Престон Фейрин

Огонь под дождем

Глава 1

Лени Стюарт соединила две детали, автоматически вставила в машинку и приступила к очередному шву. Она уже сделала несколько сотен таких швов за сегодняшний день. Так было вчера. И позавчера. Так будет и завтра.

Хьюстонская швейная фабрика, на которой она работала вот уже четыре года, представляла собой более или менее точную копию одной из ведущих линий в стране по изготовлению спортивных костюмов.

Последнюю неделю Лени строчила швы на юбках, и каждое утро, садясь за машинку, видела справа от себя огромную стопку заготовленных деталей, ожидающих своей участи. К концу дня эта же стопка была уже слева от нее, в доказательство того, что она не теряла времени даром.

Лени работала на высокоскоростной тяжелой промышленной швейной машине, представляющей немалую опасность для неопытных людей. Но она приобрела неплохие навыки за эти годы и отменно справлялась со своей задачей.

Цех занимал небольшое бетонное здание, в котором располагались нескончаемые ряды одинаковых машин, освещаемых тусклым светом люминесцентных ламп, прикрепленных к потолку. Это было шумное, пыльное место. Зимой помещение было слишком холодное, а летом — слишком жаркое, но Лени едва ли замечала эти досадные неудобства. Ей платили поштучно, и все ее внимание сосредоточивалось на количестве выполненных изделий. Ее задача — как можно больше сшить, а значит и заработать. И так — час за часом, день за днем, все четыре года. Многие, считая ее занятие незначительным, могли бы пренебрежительно отнестись к ее деятельности, но это тоже не беспокоило ее.

Несколько лет назад, когда умерла ее мать, оставив ей малолетнего Джои, она, не имевшая тогда ни специальности, ни школьного аттестата, была рада и этой работе. Она и теперь считала, что ее честный и добросовестный труд заслуживает уважения. И это — единственный верный источник средств для достойного существования ее и Джои.

Лени взглянула на настенные часы: до окончания смены остается час с небольшим, и мысли ее, вот уже в который раз за этот день, снова вернулись к Джои. Она представила, как ее шестилетний брат подъезжает к дому на школьном автобусе, как выходит из него, а у калитки его поджидает Роза.

Лени с братом жила в небольшом, оштукатуренном розовом доме, разделенном на две части. Одну половину занимали они, а другую — Роза со своим мужем Ифрейном. После обычного ритуала объятий и поцелуев, Джои вприпрыжку бежал в свою комнату, чтобы переодеться, а потом — на кухню, к Розе, за стаканом молока, ломтиком сыра и пирогом с фруктовой начинкой. Лени хотела знать, чем занимается ее брат в течение дня, каждую его минуту и, раз уж она не могла быть с ним постоянно, то успокаивалась тем, что за ним присматривает Роза.

Лени делала все возможное, чтобы создать брату уютный мирок, где его окружали бы любовь и надежность, и считала, что мирок этот был бы неполным без Розы. Эта милая седеющая женщина заменила ему добрую заботливую бабушку, и однажды, в порыве откровенности, Джои признался сестре, что ему нравится, когда Роза обнимает его и прижимает к себе, потому что она такая теплая и мягкая, и от нее постоянно исходит вкусный запах пряностей, которыми она пользуется для приготовления еды. Для Джои это были самые замечательные ароматы в мире.

Лени понимала, о чем он говорит, потому что в детстве она точно так же думала о Розе, их тогдашней экономке, ежедневно встречавшей ее так же ласково и нежно, как сейчас встречает Джои.

Мысли о брате всегда вызывали у Лени добрую улыбку, так было и на этот раз. Джои был очень дорог ей, и придавал ее жизни особый смысл. Только благодаря ему Лени закончила вечернюю школу и, получив диплом, поступила на подготовительные курсы в колледж. Не сидеть же ей вечно на этом швейном предприятии!

Лени подумала, чем займется вечером, после возвращения домой. Утром, отправляясь на работу, она поставила тушить мясо на медленном огне, поэтому заботы об ужине отпадают. Но ей предстоит небольшая стирка, а потом, как всегда, шитье. По ночам ей часто снились огромные стопки выкроенных заготовок, которые ей нужно было шить, и, казалось, им никогда не будет конца. Когда же она просыпалась и приходила на фабрику, то оказывалось, что и в реальной жизни происходит то же самое.

— Лени!

Услышав свое имя, она оглянулась и увидела бегущего к ней Ифрейна. На лице его, по обыкновению, лежала печать тревоги и озабоченности. Она очень любила этого маленького неутомимого человека. Он работал здесь мастером и помог ей получить это место. А потом, как настоящий друг, он постоянно следил за тем, чтобы Лени была обеспечена работой и всегда получала необходимое количество деталей для работы на дому.

— Ифрейн! — улыбнулась она. — Ты можешь подготовить мне набор карманов на сегодняшний вечер?

На карманы нужно было наносить аппликацию — цветок розы. Этот труд считался более квалифицированным и требовал больше времени и умения, поэтому и оплачивался дороже. Каждый вечер, уложив Джои спать, Лени посвящала этому несколько часов.

— Лени!..

— И, пожалуйста, проверь мою машину. Что-то она дает сбои…

— Лени!..

И вдруг, сквозь грохот машин она уловила звучащую в его голосе тревогу.

— Что случилось? — спросила она, медленно поднимаясь и чувствуя, как страх постепенно заполняет все ее существо. — О Боже! Что с Джои? С ним все в порядке?

— Нет, дорогая! Боюсь, что не так! — И на его щеках блеснула слеза. — Только что позвонила Роза из больницы… Джои сбила машина. Врачи уже осмотрели его, но для проведения лечения требуется твое согласие.

Лени сорвалась с места и бросилась к проходной. Ифрейн едва поспевал за ней.

Доктор Рэнд Бэннет закончил дежурство, снял халат и повесил его в шкафчик. День, начавшийся в пять часов по звонку будильника, был суматошным и полным событий. В половине шестого доктор прибыл в клинику и приступил к своим обязанностям. Больные приходили один за другим, не оставляя ему времени для передышки. Но теперь все позади, и, если не случится ничего непредвиденного, его ожидает приятный вечер в кругу друзей.

Сначала он поиграет в гандбол с коллегой, работающим в санпропускнике клиники, а затем, позже — вечер в клубе, к которому принадлежат самые влиятельные люди города. Он знал, что здесь всегда можно рассчитывать на хорошую компанию, как на время ужина, так и после него.

Рэнд, преуспевающий молодой человек, был доволен жизнью. В прошлом, он некоторое время работал в клинике Монтараз, в одной из стран Центральной Америки, но затем, немногим более года назад, решил приносить пользу людям поближе к дому. Он уже давно усвоил истину, что бессилен изменить мир, но понял, что если захочет, сможет усовершенствовать его, хотя бы частично. Так родилась эта клиника, и, благодаря ему, сейчас она работала слаженно и безотказно. Два дня в неделю он посвящал своему детищу и сам проводил прием пациентов.

Вот и сейчас, закончив очередной прием, уставший, но с чувством выполненного долга, он прохаживался по приемной с чашечкой ароматного крепкого кофе, в ожидании своего коллеги.

— Доктор Бэннет!

Он замедлил шаг, оглянулся и встретился взглядом с хорошенькой белокурой медсестрой, на лице которой было написано такое обожание и преклонение, что он невольно улыбнулся. Вообще-то он привык к такому к себе отношению со стороны женского персонала клиники. Иногда это его забавляло, иногда раздражало, но чаще всего он не замечал этого; было много других вещей, заслуживающих его внимание.

— Слушаю вас.

— Доктор Кауфман сегодня ушел пораньше и просил передать, что будет ждать вас в клубе.

— Спасибо… мисс Грэй, — сказал он, взглянув на табличку с именем, прикрепленную к ее халатику.

Отпивая глоток кофе и вскользь отметив про себя, что в последнее время потребляет слишком много кофеина, он направился к выходу. Двойная дверь отделения автоматически открылась, он сделал шаг вперед и вдруг остановился, будто сраженный ударом молнии. Из только что подъехавшего такси выскочила девушка. На ней были потертые старенькие джинсы и простенькая, кремового цвета, блузка, но Рэнд вдруг подумал, что это самая удивительная женщина из тех, которых ему приходилось встречать. Высокая, стройная, длинноногая, угольно-черные волосы заплетены в прекрасную косу, доходящую до пояса. Да, он действительно никогда не встречал такого очарования прежде.

Лени, а это была она, рассчиталась с таксистом и рванулась к дверям, но не увидев доктора Рэнда, налетела на него со всего размаху, выбив чашку у него из рук и расплескав темную жидкость на его бежевую рубашку…

— Стоп, стоп! — приказал он, поймав ее за руку. — Кто же так врывается в травматологическое отделение? У вас неприятности? Вы больны?

Его сердце замерло, когда на него умоляюще взглянула пара изумрудно-зеленых глаз, оттененных необыкновенно длинными черными ресницами.

— Пожалуйста! Я должна найти Джои. Он ранен и находится здесь.

— Джои? Это ваш родственник?

Лени не понимала с кем говорит, не чувствовала его рук на своих и воспринимала его, как назойливое и досадное препятствие на пути к брату.

— Да. Джои — мой брат. Уйдите с дороги, — воскликнула девушка, стараясь вырваться из его цепких рук.

— Не волнуйтесь. Я помогу вам найти его, — пообещал Рэнд, удивляясь своему поведению. В обычной ситуации он подключил бы кого-нибудь из персонала и отправил в палату. — Как вас зовут?

— Лени Стюарт, а моего брата — Джои Гордон. — Она смутно сознавала, что разговаривает с неким высоким, стройным мужчиной с золотисто-карими глазами, но ее совершенно не интересовало, что собой представляет и как выглядит этот человек. Если он поможет ей добраться до Джои, она расскажет ему все, что тот пожелает и ответит на любые вопросы. По дороге сюда, в такси, ее воображение рисовало ужасающие картины, и она боялась того, что увидит.

— Идемте! — позвал он ее и потащил за собой в приемный покой, не в силах отпустить ее руку.

— Мисс Грэй! Где лежит Джои Гордон?

Медсестра, недовольно наблюдавшая за этой сценой, не успела ответить. Рэнд, взглянув на нее, мгновенно прочитал ее мысли. «Никто, кроме личных пациентов доктора Брюнета, не имеет права беспокоить его, тем более — налетать на него и выплескивать кофе на его рубашку», — говорили ее глаза. На этот раз ее чрезмерная забота раздражала его.

— Это его сестра, Лени Стюарт, — закончил он, сурово приподнимая одну бровь.

— Да, понимаю, — она немедленно овладела собой и подарила Лени свою самую очаровательную, профессиональную улыбку — Это я отвечала вам по телефону, когда вы давали согласие на лечение, — и, взглянув в книгу записей, сказала: — Он лежит в первом травматологическом отделении. Сейчас доктор Дэниэлс изучает его рентгенограмму.

Взяв из пайки несколько листков, она протянула их Лени.

— Будьте добры, заполните пока эти бланки. Как только доктор Дэниэлс освободится, он поговорит с вами.

«Как могут эти люди не понимать, что Джои — самое дорогое, что есть у меня в этом мире?» — подумала Лени, с отчаянием сжав зубы.

— Нет! Я должна увидеть Джои сейчас. Где первое отделение?

— Останьтесь здесь, — Рэнд ободряюще сжал ее руку, — я схожу узнаю, как он там и обещаю, что через минуту вернусь.

Он не мог понять причину, но был готов на все, чтобы только не видеть страх на этом милом лице и тоску в этих изумрудных глазах.

— Я пойду с вами, — настойчиво сказала Лени. — Я должна увидеть Джои, он всего лишь ребенок. С ним ничего не должно случиться.

В ее голосе была не истеричность, а неумолимая решимость. Рэнд колебался, но увидев ее поджатые губы и целеустремленный взгляд, понял, что любые уговоры здесь бесполезны.

— Хорошо! — сказал он, и по-прежнему, не выпуская ее руку, увлек ее за собой, в отделение.

— А как же бланки? — попыталась остановить их мисс Грей.

— Позже, — лаконично прервал он ее. Подойдя к травматологическому отделению, Рэнд, прежде чем войти, решил проверить, не ожидает ли их что-нибудь страшное и, отодвинув занавеску, заглянул в палату первого отделения. Убедившись, что там все спокойно, он сделал шаг в сторону и впустил девушку. Лени даже не заметила предосторожности, принятой Рэндом и, увидев своего маленького брата, бросилась к нему.

— Джои! О, Джои!

Он лежал на кровати с широко раскрытыми, полными ужаса глазами. Заметив Лени, он заплакал и попытался встать.

— Нет, малыш. Лежи спокойно, — остановила его сидящая рядом Роза, решительно придерживая его за плечо.

Лени наклонилась к нему и нежно поцеловала в переносицу. Эта привычка у нее была давно, еще с тех пор как его, новорожденного, привезли из больницы. Он был таким маленьким и забавным, а носик таким крошечным, что она не могла устоять. С тех пор Лени всегда целовала его в переносицу. Она прекрасно понимала, что это продлится недолго. Как только Джои подрастет, он не позволит ей такие вольности, и она сочтет за счастье целовать его хотя бы изредка, в щечку.

— Как ты себя чувствуешь, малыш?

— Плохо, — всхлипнул он. Похоже, он долго плакал и теперь у него остались силы только на жалобные всхлипывания.

— Что случилось, милый? — спросила она, нежно гладя его светлые в завитушках волосы, одновременно проверяя, нет ли повреждений.

— Черепаха, — всхлипнул он снова. — Кайл нашел черепаху, а я торопился перебежать через улицу.

— Черепаха? — переспросила она, не понимая. Пока он рассказывал о том, что произошло, Лени внимательно прощупывала каждый дюйм его маленького тельца. Он казался ей таким беззащитным и жалким… Из короткого больничного халата торчали руки и ноги, пухленькие еще той очаровательной полнотой, которая присуща маленьким детям. Кожа его, всегда розовая и нежная, сейчас была бледной, почти такой же белой, как и сам халат.

Лени, к своему ужасу, обнаружила уродливый шрам на его лбу и глубокую рану на левом предплечье, а затем несколько царапин на левой ноге. На руку был наложен лангет и лежал мешочек со льдом. Лени посмотрела на Розу.

— Он вернулся со школы, и я велела ему переодеться. Через несколько минут я услышала, как его друг Кайл зовет его. Я подошла к окну. Кайл торопил его выйти на улицу, чтобы посмотреть черепаху, которую он недавно нашел. Я не успела остановить его. Джои выбежал из дома и бросился через дорогу. Тут неожиданно появилась машина, но, слава Богу, она двигалась не очень быстро и, ударив его несильно в бок, отбросила на обочину.

— Лени, мне больно!

— Я знаю, малыш, — ее сердце сжалось от нестерпимой боли за это милое, родное существо. — Но я уверена, что у тебя все будет хорошо. Все пройдет. — И не отрывая взгляда от него, спросила Розу: — Что сказал доктор?

Сейчас он изучает рентгенограмму, но подозревает, что у мальчика перелом левой руки.

— Лени! — захныкал Джои, снова собираясь заплакать.

— Да, милый, я здесь, — она наклонилась к нему, не зная, как лучше его успокоить.

— Доктор Бэннет! Чем могу быть полезен? — услышала она за спиной чей-то уверенный и вежливый голос.

— Я сопровождаю родственницу мальчика, только и всего. Могу я узнать, что показала рентгенограмма?

— Мои опасения подтвердились, у мальчика перелом предплечья.

— Это опасно? — встрепенулась Лени.

— Это сестра Джои, — пояснил Рэнд, отвечая на вопросительный взгляд доктора Дэниэлса. — Лени Стюарт.

Доктор кивнул.

— Джои родился в рубашке. К счастью, он избежал сотрясения мозга и других внутренних повреждений. Сейчас я зашью эти две раны, а затем врач-ортопед наложит на его руку гипс. — Он, взглянув на Лени, сказал: — Будьте добры, пройдите в коридор. Когда все процедуры будут проведены и мальчик будет свободен, мы вас позовем.

Джои снова заплакал. Лени отчаянно захотела схватить его на руки и крепко прижать к себе, но, боясь причинить ему боль, сдержалась. Ей было бы неизмеримо легче, если бы вместо него здесь лежала она сама.

— Не плачь, маленький, — прошептала она. — Всё будет хорошо, — и, повернувшись к доктору, твердо сказала: — Я остаюсь!

Но доктор был неумолим.

— Сожалею, но все наше внимание должно принадлежать пациенту. Мы не можем позволить себе роскошь — отвлекаться на реакцию родственников на время процедуры. Очень часто приходится спасать вместо детей родителей, — закончил он, улыбнувшись собственной шутке.

Но Лени было не до смеха.

— Вам не придется заботиться обо мне. Я не причиню вам хлопот.

— Разрешите ей остаться, — вмешалась в разговор Роза. — А я пойду. Лени, я так поспешно уехала из дома, что забыла выключить плиту. Теперь, когда я уверена, что с Джои все будет в порядке, я могу отправиться домой и все подготовить к приезду мальчика.

Лени обошла вокруг стола, подошла к Розе и крепко обняла ее.

— Спасибо, Роза. Я не знаю, чтобы я делала без тебя. Пожалуйста, приготовь его постель. Наверно он захочет спать, когда мы вернемся домой.

— Не волнуйся, дорогая, я все сделаю. — Роза погладила Лени по щеке, а потом наклонилась и поцеловала Джои. — Выше нос, крошка! Не плачь. Ты хороший мальчик. Я приду к тебе, когда ты вернешься домой, — прошептала она.

Джои громко засопел.

— Лени, я тоже хочу домой!

— Потерпи немного. Скоро и мы поедем, а пока я не оставлю тебя.

Доктор Дэниэлс снова запротестовал, но на этот раз вмешался Рэнд.

— Пусть сестра останется. Я буду рядом, и если она потеряет сознание, я сам окажу ей помощь.

— Ну что ж, хорошо, — неохотно согласился доктор, подчиняясь авторитету своего старшего коллеги.

Рэнд подумал, что Дэниэлс, вероятно, не успел как следует рассмотреть девушку, иначе понял бы, что она не принадлежит к числу женщин, способных падать в обморок по любому поводу. Несмотря на хрупкое телосложение и безупречную нежную кожу, во всем ее облике сквозила недюжинная сила духа. Этого нельзя было отрицать.

Он подошел к ней и положил руку ей на плечо, и со стороны казалось, что он желает подбодрить ее, но на этот раз Лени вдруг почувствовала тепло от его прикосновения и инстинктивно отошла в сторону. До сих пор она где-то в глубине смутно понимала, что этот человек по какой-то причине находится рядом с ней с тех пор, как она приехала в клинику, но она была так озабочена состоянием Джои, что присутствие этого человека оставалось для нее незаметным и являлось слабым раздражителем. Теперь же, обратив на него внимание, Лени увидела перед собой волевое интеллигентное лицо с золотисто-карими глазами. Кожа его была загорелой и обветренной, как у человека, проведшего долгое время на свежем воздухе. Его густые каштановые волосы непослушными прядями спадали на лоб, и она подумала, что скорее всего ему приходится тратить много времени на то, чтобы причесать и уложить их. Хотя, добавила она про себя, не похоже, чтобы его волновало, как выглядит его прическа.

Он был похож на человека, живущего по своим канонам, продолжала думать Лени, и предпочитающего прокладывать тропинки там, где другие не рискнут появляться. Она, наконец, узнала его. Это был доктор Рэнд Бэннет, и то, что она не узнала его прежде, указывало на степень ее расстройства и озабоченности состоянием Джои. Доктор Бэннет был известным человеком городе, о нем периодически писали в газетах и журналах; сам он выступал по телевидению с рассказами о знаменитых пациентах и сообщениями о новейших достижениях в области кардиохирургии.

— Что он делает здесь? — недоумевала Лени. Она опустила глаза и, увидев темное пятно на его рубашке, вздрогнула: она вспомнила, что оно появилось там по ее вине. На секунду она нахмурилась, ощущая неловкость, но затем отогнала от себя все эти мысли. Сейчас не время думать о таких мелочах.

Тем временем доктор Дэниэлс разговаривал с ее братом.

— Джои, давай с тобой договоримся. Сейчас мы начнем лечение и тебе сразу станет легче. Мы тебе наложим гипс, и ты не успеешь опомниться, как окажешься дома. Правда, заманчиво?

В эту минуту дверь открылась и на пороге появилась медсестра с подносом в руках. Но Джои не так легко было обмануть.

— Это укол, да? — голос его задрожал, и мальчик готов был впасть в истерику.

Лени почувствовала знакомую беспомощность. Каждый раз на приеме у врача она и Джои проходили через, раз и навсегда, соблюдаемый порядок: он — на грани истерического приступа, при малейшем упоминании об иголке, она — в попытке изо всех сил успокоить его. И даже понимание того, что укол в данной ситуации — единственный способ успокоить его и сиять боль, являлось для нее слабым утешением.

Рэнд, подталкивая Лени, отвел ее подальше от кровати и предложил медсестре приступать к процедуре; сам же подсел к Джои и взял его за руку.

— Привет! Меня зовут Рэнд, я — доктор и работаю в этой клинике. Мне бы очень хотелось с тобой подружиться. Ты согласен?

— Сейчас вы мне сделаете укол, да? — мальчика нельзя было заставить думать о другом.

— Да, Джои, — ответил Рэнд без колебания. Он давно взял за правило никогда не лгать, особенно детям. — Но тебе не стоит бояться, ты почувствуешь легкий укол, не более. А я буду рядом с тобой.

Из глаз Джои, словно из рога изобилия, хлынули горькие слезы. Медсестра тем временем протирала ему бедро ватным тампоном, смоченным спиртом.

— Держи мою руку и считай за мной, о'кей? Десять, Джои, пожалуйста, повтори: десять.

Мальчик, плача выдохнул:

— Десять.

— Хорошо! Теперь: девять.

Джои повторил.

— Восемь, — сказал Рэнд и крепко стиснул руку мальчика в тот миг, когда медсестра ввела иглу. Джои не успел даже вскрикнуть.

— Эй, все позади! Как мы чувствуем себя? Теперь тебе будет намного легче.

Его голос был нежным, усыпляющим, и Лени подумала, что ему, вероятно, не составляет труда захватить человека врасплох при помощи голоса, как он проделал это сейчас с Джои. Она была благодарна ему за это, хотя не могла удержаться от возмущения, ведь он занял ее место рядом с братом.

Удивленный Джои перестал плакать и с нескрываемым интересом рассматривал человека, который играл с ним в цифры во время этого страшного укола.

— Значит ты — доктор? — спросил Джои.

Рэнд утвердительно кивнул.

— Доктора всегда заботятся о людях, не так ли?

— Конечно так, Джои, — согласился Рэнд, смеясь.

— Где Лени? — заволновался мальчик. Она тут же подошла к нему. А когда Рэнд собирался уже отойти от кровати, Джои попросил: — Не уходи!

— Я не уйду! — успокоил его Рэнд и, легонько прикоснувшись к плечу Лени, подтолкнул ее к кровати мальчика. — Я буду здесь, с твоей сестрой.

Джои сначала посмотрел на сестру, потом на человека, благодаря которому не почувствовал боли во время укола. Они стояли бок о бок, как давние друзья, и Джои, засыпая, решил, что они очень хорошо смотрятся вот так — рядышком.

— Хорошо! — проговорил он, засыпая. — Оставайтесь оба и не уходите.

Лекарство начало действовать.

Глава 2

Когда доктор Дэниэлс и ортопед закончили работу, Лени выглядела такой же уставшей и побитой, как Джои. Хотя мальчику было даже легче: укол снял боль и расслабил его.

Перед уходом медсестра протянула девушке листок с письменными рекомендациями по уходу за больным.

— Вы можете отправляться за машиной, а мы тем временем привезем Джои на коляске, — сказала она.

— О! — воскликнула Лени в замешательстве, хлопнув себя по лбу.

Она совсем забыла, что перед ней стоит проблема, как доставить брата домой. У Розы и Ифрейна была машина, и сегодня, к счастью, Роза оставила ее себе, это в конце концов оказалось большой удачей, так как на ней сюда доставили Джои.

— Может быть, мне заказать для вас такси? — заботливо спросила медсестра.

— Хм… — Лени была в растерянности. Она истратила всю свою наличность на непредвиденную поездку на такси в больницу, теперь ей оставалось позвонить Розе и попросить ее вернуться за ними в клинику.

— Я не думаю, что надо вызывать такси, — осторожно вмешался Рэнд. — Я сам вас отвезу домой, — и повернувшись к медсестре сказал: — Будьте добры, свяжитесь с моим ассистентом и передайте ей, чтобы отменила все встречи, назначенные мною на сегодняшний вечер.

Медсестра отправилась выполнять приказ, а Рэнд обратился к помощнику доктора Дэниэлса:

— Я буду ждать в машине у входа через две минуты.

— Простите, — возразила Лени вежливо. — Не стоит вам беспокоиться. Я вызову…

— Нет проблем! — улыбнулся он.

— Нет, правда…

— Итак, у вас две минуты — повторил он помощнику и удалился.

Лени смотрела ему вслед, пораженная его способностью — подчинять окружающих своей воле.

— Что, доктор Бэннет всегда такой властный? — удивилась она.

— Почти всегда и почти со всеми, — ответил доктор Дэниэлс, — за исключением своих пациентов. Но я думаю, он имеет право быть таким, ведь он творит чудеса с больными.

«Но на меня его права не распространяются!» — раздраженно подумала Лени. А еще через минуту, пожав плечами, девушка перестала думать об этом. Она выработала в себе привычку: никогда не переживать о том, что не касается ее или Джои. Подумав немного, она решила, что приняв эту услугу от доктора Брюнета, не сделает ничего предосудительного. Ведь он, в конце концов, сможет доставить Джои домой за какие-то пятнадцать-двадцать минут, а это гораздо быстрее, чем ждать Розу. Приняв такое решение, Лени успокоилась и сосредоточила все внимание на Джои.

К тому времени, когда они подъехали к дому, Джои уже заснул на руках у сестры. Привыкшая заботиться о себе сама, Лени потянулась к ручке, чтобы открыть дверцу.

— Не спешите, оставайтесь на месте! — сказал Рэнд. — Я сейчас обойду машину и возьму у вас мальчика.

Она не возражала, но ее настораживала самонадеянность доктора Брюнета. Она была ему признательна за вмешательство, благодаря которому смогла остаться с Джои на все это время. Но всему есть предел, и ей очень не нравились его командирские замашки в отношении к ней. Хотя, если вдуматься, какое это имеет значение? Она решила, что сейчас он ей поможет, а через несколько минут уйдет из ее жизни навсегда.

Тем временем Рэнд внес мальчика в комнату на руках и, раз уж он здесь, Лени решила воспользоваться этим.

— Если вы не против, занесите его в эту комнату, — сказала она, открывая дверь в спальню.

— Я так и собирался сделать, — заявил он с уверенностью, все более и более пугающей ее. Но она подавила возникший вдруг страх, напоминая себе, что сейчас самое главное — удобно устроить брата. Лени обнаружила, что Роза выполнила свое обещание и все подготовила к их возвращению. Постель была расстелена, и Рэнд без труда аккуратно уложил мальчика в кровать.

— У вас есть лишние подушки? — спросил он шепотом. — Мы должны приподнять и удобно устроить его руку.

Лени кивнула. Она открыла шкаф, вытащила оттуда две подушки, на которых спала на диване в зале и протянула их Рэнду. Сегодня она решила обойтись без них.

Рэнд же, стараясь не разбудить мальчика, тихо обошел вокруг кровати и аккуратно положил подушки под его руку, найдя для нее удобное положение. Лени наблюдала за его действиями со смешанным чувством: с одной стороны, его присутствие в спальне в качестве доктора, придавало ей уверенность в том, что с Джои все будет в порядке; а с другой — мысль о том, что здесь находится мужчина, особенно этот мужчина, смущала ее. Их маленькая квартира была рассчитана только на нее и Джои. Мужчине здесь не было места. Но, как ни странно, Рэнд вписывался в эту обстановку, и Лени не могла понять, почему. Скорее всего, подумала она, этот человек, относится к тому типу мужчин, которые чувствуют себя в своей тарелке в любой ситуации.

Возвращаясь из госпиталя, в машине, Лени старалась вспомнить все, что слышала о нем, и на ум приходили обрывки сообщений, передаваемых в разное время. Она вспомнила, что его имя связывали с созданием клиники для непривилегированных слоев в Хьюстоне, затем что-то писали о его медицинской практике в джунглях Центральной Америки, а так же о фамильном имении в Филадельфии. Без сомнения, он был интересный человек, более того — привлекательный, и Лени не могла этого отрицать. Но, несмотря ни на что, одно она точно знала: его нельзя впускать в свою жизнь.

Тем временем, Рэнд выпрямился и вдруг заметил у ножки кровати плюшевого зверька. Это был старенький одноглазый мишка, много раз зашитый нитками разного цвета и представляющий собой очень жалкое зрелище. Но было в нем что-то щемяще трогательное и милое.

Рэнд поднял его, вопросительно взглянув на Лени.

— О, это любимец Джои, — сказала она мягко. — Когда брату было полтора года, я решила сделать ему подарок к пасхе, и мы с ним отправились в магазин игрушек. Я показывала ему множество игрушек, но он не отреагировал ни на одну. А потом он сам увидел этого медвежонка и чуть не выпрыгнул из моих рук. Он тянулся к нему всем тельцем. С тех пор они неразлучны.

Она взяла медвежонка у Рэнда и подложила его к здоровой руке брата. Мальчик, не просыпаясь, тут же повернулся и сонно прижался щекой к пушистой голове своего любимца. Лени, наблюдая за ним, смахнула непрошеную слезу. Теперь, когда все волнения, связанные с несчастным случаем, остались позади, ее страх потерять Джои сменился огромным чувством благодарности за то, что мальчик снова здесь, спокойно спит в своей кроватке. Сердце ее щемило от жалости и любви к этому родному маленькому существу. Она наклонилась и нежно поцеловала его в щечку.

— Спи спокойно, мой малыш, все будет хорошо, — прошептала она.

Лени выключила свет и они отправились в гостиную.

— Теперь он должен спать крепко, — сказал Рэнд, — однако, в целях предосторожности, его следует будить каждые два часа в течение ночи и говорить с ним. Завтра, вероятно, его будут беспокоить боли, и вам придется давать ему обезболивающие таблетки.

— Да, я знаю. Все это сказано в рекомендательном листке, который я получила в госпитале, — сухо ответила Лени.

Рэнда удивил ее сдержанный топ, и он впервые подумал, что его отношения с девушкой складываются не так, как ему хотелось бы. Ей, похоже, не нравится, когда ее поучают, а он, к сожалению, привык отдавать приказы. Ему следует быть осторожнее и вести себя иначе. Он не мог сказать почему, но ему было очень важно произвести благоприятное впечатление на нее.

— Простите, — сказал он кротко. — Я знаю, как никто другой, что могу быть невыносимо властным, но поймите меня. Моим оправданием может служить то, что я с трудом забываю, что я — доктор.

Хотя его признание несколько обезоружило ее, Лени понимала, что это — хорошо продуманный ход с его стороны и решила не поддаваться его обаянию. Она холодно посмотрела на него чудесными изумрудными глазами.

— Я тоже сожалею. Вы были очень добры ко мне, и я вряд ли смогу в полной мере отблагодарить вас. Но, если вы не возражаете… Я очень устала.

— Да, я понимаю, — посочувствовал он ей и машинально потянулся, чтобы отвести с ее лица прядь блестящих черных волос, выбившихся из ее косы.

Она инстинктивно отпрянула назад, прежде чем он успел дотронуться до нее.

Рэнд нахмурился. Ее реакция огорчила его. Никогда прежде с ним такого не происходило. Ни один пациент, ни одна женщина, с которыми он встречался раньше, никто не избегал так его прикосновения. Лени Стюарт бросает ему вызов. Она с нетерпением ожидает его ухода и не скрывает этого. Но, черт возьми, если он уйдет сейчас, прежде чем сможет растопить лед отчуждения между ними, он потеряет ее навсегда. У него не будет другого шанса завоевать девушку, которая так взволновала его. «Интересно, как она реагирует на попытки других мужчин?» — вдруг подумал он и, к своему удивлению, почувствовал такой резкий укол ревности, что тут же постарался отмести эти мысли. Пытаясь отсрочить уход и найти повод, чтобы остаться, он оглянулся, осмотрев комнату, и решил, что ему здесь нравится. Квартира, которую занимают Лени с братом, крохотная и обставлена дешевой мебелью, но яркая, веселая и уютная, этого нельзя отрицать. А главное, очень чистая, несмотря на разбросанные тут и там игрушки. Это место идеальное для того, чтобы ребенок чувствовал здесь себя счастливым. Все здесь указывало на самостоятельность и независимость хозяйки, и это его открытие скорее раздосадовало его, чем обрадовало. Он предпочитал, чтобы она была более слабой и нуждалась в покровительстве. В его покровительстве. Он понимал, что реакция его была странной, особенно если учесть, что они так мало знакомы. Такое с ним происходило впервые.

