2009 ru М.Дунаеваba881b0b-7090-102b-94c2-fc330996d25d love_short Emily McKay Tempted into the Tycoon's Trap sq Roland doc2fb, FictionBook Editor Release 2.6 2012-01-11 http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=2785595OCR & SpellCheck: Larisa_F 19f9dc81-3c7f-11e1-aac2-5924aae99221 2 Солнце Калифорнии: Роман / Пер. с англ. М. Дунаевой Радуга Москва 2009 978-5-05-007132-3

Эмили Маккей

Солнце Калифорнии

ПРОЛОГ

Если бы только кузены Девлин, Максимилиан и Люсьен Хадсоны могли видеть его сейчас! Вряд ли он когда-нибудь смог бы реабилитироваться в их глазах. Но в эту минуту Джек Хадсон не думал о своей репутации, он был поглощен другим. Все дело в том, что девушка, которую он мог наблюдать в непосредственной близости от себя, заставляла забыть обо всех предосторожностях. И даже обозначившееся ощущение опасности не останавливало его.

Сэс Кэссиди сидела чуть ссутулившись. В спинку кресла впереди себя уткнулась коленями, между которых зажимала пестрое бумажное ведерце с попкорном, куда ритмично опускала руку, аппетитно отправляя затем в очаровательный ротик кусочки воздушной кукурузы.

Впервые Джек посмотрел на попкорн как на еду, которую можно уписывать с таким удовольствием. Это было выше понимания отпрыска знатного семейства, потому-то он и не удержался от вопроса:

– Невероятно! Как ты можешь это есть?

Взмахнув пышными ресницами, девушка обратила к нему ясноглазое лицо с веснушками.

– А мне как раз кажется невероятным, что существуют люди, которые не обожают воздушную кукурузу так же, как и я. Мы в Лос-Анджелесе, приятель, если ты не в курсе. Здесь все любят попкорн! – объявила она и для пущей убедительности затолкала в рот целую горсть зернышек, красноречиво закатив глаза в наслаждении.

Джек хоть и ухмыльнулся снисходительно, но пульс его участился.

Соблазнительная Сэс имела внешность миловидного чертенка, на которого приятно было смотреть, ее дерзкая хитринка находила в Джеке Хадсоне живейший отклик. Вне всякого сомнения, девушку можно было назвать красивой, при этом красота ее была не из банальных. Она не казалась ни куколкой, ни папиной принцессой, ни классической статной красавицей. Но в ней чувствовалась какая-то изюминка.

Джека влекло ко всему неоднозначному, вот так же и сейчас его тянуло к этой сутуловатой девчонке с бесовскими всполохами во взгляде.

Нос ее был с выразительной горбинкой, доставшейся от отца, потомка переселенцев из Италии. Миндалевидные глаза смотрели с легким прищуром. Достаточно широкий и четко очерченный рот, такой же, как у ее матери, склонный к насмешкам и ухмылочкам в большей степени, чем к изысканным речам, возбуждал самые смелые фантазии. Сэс была бы стройна, если бы этого не скрадывала ее вечная привычка сутулиться, все по причине того, что ноги казались непропорционально длинными. В ранней юности они были еще и очень тощи, из-за чего девушка приучила себя ходить в джинсах и вообще вести себя угловато, порывисто, даже задиристо.

Джек с полной уверенностью мог сказать, что Сэс – не его тип женщины. Ее и женщиной-то можно было назвать с натяжкой. Этакое разбитное существо неопределенного возраста. Но что-то в ней цепляло. Как бы сказал проницательный модельный агент, в ней есть харизма, в ней есть шарм, у нее большое будущее. При определенном подходе, разумеется, потому что и характер-то ее благополучным нельзя было назвать.

Джек всегда предпочитал женщин зрелых и холеных. Хотя по части уверенности в себе эта особа могла бы поспорить с любой из них. Но вряд ли стала бы задаваться такой целью, поскольку не замечала никого вокруг. Типичный подросток, терроризирующий всех окружающих однобоким и протестным взглядом на мир вокруг.

Сэс была крестницей его бабки, и Джек знал ее с ранних лет. Но с тех пор, как она буквально влетела в него на всех парах на ежегодной хадсоновской вечеринке по случаю Дня святого Валентина, они больше не расставались.

Со своим влечением Джек боролся как с чем-то аморальным, делал все возможное, чтобы эта связь не вскрылась, и очень надеялся на то, что острый период страсти быстро пройдет и он сможет не только взять одержимость этим отчаянным и веснушчатым существом под контроль, но и свести отношения с Сэс на нет и зажить прежней своей респектабельной жизнью отпрыска уважаемых родителей. Жизнью, не омраченной видом стоптанных кроссовок, дырявых и мешковатых джинсов, пятнами от жирной еды из придорожных забегаловок и вот этим вот попкорном, который она уплетала с неподдельным наслаждением и еще имела наглость предложить полакомится ему.

Пока Джеку это не удавалось.

А Сэс распоряжалась своим новым поклонником, как ей хотелось. Таскала его за собой, невзирая на периодически возникающие протесты, по тем местам, которые просто обожала. Например, по многочисленным пляжам, где ее отчаянные друзья серферы ловили волну. Или в закусочную, в которой готовили самые большие и смачные гамбургеры, с трудом влезавшие в ее немаленький рот.

В целом она была милым ребенком, хотя даже по американским меркам для нее уже давно наступило совершеннолетие. Никто бы не дал ей двадцати четырех лет. Но Джек мог относиться к ней как к малолетке, поскольку был на три года старше своей новой пассии.

И превосходство в возрасте было единственным обстоятельством, которое его устраивало в этом романе. Он знал: невзирая на то, что Сэс – крестница самой мадам Кольбер, то есть его бабушки Лилиан, и все Хадсоны обожают этого бесенка-переростка, в семье этих отношений никто не одобрит ни с точки зрения реноме, ни с позиции перспектив развития.

Джек понимал, что если бы ему удалось переспать с Сэс, то проблема бы решилась быстро, так как всегда именно с этого события у него начиналось угасание интереса к женщине вплоть до полного безразличия. Однако складывалось такое впечатление, будто Сэс просто не понимает, к чему он ее склоняет, хотя идиоткой она, конечно же, не была.

По инфантильность девушки помаленьку начинала доставать Джека, хотя желания не умаляла, скорее даже наоборот. То есть раскроить ее невинное сердечко представлялось Джеку гораздо более приемлемым выходом, нежели снести критику своих домашних по поводу сомнительного выбора спутницы. Да и какие перспективы могли быть у романа с этой безалаберной и совершенно несветской девицей. Он просто ее хотел, но ведь это не основание пускать под откос свою блистательную карьеру.

Тем временем предмет его безутешного вожделения усиленно поглощала попкорн, так что приходилось выискивать кусочки и ссыпать на ладонь крохи, проделывая все эти манипуляции с такой сосредоточенностью, что и невдомек ей было, как нервно и брезгливо следит за этим действом ее рафинированный спутник.

В довершение всего Сэс отряхнула узкие ладошки, растопырив пальцы и осыпая крупицами бывшего лакомства полинялые джинсы.

Джек испустил характерный красноречивый вздох, призванный выразить неодобрение ее ненормативным поведением, но Сэс, как всегда, этого даже и не заметила, чрезвычайно занятая собой. Джек откашлялся и попросил:

– Напомни-ка мне, для чего мы здесь?

– Ну, во-первых, это один из старейших кинотеатров Лос-Анджелеса, – многозначительно проговорила она, напомнив ему также, почему он на нее, что называется, запал или, проще говоря, втрескался.

Это ее голос. А вернее, то, как она пользуется им.

Голос был не просто приятен сам по себе. Она словно играла каждым звуком произносимого слова, восхитительно интонировала с множеством обертонов, постоянно дурачилась, при этом замечательно выражала свою мысль, вкладывая в нее не столько редкие слова, сколько доведенную до абсолюта эмоцию, присущую ей одной. Просто слушая эту музыку можно было забыть обо всем, что и делал Джек Хадсон. Но в то же самое время ему хотелось соответствовать ее живости, подыграть ей.

Он оглядел внутреннее пространство просмотрового зала, выстроенного в эпоху легендарных сороковых, и резюмировал:

– В кинозале нашего особняка экран побольше этого будет!

И Джек выразительно посмотрел на Сэс, словно бескомпромиссно венчая свой вердикт, она же изобразила на своем лице недоумение от его невежественности, сказав:

– Ну, конечно же. Вы жизнь тратите на то, чтобы у вас было все только самое лучшее. Ха! И даже если этот экранчик немножко недотянул до вашего экранища, ваш вряд ли сможет тягаться с ним по исторической ценности. А история, к твоему сведению, мой друг, это такая малость, которая существовала еще до Хадсонов. Тебе это, наверное, кажется невероятным, но это так. Будут еще вопросы?

– Что такое история, мне известно. И у нашего рода она тоже, надо заметить, не малая. Но ты так и не объяснила, для чего нужно было сюда через весь город тащиться, – отозвался он.

– Ты, мистер Киноиндустрия в лаковых штиблетах, когда-нибудь в своей тепличной жизни посещал публичные кинотеатры? – с сарказмом поинтересовалась она. – Или боишься замызгаться?

Джек героически справился с сильнейшим желанием послать ее к черту и заставил себя улыбнуться.

– Между прочим, это же лучший сиквел, который когда-либо видел свет! – торжественно провозгласила Сэс, порывисто метнув обе руки к экрану. – Не расположиться ли мне поудобнее, как ты думаешь? – театрально осведомилась она у спутника и, не дожидаясь ответа, откинулась на спинку своего кресла, одновременно с этим сделала феноменальный взмах ногой, затем другой и скрестила их обе в лодыжках на спинке впередистоящего пустующего кресла, после чего залепетала в аккомпанемент происходящему на серебряном экране: – Люк, я твой отец! ля-ляля… Ну же! – словно на стадионе, закричала девушка на весь зал. – Вот класс! – прочувствованно проговорила она и замолчала – Джек мог поклясться, что лишь на короткое время.

Вот в таких выходках она и проводила свою жизнь. Ей это казалось нормальным.

– «Крестный отец», часть вторая! Ни дать ни взять, – продолжала ерничать Сэс.

– Ну, я бы не стал их сравнивать, – вполне серьезно отозвался Джек, без всякого интереса наблюдая за тем, что происходило на большом экране. А зачем, если рядом разворачивался гораздо более любопытный сюжет. – Этот, по-моему, сняли лишь для того, чтобы уверить слезливых домохозяек, что все закончилось хорошо.

– Думаешь? – притворно удивилась Сэс. – С твоей точки зрения, продюсеры могли поступить столь цинично? А разве здесь не вся правда жизни, как я всегда считала? Боже, как я это переживу?!

– Я бы предпочел сводить тебя на фильм «Когда Гарри встретил Салли», – вполне серьезно предложил ей Джек.

Впереди них кто-то зашикал, опасаясь по милости двоих бездельников упустить ключевые реплики душещипательного финала.

Для Джека это стало сигналом к тому, чтобы до конца сеанса успеть обхватить Сэс за шею и со всей страстью впиться в ее волнующий рот. В подобных ситуациях всегда воодушевляло то обстоятельство, что Сэс не просто великодушно подставляла губы и ждала, что произойдет дальше. При желании она могла, конечно, и мертвой притвориться, поскольку целью своего пребывания на земле считала необходимость быть всегда непредсказуемой и непостижимой. Но чаще она испытывала самое настоящее удовольствие от любовных лобзаний.

На этот раз Сэс, вероятно, приняла Джека за самую последнюю, а оттого самую сладостную кучку попкорна. Она отчаянно старалась проглотить Джека, а когда не получилось целиком, принялась за его язык.

У Джека зашлось сердце. Ее энтузиазм в некоторых вещах порой ввергал его в прострацию. Но Джек справился с собой, не подав и виду. Однако вернуть себе инициативу у него уже не получилось. Теперь он еле поспевал за чувственными причудами Сэс Кэссиди, предоставив в безраздельное ее пользование даже гланды и гортань.

Девушка правильно понимает основную идею пребывания в одном из задних рядов ветхозаветного кинотеатра, одобрительно думал Джек, пока ее стараниями хорошенько не приложился затылком к жесткому каркасу спинки сиденья.

Но Сэс невозмутимо продолжала исследовать его рот, навалившись на спутника и сминая в пух и прах ведерце от попкорна. Джеку даже стало казаться, что подобная участь ожидает и его. Поэтому он решил обезопасить себя тем, что отнял от своей шеи обе ее руки, жестко оттянув их за запястья.

Сэс поняла его опасения и сбавила обороты, ограничиваясь лишь тем, что нежно полировала его губы. Вполсилы, играючи. Ей так нравилось это занятие, что она могла целоваться всю ночь, не зная усталости, при этом каждый следующий поцелуй отличался от предыдущего. Сэс Кэссиди никогда не повторялась.

Но не этого хотел от нее сладострастный и порочный Джек Хадсон, на весь Беверли-Хиллз прославившийся своими любовными похождениями.

Он жаждал полного доступа. Теперь, после немалого потраченного на Сэс времени, он просто обязан был заполучить ее во всем женском естестве.

Джек уже неоднократно рисовал в своем воображении угловатую наготу Сэс, жар вожделенных тайников ее тела, особый отклик на его ласки, но главным образом – свое мужское торжество над ее женским несовершенством. Мысленно он уже смаковал восторг девушки, граничащий с безумием, ее сокрушенность и опустошенность, когда за ним закроется дверь, и мольбу о снисхождении и даровании все новых и новых наслаждений. Предстояло лишь претворить все эти мальчишеские мечты в жизнь. Джек был уверен, что в постели Сэс будет столь же ненасытна, его лишь смущало, что не так скоро, как хотелось бы, он сможет к ней остыть. Ведь Сэс Кэссиди – это сущий дьявол с косичками, маленькая егоза, как звали ее в детстве.

Тем временем любимица семьи легонько покусывала губы Джека, а потом вдруг провела своим острым язычком по его нёбу. Конечно, Джек не мог еще доверять ей все свои органы для подобных опасных забав, но вынужден был рисковать, желая получить гораздо больше, чем неистовый французский поцелуй. Оставалось лишь изумляться ее беспрецедентной способности вылавливать его язык даже тогда, когда ему удавалось загнать его в самые недра.

Наконец, видимо, подустав, Сэс откинулась на спинку своего кресла и испустила томный вздох от испытанной ею нечеловеческой перегрузки.

Джек выпрямился на своем месте и сосредоточенно уставился на экран, но уже через секунду снова повернулся к Сэс.

– Скажи-ка мне правду, – постарался обратить он на себя ее ускользнувшее внимание. – Для чего ты меня сюда привела?

– Чтобы ты посмотрел этот фильм. «Империя наносит ответный удар»! – и она ткнула пальцем в сторону экрана, на котором красовался вечно юный Люк Скайуокер и где трансгалактические коллизии не позволяли ни на мгновение отвлечься от благородного дела борьбы с вселенским злом в лице таких гнусных типов как Дарт Вейдер.

– Только не говори, что ты никогда прежде не видела эту полнометражную чушь! – выказал раздражение отпрыск влиятельных предков.

Сэс повернулась к нему, стиснула его щеки между ладонями и, притворно шепелявя, произнесла:

– Лапушка моя, когда я подобрала тебя на вечеринке, ты выглядел таким замурзанным и пропащим, что я ну никак не могла удержаться от желания продемонстрировать тебе настоящего Джедая.

– Что ты мелешь? – сипло произнес он, протестующим жестом высвободив свои щеки, а вместе с ними и лицо.

– Не отрицай. Тебе нужен друг. Тебе нужна твоя принцесса Лейа Органа.

– Сэс, душечка, друзей мне и без того хватает, – доверительно сообщил он своей глазастой спутнице и принялся творить чудеса с ее приветливыми губами. – Пошли-ка лучше отсюда.

Он не мог насытиться ею. День за днем, ночь за ночью его продолжало восхищать ее своеобразие, хотя случалось, что и бесило, выводило из равновесия, но всякая подобная стычка заканчивалась у них исступленным единением.

Лишь через четыре месяца Джек встал перед выбором, и все закончилось так, как он и планировал в самом начале.

Джек Хадсон эффектно разбил ей сердце.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Три года спустя

Лилиан Кольбер по-прежнему изыскивала средства, чтобы сделать «Хадсон пикчерс» лучшей кинокомпанией в ряду себе подобных. А для этого она предприняла действительно беспроигрышную попытку. Лилиан поставила первым пунктом производственного плана создание документального фильма, посвященного одному из самых легендарных сражений Второй мировой с параллельным раскрытием истории романтических отношений между ней и ее супругом Чарлзом в вынужденной разлуке.

Этот проект должен был вывести на совершенно новый уровень потенциал компании «Хадсон пикчерс» и фамилию Хадсон вообще. Во всяком случае, такие надежды возлагались на биографический роман в письмах между драматическим расставанием и встречей с победой. Компания продюсеров уже точно дозировала, сколько в конечном кинопродукте должно быть суровых исторических реалий и слезоточивого мыла.

Анонс был приурочен к ежегодной вечеринке по случаю празднования Дня святого Валентина в особняке, служащем главной резиденцией семьи Хадсон.

Когда Джеку стало известно о планах всемогущественной бабушки, молодой предприниматель уже представлял себе, с какими сложностями придется столкнуться.

Еще неделю назад, когда он в последний раз навещал свою бабушку для согласования отдельных аспектов текущего кинопроизводства, она ни словом не обмолвилась о своих амбициозных планах. Тогда он застал Лилиан просматривающей сценарии из огромной кипы подобных, которые как обычно высились стопкой возле ее кресла. Лилиан не слишком утруждала себя бережным обращением с бесчисленными плодами творчества безвестных сценаристов, мечтающих сделать себе имя в киноиндустрии.

Но в тот день она решила изменить своей презрительной манере и даже протянула Джеку сценарий, на обложке которого было обозначено название и имя автора. И если название не показалось Джеку примечательным («Волна» – что такого особенного?), то имя сценариста заставило его призадуматься, поскольку это был не кто иной, как Сэс Кэссиди. И вот теперь он узнает, в чем именно состояла основная фабула рукописи, которую оценила его крайне разборчивая бабушка.

На подобных мероприятиях в особняке Хадсонов шампанское «Дом Периньон» лилось рекой. Джек мысленно подсчитывал бюджет очередной вечеринки, которую закатила хозяйка. Он не был сквалыгой, но не всегда понимал безудержных трат, единственным оправданием которых является желание Лилиан пустить пыль в глаза и заставить всех говорить о своих неограниченных возможностях.

Джек Хадсон как никто другой знал, как быстро забываются подобные подробности, в особенности, если на всю катушку начинаешь пользоваться щедростью принимающей стороны. Все, что тебе после таких вечеринок остается, – это тяжелая голова на следующий день и смутное недовольство собой и всем миром. Если до тридцати лет это чувство легко выправлялось бутылкой пива, то теперь нейтрализовать его становилось все сложнее и сложнее.

Но празднование было пока в самом начале. Собравшиеся еще помнили, по какому поводу съехались этим вечером в особняк Хадсонов. Веселились как могли, некоторые уже покачивались и кружились в такт вкрадчиво звучащей живой музыке с бокалами упомянутого шампанского в руках.

Джек обходил дозором владения своей властной бабки. Он сам выбрал себе эту миссию, чтобы суметь подольше сохранить трезвый пристрастный взгляд, который, как ему казалось, именно этим вечером может очень пригодиться.

Как известно, неприятности обычно не объявляют о себе, да и долго ждать их не приходится. В любую минуту могла произойти нежелательная встреча.

Лилиан Кольбер в свойственной ей манере распоряжалась внуком, как распоряжалась бы своим дворецким, садовником или шофером. Пожилая дама требовала, чтобы внук каждую секунду оставался у нее на виду, дабы она в любой момент могла воспользоваться его услугами.

Это требование подразумевало также и то, что внук обязан был оставаться вменяемым до окончания вечера. Но не пить совершенно Джек тоже не мог, вот и приходилось ограничивать себя даже в такой малости, быть, что называется, постоянно во всеоружии.

– Мне это кажется, дорогой, или ты действительно не в восторге от услышанного? – спросила его Лилиан, когда он проследовал мимо.

Джек вынужден был остановиться. Осмотревшись по сторонам, он приблизился к своей бабке.

Невзирая на свой элегантный возраст, выглядела она изумительно. Конечно, этому способствовали всевозможные ухищрения, но и без них Лилиан Кольбер смотрелась бы свежо, оставаясь при этом бесспорной легендой как старого, так и нового Голливуда.

Эта женщина умела себя подать.

Искусно сшитое, мерцающее вечернее платье удлиняло и стройнило и без того подтянутую, пропорционально сложенную фигуру пожилой женщины. Тем более что платье это было скроено специально для нее дизайнером, с которым она сотрудничала с незапамятных времен. Она умела ценить представителей старой школы кутюрье, которые собственные руками создавали небожителей и муз на все времена, прикасались к телам тех, чье сияние продолжалось даже после их физической смерти. Суховатую шею Лилиан украшало массивное бриллиантовое колье. Пронзительные синие глаза, эффектно оттененные серебристыми прядями, обрамляющими благородное нестареющее лицо, проникали в самую душу собеседника, понуждая его быть предельно искренним.

К достоинствам этой уникальной в своем роде женщины следовало отнести также и ее своеобразное чувство юмора. Лилиан Кольбер можно было не любить, что многие и делали, ее даже можно было возненавидеть – и такие прецеденты случались. Но не уважать ее было нельзя. Лилиан Кольбер была величиной. Это понимали все, кто попадал в область ее сияния или же просто видел ее.

– Вообще-то я поражен, бабушка, – сдержанно выразил свои противоречивые чувства Джек Хадсон. – Я никогда не сомневался в том, что история твоей любви достойна киноэкранизации, но не предполагал, что ты захочешь сделать из нее документальную ленту. Ведь этот жанр достаточно нов для твоей компании, к тому же требует чрезвычайно скрупулезной подготовки, а немедленной финансовой отдачи вовсе не гарантирует.

– Как чудесно, что у меня такой умный внук, – съязвила Лилиан. – Однако должна признаться, ты говоришь в точности, как Чарлз. Но это не будет документальный фильм в традиционном понимании. Безусловно, мы постараемся достичь исторической достоверности, но любовная история будет выстроена в лучших традициях Голливуда! – торжественно объявила ему бабушка. – Я думала об этом со дня смерти Чарлза. И вот теперь наконец так приблизилась к воплощению этой идеи. У меня в руках исключительный сценарий. Наша компания находится на той стадии своего развития, когда мы в состоянии вытянуть такой высокобюджетный проект и при этом рассчитывать на прибыль.

– Иными словами, ты собралась сделать блокбастер из твоих с Чарлзом отношений?

– Тебя это шокирует? – спросила бабушка внука.

– Я воздержусь от ответа на этот вопрос, – хмуро произнес Джек, пригубив шампанского.

– Я не первый день в этом бизнесе, мой мальчик, – глубокомысленно проговорила пожилая леди. – И я не передумаю, даже не надейся. Для меня это дань памяти твоему изумительному деду. Я не собираюсь ждать другого момента, чтобы эту идею воплотить.

