Габриэль Тревис

Брак по принуждению

1

Высокий незнакомец двигался по направлению к большому дому, решительно шагая по заросшей сорной травой подъездной аллее. Проведя дрожащими пальцами по своим длинным, отливавшим золотом волосам, девушка с большими синими глазами на красивом, гармоничном лице тревожно замерла на каменных ступеньках парадного входа. Мало кто теперь заглядывал с визитом в их имение, тем более в такую рань. Услышав звук подъезжающего автомобиля, она подумала, что это, должно быть, отец, и сбежала по лестнице, готовая осыпать его упреками и взволнованными вопросами. Когда она приехала сюда, то обнаружила, что тот часто возвращается домой поздно, но не было случая, чтобы он отсутствовал целую ночь. Может быть, с ним что-нибудь случилось, и направлявшийся к ней мужчина прибыл с дурным известием? Ей показалась зловещей его внешность: черты мужественного, даже сурового, выразительного лица вызывали настороженность. Он был строен и высок, развитые плечи говорили о недюжинной физической силе.

Подойдя совсем близко, незнакомец остановился и уверенно протянул девушке для приветствия руку с длинными изящными пальцами, на которых та успела заметить тщательно наманикюренные ногти, и недавно взошедшее июньское солнце блеснуло на тонком браслете золотых часов.

Механически ответив на это рукопожатие, она чуть хриплым от тревоги голосом спросила:

— Что-нибудь с моим отцом?

— Он чувствует себя прекрасно, насколько я знаю. — В голосе нежданного гостя послышалась откровенная ирония. — Мы расстались около часа назад, так что ваш отец будет здесь с минуты на минуту. Он предложил мне ехать впереди него: ему надо уладить маленький, скажем так, деловой вопрос.

Мужчина развязно качнулся на каблуках: его руки были небрежно опущены в карманы прекрасно сшитых темных узких брюк, а смокинг был расстегнут, и под ним виднелась ткань батистовой рубашки.

Слава Богу, с отцом не случилось ничего ужасного; но что здесь делает в такую рань этот человек, изысканно одетый в вечерний официальный костюм? При этом он не выглядел так, словно провел всю ночь напролет пьянствуя и играя в азартные игры с ее отцом — незнакомец был слишком уверен в себе и трезв как стеклышко.

— Приятель вашего отца, — представился тот, наконец, с издевательской простотой; его чувственный рот тронула улыбка, как будто он забавлялся создавшейся ситуацией. И снова протянутая рука.

На этот раз никакая тревога не могла извинить для девушки отсутствие элементарной вежливости, но она все же вновь подала ему руку, намереваясь ограничиться холодным официальным рукопожатием; но тот крепко охватил ее изящные пальцы и сжал их с таким чувством, что горячая краска прилила к ее щекам.

— Я приглашен провести здесь уик-энд в качестве гостя вашего отца, — сообщил он, крепче сжимая пальцы девушки. В его холодных глазах таилась насмешка, вызывающая сомнение в правдивости сказанных им слов. Выведенная из себя, она выдернула руку и стремительно побежала вверх по ступеням к входу.

Поведение этого человека давало основание предположить, что отец слишком много выпил и проиграл больше, чем мог себе позволить, а его партнер по игре решил поехать впереди него, чтобы посмотреть, чем еще можно поживиться в разоренном имении, в котором давно уже не оставалось ничего ценного.

Девушка услышала за спиной быстрые шаги незнакомца по каменным ступеням. Обернувшись, она резко сказала:

— Пожалуйста, уходите! Я не приглашаю незнакомых людей без рекомендаций к себе в дом.

— Очень разумно, — сухо констатировал тот. — Однако я представился и объяснил причину моего пребывания здесь.

— Мы никого не принимаем, — несмотря на испуг, решительно заявила девушка. — И я уверена, что мой отец предупредил бы меня, реши он сделать для вас исключение.

— У вас что, привычка, — добавила она язвительно, — заявляться в гости в шесть часов утра? Вы, должно быть, приводите этим в восторг своих друзей!

Однако ее сарказм ничуть не смутил незваного гостя.

— Поверите ли, я впервые позволил себе от нетерпения нарушить строгие рамки приличий.

В его темных глазах мелькнули озорные искорки, и девушка не могла не сознаться себе, что незваный гость умеет быть весьма привлекательным. Но не для нее!

— Нет, не верю! Как вы можете убедить меня, что вы — не обыкновенный нечистый на руку игрок? Я вынуждена вновь просить вас удалиться отсюда!

На сей раз, девушке удалось вывести его из себя. Глаза его гневно сощурились, губы в ярости сжались, и она, по-настоящему испугавшись, прерывисто вздохнула и выпалила:

— Если вы не уйдете сию же минуту, я позову слуг моего отца, чтобы они вышвырнули вас вон.

— У вашего отца нет слуг. Последний из них получил расчет около шести месяцев тому назад.

Девушка похолодела и почувствовала слабость в ногах. Прошлым Рождеством она была вынуждена оставить интересную и хорошо оплачиваемую работу секретаря и вернулась домой, полная решимости наставить отца на путь истинный. Однако при этом ей пришлось расстаться со всеми своими сбережениями: слуги к тому времени были уже распущены, но миссис Перкинс, экономка, служившая в их семье с незапамятных времен, еще выполняла свои обязанности, не получая жалованья почти девять месяцев. Девушка в качестве платы отдала ей все, что у нее было, плюс восторженную рекомендацию, чтобы той было легче найти себе других хозяев.

Но как этот загадочный незнакомец мог обо всем узнать?

— Ну, что ж, я могу вызвать и полицию! — отрезала она, не желая проявить растерянность и страх перед этим самодовольным франтом.

— Это было бы крайне неблагоразумно, — протянул тот, подойдя к девушке почти вплотную.

Она отпрянула от него и дерзко спросила:

— Неблагоразумно для кого? Для вас?

Он отрицательно качнул головой, прядь темных волос упала ему на лоб.

— Это поставило бы в затруднительное положение вашего отца.

Девушка не поверила в это ни на секунду, но какой бы ни была истинная причина его пребывания здесь, она чувствовала, что ничего хорошего ждать от этого визита не приходится.

Они незаметно оказались внутри дома, в огромной прихожей, запущенность которой беспощадно высвечивалась косыми лучами утреннего солнца, устремлявшимися сквозь открытый дверной проем. Пылинки танцевали в золотых лучах, садились на тусклый дубовый паркет, на ветхую мебель, собирались в паутину у темных потолочных балок. На стенах темнели прямоугольники, оставшиеся там, где некогда висели фамильные портреты владельцев имения, обосновавшихся здесь еще при Генрихе VII. Краешком глаза девушка заметила, что нахальный франт подверг обстановку ее дома еще более критическому рассмотрению, чем она сама.

Может быть, этот мошенник уже понял, что зря тратит свое время? О, как она надеялась на это! Он откуда-то знал, что ее отец больше не может позволить себе нанять слуг, чтобы поддерживать громадный дом и сады в порядке, и теперь мог лично убедиться, что поживиться здесь ему будет нечем.

Гордо подняв голову, она вызывающе холодным тоном заявила:

— Как вы можете видеть, здесь для вас ничего нет.

— Вы думаете, нет? — с коварной учтивостью возразил тот. — Я боюсь, что вы очень, очень ошибаетесь.

Выражение его серых внимательных глаз смутило девушку больше, чем она хотела бы показать: незнакомец в упор рассматривал ее саму, словно оценивая ее внешность, характер и душевные качества.

Внезапно на его лице появилась обольстительная улыбка, и во рту у девушки пересохло. Она конвульсивно вздохнула. Ей вдруг пришло в голову, что они наедине в этом огромном старинном доме, и кто знает, что может прийти в голову этому более чем сомнительному визитеру? Она с ужасом осознала, сколь ненадежной защитой был халат, второпях накинутый ею. Однако его глаза вдруг потеплели, а на мужественном лице появилось выражение симпатии к девушке. Невольно она почувствовала в себе ответное чувство к этому человеку.

— Криста…

Незнакомец шагнул вперед, и его глаза стали серьезными, как если бы он собирался сказать ей что-то важное; в этот момент она услышала звук подъезжающего автомобиля отца и с облегчением вздохнула.

Криста заторопилась к двери, ее движения были стремительны, потому что она боялась, что гость попытается остановить ее. Но когда она невольно обернулась, тот спокойно стоял на месте, руки его были засунуты в карманы, и всем своим видом он являл непринужденность.

У девушки защемило сердце, когда она увидела, как отец расслабленно выбирается из машины. Как можно было надеяться на то, что он вышвырнет нахального незнакомца, который расположился в холле как у себя дома, словно он был хозяином их поместья! Криста глубоко любила своего отца, но любовь не делала ее слепой к его недостаткам, и она встревожилась, увидев, что он подавлен и, словно чувствуя свою вину в чем-то, избегает встретиться с ней взглядом.

Со времени смерти матери, последовавшей десять лет тому назад, когда Кристе было только двенадцать, она привыкла к колебаниям в настроениях своего отца и поняла, что они обусловлены его неспособностью примириться с безвременной кончиной жены, которую он обожал и которую не прекращал обожать и оплакивать все время. Но за последние месяцы настроение у него стало настолько плохим, что ей полгода назад пришлось отказаться от своей карьеры и вернуться домой, чтобы помочь ему. Нельзя сказать, что она достигла большого успеха в этом, сухо подумала Криста, заметив с невольным состраданием, каким подавленным он казался: ноги отца заплетались, и он ожидал выговора — естественной реакции дочери на то, что отсутствовал целую ночь и заставил ее волноваться.

Кристе надо было, чтобы он присмотрел за непрошеным гостем, пока она вызовет полицию. Не то чтобы ей хотелось посадить того в кутузку, но было ясно, что ничто, кроме сильной руки закона, не заставит его убраться из их дома.

Она поспешила вниз по разрушающимся каменным ступеням, чувствуя, как легкий летний ветерок дует ей в лицо и распушает волосы, и сердясь на то, что ее отец двигается невыносимо медленно. Бог знает, что может натворить за это время в доме этот мошенник! Но отец поразил ее неожиданным вопросом:

— Росс Донахью уже здесь? Надеюсь, ты отвела ему комнату и накормила хорошим завтраком? Я задержался дольше, чем предполагал. — Трясущейся рукой он провел по своим волосам.

Криста, чувствуя нелепость ситуации, спросила вдруг севшим голосом:

— Так ты действительно пригласил его в гости?

— Конечно. Я думал, он объяснит тебе это!

— Я полагаю, ты мог бы предупредить меня или хотя бы приехать с ним. И с каких это пор мы приглашаем гостей провести с нами уик-энд? — проговорила она, не повышая голоса, так как опасалась, что Донахью напрягает сейчас слух, чтобы услышать, о чем она говорит. — Дом не предназначен…

Она развела руками, не закончив фразы: говорить было не о чем. Ее отец хорошо знал плачевное состояние дома.

— У меня не было возможности предуведомить тебя, — защищался Амброз Лиддиат.

— Однако тебе все же следовало найти такую возможность, потому что я попыталась указать твоему гостю на дверь, угрожая ему полицией.

— Что ты сделала?!

— А что мне оставалось? Ты отсутствовал всю ночь, даже не сообщив мне по телефону, когда тебя ждать. Затем в шесть утра прибывает совершенно незнакомый человек и заявляет, что его пригласили в гости на конец недели! Какой, ты считаешь, должна быть моя реакция? Я подумала, что он…

— То, что ты подумала, не имеет значения, моя девочка.

Лицо отца стало пепельно-серым, а голос понизился до шепота:

— Я провел последнюю часть ночи, обсуждая с Донахью деловые вопросы — окончательное решение мы примем сегодня или завтра. — Он бросил беглый затравленный взгляд через плечо. — Я молю Бога, чтобы ты все не погубила.

— Погубила что? — раздраженно спросила Криста, упрямо подняв подбородок.

Отец, прекратив пререкания, устремился в дом. Что бы ни было погублено, в этом ему надо винить только самого себя.

Год назад она обнаружила, что отец начал сильно пить и играть на суммы, потеря которых сулила ему крупные финансовые неприятности. У нее не было другого выбора, как вернуться домой и попытаться заставить отца образумиться, продать фамильный дом и начать жить заново, более скромно. Но он отказывался слушать ее, уверяя, то его увлечение игрой вызвано стремлением восстановить благополучие их маленькой семьи.

Нет, он явно провел ночь, играя с Донахью в азартные игры. Сколько же он проиграл? И решил ли Донахью, что их дом имеет достаточную ценность, чтобы покрыть долг отца?

Сжав губы, она поднялась вслед за отцом по лестнице и столкнулась нос к носу с Донахью.

— Уже уезжаете?

Эти слова помимо воли девушки слетели с ее языка. Если гость думал, что она собирается извиниться за то, что назвала его мошенником, он ошибался, ибо мнение Кристы о нем осталось неизменным.

— Мне жаль разочаровывать вас, но я остаюсь.

Его привлекательное лицо оставалось невозмутимым, но по озорным искоркам в светлых глазах, обрамленных черными ресницами, Криста поняла, что он смеется над ней, и ее щеки окрасились гневным румянцем, когда он объяснил небрежно:

— Я заглянул к себе по дороге сюда, чтобы упаковать свои вещи, после того как Амброз так гостеприимно пригласил меня. Я просто собираюсь забрать их из машины.

Тень улыбки, чуть приподнятая черная изогнутая бровь сказали Кристе, что, по его мнению, он выиграл этот раунд. От гнева глаза девушки потемнели, и она стремительно прошла в дом мимо лебезящего перед ней отца, но он схватил ее за руку и повернул к себе лицом, в его глазах было беспокойство.

— Криста, у тебя есть все основания досадовать на меня, я признаю это. Но не переноси свою досаду на Росса. Будь любезна с ним, Бога ради! Он не сделал ничего плохого.

— Разве, отец? — Криста натянуто улыбнулась. — Извини, если я предпочту повременить с оценкой его поступков.

Если учесть, что он был приглашен отцом, Росс Донахью не сделал и не сказал ничего неуместного, но инстинктивно Криста чувствовала исходящую от него опасность, он явно был хладнокровным хищником, человеком, который без лишних вопросов возьмет то, что захочет, и без долгих слов уберет со своего пути любого, улыбаясь при этом своей обвораживающей улыбкой.

2

В половине восьмого утра Криста уже открывала дверь небольшого магазинчика на оживленной улице близлежащего маленького городка. Она, не колеблясь, оставила отца самого устраивать гостя, как он сумеет. Если он намерен приглашать к себе каждого подонка из своего клуба, то пусть сам и потрудится найти тому спальню, в которой не протекал бы потолок, было цело оконное стекло или не проваливались полы. Пусть раздобудет ему простыни и полотенца, приготовит завтрак. Она, Криста, дала ясно понять, что заботы о его госте ее не касаются.

Она была раздражена и полна дурных предчувствий, тревожась о так называемых «делах» отца с Донахью, которые, как она чувствовала, были связаны с карточными долгами. Сегодня была пятница, единственный день недели, когда Криста и Таня Кларк, владелица магазинчика, работали вместе, и насколько бы она ни любила свою подругу, сегодня девушка предпочла бы одиночество.

Таня разрабатывала модели большинства продаваемых платьев и проводила четыре дня в неделю в своей студии или в мастерской, где полдюжины женщин шили одежду по ее моделям. В оставшиеся два дня она посещала магазин: по пятницам, — чтобы провести инвентаризацию товаров и бухгалтерских книг, и по субботам, — чтобы войти в контакт с покупателями и дать Кристе выходной в конце недели. Криста приводила в порядок вешалки и полки перед открытием магазина, когда Таня вошла. Ее свободная алая юбка и черная блузка, спутанная копна золотисто-каштановых волос составляли поразительный контраст с не такой яркой, но более изысканной красотой Кристы, одетой сегодня в простое льняное платье без рукавов.

— Прекрасная погода! — приветствовала ее Таня. — Мы наверняка продадим сегодня несколько пляжных ансамблей. Мне нравится, как ты расположила их в витрине, дорогая! Есть у нас кофе?

— Вот-вот будет готов.

Криста, улыбнувшись, кивнула в сторону крошечной кухни в задней части магазина. Таня была одной из лучших подруг девушки с самого детства, но ее бьющую через край энергию сегодня, после бессонной ночи и стычки с малосимпатичным Россом Донахью в шесть часов утра, было трудно переносить.

Утро прошло так, как и предполагалось. Жаркая погода принесла спрос на легкие хлопчатобумажные платья и купальники. Во время короткого перерыва Криста закупила продукты на конец недели. Гнев и дурное предчувствие не покидали ее.

Она ни капли не доверяла Россу Донахью, поведение же ее отца становилось все безрассуднее. Криста беспомощно гадала, что происходит сейчас в Лиддиат Холле. Девушка решилась предъявить своему отцу ультиматум: либо он прекращает заниматься азартными играми, либо она уезжает, и пусть тогда он остается предоставленным сам себе!

В душе Криста просто кипела от возмущения, когда, раскладывая свои покупки в офисе, она наклонилась, чтобы положить купленное мясо в холодильник.

Подошедшая Таня спросила:

— Что с тобой, дорогая? Ты сегодня грустна, как пасмурный денек!

— Разве? Извини. — Криста медленно поднялась. — Все нормально, — солгала она.

— Уж лучше расскажи. — Таня поднялась из-за стола, ее алая юбка метнулась, приоткрыв стройные загорелые ноги. — Для чего и существуют друзья, как не для этого? Неприятности из-за мужчины?

 Если бы все было так просто! Единственная проблема Кристы при общении с мужчинами заключалась в том, чтобы держать их на определенном расстоянии от себя: она была слишком заинтересована в продолжении своей карьеры и сохранении независимости.

Криста покачала головой и вымученно улыбнулась.

— Мне не так везет. Это из-за отца.

— Опять его старые фокусы?

Криста грустно кивнула. Не имело смысла притворяться. Все старинные фамилии графства поддерживали тесные отношения и знали все друг о друге. Это Танина мать написала девушке письмо, советуя ей попытаться отучить Амброза Лиддиата от его новой губительной привычки к азартным играм.

— Если бы я была на твоем месте, я бы предоставила его самому себе, — посоветовала Таня. — Ты сделала все, что могла. И хотя мне чертовски будет тебя не хватать, тебе следует заняться своей карьерой. Ты была на очереди на повышение, не так ли?

— Этот вопрос обсуждался. — Криста поставила на плиту чайник. — Меня примут на старую работу, если я вернусь.

Она уже сожалела о той жизни, которую вела перед тем, как приехать в эту глушь на помощь отцу. Криста была секретаршей менеджера преуспевающего рекламного агентства в Лондоне, занималась на курсах по менеджменту и бухгалтерии. В маленькую квартирку, которую она делила с другой девушкой, работавшей в той же компании, она вечером добиралась уже с трудом и тут же засыпала после длинного дня напряженной работы и учебы. Зато босс дал ей понять, что ее ждет повышение после отъезда за границу одного из сотрудников компании.

— Возвращайся, ты тратишь здесь время впустую. Когда я предложила тебе эту работу, то думала, что ты быстро наставишь старого Амброза на путь истинный и уедешь. Деньги, которые я плачу тебе, мелочь по сравнению с тем, что ты зарабатывала в Лондоне. И как бы мне ни было жаль твоего отца, ты не можешь разрушить свою жизнь из-за того, что он отказывается прислушаться к голосу разума.

Криста не могла не согласиться с правотой подруги, но логика имеет мало общего с любовью; девушка знала, что не сможет оставить отца, сколь безрассудно ни было бы его поведение.

— Это как болезнь, Таня. Он потерял силу воли, поэтому я и пытаюсь помочь ему, ведь у него больше никого нет. Ему было сорок лет, когда я родилась, пятьдесят два, когда умерла моя мать десять лет назад; он так и не оправился от этой потери, ведь он так сильно любил ее. Но всегда, даже в первые дни после ее смерти, он не забывал обо мне. Отец старался, чтобы я не чувствовала себя подавленной, и делал для меня все что мог. Вот почему я не в состоянии просто уйти и оставить его губить свою жизнь.

Амброз зашел на кухню, когда она распаковывала свои покупки. Дом казался пустынным, черного автомобиля Донахью перед входом не было видно.

— Ты выглядишь усталой, малышка. Выдался трудный день?

Криста хотела было сказать, что она разбита не из-за трудного дня, а трудной ночи, которую она провела в волнении из-за его отсутствия дома, но прикусила язык: с отцом явно было что-то не так. Он беспомощно суетился, его голова и руки тряслись, когда он взялся помогать ей распаковывать покупки.

— Так что же связывает тебя с Донахью? — спросила Криста прямо, желая знать, в чем дело.

— Я думаю, что лучше он сам расскажет об этом, — сказал отец, избегая ее взгляда. — Он может оказать нам значительную помощь. Лишь при небольшой доле сотрудничества с нашей стороны мы могли бы увидеть Лиддиат Холл приведенным в полный порядок и никогда больше не иметь финансовых проблем. Что ты скажешь об этом? — Он шутливо подтолкнул ее, одаривая своей самой широкой улыбкой. — Я знаю, он страстно желает обговорить с тобой все сам, так что иди переоденься во что-либо красивое и, Бога ради, будь с ним любезна, выслушай то, что он собирается тебе сказать. Он в состоянии не только поддержать нас, но и погубить, имей это в виду.

— Скажи мне, в чем дело!

Криста повернулась на каблуках, закинув высоко голову. Поддержать или погубить? Донахью? Это звучало настолько невероятно, что она не могла поверить отцу. Зачем Донахью тратить крупную сумму денег на ремонт Лиддиат Холла и обеспечивать ее отца так, чтобы у него никогда больше не возникало финансовых проблем? У Амброза не было никакой собственности, кроме пары акров в Кэртфордшире и ветхого старого дома, который, по искреннему мнению Кристы, лучше было продать за любую сумму, какую только могли предложить. Какой интерес мог представлять ее отец в вопросах бизнеса?

— Мне хотелось бы, чтобы ты услышала все от него.

Криста поняла, что от отца ей ничего узнать не удастся и ей придется получить разъяснения от Донахью.

— Будь с ним любезна. — Отец дважды повторил это, очевидно, для него это было крайне важно. Но почему? И уж переодеваться ради этого франта она не намерена. Пусть видит ее в будничной одежде. Криста приняла душ, надела легкие джинсы и чистую, но старую черную рубашку с короткими рукавами, после чего спустилась вниз.

Донахью ждал ее в холле, развалившись в одном из ветхих кресел, стоявших у огромного пустого камина.

Он встал, услышав ее шаги, в его ленивых движениях была кошачья грация, и Криста снова почувствовала необъяснимое волнение, биение ее пульса убыстрилось. Никогда раньше она не реагировала так на присутствие мужчины. Внутренний голос подсказывал ей, что надо быть начеку. Так она и сделает.

— Вы желаете что-то сообщить мне? — Голос Кристы был напряженным, улыбка — вежливо-холодной.

— Да.

Донахью в ответ тоже улыбнулся девушке, но его улыбка была располагающей, может быть, даже выражающей симпатию к девушке. Но, в конце концов, он даст ей ответы на вопросы, от которых отмахнулся ее отец.

— Я думаю пройти на кухню. Я нашел ее самым приятным помещением в доме. Вы не возражаете? — Донахью взял Кристу под руку. Он был прав насчет кухни. В последнее время они с отцом жили в этой комнате, в ней было тепло даже прохладными ночами. Криста собрала туда наиболее приличную мебель из других комнат и старалась, чтобы, по крайней мере, в этой комнате поддерживались чистота и уют, которых уже невозможно было достичь в остальных помещениях дома.

Теперь Росс был одет просто, его потертые джинсы и белая футболка подчеркивали стройность его превосходно сложенной фигуры. Да, несмотря на свою антипатию, Криста должна была признать, что он красив. Смутясь, она старалась не смотреть на него.

— Вина, Криста? — предложил Донахью. Голос у него был низким и бархатистым. — С разрешения вашего отца.

Он самоуверенно улыбнулся, словно убежденный в своей неотразимости. Криста ответила холодно:

— Спасибо.

Ну и что страшного в том, что она находит его физически привлекательным? — подумала девушка. Конечно, он красив, и этого нельзя было не признать. Но это вовсе не означает, что Донахью привлекателен и как личность. Скорее наоборот.

Он налил вина и уселся рядом с Кристой в свободной, даже развязной позе, перекинув ногу за ногу.

— Мне нравится, как вы обставили эту комнату, — сказал Росс; его взгляд скользил по красивым занавесям с цветочками, удобным креслам, обитым такой же тканью, сосновым буфетам и маленьким столикам — недорогим вещам, придающим помещению уют, делающим его оазисом в запущенном и полупустом доме.

— Может быть, мы перейдем к делу? Вы хотели рассказать мне о так называемых деловых вопросах, связывающих вас с моим отцом.

Ее слова прозвучали более резко, чем она бы хотела, оттенок сарказма придавал им язвительность. Она должна одержать верх. Должна. Она была раздражена, но не собиралась допускать из-за этого ошибки в предстоящей беседе. Криста хотела поставить этого человека на место, дать ему понять, что она не похожа на отца, готового принять на веру всякие басни.

— Так вот как Амброз охарактеризовал сложившуюся ситуацию… И предмет нашего разговора! — с иронией констатировал Донахью.

— Давайте все же перейдем к сути дела, — повторила Криста, нервно отстукивая ногтями ритм по крышке стола. — У меня нет лишнего времени…

— …Чтобы тратить его на шулеров? — продолжил Росс.

— Если вас устраивает это определение, то да.

У нее не было причин изменить свое первоначальное мнение о нем. Донахью явно не был бескорыстным доброхотом. Она вызывающе встретила взгляд его серых глаз, но быстро опустила лицо и взяла со стола свой стакан с вином.

— Это определение выбрали вы, а не я, — напомнил он ей. — И хотя я могу понять, что мое появление здесь в шесть часов утра могло вызвать недоумение, но вы знаете, что я действительно приглашен, и по особой причине. Итак, хорошо, перейдем к делу. — Донахью встал из-за стола, возвышаясь над девушкой, и она почувствовала тревогу. Постояв так немного, он подошел к окну и стал рассматривать старый запущенный сад. В его позе Криста почувствовала напряженность. Ее дыхание замерло, когда Росс медленно проговорил: — Амброз проиграл очень крупную сумму денег прошлой ночью.

Итак, она была права. Дело касалось карточных долгов. Девушка почувствовала тошноту.

— Сколько он вам должен?

Донахью не спеша повернулся к ней, оперся на подоконник и стал внимательно ее разглядывать. Криста не могла различить против света выражение его лица. Он сделал большой глоток вина, не отрывая от нее глаз, затем медленно, раздельно произнес:

— Мне он не должен ничего. Он проиграл большую сумму денег Ласситеру, владельцу клуба, в котором он провел ночь. Я в состоянии помочь ему, полностью оплатить его долги — на определенных условиях.

Во рту у Кристы пересохло, а сердце бешено заколотилось. Инстинктивно она чувствовала, что оказаться в долгу перед этим человеком было все равно, что сунуть голову в петлю. Главное — не впадать в панику. Криста давно уговаривала отца продать Лиддиат Холл, признать, что он больше не в состоянии его содержать, провести необходимый ремонт.

Итак, они могут продать дом, погасить долги и, возможно, останутся еще деньги для того, чтобы купить маленький домик или квартиру. А если нет, она будет зарабатывать достаточно после того, как получит повышение по службе, чтобы содержать их обоих.

— Я могу понять ваше потрясение, но не хотели бы вы выслушать мои условия? В обмен на погашение долга вашего отца я возьму этот дом, отремонтирую его, позволю вашему отцу, если он пожелает, жить здесь до конца его дней, обеспечу его приемлемой работой. Я ясно выразился, Криста?

Девушка вздрогнула, отрывая свой невидящий взгляд от вина, к которому она едва прикоснулась, и посмотрела на Донахью.

Ясно выразился? Она полагала, что да. На первый взгляд предложение было щедрым. Жить и умереть в доме своих предков было заветной мечтой ее отца. Но Криста не доверяла Донахью, и это было написано на ее лице, когда она напомнила:

— Вы еще не сказали мне, сколько задолжал мой отец.

Это могло оказаться небольшой частью суммы, которую они получили бы, продав дом на открытых торгах. Основная часть имения была уже продана к тому времени, когда она родилась, а дом начал приходить в запустение после смерти ее матери. Нет, Криста была современной женщиной, для которой будущее значило больше прошлого. Если отец согласится на предложение Донахью, они потеряют все в угоду его сентиментальной мечте, если же дом будет продан, то у них останется какая-то сумма, которая обеспечит отца в будущем.

— Я полагаю, что о величине проигрыша должен был сказать вам ваш отец, — ответил Донахью на ее вопрос и подошел к девушке. — Но я должен выдвинуть еще одно условие.

— Давайте!

Она сказала это, зная, что оно не повлияет на уже принятое ею решение, сказала почти весело, чуть бравируя.

— Я уверен, что вы достаточно умны, чтобы понять, что сделка, предложенная мной, не требует вашего согласия. Собственность не является майоратом, она перестала им быть еще во времена вашего дедушки — так что все может быть улажено между Амброзом и мной. Однако…

Он помедлил, как будто искал слова, до этого легко слетавшие с его губ, и Криста мысленно согласилась с тем, что он мог бы поставить здесь точку, но это ее не беспокоило. Она знала, что ее отец прислушается к тому, что она скажет, не только потому, что они были всегда близки, но и потому, что он был традиционалистом и считал дочь совладелицей дома, так что последнее слово за ней.

