Чума из космоса АСТ, Ермак Москва 2004 5-17-021929-6, 5-9577-0970-0

Гарри Гаррисон

Чума из космоса

Глава 1

Доктор Сэм Бертолли низко склонился над шахматной доской, над которой он сидел. Он задумчиво нахмурил брови, и они сошлись над его высоким лбом в черную полоску. Он осторожно взялся за королевскую пешку, двинул ее вперед по доске и глубоко вздохнул, когда контрольный экран засветился зеленым светом-он сделал верный ход, тот ход, которым Фишер начал в 1973 году в Берлине свою знаменитую партию. Потом шахматная доска тихо загудела, и слон противника двинулся по диагонали. Компьютер представлял противника Фишера – Ботвинника – в этой исторической игре, и последний ход был неожиданным и опасным. Сэм наморщил лоб и сконцентрировал свое внимание на доске с шестьюдесятью четырьмя клетками. На другой стороне металлического стола Киллер переворачивал страницы журнала. Шелест бумаги громко раздавался в тишине помещения скорой помощи. Снаружи за стенами госпиталя царила суматошная деятельность огромного города. Большой Нью-Йорк насчитывал двенадцать миллионов жителей, и в любую секунду могла открыться дверь, чтобы пропустить внутрь помещения очередную жертву бешеного движения.

Здесь, на столе, за которым они так лениво развалились, разрезали пропитанные кровью куски одежды, и в царившей теперь тишине раздавались крики живых и стоны умирающих.

Сэм двинул коня с ферзевого фланга, чтобы преодолеть угрозу нападения.

Контрольный экран вспыхнул красным – Сэм сделал не такой ход, какой в свое время сделал Фишер – и тут же ожил зуммер тревоги, установленный на стене.

Киллер был уже на ногах. Он покинул комнату прежде, чем упавший журнал успел коснуться пола. Сэм задержался, чтобы убрать шахматную доску в выдвижной ящик стола. Он по собственному опыту знал, что пройдет несколько секунд, пока поступит письменное подтверждение этого сигнала тревоги. Он как раз запирал выдвижной ящик, когда щель коммуникатора выплюнула листок бумаги. Сэм нажал на кнопку левой рукой, подтверждая получение сообщения, потом поспешил наружу.

Дверь машины скорой помощи была открыта, Киллер уже запустил турбину. Сэм вскочил на свое сиденье и схватился за поручень, подготовившись к старту: Киллер любил стартовать на тяжелой машине как на ракете. Карета скорой помощи вздрогнула, когда Киллер запустил турбины на полную мощность. Только тормоза все еще удерживали машину на месте. Сэм едва усидел на своем сиденье, когда Киллер убрал тормоза и одновременно ногой нажал педаль газа. Машина прыжком устремилась вперед, и внезапное ускорение захлопнуло обе дверцы. Они помчались по подъездной дороге, ведущей к главной магистрали.

– Куда, док? – спросил Киллер.

Сэм взглянул на экранчик информатора, пристегнутого к его руке.

– Перекресток пятнадцатой стрит и седьмой авеню, А7-11. Несчастный случай. Один человек ранен. Вы сможете вести эту проклятую лодку метров пятьдесят прямо, чтобы я смог подготовить инструменты для проведения операции?

– У нас есть еще три квартала, потом я должен буду повернуть, – невозмутимо ответил Киллер. – Это, по моим расчетам, даст вам, по меньшей мере, секунд семь, потом вы снова должны будете вцепиться в поручень.

– Спасибо, – ответил Сэм.

Он протиснулся сквозь узкий проход в заднюю часть машины и снял со стены серый ящичек. Потом он снова сел на свое место и зажал ящичек между ногами. Снаружи мимо них проносились здания и ехавшие по дороге машины. Сигнал о движении машины скорой помощи был передан службе контроля движения, и на приборных щитках всех других машин вспыхнули сигналы предостережения. На расстоянии четырех кварталов от машины скорой помощи все машины, ехавшие по этой же улице, были остановлены. Для машины скорой помощи все светофоры переключались на зеленый свет, и вой ее сирен заставлял остальные машины держаться подальше от полосы ее движения.

Доктор Сэм Бертолли тихо и спокойно сидел на своем сиденье. Заданием Киллера было доставить его на место происшествия, и он считал глупостью уже сейчас сломать себе шею, что, как он предполагал, было весьма вероятным. Что же там произошло? Еще немного времени, и он об этом узнает. Сэм был высокорослым мужчиной с сильными руками. Он мог бриться дюжину раз в день, но его щеки никогда не избавлялись от синеватого оттенка. Волосы его были черными, как смола, и вместе с прямой складкой кожи между бровями придавали ему вид полицейского или призового боксера. И все же он был врачом, и неплохим врачом. Еще несколько недель до конца июня, а потом он оставит свою должность ассистента врача и откроет свою частную практику. Его жизненный путь был намечен четко, и у него не могло быть никаких неудач.

Киллер Домингес, казалось, был полной противоположностью Сэма. Это был худой, среднего роста, немного нервный мужчина.

Его костистые руки крепко сжимали баранку, мускулы его были напряжены, челюсти непрерывно двигались, перекатывая шарик жевательной резинки от одного угла рта к другому. Он подложил под себя толстую подушку, чтобы ему удобнее было видеть панель приборов, и его короткие ноги, казалось, едва доставали до педалей газа и тормоза. Но он был лучшим водителем в госпитале, и, прежде чем он поступил туда на службу, он на протяжении шестнадцати лет работал таксистом. Улицы города были его миром, и он чувствовал себя в своей тарелке только тогда, когда вел несколько тонн железа по улицам с оживленным движением.

Колеса завизжали, когда они свернули на седьмое авеню и направились к толпе, которая образовалась на одном из углов. Полицейский в голубом мундире указал им на край дороги.

– Несчастный случай, док, – сказал он.

Сэм с тяжелым металлическим чемоданчиком выбрался из машины.

– Мужчина пытался воспользоваться старым уличным лифтом. Каким-то образом его нога попала в зазор между кабиной и стенкой шахты. Прежде чем лифт остановился, ногу почти отрезало. Я стоял там на углу и услышал его крики.

Прежде чем толпа расступилась перед ними, Сэм бросил быстрый взгляд на полицейского. Полицейский был молод и немного нервничал, но, казалось, к своей службе относился серьезно.

Потом они оказались перед кабиной лифта, и, прежде чем Сэм открыл стальной ящичек, его взгляд скользнул по окружающему. Кабина лифта остановилась примерно в полуметре над уровнем улицы. На ее полу лежал плотный седовласый мужчина примерно шестидесяти лет. Он лежал в большой луже крови, правая его нога была зажата между металлическим краем кабины и стенкой шахты. Глаза мужчины были закрыты, его кожа была бледного воскового оттенка.

– Кто может пользоваться этим лифтом? – спросил Сэм. Он посмотрел в лица окружающих его людей. Толпа раздалась, чтобы пропустить вперед молодого парня.

– Док, я знаю, как обращаться с этой штукой. Это пустяки. Надо нажать на красную кнопку, и лифт пойдет вниз. Черная кнопка – лифт идет вверх.

– Вы знаете, как функционирует этот лифт, или вы действительно умеете им пользоваться? – спросил Сэм.

Он прижимал чувствительный измеритель функций тела к внутренней стороне запястья пострадавшего.

– Конечно умею, я пользовался им довольно часто, – ответил парень. Он даже слегка обиделся.

– Я перевожу в нем ящики и не раз…

– Великолепно. Возьмите на себя управление лифтом и спустите лифт к нашим ногам, когда я вам скажу. Когда я крикну вам «Вверх!», вы снова вернете лифт в первоначальное положение.

На шкале инструмента появлялись данные. Температура тела была ниже нормальной, кровяное давление слабое, а пульс слишком медленный для человека такого возраста, каким был пострадавший. Он перенес сильный шок и, вероятно, потерял слишком много крови. Сэм видел, что левая брючина была разорвана, и ее обрывки широко разведены в стороны. Нога мужчины была почти полностью отрезана. На культе был наложен черный кожаный пояс, глубоко врезавшийся в кожу ноги. Сэм взглянул на полицейского.

– Это сделали вы?

– Да. Я же вам говорил, что был поблизости, когда это произошло. Согласно нашему служебному предписанию, мы должны прикасаться к пострадавшему только в случае крайней необходимости. Я счел, что сейчас именно такой случай. Я знал, что должен был остановить ему кровотечение. Я взял свой пояс и перетянул ему ногу. При этом он потерял сознание.

– Вы поступили совершенно правильно. Он может быть благодарен вам за это, вы спасли ему жизнь. Оттесните толпу назад и скажите моему водителю, чтобы он пришел сюда с носилками.

Пока Сэм говорил, руки его непрерывно двигались. Он достал из ящика жгут с электрическим проводом, настроил его на нужное давление и наложил на бедро мужчины.

– Лифт вниз, – приказал он.

Он сделал мужчине, лежавшему без сознания, внутривенную инъекцию, чтобы устранить последствия шока. Лифт вздрогнул и двинулся вниз. Мужчина застонал и задвигал головой из стороны в сторону. Сэм нагнулся над поврежденной ногой. Она выглядела весьма скверно. Два острых металлических края почти полностью отрезали голень от бедра. Только кусок мяса шириной с ладонь все еще связывал нижнюю и верхнюю части ноги. Сэму потребовалась только секунда, чтобы принять решение. Острым как бритва скальпелем он перерезал эту полоску мяса и кожи, завернул ампутированную ногу с стерильную материю, подтащил пострадавшего к краю и снова возвратил лифт на уровень улицы. Киллер уже ждал его с носилками. Вместе с полицейским он осторожно уложил на них пострадавшего.

Сэм накрыл мужчину покрывалом, и они с Киллером, взяв носилки, поспешили к машине скорой помощи. Пока Сэм крепил носилки к стенке, Киллер закрыл дверь.

– Поспешим, док? – спросил он, усаживаясь на место водителя.

– И как можно быстрее. Но никаких резких поворотов. Я введу ему плазму крови, – ответил Сэм, доставая из ящика, прикрепленного к стене, бутыль с консервированной кровью, сломал пломбу на стерильной игле и ввел иглу в предплечье потерявшего сознание мужчины.

– Как у него дела, док? – спросил Киллер, нажимая на газ.

– Соответственно обстоятельствам.

Сэм прикрепил датчик ленточкой лейкопластыря к запястью мужчины. На маленькой шкале появились данные о важнейших функциях тела. При этом специальный аппарат записывал эти данные на маленьком листочке бумаги.

– Сообщи по связи, чтобы приготовили операционный зал.

Киллер включил маленький передатчик. Сэм направил луч ультрафиолетовой лампы на грудь пострадавшего, чтобы прочесть выведенные там невидимой татуировкой данные – тип и группу крови, дату рождения и данные об аллергии к определенным медикаментам. Он перенес эти данные на сопроводительную карточку, когда установленный на потолке динамик заговорил:

– Говорит Перкинс. Станция скорой помощи. Что там у вас?

– У меня для вас ампутация, Эдди, – сказал Сэм в маленький микрофон у него на лацкане. – Правая нога отрезана в десяти сантиметрах выше колена. Пациент – мужчина, шестьдесят три года, группа крови нулевая.

– А что с ногой, Сэм? Вы захватили ее с собой, чтобы я снова мог пришить ее, или я должен пришить ему одну из ног, взятых из холодильника?

– Я взял его ногу. Вы можете использовать ее.

– Понятно. Передайте мне все данные, чтобы я смог подготовиться.

Санитары уже ждали их на приемной платформе. Они открыли дверцы машины и вытащили из нее пострадавшего, лежащего на носилках.

– Вот, это вы тоже можете использовать, – сказал Сэм.

Он передал санитарам запечатанный сверток с ногой. В сопроводительной карточке оставалась еще одна графа. Сэм внес в нее время прибытия и сунул карточку в предназначенное для нее отверстие в носилках. Только теперь он заметил, что вокруг них царит необычное оживление.

– Кажется, предстоит большое дело, док, – сказал Киллер.

Он присоединился к Сэму. Крылья его носа дрожали, словно он к чему-то прислушивался.

– Я сейчас узнаю, что произошло.

Он поспешил к группе санитаров, складывавших на краю платформы запечатанные ящики.

Что-то произошло, это было очевидно.

На другом конце платформы в грузовики грузили ящики с медикаментами. Два врача спустились к стоявшей неподалеку машине скорой помощи.

– Доктор Бертолли? – спросил женский голос из-за спины Сэма.

– Да, это я.

Он повернулся и увидел девушку. Она была высокой и стройной, взгляд ее серо-зеленых глаз был тверд. У нее были рыже-каштановые волосы, и даже белый халатик врача не смог скрыть великолепных очертаний ее тела. Сэм много раз видел эту девушку в госпитале, но еще никогда не разговаривал с ней.

– Я Нита Мендель из отдела патологии. Кажется, получен сигнал о помощи. Доктор Гаспард сказал мне, что я должна сопровождать вас.

У нее не было ни шприца, ни аптечки, так что Сэм был уверен, что перед ним медсестра.

– Вот наш автомобиль скорой помощи, – сказал Сэм. – Вы знаете, что произошло?

Нита покачала головой.

– Не имею никакого представления. Меня вызвали из лаборатории и направили сюда.

Киллер приблизился к ним быстрым шагом, его челюсти перемалывали неизменную жевательную резинку.

– Вот и я, док. Хэлло, доктор Мендель. Должно быть, предстоит большое дело, если вы спустились к нам сюда с седьмого этажа.

Киллер знал в Бельвью каждого и был в курсе всех сплетен.

– Сейчас мы поедем, док. Садитесь же. Предстоит большое дело, но никто не знает, какое именно.

– Куда же мы поедем? – спросил Сэм.

Его взгляд был устремлен на дюжину ящиков с надписью: «Первая помощь», которые грузили в машину скорой помощи.

– Аэропорт имени Кеннеди.

Киллеру пришлось кричать, чтобы перекрыть рев турбины. Завизжали покрышки, машина свернула за угол.

Киллер направил ее в туннель двадцать третьей стрит под Ист Ривер.

Оба врача сидели друг напротив друга в задней части машины. Лабораторный халат Ниты был так короток, что Сэму не составляло никакого труда убедиться в привлекательности совершенных пропорций ее тела и стройности ее ног. Он подумал об отрезанной ноге пострадавшего. «Нет, – думал он, – насколько лучше стройные загорелые ноги красивой девушки».

– На аэродром, – задумчиво повторила Нита Мендель. – Должно быть там произошел несчастный случай. Я надеюсь, что это не катастрофа «Мах-Бэр». Он ведь рассчитан на семьсот пассажиров.

– Мы это скоро узнаем, – сказал Сэм. – Может быть, об этом уже сообщили по радио.

Он нагнулся к сиденью водителя.

– Киллер, включите приемник и настройте его на радиовещательную волну нашей станции. Я хочу знать, не было ли по радио какого-нибудь сообщения.

Когда они проехали туннель, из динамика полились звуки болеро Равеля. Киллер попытался поймать другую станцию, но ни одна из них не передавала никакого сообщения, так что он опять перешел на служебную волну, потому что сообщение сначала должно было быть передано по ней. Под звуки болеро машина мчалась по скоростной магистрали, которая казалась совершенно пустынной.

– Я еще никогда не ездила на машине скорой помощи, – сказала Нита Мендель. – Нахожу, что это возбуждает.

– Разве в то время, когда вы были ассистенткой, вам никогда не приходилось выезжать по срочному вызову? – спросил Сэм.

– Нет, после того, как защитила докторскую, я осталась в Колумбии. Моя область – цитология.

Она выглянула в окно и покачала головой.

– Вам не кажется, что на магистрали перекрыто все движение?

– Это происходит автоматически, – объяснил Сэм. – Радиопредупреждение передается всем водителям в радиусе мили, так что они освобождают нам дорогу, когда мы приближаемся к ним.

– Но я не вижу на дороге ни одного автомобиля. Улица совершенно пуста.

– Вы правы. Я это тоже заметил.

Сэм выглянул в боковое окно. Машина с воем неслась по пустынной магистрали.

– Такого я еще никогда не видел. Полиция перекрыла все подъезды, она не пропускает ни одной машины.

– Смотрите! – сказала Нита и указала вперед.

Машина скорой помощи качнулась, когда Киллер направил ее на верхнюю дорогу.

Семь огромных грузовиков, следовавших за штабной машиной, остались позади них.

– Все это мне очень не нравится, – сказала Нита.

Глаза ее расширились.

– Что происходит?

Она внезапно превратилась в обычную женщину, забыв, что она была врачом. Сэм должен был побороть искушение успокаивающим жестом положить свою широкую, сильную руку на тонкую руку Ниты.

– Мы скоро это узнаем, – сказал он. – Если произошла какая-нибудь катастрофа, ее нельзя будет долго замалчивать.

Он умолк, когда музыка, лившаяся из динамика, внезапно смолкла, и прозвучал голос диктора:

– Мы прерываем нашу передачу, чтобы сделать важное сообщение. Два часа назад станции на спутниках предупредили о неизвестном космическом объекте, который приближался к Земле с огромной скоростью. Этим объектом оказался «ПЕРИКЛ», космический корабль, который был построен для того, чтобы совершить посадку на поверхность планеты Юпитер…

– Но он же стартовал несколько лет назад! – удивленно воскликнула Нита.

– …не отвечает на все попытки установить с ним радиоконтакт. Так было до тех пор, пока «ПЕРИКЛ» не вышел на орбиту вокруг Земли. После шести оборотов при помощи плохо управляемых верньерных двигателей он сошел с орбиты и приготовился к посадке. Несмотря на все радио и визуальные сигналы, космический корабль не сделал никакой попытки совершить посадку в Сахаре или на космодроме Вумеры. Вместо этого он опустился прямо на аэродром имени Кеннеди в Нью-Йорке. Обычные полеты были прерваны, при посадке был нанесен значительный материальный ущерб и, что самое страшное, эта посадка стоила жизни нескольким людям. Оставайтесь на этой волне. Мы надеемся вскоре передать еще кое-какие подробности…

– О Боже, – сдавленно произнесла Нита. – Насколько это может быть плохо?

– Это может быть настоящим адом, – ответил Сэм. – Аэродром отправляет и принимает ежедневно две тысячи машин, а для принятия аварийных мер было очень мало времени. Все зависит от того, где совершил посадку этот корабль

– снаружи, на одну из посадочных полос…

– Или на здание!

– Мы этого не знаем. Но я помню, что «ПЕРИКЛ» имеет высоту среднего здания и построен из самого прочного материала, известного на Земле. Космический корабль не получит никаких повреждений, но мне жаль тех людей и здания, на которые он совершит посадку.

– Я этого не понимаю. Разве не существовало другой возможности?

– Вы же сами слышали сообщение. Управление кораблем затруднено. Он исчез два года назад, никто не рассчитывал на его возвращение. Ни один человек не знает, в каком состоянии находятся члены его экипажа. Они могут быть довольны, что посадка вообще удалась.

– Святая мадонна! Посмотрите-ка на это! – выдохнул Киллер сквозь сжатые зубы.

Он указал сквозь ветровое стекло.

Скоростная магистраль выгибалась здесь огромной крутой дугой, мостом перекидываясь через очень оживленный перекресток. С высоты магистрали был виден весь аэропорт с его широко рассыпанными строениями и ангарами. На фоне этого привычного ландшафта высилась темная масса. Она была в пять раз выше башни диспетчера и шириной с самое большое здание в городе. Над полем повис шлейф дыма. Эта картина исчезла, когда Киллер повел машину вниз по спуску.

– Вы видели, где это было? – спросила Нита.

– Не точно. Но, во всяком случае, достаточно далеко от пассажирского коридора.

Полицейские и военная полиция помахали им руками и обеспечили свободный проезд через ворота, ведущие прямо в центр взлетного поля. Служащий остановил их и распахнул дверцу автомобиля.

– Вы привезли ящики из Бельвью?

– Да, они позади нас, – Киллер большим пальцем указал через плечо.

– Они будут нужны в ангаре. Я покажу вам, где это.

Полицейский уселся на переднее сиденье возле Киллера, его правая рука взялась за открытую дверцу машины. Лицо его было запачкано маслом, его мундир был сильно помят и покрыт пылью.

– Это там, где другие машины скорой помощи. Вы можете остановиться позади них. Дьявольское свинство! Этот сундук, как огромный огнемет, обрушился сверху, раздробил один из Д-95, который собирался взлететь, и совершил посадку, подмяв под себя заправщика. Обломки рассеяны по всей округе. От людей мало что осталось.

Как только машина остановилась, полицейский выпрыгнул наружу, на землю, сделал знак нескольким механикам подойти к нему и приказал им разгрузить ящики. Сэм хотел помочь выйти Ните из машины, когда к ним приблизился худощавый капитан полиции.

– Вы врачи? – спросил он.

– Да, – ответил Сэм. – Где мы нужны в настоящее время?

– Послушайте, мне кажется, здесь достаточно врачей, целый фрахтовый самолет, полный врачей, которые хотят работать здесь. Все, что нам нужно – это медикаменты. С башни мы получили сообщение, что один из реактивных самолетов только что хотел взлететь, когда на взлетной дорожке внезапно появился этот проклятый кусок металла. Я еще не успел позаботиться о нем, у меня и здесь было слишком много работы. Возьмите это дело на себя, самолет должен быть где-то по другую сторону взлетной полосы. Сейчас на взлет и посадку наложен запрет, таким образом вы без всяких опасений можете пересечь взлетное поле.

– Хорошо, мы позаботимся об этом. Вы слышали, Домингес?

– Мы уже едем, док. Держитесь крепче, – крикнул Киллер.

Машина гигантским прыжком устремилась вперед. Сэм был готов к этому. Он обвил талию Ниты рукой, прежде чем та успела упасть. Киллер передвинул рычаг, закрывающий заднюю дверь.

Машина скорой помощи обогнула огромный корпус «ПЕРИКЛА» по широкой дуге.

Вблизи корабля посадочная полоса была раздроблена, дымящиеся обломки бетона все еще свидетельствовали о весьма жесткой посадке. Корабль из экспедиции на Юпитер был выполнен в виде артиллерийского снаряда, который окружали трубы ракет.

– Там впереди самолет! – воскликнул Сэм.

Киллер нажал на тормоза.

С первого же взгляда они увидели, что мало что могут здесь сделать, но несмотря на это они решили попытаться помочь. Маленький реактивный самолет был перевернут вверх колесами, прежде чем его раздавило, и к тому же он еще и сгорел. От него остались только почерневшие, искореженные металлические обломки. Сэму с трудом удалось открыть боковую дверь. Одного взгляда на обугленные трупы было достаточно.

– Мы лучше поедем назад, – сказал он. – Может быть, мы нужны там больше.

Он взял Ниту за руку, увидев ее лицо, с которого сошел весь румянец.

– Я не знаю, в состоянии ли я вам помогать, – тихо сказала она. – Я никогда не занималась практикой после того, как защитила свою докторскую. Я проводила исследования в лаборатории.

– Это как в школе, вы быстро к этому привыкните. Каждый из нас когда-то впервые прошел через это, но наши руки всегда автоматически делали то, чему нас учили. Я могу держать пари, что вы хороший врач.

– Спасибо, – сказала она.

Краска постепенно вернулась на ее лицо.

– Вы мне уже помогли.

– Никто не должен стыдиться этого, если они находятся в таком месте, как это.

– Смотрите! – воскликнул Киллер. – Там, вверху!

На высоте примерно семи метров на боку космического корабля прозвучал металлический визг. Там обозначился круг, вниз посыпалась окалина, и часть обшивки корабля примерно метров трех в диаметре начала медленно поворачиваться.

– Это воздушный шлюз, – сказал Сэм. – Они выходят.

Глава 2

С другой стороны гигантского корабля доносился глухой гул моторов и грохот тяжелых машин. Но все же над аэродромом висела гнетущая тишина. Несомненно, за все последние годы это был первый случай, когда здесь была такая тишина. Стая скворцов опустилась на развороченную почву и начала рыться в выброшенной земле, что-то отыскивая там. Над ними кружила чайка, с неподвижными крыльями вися в воздухе, чтобы посмотреть, что это там съедобное нашли скворцы. Когда металл заскрежетал о металл, чайка метнулась к океану, быстро маша крыльями. Тяжелая внешняя крышка люка воздушного шлюза открылась. «Выгружайте медицинские инструменты и медикаменты, Киллер, – сказал Сэм, – а потом поезжайте к полицейским и сообщите им, что здесь произошло. Поспешите».

Несколькими секундами позже машина унеслась прочь, а из корабля послышалось тонкое пение электромоторов, потом тяжелая крышка люка повернулась и откинулась. Как только отверстие стало достаточно большим, развернулась складная металлическая лестница, упав почти к самым ногам Сэма. В отверстии появился человек, перекинул ногу через комингс люка и нащупал первую ступеньку. Потом он медленно и трудно стал спускаться.

– Что-нибудь не в порядке? – крикнул Сэм человеку наверху. – Мы можем вам помочь?

Его слова остались без ответа.

– Гм, я полезу ему навстречу…

– Он падает! – воскликнула Нита.

Метрах в четырех от земли руки мужчины, казалось, утратили свою силу, они отпустили ступеньку, и человек полетел вниз. Он перевернулся и тяжело упал на бок. Сэм и Нита подбежали к нему.

– Осторожно, – сказал Сэм. – Освободите его руку, а я переверну его на спину. Будьте осторожны. Я думаю, у него сломана рука.

– Посмотрите на его лицо. Что это такое?

Кожа мужчины была бледна и покрыта красными пузырьками, некоторые из которых достигали величины грецкого ореха, некоторые из этих пузырьков лопнули, и из них вытекал гной. Такие же язвы были у него на шее и на тыльных сторонах ладоней.

– Какой-то тип фурункулеза, – задумчиво сказал Сэм. – Только раньше я никогда не видел фурункулов такого размера и в таком количестве. Может быть…

Он не закончил предложения, но Нита поняла, что он хотел сказать. Когда он поднял голову и встретил взгляд расширенных глаз Ниты, он прочитал в них такой же страх, какой отражался в его собственных глазах.

– Пахиакрия Тофольма, – сказала она так тихо, что он с трудом смог ее понять.

– Может быть, – ответил он, – но это еще не известно. Но все же мы должны принять меры предосторожности.

Он вспомнил о том, что произошло несколько лет назад.

Бактерии, которыми лейтенант Тофольм заразился тогда во время пребывания Первой Экспедиции на Венере, дали первые симптомы заражения только после возвращения на Землю.

Эпидемии тогда не было, но умерло много людей, и женщины и мужчины, которым пришлось ампутировать руки и ноги, еще и сегодня страдают от последствий этой болезни. С тех пор карантин для всех возвращающихся кораблей был ужесточен, чтобы воспрепятствовать появлению новой инфекции.

Вой турбин снова вернул его к действительности. Он побежал навстречу возвращающейся машине скорой помощи, за которой следовали две полицейские машины.

– Стой! – крикнул он и с поднятыми руками встал на пути машин. Завизжали тормоза, машины остановились. Полицейские были уже наготове.

– Нет, не подходите близко. Отъезжайте лучше метров на пятьдесят. С корабля спустился человек, и он болен. Сейчас он будет помещен на строгий карантин. Только доктор Мендель и я можем приближаться к нему.

– Вы слышите приказание врача? Отъезжайте назад! – приказал капитан полиции. Оба полицейских автомобиля отъехали, но машина скорой помощи не двинулась с места.

– Я могу помочь вам, док, – сказал Киллер с принужденным равнодушием, но бледность лица выдавала его настоящие чувства.

– Спасибо, Киллер, но мы с доктором Мендель справимся с этим делом сами. Никто не должен подвергаться опасности заражения. Езжайте назад. Свяжитесь с госпиталем и подробно доложите им обо всем, что произошло, чтобы сразу к этому могла подключиться служба здоровья. Если я не получу другого приказа, я доставлю этого человека в госпиталь. Потом мы воспользуемся карантинной станцией. Когда вы все выполните, опечатайте свою машину. Не забудьте отключить вентиляцию. Сообщите, как только услышите что-то новое. Удачи вам, Киллер!

– И вам, доктор!

Киллер вымучено улыбнулся и дал задний ход.

Нита открыла обе сумки с инструментами и прикрепила измеритель функций тела к запястью космонавта.

– Кажется, у него сломана лучевая кость, – сказала она, не поднимая взгляда, когда Сэм приблизился к ней. – Дыхание поверхностное, температура сорок и семь десятых. Он все еще без сознания.

Сэм опустился возле нее на колени.

– Позвольте мне действовать дальше самому. Отойдите. Совершенно не обязательно, чтобы мы оба подвергались опасности заражения, Нита.

– Не мелите чепухи. Я давно уже могла заразиться. Не говорите ничего, ведь я, в конце концов, тоже врач.

– Спасибо, – на мгновение улыбнулся Сэм. – Мне, кажется, потребуется ваша помощь.

Глаза больного были открыты, из его горла доносились клокочущие звуки. Сэм щипцами осторожно раздвинул его челюсти и осмотрел полость рта.

– Язык попугая, – сказал он и указал на характерно свернутый язык, который свидетельствовал о сильной лихорадке.

– Также воспалена слизистая горла.

Глаза мужчины были устремлены на них, он судорожно сглатывал.

– Постарайтесь не говорить, – сказал ему Сэм. – С таким горлом это невозможно.

– Сэм, посмотрите на его палец. Он двигается, словно что-то пишет. Он хочет нам сообщить что-то.

Сэм вложил в руку космонавта толстый карандаш и поднес к нему дощечку для письма. Пальцы больного двигались неуверенно. Мужчина пользовался левой рукой, очевидно, он был правша, но не мог двигать сломанной рукой. С видимым напряжением больной выводил линию за линией, но прежде, чем он закончил свое сообщение, он снова уронил руку и потерял сознание.

Нита посмотрела на дощечку.

– Да, он действительно болен, – сказала она. – То, что здесь изображено, похоже на дерево и карандаш – нет, это космический корабль. Большой космический корабль. Это то, что он хотел нам сообщить?

Сэм кивнул.

– Он хочет нас предупредить или сказать, что на корабле он не один. Ну, я должен это проверить.

Нита хотела что-то сказать, на промолчала и взглянула на прибор на руке у мужчины.

– Его состояние без изменений, но его нужно как можно быстрее отправить в госпиталь.

– Мы ничего не можем сделать, пока не получим ясного и недвусмысленного приказа от начальства Службы здоровья, а тем временем мы должны помочь больным людям всем, чем сможем. Не пытайтесь выправить его руку, а положите на нее шину, а я тем временем загляну в корабль. Прежде чем снова прикоснуться к больному, наденьте изолирующие перчатки. Я сделаю то же самое.

Перчатки, натягивающиеся до самых локтей, были сделаны из крепкого пластика. Сэм и Нита натянули их, потом Сэм вставил себе в нос пробки фильтра, перебросил через плечо медицинскую сумку и поднялся по лестнице. Когда он миновал круглый люк, он оказался в помещении, одинаковом в длину, ширину и высоту, стены которого были сделаны из металла. На другом конце помещения находилась другая дверь, возле которой был вмонтирован экран видео. Это, очевидно, был воздушный шлюз, а вторая дверь вела внутрь корабля. Когда Сэм нажал кнопку с надписью «ОТКРЫТО», находившуюся на маленьком пульте, ничего не произошло. Дверь оставалась закрытой, органы управления замком, казалось, вышли из строя. На нажатие других кнопок тоже не последовало никаких реакций.

Сэм подошел к видео и обнаружил рядом с экраном список с номерами. Когда он набрал на пульте номер двести одиннадцать, прозвучал зуммер, и экран ожил.

– Алло, есть там кто-нибудь? Я говорю из воздушного шлюза.

Почти весь экран заслонило противоперегрузочное ложе, за которым были видны стеллажи с приборами. Вопрос Сэма остался без ответа, на экране не было никакого движения.

Потом он вызвал машинное отделение, но и здесь его вызов остался без ответа. Потом он методически проверил все указанные в списке номера. Снова и снова он слышал эхо своего голоса во всех помещениях корабля, но ниоткуда не получил никакого ответа. Помещения были пусты, больной мужчина, должно быть, находился на корабле один.

Когда Сэм спустился вниз по лестнице, он увидел, что прибыла еще одна машина, но и она остановилась очень далеко.

Из машины вышел полицейский, и одновременно из динамика раздался голос:

– Доктор Бертолли, ваш госпиталь хочет поговорить с вами. Служащий передаст вам переносное видео. Пожалуйста, свяжитесь со своим госпиталем.

Сэм жестом показал, что он слышал и понял сообщение. Он опустил свою сумку с инструментами и взял трубку видео, который служащий поставил на полпути между космическим кораблем и машиной.

– Как дела у больного, Нита? – спросил он.

– Плохо. Пульс стал слабым, дыхание все еще поверхностное, а температура все еще высока. Как вы думаете, не стоит ли дать ему жаропонижающее и антибиотики?

– Позвольте мне сначала поговорить с госпиталем.

Сэм включил видео, и с экрана на него уставились два человека, находившиеся в конференц-зале госпиталя. Одним из них был коренастый седоволосый мужчина, которого Сэм еще никогда не встречал. Другим был доктор Мак-Кей, руководитель Института тропических болезней и председатель отдела, который занимался профилактикой и лечением болезни Тофольма.

– Мы слышали о человеке с корабля, доктор Бертолли, – сказал Мак-Кей.

– Это профессор Чейбл из ВОЗ – Всемирной Организации Здравоохранения. Мы можем увидеть пациента?

– Конечно, доктор.

Сэм повернул камеру видео так, чтобы она была направлена на космонавта. Одновременно он прочитал показания прибора, измеряющего функции тела больного и сообщил, что он обнаружил на корабле.

– Вы уверены, что на корабле больше никого нет? – спросил Чейбл.

– Ни в коем случае, потому что я не смог проникнуть внутрь. Но я вызвал каждое помещение, где было видео, и ничего там не увидел и не услышал.

– Вы сказали, что пытались открыть внутреннюю дверь шлюза.

– Органы управления обесточены, они должны приводится в действие при помощи внешнего источника энергии.

– Этого мне достаточно, – сказал Чейбл.

Он уже принял решение.

– Ведь органы управления шлюзом работали, когда этот человек покидал корабль. Он сам должен был привести в действие внешний привод дверей. Это, и его предупреждение о болезни в корабле дают мне достаточно оснований, чтобы я смог принять решение. Я распоряжусь, чтобы корабль сейчас же поставили на карантин и опечатали. Его внешняя поверхность должна быть простерилизована. Никто не должен приближаться к кораблю, пока мы не установим, что это за болезнь.

– Доставьте этого человека в госпиталь, – сказал доктор Мак-Кей. – Всех пациентов из карантинного отделения мы переведем в другие отделения.

– Должен ли я заниматься лечением этого пациента?

– Да. Мы по собственному опыту знаем, что поддержка нормального обмена веществ не принесет никакого вреда. Даже если человек болен неизвестной болезнью, она может поразить его тело только очень ограниченным числом способов. Я предлагаю дать ему антипиринацетиксалицилат и использовать широкий спектр антибиотиков.

– Мегацидин?

– Хорошо.

– Через несколько минут мы отправимся в путь.

Нита уже подготовила инъекции, которые им предложили. Сэм сделал их больному. Затем он подвел машину скорой помощи с открытой задней дверцей. Когда он втащил носился с больным внутрь машины, в небе появились первые летающие дезинфекторы. Они, должно быть, были в пути уже во время видеоразговора и ждали только указаний начальства ВОЗ. Это были два реактивных вертолета, которые медленно кружили вокруг корабля, а потом исчезли за ним. Прозвучал оглушительный грохот, поднялись густые облака черного дыма.

– Что там происходит? – спросила Нита.

– Огнемет. Он охватит каждый квадратный дюйм почвы и обшивки корабля. Нельзя пренебрегать никакими мерами безопасности, чтобы болезнь не распространилась дальше.

Когда Сэм обернулся, чтобы закрыть дверцу машины, он увидел скворца, который сидел на земле, напрасно стараясь расправить свои крылья. Люди были не единственными существами, которым посадка «ПЕРИКЛА» причинила вред.

Должно быть, птица ударилась о разбросанные всюду обломки. Затем он обнаружил второго скворца, который с открытым клювом лежал на боку и не подавал никаких признаков жизни.

Глава 3

Киллер превзошел самого себя. Он знал, что шансов выжить у пациента тем больше, чем быстрее он будет доставлен в госпиталь, где к его услугам все возможные средства спасения жизни. Турбины машины скорой помощи взревели, и Киллер увидел, что полиция открыла ему путь, который вел прямо на скоростную магистраль, движение с которой было отведено на боковые улицы.

Когда стрелка спидометра достигла цифры сто, Киллер включил турборежим и до отказа вдавил педаль газа. Полицейские вертолеты сопровождали их с обеих сторон, а потом подключился еще один вертолет. Солнце отражалось от его бокового иллюминатора, из которого высунулся объектив кинокамеры.

Киллер знал, что все происходящее транслируется на экраны телевизоров во всем мире.

В задней части машины скорой помощи глаза космонавта медленно ожили. Жаропонижающее снизило температуру, но пульс все еще был неровным и стал заметно слабеть. Сэм направил ультрафиолетовую лампу на грудь пациента, но сильно прогрессирующий фурункулез не давал возможности прочитать данные, вытатуированные у него на коже.

– Мы больше ничего не сможем для него сделать? – беспомощно спросила Нита.

– В данный момент ничего. Мы сделали для него все, что могли. Нам придется подождать, пока о его болезни станет известно больше.

Сэм увидел обеспокоенное выражение лица девушки, заметил ее мучительно заломленные руки.

– Подождите, мы сможем сделать кое-что еще. И вы сможете сделать это лучше, чем я. Патологическому отделу потребуются пробы крови и гноя. Вы также можете приготовить препараты для микроскопических исследований.

– Конечно, я сделаю это теперь же, чтобы не терять на это время в госпитале.

С быстротой и точностью автомата она приготовила необходимые ей инструменты и препараты. Сэм не сделал никакой попытки помочь девушке. Работа была лучшей терапией для Ниты. Он откинулся в своем кресле и покачивался в такт бешено мчавшейся машине скорой помощи. Единственными звуками в закрытой части машины были дыхание пациента и гудение воздушного фильтра.

Когда Нита закончила свою работу, Сэм натянул над носилками кислородную палатку, тщательно укрепил ее и приладил фильтр для очистки выдыхаемого пациентом воздуха.

– Это уменьшит опасность заражения, повысит степень насыщения крови кислородом и разгрузит сердце, – сказал он.

Коротко взревели гидравлические моторы, и машина оказалась на покинутой платформе. Открылась задняя дверца.

– Я могу помочь вам с носилками, док, – сказал Киллер в микрофон.

– Не нужно. Доктор Мендель и я сделаем все сами. Я хочу, чтобы вы оставались на своем месте, пока машину скорой помощи не обработает отряд дезинфекторов. Это приказ, Киллер.

Сэм подкатил носилки к лифту, а Нита в это время наблюдала за состоянием пациента.

Уголком глаз Сэм заметил ожидавших техников в герметических пластиковых комбинезонах. На плечах у них были пристегнуты небольшие резервуары. Один из них коротко махнул рукой, и Сэм увидел, что Мак-Кей, руководитель отдела тропических болезней сам возглавлял эту небольшую группу.

– Этот лифт с дистанционным управлением, – прозвучал голос из динамика на потолке лифта.

Носилки были вдвинуты в кабину лифта, дверь за ними закрылась и открылась уже на шестидесятом этаже. Длинный коридор был пуст, все двери были закрыты в ожидании дезинфекционного отряда, который следовал за ними. Перед ними раскрылась первая дверь, массивная, как дверь бомбоубежища. Затем эта дверь закрылась за ними и тут же почти бесшумно распахнулась внутренняя дверь.

– Сначала положим пациента на койку, – сказал Сэм, – потом вы можете отправить препараты в лабораторию.