– Обещаю, что ни слова больше не скажу тебе поперек, – кротко отозвался внук.

– Тем не менее мне требуется твой особый взгляд, не просто твоя помощь, а активное участие! – строго проговорила она. – Я хочу, чтобы в реализации этого проекта участвовало как можно большее число людей, для которых эта история была бы не очередным сентиментальным сюжетом, а летописью семьи. Мне необходим трепетный подход.

– То есть ты намерена нанять меня, я правильно понимаю? – пошутил Джек и невзначай заметил: – Хочешь, чтобы я взял на себя правку "сценария?

– Ах, милый мой мальчик! Из моих внуков ты – самый понятливый! – радостно воскликнула она.

– Очень приятно, если ты и всерьез так думаешь, – пробубнил Джек.

– Конечно же. Какие могут быть сомнения? Но это ведь только слова. А что у нас в планах? – деловито поинтересовалась владелица и руководитель киностудии имени мужа.

– В понедельник же постараюсь встретиться с Робертом Родатом. Он работал у Спилберга на съемках «Спасения рядового Райана»…

– Нет! – произнесла бабушка, не позволив внуку договорить. – Я знаю, ты у меня очень обстоятельный. Но это именно то, чего нам следует избегать. Ты, будучи создателем концепции, сразу начинаешь воспринимать будущую картину как одну из ряда подобных. А это полностью противоречит моим представлениям. Я уже вижу, как ты корпишь в библиотеках, изучая расстановку сил союзников и гитлеровцев в каждый конкретный эпизод конфликта. Поверь, мы найдем человека, который знает это лучше нас с тобой. Мы хорошо ему заплатим, и он выложится на полную. Будут там и драматические сражения, и эффект присутствия, и полная достоверность, так что не подкопаешься. Или я не Лилиан Кольбер. От нас требуется совершенно иное, дорогой. Мы, озарением ли, совместным ли обсуждением, обязаны найти или создать собственный киноязык, посредством которого донесем до зрителя не столько событийную часть, сколько эмоциональную составляющую. Наша цель – новая эстетика. Только так мы сможем действительно совершить прорыв и по-настоящему заявить о себе. А иначе и нет смысла начинать. Разве мало уже снято таких шедевров, как «Мост Ватерлоо», и стоит ли тягаться с такими эталонами? Нужно сформулировать новый свод правил киноповествования. А с этим самым Робертом ты всегда успеешь сговориться, дорогой. Это не главное.

– Судя по твоему тону, у тебя уже есть кое-какие наброски, – предположил Джек, на что бабушка растеклась в улыбке и таинственно кивнула, тихо проговорив:

– Милый мой мальчик, ты узнаешь об этом первый. Но, чего бы я там себе ни навоображала, я хочу, чтобы ты относился к этому проекту так, словно никогда ничего подобного не снималось. Ты меня понимаешь?

– Иными словами, ты рассчитываешь изобрести велосипед?

– Я знаю, ты любишь доводить смысл сказанного до абсурда, а меня – до белого каления. Может быть, потому-то ты и любимый внук, – пошутила она.

– У тебя каждый внук любимый, Лилиан, – напомнил ей он.

– Так что же в этом плохого, дорогой? – рассмеялась Лилиан.

– Ничего, – отозвался один из ее любимых внуков и глотнул еще шампанского.

В нем всегда боролись разные отношения к этой необыкновенной женщине.

После смерти его матери Лилиан и Чарлз полностью взвалили на себя воспитание осиротившего ребенка своего сына Дэйвида. И нежнее их Джек никого не знал. Но и человека требовательнее Лилиан представить затруднялся. Если бы она в каждый момент своей жизни точно не представляла, чего хочет достичь, ее можно было бы счесть деспотом или даже мракобесом. Но каждая жесткая мера бабушки всегда воздавалась сторицей. Так что Джек очень скоро понял, что под руководством Лилиан Кольбер он далеко пойдет.

– Ты ведь помнишь мою крестницу Шерил Кэссиди? – спросила его бабушка.

– Сэс? Конечно, помню, – постарался как можно более небрежно ответить Джек.

– Вот и чудесно. Тебе придется много работать с ней в процессе реализации этого проекта. Не хотелось бы, чтобы с этим возникли какие-то сложности, – невзначай оговорилась она.

– А какие сложности тут могут быть? – насторожился внук.

– Мое дело предупредить, – отчеканила бабушка, поскольку не в ее правилах было объясняться перед кем бы то ни было.

Сэс Кэссиди в детстве своем была неотъемлемым атрибутом особняка Хадсонов. Веселый и шкодливый ребенок, она на протяжении многих лет оставалась всеобщей любимицей.

С Джеком же ее отношения складывались неровно. Он был всего на три года старше ее и, рано осиротев, очень ревниво принимал тот факт, что Лилиан и Чарлз могут любить еще кого-то из детей. Несколько позже малолетка Сэс стала казаться ему излишне докучливой, поскольку постоянно норовила принять участие в сугубо мальчишечьих занятиях. Затем она надолго выпала из поля его зрения. Колледж, университет, прочее… Пока он не столкнулся с ней три года назад на подобном же мероприятии, устроенном бабушкой.

После известных событий они расстались. И больше Джек ее не видел. Никого не расспрашивал о судьбе бывшей любовницы, никто его не посвящал в обстоятельства ее дальнейшей жизни. До него лишь по чистой случайности доносились разрозненные сведения о ней, а иначе и не могло быть, поскольку Голливуд совершенно справедливо зовется большой деревней.

Ввиду всего вышеупомянутого Джека никак не могло обрадовать заявление бабушки о необходимости предстоящего сотрудничества с Сэс Кэссиди, однако и выдать своего неудовольствия он тоже не мог. Лилиан Кольбер была очень проницательной женщиной. Одного намека ей вполне хватало, чтобы изощренный ум полностью дорисовал истинную картину происходящего, тем более что этим ценным качеством своего мозга она не гнушалась злоупотреблять даже в отношении самых близких людей, часто ставя их буквально в безвыходное положение, вынуждая сознаваться как на духу и выкладывать всю подноготную.

– Признаться, милая Сэс меня приятно поразила своей работой, – вновь заговорила Лилиан, возвращаясь к известной теме.

Хадсоны относились к числу тех кланов, в которых разговоры о работе и интимные беседы – это, как правило, одно и то же. Так и теперь, хваля свою крестницу, бабушка отмечала в первую очередь отменную работу начинающего сценариста.

– Уверена, наша малышка создана для этой работы. Настоящая продолжательница семейного дела. Главное – безусловно, талант. Но и чутье в нашем-то деле вещь далеко не последняя, – сыпала одобрениями пожилая леди. – Наша Сэс выросла и заметно изменилась, – загадочно заметила она, не объясняя своих многозначительных улыбок.

– Мне известно лишь то, что под ее дебютный сценарий группа независимых продюсеров выделила немалую сумму и получила весьма убедительную прибыль в двести миллионов долларов, – сухо проговорил Джек.

– Верно. И «Хадсон пикчерс» тем более не поскупится ради того сюжета, который писала сама жизнь, – патетически резюмировала бабушка, прямо и не моргая глядя на внука. – А уж то, какую прибыль мы получим, зависит целиком и полностью от качества нашей с тобой работы, – подчеркнула она.

– Хочешь знать мое откровенное мнение? – отважился спросить Джек.

Бабушка благосклонно улыбнулась, и внук смог развить свою мысль:

– У меня нет такой уверенности, что на данном этапе «Хадсон пикчерс» ставит все свои материальные и интеллектуальные ресурсы именно на этот специфический проект, – осторожно заметил он.

– Ах, как путано ты изъясняешься, дорогой, – прищурившись, проговорила владелица киностудии. – Я могла бы оспорить твое замечание по каждому пункту прямо сейчас. Но складывается такое ощущение, что ты пытаешься отклонить кандидатуру сценариста либо сомневаешься в качестве той идеи, которую я уже со всей ответственностью одобрила. Я принимаю твою заявку на дальнейшее обсуждение, однако предупреждаю, что тебе следует быть более аргументированным. Я для себя решение приняла и буду его отстаивать. Субъективные и иррациональные суждения не принимаются.

– Дорогая бабушка… – попытался сгладить негативное впечатление Джек, но Лилиан была неумолима.

– Не будем сейчас обмениваться ничего не значащими фразами, – предостерегла она внука. – Лучше я тебе скажу, что ты должен сделать в первую очередь, а ты постарайся меня не разочаровать, дорогой.

Джек вытянулся перед ней по струнке, демонстрируя свое серьезное отношение к делу.

– Прочти сценарий и договорись с Сэс по поводу возможного графика дальнейших обсуждений. И, особо прошу, до времени не вдавайся в какие-то мелкие детали. Я знаю, ты со своей дотошностью это любишь. Но постарайся оценить будущий проект в совокупности его качеств… Я рассчитываю на моего милого мальчика, – смягчившись, завершила Лилиан Кольбер.

Молодому человеку оставалось кивнуть и в очередной раз почувствовать себя только лишь внуком своей великой бабушки, а не Джеком Хадсоном как таковым. А это ему не льстило, но и оторваться от ее руководящего влияния он еще не чувствовал моральных сил. Он мог лишь надеяться, что однажды, в недалеком будущем это случится, и он станет независимой единицей.

Сэс Кэссиди следила за моргающим курсором на мониторе рабочего компьютера. Она уставала до такой степени, что теряла нить повествования, из-за чего была вынуждена вновь прочитывать предыдущую фразу и заглядывать в черновики.

Ее сын Тео отнимал у нее все внимание в течение дня, так что когда она наконец добиралась до письменного стола, сил у нее не оставалось даже для механической работы. Как-то она пыталась мимоходом делать заметки, заглядывать в справочные материалы, просто вникать, вдумываться, но Тео отвлекал на себя все ее участие.

– Черт, – тихонько ругнулась Сэс, не находя нужной бумажки.

– Черт, – картаво повторил вслед за ней малыш, выкладывая кубиками на ковре нечто невообразимое.

– Эй! – окликнула его молодая мать и пригрозила пальцем.

Но малыш так шкодливо улыбался, что не представлялось возможным сердиться на него.

– Сынок, не повторяй ничего за мамой, когда она раздражается. Хорошо? Просто я кое-что потеряла, – постаралась она оправдать перед ним свое невольное вербальное преступление.

– Бурый мишка, бурый мишка, – залепетал малыш и взгромоздил на колени мамочки своего лучшего друга и по совместительству талисман.

– Нет, не его, – проговорила Сэс, на что Тео рассмеялся, такой бестолковой она ему сейчас показалась. – Ах, так ты мне его в помощь принес, золотце! Спасибо тебе, родной, – поблагодарила она и поцеловала сына в высокий красивый лоб.

– Он вам мешает? Я его сейчас заберу, – проговорила няня.

– Нет, ничего. Все в порядке, Мария, – вздохнула Сэс и посадила сына на колени. – Мне скоро уходить. Вы побудете с Тео до моего возвращения?

– Да, конечно. Распоряжайтесь свободно своим временем, – уверила ее няня.

Ни в этот миг, ни мигом позже, ни когда открывала входную дверь, Шерил Кэссиди не ожидала столкнуться с Джеком Хадсоном. Но именно это и произошло, стоило ей закрыть дверь своего дома.

Конечно, она предполагала, что рано или поздно пересечется с ним, иначе и быть не могло, раз кинокомпания «Хадсон пикчерс» не только заинтересовалась ее сценарием, но и взяла его в производство.

Однако в сложившейся ситуации эта встреча явилась для Сэс полной неожиданностью. Удивительно было видеть этого молодого светского льва в их маленькой провинциальной Санта-Барбаре, а тем более в непосредственной близости от ее коттеджа, словно затаившегося под сенью густых растений.

Ни в первый, ни в последующий момент она просто не нашлась что и сказать, несмотря на то, что Джек приветливо ей улыбался. Наконец он начал первым и сразу спросил:

– Ты не пригласишь меня войти, чтобы мы могли поговорить в удобной обстановке?

Судя по его весьма непринужденному тону, это был все же сугубо деловой вопрос. Не следовало заблуждаться. Но именно это-то и возмутило Сэс, стоило ему открыть рот. Она мгновенно подобралась, приняла воинственную позу и тотчас почувствовала себя способной к импровизациям.

– Так, так, так, Джек Хадсон собственной персоной! Побочный продукт моей любовной истории, потомок, с позволения сказать, моих романтических героев! Чем обязана визиту такой поистине высокой особы?

– Не лязгай зубками, детка, а лучше улыбнись старому приятелю!

– Старому – не спорю. Но вот приятелем тебя даже с натяжкой не назовешь, – незамедлительно парировала она.

– Не разыгрывай драм начерно, Сэс. Прибереги эффектные фразочки для театральных подмостков и киноновелл, – высокомерно порекомендовал он бывшей любовнице.

– Звучит так, словно ты основательно подготовился к этой встрече, – не преминула ответить она. – То есть рыцарь в сияющих доспехах надевает их не только для того, чтобы своим сиянием радовать глаз, но прежде всего, чтобы обороняться. Поразительно, что мне раньше не приходило это в голову.

– Прошу меня простить, что увожу тебя в сторону от творческих исканий, но сейчас не время и не место говорить языком киногероев. Предлагаю сменить жанр, – деловито заметил мужчина.

– О, ты же король положения. Драмы тебя не устраивают, комедии ситуаций тоже. Чего же ты хочешь? Леденящий кровь триллер? Подождешь здесь, если я вернусь в дом за своей нежно любимой бензопилой?

– Прежде шутки у тебя были куда как добрее, – непринужденно заметил Джек.

– А что заставляет тебя думать, будто я шучу? – резонно поинтересовалась его бывшая любовница.

– Слушай, ты пустишь меня в дом или так и будем обмениваться блистательными репликами на крылечке?

– В свой дом я тебя не пущу. Забудь об этом раз и навсегда, Хадсон, – решительно объявила девушка. – Если разговор у тебя ко мне деловой, так следовало вызвать в офис «Хадсон пикчерс» официальным уведомлением. Кажется, так это делается в вашем мире больших людей.

– Ты все правильно поняла. Дело у меня к тебе не личное. Но вполне можно было бы решить его по-семейному, – мягко проговорил Джек.

– По-семейному решай в семье, – резко отрезала она.

– До последнего времени и ты считалась ее неотъемлемой частью. Во всяком случае, для Лилиан ты практически родная. Это она прислала меня сюда.

Сэс, словно ждавшая этого признания, ехидно ухмыльнулась своим крупным выразительным ртом и, характерно раздув тонкие ноздри, злорадно процедила:

– Лишнее доказательство тому, что ты ноль против своей властной бабки!

– И что бы это значило? – с трудом воздерживаясь от грубой реакции на ее намеренно оскорбительное замечание, спросил Джек.

– Ровно то, что я сказала. У меня, представь, есть личное отношение к людям и их поступкам… Кстати, как поживает мадам Кольбер?

– Лилиан в порядке, чего и тебе желает, – нехотя проговорил он. – А нам надо побеседовать, если ты по-прежнему заинтересована в экранизации своего сценария, к чему я, откровенно говоря, отношусь крайне негативно.

– Только тебя почему-то забыли спросить. А если и спросили, то не потрудились расслышать, – предположила Сэс.

– Это к делу не относится.

– Так, значит, я права, – с чувством глубокого морального удовлетворения резюмировала Сэс. – Ладно, говори, что там у тебя ко мне?

– Нам придется очень плотно работать вместе на всех этапах подготовительного и съемочного процесса, – поставил ее перед фактом Джек.

– Я к этому готова, – решительно отозвалась Сэс.

– Идею Лилиан безоговорочно одобрила, но сценарий придется переработать. Она рассчитывает сделать акцент на романтической составляющей, сместив ее с сопутствующих событий Второй мировой, – пояснил Джек и протянул ей стопку скрепленных листов. – Тут я сделал некоторые пометки и пожелания, которые Лилиан своей рукой прокомментировала. Ты легко разберешься, что к чему…

– Любовная история? Лилиан хочет снять любовную историю? Это вообще-то был сценарий документального фильма, – недовольно пробормотала она, бегло просматривая собственный сценарий, нещадно подправленный знакомой рукой.

– Ты же понимаешь, что с коммерческой точки зрения… – начал было Джек.

– Не объясняй, – махнула она рукой и свернула толстый сценарий в толстую трубочку.

– Ты вполне можешь направить ей официальное несогласие с ее правками, и эта встреча станет для нас последней, – почти с надеждой предложил он ей.

– Не обольщай себя, – бросила Сэс. – Я слишком долго разрабатывала эту тему, чтобы так легко от нее отказаться. Тем более, зная Лилиан, могу сказать наверняка, что, однажды загоревшись, она уже не отступится. Предложит писать сценарий кому-то еще. Но это моя идея… Передай Лилиан, что я переработаю его с учетом всех правок. Хотя нет… Я сама свяжусь с ней. Предпочитаю обходиться без посредников. Тем более мне есть что сказать ей… Превращать заведомо остросюжетный фильм в банальную любовную историю? Это по меньшей мере неразумно. Если она думает, что от этого фильм станет коммерчески выгоднее, я готова привести ей массу провальных примеров…

– Ты понимаешь, что если понесешь этот сценарий на другую киностудию, возникнет нешуточный конфликт интересов, – предостерег ее Джек.

– Прекрасно понимаю.

– Должен заметить, Лилиан не собирается отказываться от отображений фронтовых реалий вообще, иначе вся фабула потеряет какой-либо смысл, – ввернул мужчина.

– Я догадываюсь. Фронтовые реалии для нее – не более чем выгодный фон. Уверена, Чарлз в свое время относился к этому несколько иначе. Хорошо, Хадсон. Я перепишу этот сценарий. И сделаю это с позиции Чарлза, а не с точки зрения молоденькой старлетки, прохлаждающейся вдалеке от линии фронта и проливающей слезы умиления над письмами, написанными под аккомпанемент рвущихся снарядов.

– Похвальное рвение, – заметил Джек.

– Ни в чьих одобрениях не нуждаюсь, – резко парировала она.

ГЛАВА ВТОРАЯ

– А если говорить откровенно, что тебя так разозлило в моем появлении? Не по поводу же одних только правок все эти гневные слова и взгляды? – попытался продлить беседу Джек Хадсон.

– Ты всерьез рассчитываешь, что мы когда-нибудь еще будем говорить откровенно? – переспросила Сэс.

– Да. А почему бы и нет? Мне очень интересно, отчего история любви Лилиан и Чарлза так важна для тебя? – осведомился внук главных героев.

– Она важна для Лилиан. Сделав ее канвой, на которой бы рисовался основной сюжет фильма, я рассчитывала таким образом привлечь внимание владелицы киностудии к экранизации этого сценария, а вовсе не собиралась отвлечь его от геополитических реалий той эпохи.

– То есть ты твердо считаешь историю любви вторичной?

– В масштабах мировой истории – безусловно, – согласно кивнула она.

– Лилиан эта мысль однозначно не понравится, – рассмеялся Джек.

– Ничего не поделаешь, таково мое мнение, – подытожила сценаристка.

– Правильно ли я тебя понял? Ты спекулируешь на сантиментах владелицы киностудии для того, чтобы продвинуть свой проект? – усмехнулся Джек.

– Давай не будем извращать факты. Я лично знала Чарлза. Он и Лилиан для меня все равно что родные. Я всегда с восторгом слушала, как они вспоминали историю своего знакомства и этот роман в письмах. Что еще могло меня так вдохновить на написание такого сценария? Но я считаю категорически неверным видеть в этом сюжете только лирическую составляющую и искусственно отделять ее от того трагического сценария, который разворачивался на фронтах Второй мировой. Ведь в конечном итоге именно видимое Чарлзом и испытанное им в этот драматический период сплотило их и сформировало его в того человека, с которым Лилиан прожила всю жизнь. Или ты со мной не согласен?

– Невозможно не согласиться с человеком, который демонстрирует такую убежденность, – иронически заметил Джек.

Сэс звучно хмыкнула.

А Джеку оставалось лишь удивляться, как много общих черт роднило ее с его высокочтимой бабкой. Годы жизни в особняке Хадсонов не прошли для Сэс даром. Она сформировалась в волевую и действительно убежденную в своей правоте женщину. Джек больше не находил в ней признаков той бесшабашной и вечно ищущей приключений выпускницы университета, с которой пережил столько удивительных и наполненных острейшими эмоциональными переживаниями ночей.

Она как бы вся дисциплинировалась, посерьезнела, и это видно было даже по ее строгому внешнему виду. Вместо стоптанных кроссовок теперь на ней были изысканные лодочки на умеренно высоких каблучках, а взамен мешковатой одежды «своего парня» – приталенный жакет и юбка до колен.

– Итак, Сэс, от своей версии ты отказываться не согласна?

– Я же сказала, что переработаю сценарий. А когда сделаю это, тогда и станем решать окончательно, пускать его в производство или нет. Только я бы предпочла обсуждать это с самой Лилиан.

– Не получится, – покачал головой Джек. – Я теперь на студии директор проектов. Моя прямая обязанность вести согласование со сценаристами в том числе.

– А что еще входит в твои обязанности? – ухмыльнулась Сэс.

– Что именно тебя интересует? – насторожился он.

– Ладно, – махнула она рукой, – забыли…

Конечно же, Джек догадался, на что она намекает, но уточнять посчитал небезопасным для бизнеса.

– В общем, передай Лилиан, что я переработаю этот сценарий, но до времени не вдавайся в подробности. О деталях я сама с ней поговорю, когда новая версия будет готова, постараюсь убедить ее расширить спектр тем.

– Хорошо. И хотелось бы еще согласовать с тобой график работ.

– А вот это целиком будет зависеть от графика работы моей няни, – улыбнулась Сэс.

– Няни? У тебя что же, ребенок? – искренне изумился бывший любовник.

– Можешь себе представить! – рассмеялась она.

– Честно говоря, с большим трудом, – признался Хадсон. – Хотя чего только в жизни не бывает! Сын, дочка?

– Мальчик, – с гордостью ответила молодая мать, просияв.

– Мои поздравления, – проговорил он.

– Благодарю.

– Раз так, то постарайся выкроить время. Ты понимаешь, как этот проект важен для Лилиан.

– Можешь не объяснять, – кивнула она.

– Относительно сценария… Ты управишься за два месяца? – спросил директор по проектам.

– За два месяца? Ты, должно быть, спятил?! Вы, по сути, требуете от меня совершенно новый продукт. Кто ж такие сценарии пишет за два месяца?

– Прошу тебя, постарайся, – озабоченно произнес Джек. – Лилиан втемяшилось выпустить фильм до шестидесятилетнего юбилея студии, – пояснил он. – Мы могли бы прислать тебе кого-нибудь в помощь. Только скажи.

– Ради бога, вот только этого ремесленничества мне не хватало, – раздраженно пробормотала она. – Не надо никого мне присылать. Постараюсь уложиться. Но ничего не обещаю.

– И на том спасибо, – подвел итог Джек.

– Вы, Хадсоны, умеете загнать человека в жесточайшие рамки, – прокомментировала Сэс.