Его внимание привлекли фотографии, расставленные на небольшом столике в углу гостиной. Обрадовавшись новому поводу остаться, он подошел и начал их рассматривать. Как и предполагал Рэнд, на большинстве фотографий был изображен Джои в разном возрасте. На одной он увидел ту женщину, которая сегодня сидела с Джои в палате травматологического отделения, когда они с Лени вошли туда. На фото рядом с ней стоял мужчина, положив ей руку на плечо, и оба улыбались. Затем он нашел фотографию, где были запечатлены брат с сестрой. Рэнд взял ее и начал медленно водить пальцем по ней. Лени с братом были изображены на лужайке среди полевых цветов. Джои чуть впереди сестры; она обвила его руками, и оба улыбались. Ее распущенные волосы развевались на ветру, и Рэнд подумал, что хотел бы видеть ее всегда такой счастливой и беспечной.

Лени же стояла за его спиной и молча наблюдала, как он водил пальцем по фотографии. Пальцы его были тонкими и длинными, а руки казались ей сильными и умелыми. Эти руки способны на многое, подумала Лени: не только оперировать, зашивать раны, но и без сомнения, ласкать. Эти руки, дотрагиваясь до женской кожи, могли рождать любовь и вызывать желание. Рэнд Бэннет, несомненно, яркая личность, думала она, поэтому он должен немедленно уйти сейчас из ее дома, из ее жизни. Пока не поздно.

Рэнд, между тем, даже спиной почувствовал, что Лени желает, чтобы он ушел. И ему больше ничего не оставалось; вздохнув, он взял в руки последнюю фотографию. На ней была незнакомая женщина с отсутствующим взглядом, она стояла одна под деревом.

Она не была похожа на Лени, но он сразу догадался, что это ее мать.

— Какая миловидная женщина, — тихо сказал он, — выглядит такой нежной и хрупкой. Кажется, что даже бабочка, сев ей на руку, не испугается.

Он вернул фотографию на место, постоял немного и повернулся к Лени, собираясь сказать: «Ну что ж, я ухожу!»

И вдруг, случилось то, чего он так долго ждал: она улыбнулась ему, открыто и доверчиво. Он тут же забыл о своем намерении и подумал, что даже воспоминание о такой улыбке превратит пасмурный день в солнечный.

— Спасибо, — проговорила она, тронутая его замечанием, — это моя мама, ее зовут Элис, она умерла, когда Джои было два года. Мне так ее не хватает.

Она спохватилась, решив, что сказала гораздо больше, чем намеревалась. Подыскивая новую тему для разговора, Лени опустила взгляд и увидела темное пятно на его рубашке.

— О, мне следует извиниться за то, что я выбила чашку у вас из рук. Я была так взволнована и не смотрела, куда бегу. Если вам не удастся удалить пятно, дайте мне знать, я куплю вам новую.

— Забудьте об этом, — мягко перебил он ее, подозревая, что она стеснена в средствах, и такая дорогая покупка значительно отразится на ее бюджете. — Это не так важно, — закончил он, снова впадая в отчаяние. «Что теперь? Что еще я должен сделать, чтобы она разрешила мне остаться?»

И тут он увидел дверь, ведущую на кухню.

— Чем это так вкусно пахнет? — спросил он, почувствовав аппетитный запах, исходящий оттуда.

— О, это тушеное мясо, — улыбнулась она и оглянулась на дверь в спальню Джои. — Оно предназначалось для сегодняшнего ужина.

— Что вы подразумеваете, говоря «предназначалось»? Вам обязательно следует поесть, — сказал он, сдвинув брови. И подобно утопающему, хватающемуся за спасительную соломинку, поспешно добавил: — Насколько я помню, сегодня я тоже не ужинал.

Лени, стараясь выиграть время, обреченно отправилась на кухню. «Боже, что мне делать? Он явно не собирается уходить, по крайней мере, добровольно. Да еще и умудрился сам себя пригласить к ужину», — возмутилась она про себя и, взяв деревянную ложку, приоткрыла крышку над кастрюлей. Рэнд Бэннет, определенно, самый наглый человек, которого ей приходилось когда-либо встречать. Она должна была выгнать его, наконец, но воздерживалась по двум причинам: во-первых, как сказал доктор Дэниэлс, он имеет право на такое поведение, по крайней мере, в этот вечер; во-вторых, если бы Роза узнала, что она отправила человека голодным, то не одобрила бы этого. Роза с детства прививала ей хорошие манеры и приучала к гостеприимству. Она всегда говорила, что даже если в кастрюле осталась последняя фасолина, ее надлежало поделить с ближним.

Лени оглянулась и обнаружила, что Рэнд последовал за ней. Его мускулистая фигура загораживала дверь, и даже будучи на расстоянии нескольких футов, она почувствовала флюиды, исходящие от него. Обессиленная, Лени перестала сопротивляться.

— Это не так уж много, но если не возражаете, прошу вас остаться и поужинать со мной.

— С удовольствием, — его блестящие глаза и невеселая усмешка показали, что он понял, какую дилемму ей пришлось решить, прежде чем пригласить его на ужин. — Если вы не против, я помогу накрыть на стол, — добавил он.

— Вас, наверное, растила женщина похожая на Розу, — улыбнулась Лени, вопреки своему желанию. Ее чувство юмора разыгралось, когда она представила, как доктор Бэннет накрывает на стол в ее крохотной кухне.

Рэнд, не теряя времени даром, направился к буфету, взял оттуда две тарелки, затем безошибочно выдвинул ящик с ложками и вилками, взял два прибора и вернулся к столу.

— Роза? Ах, да, вспомнил… Та женщина, которая сидела с Джои, когда мы пришли?

Борясь с возмущением, Лени наблюдала, как Рэнд свободно и уверенно перемещается по ее кухне, ловкими и хорошо рассчитанными движениями расставляя приборы.

— Если вы имеете в виду, что меня учили накрывать на стол, когда я приглашен на ужин, то это не так. — Он помолчал немного. — Да, а что мы будем пить?

«Он переходит все границы, слишком легко манипулирует этими своими «мы», — подумала она, снова теряя чувство юмора.

— Чай, он в холодильнике.

Она даже не попыталась показать ему, где стоят стаканы, уверенная, что он и сам все найдет и не ошиблась.

— Видите ли, — продолжил он, — я получил то, что называется привилегированным воспитанием.

— Как это?

— Ну, меня окружали деньги, много денег… Старые семейные слуги… множество их… старые дома… ну не так много, но…

— Подождите, дайте мне закончить, — сухо перебила его Лени, наблюдая, как он ловко наливает чай в высокие стаканы.

Он быстро взглянул на нее, и в глазах сверкнули искорки смеха.

— Большие — не то слово, огромные. Мне прививали хорошие манеры, большинство которых, к счастью или к несчастью, я умудрялся надолго забывать. Но, что касается моего умения накрывать на стол, я приобрел его позже: то тут, то там…

«То тут, то там», — мысленно передразнила его Лени, представив, как он накрывал на стол несчетное количество раз перед ужином на двоих с сотнями красивых женщин. Тряхнув головой, она попыталась избавиться от нахлынувших видений, взяла блюдо и подошла к плите. Наполнив его приготовленным мясом, и вдыхая исходящий от него одуряющий аромат, она вдруг почувствовала невероятный приступ голода. Это было любимое блюдо Джои.

Лени посмотрела на то, что осталось в кастрюльке и с удовлетворением решила, что еды хватит на этот вечер и еще останется на завтра, для Джои, она поставила блюдо на стол и отошла немного в сторону, критически осмотрела то, что получилось. Рэнд уже успел найти бумажные салфетки.

— Ах, да, остался хлеб.

Рэнд подождал, пока она поставила тарелку с нарезанным хлебом, и пододвинул ей стул.

Первые минуты они ужинали молча. Рэнд, сидящий напротив, слушал ее, и Лени не могла определить, удалось ли ей мясо. Вопреки сопротивлению, этот мужчина, определенно, волновал ее. Еще в госпитале она заметила, что он излучал сильную энергию, и это нарушало ее душевное равновесие. Теперь она сознавала, что эта энергия не зависела от него, она была частью его самого, и придавала ему необычайный шарм и чувственность. «Вот еще одна причина для того, чтобы как можно скорее избавиться от него», — подытожила она.

Но Рэнд не мог долго молчать.

— Интересно, вы с Джои совершенно не похожи друг на друга, и волосы у вас разные, — нарушил он молчание. — Вы, вероятно, похожи на своих отцов.

— Не совсем, — ее передернуло при воспоминании о Спэнсе Гордоне, отце Джои, но она успокоила себя, подумав, что этот человек ушел из их жизни навсегда. Совладав с собой, Лени закончила: — Я похожа на своего отца, a Джои — на маму.

— Вы говорили, что ваша мама умерла?

Девушка утвердительно кивнула, не поднимая глаз.

— А где отчим? — спросил он.

— Этот — жив, — презрительно отчеканила она и наклонилась ниже над тарелкой. Ее толстая коса соскользнула с плеча вперед, и Лени порывистым жестом отбросила ее за спину.

— Он вам помогает? Ведь нелегко растить ребенка одной в вашем возрасте. Да и ответственность большая.

— Я люблю Джои, — горячо возразила она, подняв на него свои изумрудные глаза. Она понимала, что не ответила на его вопрос, но не собиралась распространяться об этом. Она посмотрела на тарелку Рэнда, которая была уже пустая, и, обрадовавшись возможности сменить тему, спросила:

— Хотите добавки?

— С удовольствием! — не отказался он и сам подложил себе небольшую порцию.

Во время еды он наблюдал за ней. «Элегантная, желанная и такая отчужденная», — думал он, видя перед собой само совершенство. Она была одета в простенький коттон, а заслуживала драгоценностей и дорогих шелков. Ему хотелось одеть ее в шелк, цвета изумруда… А затем — раздеть.

«Но не сейчас, — подумал он, — еще слишком рано».

— Сколько вам было лет, когда умерла мама?

Лени поджала губы, она не любила отвечать на вопросы о своей личной жизни, не привыкла делать это, но сегодня с ней творилось что-то необычное: то ли после переживаний, вызванных несчастным случаем, то ли потому, что в разговоре всплыло ненавистное имя ее отчима, то ли сам Рэнд так влиял на нее… Но какова бы ни была причина, девушка находилась на грани срыва, будто бы все нервы были обнажены.

— Двадцать один, — нехотя проговорила Лени.

— Вам наверное приходится нелегко?

«Мне не нужна ни его, ни еще чья-либо жалость», — возмутилась она про себя.

— Если вы имеете в виду то, что я одна воспитываю Джои, то ошибаетесь. Мне не трудно, я слишком люблю его. Кроме того, я уже жила самостоятельно, целых четыре года.

— Вы хотите сказать, когда учились в колледже?

Она горько усмехнулась — он, похоже, не отстанет.

— Я хочу сказать, когда начала дурить. Когда мама во второй раз вышла замуж, я бросила школу и ушла из дома. Я вела легкомысленный образ жизни, и была довольна этим.

«Да она пытается шокировать меня, рассказывая о своем юношеском бунте», — улыбнулся он про себя. Но все дело в том, что он шоко-непроницаем. Когда-то он совершал такие поступки и видел такие вещи, от которых у нее закружилась бы голова. Выдающиеся успехи в области кардиохирургии, достигнутые им за последние годы, несколько затмили пикантные подробности его прежней жизни, однако, время от времени они напоминали о себе, и если бы не Алекс Дорал…

Он взглянул на Лени. «Интересно, знает ли она что-нибудь об этом? А если бы знала, имело ли это какое-нибудь значение для нее?»

Он съел еще одну порцию мяса.

— До чего же вкусно, Лени. Я не помню, чтобы я когда-либо так наслаждался едой!

Его слова могли показаться обычной вежливостью, однако у Лени они вызвали бурю негодования. Она чувствовала исходящую от него опасность, но не могла понять, в чем она состояла. Давным-давно Лени вычеркнула всех мужчин из своей жизни, и Рэнд Бэннет не будет исключением, уверяла она себя. Наклонив голову набок, она обиженно взглянула на него. Пусть он пользуется этим своим чарующим глубоким голосом, когда успокаивает пациентов и избавляет их от страха, но она не боится его и отказывается поддаваться его шарму.

— У вас есть повар? — спросила она, стараясь совладать с собой.

— Да.

— И вы, вероятно, часто обедаете в четырех-пятизвездочных ресторанах, не так ли?

— Да, приходится, — медленно ответил он, не понимая, к чему она клонит.

— Тогда либо вы лжете, либо у вас извращенные вкусы.

Он опустил ложку на тарелку и отодвинул их от себя.

— И какой вариант вас устраивает больше? — тихо спросил он.

Он пристально смотрел на нее, и Лени почувствовала, как у нее перехватило дыхание. Эти глаза золотисто-коричневого цвета, ясные и проницательные, оказывали на нее сильное воздействие.

— Я бы предпочитала, чтобы вы лгали, — выдохнула она.

— Почему?

Его «почему» прозвучало тихо, едва слышно, но для нее оно было подобно выстрелу, подобно грому, только что ударившему там, за стенами дома. Она поняла, наконец, что на улице начался дождь. Она поднялась, подошла к окну и выглянула наружу. Темное ночное небо разрывали зигзаги молнии, и дождь, усиливаясь бил по стеклам. Это был весенний ливень. «Иногда он бывает такой кратковременный и неожиданный», — подумала Лени, — как жизнь, как Рэнд Бэннет».

— Почему, Лени? — повторил он, приближаясь к ней и останавливаясь за ее спиной. — Почему тебе хотелось, чтобы я лгал?

«Потому, что я не хочу влюбиться в тебя», — подумала Лени и, не желая признаться ему в этом, скрестила руки на груди и сказала:

— Потому что я вам предложила скромную еду, и мне не нужны неискренние комплименты, — ответила она едва слышно.

Шум дождя заглушил ее слова. Рэнд, положив руку ей на плечо, повернул ее лицо к себе.

— Что ты сказала?

Она почувствовала прикосновение каждого его пальца через блузку, и сердце ее отчаянно забилось, готовое вырваться из груди.

— У меня нет времени на глупости, Рэнд.

— А ты думаешь, что у меня есть? — нахмурился он.

— Не знаю, но… — ее изумрудные глаза поблекли. — Рэнд, я слышала, как ты приказал отменить два свидания перед тем, как отвезти меня и Джои домой.

— Ну и что?

Он казался таким спокойным, но не видимость ли это? Она почувствовала, как вздрогнули пальцы, сжимающие ее плечи, и тут же ощутила внутри себя нарастающее беспокойство.

— Что ты делаешь здесь?

Он подождал пока стихнет очередной грозовой раскат. Пальцы его соскользнули вдоль ее плеч и дотронулись до ее шеи.

— Ты поверишь мне, если я признаюсь, что сам не понимаю? Но с тех пор как я увидел тебя, выходящую из такси, там, в госпитале, я потерял над собой власть, ты притягиваешь меня.

— Простые смертные могут потерять контроль над собой, — усмехнулась она, начиная дрожать от его прикосновений, — но не великий доктор Рэнд Бэннет!

— Я так и знал, что ты не поверишь мне. Почему ты боишься меня? — Мягким, гипнотизирующим движением он взял ее косу и медленно наматывал на руку, пока не коснулся ладонью ее затылка. Потом наклонился и прижался губами к ее губам.

«Жадно» — вот как он ее целует, подумала Лени, будто он давно желал этого, с тех пор, как увидел ее впервые, — уточнила она. «И обольстительно» — будто хотел, чтобы она перестала сопротивляться, разомкнула губы и позволила ему большее. И она, обессиленная, уступила.

Его язык раскрыл ее губы и встретился с ее языком, и последние попытки сопротивления были сломлены.

Его поцелуи были жадными, голодными, и она вдруг осознала, что страстно желает утолить его голод. Открытие это ошеломило ее. Одной рукой он обнял ее за талию и крепко прижал к себе. Еще ни разу ее так не целовали, и она подумала, что именно так, наверное, обжигает всепоглощающее пламя.

Он приподнял ее блузку и начал рукой ласкать спину девушки. Лени застонала. Это желание, эта потребность показались ей нереальными. Это навалилось на нее подобно снежной лавине, подобно льющемуся за окном дождю.

Его губы оторвались от ее губ и, блуждая по щекам, коснулись уха.

— Я не хочу уходить, Лени, — прошептал он взволнованно. — Пожалуйста, не проси меня, — он прикусил кончик ее уха, а рука медленно приближалась к груди.

Она глубоко вздохнула, пытаясь ответить, но не смогла, крепко прижалась к нему, подняла руки и обняла за шею, а он крепко прильнул к ее губам. Невероятно, но все ее сомнения куда-то исчезли, оставив место обжигающей страсти и всепоглощающему чувству, которые, разрастаясь, заполняли все ее существо.

С ним происходило то же самое, но именно он, контролируя себя, оторвался от нее, судорожно хватая ртом воздух. Потом медленно, как бы нехотя, он освободил косу девушки, намотанную на руку.

— Я чувствовал, что все кончится именно так, не знаю почему, но чувствовал.

Она затрясла головой, абсолютно сраженная тем, что не смогла устоять перед ним.

— Я не ищу любовника, Рэнд.

— Я знаю, — сказал он. — Но это не имеет существенного значения, не так ли? Я ведь тоже не искал тебя, но то, что мы нашли друг друга — это знак судьбы.

— Больше ничего не будет! — отстранилась она от него.

— Сегодня — нет, — поддержал он ее, мысленно проклиная отчужденность и враждебность, вновь появившиеся в ее глазах.

Несмотря на краткие волнующие минуты, проведенные в его объятиях, Лени опять ушла в себя и напомнила ему экзотический цветок, который закрывает лепестки, чтобы защитить свою сердцевину.

Лени же, очнувшись, была недовольна собой и не могла смириться с проявленной слабостью.

— Уходи! — приказала она и немного мягче добавила: — Пожалуйста.

— Нет, Лени. Не сейчас, — покачал он головой. — Мы должны поговорить о том, что произошло между нами.

Она провела кончиком языка по губам и тут же пожалела: на них все еще оставался вкус его поцелуя.

— Согласна, что-то действительно произошло. Но все кончилось и не стоит об этом говорить.

Рэнд шагнул ей навстречу и, чтобы не испугать ее, засунул руки в карманы.

— Ты избегаешь серьезного разговора, Лени? Это не похоже на тебя.

— Пусть так, — согласилась она. — Но на эту тему все разговоры бесполезны. Видишь ли, чтобы там ни происходило между нами, все уже позади.

— Неужели? Что-то я не заметил!

«Нет, его нахальству нет предела! И я сыта им по горло!» — рассердилась она.

— Рэнд, это мой дом и я требую, чтобы ты ушел.

Он не ожидал такого поворота и стоял молча, разглядывая носки своих ботинок и обдумывая положение, в котором оказался. Вообще-то он считал себя удачливым человеком — ему всегда везло. По крайней мере, до сих пор. Счастливое, беззаботное детство, школьная жизнь без проблем, где учеба давалась легко, и даже были определенные спортивные успехи. Позже, получив любимую профессию, а с ней и славу, успех и удовлетворение. И в личной жизни — тоже грех жаловаться: судьба подарила верных, преданных друзей и послушных женщин.

А сейчас, он стоит здесь и перед ним — тот единственный человек, который, похоже, окажется самым главным в его жизни, и он ускользает он него.

Рэнд посмотрел на Лени и, встретившись со взглядом ее изумрудных глаз, чуть не задохнулся от волнения, он понял, что потребуется время, терпение и немалое усилие, чтобы завоевать ее. Он пойдет на это. Он понимал, что если сделает Лени своей, то добьется самой большой награды в своей жизни, самой ценной награды.

— Мне не хотелось бы оставлять тебя одну, — проговорил он мягко.

— Я привыкла к одиночеству.

— И это непростительно, — он снова почувствовал неудержимое желание обнять ее и прижать к груди, но усилием воли подавил его. — Ну, что ж, я пойду. — Он выпрямился. — Но, прежде, чем уйти, мне хотелось бы разбудить Джои, чтобы проверить, как он себя чувствует.

Джои! Вопреки желанию выпроводить Рэнда, Лени обрадовалась тому, что он будет рядом, когда она разбудит брата в первый раз, ведь доктор в клинике предупреждал, что рана на лбу обширная и пока нельзя исключать возможность сотрясения мозга.

Она включила ночник у кровати и опустилась рядом на колени. Рэнд сел напротив.

— Джои, милый! Проснись, — она слегка потрясла его за плечи. — Джои!

Мальчик медленно открыл глаза и заморгал.

— Привет, родной! Как дела? — облегченно спросила она.

— У-у-у-кей!

— Он все еще под влиянием обезболивающего, — тихо сказал Рэнд.

Джои повернул голову на звук его голоса и доверчиво улыбнулся. Рэнд ответил тем же. Он всегда питал слабость к детям.

— Привет, плюшка!

— Ты все еще здесь? — сонно проговорил Джои.

— А как же? Ты помнишь, что с тобой произошло?

После короткого замешательства он заговорил:

— Черепаха… — Лени и Рэнд переглянулись. — Там была черепаха, и я хотел посмотреть на нее. А потом была машина, — добавил он, закрывая глаза.

Она погладила брата по головке.

— Ну, а теперь спи, малыш. Я буду рядом. Если понадоблюсь, позови меня, о'кей?

Но Джои не ответил. Он снова заснул, крепко прижимая к груди своего любимца — мишку. Позже, когда Лени закрывала дверь в комнату брата, Рэнд перехватил ее озабоченный взгляд.

— Не волнуйся, Лени, — успокоил он ее. — С ним все в порядке. Детские раны заживают быстро.

— Я знаю, но когда он болен, мне тоже больно.

«Странно, — подумал он. — Со мной то же самое. Мне плохо, если тебе плохо».

Ему хотелось сделать еще одну попытку и предложить остаться на ночь, чтобы вместе с ней будить Джои каждые два часа, но, боясь отказа, не решился. Он немного подумал, затем полез в карман, достал авторучку, карточку и записал свой номер телефона.

— Если по какой-либо причине тебе покажется, что с Джои не все в порядке, позвони мне, — сказал он, протягивая ей карточку с номером телефона. — В любом случае, Лени, даже если причина покажется не значительной. Если тебя что-то будет волновать или просто захочется поговорить, позвони мне.

Лени заранее была уверена, что никогда ему не позвонит, но карточку, тем не менее, взяла и долго рассматривала написанный там номер.

Почувствовав, как он взял ее за подбородок, девушка подняла глаза и вздрогнула. Никогда прежде она не встречалась с таким любящим, ласкающим взглядом золотисто-карих глаз.

— Спокойной ночи! — сказал он, нежно целуя ее в губы.

— Спокойной ночи!

Он открыл дверь и шагнул в затихающий весенний дождь.

Лени провела пальцем по губам и вдруг ей захотелось горько заплакать.

Это потому, что пришлось пережить много волнений, связанных с несчастным случаем, и ее защитные силы на исходе, подумала она. Но факт оставался фактом: Рэнд подарил ей на прощание невероятно нежный поцелуй. Она не была приучена к мужской нежности, к мужскому прикосновению. А Рэнд Бэннет прикасался к ней весь вечер… И он был очень нежен… И ей было приятно, этого она не могла отрицать.

Глава 3

После ухода Рэнда, время, казалось, остановилось. Ночь была длинной и безмолвной, и Лени, взволнованная последними событиями, не могла уснуть.

Сидя у изголовья, она наблюдала за спящим Джои, а мысли ее снова и снова возвращались к Рэнду. Ей казалось странным, что Джои так быстро привязался к нему. Нельзя сказать, что в повседневной жизни мальчик был сдержанным и с трудом заводил знакомства, нет, но эта его поспешная привязанность казалась необъяснимой. А затем, к своему стыду и раздражению, вспомнила, как сама растворилась в его поцелуе. Сама-то не лучше! Он стремительно ворвался в их жизнь, и за несколько часов все перевернул.

Но, несомненно, все произошло именно так, пыталась она убедить себя в который раз, потому что они встретились в неподходящее время. Слишком растерянной и уязвимой она была, только и всего! Тем не менее, решила она, Рэнд Беннет — действительно опасный человек. Он из тех, кто способен подчинить своим чарам даже самого стойкого и непреклонного человека. Он — настоящая угроза женской независимости, а независимость — это то, что она ценит больше всего в жизни.

Правда, она не всегда так считала. Ее детство, наполненное весельем, счастьем и любовью, можно было назвать идиллическим. Ее растили и оберегали любящие друг друга родители, но когда ей исполнилось пятнадцать лет, все изменилось, и смех и радость куда-то испарились. Ее отец умер, а мать, Элис, почувствовала себя потерянной, оставшись без мужа. Она лишилась опоры, скалы, за которой она не боялась превратностей жизни. Лени часто вспоминала, как через две недели после похорон, застала мать на кухне. Она сидела за столом и растерянно смотрела на лежащую перед ней пачку счетов. И Лени вдруг осознала, что ее мать не имеет представления даже о том, как оплачиваются счета.

Лени любила свою мать и следующие два года делала все возможное, чтобы помочь ей, но к своему отчаянию, очень быстро поняла, что той нужно гораздо больше, чем она в состоянии дать.

Девочка Лени превратилась в смелую, пылкую и легкомысленную красавицу. Ей нужна была надежная, крепкая рука, которой она была лишена. Мать, сама потерявшая все ориентиры, была не в состоянии дать ей какое-либо направление в жизни.

Когда Лени исполнилось семнадцать лет, в их доме появился Спэнс Гордон — молодой, красивый гражданский летчик, работающий в местном аэропорту. Элис была ослеплена им, а Лени возненавидела с первого взгляда.

В то время она не могла облечь в слова и объяснить причину своей неприязни. Да и он не делал ничего такого, чтобы Лени могла сказать: «Вот, смотри! Я была права!» Однако слишком подозрительной была его обтекаемость и подчеркнутое желание понравиться.

Не в силах видеть, как мать доверилась человеку, который рано или поздно обидит ее, Лени взбунтовалась и поступила по своему: хлопнув дверью, ушла из дома и бросила школу, устроилась официанткой. Она зарабатывала достаточно, могла оплачивать квартиру, которую делила с четырьмя другими девушками. В те годы ее окружали люди, главная цель которых — жить весело и беззаботно. Так жила и Лени, но по-прежнему не забывала мать и старалась поддерживать с ней тесную связь. Часто навещала, но как ни старалась, ей редко удавалось застать ее одну. Спэнс был всегда рядом, и Лени подозревала, что он устраивал так, чтобы не оставлять их наедине, так как боялся, что Лени настроит мать против него. Он не ошибался. Лени делала это много раз. Однако все ее попытки оказывались напрасными: Элис, к огорчению Лени, с каждым днем все больше и больше зависела от него. После смерти отца у матери осталось приличное состояние, позволяющее ей спокойно и безбедно прожить остаток жизни. Но сразу же после замужества, Элис передала все финансовые дела Спэнсу, и тот, за последующие два года, распорядился деньгами по-своему. Когда он потерял работу, то поисками новой заниматься не собирался. Деньги кончились, и Элис была вынуждена рассчитать Розу. А потом еще и беременность. Жизнь ее снова изменилась. Отсутствие денег и перспектива появления нового ребенка напугали Спэнса: он стал уходить из дома, его отлучки становились все более длительными и, каждый раз, возвращаясь, он не пытался даже объяснить их причину. Элис страдала, и впервые за последнее время Лени почувствовала, что мать, нуждаясь в любви и поддержке, стала тянуться к ней. И Лени старалась помочь ей, но, к своему отчаянию, сознавала, что бы она ни делала, этого по-прежнему было мало.

Даже рождение Джои не спасло положения. Элис постепенно теряла силы, и Лени вдруг поняла, что ее мать принадлежит к числу женщин, которые расцветают только от любви и заботы мужчины. И как только они исчезли, Элис, будучи слишком нежной и хрупкой, начала угасать. Она не умела противостоять жизненным трудностям в одиночку. Лени подозревала, что именно в это время у нее самой родилась эта острая необходимость — быть независимой и самостоятельной. Два года спустя, когда Лени исполнился двадцать один год, Элис умерла. После похорон Лени забрала брата и ушла. Спэнс ни единым словом не попытался удержать их…

Забрезжил рассвет, за воспоминаниями Лени не заметила, как прошла ночь. С чашкой кофе в руках она подошла к окну и выглянула во двор. Если верить наступающему утру, день обещал быть теплым и солнечным.

Она отпила глоток горячего кофе, обжигая губы и… что это? Ее воображение, или губы, действительно, до сих пор сохранили вкус его поцелуя? Она медленно провела рукой по губам.

Прошлым вечером он ворвался в их жизнь, как ураган, и за короткое время, проведенное вместе, подверг ее многим испытаниям. Рэнд — первый мужчина, целовавший ее за последние четыре года, и, как ни старалась, она не могла перестать думать о нем.

Стук в дверь прервал ее мысли. В комнату вошла Роза и, увидев темные круги под глазами Лени, она всплеснула руками, воскликнув:

— Боже мой! Бедная моя малышка! Ты ужасно выглядишь! Что, Джои плохо спал?

— Джои провел ночь прекрасно, — успокоила ее Лени, — он проспал бы до утра, если бы я не будила его каждые два часа.

Роза отправилась на кухню. Это помещение, независимо от того, кому принадлежало, было именно то место, где она чувствовала себя как рыба в воде. Она тут же схватилась за сковородку и предложила Лени:

— Посиди и отдохни. Я сейчас приготовлю омлет, который так любит Джои. — Она оглянулась на присевшую у стола Лени, и добавила твердо: — И ты тоже немного поешь.

— Нет, я не буду, я действительно не могу есть.

— Нет! Ты поешь! — перебила ее Роза, и в ее голосе зазвучала такая же твердая непреклонность, как в те годы, когда Лени была маленькой девочкой. — А потом ты пойдешь ко мне и выспишься. Ифрейн сказал, что сегодня тебе не надо на работу. Поэтому поспи, а я присмотрю за Джои.

Она не будет возражать, решила Лени. Небольшой сон сейчас будет настоящим блаженством.

Роза открыла холодильник и достала нужные продукты.

— Я слышала, как вчера к дому подъехала машина, — подчеркнуто равнодушно начала она, — выглянула в окно и увидела, что тебя и Джои привез доктор… ну тот, который был в клинике, ты знаешь… — Будто Лени могла забыть, кто ее привез. — Красивый!

— Да, красивый! — улыбнулась Лени и поудобнее устроилась, набираясь терпения, чтобы послушать то, что, как уже не раз бывало, последует дальше.

— В клинике мне хватило только одного взгляда, чтобы определить — очень мужественный человек. Ты согласна? — спросила Роза с надеждой. Лени молчала, и та решительно возобновила атаку: — Итак, как долго он здесь был?

«Она же знает с точностью до минуты!» — потешалась Лени.

— Недолго, — сказала она вслух.

— Я надеюсь, что ты не отправила человека голодным и как следует накормила его? Ты хорошо готовишь, я знаю, я же сама тебя учила. Я часто говорю Ифрейну: «Вот повезет какому-нибудь мужчине получить такую жену».

Наблюдая за тем, как Роза готовит, Лени вдруг пожалела желудок Джои. Та, сосредоточившись на одном единственном объекте по имени Рэнд Бэннет, автоматически бросала в омлет все, что попадалось под руку: перец, лук, чеснок и разные травы. Лени едва успела выхватить из ее рук кастрюлю с оставшимся со вчерашнего вечера тушеным мясом, которое Роза, увлекшись разговором, собиралась выбросить.

— Это для Джои!

Роза, оставив омлет и водрузив руки на свои необъятные бедра, уставилась на нее.

— Я сказала Ифрейну: «Это слишком долго длится, она даже ни с кем не встречается».

«Ей нужен мужчина», — опередив Розу, процитировала про себя Лени.

— Я сказала ему: «Ей нужен мужчина», — сердито заявила Роза.

«И Ифрейн согласился», — продолжила про себя Лени.

— И, что ты думаешь? Ифрейн согласился, — многозначительно подытожила Роза.

Лени на память знала все, что Роза скажет по поводу ее одиночества. Знала она также, что Роза не добралась до середины своего выступления. У нее не было настроения выслушивать все это заново.

— Знаешь, Роза, — Лени, поднимаясь, зевнула. — Я думаю, что не выдержу больше ни минуты без сна. Если ты действительно не против, я воспользуюсь твоим советом и пойду к тебе, чтобы чуть-чуть поспать.

Роза всплеснула руками, на ее лице была смесь сочувствия к невыспавшейся Лени и разочарования из-за необходимости прервать свои нравоучения. Но, секунду спустя, сочувствие взяло верх:

— Ах, бедняжка! Конечно, иди! Хорошенько выспись и не волнуйся, я присмотрю за Джои.

Спустя шесть часов, выспавшаяся и отдохнувшая, Лени вернулась в свою квартиру. Прежде чем уйти, Роза сообщила, что дала Джои обезболивающее, как только тот проснулся, но до сих пор он ни на что не жаловался и чувствовал себя превосходно.

Тем не менее, Лени тревожилась. Он был не таким как всегда: непривычно тихим и несколько озабоченным. Роза разложила диван, превратив его в кровать, чтобы Джои мог лежать и смотреть маленький телевизор, установленный на полке. Но Джои было не до телевизионных программ. Он наблюдал за сестрой.

— Джои, с тобой все в порядке?

Он молча кивнул.

— Я хочу принять душ и переодеться в свежее белье. Это не займет много времени. Тебе надо что-нибудь?

Он отрицательно покачал головой.

Позже, услышав шум включенного душа, он с облегчением вздохнул: наконец-то он остался один. Ему предстоит сделать что-то очень важное, и это нельзя делать, если есть кто-то рядом. Он в замешательстве посмотрел на свои руки.