В его голосе слышалось облегчение.

Этот мужчина был все еще его пациентом, но скоро его примут врачи госпиталя, а его с его советами оттеснят в сторону. Он ощутил небольшое чувство вины, когда ему стало ясно, почему он испытал облегчение – теперь ответственность лежала не только на нем одном. Сейчас пациент умрет сейчас или умер бы до этого, виноват был бы только он один.

Пока Нита укладывала препараты в капсулу транспортировки, чтобы отправить их в лабораторию, Сэм взял приборы, необходимые для работы на столике возле кровати и установил их один за другим в рабочее положение. Манометр и термометр были объединены в одном черном корпусе, который по размерам был не больше игральной карты. Он прикрепил его на сгиб руки пациента, и прибор тот час же начал выдавать данные. Встроенный микропередатчик направлял эти данные на антенну в изголовье кровати, и Сэм видел их на маленьком экране монитора.

Пациенту было очень плохо. Сэм наладил электрокардиограф и спектроэнцефалограф.

Все данные приборов передавались не только на маленький экранчик монитора, их можно было также видеть на большом экране в кабинете консультации. Сэм бессознательно сжал пальцы в кулаки, ожидая результатов на переданные приборами данные.

Прозвучал сигнал вызова, и из тумана на экране видео выплыло лицо доктора Гаспарда.

– Пока еще никакого диагноза, доктор Бертолли, – сказал он. – К сожалению, все согласны лишь с тем, что болезнь эта совершенно неизвестна. Пациент отождествлен Всепланетной комиссией как командор Рэнд, второй офицер «ПЕРИКЛА». Его история болезни сейчас появится на экране, архив уже разыскал ее.

– Какие будут предложения по лечению?

– Поддержка всех функций организма, как вы это уже начали делать…

Гаспард замолк, когда прозвучал сигнал тревоги и замигал красный свет.

– Фибрилляция сердечной мышцы, – сказал Гаспард.

Сэм уже открыл маленький шкафчик и извлек оттуда сердечный стимулятор. Ослабленное болезнью и чрезвычайным напряжением сердце космонавта бешено билось, но это биение было неравномерным. Один, два раза электрический ток пронзил сведенную судорогой сердечную мышцу. Постепенно сердце снова стало биться равномерно, и Сэм опять повернулся к шкафчику с инструментами. Нита опередила его и сунула ему в руку другой стимулятор сердечной деятельности.

– Это, конечно, вам понадобится, – сказала она.

Сэм кивнул. Когда он сделал надрез на тяжело вздымавшейся грудной клетке пациента, чтобы ввести тончайшую проволочку в сердечную мышцу, судороги начались снова. На этот раз Сэм не сделал никакой попытки воспользоваться дефибриллятором, а решил воспользоваться нейростимулятором.

– Включить ток! – сказал он.

Он направил взгляд на восковую кожу потерявшего сознание пациента. Позади него тихо загудел животворный механизм. Тщательно дозированные микроимпульсы тока усиливали нервные сигналы, которые больше не могли достигнуть поврежденного сердца.

Сердце вновь забилось и снова погнало кровь по артериям и венам Рэнда.

Но это было началом конца. В это мгновение жизнь космонавта угасла, и он больше так и не пришел в сознание. Прошло еще несколько часов, прежде чем он умер окончательно. Умер официально – и за это время было установлено, что спасти его невозможно. Только чудо могло спасти Рэнда, но врачи не верили ни в какие чудеса, и чуда не произошло. Антибиотики не оказали на болезнь никакого влияния, которая с невероятной скоростью распространилась по всему телу. Почти все органы тела Рэнда, казалось, были поражены, деятельность почек прекратилась. Начался некроз. Сэм больше не смотрел на экранчик монитора, только слабый голос доктора Гаспарда снова привлек его внимание.

– Электроэнцефалограмма больше не регистрируется, доктор. Я благодарю вас. Вы и доктор Мендель сделали все, что возможно. С самого начала было ясно, что помощь пришла слишком поздно.

Экран померк. Лицо доктора Гаспарда исчезло. Сэм механически отключил один за другим все приборы, в которых заключалась вся надежда пациента. Он долгим взглядом посмотрел на умершего, затем то, что это умерший, наконец дошло до его сознания.

Рэнд был мертв. Это был конец. Теперь ему снова надо было думать и заботиться о живых.

Для ультразвукового скальпеля рассечь даже сильно охлажденное тело не представляло никаких трудностей. Сначала было установлено, что спасти жизнь Рэнда уже было нельзя. Его тело было настоящим очагом инфекции, и в каждом органе были большие цисты. Сэм умело произвел вскрытие, а Нита в это время готовила препараты и культуры для ожидавших их техников, и, как только это было сделано, они были отправлены им в запечатанных капсулах.

Только однажды Сэм прервал работу.

Профессор Чейбл сообщил, что все птицы – вся стайка скворцов и чайка были найдены поблизости от корабля. Мертвые животные уже были отправлены в лаборатории ВОЗ.

Уже была полночь, когда они закончили работу и снова простерилизовали все инструменты. Нита вышла из дезинфекционной камеры. Ее влажные волосы были повязаны косынкой. У Сэма в руке была фотография.

Он протянул ее Ните.

– Вот, только что поступила из одной из лабораторий ВОЗ. Все тела мертвых птиц усеяны нарывами, а здесь мы видим вирус. Он, кажется, идентичен тому, жертвой которого стал Рэнд.

Нита взяла фотографию и устало опустилась на кушетку у окна. В своем коротком, едва достигавшем колен халатике, с лицом, на котором не было никаких следов косметики, она казалась очень привлекательной, и можно было забыть, что она была врачом.

– Это значит, что… – сказала она, но не закончила предложения.

– Мы еще не знаем, что это значит, – ответил Сэм.

Он тоже чрезвычайно устал и знал, что Нита, должно быть, устала еще больше.

– Существует множество вопросов, ответы на которые очень важны для нас. Почему корабль так долго задержался на Юпитере? Почему командор Рэнд вернулся назад один? Как он заразился этой болезнью? Имеет ли она какую-нибудь связь с птицами? Должна существовать такая связь, но я ее не вижу. Если болезнь заразна – птицы погибают через несколько минут после заражения – то как же так получилось, что мы все еще не заразились ею?

Он пожалел, что произнес эти слова, но он их уже произнес. Нита опустила голову и закрыла глаза. Он почти бессознательно взял ее за руку.

Она откинулась на кушетке, фотография выскочила из ее рук и упала на пол. Сэм увидел, что она устало задремала.

– Я думаю, что вам вообще не хочется просыпаться, – сказала Нита из маленькой диетической кухни.

Она гремела посудой.

– Уже половина седьмого.

Она принесла ему чашку кофе, и он увидел, что ее волосы тщательно причесаны, а губы немного подведены помадой.

Она казалась чистой и лучащейся, как начало нового дня.

– Я хотела вызвать лабораторию ВОЗ, но потом решила подождать, пока вы не проснетесь.

Она повернулась к видео. Сэм покачал головой.

– Пока еще не надо. У нас будет время после завтрака. Если только что-нибудь будет на завтрак.

– Чудесные сосиски и совсем свежие яйца. Все это уже разморожено.

Он кивнул головой.

– Вы родились здесь, в этом городе? – спросила Нита.

Сэм снова кивнул.

– Я здесь родился, вырос и прожил всю свою жизнь, за исключением девяти лет, проведенных в войсках ООН.

– Девять лет! А я думала… По вашей внешности…

Она внезапно смущенно замолкла и улыбнулась. Сэм улыбнулся вместе с ней.

– Вы думали, что я столько лет был ассистентом врача? Вы совершенно правы.

– Я не хотела сказать этим, что вы…

– Пожалуйста, Нита, если меня когда-нибудь и беспокоило то, что я старше своих коллег-ассистентов на десять лет, то я давно уже отрастил слоновую кожу в отношении этого. Также мало я обращаю внимание на те года, которые я провел в армии. Я сам выбрал для себя военную карьеру и получил чин капитана, прежде чем уволиться со службы.

– У вас были особые основания для такого решения?

– Конечно. Но внутренне это решения я принял уже давно. Моим лучшим другом тогда был Том, наш штабной врач. В течение многих лет я осознавал, что его деятельность должна была удовлетворять его так же, как моя служба меня. Том отвечал мне на все мои глупые вопросы, которые я ему задавал, он даже позволял мне смотреть, как он оперирует.

Но понадобился этот серьезный инцидент в Тибете, чтобы мое решение стало окончательным. Мы ночью были сброшены с самолета, чтобы вбить клин между китайцами и индийцами. Та бедность и болезни, которые я увидел в последующие дни, поразили меня, и я спросил себя, а не могли ли мы принести воюющим кроме пушек еще что-нибудь. Тогда…

Гудение видео оборвало его рассказ.

Он нажал на клавишу, и на экране появилась голова доктора Мак-Кея. Его Институту тропических болезней, похоже, пришлось работать всю ночь. Темные круги под глазами свидетельствовали, что и Мак-Кей тоже был занят этой работой.

– Как дела у вас обоих? Появились ли у вас какие-нибудь симптомы этой болезни?

Взгляд Сэма скользнул по шкалам приборов и того прибора, что висел у него на запястье.

– Все данные в норме, нет никаких симптомов чего-либо. Были ли еще случаи этого заболевания?

– Нет, пока еще нет. Я беспокоюсь о вас, потому что вы в первую очередь подверглись опасности заражения.

Мак-Кей на секунду прикрыл глаза и провел тыльной стороной ладони по лбу.

– Как уже сказано, у нас нет новых случаев болезни Рэнда, как неофициально мы назвали ее. Во всяком случае заражения ею человека.

– Птицы?

– Да. Поисковая группа с прожекторами всю ночь была снаружи. С рассветом стали поступать сообщения. Эпизоотия. Повсюду мертвые птицы. ВОЗ уже издала приказ не касаться мертвых или больных птиц и требование сейчас же сообщать о них в полицию.

– Другие животные тоже заражаются? – спросила Нита.

– Слава Богу, до сих пор только птицы. Так у вас нет никаких симптомов? Это звучит обнадеживающе. Вы должны постоянно поддерживать со мной связь. Сейчас же сообщайте, если заметите какие-нибудь необычные признаки. Всего хорошего!

Мак-Кей отключился.

Нита подняла со стола чашку и отпила из нее глоток.

– Кофе остыл. Я разогрею его снова.

Она взяла две высокие колбы и поставила их в микроволновую печь.

– Все, что касается этой болезни, необычно. Ничто, чему нас учили, мы не можем использовать против нее.

– Ну, в этом нет ничего страшного, Нита. В конце концов это же новая болезнь, пришедшая из глубин Вселенной. Следовало ожидать, что она будет ставить нас перед все новыми и новыми загадками.

– А собственно почему? Болезнь новая, но не настолько чуждая. Безразлично, что это за микроорганизмы, если они могут поражать тело человека только ограниченным числом способов. Если болезнь настолько была бы чуждой нам, она не оказала бы на человека никакого действия. Будь он, скажем, грибком, который поражает только живые существа на кремниевой основе…

– Или бактерии, которые жизнедеятельны только при минусовой температуре.

– Верно! Болезнь, с которой вернулся Рэнд, совершенно новая для нас, но проявления ее не новы. Лихорадка, отказ почек, фурункулез, повышенная температура. Кроме того, болезнь охватывает все тело, только комбинация этих факторов для нас нова.

Сэм взял теплую колбу, которую протянул ему Нита, и наполнил свою чашку.

– Ваши слова звучат обнадеживающе. Я уже видела перед собой эпидемию, которая пришла из космоса и распространилась по всей Земле.

Он задумчиво наморщил нос.

– А как с птицами? Как они подходят к вашей теории?

– Мы еще не знаем, подходят ли они. Это может быть та же самая болезнь, или совершенно другая. Если они заражены другой болезнью, то мы получим огромную помощь, если кто-нибудь другой будет заражен вирусом, который стоил жизни Рэнду. Тогда мы будем в состоянии приготовить вакцину или даже защитные медикаменты, которые исключат перенос этой болезни. Мне хочется знать, как далеко продвинулась работа в лаборатории.

– Я тоже охотно узнал бы это. Но мы должны примириться с тем, что нам придется оставаться здесь еще некоторое время. Вы патолог, у вас будет здесь достаточно работы. А мне, как ассистенту врача, почти нечего делать. Я думаю, не стоит ли мне позвать пару друзей в этом госпитале, чтобы узнать, что происходит за этими стенами в мире.

Нита все еще была занята в маленькой, великолепно оборудованной лаборатории, находившейся в карантинном отделении.

Когда она перед обедом, наконец, сделала передышку, она обнаружила Сэма согнувшимся над картой, которую он расстелил на столе. Он кивнул ей.

– Подойдите, посмотрите вот на это! Вот Лонг-Айленд, а вот аэропорт имени Кеннеди. ВОЗ по моей просьбе присылает мне все сообщения о птицах. Я нанесла на карту места всех находок птиц и их количество. Вы узнаете этот узор?

Палец Ниты быстро скользил по маленьким красным цифрам.

На первый взгляд казалось, что все места находятся вдоль южного берега, а особенно много их в Кадаркурсте, Лоуренсе и Лонг-Бич.

– Да, находки до сих пор сделаны только на южном берегу. Вы видите, что здесь в канале Рейнольдса, вблизи Лонг-Бич найдено около двух тысяч мертвых уток. Ну… вы случайно не помните, в какую сторону был направлен открывшийся люк «ПЕРИКЛА»?

– Нет, я была так возбуждена, что не обратила внимания.

– Я тоже в этом не уверен, поэтому я связался с аэродромом. Открытый люк был направлен почти точно на юго-восток, вот так.

Он взял линейку, положил ее согласно стрелке компаса и провел красную линию от аэродрома через Лонг-Айленд в океан.

Когда он поднял линейку, глаза Ниты широко раскрылись.

– Эта линия проходит через Лонг-Бич, точно через центр мест находок. Но этого не может быть. Это может быть только в том случае, если в этом направлении дул ветер.

– Вчера, кажется, не было ветра. Вы не помните? Самое большее, сила ветра составляла тогда две мили в час, и он все время менял направление.

Вы хотите этим сказать, что вирус, поразивший птиц, вылетел из люка по прямой линии и заразил все, что встретилось на его пути?

– Это сказали вы, Нита, а не я. Я просто нанес цифры, полученные от полиции. Может быть вирус распространялся так, как мы предполагаем, а, может быть, мы ошибаемся, рассчитывая на то, что чужеродные организмы будут вести себя так, как этого требуют наши правила и законы. До сих пор все это дело шло по неизвестным нам законам.

Сэм беспокойно расхаживал взад и вперед и ударял правым кулаком по левой ладони.

– И именно теперь я должен сидеть здесь, в этой западне. Если болезнь Рэнда поражает только птиц, они могут продержать нас под наблюдением весь остаток нашей жизни, потому что они никогда не будут уверены, что ни один из нас не носит в себе эту болезнь…

Загудел сигнал видео. Сэм снял трубку. На экране появился Чейбл. На его лице пролегли глубокие морщины, и голос его был так тих, что его едва можно было понять.

– Пациент на пути к вам, доктор Бертолли. Пожалуйста, примите его к себе.

– Это значит…

– Да, болезнь Рэнда. Полицейский. Он один из тех людей, которые получили задание собирать мертвых птиц.

Глава 4

Нита подготовила койку для больного, а Сэм нетерпеливо ждал, пока откроется внутренняя дверь.

Замигала лампочка, показывая, что внешняя дверь открылась, потом загудели скрытые моторы, и шипение всасываемого воздуха показало, что герметический замок внутренней двери открыт. Как только дверь открылась достаточно широко, Сэм протиснулся в нее. Полицейский на передвижных носилках все еще был одет в мундир. Он приподнялся и оперся на локоть.

– Я не знаю, почему меня привезли сюда, док, – тихо сказал он, – просто небольшая лихорадка, озноб, и все. Я не болен.

Его лицо было покрыто красными точками, которые могли превратиться в язвы.

Сэм взял прибывшую с полицейским медицинскую карту. Френсис Миллер, тридцать восемь лет, полицейский – эти данные были выяснены машиной. В нижней половине карты были огромные буквы: «Вирус болезни Рэнда – позитивно!».

– Ну, вы здесь потому, что мы установили, что у вас не все в порядке,

– сказал Сэм.

Лицо его было неподвижным. Он снова вложил карту в предназначенное для нее место.

– Ложитесь снова, иначе вы скатитесь с носилок. Потом перейдете на постель.

Он вкатил носилки в карантинное отделение и массивная дверь закрылась позади них.

Нита встретила полицейского лучезарной улыбкой. Она помогла ему лечь в постель, нашла, что он кажется ей голодным и предложила ему пообедать. Она обнаружила в самом дальнем углу холодильника даже бутылку пива, которую полицейский с благодарностью принял у нее.

Сэм работал быстро и уверенно. Он прикрепил измеритель функций тела на сухую, теплую кожу пациента. Ему понадобилось почти четверть часа на все исследования, и за это время температура тела немного поднялась. Первые нарывы начали образовываться, когда Сэм закрыл за собой дверь палаты и набрал на видео номер Мак-Кея.

– У вас есть рекомендации по лечению? – спросил Сэм.

– Мы пока еще обсуждаем это.

– Но у вас должны же быть предложения!

Сэм стиснул кулаки, борясь с подступающей яростью.

– Существует много различных мнений, – сказал Мак-Кей. – Поддерживающие функции организма средства в предыдущем случае, кажется, не дали никакого эффекта. Может быть они будут действенны в сочетании с интерфероном. Препарат на пути к вам. Существуют случаи, в которых доказала свою действенность барокамера…

– Доктор Мак-Кей, – прервал Сэм своего собеседника, – у нас здесь нет барокамеры, чтобы провести лечение в соответствии с этой рекомендацией. Вы также должны понять, что приборы показывают не все. Этот человек умирает у меня на руках. Я никогда еще не видел так быстро прогрессирующей болезни. А вы?

Мак-Кей устало покачал головой, и Сэм нагнулся к самому экрану видео.

– Вы дадите мне разрешение ввести ему антибиотики, поддерживающие функции тела средства вместе с интерфероном, чтобы воспрепятствовать распространению болезни? Я должен что-то делать.

– Да, конечно, доктор Бертолли. В конце концов это же ВАШ пациент. Я согласен со всеми вашими решениями. Я осведомлю комитет обо всем, что здесь произошло.

Когда Сэм отключил видео, он увидел Ниту, которая подошла к нему сзади.

– Вы все слышали? – спросил он.

– Да, вы приняли единственно верное решение. Они не могут этого понять, потому что у них нет перед глазами нашего пациента. Я вынуждена была дать ему суритал. Я поступила правильно? Шесть кубиков, потому что он очень беспокоен, он почти впал в истерику.

– Это должно быть правильно, потому что все, что мы делаем теперь, направлено на улучшение состояния больного. Теперь посмотрим, не прибыл ли интерферон.

Капсула лежала в ящике приемника, и Сэм быстро приготовил инъекцию, а Нита тем временем простерилизовала руку полицейского. Он лежа на спине, глаза его были закрыты, он тяжело дышал открытым ртом. Кожа его была усеяна красноватыми пузырьками. Сэм сделал ему внутривенную инъекцию. Ток крови разнес препарат в самые удаленные уголки тела. Потом Сэм впрыснул небольшую дозу лекарства в один из фурункулов.

– Это мы делаем для контроля, – сказал он.

Он пометил фурункул кружком йодной настойки.

– Локальное лечение интерфероном всегда было эффективным. В сочетании с жаропонижающим мы, может быть, сумеем получить позитивные результаты.

Не наступило никакого заметного улучшения, хотя температура тела больного упала на два градуса. Мак-Кей и его группа следила за усилиями Сэма по экрану видео и предлагали изменения в лечении.

Коренастый полицейский был пациентом Сэма, но Сэм был против того, чтобы больного рассматривали как подопытного кролика, хотя дела обстояли именно так. Если этого человека удастся спасти, значит, в будущем будут найдены методы лечения этой болезни.

Потом были еще случаи. Они были зарегистрированы в госпиталях Нью-Йорка, где было много карантинных отделений и изолированных палат, которые были заняты помощниками-добровольцами. Было трудно поверить, чтобы сразу произошло столько случаев, потому что официальные сообщения врачей содержали только факты. Телевидение и радиовещание удовлетворились всеобщими призывами, которые апеллировали к морали населения.

Как это было хорошо, что у Сэма был пациент, о котором он мог заботиться. Он отогнал мысль, что он находится в изоляции, в то время как снаружи, может быть, распространяется ужасная эпидемия. Это не так-то легко было вынести.

– Зачем это нужно? – спросил он.

Он увидел, как Нита взяла проволочную сетку с голубями, которую передали им в приемный ящик.

Нита смахнула с лица пряди волос и указала на письменный стол:

– Я все время читала сообщения из лабораторий, которые исследовали вирус Рэнда. Но один опыт до сих пор не произведен. Это опыт, который лучше всего произвести в карантинном отделении, потому что в нашем распоряжении есть пациент, который болен болезнью Рэнда.

– И в чем заключается этот опыт?

Она покопалась на полке с бумагами и вытащила один из листков.

– Здесь первое сообщение по патологии. Тут говорится, что невозможно заразить человеческие ткани больными клетками тела командора Рэнда. Такой опыт был проделан перед тем, как Рэнд умер прошлой ночью. В дальнейшем вирус, находящийся в лаборатории, так же не удалось привить ни обезьянам, ни морским свинкам, ни кроликам.

– Но если вирус не может передаваться, мы оба можем покинуть карантинное отделение. А как заразился полицейский?

– Минуточку, вы сейчас это увидите. Вирус Рэнда переносится птицами. Это можно доказать имеющимися у нас средствами. Теперь перейдем к сути дела. Больные клетки птиц могут заражать клетки тканей человека. Так заразился этой болезнью бедный Фрэнк.

– Этот опыт был проведен на людях-добровольцах?

– Конечно нет, только на взятых из тела тканях.

Сэм огромными шагами мерил помещение, он не мог усидеть на месте.

– Могут птицы заражать друг друга?

– Да, это доказано.

– Тогда следующий шаг ясен. Именно для этого у вас здесь голуби. Вы хотите установить, может ли человеческий вирус снова заразить птиц. Из этого вытекает, что Фрэнк и Рэнд заболели одной и той же болезнью. Тогда нам понадобится прервать цепь инфекции только в одном месте, чтобы остановить эпидемию.

Нита подготовила шприц. Она сунула руку в клетку и взяла одного из голубей так, что тот больше не мог двигаться, птица ворковала и моргала, когда игла вонзилась ей в кожу. Потом Нита посадила птицу обратно в клетку к остальным голубям и поставила эту проволочную клетку в герметически закрывающийся шкаф. Воздух туда подавался по специальной системе.

– Вопрос еще остается открытым, – сказал Сэм. – Заразит ли вирус больного полицейского клетки другого человека? Может быть в птицах он изменяет свои свойства.

– Нет, это уже проверено, – сказала Нита. – Здесь у меня нет нужных приборов, но я отправила пробы биокультуры из нарывов на шестой этаж. Там установили, что они не поражают человеческие ткани.

Сэм повернулся к спокойно спавшему пациенту. Его состояние не изменилось, дальнейшее распространение болезни или, по крайней мере, ее продвижение вперед приостановилось, хотя температура так и не снизилась. Сэм вернулся в лабораторию и уселся за письменный стол напротив девушки-врача. Нита делала записи в блокноте.

– Лаборатория называет теперь эти вирусы Рэнд-альфа и Рэнд-бета, – сказала она. – Я считаю, что это и останется официальным названием.

– А какая в них разница?

– У командора Рэнда был вирус Рэнд-альфа, смертельный вирус, который не переносится людьми и млекопитающими, а только исключительно птицами. Рэнд-бета, по-видимому, идентичен вирусу, который убивает птиц и переносится людьми.

– И птицы могут заражаться друг от друга?

– Да, и очень легко. Поэтому и произошло такое быстрое распространение болезни.

– Итак, вопрос, который мы задаем, звучит так: превращается ли вирус Рэнд-бета, переносимый людьми, в вирус Рэнд-альфа? Как только мы это установим, нашим заботам конец. При этом потеряет жизнь множество птиц, но мы сможем остановить болезнь на этой стадии и воспрепятствовать тому, чтобы ею заражались люди.

– Это то, что я надеюсь обнаружить, – сказала Нита.

Ее взгляд испытующе скользил по приборам, которые она прикрепила к клетке.

– Если птицы заболеют, значит, это вирус Рэнд-бета, а это означает, что у нашего пациента вирус Рэнд-альфа, такой же, как и в первом случае. Этим будет доказано, что существуют две формы болезни и что источником заражения могут быть только птицы. Как только этот резервуар инфекции истощится, эпидемия будет остановлена.

Оба они наблюдали за подопытной птицей, которая сначала вытянула одно крыло, а затем откатилась в сторону.

– Температура ее тела поднялась на четыре градуса, – установила Нита.

Появились первые предательские узелки, и скоро стало ясно, что течение болезни шло свои чередом.

Нита сказала:

– Я отправлю пробу крови в лабораторию, чтобы ее исследовали под электронным микроскопом. Но я не думаю, чтобы были какие-нибудь сомнения. А что сделаете вы?

Сэм взял шприц из герметической пластиковой коробки.

– Во всем этом заключении не хватает только одного фактора, который доказал бы, правы вы или нет, – сказал он.

Он повернулся к постели больного.

– Нет, вы не должны этого делать! – воскликнула Нита.

Она так крепко схватила его за руку, что шприц выпал из пальцев Сэма и разбился об пол.

– Сэм, вы не должны этого делать! Эта проблема уже дебатировалась в ВОЗ. Было предложено вызвать добровольцев, но потом было решено подождать. Это опасно и не так уж и нужно.

– Я другого мнения. Мы не можем быть уверены, что не может быть дальнейшего распространения эпидемии, если не будет доказано, что вирус Рэнд-альфа не может передаваться от человека к человеку, а пока существуют сомнения, мы оба будем сидеть в этом изоляторе, как в тюрьме. Кто-то должен проверить на себе вирус Рэнд-альфа. От командора Рэнда я сам подвергся действию вируса Рэнд-альфа, и поэтому именно я должен быть этим добровольцем. Кто-нибудь против?

– Я должна…

Он улыбнулся.

– В обоих случаях, дорогой доктор, женщины и дети допускаются в последнюю очередь.

Нита долго молчала, потом отвернулась и открыла стерильную коробку.

– Я не могу с вами спорить, – сказала она. – Может быть, вы и правы. Я этого не знаю. Во всяком случае, я не могу вас удерживать. Но я цитолог и не могу допустить, чтобы чрезмерно усердный ассистент заработал гепатит или что-нибудь подобное. Я сама подготовлю сам инъекцию. Согласны?

– О'кей, – сказал Сэм.

Он снова вернулся к своему пациенту, пока Нита готовила культуру. Он знал, что она никогда не сделает попытки воспрепятствовать его эксперименту и не наполнит для этого шприц дистиллированной водой или нейтральной плазмой. Зато существовал вопрос, который было крайне важно решить.

Она могла быть женщиной с типично женскими чувствами и восприятиями, но она все же оставалась врачом.

– Готово, – сказала она.

Сэм смазал свою руку спиртом и, заметив ее дрожь, взял шприц из ее рук, держа его отвесно, выдавил из него пару капель и погрузил иглу глубоко в свою кожу. На лице его при этом не было никакого выражения.

Глава 5

– Вирус Рэнд-альфа не поражает человеческие ткани, – сказала Нита.

Она так крепко сжала одной рукой другую, что кончики ее пальцев побелели.

– Так что едва ли существует опасность, что вы заразитесь этой болезнью.

Она старалась убедить себя и его в безопасности этого эксперимента, и Сэм предполагал, что так и будет. Переход от тихой лабораторной работы к жестокой борьбе не на жизнь, а на смерть был очень быстрым.

– Шансов на это мало, – сказал Сэм, – но подождем. Не хотите ли доложить обо всем Мак-Кею, пока я забочусь о пациенте?

Полицейский все еще спал, но не стало ли его дыхание более глубоким? Сэм перевел на указателе маленький рычажок. Прибор тихо загудел и выплюнул листок бумаги, на котором было нанесено графическое изображение всех регистрируемых данных.

Сэм проследил все кривые по отдельности. Они все показывали ухудшение общего состояния до момента введения интерферона около трех часов назад. После инъекции кривые уплощались, данные стали более благоприятными, когда жаропонижающее сбило лихорадку, но улучшения состояния не наступило. Лихорадка снова возобновилась, пациент, казалось, был более близок к смерти, чем когда-либо. Сэм сейчас же подготовил новую инъекцию интерферона и сделал ее больному. Она не оказала на него никакого действия.

– Доктор Мак-Кей очень сердится, – сказал Нита. – Он назвал вас легкомысленным глупцом, но благодарит вас за то, что вы сделали. Он напомнил мне о том, чтобы я тщательно наблюдала за вашим самочувствием и регистрировала каждое замеченное изменение, как будто я сама этого не знаю. Вы почувствовали какие-нибудь симптомы?

Она взяла его запястье и бросила изучающий взгляд на шкалы приборов.

– Нет, как видите, никакой реакции. Я ничего и не ожидаю. Культуры человеческих тканей достаточно чувствительны. Если вирус Рэнд-альфа переносился бы на человеческие ткани, нам бы уже давно стало бы известно об этом.

Снова на руках доктора Бертолли умер пациент, и он не смог этому воспрепятствовать.

При первой инъекции интерферон оказался эффективным и оттянул конец на несколько часов. Но при повторной инъекции он не оказал никакого действия.

Лихорадка снова усилилась и жаропонижающее оказалось неэффективным. Был использован автомат сердце-легкие, а потом искусственная почка. Единственная надежда Сэма заключалась в поддержании жизненных сил организма пациента при помощи переливания крови и антибиотиков. Он знал, что это был безнадежный случай, но боролся до конца и не хотел признавать этого.

Он надеялся выиграть бой, который был проигран уже с самого начала. Он только отвернулся, когда Нита положила на его руку свою. Он увидел, что она заплакала.

– Сэм, он мертв, Мы больше ничего не сможем сделать для него, – тихо сказала она.

Сэм внезапно почувствовал усталость.

Как долго он боролся за жизнь пациента? Часов двенадцать или больше? Он взглянул на часы и вспомнил об указателе функций организма на своем запястье. Все показания были в норме, только пульс был несколько замедлен, но это было результатом усталости. Борьба за жизнь полицейского заставила его забыть о своем собственном положении. Он вздохнул. Если он заразился вирусом Рэнда, симптомы должны были бы уже проявиться. Эксперимент удался, но он казался слишком незначительным по сравнению с трагедией последних часов.

– Сядьте, – сказала Нита, – и выпейте черный кофе. Он поможет вам.

Он нацедил чашку и опустошил ее одним глотком.

– А что сделано за это время? – спросил он. – Уже два часа ночи.

– Наш карантин закончился. Доктор Мак-Кей решил, что наша изоляция кончится, если до полуночи не появится никаких симптомов.

Когда он хотел встать, она положила на его руку свою.

– Подождите. Выпейте еще кофе и выслушайте остальное.

Он на мгновение заколебался, потом снова опустился на стул.

– Кофе уже во мне, но дайте мне еще чашечку.

Он почти вынудил себя улыбнуться.

– Мне очень жаль, если я вел себя как идиот, но все это стало лично моим с тех пор, как командор Рэнд свалился мне на руки из люка «ПЕРИКЛА». А теперь сядьте и тоже выпейте чашечку кофе в моем обществе.

Она наполнила свою чашку и добавила туда сахара и молока.

– В городе все очень плохо, – сказала она. – Это явствует из сообщений, которые с тех пор поступили ко мне. Вирус Рэнда очень вирулентен и смертелен. Конечно, вирус Рэнд-бета. Птицы, заразившись, умирают очень быстро. Все их тело и их перья так и кишат вирусом. Очевидно, вирус проникает через кожу при простом прикосновении. Все люди, которые касались птиц и того места, где они лежали, заболели. Вирус в конце концов погибает, лишившись своего носителя, но еще не установлено, через какой промежуток времени это происходит.

– Как много известно случаев заражения?

Прежде чем ответить, она на мгновение заколебалась.

– По последним сообщениям – три тысячи.

– Так быстро? И что против этого предпринято?

– До сих пор еще существуют затруднения, но в настоящее время проводится совещание здесь, в Бельвью, в аудитории номер два. Присутствуют все медицинские светила мира, мэр и высшие полицейские чины. Председательствует профессор Чейбл из ВОЗ. Он хочет, чтобы вы тоже присутствовали. Это сообщение я получила последним. Мне кажется, что вам нужна еще чашечка кофе.

– Я действительно могу быть им нужен, – сказал Сэм.

Он встал, выпрямился, потом положил руки на плечи Ниты, стоявшей рядом с ним. Он хотел что-то сказать, но вдруг почувствовал под тонким халатиком ее тело, ее теплое, упругое тело. Он привлек ее к себе и поцеловал.

– Нет, – сказал он потом.

Он словно удивился самому себе.

– Мне самому неясно, почему я это сделал. Мне очень жаль…

– Действительно?

Она улыбнулась.

– А мне нет. Я не нахожу это таким уж неприятным. Хотя будет неплохо, если вы сейчас основательно побреетесь.

Он провел рукой по подбородку, и ему показалось, что он погладил наждачную бумагу.

– Об этом я действительно не подумал. Я, должно быть, выгляжу порядочной свиньей. Во всяком случае, я чувствую себя так. А сейчас я должен избавиться от этой щетины, прежде чем отправлюсь вниз на собрание.

Он отправился в ванную и посмотрелся в зеркало, а затем начал избавляться от щетины при помощи ультразвуковой бритвы.

Глаза его покраснели и запали глубоко в глазницы. Аспирин снял головную боль, а пять миллиграммов бензедрина позволили ему надеяться, что на совещании он не уснет.

Но сначала ему нужно было зайти в свою комнату и взять оттуда пару ботинок. Белая куртка и белые брюки подходили, но он не мог появиться на заседании в войлочных шлепанцах.

– Вы мне потом расскажете, что там было? – спросила Нита, когда он направился к выходу.

Он кивнул и еще раз нетерпеливо нажал на рукоятку двери, которая теперь медленно раскрылась.

– Да, я расскажу вам, как только у меня появится возможность, – с отсутствующим видом ответил он.

Мысленно он уже был в городе. Там произошли огромные изменения.

Когда внешняя дверь наконец открылась, он, пройдя через стерилизующий круг, сразу же увидел Киллера Домингеса, который спал в коридоре на скамье. Киллер открыл глаза, услышав гудение механизма двери, потом одним прыжком вскочил на ноги.

– С возвращением к цивилизации, – сказал он.

Он лучезарно улыбнулся.

– Сначала я боялся, что вы никогда больше не выйдете из этой своей тюрьмы, но потом до меня дошел слух, что ваш карантин окончен. Таким образом я, образовав комитет из одного человека пришел, чтобы выразить вам свои наилучшие пожелания.

– Спасибо, Киллер. До меня также дошел слух о том, что в самое ближайшее время я должен присутствовать на совещании.

– Об этом тоже шла речь. И Чарли Стайн из Гип-лаборатории сказал, что вся ваша одежда отправлена в печь для сжигания мусора.

– Ботинки тоже? – спросил Сэм.

Киллер ответил, что и ботинки, конечно, тоже. Потом он нагнулся под скамью и вытащил оттуда пару белых ботинок на резиновой подошве.

– Я подумал, что они вам понадобятся, и поэтому захватил их из ваших вещей в вашей комнате.

– Вы мой спаситель, Киллер, – сказал Сэм.

Он скинул шлепанцы, сунул ноги в ботинки и завязал шнурки.

– Киллер, вы были на службе, пока я был там занят. Как там снаружи?

Улыбка на лице Киллера сменилась выражением озабоченности.

– Плохо, док, и будет еще хуже. Все люди становятся подозрительными, закрываются в своих домах и запирают двери, но скоро у них кончатся продукты, и тогда они позавидуют своим предкам, давно лежащим в земле, если только не произойдет какого-нибудь чуда. Газеты и телевидение пытаются приуменьшить все это, но кто умеет читать между строк, поймет всю разницу между официальными газетными сообщениями и действительностью. Я сам видел кое-что: настоящее восстание в Ист-Сайд. Вы думаете, газеты опубликовали что-нибудь об этом? Ни слова.

– Я думаю, мы скоро овладеем создавшимся положением, – сказал Сэм.

Они подошли к лифту.

– Как только мы справимся с птицами-переносчиками болезни Рэнда, она заглохнет сама собой.

– В мире существует множество птиц, – ответил Киллер.

Он взял зубочистку и, казалось, сохранял абсолютное спокойствие.

Дверь в аудиторию номер два была закрыта.

Полицейский с выражением ярости на лице охранял ее вход. Он преградил Сэму путь, держа руку на поясе вблизи от револьвера. Когда Сэм объяснил ему, что его там ждут, полицейский сказал несколько слов в микрофон, вделанный в его воротничок, и парой минут позже дверь открылась и вышел Эдди Перкинс, главный врач одного из отделений. Киллер исчез, а Эдди провел Сэма в гардероб.

– Прежде чем вы пройдете в аудиторию, я должен вас проинформировать,

– сказал он. – Кажется, там разразилась настоящая битва.

– А на чьей стороне стоите вы?

– Вы задали хороший вопрос.

Эдди криво усмехнулся. Он вытащил пачку сигарет и протянул ее Сэму. Сэм поблагодарил его, но отказался. Эдди пожал плечами, но закурил одну из сигарет.

– Я прикомандирован к команде доктора Мак-Кея. Ему официально поручены медицинские исследования и выработка всех необходимых мер противодействия. Нельзя забывать, как он действовал во время вспышки болезни Тофольма. Мак-Кей пользуется полной поддержкой представителя ВОЗ и некоторой поддержкой полиции и армии, но не пользуется ни малейшей поддержкой этих болтунов-политиков. Он пытался убедить губернатора, что нужно ввести военное положение, чтобы к этому можно было подключить армию ООН. Раньше или позже нам, несомненно, придется воспользоваться ее услугами, так почему же не сейчас? Кроме того, все птицы в радиусе ста миль должны быть уничтожены.

– В этом районе находится добрая сотня парков и заповедников, в которых живут миллионы птиц, – вмешался Сэм. – Я могу себе представить, что могут ответить на это консерваторы.

– Они уже ответили, в лице губернатора. Не забудь, что он осенью хочет выдвинуть свою кандидатуру.

– А что в этом положении ожидают от меня? – спросил Сэм.

– Мак-Кей считает вас человеком, который может перетянуть голоса на его сторону. Если вы скажете пару слов, к вам прислушаются. Вы герой этого часа, человек, который первым увидел Рэнда, который пошел с ним на карантин, который сам сыграл роль подопытного кролика, чтобы доказать, что вирус Рэнд-альфа не передается от человека к человеку. Если эти результаты подтвердятся еще раз, паника уляжется, слухи об эвакуации города утихнут, и у нас больше не будет никаких препятствий, чтобы взять на карантин все происшедшие до этого случаи заболевания. Надо втолковать этим твердолобым, что вирус Рэнд-альфа не передается от человека к человеку. Вы громким и ясным голосом заявите, что единственная возможность остановить распространение вируса Рэнд-бета-это уничтожение нескольких миллионов птиц. Вы со мной согласны?

– Да, конечно. Хотя это звучит ужасно, но это единственный путь, пока не найдено действенное средство против этой болезни. Если мы сделаем все возможное, чтобы воспрепятствовать распространению этой болезни, мы ее победим.

– Браво! Это древний боевой дух.

Перкинс кивнул и повернулся к двери.

– Убедите нерешительных, и мы сможем продвинуться в нашей работе вперед. Дайте мне пару минут, чтобы я смог проинформировать Мак-Кея. Вы также подготовьтесь к выступлению. Мы предоставим вам слово.

Эти две минуты показались Сэму вечностью.