– Я бы мог загладить вину тем, что пригласил бы тебя поужинать вместе… как-нибудь, – сказал он и спешно удалился, оставив ее на пороге собственного дома в растерянном недоумении.

Когда Джек совершенно скрылся из виду, Сэс не придумала ничего лучше, кроме как вернуться в дом.

– Кто этот дядя, мамочка? – строго спросил ее Тео, наблюдавший встречу через кружево занавесок на окне.

– Да так… один надоедливый господин, – утомленно ответила она.

– Простите, я не могла оторвать его от окна, – объяснила няня.

– Ничего страшного не произошло, Мария.

– А ты его знаешь? – допытывался сын.

– Не очень близко, дорогой, – ответила она.

– А он еще придет? – выяснял Тео.

– Надеюсь, что нет, – совершенно искренне ответила ему мать.

– И я тоже, – покивал мальчуган.

– Почему так? – удивилась мать.

– Он расстроил тебя. Я его не люблю, – ревниво объяснил малыш.

Джек вошел в гостиную особняка Хадсонов, которая в будни и выходные служила то залом заседаний, то артистическим салоном, а теперь против обыкновения пустовала.

– И где же люди? – с удивлением развел он руками.

– То есть? – парировала удивление Лилиан Кольбер.

– Я думал, ты пригласила Сэс на семейный ужин.

– Пригласила, – кивнула бабушка.

– Ну и где же все? – с ударением на каждом слове повторил свой вопрос внук.

Бабушка любила демонстрировать свою власть и делала это при каждом удобном случае. Вот и теперь она не торопилась с ответом, считая негожим королеве отчитываться перед подданным.

По мере продолжения паузы нервозность Джека возрастала. Так обычно случалось в детстве, когда его, шкодливого мальчишку, после каждой оплошности она буквально прогоняла через жернова разительно переменившегося отношения и подчеркнутой отчужденности, так что он вынужден был сам идти к бабушке с повинной, сознаваться во всех проступках и молить о прощении, лишь бы прекратить эту изощренную пытку молчаливым укором.

С незначительными изменениями эта практика сохранилась и до последнего времени. Так что Джек не на шутку струхнул, увидав горделиво приподнятую левую бровь своей бабушки и в который уже раз натолкнувшись на несокрушимую стену молчания.

На этот раз она еще и выразительно вздернула подбородок, а Джек принялся лихорадочно соображать, какие конкретно претензии назрели у нее на его счет. Таковых могло оказаться немало. Безукоризненным поведением он никогда не отличался.

Но Джек набрался смелости и посмотрел на бабушку вопросительно.

– Я еще обдумываю кое-что, – неопределенно проговорила она.

– По поводу? – попытался уточнить внук.

– Все мы Хадсоны и все работаем вместе, – произнесла она и взглянула на Джека: – Или ты со мной не согласен?

– Согласен полностью, – отозвался молодой человек.

– Я всегда считала, что если мы – одна семья, то обсуждать вопросы соблюдения этического кодекса незачем. Что скажешь, мой милый мальчик?

– Я… не совсем тебя понимаю, бабушка, – сбивчиво пробормотал он.

– Не понимаешь? Странно… Я тут на днях подсчитала, что уже более трех лет не видела Шерил Кэссиди в стенах этого особняка. Более трех лет она не присутствовала на семейных торжествах, ужинах и подобных сборах. Это достаточно большой срок, тебе не кажется? И этому наверняка есть какое-то вразумительное объяснение, которое для меня однако остается совершено недоступным. Ты не находишь это странным, Джек? Вот я и подумала, может быть, тебе, Джек, это известно?

Он отрицательно покачал головой.

– Почему ты пятишься, дорогой? – тихо спросила его Лилиан, хотя он неподвижно застыл на одном месте.

– Я не пячусь, бабушка, – нервно сглотнув, попытался возразить он.

– Нет, ты именно пятишься, – настаивала она. – Ты уже в Калькутте, дорогой. Что заставляет тебя скрываться в такой дыре?

– Лилиан, ты бредишь, – придал силы своему голосу Джек. – Ты не могла бы хоть раз объясниться прямо?

– Если бы я имела такую непрактичную привычку, как чистосердечность, то не владела бы и половиной той информации, которой оперирую, – добродушно рассмеялась она на его возглас возмущения. – Но я деловая женщина и не могу позволить себе такой роскоши, как откровенное общение, даже если мне этого очень хочется. Но пусть это признание останется строго между нами, милый мой мальчик, – доверительно прошептала она, проведя тонкой рукой вдоль руки Джека, и тотчас радушно воскликнула, глядя через его плечо: – А вот и наша малышка Сэс, которую мы так давно не видели. Джек, пойди, освежись перед аперитивом, – велела бабушка, и туман нависшей над ним опасности наконец рассеялся. – Да поторопись, скоро накроют к ужину! – весело бросила она ему вдогонку.

Джек вздохнул с облегчением. После холодного душа бабушкиных аутодафе все препоны и трудности начинали казаться ему сущим пустяком.

Он кивнул Сэс в знак приветствия и оставил женщин одних.

– Я тут подсчитала, как давно ты не навещала свою старую Лилиан, – добродушно сказала мадам Кольбер.

Для каждого из окружения у нее был свой безошибочный подход. Оставалось лишь изумляться тому, с какой стремительностью она переключалась с одной волны на другую в зависимости от цели и окружения. Джек бесконечно уважал свою бабушку, но сколько он ни наблюдал за ней, сколько ни предпринимал попыток угадать ее секрет – тот беспроигрышный алгоритм, которым она пользуется в своей деловой и бытовой жизни, – ему это так и не удавалось. Лилиан ускользала от него, как и ото всех, кто ее знал.

– Рада быть здесь снова, – мило, но сдержанно ответила Сэс.

– Дорогая, ты чудесно выглядишь. Но в твоем возрасте это и не удивительно.

– А вы выглядите потрясающе в любом из ваших возрастов, Лилиан, – улыбнулась ей в ответ девушка.

– Да, с каждым годом этих возрастов у меня становится все больше и больше, – не без гордости отозвалась мадам Кольбер, давая понять, что ценит нетривиальные комплименты.

Сэс улыбнулась еще шире.

Лилиан предложила гостье присесть, а сама решила разлить по бокалам аперитив. Пожилая дама любила продемонстрировать свои неистребимые светские навыки и неподвластную времени грацию.

– И как чудесно, что ты наконец избавилась от своих отвратительных джинсов и спортивных курток с эмблемами клубов, от замызганных кроссовок и прочих мерзопакостных атрибутов дворового детства, – не поскупилась она на эпитеты, очень развеселив этим Сэс, так, что та предусмотрительно отставила бокал, чтобы не расплескать, хохоча. – Будем ужинать в несколько усеченном составе, – оповестила ее хозяйка. – Маркус и Сабрина сейчас на премьере очередного блокбастера, снятого на деньги «короля Голливуда», – съязвила она. – Останутся на вечеринку.

– А кого вы называете «королем Голливуда»? – поинтересовалась Сэс.

– Это не я, а все его так называют, и, на мой субъективный взгляд, вполне заслуженно, – со значением добавила владелица киностудии. – Этот человек показывает всем и каждому в нашей индустрии, как нужно делать дело!

– Вы говорите о Спилберге? – предположила молодая женщина.

– О ком же еще? Конечно, о Стивене. О человеке, которому систематически удается совершать невозможное… Но как бы я его ни ценила, собрались мы для несколько иного разговора… Так о чем я говорила? – проверила Лилиан Кольбер, насколько внимательно ее слушала гостья.

– Мистер Хадсон и мадам Деверо на премьере, – отчеканила как на экзамене Сэс Кэссиди.

– Верно, – удовлетворенно кивнула пожилая леди. – Девлин на работе. Будет поздно. Белла проведет этот вечер с друзьями.

– И кто же остается? – весело спросила ее Сэс.

– Я, ты и мой дорогой внучек. Зато сможем всласть наговориться. Вот уж поболтаем обо всем, – убежденно проговорила Лилиан, чем навела Сэс на мысль, что следует сохранять бдительность и при первой же подходящей возможности ретироваться.

Она-то хорошо знала, чем обычно заканчиваются милые посиделки с Лилиан: полной опустошенностью и таким чувством, что из тебя калеными клещами вынули все, даже самые сокровенные мысли и переживания. А на данном этапе жизни Сэс не могла этого допустить. У нее появились тайны, которых она ни перед кем не хотела бы раскрывать.

– Помню, когда была маленькой, вы постоянно устраивали подобные ужины для своих. Мне тогда каждое такое событие представлялось подлинным торжеством роскоши и вкуса. Все неизменно приходили такими нарядными, стол сервировали в высшей степени элегантно, подавали все только самое лучшее, и разговоры велись чрезвычайно умные. Для ребенка наблюдать такое было лучшей школой светской учтивости.

– Сейчас подобные события случаются гораздо реже. Во-первых, я уже не так молода и энергична. Предпочитаю экономить не столько деньги, сколько собственные силы на действительно важные вещи. Да и дети все чаще стали выбирать досуг вне дома, а вслед за ними и внуки. То, что Джек сейчас здесь, объясняется лишь тем, что я его об этом попросила. Обычно и он находит себе дела поинтереснее, нежели развлекать свою старую бабушку, – поделилась с гостьей Лилиан Кольбер.

С какой бы непринужденностью эта дама ни вела разговор, и даже если могло показаться, что она упоминает о чем-либо лишь к слову, что называется, невзначай, Сэс Кэссиди по собственному опыту знала, что это только удачная иллюзия непосредственности. На самом деле следует крайне внимательно относиться к словам мадам Кольбер, потому что она говорит лишь то, что должно быть озвучено в силу каких-то причин. Она сознательно выстраивает разговор таким образом, чтобы затронуть мимоходом те или иные цели, либо для того, чтобы проследить реакцию на свои слова, либо для того, чтобы дать собеседнику информацию для размышления. И уже от собеседника, его опыта и сообразительности будет зависеть, как он воспользуется этой информацией.

В данный момент Сэс просто старалась ничего не упустить и не сболтнуть лишнего, чтобы после в спокойной обстановке осмыслить свой визит к пожилой влиятельной даме, от которой зависит судьба ее кинопроекта. Однако все эти тактические нюансы вовсе не отменяли глубоких и сердечных отношений, которые изначально сложились между крестной и крестницей.

– До меня дошли сведения, что некая начинающая сценаристка, – шутливо заговорила Лилиан, – считает мое отношение к всемирной истории двадцатого века обывательским.

Сказав это, она очень доброжелательно улыбнулась своей крестной дочери.

Сэс не считала нужным лукавить, когда дело касалось профессиональных отношений.

– Догадываюсь, – отозвалась она, – от кого у вас такие сведения. Но должна заметить, что я никого не уполномочивала трактовать свое отношение к чему бы то ни было. То, что я начинающий сценарист, меня еще никак не характеризует. Были случаи, когда премией «Оскар» награждали начинающих авторов.

– Согласна… Но эту премию я больше ценю за ее знаменательные курьезы, нежели за безупречный вкус голосующих академиков, – мастерски замяла тему сценарных дебютов Лилиан и продолжила свою линию: – Ты, я вижу, настроена на откровенный разговор, дорогая. Что же, я полностью поддерживаю это начинание. Ты можешь смело выложить передо мной все свои карты! – объявила она, но ведь именно этого Сэс и не хотела, по крайней мере до поры до времени.

Беседа с Лилиан Кольбер походила на экстремальный спорт, на слалом или серфинг.

– А выкладывать пока нечего, – вяло отозвалась Сэс, потягивая аперитив. – Вы видели мой первоначальный сценарий. Я сейчас занята тем, что изучаю ваши правки. Поговорим, когда я представлю вам сюжет фильма в его окончательном виде.

– Надеюсь, Джек тебе сказал, что время ограничено, – заметила хозяйка дома.

– Уверена, что тот же самый Джек передал вам большую часть нашего разговора с множеством вытекающих друг из друга реплик, как, например, то, что я связана по рукам и ногам материнством, – улыбнулась Сэс, все еще надеясь поймать старую лису на игре.

Но Лилиан лишь невозмутимо ответила:

– С чем тебя, дорогая, сердечно поздравляю. Мне не хотелось заговаривать об этом первой. Хотя я была чрезвычайно удивлена, когда Джек сообщил, что у тебя растет сынишка Тео. Ведь ты моя крестница и, если бы хотела, давно бы поставила меня в известность о своей беременности или о рождении малыша. Но я уважаю твое молчание. Уверена, у тебя были для этого причины, – бодро проговорила Лилиан.

Сэс благодарно кивнула ей в ответ. Произнести что-то в этой ситуации означало пуститься в оправдания. А извиняться за свою жизнь перед кем бы то ни было она считала непозволительным.

– Ты всегда можешь рассчитывать на меня, дорогая Шерил, – серьезно сказала мадам Кольбер.

– Я знаю. И очень благодарна вам за это, Лилиан, – официально отозвалась Сэс.

– Мне бы хотелось познакомиться с твоим сынишкой, – заметно смягчилась пожилая дама. – Для меня твои дети, милая крестница, этот те же правнуки.

– Хорошо, Лилиан. У вас будет возможность увидеться с Тео, – кивнула Сэс, которой оставалось лишь поражаться тому, как всегда близко оказывалась к истине эта старая, умудренная жизненным опытом женщина. – Если хотите, как-нибудь я возьму его с собой.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Во время ужина они втроем беседовали о чем угодно, только не о делах. Так пожелала Лилиан. А также обо всем, но только не о жизни Сэс вне стен особняка Хадсонов. Могло сложиться впечатление, что мадам Кольбер совершенно безразлично, что происходило в судьбе ее крестницы все те три года, что они не виделись.

И только перед самым десертом она вдруг заявила:

– А зачем тебе разрываться между домом в Санта-Барбаре и Голливудом, дорогая? Перебирайся к нам.

– То есть как это – к вам? – недоуменно пробормотала Шерил, уставившись на Лилиан.

– Легко! Как в старые добрые времена. Что ж тут такого?

– Но… теперь-то все иначе, Лилиан, – серьезно заговорила Сэс. – Я не одна. У меня собственная семья, свой дом.

– И что же? Я же не настаиваю на том, чтобы ты поселилась у нас. Это лишь временная мера, но именно она позволит тебе безболезненно совмещать материнство с работой, – рассудила пожилая женщина.

– Удобно ли это?

– Что ты ломаешься? Сэс, которую я знала прежде, говорила либо «да», либо «нет» без всяких экивоков. Тем более что предложение последовало от меня самой. Тебе даже ничего не придется делать. Джек позаботится обо всем. Не так ли, Джек?!

– Как скажешь, бабушка, – без лишнего энтузиазма отозвался внук.

– Вот видишь, дорогая. Тебе нужно только дать согласие, и все само устроится. Часто в твоей жизни так случалось, чтобы все само устраивалось? А? Признавайся?

– Откровенно говоря, нет, – нехотя отозвалась Шерил.

– То-то же, – удовлетворенно резюмировала Лилиан. – Я немедленно распоряжусь подготовить вам с Тео комнату на твое усмотрение, которую ты посчитаешь наиболее подходящей для себя и своего сынишки.

– Это просто безумие какое-то, – выразила свое отношение к идее Сэс, с неудовольствием отмечая, как мадам Кольбер на нее давит.

– Итак, твой ответ! – торжественно потребовала пожилая хозяйка дома.

– Я не могу, – терзаясь, произнесла Шерил.

– Будем откровенны. Ты можешь, дорогая, но не хочешь, – сурово скорректировала мысль своей гостьи Лилиан.

– Скажем так: я не представляю это возможным, – позволила себе возразить поставленная в тупик девушка.

– А что ты обо всем этом думаешь, Джек? – обратилась хозяйка с присущей ей безапелляционностью к своему внуку.

– В сущности, ничего, бабушка. Не можем же мы насильно перевезти Сэс и ее сына к нам на постой, – попытался отшутиться он.

– То есть ты не заинтересован в том, чтобы это произошло. Как и не заинтересован в том, чтобы сценарий был выправлен к сроку и съемочный процесс шел по графику. Странно слышать это от директора по проектам, – строго проговорила Лилиан.

– Бабушка, ну зачем же все валить в одну кучу. Если бы ты спросила мое мнение как у должностного лица, я бы ответил, что крайне озабочен складывающейся ситуацией и намерен повлиять на нее. Но если тебя интересует мое мнение как члена семьи…

– В нашей кинокомпании не может быть разницы между должностными и родственными отношениями, если твоя фамилия Хадсон. Заруби это себе на носу, Джек.

– И что же ты в связи с этим предлагаешь, бабушка? Ввести в быту строгую субординацию? По-моему, и без этого никто на несколько десятков миль вокруг ни слова в возражение тебе сказать не может. Или, может, пора вернуть практику гангстерских времен, когда решение крестного отца клана считалось законом и каждое его требование выполнялось настолько неукоснительно, что ради этого можно было и убить?

– Не приписывай мне нелепых качеств, внучек, – добродушно отозвалась на его тираду Лилиан. – Разве не проще будет нам всем, если Сэс и Тео переберутся сюда на время?

– Тео еще слишком мал, чтобы понять все, как есть… Но он привязан к нашему дому, и новое жилье, обилие незнакомых лиц, иной распорядок жизни может не лучшим образом сказаться на его психике.

– А как будет сказываться на психике малыша мамина усталость, невозможность лишнюю пару минут уделить ему? Подумай хотя бы о том, сколько времени у тебя будет уходить на дорогу, – решительно внушала хозяйка особняка.

– Лилиан, вы давите на меня, а я этого не люблю! – попыталась отстоять свою точку зрения Сэс.

– Тебе необходимо все взвесить, а уже потом решать. Любишь ты это или не любишь. Будучи матерью, ты должна думать не только о себе, Шерил.

– Если бы я вас не знала, Лилиан, то решила бы, что вы спекулируете на моих материнских чувствах, – промокнув губы, процедила девушка.

– Зачем бы мне это делать, дорогая? В данном случае я говорю с тобой с позиций возраста, опыта и доброго отношения к тебе. Если ты заключишь договор со студией, то так или иначе должна будешь выполнить каждое его условие до последнего пункта. И сделать это будет значительно труднее, если тебе придется ездить из Санта-Барбары.

– Лилиан, – серьезно проговорила Сэс, – мой Тео очень толковый, но, как и все дети, любит пошалить. У нас так заведено, что я его за это не ругаю, если он не переходит определенных границ, разумеется. Я не хочу, чтобы кто-то по праву хозяина или старшинства принялся бы его воспитывать по собственному усмотрению. Я своего ребенка в обиду не даю! – решительно объявила молодая мать.

– Вот и правильно. Полностью разделяю твою позицию. И уверяю тебя, что в этом доме твоему Тео будет не хуже, чем когда-то было тебе. Ты же не станешь утверждать, что к тебе у нас плохо относились и журили по мелочам.

– Нет, не стану, – ответила Сэс. – От вас и Чарлза я всегда видела только добро. Но теперь все иначе…

– Отнюдь, милая. В этих стенах все по-старому, и будет так, пока я в своем уме и твердой памяти. Тебе не о чем волноваться. Если я гарантирую тебе и твоему сыну комфортное пребывание под своей крышей, ты, Шерил, можешь в этом нисколько не сомневаться, – спокойно расставила все по местам мадам Кольбер.

– Тео для меня – самый дорогой человек, он смысл моего существования. Ради своего ребенка я любого в клочья порву. Я не шучу, – серьезным тоном оповестила Сэс.

– И это похвально. Но для меня удивительно, откуда столько опасений. Твое детство не было дурным. Или было? – провокационно осведомилась Лилиан.

– У меня было чудесное детство, – удовлетворила ее любопытство крестница.

– А у меня оно было чудовищным, – ввернул Джек, обратив наконец на себя внимание обеих женщин.

– Интересно знать, почему, – почти безразличным тоном отозвалась бабушка.

– Детство любого человека в принципе хорошим быть не может. Это же сплошное унижение. Я очень понимаю опасения Сэс. Каждый норовит указать тебе твое место. Особенно неприятно наблюдать, как взрослые, которые сами делают ошибку за ошибкой, не упустят шанса самоутвердиться за счет младшего и безответного, укоряя за малейшую провинность.

– Кто бы мог подумать, Джек, что ты так страдал! – рассмеялась бабушка.

– Я, например, всегда в детстве тебе завидовала. Ты был таким самостоятельным и независимым, – заметила Сэс. – Конечно, я догадывалась, что расти без матери не сладко, и сочувствовала тебе. Но мне не казалось, что ты чувствуешь себя обделенным. Думала, что именно благодаря этому ты взрослее и развитее многих сверстников.

– Просто мой внук с самого рождения плохо переносит критику в свой адрес. Ему кажется, будто он заслуживает безоговорочной поддержки и одобрения вне зависимости от того, что и как он делает, – строго проговорила бабушка.

– Да, я такой! – с гордостью объявил Джек. – Таким родился и таким умру!

– Но прежде чем это случится, ты должен постараться довести новый кинематографический проект до конца, – заявила Лилиан. – Для начала попробуй уговорить Шерил переехать в наш особняк. Докажи, что я не зря возлагаю на тебя свои надежды, дорогой. Могу даже заключить с тобой пари. Полцарства, если сможешь убедить женщину, которая поупрямее тебя будет, – принялась умело подзуживать их обоих владелица киностудии.

– Не нужно, Лилиан. Поберегите свое царство, – тихо проговорила Сэс. – Я попробую объяснить сыну, для чего все это необходимо. Думаю, он меня поймет и согласится.

– Если он такой толковый, как ты утверждаешь, то так и будет, – оставила за собой последнее слово гордая дама. – В крайнем случае, пообещай, что, если он согласится, познакомишь его с тем, кто придумал «Парк юрского периода», – подкинула она идею.

– Во-первых, Тео еще слишком мал и этого фильма не видел. Хотя динозавриков уважает… – сказала Сэс.

– Динозавров нельзя не уважать, – вставил Джек.

– …а во-вторых, у нас в семье не принято торговаться, – закончила свою мысль девушка, проигнорировав его глубокую ремарку.

– Я считаю, что мы договорились, – отчеканила Лилиан.

– Почти, – оговорилась Сэс.

– К завтрашнему утру все будет готово к вашему переезду. Как я уже говорила, Джек все устроит. А теперь вы должны простить старую женщину. Сегодня был достаточно сложный день. Я бы хотела выспаться, – сказала хозяйка и поднялась из-за стола.

Джек бросился галантно поухаживать за бабушкой, Сэс привстала, взглядом провожая Лилиан до двери, возле которой та приостановилась и произнесла:

– Не прощаюсь. Завтра утром увидимся. Спокойной ночи.

Сказав так, она ушла.

Шерил Кэссиди озадаченно покачала головой.

– С ней невозможно спорить, тем более переубедить, – обреченно проговорил Джек. – Лучше даже и не пытаться. Силы и нервы сохранишь.

– Значит, вот как ты живешь?! – осуждающе бросила в его адрес Сэс.

– Не заводись. Не стоит срывать на мне злость. В конечном итоге это твоя идея, твой сценарий, твои кинематографические амбиции, вот и расхлебывай.

– Ты прав. Прости, – тихо произнесла девушка.

