Элизабет Хардвик

Раскаленная душа

Пролог

Карусель сверкала яркими огнями, создавая ощущение праздника. Линда не понимала, как оказалась здесь, но это совершенно не имело значения. Она с улыбкой наблюдала, как детишки, глаза которых искрились счастьем, торопливо поднимались по ступенькам, на секунду замирали, не в силах сделать выбор, и, наконец, занимали свободные места. Сердце Линды забилось учащенно, когда на круглую площадку поднялась девчушка лет четырех, одетая в нарядное пестренькое платьице. Малышка решительно направилась к белой лошадке, погладила ее золотистую гриву и уселась в седло. Карусель начала медленно кружиться, и маленькая наездница нетерпеливо пришпорила своего коня, словно стараясь ускорить разбег. Темно-каштановые волосы девочки рассыпались по плечам, личико озарила счастливая улыбка. Линда не могла отвести взгляд от этой крохи, чьи глаза казались ей знакомыми, хотя она точно знала, что видит ее впервые.

Карусель кружилась все быстрее, и дети, весело смеясь, приветственно махали своим родителям, которые столпились у ограды. Линда стояла особняком, она ведь была чужой на этом празднике, но почему-то ей было так же весело и радостно, как и всем остальным.

Малышка в пестреньком платьице тоже махала кому-то, подпрыгивая в седле. И вдруг Линда заметила, что ловит на себе взгляд девочки всякий раз, как та проезжает мимо нее. Растерянно оглядевшись, молодая женщина убедилась, что рядом никого нет. Почему этот ребенок машет ей пухленькой ручкой, словно старой знакомой? Девушка задумчиво пошла вдоль ограды в поисках выхода с аттракциона, чтобы спросить девчушку, откуда та знает ее. Но калитки не оказалось. Линда остановилась как вкопанная. Вокруг не было ни души, лишь маленькая девочка кружилась на карусели все быстрее и быстрее, и вот уже в стремительном круговороте слились в золотистую огненную линию разноцветные фонарики, превращаясь в неоновый вихрь…

Линда проснулась вся в слезах. Странный сон всегда вызывал ощущение счастья, вселял надежду и умиротворение в ее измученную душу. Она даже не пыталась разгадать тайный смысл своих сновидений, словно оберегая себя от лишней боли, ведь наяву мысль о ребенке, которого у нее никогда не будет, казалась невыносимой.

Девочка на карусели впервые приснилась Линде перед тем, как она очнулась в больничной палате после автомобильной катастрофы. Она долго не могла осознать реальность, находясь под воздействием наркоза и под впечатлением от загадочного сновидения. С тех пор прошло уже три года, но сон не раз повторялся, и всегда именно в те моменты, когда стремление жить и бороться было уже на исходе, а безысходность и тоска, казалось, вот-вот завладеют ее душой всецело…

Линда встала с кровати и, не зажигая света, подошла к окну. Предрассветная дымка возвещала о скором наступлении утра. Девушка задумчиво смотрела на облака, наслаждаясь долгожданным ощущением покоя. Она выдержит все, жестокой судьбе ее не сломить. Ведь столько тягот, выпавших на ее долю, уже позади. Смогла же она победить недуг, оправиться от травм, вновь научиться ходить и даже привыкнуть к одиночеству… Привыкнуть? Нет, если быть честной перед самой собой, к этому невозможно привыкнуть. Можно лишь стараться не замечать, что твое сердце словно оледенело. Что ж, иногда повседневная суета приносит недолгое забытье…

Сегодня ее первый концерт после трехлетнего перерыва. Линда Баффин вновь выйдет на сцену и будет петь для своей публики. Она сможет, она должна…

1

Кевин стоял в глубине тускло освещенного зала, где воздух был сизым от табачного дыма. Остальные посетители, в том числе шумная компания возле стойки бара, не обращали на него внимания. Впрочем, это и к лучшему: он ведь тоже не замечал окружающих.

Кевин знал, что как только женщина, стоящая на невысокой эстраде в противоположной части зала, запоет снова, толпа в тот же миг позабудет о еде, выпивке, — обо всем на свете, перестанет галдеть и безмолвно застынет, слушая музыку. Он уже наблюдал это во время исполнения предыдущих песен. Певица находилась на эстраде уже около получаса и, как только начинал звучать ее голос, воцарялась такая тишина, что упади на пол булавка, ее звон показался бы грохотом.

Публику можно понять. Певица была хороша, очень хороша. Она была так же великолепна, как раньше. Дразнящая чувственность ее голоса задевала потаенные струны в сердце каждого из присутствующих.

Женщина пела о поруганной любви, но в каждой ноте ее песен звучала надежда, звенела радость жизни.

Значит, она счастлива?

С кем?

Последний вопрос мучительно терзал Кевина, пока он молча всматривался в ее прекрасное незабываемое лицо.

Певица начала перебирать струны гитары, и вокруг снова воцарилась тишина. Даже не просто тишина, а выжидательное молчание, словно все в зале вдруг одновременно затаили дыхание.

И Кевин понял, почему. Эти вступительные аккорды он знал слишком хорошо. Женщина играла мелодию, которую он не слышал очень-очень давно. Их песню…

2

Кевин в зале. Линда не видела его, но точно знала, что он где-то здесь.

Она почувствовала его присутствие почти сразу же, как только вышла на сцену, и тут же мысленно одернула себя за не в меру разыгравшееся воображение. В конце концов, это просто нелепо — до сих пор испытывать подобные ощущения. Сама возможность его появления не поддавалась никакому логическому объяснению, но предчувствие было таким острым, что Линда уже не сомневалась: он в зале. Слушает ее.

Невероятно. Она выступает перед публикой впервые за последние три года. С какой стати ему приходить?

Однако он здесь. Линда знала, что это так, и чем дольше пела, тем сильнее в это верила. Она окинула взглядом публику, но с освещенной сцены было трудно что-нибудь разглядеть в темном зале: лишь смутные силуэты людей, все на одно лицо.

Впрочем, какая разница, она не желает его видеть. Какой смысл? Все это было так давно, словно в другой жизни. Она была тогда другой, он — тоже. Теперь они оба изменились…

Но он все-таки здесь!

Линда начала перебирать струны гитары, играя вступление к финальной песне, и вдруг почувствовала, как сердце забилось громче, — во всяком случае, ей так показалось. В эту минуту девушка пожалела, что включила в программу эту вещь, можно было закончить выступление чем-то другим, но публика помнила ее именно по этой мелодии. А она очень, очень давно не выступала перед слушателями.

Их песня…

3

— Ты была великолепна, Линда, просто восхитительна! — восторгался Дориан. Его глаза сияли. — Я…

— Кевин здесь, — перебила девушка, пресекая его радостные излияния. Она машинально протянула Дориану гитару, чтобы тот убрал инструмент в футляр.

Он застыл на месте и, нахмурившись, переспросил, словно не веря своим ушам:

— Кевин?

Линда нетерпеливо отбросила с лица непослушную прядь белокурых волос и взволнованно предложила:

— Может, нам просто удрать отсюда?

— Но…

— Ну же, Дориан, давай удерем! — настойчиво повторила девушка, захлопывая футляр гитары и собираясь покинуть комнату, в которую поспешно ретировалась со сцены несколько минут назад.

Но молодой человек не двинулся с места. Хорошо понимая, в каком Линда напряжении, он сочувственно улыбнулся ей.

— Я знаю, как ты взволнована, — Дориан сжал ее руку. — Но Кевин никак не может быть в зале.

— Господи, говорю же, он здесь! — прошипела девушка, стиснув зубы. Ее голубые глаза опасно блеснули, выдавая, насколько она близка к тому, чтобы взорваться. Линда готова была завизжать, если в самое ближайшее время не покинет этот клуб. Кевин где-то поблизости — она это чувствовала, даже знала, — а он последний человек, которого она бы хотела встретить, да еще именно в этот вечер. — Я понимаю, насколько это маловероятно, но, тем не менее, абсолютно уверена: он здесь!

Ей и самой с трудом в это верилось. Там, на сцене, Линда подумала, что это всего лишь игра воображения — ведь раньше Кевин всегда присутствовал на ее концертах. Более того, сегодня, в самом начале концерта, ей даже казалось странным, что она собирается выступать, а его нет рядом. Но с каждой минутой в ее душе все больше и больше крепла уверенность, что Кевин действительно в зале. Линде стоило невероятных усилий не поддаться приступу паники и не убежать со сцены, и вот теперь она отчаянно рвалась подальше от этого места. Ей не хотелось попасть в ситуацию, когда встреча с ним окажется неизбежной. Хватит того, что она знает о его присутствии!

Дориан снова нахмурился:

— Линда, ты только послушай, как они беснуются! — Из зала все еще слышались аплодисменты и крики. — Они хотят, чтобы ты снова вышла на сцену.

Публика — та милая доброжелательная публика, какой она казалась в начале концерта, — пришла в неистовство, выкрикивая ее имя и требуя продолжения. Но Линда не могла петь — теперь, когда была уверена, что в зале находится Кевин.

Девушка молча покачала головой. Ее красивое лицо осунулось и стало алебастрово-бледным.

— Может быть, завтра, — прошептала она. — А на сегодня достаточно.

Линде было нелегко вновь появиться перед зрителями после большого перерыва, именно поэтому для первого выступления она выбрала не большой концертный зал, а скромный клуб. По той же причине она приехала в этот маленький городок на севере Англии, надеясь затеряться среди других артистов, выступавших в шоу-программе. Несколько концертов одновременно шло на разных площадках: в клубах, подобных этому, пабах, небольших залах.

Это было именно то, что требовалось Линде для первого появления на публике. Вернее, было бы, — если бы не уверенность, что ее слушает Кевин. Кого она меньше всего хотела видеть после трехлетнего перерыва, так это его!

Дориан внимательно посмотрел на девушку и, видя на ее лице явные признаки внутреннего напряжения, согласно кивнул.

— Ты прекрасно справилась. — Он ободряюще улыбнулся. — Но завтра ты выступишь еще лучше, потому что утром уже все будут знать, что Линда Баффин стала петь еще прекраснее, чем прежде! — уверенно закончил он.

Однако сама певица не испытывала такой уверенности, хотя не могла не признать, что публика приняла ее очень хорошо. Выходя на сцену, она очень волновалась, но сразу почувствовала благосклонный настрой зала. А когда девушка убедилась, что каждая ее песня вызывает у слушателей аплодисменты и приветственные крики, ее нервозность почти полностью прошла.

Вот только если бы не это неприятное ощущение, подсказывающее, что Кевин где-то рядом…

На обратном пути в отель Линда молчала, но Дориан, к счастью, говорил за двоих. Он был явно доволен тем, как прошел вечер, и имел на это все основания: без его помощи и постоянной эмоциональной поддержки этот концерт, вероятно, никогда бы не состоялся. В последние годы Дориан был для Линды опорой. Если она впадала в уныние, он всегда оказывался рядом и умел поднять ей настроение. Хотя бы ради него Линде хотелось, чтобы ее первое после трехлетнего перерыва выступление прошло успешно.

Они остановились в небольшой безликой гостинице на окраине города, предпочтя ее более шумным отелям в центре, где поклонники наверняка узнавали бы Линду, несмотря на ее долгое отсутствие. Необходимость прятаться от любопытной толпы только прибавила бы волнений, которых и без того хватало.

— Желаете ключ от номера, мисс Баффин? — Прежде чем повернуться к ячейкам, портье приветствовал ее радостной улыбкой. — Ах да, вам кое-что прислали, но, к сожалению, вы тогда уже уехали.

И он протянул ей длинную белую коробку, обернутую в целлофан и перевязанную красной лентой. Линда побледнела: она не сомневалась, что внутри — красная роза.

— Спасибо. — Дориан почти вырвал коробку из рук портье, взял свою спутницу за локоть и повел к лифту. В его взгляде читалась озабоченность.

Встревоженные голубые глаза Линды на бледном лице казались еще больше и синее. В эту минуту она почти ничего не чувствовала, — у нее просто не осталось на это сил. Незримое присутствие Кевина вовсе не было игрой ее воображения! Он был в зале, и коробка, врученная портье, это доказывала.

В прошлом он всегда заботился о том, чтобы вечером перед концертом в ее гримерную доставляли красную розу. И вот теперь цветок доставили в отель…

Он знает, где она остановилась! Линда была близка к панике.

— Дориан…

— Все в порядке, Линда. — Дориан распахнул перед ней дверь в номер. — Это всего лишь роза. Видишь, проблема решается очень легко, — удовлетворенно закончил он, бросая коробку в мусорное ведро.

Спору нет, от цветка действительно нетрудно избавиться, — но не от мужчины, который его прислал. Или, по крайней мере, от памяти о нем. Последние три года она пыталась похоронить в душе малейшие воспоминания о Кевине, но одной красной розы оказалось достаточно, чтобы они ожили вновь, а вместе с ними вернулась боль.

Дориан смотрел, как она медленно опускается в кресло. Высокий, темноволосый, он был двумя годами старше двадцатишестилетней Линды.

— Дорогая, не позволяй ему испортить наш праздник! — Дориан опустился на корточки рядом с креслом и взял ее руку в свои. Изящная кисть почти утонула в его крупных ладонях. Несмотря на теплый осенний вечер, пальцы девушки были холодными, как ледышки. — Видит Бог, этот человек уже достаточно у тебя отнял! — с мрачной яростью закончил он.

Линда глубоко вздохнула, пытаясь преодолеть подступающую тошноту. До той поры, пока у нее оставались сомнения, пока она могла убеждать себя, что появление Кевина ей только почудилось из-за того, что в прошлом он всегда бывал рядом, она еще кое-как справлялась со своими эмоциями. Но теперь сомнений не осталось…

Она затравленно посмотрела на Дориана.

— Зачем он явился? — в ее тихом хрипловатом голосе звучала боль.

— А зачем он вообще появляется, как не за тем, чтобы приносить неприятности? — покачал головой тот.

— Но почему? — почти простонала Линда. — Чем я перед ним провинилась? За что он хочет снова мучить меня?

Три года она не видела Кевина и ничего о нем не слышала, но стоило ей впервые показаться на публике… Как он посмел, особенно после того, что сделал!

— Так-то вот, Линда. — Дориан заметил, что в ее глазах вспыхнула искра гнева, и обрадовался этому. — Помни правило: лучше прийти в ярость, чем в уныние. Этот ублюдок и без того причинил тебе слишком много вреда, чтобы дать ему испортить такой замечательный день!

Дориан, как всегда, прав. Хотя девушка и волновалась из-за предстоящего появления перед публикой, она с нетерпением ждала этого момента. Она хотела доказать, что все еще способна выступать, — и ей это удалось!

Пусть красная роза и потрясла ее, Дориан прав и в другом: нельзя позволять, чтобы этот инцидент испортил ее триумф. Впереди еще два дня выступлений, и не исключено, что она столкнется с Кевином лицом к лицу. Линда не обманывала себя: встреча с ним стала бы, вероятно, самым тяжелым испытанием в ее жизни. Но теперь, по крайней мере, она была в какой-то степени к ней готова. Она справится. Пережила же она сегодняшний вечер и первый страх — переживет и новую встречу с Кевином.

Линда решительно распрямила плечи и ослепительно улыбнулась Дориану.

— Давай закажем бутылку шампанского и отпразднуем этот вечер! — Она встала, полная решимости стряхнуть уныние, охватившее их обоих при виде посылки.

Молодой человек улыбнулся. Он явно испытал облегчение, убедившись, что она решила держаться на высоте.

— А я уж боялся, что ты забыла об этом!

Оба играли роль и сознавали это. В действительности, с тревогой чувствуя, что Кевин где-то поблизости, они не ощущали никакой потребности что-либо праздновать. Но им нужно было поддерживать друг друга. И, избегая смотреть на коробку с розой, Линда позвонила и заказала в номер шампанское.

В эту минуту ей хотелось думать только о своем успехе, а мысли о Кевине — что ж, они придут позже, когда у нее уже не останется сил с ними бороться.

— Зал набит битком! — возбужденно сообщил Дориан Линде, ожидавшей выхода на сцену.

Девушка слышала, как публика переговаривается в ожидании начала концерта, и уже по громкости этого гула поняла, что большой зал действительно полон.

— Я же говорил, что народ повалит валом, как только распространится слух о твоем вчерашнем успехе! Ты возвращаешься! — Он порывисто обнял Линду.

Возвращается — да, но куда — вот что начинало ее тревожить. Концертам предшествовал долгий период тяжелой борьбы, которую она в конце концов выиграла. Но если это означает, что предстоит встречаться с Кевином…

Почему-то это обстоятельство никогда не приходило ей в голову — ни в самом начале, ни в течение тех последних месяцев, что она готовилась к возвращению на сцену. У Линды просто не было причин думать, что Кевин снова захочет ее видеть. Но он прислал красную розу…

На следующий день, перед тем как они с Дорианом уехали из отеля, доставили еще один цветок. Линда поняла: Кевин знает, что сегодня она снова выступает, и заявил об этом самым недвусмысленным образом.