Ему, оказывается, мешает гипс, а если так, то как ему сложить руки для молитвы? Но, подумав, решил, что причина уважительная, и Бог не будет возражать. Тем более, что Джои может крепко зажмуриться. Что он и сделал.

— Привет, Боже! Это я — Джои, — начал он свою молитву. — Я знаю, что еще не наступило время, когда я с тобой обычно разговариваю, но мне надо тебе сказать что-то очень важное, и я не могу больше ждать. Ты знаешь мою сестру Лени? Я вот о чем подумал: у Розы есть Ифрейн, и он заботится о ней, у меня есть Лени, и она тоже заботится обо мне, а вот у Лени нет никого, кто бы заботился о ней. Ночью, когда она думает, что я сплю, она часто плачет. Знаешь, как она устает? Ей все время приходится шить, чтобы заработать деньги для нас. И еще она учится, чтобы потом получить хорошую работу. Поэтому я много думал и решил, что ей нужен муж. — Подумав немного мальчик продолжил: — Вчера я был в клинике, — Джои поднял голову и быстро моргнул, чтобы взглянуть в потолок. — Мне очень жаль, я выбежал на улицу и забыл посмотреть по сторонам. Я обещаю, что больше не буду так делать… Там, в больнице, я увидел человека. Он доктор и все такое. А когда я проснулся дома в первый раз, он был рядом. Когда я проснулся во второй раз, он уже ушел. И Лени сказала, что ему пришлось уйти. А когда я спросил, когда он вернется, она сказала, что он больше не придет. Пожалуйста, сделай так, чтобы он пришел опять и, как можно скорее, потому что я… люблю его». — Он подумал еще минуту. — «И может быть, ты скажешь ему, чтобы он пригласил Лени куда-нибудь пообедать. Это было бы так хорошо, потому что она никуда не ходит. Аминь!»

Приняв душ, Лени насухо вытерлась и надела изумрудно-зеленое бикини. Затем натянула неоднократно стиранные джинсы, которые подчеркивали стройность ее ног и округлость бедер, а потом надела зеленый топ, мягко обтягивающий ее тонкую талию. Тщательно расчесала волосы и распустила их черным шелком по спине.

Остаток вечера она решила посвятить Джои, а когда он заснет, она примется за шитье.

Вернувшись в гостиную, Лени, к своей радости, заметила, что Джои повеселел.

Около восьми часов, раздосадованная Лени отодвинула от себя игру «Поймай рыбу».

— Ты слишком хорошо играешь! — недовольно пожаловалась она. — Ты самая настоящая акула, а мне сегодня не везет. Да и тебе пора в постель.

— Ах, Лени, еще рано. Давай сыграем еще разочек.

— Нет! Достаточно, молодой человек. Пора спать. Ты сегодня хорошо себя чувствовал, так что не вижу причин, чтобы ты завтра пропускал занятия.

— Занятия? Ах, Лени! Ну ладно, я разрешу тебе разочек выиграть. Ну, обещаю!

— Джои!

Стук в дверь прервал их дружескую перепалку, и Лени, до сих пор сидевшая на подушке с ногами крест-накрест, поднялась и направилась к выходу.

Открыв дверь, она замерла: на пороге, прислонившись к дверному косяку, стоял Рэнд. Он был одет безукоризненно: хорошо сшитые широкие брюки коричневого цвета и золотистого цвета пуловер очень шли ему. Но он казался уставшим, и Лени догадалась, что он приехал прямо из клиники.

Рэнд же, увидев Лени в джинсах в обтяжку и топе, повторяющих все изгибы ее фигуры, потерял дар речи. Ее распущенные шелковистые черные волосы, юное лицо без макияжа и босые ноги, выглядывающие из-под джинсов, показались ему неземными. Он никогда не видел девушки прекраснее и очаровательнее. И больше всего удивляло его то, что она, похоже, даже не осознавала свою красоту.

В первое мгновение глаза Лени зажглись радостью, но она опустила веки, а когда через секунду подняла их снова, в изумрудных глубинах светилось только мягкое любопытство. Рэнд радостно улыбнулся, он был так счастлив видеть ее снова.

— Прости. Я не позвонил, потому что боялся, что ты запретишь прийти к вам.

— Рэнд! — закричал Джои. Его лицо осветила широкая улыбка.

Рэнд, не ожидая приглашения, вошел в комнату и закрыл за собой дверь.

— Привет, плюшка! Ты выглядишь намного лучше, чем вчера.

— Я теперь чувствую себя лучше, — счастливо засмеялся Джои.

— Отлично! Я очень рад. — Он уселся рядом с мальчиком. — Как ты справляешься с гипсом?

— Неплохо! Кайл и некоторые мои друзья приходили сегодня ко мне и, видишь, расписались на нем.

— Вижу! Вижу! — Рэнд деловито изучал подписи.

— Хочешь расписаться? — пылко спросил Джои.

— Почту за честь, — торжественно заявил Рэнд, доставая ручку.

Наблюдая, как Рэнд расписывается на гипсе, Лени не смогла удержаться от искушения поддразнить его:

— Тебе не составит труда найти подпись Рэнда, Джои, потому что она будет единственной, которую ты не сможешь разобрать. Ты знаешь, для того, чтобы стать доктором, надо разучиться писать.

— Так вот почему ты не позвонила вчера вечером, — тихо сказал Рэнд. Он расписался и вернул ручку в карман. — Значит, ты не смогла разобрать написанный мною номер телефона?

Выпрямившись, она вспомнила, что так и не выбросила карточку с номером, как собиралась, а вместо этого спрятала его в ящик шкафа.

— Нет! Я не позвонила, потому что у меня не было проблем, с Джои было все в порядке.

Рэнд поднялся и посмотрел на нее в упор.

— Ты могла мне позвонить просто так, чтобы поговорить. Тебе, наверное, было грустно дежурить одной.

«Грустно до боли», — подумала Лени, но вслух соврала:

— Ни капельки.

Он потянулся к ней и, захватив прядь черных шелковистых волос, тихо прошептал, чтобы слышала только она:

— Разве тебе никогда не бывает одиноко по ночам?

Она вздрогнула, почувствовав, как волна тепла нахлынула на нее. Ей хотелось сказать: «Никогда… пока не встретила тебя». — Но она промолчала.

— Ты собираешься пригласить Лени куда-нибудь на ужин? — громко спросил Джои.

— Джои! — вскрикнула Лени смущенно, переводя взгляд с брата на хитро улыбающегося Рэнда.

— Да, Джои, собираюсь. Лени, я надеюсь, что ты еще не ела. Я действительно пришел сюда, чтобы пригласить тебя куда-нибудь поужинать. Я бы пришел раньше, но меня задержали дела в клинике.

Он снова попытался дотронуться до черного шелка ее волос, но Лени уклонилась и подошла к брату.

— Я уже поужинала.

— Ну, тогда посмотришь, как буду ужинать я.

— Я не могу уйти, — не сдавалась она и кивнула в сторону брата.

— Мы можем найти сиделку, я заплачу.

— Точно! — воскликнул Джои. — Розу.

— Успокойся, Джои! — В первый раз она пожалела, что не научила брата тому, что детей следует только видеть и, как можно меньше, слышать.

— Роза была здесь все утро и я не могу злоупотреблять ее добротой. «Хотя она была бы очень довольна» — добавила Лени про себя.

Рэнд сунул руки в карманы.

— Наверное можно еще кого-нибудь найти. Молоденькую девушку, например?

— Да. Есть… — начал было Джои.

— Нет! — резко оборвала его Лени, и увидев разочарование на лице брата, пожалела его. Она повернулась к Рэнду: — Знаешь, я не хожу на свидания.

— Никогда?

— Никогда!

— Ну, Лени… — начал Джои.

На этот раз его прервал Рэнд.

— Почему бы нам не пойти в ванную, Джои? Ты почистишь зубы, а потом я тебя уложу в постель, как вчера вечером.

— Разве ты меня укладывал в постель вчера вечером? — Эта новость, казалось, ошеломила мальчика.

— Да, конечно. И подушки подкладывал и все такое. Я даже познакомился с твоим мишкой, пока ты спал.

— Оу! — Джои умоляюще взглянул на сестру. — Ну, пожалуйста, сходи с ним куда-нибудь поесть.

— Джои! — угрожающе повысила голос Лени.

Мальчик замолчал. Слишком знакомы ему были эти угрожающие нотки, и он знал, что за сим последует. Соскользнув с дивана, он взял Рэнда за руку.

— Может быть, она разрешит тебе остаться со мной еще немного?

Лени, наблюдая как мальчик повел Рэнда в свою спальню, испытывала противоречивые чувства. Джои действительно полюбил Рэнда, и тот, похоже, отвечал ему взаимностью. Сколько раз ее тревожило то, что Джои растет без мужской ласки и внимания, не считая, конечно, Ифрейна. Но сейчас, наблюдая за этой нарождающейся дружбой, она возражала сама себе, говоря, что Джои, в конце концов, растет совершенно нормальным и счастливым ребенком. И, кроме того, им совсем неплохо вдвоем. Они прекрасно ладят и никто им не нужен. Лени взяла две подушки из шкафа и последовала за ними.

Спустя некоторое время, уложив Джои в постель, Лени и Рэнд вернулись в гостиную. Убедившись, что их разделяет безопасное расстояние, она повернулась к нему, готовая противостоять любым его попыткам лишить ее самообладания.

— Мне нравится, когда ты носишь распущенные волосы.

Проклятие! Она не ожидала такого удара и почувствовала, что расстояние между ними начинает сокращаться.

— Джои — тоже, — призналась она, — поэтому я всегда так хожу дома. На работе я заплетаю косу, чтобы избежать несчастного случая. Там слишком много машин.

— Я до сих пор не знаю, чем ты занимаешься. — Он недоумевал: как мог до сих пор не узнать такую важную деталь.

Она показала ему швейную машинку в углу комнаты, на которой лежала ожидающая ее сегодня вечером работа.

— Я работаю на швейной фабрике.

Она ожидала, что он сейчас скажет что-нибудь насмешливое, но он молчал.

— Правда? И тебе нравится?

— Нравится? — Ей показалось, что он действительно заинтересовался, и сама того не замечая, постепенно расслабилась. — Мне нравятся люди, работающие там. Что касается работы… Я привыкла. Я занимаюсь этим уже четыре года.

— Чем еще ты занимаешься?

— Изучаю педагогику, — улыбнулась она и отбросила за спину прядь шелковистых волос. — Я хочу быть учителем.

— Педагогика — чудесная наука, — согласился он, усаживаясь на стул, — хорошие учителя всегда нужны. И что ты хочешь преподавать?

— Испанский язык. — Раз он выбрал стул, она уселась на краешек дивана. — Много лет назад в нашу семью пришла экономка. Это была молодая девушка из Мексики, и звали ее Роза. Когда я родилась, она говорила больше по-испански, чем по-английски. Поэтому испанский для меня — второй язык. Мне он очень нравится. Я его изучала в школе и собираюсь изучать в колледже.

— Как тебе удается все совмещать? Я имею в виду работу и учебу?

Она передернула плечами.

— Я хожу на занятия вечером. Правда, в этом семестре по вечерам не преподают тех предметов, которые мне нужны, поэтому я жду летнего семестра. — Она непроизвольно вздохнула. — Конечно, раз я могу изучить только один-два предмета за семестр, мне придется учиться долго.

— Я восхищен! Я действительно восхищен тобой, Лени.

Ей не надо его восхищения, рассердилась она. И заинтересованность его не нужна… И нечего на нее смотреть так, будто хочет сжать ее в объятиях и целовать, пока она совсем не потеряет голову.

— Не стоит, — холодно отрезала она.

— Почему?

«Он действительно часто задает эти свои «почему», — подумала она сердито.

— Потому, что я не делаю ничего больше того, что делают сотни других одиноких матерей по всей стране.

— Может быть, но я сижу не в их гостиной. Я сижу в твоей, и восхищаюсь тобой.

К ее желудку подобрался холодок. «Бог мой! Это нечестно!» — заволновалась Лени. Он все больше тревожит ее, а она не имеет права проявлять слабость, как вчера.

— Почему ты ни с кем не встречаешься?

Вопрос застал ее врасплох.

— Потому что не хочу, — сказала она сквозь зубы. — И прежде, чем ты задашь свое очередное «почему», позволь сказать, что это не твое дело.

Он долго и задумчиво смотрел на нее.

— Что происходит, Лени? Почему ты с таким ожесточением борешься против меня?

Первым ее порывом было отрицать это, однако, подумав, она решила, что это бесполезно.

— Похоже, я недостаточно жестко борюсь с тобой. Ведь вчера вечером я спрашивала тебя, зачем ты здесь. Ты меня поцеловал и…

— Но ты же поцеловала меня в ответ.

— Допустим, поцеловала. Но затем я сказала, что мне не нужен любовник. — Она сидела недалеко от него и не могла не увидеть, как потемнели его золотисто-карие глаза при слове «любовник».

— Хорошо, Лени, — сказал он, немного подумав. Голос его охрип от волнения. — Я не буду отрицать, что хочу заниматься любовью с тобой. Но хочешь верь, хочешь не верь, я не только этого хочу.

Ее пульс предательски участился.

— Все равно. Разве ты не видишь? Чего бы ты не хотел, ты хочешь слишком многого. И ты меня не уговоришь, я не хочу и все.

Что-то больно сжало его внутри и, заикаясь, он решил спросить:

— У тебя есть другой?

— Нет! Нет! — замотала она головой очень энергично, отчего ее шелковистые волосы разлетелись из стороны в сторону, отражая свет стоящей рядом лампы.

— Дело не в этом. Причина где-то глубоко во мне, но я не уверена, и не знаю, как объяснить.

— Попытайся.

— Понимаешь, Рэнд, ты из тех мужчин, которые привыкли поступать по-своему и жить, как хотят. А я из тех женщин, которые ни за что не допустят, чтобы их кто-то подчинил себе. Мы несовместимы.

— Что заставляет тебя думать, что я попытаюсь подчинить тебя своей воле?

— Я просто видела тех людей в клинике, — усмехнулась она, — которые полностью послушны тебе.

— Но, Лени, это же на работе, — подался он вперед. — И это не имеет никакого отношения к моей личной жизни.

— Ты даже не представляешь, какое влияние оказываешь на людей!

— Прежде, чем принять решение, ты могла бы дать мне шанс, Лени… Что ты теряешь?

— Я не имею права, — вскочила она. — Я должна учитывать интересы Джои. Я боюсь, Рэнд, что он слишком привяжется к тебе.

— Ну, тогда Джои приобретет нового друга, впрочем так же, как и я, — он тоже поднялся. — Что в этом плохого?

Лени, запустив пальцы в волосы, подумала, что эти опасения обоснованы, но дело в том, что когда она их озвучивала и облекала в слова, они вдруг потеряли всякий смысл.

— Я…

Он взял ее за руки и нежно сжал их.

— Лени, тебе не стоит держать такую оборону. Я никогда не причиню ни малейшего вреда ни тебе, ни Джои.

— Почему я так безудержно хочу верить тебе? — медленно, с тоской в голосе проговорила она.

Он притянул ее к себе и прижал к груди.

— Потому что ты знаешь, что я никогда не смогу солгать тебе.

— Тогда скажи, как мне узнать, не буду ли я жалеть о том, что сейчас вот-вот произойдет, после того, как ты уйдешь.

— Я не думаю, что тебе придется жалеть.

Он склонился к ней, руки его сомкнулись за ее спиной, сейчас он ее поцелует, она не должна этого допустить. Она не готова… устоять.

Он слегка прикоснулся к ее рту губами и начал медленно покусывать ее губы, будто пробуя их на вкус, и она, помимо воли, прильнула к нему, обхватив его руками, и почувствовала, как напряглись его мышцы, когда он прижал ее к себе.

Рэнд даже не подозревал, что один единственный поцелуй женских губ сможет поднять в нем такую яростную волну желания. В этой девушке заключена густая как мед сладость, которая медленно вливается в него, заполняя все его существо. Он застонал. Он понимал, что если продолжит поцелуй, то не сможет остановиться и завладеет ею. Это было бы блаженством. Он понимал также, что если это произойдет, то он потеряет Лени навсегда. И тогда наступит ад, которому не будет конца. Взяв себя в руки, он с трудом оторвался от ее губ, постепенно ослабляя объятия. Он закрыл глаза и несколько раз глубоко вздохнул. Потом сомкнул поднятые руки на затылке и только после того, как овладел собой, снова открыл глаза и посмотрел на нее.

— Лени, если я очень вежливо попрошу тебя поужинать со мной завтра вечером, ты согласишься?

Не в силах что-либо сказать, она отчаянно замотала головой, но он остановил ее, слегка дотронувшись до ее шеи.

— Не спеши. Подумай, прежде чем отказать.

— Рэнд…

— Я прошу тебя только поужинать со мною, Лени. Я же не прошу тебя делить со мной постель. Ты сама определишь, как мы проведем этот вечер. Я даже найду сиделку. У нас в клинике много молодых сестер и они с удовольствием согласятся. А потом, завтра пятница.

— Я работаю в субботу утром.

— Я тоже. Но очень хочу провести с тобой завтрашний вечер.

Она не знала, где нашла силы, но мягко и отчетливо сказала:

— Нет!

Он минуту смотрел на нее в упор, но ее решимость не пошатнулась. Однако ему показалось, что там, в изумрудной глубине ее глаз, увидел он проблеск неуверенности, тень уязвимости, и это заставило его сказать:

— Хорошо, Лени.

Он повернулся и ушел, медленно закрывая за собой дверь.

Ее ноги подкосились и она медленно опустилась на диван. Много лет назад, будучи пылким и горячим тинейджером, она неоднократно целовалась со многими мальчиками. Однажды она занималась любовью с парнем, который ей нравился и который сходил по ней с ума, но после этого была так разочарована, что никогда позже у нее не появилось желания повторить «процесс». Теперь же, после того как она растворилась в сладком поцелуе Рэнда, она точно знала, что если станет его любовницей, он никогда ее не разочарует.

Если?! Ох, Боже праведный! Она уже дошла до «если».

Глава 4

Чуть позже, ночью, когда Джои и Лени спали глубоким сном дома, Рэнд не мог сомкнуть глаз. Он сидел в своем уставленном книгами кабинете, в собственном доме на Ривер Оукс — одном из самых богатых пригородов Хьюстона.

Дом и вся обстановка показывали, чего достиг Рэнд за свою жизнь. Но материальная стоимость всего имущества не имела для него значения. Главным было то, что всего этого он достиг сам, без помощи семейных денег, благодаря своим способностям и труду.

Он вспомнил крохотную квартиру Лени, с милыми самодельными занавесками на окнах и фотографиями любимых ею людей, и заново витающий там дух домашнего очага.

Много лет Рэнд был доволен жизнью и не испытывал потребности в настоящем доме, с женой и детьми. До тех пор, пока Алекс не встретил Рэйчел. Год с лишним назад, когда он отправился в непроходимые джунгли Монтараз с очередной миссией. Там он был похищен и долгое время содержался в грязной, убогой хижине. И тогда, понимая, что жизнь его в опасности, и, скорее всего, дни его сочтены, Рэнд провел переоценку жизненных ценностей. Он знал, что успел немало сделать, может быть даже гораздо больше, чем другие за всю свою жизнь и был уверен, что всю свою деятельность направлял на помощь ближнему, за исключением того короткого периода, когда он с Алексом, сразу после окончания колледжа, провели в качестве наемников в Монтаразе. Правда, ему служило оправданием то, что и тогда, пусть ошибочно, он считал, что приносит пользу людям.

В той грязной лачуге он впервые осознал, что чего-то в жизни не сделал, чего-то не приобрел. И тогда он поклялся узнать, что именно, если останется в живых.

Позже Алекс нашел его, и вместе они смогли вырваться из той адской дыры. Когда они вернулись в Хьюстон, Рэйчел категорически заявила, что Рэнд никогда больше не вернется в Монтараз со своими благотворительными миссиями, что отныне это — непреложный закон. Она больше не допустит, чтобы Рэнд и Алекс рисковали своими жизнями даже ради высоких идей. И чтобы удержать Рэнда, «назначила» его крестным отцом своей дочери — самой прелестной девочки, которую он когда-либо видел.

Именно тогда он понял, чего ему не хватало в жизни. Он тоже нуждался в семье: в жене, которая любила бы его и беспокоилась о нем, в детях, о которых он беспокоился бы сам.

Он окинул внимательным взглядом свой богатый, хорошо обставленный кабинет. Лучшие дизайнеры Хьюстона занимались его устройством и отделкой, как впрочем, и всего дома. Но Рэнд вдруг подумал, что ему принадлежит всего лишь богатое, красивое здание. Лени превратила бы его в дом. И даже не столько потому, что умелая, талантливая хозяйка, нет! Она превратила бы его в семейный очаг просто своим присутствием. Он хотел ее видеть здесь, рядом с собой. Ежедневно, постоянно, всегда.

Улыбнувшись, он наклонился к столу, подтянул к себе телефон и набрал номер. Услышав гудки, стал ждать.

— Алло? — прозвучал сонный голос Алекса.

— Просыпайся, друг! У меня для тебя важная новость.

— Рэнд? — сонные нотки в голосе Алекса мгновенно исчезли. — Что случилось?

— Вообще, ничего плохого. Сейчас, правда, у меня не все так хорошо, но это только сейчас. Потом все будет хорошо.

— Рэнд, неужели ты позвонил мне в… — последовала пауза, и Рэнд представил, как Алекс взглянул на часы, — …в два часа ночи, чтобы сказать, что ты сошел с ума? Потому что если ты хотел сказать только, что…

— Дай мне трубку… — Услышал он голос Рэйчел. — Рэнд? Что случилось? Ты заболел?

— Нет, милая! Я никогда так хорошо себя не чувствовал, как сейчас. Я просто хочу, чтобы вы оба знали, что я нашел, наконец, ту женщину, на которой женюсь.

— Правда? Рэнд, это же чудесно! Кто она? Когда мы ее увидим? Подожди, когда свадьба?

— Ну, Рэйчел! Тут есть небольшая заминка. Все дело в том, что она не хочет принять даже мое приглашение на ужин.

— Что? Ты уверен?

Он засмеялся.

— Боюсь, что так. Но не переживай, я настойчивый, я не сдаюсь. Мне просто требуется немного времени. Вот и все.

— Будь помягче с ней, слышишь? — деловито посоветовала Рэйчел, — не спугни ее.

— Рэнд? — снова завладел трубкой Алекс. — Насколько я понимаю, поздравления пока несколько преждевременны.

— Пока — да.

— Тогда слушай меня внимательно. Мы с Рэйчел слишком долго ждали, чтобы ты нашел именно свою женщину. Не спеши, о'кей?

— О'кей! Спасибо за доверие, друг. А теперь, иди спать. Я вам непременно сообщу день свадьбы.

— Спокойной ночи. Ах, вот что… Рэнд?

— Слушаю?

— Следующий раз постарайся звонить днем. Понимаешь, я — молодой отец и сейчас легко впадаю в панику.

— Договорились, — рассмеялся Рэнд.

Наступила пятница, затем — суббота. Рэнд не появлялся. Лени, вопреки своему желанию, не переставала думать о нем и, к своей немалой досаде, ждала. «Но что же она хотела? Отклонила его приглашение, — думала она, — и Рэнд, похоже обиделся. Он не из тех, кто легко переживает отказ».

В субботу утром она проработала несколько часов на швейной фабрике, а во второй половине дня, как обычно, занялась покупками и уборкой. Субботние вечера, как правило, она вместе с Джои отдыхала у телевизора. Но сегодня ей было не до этого. Ее мучили неясные волнения и смутные ожидания, они лишали ее покоя.

Она взглянула на Джои. С ним тоже что-то происходило, но она не могла понять, что именно. Может быть его беспокоит сломанная рука? Он с отсутствующим взглядом перебирал свою коллекцию машинок, в большом количестве разбросанных вокруг него на диване и рассеянно отвечал на ее попытки завязать разговор.

— Джои, я хочу заняться шитьем. Ты не будешь против, если я перенесу телевизор в твою комнату? Ты ляжешь в постель и будешь смотреть.

Он поднял на нее свои голубые глаза, и сердце Лени сжалось от невыразимо тоскливого выражения его маленького личика.

— Почему Рэнд тебе не позвонил?

Она простонала. «И Джои — тоже». Она не хочет говорить об этом. Особенно после взбучки, которую получила совсем недавно от Розы.

— Милый, я не приняла его приглашение поужинать где-нибудь, а такие люди, как Рэнд, не приглашают дважды.

— Но ты не должна была говорить ему «нет»!

— Что?

Раздался стук в дверь.

— Почему ты говоришь, что я не должна была отказывать ему?

Последовал второй стук.

— О Боже! Подожди минутку, Джои, я сейчас посмотрю, кто стучится и вернусь.

Обеспокоенная поведением Джои, она подошла к двери и открыла ее. Перед ней стоял Рэнд. Он был одет в голубую рубашку и бежевые полотняные брюки. «Он не имеет права выглядеть таким ослепительным. Это — нечестно!»— подумала Лени, чувствуя, как замирает ее сердце.

— Я должен был позвонить, но… — Он пожал плечами и подарил ей такую невинную улыбку, что у нее захватило дух.

И прежде, чем она успела ответить, Рэнд заглянул в комнату и, увидев сияющего Джои, обошел ее и направился к мальчику.

— Ну что ж, по крайней мере хоть кто-то рад моему приходу.

— Я знал, что ты придешь, — запрыгал Джои. — Я действительно знал.

— Правда? — улыбнулся Рэнд и сел на корточки перед ним. — Ну, тогда ты знаешь больше, чем твоя сестра.

— А это потому, что она не знает того, что знаю я.

— Ах ты мой мудрый молодой человек, — засмеялся Рэнд. — Тогда, может, ты скажешь мне, если я приглашу Лени поужинать со мной сегодня, она согласится?

Джои решительно закивал головой:

— Да-да!

Рэнд поднялся и посмотрел на Лени.

— Ты только что слышала сама, согласно твоему личному мудрецу, ты собираешься принять мое предложение.

Лени, разрываясь между отчаянием и, охватившей помимо ее воли радостью, молчала. Ее учащенный пульс, неподражаемое очарование Рэнда, и неподдельная радость Джои, представляли собой такую смесь чувств, разобраться в которой Лени было не под силу. Тем не менее, после краткого колебания, она заставила себя сказать:

— Прости, Рэнд, но…

— Подожди, ты еще не слышала всех моих предложений. Прежде всего, я привез необычайно милую молодую леди. Она — в машине, и очень хочет остаться посидеть с Джои, пока нас не будет.

— Ты привез сиделку?

— Но если она тебе не понравится; я ее отправлю назад, куплю мяса и приготовлю ужин здесь.

— Ты будешь сам готовить?

— Почему бы и нет! У меня это получается совсем неплохо.

— О Боже! Мне следовало бы этого ожидать.

— Кого ты привез, Рэнд? — вмешался взволнованный Джои. — Как ее зовут?

— Донна. Ей шестнадцать лет. И она очень хорошенькая. Я почти уверен, что она тебе понравится. Свое свободное время она проводит с маленькими детьми в педиатрическом отделении в нашей клинике. И знаешь, что? Отгадай!

— Что?

— Она любит играть в машинки.

— О, Лени, пожалуйста! Пусть она придет.

Лени, недовольная, скрестила руки на груди и уставилась на Рэнда.

— Это нечестно, и ты знаешь это. Ты остаешься прежним деспотом и всем навязываешь свою волю.

— Джои, побудь в своей комнате несколько минут, — попросил он мальчика, не сводя глаз с Лени.

— Но…

— Пожалуйста, Джои.

Тот поплелся в свою спальню. И за эти секунды внутри Лени крепло чувство, не имеющее ничего общего ни с приглашением к ужину, ни с сиделкой, ожидающей в машине, ни с уходящим Джои. Это чувство касалось только их двоих, и его стремительное нарастание путало ее.

— Лени, — сказал Рэнд тихо. — Ты права, я могу быть деспотом, даже когда знаю, что не должен.

— Я уже разгадала твою уловку: каяться в своих недостатках. Может быть с другими это и срабатывает, но… — она сделала шаг в сторону, пытаясь уйти от него, но Рэнд поймал ее за руку и притянул к себе.

— Никакой уловки здесь нет, Лени. В моих отношениях к тебе — только честность. Ты просто меня напугала.

— Не понимаю. — Она увернулась от него, пока не поздно.

— Да, напугала. — Его тихий голос действовал так, как прикосновение руки одетой в перчатку. — Я все это устроил потому, что боялся твоего отказа. Я думал, что если заранее предусмотрю все твои возражения, тебе ничего не останется, как принять мое приглашение.

Она посмотрела в его золотисто-карие глаза. Нетерпеливо отбросив прядь волос со лба, он продолжал:

— Я уже говорил тебе, Лени, и продолжаю настаивать. Я никогда не причиню тебе вреда. Поверь мне. — Он улыбнулся. — Тебе даже не придется переодеваться. Я знаю небольшое джазовое бистро, где джинсы и босоножки — парадная форма.

Она неуверенно посмотрела на свои джинсы. Она никогда не придавала особого значения своей одежде: джинсы и джемпера составляли большую часть ее гардероба. Что касается старых и выцветших от многократных стирок джинсов, надетых на ней сейчас, то она даже не помнит, в каком году их покупала.

— Ты уверен?

— Абсолютно. К тому же, у них — самый лучший кетчуп в городе. Как тебе это нравится?

— Хорошо, — неуверенно согласилась она.

К сожалению, Рэнд похоже не понимал значения слова «нет», и самое страшное, что ей все труднее и труднее говорить ему «нет». Понимая, что сейчас примет решение, которое ей не следовало бы, Лени стала искать себе оправдания. В конце концов она себе напомнила, что давно не устраивала себе вечер отдыха, где могла бы расслабиться, отдохнуть от повседневных забот и немного повеселиться. И потом, что может быть плохого в одном единственном ужине?

— Хорошо, Рэнд, я согласна!

Бистро оказалось именно таким, как он говорил, а кетчуп и музыка были превосходны.

Выпив второй стакан вина, Лени расслабилась и даже повеселела. Временами она перехватывала заинтересованные взгляды окружающих. Рэнда, несомненно, узнавали, но не решались беспокоить.

— Ты знаешь, я стараюсь забыть, что ты — знаменитый доктор.

— Прекрасно. Это именно то, что я хочу.

— Разве тебе не нравится быть знаменитым?

— Нет, если это мешает моей работе. Или по вечерам, когда я нахожусь с человеком, на которого хочу произвести впечатление.

Мысль о том, что Рэнду надо что-то делать, чтобы произвести на кого-либо впечатление, показалась ей абсурдной.

— Ты, наверное, очень гордишься своей работой?

— Да! — Он отпил глоток вина, осторожно опустил стакан на стол, и, помолчав немного, чтобы собраться с духом, осторожно начал:

— Лени, ты когда-нибудь слышала, чтобы мое имя упоминалось в связи со страной Монтараз?

— Да, — медленно проговорила она. — В прошлом году. Твое имя часто упоминалось в заголовках местных газет, да, наверное, не только в них. Я помню, что ты был похищен, когда пытался передать лекарства нуждающимся селениям. Когда твой друг привез тебя назад в Хьюстон, пресса подняла большой шум вокруг твоего имени. Тебя называли героем.

— Пресса часто романтизирует худшие времена в моей жизни, — усмехнулся он.

— Не понимаю, ты ведь отправился туда, чтобы помочь тем людям, не так ли?

— Да! И я бывал там регулярно, но за последние несколько лет пресса забыла упомянуть, почему я чувствовал себя в Монтараз как дома, почему я так хорошо знал тех людей и их обычаи. — Он судорожно выдохнул и, глядя на нее в упор, выпалил: — Я был наемником, Лени.

Он подождал несколько секунд, но она молчала.

— После окончания колледжа, — продолжил он, — я и Алекс решили, что нам необходимо совершить что-то значительное, чтобы перевернуть мир и сделать его лучше. Мы были идеалистами и думали, что сможем спасти эту страну в Центральной Америке, которая борется за свое существование. Впрочем, там мы быстро выросли и протрезвели.

Лени продолжала молчать, и Рэнд не мог, как ни старался, понять, что происходит за этими изумрудными глазами.

— Какие слова ты ожидаешь от меня, Рэнд? Я думаю, что воспоминания, связанные с той страной и тем временем мучительны для тебя. Мне даже кажется, что ты не любишь об этом говорить.

— Я никогда не говорю об этом. — Он посмотрел на стакан с вином. Ее реакция отличалась от той, которую он ожидал. — Просто я хотел, чтобы ты поняла, Лени. Я был хладнокровным наемником… Разве ты не шокирована?

— Нет. Мне жаль, Рэнд! Но, нет! Я не знала тебя тогдашнего, но в одном абсолютно уверена. Твоя забота о людях — не поддельная. Это сидит глубоко в тебе и это не приобретенное. Ты родился таким. Так созданы твои гены. Я допускаю, что твой идеализм может принести тебе разочарования или ненадолго ввести в заблуждение, но я хорошо вижу, что за человек ты — нынешний. Ни за что не поверю, что ты мог быть хладнокровным.

Рэнд, благодаря своей профессии, всегда старался соблюдать во всем объективность, и не так просто было взволновать его. Но никогда прежде он не слышал такого, что тронуло бы его так, как слова Лени. Он хотел сказать ей, что она — самая чудная девушка, как внешне, так и внутри, которую ему приходилось встречать. Его охватило безудержное желание заключить ее в объятия прямо сейчас и сжимать ее до тех пор, пока она не почувствует всю силу его чувства, его любви к ней. Вместо этого, он сказал:

— Я просто хотел, чтобы ты знала.