– Я отвезу тебя домой. Для всех будет лучше, если ты как можно скорее подготовишься к этому переезду. А за Тео можешь не волноваться. В этом доме его никто не обидит.

* * *

– Мамочка? – оторвав сонное личико от подушки, пробормотал мальчик.

– Да, это твоя мамочка, сынок, – утешительно прошептала Сэс. – Все хорошо. Я вернулась.

– Почитай мне книжку, – сквозь сон попросил Тео.

– Поздно уже. Ты должен спать. Разве Мария не читала тебе перед сном?

– Читала. Но я хочу, чтобы ты… – просительно протянул сын.

– Если только пару страниц, – согласилась Сэс, присев на край кроватки и раскрыв книгу.

Пары страниц не потребовалось. Сонный малыш засопел, как только она своим глубоким мелодичным голосом принялась озвучивать сказочные сюжеты.

Сэс осторожно поцеловала мальчика в лоб, привычным жестом поправила одеяльце и вышла из комнаты, не гася ночника.

Джек, все это время дожидавшийся ее возвращения в гостиной, смог оценить, как уютно мама и сын поживают в этом маленьком, весьма типичном для Санта-Барбары бунгало. Во всем доме царила обстановка покоя и любви.

– Я подглядел в щелочку, – признался Джек, когда вновь увидел Сэс. – Очаровательный у тебя сынишка.

Шерил, которая с момента возобновления общения с Хадсонами каждую секунду вынуждена была перебарывать желание открыться и честно сознаться, что это его сын, в очередной раз стоически сдержалась, проговорив:

– Я сварю кофе.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Шерил сознавала, что стоит Джеку увидеть сына при свете дня, заглянуть в его глаза, провести рукой по упрямым вихрам, и он тотчас все поймет без лишних слов, без объяснений. Она ждала и боялась этого мгновения.

Девушка не была уверена в реакции Джека. Три года назад, когда, уже расставшись с ним, узнала, что станет матерью, но сомневалась, как быть с отцом, она выбрала самый простой путь – молчание. Однако ситуация качественно изменилась. Теперь лично она никак не зависела от отношения Джека Хадсона, поскольку, решив уже все для себя, ни на секунду не пожалела о том, что стала матерью. Теперь она боялась за Тео. Даже если сын никогда ничего не узнает. Ей не хотелось думать, что ее маленькое сокровище, ее самый дорогой человек был бы отвергнут собственным отцом.

Сэс никоим образом не рассчитывала на Джека Хадсона. Она уже доказала всем, а главное себе самой, свою состоятельность. Она воспитывала сына, будучи работающей матерью-одиночкой, и делала это неплохо. Каждый вечер умирала от усталости, но при этом не желала в своей жизни ничего менять.

Но всегда, вольно или невольно, Сэс примеряла на Джека Хадсона роль отца. Ей нравилось думать, что такое возможно, но по здравом размышлении она все же отказывала ему в такой способности. Как-то не вязался его образ с ролью семьянина, человека, заботящегося не только о себе, отвечающего не только за свое благополучие.

Сэс медленно внесла в гостиную кофе и поставила на миниатюрный столик.

Джек, который все еще исследовал доступное его взгляду пространство ее жилища, оглянулся на хозяйку. Он поднимал и рассматривал разбросанные по всей комнате игрушки Тео, среди которых имелись и мягкие зверьки, и сложные технические штуковины. Были буквы, нестройно выложенные на полу в односложные слова, были и цифры, обозначающие неведомые ему количества. Лежали стопки ярких книжек разного формата, многие из них были заметно зачитаны. Очевидно, что у этого мальчугана было все необходимое для маленького детского счастья. И вообще это очаровательное бунгало в глазах Джека представало как отдельный непостижимый мир со своими законами и порядками, а главное – со своими чудесами и удовольствиями.

– Долго же тебе придется упаковываться! – заметил Джек, окинув взглядом все это разбросанное Тео роскошество. – Поэтому, чем скорее начнем, тем будет лучше, – деловито довершил он свою нехитрую мысль.

– Сначала кофе, – проговорила хозяйка. – Иначе я просто свалюсь без сил.

– Расскажи, какой он, – попросил Джек, присев возле Сэс на диван. Затем взял чашечку кофе и осторожно откинулся на мягкую удобную спинку.

– Озорной, – не задумываясь, ответила мать.

– Я не удивлен. Есть в кого.

– Может быть и очень непослушным, шумливым, буйным, так что и не сладишь. Но я знаю, что он делает это не со зла, не из вредности. Просто энергия рвется из него наружу и сносит все на своем пути. Мне не забыть мое собственное детство, когда я носилась по округе, как умалишенная, везде совалась, всех донимала, норовила всюду поспеть, все подметить. Вот и Тео такой же вертлявый. Но далеко не всегда. Бывает, он поражает меня своей вдумчивостью, обстоятельностью. Когда нужно, может быть усидчивым, любит покорпеть с кубиками, умеет играть сам. Ему не скучно, он обязательно что-нибудь изобретет, чтобы развлечь себя, пока я работаю… Всякое бывает. Тео разный, как и все мы.

– Ты гордишься им.

– Безусловно. Но этим словом все мои чувства к сыну не исчерпываются. Я его обожаю. Однако бывает, что теряю терпение, могу и рассердиться на него и отругать. Но это все от усталости, от неспособности донести до него свою просьбу как-то иначе. Некоторыми своими поступками я бы гордиться точно не стала. Но я верю, что сын любит меня, невзирая на подобные вспышки раздражения, и он постоянно мне доказывает это. Более бескорыстной любви мне испытывать не приходилось… Прости, я заболтала тебя. Ты спросил меня из простой вежливости, а я целую лекцию развернула.

– Неправда, – покачал головой Джек. – Мне действительно любопытно узнавать тебя такой. Материнство изменило тебя фантастически. Ты другая, чего ни коснись. И это удивительно. Я и не предполагал, что с человеком могут приключаться такие метаморфозы из-за простого факта рождения ребенка.

– Как это легко прозвучало из твоих уст, Джек. Если бы родить ребенка было так просто, – усмехнулась она.

– Да-да, именно эти перемены я и имел в виду. Теперь ты смотришь на меня свысока, – рассмеялся Джек. – Но я не в обиде. У тебя есть на это право.

– Спасибо, – подчеркнуто любезно произнесла Сэс.

– Сколько ему? – спросил собеседник.

– Два, – ответила она, не вдаваясь в излишние подробности относительно месяцев и дней, как это нередко делают другие родители, так же как и она обожающие своих феноменальных чад.

Джек принял ее ответ к сведению, но не к размышлению. Это Сэс тотчас поняла по выражению его лица, которое нисколько не изменилось. Она даже вздохнула с облегчением, решив, что у них еще будет время, более располагающее к подобным выяснениям.

После кофе Джек бодро принялся паковать вещи вместе с Сэс. Она доверила ему укладывать по картонным коробкам игрушки сына – те, которые находились вне его спальни.

– Велосипед брать? – спросил ее Джек.

– Нет.

– Парень расстроится, – уверенно предположил он.

– А как мы его повезем? – задала она встречный вопрос.

– Придумаем что-нибудь, – обнадежил ее Джек.

– Как знаешь, – предоставила ему решать Шерил.

– Что до меня, то я все детство мечтал, что однажды мне посчастливится прокатиться по огромному бабушкиному особняку, из комнаты в комнату, из зала в зал, мимо всей этой богатой обстановки, балансировать между столами и шкафами, диванами и стульями, прямо по коврам… Но так и не довелось. Эх! Пусть хоть Тео сделает это за меня. Ему точно никто не сможет воспрепятствовать, – довольным тоном произнес Джек.

– Реваншист, – рассмеялась Сэс.

– Если он у тебя правильный парень, ему это понравится.

– Только посмей предложить это Тео, провокатор! – шутливым тоном пригрозила она ему.

– И не понадобится. Он сам мигом смекнет, как только сориентируется на новой местности, – уверил ее Джек.

– Чудесно! Такое чувство, что вы поладите. Даже не знаю, радоваться этому или нет, – притворно усомнилась девушка, мысленно торжествуя.

– Чем же я так плох?

– Мальчику его возраста нужен позитивный пример мужчины. А не великовозрастного шалопая, как ты.

– Насколько я понимаю, у твоего сына в данный момент нет вообще никакого примера мужчины. Так что я еще не худший вариант, – авторитетно сказал Джек.

– Лучше никакого, чем такой, – недобро процедила Шерил.

– Это ты так думаешь. Уверен, парень будет другого мнения, – дерзко возразил он ей. – Не нужно навязывать мальчишке свое ко мне отношение.

– Только не смей использовать Тео, чтобы что-то кому-то доказать! – вновь предостерегла его Сэс.

– Ты стала вести себя в точности, как моя бабка: только и делаешь, что запугиваешь меня, с единственной разницей – ты, в отличие от Лилиан, делаешь это в лоб, тогда как она любит жарить людей на медленном огне, постоянно подкидывая хворост.

– Если надеешься оскорбить меня сравнениями с Лилиан, то ты просчитался, Джек. Я очень люблю и уважаю твою бабушку и очень ценю ее вклад в мое воспитание, – решительно объявила Шерил Кэссиди.

– Как же я рад за вас обеих! – съязвил Джек, оставив девушку совершенно равнодушной к этому нелепому замечанию: она была слишком утомлена, чтобы реагировать на все глупости без разбору.

Наедине с молодой мамочкой Джек и сам начал ощущать себя сопляком. В конце концов, он пришел к решению удерживаться от всяческих неосторожных действий и высказываний, пока не разберется, с кем же именно имеет теперь дело. Такой непохожей на прежнюю беспечную Сэс казалась ему Шерил Кэссиди.

Забавно было наблюдать, как радостно и буквально сломя голову несется маленький Тео к особняку Хадсонов по плитам, ведущим к парадному входу.

Его нисколько не расстроила новость о предстоящем переезде. Более того, он принял ее с энтузиазмом, даже терпеливо снес появление Джека, который ранним утром заехал, чтобы их отвезти.

– Эй, сбавь обороты. Нос не расшиби! – крикнула ему вдогонку Шерил, но Тео уже ничего не слышал, пораженный расстелившимися перед ним просторами и предвкушая небывалые приключения.

Особняк Хадсонов был похож на королевский дворец, изображения которых мальчик частенько разглядывал на картинках в своих книжках.

– Осторожней, Тео! – настоятельно повторила Шерил, когда сын стал вскарабкиваться на ступени огромного представительского крыльца, не дожидаясь матери.

– Ну, набьет себе пару шишек… – лениво проговорил Джек, который шел рядом с ней и нес большую сумку, не уместившуюся в его багажник накануне вечером. – Большое дело. Не дергай парнишку, пусть пробует. Будет знать, что иногда нужно вести себя осмотрительнее.

– Хорош воспитатель, нечего сказать, – фыркнула девушка, озабоченная лишь тем, чтобы с ее малышом все всегда было в порядке. – Станешь отцом, тогда и умничай, – намеренно поддела она его.

В другой раз Сэс подхватила бы Тео под мышку и в целях экономии времени и сил сама бы одним махом отнесла его на верхнюю ступеньку, а затем тащила бы дальше. На все педагогические тонкости двадцати четырех часов в сутки все равно бы не хватило. Приходилось выбирать, и, выбирая что попроще, затаивать внутри себя чувство вины оттого, что сын ее растет без должного воспитания, поскольку маме приходится работать, чтобы содержать их милый уютный домик.

Но сейчас Сэс просто взяла Тео за маленькую ручку, и, ступенька за ступенькой, они поднялись наверх.

На пороге особняка их встретила Ханна, домработница Хадсонов. Как и накануне, когда Сэс приезжала в этот дом поужинать с Лилиан, они обнялись и поцеловались по старой привычке.

– Прелестное дитя, – прошептала Ханна на ухо Сэс.

– Спасибо, – признательно покивала ей девушка.

– Привет, герой, – поздоровалась домработница с Тео.

– Привет, – слегка картавя, отозвался малыш, польщенный таким обращением.

– Пойдем со мной, Тео, я покажу тебе комнату, в которой ты будешь жить, – взяв малыша за руку, проговорила Ханна.

Тео охотно последовал с ней, с любопытством глядя по сторонам.

– А он у тебя компанейский, – заметил Джек Хадсон.

Сэс гордо кивнула, хотя еще секунду назад совершенно не имела представления, как на все это отреагирует ее обожаемый сын.

– А Ханна наверху блаженства. Она просто без ума от крохотуль, которым так нужна ее помощь. У этой женщины просто мания заботливости, – ехидным шепотком пробормотал внук хозяйки особняка на ухо гостье.

– Насколько мне известно, Ханна особенно ласкова и терпелива с мальчиками, маленькими и не очень. Вероятно, оттого, что именно их она считает самыми беспомощными и нуждающимися в ее опеке, – охотно съязвила Сэс.

– Теперь я уже не сомневаюсь, а точно знаю, что ты сердишься на меня, даже злишься. Ты так и будешь мстить мне за давешнюю обиду, Сэс? – прямо спросил ее Джек.

– Не за обиду, за оскорбление. Это разные вещи. Ты оскорбил меня, Джек. А это не так-то просто забыть, – уведомила его Сэс.

– Напрасно ты так к этому относишься. Нам надлежало расстаться, и следовало сделать это как можно раньше, иначе я не смог бы защитить тебя, – заученно отчеканил Джек сдавленным до шепота голосом.

– Защитить? От чего же? – поинтересовалась она.

– От еще более глубокого оскорбления, – как о само собой разумеющемся объяснил ей собеседник. – Ты ведь не думала, что у наших отношений могло быть какое-то будущее?

– Мне вообще непонятно, о чем я в ту пору думала и как могла настолько близко подпустить к себе такого типа, как ты! – раздраженно бросила она.

– Сэс, прекрати, – нехотя протянул он. – Кто угодно скажет, что муж из меня никудышный, да и лучшим другом девушки меня тоже не назовешь. Но ты ведь не станешь спорить, что вместе нам было хорошо.

– Никто не рождается хорошим другом или идеальным мужем, Джек. Просто… бывают хорошие люди и не очень. Определенно ты относишься ко второй категории. Но это тебя не оправдывает. Любая на моем месте сочла бы, что ты поступил подло.

– Мне очень жаль, Сэс. Сегодня бы ничего подобного не произошло, я тебя уверяю. Но в те годы я вряд ли сознавал всю ответственность…

– Брось, Джек. Это ведь только слова, и ничего более, – раздраженно отозвалась девушка. – Что мне твои сожаления? Я, конечно, готова все забыть и не поминать прошлое. Но нам ведь работать вместе. И у меня нет полной уверенности, что человеку по имени Джек Хадсон можно доверять.

– Тем не менее придется рискнуть, если ты хочешь сотрудничать с «Хадсон пикчерс», – холодно заявил он.

ГЛАВА ПЯТАЯ

– Отлично! – выпалила Шерил Кэссиди, последний раз щелкнув клавишами клавиатуры, знаменуя тем самым окончание сцены знакомства юного американского офицера и молоденькой певички парижского кабаре. – Лилиан, я собиралась лишь уточнить, помните ли, какие песни вы тогда пели?

– Конечно же, помню, дорогая, – эмоционально отозвалась мадам Кольбер. – В те тревожные годы люди с ума сходили от «Как я» – это была моя любимая. А Чарлзу особенно нравилась песня «Мой милый». Он постоянно ее заказывал. И только много лет спустя признался, что все о нас понял, лишь только в первый раз услышал звуки этой песни. Именно в тот самый миг он стал думать обо мне как о своей будущей жене, – мягко проговорила великая женщина чуть подрагивающим голосом.

Шерил могла поклясться, что в этот миг Лилиан борется с подступающими слезами, отчаянно сохраняя невозмутимость.

– Лилиан, мне кажется, что на сегодня работы довольно. Вы не возражаете, если мы прервемся?

– Считаешь? – подчеркнуто небрежно спросила ее пожилая дама.

– Да, Лилиан, у меня такое правило: когда дохожу до какого-то узлового, пикового момента в сюжете и он мне удается, я ставлю точку. В противном случае все последующее проигрывает и обесценивается в силу усталости или от возрастающей самонадеянности.

– Да, я понимаю, – кивнула Лилиан Кольбер. – Если у тебя так заведено, не мне с этим спорить. У вас, творческих людей, свои порядки, свои предрассудки, – шутливо произнесла она и поднялась со своего кресла.

– Пойду, проведаю Тео. С самого утра не видела моего героя… Все нормально, Лилиан?

– Конечно, дорогая. Почему ты спрашиваешь? Иди к своему сыночку. На сегодня все. Встретимся завтра после завтрака, – и пожилая дама поспешила покинуть свой кабинет.

Если бы Сэс сейчас не думала только о своем малыше и о том, как он провел весь этот день в новом кругу, без ставшей привычной для него няни Марии, она бы заметила, что Лилиан работа над сценарием дается непросто. Ведь это, казалось бы, приятное мысленное возвращение в прошлое, в молодость и любовь, заставляет ее чувствовать себя безнадежно старой, бесконечно одинокой.

Сэс пошла в гостевое крыло, но Тео там не было. Она не стала паниковать заранее, но спешно кинулась к бассейну – и не прогадала. Ее сынишка резвился в воде, а вместе с ним Джек.

Девушка остановилась у бассейна, суровым взглядом оценивая обстановку. Она не торопилась высказываться, но по всему виду, по воинственно скрещенным на груди рукам было ясно, что увиденное ее не радует.

Шерил не сразу заметили. Парни были крайне сосредоточены. Очевидно, Джек учил малыша держаться на воде.

– Ну, давай же, давай. Ты сможешь! – подбадривал он Тео, поддерживая его одной рукой. – Помнишь, как я тебе показывал? На счет «три» я тебя отпускаю, и ты постараешься проплыть до бортика. Ну что, брат, готов? Один… не пасуй… два… приготовься… три!

Джек отнял от его хрупкого тела руку, но продолжал символически страховать малыша, который отчаянно сучил ручками и ножками, энергично разбрызгивая воду вокруг себя. Тео вряд ли сдвинулся с места, но одно то, что нижняя часть туловища, которую до этого поддерживал Джек, не исчезла под водой, тоже было немалым достижением.

Мальчик звучно отфыркивался от брызг и звонко хохотал от восторга.

– Ну, как дела, мишутка? Я тебя совершенно не держал, – объявил ему Джек, а затем, легонько взяв его за ручки, привлек к себе и спросил: – Устал?

– Еще! Еще! Хочу еще! – верещал малыш, хохоча.

– Отдышись сначала, – рассмеялся Джек и обнял Тео. – Попробуем снова. Но только я отойду подальше, а ты попытаешься сам ко мне подплыть. Сможешь?

Тео с энтузиазмом закивал в ответ.

– Ну как? Готов? – серьезным тоном тренера спросил малыша Джек.

– Мамочка, мамочка! – вдруг пронзительно завопил Тео, завидев Сэс на краю бассейна. – Я плаваю!.. Дай, покажу, – принялся рваться из рук Джека мальчик, стремясь продемонстрировать матери свои навыки. – Пусти! – почти враждебно закричал он на чужого мужчину, который продолжал его удерживать, глядя на напряженную Сэс.

– Я видела, дорогой. Я уже давно здесь стою. Ты просто молодец. Мамина гордость! – похвалила его Шерил.

– Нет! Я сейчас тебе покажу! – брыкался Тео, так что Джеку не оставалось ничего другого, как осторожно отпустить его от себя.

– Ханне нужно было на кухню, и она попросила меня побыть с Тео, – словно в оправдание себе, сообщил девушке Джек.

– И ты не смог придумать ничего лучше, чем отправиться с ним в бассейн без моего ведома?

– Сэс, я не отходил от Тео ни на миг. Глаз с него не свожу. Как еще, по-твоему, детей учат плавать?

– Во всяком случае, не тайком от матерей, – процедила она.

– Я предполагал, что все этим обернется. И предпочел выслушать твои контраргументы после того, как ребенок получит удовольствие, а не до… – проговорил Джек, поставив Тео на пол возле матери, после чего нырнул и поплыл к противоположной стороне бассейна. Там он вынырнул, взошел по лестнице, обмотал бедра полотенцем и зашагал вдоль бортика в направлении своей оппонентки. – На благодарность я и не рассчитывал. У тебя нынче свои представления об этикете.

– И ты смеешь мне выговаривать?! – вспыхнула она, сдерживаемая лишь присутствием сына.

– Выпей лимонаду, остудись, – поддел ее Джек и заговорщически подмигнул мальчику, который хихикнул в ответ.

Сэс враждебно сощурилась на нахального хозяина дома, взяла сына в охапку и, обернув полотенцем, лежавшим здесь же, на шезлонге, принялась энергично обтирать его.

– Кожу с парня не сдери, – съязвил Джек, неотрывно наблюдавший за этой сценой.

– Без тебя разберусь! – раздраженно бросила она.

– Это, конечно, твой сын. Делай с ним все, что хочешь, – рассудил он.

– Тебе заняться больше нечем? – посмотрела она на Джека через плечо.

– Я у себя дома, – заметил он.

– Ты прав, – подытожила Шерил и, с ребенком на руках, направилась в отведенные для них комнаты с тем, чтобы исправить ошибку. Она намеревалась незамедлительно объявить Лилиан, что возвращается вместе с Тео в Санта-Барбару и будет работать над сценарием там.

Оставив сына с Ханной, Сэс прошла на сторону хозяйки, стараясь ступать как можно тише. Но в этом не было нужды: вскоре до нее стали доноситься вполне отчетливые звуки из динамиков телевизора. Шел какой-то сериал.

Сэс, остановившись на пороге хозяйской комнаты, приоткрыла дверь и проговорила:

– Лилиан, простите, что отвлекаю вас, но есть разговор.

Она видела покоившуюся на спинке дивана голову пожилой леди, но реакции на свои слова не отметила.

Смутное беспокойство заставило Сэс нарушить интимные границы комнаты и приблизиться к дивану.

Все в позе женщины говорило, что это не сон, а забытье иного рода.

– Боже! – всплеснула руками Сэс.

Она нагнулась над Лилиан и попыталась нащупать биение пульса у основания шеи. Это плохо ей удавалось. Поэтому, чтобы не тратить времени зря, Сэс кинулась к телефону и вызвала «скорую».

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Напуганная Ханна лила слезы, когда медики везли мадам Кольбер на носилках к «скорой помощи». Лилиан же, благодаря их оперативности придя в сознание, всячески противилась госпитализации и уверяла всех, а главным образом саму себя, что это был простой обморок из-за жары.

Сэс принялась обзванивать всех Хадсонов с уведомлением о произошедшем. Если бы Лилиан узнала об этом, то непременно бы запретила, поэтому Сэс ни словом не обмолвилась, предоставив старой леди воевать с медиками.

Когда Лилиан увезли, Джек постучал к Сэс.

– Боже, как это чудесно! Спасибо, что взял на себя труд. Мне это сейчас так необходимо! – искренне поблагодарила Джека Шерил, увидев в его руках поднос с кофе.

– Я же помню, что для тебя кофе – лучшее лекарство от всех переживаний.