Итак, это заявление Донахью не слишком ее обеспокоило, но последующие его слова вызвали у нее настоящий шок.

— Другое обязательное условие: вы согласитесь стать моей женой.

Ее собеседник явно был сумасшедшим. Она могла бы долго и упорно спорить с отцом, отстаивая свой вариант выхода из тупика, но это было уже слишком, Амброз бы не пошел на подобное соглашение!

Криста начала смеяться, сначала тихо, потом истерически. Донахью схватил ее руку и рывком поставил на ноги, ему не пришлось давать ей пощечины, чтобы прекратить истерику, — стоило ему прикоснуться к ней, как девушка пришла в себя.

— Убирайтесь! — выкрикнула она, вырвавшись от него и подчеркнуто потирая руку в том месте, где он ее держал, словно своим прикосновением он осквернил ее.

— Не думайте, что это ваше последнее слово, Криста, поверьте мне, что это не так. — Он повернулся на каблуках и вышел из комнаты.

3

Криста остановившимся взглядом долго смотрела вслед Донахью, пытаясь забыть о нем и его безумном предложении. До последнего предложения Донахью действовал вполне разумно: если бы он получил Лиддиат Холл за бросовую цену, то рассматривал бы его ремонт как вложение капитала. То, что ее отец продолжил бы жить в доме, воспринималось бы им как неизбежное зло, как приманка для заключения сделки.

Но потом он выказал себя безумцем. Какой нормальный мужчина захочет жениться на девушке, которую он никогда до этого не видел, более того, на девушке, которая ясно дала ему понять, что относится к нему с презрением?

Криста нашла отца в конюшне, вспомнив, что он неделями не выходил оттуда после смерти ее матери, кормя и обихаживая чистокровных скакунов. Но лошади уже давным-давно были проданы вследствие наступавшего разорения, а вынужденное безделье и стало, как догадывалась Криста, причиной его безудержного влечения к игре, — особенно после того, как она переехала от него в Лондон, найдя там такую работу, о которой нельзя было и мечтать в их местности.

Когда Амброз услышал шаги дочери, он повернулся навстречу ей с потерянной улыбкой.

— Ты переговорила с Россом? Он уже уехал. Просил меня сказать тебе, что свяжется с тобой.

Криста обняла отца за сутулые плечи и сказала:

— Давай поговорим о долге.

— Да, конечно, — с беспокойством согласился он. Со слишком уж большим беспокойством: взгляд его глаз в лучах вечернего солнца был просто молящим.

Она подняла руку, предупреждая попытки отца объяснить свое поведение, оправдаться перед ней, дать очередные заверения, которых она уже достаточно наслушалась. Что сделано, то сделано. Только будущее имело значение.

— Мы оплатим долг, — начала Криста ровным голосом. — Дом, конечно, придется продать, но тут уже ничего не поделаешь…

Она взяла отца за руку и успокаивающе улыбнулась, глядя в его встревоженное лицо. Девушке было жаль отца, она знала, как много фамильный дом значит для него.

Когда она была ребенком, Амброз рассказывал ей о предках Лиддиатов истории, связанные с каждым фамильным портретом, с коллекцией боевых наград, завоеванных ими в таких битвах, как Ватерлоо; он увлекал ее, повествуя о приключениях, испытанных ее предками в таких дальних местах, как Китай, Судан, Россия, и сувенирах, привезенных ими оттуда; о вырезанных из дерева надгробиях, лежавших над их могилами в старинной церкви поместья.

Сейчас портреты были проданы вместе с коллекцией, церковь стояла запертой, а ее мелодичный колокол молчал. И она знала, что почувствует отец при продаже самого дома и заброшенных садов — всего, что осталось от поместья, занимавшего некогда тысячу акров, в результате его неумелого управления. Веками мужчины рода Лиддиатов управляли преуспевающим поместьем. Но феодальная иерархия была окончательно разрушена с началом второй мировой войны, и Амброз, не имевший способностей к бизнесу, остался не у дел, неспособный не только приумножить достояние предков, но и сохранить его. В меру своего разумения Амброз пытался покрыть дефицит средств доходами от игры в карты. Но теперь им надо смотреть в будущее. Криста заставит его это понять. Она повторила мягко:

— Дом нужно продать, ты должен позаботиться об этом.

— Я не могу продать не принадлежащий мне дом.

Девушка оторопела.

— Но почему?

— Я чертовски много должен Ласситеру. — Амброз с болью посмотрел на дочь, потом быстро отвел глаза в сторону. — Удача, которую я напрасно ждал в течение нескольких месяцев, пришла ко мне вчера, я выиграл назад все, чем владел раньше. Я продолжил игру, поставив на карту Лиддиат Холл…

— Почему? — Криста провела руками по своим золотым волосам. — Зачем было продолжать?

— Потому что я выигрывал…

Он посмотрел на нее тусклыми глазами.

— А затем ты проиграл, — ледяным тоном высказала свою догадку Криста.

Отец признался:

— Потом приехал Донахью… он… Ну, он понял, что я потерял почву под ногами. Он предложил поручиться за меня на определенных условиях…

Вот как! Криста подавила стон. Она хотела бы упаковать свои вещи и сегодня же уехать, но знала, что не сможет сделать этого.

— Я выслушала условия Донахью, — сказала она горестно. — Принял ли он на себя труд сказать тебе, что и я являюсь частью его условий? Для того чтобы он согласился оплатить твои долги, я должна выйти замуж за него!

Сказав это, она ожидала, что отец возмутится, узнав о такой чудовищной наглости. Но тот сказал тихим голосом:

 — Да, я знаю.

— И ты смирился с этим? — Кристе начало казаться, что происходящее — кошмарный сон. — Итак, ты сохранишь дом до конца своих дней, заживешь здесь без всяких забот — если течет крыша, не имеет значения, Донахью починит ее. А я выйду замуж за этого…

— Криста! Не надо! Я не хотел, чтобы так получилось!

— Тогда тебе следовало провести ночь дома, — холодно сказала девушка, — а не играть на деньги, которых у тебя нет, с жуликами и преступниками! Если уж ты не мог избавиться от своей проклятой привычки, так играл бы, по крайней мере, с джентльменами.

— Донахью не…

— … Не джентльмен, — резко вставила Криста. — Думаешь, я не знаю этого? И что он хочет от меня? — спросила она раздраженно. — Если он надеется, что я поглупею настолько, чтобы выйти за него замуж, то скоро поймет, что заключил невыгодную сделку.

— Если ты выйдешь за него замуж, Криста, ты будешь обеспечена на всю свою жизнь, у тебя будет все, что только ты пожелаешь.

— А как насчет любви, уважения? — вспыхнула она. — Или эти понятия не имеют больше никакого значения?

— Любовь придет, — сказал отец утомленно. — А что касается уважения, — ну, Росс — уважаемый человек, кроме того, он чрезвычайно богат. Помимо прочего, он владеет сетью первоклассных ресторанов.

— Ты полагаешь, что это произведет на меня впечатление? — возмутилась Криста. — Ну, могу сказать тебе одно — я не выйду за него замуж, даже ради того, чтобы спасти этот дом для тебя. Послушай, — умоляюще попросила она, — отдай ему этот дом. Уедем отсюда! Я буду зарабатывать достаточно, чтобы содержать нас обоих. Мы можем снять квартиру, моя старая работа ждет меня, и я совершенно уверена, что получу повышение в ближайшем будущем.

Какие бы неудачи ни постигали ее отца, она любила его. Им бы хорошо жилось вдвоем, возможно, ему даже удалось бы найти себе работу на неполный рабочий день, чтобы заполнить чем-то свое время. Как бы то ни было, беда касалась их обоих, и выйдут они из трудного положения тоже вместе.

Кристе показалось, что ей удалось уговорить отца, но это было не так. С отчаянием он проговорил:

— Это хорошая мысль, но она неосуществима. Я должен неизмеримо большую сумму, чем стоимость нашего дома, и по закону он уже не принадлежит мне. Речь идет о столь больших деньгах, что у нас никогда не будет надежды их возместить. Вероятно, я вскоре окажусь в тюрьме. Но если ты не можешь примириться с требованием Донахью, Криста, я пойму тебя.

Девушка стояла словно каменная от ужаса. Амброз медленно вышел из конюшни и побрел к дому.

— Отец!

Криста догнала его, когда он уже поднимался по лестнице.

— Подожди! Что ты имел в виду, говоря о тюрьме?

Амброз медленно повернулся, стараясь не глядеть на дочь, и она охрипшим голосом спросила:

— Расскажи мне подробно, что случится, если я откажусь выйти замуж за Донахью?

Дом теперь ничего не значил, он мог взять его и поджечь, ей бы не было до этого дела. Ничто не имело теперь значения. При одной мысли о том, что ей придется выйти замуж против своей воли, к горлу Кристы подступала тошнота.

— Он не оплатит мой долг, это ясно, как дважды два.

— И тогда? — настаивала она с побелевшим лицом.

— Тогда я потеряю этот дом, потеряю все. И почти наверняка я буду приговорен к тюремному заключению.

— Почему?!

Девушка ощутила, как ноги у нее подкашиваются, но она собрала все свое мужество, чтобы получить исчерпывающий ответ и затем предпринять что-либо.

Отец начал медленно, очень медленно, словно ему трудно было говорить. Его голос был хриплым.

— Когда я понял, что проиграл Холл, то попытался отыграть его назад. В качестве другой ставки я использовал ферму.

— Что ты сделал?! Ты сошел с ума! Ферма продана еще в пятидесятые годы, чтобы оплатить расходы на похороны дедушки!

— Я знаю, и ты тоже знаешь, но Ласситер не знал. Я проиграл собственность, которая не является моей, вот почему окажусь за решеткой, если Донахью не оплатит мои долги.

В наступившей тишине раздался телефонный звонок. Медленно, словно во сне, Криста пошла на кухню. Еще до того как поднять трубку, она поняла, кто звонит…

— Донахью.

Голос был чеканным, без оттенков, чисто деловой.

— Мы с вами пообедаем завтра вечером. Заеду за вами в восемь. Я уверен, теперь вы согласитесь, что нам надо кое-что обсудить.

Он положил трубку. Криста на несколько минут была парализована. Затем ее начал бить озноб. Ночной кошмар продолжался.

4

Криста молча сидела в роскошном черном лимузине. Росс Донахью также не говорил ни слова, его глаза безотрывно следили за дорогой. И слава Богу, что он молчал, она едва сдерживала себя. Одна его реплика, и она бы сорвалась. Лишь обоюдное молчание помогало ей сохранять самоконтроль. Наконец Росс остановил автомобиль на тихой улочке и обернулся к ней.

— Вы голодны? — спросил он тихо.

— Нет.

Криста отвернулась: она не хотела смотреть на него, иметь с ним что-либо общее. Но она знала, что необходимо все тщательно взвесить. Она должна поговорить с ним, попытаться подействовать на него. Это было единственной причиной того, что она была готова и ждала его, когда он заехал за ней в восемь часов вечера.

— Жаль, — сухо сказал Донахью. — Нас ждут.

— Кто?

Не в состоянии устоять перед искушением, Криста обернулась, вглядываясь в элегантный фасад здания, у которого они остановились. Над ним светилась надпись «Тинкерс». Она предположила, что этот дорогой ресторан, вероятно, принадлежит ему, и слегка пожала плечами, словно показывая, что здание не произвело на нее никакого впечатления. На нее не произвело бы впечатление ничто, связанное с ним.

Она не была голодна. Все, чего она хотела, это попытаться убедить Росса отказаться от нее. Где произойдет разговор, ей было безразлично.

Гибким пружинистым движением Донахью вышел из автомобиля, затем помог выйти Кристе. Ей в полумраке показалось, что его лицо выражает недовольство. Что ж, чем скорее он осознает, что она существует не для того, чтобы его увеселять, тем лучше.

Гордо подняв голову, она стояла рядом с Россом, которого приветствовал швейцар в униформе.

— Эджли, припаркуй, пожалуйста, автомобиль.

Он бросил тому связку ключей, затем, взяв Кристу под локоть, повел ее вперед. Ей оставалось только следовать за ним. В этом кошмаре ей необходимо было сохранить свои гордость и чувство достоинства: только они могли ее спасти.

— Добрый вечер, мистер Донахью, мисс Лиддиат.

Улыбка одетого в темный костюм мужчины средних лет была почтительной; через его плечо Криста заглянула в зал ресторана. Там преобладал темно-красный цвет, блестели хрустальные люстры наверху, мерцала серебряная посуда и искрились гранями рюмки и стаканы на столе.

Роскошное заведение, раздраженно подумала она, предназначенное для изысканной и богатой публики, которая может позволить себе любые траты.

— Криста, познакомься с Алеком Кэнфилдом, — сказал Росс, и она слегка кивнула головой в ответ на улыбку Кэнфилда, в глазах которого читалось нескрываемое любопытство. — Алек управляет моим лондонским рестораном, — продолжил Росс, — хотя скоро мы с ним расстаемся. Он отправится в Штаты, чтобы руководить «Тинкерс Нью-Йорк», когда ресторан откроется.

Девушка заставила себя слабо улыбнуться Алеку Кэнфилду, стараясь проявить заинтересованность: он не виноват в проделках своего босса.

Криста заметила в дальнем конце элегантного фойе красиво отделанный лифт и вздрогнула, когда Росс повел ее к нему. Двери из серебристого металла закрылись за ними.

— Мы пообедаем в моих апартаментах. Когда я нахожусь в Лондоне, то живу здесь на верхнем этаже, это удобно. Там нам будет спокойнее. — Неплохая мысль, подумала Криста. Ей не хотелось, чтобы их разговор услышал кто-нибудь из посторонних.

— У меня есть час свободного времени, мистер Донахью. Этого будет достаточно, чтобы разобраться с нашим делом?

— Что касается меня, я уже во всем разобрался и достаточно внятно изложил это, — заметил тот с абсолютным спокойствием.

Двери лифта распахнулись. Криста пыталась угадать его настроение, но отказалась от своей попытки: лицо Росса было непроницаемым.

Он провел Кристу через прихожую и взял ее пальто. Она была рада, что позаботилась сегодня о своем внешнем виде, видела, что произвела желаемый эффект.

Ее стройное тело от шеи до щиколоток было облечено в богатое атласное платье черного цвета, строгость стиля не нарушалась единственной ниткой жемчуга, мерцавшей на нежной коже шеи. Золотистые локоны были на этот раз тщательно уложены в тяжелый узел на голове, губы чуть тронуты коралловой губной помадой, а на веки наложены темно-серые тени.

Ей хотелось выказать себя суровой, уравновешенной особой, скрыть свою внутреннюю панику, и она заметила, что отчасти это ей удалось. Его глаза скользнули по ней, не выражая никаких чувств, почти незаинтересованно, без пугающей вспышки сексуального интереса, который она замечала в них раньше. Но именно этого ей и хотелось. Если ей повезло, так он уже сожалеет о постыдной сделке, заключенной с ее отцом.

— Вы будете пить?

Криста отрицательно покачала головой и опустилась в мягкое кожаное кресло. Она внимательно разглядывала комнату, пока он наливал для себя. Помещение было обставлено дорого и со вкусом, но в нем ничего не говорило о самом хозяине. Это могло быть частью номера в чрезвычайно дорогом отеле.

Криста была убеждена в том, что лучшей формой защиты является нападение, и сегодняшним вечером она собиралась дать бой. Поэтому, когда Росс обернулся, и она увидела то умеренное количество шерри, которое он налил себе, девушка приподняла бровь и снисходительно заметила:

— А я думала, что все игроки сильно пьют.

Минуту он помолчал и затем, словно потеряв терпение, резко сказал:

— Господи, пора с вас сбить спесь!

Какое-то мгновение его глаза излучали ярость, но Криста встретила его взгляд с высоко поднятой головой. Он тоже опустился в кресло, свободно вытянув ноги.

 — Чтобы поставить точки над «i», сообщаю, что я не пью, когда за рулем, а мне еще предстоит отвезти вас домой. И я никогда не играю, это занятие для простаков.

Это была самая откровенная ложь, которую Криста когда-либо слышала. Ледяным голосом она спросила:

— Тогда как вы очутились у Ласситера той ночью? Не говорите — позвольте мне догадаться самой. Вы просто гуляли по улице и заглянули туда, приняв игорный дом за клуб трезвости. Мой отец также случайно оказался там, и вы увидели, что он попал в беду, чем вы и воспользовались, имея в виду свои грязные делишки. Меня не удивит ни в малейшей степени, если вы и Ласситер вместе состряпали все это дело.

Она ожидала его гнева при этом язвительном замечании и была готова к нему. Его смех поразил ее. Инстинктивно она подняла руку к горлу, ее пальцы коснулись жемчужин молочной белизны, висевших у нее на шее.

— Ваш дом разваливается у вас на глазах. — Теперь в его голосе не было ни малейшего намека на смех, губы презрительно искривились. — Кредиторы стучатся в вашу дверь, а вы одеваетесь в жемчуга и платье от дизайнера. Хотел бы я знать, почему?

Он скрестил руки на груди, его глаза напряженно и внимательно вглядывались в нее.

— Вы слишком самовлюбленны, чтобы отказаться от украшений, принятых в обществе? Или ниже достоинства Лиддиатов из Лиддиат Холла появляться на публике в одежде из магазина готового платья и фальшивых драгоценностях?

Криста с трудом сдержалась, чтобы не наговорить Россу дерзостей, но она помнила, зачем пришла. Жемчуг принадлежал ее матери и был подарен той в день ее свадьбы. Ожерелье было единственным, что осталось из скудного набора драгоценностей, принадлежавшего ее матери, и ни при каких обстоятельствах Криста не позволила бы себе продать его. Платье же было одной из моделей Тани, частью маленькой коллекции вечерних туалетов, предназначенных для сдачи напрокат. И когда Криста пришла утром в магазинчик и все объяснила, Таня выбрала для нее на этот вечер одно из самых красивых платьев. Когда Криста примерила его, Таня задумчиво покачала своей золотисто-каштановой головкой.

— Ты выглядишь красивой, но чопорной. Ты бесстрастна, дорогая. И надо быть очень смелым мужчиной, чтобы подойти к тебе, когда ты так одета. Ты уверена, что не предпочтешь платье из огненного шифона?

Но Кристе как раз и хотелось произвести впечатление холодной и чопорной женщины, поэтому она выбрала черное и не сожалела об этом. В глазах девушки светилась холодная насмешка, когда Росс встал и пригласил ее за стол.

— Я не голодна, — сказала она.

 — Криста! — Его голос звучал почти утомленно. — Нам надо поговорить и надо поесть. Почему бы не попытаться вести себя цивилизованно?

Она небрежно пожала изящными плечами и медленно, как бы против своей воли, прошла к столу рядом с окном; но когда официант, обслужив их, удалился, девушка почувствовала тревогу.

 — Отец и я передаем вам Лиддиат Холл без всяких условий, достаточно, чтобы вы заплатили долг.

Ответ Донахью Росса был неожиданно резок.

— Ваш отец не может отдать Холл. Он уже использовал его как ставку и проиграл Ласситеру, как и многое другое, чего у него нет никакой надежды оплатить.

Криста, конечно, знала это, но Россу был нужен Холл, не так ли? Более того, приобретение Холла было тем из его условий, против которого возражений имелось меньше всего.

— Но вы были готовы отремонтировать дом, позволить моему отцу жить там столько, сколько он пожелает, и гарантировать, что он никогда не будет испытывать финансовых трудностей. Подобное решение вопроса оказалось бы для вас дорогостоящим и неудобным, если отец доживет до преклонного возраста. Мы же просто предлагаем вам Холл без всяких условий. Я вполне в состоянии создать для отца семейный уют, и поскольку вы хотите Холл…

— Нет, Криста, — прозвучал его короткий отказ. — Как я уже пытался вам объяснить, дом, земля и еще многое другое проиграны Ласситеру. Если для вас так лучше звучит, — клубу, которым владеет Ласситер. Когда я приехал, ваш отец был в ужасе. Я просто проявил к нему участие и предложил ему выход из его… затруднительного положения.

Бровь Росса насмешливо приподнялась, и Криста почувствовала, как краска бросилась ей в лицо.

— Вам нет нужды ни покровительствовать нам… — начала она, чувствуя, что теряет контроль над ситуацией.

— …Ни защищать вас, я полагаю. — Он потянулся за ломтиком тоста.

— Как я уже сказал, Амброз был испуган, он не знал, что ему делать.

 — Итак, я пообещал оплатить его долги при выполнении определенных условий. Я не особенно заинтересован во владении Лиддиат Холлом, но я заинтересован в том, чтобы обладать вами в качестве моей жены.

 — Но почему? Бога ради, почему?

Ее вопрос прозвучал как стон, но Росс проигнорировал его.

Он забрал тарелку, к которой она едва прикоснулась, и поставил перед ней другое блюдо, принесенное официантом. Его голос был абсолютно бесстрастен, когда он сказал:

— Давайте обратимся к фактам. Амброз должен намного больше, чем он когда-либо будет в состоянии заплатить, и ему, вероятно, грозит тюрьма. Я согласен погасить его долг полностью, восстановить Холл и позволить ему остаться там, предоставляя средства на безбедное существование. Все это, однако, при выполнении определенного условия.

— Вы мне отвратительны! — крикнула ему в лицо Криста. Ее отец мог проявлять слабость, быть безрассудным человеком, играя на крупные суммы, но слышать то, что говорил сидящий перед ней человек, не было сил! У него не было ни чести, ни совести!

— Я думаю, что могу стерпеть это, — безразличным тоном заявил Росс. — Я испытываю симпатию к вашему отцу. Кроме того, мне не нравятся люди, содержащие игорные клубы. Они кормятся и жиреют на слабости других. Я давно знаю вашего отца. — Он передал ей наполненную тарелку. — Мы встречались с ним по разным поводам. Он нравится мне, и я хотел ему помочь выбраться из затруднительного положения.

— Но при чем здесь я? Какого черта вам приспичило обладать мной, как вы мило выразились? Что я могу вам дать?

— Очень многое.

Черты его лица были бесстрастны, он откинулся в кресле, не обращая внимания на то, что Криста демонстративно отодвинула тарелку с изысканными яствами. Ее глаза впились в него, пытаясь прочесть его мысли, но черты его лица казались ей невыразительными и не говорили ничего. Она подумала, что Росс Донахью скрывает свое истинное лицо под маской учтивости. Это испугало Кристу больше всего.

— Ну же? — потребовала она. — Что вы от меня хотите?

Улыбнувшись, как кот, обнаруживший, что за рождественским угощением на столе никто не наблюдает, Росс подцепил вилкой кусочек рыбы.

— В качестве моей жены вы принесли бы мне очевидную социальную выгоду. Мы стали бы жить в Лиддиат Холле, старинном и всем известном имении. Благодаря вам я получил бы доступ в избранный круг виднейших представителей графства: Лиддиаты весьма уважаемая фамилия, и как ваш муж я был бы принят везде. — Он положил вилку на стол. Выражение его лица было невозмутимо. — Моего опыта, богатства, деловой хватки, моих достижений для этого недостаточно. Лиддиатов же даже в обносках примут с распростертыми объятиями в таких кругах, где Донахью в шелковом костюме вежливо покажут на дверь.

Так вот в чем дело! С помощью родства с Лиддиатами Росс хочет быть принятым в аристократических кругах!

— Я не вышла бы за вас замуж даже под угрозой смерти!

— У меня для вас слишком плебейское происхождение? — вкрадчиво осведомился он.

— Совершенно верно.

— Вы не желаете забыть, что по происхождению вы аристократка, не так ли? Последняя Лиддиат из Лиддиат Холла!

Тон у него теперь был ледяным, уголок рта слегка подергивался. Итак, она все-таки сумела задеть его? Осознание этого принесло ей чувство победы, пусть временной, и Криста резко сказала:

— Так и забирайте Лиддиат Холл. Зачем вам еще я? У меня нет ни малейшего желания становиться вашей женой.

Если он подумал, что она отказывается от его возмутительного предложения из-за аристократического снобизма, что ж, тем лучше для нее. Росс был явно задет, и Криста не упустит возможности добавить ему еще. Она не была снобом, далеко нет. Верно, Лиддиаты имели документально подтвержденную историю семьи, насчитывавшую несколько столетий, и рассказы о ее предках очаровали девушку. Но у нее не было времени появляться в высшем обществе графства, и она считала, что каждого человека надо ценить по его заслугам, независимо от происхождения. В последнее время Лиддиатам нечем было гордиться, и Криста чувствовала себя счастливее, живя вдали от дома и посвятив себя карьере.

По взгляду Донахью чувствовалось, как он раздражен, но он спокойно констатировал:

— Тогда вашему отцу придется самому платить свои долги. Если вы хотите именно этого… — Его голос нарочито замедлился, и Криста ощутила почти физическую боль, когда он холодно продолжил: — Даже если вы продадите дом и все прочее, — его глаза остановились на жемчужном ожерелье, — это не спасет вашего отца от тюрьмы. Вы думаете, он сможет перенести такое унижение? Сомневаюсь.

У него не было необходимости говорить это. Девушка знала, что отец никогда не пережил бы позора и публичного скандала, а тем более судебного процесса с предварительным взятием под стражу…

— Я должна все обдумать, — потерянно сказала Криста.

— Нет, — ответил Донахью терпеливо и ласково, как ребенку. — Амброз, может быть, не сказал вам, что, если Ласситер не получит мой чек к девяти часам утра в понедельник, он начнет судебный процесс против вашего отца. Если его публичный позор для вас ничего не значит, то подумайте о себе и своей репутации. Итак, вы видите, Криста, что произойдет в случае вашего отказа от моего предложения. Если же вы дадите свое согласие, то чек будет вручен Ласситеру ровно в девять часов утра. Что касается остального, — того, чтобы вы полностью выполнили все условия сделки, я могу довериться чести Лиддиатов, не правда ли?

— Я буду вам плохой женой.

Пусть он примет это за угрозу, так сказать, за декларацию о ее намерениях, но она честно предупреждает его, не оставляя надежды выпутаться из ужасной беды, в которую попала.

Донахью холодно сказал:

— Даже самую худшую из жен можно укротить. Тем или иным способом.

Слезы бессильной ярости потекли по щекам Кристы. Этого человека невозможно было разубедить. Он презирал здравый смысл и приличия.

Криста встала.

— Я предпочла бы теперь уйти. Скажите мне, мистер Донахью, неужели вы действительно способны бросить отца в такой критической ситуации?

Девушка знала, каким будет его ответ, но пошла на это унижение. Ее сердце сильно билось, пока она ждала ответа.

Донахью встал, на его лице была маска вежливости.

 — Да. Не колеблясь ни секунды.

 Криста потянулась за своей изящной черной замшевой сумочкой:

— Что ж, тогда у меня нет иного выхода, как принять ваше предложение.

5

Амброз старался не попадаться на глаза дочери. Он полностью осознавал свою вину и стыдился совершенных поступков, но это было слабым утешением для Кристы, которой предстояло сломанной жизнью оплатить свободу и покой отца. Однако она слишком сильно его любила, чтобы бросить на произвол судьбы. Кроме того, пыталась она себя утешить, всегда существует возможность развода. Она устроит Донахью такой семейный ад, что он будет счастлив расстаться с ней. То, что и его поведение может не вполне соответствовать нормам этики, она не приняла во внимание.

Криста пересекла обветшалый холл, спеша к звонящему на кухне телефону. Скорее всего, это был Донахью, черт его побери, с планами на предстоящий вечер. Поэтому, когда она сняла трубку, голос у нее был ледяным:

— Лиддиат Холл.

— Крис? Ты принимаешь королевских особ или занимаешься чем-то вроде этого? — шутливо осведомился смеющийся баритон, и девушка впервые за последние дни улыбнулась.

— Говард! Ты застал меня в неудачный момент.

— В плохом настроении, ты имеешь в виду?

Криста улыбнулась. Плохое настроение у нее бывало редко, но проявлялось оно бурно, и Говард, знавший ее с детства, старался избегать общения с ней в такие периоды.

— Не пообедаешь ли ты со мной сегодня вечером? — предложил он. — Мы можем отправиться в город или заехать в местный ресторан. Я слышал, у него сменился хозяин, и теперь там хорошо кормят.

— А что случилось? — Она с трудом припомнила имя его последней девушки. — Магда оставила тебя?

— Хелен, — поправил он ее. — Магда была несколько месяцев назад. Мне нужно дружеское плечо, чтобы выплакаться.

Все понятно. Криста улыбнулась. Их дружба была настолько тесной, что они бросались друг к другу, когда их любовные дела не ладились. Но тут Кристе в голову пришла одна мысль.

— Говард, — нежно сказала Криста, — сегодня вечером я не могу. Отец пригласил на обед одного парня. Сделай мне любезность и окажи моральную поддержку. Черный галстук, с семи тридцати до восьми?

— Будет сделано, — согласился Говард и спросил: — А кто этот парень? Я его знаю?

