Наши фиолетовые братья Эксмо Москва 2002 5-04-010306-9

Евгений Прошкин и Вячеслав Шалыгин

Наши фиолетовые братья

Глава 1

Зрелище было величественным и нереальным. Сорок четыре планеты вращались вокруг звезды по единой орбите, на равном расстоянии друг от друга. Небесные тела казались калиброванными шариками в гигантском подшипнике. Такого уникального явления не наблюдал еще ни один человек. Вернее, не наблюдал раньше. Например, десять минут назад.

Капитан корабля-разведчика Борисов стоял перед обзорным экраном и гадал, что же он видит. Планеты были до такой степени похожи, что принять это за бред казалось наиболее разумным. С другой стороны, видения, посещавшие свихнувшихся от одиночества космонавтов, имели обычно менее вычурные формы: люди слышали странные голоса, гоняли по кораблю чужих, вступали в контакт с несуществующими межзвездными цивилизациями... Но о «подшипниковых» планетных системах не упоминал пока никто, Борисову предстояло стать первым. Впрочем, изображение сорока четырех сине-зеленых шариков фиксировалось бортовым компьютером, а машина не была подвержена психическим заболеваниям.

Борисов покосился на голограмму компьютерной модели и вздохнул.

«Сорок четыре, и все как на подбор, — подумал он. — С какой начать?»

По мере того как корабль приближался к планетному кольцу, капитан все больше убеждался в абсурдности развернувшейся перед ним картины. По данным корабельного кибермозга, планеты имели почти одинаковую массу, угловую скорость вращения, наклон оси и прочие параметры. Расхождения составляли какие-то доли процента. Правда, результаты видеонаблюдения трех ближайших планет свидетельствовали о том, что рельеф и рисунок континентов отличаются, но состав атмосферы, двуединство суши и океана и преобладающий вид белковой жизни были очень даже схожи. Более подробную информацию можно было получить лишь после высадки. С такого расстояния даже мощные оптические системы корабля не могли наполнить электронный мозг достаточным количеством «пищи для размышлений».

— "Кореец", я сплю? — наконец обратился Борисов к кибермозгу.

— Нет, мастер Борисов, — спокойно ответил компьютер. — Вы бодрствуете уже двенадцать часов тридцать четыре минуты. Если верить энцефалограмме.

— А что у меня на энцефалограмме в данный момент? — поинтересовался капитан.

— Сплошные пики, — ответил кибермозг. — И вообще вы на грани срыва. Если будете так нервничать, очередная медкомиссия спишет вас на Землю.

— Значит, я не сплю, — снова уточнил космонавт.

— Нет, — терпеливо отозвался корабль.

— Точно?

— Абсолютно.

— И здоров?

— Не считая переутомления?

— Не считая.

— Практически здоровы. Что же касается вашего гормонального фона...

— А с ним что? — насторожился Борисов.

— Слегка повышено содержание андрогенов, — пояснил компьютер. — Но это в расчет можно не брать. Я подкорректирую рацион. Снижу количество белковой пищи.

— Я тебе снижу! — пригрозил капитан.

— Реакция адекватна, — заметил кибермозг. — Следовательно, ваши опасения за собственное психическое благополучие напрасны, мастер. Вы здоровы.

— Хитрец, — капитан улыбнулся. — Тебя программировали неглупые люди.

— Да, — согласился компьютер, — не космонавты.

Борисов издал короткий смешок и вернулся к созерцанию приближающихся гигантских «четок». Направление, выбранное кораблем, его устраивало. Если честно, он так и не решил, на какую из планет совершить первую высадку. Впрочем, сомнения развеялись сами собой. Черный корпус разведчика развернул короткие крылья и сложил носовые щиты в подобие птичьего клюва. Теперь корабль был вполне обтекаем и способен использовать атмосферу как поддерживающую среду.

Сверкнули тормозные двигатели, и разведчик начал снижение. Когда гравитационное поле планеты стало ощутимым, корабль перешел на антигравитационную тягу. Дальнейший путь до поверхности он преодолел плавно и бесшумно.

— Хорошая работа, — похвалил капитан электронного пилота.

— Разве бывало иначе? — самодовольно спросил кибермозг.

— Хвастливый пучок проводов!

— Только ли? — иронично спросил компьютер.

— Только ли хвастливый? — поинтересовался командир.

— Только ли проводов? — уточнил корабль. — А как назвать девяносто два килограмма бесполезной органики? Отбросами?

— Святое не тронь, — сказал капитан. — Анализ атмосферы провел?

— Двадцать один процент кислорода, семьдесят восемь азота, остальное — всякая гадость, — по-прежнему слегка развязно ответил кибермозг.

— Включи деловой режим, — потребовал Борисов, — и охарактеризуй «всякую гадость» подробно.

— Четверть процента углекислого газа, девять десятых аргона, водород, гелий, неон...

— Стоп, — перебил его капитан. — Я не прошу читать мне лекцию по составу земной атмосферы. Мне нужен анализ этой газовой оболочки.

— Я в деловом режиме, — заверил компьютер. — Это и есть анализ. Двадцать один процент кислорода...

— Достаточно, — вновь оборвал его Борисов. — Сорок четыре Земли в семидесяти парсеках от Солнечной системы... Это же сенсация... Как здесь с силой тяжести?

— Ровно одна единица.

— Мог бы и не спрашивать, — сам себе пробормотал капитан. — Флора и фауна тоже наверняка подойдут. Прямо-таки мечта переселенца, а не планета. Вернее, планеты. Сорок четыре штуки. Просто невероятно! «Кореец», ты понимаешь, что мы с тобой натворили? Колумб с Магелланом в гробах перевернутся от зависти!

— Мы пока не были на прочих планетах системы, — осторожно возразил корабль. — Да и эту толком не исследовали. Как насчет бактерий или вирусов?

— Сделаем прививки, — отмахнулся Борисов. — А что касается остальных, разве ты не видишь, что они практически такие же?

— Регистрирую посадку, — вместо ответа заявил «Кореец». — Начинаю сбор данных.

— Подготовь скафандр и катер, — потребовал капитан.

— Инструкция запрещает космонавтам-разведчикам покидать корабль. Это дело исследовательских групп.

— Как ты не понимаешь! — с досадой воскликнул Борисов. — Если я не выйду из корабля, я не стану первооткрывателем! По правилам Службы Регистрации Новых Земель я должен сделать по поверхности хотя бы один шаг! Иначе я останусь всего лишь наблюдателем!

— Это даст вам право назвать все сорок четыре объекта по собственному усмотрению, — сказал кибермозг.

— Но не даст права собственности на эти Земли! — Капитан отчаянно помотал головой. — Нет, мой металлокерамический друг, мы облетим все сорок четыре шарика, и на каждом я оставлю свой след. Я буду самым богатым человеком во Вселенной.

— Вы на службе, — напомнил корабль. — По закону вам полагается четверть от найденных Земель. Остальные станут собственностью Корпорации.

— А я уволюсь, — заявил Борисов. — Вот прямо сейчас!

— В таком случае из капитана вы превратитесь в пассажира, и я, оставаясь служащим Корпорации, запрошу с вас плату за пользование кораблем в том же самом размере.

— Три четверти за аренду этого корыта?! — возмутился капитан. — Имей совесть!

— Я бы запросил и больше, но закон о коммерческих предприятиях запрещает брать за услуги более семидесяти пяти процентов от суммы сделки, — невозмутимо ответил кибермозг. — К тому же, если вы уволитесь прямо сейчас, на всех остальных планетах я не позволю вам покинуть борт корабля.

— Ладно, — сдался Борисов, — десять планет — это тоже неплохо...

— Одиннадцать, — уточнил корабль. — С таким капиталом вы все равно станете богатейшим человеком всех времен. Скафандр готов, мастер. Удачной вам разведки.

— Следи за местностью, — приказал капитан. — Если заметишь что-то подозрительное, накрывай меня силовым полем.

— Непременно. — Кибермозг, видимо, снова отключил «деловой режим». — Разрешите прямо сейчас?

— Опять шутишь?

— Мои датчики фиксируют подозрительное движение во всех диапазонах, — пояснил корабль. — К нам приближается нечто водно-белковое, о двух ногах, двух руках и одной голове.

— Что же ты сразу не сказал, что планета обитаема? — Борисов с досадой стукнул кулаком по подлокотнику. — Ты что, не видел с орбиты городов?

— Нет, — признался корабль. — Ни городов, ни деревень.

— Но приближающийся — человек?..

— Не могу утверждать, но какой-то теплокровный гуманоид, это точно.

— Разумный?

— Радиопереговоров он не ведет, по внешнему виду — нецивилизован... — Компьютер словно бы задумался. — Но идет на нижних конечностях. А в верхних держит подобие оружия.

— Совсем хорошо... — Капитан был крайне огорчен. — Может быть, он подает какие-то сигналы жестами? Проанализируй мимику, пока есть время.

— Он уже близко, — сообщил кибермозг. — И, по косвенным признакам, не агрессивен.

— Тогда я пошел. — Борисов нехотя поднялся с кресла. — Не забудь прикрыть меня полем.

Он заранее поднял правую руку в приветствии и спустился по пологому трапу на мягкую густую траву...

Глава 2

— Ну? — спросил Матвей не оборачиваясь.

— Да, — также не оборачиваясь ответила Дарья.

Они прекрасно друг друга поняли и молча продолжали пялиться на медленно вращающиеся полушария, каждый на свое: Дарья — на южное, по-женски теплое, но бессмысленно перенасыщенное зеленью, Матвей — на северное, суровое и заснеженно-скучное.

Разговор был окончен, причем нельзя сказать, что это была их самая короткая беседа. Случались и короче. Прежде они предпочитали не говорить вообще и обходились одними кивками. Иногда они позволяли себе что-нибудь вроде движения бровей или взмаха ладонью — разумеется, крайне редко, лишь в тех случаях, когда требовалось выразить нечто неописуемое. Однако со временем оба пришли к мысли, что лучше все-таки произносить слова — и слышать чужие слова в ответ, — чем постоянно друг на друга смотреть. В итоге кресла были повернуты спинками, а видеопроекторы объемного изображения, закрыв полумаской глаза, избавили их от необходимости видеть друг друга даже во время прямого исполнения обязанностей. Реплики, которые им приходилось слышать взамен, были не слишком большой платой за такой комфорт.

— Хох! — выдохнул Матвей.

— Ау-у... — вопросительно протянула Дарья.

Изумление напарника ее заинтриговало, и она бросилась — в том смысле, что соизволила поднять ножку и аккуратно придавить плоским каблуком широкую кнопку, — бросилась проверять отчет Анализатора. Еще ей пришлось снять шлем, а это было равносильно падению на дно стометрового колодца.

Сознание не сразу отреагировало на смену декораций. После бесконечно плывущих к горизонту виртуальных пейзажей неподвижность пластиковых стен казалась абсурдной. Впрочем, адаптация прошла успешно, и чувство ненависти к замкнутому пространству отступило. Быстро, но недалеко. Для надежности Дарья на секунду зажмурилась, а когда открыла глаза, ей было уже по силам сосредоточиться на суровой реальности оперативного зала... Множество пустующих кресел, несколько покрытых пылью устаревших мониторов, пара главных и несколько вспомогательных пультов. Экран Анализатора занимал всю правую стену просторного помещения.

Пресловутый кибермозг либо перегрелся, либо действительно обнаружил нечто необычное. Во всяком случае, судя по хамской гиперболе на мониторе, он был удивлен не меньше Матвея. Слава богу, ни корчить рожи, ни махать руками он не умел. Кроме того, что эти органы у него отсутствовали, сам Анализатор находился вне поля зрения, если верить ремонтной ведомости — где-то под нижним уровнем, за какой-то толстой створкой, да еще с какими-то там интеллект-замками... Ну и слава богу.

Говорить он, правда, мог, но с этой проблемой бессменные дежурные справились быстро: та же ремонтная ведомость подсказала, какие из панелей внутренней обшивки воспроизводят звуки, а уж случайно залить горячим кофе тридцать шесть микрочипов было делом техники.

Если бы не эта превентивная мера, Анализатор сейчас наверняка бубнил бы что-нибудь вроде: «Обратите внимание на показатели психомоторики, обратите внимание на аномальный пси-фон, обратите особое внимание на суммарный индекс массы, срочно введите задание на идентификацию...»

Что следовало предпринять, было понятно и без комментариев — по лихим разноцветным кривым на экране, а что касается срочного задания, так Дарья уже спохватилась: отвлекла пальчики от поглаживания подбородка и утрудила их нажатием на несколько клавиш. Ботинком здесь было не справиться.

— Хох! — на этот раз по-молодецки задорно повторил Матвей.

— Ну! — многозначительно улыбаясь, ответила она.

Еще немного, и они бросились бы целоваться. Впрочем, это только так, слова... Подойти друг к другу ближе чем на два метра их не заставил бы даже Всемирный потоп, а тут был всего лишь аномальный горб на линии суммарного индекса, попросту — девяносто два килограмма неучтенного мяса. Лишнее туловище. Вряд ли это была антилопа или стая юной форели — судя по результатам анализа, мясо умело думать.

Во весь главный экран развернулась тошнотворно знакомая заставка, и дежурные, одновременно издав «кхм-кхм», одновременно же потянулись к пультам. Вялый, словно неизлечимо больной орел — эмблема Исследовательского Отдела Объединенных Военно-Космических Сил — указывал сточенным клювом куда-то себе под хвост. Там не было ничего примечательного, кроме лап, судорожно притянутых к раздутому от скверной пищи животу, и бегущей строки мелкого текста:

«На линии майор ОВКС Калашников. База 13! Когда наладите нормальную связь, дармоеды? Вы что там, xxx (скорректировано авторедактором: спите) круглосуточно?! Если будете так нести службу, я сам xxx (скорректировано авторедактором: с вами пересплю)!»

Дарья наморщила носик и опустила мизинец на клавишу. Матвей сделал то же самое, хотя нужды в этом уже не было. Просто так сделал, из принципа. Спустя четыре секунды майор Калашников получил фото: Даша и Мотя стоят по стойке «смирно», касаясь друг друга — в пределах устава — тыльными сторонами ладоней. Изображению соответствовала подпись:

«На линии База 13. Оперативная пара слушает, господин майор. Наладить видеосвязь пока не удается. Происшествий за время несения службы не случилось».

Эту картинку и этот рапорт Калашников получал уже пять лет. Он мог бы просто загружать шаблон из архива, однако считал это ниже своего достоинства. Он как-никак был начальником. Правда, не очень крупным.

«Ах, не случилось, xxx (скорректировано авторедактором: лица, ведущие антиобщественный образ жизни) xxx (скорректировано авторедактором: лица, подвергнувшиеся насилию в грубой форме)?!! Происшествий у вас не случилось, да?!»

Матвей вздохнул. С отсылкой шаблона он опоздал, значит, набирать ответ предстояло ему.

На мониторе Калашникова под картинкой с замершими дежурными поползла строка:

«Виноваты, господин майор. Информация пришла только что. Нештатные показатели по двенадцати разрядам, данные уже отправлены».

«Да не нужны мне ваши xxx (скорректировано авторедактором: бывшие в употреблении) данные! Я и без вас все знаю. Короче, дармоеды, гости к вам пожаловали, ясно? Сейчас корабль висит на дальней орбите, и он в любой момент готов включить третью космическую. Такое впечатление, что он чего-то опасается. Но факт кратковременной посадки зафиксирован. Кого-то к вам подкинули — либо одного большого, либо двух маленьких. Сами там разбирайтесь. За инструкцию ни шагу! Связь через два часа. Определить тип и характер этого xxx (скорректировано авторедактором: лица, склонного отправлять физиологические потребности нетрадиционным способом), понятно? Кроме того — вооружение, экипировку и наиболее вероятную цель прибытия...»

— А родинки у него на заднице не посчитать? — буркнул себе под нос Матвей.

Майор, словно услышав, снова перешел на восклицательные знаки:

«Даю вам час, дармоеды!! И полный отчет мне через пять минут!! И связь чтобы сделали к утру! Когда оно там у вас наступает?! Хватит уже дембельских открыток! Хочу наблюдать вас в натуральном виде! Может, вас там уже трое?! Или, наоборот, один остался?! Через два часа чтоб было все!! Отбой, xxx (пометка авторедактора: аналоги не найдены; в основном словаре корень отсутствует; искать во вспомогательных?)».

Дарья удрученно покачала головой и щелкнула по клавише. Реплика напарника была настолько неожиданной, что она, все еще находясь под впечатлением, растерянно произнесла:

— Не у него родинки считать. У них. Два маленьких.

Она это сказала тоже будто бы для себя, тем не менее Матвей откликнулся:

— Один большой. Тысячу ставлю.

— Ставлю три, — сказала Дарья.

Не сговариваясь, они синхронно развернули кресла и несколько минут просто смотрели друг на друга. Они не виделись около часа — с того момента, как, пряча глаза, вошли по разным коридорам в оперативный зал и уселись на свои места. Они не виделись почти четыре года — с того самого времени, когда решили, что будут общаться при помощи междометий. Каждый из них почти забыл, как выглядит напарник, а потому они смотрели друг на друга не отрываясь. В этом даже было что-то трогательное. Ни Матвея, ни Дарью волна минутной слабости, конечно, ни в какие подозрительные океаны не увлекла, но они почему-то так и не отвернулись.

За их спинами мерцали никому не нужные слова:

«Майор ОВКС Калашников: линия закрыта. База 13: линия закрыта».

— Осталось пятьдесят три минуты, — с трудом разлепив губы, произнесла Дарья.

— Все равно не успеем. — Матвей едва заметно улыбнулся. Это означало, что внутри у него все поет, пляшет и взрывается разноцветными фейерверками. — Ладно, выйду на поверхность, гляну...

— Я пойду, — по привычке возразила она.

— Нет я, — сказал он подчеркнуто спокойно.

— Жребий.

— Как всегда...

Глава 3

Обычно Борисов доверял оценкам кибермозга, но в этот раз «Кореец» оплошал: гуманоид вел себя достаточно агрессивно. Стоя под защитой силового купола, размышлять об относительности выводов, которые делает электроника, сталкиваясь с непредсказуемой органикой, было легко и приятно.

Неизвестный организм в мешковатом скафандре явно внеземного покроя замер метрах в ста от мастера, угрожающе выставив упомянутое «Корейцем» «подобие оружия», и чуть присел. Этот реверанс вполне мог оказаться эквивалентом земной позиции для стрельбы, например, с колена, и Борисов невольно потянулся к кобуре. Чужак исполнил замысловатый пасс правой верхней конечностью, и ствол оружия начал светиться тошнотворно-зеленым. Теперь все стало ясно и без комментариев. Мастер лихо, как в кино про арктурианских козопасов, выдернул из кобуры пистолет и направил его на противника. Ружье пришельца выплюнуло сгусток какой-то ядовито-зеленой мути, но силовой купол поглотил заряд и на мгновение отключился. Оружие Борисова относилось к поколению «интеллект-ган» и реагировало на подобные фокусы без задержки. В паузу между отключением и повторной активацией купола уложилось целых восемь импульсов. Правда, гуманный мастер Борисов взял слишком низкий прицел, и чужака всего лишь окатило волной грязи, которую энергозаряды выбили из болотистой почвы в метре от его ног.

Борисов не видел выражения лица или морды пришельца, шлем инопланетного скафандра был непрозрачен, но в движениях чужака угадывалось замешательство. Видимо, для очистки совести пришелец выстрелил еще раз, но, когда силовое поле справилось и с этим зарядом, от агрессивности незадачливого стрелка не осталось следа. Он выпрямился, затем четко, словно полжизни провел на строевом плацу, повернулся кругом и побежал к ближайшему скоплению невысоких кривых деревьев. Чрезвычайно гордый собой, Борисов сунул пистолет на место и, забыв, что облачен в скафандр, оглушительно свистнул.

— Мастер, я вынужден уйти на орбиту, — неожиданно заявил корабль.

— Не понял, — удивленно сказал Борисов, еще не оправившись от звона в ушах.

— Инструкция девятьсот двадцать, — с точки зрения Борисова, ничего этим не объясняя, пояснил кибермозг.

Капитан обернулся и обнаружил, что силовое поле вокруг него исчезло, а корабль плавно поднимается вверх.

— Эй, «Кореец», ты чего? — растерянно пробормотал мастер. — А как же я?

Ответа не последовало. Где-то высоко в небе раздался едва слышный хлопок — это корабль перешел с гравитяги на реактивное ускорение — и одинокого, брошенного на незнакомой планете Борисова придавила полипластовая плита тишины. Все еще пребывая в состоянии шока, мастер уселся на траву и машинально щелкнул зажимами шлема. Прозрачный колпак, падая, ударился о плечо и, отскочив, укатился куда-то в болотные кочки. Искать его не было никакого желания. В эту трудную минуту единственным желанием Борисова было выпить или хотя бы закурить. Мрачные мысли неслись по траншеям извилин одна за другой, сливаясь в омерзительно грязный поток. Один, без пищи, воды и аптечки, на абсолютно неисследованной планете, да еще в компании воинственных чужаков. То, что приседающий стрелок был один, Борисова не утешало. Это мог быть разведчик, заплутавший охотник, просто любитель прогулок, и где-то поблизости вполне могли затаиться его многочисленные приятели. Кроме того, мастер не знал, можно ли пить здешнюю воду, есть ли живность, да и вообще, не вредно ли дышать этим странным воздухом? Ведь корабль так и не закончил анализ...

Борисов поймал себя на том, что невольно приклеил ярлык «странный» ко вроде бы ничем не примечательному воздуху. «Двадцать один процент кислорода», — вспомнил он бормотание кибермозга. Ничего странного в общем анализе атмосферы не было. Мастер потянул носом. Ему чудился какой-то знакомый запах, но уловить его в той пропорции, чтобы уверенно сказать «это то-то», Борисов пока не мог. Он встал на четвереньки и понюхал траву. Она пахла почти как на Земле, но гораздо сильнее и чище. И отнюдь не странно. Мастер, по-прежнему на четвереньках, переместился ближе к высоким кочкам. Здесь странный запах усилился и начал обретать завершенность. Борисов протиснулся между травянистыми буграми, прополз по их лабиринту еще метров пять и наконец обнаружил то, что искал. Болотная жижа, проступавшая между кочками, источала бодрящий аромат этилового спирта. Мастер осторожно зачерпнул верхний, наименее мутный слой жидкости и с умилением поднес сложенные ладони к лицу. Пить эту гадость он, конечно, не собирался. Во-первых, ее для начала следовало хотя бы профильтровать, а во-вторых, спирт мог оказаться и древесным, по запаху этого было не определить. И все же шестое чувство подсказывало Борисову, что неожиданный подарок местной природы вполне годится для приема внутрь. Он с сожалением выплеснул жижу на землю и небрежно вытер ладони о траву. Планета Борисову начинала нравиться. Он, уже по-хозяйски, окинул взглядом окрестности и с удовлетворением отметил, что болото простирается до того леса, где скрылся чужак. Мысль о чужаке немного охладила исследовательский пыл мастера дальней разведки, но профессиональная жилка пульсировала с нарастающей силой, и Борисов быстро справился с сомнениями. Раз Корпорация доверила такое ответственное дело не кому-нибудь, а именно ему, мастеру дальней разведки Борисову, значит, в него верили, его ценили и уважали. Борисов просто не имел права пасовать перед такими незначительными трудностями, как сбой в работе корабельного кибермозга. Он был лучшим разведчиком Корпорации! Возможно, он был лучшим разведчиком в принципе, единственным и неповторимым!

Борисов шагал широко и уверенно, совершенно не спотыкаясь о высокие кочки. С каждым шагом его тело наливалось силой, а все тревоги съеживались, как пережаренные тефтели, и тонули в соусе отличнейшего настроения.

На опушке леса мастер решил на минутку остановиться, чтобы напоследок сделать еще пару глубоких вдохов, но запах благодатных испарений уже остался позади. Борисов с огорчением оглянулся и покачал головой. Отсюда, с небольшого возвышения, было видно, что болото гораздо обширнее, чем казалось вначале.

— Э-эх! Грехи наши тяжкие! — радостно крикнул Борисов и рассмеялся.

Навстречу новым открытиям он двинулся, уже не сожалея об оставшихся за спиной природных резервуарах. Мастер чувствовал, что Фортуна повернулась к нему лицом всерьез и надолго, а неприятность с «Корейцем» на самом деле была ироничной, но доброжелательной ухмылкой самой Судьбы. С душою, полной приятных предчувствий, Борисов покинул опушку и вошел под сень раскидистых крон.

Лес действительно встретил мастера новым сюрпризом. Стволы уродливых кривых деревьев сочились янтарной смолой. Памятуя о предыдущем опыте, мастер осторожно обмакнул мизинец в одну из тягучих капель и поднес палец к носу. Этот запах ему был незнаком, но так же, как и аромат болотной жижи, не вызывал никакого опасения. Разведчик смело расправил плечи и лизнул смолу. Вкус у древесной слезы был просто божественным. Борисов тщательно обсосал мизинец и потянулся за новой порцией, но в этот момент в его голове взорвался ярчайший фейерверк, и мастер почувствовал, что превращается в нечто запредельно величественное и всемогущее.

Теперь он был не просто мастером разведки, а Мастером всего! Созданием высшего порядка, которому подвластны «и ход светил, и движение подземных гад»! Его могучая сила определенно вела происхождение от энергии Большого Взрыва, а понимание механики вселенских процессов Борисову давали мудрые Черные Дыры. Теперь ему, еще пять секунд назад — скромному разведчику, было по плечу абсолютно все! Он напряг могучую шею и повернул наполненную невероятными знаниями голову в ту сторону, куда уполз жалкий инопланетный червь. Этот выкидыш природы с примитивным оружием в дрожащих конечностях. Эта одноклеточная протоинфузория — Борисов прислушался к звучанию: слово было необычным и загадочным, но мастеру оно понравилось, — да, эта протоинфузория межзвездных трасс!

Борисов положил стомегатонную руку на кобуру своего сверхгалактически мощного пистолета и направил сильнейшие во всей Вселенной стопы в глубь леса.

Жалкие бессмысленные растения уважительно расступались перед Покорителем Пространств, а испуганный ветер указывал Мастеру Всех Стихий верный путь. Вообще-то в глубине сознания Борисова еще теплилась искра критичной оценки действительности, и под спудом новых достоинств шевелилась мысль о том, что ветер в густом лесу должен лишь шелестеть желто-зеленой листвой, а не дуть у самой земли, но Главному Разведчику Мегавселенной было не до глупостей. Он еще раз обмазал мизинец смолой ближайшего дерева и, лишь когда закончил его облизывать, понял, что и деревья и травы вокруг не совсем те, что были в начале пути. Да и небо, недавно пронзительно синее и безоблачное, почему-то приобрело серый цвет, словно его заволокли облака. Величайший Борисов всего Человечества с удивлением посмотрел на влажный, розовый после обсасывания палец, затем перевел взгляд на ближайшую группу деревьев и остановился.

В механизме вращения Галактики скрипнула какая-то шестерня, и, услышав этот звук, Мастер по Ремонту Галактических Приводов невольно обернулся. Позади остались те самые сочащиеся янтарем деревья, ясное небо и трава, благоухающая белой пыльцой соцветий. До чутких ушей Композитора Вечности донесся еще один звук, на этот раз мелодичный, и Великий Настройщик Суперструн Вселенной снова посмотрел вперед. Там деревья ничем не сочились, небо было хмурым, а трава пожухшей.

— Если мне подвластны целые миры, то почему я не могу свободно перемещаться по временам года? — пробормотал себе под нос Борисов. — Из лета в осень, например...

Последние слова он произнес почему-то неуверенно. Для высшего существа это было в диковинку. Борисов мощно вдохнул прохладный воздух и уверенно зашагал по новому лесу. От стотонной силищи его могучего тела через десяток-другой шагов осталось всего тонны три, а еще через сотню — жалкие девяносто два килограмма и головная боль. Мастер корпоративной разведки устало сел на жесткий мох и, обхватив голову руками, тяжело вздохнул. Отзвуки голосов Вселенной еще носились под сводами залитого свинцом черепа, но теперь они не ободряли, а угрожали. Борисов чувствовал себя страшно одиноким, потерянным и жалким. Совсем как тот инопланетный проточервь. От мысли о чужаке мастера пробрала нешуточная дрожь. Это дьявольское отродье бродило где-то неподалеку! И, возможно, искало его, мастера Борисова!

Он лихорадочно расстегнул кобуру и вынул пистолет. Оружие выпало из дрожащих рук, а когда Борисов поднял его и попытался снять с предохранителя, выпало еще раз. Мастер схватил свою единственную надежду обеими руками и прижал к груди. Теперь пистолет не пытался бросить хозяина на произвол судьбы, но стрелять из такого положения было бы неразумно. Разве что с целью самоубийства, однако «интеллект-ганы» знали своих хозяев и не могли причинить им вреда. В отличие от армейских моделей, гражданское оружие конструировалось с существенными ограничениями.

«Нельзя оставаться подолгу на одном месте!» — пришла тревожная мысль. Мастер поднялся на дрожащие ноги и нетвердым шагом побрел вперед. Дороги он не разбирал, поскольку страх перед неведомой угрозой толкал его в спину не хуже того странного ветра в «янтарном» лесу. Борисов быстро выбивался из сил, но стоило ему остановиться, как его охватывал безотчетный ужас. Побороть такого грозного противника мастер был не в состоянии. Даже вновь столкнуться с чужаком казалось более предпочтительно, чем одолевать это наваждение. Борисов падал от усталости, снова вставал, шел вперед и снова падал. Когда силы окончательно покинули его изможденное тело, деревья неожиданно расступились, и мастер рухнул на мелкий горячий песок.

Несколько минут он лежал в полузабытьи, но потом все же открыл глаза и застонал. Нет, не от боли в натруженных мышцах и не от голода или жажды. Просто песок, на котором лежал мастер разведки, простирался до самого горизонта, а еще он был подозрительно непохож на обычный кремниевый прах камней и гор.

Борисов, окончательно махнув рукой на здоровье, слизнул с губ несколько песчинок, попробовал их разжевать и сначала заплакал, но затем сел на колени и расхохотался. Он вдруг понял главное.

Даже если бы не сбежал «Кореец», улететь с этой планеты Борисов не смог бы никогда. Она была откровенной, но непреодолимо притягательной ловушкой.

Мастер мечтательно взглянул в пустынную даль и медленно пересыпал из ладони в ладонь крупинки странного песка. Сквозь его пальцы, приятно шурша, просыпалась примерно полугодовая зарплата мастера разведки. Если, конечно, продать эту пригоршню золотишка на черном рынке...

Глава 4

Матвей вернулся лишь через сутки. Дарья все это время не сомкнула глаз. Фантазия рисовала ей самые невероятные картины, начиная от банального рукопашного боя Моти с неким инопланетным монстром и заканчивая превращением напарника в студенистую массу после того, как он слился в экстазе с пришелицей, этакой внеземной Матой Хари, которая пыталась выведать у доверчивого землянина главную военную тайну ОВКС древним, но надежным способом. О силе беспокойства Дарьи наиболее красноречиво свидетельствовал тот факт, что встретились напарники в шлюзовом отсеке. Раньше никто никого не провожал и не встречал. Ни с цветами, ни вообще.

— Тебя не было видно, — тщетно пытаясь скрыть волнение, заявила Дарья. — И датчики молчали. Ты выходил на поверхность или нет?

— Как тебе сказать... — едва ворочая языком, ответил Матвей. — Я был или не бы-ы-ыл, в далекой Галактике-е-е...

Промурлыкав строчку из некогда популярной песни, он икнул и уселся прямо посреди отсека.

— Ты нажрался? — изумилась Дарья. — Когда успел? С кем?!

— Ромашки спря-атали-ись... — опять запел Матвей, на этот раз что-то совсем архаическое! — Поникли... чего там у них поникло?

— Прекрати!

— Даша... — Матвей зажмурился и помотал головой. — Даша... я... это было... Даша! Мы с тобой... — Он фыркнул и уронил голову на грудь.

— Шесть промилле, не меньше, — на глаз определила Дарья содержание этанола в Мотиной крови. — Где ты взял спиртное?

— М-м-м, — произнес Матвей и завалился набок.

— Это я вижу. — Дарья понимающе кивнула. — И как прикажешь с тобой поступить?

— Тазик, — едва слышно прошептал Матвей.

— А может, еще рюмочку?

— М-м-м! — возмутился Мотя. — Совесть... имей...

— Совесть?! — Напарница замысловато выгнула тонкие брови и холодно улыбнулась. — Ты еще смеешь говорить о совести? А ну отвечай, где был!

Схватив Матвея за воротник, она подтащила его к ближайшей стене и с трудом усадила на низкую лавку.

— Наверху... — временно выплывая из пучины беспамятства, сказал тот.

— С неопознанными организмами выпивал? Гони мою тысячу!

— Тысячу?! — От возмущения Матвей не то чтобы протрезвел, но как-то слегка взбодрился. — Три! С тебя, дорогая.

— Я тебе не «дорогая», — раздраженно произнесла Дарья.

— Конечно, — ответил он, вновь расслабляясь и прикладывая голову к прохладной стене. — Без трех тысяч уже не такая дорогая...

— Все-таки один большой? Ну!.. Что ты там видел, говори, скотина! Ты их преследовал? Или его?.. Ведь целый день где-то... Сутки!

— Я его... Я их... — пробормотал Матвей, окончательно теряя связь с реальностью. — Уфф, Дашка... Это было... Кошмар!..

Он немного покачался из стороны в сторону и завалился вперед, неэстетично распластавшись на винил-никелевом полу. Дарья уже занесла ладонь с целью отхлестать его по щекам, но тут вжикнул единственный оставленный Анализатору зуммер, и на главном экране развернулась заставка с чахлым орлом.

Дарья метнулась к пульту, но за секунду до того, как она коснулась клавиш, автомат отправил штатную картинку: двое дежурных излучают лояльность, служебное рвение и в рамках приличий — подобострастие, строка же под фотографией уведомляет:

«На линии База 13.. Оперативная пара слушает, господин майор. Наладить видеосвязь пока не удается. Происшествий за время несения службы не случилось».

Спустя мгновение монитор отобразил:

«На линии майор ОВКС Калашников. Вы что там, совсем xxx (скорректировано авторедактором: потеряли бдительность, утратили самоконтроль, нарушили служебную этику, еще 12 вариантов; показать все?)?!! Снова происшествий не случилось, да? Где это их не случилось? Может, вы мне подскажете такие теплые места, я бы тоже туда xxx (скорректировано авторедактором: уехал, ушел, убежал; контекст недостаточен)».

Чтобы прервать этот поток грязи, Дарья торопливо отстучала:

«Виноваты, господин майор. Непредвиденные обстоятельства, нештатная ситуация, неожиданный...»

Она поймала себя на том, что после третьего оборота собирается набрать: «еще 12 вариантов», и, плюнув, отправила как есть.

Калашников обдумывал усеченную фразу секунд тридцать, затем спросил:

«Что у вас там?»

Дарья, кусая губу, ответила:

«У нас проблемы, господин майор».

На этот раз сообщение пришло немедленно:

«Какие проблемы?! Что конкретно xxx xxx xxx (пометка авторедактора: ждите, идет анализ текста)?!»

Дарья погладила подбородок и, с ненавистью зыркнув на спящего Матвея, набрала:

«Напарник еще не вернулся. Далее действую по аварийной инструкции. Связь прервана».

— Да!.. — вякнул во сне Матвей. — А утром пойду его искать! Ясно?

Дарья посмотрела на него со всем презрением, на какое только была способна, но напарника это не задело. Он перевернулся на другой бок и, уткнув лицо в угол между полом и стенной обшивкой, омерзительно захрапел.

Вздохнув, Дарья перешагнула через его ноги и прошла по коридору до переборки с трафаретными набивками «Мед. изолятор, лаборатория». Вскрыв ящик с наклейкой «препараты строгой отчетности», Дарья вытащила несколько голубых шприц-ампул с турбофенамином. Затем расстегнула магнитные кнопки и, сняв комбинезон, вколола себе две дозы.

Не одеваясь, благо Матвей был временно обездвижен, она перешла в соседний отсек и вскрыла вакуумную упаковку с одноразовым скафандром. Формирование гермошлема обычно занимало до трех минут, и Дарья, не дожидаясь, пока кусок полипласта превратится в прозрачную сферу, занялась выбором оружия.

«Приложение 2» к контракту клялось, что ничего опаснее дождевого червя на планете нет. Однако инструкция, которую дежурный подписывал в качестве «Приложения 3», выход на поверхность без оружия категорически запрещала. В данный момент Дарье хотелось следовать инструкции, и она выбрала средний ЛС-14: вес полтора килограмма, длина шестьдесят четыре сантиметра, боезапас при максимальной мощности сорок восемь выстрелов. Что такое «ЛС», знали, вероятно, лишь его изобретатели и пара трухлявых генералов из Объединенных Военно-Космических Сил. Остальные расшифровывали эту короткую аббревиатуру по-своему. Здесь, как сказал бы авторедактор, существовало двенадцать вариантов, но в Дашиной учебке был принят такой: Лайф Секвестр. Почему именно ЛС-14, а не ЛС-41 или сколько-нибудь еще — и вовсе никого не интересовало.

Пока Дарья поднималась в лифте к основному тамбуру, ЛС закончил автодиагностику, а полипласт окончательно выгнулся в шар и затвердел, оставив на затылке четыре неглубокие вмятины от маленьких пальчиков. Дарья вошла в шлюз. Перед тем как вдавить большую круглую кнопку разгерметизации, она надела шлем и, чтобы он не болтался, пристегнула его к жесткому обручу на воротнике.

— Спасибо, что воспользовались одноразовым скафандром марки «Пресеркомфорт», — прожурчало в ушах.

— Заткнись, дурак, — буркнула Дарья, перешагивая через низкий порожек.

Палец сам собой устроился в удобной нише спускового механизма, и Лайф Секвестр, коротко свистнув, зажег на стволе восемь зеленых огоньков.

Прежде чем понять, что ее смутило, раньше, чем процессор скафандра успел проанализировать донесшийся из кустов звук, Дарья опустила ствол и придавила плоский курок. Разрядник исторг голубую ветвящуюся струю, и в карликовой рощице перед тамбуром образовалась черная проплешина метров трех в диаметре. По краям пепелища, будто укоряя за необдуманный поступок, скорбно дымились обугленные срезы сухих узловатых веток.

— Порода тринадцать AQC, млекопитающее отряда грызунов, — запоздало сообщил компьютер. — Угрозы для жизни не представляет. Согласно отчету санэпидемиологической комиссии, не исключено наличие паразитов. Рекомендуемые меры предосторожности: всегда использовать одноразовый скафандр марки «Пресеркомфорт»...

— Заткнись, — повторила Дарья.

Она взглянула на табло Лайф Секвестра — в маленьком окошке светилась цифра 47. Не надо было стрелять. Еще сорок семь таких порывов, сорок семь беспочвенных испугов — и придется возвращаться. Это нервы, нервы-нервишки.

Дарья повела стволом и нерешительно отклеилась от матовой стены выходного шлюза. Это был ее второй выход из бункера за пять лет бессменной вахты. За все пять лет сидения в бункере — второй взгляд на живое солнце, вторая прогулка по поверхности планеты.

Первое знакомство произошло как раз пять лет назад — пять с половиной, если точнее. Подписав контракт, выпускник военно-космического училища Дарья Молочкова, девушка бойкая и честолюбивая, прибыла в закрытую испытательную зону ОВКС. Поначалу на каждой базе планировалось поселить от десяти до пятнадцати дежурных, но в бункере на объекте СС-тринадцать их было только трое. Через год они с Матвеем и вовсе остались вдвоем. История тогда получилась какая-то неприятно-загадочная... Попросту говоря, бывший напарник Матвея съехал с катушек и был комиссован с нищенской пенсией, которой аккурат хватало на оплату содержания в средней психушке. Крючкотворы из ОВКС умудрились доказать, что буквально за минуту до сумасшествия, то есть еще пребывая в здравом уме, дежурный грубо нарушил половину пунктов договора, из-за чего был автоматически уволен. Таким образом, в бункере спятил уже не военнослужащий, застрахованный на крупную сумму, а посторонний человек, оказавшийся на военном объекте по чистому недоразумению.

Историю, естественно, быстро замяли. Дарья с Матвеем получили неплохие премиальные, а Калашников, тогда еще спесивый старлей, — досрочное повышение по службе. С тех пор минуло пять с лишним лет, но какая-то заноза, какое-то легонькое отвращение к объекту, напарнику и к самой себе все не проходило. Ее даже не очень интересовало, что там происходит — на поверхности, в двадцати метрах над верхним уровнем базы.

Дарья сообразила, что вместе со стимулятором неплохо было бы принять и ТОРМОЗ — Тимоаналептический Организатор Работы Мозга. Мысли текли бы тогда быстро, но упорядоченно, как и положено мыслям военнослужащего, а не скакали, словно энцефалограмма эпилептика.

Погладив спусковую скобу, Дарья сделала еще пару шагов и снова замерла. Вокруг камеры выходного шлюза расстилалась лесотундра с дистрофической полупрозрачной травкой и плотными скоплениями кустарника. Эти островки карликовых дебрей, издали похожие на свалявшуюся шерсть, располагались без всякой системы, но так, что закрывали обзор из любого места.

— Ну?.. — нетерпеливо бросила Дарья. — То ты лезешь, а то молчишь... Что у нас тут?

— Просьба сформулировать вопрос корректно, — отозвался компьютер.

— Черт, все вы одной масти... — прошипела она. — Опасность есть?

— При отсутствии активных действий со стороны субъекта угроза жизни стремится к нулю.

— Субъект — это кто? — раздраженно спросила она.

— Это вы.

— Ага, ясно... Если буду стоять на месте, мне ничего не грозит. А если пойду?

— Угроза возрастает.

Дарья прерывисто вздохнула.

— Сильно?.. Сильно она возрастает, эта угроза?

— Недостаточно информации.

— Отключайся.

Она рискнула отойти от тамбура еще метров на десять. Ближние заросли сдвинулись в сторону, но за ними показался новый пучок. Дарья по-прежнему ничего не видела, в то время как за ней могли наблюдать сотни глаз. В каждом из островков можно было устроить неплохую огневую точку. Каждый кустик выглядел если не опасно, то, по крайней мере, достаточно неприветливо.

— Эй, уроды! — не выдержав, крикнула Дарья. — Где вы? Кто вы? Два маленьких, выходите! Или один большой... — добавила она вполголоса.

— Запрос не принят, — равнодушно произнес скафандр.

— Чего?..

— Адреса «Уроды», «Большой», а также «Два Маленьких» не зарегистрированы. Перечисляю позывные для Внутренней Сети: «Матвей», «Анализатор», «Штаб». Иные отсутствуют.

— Свяжи с Анализатором.

— Исполнено.

— Анализатор, задание: сканировать поверхность в радиусе пятидесяти метров от шахты.

— Сканирование закончено, — немедленно отозвался компьютер. — Присутствие подтверждаю.

— Присутствие?.. — Дарья хотела уточнить, но осеклась. — Те самые девяносто два килограмма?

— Масса — девяносто один и восемь десятых, количество существ не установлено.

— А этот чего молчал? Который в шлеме.

— Устаревшее программное обеспечение, — высокомерно пояснил Анализатор. — Партия скафандров поставлена пять лет назад.

— Заказать обновленные версии одноразовых скафандров марки «Пресеркомфорт» вы можете в любом региональном представительстве... — нудно завел головной компьютер.

— Молчать! — приказала Дарья. — Анализатор, ориентир для меня.

— Расстояние — двадцать с половиной, направление — ноль.

— Ноль?! Так я... я прямо на них смотрю?!

— Количество существ не установлено, — холодно повторил кибермозг.

Дарья еще раз покосилась на свой ЛС и перевела взгляд на кусты в двадцати метрах. Никакого движения.

— Скафандр! Громкую связь. Мощность — максимальная.

— Исполнено.

— Эй, вы! — сказала Дарья и почувствовала, как от вибрации зачесался кончик носа. — Скафандр, потише немного... Эй, вы! Требую покинуть укрытие! Вы находитесь на территории военного объекта и обязаны безоговорочно выполнять требования Караульной Службы ОВКС... — Она попыталась вспомнить, что надо произнести дальше, но уставная формулировка вылетела из памяти. — Короче, уроды! Я стреляю, понятно?

Чтобы было еще понятней, она сдвинула бегунок на панели ЛС ближе к прикладу и отправила в сумрачное небо широкую струю пламени. Счетчик боезапаса при этом списал сразу четыре выстрела, но оно того стоило: в кустах кто-то задвигался.

— Оружие на землю, все средства связи отключить! — приказала Дарья, еще не зная, кому этот приказ предназначен. — Выходить по одному!

Впрочем, второго и не было — это она поняла сразу, как только нарушитель выкарабкался из цепких ветвей. Девяносто два килограмма, не считая одежды и снаряжения.

На незнакомце был, безусловно, скафандр, но какого-то странного образца. Успехами в учебе Дарья не отличалась, потому и угодила в эту дыру, но что касается моделей скафандров — тут она была первой. То, что было надето на незнакомце, в каталогах штатного обмундирования не значилось. Шлем был абсолютно непроницаем, и лица Дарья не различала, но по характерной выпуклости в нижней части туловища она сразу определила мужчину. В правый манжет у него был встроен короткий прямоугольный ствол, от которого отходили, скрываясь за спиной, два витых шнура. Там же за спиной висело что-то еще, видимо, тоже оружие, больше похожее на длинную палку с шестигранным дулом.

«Частник, — подумала она с презрением. — Охотник скорее всего. Ишь вооружился! Сейчас я ему поохочусь!..»

— Все оружие на землю, руки к небу!

Мужчина сделал шаг навстречу и остановился. Требования дежурной он игнорировал.

— Что, не отстегивается?.. — Дарья немного растерялась. — Тогда сам ложись. Понял?!

Человек чуть склонил голову набок — при этом ей почему-то показалось, что он улыбается, — и, согнув правую руку, выстрелил.

— Поле!! — взвизгнула Дарья, отпрыгивая в сторону.

— Защитное поле активировано в момент выхода на поверхность, — сообщил Анализатор.

— Ага... Спасибо тебе... Ну, охотничек!..

Прежде чем подняться на ноги, отряхнуться и сделать все остальное, что обычно делают женщины-военные на учениях, Дарья подтянула к себе Лайф Секвестр и без дальнейших увещеваний пришкварила нарушителя к земле. Так ей показалось.

Когда ветер отнес дым и пар в сторону, она обнаружила, что незнакомец продолжает стоять — так же склонив голову и все так же посмеиваясь.

Дарья недоуменно хмыкнула и выстрелила еще два раза. Нарушитель тут же пальнул в ответ — она инстинктивно дернулась вбок, но сумела удержаться на ногах. По невидимому куполу защитного поля рассыпались пронзительно-зеленые брызги. Воздух хлопком заполнил образовавшийся после разряда вакуум, и с земли поднялось новое облачко пыли. Рядом с незнакомцем висело такое же облачко, разве что побольше размером. Сам он не пострадал.

— Матвей! — вызвала Дарья. — Матвей, ты где?!

— Адрес «Матвей» не отвечает, — прошелестел Анализатор.

— Алкоголик... — буркнула она, перемещая бегунок на ЛС к самому упору.

Индикатор показывал 31 — два мощнейших выстрела по двенадцать единиц, и еще так, на сдачу. Дарья была уверена, что до «сдачи» дело не дойдет. Любительская охранная система, которой, вероятно, пользовался охотник, такого разряда выдержать не могла. Дарья улыбнулась.

— Мужик! Тебе конец! — весело крикнула она и выстрелила ему в живот.

От нарушителя осталась одна только яма. Дарья с сожалением покачала головой и ковырнула носком ботинка скудную серую почву.

— Анализатор! Благодарю за поддержку... Снимай поле.

— Противоречит основной инструкции, — возразил кибермозг.

— Да снимай, снимай, чего там...

— Угроза не устранена.

— Перестраховщик, — фыркнула Дарья, но вдруг заметила, что ближний край двухметровой воронки подозрительно осыпается.

Через секунду из конической дыры показалась рука — правая, с некогда вмонтированным стволом. Теперь от его оружия остался один крепеж и обрывки витых шнуров. Когда незнакомец выполз из воронки полностью, выяснилось, что и скафандр выглядит не лучшим образом. Местами он был опален, кое-где даже разорван. На шлеме охотника виднелась приличная вмятина, а затемненное «забрало» дало длинную косую трещину. Тем не менее неизвестный нарушитель был жив и даже, видимо, здоров. Он разгреб рядом с собой землю, вырыл обломки наручного ствола и, удостоверившись, что это оружие пришло в негодность, снял с плеча «палку». Вооружившись снова, он присел и направил шестигранный ствол на Дашу.

— Откуда он взялся-то?.. — опешила Дарья.

— Противник обладает защитным полем. Природа его неизвестна, но по эффективности поле не уступает сгенерированному базой.

— Не уступает... — зачарованно произнесла она.

Незнакомец почему-то не стал стрелять, а просто выбрался из ямы и, покачав головой, пошел прочь от шлюза.

— Стой! — крикнула Дарья, нажимая на спусковую панель.

Еще один двенадцатикратный разряд вырыл вторую воронку, из которой спустя некоторое время вновь показался нарушитель — еще более помятый, но по-прежнему живой. На этот раз он не стал дожидаться окончательного приговора и, не оглядываясь, пустился бежать.

— Да не может такого быть... — прошептала Дарья. — Анализатор, достаточно ли информации для идентификации?

— Информации недостаточно, — категорично отозвался компьютер.

— Тогда версии.

— Версия одна.

— Ну?..

— Данная версия ненаучна, — скромно высказался кибермозг.

— Ну?! — Дарья от нетерпения топнула ножкой. — Рожай!

— Вероятно внеземное происхождение организма.

— Да я и сама неземная, — сказала она. — Я на Зухе-семь родилась, и что?

— Нечеловеческое происхождение, — пояснил Анализатор.

— Как?.. Не... — Дарья задохнулась и с минуту не могла произнести ни звука. — Это точно?!

— Версия ненаучна, — повторил кибермозг. — Но иными я не располагаю.

Глава 5

Ползти по «золотой» пустыне оказалось и просто, и сложно. Дело было не в том, что борьба с искушением набить полные карманы отнимала ровно половину сил, и не в страшном зное, за считанные минуты радикально высушившем организм мастера. Гораздо сильнее, чем жажда, Борисова донимали постоянно бегущие куда-то чертики. Они скакали на кончике носа, панибратски хлопали по плечам и спине, предлагали запутанные сделки на рынке цветных металлов, а их бесстыжие самки то и дело задирали юбки, демонстрируя чертовски сокровенные места. Весь этот балаган сопровождался потоком плоских шуток и пронзительным хихиканьем. Борисову было не до смеха, поскольку он уже сбил и локти, и колени. Ползти его никто особо не заставлял, но подняться на две конечности ему просто не хватало смелости. Первые попытки встать в полный рост закончились бесславным падением, а с третьей и вовсе началась какая-то катавасия. Выпрямляясь, мастер то возвышался над облаками и обмораживал щеки, то вообще оказывался где-то над стратосферой и задыхался от нехватки кислорода. Намаявшись от перепадов давления, Борисов ограничился коленно-локтевым положением. В таком походном порядке далеко он уйти не мог, но зато его не мутило от килевой качки, да и дорогу было видно в мельчайших деталях, то есть заманчиво поблескивающих песчинках. В то же время мастер не испытывал никаких проблем с запасами энергии. Он был голоден, но полон сил и желания двигаться вперед. Нагретый пустынный ветерок приносил откуда-то с юга весьма бодрящий аромат, и для подзарядки внутренних «аккумуляторов» мастеру оставалось всего лишь вдохнуть поглубже. Что за стимулирующие испарения носились над драгоценной пустыней, мастер определить не мог, для этого ему не хватало жизненного опыта, но глубоко дышать он не стеснялся. Сознание при этом заволакивала все более плотная пелена мелочно-белого тумана, однако Борисову было уже плевать.

Едва он об этом подумал, как его неожиданно подвели руки. Правая вдруг согнулась в локте, а левая скользнула назад, в глубь песчаной массы. Борисов неловко ткнулся лицом в склон бархана и на несколько секунд замер, не в силах пошевелиться. Погибать, задохнувшись в «золотом» бархане, было нелепо, и мастер заставил себя перевернуться на бок. Смена положения тела по какой-то неизвестной причине прояснила его взор. Борисов прищурился, поморгал и наконец понял, что его жизнь разделилась на две части — темно-серую и золотистую. Темно-серая размещалась по вертикали, а золотистая по горизонтали. Причем жизнераздел лежал всего в полуметре от борисовского носа. Мастер нехотя протянул ослабевшую руку к меже и потрогал серую жизнь.

Она была прохладной, на ощупь очень похожей на пластобетон, но не такой твердой, словно порядком изношенной. В сравнении с золотистой — теплой, мягкой и приятной — серая жизнь выглядела убого, но в ней было что-то привычное, а Борисову в данную минуту больше всего хотелось именно этого — возвращения, пусть иллюзорного, к обыденному земному существованию мастера дальней разведки. К жизни лентяя, который за всю долгую карьеру вылетал на разведку раз пять, да и то — в ближайшие системы, вроде давно изученного Центавра.

Борисов подтянул тело вперед, согнул в колене правую ногу, вытянул левую руку и снова передвинулся. Спустя пару минут он уже полностью лежал на серой земле, которая и вправду оказалась пластобетоном, но только не правдоподобно древним и стертым, как единственный старушечий зуб.

Мастер прижался щекой к шероховатой поверхности и улыбнулся. На большее количество эмоций его нервная система была уже не способна. Она, как и весь организм Борисова, казалась выжатой до последней капли.

Пустынный зной незаметно отступил, вместе с ним исчез и отравленный наркотическими испарениями ветер. В это было трудно поверить, но Борисов явственно ощущал, что его больше не плющит неумолимый каток отягощенного пороком мироздания. Он даже смог сесть и по-детски, кулаками, потереть зудящие веки.

Горизонт уже не терялся в пустынном мареве, а серая почва в нескольких шагах от мастера перемежалась с рыжим суглинком. Еще через десяток метров сквозь землю пробивались редкие пучки травы, а справа и, как ни странно, позади Борисова росли невысокие кусты. И никакого намека на драгоценную, но ядовитую пустыню. Мастер вернулся на пару шагов назад и неуверенно потрогал почву в том месте, где теоретически должен был лежать золотистый песок, однако ничего похожего на сухое море зловредного зелья не обнаружил. Это обстоятельство взбудоражило его исследовательский дух, и мастер не поленился сделать еще пару шагов в том же направлении. Жар раскаленной ядовитой пустыни буквально вытолкнул Борисова обратно в серый мир, словно не желая больше иметь с ним ничего общего.

Мастер попятился и, не удержавшись на ослабевших ногах, сел на основание корпуса. С высоты среднего роста так плюхнуться на твердый пластобетон оказалось сомнительным удовольствием. Борисов привстал, погладил ушибленную спину в проекции копчика и почему-то взглянул на небо. Оно, как и предсказала борисовская интуиция, совсем не походило на четыре предыдущих. В нем не было сочного ультрамарина, как в крае болот, или пронзительной синевы, как над «янтарным» лесом. Не выглядело оно и хмурым, как над лесом осенним, или белым и колеблющимся, как над пустыней. В этот раз оно напоминало океан. Лазурный, глубокий, близкий, с редкими белыми бурунами мелких облачков. Его многокилометровая пучина манила и затягивала на далекое космическое дно — и не имело значения, какие правила устанавливает гравитация. Борисов неожиданно для себя встал в полный рост и вытянул руки вверх, словно собираясь нырнуть в разверзшуюся бездну.

Удалось бы ему это сделать или нет — неизвестно. В спину мастеру ударила тугая волна воздуха, и следом за ней прилетело несколько тяжелых кусков пластобетона. Все с так же вытянутыми над головой руками Борисов рухнул на землю и расквасил себе нос. Боль и запах крови немного отрезвили мастера, хотя до полного душевного равновесия ему было по-прежнему далеко. Он поднялся на колени, сел лицом к приближающейся опасности и гнусаво запел государственный гимн — иного выхода у разведчика не было: на бегство сил не осталось, а любимый пистолет бросил-таки хозяина где-то среди барханов коварной пустыни.

Ковылявшее к Борисову существо выглядело почти так же скверно. Его ноги подгибались, заставляя гуманоида опираться то на кусты, то прямо на землю. Ружье в верхних конечностях чужака раскачивалось в такт с нетвердым шагом, описывая шестигранным зеленоватым зрачком широкий полукруг слева направо и обратно, а иногда и подпрыгивая к зениту. Шлем инопланетянин, видимо, тоже потерял, во всяком случае, теперь Борисов мог как следует рассмотреть искаженную гримасой страдания морду чужака. В принципе под хорошее настроение ее можно было назвать и лицом, нечто общее с человеческой внешностью в облике пришельца явно угадывалось. Но сейчас морда инопланетянина тянула только на «морду» или «харю», не более того. Мастер представил себе, каким уродом в глазах гуманоида выглядит он сам, и вздохнул. Петь при этом он не прекратил.

Что подействовало на чужака — вражеское спокойствие или безобразное исполнение и без того дрянного музыкального произведения, — Борисов так и не узнал. Пришелец приблизился к человеку на расстояние в десять шагов и, выронив оружие, без сил рухнул на колени.

— Тебя тоже растащило? — прерывая пение, устало спросил мастер.

— У-У, — жалобно протянул чужак.

— Шуберт. — Борисов ткнул себя в грудь большим пальцем. — Только не ржать. Мама так меня назвала. Она у меня была пианисткой в сводном оркестре ОВКС.

— У-У, — провыл пришелец, повторяя жест землянина.

— А чего ты от меня побежал, УУ? — Мастер добродушно, как это ему представлялось, оскалился.

Похоже, он немного не дотянул уголки рта до нужного положения, и оскал так и не превратился в улыбку, оставшись угрожающей демонстрацией достижений современной стоматологии. Чужак испуганно пригнулся и выдал тираду из множества различно интонированных "у". Борисов, исправляя оплошность, дожал улыбку и произнес:

— Ты не бойся, УУ, я не плотоядный. Я ем, конечно, мясо, но ты в мою пищевую цепочку никак не вписываешься. Сильно уж чужеродный белок у тебя... Наверное... — Мастер на секунду задумался. — Слушай, а ведь на тебя вся эта гадость тоже подействовала? Ну, пустыня золотая с ветром героиновым, леса смолистые... Так, значит, ты не такой уж и УУ?

— У-У, — словно сообразив, о чем речь, согласился чужак.

— Понял! — Борисов так звонко хлопнул ладонью по потному лбу, что пришелец едва не бросился наутек. — Ты заблудился! Завертела тебя местная наркотическая турбулентность, и ты потерялся, так?!

— У-У, — радостно взвыл пришелец.

— Хочешь, выведу? — Землянин хитро прищурился.

— У? — Чужак подозрительно склонил голову набок и втянул круглые рыбьи глазки в глубь глазниц.

Вероятно, это означало, что Борисову он, мягко говоря, не доверяет.

— Я серьезно. — Мастер для пущей убедительности прижал руку к груди.

Этот жест вызвал у пришельца целую бурю восторга. Как показалось Борисову, чужак залился искренним смехом. Вот только что его до такой степени развеселило, мастер так и не понял. Возможно, в понимании УУ жест был неприличным или, наоборот, Шуберт случайно попал в самую точку. Насмеявшись, чужак поднялся на ноги и указал на восток.

— У-У?

— Какое тебе У-У?! — возмутился Борисов. — Там же полный глюконат! Пустыня там с наркотическими миражами. На запад надо идти.

— У, — твердо возразил чужак и снова махнул в сторону пустыни-леса-болота.

— Иди, — саркастично кривясь, согласился мастер. — У тебя сейчас силенок как раз на такие переходы и осталось. Крейсер и маленькая шлюпка...

— У? — произнес пришелец, на этот раз растерянно.

— У меня одна теория на подходе, но озвучивать ее я пока не буду, — серьезно заявил землянин. — Если хочешь, проверим вместе, не доверяешь мне — оставайся здесь или иди обратно.

— У, — обреченно кивая, согласился чужак. — У?

— Сущие пустяки, — угадав, о чем спрашивает пришелец, заверил Шуберт. — Ружьишко твое, и если найдем чего — пополам.

Цена спасения устроила чужака без торга. То ли у него на планете торговаться было не принято, то ли он знал, что расплачиваться все равно не придется. В то, что УУ — бессребреник, Борисов не верил. Деньги любили все живые существа, хоть земные красавицы, хоть инопланетные уроды...

Поскольку до момента расчета ружьишко оставалось в руках УУ, первым пошел именно он, Борисову даже не пришлось ему ничего объяснять.

Впрочем, очень скоро чужак остановился и, дождавшись, когда с ним поравняется изрядно отставший «проводник», вытянул вперед длинную руку.

— У! — с воодушевлением сказал он.

— А я что говорил?! — Борисов приободрился и придал лицу многозначительное выражение.

Серая пыльная поверхность с небом-океаном обрывалась так же резко, как и все предыдущие. Перед путниками лежал... — Борисов сосредоточился и будто клещами вытянул застрявшую мысль — ...лежал новый мир. Именно мир! Причем, несомненно, новый.

— Гипертоннели! — изумленно выдохнул мастер. — Мы переходим с планеты на планету!

— У-У! — в унисон с ним провыл чужак, вдруг подпрыгнув на месте.

— Ты не перевозбуждайся, — попытался успокоить его Шуберт, сам между тем лихорадочно размышляя, насколько дрянной оказалась ситуация.

Пришелец, не вняв совету мастера, еще раз подпрыгнул и вдруг побежал к подножию какого-то холма к северу от точки перехода.

— Эй, заполошный, ты куда?! — крикнул ему вслед Борисов. — Нет тут твоих сопланетников. Разве не видишь? Степь же кругом! Трава да курганы...

На последнем слове мастер осекся. Холм или курган, к которому с невероятной прытью понесся чужак, украшала толстая длинная труба, маслянисто поблескивавшая на солнце черным металлом...

Глава 6

Дарья сняла с плеча ЛС и бросила его на землю. Она не представляла, что ей делать. Теоретически инструкции в армии существовали на все случаи жизни, включая, наверное, и этот. Некоторые из них она даже помнила, что забыла — мог подсказать Анализатор. Но кибермозг молчал, собственная Дашина память пробуксовывала, а пришелец уже давно исчез за очередной карликовой рощицей.

Впрочем... что делать, Дарья прекрасно знала и без инструкций. В ее неглупой головке давно созрел очень простой и очень хороший план. Собственно, он даже и не зрел — он жил в ней с самого детства, с тех пор, как она впервые посмотрела фильм «Наши фиолетовые братья». Герой ленты, бедный водитель грузовика, первым встретил инопланетян и впоследствии был воспет как Отец Контакта. Хотя из сюжета его отцовство прямо не вытекало — он всего-то и сделал хорошего, что не задавил своим чудовищным «МАК-3000» лежавшего на шоссе раненого гуманоида.

Однако психологическая установка была получена, и четырнадцатилетняя Даша подала заявление в военное училище — с единственной целью: когда-нибудь в своей жизни найти на просторах Вселенной братьев по разуму. И вот мечта сбылась.

Матвей, по счастью, все еще спал и проснуться должен был не скоро. Значит, ей выпал шанс стать первой. Даше хотелось танцевать.

— Связь со штабом мне, срочно! — распорядилась она.

— Исполнено. Линия открыта.

— Господин майор? — крикнула Дарья.

— Это ты? Ну как там у вас с происшествиями? Опять не случилось?

— Нет, господин майор, я по другому поводу. Заявляю, что наш контракт разорван.

— Во как... — удивленно молвил Калашников. Затем последовал длинный гудок, и искусственный, но богато интонированный голос произнес:

— Скорректировано авторедактором. Что у вас произошло, молодые люди, халатно несущие службу?

— А я ее уже никуда не несу, — в меру развязно ответила Дарья. — Сами ее несите. Я увольняюсь. Страховку, социальное обеспечение — все засуньте себе... — Она сообразила, что авторедактор это вырежет, и, подумав, сказала:

— Я от всего отказываюсь. Это мое официальное заявление. Номер один.

— Так-так, — настороженно поддержал Калашников. — Продолжай.

— И заявление номер два. На объекте СС-тринадцать мною, — Дарья особо выделила это слово, — мною обнаружена внеземная форма разумной жизни. Вызываю исследовательскую группу.

— Ах, вызываешь... — озадаченно сказал майор.

— А также приглашаю всех заинтересованных лиц...

— И приглашаешь... — буркнул он. — Значит, вызываешь и приглашаешь, да? Куда? На секретный объект?

— Согласно поправке к Конституции номер... Она замялась, и вездесущий Анализатор поспешил вставить:

— Номер двести четырнадцать дробь ноль ноль ноль семь.

— Ага! — оживилась Дарья. — Согласно поправке вот с таким номером, любые объекты, независимо от их назначения, принадлежности и...

— Список из восемнадцати пунктов, — предупредил Анализатор.

— И тэдэ, — нашлась она. — Короче, при обнаружении внеземной формы разумной жизни объект переходит под юрисдикцию Федерального Исследовательского Центра «Контакт». Вы это знаете не хуже меня.

— "И тэдэ"... — мрачно повторил Калашников. — Ты... ты вот что, девочка... Погоди пока со своей отставкой. Не плюй в одноразовый стаканчик, может, еще раз используешь... В общем, ты пока на службе. А ученые... Это пожалуйста. Конечно, я сообщу.

— И независимые эксперты, — напомнила Дарья.

— Само собой. Скоро будут.

Майор отключил связь, и она, еще раз проверив, не очнулся ли Матвей, села на теплую землю. Спускаться вниз Даша не видела смысла: по ее прикидкам, первый корабль должен был появиться часа через три-четыре, и проторчать все это время в бункере у нее не хватило бы терпения.

Перспективы она видела относительно ясно, а вот каков будет первый шаг на пути к славе — об этом она пока не задумывалась. Все, на что оказалось способно ее воображение, — это вагон аппаратуры и толпа тщедушных яйцеголовых мужей.

Слегка разочаровавшись, Дарья вновь увлеклась перспективой. Она попробовала представить, как это будет, — слава, исполинские памятники из черного и розового мрамора, золотые бюсты в каждой школе... В принципе она была против чрезмерного возвеличивания собственной персоны, однако в фильме «Наши фиолетовые братья» все развивалось именно так. Потом водителю грузовика подарили целую планету — да не какую-нибудь захудалую, а предложили на выбор из реестра Свободных Земель. Водитель поскромничал, взял себе мелкий астероид с искусственной атмосферой, а настоящую хорошую планету передал Фонду Особо Развитых Детей. Здесь Дарья, конечно, немного сомневалась. Быть щедрым заочно, теоретически, может любой. А отдать то, что у тебя уже есть — пусть даже и ФОРДу, — это ведь совсем другое дело...

Турбофенамин понемногу отпускал, и она незаметно для себя уткнулась шлемом в согнутые колени.

Проснулась Дарья от грохота двигателей.

Из низкого черного облака вынырнули пять посадочных ботов и, почти не маневрируя, устремились к земле. Ориентировались они, понятно, на выходной шлюз базы и видели его во всех диапазонах от «инфра» до «ультра», однако Дарья все-таки не удержалась и помахала им рукой. Жест был чисто символическим, но она в него вкладывала нечто большее, чем простую демонстрацию гостеприимства.

За секунду до того, как боты коснулись поверхности, в нижней части бронированных корпусов распахнулись широкие створки, и на землю стали прыгать они — журналисты-лингвисты, биологи-психологи и прочий ученый люд.

Одеты они почему-то были в одинаковые гермокостюмы предельной защиты, да и оружие — надо полагать, в целях самообороны — им выдали одно и то же. У каждого за спиной висел армейский СТУРН — Сверхтяжелый Усиленный Ручной Нанодиссамблер, известный в народе как «няня-с-ансамблем». Под прозрачными сферами шлемов раздувались жилистые бычьи шеи, подпиравшие плоские бритые затылки. Носы у исследователей были многократно перебиты, у некоторых даже не вправлены, а глаза, тоже одинаковые, смотрели, как у подтухших карпов, куда-то внутрь. Десантировавшись, контактеры мгновенно рассредоточились и заняли огневые позиции вокруг шлюза, потом самый главный, не иначе — научный руководитель группы, вразвалочку подошел к Дарье и сказал:

— Чего пялишься, овца? Бегом в укрытие!

Ей не оставалось ничего другого, кроме как развернуться и с глупым видом отправиться к тамбуру.

Когда Дарья зашла на платформу лифта, снаружи опять послышался грохот — садились, судя по звуку, еще десять, а может, и пятнадцать ботов. Стрельбы, однако, пока не было. Впрочем, Дарью это уже не волновало. Она поняла, что слава от нее ушла раз и навсегда, и что сделают с пришельцем мордовороты из научно-штурмового отряда, ее уже не касалось. Но ничего хорошего они сделать не могли.

Глава 7

— Нет, ты постой! — крикнул вслед чужаку Борисов. — Договаривались же, что все находки пополам!

УУ споткнулся, упал на одно колено, но, поднявшись, лишь увеличил скорость. Ждать землянина он явно не собирался. Более того, добежав до торчащей из грунта штанги, пришелец торопливо активировал свое ружьишко и недвусмысленно прицелился в Шуберта.

— Вот ведь тварь неблагодарная! — останавливаясь, крикнул мастер. — Я его, можно сказать, от неминуемой смерти спас, вывел из западни, а он мне оружием угрожает! Скотина ты, УУ! Пиндос инопланетный!

Чужак, видимо, понял, что последнее словосочетание является особенно обидным, и в ответ угрожающе зарычал.

— Червяк в скафандре! — продолжал разоряться Борисов. — Протоинфузория членистоногая! И членисторукая тоже! Что же ты не стреляешь, герой рыбоглазый?! Давай, залепи мне прямо в лоб!

Скорее всего пришелец сделал бы это и без подсказок, но вышло так, что по времени его первый выстрел совпал именно с последней репликой мастера. Энергозаряд прошел в нескольких сантиметрах от головы землянина. Шуберт опасливо потянул носом и фыркнул. В воздухе разлился сильный запах озона.

— Да и черт с тобой! — Борисов махнул рукой и гордо исполнил поворот направо. — Гробокопатель!

Второй выстрел взорвал почву в двух шагах от ног мастера, и вся его гордость мгновенно испарилась. Шуберт взял высокий старт и затрусил по степи, забирая все дальше вправо. УУ больше не стрелял, но Борисов боковым зрением хорошо видел, что чужак следит за его маневрами с терпеливостью самурая.

Сделав по ровной, словно подстриженной заботливым садовником степи внушительный круг, мастер остановился практически в точке старта. Он утер со лба крупные капли пота и, тяжело дыша, прохрипел:

— Ладно, зверогуманоид, тайм-аут!

— У-У, — предупредил чужак.

— Да не беспокойся! — Борисов оперся ладонями о колени и попытался восстановить дыхание, несколько раз подряд хорошенько выдохнув. — Вот отдышусь немного и уйду.

Пришелец ему не верил, но от стрельбы пока воздерживался. Этот факт вдохновил неугомонного мастера на продолжение Контакта. Он уселся на траву и, коротким взмахом отогнав какое-то назойливое насекомое, спросил:

— Вот скажи мне, брат по разуму, где правда? Разве это справедливо, когда наследство делится между сиротами не поровну, не по заслугам, а по силе? А если я тебя умнее, честнее и чище душой? Ты думаешь, Вселенная простит тебе этот приступ малодушия? Надеешься, что она закроет глаза на твою жадность? Нет, ууманоид, не надейся! Ты же, если с природной точки зрения посмотреть, получаешься злодей, нехороший человек... ну, то есть УУ нехороший, а это высшим разумом не приветствуется. Он любит умных, смелых и благородных. Тех, кто, не щадя собственной жизни, помогает ближнему. Дальнему тоже. Вот как я тебе помог, например. А ты как себя ведешь? Как гадюка пригретая. Как варвар недоразвитый. Хорошо это? Что молчишь? Хорошо? Знаешь, что плохо, а сказать стыдно, так?

— У-У, — спокойно ответил чужак, небрежно корректируя прицел.

Понимать его реплику, вероятно, следовало как «пошел ты...» или «сиди, не дергайся». Во всяком случае, интонации в голосе пришельца были не самые доброжелательные. Ни того, ни другого Борисов делать не собирался. Он улегся на траву, широко раскинув ноги и руки, и зевнул.

— Ты хоть угукай, хоть стреляй... А мне здесь нравится, и я, пожалуй, останусь.

— У-У! — возмущенно взвыл чужак.

— А что? — приподнимаясь на локте, удивленно поинтересовался мастер. — Тебе, значит, можно слово свое нарушать, а мне нет? Я, кстати, под принуждением пообещал, что уйду. Такие клятвы к исполнению необязательны.

Пришелец наконец потерял терпение и, взяв ружьишко наперевес, сбежал по склону кургана вниз. Беспрестанно подвывая, он приблизился к Борисову и больно ткнул его стволом в бок. Мастер рефлекторно схватился рукой за теплое пластиковое цевье и дернул ружье на себя. Эффект превзошел все его ожидания. Чужак не только выпустил грозное оружие из дрожащих рук, но еще и неуклюже завалился вперед, со всего маха приложившись лицом о грунт. Землянин проворно вскочил на ноги и для верности пнул чужака в живот. Тот перевернулся на бок и, согнувшись пополам, жалобно захныкал.

— Вот она, высшая раса! — с сарказмом сказал Борисов. — Доцивилизовались, что забыли даже, как в морду дать?! А ну, вставай, крокодилов папа! Пойдем смотреть, что тут за сокровища зарыты.

УУ застонал и с трудом поднялся на четвереньки. Шуберт снисходительно усмехнулся и подтолкнул его стволом. Чужак сел, вытянул руку в сторону кургана и выдал неожиданно свежую фразу:

— У-у, х-х, у-у...

— Не понял, — признался мастер. — Какие такие Хе-хе? Тоже уроды, вроде тебя? Это они здесь черную железяку зарыли? А сами куда подевались? За пивом ушли?

Пришелец всплеснул руками и разразился замысловатой тирадой, виртуозности исполнения которой могли бы позавидовать даже самые талантливые волки. Мастер Борисов был неплохим лингвистом и в свободное время, которого на непыльной службе при штабе у него было в избытке, он даже подрабатывал в школе дальней космической разведки. Там он читал первокурсникам лекции по сравнительному анализу наречий планетной системы Зух. Это увлечение, кстати, и помогло ему сразу же понять, в чем главная особенность речи УУ. Колонисты с Зуха тоже могли произносить одно и то же слово с двумя десятками различных интонаций, которые меняли смысл одних и тех же буквенных сочетаний на совершенно противоположный. Но в этот раз талант Шуберта оказался бессилен. Такие громоздкие информационные массивы в чужеродном исполнении были ему не по зубам.

— Я понял, что это артефакт древней цивилизации, — почесав в затылке, подытожил Борисов. — Если по деньгам — вытяжка из Эльдорадо и Клондайка в одном флаконе. Так? Это хорошо. Для меня. Тебе за примерное поведение я дам два процента. Согласен? Вижу по глазам, что согласен.

Чужак недовольно заворчал, но мастер демонстративно перебросил ружьишко с одного плеча на другое и назидательно протянул:

— Во-от, уумник, урок тебе на будущее. Делиться надо с товарищами, особенно если обещал. Давай, давай, нечего рассиживаться, показывай, где у этого артефакта самая ценная деталь крепится. Снимем, перепрячем, а когда вернемся с грузовиками — отыщем. Подстрахуемся от археологов.

Пришелец удрученно вздохнул и поднялся на ноги.

На поиски какой-нибудь особо ценной, но в то же время легкосъемной детали артефакта компаньоны потратили часа полтора. За это время они дважды обошли вокруг не правильного холма и трижды поднялись на его вершину. В финале поисков, кроме торчащей из-под земли штанги, на одном из склонов им удалось обнаружить некое углубление, возможно, заросшую травой дверь, но для более детального изучения без шанцевого инструмента к находке было не пробиться.

— Рободиггера бы сюда, желательно десятой модели, — мечтательно сказал Борисов, пятясь от кургана в северном направлении, чтобы получше оценить масштаб предстоящих раскопок. — Или хотя бы пару плазменных лопат...

Мысль из головы, мастера выпорхнула легко и свободно, словно птица из гнезда. Связано это было с тем, что курган неожиданно как бы отодвинулся на пару десятков метров, а местность вокруг Борисова и его инопланетного бизнес-партнера осветилась неизвестно откуда исходящим лучом. Мастер взял трофейное ружье на изготовку и завертел головой. Источник света находился где-то вверху, но рассмотреть его мешали внезапно закрывшие небо облака. Луч сквозь них проникал свободно, а вот шубертовский взгляд — нет. Зато УУ значительно повеселел и бодро проковылял к тому месту, где свечение было наиболее интенсивным.

— Эй, напарник, не забудь — пятьдесят на пятьдесят! — обеспокоенно крикнул вслед ему Борисов. — Уговор дороже денег!

Чужак на реплику мастера не реагировал. Его фигура растаяла в серебристом свечении, и почти сразу же после этого яркий луч исчез. Видимо, пришельцу повезло больше, чем Шуберту, и он нашел-таки то место, над которым висел его корабль.

Мастер снова остался в гордом одиночестве. Ко всему прочему, переход в тот мир, где был зарыт загадочный артефакт, закрылся, и разведчик, вертя головой, едва не потерял нужное направление. Пока в памяти были свежи пространственные ощущения, он активировал ружье и влепил в красно-коричневый грунт нового мира серию импульсов, выбив в плодородном слое почвы некое подобие стрелы. Оставленные энергозарядами борозды были глубокими, с твердыми оплавленными краями, и мастер немного успокоился. Теперь он был уверен, что не потеряет нужное направление. Любуясь на свою работу, он сделал еще пару шагов назад и почувствовал, что ему в спину уперлось что-то твердое, скорее всего металлическое.

— Бросай оружие, руки на голову, — произнес некто за его спиной.

Борисов облегченно вздохнул и подчинился. Некто не завывал, а говорил словами. Это было хорошим знаком. Шуберт расплылся в благодушной улыбке и, сцепив пальцы на макушке, медленно обернулся...

Глава 8

Матвея разбудил Анализатор. Единственный неповрежденный динамик громкой связи кибермозг использовал с таким остервенением, словно хотел насвистеться и назвенеться на всю оставшуюся кибер-жизнь.

— Ухм... — выдавил Матвей, хватаясь за голову.

Облегчения это не принесло, целительной силой его руки не обладали.

— Да-аша-а!.. — позвал он слабо и жалостливо, как грудной ребенок. — Да-аша...

— Чего тебе? — отозвалась она.

— Водички бы... мне. Попить. А?..

Дарья посидела еще минуту, будто раздумывая, идти или не идти, но все-таки встала и сходила за пакетом с минералкой.

— Ох-х, Даша... — благодарно выдохнул он. И добавил:

— Если бы еще пивка... Вот тогда жизнь бы и наладилась! Шутка, сама понимаешь...

— Понимаю, — буркнула Дарья. — С кем пил, с тем и поправляйся.

— А-а... — неопределенно ответил Матвей. — Что там?..

— Где? — спросила она отстраненно.

— Ну... — Он широко, но осторожно поводил в воздухе руками. — Везде. Прилетел кто-то? Или это мои... последствия?

— Нет. Это мои... — Дарья подобрала ноги и уткнулась лицом в колени.

Матвей заметил, что она плачет, и нерешительно коснулся ее плеча.

— А чего ты в скафандре-то? Ходила куда-то? Ты знаешь что... Ты тут поосторожней. Я вот как вышел... направление взял на юго-юго-запад, это я еще помню... Потом все эти кусты куда-то пропали. Можешь себе представить? Если посмотреть по карте, то пешком до конца тундры топать недели две, а я... — Он почувствовал, что Дарье это неинтересно, и замолчал. — Что произошло? Объясни.

Напарница тихонько всхлипнула и, кажется, собралась что-то сказать, но в это мгновение из коридора донесся лязг стальных створок и гулкая дробь множества ботинок.

— Сейчас нам все объяснят, — прерывисто вздохнув, сказала она.

Из коридора вышли человек двадцать. Далекий вой подъемника извещал о том, что вскоре прибудет еще одна партия. Люди в защитных костюмах класса «Предел-4» без лишней спешки рассредоточились по оперативному залу так, что ни войти, ни выйти, ни вздохнуть без их разрешения уже было нельзя.

— Журналисты, — вполголоса представила их Дарья.

Человек с нашивкой капитана ОВКС снял шлем и, сморкнувшись на пол, поманил Матвея пальцем. Жест Матвею не понравился, тем не менее он поднялся и сделал навстречу офицеру пару неторопливых шагов, словно прогуливался просто так. Капитан тем же пальцем подцепил его за воротник и притянул к себе вплотную. Он был выше ровно на голову, и Матвей с неприятным удивлением обнаружил, что переносица у него титановая и через ноздри видна беленькая, наполовину открутившаяся гаечка.

— Доклад, — процедил офицер.

— Так это... — вякнул Матвей. — О чем докладывать-то?

Десантник пошевелил пальцем, и дежурного зашатало из стороны в сторону. Капитан пренебрежительно сплюнул через зубные монопластины.

— Ты говори обо всем понемногу, — предложил он. — Когда мне надоест, я дам знать.

Матвей и не сомневался. Глубоко вздохнув, он произнес:

— Ну вот, значит...

— Об этом не надо. Только последние сутки.

Снова грохнула подъемная платформа, и вторая партия тяжелых ботинок разбежалась по коридорам. Вероятно, штурмовая группа уже оцепила всю базу. Вскоре в зале появилось еще десять человек — без оружия, но с большим количеством пузатых алюминиевых чемоданов.

— Не любопытствуй, — строго предупредил офицер. — Рассказывай дальше, у тебя хорошо получается.

Матвей опять вздохнул.

— Прилетел он, значит...

— Кто «он»?

— Пришелец, — уверенно сказал дежурный.

— Может, «она», пришелица?

— Не-е... — Матвей попытался покачать головой, но палец держал его крепко. Ему удалось изобразить лишь мелкую, неубедительную вибрацию. — Самец был. Точно.

— Самец, — подтвердила из угла Дарья. — Только он с защитным полем. Я весь боезапас на него извела... Там ямы, возле шлюза.

Она покосилась на спецов с чемоданами. Те за несколько секунд развернули полевой гиперсервер и принялись скачивать базу данных Анализатора.

— Преднамеренное повреждение проводки, — констатировал какой-то рыжий тип в мультифокальных очках.

— Да это мы так, чтобы он не орал понапрасну, — пояснила Дарья.

— Разберемся, — дружелюбно отозвался рыжий и немедленно продиктовал куда-то себе в плечо:

— Неопровержимые доказательства саботажа. Виновные полностью изобличены.

— Мы остановились на пришельце, — напомнил капитан Матвею и слегка его приподнял. — Продолжай. Это интересно.

— Я за ним пошел, — уныло проговорил тот. — То есть не за ним, а сначала просто пошел...

— Куда глаза глядят, — попробовал угадать офицер.

— Сигнал же был. Девяносто два килограмма. Это один большой или два маленьких...

— Или три, но совсем малюсеньких, — подсказал капитан.

— И я пошел... — обреченно повторил Матвей.

— Это уже было. Так, ну и что?

— Кусты. Иду я, значит, иду... Тут кругом кусты, вы сами видели. А потом они пропали. А вместо них? — песок. А потом — рраз!..

— Что «раз»? — испугался дознаватель.

— Болото! — заворожено прошептал Матвей. — Сплошное болото. И назад смотрю — там тоже болото. А шлюза и нет.

— Как же ты вернулся?

— Не помню, — кисло ответил он. — После болота я как-то все смутно... очень смутно...

— Мутный он вернулся, это верно, — подала голос Дарья. — И не показывай ты мне фиги свои, понял? Все равно у тебя алкоголь в крови еще месяц циркулировать будет, любой анализ определит. Пьяный пришел, — подытожила она. — Еле дополз.

— Так при чем тут пришелец? — спросил капитан.

— А я его встретил. На болоте.

— Уточним: ты его встретил до того, как все стало «смутно, очень смутно», или уже после?

Матвей задумался.

— В процессе, — ответил он после паузы.

— За достоверность информации не ручаешься, — констатировал дознаватель.

— Это почему же! — запротестовал дежурный, но, подумав еще немного, согласился:

— Нет, не ручаюсь.

— До чертиков допился на своем болоте! — упрекнула Дарья.

— Чего я там напиться-то мог?! — огрызнулся Матвей. — Там кабаков нету! Грязь кругом, и пузыри из-под воды булькают...

Он хотел добавить еще про тину и цепкие водоросли, но в коридоре снова загрохотали шаги, и из сводчатого проема показался какой-то сутулый мужчина со свитой. Капитан рявкнул «смиррна!» и сам вытянулся в мускулистую, узловатую струну.

Потеряв крючок, на котором он так прочно висел последние пять минут, Матвей неловко приземлился на колени. Дарья рефлекторно вскочила и, вытянувшись, опустила руки по швам. В вошедшем она узнала того самого дядю с большими звездами, который обозвал ее овцой и велел спускаться вниз. Теперь полковник был без шлема, и она заметила, что его правый глаз смотрит совсем не туда, куда левый, и при вращении издает тонкое комариное жужжание.