Теперь уже забеспокоился и Дориан. Он попытался подбодрить Линду.

— Постарайся смотреть на вещи оптимистичнее. В конце концов, наступил тот самый момент, ради которого ты так упорно трудилась.

Конечно, он прав: нельзя позволять Кевину омрачить ее триумф, ведь он уже разрушил слишком многое в ее жизни.

Все утро Линда с замиранием сердца ждала, что Кевин объявится в отеле. Но время шло, а ничего настораживающего она не замечала. Они почти не выходили из номера, еду им приносили сюда же, только Дориан на некоторое время спускался в бассейн. Постепенно девушка успокоилась.

Но будет ли Кевин снова в зрительном зале? Вероятно, да. Точное время и место выступлений было указано в афишах, так что найти ее не составляло труда. Больше всего Линду нервировала мысль, что Кевин стоит где-то в конце зрительного зала и наблюдает за ней, в то время как она не может его видеть, хотя, как и накануне, остро чувствует его присутствие… Казалось, вторая роза предупреждала об этом.

Несмотря на уговоры Дориана не думать о Кевине, девушка ничего не могла с собой сделать. Она отчаянно пыталась забыть о существовании этого человека — пыталась, но так и не смогла.

Дориан обнял ее за плечи, заставляя поднять голову и заглянуть в его по-мальчишески привлекательное лицо.

— Не поддавайся унынию, дай волю ярости, — сказал он. — Лиши его удовольствия испортить тебе что-то еще.

Он знал, что именно, а точнее, кто ее тревожит. Они всегда были друзьями, но в последнее время сблизились особенно. Казалось, иногда Дориан знал, о чем она думает, еще до того, как Линда сама это осознавала.

— Ты, как всегда, прав. — Линда решительно выпрямилась. Эстрадный костюм — темно-синий комбинезон с широким поясом — подчеркивал миниатюрность ее фигуры. Шелковистые пшеничные волосы каскадом ниспадали почти до талии. Единственным ее украшением были длинные серебряные серьги, на руках — ни колец, ни браслетов. Девушка привстала на цыпочки и легко чмокнула Дориана в щеку. — Пора идти! — Она овладела собой настолько, что даже смогла улыбнуться.

Зал был гораздо больше вчерашнего клуба, но, ступив на сцену, девушка увидела, что он полон. Публика встретила ее аплодисментами и приветственными криками, и нервозность Линды как рукой сняло. Профессионализм взял верх, и, уверенно улыбнувшись, она заиграла вступительные аккорды веселой песенки.

Линда старалась не вглядываться в зрительный зал, но помимо воли глаза ее искали одно слишком знакомое лицо, — искали и боялись найти. Но на этот раз публики было так много, и она чувствовала такой мощный положительный заряд аудитории, что в конце концов перестала всматриваться. Да и что толку: если она сумеет выделить из толпы Кевина, это не пойдет ей на пользу, скорее наоборот.

На этот раз выступление длилось дольше, и Линду посетило полузабытое ощущение, когда и она, и зрители равно наслаждались концертом.

И тут произошла катастрофа.

На самом деле это не было настоящей катастрофой, такие вещи нередко случаются на концертах, но сегодня Линда совершенно не ожидала, что на ее любимой гитаре лопнет струна. А запасная осталась в гримерной.

Линда оглянулась на Дориана, стоявшего за кулисами. Тот кивнул, показывая, что все понял, быстро вышел на сцену, забрал ставший бесполезным инструмент и пошел за второй гитарой. Девушка оказалась перед выбором: ждать или исполнить следующую песню без аккомпанемента.

Когда зрители поняли, в чем дело, по залу пробежал ропот сочувствия. Линда начала петь, и раздались ободряющие хлопки, затем аплодисменты стихли, и ее чистый голос достиг всех уголков зала.

Через некоторое время она вдруг осознала, что больше не поет без аккомпанемента, ей помогала гитара, причем и звук, и манера исполнения казались слишком хорошо знакомыми.

Она резко повернулась влево, и ее худшие подозрения подтвердились. Стало ясно, почему в зале воцарилась тишина. На сцене рядом с ней стоял Кевин с гитарой в руках.

Линда очень давно не видела его, и ей сразу бросились в глаза перемены в его внешности. Темные волосы были длиннее, чем он носил раньше, и кое-где пробивалась седина. Вокруг карих глаз со знакомым зеленоватым отливом появились морщины, у жесткого рта залегли складки. Но волевой подбородок и надменный изгиб губ остались неизменными.

Кевин был одет в темно-синие джинсы и белоснежную рубашку. Расстегнутые верхние пуговицы ворота открывали поросль темных волос на груди. Раньше, когда они выступали вместе, он всегда одевался именно так.

Голос Линды едва заметно дрогнул, и в хмуром взгляде Кевина появился вызов. Линда точно знала, почему — он всегда считал, что артист должен с достоинством выходить из любых ситуаций.

Выжидательно глядя на Линду, Кевин продолжал играть. Пристальным взглядом он заставлял ее петь дальше, дать людям то, ради чего они собрались.

Но на этот раз он ошибался. Зрители не ждали продолжения песни. Ошеломленное молчание, охватившее зал при его неожиданном появлении на сцене, сменилось свистящим шепотом. Все принялись обсуждать, правда ли мужчина, вставший рядом с Линдой Баффин, — тот самый Кевин Дарнелл.

Линде и самой с трудом в это верилось. Она знала, что Кевин в зале, об этом предупреждала вторая роза, но ей не могло и в голову прийти, что ему хватит наглости присоединиться к ней на сцене.

Как он посмел!

Линда вспомнила напутствие Дориана и действительно пришла в ярость. Кто дал ему право так поступать с ней!

— Пой, черт побери! — сквозь зубы процедил Кевин. При этом его лицо оставалось совершенно бесстрастным, и любопытная публика ни о чем не заподозрила.

Легко сказать, пой! Да она сомневалась, что способна издать хоть какой-нибудь звук, не говоря уже о том, чтобы не сфальшивить. Они так давно не стояли на сцене вместе…

— Пой, я сказал! — снова проскрежетал Кевин, начиная играть вступление во второй раз.

Линда оглянулась на Дориана. Тот стоял за кулисами, держа вторую гитару. Увидев на сцене Кевина, он буквально прирос к полу, по-видимому тоже понимая, что не сможет без скандала избавиться от непрошеного партнера, а скандал — последнее, что им сейчас нужно.

Но если Линда должна продолжать, ей необходима гитара, — по крайней мере, чтобы почувствовать себя увереннее. Певица быстро пересекла сцену и взяла инструмент из послушных пальцев Дориана.

— Какого дьявола он здесь делает! — яростно зашептал тот.

Она молча пожала плечами. В данный момент никто из них не в состоянии изменить положение. Ей просто нужно закончить выступление, сделав вид, словно ничего не произошло. А что будет потом — одному Богу известно.

Приклеив на лицо заученную профессиональную улыбку, Линда повернулась к залу. Она старалась не смотреть на Кевина. Может быть, если она не встретится с ним взглядом, то сумеет достойно пройти через этот кошмар. Может быть…

Девушка запела, аккомпанируя себе. Она чувствовала, что ее исполнение не столь искусно, как виртуозная манера Кевина. Впрочем, так было всегда: их стили различались, удачно дополняя друг друга.

Кевин заиграл одну из песен, которые они обычно исполняли дуэтом. Как показалось Линде, он намеренно выбрал эту мелодию. По мере того, как близился припев, она с нарастающим напряжением ждала вступления Кевина. Мягкий, бархатный тембр его голоса всегда прекрасно сочетался с ее высоким, грудным сопрано. Когда они пели в унисон, у Линды всегда пробегала дрожь на спине. Казалось, они никогда не переставали выступать вместе и готовились к сегодняшнему концерту неделями. А ведь они не только долго не пели дуэтом, но и не виделись три года.

Едва смолкли последние звуки гитары, публика пришла в неистовство, шумно восторгаясь безупречным совершенством их исполнения. Так было и раньше. Между Линдой и Кевином всегда существовало полное взаимопонимание, имеющее в своей основе нечто более глубокое, чем музыка.

Но девушка по-прежнему не могла заставить себя посмотреть на партнера. Публика кричала, требуя продолжения, а у нее замирало сердце. Она не могла винить поклонников за возбуждение, — они стали свидетелями события, которое не должно было произойти — Кевин Дарнелл и Линда Баффин вместе на сцене.

— «Мечта», — тихо подсказал Кевин, называя песню, которую они несколько лет назад записали на пластинку. Когда-то эта мелодия имела огромный успех.

Линда не собиралась подчиняться. Она бросила на него яростный взгляд и так же тихо ответила:

— Ты мне больше не нужен.

Лицо его застыло, карие глаза сузились в щелочки.

— Это для меня не новость. Но сейчас мы должны думать о публике, — яростно прошептал Кевин. — «Мечта», — настойчиво повторил он тоном, не допускающим возражений, и одновременно заиграл лирическое вступление к песне.

Линда не переживала такого даже в самых страшных кошмарах. Она не представляла, как выдержала последующие полчаса. Но публика визжала от восторга, отказывалась отпускать их со сцены, требуя исполнять песню за песней из тех, которые, как Линда думала еще вчера, она никогда больше не споет.

Все эти полчаса она не смотрела на Кевина. Оказалось, что она просто не в силах на него взглянуть — его вид пробуждал слишком много болезненных воспоминаний, которые она тщетно пыталась похоронить в памяти.

— Все, мы свое время отработали. — Линда сняла через голову ремень гитары, тем самым давая понять, что закончила выступление. Она тряхнула головой, отбрасывая с лица шелковистые пряди волос.

Кевин по-прежнему держал гитару.

— Они просят еще, — сухо заметил он.

Зрители вскочили на ноги, чувствуя, что вот-вот наступит кульминационное событие вечера, и не желая упустить скандальное развлечение.

Голубые глаза Линды яростно сверкнули.

— Остальные артисты ждут своей очереди, — напомнила она.

Действительно, следующий исполнитель уже минут десять стоял за кулисами, оживленно переговариваясь о чем-то с Дорианом, который, судя по всему, не очень прислушивался к тому, что ему говорят, и не сводил глаз со сцены.

Кевин повернулся к кулисам. Певец, ждущий своей очереди, сделал ему знак продолжать, и он, игнорируя присутствие Дориана, ответил удовлетворенной ухмылкой.

— Все улажено.

— Но…

— «Последнее свидание», Линда. — Кевин с вызовом посмотрел на нее.

Он предлагал спеть «их» мелодию… Линда почувствовала, что бледнеет. Прошлой ночью она выбрала ее потому, что публика ждала «коронного номера», но тогда она пела одна. Именно эту вещь она никогда больше не хотела исполнять вместе с Кевином, это выше ее сил… Нет, она просто не в состоянии издать ни звука.

— Ты можешь, Линда! — резко бросил Кевин, и она испугалась, что могла произнести свои мысли вслух. — Черт возьми, ты способна сделать все, что захочешь! — закончил он мрачно.

Она резко повернулась, посмотрела ему прямо в глаза, смело встретив обвиняющий взгляд, и яростно прошептала:

— Так вот, я этого не хочу!

— Ты ведешь себя, как избалованный ребенок! — Холодный тон подействовал на Линду как пощечина. — Ты сама решила вернуться, снова предстать перед публикой, так что теперь будь добра дать людям то, что они хотят.

По громкому одобрительному реву зала было ясно, что зрители ждут продолжения и готовы слушать их всю ночь. Кевин тоже это понимал и был счастлив выполнить желание зала.

Как ей это знакомо, — чьи бы то ни было чувства всегда волновали Кевина больше, чем ее переживания. Он не изменился и никогда не изменится.

Наконец она сдалась.

— Хорошо, Кевин, мы споем эту песню. — Девушка перекинула через голову ремень гитары. — Но после этого я ухожу со сцены. Я больше никогда не хочу тебя видеть. — Как она ни старалась, чтобы ее ответ прозвучал окончательным приговором, это получилось как-то по-детски. Но Линда сказала правду: она не желала больше встречаться с этим человеком.

— Возможно, первое тебе удастся, — тихо прошептал Кевин, прежде чем повернуться к зрителям, — но что касается второго, тут у тебя нет выбора, — мрачно закончил он.

Линда бросила на него быстрый взгляд. Интересно, что Он хотел сказать?

4

— Не могу поверить, что он это сделал! — Дориан яростно мерил шагами комнату. — Когда я вернулся с запасной гитарой и увидел его на сцене рядом с тобой, то в первый момент подумал, что у меня галлюцинации. Самовлюбленный ублюдок! — Он тряхнул головой, словно все еще не мог до конца осмыслить то, чему стал свидетелем.

Линда вполне понимала его гнев и изумление. Она не сомневалась, что и большинство зрителей до сих пор не могут опомниться от неожиданного появления на сцене Кевина Дарнелла.

Да и сама она никак не могла прийти в себя.

Теперь, когда они вернулись в отель, все произошедшее стало казаться ей каким-то страшным сном. Допев «их песню», Линда быстро ретировалась со сцены. Уже скрываясь за кулисами, она оглянулась и украдкой взглянула на Кевина. Ему не удалось отделаться так же легко, как ей, зал неистовствовал, требуя спеть еще. Да это и понятно, Кевин всегда был и остался заметным явлением в мире музыки. Последние три года его концерты собирали полные залы по всему миру, и сегодня зрители прекрасно понимали, как им посчастливилось совершенно неожиданно попасть на выступление Кевина Дарнелла.

Но что до Линды, то она прекрасно обошлась бы без этого сюрприза. Ее до сих пор трясло при воспоминании о том, как он нахально появился на сцене. Хотя, если разобраться, удивляться особенно нечему — Кевин всегда был самым высокомерным мужчиной из всех, кого она знала. Он считал, что всевозможные правила к нему не относятся, и строил свою жизнь по собственным законам. Когда они познакомились, Линда поначалу приняла его высокомерие за уверенность в себе. Было даже приятно сознавать, что она находится под защитой такого сильного мужчины. Но чуть позже девушка поняла, что жестоко ошибалась, и ей пришлось заплатить за это собственной кровью.

— Черт бы его побрал, он испортил тебе возвращение на сцену! — продолжал возмущаться Дориан. — Ты собиралась предстать перед публикой сама по себе, а он…

— Что сделано, то сделано, мы уже бессильны что-либо изменить.

Линда опустилась в кресло, она чувствовала себя совершенно измученной. У нее не оставалось сомнений, что с точки зрения ее возвращения в мир музыки этот концерт обернулся крахом. А как тщательно они продумывали каждую мелочь! Все должно было происходить постепенно: сначала эти гастроли, затем несколько скромных концертов в течение ближайшего месяца — никакого напряжения, ничего изнуряющего, просто постепенный возврат к жизни, которую она любила больше всего. Но если о совместном выступлении с Кевином узнают газетчики… даже страшно представить, какую историю они раздуют.

— Дориан, я не смогу выступить в третий раз.

Молодой человек перестал расхаживать по комнате и остановился рядом с ней.

— Линда, ты должна петь. — Он нахмурился. — Твои афиши расклеены по всему городу, и публика рассчитывает тебя услышать. — Дориан тоже свято верил, что публике следует давать то, что она хочет.

Девушка покачала головой и невесело улыбнулась.

— Теперь они рассчитывают услышать не только меня, но и Кевина. Если я выйду на сцену одна, зрители будут разочарованы. — Линда тяжело вздохнула. Снова позволить Кевину повторить сегодняшний спектакль? Нет, это невозможно. — Я… — она собиралась что-то добавить, но в эту минуту в дверь громко постучали.

Линда испуганно оглянулась. Нетрудно было догадаться, кто стоит за дверью. Очевидно, Кевин в конце концов ее разыскал. Но она не желала его видеть — никогда, а в эту минуту в особенности.

Девушка стремительно встала.

— Это Кевин. Я не хочу с ним встречаться!

Дориан тоже повернулся к двери. Его лицо выражало решимость, в глазах горела ярость.

— Зато я хочу! — прорычал он.

Стук повторился.

— В таком случае поговори с ним, а я уйду в спальню!

— Линда, рано или поздно это должно было произойти. Так не лучше ли покончить с этим прямо сейчас? — остановил ее Дориан.

Опять оказаться рядом с Кевином? Говорить с ним? Вновь испытать на себе силу воздействия его личности? Лишний раз вспоминать о том, что она когда-то любила его до самоотверженности. Но когда она стала для него помехой, он растоптал ее любовь, причем так бездушно, словно раздавил комара.

— Нет! — Линда поежилась. — Не лучше. Между нами все давным-давно кончено! Все, что следовало сказать, уже сказано. Мне незачем встречаться с ним снова.

Не желая выслушивать аргументы Дориана, девушка развернулась, решительно вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Оказавшись в спальне, она опустилась на кровать. Пережитое волнение дало о себе знать, и ноги так дрожали, что стоять не было никакой возможности.