— Не думаю, — беспечно заявила Криста. У семьи Говарда было доставшееся им по наследству состояние, и после окончания университета Говард помогал управлять процветающим фамильным поместьем. Компанию он водил только с аристократами-землевладельцами, а Росс Донахью не был из их числа, хотя и намеревался втереться в их круг.

Когда она повесила трубку, на ее губах играла коварная улыбка. Росс вряд ли будет доволен, встретив Говарда сегодня вечером, когда тот явится на обед, организованный Донахью совместно с отцом для обсуждения приготовлений к приближающейся свадьбе, о чем Криста думала с ужасом. И Россу будет вдвойне неприятно, когда она с помощью Говарда продемонстрирует, кто является объектом ее привязанности. Может быть, Росс задумается о том, что значит быть женатым на женщине, которая согласилась на брак, уступая внешним обстоятельствам. Пусть тоже помучается!

Когда Криста одевалась к обеду, то обнаружила, что улыбается своему отражению в зеркале. Она почувствовала, что впервые за последние дни испытываемое ею напряжение несколько спало.

Этим вечером она намеревалась продемонстрировать Россу, что, хотя сейчас он взял над ней верх, так будет не всегда за время их недолгого, как надеялась девушка, брака. Она не собирается идти к алтарю как на заклание. Ее загнали в угол, но она не собирается оставаться там.

Когда ее отец сообщил ей, что Росс пригласил сам себя на обед к ним сегодня вечером, первой ее мыслью было оставить их в компании друг друга. Но почему-то она изменила свое намерение и решила организовать нечто вроде торжественного вечера.

— Нам будет удобнее на кухне, — заметил Амброз, когда дочь чистила его смокинг.

Но та уже решила организовать обед в большой столовой. К счастью, была суббота, ее выходной день, и у нее было время привести столовую в порядок.

— Кого еще мы ждем? — нахмурился Амброз, когда увидел четыре столовых прибора на овальном столе.

— Говарда Мортмэйна, — беспечно сообщила Криста.

Она насторожилась, услышав звук подъезжающего автомобиля:

— Вероятно, это он.

Кристе не хотелось, чтобы первым прибыл Донахью: ей необходимо было время, чтобы проинструктировать Говарда о его роли в этот вечер. Отец пожал плечами и проворчал, направляясь к входной двери:

— Неудачная мысль. Донахью дал ясно понять, что встречаемся только мы втроем.

К счастью, это действительно был Говард. Он вышел из нового автомобиля и заторопился по направлению к дому, потому что вечер был пасмурным, ветреным и начали падать первые капли дождя.

Говард выглядел даже более красивым, чем Криста его помнила: непослушные волосы были приглажены по этому случаю, янтарные глаза излучали тепло и симпатию. Богатство и статус его семьи в совокупности с его привлекательной внешностью были причиной его многочисленных историй с женщинами: Говард не умел противостоять им, они же покидали его, когда убеждались, что он не планирует покупки вожделенного обручального кольца.

— Крис!

Сильные руки Говарда заключили девушку в медвежьи объятия. Прошло уже пять месяцев с тех пор, когда Криста последний раз видела Говарда. Тогда стояла зима, и она уже месяц провела дома, узнав, какие трудности испытывает отец с финансами. Говард встретил ее на деревенской улице, нагруженную покупками, и предложил подбросить, на что она с радостью согласилась. Но она была не в настроении принять его приглашение пообедать и потанцевать на следующей неделе: на нее навалилось слишком много забот, и она только испортила бы ему вечер. Сегодня же девушка была особенно рада видеть его.

— Говард, не окажешь ли ты мне одну любезность?

Говард положил поверх ее маленькой ручки свою руку:

— Все что угодно, Крис, ты знаешь.

— Притворись этим вечером, что безумно влюблен в меня!

— Это не будет слишком обременительно. — Его теплые глаза блеснули. — Но зачем?

— Я все объясню тебе потом, — пообещала Криста, увлекая Говарда в сторону столовой.

Ее отец не слишком любезно проворчал:

— Добрый день, Мортмэйн. Шерри?

Таким образом он хотел дать Кристе понять, что недоволен тем, что приглашен еще один гость.

Упрямец, подумала Криста, держа в руках стакан, и придвинулась ближе к Говарду, усевшемуся на софе. Внезапно она почувствовала, что он был ее единственным союзником в этом искаженном мире.

Время шло, и Криста прислушивалась к беседе мужчин. У них были общие интересы, общие воспоминания и одни и те же знакомые.

Амброз быстро забыл свое раздражение и переключился на местные новости, но Криста заметила, что его изумленные глаза вопросительно смотрели на нее и Говарда, обнявшего девушку за плечи. Ей следовало сказать ему, чтобы он отложил театральное представление до приезда Росса, но Криста не подумала об этом.

Начало казаться, что Росс вообще не приедет. Девушка устала прислушиваться, не раздастся ли шум подъезжающего автомобиля. Она чувствовала, что нервничает все больше и испытывает разочарование. Не могла же она, в самом деле, хотеть, чтобы он приехал? Наконец раздался звук захлопываемой дверцы автомобиля. На сердце у Кристы полегчало, и она хотела встать, но Говард удержал ее, и Амброз сказал дочери:

— Сиди, я впущу его. — Ее отец хотел поговорить с Донахью первым, чтобы подготовить его. Он не хотел, чтобы во всем графстве стали известны причины их поспешной свадьбы, а это случилось бы, если бы Говарду стали известны скрываемые обстоятельства. Итак, благодаря тому, что Криста догадалась пригласить Говарда на этот вечер, тошнотворный разговор о свадебных приготовлениях не состоится.

— Расслабься, — прошептал Говард на ухо Кристе. Легко сказать! Однако она вынудила себя улыбнуться, и Говард тихо сказал: — Вот так-то лучше.

Он приподнял ее подбородок своим указательным пальцем и, прикоснувшись к ней своими губами, спросил мягко:

— Ну как?

— Что?

Она уклонилась от его поцелуя, с трудом сдерживаясь, чтобы не ударить его. Это было похоже на кровосмешение. Говард был ей как брат, которого ей всегда хотелось иметь. Между ними никогда не было ничего, даже отдаленно похожего на романтические отношения.

— Ты что, уже забыла о своей просьбе?!

— О!

Ее губы призывно приоткрылись и он звучно поцеловал Кристу, возбудив в ней бурю ощущений, завертевшихся в страшном беспорядке, когда она услышала смущенное покашливание отца. Росс, должно быть, тоже видел то, что любому стороннему наблюдателю показалось бы пылкими объятиями. Он стоял рядом с отцом, выражение его лица было ироничным. Донахью следил за движением ее трясущихся рук с отвращением, и этот взгляд вернул ей в какой-то степени самообладание.

Она хотела сделать этот вечер неприятным для него, дать ему почувствовать, что он незваным и непрошеным вторгается в ее жизнь. То, что Говард играл предназначенную для него роль от всей души, было очень хорошо. Если ей повезет, то Росс ни за какую цену не захочет ее и придет к какому-нибудь соглашению с ее отцом по поводу одолженных денег.

Говард встал, Амброз поспешно представил его Россу. Черты лица Росса выражали холодный вызов, причины которого Говард не мог не понять. Наблюдая за мужчинами, Криста вынуждена была отдать должное Донахью: он был красивее, стройнее, мужественнее не только Говарда, но и любого виденного ею мужчины. Внезапно ее план воздействовать на Росса сегодня вечером с помощью интриги показался ей наивным.

Криста невольно вздрогнула, когда взгляд его серых глаз оскорбительно скользнул по ее телу и поднялся к лицу; в них она увидела жестокое осуждение, от которого чуть не задохнулась.

— Извините меня, — сказала она хрипло, не понимая, что случилось с ее голосом. — Я должна подать обед.

— Могу я помочь? — Она была на кухне, когда за ее спиной раздался низкий мужской голос. Ее сердце забилось, и она непонятно почему почувствовала разочарование, увидев Говарда.

— Ты можешь взять вино, — сказала Криста.

— Хорошо, — сказал Говард, подхватив бутылки. — Ты не сказала мне, что гостем твоего отца будет Росс Донахью. Чертовски интересный человек.

— Разве? — Криста изо всех сил старалась не выказывать свою заинтересованность, гадая, что сказал бы Говард, если бы знал, что ее отец и Росс теперь, вероятно, обсуждают детали предстоящей свадьбы.

Она подавила стон, но Говард был слишком погружен в свои мысли, чтобы заметить это.

— Он — первый настоящий мультимиллионер, с которым я познакомился. Я читал статью о нем в «Файнэншл таймc» месяца два назад. Он начал работать с четырнадцати лет, сейчас ему тридцать четыре, и он владеет рядом высококлассных ресторанов плюс большими гостиничными комплексами по всему миру; кроме того, он участник многочисленных деловых предприятий.

— Хорошо, — заметила Криста сухо. В конце концов, эти обрывки информации кое-что объясняли. Невольная благодарность Донахью за то, что он сдержал свое слово и вытащил ее отца из крупнейших финансовых неприятностей, уменьшилась. Он явно мог позволить себе подобный жест.

— Хорошо? — усмехнулся Говард. — Да он, черт возьми, гений. — В его голосе слышался энтузиазм. —  Он родился в трущобах Ливерпуля в большой нищей семье. Вот почему он называет свои рестораны «Тинкерс» — так называли его семью: тинкерс, или ирландцы. Обитатели трущоб выражали таким образом свое презрение к семье, которая была еще беднее них, стояла на самой низкой социальной ступени. Здорово?

— Здорово, — откликнулась Криста.

Росс, видимо, говорил правду, когда заявил, что хочет иметь жену благородного происхождения, которая откроет двери, ранее закрытые для него. Про себя Криста раньше удивлялась, почему богатый преуспевающий человек желает принадлежать к чему-то столь старомодному и незначительному, как высшее общество графства. Теперь все было понятно, и она точно знала, что ее используют. Догадка об этом ранила ее, ведь где-то в глубине сердца она надеялась на какие-то другие, более лестные для нее мотивы предстоящей свадьбы. Но, оказалось, он был абсолютно честен с ней — как и она с ним, напомнила она себе. «Я буду вам плохой женой», — сказала Криста, и такой и собиралась стать, если Донахью еще не отказался от своей безумной идеи.

— Все поставил? — Девушка надеялась, что улыбка у нее не очень напряженная. — И не забудь — мы без ума друг от друга на этот вечер. Не спрашивай почему, — сказала она, когда Говард открыл рот для вопроса. — Я объясню тебе это потом.

Когда угроза принудительного брака с Донахью перестанет существовать, пообещала она себе.

— И, Говард, — она помедлила, когда он открыл для нее дверь, — будь поискуснее. Не переигрывай, знаешь ли, бросай на меня влюбленные взгляды, случайно касайся руки. Старайся справиться с ролью.

— Что за игры, Крис? — Голос Говарда был настойчивым, его глаза вопросительно смотрели на нее, как будто он никогда не видел ее раньше. Это должно было бы предостеречь Кристу, что она играет с огнем, но нет — ее ум был слишком занят Россом Донахью, чтобы оставлять место для других мыслей.

Это был самый худший вечер в жизни девушки. О, обед удался превосходно; беседа, на первый взгляд, была самой непринужденной. Но каждый взгляд умных серых глаз Росса заставлял сердце Кристы сжиматься.

Она не была в состоянии реагировать должным образом на влюбленные взгляды Говарда, и когда он прикасался к ней, что происходило нередко, она чувствовала раздражение. Все складывалось совсем не так, как она рассчитывала! Например, она стала почему-то испытывать сочувствие к Россу. Это было совершенно нелепо, ведь он был одарен всем: неотразимой внешностью, манерами, умом, мужественностью, имел огромное состояние. Но каждый раз, когда Говард и ее отец упоминали общих знакомых, принадлежащих к титулованной аристократии, Криста смотрела на лицо Донахью. Ей не за что было его благодарить, но она не могла не видеть, что как личность он стоял выше, чем любой представитель аристократии графства.

Через какое-то время она увидела, что Говард откланялся и направился к двери; Криста не могла больше его удерживать.

В прохладном темном холле Говард обнял ее, но она мягко оттолкнула его:

— Игра окончена, мой друг, — сказала девушка, уже стыдясь, что затеяла весь этот фарс.

Когда она услышала звук отъезжающего автомобиля, то прислонилась к гладкому дереву двери и закрыла глаза. Вдруг рядом с ней резкий голос сказал с тихой угрозой:

— Больше не играйте в подобные игры!

— Вы напугали меня!

Криста чуть не задохнулась, ее глаза расширились. Донахью стоял прямо перед ней, слегка покачиваясь на каблуках. Его лицо было трудно различить в тусклом свете, но Криста могла представить его выражение, когда Росс пообещал со зловещей вкрадчивостью:

— Только увидься с Говардом Мортмэйном снова, и я сделаю, черт побери, намного больше, чем просто напугаю тебя.

Итак, представление с Говардом возымело желанный эффект, но почему-то Криста не радовалась этому, хотя так хотелось сказать Россу, чтобы он убирался к черту и что она будет видеться с кем ей будет угодно и когда ей будет угодно и до, и после замужества.

Но она не могла сделать этого. Более того, она хотела извиниться за глупый спектакль, разыгранный ею сегодня вечером, и даже за те дерзости, что она наговорила ему в его квартире, за свое согласие со словами Донахью о его плебейском происхождении… После рассказа о нем Говарда эти язвительные слова казались непростительными. Росс мог даже подумать, что она читала ту статью и поэтому наговорила столько оскорбительных слов.

Криста не хотела, чтобы он так думал. И, возможно, если она извинится, они смогут начать все сначала. Постараются прийти к какому-либо соглашению, избежав брака. Если она пообещает представить его людям, которых он ошибочно считает находящимися на более высокой социальной ступени, чем он сам, заставит их признать его в качестве того, кем он является… Говард назвал его гением…

— Потеряли дар речи? — Росс придвинулся ближе. Он не касался ее, но Криста ощутила тревогу. Зная, что ей надо достичь взаимопонимания с ним, но не совсем уверенная в том, как этого правильно добиться, она начала хрипло, надеясь, что он поймет смысл ее предложений и откажется от брака не по любви.

— Не могли бы мы поговорить…

Он с жестокой прямолинейностью оборвал ее.

— Я сказал все, что я намеревался сказать по поводу Мортмэйна, а что касается разговора, так это была цель сегодняшнего визита. Однако вы предпочли спрятаться за спиной этого парня, а теперь уже чертовски поздно. Где-то между третьей и четвертой чашкой кофе я потерял ту небольшую дозу терпения, которая у меня еще оставалась.

Он отодвинулся от нее и распахнул дверь, впустив поток прохладного ночного воздуха.

— У меня только одно пожелание — в понедельник утром пошлите на работу уведомление о том, что вы расторгаете контракт. Вам не придется работать после того, как мы поженимся, потому что мы будем проводить за границей столько же времени, сколько и в Англии. Если вам надо обсудить детали нашей свадьбы, поговорите с вашим отцом. Я подробно сказал ему, чего хотел бы. Увидимся перед алтарем.

В голосе Росса слышалась угроза. Криста неподвижно стояла несколько минут, глядя на закрывшуюся за ним дверь. Никогда в жизни никто так с ней не разговаривал, и никогда она не испытывала такого гнева.

Она и в самом деле хотела извиниться перед ним, попытаться прийти с ним к какому-либо соглашению, приемлемому для них обоих. Но он, разговаривая в своей резкой и властной манере, не дал ей произнести и слова. Он думает, что может обращаться с ней, как с пустоголовой куклой? Он думает, что она будет его покорной рабыней?

Она скорее увидит его в аду, чем попытается объясниться с ним снова. С этого момента начинается война. Замужем она за ним или нет, между ними — война.

6

Криста безуспешно пыталась застегнуть крошечные пуговки на спине своего свадебного платья и сочла предзнаменованием, что ей это не удалось. Она не умела совершать акробатические трюки, поэтому открыла дверь спальни и позвала отца.

Амброз появился почти немедленно и выглядел так элегантно в своем прекрасно сшитом костюме, что она с трудом узнала его. Росс заплатил за этот костюм, как и за ее наряд, вспомнила Криста с дрожью отвращения.

Она не видела Росса с того неприятного вечера три недели тому назад, но в данном случае не оправдывалась поговорка «с глаз долой, из сердца вон». Почти ежедневно что-нибудь да случалось такое, что напоминало девушке о Донахью и о той роли, которую он теперь играет в ее жизни; и следует признать, что эти мысли не были ей неприятны.

Прибыли садовники и рабочие, чтобы подстричь траву и превратить заросли сорняков в ровные изумрудные газоны, окаймленные лилиями и гортензиями.

Криста и Росс венчались в старой церкви поместья, прием гостей должен был состояться под большим тентом на лугу. Маленькая церковь была открыта, все в ней было вычищено и подновлено, так что теперь казалось, что ее никогда и не закрывали.

Криста приняла изменения философски, признавая про себя, что приятно наблюдать результаты того, чего могут достичь солидный банковский счет и твердая решимость. Но когда начали прибывать покупки более интимного характера, она почувствовала себя совсем по-другому.

Одно дело, когда Росс платит громадные суммы, чтобы украсить газоны. Это и его свадьба также, и если ему надо, чтобы громадный список приглашенных состоял главным образом из друзей отца в светском обществе графства, чтобы произвести впечатление, это его дело. Но надо ли ему было заниматься тем, что касалось лично ее?

Свадебное платье, под пару ему шелковые туфельки, изысканное женское белье — все это лежало нетронутым в своих элегантных коробках. Выше сил Кристы было распаковать их и получше рассмотреть. Но этим утром ей пришлось волей-неволей раскрыть коробку с чудом из плотного белого шелка; Кристе хотелось, чтобы оно не подошло ей, и отправиться под венец в своей старой одежде, чтобы дать почувствовать Россу, на что он решается, вступая в брак с ней.

Однако свадебное платье подошло ей как нельзя лучше, и это, против ожидания, обрадовало девушку: она обладала слишком большой гордостью, чтобы появиться перед гостями в старье. Она не выразит публично свое неудовольствие. Ненавистное замужество с Россом — ее личное дело.

Амброз нагнулся, чтобы застегнуть пуговки, и Криста посмотрела на свое отражение в зеркале. Платье выгодно подчеркивало очертание ее бюста и пышными складками спускалось с бедер до щиколоток; вставки из кружев придавали ему элегантность и таинственность.

Криста молча вручила Амброзу жемчужное ожерелье матери; пальцы отца тряслись, когда он застегивал его. Отражение его лица в старом зеркале было таким же бледным, как и ее, и она встретилась с ним взглядом, не зная, что сказать.

— Спасибо тебе за великодушие, Криста! — тихо сказал он. Амброз выглядел так, словно он был противен самому себе или же ему не нравился мир, который его окружал. — Все эти недели ты не сказала мне ни слова укора, ни разу не обвинила меня!

— Это было бы бесполезно, — сказала девушка, готовая разразиться слезами. Стиснув зубы, она поправила несколько локонов под венком из свежих цветов апельсинового дерева.

— Еще не поздно! — Глаза Амброза, с которыми она взглядом встретилась в зеркале, выражали отчаяние. — Отмени все это. Я приму удар на себя. Я не хочу быть причиной твоего несчастья.

— Отменить? — повторила Криста; ее глаза расширились, когда она повернулась, чтобы посмотреть отцу в лицо. — И ты советуешь мне сделать это!

— Да.

Его лицо было белым, руки тряслись, но выглядел он очень решительно.

— Во всем виноват я, и осознаю это. Моим единственным извинением является надежда на то, что ты будешь счастлива с Донахью. Он — славный парень, умница. У него есть шик, внешний вид, деньги, настойчивость. Он честен. Выйдя за него замуж, ты никогда бы ни в чем не нуждалась, и я убедил себя, что он сделает тебя счастливой, что любовь придет. Но когда я увидел тебя с Говардом, то подумал, что вы не просто добрые друзья. Если ты влюблена в него, Криста, отмени свадьбу.

— Я не влюблена в Говарда, — с тоской ответила девушка.

Она не хотела, чтобы ее отец нес еще более тяжелую ношу, чем та, что уже была на его плечах, поэтому она должна была сказать ему правду. Кроме того, Донахью оплатил его долги, и это было ценой ее согласия на свадьбу. Она примирилась со своей ролью в этом фарсе, и ей не было пути назад.

— У нас с Говардом все было спланировано заранее, — призналась она, потянувшись к изящной кружевной вуали и закрепляя хрупкий венок. — Говард и я разыграли парочку влюбленных, чтобы одурачить Росса.

Амброз облегченно вздохнул, словно сбросил камень с души.

— Никогда больше не делай таких вещей. Росс не потерпит, чтобы его дурачили.

Криста слышала различимый шепот одобрения, когда появилась перед приглашенными под руку с отцом. Роскошное платье элегантно облегало ее длинные стройные ноги. Во время церемонии девушка высоко держала свою голову, не глядела на Росса, и букет из нежных цветов апельсинового дерева, который она держала в руках, не дрожал и не выдавал ни малейших следов волнения. Только Криста чувствовала, что ее сердце бьется, как пойманный в ловушку дикий зверек, что каждым нервом она болезненно ощущала присутствие этого человека рядом с собой. Только благодаря сильной воле она смогла достойно пройти через всю эту церемонию.

Когда Росс нежно приподнял ее вуаль, она поняла, что они стали мужем и женой. Она автоматически проговаривала свои ответы, едва осознавая, что делает, и когда заметила ласковый блеск в глазах Росса и то, как смягчилась жесткая линия его губ, когда он наклонил голову для поцелуя, чувство нереальности происходящего охватило ее. Как во сне, со стороны, она видела себя выходящей из церкви под руку со своим мужем, услышала гул поздравлений, щелчки фотокамер. Криста едва заметила короткую поездку домой в лимузине с шофером, нанятым для этого случая, тент, роскошно убранный тысячами цветов, самую изысканную еду и самое лучшее шампанское.

Даже погода была прекрасной, и под ясным голубым небом она увидела, что они с Россом в глазах окружающих представляют собой превосходную пару. Она, стройная и красивая, почти воздушная в своем нежном шелковом платье с венчиком цветов, окружавшим ее прекрасную головку. Он, высокий, темноволосый, превосходно сложенный мужчина. И то, что он ни на шаг не отходил от нее, как и полагалось любящему жениху, ни на минуту не позволил стороннему наблюдателю усомниться в нежности, которую он испытывает к своей невесте.

— Криста, моя дорогая, как ты прелестно выглядишь! Мои сердечные поздравления вам обоим! — К ним на своих коротеньких ногах ковыляла леди Мод, двоюродная бабушка Говарда; шляпка с цветами криво сидела на ее голове.

— Спасибо. — Улыбка Росса была светской, словно ему доводилось общаться с аристократками каждый день, и он хорошо знал, как вести себя с ними.

Криста чувствовала исходящее от него чувство удовлетворения. Но леди Мод она любезно улыбнулась, потому что ей всегда нравилась эта эксцентричная старая леди; к тому же она испытывала к ней жалость. Та жила совсем одна, бродя по своему огромному дому, и когда одиночество становилось ей уже совсем непереносимо, она с помощью своих старых слуг организовывала пышный банкет, приглашая на него половину аристократии графства.

Росс очаровал старую леди, заметила Криста, внимательно прислушиваясь к их разговору. Леди Мод наклонила набок голову и сказала лукаво:

— Так приятно видеть нового члена нашего круга. Теперь встречаешь так мало молодых, интересных лиц. Амброз сказал мне, что вы и Криста поселитесь в Холле. Великолепно!

Ее унизанная кольцами рука потянулась за бокалом на подносе проходившего официанта, и Росс ловко поймал пустой бокал из-под шампанского, который она автоматически отпустила, как только завладела полным.

— Вы оба должны приехать на мой день рождения в сентябре, — весело пригласила леди Мод, наполовину опорожнив новый бокал. — Может быть, это будет мой последний день рождения — я не становлюсь моложе, поэтому я приглашаю всех в надежде получить множество подарков!

— Вы говорите это, по меньшей мере, последние десять лет, — улыбнулась Криста. — И будете говорить еще десять лет. Старая вы обманщица!

— Я знаю. Я неисправима, так мне говорят. Скажите, что вы будете.

— Это доставит нам удовольствие, — сказал Росс тепло, его голос был бархатистым и любезным.

Криста подумала, что он никогда ей так не улыбался и не говорил с ней таким образом, чтобы она почувствовала себя единственной женщиной на свете. Эта мысль доставила ей боль, призналась девушка в замешательстве. Она и не хотела, чтобы Росс вел с ней нежные разговоры, упаси Боже! И, конечно же, она не могла ревновать к старой, милой леди Мод! Тем не менее, для нее было облегчением увидеть, как через толпу гостей к ним прокладывает путь Говард. Его красивое лицо покраснело. Криста знала, что последует за этим, так как была свидетельницей нескольких подобных сцен: Говарда послал отец, чтобы призвать двоюродную бабушку, леди Мод, к порядку. Она становилась отъявленной возмутительницей спокойствия после нескольких бокалов вина, а Говард был ее любимым родственником и лучше всех мог управиться с ней.

Криста, полагая, что Росс был всецело поглощен разговором с леди Мод, отошла от него, но она ошибалась. Сильной рукой муж взял ее за кисть и, нешуточно сдавив пальцы, подтащил к себе, прижав к своему мускулистому стройному телу. Через тонкий шелк платья Криста почувствовала силу и тепло, исходившие от Росса, она одна расслышала в голосе мужа угрозу, когда он с изысканной вежливостью обратился к гостям:

— Криста и я должны переодеться. Нас поджимает расписание.

Для леди Мод и Говарда, который добрался до них и держал твердой рукой свою двоюродную бабушку за локоть, это должно было звучать как извинение молодожена, торопящегося остаться с новобрачной наедине, и Росс усилил это впечатление, обратившись к Кристе:

— У нас впереди много дел, моя дорогая. — Он прижался к ее губам, словно не мог ждать ни секундой дольше, чтобы заключить в свои объятия, вкусить сладость ее губ.

Остолбенев от неожиданности, сдавленная толпой гостей, Криста не могла оторваться от мужа и поиронизировать над слишком публичным проявлением его страсти, более того, чем дольше длился поцелуй, тем меньше ей хотелось его прервать. Криста прильнула к широкой груди Росса, и ее поглотило поразительное, кружащее голову страстное желание, не испытываемое, ею раньше, когда она обменялась поцелуями с одним или двумя мужчинами. Она могла бы оставаться в его объятиях вечность, упиваясь новыми ощущениями, потонув в его обволакивающей близости.

— Нам действительно пора.

Для нее было шоком, что именно Росс прервал поцелуй, слегка отодвинувшись от нее; его голос был так холоден, а глаза, насмешливы и всезнающи! Он не испытывал никаких чувств, поняла Криста! К своему ужасу, она почувствовала, что краснеет от веселых выкриков гостей, ставших свидетелями только что разыгранной Россом Донахью сцены. Росс использовал ее, использовал этот поцелуй, чтобы проявить свою власть над ней перед Говардом.

Для Росса этот поцелуй был простой демонстрацией, ничем более. Она не интересовала его как женщина, только как ключ, с помощью которого он откроет прежде закрытые перед ним двери. Но она, черт побери, ответила на его поцелуй. Он не мог не заметить ее возбуждения, это дало ему преимущество над ней! Глупо, но своим поцелуем Росс по-настоящему вскружил ей голову, и Кристу охватило странное ощущение того, что ее место в его объятиях. Однако отвечать на его поцелуй было опасным занятием, и уж будьте уверены, она никогда не повторит ничего подобного!

— Мы здесь только на одну ночь, так что располагайся с максимально возможными удобствами.

Криста обвела взглядом номер для молодоженов в отеле на Рю д'Астор. Росс обменялся с нею едва ли дюжиной слов с тех пор, как они покинули торжество, и теперь, только что устроившись в одном из самых роскошных отелей, которые только мог предложить Париж, она не была в настроении разговаривать.

— Куда потом? — спросила Криста лаконично, не без опаски поглядывая на громадную кровать под балдахином.

Где они проведут свой медовый месяц? Пару недель назад ее отец спросил, в порядке ли ее паспорт. Ей было все равно, куда они поедут — мысль о медовом месяце применительно к их браку была нелепой, но, тем не менее, было бы неплохо иметь хоть какое-то представление о дальнейшем маршруте.

— Канны. Мы пробудем пару недель на моей вилле. — Росс распустил узел своего галстука, и Криста быстро отвернулась. После приема он переоделся в темный костюм с узкими черными полосами и выглядел скорее как человек, отправлявшийся на крайне важную деловую встречу, чем на медовый месяц. Но, в конце концов, напомнила она себе с сожалением, это ведь был необычный медовый месяц.

Росс снял пиджак и повесил его в королевских размеров гардероб. Криста отвернулась и медленно подошла по роскошному ковру к окну. Ее бил озноб, но она мужественно держалась, стараясь не показать этого. Она уже стояла у окна, когда Росс непринужденно задал ей вопрос, от которого ей чуть не сделалось дурно:

— Я пойду приму душ. Как насчет того, чтобы присоединиться ко мне?

Щеки Кристы порозовели, она подобралась и холодно сказала:

— Вот уж спасибо!

Да, она не сдержалась и страстно ответила на его поцелуй, чего Росс не мог не заметить. Но пусть он не думает, что она готова повторить представление с расширенной программой, разрешив ему вольности, право на осуществление которых он сегодня получил!