Он разгладил перед зеркалом свой белый пиджак и попытался сделать то же самое с морщинами на лице, но безуспешно.

В горле у него пересохло, как тогда, когда он впервые прыгал с парашютом. «Политики», – думал он. Уголки его рта опустились вниз. Ему необходимо было убедить их. Каждая минута промедления означала дальнейшее распространение эпидемии. Когда его позвали, он открыл дверь и без колебаний подошел к трибуне. Перед трибуной за длинным столом с серьезными лицами сидели люди. Пестрые мундиры перемежались с темными костюмами. Все головы повернулись к Сэму, и доктор Мак-Кей прервал свою речь, чтобы приветствовать его.

– Ну, джентльмены, теперь, наконец, мы узнаем факты, – сказал Мак-Кей, – непреложные факты и доказательства, которые должны привести нас к логически обоснованному решению. Это доктор Сэм Бертолли. По крайней мере его имя, как я полагаю, всем вам хорошо известно.

По довольно немногочисленному ряду людей, собравшихся в помещении, пробежал тихий шепот. Поднимаясь к трибуне, Сэм старался избегать взглядов, пристально следивших за ним. Мак-Кей сделал ему знак.

– В настоящее время доктор Бертолли – признанный авторитет по болезни Рэнда, – громким голосом произнес Мак-Кей. – Он был там, когда Рэнд вышел из корабля, он лечил его, так же, как и второй случай болезни, полицейского Майлса, здесь, в карантинном отделении. Он также человек, который с помощью эксперимента доказал, что болезнь Рэнда передается только при посредстве птиц, а не от человека к человеку. Доктор Бертолли, Вы можете что-нибудь сказать о последствиях эксперимента?

Сэм понял, что Мак-Кей не только хороший врач, на также еще и продувной политик. Благодаря тому, что он держал аудиторию в неведении относительно опыта, проделанного Сэмом, он создал атмосферу, в которой могли произойти весьма драматические события. В обычных обстоятельствах ничего хорошего от политиканствующего врача Сэм не ждал, но теперь ему стало ясно, что он сам должен стать таким же.

Это было нужно для того, чтобы убедить слушателей. Когда он повернулся к ним, в зале воцарилась выжидательная тишина.

– Лабораторные опыты показали, что болезнь Рэнда существует в двух формах, – начал Сэм. – Чтобы различить эти формы, мы назвали их альфа и бета. Вирус Рэнд-альфа привел к смерти командора Рэнда, но он не способен поражать другие живые существа, за исключением птиц. Птицы заражены вирусом Рэнд-бета. Вирус очень вирулентной формы, которая может поражать других птиц, а также и людей. У зараженных людей вирус Рэнд-бета переходит в вирус Рэнд-альфа. Таким образом заразился полицейский Майлс. Болезнь эта не может передаваться от человека к человеку.

– Откуда вы это знаете, доктор? – прервал его Мак-Кей.

– Я взял у Майлса живой вирус и заразил им себя.

Сэм замолчал, когда по рядам слушателей прошло движение. Сидевшие поблизости, казалось, совершенно непроизвольно отодвинулись назад. Мак-Кей холодно улыбнулся и положил свою руку на руку Сэма.

– Только что услышанное вами не должно вас беспокоить, – сказал он возвышенным голосом. – Если бы доктор Бертолли заболел этой болезнью, у него давно бы уже появились нам известные симптомы. Согласно нашим наблюдениям, во всех известным нам случаях первые симптомы болезни появлялись в среднем через час после заражения.

Мак-Кей взглянул на Сэма, который равнодушно смотрел на аудиторию.

– У вас есть какие-нибудь предложения относительно лечения этой болезни, доктор Бертолли?

– Нет, – сказал Сэм. – В настоящее время болезнь неизлечима. Тот, кто заразился ею, обречен на смерть. Единственный путь сдержать распространение этой болезни состоит в том, чтобы уничтожить всех птиц-разносчиков инфекции – в радиусе десяти, двадцати или ста миль. И нужно убедиться, что ни одна птица не ускользнула от этого мероприятия. Я знаю, что это звучит ужасно, но у нас нет никакого другого выбора. Если все свести к одному предложению, то это будет звучать так: птицы или мы.

Раздались возмущенные голоса. Доктор Мак-Кей игнорировал их, повернувшись к столу спиной, чтобы не видеть пунцового лица губернатора, который в возбуждении вскочил со своего места.

– У нас здесь есть человек, который может квалифицированно объяснить, что должно быть сделано. Это профессор Бурже, куратор Нью-йоркского зоопарка. Профессор Бурже…

Бурже был хилым человечком с почти лысым черепом. Он говорил, опустив голову, и его можно было услышать лишь тогда, когда в аудитории воцарилась мертвая тишина.

– …различное поведение различных видов птиц. Имея в руках эти данные, можно с большой вероятностью рассчитать область заражения для различных представленных у нас видов птиц, поэтому я говорю…

Он замолк и порылся в лежавших перед ним бумажках. По рядам людей пробежал шепоток.

– Я прошу у вас прощения, джентльмены, – сказал Бурже.

Он поднял голову. Глаза его были полны слез, они текли по его щекам.

– Я только что приехал из зоопарка, где мы потравили всех наших птиц ядом, джентльмены. Ага, вот и расчеты. В радиусе ста миль, считая от Манхеттена, во всех направлениях, и в направлении Лонг-Айленда и Монтаун Пойнт несколько дальше, этого должно быть достаточно. Из поступивших позже сообщений нам будет ясно, можем ли мы считать эти меры достаточными.

– Это невозможно, – раздался чей-то голос. Это же почти десять тысяч квадратных миль. Для выполнения этого потребуется целая армия.

– Верно, – сказал Бурже. – Нам нужна армия. Мы должны позвать на помощь армию ООН. Для проведения наших мероприятий необходим газ, ядовитые приманки, оружие, амуниция…

Профессор Чейбл тщетно старался расслышать что-нибудь в поднявшемся шуме.

Когда шум немного стих, он сказал:

– Джентльмены, проблем, с которой мы столкнулись, попадает под юрисдикцию ВОЗ, поэтому я и принимаю участие в этом совещании. Я думаю, мы выслушали достаточно фактов, чтобы принять решение, поэтому я предлагаю немедленно проголосовать.

В зале еще раз поднялся шум, потом люди постепенно успокоились, и было проведено голосование. Немного позже голоса были подсчитаны.

Хотя голосование и не принесло убедительной победы группе, выступавшей за немедленные действия, но простого большинства было достаточно, чтобы начать выполнение мероприятий, признанных действенными. В ближайшее утро армия начнет компанию по уничтожению всех видов птиц.

Глава 6

– Телевидение передает изображение берега Кони Айленд, – сообщил Киллер.

Он вел машину скорой помощи по пересекавшей город покинутой магистрали.

– Весь пляж покрыт мертвыми чайками, которых выбросило на берег в течение этой ночи. Они образовали настоящий вал. Тот, кто нашел бы в себе мужество искупаться, потерял бы его при виде этой сцены.

– Езжайте помедленнее, – сказал Сэм.

Он наблюдал за улицей. Все автомобили были припаркованы. Не было видно ни одного пешехода.

– Не забывайте, мы совершаем информационную поездку, а не спешим на прободение язвы прямой кишки.

Для трех человек на переднем сиденье было тесно. Третьим человеком был солдат ООН по имени Финн, высокий датчанин, который со своим полевым снаряжением напоминал вьючного осла. Из-за огнемета на своей спине он должен был сидеть, нагнувшись вперед.

– Там, под автомобилем! – внезапно крикнул солдат.

Он указал на машину для перевозки мелких грузов.

– Мне кажется, что я заметил там движение.

Киллер нажал на тормоза, и машина со скрипом остановилась. Сэм первым выпрыгнул наружу, держа в правой руке саквояж для оказания первой помощи. Содержимое саквояжа было согласовано с начальством прошлым вечером на прошедшем совещании.

У Финна был острый глаз. Темная тень, скорчившаяся за задним колесом машины, оказалась молодым человеком, который пытался забраться под автомобиль, когда шаги приблизились к нему. Сэм опустился на колени. Даже в слабом свете он увидел характерные красные пятна на коже и первые нарывы, свидетельствовавшие о болезни Рэнда. Сэм достал из саквояжа пару изолирующих перчаток длиной по локоть и натянул их.

– Выходите, я помогу вам, – сказал он больному.

Но когда Сэм протянул к тому руку, мужчина забрался еще дальше. Глаза его были широко раскрыты от страха. Сэм схватил одну из ног мужчины, защищаясь от его слабых ударов. Он медленно вытащил больного наружу. Больной защищался, но потом закатил свои глаза так, что стали видны только белки, и потом потерял сознание.

Газовая маска была обычным прибором в снаряжении пожарного, и ее эффективность увеличивалась, если изнутри ее покрывали биохимическим кремом. Закрепив маску на лице больного, Сэм достал из саквояжа пульверизатор с антисептиком и опрыскал одежду и кожу больного.

Потом он перевернул его, и то же самое проделал с его спиной. Только тогда, когда он убедился, что весь вирус Рэнд-бета был уничтожен, он подготовил инъекцию интерферона, единственного медикамента, который оказывал на болезнь хоть какое-то действие. Солдат ООН подошел к ним и смотрел на эту сцену сверху вниз, держа правую руку на спуске огнемета.

– Не видно никаких птиц, – сказал он. – Я все тщательно осмотрел. Вы его спросите, где он прикоснулся к птице?

– Он потерял сознание прежде, чем я получил возможность сделать это.

Киллер задним ходом подогнал машину скорой помощи, открыл заднюю дверцу и выкатил носилки. Он склонил голову набок, рассматривая лицо потерявшего сознание человека.

– Вам не кажется, что он выглядит как итальянец, доктор? – спросил он.

– Может быть. Но это нас ни к чему не приведет.

– А может быть и приведет. Многие итальянцы в этой стране выращивают голубей. Они держат их в голубятнях на крышах.

Взгляды людей направились вверх и как раз вовремя, чтобы увидеть, как за перилами на крыше мелькнуло что-то белое.

– Нет, это не моя птица… Это сделали не мои птицы! – прошептал мужчина.

Он снова пришел в сознание и пытался встать.

Сэм взял защитный шприц – прибор, который автоматически вводил сильное успокаивающее и укрепил его на руке мужчины. Базовый патрон зашипел, и пациент снова потерял сознание.

– Положите его на носилки и вкатите в машину, а я осмотрю крышу.

Киллер запротестовал:

– Может быть, я буду нужен вам там, наверху, док?

– Вы нужны прежде всего здесь. Позаботьтесь о пациенте, Киллер.

Сэм и Финн поднялись на лифте на верхний этаж и поспешили вверх по лестнице, ведущей на крышу.

Дверь была закрыта и заперта на висячий замок. Финн думал недолго. Он разбежался как футболист, и его тяжелый, окованный сапог ударил по замку.

Пробой был вырван из дерева, замок упал и дверь отворилась. Перед ними находилась большая свежевыкрашенная голубятня, над которой кружили два голубя.

На полу голубятни лежала дюжина птиц, некоторые из них еще слабо двигали крыльями.

– Из чего сделана крыша? – спросил Финн и потопал по ней, чтобы проверить ее на прочность.

– Это новое здание, и крыша должна состоять из асбоцементных плит.

– Это покрытие огнеупорно? – спросил Финн и открыл вентиль на своем баллоне.

– Да, конечно.

– Очень хорошо.

Он поднял огнемет и подождал, пока летающие голуби не упадут. Вид чужаков, казалось, не обеспокоил лежавших на полу больных голубей. Солдат равнодушно подождал, пока все голуби не окажутся на полу. Потом он положил свой палец на спуск.

Из раструба ударил язык пламени и в течение нескольких секунд превратил голубятню вместе с находившимися в ней голубями в дочерна обугленный скелет.

– Вы убийцы! – крикнула молодая женщина, вышедшая вслед за ними на крышу.

Она попыталась схватить Финна за руку, но Сэм, ухватив ее, держал, пока она не разразилась слезами и, всхлипывая, не облокотилась на него. Он заботливо опустил ее на пол и быстро прикоснулся к ее запястью измерителем функций тела. Нет, она еще не заболела болезнью Рэнда. Может быть, больной в машине скорой помощи был ее мужем.

Послышалось громкое шипение, когда Финн опрыскал крышу и обугленную голубятню из своего химического огнетушителя. Ногой он расшвырял дымившиеся обломки, чтобы убедиться, что пламя было потушено. Он что-то сказал во вделанный в шлем микрофон рации и снова присоединился к Сэму.

– Я сообщил обо всем. Они направят сюда дезинфекционную команду. Мы можем идти.

Только теперь Сэм увидел, как молод был солдат, который избегал смотреть на плакавшую женщину.

Когда они вышли, машина скорой помощи уже ждала их у входа. Дверца была открыта, турбина тихо гудела.

– Поступило сообщение о бунте, – крикнул Киллер, увидев их. У въезда в Квин Мидтаун Туннель. Хотя это место находится вне нашего района, но им нужны все, кто может помочь. Мы получили сигнал из центра немедленно отправиться туда.

Как всегда, Киллер счел за лучшее превратить машину скорой помощи в гоночный автомобиль.

Они помчались на север по Парк-авеню, потом свернули на Двадцатую стрит. Окна в машине были закрыты, запах нагретого масла становился все сильнее. Когда они помчались по Крамери-Парк, они увидели за работой дезинфекционную команду. Люди были одеты в закрытые пластиковые скафандры и граблями сгребали мертвых птиц. Под деревьями гремели выстрелы, и темные комки перьев падали на землю.

– Они также разбросали отравленную пищу, – сказал Киллер, свернув на третью авеню и нажав газ до отказа.

– Этим они уничтожили большинство птиц. Остальных они истребляют при помощи ружей. Настоящая вакханалия смерти… Эй, посмотрите, там, впереди!

Хаос взгроможденных друг на друга автомобилей перегородил дорогу и улицу. Два столкнувшихся на огромной скорости автомобиля горели ярким пламенем. Полицейский на мотоцикле указал машине скорой помощи на край улицы и сунул голову в открывшееся окно машины.

– На площади у въезда на Тридцать шестую есть раненые. Вы знаете, где это?

Киллер фыркнул, восприняв этот вопрос как личное оскорбление.

– Волнение успокоилось, но все же держите глаза открытыми.

Полицейский указал на огнемет Финна.

– Кроме этой штуки у вас есть какое-нибудь оружие, – спросил он.

– У меня полный комплект оружия, – сказал Финн, повернувшись на своем сиденье, и в его руке мгновенно появился пистолет пятидесятого калибра.

– Держите его наготове, – сказал полицейский. – Повсюду суета. Ничему не удивляйтесь. Въезжайте на своем ящике на тротуар, иначе вы не проберетесь туда.

Это указание было Киллеру как раз по вкусу. Автомобиль подпрыгнул на каменном бордюре и помчался по тротуару к площади. Перед ними прозвучал громкий крик, потом вдребезги разлетелось какое-то стекло.

Из-за угла выбежал мужчина, держа в руках полдюжины бутылок виски. Увидев приближающуюся машину скорой помощи, он отпрянул назад.

– Грабитель, – презрительно сказал Киллер.

– Это не входит в наши обязанности, – ответил Сэм, но потом передумал. – Все же остановите его!

Киллер сделал это, открыв дверцу в то мгновение, когда мужчина хотел пробежать мимо них. Послышался глухой удар, бутылки разбились, потом машина скорой помощи остановилась. Они находились так близко к стене дома, что Сэм был вынужден вскарабкаться на капот.

Он спрыгнул на землю возле упавшего, который, качая головой, на ощупь искал упавшие бутылки.

Сэм нагнулся над ним, чтобы увидеть его лицо, резко отступил назад и натянул изоляционные перчатки.

– Оставайтесь в машине, – приказал он. – Этот мужчина болен. Далеко зашедший случай.

Сэм нашел в саквояже необходимые медикаменты. Оглянувшись, он увидел над собой острый осколок бутылки и одновременно услышал предупреждающий крик Киллера. Он мгновенно вскинул руку и защитился от удара. Затем он схватил запястье больного, подтянул его к себе и вонзил шприц ему в шею. Мужчина тот час же обмяк. Сэм сделал ему инъекцию интерферона и провел над ним предписанную антисептическую обработку. Киллер отстегнул пристегнутые к стене верхние носилки, и Финн помог ему поднять их. На них находился потерявший сознание человек.

Когда машина двинулась снова, Финн пошел впереди, прокладывая ей путь.

Несмотря на это, было невозможно выбраться на Вторую авеню, потому что взгроможденные друг на друга автомобили в конце концов перегородили и тротуар.

Сэм выкатил двое легких алюминиевых носилок, взял свой саквояж первой помощи и последовал за солдатом, выполнявшим роль волнолома. Они целыми и невредимыми достигли площади у входа в туннель.

Волнения закончились, раненые и мертвые остались на месте. Санитарный отряд ООН совершил высадку перед въездом в туннель, о раненых уже позаботились. Полицейский в забрызганном кровью мундире лежал возле патрульной машины. От его руки тонкая пластиковая трубка шла к сосуду с искусственной плазмой крови, который висел рядом с зеркальцем заднего вида. Легкий грузовичок все еще дымился, рука водителя свисала из окна. Лейтенант полиции заметил их и сделал знак Сэму.

– Вы можете еще что-нибудь сделать для него, док?

Сэм освободился от своего груза и прижал измеритель к сгибу локтя мужчины.

Температура тела была двадцать пять градусов, пульса больше не было.

– Он мертв, – сказал Сэм.

Он спрятал прибор обратно в карман.

– Что здесь произошло?

– Сначала было собрание людей. Мы старались взять под свой контроль все движение на острове, потому что большинство случаев заболевания произошло именно там. Того, кто там жил или кто там работал, мы пропускали. Конечно, мы следили за тем, чтобы никто не спрятал ни одной птицы. Ехавшие на грузовиках пытались это сделать. Была колонна машин-скотовозов, которую мы разгрузили. Там была дюжина птиц. Черт знает, что люди подумали об этом. Во всяком случае, возникла суматоха. Кто-то застрелил водителя, потом они подожгли машину. Ко всему прочему обнаружилась пара человек, заболевших этой болезнью. Все это привело к заварухе. Мы были бессильны, и только когда вмешалась армия…

– Доктор, сюда!

Финн сделал знак Сэму, чтобы тот осмотрел двух человек, на коже которых появились красные пятна. Оба они были больны болезнью Рэнда. Сэм принялся за предписанную профилактику.

Машина скорой помощи могла взять восемь больных. До сих пор они обнаружили только четыре случая заболевания, но раненые отказались переезжать вместе с ними в той же машине. Было бессмысленно спорить с ними. Они поместили в машину другого полицейского, потерявшего сознание, у которого тоже был бачок с искусственной кровью, а остальные места остались пустыми. Киллер искусно развернулся, и они с воющей сиреной помчались назад в Бельвью. По пути они получили сообщение, что все приемные покои и операционные переполнены. Они обогнули блок больницы и остановились перед главным входом. Ожидавшие там санитары-добровольцы отнесли пациентов в родильное отделение, которое тоже постепенно заполнялось. Госпиталь быстро заполнялся до отказа.

Сэм тем временем снова заполнил свой саквояж первой помощи, и тут к нему подошел Томо Милетич, ассистент врача.

– Подпишитесь вот здесь и здесь, – сказал Томо.

Он подал ему больничный формуляр.

– Я беру вашу машину скорой помощи. Вы должны связаться с центром связи госпиталя, чтобы получить сообщение, которое там находится для вас. Это Киллер, ваш водитель?

– Да, он сидит за рулем.

Сэм нацарапал на бумаге свое имя.

– Что там за сообщение?

– Не имею никакого представления. Я только передаю приказ. До скорого

– если я только останусь жив при такой манере езды Киллера.

Томо перекинул через плечо сумку с медикаментами и исчез. Сэм огляделся в поисках видео.

– Минуточку, доктор Бертолли, – сказала девушка в центре связи.

Она полистала книгу с записями.

– Да, у вас посетитель, который ждет вас в вашей комнате. После этого с вами хочет поговорить профессор Чейбл. Он и доктор Мак-Кей находятся в комнате номер три тысячи девятьсот одиннадцать.

– Вы знаете, кто меня ждет в моей комнате?

– Нет, доктор, об этом мне ничего не сказали.

– Большое спасибо.

Он положил трубку и потер подбородок. Что значило это сообщение? Кто мог быть достаточно важным, чтобы в такой ситуации вызвать человека с его поста? Какое отношение имели к этому профессор Чейбл и ВОЗ?

Он хотел сначала справиться по телефону, но потом решил немедленно отправиться в свою комнату. Перед этим он наскоро смыл следы крови со своих рук и лица.

Это был офицер армии ООН, высокорослый мужчина, повернутый спиной к Сэму, когда тот вошел в комнату. Его фуражка с золотым околышем лежала на столе.

Когда мужчина обернулся, Сэм должен был сдержаться, чтобы не встать по стойке «смирно».

– Прошло десять лет, не так ли, Сэм? – спросил генерал Барк.

Он протянул Сэму загорелую правую руку.

– Да, сэр, по меньшей мере десять лет, – ответил Сэм.

Барк почти не изменился. Но что ему было здесь нужно?

– Послушайте, Сэм, я не хочу называть вас доктором, а вы не называйте меня ни «генерал», ни «сэр». Мои друзья называют меня Тесаком.

– Я был при том, когда вам дали это прозвище, – сказал Сэм.

Он был не в силах сдержать улыбку.

– Я помню, как это было. Это было во время эвакуации с Формозы. Банда партизан совершила ночной налет, когда все офицеры задержались в общей палатке.

Барк тогда, может быть, за всю свою карьеру в первый раз не имел при себе никакого оружия, но он знал, как ему поступить.

Он ворвался на кухню, вырвал у повара тесак для разрубки мяса, издал боевой клич индейцев и, вспоров стенку палатки, напал на партизан сзади. Эту ночь едва ли кто мог забыть, и уж, конечно, не Сэм, который был тогда самым молодым из всех лейтенантов.

– Тесак…

У Барка был огромный рот, крепкие мускулы, и временами он казался точной копией настоящего техасца. Кроме того, он был известен как самый прожженный офицер в армии, который только тогда сдвинется с места, когда ему за это что-нибудь пообещают.

– А почему вы здесь, Тесак? – спросил Сэм. – Уж, конечно, не затем, чтобы возобновить старое знакомство?

У Сэма в шкафчике было полбутылки виски.

Он нашел стакан и до половины наполнил его.

– За Айрию, ее кабачок и ее виски, – сказал Барк.

Он поднял стакан, опустошил его одним глотком, задумчиво посмотрел на пустой и поставил его на стол.

– Эта эпидемия из космоса самая худшая штука, с которой мы оба когда-нибудь сталкивались, Сэм. Мы еще поломаем над этим головы. Мне нужна ваша помощь.

– Я не могу сделать многого, Тесак. Я больше не служу в армии, я всего лишь маловажный ассистент врача, который до этого мгновения был занят по горло.

– Я знаю. Вы снова можете вернуться к своей работе, как только мы все обсудим. Вы были при том, когда Рэнд вышел из корабля, вы говорили с ним, видели, как он пытался нацарапать свое сообщение. Вы имеете какое-нибудь представление о том, что он хотел этим сказать, или почему он герметически запер корабль после того, как покинул его?

– То, что я знаю, я изложил в своем сообщении. Я провел вскрытие. Мне кажется, тому, что он хотел написать, не стоит придавать слишком большого значения.

– Почему?

– Только избавьте меня от подробного клинического доклада. Я думаю, что его рассудок помутился. Он уже почти потерял сознание, у него была высокая температура, и кровь его была полна ядовитых веществ. То, что он написал о болезни в корабле, может быть всего лишь движением умирающего мозга.

Генерал Барк длинными шагами мерил комнату.

Он обернулся и бросил на Сэма испытующий взгляд.

– Это все предположения. Может быть так, а может быть все иначе. Что случилось с «ПЕРИКЛОМ»? Когда вы воспользовались корабельным видео, вы не заметили ничего необычного? Может быть, вы видели следы борьбы?

– Только то, о чем я сообщил, Тесак. Я не особенно хорошо знаком с внутренним устройством космических кораблей, но то, что я видел, мне показалось в полном порядке. Во всяком случае, со мной никто не связался из внутренних помещений, и я тоже никого не увидел. Но это легко можно проверить. Кто-нибудь может войти в воздушный шлюз с камерой, набрать те же номера, что набирал и я, и все это заснять на пленку.

– То, что вы предложили, звучит дьявольски просто. Но через полдюйма стали трудно делать снимки.

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что эта старая дева Чейбл так напуган этой эпидемией, что он приказал заварить выход из «ПЕРИКЛА» стальной плитой. Он отказался удалить плиту, чтобы кто-нибудь мог поработать с замком, или сделать вышеупомянутые снимки.

– Принимая во внимание то, что произошло, когда открылся шлюз, его едва ли можно упрекнуть, – сказал Сэм. – Предупреждение Рэнда принято всерьез. Пока мы больше не узнаем о болезни Рэнда, самым умным будет как можно дальше держаться от этого корабля.

Генерал Барк сердито провел рукой по волосам.

– Может быть. Но также может быть, что в корабле находится важнейшая информация, которая даст нам объяснения по поводу происхождения этой болезни. Бортовой журнал должен содержать записи, указывающие на это. Но даже самый малейший намек может быть для нас очень важным.

– Но также может быть, что на корабле нас подстерегает еще более ужасная болезнь. Это одно из оснований, почему Чейбл заварил люк. Может быть, именно потому Рэнд запер вход внутрь корабля. Он мог, прежде чем совершить посадку, сунуть в карман сообщение о самом важном. В конце концов его разум был достаточно ясен, чтобы привести корабль назад и сравнительно гладко совершить посадку. Почему мы должны подвергать себя новым опасностям? Мы, хоть и медленно, но все же берем эту болезнь под свой контроль. Потому что ее, как вы знаете, могут переносить только птицы, поэтому мы должны уничтожить всех птиц, которые могут носить ее в себе. Если мы закроем источник инфекции, болезнь перестанет представлять для нас опасность.

– Я знаю все об этих проклятых птицах. Моя штаб-квартира находится в Форт Джей, но моя дивизия рассыпана по всему Лонг Айленд, она уничтожает птиц. Я позаботился о том, чтобы они провели эту работу, но это не способ ведения войны. Нам нужны конкретные данные, и я убежден, что все, что мы должны узнать, находится в корабле. Я прошу вашей помощи, Сэм. После всего, что вы сделали, вы высоко поднялись в глазах общественности. Если вы предложите бросить быстрый взгляд внутрь корабля, мы сможем так нажать на Чейбла, что он вынужден будет сдастся. Что ты скажешь на это, Старая дева?

Сэм уставился на свой стакан, на плескавшуюся там жидкость янтарного цвета.

– Мне очень жаль, Тесак. Мне хотелось бы, чтобы я смог помочь вам, но я не могу. Не в этом случае. Вы же видите, что я разделяю мнение Чейбла.

– Это ваше последнее слово, Сэм?

Барк встал и сжал под мышкой свою фуражку.

– Это мое последнее слово, Тесак.

– ВЫ сели не на ту лошадку и вы твердолобы, но я могу оценить, как человек держит свое слово. Обдумайте мое предложение. Если вы измените свое решение, приходите ко мне.

Он пожал руку Сэма.

– Я обдумаю его, Тесак, но я не думаю, что изменю свое мнение, если только не возникнут какие-нибудь новые обстоятельства.

Дверь за Барком закрылась. Сэм усмехнулся и уставился на свою руку, которая болела так, словно побывала в тисках: десять лет нисколько не уменьшили силу Барка.

Сэм опустошил стакан и взял из ящика стенного шкафа новый халат. Теперь он уже мог себе представить, почему Чейбл хочет говорить с ним.

Секретарша доктора Мак-Кея исчезла, чтобы доложить о приходе Сэма. Когда дверь открылась для него, он вошел в зону тишины и молчания.

Мак-Кей сидел за широким письменным столом, профессор Чейбл занял место в углу и, казалось, интересовался раскуриванием своей трубки.

Сэм приблизительно знал, о чем они хотели говорить с ним, и это тут же подтвердилось.

– Вы хотели говорить со мной, Мак-Кей?

– Да, Сэм. Профессор Чейбл и я хотели бы с вами поговорить. Возьмите себе стул и садитесь.

Мак-Кей пошелестел лежавшими перед ним бумагами. Он ни в коем случае не выглядел счастливым.

– Хорошо, Сэм, не будем ходить вокруг да около. Ваша встреча с Хаупером Барком подстроена нами. Мы сочли за лучшее взять быка за рога. Барк хотел, чтобы вы помогли ему, не так ли?

– Да.

Внезапно в комнате воцарилось напряжение.

Чейбл нагнулся вперед.

– Какой ответ вы ему дали?

– Единственный ответ, какой я мог дать ему, учитывая теперешнее положение вещей. Я сказал, что не смогу ему помочь, и объяснил, почему. Я решил, что герметически закрытый корабль – единственно разумное решение, профессор Чейбл. Я не знаю, что мы можем получить, проникнув внутрь корабля, но я думаю, что мы можем потерять все.

– То, что я услышал от вас, обрадовало меня, доктор Бертолли, – сказал Чейбл.

Он откинулся в кресле и пальцем набил табак в трубку.

– У меня много забот в борьбе с болезнью Рэнда, но наши затруднения удвоятся, если мы в это время будем сражаться и против генерала Барка. Генерал – упрямый парень, что в бою делает его героем, но, к сожалению, он имеет склонность вмешиваться в политику. Он достаточно умен, чтобы создать подпольное движение. До сих пор он был вдохновителем всего лишь небольшой группки экстремистов, которые хотят проникнуть в «ПЕРИКЛ», но служба связи и ее агенты работают на нас, чтобы не позволить этой группке выступить перед народом. Положение для Барка может, конечно, измениться в одно мгновение, если он сможет заручиться поддержкой у признанного лица общественности – как, например, вашей, доктор Бертолли. Если это произойдет, мы больше не сможем удерживать эту ссору в своих стенах. Я уверен, что в настоящем положении проведение открытых политических дебатов не пойдет нам на пользу. Положение и так отчаянное.

– Отчаянное? – спросил Сэм.

Он был удивлен.

– Я думал, что нам скоро удастся овладеть положением.

– Временно и только в этом городе. Становится все труднее одновременно контролировать движение людей и уничтожение птиц. Мы должны расширить радиус действий, потому что вспыхивают все новые очаги заболеваний. Фермеры, разводящие птицу, выступают против нас с оружием в руках, когда мы приходим, чтобы уничтожать их птиц. Они не хотят понять, что существует связь между их здоровой птицей и болезнью людей, которая вспыхнула на расстоянии восьмидесяти миль от них. Мы также не можем не обратить внимания на такой фактор, как человеческий страх. Достаточное количество мужчин и женщин видело блуждающую вокруг них болезнь, и каждый знает, что болезнь эта всегда заканчивается смертью. Там, где возникает случай заболевания, население пытается тайком сменить место жительства и даже не останавливается перед применением насилия, если перед ними нет другого пути. Пока мы не найдем действенного метода лечения этой болезни, ее очаги должны быть строго локализованы.

Взгляд Чейбла автоматически переместился на Мак-Кея, Сэм тоже повернулся к нему.

– Дали ли исследования какой-нибудь результат? – спросил он в тишине, последовавшей за словами Чейбла.

Мак-Кей покачал головой. Он судорожно сцепил руки на крышке стола, чтобы скрыть их дрожь. Сэм осознал огромную ответственность, которая лежала на докторе Мак-Кее.

– У нас имеется много команд, и все они работают круглые сутки, но до сих пор мы не добились ни малейшего успеха. Мы только в состоянии яснее описать развитие болезни. Теперь мы знаем, что первые симптомы появляются через полчаса после заражения. Мы разработали их терапию, которая замедляет течение болезни, и это все. Ни в одном случае не наблюдалось выздоровления. А случаи заболевания множатся с пугающей быстротой.

Мак-Кей поднял голову.

– Итак, вы видите, у нас достаточно проблем, которыми нам приходится заниматься. Генерал Барк в наших глазах только одна из проблем, от которой мы по возможности стараемся держаться подальше. Сэм, я прошу вас помочь нам.

– Если это будет в моих силах…

– Я могу использовать вас в своей команде, мы стараемся сделать все возможное, чтобы одержать над болезнью верх, и нам нужна любая помощь, которую мы сможем получить. Ваше сотрудничество будет иметь для нас огромное значение, Сэм.

Мгновение Сэм колебался, чтобы подыскать нужные слова.

– Я не завидую вашему положению и стоящей перед вами задаче, доктор Мак-Кей, даже при той поддержке, которую вы имеете. Я не сомневаюсь в том, что в вашем распоряжении находятся лучшие специалисты из всех областей знаний. Что же касается меня, то я всего лишь маленькое колесико в огромном механизме. Я случайно оказался на месте, когда Рэнд покинул корабль, а позже я был подходящим подопытным кроликом, чтобы на мне был опробован вирус Рэнд-бета, но это и все. Я ассистент врача и надеюсь когда-нибудь стать хорошим хирургом, но именно теперь я думаю, что мне будет лучше вернуться в машину скорой помощи. Большое спасибо за честь, которую вы мне оказали своим предложением, но я ни в чем не могу помочь вашим опытным специалистам.

Чейбл выпустил из своей трубки густое облако дыма, а Мак-Кей принужденно улыбнулся.

– Спасибо, Сэм. Я охотно увидел бы вас в своей команде, но я, конечно, не могу и не хочу принуждать вас. Впрочем вы правы – работы достаточно для нас всех и для каждого в отдельности.

У него на столе загудел интерком, он включил его, и оттуда доктору Мак-Кею тихо был задан какой-то вопрос.

– Да, конечно, – сказал он, – направьте ее ко мне.

Они уже собирались попрощаться, когда со стопкой бумаг вошла Нита Мендель. Она остановилась возле стола.

– Доктор Мак-Кей, я могу подождать, если вы заняты, – сказала она.

– Нет, положите бумаги вот сюда. Мы с профессором Чейблом просмотрим их.

Сэм и Нита вместе вышли из кабинета, и Сэм сказал:

– Кофе, или проглотить что-нибудь основательное – это то, что мне сейчас нужно. Я уже пропустил несколько завтраков и обедов.

– Держу пари, что этот кофе будет не так хорош, как тот, который мы пили во время нашего заключения в карантине, – сказала ему Нита и улыбнулась.

Получасом позднее они закончили свой обед в столовой госпиталя. Сэм закурил сигарету и спросил:

– Что было в сообщениях, которые вы отнесли Мак-Кею, Нита? Если это тайна, то вы, конечно, можете мне не отвечать.

– В этом нет никакой тайны, но это не предназначено для общественности. В одном Манхеттене госпитали сообщили о восьми тысячах случаев заболевания, и из других предместий было сообщение о еще двух тысячах пятистах. Армия конфисковала несколько отелей и освободила их, чтобы использовать их как аварийные госпитали. К сожалению, не хватает медицинского персонала и необходимых средств, хотя поток добровольцев и не уменьшается.

Сэм затушил свою сигарету и встал.

– Вернемся к работе. Я не знал, что это выглядит так скверно.

– …для доктора Бертолли, – донеслось из динамика, укрепленного на столе. – Пожалуйста, немедленно свяжитесь с кабинетом доктора Мак-Кея. Доктор Бертолли, пожалуйста, немедленно свяжитесь с…

Сэм мгновенно покинул столовую и поспешил вверх по лестнице. Он вошел, не постучавшись. Мак-Кей и Чейбл стояли у стола. Перед ними лежала узкая бумажная лента с сообщением.

– Мне кажется, здесь есть кое-что для вас, Сэм, – сказал Мак-Кей.

Он улыбнулся и протянул сообщение Сэму.

– Это сообщение одного врача, практикующего в Оранди Кантри. Он лечил один из случаев болезни Рэнда и утверждает, что ему удалось вылечить этого человека.

Глава 7

Белый полицейский вертолет совершил посадку на предназначенной для этого площадке на двадцать пятом этаже.

Сержант полиции, негр, кожа которого была почти такой же черной, как и его мундир, стоял в дверях. Он залез в машину и помог Сэму разместить багаж, а потом закрыл дверцу. Дюзы на концах лопастей ротора запели, и пол задрожал, когда машина поднялась в воздух, описала крутую кривую и повернула на Север. Когда они пролетали над Хадсон Ривер, сержант отвернулся от окна.

– Вы доктор Бертолли, – сказал он. – Полицай-президент отдал мне персональный приказ сопровождать вас в это захолустье Оранди Кантри, и целым и невредимым доставить обратно. О цели этого полета он не сказал ничего. Это тайна?

– Нет, – ответил Сэм. – Ваш шеф не хотел, чтобы пошли слухи, прежде чем мы выясним все это. Там должен быть один пациент, которого лечил местный врач, и он, якобы, вылечил его от болезни Рэнда.

– От болезни Рэнда? – спросил пилот.

Он наполовину повернул голову.

– Кого она заразит, тот должен заказывать отходную, без исключений, во всяком случае, я так слышал.

Сержант улыбнулся и пожал плечами.

– Пилота зовут Форсон. К сожалению, у него не только большие уши, но и длинный язык, и он жалкий и скверный пилотишка. Насколько я знаю, он родился там, в захолустье, и хорошо в нем ориентируется. Поэтому мы его и используем.

– Док, это правда, что там живет человек, который излечился от болезни Рэнда? – спросил пилот.

– Для того, чтобы это выяснить, мы и летим.

Сэм внимательно посмотрел на обоих полицейских, которые выполняли свои обязанности с равнодушным спокойствием. Он решил, что будет разумнее рассказать им чистую правду.

– До сих пор нет никакого действенного средства для лечения болезни Рэнда, – сказал он. – Кто заболел ею – должен умереть. Таким образом, вы можете себе представить, как важно то сообщение, которое мы получили. Мы должны найти нужный дом и забрать с собой больного и врача.

– Я знаю эту местность как свои пять пальцев, – сказал пилот с неподвижным лицом.

Глаза его были скрыты за большими черными очками.

– Я сяду посреди Стоунбридж.

Над Хаверстоу они миновали реку и полетели дальше. Под ними проплывали усеянные деревьями склоны холмов и озера, исчезавшие позади них.

– Мы скоро будем на месте, – сказал Форсон. – Там, внизу, ближайшая дорога ведет к Стоунбриджу. Вблизи него должны находиться фермы.

Они опустились ниже и вертолет описал крутую кривую, чтобы пролететь над узкой полевой дорогой, на другом конце которой была видна группа зданий. На дороге не было видно ни одной машины, и даже тротуары в городке под ними были пусты и покинуты. Они пролетели над городком и заметили на краю поселения дым, поднимавшийся в небо из-за небольшой рощицы.

– Это может быть там, – сказал пилот.

Он нажал на один из рычажков на пульте управления.

– Здесь поблизости от Стоунбриджа находится ферма, и нам зажгли огонь, чтобы мы могли сориентироваться по дыму.

Когда они миновали небольшой лесок, они увидели дымившиеся обломки дома фермера и сарая.

Пара коров и кур в паническом ужасе помчались прочь, когда над ними появился вертолет. Но нигде не было видно ни одного человека.

– Это мне не нравится, – сказал сержант. – Дом еще дымится, и нигде никого нет. Этот ли дом нам нужен?

– Отсюда сверху мы ничего не сможем узнать, – вмешался Форсон.

Он еще раз описал круг.

– Мне идти на посадку или сначала посмотрим, что творится в городке?

– Сначала городок, – сказал сержант. – Там внизу нет никакого движения, и мы всегда можем вернуться сюда. Согласны, доктор?

– Конечно. Непохоже, что мы можем помочь кому-нибудь там внизу. Кроме того, ничто не указывает на то, что это именно тот дом, который мы ищем.

– Прямо снова дым, – выкрикнул пилот.