— Почему?

— Потому, что очень важно, чтобы честность и откровенность лежали в основе отношений… двух людей, которые…

— Рэнд, прошу тебя, — прервала его Лени, поднимая руку. — Я не знаю, что ты собираешься сказать, но может быть не стоит?

Он минуту смотрел на нее.

— Хорошо. Я слишком спешу, да? Это мой недостаток.

— Нет, сегодня действительно удивительный вечер, — засмеялась она. — Совершенно недавно ты признался, что ты — деспот, а теперь признаешься в очередном недостатке.

Он тоже засмеялся, перегнулся через стол и взял ее руку в свою. Как хорошо ее ладонь уместилась в его. «Они будто созданы друг для друга», — подумал он.

— Итак, как только я сказал, что честность и откровенность должны лежать в основе отношений двух людей, которые… нравятся друг другу… очень.

Лени, запрокинув голову назад, рассмеялась. Бог мой! Несмотря на чувственное напряжение, окрашивающее их отношения, несмотря на «недостатки», в которых он добровольно признался, несмотря ни на что — он ей действительно нравился!

— Ну, и что ты об этом думаешь? — спросил он, любуясь ею и наслаждаясь звуком ее смеха. — Устраивает ли тебя такой сценарий?

— Несомненно, доктор.

— Прекрасно, потому что вы, леди, нравитесь мне… очень… и я собираюсь сделать вам предложение.

— Предложение? — спросила она.

Его пальцы по-прежнему ласкали ее руку.

— В наших коротких отношениях ты редко делал предложения.

— Тогда тебе будет интересно узнать, что я открываю новую страничку в наших отношениях. Итак, торжественно обещаю, что попытаюсь…

— Попытаешься? — она не знала, хорошо это или плохо, но она привыкла к его прикосновениям и, самое страшное, что ее потребность в них стремительно растет.

— Попытаюсь вначале позвонить, потом — прийти к тебе.

У него такие красивые руки! Сильные и мужественные! И она уже знает, как нежны они бывают!

— Ты кое-что упустил из виду, Рэнд.

— Упустил? — спросил он, поднимая брови.

— Да! Ты придешь после звонка, только если я соглашусь.

— Ну, конечно! Это само собой разумеется. А теперь, Лени, мне хотелось бы пригласить тебя и Джои на пикник завтра. Я знаю потрясающее место.

Лени неохотно убрала руку.

— Не стоит, Рэнд. Достаточно этого ужина, по крайней мере — сейчас.

— Чем вы с Джои обычно занимаетесь по воскресеньям? — спросил он, мрачнея. — Ты же не работаешь, не так ли?

— Нет. По утрам Роза, желая дать мне отдохнуть, берет Джои с собой в церковь. А после обеда я стараюсь придумать какое-нибудь занятие для себя и Джои. У нас нет машины, поэтому наш выбор ограничен. На автобусе можно добраться до музея, в хорошую погоду гуляем в парке.

— Вы устраиваете пикники?

— Конечно, — соврала она.

— Ну, так что?

— Знаешь, Рэнд, ты совершенно невыносимое создание — всегда все делаешь по-своему.

— И ты мне говоришь такое после всех тех добрых слов, которые сказала недавно? — обиделся он. — Кроме того, я повторяю: я начал новую страницу, и… между прочим, тебе не придется делать абсолютно ничего. Я сам позабочусь о еде и прочем… Какое время тебя устраивает?

— Хорошо, — обреченно вздохнула она. — Тогда, в час.

— Послушай, Джои, я хочу тебе кое-что сказать, прежде, чем придет Рэнд.

Но Джои не слушал ее. По радио звучала одна из его любимых мелодий, и он прыгал и кружился под нее, не в силах унять волнения. Он был счастлив и радовался предстоящему пикнику на троих.

Лени пересекла гостиную и выключила радио.

— Ты успокоишься? Подойди ко мне. Давай сядем на диван и поговорим.

— Когда же, наконец, Рэнд придет?

— Через несколько минут, — она подождала, пока мальчик усядется. — А теперь, послушай, что я хочу тебе сказать. Сегодня мы собираемся на пикник с Рэндом, но я хочу, чтобы ты понял, что это ничего не значит. Он просто друг, ну такой, как Кайл.

— Кайл? — Джои немного подумал. — Прекрасно! Кайл — мой лучший друг. Мы помогаем друг другу и выручаем друг друга.

Лени сникла. Разговор принимал не тот оборот. Больше всего она боялась, что Джои слишком привяжется к Рэнду. А затем, когда Рэнд потеряет к ним интерес — она не сомневалась, что именно так и будет — Джои будет страдать. То, что сама будет страдать, она не хотела допускать.

— Наверное мне следовало сказать, что мы мало знаем Рэнда, и то, что мы с ним сегодня отправляемся на пикник, еще не значит, что мы будем часто видеться. Он — друг, но не такой близкий, как Кайл, потому что Кайла мы знаем давно, а Рэнда — нет.

Она замолчала, чтобы передохнуть и подумала, что ходит кругами и разговор этот никуда не приведет.

— Нет, Лени! — отчаянно замотал головой Джои. — Нам с Кайлом не потребовалось много времени, чтобы стать лучшими друзьями. — Он импульсивно бросился к ней на шею. — Вот увидишь, все будет хорошо!

Услышав стук в дверь, он спрыгнул с дивана и побежал к выходу.

— Привет, Рэнд!

— Привет, плюшка! Ты готов повеселиться?

— Ты уверен, что место для пикника, о котором ты говорил стоит такого восхождения? — засомневалась Лени, стоя на плечах Рэнда и готовясь подняться на кирпичную стену. Рэнд перед этим сообщил, что им предстоит преодолеть это препятствие.

— Абсолютно! Джои, перестань хихикать. Твоя сестра делает все отлично. Все правильно, Лени. Садись на стену и не поворачивайся. Я сейчас поднимусь, чтобы помочь тебе.

— А как же Джои? У него гипс. Может, ты и его поднимешь и передашь мне? Иначе, как он сможет?.. — Она оглянулась через плечо туда, где минуту назад стояли Рэнд и Джои. Но там никого не было. — Эй, Рэнд? Джои? Где вы?

— Мы здесь, Лени.

Она повернулась и посмотрела вперед. Внизу, на земле за стеной, в десяти футах от нее, прыгал и смеялся Джои. Рэнд стоял рядом, протягивая к ней руки.

— Прыгай, Лени! Я поймаю тебя.

— Как ты оказался там? — удивилась она.

— Внизу есть небольшая калитка, и мы с Джои воспользовались ею.

— Ну, держись, Рэнд Бэннет! Как только я доберусь до тебя… — она закрыла глаза, соскользнула со стены и угодила прямо в его объятия.

Рэнд легко поймал ее, но нарочно согнул колени, и они оба упали в траву. Джои взорвался веселым смехом.

— Мне показалось, что ты обещал поймать меня, — смеясь, упрекнула Лени.

— Я и поймал тебя, — запротестовал он. — Но разве я говорил, что не упаду при этом?

— Ну, Рэнд! Когда-нибудь я найду способ отплатить тебе за это, — шутливо пригрозила она.

Лени заглянула в золотисто-карие глаза Рэнда и, ослепленная их блеском, зажмурилась, ей показалось, что она посмотрела на сияющее солнце.

— Я в твоем распоряжении, — сказал он нежно, — всегда, когда захочешь.

— Поцелуй ее, Рэнд. Ну, пожалуйста, поцелуй!

— Джои! — воскликнула смущенная Лени, вскакивая на ноги.

Рэнд медленно поднимался.

— Всему свое время, Джои, всему свое время, — и весело потирая руки, предложил: — А теперь, давайте поищем корзину для пикника, которую я где-то тут видел.

Лени оглянулась вокруг: они находились прекрасном ухоженном саду, в центре которого располагалась огромная лужайка, покрытая ярко-зеленой травой и окруженная ярким ковром нарциссов. От лужайки в разные стороны расходились ухоженные тропинки, вдоль которых целыми рядами росли разные цветы: от белых роз до ярко-красных георгин. И подобно оправе, обрамляющей эту «жемчужину» из фейерверка цветов, по периметру сада возвышались ряды густо-зеленых дубов.

— Рэнд! Ты хочешь сказать, что мы останемся здесь? Это действительно чудесное место, но очень похоже на чью-то собственность.

— Да? — удивился он. — Все в порядке. Я знаю хозяина.

— Насколько хорошо? — подозрительно взглянула она на него.

— Достаточно близко, как оказывается.

— Та-а-а-к! Это твой дом, да?

— Ты живешь в парке? — спросил ошеломленный Джои.

— Я живу не в парке — засмеялся Рэнд, — а в доме, вон там, за теми деревьями. Мы, конечно, могли бы войти сюда через парадный вход и пройти через дом, но мне показалось, что так будет интереснее, — хитро сощурившись, он взглянул на Лени и улыбнулся.

— Ну Рэнд! Ты — опасный человек, — прошептала она, качая головой.

— Ладно! Я пойду поищу корзину, вдруг я ее найду.

— Хорошая идея, Джои. — Он повернулся к Лени и, обняв ее, притянул к себе. — Ты не поцарапалась, когда падала? Может быть, ушиблась? — Он начал ощупывать ее плечи, руки, затем спину. — Я был бы счастлив вылечить любую твою царапину поцелуями.

— Может быть, вы не знаете, доктор, — прошептала она, начиная задыхаться по мере того, как его руки, блуждая по спине, начали приближаться к ее груди, — но современная медицина может предложить более совершенные средства для их лечения.

— Боже, какой позор! — прошептал он хрипло, целуя ее плечо. — А я в таких случаях всегда предпочитал поцелуи.

За короткое время их знакомства Рэнд постепенно приучил ее к своим поцелуям и ласкам. Она уже не оборонялась и не избегала их. Прикосновения его рук вдребезги разбивали ее самообладание, напоминая, что она — женщина, со свойственными ей физической потребностью и желанием.

— Я нашел корзину, — взволнованно закричал Джои. — Эй, ребята! Она здесь — под деревом.

— Мы продолжим лечение позже, — хрипло пообещал Рэнд.

Найденная корзина напоминала лампу Алладдина, в которой находилось все, что душе угодно. Прежде всего Рэнд извлек оттуда бежевую кашемировую скатерть и расстелил ее на траве. Затем последовали три набора из фарфора и хрусталя. И, наконец, будто по мановению волшебной палочки — еда. Для Джои были приготовлены жареные куриные ножки, салат из картофеля, апельсины и термос с холодным молоком. Увидев молоко, Джои возмутился:

— О, я думал, будет лимонад, я его больше люблю!

— Молоко — полезнее для тебя, — твердо сказал Рэнд. — Но если ты съешь все, что у тебя на тарелке, ты заслужишь десерт. Посмотри, что тебя ожидает. — Он снова запустил руку в корзину и достал оттуда огромный кусок двухслойного шоколадного пирога.

— Ох, посмотри, Лени!

— Я надеюсь, что этот шоколадный пирог не очень превышает дневную норму витаминов и калорий, — засмеялась она.

— Хм, Лени! Почему бы тебе не положить на тарелку еду для Джои? А я тем временем достану нашу.

— А разве это и не наша еда?

— Просто я подумал, что мы сможем поесть что-нибудь другое.

Он снова запустил руку в корзину и оттуда стали появляться самые необыкновенные вещи: тонко нарезанные жареные ростбифы, закрученные на спаржевые палочки, ваза с нарезанными помидорами в соусе из масла, уксуса и разных трав, затем ломтики французского хлеба с тонкими пластиками сыра, украшенные зеленью, и наконец, сочные ароматные груши. И как венец всему — бутылка превосходного холодного белого вина.

Устоять было невозможно, и все трое приступили к трапезе. Первые минуты ели молча и сосредоточенно.

Некоторое время спустя, когда Джои доедал свой кусок шоколадного пирога, Лени растянулась на траве и уставилась в небо. «Какой сегодня необыкновенный день», — думала она. День, который она запомнит навсегда, потому что у нее еще таких не было. И она решила насладиться им до конца, потому что, как она это ни отрицала бы, ей будет очень больно, когда Рэнд уйдет из ее жизни.

До сих пор ей жилось нелегко, но она и не думала жаловаться. Все часы были заполнены работой, и она верила, что иначе и быть не может. Но потом появился Рэнд и заполнил все пустоты в ней самой, о существовании которых она и не подозревала. Когда он уйдет, ее жизнь станет прежней, но с одним изменением: теперь она будет знать об этих пустотах и… ей не будет хватать Рэнда… с его ласками, поцелуями сильными и добрыми руками… Она закрыла глаза, прислушиваясь к разговору Рэнда и Джои.

— Если ты пойдешь по той тропинке, то доберешься до большого бассейна, где садовник разводит чудесных рыбок, которые называются «кои». Это царские сазаны, они произошли от рыб, когда-то очень давно принадлежащих японскому императору.

— Правда?

— Я предупредил садовника, чтобы он оставил часть корма для тебя, только бросай небольшими порциями, и они сразу же подплывут к поверхности.

— И-и-и-я-я!

Лени открыла глаза и успела увидеть, как Джои, восторженно взмахивая здоровой рукой, во всю прыть понесся по тропинке, навстречу обещанному Рэндом чуду.

Она приподнялась на один локоть.

— Очень подленько! — съязвила она.

— Благодарю! — с поклоном парировал он. — Не хотите ли отведать одну из этих груш, леди?

Она согласилась и лениво откинула прядь шелковистых волос за спину.

Он выбрал одну грушу и, задумчиво разглядывая ее, спросил:

— Лени… хочешь узнать мою теорию об Адаме и Еве?

— Не уверена. Подозреваю, что это что-то сумасбродное.

— Ошибаешься. У меня несколько научных степеней, и все мои теории отличаются абсолютным здравомыслием.

— Ну, что ж! — согласилась она, вздыхая. — Давай послушаем.

— Прекрасно. Я не сомневался, что ты попросишь меня об этом. Тогда — слушай. Почему все считают, что Адама соблазнили яблоком? Я не могу поверить в это.

— Не можешь?

— Нет! Яблоко — слишком гладкое и аккуратное. И потом, ты кусаешь яблоко и что происходит?

— Скажи сам.

— Скажу! Оно хрустит. А что может быть чувственного в хрусте?

— Чувственного?

— Ну да, чувственного. А теперь возьми грушу… — Тембр его голоса незаметно для Лени стал медленно меняться, постепенно приобретая глубину и чувственность. — Кожа у нее — мягкая и тонкая, как самая нежная человеческая кожа. — Лени вздрогнула и судорожно сглотнула. — Ты еще не попробовала ее, а уже ощущаешь ее божественный аромат. Когда твои губы касаются ее, твои чувства уже возбуждены… Зубы нежно проникают в мякоть фрукта, и ты получаешь взрыв сладкого сока и ошеломляющего аромата.

Он медленно оторвал взгляд от груши и не спеша погрузил в нее зубы. Изо рта появилась струйка сока и потекла по подбородку.

— Это почти как заниматься любовью — влажно и приятно — он улыбнулся и протянул ей грушу. — Попробуй сама.

Лени охватила дрожь, и волна желания окутала ее, заслоняя и яркий день, и чудесный сад, с экзотическими цветами. Желание отодвинуло куда-то весь мир, за исключением Рэнда, который начал приближаться к ней.

— Давай, Лени, — прошептал он, — не бойся. Открой рот и вкуси сама от этой сладости.

Опьяненная страстью, она открыла рот, чтобы попробовать грушу и надкусила ее. С ней произошло то же самое, что только что описал ей Рэнд, даже струйка сока на подбородке. Он опустился рядом и начал слизывать золотистый сок с ее подбородка до тех пор, пока она, освободив свой локоть, не упала на спину. Он последовал за ней.

— Теперь меня, Лени! Я хочу чувствовать вкус твоего языка.

Она начала слизывать сладость с его подбородка — это была смесь вкусов его кожи и ароматной груши. Потом медленно приблизилась к его губам.

Рэнд, охваченный страстью, старался не терять самообладания, но когда Лени начала покусывать его губы, он больше не мог выдержать. Он впился губами в ее рот, давая выход охватившему его огню.

Лени никогда прежде не испытывала такой страсти. Это было невыносимо. Нога Рэнда лежала между ее ног, рука его, проникнув под ее кофточку, осторожно ласкала грудь… Он постепенно овладевал ею. Остался один последний шаг, который завершит их слияние, и она, не в силах сопротивляться, прижалась к нему, без слов умоляя принять этот шаг. И пусть он затмит и яркий день, и жаркое солнце, унося их в неведомое царство наслаждения и сладостного забвения.

Рэнд оторвался от ее губ и простонал:

— Боже! Мы должны остановиться. Мы не можем продолжать, — в его хриплом, изменившемся голосе звучала боль. — Мы не можем продолжать, но я хочу наслаждаться тобой, хотя бы немного. Я должен немного вкусить от нектара, наполняющего тебя!

Он приподнял ее кофту, обнажая груди, коснулся губами набухшего соска, втянул его в себя и начал медленно сосать. В эту минуту день и солнечный свет исчезли, и Лени, испытывая неизведанные до сих пор чувства, осознала, что из глаз ее текут слезы. Рэнд представлял собой неумолимую силу, с которой она не может больше бороться, и ее охваченное огнем тело готово было выполнять все, что он потребует. А Рэнд тем временем оставил ее сосок, наклонился ко второму, осторожно и нежно коснулся его губами. Затем опустил кофточку и усилием воли заставил себя лечь рядом.

Лени почувствовала его отстранение. Она попыталась двигаться, но не смогла. Мышцы отказывались повиноваться ей, и внутри была боль.

Рэнд повернулся к ней и увидел текущие по ее щекам слезы. Он медленно освободил руку, обнимавшую ее за плечи, приподнялся на локте и склонился к ее лицу. Встретившись взглядом с умытыми слезами изумрудно-зелеными глазами, он заботливо и нежно начал вытирать ее слезы.

— Если бы не Джои, мы бы занялись с тобой любовью. Ты знаешь это, не так ли?

Она кивнула.

— Ты не теряешь самообладание, к сожалению, я — тоже. Но все будет хорошо, потому что мы справимся с этим вместе.

— Я не уверена. Я даже не уверена, что мы попытаемся справиться.

— Но зато я уверен. Я еще никогда не был так уверен за всю свою жизнь.

«Какой он замечательный мужчина», — думала она, вглядываясь в его золотисто-карие глаза. Он может быть такой разный: добрый, ласковый, насмешливый и веселый. И всего лишь минуту назад, будь обстоятельства другими, она занялась бы с ним любовью.

— Я думаю, что нам лучше пойти поискать Джои, — сказала она.

— Ты права, нам лучше пойти поискать Джои, — улыбнулся он.

Глава 5

— Но в порядке исключения! — протестовал Рэнд, улыбаясь своей полуангельской, полудьявольской улыбкой и прекрасно зная, что в очередной раз не сдерживает обещание, но просит у нее прощения.

Лени же изо всех сил старалась не поддаваться его очарованию.

— Ты обещал всегда звонить перед приходом.

— Но я так и делал. Ну, согласись со мною. Всю последнюю неделю я действительно был паинькой, не так ли?

— Согласна. Ты звонил каждый день и, несмотря ни на какие доводы, умудрился выпросить для себя два вечера из семи.

— Но это не так уж и много, согласись?

— Рэнд, как мне заставить тебя понять? Я не могу видеться с тобой каждый вечер, даже если бы и хотела.

Он понизил голос, а глаза его потеплели.

— А ты хотела бы, да?

«Что он себе позволяет? Пусть не надеется, что меняя тембр своего голоса, так легко ускоряющего ее сердцебиение, заставит ее снова потерять самообладание. Она не изменит своего решения, и все тут!»

— Я должна сегодня еще немного пошить, чтобы заработать лишние деньги. Если я не буду работать, то не будет и денег.

Улыбка исчезла с его лица.

— Мне хотелось бы, чтобы у тебя все было иначе.

— Но, тем не менее, мои дела обстоят именно так.

Он вздохнул и провел рукой по ее волосам.

— Ну, хорошо, Лени, послушай. У меня была важная причина для сегодняшнего прихода к тебе. Просто я хотел сделать тебе приглашение лично.

— Приглашение куда?

— Понимаешь, это очень важно, во всяком случае для меня. И я очень не хочу, чтобы ты сказала «нет».

Первым ее побуждением было возмутиться и обвинить его в том, что он продолжает тиранить ее, но что-то насторожило ее. Рэнд сказал, что приглашение очень важное для него лично. Ну что ж, она может по крайней мере выслушать его. В конце концов, что она теряет?

— Так какое у тебя приглашение?

— В следующую субботу должен состояться бал, благотворительный бал.

Ее сердце гулко забилось. Как мог он подумать, что она примет такое приглашение? Неужели он не понимает, что ему не стоило даже заикаться об этом?

Он настороженно наблюдал за ней. И, увидев, что она замкнулась в себе, бросился горячо ее уговаривать.

— Я понимаю, Лени, что мое предложение неожиданное, и тебе необходимо время для принятия решения. Я признаюсь, все последнее время пытался найти способ заставить тебя сказать «да».

Она отчаянно замотала головой.

— Но, Рэнд! Я не могу пойти.

— Не отвечай сразу. Подумай хотя бы немного об этом.

«Подумать об этом? О чем, черт возьми, должна она думать?» — негодовала Лени. Не о том ли, что женщины, подобные ей, женщины, у которых обычная работа и обычная жизнь не предназначены для того, чтобы выполнять функцию, которую он ей сейчас предлагает? Или может быть ей подумать о том, насколько ей ненавистна мысль, что Рэнд может пойти на этот бал с любой другой женщиной, а не с ней.

— И почему только ты просишь меня об этом? — спросила она, не в силах скрыть раздражение.

— Лени, — он произнес ее имя с такой нежностью, что ее сердце чуть не остановилось. — Пожалуйста, послушай меня.

Ее глаза наполнились слезами, и она украдкой смахнула их. «Боже мой! Ну зачем только он настаивает и продолжает обсуждать эту тему? Разве он не знает, что она от всего сердца хотела бы иметь средства, чтобы купить нарядное платье, от которого у него захватило бы дух? Как он не понимает, что ей очень хотелось бы пойти с ним на этот бал, видеть, как он ведет ее под руку и гордится ею? Но все это пустые грезы, мечты, которым не суждено сбыться никогда! Судьба уготовила им обоим разные тропинки, и вот вам пример того, что каждый из них должен идти своей дорогой, отдельно друг от друга».

— Бал организован в честь Американской Кардиологической Ассоциации, и мое присутствие на нем почти обязательно. Но я не хочу идти туда без тебя, и не пойду. Понимаешь, я очень много думал об этом и ожидал, что ты откажешься пойти туда из-за того, что у тебя нечего надеть.

— Сам догадался? Должна сказать, что ты — весьма сообразительный малый!

Рэнд проигнорировал ее сарказм и тихо сказал:

— Разреши мне купить тебе платье.

Она вскинула голову и ошеломленно взглянула на него. Рэнд, не в силах выдержать отчуждения, появившегося в изумрудных глубинах ее глаз, потянулся к ней. Но Лени увернулась и сделала шаг в сторону.

— Лени, ну забудь же о своей гордости хотя бы на этот раз. Разреши мне сделать это. Я не представляю себе более достойную и радостную для меня трату денег, чем на эту покупку.

— Ты можешь забрать свои деньги и…

На этот раз Рэнд оказался проворнее и, опередив ее, схватил за руку и притянул к себе. Потом заключил в объятия, шепча:

— Ну, хорошо! Хорошо! Не будем больше говорить об этом. Но, Лени! Должен же быть выход из этого положения! — Он погладил ее волосы и продолжил: — Я ухожу. Не буду тебе мешать, и ты сможешь заняться своим шитьем. Но, пожалуйста, подумай о том, что я тебе сказал. Запомни, что мне все равно, в чем ты одета. Даже если ты босиком и в джинсах, ты будешь единственной, на кого мне хочется смотреть.

Дверь за Рэндом закрылась, Лени обессиленно опустилась на диван и разразилась горькими слезами.

Джои в это время находился в своей комнате и слышал почти весь разговор. Он забрался в постель и, уткнувшись в подушку, начал молиться:

— Боже! Я не понимаю, почему Лени так расстроилась. Ты не сможешь ей помочь? Может ты добудешь для нее платье? Такое красивое-красивое! Ты сможешь?

На следующее утро, когда Джои проснулся, он уже знал, как ему поступать. Он поговорит с Розой. Уж Роза-то наверняка знает, что делать.

И Роза, действительно, знала.

Она вошла в комнату и, к удивлению Лени, твердо заявила, что берет решение этой проблемы на себя.

Найти материал для бального платья не составит труда, сообщила она. Все дело в том, что у Ифрейна есть кузен, близкий друг которого хорошо знает некоего торговца тканями. И вот через эту «сомнительную» цепочку они могут приобрести материал для ее платья чуть ли не даром, как уверяла Роза. Когда Лени пожелала узнать цену, Роза отрезала, что это не должно ее волновать, и со слезами на глазах сказала, что это будет их подарок ей. В конце концов, они с Ифрейном никогда не имели собственных детей, и разве не Лени заменила им дочь, о которой они так мечтали всю жизнь? После таких заверений Лени не нашла в себе силы отказаться от их предложения, и тем самым обидеть их.

Материал был куплен в тот же день. Теперь предстояло сшить платье. Роза отправилась на швейную фабрику, где работала Лени, и договорилась с ее сотрудницами. Все женщины поддержали эту затею с энтузиазмом и шили урывками, в основном в обеденное время или оставаясь после работы. Через четыре дня наряд был готов. Лени с удивлением подумала, что даже Синдерелла, со своими помощниками-мышками и птицами, готовившими ей бальный наряд, позавидовали бы прыти, проявленной этими милыми, добрыми женщинами.

Этель была закройщицей. Это была крупная женщина, ростом пять футов одиннадцать дюймов, растившая одна восьмерых детей. Ее муж сбежал, когда она была беременна последним, восьмым ребенком. Она часто говорила, что главная цель ее жизни — найти его снова, показать ему фотографию восьмерых малышек, а затем — послать его в нокаут.

Раскроенные детали перешли к Тэмми Агн. Это была молодая вьетнамка, двадцати с небольшим лет, с яркими блестящими глазами. Своими маленькими ловкими руками она выполнила все складочки и всю тонкую обработку, которую следовало выполнять вручную. Много лет назад, после падения Сайгона, она вместе с семьей приехала в Америку и сразу решила, что должна поменять свое имя на американское. Очень долго она не знала, какое выбрать, но однажды, посмотрев по телевизору старый фильм «Тэмми, скажи мне правду», с участием Сэндры Ди, решилась, и после небольших раздумий какое из них выбрать — Тэмми или Сэндра — склонилась в пользу первого. Этель часто подтрунивала над ней и говорила, что их удача, что Тэмми не увидела первым фильм «Джиджи».

Следующей участницей портняжной команды была Женевьев — седовласая, в очках, средних лет женщина. Она говорила тихо и мягко, и отличалась золотым сердцем. Сейчас она была замужем в пятый раз, успев до этого похоронить своих четырех первых мужей. Все женщины, работающие в цеху, развлекались тем, что каждое утро спрашивали о здоровье и самочувствии этого самого пятого мужа. Женевьев помогала Тэмми с обработкой швов, и сделала последнюю, окончательную примерку.

Лола — четвертый член команды — сердечная и благожелательная женщина, всегда готовая прийти на помощь всем, кому она понадобится, с самого начала заявила всем сразу и каждому в отдельности, что Лени собирается на бал, а не на похороны, поэтому ей следует сшить не только нарядное, но и очень открытое платье. Однако здравый смысл взял верх, и Лола поначалу обижалась, что ее опыт и знание дела были несколько проигнорированы. Но когда она увидела Лени в готовом платье, объявила, что на такой фигуре как у Лени, даже мешковина будет выглядеть сексапильно.

И последним, но немаловажным помощником в команде был Уолтер — швейцар швейной фабрики. Это был лысый, розовощекий человек, совсем недавно разменявший свой шестой десяток, который целыми днями неторопливо прохаживался по территории фабрики со своей неразлучной подружкой-метлой. Он не умел шить, но по-отцовски любя Лени, постоянно предлагал ей свою помощь. И женщины решились. Отдав ему кусочек материала, отправили его в обувной магазин за нарядными босоножками для Лени. Правда, как только он ушел, женщины спохватились и стали задавать друг другу вопрос: следовало ли доверять такое серьезное дело мужчине, да еще такому, который носит рубашки, разрисованные яркими попугаями? Но Уолтер, ко всеобщему удовольствию, да и к своему собственному, справился с заданием с честью. Купленные босоножки на высоких каблуках и с ремешками подходили Лени и по цвету и по качеству.

И вот, наконец, долгожданный вечер бала наступил. Лени в новом платье и босоножках удивленно рассматривала себя в зеркале и не верила тому, что видит.

Ее наряд был выполнен из золотисто-желтого шелка и состоял из двух слоев. Нижнее платье, сшитое точно по фигуре из блестящего, плотного тяжелого шелка. Корсаж был присобран посередине и открывал верхнюю часть груди и соблазнительную канавку меж грудей. От талии платье ниспадало широкими фалдами. Второй слой платья из тонкого шелка был свободно накинут поверх. И все эти складки и фалды кружились и развевались при малейшем движении.

Лени причесала волосы на одну сторону и закрепила их подаренным Розой эбеновым гребешком. Шелковистая занавесь из черных волос струилась по груди, перекинутая через одно плечо.

Джои был вне себя от радости. Он кружился по комнате, пританцовывая и напевая:

— Лени — самая красивая девушка на всем белом свете!

— Спасибо, милый. Но я бы предпочла успокоиться и не нервничать так сильно!

— Нервничать? Чего ради ты должна нервничать? — всплеснула руками Роза. — Рэнд Бэннет — большой счастливчик. Он должен радоваться, что ты идешь с ним на бал. Именно это я ему и скажу, когда он придет!

После этих слов Лени разволновалась еще больше.

— Нет, Роза, не надо. Пожалуйста! И ты, Джои, успокойся. Я сейчас возьму себя в руки, честное слово.

— Да, так и будет! — поддержала ее Роза. — Я не хочу, чтобы ты волновалась по пустякам. И напоминаю, раз я забираю сегодня Джои к себе, вам не следует беспокоиться. Вы можете оставаться на балу ровно столько, сколько захотите.

Когда раздался стук в дверь, Джои сорвался с места и побежал открывать, и вскоре Лени услышала, как брат восторженно сообщал Рэнду:

— Ты только подожди. Сейчас увидишь Лени. Она сегодня — самая красивая девушка в мире.

И Рэнд, смеясь, ответил:

— Ты прав. Я еще не видел ее, но уже полностью согласен с тобой, Джои!

— Лени, — позвал мальчик. — Выходи!

— Боже мой! — судорожно вздохнула Лени. — Я себя чувствую как девочка, которая собирается на свое первое свидание.

Она взглянула на Розу, глаза которой были полны слез и растроганно прошептала:

— Спасибо!

Затем взяла сумочку и направилась в гостиную.

Минуту спустя она появилась в проеме дверей, и очень пожалела, что у нее нет с собой фотоаппарата, чтобы запечатлеть выражение лица Рэнда, когда он повернулся и увидел ее в бальном наряде. Но подумала, что он ей не нужен, потому что этот взгляд она запомнит на всю оставшуюся жизнь. Она увидела в его глазах целую гамму чувств, в том числе восхищение и желание, и это значительно прибавило ей уверенности.

Рэнд же не в силах отвести от нее глаз, медленно приблизился к ней. Его единственным желанием было прикоснуться к ней, схватить в объятия и крепко прижать к себе, но он не смел. Уж слишком внимательно Джои и Роза наблюдали за каждым его движением. Поэтому он взял ее за руки и молча смотрел на нее, восхищаясь тем, насколько она сегодня хороша.

Он сказал ей правду, что ему безразлично, в чем она пойдет на бал. Это действительно не имело никакого значения для него, но он прекрасно понимал, что оно имело значение для нее, поэтому и вызвался купить ей платье. Когда Лени отвергла его предложение, он пошел к Розе, надеясь, что сумеет уговорить ее на невинную ложь, которая позволит Лени думать, что платье ей подарено Розой, а не куплено им. Он так хотел пойти с ней на бал, и был готов на все ради этого. Роза не только согласилась, но сама придумала, как все преподнесет Лени, и Рэнд сейчас не знал, как выразить ей свою безграничную признательность.

Рэнд, понимая, что Роза и Джои ждут его оценки, наклонился к Лени и нежно поцеловал ее в щеку.

— Джои прав, — прошептал он — ты — самая красивая девушка в мире.

— Спасибо, сэр! — улыбнулась Лени, сделав изящный реверанс.

— Мне ненавистна мысль, что придется делить тебя со всеми, кто будет сегодня вечером на балу, но, боюсь, что нам пора уходить.

— Идите, идите! — напевала Роза, провожая их к дверям. Она напоминала мать-наседку, выводящую на прогулку своих цыплят. — И не забудьте, веселитесь там ровно столько, сколько захотите.