— Я так и думал, что нет.

Его голос отнюдь не звучал разочарованно. Позади послышался шорох сбрасываемой одежды. Криста смотрела в окно невидящим взглядом, внутри у нее нарастало напряжение. Она обернулась, как только услышала стук закрываемой двери в ванную и шум льющейся воды.

Помимо предназначенной для удовлетворения чувственности кровати, в комнате стояла роскошная мебель в стиле Империи, слишком вычурная на вкус Кристы, и красивая, но выглядевшая неудобной софа, стоявшая у стены. Ее можно будет использовать, если не найдется ничего более подходящего, решила она.

Открытая двойная дверь вела в гостиную. Элегантные стулья в стиле Империи были поставлены вокруг пары журнальных столиков, тут же в эркере у окна стоял обеденный столик на двоих.

Придется спать на софе, подумала Криста с сожалением. Она предпочла бы спать в отдельной комнате, но ведь не согласится же Росс спать на стульях в гостиной!

Взяв с кровати богато расшитое атласное одеяло и одну из атласных подушек, Криста положила их на софу. Безразличие мужа к ее отказу присоединиться к нему в ванной не ввело девушку в заблуждение: Росс вовсе не походил на бесстрастного мужчину, готового с безразличием отказаться от своих супружеских прав, хотя его жизнь, борьба за то, чтобы выбраться из трущоб к высотам большого бизнеса, научили его виртуозно владеть своими эмоциями.

При неотразимой внешности и цветущем здоровье Росса у него вряд ли были проблемы с женщинами, поэтому он, вероятно, полагал, что Криста тоже быстро капитулирует — достаточно ему прикоснуться к ней. И ее страстный отклик на его поцелуй, должно быть, утвердил его в этом мнении. Что ж, его ждет сюрприз.

Но Росс выглядел скорее позабавленным, чем удивленным, когда вышел из ванной. Полотенце едва прикрывало его бедра, и по телу стекали капли воды.

— Решила, что нам будет слишком жарко в постели под этим одеялом? — иронично осведомился он. — Не слишком ли опрометчиво ты поступила?

Криста не поняла, что он имеет в виду, и не собиралась спрашивать. Ей хотелось, чтобы он хоть во что-то оделся и перестал смотреть на нее как на глупого ребенка. Серые глаза мужа в обрамлении густых черных ресниц смотрели на нее, насмешливо блестя, что ей совсем не нравилось.

— Мне не хотелось бы, чтобы тебе на софе было холодно, — объяснила высокомерно Криста, оторвав взгляд от интригующих завитков черных волос, исчезавших под кромкой узкого полотенца вокруг его бедер.

— Какая супружеская заботливость, — протянул он саркастически. — Но я не собираюсь спать на софе.

— Тогда я собираюсь! — Щеки девушки порозовели от раздражения. Она схватила свою легкую сумку и вошла в ванную, с шумом захлопнув за собой дверь. Он вынудил ее выйти за него замуж, но он не мог заставить ее делить с ним его постель. Ни сегодня ночью, ни когда-либо.

Но пока Криста принимала душ, направление ее мыслей изменилось. Что толку хлопать дверями и говорить дерзости? Она насухо вытерлась, размышляя. Они могли проводить время, ссорясь и стараясь уязвить друг друга, но к чему? Это был первый день их брака. Ей и Россу предстоял еще долгий путь до развода. Поэтому имело смысл подавить в себе раздражение и действовать спокойно и осмотрительно.

Если бы они обговорили все до свадьбы, то теперь не было бы никаких проблем. Но Росс почти не появлялся в Холле во время своего сватовства. То, что она помешала ему обсудить их будущее, использовав Говарда в качестве щита, не было предметом ее гордости.

Разобравшись в сумке, Криста достала ночные принадлежности. Испытывая невольное сожаление об атласных и кружевных изделиях, присланных Россом в Холл, она натянула на себя скромную хлопчатобумажную рубашку. Она правильно сделала, что оставила эту дорогостоящую чепуху дома, подумала девушка. Ей не нужны его подарки.

Сняв шапочку для купания, она пригладила ладонями спутанную копну своих золотистых волос и вышла из ванной. Ее нежеланный муж стоял в дверях между спальней и гостиной, явно ожидая ее. На нем был белый махровый короткий халат, который подчеркивал смуглость его кожи, и Криста почувствовала невольное возбуждение.

— Не пора ли нам поужинать и чего-нибудь выпить? — Он одним глотком опрокинул в себя остатки виски в стакане.

— Нет, спасибо.

Голос ее прозвучал хрипло и неуверенно. Подойдя к софе, Криста ощутила испуг. Внезапно она почувствовала, что ее простенькая хлопчатобумажная ночная рубашка не представляет для нее никакой защиты. Росс смотрел на нее так, словно тонкой ткани на ней не было и она была обнажена.

Дрожь прошла по спине Кристы, и она поняла, что Росс способен возбудить ее не прикасаясь. Она никогда бы не поверила в то, что мужчина может вызвать в ней подобные чувства. Она потеряла голову! Ведь он даже не нравился ей, она почти не знала его — и ее оборона оказалась настолько хрупкой! Все мысли о спокойном и разумном обсуждении их будущего разом вылетели у Кристы из головы.

— Я устала, — неуверенно проговорила она, отложив намерения о серьезном разговоре наутро. Неожиданно Росс подошел к ней вплотную; Криста различила в его глазах выражение страсти.

— День был сумбурным, — согласился он туманно, но мысль о сне явно не занимала его сознания.

В этот момент Криста посмотрела на губы Росса и вдруг вспомнила его оскорбивший ее прилюдный поцелуй. Этого оказалось достаточным, чтобы трезвость мысли мгновенно вернулась к девушке. Она схватила одеяло, расстеленное на софе, и накинула его на себя. Она не позволит себя использовать! И Криста разом выложила молодому супругу все, что она думала об их отношениях:

— Мы спим в отдельных постелях. В будущем предпочтительнее в отдельных комнатах. Если это не совпадает с вашим представлением о браке, то ничего не поделаешь! Я уже отрабатываю мое содержание. Приглашение леди Мод будет не единственным. Вскоре вас пригласят на такое количество светских приемов, что вы не сможете на них всех побывать.

Эффект от ее слов был таким, как если бы она вылила на мужа ведро ледяной воды. Он замер, его глаза стали холодными.

— Вот так молодая жена! — саркастически сказал он, его глаза потемнели, и Росс с улыбкой посмотрел на укрытую одеялом Кристу, которая определенно не собиралась предоставлять новоиспеченному супругу свое тело для чувственных утех.

— А на что вы рассчитывали? — дерзко спросила она, сверкая своими прекрасными голубыми глазами. — Я прекрасно знаю, какова может быть жизнь с азартным игроком. Неужели вы думаете, что я по доброй воле вышла бы замуж за такого человека?

— Я уже говорил тебе, — сказал Росс, стараясь держать себя в руках. — Я не играю. Той ночью я пошел к Ласситеру потому, что у меня были основания предположить, что один из моих ведущих сотрудников проводил там время. Пьер — бриллиант среди людей своей профессии, но он игрок. Когда я нанял его, то знал о его прошлом, но решил дать ему шанс оправдать себя. Однако около года назад он полностью сошел с рельсов, и мне пришлось брать его на поруки, чтобы вытащить из беды. Я дал ему последнюю возможность остаться на плаву, сказав, что если он еще раз ввяжется в какую-нибудь скандальную историю, то потеряет работу. Однако недавно он исчез на несколько дней. Алек Кэнфилд звонил ему домой, но там ему никто не ответил. Затем раздался анонимный звонок, как выяснилось потом — одного из подчиненных Пьера, завидовавшего ему и имевшего на него зуб. Звонивший сказал, что Пьер практически живет у Ласситера, играя по-крупному.

Я только что вернулся из Штатов и был возмущен тем, что Пьер не держит слова и вновь назревает скандал. Приехав к Ласситеру с намерением вытащить оттуда Пьера, я вместо этого нашел твоего отца. Пьер же, как я позже узнал, просто свалился с гриппом. Он чувствовал себя настолько плохо, что не мог позвонить Алеку или ответить на телефонный звонок.

Росс повернулся к дверям в гостиную, сказав холодно:

— Я налью себе еще. Ты одеревенеешь, если будешь спать на софе. — Его голос зазвучал мягче. — Иди в постель — я не прикоснусь к тебе, если ты этого не хочешь.

Криста не вполне доверяла его обещанию; она проследила, как Росс исчез в гостиной, затем залезла глубже под одеяло и закрыла глаза. Она не собирается делить с ним постель. Он получит только то, из-за чего на ней женился: его примут в аристократическом обществе, и ни на йоту больше.

Его долго не было, но Криста заснуть не могла; чуть позже она услышала, что муж ложится в постель. Свет погас. Но и в темноте мысли о нем не покидали Кристу. Она считала Росса беспринципным выскочкой, безжалостно прокладывающим себе дорогу в жизни. Но этот образ как-то не вязался с готовностью преуспевающего бизнесмена взять на себя хлопоты дать прожженному игроку шанс выкарабкаться и который лично отправился за сбившимся с пути истинного служащим, чтобы вырвать его из когтей Ласситера.

7

Криста никогда не подозревала, что существует такая красота, как в Каннах. Удивительное великолепие морского побережья, шикарные отели и рестораны, роскошные яхты, лениво покачивающиеся на якоре в бухте.

Если бы это был обычный медовый месяц, если бы она и мужчина рядом с ней были самозабвенно влюблены друг в друга, и если бы в основе их брака не лежала безобразная финансовая операция, Криста была бы просто счастлива. Но сейчас… Ее не обрадовали даже слова Росса о том, что у него здесь своя вилла:

— Я купил участок на Лазурном берегу несколько лет назад. Здесь у меня полдюжины ресторанов плюс доли в нескольких отелях. И хотя Лиддиат Холл будет нашим постоянным пристанищем, я хочу, чтобы ты считала виллу своей. Мы будем приезжать сюда, когда ты только пожелаешь.

Притормозив у великолепной белой виллы, он обернулся и взглянул на жену. Сегодня на нем были светлые хлопчатобумажные брюки и синяя рубашка от модельера.

Взгляд исподтишка открыл Кристе, что резкие, близкие к совершенству черты его лица смягчились. Его густые, почти черные волосы были красиво подстрижены, но непокорные пряди растрепались во время езды в открытом автомобиле. Девушка раздраженно призналась себе, что он необыкновенно привлекал ее, и дело было не только в его внешности.

Криста невидящим взором смотрела впереди себя, думая о том, что Росс не дождется от нее излияния благодарности или глупой, самодовольной улыбки. Да искусственное проявление восторга едва ли понравилось бы ему.

— Еще дуешься? — спросил Росс, внимательно посмотрев на жену. — С этим надо что-то делать.

Его палец легким прикосновением скользнул по щеке Кристы до нежного изгиба рта, и она вздрогнула, как будто ее кольнули; ее кожа горела в тех местах, где он прикасался к ней.

С бьющимся сердцем она выбралась из автомобиля; жаркие лучи полуденного солнца проникали сквозь ее рубашку с короткими рукавами. Лицо Росса показалось Кристе раздраженным. Похоже, он подумал, что она испытала отвращение при его прикосновении; что ж, тем лучше. Только Криста знала правду: его близость, не говоря уже о его прикосновениях, действовала на нее так, что она едва сознавала, где она и что с ней! Девушка боялась, что влечение к нему может сделать ее его рабой, и боролась с этим чувством изо всех сил.

Росс достал из багажника автомобиля багаж, и сразу же тягостное молчание прервал радостный возглас:

— Росс, добро пожаловать домой!

Мужественные черты лица Донахью смягчились, и Криста, посмотрев в сторону виллы, увидела, как по белым ступеням быстро спускалась худенькая женщина средних лет.

— Как доехали? — Ласковая улыбка осветила ее некрасивое лицо. — Как только вы позвонили, я сразу же приготовила все для вас и миссис Донахью.

Ее голос с легким акцентом был приветливым, но проницательные темные глаза явно оценивающе рассматривали Кристу.

— Дорогая, познакомься с Сабиной, которая присматривает за моей виллой, — представил Росс, когда француженка неохотно взяла ее руку. Вообще же нельзя было не заметить, что экономка вела себя по отношению к Кристе более чем сдержанно, но, как заметила та, Сабина восхищалась своим хозяином и искренне обрадовалась его приезду.

— Так приятно видеть вас снова, Росс! Вы очень давно не были. Я приготовила для вас большую комнату, если же я забыла что-либо, вы мне скажете, не правда ли?

Сабина нагнулась, чтобы взять тяжелые чемоданы, но Росс мягко ее оттеснил:

— Беги, поставь чайник. Я думаю, моей жене захочется чаю.

— Ну конечно!

Радость исчезла из темных глаз француженки, когда она холодно взглянула на Кристу; в голосе ее можно было различить даже легкое презрение, когда она добавила:

— Такая чисто английская привычка…

В ее устах это замечание прозвучало как насмешка, и Криста вздрогнула. Итак, экономке она не понравилась, она явно не приняла ее и нашла в ней недостатки в течение нескольких минут. Она, вероятно, думала, что Криста расстроится, узнав о ее явно близких в прошлом отношениях с хозяином. Это раздражало, но Криста могла примириться с этим. Она неохотно последовала за Россом, который понес чемоданы вверх по ступенькам.

Внутри виллы было прохладно. Каменные полы и свежепобеленные белые стены были украшены мягкими коврами и прекрасными гобеленами, тщательно отполированная мебель из темного дерева была со вкусом расставлена, в украшенных орнаментом мраморных урнах пышно росли зеленые растения.

Криста почувствовала себя не в своей тарелке — ее легкие джинсы и рубашка с короткими рукавами не сочетались со стилем и элегантностью такого окружения. Она почти сожалела, что из чистого своенравия надела этим утром первые попавшиеся вещи из своего небрежно упакованного чемодана. Но девушке было не по себе сегодня утром — она провела бессонную ночь, и о причинах этого ей не хотелось думать.

На лестничной площадке Росс резко остановился перед открытой дверью.

— Сабина будет разочарована, — заметил он деланно спокойным, ровным голосом, — что ты настаиваешь на отдельных кроватях.

Заглянув через его плечо, Криста увидела громадную затененную комнату; массивная кровать занимала главное место в помещении, свежесрезанные цветы наполняли его своим сладким, возбуждающим ароматом.

Итак, это была большая комната, о которой упоминала Сабина, подумала Криста, следуя по пятам за Россом по устланному толстыми коврами коридору и застыв в нерешительности в дверях более маленькой, с меньшим количеством цветов комнаты, в которой он уже поставил их чемоданы по сторонам от двух узких односпальных кроватей.

— Ты можешь зайти, — заметил сухо Росс, подходя к громадному окну и поднимая жалюзи, чтобы дать доступ в комнату золотистым солнечным лучам.

Прекрасный вид, открывшийся из окна, заставил дыхание Кристы замереть, а ее сердце забиться от восторга. Было бы хорошо забыть о сложности их взаимоотношений хоть на минуту, сказать Россу, каким прекрасным она находит его дом, подумала Криста, но ее мысли перебило восклицание супруга:

— Я не знаю, как, черт возьми, мне это объяснить Сабине. Она приложила столько усилий, чтобы подготовить для нас комнаты. Я по небрежности забыл ей сообщить, что моя жена отказывается делить постель со мной.

— Имеет ли значение, что подумает экономка? — парировала Криста.

— Конечно, это имеет значение.

Его глаза были суровыми, когда он повернулся, чтобы посмотреть на нее.

— И Сабина не экономка, и, уж конечно, не прислуга, — он выговорил последнее слово презрительным тоном, — не заслуживающая внимания и уважения тебе подобных. — Затем он сказал более ровным тоном: — Мне необходимо, чтобы кто-то присматривал за виллой, и она делает это скорее из привязанности ко мне, чем из-за жалованья, которое получает. У нее тоже есть чувства, и она подумает, что не угодила нам своими стараниями. Но тебе этого не понять, не правда ли? — Его голос снова повысился, и он с иронией продолжил: — Ты никогда не зарабатывала себе на жизнь, ты бездельничала дома с папочкой до тех пор, пока не была вынуждена немного подрабатывать, после того как вы растратили все ваши деньги.

— Тогда ты иди и спи сам в той изукрашенной цветами оранжерее! — воскликнула Криста. Она ненавидела Росса. О, как она ненавидела его! Ничего не зная о ней, он решил, что она неисправимый сноб, что она невнимательна к людям, пуста и эгоистична! Но она не скажет ему, что когда жила дома во время школьных каникул, то работала более упорно, чем те люди, которых нанимал отец. — Я сказала вам, что я хочу отдельную комнату, — заявила она выразительно, игнорируя опасный блеск в его глазах. — Я буду спать здесь, вы же можете ночевать где угодно!

— Какая воинственность! — Росс усмехнулся и двинулся по направлению к ней. Криста попятилась назад, от волнения во рту у нее пересохло, и она отступала бы до тех пор, пока не вывалилась из окна, но в этот момент Сабина просунула голову в дверь; выражение ее лица вызвало бы улыбку, если бы Криста была в настроении смеяться.

— Я пришла, чтобы сказать, что чай ждет вас у бассейна. Но вы не в большой комнате. Почему вы здесь?

— Мы решили воспользоваться этой комнатой, — объяснил Росс непринужденно, затем добавил что-то на беглом французском, что заставило Сабину улыбнуться.

— Англичанка! Сумасшедшая! Чай у бассейна, не позволяйте ей дать остыть и ему!

Снисходительная улыбка смягчила лицо Росса, когда он глядел на удалявшуюся Сабину, а у Кристы на душе стало болезненно-горячо. Что ее муж сказал Сабине, что заставило ее так улыбнуться? То, что он и миссис Донахью не спят вместе? Что ни один из них не желает валяться в той огромной, роскошной постели? Почему внезапно ей стало больно от того, что они будут жить врозь?

Не в состоянии преодолеть ревнивый интерес, Криста требовательно спросила:

— Что ты ей сказал? — Ей не понравилось, что над ней смеялись, но еще больше не понравилось, что над ней смеялась женщина, смотревшая на нее с откровенной неприязнью. И Кристе было весьма неприятно то, что ее муж разговаривал с Сабиной по-французски слишком быстро для того, чтобы она могла уловить смысл разговора, и улыбался, словно его шутка была предназначена только для его преданной экономки.

В наступившей тишине Росс иронично заявил:

— Я просто объяснил, что твой темперамент обусловлен страной с дождливым и прохладным климатом, поэтому ты решила, что слишком жарко спать в одной постели со мной, ночи в это время года очень теплые. А теперь пойдем выпьем чаю. Сабина права, он остынет, если мы будем медлить.

Росс взял Кристу за руку и увлек из комнаты, но его прикосновение смутило ее, и, более сердясь на свою капризность, чем на мужа, она выдернула свои пальцы из его ладони.

— Не надо вести меня, как ребенка, — выпалила она, и Росс рассмеялся.

— Тогда не веди себя так!

Росс пошел вперед, а Криста, с неприязнью глядя ему в спину, последовала за ним. Девушка недоумевала, с чего это он пришел в столь хорошее настроение, словно впереди их ждет сюрприз, который сделает их отношения менее напряженными. Она была сердита на него за то, что он сказал Сабине, что она, Криста, чуть ли не фригидна, намекая на то, что она — бледная кукла с рыбьей кровью, не получающая наслаждения в постели, и заявила, капризно настаивая на своем:

— Я еще раз повторяю тебе: мы спим в отдельных комнатах!

Росс безразлично пожал своими широкими плечами, и это еще больше распалило его молодую жену.

Все дно большого бассейна было выложено кафелем, его окружал роскошный сад, ограниченный высокой стеной.

Чай с сандвичами и крошечными пирожными был изысканно обставлен, и даже сумбур в душе Кристы не испортил ее аппетита. Росс встал, потянувшись.

— Я собираюсь поплавать. Присоединишься ко мне?

Криста старалась отвести глаза в сторону, но не смогла. У мужа было прекрасное тело, в меру мускулистое, наполненное упругой силой, превосходно сложенное и гибкое, как у зверя. Сглотнув, Криста усилием воли оторвала от него, наконец, взгляд и, внимательно разглядывая ногти на руках, покраснев, сказала:

— Идите. Я не захватила с собой купального костюма.

— Пустяки, — сказал Росс беззаботно, уже шагая в направлении виллы. — Я попрошу Сабину найти тебе что-нибудь.

— Но я не хочу… — начала было она, но вновь опустилась на стул с глубоким вздохом: Росс уже прошел в открытую стеклянную дверь, даже не удосужившись взглянуть на Кристу и выслушать ее протест. Это было так на него похоже!

Налив себе еще чашку чая, Криста задумчиво пила ее маленькими глотками. Вчера она решила, что им необходимо относиться более терпимо друг к другу. Она отчасти понимала стремление мужа попасть в аристократический круг, особенно учитывая его ужасное детство. Возможно, это единственная цель, которой он еще не достиг, решила она.

Вчера его необыкновенная деловая проницательность в соединении с выраженной индивидуальностью и располагающей внешностью дали ему все, чего он только мог пожелать. Быть принятым в кругу людей, которых ужасали условия, в которых он провел свое детство, было тем единственным, чего он еще не добился. Она пообещает ему получить приглашения и ввести его в избранное общество; Росс и она будут появляться на публике, всем своим поведением указывая, что они дружная и прекрасно ладящая пара, для этого Россу придется обещать развестись с ней, скажем, через пару лет. Это даст ему достаточно времени избавиться от своего «пунктика» и понять, что так называемые «сливки общества» не представляют собой ничего особого.

Если Росс Донахью примет ее предложение, она перестанет избегать его общества, перестанет говорить ему дерзости. Ее первоначальным намерением было превратить его жизнь в ад, но по какой-то загадочной причине этот план больше не привлекал девушку.

С чего-то надо было начинать: почему бы ей и в самом деле не присоединиться к нему в бассейне? День был таким жарким, а прозрачная голубая вода такой манящей…

Лимонно-желтый купальник, который Сабина принесла к бассейну, был сшит словно для нее, подумала Криста, вглядываясь в свое отражение в большом зеркале, которое было прикреплено к стене кабинки для переодевания. Вырезы по бокам подчеркивали длину ног, и если грудь была видна больше, чем позволяли строгие приличия, — имело ли это какое-либо значение?

Криста была заинтригована поведением Росса. Верно, он пригласил ее принять вместе с ним душ и разделить постель, но когда она отказалась, то он реагировал так, как будто ему безразличен ее ответ, каким бы он ни был и в какой бы форме ни выражался. И это раздражало Кристу все сильнее. Да, Росс красивый и привлекательный мужчина, наверняка очень страстный в постели, и если бы Криста уступила ему, он, конечно, тут же воспользовался ее согласием и счел его победой над ее гордостью.

Однако этого-то он и не получит! Но сердце ее говорило другое; ее крепость не столь уж надежна, и при соответствующих обстоятельствах она может уступить этому красивому и опытному мужчине… Девушка чувствовала, что в глубине ее души спит страсть. Те немногие мужчины, с которыми у нее были свидания, не сумели разбудить ее; отношения с ними у нее не заходили дальше прощального поцелуя или позволения приобнять рукой за плечи.

То, что Росс был ее мужем, ничего не меняло. Секс без любви был пустым и грязным занятием, а она не любила его, он даже не нравился ей. Он вынудил ее выйти замуж, руководствуясь снобизмом, и она никогда не простит его за это. Что касается внешней стороны их отношений, то ей придется примириться со сложившимися обстоятельствами, думала Криста, пока закалывала свои волосы на макушке и подвязывала их лимонно-желтой лентой, которую принесла Сабина. Да, их брак чисто номинальный, но если они не пойдут друг другу навстречу, то их жизнь превратится в ад.

Росс был уже в бассейне, когда она вышла из кабинки для переодевания. Он лежал на воде, почти не двигаясь и закрыв глаза; было очевидно, что он наслаждается ласковой прохладой воды, блестящей под яркими солнечными лучами.

Кристу, только что решившую заключить мир, возмутили его расслабленность и высокомерное безразличие к ее присутствию. Даже сексуальные поползновения супруга не так ее раздражали. С разбегу она прыгнула в воду, подняв массу брыз, вынырнула и быстро проплыла мимо Росса, окатив его волной. С удовольствием девушка увидела, как он, отплевываясь, выныривает из воды. Она нарушила его покой так же, как он нарушил мир ее чувств, хотя такая месть вряд ли могла удовлетворить Кристу. Наплававшись вдоволь, девушка вышла из воды.

Росс с книгой в руках уже отдыхал в одном из шезлонгов, непринужденно закинув ногу на ногу. Криста направилась к нему, вновь отмечая красоту его загорелого тела.

Девушка чувствовала, что выглядит не менее привлекательно: ее стройное тело во всех подробностях проступало под тонким, облегающим купальником; никогда еще ее собственные красота и привлекательность не приносили ей такого удовлетворения.

Она медленно подошла к мужу и развязала ленту на голове, тряхнув ею так, что золотистый пучок волос рассыпался и каскадом упал ей на плечи. Росс поднял голову и посмотрел на жену; потом его взгляд снова обратился к книге, и он, не поднимая глаз от страницы, подал Кристе тюбик крема, лежавший на столе, посоветовав:

— Воспользуйся этим. С твоей светлой кожей ты обгоришь, если не намажешься кремом.

Раздраженная его явным безразличием к ней, Криста тоже опустилась в шезлонг, открыв тюбик с кремом.

Если бы у Росса были хоть какие-то намерения по отношению к ней, он предложил бы ей свою помощь, намазал бы те места, до которых ей трудно было дотянуться. Но он не отрывал взгляда от книги, даже не замечая, как ей неудобно! И…

— Угощайся, — предложил Росс, по-прежнему не глядя в ее сторону и указывая на поднос с напитками, который, должно быть, принесла Сабина; его голос спокойно раздавался в сонном полуденном воздухе.

Криста наполнила высокий стакан до половины кусочками льда, добавила тоник и два тонких ломтика лимона. Осушив стакан с чувством райского наслаждения, она грациозно растянулась в шезлонге. Ее клонило ко сну. Свадьба, бессонная ночь, путешествие, эмоциональное перенапряжение…

Девушка проснулась от совершенно нового и дивного ощущения: чьи-то теплые пальцы чувственно поглаживали ее, втирая крем в обнаженную часть ее груди. О Господи! Сердце Кристы бешено забилось, когда она почувствовала, что Росс почти лежит на ней, ощутила тепло ее мускулистого, прикрытого тканью бедра… Одна его рука теперь покоилась на нежном изгибе ее бедра изнутри, другую он просунул под купальник, попеременно поглаживая ее груди.

— Криста…

Его голос был хриплым от желания: Росс чувствовал возбуждение. Криста пыталась заставить себя освободиться от его ласк, но неожиданно почувствовала, что тело ей уже не подчиняется: чувства, которые пробудил в ней Росс, были слишком сильны, они ослепляли Кристу, и она не могла размышлять логически. Ее тело еще не пробудилось ото сна, оно было слишком апатичным, слишком покорным… Все внутри у нее дрожало от вожделения столь сильного, что она никогда не могла себе представить, что такое бывает, и она сможет его испытать…

Девушка чуть разомкнула веки и в просвете густых ресниц увидела его возбужденное лицо и мускулистые плечи. Из ее горла вырвался невольный стон. Она не хотела, чтобы Росс понял, что она полностью проснулась и осознает происходящее, потому что, как только он это поймет, она будет вынуждена оттолкнуть его прочь… Было бы ужасно, если бы он потом иронизировал над тем, как легко смог заставить ее забыть свои принципы…

Он прикоснулся к ней губами, и Криста беспомощно приняла его поцелуй и ответила на него. Росс гладил ее тело, для его рук на нем уже не оставалось ничего сокровенного. Языком он касался ее сосков, освобожденных от купальника, однако все его движения были осторожны и ласковы, словно он боялся ее спугнуть, развеять чары сна.

Но Криста вовсе не была испугана. Она испытывала блаженство, о возможности которого никогда не знала. Ее тело не подчинялось доводам рассудка, все оно словно пылало. Росс сумел пробудить ее ранее спавшую страсть, и Криста, не в силах сопротивляться своим чувствам, обняла мужа за обнаженные плечи и со стоном прижала его к себе. Ее рот уже распух от страстных поцелуев, когда Росс поднял голову, хрипло прошептав:

— Моя прекрасная, прекрасная Криста… Господи, как я хочу тебя! Всю тебя! И я знаю, что ты тоже хочешь меня! Я понял это с того момента, когда поцеловал тебя на свадебном приеме. Не борись с этим чувством, ты моя, Криста. Моя!

Его голова с темными блестящими волосами склонилась к ее груди, и он губами коснулся ее отвердевшего соска. Криста замерла. Она знала, что Росс уловил ее эмоции, вызванные его утренним поцелуем, — он был слишком опытен, чтобы не понять ее чувств. Но, вспомнив оскорбление, которое он нанес ей этим поцелуем, Криста вновь вспыхнула от негодования. И теперь она может испытать то же, если позволит Россу пробудить в ней взаимные чувства.

Ее тело требовало, чтобы он удовлетворил ее желание, но ум Кристы говорил ей, что она не любит этого человека, а он не любит ее. Единственным последствием их близости мог быть только стыд.