— Вольно, капитан, — сказал полковник. — Рапорт не нужен, допрос я слышал. Ну что, насекомые? — обратился он к дежурным. — Попали вы, как юный кок на камбузе...

— В смысле господин полковник?.. — осмелилась спросить Дарья.

— В смысле под раздачу. Вы получили конкретный приказ: обнаружить нарушителя, задержать, установить личность. Где нарушитель?

— Исчез, — по-уставному кратко ответил Матвей.

— И далеко он исчез? Ну-ка, Анализатор!..

Полковник дал отмашку техникам, и кибермозг, вновь обретя речь через гипертерминал, прошелестел:

— С учетом корректировки, зафиксировано одно постороннее тело, идентифицированное как человек. Масса девяносто два килограмма, биоритмы соответствуют среднему...

Полковник снова взмахнул рукой, и скрипучий голос умолк.

— "С учетом корректировки" — это с нами то есть, — пояснил он. — Никаких пришельцев, никакой чертовщины. Просто одна сволочь пробралась на закрытый военный объект, а две другие сволочи, вместо того, чтобы искать и обезвреживать, занимаются навешиванием лапши.

— Нет! — заявила Дарья.

— Как это нет?.. — Полковник от такого хамства даже растерялся.

Капитан, до сей поры стоявший неподвижно, положил ладонь на кобуру.

— Нет! Не сходится же ничего!

— Что не сходится? С чем?

— Когда я выходила на поверхность, в теле было не девяносто два килограмма, а девяносто один и восемь десятых.

— Дело в том, барышня... — Полковник криво улыбнулся. — Кхм-кхм... Дело в том, что человеческий организм периодически избавляется от жидких отходов, разовое выделение которых как раз таки... да, я уж не говорю об отходах твердых!..

— Это ладно, — легко согласилась она. — Но сейчас Анализатор определенно сообщает об одном объекте, а в тот раз...

— С тебя три штуки! — невпопад напомнил Матвей.

— А в тот раз он этого определить не мог. И... он вообще не знал, что это человек!

— А вы кофе почаще на провода лейте, — посоветовал полковник. Судя по всему, он слышал не только допрос Матвея, но и все переговоры в оперативном зале.

— Нет! — в третий раз воскликнула Дарья. — Это сейчас он ошибается! Может, с вами заяц какой-нибудь прибыл?

— Заяц?.. — хмыкнул капитан. — У нас на борту даже крыс нет. Ребята давно всех съели...

— Ах, за-аяц! — догадался полковник. — Заяц у нас имеется, это да. Несите мясо! — приказал он.

Через пару секунд в оперативный зал втащили какого-то измочаленного человека. Комбинезон на нем был изорван и перепачкан чем-то буро-зеленым. Левый ботинок незнакомец потерял по дороге, если, конечно, не допускать мысли о том, что он ходил полубосым намеренно. Нос у него был разбит, а вокруг левого глаза все раздулось, словно в лице сработала подушка безопасности.

«Скоро у него будет нос, как у капитана», — подумал Матвей.

«Скоро у него будет глаз, как у полковника», — подумала Дарья.

«Кажется, конец мой будет коротким, — печально подумал Борисов. — Угораздило же к военным вляпаться...»

— Сие тело найдено полчаса назад в ста двадцати метрах от шлюза, — торжествующе объявил полковник. — Не заметить его, а тем более... — тут он добавил в голос сарказма, — ...тем более «не найти» может только слепоглухонемой. И к тому же убитый, — добавил он для полной ясности.

— УУ... — провыл Борисов. — Возьмите его... Эта гнида стрелять в меня хотела...

— Гнида здесь только одна, — веско заметил полковник. — И эта гнида...

— Я уже догадался, — покорно ответил Борисов. — Пока вы будете беспочвенно обвинять меня во всяких там нарушениях режима, эти твари захватят все сорок четыре планеты! Обидно... я уже согласился на одиннадцать. — Он тяжко вздохнул. — Теперь даже этого не достанется... Прощай, мой честно заработанный приз... Прощайте и золотой песок, и дремучие леса, и вонючие болота...

— Песок? — оживился Матвей. — Болота?! Где ты их видел?

— А, какая теперь разница...

— Вы слышали?! — вскричал дежурный.

Капитан, получив добро от полковника, снова подвесил Матвея на палец и спросил, дыша ему прямо в лицо:

— Что мы должны были услышать?

— Он был... он же был!.. — сдавленно выговорил дежурный, косясь на Борисова. — Болота, лес... Дружище! Ты когда на болоте оказался, ничего странного не заметил?

— Я?.. — откликнулся Борисов. — Нет, абсолютно... Ну разве что почувствовал связь со Вселенной, глубинное родство с частицами энергии Большого Взрыва. Что вы так смотрите? Будучи Всем и Везде, я видел Ту Сторону Реального Мира! Того самого, который...

Один из бойцов, целиком находившийся по Эту Сторону Реальности, ударил мастера под дых, и фраза оборвалась, не успев толком начаться.

— Вот и с напарником моим такая же беда была, — сказала Дарья.

— Он тоже был частицей? — хрипло спросил Борисов.

— Он тоже бредил.

— А песок? — молвил Матвей. — Ты видел песок?

— Ты спрашиваешь, ощутил ли я волшебное дыхание пустыни? — многозначительно произнес мастер. — О-о!.. Это была песня...

— Вот-вот, песня была, и не одна, — мрачно подтвердила Дарья.

— А деревья? — поинтересовался Борисов. — Смолянистые такие деревца с янтарными слезками? Ты их пробовал?

— Нет, — признался Матвей.

— Много потерял.

— Так!.. — неожиданно рявкнул полковник. — Будь я трижды осел, если это не обмен информацией!

— Прямо при нас легенду обкатывают, не стесняются! — вставил капитан.

— Конечно, ведь другой возможности им уже не представится, — зловеще произнес полковник.

— Да подождите вы! — взмолилась Дарья. — Они оба говорят о каких-то пришельцах! И я тоже видела! Он был в защитном поле...

— Никакого поля уже не было, — отрезал Борисов. — Была только пушка. Здоровая такая... Да вон господин капитан ее видел. Ее какой-то сержант в ящик для трофеев упаковал...

— И не пушка, а встроенный разрядник, — сказала она капризно. — Вот так из рукава торчал...

— Ничего у него не торчало, — заявил Борисов. — Он был с ружьишком, но почти дохлый. Я его чуть было с собой не привел... — Мастер гордо выпрямился. — В плен...

— А по-моему, у него и то и другое было, — неуверенно пробормотал Матвей. — Я, правда, смутно...

— Вы понимаете, в чем дело? — обратилась Дарья к полковнику.

— Вполне, — сурово отозвался тот.

— Не можем же мы втроем...

— Что можно вдвоем, то можно и втроем, — двусмысленно изрек он и, подав какой-то странный знак, удалился.

В зале повисла гнетущая тишина, и капитан, снова уронив Матвея на пол, гаркнул:

— Что не ясно? Стройсь!!

Десантники пришли в движение, впрочем, ненадолго: спустя мгновение они образовали стену и замерли.

— Кажется, нас расстреливать собираются, — проговорил Борисов, опасливо оглядываясь.

— Этого не может быть, — сказала Дарья. — Здесь же аппаратура дорогостоящая, провода...

— Угум... — мрачно произнес напарник. И протянул Борисову руку:

— Матвей...

— Нашел время! — буркнул тот. — Шуберт...

— Чего?

— Шуберт.

— Чего?..

— Да пошел ты!..

Стало совсем тихо, и Дарья невольно услышала чью-то беседу в коридоре:

— ...гигантского червя гъяди всегда начинаю есть с хвоста. Если есть с головы, он сразу подыхает и портится.

— И что, жрать нельзя уже?

— Почему? Можно. Только он пахнет, как протухшее дерьмо.

— Ой, мне плохо, — простонала Дарья. — Скажите им, чтоб заткнулись.

— Эй! — крикнул капитан. — Потише там!

— Нет, ну если с кетчупом, тогда ничего... — добавили в коридоре шепотом.

— Товьсь! — скомандовал капитан.

Грубые ремни одновременно вжикнули, и в лица троим сидящим на полу уставились пустые зрачки стволов.

— По приговору полевого трибунала... — торжественно объявил офицер.

— Лично я никакого приговора не слышал! — возмутился Борисов. — И вообще я гражданское лицо! Я требую адвоката и последнюю сигарету!

— По приговору полевого трибунала... — раздраженно повторил капитан, но снова был вынужден замолчать.

— Господин капитан! — тревожно позвал какой-то боец, вертевшийся возле гипертерминала.

— Ну? — недовольно обернулся он. — Мы сегодня расстреляем кого-нибудь или нет?!

— Там... там... — боец проглотил воздух, но красноречие от этого к нему не пришло. — Разрешите переключить на громкую связь?

— Разрешаю.

В то же мгновение, без всякой паузы, в зале раздался клекот Анализатора:

— ...не установлено. Общая масса — две тысячи шестьсот один килограмм. Обратите внимание на показатели психомоторики, обратите внимание на аномальный пси-фон, обратите особое внимание на суммарный индекс массы, срочно введите задание на идентификацию...

— Две с половиной тонны существ... — рассеянно молвил Матвей.

— Да у каждого пушка не в пример вашей, — нервно добавил Борисов.

— И защитное поле неизвестной природы, — присовокупила Дарья.

— Вот теперь и поглядим, кто из нас юнга, а кто кок. И кто в какой камбуз попал, — сказал Матвей, ухмыляясь. — Две с половиной тонны!..

— Две шестьсот, — уточнила Дарья.

— Это сколько же «маленьких» получится? — спросил он, игриво толкая ее в бок.

— Даже если «больших», все равно много... — Борисов, почувствовав, что расстрел отменяется, снова осмелел. — Чего стоишь, капитан? Беги, народ собирай! — прикрикнул он. — Вояки! Не верите честным людям?! Вот теперь и носитесь, как ошпаренные кролики, отражайте внезапное нападение!

Офицер озадаченно поморгал и, снова высморкавшись, надел шлем. Что он говорил в микрофон, услышать было невозможно, но бойцы выстроились в колонну и унеслись куда-то по коридору.

В зале осталась лишь пара техников, один из которых успел наполовину разобрать Анализатор. Взявшись за какой-то блок, он мощно вздрогнул и отскочил назад. От блока во все стороны разлетелись белые искры.

— Это был наш авторедактор, — меланхолично заметил Матвей.

— Как будто не могли по своей сети общаться... — покивала Дарья. — Как теперь с Калашниковым разговаривать будем?

— Да-а, господа военные, — протянул Борисов. — Мне бы ваши проблемы. Пришельцы с пушками, разговоры с Калашниковыми, защитные поля, коки на камбузах... Смех, да и только! Вот я попал, так попал... Одиннадцати планет лишился, под расстрел угодил, да еще и казенный корабль утерял. А мне еще назад как-то добираться...

— Ничего, с Базы бесплатно вывозят, за счет ОВКС, — угрюмо ответил Матвей.

— Либо в урне, либо в морозилке, — вздохнула Дарья.

Глава 9

Техники оставили открытыми все каналы связи, и по оперативному залу заметались многочисленные реплики рвущихся в бой воинов. В основном это были идиомы и вариации на тему уже устоявшихся бранных слов. Будь исправен авторедактор, в бункере стояла бы гробовая тишина. В целом было понятно, что отряд преследует подразделение неприятеля, который, уклонившись от боестолкновения, организованно отходит на юг.

— К тоннелю рвутся, гады! — Борисов с досадой хлопнул ладонью по колену. — Плакали мои денежки!

— Ты о чем, Бетховен? — Матвей заинтересованно обернулся к мастеру.

— Шуберт я, Шуберт Иванович! — Борисов сложил руки на груди и нахмурился.

— А чё не Бахович? — Один из оставшихся в зале техников мотнул головой и заржал.

Его товарищ осмысливал глубину шутки примерно минуту, но в конце концов бросил это занятие и вернулся к изучению аппаратуры. После замыкания в блоке авторедактора Анализатор перезагрузился и теперь прогонял по всем системам тесты. Это мешало следить за действиями штурмового отряда, и воин нервничал. Полевой Анализатор был не столь совершенен, он ловил лишь сигналы маячков защитных костюмов и радиопереговоры. Еще он, теоретически, должен был отслеживать количество биорадарных отметок и дислокацию противника, но с этой функцией произошел какой-то сбой.

— Хлам! — Второй техник раздраженно пнул по тумбе под гиперсервером. Лицо воина просветлело — видимо, вибрация сказалась на работе прибора благотворно.

— Чё там с противником? — поинтересовался техник номер один.

— Остановился... — Второй озадаченно почесал макушку. — Посиней мой зад! Они что, куда-то проваливаются?!

Он снова пнул по тумбе, но на этот раз показания прибора не изменились. Опасения воина подтвердил эфирный рев капитана.

— Следопыт-один, лазером твою мазеру! Что на картинке?!

— Вы их разве не уничтожаете? — торопливо спросил первый техник.

— Кого — их?! — Рев достиг максимальной громкости и перекрыл все радиореплики. — Куда подевались враги, я вас спрашиваю!

— Биорадар никого не видит, — ответил второй техник.

— Я же говорил! — наклоняясь к Матвею, прошептал Борисов. — Там гипертоннель! На другую планету!

— Где болота? — Матвея передернуло.

— Нет, болота на пятой, если отсюда считать, после пустыни и леса. И еще леса.

— Это четыре, — подсказала Даша.

— А, ну еще степь с рукотворными площадками, — кивнул Борисов. — Посадочными, наверное. Из пластобетона.

— А наливают на какой? — После испытания расстрелом Даша все еще нервничала, и сарказм ей не удавался.

— Да что ты, в самом деле?! — одернул ее Матвей. — Тут такая ситуация! Война миров!

— Четыре бота сюда! — рявкнул эфир. — Штатный блокпост к развертыванию! Следопыт-один, спите, военные?! Подтвердить приказ!

— Блокпост штат, — быстро ответил первый техник. — Боты пошли.

— Возвращаемся на базу, — немного убавив громкость, пробасил капитан. — Саботажники еще в бункере?

— А куда им деваться? — усмехнулся техник. — Привести приговор в исполнение?

— Погоди пока. — Капитан был явно недоволен собственным распоряжением. — Сам, если потребуется, приведу. Надо их допросить с пристрастием.

— Могу пока начать, — скользнув нехорошим взглядом по Дашиной фигуре, предложил «следопыт».

Матвей подался вперед, прикрывая плечом напарницу. На неровно зашитой нижней губе воина появилась снисходительная улыбка. Верхняя у него почему-то не улыбалась. Борисов, быстро оценив ситуацию, отошел в сторону и врезал обутой ногой по опрокинутому креслу. Четыре пары глаз — три удивленных, одна испуганная — тут же уставились на разбушевавшегося мастера.

— Миллионы, сотни миллионов тонн золотого песка! — простонал Шуберт, незаметно подмигивая Матвею. — И все достанется каким-то инопланетным уродам?! А спирту там сколько?! В гектолитрах! Да какой там!..

Он с досадой махнул рукой.

— Спирту? — зачарованно пробормотал техник номер два. — Технического?

— Высшей очистки, — подхватил игру Матвей. — Бескрайние озера. Просто ныряй да пей!

— Чума! — восхищенно произнес первый «следопыт».

— Да только в эти озера чужаки уже помочились... — Борисов огорченно вздохнул.

— Может, не успели еще? — В голосе техника слышалась искренняя надежда.

— Может, и не успели... — Шуберт неуверенно покачал головой. — Путь туда неблизкий. Я едва не заблудился.

— И я, пока обратно дошел, тоже пару раз с дороги сбивался... — Матвей смущенно почесал кончик носа.

На этот раз Даша от комментариев воздержалась. Игра, начатая «саботажниками», была незатейливой, но выстрелы попадали в цель. Техники, дав волю убогой фантазии, постепенно погружались в сладостное оцепенение. Даже когда под сводами бункера снова загрохотали тяжелые ботинки, с их лиц так и не исчезли мечтательные полуулыбки. Это не ускользнуло от цепкого взгляда капитана. Он поманил первого «следопыта» пальцем и, когда тот приблизился, упер свой покатый лоб в лоб подчиненного.

— Ты чего расплылся? На девку глаз положил?

— Никак нет! — возбужденно сверкая глазами, доложил воин. — Сведения поступили, стратегические!

Последнее слово он произнес как заклинание.

— От саботажников?

— Тут такие дела, господин капитан! — Техник перешел на торопливый полушепот. — Запасы сырья номер три! Миллионы литров!

— Ты что, на булавку наступил? — грозно прорычал капитан. — А ну предъяви аптечку индивидуальную!

— Да не распакована она! — уже совсем шепотом заверил воин. — Я в норме, господин капитан, переходы тут повсюду! Не врали саботажники!

— Ты даже носа наружу не высовывал! Откуда ты знаешь, что они не врут?

— Озера! Целые озера сырья! Номер три! Господин капитан, а если это правда? А мы их расстреляем! Кто же дорогу укажет?! Сырье же... третье!

— Третье? Заманчиво...

Капитан, казалось, немного успокоился. Он с интересом покосился на «саботажников», затем перевел вопросительный взгляд на полковника. Как и положено недосягаемо высокому начальству, командир отряда восседал на стуле посреди зала и внимательно, но молча следил за четкими действиями подчиненных. На визуальный запрос офицера он ответил едва заметным кивком.

— Веди осужденных, Василий. — Получив одобрение шефа, капитан позволил себе отбросить часть напускной суровости. — Начнем все сначала. — Он больно ткнул Борисова пальцем в грудь. — Ты, мясо, у нас кто?

— Мастер дальней разведки Борисов, — с трудом удержавшись на ногах, ответил Шуберт.

— Мастер — не мастер, все одно — мясо, понял?

— Я сотрудник Корпорации! — В голосе мастера зазвучало ущемленное самолюбие.

— Чего это твоя Корпорация сует нос куда не следует? — Капитан снова ткнул его пальцем, на этот раз в живот. — На нашей территории ты не сотрудник, а лазутчик.

— Я ее открыл! — возмущенно возразил Борисов и тут же добавил:

— Я, конечно, не против поделиться...

— Чего? — Капитан выкатил остекленевшие глаза почти на титановую переносицу. — А в рыло не хочешь, Колумб Христофорыч?

— Но Корпорация... — проблеял Шуберт.

— Все эти планеты являются режимными объектами ОВКС, — подал голос Матвей. — Условно-секретное наименование — Солнцеподобная Система сорок четыре, или, сокращенно, — СС. Мы здесь уже пять лет дежурим.

— Во, слышал?! — Капитан снова занес палец с явным намерением пробить Борисову лоб, но мастер вовремя сделал шаг назад.

— Солнцеподобная Система? А почему «сорок четыре»? Таких что, много? А... понимаю... сорок четыре — в смысле планеты... как же это я... — Шуберт смущенно потер нос. — Но... Почему же об этом никто не знает?

— Потому что режим! — Офицер взглянул на разведчика с сочувствием, как на слабоумного. — Для гражданских этой системы вообще не существует. Ты, мясо, как бы никуда и не приземлялся. Пропал без вести в космических глубинах.

— Так вот же я! — Шуберт растерянно развел руками.

— Это недолго исправить.

— Не надо!

— Это уже не тебе решать.

— А пришельцы?

— А что пришельцы?

— Они тоже никуда не приземлились?

Капитан задумался и снова обратил свой взор на командира. Тот нехотя поднялся и неторопливо подошел поближе.

— Они тоже из Корпорации?

— Я же... мы же говорили, господин полковник, — вступила в разговор Даша. — Это самые настоящие чужаки!

— УУ, — подтвердил Борисов.

— Агрессивные твари, — внес свою лепту Матвей.

— Фиолетовые братья, — невпопад брякнула Даша.

— На стратегическом объекте? — До полковника, похоже, начало доходить. — А вы тут на что? Почему допустили?!

— Мы доложили! — Матвей и Даша вытянулись в струнку. — По команде...

— Дар-рмоеды! — с чувством прорычал полковник. — Тут ситуация "Ч", боевая тревога с красным кодом намечается, а они «доложили»! Раздолбаи! Следопыт, Калашникова мне!

— Нет связи, господин полковник, — немного испуганно отозвался воин. — Анализатор перезагружается!

— Техника в руках индейца — металлолом, — негромко изрек Борисов. — Подключи блок гиперсвязи к своему серверу напрямую.

— Тебе, мясо, кто разрешил пищевод проветривать? — сурово поинтересовался капитан.

— Верно говорит, — неожиданно поддержал Шуберта второй техник.

— Ну так исполняйте!

Капитан недовольно скривился. «Следопыты» дружно набросились на раскуроченный Анализатор, и в зале на секунду воцарилась тишина.

— Третий номер, точно тебе говорю, — донеслось из коридора.

Матвей невольно покосился на Дашу, но следующая реплика уточнила предмет обсуждения.

— Целые озера третьего номера! Даже пить необязательно. Сиди на берегу, дыши и только успевай закусывать!

— Куда могли уйти... э-э... противник? Вы имеете представление? — нарушил молчание полковник.

— Через переход — куда угодно, — Борисов пожал плечами.

— План-схема гипертоннелей не установлена, — проскрипел внезапно оживший Анализатор. — Сила магнитных полей...

В динамиках снова что-то затрещало, и кибермозг замолчал.

— О, блин! — послышалось из угла, где возились техники. — Ты отвертку-то убери... Ага, себе засунь...

— Понятно... — Капитан подбросил в руке шлем и задумчиво взглянул на Дашу. — Схемы нет, значит...

— Сорок три варианта, — подсказала она. — На посадочных ботах все не облететь...

— Значит, пойдем через переходы, — закончил их мысль полковник. — Капитан, приготовиться к штурму по схеме "А", час на сборы...

— Зинчук! — развернувшись кругом, рявкнул офицер. — Усилить броню индивидуальными генераторами поля до уровня «Предел семь», раздать запасные боекомплекты, роботов огневой поддержки на траки!

— Всех? — уточнил подскочивший к начальнику воин.

— Всех, — капитан изобразил на полуметаллическом лице подобие улыбки. — Девочки идут на танцы!

Глава 10

— Туда! — крикнул Борисов, простирая руку к дальней проплешине в кустах.

— Не! Туда, — возразил Матвей, указывая в противоположную сторону.

— Да вы оба не протрезвели еще, — раздраженно заявила Дарья. — Яму видите? Это я стреляла. Туда он и пошел, прямо на восход.

— На восход?.. — спросил Борисов. — Поэтично... Нет, восходы здесь ни при чем, я вышел вон оттуда, с юга. Там меня и схватили.

— Арестовали, — поправил капитан. Сняв СТУРН, он упер приклад в землю и облокотился на него, словно был уже на болоте. В саму дискуссию офицер до поры до времени не встревал.

— При чем тут твои ямы?! — возмутился Матвей. — Женщине оружие вообще противопоказано! Стрелять ты могла куда угодно, а пришелец скрылся вон там, в тех зарослях. Я точно помню!

— Сомневаюсь, — язвительно молвила она. — После такой дозы надеяться на память просто наивно.

— Я докажу! — решительно произнес он и, добежав до ближайшего скопления кустов, помахал оттуда какой-то веточкой. — Ну! Я же говорил! — крикнул Матвей, хотя при радиообмене необходимости в этом не было. — Сучок отломан! Когда эта тварь продиралась, у нее ботинок вот здесь застрял.

— При чем тут ботинок! — презрительно бросила Дарья. — Ты этот сучок сам только что отломил. И не мог пришелец в кустах застрять, у него же излучатель был, — добавила она, обращаясь к капитану. — Короткий излучатель, вмонтированный в правый рукав. Или нет... в левый?..

Офицер по-прежнему соблюдал нейтралитет.

— Хватит бредить, — заявил Борисов. — Я пришел сюда с юга, и идти надо на юг. А ваши улики — доказательства более чем косвенные. Все эти рукава и веточки... Чушь! — подытожил он.

Капитан некоторое время постоял в раздумье, словно сравнивая достоверность показаний одного битого и двух небитых. Наконец, приняв какое-то важное решение, он опустил на шлеме забрало и уже из-за бронестекла улыбнулся всем троим.

— Зинчук! Построить расстрельную команду! — дружелюбно произнес он. Затем на секунду приподнял колпак и спросил:

— Так куда мы идем?

— Туда! — одновременно выкрикнули Дарья, Матвей и Шуберт и одновременно же вытянули руки, все — в разные стороны.

Офицер удовлетворенно кивнул и защелкнул на шлеме гермоклапан. Один из бойцов, видимо, как раз Зинчук, споро выстроил в шеренгу пятерых десантников.

— Я согласна! — выпалила Дарья.

— С чем? — поинтересовался капитан.

— А-а... А со всем! — нашлась она. — Со всем согласна. Да мне, если честно, все равно, куда идти. Могу вообще никуда не ходить... — Она с независимым видом развернулась и направилась обратно к шлюзу, но офицер поднял длинный СТУРН и положил приклад ей на плечо.

— Зинчук! — позвал он. — Команда готова?

— Так точно!

— Оружие к бою. Защита — на максимум. В цепь. Среднее прикрытие. Направление... Запад, — сказал он после паузы. — Марш!!

Шестеро бойцов, включая неотличимого от прочих Зинчука, вскинули от животов чудовищные дула нанодиссамблеров и, вминая мелкие камни в сухую пыль, медленно двинулись на заходящее светило. Слева на траках со скрежетом ползла взводная МУЗА — Мобильная Установка Залповой Аннигиляции.

Когда стало ясно, что отделение Зинчука во главе с капитаном двинулось впереди отряда боевым дозором, у кандидатов на расстрел снова отлегло от сердца. Новая функция расстрельной команды была им более по душе. Не омрачало радости очередного спасения от нанораспада даже то, что шли они вместе с авангардом и почему-то — видимо, исключительно по совпадению — не за строем, а впереди. Капитан небрежно помахивал стволом тридцатикилограммового СТУРНа, и в его прицельном мониторе невзначай появлялась то спина Борисова, то ноги Матвея, то Дарья, шагавшая посередине.

Вскоре на пути попались первые заросли кустарника, уничтоженные десантниками так быстро, что Борисов не успел и моргнуть. Опасливо ступая по атомарному праху, он окончательно распрощался с идеей удрать, впрочем, так же как и с другими своими идеями — предложить взятку, сказаться больным или пригрозить связями в верхах. Мастер подозревал, что все многообразие вариантов в данном случае ведет к одним и тем же последствиям.

Глядя на вылизанную землю, Борисов глубоко задумался об этих самых последствиях и потому крики в радиоэфире воспринял не сразу. Когда же он поднял глаза, то увидел, что от прежней степи, кроме пепла под ногами, не осталось уже ничего.

Он оказался внутри огромного колодца, или, точнее, — в некоем пространстве, огороженном сплошной ширмой, если тут можно было говорить о какой-либо точности. Матовые стенки неопределенно-темного цвета поднимались метров на десять и образовывали почти правильный цилиндр примерно двадцати метров в диаметре. Борисов мог бы обойтись и без расплывчатого «почти», однако он почти сразу обнаружил, что это вовсе и не цилиндр, а замкнутый ряд прямоугольных панелей, каждая — шириной около полутора метров. Разумеется, мастер удивлялся тому, откуда на ровном месте взялся этот колодец и как он в него попал, хотя удивлялся он не сказать чтобы сильно. После стремительной смены ландшафтов появление этой странной постройки скорее злило, чем вызывало изумление.

А вот капитан встревожился не на шутку, о чем свидетельствовал мощнейший залп из нанодиссамблера. Непроницаемая секция поглотила заряд, как вечность поглощает бытие микроба. Остаточное поле на мгновение искривило углы и грани и, всколыхнув воздух, растворилось.

Интеллект офицера оказался достаточно высоким, чтобы не повторять попытку.

— Где мы? — задал он не слишком оригинальный вопрос.

Борисов повернулся кругом. В колодце также находились его новые знакомцы Матвей и Даша. Воины боевого дозора, да и всего отряда, остались где-то позади, хотя это слово мгновенно потеряло смысл: земля здесь была подозрительно ровной и однородной, без камней и растений. Последнее облако в небе как раз скрылось где-то за стеной. После пропажи этой приметы ориентироваться в колодце стало невозможно.

Капитан откинул на предплечье бронированную крышку киберпроводника, но здесь отказывался работать даже примитивный компас.

Матвей выглядел мрачным, но не испуганным — в предпоследнюю вылазку он тоже хлебнул немало. А вот Дарье было совсем плохо.

— Мужчины... — сказала она жалобно. — Куда нас занесло? Пойдемте отсюда...

Офицер, отойдя чуть в сторонку, продолжал возиться с компьютером, из чего Борисов сделал вывод, что каналы спецсвязи в колодце не действуют.

— Капитан, позвольте попросить у вас какой-нибудь предмет, — учтиво произнес мастер.

— Какой еще предмет? — озадачился тот.

— Ну, что-нибудь ненужное. Мне потребуется какая-нибудь вещь... весом до полутора килограммов, — закончил он, прищурившись.

— До полутора?.. — оторопело переспросил капитан, но отчего-то послушался и, вынув из поясного кармана какую-то металлическую трубку, протянул ее Борисову. — Почему до полутора килограммов?..

— Чтоб не тяжело было, — пояснил Шуберт, кидая трубку в стену.

Капитан бросился вниз и распластался по земле, точно спрессованный, остальные ничего толком не поняли. Железка, долетев до панели, как будто в нее впиталась или же вовсе исчезла — понять было невозможно.

— Почему упали, господин капитан? — поинтересовался Матвей. — Это была граната?

— А вы почему не упали? — буркнул тот, поднимаясь.

— Я не знал, что это граната, — признался Борисов. — Я человек гражданский...

— А я и так боюсь, — чистосердечно сказала Дарья. — Мне еще сильней бояться уже некуда.

— Ну а ты?.. — капитан зыркнул на Матвея.

— А я знал, что она не взорвется, — безмятежно ответил он. — А если и взорвется, то не здесь.

Борисов одобрительно кивнул и продолжил:

— Похоже, это и есть транспортная система, о которой мы вам говорили. Да не простой тоннель, а... — Он пожал плечами и посмотрел на офицера, будто в чем-то его обвинял. — Это перекресток.

— Перекресток чего?! — взревел капитан, — Между чем и чем?.. Откуда и куда?..

Шуберт опять пожал плечами и пошел вдоль стены, тыча пальцем в панели и что-то при этом пришептывая.

— Ерундой какой-то занимаешься, — обронила Дарья.

— Тихо! Не мешай! Тьфу!.. Ты зачем с места сошла?

— А в чем дело?

— Да я по тебе засекал!

— Что ты по мне засекал? — насторожилась она.

— Даша, не мешай, он пластины считает, — подал голос Матвей.

— Ну вот, сбили! — трагически воскликнул мастер. — Теперь все по новой!..

— Не горячись, их тут немного, всего-то сорок четыре штуки.

— Да?.. Сорок четыре?.. А-а!.. Ну конечно! — обрадовался Борисов, но подсчет тем не менее возобновил.

Вместе с ним, тыча в стену пальцами и беззвучно шевеля губами, панели пересчитывали и остальные — не исключая капитана, который, кажется, так ничего и не понял.

— Тридцать восемь... тридцать девять... — бубнил Борисов, все более возбуждаясь, точно считал не мутные поверхности, а собственные деньги. — Сорок... сорок один... — Мастер почти завершил круг, и результат был уже ясен, однако он с какой-то детской настойчивостью продолжал:

— Сорок два-а-а... сорок три-и-и... Мадам! Вы снова ушли?! Я же опять по вам засекал! То есть по вас... Тьфу!

— Никуда я не уходила, — уверенно произнесла Дарья. — Как стояла, так и стою.

— Как же это?! Тогда получается сорок пять!

— Да ну! — засомневался Матвей и, по-скорому обежав стену, вслух закончил:

— ...Сорок три, сорок четыре, сорок пять... Одна лишняя!

— Что тут лишнее? — не выдержал капитан. — Вы их сами, что ли, ставили? С чего вы взяли, что должно быть ровно сорок четыре?

— Дело в том, что сорок... э-э... как вы изволили выразиться, «ровно сорок четыре» — это количество планет в местной системе, — пояснил Борисов. — Планеты связаны некими внепространственными тоннелями, в существовании которых мы с коллегой...

— Я тебе не коллега, цивил нестроевой! — быстро проговорил Матвей.

— ...имели счастье убедиться, — невозмутимо закончил Шуберт. — То, что заряд из вашей дуры прошел сквозь стену, и то, что граната, тоже ваша, ушла туда же, — как раз и подтверждает мою гипотезу относительно...

— Ты куда нас завел?! — рявкнул капитан.

— Я?! — Борисов отшатнулся и торопливо напомнил:

— А я на юг предлагал...

— Выводи! — велел офицер. — Выводи нас, отсюда немедленно!

— Но...

— Без «но»! — Офицер, демонстрируя серьезность намерений, вновь подхватил СТУРН и упер ствол Борисову в грудь.

— Господин капитан, сердце левее, — тактично подсказала Дарья.

— Сам знаю, — огрызнулся тот и передвинул регулятор мощности.

Шуберт, покосившись на зарядный блок нанодиссамблера, увидел, что рядом с делением "1" изображен улыбающийся черепок, рядом с "2" — перечеркнутый крест-накрест танк, рядом с "3" — крупная зигзагообразная молния, похожая на вопросительный знак. Против деления "4" гвоздиком была нацарапана надпись «не балуй!». Вот этим самым «не балуй!» капитан и зарядил свою пушку. Борисов уже хотел осведомиться относительно последнего желания, как вдруг офицер шагнул влево и, выхватив интел-кинжал с цепным лезвием, полоснул им вдоль стены. На землю возле самой панели упал чей-то палец.

— Что это было? — испуганно спросила Дарья.

— Рефлексы. Не люблю, когда в меня тыкают.

Едва он успел это сказать, как из той же стены, нецензурно выражаясь, выпал целый десантник. Он появился совершенно неожиданно, в том смысле, что если б его и ждали, то все равно не знали бы, из какой секции он возникнет. К тому же все произошло слишком быстро даже для капитана.

— Зинчук?! Ты?!

— Я, господин капитан.

— Палец твой?

— Мой, господин капитан... — молвил Зинчук. Он поднял обрубок и попытался приставить его на место. — Последний живой палец... — расстроено добавил он.

— А остальные десять? — спросила Дарья.

В ответ Зинчук сделал обеими руками несколько хватательных движений, и из перчаток послышалось тонкое жужжание сервомоторчиков.

— Зинчук, рапорт! — потребовал офицер.

— Вы шли, шли, а потом пропали.

— Дальше!

— Рапорт окончен, господин капитан. Все.

— Ты здесь как очутился?

— Не могу знать, господин капитан. Показывал бойцам направление вероятной атаки вероятного противника...

— Пальцем показывал? — уточнил Борисов.

— Да вот этим самым... Потом он как-то так отвалился. Я присел на корточки, чтоб в траве поискать, споткнулся, и...

— Ты из какой двери выпал? — перебил его Матвей.

— Этого я не помню. Там, где все наши, вообще никаких дверей нету.

— Шуберт! Ты не помнишь, откуда он...

— Мне только за пальцами чужими следить! — фыркнул Борисов.

— Я тоже не помню, — заранее ответила Дарья.

Спрашивать у капитана Матвей не рискнул.

— Но приблизительно... приблизительно вон оттуда, — сказал он, кивая на одну из поверхностей.

— Почему оттуда? — возразила Дарья. — По-моему, из соседней, той, что правее.

— Ты же не помнишь! — вскинулся Матвей.

— Да ты и сам не помнишь!

— Глуши фанфары! — оборвал их офицер. — Пойдем... мы пойдем... Сюда! — объявил он, показывая стволом явно наугад.

— Как бы нам опять... — усомнился Борисов.

— Молчать! — в рифму гаркнул капитан. — Зинчук!

— Я!

— Обработай рану, и вперед!

— Куда, господин капитан?

— Вот в эту стенку.

Десантник сунул палец в карман, залил рану гелем и, сняв с плеча СТУРН, безрассудно шагнул в указанном направлении.

Борисов, хоть и раскусил назначение колодца, все же втайне надеялся, что никакого перемещения не произойдет и секция окажется обычным листом обычного пластика. В крайнем случае — необычного.

Так, примерно и вышло. Обычный на первый взгляд пластик необычным образом проглотил Зинчука вместе с оружием, отрубленным пальцем и бравым возгласом «Слушаюсь, господин капитан!». Проглотил и не поперхнулся.

— Ну?.. Чего ждем? — спросил Матвей.

— Сейчас боец разведает, туда ли он попал, куда нам надо, и доложит, — ответил офицер.

— Как же он доложит, если отсюда связи нет?

— Так он же вернется.

— Как же он вернется, если приказа не было?

— Правда не было?.. — рассеянно произнес капитан. — Тогда вот что... Ты, говорливый! — Он повел стволом в сторону Матвея. — Сходи за Зинчуком и передай, чтоб вернулся. И сам вернись. Понял?

— А-а... но... — замялся тот, но офицер подбодрил его легким пинком.

— Бегом, мясо!

Матвей, потеряв равновесие, всем телом ухнул в секцию. Борисов почему-то подумал, что, будь на месте стены вода, брызг получилось бы море. Однако брызг не получилось. Матвей просто исчез, как перед ним исчез десантник.

Прошло долгих пять минут, прежде чем офицер нарушил молчание.

— Дамочка...

— Ой нет!.. — отпрянула Дарья.

— Дамочка, вы давали присягу.

— Я от нее отказываюсь.

— От присяги нельзя отказываться, — мягко заметил капитан.

— А я все равно отказываюсь, — не растерялась Дарья.

— Марш в стену!! — заорал офицер, и она, съежившись от страха, нырнула в мутную темень.

Еще через пять минут стало ясно, что никто не вернется.

Борисов сквозь скафандр почесал спину и отвлеченно посмотрел куда-то в небо.

— Сам пойду, — буркнул офицер.

— Поддерживаю! — поспешно отозвался Шуберт.

— Ждешь восемь с половиной минут и следуешь за мной, — распорядился капитан.

— Нет, навсегда здесь останусь, — съязвил он.

Офицер хотел что-то сказать — или, быть может, просто выстрелить, — но передумал и бодро впрыгнул в неизвестность. Борисов, чтоб не запутаться, начертил каблуком стрелку и бестолково побродил по колодцу. Часы ему разбили еще при аресте, и единственное уцелевшее табло показывало только секунды. Шуберт пробовал честно следить за мигающими циферками, но несколько раз сбивался и в конце плюнул совсем. Решив, что времени прошло достаточно, он разбежался и рыбкой нырнул в проем.

В принципе он был готов ко всему.

И к такому — тоже.

Но это вовсе не значит, что он не огорчился. Огорчился — и еще как...

Десантник Зинчук лежал на земле — не то связанный, не то убитый, одним словом, человек не двигался.

Рядом с ним лежал Матвей, и про него можно было сказать то же самое.

К Матвею подносили Дарью — брыкавшуюся, но быстро затихавшую. Когда ее положили третьей в ряд, она уже не шевелилась.

Неподалеку, метрах в двух, какие-то типы боролись с капитаном. Капитан был крут, но типы оказались не жиже. Вскоре его достали прикладом по затылку и еще несколько раз по лбу. По шлему колотили бесстрастно и методично, будто забивали в деревяшку гвоздь.

— А вот еще один! — возмущенно произнесли где-то под самым ухом. — Много их будет?

— Сколько ни будет — вяжем всех, — отозвались там же.

Борисов недоуменно обернулся. Ему в нос, гудя на ветру черным жерлом, смотрел прокаленный ствол стомиллиметрового калибра. Оператор МАСЛа — Малого Артиллерийского Самоходного Лазера — подъехал вплотную и, высунув от усердия язык, подкручивал верньеры тонкой настройки, чтобы нацелить дуло аккурат в правый глаз мастера.

Шуберт меланхолично следил за его стараниями, попутно любуясь хищной эстетикой пушки. Асимметричный лафет украшала жестяная табличка: «При неудовлетворительной работе изделия все рекламации направлять по адресу: Земля, Тульский Механосборочный Завод».

Глава 11

Выстрела Борисов не ожидал, но насчет удара по макушке почти не сомневался. Тем более было удивительно, когда мастера всего лишь кольнули в правую ляжку и относительно бережно уложили на пушистую траву. Конечности ему обездвижили при помощи магнитных захватов, однако к тому моменту, когда плоское табло, управляющее замком, высветило фразу «Пожалуйста, не забудьте пароль!», Борисов уже и сам не смог бы ни встать, ни просто пошевелиться.

Он снова удивился. Лазерная самоходка, кандалы, да и охранники имели абсолютно земное происхождение. Были бы это пришельцы — Борисов не позволил бы себе даже легкого недоумения. Что с них взять, с пришельцев? Существа загадочные, имеют право и почудить. Но наши...

Десяток бойцов, справившихся и с Зинчуком, и с капитаном, явно прошли ту же школу, что и десантники. Они и лицами почти не отличались: те же практичные зубные пластины, носы — неровные, как горная дорога, и взгляды куда-то вглубь, насквозь и еще дальше. Только вот форма на них была странноватая: в ней угадывались черты штатной амуниции и в то же время — что-то окологражданское, отдающее расслабухой и синекурой долгих бесконтрольных командировок.

Борисова вместе с остальными перевалили на носилки и куда-то понесли. За пологим холмом — зрение у Борисова, слава богу, не отказало — открылась круглая и плоская, как монета, равнина со множеством сборных пластиковых домиков. Примитивные двухэтажные бараки стояли идеальными рядами по десять штук. Самих же рядов мастер насчитал всего пять — охранники шли не в ногу, и носилки раскачивались из стороны в сторону, набирая опасную амплитуду.

«Пятьдесят домов — это сотня блоков», — подумал Борисов, отмечая, что мозги работают медленней, чем хотелось бы.

Судя по небогатой архитектуре поселка, это был вовсе не курорт, а значит, в каждом блоке проживало не менее трех человек.

«Итого — до трехсот бойцов, — отметил Борисов. — Для обычного поста нерентабельно много. Для военной базы до смешного мало. Если это тыловая часть, то где склады? Если исследовательский центр — где яйцеголовые? Если разведподразделение — почему сюда так легко попасть? Если скрытый стратегический объект... Нет, это тоже не годится...»

Борисову надоело перебирать версии — ни одна из них и близко не подходила. Рассмотрев, для очистки совести, еще пару гипотез, он окончательно успокоился и решил просто ждать. Ни на что другое он в данный момент был не способен.

Откуда-то из-за холма неожиданно прилетел теплый ласковый ветерок, и Шуберт вдруг уловил какой-то знакомый запах. Странно, но аромат, кажется, не был связан с чем-то конкретным: он не касался ни еды, ни выпивки, ни женщин. Тем не менее запах настойчиво будил положительные ассоциации.

Борисова вместе с четырьмя другими пленниками поднесли к крайнему домику и оставили на земле. Впрочем, ненадолго. Через пару секунд изнутри раздался командный рык, и носилки снова подхватили.

Последнее, что увидел мастер, — это легкий грузовой внедорожник на смешных раздутых колесах. Машина тряслась на ухабах, и стальные бочки в кузове тяжело и лениво бились друг о друга. Бочки были полные и, вероятно, герметичные, однако низкие борта платформы лоснились от темных потеков — вот они-то и источали тот самый запах, что привел Борисова в трепет.

«Смола, — мгновенно осознал Шуберт. — Грузовик везет смолу — четыре бочки по двести литров. Это много».

И судя по тому, как неаккуратно ее разливали, смолы здесь было предостаточно.

«Допустим, тут живет даже не триста человек, а шестьсот, в два раза больше, — вернулся Борисов к своим недавним подсчетам. — Тогда выходит, по полтора литра смолы на брата. Нет. Столько кайфа нормальному человеку не одолеть. Пожалуй, даже за всю жизнь».

Шуберт уже почти пришел к какому-то конкретному, хотя и ошеломляющему выводу, но в этот момент его и всех остальных затащили в помещение. Через открытую дверь он услышал, как машина с бочками проехала мимо домика, и, если он не ошибся, где-то далеко тут же появилась вторая.

Пятерых задержанных подняли с носилок и усадили в пластиковые кресла с неудобными подлокотниками. Неудобными — в том смысле, что просунуть в них магнитные захваты конвоирам не удалось, и пленники остались условно свободными. Борисов попробовал незаметно подвигать рукой — укол еще держал, и пошевелился один только указательный палец. Один из бойцов мгновенно отвесил Шуберту тяжелую оплеуху, и мастер, качнувшись в кресле, будто с чем-то согласившись, решил оставить попытки до более благоприятного момента.

Внутри комната оказалась еще хуже, чем он себе представлял. Бытовые удобства здесь презирались настолько, насколько это вообще возможно, и Борисов меланхолично подумал, что вовсе не удивился бы, обнаружив в углу ведро с фекалиями.

Кроме ряда одинаковых жестких кресел он увидел узкую лесенку, ведущую на второй этаж, и широкий, заваленный каким-то хламом стол, на котором возвышался ящик полевого сервера связи. Стены из серого пластика были сплошь усеяны зарисовками на тему ущемленного солдатского либидо. Сзади, за столом, это безобразие прикрывала трехмерная карта звездного неба с отмеченными красным маркером кружочками и пунктирными стрелками. Борисов прищурился, определяя, куда и откуда они ведут, и после долгих сомнений сообразил, что узловой пункт на карте — чистой воды фикция. Звездная система, на которую завязывалось большинство трасс, в реальности отсутствовала.

— Поговорим, — скупо произнес человек за столом.

Борисов вернулся взглядом к хозяину кабинета, или, как он про себя назвал это место, — непропорционально крупной собачьей будки. Матвей с Дарьей и капитан с беспалым Зинчуком также уставились вперед.

Хозяин будки выглядел человеком опытным, но своенравным. Начать с того, что он отрастил совершенно неуставную, черную как смоль бороду, торчавшую лопатой и достававшую до самой груди. Верхние и нижние зубы справа сияли золотом, а слева — тускло отливали белым металлом, из чего Борисов сделал вывод, что человеку стреляли в лицо дважды, причем в разное время. В довершение хозяин кабинета-будки носил темные очки в стиле архиретро: не то капли, не то фасетчатые стрекозьи зенки закрывали не только глаза, но и половину лица, хотя голая лампочка под потолком светила не сказать чтоб ярко. На голове у него была надета темно-зеленая вязаная шапочка. Как подумалось Борисову — подарок жены либо мамы перед дальним походом.

— Поговорим... — мрачно повторил человек за столом. — Кто старший?

— Я, — без страха ответил капитан. — Капитан Мищенко, командир отдельной десантно-штурмовой РОТЫ. Не могу отдать честь, потому что...

— И не надо, — махнул рукой бородатый. — Сами возьмем, если потребуется.

Капитан с Зинчуком, услышав эти слова, нехорошо переглянулись, а Дарья тревожно заерзала в кресле. Борисов пошевелил пальцами ног — «заморозка» уже почти отошла. Кажется, казнить их все-таки не собирались. А если и собирались, то не в самое ближайшее время.

— Как вы сюда попали?

— Да понимаете... — начал было Матвей, но капитан Мищенко его перебил:

— Мы проводим секретную операцию. Я требую связи с полковником Бугаевым.

Бородатый невзначай коснулся рации и степенно огладил густую бороду.

— Спрашиваю еще раз, — сказал он. — Цель, а главное, способ вашего прибытия.

В комнате повисла гробовая тишина, и Борисов, не напрягаясь, расслышал, как мимо домика проехали еще две машины. Наполненные бочки низко ухали, мысль об их содержимом вызывала бешеное слюноотделение.

— Требую полковника Бугаева! — снова произнес Мищенко, хотя уже не так уверенно.

Шуберт безнадежно уставился на объемную карту. Неопознанная точка в центре свербела в мозгу раскаленным гвоздиком до тех пор, пока он не сообразил, что как раз на ней и находится. Системы с сорока четырьмя планетами не было в реестрах, но открыли ее отнюдь не вчера. Борисов окончательно простился со своей долей в планетарном бизнесе и с новой силой заинтересовался допросом. Все, что у него осталось, — это скучная и полунищая жизнь разведчика, и он подозревал, что ее продолжительность находится в прямой зависимости от результатов беседы двух сильно крутых и сильно секретных деятелей.

— Отпустите нас, — молвила Дарья, и это прозвучало так наивно, что никто даже не засмеялся.

— Конечно, — доброжелательно ответил хозяин. — После того, как установим ваши личности. И в случае, если ваши личности не вызовут у нас подозрений, — добавил он нехотя.

— Да ты сам вызываешь у меня подозрение! — неожиданно высказался Матвей.

— Требую связи с майором Калашниковым! — поддакнула Дарья.

— Во как... — растерялся бородатый. — Пошли на понижение, значит... Полковник вам уже не нужен, вам теперь майора достаточно. Сторгуемся на лейтенанте? — спросил он с откровенной издевкой.

— Лейтенанты у нас по кредиту за пучок идут! — не выдержал Борисов. — Я представляю интересы Корпорации и не потерплю...

Сзади пришел очередной подзатыльник, и Шуберт, смущенно шмыгнув носом, умолк.

— Потерпи уж... — сочувственно произнес Хозяин кабинета. — Что тебе остается-то?

Он хотел сказать что-то еще, но за мутным окном взвыла сирена. В ту же секунду в комнату ворвался боец со СТУРНом на плече и крикнул:

— Атака, господин лейтенант!

Мищенко разочарованно посмотрел на бородатого и сплюнул на пол.

— Вы кого привели, собаки?! — заревел тот.

— Нет, господин лейтенант? — возразил боец. — Атака чужих!

— Каких чужих?! Что ты несешь?!

— Все, как предупреждали! Они уже здесь, до трех сотен!

— Сканеры?!

— Сканеры молчат, кораблей нет. Твари прямо из пустоты посыпали, как тараканы!.. Как эти вот, перед ними...

— Ладно, лейтенант, хорош из себя корчить, — проговорил Мищенко. — Представляться не хочешь — черт с тобой. Чужие тут действительно есть, мы за ними и ходили. Откуда они взялись — тоже знаю, но скажу, когда руки развяжешь.

— Пусть начальство разбирается, — буркнул лейтенант. — Развяжите их, никуда не денутся.

Пятеро охранников обошли кресла и занялись магнитными захватами.

— И оружие, — напомнил капитан.

— Ну это уж ты загнул...

— Господин лейтенант, первые потери до половины личного состава! — беспомощно вякнули из сервера.

— И оружие им верните, — приказал бородатый.

Первыми встали и унеслись капитан с Зинчуком. Спустя мгновение Матвей и Дарья поднялись и, слегка прихрамывая, выбежали вслед за ними на улицу. Шуберт нетерпеливо тряс руками, но захват все не открывался.

— Что там у вас? — недовольно произнес лейтенант.

— Виноват, — плаксиво ответил боец. — Я пароль забыл.

— У, дубина! Марш на позицию! Без тебя справимся.

Охранник выскочил за дверь, и Борисов вопросительно посмотрел на офицера. Кроме них двоих, в домике никого не осталось.

— Ну а вы что же?.. — вопросительно молвил Шуберт.

— А я с тобой разбираться буду.

Лейтенант опустил правую ладонь под стол и с пронзительным жужжанием выехал на середину комнаты. Он сидел в шарообразном кресле «Мои вторые ноги» и самостоятельно передвигаться не мог, поскольку первых, своих собственных, не имел вовсе.

— Эх, вояки... — сокрушенно вздохнул он, вынимая из бокового кармана хак-тестер. — Давай кандалы.

Борисов подтянул к животу колени, и лейтенант приложил прибор к задней панели наборного табло. Спустя секунду замок щелкнул, и Борисов с удовольствием размял затекшие ноги.

— Теперь грабли давай, — буркнул бородатый.

Шуберт протянул было руки, но передумал и, резко поднявшись, нанес сидящему в кресле единственный хорошо отработанный удар — пяткой в ухо. Высоко задирать ногу было не нужно, и удар получился преотличным. Лейтенант вылетел из кресла и, проехав на боку метра два, врезался макушкой в стену, аккурат под надписью «ДМБ 2405». Очки свалились — под ними, вместо ожидаемой оптики, оказались подернутые мутной пеленой нокаута глаза. Борисов даже слегка разочаровался. Подбежав к столу, он сорвал с сервера защитную крышку. В электронике мастер разбирался много лучше, чем в воинских искусствах, и уже через минуту из динамика послышалось ласковое:

— Да-а... это приемная корпоративного президента Геца Дауна...

— Эй! — заорал мастер. — Здесь Борисов! Борисов на связи, ответьте!

— Какой Борисов? — томно произнесла секретарша.

— Шуберт!

— Да-а? А может, Пагани...

— Заткнись, пигалица! Включи запись, на это твоих мозгов хватит, надеюсь?

— О-о-о... — неодобрительно протянула девица.

— Ну?! Включила?

— Включила, — обиженно отозвалась она.

Борисов снова выглянул в окно — сквозь пленку ни черта не было видно, и это его удовлетворило. Он машинально подобрал с пола упавший прибор для взлома наручников, затем сел на стол и, склонившись к микрофону, прошептал:

— Мастер дальней космической разведки Шуберт Борисов имеет честь доложить...

Глава 12

Обижался ли майор Калашников на судьбу, не было доподлинно известно даже самому майору. Жизнь его текла в полном соответствии уставу и принятым в Исследовательском Отделе ОВКС правилам внутреннего распорядка. С девяти до восемнадцати, шесть дней в неделю, он протирал форменные брюки на службе, вечерами пил пиво в офицерском клубе или дремал, сидя в домашней телекомнате у кромки футбольного поля. С тем же пивом в одной руке и пультом в другой. Выходные и праздничные дни Калашников посвящал общению с друзьями и родственниками. Похмелье после воскресных встреч длилось не менее двух дней, да и на третий майор чувствовал себя не самым лучшим образом. Зато потом три дня он работал с удвоенной энергией, успевая утомить своими придирками не только сотрудников отдела, но и дежурных, разбросанных по различным объектам освоенной части Галактики. Этот ритм иногда нарушали учебные тревоги и штабные авралы накануне годовых проверок, но майор относился к ним отстраненно.

Видимо, по этой причине первые идиомы полковника Бугаева начальник Исследовательского Отдела привычно пропустил мимо ушей.

— ...растопчу, как последнего гъяди! Расстреляю из твоего же личного оружия! — закончил третью или четвертую фразу полковник.

Сеанс гиперсвязи с базой СС-тринадцать проходил в голосовом режиме и почему-то без контроля со стороны авторедактора. Более того, разлюбезная ГлаША, Главный Штабной Анализатор, выдавала на экран вполне приличную картинку. Порядком подзабытый интерьер оперативного зала, ухмыляющийся рыжеволосый тип с нашивками техника и багровый от гнева полковник Сильвестр Бугаев — командир, гроза и гордость Десантно-штурмовой Бригады Оперативного Реагирования. После пяти лет «открыток» с бегущей строкой это воспринималось как маленькое чудо.

— Я тут... не понимаю, господин полковник, в чем дело случилось? — теряя от возмущения способность к связной речи, спросил Калашников. — Вы мне тут чего кричите? Я вам непосредственный подчиненный, что ли?!

— Ты мне никто и звать тебя, насекомое, никак! — рявкнул полковник. — Ты меня подставил, а я такого не прощаю! Можешь заказывать себе этот... длинный ящик с четырьмя ручками! — Суеверные десантники избегали прямого упоминания ритуальных услуг и атрибутов.

— Вы мне это... толком скажите... — Майора угроза не впечатлила, но тон его стал несколько мягче. — Что там стряслось?

— Это ты мне скажи, исследователь межпространственных гиперсортиров! — прорычал Бугаев. — Что за гуманоиды здесь шастают?! И куда подевался мой боевой дозор заодно с твоими дармоедами?! Выдвинулись, понимаешь, провели разведку боем и пропали! Как жабоверблюд марсианский языком слизнул! Ты что, предупредить не мог?

— О чем предупреждать-то было? — Удивление Калашникова не имело границ. — Девка от скуки умом тронулась и каких-то залетных туристов за инопланетян приняла. Обычная профилактическая зачистка...

— А ну выйди, — послышался за спиной майора негромкий, но властный голос.

Калашникову даже не потребовалось оборачиваться, чтобы понять, кто так запросто вошел в зал спецсвязи. Людей с восьмилучевыми звездами на погонах пускали еще и не в такие секретные подвалы. Начальник Генерального штаба ОВКС генерал армии Чан остановился перед экраном Анализатора рядом с Калашниковым и уставился на изображение багрового лица полковника. О существовании руководителя ИО он, казалось, забыл мгновенно. Майор втянул голову в плечи и, выдохнув в адрес вошедшего «здравия-желаю», побрел к дверям.

— Бегом! — не оглядываясь, рявкнул «восьмилучевой», и Калашникова сдуло.

— Господин генерал армии, докладывает командир ДеШеБОР полковник Бугаев!

— Отставить доклад! — грозно сверкая угольками глаз, пророкотал генерал. — Ты почему не в кабинете, полковник?! Детство между ягодиц играет?! Решил размяться на старости лет?!

Вообще-то грозный вид и грубоватые манеры генералу Чану удавались скверно. Просто в ОВКС так было принято разговаривать с подчиненными, и этой древней традиции не нарушал никто, вплоть до командующего. В том числе — начальник Генштаба, хотя в каждой черточке лица и складке одежды Чана угадывалось академическое воспитание и долгие годы тяжелой штабной службы. Видимо, из-за последнего нюанса Бугаева начальственное рычание особо не впечатлило.

— Я боевой офицер, — неторопливо, как прицел, наводя искусственный глаз на лоб генерала, угрюмо заявил полковник. — Чего я в кабинете не видел?

— А на СС-тринадцать? — подозрительно щурясь, спросил генерал. — Почему ты решил пойти именно в этот рейд, а не на Рефлексию три, например? Там сейчас самое веселье, повстанцы контрнаступление предприняли. Целых три батальона твоих «дебоширов» там работают. Почему ты полетел именно на Солнцеподобную Систему сорок четыре? Темнишь, полковник!

— Никак нет, господин начальник Генштаба! — Бугаев поправил ворот боевого костюма, словно ему было душно. — «Следопыт», выйди вон!

Рыжий техник удивленно выпучил глаза — благодаря мультифокальным очкам казалось, что их восемь пар, — но исчез быстро и бесследно.

— Анализатор, запись — стоп, — добавил полковник. — Меня лично Семен Гаврилыч откомандировал... неформально... с инспекцией полей.

— Кто? — удивился генерал. — Командующий? — В голосе начальника Генштаба послышались нотки облегчения. — Фу-у... Это другое дело... Команда у тебя надежная?

— Мой личный взвод. — Бугаев опустил прицел сервоглаза на подбородок начальника. — Правда, они не в курсе...

— Им и не положено, — назидательно заметил Чан. — Так же, как и дежурным. А гражданским — так вообще...

— А что — гражданским? — Полковник насторожился.

— Сам знаешь, что... — Благорасположение командующего словно навесило на плечи Бугаева пару дополнительных слоев условной брони. Теперь его не мог достать даже начальник штаба. — У меня через полчаса назначена встреча. Конфиденциальная, да еще с грифом секретности в пять нулей. Знаешь, с кем? С господином Гецом Дауном!

— Это который больной? — Полковник понял, что гроза прошла стороной, и немного расслабился.

— Это который президент Монопольной Общепланетной Сырьевой Корпорации Воркуты и ее Ассоциации, — снисходительно, по-отечески прощая нахальному десантнику дерзость, ответил генерал.

— И чего от вас хочет МОСКВА?

— Это я у тебя должен спросить. — Генерал подался вперед, внимательно всматриваясь в натуральный глаз Сильвестра. — Даун намекнул, что в его распоряжение поступила информация относительно, как он выразился, «космографически не совсем открытых территорий». Ты знаешь, какие территории в Галактике пока еще «не совсем» открыты с точки зрения космографии?

— Да почти все, кроме ближайших к Земле. — Наглость полковника росла по мере того, как генерал посвящал его в таинства высшей кухни.

— Смир-р-на! — неожиданно заорал Чан. — Ты, полковник, шуточки эти давай-ка отставить! Под «не балуй» захотел?! Я же не посмотрю на твою миссию! И Семен Гаврилыч меня поймет, даже одобрит!

— Виноват, господин генерал. — Бугаев собрался. Он понимал, что, возникни ситуация выбора, командующий заступится за честь своего первого зама, а не бравого полковника.

— Откуда у Корпорации взялись сверхсекретные сведения? — Генерал немного успокоился. — Что там, в этой Солнцеподобной, какие-то шпионы завелись?

— Да вроде бы нет... — Полковник озадаченно почесал бритую макушку. — Одного штатского мы поймали, мастера разведки, но у него даже часов исправных при себе не было. Какой-то бродяга, а не сотрудник Корпорации. Шлялся по объектам, смолу с деревьев слизывал.

— Бродяга? — Начальник недоверчиво покачал головой. — Как же он туда попал?

— Говорит, что сбой в кибермозгу произошел. Корабль его высадил и сразу же стартовал в неизвестном направлении. Мы проверили — в гиперэфире чисто, никаких следов присутствия посторонних кораблей. Видимо, в аварийном режиме прямо к Земле ушло его корыто. Может, не врет бродяга?

— Врет — не врет, а кто-то в Корпорацию рапорт отстучал, да не просто телеметрию или общие разведданные, а и про поля, и про сырьевые ресурсы, и про спецпостройки. Подробно! Не мог этот бродяга под шумок к терминалу связи пробраться?

— На виду был. — Полковник ухмыльнулся. — К тому же мы его с пристрастием допрашивали. Мясо. Перед расстрельной командой едва в штаны не наложил.

— Ага, не наложил, значит? Тогда это ты — мясо, полковник! Будь этот бродяга простым мастером — точно обделался бы!

— Да нет, господин генерал, не мог он рапорт послать! Глаз с него не спускали, а теперь он вообще пропал, вместе с разведчиками...

— А что за «пришельцы» вас посетили? — Слово «пришельцы» он произнес с изрядной долей сарказма.

— Не могу знать, но не МОСКВА их послала — точно, не тот уровень экипировки. Даже Корпорации такое оснащение не купить. Больно крутое.

— Еще не лучше! — Генерал округлил глаза-угольки, заплывшие от ежедневных возлияний под жирную закуску. — Ну и?..

— Работаем. Вот разведка вернется...

— А если не вернется? Если всю твою разведку враги уже под грунт уложили, двумя штабелями?

— Почему это двумя? — невпопад спросил Бугаев. — Капитан Мищенко ими командует. Его соплей не перешибешь! Его однажды даже из СТУРНа... Да вернутся они, точно вернутся, и я сразу же доложу.

— Когда вернутся, я занят буду. А этот, что за плечом у тебя мелькал, рыжий, глазастый, он доступ к связи имеет?

— Да я с ним три кампании прошел! Боевой десантник! У него вся башка болтами свинчена! — возмутился полковник. — Нет, я за своих людей отвечаю!

— Откуда же тогда сведения утекли?

— А вы в штабе копните. Кто, кроме особо посвященных, знал о системе? Например, Калашникова этого, не по инструкции зачатого, на полиграфе проверьте.

— Ты мне ценные указания даешь?!

— За дело радею.

— Ты за себя радей, на СС! Чтоб и утечку, и туристов этих вооруженных в течение суток мне установил! Иначе всей твоей команде, с тобой во главе, полный нанораспад светит! Лично в трибунал рапорт напишу. Как думаешь, откажут?

— Понял, господин начальник Генштаба. Сутки.

— Время пошло!

***

Господин Гец Даун вошел в комнату для секретных совещаний Генштаба ОВКС точно в назначенное время. Выглядел самый богатый человек Галактики в точности, как его изображали многочисленные рекламные проспекты и объемные фильмы. Тщательно уложенные седые волосы, проницательные серые глаза, две вертикальные складки от крыльев носа до подбородка... Безумно дорогой костюмчик сидел так, словно Даун в нем родился. Галстук, подчеркнуто нейтральный, был завязан небрежным и в то же время умопомрачительно шикарным узлом. Туфли, естественно, индивидуального пошива от маэстро Данлопа, поражали отменным блеском. Быстро окинув профессиональным взглядом обмундирование посетителя, начальник штаба вернулся к его лицу. Оно было холеным, довольным и отвратительно доброжелательным. По личному опыту генерал знал, что с такими лицами приходят только убивать. Видимо, глава Корпорации действительно пронюхал нечто важное, возможно — внутри у офицера похолодело, — возможно, даже главную тайну!

— Для меня большая честь... — пропел Даун омерзительно приятным баритоном, протягивая руку генералу. Теперь у начальника штаба не осталось никаких сомнений. Главный бизнесмен человечества пришел без оружия в руках, но с бомбой в голове.

— Это для меня честь, — грубовато буркнул генерал Чан, пожимая ему руку.

— Ну, что вы, господин маршал...

— Генерал армии. Маршал прибудет с минуты на минуту. — Начальник Генштаба не сомневался, что Даун прекрасно разбирается в знаках отличия и ошибся намеренно.

— Мы дождемся командующего?

— Можем и начать. — Если бы на затылке у генерала росла шерсть, сейчас она стояла бы дыбом.

— Вопрос настолько щекотливый... — Бизнесмен расплылся в фальшивой простодушной улыбке.

— Корпорация боится щекотки? — громогласно спросил командующий ОВКС Семен Гаврилович Страшный, вваливаясь в комнату с грацией зухианского полярного слона. — Здравствуйте, господин Даун!

— Семен Гаврилович! — Бизнесмен развел руки, словно надеялся обнять маршала. При всем желании он смог бы охватить лишь его бицепс и часть груди до третьего ордена. — Рад вас видеть!

— Генерал, погуляй, — небрежно приказал командующий начальнику Генштаба.

Чан сначала приобрел цвет спелого баклажана, но быстро взял себя в руки и подчинился. Разница в воспитании всегда была камнем преткновения во взаимоотношениях высших военных чиновников государства. Генерал армии закончил престижнейшую Пекинскую Академию тыла и добился своего нынешнего положения благодаря предприимчивости и обширным связям, а маршал Страшный пришел к вершине карьеры строевым шагом боевого офицера бронепехотных войск. Командующий высоко ценил способности генерала Чана, но несносный характер не позволял маршалу признавать заслуги подчиненного прилюдно. Вот и сейчас, когда намечались сложнейшие деловые переговоры, Страшный опрометчиво взваливал на свои широченные плечи непосильную для профессионального вояки ношу дипломатии. Уже у дверей генерал все-таки задержался и, помявшись, сказал:

— Я буду в приемной...

— Свистну, если что, — заверил маршал.

Когда высокие договаривающиеся стороны остались в равных составах, Страшный сразу же пошел в наступление.

— Гец, только без маневров! Сразу стреляй на поражение!

— Семен Гаврилович, я сама прямота! — Даун хитро взглянул на командующего. — Сорок четыре планеты, под завязку набитые полезными ископаемыми и различного рода... сырьем. Пространственные координаты вот здесь. — Он подбросил на ладони информационный кристалл.

— Попал, но не уничтожил, — заявил Страшный. — Это секретный объект ОВКС. Все, что там есть, описано и поставлено на учет в Службе Материальных Резервов Генштаба. Тебе не обломится ни куска.

— А по моим данным, матрезерв даже и не слышал о такой планетной системе. О ней вообще никто не слышал ни в ОВКС, ни в Правительстве. Нет такой системы и в каталогах Главного Управления Исследований и Навигации...

— В ГУИНе много чего нет, — вставил маршал. — У них по жизни другие задачи...

— Но как объяснить, что о системе не знает даже высший для ОВКС контрольный орган — Национальная Коллегия по Военным Делам?

— А что Коллегия? — Командующий нахмурился. — Объект в стадии исследования, информация готовится, зачем отвлекать НКВД невнятными рапортами? Вот когда наш Исследовательский Отдел разберется, что к чему, — тогда и доложим.

— И когда он планирует разобраться? — поинтересовался Даун, кивая на каждую отговорку Страшного, как китайский болванчик.

— Планами у меня начальник штаба занимается, — буркнул маршал. — И вообще это военная тайна.

— Только не для НКВД. — Бизнесмен ухмыльнулся. — А если в приемную Коллегии поступит, так сказать, сигнал?

— Донос? — Командующий недобро оскалился. — Чего ты хочешь, Гец? Можешь зашантажироваться вусмерть, но не получишь ни куска. Я своего слова назад не возьму. А с Коллегией я как-нибудь улажу. Не впервой...

***

Из комнаты для спецпереговоров Гец Даун вышел только через три часа. Выглядел он на те же сто миллионов, но уже в какой-то помятой валюте. Задерживаться в здании Генштаба он не стал. Спустя ровно минуту из кабинета появился и маршал Страшный. Он, в отличие от гостя, пребывал в приподнятом настроении. Начальник штаба неуверенно махнул рукой в сторону выпустивших Дауна дверей и вопросительно взглянул на шефа.

— Ха! МОСКВА! — Страшный расплылся в горделивой улыбке. — Вот город такой в древности был, так он всей планете кузькину мать показал! В середине двадцать первого — полмира в пепел! Вот была Москва!.. А этот Даун — глист, и вся кишка у него тонкая. Только штанами по креслу елозить и умеет.

— Корпорация узнала... тайну?

— Про СС? Узнала, да что толку? Не взять нас голыми руками! У них сырье, а у нас армия, прочувствуй разницу! Он меня хотел эмбаргой какой-то напугать! А я ему табельный ЛС показал и объяснил, чем эта хлопушка отличается от СТУРНа, а он, в свою очередь, от МАСЛа, и куда под прицелом всей этой техники Гец может засунуть свою башку!

— Но если он решит написать... э-э... анонимный рапорт...

— Никакого «э-э» он писать не станет. — Маршал уверенно покачал головой. — Ну дадут нам с тобой коленом под зад, а ему-то с этого какой куш? Все же тогда национализируют! Не-ет, Даун в долю хочет, а значит, будет молчать и обхаживать нас, как девиц на выданье. С таким-то приданым мы же самые красивые невесты в Галактике! Хоть и мужики! — Страшный запрокинул голову и оглушительно заржал.

Генерал вежливо, но кисло улыбнулся.

— Я бы все равно проследил...

— Это да, — все еще похохатывая, согласился командующий. — Прикажи контрразведке глаз с этого манекена не спускать и нашим людям в налоговой инквизиции просьбу мою передай, пусть какую-нибудь фронтальную проверку Корпорации организуют. Чтобы на глупости у Геца ни минутки не осталось.

— Там, на СС, похоже не только эта проблема намечается, — неуверенно сказал генерал. — Кроме корпоративной разведки еще какие-то неустановленные лица замечены.

— А дежурные исследователи?! За что им жалованье платится?

— Они вызвали «дебоширов», сами не справились...

— Ну вот! — Маршал коротко махнул рукой снизу вверх. — Я еще и Бугая туда отправил с инспекцией. Разберутся, поди... Ты им передай, что я лично за делом слежу, — они как тараканы забегают! Да, а шпиона корпоративного пусть раскладывают на молекулы, как только обнаружат! Прямо на месте! Под мою ответственность.

Глава 13

Когда рыжеволосый «следопыт» вернулся за свой пульт, полковник Бугаев только-только завершил переваривание полученной из штаба информации. Он даже еще двигал челюстями, словно размельчал сказанное Чаном в удобный для усвоения субстрат.

— На молекулы?! — наконец отрыгнул Сильвестр неусвоенные остатки мыслей. — А где же я его возьму, этого шпиона?!

— Приказ командующего. — Генерал Чан, занявший весь экран Анализатора, протянул руку к кнопке отключения связи. — Кстати, время идет. От суток осталось двадцать два часа.

— Я помню, — буркнул Бугаев. — Приступаю к ликвидации...

Связь прервалась, и полковник перевел налитый кровью глаз на техника.

— Не выходили, — упреждая его вопрос, заявил воин. — Ни на связь, ни на прямую видимость... А кого ликвидировать?

— Цивила, шпиона корпоративного...

— Эх, сразу надо было его шлепнуть! Он мне с первого взгляда не понравился!

— Теперь-то ты силен оправдываться! А кто, как умалишенный, бормотал «третий номер, третий номер»?! Не ты?

— Виноват, господин полковник... — Рыжий развел руками. — Теперь понимаю, что оплошал. В стратегии слабовато подкован, последствия не умею просчитывать.

— Потому и рядовой техник до сих пор, — назидательно пробурчал Бугаев, — даже не ефрейтор...

— Обижа-аете...

— Так, все, отставить треп! Построение основной группы через минуту в полной боевой! А еще — дайка мне спецканал двенадцать...

— Канал двенадцать — закрытый и действует только в Солнечной системе, — с сомнением в голосе напомнил «следопыт». — Группа Мищенко должна быть на пятом...

Бугаев направил на техника еще и сервоглаз. Для подчиненных это было равносильно команде «смирно».

— Ну?

— Канал работает, — удивленно ответил воин. — Только молчит.

— Так он работает или молчит?!

— Сигнал проходит, ответ — маячковый, подтверждения приема нет.

— Дрыхнут дар-рмоеды! Вскрыть секретный файл Икс-Игрек номер двадцать четыре!

— Господин полковник, это же резервная база данных командующего! У меня нет доступа!

— Расстреляю!

— Лучше вы, чем военная полиция! Дай не взломать мне защиту! ГлаША этому чемодану не отдастся ни за какие кредитки! — Он с чувством пнул по тумбе сервера, и тот откликнулся тревожным гудением.

Бугаев схватился за кобуру, но передумал. Воин был прав. Взламывать секретную базу данных не было ни возможности, ни необходимости. Код доступа Сильвестру дал лично Страшный. Полковник повелительным жестом изгнал «следопыта» из кресла и уселся в него сам. Бормоча под нос негромкие проклятия, он медленно, одним пальцем, набрал на клавиатуре гиперсервера нужную комбинацию цифр и букв.

— Та-ак, — протянул Бугаев, внимательно изучая изображение на дисплее. — Где там наши боты?

— Блокпост — два километра к югу, остальные — точка ноль.

— Блокпост, значит? — Полковник поскреб подбородок. — Залповая поддержка на траках?

— Так точно!

— Основная группа в походный порядок с боевым охранением! Направление на юг. Первый блокпост, обеспечить прикрытие!

— Первый, прием, прикрытие «дебоширам»!

— Тоже собирайся...

— Тоже!.. — хотел продублировать «следопыт», но осекся. — А, в смысле — я?

— Ты, ты, — подтвердил Бугаев. — Всей группой пойдем.

— А база? Кто на хозяйстве останется?

— Анализатор...

— Он нахозяйствует, — ухмыльнулся воин.

— Сдай его на контроль штабу. Лично Калашникову. Пусть прямо с Земли и руководит жизнедеятельностью объекта.

— Он наруководит... А что плохо, господин полковник?

— Все, что не хорошо, — нашел Бугаев достойный ответ на дурацкий вопрос. — Канал двенадцать не может молчать. А режим автоматического маяка вместо приема обозначает боевую тревогу.

— Серьезно? А кто на том конце спецканала?

— Любопытный ты, следонюх! Наши на том конце, «дебоширы». Только хозвзвод...

— Не слышал, чтобы у нас в бригаде были такие взводы, — пряча хитрую улыбку, пробормотал техник. — Мы же не бронепехота...

— Расстреляю! — процедил Сильвестр, широко замахиваясь тяжеленной ручищей.

— Второй раз подряд? — Нахальный техник ловко увернулся от подзатыльника. — Что-то я сомневаюсь...

***

Бугаев покосился на свой СТУРН — в полированном цевье отражался весь отряд, начиная с первой шеренги и заканчивая страдающим от водяных мозолей ротным хлеборезом Дустназаровым. Хлеборез уже два раза приседал на камень, разувался и сокрушенно трогал волдыри на пятке, но полковник намеков не понимал, лишь заставил другого воина, рядового Харчука, взять его вещмешок с полугодовым запасом хлеба и походной разделочной доской. Нож для отрезания горбушек, ужасающий тесак с волнообразно заточенным лезвием, Дустназаров пер на себе, поскольку отбиваться от неприятеля, случись внезапная атака, одной распухшей пяткой было бы затруднительно. СТУРНа же ему, как хлеборезу, дальтонику и убежденному пацифисту, не полагалось.

— Стой, раз-два, — сказал Бугаев, и отряд, сделав каблуками «раз-два», остановился.

Впереди на красно-коричневой почве был выжжен отчетливый символ в виде черной стрелки. Возможно, неизвестный топограф хотел бы, чтоб стрелка получилась белой или, допустим, зеленой, но так уж устроено всякое оружие: после него остается лишь черный след — если, конечно, вообще что-то остается.

Полковник не спеша нагнулся и, зачерпнув горсть спекшегося шлака, поднес его к лицу. Ни тестеров, ни анализаторов в его носоглотке не стояло, однако опыт и чутье подсказывали Бугаеву, что неглубокая борозда проделана отнюдь не ЛСом. Кто-то несколькими выстрелами прожег на земле обыкновенную человеческую стрелку, ведущую от базы дальше на юг, но при этом воспользовался каким-то нештатным вооружением. Бугаев задумался, соображая, кто бы это мог быть, и, взглянув на догонявшего строй Дустназарова, догадался, что стрелку оставила какая-то нелюдь.

Указывала стрелка куда-то вдаль, в теряющиеся на горизонте заросли кустарника, и вроде бы не имела никакого смысла — для всех, кроме полковника. Бугаев помнил, что где-то здесь находится один из входов в гипертоннель, и стрелка перед ним — знакомый символ, выполненный с помощью незнакомого оружия, — оказалась тут, конечно же, не случайно.

— Товьсь! — бросил полковник, словно выплюнул надоевшую жевательную резинку, и, проследив, как первая шеренга вскидывает стволы СТУРНов, скомандовал:

— Шаго-ом... арш!

Трое десантников, самые битые и потому самые опытные, обладатели удостоверений «Почетный реципиент», синхронно подняли левые ноги и перенесли их вперед. Еще не коснувшись земли, ботинки одновременно пропали, и в этом исчезновении виделось нечто мистическое. Ноги словно отрезало по колено — крови, впрочем, не было, — и трое бойцов, несмотря на большой опыт потери различных органов, растерялись.

— Арш!! — яростно повторил полковник, подталкивая их в спины. — Без соплей! Ничего с вами не будет, это только маскировка.

Десантники покорно завершили шаг и скрылись полностью. На какое-то мгновение в воздухе мелькнули три правых каблука, и вся шеренга растворилась в воздухе.

— Прямо! — приказал Бугаев, и отряд, хотя и с некоторым сомнением, двинулся по стрелке, также исчезая.

Дустназаров, ковылявший последним, чуть замешкался, и Бугаев угостил его мощным пинком. Хлеборез оторвался от земли и, вытянув руки, влетел в гипертоннель на манер ныряльщика за жемчугом.

Оглянувшись, полковник убедился, что маневр отряда остался незамеченным, и догнал бойцов. Из всего отряда он один знал, как далеко они оказались, сделав единственный шаг.

— Как будто на другую планету попали... — невольно вякнул Дустназаров.

— Разговорчики! — одернул его Бугаев. — «Планета»... скажешь тоже! Это маскировка. Понимать надо!

— Ха!.. Планета! Дуст опять погнал! Сочинитель! Ему только книжки писать! — загомонили воины.

Тундра с карликовым кустарником неожиданно сменилась сплошной унылой степью, но, кроме хлебореза, это никого не смутило. Бойцы повидали на своем веку так много, что напрочь утратили всякую способность к удивлению. Мертвая пустыня, душный кубрик, виртуальные палаты семи царей Зуха-7 или брюшная полость исполинской горбуши с Рефлексии — любая среда, где смерть не наступала мгновенно, была для них приемлемой и даже комфортной.

Полковник, остановившись за строем, выжег на земле точно такую же стрелку, что видел по ту сторону гипертоннеля, только стрелка эта указывала уже назад, на базу. База, разумеется, находилась не здесь, и эта вторая стрелка была на сторонний взгляд столь же бессмысленной, что и та, первая, сделанная неопознанным оружием.

Вычертив на земле три борозды, Бугаев удовлетворенно подумал, что если доживет до пенсии, то обязательно займется либо фермерством, либо живописью. Впрочем, он тут же отставил эти планы до упомянутой гипотетической пенсии, поскольку увидел поблизости странный, явно рукотворный холм с торчавшей из вершины косой черной трубой. Десантники тоже ее заметили, и по строю разнесся целый ряд метафор, ни одной из которых приличный авторедактор не позволил бы не то что выйти в эфир, но даже достичь лексического сопроцессора.

— Откуда она взялась? — спросил рыжий «следопыт», отвлекаясь от полевого сервера, висевшего у него на груди, словно лоток с кренделями. — Не было же этой дуры... вроде...

— "Вроде"!.. — раздраженно передразнил полковник и для особо тупых и пытливых повторил:

— Маскировка. Эффект двойного проникающего взаимодействия... нет, даже тройного. Ясно?

— Конечно, так точно, — отозвался техник. — Тройное взаимодействие. Это ежу понятно. Только... ее ведь тут не было...

— Цыц! — прошипел Бугаев.

За холмом ему послышалось шевеление, и действительно, из-за правого склона вдруг показался какой-то тип с выпученными глазами. Незнакомец что-то насвистывал, при этом сложенные конвертиком губы издавали лишь один звук. Так он и свистел: «у-у-ууу», пока, в свою очередь, не напоролся взглядом на обескураженных бойцов.

— К бою! — рявкнул Бугаев, бросаясь на землю и попутно сшибая с ног оторопевшего Дустназарова.

Десантники рассредоточились и залегли. Свистящий субъект выдал разочарованный, съезжающий ко второму фа-диез «ууууу» и рванулся назад, за холм.

— Стоять!! — окликнул его полковник.

Пучеглазый, не вняв, скрылся за склоном. Спустя секунду оттуда кто-то выстрелил.

От такого хамства бойцы растерялись еще больше. Окажись на месте щуплого незнакомца крупнейший из всех хищников — с бивнями, когтями и перепончатыми крыльями, — они бы испекли его раньше, чем он успел крикнуть «мама». Этот же, тщедушный о двух ногах, юркнул за курган и, как говорится, был таков.

Собственно, каков он был в действительности, никто толком не разобрал. Все отметили пустые рыбьи глаза — и только. В остальном это был, безусловно, обычный человек.

— Мне моргалки этой бактерии что-то не очень понравились, — заявил, вжимаясь в песок, один из старослужащих. Личный состав к его мнению прислушивался: воин служил так давно, что никто уже не помнил ни его имени, ни фамилии, ни звания. Петлицы на его скафандре обветшали настолько, что их не брали даже в музей, а фотография любимой внучки в нагрудном кармане обратилась в прах, как и сама внучка, и была заменена платиновой дисконтной картой Центра Реанимации и Урологии.

— Нормальные моргалки, — веско произнес рыжий техник. — Просто они до родника добрались.

— Какого еще родника?

— "Номер три", а то какого же!

— Не, — подумав, возразил старослужащий. — Походка у него была трезвая. Когда б к роднику припасть... как следует припасть, по совести... то, считай, никакой походки уже не останется. Походка — это у тех, кто тебя оттаскивать будет.

— Если принимать лечение правильно, делить на несколько подходов, да вперемешку с твердой пищей, тогда и оттаскивать не придется.

— Во-во, — подал голос второй техник. — Чтобы просто нажраться на халяву, сюда никто не полетит, далековато все-таки. А за исцелением могут, особенно за нетрадиционным. Уроды! Лечебница им тут или что?..

— Вы работать будете или как? — равнодушно осведомился Бугаев и внезапно заорал:

— Огонь, дармоеды, огонь!

Десантники, по команде выйдя из оцепенения и по команде же изготовив СТУРНы к стрельбе, накрыли холм десятками залпов. Оттуда вяло ответили — до позиции долетело несколько зеленых энергетических сгустков, затем все смолкло. За пригорком показались убегающие нарушители — числом около шести или приблизительно семь. Пучеглазые незнакомцы драпали плотной кучкой, поддерживая на ходу двух раненых, поэтому сосчитать их точнее не представлялось возможным.

— А ты не зевай! — сварливо бросил Бугаев «следопыту». — Тут и без тебя разберутся. Связь налаживай!.. А ты под руку не лезь! — прикрикнул он на Дустназарова. — Заройся поглубже и не дыши! Все равно от тебя проку, как от водомерки.

Хлеборез обиженно засопел и, внезапно поднявшись в полный рост, метнул за холм свой огромный нож. Кривое лезвие, заточенное с разводом, как у ножовки, взрезало воздух и почти уже настигло шею одного из бегущих нарушителей, но вдруг пропало из виду. Исцелившиеся на ключевых водах тоже пропали, словно угодили по дороге в яму.

— Что за чертовщина... — буркнул старослужащий. — От СТУРНа так не помирают. Должна была пара лоскутов остаться... или хотя бы дым...

Дыма, однако, не наблюдалось. Шесть, а может быть, и семь человек вместе с ножом Дустназарова просто исчезли, как до этого исчезали сами десантники, двигавшиеся по стрелке.

— Чем ты теперь хлеб резать будешь? — зароптали бойцы. — Где ножик замаскировал? Иди ищи его!

