Диксон Гордон

Человек

Гордон Р.ДИКСОН

ЧЕЛОВЕК

У Властителя центрального мира Дунбара не было имени, да он в нем и не нуждался. Его Величие и Красота не подчинялись канонам вкусов человеческой расы. В конце-то концов, он никогда и не слышал о таких существах, как люди.

День за днем сидел он на чем-то, что на языке людей означало бы трон, и перед ним проходили представители разных рас, которые имели свои собственные дела на этой планете. Властителю нравилось ощущать именно таким образом пульс жизни, кишевшей вокруг него, и поэтому он разрешал им находиться вокруг себя, хотя и не терпел, когда его лично вовлекали в эту суетливую жизнь.

В один из дней, так похожих один на другой, он по какой-то непонятной ему причине, зачем-то вспомнив время своей молодости, мысленно представил себя в городе, таком же большом как сама планета и остальные пять планет Империи. Когда-то он был почти что никем в этом огромном враждебном мире, и сейчас что-то похожее на интерес к этому миру возникло у него в голове. Да, этой Вселенной управлял никто иной как Он. Нет, слово "управлял" почти что ничего не говорило. Может быть, лучше было бы сказать "владел"? Владел именно так, как владеют кольцом с драгоценным камнем, носящим на мизинце.

По едва уловимому мановения именно этого мизинца высокий мужчина той же расы, что и он, отделился от своего места за троном. Губы на зеленом и невыразительном лице Властителя слегка шевельнулись и в тронном зале раздался едва уловимый шепот:

- Время непрерывно течет. И ничто ни вечно под этим солнцем. Хотя... может быть, есть что-то новое?

- Господин! - прошептал камергер ему на ухо. - С тех пор, как вы спрашивали в последний раз, ничего нового не произошло в подвластных Вам мирах. Если не считать того, что в тронный город прибыло существо неизвестной доселе расы. Оно не принесло жертву перед святилищем Пурпура, но во всем остальном оно вело себя подобающим образом.

- Является ли отказ принести жертву чем-то новым? - вновь пронесся по залу легкий шелест вопроса.

- Нет, господин, просто ничего не значащий проступок, - осмелился высказать свое мнение камергер. - Много поколений прошло с тех пор, как Святилище Пурпура стало лишь символом истинного почитания. Жертвоприношение считается общепринятым обрядом только в нашем космопорту. Чужаки почти всегда забывают зажечь огонек лампады на кубе перед Пурпуром.

Властитель долго молчал.

- Как наказывается этот проступок? - в пронесшемся шелесте вопроса почудилось что-то новое.

- Согласно древнему закону такой проступок карается смертью, ответил камергер. - Но вот уже сотни лет, как смерть заменена небольшим штрафом.

Властитель вновь надолго замолчал.

- Древние обычаи ценны по-своему, - изрек он наконец. - Обычно, если их вновь вспоминают, они уже кажутся новыми. Пусть древнее наказание вновь вступит в силу!

Властитель шевельнул мизинцем и камергер отошел на свое место.

Прошло довольно много времени, когда Властитель внезапно шевельнулся и повернул голову, чтобы окинуть взглядом свое собственное изображение в зеркале. Он увидел создание, сидевшее на высоком резном троне. Из воротника какого-то немыслимо сверкающего одеяния, выдавалась тонкая шея с вытянутой головой с мелкими чертами лица, безгубая щель едва различимого рта, небольшой выступ носа и совершенно лысый зеленоватый череп. Только золотые глаза были огромными и прекрасными. Но ни в этих удивительных глазах, ни тем более на лице, не было никакого выражения. Этому существу, который смотрел из зеркала на Властителя, было уже около тысячу лет, и Владыка знал, что он будет жить вечно, пока какой-нибудь несчастный случай не прервет это бытие, или пока ему самому не надоест смотреть на этот никчемный мир.