Они подлетели к городку с западной стороны. Пилот повел машину над узкой проселочной дорогой, которая вела к бедному деревянному зданию на широкой просеке. Во дворе усадьбы стоял мужчина и махал им руками. Из дымовой трубы поднимались густые клубы дыма.

– Кажется, это то, что нам нужно, – сказал сержант.

Он прищурил глаза, когда они полетели против солнца и автоматически отработанным движением открыл висевшую на бедре кобуру своего пятидесятого.

– Достаточно ли здесь места для посадки?

– Разумеется, – кивнул пилот.

– Внимание, я иду на посадку.

Секундой позже колеса мягко коснулись почвы. Сэм схватился за дверцу, но сержант положил ему на плечо свою руку.

– Мне кажется, что сначала нужно выйти мне, доктор. Городок подозрительно тих. Кроме того, эта сгоревшая ферма… Я не могу доказать этого, но мне кажется, что здесь сложилась чертовски сложная обстановка. Оставайтесь на своих местах. Форсон, держите глаза открытыми. Вы отвечаете за нашу железную птицу.

Пилот выключил дюзы и кивнул.

– Вы не имеете никакого представления о сельских жителях. Здесь снаружи всегда тихо. Как вы думаете, почему я переехал в город?

Сержант спрыгнул на землю и медленно подошел к человеку, который махал ему рукой от входа в здание. Это был седоволосый человек, и он носил поверх белой рубашки старомодные подтяжки.

– Пойдемте внутрь, – крикнул он. – Я доктор Стиссинг. Я тот человек, который послал вам сообщение. Больной там, внутри.

Сержант окинул врача быстрым взглядом и вошел в дом. Секундой позже он вышел наружу и крикнул:

– Это нужный нам дом. Больной лежит в постели.

Сэм, ожидавший в вертолете со своим черным саквояжем выбрался из машины и приблизился к дому. Стиссинг выглядел немного смущенным. Он нервными движениями провел ладонями по белой щетине на своем подбородке. Сэм подумал, что ему не меньше семидесяти. Он протянул свою правую руку и пожал руку доктора.

– Я доктор Бертолли из госпиталя Бельвью. Я хочу видеть вашего пациента, если вы не возражаете.

– Конечно нет, доктор. Идемте. Сюда, внутрь. Я действительно очень рад видеть вас. Я на ногах уже два дня и одну ночь, а это довольно много для человека в моем возрасте. Хэдли, тот, который там, в доме, вызвал меня. Он был в панике, но я не мог обижаться на него, потому что я увидел симптомы болезни Рэнда, а он знал, что заболел ею. С тех пор я начал лечить его. Жар прошел, и теперь ему лучше.

– Вы можете отдернуть портьеру? – спросил Сэм.

В помещении было почти темно. На постели был смутно виден лежащий человек.

– Конечно, я задернул портьеру, потому что у Хэдли очень чувствительные глаза.

Сержант отдернул портьеру. Сэм подошел к постели и взглянул на человека с лицом, покрытым типичными красными узелками. Он прижал к его запястью измеритель функций тела.

– Как вы себя чувствуете, мистер Хэдли? – спросил он.

– Хэдли – это мое имя. Как я себя чувствую? Гм, мне уже значительно лучше. Если бы доктор не пришел…

Сэм расстегнул спальную пижаму больного и обнаружил у него на груди два красноватых нарыва. Тогда он ощупал подмышки больного. Лимфатические узлы припухли.

– Мне больно, – сказал Хэдли.

– Не обращайте на это внимания. Через два дня вы снова будете на ногах.

– Итак, он вылечен? – возбужденно сказал доктор Стиссинг. – Я знал это. Я ему говорил. У меня был этот новый антибиотик. Эпидемия – я имею в виду болезнь Рэнда…

– Хэдли – счастливый человек, – сказал Сэм. – У него не было никакой болезни Рэнда. Это был обычный фурункулез, осложненный воспалением лимфатических узлов, который вы излечили этим антибиотиком.

– Но симптомы, лихорадка, язвы! – пробормотал доктор Стиссинг. – Я практикую достаточно долго, чтобы…

– Когда вы заболели, Хэдли? – спросил Сэм.

– Два дня назад. Лихорадка началась почти сразу же после посадки корабля, так мне сказал доктор. Мне было очень плохо, я почти уже умирал.

– Ничего странного при такой лихорадке. А фурункулы, когда они появились у вас?

– Примерно в тоже время. Конечно, я ощущал их дня за два до этого. Потом меня схватила лихорадка, и я понял, что заразился этой болезнью…

– Это не болезнь из космоса, Хэдли, – сказал доктор Стиссинг.

Он тяжело опустился на кухонную табуретку.

– Вы слышали, что сказал доктор Бертолли? Это всего лишь фурункулез. Мне очень жаль, доктор Бертолли, что я вызвал вас сюда из города.

Снаружи раздались выстрелы. Сержант схватил пистолет и выбежал из комнаты.

Сэм держался позади него.

– Оставайтесь на месте, – крикнул он доктору Стиссингу.

Сэм достиг небольшой прихожей как раз в тот момент, когда сержант открыл наружную дверь. Град пуль просвистел в воздухе, полетели осколки дерева. Сэм не впервые оказался под обстрелом. Он отреагировал инстинктивно, упав на пол и откатившись в сторону. Сержант упал в дверной проем. Его вытянутая рука пыталась нащупать пистолет, который он выронил.

Сэм схватил сержанта за ногу и оттащил его в укрытие. Мундир на правом плече сержанта был пропитан кровью. Малокалиберная пуля попала ему в плечо. Она, должно быть, была выпущена из «Магнума», потому что сержант был опрокинут гидростатическим давлением пули. Сэм перевернул его на живот, чтобы осмотреть выходное отверстие. Рана была маленькой и почти не кровоточила.

Сержант открыл глаза и попытался встать. Сэм мягко удержал его.

– Спокойнее. Вы ранены.

– Да. Должно быть так.

Сержант отвел руку Сэма и выпрямился.

– Что происходит там, снаружи?

Сэм отодвинул край портьеры и бросил быстрый взгляд наружу. Он отдернул голову в сторону прежде, чем выстрел разбил стекло. Он увидел то, что можно было увидеть – темные фигуры бежали к вертолету. Пилот наполовину свесился из двери.

– Не делайте глупостей, – крикнул голос снаружи. – Если вы не будете стрелять, мы тоже не будем.

Сэм встал за портьерой. Сержант переполз на его сторону и последовал его примеру. Мужчины бросили безжизненное тело пилота на землю и стали забираться в вертолет. Один из них, тот, что крикнул им предупреждение, как щит держал перед собой юную девушку. Девушке было едва ли больше двадцати лет. Голова ее свесилась, одежда была разорвана.

– Если вы попытаетесь задержать нас, я застрелю девушку, – крикнул мужчина. Я не шучу. Это чертовски серьезно. Нам надоела эта возня. Мы всего лишь хотим ускользнуть от эпидемии. Эдди может водить этот ящик, он обучился этому в армии. Будьте разумны и не нужно дальнейшего кровопролития.

Он задом отступил ко входу вертолет и поднял девушку с собой. Дюзы загудели, лопасти винта начали вращаться. Мужчина оттолкнул девушку от себя и быстро скрылся в машине. Сэм и сержант отскочили назад, когда град пуль ударил в окно. Мужчины, очевидно, использовали пистолет пятидесятого калибра, который они забрали у пилота. От рамы откололся большой кусок дерева.

Медленно, не обращая внимания на ударявшие позади него в стену пули и шум сержант покинул дом через переднюю дверь. Его левая рука потянулась к правой, нащупала пистолет. Обстрел закончился, когда вертолет поднялся в воздух.

Тщательно, без всякой спешки, сержант снял пистолет с предохранителя и поднял его. Он подождал, когда вертолет удалится от девушки, которая все еще лежала на земле, потом прицелился в вертолет и начал стрелять. Трижды рявкнул пистолет с безоткатным приспособлением, и полудюймовые пули в стальной оболочке вырвали большой кусок алюминия из корпуса машины. Свист дюз прекратился, лопасти вращались все медленнее и медленнее. Пистолет сержанта рявкнул еще дважды, вертолет скользнул в сторону и вниз и упал в кленовой роще позади дома. Раздался глухой взрыв, вспыхнувшее пламя охватило машину. Никто из ее пассажиров не избежал этого огненного ада.

– Они хотели бежать из зараженной области, – сказал сержант.

Он пытался переложить пистолет из левой руки в правую.

– Это значит, что я должен был сбить вертолет.

Он мрачно взглянул на мертвого полицейского.

– Форсон был хорошим полицейским, – сказал он.

На его лице появилось выражение яростной решимости, и он прикоснулся к золотому значку, который носил на левой стороне груди.

– Это значок за победу в соревнованиях по стрельбе из пистолета с обоих рук.

Колени его подогнулись, но Сэм подхватил его прежде, чем он упал на землю.

– Посидите спокойно, я вас перевяжу.

Сержант молча повиновался. Сэм раскрошил на рану стрептоцид, потом взял бинт. Доктор Стиссинг, поколебавшись, появился в дверях.

– Перебинтуйте его, доктор, – сказал Сэм.

Он выпрямился.

– Я тем временем позабочусь о других.

Пилот был мертв. Пуля размозжила ему весь затылок. Топливные баки вертолета разорвались с глухим грохотом. Сэм своим опытным взглядом увидел, что здесь уже всякая помощь опоздала. Он подошел к девушке, которая все еще лежала на земле и тихо плакала.

– Я врач, – тихо сказал он.

Когда он коснулся ее плеча, она отпрянула, и поток слез стал еще сильней.

Сэм хотел без применения силы ввести ее в дом, чтобы там обследовать ее. Может быть, ему поможет доктор Стиссинг?

– Доктор, вы знаете эту девушку? – крикнул он.

Стиссинг, близоруко моргая, спустился по ступенькам и нагнулся над девушкой.

– Кажется, это дочка Лесли.

Он провел по ее лицу рукой.

– Пойдемте, Кейси, вставайте и пойдемте в дом. Бессмысленно лежать здесь снаружи.

Он помог ей встать на ноги и поддерживал ее на всем пути в дом. Они прошли мимо сержанта, который с мрачным выражением лица уставился на разбитый вертолет. В комнате девушку уложили на кушетку. Сэм стал искать одеяло, а доктор Стиссинг обследовал Кейси.

– Ничего серьезного, – сказа Стиссинг позже, когда они вышли из зоны слышимости девушки. – Во всяком случае не в физическом смысле. Царапины и ушибы. В отношении ее эти парни применили силу. Девушка видела, как убили ее отца, потому что он хотел защитить ее. Мужчины вломились в их дом, а покинув его, устроили пожар.

Сэм кивнул.

– Мы видели этот дом. Он сгорел дотла. Мы должны что-нибудь сделать для этих наших пациентов.

– Телефон не работает, – сказал сержант.

Он вышел из дома.

– Мы должны идти отсюда пешком.

– Вы в таком состоянии не способны идти так далеко.

– Из-за этой пустяковой царапины? Да она больше не болит.

– Вы можете взять мой автомобиль, – сказал Стиссинг. – Он стоит в сарае. Я останусь с Хэдли и девушкой до тех пор, пока вы не пришлете мне помощь из местного госпиталя. Затем вы сможете прислать мне машину обратно.

– Мне очень жаль, – сказал сержант. – Бродяги подумали и о вашем автомобиле тоже. Зажигание уничтожено. Нам придется идти пешком.

Сэм немного подумал.

– Вероятно, вы правы. Я не думаю, что существует много таких банд грабителей, иначе бы мы их увидели. Таким образом вы должны быть здесь в безопасности, доктор Стиссинг. Держите окна и двери закрытыми. Мы направим вам помощь, как только свяжемся с местным отделением полиции. Я только возьму свой саквояж, сержант, и мы сможем идти.

Направляясь в город, они шли по середине улицы. Первые дома, мимо которых они проходили, были заперты. Когда они громко стучали, никто не отзывался. На ближайшей ферме, красном кирпичном строении в стороне от дороги их приветствовали, прежде чем они успели постучать.

Через маленькое окошко в двери дома высунулся ствол ружья.

– Ни шагу дальше! – крикнул им голос невидимого мужчины.

– Я полицейский, – сказал сержант. – Уберите оружие, если не хотите неприятностей.

– Откуда я знаю, кто вы? На вас форма городской полиции, но я вас никогда не видел. Вы могли украсть мундир. Убирайтесь, я не хочу никакого скандала.

– Нам только нужен видео, это все, – сказал Сэм.

– Аппарат не работает – связи больше нет.

– У вас есть машина, на которой мы…

– У меня есть машина, но я оставлю ее себе, она может мне понадобиться. Проходите, проходите! Откуда я знаю, что вы не заражены этой болезнью из космоса? Еще раз говорю: исчезните!

Ствол ружья был направлен в грудь Сэму.

– Стратегическое отступление, – сказал он.

Он потянул за собой разъяренного сержанта.

– Я не имею никакого желания быть застреленным этим полоумным фермером.

В городке Стоунбридж все дома тоже были заперты, и не было видно ни одного автомобиля.

Они оставили позади себя этот маленький городок и пошли дальше. Пройдя с милю, они услышали какой-то звук. Они остановились. Рука сержанта легла на рукоятку пистолета.

– Я достаточно часто охотился на уток, чтобы не узнать этот звук. Это дробовик.

– Два дробовика, – уточнил Сэм. – Это, кажется, маленькая личная война.

– Если вы ничего не имеете против, я пойду вперед, доктор. У меня одного есть оружие.

Они двигались по краю дороги, почти вплотную к деревьям. Вокруг них была дубрава, сквозь которую был виден дом фермы. Там быстро передвигались фигуры людей. Закричала женщина и прозвучал новый выстрел.

Сержант держал пистолет в руке в полной боевой готовности. Он холодно усмехнулся и пошел вперед.

– Похоже, что мы появились чертовски вовремя, – сказал он.

На краю дороги стоял грузовой автомобиль.

Очертания машины показались Сэму знакомыми. Он подбежал к сержанту и нажал его руку, державшую оружие, вниз.

– Что такое? Тут грабители за работой…

– Я думаю, что вы ошиблись. Разве это не армейские грузовики?

Когда они миновали изгиб дороги, они увидели, что Сэм не ошибся. Грузовик был огромен, как и все армейские транспортные средства ООН, на его бронированных бортах ясно виднелась эмблема – земной шар. Они поспешили мимо грузовика и вошли во двор фермы. Коренастый капрал обхватил за плечи женщину, которая всхлипывала, закрыв лицо поднятым фартуком.

Лейтенант наблюдал за работой двух солдат, разбрасывающих отравленную пищу в птичьем загоне за домом. Дверь в другой проволочной ограде была открыта, пол загона был покрыт мертвыми индейками.

Офицер обернулся, когда Сэм и сержант приблизились. Как и у других солдат, у него на плече были знаки Новой Зеландии.

Его взгляд быстро переместился с бинтов сержанта на черный саквояж Сэма, его белый халат.

– Если вы врач, то вы не могли выбрать лучшего времени для вашего появления здесь. Эта женщина… – сказал он.

Он указал на женщину, которая все еще громко всхлипывала.

– Она ранена? – спросил Сэм.

– Не физически. Но она в истерике. Может быть, у нее шок, или как это вы там называете. Везде одно и то же. Большинство населения не понимает, что мы должны уничтожить их птицу. Эта женщина открыла замок и погнала птиц во все стороны. Потом она попыталась отдаться моим людям. К счастью, фермер оказался более разумным. Он с детьми остался дома. На других фермах нам пытались помешать работать, используя оружие.

Сэм осмотрел женщину, пока капрал все еще поддерживал ее, и сделал ей внутримышечную инъекцию фенилина, быстродействующего успокаивающего. Когда он привел ее в дом, она уже пошатывалась, и ее свирепо усмехавшийся муж без труда отнес ее в постель.

– Он проспит, по крайней мере, двенадцать часов, – сказал Сэм. Если она при пробуждении не успокоится, дайте ей вот эти пилюли. Действие их двадцать четыре часа.

Он поставил на маленький столик возле кровати пузырек с психотропными таблетками.

– Они уничтожили всех наших кур и индюшек, доктор, – сказал мужчина.

– Они не имели никакого права делать это.

– Это вопрос не права, а необходимости. Эти птицы распространяют болезнь, от которой может погибнуть вся ваша семья. Кроме того, вы получите расписку. Как только положение стабилизируется, все ваши убытки будут вам компенсированы.

– Вшивый клочок бумаги, – пробормотал фермер.

Сэм хотел возразить что-то о том, что он думает иначе, но передумал. Он покинул дом и обнаружил сержанта полиции и офицера армии, согнувшимися над картой.

– Сержант сообщил мне о ваших затруднениях, – сказал лейтенант. – Мне хотелось бы отдать в ваше распоряжение грузовик, чтобы вы добрались до города, но я боюсь, что не смогу сделать этого. У меня есть только этот грузовик. Но существует возможность компромисса. Фермы здесь находятся недалеко друг от друга, и я с моими людьми могу отправиться пешком к одной или двум, а тем временем мой водитель доставит вас вот на это место.

Он указал на карту.

– Здесь находится Сфутфилд, возле местной скоростной автострады, по которой на юг следуют колонны грузовиков. Вам не будет представлять никакого труда уехать с этого места.

– Согласны. Есть еще и другой вопрос. Я хочу отправить в свой госпиталь сообщение, и я думаю, что сержант тоже захочет связаться со своим начальством. К сожалению, видеофон не работает. В вашей машине есть рация?

– Да, но мы можем связаться только с армейским каналом и принимать только его. Прямая связь с госпиталем невозможна, но сообщение могут передать и дальше.

– Этого мне достаточно, – сказал сержант.

Он открыл свой блокнот, вырвал оттуда листок для Сэма, потом тщательно вывел свое сообщение. Сэм некоторое время подумал. Он знал, что сообщение прочтут много людей, которым совершенно не обязательно знать, какое у него было задание. Он написал: «Доктору Мак-Кею, госпиталь Бельвью, Нью-Йорк Сити. Результат негативен. Обычный фурункулез. Бертолли».

Когда они достигли скоростной магистрали, сгустились сумерки. Капрал ООН использовал прожектор, чтобы остановить конвой колонны машин с продовольствием.

Командный автомобиль, ощетинившись оружием, остановился возле них. Снова и снова производились попытки нападения на конвой. Недоверие машины охраны исчезло только тогда, когда Сэм показал свое удостоверение личности.

Было уже девять часов, когда Сэм добрался до госпиталя.

– Доктор, у меня есть для вас сообщение, – сказала девушка в проходной.

Она порылась в своем портфеле и нашла записку с его именем.

Он развернул ее. На половине листа было написано большими буквами: «НЕМЕДЛЕННО СВЯЖИТЕСЬ СО МНОЙ ПО НОМЕРУ: 79-928. НИТА». Сэму показалось, что он почти физически почувствовал срочность, исходящую от записки. Он вошел в кабину видео и быстро набрал номер.

– Хэлло, – сказал он, когда на экране появилось изображение. – Я получил ваше сообщение и…

– Сэм, вы один? – прервала его Нита. Ее глаза казались неестественно огромными, голос звучал хрипло.

– Да. Но в чем дело?

– Вы можете сейчас же подняться ко мне в лабораторию? Номер 1242.

– Я уже на пути туда. Итак, вы не хотите сказать, что произошло?

– Нет, не по видео. Это ужасно.

Она отключилась. Черты ее лица исчезли с экрана. Секундой позже экран погас.

Глава 8

Когда он вышел из лифта, Нита молча ждала его в открытой двери лаборатории. Она молча пропустила его, потом закрыла за ним дверь.

– Вы более чем таинственны, Нита, – сказал Сэм. – Теперь вы можете, наконец, сказать, что же произошло?

– Я все покажу вам, Сэм, все мои опыты и результаты. Потом вы сами сможете все решить.

– Вы сказали по видео, что произошло что-то ужасное. Что вы подразумеваете под этими словами?

– Пожалуйста, Сэм, – сказала она, – не задавайте вопросов, пока не убедитесь во всем сами.

Он увидел, что ее губы сжались в тонкую линию.

– Я делала для команды Мак-Кея ступенчатую пробу, исследуя сопротивляемость вируса Рэнда. Полученные при этом данные вводились в компьютер, чтобы потом ими могли воспользоваться все группы. Иногда у меня появлялось немного свободного времени, во время которого я ставила свои собственные опыты. В первую очередь, это были повторные пересадки вирусов на культуры тканей.

– Разве это не работа другой команды?

– Конечно, но я подумала, что не повредит, если в двух местах займутся одной и той же проблемой. Я, честно говоря, надеялась, что вирус при повторных пересадках может стать менее зловредным, однако он оставался таким же смертельным, как и прежде. Я открыла кое-что другое.

– Что?

– Посмотрите сначала на результаты.

Она протянула ему контрольные записи и подождала, пока он сравнит результаты.

– Кажется, здесь все в порядке. Стойте, подождите! Это интересная серия. Вы сменили ткани, не так ли? Ткани птиц, потом человеческие ткани.

– Да, я использовала обычных лабораторных животных, голубей и человеческие ткани, все время меняя их. Я сделала всего семь пересадок, и в заключении был вирус-бета птиц, который не утратил ничего из своей вирулентности. В конце концов изменился какой-то фактор, что-то мы не рассчитали, и что было обнаружено чисто случайно, там, внутри.

Нита указала на запечатанную изолированную клетку. Сэм сдвинул покрывавший ее платок в сторону и нагнулся над ней.

В клетке лежала собака, дыхание ее было тяжелым. Она лежала на боку, и в нескольких наименее покрытых волосами частях тела были видны красные узелки. Сэм снова закрыл клетку платком, повернулся к Ните. Кровь схлынула с его лица.

– Вы проделали необходимые опыты?

Нита кивнула.

– То есть, эта собака заражена болезнью Рэнда?

– Да, открыт новый штамм вируса. Мы должны его назвать Рэнд-гамма. Ни один из других штаммов вируса Рэнда не заражали собак даже после шести пересадок от людей к птицам и обратно. Но потом, после седьмой пересадки, я натолкнулась на что-то новое, невероятное.

– Я не слышал ни о чем подобном.

Сэм мерил помещение длинными шагами.

– Вы проверили восприимчивость человека к штамму Рэнд-гамма? Знает ли Мак-Кей, что вы открыли?

Она покачала головой.

– Нет, я никому не сообщала о своих опытах. Я внезапно испугалась. Я надеюсь, что вы сообщите о моем открытии. Вы не пойдете со мной сообщить об этом доктору Мак-Кею? Что нам теперь делать, Сэм?

– Доктор Мак-Кей должен быть проинформирован, и как можно быстрее. Он будет не особенно рад этому. Вам ясно, что значит ваше открытие?

– Да, – сказала она так тихо, что ее голос едва можно было услышать.

– Мы думали, что если мы воспрепятствуем распространению вируса птицами, то мы победим. Но что, если вирус превратится в штамм Рэнд-гамма? Эти мутации невероятны, для них не существует никаких примеров, никакого человеческого опыта, которым можно было бы руководствоваться. Существует ли чужой шаблон, которому подчиняются эти мутации? Тогда мы должны его найти, потому что иначе мы будем бессильны воспрепятствовать распространению болезни.

– Но это же не чужая болезнь, Сэм, она человеческая или земная, или как вы еще можете ее назвать.

– Да, теперь она такая, но она пришла с Юпитера. Она должна быть болезнью с этой планеты.

– Нет, эта возможность исключена.

Нита пролистала сообщения, пока не нашла нужный листок.

– Вот, посмотрите сами. Это предварительное сообщение, но результаты ясны. Вирус не может существовать в тех условиях, которые царят на Юпитере.

– Все, что относится к этому вирусу – невозможно, но мы не можем закрывать на факты глаза.

– Что нам теперь делать, Сэм?

– Мы оба не сможем сделать многого. Это задание для Мак-Кея. Он установит, какое условие вызывает эти превращения.

Он схватил ее руки, чтобы помочь ей встать. Они были ледяными, лицо ее напоминало белую маску.

– Пойдемте, отнесем Мак-Кею результаты наших опытов, потом вы сможете наконец отдохнуть. Как долго вы спали?

– Я пару минут полежала на кушетке, этого достаточно.

Она взглянула в зеркало на свое лицо и вытащила расческу.

– Но вы правы, я выгляжу, как персонаж фильма ужасов. Дайте мне пару минут, чтобы устранить самые грубые следы этого безобразия.

– А я тем временем посмотрю, находится ли Мак-Кей в своем кабинете.

Он трижды набрал номер, прежде чем на экране появилось лицо секретарши.

– Мне очень жаль, но говорить с доктором Мак-Кеем невозможно, он очень занят.

Она отключилась прежде, чем Сэм смог произнести хоть слово.

– Я хочу знать, что все это значит, пробормотал Сэм.

Он уставился на пустой экран.

– Секретарша ужасно возбуждена.

– Ничего странного, – ответила Нита.

Она потянулась за сообщением.

– Со времени посадки этого корабля здесь словно побывал дьявол, и не похоже, что скоро все придет в норму. Идемте, я готова.

Лифт в несколько секунд доставил их на тридцать девятый этаж. Когда дверь открылась, в уши им ударил гомон множества голосов – необычная вещь во всегда тихом госпитале. Они вышли в коридор вполне своевременно, чтобы увидеть, как носилки с чьей-то фигурой, покрытой белым, вкатили в грузовой лифт на другом конце коридора. Перед открытыми дверями кабинета Мак-Кея собралось с полдюжины людей, и Сэм увидел сестру, с которой он некоторое время работал.

– Что случилось, Энн? – спросил он.

– Доктор Мак-Кей, – сказала она.

Она указала на грузовой лифт. Сестра казалась изнуренной и усталой, как и почти весь остальной персонал госпиталя.

– Вероятно, он переработал. Это произошло внезапно – тромбоз коронарных сосудов. Доктору стало плохо во время заседания.

Сэм протиснулся между людьми к двери. Нита последовала за ним. Секретарши, которой он звонил, не было видно. Двери личного кабинета доктора Мак-Кея были открыты.

Сэм увидел Эдди Перкинса, державшего у уха телефонную трубку. Сэм тихо постучал. Эдди поднял голову и сделал ему знак подойти и закрыть за собой дверь.

– Да, конечно, – сказал Перкинс, – мы продолжим, и я буду сообщать вам о состоянии доктора Мак-Кея. Пока!

Он положил трубку и выудил сигарету из пачки, лежавшей на столе.

– Настоящий сумасшедший дом, Сэм. Все они, кажется, думают, что наступил конец света, потому что доктор Мак-Кей выбыл из игры. Как будто только он мог покончить с болезнью Рэнда. Разве его команда – это только статисты?

Загудел видео.

Перкинс бросил на него яростный взгляд, потом затушил сигарету и поднял трубку. Это был губернатор штата Нью-Йорк, и Эдди потребовалось целых три минуты, чтобы убедить его, что конец света еще не настал.

– Теперь вы понимаете, что я имею в виду? – спросил он, когда разговор по видео закончился.

– Нечего обижаться, – ответил Сэм. – В конце концов Мак-Кей победил пахиакрию Тофольма почти в одиночку. Теперь они ожидают от него, что он снова совершит чудо. Кто теперь его может заменить?

– Над этим, казалось, до сих пор никто не ломал голову. Я в последние дни был его ассистентом, нужно было решать текущие вопросы. Руководители различных служб и отделов собрались в этот час на совещание.

– И с тех пор вы являетесь человеком, на котором лежит все, – сказал Сэм.

Эдди пожал плечами.

– Похоже, это так. Итак, что я могу для вас сделать?

Нита протянула ему сообщение и коротко пояснила его. Перкинс быстро проглядел листок, пока она говорила. Когда она упомянула собаку, он быстро взглянул на нее.

– Это звучит не особенно обнадеживающе.

Он вложил сообщение в папку и положил ее на край стола.

– Завтра утром я передам это одному из патологов. Хотелось бы знать, что он скажет на это. А пока большое спасибо за то, что вы проделали большую работу.

– Эдд, вы, кажется, не осознаете всего значения открытия Ниты, – сказал Сэм. – Если болезнь Рэнда может переноситься и собаками, нам предстоит кое-что еще. Птицы, как переносчики вируса – это уже достаточно скверно…

– Я же сказал, что позабочусь об этом, Сэм.

Тон Перкинса стал резким.

– Вы тоже переработали, как и мы все. Расслабьтесь.

– Расслабиться теперь, когда мы узнали, что болезнь переносится также и собаками? Разве не пришло время уже сейчас провести соответствующие мероприятия?

– Из-за этого мы должны уничтожить всех собак? Сэм, да вы представляете ли на самом деле, какую реакцию вызвала наша компания по уничтожению птиц?

– При борьбе с эпидемией мы не можем принимать во внимание чувства населения. Если мы будем вынуждены убить всех собак, мы убьем их. Лучше сейчас, чем позже, когда они станут переносчиком вируса.

– Доктор Бертолли, мы не хотим ничего забывать, – сказал Эдди. Голос его звучал холодно. – Вы в этом госпитале ассистент врача и не можете принимать решения. Я же сказал вам, что позабочусь об этом деле.

– Послушайте, Эдд, когда мы были студентами…

– Хватит!

Перкинс ударил кулаком по своему столу.

Сэм глубоко вдохнул воздух и медленно его выдохнул, потом встал.

– Идемте, Нита.

– Еще минуту, – сказал Перкинс.

Он тоже встал и сжатыми кулаками уперся о крышку стола.

– Вы знаете не все, что здесь произошло. Существуют два фактора, которые вам неизвестны. Мы сегодня добились небольшого успеха с сывороткой, которая может остановить своевременно выявленную болезнь Рэнда. Кроме того, мы считаем, что у вируса нет никакой возможности переносить семикратную мутацию, как это могла ему сделать доктор Мендель в лабораторных условиях. Это теоретическая, лабораторная работа, а мы имеем дело с реальным миром. Мы контролируем распространение болезни и уничтожаем носителей вируса. Если дело так пойдет и дальше, как оно идет сейчас – даже если все случаи заболевания, которые мы обнаружим, закончатся смертью – мы все еще сможем остановить эпидемию, постепенно исключая переносчиков вируса от контакта со здоровыми людьми.

– Это все, доктор Перкинс? – спросил Сэм.

Он старался не показывать своего раздражения.

– Да, это все. Беспокойтесь о своей работе, а я побеспокоюсь о своей.

Зазвонил видео. Эдди сел на свое место и взял трубку. Сэм и Нита покинули помещение.

Они молча прошли к лифту. Нита опасливо покосилась на выступающий подбородок Сэма. Она почувствовала, как напряглись его мускулы, когда она коснулась его руки.

– Сэм, пожалуйста, не теряйте мужества. Другие увидят…

– Если он не покажет им сообщения, то другие ничего не увидят. Он снова занялся политикой, разве не ясно? Чудесный повод совместить это с врачебным искусством.

– И все же, может быть, он по-своему прав. Пока снаружи все спокойно, пока они могут удерживать болезнь под контролем…

– Но все идет не так гладко. Я достаточно видел, чтобы знать как обстоят дела на самом деле. Мы должны принять необходимые меры, иначе эпидемия распространится по всему миру.

Когда перед ними открылись двери лифта, ожил динамик, вделанный в его потолок:

– Доктор Рассел, доктор Кристансен, доктор Бертолли, доктор Инвар, пожалуйста, свяжитесь со станцией скорой помощи.

– Что это может значить? – спросила Нита.

Она озабоченно глядела на Сэма.

– Новые шуточки. Может быть, все идет не так гладко, как описал нам Перкинс. Послушайте, Нита, не ждите того, что Эдди осознает свой долг. Направьте свою докладную записку с результатами опытов профессору Чейблу в ВОЗ.

– Это не пройдет, Сэм. Это значит обойти все служебные инстанции.

– По крайней мере попытайтесь. Поменьше уважайте эти инстанции. Это роскошь, которую мы не можем себе позволить. Информируйте Чейбла.

Он подошел к лифту и двери за ним закрылись.

– Насколько мне известно, это новые беспорядки, – сказал Рассел. – Отодвиньте свои огромные грязные ноги в сторону, Крис. Это мой последний халат.

Доктор Кристансен, вытянувшийся на носилках, ограничился недовольным ворчанием. Другие ассистенты и врачи смотрели на него завистливо, потому что они мотались из стороны в сторону на сиденьях мчавшейся по улицам машин скорой помощи.

– Как там в городе? – спросил Сэм. – Я весь день провел на природе, напрасно охотясь за новым способом лечения болезни Рэнда.

– И что, – спросил Инвар, – пустой номер?

Сэм кивнул.

– Никакой болезни Рэнда, просто обычный фурункулез. Врач был стар, воодушевлен и близорук и уже тридцать лет назад должен был уйти на покой.

– В городе словно побывал дьявол, – сказал Рассел. – Люди думают, что мы лжем, когда говорим им, что они не могут заразиться друг от друга. Они не понимают нашей затеи с птицами. Все ставни закрыты, и все же везде царит суматоха. В такое время все крысы вылезают из своих нор. Что творится на улицах! Грабители, пьяные и религиозные глупцы.

– Это ужасно, – сказал Инвар. – Люди боятся покидать свои дома, нормальная жизнь прекратилась. Военные поддерживают в рабочем состоянии такие важные объекты, как электростанции, телефонные и видеоцентрали. Они заботятся о подвозе продовольствия, но как долго они смогут поддерживать город такой величины? Напряжение становится все ощутимее, вспышки эпидемии не прекращаются. Люди видят все это и все больше теряют спокойствие. Последней каплей в чаше явился всеобщий запрет на передвижение. Конечно, это сделано для того, чтобы воспрепятствовать распространению эпидемии, Но вы скажите это людям на улицах. Им кажется, что их будут держать в заключении, пока они не умрут.

– Может быть, они не так уж и не правы, – сказал Сэм, подумав об опыте Ниты.

Полицейская машина с завывающей сиреной промчалась мимо них, за ней следовал, звеня колоколом, пожарный автомобиль. Где-то впереди них, как далекий прибой, грохотало все звонче и зловещее.

– Ради всего святого, что это?

– Толпа, доктор, граждане нашего прекрасного города, которые должны однажды наконец показать, как они относятся к навязанному им правительству.

Машина скорой помощи, заскрежетав тормозами, остановилась, и, когда Сэм открыл заднюю дверцу, они услышали гул хриплых голосов. Они все вышли, и перед ними развернулись сцены, словно взятые из какого-то кошмара. Машина скорой помощи остановилась под выгибавшейся аркой, образовавшей подъезд к Уорнер Брифк на Двадцать третью улицу. Она находилась тремя этажами выше, ярко освещенная, протянувшись над Гудзоном и Нью-Джерси.

В этом лабиринте въездов и выездов собралась мрачная толпа, выкрикивавшая гневные слова в адрес правительства и бунтуя против всякого порядка. Их лица были синими в свете ртутных ламп или оранжевыми от света факелов, которые они принесли с собой.

Позади них ярко пылали несколько складов, звучали выстрелы, пули из оружия военных и полицейских жужжали над толпой. Полиция и военные укрылись за тремя грузовиками. Мертвые и раненые покрывали всю площадь.

– Доктор, вы можете мне помочь?..

Сэм ясно расслышал эти слова сквозь гомон толпы. Он обернулся и увидел молодого солдата-санитара, который делал ему знаки.

Сэм сбросил с плеча ремень сумки с медикаментами.

– Они принесли ее прямо сюда, доктор, а я не знаю, что с ней делать.

Санитар был молод, ему было не больше девятнадцати. Он мог обрабатывать огнестрельные и колотые раны, но, конечно, ему никогда не приходилось видеть таких повреждений, как здесь. Женщина, которую ему принесли, имела тяжелые ожоги. Ее левая нога и левая сторона ее тела были обуглены дочерна, плоть и сгоревшая одежда образовали одно целое.

– Я позабочусь о ней, – сказал Сэм. – Перевяжите полицейского там, внизу. Давящая повязка на огнестрельную рану.

Санитар с облегчением повернулся, а Сэм прижал измеритель функций тела к запястью женщины. Он знал, что тот должен был показать: обширные ожоги четвертой степени, шок потом смерть.

Сэм натянул покрывало на голову женщине и повернулся к следующему пациенту.

Большинство раненых были солдатами или полицейскими. Гражданских, ставших жертвами своего собственного нападения, было гораздо меньше, они в основном были затоптаны при нападении.

Их предводители во время своей истерической попытки бежать из города использовали все оружие, которые только было в их распоряжении.

Выпрямившись, Сэм увидел возле себя двух солдат, которые ждали его. Сержант по военному отдал ему честь.

– Доктор, у нас есть раненые на верхней эстакаде. Вы можете помочь?

– Сколько?

– Пока двое. Оба ранены кусками металла, которыми их забросали. Но мы ожидаем, что будут и еще раненые. Мы воздвигли две баррикады, потому что у нас недостаточно людей, чтобы охранять все входы.

Сэм не колебался. Он перебросил ремень сумки через плечо и указал на два ящика с медикаментами и перевязочным материалом, которые были немедленно выгружены из машины скорой помощи.

– Идемте. Возьмите туда эти два ящика.

Большой вертолет с вращающимся винтом ожидал их. Как только они поднялись в него, он с ревом взлетел в воздух, перелетел на верхнюю эстакаду моста и мягко опустился позади баррикад из перевернутых автомобилей.

Казавшиеся нервничающими солдаты находились на этих баррикадах – толпы отсюда не было видно, но ее было слышно.

Сэм подождал, пока выгрузили ящики, потом повернулся к обоим раненым. У одного из солдат было сотрясение мозга, он, вероятно, потерял один глаз, у другого была огромная рана в мягкие части тела, и для него потребовалось два перевязочных пакета.

Прозвучали веселые крики, когда солдаты присоединили к гидрантам и насосам на мосту толстые шланги. По бетону автострады зашаркали торопливые шаги, солдаты в разорванных гимнастерках стали карабкаться на баррикады.

– Приготовиться! – крикнул капитан. – Они нападают. Они захлестнули первую баррикаду.

Сэм стоял на бампере командного автомобиля, и перед ним открывалась вся ширина автострады. На мгновение показались защитники первой баррикады, но вслед за этим последовали все нарастающий рев голосов и все заполняющая, расталкивающая в стороны все и вся масса людей. Толпа без вождя и планов обезумела от страха и желания выжить. Она быстро приближалась, люди яростно размахивали руками и оружием. Защитники тоже кричали, но их крики заглушал рев человеческой массы.

Позади Сэма послышался резкий звук сигнального рожка, потом раздался глухой выстрел из гранатомета. Стрелки прицелились хорошо. Гранаты упали ровным рядом по всей ширине моста, взорвались и создали перед нападавшими преграду из облаков газа. Толпа остановилась, яростные крики раздавались все громче и громче.

– Удержит ли их газ? – спросил Сэм.

– До сих пор их ничто не могло удержать, – сказал капитан.

Все новые и новые газовые гранаты взрывались на автостраде, но резкий ветер, сбивавший с ног людей, уносил газ в сторону. Первые убегающие уже преодолели баррикаду, они шатались и терли слезившиеся глаза, но терпели все и бежали дальше.

Шедшие за ними напирали, и, наконец, толпа достигла баррикады.

– Давай воду! – крикнул хриплый голос.

Толстые струи воды с чудовищной силой ударили по наступавшим, сбивали их с ног и катили в сторону. Ответом был яростный рев.

– Осторожно! – крикнул Сэм.

Но его голос потонул во всеобщей неразберихе. Широкоплечий мужчина по узкой опоре взобрался с нижней автострады и перевалился через балюстраду. Он, как пират, держал в зубах длинный нож. Острое лезвие поранило уголки его рта, темная кровь бежала по его подбородку. Один из солдат увидел это, и схватился с ним, когда этот вожак взялся за нож. Они вместе упали на землю. Нападавший вскочил на ноги, но прежде, чем он успел воспользоваться своим ножом, солдат вывел его из строя ударом по шее. Нападавший, застонав, упал на землю.

К шуму схватки примешался новый звук.