Дустназаров, чей воинственный порыв уже испарился, вновь уступив место глубочайшему гуманизму, прерывисто вздохнул и поплелся к холму.

— Господин полковник! — Он, прихрамывая, обошел крутой склон. — Эти подонки... эти недобитый ублюдки, собачий дети, козлы вонючий, червивый личинка...

— Вводную часть можно опустить, — прервал его Бугаев.

— Ага... Копали... Дверь какой-то...

Бугаев недоверчиво покосился на черную трубу, торчавшую прямо из вершины холма, и подошел убедиться. Действительно, Дустназаров не галлюцинировал: сбоку валялись странные, словно инопланетного производства лопаты, а в разрытой насыпи виднелась какая-то плита. Нарушители не успели закончить, и открыть дверь пока было невозможно.

— А ты про источники разорялся! — хмыкнул старослужащий, обращаясь к технику. — Клады они ищут. Потому глазищи и вылупили, что сокровища учуяли! — Он поставил СТУРН на предохранитель и принялся торопливо ковырять землю прикладом.

— Какие еще сокровища? — нахмурился Бугаев.

— Несметные, — уверенно ответил тот, не отвлекаясь от раскопок.

— Господин полковник! — подал голос «следопыт». — Есть сигнал!

— Какой еще сигнал? — не понял Бугаев.

— Двенадцатый канал появился! — Техник, призывая всех к тишине, поднял указательный палец вверх, а мизинцем загнал микродинамик поглубже в ушную раковину. — Там они, там, голубчики... — пробормотал он.

— Кладоискатели?..

— Да нет же! Двое десантников, двое дежурных и один штатский. Это они, господин полковник! Нашлись!.. — Он снова прислушался. — А еще... несколько сот неизвестных...

— Штатские? — уточнил старослужащий.

— Не знаю...

— Несколько сот — это многовато... — проронил Бугаев и, с сожалением посмотрев на почти уже выкопанную дверь в холме с черной трубой, скомандовал:

— Кру-у... ом! По стрелке шаго-ом... арш!

— Господин полковник... — позволил себе реплику Дустназаров. Ножа для горбушек он так и не нашел и считал, что больше ему терять нечего. — Сюда по стрелка, отсюда опять по стрелка... Старики говорят, нельзя прийти на одна стрелка дважды...

— Они ошибаются, — сказал Бугаев. — А ты, как вернемся, доложишь командиру взвода, что я тебя наказал.

— Как наказали? — поинтересовался хлеборез.

— Пусть он сам придумает. Но ты передай, что наказал я тебя сильно.

— Есть «сильно», — вздохнул Дустназаров.

Десантники прошли метров десять назад, в ту сторону, куда указывала начертанная Бугаевым стрелка, выполненная хотя и в строгом соответствии с уставом, но все же не без некоторого офицерского шика. Первая шеренга точно таким же образом растворилась в воздухе — лишь мелькнули подкованные иридием каблуки, — затем растворились вторая, третья и так далее. Последним растворился Дустназаров.

Не нарушая строя, отряд прошел между зарослями вновь возникшего кустарника, миновал шлюз базы и приблизился к ряду посадочных капсул. Бугаев проследил за тем, как бойцы грузятся в боты, и, заняв место в командирском отсеке, связался с крейсером:

— Капитан, готовься к приему гостей. Сейчас поднимемся. И вот еще чего... Ты давай заводи свою колымагу. Быстрый старт на СС-двадцать четыре... Что?.. Насколько быстрый? Насколько это возможно, капитан.

***

— А стрелять они не умеют, — меланхолично заметил Мищенко, посылая в сумерки ветвистый огненный разряд.

— Так точно, господин капитан, — поддакнул Зинчук, перекидывая массивный СТУРН на левое плечо. — И ружья у их слабоваты. Небось думали, за легкой добычей пришли...

— Да я не про этих... Я про наших, — Мищенко кивнул на рассредоточившихся по брустверу бойцов. — Не воины они... спецура какая-то... Смотри, смотри! Ну куда ты палишь?.. — раздраженно прошипел он, вроде бы обращаясь к солдату слева, но в то же время так тихо, чтоб, кроме подчиненного, никто не услышал. — Это не рота охраны, понятно тебе? Что у них тут? Элэски и пяток МАСЛов. Не ждали они никого.

— Угум, — ответил Зинчук, не вполне понимая, какое это сейчас имеет значение.

Дарья с Матвеем сидели тут же, но почти не высовывались — во-первых, Мищенко запретил им прикасаться к оружию, во-вторых, они и сами не очень-то рвались.

Бой продолжался уже второй час. Вечернее небо пылало ярко-желтым, голубые и зеленые дуги разрядов вспыхивали так часто и так беспорядочно, что светофильтры не успевали реагировать. В защитном стекле скафандров висела сплошная серая муть, и, похоже, пришельцы испытывали те же самые проблемы. Сотни выстрелов сливались в неровную барабанную дробь, однако ситуация стабилизировалась, и потери прекратились. Бойцы расползлись по оборонительным позициям, пришельцы не то окопались, не то сильно спрятались, и перестрелка практически потеряла смысл.

На круглой платформе в центре поселка открылся лепестковый люк, и из земли, поскрипывая, поднялась телескопическая штанга высотой около пятидесяти метров. На вершине мачты что-то оглушительно затрещало, и поселок накрыло силовым куполом.

— Давно бы уж!.. — дружно вздохнули охранники и, оставив свои ЛСы прямо в бойницах, принялись вылезать из окопов.

Пришельцы, рассыпавшиеся в полукилометре, также бесстрашно и бестолково бродили прямо по земле, не пригибаясь и даже не уворачиваясь от выстрелов.

— То ли у них поле будь здоров, то ли наши СТУРНы пора выкидывать, — недоуменно произнес Зинчук.

— То ли наоборот, — мрачно поддержал Мищенко. — Нельзя так воевать. Издевательство какое-то...

— Близок локоть, да зуб неймет, — отозвался сидящий на корточках Матвей.

— Чего?!

— Обидно, когда палишь, палишь, а толку нет. Это я про них, про гадов, — добавил он поспешно.

— Эй, уроды! — раздалось из крайнего домика. — Сюда идите!

Дарья сделала какое-то движение, будто собиралась вылезти из укрытия, но Мищенко зацепил ее пальцем за ремень и усадил обратно на пол.

— Уродов зовут, — выразительно сказал он. — Не нас, значит.

— Эй, шпионы! — вновь крикнули им.

— Шпионов зовут, — прокомментировал Матвей.

Мищенко пожал плечами и, подняв СТУРН, случайно переложил его в сторону поселка. Зинчук почти так же случайно последовал его примеру.

— Капитан Мищенко приглашается в штаб, — объявил голос после короткой паузы.

— Есть у нас такой... — одобрительно проворчал тот и, не выпуская из рук оружия, направился к угловому корпусу. — За мной... — обронил он.

Дарья с Матвеем проворно вскарабкались по наклонному бортику и пошли следом за ним. Сзади, безмятежно водя стволом, шагал Зинчук.

— А где наш Моцарт? — неожиданно спросил он.

— Кстати, где? — сказал Мищенко, останавливаясь.

Матвей и Дарья переглянулись, затем, как бы делая все от них зависящее, повертели головами.

— Нету... — заключили они.

— Найдется, — отмахнулся капитан. — А нет — так еще лучше.

Командир тылового сброда сидел на том же месте и в той же самой позе, разве что очки на его скуластом лице чуть съехали набок.

— Первая атака отбита, — молвил он, словно отчитываясь перед капитаном. — Для контрнаступления у нас маловато ресурсов, да и не наше это дело.

— И не наше, — кивнул Мищенко, продублировав это движение стволом СТУРНа. Он заметил, что крышка полевого сервера откинута и наушник лежит в стороне. — Вот подкрепление прибудет, пусть они и разбираются с вашими... гм... с вашими пришельцами.

— Пришельцы у нас одни! — резко возразил лейтенант, хлопнув ладонью по столу. — А вот ваш пятый... тот, кто с вами сюда приперся...

— Это случайно, — вставил Матвей.

— Случайно затесался в вашу компанию, случайно оказался на режимном объекте, случайно пропал... — перечислял лейтенант, загибая пальцы. — Что еще у нас случайно?.. А, вот: случайно твари какие-то напали, и мачту вихревого отражателя заело. Да к тому же... — Лейтенант взял со стола гибкий радионаушник и задумчиво повертел его в руках. — Воняет от вашего человечка, вот что...

— Господин лейтенант! — гаркнули на улице. — Они прилетели!

— Кто «они»? — недовольно спросил тот.

— Полковник Бугаев. И с ним еще сто двадцать бугаев.

— Господи... Он что, клонировался?

— Прилетели? — уточнил капитан. — Это как же?

— А как прилетают? — буркнул лейтенант. — С неба, конечно.

— Тут есть и покороче дорожки... — вякнула Дарья, но Мищенко дружески ее приобнял, и следующее слово застряло у нее в горле.

— Слышь, капитан, — обратился к нему бородатый. — Ты погоны привинчиваешь или на клей сажаешь?

— Пришиваю, а что?

— Зря. Долго отпарывать придется. А на шурупе — раз, и ты уже в новом звании.

— В старлеи метишь? — усмехнулся Мищенко. — Или сразу в майоры?

— В прапорщики, — вздохнул лейтенант. — Майором я уже был.

***

Фронтальный атакующий крейсер, или, сокращенно, — фатакер «Леннон», бортовой номер 1917, завис на минимальной высоте в семьдесят километров и первым делом отжал чужих подальше от поселка. Когда дистанция между враждующими сторонами увеличилась втрое, корабль накрыл защитное поле пришельцев дублирующим силовым коконом, лишив их всякой возможности маневра. После этого на холмистую равнину с предельным ускорением рухнул десяток посадочных модулей. Выбравшись из капсул, сто двадцать десантников умудрились образовать целое столпотворение, словно командование стремилось не захватить чужаков, а главным образом напугать их скученностью личного состава. Удалось это или нет, пока судить было рано: пришельцы, спрессованные под двойным колпаком, находились далеко в ложбине между пологих сопок.

Когда количество стволов и перекачанных туловищ на квадратный метр почвы превысило все санитарные нормы, «Леннон-1917» исторг последний аппарат, в народе — АБОТ, официально же — малый Атакующий Бот, из которого появился полковник Бугаев.

Полковник возник перед утомленными ожиданием солдатами настолько быстро, что Дарье, стоявшей чуть левее других, почудилось, будто его нога возникла из корпуса мгновением раньше, чем пшикнул шлюз модуля. Ей даже взбрело в голову, что Бугаев десантировался не внутри капсулы, а сидя на подножке, как «зайцы» в электробусах из доисторического кино. Впрочем, она тут же сообразила, что на высоте семидесяти километров любого человека без скафандра, даже и полковника, разорвет, как гранату, — да еще и заморозит в эдакую разорванную сосульку. Остальные собравшиеся перед посадочным модулем ничего такого не заметили, и Дарья все списала на нервное истощение, переутомление и прочие женские напасти.

Бугаев одинаково ровно приветствовал и капитана Мищенко, и разжалованного лейтенанта. Бородатый выехал на коляске с заранее открытым зипповским ящиком, в котором хранил дежурную отвертку для скручивания погон.

— Докладов не надо. — Полковник поднял руку, опережая возможные реплики, и недовольно огляделся. — Ну, с этими попугаями без вас уже справимся. Ты, старшина, за гибель людей лично ответишь.

Бородатый печально моргнул.

— Развел тут турбазу какую-то! — продолжал Бугаев. — В кого твои бойцы превратились?! В козопасов! Отстреляться не могут! Короче, сержант, пора тебя в реальную часть переводить, в пехоту... ну, в моторизированную... — добавил он, недовольно посмотрев на коляску. — А сейчас ведите ко мне это мясо.

— Мясо пропало, господин полковник! — отрапортовал капитан.

Бугаев, кажется, собирался пошутить, но осекся.

— Что-о? — грозно протянул он. — Куда оно могло пропасть?!

— Исчезло в неизвестном направлении, — уточнил Мищенко.

Полковник тяжело сглотнул и резко поднял указательный палец, словно хотел что-то проткнуть. Застывшие сто двадцать десантников тотчас пригнулись и в сопровождении пяти установок типа МУЗА двинулись к запертым пришельцам.

— Если мясо окажется среди нападавших, не сносить вам головы, — предупредил Бугаев.

— Нет, там его не окажется, — неожиданно возразил Матвей.

— Ну, ты еще, насекомое, поучи меня... — снисходительно молвил офицер.

— С его стороны это было бы нелогично.

— Ох, ох!.. — только и сказал полковник.

— Там неземные, а он все-таки человек, — поддержала Дарья. — Не должен он к ним соваться.

— Про неземных спой кому-нибудь другому.

— Я бы даже рискнула заключить с вами пари, — робко молвила она. — Если, конечно, устав не запрещает.

— Пари, — поддакнул Матвей. — Я бы тоже... Тысяч на десять.

— А у тебя столько есть? — усомнился Бугаев. — Хорошо. На десятку с тобой и с тобой, — сказал он Дарье с Матвеем.

— Нет, со мной на двадцатку, — произнесла девушка. — Если вы позволите...

— И я, — подал голос Мищенко. — Ставлю пятьдесят тысяч, господин полковник.

— И я, — тут же подхватил бородатый. — Спорю на дембель и новые ноги.

— Вы что, ополоумели? — растерялся Бугаев. — Вы с ним побрататься успели, или, может, у вас внутреннее зрение синхронно прорезалось?

— Обыкновенное, господин полковник, — ответила Дарья. — Самое обыкновенное, — повторила она, кивая ему за спину.

Сзади приближались два бойца, тащившие Борисова. Сам Борисов тащил какую-то странную железку, с виду — симбиоз маленького противотанкового ежа и большой чайной ложки. Подойдя к Бугаеву, он сбросил ношу на землю и перевел дух.

— Здравствуйте, господин полковник, давно не виделись, — сказал Шуберт. — А что это вы все такие счастливые, как будто в шахматы на мизере кого-то поймали?

— Ты где был?! — взревел Бугаев.

— В разведке, — гордо произнес Шуберт.

— Где вы его взяли? — обратился он к десантникам.

— Здесь недалеко, господин полковник. Мы фланговую разведку проводили. Там справа за полем холмы идут, невысокие, ну как те курганы, у которых мы туристов встретили. Из одного труба торчит, точь-в-точь как там, и в склоне — дверца. Мы сначала даже подумали, что снова фокус какой-то приключился. Ну, с этими перемещениями по стрелочкам... Потом глядим — мясо! Цивил этот дверцу ножичком ковыряет. Мы предупредительный выстрел сделали, ну, чтобы он не вздумал бежать, да в дверь и попали. Когда пыль улеглась, глядим, нету его, шпиона этого. Сначала подумали — под выстрел попал, диссамблировался. Потом глядим — нет, внутри холма его макушка мелькает. Мы туда, а там хламу какого-то технического — по шею. А цивил вот эту штуковину из груды достал и от грязи рукавом протирает...

— Штуковина подозрительная, — заметил экс-лейтенант.

Он как раз отвинтил левый погон и теперь угрожающе похлопывал им по ладони. Впрочем, распространяться о том, при каких условиях Борисов ушел в разведку, бородатый не стал.

— Ну и что ты там разведал, мясо? — презрительно спросил Бугаев.

— Ничего особенного, — чистосердечно ответил Шуберт. — Все стреляли, а у меня оружия нет, не выдали. Вот я и пошел... Проверить...

— А что принес?

— Не знаю. Там, в хранилище, много всякой ерунды валяется. Оно, кстати, вот на их бункер похоже. — Мастер указал на Матвея. — Только приборов там слишком много и не подметал никто лет пятьсот. Я хотел еще одну штуковину прихватить, но она побольше будет, а юноши ваши помогать мне почему-то отказались... А еще там какая-то бандура прямо из земли торчит... Я ее пошатал — глубоко зарыта, не идет. Вот, подобрал что полегче. Может, сгодится...

Он пнул конструкцию ногой, и та, лениво перевернувшись набок, вдруг заговорила человеческим голосом:

— ...в Воркуте плюс тридцать два, на Сахалине плюс восемнадцать, в Сиднее плюс двадцать пять, с кратковременными дождями. И о погоде на Луне. На солнечной стороне плюс сто пятьдесят, на теневой — до ста пятидесяти ниже нуля...

По вогнутой поверхности «ложки» перемещалось сильно искривленное тело дикторши в кольчужке из искусственных бриллиантов и жидкокристаллической юбке чуть выше колена.

— Да это же Мармеладова с ГалТВ! — воскликнул Матвей. — Шуберт нам телевизор приволок!

Он неосторожно сдвинул устройство, и изображение в «ложке» мгновенно изменилось: теперь там был какой-то мужик в сверкающем балахоне — по всей видимости, шоумен. Он порывисто взмахивал руками и что-то тараторил на незнакомом языке. Вокруг него вспыхивали то ли лампочки, то ли настоящие огни, и все присутствующие некоторое время маялись навязчивым дежа вю, пытаясь вспомнить, что это за программа, — но лишь до тех пор, пока камера не показала табличку с текстом. Увидев начертание символов, каждый, отдельно от остальных, понял, что передача идет не с Земли и не с колоний. Молча переглянувшись, люди убедились, что все поняли правильно: других версий не было и быть не могло.

— А ну-ка толкни ее еще, — сказал полковник, обращаясь неизвестно к кому.

Оба бойца одновременно коснулись конструкции, и «ложка» показала какие-то спортивные состязания: несколько огромных рыбин неслись по волнам и тянули за собой жокеев в плавучих санках. Это бы еще ничего, на некоторых планетах от худой жизни приручали даже комаров, но люди, в особенности Борисов, обратили внимание, что зрители на берегу одеты слишком вольно. На трибунах не нашлось ни одной особи без бюстгальтера — признаться, на самцах эта деталь туалета выглядела не просто излишней, а в некотором роде провокационной. Зато срам у всех так и светился, так и лез в объектив.

Спустя минуту вокруг «ложки» собралось около десятка бойцов.

— Назад! — заорал Бугаев. — Выключить! Приказываю выключить! Где у него кнопка?!

— Господин полковник! — внезапно донеслось неизвестно откуда, но, несомненно, от того же устройства.

— Да?.. — спросил он, поднося лицо к металлической поверхности. Изображения уже не было, остался только голос, и этот голос был ему знаком. — Я слушаю!

— Господин полковник, докладывает капитан Мищенко: прибыли, оцепили ловушку, заняли позиции...

— Ну? Поле можно снимать?

— Да можно, конечно, и снимать... все равно тут нет никого...

— Как так?! — взвился Бугаев. — Куда они подевались?

— Не могу знать, господин полковник. Мы просканировали — подземного хода нет. Поле без повреждений. А внутри пусто...

«Ложка-еж» слегка качнулась от ветра, и на овальном экране вновь появилась картинка.

— Да это же Кубок Воркуты по боксинг-хоккею, — охнули бойцы. — Господин полковник!.. — протянули они, в мольбе прижимая ладони к скафандрам. — Господин полковник, одну минуточку, а?..

Тот потерянно махнул рукой и направился к командирскому АБОТу. Забравшись внутрь и задраив переборку наглухо, он включил связь — нормальную, без всяких там выкрутасов.

— Бугаев вызывает, — отрывисто произнес он. — Прошу прощения, но тут без спецов не разобраться... Личный состав? А что личный состав... Телевизор смотрит... Да, вы не ослышались — телевизор... О, программ здесь много: и погода, и ток-шоу, и хоккей... и даже «клубничка» имеется, из жизни гуманоидов, нда... Нет, я не свихнулся. Пока еще нет. Хотя уже не уверен...

Глава 14

Командующий ОВКС смерил безудержно потеющего Калашникова суровым взглядом. В отличие от начальника Генштаба, маршал не разменивался на ненужные объяснения. Каждый подчиненный должен был знать ровно столько, сколько требуется, чтобы эффективно выполнять свои обязанности. Майору для соответствия занимаемой должности следовало ответить всего на один вопрос, и никакой дополнительной информации для этого ему знать не полагалось.

— Ну? — Страшный насупил брови.

— Это... это... — Калашников украдкой почесал поясницу, по которой потек седьмой ручеек холодного пота. — Артефакт...

— Ясно, что не памятник неизвестному майору! — Маршал наклонился через стол и, понизив голос, добавил:

— Расстрелянному за неисполнение исследовательского долга.

— Мои аналитики пока не могут сделать определенных выводов, — собрав в кулак волю и ораторские способности, выдавил майор.

— Выводы делать они не могут? А продавать секретную информацию?! Ты кому здесь мозги диссамблируешь, майор?! Откуда у Корпорации сведения о находке?!

— Там же шпион был... — неуверенно пробормотал Калашников.

— Был! Разложил его Бугаев! На молекулы!

— Тогда это, может быть... прослушивание.

— В Генштабе?! Ты, майор, не заговаривайся!

— Я могу техников прислать, — торопливо предложил Калашников. — Они быстро все тут проверят.

— Пусть твои техники с артефактом разберутся!

— Мы уже все базы данных перевернули, господин маршал... — Майор виновато потупился.

— Вон, с глаз моих! К вечеру не найдешь ответ — наизнанку выверну!

Из кабинета Калашников выскользнул как уж из горящих камышей. Встретившийся ему на пути Чан даже не стал ни о чем спрашивать. Он только размашисто, сам не зная — зачем, перекрестился и постучал в дверь командующего.

— Заходи, — прорычал Страшный.

— Со мной связался Даун, он просил вашей аудиенции...

— Мне он тоже звонил. — Недовольство на лице маршала было нарисовано одним крупным штрихом: кустистые брови почти целиком съехали на мясистую переносицу. — Интересно, какая сволочь продалась этому гаду?

— С такими деньгами этот гад мог купить любую сволочь. — Чан вздохнул то ли с сожалением, то ли с завистью. — Гец предлагает свои услуги?

— Обмен, — кивнул маршал. — Специалистов по артефактам на десять процентов прибыли...

— А вы?

— А я послал его подальше! Жили без секретных знаний и ничего, не бедствовали! На всех этих СС и так еще сто лет разбираться, что и зачем зарыто. Одной загадкой больше, одной меньше — какая разница?

— Но ведь теперь мы точно знаем, что группу Бугаева атаковали пришельцы. Их повышенный интерес к артефактам настораживает.

— На то они и пришельцы, чтобы мы не понимали их заскоки. — Страшный махнул рукой. — Не усложняй. Пусть вон майор разбирается. Есть в ОВКС Исследовательский Отдел, наконец, или нет?!

— Но он может узнать о... плантациях! — ужаснулся Чан.

— О них и так уже целый штурмовой отряд узнал, — возразил маршал. — А ты предлагаешь воспользоваться предложением Дауна и заслать на СС еще и гражданских?

— Бугаев не позволит им увидеть ничего лишнего.

— А если вернутся чужаки? Бугаю будет не до контроля за яйцеголовыми... Короче, генерал, никаких уступок! МОСКВА не получит ни-че-го! Ни процента!

***

— Пекинская Академия тыла это не Магаданское бронепехотное училище, — медовым голосом нашептывал Даун. — Ее выпускники получают прекрасное образование не только в военном плане. Я уверен, господин генерал, что вы более прозорливы, нежели маршал Страшный. Ведь я предлагаю очень выгодную сделку.

— Ничем не могу посодействовать. — Чан сделал над собой мучительное усилие и отвел глаза от пластикового листка, над которым зависло лазерное перо «Паркер».

— А я ни о чем предосудительном и не прошу... — Гец Даун вывел на листочке, который на самом деле был банковским чеком, очередной — четвертый — нулик. — По моим данным, ваши доблестные десантники не смогли понять, что же так привлекло пришельцев в странной черной трубе, торчащей из того кургана. Это означает, что вы отправите им на помощь исследователей... — Бизнесмен нарисовал перед четырьмя «баранками» цифру 5.

— Вы мешаете работать... — Чан взглянул-таки на листок и брезгливо поморщился.

— Но военные исследователи — специалисты не самого высокого класса, особенно в сырьевых разработках... — Гец добавил еще два нуля. — А вот геологи и планетологи Корпорации съели на разведке месторождений не одну собаку.

Лицо Чана приобрело почти благожелательное выражение.

— Какое отношение имеют сырьевые разработки к артефакту? — Генерал выразительно взглянул на «Паркер».

— Но ведь он зарыт в грунт... — Гец усмехнулся и щедро приписал еще пару нулей. — Природа зачастую преподносит сюрпризы. Рукотворность артефакта может быть обманчивой. Эрозия иногда обрабатывает скалы так...

— Мой ответ вам известен...

— Побойтесь бога! — Даун округлил глаза и, качая головой, дописал последний, девятый нолик. После него он поставил точку и принялся выводить сумму прописью.

Чан дождался, когда бизнесмен поставит автограф, и задумчиво почесал затылок.

— В общем-то, включить нескольких ученых-геологов в группу исследователей можно, но им придется поступить на военную службу и принять присягу...

— Элементарно! — Даун подвинул чек.

— Но я не совсем понял, какую вы преследуете цель. — Генерал спрятал листок в карман и теперь уже твердо посмотрел Дауну в глаза. — Страшный все равно не пойдет на уступки.

— Все зависит от количества нулей. — Гец криво улыбнулся. — Если система СС того стоит, их может быть больше, чем медалей на его парадном кителе.

— Вы рискуете. — Чан недоверчиво оскалился. — Он участвовал в семнадцати военных кампаниях, не считая учений. И всегда получал какие-нибудь награды.

— К вам это тоже относится, — словно не слыша генерала, продолжил Даун. — Вместе мы разработаем ресурсы планет в сто раз быстрее, и никто не останется внакладе.

— Команда майора Калашникова убывает в семнадцать ноль-ноль, отдел кадров на первом этаже. — Чан поднялся. — Предписание будет ждать ваших геологов там же.

— Люблю военную четкость! — Бизнесмен встал и на прощание снисходительно подал генералу холеную руку.

***

Наутро неотложные дела снова позвали Геца в офис. Он спустился на скоростном лифте с десятого этажа домашнего кабинета и ступил на бегущий к выходу из гостиной тротуар. На пороге поданной к парадному машины его встретили секретарь, вылизанный, как недавно отобедавший кот, и официантка, бывшая «Мисс Соединенные Штаты» Голливуда. Бизнесмен шевельнул пальцем, и девица грациозно удалилась за стойку бара в хвостовой части автомобиля. Проводив взглядом ее раскачивающиеся бедра, Даун с сожалением посмотрел за окно и негромко вздохнул. За окошком набравшего скорость гравилимузина проплывала роскошная спальня. Отдохнуть в последние трое суток Гецу удалось лишь однажды. По ту сторону высоких ворот спального комплекса его с нетерпением ожидал мир неги, сладострастия и крепкого сна, но обстоятельства затягивали бизнесмена в омут больших дел все глубже, и скоро выплыть из черной воронки он не рассчитывал.

— Фронтальная проверка налоговой инквизиции охватила штаб-квартиру и семьдесят два филиала, — бубнил усевшийся в трех метрах напротив секретарь. — Нарушения выявлены в десяти. Все мелкие, сумма штрафных санкций...

— Это Страшный... — Гец недовольно покачал головой. — Чего может бояться тот, кто не боится НКВД?

— Президента, — не задумываясь, ответил помощник.

— А кому поверит на слово Президент? Мне или Страшному?

— При всем уважении...

— Не юли.

— Маршалу, без сомнений. Но если вы представите Президенту убедительные доказательства или сформируете их...

— Ты хотел сказать — сфабрикуете? — Даун усмехнулся. — Хочешь меня уничтожить?

— Я?! Да никогда! Я имел в виду именно формирование доказательств. Создание устойчивого общественного мнения при помощи средств массовой информации. Когда оно укоренится, никому и в голову не придет, что у него нет материальных подтверждений.

— Слишком много шума... — Гец поджал губы. — Нам требуется сохранить полную секретность.

— Мы можем и не ссылаться конкретно на Систему сорок четыре, — быстро сориентировался секретарь. — Просто заплатим журналистам, чтобы они вылили на военных пару емкостей грязи и сформировали вокруг Генштаба атмосферу всенародного недоверия. После этого любые споры будут разрешаться в нашу пользу автоматически.

— Все равно это не выход. — Даун встал и, заложив руки за спину, прошелся поперек лимузина. — Пустым звоном командующего ОВКС не напугать. Он прекрасно понимает, что, как бы мы ни старались, пока есть малейший шанс отхватить от предприятия его военной мафии приличный кусок, мы никому ничего не скажем.

— Но если дело пойдет на принцип...

— Мы же не военные, а бизнесмены, нам принципы невыгодны.

— Но маршал-то военный, он мыслит именно так.

— Тоже верно, — немного подумав, согласился Гец. — Однако чтобы надавить на Страшного, нам нужны свидетели и разведданные.

— Разведданные поставят ученые, а вот свидетель... — Секретарь задумчиво склонил голову набок. — Пока не завершится георазведка, у нас будет лишь один свободный от дел и военного надзора свидетель...

— Мастер разведки? Тот, что не умеет управлять разведкораблями? Как его... Баранкин?

— Борисов. Он потерял дорогостоящий корабль и теперь сделает что угодно, лишь бы не лишиться своего места при штабе корпоративной разведки.

— Мастер разведки, — задумчиво повторил Даун. — Надо сделать его для солидности старшим мастером. Секретарь пометил что-то в блокноте и кивнул.

— Остается только придумать, как вывезти этого Баранова...

— Борисова.

— Борисова, — Гец поморщился, — как вывезти его на Землю?..

Глава 15

— Господин полковник!..

— Отставить, майор. — Бугаев дружески приобнял Калашникова за плечи и словно бы куда-то повел — на деле просто прогулялся вокруг заглохшего инопланетного телевизора. Калашников волей-неволей прогулялся вместе с полковником.

— Я вот все интересуюсь, майор, ты, случайно, не потомок?..

— Все мы чьи-то потомки, — философски ответил тот.

— Да, это ты глубоко выразил... Нет, я конкретно: ты не потомок того Калашникова, который...

— Что «который»? — мстительно перебил его майор, не упуская возможности нарушить субординацию, пусть бы и в мелочах. — Который автомат изобрел? Меня об этом часто спрашивают, господин полковник.

— И что ты отвечаешь?

— Отвечаю «нет». Мои предки по другой линии были, все больше по торговой.

— Купцы какие-нибудь? Это плохо, майор, — сказал Бугаев, отстраняясь. — Докладывай, чего молчишь?

— Господин полковник, майор Калашников прибыл с целью научной разведки. Со мной исследовательская группа численностью двадцать два человека.

— Почему двадцать два? Число какое-то... больно корявое.

— Двоих в последний момент оформили. Гражданские, — конфиденциально сообщил Калашников.

— Где цивилы, там будут вилы, — изрек Бугаев.

— Так точно.

— Может, их сразу?.. — прищурив искусственное веко, спросил Бугаев. — Оспа, чума, вывих головы...

— На ваше усмотрение, господин полковник, — молвил Калашников.

«Под вашу ответственность», — прочитал Бугаев на его физиономии.

— Ну... тогда сам смотри, майор. Группа твоя, тебе и решать. И чтоб никаких эксцессов! — прикрикнул он. — Люди гражданские, беспомощные... Обеспечить полную безопасность! Чтоб никаких осп, никаких чум... понятно?!

— Так точно, господин полковник!

— Молодца. А сейчас давай-ка займись, — продолжал Бугаев. — Вот тебе и первый объект. Блесни, майор!

Он подтолкнул Калашникова к «ежу-ложке», с которой тот не сводил глаз уже минуты три. Все, что было известно о неопознанном телевизоре, он уже знал. А известно было лишь одно: прибор ловит все, что только есть в эфире.

Начальство интересовали главным образом три вещи: не принимает ли странный аппарат того, чего принимать бы не следовало, не является ли он, между прочим, еще и передатчиком, и нельзя ли его приспособить для собственных нужд.

Калашников обхаживал раскорячившуюся чужеродную железку и судорожно соображал, как бы удовлетворить вышестоящие инстанции и при этом не погрешить против научной истины. А если и погрешить, то хотя бы не сильно.

— Гм... — сказал он оценивающе и немного насмешливо, словно проктолог, докопавшийся до самой сути. — Гм... — повторил он, чтобы хоть как-то потянуть время.

Бугаев не уходил и уходить, судя по всему, не собирался. Полковнику нужен был результат — любой, но сейчас, немедленно.

Калашников бросил себе под ноги портативный резиновый коврик и, встав на изолятор, коснулся одного из металлических обрубков. «Ложка» мгновенно ожила и показала двоих мужчин. Тот, что был слева, беспрестанно подвывал на неизвестном языке, а тот, что справа, послушно кивал и изредка улыбался. Наконец говорящий взмахнул верхней конечностью — по первому впечатлению, это была нормальная человеческая рука — и, тревожно повысив голос, что-то объявил. Внизу экрана тотчас возникла пара черных прямоугольников с какими-то каракулями.

Похоже, второе существо обязано было выбрать один из двух вариантов, хотя, с точки зрения майора, они мало чем отличались.

— Что это? — строго спросил Бугаев.

— Вероятно, лотерея, — ответил Калашников. — Или какой-то конкурс. Не вижу разницы.

— У-у... уууу, у-ууу!.. — попытался полковник повторить речь ведущего.

— Уу... — неуверенно молвил мужчина на экране.

— У-у! У! У!! — обрадовался инопланетный шоумен. Игрок понуро встал со стула — тоже, кажется, вполне человеческого — и под уничижительные, но крайне неразборчивые вопли зрителей медленно удалился.

— Переключи-ка, — расстроенно попросил Бугаев.

Майор оглядел конструкцию и, почесав макушку, легонько тронул какую-то загогулину.

В «ложке» возникло синее-синее море, отчего Калашникову сразу же захотелось в отпуск.

— А, это они на рыбах плавают, — махнул рукой полковник. — Это я уже видел. Дальше давай!

Калашников дотрагивался до телевизора еще несколько раз — овальный металлический экран последовательно показал какую-то демонстрацию, какое-то ответственное заседание и какой-то чужой, но опять же очень знакомый мордобой. После очередного переключения в «ложке» возник приятный полумрак с двумя разнополыми особями, и офицеры получили возможность убедиться, насколько близка неведомая цивилизация земной. Стоны звучали довольно громко, и полковник заметил, что личный состав боевого охранения начинает тревожно поглядывать в их сторону.

— Убери это безобразие, — приказал он.

Майор поводил руками там и сям. Спустя несколько минут он чисто эмпирически нашел способ не только включать-выключать телевизор, но и регулировать звук — для этой цели служила маленькая серебристая рогатина с левой стороны. Впрочем, если обойти «ежа» вокруг, то она оказывалась с правой... Калашников на всякий случай сориентировался по солнцу и сделал пометку в «ноготьбуке» — вживленном в палец микротерминале.

— Скажи мне, майор... — проникновенно молвил Бугаев и приподнял локоть, словно бы приглашая Калашникова под свое крыло.

Тот нехотя приблизился к полковнику и встал рядом так, чтобы снова оказаться в дружеских объятиях.

— Скажи мне, майор, — повторил Бугаев, — что думает наука об инопланетянах?

— Наука, господин полковник, ничего не думает. У нее мозга нет, — многозначительно ответил Калашников. — Думают, господин полковник, люди.

— Ага... ну, тогда что думают люди?

— Они на эту тему тоже думать не могут, поскольку наличие инопланетного разума официально еще не установлено.

— Но мы же с тобой их видели...

— Да их уж многие видели, господин полковник. Шаровую молнию в трусах не утаишь... И все уже знают, что они есть. Но до тех пор, пока мы не сделаем заключение, — их нету.

Бугаев одобрительно покашлял и сжал плечи майора еще сильней и еще дружественней.

— И когда же вы сделаете это свое заключение?

Калашников хотел было пожать плечами, но весь плечевой пояс оказался намертво стиснут ручищей полковника.

— А как поступит команда — так и сделаем, — сказал он. — А не поступит — объясним дифракцией, диффузией и оптическим обманом зрения.

— Ну-ну, — поддержал Бугаев. — А еще — массовый гипноз, галлюциногенное воздействие и наглая пропаганда.

— Сами знаем, господин полковник. — Из всего разнообразия жестов Калашникову был доступен только легкий кивок, и он легко кивнул. — Без команды наша наука не двигается, будьте покойны.

— Наука — это да... — проронил тот. — А пришельцы? Ведь пропали, что ты будешь с ними делать... Из-под двойного колпака, сволочи, ушли! Что скажешь, наука?

— Внепространственный скачок? — произнес Калашников вопросительно, точно ожидал какой-то особой санкции.

— Внепространственный, говоришь? Хорошо формулируешь, майор, подполковником станешь. Ну а конкретней?

— Конкретней не могу, господин полковник. Научная ответственность не позволяет.

— Это хорошо... Это просто замечательно, майор, что ты такой научно-ответственный... Ну а все-таки?.. Напряги жилы.

— Какие еще жилы, господин полковник?

— Мозгами, говорю, пошевели!

— А-а!.. Вы про извилины! — догадался Калашников. — Сейчас пошевелю...

Краем уха майор уже слышал про некие коридоры — слышал, конечно, гораздо меньше, чем сам Бугаев, но раз начальство хотело получить консультацию, он эту консультацию давал. Собственно, именно это и входило в его должностные обязанности.

— Внепространственные коридоры, господин полковник, — авторитетно заверил Калашников. — Тут везде коридоры, куда ни плюнь. Шагу нельзя ступить — того и гляди, в каком-нибудь коридоре окажешься...

— Коридоры... — задумчиво повторил Бугаев. — Найти бы их да разведать хорошенько... Да так припрятать, чтоб ни одна собака...

— Нет ничего проще, — произнес Калашников еще более авторитетно, уже на пределе своих актерских способностей. — Если я не ошибаюсь, защитное поле с того участка не сняли?

— Нет, не сняли, — ответил тот, о чем-то догадываясь, но пока так смутно, что без подсказки мысль никуда не шла.

— Они прямо из-под колпака исчезли. Значит, вход в коридор находится где-то в поле действия генератора. Это примерно квадратный километр.

— Поле-то круглое, — возразил полковник.

— Я это и имел в виду. Площадь круга — один квадратный километр.

Бугаев посмотрел на майора с явным сомнением, но спорить не стал.

— Что ж... ищи, — сказал он и, ослабив стальной захват, подтолкнул Калашникова в спину. — Ищи, ищи, наука, — пробормотал он насмешливо, когда майор отошел шагов на десять. — Клоун тыловой!.. Круги квадратами мерить собрался... Тогда уж сразу — треугольниками!

Он потребовал, чтобы ему принесли стул, и пихнул кулаком «ложку». Прибор включился удачно — Бугаев с первого раза попал на инопланетную эротику. Отослав десантников подальше, он уселся перед телевизором и достал из кармана продовольственный пенал. Капризно поводив пальцем по капсулам в ячейках, он выбрал желтую. Искусственный хрусталик дал десятикратное увеличение, и полковник прочел аннотацию на оболочке:

"Холодные закуски — салат «Столичный».

Первое — борщ.

Второе — цыпленок с рисом.

Десерт — мороженое сливочное.

Напитки — морс клюквенный".

Бугаев закинул ногу на ногу и положил капсулу под язык.

На экране появилась вторая пара, и между четырьмя гуманоидами началось что-то несусветное...

Глава 16

Из панорамного окна главного офиса открывался прекрасный вид на Великую Воркутинскую котловину. При взгляде с девяносто пятого этажа подернутый дымкой горизонт отодвигался на многие километры. Это внушало смотрящему небывалое чувство собственного могущества и величия, даже если он был всего лишь мелким клерком из бухгалтерской группы или официантом. Прочие смертные в святая святых Корпорации не допускались. Весь этаж занимал кабинет действительно великого и могучего — хоть на трехсотметровой высоте, хоть на уровне моря — корпоративного президента Геца Дауна.

— Если добавить еще десяток этажей, будет видно пляжи Санта-Коми, — задумчиво пробормотал Даун, обращая взор на север.

— Реконструкция здания потребует значительных затрат, — предупредил секретарь.

— А кто говорит о реконструкции? Я построю новый офис. А этот... Этот отдам... Фонду инвалидов парашютного спорта.

— Лучше — ГУИН. Пока они будут осваиваться в новом здании, им будет не до дальней космической разведки.

— Разумно, — одобрил Даун, — и дальновидно. Одним нахлебником станет меньше. Как там, кстати, продвигается дело с СС?

— Наши эксперты полностью подтвердили сведения ученых, внедренных в группу Калашникова. Эти планеты — чей-то большой склад. Математики вычислили примерную массу планетного кольца. Каждый шарик весит почти как Земля. В результате мы имеем сорок четыре Земли, забитых под завязку полезными ископаемыми, камнем, водой и различного рода сырьем. Причем все запасы уложены очень удобными для разработок пластами. Двести семьдесят супертонн несметных богатств! Это просто клад, господин Даун. Просто клад...

Секретарь сладко улыбнулся и мечтательно вздохнул. Миллионной доли этого клада хватило бы ему и его семье до смерти потомков в десятом поколении. От внимания Геца масленистый отлив в глазах секретаря не ускользнул.

— Выгорит дело, получишь две стотысячных процента от чистой прибыли, — расщедрился он, — и мою виллу на Охотском побережье. Но для этого тебе придется постараться.

— Я... да... навсегда!.. — воскликнул клерк, от восторга утратив дар связной речи.

— Знаю. — Гец снисходительно похлопал его по плечу. — Ты хороший и преданный сотрудник, хотя и слаб в математике.

— То есть? — Секретарь был крайне удивлен.

— Земля весит около шести супертонн, так что сорок четыре Земли будут весить двести шестьдесят четыре супертонны, а не двести семьдесят.

— Но так сказали ученые! Они провели астрофизические расчеты при помощи гиперсканов на Главном Корпоративном Анализаторе!

— Пусть пересчитают, — небрежно бросил Даун. — Как там Страшный, все еще упорствует?

— У него возникли проблемы, господин Даун... — Теперь секретарь говорил особенно проникновенно. — Кажется, на богатства СС появились новые претенденты. «Дебоширы» Бугаева вступили в бой с неизвестными вооруженными формированиями. У меня есть достоверные сведения о том, что на рейде у восставшей Рефлексии идет перегруппировка войск. Из десяти воюющих там крейсеров ДШБОР два — «Старки» и «Харрисон» — готовы стартовать по первому сигналу. А фатакер «Маккартни» и Большой Противокрейсерный Корабль «Чепмен» заняли позиции на караванных трассах Земля-Зух и Марс-Шадан-Грунмар.

— Я, конечно, не специалист в военных делах, — Гец крепко задумался, — но даже мне понятно, что так они оставят без орбитальной поддержки все высадившиеся на планету батальоны.

— Видимо, проблема того стоит... Три фатакера и один БПК, это...

— Шесть миллионов тонн полезной массы... А еще один, «Леннон», уже висит на орбите СС-двадцать четыре... Черт! Не затеял ли Страшный новую игру?!

— Вы опасаетесь, что он может в срочном порядке вывезти с СС наиболее ценный груз?

— Судя по сообщениям ученых, там слишком много ценностей, чтобы вывезти все в трюмах трех-четырех крейсеров и одного линейного корабля. Для этого потребуется целая армада. И даже она будет курсировать между Землей и СС на протяжении как минимум ста лет. Нет, тут дело не в золотых россыпях и кимберлитовых трубках с открытым доступом. Быть может, все дело в артефактах?

— Ученые утверждают, что это простые технологические обломки. Вроде брошенных за ненадобностью строительных кранов или отслуживших свой срок бетономешалок. Только внеземного производства.

— Много они понимают в инопланетной технике! А вдруг это что-нибудь полезное?

— Почему же их бросили?

— А почему остались без присмотра сами планеты? Вот, дружище, в чем главный вопрос! Нет, не все здесь чисто! Наверное, придется снова пойти к Страшному...

— И он, извините, господин Даун, снова пошлет вас... ну, по известному адресу... Без аргументов маршала к ногтю не прижать.

— Пошлет, думаешь? Может, и пошлет...

— На корпоративной базе Луна пятьдесят шесть стоит дежурный корабль-разведчик «Китаец». Можно отправить его по переданным Борисовым координатам на СС. Кибермозг корабля без труда отыщет мастера по сигналу зуба-маячка. В корпоративной разведке все сотрудники имеют такие имплантанты. В режиме визуальной маскировки «Китаец» сможет сесть буквально в сотне метров от лагеря «дебоширов». Борисову останется лишь найти повод для отлучки и... через шесть часов он уже будет давать показания Корпоративной Службе Безопасности.

— Можно, — согласился Гец. — Только пусть корабль отправляется в автоматическом режиме. И туда, и обратно. Во-первых, так мы получим гарантию от повторения ситуации с бестолковым шкипером, а во-вторых, если на подлете его перехватят военные, мы сможем сослаться на сбой программы полета, который просто некому было откорректировать...

***

«Китаец» играл в шестимерные шахматы. Игра была несложной, но занимательной. К тому же ее рекомендовали инженеры-программисты. С их точки зрения, это было лучшей профилактикой управляющих систем, и разведчик был с ними полностью согласен. Играть он любил гораздо больше, чем прогонять скучные тесты или, как это делали киберы боевых кораблей, моделировать невероятные сражения. По инструкции полагалось разыгрывать не меньше двух партий за один полет. Инструкции кибермозг уважал и всегда выполнял их с небывалым даже для машины старанием.

Черный Ферзь виртуального противника передвинулся с E12-4-16-34, 342 на временную позицию в домен трехсекундной задержки и коварно ударил в вертикальный полутыл белого Коня, плавающего на протяженной линии D14-3-30-67, 789. Судя по всему, оппонент играл Арктурианскую партию и намеревался через два хода поставить «Китайцу» мат. Кибер не мог допустить поражения в такой примитивной партии. Он подключил к блоку оперативной памяти справочник Галактической шахматной библиотеки и вошел в раздел Арктурианской игровой школы. Справочник посоветовал взять противника измором. Восемь десятисекундных задержек гарантировали самоликвидацию черного Ферзя и удачную рокировку белого Короля. Партия явно удавалась.

Прошло восемьдесят семь секунд, но черный Ферзь по-прежнему оставался в седьмом темпоральном домене и самоликвидироваться не собирался. Кибер еще раз проверил информацию справочника. Задержка — секундная активация — задержка... Все было сделано точно по инструкции, но Ферзь, расползающийся по шестимерному полю огромной черной кляксой, оставался на месте. Кибермозг закрыл программу шахмат и уже собрался проверить ее на наличие вируса, как вдруг осознал, что Ферзь так и не исчез. Он наползал, занимая все виртуальное пространство в электронном сознании кибера и постепенно парализуя его внешние функции.

Первым делом «Китаец» потерял связь с двигателями и активатором гиперпрыжка. Затем пришла очередь сенсоров и наблюдающей аппаратуры. Ослепнув, оглохнув и потеряв способность к маневру, корабль превратился в неуправляемый реактивный снаряд. В таком состоянии «Китайцу» не приходилось и мечтать о каком-либо выполнении инструкций. Над миссией разведчика нависла реальная угроза. Кибер попытался включить дублирующую систему управления, но выяснилось, что она просто отсутствует. Предприимчивые техники с базы Луна-56 давно уже продали все ее детали на черном рынке.

В распоряжении кибермозга остались только примитивный курсовой радар и аварийный маяк. И то и другое — устаревшей конструкции и с просроченными датами профилактического осмотра. Испытывая серьезные опасения за сохранность электроцепей, «Китаец» включил радар. Такими приборами в современном космофлоте не пользовались даже самые заскорузлые космические бродяги. Это было ниже их достоинства. Кроме того, радары были исключительно малоинформативны и ненадежны в эксплуатации.

Как ни странно, короткого замыкания не произошло, и на виртуальном экране возник отчетливый силуэт. Сначала кибер решил — того черного Ферзя, но потом понял, что за бортом в шахматы играть некому. Тем не менее силуэт надвигался в точности как зловещая фигура: медленно, но неотвратимо. Корабль попробовал примерно оценить его размеры и массу и вдруг осознал, что это не что иное, как планета. Рассмотреть ее в деталях при помощи одного только радара было невозможно, но иных версий у кибера не возникло. Таких размеров не мог иметь ни корабль, ни астероид, ни даже планетарный спутник. Его несло прямиком к одному из шариков планетного подшипника, нанизанного на ось небольшой желтой звезды.

До столкновения оставались считанные секунды. Кибермозг активировал аварийный маяк, но тут же понял, что опоздал. Подавать сигнал бедствия следовало раньше, когда безвольную тушку разведчика еще не окутал мощнейший магнитно-радиационный пояс убийственной планеты.

Впрочем, маяк все равно бы не помог, поскольку он не работал. Палубный робот-ремонтник сообщал, что корпус прибора не поврежден и даже опечатан главным техником базы, но тестовая программа утверждала, что у него отсутствует блок питания.

«Китаец» закрыл все программы и заблокировал шлюзы. В среде разумных машин такое поведение расценивалось как подготовка к достойному принятию любого решения Судьбы. В данном случае — к смерти.

Отметка на радаре расплылась до максимального размера. Теперь на фоне необъятной преграды отметкой стал сам корабль. «Китаец» приготовился к сильнейшему удару и полному системному замыканию, но его падение вдруг замедлилось, а радар выдал новый рисунок. Внизу, точно под брюхом падающего разведчика, поверхность планеты разверзлась широким прямоугольным люком...

***

Центр Управления Полетами корпоративной разведки копошился, как растревоженный улей. Главный трутень — начальник Отдела специальных операций — выжимал из подчиненных последние соки. Измученные «пчелы» уже даже не жужжали.

— "Кореец" там сгинул, теперь «Китаец»! Долго мы будем терять корабли в одной и той же точке пространства?! Отвечайте, диспетчеры-кровопийцы! Что молчите?! Как это называется?!

— Бермудский многоугольник, — буркнул кто-то из операторов.

— Ты еще шутишь?! Может быть, тогда ты сам и доложишь наверх, что кораблей-разведчиков у нас теперь на две национальности меньше?

— Надо было «Финна» послать, у него процессор поновее, быстрый, зараза, — не угонишься...

— Надо было?! Теперь-то вы умные, а отвечать все равно мне! Ты знаешь, кто эту операцию контролирует?! — Начальник выкатил покрасневшие от гнева глаза. — Кто ее лично контролирует?!

— Господь бог?

— Бери выше! Сам господин Гец Даун! Пойдешь к нему на доклад?!

— Я толком и не пожил еще...

— А я? Что я, по-твоему, жить не хочу?!

— Вы же начальник.

— Это верно, — начальник перешел на зловещий шепот, — только один я в могилу не сойду! Все за мной в крематорий пошагаете! Строем! Все, как один!

— Господин начальник, — робко позвала от дверей девушка-курьер. — Вот тут у меня, это...

К левой груди она, как ребенка, прижимала небольшой листок.

— Это я вижу. Чего хотела?!

— Доклад... от астрофизиков. Там про «Китайца». Они показания гиперсканов повторно в Анализатор загрузили и установили, где он пропал и как...

— Я все это и без них знаю! И где, и... Как? А как он пропал? Разве не в планету врезался?

— Нет. — Девушка смущенно смяла пластиковый листок, словно собиралась выбросить его в конвертер. — Он просто летел-летел, а потом... шелк!.. и выключился...

— Щелк?! — Начальник схватился за сердце и рухнул в плавающее позади него антигравитационное кресло. — Вы меня убить решили? — прохрипел он, массируя заплывшую жирком грудину.

— Не разбился же, — попытался успокоить его оператор-шутник.

— Летел-летел... — снова запела девица.

— Молча-ать, — простонал начальник. — Как он мог «выключиться»? Что вы несете? Он что, луч от фонаря?

— Может, в дырочку черную провалился? — наивно хлопая кукольными ресницами, предположила девушка.

— В... — начальник зажал себе рот ладонью и побагровел от натуги, так тяжело ему было удержаться от комментария. — Он провалился... Выяснить! Немедленно! Всех подключить, астрофизиков, геологов этих, в ИО ОВКС внедренных, Анализаторы, всех! До посинения работать, до потери пульса! Хоть кровь из носа, хоть мозги из ушей! Но через два часа установить, куда посреди чистого пространства исчезают корабли!

Глава 17

Фатакер «Леннон» продолжал удерживать колпак над холмами недалеко от поселка. Капитан получил от Бугаева приказ снять поле и уже собирался его выполнить, когда интеллект корабля, сильно усеченная версия Анализатора по кличке Мозжечок, растерянно пискнул.

— Что, Мозжечок, бабу голую увидел? — хмыкнул оставленный за старшего младший техник Веревкин.

Процессор компьютера устарел еще во время монтажа на корабль, поэтому такие понятия, как «юмор», «метафора» или «намек», вызывали в нем патологически прямолинейную реакцию.

— Баба, идентифицированная как Дарья Молочкова, пока не раздевалась, — доложил Мозжечок.

— Но ты поглядывай... — наказал техник.

— Веревкин, прекрати это сладострастие! — гаркнул капитан. — Займись лучше северным сектором. Что-то там...

«Нечисто», — хотел сказать офицер, но осекся.

— Нет, Веревкин, займись-ка лучше южным... Что-то там тоже...

Мозжечок пискнул второй раз, затем, без перерыва, — третий и четвертый.

Капитан заметил на обзорном экране что-то похожее на рой насекомых или, скорее, даже на обильную сыпь. Сыпь двигалась по поверхности планеты, держась по фронту узким черным клином и рассыпаясь ближе к тылу серым, будто бы дымным шлейфом. Навстречу этому массиву полз еще один, точно такой же.

Офицер замерил скорость — не так уж они и «ползли»: около пятнадцати километров в час. На открытой местности эти «аллергические очаги» перемещались быстрее, когда же приходилось огибать возвышенности, они тормозили, затем снова разгонялись. И всегда держали походный строй. Капитану это сильно не нравилось.

— Веревкин! Спроси у Мозжечка, не было ли объектов на орбите, на подлете, на посадке, короче, не засек ли он чего такого...

— Есть, господин капитан! — отозвался техник. — Мозжечок! Не было ли объектов на орбите, на подлете, на посадке, короче, не засек ли он чего такого?

— Кто «он»? — уточнил Мозжечок.

— А кто «он», господин капитан? — переспросил Веревкин. — Тьфу!.. Ты, мозгоклюй, ты!

— Докладываю: садящихся объектов не было. Объекты замечены на поверхности.

— Ну да, я тоже заметил, — огрызнулся капитан. — Откуда они взялись-то?

— Объекты замечены на поверхности, — повторил Мозжечок. — Предыдущее место дислокации не установлено.

— Ты записал?

— Я все записываю. На всякий случай, — добавил кибер.

— Прокрутку назад! — распорядился офицер.

Два черных мелкозернистых кинжала на мониторе попятились в ускоренном темпе — это оказалось так забавно, что капитан потребовал прокрутить запись трижды.

Младший техник трясся от смеха и хлопал себя по бокам.

— Ну еще хотя бы разик, господин капитан! — молил он. — Хотя бы разик!..

— Нет, Веревкин. Служба прежде всего! — строго напомнил офицер.

Перескочив через лазерные дорожки до отметки «32», он поймал момент, когда точки, оспинки или букашки — подходящего названия он еще не придумал — возникли впервые. Они действительно возникли из ниоткуда, поэтому никаких «предыдущих» мест иметь не могли. Вернее, они должны были бы их иметь, однако не имели. Просто на ровном месте вдруг появились не то два головастика, не то две запятые... Капитан снова испытывал проблемы с терминологией, и на изобретение хорошего названия для этой чертовщины потратил минуты три. Потом плюнул. За эти три минуты два роя сблизились еще на километр, и даже Мозжечку стало ясно, что предположительное место встречи неопознанных армий — это как раз маяк на командном модуле десантников.

Капитан ткнул растопыренные от ужаса пальцы в трехмерную голографическую клавиатуру и дал срочный вызов.

— Бугаев, — ответили снизу, с поверхности.

— Полковник, вы там ничего не наблюдаете? — поинтересовался он.

— Нет, а что я должен наблюдать? — в свою очередь поинтересовался тот.

— Может, мне мерещится? — с надеждой произнес капитан. — Уж больно их много...

— Кого много?

— Сейчас увидите... — прошептал он, срывая в ужасе наушник.

***

Бугаев отошел от «ложки» — сеанс связи состоялся именно через нее — и с сомнением огляделся вокруг. Переутомившийся капитан фатакера сказал, что их будет много, при этом он не уточнил, кого «их» и насколько «много».

Полковник раздосадовано крякнул и вернулся было к раскладному стульчику — до того, как ополоумевший летчик-космонавт сдернул его с места, инопланетный телевизор показывал финальный матч Макро-Лиги по футболу с круглым мячом. Теперь же настройка сбилась, и в кривом экране снова нарисовались опостылевшие персонажи. То ли пришельцы вконец развинтились, то ли это наши умельцы успели в телевизоре что-то подвинтить, но добрую половину времени он показывал либо жесткую эротику, либо легкое порно, либо все вперемешку.

Бугаев с отвращением посмотрел на переплетение чуждых тел и снова крякнул.

— Дневальный! Кто у нас на приборе?

— Рядовой Харчук, господин полковник, — браво крикнул солдат, стоявший прямо за его спиной.

— А... Ну, зови сюда этого Харчука, — сказал Бугаев, оборачиваясь.

— Господин полковник, рядовой Харчук по вашему приказанию прибыл, — доложил дневальный.

— Ты, что ли, Харчук и есть?

— Так точно, господин полковник!

— И дневальный — тоже ты?

— Так точно!

— Наверно, еще и по кухне дежуришь... — догадался Бугаев.

— Так точно, дежурю!

— Сколько же ты служишь, сынок?

— Две недели, господин полковник.

— Беда-а... — протянул он. — Ладно, сынок, показывай, что там у нас... Черт! — сказал Бугаев, едва взглянув на биорадар. — Черт!! — повторил он. — Ты что, не видишь?! Почему не докладывал?

— Я... это... глазам не поверил, господин полковник... отвлекать вас боялся. Думал, аппаратура сломалась... помехи всякие...

— Помехи?! — взвился Бугаев. — Да где ты столько помех видел?! Цивил недотесанный... — пробормотал он, как будто успокаиваясь, и, прижав к щеке усик микрофона, сказал, совсем уже спокойно:

— Мальчики мои. Все, кто живой. Независимо от звания и выслуги. Занять оборону немедленно. Линии атаки — север-юг. Да, мальчики. Спина к спине. До конца. Как учили. Сдюжим, ребята... — Он развернулся и снова пнул по телевизору. — «Леннон»! Купол сюда передвинь! Огневую поддержку! «Леннон», мать... так-растак!!

Фатакер почему-то молчал и, что гораздо хуже, не выполнял ни первый, ни второй приказ. Бугаев хотел повторить свои распоряжения в более цветистой форме, но было поздно. Через мгновение после того, как он закончил речь и, сбивая с ног дневального, рухнул вниз, на ближайшей сопке показались чужие. Единственное, что успели бугаевские десантники, — это вжаться в землю. Ни окапываться, ни бежать к удобной позиции времени уже не оставалось. А оставалось им только открыть ураганный огонь, и они его открыли. Плотность ответного зеленоватого огня была относительно невысокой — на бегу чужакам стрелять было не с руки, — но вполне достаточной для того, чтобы держать «дебоширов» прижатыми к земле.

Враги были похожи на людей — в этом бойцы уже убедились из телепередач, — и вели они себя совсем как люди. Солдаты из первой шеренги перевалились через хребет и, сгруппировавшись, кубарем покатились вниз. За ними тут же отправились вторые, а третий ряд рассыпался по склону и, обеспечивая поддержку, накрыл поселок шквальным огнем.

Первым не выдержал вихревый отражатель. Его телескопическая штанга завибрировала, загудела и, вопреки гарантийно-техническим обязательствам, начала самопроизвольно втягиваться. Когда высота штанги уменьшилась наполовину, защитное поле вокруг поселка немного померцало и благополучно погасло. Тут-то и случилось страшное — то, чего полковник опасался больше всего. Удару противника открылся «дебоширский» тыл. Пластиковые дома мгновенно прохудились, как сырой картон, и, застилая небо чадом, принялись с грохотом складываться вовнутрь. Спустя несколько секунд в поселке уже не было ни одного целого корпуса — лишь сто одинаковых прямоугольных кострищ.

«Смертники» из первой группы достигли подножия холма и, распластавшись, взяли прикрытие на себя. В живых из них осталось не более половины. СТУРНы — не ЛСы, против них индивидуальные силовые щиты чужаков были малоэффективны, но половина от такой внушительной орды — это тоже было немало. «Верхние», не позволявшие десантникам поднять головы, синхронно спрыгнули вниз, за ними показались следующие. Даже при таких потерях тактика себя оправдывала: присыпанный песком биорадар в руках у Бугаева сообщал, что количество атакующих исчисляется по крайней мере тысячей.

Кроме «эстафет» на противоположных сопках, к ложбине подбирались два основных потока, обтекавшие холмы по флангам. Бугаеву сразу стало ясно, что расточительная затея с «горками» — всего лишь отвлекающий маневр, и бояться надо совсем не этого, однако основные силы землян увязли в полутора километрах от базы, возле пустого купола, а те двадцать-тридцать человек, что защищали поселок и капсулы, едва отбивались. Вскоре все десять модулей вспыхнули свечками — это были слишком удобные мишени, чтобы позволить им уцелеть.

— Что же ты, «Леннон»? — Бугаев тоскливо взглянул в небо. Туша фатакера висела серебристой точкой где-то высоко, наверное, в стратосфере, и ничего хорошего такое безответственное поведение крейсера не сулило.

Самая крупная командная капсула АБОТа, перед тем как треснуть и раскрыться огненным лопухом, отстрелила блок выживания с запасным сервером связи. Контейнер грохнулся в метре от Бугаева и обдал его мелкой наждачной пылью.

Отплевавшись и протерев глаза, полковник быстро перекатился через спину и замер за ящиком. Контейнер упал удачно: передняя стенка оказалась со стороны Бугаева. Отстегнув крышку, он вырвал из гнезда индивидуальный терминал и врезал по опломбированной кнопке активатора. Пока сервер проверял батареи и самого себя, полковник вскрыл одну из секций и достал из нее пистолет. Продукты, вода и сигнальные ракеты стоили сейчас гораздо меньше.

К тому моменту, когда индикатор готовности на панели засветился зеленым, от пустого купола уже подтянулись первые бойцы и два МАСЛа.

Малые Самоходные Лазеры взвыли в унисон, и к левому склону холма унеслась пара белых, с голубым отливом, потоков когерентного излучения. Окажись здесь лазер побольше, сопка превратилась бы в котлован, а так она всего лишь скособочилась, потеряв симметрию и с ней — около сотни вражеских солдат.

— Бугаев вызывает генерала Чана, — проорал полковник.

МАСЛы взвыли вновь, на этот раз поодиночке, с секундным интервалом, и напрочь срыли вершину холма, который теперь стал похож скорее на усеченный конус.

— Бугаев вызывает!..

— Слушаю тебя, Бугаев, — сказали в микродинамике.

— Господин генерал! Срочно требуется подкрепление! Эскадру как минимум... лучше две!

— Не так быстро, полковник. По порядку.

— Какой порядок?! — крикнул Бугаев, инстинктивно втискивая себя глубже в землю.

К площадке подкатили еще три самоходки, и вой раздавался уже без перерыва. К нему примешивался грохот попаданий, тысячный стрекот винтовок и лающая отдача десантных СТУРНов, звучавшая в ионизированном воздухе особенно резко.

— Какой порядок? — отчаянно возопил Бугаев. — Здесь чужие! Они прорвались через коридоры! Две эскадры крейсеров, господин генерал! Пришлите сюда флот! И может быть... Может быть, тогда мы выстоим...

— Ты, полковник, там ничего не дегустировал? — осведомился генерал.

— Вы... вы мне не верите?!

— Да я верю, верю. Но с крейсерами твоя задумка не очень... Забудь об этом, полковник.

— "Задумка"?! — ужаснулся тот. — Что значит «не очень»?.. Что значит «забудь»?!

— А то и значит, — раздраженно ответил Чан. — Куда я их пришлю...

Рядом с Бугаевым взметнулась земля, и он, выпустив терминал, накрыл руками затылок. Когда глина и камни осыпались, он с зажмуренными глазами нащупал жесткий изогнутый усик и вновь поднес его к уху.

— Что?..

— Ты меня не слушаешь, полковник? Я говорю: куда присылать эскадры? Какие координаты давать в приказе? Соображаешь?

— Созвездие Кучера, Солнцеподобная Система сорок четыре, закрытый объект номер...

— Какой объект? — спросил генерал с усмешкой. За эту усмешку Бугаев готов был порвать его на детские бантики. — Какой объект, в какой еще системе, полковник? — повторил Чан. — О чем ты? О дырке в космосе? О куске пустого пространства? В котором ни-че-го нет, — добавил он выразительно. — И ни-ког-да... ни-че-го... не бы-ло... Ясно тебе?

— Мы его потеряем, — обреченно вздохнул Бугаев. Он наконец стер с лица грязь и открыл глаза. Прямо перед носом у него стоял окровавленный ботинок с биркой на заднике: «р-й Харчук». — Весь объект потеряем, господин генерал, все сорок четыре планеты потеряем... Чужие знают про коридоры не меньше нашего. А может, и побольше... Если мы их не остановим, через час они вынырнут в другом месте. В каком именно — не скажу. И никто не скажет.

— Ничего, остановишь, куда ты денешься, — вальяжно произнес Чан. — Я к тебе твоих «дебоширов» послал. Всех твоих э-э... бугаев. Нечего прохлаждаться, когда начальство под пулями валяется. Правильно, полковник?..

— Этого недостаточно... — заскрипел зубами Бугаев. — Всех же угробите!..

— Приказ отдан от твоего имени, — будто не расслышав, продолжал Чан. — С тобой у нас связи вообще не было. Ты понял? Ты меня понял, полковник?

— Да понял я...

— Мало энтузиазма. Ты сейчас по резервному говоришь? Из аварийного комплекта? Ага, сам вижу... Вот что, полковник, отползай-ка в сторону...

— Чего?..

— Не «чего», а убирайся! Таймер на двенадцать секунд. Конец.

— Конец... — прошептал Бугаев.

На панели запасного сервера ничего не изменилось: все так же благожелательно подмигивал огонек связи, так же уверенно горел зеленый индикатор рабочего ресурса. Только внутри контейнера уже пошел обратный отсчет, и это казалось Бугаеву наибольшей подлостью. Да, понятно: функцию самоликвидации закладывали в расчете на то, что прибор попадет в чужие руки... Да, ясно: бомба не обязана предупреждать о том, что собирается взорваться... Но полковник никогда не думал, что код самоуничтожения однажды получит именно тот сервер, по которому он попросит помощи. И почему?.. Просто потому, что генерал Чан опасается, как бы следы сеанса связи не нашли те, кто их найти не должен. И еще потому, что эта злополучная система из сорока четырех планет слишком привлекательна, чтобы ее бросить, и... слишком привлекательна, чтобы «открыть» ее официально.

Пролежав на земле половину отпущенного срока, Бугаев вышел из ступора. Оставалось еще пять или шесть секунд, и он должен был успеть.

Полковник выглянул из-за металлического бортика, и булыжник возле контейнера с визгом разлетелся в крошку. Кажется, пришельцы ко всем прочим бедам ориентировались в знаках отличия. Хуже нельзя было и придумать.

Бугаев медленно сглотнул и прикинул, сколько ему еще осталось. А оставалось уже почти ничего... Он подумал, что дорого бы дал за код самоликвидации от сервера самого Чана, впрочем, для пустых мечтаний время было не самое подходящее.

Полковник вскочил на ноги и побежал. Словить энергоимпульс от чужих было хотя бы не так обидно.

Глава 18

Когда Гец снова появился в кабинете маршала, тот сразу вытянул руку в сторону двери и грозно прорычал:

— Разве я не ясно выражаюсь?! Мне на латынь перейти? Или на суахили? Нам разговаривать не о чем!

— Семен Гаврилович, я понимаю, что в сложившейся ситуации...

— Какой такой ситуации?! — Командующий оглушительно хлопнул ладонью по дубовой столешнице. — Никакой ситуации во вверенных мне Военно-Космических Силах нет! Все идет согласно боевым и учебно-тренировочным планам!

— Но ваш ДШБОР...

— "Дебоширы" воюют на Рефлексии три, что вам еще хочется знать, господин Гец Даун?!

— По моим сведениям, они оставили Рефлексию и в полном составе ушли куда-то к границам Галактики.

— Повстанцы сдались, и десантной бригаде там больше нечего делать, — быстро изменил версию Страшный. — Поэтому она потихоньку оттуда уходит, хотя «в полном составе» пока все-таки не ушла.

— Господин фельдмаршал, мы же с вами прекрасно понимаем, о чем идет речь...

— А почему не генералиссимус? — немного остывая, спросил Страшный.

Уловив перемену в его настроении, Гец расплылся в улыбке и сменил трагически-официальный тон на дружеский.

— Семен Гаврилович, мы же знаем, СС — это не просто клад, это мечта! Сбор сырья только с поверхности планет может принести немыслимые, астрономические прибыли! А что же говорить о разработке недр? Я понимаю, вопрос невозможно решить без некоторых моральных издержек: Президент и члены правительства вряд ли одобрят то, что об открытии такой мощной сырьевой базы они узнают фактически последними, но все можно уладить! У каждого человека есть своя цена. И уверяю вас, она не будет высокой. Мы даже не заметим, что понесли какие-то убытки.

— Мы? Ты что, цивил напомаженный, забыл, с кем говоришь?! Да я тебя сейчас вышвырну прямо в конвертер...

— И будете глубоко не правы. — Даун примирительно поднял руки. — Вы боитесь потерять свой пост? А будет ли он вам нужен, когда мы приведем в Солнечную систему первый караван грузовых судов? А второй, а третий? Как вы желаете разделить сырьевые базы? Я предлагаю вам оставить за собой права на все, что можно добыть открытым способом, и пятьдесят процентов территорий для развертывания курортного бизнеса или жилых колоний. Сам я готов взяться за более трудоемкую часть предприятия — разработку глубоких залежей.

— Ты!.. — Маршал побагровел и, приподнявшись, угрожающе наклонился через стол. — Ты даже не понимаешь, что сейчас несешь!

— Это нормальный, цивилизованный бизнес! Что вас так расстраивает?

— Видишь мои погоны?! — Командующий опустил одно плечо, демонстрируя Гецу девятилучевую, шитую золотом звезду. — Я за каждый лучик дрался как зверь! Кровь проливал и пот! И ты предлагаешь мне все это продать за спирт, наркотики и золотой песок?!

— А разве вы не делали этого до моего прихода?

— Делал... — Маршал сел. — Я на вырученные деньги скафандры новые для бойцов закупал и доппайки.

— И дачи для старших офицеров на Шадане строили, а на тех же СС контрольные базы развернули и охотничьи угодья отгородили...

— И это было, а что тут такого? Внебюджетные средства — куда хочу, туда и расходую. Только заметь, Гец, на себя ни кредита, ни-ни...

— Вот я и предлагаю свою помощь. Вместе мы эти средства добудем в таком размере, что офицеры станут на вас молиться, а вам не придется отказывать самому себе. Разве это плохо?

— Без погон? — Страшный тяжело вздохнул. — Плохо.

— Почему обязательно без погон? Я способен обеспечить предприятию достаточно высокую степень секретности.

— Я не способен, — уже совсем уныло признался маршал. — На отряд Бугаева напали превосходящие силы чужаков. ДШБОР потому и снял блокаду с Рефлексии. Повстанцы на ней и не думают сдаваться.

— Превосходящие? — Даун насторожился. — Это какие?

— Большие... Раз в десять больше, чем «дебоширов»... Сначала было штыков триста, потом еще невесть откуда подоспели... Примерно три тысячи рыл. С тяжелым вооружением. Хорошо еще, без поддержки из космоса. Скорее всего это автономный отряд дальней разведки, но кто его знает... Может оказаться, что какой-нибудь войсковой авангард.

— А противостоит им...

— Пока только личный отряд полковника Бугаева и хозяйственная рота. На круг — три с половиной сотни бойцов.

— Но ДШБОР уже на подходе?

— Ага... — Страшный перевел тоскливый взгляд на украшающий левую стену кабинета портрет одного из великих полководцев древности. — Двенадцать атакующих крейсеров и три БПК с одной бригадой личного состава.

— А бригада — это... — тоже невесело уточнил Даун.

— Три батальона десанта и два дивизиона огневой поддержки. Всего три тысячи штыков...

— Ну вот...

— Что «вот»?! Пока наша эскадра подойдет, от Бугая мокрого места не останется!

— Но ведь они «дебоширы», элитное подразделение, неужели им не по плечу?..

— Гец, иди, а?! — Маршал расстегнул воротник мундира и перевел взгляд на полупрозрачную дверцу бара. — И без тебя тошно!

— Но ведь мы не потеряем систему? — Даун разволновался. Если Страшный не был уверен в своих солдатах, значит, опасность была действительно серьезной.

— Плевать мне на твою систему! На все плевать! Мне главное, чтобы «дебоширы» Бугая с СС вытащили да убрались от этих планет подальше с минимальным уроном! Иначе я до пенсии буду объяснять, откуда на пустом месте возникли такие потери среди личного состава! Эскадра заберет Бугая, отойдет на приличную дистанцию и понаблюдает. Если к врагам больше никакого подкрепления не подойдет, тогда будем думать. А пока все! Не о чем говорить! Не было никаких сорока четырех планет! И баз на них не было! Не открывали мы ничего в этом секторе дальнего космоса! Ничего! Понимаешь, Гец, ни-че-го!

— Но ведь у вас есть ОВКС! Это же реальная сила!

— И куда я их пошлю?! В Солнцеподобную Систему? В систему, которой не существует?! Воевать с кем? С пришельцами? Которые возникли из ниоткуда в абсолютно пустом секторе, а мы их тут же и засекли? Ай, какие мы вдруг стали внимательные и проницательные! Как вовремя направили гиперсканы в нужный сектор пространства! Чужаки еще чихнуть не успели, а их уже треплет ДШБОР, и все остальные ОВКС спешат ему на помощь! Кто нам поверит, Гец?! Нет, господин торговец, тебе дороже прибыли, а мне — погоны! Пока будем просто наблюдать силами ДШБОРа, не вынося этот сор из избы. Придет за чужими спасательный отряд и увезет их восвояси — вернемся на СС. Окажется, что они не просто разведчики, а передовой отряд армии вторжения, и следом из гиперпространства выйдет вся армия — мы их встретим. Не выйдут — нет их в природе! Кто его знает, какие там разведчики шарились, может, и твои, или какой другой корпорации. Все пока, иди отдыхай...

Даун медленно поднялся и сделал пару неуверенных шагов к дверям. Он был готов к любым торгам и вариантам распределения будущих прибылей, но терять все и насовсем он готов не был. Оставив Страшного наедине с тяжелыми думами, главный бизнесмен Галактики покинул здание штаба и, едва войдя в лимузин, отдал приказ:

— К Президенту!..

***

Через два часа он снова сидел в машине, которая везла его из президентского дворца в корпоративный офис.

— Что сказал Президент? — осторожно поинтересовался секретарь.

— "Не морочьте мне голову, у Страшного от меня тайн нет. Насчет каких-то там неопознанных разведчиков он мне уже доложил. Не вижу оснований для беспокойства. Мало ли компаний имеют свои службы дальней разведки? А о сказках про планетные бутерброды вы лучше забудьте. Несолидно корпрезу такой серьезной фирмы верить во всякую чушь..."

— Вы это и предполагали?

— В общем, да.

Даун хрустнул пальцами и задумчиво посмотрелся в зеркальца отполированных ногтей. Реакция Президента его не удивила, это верно, но и не обрадовала тоже. Подобный ответ означал, что выиграть подковерную схватку с командующим у Геца нет никаких шансов. Репутацию маршала Страшного ему было не подмочить. Маршал был личным другом Президента, а тот все-таки представлял верховную власть, против которой отдельная корпорация, пусть и крупнейшая в Галактике, была бессильна. Не имея за пазухой хотя бы пары весомых аргументов, бороться на равных с ним было невозможно. А этих самых аргументов у Дауна как раз и не было. Убедить Президента он не мог, а устраивать при таком раскладе скандал в средствах массовой информации или высоких деловых кругах было слишком рискованно.

Многообещающая интрига с неучтенными планетами коллапсировала, как отснявшая свой срок звезда...

Что делать дальше, Гец не знал. Это состояние было для него настолько новым, что он даже не расстроился, а всего лишь удивился. Видеть, что от тебя уплывает главный куш всей жизни, и не знать при этом, как поступить! Этот путь простого обывателя корпоративному президенту Дауну был неведом. Выход находился где-то рядом, и его следовало поискать — неторопливо и без эмоций. Гец задумчиво взглянул на подошедшую официантку и спросил:

— Как ты думаешь, что заставляет людей делать то, чего им не хочется?

— Красота? — поставив на столик кофе и коньяк, предположила девица.

— А если подумать головой?

— Хитрость, — на удивление быстро сообразила она. — С одной красотой удачно замуж не выйдешь.

— Вот именно! — Даун выпил коньяк и приказал:

— Компьютер, генерала Чана!

— Слушаю, — буркнул Чан, появляясь в виде голограммы посреди лимузина.

— Как ваши дела? — вежливо начал Даун.

— Дела идут, но у меня очень мало времени, господин Даун.

— Я понимаю, — Гец сочувственно кивнул, — такая сложная ситуация на СС...

— Да. — Чан взглянул на собеседника с подозрением. — Чего вы хотите?

— Вот это деловой разговор! — одобрил бизнесмен. — Я хочу узнать, что вам доложили ученые из группы этого... как его... Шмайссера?

— Калашникова, — поправил генерал. — Ничего. С отрядом «дебоширов» нет связи.

— Вы уверены? — Гец многозначительно округлил глаза.

— Возможно, за всей этой нервотрепкой я что-то упустил? — почувствовав игру, предположил Чан.

— Видимо, так. — Даун удовлетворенно потер руки. — Хотя такому значительному открытию следовало бы уделить побольше внимания.

— Вы имеете в виду, э-э...

— Да, назначение инопланетного артефакта. Того, который был найден на одной из планет мастером корпоративной разведки Баранкиным.

— "Ложки" — телевизора?

— Нет, первого, внутри которого и была найдена «ложка». Того, что торчит из холма. Ведь его уже исследовали военные специалисты, не так ли?

— Ну-у...

— Неужели вы до сих пор не доложили командующему, что это оружие?

— Оружие?!

— Конечно! Древнее, но невероятно мощное оружие одной из забытых цивилизаций...

— Да, да, пушка... наверное...

— Немыслимой разрушительной силы, — добавил Гец. — Причем в очень приличном техническом состоянии. Что же вы, генерал, так невнимательны? Подобные сведения следует сообщать маршалу в самую первую очередь!

— Да, следует. — Чан в сомнении почесал переносицу. — Хотя командующий и без того загружен работой...

— Настолько, что не в состоянии уделить одну минуту важнейшим стратегическим сведениям?

— Они могут быть ошибочными...

— Могут. Все-таки инопланетная техника — дело скользкое...

— Но не проверить их нельзя.

— Вот именно, генерал, вот именно... Только существует маленькая загвоздка. Оружие находится на одной из планет системы СС, которой нет на карте. Более того, даже если кто-нибудь совершенно случайно обнаружит упомянутую систему, добыть артефакт будет весьма непросто. Ведь в таком совершенном оружии заинтересованы не только земляне, но и посланцы иных миров... Причем за этой полезной вещицей они прибудут наверняка целой эскадрой, а то и армадой!

— Наши ОВКС справятся с любым врагом.

— Э-э... в неизвестной точке безграничного космического пространства?

— Совершенно случайно, — чуть передразнивая Дауна, ответил Чан, — в созвездие Кучера, примерно туда, куда вы указали, лично главнокомандующим ОВКС был направлен разведывательный отряд во главе с полковником Бугаевым. Возможно, разведчики уже нашли эту загадочную систему. Я обязательно уточню это у маршала. Если так, то ОВКС, конечно же, выйдут в боевой поход... за новейшим оружием древнейшей цивилизации...

Даун отключил связь и с усмешкой взглянул на секретаря.

— Если человек неподкупен, значит, вы чего-то не учли. Например, его глубоких душевных пристрастий. Военный, который не соблазняется на деньги, ни за что не устоит против соблазна оружием. И то и другое — это власть, а что еще нужно человеку?..

Глава 19

То ли генерал Чан что-то напутал, то ли просто схитрил, то ли таймер при отстреле аварийного блока повредился — одним словом, у Бугаева оказались в запасе лишние две секунды, которые его и спасли. Когда время истекло, он еще находился на одной линии с блоком, поэтому единственное, что ему оставалось, — это оттолкнуться и прыгнуть повыше и подальше. Приземлился полковник на совершенно ровном участке, в каком-то метре от спасительной воронки, и в этот момент самоликвидатор уже должен был сработать.

Нет, Бугаев не вспомнил ни детство, ни отрочество, ни юность. Не потому, что у него их не было, были, конечно, просто эти предсмертные воспоминания уже порядком ему надоели. Полковник столько раз прокручивал в памяти самые дорогие моменты жизни, что они давно перестали быть дорогими и превратились в некое подобие клипа, чужого и не вполне правдоподобного. Ну о чем он мог подумать, касаясь левым носком земли и перенося центр тяжести вперед и чуть вправо? Например, о том, как поступал в училище... Неинтересно. Тогда, еще на вступительных тестах по физ-подготовке, один из абитуриентов как-то пошутил насчет его трусов... Самой шутки Бугаев уже не помнил, по прошествии стольких лет с ним осталось лишь несколько сцен: как он прямым правым выломал обидчику верхнюю челюсть, как подскочили его товарищи — не Бугаева, разумеется, а поверженного противника, — как все трое разлетелись по свободным углам: ребра, ключица, плечевой сустав... И как потом появился старший группы, мичман с рыбацкой фамилией Мотылев, судя по нашивкам — большой специалист по каким-то там единоборствам... Как он подпрыгнул — не Бугаев, а опять же Мотылев, — подпрыгнул от незатейливого удара в живот, врезался макушкой в низкий потолок, наткнулся почками на перевернутую табуретку и в довершение принял на лоб падающий металлический шкафчик. На грохот прибежал будущий взводный лейтенант Тузов, и в итоге из всей группы в училище был принят один только Бугаев. Зачет по физкультуре он получил автоматом, а мичман Мотылев, разжалованный в младшие мичманы, закончил службу в прачечной...

Или, например, первое ранение... Еще в училище, будучи сержантом, Бугаев как отличник боевой и психологической подготовки в числе лучших курсантов участвовал в подавлении мятежа на урановых рудниках Урана. В одном из столкновений ему угодили лазерной киркой в пах, и он был срочно госпитализирован на соседний Нептун. Возможно, имплантированный гормональный генератор был бракованным, возможно, операционная сестра Жанна Венерич решила над курсантом подшутить... Когда спустя полтора года Бугаева прооперировали вновь, чтобы удалить отслуживший лечебный приборчик, рычажок мощности был, оказалось, сдвинут далеко за максимальную отметку. Остается лишь добавить, что за это время молодой Бугаев имел около тысячи контактов известного рода, и более половины из них были результативны, впрочем, согласно Этическому уставу ОВКС, никакой ответственности за отцовство курсант не понес...

Вспоминать обо всем было скучно и муторно, поэтому Бугаев ничего подобного и не вспомнил. Он лишь подумал — пружинно подгибая правую ногу и снова толкая себя вперед, к воронке, — подумал, что самоликвидатору пора бы уже и сработать.

Замешкавшийся взрыватель дал ему фору в две секунды, и полковник успел-таки долететь до ямы, кувырком перекатиться через сырой земляной бортик, нырнуть на самое дно, сжаться в комок, заткнуть уши и открыть рот.

Вот тут и рвануло.

Сверху посыпались комья богатой алюминием глины, брызги превосходной легкой нефти, гравий с вкраплениями платины и алмазов, маленькие золотые самородки, похожие на чипсы из серии «Веселый Зоопарк», а также несколько горелых обломков от разрушенного аварийного блока. Сияющий диск винчестера принесся маленькой летающей тарелкой и, врезавшись в твердый кусок молибденовой руды, распался на сотню осколков. Запись переговоров с генералом Чаном была уничтожена.

Бугаев вытряс из волос горелые проводки, выковырял из уха разлапистую, как тараканчик, микросхемку и, проверив личное оружие, приподнялся из воронки.

Бой продолжался. Десантники подтянулись к сожженному поселку полным составом и, грамотно заняв позиции, сжигали пришельцев целыми шеренгами. Те наползали с двух сторон черными тучами и, невзирая на огромные потери, прерывать атаку не собирались. Действуя «не умением, а числом», они все же кое-чего добились: два МАСЛа из пяти замолчали навсегда, еще один по-прежнему стрелял, но значительно реже и лишь на самой малой мощности.

«Батареи пробиты, — горестно подумал полковник. — А запасные были в посадочных модулях... Да и СТУРНы — это не перепет-мобили какие-нибудь. Скоро и в них заряды закончатся. Тогда точно хана...»