Криста поняла, что ей необходимо как можно скорее выйти из этой ситуации. Но как? Сделать вид, что она проснулась ото сна? И вдруг ее осенило. До боли прикусив губу, чтобы подавить возбуждение, девушка прошептала:

— Говард… Дорогой Говард…

8

— Я принимаю сегодня вечером моего французского партнера Филиппа Реко и моего дизайнера Флер Моро в «Тинкерсе». Я хочу, чтобы ты присутствовала, так что будь готова к восьми, — холодно сказал Росс Кристе.

Девушка искоса посмотрела на него. С эпизода у бассейна четыре дня назад, когда она заставила Росса поверить, что единственной причиной, по которой она отвечала на его поцелуи и ласки, было то, что ей снилось, что она в объятиях Говарда, она очень мало видела Росса.

Когда она спускалась вниз завтракать, его уже не было за столом, он уезжал заниматься своими делами и пропадал на весь день, так что Криста шла спать, так и не увидев своего супруга. Он возвращался очень поздно, иногда сквозь сон она слышала, как он тихо ложится в свою постель.

То, что он пренебрегал ею, не было удивительно, но, однако, Кристе было это неприятно. Ей необходимо было избавиться от этого унизительного чувства.

После того, что произошло у бассейна, о дружелюбном, платоническом браке, на который надеялась Криста, нечего было и думать. Росс считал, что, раз она согласилась выйти за него замуж и он нравится ей, не существует никаких препятствий для того, чтобы делить с ним постель.

Он был уже полностью одет этим утром, поэтому Криста предположила, что муж отложил свой отъезд по делам для того, чтобы дождаться ее пробуждения и приказать ей сопровождать его сегодня вечером. Но девушка вовсе не хотела никуда идти с ним. Если они не могли быть друзьями, а он не мог согласиться с тем, чтобы их брак оставался лишь номинальным, у нее не было никакого желания проводить в его обществе больше времени, чем это было необходимо.

Криста села за противоположный конец стола, угрюмо рассматривая Росса; появилась Сабина с завтраком, кофе и свежими фруктами на подносе.

— Ты еще здесь, Росс? Принести еще чашку? — сияя, осведомилась француженка, словно вид мрачного мужского лица был для нее светом в окошке; но Росс нахмурился и заявил:

— Не для меня.

Нисколько не обескураженная грубостью его тона, Сабина улыбнулась ему, потом взглянула с плохо скрытой враждебностью на Кристу, которая притворилась, что не замечает ее неприязненности, чувствуя, сама не зная почему, удовольствие от того, что Росс был с Сабиной сегодня утром не любезнее, чем с ней.

— Надень что-нибудь другое вместо своих вечных джинсов, — потребовал он, когда Сабина оставила их одних. — А то кто-нибудь подумает, что у тебя больше ничего нет.

— У меня и нет, — ответила Криста беззаботно. Кто он, черт возьми, чтобы указывать ей, что носить. — По крайней мере, здесь, — добавила она.

Она наливала себе в чашку кофе, когда Росс вытащил из внутреннего кармана бумажник и с шумом положил на стол толстую пачку денег, по мнению Кристы, составлявшую целое состояние. Ее рука дрогнула, но она не пролила ни капли темного ароматного напитка, когда Росс процедил сквозь зубы:

— Тогда пойди и купи себе что-нибудь подходящее.

— Я не вижу причины для этого, — сказала Криста ровным голосом. — У меня нет ни малейшего желания отправляться куда-либо сегодня вечером.

— Ах, ты! — Росс в гневе вскочил на ноги. — Ты самая высокомерная девица из всех, с которыми я сталкивался! Но, сударыня, я заставлю вас делать то, что прикажу! Я еще смирю вас, леди, обещаю вам.

Он повернулся, в его губах не было ни кровинки.

— Будь готова в восемь, иначе я не отвечаю за последствия.

Кристе еще не приходилось видеть его в гневе, холодным, отчужденным, потерявшим терпение. Даже когда она прошептала имя Говарда, понимая, что это был единственный способ прекратить его ласки, оказывавшие такое сильное воздействие на нее, Росс не выказал гнева. Он просто замер, глядя на нее, не в силах поверить услышанному, а она, потрясенная выражением боли в его глазах, когда он поднялся и пошел прочь, чуть было не кинулась ему вслед, чтобы признаться в своем обмане и умолять его вновь заключить ее в свои объятия.

К счастью, она вовремя одумалась, утешив себя тем, что пострадала лишь его мужская гордость. Криста понимала, что вела себя не лучшим образом и стыдилась этого, но ее действия диктовались внутренней самозащитой, и долгие отлучки Росса на вилле не оставляли ей сомнений, что он залечивает свою раненую гордость и разочарование в другом месте. Мужчине с его внешностью и состоянием не было необходимости долго искать готовую отдаться ему женщину, так что у Кристы не было оснований чувствовать себя столь уж виноватой. Однако она была достаточно искушенной в житейских делах, чтобы притворяться, что не замечает его развлечений на стороне.

Итак, она осмотрит окрестности и не вернется домой к его возвращению. Он игнорировал ее до свадьбы и продолжал игнорировать после нее, за исключением краткой сцены обольщения. Раз он так ведет себя, почему ей надо поступать иначе?

Гадая, что ей делать с деньгами, которые Росс швырнул на стол, Криста решила, безопасности ради, оставить их в спальне. Никоим образом она не собиралась использовать это маленькое состояние на себя. Она как раз собирала деньги, когда за подносом зашла Сабина, глаза которой потемнели от неприязни.

Неприязнь была обоюдной, признала Криста, отворачиваясь. Она пыталась быть с экономкой любезной, но ее попытки поговорить с ней игнорировались, ее предложения помочь по хозяйству сухо отвергались. Криста не понимала поведения этой женщины, но, уж конечно, она не потеряет сон из-за этого.

Желая побыстрее покинуть виллу и ее враждебную атмосферу, Криста засунула деньги, которые ей дал Росс, в ящик, взяла свою сумочку и пошла к морю. Но, странная вещь, оно привлекло ее внимание всего лишь на несколько минут. Мысли постоянно возвращались к ее сероглазому мужу: ей так хотелось, чтобы они могли стать хотя бы друзьями. Желая развеяться, девушка побрела по городу, разглядывая витрины и подбирая подарки домой. Ее внимание привлекли шелковые шали, и она выбрала одну в подарок Тане. Потом ей попался подарок для отца и, взяв свертки с покупками, девушка вышла из магазина на улицу.

Криста увидела их издалека, идущими по тротуару напротив: Росса и поразительно красивую темноволосую женщину. Она невольно отшатнулась и отпрянула под тень навеса. Ей не хотелось, чтобы Росс ее увидел. Они расстались далеко не дружелюбно, и то, что муж назвал ее высокомерной девицей, все еще причиняло боль. Сейчас Криста понимала, что вряд ли сможет дружелюбно улыбнуться этой парочке и завязать небольшой разговор, если Росс сочтет нужным представить ей свою спутницу.

Кроме того, Росс разговаривай с другой женщиной с теплотой и оживлением, которые он никогда не выказывал ей, и Кристе это не понравилось. И ей понравилось еще меньше, когда увлеченная разговором женщина споткнулась, и Росс поддержал ее под руку.

Любой бы на его месте сделал то же самое, но не всякий превратил бы инстинктивный жест рыцарства в объятие, подумала Криста, наблюдая, как неизвестная женщина прильнула к Россу; ее лицо было призывно обращено к нему.

Поджав губы, Криста вышла из-под навеса и направилась в сторону виллы; на душе у нее было как никогда тяжело. Она ревновала!

Всего несколько часов назад она считала, что достаточно искушена в житейских делах, чтобы притворяться, что не замечает развлечений своего мужа на стороне. Но в жизни все оказалось иначе. Вид Росса, обнимавшего другую женщину, причинил ей нестерпимую боль.

Возвратившись на виллу, Криста разложила свои покупки и медленно опустилась в кресло. Она впервые страдала от одиночества, это чувство было ей незнакомо. Даже ребенком она могла обходиться без общения со сверстниками. Сегодня же одиночество давило на нее так, что его груз стал для нее почти невыносимым. Она позвонит отцу, ей страстно хотелось услышать от него ласковые, любящие слова. Набирая номер телефона, Криста с удивлением заметила, как дрожат ее руки.

Она не ревновала, пыталась Криста убедить себя. Ни в малейшей степени. Даже подумать об этом смешно. Она разозлилась потому, что ее муж развлекался в городе с какой-то проворной красоткой в то время, когда его молодая жена бродила в одиночестве и пренебрежении. Он демонстративно показывал всем, каковы его семейные отношения, унижая тем самым ее. Так они не договаривались.

— Да-а?

В трубке прозвучал незнакомый мужской голос, прервав ход ее мыслей, и она нахмурилась, крепче вцепившись в трубку:

— Это Лиддиат Холл?

— Да-а…

Итак, она набрала номер правильно. Подавив улыбку, она спросила:

— Могу я поговорить с моим… с Амброзом Лиддиатом?

— Его нет. Позвоните позже.

В трубке раздались гудки, и глаза Кристы потемнели от изумления. Что, черт возьми, там происходит? Кто обладатель этого грубого мужского голоса и где отец?

Она быстро набрала номер Тани, и подруга, узнав ее голос, затараторила, не давая Кристе вставить слово.

— Ты чудесно проводишь время? Где ты? Не имеет, впрочем, значения — медовый месяц с таким мужчиной, как твой муж, райское наслаждение! Он первоклассный парень! И вы представляете собой фантастическую пару — твоя свадьба была единственной, на которой я когда-либо плакала. Но я скажу тебе кое-что: о тебе ужасно скучает не только твоя верная подруга, но и Говард ходит с мрачным лицом и соответствующим настроением. Я думаю, он, должно быть, тайно влюблен в тебя и напоминает разбуженного от зимней спячки медведя с момента твоей свадьбы…

Наконец Таня сделала передышку, и Криста рассказала ей о причине своего звонка. Та ответила:

— О, об этом не беспокойся. Амброз, должно быть, вышел взглянуть на лошадей. Он снова стал самим собой. По-видимому, твой гениальный супруг помог ему вновь заняться делом — выращивать и выезжать чистокровных скакунов. Ему предоставили полную свободу действий по всем счетам с условием, что его контролируют по конечным результатам финансовые представители Росса. Так что парень, ответивший на твой телефонный звонок, должно быть, один из строителей. Они приехали на следующий же день после вашей свадьбы. Но Росс, конечно же, сказал тебе об этом.

Росс ничего ей не говорил, и Криста, выслушав, какая громадная сумма уже потрачена на ремонт дома, извинилась и повесила трубку.

Итак, он выполнил свою часть сделки — дал ее отцу возможность заниматься тем, что тот знал и любил больше всего. Щедрость Росса и его великодушие ошеломили ее и вместе с тем усилили в ней чувство одиночества.

Криста увидела отражение своих глаз в зеркале над телефоном. Большие чарующие синие глаза. И она прочитала в них самое сокровенное. Она хотела не его денег — они никогда не имели для нее значения. Но Криста была глубоко благодарна Россу за то, что он сделал для ее отца. Ей вдруг захотелось нравиться ему, хотелось добиться его уважения и его любви… Отвернувшись от зеркала и подойдя к открытой стеклянной двери, девушка несколько раз полной грудью вдохнула теплый, пахнущий цветами воздух, пытаясь взять себя в руки.

Вопреки всякой логике она влюбилась в своего мужа. Беспринципный шантажист, каким она его представляла себе, оказался совсем не таким. Он был честен, обязателен, щедр и великодушен. Он проявлял заботу о людях — о своем сотруднике в Лондоне, о ее отце, да и о ней самой… Пока он будет женат на ней, он будет заботиться, чтобы она ни в чем не нуждалась, чтобы ее дом был достоин жены миллионера, чтобы эта вилла была в ее распоряжении, когда бы она ни пожелала воспользоваться ею, чтобы ее первоклассно кормили и изысканно одевали.

Вот в каких формах выражается его забота о ней. Он никогда не полюбит ее — да и зачем? Росс буквально купил ее на роль хозяйки его дома, которая предоставила бы ему доступ в общество, которое он так высоко ценит…

Донахью определенно мужчина с высокой сексуальной потенцией, и если она, его жена, не пустит его в свою постель, он недолго будет искать утешения: женщины летят к нему, как мухи на мед.

Как бы для того, чтобы подтвердить ее мысли, две женщины, которые считали его центром вселенной, медленно шли по дорожке рядом с домом: Сабина, у которой всегда была преданная ласковая улыбка для ее обожаемого хозяина, и темноволосая красавица, которая висла ему на шею посреди многолюдной улицы.

Женщины шли медленно, углубившись в серьезный разговор. Криста не могла слышать, о чем они говорят, но испытывала крайнюю степень раздражения. Что эта женщина здесь делает? У нее что, уже вошло в привычку посещать виллу Росса? Криста видела, как они подошли к воротам, и Сабина, положив свою руку на плечо темноволосой женщины, поцеловала ее в щеку и долго стояла, провожая взглядом.

Движимая потребностью разузнать все точно, Криста вышла на террасу. Ее губы были сжаты, а голова высоко поднята, когда приблизилась Сабина. Враждебность, промелькнувшая в глазах экономки, когда она увидела Кристу, только укрепила решимость девушки. Она спросила спокойно:

— Кто была ваша посетительница?

Сабина холодно посмотрела на нее и сказала:

 — Какое вам до этого дело?

Криста сделала глубокий вдох. Она не знала, чем заслужила неприязнь Сабины, но решительно заявила:

— Вообще-то это моя вилла. Я имею право знать, кто сюда приходит!

Если бы посетителем был кто-либо другой, Криста, конечно же, не начала бы этого разговора. Она не возражала, если бы у Сабины было хоть двадцать гостей в день. Но не эта женщина… Слова Кристы возымели свое действие: плечи Сабины слегка вздрогнули, и она пробормотала:

— Это Флер Моро, моя племянница. Она часто навещает меня. Росс об этом знает, — добавила она выразительно, и в ее глазах зажегся воинственный огонек. Криста не могла ей не поверить. Более того, у девушки мелькнула мысль, не принадлежит ли Флер купальник, который ей одалживала Сабина, и не одевала ли его Флер, когда вместе с Россом плавала в бассейне, лежала в шезлонге, занималась любовью…

Кипя от ревности, Криста резко спросила:

— Почему вы меня так не любите? Что я вам сделала?

Она чувствовала, что запуталась в безумном водовороте эмоций: ревность к красивой женщине, которая претендовала на время и внимание ее мужа, имея свободный доступ в его дом и его объятия; ее собственная, совсем недавно осознанная, любовь к нему; холодная неприязнь Сабины…

— Вы в самом деле хотите знать? — Черные глаза Сабины злорадно блеснули.

— Конечно, иначе я бы не спрашивала!

— Персонально к вам я не питаю неприязни. — Она пожала своими костлявыми плечами. Вы не устраиваете меня как жена Росса. Он для меня словно сын, понимаете? Я знаю его много, много лет, и однажды он оказал большую услугу моему мужу… Но вас это не касается. Я надеялась… — Ее темные глаза повернулись в ту сторону, куда ушла черноволосая женщина. — У меня нет своих детей и поэтому я люблю дочь своей сестры как своего ребенка. Мне больно от того, что вы заняли ее место в сердце Росса. Вот и все.

Сабина хотела идти, но Криста заступила ей дорогу:

— Ее место?..

— А вы не догадывались? — спросила ее Сабина. — До того, как он встретил вас, мы — Флер и я — надеялись, что она станет его женой. Она почти постоянно сопровождала его в поездках, писала мне, что безумно влюбилась в него, что он… ну, что он очень добрый и великодушный к ней и к другим. Я так надеялась, что эти два столь дорогих для меня человека поженятся. Но он приехал с вами, своей женой, а вы оказались не тем, чего я хотела бы для него. Моя Флер подходит ему. А вы… вы лишаете его наслаждения жизнью.

Криста вздрогнула, ее сердце заколотилось в груди. Она тоже видела Росса и Флер вместе, и воспоминание об этом вызвало у нее боль. Девушка быстро пошла прочь, но Сабина догнала ее и схватила за руку.

— Подождите! Не спешите уйти от разговора, словно я болтаю глупости! Я говорю вам то, что есть, — вы делаете Росса несчастным, вы делаете несчастной Флер. Так не может продолжаться. Вы спите в разных постелях, вы свели его с ума, и весь день и полночи он пытается забыться в работе. Вы толкаете его в объятия Флер — она одарит Росса теплом, которого лишила его жена! Флер — умная девушка и красивее вас, она следит за своими туалетами, а вы одеты, как студентка, как подросток…

— Достаточно, Сабина! — сказала Криста спокойным властным тоном, хотя сердце билось у нее в бешеном ритме. Повернувшись, девушка медленно пошла прочь. Она знала теперь, почему Сабина так неприязненно относилась к ней, почему Флер не отрываясь смотрела в глаза Россу, почему его поддерживающий жест превратился в объятие.

Восстановив в памяти утренний разговор с мужем, Криста вспомнила, что Флер Моро — его дизайнер и что она будет присутствовать сегодня вечером на обеде в «Тинкерсе». Девушка, несмотря на свое заявление, поняла, что ей просто необходимо присутствовать там. Она была уверена, что Росс решил продолжить роман с Флер и что та не имеет ничего против этого.

Но теперь все зависит от нее: она должна это предотвратить!

9

Выйдя из душа и насухо вытершись, Криста потянулась к новому набору белья, которое она купила сегодня днем. Изысканно расшитый шелк стоил чертовски дорого, и девушка потратила почти до единого франка деньги, что дал Росс, но теперь ей было плевать на это.

Новое платье висело рядом, и она натянула его на себя, чувствуя, как мягкая ткань ласкает кожу. Никогда прежде у нее не было такой красивой и дорогой вещи; она решила подыскать что-нибудь такое, что поразило бы Росса и в чем она бы могла не бояться конкуренции со стороны Флер Моро.

Белый шелк облегал стройное тело, придавая его изгибам большую сексуальность, чем более простое платье. Благодаря сочетанию с медовым оттенком кожи, который она успела приобрести за эти несколько дней, платье смотрелось еще более эффектно. Намереваясь сделать себе прическу под стать платью, Криста вошла в спальню; теплый ветер, проникавший через открытые окна, шевелил складки платья, и Росс, снимавший в этот момент рубашку, замер. Криста тоже замерла: она не ожидала, что муж будет дома так рано. Он ничего не сказал, но в его глазах отразилось восхищение женой. Тем не менее, она чувствовала себя очень неуверенной, уязвимой. Такой сделала ее вспыхнувшая любовь к нему. И внезапно Криста засомневалась: удастся ли ей наладить отношения с мужем? Сердце ее так билось, что она едва расслышала свой собственный голос:

— Я не слышала, как ты приехал.

— Ты была в душе, — ответил он коротко; его снятая рубашка уже висела на спинке стула, а руки лежали на поясе брюк.

Криста, покраснев, быстро отвернулась и шагнула к туалетному столику, едва не упав, так как забыла о своих высоких каблуках и узости длинного платья, достигавшего лодыжек.

Сев напротив зеркала, Криста увидела, как зарумянилось ее лицо и заблестели глаза. Если бы она вовремя не поняла, как сильно любит мужа, этот вечер не имел бы для нее никакого значения и Росс мог бы утешаться в объятиях Флер, сколько захочет. Но она любила его, и этому чувству, вероятно, суждено было пройти через всю ее жизнь…

Желая унять биение пульса, Криста расчесывала свои роскошные золотистые волосы. Она хотела закончить это занятие до того, как Росс выйдет из душа, но чем большим количеством шпилек она закалывала волосы, тем непослушнее их волна падала ей на плечи. В отчаянии она отбросила щетку и вдруг услышала голос Росса:

— Оставь их распущенными. Мне так нравится.

Проклятие и еще раз проклятие! Он вышел из душа в рекордно короткий срок, и в зеркале отразилось его гибкое, налитое силой тело, великолепно загоревшее, еще влажное после душа, почти полностью обнаженное: бедра Росса прикрывало только узкое полотенце.

Быстро опустив глаза, Криста занялась тенями для век: интимное напряжение стало почти непереносимым, и девушка попыталась разрядить его разговором:

— Когда мы встречаемся с твоими друзьями?

Чуть темно-серых теней, чуть фиолетовых. Прекрасно. Пальцы не совсем твердые, дрожат…

— Я же сказал тебе, мы встречаемся в «Тинкерсе» в восемь.

Голос сухой, холодный. Он явно все еще оскорблен тем, что она произнесла имя Говарда, когда всем сердцем откликнулась на его ласки… Но ведь она еще не понимала тогда, что влюбилась в него!

В зеркале отразилась его загорелая мускулистая спина: Росс распахнул дверцы гардероба, где помещалась его одежда. Во рту у Кристы пересохло, а сердце колотилось, когда она разглядела широкие загорелые плечи мужа, его тонкую талию и стройные сильные ноги.

Нервно сглотнув, Криста спросила:

— Почему ты назвал все свои рестораны «Тинкерс»?

Она знала почему: Говард сказал ей. Но она не была снобом и не хотела, чтобы муж считал ее таковой. И если он поверит, что Криста не читала ту злосчастную статью, рассказывавшую о его нищенском детстве, тогда, может быть, его отношение к ней изменится. Ведь ее дерзости были естественной реакцией на его стремление шантажом добиться у нее согласия на брак!

Но Росс проигнорировал ее попытку наладить с ним контакт:

— Только не говори мне, что ты интересуешься чем-то, что касается меня.

— Конечно, я интересуюсь.

И это было правдой. Он был самым интересным человеком, с которым она когда-либо встречалась. Сильный, заботливый, искренний, честный, умный, и вместе с тем высокомерный — список черт его характера был бесконечным.

Росс, должно быть, почувствовал искренность в ее тоне, потому что ответил более доверительно:

— Я воспитывался в трущобах Ливерпуля и был младшим в большой нищей семье. Моим родителям и в голову не приходило пожениться, и мы жили в одной комнате полуразвалившегося дома. Своей бедностью мы выделялись даже среди других жителей этого нищего квартала. Нас звали презрительно тинкерс или ирландцы — вот почему я, открывая мой первый ресторан, назвал его «Тинкерс», как бы в отместку за мое несчастное детство. Название прижилось…

Шорох одежды сказал Кристе, что Росс одевается, и она почувствовала себя в достаточной безопасности, чтобы повернуться на стуле и сказать ему:

— Я все понимаю.

Его ироничный взгляд сказал Кристе, что он сомневается в этом.

Росс выглядел великолепно в своем темпом костюме, но никак не мог завязать галстук. Криста чуть было не вскочила, чтобы помочь ему: она так часто помогала в этом отцу, что научилась делать это виртуозно. Но Росс, тяготившийся отсутствием принадлежности к высшему свету, мог неправильно понять ее предложение помочь. Вместо этого девушка спросила беспечно:

— А что случилось с твоими близкими?

Росс холодно осведомился:

— Думаешь пригласить их в Холл? Я предупреждаю тебя, что если там объявится Дэнни или Рори, тебе придется запереть на замок все ценное. — В его тоне было столько горечи, что сердце Кристы сжалось, но она тихо напомнила ему:

— Как ты знаешь, там не осталось ничего ценного, так что мы спокойно можем пригласить твоих родственников.

Девушка инстинктивно использовала слово «мы». Это предполагало близость.

Он пересек комнату и взял Кристу под локоть, помогая встать. Росс придирчиво осмотрел ее, и удовлетворенный тем что увидел кивнул.

— У нас есть время выпить перед отъездом. Хочешь?

— Спасибо. — Криста ответила достаточно уверенно, несмотря на то, что вздрогнула от теплого прикосновения его пальцев, и добавила: — С удовольствием.

С момента их знакомства они не так много беседовали, и Криста понимала, что, только разговаривая друг с другом, они могут стать более близкими людьми. Она так этого хотела! Но хотел ли он? Вероятно, нет.

Тем не менее, когда они сидели лицом друг к другу в креслах в гостиной — он с маленькой рюмкой виски, Криста с бокалом сухого вина, — она попробовала снова начать разговор:

— Ты потерял контакт со своей семьей?

— Ты имеешь в виду, не порвал ли я с ними из-за того, что, будучи богатым человеком, чураюсь своих нищих родственников? — Его слова заставили Кристу покраснеть, потому что подобная мысль никогда не приходила ей в голову, и рассердиться, потому что он мог подумать о ней такое. Но Росс принял ее румянец за признание ею своей вины, и в его голосе послышалась горечь, когда он продолжил — К тому времени, когда мне исполнилось четырнадцать лет, матери уже не было на свете, отец постоянно пил и мы не виделись с Дэнни и Рори по нескольку лет. Дэнни провел какое-то время в тюрьме, а когда его освободили, они с Рори куда-то поехали и словно сгинули. Моя сестра Кэти отправилась искать наших дедушек и бабушек в Ирландии, и ее мы тоже больше не видели. Ей было только пятнадцать.

Кристе захотелось обнять его, окружить его такой любовью о которой, как она теперь понимала, Росс никогда не знал, и она сказала хриплым голосом:

— О, Росс.

Он казалось не слышал ее возгласа и продолжал:

 — В четырнадцать лет я был уже предоставлен сам себе. Я приехал в Лондон, занимался чем попало не брезговал никакой работой и вкалывал с утра до ночи. Я был крупным мальчиком для своего возраста, и мне не задавали вопросов, когда я говорил, что мне шестнадцать лет. В конце концов, я получил место разнорабочего в известном ресторане. Позволить себе обедать там могли только очень богатые люди. До того времени я и не знал что существует подобное богатство, и решил, что когда-нибудь стану владельцем собственного ресторана, но он будет еще лучше чем тот в котором я работал. Я окончил вечерние курсы по менеджменту, учился всему, чему только мог, наблюдая за своими шефами вкладывая каждый пенни, который мог сэкономить из своей зарплаты, в ценные бумаги…

Росс осушил свой стакан, поставил его на мраморную крышку стола и встал.

— Время отправляться.

— Росс, мне так жаль…

Криста грациозно встала, ее гибкое тело в искусном богатом наряде качнулось к нему; сострадание к крутому, выросшему на улице решительному ребенку, которым он был, заставило ее глаза потемнеть.

— Не стоит.

Росс повернулся к ней спиной, его лицо было белее стены, когда он вышел из гостиной, предоставив жене следовать за собой.

— Перед тем как открыть свой первый ресторан, я побывал в Ливерпуле, чтобы встретиться с родственниками. Однако дом, в котором мы жили, был уже снесен, и я узнал, что несколькими неделями ранее мой отец умер в доме призрения. Моих братьев не было и следа, но я нашел Кэти. Она жила в Ирландии и собиралась ехать к мужу, который работал там уже несколько месяцев, в Австралию. Он хорошо зарабатывал, у них было двое малышей. Кэти сказала, что никогда не вернется назад, но я успел навестить ее пару раз, и мы поддерживаем связь друг с другом. Так что, дорогая, — сказал Росс, — тебе нет нужды бояться, что твои новоприобретенные родственнички явятся к тебе с визитом.

«Тинкерс» в Каннах был таким же изысканным, как и в Лондоне, еда была божественной, обслуживание отличным, вина — выше всякой похвалы. Но Криста обращала мало внимания на все это, ее ум был все еще занят рассказом Росса.

Его саркастическое замечание о том, что жена может не беспокоиться, что его родственники гурьбой явятся в Лиддиат Холл, глубоко ранило ее. Все, казалось, сошлось, чтобы утвердить его в мнении о ее снобизме. Это впечатление необходимо было изменить, потому что она любила его и восхищалась им; кроме того, она должна была заставить его понять, что ему совершенно нет необходимости принадлежать к сливкам светского общества. Эти владельцы старинных родословных не стоили его, учитывая его щедрость, внимание к людям, ум, не говоря уже о его целеустремленности и решительности.

Флер Моро оказалась одной из самых прелестных женщин, которых когда-либо встречала Криста. Она была явно неравнодушна к Россу — любовь светилась в каждом ее взгляде, в каждом движении тела. Но Росс был ее мужем, она любила его и была готова воспользоваться любым шансом, чтобы превратить их номинальный брак в настоящий союз, поэтому у нее не было намерения стоять в стороне, наблюдая, как Росс уступает чарам Флер.

Сначала разговор шел на узкопрофессиональные темы, и вскоре стало ясно, что француженка, нанятая Россом в качестве дизайнера, специалист в своей области.

— Итак, Росс, дорогой, ты предоставляешь мне свободу действия по этому проекту? — осведомилась Флер с легким акцентом.

Росс улыбнулся, отчего его чувственный рот стал еще привлекательнее, и внимательно посмотрел в ласковые карие глаза женщины, тонкая белая рука которой собственническим жестом легла на его руку.

— Конечно, как и во всем, Флер.

Он ласково произнес ее имя, как, без сомнения, ласкал в прошлом ее тело и, вероятно, собирался ласкать его и в будущем.

Криста кипела от ревности и гнева; пока им наливали вино на десерт, Филипп Реко улыбнулся ей, его черные глаза сузились:

— Я думаю, что все уже ясно.

Он сделал это замечание ради нее, с тем, чтобы повернуть разговор в общее русло, Криста знала об этом. Но его простую фразу можно было интерпретировать двояко: то, как ее муж глядел на Флер, делало их конфиденциальные отношения ясными, как кристалл. Или же Реко просто желал развлечь ее? Возможно, он был даже изумлен поведением своего английского партнера, только что женившегося, но решительно державшегося за свою давнишнюю любовницу.