Он не знал что такое болезни, никогда не терпел ни голода, ни холода, ни лишений. Никогда не испытывал ни страха, ни одиночества, ни ненависти, ни любви. Хотя... может быть, тогда... в глубокой древности, когда он был молод и только стремился достичь чего-то в жизни, это все было. Может быть... сейчас он не знал этого... забыл... Он смотрел в зеркало, потому что был сам для себя вечной загадкой, которой одной только хватало, чтобы заставить забыть тоску собственного существования.

На лице Уилла Мейстона были сотни мелких морщин - свидетелей жаркой и изнурительной борьбы за эту тяжелую жизнь, которую он посвятил космическим торговле. Морщины разглаживались, но лишь ненадолго, в тех редких случаях когда он возвращался на Землю навестить жену и двоих детей. А ведь ему было всего двадцать шесть лет.

Он услышал о Дунбаре от межзвездных торговцев-ккьяка, коренастых существ с львиными головами. Дунбар оказывается был звездной Меккой, куда стекались не только паломники, но и мощные потоки различных товаров из ультрацивилизованных миров центра Галактики, смешиваясь и уплывая по многочисленным торговым путям, вплоть до одиноких холодных звезд на периферии Вселенной.

Уилл прибыл сюда один, он был первым землянином, который когда-либо ступал на землю Империи Дунбар. Ккьяка очень хорошо к нему относились и научили его всему, что необходимо было знать о порте Дунбар. Но забыли упомянуть лишь о Святилище Пурпура, может быть, потому что штраф то был сущим пустяком.

Кал Дон, агент народа ккьяка в Дунбаре, приветливо встретил Уилла в своем доме. Они разговаривали о торговле на свободном звездном языке, который был языком звездных торговцев, когда беседа их внезапно была прервана голосом, зазвучавшим из стены и говорившем на незнакомом Уиллу языке. Кал Дон выслушал, ответил и, повернув к землянину свою львиную голову, произнес:

- Нам необходимо сойти вниз.

В гостиной на первом этаже их ожидали двое представителей местной расы, одетых в короткие черные туники с серебряными поясами. У каждого в руке была небольшая серебряная палочка.

- Чужестранец и незнакомец, - торжественно произнес один из них на языке свободных торговцев, - сообщаем тебе, что ты арестован.

Кал Дон начал что-то быстро объяснять на местном языке. Немного погодя двое служителей поклонились и вышли из дому. Тогда Кал Дон обернулся к Уиллу.

- Вы мой гость и я должен покровительствовать вам. Сейчас нам надо пойти к одному моему знакомому лицу, гораздо более влиятельному, чем я в этом тронном городе.

Пока они ехали на небольшом маневренном вездеходе, Кал Дон объяснил Уиллу обычай связанный со Святилищем Пурпура. У полицейских был приказ на арест землянина, но они не арестовали его, потому что ккьяка поручился за него, заверив служителей закона, что землянин обязательно явится в полицию, если после проверки окажется, что приказ на его арест не был отдан по ошибке.

Остановившись перед домом, походившим на дом Кал Дона, они зашли во-внутрь и очутились в комнате, обставленной массивной мебелью.

Из глубокого кресла навстречу им поднялось высокое худое существо с шестипалыми руками.

- Вы мой гость, Кал Дон! - воскликнуло оно высоким пронзительным голосом на языке торговцев. - Добро пожаловать и гостю моего гостя! добавило оно, обращаясь к Уиллу. - Как его имя?

- Его зовут Уилл Мей... - и не сумев правильно произнести его имя, Кал Дон сказал: - Меутцон.

- Добро пожаловать, - повторил хозяин. - Меня зовут Авоа.

Кал Дон рассказал о случившемся. Внимательно выслушав его, хозяин успокоил гостя:

- Зайдите ко мне завтра с утра.

На следующее утро они снова отправились к Авоа, который принял их с прежней радушностью. Кал Дон и Авоа долго беседовали на языке мира Дунбара, а когда закончили, оба повернулись к Уиллу:

- Очень жаль, но мой друг ничего не смог сделать, - произнес Кал Дон. - Совершенно случайно Властитель узнал о вас, и так же случайно его выбор пал на вас, мой друг.

- В таком случае, я хотел бы поговорить с ним!