Глухо заревел мотор, его звук приближался. Тяжелый грузовик мчался сюда со скоростью примерно миль шестьдесят в час. Он глухо ударился о баррикаду и разметал ее во все стороны. Его передняя шина с громким хлопком лопнула, и тяжелая машина заскользила вбок. Ее кабинка проломила защитное боковое ограждение высотой в рост человека, жесть заскрежетала, но грузовик устоял, не упал с виадука.

Грохотавшая и ревевшая толпа прорвалась через проделанную в баррикаде брешь. Нападавшие не обращали на солдат никакого внимания, они спешили дальше, к другому концу моста.

– Они не пройдут! – сказал капитан.

Он стиснул губы.

– Полиция Нью-Джерси герметически закрыла другой конец моста. Они полностью подготовились к нападению. Мне хотелось бы, чтобы нападающие прорвались сквозь барьер.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Сэм.

– Что у НАС нет приказа открыть огонь, как у полиции Нью-Джерси. Еще дальше они создали второе защитное кольцо. Я не знаю, как далеко оно находится от первого, но они твердо решили держать эпидемию внутри этого кольца. Чтобы не было никаких помех для обстрела.

Капитан оторвал взгляд от пострадавших и тяжело вздохнул.

У них ясный и недвусмысленный приказ, я видел его своими глазами. Кто вырвется из кольца и попытается преодолеть колючую проволоку, тот будет убит на месте.

Крики толпы смолкли, воздух наполнял только топот. Все новые и новые люди прорывались сквозь брешь в баррикаде и тупо и ожесточенно устремлялись к своей цели. Другой конец моста находился на расстоянии мили отсюда, и им приходилось мчаться во весь опор. Сквозь топот их ног вдруг донесся звук двигателя вертолета.

Сэм взглянул вверх увидел приближающиеся позиционные огни машины. Пилот, должно быть, увидел позади баррикад армейский вертолет, потому что описал кривую и пошел на посадку. Когда машина попала в свет фонарей освещения моста, Сэм увидел на его корпусе эмблему войск штата Коннектикут.

Люди все еще перли через пролом, хотя толпа уже не была такой густой, как в начале. Капитан сердито прокладывал себе путь сквозь нее.

Сэм следовал за ним. Конечно, на другой стороне баррикады тоже были раненые, которых он должен был осмотреть.

Когда они проходили мимо вертолета, пилот высунулся из окна и окликнул их.

– Послушайте, Я прилетел из Уотербери, и я ничего не знаю в вашем городе. Вы можете помочь мне?

– Я из Карачи и знаю здесь еще меньше, чем вы, – ответил капитан.

Пожав плечами, он двинулся дальше.

– Куда вам нужно? – спросил Сэм.

Он оглянулся в поисках раненых.

– В госпиталь Бельвью. Может быть вы знаете, где это?

– Да, это мой госпиталь. Что вам там нужно?

Сэм инстинктивно почувствовал, что следующие слова пилота повергнут его в глубокий шок.

– Я должен кое-что доставить туда. Вы можете описать мне дорогу к вертолетной площадке? Там, позади меня, мертвая собака, которую запеленали, как мумию.

Сэму показалось, что его затылок сжала ледяная рука. Он быстро забрался в вертолет и откинул холстину, под которой лежала собака, и включил свой фонарик.

Собаку окутывали несколько слоев прозрачного полиэтилена, но и сквозь него можно было различить ужасные красные язвы, которые полиэтилен не мог скрыть.

Эти язвы покрывали все тело собаки.

Глава 9

В лаборатории было темно, только от телеэкрана исходил слабый голубоватый свет, который придавал лицу Сэма прозрачный вид, и черные тени под его глазами казались еще чернее. Он, сжав руки, смотрел на изображение на экране. Бесчисленные вирусы Рэнда, крошечные изогнутые и переплетенные между собой палочки танцевали перед камерой вирусологической лаборатории, непрерывно следившей за ними и передававшей изображение на все экраны огромного госпиталя.

Сэм зевнул и на секунду закрыл глаза.

Он должен был поспать, но знал, что заснуть не удастся, хотя он сильно устал. Снаружи сквозь дождь, который лил почти всю ночь, засерело небо. Да, он должен поспать. Нита, пока он заменял ее, на секунду положила голову на руки и тот час же заснула. Она дышала глубоко и спокойно, совершенно устав от треволнений прошедшего дня.

Сигнал сообщил о смене изображений на экране, но не специалист не заметил бы никакого изменения. Тонкие палочки все еще танцевали на выпуклом стекле экрана.

Динамик загудел.

– Идентификация позитивна. Фурункулы собаки из Коннектикута содержат вирус болезни Рэнда, который теперь виден на экране. Пока проверка жизнеспособности вируса на других тканях не закончена, вирус получает обозначение «Рэнд-гамма».

– Это произошло очень быстро, – сказал Сэм.

Он уставился на свои сжатые кулаки.

– Мутация через семь различных инстанций должна занять намного больше времени, а с тех пор едва прошла неделя.

– Но это произошло, и от этого никуда не денешься, – ответила ему Нита, проснувшаяся после начала сообщения.

– Снаружи в городе существует много факторов, о которых мы можем ничего не знать.

Несмотря на усталость, Сэм не покинул своего места. Широкими шагами он мерил помещение.

– Вся область охвачена эпидемией, она деградировала, люди мало-помалу снова впадают в варварство. Я был свидетелем того, как это происходит. Никогда прежде я не мог себе представить, что наша цивилизация – это всего лишь тонкий слой краски. Нам потребовались столетия, чтобы его развить, а теперь оказалось достаточно пары дней, чтобы он снова исчез.

– Вы не ошибаетесь, Сэм? Ведь людей охватил страх.

– Конечно, я знаю, что они боятся. Я сам не свободен от этого страха, тем более, что мне известно, как распространяется болезнь Рэнда и что мы беспомощны против нее. Но я также знаю, о чем массы, кажется, забыли – что единственная надежда заключается в нашей способности думать. Там, снаружи, они действуют не думая, они сами себя приговаривают к смерти, и тянут за собой всех остальных. Они бунтуют и при этом гибнут. Они отвергают указания, которые мы им даем, и цепляются за своих птиц. А что произойдет, когда мы начнем уничтожать их собак? «Только не Рекса, моего любимого старого друга!» При этом Рекс, на которого перейдет болезнь, уничтожит себя самого и своих дебильных хозяев. Но, прежде чем они умрут, они посеют панику. Я уже видел это. В толпе люди превращаются в животных. Мы не сможем длительное время воспрепятствовать тому, чтобы некоторые из них не покидали зону карантина. Может быть, ускользнет только одна собака, но этого будет достаточно, чтобы болезнь распространилась дальше. А люди?

Голос Ниты звучал настолько же тихо, насколько громко и возбужденно звучал голос Сэма.

– Вы не должны упрекать людей за то, что они не могут сдержать чувств, Сэм. Это только человеческий…

– Я такой же человек, как и все другие, – ответил Сэм.

Он остановился перед ней.

– Вы думаете, у меня нет чувств? Я знаю, что происходит с людьми там, снаружи. Потому что во мне пробудились такие же атавистические чувства. Но для чего нам тогда дан разум, если мы не можем контролировать своих чувств?

– Вы говорите об обуздании чувств, а сами, как рассерженный лев, бегаете взад и вперед.

Он открыл рот, чтобы возразить, но промолчал и улыбнулся.

– Конечно, вы правы. Мое неистовство не приведет нас к цели. Может быть то, что я дал выход своим чувствам, зависит от обстоятельств. В дальнейшем я, вероятно, вам буду говорить, как мило вы выглядите с вашими растрепанными волосами в голубом свете вируса Рэнда.

– Это так скверно? – спросила она смущенно.

Она отбросила волосы со своего лица.

– Нет, оставайтесь как есть, – сказал Сэм.

Он схватил ее за руку. Почувствовав прикосновение, она подняла взгляд и прочитала в глазах Сэма то, о чем тот думал и что он чувствовал. Он нагнулся и поцеловал ее в полные губы, потянувшиеся ему навстречу.

– Мне кажется, я должна быть благодарна болезни Рэнда, – сказала Нита немного позже. – Женщины – это инстинкты, дорогой. Без нажима, под которым мы теперь живем, ты, вероятно, остался бы таким же тихим, работящим мужчиной, посвятившим свою жизнь важнейшей работе, на которую женщины не обращают никакого внимания.

– Не придающим никакого значения и не обращающим внимания?

Под своими руками он почувствовал тепло и упругость ее тела. И тут в темноте помещения зазвонил телефон.

– Проклятье, – сердито сказал Сэм.

Нита рассмеялась, а потом мягко высвободилась из его объятий.

– Я знаю, как ты себя чувствуешь, – сказала она, – но я должна ответить на вызов.

Он улыбнулся и, помедлив, отпустил ее.

Она включила освещение и подошла к телефону. Дождь ослабел, но ветел все еще стучал в окна. Сэм взглянул на город внизу, казавшийся таким беззащитным. С двенадцатого этажа он мог видеть до самой первой Авеню.

Единственным движущимся предметом был бело-зеленый полицейский автомобиль, который секундой позже исчез в одной из боковых улиц. Сэм услышал позади себя бормотание голосов, которые зазвучали, когда Нита включила видео. Когда он обернулся, она выпрямила свое стройное тело, и Сэм почувствовал, как по его жилам быстрее побежала кровь.

– Я умоюсь, переоденусь и после завтрака появлюсь у них, – сказала она. – Через час конференция, вероятно, что-то вроде военного совета. Как она сказала, будет присутствовать сам профессор Чейбл.

– Она?

– Секретарша доктора Мак-Кея, которая теперь является секретаршей Перкинса.

– Она упомянула мое имя? В централи знают, где я?

– Нет, она только сказала, что я должна придти. Может быть, является само собой разумеющимся, что ты будешь присутствовать на заседании?

– Действительно? Я всего лишь ассистент врача. Так меня назвал Перкинс, не так ли?

– Ты должен быть там, Сэм.

Он немного сердито улыбнулся.

– Я буду там.

Конференция состоялась в помещении, которое было слишком большим для тридцати ее участников. Сэм знал большинство из них. Это были руководители отделов, исследователи, которые отвечали за работу в командах, и там даже были два служащих в мундирах Общественной Службы Здоровья.

Когда он вошел в зал, у него появилось чувство, что он не должен был здесь находиться. Нита, казалось, чувствовала то же самое. Она взяла его за руку и отпустила только тогда, когда он сел на свое место.

Люди, которые знали его, кивали ему и приветственно поднимали руки.

– Вы доктор Бертолли? – спросил раздавшийся позади Сэма глубокий голос с ярко выраженным акцентом.

– Да, это я, доктор Хатьяр, что я могу…

– Как вы себя чувствуете?

Хатьяр нагнулся вперед, и лицо его оказалось в нескольких дюймах от лица Сэма. Кто-нибудь другой почувствовал бы себя, вероятно, неудобно при таком пристальном рассмотрении, но Сэм знал людей из окружения венгерского иммунолога во время его работы в госпитале. Никто не сомневался, что этот врач был гением. Его радиационные сепараторы заменили прежнюю аппаратуру почти во всех лабораториях мира. Но насколько этот Хатьяр был близорук, настолько же он был тщеславен. Ему давно уже надо было пользоваться корректировочными линзами, но он отказывался их носить и не признавался в своей близорукости. В лабораториях его недостаток был почти незаметен, но он сильно усложнял его общественную жизнь.

– Как вы себя чувствуете? – повторил он.

Он смотрел на Сэма резким взглядом.

– Я очень сильно устал, доктор. Мне нужно выспаться. Но это все, никаких симптомов болезни Рэнда.

– Можно не обратить внимания на легкую лихорадку. Вы уверены, что у вас нет этого слабого незаметного озноба?

– Совершенно уверен.

– Ну, тогда у меня еще остается надежда. Я охотно приготовлю из порции вашей крови сыворотку. Конечно, в нашем распоряжении достаточно всякой сыворотки, но вся она приготовлена из крови людей, которые потом умерли. Мы с вами, может быть, сумеем выделить антигены и…

– Сэм, я думал, что вы сейчас находитесь в машине скорой помощи!

Слова, которые прервали их разговор, звучали холодно и с оттенком выговора.

Сэм повернулся к Эдди Перкинсу.

– Да, я состою на службе скорой помощи. Последний выезд продолжался почти двадцать часов. Положение в городе становится все более катастрофическим.

– Я понимаю. Вы были приглашены на эту конференцию?

В глазах Перкинса был гнев.

– Нет, – сказал Сэм с победной улыбкой, которая не ускользнула и от других.

– Тогда мне очень жаль, Сэм. Я боюсь, что я должен вас попросить…

– Кто вы такой, черт побери? – взревел Хатьяр.

Он нагнулся вперед, чтобы рассмотреть лицо нарушителя их беседы.

– Я Перкинс, доктор Хатьяр, ассистент доктора Мак-Кея. Я выполняю его функции, пока…

– Ну, тогда выполняйте их дальше и не мешайте нам.

Огромная рука Хатьяра сжала руку Сэма и удержала его. Перкинс стоял с покрасневшим лицом. Сэм почувствовал удовлетворение, но он одновременно понимал, что эта сцена ухудшила его отношения с Перкинсом.

Профессор Чейбл постучал маленьким молоточком. Группы рассредоточились, стулья были пододвинуты к длинному столу. Чейбл сел и уставился на бумагу, лежавшую перед ним, потом заговорил тихим голосом.

– Сначала я должен сообщить, что эта конференция созвана Всемирной Службой Здоровья. Я попросил доктора Перкинса, взявшего на себя обязанности Мак-Кея, собрать вас, чтобы доложить вам о положении, сложившимся в настоящее время. Я получил все ваши сообщения, и благодарю вас за то, что вы держали меня в курсе всего происходящего. Наша деятельность в ВОЗ, в первую очередь, связана с контролем переносчиков инфекции, мы также создаем карантинную зону. Борьбой с болезнью занимаются местные институты, связанные с несколькими военными командами, но мы скоро достигнем такой точки, после которой будем вынуждены применить радикальные меры. Но прежде, чем мы это сделаем, мне хотелось бы узнать наверняка, что нам еще предстоит сделать, и чего вы надеетесь достичь в борьбе с этой болезнью.

Когда он закончил, в помещении воцарилась полная тишина. Наконец Эдди Перкинс откашлялся и оглядел собравшихся.

– Может быть, будет лучше, если я сделаю короткий обзор ситуации, сложившейся к настоящему времени. Болезнь Рэнда в ста случаях из ста приводит к смерти, она остается неизлечимой, и ее жертвы умирают через двенадцать часов после заражения. Исключений из этого правила до сих пор не было. При использовании поддерживающих средств нам удалось продлить этот срок до сорока двух часов. Итак, существует надежда…

– Чушь! Не существует ни малейшей надежды, – сердито сказал доктор Хатьяр. – Не существует ни способа лечения, ни способа предупреждения этой болезни. Единственное, что мы можем сделать, это оттянуть на пару дней неизбежный конец.

Перкинс прилагал видимые усилия, чтобы сдержаться.

– Может быть, это правда, доктор Хатьяр, но не забывайте, что я сделал только очень приблизительный обзор. Может быть, настал подходящий момент, и вы проинформируете нас о прогрессе, которого достигла команда иммунологов?

– Результаты равны нулю.

– Это говорит нам очень мало.

– Нам нечего больше сказать. Я могу достичь успеха, если мне удастся выделить антитела. Болезнь Рэнда несложна. Альфа, бета, гамма, реакции всех штаммов в высшей степени просты. Организм или заражен ими, или нет. Если он заражен, он погибает. Не существует стертых форм этой болезни, и ни один из зараженных организмов, очевидно, не способен успешно вырабатывать антигены и бороться с этой болезнью.

– Вы можете сказать, доктор, каковы наши шансы? – спросил Чейбл. – Еще лучше – каковы на ваш взгляд возможности найти необходимые антитела?

– Здесь вероятность тоже равна нулю. Наше положение улучшится только в том случае, если появится совершенно новый фактор.

На этот раз тишина длилась еще дольше, и всеобщее предложение внести ясность в их положение своими собственными сообщениями осталось без ответа. Перкинс должен был вызывать руководителей команд по одному и поименно. Многие из них говорили не так открыто, как Хатьяр, но их заключения во всех случаях оставались одними и теми же.

– Если мне позволят резюмировать общее мнение, наши перспективы ни в коем случае не радужные, сказал профессор Чейбл.

Его голос слегка дрожал, но на этот раз не от слабости.

– Мы знаем, откуда появилась болезнь Рэнда, мы знаем, как она распространилась и распространяется, мы знаем ее первые симптомы и окончательный исход, который мы в лучшем случае можем оттянуть на несколько часов. Мы знаем, что ни один из зараженных организмов не в состоянии вырабатывать антитела, антибиотики не оказывают на эту болезнь никакого действия, интерферон оказывает только ограниченное действие, и у нас нет никаких химических средств, которые могли бы уничтожить вирус, не убив при этом его носителя. Мы знаем также – и это самое невероятное из всего – что болезнь Рэнда поражает только некоторых животных, которые, в свою очередь, заражают особей своего вида, а также людей. Это все серьезные факты, и самое благоприятное для нас заключается в том, что болезнь не может передаваться от человека к человеку…

– Пока еще нет, – сказала Нита.

Она быстро прикрыла рот рукой, словно сожалея, что она произнесла эти слова.

Ее голос был явно слышен в тишине помещения, и стулья задвигались, когда все лица повернулись к Ните.

– Вы не объясните нам свои слова, доктор Мендель? – спросил Чейбл, наморщив лоб.

– Мне очень жаль, я не хотела вас прерывать, и я не могу доказать свое утверждение. Называйте это бездоказательным предположением, но неоднократно пересадив вирус-бета, я получила вирус-гамма, который может переноситься собаками…

– Извините, – сказал Чейбл.

Он быстро перелистал лежащие перед ним бумаги.

– Но я не нахожу никаких сообщений об этом эксперименте.

– Официального сообщения не было, профессор. Этот эксперимент не был запланирован. Я провела его по собственной воле и при этом письменно зафиксировала его результаты.

– Официально или нет, вы должны были немедленно сделать сообщение, как только эти результаты были получены.

– Я хотела это сделать, но…

Она подняла взгляд, избегая смотреть на Эдди Перкинса, который с белым, как мел, напряженным лицом сидел, склонившись к ней.

– Но опыт был проведен только в прошлую полночь. Когда я вышла с результатами к Мак-Кею, он уже выбыл из игры, и там царила всеобщая суматоха. Сразу же после этого была обнаружена зараженная собака из Коннектикута, и опасность стала известна всем.

– Суматоха или нет, но сообщение должно было быть сделано. Я не критикую вас, доктор, и так же, как и вы, признаю тот факт, что ситуация для этого была не совсем подходящей. Я хочу только подчеркнуть, что обо всем, что связано с болезнью Рэнда, и что даже может показаться не таким уж важным, должно быть немедленно сообщено. Пожалуйста, продолжайте. Вы опасаетесь, что болезнь в конце концов может трансформироваться и начать передаваться от человека к человеку?

– К сожалению, я не могу подтвердить фактами свое предположение, профессор. Болезнь эта неизвестна, как мы вынуждены это признать. Она развивается по чужим для нас законам, ее возбудитель изменяется, развивается при многократном переносе от птиц к человеку и превращается также в вирус, который поражает также и собак. Что произойдет, если вирус после многократных изменений станет передаваться от собак к человеку? Я считаю, что нужно продолжать пересадки и обнаружить новые штаммы и животных, могущих служить их переносчиками. Может быть, последняя мутация приведет к тому, что вирус станет смертельно опасным для каждого живого существа. Эти изменения будут только нормальными. Неизменным остается только одно его качество – его очевидная неспособность передаваться напрямую от человека к человеку. Но может произойти и это.

Чейбл согласно кивнул.

– Да, мы должны молиться, чтобы болезнь пощадила нас. Но, несмотря на все это, мы должны рассчитывать и на такую возможность, и я предлагаю, чтобы одна из команд немедленно выработала соответствующие профилактические мероприятия. Доктор Перкинс, я предоставляю вам возможность укомплектовать эту команду.

Поднялся шум голосов, в то время как Перкинс давал врачам новые задания. Сэм нагнулся к Ните и спросил ее:

– Почему ты не сказала, что доложила об этом Перкинсу?

– Я не могла иначе, Сэм. Без Мак-Кея ему приходится выполнять работу двух человек. Нельзя приговаривать его из-за одной ошибки.

– Это была тяжелая ошибка, то, что он не передал Чейблу такое сообщение. В такой ситуации мы не можем допускать никаких ошибок.

– Ты говоришь так не из чувства собственной мести?

– Конечно нет. Хотя я согласен, что должен был сделать ему замечание. Но существует кое-что еще. Он неподходящий для этого поста человек. Он это доказал и, пока он заменяет Мак-Кея, я буду все время злиться на него.

Нетерпеливые хлопки профессора Чейбла прервали их разговор.

– Я благодарю вас за ваше сообщение, – продолжил Чейбл. – Теперь я вам скажу, что побудило меня собрать это совещание. Совет Безопасности ООН с самого начала появления болезни Рэнда заседает почти непрерывно. Участниками заседания, как вы знаете, являются начальники штабов и президент. Несколько часов назад были приняты решения. Короче, армия начинает свою операцию, которая получила драматическое название «полная чистка». Цель этой операции – прекращение распространения эпидемии. Карантинная зона – это область, в границах которой болезнь существует сегодня, и она должна быть полностью очищена. Эвакуация населения в различные карантинные лагеря уже начата. Как только инкубационный период закончится, и все случаи болезни будут устранены, красная зона должна быть полностью очищена. Это до известной степени полоса ничейной земли, мертвая зона, которая входит в красную зону. Мы выравниваем ее, применяя бульдозеры, взрывчатку, огнеметы, и разбрасываем в ней отравленные приманки. Синяя зона имеет ширину двести метров и ее будет надо, я думаю, расширить по крайней мере до полмили. Если какие-нибудь непредусмотренные события помешают нашим планам, мы должны будем подготовить синюю зону и полное очищение красной зоны. Потом красная зона будет покрыта радиоактивным веществом с полураспадом в два с половиной месяца.

За этими словами последовала ошеломляющая тишина, пока собравшимся не стала ясна вся серьезность этих мероприятий.

Восемь тысяч квадратных миль самой плотно заселенной местности в мире должны были быть очищены и подготовлены к полному уничтожению. Нью-Йорк, Сити, Филадельфия должны были стать городами-призраками, в которых вся жизнь до микроскопически малого вируса должна быть уничтожена. Когда Чейбл продолжил, голос его звучал твердо.

– Эти мероприятия должны быть проведены немедленно, потому что мир полон страха. Операция «Полная чистка» будет проведена, как только болезнь будет локализована и станет переноситься только животными.

Голос его стал тише, так что присутствующие едва могли его слышать.

– Эта программа – вы должны это понять – является компромиссом. Люди во всем мире живут в страхе, и никто не может обижаться на них за этот страх. Единственная, другая возможность состоит в том, чтобы сбросить водородную бомбу на…

Голос отказал Чейблу. Видя выражение ужаса на лицах присутствующих, он не в силах был закончить свое предложение. Он опустил голову, старый человек, которого другие заставили быть фактором их страха и угрозы.

– Профессор Чейбл, – сказал Сэм.

Он удивился своему собственному мужеству, но был гоним жгучим желанием сказать то, что он должен был сказать.

– Операция «Полная чистка» – логический ответ на нашу проблему, которую мы не можем разрешить медицинскими средствами, во всяком случае, в данный момент. С точки зрения всего мира, вероятно, было бы правильнее сбросить водородную бомбу, хотя я, вероятно, превратился при этом в обугленный труп, и поэтому приветствовал бы это с превеликой неохотой. Я также думаю о почти неприкрытой угрозе того, что ракеты стоят наготове, чтобы доставить эту бомбу к цели, как только люди, которых я никогда в своей жизни не видел, назначат решающий час. Это всего лишь незначительная деталь. Гораздо важнее невысказанное отчаяние, которое стоит за этим решением. У нас нет медицинского ответа, поэтому единственным решением остается уничтожение в определенной области всей жизни. Однако, прежде чем провести такое отчаянное мероприятие, нужно сделать последнюю попытку разрешить эту проблему здесь, на месте, медицинскими средствами.

– О какой попытке вы говорите? – нетерпеливо спросил доктор Хатьяр.

– Нужно войти в космический корабль «ПЕРИКЛ» и поискать там записи или заметки об этой болезни. Должны же быть основания для того, чтобы командор Рэнд закончил свое последнее сообщение словами «в корабле». В конце концов, он оставался живым на протяжении всего пути от Юпитера…

Его оборвал резкий стук молотка профессора Чейбла.

– Доктор Бертолли, относительно «ПЕРИКЛА» у нас связаны руки. Согласно принятому Советом Безопасности решению мы должны держаться от корабля подальше. Последняя стадия операции «полная чистка» состоит в том, что после эвакуации населения и нейтрализации почвы радиоактивными веществами «ПЕРИКЛ» будет уничтожен тактической атомной бомбой. Никто не хочет взять на себя ответственность за то, что болезнь Рэнда или какая-нибудь другая болезнь из космоса снова обрушится на людей. Мне очень жаль. Решение принято, любые протесты против этого бессмысленны, разве что если бы мы нашли средство, стопроцентно излечивающее болезнь Рэнда. Только тогда можно было бы остановить операцию «Полная чистка».

После этого говорили мало. Было несколько протестов – особенно горячих со стороны доктора Хатьяра – но тот факт, что решение было принято в высших сферах, не оставлял надежды ни на какие изменения.

Чейбл как мог, ответил на все заданные ему вопросы, а потом закрыл заседание. На этот раз никто не протестовал. Нита и Сэм молча вернулись назад в лабораторию. Они прошли в открытые двери одного из залов, где вплотную друг к другу лежали больные.

Нита повернула голову.

– Сэм, я боюсь. Мне кажется, что все выскользнуло у нас из рук. Эта болтовня о бомбах и радиоактивности практически означает завершение нашей исследовательской деятельности. Это значит, что все эти больные и все, кто заразится вирусом Рэнда, уже мертвы.

– Они уже мертвы. Принятое решение превращает нас из врачей в могильщиков. Но это с нашей точки зрения, а не с точки зрения всего остального мира. Люди боятся, и готовы принести любую жертву, чтобы спасти себя. Сделано так, что погибнет только крошечная часть населения Земли, чтобы остальные могли выжить. Это, кажется, единственное решение, и звучит оно не так уж неразумно. Оно страшно только для этой крошечной части. Но я считаю неразумным не это решение, против которого я ничего не могу поделать, а то, что никого не пускают внутрь «ПЕРИКЛА». Это акт страха и больше ничего. Ответ на происхождение этой эпидемии может находится в корабле. Может случится даже так, что все эти больные будут спасены.

– Ты не сможешь этого сделать, дорогой. Ты же слышал, что сказал Чейбл. В корабль не должен входить больше никто. Таким образом, мы должны искать решение здесь, в лаборатории.

Она, словно утешая его, положила свою руку на его. Глаза Сэма расширились, глубокая морщина пролегла между его бровями. Он подошел к ящику с инструментами и взял измеритель функций организма. Нита, покачивая головой, наблюдала за ним.

– Зачем тебе понадобился этот инструмент?

– Вероятно, это чушь, но температура моего тела понизилась из-за недостатка сна, так что твоя левая рука показалась мне слишком теплой.

Он приладил прибор к ее запястью.

Стрелка термометра сейчас же показала тридцать восемь и восемь.

– Вероятно, это обычный грипп, – сказал он.

Он старался, чтобы его голос звучал спокойно.

Хотя не существовало никакой терапии болезни Рэнда, существовали методы ее распознавания, и они были надежны. Не нужно было никаких дополнительных проверок.

Пятью минутами позже они уже знали, что эпидемия из космоса нашла себе новую жертву.

Глава 10

Больной врач – только пациент. Он не отличается от других больных и не имеет никаких привилегий. Сэм смог добиться только того, чтобы Ниту поместили в маленькую палату, где находилась только одна свободная койка. Никто не побеспокоился сказать ему, что произошло с предыдущим пациентом этой койки.

Он сам сделал Ните инъекции, среди которых было сильное снотворное, и, когда он покинул палату, девушка уже крепко спала. Дверь позади него тихо закрылась, и он знал, что судьба Ниты была решена. Она была мертва уже теперь, как будто в ее сердце попала пуля. Не существовало никакого лекарства для лечения болезни Рэнда.

Сделать можно было только одно.

В кабинете дежурной сестры было видео.

Сэм вызвал исследовательскую группу и попросил соединить его с профессором Чейблом, если тот еще не покинул госпиталь. Экран оставался темным, и через плечо дежурной сестры Сэм взглянул на экраны мониторов, при помощи которых можно было наблюдать сразу за всеми палатами. Пациенты спали, и в палатах была полная тишина. Но инфракрасное освещение позволяло сестре видеть всех находившихся в палате так, если бы они были освещены ярким дневным светом.

Исследовательская группа все еще не отвечала на вызов Сэма. Он взял трубку, набрал номер койки Ниты, и на экране монитора появилось ее изображение и данные о функционировании ее организма. Ее состояние заметно ухудшилось, она ослабела.

– Профессор Чейбл ответил, доктор.

Сэм взял трубку и повернулся к аппарату.

– Профессор Чейбл, мне нужно с вами поговорить, это неотложно.

– Я только что хотел покинуть госпиталь.

– Я не задержу вас надолго, только несколько минут, если это не помешает вам.

Чейбл глядел на него с маленького экранчика, словно хотел прочитать все, даже самые потаенные, мысли Сэма.

– Ну, хорошо, если вы на этом настаиваете. Немедленно приходите ко мне. Я в комнате три тысячи девятьсот одиннадцать.

Пока лифт мчал его вниз, Сэму пришло в голову, что эта комната была кабинетом доктора Мак-Кея. Таким образом, это значило, что при его встрече с профессором Чейблом будет также присутствовать и Перкинс. Этого нельзя было изменить, дело было слишком срочным. Секретарша тот час же провела его в кабинет. Чейбл стоял за письменным столом и засовывал в портфель толстую пачку бумаг. Перкинс стоял у стола, и, казалось, интересовался только своей сигаретой.

– Что у вас там? – спросил Чейбл без обиняков.

– Мне нужно разрешение на вход в «ПЕРИКЛ». Корабль нужно обследовать и…

– Это же невозможно. Это вам известно. Вы же слышали решение Совета Безопасности.

– К дьяволу это решение! Мы здесь, и это наши проблемы. Мы не можем следовать решению конференции, состоявшейся в Стокгольме. Там боятся возможных опасностей, а наша задача – предотвратить эти опасности уже теперь. Я могу один войти в воздушный шлюз. Вы же помните, я уже был там, и со мной ничего не случилось. Я ничего не коснусь, а стальная плита герметически закроется за мной и отрежет меня от остального мира. Все, что мне нужно, это телефонная связь, чтобы передавать увиденную информацию внешнему миру. Разве вы не видите, что в этом нет никакой опасности? Я могу оставаться на корабле и сообщать вам о том, что я там найду. Я могу оставаться там, внутри, столько, сколько это будет нужно.

– Вы один хотите решить проблему всего мира? – холодно спросил Перкинс.

– Это исключено, – ответил Чейбл. – Все слова излишни. Решение уже принято.

– Мы не должны успокаиваться на этом решении, дело слишком серьезно…

– Вы постепенно начинаете впадать в истерику, – сказал Перкинс. – Профессор, вы помните о моем предупреждении? На этого человека нельзя положиться.

– На меня нельзя положиться? – сердито спросил Сэм. – Очень странно слышать это из ваших уст, Эдди. Вы никогда не сможете заменить Мак-Кея и не должны принимать участие в делах, связанных с защитой общих интересов. Вы рассказали профессору Чейблу, что вы отказались принять необходимые шаги, когда доктор Мендель сообщила вам о заражении собаки и получении вируса Рэнд-гамма?

– Достаточно, доктор, – недовольно прервал его Чейбл.

– Я боялся, что это произойдет, – сказал Перкинс.

Он не глядел на Сэма.

– Я вас предупреждал об этом. До сих пор я молчал, потому что это были личные обвинения, но теперь совершенно очевидно, что с этим надо что-то делать.

– С этим надо что-то делать, Эдди, в отношении вас, а не меня, – сказал Сэм.

Он с трудом сдерживал свое раздражение.

– Вы допустили ошибку и лжете, чтобы скрыть свой промах. Вы, может быть, хороший хирург, но вы абсолютно ненадежны, когда речь заходит об административных делах.

Оба мужчины повернулись к нему спиной, словно больше не хотели слышать его слов.

Чейбл подошел к маленькому микрофону на письменном столе, нажал кнопку и сказал:

– Пригласите сюда служащих.

Сэм сразу понял, что должно было произойти, когда дверь открылась, чтобы пропустить лейтенанта полиции.

– Я делаю это очень неохотно, – сказала Чейбл, – но у меня нет выбора. Мне очень жаль, Сэм, но я надеюсь, что вы поймете меня. Лейтенант, не арестовывайте его, а только возьмите под свое покровительство ради его собственной безопасности. Вы сами вынудили меня к этому, – сказал профессор. – Существуют легковерные, которые могут вам поверить. Любая попытка проникнуть в корабль может привести к печальным последствиям.

Сэм больше не слушал его. Он повернулся, и с опущенной головой и обвисшими плечами направился к двери. Он надеялся, что они забыли об одном факторе. У открытой двери он замедлил шаги, и лейтенант взял его за руку.

Сэм старательно скрывал свой триумф. Они забыли об этом! Прихожая, за исключением секретарской, была пуста. Лейтенант, мужчина тел сорока, с голым черепом, пришел один, чтобы арестовать врача, который не был согласен со взглядами других врачей, за политический проступок, который в военное время наказуем. Сэм повернулся к нему, искоса глянув на Перкинса.

– Спасибо, Эдди, – иронически сказал он.

Потом он начал действовать.

Они забыли, что он десять лет был солдатом и участвовал в боях.

Лейтенант не ожидал такого сопротивления, он был совершенно не готов к этому.

Сэм схватил его за запястье и приемом дзюдо кинул лейтенанта обратно в кабинет. Лейтенант налетел на ничего не подозревающего Эдди Перкинса, с лица которого разом схлынула вся кровь. Краем глаза Сэм увидел, как двое мужчин упали на пол. Он закрыл дверь и, пройдя мимо перепуганной секретарши, вышел в коридор.

Как много у него времени? Коридор был пуст, и, когда он побежал вдоль него, то на ходу попытался обдумать свой следующий шаг. Он знал, что преследователи начнут действовать через несколько секунд. У него не было времени ждать лифт. Открыв дверь пожарной лестницы, он стал спускаться по ней, перепрыгивая три ступеньки за один раз. Двумя этажами ниже он снова вышел в коридор, быстро пробежал его и прошел сквозь открытые двери в старое крыло. Что теперь? Лейтенант полиции, вероятно, выбежал в коридор и, не обнаружив там Сэма, снова вернулся в кабинет. Ни у Перкинса, ни у Чейза не хватило бы духа предпринять что-нибудь, пока лейтенант находился вне комнаты, а теперь они, конечно, свяжутся по видео с кем следует, сначала с постом полиции у главного входа, потом с другими постами, и, наконец, по всему госпиталю будет объявлена тревога. В его комнате его тоже будут ждать их люди. Итак, он не может переодеться. Как далеко он уйдет в своем белом халате, когда покинет госпиталь?

Двери лифта распахнулись перед ним, и он вошел в кабину.

– Что вы делаете, Сэм? Может быть, вы хотите установить новый рекорд в беге на одну милю? Вы же весь мокрый, как мышь.

Позади него, говоря все это, в лифт вошел доктор Рассел.

– Что вы можете знать о происходящем в госпитале, Кон? Вы же были снаружи в машине скорой помощи.

– Бешеная ночка, – покачал головой Рассел. – Я потерял вас из виду на мосту. Что здесь произошло за это время?

Дверь закрылась, и Рассел нажал кнопку своего этажа. Тридцать второго, как увидел Сэм, бросив быстрый взгляд на Рассела.

Итак, Рассел направляется в свою комнату.

– Произошло многое, но радостного мало. Нита, доктор Мендель, попалась.

– Эта девушка с рыжими волосами, которая была с вами у «ПЕРИКЛА»?

Они вышли из лифта и медленно пошли дальше.

– Да, положение все осложняется, и всему этому не видно конца. Как там все это, Кон? Вы не можете дать мне немного суритала? Я должен поспать хотя бы пару часов.

– Конечно, в моей комнате. А разве его нет в вашей сумке скорой помощи?

– У меня он весь кончился, и мне абсолютно не хочется отправляться в долгий путь к аптеке госпиталя.

Сэм закрыл за собой дверь в кабинет Рассела, а тот в это время достал из шкафчика свой саквояж и начал в нем рыться.

– Вам действительно нужен суритал? – спросил он, наполняя шприц. – Разве не подойдет нактек или что-нибудь другое?

– Суритал для меня, как молоко матери, ответил, улыбнувшись, Сэм. – Пару кубиков, и я буду спать, как младенец.

– Примите больше шести кубиков, и весь мир на ближайшие двадцать четыре часа для вас перестанет существовать, – сказал Рассел, протянув шприц Сэму, и отвернулся.

Сэм проколол шприцем рукав Рассела и вонзил ему иглу в предплечье. Потом он опустошил шприц.

– Мне очень жаль, Кон, – сказал он.

Он крепко схватил доктора Рассела и держал его так до тех пор, пока бурное сопротивление того не ослабло.

«Так, по крайней мере, ты не сможешь мне помешать. А потом, сон тебе нужен также, как и всем нам».

Он отнес потерявшего сознание Рассела на постель. Случайно они оказались одного и того же роста. Сэм нашел одежду Рассела. Она пришлась ему впору. Выглянув в окно, он увидел, что идет дождь. Сэм сунул тонкий плащ Рассела в его саквояж, закрыл его, запер в кабинете дверь и вышел в коридор.

Со времени его бегства прошло уже более двадцати минут, времени вполне достаточно, чтобы поднять посты у всех входов в госпиталь. Но существовали другие входы и выходы, которые обычно никогда не охранялись. В какой выход направиться ему? Он быстро подумал и принял решение. Сначала он пересек новое, еще не открытое для пациентов отделение рентгенологии и воспользовался лестницей в одной из старых пристроек. Когда он достиг первого этажа, вокруг никого не было видно. Он натянул плащ и открыл окно в конце коридора. Выбравшись на карниз, он закрыл окно за собой. Потом он оттолкнулся от подоконника и спрыгнул вниз, обеими ногами приземлившись на мягкую, только что вскопанную клумбу.

Он был снаружи, а что дальше? До сих пор он не составил никакого плана и действовал, только повинуясь инстинкту. Они попытаются задержать его, а он будет сопротивляться, потому что он знает, он уверен, что они не правы, что нужно исследование корабля. Только в «ПЕРИКЛЕ» может находится решение всех проблем, и существует только один человек, который может помочь ему: генерал Барк из армии ООН.

Дождь все еще шел, порывы ветра каплями секли его лицо. Но дождь был для него благом. Улицы были пустынны. Он поспешил вниз по тридцать четвертой стрит – дождь тоже был одной из причин его спешки – и вошел в первый же открытый бар, который он обнаружил. Это был новейший, полностью автоматизированный бар, двери которого никогда не закрывались.

Дверь автоматически раскрылась перед ним, и он прошел к видео в задней части зала.

– Доброе утро, сэр. Снаружи довольно мокро, не так ли? – кивнул ему из-за стойки робот-бармен, продолжая полировать стакан. Он был почти точным подобием лысого бармена с толстыми щеками. Только когда он низко нагнулся над стойкой, стало видно, что это был только торс, заканчивающийся на высоте бедер.

– Двойной скотч, – сказал Сэм и подошел к стойке.