– Это верно, – признательно кивнула она. – А ты, как мне всегда казалось, предпочитаешь что-то покрепче.

– Что-то покрепче подождет, – отговорился он, поставив перед ней поднос и присев напротив. – Представляешь, она не позволила мне ехать с ней! Утверждает, что это недоразумение и ее отпустят домой сразу после осмотра «нормального» доктора. Вот тогда-то я и должен буду приехать за ней. Похоже, она всерьез убеждена, что старость ее обойдет стороной! – проговорил Джек Хадсон.

– Ничего подобного. Просто она напугана и не хочет, чтобы кто-то это видел, – покачала головой Сэс. – Лучше оставить ее на время, чтобы она сама свыклась со столь неприятной мыслью.

– И все же следует обзвонить всех!

– Я уже это сделала, – тихо сказала Шерил.

Джек благодарно покивал в ответ.

– Я никогда не забывала, что Лилиан моя крестная и много сделала для меня. Я вовсе не думала вторгаться в ваши семейные дела… – словно оправдываясь, проговорила девушка.

– Ничего не объясняй. Ты все сделала верно, – остановил ее Джек. – Мне бы и в голову не пришло тебя упрекнуть. Наоборот, я хотел бы просить тебя об одной крайне необходимой в сложившейся ситуации вещи. Если можешь, прости меня за все причиненные обиды. Прости и постарайся забыть. Прошу тебя об этом ради мира под этой крышей, ради нашего общего благополучия, ради того, чтобы Лилиан увидела этот проект воплощенным. Ты сама отлично понимаешь, насколько он важен для нее. И если мы не сумеем найти общий язык и работать вместе, ее состояния это не улучшит.

– Какой ты, оказывается, заботливый внук, – язвительно проговорила Сэс. – Просто удивительно, как это я раньше за тобой не замечала. Насколько известно, мотивация любого мужчины в окрестностях Голливуда сводится к двум-трем неизменным пунктам: алчность, тщеславие, вожделение. В любых комбинациях. И ты никогда не казался мне исключением, тем более после того, как указал мне на дверь. Злость и жадность – вот те чувства, которые демонстрирует каждый из вас. И теперь ты пытаешься меня уверить в том, что печешься именно о Лилиан, а не о коммерческом успехе проекта.

– К твоему сведению, я с самого начала не верил в коммерческий успех того, что она задумала. И я дал ей об этом знать. Но Лилиан невозможно переубедить, если она что-то вбила себе в голову. Только поэтому я согласился ехать к тебе, договариваться с тобой.

– Именно так бы и поступил основной претендент на должность главы киностудии вследствие недееспособности ее владелицы, – резюмировала Шерил.

– Это гнусное и недостойное тебя предположение, Сэс, – резко осадил ее Джек. – Никогда, никаким поступком я не дал никому ни малейшего повода так полагать, и если ты усматриваешь в моих действиях корысть, это свидетельствует только о твоем цинизме!

– То есть ты оскорбился? А ведь я лишь пыталась быть с тобой откровенной! – бесстрастно отозвалась девушка.

– Все понятно… Ты намерена мстить, – подытожил он, оставив кресло. – Наверное, чувствуешь себя вправе. Но, при всем моем уважении, я так не думаю и терпеть это не намерен.

– Послушай-ка, Джек, если ты такой заботливый внук и руководствуешься исключительно интересами своей обожаемой бабушки, то почему же просмотрел эту болезнь, позволил ей зайти так далеко, что Лилиан лишилась сознания в собственном доме, и, не зайди я к ней в тот миг, никто бы и не узнал о случившемся? Как подобное возможно при таком-то чутком внуке? Или для тебя секрет, сколько бабушке лет и что со стариками в таком возрасте бывает?

– В том-то и дело, что со стариками! Но Лилиан в эту категорию не входит и никогда не войдет. Не мог же я к ней сиделку приставить! Ты сама не понимаешь, о чем говоришь. Лилиан – это легенда. А легенды не стареют, не болеют и не умирают… Сэс, не об этом я хотел с тобой поговорить… В последнее время все идет из рук вон. У меня такое чувство, что я совершенно не контролирую ситуацию. А ситуацию простой не назовешь, особенно теперь, когда Лилиан в больнице. В общем, мне становится все труднее притворяться, будто между нами ничего не было, будто нас с тобой не связывает общее прошлое. И каким бы оно ни было, Сэс, оно наше. От этого уже никуда не уйдешь. Я совершенно не горжусь своим поведением. Лилиан мы все равно провести не сможем. У нее чутье на такие вещи. Так, может, и не стоит стараться? Что ты об этом думаешь, Сэс? – взволнованно спросил у нее Джек, инстинктивно приблизившись.

И так же инстинктивно ее чувственные губы приотворились навстречу его губам. Они показались ему все такими же сочными и сладковатыми на вкус, как и много лет назад.

Джек захватил нижнюю губу Шерил и принялся покусывать ее и ласкать своими губами. Он мог поклясться, что по-прежнему ощущает вкус корицы. Откуда ему было знать, что эта девушка, так недолго пробывшая его любовницей, питает слабость к коричным печеньям, упаковка которых всегда имеется при ней и штучка-другая, проглоченная за работой, помогает сосредоточиться.

Ни одна другая женщина не дышала коричной жгучей сладостью, как она. И столь неожиданное напоминание об их былых днях заставило Джека потерять голову от желания. Но Сэс отпрянула прежде, чем он успел насладиться.

Послышались шаги, а вскоре в приемной клиники, куда поместили для обследования и лечения Лилиан Кольбер, показался Макс Хадсон, кузен Джека.

– Сэс? – искренне удивился Максимилиан.

Помимо изумления в его тоне Шерил послышались неприятные нотки высокомерия.

– Сэс обнаружила Лилиан, когда той стало плохо, – объяснил кузену Джек. – Если бы не она, последствия могли оказаться непредсказуемыми.

– А я-то думал, почему именно ты звонила нашим…

Почти тотчас появился Маркус с другим своим сыном, Девлином, и с дочерью Изабеллой. Не преминула приехать и его супруга Сабрина. А спустя некоторое время прибыл еще один их сын, Люсьен, с очередной своей невестой, Гвен Маккорд. Недоставало только сестры Джека, Шарлотты, и любимой собаки Изабеллы, Кексика, но, в отличие от Кексика, Шарлотта прислала послание солидарности по голосовой почте. Шарлотта пошла по дипломатической части, оттого дома бывала исключительно наездами.

Шерил Кэссиди не пыталась связаться только с одним-единственным Хадсоном – с сыном Лилиан Дэйвидом, который по смерти жены просто отвез сына к матери, а дочь к родителям покойной жены и таким образом решил проблему их воспитания.

– Уже известно что-нибудь конкретное? – нетерпеливо спросил Маркус, однако никто ничего ему не ответил. – Кто из вас говорил с доктором? – переиначил он свой вопрос.

– Мы приехали всего несколькими минутами раньше вас, – пробурчал Джек.

– И не попробовали ничего выяснить? – обвинительным тоном произнесла Сандра, но Джек взглянул на нее так, что этим одним были исчерпаны все вопросы и недоумения.

Все предпочли дожидаться определенности в тишине. Сэс только удивлялась, насколько изменились отношения в семье Хадсонов с тех пор, как она перестала быть постоянной гостьей в особняке Лилиан.

Доктор Гринбург, дородный добродушный человек, не заставил ждать себя долго.

Он появился перед Хадсонами с располагающей улыбкой и внес умиротворение, заявив:

– Держу пари, у вас ко мне миллион вопросов.

– Конечно! Что вы можете нам сказать? – возвысил голос Макс.

– Не очень много, пока мадам Кольбер изволит спать. Мы решили, что для деловой дамы столь элегантного возраста отдых не будет лишним.

– То есть все это время вы бездействовали? – возмутился Маркус Хадсон.

– Лилиан Кольбер стабильна. Пациентка находится под постоянным медицинским наблюдением. Мы вполне обоснованно сочли, что в ее состоянии сон подействует не хуже иных врачебных процедур. Или вы не согласны?

– А почему ее доставили в онкологический центр? – спросила Белла.

– Действительно, почему? – подхватила ее мать.

– Мадам Кольбер уже в течение нескольких лет наблюдается у нас. Вам разве это не было известно? Хотя я не удивлен, – тут же добавил ее лечащий врач.

– У бабушки рак?! – воскликнула Белла. – Кто-нибудь в этой семье хоть что-нибудь знал?

– Не устраивай сцен, сестренка, – лениво проговорил Люсьен.

– Доктор Гринбург, у Лилиан действительно рак? – повернулся к врачу Джек.

– Я советую вам всем дождаться ее пробуждения. Это произойдет не скоро. Мы дали мадам Кольбер успокоительные. На этот вопрос она должна ответить вам сама. Таково ее условие, дорогие мои, – мрачно проговорил лечащий врач.

– Все понятно, – вздохнул Маркус и рухнул на стул. – Мне все понятно.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

– Это рак груди… Я не собиралась никому ничего говорить, – призналась Лилиан Кольбер.

– Мама… – попытался что-то заявить самым строгим и требовательным тоном Маркус Хадсон.

– Помолчи! – слабым голосом осадила его мать, и этого было вполне достаточно, чтобы кто угодно стал бессловесным. – Мне осталось менее года. Любое радикальное лечение убило бы меня еще раньше. Поэтому мы с доктором решили на данной стадии ничего не предпринимать. На этом будем считать вопрос исчерпанным. И если какая-то светлая голова из здесь присутствующих пожелает высказать гениальную идею, которую ни я, ни все врачи этой клиники не обдумали заранее, пусть поставит эту самую голову на кон. А просто выслушивать ваше нытье и квохтанье я не собираюсь.

После этой прелюдии все бы так и молчали, потупившись, если бы Лилиан не включила огромный телевизор, висевший на стене напротив ее кровати.

Она вела себя невозмутимо, собственно, как и всегда. Выглядела хоть и усталой, но даже больничная обстановка не нарушала ее всегдашней элегантности.

После недолгого общения Хадсоны и сочувствующие покинули ее палату. Тема рака была под запретом, а ни о чем другом говорить желания не было.

Джек повез Сэс в особняк Хадсонов.

Тео смотрел ночную сказку по телевизору, как он обычно делал это дома в Санта-Барбаре. Ханна дожидалась их с влажными глазами. Судя по тому, что вопросов она почти не задавала, Сэс поняла: преданная экономка догадывалась или даже знала наверняка о болезни хозяйки дома.

– Удивительная женщина! – восхищенно проговорила она.

– Маркус решил остаться в госпитале. Сабрина сказала, что сменит его утром, – сообщила Шерил.

– Мадам Кольбер согласилась? – удивилась Ханна.

– Нет, конечно. Она же гордая. Лилиан даже не знает. Они договорились с ее лечащим врачом… Ни у кого в голове не укладывается. А она такая спокойная! Поразительное самообладание!

– Вот именно, что гордая! Нашли, чем восхищаться! – негодующе бросил Джек. – Похоже, ей совершенно безразлично, как мы себя ощущаем в сложившейся ситуации!

– Неправда! – тотчас возразила ему Сэс. – Просто Лилиан всегда была противником бессмысленных и чисто символических жестов. Она же четко объяснила, что любое агрессивное врачебное вмешательство убьет ее. Так чего теперь пенять? Надо сделать все так, как она хочет, а не навязывать старой больной женщине свои представления о последних днях и о том, как ей следует их прожить.

– Тем более такой женщине, как Лилиан Кольбер! – со значением добавила Ханна.

– Так мы и чувств выразить не можем?! – возмущенно воскликнул внук.

– Вопрос: как и для чего? Если ее это ранит, то нет. Если это больше нужно тебе, а не ей, то тоже нет. Да и какие чувства ты собираешься выражать? Любовь доказывают пониманием, снисхождением, терпением. И без условий и оговорок. Иных способов просто нет! – проникновенно проговорила Шерил.

Ханна тяжело вздохнула и выключила телевизор, поскольку вечерняя сказка окончилась и Тео начал прислушиваться к разговору взрослых.

Сэс молча взяла сына на руки, чтобы отнести в гостевое крыло. Мальчик утомился за день в чужом доме и не возражал, положив головку на материнское плечо.

– Ханна, спасибо за все. Вы так помогли мне сегодня с Тео.

– Не стоит благодарить, дорогая. Мне было только приятно и совершенно не хлопотно… И я рада, что ты снова с нами в такой момент. Для Лилиан это важно.

– Да, наверное, это правильно, что я здесь именно сейчас, – согласилась Сэс.

– Если хочешь, я уложу Тео, – предложила Ханна.

– Обычно я ему читаю перед сном, – проговорила молодая мать.

– О чем ты говоришь? Посмотри, он уже почти спит. Дай, я отнесу его на постель, – и экономка взяла из ее рук вялого и безропотного Тео.

– Прости, Джек, – тихо произнесла Шерил, когда Ханна деликатно оставила их наедине. – В этой ситуации я склонна соглашаться с Лилиан, а не с тобой. Она всегда была хозяйкой своей судьбы. И никто не вправе лишать ее этой вполне заслуженной привилегии в самый, может быть, ключевой момент ее жизни. Ты сам говорил, что легенды не стареют и не болеют. Если убрать сарказм, то это не так уж и плохо… Не знаю, какими словами разрешить твое смятение. Ты меня знаешь. Я притворяться не умею.

– Да, это так. Я действительно знаю тебя. Достижение уже то, что ты это признала, – грустно улыбнулся Джек. – И поскольку ты так кичишься своей откровенностью, давай проясним еще кое-что… – начал он. – Лилиан умирает. Это уже любому ясно. На что ты рассчитываешь?

– В каком смысле? – насторожилась Сэс.

– Ты, ее крестница, пропадала три года. Не давала любимой крестной о себе знать. И – о чудо! В ключевой, как ты говоришь, момент для Лилиан появляется сценарий о самом ярком периоде ее жизни, появляется эта безумная идея экранизировать его, появляешься ты, наконец… Вне всяких сомнений, на ее состояние не могла не подействовать эта работа над сценарием…

– То есть ты меня хочешь обвинить в том, что Лилиан сейчас в больнице? – спросила его Шерил. – Это бред, и ты сам об этом знаешь, Джек.

– Я уже ничего не знаю, – обреченно проговорил он и прикрыл глаза.

– Просто ты расстроен. И это понятно, – сказала она и, вновь подчиняясь импульсу, приблизилась к Джеку и ободряюще положила руку на его предплечье.

– Планируешь соблазнить меня? – ухмыльнулся Джек, но наткнулся на неодобрительный взгляд девушки.

– К твоему сведению, я зашла тогда к Лилиан, потому что собиралась уведомить ее о своем возвращении в Санта-Барбару, после нашего разговора у бассейна, – объявила ему Сэс.

– Из опасения, что потеряешь выдержку от очередной встречи с таким полуобнаженным красавцем? – поинтересовался Джек.

– И это говорит человек, который пару минут назад сокрушался из-за судьбы смертельно больной бабушки, – покачала она головой.

– Ничто человеческое мне не чуждо, дорогая, – прошептал он и склонился к ней для поцелуя.

– Джек, – попыталась остановить его подчеркнуто строгим голосом Сэс.

– Я не Тео, – рассмеялся он. – Со мной таким тоном не нужно. И не останавливай меня. Все равно не послушаюсь.

– Если бы я только могла предположить, что это станет таким искушением, мчалась бы от тебя как от чумы, Хадсон.

– И тем не менее ты здесь, всего в паре шагов от моей спальни. Так давай сделаем эту пару шагов, – предложил он.

Ее ноги сами скользили по гладким плитам коридора, по устланному коврами полу его комнаты, скользили, уступая ее желанию, подогреваемому поцелуями.

И вот уже Шерил обняла Джека за обнаженные плечи, а мгновением позже обхватила ногами его бедра. Она не рассуждала. Она всегда любила только этого мужчину, несмотря ни на что.

Джек собирался оставить Сэс спящей. Он еще не был готов к тому, чтобы пробуждаться с ней рядом. Все произошедшее даже ему казалось сумбурным сном.

Он ждал до рассвета, чтобы ускользнуть, и, вместо того, чтобы спать, сочинял для себя удобный предлог, хотя никогда жаворонком не был, да и Сэс, насколько он знал, тоже предпочитала спать допоздна.

Поэтому Джек решил понежиться еще немного.

Он не учел одного. Став матерью, Сэс стала другим человеком, в том числе и в части распорядка дня. Она открыла глаза, чуть только забрезжил рассвет, и, улыбнувшись Джеку, прошептала сипловатым со сна голосом:

– Привет…

– Спи, – ответил ей Джек.

– Нет, – покачала она головой. – Я должна вернуться к себе до того, как встанет Тео. Он может испугаться, если не застанет меня, проснувшись. Он у меня ранняя пташка.

Сэс поднялась с постели и стала застенчиво одеваться, смущаясь пристального взгляда Джека.

– Ты рассчитывала улизнуть прежде, чем я проснусь, ведь так? – спросил он ее.

– Я бы осторожно поцеловала тебя спящего, милый, – игриво отозвалась она, но строго прибавила: – Не думаю, что было бы правильным начинать день с выяснения отношений, Джек.

– В каком это смысле?

– То, что произошло, это, скорее, следствие старых привычек, а отнюдь не здравый поступок взрослых разумных людей, – осторожно попыталась разъяснить свою точку зрения Сэс.

– И, насколько я понимаю, это был утешительный секс?

– Утешительный? – в недоумении переспросила его она.

– А чем же еще ты оправдываешь этот секс?

– К сожалению, я не знаю для него никаких оправданий, кроме старой доброй распущенности, – попыталась свести на шутку Сэс, присев на край постели возле Джека. – Ну, не устояла, сам знаешь, почему.

– Нет, не знаю! – упрямо проговорил он.

– Каких еще слов ты от меня добиваешься, Хадсон? – произнесла Шерил. – Все было чудесно, но незачем это повторять. Ты сам не хуже меня знаешь, что будущего у этих отношений нет. Ты не изменился ни на йоту. Тогда как я давно уже живу совершенно другой жизнью, и заботы у меня иные, чем три года назад.

– А сама-то ты насколько изменилась, учитывая, что вновь оказалась в моей постели? – напряженно спросил ее Джек.

– Возможно, не так существенно, как хотела бы. Но обстоятельства моей нынешней жизни заставляют меня иначе смотреть на этот опрометчивый поступок, нежели чем это было в наш первый раз, когда я имела глупость питать надежды, – терпеливо рассудила Сэс и попыталась встать, но Джек удержал ее за запястье. – Ну что еще? – утомленно вздохнула она.

– Ты и прежде очень гордилась своей честностью и откровенностью, но раньше так старательно не виляла. Что тебе мешает признать всю правду? – сурово потребовал он.

– Я готова признать, что самым значимым для меня является мой сын. Все прочее играет второстепенную или же совсем незначительную роль. Поверь, моя жизнь и без того достаточно сложна, чтобы я стала усугублять это положение заведомо бесперспективными отношениями с тобой или с кем бы то ни было другим.

– То есть, как принято говорить: ничего личного, – едко произнес Джек.

– Вот именно, – с улыбкой подтвердила Шерил.

– Сэс, если ты думаешь, будто отношения невозможно сочетать с материнством, это не так. С Тео я вполне могу поладить. Поверь мне. В этом смысле я никаких сложностей не предвижу, – заверил ее Джек.

– Одного часа, проведенного с ребенком в бассейне, еще недостаточно, – строго проговорила она.

– Но зато это хорошее начало, Сэс! – воскликнул он.

– Ну, и надолго ли тебя хватит? Наверное, ровно настолько, чтобы я и Тео успели к тебе привыкнуть или даже привязаться, после чего ты просто поставишь меня перед фактом, что все кончено… Как, собственно, это уже однажды было, – припомнила ему любовница.

– Похоже, ты помнишь только дурное. Мне же наш роман запомнился именно тем, как хорошо нам было вместе, – осторожно возразил ей Джек.

– Тогда почему же ты инициировал разрыв?

– Вспомни, как стремительно все происходило. Мы оба буквально были раскалены до красна. Эти безумные встречи, они поглощали всего меня. Следовало что-то решать. Я, откровенно говоря, испугался того, какой властью надо мной обладает желание видеть тебя, владеть тобой. Должно быть, я принял слишком поспешное и одностороннее, оттого неверное решение расстаться, о чем позже неоднократно сожалел, – посетовал он.

– Какое очаровательное признание, Хадсон. Еще слово, и ты разобьешь мне сердце, – саркастически рассмеялась Шерил. – Прости, не верю. Ты такой, какой есть. Ты был и всегда будешь сторонником легких отношений. А для этого семейные женщины категорически не годятся. А я женщина семейная. Найди себе юную прелестницу, не обремененную материнскими обязанностями, как, собственно, и любыми другими.

– Твое заблуждение в том, что ты убеждена, будто знаешь меня как облупленного. А это далеко не так, Сэс. Я тоже не топчусь на одном месте.

– Прости, но я бы сейчас не хотела развивать эту тему, а тем более спорить с тобой. Мне нужно идти. – Шерил решительно поднялась и направилась к двери, возле которой остановилась и, взявшись за ручку, обернулась, говоря: – Я не знаю тебя, ты прав. Но в отличие от событий трехлетней давности, когда ты был мне интересен и я стремилась тебя как можно лучше узнать, теперь этот предмет меня уже не так занимает. Прости… Быть может, это и есть та самая честность, которой ты от меня добивался. Тогда не обессудь. И пусть я в очередной раз повторюсь, но теперь, когда у меня есть сын, я не окунусь в подобную авантюру.

Сэс еще задержалась у выхода, но, решив, что все аргументы исчерпаны, тихо покинула комнату и закрыла за собой дверь.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Состояние Лилиан Кольбер требовало от Шерил полной самоотдачи и собранности. Теперь она уже не спорила с героиней своего сценария на теоретические темы, такие как жанровая принадлежность будущего фильма, способ подачи материала зрителю и прочие. Она лишь внимала и скрупулезно записывала за Лилиан ее мысли, а затем, покинув больничную палату и вернувшись в особняк, все творчески перерабатывала на страницах сценария, так как на следующий день следовало выдать Лилиан очередную порцию сцен задуманного киноромана.

Болезнь крестной полностью сместила в сознании Сэс акценты с художественной и смысловой составляющей создаваемого сценария на морально-этический пафос. Теперь все, что она делала как автор, было для Лилиан, ради Лилиан и во имя Лилиан.

Ближе к обеду, когда Сэс отложила свой блокнот, Лилиан протянула к ней тонкую руку и положила поверх ладони своей крестницы.

– Я умираю, Шерил, – твердо проговорила пожилая женщина. – Но я в своем уме и чувствую себя в состоянии еще немало в этой жизни сделать. Я вижу, ты спешишь с написанием сценария. Это правильно, дорогая. Даже не будучи больной, я всегда предпочитала стремительность неспешным раздумьям. Теперь же подавно. Не жалей меня. Мы будем работать столько, сколько нужно, чтобы как можно скорее запустить в производство этот фильм. Я еще надеюсь этот миг застать.

– Лилиан, вы понимаете, что ваши родные не одобрят, если я буду отнимать все ваше время… – осторожно начала крестница.