Чан обещал подкрепление из «дебоширов» — нижайшая ему благодарность, да только одним десантникам здесь было не справиться. Без настоящей тяжелой техники с этими тварями было не совладать...

Об этом Бугаев тоже подумал, но уже без надрыва, со смирением. Он подполз к инопланетному телевизору и, встряхнув его за ножку, проорал:

— "Леннон"!.. Тысяча девятьсот семнадцатый! «Леннон»! Слышите меня?!

На экране внезапно появилась какая-то девица с копной соломы на голове.

— Что с моими волосами? — спросила она брезгливо. — Мне нужен шампунь с протеинами от фирмы...

— Чертова кукла! — проскрежетал Бугаев. — Протеины ей понадобились... Нашла время... — Он снова дернул треногу. — «Леннон»!.. Капитан!.. Капитан, геном твой драть!

— На связи, — откликнулся офицер сквозь помехи.

— На связи... — буркнул Бугаев. — Связь с тобой мне даром не нужна... Почему молчал?! Саботировать вздумал?! Дезертировать?!

— Замыкание в скан-рубке... — мучительно краснея, соврал капитан. — Связисты пока справились...

— Вот довоюем, я тебе самому замыкание устрою! В глотке! Голыми руками! И всем твоим связистам! Трусы!

— Так ведь... связисты...

— Молчать! Некогда сейчас. Докладывай! Что наблюдаешь, капитан?

— Прорыв третьего отряда, — сочувственно сказал тот.

— Какого еще отряда?

— Ну не вашего же... Вражеского, какого еще! Время прибытия — четыре минуты.

— Как это ты здорово за них рассчитал, — еще больше обозлился Бугаев. — Может, хотя бы пять? Может, у тебя там от замыканий всяких извилины попутались или оптика запотела?

— Мне сверху видно все, вы так и... Не извольте сомневаться, господин полковник!

— Я и не изволю... Свяжи меня с Чаном.

— С кем?..

— С генералом Чаном! — рявкнул Бугаев. — Ты что, другого Чана знаешь?!

— Я и этого не знаю. В смысле не имею доступа... не имею права доступа...

— Так «права» или «доступа»?

— Права, — понуро ответил капитан.

— Давай связь! Нет, стой. Чан не нужен. Связь с маршалом Страшным. Быстрраа!!

— Мне за это попадет, — плаксиво произнес капитан.

— Я сейчас сам в тебя попаду, сволочь дрейфующая! — Полковник выбрал из останков аварийного блока железку пострашней и направил ее в небо.

Капитан смотрел на Бугаева через приборы прямого слежения, поэтому в «ложке» тут же раздался его приглушенный голос:

— Веревкин! Там у нас в сейфе конвертик лежит. Принеси сюда.

— Какой, господин капитан? Это который «счастливому бойцу»? Там еще марка с ежиком наклеена? У меня племянник филателист, так что эту марку...

— Нет же, дубина! Конверт с красной полосой: «Вскрыть во время гибели».

— А-а!.. Вот он, пожалуйста...

Бугаев лежал, прижимаясь лицом к пыльной земле, и проклинал всех летунов Галактики вместе взятых.

— Вскрывай, Веревкин, — пробухтел капитан. — Набирай код доступа.

— Ой, он такой длинный... тут столько цифр...

— Набирай, Веревкин! — не выдержав, гаркнул в «ложку» Бугаев.

— Есть! Та-ак... три... восемь... три... восемь... Нет, сбился. Тут же сначала восьмерку надо... Три... восемь... три... два...

Бугаев застонал и стиснул кулаки.

— Капитан!.. — прошипел он. — Сколько до подхода третьего отряда?

— А уже подошли, — безмятежно отозвался тот. — Все равно уже поздно. Может, не надо тогда?.. Это, с самим маршалом... Зачем по пустякам начальство беспокоить? Ой... Ой! Ой-ой!.. — по-старушечьи запричитал он.

— Что у тебя там? — спросил Бугаев. — Пальчик занозил?

— Да тут не пальчик... Тут... Ой! Раз... два... три...

— Отставить, капитан! Что за коды вы там набираете?

— Это не коды... это я считаю... их. Семь... десять... пятнадцать...

— Кого считаешь, обормот?! — взревел Бугаев. — Мухи с камбуза налетели?

— Это не мухи. Хотя похожи... Двадцать три... двадцать четыре... сорок пять... Не наши... не наши корабли, господин полковник, — оторопело пробормотал капитан и тут же взвизгнул:

— Веревкин! Связь! Маршала! Президента!! Всех на связь!!!

Его голос вдруг оборвался, и в «ложке» запрыгали частые точки помех. Полковник подождал еще пару секунд, безрезультатно поискал взглядом в чистом небе и понял, что «Леннона» больше не существует. Им овладело смешанное чувство злорадства и праведного гнева, однако разобраться в своих эмоциях он не успел: вогнутый экран вспыхнул и матово засветился.

Прием был идеальный. На фоне коллекции пестрых вымпелов возник сам Страшный, почти как живой.

— Бугаев? — осведомился он строго, но без напыщенности.

— Я, господин маршал, — ответствовал полковник, отгребая от живота мусор.

— По нашим данным, у тебя там целая армада объявилась.

— Точно так, господин маршал. А у нас теперь даже «Леннона» для прикрытия не осталось. Требуется подкрепление.

— Подкрепление идет, — сказал Страшный и скупо, по-военному улыбнулся. — Держись там. Мы своих в обиду никогда...

Бугаева внезапно посетила мысль, что сейчас самый удобный момент заложить Чана, сдать его со всеми потрохами и досрочно отправить на пенсию, а при везении — и подальше, в тюрьму на спутниках Сатурна. Однако через секунду Бугаев сообразил, что Чан все равно выкрутится, а место в карцере придется занять как раз ему. Кроме того, генерал-должник гораздо предпочтительней генерала-врага, особенно когда ты сам мечтаешь стать генералом... Одним словом, о странном поведении, чтоб не сказать — измене Чана Бугаев решил промолчать.

— Что молчишь, полковник? — бросил Страшный. — Наши силы уже идут. Десять минут продержитесь?

— Не уверен, господин маршал, — молвил он. — Виноват...

— Твое жалованье повышено на тридцать процентов. И... я тут рапорт наградного отдела подписываю, против твоей фамилии значится — орден «За неслыханный героизм»...

— Орден?.. — Бугаев облизнул треснувшие губы. — Я не за награды служу, господин маршал.

— Понятно. Тогда пятьдесят процентов плюс премия в размере годового жалованья.

— Десять минут?.. Продержимся и пятнадцать, — заверил Бугаев.

Глава 20

Флагман специальной эскадры ДШБОР, Большой Противокрейсерный Корабль «Джаггер» вышел из режима гиперпрыжка последним. Все остальные корабли — двенадцать фатакеров и два БПК — уже развернулись в боевой порядок и двинулись к планетной системе. На мониторах гиперсканов отображалось четкое подтверждение всех полученных из штаба ОВКС сведений.

Армада вражеских кораблей роилась преимущественно над одной из бусин околозвездного ожерелья. Их было чертовски много. Уродливые корабли напоминали гигантских насекомых: с удлиненными, обтекаемыми носами и провисшей, словно осиное брюшко, кормовой частью. Они тянулись к планете лапками интенсивно работающих пушек и пританцовывали, корректируя свое положение на орбите точно попавшие в паутину оводы. Для полноты картины не хватало паука. Огромного, черного, терпеливо выжидающего во мраке, когда в его липких тенетах увязнет весь рой.

Командующий эскадрой контр-адмирал Иванов наблюдал за маневрами необычных инопланетных посудин с нескрываемым презрением.

— Такой ордой, на одного «Леннона»! Скоты!

— Так точно, — поддакнул капитан первого ранга Ломов. — Только не на того напали! Бугай им быстро антенны пообрывает. Взгляните через «миллионник», господин адмирал, видите, как там сверкает? Не иначе, МАСЛы работают.

Командующий эскадрой бросил взгляд на экран гиперскопа. Увеличение в миллион раз позволяло рассмотреть поверхность планеты почти так же хорошо, как если бы БПК висел над ней на высоте километра.

— Зачем его сюда понесло? — Иванов пожал плечами. — До отпуска потерпеть не мог?

— В приказе сказано, что Бугай в дальнюю разведку полетел. Ну и наткнулся на этот симпатичный вид. Хм... Как бы не открытый до него никем...

— Ха-ха...

— Ага... Ну, это их штабные дела. Неоткрытая система — значит, неоткрытая... начальству виднее.

— Помню, на СС-одиннадцать в прошлом году дикого кабанчика завалил, килограмм под пятьсот весом...

— Конечно! Из снайперского диссамблера, да еще с китайской оптикой, отчего же не завалить! Я вот на СС-тридцать восемь на медведя ходил с пороховиком! Вот это были ощущения! Винтовочка по древним книгам на Тульском Механическом была восстановлена. Убойной силы никакой! Да и откуда ей взяться, если всего двенадцать и семь десятых миллиметра между нарезами расстояние было... ну, калибр по античным понятиям так исчислялся... Мы потом на СС-семь, на даче у генерала Магомаева, нарезались в стельку! Бугай, кстати, тоже тогда был, все хотел меня перепить, но у него после литра сервопривод отказал, и он никак не мог глаза на стакан навести... Победил я его, короче...

— Герой, не спорю... Ладно, отставить воспоминания. «Открыл», значит, Бугай, хе-хе, никем пять лет назад не открытые планеты, что дальше?

— Только приземлился — глядь, а тут уже из Корпорации кто-то бродит...

— Прохиндеи!

— Вот-вот, а через час снова глядь — чужие подвалили. Да еще вон какой толпой! То есть не успели мы планеты «открыть», как тут же конкуренты появились и отбивать находку начали. Разве справедливо? Самое смешное, что Чан лично всю эту ахинею подписал.

— Понятно. Ну никак не желает рассекречивать объекты, морда тыловая, хотя, видимо, чует, что время подходит, вот и ерзает...

— Рассекретить такой Клондайк!

— А конкретно-то в приказе что написано?

— Вытащить Бугая и всех, кто выжил, и отступить на заранее подготовленные позиции...

— Столько добра под хвост каким-то гуманоидам паршивым пойдет!

— И не говорите. А я только-только на дачу рапорт написал...

— Что, теперь и каперангам дают?

— Говорят, всем, вплоть до кап-три и майоров, со следующего года давать будут. Кто не в черных списках, конечно.

— Тогда точно решили рассекретить систему. Раньше-то — тайна была! Только для высших офицеров! А теперь видишь как... Скоро и рядовым по наделу раздадут... Бесплатный совет: бери на СС-сорок два участок, там чище всего. Никаких... соблазнов.

— А я хотел на СС-двадцать один попросить, говорят, там сырье номер три...

— Поначалу это удобно, а потом — устаешь...

— Эх!.. — Офицер с досадой махнул рукой в сторону чужого роя. — О чем мечтаем?! Ладно бы рядовым, теперь-то вообще этим уродам все достанется!

— А корабли у них какие-то... не очень... — заметил Иванов, пытаясь отогнать грустные мысли. — Потрепанные, словно миллион светолет без техосмотра налетали.

— Это да, — ухмыльнулся Ломов. — Только много их, гадов.

— Господин контр-адмирал!.. — На мостик ворвался запыхавшийся матрос-посыльный. Скан-рубка находилась на юте корабля, и бежать ему пришлось почти два километра. В руке курьер судорожно сжимал слегка помятый листок. Судя по тому, что связисты не отправили депешу по внутренней линии, а снарядили посыльного, сообщение было особо важным.

— Что там? — Командующий эскадрой подбородком указал на Ломова, и матрос торжественно вручил бумагу ему.

— Штаб ОВКС меняет вводную. Нам приказано занять оборону вокруг планеты и удерживать ее до подхода главных сил.

— Вокруг какой из них? — Иванов обвел взглядом плавающую над центром рубки голографическую модель системы.

— Вокруг Бугаевской, — сверившись с текстом приказа, уточнил каперанг. — СС-двадцать четыре.

— До подхода главных сил?

— Так точно.

— Всех или только Ударного флота?

— Написано «главных сил ОВКС»...

— Это другой разговор. — Контр-адмирал заметно повеселел. — А то — «заранее подготовленные позиции»... «отступить»... сроду у нас таких позиций не было! И слова «отступление» в лексиконе ДШБОР никогда не было! И не будет!

***

Гец Даун вылетел из апартаментов Президента как ошпаренный. Такой взбучки вальяжный и почти всемогущий бизнесмен не получал со времен сопливого детства, когда отец, потомок династии Рокфеллеров-Гудбайсов, порол будущего хозяина мировой экономики примитивным кожаным ремнем.

В левом кулаке Гец сжимал официальное приглашение, в правом — пропитанный холодным потом носовой платок. И то и другое уже можно было выбросить, но бизнесмен до сих пор пребывал в легкой прострации и просто комкал их, то засовывая в карманы, то извлекая вновь.

Даун получал приглашения на официальных бланках довольно часто. Примерно по сотне в день. Его зазывали куда только можно — от презентаций новейших достижений электроники и светских раутов до благотворительных концертов в приютах для хомячков-инвалидов. Однажды ему пришло даже приглашение в ад, от секты сатанистов седьмого дня. Но вот на официальное совещание Президентского совета, с участием главы НКВД, командования ОВКС и главного секретаря Комиссии по Порядку в Солнечной системе, Геца пригласили впервые.

С чем было связано такое необычное приглашение, корпрез догадался сразу, но только когда Страшный, потупив взгляд, подтвердил, что сбылись его худшие прогнозы и подразделение чужаков на СС оказалось не автономным отрядом разведчиков, а именно авангардом армии вторжения, Гец осознал, что снова беден как церковная крыса.

Даун повертел в пальцах архаичный картонный листок с голограммой государственного герба и тоскливо взглянул в окно. Заходящее солнце слепило, несмотря на тонировку толстых зеленоватых стекол, и в его лучах, как утренний туман, растворялись барханы золотых песков, бескрайние россыпи алмазов и мегабаррели лоснящейся нефти...

То, как бурно реагировал Президент на признания Страшного, Геца особо не впечатлило, но когда Гарант Конституции перешел к роли в заговоре самого Дауна, тот основательно струхнул. От обвинения в государственной измене бизнесмена спасло лишь то, что на СС, по словам маршала, не было ни одного сотрудника Корпорации. Даун высоко оценил самоотверженность Страшного и даже подумал, что следует перевести на его счет пару миллиардов кредитов в знак благодарности, но дальнейшие рассуждения Президента о беспорядочных связях предков Геца лично с главой государства и даже с представителями животного мира увели его от благородных порывов далеко в сторону. Гарант просто растоптал самолюбие Дауна на глазах ухмыляющихся чиновников, и теперь бизнесмену было не до хороших манер или широких жестов. Из ситуации следовало выпутываться с минимальными потерями. Обвинение в том, что Гец знал об опасности, но не доложил куда следует, было шито белыми нитками, но ведь оно было...

От невеселых раздумий Дауна отвлек сильный толчок в спину. Могущественный делец втянул голову в плечи и испуганно обернулся. Позади, заслоняя половину коридора, стоял багровый от нервного напряжения маршал.

— Ну?! — грозно промычал Страшный.

— Что? — Гец сглотнул.

— На чем полетишь?

— Куда?

— Туда...

— Зачем?

— За пушкой...

— А мне-то она к чему?

— К тому, что, если это вовсе не пушка, тебе лучше и не возвращаться. Даже пожизненным не отделаешься. Нанораспад без суда и следствия тебе светит. И мне...

— Это Президент сказал?

— Ага, он... Я ему наплел, что планеты усыпаны военным барахлом чужеродного происхождения и только поэтому ОВКС их до сих пор не рассекречивали... Чтобы, значит, никто посторонний супероружием не завладел. А ты о СС пронюхал якобы потому, что твоих ученых к делу привлекли, когда в нашем Исследовательском Отделе признались, что не понимают, как эти пушки активировать. Чуешь, Гец, чем дело пахнет? Последний шанс у нас с тобой остался...

— У вас, Семен Гаврилович, — Даун помотал головой, — исключительно у вас...

Он вдруг почувствовал, что его ноги оторвались от пола, а костюмчик затрещал по швам. Маршал одной рукой поднял Геца под самый потолок и легонько стукнул теменем о старинную люстру. Телохранителей и секретарей в Президентский дворец не впускали, и вступиться за Дауна оказалось некому.

— Ты отползти задумал, гъяди недожеванный? Так не выйдет ничего! Вместе полетим порох нюхать.

— Какой порох? — сдавленно пробормотал Даун. — Поставьте меня на место!

— Вот туда я тебя и ставлю. Ты думал, что самый умный и недосягаемый? Так ты ошибся, мясо. Еще какой досягаемый!

Он разжал пальцы, и Гец рухнул на линолеум ручной работы.

— Это не пушка, — прохныкал он, — просто труба или что-то похожее...

— Так я и знал! — Страшный сунул руки в карманы и зло сплюнул. — Только теперь поздно, цивил. Хочешь — не хочешь, а эта труба должна будет выстрелить, понял?

— Но я-то...

— А вот ты-то и давай указания своим ученым, пусть землю носом роют, пока мои ребята за них с пришельцами воюют, но найдут там что-нибудь стреляющее или еще чего военного назначения. Склады с какими-нибудь боеприпасами, технику законсервированную, хоть сабли инопланетные! Понял?! Не слышу!

— Понял... — Даун обреченно кивнул.

— Не слышу!

— Так точно! — громко ответил Гец.

— Другое дело... А сейчас марш на мой челнок! В связи с началом войны ты мобилизован в чине лейтенанта!

— Я не военнообязанный!

— Встать!

— Ну тогда хотя бы полковника!

— Хорошо, полковника. — Страшный ухмыльнулся. — И сразу же разжалован в лейтенанты.

— За что?!

— А вот за споры с командованием!

Глава 21

— Флагман Ударного флота БПК «Освальд» вызывает флагман эскадры ДШБОР! Иванов, кому спим?! Адмирал Наливайко на связи!

— Выхожу на ударные позиции, господин адмирал флота, для фронтальной атаки!

— Мы сами выйдем на позиции! Твоя эскадра зайдет неприятелю во фланг.

— В какой конкретно?

— Вон там, между планетами, дыру видишь? Как будто одной не хватает.

— Так точно, как щербина между зубов...

— Вот в нее и зайдешь. Там развернешься в атакующий порядок и будешь ждать сигнала. Мы этим мухам быстро крылья пообрываем!

— У меня для комплекта одного крейсера не хватает, «Леннона» — то потеряли, действия в группе неполноценными получатся...

— Я тебе крейсер «Кеннеди» отдам, он все равно у меня прикомандированный, из Резервного флота, крутится тут вне строя, понимаешь, так и норовит под выстрел залезть... Все, выполняй.

— Есть.

Контр-адмирал Иванов проследил, как новый корабль встает в строй, и удовлетворенно потер руки.

— За что я люблю боевые действия — никаких проволочек! Надо тебе крейсер? Получай!

— А я думал, мы наших будем прикрывать, — разочарованно высказался Ломов.

— А их уже и так прикрывают. Вон, смотри, бронепехота с транспортников высаживается, и коллеги наши, общевойсковые десантно-космические бригады...

— Только они не на двадцатьчетверку почему-то высаживаются, а на другие. Вон, смотрите, сколько транспортов на СС-тринадцать пошли...

— Тактика, каперанг, тактика! — Иванов многозначительно поднял указательный палец. — Высадились в безопасном месте, без напрасных потерь, построились, технику на траки поставили, и вперед! Они сейчас по гиперпереходам прыгнут, и в дамки! В тыл этим фиолетовым братьям-то и ударят!

Контр-адмирал хлопнул кулаком по ладони.

— А чужаки, прямо с орбиты, им по макушкам и ответят, — с сомнением пробормотал Ломов. — Надо сбивать этих «пчел», не то худо пехоте придется.

— Приказ слышал? Мы оперативный резерв. Да ты не переживай, флотские свое дело не хуже нас знают. Видишь, уже развернулись, сейчас начнется...

«Сейчас» действительно началось, но зажатым на СС-двадцать четыре «дебоширам» Бугаева и спешащей им на выручку пехоте от этого легче не стало. Армада чужих разделилась на два роя, и больший ринулся навстречу кораблям ОВКС, но меньшего вполне хватало, чтобы на поверхности двадцатьчетверки продолжал бушевать сущий ад. Что так запало в душу пришельцам и почему они так отчаянно рвались именно на эту планету, никто из землян понять пока не мог...

***

— Зинчук! Огонь на вершину холма! МАСЛом давай!

— Кончилось МАСЛо, господин капитан! — оглохший от взрывов Зинчук орал, как перебравший самогона Кинг-Конг. — Надо прорываться со СТУРНами!

— С элэсками еще предложи! — Капитан Мищенко сплюнул на землю, и слюна зашипела. — Хрендец к нам незаметно подходит...

Через бруствер импровизированного окопа — воронки от залпа одной из вражьих орбитальных махин — перевалился черный от нефтяной грязи, сажи и копоти воин без шлема и с двумя обломками теоретически неразрушимого СТУРНа в руках.

— Паша, да как же ты умудрился?! Об коленку ломал?

— Под зеленый луч залез, — прохрипел воин, показывая капитану обожженную щеку, — когда из укрытия в укрытие перебегал. Если бы не пушка, точно без печени бы остался. Не поможете?

— Зинчук! Следи за поляной! — Мищенко отложил СТУРН и, взяв воина Пашу за подбородок, окинул взглядом его рану. — Ты где оборону держал?

— Там... — Солдат махнул рукой, указывая направление. — Рядом с батей...

— Бугай... жив? — с замиранием сердца спросил капитан.

— А то?! — Воин криво ухмыльнулся — иначе он не мог, мешал ожог. — Все уже полегли... Некоторых теперь никакие медики не восстановят... От Харча вон одни боты остались, а полковник все поливает... Ползает от СТУРНа к СТУРНу и давит на кнопки... Он там чужих уже сотни три накосил... Они, гады, пока толпой, да с огневой поддержкой — смелые и ловкие, а как дело до уличной драки доходит — драпают. Им, наверное, воспитание не позволяет не по правилам воевать.

— Ага! — Зинчук, не отрываясь от стрельбы, хохотнул. — Мы их за это благодарить должны. Потому ведь и живы еще...

— Водички бы... — Солдат сел на дно воронки и покачал головой. — А то что-то жжется, господин капитан...

— Сейчас, Павло, потерпи... Вот, попей. — Он приложил к губам солдата свою флягу.

Мищенко усадил его поудобнее и распечатал большую аптечку — все, что осталось от взводного санинструктора Сушкина. Вынув оттуда бутылек с антисептиком и противоожоговый пластырь, он обработал и заклеил рану, отчего боец стал походить на арлекина. Правая часть лица из-за сажи и грязи оставалась по-прежнему черной, а левая — промытая и заклеенная — приобрела телесный цвет.

— Обойдется, — похлопав солдата по коленке, пообещал Мищенко. — Заживет — красивым станешь, как Бугай.

Паша снова криво ухмыльнулся и кивнул. До ранения он и был, как батя. Левую половину черепа ему заново свинтили в гарнизонном госпитале еще в позапрошлом году, после усмирения бунта фермеров на планете Мразд.

— В левом глазу только месяц назад сервопривод поменял, теперь опять... — посетовал Паша.

— Ничего, ты же не в пьяной драке его поломал, а в бою, — успокоил Мищенко, выбираясь на бруствер рядом с Зинчуком. — Новый за государственный счет поставят.

— Ну да, какой-нибудь бывший в употреблении! Нет, знаю я эту службу медтехники! Я лучше сам новый глаз куплю с получки...

— Это разумно, — одобрил капитан, толкая в бок своего сержанта. — Ну, что тут?

— С орбиты вроде пореже стали палить, никак наши подошли...

— Вроде? — Капитан оглянулся.

Даже визорам боевого шлема сквозь клубы дыма и сплошную пылевую завесу были видны только вспышки наиболее сильных выстрелов и взрывов, вся остальная «канонада» давала лишь блики. Тени наступающих чужаков тоже выглядели размытыми, и попасть в них можно было только наугад или случайно. Комья белесой от высокого содержания алюмосиликатов земли, песка — зачастую золотого — и совершенно обычной грязи сыпались сверху, прилетали под разными углами сбоку, слева и справа, а удушливый дым от горящей техники, растений и выплеснувшегося кое-где на поверхность содержимого неглубоких нефтяных месторождений не давал дышать. К грохоту взрывов и завыванию оружия примешивался непрерывный гром — так на льющиеся из стратосферы потоки энергии реагировали местные небеса. Там, где их протыкали энергоразряды, закручивались облачные воронки, только в отличие от водоворотов они уходили хвостами не к земле, а, наоборот, в космос. Немного правее, над тем местом, где не осталось ни одного боеспособного «дебошира», новых воронок уже не образовывалось, и облака собирались в низкие тучи, из которых накрапывал дождь.

Капитан откашлялся и сплюнул, завистливо качая головой. Там, под дождем, было не только прохладнее, там не было дыма и пыли, там можно было свободно дышать даже без шлема... Вот только делать это там было уже почти некому.

***

На подошве ботинка блестели золотые крупинки и три заклепки с пошлыми пиктограммами спаривающихся кроликов. Дарья обогнула преградившее путь тело и переползла через покореженный СТУРН. Матвей и разведчик Борисов вырвались далеко вперед, и между отвалами оплавленной земли теперь мелькали только их плоские силуэты. Густой и черный дым стелился не настолько низко, чтобы скрыть их совсем, и потеряться Дарья не опасалась. Она проползла под поникшим стволом лишившегося траков взводного лазера и съехала в наполненную пахучей грязью канаву. Судя по запаху, местная грязь была почти стерильной. Даше страшно хотелось пить, и она, забыв о брезгливости, зачерпнула пригоршню жидкости из наименее мутной лужи. Рот и глотку обожгло, по пищеводу разлилось тепло, а в голове слегка зашумело. Одновременно с шумом пришло душевное равновесие и даже легкая эйфория. Девушка поднялась на четвереньки и быстро засеменила туда, где по-прежнему мелькали пятки ползущего мужского авангарда.

То, что выбор нового способа передвижения был ошибочным, она поняла, лишь уткнувшись головой в твердое высокое голенище вставшего на пути чужака. Враг наклонился и, схватив ее за шиворот, поставил перед собой. Непроницаемо-черное забрало шлема отъехало в сторону, и на Дашу уставились круглые и прозрачные, как у глубоководной рыбы, глаза.

— У-у-у, — грозно произнес пришелец, опуская взгляд на ее грудь, а затем на талию и ниже.

— Угу, — обреченно ответила Дарья.

— У? — В голосе чужака послышалось удивление. Либо его впечатлила реплика пленницы, либо он определил ее пол и это его заинтриговало. — У-у! — Теперь он гудел довольно снисходительно.

— В смысле? — пытаясь заглянуть через его плечо, спросила девушка.

Вместо ответа он довольно хрюкнул и красноречиво подвигал тазом.

— Ага, сейчас. — Даша служила в армии не первый год и что делать, когда поступают столь откровенные предложения, знала точно. Не задумываясь о возможных различиях в физиологии землян и чужаков, она нанесла противнику резкий удар коленом в пах и отпрыгнула назад.

— У-у-а, — сдавленно прокряхтел гуманоид, падая перед ней на колени.

— Так и стой! — сверкая глазами, приказала она и бросилась догонять своих товарищей.

Через десяток шагов она обо что-то споткнулась и рыбкой влетела в какое-то забитое хламом помещение. Приземление было жестким и громким. Хлам оказался техническим, и Даша попала в самый центр кучи, но когда все железки-пластмасски отгремели и отзвенели, вокруг наступила поразительная тишина. Словно там, позади, не было ни взрывов, ни грома, ни молний. Складывалось впечатление, что война неожиданно ушла куда-то далеко — в другое полушарие или даже на другую планету.

Ощупывая ушибленные бока, девушка сбросила с себя какую-то длинную кривую железяку и встала. Свет дымного серого дня лился сзади, через дверь, о порог которой споткнулась Дарья, и его хватало лишь на то, чтобы рассмотреть общие детали. Приютившим девушку помещением был, несомненно, бункер, причем почти такой же, как на родной СС-тринадцать. Для полного сходства не хватало Анализатора и генеральной уборки.

— Росла в пещере? — донесся из глубины бункера голос Матвея. — Кто будет двери за собой закрывать?

— Это что? — спросила Дарья, изумленно оглядываясь.

— В первую очередь — укрытие, сударыня. — Возникший у нее за спиной Борисов поднатужился и опустил ржавый рычаг дверного запора. — Вот теперь порядок.

В абсолютной темноте Дарье стало неуютно, и она вытянула руку.

— Мотя... а ты не мог бы...

— Тут я. — Матвей взял ее ладонь. — Ты помнишь, где у нас был главный рубильник?

— Там, слева от входа... только... это ведь у нас.

— Конструкция та же! — бодро заявил из темноты Борисов. — А, черт!

Слева от дверей что-то загремело, затем послышалась возня, сопение, снова грохот, пара то ли хлопков, то ли ударов, и снова грохот.

— Шопен, ты в порядке? — неуверенно позвал Матвей.

— Сейчас, — пообещал невидимый Борисов.

В подтверждение его слов темнота выстрелила богатым снопом синих искр, пару раз громко щелкнула и загудела, отступая в укромные уголки помещения. Под потолком бункера замигали, погасли, потом снова замигали и все-таки зажглись сразу восемь аварийных лампочек. Ввиду аварийности они были маломощными и красными, но этого оказалось вполне достаточно.

— Ха! — радостно воскликнул Матвей. — Ну ты мастер!

— Череп — вместилище разума. — Шуберт постучал согнутым пальцем по виску. — А ты думал, что я позволю вам воспользоваться случаем?

— Э-э... — Матвей взглянул на Дашу и лишь теперь осознал, что от страха она буквально повисла у него на шее.

Осознав это тоже, Дарья покраснела, как девятая лампочка, и расцепила руки.

— На нашу базу смахивает, — смущенно пробормотал Матвей, чтобы сменить тему.

— Ну... — Борисов указал большим пальцем за плечо. — Даже рубильники на тех же местах. Только это не наша база. И барахлишко здесь не наше. И вон там, вместо оперативного зала, основание балды какой-то стоит. Я сюда третий раз за последние сутки попал. Кое-что уже знаю...

— Какое основание? Какой балды? — Матвей растерянно обернулся.

— Черной, — пояснил Шуберт, — которая из холма торчит, как... э-э... торчит, в общем.

— Так это что, база чужих? — изумился Матвей. — Тех, которые УУ? А почему тогда на нашу похожа?

— Потому, дубина, что наши построили, только потом почему-то бросили, — почти ласково проворковала Даша. Румянец после объятий Матвея с ее щек не сошел.

— Дубина — женский род, она — моя, — раздался из-за груды хлама еще один голос. — Так что, Молочкова, можешь и на себя это звание примерить. Строили непонятно кто, а вот бьются теперь за этот стратегический объект все, кому не лень!

— И вам здрасьте, гын майор, — кисло произнес Матвей, глотая слова. — А на улице что, не климат?

— А тебе? — спросил Калашников, наконец выбравшись на свет. — Мы же ученые... — Он поправил форму и приосанился. — Мы должны артефакты изучать...

— Изучили? — спросила Даша.

— А то! — Майор придал лицу умное выражение. — Конечно... нет. Не поступало приказа об интерпретации. — Последнее слово далось ему с большим трудом, но он все же умудрился произнести его правильно.

— О чем? — удивился Борисов.

— Хе-хе... — Калашников смерил Шуберта оценивающим взглядом и глупо подмигнул Матвею. — Гражданин корпоративный разведчик не знает таких простых слов?

— Нет, слова такие я знаю, только не понимаю, что значит — не поступало приказа?

— Вот вы, гражданин Борисов, что перед собой наблюдаете?

— Вас.

— Нет, в том зале.

— А... там?.. Ну... какой-то прибор.

— Вот! — Калашников поднял кверху палец. — Какой-то прибор! А какой?

— Так сразу трудно сказать...

— Вот именно — трудно. Для того и нужен приказ об ин-терп-претации. — На этот раз майор все же запнулся. — Скажет, положим, начальство, что это кухонный комбайн для полной переработки марсианских ушастых бегемотов, — напишем в рапорте, что так, мол, и так, обнаружен комбайн, фирма-изготовитель неизвестна, состояние такое-то. Скажет, что это конденсатно-плазменная артсистема, напишем — орудие... Ясно теперь?

— А если ничего не скажет?

— Как так? — Калашников нахмурился. — Ты мне воду не мути! Ничего не скажет! Ишь удумал! Начальство же! — Он со значением указал на потолок.

— Труба это ржавая! — донесся из оперативного зала еще один голос.

— О! — произнес Борисов. — Вас тут сколько?

— Нас тут вся исследовательская группа, — неохотно пояснил Калашников. — Мы же не «дебоширы», мы же ученые, еще раз тебе говорю...

— А в темноте почему сидели?

— Так кто же знал, что дверь закрывается и генераторы работают?

— А попробовать не могли?

— Мы же ученые, дурья голова, нам пробовать некогда! — Майор с досадой махнул рукой. — Нам тут думать надо, а не дверями хлопать! Да что с тобой говорить?! Нам и сейчас некогда, а ты отвлекаешь!

— Струсили, так и скажите, — усмехнулся Борисов. — До двери дойти — коленки тряслись?

— Что же ты с «дебоширами» не остался, если смелый такой?! — взвился Калашников.

— Не надо! — встала между ними Даша. — Мы больше пользы принесем, если действительно разберемся, что это за прибор. А вдруг это противоорбитальный лазер? На первый взгляд похож...

— Да? — Калашников удивленно взглянул в просвет коридора, ведущего в зал. — А что, действительно похож...

— Металлолом это, — заявил один из ученых, вытирая руки обрывком ткани, — древний инопланетный металлолом. Даже не военного назначения. Что-то вроде силового блока для мощного гиперпортала...

— Трансформатор, — перевел для себя майор.

— Сгоревший, — добавил помощник.

Глава 22

Контр-адмирал Иванов нервно поскреб модную бородку и перевел взгляд с обзорного экрана на голографическую модель. В исполнении компьютерного проектора бой выглядел игрушечным и не таким страшным. Встретившая флот ОВКС вражья армада перестроилась в десять похожих на соты групп. Рои больно жалящих «пчел» набрасывались одновременно с десяти сторон и били из всех курсовых орудий. А орудия у чужаков были неслабые. Одного попадания оказывалось достаточно, чтобы объемная фигурка малого фатакера или АБОТа скукожилась и, сжавшись в точку, исчезла. Крейсеры покрупнее и БПК держали три-четыре прямых попадания, а затем тоже рассыпались в мелкие цветные точечки. Дольше всех выдерживали встречный бой махины Аботонесущих Броненосцев, но и те после десяти-двенадцати залпов превращались в голограммки «Веселых Роджеров». Так представлял себе баталию кибермозг. На самом деле все выглядело не столь забавно. Флот ОВКС потерял уже треть кораблей, и, хотя чужим пришлось тоже несладко, перспективы вырисовывались отнюдь не радужные.

Иванов стиснул зубы и пробормотал крепкое ругательство. С позиции наблюдателя ему было понятно, что, если сражение будет продолжаться в том же ключе, землянам не выстоять. Чужаков было просто больше. Флот землян отчаянно пытался найти уязвимые места в их обороне, зайти в тыл атакующим «сотовым» порядкам врага и разорвать их строй, но из этих ухищрений ничего не выходило. В своих подвижных группах пришельцы действовали предельно четко и слаженно.

— Иванов! — пронесся по рубке рев маршала Страшного. — Ты на связи, Иванов?!

— Так точно, господин командующий!

Если вместо Наливайко в эфир вышел сам Страшный, значит, дела обстояли совсем худо. Видимо, «Освальд» разделил участь прочих разноцветных точечек, и штаб флота остался без главного адмирала. Иванов допускал даже, что вообще без единого адмирала. Кроме него самого. Он уже приготовился к тому, что маршал назначит его временным командующим остатками земной армады, но Страшный заговорил о другом.

— Маневр рассчитал? Ну, тот, секретный. Мне Наливайко докладывал, что вы там разработали...

— Так точно, все готово!

— Гиперсканами проверь, может, там мины понаставлены. Эти чужие не такие уж дураки, могли залепить щель между планетами наглухо, ведь это единственный путь в их оперативный тыл.

— Проверил, господин маршал, там пусто. Да это и так видно, невооруженным глазом. Чернота сплошная...

— Потому что космос, — буркнул Страшный. — Давай, с богом!

Иванов перегнулся через поручни адмиральского мостика к нетерпеливо вытягивающему шею Ломову и приказал:

— Полный вперед, через просвет между планетами, в тыл врага! Атака с ходу!

— Есть, атака с ходу, — возбужденно рявкнул каперанг. — По местам стоять! Боевая тревога! Полный вперед! Орудия к бою! Расчеты, доложить готовность!

Последовавшая за этим перекличка служб и расчетов, отрывистые тявканья сигнала тревоги и приличное ускорение, с которым едва справлялся корабельный демпфер, выдавили из души Иванова остатки сомнений. Он почувствовал, как в крови начинает бурлить адреналин и на место неуверенности приходит боевой задор.

— Построение в конус! Фатакер «Дилон» первым! Спотыкайкин, прием!

— Каперанг Спотыкайкин на связи, — откликнулся командир «Дилона». — Слышу вас, построение в конус, я первый...

— Выйдешь на рубеж атаки — не выпендривайся, сразу ураганный огонь, понял?

— Лучше бы поближе подойти, чтобы наверняка...

— Верняк мы тебе обеспечим, ты, главное, не споткнись, чтобы собой от нас цели не закрыть.

— Строй есть строй, — серьезно ответил Спотыкайкин, — его нарушать нельзя, особенно в бою... Только...

— Что?

— Программа гиперскана у меня барахлит, потому я и хотел поближе, на прямую видимость подойти.

— Плохо без сканера... — Иванов бросил взгляд на голографическую модель своего строя. — Может, тебя «Элвисом» заменить?

— Справлюсь! — уверенно заявил Спотыкайкин. — На крайний случай аварийный радар включу...

По мостику пронеслись приглушенные смешки. И шапками чужих закидаю... — насмешливо шепнул кто-то из младших офицеров.

— Радар! Можно еще надеть скафандр и вылететь навстречу врагам с каменным топором... — хохотнул другой.

— Ты... это... — Иванов смущенно покосился на подчиненных. Заявление командира ведущего крейсера о том, что он применит радар, было равносильно признанию, что он полный дебил. Ориентироваться на показания отраженных радиоволн при таких скоростях и выполнении боевых разворотов было все равно что доверить свою жизнь годовалому ребенку. — Тест прогони! Может, от ускорения твой гиперскан барахлит?

— Он уже и не барахлит, господин контр-адмирал, он совсем кончился... иду в визуальном режиме и по памяти компьютера!

— "Элвис", на связь, — приказал Иванов, недовольно качая головой.

— Поздно, — негромко, чтобы не слышали подчиненные, подсказал Ломов, — авангард уже входит в межпланетное пространство. Нельзя там перестраиваться, узко...

— Как узко?! — возмутился адмирал. — Где узко? Да тут еще одна планета может поместиться! Кстати, для красоты этому «подшипнику» как раз одной, вот именно в этом месте, и не хватает!

— Господин контр-адмирал! — раздался вопль Спотыкайкина. — Радар зашкаливает!

— Нет, он все-таки его включил!.. — Ломов смахнул на пол кружку с остывшим кофейным напитком. — Ну что за идиот?!

— Отметка, господин контр... — Связь с «Дилоном» неожиданно прервалась.

— Что отметка?! — Иванов взглянул на компьютерную модель, и внутри у него похолодело. Там, где секунду назад располагался маленький серебристый космолетик Спотыкайкина, теперь плавали проклятые цветные точки. — Нас атакуют?

— Целей нет! — доложил младший офицер скан-группы.

— Где «Дилон»?

— Исчез, господин контр-адмирал!

— Куда? Почему? Кто приказал?!

— Не могу знать! Просто исчез! То есть не просто, а взорвался!

— Сам по себе?!

— Не могу знать!

— Господин контр-адмирал!.. — На этот раз вопль исходил от Ломова.

Иванов поднял взгляд на боевой монитор и обомлел. Три следовавших за ведущим фатакера взорвались, выплеснув в пространство миллиарды быстро гаснущих искр и синие разливы горящего кислорода. Шли все три крейсера в едином фронтальном строю, и такой одновременный конец наводил на мысль, что они просто воткнулись в неведомую стену. За эту версию было и то, что погибли корабли в той же точке пространства, что и «Дилон».

— Всем кораблям! Маневр уклонения! — изо всех сил заорал Иванов. — Курс девяносто! Полупетля!

Направление перегрузок мгновенно изменилось, и адмирал ударился затылком о палубу мостика. Демпфер БПК был рассчитан на что угодно, но только не на «мертвые петли» с предельным ускорением.

— Радар, — потребовал Иванов, подползая к висящему вниз головой на ограждении мостика связисту.

Младший офицер слез с поручня и, мотая головой, словно стряхивая нокдаун, дотянулся до кнопки аварийной системы. Античная электроника пискнула, загудела, и на примитивном жидкокристаллическом мониторе высветилось зеленоватое изображение.

— Отметка, угол сто десять, — пробормотал связист. — Ничего не понимаю! Там же пусто! Ни гиперсканы не видят ничего, ни так, глазами...

— Потому что космос, — сдавленно повторил Иванов слова маршала. — Все черное... и отметка эта абсолютно черная... А еще она имеет защиту от сканирования...

— От гиперсканирования?! — Офицер недоверчиво покачал головой. — А от простого радара она не защищена? Как такое возможно?

— Это ты спроси у тех, кто эту штуковину построил и там запрятал... Наверно, для них радары тоже чушь собачья, вот они их в расчет и не взяли.

— Построил?! Да это же целая планета! Она же по размеру почти как любой из соседних шариков! Ну, чуток поменьше...

— Да, это тебе не Аботонесущий Броненосец... — К ним подполз Ломов. — Это целая махина!

— Крейсер противника?! — испуганно спросил офицер.

— Вот в том-то и дело, что не противника, — возразил Ломов. — Был бы противника, нас бы давно всех под орех расписали, а они потери несут. Где смысл?

— Тогда... тогда это...

— Пока просто — большой круглый объект, — оборвал их Иванов. — Будем входить в этот планетный «подшипник» в другом месте... Лейтенант, связь со Страшным мне, по секретному каналу... Быстро!!!

***

— Сгоревший трансформатор, говорите? А это? — Любознательный мастер Борисов протиснулся между Калашниковым и ученым в оперативный зал и указал на покрытый толстым слоем пыли круглый экран. — Монитор?

— Что на нем смотреть? — Ученый скривился. — Как ток по обмоткам бегает?

— А вот тут у него тумблеры какие-то, — не унимался мастер.

— Не трогать! — приказал Калашников. — Чего лезешь-то? Вдруг что не так замкнется!

— Так ведь сгорело все... — Борисов удивленно выгнул бровь. — Или нет?

— Дежурное освещение работает, — напомнил Матвей, тоже появляясь в зале. — Значит, и трансформатор этот может оказаться целым.

— Да сгорел он! — Ученый был уязвлен тем, что его авторитетное мнение ставят под сомнение.

— Пахнет? — поинтересовалась Даша.

— Что пахнет?

— Ну, обмоткой горелой пахнет? У нас, когда Мотя кофе на Анализатор пролил... случайно, не специально... — Она виновато покосилась на Калашникова. — У нас три дня проводкой пахло... И до сих пор, если под пульт залезть, запах гари чувствуется.

— Что это ты под пультом делаешь? — пробурчал Калашников. — Шнурки напарнику завязываешь?

— Нет, ничем таким здесь не пахнет, — ответил Шуберт вместо техника.

Он уже обследовал круглый монитор со всех сторон и даже стер с него пыль.

— Все равно не... — Майор опоздал ровно на секунду.

Мастер разведки щелкнул на пульте наиболее массивным тумблером, и в центре матового стеклянного круга появилась зеленоватая точка.

— Напряжения не хватает, — заявил Борисов. — А если мы вот так...

Калашников, бледнея от возмущения, перехватил его правую руку, но мастер справился и одной левой. Он перевел все выключатели в верхнее положение, и по залу разнесся ровный гул, а освещение стало не красноватым, а нормальным — ярким и белым.

— Что же ты делаешь-то, мастер недобитый! — с досадой крикнул майор. — Угробить нас всех решил?! А если тут защита установлена?! Самоликвидация какая или еще чего?!

— Смотрите! — воскликнула Дарья, указывая на монитор. — Ромашечка...

— Какая еще рюмашечка?! — Калашников резко обернулся и уставился на экран. — Это что? Прибор ночного видения? Чего оно зеленое все? Что это за шары?

— Так, так... — Борисов удовлетворенно потер ладони и ткнул пальцем в монитор. — Вот этот слева — местное солнце, а справа — ближайшая планета...

— Умный какой! — с сарказмом высказался еще один ученый. — А прямо — что? Тоже планета?

— Тоже, — согласился мастер.

— А почему она меньше той, что справа? — Вокруг спорщиков собралась уже вся исследовательская группа, и техник обвел присутствующих торжествующим взглядом. — В этой системе все планеты одинаковые. Научно доказанный факт!

— Научно, научно, — закивал снова приосанившийся Калашников. — Я бы даже сказал, военно-научно...

Борисов снисходительно взглянул на оппонентов и быстро, чтобы опередить бросившегося на перехват майора, щелкнул еще одним выключателем. На этот раз картинка в мониторе стала нормальной, многоцветной, и все наблюдатели смогли убедиться, что мастер почти прав. Слева на экране сияла желтая звезда, справа виднелась ближайшая планета. Вот только прямо не было ничего.

— Ага! — торжествующе произнес Калашников. — Что я говорил?!

— А что вы говорили? — удивился Борисов. — «Научно, научно»? Сейчас, господин майор, мы наблюдаем картинку, которую нам выдает гиперскан, а вот так, — он снова щелкнул тумблером, — мы видим то, что находится там на самом деле.

— Планета?! — Теперь удивленный вопрос исходил от самого Калашникова.

— Планета — не планета, но что-то большое и круглое.

— Невидимое через гиперскан? Чушь! — высказался кто-то из толпы.

— Это что получается?.. Этот монитор — не монитор, а какое-то инопланетное приспособление для разглядывания потусторонних объектов? — поддержал его еще один голос. — Если объекта не видит гиперскан, значит, на самом деле его нет!

— Устройство, возможно, инопланетное. — Борисов задумчиво взглянул на основание «балды». — А может быть, и не очень. Только в любом случае между этой и следующей планетой что-то есть... Что-то круглое, размером в две трети от местного планетного стандарта и почему-то невидимое при помощи нашей техники.

— Так не бывает! — возмутился первый ученый. Он до сих пор протирал руки масляной тряпкой, но теперь делал это нервно, почти с ожесточением. — Объект должен быть видимым на фоне солнца! Он должен светить отраженным светом! Он не может быть невидимым для гиперсканов! В конце концов, он не может не давать тени хотя бы на примитивном радаре!

Когда он выкрикнул последнюю реплику, все двадцать пять пар глаз уставились на него так, словно техник заявил, что вывел формулу бессмертия, — уставились изумленно и недоверчиво.

— Что? — обеспокоился ученый. — Что вы так смотрите?

— Э-э, Шуберт... Иванович... — Майор Калашников небрежно оттеснил техника в сторону и расплылся в наиприятнейшей дружеской улыбке. — Вы не могли бы тут еще посмотреть... Как бы так связь нам наладить... — Он, подражая манере Бугаева, приобнял мастера за плечи. — Связь бы нам... мне... со штабом ОВКС...

— Лавры хотите примерить? — Борисов усмехнулся. — Я попробую, только с одним условием...

— Да, конечно! — Майор панибратски похлопал Шуберта по спине. — Мы же так отлично друг друга понимаем... Практически как братья! Разве я могу пожалеть чего-нибудь для брата?!

— После я свяжусь со своим штабом...

— Это... — Калашников нахмурился и пожевал губу. — Это... конечно... не положено, но для вас...

Он снова разулыбался, и Борисов понял, что майор собирается его обмануть.

— А когда я закончу свой сеанс связи... — мастер выдержал многозначительную паузу, — ...я, возможно, расскажу вам, что же это за штуковина в целом. — Он обвел широким жестом и монитор, и загадочную установку.

— А сразу? — озадачился майор. — Я бы доложил сразу обо всем, а там бы и решение приняли, э-э... комплексное...

Он благоговейно взглянул на потолок.

— Сразу не получится. — Шуберт усмехнулся и погрозил Калашникову пальцем.

— Ладно, — вздохнул майор.

— И еще — канал будет открытым, — предупредил мастер, погружаясь в недра инопланетного пульта справа от монитора. — Лишнего не сболтните.

— Это не извольте беспокоиться! — засуетился Калашников. — Это мы сделаем в лучшем виде! Ни один шпион не поймет, о чем речь!

— С кем связаться?

— А прямо с маршалом! — Майор утер выступивший от внезапной смелости пот и победно сверкнул глазами. — Да! Чего тут?! Прямо с главнокомандующим ОВКС маршалом Семен Гаврилычем Страшным!

Борисов с сомнением взглянул на возбужденного майора, затем на скривившуюся Дарью, на прикрывшего глаза Матвея и, пожав плечами, ткнул в какую-то кнопку. Пока устанавливалась связь, майор уселся перед монитором и осторожно переключил его в режим радарного наблюдения.

— Надо же... техника! — с уважением пробормотал он. — О, и корабли видно! Правда, плохо, точками какими-то... Чего это они прямо на него прут-то! Не видят, что ли?! А ну посмотрим, как на гиперскане, да с увеличением, это выглядит...

— "Дебоширы", — заглядывая через плечо начальства, заявил Матвей. — Это их эскадра. Вон их флагман, «Джаггер» во весь борт написано, а ниже, меленько так, «никак не могу удовлетвориться...». Шутники... А впереди фатакеры... «Дилон» первым идет... Хорошее увеличение...

— Техника! — снова произнес Калашников, переключая монитор в режим радара. — Не, ну куда они лезут-то?! Таранят, что ли, эту невидимку?!

— Ой! — воскликнула Дарья. — Разбились?! Четыре точечки исчезли!

— Ну, пробле-ема! — Калашников беспокойно оглянулся. — Шуберт... Иванович, как там со связью?!

— Есть такое дело. — Борисов поднял руку, призывая всех к молчанию. — Говорите, господин майор...

Глава 23

Маршал Страшный шел по коридору дворца к внутреннему Президентскому космодрому, где его ожидал челнок с главного корабля ОВКС Аботонесущего Броненосца «М. Джексон». Впереди понуро плелся призывник-доброволец лейтенант Даун. Новобранец наверняка обдумывал, как бы уклониться от несвоевременного призыва к защите налогооблагающего отечества, но маршал был бдителен. Даже когда поступил срочный вызов по открытому каналу, он успел поймать Геца за воротник и тем самым лишил его малейших шансов сбежать.

— Господин маршал, вас беспокоит майор Исследовательского Отдела ОВКС Калашников, — бодро произнес динамик за ухом.

— Кто? Ты?! Что там у тебя? С артефактами разобрался? Если не по существу звонишь, пиши завещание!

— У меня беда, — охотно поделился майор. — Вернее, у нас, — уточнил он, и от этого уточнения маршалу стало кисло. — Сорок четыре э-э...

— Это же открытый канал! — рявкнул Страшный.

— Да-да, господин маршал, я в курсе... Секретарь передал, что вас в кабинете нет, а дело срочное, я и... Так вот, сорок четыре... э-э... помидора, которые вы отправили жене на дачу...

— Их кто-то украл? — попробовал догадаться маршал.

— Ни в коем случае!

— Тогда... Их кто-то раздавил? — предпринял он вторую попытку.

— Нет-нет! Они же большие. Как их раздавишь? Только если специально давить, причем долго, всеми доступными средствами...

— Может, они оказались с гнильцой? — уже без надежды спросил Страшный.

— Не-е... — загадочно протянул майор. — Помидорчики хорошенькие, один к одному, любо-дорого посмотреть, я бы и сам не прочь, хотя бы кусочек...

— Короче! — заорал командующий. — Ты, крыса тыловая, толком можешь объяснить, в чем дело?!

— А в том, господин маршал, что помидоров этих в корзинке... ну, их там не сорок четыре, а...

— Сорок три? — вновь предположил Семен Гаврилович и вновь ошибся.

— Не-е! Наоборот...

— Что значит наоборот? А?! Как это, интересно узнать, стало наоборот?! Ты мне дурака не валяй, Калашников!

— Сорок пять, — вкрадчиво произнес майор. Голос его при этом сорвался — либо от горя, либо от счастья, по телефону понять было невозможно.

— Как сорок пять?! — Страшный недоверчиво прищурился, хотя необходимости в этом не было: тот, кому он выражал таким образом недоверие, находился на расстоянии многих парсеков и мимического намека все равно не уловил. — Откуда неучтенный помидор?!

— Да не помидор, господин маршал, в том-то и беда... — вздохнул в динамике Калашников. — Там... там, господин маршал, это... там еще яблочко лежит. Вот.

— Где?..

— В корзинке, — пояснил абонент. — Которую вы жене на да...

— Какая еще корзинка?!! — взорвался Страшный. — Ты что мне мозги диссамблируешь, рыба?! Ты что, насекомое, меня в две шеренги строишь?! Говори по-человечески!!

— Э-э... по-человечески нельзя, господин маршал, канал-то у нас открытый.

— Да, — согласился он, успокаиваясь. — Тогда перезвони мне на флагман, я там буду через полчаса.

— Через полчаса тоже затруднительно... — Майор помялся. — Яблочко это пока спокойно лежит... да, лежит себе на донышке... Только оно ведь и куснуть может. Яблочко — оно такое... Очень непонятное яблочко, — подытожил он.

— Это в каком же смысле — куснуть? Это мы его кусать должны!

— Да кое-кто уж пробовал, — посетовал Калашников.

— И что?.. Что?! Говори, мясо! — занервничал Страшный. — Говори сейчас же!

— Четверо. Отравились насмерть. Так, господин маршал, отравились, что им и капельницу воткнуть некуда. Фатак... то есть фата... то есть в фате, — быстро поправился майор, — в фате, значит, одна невеста была... И с нею еще три свидетеля. Все и отравились...

— Ничего не понимаю. У вас там свадьба, что ли?

— Невеста носила фамилию Дилон, — кротко пояснил абонент.

— Это девичья? — осведомился Страшный, но тут же догадался:

— А, Дилон? Он мертв? Тьфу, мертва... Ну-ка подробней!

— Подробней, господин маршал, совсем неказисто выйдет, — предупредил Калашников. — Но я попытаюсь... Пошла, значит, наша невеста прогуляться, — умиротворенно произнес он. — Прогуляться, значит, помидорчики пощупать, комариков заодно отогнать... У нас же тут комариков — тьма тьмущая, вы это знаете. Ну вот, значит, шла она себе шла... Между помидоров пролезть хотела, чтоб весь рой сразу и прищучить... И с нею три свидетеля, а как же! Идут, фату ей поддерживают. Ровненько так за ней идут, но чтобы только в форсажный след не угодить. Вы ведь знаете, какой у нашей невесты форсаж бывает. Если куда заторопится — сзади лучше не соваться, так тебя обдаст, что ты уже и не жених, и не невеста, а черт тебя разберет, кто ты... В лучшем случае, это если кепку на глаза надвинуть успеешь, — тогда, может, в мальчики-амуры еще сгодишься...

— Амуры?.. — переспросил Страшный.

— Ну да, маленькие такие, румяные и бестолковые... У них еще вместо...

— Не надо мне этих амуров, — прервал его маршал. — Ближе к теме!

— Да уж ближе некуда. Хотела невеста протиснуться между двумя помидорами... Там, где как раз третьего не хватало... Ну и... притронулась она к волшебному яблочку...

— Так оно уже и волшебное? — удивился Страшный.

— А то как же! Оно же невидимое. Потому в корзинке и скрывалось. Корзинка-то уж пять лет нам служит, и за все пять лет никто этого яблока не приметил. Оно, может быть, печеное или, например...

— Все, все, хватит! — Семен Гаврилович, замученный фруктовыми и овощными метафорами майора, уже потерял способность соображать. — Скажи мне по-простому, Калашников, что вы там обнаружили?

— По-простому нельзя, — ответил абонент, как показалось Страшному, с явным глумлением. — Яблочко, господин маршал... Размеры его пока неизвестны, но они сравнимы с размерами известных вам помидоров. Ну, может быть, на четверть или на треть поменьше. Масса... установить ее не удается, но она где-то того же порядка. Главное — увидеть это яблоко можно только через старые очки...

— Старые очки... — тупо повторил Семен Гаврилович. Кажется, майор предлагал новый ребус, еще краше прежнего.

— Да, старые. Ста-аренькие такие очочки, господин маршал. Их разве что наши бабушки носили, да и то в глубоком детстве... Сейчас-то уж ими не пользуется никто, а так, чтоб совсем без очков разглядеть — вы же знаете, какая в нашей корзинке темень. Лампочка у нас, конечно, большая, но яблоко она не освещает почему-то...

— Какая еще лампочка?! — простонал Страшный.

— Та, что днем горит, а ночью гаснет, — дал подсказку Калашников, впрочем, недостаточно определенную.

— Кто ж ее выключает? — озадачился командующий.

— А никто. Вернее, она вообще не выключается, но все помидоры устроены таким образом, что ночью они поворачиваются к ней хвостиками. А кроме того, у всех порядочных помидоров смещен угол наклона оси, и поэтому они то нагреваются, то остывают... — блеснул начальник ИО своими научными познаниями, правда, Страшный не понял, в какой именно области.

— Это, наверно, чтобы они дольше хранились... — пробормотал он, почесывая затылок. — Что же там у вас за лампочка?.. Вроде как «Висит груша, нельзя скушать»?

— Груша?.. — теперь пришлось озадачиться Калашникову. — Нет, господин маршал! Здесь скорее так: «Без окон, без дверей, полна горница людей»!

— Каких еще людей?! — взревел Страшный. — Ты меня убиваешь! Слышишь, ты?! Прекрати немедленно!

— Ну это же так просто! — устыдил его собеседник. — Наше неучтенное яблоко похоже на огурец. В котором полна... эта самая... людей. То есть он... то есть оно... оно как бы по своим характеристикам — вроде и помидорчик... но скорее — все-таки огурчик...

— А увидеть его можно только в старые очочки, — механически добавил Страшный.

— Правильно! — обрадовался майор.

— Пшшел вон... — процедил маршал, прерывая связь.

Он вдруг подумал, что мог бы сделать это и раньше, а еще мог бы за время разговора сорок четыре раза написать приказ о расстреле Калашникова и всех его чертовых невест вместе со свидетелями и нотариусом.

— Семен Гаврилович... — нерешительно молвил Даун и, не дождавшись реакции, слабо, как ребенок, тронул маршала за рукав. — Господин маршал...

— Вот, лейтенант! — хмыкнул тот. — «Господин маршал», и никаких там тебе «Гаврилычей»! Скажи спасибо, что не требую обращения по полной форме, с перечислением всех моих должностей и наград!

— Так ведь по уставу только звание полагается... — ответил новоиспеченный лейтенант еще менее решительно — в принципе уже и не ответил, а пропел на самой высокой ноте, нелепо переминаясь в луже растекшегося по полу самолюбия.

— Хм, только звание... Смирна! — не растерялся Страшный. — Ты, прапорщик, кого уставу учишь? Ты на очко, наверно, с зубной щеткой давно не падал?!

Гец Даун, наоборот, растерялся и, несмотря на команду «смирно», при которой, как он знал, не рекомендуется даже дышать, все же проблеял:

— Нет, Семен Гаврилович, не падал... Я вообще очки никогда не носил...

— Так это дело наживное, — с улыбкой отозвался маршал. — Ты сколько служишь, организм?

— Минут пять где-то... — прикинул Даун. — Шестая пошла.

— Э-эх! — Командующий не удержался от сочувственного хлопка по плечу. — Многое тебя ожидает, старший сержант, многое... Небо с овчинку, оно же в алмазах...

Даун встрепенулся, но понял, что алмазы предполагаются совсем не те.

— Мрачные будни, так сказать, — со вкусом продолжал маршал. — Тяготы и лишения! Трудности и невзгоды! Но ты не переживай, ефрейтор... да, кстати, зачем тебе эта позорная лычка? Просто рядовой — это как-то честнее. Это же звучит... как это звучит?.. — Он на мгновение озадачился. — А! Это звучит громко! Так ты, значит, не горюй, рядовой. Страдания закаляют характер, делают из юноши мужчину. Большие страдания делают большого мужчину. А если о-очень большие страдания...

— Да я уж сам как-то справился, — признался Даун. — И без страданий. Только это было так давно, что... простите, Семен Гаврилович...

Из-за малого опыта военной службы Гец Даун снова забылся и, напрочь игнорируя всякую субординацию, ответил на телефонный звонок. Динамик был вживлен в мочку уха, микрофон же скрывался между шелковых волокон рубашки в районе верхней пуговицы, поэтому со стороны могло показаться, что Даун беседует сам с собой.

— Что еще?! — сказал он в пустоту. — Это точно?.. Уволиться там у вас никто не желает? Да, без выходного пособия, без пенсии, без страхов... Ах, проверили хорошо!.. Ах, десять раз пересчитали!.. Этого мало... Что?.. Одиннадцатый?.. И опять все сходится? Н-да, неожиданно... Вот что, пересчитайте еще раз. Да, еще десять раз! Нет, лучше одиннадцать. Да, и потом еще... Что? Какое подтверждение? От кого? Мастера? А как он сумел на связь выйти? Ах, договори-ился... Ловкий сотрудник... Не в пример вам... Что еще? Ах вот как! Да-а? Это меняет дело, можете пока работать... Да, да, ищите... Никаких «еще финнов»! Никуда не посылать! Там сейчас жарко... Да, ищите желтолицых на расстоянии...

Маршал Страшный закипал медленно, но основательно. Сначала он просто оторопел от такого хамства, впрочем, от этого он избавился легко — по части хамства он и сам был мастак. Справившись с первым оцепенением, Семен Гаврилович некоторое время иронически наблюдал за Дауном, перебирая в уме варианты наказаний, пока вдруг не сообразил, что именно это — все варианты — он уже исчерпал. Разжаловать Дауна ниже рядового было уже некуда, отнять у него орден, медаль или хотя бы почетную грамоту оказалось невозможно ввиду их отсутствия, лишить льгот и дополнительных выплат — аналогично.

На Страшного накатила вторая волна растерянности, из которой он вынырнул лишь спустя несколько секунд. Гец Даун как раз произносил слово «желтолицых», когда маршал неожиданно для себя потянул из кобуры античный пистолет в подарочном исполнении: золотой ствол, платиновый курок и две деревянные обкладки, выполненные из последней сохранившейся скрипки некоего А.Страдивари.

Гец Даун настолько увлекся разговором, что даже не расслышал, как патрон вошел в патронник и подставил капсюль под маленький, но твердый боек.

Маршал уже собирался привести свой безмолвный приговор в исполнение и даже мысленно завязал узелок на память — внести в очередной приказ пункты о призыве гражданина Геца Дауна на службу и о расстреле оного в коридоре Президентского дворца, как снова зазвонил и его телефон.

Страшный раздосадовано бросил пистолет в кобуру и повел подбородком, совсем как приговоренный гражданин Даун:

— Что еще?!

— Контр-адмирал Иванов по секретному каналу, — пропела его личная шифровальщица.

— Давай! — рявкнул маршал, перехватывая при этом незаметно попятившегося Геца за шею.

— Господин маршал!

— Только коротко, Иванов!

— Так я и сам, господин командующий, понимаю, мы уже на рубеж атаки вышли. Я раньше хотел доложить, только у вас занято было... даже секретный сигнал вклиниться не смог...

— Это... да... — Страшный скрипнул зубами и пообещал себе, что задушит сказочника Калашникова лично и перед строем. — Новая установка спецсвязи... Ладно, что у тебя?

— Объект, господин маршал!

— Помидор?! — ужаснулся командующий. — Огурец?!

— Нет. — Контр-адмирал растерялся. — Зачем огурец? Искусственный объект. Размером до двух третей любой из местных планет, абсолютно черный, даже солнечных лучей не отражает, а еще — невидимый для гиперсканов...

— Бабушкины очочки, — прошептал Страшный, мотая головой. — Что же это за дьявольщина-то творится?

— Атака! — бросил куда-то в сторону Иванов. — Извините, господин командующий, у меня тут чрезвычайная ситуация сложилась... Чужие встречный бой навязывают! Раскусили наш маневр... А может, тоже объект увидели и теперь к нему рвутся...

— Принимай бой, — сурово приказал маршал. — После договорим, вице-адмирал...

— Контр...

— Ты, главное, комаров отгони от яблока! — Страшный звучно шлепнул себя по губам. — Порву этого Калашникова! Оборонять объект, Иванов! Удержишь до подхода главных сил — вице-адмирала получишь, понял?!

— Так точно! Только главным-то силам сейчас не до нас... Совсем у Наливайко плохо дела идут...

— Придумаю что-нибудь, — мрачно пообещал командующий. — Ты, главное, держись...

Связь прервалась, и Страшный перевел тяжелый взгляд на Геца.

— Что, Семен Гаврилович, ваши помидоры в опасности? — сдавленно спросил рядовой Даун, зажатый в могучем капкане маршальских пальцев.

Коммерсант определенно слышал каждую его реплику, и теперь маршалу оставалось лишь догадываться, понял ли, о чем шла речь, этот пронырливый бизнесмен. Сам Страшный, например, вконец запутался.

— Мои помидоры?..

— Ну, не мои же... — Рядовой нахально усмехнулся. — Как прошла олимпиада интеллектуалов? Могу предложить еще пару загадок. Вот такая: «Кто мимо пройдет, всяк ему поклонится». А?..

Страшный снова потянулся к пистолету, и Даун поспешил сообщить разгадку:

— Это человек, обладающий информацией. Ему все и кланяются.

На этот раз маршалу не пришлось сильно напрягаться, чтобы понять: Даун имеет в виду самого себя.

— Я?.. Тебе?.. Кланяться?!

— Ну, не в буквальном смысле, конечно.

— Да ты!.. — проревел маршал, теребя кобуру, и вдруг обнаружил, что она уже расстегнута. — Да я!.. — произнес он с таким же напором.

— Не обладаете необходимой информацией, — закончил за него Даун насмешливо, но торопливо. — В отличие от меня. У вас все огурцы да яблоки, а у меня реальные сведения. В системе есть сорок пятый объект, почти такой же большой и тяжелый, как остальные планеты, но, во-первых, невидимый и, во-вторых, проявляющий некоторую активность. Это, безусловно, не планета, хотя по массе...

— Ты уже говорил, — перебил его Страшный. — Ну?.. — Он явно ожидал продолжения.

— Проблема в том, Семен Гаврилович, — сказал Даун на этот раз медленно, точно лил мед, а возможно, и деготь. — Проблема в том, что я, как рядовой...

— Младший сержант, — покровительственно заметил маршал.

— Ага... гм... ну, хорошо. Проблема в том, что я, как младший сержант, едва ли могу позволить себе учить жизни... или что-то в этом роде... целого... — Даун словно бы охрип от осознания той пропасти, которая разделяет его и маршала, и закончил восхищенным хрипом:

— Учить целого командующего Объединенными Военно-Кос... Кос... Кос... — Тут он и вовсе закашлялся, причем это вышло у него и естественно, и комично одновременно.

— Послушай, лейтенант... старший... — сказал Семен Гаврилович уже миролюбиво. — Служба ведь разная бывает. Кому в окопе отсиживаться, кому в штабе рисковать... а?.. — При этом он попытался заглянуть Дауну в глаза, но тот в смущении опустил ресницы.

— Уверен, что старшим лейтенантом... и даже, быть может, капитаном... воевать под вашим началом... одинаково легко и почетно. Настолько почетно, что я, пожалуй, и недостоин... — скромно вымолвил Гец Даун.

— Генералом, — сдался Страшный, будто ставил на кон собственную жену или, хуже того, любимую тещину чашку. — Выше поднять не могу, сам понимаешь. Зачем нам два маршала, согласен?

— Согласен, — с улыбкой кивнул Даун. — Согласен на прохождение альтернативной службы.

— Санитаром? — усомнился Семен Гаврилович. — В госпитале для инвалидов несостоявшейся психотронной войны? Слушай, Гец... — Он склонил свой широкий лоб к идеально уложенной седой челке Дауна и заговорил совсем тихо. — Ну не могу же я отменить приказ Президента, верно? Служить тебе все равно придется. Хотя... Не исключено, что ты страдаешь каким-нибудь тяжким заболеванием...

— Я?! — Коммерсант отшатнулся в испуге. — Это что же, угроза?

— Например, плоскостопием... — добавил Страшный. — В этом случае я мог бы отдать приказ о твоем освидетельствовании...

— Мои ноги выращены по индивидуальному заказу, — обиделся Даун. — Впрочем, кажется, мой троюродный племянник Варфоломей Содомов...

— О-о!.. — приятно удивился маршал. — Не тот ли это Содомов, что владеет золотодобывающей промышленностью Венеры?

— Он самый. И у него, если я не ошибаюсь, как раз плоскостопие.

— Бедное дитя! Мои искренние соболезнования! — Страшный потрогал переносицу, будто и впрямь прослезился. — Так, вы говорите, за ним нужен уход, а ближайшие родственники не проявляют должного внимания...

— Нет, не проявляют, — подтвердил Даун. — Его папаша, мой кузен, сошел в могилу еще пятнадцать лет назад, бросив на юного Варфоломея всю свою никчемную золотую империю... Что же касается матери, то она, насколько мне известно, пропала без вести на следующий же день. Еще через сутки она была найдена отравленной, задушенной и повешенной в гараже Варфоломея.

— Какой несчастный... случай... — выдавил маршал. — Бедного мальчика нельзя оставлять без попечителя.

— Откровенно говоря, он далеко не беден даже по моим представлениям... — Даун задумался. — Да, безусловно, без меня он пропадет!

— Мы этого не допустим! — возмутился Страшный. — Закон о прохождении воинской службы запрещает лишать беспомощное существо единственного кормильца! Итак, господин Даун... Вопрос о вашем участии в боевых действиях решен положительно. В том смысле, что участвовать вы в них не будете. Какое бы звание вам ни присвоили, оно всегда будет сопровождаться словом «запаса».

— Меня это устраивает, — степенно кивнул коммерсант. — Итак, по массе и размеру сорок пятый объект уступает каждой из планет системы всего на треть...

— Если только ради этого... — Страшный выглядел разочарованным. — Если ничего нового вы сообщить не в силах...

— ...и объект не просто висит в пространстве, как любой естественный спутник... — невозмутимо продолжал Даун.

— Это мне уже известно. Хочу напомнить, что последние поправки к Закону предполагают мобилизацию некоторых категорий граждан с последующим направлением их в самые гнилые и опасные места...

— ...например, недавно в той самой точке, где находится этот объект, исчез наш автоматический разведывательный корабль «Китаец», и сейчас мы с большой долей уверенности можем утверждать, что...

— ...например, на планету Мразд, в дивизию, охраняющую фермерские хозяйства от разводимых ими личинок червя гъяди, которые хоть и называются личинками, но достигают двух метров в длину и предпочитают всей прочей пище нежное человеческое мясо...

— ...первый пропавший корабль нашей Корпорации, а именно «Кореец», исчез также рядом с неизвестным объектом. И это можно расценивать как признаки активности объекта. А раз он активен, то и опасен, но увидеть этот объект нельзя...

— ...а еще одна крайне несимпатичная планетка в облаке Оорта, на которой стоит наш пост из двух часовых, сменяющих друг друга вот уже на протяжении десяти лет, и не просто сменяющих, а, подозреваю, живущих полноценной личной жизнью...

— ...ни с помощью мультисенсоров, ни с помощью гиперскана, ни в обычный телескоп, а только...

Страшный уже набрал воздуха для дальнейшего развития темы о превратностях службы, но осекся и медленно спросил:

— Что?.. Что «только»?

— Увидеть объект можно лишь с помощью обычного радара, — пояснил Даун. — Бабушкины очочки, если не ошибаюсь... Это он и есть, радар. Старый добрый излучатель и приемник отраженных от объекта радиоволн. Такого антиквариата уже и в музее, наверное, не найти. Но придется поискать, Семен Гаврилович. Снять с консервации, удалить смазку, надраить тарелки до блеска... И понять наконец, что там за черная жемчужина в ожерелье затесалась. Ну, и Корпорацию заодно принять в компанию. Вероятнее всего, это искусственная планета, только созданная явно не для заселения. Возможно, это гигантский корабль. Этакая дрейфующая космическая крепость, построенная для обороны системы. По крайней мере, так говорят мои аналитики. Еще вероятнее... да я просто уверен... что объект является чем-то средним между планетой и кораблем, и его истинное назначение... — Коммерсант подмигнул Страшному. — Его истинное назначение вам без нашей помощи и наших интеллектуальных ресурсов не определить вовек. С такими умниками, как Калашников, вам это яблочко не надкусить.

— Не надо про яблочко!.. — застонал маршал.

— Не выжать вам томатного сока из этого помидорчика.

— Только не помидорчика!

— И даже дольки от этого апельсинчика вам не съесть без Корпорации!

— Ой... — Страшный схватился за живот, потом, припомнив курс военно-прикладной анатомии, перевел руку на левую грудь, но через секунду снова опустил ее в район желудка.

— Вместе навеки! — заключил Гец Даун. — Процент Корпорации составит...

— Не сейчас! — Маршал издал утробный звук, затем бешено огляделся и указал на выход из дворца. — Генерал Даун, вы демобилизованы! Вон отсюда!!!

Гец Даун снисходительно поклонился и, тихонько напевая куплет из модного шансона «На Уране, утром ранним», направился к лифту.

Глава 24

Калашников растер уши, словно ему их надрали.

— Вам бы, господин майор, кроссворды составлять, — заметила Дарья. — Или на должность шифровальщика перейти. Очень уж у вас это здорово получается — шифровать... Вы думаете, маршал что-нибудь понял?

— Отставить!.. — раздраженно бросил Калашников. — Начальство не глупее, разберется.

— Про бабушкины очочки вы хорошо загнули, — подал голос Борисов. — Как раз к третьему пришествию расшифруют...

— А что, разве второе уже было?! — встрепенулся майор.

— Нет. О том и речь.

— Фу... я уж думал, пропустил... — Калашников смахнул невидимый фарисейский пот и вновь уставился в монитор. — Дьявол! Но откуда же там сорок пятый объект? Для чего он нужен?

— А для чего остальные сорок четыре нужны? — спросил Борисов. — Это вас не интересует?

— С остальными более-менее понятно... А сорок пятый...

— Ну да, конечно. Деревья там скорее всего не растут и болота не плещутся.

— Болота нигде не плещутся, — возразила Дарья. — Они тухнут.

— Это потому, что ты на них не бывала, — вступился за мастера Матвей. — «Тухнут»!.. — воскликнул он патетически. — Надо же, удумала!.. Да ты минут пять на нем постой — оно так заплещется, что, знаешь ли, и уходить с него неохота будет.

— Верно, — кивнул Борисов. — Вот я и говорю. Вряд ли на сорок пятом объекте такие диковинки встретишь. Слишком уж там темно.

— Сорок пять, сорок пять... — задумчиво повторил Калашников. — Вообще-то цифра хорошая, военная. Делится на три, на пять...

Шуберт, вспомнив о том, какой могла быть его доля, прикрыл глаза и лирически шаркнул ножкой.

— На девять тоже делится, — добавил майор.

Борисов вздрогнул и отрешился от мечтаний.

— На девять — маловато получится, конечно... — промолвил он. — Но теперь-то уж что?.. Не надо сорок пять ни на что делить. Надо отнять от них сорок четыре, тогда и получим ответ.

— Разумно, — похвалил Калашников. — Только непонятно. Ну, допустим, отняли мы, и что?.. Остается один. Что это значит?

— Вы же сами говорили «сорок пять, сорок пять», — напомнил Борисов. — Цифра военная, но не такая уж она и распространенная. Где еще вы ее в последнее время встречали?

— На ботинках своих. — Калашников вытянул ноги из-под стола и с неудовольствием взглянул на запылившиеся штабные штиблеты. — Они у меня индпошива, а в приличных ателье никаких тебе двенадцать дюймов или двадцать девять сантиметров, только по штрихмассовой системе размеры проставляют.

— У меня тоже сорок пятый. — Шуберт снисходительно усмехнулся. Сотрудников Корпорации такими штучками, как обувь на заказ, было не удивить. — А еще?

— Еще? — Взгляд майора поплыл по потолку, стенам, лицам ученых. — Еще? Ну...

— Где еще была цифра сорок пять? — Мастер торжествующе взглянул на дежурных. — Или сорок четыре плюс один? А, Мотя?

— Сорок четыре плюс один? Это значит... Это когда сорок четыре при деле, а что-то лишнее, — сказал Матвей, начиная постепенно догадываться. — Как в этом планетном «подшипнике». Сорок четыре помидора и яблоко...

— Огурчик, — поправил Калашников, важно приосанившись. Ему нравилось, что его цитируют все, от подчиненных до главкома.

— Лишняя у нас была панель в том колодце, через который мы сюда попали, — заявила Дарья.

— Вот именно! Я пересчитывал три раза, — подтвердил Борисов. — Их там сорок пять.

— Сомнительно, — изрек майор, медленно придвигаясь к клавиатуре.

Связь со Страшным Борисов уже отключил, но Калашников не был бы начальником Исследовательского Отдела, если бы не сумел подсмотреть, какую клавишу нажимал разведчик. Тюкнув по кнопке с изображением какой-то пучеглазой морды — она слегка смахивала на взбешенного командующего ОВКС, потому, собственно, Калашников и запомнил, — так вот, тюкнув по пиктограмме «Страшный в гневе», майор дождался ответа и выпалил:

— Господин маршал! Разрешите доложить! Исследовательским Отделом вверенных вам ОВКС раскрыта новая военно-научная тайна! Как начальник отдела, я уполномочен... в смысле... должен, то есть... имею честь... Вот! Имею честь доложить об обнаружении моими подчиненными секретной дверцы в некоем... э-э... колодце! Это может оказаться первой птичкой...

— Ласточкой, — очень тихо поправила Даша.

— ...первой ласточкой небывалого прорыва во всех отраслях науки и техники! — быстро сориентировался Калашников. — Выражаясь цивильным языком, это сенсация, господин маршал. Так сказать, несомненная победа ИО ОВКС и его, скромно говоря, руководителя...

Он потупился, но бормотать не перестал.

— ...который по роковому недоразумению до сих пор носит звание всего лишь майора... хотя и занимает генеральскую должность... Да и к последнему Дню защитника Галактики его почему-то не наградили... Премия в размере оклада... квартального... конечно, не самоцель, но...

— Не увлекайся, — строго произнес Страшный. — Давай по порядку. Что за тайна?

— Ну... — Майор растерялся. — Я как раз сейчас над этим работаю...

— Так. Что за секретная дверца? Где она?

Калашников беспомощно обернулся к Борисову, но тот сделал вид, что увлечен чем-то другим. Матвей как раз в этот момент нагнулся, чтобы завязать шнурок, а Дарья ни с того ни с сего принялась строить глазки рядовым исследователям.

Майор мстительно покачал головой.

— Дверца... — выдавил он. — Она совсем недалеко. Даже наоборот, близко. Мое научное чутье подсказывает... оно подсказывает... — Калашников замолчал, вжимая ногти в ладони...

— Позови там кого-нибудь из менее гениальных, — велел Страшный.

— Ах да, господин маршал! — оживился майор. — У меня есть ассистенты. Я, как научный руководитель, осуществлял... гм... научное руководство. Что же касается технических деталей, э-э... незначительных таких, ма-аленьких таких деталек, то их я, разумеется, поручил... э-э...

Дарья, не дожидаясь, пока маршал объявит Калашникову расстрел, подошла к монитору и очаровательно улыбнулась.

— Господин главнокомандующий, разрешите обратиться? Лейтенант Молочкова... Дарья... Я...

— Вы?.. — спросил Страшный. Его интонации вызвали в памяти Даши волнующую сцену из многосерийной мелодрамы.

— Я... — Ее щеки заполыхали двумя майскими закатами, губы свернулись утренним бутоном, груди под скафандром налились спелыми персиками, а ресницы запорхали бабочками-шоколадницами, которые...

— Чего молчишь, овца?! — рявкнул главком. — Доклад мне, живо!!

— Господин маршал... — пролепетала Дарья, сразу сникая, сутулясь, куксясь, хмурясь и темнея лицом. — Мы еще не знаем, что за объект висит на орбите, но мы уже поняли, как на него попасть.

— Да! — вякнул у нее из-за плеча Калашников. — Наши последние разработки позволяют...

Страшный перекатил зрачки на майора и тяжело моргнул. Калашников пригнулся и юркнул в сторону, словно уходя с линии огня.

— Господин главнокомандующий, если вы разрешите, мы можем оставить изучение артефакта и всей исследовательской группой заняться изучением ябл... объекта, — проблеял из «мертвой зоны» неугомонный Калашников.

— Оставить? — фыркнул маршал. — На какой стадии? Ты хотя бы примерно понял, что это за х...х-х...хот-дог у тебя из бункера торчит?!

Главком сплюнул за кадр.

— Понял, — с готовностью ответил майор. — То есть, ну... не совсем, конечно, но у него есть радарная система слежения и наведения...

— Наведения? — Страшный озадачился. — Так это все-таки пушка?

— Трансформатор это! — подал голос кто-то из толпы исследователей.

— Цыц! — прикрикнул Калашников. — Это я... подчиненным, господин маршал.

— Уж понятно, не мне, — крякнул Страшный. — Дисциплинка! Значит, наведения? И на что эта х-х...хлеборезка наводится?

— Так вот... — Майор снова показался в поле зрения и махнул рукой на круглый монитор, то есть прямо в лицо маршалу.

— Что?! — ужаснулся главнокомандующий.

— Нет, нет! — Калашников, поспешно исправляя ошибку, замахал обеими руками и отчаянно замотал головой. — Я имел в виду, на наше яблочко артефактовы системы наведены.

— Зачем? — задумался Страшный.

— Так это... изучаем! — нашелся майор.

— Яблочко... — озадаченно пробормотал маршал, снова переводя взгляд на Дарью. — А не пришло ли время куснуть нашего огурчика?.. Снять кожуру с апельсинчика...

Дарья, сообразив, что Страшный все еще находится под впечатлением от шифрованной речи Калашникова, нехотя ответила на его взгляд и терпеливо выслушала восемнадцать метафор.

Перечислив различные фрукты, включая экзотические аллергенные виды из системы двойной звезды Рабкрин-Акбар, маршал многозначительно умолк и вновь обратил взгляд на Калашникова.

— Ты вот что, майор, давай занимайся по плану...

— А как же дверь на объект? — забеспокоился тот. — Там без ИО делать нечего! Там ученые нужны! Ой как нужны, господин маршал! Там же ничего не изведано! Черный баклажан в черном уголке пригрелся, лучей не отражает, темно на нем, как у негра... в шевелюре... Это, знаете ли, не «ложка» — телевизор... Тут надо военно-научный подход применить, методики различные... Экс-траполяцию, дед... это... дед-дукцию...

— А также инбридинг и дезавуацию, — подсказал Борисов с тщательно скрытой издевкой.

— Сам знаю, — отмахнулся Калашников. — Да, еще вот их... Мои ребята не подкачают, господин маршал, уж будьте уверены! А если вы, положим, бугаевских «дебоширов» туда пошлете или бронепехотную разведку, тогда толку не будет... Это я вам как ученый говорю. Им же лишь бы пострелять, а думать они по-научному не умеют.

— Рот закрой.

Маршал сказал это так спокойно, что до майора смысл приказа дошел не сразу.

— Вот я и говорю... А... ну, да...

— Значит, так, майор, если хочешь стать когда-нибудь подполковником, выясни мне всего три вещи... — Главком вышел из состояния нехарактерной задумчивости и согнал брови на переносицу. — Во-первых, кем на планете установлена эта х... хитрое орудие. Во-вторых, почему инопланетная пушка нацелена именно на черную планету-невидимку...

— Яблочко, — едва слышно вякнул Калашников.

Маршал уже не обращал внимания на секретность, и это вызывало в душе майора неприятное чувство. Все его шифровальные усилия пошли насмарку, и ему было обидно.

— И третий вопрос, — повысил голос главком, — какого дьявола я до сих пор не расстрелял тебя вместе с твоими военно-научными дармоедами?! Задача ясна?!

— А как же... — Голос Калашникова дрогнул. — А как же... подвиг во имя военной науки? Можно же перейти на черный объект и там все исследовать... На месте... Пушка-то никуда не уйдет... Объект же важнее!

— Кто это тебе сказал?! — Маршал рассвирепел. — Ты что, самый умный?! Дебил стоеросовый! Пререкаться вздумал?! В период ведения боевых действий?! Ты знаешь, чем это пахнет?!

— Господин майор, если это пушка, она очень флоту поможет, — негромко подсказала Даша. — Можно будет прямо с планеты бабахнуть и часть вражеских кораблей из строя вывести... Там ведь, на орбите, сейчас не приведи господь как жарко...