Сожаление, которое девушка заметила в глазах Реко, приобрело теперь совершенно иное значение. Ее тошнило от этого. Она не хотела ничьей жалости. Она никогда еще не отказывалась от того, что задумала, и не собиралась делать это впредь.

Флер могла желать вернуть Росса, и тот совершенно определенно проявлял внимание к француженке. То, что они в прошлом были любовниками, было видно невооруженным глазом. Но она, Криста, — его жена, и одно это уже дает ей преимущество: ведь быть женой по имени значит больше, чем быть ею неформально.

Но сегодняшний вечер — только начало борьбы Кристы за то, чтобы Росс увидел в ней молодую красивую женщину, а не только ключ для открытия дверей в аристократические гостиные. Но и у Флер есть свое оружие, поняла Криста, когда та обратила на нее прекрасные карие глаза.

— Простите меня, я, должно быть, безбожно утомила вас болтовней о моей работе. Вы можете отомстить и рассказать мне о вашей карьере. Вы ведь занимались чем-то до вашего замужества?

Намек был ясен: что бы ни сказала Криста, это будет скучно умной Флер до полусмерти. Криста уже готова была дать кареглазой красавице отпор, но Росс опередил ее:

— Моя жена какое-то время помогала подруге в маленьком магазинчике готового платья — проказы, подходящие для леди определенного класса.

Он откинулся на стуле, длинные пальцы его точеной руки играли ножкой рюмки, а серые глаза смотрели на раздраженную Кристу с нескрываемой иронией, как если бы он находил ее занятия в маленьком магазинчике готового платья смешными в сопоставлении с талантливым творчеством Флер.

Криста припомнила, как однажды Росс обвинил ее в том, что она никогда ничего не делала, чтобы заработать себе на жизнь, а вместе с отцом прожигала остатки состояния. Ошибался он также и в том, что касалось магазина. Там было не до игры, она упорно трудилась за плату, которая, как весело признала Таня, составляла сущие гроши.

Если бы Росс пошутил таким образом вчера, то она нашла бы, что сказать, но сегодня, когда Криста знала, что любит этого негодяя, она была более обижена, чем рассержена. Однако не показала этого, подняла выше свой подбородок и заставила себя широко улыбнуться Флер, затем сказала доверительным тоном, как подруге:

— Даже самые умные мужчины могут оказаться садистами, не так ли? Особенно со своими женами. Росс забыл упомянуть, что до того, как я была вынуждена вернуться домой, я занимала пост старшего секретаря в одном из самых престижных лондонских рекламных агентств.

Она помедлила минуту, изящно склонившись над шербетом из лесных ягод, чтобы дать мужу время переварить этот факт. Росс не знал о ее прерванной карьере, и Криста была уверена, что Амброз не упомянул об этом. Пусть ее муж почувствует свою вину.

— Меня должны были ввести в руководство. И еще могут ввести, если я вернусь.

Она повернулась к Россу с насмешливой улыбкой и увидела на его лице замкнутое выражение, что, как она знала, говорило об интенсивной работе его ума. Девушка безжалостно продолжала:

— Я думаю, что, вероятно, соглашусь на их предложение, — босс обещал сохранить этот пост для меня. Ты знаешь, дорогой… — на слове «дорогой» она сделала легкое ударение, — я никогда без дела по дому не болталась. У меня есть голова, и мне нравится ее использовать.

Атмосфера за столом стала очень напряженной, так как Росс проявил элементарную неинформированность о делах и биографии своей жены. Удар попал в цель, подумала Криста, увидев, как лицо мужа вспыхнуло от неловкости и вызванного ею раздражения.

Голубые глаза девушки были мечтательны, а улыбка загадочна, когда она встретила его вопросительный взгляд и наклонила голову так, что свет от свечей заиграл в золотом каскаде ее распущенных волос.

— Мы лучше обсудим это как-нибудь в другой раз, — сказал Росс.

— Конечно.

Улыбка Кристы теперь была совершенно естественной. Один — ноль в ее пользу, подумала она.

Итак, Криста начала флиртовать, флиртовать со своим мужем; ее прелестные глаза дразнили, нежные губы чуть приоткрылись в молчаливом приглашении, рукой она часто касалась его с подчеркнутой интимностью. И Росс, к ее тайному удивлению, играл свою роль, как будто они с ним договорились заранее: он немедленно и всем существом откликался на ее заигрывания. Его поведение скажет Флер, подумала Криста, больше, чем любые слова: теперь все его мысли заняты молодой женой. Она чувствовала себя на седьмом небе, и если флегматичный Филипп Реко развлекал явно досадовавшую Флер Моро не больше, чем того требовали хорошие манеры, то ей-то какое было до этого дело?

Их с Россом явное пренебрежение к присутствующим рассматривалось бы при других обстоятельствах как крайняя неделикатность, но они были молодоженами, и ни у кого не повернулся бы язык их осуждать!

Во время короткой поездки назад Криста чувствовала себя неуверенно: ей еще не приходилось играть чужую роль. Возможно, ее толкнули на это ревность, выпитое вино, атмосфера в компании… Сейчас же, наедине с мужем, ей было гораздо труднее изображать молодую жену с сияющими от счастья глазами. Но эта игра взволновала ее. Конечно же, Росс заметил ее необычное поведение, но он не знал, что Криста таким образом начала борьбу за него, за его любовь. И когда Росс заговорил, то затронул тему, которую меньше всего хотела бы обсуждать Криста:

— Флер Моро — удивительно талантливый дизайнер. — Он сказал это с такой искренностью, что Криста не могла не поинтересоваться:

— Флер оформляет все твои отели и рестораны?

Ответ Росса ее обрадовал:

— Пока — да. Но сегодня она сказала мне, что получила предложение работать в Штатах и намерена его принять. Однако попытаюсь ее отговорить.

Не слишком уж старайся, подумала Криста, гадая, не была ли их любовная игра этим вечером причиной внезапного решения Флер. Или же, наоборот, это был крючок, на который француженка пыталась поймать ее мужа.

Криста позволила Россу обнять ее, пока они шли от машины до входа в виллу. Внутри горела одна-единственная лампа, в высоком прохладном холле было сумрачно и тихо. С облегчением сбросив с ног новые туфли, Криста пошла по прохладному мрамору пола к лестнице, шурша тканью своего белого платья. По ней словно прошел электрический ток, когда Росс подошел к ней сзади и, обхватив за талию, прижал к себе. Криста почувствовала, как он возбужден, и его прикосновение словно опаляло ее, лишая самообладания. На мгновение она застыла, потрясенная чувственными ощущениями, затем ее дыхание убыстрилось, она почувствовала, как ее соски затвердели, и прошептала:

— Уже поздно. Позволь мне идти. Я на ногах не держусь от усталости.

Но Росс сказал не терпящим возражения тоном:

— Сегодня ты не ускользнешь от меня, моя любовь. Ты слишком много обещала мне этим вечером, и тебе придется выполнить свое обещание!

10

Задыхаясь, не в состоянии говорить, Криста позволила Россу взять себя на руки, — более того, она обняла его за шею: возбуждение передалось и ей, но девушка оправдывала себя тем, что выпила много вина этим вечером. Росс без труда поднялся со своей ношей по высокой лестнице, и, ощущая его крепкие объятия, Криста, к несчастью для своего душевного покоя, поняла, что испытываемое ею возбуждение объясняется не выпитым вином, а близостью Росса, который внес ее в большую спальню и положил на огромную кровать. Девушка жаждала ласк, но ее сознание мешало ей всецело отдаться чувственному наслаждению. Да, она любила его до боли, но для него она была всего лишь очередной женщиной в ряду многих. Если бы она не пошла с ним сегодня на вечер, каковым было ее первоначальное намерение, то теперь Росс был бы в постели Флер. У нее не было иллюзий по этому поводу. Криста попыталась выскользнуть из его объятий, но была словно пригвождена к роскошной, покрытой кружевами постели его руками.

— Это будет изнасилованием, — предостерегла она хрипло, ее глаза стали огромными и потемнели, дыхание убыстрилось.

— Нет, не будет, — сказал Росс самоуверенно и в то же время мягко. — Ты хочешь меня так же сильно, как я хочу тебя. Я собираюсь тебе это доказать, вот и все.

«Вот и все»! Кристу охватила паника. Росс говорил правду, она хотела его. Об этом свидетельствовали жар в ее груди, напрягшиеся соски, влага между бедрами, приоткрытые губы, жаждущие поцелуев. Да, ему ничего не стоило доказать справедливость своих слов, если она не использует всю свою силу воли. Если бы он пришел к ней с любовью, Криста не сдерживала бы свою страсть. Но он не любил ее; возможно, она даже не нравилась Россу по-настоящему.

Не отводя от нее страстного взгляда своих темных глаз, Росс стал раздеваться. Он небрежно швырнул свой пиджак на пол и начал развязывать галстук. Криста невольно застонала, ощутив глубоко внутри себя прилив тепла. Она не могла, не должна была разрешить ему заниматься с собой любовью. Он бы только использовал ее, ничего более, только бы унизил ее!

Воспользовавшись тем, что Росс стягивал с себя брюки и его движения были скованы, Криста попыталась соскользнуть с кровати и броситься к двери. Однако ей это не удалось: Росс успел схватить ее за плечо, и Криста вновь оказалась распластанной на кровати. Держа ее руки у нее над головой, он осторожно опустился на нее.

— О! — с трудом выдохнула она: всю ее пронзило желание.

В его глазах промелькнуло чувство, похожее на нежность. Свободной рукой он откинул с ее лица пряди светлых волос и начал целовать дразнящими поцелуями, совершенными, изысканными поцелуями, пробуя ее губы, касаясь ресниц, висков, спускаясь вниз по шее и вновь поднимаясь к губам…

Ее тело начало откликаться, подчиняясь его решительной воле, эротической атаке опытных рук, губ. Когда Росс снимал ее одежду, она неожиданно для самой себя стала помогать ему, забыв всякую сдержанность, и, наконец, их тела слились в одно целое, и Криста познала восхитительные ощущения, о которых она раньше даже не подозревала, и к которым нежно и со страстью вело ее его прекрасное тело.

Большая постель была необычайно мягкой и удобной, и Криста, блаженно потянувшись, открыла глаза, пробужденная лучами утреннего солнца. Воспоминание о восторгах, испытанных ночью, заставило ее мечтательно улыбнуться.

Она медленно повернула голову и погладила след на подушке от головы мужа. Росс уже встал и, наверное, принимает душ. Он, конечно, не оставит ее сегодня и не уйдет из дому. Он скоро вернется, его стройное тело скользнет между шелковыми простынями и прижмется к ней… Блаженно улыбнувшись, Криста закрыла глаза и вновь заснула. Когда она проснулась, солнце стояло уже высоко, и она, зевая и потягиваясь, вылезла из постели.

Как хорошо, подумала Криста, глядя на свое отражение в высоком зеркале. Она вовсе не испытывала чувства стыда и унижения после того, что произошло: она так боялась, что будет мучаться, отдавшись любимому, но не любящему ее мужчине…

Она приняла душ и натянула купальник, взятый у Сабины, пытаясь забыть, что он, должно быть, принадлежит Флер. Все это было теперь в прошлом. Росс не мог бы заниматься с ней любовью прошлой ночью так страстно и нежно, если бы не испытывал к ней никакого чувства. И это чувство она будет лелеять и растить. Росс, конечно же, дал ей выспаться и отдохнуть после утомительной, наполненной любовью ночи. Он был заботливым и внимательным, и это было одной из причин того, что она влюбилась в него, хотя и не ожидала, что он будет настолько деликатен по отношению к ней. Ей стало тепло на душе от этой мысли, и мягкая улыбка заиграла на губах, когда она спускалась вниз, чтобы найти мужа. Но Сабина, вернувшаяся с рынка, сказала ей, что он позавтракал как обычно рано утром и уехал по делам.

Это сразу омрачило ее настроение, и к девяти часам вечера она уже не находила себе места. Она немного перекусила — в первый раз за этот день — и выпила два бокала вина, чтобы заглушить душевную боль.

Она была доверчивой дурой, воображая, что восторги прошлой ночи смогут изменить что-либо в отношении Росса к ней. Да, он был внимательным и заботливым, но его внимание и забота не распространялись на нее. Он купил ее, вот и все. Она была полезным товаром, и ничто не изменит его отношения к ней.

Прошлая ночь не повторится, поклялась она себе, поднимаясь наверх в одиннадцать часов вечера. Она этого не перенесет. Он использовал ее, ведь Криста являлась его собственностью и должна была быть покорной и доступной. Но ничего подобного не будет. До тех пор пока он, по крайней мере, не научится уважать ее.

Измотанная переживаниями, она стянула с себя одежду и вновь легла на свою узкую постель, где спала до прошлой ночи, которую ей теперь так хотелось забыть. Беспокойно поворочавшись, Криста наконец заснула и проснулась уже в сильных руках Росса, который нес ее в большую спальню.

Ее обнаженная плоть неистово отвечала на его прикосновения; она пыталась заставить себя потребовать, чтобы он отпустил ее, но издала лишь хриплый стон. Росс поцеловал ее с почти презрительным нетерпением, и это встревожило Кристу: ему уже не надо было с нежностью соблазнять ее, чтобы заставить безумно его хотеть. Росс опустил ее на большую кровать и заявил тоном хозяина:

— Вот принадлежащее тебе место. Здесь, со мной. А не в той маленькой постели с мечтаниями о Говарде.

Кристе следовало бы насторожиться при этих словах, но волшебство страсти закружило ее, когда его губы захватили ее в чувственном поцелуе, руки инстинктивно обняли мужа потому, что она любила его, а ее тело, являвшееся его собственностью, слилось с телом Росса.

Череда одиноких дней и полных страсти ночей продолжалась. Если Росс возвращался к обеду, что случалось пару раз, он как-то отчужденно общался с ней: был вежлив и ничего больше, а их бурной ночной страсти словно бы и не было. Могло показаться, что испытываемый ими в объятиях друг друга восторг был чем-то тайным и постыдным. Поведение мужа сковывало Кристу, заставляло днем в его присутствии испытывать скованность и неловкость.

По истечении десяти дней она собрала всю свою волю и решила оказать сопротивление. Росс использовал ее, а ее любовь к нему была так сильна, что она с нетерпением ждала наполненных магией ночей. Но больше так продолжаться не могло. Их отношения развивались совсем не так, как она мечтала.

Проснувшись раньше мужа, Криста открыла глаза и повернулась к нему лицом; воспоминание об их интимной близости ночью придало хриплость ее голосу, когда она произнесла его имя и погладила его обнаженное плечо пальцами.

— Гм-м? — пробормотал он сонно, повернувшись на спину с ленивой грацией, и во рту у Кристы пересохло: он был так прекрасен! Его мужественный подбородок потемнел от щетины, губы были открыты, темные волосы спутанными прядями спускались на лоб, а серые глаза под полуопущенными веками были такими сонными!

Криста медленно и беспомощно оглядывала его широкие плечи, атласную бронзовую кожу с вьющимися волосами на груди, его плоский живот и едва прикрытые шелковой простыней сильные бедра и стройные ноги. Ее горло сжалось, сердце отчаянно билось: они были интимно близки друг другу только в темноте, и сейчас…

— Который час? — спросил деловым тоном Росс.

Он сразу переменился, отметила она печально, в его глазах появилась холодность и безразличие к ней.

— Я не знаю. Рано.

Вслед за ним она встала из постели и потянулась за своим халатом. Приняв решение и настроившись, она не собиралась позволить ему ускользнуть.

Последовав за мужем в ванную, пока он включал душ, Криста была встречена таким взглядом, что едва не отказалась от своего намерения. Но она не была человеком, который легко бросает начатое дело: их отношения не могли больше так продолжаться. Криста не могла вынести перехода от сдержанности к сексуальной непринужденности по часам. Она потянулась и выключила душ, выдержав его враждебный взгляд.

— Я хочу поговорить. Слишком рано даже для тебя начинать рабочий день.

Она пошла назад в спальню, почти затаив дыхание, далеко не уверенная, что Росс последует за ней. Однако сзади раздались его шаги.

— Ты непременно должен сегодня ехать по делам?

— Почему это тебя интересует? — вежливо и равнодушно, как всегда днем, спросил он.

— Потому что мы проводим так мало времени вместе, — ответила Криста. — Мы даже не можем поговорить. Я не вижу тебя весь день. А ведь это наш медовый месяц. — Ее голос дрогнул, и она сдержалась, чтобы не разрыдаться.

Росс опустился на постель, вытянув ноги и скрестив руки под головой. Закрыв глаза, он сказал сухо:

— А я-то думал, что у тебя есть все, чего душа желает. Ты не можешь меня обвинить в том, что я пренебрегаю тобой ночью, а Сабина рассказывает мне, что ты проводишь свои дни в праздной роскоши, которая, я уверен, тебе нравится: у бассейна или в нем, ешь, пьешь, загораешь. Так чего же тебе недостает?

По меньшей мере, он интересовался ею настолько, чтобы полюбопытствовать, как она проводит свое время! Криста глубоко вздохнула и сказала:

— Тебя.

Сначала он, казалось, опешил от ее слов, но потом, привстав на локте, протянул иронично:

— Мы заскучали, не правда ли? Что же ты предлагаешь?

Прежняя Криста предложила бы для начала посмотреть, как он бросается с обрыва в пропасть; новая, отчаянно влюбленная, сказала:

— Мы могли бы провести день вместе. Безусловно, ее желание было достаточно скромным, но Росс, как показалось Кристе, целую вечность обдумывал его. И когда он, все еще с закрытыми глазами, сказал мягко:

— Могли бы. Как насчет того, чтобы провести день в море? — Криста прижала ладонь ко рту, чтобы подавить вопль радости.

— Отлично, — еле выговорила она. Росс проинструктировал ее повелительным тоном:

— Одевайся. Я буду готов до того, как ты сваришь кофе.

Какой начальник, подумала Криста, улыбаясь. Она никогда еще не чувствовала себя такой счастливой. Приняв душ и надев купальник, а поверх него белую блузку с глубоким вырезом на спине и черную хлопчатобумажную юбку, она спустилась на кухню, чтобы приготовить кофе, выбрать на завтрак фрукты и найти яйца для яичницы Россу. Криста вдруг заметила, что напевает. Она впервые почувствовала себя его женой!

День был солнечным и теплым, с моря тянул легкий ветерок.

 — Мы отправимся на «Русалке», — сказал Росс, показывая Кристе на роскошную яхту, лениво покачивающуюся у причала. — Она принадлежит моему другу, и я могу ею пользоваться.

 — Она прекрасна, — воскликнула Криста. — Ты часто плаваешь на ней?

Она не собиралась признаваться, что провести день на такой прелестной яхте наедине с Россом было бы для нее пределом мечтаний; ей хотелось поговорить без посторонних о их взаимоотношениях и чувствах. Но Росс не замедлил испортить ей настроение, сказав небрежно:

— На ней всегда дежурит команда. Последний раз я пользовался этой игрушкой стоимостью в миллион долларов весной. Флер и я провели на ней три дня в море.

И три ночи, занимаясь любовью, с болью подумала Криста. Неудивительно, что эта женщина глядит на него с такой преданностью и решила отправиться на другой берег океана, когда узнала, что он женился. Росс не был мужчиной, ночи с которым легко забыть, это она познала на собственном опыте. Представив Флер в постели Росса, Криста почувствовала себя больной, но она вовсе не собиралась дать мужу понять, что жестоко ревнует. Поэтому она постаралась непринужденно улыбнуться и сказала:

— Как мило!

Росс взял ее под руку и повел но трапу на судно.

Большую часть дня они провели вблизи побережья, и Криста старалась не замечать холодную вежливость и отчужденность в его серых глазах. В результате время, которое они проводили вместе, отдалило их друг от друга еще больше, вместо того чтобы сблизить, как она надеялась.

Криста была так огорчена, что даже отказалась искупаться в море, когда яхта бросила якорь в полдень вблизи Монте-Карло. А она так хотела, чтобы между ними установились более теплые отношения, хотела понравиться ему, чтобы он испытывал не только вожделение к ее телу, но постепенно в его душе возникло чувство…

Тем временем Росс, искупавшись, поднялся на борт: вода стекала сверкающими каплями с его тела, и у нее замерло дыхание от горячего чувства к мужу. Криста вымученно улыбнулась ему и протянула лимонад со льдом, который официант только что принес ей.

— Нет, спасибо. — Он бросил на нее холодный взгляд и безжалостно добавил: — День на открытом воздухе делает чудеса. Ты оживлена и сияешь как медный пятак.

— Извини…

Она сама не знала, за что извиняется, ведь это он мимоходом обидел ее, и ее синие глаза наполнились слезами. Увидев это, Росс сказал гораздо мягче:

— Зря мы все это затеяли. Я пойду скажу, чтобы мы повернули назад.

— Нет, — невольно вырвалось у Кристы: ей так не хотелось, чтобы день закончился полной неудачей. Она надеялась на то, что между ними возникнет взаимопонимание, если они проведут время вместе, но сегодняшний день доказал, что ее надежда была напрасной. Росс хотел от нее только признания в обществе и ее тела. А когда он пресытится радостями супружеской постели, наступит очередь Флер? Вожделение скоро увядает, если отсутствует любовь.

Росс обернулся, и его серые глаза потемнели, когда он заметил слезы, стоявшие в глазах жены.

 — О Господи! — процедил он сквозь зубы. Криста смахнула соленую влагу со щек и постаралась сдержать рыдание, хотя слезы блестели на ее длинных черных ресницах, а губы дрожали. Росс тихо выругался, положил ей руки на плечи и прижал жену к обнаженной груди; его руки успокаивающе гладили ее горячую кожу, и он с неожиданной нежностью стал успокаивать ее:

— Не плачь, котенок. Мы поступим так, как ты захочешь. Давай высадимся в Вилле-франш и пройдемся.

Он обращался с ней, как с ребенком, подумала Криста, прижав мокрые от слез щеки к его широкой мускулистой груди. Росс успокаивает ее, как малыша обещанием игрушки. Но она не возражала, впервые почувствовав, что муж проявляет о ней заботу и ухаживает за ней, и это было чем-то совершенно новым в их странном браке. Она обвила руками его шею, а ее пальцы прижимались к теплому атласу его кожи. Если муж думает, что она расплакалась только из-за того, что он хотел прервать их прогулку, то пусть так и будет. В эту минуту она просто не хотела спорить.

— Это было очаровательно!

Криста вытерла пальцы о салфетку, ее глаза сияли. Рыбное блюдо было первоклассным, вино, которое им подали в крошечном ресторанчике в гавани, хорошим. Но ее настроение изменилось совсем не из-за этого: причина заключалась в изменении поведения ее мужа.

Они бродили по сонным старинным улицам, взявшись за руки, пили кофе в одном из многочисленных кафе, заглядывали в магазины, и Росс настоял на том, чтобы Криста купила себе бикини — с тем, чтобы вернуть Сабине одолженный у нее купальник. Сейчас они действительно были похожи на молодоженов, проводящих медовый месяц и наслаждающихся обществом друг друга.

— Кофе, Криста? — спросил Росс, улыбаясь ей через маленький стол; ровное пламя свечей смягчало мужественные черты его красивого лица.

Криста кивнула и положила ладонь на руку Росса, лежавшую на скатерти вблизи его стакана с вином.

— С удовольствием, — сказала она хрипловатым голосом, и он обернулся, чтобы подозвать официанта. Его пальцы переплелись с ее, не позволяя Кристе убрать руку.

— Затем домой, в постель. — Его ласковая улыбка заставила сердце Кристы заколотиться в груди. — Ты прекрасно выглядишь, котенок, — продолжил Росс. — Я не могу ждать.

Он нежно поднес ее руку к своим губам и легким поцелуем прикоснулся к ладони. Впервые днем Росс говорил об их влечении друг к другу, косвенно упомянул о страстных ночах, которые они вместе проводили.

Рассеянно улыбнувшись, Криста решила продвинуться на шаг дальше в их отношениях, пока Росс испытывал к ней дружелюбное, почти нежное и ласковое чувство. Она понимала, что его тронули ее слезы, ну так что ж! Его настроение необходимо использовать, и тогда, может быть, у нее появится шанс превратить их брак в настоящий и полноценный.

Кристу изматывала любовь к мужу, так как знала, что он холоден к ней, она устала от испытываемого ею жгучего стыда за то, что наслаждалась интимной близостью с мужчиной, который только использует ее. Опершись локтями на стол и положив голову на ладони, Криста, помолчав, спросила:

— Росс, каким ты видишь наш брак? — А затем, так как момент казался подходящим, она продолжила: — Когда мы поженились, ты думал о том, как долго мы проживем вместе?

Она готова была откусить себе язык, когда увидела, что лицо мужа сразу стало отчужденным, а тон его слов — холодным и неприязненным:

— Почему ты об этом спрашиваешь?

Криста не предполагала, что ее вопрос будет воспринят так, словно она намеревается разорвать их брачный союз. Она просто хотела знать, что он чувствует, о чем думает. Это был единственный путь, по которому они могли продвигаться навстречу друг другу.

Как могла она сказать ему о своем страхе за то, что она перестанет быть ему нужной, как только он будет принят в обществе, которое столь высоко ценил? Не захочет ли он освободиться от нее, чтобы жениться на женщине, которую будет любить и которая подарит ему детей — наследников огромного состояния? Как она могла высказать все это, не выдав своих чувств к Россу? Это было бы слишком рано. Пока ему не нужна была ее любовь.

— Ты хочешь как можно быстрее получить развод, чтобы вернуться к Говарду? — спросил он резко. — Не выйдет. Дорогому Говарду придется обойтись без тебя.

Криста была ошеломлена переменой в муже: на лице его проступило жесткое выражение, глаза потемнели от гнева. Она растерянно задала ему вопрос, который только усугубил и без того напряженную ситуацию:

— Долго?

— Столько, сколько это будет устраивать меня. А теперь пошли отсюда. — Он поставил чашку с недопитым кофе на блюдце и полез в задний карман джинсов за бумажником. Терпение Кристы было исчерпано: Росс обращался с ней как с забавным бессловесным зверьком, который ему внезапно наскучил. Она гордо подняла голову и заявила:

— Я не окончила пить кофе, но если ты хочешь подождать меня снаружи, пожалуйста. Я не задержусь долго.

Росс откинулся на стуле и бросил на жену раздраженный взгляд.

Отпивая маленькими глоточками кофе, Криста сказала:

— Ты настаивал на том, чтобы жениться на мне, не спрашивая о моих чувствах, так что теперь тебе придется принимать меня такой, какая я есть. Ты наткнулся на отца, который был по уши в долгах и слишком расстроен, чтобы понимать то, что делает, и ты воспользовался его состоянием для того, чтобы извлечь выгоду и достичь своей заветной цели.

— Что ты имеешь в виду? — прервал он ее резко. — Какой цели?

— Попасть в аристократические круги общества, конечно. Что же еще? Ты, по твоим словам, знал отца и, по всей вероятности, тебе было известно, что у него есть дочь. Ты предложил брак со мной как цену за оплату его долгов. Но ведь ты совсем не знал меня, а я могла оказаться настоящей ведьмой.

— Риск был, — признал Росс. — Но не такой, как ты думаешь. Я видел тебя однажды в Аскоте, поэтому я знал, что ты… презентабельна. Мы даже были представлены друг другу, но ты не потрудилась меня запомнить. — Он швырнул несколько банкнот на счет. — Конечно, красота чаще всего является отражением душевных качеств, но не всегда, — вот в этом смысле я рисковал. — Он произнес это с такой горечью, что дыхание у Кристы замерло. Она изумленно смотрела на него, вспоминая посещение Аскота прошлым летом. День, в который разыгрывался Золотой кубок. Она поехала только потому, что туда отправлялся ее отец, а она не хотела выпускать его из поля зрения, ведь он мог бы сделать очень высокие ставки. Ей тогда так не хотелось ехать! Для этого ей пришлось взять на работе день за свой счет. Плюс у нее раскалывалась голова от мигрени. Она почти ничего не воспринимала, поэтому Росс действительно мог быть ей представлен, но это начисто выпало из ее сознания…

— Тогда ты была высокомерной, но нищей аристократкой, и не стала с тех пор лучше. — Росс встал из-за стола и заявил: — Как только я поднимусь на борт «Русалки», яхта отправится домой. Ты можешь плыть со мной или идти пешком. Выбор полностью за тобой.

— Я должна поговорить с тобой, — сказала Криста; было уже далеко за полночь, когда Росс наконец вошел в виллу. Пиджак от темно-серого костюма висел у него через плечо, а галстук был развязан.

— Прямо сейчас?

Он стоял в дверях гостиной, настольная лампа создала ореол света вокруг Кристы, когда она резко встала с софы.

— А когда мы еще можем поговорить, если ты являешься домой за полночь? — сказала она, пряча обиду.

Она не собиралась упоминать о своих подозрениях, что он провел вечер с Флер, пытаясь «убедить ее отказаться от предложенной ей работы». На взгляд Росса, верность, похоже, не являлась обязательным условием их брака, и, высказав мужу свой упрек, Криста только продемонстрировала бы свою ревность, к которой он отнесся бы с презрением, поскольку, по его мнению, любовь не входила в круг их отношений.