Она выступала с Кевином, — случилось то, чего, как она думала и даже поклялась себе в этом, не будет уже никогда. Линде до сих пор не верилось, что все это произошло на самом деле. Они запели вместе, и их голоса, совсем как в прежние времена, слились в гармонии, словно и не было этих трех лет.

Они с Кевином составляли гармоничную пару как на сцене, так и вне ее — это признавали все. Когда они пели, то любовь, объединявшая их, придавала исполнению особую глубину. Все шло прекрасно до того момента, когда случилось несчастье и Линда не смогла больше выступать. Именно тогда, погрузившись в пучину отчаяния, она слишком хорошо узнала истинную глубину его так называемой любви к ней.

Через закрытую дверь из смежной комнаты доносился гул голосов. Линда знала, что какие бы гневные слова Дориан ни говорил Кевину, его не так просто заставить уйти. Впрочем, она и не слишком на это надеялась. Кевин всегда поступал только так, как сам считал нужным, а уж успех, который имели его сольные концерты в последние три года, должно быть, еще более усилил эту черту его характера.

Возбужденный голос Дориана зазвучал громче. Линда услышала ответную реплику Кевина — слов было не разобрать, но от его тона веяло таким холодом, что у нее все сжалось внутри. Он всегда умел довести собеседника до белого каления своим ледяным самообладанием. И не важно, насколько разгневан Дориан и насколько справедлив его гнев, — Линда знала, что у него нет шансов выстоять против холодной решимости Кевина. Голоса стали еще слышнее.

— Кевин, я же тебе сказал…

— Мне плевать, что ты сказал! — перебил тот. — Я хочу увидеть Линду, и я ее увижу.

Кевин вырос на пороге спальни, почти загораживая собой весь дверной проем. При своих шести футах четырех дюймах роста он едва не касался головой поперечины дверного косяка. Бесцеремонно войдя в комнату и оглядевшись, он насмешливо протянул:

— Милая спаленка. — Можно было подумать, что с тех пор, как они последний раз разговаривали, не прошло три года, полных тоски и боли. — Уверен, вам очень уютно тут вдвоем, — добавил он. — Обманчивая небрежность его тона резко противоречила искрам, блеснувшим в карих глазах, когда они встретились с мятежным взглядом Линды. — Ты всегда любила комфорт, не так ли, дорогая? И удобная постель — его существенная часть. — Кевин бросил многозначительный взгляд на широкую кровать, на которой Линда все еще сидела, и резко закончил: — Причем предпочтительно с мужчиной в ней!

Девушка дрожала всем телом от его откровенно оскорбительного тона. Она увидела, что Дориан в соседней комнате сжал кулаки, готовый в любую минуту взорваться. Но для Кевина с его ледяным самообладанием этот взрыв — все равно что булавочный укол для слона.

Линда глубоко вздохнула и поднялась с кровати. Глядя на Кевина снизу вверх, она чувствовала себя в крайне невыгодном положении. Впрочем, то, что она встала, не слишком помогло. Кевин всегда обладал удивительной способностью заставлять ее выглядеть — и ощущать себя! — маленькой девочкой, переодетой во взрослую женщину. Его высокий рост и мускулистая фигура еще сильнее подчеркивали нежность и хрупкость Линды.

— Ты совершенно прав! — парировала она, пытаясь придать своему тону уверенность, которой на самом деле не испытывала. — Но даже для меня одновременно двое мужчин в спальне — явный перебор! — Она подошла к Дориану, который все еще стоял в дверях, и посмотрела на обоих поочередно. — Не перейти ли нам в гостиную?

Кевин пожал плечами.

— Ничего не имею против спальни. — Он скривил губы в усмешке. — Но вот у твоего приятеля, похоже, с этим проблемы. — Проходя мимо Дориана, он смерил его презрительным взглядом сверху вниз. Хотя Дориан и сам был высокого роста, Кевин все же возвышался над ним на несколько дюймов.

Линда медленно прошла в гостиную, обостренно ощущая присутствие обоих мужчин. Они такие разные — почти полная противоположность друг другу. Дориан — приятный в общении, добродушный, с легким характером. К Кевину, который был на десять лет старше, ни одно из этих определений не подходило. Он был самым требовательным мужчиной из тех, кого Линде довелось встречать. Рядом с ним ей никогда не было легко и спокойно, она всегда слишком остро реагировала уже на само его присутствие. Вероятно, именно поэтому на первом концерте Линда была так уверена, что он находится в зале, — она просто чувствовала это!

— Ты хорошо выглядишь, дорогая, — негромко заметил Кевин, когда все трое перешли в гостиную.

Как он смеет так ее называть!

Девушка опустилась в кресло, не в силах больше выдержать напряжение этого вечера. Но, не в состоянии расслабиться, она держала спину прямо. Светлые волосы рассыпались по плечам.

— А чего ты ожидал, Кевин? Как я, по-твоему, должна выглядеть? Разбитой и подавленной? — Именно такой я была три года назад в тот день, когда ты меня бросил, добавила она уже про себя.

Тогда Линда думала, что хуже уже не может быть. Как же она ошибалась! Она упустила из виду характер Кевина, вернее, его бездушный эгоизм.

— Нет, я не … — начал Кевин.

— Как видишь, Линда здорова и счастлива, — перебил его Дориан и после короткой паузы с вызовом добавил: — И прекрасно обходится без тебя!

Глаза-льдинки обратились в его сторону.

— Когда мне понадобится узнать твое мнение, дорогой друг, — последние два слова Кевин насмешливо растянул, — я тебя спрошу. А сейчас я разговариваю с Линдой.

Друг. Да, несмотря на разницу в возрасте, эти двое мужчин когда-то были друзьями. Линда встречалась с Дорианом, и однажды, пригласив ее на вечеринку, он познакомил девушку со своим другом. Кевин собирался выступить перед гостями, и Дориан уговорил Линду спеть вместе с ним. Даже в тот раз, когда их выступление было случайным экспромтом, слушатели почувствовали, что из их совместного пения рождается нечто магическое, какое-то чудо.

Хотя Кевин пришел на вечеринку со своей давней подружкой Пэтти, а сама Линда к тому времени уже полгода встречалась с Дорианом, во время пения между ними что-то произошло, проскочила какая-то искра. И когда несколько дней спустя Кевин, узнав у Дориана номер ее телефона, позвонил и предложил встретиться, чтобы отрепетировать вместе несколько песен, Линда согласилась без колебаний.

Если бы она тогда отказалась или хотя бы как следует подумала! Если бы могла предвидеть, сколько страданий повлечет за собой это решение, то никогда бы и близко не подошла к Кевину! Но сейчас ей только и оставалось, что крепиться.

— Дориан прав, я чувствую себя прекрасно, благодарю.

Кевин поморщился от ее официального тона и заметил язвительно:

— Я очень рад.

— Неужели? — вызывающе вздернула подбородок Линда.

Губы Кевина напряглись и побледнели, выдавая поднимающийся гнев.

— Что за вопрос? Разумеется, я рад, что ты снова в порядке!

— По-моему, скептическое отношение Линды к твоему сочувствию вполне оправданно, — презрительно хмыкнул Дориан. — Насколько я помню, в последние три года ты не слишком обременял себя заботой о ее благополучии!

Кевин застыл, стиснув зубы. Было заметно, как на его напряженной щеке подергивается мускул. Морщины, следы последних трех лет, стали еще заметнее.

— Интересно, как именно ты узнал, чем я занимался все это время? — прорычал Кевин. — По-моему, тебе было не до того, ты был слишком занят тем, чтобы уложить в постель Линду!

— Не надо! — вскрикнула девушка, едва успев добежать до Дориана и схватить его за руку, прежде чем тот успел ударить Кевина. — Не надо, прошу тебя, он не стоит твоего гнева, — добавила она уже тихо, с мольбой глядя другу в глаза: — Никогда не стоил.

К сожалению, Линда знала, что это правда. На то, чтобы смириться с этим фактом, ей понадобилось много времени. Прошли недели и месяцы, полные муки и разочарования, прежде чем она поняла, что после двух лет, прожитых с Кевином и для него, ей придется привыкать к одиночеству. Он больше не принадлежал ей ни физически, ни духовно. Возможно, так было всегда, только осознание этого пришло слишком поздно.

Говорят, друзья познаются в беде — то же можно сказать и о любимых. Что ж, она познала глубину его «любви» — при первом же серьезном испытании он просто-напросто бросил ее.

Линда подняла глаза. Мужчины, сжав кулаки, стояли друг против друга.

— Кевин, мои отношения с Дорианом — не твое дело, — проговорила она ровным голосом. — Ничто из того, что произошло со мной за последние три года, тебя не касается.

— В течение этих трех лет я все ждал, когда же кто-нибудь из знакомых сообщит о вашей помолвке. — Кевин смерил Дориана ледяным взглядом и, обращаясь к нему, презрительно добавил: — Или она во второй раз дала тебе от ворот поворот?

Линде снова пришлось вмешаться, чтобы предотвратить драку. Кевина всегда раздражало, что она когда-то дружила с Дорианом. Он не успокоился даже тогда, когда убедился, что девушка полюбила его самого, и постоянно подзуживал бывшего друга. Конечно, если бы Линде не встретился Кевин, наверное, она в один прекрасный день вышла бы замуж за Дориана. Но случилось то, что случилось. А теперь ни о каком браке не могло быть и речи. И снова играть в эти игры она не собиралась.

— Нам это не нужно, — ответила за Дориана Линда. Все еще не убирая ладонь с его руки, она почувствовала, что напряжение немного ослабло. — Мы и так знаем, какие чувства испытываем друг к другу, — добавила она с вызовом.

Кевин поморщился.

— Об этом узнают и все остальные, коль скоро вы, не таясь, живете в одном номере. — Он снова многозначительно оглядел комнату.

— Неужто я слышу голос оскорбленной добродетели? — усмехнулся Дориан. Он уже взял себя в руки. Улыбнувшись Линде в благодарность за поддержку, он немного отстранился от нее и смерил Кевина презрительным взглядом. — Забавно, если учесть, что он доносится из твоих уст.

Ни сама Линда, ни, она не сомневалась, Дориан не собирались объяснять Кевину, что у них разные спальни. Если тот предпочитает считать, что они делят постель — что ж, это его проблема. Он судит о других, только исходя из собственных извращенных представлений о морали…

Несколько секунд Кевин молча смотрел на Дориана, потом медленно повернулся к Линде и процедил:

— Я пришел сюда не за тем, чтобы тратить время на всякую ерунду! — мрачно уставился он на девушку. — После твоего поспешного бегства я разговаривал с продюсером концертов. Он доволен тем, как все сложилось.

— Ты не имел права!.. — гневно выпалил Дориан.

— Еще бы он не был доволен! — перебила его Линда и бросила свирепый взгляд на Кевина.

Тот бесстрастно кивнул.

— Он хочет, чтобы завтра мы пели вместе.

— Нет, — твердо сказала Линда. Она догадывалась, что он скажет. Разумеется, со стороны продюсера было бы просто глупостью не попытаться извлечь выгоду из того обстоятельства, что на концертах готов выступить сам Кевин Дарнелл.

— Во-первых, я думаю, у звезды твоего масштаба полным-полно более интересных предложений…

— Ни одного. — Он выжидательно смотрел на Линду, глубоко засунув руки в карманы джинсов.

— Во-вторых, — продолжала девушка, словно не слыша его реплики, — я теперь пою соло. — Она сообщила об этом безо всякого вызова, просто констатируя факт. — Так что либо продюсер примет мои условия, и завтра я выйду на сцену одна, либо не буду петь вообще.

— Ты хороша, как никогда, дорогая, — сухо констатировал Кевин, — так что, конечно, он перед тобой не устоит.

Его похвала оставила Линду безучастной — она понимала, что это просто беспристрастная оценка профессионала, ничего более, а в этой области Кевин всегда был объективен — уж ей ли не знать!

— Что ж, в таком случае, проблемы не существует? — улыбнулась девушка, хотя глаза ее не смеялись.

Кевин пожал плечами.

— Проблема в том, что вместе мы всегда были лучше, чем порознь.

Линда порывисто вздохнула.

— Тебе не кажется, что ты немного опоздал с таким открытием? — бросила она, стараясь вложить в свой вопрос максимум презрения.

Как ни странно, Кевин не стал отвечать резкостью. Он тихо проговорил:

— Я всегда это знал, Линда. Все дело в том, что три года назад у меня были обязательства, которые ты не могла выполнить…

Дориан, долго молчавший, взорвался:

— Тебе прекрасно известно, почему она не могла их выполнить! Господи, приятель, да она…

— Дориан, это дело прошлое, — вмешалась Линда. Ее голос прозвучал чуть тоньше, чем она того хотела. Ей было все еще больно говорить об этом и трудно оценивать вещи объективно. — Оно не имеет никакого отношения к тому, чем мы занимаемся сейчас. По-моему, совершенно очевидно, Кевин, что сейчас каждый из нас живет своей жизнью, и я хочу, чтобы так продолжалось и впредь, — добавила она твердо. У нее не осталось никаких иллюзий относительно Кевина, и то, что она когда-то знала его очень близко, не принесло ей ничего, кроме боли, и Линде совсем не хотелось снова испытать ее.

— В музыкальном отношении…

— И в музыкальном тоже, — оборвала девушка. — Кевин, уже поздно, день выдался не из легких, и я хочу немного поспать.

Но тот не двинулся с места.

— Надеюсь, ты понимаешь, что наше сегодняшнее появление на сцене обязательно будет иметь последствия?

Линда была не настолько наивна, чтобы надеяться, что их совместное выступление не породит волну слухов о воссоединении двух талантливых музыкантов, но сейчас ей не хотелось об этом думать.

— Мне кажется, — решил покончить с этим вопросом Дориан, — что этот прецедент может иметь только одно последствие: широкая публика поймет, что Линда Баффин и Кевин Дарнелл, вопреки всем измышлениям прессы, снова стали друзьями. — Он поморщился. — И хотя на самом деле это, конечно, совсем не так, — повернулся он к Линде, — я не думаю, дорогая, что сегодняшний вечер может причинить нам много вреда.

— Ты просто глуп! — бросил Кевин. — Впрочем, ты всегда был таким. Линда…

— Убирайся! — оборвал Дориан.

— Я…

— Ты что, не видишь, что с нее на сегодня уже довольно?

Линда, даже не оборачиваясь, чувствовала на себе пристальный взгляд Кевина. И она знала, какая картина ему открылась: лицо ее было бледным, глаза казались больше и темнее из-за залегших под ними теней. Она и до болезни не отличалась крепким здоровьем, но сейчас сказать, что она стала хрупкой, означало выразиться очень мягко. И напряжение прошедшего вечера вовсе не шло ей на пользу.

— Ты прав, — наконец неохотно согласился Кевин. — Я вернусь утром, и тогда мы все обсудим.

— Нет! — Глаза Линды гневно сверкнули. Дориан прав, с нее довольно. Кевин не имел никакого права здесь находиться, не говоря уже о том, чтобы диктовать ей, что делать и чего не делать. — Я тебе все сказала, Кевин. Нам больше не о чем говорить. Я не хочу, чтобы ты возвращался — ни завтра, ни когда-либо еще. А теперь, если вы не возражаете, я иду спать.

Не дожидаясь ответа, она резко повернулась и направилась в спальню.

Только закрыв за собой дверь, Линда осознала, что на протяжении этого короткого пути от одной комнаты до другой задержала дыхание. Теперь ее легким не хватало воздуха. Тяжело дыша, она прислонилась к двери.

Одно дело увидеть Кевина на сцене, совсем другое — разговаривать с ним в собственном номере отеля. Это уже слишком! Его близость пробуждала воспоминания, которые она намеренно похоронила в душе. Если бы она все время думала о счастливых днях, проведенных с ним, то в конце концов просто сошла бы с ума.

Сидя на кровати, Линда слышала гул мужских голосов, потом громко хлопнула дверь. Кевин ушел! Через несколько минут в дверь спальни постучали.

— Входи, Дориан, — Линда устало улыбнулась, увидев озабоченное лицо друга. — Он ушел?

— Да.

— Давай не будем об этом говорить, просто понадеемся, что видели его в последний раз, ладно?

Но оба знали, что рассчитывать на это было бы слишком оптимистично. У Кевина, несомненно, имеется другое мнение на этот счет. Однако нельзя исключать возможность, что в один прекрасный день он вдруг проявит небывалую самоотверженность и удивит ее.

— Не понимаю, что он здесь делает? У него должны быть гастроли в Канаде, — раздраженно пробурчал Дориан.

Линда удивленно вскинула брови.

— Ты следишь за его передвижениями? — Раньше она никогда не задумывалась об этом, считая, что Дориан так же не интересуется жизнью Кевина, как она сама.

Молодой человек все еще хмурился.