Танцевальный зал одного из самых фешенебельных отелей города Хьюстона был превращен в волшебный сказочный лес. Крошечные лампочки, заделанные в люцит и управляемые электронными средствами, непрерывно мигали и сверкали, напоминая летающих по всему залу светлячков. Стены, покрытые зеркальной серебряной бумагой, улавливали световые блики и снова отражали их в центр зала. Свисающие с потолка шелковые прозрачные панели, изображающие огромное разнообразие деревьев самых разных зеленых оттенков и вьющихся растений, сплетающихся вверху, создавали у гостей впечатление, что они движутся и танцуют в блестящем, сверкающем, сказочном лесу. К тому же элита Хьюстонского общества немало добавляла блеска к окружающему великолепию собственными драгоценностями и веселым смехом.

Лени впитывала в себя окружающее богатство света и красок, и не могла избавиться от ощущения, что все происходящее — волшебная сказка, что ей снится прекрасный сон. Весь вечер Рэнд не отходил от нее и с гордостью представлял своим друзьям и знакомым, а между делом доверительно шептал ей на ухо маленькие «секреты» о том или ином присутствующем на балу. Всем своим поведением Рэнд старался показать ей, что именно она — самый важный человек для него на этом вечере.

Когда Рэнд, в силу своего статуса, выступил с речью перед гостями и напомнил о поводе, ради которого они все собрались здесь, он выглядел именно таким, каким являлся на самом деле: достойным, уважаемым человеком и блестящим, всеми признанным, хирургом.

Лени, не в силах отвести от него взволнованных глаз, думала, что может быть, это и самонадеянно с ее стороны, но она его знает чуть лучше всех присутствующих. Она с гордостью подумала, что она и только она знает, каким нежным он может быть, когда подсовывает потрепанного плюшевого мишку под руку маленького спящего мальчика. И только она знает, каким милым и забавным он бывает, когда подшучивает над кем-то, как тогда, когда он разыграл ее, заставив перелезть через кирпичную стену, а сам прошел через калитку. А кто еще знает, каким страстным он может быть? Его страсть заслуживает особого разговора. Она подозревала, что приоткрыла для себя только краешек этой бездны чувств и испытала только часть ее. Найдет ли она в себе мужество, чтобы познать ее до конца?

Лени была вынуждена признать, что чем больше она преисполняется решимости защитить свою независимость, тем скорее она ее теряет. До сих пор в ее борьбе с Рэндом нет победителя. А может быть, есть? Она уже не знает. Всякий раз, когда она пытается провести границу между собой и Рэндом, она теряет часть своих преимуществ.

Речи и ужин остались позади, и начался собственно бал. Танцуя в надежных объятиях Рэнда, Лени была воплощением мягкости и грациозности. Ее длинная летящая юбка при поворотах обвивала его ноги, и он чувствовал, как напрягаются его мышцы от соприкосновения со стройным и податливым телом Лени.

Он смотрел на нее сверху вниз и любовался игрой света в ее волосах, зачарованно наблюдал, как волнующе поднимаются и опускаются ее круглые и упругие груди над золотисто-желтым нарядом. Желая как можно больше ощущать ее тело, он крепко прижал ее к себе, но ровно настолько, насколько позволяли правила приличия.

— Я весь вечер мечтал только о том, чтобы заключить тебя в объятия, — прошептал он.

Ее изумрудные глаза излучали счастье, а кровь закипала от волнения.

— Мне так нравится этот бал!

— Я рад, ты мне напоминаешь экзотическую бабочку, порхающую в сверкающем лесу.

Она засмеялась и ее смех, смешавшись с музыкой, обострил до предела его и без того возбужденные чувства. Он наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, уловил теплый, эротичный аромат ее кожи и задохнулся. Он захотел попробовать всю ее, овладеть ею, а взамен отдать ей себя полностью.

Лени же, укрытая от всего остального мира его объятиями, забыла, что они здесь не одни. Танцуя, они едва двигались. Иногда им казалось, что это зал движется вокруг них.

Она неотрывно смотрела в его золотисто-карие глаза, и ей казалось, что это — центр вселенной. Она столько видела в них! Точно так же, как стены, покрытые серебристой бумагой, отражали блики света в зал, его глаза отражали непрерывно растущий в ней голод, но уже с удвоенной силой. Его голод превращался в ней во всесокрушающий огонь, все больше и больше овладевающий ею.

— Поедем ко мне домой. Я хочу остаться с тобой наедине. — Она согласно кивнула, даже не вспомнив, что могла отказаться.

Особняк Рэнда, выстроенный в стиле Тюдор, представлял собой сочетание очарования старинных домов и достижений электронной техники современных. Отделанный темным деревом и полированными пластинами, украшенный дорогими гобеленами и ценнейшими коврами, он впитал в себя все лучшее от старого и нового и представлял собой удачное сплетение лучших достижений трех последних веков. Это был удивительно благородный дом, и Лени решила, что он, являясь отражением личности Рэнда, очень подходит ему.

Он небрежно снял пиджак и галстук, бросил на диван, обитый вельветом, и, ласково глядя в ее глаза, предложил познакомиться с домом. Он водил ее из комнаты в комнату и внимательно наблюдал за ней. К собственной радости, Рэнд обнаружил, что с появлением Лени каждая комната преображалась и, впитывая в себя исходящую от нее, Лени, теплоту, начинала, казалось, жить по-особому. Он радовался, видя, что его предположения подтверждаются. Да, он оказался прав. Только Лени сможет превратить его дом в настоящий семейный очаг. И это открытие окрыляло его, укрепляя и усиливая, если это еще было возможно, его любовь к ней.

В какой-то момент она поверглась к нему и сказала:

— У тебя очень красивый дом, Рэнд, ты должен гордиться им.

Рэнду было приятно слышать это, Лени имела в виду именно то, что сказала. Ей поправился дом, но она не была потрясена им. Сколько раз показывая свой дом многим знакомым, он перехватывал их завистливые и полные желчи взгляды! Но в ясных изумрудных глазах Лени он увидел восхищение не домом, а им, Рэндом, и это возвысило его на десять футов в собственных глазах.

Последней комнатой была спальня. Посередине комнаты стояла огромная кровать с балдахином, на спинке которой было вырезано изображение Чиппендэйла. Портьеры, покрывала и расстеленный на полу ковер гармонировали и по цвету, и по фактуре. Все дышало теплом, уютом и хорошим вкусом.

Лени повернулась, готовая высказать восхищение, но слова замерли на устах. Рэнд стоял тихо, не шевелясь, но она почувствовала, до какой степени сексуального напряжения сведена каждая мышца его тела. Если бы даже он схватил ее в свои объятия и целовал до тех пор, пока она совсем не потеряет сознание, то и тогда не смог бы так сильно взволновать ее, как сейчас — своей неподвижностью.

Ее сердце бешено забилось. Он уже занимался с ней любовью. Она не почувствовала ни потрясения, ни сомнений. Слишком мало недосказанного осталось между ними, решила она. Сейчас, независимо от последствий, она должна принадлежать ему, она должна подчиниться его силе.

Она медленно направилась к нему, и легкий шелк ее наряда развивался вокруг нее. Влекомая силой желания, пульсирующего в них, она уже ничего не могла поделать с собой. Им уже не осталось выбора — заниматься любовью или нет. Это было неизбежно.

Ее руки коснулись тонкой материи его рубашки и начали медленно расстегивать пуговицы одну за другой. Полы рубашки медленно расходились, и Лени касалась губами каждого вновь обнаженного участка его груди, медленно водила кончиком языка, ощущая вкус его кожи.

Рэнда охватил огонь. Его руки скользнули ей под мышки, ладони охватили грудь, возвышающуюся над золотым лифом.

Ее ноги подкосились, она теряла все точки опоры, сохранив, однако, решимость продолжать свои исследования. Расстегнув все пуговицы, она освободила его от рубашки и в нерешительности остановилась. Подняла глаза и почувствовала, как его руки скользнули под лиф и прижались к ее груди.

Она закрыла глаза, почувствовав, что ее сверху донизу пронзила волна наслаждения, и задрожала.

— Лени, — простонал он. — Сейчас я еще могу остановиться, но через десять секунд я ничего не смогу обещать.

Обнаженное желание, прозвучавшее в его голосе, рассеяло ее последние сомнения. Лени отвела руки за спину и начала медленно расстегивать замок. Секунду спустя ее шелковый наряд соскользнул на пол золотисто-желтым дождем, и Лени предстала пред ним в босоножках и трусиках.

Рэнд судорожно вздохнул, медленно наклонился, коснулся ртом одного ее соска и осторожно втянул его в себя. Его руки медленно и осторожно скользили по ее животу, затем вниз…

— Рэнд… о, Рэнд.

— Скажи мне, что ты хочешь.

— Я хочу, чтобы ты остановил эту дрожь.

— Я смогу сделать это, — сказал он почти грубо. — Но вначале я хочу довести ее до кульминации.

Тело Лени поплыло, превращаясь в жидкость, он поднял ее на руки и понес к кровати. За минуту он снял с нее босоножки, а с себя одежду и лег к ней на широкую, мягкую кровать. Она обняла его и помогла снять с себя трусики. И вот они лежали рядом, обнаженные, плоть против плоти. Их губы и руки трепетно изучали каждый дюйм тела друг друга… С каждым мгновением они становились ближе друг к другу не только телом, но и душой… Волна страсти подхватила их, накрыла и понесла… И они снова и снова погружались в священный восторг любви…

Лени не могла сказать, как долго она лежит в его надежных объятиях. Она знала только, что ночь пролетела слишком быстро. Они занимались любовью дважды, она устала, но была безмерно счастлива.

Она пыталась описать себе, как Рэнд занимается с ней любовью: полно, уверенно, а также тщательно. Но и эти понятия не полностью характеризуют его. Он делает это так, как будто в процесс вовлечена каждая клеточка его тела и разума.

— Лени, почему ты не можешь заснуть? — прошептал он, целуя ее в висок.

— Я не могу себе этого позволить. Я должна вернуться домой.

— Приведи мне хотя бы одну вескую причину. — Он взял прядь ее черных шелковистых волос, разложил на своей груди и стал осторожно их гладить.

— Причину? Джои.

— Роза позаботится о нем. Она же сама обещала. И если тебя не будет, когда он проснется, Роза накормит его завтраком.

— Но, Рэнд, что он подумает, когда увидит, как я возвращаюсь домой среди белого дня в том же платье, в котором ушла из дома накануне вечером?

— Давай подумаем, — он сделал вид, что сосредоточенно обдумывает ее вопрос. — Допустим, Джои — все еще чистый, наивный мальчик, не имеющий ни малейшего представления о тех чудесных вещах, которые могут дарить друг другу мужчина и женщина. И он, вероятнее всего, подумает, что бал длился всю ночь напролет.

Она повернула голову, чтобы посмотреть на него, и протянула за собой волосы по его груди на несколько дюймов. И скольжение этого черного шелка пронзило его дрожью наслаждения.

— Ты очень быстрый.

— Иногда. Не всегда.

Она слегка покраснела от смущения, чем вызвала его ласковое удивление.

— Милая, не могу поверить, что после всего, испытанного нами только что, ты можешь стыдиться меня.

— Ты же прекрасно понимаешь, что я имею в виду то, что ты очень быстро находишь ответы на все вопросы. Но тем не менее я говорю серьезно. Я должна вернуться домой.

— Хорошо, чуть попозже, — согласился он.

Лени прекрасно понимала, что Рэнд в очередной раз пытается усыпить ее бдительность, но она уже ничего не имела против. Она не сделала ни малейшего движения, чтобы встать. Ей было так тепло и надежно в его сильных объятиях! Ей было так спокойно и уютно от его равномерного дыхания и ленивого скольжения его пальцев в ее волосах. Через несколько минут она заснула.

Всякий раз, когда Джои ночевал у Розы, он спал на диване. В ту ночь он не забывал, что, прежде чем уснуть, ему предстоит сделать что-то очень важное. Оставшись один, он опустился на колени у постели и начал молитву:

— Привет, Боже! Я просто хочу сказать тебе очень большое спасибо за платье. Лени была такая хорошенькая в нем. Ты бы только ее видел! Рэнду она тоже понравилась, потому что он ее поцеловал и все такое, прежде чем они пошли на бал. Все наладилось, наконец. Так что, если бы ты устроил так, чтобы Рэнд попросил Лени выйти за него замуж, все закончилось бы хорошо и я больше не беспокоил бы тебя, — он минуту помолчал. — Ну, во всяком случае, не так часто, как сейчас. Аминь!»

Лени вернулась домой около десяти часов утра и только успела натянуть свои джинсы, как в комнату вошла Роза. Она с ходу сообщила, что Джои ушел в церковь с Ифрейном, а она готова выслушать все, что Лени захочет ей рассказать о том замечательном бале.

Лени не скупилась на детали. Она с жаром рассказала и об обстановке, и о декорации, и о музыке, и о предлагаемой еде, и о присутствующих. Она даже вскользь упомянула о том, какой чудесный у Рэнда дом, но благоразумно умолчала о часах между полночью и рассветом, проведенных в его постели.

Роза, вопреки ее опасениям, не стала спрашивать отчета о недостающих часах. Вместо этого, она с сияющими от счастья глазами спросила:

— Значит, у тебя с доктором все серьезно?

— Нет! — поспешно возразила Лени.

Счастье мгновенно исчезло из глаз Розы, и она, ошеломленная, вскричала:

— У вас с доктором не серьезно, а ты провела с ним всю ночь?

Лени вскочила, подбежала к раковине и налила себе стакан воды.

— Ну, хорошо, хорошо. У нас все очень серьезно. — Она долго смотрела на стакан воды, а потом добавила: — И я не знаю, что с этим делать.

— Не знаешь? Так что его не устраивает, малышка? — Роза, конечно, и мысли не могла допустить, что проблема заключается не в Рэнде, а в Лени.

— Не его, Роза, а меня. — Лени резко повернулась к ней. — Понимаешь? Я слишком много думаю о нем, слишком нетерпеливо жду его звонков. Я слишком люблю быть рядом с ним. Мне слишком понравился бал!

— А то, что было потом? — резко спросила Роза.

— Ох, Роза, — слишком! — подтвердила Лени и снова села на стул.

Роза, не веря тому, что слышит, удивленно качала головой и не сводила с Лени глаз.

— Я что-то совсем не понимаю это твое «слишком». Тебе действительно нужен этот добрый доктор в твоей жизни. До сих пор ты проводила дни и ночи за работой, учебой и заботой о Джои. Это не совсем хорошо. Теперь появился этот добрый человек, и тебе пора подумать о себе.

— Я занимаюсь тем, чем хочу, — попыталась оправдаться Лени.

— Да, ты права. Хорошо! Ты уже доказала себе, на что способна, но теперь ты нуждаешься в большем. Тебе нужен этот человек. Он хорош для тебя, дорогая. И я должна сказать, что ты тоже хороша для него.

— Я так не думаю.

— Ба-а! Ты, что, думаешь, такой умный и порядочный человек стал ходить бы сюда так часто, если бы не считал, что ты ему подходишь? Он из тех, кто прекрасно разбирается в людях и уж если видит драгоценность, может по достоинству ее оценить.

— Роза! Подумай, о чем ты говоришь! Он — известный доктор, а я кто?

— Ты — славная, хорошая девушка, честная и порядочная, вот, кто ты. Если он такой умный, как ты говоришь…

— О, нет! Он не просто умный. Он блестящий человек! — восторженно перебила ее Лени. — Студенты-медики приезжают со всего мира только для того, чтобы послушать его лекции. И он… очарователен. Когда я его вижу — теряю самообладание, и он может делать со мной все, что хочет. — Она опустила голову на руки. — О, Роза, что мне делать, а? Так дальше не может продолжаться. Я видела, что происходило с моей матерью, и именно тогда я дала себе слово, что никогда не допущу, чтобы я зависела от мужчины.

— Лени, малышка моя, ты должна понять. Не так уж и плохо быть зависимой от Рэнда. Если ты хоть на миг подумаешь, что он похож на Спэнса, значит, ты — сумасшедшая. И, кроме того, ты — не твоя мать. Ты намного сильнее, чем она. — Роза погладила руку Лени. — Послушай меня, дорогая. Я знаю, что говорю. Все будет замечательно. Вот увидишь.

Но Лени верила с трудом, что все будет так замечательно, как обещала Роза. И сомнения ее удвоились, когда в понедельник, во второй половине дня, ее позвали к телефону.

Уолтер подошел к ней со словами:

— Ифрейн отправился на погрузку продукции, и я был в его кабинете, когда зазвонил телефон. Лени, тебя спрашивает какой-то мужчина.

Лени, предчувствуя что-то недоброе, нахмурилась. Ей никогда не звонили на работу, за исключением экстренных ситуаций. Как та, совсем недавняя, которую она никогда не сможет забыть.

— Кто? — спросила Лени, чувствуя, как сердце тревожно забилось.

— Я не знаю, — замотал головой Уолтер. — Он не назвал себя, просто сказал, что должен с тобой поговорить.

— Спасибо. — И Лени, не теряя времени на бесплодные расспросы, поспешила в кабинет.

— Алло?

— Малышка Лени выросла в красивую женщину. Я всегда это предвидел и часто говорил об этом твоей матери.

Сердце ее сжалось в холодном отчаянии. В трубке звучал голос Спэнса Гордона — отчима Лени. Стараясь справиться с дрожащими коленками, она подтянула к себе стул Ифрейна и села на него.

Забрав Джои после смерти матери, она надеялась, что больше ей никогда не придется встречаться с этим человеком. Эта надежда была небезосновательна, так как Спэнс не проявлял особой заинтересованности и большой любви по отношению к сыну.

Только два раза за последнее время Лени пыталась связаться с отчимом, чтобы уговорить его передать ей право на законное опекунство над Джои. Но тот упорно ей отказывал в этом. Не потому, что сильно любил Джои, Лени была более чем уверена в этом. Просто он такой неприятный и зловредный человек. Поэтому Лени была вынуждена временно отказаться от намерения стать опекуном Джои. У нее не было денег, чтобы бороться со Спэнсом, и вдобавок, она опасалась, что недостаток средств и образования восстановят судебные власти против нее. Они, конечно, могут согласиться, что Спэнс — далеко не идеальный отец, но никто не сможет опровергнуть, что он, несмотря ни на что, — родной отец.

А потом у них была еще одна, третья встреча, от которой у Лени остались гнетущие воспоминания.

Однажды поздно вечером, когда Джои уже крепко спал, Спэнс ввалился в ее квартиру. Он был сильно пьян и агрессивен. Встреча была бурной, он пытался напасть на нее, и Лени, чтобы заставить его уйти, пришлось вступить с ним в рукопашный бой. Ей удалось справиться с ним тогда, значит, удастся и сейчас.

— Что ты хочешь, Спэнс?

— Просто узнать о здоровье моего сына, чего же еще? — голос его звучал весело и беззаботно. И Лени подумала с горечью, что, может быть, она и ошибается, но готова поспорить с кем угодно, что источник его веселья — обыкновенная бутылка.

— Почему именно сейчас? Вот уже два года, как мы о тебе ничего не слышали.

— Я был… в некотором роде занят. И, между прочим, я вижу, что ты тоже не теряла времени даром.

— Не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь.

— О фотографиях, милашка! Ты разве не видела свои фотографии в газетах?

— Не называй меня милашкой!

— Слушаюсь! Когда я увидел тебя в окружении сливок общества под руку с доктором Бэннетом, я сказал себе: «О, эта Лени делает успехи и далеко пойдет!»

— Это все, что ты хотел сказать?

Беззаботность и веселье в его голосе мгновенно исчезли.

— Да, в некотором роде. И еще: через денек-другой я собираюсь навестить тебя… ах, да! И Джои, конечно.

— Ты не посмеешь! Слышишь, Спэнс? Джои счастлив. Твой визит только смутит его. Он даже не помнит тебя.

— Значит, мне следует почаще его навещать. Чтобы вспомнил меня и не смущался.

Лени изо всех сил старалась сохранять самообладание.

— Подумай об этом, милашка. У мальчика же должен быть папочка. Ну, а пока, до свидания.

Пятнадцать минут спустя Ифрейн зашел в кабинет и увидел Лени, все еще сидящую за его столом. Она была бледна и расстроена.

— Что случилось, Лени?

— Спэнс объявился.

Ифрейн разразился непрерывным словесным потоком на испанском языке, и он был так выразителен, что Лени заткнула уши. Несколько минут спустя, сплюнув, Ифрейн заключил:

— А я думал, что мы уже избавились от этого негодяя.

— Я тоже, Ифрейн. Не знаю, что мне делать теперь. Он собирается навещать Джои, причем часто. Я же не могу этого допустить.

Желая подбодрить ее, Ифрейн положил ей на плечо руку.

— Нет, конечно, это недопустимо. Я не понимаю, чего это ему приспичило вдруг вспомнить о сыне, после стольких лет? Он сам бросил ребенка, а теперь хочет увидеть его? Мне это очень не нравится. Что-то тут не так.

— Ты прав. Получается какая-то бессмыслица, и это пугает меня. До сих пор я могла предугадать его действия, а теперь — не понимаю его.

— Знаешь, Лени, я думаю, что, скорее всего, он обманывает тебя. Может быть, у него плохое настроение и ему захотелось испортить его и тебе. Джои никогда не был нужен ему, и я думаю, что он ему не понадобится и впредь.

Ее изумрудные глаза встревоженно уставились в никуда.

— Я надеюсь, ты прав, Ифрейн. Я очень на это надеюсь.

Глава 6

Прошло несколько дней, но Спэнс, вопреки обещанию, не появился. Она неистово надеялась, что его звонок был пустой угрозой, имеющей целью лишить ее спокойствия. Лени была уверена, что отчим не вспоминает ни о ней, ни о Джои, но, зная его непредсказуемость, боялась, что рано или поздно он все-таки объявится и попытается связаться с ней.

Тем временем Рэнд тоже не давал ей о себе забывать. Он прекрасно понимал, что Лени нужны несколько часов в неделю для выполнения дополнительной работы на дому, и уважал это ее право, но тем не менее умудрялся заставить ее выкроить время для их встреч. Лени до сих пор не могла понять, как получилось, что Рэнд так тихо и незаметно вошел в ее жизнь и занял там прочное место. Но одно она точно знала: никогда еще она не была так счастлива, как сейчас.

Время от времени Рэнд приходил за Джои и оба на несколько часов отправлялись на прогулку. Им очень нравилось проводить время вдвоем. Роза обожала «этого доброго доктора Рэнда», как она называла его.

Сегодня день принадлежал только Лени и Рэнду. Было воскресенье. Рэнд пригласил ее погостить у него дома, и она с готовностью согласилась. С каждым днем она убеждалась, что ей все труднее и труднее жить без него, как бы она ни убеждала себя в обратном. Она уже не боялась его ласк, более того, чувствовала растущую потребность в них. И она не знала — радоваться или огорчаться.

Они ехали на машине к нему домой на Ривер Оукс. Лени посмотрела на сгущающиеся тучи и лениво сказала:

— Похоже, в любую минуту может начаться дождь.

Все утро собирались тучи, предвещавшие о том, что может начаться проливной дождь. Но время от времени налетал теплый ветер и разгонял их.

Рэнд взглянул на небо.

— Не думаю, что эти тучи дождевые. Но даже если и так, мы успеем добраться домой до его начала. — Он, улыбаясь, взглянул на нее. — Если бы сегодня было холодно, мы могли бы провести прекрасный вечер, греясь у камина. Ну, а раз это не так, нам придется довольствоваться просмотром моих гравюр.

— Гравюр? Ах, у доктора есть гравюры? — Она шутливо покачала головой. — Я разочарована, Рэнд, я была уверена, что ты придумаешь что-нибудь более оригинальное.

Он засмеялся и, помолчав немного, повернулся к ней.

— Тебе следовало бы почаще надевать юбки, у тебя красивые ноги.

Лени неосознанно провела рукой по своей скромной юбке.

— Если не ошибаюсь, последний раз я ее надевала в школе, она еще не старая, и я решила для разнообразия сменить джинсы.

К юбке она надела ту же трикотажную кофточку с отложным воротничком, что и на их первый пикник. Темно-зеленый цвет ее оттенял изумруд ее глаз, а блестящие волосы, рассыпанные по плечам, придавали ее облику неповторимое очарование.

Он взглянул на нее и взял за руку. Любуясь ею, Рэнд подумал, что она самая красивая девушка в мире, независимо от того, что на ней надето. Но не решился сказать об этом вслух, боясь, что Лени не поверит. «Когда-нибудь она поверит, — поклялся он себе, — и если сегодня все произойдет так, как он надеется, она начнет осознавать, как много значит для него».

Машина, свернув за угол, оказалась на улице, где находился дом Рэнда. Не успели они проехать несколько метров, как машина стала хрипеть и фыркать.

— Что случилось, Рэнд?

— Не знаю. — Рэнд удивленно посмотрел на приборы и циферблаты, сложность и количество которых являлись бы предметом гордости любого владельца реактивного самолета. — Боюсь, что совсем не разбираюсь в машинах.

— Невероятно! — всплеснула она руками. — Что я слышу? Уже две вещи!

— Какие две вещи?

— Две вещи, о которых ты ничего не знаешь! — засмеялась она. — Машины и погода.

— Ну, допустим, о погоде я кое-что знаю, — медленно начал объяснять он. — Что же касается машин… я считаю, что если я плачу за нее непомерную плату, то имею право требовать, чтобы она работала безотказно, и если я включаю зажигание, то машина должна делать то, что ей положено: двигаться. Только и всего. Я не должен терять время на машину, которая барахлит.

Лени наклонилась к Рэнду и бегло просмотрела приборы.

— Я не знаю, как вам сказать об этом, доктор, но на этот раз, кажется, барахлите вы!

— О чем это ты?

— О бензине. Просто кончился бензин.

— Да? — Рэнд свернул машину к тротуару и остановился. Задумчиво разглядывая показатели счетчика, он медленно проговорил: — Интересно, почему до сих пор никто не догадался создать машину, которая сама бы отправлялась на заправочную станцию и заправлялась бензином?

— Знаешь, что я думаю? — спросила она, сдерживая смех. — Нам слишком долго придется ждать появления такой машины, а как тогда с просмотром твоих гравюр?

— Ну, просмотр все-таки состоится…

— Но, предупреждаю, — засмеялась она, — если мне придется идти пешком, чтобы посмотреть на них, они должны быть действительно потрясающими.

— Подозреваю, что тебе не долго придется идти. Мы не так далеко от дома, как ты думаешь. — Он показал на высокую кирпичную стену, простирающуюся вдоль дорожки.

— За этой стеной — парк, где мы провели свой первый пикник.

Лени в ужасе смотрела на стену.

— Но я не полезу на эту штуку еще раз. И не надейтесь.

— А тебе и не придется. Здесь недалеко есть калитка, насколько я помню.

— А вдруг она заперта?

— У меня случайно оказался ключ. Я в очень близких отношениях с хозяином, если ты помнишь.

— Да, кажется, припоминаю. Тогда нам пора, иначе мы попадем под дождь.

— Мы не промокнем, Лени. Гарантирую. Дождь пойдет не скоро.

Они подошли к калитке, Рэнд открыл ее и повернулся к Лени.

— Видишь, у меня очень удобный ключ. С его помощью я открываю калитку и массу дверей в доме. Я стараюсь максимально упростить себе жизнь, чтобы сосредоточить свое внимание на решении других, более важных проблем.

Лени прекрасно понимала, о чем он говорит, она слишком хорошо знала, как важна и значительна его работа, сколько жизней зависит от нее. Он был, без сомнения, замечательный человек, и она восхищалась им. Как легко и уверенно шел он рядом с ней, держа ее за руку! С каждой встречей он приобретал все большую власть над ней и мог заставить ее смеяться от счастья и страдать от страсти.

— Подозреваю, что заправка бензобака не входит в число твоих самых важных проблем, не так ли? — не удержалась она от соблазна поддразнить его.

— Да, об этом заботится другой человек, — улыбаясь, согласился он. — Мне же важно добраться до клиники в кратчайшее время с минимальными трудностями.

Они вошли в сад и прошли несколько метров. Он остановился и заключил Лени в объятия.

— Я должен уточнить то, что недавно сказал. Я стараюсь не усложнять свою жизнь, но с одним-единственным исключением.

Теплый воздух был напоен влагой, благоухали буйные заросли цветов. Она прижалась к его груди и, подняв глаза, спросила:

— Каким, доктор?

— Мое исключение — ты, — сказал он серьезно. — С тех пор, как я встретил тебя, я больше ни о чем другом думать не могу. Я все время хочу видеть тебя. И что бы там ни происходило днем, вечером, когда мы, наконец, вместе, все заботы и переживания бесследно исчезают. Когда тебя нет рядом, я несчастлив и снова жду встреч. Ты, Лени, — не исключение. Ты — самое главное для меня, как днем, так и ночью.

Она задрожала и потянулась к нему, он склонился, и их губы встретились.

«Его губы могут дразнить, могут мучить, могут возбуждать», — подумала она. Сейчас они совершали все три действия одновременно. Он нежными поцелуями покрывал все ее лицо, приблизился к уху, потом заскользил губами вниз по шее, пронизывая ее дрожью и чувственным удовольствием. Он вкушал от нее, смаковал ее, и Лени, теряя самообладание, удивлялась тому, что он может стоять, тогда как ее тело становилось безвольным, как у тряпичной куклы. Она прижалась к нему, руки ее взмыли вверх и утонули в его непокорных волосах.

Было что-то первозданное и волнующее в том, как Рэнд держал ее в своих объятиях посреди этого сада в окружении цветущих растений. Они были одни, отрезанные от мира этой высокой стеной и защищенные от него низким непроницаемым небом. Он нежно опустил ее на траву.

— Я люблю тебя, Лени, — прошептал он. — И я хочу заняться с тобой любовью… сейчас… здесь.

— Да, Рэнд… о, да!

Они медленно освободились от одежды. Губами и руками изучали тела друг друга, каждый их дюйм.

А потом пошел дождь — нежный и теплый — и охладил жар их кожи. Но он был бессилен охладить чувственность их любви. Дождь смачивал их кожу, делал ее влажной и гладкой, облегчая скольжение их рук, их ног, их тел…

Это был огонь под дождем. Страсть навалилась на них, окутывая обоих с одинаковой силой. Она покорялась — он господствовал. Она господствовала — он покорялся. Их кожа сверкала бусинками дождя, и воздух был пронизан желанием. Они соединились, и наступило мгновение, после которого уже не остановиться…

Несколько минут спустя они лежали в объятиях друг друга под ласковым весенним дождем.

— Ты промокла, — нежно прошептал Рэнд.

— А ты очень наблюдательный, — она приподнялась и поцеловала кончик его носа. — И очень мокрый, — поцеловала край его подбородка. — А еще — очень хороший.

— Очень приятно услышать это от тебя… — и он поцеловал ее подбородок.

— Ни в коей мере, — она дотронулась языком до его виска. — Ты действительно слишком хороший.

— Нет такого понятия «слишком хороший», — твердо сказал он и осторожно провел языком по ее губам.

— Нет, такое понятие есть, и оно успокаивает мой разум и мое тело, — и она провела кончиками пальцев по нежной коже его спины.

— Ах, твое тело! Ты затронула тему, в которой я считаю себя знатоком.

Она отшатнулась от него.

— Неужели?

— Но еще не таким знатоком, каким собираюсь стать, — уточнил он, снова притягивая ее к себе.

Лени посмотрела на небо, подставляя лицо под струи дождя.

— Можно мне тебя попросить кое о чем?

— Конечно! — он поднял голову так, чтобы защитить ее лицо от дождя.

— Что ты скажешь, если я предложу тебе спрятаться в доме?

Он снова осторожно поцеловал ее в губы.

— Я скажу, что удивлен, как это я до сих пор не подумал об этом сам.

Лени, закутавшись в коричневый халат Рэнда, сидела на краю кровати в его спальне. Они уже приняли душ, где снова занимались любовью. Во влажном, наполненном паром тепле душа Лени узнала, что нет предела счастью, которое они могут дарить друг другу.

Теперь Рэнд стоял за ее спиной со щеткой в одной руке и феном в другой и сушил ее мокрые волосы. Теплая струя воздуха и методичные нежные касания щетки расслабляли ее, но где-то в глубине она чувствовала неясную тревогу.

— Я думаю, нам снова надо заняться любовью, — громко сказал Рэнд, стараясь перекричать жужжание фена.

— Что?

Он выключил фен.

— Я сказал, что нам следует снова заняться любовью.

Она откинулась назад и, подняв лицо, встретилась с ним взглядом.

— Согласна. Но разве есть какая-нибудь особая причина?

Он повернул ее лицом к себе и снова обнял.

— Чтобы проверить, можем ли мы заниматься этим, будучи сухими.

Она подняла руки и обняла его за шею, но вдруг остановилась. Она поняла, наконец, что именно ее тревожило. И сердце ее сжалось. Она оттолкнулась от него и села так, чтобы хорошо его видеть.

— Рэнд, там в саду… ты говорил, что… любишь меня.

Улыбка исчезла с его лица.

— Так и есть, Лени. Это не были дежурные слова, сказанные в порыве страсти. Я хотел тебе сказать об этом в более спокойной и серьезной обстановке. Но, как всегда, когда дело касается тебя, я снова опередил события.

Ее изумрудные глаза расширились, и в их глубине Рэнд уловил проблески смятения.

— Я надеюсь, что ты мне веришь, Лени, потому что я действительно люблю тебя.

— Не знаю, — она запустила пальцы в волосы и отметила, что, благодаря стараниям Рэнда, они стали совсем сухими.