После того, как первая часть его бегства ему удалась, на него внезапно нахлынула слабость. Он не мог вспомнить, когда же он в последний раз спал. Алкоголь должен был помочь ему держаться и дальше.

– Сэр, двойное виски, пожалуйста!

Робот подал ему полный стакан, при этом не пролив ни капли жидкости. Сэм отдал ему банкноту.

– Мне нужна мелочь для телефона.

Опустошив стакан, он закрылся в кабине видео. Что тогда сказал Барк, где находится его штаб-квартира? В Форт-Джей? В Бронксе? Нет, конечно, наверное, на Губернаторском острове. Он набрал номер справочной. Компьютер дал ему номер, и он взялся за диск. Вместо Форт Джей его соединили с местной телефонной станцией.

– Мы сожалеем, но номер, с которым вы пытаетесь связаться, можно вызвать только по военной линии связи.

– И что, нет никакой возможности обойти это предписание даже в случае крайней необходимости? – спросил Сэм.

– Может быть, можно. Я могу связаться с полицай-президентом на Центр-Стрит. Если вы объясните им, зачем…

– Нет, спасибо, это дело не настолько важное.

Сэм отключился. Была ли линия Форт Джей полностью зарезервирована военными, или кто-то соображал быстрее, чем он? Узнать этого он не мог.

В сущности, это было безразлично, результат был бы одни и тем же. Было совсем нелегко связаться с генералом. Но время поджимало – огонек жизни Ниты мерцал все слабее и слабее.

Сэм снова поспешил наружу, под дождь, и повернул на запад. Как ему добраться до Барка? Для этого ему надо было отправиться на губернаторский остров, это была единственная возможность. Туннель, вероятно, охраняется, но над этим он поломает голову позже. Сначала он должен добраться до Баттерфли, где начинается этот туннель. До него было всего три мили. Он мог легко пройти их пешком, но полицейские, конечно, обращают внимание на немногих прохожих, поэтому проверят и его. Такси больше не было, в метро ежечасно курсировал автоматический поезд. Угнать машину? Он не знал, сможет ли завести ее. Когда он достиг Лессингтон-авеню и на несколько минут остановился отдохнуть у линии метро, то увидел яркий свет.

Приближался поезд. Сэм помчался к станции. Если он сядет в поезд прежде, чем его преследователи придут в себя и поймут, что он покинул госпиталь, его бегство может ему и удастся. Когда он достиг станции, поезд уже стоял на платформе с открытыми дверями. Сэм сунул мелочь в турникет, но, казалось, было уже поздно. Двери автоматического поезда начали закрываться.

– Стой! – сердито крикнул он.

Он увидел стройную девушку, единственного пассажира в вагоне. Она, услышав его голос, подняла на него свой взгляд, а потом быстро всунула свои руки между уже почти закрывшимися дверями. Они разошлись и, прежде чем они успели снова сойтись, Сэм уже ворвался в вагон.

– Спасибо, – сказал он.

Тяжело дыша, он упал на одно из сидений.

– Не стоит благодарить. В следующий раз, может быть, вы сделаете то же самое для меня.

Сказав это, девушка встала и пошла в другой конец вагона. Там она опять села, повернувшись к Сэму спиной. Люди в эти дни сторонились друг друга, как только могли.

Мимо них снаружи бешено проносились здания. Дождь барабанил по стеклам. Сэм расстегнул воротник и стер пот с шеи, потом открыл сумку и взглянул внутрь, затем снова закрыл ее. Если ему придется принять химические стимуляторы, то лучше подождать, пока это действительно будет необходимо.

Серебристая змея поезда мчалась на юг.

На Уолл-стрит поезд остановился, и Сэм сошел. Девушка с интересом наблюдала за ним. Он был единственным пассажиром, покинувшим поезд. Он посмотрел наружу, в пустынные ущелья улиц. Сердце деловой жизни Нью-Йорка, финансовый центр Северной Америки – в полдень здесь было пустынно, все было закрыто. Сэм согнулся под дождем и снова устремился на юг.

Полиция охраняла въезд в туннель.

Один из патрульных автомобилей остановился на боковой полосе, потом вооруженные, одетые в мундиры полицейские проверили платформу, с которой отправлялись на остров дистанционно управляемые автобусы. Полиция была здесь уже весь день, или она только что появилась, чтобы воспрепятствовать его дальнейшему продвижению? Если это так, он не должен оставаться здесь ни минуты. Какой-то грузовик выехал из туннеля и направился дальше, когда один из полицейских махнул ему рукой.

Потом к ним приблизился штабной автомобиль, который ехал в сторону острова, и барьеры закрылись. Автомобиль остановился, два полицейских подошли к его полуоткрытому окну. Только после тщательной проверки документов барьер поднялся.

Сэм хотел уже уходить, когда увидел, как из туннеля выехал еще один автомобиль. Высокие и узкие очертания машины были ему знакомы. Это был джип-костолом, какие использовались в армии ООН.

Сэму довольно часто приходилось ездить на машинах этого типа. Выйдя из подъезда дома, где он прятался от полиции, он побежал, как только въезд в туннель исчез из поля его зрения. Куда направлялась эта машина? Вероятно, на север, в верхнюю часть города. А потом? Вернется ли она обратно?

Он должен был перехватить машину прежде, чем она достигнет перекрестка. Он побежал быстрее. Хриплое дыхание тяжело вырывалось из его груди.

Когда он обогнул угол, костолом уже проехал мимо, но вдруг остановился у светофора.

– Стойте! Подождите! – крикнул Сэм, когда у светофора сменился свет, и джип тронулся с места.

На его крик водитель совершенно автоматически нажал на тормоза, а офицер, который сидел возле него, направил на Сэма дуло своего пистолета.

– Я врач, – произнес Сэм.

Тяжело дыша, он поднял свой черный саквояж первой помощи. Офицер что-то сказал своему водителю, машина развернулась и подъехала к Сэму. Дуло семьдесят пятого оставалось направленным на него.

– Что вы хотите? – спросил офицер, молодой худощавый лейтенант.

Сэм глянул на его погоны и улыбнулся, увидев знакомого потрепанного голубя с оливковой ветвью в клюве.

– Вы из пятой воздушно-десантной дивизии, таким образом, вы должны знать Тесака…

– Вы говорите о генерале Барке? Быстрее, чего вы хотите?

Лейтенант подчеркнул свои слова, подняв оружие. Он устал и нервничал.

Сэм должен был убедить его, и как можно быстрее. Каждую секунду мог появиться полицейский автомобиль, экипаж которого интересовало все, что происходило в окрестностях туннеля. Сэм шагнул вперед и вполголоса проговорил:

– Генерал Барк для своих друзей «Тесак», лейтенант, но только для своих ближайших друзей. Вы поняли? Я хочу, чтобы вы передали ему от меня сообщение.

Сэм открыл саквояж и взял бланк рецепта.

– А почему я должен играть для вас роль мальчишки на побегушках?

– Потому что я прошу вас об этом. Тесак ждет этого сообщения. Как вы думаете, что с вами произойдет, если Тесак не получит его и узнает, что в этом были виноваты вы?

Сэм писал, не глядя на лейтенанта:

«Тесак, я должен быть осторожен. Я согласен с Вашим предложением. У меня затруднения. Подъезжайте за мной на лодке к городскому пирсу Ист Ривер номер пятнадцать. Капитан Грин».

– Пройдет примерно час, пока я снова вернусь на остров, сэр, – сказал лейтенант.

Сэм понял, что он выиграл. Голос лейтенанта звучал все так же безразлично, но «сэр» – это было уже кое-что.

– Это не имеет значения, – сказал Сэм.

Он сложил бумажку и отдал ее лейтенанту.

– В ваших интересах, лейтенант, передать это сообщение лично генералу, проследив за тем, чтобы оно не попало в руки кому-нибудь другому. Это будет самым лучшим для всех нас.

Лейтенант сунул записку в грудной карман и тщательно застегнул его. Не говоря ни слова, он кивнул водителю, и костолом помчался прочь. Даже если лейтенант и прочтет сообщение, он не поймет его значения: Тесак был единственный, кто мог понять его, подпись говорила немного. Она означала прежнее служебное звание Сэма, но лейтенант опишет его. Если сообщение дойдет до Тесака, за ним скоро придут.

Было уже десять часов. Около одиннадцати лодка должна быть уже на месте. Сэм медленно побрел в северном направлении, все время укрываясь от немногих автомобилей. Мимо проехали два штабных автомобиля, но оба раза он вовремя замечал их. В одном из подъездов, в котором он спрятался, стояла открытая урна, и он бросил в нее свой черный саквояж. Преследование его, конечно, уже началось, и поэтому в нем ничего не должно было напоминать врача.

На Майден Лейн он обнаружил довольно посещаемый автоматический бар. Большинство его посетителей были матросами, которые, казалось, посылали эту эпидемию ко всем чертям. Сэм заказал бутылку пива и сандвич с мясом, который он спокойно съел.

Около одиннадцати он уже был в районе порта и осматривался в поисках укрытия, в котором смог бы подождать. Возле склада на пирсе номер пятнадцать он обнаружил штабель ящиков, между которыми он мог спокойно спрятаться. Там было сыро и неуютно, но с этого места ему был виден подъезд к эллингу, а его в этом месте видно не было.

Изредка мимо проплывали суда с глухо стучащими моторами. Один раз послышался громкий шум полицейского катера, и Сэм забился в ящики поглубже. В двенадцать он промок до нитки, а в час уже думал о сотне различных вещей, которые он сделает этому проклятому лейтенанту, если когда-нибудь он снова встретит его.

В тринадцать часов тринадцать минут из водяной завесы вынырнул маленький разведкатер и с тихим гудением дюз водомета приблизился к пирсу. Но его носу стоял лейтенант. Сэм выпрямился и расправил окоченевшие руки и ноги.

– Если бы вы могли себе представить, что я думал о вас… – сказал Сэм и улыбнулся.

– Я не в обиде на вас, сэр, – ответил лейтенант.

Он нервно закусил свою нижнюю губу, протянув руку Сэму, чтобы помочь тому подняться по трапу.

– Приблизительно через час я снова был у туннеля, но тут возникла длительная задержка. Все застопорилась так, что никто не мог податься ни взад, ни вперед. Только полчаса назад я смог выбраться из этого затора и передать ваше сообщение генералу.

На губах офицера играла вымученная улыбка.

– Я никогда не видел генерала двигающимся так быстро, как в тот момент, даже в бою. Он взорвался, как атомная бомба, снарядил этот катер, и через десять минут мы были уже готовы отправляться.

– Осторожнее, мы отплываем, сэр, – сказал рулевой.

Он повел катер по широкой дуге. Сэм и лейтенант остались на носу, где их защищали низкое ветровое стекло.

Они одновременно увидели полицейский баркас. Судно обогнуло пирс и направлялось к ним.

– Вниз! – резко приказал лейтенант.

Но Сэм уже был там.

– Залезайте туда, под брезент!

Сэм залез под брезент, который ему дал рулевой. Последнее, что он видел, был лейтенант, повернувшийся к птицей скользившему баркасу и как бы случайно положивший палец на спуск своего автоматического пистолета.

– Глушите мотор! Что вы здесь делаете? – прогремел из мегафона полный ярости голос.

– Плывите дальше так медленно, как только сможете, – сказал лейтенант так тихо, что его смог услышать только рулевой.

Потом он снова повернулся к полицейскому баркасу и крикнул:

– Служебное задание!

– Что это значит?

Полицейский баркас подошел уже угрожающе близко.

– Уберите этот брезент. Мы хотим посмотреть что находится под ним.

Сэм почувствовал, как брезент запахнулся еще плотнее. Лейтенант подоткнул его ногой.

– Мне очень жаль, – сказал он. – Мы находимся на задании и должны были доставить на сушу наше снаряжение. У нас приказ немедленно возвращаться назад.

Баркас остановился. Все полицейские на его палубе были вооружены. Его однодюймовое орудие было расчехлено и его ствол был угрожающе направлен на лейтенанта. Медленно плывущий армейский катер скользил уже у самого носа полицейского баркаса. Полицейский сержант сердито смотрел на них с его палубы.

– Сейчас же остановитесь. Это приказ. Иначе…

– Мы в военной зоне, вы не можете отдавать нам никаких приказов.

Лейтенант направил свой автоматический пистолет на корму баркаса.

– Когда я скажу «до свидания», включайте двигатель на полную мощь, – тихо сказал он рулевому.

Потом громко продолжил:

– Если вы попытаетесь задержать нас, я открою огонь. Я убежден, что вы не будете ничего иметь против этого. Итак, скажем друг другу «до свидания».

Под килем катера забурлила вода, он прыгнул вперед. Лейтенант снова направил свой автоматический пистолет на баркас.

– Остановитесь!

Голос из мегафона разнесся над водой, но ожидаемого огня не было. Армейский катер достиг конца пирса и повернул вниз по течению.

– Нам удастся удрать? – спросил Сэм.

– Легко, даже с одной дюзой, – ответил лейтенант.

Он протянул Сэму пачку сигарет. Лейтенант улыбался, но на его лбу блестели капельки пота.

– Этот челнок – самое новое, что у нас есть. Хотя он и не бронирован и не обладает большим радиусом действием, но он оставит за собой всех и вся, если пойдет на полной скорости.

Сэм оглянулся: пирс исчез в тумане, полицейского баркаса тоже не было видно.

Сэм взял сигарету.

– Спасибо, лейтенант…

– Хабер, Денис Хабер. Можете называть меня Дэн.

– Спасибо, Дэн.

– Это было нетрудно, по крайней мере, для вас. Генерал сказал мне, что я должен привезти вас к нему или позаботиться о том, чтобы вы сами пришли к нему. Если бы я вернулся без вас… Ну, вы же знаете генерала. Прежде чем причалить и забрать вас, я отважился на небольшую схватку с полицейскими.

Они вцепились в леера, когда катер заложил крутой вираж, чтобы обогнуть буй.

Потом катер снова лег на нужный курс к Губернаторскому острову. У маленького причала их ждал костолом, мотор которого ожил, как только они приблизились. Тесак Барк спустился и подал Сэму руку, чтобы помочь ему выбраться на берег.

– Я рад, что вы передумали, Сэм. Настало это проклятое время, чтобы заняться кораблем. С вашей поддержкой мы сделаем общественность более податливой и вынудим дать нам разрешение проникнуть в брюхо «ПЕРИКЛА».

Лейтенант Хабер сел на переднее сиденье, Барк и Сэм тем временем по заднему колесу забрались на сиденье позади водителя.

– Слишком поздно обращаться к общественности, Тесак, – сказал Сэм. – Слишком многое изменилось, и я должен вам сообщить, что мы в одиночестве.

– В одиночестве?

Генерал свел свои щетинистые брови. Это был верный признак того, что барометр его души стоял на отметке «шторм».

– Разве вы не знаете, где вы? Это же мое соединение, мой водитель, и Дэн один из моих офицеров. Таким образом, выкладывайте все, мой старый друг. Что значит эта игра в прятки?

– У меня на пятках полиция…

– Это все? Никто вас здесь не арестует. Кстати, это не секрет: почему они за вами гонятся?

– Они не хотят, чтобы я встретился с вами.

– Да, это выглядит так, как будто вы не оправдали их надежд.

Барк уголком глаза взглянул на Сэма.

– И почему же они не хотели, чтобы я встретился с вами?

– Они опасаются, что мы вставим им палки в колеса. Они не хотят никаких помех операции «Полная чистка».

– Может быть, я сегодня понимаю немного хуже, Сэм. Что можем сделать я или вы, чтобы остановить операцию «Полная чистка»?

– Вы, например, можете не согласиться с решением Совета Безопасности уничтожить «ПЕРИКЛ» атомной бомбой.

– Это интересно, – сказал Тесак.

Голос его внезапно стал холодным.

– Об этом я слышу впервые.

Костолом остановился у здания штаба.

– Идите в мой служебный кабинет, – сказал Барк Сэму. Потом он повернулся к своему лейтенанту.

– Распространите сообщение, что сегодня на острове не высаживался ни один штатский, и что здесь никто не слышал о докторе Бертолли.

– Да, сэр, – ответил лейтенант Хабер.

Он отдал честь.

– Итак, вы будете один в своем служебном кабинете, генерал?

– Вы быстро соображаете, юноша. Оставайтесь лучше в адъютантской комнате и возьмите на себя труд отвечать на все предназначенные для меня звонки. Лейтенант вполне сможет это сделать.

Как только за лейтенантом закрылась дверь, генерал дал выход своему темпераменту.

– Политики, – он презрительно фыркнул. – Болтуны пустоголовые! Сидят там наверху на своих жирных задах и принимают односторонние решения, которые могут иметь значение для будущего всей человеческой расы. И эти решения продиктованы страхом. Кретины! Они говорят о борьбе с эпидемией и не понимают, что это давно уже война, и она должна вестись так же, как и все другие войны. Нам нужны сведения о врагах, и единственное место, где мы можем получить их, это «ПЕРИКЛ». Страх прочно сидит в них, страх перед неизвестным…

– Они также боятся и вас, Тесак, хотя вы и состоите на службе армии ООН. Почему же они утаили от вас решение уничтожить космический корабль?

Генерал взял из стола большую бутылку бурбона и до краев наполнил два стакана.

– Они действительно боятся, что я сам могу проникнуть в корабль? – спросил он.

– Да, по-видимому.

– Гм… Нужно ли мне делать это? Почему вы теперь хотите осмотреть «ПЕРИКЛ»? Что вы ожидаете найти там?

Сэм поднял свой стакан к губам. Внезапно его рука застыла посреди движения, потом он снова поставил стакан на стол.

Он знал, что ожидал найти внутри корабля.

Это было не логическое умозаключение, а скорее блуждание в темноте, когда в его подсознании факты, полученные после посадки космического корабля, сложились, как разрозненные кусочки мозаики. Существовал только один единственный ответ, который объяснял все, что произошло, однако это было так невероятно, что все внутри Сэма восставало против того, чтобы произнести его. Он хотел, чтобы Барк выровнял ему путь к «ПЕРИКЛУ», но не мог изложить для этого свои собственные основания. Ему ничего не оставалось, как принять аргументы генерала.

– Никто не может знать, что мы там найдем, Тесак, но, конечно, мы можем найти там какие-нибудь записи. Мы просто не должны упускать ничего, что поможет нам в дальнейшей борьбе. И для этого есть еще одно основание.

– Какое?

– До сих пор это является только предположением – может произойти так, что я никогда не смогу сказать об этом, но я знаю, что мы должны проникнуть в корабль. Этого слишком мало, чтобы на это можно было опереться, Вам это ясно? Ваше признание у общественности? Не теперь. Неделю назад этого было бы достаточно, чтобы расшевелить общественность и склонить ее на нашу сторону, но теперь слишком поздно. Общественность отключена, и мы не можем рассчитывать ни на чью бы то ни было поддержку. Остается только один путь проникнуть в корабль…

Тесак замолчал, плеснул в свой стакан еще бурбона и выпил одним глотком сразу половину.

– Я говорю вам это, Тесак, если вы будет держать язык за зубами. Мы должны прорваться через посты силой.

Когда, наконец, генерал ответил, голос его звучал холодно и деловито.

– Юноша, вы знаете, что то, что вы сейчас сказали, является высшим предательством? А я офицер действующей армии во время опасности, грозящей всем жителям Земли. Если я сделаю то, что вы предлагаете, меня могут расстрелять.

– Если вы этого не сделаете, то дальше люди будут умирать тысячами, а позднее – десятками тысяч, поэтому могу вас заверить, что борьбой с эпидемией обычными средствами мы не сможем больше продвинуться ни на шаг. Мы находимся на том же месте, где находились и в первый день. Я приносил такую же присягу, как вы, Тесак, но я ни секунды не колеблясь нарушу ее, если буду уверен, что в результате принятого неверного решения люди будут подвергаться огромной опасности.

– Я знаю, что это так, Сэм, но вы требуете слишком многого. Я согласен с вами, что нужно проникнуть на корабль, но у меня нет решающих аргументов. До сих пор мы опирались только на предположения и гипотезы…

Тихий стук в дверь прервал генерала. Он сердито открыл дверь.

– Чего вы хотите, черт побери?! – спросил он лейтенанта Хабера, который чувствовал себя не совсем уютно.

– Мне очень жаль, сэр, я отклонил все разговоры и людей, которые хотели бы добраться до вас, но теперь разговор будет по горячему проводу, и я чувствую себя не вправе вести его.

Генерал Барк колебался только одну секунду.

– Хорошо, Хабер, переключите разговор на меня.

Он закрыл дверь, опустился за свой широкий письменный стол, на котором стояли три видеотелефона. Один из них был блестящим и красным.

– Высшая степень секретности, – сказал Барк.

Он прижал трубку к уху.

– Не подходите к телекамере слишком близко.

Разговор продолжался долго. Это был по большей части монолог, в ответ на который генерал Барк ограничивался только словами «да» или «нет». Затем он положил трубку.

Внезапно он, казалось, постарел. Словно ища опоры, он оперся на крышку своего письменного стола.

– Это произошло, – сказал он наконец. – Все новые жертвы эпидемии, люди на улицах падают повсюду. Ваши лаборатории в Бельвью подтвердили мутацию.

– Это значит…

– Да. С этого момента люди могут заражать друг друга. Для этого больше не нужно ни птиц, ни собак. Я уже вижу, что Совет Безопасности только и ждал этого сообщения, чтобы схватиться за свои бомбы. Они уничтожат центр эпидемии вместе с парой миллионов людей, случайно оказавшихся там, включая и нас с вами, Сэм.

Он встал и схватился за свой пояс с оружием.

– Мы раскусим космический корабль «ПЕРИКЛ», мой старый друг. В этом заключается наша единственная надежда, если только она у нас есть.

Глава 11

Генерал Барк разгибал пальцы, считая пункты.

Он выпрямил большой палец и сказал:

– Во-первых, нам для этой военной операции нужна маленькая подвижная группа, которую я должен создать. Я сам буду руководить ею…

– Вы сами лично не должны участвовать в этом деле, – сказал Сэм.

– Тогда я буду дерьмом, – возразил Тесак. – Я несу ответственность за это выступление и поэтому участвую в нем, безразлично, нахожусь ли в группе или командую ею из своей штаб-квартиры. Кроме того, я достаточно долго сидел за письменным столом, и мне это надоело. Мне снова хочется почувствовать ветер, бьющий в лицо. Во-вторых, нам нужен врач, потому что мы надеемся найти там медицинскую информацию. Этот врач – вы. В-третьих, нам нужен человек, который знаком с космическими кораблями, и особенно с «ПЕРИКЛОМ», и сможет ответить нам на вопросы, касающиеся технической стороны дела. Существует только один такой человек.

– Стенли Ясумура?

– Верно.

– Как только «ПЕРИКЛ» совершил посадку, он тот час же прилетел из Калифорнии и побывал во всех мыслимых местах, в том числе и у меня, чтобы добиться разрешения войти в корабль. Он был одним из руководящих конструкторов и, кажется, чувствуется себя лично ответственным за то, что произошло. Я думаю, он примет участие в нашей операции, но я сначала поговорю с ним, чтобы изложить ему свою точку зрения, не рассказывая ему о подробностях.

– Вы не сможете использовать видео. Вас подслушают и разъединят.

– У военных есть другие возможности, молодой человек. Я пошлю кого-нибудь с рацией в отель к Ясумуре. Этот новый прибор оборудован исказителем и глушителем радиоволн, и его нельзя ни заглушить, ни подслушать. Об этой части нашего предприятия я уже позаботился. А как у вас – вам нужно какое-нибудь медицинское снаряжение?

– Я думаю, что обойдусь без него.

– Хорошо. Теперь, когда ваше задание состоит в том, чтобы сегодня вечером быть свежим и бодрым.

– Мы не должны ждать так долго.

Говоря это, Сэм ясно увидел лицо больной Ниты.

В суматохе событий эти воспоминания несколько потускнели, но теперь они снова нахлынули на него, и ему стало от них вдвойне тяжело. Нита постепенно приближалась к своему концу. Они не должны были терять время.

– Мы ДОЛЖНЫ ждать, Сэм. Не говоря уже о том, что вы выглядите так, словно вы только что пришли сюда после десятидневной попойки и за все это время не сомкнули глаз, мы можем провести эту операцию только под покровом темноты. Мы не можем просто так взять и подойти к «ПЕРИКЛУ». Корабль находится под охраной полиции, которая получила приказ стрелять в каждого, кто попытается прорваться через барьеры. Нам нужно удалить приваренную плиту. При ярком свете дня это исключено. Из всего этого вытекает, что нам необходимо какое-то время, чтобы провести необходимые приготовления. Идите вон туда, в соседнее помещение, там находится походная койка, которой я пользуюсь, когда слишком долго задерживаюсь здесь. Вы можете не спать, если не хотите, и вы можете слышать все, что здесь происходит. Но если вы будете усталым и утомленным, вы будете не в состоянии выполнять свои обязанности.

Сэм ничего не мог возразить против доводов Тесака, и при взгляде на походную койку он вдруг понял, как устал.

– Хорошо, – сказал он, – я лягу и немного расслаблюсь, но я не намереваюсь спать и не хочу пропустить что-нибудь.

Кто-то накрыл его покрывалом, и через закрытую дверь служебного кабинета Барка доносилось бормотание голосов. Сэм тотчас же проснулся и встал. В комнате было почти темно. Сквозь мокрое от дождя стекло было видно серое небо. Сэм больше не хотел спать. Теперь он был рад, что природа взяла свое. Перед ним была длинная ночь. Когда он открыл дверь, собравшиеся вокруг письменного стола офицеры подняли взгляды. Генерал Барк положил чертеж, который он держал в руке на стол, и повернулся на своем стуле.

– Вы пришли как раз вовремя, Сэм. Я только что хотел разбудить вас. Мы обсуждаем последние подробности. Через час станет достаточно темно, и можно будет выступать. Вы знакомы с доктором Ясумурой?

– Хэлло, Сэм. Я много слышал о вас, – сказал маленький полный инженер.

Он был одет в слишком большой для него армейский боевой мундир.

– С тех пор, как я нахожусь в городе, я пытался связаться с вами, но до вас было не добраться.

– Мне не сообщали, что вы хотите связаться со мной, доктор Ясу…

– Стенли, Сэм, просто Стенли. Вы для нас доктор. Генерал рассказал мне о заговоре, без которого мы никогда бы не собрались бы вместе. Он направил ко мне в отель вооруженного до зубов сержанта с командной рацией и объяснил мне, зачем тот пришел. Теперь я его человек, пока не закончится вся эта операция. Он дал мне этот мундир – конечно, он велик мне на пару номеров и не забыл также об опознавательном пропуске, так что я без труда смог добраться сюда. Теперь вы должны мне рассказать все. Сэм, заметили ли вы, когда были в воздушном шлюзе…

– Подождите немного, Ясумура, – прервал его генерал Барк. – Я хочу, чтобы мы еще раз обговорили наше предприятие в связи с тем, чтобы обрисовать его Сэму. После этого мы можем сообщить ему технические подробности.

– Мне хотелось бы только знать…

– Позже. Садитесь, Сэм. Выпейте стакан и посмотрите на эту карту. Вот здесь на Губернаторском острове в центре на Аппер Бай находимся мы. Отсюда мы должны пересечь половину острова, нашпигованного абсолютно недоверчивыми полицейскими, чтобы добраться до аэродрома имени Кеннеди. Понятно?

Сэм кивнул.

– Но существует более легкий и менее рискованный путь по воде.

Его палец заскользил по карте.

– Через Нарроу и Айленд, потом восточнее мимо Кони Айленд и через бухту Рокавей. Дальше через Джамайка Бай, где взлетная дорожка подходит к самой воде.

– Мне не нравится одно, – сказал Сэм.

Он постучал по карте.

– Путь, который вы указали, должен быть более тридцати миль длиной. Это значит, что мы на наших маленьких катерах будем в пути почти всю ночь.

– Никаких катеров. Мы воспользуемся парящими джипами. При всем оборудовании, которое мы должны взять с собой, один джип не сможет взять более четырех человек, но этих четырех человек должно быть достаточно, чтобы справиться со всеми затруднениями. Хорошо, итак, мы уже на взлетном поле! Хабер сегодня летал туда на вертолете. Он сделал снимки и держал глаза открытыми. Хабер!

Лейтенант указал место на карте, где воды бухты подходили почти к самому аэродрому.

– Постов нигде не было видно, но при увеличении снимков были выявлены ультрафиолетовые барьеры и инфракрасные детекторы. Они преодолимы и не должны доставить нам никаких затруднений. Проблемы начнутся только возле «ПЕРИКЛА». Дальние детекторы и барьер из колючей проволоки, патрулируемые вооруженными полицейскими. Как мы преодолеем его, чтобы не вызвать тревоги? Я думаю, мы не будем серьезно ранить этих полицейских.

Лейтенант поймал взгляд Барка, потом быстро отвел глаза.

Тишина затянулась. Генерал смотрел на карту, ботинки шаркали об пол, кто-то сдавленно кашлянул.

– Это хорошо, что были затронуты эти вопросы, – сказал Тесак. – Мы все, за исключением доктора Ясумуры побывали во многих переделках во всех уголках мира. Пятая воздушно-десантная дивизия – чисто американское соединение, которое по уставу ООН никогда не может действовать на территории Северной Америки. Мы убиваем, если это единственный способ сохранить мир. Теперь мы начинаем действовать в нашей собственной стране, наши враги – пара безобидных полицейских, которые несут эту тупоумную службу и следуют только приказу. Позвольте использовать им их оружие, и они используют резиновые дубинки. Они пользуются огнестрельным оружием только тогда, когда сопротивляющиеся не оставляют им ничего другого. На карту поставлено слишком много. Это вам ясно?

– Может быть перед нами не будет этой альтернативы, – сказал Сэм. – Я возьму с собой шприц высокого давления с денилином – быстродействующим успокаивающим, которое за одну секунду выводит человека из строя.

– Хорошо, Сэм, берите с собой шприц. Мы окажем вам любую возможную поддержку. Итак, мы выведем из строя охрану, проделаем отверстие в барьере из колючей проволоки и достигнем корабля. А что потом? Как мы проникнем внутрь, доктор Ясумура?

– Через воздушный шлюз. Другого пути нет. Корабль был сконструирован для царящих на Юпитере сил тяжести и атмосферного давления. Даже атомная бомба в лучшем случае образует на поверхности «ПЕРИКЛА» вмятину.

Ясумура взял в руки снимки корабля, сделанные лейтенантом сегодня утром.

– Полиция, приварив металлическую плиту к люку шлюза, убрала лестницу. Вход находится в семи метрах над землей. У кого-нибудь есть предложения, как нам преодолеть эту высоту?

В помещении находилось с полдюжины офицеров, которые ломали голову над этой нелегкой операцией. Сэм знал, что ни один из них не подвергал сомнению решение генерала силой проложить путь к кораблю.

– Из чего состоит корпус корабля? – спросил капитан саперов с седой головой.

– Из специально разработанного для этой цели легированного титана. Он не содержит даже следов железа.

Значит, тогда мы не сможем использовать магниты. А наша самая длинная лестница длиной всего пять метров.

– Тогда нарастите ее до необходимой дины, – нетерпеливо прервал его Барк. – У нас осталось мало времени. Итак, давайте пойдем дальше. Мы стоим на лестнице, а перед нами приваренная плита. Как мы преодолеем это препятствие?

– Никаких проблем, – сказал какой-то офицер. – Мы возьмем с собой переносной резак, который мы используем для разрезания толстого металла. Насколько я знаю, плита состоит из обычной стали. Наш аппарат разрежет ее как масло.

– Хорошо. Это препятствие устранено с нашего пути. Мы находимся в воздушном шлюзе. Теперь ваша очередь, доктор Ясумура.

– Мне нужны различные инструменты, а кроме всего прочего – еще и мультипликатор. Я уже говорил вашим саперам, они дадут мне все, что нужно. Существует только один-два способа, которыми командор Рэнд мог вывести из строя запирающий механизм таким образом, чтобы внутренняя дверь не могла открыться. Чтобы преодолеть эти подводные камни, мне нужно только проверить контрольный щит в воздушном шлюзе. Как только мы оставим эту дверь за собой, мы сможем контролировать корабль от носа до кормы, пока не обнаружим, что Рэнд хотел сказать своими словами «болезнь в корабле». Конечно, я найду бортовой журнал, из которого я смогу узнать, что происходило с экипажем во время полета.

– Укротите свой технический энтузиазм, доктор Ясумура, – сказал генерал. – Мы еще не в корабле. Я предлагаю, чтобы саперы обеспечили нас необходимым оборудованием, которое мы сможем загрузить в джип. Лейтенант Хабер пойдет с нами и установит антидетекторы. Сержант Беннет, вы принесете кофе и сандвичи, чтобы мы смогли подкрепиться перед началом операции. Итак, за работу!

Первое затруднение появилось пятнадцатью минутами позже.

– Мне очень жаль, сэр, – сказал лейтенант Хабер, – Но мы не сможем разместить в джипе все оборудование.

– Лейтенант, вы идиот. Разместите вещи, а как вы это сделаете – это уж ваше дело.

– Мы возьмем два джипа. Тогда мы сможем взять с собой еще одного человека, который поможет нам в переноске оборудования.

– Этим человеком буду я, – сказал сержант Беннет.

– Согласен, – ответил Барк. – Наденьте ваш ночной боевой мундир и принесите жестянку с Черным Питером.

Натриевые лампы высокого давления разгоняли перед зданием штаба ночную темноту. Их голубоватый свет падал на ящикообразные парящие джипы, моторы которых тихо гудели. Множество шипящих дюз поддерживали их примерно в метре над землей.

– С ящиками – вниз, – приказал генерал.

Как и другие боевые участники этой группы, он тоже был одет в черный ночной боевой мундир, черные сапоги и черный берет, который он натянул низко на лоб.

Лица и руки людей были покрыты Черным Питером – черной сажеобразной массой.

– Моторы прогреты, баки полны, радио и радары проверены, сэр, – доложил водитель первого парящего джипа. Он спустился на землю с машины, которую он пригнал. – Несмотря на загрузку, максимальная скорость гарантирована.

– Тогда идите, – кивнул генерал. – Я буду управлять первым джипом. Сэм, вы и Ясумура полетите со мной. Хабер, вы возьмете на себя командование вторым джипом, на котором вы полетите вместе с сержантом. Летите вплотную за мной и будьте готовы повернуть на юго-запад, как только мы увидим доки Бруклина. Оттуда мы полетим курсом на восток, так что держите перед глазами компас. По возможности не теряйте нас из виду. На тот случай, если полицейские используют радары, мы будем передавать для них ложные сигналы и представлять собой слишком малую цель. Для этого нас будут сопровождать вертолеты, идущие на бреющем полете, а мы поднимемся на максимальную высоту. Как только мы войдем в зону действия береговых радаров, мы снизимся и отделимся от вертолетов, которые еще некоторое время будут лететь поблизости. Есть еще какие-нибудь вопросы? Тогда в путь!

Свист дюз потонул в грохоте вертолетов, которые зависли над ними. По сигналу генерала машины заняли свою позицию бреющего полета. Одновременно с этим пришли в движение огни паривших джипов, которые медленно заскользили над водой, начав свой полет. Их позиционные огни быстро затерялись во все еще лившем дожде.

– Берег метрах в двухстах впереди, – сообщил Сэм.

Он нагнулся над потемневшим экраном радара.

– Проклятье! – бурчал генерал, – я ничего не вижу! Стойте! Да вон же он!

Он нажал на кнопку микрофона.

– Включить глушитель звука! Готовиться к изменению курса – теперь!

Подключение глушителей звука снизило скорость джипов на две трети, и вертолеты окончательно исчезли в ночи. Оба паривших джипа свернули к океану, пересекли Аппер Бай, пролетели под пустынными пролетами моста Нарроу к Лоуэр Бай и вниз к Атлантике.

Как только они удалились от берега, глушители звука были отключены, и машины помчались со скоростью гоночных автомобилей. Дождь прекратился. Слева из темноты появились ряды фонарей.

– Что это? – спросил генерал Барк.

– Кони Айленд со всей освещенной полосой, – ответил Сэм. Он бросил взгляд на экран радара.

– Проклятье! – выругался Барк. – Как раз теперь, когда нам нужно использовать плохую погоду, разъясняется. Что находится та, перед нами?

– Бухта Рокавей, – ответил Сэм, – подход к бухте Даликайна. Держитесь этого курса. Мы в центре канала и должны пролететь под мостом, который его пересекает.

Секундой позже бухта находилась уже под ними. Перед ними распростерся аэродром имени Кеннеди, взлетные дорожки которого были ярко освещены и хорошо видны.

– Если мы будем двигаться дальше, тот час же включатся сигналы тревоги, сэр, – сказал Хабер.

– Тогда вниз, к берегу! Остаток пути мы пойдем пешком.

Как темные тени джипы скользнули к берегу, и люди выбрались из них.

– Сержант, у вас большой опыт отключения этих детекторов. Мы подождем, пока вы закончите свою работу.

Сержант Беннет навьючил на себя тяжелое оборудование и пошлепал по болотистой почве. Сэм укротил свое нетерпение.

Чтобы отвлечься от мыслей об умирающей Ните, он попытался представить себе, как сержант отключает инфракрасные детекторы, один за другим, чтобы потом приняться за гораздо более сложные ультрафиолетовые охранные приборы. Для этого ему придется выпущенный фотоячейками невидимый луч нейтрализовать своим собственным лучом, направление которого ему было известно.

Шли минуты, облака разорвались, на небе появлялось все больше звезд. К счастью, луны не было.

Перед ними внезапно появился луч, и рука Сэма скользнула к пистолету, но это был сержант Беннет.

– Сигнализация позади меня отключена, сэр. Если вы будете следовать друг за другом, я проведу вас через проход.

Они без всяких происшествий оставили сигнализацию позади себя. Задыхаясь от тяжелого груза, они ни на секунду не останавливались.

– Между нами и кораблем больше нет никаких препятствий, – сообщил лейтенант Хабер.

– Но также нет и никакого укрытия. И дождь перестал. Мы останемся здесь, в траве, и поползем параллельно взлетной полосе. Прижимайтесь как можно ниже к земле, и никакого лишнего шума.

Светильники на взлетной полосе позаботились о том, чтобы они не пропустили бетонную полосу, которая внезапно окружила темную массу корабля. Несколько ламп у самой земли, чтобы можно было увидеть линию колючей проволоки. Генерал принял командование на себя. Они проползли последние сто метров и замерли, когда в круге света от ближайшего светильника появился ничего не подозревающий полицейский. Он был вооружен автоматическим пистолетом семьдесят пятого калибра и делал обход колючей проволоки. Его массивная фигура нечетко вырисовывалась на фоне ночного неба. Когда он прошел мимо, Барк шепотом отдал приказ.

– Беннет, выведите детекторы из строя. Как только вы это сделаете, мы прорежем в проволоке брешь. Сэм и Хабер, вы подойдете к самой границе освещенного круга и отключите всех полицейских, которые пройдут поблизости от вас. Ясумура, вы останетесь лежать на месте и ведете себя тихо. Пошли!

Для Стенли Ясумуры это были самые худшие минуты. Он должен был ждать, и это было время проклятой бездеятельности.

Перед ним на фоне ночного неба возвышался огромный корпус «ПЕРИКЛА», но было слишком темно, чтобы различить подробности. Генерал и сержант работали, как один человек, выводя детекторы из строя, двое других исчезли в темноте. По ту сторону ближайшего фонаря что-то двигалось. Снова появился полицейский, который тяжелыми шагами направлялся к тому месту, где лежал Ясумура. Ясумуре показалось невероятным, что постовой не видел его, и что он не слышал звука, который производили Сэм и Хабер, ползая воль проволоки. Где же находились они оба? Как бы в ответ на его вопрос позади полицейского поднялись две фигуры и бросились на человека в мундире. Хабер обхватил шею полицейского так, что тот вместо крика смог издать только приглушенный хрип. Сэм схватил одну из его дико размахивающих рук и прижал отверстие шприца к голой коже человека. С тихим шипением успокаивающее проникло в ткани рук. Несколько секунд продолжалась молчаливая борьба, потом полицейский осел, и они осторожно положили потерявшего сознание человека на землю.