— У нас много общих знакомых. Кроме того, когда имеешь дело с Кевином, всегда лучше знать, где он и что замышляет. — Он невесело улыбнулся и признал с оттенком самоуничижения в голосе: — Похоже, на этот раз это мне не очень помогло. Ладно, как ты верно заметила, вечер был долгий, пора на покой. — Он наклонился и, перед тем как уйти, запечатлел на ее щеке легкий поцелуй. — Самое лучшее, что мы можем сейчас сделать, это как следует выспаться. Утро вечера мудренее.

Линда не хотела думать о Кевине, иначе она вообще никогда не заснет. Эмоции были слишком накалены, чтобы кто-то из них мог оценить ситуацию спокойно и рассудительно.

Она благодарно улыбнулась Дориану.

— Не забудь позвонить Эвелин.

Он задержался в дверях.

— Не забуду, если мне дорога собственная голова, — признался он с усмешкой и вышел из спальни.

Кевин глубоко заблуждался по поводу взаимоотношений Линды с его бывшим другом. Они не были любовниками, более того, Дориан любил другую женщину — физиотерапевта, которая очень нравилась Линде, и она радовалась, глядя на эту счастливую пару.

В настоящее время Эвелин находилась в Италии, где ухаживала за пострадавшей в аварии девочкой, но должна была вернуться через несколько недель. Тем временем Дориан помогал Линде, взяв на себя все хлопоты по организации концертов.

Три года… именно столько времени понадобилось ей, чтобы заново научиться ходить после несчастного случая.

В тот вечер они, очень усталые, возвращались с концерта. Кевин управлял мощным «саабом» со своим обычным мастерством, но у него не было никаких шансов избежать столкновения, когда другой автомобиль неожиданно развернулся поперек шоссе, вылетел на встречную полосу и врезался в них почти лоб в лоб. Самым удивительным было то, что Кевин вышел из аварии почти невредимым, отделавшись лишь несколькими синяками и ссадинами, в то время как Линда получила серьезную травму позвоночника и сложные переломы обеих ног. Врачи даже опасались, что она никогда не сможет ходить.

Несколько недель Линда пролежала в реанимации. Она не осознавала, где находится, не говоря уже о том, чтобы иметь какое-то представление о происходящем. Через три месяца она выписалась из больницы, но в инвалидном кресле.

Однако оказалось, что все перенесенные страдания — ничто по сравнению с мучениями, которые ждали ее дома. Все говорили ей, что жизнь продолжается, но никто за три месяца не удосужился сказать, что жизнь Кевина действительно продолжалась — без нее.

В то время их дуэт пользовался таким успехом, что ко времени несчастного случая выступления были расписаны на полтора года вперед. Концерты, намеченные на ближайшие после аварии дни, отменили, но последующие должны были состояться, и Кевин решил пригласить другую певицу.

Линда была знакома с Хильдой Голд, они несколько раз выступали в одних и тех же концертах, но когда она узнала, что с Хильдой, причем весьма успешно, поет Кевин, это стало для нее настоящим потрясением.

Разумеется, Кевин объяснил, что это всего лишь временно, и как только Линда встанет на ноги, они будут снова выступать вместе. Но пока она оставалась дома, пытаясь оправиться от травм, последствия которых все еще не позволяли ей ходить, Кевин вечер за вечером исчезал из дома, чтобы петь с Хильдой Голд. И вот однажды он не вернулся ночевать…

При воспоминании об этом Линду бросило в дрожь. Даже сейчас она не могла спокойно думать об унижении, ставшем для нее последней каплей. Кевин нашел ей замену не только на сцене, но и во всем остальном. Линда стала для него просто обузой.

Однако теперь она уже перестала быть беспомощной и обрела уверенность в себе. Линда потратила три года на то, чтобы собрать по кусочкам свою жизнь, и ей это удалось. Она снова научилась ходить, петь, возобновила выступления. И даже то, что какая-то часть ее души так и не оправилась от травмы, нанесенной предательством Кевина, было к лучшему — по крайней мере, Линда никогда больше не будет прежней наивной дурочкой в том, что касается любви.

— Я заказал завтрак в номер, — сообщил Дориан, когда девушка вышла утром в гостиную. — Мне показалось, ты предпочтешь не появляться на людях.

Он, вероятно, догадывался, что ей не удалось хорошо выспаться. Сон Линды — когда ей все-таки удалось задремать — был беспокойным, полным кошмаров, которые теперь преследовали ее не часто, но когда-то навещали с мучительной регулярностью. В первое время после аварии, когда Линда еще лежала в больнице, ей снилась автокатастрофа, однако позже, когда она вернулась домой, сны были полны Кевином, — Кевином, который вечно отсутствовал, а появляясь ненадолго, держался отстраненно и мыслями был далек от нее.

Поблагодарив Дориана улыбкой, Линда разлила кофе по чашкам.

— Хорошая идея, — жизнерадостно сказала она, не желая показывать, какой беспокойной была ночь. — Какие у нас на сегодня планы? — Вопросительно взглянув на друга, она принялась намазывать масло на тост. На самом деле есть ей совсем не хотелось.

— Я подумал, тебе стоит немного отдохнуть…

— Но я уже вчера отдыхала, и позавчера тоже. Дориан, мы нигде не были, кроме отеля, даже не осмотрели город.

Молодой человек нахмурился и отхлебнул кофе.

— На сегодня обещают дождь.

— В машине он нам не слишком помешает, — улыбнулась Линда.

Они приехали в этот городок на ее «вольво», решив, что собственный транспорт обеспечит им большую свободу передвижения, и теперь девушку удивляло, что Дориан не горит желанием воспользоваться этим преимуществом.

Тут Линда заметила, что он почему-то избегает встречаться с ней взглядом. Она пристально посмотрела на друга.

— Дориан, что-то случилось?

Он вздрогнул.

— Что ты имеешь в виду? — почему-то немного резковато спросил он. — Что могло случиться? Я просто подумал, что ты захочешь позавтракать в номере, вот и все.

Теперь Линда уже не сомневалась: что-то произошло. Дориан всегда отличался дружелюбием и уравновешенностью, и уж если он чем-то взволнован, значит, дело не шуточное. Только один человек на свете способен довести его до такого состояния.

— Ты что-нибудь узнал о Кевине, ведь в этом все дело? — догадалась она. — Послушай, не стоит поддаваться на его провокации, не давай ему тебя заводить. — В голосе ее звучало чуть больше уверенности, чем она чувствовала на самом деле. Кевин всегда представлял собой силу, с которой невозможно не считаться. — Мы…

Дориан резко встал.

— Кевин, чтоб ему провалиться, меня совсем не интересует… если не считать того, что само его присутствие, похоже, создает нам массу проблем.

— Может быть, он уже уехал, — пожала плечами Линда. — Вчера вечером мы выразились более чем ясно.

— Сомневаюсь, — Дориан поморщился. — Но уехал он или нет, сейчас уже все равно.

Линда озабоченно нахмурилась.

— Почему именно сейчас? Что случилось? — Она начала волноваться.

Дориан тяжело вздохнул.

— Я надеялся, что ты ничего не узнаешь, хотел защитить тебя по мере своих сил, но ситуация, похоже, выходит из-под контроля и…

— Я по-прежнему не могу понять, в чем дело. Ты говоришь загадками. Если дело не в Кевине, то какую такую ситуацию ты имеешь в виду?

— Ну, без него тут, конечно, не обошлось. — Дориан помрачнел. — Мне пришлось распорядиться, чтобы на наш номер не переключали телефонные звонки. Кроме того, недавно посыльный передал, что в холле полно представителей прессы. Пока что администрации удалось отбиться от папарацци под тем предлогом, что ты не зарегистрирована, — фактически так оно и есть, поскольку номер заказан на мое имя. — Он помолчал и добавил, на этот раз уже обращаясь к самому себе. — Я очень сомневаюсь, что эта отговорка задержит их надолго.

— Я все еще не вполне понимаю…

Линда встала и взволнованно прошлась по комнате. Дориан опять вздохнул.

— Вместе с завтраком доставили свежую газету. Я только взглянул на нее и сразу же попросил портье, чтобы принесли все остальные. Но лучше бы я этого не делал, потому что новости одна другой хуже, — закончил он почти со стоном.

Линда дрожащей рукой потянулась за газетами. Когда она увидела первый заголовок, с ее лица сбежали все краски.

БАФФИН И ДАРНЕЛЛ.

ВОССОЕДИНЕНИЕ — НА СЦЕНЕ

ИЛИ В ЖИЗНИ?

Она схватила следующую. Так и есть, еще хуже, с более личным оттенком.

ЛИНДА И КЕВИН СНОВА ВМЕСТЕ?

Последний заголовок заставил ее пошатнуться.

ЛИНДА И КЕВИН ТАЙНО

ВОССОЕДИНИЛИСЬ?

Воссоединение… Да, они с Кевином все еще числились мужем и женой, когда-то они принесли друг другу клятвы перед алтарем — клятвы, которые Кевин с легкостью нарушил, как только это стало ему выгодно.

Чего только не писали газеты три года назад об их разрыве! Неистовство прессы продолжалось несколько месяцев, но все же постепенно сошло на нет, и тогда Линда без лишнего шума обратилась к Кевину с просьбой о разводе. Он предпочел игнорировать ее обращение: не вернул ей бумаги и не удосужился даже объясниться.

Линда думала, что разрыв устроит их обоих, но, очевидно, Кевин был другого мнения. Возможно, он рассматривал брак с ней как своего рода гарантию того, что никакая другая женщина не попытается его заарканить. Как бы то ни было, формально Линда все еще оставалась его женой.

И вот снова поднимается волна слухов об их отношениях. Хотя Линда сомневалась, что Кевин, упоминая о неизбежных последствиях, включал сюда и сплетни об их личной жизни. Или он все понимал и пошел на это сознательно? Она одернула себя за не в меру разыгравшееся воображение. Неужели какая-то часть ее души все еще надеется, что три года сплошного кошмара действительно окажутся всего лишь мучительным сном, который рассеется при свете дня? Должно быть, она сошла с ума.

5

— Нам нужно отсюда убираться, — встревоженно сказал Дориан. — Персонал отеля не может сдерживать репортеров до бесконечности. Я… — Что он собирался сказать дальше, осталось неизвестным, потому что в эту минуту раздался резкий стук в дверь. — О, черт! — В его взгляде внезапно появилась та же затравленность, которую чувствовала Линда.

Что ж, его можно понять. Из номера есть только один выход, и если газетчики поджидают под дверью…

— Откройте же, наконец! — прорычал за дверью знакомый — слишком знакомый — голос. — Откройте, пока кто-нибудь не застукал меня в коридоре и не сделал неверных выводов!

— Кевин! — Дориан тихо чертыхнулся. — Я так и знал, что он не останется в стороне.

— По-моему, нужно его впустить. — Линда встала. — Он прав, если его застанут здесь… — Она открыла замок и быстро отступила назад. Кевин стремительно вошел в номер и тут же запер дверь.

При беспощадном свете дня он выглядел старше, седина в волосах больше бросалась в глаза, четче вырисовывались морщины. Джинсы низко сидели на его узких бедрах, и Линда заметила, как он похудел за эти три года. Только глаза остались прежними — холодными и темными, в смятении подумала она, пятясь от него.

Ледяной взгляд скользнул по разбросанным утренним газетам, подносу с завтраком и только потом остановился на Линде.

— Вы понимаете, что здесь нельзя оставаться? В противном случае этот номер станет для вас тюрьмой, вам никуда…

— Кто в этом виноват, как ты думаешь? — гневно набросился на него Дориан. — Если бы вчера вечером ты не вылез на сцену, этого бы не случилось…

— Расслабься, приятель, — устало посоветовал Кевин. — Жизнь полна всяких «если бы да кабы», но теперь уже ничего не изменишь. На сегодняшний день мы имеем толпу репортеров, которые, как они полагают, откопали «горяченький» материал и не успокоятся до тех пор, пока не загонят в угол хотя бы одного из нас.

— И поэтому ты решил явиться сюда и подлить масла в огонь! — возмущенно заключил Дориан.

Кевин метнул в него презрительный взгляд.

— Ты считаешь меня законченным идиотом?

— Я тебе ни на грош не верю! — прошипел Дориан. — Ты просто самовлюбленный ублюдок, который…

Линда мягко прервала его, тронув за рукав.

— Послушай, руганью делу не поможешь.

— Это он поставил нас в такое положение…

— Не надо. — Она сочувственно улыбнулась другу. Линде и самой не нравилась вся эта ситуация, но споры ничуть не улучшали ее. Повернувшись к Кевину, она спокойно сказала: — Мы как раз собирались уезжать.

— Неужели? — насмешливо вскинул брови тот. — И как именно вы собирались это сделать? К вашему сведению, репортеры уже рыщут по всему отелю в поисках номера, где ты остановилась. — Губы его скривились в презрительной (или горькой? — вдруг непонятно почему подумалось Линде) усмешке. — Остается только порадоваться, что вам не пришло в голову зарегистрироваться в отеле как мистер и миссис Смит: это бы выдало вас с головой. А фамилия Уорнер, — он бросил многозначительный взгляд на Дориана, — пока что ввела их в заблуждение.

Линда вызывающе вздернула подбородок.

— У нас нет причин прятаться под вымышленной фамилией! Подобные уловки можешь оставить для себя!

Удерживаясь от язвительного ответа, Кевин стиснул челюсти. Щека его задергалась.

— Может, мы отложим перебранку до лучших времен и попытаемся выбраться отсюда? Моя машина стоит у черного хода, — нетерпеливо продолжал он, не дожидаясь ответа. — С администрацией я все уладил. Если правда выплывет наружу, они, вероятно, будут и сами рады вашему отъезду.

Нетрудно было догадаться, что в этом тихом провинциальном отеле не привыкли сталкиваться с подобными ситуациями. Если они уедут, администрация, вероятно, вздохнет с облегчением. Но воспользоваться помощью Кевина…

Линда нахмурилась.

— Что ты имел в виду, говоря, что вопрос решен?

— Именно то, что сказал, дорогая. Вопрос решен, — коротко бросил Кевин. — А теперь давайте-ка, складывайте вещи и уходим, пока мою машину не обнаружили.

Он был прав. Сначала им нужно выбраться отсюда. У них еще будет время обсудить вопрос оплаты счета за номер. Линда не желала быть хоть чем-то обязанной Кевину.

Без дальнейших разговоров девушка ушла в спальню и наспех побросала в чемодан то немногое, что было у нее с собой. Голосов не было слышно, и она надеялась, что Дориан занялся тем же самым вместо того, чтобы пререкаться с Кевином.

— У вас раздельные спальни? Хм, интересно, — задумчиво произнес Кевин, стоя в дверном проеме.

Вздрогнув от неожиданности, Линда вспыхнула и подняла на него глаза. Ей почему-то не хотелось, чтобы Кевин узнал, что она и его бывший приятель по-прежнему лишь хорошие друзья. Если он поймет, что не Дориан главный мужчина в ее жизни, то задумается, кто же в таком случае выполняет эту роль, а это Линде совсем ни к чему.

Стараясь говорить равнодушным тоном, она объяснила:

— После аварии я предпочитаю спать одна. Мне так удобнее.

Брови Кевина поползли вверх.

— Ты хочешь сказать, что вы занимаетесь любовью, а потом ты прогоняешь Дориана в его спальню?

Линда окаменела и на миг потеряла дар речи. Следовало догадаться, какие выводы он сделает. Оправившись от смущения, она гневно выпалила:

— Где и как мы спим, тебя не касается! Ты явился без приглашения, и твой приход причиняет нам сплошные неприятности. Я не считаю себя обязанной отчитываться перед тобой.

— Ты все еще моя жена…

— Когда-то и ты был моим мужем, — сухо произнесла Линда. — Но я же не спрашиваю, с кем ты жил с тех пор, как мы расстались. — Немного помолчав, она горько добавила: — Честно говоря, у нас и времени-то на это нет.

Его рот дернулся.

— Раньше ты не была такой язвительной.

Линда опять покраснела.

— Мало ли чего во мне раньше не было. Борьба за существование меняет человека: начинаешь понимать, что вопрос стоит только так: или ты выживешь любой ценой, или погибнешь. Не пора ли идти? Если не ошибаюсь, пять минут назад ты считал, что у нас нет ни секунды на разговоры!

Не дожидаясь ответа, она повернулась к кровати, чтобы взять чемодан.

— Оставь! Я понимаю, что ты выздоровела, но вряд ли тебе полезно таскать тяжести.

Кевин взялся за ручку чемодана. На миг их пальцы соприкоснулись. Линда тут же отдернула руку, словно обжегшись, но в том месте, где Кевин дотронулся до нее, кожу чуть покалывало. Впрочем, чему удивляться — близость этого мужчины всегда действовала на нее самым невероятным образом, с первого дня их знакомства она буквально плавилась от малейшего его прикосновения. Но все же трудно было ожидать, что после трех лет разлуки и всего, что произошло, реакция останется прежней…

Нужно отдать Кевину должное, насчет чемодана он был прав: врачи не разрешили ей поднимать тяжести. Она еще не забыла ужасного ощущения полной беспомощности, которое испытывала, будучи прикованной к инвалидному креслу, помнила, как оплакивала все то, чего лишилась. Ее выздоровление было чуть ли не чудом, и Линда, конечно, не хотела подвергать опасности с таким трудом обретенное здоровье.