— Лени! — он взял ее за подбородок и повернул ее лицо к себе. — Это еще не все. Хотя опять я спешу. Я намеревался сказать тебе об этом во время ужина на двоих, который ожидает нас сегодня вечером.

— Ты о чем?

— Больше всего на свете, — он вздохнул, — я мечтаю о том, чтобы ты вышла за меня замуж. Ты пойдешь за меня?

Лени растерялась. Ее сердце учащенно забилось и, казалось, вот-вот выскочит из груди.

— Ты шутишь?

— Я еще ни разу не был так серьезен, ни разу в жизни. Пожалуйста, Лени, ответь: ты согласна выйти за меня?

Она встала и нервно зашагала по комнате.

— Это бессмысленно. Я не скроена для того, чтобы стать женой доктора.

Он наблюдал за тем, как она ходит из угла в угол, и чувствовал, как его желудок медленно превращается в болезненный комок. Он предвидел любую реакцию. Он ожидал удивления и даже небольшого сопротивления, но такой страсти? Нет, этого он не понимал. Стараясь сохранить хладнокровие, он откинулся на подушки и скрестил йоги.

— Я даже не подозревал, что для жены доктора требуется специальный закройщик, — пошутил он невесело.

— Ты знаешь, о чем я говорю. Тебе нужна хорошо воспитанная, безукоризненно одетая жена, ну, кто-то из юношеской лиги, например. Рэнд, тебе нужна женщина твоего круга, которая чувствует себя уверенно в любом клубе, на любом приеме, понимаешь? Женщина, которая умеет носить золото, драгоценности, водить «мерседес»…

— Ради Бога! — взорвался Рэнд. — Какое отношение имеют драгоценности и «мерседесы», или даже юношеская лига, к тому, о чем мы говорим? Это касается только нас с тобой, Лени. Остальное здесь ни при чем.

Она резко остановилась и уставилась на него.

— О'кей! Нас с тобой, значит! Но мы слишком разные, как ты не понимаешь? Мы — несовместимы.

— Я сам знаю, чего мне надо. Я уже слышал твой самый неубедительный аргумент о том, что мы разные. Однако даже то, как мы занимаемся любовью, говорит об обратном.

— Рэнд, то, что мы хорошо занимаемся любовью, еще не значит, что…

— Но есть еще кое-что, и ты знаешь это. — Он разгладил рукой покрывало. — Перестань ходить взад-вперед и иди ко мне. Садись рядом и давай поговорим.

Проклятие! Что с ней происходит? Почему она не предвидела такой поворот? Она, что, предполагала, что живет в сказочном мире и будет всегда наслаждаться их встречами? Почему она ни разу не подумала на шаг вперед? Вот и добилась. Теперь он предложил ей замужество. Он не обманывает и не играет с ней, а, как всегда, — абсолютно честен. Он даже ищет ей оправдание и обвиняет себя в поспешности.

«Тогда чем же вызваны ее раздумья и сомнения?» — спрашивала она себя, заранее зная ответ. Все предыдущие годы она видела, сколько страданий приносит женщине ее любовь к мужчине, и слишком многим пожертвовала, чтобы стать независимой. Рэнд стремительно ворвался в ее жизнь, и она не успела пересмотреть свое мировоззрение. Она просто немного расслабилась и впервые познала, чем, в сущности, являются отношения между мужчиной и женщиной. Он просто ждет от нее большего, чем она сможет дать. Как заставить его понять это?

Она забралась на кровать и легла рядом с ним, прижавшись щекой к его голому плечу.

— Я боюсь, что никогда не смогу выйти замуж, Рэнд.

— Ты меня любишь?

Сладкая тревожная дрожь пробежала по ее телу. С тех пор, как увидела его впервые, Лени была так занята тем, чтобы помешать его яркой индивидуальности подавить ее и подчинить себе, что так ни разу и не задумалась: любит ли она его. Но стоило ей задать себе этот вопрос, как сразу поняла: да! Да! Любит — всеми клеточками своего существа. И, черт возьми! Эта любовь овладела ею так постепенно и незаметно, что она так и не успела осознать, что с ней происходит.

— Ты меня любишь? — тихо повторил он.

— Да, люблю, — она не могла быть нечестной с ним. — Однако я не могу выйти за тебя замуж.

Он помрачнел, и даже ее признание, что любит, не принесло ему торжества. Он резко повернулся и оказался с ней лицом к лицу.

— Тогда то, что ты говоришь, не имеет смысла.

— Прости, Рэнд! Но я никогда не допущу, чтобы мужчина взял верх в моей жизни.

— А кто тебя просит об этом? Неужели то время, что мы провели вместе, так тебя ничему и не научило? — Она молчала, и он, вздохнув, заключил: — Впрочем, меня — нет. Я опять спешу.

— Прекрати, Рэнд! Я больше не позволю, чтобы ты всегда брал всю вину на себя. Допускаю, что ты можешь быть неудержимо напористым, но в остальном ты — чудо. Я ведь больше не жаловалась на тебя в последнее время, не так ли?

— Тогда в чем дело?

— В замужестве. — Она замотала головой. — Это слово уже давно не входит в мой лексикон. Я даже думать об этом не могу. Оно пугает меня.

Он взял прядь ее волос.

— Тогда, может быть, со временем…

— Рэнд, милый! Я ничего не могу тебе обещать.

Он долго смотрел на нее, что-то обдумывая.

— Хорошо, но, по крайней мере, обещай мне, что не собираешься запретить мне видеться с тобой. Я этого не выдержу.

— Я и не смогу, — мягко перебила она, уткнувшись лицом в его грудь. — Даже если бы очень хотела.

Внешне, казалось, все осталось по-прежнему. Рэнд продолжал приходить и выводить ее в свет, иногда они брали с собой Джои. Но что-то изменилось. Прежняя близость сменилась настороженностью, и в их обращении друг с другом появилась натянутость. Любовь, в которой они признались, только осложняла их отношения.

Так думала не только Лени. Джои тоже уловил эти колебания и при каждой встрече напряженно наблюдал за ними. Как-то Джои спросил, делал ли ей Рэнд предложение, и Лени пришлось сказать, что да, а затем объяснить, по крайней мере, попытаться, почему она сказала «нет». И Лени с отчаянием увидела, что Джои не только не одобрил, но и не понял ее.

Однажды вечером оправдались ее худшие предположения. Уложив Джои спать, она, как обычно, принялась за шитье. Вдруг раздался громкий стук в дверь. Вначале она подумала, что пришел Рэнд, но после того выходного он никогда не приходил без предварительного звонка.

«Значит, это должна быть Роза», — решила она и, улыбаясь, открыла дверь.

— Приветствую, милашка! Давно не виделись.

Увидев Спэнса, она попыталась поспешно закрыть дверь, но он ее опередил. Подставив ногу, а потом просунув руку, силой открыл дверь и вошел в комнату. Лени не решилась поднимать шума, боясь, что разбудит брата, и была вынуждена впустить гостя.

— Чем обязана? — тихо спросила она.

— Разве так приветствуют своего «папочку»? — Ее неприкрытая враждебность, казалось, не смущала его.

Лени настороженно вгляделась в него. «Не похоже, чтобы он выпил сегодня», — подумала она. Тем лучше, так будет легче договориться с ним. «Вдруг он вообще бросил пить?» — подумала она, но, при более внимательном изучении, убедилась, что надежда более чем напрасна. Разительные перемены, произошедшие с ним за эти годы, были не только возрастного характера.

Когда Спэнс женился на ее матери, он был весьма привлекательным, более того — красивым мужчиной. Сейчас же его голубые глаза не так лучисты, как прежде, а светлые волосы, некогда такого же цвета, как у Джои сейчас, поседели. Украшенные отеками глаза и отвисшее брюхо дополняли картину. Лени мучительно хотелось, чтобы ее мать посмотрела на него сейчас.

— Спэнс, я надеюсь, что ты пришел, чтобы договориться о передаче мне опекунства над Джои. Если это не так, то требую, чтобы ты ушел.

— Мне радостно, что ты затронула именно эту тему, милашка, потому что именно об этом я и пришел поговорить.

Ее сердце учащенно забилось. Неужели она, наконец, получит законное опекунство над Джои? Усилием воли она заставила себя успокоиться. Даже если Спэнс и не лжет, она была уверена, что он ни за что не передаст ей желаемое право бескорыстно. Он обязательно потребует что-то взамен.

Тем временем он развалился на диване.

— Может, предложишь пива?

— Нет, — процедила она сквозь зубы. — И, пожалуйста, не говори так громко. Джои спит.

Он посмотрел на дверь и с явно преувеличенным интересом спросил:

— Вот как? Как он поживает?

Спэнс тянул время, и Лени хорошо понимала, почему.

— Итак, что ты имел в виду, когда говорил об опекунстве над Джои? Неужели ты хочешь сказать, что решился, наконец, передать его мне? Ты же не можешь не понимать, что это в интересах Джои.

— Все так, но не спеши, милашка. Вначале мы поговорим о тебе.

Он нагло уставился на нее, затем медленно, будто раздевая, смерил взглядом с головы до ног, от чего Лени сразу же захотелось пойти в ванную и принять душ.

— Выглядишь аппетитно, милашка, очень аппетитно. — Он помолчал немного, затем окончательно выстрелил: — Я думаю, что этот твой доктор думает так же.

Лени вздрогнула. Она всегда знала, что Спэнс умеет добавить ложку дегтя к бочке меда и, как никто, опошлять все, к чему притрагивается. Но она еще знала, что это только цветочки, и с содроганием ожидала, какие же будут ягодки.

Его глаза стали злыми и колючими.

— Ты все еще встречаешься с ним, не так ли?

— Тебя это не касается.

— Посмотрим, — он зловеще улыбнулся. — Ты знаешь, я был очень рад увидеть твою фотографию в газете. Это то, что я всегда говорил — ты далеко пойдешь. — Он презрительно осмотрел комнату. — Я не понимаю, почему ты до сих пор сидишь в этой конуре? Если ты правильно сыграешь свою карту, то сможешь стать королевой резиденции на Ривер Оукс.

Лени почувствовала, как тревожно сжались мышцы желудка. Спэнс узнал даже то, что Рэнд живет на Ривер Оукс, а это значит, что он провел тщательные наблюдения за ним. Она попыталась сбить со следа ненависть отчима.

— Это наш дом, и он устраивает нас. Джои счастлив, и ему здесь нравится.

— Ты знаешь, милашка, — перебил ее Спэнс, полностью игнорируя упоминание о своем сыне.

— Не зови меня милашкой! — в бешенстве взорвалась Лени.

Он смерил ее оценивающим взглядом.

Лени была готова сорваться с места и вцепиться в него зубами и ногтями. Она судорожно сцепила пальцы, чувствуя, как дрожат мышцы.

— Последний раз говорю тебе, Спэнс, уходи!

— Уйду, конечно, уйду, милашка. Но прежде ты выслушаешь мое предложение. Оно тебе понравится.

Она уже заранее знала, что он собирается предложить, но, так как речь шла о будущем Джои, заставила себя дослушать до конца. А вдруг она ошибается? Она надеялась, молила Бога, чтобы оказалась не права, но напрасно.

— Ну, а теперь — к делу. Ты мне даешь пятьдесят тысяч долларов, а я подпишу любые бумаги, которые захочешь.

— Пятьдесят тысяч долларов! Ты с ума сошел, Спэнс! Где мне взять такие деньги!

— Сама знаешь, — усмехнулся он. — Этот твой доктор сказочно богат и может себе позволить быть щедрым со своей подружкой, то есть, с тобой. Тебе просто надо немного постараться: быть нежной, поощрять его и, самое главное, — он доверительно наклонился к ней, — дать ему то, что он хочет.

— Я не могу этого делать, Спэнс. И не буду.

— Ну, так запомни, ты мне — деньги, а я тебе Джои. В противном случае я ничего не могу обещать. — Он бросил небрежный взгляд в сторону спальни. — Кто знает? А вдруг я решу вернуть себе отцовство?

Глава 7

Лени провела бессонную ночь. Она сидела и смотрела в никуда, мучительно обдумывая решение, которое ей предстоит принять в ближайшие часы.

Первым ее побуждением было схватить Джои и бежать куда глаза глядят, как можно дальше от Хьюстона. Но, остыв немного, отказалась от этого намерения. Если бы она была одна, тогда — другое дело. Но она несла ответственность за Джои и не могла, не имела права вырывать его из привычной обстановки, лишать друзей, дома и стабильного быта, обрекая на неизвестность и безденежье. А потом ей пришлось бы решать проблему, связанную с поисками новой работы. Нет! Бегство ничего не решит.

Но она не могла также допустить, чтобы Джои попал в руки Спэнса. Слишком хорошо она знала отчима. Ему абсолютно не нужен Джои, но он мог отобрать сына, только желая отомстить ей, если не получит требуемые деньги. Ей стало страшно при мысли о той жизни, которая тогда ожидала бы мальчика. Нет, надо что-то делать! Надо предпринимать какие-то меры.

Тогда, может быть, обратиться за помощью к Розе и Ифрейну?

Она знала, что они имеют небольшой счет в банке, но все дело в том, что это их счет. Они никогда не были богаты, никогда не владели крупной собственностью, но всегда, по первому зову, были готовы прийти к ней на помощь. И, зная это, Лени не считала себя вправе обременять их своими проблемами.

Значит, остается Рэнд? Он любит ее, и если она признается, что ей нужны пятьдесят тысяч долларов, он, несомненно, даст их. Но тогда Спэнс поймет, что Рэнд готов платить, ему этого покажется мало, и он будет требовать все больше и больше? Нет! Этого нельзя допустить. Она знала, что Рэнд не пожалеет состояния ради нее и Джои, и именно поэтому не будет к нему обращаться. Кроме того, проблема ведь не только в этом. Рэнд был известным человеком в городе, и если станет общественным достоянием тот факт, что он платит шантажисту, то это повредит как его репутации, так и его работе. Она допускала, что Рэнд сможет пренебречь своей репутацией, но он слишком дорожит всем, что касается его работы. Лени не могла допустить, чтобы всякие досужие разговоры могли ранить и обидеть его. Она никогда не позволит, чтобы ему было плохо или больно из-за нее.

Столько лет она боялась полюбить мужчину. До сих пор видела только их отрицательные стороны. Но сейчас, как ни странно, притязания Спэнса привели ее к неожиданному выводу. Впервые она осознала, что любовь к Рэнду сделала ее благороднее, самоотверженнее. Эта любовь придала ей силы и решимости, чтобы отстоять не только себя, но и тех, кто ей очень дорог.

«Но парадокс состоит в том, — подумала она с горечью, — что именно теперь, когда все ее страхи, связанные с любовью к Рэнду и замужеством, наконец отступили, она вынуждена прервать свои отношения с ним. И раз это оградит Рэнда от неприятностей, раз оградит Джои — она это сделает». О себе, о том, что она сама останется страдающей и без защиты, она старалась не думать.

До сих пор Спэнс знал, что она бедна, и никогда не требовал от нее денег. Он сделал это сейчас потому, что воспринял ее отношения с Рэндом как неиссякаемый источник для его, Спэнса, обогащения. Она была уверена: если Рэнд уйдет со сцены, то Спэнсу ничего не останется, как отступить и оставить их с Джои в покое.

На рассвете после мучительных раздумий она, наконец, приняла решение и, прежде чем пойти на работу, постаралась немного отдохнуть. На фабрике день прошел как в тумане. Она не помнила, как работала, как двигалась, как ела, и на вопросы сослуживцев отвечала невпопад. Она знала только, что должна дожить до вечера, чтобы претворить в жизнь самое важное и самое болезненное для нее решение.

— Боже мой! Почему ты не сказала мне, что заболела? — озабоченно воскликнула Роза, увидев ее вечером.

— Я не больна, Роза. Просто устала.

— Ты выглядишь больной, — настаивала Роза. — Значит, ты больна.

— Роза! — заговорила Лени после короткого раздумья. — Я должна увидеться с Рэндом сегодня вечером. Сможешь ли ты взять Джои к себе?

Лицо старой женщины озарилось радостной улыбкой.

— Ах, чудесно, девочка моя! Ты увидишься с добрым доктором Рэндом, и он вылечит тебя. — И, всплеснув руками, закончила: — А с Джои нет проблем.

«Да, — молча согласилась Лени, — с Джои нет проблем. Все проблемы с Рэндом». И с замирающим сердцем подумала, где найдет силы, чтобы выдержать предстоящие сегодня вечером испытания.

Рэнд был встревожен и из-под полуопущенных век растерянно наблюдал за Лени. «Что-то случилось, — думал он. — Что-то очень серьезное». Он ощущал такой же болезненный комок в желудке, как тогда, в тот день, когда Лени сказала, что не выйдет за него замуж.

Они сидели за кухонным столом, и Лени только что налила им по стакану холодного чая, но сама пить не стала, а рассеянно водила пальцем по запотевшему стакану.

Он, как и все последние несколько недель, старался сохранить хладнокровие. Но, черт возьми! Кто знает, сколько требуется от него выдержки, чтобы устоять перед искушением схватить ее в охапку, затолкнуть в машину и отвезти к ближайшему судье, и там заставить ее выйти за него.

Оказывается, невыносимо трудно любить человека так сильно и ждать, пока он согласится стать твоим. Но Рэнд намерен в ближайшем будущем сделать ее своей и даже мысли не допускал, что Лени ускользнет от него.

— Что случилось, Лени? Я могу тебе помочь? — спросил он тихо.

— Что? — испугалась она, вскочив при звуке его голоса.

— У тебя такой вид, будто несешь на плечах все горести мира.

— Ничего подобного, — она попыталась засмеяться. — Но мне надо с тобой кое о чем поговорить.

— Я слушаю.

Она заставила себя поднять глаза и взглянуть на него. «Отступать нельзя, — думала она. Надо довести дело до конца». Только чтобы убедить его и в очередной раз напомнить себе, что делает это ради него, а также их с Джои блага, она облизнула губы и начала:

— Рэнд, я много думала и решила, что будет лучше для всех нас, если мы не будем больше встречаться.

Рэнд покачнулся, как от удара под дых. Он боялся этих слов с первой их встречи, и вот теперь они прозвучали.

— Лучше — для кого? — спросил он нарочито спокойно.

Бог мой! Это по ее вине появилось такое отчаяние в его глазах. Ее захлестнула острая боль, и она, боясь выдать себя, опустила глаза.

— Для тебя, — пробормотала она. — Меня… всех нас.

Он с силой ударил кулаком по столу.

— Черт возьми, Лени! Я не позволю тебе делать этого! Мы же любим друг друга!

«Ах, эти его нежные руки, — думала она с отчаянием. — Это она заставила их сжаться в кулаки». Она отпила глоток чая, стараясь перевести дух.

— Мне жаль, Рэнд! Мне действительно жаль, но у нас нет другого выхода. Ты должен принять все как есть.

— Я не хочу ничего принимать. Мне нужна только ты! Последние недели я думаю только о тебе. Я вижу тебя в операционной, я вижу тебя в кабинете, я вижу тебя в постели.

— Ты многого не понимаешь, Рэнд. Есть вещи, о которых я не могу тебе говорить.

«Только бы не выдать себя, — думала она в отчаянии. — Когда он уйдет, я смогу дать волю чувствам. Я смогу плакать и, наверное, не остановлюсь уже никогда».

— Рэнд! — продолжала она вслух. — Я видела, как моя мама пыталась жить ради человека, которого любила, и что ей это дало. Я всего насмотрелась и теперь не смогу отдать тебе всю себя.

— Но ты — не твоя мама, — возразил он, не подозревая, что в точности повторял слова, некогда сказанные Розой.

— Я знала, что ты не поймешь.

— Ну, хорошо, ты права. Я действительно не понимаю. Но это не важно. Я согласен получить от тебя столько, сколько ты сама захочешь мне дать.

— Ты заслуживаешь гораздо большего.

— Но мне нужна только ты, Лени.

Она отвернулась. Она знала, что разговор будет нелегким, но не подозревала, что это будет настолько больно. У нее ничего не получается. Единственное, что ей удалось, — это оторвать их друг от друга. Что еще должна она сказать, чтобы убедить его?

Он потянулся через стол и взял ее руки в свои.

— Лени, послушай меня. Я люблю тебя. Я хочу жениться на тебе, но смирился, когда ты сказала «нет». Я уважаю твое решение и в последнее время не навязываю тебе свою волю, не так ли? Я пытался играть по твоим правилам, потому что старался сделать тебя счастливой.

«Вот оно! Это то, что надо!» — вдруг подумала она. Он только что подсказал ей единственную причину, которая убедит его, что им необходимо расстаться. Она посмотрела на него. То, что она собиралась сделать, — нечестно и несправедливо по отношению к нему. Хватит ли у нее мужества на это? Но дело не в том — хватит или нет. Надо закончить этот трудный для них обоих разговор… Разговор, который заставляет кровоточить их сердца.

Сделав над собой последнее усилие, она с трудом выговорила:

— Но я несчастлива!

— Что? — оторопев, воскликнул он.

— Ты не сделал меня счастливой.

— Но ты говорила, что любишь меня! — возразил Рэнд в замешательстве.

— Я любила тебя по-своему, но факт остается фактом. Я — несчастлива.

Воспоминание о растерянности, написанной на его лице, и о боли, звучавшей в его голосе, будет мучить ее всегда. «Куда девался смех? — спрашивала себя Лени. — Где те чувства радости, счастья и упоения любовью, которые испытывала она в последнее время?» Все ушло куда-то, оставив и ее и его.

— Прощай, Рэнд, — она поднялась. — Все уже сказано.

Он тоже поднялся.

— Прощай, Лени, — повторил он, не веря тому, что говорит.

«Привет, Боже! Это я — Джои. Мне надо поговорить с тобой, я ничего не понимаю. Что-то у нас происходит. Все было так хорошо у Лени и Рэнда. Он даже попросил ее выйти за него замуж! Но она сказала «нет». Я очень скучаю по Рэнду. Я люблю его и хочу, чтобы Лени тоже его полюбила. Ты не можешь заставить ее полюбить Рэнда? Боже! Верни его назад! — он открыл глаза, немного помолчал и стал медленно подниматься, но вдруг, вспомнив что-то, снова опустился на колени. — Прости, я чуть не забыл. Аминь!»

Рэнд страдал. Он чувствовал себя так, будто кто-то сделал ему операцию на сердце, а об анестезии забыл. Все последующие дни, при малейшей свободной минуте, он вспоминал и обдумывал слова Лени. Он вспоминал их с начала до конца, а потом — наоборот, затем раскладывал по частям и снова собирал воедино, но, как ни старался, так и не мог понять, что произошло. «Ее поведение лишено смысла», — думал он.

Он допускал, что Лени требовалось время, чтобы осмыслить свое отношение к браку, но не делать же из этого проблему? Он был готов отдать под заклад все свое состояние и поспорить, что она сама не верила ни единому своему слову и страдала так же, как и он. Сейчас его не волновала причина ее поведения; он был уверен, что, рано или поздно, все узнает. Но он недоумевал: как, каким образом заставить ее передумать? Если она отказывается от встреч с ним, как сможет он добиться своего?

Он никогда не сталкивался с подобным и не знал, как вести себя. Навалившаяся на него проблема ни в какое сравнение не шла с нападением на какой-то вражеский лагерь в Монтаразе или даже с операцией на больное сердце пациента. Но он не терял надежды и верил, что так или иначе решит ее.

Лени страдала не меньше. Дни без Рэнда тянулись мучительно и тоскливо, и это было гораздо хуже, чем она предполагала вначале. Да еще ей пришлось выдержать натиск Розы и Джои.

Роза, узнав об их разрыве, объявила ее сумасшедшей, пообещала умыть от нее руки и тут же, крепко прижав к своей необъятной груди, предложила поесть — все это за две минуты.

С Джои ей было труднее. Узнав, что Рэнд больше не придет, он затих и с тех пор едва ли произнес десяток слов.

И, наконец, оставался Спэнс. Лени объявила ему, что не сможет дать требуемые деньги, и надеялась, что он уйдет и оставит их в покое. Но ошиблась. Вначале Спэнс не поверил, но прошло несколько дней и он убедился, что Лени и Рэнд действительно не встречаются. Но, вопреки ее ожиданиям, он продолжал приходить к ней каждый день. Он не сдавался и искал способ извлечь от нее хоть какую-нибудь выгоду. Правда, пока еще не решил, какую.

— Рэнд! — восторженно закричал Джои.

— Привет, плюшка! — Рэнд схватил мальчика на руки и крепко прижал к себе. — Я так скучал по тебе.

— Ты, правда, скучал? — Джои счастливо засмеялся и крепко обнял его за шею своими пухленькими ручками. — Лени сказала, что ты больше не придешь, но я знал, я верил, что она ошибается.

Рэнд поднял глаза и увидел Лени. Она стояла у дверей в спальню и, похоже, только что вышла из ванной. На ней был надет короткий белый халат, а голова замотана светлым полотенцем по типу «тюрбан».

Уже две недели прошло с тех пор, как Рэнд видел ее в последний раз и держал в своих объятиях. По дороге сюда он разрабатывал тщательный план, но, увидев ее, забыл обо всем. И, если бы не Джои, сейчас схватил бы ее в объятия и не отпускал. Поэтому он был рад присутствию мальчика, и даже благодарен ему.

Он опустил Джои на пол и кивнул ей.

— Лени?

— Что ты делаешь здесь, Рэнд? И почему ты не позвонил?

— Я уже был терпеливым и подчинялся твоим правилам… Куда это нас привело? Теперь я буду действовать по-своему.

Лени запахнула полы халатика и почувствовала, как материал прилип к ее влажной коже. Перед этим, услышав стук в дверь, она испугалась, подумав, что пришел Спэнс, и даже не стала вытираться. Теперь же она почти жалела, что это не Спэнс, потому что со своей неприязнью к нему она справлялась успешно, а вот со своими чувствами к Рэнду ей справиться не под силу.

— Джои! — приказала она. — Иди к Розе и останься там ненадолго.

— Ну, Лени!

— Сделай, как тебе говорит сестра, — поддержал ее Рэнд.

— Хорошо! Но когда я вернусь, ты будешь еще здесь?

Рэнд бросил быстрый взгляд на Лени и повернулся к Джои.

— Не знаю. Но если я уйду, я обязательно вернусь к тебе, о'кей?

— О'кей! — счастливо засмеялся Джои и выбежал за дверь.

Лени была готова скрежетать зубами. Она должна думать только о Джои. Рэнд не должен ее беспокоить. И вообще, зачем он снова здесь?

Он заметил искорки гнева в ее глазах. Медленно подошел к ней и остановился на расстоянии, достаточном, чтобы дотронуться до нее. Что он и сделал.

Его длинные пальцы нежно прикоснулись к ее шее.

— Я скучал по тебе.

Она резко отстранилась от него, как в тот вечер, когда они встретились впервые.

— Не делай этого.

Он улыбнулся, почувствовав, как вздрогнуло все ее тело, и скрестил руки на груди.

— Как тебе здесь жилось?

— Отлично! Лучше, чем когда бы то ни было, — сама того не сознавая, она, подражая ему, тоже скрестила руки на груди. Но прежде он успел заметить напряженные соски под ее халатиком.

— Значит, ты не скучала по мне?

— Абсолютно! — холодно сказала она, чувствуя, как теряет все точки опоры.

— Прекрасно! — И вид у него был такой, будто он обдумывает диагноз. — И причина того, что ты так отскочила от меня, конечно, не в том, что ты взволнована. Ты просто забыла меня, не так ли?

Он протянул руку, дотронулся до полотенца, обмотанного вокруг ее головы, и сдернул его. Шелковистые волосы упали на плечи черным блестящим каскадом. Она враждебно взглянула на него.

— Ты не должен был приходить, Рэнд.

— Почему?

Она была готова закричать от отчаяния, почувствовав, как мгновенно затрепетала каждая клеточка ее тела. — Потому что, если ты помнишь, я говорила, что мы не должны больше встречаться.

— О, да! Я все помню. В моем сознании запечатлено каждое слово, сказанное тобой в тот вечер. Но у меня есть и другие воспоминания. — Он взглянул на расщелину между её грудей, виднеющихся в глубоком У-образном вырезе халатика. — Я помню, как выглядит твое тело без одежды; я помню, как смотрят твои глаза, когда я раздеваю тебя.

Его хриплый голос пронизывал ее сладкой дрожью, и она, сознавая, что барьер, возведенный ею, сейчас рухнет, опустила голову и глухо простонала:

— О, Рэнд! Зачем ты пришел?

Он подошел к ней вплотную, взял ее лицо в свои ладони, притянул к себе и крепко прижался к ее губам. Его поцелуй был долгим, проникновенным, страстным. Он требовал ответа, и Лени, не в силах совладать с собой, ответила. Ее сердце отчаянно колотилось, и к тому же она сознавала, что они одни. «И можно заняться любовью еще один-единственный раз, и никто никогда не узнал бы», — думала она.

Он распахнул на ней халатик, и рука его осторожно скользнула к ее груди. Она простонала и изогнулась, но тут услышала его низкий, хриплый смех. Она знает, что он хочет большего, чем заниматься с ней любовью. Лени с силой оттолкнулась от него, и он неохотно ее отпустил.

— Вот зачем я пришел к тебе, — прошептал он. — Я не видел тебя слишком долго.

«Слишком долго?» — она тоже могла сказать, с точностью до минуты, как долго это было. Но она не могла позволить, чтобы один поцелуй все испортил. Она уже почти ускользала от него и не должна была возвращаться назад.

Пытаясь овладеть собой и справиться с дрожащими ногами, она пересекла гостиную и подошла к окну. Она не имеет права забывать, что их встречи небезопасны. Спэнс никогда не должен получить возможность навредить Рэнду.

Справившись с собой и кое-как уняв дрожь в ногах, она повернулась.

— Пожалуйста, уходи!

— Значит, ты не передумала?

— Конечно, нет! Я не понимаю, почему вдруг ты решил обратное. Я отвечаю за каждое сказанное в тот вечер слово. А теперь, пожалуйста, уходи.

«А что он ожидал, — тоскливо думал Рэнд. — Что она упадет в его объятия сразу же после первого поцелуя? Разве то, что разрушено между ними, так легко восстановить?» Проклиная все на свете, он опустил руки в карманы.

— Хорошо! Я уйду, но вначале сделаю то, зачем пришел.

Она предусмотрительно сделала шаг назад и уперлась спиной в стенку.

— Не понимаю.

— Я пришел предложить тебе работу.

— Предложить что? — Если бы не стена за спиной, она бы упала.

— Ра-бо-ту, — повторил он и, надевая маску деловитости, уселся на стул.

— Боже праведный! Какую?

— Если не ошибаюсь, я уже говорил тебе о клинике для бедняков, которую я создал, — нарочито равнодушно продолжил он, закидывая ногу на ногу. — Она предназначена, в основном, для мексиканских эмигрантов.

Она кивнула, стараясь не выдавать своего интереса.

— Там нужны люди со знанием двух языков. Я думаю, ты их знаешь, да?

— Конечно. Поэтому я и хочу обучать людей испанскому.

— А думала ли ты когда-нибудь, что сможешь применять свои знания на практике уже сейчас, до того, как закончишь колледж?

— Нет! — твердо сказала она. — Я об этом не думаю. Во-первых, мне далеко до окончания колледжа; во-вторых, я не могу оставить Джои. Если я пойду работать в офис в нижней части Хьюстона, мне придется уходить из дома в семь часов утра и возвращаться в семь часов вечера. Я думаю, что лучше подождать, пока получу диплом, и тогда буду работать и отдыхать в те же часы, что и Джои.

Он внимательно рассматривал ее и, заметив, как она прижимается к стенке, подумал: «Чего она так боится?»

— Я вижу, что ты хорошо обдумала свое будущее.

— Я вынуждена.

— Похвально. У тебя будет блестящее будущее… и очень одинокое.

Она оторвалась от стенки и возмущенно воскликнула:

— Рэнд!

«Вот это уже лучше», — мысленно одобрил он.

— Как бы там ни было, — продолжил он подчеркнуто вежливо, будто и не заметил угрозу в ее голосе. — Мне хотелось бы предложить тебе выбор.

— Такого у меня нет, — возразила она, думая не только о работе.

— В моей клинике есть вакансия секретаря, для человека, знающего два языка. Я надеюсь, что ты обучалась в школе машинописи, не так ли?

— Да, но мои навыки весьма скромные.

— Не важно. Приобретешь с практикой. Самое главное, что ты можешь переводить с английского языка на испанский и наоборот. Ты вроде бы можешь, да? — поддразнил он ее.

— Да.

— Хорошо. У тебя будет гибкий график. Ты сможешь работать в удобные для тебя часы. И, главное, будешь зарабатывать в два раза больше, чем сейчас.

— Два раза?

— А может быть, и три.

— Рэнд…

— А если тебя пугает, что я буду рядом, не бойся. Я работаю в клинике только два дня в неделю.

— Этого не стоит делать. Ты согласен?

— Нет! — ответил Рэнд, но, заметив мелькнувшую в ее глазах уязвимость, почти затравленность, смягчился. — По крайней мере, подумай о моем предложении, Лени. У тебя будут хорошие условия для работы, более интересное занятие и оплата, которая намного облегчит твою жизнь. И еще: подумай о будущем, о котором ты так печешься. Ты не всегда сможешь учиться вечером. Не проще ли тебе откладывать понемногу деньги, чтобы, когда наступит время, перейти на дневное обучение.