– Об этом не тревожься, дорогая моя. Предоставь это мне. А пока отправляйся к своему малышу. Ему ты нужна не меньше, чем мне. Но завтра, чуть свет, чтобы была у меня! – распорядилась властная дама.

Сэс кивнула, поцеловала ее в щеку, убрала бумаги и лэптоп в кожаный портфель, бросила задумчивый взгляд на Лилиан и ушла.

Общение с этой женщиной, особенно теперь, вселяло в нее двойственные чувства. Во-первых, она училась у Лилиан стойкости и независимости, убежденности и целеустремленности. Так было с тех самых пор, как она впервые увидела красивую, строгую, умную, властную, изощренную Лилиан Кольбер. Однако работа над этим проектом позволила Шерил разглядеть иную сторону несгибаемой женщины, то, с каким неизбывным чувством она лелеяла память о своем единственном возлюбленном, как трепетна и ревностно хранила каждую подробность истории их любви.

Из воспоминаний Лилиан, обнажающихся с внезапной готовностью, Сэс поняла, что эта женщина куда сложнее, куда противоречивее, куда ранимее, чем можно было предположить. И как она могла все эти годы сочетать подобную нежность с такой силой, подобную трепетность с такой смелостью, оставаться всеми непонятной и даже самым близким не показать, что и она не однажды рыдала ночами и пребывала в крайней растерянности! Женщина-сфинкс.

Сэс считала большим счастьем прикоснуться к ее великой тайне. И пусть эта тайна так и останется никем не познанной. Но не признать величия и глубины Лилиан Кольбер нельзя.

Размышляла над этой тайной Сэс не умозрительно. Ей искренне хотелось почерпнуть из кладовой мудрости Лилиан какой-то рецепт для себя. Она каждое мгновение своего существования отдавала себе отчет, что живет для Тео, и только для него. Но, вновь встретив Джека, она испытала все то же, что и годы назад: влечение к нему, желание близости, стремление быть его женщиной. Ей хотелось наслаждаться клокочущей между ними страстью и при этом оставаться любящей и заботливой матерью, одаренным сценаристом. И не бояться неминуемой разлуки, и не терзаться, когда этот миг настанет, а просто спокойно отпустить Джека на все четыре стороны, не страдая от разочарований, обиды, разбитого сердца. И без притворства и самообмана.

Сумеет ли она так? Способен ли хоть кто-нибудь на такое?

Наверняка она знала лишь то, что ее и Тео будущее должно быть безопасным, а для этого необходимо быть осторожной, осмотрительной, разборчивой. И роман – это совершенно не то, во что ей, матери-одиночке, стоит кидаться очертя голову. Слишком уж она от этого отвыкла. Сколько времени прошло с тех пор, когда она в последний раз была на свидании…

И если легкий флирт еще допустим, то отчаянный секс в ее ситуации категорически невозможен, тем более, когда Тео так мал и всецело от нее зависит. Не настало еще ее время устраивать личную жизнь.

Да, она не устояла. Только потому, что это был именно Джек, а не кто-то другой. Просто она любит его, что уж там лукавить. Но сам Джек теперь, как и тогда, не позволяет ей заблуждаться. Своей поспешностью он лишь подчеркивает, что это все не всерьез, а заурядное плотское удовольствие. Главное, самой Сэс не придавать событию прошедшей ночи необоснованно большого значения, не обманывать себя бесплотными надеждами, как это было три года назад, когда, невзирая на откровенные слова и поступки Джека, она все же тешила себя надеждой, что ради их общего будущего он сможет пересмотреть свои представления о жизни, откажется от этих одиозных холостяцких стереотипов, постарается дать им обоим шанс. Чего, однако же, не произошло.

За эти три года, что они были врозь, Сэс претерпела метаморфозы, игнорировать которые не представлялось возможным. Она сама, ни с кем не советуясь и ни на кого не уповая, приняла решение, сделала собственный выбор, выносила и родила сына, стала матерью, превозмогла самое сложное, наладила свою жизнь без посторонней помощи.

Она сознательно не шла по легкому пути. Нося Тео под сердцем, она всерьез села за работу, которая позволила ей достойно существовать с новорожденным сыном и при этом стала первым ее творческим прорывом, замеченным группой независимых кинопроизводителей. Хотя не все у нее шло гладко и были моменты, когда опускались руки и хотелось все бросить, Сэс выдержала и теперь вспоминала об этом переломе каждый раз, когда ей становилось тяжко. Она понимала, что время праздности для нее еще не пришло. И, пожалуй, работа на «Хадсон пикчерс» позволит ей это золотое время приблизить. Но, чтобы это стало возможным, придется еще много и напряженно поработать…

– Если ты так и будешь сидеть и смотреть в пространство, мы много не наработаем, дорогая, – слабым голосом пошутила Лилиан Кольбер. – Или ты медитируешь? Тогда прости, что отвлекла тебя… Знаю, что многие творческие люди прибегают к этому методу в надежде заглянуть в бездонный колодец идей или постичь тайну мира. Но лично я всегда предпочитала силу внутреннего положительного настроя и умение правильно формулировать вопрос.

– Вы, Лилиан, практик. Вы стоик и пионер своего дела. Я всегда восхищалась людьми, которые в состоянии содержать свою жизнь в таком строгом и рациональном порядке, которые не путаются в собственных побуждениях, которые четко отделяют главное от второстепенного. Что уж таить, вы мой идеал женщины и деятеля, Лилиан. И чем яснее я представляю ваш мир, тем лучше понимаю, что мне этого идеала не достичь. Потому что я иная во всех своих составляющих.

– Очень лестно, дорогая. Но ты не упомянула то обстоятельство, что я уходящая натура. Я принадлежу к скудному числу тех полуживых-полулегендарных персоналий, которые имеют право поставить себе в заслугу создание целой эпохи, по достоинству названной Золотым веком Голливуда. Мы пришли в индустрию из разных концов света, каждый со своим нехитрым багажом и были энтузиастами. Мы буквально выплеснулись без остатка на целлулоид. Тяжелые времена, формировавшие нас, научили ничего не таить про запас. В каждом новом проекте мы стремились взять новую высоту, а не отрабатывать четко выверенные производственные схемы. Собственно, по нашим лекалам и создавались те самые каноны, которые правят сейчас в киноиндустрии. Это мое поколение навязало всему современному кинематографу тот неистощимый оптимизм, который присущ американскому взгляду. Хотя многие из нас в ту далекую пору были нищими эмигрантами, оставившими разрушенную войной Европу ради лучшей доли, как когда-то первые переселенцы, осваивавшие Новый Свет. У нас просто не могло быть другой психологии, в противном случае мы бы просто не выжили. Но не менее опасно, чем уныние, бездумное следование традициям. Важно понять, что стало со временем и с людьми. Старые деятели уже не годятся для такого серьезного дела. И это я предоставлю делать таким людям, как ты и мой внук Джек.

Пожилая женщина внезапно закатила глаза и, положив руку на грудь, тяжело перевела дыхание.

– Лилиан, я могла бы прийти попозже… – осторожно проговорила Сэс.

– Прекрати, Шерил. Все в порядке.

– Лилиан, передо мной вам незачем хорохориться. Я никому не скажу, – настойчиво произнесла девушка.

– Дорогая моя Сэс, ты и в детстве была остра на язычок. Для тебя не существовало непререкаемых авторитетов. И я рада, что ты и сейчас считаешь возможным говорить со мной, старухой, так, словно мы ровня. Но именно сейчас больше, чем когда-либо, мне бы хотелось, чтобы все было так, как я этого хочу. Мне кажется, я заслужила право на такой маленький каприз, – с легкой улыбкой проговорила Лилиан.

– Простите меня, Лилиан. Это замечание было очень неуместным. Моя задача поступать так, как нужно вам… – произнесла Сэс.

– Неужели ты думаешь, что я опасаюсь того, как к моему состоянию относятся другие? Конечно, мы семья. Все эти люди много для меня значат. Но я никогда не стремилась ограничить свою жизнь семейным кругом. Этим бы я только оказала дурную услугу себе и своим любимым людям. Нет, милая. Какими бы близкими, чуткими и понимающими мы ни были друг к другу, свою судьбу нужно проживать самому. Помощь родного человека не должна подменять борьбу… Я умираю, с этим никто ничего не сможет сделать. И сколько бы вас ни собралось вокруг моей койки, встретиться со смертью мне все равно придется один на один. И давай больше не будем отвлекаться на эту неблагодарную тему… Ответь мне лучше со всей твоей откровенностью, Сэс. Тео действительно сын Джека? Мне ведь не показалось?

Обомлев, Сэс уставилась на хитро улыбающуюся Лилиан.

– Но как… как вы догадались?

– Я же видела твоего сына. Мне сразу бросилось в глаза это удивительное сходство. Если Джек этого не заметил, он слепец. Хотя, вполне возможно, я, как всегда, несправедлива к своему внуку. Он может просто не знать, как выглядел и как вел себя в возрасте Тео.

– Я тоже не знаю, как Джек выглядел в возрасте Тео. Они правда так похожи?

– Я покажу тебе фотографии, когда доктор Гринбург позволит мне вернуться домой, если такое вообще произойдет когда-нибудь. Я все еще надеюсь… Я попыталась навести справки, и кое-кто сказал мне, что ты якобы усыновила этого ребенка, когда жила пару лет назад в Европе. Гм… Справлялась я до того, как ты переехала к нам, и смогла лично посмотреть на твоего сына. Но уже тогда мне показалось это несколько странным. Вернее даже, неправдоподобным. Я просто рассудила и пришла к выводу, что не могла молодая женщина, делающая первые шаги в киноиндустрии, взвалить на себя такую ответственность. Тебе ведь еще и тридцати нет. Куда спешить с усыновлением? Нет… это все блеф. А правда в том, что это твой сын, но, по какой-то неизвестной мне причине, ты не хочешь в этом признаться.

Сэс затихла, позволяя крестной высказаться.

– Можешь не отвечать. Мне без лишних слов все ясно, – сказала Лилиан, а затем откинулась на подушки и рассмеялась. – В середине прошлого века для американки было самым постыдным делом родить дитя вне брака. Особенно если ты персона публичная. Репутации рушились в одночасье. На что только не шли женщины, чтобы покрыть свой позор. А те, которые отваживались бросить вызов общественному мнению, обрекали себя подчас и на изгнание.

– Я оказалась не оригинальной, – ухмыльнулась Сэс.

– Мы живем в иные времена. Тобой двигали личные мотивы, а не опасение за репутацию, не так ли?

– Вы правы, Лилиан. Я трусиха. Мне не хотелось никаких выяснений. В тот момент я не была способна на них. Поэтому уехала, пыталась разобраться в себе, начать новое дело, родила, вернулась. Когда спросили про Тео, не стала долго думать и сказала то, что первое пришло в голову… – в оправдание себе проговорила Шерил.

Лилиан неодобрительно покачала головой.

– Вы осуждаете меня?

– Кто я такая, чтобы осуждать тебя, Сэс? – проговорила Лилиан. – Мне неизвестно, что именно подвигло тебя на такое решение, милая. Мне неведомо, что произошло между тобой и моим внуком. И вообще, я считаю, то, что происходит между мужчиной и женщиной, должно оставаться между ними и не выходить за рамки отношений в паре. Я ни в коем случае не намерена вторгаться в ваши отношения, что-либо навязывать… Но и от правнука я тоже отказываться не собираюсь, – подчеркнула пожилая женщина. – Надеюсь только, сейчас уже ты не так напугана, как три года назад. Ты не в безвыходном положении и уже твердо знаешь свои силы. Не завязай во лжи. То, что было сказано однажды, по недомыслию, не должно определять твою жизнь, и тем более жизнь твоего ребенка. Я думаю, настало время все разъяснить, – спокойно рассудила она.

– Это непросто, – пробормотала Сэс.

– Конечно, но потом будет еще сложнее. Ты умная женщина. И должна понимать: ложь и недомолвки – это не то, что помогает нам строить жизнь правильно… Ну что такого страшного может произойти, если ты признаешься Джеку во всем? Самое неприятное уже позади. Вы уже были врозь, и ты неплохо с этим справилась.

– Есть некоторые опасения, Лилиан, – сказала Сэс. – Но что вы предлагаете?

– Думаю, признание будет целительным для вас обоих, дитя мое. Я всегда пристально слежу за своим внуком. И мне кажется, не так-то он доволен своей нынешней жизнью. Признайся ему во всем.

– Это исключено, Лилиан, – резко отозвалась девушка. – Я не собираюсь лгать ему, но и признаваться не стану. Он оскорбил меня. И забыть это непросто. Тем более что у меня есть опасения за Тео. Я не хочу, чтобы сын испытал такой же удар, какой однажды пришлось пережить мне. Я не верю в зрелость и сознательность Джека.

– Понимаю тебя, – озабоченно проговорила Лилиан. – Не хочу показаться банальной, но все же… Джек как отец имеет право знать, что Тео – его сын. Просто скажи ему это. Только это.

– Одним признанием вряд ли получится отделаться. Джек наверняка сочтет, что имеет право гневаться на меня…

– И не преминет этим воспользоваться, – подтвердила Лилиан. – Но ты не поддавайся. Держи марку, не позволяй втянуть себя в пустые препирательства. Всегда помни, что ты мать и на тебе ответственность за дитя, которого ты выносила и родила. Пусть будет счастлив оттого, что узнает об этом хотя бы теперь.

– Представьте только, что он из одного желания покрасоваться начнет играть в отца. Я этого боюсь. Боюсь, что Тео к нему привяжется. Но какой, согласитесь, Джек отец? Он же не созрел для этого! – прежде времени сердилась Шерил.

– Не нужно так думать, милая. Держу пари, ты тоже наперед не могла знать, какая мать из тебя выйдет. Лучше приготовься к тому, что Джек всех нас удивит, – хитро проговорила крестная.

– Вы необъективны по отношению к своему внуку, Лилиан, – раздраженно пробормотала Сэс.

Лилиан рассмеялась. Затем сделала знак Шерил приблизиться.

– Не я укладывала тебя к нему в постель, дорогая, – поддела она девушку. – За что-то ты ведь выбрала именно его, этого моего негодника? Не только ведь за то, что он такой очаровашка. Не так уж он и плох, мой внук. Теперь ты мать, у которой подрастает сын. Ты лучше должна понимать мальчиков. Мальчики растут всю жизнь. Еще сейчас он безответственный балбес, а в следующее мгновение что-то щелкнет, и более трепетного, более заботливого отца и мужа тебе не сыскать.

– Вы всерьез так думаете? – с сомнением спросила ее Сэс.

– В конце концов, Джек – не только сын Дэйвида, но и внук Чарлза, – многозначительно напомнила ей Лилиан. – Давай сейчас ничего не решать за него.

– А если он упрется, если пустится в обвинения? Я не намерена это сносить! – строго проговорила Сэс.

– Деточка, когда Чарлз встретил меня, он был уверен, что я нацистская коллаборационистка. Он очень долго присматривался ко мне, осторожничал, проверял… Но все эти подозрения и опасения его не отпугнули, нет. А меня не оскорбили, что тоже немаловажно.

– То были другие времена, Лилиан. Тогда была война народов, противостояние идей, – возразила ей Сэс. – В нашем же с Джеком случае очень легко сорваться на мелочные придирки.

– А твое дело – постараться не допустить этого, милая, – убежденно проговорила пожилая дама. – Не спорь со мной. Не нагнетай недовольства заранее. Скажи ему все с чистым сердцем. И будь, что будет.

– Я подумаю об этом, Лилиан, – осторожно ответила ей Шерил.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Скажите мне хоть что-нибудь в утешение, Мэрилин. Я уже не спрашиваю, как могло так получиться, что вы не обзавелись номером телефона Шерил Кэссиди, учитывая, что она наш сценарист… – отчитывал Джек Хадсон сотрудницу офиса «Хадсон пикчерс» Мэрилин Давенпорт, благо она была новенькой, оттого и тряслась от его недоброго взгляда, как осиновый лист.

– Простите, мистер Хадсон, я просто не знала, что таков порядок. Я никак не могла предположить, что у вас нет номера мисс Кэссиди… И что он может вам понадобиться…

– Как видишь, он мне понадобился, а его не оказалось. Кого, скажи, мне за это благодарить? – с наслаждением изводил он малоопытную подчиненную.

– Я найду… я постараюсь…

– Да уж постарайся, дорогуша, – проговорил он, сдвинув брови.

– Хорошо, – звучно выдохнула Мэрилин Давенпорт и отчаянно зашелестела страницами документов, сопутствующих работам над новым проектом, сценаристом которого выступала Сэс. – Я уверена, что где-нибудь он обязательно значится.

– Практически у каждого жителя Калифорнии есть свой агент в Голливуде, – ухмыльнулся Джек. – Тебя это ни на какую мысль не наводит?

– Верно! – радостно воскликнула Мэрилин. – Я свяжусь с агентом мисс Кэссиди!

– Потрясающая догадка, дорогуша! У тебя ведь есть его телефон?

– Гм… – запнулась подчиненная.

– Понятно, – покивал босс. – Но это ведь не остановит такого сообразительного сотрудника, как ты, Мэрилин. Просто обзвони всех агентов по списку, пока не достанешь мне этот чертов номер! – зарычал на нее Джек, но, взяв себя в руки, добавил: – Советую начать с Мартина Кэссиди и Кейт Томас.

– Почему? – удивилась подчиненная.

– Считай, что мне было видение, дорогуша. Либо же просто потому, что это ее родители. Или, по-твоему, Кэссиди – очень распространенная фамилия в наших краях? Что-то не замечал раньше.

– Ах, понятно, – с облегчением вздохнула она и взялась за телефонный справочник Лос-Анджелеса. – Простите, мистер Хадсон, я хотела спросить, не нужен ли вам заодно и номер Стивена Эвена?

– А кто это? – искренне удивился Джек.

– Местный сыщик. Он бы мог найти информацию по любому, кто когда-либо работал с мадам Кольбер.

– Нет, Мэрилин. Мне нужен только один-единственный номер. И нужен мне он именно сейчас, а не тогда, когда ты наговоришься. Так что давай-ка пошевеливайся и хоть из-под земли, но достань мне номер Сэс! Тебе все понятно?

– Чей номер? – переспросила Мэрилин Давенпорт, нахмурив бровки.

– Шерил Кэссиди! – гневно бросил Джек и хлопнул дверью своего кабинета.

Сейчас Мэрилин Давенпорт взбесила его так, как никогда прежде не бесила эта молоденькая красотка с большими надеждами на звездное киношное будущее.

Еще утром они проснулись в одной постели, а вечером из особняка Шерил и след простыл. Домашний телефон не отвечал. Номера ее сотового он не знал вовсе. Она сменила его еще три года назад, этим окончательно разорвав все узы.

Вновь хлопнув дверью своего кабинета, Джек буркнул Мэрилин, что отправляется в больницу к Лилиан и требует, чтобы, найдя телефонный номер Сэс, то есть Шерил Кэссиди, незамедлительно сообщила ему.

* * *

Настали тяжелые времена для семьи. Лилиан с каждым днем угасала. Все ярче становились воспоминания детства, когда поминутно слабела мать Джека, прежде чем покинуть его и сестру навечно. Многое было схожим, и Джек боялся, что сорвется, не выдержит этого напряжения.

Он ехал в больницу, надеялся и одновременно боялся застать там Сэс. В последнее время Сэс больше, чем кто-либо, проводила время с Лилиан.

Возле палаты бабушки он застал кузена Люсьена и его суженую Гвен, с которой молодой человек в последнее время был неразлучен. Джек поздоровался с ними. Там же была и Сэс. Но что-то внутри бунтовало против нее. Он решил демонстративно проигнорировать свою бывшую любовницу, которая ввергла его в такие переживания своим внезапным исчезновением.

– Почему вы здесь? – спросил он у двоюродного брата.

– Сэс сказала, что Лилиан уснула. Они работали все утро, и наша «железная леди» утомилась, – ответил ему Люсьен. – Вы не будете возражать, если мы с Гвен пока посидим в кафетерии?

– Валяй, – кивнул Джек и сел на освободившееся место двоюродного брата, когда тот вместе с невестой удалился.

– Джек, я надеялась тебя сегодня увидеть, – проговорила Сэс, так и не дождавшись, когда он сменит гнев на милость. – Нам нужно поговорить…

– Неужели! – вспыхнул он, словно ждал этих слов. – Мыслимое ли дело, я не могу связаться с человеком, которого наняли для написания сценария! Как это понимать? Я все утро потратил на то, чтобы найти способ узнать номер хотя бы одного действующего телефона, по которому можно было бы с тобой связаться. Это никуда не годится, Сэс! Это недопустимо!

– Слушай, Джек, прекрати беситься, или я очень быстро передумаю иметь с тобой дело! – прикрикнула на него Шерил.

– Почему ты избегаешь меня, Сэс? – тихо спросил он, смиренный ее окриком.

– Все было бы намного проще, касайся это лишь нас двоих… – проговорила девушка. – Лечащий врач Лилиан сказал, что не сможет выписать ее домой по меньшей мере в течение этой недели. Но мне уже нет смысла здесь находиться. Все это время я очень плотно работала с Лилиан. Она снабдила меня всей необходимой информацией. Мне остается лишь художественно обработать ее в виде законченного сценария. Не сомневайся, я успею к назначенному сроку, к которому мой агент передает вам окончательный вариант…

– Так ты дашь мне номер своего телефона? – проговорил Джек Хадсон.

– В этом нет никакой необходимости.

– Лилиан знает о твоих планах? – спросил он.

– Она меня поймет! – твердо произнесла Шерил. – А теперь я пойду. С ней я уже попрощалась, я сидела здесь, чтобы дождаться тебя и все объяснить. Прощай, Джек, – сказала она и удалилась, и он в очередной раз не нашел в себе сил удержать ее.

Для вечно сомневающейся Сэс это стало определенным знаком. Джек легко вычеркивал ее из своей жизни. Не о чем и жалеть.

Готовый сценарий лежал на рабочем столе перед Сэс. Она отвернула титульный лист и пробежала глазами вводную часть.

Первые реплики Лилиан и Чарлза привлекли ее внимание.

«Вы американец… Не стоит так разгуливать. За каждым поворотом вы рискуете наткнуться на нацистский патруль или сторонников виши».

«По-вашему, я не знаю?»

«Пойдемте в кабаре. Там многолюдно. Никто не обратит на вас внимания. Постарайтесь не выдать себя акцентом».

В этом была вся Лилиан. Сэс ни на мгновение не сомневалась, что все именно так и было. Она моделировала жизнь любимых ей людей и делала это с блеском. Она взяла Чарлза буквально под свое крыло, лишь только его встретила, и всю жизнь сберегала его своей любовью, которой невозможно было сопротивляться.

Лилиан с ее огромным сердцем всегда оказывалась сильнее. Она учредила в своей семье настоящий матриархат, который за все годы никто не посмел оспаривать. Она обладала врожденной мудростью и несгибаемой волей. Она была прекрасна и соблазнительна, как абсолютная женщина, пленительна и несокрушима, как древняя воительница.

Сэс не сможет так никогда. Она даже пытаться не станет. Она просто отошлет сценарий через своего агента.