— Спасибо, — пробормотала она, всем своим видом показывая, что на самом деле не испытывает благодарности. От кого она меньше всего на свете хотела помощи, так это от Кевина!

— Всегда к твоим услугам, — насмешливо протянул он.

В спальню вошел встревоженный Дориан.

— Так мы идем или нет? Горничная сказала, что несколько репортеров уже поднимаются по лестнице.

Обмен колкостями с Кевином настолько поглотил внимание Линды, что она даже не слышала, как приходила горничная.

Кевин взял чемодан, другой рукой схватил девушку за руку и потянул ее к двери.

— Совсем как в старые добрые времена! — заметил он, усмехаясь.

Линда прекрасно знала, что он имеет в виду: раньше им частенько приходилось точно так же удирать от не в меру любопытных репортеров, иногда попадая при этом в самые забавные ситуации. Однако, возобновляя свои, уже сольные, выступления, Линда меньше всего хотела вернуться к старым временам. Она хотела начать все заново, с нуля, сама по себе… Впрочем, Дориан прав: сейчас не время вести дискуссии. В первую очередь нужно скрыться, не попадаясь на глаза репортерам — особенно в компании с Кевином!

И уж конечно, совершенно не обязательно было держать ее за руку! Она осторожно попыталась высвободиться, но почувствовала, что пальцы Кевина сжались чуть крепче — совсем чуть-чуть, едва ощутимо, но все же достаточно, чтобы не выпустить ее руку. Стрельнув в него сердитым взглядом, Линда дернула сильнее, но ее кисть все так же утопала в его крупной ладони.

— Осторожнее, — тихо предостерег Кевин, когда они вышли в коридор. — Ты причинишь себе боль.

Господи, да разве мало боли она вынесла от этого человека?

— Я в состоянии идти без твоей помощи, — сквозь зубы процедила Линда.

Кевин даже не удостоил ее взглядом, всматриваясь в длинный, устланный толстым ковром коридор, чтобы удостовериться, что за ними никто не следит. Потом он двинулся к запасному выходу и, не сбавляя шага, как бы мимоходом заметил:

— Я знаю, что в состоянии. — И добавил со своим обычным высокомерием: — Так уж вышло, что мне нравится держать тебя за руку.

После такого высказывания Линде еще больше захотелось вырваться, но они уже подошли к черному ходу. Окунувшись в прохладу осеннего утра, она тут же пожалела, что упаковала плащ в чемодан.

— В машине будет теплее, — заверил ее Кевин.

Девушка нахмурилась: как он догадался, что ей холодно?

Словно в ответ на ее мысли Кевин пожал плечами и заметил:

— Я же знаю, что ты любишь комфорт, и в том числе тепло.

Он выпустил ее руку — наконец-то! — и поставил чемодан на землю, открывая дверь «сааба». Линда поспешно отодвинулась от него, все еще чувствуя на своих пальцах тепло его руки. Пытаясь справиться с волнением, она поежилась.

Они уложили чемоданы и гитару в багажник.

— Дориан, ты поедешь сзади, Линда — впереди, — не терпящим возражений тоном распорядился Кевин.

— Я… — попыталась возразить девушка.

— Ни к чему тебе корчиться на заднем сиденье! — оборвал ее Кевин, обходя вокруг машины.

Линда не сомневалась, что даже ему самому не пришлось бы «корчиться» на заднем сиденье — в «саабе» было достаточно просторно. Трудно было найти что-либо более комфортабельное, чем эта машина с сиденьями, обитыми отличной бежевой кожей. Кевин распахнул переднюю дверь и выжидательно посмотрел на девушку.

— Дорогая, сейчас не время колебаться, — неожиданно сказал Дориан. — Скорее садись в машину, и поедем. Что нам делать дальше — разберемся потом.

Он был прав, и Линда сама это понимала, но все же ей претила мысль, что Кевину все время удается настоять на своем.

Так было всегда, и она еще три года назад поклялась, что если когда-нибудь встретится с бывшим мужем, то будет вести себя независимо и заставит его считаться с собой.

— Садись вперед, Дориан, — твердо сказала девушка. Чувствуя на себе насмешливый взгляд Кевина и стараясь не смотреть в его сторону, она забралась на заднее сиденье.

Кевин включил зажигание и пробормотал:

— Ты всегда была упрямейшей из всех женщин, кого я знал!

— Приятно слышать, что хоть что-то не изменилось, — с горечью произнесла Линда, все так же не глядя на него.

Кевин обернулся и посмотрел на нее долгим взглядом. Наконец он хрипловато произнес:

— Да, пожалуй, приятно.

Девушка почувствовала, как к горлу подступает ком. Сейчас она мечтала только о том, чтобы Кевин перестал смотреть на нее и переключил свое внимание на автомобиль. Чем быстрее они тронутся с места и уедут отсюда, тем скорее избавятся от его общества. И уж совсем не хотелось задумываться над смыслом его последнего замечания. Что бы он ни имел в виду, сказала себе Линда, ее это нисколько не интересует.

Затянувшуюся паузу прервал Дориан.

— Кевин, так мы едем или нет? Или, может быть, ты решил дождаться репортеров?

Не удостоив его ответом, Кевин завел мотор, и машина рванула с места.

Сидя на заднем сиденье, Линда имела возможность незаметно наблюдать за бывшим мужем. Последние три года не прошли для него бесследно. Новые морщины на лице и седина в темных густых волосах были явно заметны при свете дня. Кевин выглядел старше своих тридцати девяти. Возможно, жизнь одинокого мужчины оказалась не так сладка, как он рассчитывал.

За прошедшие годы Линда всячески избегала каких-либо сведений о нем. Оберегая себя, она не хотела даже случайно услышать новости о его личной жизни. Девушка боялась, что если узнает о каком-либо серьезном романе Кевина, то ей может не хватит сил жить дальше. Его связь с Хильдой Голд продлилась недолго, но Линда не сомневалась, что за этой женщиной последовала длинная череда других. Кевин не относился к числу мужчин, которые подолгу обходятся без женского общества.

Как ни странно, Дориан, похоже, внимательно следил за жизнью ее мужа, всегда точно зная, где он и чем занимается. Однако Линда никогда его не расспрашивала.

Она резко отвернулась и стала смотреть в окно. Ей вовсе не интересно, с кем Кевин устраивает свою личную жизнь! Во всяком случае, она старалась убедить себя в этом. Три года она старалась вообще не вспоминать о его существовании, не пытаться представить, где он и с кем, но сейчас ее вдруг обуяло любопытство.

Безумие, это просто безумие! Однажды этот человек почти растоптал ее жизнь. Такого больше нельзя допускать!

— Куда мы едем? — спросила она чуть резче, чем намеревалась.

Кевин пожал плечами, не отвлекаясь от дороги.

— Я остановился недалеко отсюда в доме одного приятеля. Думаю, мы можем переждать там некоторое время, пока не решим, что делать дальше.

В доме приятеля — или приятельницы? Линда, разумеется, не произнесла этот непрошеный вопрос вслух.

— Я уверена, Дориан, как и я, не захочет злоупотреблять гостеприимством твоего знакомого, — поспешно сказала она, — поэтому…

Кевин сухо прервал ее.

— Я сказал, что остановился в доме приятеля. Но не упомянул, что хозяин в отъезде. Так вышло, что Рональд с семьей сейчас в отпуске, и они предложили мне пожить здесь некоторое время. — Он снова пожал плечами. — Так что все в порядке.

Может, для него все и было в порядке, но Линду совершенно не устраивала перспектива проводить время в его обществе.

— Нам всего лишь нужно придумать способ забрать мою машину со стоянки у отеля, — начала Линда.

— Вы не сможете это сделать по меньшей мере в ближайшие несколько часов, — заметил Кевин рассудительно. — У нас есть время отдохнуть и выпить по чашечке кофе. Заодно и позавтракаем. Я заметил, что вы почти не притронулись к еде в отеле.

Он слишком многое замечает! Если бы ему не стало известно о выступлениях Линды, ее жизнь была бы гораздо проще.

Дориан оглянулся и участливо посмотрел на нее.

— Как ты?

Что она могла ответить? Что предпочла бы оказаться за сотни миль от этого пресловутого дома, да и от самого Кевина? Но нужно добраться до своей машины, а почти бессонная ночь и близкое соседство Кевина лишали Линду возможности рассуждать здраво.

— Выпить кофе было бы замечательно, — тихо откликнулась она.

— И позавтракать, — напомнил Кевин. — Судя по всему, ты ешь слишком мало, — он осуждающе взглянул в зеркало заднего вида на ее худое, почти изможденное лицо.

Девушка с горечью подумала, что эта трогательная забота о ее благополучии несколько запоздала. Самое подходящее время для этого было три года назад, но тогда Кевин был слишком занят своей карьерой и женщиной, на короткое время ставшей его новой партнершей по сцене. Теперь она привыкла обходиться без его заботы!

— Тосты и апельсиновый сок будут в самый раз.

Встретив его взгляд в зеркальце, Линда несколько напряженных мгновений вызывающе смотрела на Кевина.

— А ты, Дориан? — несколько натянуто поинтересовался он.

— Ничего не имею против, — помолчав, саркастически ответил тот, — если, конечно, тебя это не затруднит.

Ответная реплика Кевина прозвучала неожиданно мягко:

— Меня это никогда не затрудняло. Напротив, подавать Линде завтрак в постель было одним из моих любимых занятий.

При этих словах девушка почувствовала, как ее щеки заливает густой румянец. Кевин вложил откровенно провокационный смысл в это, казалось бы, невинное замечание — еще бы, единственный вид «завтрака», который он подавал ей, не имел никакого отношения к еде, но всегда надолго задерживал их в постели.

Кевин снова посмотрел в зеркальце заднего вида, настойчиво пытаясь встретиться с ней взглядом. Но Линда решила лишить его удовольствия убедиться, насколько хорошо — слишком хорошо — она помнит эти «завтраки в постели». Да и как их забудешь? В их отношениях всегда был силен элемент физического влечения, и это было одной из причин, по которой Линде так не понравилась собственная реакция на прикосновение Кевина.

Не может быть, чтобы ее по-прежнему влекло к этому человеку после всего, что он с ней сделал! Однако знакомое покалывание под кожей не оставляло сомнений, что это именно так. Как бы она хотела в этом усомниться!

Дориан повернулся к Линде.

— Я думаю, после того как администрация отеля сообщила репортерам, что мы выписались из номера, они, скорее всего, разошлись по домам, так что через пару часов мы сможем без труда вернуться за твоей машиной.

Легко сказать «через пару часов»! Эти часы придется провести в обществе Кевина, а значит, каждый из них покажется вечностью!

— Кевин, мне и в самом деле не хочется причинять тебе неудобства. Может быть, ты высадишь нас где-то по дороге? — церемонно заметила Линда.

— Никакого неудобства, уверяю тебя, — сухо ответил он. — Ты же видела сегодняшние газеты. Неужели ты всерьез думаешь, что никто из репортеров вас не обнаружит?

В этих словах было рациональное зерно. Кроме того, Линде совсем не хотелось оказаться в центре внимания прессы. Ну и выбор у нее — или провести несколько часов в обществе Кевина, или выставить свою частную жизнь на всеобщее обозрение!

— Странно, — пробормотал Кевин, — у меня такое впечатление, что вы оба предпочли бы оказаться где-то в другом месте!

— Ты на редкость проницателен! — язвительно заметил Дориан.

— Неблагодарная парочка!

— Неблагодарная?.. — Дориан чуть не задохнулся от возмущения. — Да если бы ты не появился…

— Все это я уже слышал, — небрежно прервал его Кевин. — Передохни малость, ладно?

Да, этот человек не утратил своего прежнего высокомерия. Дориан прав: именно он поставил их всех в идиотское положение, а теперь, выходит, ему надоело обсуждать это!

Еще одной, очень знакомой Линде, особенностью характера Кевина было то, что ему на редкость быстро все надоедало. После их разрыва Линда потратила немало времени, раздумывая, не из-за того ли их отношения пришли к краху, что она просто-напросто наскучила ему. Позже причины стали уже не важны: брак распался.

Наверное, дни, когда она только что вышла за Кевина и мечтала прожить с ним до конца дней, были самыми счастливыми в ее жизни. Может быть, такой любви и вовсе не бывает, хотя пример ее собственных родителей говорил о другом. Они все еще дружно жили вместе после тридцати лет супружества. Скорее всего, причина ее несчастий только в том, что она выбрала именно Кевина — мужчину слишком красивого и самоуверенного, чтобы это пошло во благо ему самому и любой женщине, которой доведется иметь с ним дело!

Линда мысленно выбранила себя: опять она занялась поисками причин! Все это самокопание ни к чему. Неважно, почему ее семейная жизнь не сложилась — все уже в прошлом.

— Ну вот, мы на месте. — Кевин свернул на аллею, явно ведущую к дому. Однако само здание показалось вдали только после того, как они проехали с полмили. Это был солидный викторианский особняк из красного кирпича, весь увитый плющом. Вокруг дома раскинулся обширный, безукоризненно ухоженный сад.

— По-видимому, твой друг любит уединение, — заметила Линда.

— Скорее, уединение предпочитает его жена, — пояснил Кевин, останавливая автомобиль перед парадным входом. — Это Элис Андерс, актриса.

Линда знала Элис Андерс по многим телевизионным программам. Сериалы с ее участием пользовались большим успехом. Элис была высокой брюнеткой лет под тридцать, с фигурой, о какой мечтала бы любая женщина. Довольно странно, подумала Линда, что эта актриса поселилась в столь уединенном месте.

— У Рональда и Элис маленький сын, и они предпочитают воспитывать его подальше от любопытной публики, — объяснил Кевин, отпирая дверь и впуская их в дом.

Линда с трудом представляла себе эту женщину в роли матери. Как, интересно, она ухитряется сочетать заботы о муже и ребенке и актерскую карьеру, да еще столь успешную?

Внезапно Дориан спросил:

— Рональд — это агент Рональд Кроуфилд?

Кевин, прищурившись, взглянул на него.

— Да, он мой агент.

Это что-то новенькое. Раньше Кевин никогда не пользовался услугами агентов. Впрочем, он теперь звезда первой величины, гастролирует по всему миру, и без помощника ему, наверное, не обойтись.

— Он также агент Элис Андерс? — продолжал расспрашивать Дориан.

— Да. А в чем проблема?

— Для меня — ни в чем.

На несколько долгих секунд их взгляды скрестились.

Линда кожей чувствовала напряжение, возникшее между мужчинами, но не понимала его причину.

— Какой красивый дом, — заметила она только для того, чтобы поддержать беседу, хотя особняк ей и в самом деле понравился. Он был обставлен не напоказ, а для удобства обитателей.

— Да, неплохой, — равнодушно согласился Кевин.

Он провел их в просторную кухню, расположенную в глубине дома. Выбирая дубовую мебель и панели для обшивки стен, хозяева, по-видимому, учитывали возраст дома. Сочетание желтого и белого цветов в занавесках на окнах и в обивке стульев создавало уютную атмосферу.

— Располагайтесь, — Кевин жестом предложил им устраиваться на стульях возле кухонного стола. — Я приготовлю кофе.

Линда с удовольствием села. Ну и странная же ситуация, подумала она. Кто мог бы подумать, что она будет вот так, чуть ли не дружески, болтать за чашечкой кофе с человеком, который три года назад полностью разрушил ее жизнь! Только англичане могут вести себя так «цивилизованно».

— Чему ты улыбаешься? — снисходительно поинтересовался Кевин.

Линда даже не сознавала, что на ее губах играет улыбка, правда, печальная. Но при словах Кевина она мгновенно сменилась гримасой.

— Перипетиям жизни, — сухо бросила девушка.

Кевин поставил перед ними чашки с дымящимся кофе. Похоже, он прекрасно понимал всю трагикомичность их положения.

— Размышляешь над иронией судьбы?

— Вроде того.

Осторожно пробуя горячий кофе, Линда старалась не смотреть на Кевина, но еще несколько тягостных мгновений чувствовала на себе его взгляд. Все действительно выглядело очень пристойно, однако этот человек ее предал, заставил страдать, а потом спокойно ушел к другой. Она никогда этого не забудет, никогда!

Кевин открыл дверцу холодильника.

— Что мы имеем? Ага, свежеприготовленный апельсиновый сок для леди. Между прочим, я выжал его своими руками, — он достал графин с холодным соком и демонстративно поставил перед Линдой. — А вот и круассаны, — он вынул из кухонного шкафа пакет.

— Неужели ты испек их своими руками? — ядовито поддел Дориан.

Кевин бросил на него недовольный взгляд.