Он затронул мечту, втайне ею лелеемую: получить образование на дневном отделении. Но теперь все мечты превратились в кошмар.

В его предложении много отрицательных моментов, и она, наобум, выбрала один из них.

— У меня нет машины.

— Клиника расположена по основному маршруту автобусной линии.

— У меня нет одежды, подходящей для работы в офисе.

— Эта клиника простая. Твои джинсы и пуловеры подойдут как нельзя лучше. А потом, запомни: наши пациенты — бедные люди.

Как все просто получается в его рассказе! Если бы так было и в действительности! Тем не менее нельзя забывать о деньгах. Спэнс не появлялся уже несколько дней, но она была далека от мысли, что он снял ее с крючка. Он еще объявится. Если она будет работать в клинике, то сможет начать откладывать деньги и, может быть, отдать Спэнсу, пусть даже и не все пятьдесят тысяч долларов, но небольшая сумма все же лучше, чем ничего. Вдруг это его устроит и он оставит их в покое?

С другой стороны, она прекрасно понимала, что работа в клинике вдребезги разобьет ее решимость держаться подальше от Рэнда. Но они могут не возобновлять личные отношения, тем более, что он сам сказал, что работает там только два дня в неделю. И, что совсем немаловажно, — эти часы он будет занят с пациентами.

Подняв глаза, она встретилась с его изучающим взглядом.

— Итак?

— Мне надо подумать.

Глава 8

Взвесив все «за» и «против», Лени, наконец, приняла решение: заработать дополнительные деньги для себя и Джои будет совсем не лишним. Она подумала, что сможет даже завести отдельный счет в банке и туда вкладывать все деньги, заработанные сверх того, что имеет сейчас. Деньги будут предназначены только для защиты Джои от Спэнса. А если произойдет чудо и отчим исчезнет из их жизни, эти деньги помогут брату получить образование в колледже и тем самым обеспечить ее будущее.

Предложение Рэнда было выгодным со всех сторон, за исключением одного-единственного «против». «Им придется встречаться два раза в неделю, а это будет мучительно, — подумала она. — Но разве ей легче от того, что они не встречаются вообще?»

Чистая и ярко окрашенная клиника ей понравилась, так же, как и работающие там люди. Клиника принимала пациентов шесть дней в неделю, с десяти часов утра до шести часов вечера. Персонал был немногочисленным и включал в себя около тридцати докторов и столько же сиделок, которые дежурили добровольно посменно, по скользящему графику.

Лени не знала, как ее встретят на новом месте, и очень волновалась в свой первый день. Но все ее страхи оказались напрасными. Сотрудники клиники оказались благожелательными и встретили ее весьма дружелюбно.

Карла — высокая, тридцатилетняя брюнетка — была главной в клинике после Рэнда. Когда-то она была его ассистенткой и служила ему преданно и беззаветно. Поэтому Рэнд, создавая клинику, предложил ей стать ее администратором, она согласилась и теперь управляла ею со знанием дела, обеспечивая порядок и процветание.

Карла встретила Лени настороженно и несколько дней наблюдала за ней. Позже Карла призналась ей с облегчением:

— Я очень боялась, что ты — из числа тех женщин, принадлежащих сливкам общества, которые приходят сюда только для того, чтобы произвести впечатление на Рэнда своей благотворительностью, а как только ломают свой первый ноготь, немедленно уходят.

— Ты шутишь? — удивилась Лени. — Разве такое бывало?

— Бывало, и не раз. Я часто упрекала Рэнда в том, что он использовал нашу клинику для того, чтобы выяснить, что собой представляют его женщины.

— Этого не может быть! — неожиданно для себя Лени горячо бросилась в его защиту. — Он очень дорожит своим детищем и слишком гордится им, чтобы присылать сюда случайного человека.

Карла внимательно посмотрела на нее и, что-то начиная понимать, успокоила:

— Я знаю. Я просто пошутила.

Джесси — единственный мужчина-санитар, работающий в клинике, — присутствовал при разговоре и поддержал Лени:

— Не обращай внимания на Карлу. Она слишком долго работает с доктором Бэннетом и ведет себя с ним как наседка. Все дело в том, что у доктора Брюнета — свое видение мира. Он — необыкновенный, блестящий человек. Мне временами кажется, что он живет на другой планете. Правда, мы все стараемся быть на него похожими, дотянуться до него, но этого никому не удается.

В свое время Джесси воевал во Вьетнаме, а после службы закончил курсы санитаров. Лени полюбила его.

Полюбила она и свою работу. Все ей здесь нравилось, особенно собственный кабинет, расположенный в небольшой комнате с окном во всю стену, через которое проникала масса света и тепла. Обставлен он был весьма продуманно и имел только самое необходимое: металлический стол, шкаф с четырьмя ящиками под картотеку и, конечно, электрическая печатающая машинка.

Лени освоилась быстро и, хотя не ставила ошеломляющих рекордов, выполняла работу точно и аккуратно, что компенсировало некоторый недостаток скорости.

Первая неделя на новом месте прошла спокойно. Ее опасения, связанные с тем, что Рэнд будет работать рядом, а значит, они будут поневоле встречаться, не оправдались. Но, даже если он и не присутствовал физически, его имя постоянно было у всех на устах. Все — от Карлы и Джесси до последнего добровольца — считали, что доктор Бэннет — кит, на котором держится земля. Постепенно Лени осознала, что если Карла — хребет клиники, то Рэнд — ее душа.

Лени не знала, чего ожидать, когда он должен был заступить на дежурство в первый раз. Однако он не появился и не искал с ней встреч, и к концу дня она не знала: то ли ей вздохнуть с облегчением, то ли расстроиться. Подумав немного, она поняла, что испытывает и то и другое.

Прошло две недели. Она, как всегда, напечатала расписание, из которого узнала, что Рэнд приступает к очередному дежурству, с двух до шести часов. Она же ежедневно работала с девяти до шести часов, значит, они могут встретиться только в течение четырех часов. Лени, боясь столкнуться с ним, старалась никуда не выходить.

Но в тот день Рэнд все-таки пришел. Он вошел к ней неожиданно и тут же закрыл за собой дверь так буднично, будто делал это каждый день.

Лени подняла глаза и, увидев его, почувствовала, как бешено заколотилось сердце. «Бог мой! До чего же она красива», — подумал он, ощущая, как снова в нем поднимается волна злости и желания одновременно. Последнее время его все чаще охватывали приступы озлобления. Впервые в жизни он нуждался в человеке, одном-единственном, но которому, похоже, сам не нужен. Это бесило его. Но его злость не была направлена на Лени или на себя. Его злила ситуация, в которую они попали, злила тем более, что он, как ни старался, не понимал ее.

Его неудержимо тянуло к ней. Сколько раз за последние недели он достигал предела отчаяния и думал, что больше не выдержит секунды без нее. Он даже летал на неделю во Флориду к своим друзьям Алексу и Рэйчел, чтобы заставить себя не появляться Лени на глаза. Но к концу недели они отправили его назад с напутствием не возвращаться к ним до тех пор, пока, во-первых, не исправит свой жуткий характер, во-вторых, не привезет с собой Лени.

— Как устроилась? — спросил он, приближаясь к ней.

— Не жалуюсь. — Она автоматически отключила печатную машинку. — Здесь работают чудесные люди.

— То же самое они говорят о тебе. — Он окинул кабинет внимательным взглядом, отметив и новые цветы, появившиеся на подоконнике, и прикрепленные к боковой стенке рисунки, принадлежащие, очевидно, Джои, и фотографии самого Джои на столе.

— Как дела у Джои?

— Все в порядке. — «Скучает по тебе, — тоскливо подумала она, — так же, как и я». — Гипс уже сняли.

— Хорошо. Я рад, что он выздоравливает. Я хотел бы взять Джои на матч по гандболу, в следующую субботу. Будут играть две команды нашей клиники: санитары против лаборатории. Ты не отпустишь его? Думаю, ему понравится.

— Я благодарю тебя, Рэнд, за то, что ты просишь моего разрешения здесь, а не у меня дома.

Он пожал плечами.

— Я не хотел спрашивать в присутствии Джои. Мне совсем не хочется вселять в него надежду, а потом заставить его услышать твое «нет».

— Весьма предусмотрительно, потому что я действительно собираюсь сказать «нет».

— Почему?

— Ты слишком часто задаешь этот вопрос, Рэнд.

Он наклонился к ней, упираясь руками в стол.

— Да, задаю. Потому что не могу согласиться с твоим решением, ни разумом, который говорит мне, что оно безумное, ни телом, которое тоскует по тебе днем и ночью.

Резкая перемена в поведении Рэнда и переход к другой теме разговора обескуражили Лени.

— Не будем возвращаться к этому. Уже все решено.

Она не успела и глазом моргнуть, как Рэнд подскочил к ней и, резко приподняв со стула, крепко прижал ее к груди, впиваясь ртом в ее губы. Поцелуй был быстрым и неожиданным, и Лени не успела защититься. Мгновенный жар охватил низ ее живота, распространяясь оттуда вверх и вниз, ноги подкосились, а голова пошла кругом.

Поцелуй Рэнда — запретное удовольствие для нее. «Но как можно защищаться, — подумала она, если каждая частица ее плоти тоскует и тянется к нему?»

— Прекрати, Рэнд, — сказала она, задыхаясь.

— Прекратить что, Лени? Говорить тебе то, что ты и так знаешь? Заставить тебя не тосковать по мне, так же, как и меня — по тебе? Не получится, Лени!

Она отпрянула.

— Я полюбила эту работу, Рэнд, но предупреждаю, что сразу же уйду, если… — она впилась ногтями в ладонь, — если ты будешь продолжать беспокоить меня.

— Беспокоить? — Он судорожно сглотнул. — Значит, ты так все воспринимаешь? Я беспокою тебя?

— А разве не так?

Выругавшись, он зашагал кругами, потом остановился у окна. Он устал всегда все делать не так с ней. Но хуже всего, что он устал жить без нее. Иногда ему казалось, что он начинает сходить с ума. Он заметил, что даже его подчиненные, боясь его раздражения, стали ходить на цыпочках при нем. В последнее время ему удавалось сохранять хладнокровие только при пациентах и их родственниках.

«Неужели ему придется отказаться от нее», — спрашивал он себя. Нет, даже мысль об этом была невыносима. Он с самого начала знал, что ее нелегко будет завоевать. И, если для этого понадобится весь остаток жизни, что ж, он и его потратит.

Приняв решение, он надел на лицо маску холодности и отчуждения, которые вовсе не испытывал, и повернулся к ней.

— Хорошо! Я не вижу никакого вреда в том, чтобы сходить с Джои на матч. Я слишком привязался к нему за то время, пока мы встречались. Я очень по нему скучаю и думаю, что не погрешу против истины, если скажу, что и он тоже скучает.

— Ты многого не понимаешь, Рэнд.

— Тогда объясни мне. Я действительно ничего не понимаю. Давай сядем и все обговорим.

— Мы уже все сказали в тот вечер, — напомнила она ему.

— Нет, не мы. Ты сказала. Я только слушал и был слишком ошеломлен, чтобы возражать.

Его присутствие и поцелуй сделали свое дело. Дрожь пронизывала все ее тело, а ослабевшие ноги не могли удержать ее. Она села.

— Оставь меня в покое!

— Это невозможно.

— Но, Рэнд… — Чувствуя, как каждый дюйм ее плоти тянется к нему, и не в силах с этим справиться, она заплакала.

— Я не могу позволить тебе встречаться с Джои, потому что это приведет к беде, так же, как если мы с тобой возобновим наши встречи.

— Ты говоришь беде?

— Что?

— Ты сказала, приведет к беде.

Она вытерла слезы. Наблюдая за притихшим Рэндом, Лени недоумевала, как могла так проговориться.

— Что ты имеешь в виду, Лени? — мягко спросил он.

— Н-ничего! Я просто неудачно выразилась, подобрала не те слова. Я хочу сказать, что наши отношения приведут нас в никуда, и не стоит вовлекать Джои в то, что его не касается.

Рэнд молча рассматривал ее и обдумывал ситуацию. Лени — не из тех женщин, которые лгут. Он был в этом уверен так же, как и в том, что завтра будет рассвет. Сейчас, однако, какое-то шестое чувство подсказывало ему, что Лени только что соврала. «Впервые ли это? — подумал он. — Если она солгала сейчас, то, вполне возможно, что она лгала и в тот вечер, когда заявила, что больше не хочет видеть его». Он был так ошеломлен и ранен тогда, что сейчас не может определить, правду ли она говорила тогда. Но если она говорила неправду тогда и говорит ее сейчас, он имеет ряд возможностей, на осмысление которых потребуется время.

— Хорошо, — тихо сказал он. — Я не буду искать встреч с Джои, по крайней мере, сейчас.

— Спасибо, — сказала она, стараясь сдержать вздох облегчения. «И зачем только Спэнс увидел те фотографии?» — в который раз за последнее время спрашивала она себя. Ах, если бы он не врывался снова в ее жизнь! Но он — вот — здесь, и она вынуждена делать единственное, что умеет, чтобы спасти двоих самых любимых и дорогих для себя людей.

— Я тут подумал и… Лени?

— Да?

— В ближайшем будущем должен состояться симпозиум, посвященный ряду важных медицинских проблем, связанных со странами Латинской Америки. Я собираюсь поделиться своим опытом и буду обучать врачей, приехавших со всей Центральной Америки.

— Звучит заманчиво, — поддержала его Лени.

— Я занимаюсь этой проблемой долгие годы и до сих пор хочу помогать жителям тех регионов, но по ряду причин не могу туда ехать, по крайней мере, пока.

Заметив мерцание в его глазах, она подумала, что ему, очевидно, больно оттого, что он не может снова отправиться в Монтараз и лечить там людей.

— Ты много помогаешь людям и здесь, Рэнд, — постаралась она приободрить его. — В своей клинике.

— Но сколько еще не сделано, — нетерпеливо пожал он плечами. — Итак, Лени, я бы очень хотел, чтобы ты переписывала мои лекции на испанский язык.

«Та-а-а-к! А это значит — работать с ним в тесном контакте», — сразу поняла Лени. Но она не выдержит дополнительного натиска с его стороны.

— Прости, Рэнд! Я не могу отлучаться из дома на время большее, чем сейчас. Я и так слишком мало бываю с Джои.

— Тебе и не придется. Ты можешь заниматься переводами дома, как раньше — шитьем. Только мой заказ будет небольшим. Тебе потребуется всего лишь несколько недель. Да и дополнительная оплата не помешает.

«Дополнительная оплата — звучит неплохо, но как быть с опасностью работать в тесном контакте с Рэндом»?

— У меня нет пишущей машинки дома.

— Я одолжу тебе свою. А если ты боишься, что из-за этого будешь чаще встречаться со мной, то напрасно. Мы встретимся с тобой всего один раз, когда я передам тебе материал для перевода. Остальные встречи будут зависеть только от тебя. Ты свяжешься со мной, если у тебя появятся вопросы. Ну, и конечно, ты сможешь взять домой испано-английский медицинский словарь, которым пользуются здесь.

Как просто и убедительно звучат его слова! Но осмелится ли она?

— Мне действительно нужна твоя помощь, Лени, — умоляюще проговорил он. — Мой секретарь делает другую работу для меня, и у нее совсем нет времени сейчас. И… мне не к кому больше обратиться.

Черт возьми! Как ему, такому сильному и деятельному человеку, удается казаться таким беспомощным! Ах, если бы она не любила его так безумно!

— Хорошо, Рэнд, — смирилась она. — Когда прикажешь начинать?

Он удовлетворенно улыбнулся.

— Через неделю. Я дам тебе знать. Да… Лени? Спасибо.

— Боже, ты там? — Джои опустился на колени у окна своей спальни, и напряженно всмотрелся в темноту за окнами дома. Ночь была черной и беззвездной, и мальчику не на чем было остановить взгляд. — Дела у нас плохие. Хуже, чем когда бы то ни было. Лени работает на новом месте, и Рэнд иногда тоже там работает, но она сказала, что они редко видятся. А так не должно быть. — Помолчав немного, он продолжал: — Помнишь, я говорил тебе, как Лени призналась, что Рэнд попросил ее выйти за него замуж, а она сказала «нет»? Я думаю, это я во всем виноват. Ведь, когда я молился и просил тебя, чтобы Рэнд предложил Лени выйти за него замуж, я забыл сказать тебе: «Пожалуйста, заставь ее ответить «да». А теперь всем плохо. Лени страдает. Роза расстроена, а Ифрейн ходит кругами и сам с собою разговаривает. А я больше никогда не видел Рэнда. Я не понимаю; что происходит. Пожалуйста, Боже! Ты не можешь все устроить? Помоги нам!» — Джои смахнул набежавшую слезу. — Аминь!

Лени тихо закрыла дверь в спальню Джои и обессиленно припала к ней спиной. «Сколько это продолжается?» — подумала она, пораженная увиденным. Недавно она отправила брата в ванную, чтобы помыться и надеть пижаму. Затем, прислушиваясь к тишине в его комнате, подумала, что он заигрался и забыл о времени. Решила проверить, зашла в спальню и застала его за молитвой.

Бедный малыш Джои! Как близко к сердцу он принимал ее боли и проблемы, к своему юному, неокрепшему сердцу! Лени давно заметила, что он очень изменился и уже не тот веселый и беззаботный ребенок, каким был прежде. Она пыталась выяснить причину, расспрашивала его о друзьях, о делах в школе, но потом решила, что это — временные трудности. У нее теперь больше свободного времени, не говоря уже о деньгах, и она часто делала ему подарки и устраивала сюрпризы, надеясь этим изменить его невеселое настроение.

Но все оказалось гораздо серьезнее, чем она предполагала. Детская любовь и привязанность — так хрупка и ранима! Каково же будет ему, когда его молитвы не помогут?

Она же не может рассказать ему о Спэнсе! Это же его отец! Лени верила, что с годами Джои сам поймет, что за человек его отец! Но тогда он будет постарше и сможет справиться с открытием, которое его разочарует. Но это будет позже! Сейчас же она должна всеми силами пощадить его и оградить от правды.

Перед ней стояла дилемма: как поступить? Что сказать, чтобы Джои смог все понять и не потерять невинность и веру? Этот вопрос тщетно мучил ее всю ночь. К утру ответа не было.

Был час дня. Лени смотрела на клавиши машинки и не видела их. Она часто прерывала печатание и задумывалась. Так было два последних дня, прошедших после того, как она застала Джои за молитвой.

Лени мучительно искала выход из положения и не находила. Временами ей хотелось поговорить с Розой и попросить совета, но та до сих пор не могла простить ей разрыва с Рэндом. И если Лени решится и все расскажет ей, включая и угрозы Спэнса, то, кто знает, какие непредсказуемые действия предпримет эта любящая их женщина?

— Посмотри на нее! Вот, оказывается, где мы прячемся?

Услышав голос, Лени очнулась, посмотрела на дверь и похолодела. Перед ней стоял нагло улыбающийся Спэнс.

— Ты знаешь, я должен тебе выразить свое недовольство, милашка! Ты заставила меня проверить, что вы с доктором не встречаетесь, а сама работаешь в его клинике.

Она вскочила.

— Нет, Спэнс. Пожалуйста, поверь мне! Ты прав, я действительно работаю в клинике, но это ничего не значит. Мы действительно расстались. Он работает здесь только два дня в неделю, и я его почти не вижу.

Он вошел и окинул ее кабинет критическим взглядом.

— И ты хочешь, чтобы я поверил твоим сказкам?

— Но это правда!

Он мимоходом взглянул на фотографию Джои и повернулся к ней.

— Я не верю тебе, милашка!

Она глубоко вздохнула, пытаясь успокоиться.

— Для меня не имеет никакого значения, Спэнс, веришь ты мне или нет. Все дело в том, что я не могу дать тебе деньги, которые ты требуешь.

— Неужели?

Она в отчаянии запустила пальцы в волосы.

— Но у меня есть альтернатива. Я хорошо зарабатываю здесь, и могу отдавать тебе какую-то часть денег. Я…

— Крохи с барского стола?

— Допустим, это немного, но дай мне несколько месяцев, Спэнс! Это все, что я могу пока.

— Это все, что ты думаешь.

— Если ты говоришь о пятидесяти тысячах долларов…

— Нет, речь сейчас не об этом, — он высунул голову за дверь и, убедившись, что в коридоре безлюдно, вернулся. — Неужели ты не понимаешь, в каком теплом местечке сейчас работаешь, а?

— Что ты имеешь в виду? — растерялась она.

— Таблетки, милашка, таблетки.

— Таблетки? О, нет, Спэнс! — она отчаянно замотала головой. — Ты не можешь иметь в виду то, о чем я подумала сейчас.

— Я всегда говорил, что ты — сообразительная девушка.

— Нет, Спэнс! Ничего не выйдет!

— Итак, я допускаю, что ты не сможешь доставать мне большие партии, как мне хотелось бы. Во всяком случае, вначале. Но я уже провел небольшое расследование. Клиника хорошо снабжена. Фармацевтические компании поставляют свою продукцию прямо сюда. Поэтому в клинике всегда есть полный комплект лекарств, и главное, наркотиков… Скажем так, милашка, раз в месяц ты будешь подчищать склад и отдавать все мне. Все легко и просто. Ты здесь работаешь, и главное, ты — подружка босса. Кто тебя заподозрит?

— Спэнс! — скрипя зубами она с отвращением произнесла его имя. — Забудь об этом! Я не собираюсь воровать для тебя.

— Не для меня, милая, не для меня, — нарочито ласково проговорил он. — Считай, что ты воруешь для ребенка. А если ты мне откажешь, пострадает именно он.

— Даже если бы я и захотела, ничего не получится, Спэнс. Медикаменты под замком.

— Который ты сумеешь открыть, если захочешь.

— Но у меня нет ключей, так же как и доступа к ним. — Ее голос был тихим и дрожащим.

— Я даю тебе немного времени для раздумий, — прервал он ее, угрожающе улыбаясь. — Я не верю, что ты обдумала все свои возможности. Я думаю, что когда ты сообразишь, что получаешь взамен…

— Лени?

Услышав голос Рэнда, она бросилась в смятении к дверям. Рэнд столкнулся с ней у входа и, увидев ее напуганный взгляд, удивленно посмотрел на Спэнса.

— Простите, я не хотел мешать. Я не знал, что Лени не одна. — Он протянул руку. — Я — доктор Рэнд Бэннет.

Спэнс, будто по мановению волшебной палочки, преобразился, и в один миг стал воплощением любезности.

— Доктор Рэнд Бэннет? Чрезвычайно рад познакомиться с вами, наконец. Лени только о вас и говорит.

— О? — Брови Рэнда поползли вверх.

— Да, прошу прощения, я еще не представился, не так ли? А Лени не догадается, ей всегда не хватало немного хороших манер.

— А я всегда считал, что у нее прекрасные манеры. — Звучание голоса Рэнда понизилось на несколько тонов.

— Ну да, конечно! Конечно, — вкрадчиво сказал Спэнс. — Она очаровательна и хорошо воспитана. Ее мама отлично справилась со своей работой.

Лени, прикусив губу, отвернулась к окну. Спэнс знал, что он не будет противоречить в присутствии Рэнда, и вообще постарается говорить, как можно меньше. И это окрыляло его.

— Как бы там ни было, — он протянул руку, заискивающе заглядывая в глаза Рэнда, — меня зовут Спэнс Гордон.

— Отец Джои?

— Совершенно верно. Я очень горжусь этим малым. Мы с ним большие, неразлучные друзья. Нас водой не разольешь.

Рэнд внимательно рассматривал, стоящего перед ним человека. Что-то здесь происходит, и он обязательно узнает, что именно.

— Вы, наверное, очень расстроились в тот день, когда Джои сбила машина?

— Сбила машина? — Спэнс был явно обескуражен.

— Это большое счастье, что его ранения не были столь опасными, не так ли?

— О, да! Абсолютно верно! Именно это я всегда говорю Лени. — Его пальцы вцепились в ее предплечье, и Лени едва сдержалась, чтобы не вырваться от него с огромным отвращением. — Лени, малышка, я должен уйти. Прошу тебя, крепко поцелуй моего Джои и передай ему, что я скоро приду. Я зайду к тебе на днях, а ты подумай пока о нашем разговоре.

Лени обреченно кивнула. Рэнд посторонился, чтобы пропустить пожилого человека:

— Был рад знакомству.

— Взаимно, сэр. Я тоже рад знакомству, доктор Рэнд Бэннет. Надеюсь, мы еще не раз встретимся в ближайшем будущем.

— Может быть. — Рэнд задумчиво наблюдал за уходящим Спэнсом, а потом взглянул на Лени. Она была по-прежнему бледна и напугана.

— У тебя все в порядке? — тихо спросил он.

Она облизнула губы и села за стол.

— Все в порядке, ты что-нибудь хотел?

Он посмотрел на бумаги, которые все это время держал в руках.

— Один из моих пациентов возвращается домой, в Мексику. Я написал письмо с рекомендациями его доктору. Мне хотелось бы, чтобы ты напечатала это.

— Нет проблем. — Лени взяла листки. Письмо было написано рукой Рэнда, частично на английском, частично на испанском. Ей предстояло перевести все письмо на испанский, а потом напечатать его. Она уже делала такую работу для двух других докторов, работающих в клинике, и с каждым разом ей это удавалось все лучше и лучше.

— Лени?

Она подняла глаза и встретилась с озабоченным золотисто-карим взглядом.

— У тебя действительно все в порядке?

— Конечно. Почему должно быть иначе?

— Спэнс Гордон даже не знал, что Джои пережил несчастный случай, я прав?

Его догадливость удивила Лени.

— Да. Он… хм… уезжал ненадолго. Я займусь этим письмом прямо сейчас. Что еще тебе надо?

Он долго смотрел на нее.

— Ничего, думаю, что ничего!

Глава 9

Лени потеряла покой. Все ее чувства были обострены, нервы — взвинчены, и временами ей казалось, что она, не выдержав напряжения, сорвется. Она съеживалась от каждого телефонного звонка, вздрагивала от каждого стука в дверь. Она похудела, и под глазами появились темные круги.

Роза и Ифрейн с тревогой наблюдали за ней и помогали, чем могли. Ифрейн считал, что ее нынешнее состояние вызвано переутомлением на новой работе, поэтому часто предлагал ей вернуться на фабрику. Роза боялась, что Лени недоедает и старалась подкармливать ее. Оба считали, что она заболела, и Лени подозревала, что они недалеки от истины. Она была очень признательна этим добрым и проданным людям, но часто думала, что они стараются вылечить только симптомы ее состояния. Но как ей избавиться от его причины?

Рэнд стал настойчивее и всегда оказывался там, где была Лени. Он искал повода, чтобы просто взглянуть на нее, поговорить, дотронуться до нее, тем самым еще больше осложняя ее жизнь.

Джои тем временем продолжал свои вечерние беседы с Богом. Однажды ночью Лени слышала, как он обещал:

— Я даю слово, что всегда буду убирать в своей комнате, если ты сделаешь Лени снова счастливой!

Как-то утром, через неделю после того, как Спэнс приходил к ней в клинику с новыми требованиями, зазвонил телефон. Лени, отправив Джои в школу, собиралась уходить на работу и, услышав звонок, остановилась в нерешительности. Первым ее побуждением было не отвечать, но телефон продолжал настойчиво звонить. Она сняла трубку.

— Алло?

— Лени? Как хорошо, что я тебя застала!

— Карла? Что случилось? У тебя ужасный голос!

— Я чувствую себя прескверно. Утром я проснулась с головной болью и боюсь, что не смогу добраться до работы.

— Конечно, оставайся, — сказала Лени сочувственно. — Тебе лучше отлежаться сегодня дома.

— Боюсь, что ты права. Но все дело в том, что возникла проблема с ключами.

— Ключами? — Лени почувствовала себя так, будто ее окатили ледяной водой. Она похолодела.

— Ну да! Я не смогу открыть входную дверь и склад с медикаментами. Я прошу тебя сделать это. Сможешь ли ты заехать ко мне по дороге на работу и забрать ключи?

— Нет! То есть, я хочу сказать, что у меня нет машины. Я добираюсь на работу автобусом.

— Ах, да. Ты права. Я не сообразила из-за своей головной боли. Что же делать?.. Придумала! Сколько времени тебе понадобится, чтобы добраться до клиники?

— Если я выйду из дома в ближайшие пять минут, я успею на автобус, отправляющийся в восемь тридцать, и доберусь до клиники, — она посмотрела на часы, — где-то без десяти девять.

— Прекрасно! Мой муж будет ждать тебя в это время у входа в клинику и передаст тебе ключи.

Ей совсем не нужны какие-либо ключи, подумала Лени. Она только что сказала Спэнсу, что не имеет доступа к ним, а здесь ей практически навязывают их, не спрашивая ее согласия. Вначале она хотела отказаться, ссылаясь на то, что боится брать на себя ответственность, но подумала, что не может так поступать, — Карле нужна помощь.

— Хорошо, — согласилась Лени, и голос ее был намного увереннее, чем она себя чувствовала на самом деле. — Договорились. И… Карла? Надеюсь, ты скоро поправишься.

— Спасибо. Я — тоже. У меня крепкое здоровье. Сегодня я отлежусь и высплюсь, а завтра, я уверена, буду в форме.

— Надеюсь, — прошептала Лени, вешая трубку. Затем добавила про себя: «По целому ряду причин».

День выдался трудным. В клинике было многолюдно, как никогда, и Лени пришлось заменить отсутствующую Карлу.

А в три часа позвонил Спэнс. Когда Лени услышала его голос, сердце ее начало бешено колотиться, и она удивлялась, как это Спэнс не слышит ее сердцебиение по телефону.

— Что ты хочешь, Спэнс?

На этот раз отчим не тратил время на предисловия.

— Ключи!

В первое мгновение Лени подумала, что он знает, что ключи у нее, но его дальнейшие слова успокоили ее.

— Ты уже придумала, как добраться до них, а заодно и до таблеток?

— Я уже говорила тебе, что это невозможно. — Убедившись, что он ничего не знает, Лени немного успокоилась, и голос ее окреп.

— Кто ищет, тот всегда найдет. Было бы желание, а способ ты всегда сможешь найти. Беда в том, что у тебя мало желания. Но не волнуйся. Я готов помочь тебе. Даю тебе еще немного времени, и если завтра в это время у тебя не будет либо таблеток, либо денег, тогда… — он издевательски хихикнул. — Я напоминаю, что в твоих интересах и в интересах Джои, иметь завтра либо — одно, либо — другое.

Лени повесила трубку и опустила голову на руки. «Я должна справиться со Спэнсом! Я должна справиться со Спэнсом! — неустанно повторяла она. Может быть поговорить с Рэндом? Нет! Никогда!.. Тем более, что он сегодня не работает. Сегодня очередь другого врача. Она должна справиться со Спэнсом сама. И сохранить Джои. Брат останется с ней сегодня… завтра… послезавтра. А может быть произойдет чудо, и отчим исчезнет?» — Она пыталась себя убедить, что и такой вариант возможен, но подумала, что принимает желаемое за действительное. Лени чувствовала, что силы ее на исходе, и не была уверена, что выдержит еще чье-нибудь малейшее давление.

До закрытия клиники оставалось пятнадцать минут. Лени угрюмо сидела за столом. Недавно она позвонила Розе и предупредила ее, что задержится, так как в шесть часов должна закрыть клинику. Вначале она хотела передать ключи Джесси, чтобы тот сам закрыл клинику, а потом забрал их с собой. Но Карла доверила ключи ей, а Спэнс хочет, чтобы она воспользовалась ими и украла наркотики для него, поэтому она решила, что несет личную ответственность за них и должна надежнейшим образом спрятать их и завтра вернуть Карле вместе с нетронутыми медикаментами. И Лени понимала, что ее решение может быть не самое разумное, и, несомненно, она проведет из-за него очередную бессонную ночь.

Она выглянула в окно, посмотрела на темнеющее небо и подумала, что вдобавок ко всем своим трудностям еще и намокнет. Она могла поспорить с кем угодно, что в ближайшие пятнадцать минут пойдет дождь. Как раз в это время она будет стоять на остановке и ожидать автобус. Но как бы то ни было, день почти позади, заключила она философски, и больше ничего не произойдет.

Она снова ошиблась.

За пять минут до закрытия клиники Рэнд вошёл в комнату и уселся на край стола. Лени знала, что сегодня прием вёл другой врач, поэтому его появление удивило её.

— Что ты здесь делаешь?

— Я заходил сюда по делам! Только что разговаривал с Джесси, и он сообщил, что ты задерживаешься на час, чтобы закрыть клинику. Мне очень хотелось сказать, что я благодарен тебе за то, что ты заменила Карлу сегодня.

Она не могла отвести глаз от его сильных, красивых рук, с тесно сплетенными длинными пальцами. Удастся ли ей когда-нибудь забыть, как трепетно они ласкали ее тело? Нет, она не смеет вспоминать. Она не должна думать об этом, иначе снова потеряет самообладание. Усилием воли она заставила себя расслабиться.

— Я старалась. Хотя ничего особенного не сделала.

— Джесси так не считает. Он сказал, что ты была незаменима сегодня и всегда оказывалась в нужное время в нужном месте.

— Спасибо. — Похвала Рэнда согрела ее. Последнее время она чувствовала себя такой одинокой, несчастной. И ей было приятно услышать что она наконец сделала что-то хорошее.