– Хорошо сделано, – сказал генерал Барк. Он внезапно появился из темноты. – Уложите его вот здесь и заберите у него оружие. Мы прорезали брешь в проволоке. Берите снаряжение и следуйте за мной.

Минутой позже они уже стояли у высящегося корпуса космического корабля. В отблесках далеких фонарей взлетной дорожки виднелся все еще открытый люк.

– Лестницу! – прошипел генерал.

Хабер прислонил лестницу к обшивке корабля под люком. Маленькие моторы у подножия лестницы загудели, она выдвинулась на всю длину. Сэм погрузил тяжелые батареи и трансформатор для резака на подъемник, который нес Ясумура, потом он последовал за инженером к воздушному шлюзу.

– Присоедините, – прошептал Ясумура.

Он протянул Сэму конец кабеля. Резак по форме и по размерам напоминал бутылку из-под молока с колоколообразным устьем. Установка глубины разреза происходила автоматически. Ясумура прижал устье резака к полудюймовой стальной плите, которая была приварена ко входу, и включил ток. Аппарат громко загудел в тишине ночи.

На плите появилась темная линия, воздух наполнился резким запахом горячего металла.

Резак неудержимо прорезался сквозь металл стальной плиты, пока темный след не описал почти полный круг. Ясумура не стал заканчивать разрез. Он снова настроил резак и направил его на тонкую полоску металла, соединявшую вырезанный круг с остальной плитой. На этот раз резак не вгрызался в сталь, а только нагревал ее до красного каления. Ясумура отключил ток и налег на плиту плечом. Лестница закачалась от нажима, но вырезанный круг металла стал медленно подаваться, а раскаленная связка служила шарниром. Ясумура усиливал нажим плечом, пока плита не отжалась горизонтально внутрь, так что оказалась параллельной с полом шлюза. Он осторожно перешагнул раскаленную часть плиты и исчез внутри шлюза.

– Вверх – марш! – приказал Барк.

Хабер, согнувшись под тяжелым грузом, медленно поднялся по ступенькам лестницы.

– Прошу, сэр, – сказал сержант Беннет. – Мне кажется, что здесь, на земле, я буду полезнее. Если кто-то из полицейских обратит на нас внимание…

Генерал колебался только секунду.

– Вы правы, Беннет. Прикрывайте наш отход и держите глаза открытыми. И ничему не удивляйтесь.

– Конечно нет, сэр.

Беннет отдал честь и отправился к бреши в колючей проволоке.

Когда генерал скользнул в отверстие стальной плиты, он уже должен был отодвигать в сторону тяжелую материю, которую повесил Хабер, чтобы наружу не проникал свет. В воздушном шлюзе светила сильная лампа. Ясумура поспешил к маленькому контрольному щитку и с первого взгляда установил, что энергообеспечение шлюза все еще не налажено. Он начал отвинчивать его крышку.

– Это видео, которым вы пользовались? – Повернулся генерал к Сэму.

– Да, – ответил ему Сэм, прижал трубку к уху и один за другим набрал номера всех отсеков и кают. Они были такими же покинутыми и пустыми, как и прежде.

– Никого не видно, но нет и никаких следов повреждений, – констатировал он и поскреб свой подбородок, заросший черной щетиной.

– Попытайтесь еще раз связаться с рубкой управления, – сказал ему Ясумура. – Тоже ничего? Этого я не понимаю.

Сэм обернулся и стал наблюдать, как Ясумура и Хабер сняли тяжелую крышку контрольного щита и поставили ее пол. Инженер начал проверять проводку.

Он накоротко замкнул пассатижами два конца кабеля, и морщины, прорезавшие его лоб, углубились.

– Смешно и странно, – сказал он. – Этот ящик, кажется, полностью обесточен. Может быть, Рэнд внутри корабля провел некоторую реконструкцию, прервав подачу тока к внутренней двери с той стороны, как только он открыл внешнюю дверь?

– Это значит, что вы не в состоянии открыть дверь? – фыркнул генерал.

– Я этого не говорил. Но это достаточно трудно…

– А батареи от резака? Разве в них недостаточно энергии?

– Конечно достаточно. Я идиот, что не подумал об этом. Батареи дают энергии более чем достаточно. Мне нужно только напряжение.

Голос его стал нечетким, когда он открыл ящик с батареями и произвел несколько подсоединений, потом он присоединил два провода к клеммам на контрольном щите.

– Готово, – сказал он.

Он накоротко замкнул контакты изолированным проводом. Ничто не шелохнулось. Голос генерала Барка прозвучал как удар хлыста.

– Итак, вы можете открыть эту дверь, или нет?

– Она уже должна открыться, но не открылась. Где-то в корабле, должно быть, оборвана проводка.

– Забудьте о токе. Не существует ли другой возможности открыть эту дверь или, может быть, проникнуть внутрь через корпус?

Ясумура покачал головой.

– Вы не должны забывать, для каких целей был построен этот корабль, генерал. Этот воздушный шлюз должен открываться в атмосфере Юпитера, поэтому стенки его такие массивные, как и весь остальной корпус. Внутренняя дверь такой же толщины, как дверь в лучевой камере и вдвое прочнее.

– Вы хотите сказать мне, что после всего, что мы предприняли, мы должны сдаться перед этой проклятой толстой дверью?

Откуда-то снаружи внезапно послышалась пулеметная очередь, пули как град ударили в корпус «ПЕРИКЛА». Конус света ударил в отверстие, которое они прорезали в стальной плите. Он был так силен, что, несмотря на толстую материю, повешенную для затемнения, он осветил внутренность воздушного шлюза.

Глава 12

Яркий свет продержался долю секунды, потом у подножия корабля раздалась короткая очередь и свет погас.

– Ну, вот и началось, – сказал генерал. – Они уже знают, что мы здесь, и нашего расписания больше не существует. Бенто не сможет оказывать им сопротивление вечно. Ясумура, примите все меры к тому, чтобы мы попали внутрь корабля.

Снова вспыхнул прожектор, и залп разорвал в клочки затемняющую завесу, повешенную перед входом. Полудюймовые стальные пули жужжали, рикошетируя от стенок корабля и проникая в узкий люк воздушного шлюза. Одна из пуль попала в переносной прожектор, и тот погас. В тишине, которая наступала сразу же за этим, раздались подавленные стоны.

Ясумура зажег свой фонарик. Тонкий луч света выхватил из тьмы лейтенанта Хабера, который с искаженным от боли лицом уставился на пропитанную кровью брючину. Сэм освободил рану, обработал ее и перебинтовал.

– Кто-нибудь еще ранен? – спросил он.

– Я – нет, – пробурчал генерал. – А как дела у вас, Ясумура?

– Все в порядке. Послушайте, я могу закрыть внешнюю дверь. Это нам не помешает?

– Это великолепно. Тогда мы больше не будем служить мишенью для обстрела. Кроме того, мы выиграем время. Чего же вы ждете?

– Внешняя дверь – не проблема, – пробурчал инженер.

Он зажег фонарик и поменял соединения в клеммах щитка.

– Мотор и провода для подвода энергии к люку находятся по эту сторону внутренней двери, так что…

Из-под одной из клемм брызнул рой искр, послышалось громкое гудение помещенного в двойной стене шлюза электромотора.

– Теперь внешняя дверь должна…

Голос Ясумуры оборвался, когда новый залп сорвал остатки ткани с отверстия у входа. Одновременно шлюз осветил яркий луч света. На этот раз огонь от подножия «ПЕРИКЛА» не был открыт, и луч света не погас.

Люди бросились на пол и стали наблюдать, как наружная дверь медленно закрывается.

Бешеный огонь возобновился, но он не повредил ни закрывающейся двери, ни людям в шлюзе. Пули ударялись о металл, со свистом рикошетили в небо, но дверь неумолимо закрывалась, пока ее край не уперся в приваренную стальную плиту. Мотор взвыл громче и остановился. Между дверью и обшивкой осталась щель шириной в два пальца.

– Сработал аварийный выключатель, потому что мотор мог перегореть, – объяснил Ясумура.

– Этого достаточно, – сказал Барк и встал. – А как мы откроем внутреннюю дверь? С помощью резака?

– Для этого нам потребовалось бы очень многое. Дверь заперта, как в бомбоубежище. Дюжина трехдюймовых брусьев связывает ее с обшивкой. Потребуется вечность, чтобы перерезать их один за другим.

Сэм почесал затылок.

– Итак, трудность заключается в том, что порван провод, идущий к мотору от этой двери?

– Да.

– А вы не можете прорезать в двери отверстие, достаточно большое, чтобы можно было подсоединить ее моторы к нашим батареям?

– Сэм, вы ошиблись в выборе профессии, – улыбнулся Ясумура. – Именно так мы и сделаем.

Он карандашом обозначил местоположение мотора.

– Если я разрежу резаком вот здесь, я не поврежу мотора, но буду достаточно близко к нему, чтобы подсоединить его к нашим батареям.

Он уронил карандаш, отсоединил клеммы и заново соединил кабели. Снаружи звучали далекие выстрелы, но ни одна пуля не попала в узкую щель между дверью и корпусом корабля. Резак зашипел, и Ясумура прижал его к месту, обозначенному карандашом.

Это была долгая работа. Металл двери был тверд и невероятно прочен, и резак должен был прорезать его дюйм за дюймом.

Ясумура описал круг величиной с блюдце и прошел еще раз, чтобы углубить разрез. Металл раскалился, и помещение наполнил резкий запах.

Барк, пригнувшись, скользнул к внешней двери, защищая рукой глаза от слепящего света, и попытался выглянуть наружу. Потом он прижал приклад своего автоматического пистолета к плечу и открыл огонь. Он бросился на пол, когда в ответ на это снаружи тоже открыли огонь. Под ударами пуль внешняя дверь звучала как колокол.

– Они пытаются подогнать пожарный автомобиль с выдвижной лестницей, – сказал Барк. – Мои выстрелы рассеяли их, но они попытаются снова, если кому-нибудь придет в голову мысль выкурить нас, как крыс, при помощи лестницы и газометов. Как у вас дела, Ясумура?

– Я бы уже проник внутрь, но этот проклятый металл…

Тяжело дыша, он еще крепче прижал резак.

Послышался звон, когда круглый кусок металла упал на пол.

– Быстрее открывайте дверь! – сказал Барк.

Он снова открыл огонь.

Сэм пинком ноги загнал раскаленный кусок металла подальше в угол. Ясумура не обращал внимания на свой тлеющий рукав.

Он сунул руку с фонариком в отверстие и облегченно вздохнул.

– Мотор на месте! Дайте мне длинный гаечный ключ и провода от батареи.

Это была трудная болезненная работа: присоединять провода с клеммами к мотору в маленьком отверстии. Сэм видел, что от раскаленного металла на коже инженера образовывались ужасные пузырьки. Губы Ясумуры сжались в тонкую линию, лицо его было покрыто потом.

– Готово, – сказал он тяжело и вытащил гаечный ключ. – Включайте ток, мотор присоединен.

Из отверстия донесся глухой шум, продолжавшийся минуту. Когда он стал звонче, Ясумура отключил ток.

– Стальные болты отвернуты, теперь мы попытаемся открыть дверь.

Они все уперлись в массивную дверь, но она даже не пошевелилась.

– Еще раз, – приказал Барк, – на сей раз изо всех сил.

Они покрепче уперлись ногами и еще раз налегли плечами на массивную дверь. Даже Хабер налег на нее, стоя на одной ноге и всем своим телом навалившись на металл.

Медленно, словно колеблясь, дверь стала открываться.

– Еще! – простонал генерал.

Отверстие медленно расширялось и, наконец, стало таких размеров, что в него мог проскользнуть человек.

– Достаточно!

Сэм помог раненому лейтенанту снова опуститься на пол. Барк взял свой пистолет в правую руку наизготовку и просунул его в отверстие, потом сам прошел внутрь корабля.

– Посмотрите, – сказал Ясумура.

Он указал на опаленное место на стене коридора.

– Здесь находился распределительный щиток контроля воздушного шлюза. Вероятно, он был уничтожен зарядом взрывчатки. Рэнду нетрудно было встроить в него часовой механизм. Но почему?

– Мы здесь для того, чтобы установить это, – сказал Барк. – Хабер, вы остаетесь здесь в качестве арьергарда, потому что вы плохо передвигаетесь. Позаботьтесь о том, чтобы нам никто не мешал.

– Да, сэр.

– Доктор Ясумура, я думаю, что рубка управления кое-что объяснит нам. Не хотите ли вы провести нас туда?

Инженер кивнул и указал вверх по коридору.

– Вдоль него. Лифт поднимет нас наверх.

Он двинулся вперед, и его шаги громко разнеслись по кораблю.

– Стойте! – вдруг сказал Ясумура.

Все остановились посреди шага, держа оружие наизготовку. Ясумура указал на толстый изолированный провод, тянувшийся перед ними по полу коридора. Он выходил из отверстия в одной стене коридора и исчезал в другой.

– Этого кабеля здесь не было, когда корабль покидал Землю.

Сэм опустился на колени и тщательно осмотрел кабель.

– Совершенно обычный кабель, я думаю, из корабельных запасов. А «ПЕРИКЛ» пробыл на Юпитере почти два года. Вероятно, Рэнд тут и там произвел какие-нибудь изменения.

– Это все мне не нравится, – пробормотал Ясумура, недоверчиво осматривая толстый провод. – Здесь между этажами проходит кабельная шахта. Почему они не использовали ее? Не касайтесь этого провода. Позднее мы попытаемся установить, для чего он служит.

Уничтоженный распределительный щиток контроля воздушного шлюза, казалось, был единственным повреждением, которое было причинено кораблю. Корабельный реактор все еще работал. По проводам бежал электрический ток, воздух был свежим, так как он все время фильтровался. Когда они нажали на кнопку вызова лифта, его двери тот час же автоматически раскрылись.

– Рубка управления в носу корабля, – сказал Ясумура.

Он нажал кнопку на пульте управления лифтом. Лифт, загудев, начал поднимать их вверх, и с каждой проходившей секундой напряжение людей возрастало. Когда двери лифта распахнулись, Сэм и генерал держали наготове оружие. Напряжение спало, когда они увидели, что куполообразное помещение перед ними пусто и мертво.

– Что, черт побери, это такое? – вскрикнул Ясумура.

Он указал на маленький металлический ящичек, приваренный к полу. От боков ящика отходили тонкие провода, толстый кабель шел из его крышки. Они проследили направление тонких проволочек, некоторые из которых вели к пульту управления, но большинство из них шло к аппаратуре для коммуникации. Сэм стоял перед пультом управления, взгляд его блуждал по помещению.

– Это интересно, – сказал он. – Я не думаю, что видел этот ящичек или этот кабель, когда связывался по видео со всеми помещениями корабля. Это может быть случайностью, но ничего этого я тогда не видел, а ведь ящичек находится прямо перед камерой видео.

– Я кое-что обнаружил. Это еще интереснее, – сказал Ясумура. – Вся аппаратура, служащая для коммуникации, включена.

Генерал Барк медленно обернулся. Его взгляд проследил сбегавшиеся к ящичку провода, потом он повернулся к толстому кабелю, который вел к отверстию в стене и исчезал в нем.

– Я думаю, мы сначала должны поинтересоваться тем, куда ведут эти провода, и в первую очередь – этот толстый кабель, – сказал он.

– А бортовой журнал корабля? – спросил Сэм.

– Он может подождать, – ответил генерал и направился к двери. – Мы сначала должны узнать, для чего служит это переплетение проводов. Идемте!

Следующее помещение было заполнено бесчисленными приборами и измерительными инструментами, какие были нужны на каждом корабле. Кабель, как мертвая змея, вился и исчезал в рваном проеме облицовки на противоположной стене. Они прошли через два следующих помещения.

Кабель проходил под порогом двери и исчезал в темной шахте винтовой лестницы. Второй кабель свисал с потолка и уходил в том же направлении.

– Эта лестница проходит к аварийному выходу, – объяснил Ясумура. – Она идет через весь корабль.

Крошечные лампочки накаливания освещали ведущие вниз ступеньки, которым, казалось, не было конца. Другие кабели, выходившие из открытых дверей и грубо пробитых в металле отверстий соединялись с первым кабелем в толстое переплетение. Потом, когда Сэм и его товарищи миновали последний виток лестницы, они увидели, что все кабели собрались в один пучок, который выходил через открытую дверь из лестничной шахты.

– Что находится там, за дверью? – спросил генерал.

Ясумура, наморщив лоб, уставился на выбитый в стене номер, потом стал считать на пальцах. Он казался удивленным.

– Гм, мы находимся на уровне топливных баков. Там, снаружи, должны быть только пустые баки, топливо из которых должно было быть использовано во время полета к Юпитеру.

Они протиснулись в дверь, тщательно следя за тем, чтобы не коснуться пучка кабелей, и остановились перед белой стеной, в которую уходили все кабели.

– Эта стена не относится к первоначальной конструкции корабля, – сказал инженер.

Воздух здесь был морозным. Сэм нагнулся и провел дулом пистолета по стене. На пол брызнули кристаллики льда. Массивные, грубо обработанные балки связывали стену с остовом корабля. На том месте, где кабели уходили в стену, был прикреплен обычный видеотелефон.

Ясумура покачал головой.

– Это видео тоже не относится к обычному оборудованию корабля, – сказал он. – На этом уровне видео вообще не предусмотрено. К тому же этот аппарат не имеет номеров…

Сэм протиснулся мимо Ясумуры и взял трубку. Экран оставался темным.

– Ты будешь говорить со мной, или нет? – спросил Сэм.

Он сделал другим знак отступить. Прежде чем они успели его удержать, прежде чем поняли, что он делает, он поднял пистолет и открыл беглый огонь по внешнему краю пучка кабелей. Пули пронеслись по коридору, два простреленных кабеля вздрогнули и распались.

Видео загудел, экран ожил.

Со слабо светящегося экрана на Сэма смотрел юпитерианин, первый юпитерианин, которого увидели люди.

«ПЕРИКЛ» падал сквозь бушевавшие воздушные потоки Юпитера. Он использовал всю силу своих ревущих дюз против сил притяжения планеты и ударов ее толстой атмосферы. Ревущие потоки бросали корабль взад и вперед, пытаясь сбить его с избранного курса, но чувствительные приборы вовремя обнаруживали отклонения и вводили в компьютер поправочные данные. Раскаленные сопла дюз, производя коррекцию, попеременно начинали работать, чтобы держать под контролем падение корабля.

Текучую атмосферу планеты пронизывали молнии. Сила тяжести на ней составляла три «же». Метаново-аммиачный дождь барабанил по металлической обшивке корабля.

Эхо штормов не проникало в рубку корабля, тишина в которой нарушалась только тихим гудением вентиляторов, а также тогда, когда один из трех человек, сидевших в глубоких креслах, менял свою позу или тихо произносил несколько слов. Толстые изолирующие стены глушили все звуки. Немногие иллюминаторы были герметически закрыты, и только на одном экране была видна бушевавшая снаружи атмосфера. Более важными были другие экраны, которые давали сведения о курсе, скорости, высоте, и показания радаров. Корабль падал.

– До сих пор курс выдерживается без заметных отклонений, – сообщил Второй Офицер, командор Рэнд. – Мы совершим посадку в центре одного из айсбергов.

Это был молодой человек с мужественным лицом, который был слишком молод для командора, хотя это был ранг техника, который он получил благодаря своему отличному знанию компьютеров. Он точно рассчитал ход посадки, а теперь проклинал свою бездеятельность и мог только надеяться, что все пройдет гладко.

– Мне хотелось бы, чтобы нужный нам риф был не только ледяной горой,

– сказал Уикл, Первый Офицер. – Лед, из которого он состоит, нечто совсем иное, чем просто лед, который мы знаем на Земле. Он спрессован до фантастической плотности. Радиозонды показали, и все измерительные приборы подтвердили, что это массивная масса, на которую мы без опасения можем совершить посадку.

– Скорость ветра около ста миль в час, – сказал капитан Брэмли. – Какова температура?

– Минус двести шестьдесят градусов, – сказал Рэнд. – На пару градусов ниже, чем температура рифа. Мы уже почти внизу.

Они молча наблюдали за показаниями приборов. Их взгляды все чаще обращались к экрану, который показывал их курс. Красная капля медленно скользила по линии проложенного курса вниз, двигаясь к массивному рифу. Так они называли его с самого начала: риф. Могли быть и другие рифы, которые вмерзли в покрывающий всю поверхность планеты океан или плавали в жидких газах, но они не обращали на них внимания, потому что у них был ограниченный запас радиозондов для обследования планеты. Этот риф, их риф, был найден одним из первых зондов, и его координаты были установлены очень точно. Опасение, что этот риф будет плавать в океане, было отброшено, потому что точно через десять часов облета планеты он оказался на том же самом месте. Как только они выяснили, где им искать этот риф, он оставался под непрерывным наблюдением до тех пор, пока не осталось никаких сомнений, что этот риф прочно связан с поверхностью планеты.

Теперь они совершали на него посадку.

Удары дюз снизили скорость падения корабля до минимума и вдавили людей глубоко в противоперегрузочные кресла, в то время как волны радаров ощупывали поверхность рифа, ища приблизительное место для посадки.

Потом заработали бортовые ракеты и направили корабль на самое гладкое место.

Все глубже въедались дюзы в лед, огромные облака пара поднимались вверх, тотчас же снова замерзая, и уносились прочь непрерывно вывшим за бортом ветром. Наконец тяжелый корабль неподвижно повис почти вплотную у поверхности рифа. Несмотря на точнейшее автоматическое управление, когда корабль опустился на лед, его пронизала сильная дрожь.

– У меня такое чувство, что мы все еще тормозим, – сказал Рэнд.

Он изо всех сил старался повернуться в своем кресле. Капитан Брэмли ответил только тогда, когда при помощи мониторов проверил все отсеки и обменялся со своими людьми парой слов. Ему потребовалось для этого менее трех минут, потому что после посадки корабля треть отсеков была проверена автоматикой.

– Мы внизу, – сказал капитан. – Все здоровы, все в порядке, никто не ранен.

Он снова опустился в свое кресло.

– Эти проклятые три «же» действуют на нас очень тяжело.

– Нам придется терпеть это только одну неделю, – ответил Рэнд.

В то же мгновение стрелки приборов бешено затанцевали.

То, что произошло, было неожиданно даже для компьютера, который мгновенно попытался найти ответ на то, что произошло, но не нашел. В несколько секунд лампочки всех контрольных приборов засветились красным предупреждающим светом.

После отказа компьютера офицеры корабля принялись за проверку подачи энергии. Они должны были найти повреждение прежде, чем корабль будет уничтожен. Они медленно обрели самообладание, когда приборы показали, что чужая атмосфера не проникла в какую-нибудь щель. Они не обнаружили какого-нибудь повреждения: это были только приборы, которые играли с ними, выдавая неверные данные. Приборы друг за другом отключались, а потом Первый Офицер обнаружил источник этих невероятных показаний.

– Это магнитное поле, – сказал Уикл, – Чудовищное магнитное поле. Чтобы вызвать такие нарушения, оно должно быть не менее десяти тысяч килогаусс. Оно находится над самым кораблем недалеко от поверхности. Это нарушило показания всех приборов. То, что оно появилось за такое короткое время, было феноменом.

Насколько необычно было это, они обнаружили позднее, когда отключили ток от неисправных приборов, провели точные замеры этого мешавшего им поля и попытались заэкранировать от него наиболее важные для работы приборы.

– Очень просто, – сказал капитан Брэмли.

Он поймал покрытый цифрами листок, который в это время выплюнул вновь заработавший компьютер.

– Это невероятно сильное магнитное поле, а внутри корпуса нашего корабля, если не считать внешней обшивки, содержится достаточно много стали, чтобы весь корабль превратился в игрушку этого поля.

– Капитан! – вдруг вскрикнул Уикл. – Посмотрите! Похоже, что это они играют с нашим кораблем! – он указал на экран, на котором виднелась группа юпитериан, подошедшая к самому корпусу корабля.

– Они, кажется, что-то обсуждают. Я не могу себе представить, о чем они говорят, потому что они находятся вне поля действия забортных микрофонов. Однако передающие камеры показывают движение возле самого корпуса корабля.

– Они находятся возле бронированной стенки левого машинного отделения, – ответил капитан.

Он набрал номер этого отсека. Связь сразу же была установлена, и они услышали, как стенка машинного отделения загремела как литавры.

– Поверните камеры так, чтобы я мог видеть внешнюю стенку, – приказал капитан.

Со звуком удара огромного кузнечного молота стенка корабля прогнулась внутрь и в центре вспученности появился красновато-зеленый стержень не толще большого пальца человека, заканчивающийся тупым концом. Он проник в помещение на расстояние в полметра. Хотя стержень и должен был состоять из особо твердого вещества, чтобы пронзить специально созданный для обшивки корабля сплав, в кислородной атмосфере он задымился и изменил свой цвет.

Стержень задвигался, изогнулся и начал извиваться, как змея.

– Очистить отсек! – приказал капитан.

Он нажал на клавишу сигнала тревоги.

По кораблю пронесся оглушительный вой, закрылись и герметически заперлись двери между отсеками.

Стержневидное образование жило, в этом не было никакого сомнения. Это была плоть одного из существ с Юпитера, прочнее и тверже, чем самая твердая сталь, и одновременно очень чувствительная. Она горела в воздухе, когда они смотрели на экран, она горела и распадалась и, несмотря на это, медленно двигалась, словно что-то ища.

Потом это образование втянулось назад сквозь отверстие в корпусе, и предупреждающий крик капитана потонул в шипящем шуме, с которым чудовищно плотная атмосфера Юпитера проникла в корабль.

Люди в рубке не покинули ее, пока все двери в корабле герметически не закрылись.

Это была чистая случайность, что корабль уцелел. Если бы были пробиты другие отсеки, тонкие внутренние стенки поддались бы, и ужасное давление и ядовитые газы уничтожили бы весь экипаж. Но в машинном отделении были толстые стены, надежные двери, и вентиляторы автоматически перекрывались специальными заслонками. Они выдержали давление: стонали и скрипели, но не поддавались.

Девять следующих дней юпитериане не обращали на корабль никакого внимания.

Собственно, люди видели, как эти существа проходили мимо корабля, но они не задерживались около него, словно его не существовало. Лихорадочно работая с дистанционно управляемыми механизмами, людям удалось наварить на крошечное отверстие в корпусе корабля толстую стальную пластину и установить массивную опору, упиравшуюся в стену, чтобы удержать пластину, когда давление снизится, и доброволец в скафандре сможет войти в помещение и попытается установить и устранить повреждения.

После того, как это было сделано, воздух в машинном отделении тщательно профильтровали, так что в отсеке снова можно было работать.

Люди пытались наладить с юпитерианами общение. Напряженно работая, они изготовили телевизионную аппаратуру с фиксированной частотой передачи, которая была покрыта многими слоями пластика, чтобы ее не повредила смена давления. Дистанционно управляемый захват вынес аппаратуру наружу и установил ее на то место, с которого она хорошо была видна проходящим мимо юпитерианам.

Из динамиков загремел мощный голос капитана Брэмли, его лицо хорошо было видно на телеэкране. Однако юпитериане не обращали на эту аппаратуру никакого внимания. Затем один из них, словно не намеренно, подошел к экрану и уничтожил его вместе с динамиком.

– Проклятье, кажется, они не проявляют никакого интереса к общению с нами, – сказал Рэнд, но никто не засмеялся и не улыбнулся.

На девятый день юпитериане стали снова собираться у корабля. Капитан предусмотрительно постарался собрать всех членов экипажа корабля в высоко расположенных помещениях и герметически закрыть все двери.

Во время ремонта внешней обшивки корабля большая часть коммуникационной аппаратуры в левом машинном отделении была перемонтирована, так что люди теперь хорошо видели, что происходит снаружи.

– Они снова пытаются проникнуть на том же месте! – вскричал чей-то голос.

На этот раз отверстие было значительно меньше, и то, что проделало его, тот час же убралось назад. Проникшая снаружи ледяная атмосфера просочилась через тонкий коричневый усик, проникший в помещение на расстояние шага, прежде чем он ударился об пол. Когда он коснулся пола, он стал расти в длину, конец его вздулся, словно усик был шлангом, в который накачали воздух.

Никто не произнес ни слова. Все наблюдали, как этот усик принял размеры и форму бочонка, покрытого прозрачной оболочкой. Конец этой штуки извивался и закручивался, и перестал двигаться только тогда, когда превратился в цепочку маленьких узелков.

– Что это может быть? – спросил командор Рэнд.

Он высказал вслух то, о чем думали все. Капитан пристально посмотрел на таинственный предмет.

– Это штука чужда нам, и может быть чем угодно, но я надеюсь, что это какой-то вид аппаратуры связи.

Он связался с машинным отделением.

– Алло, вы меня слышите?

На поверхности бочонка между узелков раскрылась щель и издала громкий звук:

– Харрооо…

Это было неудачное подражание человеческому голосу.

В следующие недели они занимались только этим бочкообразным существом и привыкли к нему. Люди большую часть времени проводили в бассейнах, в которых их тела вытесняли воду, так что они хотя бы временно освобождались от тяжести Юпитера.

Капитан и офицеры сменяли друг друга, пытаясь научить юпитериан человеческому языку. Их посредником был бочонок, как они называли этот биологический коммуникационный аппарат. Он, казалось, не обладал собственным разумом, однако он был живым под своим плотным панцирем, который защищал его от кислородной атмосферы. Сначала они общались через динамик, но он не проявлял никаких признаков агрессивности, поэтому они стали оставаться с ним в одном помещении, но всегда поблизости от аварийного выхода. Бочонок отказывался отвечать на вопросы, и с этим ничего нельзя было поделать. Через несколько дней они сдались, но продолжали его обучение, которое было для них жизненно важно. Тогда, когда они смогут общаться с юпитерианами, они потребуют, чтобы те убрали магнитное поле, которое держит их корабль в плену.

Среди процесса обучение в конце семнадцатого дня бочонок вдруг перестал реагировать на произносимые слова и втянул глаз, выросший из его головы. При помощи этого глаза он наблюдал за доской, которую люди приспособили для демонстрации образов и рисунков, названия которых они произносили вслух для его обучения.

Рэнд, который в это время вел обучение, выбежал в дверь и запер ее за собой. Он вместе с остальными наблюдал на экране, как глаз появился снова. Он изменил цвет, и в нем появились признаки разума, которые до сих пор отсутствовали.

– Что это за вещи? – спросил бочонок.

Диалог между двумя в корне различными формами жизни начался.

Слова и простая механика взаимного общения, казалось, не представляла для юпитериан никаких трудностей. Их уровень разума должен был находиться на более высокой ступени, потому что они ничего не забывали, ни одного слова, значение которого им объяснили. Вещи, которые им можно было показать, как, например, стул, стакан, нож – можно было легко объяснить, так же, как и демонстрируемые глаголы – идти, бежать, писать. Трудности начались только тогда, когда нужно было передать абстрактные понятия. Тогда недоразумениям не было конца.

– Откуда вы пришли? – спросил юпитерианин.

Когда они объяснили, что они прилетели с Земли, третьей планеты солнечной системы, последовали новые вопросы:

– Что такое Земля? Что такое планета? Что такое Солнце?

Погребенные под сотнями миль почти жидкой атмосферы, в которой плавали облака твердых веществ, юпитериане никогда не видели звезд. Они не имели никакого представления, что существуют другие миры, кроме их собственного. Но они, казалось, поняли, когда им объяснили это, однако проявили к этому мало интереса и быстро забросили эту тему, чтобы перейти к другим пунктам.

Они, вероятно, действовали по определенной схеме: брали один из пунктов, задавали вопросы, а потом меняли тему.

Они, казалось, не имели никакого понятия о механических приспособлениях, но быстро поняли, когда им это объяснили. Был только один пункт, который постоянно возбуждал их внимание, к которому они возвращались снова и снова и который оставался без ответа:

– Что вы за вещи?

Капитан, казалось, первым понял этот феномен.

– Есть только одно объяснение, – сказал он. – Биохимия и биоэлектричество.

– Сэр?.. – спросил Рэнд.

– Я говорю о юпитерианах, там, снаружи. Попытайтесь посмотреть на мир, в котором они живут, с их точки зрения. У них нет машин, по крайней мере мы их не видели, но у них есть разум, при помощи которого они могут создавать всевозможные приборы – они не пользовались нашими приборами для коммуникации. Они, должно быть, работают только с живой материей и достигли высшей степени контроля над ней. Подумайте о скорости, с которой они создали бочонок и поместили его сюда.

– Это так, сэр, и это объясняет многое, но как насчет магнитного поля, которое так крепко удерживает нас на льду? Они должны иметь машины, чтобы создать это поле.

– Должны ли? Биоэлектричество известно и на Земле. Вспомните о некоторых рыбах, которые в состоянии наносить электрические удары. Но мы их об этом спросим и найдем ответ. Степень коммуникации достигла такого уровня, что мы сможем задать им этот вопрос.

– Вокруг корабля находится магнитное поле, – сказал капитан в микрофон. – Вы знаете об этом?

– Это электромагнитное силовое поле. – Бочонок говорил как всегда ясно и точно.

Единственный его глаз был повернут к капитану, стоявшему у задней стены машинного отделения.

– Это поле здесь затем, чтобы отрезать нам путь к возвращению, так?

– Да.

– Вы уберете это поле, чтобы мы могли стартовать?

– Силовое поле будет убрано после разговора.

Ответ был достаточно ясен. Единственная трудность состояла в понимании того, что понимали юпитериане под словом «разговор». Это должно быть нечто большее, чем простая беседа. После долгих разговоров капитан обнаружил, что юпитериане хотели говорить о человеческой биологии и исследовать живую клетку человека.

Тогда капитан взял шприц и под пристальным наблюдением чужого глаза наполнил его собственной кровью.

– Вот, – сказал он бесцветным голосом.

Вверху бочонка прямо над глазом открылось отверстие. Когда капитан Брэмли подошел поближе, ему в нос ударил острый запах испаряющегося аммиака. Он опустил шприц в темное отверстие, которое сразу же закрылось.

– Мы должны поговорить еще, – сказал голос, когда капитан отвернулся.

– Разговаривать мы будем с вами…

– Я покажу вам рентгеновские снимки людей. Об этом написано также много научных работ.

– Мы должны еще поговорить с глазу на глаз.

Чужой глаз вдруг задрожал, когда капитан приблизился к бочонку.

– Не подходите слишком близко, сэр! – крикнул командор Рэнд. – Мы все еще не знаем точно, что они понимают под словом «разговор».

– На этот раз они, кажется, что-то хотят увидеть.

Капитан замедлил шаги.

– Вы освободите корабль после моего разговора с вашим глазом?

– Силовое поле после разговора будет убрано.

– Мне все это не нравится, капитан.

– Мне тоже не нравится, но сообщение звучит достаточно ясно. Если только они точно пользуются нашими понятиями. Кто-то должен предоставить им себя для изучения, или мы никогда не сможем улететь отсюда. И я не могу приказать, чтобы кто-то другой шел на это.

Глава 13

Юпитерианин с экрана неподвижно уставился на трех землян. Ясумура резко и глубоко вздохнул и сделал шаг назад.

– Что, во имя Сатаны, это значит? – спросил генерал.

– Вы сами видите это, – сказал Сэм.

Он указал на стену, покрытую тонким слоем льда.

– Массивные несущие балки, толстые стенки, низкотемпературная камера высокого давления, занимающая половину помещения…

– Юпитерианин! – воскликнул Ясумура. – Они взяли с собой один экземпляр, и, должен заметить, не лучший. Я не знал, что на Юпитере существует жизнь…

– Очевидно да, – сказал Сэм. – Только вы, кажется, не правы насчет того, кто кого взял с собой. Все кабели на корабле ведут сюда, и это существо еще живет, в то время как все другие члены экспедиции мертвы.

– Почему вы так говорите? – спросил генерал.

– Кабели снова соединить, – прозвучал из динамика ясный и странно монотонный голос юпитерианина. – Разговору препятствует…

– Мы понимаем тебя достаточно хорошо, – сказал Барк. – Может быть, теперь ты сможешь нам сказать, что ты здесь делаешь и как ты…

Он осекся на середине предложения и повернулся к Сэму.

– Это не может быть случайностью! Вы думаете, это существо может иметь какую-то связь с эпидемией?

– Я убежден, что он ответственен за это. Я ожидал чего-то подобного, когда мы еще только шли сюда, но не сказал об этом вам. Вы бы пошли, если бы я сказал, что мы можем найти здесь?

– Конечно нет. Я был бы убежден, что вы сошли с ума.

– Понятно. Поэтому я и отказался от объяснений. Здесь должно было быть что-то подобное. Все, что связано с болезнью Рэнда, производит впечатление запрограммированного – происходящие со временем мутации, различные переносчики, кажущаяся неизлечимость болезни. Кажется, что болезнь должна быть чужеродной, но…

– Она создана искусственно?!

– Верно. Я уверен, что это существо как-то связано с этим. Я сейчас дам ему почувствовать это на его собственных зубах, – сказал Сэм генералу и вновь повернулся к экрану.

– Кабели снова будут в порядке, если ты ответишь нам на пару вопросов.

Сэм осознал, что кричит, и понизил голос.

– Ты несешь ответственность за болезнь Рэнда, за болезнь, которая охватила весь город?

– То, что ты сказал, для меня не имеет никакого смысла.

– Проблема взаимопонимания, – вмешался Ясумура. – Этот юпитерианин, несомненно, выучил английский от экипажа этого корабля. Но он должен знать слова, обозначающие предметы его окружения, чтобы идентифицировать их. Сэм, формулируйте простые и ясные предложения, когда вы задаете ему вопросы.

– Я – живое существо, ты – живое существо. Ты понимаешь меня?

– Я живу…

– Когда маленькие живые существа проникают в большое живое существо и причиняют ему боль, это называется болезнью. Ты меня понимаешь?

– Что такое болезнь? Что такое боль?

– Болезнь – это когда маленькие живые существа уничтожают большое живое существо. Вот это моя рука. Ты видишь ее. Если я потеряю свою руку в результате болезни, мне будет больно. Существует множество путей, которыми маленькие живые существа могут причинить боль моему телу. Это называется болезнью. Болезнь, которая причиняет боль многим людям, принес с собой ты?

– Теперь я знаю, что такое болезнь. Соедини кабели снова, а то есть препятствие для разговора…

– Это существо уклоняется, оно не хочет говорить нам правду, – пробурчал генерал Барк.

Сэм покачал головой.

– Это еще не установлено. Последнее звучало как предложение – соедините провода снова, и я буду говорить. Стенли, вы можете снова соединить перебитые провода? Если это будет необходимо, мы снова сможем перебить их.

– Это займет пару секунд, – ответил инженер.

Он коснулся концами пробитых кабелей друг друга, потом прикоснулся ими к металлическому полу, чтобы посмотреть, какой силы ток течет в них.

– Никаких искр, поэтому я надеюсь, что никакой опасности нет.

Искусными пальцами он снова соединил провода.

– Это ты принес с собой болезнь, которая распространилась здесь среди людей? – снова спросил Сэм юпитерианина.

Тот выдвинул свой глаз, чтобы посмотреть на что-то, что находилось вне поля зрения камеры, потом снова втянул его.

– Да, – равнодушно ответил он.

– Но почему? – воскликнул Ясумура. – Почему ты совершил эту подлость?!

– Стенли, пожалуйста, подождите минуточку, – прервал того Сэм.

Он оттащил инженера от экрана.

– Я понимаю вашу ярость и не упрекаю вас, но этим вы ничем нам не поможете. Это существо, кажется, не испытывает никаких чувств, поэтому мы должны сдерживать свои.

Он снова повернулся к юпитерианину.