Из гостиной послышались звуки. Прислушавшись, Сэс поняла, что работает телевизор. Обычно в это время никто его не включал. Сэс пошла проверить.

Посреди гостиной стояла растерянная Мария с пультом в руке, а рядом с ней, также в позе изумления, застыл Тео.

– Ребята, что это с вами такое? – спросила Шерил.

– Моя сестра позвонила, сказала, что вас показывают, – проговорила няня.

– Что?!

– Тебя по телику показывают, мамочка! – восхищенно воскликнул Тео. – Смотри, это ты! – указал он розовой ручкой в экран.

Сэс рухнула на диван, жестом попросила у Марии пульт и сделала звук погромче. Это было интервью, которое ее отец давал три года назад светскому репортеру перед началом церемонии вручения кинонаграды. Тогда она сопровождала своего отца, которого в третий раз номинировали как лучшего продюсера, однако и тогда ему не суждено было получить статуэтку киношного рыцаря на бобине с кинопленкой. Такое часто случается. К разочарованиям приходится быть готовым и уметь сохранять лицо.

Но это были только кадры. Голос, который им аккомпанировал, говорил совершенно иное, к карьере ее отца не имеющее никакого отношения. В миг, когда оператор ухватил ее крупным планом, кадр замер. А комментатор продолжал вещать:

– Директор по проектам и вице-президент «Хадсон пикчерс», а также внук глубокоуважаемой и несравненной Лилиан Кольбер, известный в Беверли-Хиллз плейбой Джек Хадсон три года назад имел романтические отношения с Шерил, дочерью знаменитого продюсера Мартина Кэссиди и его супруги и партнерши Кейт Томас. По сведениям из достоверных источников, их роман длился несколько месяцев, что по меркам самого мистера Хадсона – большой рекорд, после установления которого наследник и убежденный холостяк переключился на всем известную сексапильную диву, Стефани Папазьян, отношения с которой, однако, прекратились так же стремительно, как и начались, что для мистера Хадсона скорее излюбленное правило, чем исключение. Этот список можно было продолжать долго. Похоже, наш блистательный плейбой и баловень судьбы намерен многое успеть, но так и не понял, что у него появилось дитя любви. Нам бы очень хотелось услышать комментарий от самого Джека Хадсона, – высказал пожелание светский комментатор за кадром.

Сэс нажала кнопку на пульте, и экран погас.

– Мамочка, а что такое дитя любви? – пролепетал Тео.

– Что, сынок? – спросила она, надеясь, что неверно расслышала.

– Дядя сказал про дитя любви, – пояснил малыш.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Если бы она продолжала тихо жить в своем бунгало в Санта-Барбаре и растить сынишку, никому и в голову не пришло бы копаться в архивах в поисках случайной видеозаписи, опрашивать «достоверные источники», лезть в ее жизнь. Но она предприняла серьезную попытку стать частью киноиндустрии и не замедлила получить результат в виде упоминания в светской хронике, которая немыслима без беспардонного вторжения в интимные тайны публичных людей. Оставалось только гадать, откуда они все прознали, кто послужил тем «достоверным источником», и ждать реакции.

Реакция последовала почти мгновенно. Через пару часов в ее дверь уже стучал Джек Хадсон. Сначала он делал это деликатно, но спустя некоторое время стал буквально ломиться, срывая дверь с петель.

Помимо паники Сэс задерживало еще и желание привести себя в порядок, прежде чем распахнуть дверь перед незваным и запоздалым гостем.

Она уже стояла в прихожей, поправляя на себе платье и прическу, когда услышала зычное требование:

– Открывай, Сэс. Немедленно открывай! Или же я высажу дверь! Я знаю, что ты дома! Твоя машина здесь, в комнатах свет, я видел твой силуэт! Открывай!

Шерил резко распахнула дверь перед Джеком Хадсоном и перегородила дорогу внутрь дома.

– Я вовсе не обязана нестись к двери по первому же требованию. Никогда больше не смей так безобразно барабанить ко мне в дом. Ты напугал ребенка своими дикими криками. И я не пущу тебя на порог, если ты немедленно не подожмешь хвост! Ты все понял? – четко выговорила ему она.

– Понял. Пусти, поговорить надо! – попытался он двинуть ее плечом и сместить с пути.

Но хрупкая девушка решительно оттолкнула его назад.

– Явился без приглашения, так по крайней мере веди себя прилично! – потребовала она.

– А мне сейчас не до приличий, знаешь ли! Ты телевизор видела? – спросил он.

– Если ты имеешь в виду ночную сказку, то да, – кивнула она.

– Не виляй, Сэс. Это правда?

– Что? – подчеркнуто тихим голосом спросила его Шерил.

– То, что Тео – мой сын, – так же тихо процедил Джек.

– Да, – коротко ответила она.

– Черт возьми, Сэс! – взревел мужчина.

– Послушай, Джек… – попыталась она урезонить бывшего любовника.

– Да не нужны мне твои извинения! – эмоционально взмахнул он обеими руками.

– А я и не собиралась извиняться перед тобой! – не преминула взбрыкнуть Шерил. – Интересно, за что? Я, в отличие от тебя, хорошо помню, как мы расставались. О беременности же я узнала, когда сбежала в Европу от всех этих воспоминаний.

– И ты решила воспользоваться этим, чтобы сохранить свою беременность в секрете от меня!

– Все, что я надеялась сохранить, это свое душевное спокойствие и психическое равновесие, которые мне сейчас крайне необходимы. И мне совершенно безразлично, как ты все это расцениваешь, папаша! – саркастически бросила она.

– Отличный реванш, Сэс! Ничего не скажешь! – патетически воскликнул Джек.

– Что ты сказал? Реванш?! – рассмеялась она. – Это смешно и глупо, Джек, и недостойно тебя! По-твоему, те девять месяцев, что я носила Тео, я лелеяла план мести? Полагаешь, с такими мыслями я давала сыну грудь, пела колыбельную на ночь, купала и пеленала? Ты заблуждаешься, Джек. И заблуждаешься не только в этом.

Джек с недоверием посмотрел на нее, затем резко развернулся, прошел по дорожке сада почти до самой ограды, повернул назад. Он несколько раз повторил этот маршрут, прежде чем подойти к Шерил и гневно спросить ее:

– И что теперь, Сэс?

– А что теперь, Джек? – равнодушно пожала она плечами.

– Моей семье не нужны эти инсинуации. Мы поженимся! – без обиняков объявил он.

– Ага, а как же иначе?!

Джек воинственно посмотрел на нее. Приподнял правую руку в непроизвольном жесте, но резко махнул ею и стремительно зашагал прочь.

– Стой, Джек! – крикнула ему вслед Шерил. – Остановись немедленно!

Но он шел вперед, не оглядываясь.

Сэс нагнала его и ухватила за предплечье.

– Что, хотел правды? Ты добился от меня признания! Вижу, ты просто планировал обвинить меня во всем. Тебе это не удалось. Поэтому и уходишь. Хорош папаша!

– Чего ты от меня хочешь, Сэс? Я узнал из телевизионных сплетен, что у меня есть сын. Кого мне благодарить за это?

– Поблагодари в первую очередь себя, дорогой, – охотно съязвила Шерил.

– Я хочу, чтобы все у нас было по-человечески. Чтобы мой сын рос в моем доме, под одной со мной крышей, у меня на глазах, зная, кто его отец. Что дурного ты видишь в этом желании?

– Ничего, – покачала она головой.

– Так вот, Сэс, если мы не поженимся, я добьюсь этого по суду. Как тебе такое понравится? – пригрозил он.

– Ты не посмеешь! Я запрещаю тебе даже в шутку это говорить, Хадсон! – возмутилась Сэс.

– Ты пойми, я не хочу, чтобы мой сын чувствовал себя сиротой при живом отце. Ты и представить себе не можешь, каково это сознавать, что твой родной отец просто отделался от тебя, как от ненужной вещи. Он просто свез меня и Шарлотту к старикам, сбросил с себя этот груз и освободился. Он всячески избегал встречи с нами до тех пор, пока мы сами перестали этих встреч желать. Но чего нам это стоило!

– Я все понимаю, Джек. Но и тебе придется понять одну важную вещь. Я родила Тео не для тебя и не назло тебе. Он просто мой сын. И я не стану оправдываться за то, что решила быть матерью, за то, что не стала посвящать тебя. Это даже не предмет для обсуждений, Джек! – твердо проговорила она. – Если же ты так настроен стать отцом для Тео, я препятствовать не стану. Мы будем жить рядом. Ты в любой момент сможешь видеться с ним. Но давай не будем все усложнять. Не предлагай мне брак. Это просто нелепо. Мы уже давно не пара, да и не были никогда. У тебя всегда были свои планы на жизнь, а женщины в этих планах играли лишь вспомогательную роль. Я на это подписываться не стану. Мне претят суррогатные отношения.

– Я намерен дать Тео свою фамилию и хочу, чтобы он стал неотъемлемой частью семьи Хадсон, ее будущим.

– Для этого необязательно вступать в брак. Просто признай его своим сыном и оформи это юридически, – предложила Сэс.

– Ребенку нужна семья! – патетически объявил он.

– Безусловно! Но это должна быть крепкая, сплоченная коллективными заботами и целями семья, общество любящих друг друга людей, а не формальное общежитие, – ласково возразила ему Шерил, положив руку на его плечо.

– Не понимаю, как я сам об этом не догадался. Ведь я видел Тео, общался с ним. Лишь когда этот репортеришка по телевизору бросил эту догадку, у меня в мозгу все словно бы прояснилось! – недоумевал Джек.

– Дитя эры телевидения! – рассмеялась девушка. – Пока с экрана призыв не прозвучит, думать не начинаем.

– Наверное, так и есть… Но, кажется, проблема тут в ином. Будь на твоем месте другая женщина… – проговорил Джек. – Я безоговорочно верил тебе, Сэс, и допустить не мог, что честная и смелая Шерил Кэссиди, которую я знаю всю свою жизнь, что-то утаит от меня.

– С некоторых пор я не считаю, что обязана быть перед всеми нараспашку. Это глупо и опасно, Джек.

– Но я – не все! – проникновенно прошептал он, заглядывая ей в глаза.

– Верно, Джек. Ты особенный, и всегда таким будешь, по крайней мере, для меня, – ласково прошелестел ее голос, и мягкие полные губы коснулись его губ. – Я выйду за тебя, – невзначай шепнула Сэс, и Джек, расчувствовавшись, разрываемый чувством благодарности, чуть не задушил ее в своих объятьях.

* * *

– Джек мой папа? – спросил Тео.

– Да, сыночек, – ответила ему Сэс. – Джек твой папа.

– А мы сможем жить в его доме? – задал малыш сугубо практический вопрос.

– Думаю, да. А почему ты спрашиваешь? – удивилась мать.

– Джек будет учить меня плавать, – объяснил ей сын.

– Понятно, – с улыбкой кивнула Сэс. – А почему ты книжки по всей комнате разбросал?

– А это свободные книжки, – ответил ребенок.

– Как это – свободные книжки? – изумилась Шерил.

– Даром, – заявил он. – Это Мария мне объяснила, что даром – это когда свободно.

– Все верно, ты их можешь свободно брать, но только с полочки, где им место. А то это уже получаются не свободные, а дикие книжки. Так что давай, собери их и пойдем спать.

– А ты мне почитаешь про кролика? – спросил сын.

– Почитаю.

– А охотник не застрелит кролика? – справился малыш.

– А разве в книжке про кролика есть охотник?

– Охотник в мультике про олененка, – подсказал ей Тео.

– Это другой лес, – успокоила его мать.

– Охотник убил маму Бэмби, – поделился он.

– Да, не сладко было Бэмби, – кивнула Сэс.

– А у Бэмби был папа?

– Я не знаю, дорогой, – пожала плечами женщина.

– Если был, то он, наверное, забрал Бэмби к себе.

– Я тоже так думаю, – кивнула Сэс. – А когда это ты видел кино про Бэмби?

– Бабушка Кейт показывала. И обещала еще показать про Ариэль и принца Эрика, когда вы с папой поженитесь, как в мультике.

– Правда? – ошарашенно проговорила Сэс. – Я и не знала, что бабушка Кейт такая предусмотрительная. Я обязательно обсужу с ней это, – вздохнула она и понесла сына в спальню.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Просто удивительно, как некоторым за пару недель удается то, что другие готовят в течение полугода. И никакая поспешность, ставшая настоятельным требованием Джека, не помешала организовать самую роскошную свадьбу города, который никогда не знал ничего подобного.

К концу текущего месяца Джек уже хотел назвать Сэс своей женой. Этим объяснялось его неожиданное усердие, тогда как Шерил сразу предупредила его, что не имеет возможности дни напролет заниматься подготовкой события, которое промелькнет – моргнуть не успеешь, тогда как в ее повседневной жизни куда больше обязательств действительных – она мать, она сценарист во множестве кино– и телепроектах, и она бы предпочла рядовую регистрацию в мэрии всей этой расточительной феерии.

Но Джек не хотел ничего рядового. Его свадьба, раз уж он решил жениться, должна была поражать воображение и остаться в памяти не только у новобрачных и членов их семей, но также и у всех горожан. Он знал наверняка, что это событие привлечет к себе внимание светских репортеров. И главным образом ради этого он сейчас и усердствовал, хотя вслух, конечно же, не афишировал своих амбиций.

Платье невесты шилось у лучшего кутюрье. Конечно же, кристаллы от Сваровски везде, где только можно, конечно же лучшие музыканты и лучшие отели для размещения гостей, именитые приглашенные… У Джека Хадсона был четкий список надлежащих атрибутов свадебного торжества человека его социального уровня. Он даже считал, что это событие принесет немалую пользу бизнесу, сможет поправить заметно подпорченное его холостяцким обычаем реноме, придаст ему серьезности и основательности в глазах деловых партнеров.

В общем, с любой точки зрения свадьба была уместным мероприятием, которое к тому же позволяло решить несколько проблем личного порядка. То есть Джек мог теперь рассчитывать на супружеское отношение со стороны Сэс, которое должно было выражаться в ее всегдашней готовности выполнять супружеские обязанности, а также в совместном проживании под одной крышей с сыном. Он только не мог понять, почему три года назад эта перспектива его так пугала.

Тео очень легко воспринял тот факт, что Джек его отец. Ребенка это вполне устраивало. Они поладили, и проблем вроде бы не предвиделось. Малыш принимал активное участие в подготовке мероприятия. Он по-взрослому отнесся к нудным примеркам, понимая, что маленький костюмчик – это именно то, что может сделать его папу счастливым, а церемонию по-настоящему сказочной.

И наконец настал тот миг, когда священник произнес слова: «Я объявляю вас мужем и женой… Можете поцеловать невесту».

Конечно же, Джек поцеловал свою Шерил. Глаза новобрачных встретились, невесомая вуаль упорхнула ввысь, лица приблизились и замерли на миг в немыслимой близи друг от друга.

Сэс боялась обнадеживать себя этой свадьбой, потому и свела на нет свое участие в ее подготовке. Но в эту самую минуту ей на мгновение почудилось, что взгляд Джека теплится любовью – тихой и искренней.

Сэс оказалась идеальной невестой: обворожительной, хрупкой и кроткой. Волосы девушки были завиты пышными, свободными локонами, местами перехваченными тонкими лентами и цветами, благодаря чему убранство ее головки уподобилось роскошным прядям сказочных нимф.

И весь образ невесты пребывал на пограничье элегантной аристократичности и ампирного отражения античных представлений о прекрасной женщине. Что лучше могло обрамить ее полудикую красоту: по-детски угловатую фигурку, крупный рот, нос с горбинкой, дерзкий взгляд, озорство веснушек, пышную копну волос.

Джек Хадсон гордился своей женой.

Молодожены вместе обошли всех гостей, принимая многословные поздравления, благодаря за подарки.

Кузен Девлин, крепко пожимая Джеку руку, одобрительно проговорил, бросая восторженные взоры на Сэс:

– Ты принял верное решение, брат. Сделал самый правильный выбор.

– Я совершенно в этом не сомневаюсь, – мгновенно среагировал польщенный Джек и окинул горячим взглядом свою молодую жену.

С точки зрения бизнеса это действительно был идеальный голливудский брак. Оба – отпрыски известных киношных династий, почти ровесники, с детства друг друга знают, она сценаристка, он ведает производством фильмов.

Вот только не будь у них в прошлом не самого благополучного романа, теперь им было бы значительно проще строить совместную жизнь. Сэс могла уповать лишь на то, что ради Тео, который стал единственным оправданием этого союза, и она и Джек постараются разрешить все былые разногласия, сводившиеся, по сути, к единственному: Сэс любила Джека всем сердцем, а Джек всегда предпочитал свободу. Теперь же с полным основанием можно было счесть, что жизнь все за него решила. Вот только сможет ли он смириться с этим и найти себя в мире обремененных семьей людей? Такой вопрос задавала себе Шерил Хадсон.

– Красавица! Я должен был жениться на ней еще три года назад, – вслух убеждал себя Джек, мельком посматривая то на двоюродного брата, то на жену, но все больше желая избежать долгих взглядов.

– Ты тогда, помнится, даже не торопился признаться, что встречаешься с малышкой Сэс, – припомнил ему кузен. – Хотя лично мне этот брак кажется закономерным. Уж если и суждено нашему повесе остепениться, то именно с такой женщиной, как Сэс, которая знает о нем все и, что самое удивительное, готова это простить.

– Не утрируй, – рассмеялась Шерил.

– А разве ты в ту пору знал, что мы встречались? – хмуро осведомился Джек.

– Понимаю, ты хотел сохранить это в тайне, но, увы, Джек, это тебе не удалось. Обычно обо всех твоих романах тотчас становится известно представителям желтой прессы, появляются нелепые статейки и фотографии. А тут несколько месяцев абсолютной тишины. Вот мы и решили присмотреться к тебе, а потом и к вам обоим. Вывод напрашивался сам. При нас вы были исключительными паиньками. Тогда мы сочли самым правильным не вмешиваться. Но пожалели об этом, когда Сэс уехала в Европу. Это известие нас всех чрезвычайно расстроило, как и то, что ты вновь пустился во все тяжкие, – рассудил Девлин.

– Не семья, а мафия. Они, оказывается, все знали! – воскликнул Джек.

– Чудесный малыш! – сказал двоюродный брат, кивнув в сторону Тео, сидевшего на коленях у бабушки Кейт.

– Он лучший! – гордо проговорил отец.

– Ты молодец, Сэс! – провозгласил Девлин.

– Почему только Сэс? Мы вместе его делали! – обиженно возмутился Джек.

– Ты прости меня, братишка, но пока для меня очевидна только заслуга Шерил. Быть может, потом…

– Хорош братец, нечего сказать… – покачал головой Джек. – Намекаешь на то, что я, как сын Дэйвида, не самый лучший кандидат в отцы?

– Да ни на что я не намекаю! К чему такая подозрительность? Тем более что тебе не на Дэйвида бы следовало равняться, а на Чарлза, который был для нас куда более убедительным примером отца и мужа. Мне никогда не приходилось встречать мужчину, который бы столько сделал в своей жизни и при этом не погнушался бы отдать пальму первенства своей обожаемой супруге. Просто так, из любви. Потому что такая любовь стоит больших жертв и делить им в мире нечего, кроме времени, проведенного вместе.

– Да ты поэт! – поддел Джек Девлина.

– Я просто много об этом думал, – серьезным тоном ответил тот. – Были причины. – Он смущенно отвел взгляд от молодых супругов и, увидев кого-то в толпе, приподнял брови и спросил: – Валери Шелтон, если я не ошибаюсь?

– Наследница медиагиганта, – подтвердил Джек Хадсон, лично пригласивший эту эффектную даму на свою свадьбу.

– Отлично… Прошу меня извинить, – проговорил Девлин. – Но я собираюсь сделать первый шаг к собственной женитьбе! – объявил он.

– Что?! Ты задумал жениться на Валери Шелтон, братишка? – изумленно прошептал Джек.

– Почему нет? – спросил Девлин.

– А это недурная, знаешь ли, мысль. «Хадсон пикчерс» такой брак пойдет весьма на пользу, – задумчиво пробормотал Джек.

– Ну, конечно же! Я только этими соображениями и руководствуюсь в своих интимных делах! – рассмеялся Девлин Хадсон и оставил их.

Когда кузен удалился, Джек вопросительно взглянул на свою молодую жену, словно требуя разъяснений, та же вместо ответа шутливо стукнула пару раз кулачком по его лбу.

Сэс чувствовала себя разбитой. Ноги отнимались.

Сославшись на усталость, она удалилась в комнату, предоставив Джеку прощаться с гостями.

Сбросив туфли и рухнув на постель, она надеялась надышаться одиночеством, которого ей так не хватало все последние дни активной подготовки к свадьбе.

Сэс привыкла к уютному бунгало в Санта-Барбаре, к тому, что все ее повседневное общение сводится к занятиям с ребенком, к встрече и проводам его няни и лишь изредка к общению с родителями, продюсерами и прочими деятелями киноиндустрии.

Это в юности Сэс могла тусоваться дни напролет. В последние же годы она приучила себя к кропотливому кабинетному труду, требовавшему тишины и сосредоточенности.

Она не обрадовалась, расслышав шаги за дверью, и приподнялась на локтях, когда Джек ступил в спальню. Ей предстояло еще перестроиться на новый лад семейного общежития, к которому она не чувствовала себя способной.

– Ты не можешь прожить без меня ни минутки? Это так мило, дорогой! – шутливо обратилась Сэс к супругу.

– Да, – кивнул Джек. – Я скучал по тебе. Но не эти пару минут. Много больше! – воскликнул он и кинулся к жене.

Сэс села на постели и вновь обула туфли, затем выпрямилась перед супругом и проговорила, подчиняясь не столько сознательному желанию огорошить его, сколько неосознанно вскипевшему гневу:

– Вот как? Скучал, говоришь?! И когда, интересно знать, ты начал по мне скучать? Едва за мной закрылась дверь или когда ты разменял вторую сотню любовниц? Или, может, однажды тебе вдруг стало себя жалко, поскольку одна из них против обыкновения порвала с тобой, не дожидаясь, пока ты ее отвергнешь? Вот тогда-то у тебя в памяти всплыла я, тебе припомнились моя бессловесность, мое терпение?.. Ты, Джек, пеняешь на то, что отец твой повел себя с тобой, Шарлоттой и своими родителями непорядочно. Не устаешь поминать, каким отверженным ты чувствовал себя в своем детстве, хотя у тебя было все, что необходимо ребенку: благополучная спокойная обстановка, а главное, любовь родных. Но нет, ты все свои причуды оправдывал отцовскими выходками. Однако ты до самого последнего времени поступал с женщинами ровно так же. Ты сходился с ними, очаровывал, привязывал к себе, не мешал им возводить воздушные замки, а потом, не вдаваясь в объяснения, просто рвал с ними все отношения. Как ты сам оцениваешь такое поведение? Или, может, думаешь, что я не понимаю, по какой причине ты ускорял эту свадьбу? Твой предприимчивый мозг действует безошибочно. Ты рассудил: если ребенок уже есть, если о нем уже многим известно и широкой огласки, а то и осуждения, не избежать, нужно жениться. Пусть ты потеряешь при этом привлекательность холостяка, зато компенсируешь в респектабельности семьянина, что еще больше поможет тебе в бизнесе. Я хорошо тебя знаю, Джек. И не пытайся убедить меня, будто ты испытываешь ко мне какие-то чувства, помимо естественной потребности удовлетворить свою похоть! – с уничтожающей откровенностью процедила Сэс и зашагала к выходу, но Джек остановил ее за руку, привлек к себе и, заглядывая в глаза, прошептал:

– Ты права, Сэс. Я совершил немало ошибок. Но разве твое прошлое свободно от них?