— Нет, я купил их с утра пораньше у булочника, прямо из печи, с пылу с жару. — Достав из холодильника масло и мед, он разогрел круассаны в духовке и хрипловато пояснил: — Как раз такие, как ты любишь, Линда, с хрустящей корочкой. — Потом, словно спохватившись, добавил: — Надеюсь, Дориан, тебе они тоже понравятся. — Судя по тону, ему было глубоко наплевать, понравятся ли круассаны Дориану или нет. Он готовил завтрак для Линды.

Кевин не ошибся. Теплые круассаны с медом и свежий апельсиновый сок — ее любимая еда. И у него все оказалось под рукой, словно он заранее знал, что Линда будет здесь завтракать…

Конечно, он видел репортеров и понимал, насколько нежелательна встреча с ними, но не мог же он знать заранее, что они приедут в этот дом, и именно к завтраку. Или мог?..

Но это же Кевин! Судя по тому, как он подготовился к их приезду, все было продумано заранее. Этому человеку всегда удавалось сделать так, чтобы события развивались по его сценарию.

У Линды вдруг пропал аппетит. Она отложила наполовину намазанный медом круассан. Испытывая непреодолимую потребность хотя бы на несколько минут сменить обстановку, она пробормотала:

— Мне нужно в ванную.

— Это дальше по коридору, потом направо… — Кевин поставил нетронутую чашку кофе на стол и быстро встал. — Я тебя провожу.

Меньше всего на свете Линде хотелось остаться с ним наедине — но если она передумает только потому, что он неожиданно вызвался показать ей дорогу, то это будет выглядеть по меньшей мере нелепо. Он решит, что она струсила!

— Спасибо.

Линда затравленно взглянула на Дориана. Тот ответил ободряющей улыбкой, и Линда поплелась за Кевином. Да и чем бы ей помог Дориан? Им ничего не оставалось, кроме как смириться с создавшимся положением. Вот только бы выбраться отсюда и вызволить свою машину!

Кевин оглянулся и сухо заметил:

— Не смотри так испуганно. Я не собираюсь набрасываться на тебя и насиловать на коврике в ванной, каким бы мягким он ни казался.

Он открыл дверь, и Линда увидела упомянутый коврик — не коврик, а настоящий ковер, белый, пушистый, с длинным густым ворсом. Наверное, по нему приятно ступать босиком… касаться его обнаженным телом… Девушка густо покраснела. Провокационное замечание Кевина мгновенно породило цепь эротических фантазий. Она встряхнула головой, пытаясь отогнать непрошеные мысли.

— Спасибо, — поспешно пробормотала она, входя в ванную и искренне надеясь, что Кевин уйдет.

Однако он, похоже, не торопился оставлять ее одну. Брови его насмешливо изогнулись.

— За что ты меня благодаришь? За то, что не набросился на тебя? Или за то, что показал дорогу?

— Разумеется, за последнее!

На лице Кевина появилась ухмылка, и до Линды вдруг дошло, что она сморозила глупость. Можно подумать, она мечтала заняться с ним любовью на коврике в ванной! Спохватившись, она поспешно добавила:

— И за то, и за другое.

Он со снисходительной усмешкой взирал на нее с высоты своего роста.

— Подумай хорошенько, Линда, может, передумаешь? Вряд ли Дориан так сразу бросится нас разыскивать.

Ему явно нравилось ее мучить.

— Кевин, я давным-давно решила для себя этот вопрос! Поищи другой объект для флирта, не трать на меня свое сногсшибательное обаяние! — Линда захлопнула дверь перед самым его носом и щелкнула замком. Затаив дыхание, она ждала, пока он уйдет. Прошло несколько бесконечно долгих минут, прежде чем, наконец, в коридоре послышался звук удаляющихся шагов. Девушка перевела дух, постепенно приходя в себя. Последние дни превратились для нее в сплошной кошмар. Чем скорее они уедут, тем лучше. Может быть, избавившись от общества Кевина, она сумеет снова зажить нормальной жизнью… точнее, настолько нормальной, насколько это возможно после вторжения в нее этого человека и всех связанных с ним воспоминаний.

Линда умылась, не спеша освежила макияж и расчесала волосы. Темно-голубая блузка под цвет глаз и плотно облегающие джинсы подчеркивали стройность бедер. По ее виду никто бы не догадался, что она только что выдержала тяжелейшее испытание, оказавшись рядом с мужчиной, которого когда-то любила до безумия. Но Линда не желала, чтобы Кевин догадался, как действует на нее его присутствие. Ему доставило бы удовольствие осознание того, что он вносит полную сумятицу в ее и без того измученную душу.

Обратную дорогу Линда нашла без труда, ориентируясь на голоса мужчин, разговаривавших на повышенных тонах. Кевин и Дориан опять спорили. После ее разрыва с мужем приятели больше не питали друг к другу дружеских чувств, хотя, будучи интеллигентными людьми, они, по крайней мере, соблюдали взаимную вежливость.

Теперь и этого не осталось. По мере того, как она приближалась к кухне, их голоса становились все громче и громче.

— Ты говоришь о том, чего не знаешь, — холодно произнес Кевин.

— Это знают все, кроме разве что Линды! — послышался гневный возглас Дориана. — Всем известно о твоих отношениях с Элис Андерс!

Девушка отпрянула и прислонилась к стене коридора. Что происходит?

— О вас ходят упорные слухи уже два года, — продолжал Дориан с нескрываемым презрением. — И вот подтверждение: ты живешь в ее доме!

— Не забывай, что это также дом Рональда! Как ты думаешь, стал бы он приглашать в свой дом мужчину, которого все считают любовником его жены?

Дориан презрительно фыркнул.

— Всем известно, что Рональд Кроуфилд чуть ли не молится на эту женщину. Он наверняка готов простить ей все.

— И даже подружиться с ее любовником? — бросил Кевин. — Ты, приятель, несешь чушь, и сам это понимаешь.

— Неужели?

— На самом деле, мне глубоко плевать, что ты там думаешь, — процедил Кевин и угрожающе добавил: — Но предупреждаю: не вздумай повторять эти сплетни Линде!

Но она их уже услышала…

6

— Я все еще думаю, что вы совершаете ошибку, — мрачно пробормотал Кевин. Столкнувшись с упрямством Линды, он потерял желание поддразнивать своих гостей. По ее настоянию он вез их обратно в отель, но при этом всю дорогу выражал настойчивые протесты — так, как умел протестовать только Кевин.

Линде пришлось постоять в коридоре несколько минут, чтобы оправиться от потрясения, услышав о Элис и Кевине. Она и сама не знала, почему так болезненно отреагировала на это — ведь Дориан не открыл ей ничего нового. Завести роман с замужней женщиной или вступить в связь, будучи женатым, — какая разница. И то, и другое — адюльтер, а Кевин по этой части мастер!

Три года назад известие о том, что Кевин и Хильда Голд делят не только сценический успех, но и постель, оказалось для Линды сокрушительным ударом. И, как знать, может быть, муж не впервые изменил ей. Он всегда предпочитал жить по собственным правилам и, хотя требовал от жены верности в браке, вполне мог считать, что к нему это правило не применимо. Фактически так оно и было!

Самым отвратительным Линде казалось то обстоятельство, что из-за собственной безнравственности Кевин мог разрушить еще одну семью. Ей хотелось как можно быстрее бежать подальше от него и дома Элис Андерс.

Вернувшись в кухню, Линда с порога заявила, что хочет уехать. Кевин был более чем недоволен, но она проявила непреклонность, и ему пришлось уступить.

— Тебе еще рано возвращаться за машиной, — раздраженно ворчал Кевин. — Перед отъездом я позвонил в отель и выяснил, что там все еще полным-полно репортеров.

Линде было все равно. Уж лучше попасть под град нежелательных вопросов, чем оставаться с этим человеком. Она больше ни минуты не могла оставаться в этом доме.

— Дорогая…

— Не смей меня так называть, Кевин, — резко оборвала девушка, с вызовом глядя ему прямо в глаза. На этот раз она села на переднее сиденье, потому что ей было уже все равно, где сидеть и с кем.

Просто нелепо, что после всего пережитого он все еще действует на нее магнетически. Находясь рядом с Кевином, Линде было очень трудно, почти невозможно отгородиться от прошлого. Вспоминались счастливые времена, и от этого боль была еще острее.

Но как же она ошибалась, насколько неверно оценила и его, и любовь, которая, как ей казалось, существовала между ними. Кевин всегда был собственником, он брал, но никогда не давал, не собирался делиться даже сотой долей своей души.

— Вспомни, я всегда тебя так называл, — проскрежетал Кевин.

Дориан подал голос с заднего сиденья.

— По-моему, Линда пытается втолковать тебе, что ты больше не имеешь права голоса в этом вопросе.

Если честно, то ее мало интересует, что он может сказать и по любому другому поводу! Однако Линде было больно наблюдать, как Дориан дразнит Кевина. Этих мужчин некогда связывала большая дружба, и было печально видеть, что сейчас они относятся друг к другу с такой враждебностью. И оттого, что яблоком раздора являлась она сама, ничуть не становилось легче.

— Хочешь узнать одну вещь? — Тихо, с пугающей мягкостью произнес Кевин. — Ты стал еще худшей занозой, чем был раньше!

Дориан беззаботно парировал:

— Из твоих уст это звучит как комплимент.

Линда не смогла сдержать улыбку и поспешно отвернулась к окну. Что ж, по крайней мере, высокомерие Кевина больше не задевает Дориана за живое. Через несколько минут они подъедут к отелю.

— Линда…

— Спасибо за кофе и апельсиновый сок, — бесцеремонно перебила девушка, хотя, вернувшись в кухню, она не смогла проглотить ни кусочка круассана. — Мы благодарны тебе за помощь.

— Спасибо и убирайся восвояси? Так это надо понимать?

— Вот именно. — Она твердо встретила его взгляд.

— Боюсь, это будет трудновато сделать. — Кевин вскинул брови. — Сегодня вечером у нас концерт, — напомнил он.

— Ни в коем случае! — Линда твердо решила выступать одна или не петь вовсе.

— Но публика ждет…

— Чего она ждет, интересно? — перебил Дориан. — Вас обоих? Вряд ли. — Он покачал головой. — Сегодня Линда выступает в небольшом ночном клубе, и там просто-напросто не хватит места для толпы, которую собрали бы вы вместе. Администратор наверняка заранее объявил, что ты не участвуешь.

Потрясающая идея, с иронией подумала Линда. Чтобы никто не остался разочарованным, нужно всего лишь объявить, что кумир публики, Кевин Дарнелл, на сцене не появится! Вместо этого можете послушать Линду Баффин собственной персоной — принимайте или убирайтесь. Великолепно!

Если у продюсера есть хоть капля здравого смысла, он согласится с ее решением не выступать. Независимо от того, что им объявили, зрители все равно будут надеяться, что Кевин снова внезапно появится на сцене. И, как никто другой зная его, Линда не сомневалась, что их ожидания не окажутся напрасными.

— Я не собираюсь сегодня выступать, — прервала она спор мужчин.

Кевин резко повернулся к ней, и его губы презрительно изогнулись.

— Снова трусишь, дорогая? — язвительно протянул он. — Похоже, у тебя вошло в привычку прятать голову в песок.

Да как он смеет! Она в жизни не убегала от проблем!

— Ты сам не знаешь, что говоришь. — Дориан пылко вступился за подругу. — Да у Линды побольше храбрости, чем у тебя. Она…

— Кажется, я не к тебе обращался, — холодно оборвал его Кевин, — я разговариваю с Линдой.

Этот выпад ошеломил девушку, она вполне понимала и разделяла гнев Дориана: как Кевин посмел разговаривать с ней в подобном тоне? Если бы он знал, какую боль ей пришлось преодолевать, заново учась ходить… Да где ему, он даже не представлял, через что она прошла, его при этом просто-напросто не было! К тому времени он ее уже бросил.

Но, скрывая обиду, она равнодушно произнесла:

— Мне нечего добавить к тому, что сказал Дориан. Я не собираюсь перед тобой оправдываться.

— И ты не выйдешь на сцену сегодня вечером? — Тонкая линия губ выдавала глубину его презрения.

— Нет!

— Куда подевался твой профессионализм?

— Не беспокойся, он при мне, Кевин. По-моему, вчерашнее выступление это доказывает!

Когда Кевин вдруг вырос на сцене рядом с ней, Линде хотелось только одного: бежать. Однако она приняла его вызов и продолжала петь, словно ничего не произошло. И к чему же это привело? Статейки в утренних газетах — вот цена, которую она заплатила за свою храбрость. Все, с нее хватит!

— Кевин, я не собираюсь ничего доказывать — ни тебе, ни кому-либо еще. Я не желаю повторять вчерашнее представление.

— Ты…

Но она оставалась непреклонной.

— Вопрос закрыт. Я уезжаю домой.

— Что ж, это лишнее подтверждение тому, что ты струсила, — пробормотал Кевин.

Это было уже чистой провокацией, и Линда жестом призвала Дориана молчать. Нечего доставлять Кевину удовольствие. В конце концов, какое ей дело до его мнения? Все, что Линде нужно было доказать самой себе, она уже доказала, лишний концерт ничего к этому не прибавит. Сейчас самое главное — возвести надежную преграду между собой и Кевином.

К сожалению, он оказался прав: отель по-прежнему кишел репортерами. Но поскольку счет за номер был уже оплачен Кевином — оплошность, которую Линда собиралась исправить при первой же возможности, — им с Дорианом незачем было входить внутрь. Девушка указала на черный «вольво» и лаконично распорядилась:

— Нам туда. Вон моя машина.

Кевин, прищурившись, оценил толпу репортеров и с неохотой развернул «сааб» в сторону ее автомобиля.

— Пожалуй, мы успеем забросить в твою машину багаж, пока они нас не заметили.

Как же Кевину, должно быть, неприятно после всех его зловещих предостережений признавать, что все так просто! Когда он припарковал «сааб» поближе к ее «вольво», мужчины быстро перекинули багаж из одного автомобиля в другой. Потом они сели в свои машины и выбрались со стоянки. Репортеры даже не обратили на них внимания.

Выехав на шоссе, Линда вскоре заметила, что «сааб» едет за ними.

— Дориан, он нас преследует, хотя дом Рональда находится в противоположной стороне. Черт возьми! — пробормотала она, когда Кевин просигналил им фарами. Очевидно, он требовал остановиться, коль скоро они удалились от отеля на порядочное расстояние и никаких репортеров поблизости не было.

Дориан оглянулся назад. В этот момент фары «сааба» мигнули еще раз.

— Не обращай внимания. Нам больше не о чем с ним говорить.

Хотя они и не думали останавливаться, Кевин явно не собирался отказываться от преследования. Линда вздохнула.

— Похоже, он от нас не отстанет.

— Еще бы, этот человек ведь никогда не сдается, — проворчал Дориан. С этим Линда могла бы и поспорить, — ведь отказался же он от их брака, когда ему стало слишком тяжело ухаживать за калекой-женой. — Пожалуй, нам действительно лучше остановиться, — неохотно сдался Дориан. Он выпрямился на сиденье, готовясь выйти из машины, как только Линда свернет на обочину. Однако не успел он открыть дверцу, как Кевин уже стоял у «вольво» со стороны водителя, ожидая, когда Линда опустит стекло, чтобы поговорить с ней. Она сделала это с величайшей неохотой.

Дориан заговорил первым.

— Кевин, мы не забыли об оплате отеля. Деньги будут немедленно переведены на твой счет! Если бы я знал, что у тебя так туго с финансами, то возместил бы затраты еще раньше.

Кевин не удостоил его ответом. Только презрительный взгляд, брошенный на Дориана, подтверждал, что он вообще слышал его реплику. Наклонившись к Линде, он хрипловато прошептал ей почти в самое ухо:

— Я с тобой еще свяжусь.

Только этого еще не хватало! Впрочем, положа руку на сердце, Линда не смогла бы утверждать, что обещание Кевина было для нее неожиданностью. Она подняла на него глаза, всем своим видом выражая нетерпение.

— Ты остановил меня только для того, чтобы сказать это?

— Мы не успели как следует попрощаться.

И прежде чем она успела сообразить, что он имеет в виду, и уж тем более уклониться, Кевин просунул голову в окно и прижался губами к ее рту. Девушка инстинктивно судорожно вздохнула, и Кевин тут же воспользовался этим — его ищущий язык скользнул между ее губами.

— Какого черта! — прошептал Дориан, не веря своим глазам. — Прекрати немедленно!

Но Кевин не собирался от нее отрываться, и прошло еще несколько мгновений, прежде чем Линда, совершенно ошеломленная своей податливостью, нашла в себе силы оттолкнуть его.

Взволнованная и запыхавшаяся, она откинулась на спинку сиденья. Кевин медленно выпрямился. На его лице появилось выражение мрачного удовлетворения. Нечего было и надеяться, что он не почувствовал, как она отреагировала на его поцелуй.

Окинув ее на прощание оценивающим взглядом, он прошептал с обольстительной хрипотцой в голосе:

— Это скорее не «прощай», а «здравствуй».