Говорила она тихо, так, чтобы услышал только Калашников, но инопланетная аппаратура связи оказалась весьма чувствительной.

— Вот, послушай, майор, что тебе лейтенант Молочникова говорит! — Главком опять сплюнул. — Даже у этой пичуги соображалка лучше твоей работает! Может, мне ее начальником ИО назначить?

— Господин маршал... — Калашников развел руками. — Виноват! Не продумал последовательность сопоставления немаловажных деталей...

Страшный сморщился, будто лизнул посыпанный перцем и солью лимон.

— Потому что без башки...

— Господин майор, вы же героем будете, — утешая, шепнул Матвей. — Сейчас пушку перенацелите и сразу врежете этим «комарикам» по пяткам...

Калашников обвел мутным взглядом своих ученых и обреченно кивнул.

— За работу, сынки! — произнес он с таким трагизмом, словно на кону стояла жизнь и смерть по крайней мере Вселенной.

«Сынки» уныло поплелись к артефакту, а сам майор — все еще надеясь на чудо — продолжал топтаться у монитора. Страшный связь с бункером не прерывал, и это могло означать, что решение маршала было не окончательным.

— Молочникова, — позвал после недолгой паузы маршал.

— Молочкова, господин главнокомандующий, — смело поправила Даша.

— Виноват, — равнодушно бросил маршал. — Ты, лейтенант, как считаешь, что там может быть, на черном... объекте? Для чего он тут пригрелся?

Даша удивленно покосилась на Калашникова.

— Мы с напарником только недавно увидели это... эту планету... — В поисках поддержки она обернулась к Матвею.

— Лейтенант?.. — Страшный выжидающе взглянул на Мотю.

— Орбитальная база, — предположил Матвей. — Для охраны системы от внешней агрессии. Поэтому черная и невидимая.

— Не планета, значит? — уточнил Страшный.

— Если ее не замаскировали субстанцией Миглера, абсолютно черной паровоздушной смесью, — неожиданно высказался Борисов. — Впрочем, распылить такое количество субстанции в атмосфере весьма проблематично...

— Слышали, что сказал покойник? — поинтересовался Страшный у лейтенантов. — Что думаете?.. Фиглер-Миглер?!

— Скорее многослойный поглощающий полипласт, — возразил Матвей. — Или броня с графито-керамическим покрытием. Она, кстати, гиперволны поглощает, не отражая... А радиоволны, наоборот, усиливает так, что отраженный сигнал в два раза сильнее приходящего получается...

— Вот и получается невидимка, — резюмировал Борисов.

— Дар-рмоеды, — прорычал Страшный, косясь на Калашникова и его компанию.

Услышав рык главкома, дежурные и корпоративный разведчик тут же поняли, у кого учился манерам полковник Бугаев, да и майор Калашников тоже. Маршал пробормотал себе под нос еще несколько ругательств, а затем медленно обвел взглядом лейтенантов, мастера и майора.

— Когда там будете? — спросил он после длинной паузы, обращаясь преимущественно к Дарье.

— Где? — растерялась она.

— На объекте. На сорок пятом.

— На... яблочке? — уточнила она.

— На апельсинчике, — подтвердил Страшный.

— Одни? Без подкрепления?

— Боевая задача будет простой, так что справитесь и без помощников. Тем более что заняты все. Тут у нас война, знаешь ли, идет... Короче, так: проникнете на объект, ну или внутрь — там уж как получится, разведаете, что к чему, и вернетесь, доложите. В бой с противником не ввязываться. Главное — узнайте, что это за база, какое у нее вооружение, есть ли ангары с техникой, склады боеприпасов, можно ли ее использовать в качестве ударного плацдарма или хотя бы цитадели... Все, что увидите, запоминайте или записывайте. Если удастся выяснить коды управления боевыми системами этой базы, немедленно активируйте их, но без команды не стрелять!

— Зачем же тогда активировать? — удивилась Дарья.

— Чтобы были в боевой готовности, — веско ответил маршал. — Если обнаружите на поверхности или внутри этой планеты — не планеты доки или ангары с космическими кораблями, сразу докладывайте — пришлем пилотов...

— А как мы доложим? Гиперсканы там не работают, значит, и гиперсвязь тоже. — Девушка покосилась на гримасничающего майора. Он всеми силами пытался показать, что вопросы лейтенанта Молочковой — ее личная глупость, и он, хотя и начальник Отдела, к умственным недостаткам подчиненной никакого отношения не имеет.

— Придумаете, — отрезал Страшный. — Я вам что, дельфийский оратор, на все вопросы ответы иметь? Даю вам десять минут.

— Ой, десять — это мало, — всплеснула руками Дарья.

Главнокомандующий снова погрузился в раздумья.

— Хорошо, — сказал наконец он. — Даю одиннадцать. И шпиона с собой возьмите.

— Какого шпиона?

— От Корпорации, покойника неубитого.

— Это, вероятно, меня. — Борисов вышел вперед и чинно поклонился.

— Да, его, — поморщился маршал. — Раз не расстреляли, пусть хоть пользу какую-нибудь принесет... Он видишь какой образованный. Пусть разбирается там с этими субстанциями... Только обувку ему выдайте, что он у вас, как индеец, в мокасинах каких-то ходит?

— Это его... «дебоширы» задержали... — Даша виновато улыбнулась. — В одном ботинке привели. А на базе в запасе только тапочки были для тенниса...

— Вот, расслабуха! — Маршал звучно высморкался в широкий платок и криво, едва заметно демонстрируя мужское понимание, улыбнулся Матвею. — Выйду на пенсию, обязательно с месячишко на базе какой-нибудь подежурю. Возьму спирта... фляжку... трех-тонночку. И лейтенанта из женского батальона... или двух... Ну, как служили на базе, так и теперь работайте. Зачем спетые дуэты разрушать? Бери его с собой, Молочкова...

— Меня? — угадал Матвей.

— Тебя, тебя, — покивал Страшный.

— Полагаю, господин маршал, научно-техническое обеспечение экспедиции... — начал Калашников из дальнего угла.

— Троих вполне достаточно, — отрезал главком. — Занимайся своими прямыми обязанностями, майор, — добавил он многозначительно, впрочем, многозначительности этой никто не уловил.

— Майор?.. — разочарованно переспросил Калашников. — Э-э...

— Что "э"?! Есть желание послужить капитаном?

— Нету, господин маршал...

— А то смотри, майор! Как возникнет — звони, не откладывай. Можешь прямо Президенту. Умник! Не выстрелит пушка в течение суток — вообще уволю! Чтобы никаких мне больше фантазий! Работать! Впредь все доклады по команде! — проскрежетал Страшный, перестав улыбаться. — Распустились! Чуть что — сразу главкому трезвонить! Чуть муха пролетела, или чуть яблочко подгнило... Тьфу!! Эй, а вы чего мнетесь? — крикнул он Дарье, Матвею и Борисову. — У вас восемь минут осталось! Конец связи!

Троица обескураженно потопталась в бункере и, с опаской приоткрыв люк, выбралась наружу.

***

«Вот так... — удовлетворенно подумал Страшный, откидываясь на спинку гидро-вакуум-тонус-кресла. — И волк цел, и лишним овцам копец, и, главное, я сыт. То есть нет... Лучше так: овцы сыты, волк цел, а мне... нет, это тоже не годится...»

Главнокомандующий ОВКС настолько привык ко всяким тайнам вокруг системы СС, что, даже оставаясь наедине с самим собой, в свинцовой коробочке кабинета, защищенного от всего, от чего только можно и нельзя защититься, продолжал тем не менее соблюдать секретность. Даже если не говорил, а всего лишь думал. Да еще этот майор со своими шарадами, будь он неладен...

«Итак, — вернулся к своим мыслям Страшный. — Волчара Даун не сможет меня ни в чем упрекнуть: на объект отправлен его штатный шпион, у которого разве что на лбу не написано, кто он такой и на кого работает. Это хорошо. А что, собственно, хорошо?.. Что „написано“ или что „работает“? И то и другое плохо... А, вот! — Маршал наконец-то ухватил ускользающую логическую нить. — Хорошо, что договоренность с волком соблюдена. Двое других, проштрафившиеся дежурные... да еще запятнавшие себя сношениями с волчьим агентом... Да. Туда им и дорога — на объект, к черту на рога. Да, всем троим. Пусть сгинут во тьме... Красиво сказал, между прочим!.. Конечно, пусть сгинут. Только не сразу, а для начала разнюхают и доложат. А потом уж и... Нда. Пенсии родственникам выпишем. Можно даже и по медальке. Пусть гордятся, а чего ж... Гордость — дело хорошее. Особенно когда посмертно...»

Страшный украдкой глянул на грудь и принялся пересчитывать орденские планки, но в который раз бросил. С тех пор как он решил, что его наградами должен заниматься наградной отдел ОВКС, к денщику пришлось приставить вице-денщика, ибо с еженощным пришиванием орденов и медалей на шестнадцать парадных мундиров, тридцать два повседневных кителя и любимую дачную телогрейку он один уже не справлялся.

«Нет, пожалуй, медали — это уж слишком, — подумал маршал, выстукивая карандашом сложный блюзовый ритм. — Зачем им медали? Можно ограничиться путевками в какой-нибудь профилакторий в умеренной зоне. Например, на спутнике Меркурия».

Идея ему настолько понравилась, что он, не сдержавшись, тут же притопил кнопку интеркома и велел секретарю забронировать трехместный номер попроще, с удобствами в коридоре и, по возможности, без горячей воды.

— Простите, господин маршал, — отозвался секретарь, — но у Меркурия нет спутников.

«Нет — и не надо, — умиротворенно подумал Страшный. — Действительно, зачем им путевки, которыми они не смогут воспользоваться... Вот так, хочешь человека поощрить, а он ни в какую... Идет себе на смерть и ничего от тебя не требует. Скромность для воина — первое дело!»

Расчувствовавшись, Страшный попытался сковырнуть с мундира пару лишних орденов, но лишних там не оказалось. Планки были нашиты ровными рядами по тридцать штук, и исчезновение любой награды повлекло бы за собой утрату симметрии, над которой денщик и вице-денщик бились не покладая рук.

Раскрыв на инкрустированном столе инкрустированный органайзер, маршал взял лазерное перо с дарственной надписью «От благодарных народов юго-западных колоний Галактики» и сделал пометку:

"Наградному отделу ОВКС. Разработать концепцию медали «За скромность».

Немного подумав, между словами «За» и «скромность» Страшный нарисовал кривую галочку, а в самой галочке дописал слово «небывалую». Теперь все было на месте.

***

Бой вокруг бывшего блочного поселка постепенно выдыхался. Армады орбитальных кораблей, отбомбившись, занялись друг другом. Десантники, несмотря на ударные дозы турбофенамина, валились с ног. Пришельцы, растеряв большую часть живой силы, прекратили атаку и залегли по склонам. Ни те, ни другие по-прежнему не поднимали голов, но выстрелы раздавались все реже и были все менее прицельными.

Тройка облеченных доверием главкома разведчиков проползла по траншее, образовавшейся после веерного залпа с вражеского корабля, и достигла того места, где впервые ступила на поверхность этой планеты. Ориентиром служил самоходный лазер, подбитый в самом начале столкновения и оставшийся на том самом месте, где всех пятерых, включая капитана Мищенко и беспалого Зинчука, арестовали охранники странного поселка. Оплавленный, почерневший МАСЛ стоял рядом с канавой, и до него был всего один бросок.

Дарья лишь сейчас осознала, что назначена старшей группы, и мгновенно почувствовала бремя ответственности за двух раздолбаев, которых навязали ей в компанию. А поскольку навязал их сам главнокомандующий Объединенными Военно-Космическими Силами, это умножало гнет десятикратно. Одновременно она испытывала безумную гордость от того, что выбор Страшного пал именно на нее. Для Дарьи Молочковой, обычной девушки с Зуха-7, это была не только большая честь, но и возможность нечаянно продвинуться по службе. Кроме внеочередного звания, ей уже виделись голоснимки в центральных газетах, большой орден или как минимум медаль и наверняка билет на один из шикарнейших курортов Галактики. Подкисшая было мечта о славе Первого Контактера вспыхнула вновь и засияла пуще прежнего, хотя и в новом ракурсе.

Художественных фильмов Дарья посмотрела в избытке, поэтому она без проблем выудила из памяти другой блокбастер, не менее кассовый, чем «Наши фиолетовые братья», под названием «Киборг в октябре». Герой картины, хоть и не обнаружил никаких гуманоидов, все-таки спас Вселенную, и это тоже было неплохо. Последствия для него наступили примерно те же, что и для дальнобойщика на «Маке-3000»: миллионы золотых бюстов в различных учреждениях, портреты везде, вплоть до туристических палаток, и планета из Реестра Свободных Земель, которую спаситель мира, аналогично шоферу грузовика, передал в дар ПОНТу — Партии Обделенных и Нищих Тружеников под патронажем Межпланетного Валютного Фонда...

Все эти мысли, чувства и воспоминания пронеслись в Дашиной головке за тот краткий миг, пока она прикидывала расстояние от края траншеи до покореженного МАСЛа.

— Ну ты чего, заснула? — недовольно буркнул Матвей.

— Прям уж заснула! — огрызнулась она. — Думаю...

— Да ты уже сорок минут сидишь, думаешь!

Дарья недоверчиво посмотрела на Борисова.

— Тридцать девять, — уточнил он, и от этого стало еще хуже. — Пошли, что ли?..

— Вперед! — волевым голосом произнесла Дарья. Старшей назначили все-таки ее, и она хотела, чтобы Матвей с Шубертом не забывали об этом ни на секунду.

— Что это ты раскомандовалась? — сказали они почти синхронно и, взяв ее под мышки, вытолкнули из траншеи.

Дарье ничего не оставалось, как добежать до бездействующего лазера и укрыться за его корпусом. Вскоре к ней присоединились и мужчины. Борисов, выглянув из-за жестяного кожуха, подобрал с земли камешек и кинул его почти наугад. Камешек пролетел метра три и вдруг исчез.

— Туда, — указал Шуберт. — Кто первый?

Дарья, одолеваемая недобрыми предчувствиями, вжалась спиной в траки.

— Ладно, я сам пойду, — героически заявил Борисов. — Мне шестьдесят процентов, вам — по двадцать.

— Шестьдесят процентов от чего? — насторожился Матвей.

— От чего-нибудь, — махнул рукой мастер.

— Сребролюбец! — презрительно скривилась Дарья. — В общем, тебе — пятьдесят, мне — сорок. Иди.

— Это вы хорошо посчитали... — процедил Матвей. — Ничего не упустили, нет?

— Хочешь — можешь сам рискнуть, — отозвался Борисов.

— Вот же связалась!.. — сокрушенно воскликнула Дарья и, глубоко вдохнув, выскочила на открытую местность.

Все случилось гораздо раньше, чем она предполагала, Дарья толком даже не поняла, когда и где ей попалась входная плоскость тоннеля. Споткнувшись о кочку, она рыбкой пролетела метр или два и плюхнулась на живот — при этом, естественно, зажмурилась и, как полагается, простилась с жизнью: высовываясь из-за МАСЛа, она отчетливо видела внеземного снайпера на сопке.

Пролежав около минуты и отметив, что по-прежнему жива, Дарья позволила себе открыть глаза. Она находилась внутри того самого колодца, куда они угодили вместе с капитаном Мищенко. Вокруг отсвечивал высокий забор из сорока пяти прямоугольных сегментов.

Едва она успела подняться, как в колодец влетел Борисов и рухнул точнехонько на ее место. Спустя еще секунду прибыл и Матвей — он сбил с ног Шуберта, тот завалился вперед и толкнул Дарью. Повозившись, они поднялись — с чертыханиями и взаимными упреками.

— И что дальше? — осведомился Матвей.

— Первым делом пронумеруем сегменты, — сказал Борисов, перехватывая инициативу, а вместе с ней, вероятно, и контрольный пакет акций в грядущем, хотя и весьма неопределенном, деле.

— Зачем? — спросила Дарья. Спросила не для того, чтоб услышать ответ, а просто так, для порядка, поскольку маршал Страшный назначил все-таки ее.

— Затем, — веско ответил мастер, несмотря на то что ответа никто особенно и не ждал. — Искать путь нам придется чисто эмпирически.

— Это как?

— Будем соваться во все двери, пока не поймем, что нашли сорок пятый объект.

— А как мы поймем? — не унималась Дарья.

— Не знаю. Ну... наверно, на сорок пятом темно, планета же черная. Уже какая-то примета... Там видно будет. — Борисов извлек из кармана найденный в бункере инопланетный складной ножичек и начертил на сухой серой земле цифру 1. — Помогайте, что встали?

Минуты за две инвентаризация ходов в гиперперекрестке была закончена. Дверей действительно оказалось сорок пять — теперь, когда против каждой стоял порядковый номер, это уже не вызывало сомнений.

— Ну? — вкрадчиво произнес Матвей. — Что дальше?

— А дальше просто, — сказал Шуберт. — Возьми меня за руку... на всякий случай... и загляни в какую-нибудь плоскость.

— Может, лучше ты?..

— Могу и я. Но это будет уже не шестьдесят, а семьдесят. Процентов, — пояснил мастер. — Вам-то что?.. Вас государство обеспечивает, а мне о будущем думать надо, семью кормить.

— Семья-то большая? — по-женски поинтересовалась Дарья.

— Да ее нет пока. Но, надеюсь, когда-нибудь появится.

Матвей вздохнул.

— Хорошо, — сказал он. — Держите меня крепче. Гляну, чего там... А куда смотреть-то?

— Какая разница? — спросил Борисов. — Начинай с первой, чтоб по порядку.

— Нет, я лучше в сорок пятую наведаюсь. Она же лишняя.

— Вот, дубина! — воскликнула Дарья. — Номера-то эти кто проставлял?! Мы проставляли! Лишней может оказаться любая, кроме той, из которой мы сейчас вышли. Начинай с первой.

— А кто тебе сказал, что она первая? Это же мы номера проставляли! — противно проблеял Матвей, передразнивая напарницу. — Нет, я с сорок пятой все-таки начну.

— Давай с сорок пятой, — смирился Борисов. — Только быстрее.

— И не торопите меня! — сварливо добавил Матвей. — Я, может, концентрируюсь...

Сконцентрировавшись, Матвей осторожно, словно к краю пропасти, подошел к сегменту, против которого стоял номер 45, и, нерешительно обернувшись, заглянул в плоскость. Голова утонула по самую шею, отчего дежурный приобрел вид мистический и, в определенном смысле, потусторонний. «Вынырнул» он только через минуту — Борисов и Дарья все это время боялись не то что дернуть Матвея обратно, но даже обменяться тихими репликами.

— Что?! — спросили они хором, когда рот и уши Матвея вновь оказались в колодце и он стал доступен для вербального общения.

— Мрак! — восторженно высказался он.

Дарья и Шуберт озадаченно переглянулись. Поверить в столь редкую удачу им было трудновато.

— Конкретнее, пожалуйста, — молвил Борисов. — Полный мрак или ночная сторона какой-то планеты?

— Мрачнее не бывает. Это сорок пятый. Яблочко, точно вам говорю, — сказал Матвей. — Пошли...

Глава 25

— Дуракам везет, — ухмыльнулся Шуберт.

— А у нас в училище над входом в столовую висел плакат «Смелым помогает судьба», — возразила Дарья.

— А смелым дуракам вообще никаких преград, — иронично заметил Матвей, окончательно извлекая голову из панели. — Вы идете?

— Идем. — Борисов обреченно вздохнул и галантно сделал ручкой. — Дамы...

— Пропускать женщин вперед — пережиток прошлого, — недовольно сказала Дарья.

— Зато безопасно для мужчин. — Шуберт понял, что спутница настроена развернуть дискуссию, и снисходительно улыбнулся. — Впрочем...

Он мягко отстранил Матвея и смело шагнул в панель. Дарья с Матвеем переглянулись, и на их лицах отразилась досада.

— Жук! — простонала Дарья.

— Цивил ушлый, — поддержал ее Матвей.

До них наконец-то дошло, что лежащее за «сорок пятой» дверью пространство — единственное действительно не открытое место во всей планетной системе. Тот, кто первым шагнул на поверхность или внутрь черной планеты — на этот счет пока версий не было, — становился фактически первооткрывателем, а значит, получал на нее все права. Правда, черный объект являлся стратегическим, а в период ведения войны все стратегические объекты могли использоваться ОВКС без согласия владельца, но все равно Шуберт формально этим владельцем теперь был, а Мотя и Даша — нет. И то, о чем они договаривались «на берегу», не имело никакого значения. Надеяться на великодушие мастера корпоративной разведки было глупо, и они это понимали.

— Добро пожаловать, — бодро выкрикнул Борисов откуда-то из беспросветной темноты, когда дежурные шагнули на твердую, ровную поверхность по ту сторону панели. — Приветствую вас на территории, принадлежащей мастеру дальней космической разведки Шуберту Ивановичу Борисову!

— Мастеру? — обиженно спросил Матвей — Не Корпорации? Ты уверен?

— И Корпорации, — согласился Борисов. — Но четверть территории — моя. И выбор, какая это будет четверть, тоже за мной. Я беру эту, рядом с переходом.

— Будешь визы прибывающим выдавать? Прибыльное дельце, — с завистью сказал Матвей.

— Ой! — воскликнула Даша. — Мотя, мы же только шаг сделали! Так?

— Ну, — настороженно подтвердил Матвей.

— А почему дверочки нет? Я хотела назад шагнуть — на перекресток, а ничего не вышло... Я боюсь...

— Как это нет?! — возмутился мастер. — Вы опять хотите меня прибыли лишить? Или ты шутишь? Ха! Надо же, юмористка! Матвей, у тебя фонарика нет?

— Зажигалка... — Матвей похлопал себя по карманам. — Где же она... черт...

— Я не шучу-у, — дрожащим голоском протянула Даша. — Там пусто!

— Матвей! — раздраженно поторопил мастер.

— Ну сейчас! Ищу я! Она же маленькая... А, вот... Он щелкнул зажигалкой, и синеватый язычок пламени впился в бархатный бок тьмы. Вокруг не было ничего. Только воздух. Никаких стен или панелей перекрестка.

— Нет, подожди, — обращаясь к Даше, засуетился Борисов. — Там, на планетах, мы тоже ничего не видели. Перекресток только изнутри как колодец выглядит. Просто надо пройти назад...

— А я где стою?! — роняя маленькие слезки, спросила Дарья. — Я уже на пять шагов отошла-а...

Она спрятала лицо в ладони и всхлипнула.

— Дела... — Матвей озадаченно почесал макушку.

— Так, спокойно... — Борисов уцепил Дашу за рукав и подтащил к Матвею. — Держись за него. А ты посвети на пол.

Пол был металлическим, чуть шершавым и чуть-чуть пыльным. Никаких стрелок, как в душе надеялся мастер, на нем нарисовано не было.

— Ловушка, — сквозь зубы пробормотал Борисов. — Страшный нас потому и отправил...

— Потому, это почему? — Матвей невольно прижал к себе Дашу и в целях экономии горючего погасил зажигалку.

— Потому что подозревал, что это ловушка! Мы для него кто? Лишние пешки! Вернемся — хорошо, нет — ну и ладно. У нас в Корпорации для таких мероприятий роботы-разведчики есть, а в ОВКС все проще, как я вижу...

— Мы умрем? — испуганно прошептала Даша.

— Воздух тут есть, значит, не сразу, — успокоил ее Мотя.

— А-а!.. — Дарья уткнулась в его плечо.

— Отставить плач! — неожиданно для всех, особенно для себя самого, приказал Борисов. — Будем думать... — как там выражается ваш Калашников? — «военно-научно».

— "Научно-научно", — припомнил Матвей.

— Значит, будем думать и так, и эдак, — решил мастер. — Что мы имеем?

— Зажигалку, — подсказал Матвей, — и аварийный фонарик, но он красный и слабый...

— Зато на атомной батарейке, — сказала Даша, утирая слезы.

— А ну включи, — приказал мастер.

Свет от фонарика позволял видеть лишь общие очертания, да и то в движении. Вот Даша отстранилась от Матвея, вот он махнул рукой...

— Годится, — заключил Борисов. — На безрыбье и наживка — закуска. Не гаси его, пусть работает. Если потребуется рассмотреть что-нибудь подробнее — воспользуемся зажигалкой. Теперь — что мы имеем?

— Фонарик и зажигалку, — уже бодрее ответил Мотя.

— Нет. — Борисов покачал головой. — В смысле вокруг.

— Пол и воздух, — догадался Матвей.

— Вот! — Мастер многозначительно поднял вверх указательный палец. — Пол! И воздух! Не землю, а пол. И не ветер, а неподвижный воздух. Это значит, что оказались мы внутри чего-то рукотворного. Так?

— Или внутри пещеры, — засомневался Матвей.

— С гладким железным полом? — Борисов топнул, но плита под ногой была, видимо, слишком толстой, и никакого гула или вибрации никто не уловил.

— Железная планета? — предположила Даша.

Она немного пришла в себя, и голос ее уже не дрожал.

— Или корабль, — авторитетно предположил Матвей. — Я проходил практику на учебном броненосце «Антонов», там в один конец десять километров...

— Пешком? — задумчиво уточнил Борисов.

— Мы в основном бегали... — Дежурный вздохнул, словно воспоминания об училище были для него не самыми приятными. — У нас сержант был — Злыкин, так он все время кроссами донимал. «От бака до юта бегом арш! Кто меня обгонит — пойдет в увольнение». А его как обгонишь — он просто бешеный конь был... Да и в увольнение ходить было некуда. Корабль висел на орбите планетоида Беспредельск, а там ни заведений, ни достопримечательностей...

— Да-а, тяжелая была служба... — по-прежнему задумчиво протянул мастер. — Но эта посудина побольше броненосца будет. Раз в сто... тысяч.

— Мне холодно, — пропищала Дарья. — Я хочу в туалет...

— Вот чего мы здесь не найдем, так это туалетов, — заверил ее Борисов.

— Почему?

— Потому что не будем искать. Некогда глупостями заниматься. Хочешь в туалет — ради бога. Мы отвернемся.

— Я потерплю...

— Надо идти, — предложил Матвей. — Нет времени ждать, и едва ли есть кто-то, кто поможет нам в этом...

— Стихи? — удивился мастер.

— Не знаю. — Дежурный пожал плечами. — Слышал где-то...

— Тогда идем. — Шуберт не стал дожидаться начала очередного спора, на этот раз — о выборе направления, и двинулся вперед.

В избранном мастером направлении разведчики шли недолго. Примерно десять секунд. Потом путь им преградила холодная металлическая стена.

— Вправо, — решил владелец черной планеты.

Вправо им удалось пройти гораздо больше. Что-то около сотни шагов. На сто первом они снова уткнулись в железную стенку.

— Вправо, — все тем же уверенным тоном заявил Борисов.

— Может, знак нацарапаем? — предложил Матвей.

— Чем?

— У меня ножик есть...

— Валяй...

Дежурный раскрыл маленький складной нож и, высовывая от усердия язык, выцарапал на твердом металле цифру 1. Видно отметку было плохо, даже в свете зажигалки. Мастер скептически скривился, но промолчал. Они снова двинулись вдоль стены и, пройдя все те же сто шагов, снова уперлись в преграду.

— Квадрат, — вымолвил Борисов. — Вы никаких дверей не видели?

— Мы и не присматривались, — буркнул Матвей. — Теперь куда?

— Вправо, — Шуберт махнул рукой в темноту. — И не забывайте ощупывать стену. Вдруг дверь найдете. Даша, ты как?

— Я... — Голос дежурной был уставшим, — нормально...

— Согрелась?

— Нет...

— А в туалет?

— Уже не хочу...

— Да-а? — Мастер произнес это настолько двусмысленно, но в то же время артистично, что разведчики рассмеялись.

Эта небольшая порция положительных эмоций помогла им собраться и действительно не пропустить контур двери. Створки были подогнаны очень плотно и почти не выделялись на фоне стены. Тончайший паз нащупали нежные женские пальчики. Даша остановилась и тихо позвала.

— Эй... тут что-то есть...

— "Эй-один" на связи, — подражая интонациям ненастроенного кибермозга, ответил мастер. — Что там?

— Дверочка, — пояснила Даша.

— А кнопочки нет, чтобы дверочку открыть? — Борисов пошарил ладонью по стене, и прямо перед разведчиками внезапно раскрылся квадратный зев.

— А вдруг это конвертер? — опасливо предположил Матвей. — Зайдем, и все... на молекулы...

— Эх-х!.. — Мастер резко присел и протянул руку вперед и вниз.

— Осторожнее! — невольно вырвалось у Дарьи.

Шуберт отдернул руку и потер пальцы.

— Пыль, — изрек он, вытирая ладонь о комбинезон. — Тот же пыльный пол...

— Тогда идем?

— А как вернемся?

— А зачем сюда возвращаться? Дверь же на перекресток исчезла...

— Ну... вдруг она снова появится?

— Когда? Через сто лет?

Шуберт хотел возразить что-то еще, но передумал. Он встал в полный рост и смело шагнул в новый коридор...

...Шестьдесят вторая дверь бесконечного лабиринта просторных металлических коридоров раскрылась так же бесшумно, как и все предыдущие.

— Я не могу! — взмолилась Дарья. — Я устала, я хочу присесть, отдохнуть...

— Некогда рассиживаться, — отрезал Борисов, и сам уже порядком подуставший. — Я тут немного подумал... Когда я впервые увидел этого рыбоглазого... ну, УУ этого недоделанного, он бормотал что-то о х-х...

— О чем? — не понял Матвей.

— Х-х! — Борисов попытался воспроизвести звук с максимальной точностью.

— Это что за... — начал было дежурный, но в этот момент что-то произошло.

Никто из разведчиков не понял, что изменилось, но окружающая их темнота вдруг стала какой-то другой. Уловив перемену, мастер осторожно набрал в легкие побольше воздуха и снова выдохнул:

— Х-х!

Темнота помутнела и стала какой-то серой, словно предрассветной. Борисов медленно, будто опасаясь спугнуть удачу, вдохнул и фыркнул уже изо всех сил:

— Х-х!

По полу пробежала волна едва различимой вибрации, а на смену сумеречному освещению пришел свет пасмурного дня. После долгого блуждания во мраке разведчики были вынуждены прищуриться, настолько ярким показалось им это убогое световозрождение.

— Что это значит? — удивился Матвей. — Пароль?

— Пароли обычно другие бывают, — прошептала изумленная Даша. — Ну, там «Как погода на Альдебаране?», а отзыв — «Не курю, боксер»...

— Это в ОВКС, где все умные, — возразил Борисов. — А у инопланетных тварей пароли могут и проще оказаться. Чтобы не запутались.

— Хе-хе, и все? — Матвей недоверчиво покачал головой.

— Сам попробуй, — предложил Шуберт. — Если я прав — у тебя тоже получится.

— Да ладно... — Дежурный махнул рукой.

— Да, попробуй! — Борисов хлопнул его по плечу.

— Да не буду я!

— Попробуй, — поддержала мастера Даша. — Никто же не смотрит...

— Издеваетесь? — Матвей помотал головой. — Ну ладно... хе-хе...

— Не хе-хе, а х-х! — Борисов повел шеей, словно змея, вперед, а потом плавно назад.

От его шипения света стало вполне достаточно, и теперь разведчики увидели не только углы квадратного помещения и все его двери, но и украшающие стены пиктограммы.

— О! — удивился Шуберт, приближаясь к одному из трафаретов. — На колбасу похоже...

— Сервелат, — уточнила Даша. — Я бы поела...

— А вот эта ложку с вилкой напоминает, — сглотнул слюну Матвей.

— И стакан с бутылкой. — Борисов перевел взгляд на третью пиктограмму. — А вон, смотрите, фаллическая символика...

— Нет, это больше на эмблему атом-мобильной службы смахивает. Вот это парковочные колеса, а между ними колонка рулевого джойстика...

— Очень интересно. — Борисов перешел к следующему изображению. — А здесь все в красном цвете выполнено. Рука, линия и что-то похожее на ракетные двигатели... странно... Как будто перчатка к ракетной ступени привязана, за средний палец. Что это за ребус, интересно было бы узнать...

— Может быть, это рука, управляющая ракетой? — робко предположила Даша.

— Ну да! — Матвей скептически усмехнулся и жестом — оттопырив средний палец — показал, что считает интерпретацию Даши, мягко говоря, прямолинейной.

— Цып-цып! — Борисов, тоже веселясь, изобразил, что приманивает какую-то птичку, перетирая между большим и средним пальцами корм.

— Нет, лучше так... — Дежурный сделал вид, что запускает бумажный самолетик. — Фью-ю-у...

— Ага, или так... — Шуберт рассмеялся и изобразил, что вертит нечто над головой на длинной веревке. — Побереги-ись, рука ракетой управляет!

— Или... — Матвей не успел выдвинуть новую словесно-изобразительную версию, поскольку мастер вдруг замер с вытянутой вверх рукой.

Глаза корпоративного разведчика округлились и остекленели. Постояв примерно три секунды неподвижно, он медленно обернулся к пиктограмме и сделал еще пару судорожных движений над головой.

— Поберегись... — растерянно повторил он, осторожно поднося ладонь к пиктограмме.

— Шуберт! — предупреждающе крикнул Матвей.

— Х-х, — ответил мастер, одновременно прикасаясь к рисунку.

Кусок стены шириной метров десять внезапно уехал куда-то вверх, и взору разведчиков открылся просторный, залитый молочно-белым светом зал. Где-то вдалеке он заканчивался огромным экраном, а посреди помещения возвышался постамент с тремя рядами удобных анатомических кресел. Причем анатомия была схожей с человеческой.

— Да это же наш бункер, только раз в сто больше, — изумился Матвей. — Даша, смотри, оперативный зал!

— Надеюсь, Анализатор здесь не такой зануда, — пробормотала Дарья.

— Даже если так, — усмехнулся Борисов, — здесь он должен всего лишь занудливо хрипеть.

Он пошел было вперед, но вскоре остановился.

— Что-то не так? — обеспокоился Матвей.

— Да нет, — мастер завертел головой, — просто осматриваюсь... Х-х!

Вопреки ожиданиям, никакой реакции не последовало. Приборы и предметы в зале остались на своих местах, неподвижными и безучастными.

— Может, здесь другой пароль предусмотрен? — предположила Дарья. — Например, «Как погода...»

— На Зухе-семь, — закончил вместо нее Матвей. — Не мешай!

— Кто это мешает?! — обиделась Даша. — Кто вам про ракету подсказал?

— Ракета? — Борисов задумчиво взглянул на девушку. — Нет, это не ракета.

— Ты посмотри вокруг, — поддержал его Матвей. — Бункер это!

— И не бункер, — возразил мастер.

— А что же тогда?

— Пока не знаю... — Шуберт пожал плечами и направился к постаменту с креслами.

Напротив одного из сидений в первом ряду из платформы торчала изящная металлическая ножка, которую венчала широкая консоль. Всю эту «шляпку» железного «гриба» покрывали круглые плоские кнопки или сенсоры с замысловатыми пиктограммами. Борисов пробежал взглядом по обозначениям и протянул указательный палец к самой большой кнопке, прикрытой сверху отдельным прозрачным колпачком.

— Шуберт, не надо, — тихо попросила Дарья.

— Рука с ракетой, — пояснил мастер. — Единственный знакомый символ.

— Вот поэтому и не надо. — Даша мягко перехватила его запястье. — Скорее всего это запуск двигателей...

— Да бункер это! — возразил Матвей. — Какие двигатели у бункера?! Привод перископа?

— Это может оказаться пусковой кнопкой для челнока, — сказала девушка. — Вдруг мы находимся внутри корабля, спрятанного на этой планете? А если мы не сможем им управлять? Что тогда? Надо сначала во всем разобраться.

— В чем разбираться-то? — Мотя кивнул на пульт. — Тут сплошные иероглифы. Даже китайцам не понять!

— Мы же поняли, — неуверенно возразил Борисов.

— Это не факт. — Матвей взмахнул обеими руками. — Сервелат, фаллос, похожий на рулевой джойстик грузовика, рука... Что они означают?

— Вот я и предлагаю попробовать! — Мастер снова протянул руку к «застекленной» кнопке.

— Только не все сразу! — опять остановила его Даша. — Давайте начнем с сервелата. Или вот дощечка с полосками и палочка. Похоже на древние инструменты для письма.

— "Паркер" и ксерокс, — блеснул знаниями Матвей. — Я в музее видел...

— Нет, ксерокс — это... — Борисов задумался, — не для письма, он... Это...

— Бумага! — осенило Дашу. — С вас по двадцать кредитов!

— Мы же не спорили! — возмутились мужчины в один голос.

— Оправдываетесь — значит, виноваты, — применила Дарья проверенный женский способ — сбить собеседника с толку непонятной логикой, а затем, пользуясь его замешательством, вытребовать свое.

Маняще качнув бедрами, она подошла к пульту и, победно улыбнувшись, ткнула пальчиком в кнопку с «паркером» и бумагой.

Никто не ожидал, что на ее действие будет какая-то реакция со стороны «корабельно-бункерных» систем, и потому прозвучавший под сводами зала мелодичный сигнал грянул как гром среди ясного неба...

Глава 26

— Х-х-х-х. Х-х... — произнес некто голосом простуженной змеи. — Х-х?

— Что это у него, регистр заржавел? — удивился Матвей. — Все слова на одном звуке...

— А разве это слова? — Дарья с сомнением взглянула на потолок. — Может, просто тестовый сигнал? Ну, как у нас «раз, раз, проверка связи...»

— Нет, это особый фонетический строй, — авторитетно заявил Борисов. — Я с такими вариантами уже сталкивался. Например, с УУ.

— Точно. — Дарья кивнула. — Я тоже сталкивалась. Чуть коленку не отбила. Он мне — у-у, у-у, и непристойно так подмигивает, а я ему — рраз!..

— Постой, — прервал ее Матвей. — Шуберт, ты понимаешь, что он говорит? Он нас ни о чем не спрашивает?

— Спрашивает, — согласился мастер. — Только я не понимаю, о чем.

— А если, не получив ответа, он задумает самоликвидироваться или нас угробить? — забеспокоился Матвей.

В этот момент стена с огромным экраном подернулась дымкой и задрожала. Звука разведчики не услышали, но вибрация была столь сильной, что у всех троих зачесались зубы.

— Вык... в-выключи его... — проскрежетала Дарья.

— К-как я его в-вык?.. — выдавил Борисов, протягивая растопыренные пальцы к тонкой «шляпке» перед креслом.

— Ппы... п-пароль! — подсказал Матвей и, не дождавшись от Шуберта ничего вразумительного, попробовал сам:

— Х-х-хы!.. Х-х-х... Х-х...

Зал реагировал, но совсем не так, как хотели люди. В высоком потолке возле экрана выдвинулась длинная узкая секция и, провернувшись вокруг продольной оси на сто восемьдесят градусов, явила на свет три ряда не то объективов, не то лазерных прицелов. Линзы недвусмысленно уставились на троих исследователей и синхронно кивнули.

— Они от нас чего-то хотят... — с ужасом догадалась Дарья. — Эй! — обратилась она к потолку. — Уберите свои телекамеры! Х-х!.. Команда «Х-х», понятно?

— Не надо таких экспериментов, — остерег ее Матвей. — Сейчас тут накомандуешь... Вот что ты им сказала?

— Я?.. — растерялась девушка. — А ты разве сам не слышал?

— Слышал, слышал. Только что это значит? Может, твое «Х-х» — это приказ открыть огонь...

Словно отзываясь на его реплику, из сотни маленьких окуляров выдвинулись три телескопических объектива, каждый при этом смотрел точно в лоб каждому из разведчиков.

— Вот видишь! — отчаянно воскликнул Матвей.

— Это не мое «Х-х», это твое «Х-х» так сработало! Скажи им, чтоб убрались, а то мне снова в туалет хочется!

— А ну прекратите! — прикрикнул на дежурных Борисов. — Сейчас и правда докомандуетесь!

Три объектива снова кивнули и одновременно раскрыли черные диафрагмы, за которыми показались ярко-красные зрачки. Ничего хорошего эта метаморфоза не сулила.

— Ну... мы, наверное, пойдем... — пробормотала Дарья, обращаясь к немой оптике. — Не вовремя зашли, понимаем... в следующий раз как-нибудь...

Она тихонько попятилась, при этом окуляр, взявший над ней «шефство», с недобрым жужжанием выдвинулся еще дальше, превратившись в целую подзорную трубу. Диафрагма раздвинулась шире, выпятив круглый кровавый глаз.

— Эй, эй!.. — одернул напарницу Матвей. — Смотри! Им не нравится... Может, они, наоборот, не хотят, чтобы мы уходили?

— Попробуй вернуться, — сказал Борисов.

Дарья последовала его совету — объектив наполовину втянулся назад, теперь он выглядел умиротворенным.

— Ага... — проронила она и вдруг, поддавшись какому-то неосознанному порыву, уселась в кресло.

«Телескоп» одобрительно кивнул и, спрятавшись в общем ряду, стал неотличимым от стеклянных собратьев. Две других «подзорных трубы», следившие за Шубертом и Матвеем, по-прежнему сверлили их неодушевленными взглядами, словно требуя повторить отважный, но неумный поступок женщины. Мужчинам ничего не оставалось, как только усесться по бокам от Дарьи. Объективы втянулись в потолочную панель, однако сама секция не развернулась, а продолжала таращиться на людей сотней черных глазков, словно напоминая, что держит их на прицеле.

— Кажется, они довольны... — обронил Матвей.

Он попытался подняться, вернее, лишь сделал вид, что собирается встать, и его личный «телескоп» сердито вжикнул линзой — тоже как будто притворяясь.

— Тихо, тихо! — сказал ему Матвей, для убедительности выставляя вперед ладонь. — Намекают, гады...

— Что же, так и будем сидеть? — спросила Дарья.

— Посидим... — отозвался Борисов. — Пока ничего лучшего не придумаем.

— Ты уж постарайся, — попросила она. — Тебе же здесь двадцать пять процентов причитается. Вот ты и придумывай.

— Этот зал в мою долю не входит, — заявил Шуберт. — Зачем мне такое счастье? Мне бы что-нибудь попроще, поопределенней.

— Что-нибудь такое, из чего можно извлечь выгоду... — с осуждением произнес Матвей.

— Мне нужно в туалет! — напомнила Дарья.

— Будем пробовать дальше, — решительно сказал Борисов и, не дожидаясь ответа товарищей, тут же попробовал:

— Х-х! Х-х-х!

Экран и окуляры в потолке остались неподвижны, зато «гриб» возле его кресла вздрогнул и повернулся на сто восемьдесят градусов. Кнопки с изображениями колбасы, полосатой дощечки и прочих непонятных символов оказались по другую сторону, и теперь перед Борисовым возникли новые пиктограммы: «квадрат», два «треугольника», «круг» и еще один круг, но только не серый, а оранжевый.

— Уже лучше... — пробормотал Шуберт.

— Ты так считаешь? — усомнилась Дарья.

— Хорошо хотя бы то, что наши представления о геометрии совпадают.

— Ну да, мы можем выбрать, какую дырку в голове прожжет нам лазер — круглую, квадратную или треугольную, — высказался Матвей. — Это здорово, но я все-таки предпочел бы сервелат.

Борисов, не обращая внимания на его нытье, поводил пальцем над «шляпкой» с кнопками и притронулся к оранжевому кругу. Все трое в ужасе замерли, ожидая последствий, причем Матвей инстинктивно прикрыл ладонями лоб, а Дарья, словно сдерживая очередной позыв, схватилась руками за гульфик комбинезона.

— Ну?.. — молвил Матвей после паузы. — Ур-родство... — выдохнул он, расслабляясь. На эту реплику зал также не откликнулся. — Сколько можно томить? Мы увидим что-нибудь конкретное?

— Конечно, — кивнул Борисов.

— Я что-то не уверен...

— Надо попробовать... — Шуберт потыкал указательным пальцем в квадрат, потом в один из треугольников и, секунду поколебавшись, снова в круг, но уже не оранжевый, а серый.

Экран впереди вспыхнул так неожиданно, что Дарья вскрикнула, а Матвей дернул ногами, точно у него в голове уже образовался весь ассортимент родственных земной геометрии отверстий.

— Ну?.. — каркнул кто-то со стены знакомым голосом. — Ур-родство... Сколько можно томить? Мы увидим что-нибудь конкретное?

— Конечно, — сказал другой голос, не менее знакомый.

— Я что-то не уверен... — произнес первый.

— Надо попробовать... — ответил второй.

Экран вновь подернулся молочной дымкой.

— Ой... — молвила Дарья. — Что это было?..

Шуберт, не веря ни своим глазам, ни своим же пальцам, не веря ничему вообще, повторно набрал комбинацию из чуждых пиктограмм, и на стене без всякого предупреждения опять возникли три человека в креслах.

— Дерьмо!.. — воскликнула Дарья.

— Ну? — откликнулся со стены Матвей.

— Как я дерьмово выгляжу! — сокрушенно сказала она. — Что у меня с прической?!

— Ур-родство... — прорычал тот же персонаж с экрана.

— А руки? Где мои руки?! Что это я ими трогаю?..

— Сколько можно томить? Мы увидим что-нибудь конкретное? — спросил он.

— Тьфу, ну и рожа у меня!.. — сказал Матвей, не экранный, а реальный, сидящий рядом с Дарьей. — У меня всегда такой глупый вид?

— Конечно, — немедленно отозвался запечатленный на записи Борисов.

— По-моему, в жизни у меня более одухотворенное лицо, — нахмурился Матвей.

— Я что-то не уверен, — возразила его копия на стене.

— Да! — прикрикнул он. — А тут как будто мне по носу ботинком съездили!

— Надо попробовать, — деловито заметило изображение Борисова.

Запись снова кончилась, и экран погас. Разведчики некоторое время сидели молча: Шуберт изучал кнопки на панели, Матвей озирался по сторонам, Дарья же, ошарашенная премьерой, словно ждала аплодисментов.

— А вдруг это в эфир пошло? — обеспокоилась она.

— В какой эфир? — сварливо произнес напарник.

— Прямой, какой же еще? Может, это вовсе не бункер и не корабль, а... студия! — догадалась она с ужасом. — Инопланетная телестудия! И нас показали на всей территории! А у меня прическа... Боже!..

— На какой еще территории? — огрызнулся Матвей.

— На инопланетной! Нас там увидели, и... Теперь нас знают в лицо! И мы...

— Прекрати, — одернул ее Борисов. Все это время он продолжал разглядывать пиктограммы и, кажется, успел сделать какие-то выводы. — Никто нас пока не видел... к счастью. А вот мы можем кое-что посмотреть.

Шуберт повернул «шляпку» — как выяснилось, она свободно вращалась и без команд, — затем двумя пальцами дотронулся до кнопки с «колбасой» и с треугольником.

Сверху на зал обрушился камнепад звука. Вся поверхность потолка словно бы превратилась в огромную мембрану — грохот, смешиваясь в чудовищную лавину, летел на голову, скакал по макушке и сыпался по затылку, попутно втыкаясь в барабанные перепонки с такой силой, точно стремился выдавить мозги наружу.

— Швах!.. Мах!.. — завопил Матвей.

— Хватит шуметь! — крикнула ему Дарья.

— Трах!.. Бах!.. Шуберт! — вспомнил наконец Матвей имя Борисова. — Убавь громкость! Оглохнем!

— Не могу!

— Не мешайте! — разозлилась девушка. — И так не слышно!

— А что ты тут слушать собралась? — проорал Матвей.

Она лишь раздраженно дернула плечиком, Борисов тоже не отрываясь смотрел на экран, и Матвею ничего не оставалось, как заткнуть уши и повернуться к стене.

Что там показывали — художественный ли фильм, документальный или какой-то еще, — понять было невозможно, однако это определенно напоминало кино. Первая мизансцена — надо сказать, несколько затянутая — разворачивалась на некоем заводе. Судя по циклопическим размерам сборочного цеха, здесь выпускали конструктивные элементы для орбитальных доков. Матвей искренне удивился, поскольку эти декорации как нельзя лучше подходили не к началу кино, а к финальному эпизоду, где главные герои обязаны выяснить, кто из них любил героиню сильнее. Впрочем, делиться этой мыслью Матвей с товарищами не стал — они были слишком увлечены.

Камера, подвешенная где-то вверху, упорно не хотела давать крупные планы и показывала сразу весь ангар, в котором постепенно вырастала некая черная труба. Она собиралась из маленьких деталек, но детальки и человечки, их таскающие, были столь мелки, что казалось, будто штуковина возникает из пустоты или, того хуже, воспроизводит сама себя подобно исполинскому организму.

Матвей неуютно поерзал в кресле и покосился на друзей. Лично он и более интересные картины мог смотреть исключительно с пакетом пип-корна и большим стаканом бай-колы. Что же касается Дарьи и Шуберта, то они, к великому разочарованию Матвея, оказались полностью захвачены этим низкопробным зрелищем на производственную тему и, похоже, готовы были следить за изготовлением дурацкой трубы до скончания века. Матвей, позевывая, искал в фильме хоть какую-то интригу, но так и не нашел. Не было там ни завязки, ни развязки, ни сколько-нибудь внятных героев — только цех и растущая с каждой минутой здоровенная труба. Вскоре она обрела законченную форму, и план наконец-то сменился: теперь камера показывала ядовито-рыжую степь с одиноким прямоугольным сооружением. Матвей сообразил, что это тот же цех, только снятый снаружи, и заскучал пуще прежнего.

Откуда-то сбоку к ангару подъехали четыре громоздкие машины, похожие на атомные тягачи. Вокруг начали суетиться людишки с тросами, и Матвей еще раз подивился циклопическим размерам неведомого изделия. Даже тягачи были такими огромными, что средний рабочий едва доставал до нижней гайки колеса. Можно было, конечно, предположить, что все стропальщики — дети, но эту версию Матвей отринул, даже не обдумывая. Скорее он согласился бы поверить, что тягачи обслуживает специальная бригада карликов, хотя и эта гипотеза откровенно хромала: действительно, с какой бы стати карлики гнули спины в автопарке, когда им уготована блестящая карьера в цирке лилипутов, гастролирующем по Галактике с таким большим успехом? В итоге Матвею пришлось признать, что машины на самом деле достаточно велики, — разумеется, если не принимать во внимание возможности современной компьютерной анимации.

Большие тягачи вытянули из ангара большую трубу и медленно повезли ее куда-то вбок — примерно туда, откуда они и приехали. Камера неторопливо следила за процессией и, как предполагал Матвей, зрителя ожидало еще пятнадцать минут нудного действа, снятого не иначе как с гравиплана.

Матвей не ошибся. Спустя пятнадцать минут трубу дотащили до стартовой площадки, где с помощью двух подъемных кранов подняли в вертикальное положение и укрепили на борту примитивной сигарообразной ракеты. Впрочем, мнение о ее примитивности Матвею пришлось изменить: через пару секунд камера, висящая над планетой, уже зафиксировала выход «сигары» на орбиту и пристыковку к подобию космического корабля. Видимо, то, что он принял за старинную трехступенчатую ракету, оказалось чем-то вроде орбитального лифта на гравитяге.

Вокруг трубы вновь засновали крошечные такелажники, но уже в скафандрах. Матвей предположил, что далее в нудном клипе будет освещен весь путь трубы до места назначения, и затосковал: иные межпланетные перелеты, несмотря на всю мощность нуль-пространственных двигателей, длились месяцами. Матвей боялся, что так долго в кинозале не высидит.

К счастью, его опасения развеялись: как только корабль стартовал, на экране появился некий человек с узкими, чуть припухшими глазами и маленьким хоботком вместо носа. Незнакомец раскрыл рот, и на зрителей обрушились новые раскаты грома, в которых кроме звука "х", пожалуй, ничего больше и не было. Диктор склонял свое "х" на все лады, при этом его нос-хобот ритмично покачивался, но не абы как, а с очевидным смыслом, указывая то влево, то вправо, то вверх.

Матвей послушал пару минут, потом не выдержал:

— Что он говорит?

— Ты у кого спрашиваешь? — обернулся к нему Борисов.

— У тебя, у кого же!

— А я почем знаю?

— А чего мы тогда его слушаем?

— Тебе не интересно, и помалкивай! — цыкнула Дарья. — Не мешай другим!

— Труба, наверно, больших денег стоит, — задумчиво произнес Борисов. — Это же та самая, что из холма торчала, помните?

— Точно! — оживилась Дарья. — Длинная и круглая, я ее сразу узнала!

— Даже если четвертинка — это все равно много, — продолжал размышлять Шуберт.

— Почему четвертинка? — не понял Матвей. — А, двадцать пять процентов? Ты все о своем...

— О своем, — подтвердил мастер. — Чужого мне не надо.

Он потянулся к «грибу» и, тронув кнопку, выключил экран. Матвей похлопал себя ладонями по ушам и сделал несколько глотательных движений.

— Важная, должно быть, штуковина... — сказал Борисов, обращаясь вроде как к потолку. — Пилить ее, конечно, не будем, а вот право пользования... даже в двадцатипятипроцентном объеме...

— Сначала надо узнать, для чего она предназначена, — сказал Матвей. — Вдруг обычный телескоп? Ну, будешь в него четвертинку неба наблюдать... да еще, как у нас водится, дадут тебе такую четвертинку, которая и даром никому не нужна.

— А может, это столб? — высказалась Дарья, сочувственно глянув на Шуберта. — Простой чугунный столб, вроде пограничного. Тогда он и весь ничего не стоит. До ближайшего мартена сто парсеков босиком, транспортные расходы всю прибыль съедят. Да и какая там прибыль? Чугун — материал не стратегический, из него только бюсты Президента отливать. К тому же скоро выборы. Кого отливать будешь? Тут ведь тоже не угадаешь...

— Ты думай, что говоришь! — рассердился Борисов. — Будут тебе чугунную дуру через весь космос тащить! Да и когда это было? В каком году? Тут ребенку ясно: вещица старинная, цены немалой.

— Ага, ага! — злорадно покивала Дарья. — Только на все твои вещицы ОВКС давно уже лапу наложило. Открывальщик нашелся! Я здесь пять лет дежурю, а он еще что-то открывает!..

— Это да, — сокрушенно вздохнул Шуберт. — От Корпорации тоже не дождешься... Объегоривают все, кому не лень... Эх! Давайте дальше смотреть.

Матвей хотел было запротестовать, но Дарья, за время вахты изучившая все его привычки и настроения, торопливо произнесла:

— Двумя голосами против одного решение принято!

— Тьфу... — только и сказал он.

Борисов опять прикоснулся к панели, и экран мгновенно засветился пронзительно-желтым. Матвей зажмурился и раздраженно промычал:

— Убавь яркость.

Просьба осталась без ответа, и он, немного привыкнув к свету, осторожно открыл глаза.

По стене в панике бегали люди — те, что с набрякшими веками и хоботками вместо носов. Камера стояла где-то на улице, между двумя рядами высоких домов весьма странной архитектуры. Здания были построены вроде бы из стекла, но совершенно непрозрачного; тонкие у основания, они расходились кверху перевернутыми конусами, так что Матвей не понимал, почему они не падают.

Впрочем, они все-таки падали... С зеленоватого неба валились какие-то мушки, при ближайшем рассмотрении оказывавшиеся крупными разлапистыми конструкциями, похожими на личинки насекомых. Сталкиваясь с землей, они раскидывали ядовитое зеленое пламя. Присмотревшись, Матвей понял, что небо на планете вовсе не зеленое, а голубое, однако мощные вспышки окрашивали его в неестественный травяной цвет. Народ — если «народом» позволительно назвать существ с лицевыми хоботами — метался по улице, перебегал от одной стороны к другой и десятками погибал под обрушивающимися зданиями. Существа что-то кричали, но даже если бы зрители понимали их речь, из-за постоянных разрывов разобрать реплики было бы невозможно.

Следующий кадр появился так неожиданно, что Матвей не сразу понял, куда подевались стеклянные дома. Вначале ему показалось, что вся улица разом взорвалась, превратившись в неровную груду осколков. Чуть позже он сообразил, что это не осколки, а уже другой город и, возможно, другая планета.

Низкие строения, тяготеющие к треугольным и ромбовидным формам, располагались широким полукругом — внутри, на пестром газоне, молча стояла какая-то толпа. Камера наплыла, выхватив крупный план, и Матвей убедился, что толпа состоит из УУ: носы у гуманоидов были нормальные, почти человеческие, однако глаза, неестественно округленные, выдавали уже знакомых пришельцев. Сверху над поселком нависал чудовищных размеров корабль — собственно, от корабля было видно лишь днище, да и то не полностью. Неожиданно в днище раскрылась овальная створка, и группу УУ на газоне окатило не то оранжевой жидкостью, не то каким-то газом. На мгновение экран затянуло рыжим маревом, а когда оно рассеялось, на площади между домами остались одни лишь трупы — несколько сот неподвижных тел, замерших в трагических и нелепых позах.

Первой реакцией Матвея было недоумение: гуманоиды будто бы добровольно собрались вместе, чтобы принять смерть, однако он тут же вспомнил, как носились по городу хоботастые — видимо, противники УУ — и как они погибали, несмотря на все свои усилия. Кажется, в поведении УУ тоже была какая-то логика — пусть странная и непостижимая. Возможно, их собрание перед лицом неминуемой смерти было частью некоего ритуала, возможно — всего лишь осознанием бесполезности сопротивления. В конце концов, и те, и другие были убиты.

Картинка на стене поменялась: Матвей вновь увидел наполовину разрушенный город с узкоглазыми хоботоносцами, но спустя минуту он опять смотрел на УУ. Что бы ни показывал экран — населенный пункт или природный ландшафт, — везде был огонь, и везде была гибель. Вначале Матвей чувствовал солидарность с врагами УУ — это у него получилось как-то инстинктивно, — однако через минуту он уже не испытывал ничего кроме горечи. Что бы ни послужило поводом для конфликта, война пожирала не тех, кто ее развязал, а в основном мирных граждан.

После получасового кошмара на планетах действие переместилось в открытый космос. Сражения проходили одновременно в двух планах: в реальном, с умопомрачительными громадинами боевых кораблей, и в плане условном, на котором объекты были обозначены цветными точками. Эта схема выделилась в отдельное окошко и словно бы отгородилась от происходящего белой рамкой. Здесь, на карте, всего лишь гасли точки, тогда как на основном поле экрана творилось нечто невероятное: многотысячные армады сблизились почти вплотную, и черное пространство космоса озарилось красно-зеленым рассветом. Количество работающих орудий нельзя было не только сосчитать, но даже и представить; их принцип действия и мощность были абсолютно непонятны, однако по тем потерям, что несли обе стороны, Матвей догадывался: здесь, в этом районе пустого пространства, решается очень многое, возможно — решается все.

Отдельные фрагменты и целые корабли, потерявшие мобильность, несло друг на друга, заворачивало в кошмарный металлический хоровод и сталкивало; объекты цеплялись рваными краями и сгорали, обжигая соседние суда — и свои, и чужие. Покореженные неуправляемые обломки, ставшие братскими могилами для тысяч и тысяч существ, медленно уносило прочь. Точек на угловой схеме оставалось все меньше. Армады превратились сначала в эскадры, потом во флотилии, а потом и вовсе усохли до нескольких кораблей.

Финала битвы экран не показал, лишь пролистал в режиме стробоскопа два или три десятка других план-схем, похожих и непохожих одновременно. Одному небу известно, сколько длилась чужая неведомая война и каких потерь она стоила обеим сторонам.

Покончив с космическими сражениями, стена неожиданно высветила довольно мирную картинку, на которой была изображена симпатичная, но бесплодная звезда в окружении пыли и мелких метеоритов. На равном удалении от светила возникло множество крестообразных меток, считать которые Матвей даже не стал — их было сорок пять. Все, кроме одной, постепенно превратились в голубые шарики, лишь верхняя, сорок пятая, так и осталась умозрительным крестиком. Крестик начал увеличиваться в размерах, как бы наплывая на зрителей, и в этот момент на экране вдруг появились три изможденных субъекта: два мужика и одна женщина, повторившие уже известный диалог:

— Ну?.. Ур-родство... Сколько можно томить? Мы увидим что-нибудь конкретное?..

— Конечно...

— Я что-то не уверен...

— Надо попробовать...

— Черт! — крикнул Матвей. — Что «попробовать»?! Шуберт, ты самое интересное стер!

Борисов не ответил. Он и сам это понимал, а спорить только ради спора ему не хотелось, не то было настроение. После второго фильма, более длинного и гораздо более познавательного, все трое чувствовали себя вымотанными, словно воевали сами. Исследователи сидели в креслах и уныло смотрели в пол.

— Надо что-то делать, — сказала наконец Дарья.

Борисов молча повращал панель и, найдя пиктограмму, напоминающую уже известную «ложку» — телевизор, придавил кнопку...

Глава 27

— У? — мельком взглянув в экран, откликнулся какой-то сосредоточенный гуманоид.

Он напряженно следил за чем-то, не попавшим в фокус телеобъектива, и потому не сразу осознал, что вместо ожидаемых рыбоглазых соплеменников на его экране возникли трое взлохмаченных землян.

— У-у?! — возмущенно провыл он, развернувшись к экрану всем телом.

— Ошибочка вышла... — Шуберт торопливо ткнул в ту же кнопку, но было поздно.

По залу пронесся грохот, словно бы прокатилась пустая железная бочка, и под потолком замигали красные лампы.

— Похоже на тревогу, — с опаской заметил Матвей. — Ты что, на другую волну настроиться не мог?

— А где ты видишь ручку настройки?

— Постой, а из бункера ты как связь наладил? Со Страшным...

— Там проще было, — вздохнул Борисов. — Я у Калашникова из кармана... случайно... мини-сервер вытащил. Ну, с обычной чип-картой для экстренной связи. Потом бросил два проводка к инопланетной машинке, она как усилитель сработала, и готово.

— Да ты не только в разведке мастер... — Мотя подозрительно прищурился. — Кто ты на самом деле, Шуберт?

— Мастер корпоративной разведки, — развел руками Борисов.

— Смотрите, — прервала их Даша. — Что-то там происходит...

Происходило что-то не «там», то есть не снаружи, а внутри систем этой странной базы. Это можно было понять хотя бы по изображению на экране. Во всю его матовую гладь развернулась какая-то округлая схема с цветными диаграммами и графиками. Причем все показатели неуклонно росли. Особенно стремительно набухали те, что были нарисованы красным.

— Кажется, все системы готовятся к бою, — предположил Матвей. — Наверное, местную автоматику вид рыбоглазых напугал...

— Но в таком случае... — Борисов ожесточенно потер виски. — В таком случае... Это база...

— Тех людей-слоников, — закончила его мысль Даша.

— Вот именно! — Шуберт щелкнул пальцами. — Помните, какое у них было оружие? Это же просто дьявольская сила!

— Но и у тех УУ пушки были что надо, — возразил Матвей. — Чего же они теперь чем попало воюют? С нашими почти на равных бьются. Деградировали?

— Точно! — Борисов вскочил и торопливо прошелся по платформе. — Все, что мы видели по этому телевизору, происходило очень-очень давно, и с тех пор УУ забыли, как надо воевать, но обнаружив, что не одиноки во Вселенной, решили поискать старые рецепты. Вот мы и столкнулись с ними около древней пушки.

— Постой!.. — Даша привстала и ухватила Шуберта за рукав. — Как это... не одиноки?

— Они обнаружили на СС-сорок четыре землян, — пояснил мастер, высвобождая руку. — Нас обнаружили, что тебе непонятно?

— А как же слоники? — Глаза девушки расширились от ужасной догадки. — Их что... не стало?

— Видимо, да. — Борисов пожал плечами. — Но нам сейчас не о них думать надо.

— Так... — Матвей тоже поднялся с кресла и подошел к краю платформы, чтобы получше рассмотреть схему на экране. — Вот это системы подачи энергии... Вот так идут каналы перераспределения массы. Ага... это топливные баки... Хотя нет, какие могут быть баки на планете? Для чего?

— Чтобы электричество вырабатывать... — Даша предложила версию робко, словно опасаясь, что мужчины ее опять засмеют.

— Нет, для этого здесь имеется атомный энергоблок, — задумчиво возразил Матвей. — Вот это, наверное, пушки... А что вот здесь?

— Двигатели, — уверенно заявил Борисов.

— Что? — Матвей недоверчиво покосился на мастера. — Нет, не может быть. Это же где-то на полюсе, да и сориентированы они как-то странно... Как будто какая-то ракета в планету воткнулась и торчит теперь хвостом кверху.

— Бедные слоники, — думая о своем, едва слышно вздохнула Даша.

— Мотя!.. — Шуберт вдруг перешел на громкий шепот. — Я понял! Мы не в бункере и не в кабине какого-то гигантского челнока. Мы в рубке самой планеты!

— В чем? — Матвей скривился.

— В рубке! Эта дура может маневрировать! Это не просто планета! Это действительно боевая станция! Но не цитадель, как ты предполагал, а корабль!

— Ты сдвинулся? — Матвей выразительно покрутил пальцем у виска. — Сам же говорил, что она в сто тысяч раз больше любого БПК! Таких кораблей не бывает!

— А пришельцы бывают? А сорок четыре Земли? А болота со спиртом или пустыни с золотым песком?! Сам подумай, циклопические масштабы этого корабля объясняются элементарно! Чтобы охранять сразу сорок четыре планеты, нужен именно такой крейсер...

— Стоп! — Матвей поднял руку. — А двигатели?! Чтобы успешно маневрировать в бою, этой махине нужны мощные двигатели! А тут что? Какие-то детские игрушки? Они не то что разогнать такую массу не смогут, они и с места ее сдвинут с трудом. Если вообще сдвинут. Нет, Шуберт, не корабль это. Просто станция, крепость...

— Но зачем ей двигатели?

— Для коррекции орбиты...

— Ерунда! Если уж она вышла на орбиту, то будет по ней бегать без всякой коррекции.

— Но ведь ее выводили. Когда-то. Вот с тех пор движки и остались, на всякий случай. Законсервированными.

— Законсервированными? — Борисов указал на экран.

Там, где вырисовывались схематичные контуры разгонных агрегатов, наливалась алым упитанная диаграмма. Восемь столбиков равномерно ползли к верхней части экрана.

— Это еще ничего не значит, — возразил Матвей. — Готовность есть готовность, а заработают они или нет — будет зависеть от ситуации.

— Попробую все-таки нащупать волну, — сказал Борисов, прекращая спор. — Пусть ваше начальство тоже голову ломает.

— А может, лучше все выключить? — спросила Даша. — Ну их, эти инопланетные технологии...

— Там наш флот гибнет! — Матвей укоризненно взглянул на девушку. — Взять управление огневыми системами в свои руки — это будет и по уставу, и по совести, а просто все выключить от греха подальше — не правильно. Мы же солдаты. Мы должны выручать своих боевых товарищей...

— Медаль «За героический душевный порыв» ты себе обеспечил, верти дырку на парадном мундире, — ехидно заметил Борисов. — Только как ты возьмешь его в свои руки, если тут все автоматическое и не предусмотрено ручное управление вообще ничем, кроме связи и этого видеожурнала?

— Раз можно управлять связью, значит, можно и всем остальным, — упрямо заявил Матвей. — Ты, кстати, волну нашел?

— Не знаю. — Шуберт в сомнении поджал губы. — Вроде бы нашел, по памяти, но проверить можно только включив...

— Ну так включай!

— А вдруг снова на УУ попадем?

— Теперь-то уж что?

— Да, Шуберт, пусть начальство тоже подумает, — согласилась Дарья. — А УУ нас все равно уже видели...

— Ладно... — Борисов вздохнул и придавил кнопку связи.

Память Шуберта не подвела, хотя выбор абонента был не самым удачным.

— Что?! — проревел маршал Страшный. — Опять вы?! Я же приказывал — все доклады по команде!

— Господин начальник... — Борисов выдвинулся вперед, ему маршальский гнев был не страшен. — Дело настолько важное, что никому, кроме вас, мы его доверить не можем.

— Важное? Что вы там нашли, гражданин разведчик? Корабли? Боевых роботов?

— Корабль, господин маршал... — Мастер махнул рукой за спину. — Это все — один гигантский корабль. Вся эта черная планета.

— А-а, боевая станция! — Страшный радостно потер ладони. — Вооружение мощное? — Он вдруг обеспокоился. — А кроме вас, там никого нет?

— Ни одной живой души, — заверил Борисов.

— Сидите, ничего не трогайте! — строго приказал маршал. — Сейчас отдам приказ, чтобы прислали пилотов и специалистов по тяжелому вооружению.

— Не получится, — из-за плеча Шуберта произнес Матвей.

— Почему это? — удивился маршал.

— Дверочка исчезла, — осмелела Даша.

— Почему? Кто приказал?! — возмутился главком.

— Сама растворилась...

— Дар-рмоеды... — Маршал прорычал любимое словечко не угрожающе, а озадаченно. — Значит, придется вам самим управляться. Как пушки наводить, узнали?

— Не-ет, — нестройно протянули все трое.

— А на что нажимать, чтобы они стреляли? — с надеждой поинтересовался главком.

— Не-ет...

— Та-ак, ну а хотя бы как маневрировать?

— Тут никаких навигационных приборов нет, — теперь за всех ответил Шуберт. — Только несколько непонятных кнопок и лампочки...

— Дела-а... — Страшный почесал в затылке. — Вот ведь незадача! Захватили ценный стратегический объект, с минимальными затратами и без потерь, но десант оказался бестолковее баранов, и все пошло насмарку!

— Так ведь Калашников предлагал отправить всю его группу, — смело сказал Борисов.

— Цыц, тля гражданская! — Маршал насупился. — Значит, так, лейтенанты и сочувствующие, что хотите делайте, но заведите мне эту лохань в кратчайший срок! Бой уже рядом с вашей черной станцией идет. Если сумеете разобраться с пушками и поможете флоту — сразу в капитаны произведу и по звезде «Героя Галактики» дам! Понятно?!

— А мне? — поинтересовался Борисов.

— И тебе тоже. — Страшный вздохнул. — А не справитесь — расстреляю! И тебя тоже! Конец связи, не до вас мне...

Изображение маршала исчезло, снова уступив место графикам и диаграммам, а также небольшой, в одну десятую экрана, картинке развернувшегося в пространстве боя.

Обе армады были изрядно потрепаны, часть кораблей уже не стреляла, а боеспособные машины обменивались лишь одиночными импульсами, но сдаваться не собирались ни те ни другие.

— Плохо дело, — заметил Шуберт.

— Вон там, на левом фланге, самое место для прорыва, — процедил Мотя, сложив руки на груди и приосанившись, как настоящий стратег.

— Странно... — Борисов беспокойно взглянул на схему. — Не похоже, чтобы это было ошибкой...

— Ты о чем?

— Если на их левом фланге не хватает десятка кораблей, значит, их куда-то перебросили. Куда?

— На правый, — пожал плечами Матвей. — Бой, знаешь ли, состояние текучее, как жизнь... То там приходится дыры затыкать, то здесь.

— Но их правый фланг никакими кораблями не усилен, — возразил мастер. — Что-то здесь не так...

— Да что ты понимаешь в тактике космического боя?! — взорвался Матвей.

— Ой! — воскликнула Даша. — У нас один двигатель вниз пошел...

— Кто куда пошел? — удивился Матвей.

— Вон тот столбик, — уточнила девушка.

— Верно! — Шуберт вытянул палец. — А все потому, что с левого фланга корабли не на правый полетели, а к нашей черной базе. Тоже небось догадались радарами пространство прощупать. И теперь пытаются нас атаковать...

— Умные, гады, по двигателям бьют! — Мотя скрипнул зубами. — Маневренности нас лишить хотят.

— Которой у нас и так нету, — заметил Борисов. — Что будем делать?

— Пробовать все кнопки, — убежденно заявил Матвей. — Какая-то из них все равно должна быть правильной. Иначе нас очень скоро нейтрализуют.

— Устанут стрелять, — возразил Шуберт. — Такую гору из пушек не сроешь...

— А зачем ее срывать? Просто обездвижить, и все дела...

— Нет, Матвей, тут не в этом фокус... — Мастер покачал головой. — Если двигатели у нас «детские», значит, маневрировать мы не могли изначально, однако эти рыбоглазые все равно сняли с фронта целую эскадру и бросили ее на нас... Почему? Ведь это очень рискованно. Зачем они стреляют по двигателям, если они и так бесполезны?

— Почему да зачем! — Матвей раздраженно отмахнулся. — Спроси у них!

— Ой, — снова вякнула Дарья. — Еще один столбик вниз пополз...

В эту минуту пол под ногами ощутимо дрогнул, и рев сирены заметно усилился.

— Кнопка с рукой-ракетой! — крикнули Матвей и Шуберт в один голос.

Даша послушно развернула консоль и приподняла прозрачный колпачок.

— Нет, постой! — вдруг опомнился Борисов, но Дарья уже приложила пальчик к податливой круглой «шляпке», и грохот тут же сменился душераздирающими завываниями.

— Тьфу ты, черт! — Мастер некрасиво сплюнул на платформу.

— Ну что тебе опять не нравится? — недовольно спросил Матвей. — Вон, посмотри, все столбики на максимуме, а вон какая-то штуковина выползает...

Из стены левее экрана действительно выдвинулась длинная и широкая панель, как и консоль-грибок, вся усыпанная разноцветными кнопками.

— Ручное управление? — предположила Даша.

— Ага! — торжествующе воскликнул Матвей. — Ну, сейчас мы им покажем!

— Сматываться отсюда надо, а не показывать, — неожиданно заявил Шуберт.

— Чайковский, да ты что, очумел?! — Матвей изумленно взглянул на мастера. — Мы же в полушаге от победы! Звезды «Героя» и все такое... Тебе это не интересно?

— На кой черт мне звезда посмертно?

— Да почему посмертно?! Разобрались же почти со всей этой техникой, и ничего, живы...

— Я тебе после объясню, — ответил мастер, с тревогой озираясь, — когда выберемся. А сейчас каждая секунда дорога. Бежим!

— У меня приказ! У нас приказ, — уточнил Матвей. — Мы эту штуковину просто обязаны применить, товарищей спасти.

— Никого ты не спасешь! — Борисов спрыгнул с платформы и подбежал к выходу. — Ну! Что вы стоите?! Бежим!

— Нет, — твердо сказал Матвей. — Мы будет сражаться.

— Идиот! — Борисов помотал головой. — Не выйдет у тебя ничего! Эта станция не для сражений предназначена!

— Почему это? — Мотя недоверчиво прищурился.

— Где ты видел корабль, которому двигатели от лодки приделали, да и те не защитили как следует?! УУ с первого же залпа два из восьми повредили. А пушки? Где у этой махины пушки, ты понял?

— Нет пока, но вот же схемы подачи энергии, значит, пушки где-то есть... — Матвей неопределенно поводил рукой, указывая на правую часть схемы.

— Ни черта там нет! — Шуберт толкнул дверь, и она послушно уехала вверх. — За мной!

— У нас другие командиры. — Матвей снисходительно махнул рукой — Вали отсюда, паникер...

Шуберт с сожалением покачал головой, потом карикатурно отдал честь и скрылся во тьме просторного коридора.

— Мотя, а может, он действительно что-то понял... Ну, такое, что нам пока не ясно? — спросила Даша, беспокойно глядя на закрывающуюся за мастером дверь.

— Сказал бы, если так... — Матвей немного растерянно взглянул на схему. — А то «быстрее, бежим...» Куда тут бежать? Дверь на перекресток все равно исчезла, да и не вижу я причины для беспокойства. Сейчас движки тягу разовьют, и выдвинемся на помощь флоту...

— А где штурвал? — Даша провела пальчиками по краю новой панели. — Ну, вправо-влево, вверх-вниз, как мы будем маневрировать?

— Разберемся, — пробормотал Матвей, тоскливо глядя на обилие кнопок и непонятных надписей-пиктограмм. — Если есть такая штуковина — найдем.

— А если нет?

— Как это «нет»? Что же, этот крейсер только по прямой летать обучен?

— Матвей! — Дарья прижала руку к груди и медленно села в кресло. — Кажется, я тоже все поняла!

— Какие вы догадливые! — с сарказмом сказал напарник. — Сейчас тоже побежишь без оглядки?

— Нет, но Шуберт прав, надо отсюда уходить...

— Заладили!.. — Мотя упрямо потыкал в кнопки и уставился на схему. — Не мешай! Ничего особенного не произошло.

— Мотя, — уже просящим голосом позвала Дарья. — У него нет штурвала...

— Не может такого быть! У него есть штурвал! И пушки у него есть! И двигатели наверняка не только те, что снаружи торчат, а где-нибудь в недрах настоящие укрыты — главные!

Пол снова дрогнул, но на этот раз как-то по-другому, более основательно и мощно. Лейтенанты прислушались к ощущениям и зафиксировали неоспоримый факт. Станция-корабль-планета пришла в движение. Ускорение было почти незаметным, как ход минутной стрелки в механических часах, но с каждым мгновением оно увеличивалось и такими темпами примерно через час могло стать вполне приличным. Достаточным если не для гиперпрыжка, то по крайней мере для того, чтобы черная планета существенно подкорректировала свою орбиту.

Глава 28

— Господин майор! — Один из ученых тронул Калашникова за плечо. — Проснитесь!

— Я и не сплю! — Тот открыл глаза и строго взглянул на подчиненного. — Какой может быть сон в боевой обстановке? Что стряслось?

— Прицел сдвинулся!

— Какой прицеп? К чему? — Калашников поднялся с удобно изогнутой железяки и поправил мундир. — Куда сдвинулся?

— Радарный прицел. На два градуса, — пояснил помощник. — И продолжает сдвигаться.

— Вы что, поворотный механизм трогали? — сурово спросил майор.

— Никак нет! Он сам!

— Сами только сопли текут! Кто разрешил вращать прицел?! Что вы мне тут за самодеятельность устроили?!

— Так ведь черная планета сместилась, а за ней и труба повернулась... — Подчиненный махнул рукой в сторону основания пушки.

— Планета?.. — Калашников озадаченно уставился на ученого. — А может, это крыша у тебя сдвинулась с этих... со стропил?

— Эй, крысы тыловые! — весело крикнул кто-то от входа в бункер. — Вы когда успели дверь починить?

— Что там еще? — забеспокоился Калашников. — Ну-ка взгляни, может, враги прорвались?

— Нет, не должны... — Помощник тем не менее попятился. — Враги же угукают... Они по-нашему разговаривать не умеют...

— Что, от страха языки проглотили?! — прокричал все тот же голос. — Зинчук, давай МАСЛом!

— Да это внутренняя створка, — откликнулся второй голос. — Ее и СТУРНом можно... Вот если бы у этого шлюза обе створки остались, да еще отрицательное давление между ними... Только наружную мы еще раньше диссамблировали, когда шпиена ловили...

— Грамотеи, — скрипнул Калашников, косясь на помощника. — Иди открой, а то действительно палить начнут.

— А-а...

— Да не трясись ты! Наши это, «дебоширы»... Дойти до двери ученый не успел. Дверь, тщательно запертая после ухода дежурных и цивильного разведчика, с грохотом провалилась внутрь бункера, и на пороге в клубах пыли появились фигуры вооруженных СТУРНами солдат.

— Тут-тук. Кто в теремочке живет? — хохотнул первый.

Когда пыль немного осела, Калашников узнал в нем капитана Мищенко. Узнал только по блеску титановой переносицы, поскольку лицо «дебошира» покрывал толстый слой сажи.

— Майор Калашников! — гордо ответил начальник ИО, выглядывая из оперативного зала. — Вы чего тут буяните? Заняться нечем?

— Ага... — Капитан положил оружие на сгиб локтя и чуть наклонил голову. — Приказ поступил — вокруг этого бункера оборону организовать...

— От кого поступил? — насторожился майор.

— От Бугая, — ответил Мищенко, осматриваясь. — Ну и хламу тут! Полезное-то что-нибудь есть?

— А как же! — Калашников приосанился. — Вон там секретное орудие...

— О-о! — уважительно протянул капитан. — Ну, тогда мы этим фиолетовым братьям быстро сопатки прочистим. На прямую наводку сможете его вывести?

— А сами что?..

— Так ведь маловато нас осталось, и заряды в СТУРНах кончаются. — Мищенко обернулся. — Зинчук, пошли Дуста за полковником. Пусть скажет, что объект к обороне готов... Нет, слишком сложно... Пусть скажет, что все готово...

— Дустназаров! — рявкнул Зинчук. — Ко мне!

— Я! — бодро отозвался хлеборез.

— Беги к Бугаю, скажи «все готово», понял?

— Так тошно!

— Повтори.

— Бежать к господину полковнику, сказать «кушать подано!».

— Балда, «все готово» скажи!

— Сказать «балда, все готово, скажи!».

— Господин капитан, разрешите я сам сбегаю, — предложил сержант, махнув на хлебореза рукой.

— А это насекомое вместо тебя останется?! — возмутился Мищенко.

Зинчук кисло улыбнулся и, развернув Дустназарова в нужном направлении, приказал:

— Скажешь Бугаеву «кушать подано». Понял?

— Так тошно!

— Бегом!

Хлеборез опрометью бросился в дымные сумерки, а Зинчук принялся разводить прочих солдат по позициям.

— Господин майор, смещение на девять градусов! — крикнул из зала ученый.

— Девять градусов, — причмокнул Мищенко, — как в «Марсианском» темном... Что это вы там делаете? Пиво варите?

— Мы там...

Ответить Калашников не успел. Он собирался сделать это с достоинством, как и подобает человеку, знающему серьезную тайну, но его дерзко перебил глухой протяжный рокот. Он покатился откуда-то от горизонта, перевалил через ближайшие холмы, ударил по округлой крыше бункера и понесся дальше.

— Мы там... — снова начал майор, но вслед за рокотом от того же горизонта пришел низкий гул, похожий на звуковую волну перед селевым потоком.

— Что за черт?! — выразил общую растерянность Мищенко.

Он выглянул из бункера и попытался рассмотреть что-нибудь в пыльном полумраке. В этот момент пол и стены убежища задрожали, а с потолка посыпался песок.

— Землетрясение, — испуганно предположил Калашников.

— Господин майор! — истошно завопил из оперативного зала все тот же ученый. — Десять градусов! Черный объект сходит с орбиты! Пушка активируется!

— Что?! Сама?! — Майор в два прыжка достиг порога зала.

Приборы «пушки» действительно словно бы проснулись, и теперь зал освещался множеством перемигивающихся разноцветных лампочек.

— Ей-богу, лупанет! — прошептал кто-то из толпы исследователей, замерших у дальней стены зала.

— В кого?

— В черный объект этот, будь он неладен!

— Ладен, неладен, главное — не в нас!

— Смотри, в прицеле-то...

— Что?

— Так вон, корабли!

— Не наши...

— Точно... И по объекту стреляют... Ничего не понимаю, зачем они ему по двигателям-то...

— А куда еще?

— Так ведь проще сразу по капитанскому мостику, и все дела...

— Калашников! — ворвался в многоголосицу рев Бугаева. — Ко мне!

Майор оторвался от созерцания радарных отметок, вьющихся вокруг большой круглой тени, и выскочил из зала.

— Господин полковник? — Он попытался определить, кто из грязных, закопченных солдафонов полковник, но так и не смог.

— Здесь я, — смилостивился Бугаев. — У тебя связь со штабом есть? А то мою вот...

Он с чувством пнул покореженную оплавленную железку, в которой Калашников с большим трудом узнал инопланетную «ложку» — телевизор.

— Есть. Трофейные технологии, — закивал майор.

— О! Умельцы, — одобрил полковник. — Давай...

— С кем изволите? — Калашников замер. Падать в грязь лицом ему не хотелось, но если полковник был намерен запросить соединение с Чаном или другими командирами, эта неприятность случилась бы непременно.

— А, давай прямо с Гаврилычем, — бесшабашно махнув рукой, заявил Бугаев. — Или что, слабо?

— Хм, — майор самодовольно ухмыльнулся и ткнул прямо в нос пиктографическому «Страшному в гневе».

— Кто еще?! — заорал маршал. — Опять ты?!

— Никак нет! — Калашников поспешно отступил в сторону, уступая место полковнику.

— А-а, Бугай... — Голос маршала потеплел. — Ну как там у тебя?

— Разрешите доложить... — Полковник набрал воздуха, чтобы отрапортовать, но тут случилось непредвиденное.

— Господин маршал! — прерывая рапорт Бугаева, взвизгнул наблюдавший за приборами пушки ученый. — Разрешите обратиться к господину полковнику!

— Ну... — неопределенно буркнул главком.

— Господин полковник, разрешите обратиться к господину майору!

— А потом к капитану и сержанту. — Бугаев страдальчески скривился. — Уроды нестроевые! Короче!!

— Орудие, господин майор!

На то, что пушка значительно изменила свой наклон, все уже обратили внимание и без подсказок исследователя.

— Что за дела? — заинтересовался Страшный. — Почему наклонили лафет?

— Он сам! — торопливо доложил Калашников. — За последние полчаса на...

— Двадцать три... — тихо подсказал помощник.

— На двадцать три градуса повернулся...

— Следом за черным объектом...

— За черной планетой следит, — со значением повторил майор.

В этот момент снаружи снова загрохотало, и почти сразу задрожала земля. Теперь уже основательно, так, что, кроме Бугаева и Мищенко, все участники сеанса связи повалились на пол.