– Ты видел, какое действие может оказывать пистолет, когда я перебил им провода. Он может сделать то же и тебе, разорвать тебя на куски, а бак, в котором ты сидишь, разнести вдребезги.

– Стой, Сэм! – резко крикнул генерал.

Он нажал на руку Сэма, опуская ее вниз. Юпитерианин, казалось, был совершенно равнодушен.

– Это существо не испытывает никакого страха. Чувства ему чужды. Вероятно, он также не боится и смерти. Должен быть другой путь, чтобы справиться с ним…

– Он существует, – ответил Сэм.

Он освободился от захвата генерала.

– Мы уже обнаружили то, что может принести ему неприятности – перерезка проводов. Может, мы должны вывести из строя еще несколько из них.

Генерал ринулся вперед, но Сэм был быстрее. Он резко повернулся на каблуках, и его пистолет несколько раз взревел. По помещению зажужжали пули. Эхо выстрела оглушительно прогремело по кораблю. Пули перебили несколько проводов, брызнули искры. Когда генерал отобрал у Сэма оружие, его магазин был уже пуст.

– Эта проклятая скотина напустила на нас эпидемию!

Ясумура указал на экран.

Юпитерианин чувствовал себя крайне неуютно. Его телескопический глаз беспорядочно двигался.

– Разговор не окончен, много проводов не соединено.

– Этот разговор и эти проклятые провода будут снова в порядке, если ты дашь нам то, что мы от тебя ждем.

Сэм нагнулся, его лицо почти касалось экрана.

– Дай нам то, что нам нужно, чтобы мы могли вылечить болезнь…

– Разговор не закончен…

– Сэм, позвольте мне снова починить эти провода. Это может убить существо и тогда…

– Чушь! Он не выглядит раненым, а всего лишь чувствует себя неудобно. Все провода, которые мы проследили, ведут к радио и телевизионным приемникам. Они, должно быть, поставляют юпитерианину какую-то информацию. Это, вероятно, он и называет разговором. Но разговор будет закончен только тогда, когда это чудовище будет готово помочь нам.

Он повернулся к экрану.

– Ты слышишь это? – крикнул он. – Разговор не закончен. Дай нам то, что нам нужно, и мы снова соединим эти провода.

Юпитерианин перестал мотаться. Телескопический глаз был втянут, и под ним открылась морщинистая щель.

– Вы должны снова соединить провода.

– После того, как будет лекарство.

– Соединить…

– Потом.

Хриплый голос Сэма отразился от металлических стен, затем наступила тишина.

– Сэм…

Ясумура сделал шаг вперед, но Барк схватил его за руку и удержал.

– Оставьте его, он прав, – сказал генерал. – И вполне ясно поставил вопрос. Я рад, что он это сделал, потому что я не знаю, хватило бы на это мужества у меня, или нет.

– После! – выкрикнул Сэм в полной тишине.

Он взглянул на пучок проводов, половина из которых была перебита пулями.

Юпитерианин скользнул в сторону и исчез с экрана.

– Что он намеревается делать? – спросил Ясумура.

На его лбу выступил пот.

– Этого я не знаю, – свирепо сказал Сэм. – Но я позабочусь о том, чтобы он не заставлял нас ждать слишком долго.

Он протянул руку к генералу. Барк, поколебавшись, вложил в нее свое оружие. Сэм дал короткую очередь, и еще два провода были перебиты. Секундой позже стена под экраном видео содрогнулась от грохота.

– Назад! – крикнул Барк.

Плечом он ударил Ясумуру и отбросил его назад.

С пронзительным визгом что-то пробуравило твердый металл и упало на пол. Из отверстия ударил фонтан ледяного газа, помещение тот час же наполнилось удушливым смрадом. Они отступили к двери, и через некоторое время кипение прекратилось, клубящиеся облака газа рассеялись. Они подошли назад к стене и увидели у своих ног длинный серый цилиндр, который лопнул, упав на металлический пол. В нем был еще один цилиндр, сделанный из серо-голубой пятнистой массы. Эта субстанция распадалась у них на глазах, распространяя сильный запах аммиака, который отогнал их опять назад.

Показалась лимонно-желтая масса, потом еще одна. Все они расплавлялись и распадались у них на глазах под разъедающим действием воздуха Земли.

Процесс распада продолжался почти три минуты. На экране снова появился юпитерианин, но люди его не заметили.

Когда жидкая масса на полу перестала кипеть, там остался только один цилиндр в руку толщиной, сделанный из воскообразного материала.

Сэм стволом пистолета выкатил цилиндр из лужи и нагнулся, чтобы получше рассмотреть его. Он увидел, что у цилиндра очень тонкие стенки, и он, казалось, был наполнен какой-то жидкостью.

– Разговор должен быть закончен… Соедините провода снова… Разговор должен быть закончен… – монотонно говорил с экрана юпитерианин.

Глава 14

– Это средство против эпидемии? – спросил генерал Барк.

Взгляд его был направлен на цилиндр с жидкостью.

– Может быть, это какое-то лекарство?

– Соедините провода, – проквакал голос из динамика.

– Я возьму это на себя, – сказал Ясумура.

Он вынул из кармана нож.

– Великолепный салат из проводов! К счастью, каждый провод имеет свой цвет.

Сэм снял берет и положил в него восковой цилиндр.

– Я надеюсь, что это лекарство. Это мы выясним наверняка, когда проведем исследования.

Он смущенно взглянул на цилиндр в своей руке.

– Он не холодный! Но ведь при царящей в этом баке температуре он должен быть заморожен до твердого состояния. Может быть, это именно то лекарство, которое мы искали, Тесак.

– Тогда мы должны выйти наружу, чтобы позвать помощь. Нам нужен видео, и я должен знать, где находится лифт.

– Сию минуту, сэр, – сказал Ясумура.

Соединив очередные два конца проводов, он взялся за другие.

– Он здесь, внизу. Следуйте вдоль переборки в этом направлении и входите в первую же дверь. Видео и лифт в коридоре. Потом направьте кого-нибудь вниз, чтобы я знал, как у вас дела. Я останусь здесь и соединю все провода. Может тогда юпитерианин расскажет нам что-то еще.

На ближайшем видеотелефоне генерал Барк набрал номер воздушного шлюза. В течение тридцати секунд его пальцы нервно барабанили по стене, потом экран засветился, и на нем появилось лицо Хабера.

– Как у вас там дела? – спросил генерал.

Лейтенант тяжело дышал.

– Все в порядке, сэр. Огонь прекратился некоторое время назад, но прожектор все еще направлен на люк. Нас, кажется, подкарауливает засада. Я попытался выглянуть наружу, и пулеметные очереди так и загремели, пули так и засвистели мимо моих ушей. Но до сих пор сюда еще никто не пытался проникнуть.

– Оставайтесь на месте, Хабер, но удерживайте свою позицию. Я должен установить связь с находящимися снаружи людьми, чтобы мы могли покинуть корабль. Кажется, мы нашли против этой эпидемии лекарство, но это мы сможем проверить только в госпитале.

Он прекратил связь, прежде чем лейтенант смог ответить.

– Я поднимусь в рубку управления, Сэм. Скажите Ясумуре, что как только он исправит кабели, он должен подняться в воздушный шлюз к Хаберу и находиться там. Подчеркните – это очень важно. Потом поднимайтесь ко мне в рубку управления.

В то время, как Сэм передавал сообщение и убеждал инженера, что сейчас не время для разговора с юпитерианином, генерал нашел путь в рубку управления и теперь громко кричал в видеотелефон. Чтобы никто не смог усомниться в его личности, он удалил со своего лица большую часть черной краски. Когда Сэм вошел, он сделал ему знак подойти поближе.

– Вы знаете Чейбла из Всемирной Организации Здравоохранения. Поговорите с ним. Он не верит ни одному моему слову.

С экрана на них уставился профессор Чейбл. Его лицо было бледным как мел, руки дрожали.

– Как я могу поверить в то, что вы сказали, генерал, или что рассказывает доктор Бертолли после всего того, что произошло? Сейчас заседает Совет Безопасности. Вы знаете, что сейчас с вас не спускают глаз? Я с трудом отважился на открытый разговор с вами.

– Я знаю, что с нас не спускают глаз, – сказал Сэм.

Он с трудом сдерживался.

– Вы хотите сбросить водородную бомбу на всю область Нью-Йорк-Сити. Но теперь это не нужно. Это же сумасшествие, когда теперь у нас есть средство от этой эпидемии.

Он поднял капсулу к экрану.

– Если я не ошибаюсь, это и есть лекарство, но существует только один путь установить это с абсолютной уверенностью – мы должны доставить это в госпиталь Бельвью.

– Нет! – ответил Чейбл.

Голос его дрожал.

– До тех пор, пока вы не покинули корабль, есть надежда, что Совет Безопасности откажется от этого последнего отчаянного мероприятия. Оставайтесь там, где вы есть.

– Я хочу поговорить с Мак-Кеем и объяснить все ему, рассказать, что мы нашли здесь.

– Это невозможно. Мак-Кей все еще не оправился от своего сердечного приступа. Я ни в коем случае не могу позволить вам говорить с ним…

Сэм щелкнул маленьким рычажком и оборвал связь. Потом он набрал номер коммутатора и попросил соединить его с доктором Мак-Кеем.

– Проклятая старая баба, – сердито сказал Барк. – Истеричная баба! Он что, думает, что я лгу?

Прозвучал сигнал вызова, но на экране появился не доктор Мак-Кей, а Эдди Перкинс.

– ВЫ! – яростно воскликнул он. – Разве вы еще недостаточно наделали всех этих чертовых штучек? Я слышал, что вы отправились в аэропорт. Вы что, совсем потеряли разум?

– Эдди! – сказал Сэм. – Успокойтесь и выслушайте меня. Я больше не хочу ссориться с вами. Я прошу только об одном единственном шансе, который может исправить хотя бы немногие ошибки из тех, которые вы наделали в своей жизни. Теперь помогите мне, и между нами больше не будет вражды. Я должен поговорить с доктором Мак-Кеем. Генерал Барк объяснит вам, почему. Генерал Барк из армии ООН. Вы знаете его и можете ему верить.

– Все очень просто, доктор Перкинс. Мы находимся в «ПЕРИКЛЕ» и напали на след возникновения болезни Рэнда. У доктора Бертолли есть сыворотка, которой он может вылечить эту болезнь. Мы должны покинуть корабль и как можно быстрее добраться до госпиталя Бельвью. Нам препятствуют в этом, и доктор Мак-Кей – единственный, кто может нам помочь. Итак, свяжите меня с ним.

Барк говорил рассудительным, деловым тоном, но этот тон все же не переходил в тон приказа. Сэм смотрел на Эдди Перкинса, который, тупо прищурившись, сидел на своем месте, и ему впервые пришло в голову, что тот по своей природе не был зловредным. Перкинс видел, что занимает место, для которого он не подходит, и боялся ответа за свои ошибки.

– Соедините нас, Эдди, – тихо сказал Сэм.

– Мак-Кей – больной человек.

– Он умрет, как и все мы, если не остановить болезнь Рэнда. Свяжите нас с ним, Эдди.

Двигаясь, как марионетка, Перкинс взялся за рычажок, и его лицо исчезло с экрана.

Они напряженно ждали, не отваживаясь взглянуть друг на друга, пока продолжительный сигнал не сообщил им, что с ними хочет связаться кто-то из руководства.

Когда на экране появилось лицо Мак-Кея, Сэм выдохнул воздух, который он непроизвольно задержал.

– Что у тебя, Сэм? – спросил Мак-Кей.

Он вытянулся на своей госпитальной койке. Он выглядел похудевшим и усталым, но с пристальным вниманием слушал, как Сэм рассказывал ему о том, что они нашли на корабле и что здесь произошло. Мак-Кей, соглашаясь, кивнул, когда Сэм закончил.

– Я уже давно предполагал это и поэтому никогда не рассматривал болезнь Рэнда в распространенном смысле этого слова. Ее симптомы с первых же минут были невозможными. Но все это становится понятным, если речь идет об искусственно созданной болезни. Итак, что я должен сделать?

– Мы должны немедленно доставить сыворотку в Бельвью работающим там командам, но мы сидим здесь в западне. Мы не должны покидать корабля. Это приказ профессора Чейбла.

– Чепуха! Я позабочусь о том, чтобы приказ был отменен. Мне поручено задание найти лекарство от этой болезни, и, если оно у вас в руках, вы должны как можно быстрее доставить его в лабораторию.

Он кивнул Сэму и отключился.

– Деловой старик, – сказал генерал. – Надеюсь, что его сердце выдержит, и он откроет огонь по задам этих склеротичных политиков! Идемте, Сэм, к воздушному шлюзу. Нужно посмотреть, не убрались ли осаждающие.

Лейтенант Хабер и Стенли Ясумура сидели у стенки воздушного шлюза, предусмотрительно избегая зоны обстрела напротив щели в двери.

– Оставайтесь там, где вы находитесь, – сказал Барк, – когда Хабер начал подниматься. Есть у нас что-нибудь новенькое?

– Ничего сэр. С тех пор, как мы говорили в последний раз, ничего не изменилось.

– Нам нужно открыть внешнюю дверь. Я думаю, мы скоро выберемся отсюда. Находится ли распределительный щит на линии обстрела?

– Я думаю нет, сэр. Ни в коем случае, если мы прижмемся к полу, а вы будете стоять возле пульта.

– Стенли, объясните, что я должен сделать, – сказал Сэм.

– Я сам могу сделать это, – ответил Ясумура. – На объяснения потребуется слишком много времени, и у вас отсутствует опыт, позволяющий быстро управиться с этим делом. Итак, позвольте это сделать мне, и держите палец на счастье.

Он, плотно прижавшись к полу, скользнул к внутренней двери, мгновение поколебался, потом проскользнул мимо приоткрытой двери. Ничего не произошло, когда он, плотно прижавшись к полу, подполз к распределительному щитку. Чтобы соединить провода друг с другом, ему пришлось выпрямиться, но снаружи было тихо. На обратном пути к внутренней двери Ясумура даже отважился выглянуть наружу. Пули замолотили о корпус и внешнюю дверь, некоторые из них даже попали в узкую щель и, как осы, зажужжали в воздушном шлюзе. Гигантским прыжком Ясумура оказался в укрытии, где он устало опустился на пол.

– Хорошая работа, – кивнул генерал. – Итак, мы открываем внешнюю дверь. Мне любопытно, как эти вооруженные полицейские отреагируют на это.

Когда ему снова удалось нормализовать свое дыхание, инженер уже присоединял провода к батареям. Автоматический выключатель уже отключился, и мотор заработал. Он тихо загудел, и внешняя дверь медленно открылась. Ответом на это был град пуль, но люди укрылись в недосягаемом для обстрела углу воздушного шлюза.

– У них чертовски чешутся пальцы на спусковых крючках, – сказал генерал. – Мне хочется узнать, чего они хотят достигнуть этим своим щелканьем.

Другие, видно, тоже разделяли его мнение, но вдруг огонь прекратился, и воцарилась почти полная тишина. Прошло почти пятнадцать минут, потом голос снаружи спросил:

– Генерал Барк, вы меня слышите?

– Конечно, я вас слышу, – проревел Барк в ответ. – Но я вас не вижу. Вы не устроите своими нервными полицейскими круговой обстрел, если я покажусь из шлюза?

– Нет. Мы получили приказ прекратить огонь.

Если генерал Барк и не доверял этому примирению, он ничем не показал этого.

Он натянул свой берет, напрасно попытался стряхнуть грязь со своего боевого мундира и направился к люку. Выпрямившись, он неподвижно встал у входа, залитый ярким светом прожектора.

– Что такое? – крикнул он вниз. – Сначала выключите этот проклятый прожектор. Или вы хотите, чтобы я ослеп?

Прозвучал глухой приказ, и оба прожектора погасли.

– Мы получили приказ позволить вам покинуть корабль.

Говоривший, седовласый капитан полиции, вышел вперед.

– Мне нужно транспортное средство – вертолет.

– У нас здесь есть один.

– Прогрейте его. А что там произошло с моим сержантом?

– Если вы говорите о человеке, который стрелял в нас, то он мертв.

Генерал молча повернулся и отступил от люка.

– Идемте, пока они не изменили своего мнения.

На его лице застыло выражение, которое бывает у солдат, которые потеряли в бою многих из своих друзей.

– Я больше вам не нужен, – сказал Ясумура. – Итак, если вы ничего не имеете против, я хотел бы остаться здесь, чтобы найти бортовой журнал корабля и немного поговорить с этим чужаком.

– Конечно, – сказал генерал. – Большое спасибо вам за помощь.

– Напротив, генерал, это я должен быть благодарен за то, что вы дали мне возможность снова вернуться внутрь корабля.

К выходу задом подъехал грузовик. Его платформа поднялась и оказалась на уровне внешней двери шлюза. Ведя под руки раненого лейтенанта, Барк и Сэм вышли наружу.

Платформа по широкой дуге опустилась вниз и легла на землю. В нескольких метрах от нее стоял готовый к старту вертолет. Полицейские с суровым видом наблюдали за ними. Сэм в свободной руке крепко сжимал капсулу. Они помогли Хаберу забраться в машину и заботливо уложили его на заднее сиденье.

– В госпиталь Бельвью и как можно быстрее!

Сэм опустился в кресло возле пилота-полицейского. Одетый в форму человек кивнул, дал газ, и вертолет отвесно взмыл в небо.

Перед ними вырос залитый светом силуэт Манхеттена. Он становился все ближе.

Сэму показалось, что он видит на его фоне изможденное лицо Ниты. Прошло много часов. Он знал, что ее состояние должно было ухудшиться, что она, быть может, даже… Нет, он не хотел думать об этом: она не могла умереть, только не теперь, когда спасение так близко… Но существовало ли это спасение на самом деле? Он глянул на восковой цилиндр у себя на коленях. Он был легким и поддавался под нажатием его руки. Действительно ли в нем находилось лекарство?

Воспоминания о прошедших часах наполнили его уверенностью. Что выиграл бы юпитерианин, если бы он дал недееспособное лекарство? С другой стороны – почему он должен быть заинтересован в том, чтобы эпидемия прекратилась? Вопросы, на которые не было ответа, потому что никто не знал мотивов юпитериан.

Вертолет обогнул госпиталь и по наводящему лучу скользнул к посадочной площадке. Секундой позже его колеса коснулись бетона. Два санитара поспешили к машине.

– Позаботьтесь об этом пациента! – крикнул Сэм.

Он спрыгнул на площадку и протиснулся между двумя людьми в белых халатах. Потом он махнул рукой и побежал. Он промчался через вход, вплотную преследуемый генералом, и ударил по кнопке лифта, двери которого моментально раскрылись.

– Спокойнее, старина, – сказал генерал, – вы придете к ней вовремя.

В палате было темно, и он включил верхнее освещение. С кровати, на которой лежала незнакомая женщина, донесся стон, она рукой закрылась от слепящего света.

Сэм повернулся к другой кровати. Боже мой, как же она плохо выглядела! Нита…

– Что вы здесь делаете? Кто вы такой? Сейчас же покиньте палату.

Врач, которого Сэм никогда до этого не видел, рванул его за руку. Сэм представил себе, как он должен выглядеть с зачерненным лицом и в покрытой грязью одежде.

– Извините, доктор, но я – доктор Бертолли. Если вы как можно быстрее дадите мне шприц…

Он осекся, увидев у противоположной стены шкафчик с инструментами. От наполненного инструментами стерилизатора поднимался пар. Сэм достал шприц и иглу, не обращая внимания, что горячий металл обжег ему пальцы.

Генерал оттащил врача в сторону и приглушенным голосом все объяснил ему.

Сэм очистил конец капсулы спиртом и проткнул его иглой. Она легко проникла в воскообразную массу. Было ли это лекарство против болезни Рэнда, или это был яд?

Как ему это узнать? Он вытягивал поршень шприца до тех пор, пока шприц до половины не заполнился соломенно-желтой жидкостью, вытащил иглу и вручил капсулу Барку, который оказался возле него.

– Держите ее вот так, концом вверх.

Он осторожно вытащил руку Ниты из-под покрывала и обработал сгиб этой руки спиртом. Ее кожа была сухой и обжигающе горячей, и повсюду были видны красноватые узелки. Нита! Он должен прекратить думать о ней как о любимой женщине. Она была его пациенткой, вот и все.

Большим пальцем он прижал ее предплечье, чтобы выступила вена, потом ввел иглу.

Сколько? Для начала пять кубиков, потом еще, если это будет необходимо.

Измеритель показывал, что температура ее тела была 41,5. Лихорадка, а также пульс говорили, что конец ее близок. Вдруг тяжелое дыхание Ниты оборвалось, тело под тонким покрывалом изогнулось. С ее губ слетел хриплый стон. В паническом страхе Сэм положил ей на лоб свою руку. Что он сделал? Он убил ее?

Но когда его взгляд снова упал на измеритель функций тела, он увидел, что за прошедшее время температура ее тела снизилась на полградуса.

Это было неестественно, почти невозможно. Но вся болезнь Рэнда была невозможной.

Он, сдерживая дыхание, наблюдал за Нитой и видел, что болезнь была побеждена. В течение пяти минут температура ее тела стала нормальной, четвертью часами позже красные узелки сменили свой цвет, сделались плоскими, а потом исчезли совсем. Дыхание Ниты снова стало спокойным.

Открыв глаза, она увидела обоих мужчин и улыбнулась.

– Сэм, любимый, что это – победа?

Глава 15

– Меня послал доктор Мак-Кей, – сказал Эдди Перкинс.

Сэм обернулся. Он был удивлен, увидев в помещении по крайней мере дюжину людей.

– Вот, – сказал Сэм, отдавая шприц Эдди. – Возьмите это и капсулу, которую держит генерал. Немедленно отнесите это в лабораторию. Скажите им, что это лекарство против болезни Рэнда. Будьте с этим осторожны. Я не знаю, что это, и не смогу больше этого раздобыть, по крайней мере, в настоящий момент. Тем временем я свяжусь с Мак-Кеем и расскажу ему обо всем, что произошло.

– Он получил сильное успокоительное и спит. Таким образом, вам придется подождать до утра. Мы уже опасались, что это возбуждение будет слишком для него сильным, но он все же оказался достаточно крепким, чтобы добиться для вас разрешения на оставление «ПЕРИКЛА».

Перкинс повернулся к двери, осторожно неся в руках шприц и капсулу. У двери он обернулся еще раз:

– Послушайте, Сэм, спасибо! – и поспешно вышел из палаты.

Нита крепко спала, а Сэм уже успел смыть со своего лица краску, когда генерал появился снова.

– У вас пять минут времени, – сказал он. – Доктор Ясумура вызывает нас на корабль. Он хочет, чтобы мы немедленно вернулись туда. На сегодня с меня хватит полиции, поэтому я сам обеспечил себя транспортными средствами. Они уже в пути. А как насчет вас? Как вам кажется, удалось ли нам сделать это?

– Я не знаю, – ответил Сэм.

Он рассматривал свою кожу.

– То, что дал нам юпитерианин, действительно оказалось лекарством. Вы же видели, как оно подействовало на Ниту. Но сыворотки в капсуле хватит только для того, чтобы спасти человек пятьдесят, а у нас имеется, по крайней мере, тысяч пятнадцать больных. Теперь все зависит от лабораторных команд. Если они смогут проанализировать сыворотку и создать ее точное химическое подобие, эпидемия будет побеждена. Будем надеяться, что они в состоянии сделать это.

– Каковы шансы на успешный анализ?

– Этого никто не сможет сказать. Может, один на миллиард. Мы можем только ждать и держать на счастье палец. А также вернуться на «ПЕРИКЛ» и в беседе с юпитерианином, может быть, постараться выведать у него побольше. Стенли сказал, зачем мы ему нужны?

– Я не говорил с ним. Мне только передали, что он хочет немедленно видеть нас обоих.

Когда они вышли на вертолетную площадку, Сэм, к своему удивлению, увидел, что уже светло. На западе исчезали последние звезды, и небо после дождя было чистым. Грохот мощных моторов ударил им в уши. Он превратился в оглушительный рев, когда пять тяжелых самолетов стали кружить над ними. Один из них отвесно опустился на платформу. На которой его ждали двое мужчин.

– Когда вы сказали о транспортных средствах, я подумал, что это будет вертолет, – сказал Сэм.

Он почти кричал, чтобы перекрыть рев двигателей.

– Этот самолет с вертикальным взлетом никогда бы не смог получить разрешение на посадку здесь.

– Я знаю, – улыбнулся Тесак Барк.

– Иногда полезно быть генералом. Когда я думаю о недружелюбных полицейских на аэродроме… Ну, каждый на свой лад пытается повлиять на других.

Его последние слова почти потонули в грохоте двигателей, когда самолет мягко опустился на свои посадочные опоры. Моторы заглохли, фонарь кабины открылся, и пилот высунулся наружу.

– Мне сказали, что вам нужно это, сэр, – произнес он и вручил генералу портупею с длинноствольным пистолетом.

– Вот теперь я чувствую себя в своей тарелке, – сказал Барк.

Прежде чем подняться в самолет, он надел портупею.

Сэм последовал за ним. Кабина была слишком узка для трех человек, но как только фонарь закрылся, машина отвесно поднялась в воздух. Другие самолеты окружили ее, когда она еще все поднималась.

Потом они перешли на горизонтальный полет и пилот положил машину на западный курс к аэродрому Кеннеди. Они дважды облетели возвышающийся «ПЕРИКЛ», прежде чем самолет коснулся земли. На этот раз испытующие взгляды полицейских были не такими угрожающими, как тогда, когда они выходили из «ПЕРИКЛА». Из воздушного шлюза корабля был спущен трап.

– Кто-нибудь входил в корабль? – свирепо спросил Барк двух полицейских, стоящих у подножия трапа, ведущего в «ПЕРИКЛ».

– Нет, сэр, у нас есть приказ…

Генерал промчался между обоих полицейских прежде, чем успел узнать, какой приказ они получили, и по металлической лестнице поднялся вверх. Сэм последовал за ним. Через воздушный шлюз они прошли к лифту.

Стенли Ясумура удобно расположился в глубоком кресле капитана на командном мостике и махнул им рукой, когда они вошли в рубку управления.

– Ответы на все вопросы вот тут, – сказал он. – Записи о происходящем делались в бортовом журнале до последней минуты – надиктовывались на пленку.

– И что же с ними произошло? – спросил Сэм.

– «ПЕРИКЛ» сразу же после посадки был прикован к поверхности планеты. В этом было виновато магнитное поле, созданное юпитерианами. Я бегло просмотрел первую часть бортового журнала. Вы можете спокойно прослушать ее. Потом жители Юпитера вступили в контакт с экипажем, чтобы изучить его. Они называли это словом «разговор».

– Это то же слово, которое использует юпитерианин. Что он под этим подразумевает?

– Ответ на этот вопрос я и сам бы с удовольствием узнал бы. Я пытался связаться с нашим другом, но он и не думает брать трубку. Во всяком случае, кажется, юпитериане овладели всеми фундаментальными законами жизни. Они, очевидно, не знают машин и никогда не создавали ничего подобного. Напротив, в их распоряжении имеются совершенные биокультуры. Живые клетки – их орудия труда. Невероятно, что мы когда-нибудь сможем себе это представить. Они вели себя как дети, которые получили новую игрушку, когда к ним на планету совершил посадку корабль с неизвестными им формами жизни. Конечно, им хотелось знать, как функционирует тело человека. Они это узнали. Члены экипажа послужили им наглядным пособием. Они силой овладели ими и анатомировали их.

– Холодный ад, такой, как его описывает Данте, – сказал генерал Барк.

Его рука нежно погладила по рукоятке тяжелого пистолета.

– Они дьяволы, существа без души, без всяких чувств. Мы должны снова оснастить этот корабль и посетить Юпитер, имея на борту водородную бомбу.

– Нет, Тесак, вы видите все дело не так, – вмешался в разговор Сэм. – Они представляют из себя другую форму жизни и думают и чувствуют, если они вообще на это способны, совсем иначе, чем мы. Они не спросили экипаж «ПЕРИКЛА», согласен ли он с тем, чтобы его анатомировали, но разве мы спрашиваем наших лабораторных крыс, согласны ли они с нашими опытами над ними.

– Чушь! Крысы не задают вопросов и…

– Вы правы. Но, может быть, для юпитериан мы являемся чем-то вроде крыс. Таким образом, почему они должны нас спрашивать? Разве мы знаем, не вскрывают ли они друг друга, чтобы найти то, что им нужно.

– Такие вопросы, кажется, занимали и экипаж «ПЕРИКЛА», – сказал Ясумура. – Уикл, Первый Офицер, изложил в бортжурнале теорию, согласно которой юпитериане не индивидуумы, а представляют из себя коллективный разум. Если это так, им должно быть совершенно безразлично, умрут ли они как индивидуумы, ведь мы точно так же, обрезав на пальце ноготь, выбрасываем его. И если это единственный вид существования, который они знают, они, конечно, считают, что мы едва ли отличаемся от них.

– Это все чистая теория, – пробурчал генерал Барк.

– Но она многое объясняет. Или мы должны рассматривать каждого из них как гения, или они представляют из себя коллективный разум, который без особого труда может разрешить все проблемы. С легкостью, с какой мы читаем вслух, они быстро выучили английский язык. Они никогда не видели машин и не могли даже вообразить себе их существование. И все же они разрешили проблему машин в несколько дней. Несколько же дней им потребовалось, чтобы научиться работать в чужой для них среде, чтобы построить камеру высокого давления и захватить контроль над кораблем.

– И им не оказали никакого сопротивления?

– Конечно оказали, но без особого успеха.

Ясумура включил бортовой журнал и отыскал то место, с которого он начал слушать.

– Может быть вначале, прежде чем юпитериане припечатали корабль, и можно было еще что-то сделать, хотя я не знаю, в каком направлении. Не забывайте, что экипаж не мог стартовать без того, чтобы не взорвать «ПЕРИКЛ» и самих себя. Во всяком случае, здесь есть последняя фраза, которую наговорил командор Рэнд в бортжурнал.

Он нажал клавишу повтора.

– …двадцать четвертое мая по земному времяисчислению, но время для нас не имеет никакого значения. Я, собственно, не должен говорить «мы», потому что вскоре они подчинили себе Андерсона, а он был последним, не считая меня. Эти усикообразные члены проникают через любой металл. Одно единственное прикосновение, и человек парализован, а это конец…

Послышался скребущий звук, потом звон стекла.

Когда Рэнд заговорил снова, голос его звучал с трудом.

– Если вам покажется, что я пьян, то это сущая правда. Нелегко выносить все это, когда ты остался один…

Он осекся, а когда заговорил снова, голос его звучал увереннее.

– Я разбил бутылку, потому что я не должен напиваться, чтобы быть в состоянии делать то, что мне осталось сделать. Я выведу из строя все предохранители и запущу атомный реактор, затем разгоню его, пока он не взлетит на воздух. Это будет только самоубийство, потому что все остальные уже мертвы. Эти создания снаружи умны. Я должен считаться с тем, что они могут научиться управлять этим кораблем. Кто знает, какие дьявольские планы они вынашивают! Я твердо решил, что не позволю им этого. Говорит командор Рэнд, я заканчиваю бортовой журнал. Чтобы не произошло, эта запись в бортовом журнале должна быть последней.

Ясумура выключил прибор.

Прошло несколько минут, прежде чем генерал Барк снова заговорил.

– Он прав, – сказал он. – Это они принесли на Землю эту дьявольскую эпидемию и пытались уничтожить все человечество.

– Нет, это не так, – возразил ему Сэм. – То, что они здесь сделали, было скорее лабораторным экспериментом, чем попыткой уничтожить нас всех. По тому способу, каким они вызвали эту болезнь, которая так великолепно подошла к условиям, царящим на Земле, по тому, как она охватила животных, которых они никогда не видели, судя по произошедшим мутациям, мы видим, как хорошо они знают нашу биологию. Мы все еще не знаем, как они распространили вирус на корабле, как они направили его точно по прямой линии вдоль Лонг Айленд – что по нашим познаниям физически невозможно. Если бы они этого захотели, они могли бы вызвать эпидемию, которая за несколько дней уничтожила бы всех людей на Земле. Но они этого не сделали.

– Чего они хотят этим достигнуть? – спросил генерал.

Прежде, чем он смог продолжить, Ясумура поднял руку.

– Посмотрите, эти стрелки внезапно затанцевали. УКВ-передатчик находится под током.

Видеотелефон загудел, и Ясумура включил связь.

На экране появилась фигура в мундире.

– Говорит диспетчерская башня. Что вы там передаете? У нас помехи на пеленгационной частоте.

– МЫ ничего не передаем, но это существо там, в баке, включило всю электрическую сеть. Как звучат эти сигналы?

– Подождите минутку, я сейчас подсоединю запись к видеотелефону. Попытайтесь воспрепятствовать этому сигналу, пока он не нарушил весь спектр наших частот.

Голос смолк, вместо этого зазвучали звонкие скрежещущие стоны, разрывающие нервы людей.

Ясумура быстро уменьшил громкость.

– Во имя Зевса, что это такое? – спросил генерал.

– Скажите лучше «во имя Юпитера», сэр, – ответил Сэм. – Разве это не похоже на голос юпитерианина? Стенли, могут ли эти сигналы уловить и понять на Юпитере?

– Почему же нет? – ответил Ясумура. – Предположим, что они там, на Юпитере, имеют чувствительный приемник, и что он все время настроен на волну передатчика. Вы имеете в виду…

– Я ничего не имею в виду, я только ищу объяснение, – ответил Сэм. – Стрелки приборов упали на нули. Что это значит?

Взгляд Ясумуры медленно скользил по многочисленным шкалам приборов.

– Огромного потребления энергии больше нет. Что это там затеял наш друг в баке?

– Пойдем и сами посмотрим, – предложил Сэм.

Первое, на что они обратили внимание, покинув лифт, был резкий запах аммиака, однако кондиционеры уже работали, чтобы очистить воздух.

Пол поблизости от укрепленной стены влажно блестел, слой изморози на стенке бака исчез.

– Бак нагрелся…

– И высокого давления, как мне кажется, в нем больше нет, – сказал Сэм и глянул на потемневший экран.

– Тогда это существо мертво, оно покончило самоубийством, – сказал генерал. – Но почему?

Сэм покачал головой.

– Я спрашиваю себя, можно ли это назвать самоубийством. Юпитерианин, вероятно, никогда не имел ни желания, ни намерения покидать поверхность нашей планеты и возвращаться на свою. Он улетел на Землю, чтобы выполнить задание, точнее сказать, чтобы провести эксперимент. Наша Земля была его лабораторией, а мы представляли из себя подопытных кроликов. Эксперимент закончен. Результаты переданы…

– Радиосигнал!

– …и существо теперь умерло, отключилось или как там еще мы можем назвать это. Приказ выполнен холодно и деловито, без всякого внутреннего сожаления.

– Нам остается только утешаться, – заметил генерал.

Он пнул пучок кабелей.

– Сообщение должно гласить: «Эксперимент не удался».

– Так ли это? – спросил Сэм. – Может быть, это был социальный, а не медицинский эксперимент. Они знали, как повлияет болезнь на наш организм. Таким образом они, может быть, смогли сделать выводы о нашем уровне развития, о нашей науке, наблюдая, какими средствами мы будем бороться с болезнью, что мы сделаем, когда обнаружим ее возбудителя. В конце концов юпитериане не сделали никакой попытки солгать нам, что именно они принесли с собой эту болезнь. Чтобы обнаружить юпитерианина, нужно было только открыть вход в корабль, бортовой журнал оставался в неприкосновенности. Не забывайте также, что капсула с сывороткой была у него уже наготове. Он воспользовался ею, чтобы устранить угрозу нарушения коммуникации и, может быть, он осознал всю тяжесть нашего положения…

Снаружи прозвучали быстрые шаги, они все обернулись. В дверях стоял Эдди Перкинс.

– Я пытался связаться с вами по видеотелефону, но мне это не удалось,

– тяжело дыша, сказал он.

– Что случилось?

– Болезнь… Эпидемия… Сыворотка… Жидкость в капсуле активировали и без труда удалось синтезировать ее в лаборатории. Эпидемия побеждена.

Глава 16

Порывы ветра на улице погнали снег на окно, на стекле прилипли хлопья, и тепло помещения растопило их.

Киллер Домингес сидел верхом на стуле, обе руки его лежали на подлокотниках.

– Кажется, наступил самый прекрасный день, который можно себе представить, – сказал он недовольно. – Если я еще не заработал артрита, то наверняка получу его сегодня. Мне очень жаль, что вам нужно идти, док.

– Я не печалюсь об этом, Киллер, – ответил Сэм. – Не могу себе представить, что я должен был перенести Ниту через этот порог. Единственное, чего мне не будет доставать, это машины скорой помощи и вас, Киллер.

– Пустяки, док. Для вашего сердца, конечно же, будет лучше, если вы больше не увидите ни одной машины скорой помощи. Вы нужны в новой лабораторной программе, потому что вы тот человек, который больше всех знает о юпитерианах. Значит ли это, что идея новой программы принадлежит вам?

– В известном смысле можно сказать и так.

Сэм закрыл чемодан и огляделся, посмотрев, не забыл ли он еще чего.

– Эта история началась с сыворотки, которую нам дал юпитерианин. Это указало нам совершенно новый путь в медицине. Джи-молекулы, так мы их назвали. Они живут как вирусы или как микроорганизмы, и размножаются автоматически. Только благодаря этому нам удалось справиться с эпидемией в несколько дней. Мы сразу же начали изучать возможности всестороннего использования Джи-молекул. Если мы сможем использовать хотя бы десятую часть из того, на что мы надеемся, то и тогда мы должны быть благодарны юпитерианам за то, что они принесли к нам болезнь и сыворотку, потому что это наметило совершенно новый путь в медицине.

– А вы не подумали о множестве погибших, доктор?

– Я охотнее думаю о том, сколько тысяч, а, может быть, миллионов человеческих жизней ежедневно мы можем спасать. Джи-молекулы не только размножаются сами по себе, они могут также уничтожать и другие болезни. И каждый раз возникает особый вид, который действует только на эту болезнь, которую нужно победить, и создается нужное количество сыворотки.

– Это для меня слишком умно, док. Ходят слухи, что на Юпитер должны отправить новый корабль. Разве первое посещение не доставило нам достаточно хлопот?

– Существует ли что-нибудь, о чем вы не слышали?

– У каждого свои связи.

Пока Сэм говорил, открылась дверь, и в нее вошла Нита, но Сэм, повернувшись к двери спиной, не видел ее.

– Верно мое предположение, что ты сам вызвался добровольцем? – спросила она, стряхивая снег с пальто.

Вместо ответа Сэм поцеловал ее.

Киллер одобрительно кивнул и вытащил сигарету.

– Я должен идти. Долг призывает, – сказал он, махнул им рукой и закрыл за собой дверь.

– Ты не ответил на мой вопрос, – сказала Нита.

Он отодвинул ее на длину своих рук и серьезно посмотрел на нее.

– Ты мне запрещаешь это?

– Я не буду вопить от радости, но… нет, милый, я не буду препятствовать тебе в этом. Как я могу? Только, пожалуйста, не так скоро. Да?

– Нет, не в ближайшие недели или месяцы, и потом я же полечу не один. Со мной полетит Стен Ясумура, а также Хабер, если к тому времени он избавиться от своих костылей. Даже Тесак Барк хочет принять участие в этой экспедиции. Я не знаю, как он это провернет, но он сделает так, что отборочная комиссия Космического центра выберет именно его. Он даже посещает школу космических тренировок, чтобы подготовиться на всякий случай.

– Бедняга! В его-то возрасте! Когда я думаю о тренировках в невесомости и о мучениях в камере перегрузок, мне становится его жаль.

– А мне – нет, – сказал Сэм.

Он взял в одну руку чемодан, а другой подхватил Ниту под руку.

– Если мне кого и жаль, так это бедных юпитериан. Да защитит их Бог от Тесака!