Он мог бы этого и не говорить. Губы Линды горели, она до сих пор чувствовала сладостный вкус его поцелуя. Как он посмел так вести себя с ней! Унизить ее на глазах у Дориана? Хотя, возможно, он хотел унизить их обоих. Раздельные спальни в отеле ни в чем его не убедили, Кевин по-прежнему считал Дориана ее любовником.

— Прощай, Кевин, — тихо сказала Линда, одновременно поднимая стекло. Она нажала на газ и рванула с места, даже не взглянув в зеркало заднего вида.

— Ублюдок! — сквозь зубы пробормотал Дориан.

Линда не могла с ним не согласиться. Кевину вовсе не обязательно было вести себя так бесцеремонно. Впрочем, зная его, она не особенно удивлялась.

Больше всего ее ошеломила реакция собственного тела.

Плохо, что он застал ее врасплох. Она оказалась настолько наивной, что вообразила, будто Кевин не пойдет на подобную наглость… Кому, как не ей, следовало давно понять, что этот человек способен абсолютно на все!

Но поцеловать ее…

Почему он это сделал? Чего хотел добиться? Разумеется, им двигало не только желание унизить ее…

Мать позвала Линду к телефону.

— Это опять из фирмы грамзаписи, — сообщила она, хмурясь.

Последние три года Линда провела в доме родителей, потому что после аварии оказалась не в состоянии жить самостоятельно, и не только по причине физического недуга. В самый тяжелый период, когда она мучительно боролась за выздоровление, родители стали для нее надежной опорой. Но сейчас даже они были в растерянности, не зная, как справиться с непрекращающимся давлением со стороны студии грамзаписи, которая уговаривала Линду выпустить еще один альбом вместе с Кевином.

Разумеется, все началось с того злосчастного концерта на гастролях. Компания выпустила новый тираж их старого диска, который пошел нарасхват, и вслед за этим Линду стали просить записать новый, в расчете, что он тоже будет иметь успех. За две недели, прошедшие после гастролей, она уже два раза отвечала решительным отказом, но ее не оставляли в покое.

— Снова сказать, что тебя нет дома? — Сильвия вопросительно взглянула на дочь.

Дважды это подействовало, но вряд ли сработает в третий раз. Главная трудность состояла в том, что Кевин уже дал согласие на запись нового альбома, и теперь на Линду стали наседать еще упорнее.

Поведение Кевина не поддавалось никакому логическому объяснению — ни на гастролях, ни после. Линду вовсе не привлекала перспектива регулярно встречаться с ним, чего несомненно потребовала бы работа над совместным альбомом. Она же ясно сказала ему, что отныне намерена петь одна.

Проблема заключалась в том, чтобы каким-то образом убедить в своей правоте компанию грамзаписи. Это было очень важно для Линды, потому что она рассчитывала в ближайшем будущем записать альбом собственных песен.

— Спасибо, мама, пожалуй, я подойду к телефону. — Она устало поднялась и взяла у матери трубку. Сильвии было под пятьдесят, но, несмотря на разницу в возрасте, темно-карие глаза и короткую стрижку, она была поразительно похожа на дочь.

— Помни, детка, ты не обязана делать то, чего не хочешь. — Она ободряюще сжала руку Линды и вышла из комнаты, предоставляя ей возможность поговорить по телефону без свидетелей.

— Конечно, не обязана, — раздался до боли знакомый голос. От неожиданности Линда чуть не выронила телефонную трубку. — Но с твоей стороны будет большой глупостью этого не сделать.

Девушка быстро взяла себя в руки. Она знала, что Кевин намеренно рассчитывал смутить ее, и не желала доставлять ему удовольствие, показав, что это удалось.

— Вот уж не знала, Кевин, что ты стал совладельцем компании грамзаписи. Но тем не менее, мой ответ — нет.

— Я не совладелец. Они просто попросили меня лично побеседовать с тобой, поскольку ты оказалась на редкость несговорчивой. Ты совершаешь ошибку, дорогая, этот отказ — неудачный тактический шаг, — произнес он менторским тоном.

— Вот как, неудачный? Для кого, интересно? — язвительно поинтересовалась Линда. — Меня вполне устраивает, как продвигается моя карьера, это тебе как раз не помешает лишняя реклама.

За последние две недели Линда дала еще два концерта, и оба — с большим успехом. Вероятно, с участием Кевина сборы были бы еще больше, и зрители поначалу ждали его появления, некоторые даже выкрикивали его имя, но как только стало ясно, что певица действительно выступает одна, ей устроили такой прием, о каком она и не мечтала.

Однако она получила еще две красные розы…

— Может быть, это тебе нужен дополнительный толчок, признайся, Кевин? — язвительно повторила девушка.

Игнорируя ее последнее замечание, он презрительно произнес:

— На твоем месте я бы не стал уделять слишком много внимания Дориану. Его суждения, мягко говоря, пристрастны. Кстати, чем занимается наш общий знакомый в этот прекрасный день? Устраивает тебе очередной ангажемент вроде тех гастролей в захолустном городишке?

Что толку было объяснять ему, что после долгих споров и дискуссий в семейном кругу она намеренно выбрала провинцию для своего первого после трехлетнего перерыва появления на публике. Несмотря на насмешки Кевина — и вопреки его неожиданному появлению — их решение оказалось правильным. Что касается Дориана, то он сейчас был с Эвелин, которая недавно вернулась из Италии. Но Кевину совершенно не обязательно об этом знать.

Если Дориан следил за жизнью бывшего друга, то Кевин, по-видимому, последние три года не проявлял к Дориану ни малейшего интереса, иначе он бы знал об Эвелин. Линда, разумеется, не собиралась открывать ему глаза. Она вообще ничего не хотела ему рассказывать.

— Я уже сообщила компании свой ответ. Тебе я могу повторить то же самое…

— Давай пообедаем вместе и все обсудим, — решительно прервал ее Кевин.

На этот раз Линда не растерялась, его бесцеремонность больше не обескураживала ее. За эти три года Кевин стал еще более самонадеянным.

— Нет уж, не нужно никаких обедов и никаких обсуждений. До свидания. — И, не дожидаясь, пока он приведет очередной довод, девушка повесила трубку.

Она не поинтересовалась, с какой стати Кевин вступил в переговоры с компанией грамзаписи, — она вообще ничего не хотела о нем знать. Однако за последние несколько недель этот человек появлялся в ее жизни с убийственным постоянством, и это после того, как она три года ничего о нем не слышала! По-видимому, когда все это началось, Линду считали слишком слабой и ранимой, чтобы рассказывать ей, как и с кем живет ее муж. Теперь она окрепла, но большинство знакомых, похоже, придерживались мнения, что этой темы лучше не касаться.

Была ли Элис Андерс его последней любовницей? Если да, то роли распределены довольно странно. Хотя чему удивляться? Жизнь Кевина никогда не отличалась простотой.

— Все в порядке, дорогая? — Мать осторожно заглянула в дверь. Линда решительно встала.

— Прекрасно. Лучше некуда.

Она решила не упоминать о том, что сказал Кевин, — родители, так же как и Дориан, принимали все происходящее с ней близко к сердцу.

Сильвия облегченно вздохнула.

— Чем скорее ты запишешь сольный альбом, тем лучше.

Проблема заключалась в том, что пока компания пытается уговорить ее записать пластинку с Кевином, и речи быть не может о сольном диске, а Линда все еще связана с ними официальным контрактом.

Но не продлится же это вечно. Шумиха, поднятая вокруг их совместного выступления, рано или поздно утихнет, и тогда компания, несомненно, рассудит, что лучше сольный альбом, чем ничего. Линда написала уже достаточно песен.

Тоже непривычно… раньше все песни для их дуэта писал Кевин, но эти три года времени у Линды было больше чем достаточно, и она сочинила десятка два мелодий. Даже на ее собственный самокритичный взгляд песни казались неплохими, и Линда в глубине души была уверена, что менеджерам из компании грамзаписи они понравятся. Со временем.

А пока надо постараться выкинуть из головы разговор с Кевином. Никто ее больше ни к чему не принудит, и уж тем более — он.

Линда всегда любила возиться в саду, работа успокаивала ее и, пока руки делали свое дело, сознание отдыхало. Сейчас, осенью, хлопот было особенно много — нужно прибраться на клумбах, подготовиться к зиме. Когда несчастный случай приковал девушку к инвалидному креслу, ей больше всего не хватало этой спокойной возни в саду. И как только она снова смогла двигаться, то стала проводить там долгие часы, в одиночестве залечивая и душевные раны, и физические.

Грэй, сеттер ее родителей, радостно носился и прыгал вокруг, а Линда тем временем занялась прополкой, желая освободить от этого занятия отца, который и без того был сильно загружен на работе.

Как ни странно, в последние две недели — со дня возвращения с гастролей — она проводила в саду больше времени, чем обычно.

— Привет, Грэй, вижу, ты, как всегда, бодр и весел, — произнес спокойный мужской голос. — Пес подпрыгнул и лизнул гостя в щеку. Кевин самодовольно рассмеялся.

Его появление застало Линду в самом разгаре прополки. Она села на корточки и встряхнула головой, отбрасывая упавшие на лицо волосы. Ну и вид у нее, наверное! Руки чуть ли не по локоть в грязи, лицо без следа макияжа, старые линялые джинсы, клетчатая рубашка — еще более старая и непрезентабельная, а волосы осенний ветер превратил в спутанную светлую гриву. Как-никак она целый час возилась в земле.

А вот Кевин, по-видимому, использовал это время, чтобы добраться из Лондона до их городка. Что ж, ему придется развернуть машину на сто восемьдесят градусов и весь следующий час опять крутить баранку, возвращаясь обратно. Она его не звала!

7

Кевин перехватил ее обеспокоенный взгляд в сторону дома.

— Твоя мать не заметила, что я приехал. Я увидел, что ты в саду, и поэтому…

— Просто вошел — со свойственной тебе бесцеремонностью! — Линда отложила маленькие грабли и вытерла руки о джинсы, местами запачканные землей. В ее глазах блеснул гнев. — Когда же ты наконец усвоишь, что в этом доме не хотят тебя видеть?

Он равнодушно пожал плечами, но карие глаза угрожающе прищурились.

— Ты имеешь в виду себя?

И что, интересно, он хочет этим сказать? Кевин никогда не отличался прямолинейностью, и… Стоп! Она снова копается в мотивах его поступков! Какая разница, что он говорит и по какому поводу!

— Ты нежеланный гость в доме моих родителей, — повторила Линда.

Когда дело касалось Кевина, ее родители были столь же неумолимы, как и она сама, что, впрочем, неудивительно. Этот человек три года назад предал их дочь, бросил в самую трудную минуту. Нет, никто из них не хочет его видеть.

Кевин коротко кивнул.

— Я прекрасно помню, что родители всегда пекутся о твоих интересах.

Линда встала и выпрямилась, с вызовом глядя ему в глаза.

— Ты снова возвращаешься к теме совместной записи альбома? В таком случае, смею тебя уверить, мама с папой не считают, что это в моих интересах. Они относятся к этой идее так же, как я! — И это еще мягко сказано. На самом деле отец грозился как следует врезать Кевину в челюсть, если тот посмеет хотя бы близко подойти к его дочери.

Это было бы настоящим подвигом! Морис Баффин был всего лишь пяти футов шести дюймов роста, и, чтобы достать до лица Кевина, ему пришлось бы взобраться на ящик!

Линда опасливо взглянула на часы — отец должен был с минуты на минуту приехать на ланч. Хотя мысль о том, как он залезает на ящик, чтобы расправиться с Кевином, и представлялась ей забавной, все же лучше этого избежать. Родители и так достаточно настрадались.

— Кевин, тебе лучше уйти, — холодно проговорила она.

Кевин сделал шаг вперед и, взглянув на нее с оттенком высокомерия, заявил:

— Я уйду тогда, когда сочту нужным.

Ветер растрепал его темные волосы. Кевин стоял, чуть расставив ноги в линялых джинсах, небрежно накинув черную куртку поверх белой рубашки. Он казался олицетворением мужественности и жизненной силы, и Линда ощутила привычную дрожь, пробежавшую по спине. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы подавить знакомые ощущения. Она нагнулась за инструментами, собираясь по пути к дому занести их в сарай.

— Прекрасно, делай как знаешь. Только, уходя, не забудь как следует закрыть ворота, чтобы Грэй не выскочил на дорогу. — Она направилась к дому.

— Линда!

— До свидания.

Не оглядываясь, девушка неторопливо шла по дорожке — не хватало еще, чтобы Кевин подумал, будто она убегает!

— Вижу, ты и впрямь снова научилась ходить.

Слова эти были произнесены тихо, но не настолько, чтобы она их не услышала! Побледнев от гнева, Линда резко развернулась. Какая наглость! Как он посмел даже заикнуться об этом! Когда он ее предал, она лежала, как сломанная кукла, не в состоянии ни ходить, ни петь, ни даже… как он посмел!

В горле Линды замер крик — боли или гнева, она сама не сознавала. Она знала только, что ненавидит этого мужчину всеми фибрами души. Ненавидит так же безгранично, как когда-то любила… Она покачнулась и едва не упала.

— Спокойно. — Кевин в одно мгновение оказался рядом и схватил ее за руку повыше локтя. — Я не хотел тебя пугать. — Он был мрачен как туча, но во взгляде, изучающем ее побелевшее лицо, почему-то сквозила забота. — Я только…

Но Линда, придя в себя, вырвалась из его рук.

— Уходи, Кевин. — Голос прозвучал почти бесстрастно, хотя ей отчаянно хотелось кричать. — Уходи и никогда не возвращайся.

— Линда, прошло три года…

— Не смей напоминать, сколько прошло времени! — Глаза девушки вновь полыхнули гневом, каждое слово она бросала как камень. — Ведь это я все эти годы пыталась жить, заново училась ходить, собирала разбитую жизнь по кусочкам. — Дыхание ее участилось, колени ослабли. Линда была в ярости, в том числе и на собственную немощь.

Только бы не потерять сознание, ведь с ней такое случалось: врачи говорили, что, возможно, ей уже никогда не избавиться от приступов слабости. Но она справилась, и справилась гораздо лучше, чем ожидали специалисты и этот человек, стоящий сейчас перед ней. Иметь хромую жену никогда не входило в его планы, и он, конечно, не мог с этим смириться.

Что ж, она больше не инвалид и не позволит ему калечить себя эмоционально.

Кевин нахмурился. Ей даже показалось, что он обиделся. С чего бы это?

— Не пришла ли пора простить…

— И все забыть, — саркастически закончила Линда. — Нет, Кевин, я никогда не забуду. Не забуду, кем ты был тогда и кто ты сейчас.

— Что ты знаешь обо мне сегодняшнем, Линда? — Низкий голос звучал хрипловато. — Эти три года я тоже страдал…

— Что, совесть проснулась и не давала покоя? — безжалостно уточнила она. — Если ты ждешь от меня отпущения грехов, то напрасно. Я не могу тебя простить, Кевин. — Как можно простить предательство?

Его карие глаза потемнели. Он мрачно взглянул на нее сверху вниз.

— Раньше в тебе не было этой резкости, Линда…

— Не пытайся вызвать у меня чувство вины! — Неожиданно для самой себя девушка горько рассмеялась. — Ты всегда любил свалить все на противника, а сам выйти сухим из воды. Только на этот раз ничего не выйдет — уж больно убийственные улики.

Он дернулся, словно от удара, взгляд стал каким-то потухшим, губы искривились в горькой усмешке.

— Я тоже кое-что потерял, — но об этом все, кажется, предпочитают просто забыть.

Глаза Линды наполнились слезами, она быстро заморгала, пытаясь их скрыть.

— Так же, как ты забыл клятвы, данные мне у алтаря. А теперь…

Перебив ее, Кевин яростно проскрежетал:

— Я не забыл свои клятвы, Линда.

— Что ж, значит, ты просто предпочел о них не думать. Результат от этого не меняется.

— Линда, Морис! Вы собираетесь идти в дом или… — Выйдя из-за угла дома, Сильвия увидела Кевина и смолкла на полуслове. Лицо ее застыло. — Я услышала голоса и подумала, что с тобой отец.

Она поздоровалась с Кевином, но ее карие глаза смотрели холодно.

— Здравствуйте, Сильвия! Вы хорошо выглядите.

Это действительно было так. Мать Линды отличалась той особой красотой, которая с годами расцветала еще ярче. Но она даже не отреагировала на его комплимент.

— Не знаю, Кевин, зачем вы здесь, хотя, впрочем, могу догадаться по телефонным звонкам, которые не дают нам покоя последние две недели. — Не дав ему ответить, Сильвия продолжала. — Но какие бы причины ни привели вас в этот дом, вам лучше уйти. По-моему, вы расстраиваете Линду. — Она выразительно посмотрела на красные пятна, выступившие на щеках дочери. — К тому же Морис тоже будет не в восторге от вашего появления. В последнее время он неважно себя чувствует…

— Жаль это слышать, — тактично заметил Кевин. — Надеюсь, ничего серьезного?