Прошлой ночью, после разговора в прибрежном ресторанчике, Криста решила, что их ночные встречи прекратятся. Но, когда она вышла из душа, Росс с приглушенным стоном привлек ее в свои объятия. Их близость была еще более неистовой, чем до этого, а страстная потребность друг в друге открыла двери к новым высотам чувственного наслаждения. Утром Росс встал еще раньше обычного и исчез на весь день.

Долгие часы одиночества дали пинту размышлениям Кристы, и теперь она заявила, чеканя каждое слово:

—  Когда мы вернемся в Англию, я намереваюсь вернуться на работу.

—  В самом деле? — спросил он иронично, бросая свой пиджак на стул.

—  Да, в самом деле! — горячо сказала Криста.

Случившееся вчера дало новый импульс ее решимости вновь заняться своей карьерой. Она не могла провести несколько лет своей жизни — до того момента, когда она больше не будет нужна мужу, — в надежде на то, что в нем пробудится ответное чувство. Работа, ее карьера были бы средством смягчить боль.

— Я могла бы жить в твоей лондонской квартире, — сказала Криста.

Ее решимость усиливалась с каждой секундой под холодным, внимательным взглядом его глаз. Росс повернулся к ней спиной, медленно подошел к бару и налил себе бренди. Держа в руке стакан, он сказал ровным голосом:

— Ты — моя жена. Тебе нет нужды работать. И ты поедешь со мной, куда бы я ни отправился. А поскольку я намереваюсь проводить большую часть времени в Лиддиат Холле, то тебе придется жить там со мной. О том, чтобы ты одна оставалась в лондонской квартире, не может быть и речи.

— Почему? — К ее лицу прилила краска. — Я хочу жить своей собственной жизнью и не желаю сидеть дома и грызть себе ногти, пока ты не решишь, что использовал меня на все сто процентов…

— Я чертовски много заплатил за привилегию использовать тебя, — жестко сказал Росс. — И мои деньги должны окупиться. Утешительное заблуждение о разводе существует только в твоем воображении. Я женился на тебе и не собираюсь когда-либо давать тебе развод! — Он допил остаток бренди и со стуком поставил стакан на стол. — Ты можешь забыть свои мечты о том, чтобы ускользнуть от меня и продолжить свой роман с Говардом Мортмэйном. — Он вышел из комнаты, громко хлопнув дверью.

Криста опустилась на софу; в голове ее царила неразбериха. То, что Росс считает их брак постоянным, было для нее полнейшей неожиданностью, ведь она полагала, что ее замужество продлится лишь до тех пор, пока она будет полезна для него. С тех пор как она поняла, что любит, эта мысль беспрестанно мучила ее: ведь ни один мужчина в здравом уме не захотел бы связать себя на всю жизнь с женщиной, которую не любит. Но тогда, вероятно, Росс просто не знает, что такое любовь. Он, конечно, не знал ее в детстве, а потом был слишком занят, пробивая себе дорогу в жизни, и ему было не до нежных чувств. При этой мысли Криста почувствовала глубокую жалость к мужу. Она хотела бы научить Росса любить, сделать счастливым. Он мог быть заботливым и внимательным, она слышала это от многих людей. Но способен ли он любить?

— Уже поздно. Ты идешь в постель, или я должен будут втащить тебя в нее?

Криста вздрогнула от резкого, решительного голоса. Росс стоял в проеме двери, почти целиком загораживая его, и, похоже, готов был выполнить свою угрозу. Она неохотно поднялась на ноги, со смущением ощутив постыдный прилив волнения, которое билось в каждой жилке ее тела при мысли о немом экстазе их ночей…

— Завтра я уезжаю в Рим. После этого Венеция, Флоренция, Мадрид и Руан. Пока я на континенте, я должен посетить все мои коммерческие предприятия. Это займет четыре-пять недель. Ты можешь ехать со мной или остаться здесь.

Казалось, он наблюдает за ней и чего-то ждет. Это встревожило Кристу: Росс был для нее загадкой — ей не понять его и за миллион лет. Она смотрела на его суровое лицо, пытаясь угадать, какого ответа он от нее ждет. Но выражение лица Росса не говорило ей ничего, и в этом было нечто новое. Он смущал ее, манипулировал ею с первого же раза, как они встретились, властвовал над ней, повелевал ее чувствами… И, тем не менее, сама не зная почему, Криста нерешительно сказала:

— Я предпочитаю поехать с тобой…

Она увидела, как на его лице складки разгладились, Росса словно оставило испытываемое им напряжение. Но сама Криста уже жалела о своем ответе: эти недели без него дали бы ей возможность примириться с навязанным ей порядком вещей, она может быть, победила бы в себе безответное чувство к мужу.

11

Снова Париж. Сегодня во второй половине дня они полетят домой после шести недель поездки по Европе. Шести хорошо проведенных недель, призналась себе Криста, насухо вытирая волосы в душе и зная, что завтрак уже принесли в их номер.

Посещение ресторанов и отелей, которыми Росс владел полностью или частично, еще больше увеличило ее восхищение перед тем, что Россу удалось достигнуть. И она была счастлива заняться работой секретаря, когда он предложил ей присутствовать на его деловых встречах.

Им хорошо работалось вместе, и для Росса явно были сюрпризом ее деловитость, организованность и быстрая реакция. Он не скрывал своего восхищения ее способностями и не скупился на похвалы, внимательно выслушивая предложения Кристы, обсуждая их с ней и с большинством из них соглашаясь.

Завязывая свой шелковый, напоминающий кимоно золотистый халат, который Росс купил ей в Риме, Криста тряхнула головой, дав своим еще влажным волосам упасть на плечи, и покинула ванную. Росс взглянул на нее из-за столика у окна гостиной и одобрительно улыбнулся; его взгляд согревал ее.

— Ты выглядишь нежной и золотистой, как абрикос.

Он отложил бумаги в сторону и разлил по чашкам кофе из серебряного кофейника. На секунду стройные загорелые ноги Кристы как бы приросли к полу. Она смотрела на мужа через комнату, на его темные, шелковистые волосы, словно выточенные из мрамора соразмерные черты его лица, и ее сердце переворачивалось от безнадежной любви к нему.

— Радуешься возвращению домой? — спросил он, и Криста кивнула, улыбаясь. Она действительно соскучилась по дому. Почему-то, вопреки всем доводам разума, ей казалось, что в Лиддиат Холле их отношения могут измениться. Они станут ближе друг другу.

— Ужасно. Я не могу дождаться, когда окажусь дома, — сказала Криста и увидела, как муж сразу помрачнел, словно ее признание причинило ему боль.

— Почему бы это? Уж не соскучилась ли ты по своему Говарду Мортмэйну?

Криста вздрогнула, и солнечное утро померкло для нее.

Чувство подавленности сохранялось у нее до тех пор, пока они не вернулись в Холл, и она не увидела то, что было сделано за два месяца их отсутствия.

Амброз вышел через парадный вход, чтобы встретить их, когда Росс припарковал автомобиль напротив дома на дорожке, заново покрытой гравием. Был и еще один человек, который приветствовал их:

— Миссис Перкинс! — выдохнула Криста, когда отец, поддерживая ее под локоть, повел через заново отделанный холл. — И портреты! — Она подняла удивленные глаза. — Но, Росс, как ты сумел вернуть их обратно?

—  Добро пожаловать домой! — воскликнула миссис Перкинс, явно наслаждаясь эффектом, который произвели на Кристу перемены в доме. — Чай уже ждет вас! Принести его вам в маленькую гостиную?

—  Это было бы прекрасно, но, пожалуйста, чуть попозже, миссис Перкинс, — ответил Росс и предложил Кристе: — Давай посмотрим все! А потом чай — хотя, глядя на тебя, подумаешь, что тебе необходимо выпить что-нибудь покрепче!

—  Но, Росс, как тебе это удалось? — повторила Криста полчаса спустя, когда они спускались вниз по только что отремонтированной широкой дубовой лестнице. — Наверное, ты потратил целое состояние! — От того, что она увидела, у нее захватило дыхание. Лиддиат Холл выглядел таким, каким он был во времена ее раннего детства и даже еще более красивым. Старинная мебель была установлена на свои места, к ней была докуплена другая, прекрасно гармонирующая с интерьером дома, и расставлена в заново отделанных комнатах, из которых уже давно было вынесено все, что только можно было продать. Комнаты над конюшней были тоже отделаны по-новому, и они так понравились Амброзу, что он пожелал переселиться в них из большого дома и вновь заняться разведением лошадей. В порыве восхищения и благодарности Криста взяла мужа за руку. Она любила его так сильно, что могла только улыбаться ему. Росс лукаво посмотрел на ее сияющее лицо и сказал:

—  Я хотел, чтобы это было сюрпризом. У меня было три недели перед свадьбой, чтобы организовать все это, — с помощью твоего отца, конечно, — и как только мы уехали, сюда прибыл нанятый мной архитектор, который разработал план восстановления имения, организовал работу строителей, декораторов…

—  Но мебель, картины, — все, что относилось к семейному достоянию? Ведь многое было давным-давно продано! — Кристе все виденное казалось прекрасным сном, от которого она боялась пробудиться и вновь оказаться в том Лиддиат Холле, который она покинула несколько недель назад, — с дырявой крышей, с потоками воды, просачивавшимися через ветхие потолки, с пустыми пыльными комнатами… Неужели все это сделано Россом для того, чтобы порадовать ее? Криста не осмеливалась так подумать. Он сказал, улыбнувшись при виде раскрасневшегося лица жены:

—  К счастью, большая часть ваших фамильных вещей представляла антикварную ценность и было нетрудно установить их местонахождение. Я нанял нескольких парней и дал им инструкции выкупить назад то, что они отыщут, или же подыскать замену тем вещам, судьбу которых не удастся проследить или которые их владелец откажется продать. К счастью, последний вариант случался не слишком часто: дельцам, работавшим на меня, я предоставил право на любые траты.

Криста была слишком ошеломлена, чтобы говорить; для Росса не было ничего невозможного!

— Потеряла дар речи? — осведомился Росс, опускаясь на один из заново обитых стульев в маленькой гостиной, в которой раньше не было ничего, кроме пыли и паутины.

—  Полностью, — призналась Криста, взглянув искоса на мужа. Он заслуживал большего, чем нескольких слов благодарности. Гадая, как дать ему понять, насколько высоко оценивает сделанное им, она спросила: — Почему же ты взял на себя столько хлопот и потратил столько денег?

—  А как ты считаешь, почему? — произнес он мягко.

Криста не знала, что ответить. Ей редко удавалось правильно определить мотивы его поступков, муж оставался для нее загадкой. Но ей страстно хотелось, чтобы Росс сказал, что он сделал это для нее, что это его свадебный подарок… Но Криста сама не верила в возможность такого и была благодарна миссис Перкинс, которая прервала их разговор, принеся роскошный домашний пирог с фруктами.

Конечно же, глупо надеяться на то, что все это сделано для нее: Росс отдал распоряжения еще до того, как они поженились, он практически не был с ней знаком. Чтобы планировать все с такой заботой, с такой самоотдачей ради того, чтобы угодить женщине, он должен был быть по уши влюблен в нее. А такого просто не могло быть.

— Ну? — напомнил он, как только миссис Перкинс оставила их, и Криста, разливавшая чай, спиной почувствовала возникшее напряжение. Она ненавидела игру в кошки-мышки, столь свойственную их отношениям, и страстно желала полной откровенности с мужем, жаждала высказать ему всю правду о своих чувствах к нему, попытаться заставить его понять, что она не высокомерная дрянь, которой он ее считал. Но сейчас момент был неподходящий — серые глаза мужа настороженно следили за каждым ее движением. Криста вздохнула: пока придется ей продолжать игру по его правилам.

— Вероятно, ты хотел, чтобы Холл стал таким, каким он был в дни своего расцвета, а деньги, потраченные на недвижимую собственность и хороший антиквариат, являются лучшим из всех видов вложения средств.

Криста дала ему ответ, который, как она думала, он ожидал от нее услышать. Разумный ответ, без глупых эмоций. Она передала мужу его чашку.

— Потом, ты собираешься давать приемы, мы будем принимать гостей, а это было бы невозможно, если бы дом оставался в том состоянии, в каком он был к моменту нашей свадьбы. Попробуй фруктовый пирог: если миссис Перкинс не потеряла присущего ей искусства, он должен быть очень вкусным.

Она передала мужу тарелку, взглянув на него. До этого момента она не поднимала глаз, чтобы он не смог прочитать ее мысли и не заметил надежду в ее глазах. Но, увидев его лицо, Криста вздрогнула. Отсутствие в его чертах тепла и одобрения, которое она видела в них последние несколько недель, причинило ей сильнейшую боль. И, окончательно лишая Кристу мизерного чувства надежды, Росс сказал:

— Ты совершенно права, конечно.

Оставшуюся часть дня Росс избегал ее, хотя был подчеркнуто любезен. Криста догадывалась: что-то из сказанного ею вызвало у него такую реакцию и вновь привело к отчужденности в их отношениях.

Она тщательно оделась к ужину, потому что приезд домой воспринимался ею как праздник. К ним должен был прийти Амброз, и, поскольку он любил ее, то мог догадаться, что дочь чем-то обижена и смущена, а Криста не хотела этого.

Спускаясь по лестнице в своем новом платье из шифона огненного цвета, которое Росс купил ей в Париже, с уложенными шелковистыми локонами, она встретила мужа, поднимавшегося на второй этаж. На мгновение ее сердце, казалось, было готово остановиться, затем оно бешено забилось, как после марафонского бега. На нем были потертые джинсы, которые он надел, когда они распаковывали вещи, а взгляд был холоден и недружелюбен. На секунду Росс остановился:

— Я потерял счет времени. Извини.

Вот так. И все. Криста заторопилась вниз, пытаясь взять себя в руки, с тем, чтобы по ее лицу невозможно было догадаться, что она тоскует о неожиданно утраченной близости, с таким трудом достигнутой ими во время путешествия по Европе. Ей это было невыносимо горько, потому что она любила его. Любила!

Амброз был необычайно разговорчив за ужином. Он без удержу рассказывал о лошадях, которых выращивал, и Кристе, несмотря на превосходное жаркое, приготовленное миссис Перкинс, хотелось, чтобы отец сменил тему.

Деньги, потраченные на покупку животных, принадлежали Россу, и ему пришлось бы вложить в это дело еще столько же средств, если бы планы по расширению хозяйства, горячо обсуждаемые им с отцом, были реализованы. Это вызывало у Кристы чувство неловкости: ведь муж, помимо того, что, согласно их договоренности, погасил огромные долги отца, он, кроме того, вложил огромные средства в ремонт дома. А что он получил взамен? Немного, вынуждена была признать Криста, только возможность быть принятым в местном аристократическом обществе.

Их отношения с мужем должны измениться, внезапно решила она, отказавшись от бисквита с кремом. Когда они останутся наедине с Россом, она скажет ему, как полюбила его. Он должен знать, ведь она и так притворялась слишком долго. Криста знала, что муж не любит ее, но, если они намерены вместе прожить жизнь, им требуется быть честными друг с другом. И она положит начало этому, сказав Россу о своей любви. Для этого потребуется смелость, она знала это.

Несмотря на свой крутой характер, Росс вовсе не был чудовищем, он мог понять, что груз ее безответной любви к нему слишком тяжел, и дать ей развод, зная, что никогда не сможет ответить на ее любовь. Конечно, это будет тяжелым ударом для нее, но другого выхода не было. Позднее, когда они будут в постели, их близость и интимная обстановка облегчат ей ее признание.

За десертом Амброз сказал:

— Только что вспомнил, — пока вы были в отъезде, пришла масса приглашений. Все светское общество хочет вашей компании, Росс. Я положил их в кабинете, сейчас принесу.

Глядя на то, каким бодрым шагом отец вышел из комнаты, Криста положила ладонь на руку Росса и почувствовала, как напряглись его мускулы под тонкой тканью легкого пиджака.

—  Спасибо за то, что ты сделал для отца, — сказала она просто. — После смерти матери лошади стали для него неотъемлемой частью жизни.

—  Тебе не за что меня благодарить. — Росс отодвинулся, словно не хотел, чтобы она притрагивалась к нему, и не нуждался в ее благодарности. — Возможно, его таланты в этой области удержат его в будущем от азартных игр.

Кристе захотелось заплакать. Часы, которые должны были пройти до того, как она сможет сказать ему о своей любви и попытаться построить их жизнь по-новому, показались ей бесконечными.

Амброз вернулся с приглашениями. Криста постаралась улыбнуться и, взяв у него пачку конвертов, воскликнула:

— Как здорово!

Она сделала вид, что не может дождаться того, как Росс распечатает их: ведь, в конце концов, побудительной причиной его женитьбы на ней было получение этих приглашений! Когда они принялись за кофе, Криста стала читать их вслух. В отличие от мужа, она знала цену приглашений на подобные скучные светские вечеринки, вроде коктейля в Гранж Мэнор или чая у полковника Уинтерс-Аспия и его жены в честь встречи с местным кандидатом в парламент. Обычно Криста игнорировала подобные приглашения, но ради Росса она отправится вместе с ним и сделает все от нее зависящее, чтобы муж был хорошо принят. Она вздохнула, а Росс ткнул пальцем в одну из карточек с золотой каемкой:

—  Вот это мы не можем пропустить — день рождения у леди Мод.

—  Я думаю, что ты не хочешь пропустить ни одно из приглашений, — улыбнулась ему Криста, стараясь выглядеть как можно более оживленной. — Но имей в виду, что их будет гораздо больше, чем мы в состоянии принять. И потом, конечно, мы сами должны проявить себя гостеприимными хозяевами…

—  Оставляю это полностью на твое усмотрение. Но время приемов в Луддиат Холле тебе придется согласовывать со мной. Мне придется уделять много внимания работе в моем главном лондонском офисе, — ответил Росс без особого энтузиазма.

 Его реакция удивила Кристу: ведь признание со стороны светского общества было единственной причиной его женитьбы на ней?! Смутившись, она откинулась на стуле, задумчиво смакуя маленькими глоточками кофе, радуясь, что мужчины горячо беседуют о чем-то, предоставляя ей свободу, и страстно ожидая того момента, когда она и Росс смогут остаться наедине. Однако, когда это время наступило, все получилось не так, как задумывала Криста.

— Дай мне сделанные тобой заметки, я поработаю с час до того, как пойти спать, — сказал Росс, заперев главную дверь после ухода Амброза.

— Конечно, — ответила она, улыбнувшись и скрывая душевную боль. Несколько минут спустя, когда Криста передавала ему заметки, сделанные в Европе, она не могла удержаться, чтобы не спросить мужа: — Ты не очень надолго, не правда ли?

Он взглянул на нее и улыбнулся:

— Конечно нет. Лошади не смогут удержать меня вдали от нашей постели. Особенно когда ты так возбуждающе просишь.

Но он не пришел. Криста лежала без сна несколько часов, напрасно ожидая его, и, когда она проснулась от пения птиц и ярких солнечных лучей, единственным указанием на то, что он делил с ней их огромную постель, была вмятина от его головы на подушке рядом с ней.

Криста приняла душ и быстро оделась. Ее встревожило поведение Росса: никогда раньше, даже в худшие моменты их недолгой супружеской жизни, он не упускал возможности провести с женой полную страсти ночь. Преображение Холла непонятным образом отдалило их друг от друга. Криста не могла понять, чем это изменение в отношении к ней Росса было вызвано.

Не в настроении завтракать и слушать болтовню миссис Перкинс, она вышла во двор после бесплодных поисков Росса по всему дому. Солнце для сентября было жарким, воздух прозрачным, но Криста была слишком расстроена, чтобы наслаждаться прозрачным осенним деньком. Автомобиль Росса стоял в гараже; значит, он не уехал в свой офис, как она начала бояться, и Криста устремилась к конюшням. Но Росса не было и там. Ее отец расседлывал лошадь, на его тонкой зеленой рубашке виднелись пятна пота.

— Я не видел его, — ответил Амброз задыхающейся от бега дочери, затем вытер пот со лба; в его глазах появилось беспокойство. — Что-нибудь случилось?

Отец был счастлив, доволен, занимался любимым делом, и Криста не стала расстраивать его, что безумно обеспокоена тем, что Росс почему-то избегал ее. Она улыбнулась, словно не испытывала никаких тревог, и бодро сказала:

— Конечно нет. Я хотела спросить его, сколько из полученных приглашений он хочет принять, но это может подождать. — Она беспечно махнула ему рукой и бросила: — Увидимся позже.

 Быстрыми шагами она покинула конюшни и вновь отправилась к главному дому, говоря себе, что все образуется. Все будет хорошо. Муж не впервые избегал ее — она вынесла это тогда и вынесет сейчас. Их непрочные отношения станут иными, когда она скажет Россу, как сильно полюбила его. Муж не любил ее, Криста знала это, но он хотел ее, это было уже кое-что. И он желал, чтобы их брак продолжался, хотя туманно намекнул, что был бы счастливее с женой, которая бы любила его, чем с той, которая равнодушна к нему. Но ведь она-то как раз и любила его, да еще как! Криста нахмурилась, услышав звук подъезжающего автомобиля, но, увидев выходившего из него Говарда, приветливо улыбнулась. Он был одним из ее самых старых друзей, и она не видела его со дня свадьбы. Заслонив ладонью глаза от солнца, Криста ждала, когда он подойдет к ней. Красивый, как всегда, Говард был одет в легкие брюки и темную рубашку, его волосы выгорели на солнце. Ей так хотелось показать ему дом! Она хотела бы рассказать всему миру, какой у нее чудесный, внимательный муж, но слова замерли у нее на языке: вся беспечность Говарда куда-то исчезла, черты его лица были напряженными, а лицо неулыбчивым.

— Говард, как приятно тебя видеть!

Ее улыбка стала неуверенной и исчезла совсем, когда Говард встал перед ней. Его глаза в чем-то обвиняли ее, когда он саркастически спросил:

— Неужели? Хотел бы в это поверить!

 Он пристально смотрел на нее, и Кристе захотелось, чтобы на ней было надето что-нибудь более строгое, чем светло-голубое хлопчатобумажное летнее платье с низким вырезом, державшееся на тоненьких бретельках.

— Как насчет кофе? — предложила она, не понимая, какая муха укусила Говарда, но чувствуя, что он не в том настроении, чтобы ходить по дому, слушая ее хвалебные речи в адрес Росса.

Говард последовал за ней в дом, но когда она протянула руку, чтобы нажать на звонок и вызвать миссис Перкинс в маленькую гостиную, он прервал тягостное молчание:

— Не надо кофе. Я пришел не для светской болтовни.

Нахмурившись, Говард шагами мерил комнату, и Криста с удивлением опустилась на стул. Этот угрюмый мужчина не был похож на Говарда, которого она знала, с которым вместе выросла.

— Работа Донахью видна повсюду, и деньги, которые он потратил, стали предметом разговора всех соседей. — Он повернулся к ней, его глаза выражали презрение ко всему увиденному им. — Ты поэтому и вышла за него замуж?

Криста задохнулась от его резкого вопроса. Неужели все так считают? Если так, то такой слух надо опровергнуть. Никто не должен думать, что она вышла замуж за Росса из-за его денег. Это унижало бы его, а он этого не заслуживал.

— Нет, — сказала Криста холодно.

— Тогда почему? — настойчиво спросил Говард. Сев на ручку ее кресла, он взял ее руки в свои. — За три недели до того, как ты вышла замуж, ты попросила меня притвориться, что мы влюблены друг в друга, — сказал он хрипло. — Конечно, это было сделано не ради твоего отца, а для того, чтобы произвести на Росса определенное впечатление. Ты явно пыталась отшить этого парня, но вскоре, — его руки сильнее сжали ее, заставив Кристу поморщиться, — я получил приглашение на твою свадьбу. Обладал ли он над тобой какой-то властью? Ты чем-то была ему обязана?

Говард был очень близко к правде. Но эта правда относилась ко времени ее свадьбы.

Она вышла замуж за Росса потому, что у нее не было выбора, но теперь намеревалась остаться с ним и бороться за то, чтобы сделать их брак счастливым. И ради ее отца, ради нее самой и Росса никто не должен был знать правду.

Освободив руки и растирая сдавленные пальцы, Криста встала, пытаясь улыбнуться:

— Какая абсурдная идея!

Она отрицала высказанную Говардом догадку, надеясь убедить его. Он также встал, положив руки ей на плечи:

— Если он не обладал над тобой какой-то властью, то, значит, ты вышла за него замуж ради его денег. Мой Бог, Криста, ты могла прийти ко мне! Всякий знал, что старый Амброз был на мели, а я мог бы помочь. Я не так уж беден!

Его глаза лихорадочно блестели, и Криста невольно отшатнулась от него. Она уже открыла рот, чтобы отвергнуть его обвинение, сказать, что она любит своего мужа, а не его деньги, но увидела, что в открытых дверях стоит Росс.

Ее сердце бешено заколотилось, и одну руку она инстинктивно прижала в груди.

— Росс…

Ее голос задрожал, в нем слышалась мольба, однако муж, увидев ее рядом с Говардом, стал мрачнее тучи. Он кивнул своей темноволосой головой в сторону Говарда:

— Привет, Мортмэйн. — Затем он сказал Кристе, не глядя на нее. — Если вы пьете кофе, попроси миссис Перкинс принести мне в мой кабинет.

Затем он повернулся и ушел, оставив их наедине.

Говард сказал сердито:

— Угрюмый дьявол.

Криста рассеянно гадала, какую часть их разговора слышал Росс. Говард обвинил ее в том, что она вышла замуж за него ради его денег. Действительно, она вышла за него потому, что он загнал ее в угол. Но Росс пока не знал, что она горячо полюбила его. Повернувшись к Говарду, она заставила себя слегка улыбнуться, ее голос был очень холодным, очень вежливым.

— Мне показалось, ты сказал, что не останешься на кофе. В таком случае, извини меня, у меня сейчас миллион дел.

Говард кивнул и молча вышел. Кристе было необычайно тяжело, что их многолетние дружеские отношения закончились так нелепо. Но сейчас самым важным в ее жизни был Росс.

Она приготовила кофе сама, не беспокоя миссис Перкинс, стерегущую на огне кастрюлю с вареньем из слив, вкусный аромат которого наполнял всю кухню.

—  Это как сон, сбывшийся наяву. Вот уж не думала, что настанет день, когда я вновь вернусь сюда. Я бы осталась здесь и без всякого жалованья — вы знаете. Но мне надо что-то заработать на старость, — сказала ей миссис Перкинс. — К нам на часть дня будут приходить две уборщицы, мистер Донахью обсудил это с вами? И у нас будет садовник на полный рабочий день. Мистер Донахью попросил сообщить об этом поблизости, и у меня уже есть полдюжины кандидатов, готовых ухватиться за этот шанс. Хотите поговорить с ними?

—  Нет, выберите из них сами, — улыбнулась Криста. Она ни за что не отнимет у миссис Перкинс ни частички душевного спокойствия, даруемого ей сознанием полностью выполненного долга. — Вы знаете, кто нам нужен: в конце концов, вы — наша экономка. — И Криста вышла из кухни с подносом для кофе, оставив миссис Перкинс в прекрасном расположении духа.

Она испытывала сильное волнение, направляясь в кабинет Росса. Все ее будущее зависело от того, как муж воспримет то, что она должна ему сказать. Сколько других женщин шептали ему слова любви? Флер, например, наверняка. И посмотрите, с чем она осталась!

Но она, Криста, была его женой, и Росс заявил, что их брак нерасторжим; это придало ей необходимую смелость и немного успокоило сердцебиение.

Росс работал, склонившись над кипой бумаг, и не поднял головы, когда Криста поставила поднос с кофе на край стола, лишь пробормотав что-то в благодарность. Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Криста огляделась. По сути своей комната не изменилась, хотя панельная обшивка была вычищена и отполирована, а книжные полки освобождены от книг отца по коневодству.

Постепенно биение сердца у Кристы нормализовалось. Абсурдно испытывать такое волнение перед тем, чтобы сказать своему собственному мужу, что любишь его и хочешь сделать устойчивым их брак, который поначалу казался таким безнадежным; что она счастлива и посвятит всю свою жизнь ему и их детям; что она будет терпеливой, надеясь, что со временем он полюбит ее…

— Ну? — Росс поднял голову, напряжение черт его лица придавало ему усталый вид; он смотрел как бы сквозь жену, словно та была пустым местом.

Криста нервно улыбнулась, дыхание у нее перехватило. Господи, как она любила его даже в те минуты, когда он бывал столь холоден к ней! Желая быть поближе к нему, чувствовать исходящее от него тепло, она встала сзади него, обняла его руками за шею, прижалась к нему щекой так, что блестящие золотистые пряди ее волос смешались с его темными, как ночь, волосами и выдохнула хрипло:

— Росс. Я люблю тебя. Я никогда не говорила этих слов ни одному мужчине до тебя, и это правда.

Она опустила голову и прижалась губами к его шее, сознавая, что ей надо сказать мужу так много, но не в состоянии подобрать нужные слова, потому что у нее от волнения перехватило дыхание.