Вдруг Рэнд, взглянув на рисунок, прикрепленный к боковой стенке картотеки, весело рассмеялся.

— Что это?

— Ты хочешь сказать, что не узнаешь, что там нарисовано? — удивилась Лени, оглядываясь через плечо на прямоугольный листок с рисунком.

Рэнд присмотрелся.

— Ну, это несомненно чья-то фигура, на шее которой закручено что-то напоминающее змею, с широкой головой, — медленно расшифровал он.

— Рэнд, я не могу поверить, что ты не узнаешь стетоскоп!

— Стетоскоп? Ха-ха-ха! Тогда становится ясным, почему это доктор Гордон надписал над ним каракули ярко-красным карандашом!

Она засмеялась. Это был ее первый непринужденный смех за последние недели.

— Ты с самого начала узнал, что это рисунок Джои, да?

— Абсолютно точно. Джои, без сомнения, очень талантлив. Этот рисунок — самое совершенное толкование образа, которое я когда-либо видел у доктора.

— Да! Я тоже думала именно так. — Ей было хорошо. — «До чего приятно вот так посмеяться вместе с Рэндом, забыв обо всех проблемах», — размышляла она. Как ей этого не хватает.

— Держу пари, что не ошибусь, если скажу, что Джои собирается стать доктором.

— Угадал, — кивнула она, — и нам всем сейчас достается. Ни Роза, ни я, ни Ифрейн не можем чувствовать себя в безопасности.

— Он практикуется на вас, не так ли?

— Боюсь, что так. А ты помнишь плюшевого мишку?

— Еще бы!

— Ему, бедняжке, достается больше всех. Джои решил, что одна из его лап сломана и нуждается в гипсе.

— Ах, что же случилось? Неужели плюшевый мишка выбежал на дорогу и попал под машину?

— Что-то в этом роде, — согласилась она смеясь. — Но Джои, доктор Джои, не растерялся и оказал ему помощь в травматологическом отделении, которое базируется на нашей кухне, сделав для него гипс из муки и воды.

— Что ты говоришь? — его наполненные радостью глаза ласкали Лени.

— Он наложил гипс на лапу медвежонка, и теперь боюсь, что когда доктор Джои решит его снять, то вместе с ним оторвет и выздоровевшую лапу.

— Я думаю, не стоит расстраиваться. Этот мишка и так выглядит весьма хулиганистым.

— Да, действительно.

— О, доктор Бэннет! — удивился Джесси, появившийся в дверях. — Я и не знал, что вы здесь.

— Я пришел недавно. Я подумал, что стоит предложить Лени подвезти ее к дому.

— Хорошая мысль. Тогда ей не придется мокнуть под дождем в ожидании автобуса.

Рэнд встал, подошел к окну и выглянул на улицу.

— Не думаю, что будет дождь. Я просто подумал, что раз Лени переработала лишний час, мне следует подвезти ее домой и избавить от изнурительной поездки на автобусе.

Джесси улыбнулся.

— В любом случае, Лени, лови!

Лени ловко подхватила брошенные ей ключи.

— Карла недавно звонила и сказала, что ей намного лучше. Поэтому завтра утром будет ждать тебя с ключами у входа в клинику.

Она крепко сжала ключи в руках, и это было единственным проявлением напряжения, нарастающего в ней после того, как Рэнд сообщил, что намеревается отвезти ее домой.

— Спасибо, Джесси.

— Не стоит, — он неуверенно взглянул на Рэнда. — Я вам нужен?

— Нет, Джесси. Желаю приятного вечера.

— Спасибо. До завтра, Лени.

— Пока. — Она подождала пока Джесси уйдет. — Рэнд. Я в состоянии сама добраться домой на автобусе.

— Я знаю, — сказал он непринужденно. — Просто я подумал, что пора заехать ко мне домой и забрать письма, которые я подготовил для печатания.

— Почему ты не привез их сюда? — подозрительно спросила она.

— Просто я поехал сюда прямо из госпиталя. Кроме того, пишущая машинка тоже у меня дома, — он помолчал немного и, лукаво взглянув на нее, спросил: — Или ты боишься поехать ко мне домой?

«Как ему ответить? — размышляла она. — Она боится? Ни в коей мере».

— Просто не вижу смысла, — ответила она наконец. — Разве ты не можешь привезти все завтра?

— Конечно, могу! — кротко согласился он. — Но как ты собираешься отвезти машинку к себе домой на автобусе?

— Ну…

— Лени, рано или поздно тебе придется забрать машинку. Почему бы не сделать это сегодня вечером? Я хочу, чтобы ты занялась моими бумагами как можно скорее.

— Тебе это надо так срочно?

— Не то, чтобы срочно, но я не хочу, чтобы ты спешила. Если ты будешь с ними работать по одному часу каждый вечер, то успеешь закончить все, не спеша, к началу симпозиума.

Звучало логично! Настолько логично, что она не могла придумать убедительную причину для отказа.

— Хорошо. Тогда я позвоню Розе и предупрежу, что вернусь еще позже, чем предполагала.

— Почему бы мне не позвонить Розе? А ты пока проверишь, все ли закрыто, о'кей? Мне бы очень хотелось поприветствовать ее.

— Хорошо, — она пожала плечами. — Тогда скажи ей, что я задержусь ненадолго.

Когда Рэнд въехал в боковую крытую галерею своего дома, звук дождя, барабанившего по крыше автомобиля, стих. Выключая зажигание, Рэнд недовольно поднял бровь, злясь на дождь, ливший как из ведра.

— Ну, Рэнд! Люди в госпитале, может быть, и трепещут перед твоей поднятой бровью, но я не думаю, что она напугает дождь, — засмеялась Лени, не в силах устоять перед искушением поиздеваться над ним.

Он положил руку на спинку сидения и пристально посмотрел на Лени.

— Я подозреваю, ты заранее знала, что собирается дождь?

— В общем, да! — снова засмеялась она.

— Интересно, как это тебе всегда удается так безошибочно определять погоду?

— Рэнд! Большую часть дня собирались тучи, небо темнело на глазах, и, наконец, недавно гремел гром. Почему бы мне не догадаться, что приближается дождь?

Он не сводил с нее глаз и едва сдерживал желание дотронуться до ее волос, погладить их, чтобы убедиться, такие ли они шелковистые, какими он их помнит. Он боялся спугнуть ее.

— А я бы не догадался, — улыбнулся он.

— Джесси прав, — снова рассмеялась Лени. — Ты действительно живешь на другой планете.

Он минуту безучастно посмотрел на нее, а потом улыбнулся.

— Боюсь, что он по-своему прав. Так оно и есть в определенных условиях, в определенное время.

— Как сегодня? — поддразнила она.

— Как все последнее время. У меня своя планета, где живешь только ты.

Ее сердце подпрыгнуло и учащенно забилось. Боже! Она не должна допускать, чтобы перемена в его поведении так волновала ее.

— Ну и зря! Это пустая трата времени.

— Я считаю, что должен сам решить, пустая она или нет. Ты согласна?

— Послушай, почему бы тебе не сходить за бумагами и машинкой? — холодно спросила она, стараясь скрыть свою нервозность. — А я подожду здесь.

— Здесь? Нет! Нет! — Одной рукой он схватил ее за руку, а второй — открыл дверцу машины и потянул ее через сидение к выходу. — Ты не можешь оставаться здесь. Разве ты не видишь, идет дождь!

— У тебя хороший дом, — проговорила Лени, еще не понимая, как это она так быстро очутилась здесь. — Он такой ухоженный, но я ни разу не видела тех, кто следит здесь за порядком.

— Я хорошо плачу им, поэтому они прекрасно понимают, когда им надо исчезать.

— Хм… «Вся эта ситуация весьма щекотлива, — размышляла она. Им надо как можно скорее выбираться отсюда».

— Где бумаги?

— Прошу сюда, — указал он ей дорогу.

Минуту спустя Лени стояла посреди его кабинета и восхищенно озиралась. Она еще никогда здесь не была и догадалась, что именно в этой комнате Рэнд проводит большую часть своего времени. И ей захотелось изучить ее. Взглянув на него украдкой и убедившись, что он сидит за столом и перебирает какие-то бумаги, она начала медленно обходить кабинет.

Здесь не было центрального освещения, но Рэнд включил несколько бра, отчего комната сразу заполнилась мягким янтарным светом. Там, за стенами дома, серый день плавно перешел в ненастный вечер, а здесь, внутри, все дышало уютом и теплом.

Вдоль стен стояли полки, выполненные на заказ и заставленные книгами. У большого выступа с окном стоял гигантский глобус… Она медленно провела рукой по гладкому мрамору камина… затем по замше, которой были обиты кресла… Пальцем дотронулась до корешка книги в кожаном переплете… Каждый предмет в этой уютной, хорошо обставленной комнате, несет на себе печать яркой индивидуальности Рэнда и дышит его теплотой, его умом и чувственностью.

Она снова взглянула на него украдкой… и встретилась с парой золотисто-карих глаз. Рэнд уже давно и внимательно наблюдал за ней. Бумаги, которые он собирался перебрать, лежали в первоначальном положении.

— Ты знаешь, Лени? Однажды глубокой ночью, вскоре после того, как мы встретились, я сидел в этой комнате и думал о тебе. Я осознал, что только ты, своим присутствием, сможешь превратить мой дом в семейный очаг.

Его голос приобрел тот же очаровывающий тембр, что и в тот первый день, когда он успокаивал Джои перед уколом. Она еще тогда подумала, что он умеет захватить человека врасплох, если тот не будет осторожным.

— Рэнд, пожалуйста, не надо.

— И тогда я позвонил своим самым близким друзьям и сообщил им, что встретил наконец женщину, на которой женюсь.

— Теперь, когда все так повернулось, твое утверждение выглядит глупо, не так ли?

— Нет, не думаю. Я еще не сдался.

— Но тебе следует.

— Я не смогу.

Его тихая решимость взволновала ее, и она почувствовала, как по спине пробежал холодок.

— Возьми бумаги и отвези меня домой, — приказала она.

Он поднялся и медленно обошел стол.

— Неужели ты еще не догадалась, Лени? Ты у меня в плену до тех пор, пока я не решу отвезти тебя домой.

Она изо всех сил старалась справиться с нарастающим в ней сладким волнением и стояла, боясь двинуться с места.

— Рэнд, ты не можешь держать меня здесь…

— Думаю, что могу. Еще как могу, — поправил он ее вежливо.

— Роза будет переживать…

— Я предупредил ее, что ты вернешься очень-очень поздно.

— Но Джои…

— Она обещала позаботиться о нем.

— Ты не имеешь права. — Ее изумрудные глаза потемнели от негодования, но ее возмущение не произвело, казалось, ни малейшего впечатления на Рэнда.

— Думаю, что имею. И еще я хочу сообщить тебе, что сделал большее. Я предупредил Розу, что ты не вернешься до утра, и попросил ее присмотреть за Джои. И, между прочим, она с радостью согласилась.

— Чего ты хочешь добиться этим? — Она вдруг осознала, что дрожит. «Интересно, — подумала она, — давно ли это началось?»

— Добиться? Может быть, успокоения, может быть, передышки.

— И как всегда ты делаешь все по-своему, — горячо возразила она, теряя все точки опоры.

— Может быть, я так и поступал до того, как вошла в мою жизнь ты. Но потом я действовал по твоим правилам, не так ли?

Его рука скользила по черному шелку ее волос. Лени теряла сознание. Ее разум приказывал бежать, ее тело — стоять.

— Пожалуйста, Рэнд! Не делай этого.

— Хорошо! — Он наклонился, и она почувствовала его дыхание на своих губах. — Если ты мне скажешь, что не хочешь меня, я остановлюсь.

— Я не хочу тебя, — простонала она из последних сил, надеясь, что слова смогут убедить его.

— И скажи это так, как ты имеешь в виду, — добавил он хрипло. Его язык коснулся ее губ и начал медленно очерчивать их контур, потом плавно добрался до их середины, нежно раздвинул и проник во влажную мягкость ее рта. Страсть охватила ее.

— Я не хочу… — она подняла руки и обвила его шею.

Рука его проникла под ее свитер и осторожно скользнула по ее спине.

— Убеди меня, Лени, — шептал он. — Я не… — он крепко прижал ее к себе, и рука его медленно приближалась к ее груди. Она почувствовала, как ее кожа, нагреваясь и нагреваясь, вспыхнула огнем страсти.

— Я…

— Замолчи, Лени, — хрипло шептал он. — Умоляю тебя, замолчи. — Его губы впились в ее, и во всем мире остались только они вдвоем.

Она слышала, как его имя билось в висках: Рэнд! Рэнд! Рэнд! И ей казалось, что она без устали произносит его вслух. Но возможно ли это, если его губы так жадно целуют ее, а руки его снимают ее свитер через голову?.. А затем оба медленно опустились на пол.

Рэндом овладело отчаянное желание. Куда подевалось терпение? Куда подевалась мягкость? Он хотел ее неистово, и именно так он будет заниматься с ней любовью.

Она уже не возражала. Огонь страсти охватил обоих, и они нетерпеливо освобождали друг друга от одежды.

Как давно она не прикасалась к нему! Как давно он не прикасался к ней! Их тела изголодались, а их любовь выражалась нежными поцелуями, которым не было конца, и страстью, доводящей их до сумасшествия. Под ее руками его мышцы напрягались. Под его руками ее тело становилось мягким и плавилось. Оба одинаково дрожали…

И в который раз наступил момент, после чего им нельзя было уже остановиться… Растаяли страхи. Улетучилась боль. Страсть поглотила их.

Они дополняли друг друга и вместе составляли одно целое. Там, за стенами дома шел дождь, а здесь, внутри, вырвавшаяся из-под контроля страсть унесла их в волшебное царство любви и наслаждений.

Глава 10

Лени стояла у окна в спальне Рэнда. Дождь почти прекратился. Наступал новый день. Лени, запахивая полы купального халата Рэнда, повернулась и посмотрела на него. Он спал, и дыхание его было спокойным и ровным. Он заснул наконец после стольких бессонных ночей.

За последние недели они оба прошли через все мыслимые и немыслимые круги ада, но все дело в том, что еще не все кончено. Она осмотрелась в поисках своей сумочки, нашла ее на туалетном столике.

Она не знала точно, в каком часу они пришли в спальню, но смутно помнила, как они несколько часов лежали на плюшевом ковре, расстеленном на полу его кабинета, и гадали, найдут ли силы для того, чтобы подобрать свою одежду и дойти до спальни.

Обнимая друг друга и смеясь, они наконец решили, что не стоит и пытаться. Потом опять занимались любовью, подремали и, в конце концов, решились. Собрали одежду и, обнимая и поддерживая друг друга, кое-как добрались до кухни, подкрепились и отправились наконец спать. Но Лени не смогла уснуть. Ей еще предстояло покончить со Спэнсом. Он обещал прийти в клинику сегодня в три часа. Она открыла замок сумки, достала ключи, а потом, держа их на раскрытой ладони, долго рассматривала.

Если бы ее поставили перед неизбежностью украсть наркотики, чтобы сохранить Джои, она пошла бы на это. Если бы потребовалось, она пошла бы и на убийство. Но до этого дело не дойдет. Она наконец знала, что ей делать, и приняла решение. Потому что в какой-то момент этой их длинной ночи любви ситуация кристаллизовалась в ее мозгу. До сих пор ей удавалось защитить Джои и Рэнда. Но от этого все были слишком несчастны, а Спэнс так и не ушел из их жизни. Она наконец решилась. Сегодня она пресечет все его домогания раз и навсегда. Если все произойдет так, как она планирует, сегодня вечером Спэнс исчезнет навсегда.

Она крепко зажала ключи в руке, даже не чувствуя боли от того что их острые края впиваются ей в кожу.

— Лени? — услышала она голос Рэнда за спиной.

Она бросила ключи в сумку и повернулась к нему.

— Хай! — нежно улыбнулась она.

— Хай! — он сонно улыбнулся и протянул к ней руки. — Иди ко мне.

Не говоря ни слова, она забралась к нему в кровать и легла рядом. Он погладил ткань ее халата.

— Тебе тепло?

— М-м-м…

Он поцеловал нежную кожу на ее виске.

— Почему ты не спала? Тебя что-нибудь беспокоит?

— Нет! Все в порядке.

«Слишком быстро она это сказала, слишком поспешно отвела глаза», — подумал он с огорчением. Она по-прежнему не говорит ему правды, и эта мысль ранила его. Он нежно провел пальцами по ее щеке.

— Я беспокоюсь о тебе, Лени. Посмотри на себя. Ты похудела. У тебя темные круги под глазами.

— И я подурнела, да?

— Я не разрешаю тебе превращать все в шутку. Я волнуюсь за тебя. Я знаю, что-то происходит, и меня сводит с ума мысль, что ты не доверяешь мне.

Он не надеялся, что одна ночь, проведенная вместе, решит все проблемы, но думал, что это будет началом разрушения барьера, разделяющего их все последнее время. Но трудность заключалась в том, что он не понимал из-за чего воздвигнут этот барьер, ни сегодня, ни вчера. А как может он бороться против того, чего не понимает? Как может он бороться, если она не хочет рассказать ему обо всем?..

Он приподнял пальцем ее подбородок и озабоченно заглянул в изумрудные глубины.

— Лени, — осторожно начал он. — Ты можешь обвинять меня в высокомерии, в самоуверенности, в чем угодно, но я тебе заявляю, что если хотя бы минуту думаешь, что я собираюсь выпустить тебя из этой спальни прежде чем ты торжественно пообещаешь выйти за меня замуж, ты ошибаешься. Я решительно настроен держать тебя здесь в заключении весь остаток твоей жизни, если понадобится.

— В заключении? Неужели ты это действительно сделаешь, Рэнд?

— Даже не сомневайся! — Он уловил искорки смеха в изумрудных глазах, и ему стало легче. — Лени, тебе знакома степень вероятности того, чтобы мы нашли именно друг друга в этом огромном мире? Она астрономическая! Тем не менее, мы нашли друг друга, встретились, полюбили — и это прекрасно! А затем мы должны неизвестно почему расстаться? Я не позволю, чтобы это произошло еще раз. Не позволю! Поэтому прямо сейчас я хочу услышать, — потребовал он, — как ты пообещаешь выйти за меня замуж, иначе…

— Я… я не могу.

— Лени, — в его голосе появились угрожающие нотки. — Я не шучу, когда говорю, что оставлю тебя здесь.

— Я не могу пока сказать тебе то, что ты хочешь услышать. Тебе придется потерпеть еще немного.

— Потерпеть? О чем ты говоришь?

— Я не могу сейчас рассказать. Прости! Мне хотелось бы, чтобы все было иначе.

Он убрал прядь волос, упавшую ей на лицо.

— Лени, ты пугаешь меня.

— Нет, не бойся! — она нежно погладила его по щеке. — Подожди до вечера. Я надеюсь, что сегодня вечером смогу дать тебе ответ, который ты ожидаешь.

Он нахмурился.

— Лени, неужели ты думаешь, что твой ответ устроит меня? Почему ты не можешь рассказать сейчас? Что должно произойти за время между этой минутой и сегодняшним вечером?

— Рэнд!.. — она мучительно думала, как убедить его прекратить этот неприятный разговор. — Я расскажу тебе, если ты заедешь за мной в клинику в половине шестого.

— В половине шестого? — нахмурился он. — Но ты же заканчиваешь работу раньше.

— Не спрашивай меня, Рэнд. Пожалуйста! — она игриво запустила пальцы в его непокорные волосы. — А теперь у меня предложение: раз до половины шестого сегодняшнего вечера приходится так долго ждать и раз еще не наступило шесть часов утра, так почему бы нам — она нежно провела кончиком языка по его губам — не заняться любовью?

— Лени, не делай этого! Я не могу думать, когда ты делаешь это!

Она провела рукой по его животу, но он был настроен решительно.

— Я хочу довести наш разговор до конца.

— Ну, пожалуйста, Рэнд, — умоляюще прошептала она. — Я хочу тебя.

— Черт возьми, Лени. Прекрати сейчас же!

Но она уже знала силу своей власти над ним.

— Нет!

Рэнд уехал первым, но прежде заказал такси, которое должно доставить ее в клинику. Он так же заставил Лени пообещать, что она будет ждать его в клинике в половине шестого.

Лени приняла душ, позвонила Джои и пожелала ему доброго утра, а потом коротала время до прихода такси. Напряжение, связанное с предстоящей встречей со Спэнсом, нарастало.

Единственным приятным событием для нее в то утро было то, что она, приехав в клинику, с облегчением вернула ключи Карле.

День тянулся нестерпимо долго. Напряжение Лени достигло предела, и чем меньше времени оставалось до прихода отчима, тем тщательнее она обдумывала все пункты своего плана. Она перестала делать вид, что работает, а просто сидела и ждала.

Спэнс вошел в кабинет ровно в три. Он уселся на край стола, скрестил руки на груди, и, подняв бровь, уставился на нее с немым вопросом.

Лени призвала все свое мужество. Она не испугается. Теперь она знает, как действовать. Холодно кивнув ему, она сказала:

— Я здесь работаю, и предпочла бы, чтобы ты мне позвонил и мы условились о встрече в другом месте.

— Меня совершенно не касается то, что ты предпочитаешь. Я уже сказал тебе, что ты должна была сделать. Я устал ходить вокруг тебя. Что ты решила? Наркотики? Или деньги? Или я буду играть в «папу» с Джои?

Она резко поднялась, и их глаза оказались на одном уровне.

— Я решила, что ты не получишь ничего.

— Что? — он соскочил со стола.

— Ты слышал. Ни один из твоих вариантов не подходит мне. Видишь ли, Спэнс, я много думала в последнее время и приняла ряд решений. — Ее руки, сжатые в кулаки, были в карманах. — И мое первое решение — обратиться в полицию.

Спэнс разинул рот. Он стоял, будто сраженный ударом молнии, — такого поворота он не ожидал. Однако он быстро пришел в себя и скорчил презрительную мину.

— Я не верю тебе. Ты блефуешь!

— Нет, Спэнс, не блефую. Я устала от твоих угроз и преследований.

Он пожал плечами.

— Какие угрозы, какие преследования? Я просто отец, беспокоящийся о своем сыне.

— Ты плохой актер, Спэнс. И я думаю, что тебе придется поработать над своим актерским мастерством, если ты хочешь, чтобы судья тебе поверил.

— Судья? — оторопел он.

— Я собираюсь обратиться в суд, чтобы добиться законного опекунства над Джои.

— А где же ты достанешь деньги? — самодовольно улыбнулся Спэнс. — Или ты решила отбросить наконец в сторону щепетильность и попросить денег у своего дружка? Давно пора. В конце концов почему бы ему не заплатить тебе за то, чем он пользуется бесплатно все это время? И раз ты решила брать у него деньги, мы могли бы воспользоваться ими вместе. Зачем нам посредники, а? Нет смысла делиться деньгами с адвокатом, если мы можем сохранить их внутри нашей семьи. Ты мне даешь деньги и можешь забирать своего ребенка.

— Нет! Я все оформлю через суд, — твердо сказала она. — И Рэнда не будем сюда вмешивать.

Его глаза стали злыми и колючими.

— Ты проиграешь. У тебя нет шансов.

Ее сердце тревожно забилось при мысли, что он может оказаться прав, но она не собиралась сдаваться.

— Я думаю, что не проиграю. Кто доверит опекунство над ребенком человеку, который за четыре года ни разу не попытался забрать своего сына или увидеться с ним, или, по крайней мере, погулять с ним?

— А я изменился! — возразил он, хитро прищурясь. — Люди часто меняются, и я сумею убедить судью в этом.

— Может быть. Но скажи мне, Спэнс, что ты собираешься им говорить, когда тебя спросят, где ты зарабатываешь на жизнь?

Он беззаботно пожал плечами.

— Немного — здесь, немного — там.

— А если быть точным, где? Чем ты занимаешься с тех пор, как потерял работу в аэропорту? Я не думаю, что им очень требуются второсортные летчики-алкоголики.

— Слушай, малышка, — он угрожающе поднял палец, лицо его побагровело. — Я зарабатываю хорошие деньги, и тебе не надо об этом беспокоиться. Я смогу вырастить Джои.

— Я — тоже. К тому же, я могу точно сказать судье, чем я занимаюсь. Он может поговорить с людьми, с которыми я работаю, побывать на моем рабочем месте, проверить квитанции с моим заработком. — Она замолчала, и их глаза встретились. — А ты? Ты сможешь все это предъявить судье?

— Если хочешь знать, — начал он запинаясь, — я летаю для небольшой частной товарной компании, и у нас есть международные контракты. Но, я повторяю, я тебе не верю. Ты блефуешь!

Обнаружив, что у Спэнса есть работа, Лени совсем пала духом. Но, подумав, решила, что раз уж наметила себе цель, будет ее добиваться до конца. Слишком многое поставлено на карту.

— Допустим, ты говоришь правду о своей работе, но я уверена, что твой образ жизни не выдержит проверки. И потом — эта твоя привычка шантажировать!

— Я бы на твоем месте хорошо подумал, прежде чем что-то сказать, — угрожающе процедил он сквозь зубы. — Шантаж — это уродливое слово.

— Значит ты — уродливый человек, Спэнс, — четко выговорила Лени.

В какую-то минуту ей показалось, что он сейчас ударит ее. Но он, правда с трудом, взял себя в руки.

— У тебя нет доказательств.

— Откуда ты знаешь, что у меня есть, а чего — нет?

Он, потеряв самообладание, схватил ее за плечи и начал яростно трясти.

— А теперь, крошка, слушай меня…

— Нет! Это ты слушай меня! — Лени почувствовала, как Спэнс отпустил ее, и неожиданно она оказалась лицом к лицу с Рэндом. Она его еще ни разу не видела таким. Он стоял взбешенный, с мертвенно бледным лицом, а напряженные до предела мышцы указывали на его готовность ринуться в бой.

Он сгреб Спэнса за рубашку и притянул его к себе.

— Чем ты думал, когда дотронулся своими грязными руками до Лени? — его голос был бесстрастным, и только яростно пульсирующая вена на виске выдавала его бешенство.

— Как долго вы здесь стоите? — выдавил из себя перепутанный Спэнс.

— Достаточно долго. Говори!

Спэнс отчаянно пытался оторвать руки Рэнда от своей рубашки.

— Ничего страшного здесь не происходит. Это всего лишь семейная перепалка. Вот и все. — Он попытался оглянуться на Лени. — Ну скажи ему.

— Рэнд, отпусти его.

— Сколько времени он шантажировал тебя? — спросил Рэнд, даже не взглянув на нее.

— Немало. — Она тяжело вздохнула, потирая лоб.

— Я так понимаю, что это началось перед тем, как ты сказала, что больше не хочешь встречаться со мной. Так?

— Да, — согласилась она.

Рэнд с силой оттолкнул Спэнса, и тот с шумом упал на картотеку. Лени подошла к Рэнду.

— Попробуй меня понять. Я хотела защитить вас с Джои, и делала то, что считала лучшим. Я никогда не хотела делать тебе больно. Я была вынуждена.

— Я понимаю, Лени. — Рэнд обнял ее. — И я люблю тебя еще больше за то, что ты пыталась защитить меня. Но мне хотелось бы, чтобы ты больше доверяла мне и моему желанию помочь тебе. — Он взглянул на Спэнса. — Я слышал, ты летаешь для частной товарной компании. Это правда?

— Да, — сказал тот, поднимаясь на ноги. Его взгляд был полон ненависти.

— И как я догадываюсь, те международные контракты, которыми ты так хвастался, связаны со странами Центральной и Южной Америки, не так ли?

— Да.

— Ты знаешь, мне это очень интересно. А тебе должно быть интересно, что у меня первоклассные связи. В этих регионах и, если я задамся целью, то по первому требованию смогу получить любую информацию, как на той стороне, так и на этой. — К удовлетворению Рэнда Спэнс сильно побледнел. — Теперь, насколько я понимаю, такие полеты являются выгодным прикрытием для человека, перевозящего запретные вещества по обе стороны. Ты понимаешь, о чем я говорю? — Спэнс с ненавистью посмотрел на него. — Хорошо. А теперь мои условия: ты сейчас напишешь мне адрес, где будешь находиться завтра в десять часов утра. Мой адвокат приедет к тебе с бумагами, согласно которым, ты передаешь Лени законное право на опекунство над Джои. И ты, Спэнс, подпишешь эти бумаги.

— Зачем? — насторожился он.

— А затем, — мило улыбнулся Рэнд, — что я могу тебя упрятать на много-много лет в любую тюрьму в Южной Америке. И если ты сомневаешься, то предупреждаю, я выберу такую тюрьму, где самые худшие условия, и будешь ты сидеть там, пока не сгниешь.

— А если я не виноват?

— Какое это имеет значение?

Глаза Спэнса полыхали ненавистью, он схватил листок бумаги, лежащий на столе, нацарапал свой адрес и протянул его Лени.

— Вот!

Затем, пошатываясь, направился к двери, но, услышав окрик Рэнда, остановился.

— Спэнс! Запомни: десять часов. Будь на месте! И еще, если ты когда-нибудь попытаешься связаться с Лени или Джои, запомни — это будет очень неблагоразумно. Я уже не говорю, что — опасно для здоровья. — Рэнд недобро улыбнулся. — Я — доктор и знаю толк в таких вещах.

Спэнс ушел. Лени с облегчением вздохнула, она не могла поверить. Все позади! Но все ли? Она подняла озабоченный взгляд на Рэнда.

— Ты сможешь меня простить?

— Лени, — он прижал ее к себе покрепче. — Мне нечего тебе прощать. Я только сожалею, что тебе пришлось справляться с этим в одиночку. Знаешь, я хочу, чтобы ты запомнила: я — хирург, и не хочу жить в барокамере. Меня не надо оберегать от реальностей жизни. Реальность — это моя повседневная жизнь. Я каждый день сталкиваюсь с жизнью и смертью. И до сих пор хорошо справлялся со своими задачами.

— Да, я в этом только что убедилась, — улыбнулась она.

Он взял ее лицо в свои ладони и поцеловал кончик носа.

— Милая, я так горжусь тобой и тем, что ты сделала. Ты — такая сильная. Но впредь запомни: тебе не обязательно быть сильной в одиночестве, нам будет гораздо легче справиться с превратностями жизни вдвоем. Ты мне веришь?

Она кивнула, и слезы счастья заполнили ее глаза.

— Рэнд, тебе следует узнать еще кое о чем. Не только мы с тобой страдали из-за того, что происходило.

— Что ты имеешь в виду?

— Я говорю о Джои. Я подозреваю, что мы с тобой были главными персонажами в его молитвах все последние недели. Я его нечаянно подслушала однажды ночью. Он тогда обвинял себя во всем, что происходит между нами.

— Но почему?

— Похоже, он просил Бога, чтобы он заставил тебя сделать мне предложение, но забыл попросить, чтобы тот заставил меня сказать «да».

— Бедный малыш! Он кажется пережил трудные времена.

Лени замотала головой.

— Я так переживала за него, Рэнд, но не могла же я рассказать ему о том, что происходит.

— Не волнуйся, теперь мы ему все объясним вместе. А что касается его молитв, — Рэнд, растроганный, улыбнулся: — Я буду ему всегда обязан и благодарен. Напомни мне завтра, чтобы я купил ему машину. Как ты думаешь, какую он предпочитает?

— Машину? — она, пораженная, взглянула на него. — Рэнд! Ты же не можешь говорить об этом всерьез!

— Лени, ах, Лени! Где твоя вера в меня? Я же говорю о машине серии «Хот Уилл».

— О'кей! — засмеялась она. Ее глаза искрились от счастья и любви, но она спохватилась, и, упираясь руками в бока, насмешливо спросила: — Что касается веры или доверия, почему ты появился здесь раньше времени? Не потому ли, что сомневался, буду ли я здесь, как и обещала?

— Я думаю, что ты слишком много говоришь! — засмеялся он, притягивая ее к себе. — Ну-ка! Иди ко мне.

Он заключил ее в объятия и прижался к ней губами в нежном, нескончаемом поцелуе.

— Привет, Боже! Это опять я — Джои. Я просто хотел сказать тебе, что все у нас закончилось чудесно. Лени и Рэнд поженились вчера. Свадьба была в церкви. Было много цветов, свечей и все такое. На Лени было надето красивое кружевное белое платье, а шлейф был такой длинный, что ей даже помогали его нести. Боже! Я никогда не видел никого красивее ее.

Рэнд, наверное, тоже так думал, потому что у него на глазах были слезы, когда Лени появилась в проходе и направилась к нему. А потом было гулянье. Ты никогда не ел такой вкусной еды. — Он неуверенно взглянул на потолок. — Это, если ты любишь поесть, конечно. Теперь Рэнд уехал с ней на какой-то остров, я не помню точно, как он называется, в свой медовый месяц. — Он замолчал, обдумывая как бы получше объяснить. — Медовый месяц — это такое путешествие, когда они остаются одни. Но я не возражаю. Я сейчас остался с Розой и Ифрейном. А когда Лени и Рэнд вернутся, мы все переедем жить в большой дом Рэнда. Знаешь, какой он красивый? Там есть большой парк и бассейн, где плавают красивые рыбки. И Лени сказала, что теперь ей больше не надо будет спать на диване.

Боже! Я просто хотел сказать тебе «спасибо!» — он посмотрел вверх сквозь густые длинные ресницы, и горячо добавил: — И если тебе когда-нибудь понадобится моя помощь — дай мне знать. Аминь!