— Что там у вас творится?! — озадачился главком. — Бугаев, доложить!

— Землетрясение, господин маршал, — отрапортовал полковник, — силой до пяти баллов по шкале Ростроповича...

— Рихтера, — выбираясь из-под пульта, поправил его ученый. — Тут еще одна беда, господин полковник...

— Не мешай!

— К рапорту имеет непосредственное... — Новый толчок повалил исследователя на землю, и тот закончил фразу уже из партера:

— ...отношение!.. Вражеские корабли атакуют черный объект!

— Это я уже знаю, — опережая Бугаева, сказал маршал. — Иванов мне доложил... Только это не страшно. Десятком крейсеров его не остановить. Объектом управляют наши люди. Так что будьте спокойны!

— О-ох! — выдохнул Калашников, от очередного подземного толчка падая и натыкаясь грудью на одно из кресел. — Вверенные мне... подчиненные...

— Что ж так трясет-то? — пробормотал Бугаев, невольно отвлекаясь от беседы с самим главкомом. — Ученые, вашу мать, а ну выяснить и устранить! Докладывать мешает!

***

— Отогнать! — Контр-адмирал Иванов взглянул на боевой экран и еще раз ударил кулаком в ладонь. — Уничтожить!

— Не прорваться, — оценил обстановку Ломов. — Сверху их черная планета прикрывает. Слева обойти — придется в атмосферу СС-двадцать четыре входить, справа — фронт. Остается только снизу поднырнуть, но там двигатели этого черного шарика работают — такой форсаж! А если по большому радиусу обходить, под прикрытием других планет, — время потеряем.

— Мы и так его теряем, — с досадой сказал Иванов. — Вот уйдет этот объект в никуда, что тогда будем делать?

— Не знаю... — Ломов пожал погонами. — А если по большому счету — он нам нужен? Ну и пусть уходит.

— Раз он нужен врагам, значит, это неспроста, — покачал головой Иванов. — Зачем они его останавливают?

— Прознали, что им управляют наши.

— А они им управляют? — с сомнением спросил адмирал. — Что-то не очень похоже.

— Маршал же сказал, что наши разведчики заняли объект и перевели его управление под свой контроль.

— Ты видишь, как он себя ведет? Если все под контролем, почему он смещается по направлению к звезде, да еще с нарастающим ускорением? Такое впечатление, что его просто притягивает...

— Он же получил начальное ускорение, — пробормотал Ломов задумчиво. — А вообще-то действительно — странно...

— Слушай, каперанг, у меня вдруг возникла одна странная мысль... — Иванов помотал головой, словно отгоняя наваждение. — А что если этот черный объект вовсе не боевая станция...

— Крейсер? — поспешил вставить Ломов.

— И не крейсер...

— Что же тогда?

— А что, если это просто... противовес...

— Что?

— Противовес! Понимаешь? Сорок пять объектов летают единым ожерельем по единой орбите... расстояние, центр масс, промежутки... Полный баланс. Теперь убери из ожерелья одну бусину. Что произойдет?

— Смещение центра масс... — Каперанг недоверчиво взглянул на командира. — Только... зачем?

— Последняя линия обороны, — пожал плечами адмирал, — или защиты имущества от грабителей...

— Взрыватель! — наконец догадался Ломов. — Чтобы этот Клондайк не достался врагам! Так?

— Вот именно! — Иванов похлопал помощника по плечу. — А из этого следует, что враги совершенно правы. Если черный объект покинет орбиту, точно так же поступят и остальные планеты. Ты представляешь, что тут начнется?

— Апокалипсис в одной отдельно взятой системе.

— Точно, — кивнул контр-адмирал. — Скан-рубка, еще раз связь со ставкой! Страшного, срочно!

— Секретная линия не срабатывает! — откликнулся связист.

— Опять эти новейшие разработки! — Адмирал недовольно нахмурился. — Вызывать постоянно! Автодозвон без пауз! Чтобы никто не успел вклиниться, когда он закончит по своему заумному каналу беседовать! Ясно?!

— Так точно!

Глава 29

— Нет у него штурвала! — Матвей с досадой ударил по пульту. — Зар-раза! И рычагов никаких нет! И педалей!

— Мотя, мы, кажется, на звезду летим, — глухо пробормотала Дарья. — Мне страшно.

— Летим, — обреченно согласился напарник.

— Может быть, выключить двигатели?

— Да из них ни один толком не работает! — Матвей мельком взглянул на диаграммы. — Рыбоглазые от души постреляли. Седьмой едва дышит да первый периодически поплевывает. Только ускорение мы уже получили, теперь ничего не изменишь. Взгляни на карту. Сместились уже на тридцать тысяч километров. И продолжаем смещаться дальше... и этот процесс не остановить. То есть нас не остановить.

— Но мы же... Мы же не упадем на звезду?

— Нет, конечно, — мягко произнес напарник. — На звезду упадем не мы, а наши изжаренные тушки.

— Мы умрем... — в ужасе прошептала Дарья.

— Нет, — сказал Матвей. — Умирают от старости или в крайнем случае от коклюша. А мы погибнем. Это совсем другое дело. Ордена, именные линкоры, золотые бюсты в каждой школе...

Дарья прерывисто вздохнула.

— Надо все-таки попробовать, — тихо сказала она.

— Пробуй, — отмахнулся Матвей. — Хуже не будет. Сваримся, как креветки...

— Я никогда не пробовала креветки, — призналась напарница.

— У тебя еще будет возможность, — хмыкнул Матвей. — Продержишься дольше меня — можешь отломить кусочек, я не против. Рекомендую ляжку или ягодицу...

— Фу, Мотя! — вскрикнула она. — Что за гадости! Не буду я есть твою ягодицу!

— Тогда я твою съем...

— Эй, пожиратели задниц! — раздался из коридора голос Борисова. — Меня в долю возьмете? Если честно, я проголодался.

— Мы падаем на Солнце, — сообщила Дарья.

— Ага... спасибо, что не на планету, — отозвался Шуберт, усаживаясь обратно в кресло. — На жесткое падать — расшибиться можно, а звезда — она мягонькая.

— И тепленькая, — хмуро добавил Матвей.

— Не о том горюете, друзья, — бодро произнес Борисов. — Мы помрем не от температуры, а от радиации. Любая звезда — это прежде всего огромный ядерный котел, только без защитного кожуха. Нас убьет излучение. Альфа, бета, гамма, СВЧ... там всякого хватает.

— СВЧ? — заинтересованно обернулся к нему Матвей. — Это как в микроволновке? Значит, все-таки поджаримся.

— Ну, если тебе угодно... — Борисов уверенно, по-хозяйски крутанул грибовидный пульт и, прищурившись, начал рассматривать новые кнопки.

— Выход в гипертоннель ты не нашел, — констатировала Дарья.

— Не-а, — безалаберно ответил Шуберт. — Зато я понял одну важную вещь.

— Насчет радиации? — осведомился Матвей.

— Насчет пространственного коридора, — сказал он, не переставая изучать панель.

— Ну?!

— Искать его бесполезно, — продолжил Борисов тем же тоном, — он тут одноразовый. Рассчитан на один проход. В одну сторону.

— О-о!.. — застонала Дарья.

— Мне сразу не понравилось, что проход закрылся. — Мастер снова повернул «шляпку» и уставился на левый ряд пиктограмм. — Такого раньше не бывало, верно? Если пользуешься дверью, нелогично каждый раз переносить ее на новое место.

— Тем более что она невидимая и ее расположение можно только запомнить, — поддержала Дарья.

— Во-во, правильно. И если она пропала, то уж не затем, чтобы ей воспользовались еще раз. Она пропала навсегда. А кроме того, даже если вообразить, что она не закрылась, все равно — мы закрыли ее сами.

— Как это? — не понял Матвей.

— Мы сдвинули этот чертов корабль. Очевидно, вся система гипертоннелей была сориентирована в пространстве. Если наша дверка по-прежнему действует, то она в любом случае находится уже не здесь, а где-то в космосе. Но это, повторяю, не более чем домыслы. Скорее всего она просто заперлась автоматически.

— Ловушка?! — Матвей с яростью врезал по подлокотнику.

Борисов впервые оторвался от панели и оценивающе оглядел лейтенанта.

— Надо быть скромнее, — промолвил он. — Кому придет в голову строить целую планету, чтобы заловить в нее какого-то гм-гм... отдельно взятого индивидуума. Вероятно, объект создан для единственного экипажа, который не должен вернуться.

— То есть... это как же?! — возмутилась Дарья. — Этот гроб сделали специально для трех смертников?

— Для кого еще делать гробы? — резонно заметил Борисов. — Наверное, для группы пилотов, которые выполнят... какую-нибудь простую задачу. Очень простую. Например, запустят двигатели, и... И все.

— Вот почему здесь нет туалета! — догадалась она. — Никто не планировал, что экипаж будет тут жить...

— А зачем тогда нужен этот фильм? — спросил Матвей. — Тот фильм, что мы посмотрели. Про войну и все такое...

— Не исключено, фильм призван поднять боевой дух... ну и напомнить героям, ради чего они собираются погибнуть.

— Я не собираюсь! — мгновенно отозвалась Дарья. — И, кстати, ради чего?! Ради чужой войны? Какое мне до нее дело? Да она давно уж закончилась!

— Постарайся объяснить это автоматике, — проговорил Борисов. — Желательно на ее языке.

— А труба? — спохватился Матвей. — Сначала был фильм про черную трубу. Зачем она?.. Что, мы и за трубу должны погибать?

— Вы мне надоели, — раздраженно сказал мастер. — Столько вопросов задаете, как будто наш гроб строил, налаживал и выводил на орбиту лично я. Вместо того чтоб меня отвлекать, лучше бы занялись чем-нибудь.

— Н-да?.. — удивленно произнес Матвей и, выбравшись из кресла, медленно направился к Дарье.

— Чем это мы должны заниматься? — спросила она тревожно.

Борисов оглянулся на Матвея и расхохотался.

— Тоже неплохой вариант. Ценю самообладание. Встретить смерть таким образом... Да, в этом есть что-то величественное.

— Ты другое имел в виду?.. — Матвей растерянно остановился. — А что именно? Тыкать в кнопки? «Ладонь», «колбаса», «квадратик»... Лучше уж так умереть, чем нажимая на эти значки.

— Ну-у... в принципе... — протянула Дарья, формально еще не согласившись, но всем своим существом намекая, что корпеть над пультом до последней секунды тоже не собирается.

— Как хотите, — сказал Борисов. — Там слева по коридору есть комнатка — кладовка или что-то еще... Вот туда и отваливайте, а мне не мешайте. Да! — добавил он, будто случайно о чем-то вспомнив. — Если я придумаю, как нам выкрутиться, на халяву не рассчитывайте.

— Плачу тысячу, — объявил Матвей.

— За тысячу я даже твой ботинок спасать не стану.

— Зачем ботинок? Я босиком согласен.

— Не знаю, на что ты там согласен, — покачал головой Шуберт. — Я пока ничего тебе не предлагал. Сто тысяч.

— Ладно, сто, — легко согласился Матвей.

— А они у тебя есть?

— Ты сначала спаси, а потом спрашивай! — насупился он.

— А у меня нету, — призналась Дарья. — Зато я могла бы...

— Ты о чем это? — ревниво прошипел Матвей.

— Отработать... — Она потупилась. — Посудомойкой...

— Где я тебе столько посуды возьму? — удивился Борисов. — Разве открыть сеть ресторанов... А что, это идея! Ну да, посудомойка у меня уже есть. Оборудования на сто тысяч можно накупить как раз для трех-четырех забегаловок, а если брать бывшее в употреблении, то и на рекламу деньжата останутся...

— Разве ты не видишь, что он блефует?! — взорвался Матвей. — Стал бы он тут сидеть, если б знал, как затормозить эту проклятую планету! Нормальные люди перед смертью о чем-то светлом думают, э-э... как говорится, умри тяжело, но достойно... А некоторым вон чего надо, над ближними поиздеваться!

Мастер загадочно улыбнулся и скосил глаза на крупную треугольную кнопку с тремя крестиками.

— Ты что это, Шуберт?.. — заволновалась Дарья. — Ты что-то нашел?

— Он что-то придумал! — восторженно прошептал Матвей. — Сеть ресторанов! Гениально! В юности мне приходилось работать барменом... со мной, Шуберт, не прогадаешь! Ну показывай, показывай, не томи!

— А как же насчет блефа?

— Беру свои слова обратно!

— Я тоже! — звонко поддержала Дарья. — Беру, и все такое... Давай же, давай, Шуберт! А то сквозь нас уже, по-моему, что-то проникает... Только я не пойму пока — альфа или бета.

Борисов улыбнулся и с достоинством оглядел двоих дежурных. Прикасаться к кнопке он, кажется, не торопился. Матвей заподозрил, что мастеру разведки стало недостаточно его ста тысяч и Дашиного рабства. Строго говоря, ста тысяч у Матвея никогда не было, да и свою напарницу он знал как девушку своенравную — такая больше двух тарелок за раз не вымоет, — однако его возмутил сам подход. Похоже, коварный Шуберт зря времени не терял, и за те полчаса, что он провел вне стен кинозала, ему удалось что-то разнюхать. Теперь же, вместо того чтобы честно поделиться жизнью с двумя военнослужащими, он сидел в позе пикового короля и бесстыдно торговался. Неизвестно, какие еще условия выдвинул бы ненасытный Борисов, если бы Матвей не понял, что подошло время решительных действий.

Именно так, крайне решительно, он подошел к креслу Шуберта. Борисов встрепенулся, но было поздно — рука Матвея уже приблизилась к «шляпке» пульта. Единственное, что успел сделать Шуберт, — это перехватить его запястье, однако у дежурного была еще и вторая рука, левая, до которой мастер дотянуться не мог.

Матвей процедил что-то оскорбительное и хлопнул свободной ладонью по пульту, придавив одним махом кнопок пять.

— Еще неизвестно, кто кому заплатит и кто у кого стаканы полоскать будет, — заявил он победно.

Дарья, не скрывая восхищения, смотрела на Матвея. Шуберт тоже смотрел, но иначе — как-то приниженно. Его подбородок задирался все выше и выше, словно Матвей медленно взлетал под потолок. Матвей, однако, никуда не взлетал. Напротив, это Борисов постепенно опускался: стальная труба, на которой вертелось кресло, становилась все короче, сокращаясь, как гидравлический поршень. Пара свободных кресел двигалась синхронно с борисовским, и вскоре все три сиденья уже достигли пола. Шуберт уткнулся коленями в нос и лишь после этого додумался вскочить и отпрыгнуть в сторону.

Под креслами раздвинулись три лепестковых люка и, поглотив сиденья, тут же сошлись обратно. Диафрагмы захлопнулись так быстро и так плотно, что на полу не осталось ни щелочки. Кресел точно и не было.

Следом за ними вниз двинулась тонкая ножка «гриба» управления, одновременно повернулись, прячась в потолке, объективы. Затем начал скрываться экран: слева в углу открылся узкий паз, и из него, противно жужжа, выехала шторка, состоящая из длинных стальных реек. Последней исчезла широкая стенная панель со схемами и графиками, при этом две изображенные емкости, в которых условно плескалось что-то условно-голубое, начали стремительно опорожняться. Все в комнате сворачивалось, пропадало и втягивалось само в себя. Когда исследователи опомнились, помещение уже превратилось в пустую металлическую коробку. Шуберт молчал, испуганно озираясь, а лейтенанты угрюмо сопели, не в силах спросить у мастера, знал ли он заранее о загадочных способностях здешней автоматики. Угадать, был ли предусмотрен какой-то вариант спасения из корабля-камикадзе на самом деле, теперь не смог бы никто. Но Борисов молчал, и неведение становилось для дежурных невыносимым.

— Мотя, ты что там нажал? — проронила Дарья.

— Х-х, х-х, х-х! — объявил голос вокруг, и все трое почувствовали легкий толчок.

— Мы остановились! — воскликнул Матвей. — Да, это было торможение, не иначе! Ты видела схему? Резкий выброс топлива! Мы получили обратный импульс!

— Мотя!.. — Дарья снова улыбнулась. С момента проникновения на планету-корабль печаль и радость сменялись на ее лице так часто, что успели превратиться в две маски, которые она переключала сообразно обстоятельствам. — Мотя, мы спасены! Да?.. Ведь это правда?!

— Х-х... х-х!.. — отозвались стены и вдруг заговорили голосом Страшного. — Эй, на борту! Обормоты!.. Прием! Х-х... х-х... Не слышу вас! Прием!

Звук доносился не откуда-нибудь, а со стороны экрана, закрытого железными пластинами.

Матвей подбежал к жалюзи и, подцепив одну планку ногтем, проорал в щель:

— Да, господин маршал! Докладываю! Задание выполнено! С полным блеском!

— Чего?! — прорычал Страшный. — С чем оно у тебя выполнено? С блеском?! С треском, осел!! С полным треском, ясно тебе, мясо? Да ты уже не мясо, ты почти жаркое! Шашлык! Азу! Бифштекс! Баранина на ребрышках!.. — Маршал нервно рассмеялся. — Вы что там натворили, жуки вашу майские?!

— А что?.. Мы ее остановили... то есть его... ихний... этот... Мы ощутили толчок, господин маршал, — сообщил Матвей, собрав в кучу все свои ораторские способности.

— Как, говоришь?.. Толчок ты ощутил? Да лучше б это он тебя ощутил, чертова коровка! Вы разогнались еще сильней!

— Все двигатели направлены в одну сторону, — запоздало сказал Борисов. — Если был второй импульс, то он, как и первый, разгонный.

— Это кто у вас такой умный? — сварливо произнес из-за планок маршал. — А, привет от Корпорации! Почему я вас не вижу?

— Мы вас тоже не видим, господин маршал, — пожаловался Матвей.

— К счастью, — вполголоса добавила Дарья.

— Эй, не хамите там! — прикрикнул Страшный. — Акустика у вас чудесная... Значит, вот что, мои поджаристые... Даю вам еще две... ладно, две с половиной минуты, ясно? И чтобы все это безобразие немедленно прекратить! Вернуть объект на место! Слышите? А иначе... иначе... Сами знаете что!

— Знаем, знаем, — крякнул Шуберт.

— Невыполнение приказа, да еще в боевых условиях!.. — предупредил Страшный.

— У нас топлива больше нет, — заныл Матвей.

— Какого еще топлива?

— Голубого, — пояснил он. — Мы на схеме видели.

— У вас и схемы имеются? Срочно передать по закрытому каналу!

Матвей беспомощно оглянулся.

— У нас даже открытых нет, — сказал он, стараясь протиснуть губы в плотно подогнанные пластины жалюзи. — И схемы уже нет. И ничего нет.

— Как это ничего? — возмутился маршал. — Что же вы там делаете?

— Ничего, — повторил Матвей. — Стоим, разговариваем...

— Отставить разговорчики! — приказал Страшный. — Нашли время! Приказываю развернуться и занять положенное место в строю!

— А где оно, это место? — осведомился через плечо Матвея Борисов.

— В пространстве, — недовольно ответил маршал.

Под пластинами что-то затрещало, все надеялись — включился механизм, открывающий ставни, но защитные рейки были неподвижны, лишь голос абонента изменился.

— Шуман, мальчик мой... — озабоченно произнес экран.

— Пардон, это меня. — Борисов подошел к стене и отодвинул Матвея в сторону. — Господин Даун?.. Я слушаю.

— Почему я тебя не вижу, Шуман?

— Я вас тоже не вижу, господин Даун. Такая уж связь.

— Тебе пора уволить своего провайдера, Борисов. Не забывай, ты представляешь Корпорацию. Постарайся не ударить лицом в грязь.

— Не волнуйтесь, тут все стерильно, — заверил Борисов. — Ни грязи днем с огнем не сыщешь, ни чего другого.

— Это я образно...

— Я тоже, — отозвался Шуберт.

Гец Даун замолчал — то ли прикуривал, то ли сморкался, то ли силился понять, что же Борисов имеет в виду.

— Про грязь — это просто поговорка, — сказал наконец он.

— Про огонь, который днем, — тоже поговорка, — ответствовал Шуберт. — А про все остальное — почти правда.

Новая пауза свидетельствовала о том, что Даун запутался еще больше. Он прекрасно помнил, как подчиненные допекали Страшного своими иносказаниями, и вовсе не хотел оказаться на месте маршала. Однако, по всей видимости, уже оказался.

— Огонь... гм... это понятно, но что там еще искать? У этого... объекта есть какие-то особые секреты? Что ты там разведал, мой мальчик? — сказал он, просто чтобы не молчать.

— Все, как и требует устав Корпорации, — торжественно заверил Шуберт. — Я всегда ношу в своем сердце наш лозунг: «Пусть каждый, кто хочет вырваться вперед, помнит — впереди МОСКВА!»

— Похвально... — Голос корпреза чуть дрогнул, словно Даун собрался прослезиться. — Только... что же ты там обнаружил?

— Здесь посторонние... — Мастер небрежно махнул в сторону лейтенантов.

— Они никому не расскажут, — терпеливо заверил Гец.

— Вы думаете? — засомневался Борисов.

— Знаю, болван! — не выдержал глава Корпорации. — Докладывай немедленно, пустой пневмотормоз!

— Днем с огнем! — испуганно пробормотал мастер. — Туда, где раки зимуют, загнал Макар двух телят восточной наружности! И спрятал... Но тут пришел добрый молодец...

Он утер со лба холодный пот и нервно сглотнул. Борисов, конечно же, не собирался скатываться на дурацкие иносказания, но его охватила жуткая оторопь перед начальством, и теперь вместо него говорило неизвестное второе "я" — отупевшее от приключений и ставшее таким же никчемным и пустым, как личность «сказочника» Калашникова или его подчиненных. Дурное влияние корифеев военно-прикладной науки грозило испортить мастеру всю карьеру.

— Стоп! — рявкнул корпрез. — Какой Макар, каких телят?! Почему восточной наружности?!

— Так ведь глазки у них узенькие, — ответил Шуберт, страдая от собственной неполноценности, — как у корейцев...

— У корейцев и у... китайцев? — обрадовался корпрез.

— И у тех тварей с хоботками! — добавила сзади Дарья, хотя ее никто не спрашивал.

— Что еще за твари? — Даун смутился. — Там еще что-то есть? Другие телята?

— Других пока не нашел, — доложил Борисов. — Только два. Корейского я и так знаю как облупленного, а китайского...

— У него на лбу должно быть написано...

— Совершенно верно. На лбу и на щеках. И лобовой номер стоит... И щековой... Или как его... щечный?.. Сейчас!.. — Шуберт напряг память. — А! Шестьдесят один-ЕТ-ноль ноль два.

— Все правильно, это наш разведывательный теленок... тьфу ты... корабль! Ты сможешь его вернуть?

— Это пока неизвестно. — Борисов, пользуясь тем, что начальство его не видит, слепил кукиш, но сначала на всякий случай сунул руку в карман. Там, в кармане, и слепил.

На Дауна заявление Борисова, кажется, не произвело никакого впечатления.

— Да бог с ними, с телятами узкоглазыми, — сказал корпрез. — Прижмет — оба заведешь и выведешь из коровника этого. Насколько я знаю, кроме двух этих керогазов, тебе там и готовить не на чем? Как бы не отощать без горячей пищи...

Борисов нервно переступил с ноги на ногу. Если Даун так легко бросался двумя исследовательскими кораблями, значит, плоскость его интересов лежала в совсем иной... э-э...

«...совсем иной плоскости», — закончил про себя Шуберт.

— Пусть эти желтолицые станут вашими сувенирами, сейчас речь не о них, — продолжал Даун, словно отзываясь на мысли мастера. — Куда больше меня занимает секрет волшебной палочки...

— Палочки?.. — недоуменно переспросил Борисов.

Зараза, которую мастер уже обозвал про себя «вирус МК» — майора Калашникова, — распространялась с небывалой скоростью и поражала даже таких гениев современности, как сам корпрез Гец Даун. «Это тебе не чумофилис, — сокрушенно покачал головой Шуберт, — от такой болезни „Пресеркомфортом“ не защитишься. Только если оглохнуть... Но ведь такую заразу можно и на языке глухонемых распространять или в печатном виде...»

— Большой черной палочки, — с выражением повторил Даун. — Чтобы тебе стало понятнее, скажем... стоит Антошка на одной ножке... Ну, конечно, Антошка условный, без шляпки и черный как негр...

— Ах, это! — догадался мастер. — Так он же чугунный!

— Кто вам сказал? — озадачился Даун. — Нет, он вовсе не чугунный и даже не цельнометаллический. Устройство сего предмета весьма непросто... как и всякого другого цилиндрического предмета с внутренним электроприводом... гм... Дело в том, что он вибрирует и поднимается.

— О-о-о... — заволновалась Дарья.

— Поднимается, — быстро добавил Даун, — и как бы описывает некий полукруг...

— Описывает?!

— И не просто описывает полукруг, а следит, — сказал корпрез. — Прямо за вами. За сорок пятым объектом.

— С какими же, любопытно узнать, намерениями он за нами следит? — протянул Борисов.

— А вот это, мой мальчик, ты и должен выяснить. И заработать таким образом на пару сувениров. И еще на много-много чего хорошего... В противном же случае, боюсь, никакие заслуги тебе не помогут.

— Вы хотите узнать назначение этой чертовой трубы... — сообразил Шуберт. — Назначение, естественно, вытекает из ее функциональных возможностей.

— Не хочу узнать, а непременно узнаю, — поправил его Даун. — С тобой, Штраус Бутусов, старший мастер дальней разведки, находящийся в ответственной командировке... или без тебя, простой безработный Шансон Барбосов, чья задолженность перед Корпорацией исчисляется семизначным числом.

— Борисов, — уныло поправил Шуберт.

— Всего доброго, — невидимо откланялся Даун.

Мастер медленно отвернулся от зашторенного экрана и почесал живот.

— Мне кажется, Шуберт, ты что-то от нас утаиваешь, — нахмурилась Дарья. — Что еще за корейцы?..

— "Кореец" — название моего корабля, — сказал он. — Имя той проклятой посудины, которая напоролась на вашу треклятую систему. И он находится здесь.

— Здесь?.. — оторопел Матвей. — На поверхности этой планеты?

— Нет, не на поверхности. В трюме, — мрачно ответил Борисов. — Тут метров двадцать вниз по лестнице, там будет лифт, на нем двести уровней вниз, потом пятьсот шагов направо до развилки, поворот налево, затем метров семьсот вдоль пандуса до высокой такой платформы и снова лифт, только уровней на семьсот вверх, а потом еще по коридору. Я ходил, искал туалет для дамы... в итоге нашел своего «Корейца».

— А туалет? — вставила Дарья.

— Санблок есть в моем корабле, — улыбнулся он.

— Шкура!.. — прошипел Матвей. — Вот почему он вернулся такой спокойный! Шуточки нам шутил... торговался!.. Условия ставил! На сто кусков меня раскручивал, коммерсант паршивый!

— Тебя раскрутишь!.. — огрызнулся Борисов. — Я хотел заставить тебя думать! Чтобы ты не трясся да напарницу свою не вожделел... вам пять лет мало было для вожделения? Нашел время, донжуан консервированный! Я хотел, чтобы ты мозгами пошевелил, хоть чуть-чуть! Гиря ты чугунная, Матвей! Как есть гиря на шее. Слинять отсюда — не проблема, это я давно уже понял. А толку-то?! Просто так все бросить и улететь — то же самое, что на звезду упасть. Меня Даун из-под земли достанет, из-под любого космоса! Вас, кстати, тоже не простят. Вон какой у вас маршал серьезный... Делать надо что-то! У вас приказ остановить этот гроб, у меня — разобраться с трубой. Чует мое сердце, между ними есть какая-то связь.

— Да, и этот твой Дебил сказал, что труба за нами следит, — подала голос Дарья. — Эх, если б знать заранее, мы бы тот фильм повнимательней смотрели.

— Да, да, неспроста это! — оживился Матвей. — К чему нам то кино про трубу? Потом сразу войну показали. Не случайно этот клип сюда затесался... Раз пришельцев готовили к самопожертвованию...

— И вибратор негроидный большое значение имеет! — подхватила напарница. — Он тут всему голова! Может, и уушники эти позорные за ним прилетели?

— Думать, друзья, думать! — наставительно произнес Борисов. — Чем мы от обезьян отличаемся?

— Не в курсе, — призналась Дарья. — Я же с Зуха-семь, у нас обезьяны не водятся.

— А кто у вас водится? — спросил Шуберт.

— Пескоройки.

— Ну, хорошо. Чем ты отличаешься от пескоройки?

— Как чем? — обиделась она. — Я красивее!

— И даже красивее обезьяны, — заверил Борисов. — Но это, к сожалению, единственное твое отличие. Ладно, сам буду напрягаться, не мешайте хотя бы...

Он уселся на пол, скрестив ноги по-турецки, и подпер подбородок левым кулаком. Вскоре левый кулак устал, и он сменил его на правый, затем снова на левый. Когда менять кулаки надоело, Борисов улегся на спину, подложив руки под голову.

— Придумал? — тихо спросила Дарья.

— Да, — отозвался Шуберт. — Попробуем начать все сначала.

— Это как?..

— Что мы сделали, когда вошли в эту комнату?

— Мы?.. Ну, мы услышали шипение.

— А потом?

— Потом мы сами зашипели. Это было так глупо...

— Как?

— Вот так примерно. «Х-х... х-х», — изобразила Дарья.

Плафоны в потолке внезапно подмигнули, а из-за жалюзи, закрывавших экран, полилась неземная, но явно торжественная музыка. «Х-х-х-х, х-х, х-х» — пел инопланетный вокалист, при этом сквозь щели в жалюзи мелькали какие-то огни.

— Фильм! — взвизгнул Матвей. — Там опять что-то показывают!

Трое исследователей подскочили к стене и, отгибая ногтями узкие полоски ставней, прильнули к экрану.

Глава 30

Новый толчок оказался настолько сильным, что на ногах не устоял даже Бугаев. Он рухнул на несчастного Калашникова всей своей массой, и спина майора издала подозрительный хруст. Одновременно с толчком пропала связь.

— Почему прервалось?! — заорал Бугаев. — Соединяйте взад! Немедленно!

— Похоже, чужаки тектонические бомбы применили, — предположил с порога Мищенко.

От сотрясений пола его ботинки разъехались, и теперь он почти сидел на «шпагате», одной ногой внутри зала, а другой в комнате с хламом.

— Тут проводки какие-то, — прошептал забившийся под пульт исследователь. — Господин майор, они оборвались, и я не знаю, куда какой присоединить...

— Тупица, в двух проводках запутался! — сдавленно прохрипел Калашников, безуспешно пытаясь выбраться из-под Бугаева. — Господин полковник... господин полковник... разрешите отползти... исправить...

— Давай! — Полковник поворочался и сел на полу.

Начальник ИО издал вздох облегчения и по-пластунски перебрался ближе к орудийному лафету.

— Двадцать восемь градусов... — горячо зашептал его помощник, — и все дальше смещается! Но почему не стреляет, я не понимаю!

— Ты бы лучше думал, как связь восстановить, — пробурчал майор. — Где тут твои проводки? О! А прибор связи, если снизу смотреть, на мою чип-карту смахивает. Надо же, какое удивительное сходство технологий! Вот ведь!.. Вроде твари тварями, даже говорить не могут, все угукают, а работать умеют почти по-человечески... Не то что вы! Дармоеды!

— Ну так... мы же...

— Вы же... Вот, синий проводок сюда, а красный — сюда... Посмотри на монитор, что там?

— Ой...

— Кто? — Калашников выполз из-под пульта и удивленно взглянул на экран.

Картинка оказалась очень четкой и красочной, но это были вовсе не медали на мундире Страшного, а вид сверху, с высоты птичьего полета, на знакомую холмистую местность. Благодаря панорамному обзору можно было даже определить, что трансляцию вел один из летательных аппаратов незнакомой конструкции, во множестве зависших прямо над бункером. Аппараты были небольшими, но на их коротких обтекаемых подвесках щетинились стволы штурмовых пушек, а заостренные носы и днища малиново светились неостывшей металлокерамикой. Видимо, эти боевые единицы только что спустились прямо с орбиты. Калашников перевел взгляд на землю и ужаснулся. Бункер был окружен неисчислимой толпой пеших солдат и десятком непроницаемых колец бронетехники, а с юга, от остывающих транспортных челноков, к нему приближалась колонна каких-то странных механизмов, на первый взгляд строительного назначения...

— Воздух... — слабо проблеял Калашников.

— Чего? — не расслышал Бугаев.

— Воздух, — сглотнув ком, повторил майор, — и космос... В смысле... тревога!

— Что?! Космос?! Атака с орбиты?! — Полковник вскочил и рывком поставил майора перед собой. — Где?!

— Так вот же, — кивнул на экран Калашников.

— Черт! — Бугаев отбросил тряпичное тело майора к «орудию». — К бою! Мищенко, задраить вход! Исследователи, тоже оружие к бою, хватит прохлаждаться! Капитан, сгоняй их к бойницам!

— Есть! — бодро откликнулся капитан. — Ученые, за мной!

Он попытался встать, но тут снова ожили недра, и до двери капитану пришлось добираться на четвереньках. Исследователи выполнили приказ так же, ползком.

— Все силы стянули, гады! — Бугаев покачал головой. — Что же наш флот-то не мычит не телится?!

— А зачем им здесь все силы? — не задумываясь, спросил майор. — Так много!

— Да, — озадачился Бугаев. — А, понял! Они пушку хотят у нас отнять! Ну нет! Хрен на блюде! Мы из нее еще сами постреляем! Да, наука?!

Он ободряюще хлопнул размякшего от страха Калашникова по плечу и рассмеялся. Взбодренный поддержкой майор кисло улыбнулся и, чтобы не уронить достоинство начальника целого ИО, пробормотал:

— С точки зрения филологии, правильнее было бы сказать «мы из нее получаем», ведь пушка наверняка не стрелы выпускает по врагу, а лучи какие-нибудь...

— Да? — изумился Бугаев. — А если антиматерию? Тогда поантиматеримся? Так, филолох?

— Ну... в общем-то да, хотя, конечно, устоявшиеся словесные штампы... они не дают развернуться в узких рамках эти... как ее... эти-мо-логии... а потому...

— Враг пошел в атаку! — прервал его бред громкий возглас Мищенко. — Не стрелять, подпустить ближе! Ждать... ждать...

— Ой!.. — В животе у Калашникова громко заурчало.

— Жда-ать! — Капитан взял ноту повыше. — Огонь!

Сверху было хорошо видно, как выстрелы СТУРНов прокладывают в рядах наступающих УУ несколько «узкоколеек», как быстро затягиваются эти раны на теле бесчисленного воинства, как новые выстрелы землян образовывают вокруг бункера целый вал из пепла и отдельных останков фиолетовых братьев, как снова и снова накатывают волны атакующих...

УУ шли на приступ с необъяснимым упорством и совершенно не колеблясь. Они гибли сотнями, но все равно лезли вперед, и если бы СТУРНы не раскладывали большую часть их тел на молекулы, бункер чужаки давно бы взяли, предварительно завалив все его амбразуры своими телами...

Однако оружие землян было пока еще эффективно, и атака захлебнулась. Волны бескрайнего океана живой силы, схлынув, организованно отошли назад, а на смену им выдвинулись тяжелые боевые машины, похожие на сухопутных китов, плавно скользящих над самой землей.

— Калашников! — Полковник снова выловил майора из кучи оборудования и приподнял за воротник. — Если пушка не начнет стрелять, «пулять», «лучать» или «кваркать», я обвяжу тебя минами и пущу вон под тот танк...

Бугаев кивнул на изображение первого кита. Вражеские танки шли на штурм тройным уступом, по десятку машин в каждой линии.

— Почему это под тот?! — Майор попытался вывернуться, но разжать пальцы Бугаева было практически невозможно.

— Не извивайся, — приказал полковник. — Наводи балду!

— Как же я ее наведу, если висю... вишу... ну, то есть тут вот болтаюсь?!

— Работай! — Бугаев отпустил его воротник.

Приземлился майор удачно, но земля снова вздрогнула, и он все-таки завалился на бок.

— О-о-о! Я руку сломал!

— Симулянт! Расстреляю!

— Нет! Ушиб! Просто ушиб, сейчас подую — и пройдет! Ф-фу! — Майор решительно подполз на коленях к лафету и в бессильной ярости звонко ударился в него лбом.

— Э-эй! — предупреждающе прикрикнул Бугаев.

— Наводись, зараза! — Майор снова приложился к основанию орудия.

Полковник негромко выругался и безнадежно махнул рукой. Дальнейшие увещевания или угрозы были бесполезны. Он проверил заряд своего СТУРНа и, расставляя ноги, словно моряк в качку, побрел к свободной бойнице.

Вид через бронестекло был гораздо более интересным, чем схематичная картинка поля боя с высоты мигрирующего пеликана. Прямо перед бункером тлели барханы золы и пепла, чуть дальше залегли постреливающие враги, сновала какая-то легкая техника и висели киты, небо было заполнено летающими миниатюрами кораблей — скорее всего одноместными штурмовиками. И вся эта армия была хорошо вооружена и полна нечеловеческой решимости взять бункер. Рано или поздно, с любыми потерями. Спасало землян пока лишь то, что исправно работал генератор силового поля. Иначе все давно бы уже закончилось.

— Жжется, — переминаясь с ноги на ногу, заявил один из ученых справа от полковника. — Пол как будто накалился!

— Может, это чужие подкоп роют? — забеспокоился другой. — Плазмобуром...

— Нет, у этой базы основание из восьмиметровой плиты пластобетона. Его ничем не пробьешь, — возразил третий. — Только если линия тектонического разлома под нами пройдет или вулкан откроется...

— Ха! Ну ты и сказанул! — рассмеялся первый. — Вулкан? На равнине?!

— А что? — задумчиво спросил второй. — Если море сюда смогло прийти, хотя до него еще сутки назад было три тысячи километров, почему бы не открыться вулкану?

— Тронулся, — ухмыльнулся третий. — Море! Ты спишь, что ли? Просни-ись, гуси уже улетели!

Он помахал перед глазами товарища рукой и состроил пару смешных рожиц. Тот в ответ лишь пожал плечами и кивнул, указывая куда-то вдаль.

Полковник, невольно подслушавший беседу, проследил за взглядом исследователя и обмер.

От горизонта, примерно оттуда же, откуда доносился звук и прикатывались подземные толчки, в золотисто-алых лучах закатного солнца шла высокая серо-зеленая... волна! Определить ее высоту было сложно, но если предположить, что до нее было не меньше сорока километров, то «ростом» эта водяная стена могла оказаться километра в три, а то и в четыре. Чуть выше пенного гребня виднелась узкая полоска лазури, но вся остальная часть неба была скрыта за черными ставнями свинцовых туч. Атмосферный фронт опережал волну на несколько километров и жадно высасывал из земли, деревьев и холмов всю жизненную силу, тут же отдавая ее обратно в виде тугих хлестких разрядов молний.

— Кранты штурмовикам, — удовлетворенно заметил первый ученый.

— А нам? — спросил второй. — У нас ведь тоже неслабый ориентир для молний торчит...

— Да о чем вы беспокоитесь?! — возмутился третий. — Мы же утонем!

— А-а, черт, как жжется! Лучше утонуть, чем сгореть! Кажется, тут все-таки какая-то щель... а там, под фундаментом, наверное, вулкан открывается...

— Чем лучше-то? — резонно спросил второй, скептик.

Ответа он не получил. Пол под ногами первого исследователя действительно треснул и раздвинулся примерно на метр. Чего хватило как раз для того, чтобы ученый рухнул в разверзшуюся под ногами, клокочущую раскаленной породой бездну.

Исследователи не успели даже охнуть, а сам несчастный от страха не стал ни сопротивляться несправедливой судьбе, ни звать на помощь. Он покорно сложил руки по швам и полетел вниз. Правильно среагировал только полковник. Он резко наклонился и выбросил вперед и вниз левую руку.

— Куда? — Бугаев крякнул от усилия. — Дезертировать вздумал?!

Он за воротник вытянул исследователя из щели и поставил на пол, слева от разлома.

— Генератор! — завопил спасенный.

— Ошпарился? — посочувствовал ему полковник.

— Нет! — Ученый помотал головой. — Я, когда падал, видел... Генератор поля там, внизу, под полом! Он плавится! Трещина проходит рядом с ним! Он весь в броне, только это защита на пятнадцать минут!

— А волна придет сюда через десять, — прикинул полковник. — Укладываемся...

— Во что?!

— В норматив, — невозмутимо ответил Бугаев, возвращаясь к пульту.

По пути он перепрыгнул через змеящуюся по полу щель и даже не поленился открыть лицевой щиток шлема, чтобы в нее сплюнуть. Слюна испарилась, едва попав в ярко-красный просвет.

Полковник тяжело оперся на пульт, смазав несколько размягчившихся от жары пластиковых кнопок, и внимательно уставился в экран.

Сверху катаклизм выглядел еще более ужасающим. Два серо-черных бурлящих моря двигались со скоростью реактивного лайнера, обходя летающую камеру сверху и снизу, словно заключая ее между молотом и наковальней. Молот был серебристо-сверкающим, а наковальня волновалась, как настоящее штормовое море. И простиралось все это безобразие далеко за горизонт.

А внизу царила полнейшая паника. Мечущиеся между холмами фигурки набивались в челноки и давили друг друга, махины танков удирали на север, но там тоже занималась подозрительная багровая заря, и спастись киты не могли. Что примечательно, никто из чужаков не пытался воспользоваться переходами. Полковник точно знал, что до ближайшего было каких-то триста метров — он хорошо запомнил свой маршрут по стрелке, — а до цилиндрического перекрестка не более пятисот, но УУ словно забыли о существовании удобнейшей транспортной системы и бежали на чем попало, бросая оружие и технику.

— Так вам и надо! — Бугаев удовлетворенно треснул кулаком по пульту, и изображение пропало. — Майор, наладить!

— Жарко! — простонал обливающийся потом Калашников. — Уф-ф! Баня...

— Связь давай! — заорал полковник.

— Уже, уже, — запричитал майор, заползая под пульт. — Синий... сюда, красный сюда... Или нет... красный сюда, а синий...

— Ты в саперы податься не думал? — не заглядывая под пульт, спросил Бугаев.

— Нет, а что?

Отвечать полковнику было некогда. Монитор снова ожил, но теперь на нем возникло хорошо знакомое Бугаеву лицо контр-адмирала Иванова, командира специальной эскадры ДШБОР.

— Иванов? — Главный «дебошир» невольно припомнил попойки в офицерском собрании, где они постоянно спорили, кто из них главнее. Контр-адмирал утверждал, что он, поскольку он командует специальной эскадрой и вообще имеет генеральское звание, а Бугаев настаивал, что раз он командир ДШБОР, то и эскадра подчиняется ему. В этом споре победителей быть не могло. В запутанной иерархии постоянно или временно взаимодействующих родов войск разбирался только начальник Генштаба, но выпить с Чаном ни Бугаеву, ни Иванову не светило, а иначе выяснить истину было нереально.

— Он самый, — устало согласился контр-адмирал. — Ты где?

— В бункере, с пушкой, — пояснил полковник. — А ты?

— Сажусь прямо тебе на голову. — Контр-адмирал покосился куда-то в сторону. — У меня приказ вытащить...

— Вот спасибо Гаврилычу! — не дослушав, рявкнул Бугаев. — Я знал, что он настоящий главком! Не бросит своих в беде!

— Вытащить артефакт, — с досадой закончил Иванов. — Ты рядом? Посмотри, крепления на лафете есть? Чтобы тросы зацепить. А то вдруг электромагнитные захваты не сработают... Кто знает, из чего эта штуковина сделана?

— Тросы?! — опешил полковник. — А мы... а нас?

— Вам АБОТ скину, — успокоил адмирал. — Только вы сначала стропальщиками поработаете. Ну так что, есть там крепления? Если нет, будете пушку прямо так концами обматывать. Узлы вязать умеешь?

— Так ведь у нас тут... цунами... — Полковник махнул рукой в сторону горизонта.

— По моим расчетам, минут пятнадцать у вас еще есть.

— Маловато, если стропалить... Если так просто убраться, хватит, а тросы крепить — маловато...

— Приказ главкома, Бугай. Не мне тебе объяснять, что это означает.

— Не тебе... — Полковник криво и зло улыбнулся. — Ладно, сделаем. А смыться всегда успеем. Тут бункер крепкий, выдержит небось, какое-то там цунами.

— Не надейся. — Контр-адмирал удрученно покачал головой. — Твою планету так сплющило, что от нее скоро одни рангоуты останутся. Треснет скоро, как арбуз, и рассыплется.

— Как арбуз?!

— С другими не лучше. СС-семнадцать уже почти на звезду свалилась. С минуты на минуту ждем вспышки, так что некогда беседовать...

— Вспышка — это плохо, — согласился Бугаев. — Это, считай, как ядерный взрыв...

— В соседней квартире, — закончил за него Иванов. — Выводи народ наружу и снимай защитное поле. Чужих поблизости уже не осталось...

— Тут на лафете ничего нет, — простонал из-под пульта Калашников. — Никаких крепежей. Можно я на воздух? Снаружи посмотрю...

— Иди, — разрешил Бугаев. — Мищенко, построить всех наверху, рядом с трубой этой чертовой!

— Есть! Пошли, бегом! Быстрее, шушера нестроевая! Зинчук, принимай их там, строй в две шеренги! Дустназаров, бери посадочные фонари, беги вон туда, где поровнее, указывай АБОТу место для посадки!

— Что бери?

— Фонари, дубина! Тьфу ты, ну вот палочки эти светящиеся! Маши ими над головой, понял?

— Так тошно!

— Вот уж действительно, — пробормотал Бугаев, наблюдая за деловитой суетой подчиненных. — Тошнее некуда...

Глава 31

— Не открывается он! — Матвей нервно отбросил в сторону сломанный о жалюзи складной ножик. — Что с ним делать?!

— Ну, давайте в щелочку смотреть, — предложила Даша.

— Это ты здорово придумала... — Мастер повертел в руках Дашин ЛС и словно случайно нажал на спуск.

Разряд с треском ударил в защищающие экран жалюзи, и несколько металлических полосок свернулось в стружку, словно их намотали на бигуди. В результате взору разведчиков открылась поверхность экрана площадью примерно в десять квадратных сантиметров.

— Ой! — Девушка прикрыла руками голову. — Ты что, обалдел?! Хотя бы предупредил!

— Зачем? — Борисов, словно так и надо, сунул оружие в карман.

— Это же мой! — возмутилась Даша. — Ты как им вообще завладел, карманник?!

— Ты так увлеклась, что немудрено было не только твоим пистолетиком, но тобой самой завладеть, — усмехнулся мастер.

— Верни оружие, — нахмурился Матвей. — Не положено.

— Ты лучше посмотри, что за бортом делается! — Мастер указал на мелькающие в дыре картины.

— Зубы мне не заговаривай! — Мотя снисходительно оскалился и положил руку на кобуру.

— Хочешь стрелять — стреляй, а не говори, — хрипловатым голосом настоящего колониального пастуха процитировал Борисов античный фильм. — Нет, вы только посмотрите!

— Ой, Мотя, правда!.. — Даша всплеснула руками. — Как красиво!

В небольшой просвет было хорошо видно, как планеты расходятся в стороны. Их неторопливое движение было едва заметным, но то, что творилось с атмосферными оболочками, выглядело весьма впечатляюще. Они светились, словно лампочки в елочной гирлянде. Яркие вспышки в нижних слоях проступали сквозь протяженные разноцветные сполохи в ионосфере, выстреливали крупными искрами и прорывались голубыми фонтанами в космическое пространство. Вырываясь в холодный мрак космоса, эти светящиеся рукава расходились вширь фантастическими букетами диаметром в добрый земной мегаполис и постепенно исчезали. Некоторое время на их месте еще мерцали ослепительные блестки — размером никак не меньше крейсера, — но затем и они гасли, сворачивались в багровые клубы и словно бы пожирали сами себя.

— Ч-черт!.. — проронил Матвей. — Такого знатного салюта я еще не видал...

— Смотри-смотри... — мрачно покивал Борисов. — Это, наверное, не каждому дается — присутствовать при конце света в одной отдельно взятой системе.

— Смотри, Мотя, смотри... Будешь потом рассказывать, — промолвила Дарья, не отрываясь от квадратного окошка в защитных жалюзи.

— Кому рассказывать-то собрались? — спросил Шуберт.

— Ну, кому... внукам. Правнукам. Да всем.

— Что ж... — Он невесело усмехнулся, — это правильно. Зачем думать о плохом? Особенно когда ничего уже нельзя изменить...

— Ничего менять не будем! — поспешно заявила Дарья. — Ты что?.. Какой менять?! Такое представление, а он — «менять»!.. Люди безумные деньжищи платят, чтобы откуда-нибудь с шестьдесят шестого ряда, в театральный бинокль... К нам на Зух-семь как-то факир Най-Баллин прилетал со своим шоу. Я тогда в седьмом классе училась, два месяца на завтраках экономила, да еще косметику пришлось распродать... А в итоге попала на галерку, так меня там всю затискали и ноги отдавили. За мои же деньги! Вот счастье-то... А тут бесплатно, и вид как из президентской ложи.

— Вид — это да, — задумчиво согласился Борисов. — Чтобы получить такую картинку, надо иметь сотню камер, и не в одной точке, а по всей орбите. Об этом они, кажется, тоже позаботились...

— Кто позаботился? — спросил Матвей.

— Устроители этого парада планет, кто же еще. Они не только предусмотрели возможность уничтожения системы, но, похоже, заранее расставили съемочную аппаратуру. Уж если гробить все это богатство, то хоть полюбоваться напоследок... Поразительная расчетливость!

— Не мешайте! — одернула их Дарья.

Чудовищное представление между тем продолжалось. Три ближние планеты одновременно охватила дрожь. Они завибрировали, угрожающе сближаясь, а их воздушные оболочки вспыхнули, словно сверхновые, ярким, чистым, белым огнем. Мгновенно выгоревшая атмосфера превратила уютные землеподобные объекты в три спекшихся шара, покрытых черной коркой, однако планеты еще жили. Двигаясь по спиральным орбитам различной крутизны, они неумолимо сходились к одному и тому же сектору, пока еще пустому, но грозящему стать местом глобальной катастрофы.

Вскоре горелые шарики встретились: сначала столкнулись два, потом, через какое-то мгновение, в этот тандем влетел и третий. Догнавший объект разбил две слипшиеся планеты на невообразимое количество мелких и средних осколков, а сам, изменив траекторию, направился прямиком к звезде. Если бы не это столкновение, планета могла бы провести на ниспадающей орбите неделю, а то и месяц, теперь же ее финал стал вопросом нескольких часов. Впрочем, разницы не было: все живое, обитавшее на этом небесном теле, либо погибло во взрывном урагане, либо задохнулось без кислорода, либо сгорело в невидимом горниле жесткого излучения звезды.

Образовавшаяся в орбитальном кольце пустота в невообразимо короткий срок заполнилась перераспределившимися спутниками светила. Оставалось лишь гадать, какие катаклизмы разворачивались на планетах, в считанные минуты увеличивших дистанцию и вновь разлетевшихся на равном удалении друг от друга. Звездная система, подорванная изнутри и уже вряд ли жизнеспособная, все еще продолжала бороться за существование, словно неразумный, но обладающий неистребимой волей гигантский организм.

На экране появилась новая планета — догнав узилище с тремя исследователями во чреве, она как будто застопорилась. Масса занявшей свою нишу в рассыпающемся «ожерелье» планеты из движителя сразу превратилась в тормоз, и объект заколебался в гравитационных качелях. Этого нельзя было сказать об атмосфере: ничем не прикрепленная к поверхности, она по инерции рванулась дальше, сползая с зеленого шара огромной голубой каплей. Отделившись от планеты, газ сам на мгновение превратился в шар, затем начал вытягиваться в веретено. Неизвестно, какую форму могла бы принять «сбежавшая» атмосфера, возможно — вернулась бы к капле, возможно — попросту испарилась бы в космос, однако предоставлена сама себе она была недолго. Вода, взметнувшаяся, как волосы на ветру, покинула планету и догнала не успевший рассеяться воздух.

Вид выплеснувшихся океанов завораживал. Дарья, Матвей и Шуберт зачарованно наблюдали за тем, как в черной пустоте сталкиваются и перемешиваются две стихии, два разных состояния вещества. Образовавшийся шар, примерно в одну десятую от объема планеты, покрылся воронками вихрей и пенными гребнями волн, о мощи и высоте которых можно было только догадываться. Постепенно на поверхности газожидкостного образования стали преобладать грязно-серые цвета — капля замерзала. Борисову казалось, что он чувствует кожей, как скрипят и стонут тысячетонные глыбы льда, как они находят одна на одну, крушат друг другу бока и лопаются на острые куски — но лишь затем, чтобы уйти под воду и вновь сплавиться в исполинский кристалл.

Будто насытившись этим зрелищем, экран своевольно переключился и показал другую планету — насколько удаленную от станции, сказать было трудно. На новом объекте находилось около двадцати небольших материков, расположенных в умеренной зоне по обе стороны от экватора. Внезапно, как показалось наблюдателям — без всякой зримой причины, в центре одного из участков суши возник длинный прямой разлом, прошедший от экватора к полюсу. Камера слежения, словно подгадав, зависла точно над этим квадратом, поэтому изображение было крупным и предельно четким. Невероятная трещина длиной никак не меньше пяти-семи тысяч километров вздыбила левый край и медленно двинулась на запад. В планетарной коре все шире открывалась алая рана, из которой в обратном направлении, на восток, тянулся непроницаемый шлейф дыма и гари. Западная сторона разлома, повинуясь непостижимым тектоническим силам, уходила все дальше, сгребая верхние слои почвы подобно ползущему леднику. Чудовищный черный вал перед трещиной достиг береговой линии и начал ссыпаться в океан. Тот, в свою очередь, исторг километровую волну и выбросил разрушительное цунами на следующий материк, расколовшийся с севера на юг. Нож невидимого бульдозера, принимающего облик то треснувшей базальтовой платформы, то водяной стены, многократно обошел планету, срывая материки, сбрасывая их в океан, перемешивая воду и сушу и превращая их в некую однородную массу.

Система слежения вновь переключилась на другой объект, будто стремилась насладиться бесконечностью и разнообразием катастроф и продемонстрировать все эти ужасающие явления гипотетическим зрителям. Знала ли эта система, что за гибелью планетарного кольца наблюдают трое человек, или же она действовала вслепую, по заложенной программе, — было неизвестно, однако она вновь предложила другое зрелище, и люди опять стали свидетелями очередного катаклизма.

На этот раз в кадр попал шарик, почти добравшийся до звезды. Вокруг планеты уже не осталось ни оболочки, ни радиационного пояса, рисуемого компьютером в виде легкого тумана. Он словно бы слился воедино с оболочкой солнца. Впрочем, планета — раскалившаяся и полностью потерявшая скорость — была еще самостоятельным объектом, пусть и безоговорочно обреченным. Она по крайней мере сохраняла свою исконную форму, выпирая из бушующей короны темным волдырем, — до тех пор, пока звезда вдруг не выбросила мохнатый разлапистый протуберанец и не поглотила планету целиком, следствием чего явилась ослепительная вспышка, тысячекратно более сильная, чем любой сильнейший хромосферный факел, и в пространство протянулись десятки гигантских протуберанцев. Все это происходило на другой стороне светила, и когда исчез, вероятно сгорел, прибор прямого слежения, наблюдатели осознали, что им исключительно повезло. Огненный шторм сжег не только все телекамеры в секторе примерно на сто градусов вокруг, но и атмосферные оболочки, воду и почву доброго десятка соседок той несчастной планеты, что так резко простимулировала в звезде процессы ядерного синтеза. Будь «солнечный удар» направлен в сторону черной станции-планеты... Все трое разведчиков одновременно поежились.

Другой объект, на противоположном радиусе от растворенной в солнце планеты, третий слева от неуправляемого пристанища разведчиков, наоборот, все больше удалялся, постепенно замедляя вращение и словно бы втягивая атмосферу в недра. На самом деле воздух, кристаллизуясь, оседал на поверхности, переставая быть воздухом как таковым и, аналогично прочим вариантам планетарной гибели, уничтожая все живые организмы, некогда населявшие небесное тело.

— Что же это происходит? — озадачился Матвей. — Падение галактики?

— Сбой в механике... вечности... — пробормотала Дарья, нежными пальчиками неожиданно легко отгибая металлические полоски и тем самым значительно увеличивая обзор.

— Скорее массовый прорыв сквозь солнце, внеплановый... — Шуберт указал на одну из пылающих всей атмосферой планет.

— Вот ведь как, люди умерли, может быть, миллион лет назад, а война все еще идет. — Матвей тяжело вздохнул. — Война мертвых... Кому она теперь нужна? Столько добра погибает...

— Нет, в общем-то все верно. — Борисов изящно махнул рукой. — Не нами построено, не нам и сливки снимать. Но все равно обидно.

— Меня беспокоит, что нас так слабо трясет, — вдруг заявил Матвей.

— Ты что, давно желудок не промывал? — удивился мастер. — Зачем тебе тряска?

— Ненормально это, а все ненормальное меня тревожит.

— Ну, значит, демпфер у корабля хороший, все колебания компенсирует, — пожал плечами Борисов. — Не о том печалишься, лейтенант. Лучше подумай, как это все остановить... Хотя что тут уже останавливать?

— Нас, — робко высказалась Даша. — Нам ведь надо еще до «Японца» добраться. Там же лифты, а если вдруг эта станция начнет разрушаться, они могут выключиться, и мы не успеем...

— Да, двести уровней вниз, а потом семьсот вверх — это почти марафон, — согласился Шуберт. — Ты смотри: женщина, а соображает!

— Все, хорош трепаться, Шаляпин! — Матвей почему-то воспринял выпад в адрес Даши как маленькое, но личное оскорбление. — Веди.

Борисов с интересом взглянул на лейтенантов и, скабрезно улыбнувшись, поклонился.

— Пр-рошу!

— Сейчас, сейчас... — торопливо произнесла Дарья и вновь приникла к дырке в стальных жалюзи.

— Ну что там опять?! — разозлился Матвей. — Что ты еще увидела? Не надоели тебе эти взрывы?

— Сейчас, сейчас!.. — повторила она, мелко замахав ладонью. — Там эти... кажется... вернее, тут...

— Где?.. Кто?..

— Уже близко, — сообщила она, — эти... наши знакомые...

— Нас спасают?! — счастливо вскричал напарник. — За нами кого-то прислали?!

— Не знаю... За нами, да... Наверное. Только...

— Ну, пусти! — Не добившись от Дарьи вразумительного ответа, Матвей прыгнул к закрытому экрану и уткнулся лицом в квадратную прореху. — О-о-о!.. — протянул он, что-то разглядев.

Борисов оставался на месте. Он, в отличие от дежурных, никакого любопытства не выказывал, даже наоборот: делался с каждой секундой все пасмурней, пока цвет его лица не достиг популярной ретро-марки «мокрый асфальт».

— Кто? — спросил он отрывисто. — Уушники?

— Они, — подавленно отозвался Матвей.

— Сколько?

— Два.

— Ну, это еще не так страшно.

— Два крейсера, — уточнил Матвей. — Или, может, линкора... Я в их классах не разбираюсь.

— Два жука, — добавила Дарья. — Больших и противных. Подходят к нам... Десантируются...

— И до каких пор вы намерены смотреть это кино? — с издевкой поинтересовался Борисов. — До того момента, когда вражеская десантура ворвется в зал? Или до кровавой сцены допроса?.. Или еще дальше — до финального эпизода, где двоих героев торжественно расстреливают, а потом спускают их останки в утилизатор?

— Да, правильно! — опомнился Матвей. — Стой, а почему только двоих?

— Потому что третий собирается смыться, — предупредил мастер, — не дожидаясь не только титров, но и начала второй серии. Вуаля! Кто со мной?

— Мы! — четко и громко, как не научат даже в самой страшной учебке, ответили дежурные.

Дополнительные уговоры не понадобились. Оба лейтенанта вприпрыжку домчались до двери и, некрасиво потолкавшись в узком проеме, выскочили в темный коридор. Шуберт, сохраняя корпоративное достоинство, шествовал сзади и лишь изредка их окликал, когда они норовили свернуть не туда.

Едва разведчики переступили порог невыносимо оранжевого лифта, как лампы под потолком замигали, а кабина начала трястись, будто в припадке. Спустя несколько секунд ситуация нормализовалась, но длилась идиллия очень недолго. На сто десятом уровне лифт встал, а свет пропал окончательно.

— Вы заметили, сколько там еще оставалось? — поинтересовался Борисов.

— Девяносто этажей, — буркнул Матвей. — Только сначала нам надо бы отсюда выбраться... Что, если мы между уровнями застряли?

— Сейчас посмотрим... — Шуберт активировал ЛС. — Отойдите к задней стенке, пожалуйста...

— Постой! — воскликнула Даша. — Сломаешь же!

— А он и так сломан. — Мастер поднял оружие.

— Ну что ты за разрушитель?! Не наигрался в детстве? Вдруг он снова запустится?

— Х-х... он запустится, — нервно отмахнулся Борисов, — мы уже в четверти астроединицы от звезды! Некогда ждать!

— Х-х-х! — изо всех сил захрипела Дарья.

— Х-х, — смущенно поддержал ее Матвей.

— Спелись, — усмехнулся мастер. — Ладно, ждем по просьбе народных масс ровно минуту.

На исходе двадцатой секунды дружного хехекания лифт снова осветился и лениво пополз вниз.

— Видишь! — торжественно произнесла Даша. — Тебе бы только стрелять!

— Надолго ли собаке блин? — скептически заметил Борисов. — Сейчас еще и запасная цепь расплавится, вот тогда будет вам «хе-хе».

Вопреки мрачному прогнозу мастера, лифт доехал до двухсотого уровня без остановок.

— Теперь вправо... — Борисов прицелился в перспективу длинного коридора. — А на развилке налево.

— Да спрячь ты оружие! — раздраженно прикрикнул на мастера Матвей.

Шуберт хотел что-то ответить, но в это мгновение пол ушел из-под ног, а с потолка раздался характерный для короткого замыкания треск, и посыпались крупные синие искры. Разведчики дружно растянулись на гладком полу и прикрыли головы руками.

— Бежим! — крикнула Даша.

Она проворно вскочила на ноги и, показывая пример, бросилась вперед.

— Стой! — не своим голосом заорал Борисов.

Девушка, продолжая движение, удивленно обернулась, но было поздно. Следующий шаг она сделала в пустоту. Участок пола, длиной примерно в десять метров и шириной от стены до стены, ушел куда-то вниз, и Дарья успела лишь коротко вскрикнуть. Матвей на четвереньках подполз к краю провала и заглянул в непроглядный мрак. Определить, насколько глубока поглотившая Дашу пропасть, или рассмотреть саму девушку было невозможно.

— У-у! — взвыл Мотя.

— Тише ты! — испуганно одернул его Шуберт.

«Х-х!» — раздалось откуда-то с потолка. По коридору разнесся уже знакомый грохочущий сигнал тревоги, и коридор впереди и позади перекрыли внушительные металлические переборки.

— Ну вот, накаркал! — Борисов тяжело поднялся и зачем-то отряхнул колени. — Сейчас пустят какой-нибудь газ, будешь знать!

— А что я сделал? — тихо спросил Матвей, тоскливо глядя вниз.

— Угукал, как рыбоглазый, вот что! Автоматика нас, наверное, за вражеских диверсантов приняла. Результат ты видишь. Куда теперь идти? Как к «Корейцу» пробраться?

— Думай сам. — Мотя сел на колени и тяжело вздохнул. — Я никуда не пойду.

— Очень романтично! Они жили не долго, но счастливо, и сгорели в один день. Соберись! Тут уже ничего не поделаешь... Надо пробиваться к кораблю.

— Нет! — Матвей сжал кулаки. — Я ее не брошу.

— Тьфу ты! Ромео нашелся! — Мастер уселся рядом, свесив ноги вниз. — Будем геройски ждать конца?

— Нет, ты иди, — покачал головой дежурный. — Это не твоя проблема.

— Какая проблема? — Шуберт усмехнулся.

— Ты снова знаешь что-то особенное? — спросил он с надеждой.

— Нет, — пожал плечами мастер. — Видишь же, денег не требую...

— А-а, понимаю... последняя стадия психозащиты от стресса — равнодушие. Согласно теории профессора Фекалина...

— Ты где такого бреда начитался? — Борисов плюнул в провал. — Э-эх, Мотя, темный ты человек... Одно слово — военный... Ладно. Ты идешь за своей Джульеттой?

— В... бездну? — Матвей поежился.

— Ага. — Мастер легко оттолкнулся от края провала и спрыгнул вниз.

Оторопевший дежурный утер со лба холодный пот, неумело перекрестился, зажмурился, а затем нырнул следом за товарищами...

Глава 32

— Смещение центра масс... вызвало сбой эклиптики... изменение траектории движения... — Исследователь поднатужился и навалился на стальной трос, пытаясь в одиночку затянуть узел. — Изменение... незначительное... маленькое такое, как говорит господин майор, но оно повлекло за собой такие же неполадки в движении прочих небесных тел, а при здешней скученности равновесие — понятие весьма и весьма условное... Неустойчивое... Его можно было нарушить всего одним неосторожным жестом...

— В триста тысяч мегатонн, — хрипя подсказал второй ученый, висевший на другом конце троса.

— Бомба? — заинтересовался Зинчук.

Он поплевал на свои механические клешни и взялся за трос со стороны первого исследователя.

— Зачем бомба? — Ученый украдкой вытер со лба пот. — Выкачали, допустим, триста тысяч мегатонн нефти с одной планеты, и все — сбой...

— Ну а если метеорит? — удивился сержант. — Нет, метеорит маловато, например — астероид...

— А-а, — исследователь загадочно улыбнулся, — вот для этого все планеты и были связаны прочной цепью внепространственных каналов. Вот вы думаете — зачем?

— Я не думаю, — отмахнулся Зинчук, — мне по должности не положено...

— А по званию?

— Ну-у...

— Зачем? — заинтересовался Бугаев, мрачно посматривая на близкий водяной горизонт.

Подгонять работников у полковника необходимости не было. Магнитные захваты зависшего в поднебесье «Джаггера» работали нормально, и ствол инопланетной пушки держался в них как влитой. Довольный этим Бугаев приказал прикрепить к лафету как можно больше всякого чужеродного хлама. Он мог оказаться весьма полезным, а в трюм севшего АБОТа все не влезало. До подхода волны оставалось не больше пяти минут, и летящий впереди водной стены ураган уже вздыбил плодородный слой почвы в паре километров к югу, но полковник сохранял олимпийское спокойствие.

— Эти тоннели созданы отнюдь не для того, чтобы такие, как мы, случайные поселенцы могли спокойно мигрировать с планеты на планету. Гиперсвязи между объектами этой системы гораздо глубже и обширнее. Они пролегают не только по поверхности, перемещая из мира в мир воздушные массы, пар, микроорганизмы и семена растений, но и глубоко под почвой, создавая единые водные, нефтяные и газовые бассейны, обеспечивая равномерную температуру недрам и спокойное, сбалансированное течение термоядерным реакциям в горячих планетных сердцах. Вот в чем истинное назначение каналов. Но мы сдвинули равновесие, планеты сместили орбиты, внепространственные каналы разрушились, дисбаланс системы зафиксировался на постоянных значениях, и процесс стал необратимым... Ведь куда-то в этот момент перетекали излишки воды, откуда-то выдавливалась нефть, вытесняемая движением базальтовых плит. Триста тысяч мегатонн! Это просто детская масса! Миллиарды мегатонн вещества оказались в один момент не там, где нужно. Тут уже не до баланса. Представьте, господин полковник, что вы держали в каждой руке по СТУРНу и вдруг один из них стал легче элэса, а второй, наоборот, — потяжелел вполовину! Попадете вы в цель, нажав в это мгновение на спуск? Только если честно?

— Блин! Вот ученый, я понимаю! — искренне восхитился полковник. — И рассказал доступно, и примеры понятные привел. Ты кто? Какое звание?

— Я?.. Э-э... — Исследователь замялся. — А что?

— Да я Гаврилыча попрошу, он тебя вместо вашего попугая начальником отдела назначит!

— Давайте выберемся для начала, — пробормотал второй ученый, оглядываясь на Калашникова, размахивающего руками у места погрузки трофеев в трюм АБОТа.

Ветер вконец окреп, и его первый серьезный порыв едва не повалил собеседников на землю.

— К машине, — приказал Бугаев. — Тут уже ничего не отвалится...

Когда внутри челнока собрались все воины и пилот, выпучив от страха глаза, прижал педаль «старт», на связь с АБОТом вышел Иванов.

— Взлетели?

— В процессе, — коротко ответил полковник.

— Я вижу... — Контр-адмирал немного помолчал. — Ага, вот теперь порядок, волну вы обошли... теперь побыстрее бы вас на борт поднять...

— А пушка? — забеспокоился Бугаев. — Ты ее выдернул из холма?

— Крепко вмонтирована. — Иванов покачал головой. — Захваты уже на пределе... Мощности лебедок не хватает...

— А вы ударьте из кормовой батареи, — посоветовал восхитивший Бугаева исследователь. — Силовое поле вокруг бункера уже не действует, так что может сработать...

— А если мы пушку повредим?

— Нет, она еще и не на такие нагрузки рассчитана, — уверенно ответил ученый.

— Ты, что ли, рассчитывал? — подражая манере Страшного, высокомерно поинтересовался Калашников. — Умник!

— Умри, майор! — приказал Бугаев. — Адмирал, ученый дело говорит.

— Какой из них? — осторожно спросил Иванов.

— Тот, который поумнее.

— Ладно, попробуем!

— А я утверждаю, что этого делать нельзя! — вдруг взвился Калашников. — Это... это... саботаж!

— Мищенко! — рявкнул Бугаев.

— Зинчук! — словно эхо, отозвался капитан.

— Дуст! — в свою очередь крикнул сержант, но тут же опомнился. — Отставить! Я сам...

Он соскользнул со своего места и достаточно грациозно для своей комплекции переместился на сиденье напротив майора.

— Что?! — предчувствуя недоброе, вякнул Калашников. — Сержант, сядьте на место!

Зинчук вместо ответа ухмыльнулся и не замахиваясь треснул майора кулаком в лоб. Начальник ИО закатил глаза и сполз на пол. Сержант заботливо усадил обмякшего майора в кресло, пристегнул его ремнями и, расплывшись в улыбке, доложил:

— Господин полковник, ваше приказание выполнено!

— Молодец, — сквозь зубы процедил Бугаев. — Давно надо было это сделать...

— Сейчас тряхнет, — по внутренней связи предупредил пилот, — выходим из атмосферы.

Тряхнуло почему-то дважды, а затем еще дважды, потом трижды и четырежды. Воины забеспокоились.

— Разрешите, я сбегаю, посмотрю, — предложил Зинчук, глядя то на Бугаева, то на Мищенко.

— Да все нормально, — неуверенно предположил капитан, косясь на командира.

— Иди, — разрешил Бугаев. — Только спокойно, если что...

Когда сержант вернулся, кораблик снова тряхнуло, и одна из бронестворок сама собой сползла с иллюминатора, открыв изумленным взглядам солдат величественную панораму ближнего космоса.

— Вот компот! — вырвалось у кого-то.

То, что творилось на орбите, иначе было и не назвать. Все видимое пространство занимали кувыркающиеся разнокалиберные обломки, глыбы и шарики, шары, а также шарищи серо-голубого льда. Между ними носились вихри газа и плазмы, искрились в солнечных лучах целые поля клубящейся пыли, сверкали какие-то яркие вспышки. Некоторые обломки имели серый стальной блеск, а пара огромных черных шаров, лениво вращаясь вокруг единого центра, подхватила и отбросила от своей матово-маслянистой поверхности яркий отблеск далекого взрыва.

Мимо иллюминатора промелькнула глыба льда причудливой формы, и находившийся ближе всех к стеклу ученый испуганно отпрянул.

— Чуть не забодал!

— Кто? — удивился сидевший рядом Дустназаров.

— Олень!

— Олень космоса?! — Хлеборез восхищенно поцокал языком.

— Да обычный олень! Глыба льда! Видно, с какой-то планеты выбросило...

— Глупый народ. — Воин огорченно покачал головой. — Оленя целую тушу выбросили! Такой хороший мясо!

— Господин капитан!.. — Зинчук наклонился к Мищенко и выразительно перевел взгляд на Бугаева.

Мищенко кивнул и сам тоже пересел чуть ближе к начальнику.

— Господин полковник, там нестыковка идет... Если «Джаггер» снимет защитное поле — его тут же в щепки разнесет, видите, какой «снег» на орбите? А если не снимет, мы в приемный шлюз не проникнем... Вариант один — за ним увязаться, в кильватере, и где-нибудь подальше, в безопасном месте, состыковаться. Только он без пушки не полетит. Приказ у него... Так пилоты между собой говорили...

— Дрянь дело, — задумчиво констатировал Бугаев. — А Иванов почему молчит?

— А он репку тянет-потянет, — сержант развел руками. — Не может пока вытянуть... Уже и стреляли, и что только не делали... Мажут снайперы банановые...

— Прицельно стрелять, наверное, буря мешает... — предположил капитан.

— Сколько у нас осталось? — Полковник нахмурился.

— Четыре минуты, — мгновенно ответил Мищенко. — А до чего?

— СТУРНы к бою! Ученым — плазмолопаты! Экстренная посадка! Раздать страховочные ремни!

— Есть! — бодро ответил капитан. — Зинчук, в кабину!

— Пилоты могут не подчиниться... — Сержант почесал затылок.

— Я же тебе сказал — в кабину! — рявкнул Мищенко. — Держать пилотов под прицелом!

— А-а! — Сержант восхищенно вздохнул. — Вы так быстро соображаете! До меня-то только дошло...

— Я исполняю быстро, — неожиданно признался капитан. — Голова у нас на всех одна... в полковничьих погонах...

Зинчук попытался представить себе голову в погонах, но предаваться столь сложным фантазиям не было времени, и он оставил затею до лучших времен.

Ровно через полминуты весь исследовательский отряд и остатки «дебоширов» снова были на вершине бункера-холма. Над долиной курганов бушевал свирепый ураган, и людям пришлось пристегнуться к черному стволу ремнями. Завывания ветра перекрывали все звуки, а грохот поднятых в воздух камней и комьев земли сливался со стуком плазмолопат и выстрелами СТУРНов в единую барабанную дробь. Из-за сильнейшей магнитной бури радиосвязь не работала, и воинам приходилось обмениваться жестами.

«Быстрее!» — при помощи отмашки торопил подчиненных Бугаев.

«Минута осталась, не больше!» — Мищенко показал сначала один палец — почему-то средний, — а затем резанул себя ребром ладони под нижней челюстью.

«Успеем!» — заверил его полковник, по-простому махнув рукой от плеча.

Сверху и с тыла на работников налетели сразу два новых шквала. Теперь они были не пыльными, а насыщенными тяжелой, разогнавшейся до приличной скорости влагой.

«Смоет!» — бросая лопату, прожестикулировал Калашников, словно бы стряхнув с пояса и ширинки невидимую пыль.

«Работать!» — Бугаев, с трудом преодолевая сопротивление урагана, пнул майора в ляжку.

Тот быстро поднял инструмент, но успел копнуть только пару раз, и его действительно смыло. Влажная от усиливающегося ливня почва уплыла у него из-под ног, и майор съехал по склону холма куда-то вниз. Страховочный ремень он, конечно, застегнул небрежно, как в его понимании и полагалось начальству, и тот остался одиноко болтаться на столбе.

Гигантская волна была уже рядом. Вой ветра перекрыл более мощный звук — гул ревущего океана, но вода еще не накрыла героев-землекопов. Сами они определяли это по отсутствию всесокрушающего удара. Вода лилась со всех сторон, но пока это был только предваряющий волну ливень, бьющий с силой приличного пожарного гидранта.

«На борт!» — указывая большим пальцем вверх, приказал Бугаев.

«А майор?» — постучал одним пальцем себя по плечу Мищенко.

«А... — Бугаев выругался неприличным жестом. — Все на борт! Я сам!»

«Дустназаров, достать майора», — самовольно просемафорил Зинчук, подкрепляя приказ крепким подзатыльником.

Хлеборез умудрился отдать честь и ловко съехал на пятой точке в хлябающую серую тьму, которая начиналась уже в метре от вершины холма.

Бугаев с тоской взглянул на АБОТ, из последних сил удерживающий высоту, и ему показалось, что сквозь потоки воды и грязи он видит бледное лицо пилота, которому отчаянно хотелось взлететь, но к его затылку снова нежно прижался ствол сержантского СТУРНа. Зинчук, вопреки собственному утверждению, быстро учился думать самостоятельно.

«Растут сынки... — Бугаев с гордостью вздохнул. — Надо будет его в школу прапорщиков определить, пока не спился. Такой талантливый сержант!»

На вершине холма остались лишь Мищенко и Бугаев. Время шло, волна была уже в каких-то ста метрах, а ни майор, ни хлеборез так и не возвращались. Капитан осторожно потянул за страховочный ремень Дустназарова, и тот дернулся в ответ. Мищенко тут же ухватился за трос обеими руками. Спустя секунду к нему присоединился и Бугаев. На то, чтобы вытащить наверх два грязных шевелящихся комка, офицерам потребовалось еще две секунды.

«Пшли!» — капитан пинками подогнал потерпевших к люку АБОТа.

«Залезай!» — приказал ему Бугаев, когда капитан попытался пропустить командира вперед.

Мищенко послушно впрыгнул в приемный отсек челнока и проворно развернулся, чтобы помочь полковнику, но в это мгновение АБОТ наконец-то накрыла волна...

Глава 33

— Ну а плеваться-то зачем?

Матвей услышал этот вопрос сквозь шум прилившей к голове крови и громкий стук сердца.

— Так я же не видел, где ты тут приземлилась...

— Теперь не оттирается!

Судя по голосу, возмущалась... Даша! Мотя, все еще не веря в такое счастье, осторожно приоткрыл один глаз и скосил его вправо, на звук голосов.

— Красота-а, — блаженно протянул мастер.

Он сидел на заросшем сочной травой пригорке и лениво щурился от лучей яркого летнего солнца. Матвей открыл второй глаз и бодро вскочил на четвереньки.

— Тебе понравилась эта позиция? — с издевкой спросил Шуберт. — Вообще-то у людей принято ходить на двух конечностях.

— Мы в... раю? — Дежурный огляделся.

Покрытая высокой травой равнина простиралась во все стороны до горизонта. Казалось, что вокруг нет ничего, кроме травы, голубого неба и золотистого солнышка.

— Нет, там деревья должны расти, — возразила Даша, — с яблоками... Яблони...

— Ра-асцветали... — пропел Борисов, прикусывая длинную травинку, — полные кефали... Мы, друзья мои, там, где и полагается оказаться праведникам, исполнившим свой гражданский и военный долг с честью и до конца.

— Жалко... — Матвей вздохнул. — Я только жить начал...

— Мы в раю местного значения, — продолжил Борисов, не обращая внимания на его реплику. — Знаете, как древние мусульмане готовили камикадзе? Запускали их на денек-другой в гарем посреди оазиса, а потом говорили: пожертвуешь собой — попадешь в рай, то есть в такой же гарем, только на небесах. И эти ребята шли на дело без посторонних сомнений... Наши гостеприимные х-х-хозяева пошли дальше. Они устроили тут настоящий рай, в котором еще до гибели можно облюбовать местечко и встретить кончину на уже забитом участочке.

— Камикадзе? — с сомнением переспросил Матвей. — Какое-то странное имя... для мусульманина.

— Ну, в древности много чего странного было...

— Я не хочу! — Даша округлила глаза. — Нет, дело не в вашем обществе, просто мне еще рано... в кончину!

— Всем рано, — согласился Борисов. — Но теперь мы где-то совсем уж в центре станции-планеты, и в какой стороне расположен ангар с моими корабликами, я не подскажу...

— Слушай, а откуда ты все это узнал? — встрепенулся Мотя.

— Я же разведчик! — Шуберт многозначительно подмигнул.

— Какой-то жаркий рай, — капризно заметила Даша. — И водоемов никаких нет...

— Да, попить бы... — Матвей сглотнул.

— Ну, пошли искать. — Мастер встал и потянулся. — Делать-то больше нечего.

— Ставлю сотню, Борисов, что ты знаешь, куда идти. — Мотя подозрительно прищурился.

— Отвечаю и ставлю две, — встрепенулась Даша. — Откроемся?

Борисов молча покачал головой и зашагал куда-то на юг. Или на север. Солнце стояло в зените, и стороны света могли быть сориентированы как угодно.

— Нет, Шуберт, ты скажи, откуда у тебя такие глубокие познания в устройстве инопланетной техники? — догоняя мастера, уцепился Матвей. — Может, ты сам пришелец? Или у тебя связь с Корпорацией имеется, и они тебе какие-то подсказки дают?

— Связь у меня только аудиовизуальная, — отмахнулся Борисов, — с вами.

— Гиперволны сюда не проникают, — подсказала напарнику Дарья. — А по радио на это сто лет уйдет...

— Но ты же видишь, как он ухмыляется!

— А он всегда ухмыляется. — Девушка пожала плечами. — Он же у нас высшая каста — корпоративный разведчик!

— Шуберт, имей совесть!

— Мотя, не унижайся, пусть молчит... Весь из себя загадочный... А ты правда хотел меня спасти?

— Нет, пусть он... — Матвей осекся. — Я? Да, в общем... Но это он первым за тобой прыгнул...

Борисов, не оборачиваясь, снова покачал головой, словно высказывая Матвею неодобрение.

— Я все равно знаю, что это ты его заставил, — проворковала Даша, прижимаясь к плечу напарника.

— Ну-у...

— Да он, он, — по-прежнему глядя вперед, махнул рукой мастер. — Расчирикались канареечки...

— Нет, Шуберт, ты ответь! — снова завелся Мотя. — Ты, может, УУ переодетый?

— Поосторожнее с чертовыми позывными в раю! — Борисов потряс кулаком.

— Или ты генетический наследник этих, с хоботками?

— Слоник! — Даша звонко рассмеялась и хлопнула в ладоши. — Можно, я буду тебя слоником звать?

— Бегемотиком, — буркнул Матвей, — или жабо-верблюдиком марсианским. Он, кстати, месяц без воды может обходиться...

Мастер неожиданно остановился и, требуя тишины, приложил указательный палец к губам.

— Слышите?

— Что?

— З-з-з... тоненько так...

— Новые пришельцы? — обеспокоилась Даша.

— Нет, словно комарики жужжат... — Матвей тоже прислушался.

— Ложись! — скомандовал; Борисов и первым бросился на землю.

— Лучше его послушать. — Матвей тоже лег на траву и потянул к себе Дашу.

— Замрите! — приказал Шуберт. — Позже наобнимаетесь, на Земле...

— Обнадежил, — едва слышно фыркнул Матвей.

— Там! — испуганно шепнула Даша, указывая влево.

Над полем, примерно на десятиметровой высоте, вдруг возник какой-то сверкающий серебристым металлом и довольно крупный — с легковой атом-мобиль — механизм. Сначала он завис, словно раздумывая, а затем плавно опустился на землю.

— Вот так и мы сюда попали, — шепнул Борисов. — Внутренний гиперпереход...

Из боков механизма выдвинулись три пары узловатых железных лап, а над горбатенькой спинкой появилось подобие орудийной башни.

— А вот и конец, — шепнул Матвей.

В этот момент над полем материализовались еще десять или двенадцать механизмов.

— Зачистка в раю, — предположил Шуберт. — Интересно, есть тут другие постояльцы?

— Других не видно, — мрачно ответил Мотя.

— Значит, это за нами...

— Слушай, а не может тут оказаться обратного внутреннего гиперперехода? Ну, наверх... Слоники должны были все предусмотреть! А вдруг аврал и надо срочно что-нибудь там, в рубке, подкорректировать...

— Ты же видел, там все само корректируется.

— Но раз станции нужен экипаж, значит, не все!

— Что ты предлагаешь? Подпрыгнуть на десять метров и проверить, не сработает ли переход в обратном направлении?

— Я боюсь! — пропищала Даша. — Они идут сюда!

Механизмы, точно гигантские стальные пауки, медленно двинулись по полю, вращая башнями.

— Провалиться! — Матвей с досадой хлопнул ладонью по траве.

Борисов удивленно взглянул на лейтенанта и вдруг согласно кивнул.

— Это идея... А ну, хор имени Змея Горыныча, подтяните... — Он откашлялся и зашипел. — Х-х-х-х...

Никаких новых провалов под мокрыми от волнения и жары животами землян не открылось, но на тринадцать единиц металлической смерти их бестолковая симфония «хе-минор» произвела весьма благоприятное впечатление. Механизмы остановились и направили излучатели плоских башен на разведчиков, как будто внимательно вслушиваясь в знакомые звуковые колебания.

— Они целятся или просто слушают? — бледнея от страха, прошептала Даша.

— Не х-х отвлекайся! — потребовал Шуберт. — Продолжаем х-хрипеть и плавно отх-ходим...

— Х-х-х, куда?

— Х-х, назад...

— Х-хорошо...