—  Разве? — тихо и сдержанно спросил Росс. В его вопросе Криста услышала нескрываемую иронию и ощутила это как физический удар; в язвительном тоне его голоса слышался отказ. Криста медленно выпрямилась, а Росс спокойно отложил в сторону ручку и спросил холодно: — Не хочешь ли ты сказать, что любишь мою кредитоспособность? Ты знаешь, с какой стороны хлеб намазан маслом. Единственное, что ты любишь во мне, это мой банковский счет.

—  Неправда! — вырвалось у Кристы.

—  Нет? — Росс повернулся к ней на вращающемся кресле, в его глазах была неприязнь. — Когда мы поженились, ты знала, что у меня есть деньги. Но я не слышал никаких милых слов о «любви» до сегодняшнего дня. Почему бы это, хотел бы я знать? Потому что, вернувшись домой, ты воочию узнала, насколько я богат, поняла, что я не скуплюсь на траты, чтобы угодить тебе. Не надо никаких торжественных заверений в любви, Криста. — Его голос звучал безнадежно и устало. — Я не нуждаюсь в них и не хочу их. Ты мне нравишься больше, когда не лицемеришь.

В глазах Кристы стояли слезы, в горле першило, но слезы не могли облегчить ее боли.

—  Деньги не имеют к чувствам никакого отношения, — сказала она хрипло. — Ты должен верить мне.

—  Неужели? — холодно осведомился Росс. — Хотел бы я знать, почему? Разве я кажусь таким легковерным? — Его голос теперь звучал обвиняюще. — Несколько недель назад ты спрашивала меня, как долго я хочу состоять в браке с тобой! Ты не можешь дождаться того момента, когда мы расстанемся: выполнишь свою часть сделки и удерешь. Несколько минут назад я слышал, как твой приятель обвинял тебя в том, что ты вышла замуж за меня из-за денег, и ты не поторопилась разубедить его. И хотя мы оба знаем, почему мы поженились, ты бы могла признать, что долго колебалась, прежде чем сделать наше соглашение постоянным. Но теперь ты почувствовала вкус того, что могут сделать по-настоящему большие деньги.

—  Но разве наша интимная близость ничего не сказала тебе? Я не могла бы отдаваться тебе так безоглядно, если бы не была влюблена в тебя!

Он процедил сквозь зубы:

— Ты принимаешь меня за полного идиота? — Росс поднял ручку, жестом указав ей на дверь: — Общеизвестно, что женщины твоего класса, развлекаясь, занимаются время от времени ремеслом представительниц самой древней профессии. Не обращайся со мной как с дураком. Меня тошнит от этого.

12

Леди Мод сидела в дальнем углу своей гостиной на стуле, напоминавшем трон. Одета она была в черный бархат, усыпанный бриллиантами в старинной оправе.

Ее дома, казалось, не коснулось время, и впечатление это еще более усиливалось музыкантами струнного квартета, игравшими с большим вкусом и чувством за стволами растущих в кадках пальм.

Криста взяла бокал с шампанским у обходившего гостей официанта и постаралась сосредоточиться на том, что говорилось в группе гостей, окружавших ее. Все старые знакомые, никаких сюрпризов. Пары танцевали на паркете холла, а Росс развлекал хозяйку дома, леди Мод.

За исключением одного коктейля и позднего завтрака в воскресенье, Росс, отговорившись занятостью, попросил Кристу отклонить все приглашения. И это ее задело, ведь получение подобных приглашений было единственной причиной, по которой он женился на ней.

День рождения леди Мод, конечно, был другим делом. Россу понравилась старая возмутительница спокойствия. И то до последнего момента Криста думала, что он не приедет вовремя. Ночь до этого муж провел на лондонской квартире — он был слишком занят, чтобы тратить время на дорогу, и приехал в Лиддиат Холл только для того, чтобы принять душ и переодеться.

Он теперь часто оставался в Лондоне, подумала Криста. Темные круги у нее под глазами свидетельствовали о бессонных ночах. Когда Росс наезжал в Лиддиат Холл, она встречалась с ним только за обедом. Он не занимался с ней любовью с тех пор, как они вернулись из поездки по Европе. Похоже, что на их браке был поставлен крест: ведь муж отверг ее любовь и больше не было смысла продолжать их фиктивный брак. Когда она возьмет себя в руки, то, конечно, вернется на свою прежнюю работу. Гнев от грубости Росса, обвинившего ее в том, что она испытывает склонность к развлечениям на стороне, заставил ее перебраться в свою детскую спальню. Печаль стала с тех пор ее спутницей, ведь она знала, что Росс никогда больше не придет к ней снова как любовник: для него она больше не существовала.

— Потанцуешь со мной, Крис? — услышала она: рядом с ней стоял Говард. Он взял нетронутый бокал шампанского из ее руки, передал его своему отцу, стоявшему рядом, и потянул Кристу в сторону большого холла, где были устроены танцы.

Музыка фокстрота звучала соблазнительно, и Криста скользнула в его объятия, чувствуя, что вот-вот расплачется. Она никогда не была плаксой, но любовь изменила ее. Любовь изменила все. И Криста ощутила почти непреодолимое желание положить голову на плечо Говарда и поведать ему свое горе. Но этого не произошло: ревность и гнев наполнили все ее существо, когда она увидела Росса, танцевавшего с рыжеволосой красавицей в ярко-красном платье. Она узнала в ней одну из внучатых племянниц леди Мод. Росс был явно доволен тем, что та обвила его шею своими руками и прижалась к нему всем телом.

Ей следовало быть в его объятиях, а не какой-то вульгарной рыжеволосой девке! Россу следовало бы обнимать ее, их тела двигались бы, как одно; но с тех пор, как они вернулись из Европы, он перестал ее желать. Его страсть к ней отгорела, он устал от нее… Это было настолько явно, насколько и унизительно.

Он никогда не любил ее, хотя и преодолел отказ Кристы разрешить ему прикоснуться к себе. Теперь его внимание было перенесено на новые сексуальные приключения. Однако рыжая девица не представляла собой угрозу, — так, пустяки, холодно решила Криста, в то же время не находя себе места от ревности и наблюдая, как рыжеволосая все теснее прижимается к стройным бедрам Росса.

Боль от приступа ревности ошеломила, и Криста споткнулась; руки Говарда подхватили ее, и она почувствовала его теплое дыхание у своего уха, когда он предложил:

— Может быть, выйдем и подышим свежим воздухом?

Холл был уже переполнен танцующими, и Криста чувствовала, что она не вынесет, если будет продолжать следить за развитием отношений между Россом и рыжей хоть минутой дольше. Поэтому она ответила Говарду:

— Почему бы нет? — и позволила ему увлечь себя сквозь танцующие пары на блаженно свежий ночной воздух. Он вывел ее на террасу, выходившую на огромные газоны, посеребренные лунным светом. Говард замер, опершись на каменную балюстраду.

— Тут лучше. Я начал находить ежегодные приемы Мод немного скучными. Но твой муж явно развлекается здесь.

— Ему нравится твоя двоюродная бабушка, — ответила напряженно Криста, с ненавистью глядя на давнего друга, безжалостно посыпавшего ее свежую рану солью. Но Говард настаивал:

— Его больше устраивает общество Софи. Моя двоюродная кузина — известная пожирательница сердец, но и Росс, без сомнения, ей под стать. У него масса опыта…

— Я не знаю, что ты имеешь в виду, — холодно ответила Криста, не желая никому позволить догадаться, — даже Говарду, — о безумной ревности, которую она сейчас испытывала.

— Неужели? — Голос Говарда был низким и настойчивым. На террасе было очень тихо — слабо шелестел ветер в верхушках деревьев и кустарника, а из дома едва доносилась музыка.

Криста вздрогнула, она почувствовала озноб от прохладного ветра, проникавшего сквозь ее тонкое шелковое платье. Говард неожиданно обнял Кристу, пробормотав хриплым голосом:

—  Если тебе были так нужны деньги, ты должна была прийти ко мне. Я не столь богат, как Донахью, но сумел бы тебе помочь. Я бы позаботился о тебе, ты знаешь это.

—  Пожалуйста, не надо! — попросила, задыхаясь, Криста. Однако руки Говарда опоясали ее стальным обручем, лишив свободы движений, а его влажный рот вызвал в ней волну отвращения. Это дало ей силы оттолкнуть его.

—  Но почему? — шумно дыша, спросил Говард, делая неуклюжую попытку вновь обхватить ее, при этом разорвав одну из тонких тесемок, на которых держалось ее платье. — Ты знаешь, с того момента, как мы целовались в тот вечер, когда ты попросила меня вести себя так, словно я безумно влюблен в тебя, для меня это перестало быть игрой!

—  Нет! — ужаснувшись, воскликнула Криста, испуганно глядя на него. — Это была только игра, — сказала она, задыхаясь и чувствуя его горячий взгляд на посеребренном луной изгибе ее груди, обнажившейся из-за оторванной тесемки. — Я была глупа, — сказала она дрожащим голосом. — Как ребенок, эгоистичный ребенок. Моей единственной мыслью тогда было показать Россу, что по его не выйдет. Я не думала о возможных последствиях!

В прошлом, когда она помогала Говарду при его затруднениях с девицами, пытавшимися его женить на себе, было достаточно простого прикосновения рук, взглядов в глаза друг другу, дабы дать понять претендентке, что интересы Говарда направлены на другой объект. Криста всегда думала, что это несколько жестоко, но Говард уверял ее, что бывшая любовница закусила удила и что необходимо применить драконовские меры. Теперь она глубоко сожалела о том порыве, который заставил ее просить Говарда оказать ей аналогичную услугу.

— Говард, я ненавистна самой себе за то, что втянула тебя в это. О, почему я не подумала о возможных последствиях! На самом деле это была только игра. Мы знаем друг друга всю жизнь, мы как брат и сестра.

Говард вновь взял ее за руки, сдавив их так, что кольца впились ей в кожу, затем рванул ее к себе.

— Но тот поцелуй сделал все безмерно серьезным для меня!

— Если можешь, прости меня… — Криста брезгливо пыталась оттолкнуть его, она корила себя за то, что ее глупая затея так травмировала Говарда. — Я люблю Росса, — отчеканила она, задыхаясь. — Я никого не любила так, как я люблю его!

— Тогда ты — слепая простушка! — вскрикнул он. — Россу плевать на тебя. И если его поведение с Софи еще не убедило тебя, тогда советую осведомиться у него, чем он занимался вчера ночью со смазливой брюнеткой!

Насмешка в его голосе заставила Кристу притихнуть, и жалость к ней в глазах Говарда поразила ее в самое сердце. Она не знала, о чем он говорит, и не хотела знать. Знание приведет к расторжению их брака, к гибели всех надежд, которые она с таким терпением лелеяла. Но Говард выложил ей все факты:

— Он ужинал с ней в «Тинкерсе прошлой ночью. Я был там. Они казались, мягко говоря, очень близкими друг другу людьми, гораздо более близкими, чем просто хорошие друзья. Она, что и говорить, прелестна. Они замолчали, увидев меня, — кто бы мог предположить, что они будут так благоразумны? — но мне удалось уловить ее имя: Флер, — и у нее был явно французский акцент.

Криста ошеломленно смотрела на Говарда, язык ей не повиновался. Итак, Росс вновь виделся с Флер уже здесь, в Лондоне. Все эти ночи, когда его не было дома, он провел с ней! Неудивительно, что он не искал удовлетворения в их общей постели! О, как она сейчас ненавидела его! Криста покачнулась, как от сильного удара, и все вокруг нее словно поплыло.

Говард удержал ее и прижал к себе, едва слышным шепотом он сказал:

— Разведись с этим негодяем и выскочкой. Я всегда в твоем распоряжении, Криста, ты знаешь это!

Вдруг все перевернулось. Говард отлетел к каменной балюстраде и распластался на полу. Криста почувствовала, что ее ноги отрываются от земли: это Росс подхватил ее на руки. Он ничего не сказал, да ничего и не надо было говорить: Росс был настолько разъярен, что явно не контролировал свои поступки. С Кристой на руках он подошел к автомобилю и, открыв заднюю дверцу, только что не бросил жену на сиденье. В полном молчании на громадной скорости они промчались те пять миль, что отделяли их от Лиддиат Холла. Росс резко притормозил перед домом и холодно сказал Кристе:

— Ты можешь получить развод и отправиться в объятия своего Мортмэйна.

Хлопнув дверцей, он вышел из машины.

Слезы обиды текли по лицу женщины. Она сидела неподвижно, и несколько минут спустя к ней пришло осознание всей громадности потери, конца всего, что только началось и что давало ей волю к жизни. Криста выбралась из машины и побежала к дому, на ходу вытирая слезы с лица. В холле она натнулась на Росса, выходящего из кабинета. Он швырнул на пол два чемодана.

—  Я забираю с собой свои вещи и больше не вернусь, — заявил он. — Я не хочу больше видеть тебя. Ты можешь забрать этот дом и все, что в нем есть, а Говард может забрать и тебя с моего благословения!

—  Но мне не нужен Говард!

—  Полчаса назад у меня возникло совершенно иное впечатление, — мрачно сказал Росс. Его взгляд не миновал порванную бретельку платья на ее плече.

Звук захлопнувшейся двери спальни вывел Кристу из шока. Она повержена, все против нее, но она не вышла из игры. Не совсем. Криста сбросила туфли на высоких каблуках и устремилась вверх по лестнице. Когда она вбежала в спальню, ее лицо горело от напряжения и гнева, а золотистые волосы в беспорядке упали на плечи. Криста все еще любила Росса, несмотря на его поведение, но она не позволит ему топтать себя ногами!

— Как ты осмеливаешься обвинять меня, негодяй и развратник? — налетела она на него с намерением дать ему пощечину, когда он поднял голову от чемодана, который торопливо укладывал, с выражением холодного гнева на своем мужественном лице. Он был неспособен испытывать настоящее чувство, решила Криста в бешенстве. Она не могла говорить ему о своей любви, ибо он отказался верить в ее существование, но ненависть — о да, она свободна высказать ее! — Меня тошнит от тебя! — закричала она. — Ты обвиняешь меня в том, что я люблю Говарда, что я планирую Бог знает какие супружеские измены, а сам продолжаешь свою грязную связь с Флер Моро и завязываешь еще одну, с Софи!

Росс медленно выпрямился, его лицо было неумолимым.

— Софи просто висла мне на шею, — заявил он голосом, в котором слышался гнев. — Мне пришлось проявить бестактность, чтобы вырваться из ее когтей, когда я увидел, как вы с Говардом улизнули. И у тебя, наверное, в голове мякина или солома вместо мозгов, если ты воображаешь, что я когда-либо занимался любовью с Флер!

— Да?! А как насчет круиза, который, как ты сам признался, вы совершили вместе? Три дня и три ночи на «Русалке»! А как насчет прошлой ночи? Вас видели вместе в «Тинкерсе». И мне сказали…

— Хватит! — оборвал он ее. — Я взял Флер в короткий круиз потому, что она совсем валилась с ног. Ей надо было полностью расслабиться, она загнала себя на работе, а незадолго до этого ее брат погиб в автомобильной катастрофе. Кроме того, она ценная работница и настоящий друг. Да, я ужинал с ней прошлой ночью. — Он швырнул в чемодан стопку рубашек. — Я хотел отговорить ее от намерения уехать на работу в Штаты. Мне это не удалось, но попытка стоила того. Если бы я намеревался провести с ней ночь в постели, мы бы поужинали в моих апартаментах, а не в ресторане на глазах у всех. Я думаю, что это понятно даже тебе. Я никогда не прикасался к Флер и никогда не помышлял об этом. Тебе, может быть, выгодно верить, что я обманываю тебя, чтобы извинить свою собственную измену!..

— Да ведь между нами ничего не было! — бушевала Криста, не в состоянии поверить тому, что Росс говорил ей. Если он не занимался любовью с Флер, почему он прекратил заниматься любовью с ней? Ничего не изменилось, и, тем не менее, внезапно он перестал хотеть ее!

— До того как мы поженились, ты не боялась показывать мне, что между тобой и Говардом что-то есть. И именно его имя ты произнесла, когда я впервые прикоснулся к тебе, — напомнил ей с горечью Росс. — Что я должен был почувствовать? Я ненавидел себя за то, что занимаюсь любовью с тобой, зная, что ты видишь во мне Говарда. Но, черт побери, я не мог удержаться!

Росс устало провел руками по волосам; он выглядел крайне утомленным. Нагнувшись, чтобы взять чемодан, он швырнул на прикроватный столик свои ключи от дома.

— Теперь все, — сказал он мрачно; только блеск глаз говорил о бушуюших в его душе чувствах. — Я потерпел поражение впервые в моей жизни. Недели, которые мы провели в Европе, открыли мне глаза на ту сторону твоего характера, о существовании которой я раньше не осмеливался мечтать. Пожалуй, эти дни принадлежат к самым счастливым в моей жизни. Я начал верить в то, что ты наконец стала забывать Говарда, что привязываешься ко мне и что в глубине твоей души зарождается чувство. Но всякий раз, как я позволял себе немного помечтать, ты сбрасывала меня на землю.

— Но как? — прошептала Криста, пытаясь осознать то, что он ей говорил. — Я никогда не позволяла себе…

— Разве? — устало перебил ее Росс. — Так или нет, это срабатывало. Вот пример: я наслаждался твоей радостью, когда ты увидела отреставрированный дом. Все здесь было сделано ради тебя. Только ради тебя. Но ты восприняла это лишь как вложение капитала в место, чтобы развлекать твоих проклятых светских друзей. Это развеяло мои надежды и мечты, которыми я тешил себя. И когда ты пришла ко мне на следующий день с сияющими глазами после маленькой стычки с твоим другом Говардом и начала щебетать о том, как ты любишь меня, я понял, что больше не выдержу. Мне следовало бы уйти еще тогда.

Дверь за ним тихо закрылась, и Криста беспомощно осталась стоять в центре комнаты. Она старалась понять, что Росс пытался ей сказать, — это так не вязалось с ее представлениям об их отношениях. Как сложить головоломку, если половина кусочков отсутствует?

Но что бы ни случилось, Криста не могла позволить ему уйти из ее жизни, не узнав всю правду. Звук захлопнувшейся тяжелой входной двери побудил ее к действию, и она побежала вниз по ступеням, затем через холл и бросилась к подъездной дорожке, не обращая внимания на то, что гравий рвал тонкий шелк чулок и ранил ноги.

— Росс!

Он укладывал свои вещи в багажник машины и, услышав возглас Кристы, повернулся к ней, не стараясь скрыть презрения, которое выражало его лицо.

— Я не лгала тебе. Ни о Говарде, ни о том, что полюбила тебя! — кричала она, задыхаясь, отбросив всякую гордость в своем стремлении узнать правду об этом мужчине, которого она так любила и всегда будет любить. Все сказанное им не оставляло ей никакой надежды, но она не могла позволить ему уйти, не разобравшись до конца в их столь запутанных отношениях.

Росс стоял спокойно, ничего не говоря ей, и его молчание пугало Кристу больше, чем лавина оскорбительных слов, которая несколько раз уже обрушивалась на нее. Однако она не могла расстаться с ним вот так, в пылу нелепой ссоры.

— Между мной и Говардом ничего нет, — начала она твердо. — Когда ты пригласил сам себя на ужин за три недели до нашей свадьбы и нашел меня в его объятиях, это была игра. Я попросила Говарда притвориться, что мы любим друг друга, потому что тогда я, не зная еще тебя по-настоящему, хотела предотвратить наш брак. Ведь ты тогда использовал недозволенный прием, чтобы получить мое согласие выйти за тебя замуж!

Криста невольно заметила, как чуть-чуть потеплели его глаза, а складки в уголках рта начали разглаживаться.

— Это показывает, что ты была и осталась своенравной и дерзкой девчонкой. Но играла ли ты сегодня вечером на террасе? Играла ли ты, когда произнесла имя Говарда, когда я занимался с тобой любовью?

— Да… Нет! — вскрикнула Криста в смущении; лицо ее вспыхнуло от стыда и замешательства. — Этим вечером была не игра, — мы с Говардом знаем друг друга целую вечность, мне и в голову не приходило, что он может видеть меня в романтическом свете. Но я ошибалась и ненавижу себя за то, что невольно пробудила в нем чувство к себе, — горестно призналась она. — Но я играла, когда произнесла его имя. Я спала, ты прикасался ко мне, и я… я хотела, чтобы ты продолжал прикасаться ко мне. Понимая, что уже не владею собой и готова тебе отдаться, против чего восставала моя гордость, я произнесла имя Говарда, зная, что ты подумаешь, будто я мечтаю о нем, и это сработало…

— Что ж… — сухо сказал Росс, затем медленно, явно анализируя смысл ее слов, произнес: — Но потом ты была рада мне в своей постели. Чем это объясняется, хотел бы я знать?

— Тем, что к тому времени я уже влюбилась в тебя! — воскликнула Криста в отчаянии от того, что муж не желает замечать очевидное. Она нетерпеливо топнула необутой ногой и тут же присела от боли: гравий глубоко вонзился ей в подошву.

— Криста, что с тобой?

Его руки поддержали Кристу, и, когда Росс наклонился, чтобы осмотреть ее раненую ступню, она услышала, как он выругался. Неожиданно Криста разрыдалась, но ее слезы не имели никакого отношения к только что испытанной физической боли. Она захлебывалась от слез, и Росс, взяв жену на руки, пошел назад к дому и внес ее в маленькую гостиную, где миссис Перкинс только что протопила камин.

— Дай мне как следует рассмотреть рану, — приказал он и, встав перед ней на колени, провел осмотр. Затем Росс выпрямился, его лицо выражало беспокойство. Он сказал Кристе: — Лежи так, я сейчас принесу воду.

Ожидая его, она смотрела на огонь, ее тело от пережитого били дрожь и озноб. Росс оказался таким нежным, таким заботливым, когда понял, что она поранилась, словно любил ее. Но это было иллюзией. Никогда не любил, никогда не полюбит…

Когда Росс вернулся с водой, ватой и йодом, Криста уже привела в порядок лицо и в последний раз высморкалась. Она сказала мужу невыразительным голосом:

— Мне не следовало выходить, не надев туфель.

Росс резко ответил ей:

— У тебя на уме были более важные вещи.

Она знала это, но была изумлена тем, что он также признавал это. Когда он склонился перед ней на коленях, у нее возникло почти непреодолимое побуждение погладить в последний раз его густые мягкие темные волосы, но Криста подавила свой порыв. Он давно потерял всякий интерес к ней. Россу наверняка было бы неприятно ее прикосновение. Но что-то не сходилось в ее умозаключениях, для получения завершенной картины не хватало какого-то звена. И вдруг все ее столь основательные построения были разрушены его словами:

— Я должен снять с тебя чулки.

Его теплые пальцы скользнули ей под юбку, отстегивая чулки, прикасаясь к горячему атласу внутренней части ее бедер, заставляя сердце Кристы трепетать. Порванный шелк был отброшен в сторону, и Росс промыл ей ранки и царапины. Потом он осторожно осушил ее ноги полотенцем и прижег больные места йодом. Затем, не говоря ни слова, он поднял ее и понес вверх по лестнице. Криста обвила его шею руками и прижала свою заалевшую щеку к его мускулистому плечу, слушая, как стучит в безостановочном ритме его сердце, словно повторяя эхом биение ее собственного.

— Ты и вправду любишь меня? — неуверенно спросил Росс, бережно укладывая жену на одеяло, покрывавшее огромную постель. Но когда он посмотрел ей в глаза, все сомнения сразу оставили его. — Когда же ты почувствовала, что любишь? — настойчиво расспрашивал Росс Кристу, встав так, чтобы она не могла разобрать выражение его лица.

Она села на постели, прикрыв глаза рукой. Росс, безусловно, заслужил узнать то, о чем спрашивал, и Криста сказала приглушенно:

— Уже давно, в день, когда ты приказал мне сопровождать тебя на ужин с Филиппом Реко и Флер Моро. К тому времени я уже поняла, что у тебя силы воли и решимости на десятерых, — призналась она, — что ты заботишься о своих подчиненных, делаешь им добро. И я не слепая — ты самый привлекательный мужчина из всех, которых я когда-либо видела или когда-либо увижу. — Криста хотела добавить, что шок от ревности, когда она увидела его в Каннах с Флер, вынудил ее признать свои чувства к нему, но Росс прервал ее:

—  Почему же ты не сказала мне об этом тогда?

—  Это потрясло меня, — призналась она хрипло. — Я влюбилась в тебя, не понимая этого. Когда мы путешествовали по Европе, были моменты, когда я была готова сказать тебе об этом — мы, казалось, стали настолько близки друг другу… Но когда мы вернулись домой, ты так изменился, стал таким сдержанным. Кроме того, — она упрямо подняла свой подбородок, — я не знала, как ты примешь мое признание. То, что я влюбилась в тебя, вносило путаницу в наше соглашение. Ты не любил меня, и…

—  Не любил тебя?!! — перебил жену Росс, сжав ее в своих объятиях. — Да я влюбился в тебя с первого взгляда, еще при встрече в Аскоте! Подобно тебе, любимая, я не знал, что в тебе так поразило меня. Я думал, что это просто похоть. Когда мы были представлены, ты холодно улыбнулась, глядя сквозь меня! Вот тогда-то я почувствовал потребность обнять тебя и поцелуями согнать высокомерное выражение с твоего лица! А для этого мне нужно было попасть в аристократическое общество…

— Я едва припоминаю тот случай. У меня была ужасная мигрень, — тихо проговорила Криста, уткнувшись в его плечо и ощущая биение своего сердца и сильное головокружение от свалившегося на нее нежданного счастья. Росс любил ее!

— Так вот в чем было дело? — с неожиданным облегчением воскликнул Росс и продолжал: — Там, где я вырос, не было места красоте. Я был окружен грязью, трущобами, нищетой. Когда мне удалось попасть в Лондон, я часто посещал картинные галереи, парки, ища в жизни прекрасное, испытывая голод к красоте в любой форме. Я не мог его насытить. — Росс нежно гладил блестящие волосы Кристы, а его пальцы перебирали их пряди. — Этот голод одновременно обострился и был удовлетворен, когда я увидел тебя. Проще говоря, ты была самым прекрасным из того, что мне довелось когда-либо видеть. Ожившее произведение искусства, поэма, ставшая плотью и кровью, песнь совершенства. Я помню, во что ты была одета, как говорила, твою походку. Все. А ты смотрела на меня так, словно я не был достоин ступать с тобой по одной земле, и я понял, что должен обладать тобой. Ты была в моей крови, сладкая отрава, магия, тайна. Ты была всем этим одновременно и еще большим… — Помолчав, Росс продолжил свою исповедь: — Ты преследовала мою душу, любимая, заставляя мое сердце петь. Ты заключила меня в темницу из своего очарования и выбросила ключ…

Криста как зачарованная слушала его рассказ, на ее глазах выступили слезы:

— Я все это значила для тебя, а ты не сказал мне!

— Как я мог?!

Он поцеловал ее мокрые от слез щеки и приподнялся на локте. В его глазах была любовь.

— Наверное, я был не прав, но я навел справки и узнал, что ты принадлежишь к сливкам общества. Я попытался вообразить твою реакцию на мои ухаживания, и мне не понравился ответ на собственный вопрос: я происхожу далеко не из высших слоев общества. Меня это не беспокоило, но мне казалось, что это будет волновать тебя… Как ты знаешь, я поехал к Ласситеру в поисках Пьера и встретил там твоего отца. Я был уже хорошо знаком с ним и надеялся через него получить доступ в твое общество. И тут я узнал о его шатком финансовом положении. Удача улыбнулась мне. — Росс медленно обвел пальцем ее губы. — Нет, черт возьми, она громко смеялась! Мне поднесли возможность обладать тобой на тарелочке! Остальное ты знаешь…

— Но я не знаю, — запротестовала Криста, обвив руками его шею, — почему ты не сказал мне о своих чувствах, когда нас уже связывал брак?

— О них говорило тебе мое тело, — сказал хрипло Росс. — На большее я рискнуть не осмелился. И не забывай, я думал, что ты влюблена в Говарда…

— А я думала, что тебе нравится иметь в твоей постели уступчивое женское тело, и если под руками нет Флер, то сойду и я… — Она прервалась, задохнувшись, когда его рука прикоснулась к ее груди. — И потом, — слова ее звучали невнятно, едва слышно, — ты сказал, что хочешь жениться на мне только из-за потребности быть принятым в светском обществе…

— Светском обществе? — с иронией сказал Росс. — Да я ни в малейшей степени не был заинтересован в том, чтобы принадлежать к чему-то столь старомодному и скучному. Я создал себе положение своими собственными руками. Я — Росс Донахью. Меня нельзя купить возможностью посещать дни рождения какой-нибудь выжившей из ума леди Мод.

— Но ты сказал…

— Я помню, что сказал, — ответил Росс, в его голосе послышался смешок. — Я не мог выложить тебе правду — что я сошел с ума из-за тебя с первого взгляда, — и поэтому прибег к выдумке…

Он начал медленно стягивать с Кристы платье; любовный жар внутри нее нарастал, и она сказала, задыхаясь:

— Из всего того, что мы делаем, важно только это. Люби меня, Росс. Никогда не покидай меня!

Он обнял обнаженное тело жены и опустил голову к ее трепещущей груди.

— Я буду любить тебя всегда, любимая, снова и снова…

Затем разговор прекратился в мягком сумраке ночи, и началось путешествие в Небеса.