– Не могу этим похвастать, – ответила Шерил.

– Ты понимаешь, что сегодняшнее событие – поворотный пункт для нас обоих. Если я начну отвечать на твои справедливые упреки, мы только сильнее увязнем в старых счетах. Предлагаю двигаться вперед. Ты со мной, Сэс?

Шерил лишь прижалась к груди своего супруга, а он подхватил ее на руки и отнес на постель. В этот миг она впервые почувствовала себя его невестой, его женой, а не актрисой в бутафорском наряде.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Джек хотел спасть с ней, но… боялся вожделеть. Ведь теперь она была его женой.

В семейных отношениях он стремился быть ведущим, а безумное, алчное стремление к женщине лишило бы его столь желанного хладнокровия.

Но Сэс не умела быть покорной в постели. Если она шла на то, чтобы обнажить тело, то обнажала и всю свою сущность. А сущность оказывалась столь ураганной, что не оставалось ни малейшего шанса не потерять и голову.

Она присела на край постели, занесла над головой точеную руку, перехватила тонкими пальцами густые пряди и отбросила их на грудь, позволяя супругу снять с себя колье и расстегнуть кремового оттенка платье.

Джек положил ладони на ее грудь и поцеловал обнаженное плечо. Неторопливо отвернув ткань платья, он провел рукой по обнажившейся спине и расстегнул бюстгальтер. На это его выдержки хватило, после чего Джек резко развернул ее за плечи, бросил на постель и опустился на нее.

– Ты мнешь мой наряд, дорогой. А ведь он мне может еще пригодиться, – пошутила Сэс.

Джек сорвал с супруги платье, не менее поспешно избавился и от своего свадебного костюма. Лег на постель.

Он не был любителем затяжных прелюдий, но не осязать эти соблазнительные груди и бедра не мог. Руками и губами он ласкал их, доставляя не только Сэс, но главным образом самому себе неимоверное наслаждение.

Они целовались и занимались любовью, как три года назад, но впервые – как муж и жена. И их обоих это забавляло.

Забавляло бы до самого утра, если бы они не услышали странный шорох под окном.

Тихо подкравшись, они прислушались к голосам в саду, тем более странным, что все в доме уже давно спали.

– Я хочу провести с тобой этот уик-энд, – требовательно шептал мужской голос.

– Нет, это невозможно, – отвечал ему женский шепот.

– Кто это? – спросила мужа Сэс.

– Тшш, – отозвался Джек, вслушиваясь.

– Стоит тебе приехать в город, как у меня в семье возникают проблемы. Это нужно прекращать! – повысила тон женщина.

– Это же твоя тетя Сабрина, – прошептала на ухо Джека Сэс.

– Какие проблемы? – презрительно спросил мужчина.

– Мне кажется, Маркус догадывается, – отозвалась женщина.

– Ты права, – шепнул жене Джек.

– Ерунда! Какие у него основания?

– По-твоему, Маркус идиот?

– Я не узнаю голос мужчины, – прошелестела одними губами Сэс.

– Это Дэйвид, – процедил Джек.

– Твой отец? Невероятно! У него интрижка с твоей тетей? – изумилась Сэс.

– Хуже всего, что у него интрижка с женой собственного брата, – гневно проговорил Джек и отошел от окна.

Утром все семейство Хадсонов-Кэссиди собралось за завтраком. Белле так понравилось ее платье подружки невесты, что она решила надеть его и сегодня. На коленях у нее сидел крохотный пес Кексик и выпрашивал булочки.

– Привет всем! – сказала Сэс, появившись со значительным опозданием.

– Привет-привет, – кивнула ей Белла из-под низкой мелированной челки. – А у меня новость.

– Какая? – спросила ее Сэс.

– Дядя Дэйвид приглашает меня сняться в кино, которое он сейчас продюсирует. Говорит, что я могу стать актрисой не хуже Лилиан, – похвастала свояченица.

– Ух ты! Мои поздравления!

– Я рада, – флегматично проговорила будущая актриса, прикармливая свою крохотную собачку, потявкивающую на тощих коленках девушки. – Дядя Дэйвид удивился, как меня до сих пор не привлекли к работе в «Хадсон пикчерс».

– Это может означать только то, что взгляд дяди Дэйвида немного отличается от принципов, которыми руководствуется «Хадсон пикчерс» при подборе актеров, – дипломатично проговорила Шерил.

– Никто в этой семье не воспринимает меня всерьез! – бросила Белла. – Что я должна сделать, чтобы меня здесь кто-нибудь заметил?

– От тебя ждут, что ты пойдешь в колледж, – напомнила ей Шерил.

– Но я хочу быть актрисой, и только дядя Дэйвид выслушал меня серьезно и предложил роль.

– Какую именно? – поинтересовалась Сэс.

– Не знаю еще. Я не читала сценарий. Мы только-только об этом поговорили… Да и какая разница?

– Не знаю. Тебе виднее, – произнесла Сэс, остыв к этой теме.

– Садись же за стол! Ты уже изрядно опоздала, – распорядилась Лилиан, вновь восседавшая во главе семейного застолья, похудевшая, бледная, но все такая же несгибаемо прекрасная. – Рассказывай, каково это стать наконец женой Джека Хадсона?

– Почему – наконец? – с улыбкой спросила Сэс, зная, что ни одно слово Лилиан Кольбер не произносит напрасно.

– Ну, потому что ты с ранних лет смотрела на моего милого мальчика полным любви и обожания взглядом! – во всеуслышанье объявила пожилая дама, вынудив Шерил растерянно оглядеть присутствовавших за столом.

– Есть тут кто-нибудь, кто не знал, что я была влюблена в Джека? – не менее смело проговорила Сэс.

– Ты полагаешь, это было для кого-то секретом? – спросила ее Лилиан.

– Джек этого точно не знал. Я, признаться, до поры тоже, – ответила Сэс.

– Ах, Джек! – воскликнула Лилиан. – Мой внук слепец! Он родного сына не признал, пока ему об этом по телевизору не рассказали.

– Для меня это тоже было чем-то смутным… – грустно проговорила Шерил и невозмутимо добавила: – Не хочу показаться пренебрежительной, но не настал еще тот момент, когда бы я могла сказать с абсолютной уверенностью, что жизни не мыслю без этого человека, хотя и оспаривать тот факт, что всегда любила его, тоже не стану.

То, что Джек услышал подокном своей спальни, чрезвычайно расстроило его. Он пребывал в полнейшем смятении, не зная, как к этому относиться. Как вообще можно относиться к событию, когда одни родные люди творят что-то постыдное за спиной у других близких людей, в ущерб им.

Джек и без того не был склонен идеализировать своего отца, теперь же Дэйвид вообще предстал ему в образе исчадья ада. Только самый низкий человек мог крутить шашни с супругой родного брата. Сабрина же в глазах Джека тоже приобрела самые гротескные очертания, не имеющие цензурных названий.

Он был расстроен и обескуражен настолько, что больше не прикоснулся в ту ночь к своей супруге, не спал, когда ее сморил сон, даже не вышел утром к завтраку, чтобы не пересечься ни с отцом, ни с женой Маркуса.

Джек не ожидал от себя, что подобное происшествие сможет его так задеть. И, быть может, оно прошло бы мимо его внимания, не окажись он к тому моменту официально женатым, не пройди он этот сложный путь от полного неведения до унизительного разоблачения через средства массовой информации факта собственного отцовства.

Что происходит с женщинами? Что заставляет их таиться от своих мужчин? Что понуждает искать подмену?

Утром он посмотрел на Сэс как-то излишне напряженно, излишне подозрительно. Но она сделала вид, будто не заметила этого. Отправилась завтракать как ни в чем не бывало. А потом появилась в приподнятом настроении. Подошла к нему и легонько поцеловала в хмурящийся лоб.

– Не вешайся на меня, – буркнул он.

– А ты не дуйся, или я упорхну в окошко, – невозмутимо парировала она.

– Окно закрыто, – объявил Джек.

– Твое счастье, что оно закрыто, дурашка, – ласково проговорила она и чмокнула мужа в кончик носа.

– Ты ведешь себя… инфантильно, – процедил он.

– А ты ведешь себя как осел! Забудь наконец тот разговор. Что ты можешь сделать? Они взрослые люди. Сами разберутся, когда время придет.

– Вот, значит, как ты рассуждаешь? А до той поры пусть себе морочат голову дяде Маркусу, – свирепо проговорил любящий племянник.

– Что ты предлагаешь, Джек? Мы даже толком не знаем, чего касался разговор. Вмешиваться в такие дела – это последнее, что вообще должно приходить на ум… А ты выбрось все это из головы и иди поешь! – почти что скомандовала Шерил.

– Как там Тео? – переключился наконец Джек.

– С моими родителями. Похоже, они так славно проводят время, что он и думать о нас забыл, – рассмеялась жена.

– Надеюсь, мы сможем без ущерба для него слетать на Бали, – сказал Джек.

– Ух ты! Мы летим на Бали?! – воскликнула Сэс.

– А у тебя есть возражения? – хитро спросил супруг.

– Да что ты? Никаких возражений! – обрадованно отозвалась она.

– Значит, ты пока не жалеешь, что тоже стала одной из Хадсонов?

– Не успела еще, – шутливо отозвалась она и вновь повисла у супруга на шее, на этот раз без всяких возражений с его стороны. – Все, чего я от тебя хочу, это чтобы ты вычеркнул все мысли насчет того, что я рожала Тео в пику тебе, что я лелеяла какой-то реванш или же злокозненно подстроила эту свадьбу. Даже если все женщины мира кажутся тебе безжалостными монстрами, меня ты не бойся, любимый!

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Через неделю после бракосочетания им надлежало вместе появиться на премьере фильма «Подумай дважды», над которым все последнее время работал Джек. Триллер, как было заявлено в титрах. Джек Хадсон традиционно курировал проекты, которые планировались как прибыльные в линейке фильмов «Хадсон пикчерс».

Премьера фильма должна была стать первым знаменательным публичным выходом Сэс, который вряд ли оставят без внимания светские журналисты города.

Накануне она сходила с ума, разрываясь между двумя шикарными платьями, приобретенными к показу. Это внесло определенное разнообразие в работу над новым сценарием, который она начала незадолго до свадьбы, разумеется, из расчета на продюсирование «Хадсон пикчерс». Для этого она употребляла все то время, что Джек отсутствовал дома, находясь в офисе.

Плотный график работ внес свои изменения. Вместо Бали они скоротали свой укороченный медовый месяц в пляжном домике Джека в Малибу. А в это самое время ее сценарий, посвященный роману Лилиан Кольбер и Чарлза Хадсона, поступил в кинопроизводство.

Тео все это время оставался в особняке Хадсонов, где его окружали непрерывной любовью и заботой многие и многие родственники, а главным образом, бабушка Лили, которая вновь стала поражать всех энергией и мощью, казавшимися вдвойне невероятными теперь, когда домашние знали о ее страшном диагнозе.

– Мне странно видеть вас так скоро, – проговорила она, когда молодожены вернулись домой.

– А я счастлива видеть вас такой цветущей, Лилиан, – тотчас отреагировала Сэс.

– Мне кажется, я обманула свои биологические часы, дорогая. Время крутится вспять. Мой рак дал мне передышку. И все благодаря этому чудесному мальчонке, который так напоминает мне маленького Джека.

– Он вас не донимал? – спросила Шерил.

– Это я донимала его своей старушечьей любовью. Так что не сердись, если он покажется тебе немного балованным. Мне было очень приятно понянчить такого лапушку.

– Любовью ребенка не испортишь, – отозвалась мать.

– Я рада, что ты так считаешь. Сама всегда руководствовалась только этим принципом, – поддержала ее пожилая леди.

– Садись, – указала Лилиан на кресло возле себя через пару дней после их возвращения. – Расскажи, как провела время наедине с любимым?

– Отлично, – улыбнулась Шерил, вздохнув свободно, поскольку время дневного сна Тео всегда было для нее подлинным отдохновением в тишине и покое.

Лилиан покачала головой.

– Что-то мне не нравится твое «отлично». Не слышу я в твоем голосе упоения влюбленностью.

– Лилиан, буду с вами откровенной. Я не склонна обманывать ни себя саму, ни других. У меня был бурный роман с вашим внуком, но он меня бросил. Этот брак стал возможен только потому, что у нас растет сын. Просто каждый из нас решил в пользу семейного будущего без какого-либо мелодраматизма.

– И ты считаешь, что на этом прагматизме вы далеко уедете?

– Прошу вас, Лилиан. Мне не так-то просто об этом рассуждать. Я лишь констатирую факты, с которыми приходится мириться, – пробормотала Шерил.

– Боже, мне тошно это слышать из уст молодой, красивой и, главное, умной женщины! Ты не уверена в чувствах мужа?! Так встряхни этого крота как следует, чтобы он раскрыл глаза, посмотрел и увидел наконец, какое сокровище ему досталось. Или ты ждешь, когда вам тошно будет видеть друг друга?

– Легко сказать «встряхни», – пробормотала девушка.

– Хорошо, дорогая. Ограничусь одной только рекомендацией. Представь, что читаешь сценарий, на титульном листе которого значится твое имя. Какие действия ты бы приписала своей героине, случись ей оказаться в подобной ситуации? Не отвечай мне ничего, Шерил. Просто действуй.

– Вообще-то у меня есть план, – загадочно произнесла Сэс.

– Очень интересно, – оживилась Лилиан.

– Не хочу разглашать, – потупилась Шерил. – Но это риск, – не преминула она добавить.

– Нужно и рисковать, дорогая… Если мне не изменяет память, мы еще не сняли ни одного фильма, где бы главное действующее лицо не шло на риск. Иначе такое кино никто и смотреть не станет.

– Не слишком-то вы меня ободрили, Лилиан, – усмехнулась Сэс.

– А знаешь, именно способностью к риску и отличаются главные персонажи от второстепенных, – проговорила старая женщина.

– Одно дело – рисковать под пулями, и совершенно иное – в моих обстоятельствах, – пробормотала новобрачная.

– Но ведь не напрасно говорят: в любви и на войне… Милая, если ты думаешь, что получила любимого в мужья и можно расслабиться, то очень ошибаешься. В твоих ли обстоятельствах, в каких-то иных – это значения не имеет. Любому мужчине – даже твоему Тео – каждый месяц новую игрушку подавай, а то и чаще. Не хочешь этой мороки, живи одна. Больше ничего женщине не остается. Но ведь можно от игры и удовольствие получать! Рекомендую, – хитро произнесла Лилиан. – И помни одну важную вещь: без любви и любимого никогда не поймешь кто ты, никогда не найдешь дорогу к себе настоящей. А без этого нет ни жизни, ни творчества…

При всем желании проводить больше времени с сыном Джеку плохо удавалось. Он лишь мог удивляться, каким образом на протяжении всего детства чувствовал себя под крылом у Лилиан, если она была занята не менее его. Бабушка обладала непостижимой способностью все успевать. Казалось, она совершенно не нуждалась в уединении от коллег, друзей, домашних, почти все проблемы решая налету. Она посвящала семье каждое мгновение своей жизни, но никто не мог этого понять и оценить до тех пор, пока сам не обзаводился семьей, пока не сознавал, сколь тяжкий труд быть всегда в настроении, в контакте, в курсе, никогда не срываться на пустое брюзжание.

С момента женитьбы Джек постоянно изводил себя мыслями, что не уделяет сыну столько времени, сколько бы хотел, что с женой у него много недоговоренного, что с каждым днем лишь множится недопонимание между ними. Но по утрам он спешил на студию, потому что это было панацеей от той головной боли, которую принесла с собой семейная жизнь.

Дэйвид стал появляться в особняке чаще обычного. Джек как-то застал отца, издали наблюдающим за тем, как няня играет в саду с Тео.

– Надеюсь, ты догадываешься, что это твой внук? – саркастически проговорил Джек.

– Вся Америка уже об этом знает, – съязвил в ответ Дэйвид Хадсон.

– А ты и в старости намерен оставаться все тем же черствым истуканом? – раздраженно спросил его сын.

– Что ты сказал?! – свирепо прорычал в ответ отец.

– Это твой внук, говорю тебе! Мог бы хоть раз подойти к нему, словом перемолвиться. Он, между прочим, уже неплохо соображает!

Дэйвид долго боролся с накатывавшим гневом, но, вовремя отвернувшись от сына, хмуро уставился на снующего между кустами веселого мальчика.

– Хм… сколько ему? Четыре? – спросил он, откашлявшись.

– Два, – ответил сын.

– Не может быть! Не знал, что двухлетка может быть таким развитым. Это даже интересно… А ты, случайно, не знаешь, почему Маркус отказывает мне в технической поддержке относительно реализации моего нового проекта, говорит, что мне придется нанять собственную команду? – тотчас отвлекся он от наблюдения за малышом.

– Вероятно, он считает невозможной параллельную реализацию двух проектов. Маркусу виднее, – осторожно отозвался Джек и назидательно добавил: – Он руководствуется интересами «Хадсон пикчерс».

– Именно это он и сказал мне тогда, на вашей свадьбе, – пробормотал Дэйвид.

– Ха… Я-то все думал, что это ты вдруг решил посетить мою свадьбу! – рассмеялся Джек. – А у тебя, оказывается, были свои причины.

– Не говори ерунду. Просто я совместил одно с другим. Так, кажется, в нашей семье дела делаются? – резко проговорил Дэйвид.

– Судя по всему, воспитание детей ты не счел возможным совместить со своими великими проектами. Интересно, как такое удалось Чарлзу и Лилиан? – осведомился Джек.

– Вот только этого не нужно. Мне с пеленок тыкали примером этих великих личностей. Что конкретно ты ставишь мне в упрек? То, что рос в хорошем доме? Что тебя холили и лелеяли? Думаешь, мне неизвестно, что у тебя и Шарлотты было все, для того чтобы чувствовать себя счастливыми детьми? Тогда как мне пришлось начинать с нуля, создавать собственное имя вдалеке от сферы влияния великой Кольбер. Частенько я бывал без гроша, но двигался вперед, не останавливаясь, чтобы теперь на равных говорить и с Лилиан, и с Маркусом, и тем более с тобой, сопляком.

– Надеюсь, осознание этого делает тебя счастливым?

– Я же не порицаю тебя за то, что ты готов довольствоваться званием внука великой бабки, – парировал отец.

– Такого, значит, ты мнения обо мне? По-твоему, способность поддерживать хорошие отношения с людьми, которые тебя вырастили, а также желание продолжать семейное дело – достойны осуждения?

– Я считаю, настоящий мужчина обязан понять, чего он стоит!

– Согласен. Но в отличие от тебя, я не собираюсь делать это за счет близких людей! – бросил Джек. – Я был не так мал, чтобы не помнить, что мама постоянно рыдала. Ваша жизнь была постоянными дрязгами. Мне странно, как ты мог не любить маму. Ведь она была такой удивительной!

– Я любил ее. Если хочешь знать, я до сих пор люблю только Аву! Но любить женщину просто, а сделать ее счастливой практически нереально. Сам-то ты уверен, что твоей Сэс с тобой хорошо?

Джек впервые прямо, без обид и ухмылок, посмотрел на отца и, переведя взгляд на играющего в саду сына, пожал плечами.

Джек долго не мог забыть разговор с отцом, в особенности финальную фразу. Он наблюдал за Сэс, но по ее нейтральному поведению ничего не мог понять, для нее словно жизнь и не менялась. Ее так же часто можно было застать у монитора компьютера или же в комнате Тео. Да и Джек не сильно переменил свой распорядок дня. Тем более он удивился, когда однажды распахнулась дверь его рабочего кабинета и на пороге появилась Шерил с Тео на руках.

– Ты не станешь возражать, если сын немного побудет с тобой? У меня есть кое-какие дела на студии, – объяснила она.

– Лучше пойдем туда все вместе! – неожиданно для самого себя обрадовался он возможности развеяться. – Устроим сынишке маленькую экскурсию.

– Отличная идея. Если он настоящий Хадсон, то любовь к кино должна быть у него в крови. Во всяком случае, Тео уже большой знаток многосерийной мультипликации.

– И вишневого пирога, – вставил Тео.

– Ха! Я тоже всем прочим предпочитаю вишневый! – воскликнул Джек.

– Может быть, ты сомневался, что это твой сын? – шепнула ему на ухо Шерил.

– Ни на секунду, Сэс.

– Я пойду, – спешно проговорила она, вручив сына мужу.

– Постой! Я должен тебе кое-что сказать, – остановил ее Джек.

Шерил задержалась в дверях и озабоченно взглянула на циферблат наручных часов.

– Я… – начал Джек, но счел нужным сперва приблизиться к жене. – Я люблю тебя, – ласково прошептал он, склонившись к ее виску. – Помни это всегда. Я люблю тебя, Сэс. Люблю.

Шерил прижалась щекой к его плечу. Можно было расслышать, как она всхлипнула.

– Ответь честно, ты счастлива? – спросил он.

– Наверное… не знаю… – задумчиво проговорила Сэс. – Знаю лишь точно, что никогда не буду счастлива без тебя, Джек! – воскликнула она так, словно ее только что осенило.

ЭПИЛОГ

– Теперь мне понятно, о чем ты… – проговорил Джек, потягивая кофе. – Это, действительно удивительное лакомство.

Сэс согласно покивала в подтверждение его слов.

– Побольше бы орешков, чтобы похрустеть, папа! – объявил сын.

– Для этого нужно просто купить упаковку орешков и хрустеть ими. А шоколадные пончики тут ни при чем. Они хороши и такие.

– Хочу орешков! – потребовал сын.

– Будут тебе орешки, – уверил его отец, щелкнув по носику. – Как вы отнесетесь к идее, чтобы слетать на выходные к тете Шарлотте?

– С удовольствием! – воскликнула Сэс.

– Кто эта тетя? – спросил Тео.

– Моя сестра. Она сейчас в Новом Орлеане, извиняется, что не могла быть на свадьбе, и приглашает теперь нас к себе.

– А почему она не могла быть на свадьбе? – серьезным тоном осведомился ребенок.

– Летала по дипломатическим делам, – сообщил отец.

– У тети Шарлотты есть перышки? – спросил Тео.

– Нет у нее перышек, – непонимающе отозвался отец.

– А как же она тогда летает? – задал встречный вопрос сын.

– На самолете. И мы тоже на нем полетим.

– Ура! – завопил мальчишка. – Я никогда не летал на самолете.

– Летал, просто ты этого не помнишь, – улыбнувшись, проговорила мать и любовно пригладила его вихры.