Стоило разведчикам попятиться, как механизмы тут же вышли из оцепенения и заключили их в плотное кольцо. Теперь землянам не оставалось ничего, кроме как хрипеть до посинения.

Даша прилежно выводила свою партию, зачарованно глядя в сиреневые зрачки излучателей, Матвей хрипел зло и протяжно, а мастер постоянно оглядывался, словно ждал, что откуда-то чудесным образом вот-вот придет помощь. В «раю» становилось все жарче, пересохшие глотки «певцов» то и дело отказывали, но чуда так и не происходило. Борисов наконец махнул рукой и без сил улегся на траву.

— Все. Концерт окончен...

Механизмы пришли в движение, но упрямый Мотя продолжал тянуть свою партию, и это, видимо, не позволяло автоматам привести в исполнение приговор, вынесенный миллион лет назад всем посторонним, проникшим на станцию.

— Да брось ты... — устало посоветовал мастер.

Лейтенант упрямо помотал головой и захрипел с новой силой.

В этот момент что-то изменилось, но разведчики не сразу поняли что. Боевые «пауки» один за другим разворачивали башни назад, и постепенно от землян отвернулись почти все излучатели. Продолжал пялиться только один, но этого могло оказаться вполне достаточно. Когда же голос Матвея окончательно сорвался и над полем наступила зловещая тишина, от группы измученных «х-хористов» отвернулась башня последнего механизма, а стальные лапы всех тринадцати машин нетерпеливо дрогнули и вдруг заработали, унося лязгающую погибель куда-то на другой конец «рая».

— Что это они? — удивилась Дарья.

— Позже обсудим. — Шуберт вскочил на ноги. Бежим!

Троица понеслась прочь от опасного места, но через десять шагов замерла как вкопанная. Впереди на небольшой высоте материализовался самый настоящий УУ. В полной боевой экипировке, с излучателем, вмонтированным в правый рукав, с парой витых шнуров, уходящих за спину, и в шлеме с тонированным «забралом». Едва вражеский солдат коснулся ногами травы, в воздухе забрезжили силуэты еще десятка таких же воинов, а когда приземлились и они, фиолетовые братья посыпались с неба, как крупный град.

— Вправо! — крикнул мастер, увлекая товарищей за собой.

Земляне, видимо, не представляли для УУ особой ценности, и те не стали ни стрелять, ни догонять убегающих. Причина такого равнодушия выяснилась очень скоро. Прямо перед носом у беглецов, словно шестиногие рысаки, пронеслись местные боевые механизмы, и слева от землян разгорелся жаркий бой.

— Бежим, не оглядывайся! — Матвей схватил Дашу за руку и припустил, обгоняя Шуберта.

Мастер не удовлетворился ролью ведомого и, прибавив темп, скоро вновь вырвался вперед. Он перепрыгнул через какую-то канаву, затем еще одну и, игнорируя предупреждающий оклик Моти, взмыл над третьей.

Глухой удар, казалось, пронесся тугой волной над всем полем. Потерявший ориентиры мастер ошалело сел на пятую точку и поднял плавающий взгляд на догнавших его лейтенантов.

— Я так и думал... — Запыхавшийся Матвей осторожно протянул руку и ощупал невидимую преграду. — Ты как, Шуберт, не ушибся?

— Я... это конец...

— Верно, стена, — согласился Мотя, — невидимая, но довольно прочная. А у тебя неплохо получилось... Всякую музыку слышал, всякие концерты посещал, но чтобы в гонг били головой...

— Ой, Мотя, у него кровь, — забеспокоилась Дарья, присаживаясь рядом с мастером. — Губу разбил...

— Это конец, — повторил Борисов.

— Да поняли уже, надо дверь искать, — отмахнулся Матвей.

Глаза Шуберта немного прояснились, и он покачал головой.

— Нам конец, — разъяснил он, трогая что-то во рту пальцем.

— Зубочистку дать?

— Теперь не требуется, — мастер сплюнул на ладонь обломок зуба и скорбно взглянул на товарищей. — Это был маяк... «Кореец» вел меня по этому чертову кораблю-планете, связываясь через этот маячок... Теперь мы его точно не найдем...

— Нда-а... — протянул Матвей, присаживаясь на корточки рядом с мастером. — Вот, оказывается, почему ты был таким нахальным и невозмутимым...

— А ты думал, я волшебник? Вышел на пять минут из рубки и сразу нашел ангар с похищенными кораблями? Тут тебе не кино про фиолетовых братьев или бессмертных киборгов с добрыми глазами...

— И что теперь делать?

— Ждать... — Шуберт развел руками. — Ждать, когда эта конструкция взорвется, и надеяться, что взрывом нас выбросит куда-нибудь... в рай... Или прямо в приемный шлюз «Корейца»...

— Как в кино? — мрачно закончил Матвей.

— Как в кино, — согласился мастер.

Глава 34

— Как же так? — Мищенко растерянно оглянулся на приемный шлюз.

— Что случилось? — Героических откапывателей артефакта встречал сам контр-адмирал Иванов.

— Так это... — Капитан потер титановую переносицу. — Господин полковник смылся... То есть смыло его. Волной.

— Какой еще волной?! — взревел Иванов.

— Набежавшею... — виновато пояснил Мищенко.

— Да как вы допустили! — Командир специальной эскадры сжал кулаки.

— Не могу знать! — Мищенко вытянулся в струнку и по уставу обратил взор внутрь себя.

— Остолопы! Уроды сухопутные! Он хотя бы в скафандре был?!

— Так точно! — Взгляд капитана на секунду прояснился, но тут же снова остекленел. — Только там та-акая волна была... Метров в пятьсот высотой. Даже на Титане таких не бывает, а уж там-то приливы-отливы не дай бог... в штиль по восемьдесят метров цунами бродят вокруг всего шарика. Да все из углеводородных соединений. И дожди постоянно идут... хлорвиниловые...

— Это точно, — негромко подтвердил каперанг Ломов. — Я однажды там новые модели АБОТов испытывал. Выныриваю из оранжевых облаков, тех, что ближе к поверхности плавают, а меня как шарахнет градом из полиэтиленовых гранул... Ну, думаю, конец...

— Отставить байки! — рявкнул Иванов. — Мы целого Бугая потеряли, а они воспоминаниям предаются! Ветераны, причальный магнит вам в глотку!

— Так ведь теперь-то ничего не изменишь, — печально ответил Ломов. — С другой стороны, артефакт мы вытянули. Полковника неоценимая заслуга, и вечная ему слава.

— Бесчувственные вы! — Контр-адмирал покачал головой. — По местам стоять! Ходовой мостик, ускорение!

— Есть ускорение! — бодро ответил вахтенный офицер. — Скан-рубка сообщает, господин контр-адмирал, чужие драпают!

— Что им остается? — Иванов пожал плечами. — Тут ловить больше нечего и некого. Трюм! Карго-бригада, доложить, как идет погрузка этой чертовой трубы!

Корабельная связь пару секунд потрещала помехами и затем выдавила:

— Грузовой люк задраен... Груз помещен в стабилизационное поле, дублирующие крепежные конструкции установлены...

— Мостик, курсовую картинку сюда, — потребовал Иванов.

На одной из переборок просторного приемного отсека тотчас вспыхнула приукрашенная компьютером картина рушащихся основ местного мироздания. Звезда пульсировала, с каждой секундой все больше раздуваясь и постреливая в пространство толстыми протуберанцами, а гибнущие планеты и бесчисленные обломки стремительно соскальзывали в ее колышущиеся объятия. Контр-адмирал обернулся, и на противоположной стене сразу же вспыхнуло изображение оставшейся за кормой планеты. Смывшая Бугаева волна, вместо того чтобы подчиниться планетному притяжению, вытягивалась острым языком, словно силясь догнать ускользающую добычу — маленький хрупкий «Джаггер», двухкилометровую махину из стали, керамики и высокопрочных титановых сплавов. Верхушка водяной горы уже миновала стратосферу и, ввиду отсутствия в космосе всякого давления, начала кипеть даже при абсолютном нуле. Образовавшаяся вместо пара ледяная пыль, разогнавшись по неизвестной причине быстрее второй космической скорости, спрессовывалась в глыбы льда и продолжала преследовать земной корабль. На долю секунды Иванов даже засомневался, получится ли отразить это нападение стихии при помощи форсажного выхлопа или придется расстреливать ледяные торпеды из кормовых батарей. Раздумывать было некогда, и командир эскадры приказал начать разгон для прыжка.

— Форсаж! — крикнул он.

Корабль вздрогнул и ринулся вперед. Делегация встречающих и группа поднявшихся на борт десантников и ученых повалились друг на друга, превратив приемный отсек в подобие придавленного ускорением муравейника. Наиболее отчаянно копошились те, кто оказался внизу. Когда корабельный демпфер выровнял инерционную составляющую и куча-мала понемногу расползлась на фрагменты, выяснилось, что ближе всех к палубе оказались перепачканные до неузнаваемости майор Калашников и рядовой Дустназаров.

— О-о! — стонал начальник ИО. — Мои ноги! Я их не чувствую! О-о-о!

— Зинчук, — негромко позвал Мищенко.

— О-о! — В голосе Калашникова появились радостные нотки. — Я все чувствую! Ура! Сейчас встану...

Направившийся было к майору Зинчук остановился и за шиворот поднял ротного хлебореза. Тот глупо улыбался и часто моргал.

— А ты что чувствуешь? — сурово поинтересовался сержант.

— Тяготы и лишения воинской службы! — отрапортовал Дустназаров. — Командир всегда прав! У военных хлеборез, как у цивилов корпрез! Хлеба к обеду в меру брать, пальцы и яйца в соль не совать!

Рассказав все, что помещалось у него в памяти, рядовой отдал честь и с готовностью взглянул на Зинчука.

— Молодец, — одобрил сержант, отпуская ворот Дустназарова. — Все правильно сказал, похлопочу, чтобы ефрейтора тебе присвоили...

— За что так обижаете?! — Хлеборез плюхнулся на пятую точку и растерянно взглянул на сержанта.

— Шутка, — успокоил его Зинчук. — Остальные все целы?

— Все... — нестройно ответили подчиненные Калашникова.

Они потирали ушибленные и отдавленные места, мужественно скрывая гримасы боли, но, видимо, никаких серьезных травм никто действительно не получил. Едва им удалось принять более-менее человеческие позы — по большей части усесться прямо на палубе, а некоторым даже встать, — как прозвучал сигнал радиационно-гравитационной тревоги. Сенсоры корабля обнаружили какую-то новую угрозу.

— Радар! — заорал Ломов. — Скан-рубка, включить радар!

— Черт, — опомнившись, пробормотал Иванов. — Действительно...

— Прямо по курсу объект! Время контакта — четыре минуты! — словно эхо, отозвался офицер из скан-рубки.

— Штурман! — крикнул каперанг. — Лодочник недоделанный! Убью тебя, только до мостика доберусь! Плоты по рекам сплавлять отправлю! Ты что, другой курс не мог проложить?! Сколько можно наступать на одни и те же грабли?!

— Виноват! — откликнулся из ходовой рубки невидимый штурман. — Компьютер дал сбой! Узконаправленная радиационная атака... попали под один из пучковых импульсов... прямо из короны звезды прилетело...

— Исправить немедленно!

— Есть! Одну минуту...

— Тридцать секунд! — Ломов скрипнул зубами и покосился на контр-адмирала. — Все уже прыгнули, вся армада, даже чужаки хвосты поджали и убежали, а мы, как группа прикрытия...

— Тоже важная роль, — думая о чем-то своем, произнес Иванов.

— Так ведь врага-то за кормой нет, от кого прикрывать?

— Не успеем сманеврировать, — тихо, так, чтобы слышал только каперанг, сказал командир эскадры.

— Если вырубить форсаж и дать тормозной импульс — можем и успеть, — возразил Ломов.

— Демпфер полетит...

— Ляжем в противоперегрузочные кресла...

— А десант с учеными?

— Их в ванны и в бассейн...

— Годится... Что там твой штурман, уснул?

— Штурман!

— Требуется торможение, господин каперанг, — торопливо отозвался штурман.

— Сам знаю, — буркнул Ломов. — Экипажу занять места, приготовиться к перегрузкам! Отключить демпфер... Мичман Булкин, проводить пассажиров в процедурный отсек! Где Булкин?!

— На полубаке, — ответил вахтенный.

— Э-эх, далеко... — Ломов махнул рукой. — Отставить! Сам провожу...

Нижняя палуба очистилась почти мгновенно, однако лишь от белоснежных комбинезонов экипажа. Грязно-серые скафандры и боевые костюмы десантников и ученых остались ее единственным, причем весьма сомнительным, украшением.

Каперанг отдал убегающим подчиненным еще пару приказов, а затем вернулся к сухопутным соратникам. Он с боцманской дотошностью пересчитал пассажиров и сверился с показаниями приборов приемного шлюза.

— Бар-рдак! — рявкнул он. — Прибыло двадцать пять плюс два пилота, а в наличии двадцать три! Где еще два сапога!

— Господин полковник, время, — напомнил Мищенко, в отместку за «сапоги» искажая звание Ломова на сухопутный манер.

— Время, господин капитан-лейтенант, это порядок, а у вас порядка ни на грош, а значит, и времени вам иметь не положено...

— Логично, — негромко заметил один из исследователей. — Двое уже ушли...

— Куда?! — возмутился каперанг.

— Туда... — Ученый махнул рукой в сторону юта.

— Там грузовой отсек! — Ломов насупился. — Ладно, сначала группа... так, вот вы двое... самые чумазые... Вы, мазуты, чтобы в общий бассейн даже не совались, его после вас неделю не отдраишь. Лезьте в ванны. Там, конечно, потеснее, так что прижмет без демпфера, как танком, но ничего, в следующий раз будете думать, прежде чем в грязи валяться...

— Я майор Калашников, начальник ИО ОВКС! — возмущенно проблеял главный ученый.

— Отставить разговоры! — Ломов развернулся кругом и через плечо скомандовал:

— За мной не в ногу, шагом... арш!

— Одна минута до экстренного торможения, — пронеслось где-то под сводчатым потолком. — Готовность ноль!

— Бегом! — заорал Ломов. — Прижмет десятью «же» к нижней палубе — мало не покажется! Сплющит, как тещины блины!

— А бассейн далеко? — забеспокоился Калашников.

— Пятьсот метров, — бросил каперанг.

— Пятьсот?! — Майор споткнулся и сбил дыхание.

— Ванны ближе, — успокоил его Ломов. — На десять метров...

***

— У? — Главнокомандующий недоверчиво уставился на генерала Чана.

— У-у, — кивнул начальник Генштаба.

— Совсем у-у? — уточнил Страшный.

— В полном составе. — Чан указал на тактическую карту. — Построились в походный порядок и стартовали. Система наша.

— Система? — Маршал невесело ухмыльнулся. — А от нее что-нибудь осталось?

— Звезда, несколько планет... пока... — Чан замялся. — И эта... станция-невидимка.

— И те с минуты на минуту взорвутся! — Главком грохнул тяжелым кулаком по столу, отчего подпрыгнула и перевернулась чашка с крепчайшим кофе. Страшный не спал с самого начала кампании. — Найду того гада, который затеял всю эту самоликвидацию, своими руками задушу!

— Не найдете. — Генерал в сомнении покачал головой. — Это же все само собой произошло. Военная прокуратура уже работает, но предварительные данные подтверждают, что станция-балансир активировалась и начала сходить с орбиты еще до того, как развернулись боевые действия. Даже до того, как прибыла армада чужаков.

— Ты же знаешь, генерал, что само по себе ничего не делается! — Страшный махнул рукой. — Какая-то сволочь это все-таки начала. Не автоматика или волшебство, а конкретный индивидуум из плоти и крови!

— Но следствие...

— Не верю! Если не могут найти гада, пусть назначат! Здесь армия или где?!

— Хм... — Чан задумался, но вдруг загадочно улыбнулся и коротко кивнул. — Сделаем.

— То-то! — Маршал немного успокоился. — Что там с трофеями?

— Один почти исправный корабль врага мы сумели погрузить в гражданский транспорт, но он пока в гиперпространстве, фирма-владелец заломила высокую плату за перевозку...

— В районе ведения боевых действий все грузовики подлежат мобилизации! — возмутился Страшный.

— Но никто не отменяет при этом право собственности и взимания оплаты за услуги. Наша бухгалтерия пока ведет переговоры, и нам уже удалось сторговаться на более-менее приемлемой сумме, но перевод денег тоже требует некоторого времени.

— Вот ведь как, — вздохнул Страшный. — Война, романтика, героизм и... бухгалтерия... тьфу! А другие трофеи, артефакт этот злосчастный, вытащили?

— Так точно, но потеряли при этом Бугаева.

— Жаль, — нахмурился маршал. — Я ему только-только оклад поднял, хотел генерала присвоить... Жаль полковника... надо бы орден какой-то ему организовать... посмертно.

— Впишу в завтрашний приказ, — кивнул Чан.

— Ладно... Ну и что там, изучили пушку?

— Пока неизвестно, «Джаггер» по-прежнему в гиперпространстве, он уходил из системы последним и с приличными перегрузками, а потому пока ничего сказать не могу. Но на борту, по моим сведениям, вся исследовательская группа майора Калашникова...

— Стадо баранов, — неодобрительно буркнул Страшный. — Как только разберутся — сразу на доклад! Да не к Дауну, а ко мне!

— А при чем здесь Даун? — Чан невинно взглянул на маршала.

— Я не о тебе, а об ученых этих... Знаю я таких исследователей: только на бедность жалуются и военные секреты все норовят кому-нибудь продать... Да и не исключено, что пару-тройку из них Даун еще до полета подкупил.

— Не исключено... — На лице Чана не дрогнул ни один мускул.

— Контролируй лично! — Страшный указал на дверь кабинета.

Когда начальник Генштаба вышел, маршал откинулся на спинку кресла и, пробормотав какое-то ругательство, нажал кнопку коммуникатора.

— Даун? Это я... Какие новости?

— Пока никаких, но скоро будут, — заверил корпрез. — А у вас?

— Ответ тот же...

— Зачем же позвонили?

— Проконтролировать. — Маршал снова ткнул в кнопку, прерывая связь.

Ожидание затягивалось, и это Страшного тревожило. Даже если «Джаггер» действительно стартовал последним, ему уже давно положено было выйти из гиперпространства и присоединиться к остаткам флота ОВКС, ползущим от точки выхода возле Марса к Земле. Если же он этого не делал, значит, на его борту возникли какие-то проблемы...

***

Вызванный серией коротких замыканий пожар охватил почти всю среднюю палубу. Система герметизации отсеков и откачки воздуха заработала с запозданием. Отсутствие демпфера сказалось не только на самочувствии людей, но и на работе корабельной автоматики. Капитан Мищенко выбрался из бассейна и подал руку Ломову.

— Чуть не захлебнулся... — признался каперанг, кашляя от успевшего просочиться со средней палубы дыма. — С демпфером лучше, чем в воде...

— Согласен... — Мищенко обвел взглядом торчащие из воды головы ученых. Кроме него и Ломова, выбираться на «сушу» никто не спешил. У большинства на это просто не было сил.

— О-о!.. — раздался знакомый стон из ближайшей ванны.

Капитан не успел прокомментировать этот звук, поскольку почти сразу послышался плеск и из бассейна выбрался Зинчук.

— Отставить, — остановил Мищенко пошатывающегося, но решительно настроенного сержанта. — Лучше Дуста откачай, он, похоже, утонул слегка...

— Две минуты кислородного голодания для мозга не проблема, — заметил Ломов. — Главное, чтобы сердце заработало...

— Для его мозга и полчаса не проблема, — заметил Зинчук, вынимая хлебореза из ванны. — Дуст, дышать!

— "Рот в рот" надо делать, — подсказал кто-то из бассейна.

Зинчук несколько раз надавил на грудь рядового, и тот исторгнул высокий фонтан воды. Сержант коротко ударил хлебореза кулаком в грудь, и тот судорожно вдохнул.

— Вот так, — удовлетворенно сказал сержант. — Молодец... А то надо же, тонуть вздумал! Без приказа!

— Виноват! — прохрипел хлеборез, лежа вытягиваясь в струнку и отдавая сержанту честь.

— Вольно! — Зинчук поднялся с колен и обернулся к капитану. — Господин капитан, ваше приказание вы...

Он замер, вытаращившись куда-то мимо командира и кашляющего Ломова, в направлении грузового отсека. Мищенко удивленно посмотрел на сержанта, затем проследил за его взглядом и невольно вздрогнул. По коридору, придерживаясь за стенку и тряся головой, словно вытряхивая из нее что-то лишнее, двигался полковник Бугаев.

— Пресеркомфорты штопаные! Дятлы безмозглые! Крысы корабельные!.. — Это были самые мягкие из его ругательств. — Вы из меня панно хотели сделать?! «Бугаев двухмерный»! «Полковник из-под пресса»! «Человек из плоской вселенной»! Абстракционизьм, да?.. Всех похороню!

— Господин полковник! — обрадовался Мищенко. — Вы откуда?!

— Оттуда... — Бугаев указал большим пальцем за спину.

— А там что?

— Трюм, а в нем инопланетная пушка... А в лафете этой пушки — дверца вроде технического люка, и за ней очень темное и тесное помещение, в которое можно забраться, только если тебе угрожает полный каюк. Его, наверное, предусмотрели, чтобы микросхемы в пушке чинить да механизмы смазывать, то есть чтобы туда худосочные технари без скафандров забирались...

— А мы думали — вас смыло...

— Я что, дерьмо, чтобы меня смывало?! — возмутился полковник. — Ты, капитан, думай, что говоришь... иногда!

— Да я не это имел в виду, — смутился Мищенко.

— Ладно... — Бугаев перевел сервоглаз на Ломова. — Ты демпфер приказал отключить?

— А что? — осторожно поинтересовался каперанг.

— Выясняю, кому в морду дать, — дружелюбно пояснил полковник. — Ну так что, тебе?

— Можно и мне. — Ломов снова закашлялся. — А можно Иванову.

— Больных не бью. — Бугаев сочувственно похлопал каперанга по плечу. — Тебе, Лом, надо водки с солью выпить... от кашля...

— Это же от поноса средство, — засомневался Ломов.

— Это от всего, — авторитетно заявил полковник. — Зависит от дозы.

— Слушай, Бугай, а ты еще пару пассажиров там, в грузовом, не видел? — Ломов справился наконец с кашлем. — Перед маневром они вроде бы в той стороне скрылись...

— Видел, — кивнул полковник, — это они меня из лафета вытащили. Бодрые такие, словно и не плющило их! Сами теперь там в пушке ковыряются.

— Исследователи, — фыркнул Мищенко, — недоучки...

— Нет, эти двое вроде ничего, — вступился за ученых Бугаев. — На свое начальство не похожи.

— А что начальство? О-о... — простонал из ванны Калашников. — Как тяжело-о...

— Чего ты стонешь, перегрузки уже закончились! — Ломов презрительно сплюнул в ванну майора.

— Да? — Калашников сел и ладонью вытер с лица воду. — А полотенце есть?

— Рукавом, — посоветовал каперанг.

— Эти двое, кстати, вовсе не мои! Их в последний момент к группе прикомандировали...

— Вот-вот, это и видно, — усмехнулся Бугаев. — Слишком хорошо соображают ребята и проворные, как будто за деньги работают, а не за оклад со званиями...

Полковник на несколько секунд задумался.

— Да... за деньги... Ну да бог с ними... Где Иванов?

— Морду набить?

— Нет, посовещаться, что дальше делать.

— А тут и совещаться нечего. — Ломов пожал плечами. — Через час выйдем из гиперпространства, встанем в общий строй, а там уж Генштаб решит, что делать.

— А-а, так мы уже прыгнули! — сообразил полковник.

— А ты что думал?

— Так мы же вроде тормозили...

— Мы маневрировали. Торможение, уклонение и снова форсаж... Ты, наверное, слегка отключился и потому сам прыжок пропустил.

— Наверное... — Бугаев снова тряхнул головой. — Не железный ведь...

— Скромничаешь.

— А от чего уклонялись?

— От станции этой черной.

— Она еще не развалилась? — удивился полковник. — Ей давно пора. У тебя картинки из системы нет?

— Скан-картинка есть, только черную станцию на ней не увидишь.

— Ну давай хотя бы общую обстановку посмотрим. Совсем там все гикнулось или не совсем.

— Давай, — согласился Ломов. — Идем к адмиралу, у него на мостике самый лучший монитор установлен...

Глава 35

Дарья перевернулась на правый бок и, разгладив ненатурально-шелковистую траву, вздохнула.

— Не срабатывает чего-то... — промолвила она тоскливо.

По совету Борисова троица сидела возле невидимой стены и ждала момента, когда инопланетная станция начнет разваливаться. Станция все не разваливалась. Исследователи тем не менее продолжали ждать — сначала сидя на корточках, потом просто сидя, а потом уж и лежа.

Солнце, яркое, но не слепящее, до сих пор висело в зените, хотя по всем часам ему положено было куда-нибудь наконец сдвинуться.

Загадочные шестиногие аппараты, неизвестно откуда взявшиеся, в мгновение ока расправились с уушным десантом и, подчистив лужайку, удалились — все так же неизвестно куда.

— Так и будем тут торчать... — сказала Дарья, обращаясь к самой себе.

— А?! Что?.. — Матвей на секунду, как ему показалось, задремал, поэтому последние два часа находился вне темы. — А-а-а... — протянул он разочарованно. — Ну и будем, а что?.. Нормально. Погоды здесь стоят хорошие, круглосуточный солярий. Где еще найдешь такие условия для отдыха?

— Притом бесплатно, — хмуро добавил Шуберт.

— А как тут с питанием? — капризно спросила Дарья. — Завтрак-обед-ужин в этом пансионате не предусмотрен?

— А во! — Матвей выдернул из земли тоненькую нежно-зеленую травинку и демонстративно принялся ее жевать. — Здоровая пища. Назад, к природе!

— Сто против одного, эта трава синтетическая, — высказалась девушка, поглаживая ладонью бесконечный газон.

— Лежи уж! — отмахнулся Матвей. — И так всю получку проспорила!

— Я и лежу... — буркнула она, отворачиваясь.

Лейтенант украдкой вытащил изо рта смятый изжеванный комок и, брезгливо его оглядев, щелчком отправил куда-то за спину.

— Подохнем, — шепнул он Борисову. — Вдали от отчего дома. А может, над нами эксперименты ставят?.. — Он внезапно оживился и, вскочив на ноги, дошел до стены. — Эй! Э-э-эй!!

Матвей что есть силы заколотил ногой по перегородке. Отовсюду раздался адский жестяной грохот, будто он одновременно простукивал десяток пустых бочек.

Дарья заинтересованно повернулась к напарнику и по его примеру сорвала травинку.

— Да прекрати ты шуметь! — сказала она. — Какие еще эксперименты, Мотя? О чем ты говоришь?

— Ну как какие? — Он не то чтобы вовсе перестал долбить в стену, просто сделал временный перерыв. — Эксперименты над людьми, конечно! Все ученые делают это — и наши, и с других планет тоже. Другого объяснения нет. Кто нас засадил в эту банку?

— Не о том переживаешь, коллега, — возразил Борисов. — Надо думать, как отсюда выбраться.

— Вот! — обрадовался Матвей. — Они и должны это знать!

— Кто? Кто «они»?

— Те, кто нас тут запер, говорю же.

— Ну, они-то, может, и знают... Нам с этого какой прок?

— Э-э! — Матвей раздосадовано тряхнул головой и, стукнув пару раз по преграде — вероятно, исключительно для очистки совести, — вновь присел на траву. — Вот ты такой умный, Шуберт, а в критических ситуациях теряешься, — произнес он наставительно. — А тут мозгами пошевелить надо, проявить смекалку.

— Ну?.. — Борисов по-прежнему не понимал.

— Ведь в чем все эксперименты заключаются, а? Крысу либо током бьют, либо кормят как на убой, либо по лабиринту заставляют бегать, — авторитетно заявил Матвей.

— Кормежки здесь ноль, от электричества бог миловал, лабиринтов тоже нету, — проговорила Дарья, безо всякого труда разбив гипотезу напарника.

— Либо им спариваться предлагают... — добавил тот, почесав макушку.

— Кому предлагают?

— Крысам.

— Вот с крысами и спаривайся, — отрезала Дарья.

— Шуберт, — обратился Матвей к разведчику, — ну ты-то хоть!.. Не валяйся, как кегля, соображай! А то я вот сейчас выход найду — такой процент тебе назначу, что вся твоя Корпорация не расплатится!

— Ищи, назначай, — вяло ответил Борисов.

— Ясно... — Лейтенант помолчал и, прищурившись, повторил:

— Ясно! Теперь мне все ясно...

— Осчастливь, — попросила напарница, впрочем, без особого энтузиазма.

— Это ковчег! — торжественно объявил он. — Все вокруг погибли. Мы же видели ту свистопляску на экране? Вот они и того... Светлая, как говорится, память, и тэдэ. Все, все погибли. Никого не осталось. Подчистую Вселенная выгорела, пусть ей будет пухом, и... и семь парсеков под килем. Во. Одни мы на всем белом свете. — Матвей снова встал и, заложив руки за спину, прогулялся по траве туда-сюда. Гулял он, однако, недалеко, поскольку помнил, что в пяти метрах находится непробиваемая стена. — Вот, значит, — продолжал он с выражением крайней скорби, но и крайней же гордости. — Выбрали самых достойных и придумали способ, как их спасти. То есть нас. Много охотников было тут поселиться, со всей, почитай, Галактики слетались — да вы видели, что с ними местное начальство сделало. Порубали на кредитные карточки и в утилизатор спустили. Одного за другим. Весь их десант. Вот так вот. А мы остались. Потому что мы — лучшие!

— Харчи, — коротко напомнила Дарья.

— А?.. А-а! Это пустяки, — заверил он. — Сейчас подвезут. Припозднилось начальство с провиантом... ну, транспортные проблемы, это можно простить. Еда, конечно, будет... — Матвей для убедительности выставил вперед ладони, точно съезжал на животе по снежной горке, да решил зачем-то притормозить. — Еду скоро доставят. И не какую-нибудь там просто еду... Продукты будут первый сорт. Я уверен. Условия-то нам должны создать идеальные, верно? И-де-аль-ны-е! — громко проскандировал он, задирая голову вверх. — Иначе не выживем! — произнес он с угрозой по тому же адресу. — Да! Можем и не выжить! Человек — субстанция хрупкая, ей уход требуется, забота. Пища, то да се... А то как же вы хотели?! Мы вам не улитки! Нам жрать надо! Пить!.. Трудиться!.. Отдыхать!.. — Войдя в азарт, Матвей принялся подпрыгивать, с каждым словом впечатывая кулак в низкое небо. — Одеваться!.. Раздеваться!.. Избирать и быть избранным!.. Совершать подвиги!.. Врать!.. Красть!.. Ходить в гости!.. Пить!.. А, это было уже... — пробормотал он. — Ходить по магазинам!.. Наблюдаться у врачей!..

Лейтенант выдохся и бессильно повалился на поле, но тут же приподнялся на локте и, ткнув пальцем в солнце, выкрикнул:

— И еще желать жену ближнего! Понятно вам?! Даешь каждой твари — по паре!

— Среди нас есть такие твари, что им и пару-то не подберешь... — тихо заметила Дарья.

— Природа, детка, природа! — наставительно проговорил Матвей, однако уже не поднимаясь, — он вдруг обнаружил, что вещать лежа на газоне гораздо приятней, чем делать то же самое, носясь и подпрыгивая. — Ее, мать-природу, не обманешь! Гормон поет, вперед зовет!.. Скоро, очень скоро, в крайнем случае — не очень, ты внемлешь гласу инстинкта. Ты будешь моей, Молочкова! Вся, с потрохами!

— Похоже, я тут лишний, — сказал Борисов и решительно направился в сторону, но, пройдя ровно пять шагов, уперся грудью в воздух. — Не выпускают, — сообщил он, картинно кланяясь. — Стало быть, пока остаюсь...

— Ты-то хоть не кривляйся, — горько произнесла Дарья. — Один уже съехал на нервной почве, и ты туда же... Зачем мне два психа? Что я с вами делать буду? Мне, может, и самой хочется... свихнуться к черту, чтоб не маяться, не бояться ничего, а вон как Мотя — бегать по травке, фиги в небо крутить... На!!! — пискнула она неожиданно, устремляя к кристальному небосводу хрупкий женственный кукиш.

Вверху вдруг громыхнуло, будто кто-то опять треснул по невидимой стенке, и на траву, аккурат в центр между Дарьей, Борисовым и Матвеем, свалился какой-то черный чемодан.

— Это что за чудо?.. — растерянно пробормотал Матвей.

— Харчи твои прибыли! — передразнивая, сказала Дарья. — Открывай, кушать будем!

— А если не продукты? — засомневался он. — Если в нем бомба нейтронная или еще чего похуже?

— Я думала, ты и правда с ума сошел, — разочарованно произнесла она.

— Ищи дурака! — сварливо отозвался Мотя. — Это я так, для маскировки. Сбить противника с толку, расслабить его, запутать — и резко овладеть! Не получилось пока... Ну ладно, попозже еще попробуем.

— Ты давай контейнер вскрывай, — напомнила Дарья.

— Н-да?.. — Матвей искренне удивился, будто обнаружил прямоугольный ящик вот только что, сию секунду. Он даже слегка отшатнулся, поспешно рисуя на лице то испуг, то оторопь, то глубокую задумчивость. С последним, то есть с задумчивостью, у него вышло хуже всего. — Почему именно я? — спросил он напрямую, когда увидел, что друзья его намеков принципиально не замечают.

— А почему я? — мгновенно парировал Борисов.

— А вдруг там деньги? Ты же их любишь.

— Во-первых, не настолько сильно. А во-вторых, если там и деньги, то в чужой валюте, в инопланетной.

Оба кивнули, соглашаясь друг с другом, и естественным образом обернулись к Дарье.

— Здесь требуется тонкое женское чутье, — присовокупил Матвей на случай, если она их не поняла.

Дарья все поняла, поэтому притворно вздохнула — как вздыхает любая женщина, когда собирается спасти Вселенную или постирать мужу носки, — и опустилась перед чемоданом. Чуждое происхождение коробки и, соответственно, маленьких золотых замочков, ее запирающих, было более чем очевидно, однако женщина решила не мудрить и для начала попробовала открыть их по-человечески. Желтые язычки со стуком откинулись — видимо, в некоторых аспектах неземная техническая мысль развивалась параллельно земной.

Справившись с замочками, Дарья предприняла следующий шаг: взялась за крышку и потянула ее вверх. Крышка, закрепленная с другой стороны на трех аккуратных петлях, поддалась с невероятной легкостью. Таким образом, инопланетный контейнер был открыт, и исследователи получили возможность заглянуть внутрь.

Внутри лежали две огромные ложки. Ручки, круглые в сечении и отлитые из какого-то сверхтвердого пластика, достигали полутора метров в длину, сами же ложки, или, точнее, громадные половники, имели диаметр сантиметров по пятьдесят и могли, вероятно, вместить до трех литров жидкости. Исследователям осталось лишь самое простое: представить себе пасть, для которой эти ложки были изготовлены, и, разумеется, насмерть испугаться.

— Что же мы будем ими кушать? — в ужасе прошептал Матвей.

— Не мы... — дрожащим голосом ответила Дарья. — Нам они в рот все равно не влезут. Я подозреваю, что этими ложками собираются кушать нас...

— Откуда же они взялись?

— Откуда и мы, — сказал Борисов.

— Прямо с неба свалились... — молвила Дарья.

— Я это и имел в виду, — пояснил Шуберт. — Кажется, в потолке здесь остался действующий гипертоннель. Местный. Небо тут хоть и низкое, рукотворное, однако, если б мы летели с самой верхотуры, без переломов не обошлось бы. Скорее всего мы материализовались метрах в пяти от земли. Как и десант. Вот и этот контейнер тоже... Думаю, это все, что осталось от уушных солдат.

— Да?.. — неуверенно сказал Матвей. — Ну, не знаю... Рты у них, конечно, поздоровее наших, но не настолько же... Хотел бы я посмотреть, как они эти совки будут вставлять себе в...

— Они и не будут, — возразил Борисов. — Брать в бой столовые приборы не придет в голову даже самому извращенному инопланетянину.

— Но они же их все-таки взяли... — покачала головой Дарья.

— Потому что это никакие не ложки. Мне кажется, эти штуки смахивают на телевизор...

— Скажешь тоже! — усмехнулся Матвей.

— Не на наш телевизор, — спокойно продолжал Борисов, — а на тот, который я нашел в бункере. Сходство неполное, но по сути... Если, допустим, воткнуть черенок в землю и...

— Связь! — догадалась Дарья. — Мы сможем вызвать помощь!

— Сможем, наверное, — кивнул Шуберт. — Только вряд ли мы ее получим. Ваши генералы будут орать и угрожать разжалованием, мои менеджеры тоже будут угрожать, но вежливо. Могут посулить премию...

— А наши еще орден могут предложить! — с достоинством произнес Матвей.

— Запросто, — согласился мастер. — Но реальной помощи нам не дождаться. Какой идиот полезет на этот объект? Учитывая, что он падает на звезду... Не идиот, а объект, — пояснил Борисов после паузы. — Нет, связь нам ни к чему. Хватит, пообщались уже... Мы поступим иначе.

Шуберт вынул из войлочного гнезда телевизор и, взяв его на манер лопаты, воткнул овальный экран в землю.

Копать ложкой оказалось удобно — во-первых, торец экрана был достаточно острым, во-вторых, почва была мягкой, как будто ее регулярно перепахивали.

— Чего глядишь, орясина?! — прикрикнула Дарья на Матвея. — Шуберт что, один вкалывать должен?

Матвей, устыдившись, схватил второй прибор и воткнул его в землю. Ковырнув раз пять или шесть, он вдруг выпрямился и облокотился о черенок.

— Постой-ка, музыкант... — сказал он озадаченно. — А на хрена мы этим занимаемся? Что мы ищем?

— Ничего. — Борисов, не прекращая раскопок, пожал плечами.

— Так что же это... могилу, значит, роем?!

— Ты ведь пока еще жив, — невозмутимо отозвался мастер.

— А зачем тогда? — спросила Дарья.

— Копаем для того, чтобы отсюда выбраться, — толково, но не очень понятно высказался Шуберт. Утерев пот, он расстегнул магнитозиппер скафандра до самого пояса и вновь принялся за работу. — Ты забыл, что эта планета — рукотворная? В общем, она даже не совсем планета. Этажи, коридоры, лифты... ты же все видел.

— Какая нам разница? — фыркнула Дарья.

— А такая... — Борисов поддел лопатой здоровенный кусок дерна и отбросил его в сторону. — Разница вот в чем. Если бы это была планета, то мы могли бы копать до самого центра. И еще дальше, пока с обратной стороны не вылезли бы... А поскольку станция рукотворная, землю сюда откуда-то завозили. Ну и сколько ее могли завезти? Вряд ли много. Вот тебя, Мотя, заставь чернозем для парников таскать...

— Меня?! — возмутился Матвей. — Сейчас!..

— Я так и подумал, — благожелательно ответил Борисов. — Поэтому хватай лопату, и вперед. Я вам не каторжный, чтобы в одиночку ломаться.

— Ну что заснул, оглоед?! — прошипела Дарья. — Сказано тебе — помогай! — Сама она при этом, не сдержав трудового порыва, взялась отгребать выкопанную землю.

Яма быстро росла, и вскоре сухой грунт по бокам начал осыпаться. Землекопам пришлось временно прекратить продвижение в глубину и заняться расширением периметра. Борисов отметил штыком квадрат приблизительно семьдесят на семьдесят сантиметров, однако этого оказалось недостаточно, и он постепенно подрезал дерн, пока у него не получилась прямоугольная канава размерами метр на два.

— Никакая она не синтетическая! — воскликнул Матвей невпопад.

— Кто? — нахмурилась Дарья.

— Трава. Видала, какие корешки? Она настоящая. Углеводы, витамины, клетчатка. Для организма — сплошная польза.

— Ты можешь остаться, — предложил Борисов.

— Ну уж нет. Здоровый образ жизни — это не для меня. Я и спортом никогда не занимался, и питался кое-как, и...

— Много разговариваешь! Пахать! — осадила его Дарья.

— Да все уж, — откликнулся из ямы Матвей и для наглядности постучал лопатой в металлический пол. — Докопались. Теперь бы еще выяснить — до чего. И зачем.

— Ну-ка поберегись! — сказал Борисов, вынимая из-за пояса оба ЛСа.

Матвей с неудовольствием пощупал пустую кобуру, но претензии оставил при себе.

— Вылезай! — скомандовал Шуберт. — Перекрытия резать буду.

— Нет уж, — ответил лейтенант. — Я тут, в уголочке. Мне так спокойнее.

— А я?! — крикнула с поверхности Дарья и, заглянув в яму, неожиданно для всех присвистнула. — Вот так, за разговором и не заметили даже... Право слово — глаза боятся, а руки копают... Я к вам, мальчики!

— Куда? — заорал Борисов. — Тут сейчас искры полетят! А еще не ровен час в проводку попаду, тогда всем каюк настанет!

— Прыгай сюда, Дашенька, — поддержал Матвей. — Мы его шуточки знаем! Не успеешь оглянуться — этот коммерсант уже и турникет на выходе установит. Видали мы таких!

Дарья присела на край ямы и, кокетливо, по-дамски ойкнув, соскочила с двухметровой высоты на диагональный ряд мощных заклепок.

— Ну, я вас предупредил... — недовольно пробормотал Борисов и, направив оба ствола в угол, придавил гашетки.

Сталь неизвестной марки резалась на удивление легко. Две ярко-голубые раскаленные точки расходились по длине и ширине, оставляя за собой черные зазубренные швы. Пропилив таким образом половину дна, Борисов проверил индикаторы боезапаса и, удовлетворенно мурлыкнув, велел перейти дежурным на новое место. Сам процесс лазерной резки настолько всех увлек, что никто не заметил, в какой момент пара ослепительных зайчиков прошла полный периметр и встретилась в противоположном углу. Разведчикам удалось зафиксировать лишь момент отрыва прямоугольной плиты, затем несколько секунд тошнотворной невесомости и факт приземления, отнюдь не мягкого.

Кусок пола с оглушительным грохотом упал — опять же на пол, только этажом ниже. Троица повалилась куда-то вперед, в кромешную тьму.

Некоторое время исследователи не решались даже вздохнуть.

— Ну и где мы теперь? — сказал наконец Матвей. — Там хоть солнце было...

— Мне земля за шиворот сыплется!.. — пожаловалась Дарья.

— Фонарики у кого? — спросил Борисов. — Ах да... — Расстегнув поясной карман, он достал оттуда все три фонаря и выбрал тот, что казался на ощупь не разбитым. — Приготовьтесь к самому страшному, друзья мои...

— А при чем тут наш маршал?

— Нет, к этому готовиться не надо, — ответил Шуберт, подумав. — Просто здесь может не оказаться дверей... а наверх мы отсюда уж точно не выберемся. Я ведь говорил вам, чтоб не лезли...

— Ладно уж, не томи! — воскликнул Матвей. — Что бы там ни было — зажигай! В крайнем случае, тебя съедим первым.

— Договорились, — скорбно произнес Борисов, трогая на фонарике маленькую кнопочку.

Широкий белый конус пробился сквозь витающую в воздухе пыль и уперся в закругленный бок какого-то аппарата. Матвей сощурился до боли в глазах, но определить, что это за машина, так и не смог. Луч скользнул влево, и на темном обгорелом корпусе проявилось какое-то слово на неизвестном языке. Матвей счел его полной абракадаброй и печально вздохнул.

— Все... — сказал он. — Вот тут и помрем.

Борисов мыкнул в ответ что-то неопределенное и, пошатываясь, направился к неопознанному аппарату. Пятно света на обшивке подрагивало, но упорно держалось в одном месте, освещая дурацкое слово «61-ЕТ-002». Чуть ниже, на границе с тенью, шла длинная витиеватая надпись: "КР «Кореец». Судовладелец МОСКВА и лично Г. Даун (РГ-ХШ) "...

Глава 36

Выданный суровым мичманом Булкиным комбинезон был залатанным и несвежим, но в сравнении с утилизированным боевым костюмом казался просто образчиком чистоты, взятым прямо из рекламы стирального порошка: «Пользуйтесь средством „Чистоган“ с биодобавками!»... Майор Калашников поправил неудобный флотский воротничок-стойку и осмотрелся. Прачечно-помывочный отсек располагался между процедурным и грузовым. Эту часть корабля майор уже знал не хуже своего кабинета, но как попасть из нее в рубку, где заседали Бугаев, Ломов и контр-адмирал Иванов, он представлял смутно. Неразговорчивый Булкин лишь махнул рукой вправо, а больше спросить было не у кого. Все подчиненные Калашникова в сопровождении Зинчука и Дустназарова отправились на камбуз, снимать стресс при помощи обильного флотского ужина, а капитан Мищенко увязался за корабельным врачом — эффектной длинноногой блондинкой. Чувствовал себя ротный ДШБОРа нормально и ни в какой медицинской помощи не нуждался, однако упустить такой случай ему не позволял кодекс чести. Офицер-космодесантник, не реагирующий на столь явный раздражитель, подлежал немедленному расстрелу, как уронивший честь мундира.

Калашников снова повертел головой и растерянно пожал плечами. Час гиперпространственного безделья каждый был волен использовать по собственному усмотрению, но тратить его на поиски пути в рубку было глупо. Это понимал даже начальник ИО ОВКС.

«Трюм?» — пришла мысль. Из трюма на верхнюю палубу вел служебный лифт, это Калашников слышал от кого-то из матросов, когда переодевался. Майор похвалил себя за смекалку и неторопливо направился к грузовому отсеку.

Отсек поражал гигантскими размерами и пустотой. Если не считать горизонтально подвешенной на тросах инопланетной пушки, в нем не было практически ничего; пара каких-то ящиков, десяток вспомогательных механизмов и шеренга стоящих вдоль стены роботов-погрузчиков.

«А лежа она вовсе не кажется большой», — подумалось Калашникову.

Он подошел к артефакту поближе и заглянул в жерло. Оно было завораживающе-бездонным. Майор понимал, что это всего лишь оптический эффект, но по его спине все равно пробежали неприятные мурашки.

«Как же она все-таки работает? Эх, не везет мне, а ведь мог бы сразу полковника получить... и орден. Или два. А еще прибавку к окладу. Стопроцентную...» Майор тяжело вздохнул. Для осуществления мечты ему следовало всего лишь разобраться, как действует эта махина, но раз он не сумел сделать этого на планете, то здесь, на корабле, и всего за час, ему было не разобраться подавно.

— Процессор... — донеслось откуда-то из жерла.

— Нет, — прозвучало со стороны лафета, — это управление питанием.

— Стационарным, — прогудел голос из ствола, — но вот тут есть автономная схема...

— Все равно это не процессор, больше походит на стабилизатор напряжения...

— Замкни там вторую цепь... нет не эту, а с желтым светодиодом... ага... работает... Хорошо...

Калашников присел и заглянул под лафет. В промежутке между палубой и висящей пушкой виднелась пара чьих-то ног.

— Та-ак, — протянул майор, — ковыряемся в секретном оружии, значит? А кто разрешил? Вы что, прикомандированные, устава не знаете?

— А, майор?.. — Исследователь обошел основание орудия и встал перед Калашниковым, протирая руки промасленной тряпкой. — Мы думали, вы на камбузе. Уже перекусили?

— Перекусывают провода на столбах, а в столовой пищу принимают, — строго сказал тот. — Что вы тут делаете?

— Работаем, — ответил ученый.

— Выполняем приказ, — добавил второй исследователь, выглядывая из какого-то узкого люка.

— Чей? — Калашников подозрительно прищурился.

— Ваш, — не растерялся первый ученый. — Вы же еще на планете приказали нам выяснить, что это за балда. Вот мы и выясняем.

— Даже обедом пожертвовали? — удивился майор.

— Долг прежде всего, — потупясь, вздохнул исследователь.

— Долг? — Калашников недоверчиво взглянул на ученого. — Я с вами вроде бы в карты не играл. Мне вы ничего не должны. А если не мне, тогда кому? Что молчите? Попались?! Вы, может быть, шпионы, а? Может, мне вас арестовать?

— Вот так вот, трудишься не покладая рук, стараешься, а тебя еще и арестовать грозят... — Исследователь с сожалением покачал головой. — Обидно, господин майор. Мы тут почти все за вас сделали, а вы шпионами нас обзываете.

— Что это вы сделали? — заинтересовался майор. — Разобрались, как она стреляет?

— Почти, только наоборот, — кивнул ученый.

— Как это наоборот? Что вы мне тут мозги выкручиваете? Толком докладывайте, по уставу...

— Функции сего устройства сугубо оборонительные, господин майор. Скорее всего оно способно создавать силовой щит, но не вокруг себя, как большинство приборов известных нам систем, а на расстоянии, вокруг удаленных объектов...

— О как! — удивился Калашников. — Вот почему она за невидимой станцией следила! Защищала ее, стало быть!

— Браво, — с легкой издевкой произнес ученый, мерно похлопывая в ладоши. — Исследователи ОВКС могут гордиться своим начальником.

— Хм... — Майор приосанился. — Надо немедленно доложить в штаб.

— Может получиться, как в прошлый раз, — предупредил ученый. — Поспешишь, знаете ли, Страшного насмешишь, а он, по-моему, не очень-то смешлив.

— Да-да... — Калашников суетливо потер ладони, — торопиться не будем. Вот выйдем из гиперпространства и тогда уж... тогда уж доложим... Или нет! Нет! Не доложим, а прямо продемонстрируем! Врубим эту штуковину, окутаем силовым полем флагман и долбанем по нему из всех пушек!

— А он в ответ... — Исследователь скептически скривился.

— Так ведь мы его предупредим, — пошел на попятную майор.

— Зачем тогда стрелять?

— Продемонстрировать возможности находки...

— Тогда предупреждать не стоит, — заметил второй ученый, выбираясь из недр пушки. — Должного эффекта не получится.

— Ну мы и не будем предупреждать, — согласился майор. — Поставим вокруг цели щит и долбанем!

— А они в ответ, — повторил первый исследователь.

— Тогда предупредим!

— Эффекта не будет...

— Тогда долбанем!

— А они...

— Все! — Калашников поднял руки, сдаваясь. — Хватит меня путать! Умники нашлись! Давайте, показывайте, где тут главная кнопка.

— Придется залезть внутрь. — Второй ученый, все еще сидевший где-то на стволе, похлопал по черному металлу ладонью. — Забирайтесь, господин майор.

— В люк, что ли? — карабкаясь по лафету, уточнил Калашников.

— Ага, в люк. — Исследователь откинул крышку и помог майору спуститься в крошечное темное помещеньице внутри лафета.

Когда голова Калашникова скрылась в люке, ученый быстро захлопнул крышку и щелкнул замком.

— Эй, что за шутки?! — заорал майор, тарабаня по крышке изнутри.

Снаружи его голос был едва слышен, а стук казался не громче биения сердца.

— Порядок, — спрыгивая на палубу, заявил ученый. — Что у нас со связью?

— Сейчас, — первый исследователь извлек из хитросплетения механизмов пушки новейшую модель портативного гиперсервера и принялся его настраивать.

— Откройте немедленно! — орал Калашников. — Под трибунал пойдете! За нападение на офицера! За саботаж! За шпионаж! За разврат... нет, не то... за разбой!

— Крышка сама захлопнулась, господин майор, — прижимаясь щекой к орудию, трагическим голосом прокричал второй ученый. — И замок заело. Вы потерпите, мы сейчас разберемся...

— Расстреляю-у-у... — провыл из заточения Калашников.

— Давай быстрее, — негромко бросил товарищу исследователь. — Обмочится же майор. Еще замкнет что-нибудь...

— Готово, — кивая на экран гиперсервера, сказал первый ученый. — Аделаида, привет... Давай шефа...

— О-о, Костик, ты почему в таком виде?! — ужаснулась пышногрудая Аделаида. — Господин Даун не принимает без галстука...

— Давай шефа, курица! — рявкнул исследователь.

— О-о, — обиженно протянула секретарша Геца Дауна, тем не менее переключая канал.

— Я, — коротко ответил, как всегда безупречный, Даун.

— Господин корпоративный президент, имею честь доложить. Найденный на СС-двадцать четыре артефакт исследован. Установлено его назначение...

***

— Ну куда же вы, Варвара?! — Мищенко неуклюже протопал следом за докторицей в отсек и остановился на пороге, оглядываясь. — Это и есть укромное местечко?

— Конечно. — Варвара кокетливо намотала на палец белокурый локон. — Несмотря на его исполинский объем. Ведь он практически всегда пуст. А еще здесь есть нечто такое возбуждающее... Вы только взгляните, какой грандиозный фаллический символ! Я просто таю от восхищения... я вся дрожу...

— Варвара! — Капитан раскрыл объятия, наклонил голову и двинулся к женщине, словно собираясь ее забодать.

Рослая докторица кокетливо улыбнулась и упорхнула, прячась по другую сторону артефакта. Выглянув из-за ствола, она звонко рассмеялась и томно прижалась к черному металлу. Мищенко незаметно высморкался и решительно бросился в бой. Поймать игривую девицу ему удалось почти сразу, но едва он сжал ее в могучих объятиях, как до него донесся какой-то мелодичный звон.

«Вот до чего себя довел, не успел даже на боевой взвод встать, а уже в ушах звенит, — огорчился капитан. — Жениться, что ли?»

Звон повторился, и тут до Мищенко дошло, что это вовсе не колокольчики в руках Амура, а сигнал выхода из гиперпространства. Капитану пора было возвращаться к личному составу. Он с сожалением выпустил из рук талию Варвары и смущенно шмыгнул титановым носом.

— Встретимся еще, — с максимальной нежностью пробормотал капитан.

Прозвучало это как угроза, но подруга поняла его правильно.

— У меня отпуск через неделю... Забегай...

— Ну... — Мищенко кивнул. — А куда?

— Ко мне, — Варвара чмокнула его в щеку и быстро скрылась в перспективе коридора.

— Забегу, — запоздало пробормотал капитан.

— Я сейчас разрыдаюсь! — словно из бочки пробубнил кто-то совсем рядом. — Ромео и Джакузи!

— Джузеппе, — машинально поправил Мищенко. — Кто здесь?

— Я.

— Кто — я? — Капитан осмотрелся и пришел к выводу, что голос доносится из орудия.

— Люк открой! — потребовал голос.

— Какой еще люк?

— На лафете, дубина!

Мищенко бегло исследовал лафет и нашел узкий лючок. Откинув его замок, он легко приподнял крышку, и из душной тьмы немедленно показалась голова Калашникова.

— О! — удивился капитан. — Исследователь! Ты чего здесь заперся?

— Орудие изучал, — недовольно буркнул майор, выбираясь на волю.

— Ну-ну... — Мищенко ухмыльнулся. — Изучил?

— Конечно. — Калашников спрыгнул на палубу и поправил комбинезон. — Плевое дело! Мы уже вышли из прыжка?

— Вышли. А что?

— А то... — Майор многозначительно поднял одну бровь. — Зови сюда Бугаева! И Ломова зови... и контр-адмирала... Всех зови!

— А Страшного не позвать? — медленно складывая крепкий мужской кукиш, спросил капитан.

— Э-эх, темнота ты «дебоширская»! — Калашников возбужденно сверкнул глазами. — Это ж момент истины! Триумф военной науки! Тут надо прямую трансляцию... в Генштаб... запись на все доступные серверы... секретные! Чтобы потомкам осталось на память! Это же открытие! Понимаешь ты?! Это тебе не баб щупать, это событие мирового значения!

— Что, опять? — Мищенко скривился. — Очередное озарение?

— Что значит — очередное?! Главное! Единственное и неповторимое! Ты, кстати, тут двоих исследователей не видел? — Майор беспокойно оглянулся.

— Помощников, которые малюсенькие детали уточняли? — усмехнулся капитан. — Нет, не видел.

— Так ты позовешь полковника или нет?!

— Нет.

— Остолоп механический! Думаешь, я снова ошибаюсь? Думаешь, я ни на что не способен?! Ну, я тебе докажу! Я всем докажу! — Калашников сжал кулаки и громко топнул ногой. — Зови, тебе сказано!!!

— Пошел ты... — Мищенко равнодушно махнул рукой и направился к выходу. — Припадочный...

— Ну ладно, — прошипел ему вслед Калашников, зеленея от негодования. — Вы все у меня в ногах ползать будете... прощения просить... За то, что недооценили, не разглядели... Все... все...

Майор снова забрался на лафет и, не спускаясь в технический люк, сунул в него руку. Изнутри орудия тотчас раздался ровный гул, и внутренняя поверхность откинутой крышки превратилась в матовый экран. На нем высветилось зеленоватое схематическое изображение более чем двухсот кораблей. Они шли в походном ордере далеко впереди, но с каждой секундой их фигурки увеличивались, а бегущая внизу экрана строчка непонятных значков менялась, постепенно укорачиваясь. Сначала в ней было не меньше двух десятков символов, затем осталось пятнадцать, спустя минуту двенадцать, десять... «Джаггер» стремительно нагонял армаду, и флотские координаторы его явно заметили. Корабли армады незаметно перестроились, и на правом фланге образовалось свободное место, которое, видимо, и предстояло занять опоздавшему крейсеру.

Калашников довольно ухмыльнулся и ткнул пальцем в экран. По его верхней кромке побежала новая строчка. Закорючки были идентичны нижним, только начало строки украшал какой-то пульсирующий знак. Майор занес палец над монитором, собираясь ткнуть в него снова, но засомневался. Ему в голову вдруг забрело сомнение — не помешает ли действию пушки-наоборот корабельная обшивка?

Пока он раздумывал над этой, несомненно, серьезной проблемой, «Джаггер» встал в строй...

***

— "Джаггер", твою мать! На связи адмирал Наливайко, вашу мать! Где там Иванов, его мать!

— Слушаю, господин адмирал! — Иванов удивленно взглянул на Ломова, затем на Бугаева. — Что стряслось?

— Ты это у меня спрашиваешь, мою мать?! — Изображение Наливайко на экране корабельного Анализатора постоянно дергалось от непонятных помех. — Что у тебя за хреновина в трюме?!

— В трюме? — Контр-адмирал потеребил бородку. — Закрытая информация.

— К чертям собачьим твою секретность! Мои техники утверждают, что твой «Джаггер» излучает какую-то... да отключите этого авторедактора! Поговорить по-человечески не дает... все бубнит, зараза... Мои техники, контр-адмирал, говорят что твой БПК... фонит, мягко говоря!

— Как это? — удивился Иванов.

— Как микрофон перед динамиком! Штатное оборудование я еще в Академии изучил, значит, что-то нештатное помехи излучает! А где нештатному быть, как не в трюме?! Давай, говори, какую заразу приволок. Трофей, что ли? Если так, ты его выруби, пока дел не натворил!

— Да не врубал я ничего! — возмутился контр-адмирал. — Вот и каперанг может подтвердить, и полковник...

— О, Бугаев! А я слышал, тебя в приказ вписали. К ордену представили... посмертно. А ты, смотри-ка, как живой!

— Это я в записи, — буркнул полковник.

— Ну так что у вас там происходит, голландцы, вашу мать, летучие?!

— Да все у нас нормально, — подал голос Ломов.

— А излучение неизвестной природы откуда взялось? И что за фигня из него формируется в окружающем пространстве? Что это за северное сияние в открытом космосе?

— Да какое сияние?! — Иванов обернулся к экрану реального обзора и остолбенел.

По правому борту, на расстоянии в четверть космокабельтова, переливалась всеми цветами радуги полупрозрачная субстанция. Она медленно растекалась, образуя то ли полусферу, то ли просто вогнутую стенку, и вовсе не собиралась ни гаснуть, ни улетать в космические глубины.

— Припадочный! — громко прошептал кто-то с порога рубки.

Иванов вопросительно взглянул на говорившего.

— Кто припадочный?

— Да майор наш, — пояснил застывший у входа Мищенко. — Это он натворил... наверное.

— Как?!

— Да по орудию он лазил! — Капитан махнул рукой за спину. — По инопланетному. Все ковырял в нем что-то. Ну и вот... поковырялся...

— За мной! — приказал капитану Бугаев. — Зарою эту гниду!

— Палуба железная, — направляясь следом за полковником, предупредил Ломов.

— Тогда раздавлю и размажу! — Бугаев скрипнул зубами. — Мищенко, прикажи Зинчуку, пусть сгоняет ученых в грузовой отсек! Всех скопом там и кончим! Чтобы неповадно было!

— Ты серьезно? — озадачился Ломов.

— Как никогда! — заверил полковник.

Оружия при нем не было, но разозлившийся Бугаев был опасен и невооруженным. Каперанг с осуждением покачал головой и принялся лихорадочно соображать, что можно сделать, чтобы помешать полковнику учинить скорую расправу.

— Мы тут ни при чем! — донеслось из бокового прохода.

В главном коридоре показались Зинчук и двое перепуганных исследователей. Увидев ученых, Бугаев, как ни странно, немного остыл. Эти двое отличались от прочих подчиненных Калашникова умом и сообразительностью, и профилактически расстреливать их полковнику не хотелось.

— Знаете, что там происходит? — Бугаев указал пальцем вниз.

— Наверное, господин майор артефакт активировал, — предположил первый исследователь. — Мы его предупреждали, но он нас не послушал...

— О чем вы его предупреждали? — заинтересовался Бугаев.

— Это орудие выполняет защитную функцию, — пояснил ученый. — Оно образует силовой щит...

— Перламутровый такой? — уточнил полковник.

— Да, — кивнул исследователь. — То есть я точно не знаю, но может быть, и перламутровый... Мы пока не разобрались. Потому и не хотели ничего включать. Ведь включатель и выключатель не всегда одно и то же. А тем более в чужом исполнении... Вот мне кажется, что и господин майор уже рад бы орудие отрубить, да выключатель никак найти не может...

— А вы сможете?

— Не знаю. Мы же не пробовали...

— Понятно... — Бугаев чуть повернул голову влево и приказал:

— Мищенко, майора арестовать и посадить под замок, у входа в трюм часового поставь...

— А ученых?

— Пусть живут... пока. Запереть их по каютам...

Ломов облегченно вздохнул. Капитан тем временем обернулся к Зинчуку и отдал нужные распоряжения.

Когда офицеры добрались до грузового отсека, Калашникова там уже не было — Зинчук успел увести его на камбуз и запереть на складе сыпучих продуктов, — а у двери стоял часовой. Рядовой Дустназаров.

— Стой, кто идет! — бодро крикнул он, завидев делегацию.

— Свои, — рявкнул Бугаев.

— Стой, стрелять буду! — предупредил Дустназаров.

— Свои, тебе говорят! — повторил полковник.

— Пароль!

— Чего?!

— Стреляю!

В руках у хлебореза показался ЛС, которым исполнительный Зинчук вооружил часового, дабы его роль не была чистой фикцией. Офицеры и двое ученых поспешно отошли в глубь коридора и остановились в ожидании разводящего. Сержант Зинчук — единственный, кто мог снять с поста воинственного хлебореза, — был занят размещением под домашний арест лишних ученых.

— Сможете разобраться, как отключить эту бандуру? — доверительным тоном спросил у исследователей Бугаев.

Первый из них, тот самый, которого секретарша Дауна назвала Костиком, тщательно скрыл ухмылку и пожал плечами.

— Станете главными в ИО, гарантирую! — пообещал полковник.

— Постараемся, — как можно более неуверенно пробормотал второй ученый.

Отключить силовой щит они могли бы в два счета, но для этого должно было поступить особое распоряжение. И не от Бугаева или даже Страшного, а от самого Геца Дауна. А господин корпоративный президент спешить с распоряжением, похоже, не собирался.

Зинчук где-то пропадал, а на обзорных экранах, развешанных по коридору через равные промежутки, становилось все более отчетливо видно, что переливающееся поле вовсе не собирается ограничиваться ролью какого-то там щита. Его края стремительно загибались, а центр, наоборот, выпячивался.

Когда сержант снял бдительного Дустназарова с поста и свита Бугаева вошла в грузовой отсек, силовое поле завершило свой охват и сомкнулось, образовав вокруг армады флота ОВКС гигантский, диаметром почти в два космокабельтова, полупрозрачный кокон.

Глава 37

— Ну и где тут у тебя туалет? — спросила Дарья, критически осматривая единственное помещение «Корейца» — командирский мостик, спальный отсек, камбуз, радиорубку и, кстати, гальюн по совместительству. — Ой, а пылищи-то, пылищи!.. Одичал ты, Шуберт, без женского глаза...

— Не подкатывай, — буркнул Борисов. — Вон в том ящике обтирочные концы.

— Какие-какие?..

— Тряпки, — пояснил мастер. — Выбери почище, намочи под краном и приборочку тут изобрази. Чтобы все сияло, понятно? Ты, Матвей... — Борисов тяжело посмотрел на лейтенанта, второпях придумывая задание и для него. Брать с друзей по несчастью деньги за проезд совесть Шуберту запрещала строго-настрого, однако насчет общественно полезных работ она, совесть, благоразумно помалкивала.

«С драной овцы хоть шерсти клок», — рассудил мастер.

— Ты, Матвей, побудешь антиперегрузочным креслом, — сказал Борисов. — Если мы вообще куда-нибудь полетим... — суеверно закончил он.

— Креслом?.. — ужаснулся тот.

— Вернее, кроватью. Индивидуальный демпферный кокон тут есть, но он, как ты видишь, только один. Для меня, — пояснил Борисов на всякий случай. — При перегрузках свыше четырех «же» человеку требуется специальное ложе. Это чтобы хребет не сломался. У нас будет, я полагаю, не менее двенадцати. Так что тебе придется подстраховать нашу даму от компрессионной травмы.

— Я не умею, — виновато признался Матвей.

— А тут и уметь нечего. Ты ляжешь на пол, а она ляжет на тебя.

— Да?.. — На лице у лейтенанта отразилась некоторая заинтересованность.

— Ни за что! — заявила Дарья, отрываясь от короба с промасленной ветошью. — Шуберт, откуда в тебе эти своднические наклонности? Ладно бы еще сам покушался, а то все Мотю норовишь на грехопадение толкнуть!

— Да я, собственно, не против... — буркнул напарник.

— Вы погодите возбуждаться, — прервал их Борисов. — Я же ясно сказал: двенадцать «же». А может, и двадцать... Черт его знает. При такой перегрузке ваши помыслы станут чисты, как марля в операционной. Матвей, вообрази, что твоя пассия весит не семьдесят килограмм...

— Шестьдесят девять! — обиженно крикнула Дарья.

— ...не семьдесят, — настойчиво продолжал Борисов, — а, допустим, восемьсот сорок.

Матвей, крякнув, почесал затылок.

— А я тогда сколько? — спросил он.

— И ты примерно столько же. Под тонну где-то.

— Тогда ничего, — пожал плечами лейтенант. — Сладим как-нибудь.

— Ну-ну, полюбуемся... — Шуберт насмешливо покосился на Матвея, затем на Дарью и, хмыкнув, принялся щелкать тумблерами на верхней приборной панели.

Корабль не издал ни звука, но по каким-то неприметным деталям Борисов определил, что электроника и механизмы постепенно оживают. Центральный плафон рубки замерцал и, словно бы проморгавшись со сна, загорелся ровным матовым светом. Маленькие аварийные лампочки по углам сами собой погасли — система тестировалась, настраивалась и, похоже, приходила в себя.

— Гутен таг, мастер Борисофф... — раздался отовсюду хрипловатый голос. — Гуд ивнинг, масса Борьисофф... День добрый, пан Борисов... Гамарджоба, генацвале Борисов... Бонжур, мсье Борисов... — произнес все тот же голос. — Шалом! Привет! Хай! Здоровэньки булы!.. — Голос помолчал секунды две и ни с того ни с сего выдал:

— Х-х, х-х, бууруусуув...

— Чего? — ляпнул Шуберт.

— Это, наверное, твоя фамилия так звучит, — догадалась Дарья.

— Не правда! Если б она у меня так звучала, я бы ее давно уже поменял. Эй! «Кореец»!..

— Здравствуйте, мастер Борисов, — ответил тот уже без акцента.

— Ну вот, кажется, оклемался... — Шуберт облегченно вздохнул и, нажав еще десяток кнопок, сел в кресло. — Как диагностика?

— Пока все о'кей, мастер! — ответил «Кореец» слегка развязно.

— Ты опять? — насторожился Борисов. — Включить деловой режим!

— Йэс, сэр! Деловой режим, сэр! Есть, включен, сэр! Так точно, сэр! — испуганно пролаял кибермозг.

— Язык — русский! — потребовал Шуберт.

— Есть, сэр! Язык русский, сэр!

— Да он же по-русски говорит, — вступилась Дарья.

— Я тоже все понимаю, — поддакнул Матвей.

— А я — не все! — рявкнул Борисов. — Мне эти «сэры» на борту не нужны, ясно?! С «сэров» у меня двойная плата!

— О, мудрейший из мудрейших, щедрейший из щедрейших... — уныло заладил голос.

— Молчать! — крикнул мастер. — Еще слово — распаяю и сдам в утиль! Домой на ручном полечу!

— Аминь... — кротко ответствовал «Кореец».

— То-то же, — улыбнулся Борисов:

— Что у тебя с авторедактором? Ты где этой чужестранщины набрался?

— Авторедактору — гёт сыктым, — сообщил кибермозг. — То есть гёт коллапс...

— Расшифруй, полиглот хренов!

— Кранты, начальник, — авторитетно высказался он. — Амба. Профессор откинулся.

— Какой еще профессор?! — взбеленился Борисов. — Может, процессор?

— Мать упала — не поднимешь. Весь софт червяки поели, в харде вообще полный дестрой. Ламер с керогазом так не начудит. Хакнули меня нормально...

— Расплавлю! — заорал Шуберт.

— Здравствуйте, мастер Борисов, — сказал «Кореец» как ни в чем не бывало.

— Ну, здравствуй, — осторожно произнес он. — Чем еще порадуешь?

— За время вашего отсутствия имело место вторжение во внутреннюю сеть, мастер Борисов.

— Хм... моего отсутствия!.. — недовольно буркнул Шуберт. — За «мое отсутствие» ты мне еще ответишь! Ладно, не сейчас, позже. Так что за вторжение?

— Кто-то воспользовался виртуальным порталом корабля для передачи информации.

— Кто? Какой информации? Куда и откуда? Давай по порядку.

— Моя система была задействована в перекачке большого объема данных.

— Насколько большого? — встрепенулся Борисов.

— Гигантского, мастер, — скорбно произнес кибермозг. — Скорость обмена была некорректно высокой, фильтры оказались беспомощны. Предохранители по неизвестной причине не сработали. Предварительная версия — мягкое воздействие с помощью наведенных полей. Технология неизвестна. Более подробно...

— Потом, — отмахнулся Шуберт. — Ближе к делу.

— Абонент-отправитель — Земля, Санкт-Педро-Сити, Центральная Историческая Библиотека. Абонент-получатель не установлен.

— Ага... И что конкретно скачивали?

— Все, мастер. Все, что находилось в открытом доступе: голофильмы, электронные книги, фонограммы, коллекции гипнофайлов с художественными и документальными снами, причем во всех жанрах... Да, милый, да! Ты ведь не заставишь меня ждать? Ты сделаешь это?.. — томно прошептал кибермозг и, вдруг запнувшись, жалобно всхлипнул. — Простите, мастер... Моя база серьезно повреждена. Боюсь, я не в состоянии контролировать коммуникативный сектор на сто процентов...

— А как давно это все случилось?

— Буквально перед вашим возвращением...

— И на каком языке был сделан запрос?

— У-уу-уу-у...

— У-уу? — уточнил Борисов.

— У...

— Теперь все ясно. — Мастер озадаченно поскреб в затылке. — Рыбоглазый десант...

— Они интересовались нашей культурой, — задумчиво произнесла Дарья, натирая сырой тряпкой автораздатчик пищи.

— В натуре, — подтвердил «Кореец».

— Ну да, культурой, — с сомнением пробормотал Шуберт. — Слушайте, а может, они под этим соусом наши координаты устанавливали? Дрянь дело, если так...

— Вот именно, — согласился Матвей. — Выйдут у Земли всей ордой да ка-ак шарахнут залпом...

— Ну что вы сразу о грустном? — Даша помотала головой. — Вы же слышали — книги они запрашивали, фильмы... непреходящие ценности, одним словом... Культурный обмен хотят наладить... наверное...

— На кой им сдалась наша культура? — спросил Матвей. — Она и нам-то не очень нужна... Что они в ней поймут?

— Как свинья в апельсине, — ехидно вставил «Кореец».

— Умри! — цыкнул на него Борисов.

— Свинья в апельсине?.. — машинально повторила Дарья. — Это что еще за...

— Свинья в апельсине, ваш заказ принят, — мелодично отозвалась автопечь.

— "Кореец", какие секторы интеллекта, кроме речевого, у тебя повреждены? — спросил Шуберт.

— Айн момент, мой фюрер... Заканчиваю полную проверку... Ах, ах, ах!.. Я заканчиваю!.. Навигационная система... Пер аспера ад астра... Тут все нормалек, хозяин, как платить будешь?.. Гм... прошу прощения, мастер... Блоки логического управления... Зарплата от трехсот, интим не предлагать... Клево. Теперь система связи... С кем ты работаешь? Повторяю: с кем ты работаешь?.. Мастер, вы уж потерпите, мне немного осталось, — взмолился кибермозг. — Система опознавания «свой-чужой»... Что же это получается? Я золотишко собрал, отправил... Нехорошо-о, брат... Очень нехорошо!

— Это ты о чем? — нахмурился Борисов.

— Не обращайте внимания, мастер, прошу вас. Все сектора, за исключением коммуникативного, абсолютно исправны.

— Ты уверен?

— За базар отвечаю.

— Тьфу!.. — бросил в сердцах Шуберт. — Я уж и не знаю, лететь с этим сумасшедшим или лучше здесь остаться...

— Как остаться? — воскликнул Матвей. — Ты это прекрати! Что значит «остаться»?! Сидеть в подвале под раем и ждать, пока мы не упадем на звезду? Вместе с подвалом и с этим проклятым раем?!

— Тоже верно...

— И ничего он не сумасшедший, — добавила Дарья. — Может, в нем творческие способности проснулись...

— Да уж, способности... — мрачно процедил Борисов.

У дальней стены дзынькнула дверца автоматической печки, и встроенный динамик сообщил:

— Ваш заказ готов. Приятного аппетита.

— Весьма кстати, — заметила Дарья.

Шуберт со стоном поднялся из кресла и подошел к раздатчику пищи. Заглянув внутрь, он обнаружил, что керамическую нишу распирает какой-то гигантский плод, подозрительно похожий на трансгенный квадратный апельсин. Чтобы вытащить чудо-фрукт из печки, понадобились усилия всех троих космонавтов. Когда толстая кожура была счищена, под ней оказался запеченный поросенок, фаршированный цукатами.

Забыв о тревогах и опасностях, исследователи вцепились в румяные бока и исследовали их до тех пор, пока на подносе не остался безукоризненно отполированный костяк, смахивающий на палеонтологическую реконструкцию.

Борисов, отдуваясь и похлопывая себя по животу, вернулся в кресло и откинул большой спаренный тумблер — видимо, последний из тех, что требовалось включить для взлета.

— Ложитесь, — приказал он, устремляя внимательный и по-морскому суровый взгляд в обзорный экран. — Хотя нет, погодите... «Кореец»!

— Чё? — отозвался корабль.

Шуберт заскрежетал зубами, но стерпел.

— Тебе известно, как открывается выходной шлюз? — спросил мастер.

— Мне даже неизвестно, где этот шлюз находится. И есть ли он тут вообще.

— Но ты-то ведь сюда как-то попал...

— Ну, типа того, — с сомнением отозвался «Кореец».

— Отвечай по форме, винчестер клепаный! — взорвался Борисов.

— Я не помню, мастер. Простите меня...

— То есть как это «не помню»?!

— Остаточные явления. Накопители переполнены лишней информацией. Хотите послушать? — «Кореец» издал каркающий звук, как будто прокашлялся, и, не дожидаясь разрешения, забормотал:

— Выпьем няня, где же кружка?..

— Все, все! Отставить! — выпалил Шуберт. — Прекратить немедленно! Сканировать окружающее пространство! Где мы находимся?

— Понятия не имею. Бродя-ага судьбу проклина-ая... — затянул «Кореец» с неожиданной душевностью, но вдруг умолк и без всякого видимого повода перешел на сугубо уставную лексику. — Мастер Борисов, примите срочный доклад.

— Давно бы так, — буркнул Шуберт. — Докладывай.

— Место расположения классифицирую как «скрытый ангар». По показаниям эхосканера, нас окружает не менее трехсот метров твердых пород, предположительно — базальтовых. Сверху находится цилиндрический колодец, ствол свободен. Под моими посадочными амортизаторами — подвижная платформа, определенная логическим сопроцессором как аналог грузового лифта.

— Лифт на поверхность? — уточнил Шуберт.

— Ответ положительный, вероятность ошибки — две десятых процента. Однако напряжение в электрических цепях отсутствует, активировать подъемник не представляется возможным.

— Короче, лифт не работает, — догадалась Дарья.

— Ответ положительный, вероятность ошибки — три сотых процента. Кроме того, выходной створ колодца перекрыт, вся механика шлюза также обесточена.

— У нас есть корабль... почти исправный... — медленно проговорил Борисов. — И мы стоим прямо в лифте. Но ничего не можем сделать...

— А если уйти в гиперпространство прямо здесь, в ангаре? — вяло предложил Матвей.

— Уходи, — молвил Шуберт. — Только без меня. Потому что при выходе в точку «ноль» ты на две трети будешь состоять из того же материала, из которого сделаны эти стены.

— Предположительно из базальта, — учтиво напомнил «Кореец».

— Тебе, Мотя, всегда не хватало твердости, — съязвила Дарья. — Так что можешь попробовать, тебе такое путешествие пойдет на пользу.

— Мастер Борисов, примите срочный доклад, — снова прошелестело в динамике.

— Есть что-нибудь новенькое?

— Так точно. Регистрирую движение в толще одной из стен.

— Это как?..

— Как-как!.. — недовольно произнес кибермозг. — Сверлят ее!

— Кто сверлит? — оторопела Дарья.

— Я вам чего, справочное бюро? — возмутился «Кореец». — Сверлят, и все. Чую вибрацию и нагрев. Кажись, пятеро... Не, не пятеро. Больше. И все со стволами. Все, ребята, пишите письма...

— Может, это наши идут на помощь? — пискнула она.

— Девочка, ты все еще веришь в сказки? — с сарказмом спросил «Кореец».

Борисов, чтобы как-то отвлечься от словоблудия своего электронного помощника, включил внешние микрофоны, и рубка мгновенно наполнилась оглушительным скрежетом. Невидимые пока дрели инопланетян — скорее даже не дрели, а мощные перфораторы — визгливо вгрызались в породу, с каждой секундой приближая отнюдь не счастливый миг встречи двух цивилизаций. Встречи далеко не первой, но теперь уже, надо думать, последней.

— Шуберт, как у нас с вооружением? — обеспокоенно спросил Матвей.

— А никак, — охотно отозвался тот. — Корабль-то исследовательский, на столкновение с враждебным разумом не рассчитан.

Передний экран показал сначала маленькую серую точку, словно бы на стене появилась едва заметная царапина. Вскоре на пол ангара упал тонкий скол породы. За ним возникло отверстие, которое быстро увеличилось до дырки размером с кулак, и в ней, в этой дырке, сверкнул вращающийся наконечник бура. Еще через минуту пришельцы рассверлили в стене целый проход, из которого вылезли шестеро бойцов с длинными ружьями и встроенными в правый манжет стволами.

— Это уу! — отчаянно вскричала Дарья.

— Не ори, дура! — прошипел Матвей. — Шуберт, погаси свет! Может, нас не заметят...

— Не надейся. Они к этому ангару несколько часов пробирались — уж наверное, не просто так! «Кореец», слушай мой приказ.

— Слушаю, мастер, — угрюмо ответствовал кибермозг, точно заранее предчувствуя, о чем пойдет речь.

— Готовь планетарные двигатели на форсаж. Сожжем их к чертовой матери. И себя заодно... Это лучше, чем плен.

— Есть, принял, мастер. Маневровые на форсаж. Разрешите отправить последнее сообщение?

— А что сообщать будешь?

— Как положено: «Прощайте, мы умираем».

— И чтобы на Зухе-семь обязательно услышали, — наказала Дарья.

— На Зухе-семь, в этой дыре?! — усмехнулся Матвей. — Ставлю тысячу, что там и приемников нормальных нету.

— Ставлю три, что по тебе никто даже плакать не будет, — откликнулась она.

— Вот и поговорили... — вздохнул Борисов. — «Кореец»! Не надо ничего отправлять. Так помрем, без помпы. Жарь!

Пришельцы уже собрались вокруг корабля и, выстроившись полукругом, подняли свои ружья, однако выстрелить им не удалось. Бункер неожиданно задрожал, темные стены заходили ходуном и стали куда-то проваливаться. Гуманоиды в панике забегали по ангару, потом упали на пол и покатились в дальний угол.

«Кореец» трясся вместе с подземельем. Дарья с Матвеем бросились друг к другу и, обнявшись, рухнули рядом с креслом Борисова.

Шуберт ничего не понимал. Струя тяжелых фотонов в замкнутом помещении должна была моментально сжечь и гуманоидов, и сам корабль. Гуманоиды, однако, были еще живы, хотя и валялись где-то слева беспомощной копошащейся кучей, да и «Кореец» по-прежнему оставался на месте, лишь крупно трясся.

Внезапно мир вокруг треснул и распался на части. Огромные черные куски медленно разлетались в стороны, загораживая и солнце, и звездное небо, и шатающиеся на взломанных орбитах планеты. «Кореец» оказался в космосе. Черный объект, внутри которого он находился, развалился на массивные фрагменты и, ускоряясь, понесся к звезде.

— Что?.. Как?.. — пробормотал Матвей, не выпуская Дарью и даже, напротив, стараясь сжать ее покрепче.

— "Кореец"! — окликнул Борисов. — Вопрос понятен? Что и как? Отвечай!

— Щас, погоди, начальник... Дай с мыслями соберусь... Вот, блин, счастье-то подвалило!..

— Неужели это мы сделали? Своими двигателями?

— Да какие еще двигатели?! — обозлился кибермозг. — Если бы я их включил, нас бы как блох пришкварило! Тут не иначе приливные силы сработали. Планетку рвало-рвало и разорвало... Вот. Так что пляши, начальник! Ты теперь до-олго жить будешь!

Борисов с минуту посидел в кресле, тупо глядя прямо перед собой, затем сомнамбулически встал и, выйдя на середину помещения, раскинул руки в стороны.

— Ха!.. — выкрикнул он, резко приседая. — Хо!.. — Он снова вскочил на ноги и упер руки в бока. — Ха!..

Матвей с широко раскрытыми глазами выполз из-под антиперегрузочного кресла и рывком подтянул к себе Дарью.

— Мадам! — строго сказал он, запрокидывая ее на спину и изящно отставляя левую пятку назад. — Позвольте!

— Только ради вас! — ответила напарница, опуская руку ему на плечо.

— Танцуют все! — объявил кибермозг. — Утомлее-енная Си-и-игма-а-а с нуль-простра-а-анством проща-а-алась...

***

...Казалось, обезумевшему от счастья «Корейцу» подпевает вся Вселенная.

В обзорном экране проплывали объятые пламенем шарики планет, беззащитными снежинками серебрились глыбы льда, из распечатанных месторождений нефти и газа взвивались праздничные факелы.

Дважды исполнив танго, «Кореец» предложил вальс-бостон, затем просто вальс, затем вальс-оксид и, попотчевав исследователей кадрилью, вернулся к бостону. Борисов все время оставался без пары, но это его не смущало: взяв в руки противень из-под поросенка, он вальсировал по рубке с таким вдохновением, словно участвовал в танцевальном конкурсе с призовым фондом в миллиард.

Наплясавшись до изнеможения, Шуберт рухнул в кресло и посмотрел на экраны. Зрелище за бортом было, безусловно, красивым, но мрачноватым. Последние планеты окончательно срывались с орбит и либо пикировали на звезду, либо медленно уходили в космос, навечно покрываясь вздыбленными гребнями ледников.

«Корейца», несравненно более легкого, но все же включенного в общую гравитационную систему, неумолимо тянуло к звезде. Расстояние между кораблем и бушующей короной уже сократилось до одной трети астрономической единицы. Пока это было не фатально, исправительно-трудовые поселения на Меркурии находились в еще большей близости от Солнца, однако наступила пора принимать решение. Собственно, решение у Шуберта было только одно, и он его давно уже принял.

— "Кореец"! — позвал Борисов. — Как самочувствие?

— Ништяк! — радостно отозвался кибермозг.

— Понятно... Точку входа-выхода рассчитать сможешь?

— Легко.

— А если ошибешься?

— Не ошибается тот, кто ничего не делает, мастер.

— Ты мне это брось! Не хватало еще внутри какой-нибудь планеты финишировать. С гиперпространством шутки плохи, «Кореец»!

— Смею заметить, мастер, искусственному интеллекту чувство юмора не присуще.