- Нет! Такого никогда не было! - покачал головой Авоа. - Никто из смертных не смеет говорить с ним.

- Однако, я ваш гость, - спокойно произнес Уилл.

И Авоа все-таки добился аудиенции.

Вездеход доставил Кал Дона и землянина к дворцу. Кал Дон остался ждать на балконе, а Уилла ввели в тронный зал.

Оглядевшись, он заметил в противоположном конце зала возвышение, на котором стоял трон Властителя. Уилл направился к нему, прокладывая себе путь через толпу, которая замолкала при его приближении.

Уилл остановился у трона, охраняемого стражей, и обратился к высокой фигуре с зеленоватым лысым черепом:

- У меня не было намерений совершать какое-либо преступление в вашем мире, - твердо произнес он.

- Властитель знает это, - напыщенно сказал камергер.

- Я прибыл сюда по делам. По тем самым делам, которые приводят сюда стольких существ из разных миров. Без Дунбара было бы невозможно торговать, но и Дунбар без торговли был бы ничем, разве не так. Значит, если чужаки должны уважать законы и обычаи Дунбара, то и Дунбар обязан уважать жизнь тех, кто приезжает сюда по своим делам. Разве смерть это справедливая кара... - Уилл оборвал себя, потому что Властитель вдруг пошевелился, наклонился к нему так, что теперь его лицо стало почти вровень с лицом Уилла. Через мгновение, которое казалось длилось вечность, Властитель прошептал:

- Ты не умрешь... ты будешь жить. И когда время от времени я буду посылать за тобой, ты будешь приходить, чтобы поговорить со мной.

Уилл уставился в это нечеловеческое лицо.

- Ты дал мне повод, - продолжал шелестеть Властитель, - но поводов не бывает. Есть только я. Я отвечаю за все, что происходит в этом мире. Один мой жест приводит всех в движение, мой жест, и больше ничего. Это по моему жесту было восстановлено правило поклонение Святилищу. Твоя смерть была неизбежна. Но когда ты входил, у меня возникло другое желание. Я решил, что ты не умрешь, что ты сможешь быть мне интересен в будущем. А если я решил, что ты меня заинтересуешь в будущем, значит так тому и быть. Живи, пока... Сегодня я дал тебе понять, что такое ты по сравнению со мной. Я взял себе создание, которое даже не принадлежит к моему народу, и заставил его понять, что у того нет ни собственной жизни, ни собственной смерти, ни даже собственных желаний, кроме тех, что зависят от моей воли. Не бойся. Я убил твое я, но я же заставил родиться и другое существо, которое будет продолжать жить в твоем теле. Создание, которое будет ходить по земле моего мира еще многие, многие годы. Но это будет уже создание принадлежащее мне.

Неожиданно Уилл услышал собственный голос, испустивший крик бессильной ярости, и в следующее мгновение выплеснул содержимое стоявшего рядом на столике сосуда в неподвижное лицо, пялившее на него застывшие стеклянные глаза золотого цвета.

Вопль вырвался из уст собравшихся в тронном зале.

Властитель не шевельнулся. Жидкость на его лице быстро высыхала. Однако он не изменил выражения и не поднял пальца. Он продолжал в упор смотреть в глаза Уилла.

Мейстон повернулся и пошел сквозь расступавшуюся толпу к двери, находившуюся на другом конце зала, провожаемый изумленными взглядами присутствующих, застывших в неподвижном молчании.

Его шаги гулко раздавались под сводами зала. Он уже вышел наружу, когда мизинец Властителя шевельнулся, посылая приказ внешней страже. Серебряные лучи сразили землянина стрелой пламени.

Авоа, который следил за происходящим с балкона, содрогнулся и, оторвав наконец взгляд от того, что осталось от Уилла, обернулся к Кал Дону.

- Это был... - начал было он, но не смог продолжать. Потом добавил: Жаль, что я даже не знаю, как его звали. Как ты говоришь, его звали?

Кал Дон поднял голову и, посмотрев на друга, ответил:

- Это был Человек!