— Как ты меня достал!.. Проверь все как следует. Пересчитай координаты еще раз, и...

— Сделано, мастер, — ответил кибермозг, прежде чем Шуберт успел закончить.

— Да ты и не проверял ничего! — возмутился Борисов.

— Конечно, нет. Я вам что, семижильный? Рабство у нас, слава богу, уже отменили. На всей территории Федерации.

— Эх-х!.. Рискнуть, что ли?.. Довериться этому хламу... Да музыку-то выключи! — прикрикнул Шуберт. — И вы... — буркнул он, обращаясь к Матвею и Дарье, слипшимся в хореографическом экстазе. — Натискаетесь еще! По местам. Прыгать будем, понятно? Хотя куда?.. Черт его знает. С этим баламутом не угадаешь... «Кореец»!

— Аиньки!

— У тебя все готово?

— Зачем два раза переспрашивать?

— Фу ты, обормот... Ну, давай тогда. Точка выхода — сектор «Земля». Да не промахнись смотри!

Бывшие дежурные — с поста их никто не снимал, однако сам пост прекратил свое существование, поэтому Дарья и Матвей справедливо полагали себя временно свободными от вахты, — итак, бывшие дежурные, не разжимая объятий, улеглись возле антиперегрузочного кресла и вопросительно воззрились на Борисова.

— Поехали... — вздохнул тот. — Слышал, «Кореец»? Команда «старт»!

— Ну, так бы и говорили, — отозвался кибермозг.

Дарья на мгновение испытала приступ тошноты — то ли от обилия жирной пищи, то ли действительно от перегрузки, в вопросах космоплавания она была не сильна, — но все быстро прошло, и круги перед глазами снова превратились в знакомые лица.

— Уже прилетели? — осведомилась Дарья.

— Приехали! — огрызнулся Борисов, вглядываясь в передний экран. — А куда приехали-то?.. «Кореец»!

— Я здесь, мастер.

— Доложить. У меня галлюцинации?..

— Боюсь, что нет, мастер. Вы действительно наблюдаете конвой из двухсот шестидесяти боевых кораблей. Сто линкоров, сто тяжелых крейсеров, сорок транспортов и двадцать броненосцев. Конвой миновал главную базу флота на Марсе, а также рембазу на Луне и теперь держит курс прямиком к столице Федерации...

— В конвое все наши? — с опаской спросил Шуберт.

— Да, мастер. Половина флота ОВКС находится на траверзе «Точка „ноль“ — Земля». Мы легли им прямо в кильватер. Похоже, армада не собирается останавливаться до самой земной орбиты. Я провел расчеты и убедился, что они полностью соответствуют алгоритму выхода на рубеж атаки. Наш флот движется к нашей же столице, словно это вражеская база.

— В боевом порядке?! — ужаснулся Матвей.

— Порядок строя — походный.

— То есть атаковать Землю они все-таки не собираются...

— Будем надеяться, что нет.

— Ну и чего они тогда?.. — проронил Борисов. — «Кореец», дай связь с офисом.

— ...главнокомандующего, — быстро добавила Дарья.

— Фиг! — сказал Шуберт. — Свяжи меня лично с господином Дауном.

— Сначала — со Страшным! — упрямо произнесла она. — Можем проголосовать. Двое против одного.

— Властью капитана, — мстительно молвил Борисов, — объявляю, что действие демократических институтов на территории корабля временно приостанавливается.

— Кхе, кхе... — подал голос кибермозг. — Вы про меня, случайно, не забыли? То они голосуют втроем, то объявляют чего-то... какой-то там властью... А меня здесь как будто и нет... Юмористы, честное слово!

— Эй, на борту! — внезапно раздался в динамиках чей-то отрывистый голос. — Борт «Кореец», немедленно ответьте!

— Пардон, это, кажется, меня... — вякнул кибермозг.

Несколько минут в рубке царила тишина, затем тот же абонент прохрипел:

— Виноват, ваше высоко... э-э... величество. Не знал, не предупредили. Конечно, вне очереди... конечно, рейд открыт... Не смею более задерживать. На связи был генерал Хвостов.

— Что ты ему набрехал? — тяжело произнес Борисов после паузы.

— Ничего особенного, — самодовольно хмыкнул «Кореец». — У меня на диске оставался отрывок из обращения какого-то Петра к каким-то шведам. Кажется, в концертном зале «Полтава».

— Я же говорила, что он способный, — улыбнулась Дарья.

— А что тут за очередь стоит, этот Хвостов тебе не сказал? — спросил Шуберт.

— Неизученное явление природы. Корабли не могут сдвинуться. Ни туда, ни сюда... вообще никуда. Конвой прибыл двадцать минут назад и продолжает маневрировать у самой Земли. Ни один из кораблей не может нарушить строя. И весь строй тоже не может себя нарушить... Умора! — неожиданно заключил «Кореец».

Глава 38

— Ну, дела... — Страшный озадаченно поскреб в затылке. — Это что же получается? Близок флот, да не воспользуешься? Кто это так начудил?

— Иванов говорит, наш Исследовательский Отдел расстарался. А если точнее — лично Калашников, мать... — Адмирал Наливайко проглотил окончание фразы. — Кроме гиперволн, сквозь этот щит, будь он неладен, ничего не проходит. Мы автоматический челнок попытались запустить, так он растворился, как будто его из диссамблера разложили.

— Большой нужен диссамблер, — задумчиво пробормотал Чан, стоявший перед терминалом связи рядом с маршалом.

— Надо было этого майора еще на Земле расстрелять! — Страшный сжал кулаки. — Ну и что, ни одного толкового технаря на всем флоте не осталось? Раз эта хреновина включилась, значит, и выключаться она должна. Наливайко, ты там меры принимаешь или только по матушке всех кроешь?!

— Так точно, принимаю, господин главком! — Адмирал вытянулся, прижав ладони к лампасам. — Всех инженеров и стармехов с других кораблей, которые внутри пузыря застряли, на «Джаггер» отправил. Они там пушку эту облепили, как саранча. С минуты на минуту разберутся!

— Не разберутся — штрафной батальон из них сформирую! — пригрозил маршал. — И тебя комбатом назначу. Понял?!

— Так точно!

— Час на все про все... дауны несчастные!

Маршал раздраженно треснул кулаком по пульту, и связь прервалась. Неожиданно в коридоре, возле комнаты спецсвязи, послышалась какая-то возня и ропот часового. Затем послышалось шуршание, очень похожее на шелест купюр, и ропот немедленно стих. Главком обернулся к двери и удивленно хмыкнул.

— Помянешь... и оно всплывет...

— Добрейший вечерок, господин маршал, — сладко пропел корпоративный президент Гец Даун.

— Кто тебя сюда впустил, обмылок напомаженный? — Страшный недовольно оскалился. — Сюда даже полковникам входить не полагается, не то что лейтенантам запаса...

— Так ведь согласно вашему приказу я уже сутки как генерал... — Даун скромно потупился. — Вот только форму никак не сошью. У моего личного портного Верзадзе лекал подходящих нет, а если по армейским шить, комбинезон для каторжника получится.

— Надо же, какие мы модные... — Главком сложил на груди ручищи и чуть склонил голову. — Ты по делу приперся или опять нервы мне потрепать?

— Исключительно по делу, Семен Гаврилович! — Гец дружелюбно улыбнулся. — Напрасно вы сердитесь. Я же вам не враг. Что нам делить? Да и зачем?

— Избавь меня от предисловий! — Маршал помотал головой. — Чего надо?

— До меня дошла информация...

— Почему я не удивляюсь? — Страшный саркастично усмехнулся.

— Информация о возникших на нашем флоте проблемах, — невозмутимо продолжил Даун. — Якобы имела место случайная активация трофейного оружия, вернее — оборонительной системы. В результате чего вся армада оказалась в своего рода... ловушке. Не так ли?

— Не так! — Маршал подался к корпрезу. — Никаких случайностей в армии быть не может! Оружие активировали, чтобы убедиться, что оно работает. А то, что флот маневрирует под защитой силового поля, так это плановые учения. С целью... с целью... отработки новой тактики!

— Верю, — охотно согласился Даун. — Но если вы, господин главком, вдруг захотите пересмотреть тактику, а с выключением защитного поля возникнут проблемы, я готов помочь...

— Ты?.. — Маршал протянул руку к горлу корпреза, но вовремя заметил, что все пуговицы на костюме Дауна отливают сиреневым стеклом. Это означало, что они являются не чем иным, как замаскированными телекамерами. Душить главного бизнесмена Галактики перед объективами Страшному было не с руки. — Надо бы тебя... арестовать, генерал, за нарушение режима секретности... Но я не стану этого делать. Знаешь почему? Потому что мараться неохота. Свободен!

— Воля ваша... — Гец лукаво прищурился. — Только как генерал и законопослушный гражданин Федерации я должен предупредить, что со стороны созвездия Лошака к Земле движется хорошо вооруженная флотилия Звездных корсаров, и в поселениях Вольных торговцев на Зиндане-тридцать три идет подготовка к рейду в Солнечную систему, да и повстанцы на Рефлексии жаждут реванша... Один только слух о том, что флот ОВКС недееспособен, пусть и временно, дестабилизировал обстановку в Федерации, как та черная станция-противовес систему СС... А что произойдет, если слух подтвердится? Что будет, если ваши маневры затянутся и корсары или негодяи торговцы придут к Земле раньше, чем флот найдет способ отключить поле?

— Что значит — найдет? — Страшный вскипел. — Он давно уже его нашел! Или ты думаешь, мы настолько тупы, чтобы врубить трофей, не узнав сначала, как он отключается?!

— А разве не так? — Гец невинно взглянул на маршала, а затем еще более невинно на его соратника. — Господин генерал, разве не так?

— Закрытая информация, — буркнул Чан.

— Ну да... — Корпрез приторно улыбнулся. — Конечно, как можно баловаться с инопланетными трофеями, не разобравшись в их устройстве? Это понимают даже дети! Тем более — исследователи ИО ОВКС. Да что там говорить?! У них такой мудрый начальник, что все эти «ученые» отделу и не нужны! Ну разве чтобы не пустовали штаты. Майор Калашников просто звезда первой величины в военно-прикладных науках. Ему нет равных ни среди современников, ни даже среди гениев древности! Эйнштейн? Тьфу и растереть! Ньютон? Кто это такой? Архимед? Рядом с начальником ИО Калашниковым? Мальчишка! Нобель, Гиппократ, Алферов... все не то... Вот майор ОВКС Калашников — это да! Тот самый, что открыл миру, как работает зловещее черное орудие, загадочное наследие цивилизации, почившей с миром миллион лет назад. Тот самый, что сделал флот Земли неуязвимым! Правда, тут есть один маленький нюанс. Неуязвимым и бесполезным, вот в чем проблема, но разве это имеет значение?! Взорвутся Земля, Марс, Солнце, сгорит в жестоких схватках вся Галактика, а флот ОВКС останется целым и невредимым и будет по-прежнему нести свою вахту на благо... На благо... кого, господин маршал, не подскажете?

— Отставить, — устало произнес Страшный. — Вырубай свои шпионские штучки, поговорим.

— С удовольствием! — Даун снял пиджак и торжественно вручил его Чану. — Можете оставить себе.

Начальник генштаба хотел было гордо возмутиться, но быстро сообразил, что костюмчик Дауна будет ему в самый раз. Щегольнуть, прогулявшись на досуге по Главному проспекту столицы в пиджаке от Верзадзе, Чан был не прочь. Кроме корпреза, шить одежду у знаменитого кутюрье мог, пожалуй, только Президент и еще несколько миллиардеров.

— В конвертер, — не глядя на генерала, приказал главком.

Чан с сожалением сунул дорогостоящую вещь в приемник молекулярного конвертера и нажал на «пуск». Спустя мгновение от пиджака и телекамер не осталось даже пыли.

Страшный тем временем потыкал толстым пальцем в какие-то кнопки, и на экране видеофона появилось утомленное государственными заботами лицо Президента Федерации Солнечной системы и Колоний.

— Слушаю тебя, Гаврилыч...

— Надо бы пошептаться, — отводя глаза, произнес главком.

— Ну, приезжай.

— Срочно, — пояснил Страшный. — Некогда кататься. Этот канал защищен.

— Ладно... — Президент обвел взглядом собеседников. — Это кто с тобой? Даун, что ли?

— Он самый... — Маршал сделал полшага в сторону. — Гец, подойди.

— Здравствуйте, господин Президент! — Даун широко улыбнулся. — Рад видеть вас в добром здравии...

— Короче! — Глава государства нахмурился. — Когда вы радуетесь, я чувствую себя несчастным.

— Господи-ин Президент, — обиженно протянул Гец.

— Потому что все ваши улыбки предвещают неприятности, — пояснил тот. — И чем шире вы расплываетесь, тем серьезнее проблема. Что на этот раз? Вы скупили все сырьевые ресурсы Галактики?

— Ну что вы... — Даун самодовольно улыбнулся. — Даже если бы дело обстояло именно так, вам грех обижаться, ведь десять процентов акций Корпорации принадлежат лично вам.

— Вы это... не при посторонних, — забеспокоился Гарант Конституции, перехватив удивленный взгляд Чана. — Переходите к делу.

— Конечно... — Гец потер руки. — Дело обстоит следующим образом. Как вам уже известно, доблестным Исследовательским Отделом ОВКС не так давно была найдена богатейшая планетная система, названная нашими смелыми вояками незатейливо, но точно — Солнцеподобная Система. Кроме того, что она оказалась грандиозным сырьевым плацдармом, на поверхности планет горе-ученые обнаружили еще и следы древнейшей цивилизации... К сожалению, вымершей до того, как ей пришла мысль оставить после себя не только артефакты, но и инструкции по их эксплуатации. Так вот, без инструкций военные исследователи, мягко говоря, зашли в тупик, хотя, следуя указаниям своего мудрого и требовательного начальства... — Гец сделал реверанс в сторону Страшного, — ученые приложили максимум усилий. Возможно, их попытки и увенчались бы успехом, лет через двести, да вот беда — разобраться следовало быстро, поскольку в то же самое время, правда, с другой стороны Галактики, к системе уже приближались кровожадные фиолетовые чужаки! Что могло дать вооруженным силам Земли реальный военный перевес? Конечно же, древнее оружие неизвестных троглодитов! Вывод был естественным, да вы и сами присутствовали при его рождении, но как было интенсифицировать процесс исследований, если суммарный интеллектуальный потенциал всего ИО оказался ниже, чем у коллектива средней отары? Ситуация складывалась наисложнейшая...

— Но тут на сцене появилась МОСКВА... — Президент поморщился.

— Совершенно верно, — Даун слегка поклонился, — и дело сразу же сдвинулось с мертвой точки! Специалисты Корпорации не только разобрались в принципе действия артефактов, но и сумели обеспечить их сохранность!

— Разве оружие вывезли не «дебоширы»? — Президент удивленно посмотрел на главкома.

— Да треплется он! — Страшный зло зыркнул на Геца.

— А кто обеспечил им запас времени на то, чтобы откопать орудие? Кто подсказал, как вырыть его из земли? Кто, наконец, понял, как оно действует?

— Ну, со временем я могу согласиться, — перебил его маршал. — С натяжкой, конечно, но все-таки... Пока пушку не откопали — планета с орбиты не сошла. Тут твой мастер постарался — тот, что на станцию-противовес проник. Правда, и мои лейтенанты ему помогли... Что там подсказывали твои ученые, мы у Бугаева спросим, он, слава богу, выжил. А вот с действием ты загнул. Принцип работы мои исследователи и без Корпорации расшифровали.

— Вы не приукрашиваете? — с издевкой спросил корпрез. — Или, как говорили древние, — не втираете ли вы господину Президенту очки и не угощаете ли вы господина Президента вермишелью? Ведь на самом деле ваши ученые сумели всего лишь активировать инопланетное оружие. Да и то, видимо, по неосторожности. Так сказать, бессознательно.

— А твои, значит, могут его осознанно отключить?

— Могут! — Даун удовлетворенно кивнул.

— Ну и чего они ждут? — заинтересовался Президент.

— Моего приказа.

— А ты чего ждешь?

— Заключения официальной сделки. — Гец вынул из кармана брюк мини-сервер. — Я готов записать ее прямо сейчас, без всяких проволочек и юридических формальностей. Правительство и Служба Материальных Резервов ОВКС компенсируют Корпорации материальный ущерб, ведь мы лишились прибыли от эксплуатации половины планетной системы СС, и выплатят неустойку за недополученную выгоду, а МОСКВА со своей стороны поможет отключить силовой щит-ловушку вокруг флота ОВКС и предоставит Исследовательскому Отделу полную информацию о принципе действия инопланетного оружия. Вплоть до подробных инструкций и алгоритмов.

— А если я вам просто прикажу как Президент? — Глава Федерации нахмурился.

— Государственный чиновник не может вмешиваться в процесс свободного предпринимательства, — покачал головой Даун. — Это противоречит Конституции.

— Ваши действия угрожают безопасности государства, — предупредил Президент. — Это тянет на государственную измену!

— Во время войны — расстрел, — подсказал Страшный.

— Войны? — Гец искренне удивился. — Какой? С кем?

— С пришельцами!

— Где вы их видите?

— Там... — Маршал махнул рукой. — В системе СС.

— В какой системе? — Даун удивился еще сильнее. — В той, которой не было раньше и от которой ничего не осталось сейчас? Только готовая вот-вот взорваться звезда? Так и чужаков там не осталось, поверьте или проверьте — все едино... Воевать больше не с кем, господин маршал. А что касается измены, то честное стремление к прибыли таковой не является. Хоть приказывайте мне, хоть умоляйте — бизнес есть бизнес.

— И все-таки вы забываете, что я не просто государственный чиновник, а...

— Коррумпированный? — перебил Президента Гец. — Или что вы акционер Корпорации?

Президент насупился и замолчал. Не спешил высказываться и маршал. Столь сложные экономические операции были вне его понимания. Единственным военным, способным охватить масштаб предлагаемой Дауном сделки, оказался Чан. Он хитро прищурился и спросил:

— Если мы согласимся, вы сразу же освободите флот, я правильно понял?

— Не я его пленил, не мне освобождать... — Гец прищурился не менее хитро. — Но в целом вы все поняли верно. Как только мы заключим соглашение, силовое поле исчезнет и флот обретет былую маневренность.

— Соглашение довольно масштабно, — занервничал Чан, — его следует обдумать и составить, соблюдая все формальности.

— Устной формы будет достаточно, — возразил Гец. — Ведь невыполнение договоренностей вряд ли выгодно кому-либо из присутствующих. В деловом мире устный контракт имеет ту же силу, что и письменный. Невыполнение обязательств повлечет за собой грандиозный скандал. И его навряд ли удастся замять.

— Шантажист... — прошипел Страшный.

— Конечно, мы можем пойти на ваши условия, — заявил Чан, повышая голос, чтобы затушевать реплику маршала, — но до того вам придется проявить добрую волю и приказать своим людям отключить это злосчастное поле.

— Э-э нет, — рассмеялся Гец. — Пекинская Академия тыла — хорошая школа, но я учился еще и не у таких хитрецов. Сначала контракт, господин генерал, а уж после — полное доверие и взаимопонимание.

— Но если вы не желаете пойти нам навстречу, о каком доверии может идти речь? — заюлил Чан. — Слово серьезного бизнесмена против слова офицера, да не простого, а главкома ОВКС. К тому же оно будет скреплено главной печатью государства! Самым надежным столпом правовой платформы Галактики — словом Президента! Разве это не равнозначный обмен?

— Равнозначный, — спокойно согласился Даун. — Вот заключим сделку и поклянемся друг другу в чем угодно. Можно в вечной дружбе, можно в пожизненной верности...

— Безусловно, — часто закивал генерал, — безусловно! Как только флот встанет на штатные рейды, сделка будет оформлена сию же минуту!

— Как только оформим сделку, флот будет волен делать все, что ему вздумается: вставать на рейды, уходить в гиперпространство, даже играть в догонялки, если это возможно...

— Замкнутый крюк, — пробормотал Президент.

— Убил бы, — едва слышно буркнул Страшный.

— Бизнес, господа, — развел руками Даун. — Основа стабильного развития экономики — последовательность.

— А все-таки вы не совсем верно оцениваете сложившуюся ситуацию... — начал Чан новый раунд переговоров. — Вот, например, кто виновен в потере прибылей? С чего началось крушение системы СС? По данным военной разведки, начало всех этих неприятностей очень странно совпадает с появлением на одной из планет корпоративного разведчика по фамилии Борисов...

— Дискутабельно... — Гец недовольно взглянул на часы. — Впрочем, если у вас есть лишнее время, давайте обсудим все аспекты. Разведчик, говорите? Тот, который обнаружил, что по планетам СС неприкрыто бродят чужаки, а дежурные исследователи ОВКС об этом ни сном ни духом? Тот, который нашел артефакт, хотя все те же дежурные офицеры провели рядом с грандиозной находкой более пяти лет? Наконец, тот, который вовремя обнаружил, что запустился механизм самоликвидации планетной системы, и лишь из-за нерасторопности военных не смог его остановить?

— Герой, — усмехнулся Страшный. — Да только это три ложки меда в бочке дегтя... С него проблемы начались. Как пить дать с него.

— Почему? — удивился Даун.

— Да потому, что до него ни один баран во всей Вселенной не терял собственного корабля! Ведь в инструкции четко написано: летишь один — ни шагу за борт! Сидел бы твой мастер в своем корабле, не затянула бы станция кораблик в свой трюм — зачем ее кибермозгу неприятности с живой органикой, ведь она для механизма штука неудобная. То размножается, то на выручку ей еще какая-нибудь биомасса прилетает. А с пустыми корытами — дело другое. Схватил, разобрал, исследовал, базы данных скачал, сведения со своими программами сопоставил — ага, нахлебники в систему лезут! А что там в программу миллион лет назад хозяева заложили? Ага, нахлебникам кукиш! Сирена, красные лампы, обратный отсчет... Спустя сорок четыре часа вокруг звезды вместо планетного кольца — пустота... Как тебе, Гец, версия?

— Откуда... вы все это узнали? — Даун несколько стушевался. — Про корабль, трюм, базы данных...

— Так ведь вон твой разведчик висит, — маршал указал на тактическую карту, — в паре мегаметров от Земли, на краю злосчастного силового кокона... А на борту у него, кроме твоего мастера-ломастера, мои лейтенанты... недоделанные... Они уже охрипли отчеты диктовать...

— Вот видите, вопрос о недополученной прибыли решился сам собой, — не замедлил пойти в наступление Чан.

— Это всего лишь версия господина маршала! — резко возразил Даун. — Мы напрасно теряем время! Кстати, взгляните на экраны системы раннего обнаружения. Мне это кажется, или на них действительно наблюдается некое возмущение материи? Уж не флот ли это Звездных корсаров? Или это злобная орда Вольных торговцев с Зиндана-тридцать три?!

— Черт! — пробормотал Страшный, разглядев картинку. — Гец, шутки в сторону...

— Шутки?! Я потерял немыслимые барыши, а вы говорите — шутки?!

— Я серьезно, Даун! — Маршал поднял на рассерженного корпреза суровый взгляд. — Это не Звездные корсары. Это армада чужаков...

Глава 39

— Умора?.. — Борисов хмыкнул, напряженно прошелся по рубке, в который раз взглянул на обзорный монитор и в который же раз испуганно отпрянул. — Н-да, умора... — Он, что-то бурча себе под нос, сделал еще один круг и попытался сунуть руки в карманы, однако карманов на скафандре не оказалось. — Полная проверка планетарных двигателей! — неожиданно приказал Шуберт. — Прогнать все тесты. Живо!.. — добавил он полушепотом и словно бы с угрозой. — Отчет о результатах...

— Уже готов, мастер, — доложил кибермозг так же тихо, отчего у всех троих космонавтов захолодело в груди, у Дарьи — значительно сильней. — Отчет готов, — повторил «Кореец».

— Мне нужен полный...

— Абсолютно полный отчет, мастер. Исчерпывающий и...

— Слушаю, не тяни! — в свою очередь перебил Борисов.

— Наша мобильность равна нулю, — скорбно произнес кибермозг.

— Двигатели?! — воскликнул Шуберт.

— Никак нет. Система в порядке. Топливо на исходе, но запас не ниже критического. До Марса нам не дотянуть, а до Венеры хватит вполне. Виноват, мастер Борисов. Не «хватит», а «хватило бы».

Никто даже не заметил, что «Кореец» уже справился со своим временным «помутнением» и докладывал если не по всей форме, то, во всяком случае, без акцента, жаргона и различных двусмысленностей. Кибермозг вновь стал образчиком корректности и предупредительности — как и подобает приличному кибермозгу. Впрочем, сейчас это мало кого волновало: люди были озабочены совсем другим.

Первое сообщение о странностях с флотом ОВКС особых переживаний ни у Дарьи, ни тем более у Матвея не вызвало. По штату оба они относились не к летному составу, а к службе тактической поддержки и с летунами отношения имели далеко не простые. Привыкшие к вечной конкуренции между родами войск, лейтенанты в первый момент злорадно друг другу улыбнулись. Спустя секунду они оценили масштаб происшествия и слегка скисли, а услышав, что корабль Борисова не исключение, закручинились еще сильней.

— Шуберт, дорогой, — молвила Дарья, — сделай же что-нибудь! Ты ведь мастер...

— В этом конвое сотни тысяч человек! — Борисов потыкал пальцем в экран, указывая на длинный хвост из малых, больших и огромных кораблей. — Треть личного состава — боевые офицеры. О мощности их планетарных и гиперпространственных двигателей я уж не говорю. И все они торчат на месте как прибитые. Что мы можем сделать на нашем корыте? «Кореец»! Что мы можем сделать? — повторил Шуберт.

— Отправить последнее сообщение, мастер, — ответствовал кибермозг, правда, уже без былого сарказма. Безвыходность ситуации вызвала отчаяние даже у него.

— Не будем! — отрезал Борисов. — К тому же все почтовые серверы Земли наверняка забиты. Столько кораблей, столько экипажей, и каждый сейчас что-нибудь отправляет...

— Совершенно верно, мастер, — произнес «Кореец». — Из доступной связи осталась только офф-лайновая, с замедленной покадровой разверткой, да и та — через ретранслятор на Фобосе, который в данный момент...

Голос кибермозга внезапно прервался, и на обзорном мониторе, самом большом из всех находящихся в рубке, возникло до боли знакомое лицо.

— О нет!.. — простонал Матвей. — Только не он...

Звук так и не появился, зато над нижней кромкой экрана, подрагивая и притормаживая, поехала строка уставного армейского шрифта:

«На линии майор ОВКС Калашников. База 13... Э-эх!.. Какая теперь база?.. Друзья мои! В недобрый час обращаюсь я к вам. Настает время тяжких испытаний и...»

— А где же мат?.. — растерянно спросила Дарья, оборачиваясь к напарнику.

— Чудно... — произнес Матвей. — Что это случилось с нашим Калашниковым? Шуберт, неужели у тебя установлен авторедактор?

— Зачем он мне? Корпорация на такие излишества не тратится. Начальство говорит все, что ему вздумается, а если я что-нибудь такое скажу... Да вы читайте, читайте! — встрепенулся Борисов. — Этот ваш Калашников... он с вами прощается!

«...бывал груб, несдержан, часто горячился... — продолжала ползти строка. — Но это же не от злобы, а от желания сделать как лучше... Простите, если обидел — вольно ли, невольно... Простите за все, друзья!..»

— Что такое?! — Дарья подскочила к серверу и торопливо набрала:

«В смысле?»

«Так вы еще не знаете? — письменно отозвался Калашников. — Эх, наверное, не стоило вам и говорить. Погибли бы в неведении, это гораздо лучше, чем ожидать смерти с минуты на минуту...»

Дарья, чтобы не терять времени, щелкнула по клавише «повтор команды» и вновь отправила:

«В смысле?»

«На подходе вражеская армада, а мы не в состоянии даже перегруппироваться. Противник выйдет к нам в тыл и расстреляет весь флот, как банки в тире. А потом возьмется за Землю и колонии. Возможно, гражданскому населению повезет меньше, чем нам: нам предстоит погибнуть, им — сносить гнет вечного рабства... Простите еще раз, друзья. И прощайте...»

Фотография Калашникова постепенно растворилась в черноте, и из мрака вновь проступила циклопическая колонна неподвижных кораблей.

— Да что за дела?! — вскричал Шуберт. — «Кореец»! — Он яростно схватил в руки клавиатуру, словно пытался взять кибермозг за грудки.

— Извините, мастер Борисов, — откликнулся тот.

— Ты прям как наш Калашников... — процедил Матвей.

— Извините, что не оповестил вас сразу, — продолжал «Кореец», — но в словах этого майора есть рациональное зерно. Ожидание смерти хуже самой смерти. Смерть — это лишь миг, отделяющий живое от неживого. Ждать ее и думать о ней — значит растягивать это мгновение на многие часы. Я не солгал, мастер, машина на ложь не способна. Я всего лишь скрыл часть правды, не доложил вам о показаниях гиперсканов. Согласно моим данным, к Земле действительно направляются значительные силы противника — того самого, с которым мы столкнулись в открытой вами системе.

— Вот уж не думал, что ты способен на такое, — буркнул Шуберт.

— Я совершил должностное преступление, но...

— Даже не предполагал, что ты можешь сочувствовать людям, — добавил Борисов. — Если мы все-таки выживем, то впредь я обещаю...

— О, не утруждайтесь, мастер, — горько произнес «Кореец». — Вы не выживете. Единственное, чем я могу вас порадовать... ну, скрасить последние минуты...

— Опять танцы? — скривилась Дарья.

— Нет-нет. Каждый военный корабль имеет режим самоликвидации. Вы могли этого не знать, мастер Борисов...

— Откуда, интересно? — спросил Шуберт. — Погоди, но ведь ты исследовательское судно!

— Корпорация оснащает этой программой все свои борта, — признался «Кореец», — и я не исключение. Прежде чем инициировать перегрев реактора, по инструкции я обязан наполнить рубку газом «Би-Зет восемнадцать плюс».

— Психотропный?.. — изумился Борисов. — Но где ты его возьмешь?

— Микроконтейнер встроен в антиперегрузочное кресло.

— То есть все годы службы в корпоративной разведке я сидел на своей смерти?!

— Весьма приятной смерти, мастер, — уточнил кибермозг. — Смесь нейростимуляторов и галлюциногенов погружает человека в состояние глубокой эйфории...

— Такой глубокой, что уже и не выбраться... — проронил Матвей.

— Это и не нужно. В момент взрыва реактора пилот уже должен находиться без сознания. Согласитесь, трудно представить себе более гуманный способ умерщвления разумного существа... Ну так что, мастер, я включаю? — осведомился «Кореец». — Надеюсь, вы не против?

— Как это?.. — растерялся Борисов. — Что значит «не против»?.. Ты с ума сошел?! Против! Еще как против, понял?! Я против! Отставить!

— А может, он уже того?.. — сказала Дарья. — Может, он газа подпустил уже?.. И вся эта кутерьма нам только мерещится? А на самом деле мы спокойненько подлетаем к Земле, и... Хотя нет, не мерещится...

— К сожалению, — кивнул Шуберт. — Если бы это были наши галлюцинации, они бы оказались... э-э... как-то поинтересней... повеселее...

— Да, для галлюцинаций все это слишком грустно, — заключил Матвей.

— Осмелюсь напомнить... — подал голос «Кореец», — времени до появления противника остается все меньше и меньше. Офицер, связавшийся с пассажирами, вероятно, заблуждался. Он предполагал, что военные корабли будут уничтожены, тогда как конвой ОВКС закрыт силовым щитом. Позволю себе просчитать два сценария. Первый: пришельцы способны преодолеть защиту. Они не станут уничтожать весь флот, а предпочтут вывести из строя лишь основные тяжелые единицы. Все прочие корабли они возьмут в качестве трофеев. Экипажи ожидает такое же рабство, как и гражданское население. Либо тотальное истребление. Второй вариант: поле, удерживающее нас на месте, абсолютно непроницаемо. В этом случае пришельцы захватят интересующие их планеты, а флот будет находиться в открытом космосе до тех пор, пока не исчерпает моторесурс. Теоретически он никуда не сдвинется и после этого, однако живых людей на бортах уже не будет. Как видите, оба прогноза довольно пессимистичны, а третий путь вряд ли существует... Я все же предлагаю вам быстрый и абсолютно безболезненный...

— "Кореец"! — одернул его Шуберт.

— Он становится навязчивым, — проговорила Дарья.

— Дело ваше, — с обидой отозвался кибермозг. — Что ж, тогда получайте. Они уже прибыли...

— Кто? — по инерции спросила Дарья, но, взглянув на большой монитор, закусила губу.

Вопрос был лишним. На экране из мерцающего в черноте кольца гипервыхода один за другим возникали корабли чужаков. Разлапистые и хищные, они и впрямь смахивали на огромных, в километры длиной, насекомых. Мертвенно-синюшные тела корпусов царапали пространство длинными, торчащими под разными углами усиками антенн, излучателей и черт знает еще чего.

Жуки выныривали из гиперперехода и выстраивались в боевые порядки. Перед застывшей колонной земных кораблей уже выросли три широких клина, а чужаки все еще продолжали поступать. Гиперпространственный портал был позиционирован на удивление точно: дистанция до сил ОВКС не превышала семи мегаметров, так что чужаки, проникая в Солнечную систему, сразу же оказывались практически на расстоянии выстрела. Нападать они, однако, не торопились — либо ждали общего сигнала к атаке, либо по каким-то признакам уже определили, что земной флот беспомощен.

— И что теперь?.. — упавшим голосом спросила Дарья.

— Мы еще можем успеть! — скороговоркой предупредил «Кореец». — Не знаю, сколько у нас времени, но если сразу дать максимальную дозу...

— Дозу чего? — резко прервал его Борисов.

— Газа, — охотно ответил кибермозг.

— Да пошшел ты!.. — крякнул Матвей.

— Я же для вас... я же из лучших побуждений... — забубнил «Кореец», но предлагать еще раз поостерегся. — Ладно, сами смотрите... Вас будут пытать, не меня...

— Что делать-то будем? — повторила Дарья.

— Этот мусорный бачок правильно сказал: смотреть, — угрюмо произнес Матвей. — Будем, значит, смотреть... Что нам еще остается?

— Еще, пожалуй, молиться... — глухо добавил Шуберт.

***

— Бараны! — Бугаев сплюнул и скосил сервоглаз на экран.

Там разворачивался зловещий строй компьютерных моделек. Все они были подкрашены лиловым и имели очертания нелепых насекомых, но даже это не умаляло их грозного вида. Вернее — количества.

— Строй идеальный, — косвенно возражая полковнику, высказался Ломов.

— Да я про этих, — Бугаев махнул рукой в сторону снующих по грузовому отсеку ученых, механиков и инженеров. — Продохнуть от них невозможно, а толку ноль. Чему их учили? На что, спрашивается, деньги государственные тратили?

— Разберутся, — не слишком уверенно сказал капитан первого ранга.

— Когда от флота один «Джаггер» останется? — Полковник фыркнул. — Сейчас вот врежут эти «пчеломатки» из курсовых орудий, и кранты армаде ОВКС!..

— Силовой кокон им не пробить, — уверенно возразил проходивший мимо исследователь.

— А ты почем знаешь?! — Бугаев погрозил отшатнувшемуся офицеру кулаком. — Даррмоед! — Затем обернулся и прокричал в толпу:

— Все вы дармоеды! Идиоты! Кнопку найти не можете, такой-то оравой!

— Легко сказать, — буркнул кто-то из толпы.

— Что, мне самому поискать?! — распалился Бугаев. — Может, еще носы вам утереть и подгузники поменять?! Я могу! Да только слишком много чести вам будет! Мищенко!

— Я! — Капитан словно бы вырос из-под палубы.

— Впрочем... — Полковник, все еще кривясь от ярости, пошарил взглядом среди техников. — О, рядовой! Дуст! Ко мне!

— Есть! — Дустназаров, польщенный таким вниманием со стороны самого Бугаева, подлетел к командиру со скоростью пули. — Он! Виноват, я!

— Найдешь, как выключается эта хлеборезка, присвою прапорщика, понял!

— Так тошно! — Рядовой преданно взглянул в механический глаз начальника.

— Покажи этим недоумкам, сынок, как надо в трофейной технике разбираться! Пусть им стыдно станет! Рядовой хлеборез ДШБОРа против всех инженеров флота! Вот так! Да! Ставлю тысячу на Дуста!

— Две, — поддерживая командира, крикнул Мищенко.

— Отвечаю! — Сквозь толпу протолкнулся какой-то механик, судя по нашивкам, с крейсера «П. Флойд».

— Три! — краснея от собственной смелости, заявил Зинчук.

— Четыре! — отозвался еще какой-то инженер.

Сержант раздул ноздри и покраснел. Три тысячи — это были все его сбережения. На выручку брату по оружию пришел капитан:

— Пять!

— Пять с половиной! — экономно предложил неожиданно шагнувший из темного угла Калашников.

— А тебя кто выпустил? — удивился Бугаев.

— Приказ маршала! — Майор испуганно шагнул назад. — Всем приказано срочно искать кнопку. Другие распоряжения были отменены вплоть до особого приказа! То есть, наоборот, приказы... Вплоть до особого распоряжения...

— Черт с тобой... — Бугаев махнул рукой и, казалось, тут же забыл о майоре. — Пять с половиной! Давай, сынок, не подкачай! Сделай этих уродов! Шагом марш!

Дустназаров четко развернулся лицом к пушке и строевым шагом направился к ее лафету. Спустя минуту он уже выглядывал из технического люка, перепачканный смазкой и по-деловому сосредоточенный.

— Ну? — с надеждой спросил у него какой-то механик.

— Отвертка надо, — важно заявил «дебошир». — У этой хлеборезки шкивы не так стоят, как у ХР-три...

— Какие шкивы?! — возмутился техник. — Ты же кнопку искать полез!

— Правильно, кнопку, — кивнул хлеборез. — Он там, за шкивами...

— На! — Механик протянул Дустназарову отвертку и, когда рядовой снова скрылся в люке, доверительно шепнул стоящему внизу Мищенко:

— Не получит ваш чумазый прапорщика, господин капитан, и на деньги вся ваша десантура попадет — в двадцать две получки не рассчитаетесь...

— Увидим еще, — буркнул Мищенко, складывая руки на груди.

— Если успеем... — Техник кивнул на обзорный экран. — Чужаки, похоже, закончили выход. Перестраиваются в атакующий порядок. Минут десять нам суетиться осталось. Не больше.

— Сгинь, — сурово приказал капитан. — Иначе схлопочешь за паникерство...

В этот момент кто-то испуганно вскрикнул, и все взгляды как по команде устремились на экран. Даже сухопутные вояки поняли, что происходит в космосе, и от этого почувствовали себя неуютно. Авангард чужаков открывал орудийные порты и выходил на рубеж атаки.

— Абзац, — заявил из своего угла Калашников.

Вслед за высказыванием майора наступила гробовая тишина. Космонавты, десантники, инженеры стояли молча и не двигались с места. Они даже не шевелились. Лишь некоторые из них нервно поигрывали пуговицами и желваками.

— Константин! — неожиданно прорвал тишину чей-то искаженный гиперсвязью голос. — Ответь офису...

— Офису? — удивленно повторил Бугаев, не отрывая остекленевшего взгляда от вражеских маневров на экране.

— Костик, шеф теряет терпение!.. — Теперь стало понятно, что говорит какая-то томная девица.

— Шеф?! — Полковник усилием воли отвлекся от завораживающего зрелища приближающейся смерти и повернул голову. — Какой еще шеф?! Какой Костик?

В неподвижной толпе обозначился очажок активности, и Бугаев резко толкнул Зинчука.

— Взять!

— Сдаюсь! — мгновенно сориентировался Костик.

Сержант протолкнулся к поднявшему руки исследователю и, ухватив его за воротник, основательно встряхнул.

— Шпион?! Ах ты, паскуда!

— Ко мне! — взревел Бугаев.

Зинчук подтащил вяло отбрыкивающегося ученого к Бугаеву и продемонстрировал отнятый у Костика мини-сервер.

— С поличным!

— Вот, значит, почему ты такой умный... — Полковник произнес это так спокойно, что исследователь едва не рухнул от безысходности на колени. Он был почти уверен, что его убьют — не успеет отзвучать эхо...

— Я ничего такого не сделал! — горячо прошептал ученый.

— Только пошпионил малость? — Бугаев склонился к лицу Костика и издевательски-укоризненно протянул:

— Бессо-овестный...

— Я... — Шпион захлебнулся неожиданно густым воздухом.

— Ты исправишься, — угадал Бугаев. — Это я понимаю. Ты ведь давно узнал, как отключается эта рогатка?!

Исследователь судорожно кивнул.

— Но не мог сделать этого без приказа?

Шпион кивнул дважды.

— Ну так ответь шефу... — Бугаев указал на мини-сервер и ухмыльнулся. — Вдруг это тот самый приказ поступил... Только по громкой! Чтобы я тоже его слышал.

Костик снова закивал — много и часто — и схватил вещицу дрожащими руками.

— Я здесь, господин корпрез!

— Ого! — Бугаев довольно потер ладони. — Рыбалка удалась! Такую акулу подцепили! Прямо как на СС-тридцать один!

— Костик, отключай, — устало и как-то опустошенно приказал Даун. — Я такой несчастный...

— Отключить защитное поле вокруг армады ОВКС? — уточнил шпион.

— Ну а что еще?! — Гец тяжело вздохнул. — Я почти разорен! Это практически бедность! Нищета!

— Слушаюсь, господин корпрез! — Костик неуверенно занес палец над экраном сервера. — Конец связи?

— Конец, конец... — Даун обреченно кивнул. — Всему конец... Богатству, славе... Всего-то и останется, что звание спасителя человечества да жалкие девятьсот триллионов... Эх, Костик...

Разоткровенничавшийся было корпрез снова тяжело вздохнул и отключился.

— Ну? — Бугаев снова отнял у шпиона мини-сервер. — Показывай, где у этой трубы кнопка.

— Я лучше сам, — предложил Костик. — Там очень тонкая система настройки. Не кнопки, а рычажки в основном. Если их сдвинуть чуть дальше, чем положено...

— Господин полковник, разрешите обратиться! — прервал их бодрый рапорт из люка на лафете пушки. — Докладывает прапорщик Дустназаров!

— Что?! — не удержался от удивленного возгласа Зинчук. — Прапорщик?!

— А?.. — растерянно оглянулся Бугаев.

— Кнопка нашелся! — Дустназаров высвободил из люка правую руку и отдал честь. — Я его нажал. Правильно?

Бугаев с опаской взглянул на Костика.

— Рычажок должен быть... — бледнея, прошептал шпион.

— А кнопка там зачем? — Полковник обеспокоенно посмотрел на экран.

— Автоматический выбор программы... Теперь я бессилен что-либо поменять. Кнопка автовыбора имеет высший приоритет. Никакими рычажками теперь положения не исправишь...

— Дуст! — Бугаев побагровел.

— Ты! — Хлеборез отдал честь второй рукой. — Виноват, я!

— А-а!.. — Бугаев с досадой отмахнулся.

— Ровно через пять минут кибермозг этого артефакта поменяет оборонительный режим на наступательный, и я не завидую тем, кто окажется в его прицеле! — продолжил исследователь свои рассуждения. При этом он сделал пару нетвердых шагов к лафету и остановился. — Впрочем...

Он резко развернулся и, неуверенно улыбнувшись, обратился к Ломову:

— Господин капитан первого ранга, вы можете сделать так, чтобы наш крейсер вышел вперед?

— В каком смысле? — удивленно спросил Ломов. — Он, во-первых, вообще двигаться не способен — из-за поля вашего, защитного...

— Ходовая рубка командиру... — в ту же секунду ожила внутрикорабельная связь. — Корабль может маневрировать, господин каперанг!

— Эй, шпион, погоди! — Бугаев схватил Костика за плечо. — Что ты задумал?

— Они нападают, — исследователь ткнул пальцем в экран, — а мы защищаемся. Но не просто с помощью собственных пушек или трофейного силового кокона, а еще и активно...

— Это нападая, что ли? — сообразил полковник. — Но как?! Рванем на «Джаггере» вперед и оттесним вражеский флот силовым щитом, как бульдозер?

— Почти, — ухмыльнулся шпион.

— Ты еще не реабилитировался, — сурово напомнил ему Бугаев.

— Просто это, — Костик торопливо махнул на артефакт, — все же не только система обороны. Это на самом деле еще и пушка! Надо выйти вперед, чтобы под выстрел не попал никто из наших!

— Ну слава богу, — облегченно вздохнул Бугаев. — Лом, ты понял идею?

— Ну а чего тут непонятного? — Каперанг пожал плечами. — Сейчас доложу Иванову, и полный вперед... Как только выйдем на позицию — выкатывайте свою базуку на прямую наводку и...

— Дуст! — уже мягче позвал полковник. — Спускайся вниз... младший сержант... Зинчук, помоги ему.

Зинчук едва заметно покачал головой и помог хлеборезу спуститься на палубу.

— По местам стоять, — раздался в динамиках внутрикорабельной связи голос контр-адмирала Иванова. — Боевая готовность! Выходим на рубеж атаки!

— Сержант, — негромко позвал Бугаев Зинчука. — Пока выходим на рубеж, собери с проигравших кредиты... Будут знать, как с «дебоширами» спорить!

— Внимание, до огневого контакта одна минута!

— Может, нам уйти? — с опаской спросил у Костика полковник.

— Необязательно, — пожал плечами исследователь.

— А орудийный порт где будет?

— А этому прибору никакие порты не требуются, — важно заявил незаметно приблизившийся к начальству Калашников. — Энергия будет концентрироваться непосредственно в пространстве, примерно в десяти километрах впереди... э-э... канала ствола.

Бугаев внимательно выслушал пояснения Калашникова и дружески похлопал его по плечу.

— Молодец, майор...

Начальник ИО самодовольно улыбнулся.

— Зинчук... — не меняя доброжелательного тона, позвал Бугаев.

Сержант улыбнулся также мило, но майору такое поведение «дебоширов» ничего хорошего не сулило.

— Вот так! — Вышвырнув Калашникова в коридор, Зинчук отряхнул ладони и вернулся к экрану.

— Мы на рубеже, — прокомментировал Ломов крупный план вражеских кораблей. — Сейчас все решится...

***

— Что это?! — вскричала Дарья.

— Где? — отстраненно молвил напарник.

Последние минуты он был занят программированием автопечи на предмет ванны шампанского и трех ведер черной икры — свою гибель Матвей решил отметить достойно, — однако печь сопротивлялась, доказывая, что ни ванна, ни даже ведро в рабочем бункере не поместятся. Автопечь настоятельно советовала разделить заказ на малые порции — не более пяти килограммов за один прием, — но Матвей опасался, что не успеет получить всю партию, и требовал выполнить заявку сразу. В итоге он потерял гораздо больше времени, но толку от несговорчивого агрегата так и не добился.

— Ужас какой... — завороженно пробормотала Дарья.

— Да уж! — высказался напарник. — Пожрать перед смертью не дадут. Ну ладно, дубина! — обратился он к раздатчику пищи. — Не можешь шампанского — давай ванну пива! И икру можно не черную, а красную. Но не меньше трех ведер, понял?

Сзади к нему неслышно приблизился Борисов и, подергав за рукав, развернул лицом к обзорному экрану.

— Какая водка, дурень? — спросил он. — Ты посмотри, что творится...

А творилось в космосе действительно необыкновенное. Колонна ОВКС ни с того ни с сего пришла в движение и за считанные секунды распалась. Корабли, словно выпущенные на свободу воздушные шарики, разлетелись в стороны — но не далеко и отнюдь не хаотически. Спустя мгновение они уже находились в боевом порядке, прикрывая стальными телами Землю и ее обширное орбитальное хозяйство.

Жуки чужаков по-прежнему не трогались с места, точно теперь они оказались привязаны к невидимому канату.

Между тем силовое поле, еще недавно державшее земной флот в строю, вдруг проявилось и стало различимо невооруженным глазом. Это был овал, сильно вытянутый в длину и мерцающий на границах неровным голубым сиянием. Однако двигаться кораблям он уже не мешал. Единственным бортом, оставшимся внутри поля, был БПК «Джаггер» — он находился в самом торце кокона, там, где голубое свечение казалось наиболее сильным.

— Похоже, изменился режим... — констатировал Шуберт.

— Режим чего? — поинтересовалась Дарья.

— А черт его знает... Того, что нас всех парализовало. «Кореец»! — спохватился Борисов.

— Задание выполнено, мастер! — звеня от радости, доложил кибермозг. — Мобильность восстановлена в полном объеме!

— Что это было, ты выяснил?

— Никак нет. Но ощущение такое, словно мне руки развязали!.. как будто у меня камень с души свалился!.. или гора с плеч!..

— Опять твои метафоры пошли? — строго произнес Борисов.

— Нет-нет, мастер. Виноват!.. Это я так, для поддержания беседы. Жду ваших приказаний!

— Погоди пока... — отмахнулся Шуберт. Он подошел вплотную к монитору, словно ожидал чего-то интересного и боялся это пропустить.

Надежды мастера дальней разведки сбылись. В торце силового кокона, там, где находился «Джаггер», свечение резко усилилось и стало сравнимо с отраженным светом дневной Земли. Огненный голубой шар, объявший БПК, подержался с минуту, а затем плавно, как разгоняющийся монорельсовый вагон, начал перемещаться по кокону. Выйдя за пределы овала, искрящаяся сфера продолжила движение, хотя и слегка изменила траекторию: теперь она летела точно на армаду чужаков.

Борисов представил себе мощность грядущего взрыва и инстинктивно схватился за спинку кресла — садиться в него он по известным причинам опасался.

Шар достиг фронта оцепеневших вражеских кораблей, но никакого взрыва не последовало. Жуки просто... исчезли с монитора — исчезли все до единого. Облако пульсирующего огня, быстро теряя энергию, некоторое время еще неслось дальше, но вскоре растаяло в межзвездной бездне. Где-то на пределе видимости тускло вспыхнула какая-то точка — вероятно, сгоревший служебный зонд, а через минуту в окружающем пространстве не осталось даже пыли.

— Это что же?.. — сипло спросила Дарья. — Это как же?.. А, Шуберт?.. Что же получается?.. Мы уже не умрем?!

— Умрем, конечно, — душевно ответил Борисов. — Только не сейчас. Лет на пятьдесят позже.

— Эй, кормилец! — крикнул Матвей в сторону автопечи. — Заказ готов или нет? Шампанского! Икры красной и черной! Хлеба не надо, мы не формалисты. И это... — Он на секунду замялся. — Еще водки, понял?! Хотя бы тазик. Да поживей!

Глава 40

Маршал Страшный раскрыл тяжелую папку с привинченным кованым орлом и, кривя от усердия губы, вывел скачущим детским почерком:

"В связи с успешным выполнением сложной боевой задачи прошу Вас поощрить нижеследующий списочный состав военнослужащих ОВКС:

1. Маршал Страшный С.Г."

Перечитав, Семен Гаврилович раздосадовано сморщился: рапорт получился до неприличия кратким. Ему хотелось бы живописать свой подвиг более подробно, однако с этим он испытывал некоторые затруднения.

— Надо бы это... чтоб более живописнее... — глухо пробурчал Страшный, будто услышав подсказку откуда-то сверху.

Он медленно отделил лист от пачки и, сложив из него самолетик, запустил в дальний угол кабинета — поскольку ближних вокруг стола не было. Плотная гербовая бумага из пуха девственных овец с Альдебарана-3 по части аэродинамики никуда не годилась, и планер спикировал в аквариум с дрессированной сатурнианской амебой, как подбитый БПК.

Погладив чистую страницу. Страшный для порядка кашлянул и написал:

"В связи с очень успешным выполнением очень сложной боевой задачи очень прошу Вас поощрить нижеследующий списочный состав военнослужащих ОВКС:

1. Маршал Страшный С. Г.

2. Генерал армии Чан З.Ф.

3. Контр-адмирал Иванов Я.

4. Полковник Бугаев С.

5. Капитан Мищенко".

Второй вариант вышел длиннее, хотя не сказать, что намного. Кроме того, Страшный забыл отчества Иванова и Бугаева, что же касается Мищенко, то про него маршал вообще почти ничего не знал, лишь пару раз слышал эту фамилию в связи с разборками на Рефлексии да как-то видел капитана на параде — естественно, с трибуны.

Страшный почесал ручкой затылок и нехотя дополнил:

«6. БПК „Джаггер“ (в полном составе)».

Так получалось гораздо лучше — в том смысле, что если представить себе экипаж Большого Противокрейсерного Корабля, вплоть до посудомоев и ответственного за выдачу обтирочных концов, то количество героев превысит все допустимые нормы.

— Ну и хватит, — сказал маршал. — Хорошего понемножку, надо ведь и совесть иметь, бюджет — он тоже не резиновый, и...

Заметив, что, кроме амебы, его никто не слушает, Страшный умолк и поставил под рапортом подпись, издали похожую на большой перекошенный крестик.

— Транспорт... — проскрежетал он, нажав кнопку интеркома.

Спустя пятнадцать минут Страшный был уже во дворце Президента. Выйдя из лифта, он вразвалочку прошелся по ковровой дорожке Мебиуса и тихонько постучал в дубовую дверь.

— О-о!.. — радушно протянул Гарант Конституции. — Заходи, Семен Гаврилыч!

— Спасибо, господин Президент, здравствуйте... Поздравляю с победой... — Страшный помял в руках папку и, раскрыв, выложил на стол рапорт. — Вот... — присовокупил он.

— Будем поощрять? — с энтузиазмом спросил Президент. — Это обязательно. Кстати, нужно еще составить план праздничного парада. С торжественным проводом колонны военнопленных мимо моих окон и... и прямо туда... — махнул он рукой. — Туда... подальше куда-нибудь.

— Пленных не брали, — гордо сообщил маршал, — только трофеи. Но они... то есть он... он больно длинный, на перекрестках не развернется.

— По частям, по частям... — задумчиво произнес Президент, перечитывая список представленных к награде. — А что так мало? У нас дефицит героев?! И кто такой этот Бэ Пэ Ка?.. Почему одни инициалы? Он что, секретный агент?

— Агенты там тоже были... Точнее, шпионы. Но с этими мы еще разберемся, вначале хотелось бы порадеть за тех, кто в смертельной схватке с врагом, не жалея живота и всего туловища...

— Конечно, конечно! — отозвался глава государства. — Тут скоро, через девятнадцать лет, юбилей состоится... Но медали уже отчеканили. — Он выдвинул нижний ящик стола и, порывшись в каком-то хламе, извлек оттуда футляр из серого картона. — Вот, сигнальный экземпляр, еще тепленький. Тебе, Гаврилыч!

Страшный взял коробочку и посмотрел на медаль. На аверсе было отчеканено чье-то незнакомое лицо, а по реверсу шла круговая надпись: «К 500-летию сражения в кратере им. Г.Галилея за обладание кратером им. Дж.Бруно».

— Спасибо, господин Президент, я так тронут... — дрожащим голосом произнес Страшный.

— Ну что ты, Гаврилыч?! Это тебе спасибо! Кто там еще у нас?.. — Гарант вновь пробежал глазами рапорт. — Слушай-ка!.. А знаешь что? А давай их всех сюда! Ну, этих твоих героев. Всех сюда зови: и Чана с Ивановым, и Бугаева с Джаггером... Я хоть посмотрю на них, на молодцов наших. И им тоже удовольствие: когда они еще с самим Президентом Федерации поручкаются? А медалей у меня на всех хватит!

— Господин Президент, на «Джаггере» десять тысяч человек служит... — осторожно произнес маршал. — К тому же некоторые в то время... — он сверился с надписью на медали, — некоторые во время той знаменательной битвы еще не родились. И следующие девятнадцать лет до юбилея могут не прожить...

— Чушь! — отмахнулся Верховный главнокомандующий. — Не будь таким занудой. И зови своих воинов! Приказ слышал или нет?

Маршалу ничего не оставалось, как позвонить своему секретарю и вызвать упомянутых в рапорте офицеров. Не успел он нажать «отбой связи», как дверь кабинета плавно приоткрылась. В проеме возник невыносимо сверкающий ботинок и правая брючина с вышитым вензелем Верзадзе. Таким образом, мгновенно сообразил Страшный, к Президенту мог пожаловать либо сам Верзадзе, либо пронырливый Даун.

Модельера, как выяснилось, Президент не вызывал. Корпреза он не вызывал тоже, однако тот явился самостоятельно, держа в руках свернутый лист титановой фольги.

— Что, Даун, принесли очередной донос? — поинтересовался Страшный.

— Я ведь не к вам, Семен Гаврилович, — сухо ответствовал корпрез и, положив листок на стол, доверительно добавил:

— Мы с вами по этому поводу уже созванивались, господин Президент.

Маршал почувствовал, что его опередили, и нервно поскреб кобуру личного ЛСа.

— Комар навозный!.. — процедил он.

— Семен Гаврилович, ведите себя прилично! — потребовал Даун. — Нас здесь не двое, и ваше оскорбление может быть отнесено на счет высокого государственного...

— У-у-у!.. — простонал Страшный, сжимая кулаки.

— Ну-ну-ну! — оборвал обоих Президент. — Не надо этого! Не надо, ясно? У нас такая радость, а вы мне ее портить... Не допущу! Не волнуйтесь, пряников хватит на всех. Кнутов, кстати, тоже. Ладно, Гец, что там у вас? Сейчас посмотрим...

Маршал, заглянув через плечо, увидел, что у корпреза напечатано еще меньше, чем в его первом варианте, однако Президента это не смутило. Он улыбнулся и, отложив фольгу, лучисто улыбнулся Дауну.

— Конечно, поощрим! — сказал он.

— Премного благодарен, — закивал корпрез.

— И даже более того — наградим!

— Э-э... вот это не обязательно. Я не тщеславен.

— Не скромничайте. Тут же ясно написано... — Президент потыкал в листок и процитировал:

— "Довожу до Вашего сведения, что заслуга в спасении человечества целиком и полностью принадлежит..." Ну, Даун? Такой заслуженный человек — и без правительственной награды?!

Гарант запустил руку в тот же ящик и бросил на стол вторую коробочку с медалью. Даун даже не потрудился ее открыть.

— Теперь справедливость восстановлена, — объявил Президент. — Вы, Даун, теперь кавалер. До полного кавалера вам не хватает еще двух штук — ну так какие ваши годы!..

— Признаться, я рассчитывал на некоторые... гхм... — Корпрез сделал вид, что смутился, но ему никто не поверил.

— На что рассчитывали?! — спросил глава Федерации так громко, словно вдруг оглох. — На бюджетные деньги? На федеральное имущество?

— Какие еще деньги?! — возмутился маршал. — Какое имущество? Если государство ему что-то и должно, так это полтора метра крепкой веревки! Мыло — уже за его счет!

— Позволю себе напомнить, что в устройстве артефакта, столь необдуманно взятого на борт военного судна, первыми разобрались мои... мои, Семен Гаврилович, специалисты, а отнюдь не ваши, — проворковал Даун.

— Ага, и на СС-сорок четыре тоже твой специалист начудил... — Маршал наклонил голову, словно собираясь Геца забодать.

— Вместе с вашими лейтенантами, — парировал Даун. — Хотя, если разобраться, все наоборот: это ваши подчиненные вовлекли моего специалиста в сомнительные мероприятия по спасению системы... Которое на деле обернулось ее гибелью...

— С этим пусть трибунал разбирается... и суд, — угрюмо ответил главком.

— А вам это надо? — неожиданно спросил их обоих Президент.

— Что именно? — удивился Гец.

— Ну, вот это все — суд, трибунал? Это не лучшая реклама. И для ОВКС, и для Корпорации...

— Но ведь как-то истину мы должны установить! — Даун разволновался. — Кто спаситель человечества, а кто... не очень.

— Ты медаль получил? — Президент поморщился. — Что ты еще хочешь выяснить?

— Но ведь эти трое... они же существуют. Это же они все наши планы сорвали... СС загубили... с пришельцами сражались... без соответствующих полномочий! Ведь если меры не принять, они в герои могут затесаться!

— Ну и что?

— Как что? Пресс-конференции, журналисты, всеобщее внимание, обожание. Золотые бюсты в каждой школе... Это может вскружить им головы, и тогда... А если они все расскажут? Про Солнцеподобную Систему, про наш с вами картель... несостоявшийся... и про то, как ОВКС на самом деле от чужаков отбились... Кем мы тогда в глазах общественности станем?

— А ты сделай так, чтобы с твоим специалистом никакого «тогда» не случилось, — посоветовал глава Федерации. — А Гаврилыч сделает так, чтобы с его лейтенантами произошло то же самое...

— Но свидетели! — Даун перешел на громкий шепот. — Ведь об их роли в истории с СС знает половина флота! А кое-кто видел их своими глазами! Вы предлагаете их тоже... того?

— Чего — того?! — Президент гневно сверкнул глазами. — Ты думай, что несешь! Никаких «того»! — Он перевел взгляд на Страшного. — Что, действительно эти... люди значительную роль сыграли?

— Кто, эти... эти дармоеды?! — Маршал сначала громко фыркнул, но затем вздохнул и признался:

— Еще какую... Может, они сами этого пока не сознают, но Даун, как ни противно, в чем-то прав... Если у этой троицы начнется головокружение от успехов и они расколются... Лучше их сразу расстрелять. Для профилактики.

— Никаких профилактик! — Президент погрозил главкому пальцем. — Почет и уважение! Люди, можно сказать. Галактику от чужаков спасли! То, что это обошлось нам в кругленькую сумму, — вопрос для общественного мнения сто десятый. Премии, повышения и всякие поощрения... И новые назначения...

— На внегалактические посты, — буркнул Страшный.

— Вот именно, — ухмыльнулся он. — Подумайте над этим на досуге, господа хорошие... Только не затягивайте с решением.

— Ну, для пары-тройки хороших специалистов у нас всегда найдется какое-нибудь ответственное спецзадание... — Даун на радостях даже подмигнул маршалу. — Грамотные исследователи — они даже в ОВКС на вес золота. Ведь кто, кроме них, разберется в чуждой небесной механике или, например, в инопланетном оружии?

— Вот именно! — взревел Страшный. — Они так здорово в нем разобрались... твои специалисты... — пропищал он издевательски, — что чуть не угробили весь флот! И Землю под удар подставили!

— А вот и не правда, — нагло улыбнулся корпрез. — Кроме сбора данных, моих работников ни в чем упрекнуть нельзя. А поскольку они входили в исследовательскую группу, то чем же им, простите, заниматься, как не исследованиями? Что же касается активации этого смертоносного оружия, то она целиком и полностью на вашей...

— Твои шпионы лазали повсюду! — гаркнул маршал. — И по планетам шастали, и из космоса меня допекали!

— Цыц! — прикрикнул хозяин кабинета. — Я же просил не портить мне настроение!

— Действительно, Семен Гаврилович, — заметил Даун. — Не будем ковыряться в шкуре медведя и делить грязное белье. Нам ведь не нужны скандалы — ни финансово-экономический, ни политический... — обратился он уже к Президенту. — Ведь не за горами новые выборы...

— Вы о чем это, Гец?.. — растерялся тот. — Вы на что намекаете? Какие еще скандалы?!

— Лучше, чтобы никаких, — поддержал корпрез. — Как говорят в высших кругах бизнес-общества, «замнем это дельце по-тихому»... Правда, господа, к чему нам эти ненужные волнения? Федерация получила в руки артефакт — оружие такой мощности, что все Вооруженные Силы в принципе уже не нужны...

— Но-но, не заговаривайся! — одернул его маршал.

— Я же сказал — «в принципе», — торопливо уточнил Даун. — То есть любимые планетные системы могут спать спокойно — вот в каком смысле. Вероломные пришельцы получили хороший урок... а может, они и вовсе того... дезавуированы... Бог их знает.

— Мы потеряли сорок четыре космических объекта! — рявкнул Страшный.

— Кстати, Семен, об этом мы с тобой еще побеседуем, — многозначительно произнес Гарант. — Я понимаю, что, открыв систему, вы не торопились о ней сообщать по причинам сугубо научным... Однако ваша разведка непозволительно затянулась. Если, конечно, можно назвать разведкой охоту, обустройство дач и... чем вы там еще занимались?..

— Да я, господин Президент!..

— Все! — Тот выставил ладони, показывая, что разговор на эту тему окончен. — Теперь что касается вашего вклада, господин коммерсант... Я... Я его ценю, Гец, но еще больше ценю вашу будущую лояльность, которая...

— Которую я, безусловно, докажу! — Гец Даун энергично тряхнул головой, — Особенно в разрезе предстоящих выборов...

— Хорошо, хорошо. Но как же мне вас поощрить?.. А, вот! Я знаю!

Корпрез напрягся и весь подался вперед, будто готовился к старту.

— Поскольку наделить вас какими-либо благами из фондов Федерации я не вправе, вы получите подарок от меня лично. Я решил переписать на ваше имя часть своего недвижимого имущества.

— О, господин!.. — Готовый упасть на колени корпрез заломил руки. На такой куш он не рассчитывал даже при самом благоприятном исходе — если, конечно, Президент имел в виду то же, что и он сам. Претендовать более чем на десять процентов вряд ли имело смысл, поэтому Даун приоткрыл один глаз и сказал:

— Неужели вы будете настолько любезны, что пожертвуете мне половину... Ну, не так чтоб совсем уж половину, а процентиков сорок пять от ваших...

Страшный задохнулся от такого хамства и громко расстегнул кобуру.

— Сто, — перебил Президент. — Все сто процентов. Полностью. Даром, то есть безвозмездно. Пользуйтесь, Даун, и владейте. На здоровье. Я, как вы, вероятно, уже догадались, говорю о родовом земельном участке в тридцать два миллиона гектаров.

— Тридцать два... миллиона?! — Гец едва не задохнулся от волнения. — Гектаров?!

— Именно так! — Глава государства торжественно указал на герб Федерации, где были изображены все планеты Солнечной системы. — Отличнейший участок на Юпитере. С этой секунды он ваш. Поздравляю!

— На Юпи-итере?.. — разочарованно протянул корпрез. — Какой еще земельный участок?

— Я же сказал: тридцать два миллиона гектаров. Немыслимая территория! Да еще в каком месте!.. К югу от экватора!

— Но там и земли-то нет...

— Ничего, Даун, — усмехнулся маршал. — И на Юпитере саду цвесть!

— И что, уже скоро? — уныло осведомился тот.

— Года через четыре примерно, — ответил Страшный, еле удерживаясь от хохота.

— Весьма рад, — промямлил корпрез. — В таком случае первым, кого я угощу яблочком из моего хлор-метанового садика, будет...

— Про яблочки лучше бы не напоминал, — скривился маршал.

В этот момент двери открылись, и секретарша ввела в кабинет сразу шестерых человек. Офицеры выстроились в кривую шеренгу и, нерешительно пошаркав подкованными ботинками, замерли.

— Это все твои орлы? — спросил Президент у Страшного.

— В войсках все орлы — мои, — браво ответил тот. — Господа офицеры, прошу представиться!

— Генерал армии Чан... Контр-адмирал Иванов... Капитан первого ранга Ломов... Полковник Бугаев... Майор Калашников... Капитан Мищенко... — по очереди отрапортовали военные.

Все шестеро были облачены в новую форму с невообразимо острыми стрелками на брюках, словно последнюю неделю они занимались только тем, что готовились к строевому смотру. Впрочем, и Даун, и Президент как люди гражданские оценить этот шик были неспособны.

— А мясо-то чего с тобой приперлось? — буркнул маршал на ухо Чану.

— Вы велели для представительности захватить какого-нибудь героя сверх списка, — зашептал тот. — Ну, я и взял кто под руку подвернулся. Из офицеров только этот ученый был... Не сержантов же к Президенту тащить!

Иванов, услышав диалог, молча кивнул, давая понять, что тоже привел Ломова скорее для того, чтобы не пришлось объяснять Президенту, где потерялся Джаггер, — и без того странный субъект с неудобной фамилией и тремя инициалами.

— Молодцы, ребята! — воскликнул Гарант. — Всех наградим, никого не забудем! А скажите-ка мне, воины-защитнички, кто во всем этом виноват? Кто из вас эту кашу заварил?

Офицеры, не ожидавшие такого резкого перехода, пошатнулись от волнения. Гец Даун закачался тоже, однако нашел в себе силы вынуть из нагрудного кармана крахмальный платок и якобы невзначай показал всем угол кредитной карточки.

— Что молчите? — разозлился Президент. — Укрывательство? Круговая порука? Не выйдет! На этот раз — не выйдет, и не надейтесь! Такого чэпэ у нас тысячу лет не случалось. Кто виноват? А?..

Страшный зыркнул сначала на Калашникова, потом на Бугаева.

— Ну?.. — прошипел он. — А то сейчас сам назначу!.. Кто у вас там последним в этой пушке ковырялся?

— Дуст... — сдавленно начал Бугаев.

— Все ясно, господин Президент! — немедленно доложил маршал. — Во всем виноват Дуст.

— Что еще за Дуст? — молвил Верховный с недоверием. — Все вы такие, вояки: лишь бы на кого-нибудь свалить! Нет, отвечать будет начальство! Кому этот ваш Дуст подчиняется?

— Ну?! — грозно повторил маршал, сверля Бугаева взглядом.

— Он никому не подчиняется, господин Президент... — выдавил полковник Бугаев. — У этого Дуста такая служба, что начальства над ним практически нет...

— Ну конечно, — тихо сказал Гарант, — вседозволенность порождает безответственность... Надели большие погоны, и уже сам черт им не брат. Вот, Семен Гаврилыч, до чего твои генералы распоясались! Для них уже ни ты, ни я не указ! Ан нет, найдем и на Дуста вашего управу! Был генерал — станет майором! — заявил Президент и для надежности хлопнул ладонью по столу.

— Этот Дуст — он... — попытался вмешаться Бугаев, но Страшный незаметно пнул его в ногу и проскрипел:

— Ты кому прекословишь, кувалда?!

Полковник тут же затих.

— Что? Круто?! — прищурился Президент. — А вы как думали! Я миндальничать не буду! Я такой, да! У меня чуть что — о-го-го! Вот вы где у меня все! — Он показал офицерам кулак и неожиданно смягчился. — Ладно, сразу в майоры — это уж слишком... Пока пусть в полковниках походит...

Бугаев вновь попытался было возразить, но Страшный снова ударил его по пятке.

— Все! — бросил Президент. — Вопрос решен. Ваш Дуст — полковник, и точка. Я сказал!

— Вот и сравнялись в званиях... — пробормотал Бугаев. — Мне такая карьера и не снилась...

— Надеюсь, в ближайшее время никаких больше катаклизмов не будет? — спросил Президент. — А то и правда ведь выборы скоро... Что молчите?! Новых контактов с родственниками по разуму не ожидается?

— Не спи, наука! — Бугаев пихнул Калашникова в плечо.

— А?.. — Майор часто заморгал и уставился на Гаранта. — Нет, ваше-ство... Только...

— Что «только»?!

— Сигнал недавно приняли... аккурат во время обеда... — промямлил Калашников.

— Сигнал?.. Какой еще сигнал? Кто велел?! Откуда?!

— Из созвездия Карпа, — ответил майор.

— Какого еще Карпа?! — взвился Гарант.

— Зеркального... — виновато произнес Калашников. — Предположительно из-под брюшного плавника... На таком расстоянии точнее определить трудно, ваше-ство...

— А что, далеко этот Карп?

— Далеко, — заверил майор. — Оч-чень далеко.

— Ну, слава богу. Это авось не скоро... Ладно, свободны. Да, чуть не забыл! — осклабился Президент. — Вернитесь-ка все. Это вам. — Он выгреб из стола ворох коробочек с медалями и положил их перед собой. — Берите, орлы. У кого спиногрызы имеются — можно по две. Берите, берите, не стесняйтесь. Родина высоко ценит ваш подвиг!

— Какой подвиг, такая и награда, — ехидно заметил Гец Даун.

— Как награждают, так и служим... — вздохнул Калашников, рассовывая медали по карманам.

***

— "Кореец", курс — Земля, полный вперед! — радостно произнес Борисов.

— Есть, мастер! — отозвался кибермозг. — Курс на Землю и полный вперед. Хотя... Хотя нет, погодите-ка...

— Что еще? — насторожилась Дарья. — «Кореец», ты со своими причудами завязывай! Утомил уже!

— Я ни при чем, — доложил тот. — Нас окружают три крейсера, маневр невозможен.

— Какие еще крейсеры? — не понял Шуберт. — Их же всех...

— Наши, — кратко ответил «Кореец».

— Как окружают? — изумился Матвей. — Зачем нас окружать, мы же не пришельцы! Да мы и сами сдадимся, если надо будет...

— Также наблюдаю большой абордажный модуль, — добавил кибермозг. — Прикажете транслировать изображение на монитор?

— Ни к чему это... — кисло отозвался Борисов. — Ты лучше связь попробуй с ними наладить. Что они там себе думают? Заигрались совсем? Мы же не мишень и не тренажер...

— Связь устойчивая, — мгновенно уведомил «Кореец».

В динамиках что-то затрещало, потом щелкнуло, и в рубке наступила полная тишина. Подождав с минуту, Дарья не выдержала и робко позвала:

— Эй!.. Э-эй... Нас кто-нибудь слышит?

— А чего вас слушать, если вы молчите? — прозвучало под потолком так чисто, словно собеседник находился внутри «Корейца».

Судя по тону, человек был занят какой-то простой, но тяжелой работой вроде закручивания сорокадюймовой гайки.

— Как вы смеете?! — гневно спросил Борисов. — Вы кого на абордаж берете?! А вам известно, что этот корабль принадлежит Корпорации и лично господину...

— Уже не принадлежит, — беззаботно ответил голос.

— Ну и что? Все равно...

— И на абордаж мы никого не берем, — уточнил собеседник. — Очень надо!

— Что же вы тогда делаете?

— Осмелюсь доложить, мастер, — вклинился в разговор кибермозг, — в данный момент бригада техобслуживания заряжает топливные батареи.

— Но мы не просили... Нам до Земли и так хватит. Эй, вы! — крикнул Шуберт. — Я не заказывал! Мне и платить-то нечем...

— Все уже оплачено, — успокоил его голос. — Заправка, техсервис и вип-сырье для автопечи. Всего — под завязку, и по высшему классу! Так что, если хотите знать, поверх моего скафандра надеты белые шелковые перчатки. Надеюсь, что вам приятно...

— Мастер, это правда, — подтвердил кибермозг.

— Что правда? Перчатки или полный сервис?..

— Здравствуйте, господа хорошие, — неожиданно ворвался другой голос, более мягкий и душевный. — Я, нотариус шестого разряда, уполномочен сообщить, что ваши банковские счета переданы под опеку Государственной Инвестиционной Компании...

— Да с какой стати?! — одновременно возмутились Матвей и Шуберт.

— Далее... — бесцветно произнес нотариус. — Уведомляю, что все три счета пополнены из средств Объединенных Военно-Космических Сил...

— Вот это да... — обронила Дарья. — И сильно?.. Сильно они у нас пополнились?

— На сто тысяч каждый.

— Да, да, да! — воскликнул Матвей. — Я знал, я чувствовал, что у них наконец-то проснется совесть!

— Я продолжу, если не возражаете, — сказал нотариус. — На каждый из трех счетов переведено еще по два миллиона.

— Чего?!! — вскричала Дарья.

— По два миллиона денег, — негромко пояснил Борисов. — А второй подарочек откуда?

— Из кассы Жертвователей Общегалактической Платежной Ассоциации, — ответил бархатный голос.

— Это же контора Геца Дауна... — сказал Шуберт.

— Итак, повторяю: ваши счета взяты под опеку Государственной Инвестиционной Компанией, которая обязуется вкладывать средства только в самые надежные акции и в момент обращения клиента выплатить не менее двух с половиной миллионов. Всего доброго...

— Погодите! — встрепенулся Матвей. — Я уже обращаюсь! Я хочу сейчас!

— Никаких проблем. Наши филиалы расположены на всей территории Федерации. Единственное, что от вас требуется, это явиться по одному из адресов и подтвердить свою личность. Честь имею.

Все трое ошалело переглядывались, пока в рубке снова не раздался голос, снова — другой:

— Ну чё, хозяин? Название придумал уже?..

По обшивке «Корейца» загрохотали чьи-то магнитные подошвы.

— Поаккуратней там! — недовольно буркнул Шуберт. — Какое еще название?

— Что значит «какое»? Блин... Деньги платят — сами не знают за что! Для корыта твоего название, не для меня же!

— "Аппассионата"... — рассеянно вякнул Борисов.

— Чё?! Ну, блин, дают! Как она хоть пишется, ты в курсе? Сколько там «пэ», сколько «сэ»? «Апо-сио-ната» или еще как?

— А вам-то зачем? — опомнился Шуберт.

— Дык зачем!.. Вот же клиент, а! На борту намалевать, зачем еще?

— Вы кто, собственно, такие?! — взвизгнул Борисов.

— Кто!.. Балерины, блин... Ну, маляры мы, ну?.. Трудно догадаться, что ли?! Так как, значит, «Пасинату» твою фугачить? В заказе написано, по договоренности. С тобой небось договоришься!..

— Постойте, постойте! У этого корабля уже есть название!

— Уже и нету! Закрасили только что. Новый хозяин — новое имя. Так полагается.

Шуберт опечалился. Перемены, столь крупные и стремительные, ничего хорошего не сулили.

— А кто новый хозяин? — спросил он, предчувствуя беду.

— Да хрен его разберет! В заказе-то есть данные, да тут темно, мы ж на теневую сторону уже зашли... Грицко, ну-к посвети!.. Вот же, хреновы миллионеры, ни одного нормального не встречал! Какой-то... какой-то Иван Борисович Шуберт... Или Борис Иванович Шуберт... Грицко, да не качай фонарем, заслепишь, дурень! Э, на борту! А ты что же, своего шефа не знаешь? Ты сам-то кто — стюард или кок? Или, может, просто друг, а? — Голос стал масленым, как вакуумная краска. — Типа, приятель, а?.. Типа, просто «приятный друг»?

— Я Шуберт... — завороженно прошептал Борисов. — Так. Пишите крупно! — распорядился он. — Очень крупно. Золотыми буквами: «Аппассионата».

— Ясно, что не мелко... — сварливо произнес маляр. — Золотыми, да? Ишь ты!.. Все они, миллионеры, золотыми любят. А кто их в космосе читать-то станет? Кому надо? А и ладно... нам заказ выполнить — а там хоть трава не расти. Сделаем, хозяин, не горюй! Крупными и золотыми. Как скажешь...

— Мастер... — промолвил кибермозг. — Это, конечно, не мое дело, но... «Аппассионатой» мне как-то не того... Она ведь женского рода. Как же мне теперь?..

— Не волнуйся, будем называть тебя «Пасей», — успокоила Дарья.

— "Пася" тоже не греет, — признался кибермозг. — Какой-то он... Пася... какой-то он... сексуально дезориентированный.

— Да прекратите вы! — взмолился Борисов. Он сел прямо на пол и обхватил голову руками. — Что же это происходит?.. Деньги... Спасибо, конечно, но за что? За какие заслуги? И еще корабль... Мне подарили корабль! — в ужасе проорал Шуберт. — Гец Даун никогда ничего не дарил! Никому!

— Ой!.. — крякнул невпопад кибермозг. — Они мне базу данных меняют...

— Кто?!

— Кажется, программисты... И все служебные файлы переустанавливают... и все приложения тоже... Ой!.. Ой!.. Ой-ой-ой!..

Тембр в динамиках начал повышаться, пока не достиг типичного девичьего ре-бемоль.

— Мастер Борисов, корабль полностью готов к старту, — сообщил кибермозг, уже несомненно женским голосом.

— К какому еще старту? Куда?!

— "Аппассионата" отправляется через четыре секунды согласно заложенному в память маршруту. Изменения невозможны на всем пути следования.

— К Земле!! — приказал Борисов. — Никаких маршрутов!

Кибермозг не ответил, между тем все трое космонавтов почувствовали довольно сильный толчок.

Обзорный экран погас и снова загорелся. Дарья, Матвей и Шуберт увидели в мониторе широкое и не слишком доброе лицо. Дарья с Матвеем упали на пол. Борисов не упал — во-первых, потому что сидел, а во-вторых, потому что не сразу узнал этого человека. Когда же узнал — тоже захотел куда-нибудь провалиться. Желательно поглубже.

— Майор Калашников вызывает «Аппассионату», — разнеслось по рубке.

— Шуберт, выключи хотя бы звук! — захныкала Дарья.

— Громкость звучания радиодинамиков убавлена, — объявила поселившаяся в «Корейце» дамочка.

Калашников некоторое время двигал губами, но потом, видимо, сообразил, в чем дело, и замер. Под его неподвижным подбородком побежала строка:

«Вызываю „Аппассионату“, xxx (скорректировано авторедактором: потомки недружественных пришельцев)! Вы еще длинней не могли название придумать xxx (скорректировано авторедактором: литераторы)?! Слушай вводную. Направление — созвездие Зеркального Карпа xxx (скорректировано авторедактором: тоже рыба). Нами получен сигнал. Что да как — разберетесь на месте, вам не привыкать. Если местная цивилизация представляет опасность — немедленно сигнализировать. Если цивилизации там нет — тоже сигнализировать. Хотя если там нет цивилизации, кто же тогда сигналы посылает?.. Короче, сигнализировать в любом случае!»

— А почему мы?! — возмутилась Даша, сверкнув влажными глазками. — Мы домой хотим!

— Нам отпуск полагается, — мрачно поддержал ее Матвей. — За пять лет...

«Вам денег дали xxx (скорректировано авторедактором: жадные и беспринципные садомазохисты)? Ну так чего вы разнылись?»

— Деньги это, конечно, приятно... — начал было Борисов.

«А вам, старший мастер разведки, еще и корабль подарили вместе с дорогостоящим техническим осмотром! — немедленно появилась новая реплика Калашникова. — Вы думаете, вам троим все это за красивые глазки отвалили?»

— Нет, конечно... — Шуберт гордо поднял подбородок и приосанился. — Но, согласитесь, если бы не мы...

«Вот-вот, если бы не вы... — письменно прервал его Калашников. — Генштаб и Президент тоже так считают. А МОСКВА в этом просто уверена!»

— Почему же нам нельзя на Землю? — захныкала Дарья.

— Боитесь, что лавры у вас отнимем? — Матвей недобро ухмыльнулся. — Страшно стало, что Галактика увидит истинных героев?! Трусите, что о вас сразу же забудут и все ваши барыши сойдут на нет?!

«Барыши?.. Нет, лейтенант, за это мы не опасаемся. Мы ж не Дауны...»

— Они опасаются, как бы мы и Солнечную систему под откос не пустили, — удрученно пробормотал Борисов.

— Все с вами ясно! Скоты вы неблагодарные!

«Вот ведь люди... — Калашников поджал губы. — Не успели стать миллионерами, а уже зажрались! Ты, Борисов, можешь, конечно, обижаться, это твое право, да только кто тут неблагодарный? Мы, обеспечившие высокооплачиваемой работой такую амебу, как ты? Или все же ты, нас за это упрекающий? Вот то-то... А то надо же, герой нашелся! Шуберт и его друзья — спасители цивилизации! Скажите спасибо, что крайними вас не сделали!»

— А какими же тогда? — наивно спросила Даша. — Там, в созвездии Карасика, мы же совсем с краю окажемся...

«Вот уж человечество расстроится! И хватит уже мне голову морочить, xxx xxx xxx (скорректировано авторедактором: а вам не приходило в голову, что вы вообще делаете во всей этой истории? Вам не кажется, что без вас мы бы справились и лучше, и быстрее? Не кажется, потому что вы над этим не задумывались? А между тем стоило бы... Поэтому найдете вы кого-нибудь у Карпа или нет — это, честно говоря, никого не волнует, а вот если вы там задержитесь, по возможности — надолго, мы будем вам бесконечно благодарны)!..»

После короткой паузы по экрану пронеслось еще несколько строк:

«Согласовано. Генерал-майор Бугаев».

«Утверждаю. Галакт-маршал Страшный».

«Целую. Президент Федерации Солнечной системы и Колоний».

«Не возражаю. Гражданин Г. Даун, частным порядком...»

— Нет, ну все-таки какие скоты! — Борисов тоскливо взглянул на экран, где теперь разворачивалась панорама страшно далекого созвездия. — Если не мы, то кто тут главные герои?!

— Нам будут бесконечно благодарны, — зачарованно прошептала Даша.

— Потомки... — буркнул Матвей. — Когда мы вернемся, наверняка застанем на Земле только далеких потомков...

— Вот и славно! — Дарья улыбнулась напарнику. — Потомки — это главное. Иначе зачем все это?

Она кивнула на обзорный экран. На фоне абсолютной черноты медленно раскручивалась гигантская спираль Галактики. Вмещающий Солнце рукав тянулся куда-то за корму и растворялся в тяжелом мерцании разгонных двигателей.

Матвей неопределенно пожал плечами, а Шуберт столь же неопределенно промычал пару каких-то нот.

— Действительно, зачем?.. А, ладно!.. «Пася», полный вперед!

Корабль перевел двигатели в режим ускорения, и далекие звезды стали как будто ближе...

2001 — 2002 гг.