— Обычное состояние при его профессии школьного учителя, но лишние волнения ему ни к чему.

Линда знала, что ее собственные беды и нагрузка, которая легла после аварии на всю семью, не пошли отцу на пользу. Она была единственным ребенком, и родители чувствовали ее боль, как свою собственную. Последние три года были тяжелыми для всех…

Сильвия оглянулась и встревоженно проговорила:

— Линда, кажется, это машина твоего отца. — Она немного помедлила перед тем, как уйти в дом, и еще раз повторила: — Прошу вас, Кевин, уходите.

— Похоже, в семье царит полное единодушие, — сухо заметил тот, криво усмехаясь.

— А ты ожидал иного?

Он пожал плечами.

— Я никогда не был сторонником решения вопросов путем голосования. При этом никогда не учитывается субъективное мнение.

Говоря иными словами, он не собирался уходить, пока сам не сочтет нужным, — а сейчас, по-видимому, такой момент еще не наступил. Но Сильвия, говоря о здоровье мужа, несколько смягчила картину: на самом деле, дней десять назад, вскоре после возвращения Линды, у Мориса прямо в школе случился сердечный приступ. До тех пор, пока отец не придет в норму настолько, что сможет снова в полной мере выполнять свои обязанности, ему временно прислали в помощники молодого учителя. И сейчас ему совершенно ни к чему лишние волнения.

— Кевин, прошу тебя, уходи.

Отец наверняка уже заметил «сааб», припаркованный на улице возле их дома, но поскольку он не знает, на какой машине ездит его бывший зять, то пока ни о чем не догадывается.

— Мне нужно с тобой поговорить, — решительно сказал Кевин и, предваряя возражения, добавил, — но не здесь. Проезжая через город, я приметил небольшую кофейню, почему бы нам не пойти туда? — Он прищурился, дожидаясь ответа.

Линда иронично подняла брови.

— Подумать только, Кевин Дарнелл в провинциальной кофейне!

Он смотрел на нее в упор, без улыбки, по-видимому, не находя в этой ситуации ничего смешного.

— Я пью кофе, как и любой другой человек, — процедил Кевин. — Встретимся через пятнадцать минут. — Не дожидаясь ответа, он развернулся и зашагал через сад к боковой калитке.

Линда нахмурилась. Хочешь не хочешь, придется с ним встретиться. Если она не сделает этого, Кевин вернется. Видит Бог, за последние три года ее родителям так досталось, что хватит на всю оставшуюся жизнь.

Отца она застала в кухне. Морис пил чай. Это был невысокий светловолосый мужчина, с возрастом у него проявилась склонность к полноте, однако в последние дни его лицо выглядело скорее изможденным.

— Ну что, детка, все цветы выдергала? — Он улыбнулся дочери и потрепал за уши пса, радостно бросившегося навстречу хозяину.

Линда улыбнулась их старой шутке. Она начала помогать отцу по саду, когда была еще совсем маленькой, но в первый раз, когда девочка решила самостоятельно прополоть клумбу — ей тогда исполнилось восемь, — дело кончилось весьма плачевно: она выдернула все тщательно взлелеянные ростки цветов, а сорняки оставила невредимыми. Отец не забыл этот случай.

— Нет, кажется, несколько луковиц осталось до весны. — Она посерьезнела. — Я вас оставлю, ешьте без меня. Мне нужно заскочить по одному делу в город.

Входя в кухню, она заметила, как мать тревожно посмотрела куда-то мимо нее, и догадалась, что Сильвия высматривает Кевина. Линда постаралась дать понять матери, что незваный гость ушел.

— Привезти вам что-нибудь?

— Не надо. А ты не переоденешься?

После утренней работы в саду наряд ее действительно оставлял желать лучшего. Но если она наденет чистое, Кевин еще, чего доброго, вообразит, что она нарядилась специально для него. И Линда отрицательно покачала головой.

— Нет, я скоро вернусь.

Она взяла сумочку и ключи от машины.

— Ты хотя бы отряхни землю с колен и смой грязь с носа! — вмешался Морис.

— Обязательно, папа.

Вот это здорово! Выходит, она разговаривала с Кевином, не заметив, что запачкала нос!

— А ты смотри, не затаскивай маму в постель для послеобеденного сна! — Когда-то, еще в детстве, Линда вернулась из воскресной школы раньше обычного — викарий почувствовал себя плохо и отпустил детей — и застала родителей лежащими в постели в обнимку. Они явно отдыхали после любовных ласк. Неизвестно, кто был больше поражен, Линда или родители, но этот случай не был забыт до сих пор. — Я ненадолго, через часок вернусь, — предупредила она отца, умываясь над кухонной раковиной.

Морис хмыкнул.

— Увы, детка, в моем возрасте часа больше чем достаточно. Линда заметила, что Сильвия покраснела.

— Ты смущаешь маму! Хотя… я так и не поверила тогда, что вы вдруг решили вздремнуть после обеда!

— Я всегда считал тебя сообразительным ребенком. — Отец усмехнулся. — Иногда даже слишком сообразительным, себе во вред.

Все еще улыбаясь, Линда вышла из дома. Однако когда она села в машину и поехала в сторону кофейни, от улыбки не осталось и следа. Было неприятно сознавать, что она вынуждена уступить Кевину.

В этом маленьком городке была одна-единственная кофейня, да и та открылась только потому, что кто-то из старожилов решил внедрить в его провинциальную жизнь элемент столичного шика. Кофейня была обставлена сосновой мебелью, столики застланы скатертями в белую и зеленую клетку, на стенах висело несколько акварелей, и всюду, где только возможно, стояли кашпо и кадки с растениями.

В этот час Кевин был здесь единственным посетителем мужского пола. Его крупная фигура казалась слишком большой для хрупкого соснового стульчика с клетчатой бело-зеленой подушкой.

Он напряженно смотрел на дверь и, увидев Линду, явно испытал облегчение. В кафе было много женщин, большинство из которых зашли перекусить и отдохнуть после утренней пробежки по магазинам. Многие с любопытством поглядывали на единственного затесавшегося среди них мужчину. Наверняка кое-кто из них узнал Кевина, но ни у кого пока не хватало смелости подойти и заговорить с ним. Иначе он бы тут не сидел!

Посетительницы за соседними столиками оживленно перешептывались.

Линду здесь тоже знали. Морис Баффин был популярной личностью в городке, а уж его дочь и подавно. К сожалению, после последних статей в газетах интерес к их семье возрос.

— Я заказал только кофе, — пробурчал Кевин, когда она села за столик, и хмуро добавил: — Я ведь не знаю, что ты теперь предпочитаешь днем.

Кажется, две недели назад у него не возникло проблем с выбором завтрака!

Окинув ее внимательным взглядом, он натянуто произнес:

— Судя по твоему виду, ешь ты не много. Ты слишком худая, Линда.

В этот момент к столику подошла Шейла — одновременно и официантка, и владелица заведения, и Линде пришлось воздержаться от язвительного ответа.

Линда заметила, как расширились глаза Шейлы, когда она обнаружила, кто присоединился к Кевину Дарнеллу. В ближайшие дни по городу поползут слухи, и наверняка кто-нибудь обязательно обмолвится об их встрече отцу. Таким образом, сама затея поговорить с Кевином подальше от дома оказалась бессмысленной!

Кевин заметил, что она нахмурилась, но сделал из этого неправильный вывод.

— Это не критика, Линда, а просто наблюдение.

Можно подумать, что ее интересует его мнение о том, как она выглядит!

— Хорошо, Кевин, считай, что я приняла это к сведению. — Линда медленно размешивала ложечкой сахар. — Но предпочла бы ничего не заказывать, если не возражаешь.

— Хм, не хочешь здесь задерживаться?

Не хватало только устроить милый семейный ланч для двоих! Да она не смогла бы проглотить ни кусочка!

— Я уже дала окончательный ответ компании грамзаписи и тебе скажу то же самое: «Нет!»

— К дьяволу грамзапись! — неожиданно взорвался Кевин. Яростно сверкнув глазами, он перегнулся через стол, и его лицо оказалось в опасной близости от Линды. — Я собирался говорить не об этом чертовом альбоме, и ты сама это прекрасно знаешь!

— Неужели?

Линда старательно избегала встречаться взглядом с любопытными дамами за соседними столиками. Кофейня как-то подозрительно быстро заполнялась посетителями, и девушка догадалась, почему. В маленьком городке вроде Эйлса новости — хорошие или плохие — распространяются со скоростью молнии. Хотя Линда и съязвила по поводу появления великого Кевина Дарнелла в провинциальной кофейне, она прекрасно понимала, почему всем местным жителям вдруг захотелось перекусить.

— Дорогая…

— Прекрати! — Она отпрянула как ужаленная, когда Кевин хотел накрыть ее руку своей.

— Не желаете ли заказать ланч? — Перед ними стояла хозяйка заведения.

Кевин одарил ее неотразимой улыбкой.

— Вы не будете против, если мы просто попьем кофе?

— Конечно. — Шейла чуть не растаяла в лучах его обаяния. — Сидите, сколько хотите. — Она сунула меню в карман передника и удалилась.

— Ты как всегда обходителен, — сухо заметила Линда, как только женщина отошла от их столика.

Кевин окатил ее ледяным взглядом.

— Знаешь ли, дорогая, ничто не ценится так дорого и не дается так дешево, как вежливость.

Эта отповедь ничуть не задела Линду. Бросив на него уничтожающий взгляд, она язвительно спросила:

— Интересно, окажись на ее месте мужчина-официант, ты и с ним был бы так «вежлив»?

Кевину стоило видимого усилия удержаться от резкого ответа. Глубоко вздохнув, он сказал:

— Линда, я не собираюсь вступать с тобой в спор — ты ведь только и ждешь, как бы со мной схлестнуться.

Разумеется, она этого хотела. Линда жаждала бросить ему в лицо обвинения, потому что не могла сделать этого три года назад. Она мечтала выплеснуть на него весь гнев, накопившийся еще в ту ночь, когда Кевин не вернулся домой, проведя ночь в объятиях другой женщины и тем самым положив конец их браку. Тогда Линда ничего не сказала ему, и с тех пор невысказанные боль и гнев долго, нестерпимо долго копились в душе и жгли ее изнутри. Но…

— Я не собираюсь зря терять время, — холодно произнесла она вслух. — Это всегда было бесполезным занятием.

— Но я твой муж!

Линда побледнела.

— Ты никогда им не был!

— Не забывай, мы с тобой счастливо прожили два года…

— Позволь уточнить, это я два года была замужем, а ты как был, так и остался котом, который гуляет сам по себе.

Пальцы Кевина больно сомкнулись вокруг ее запястья — на этот раз так крепко, что ей было не вырваться.

— Неужели ты веришь во всю ту чушь, что пишут обо мне в газетах…

— Мне нет нужды читать газеты, Кевин, я с тобой жила. — От гнева голубые глаза Линды потемнели, стали почти синими. — Кстати, не будешь ли ты так любезен отпустить мою руку? На нас смотрят, — прошипела она.

— Мне плевать…

— …На чьи-либо чувства, кроме собственных — это ты хотел сказать? — закончила за него Линда голосом, полным презрения. — Что ж, это для меня не новость. Однако мне не безразлично, что о нас думают. Ведь мне еще жить в этом городке. Так что, уж будь любезен, убери руку. — И она демонстративно уставилась на его пальцы, все еще сжимавшие ее запястье.

Но Кевин, вместо того чтобы разжать руку, вдруг скользнул подушечкой большого пальца по ее нежной коже, легонько лаская то место, где бился пульс. Мгновенно реагируя на его прикосновение, жилка забилась чаще.

Он подался вперед и хрипловато прошептал:

— Мне всегда нравилось трогать тебя, дорогая.

Линде тоже всегда это нравилось, в прошлом она буквально плавилась от малейшего его прикосновения. И вот ей представился случай со стыдом и ужасом убедиться, что все осталось по-прежнему!

Мучительно-сладостные воспоминания нахлынули волной, грозя поглотить ее целиком. Они с Кевином в постели, их обнаженные тела сплелись в порыве страсти, ее волосы рассыпались по его мускулистой груди… Его руки везде, они ласкают ее в самых потаенных местах… Каждая клеточка ее тела вибрирует от желания, сгорает от жажды, которую — Линда знает это — может утолить только Кевин, и он сделает это, неторопливо и с наслаждением.

Господи, неужели она никогда больше не почувствует его ласк, не сольется с ним в поцелуе, не познает вновь такое знакомое и каждый раз новое ощущение полного единения…

Линда усилием воли оборвала поток воспоминаний и легко, застав Кевина врасплох, выдернула руку из его пальцев. Лицо ее стало белее мела, дыхание сбилось с ритма.

— Мне нужно идти, — сказала она шепотом, скрывая предательскую дрожь в голосе. — Я не хотела сюда приходить и согласилась только потому… хотя ты сам знаешь, почему.

Линда не осмеливалась поднять глаз, она боялась, что не выдержит и расплачется прямо сейчас, перед Кевином. Только этого еще не хватало!

— Мне нужно идти, — безжизненно повторила она, быстро поднялась, развернулась и вышла из кофейни.

Ее машина была припаркована на стоянке через дорогу от кофейни, но ноги Линды так отяжелели, что это расстояние показалось ей сотней миль. Эвелин предупреждала, что у нее могут быть внезапные приступы слабости, и сегодня был как раз такой день! Линда испугалась, что не сможет дойти до машины, каждый шаг давался ей с трудом, на лбу выступил пот, челка намокла.

Она вздрогнула, почувствовав на талии сильную руку Кевина. Он крепко обхватил ее, прижимая к себе, перевел через дорогу и заглянул в лицо.

— Дальше дойдешь сама? Или, может, тебя донести?

Донести? Ну нет, она доберется до машины самостоятельно, даже если для этого придется ползти на четвереньках! Когда ей действительно нужно было на него опереться, Кевина не оказалось рядом, так что теперь она обойдется без его помощи!

— Сама справлюсь, — процедила Линда, стиснув зубы. — Отойди! — Слава Богу, они наконец добрались до стоянки.

— Если я тебя отпущу, ты упадешь…

— Поверь, я не собираюсь падать! — заверила его девушка, мысленно молясь, чтобы ей это удалось. Не хватало только валяться на дороге у него в ногах. Да она просто умрет от унижения! Линда с трудом сдерживала готовые хлынуть слезы. Никогда в жизни она больше не проявит слабость в присутствии этого человека!

Кевин всмотрелся в ее лицо, выражавшее мрачную решимость, и медленно убрал руку.

К величайшему облегчению Линды, она устояла на ногах. Ее слегка шатало, все еще немного кружилась голова, но главное — она могла идти. Линда победно улыбнулась.

— Ну вот. Я же говорила, что справлюсь сама!

Кевин оставался хмурым.

— Я считал, что твое здоровье полностью восстановилось, раз ты решила вернуться на сцену.

Девушка поджала губы.

— Если вспомнить, что я была калекой, прикованной к инвалидному креслу, то мне сейчас действительно гораздо лучше! — Для Линды это было равносильно чуду: снова ходить, водить машину, делать — пусть немного медленнее, чем раньше, — все то, что она привыкла делать.

— Но я думал…

— Что ты думал, Кевин? Что доктора склеят меня по кусочкам и я снова стану как новенькая? Что вернется прежняя Линда Баффин? — Она покачала головой и с отвращением подняла глаза на Кевина. — Не потому ли ты вдруг решил вернуться в мою жизнь? Решил, что, раз я снова запела, все опять может быть как прежде?

— Я думал, твое появление на сцене означает, что, по крайней мере, физически ты теперь в форме, — медленно проговорил он.

— Что ты хочешь этим сказать? — Линда чувствовала, как к ней постепенно возвращаются силы. Она поняла, что уже готова преодолеть небольшое расстояние до машины. — Неужели ты надеешься, что можно сделать вид, словно последних трех лет не было вовсе? — От возбуждения она говорила все громче. — И теперь, когда, как ты выражаешься, я снова в форме, мы как ни в чем не бывало продолжим выступать вместе?

— Линда, ты, как всегда, все упрощаешь.

— А ты, как всегда, увиливаешь! Как же, у несравненного Кевина Дарнелла есть неписаное правило: никогда не отвечать на вопрос прямо — на всякий случай, чтобы его ни в чем нельзя было уличить. Да, к своему теперешнему состоянию я шла три года. Чем все это время занимался ты, я понятия не имею. — Заметив, что он собирается что-то сказать, Линда поспешно добавила: — И, честно говоря, не желаю знать. Меня больше не интересует, как ты живешь и чем занят.

В эти годы Линда намеренно избегала думать о Кевине. Зачем понапрасну терзать себя, размышляя, с кем он. Однако в последние две недели ей стало гораздо труднее гнать от себя непрошеные мысли: теперь не нужно было даже гадать, кто его последняя любовница. Стоило девушке только представить Кевина с красивой молодой актрисой, как все в ней переворачивалось от боли.

Нет, она не хочет ничего знать, иначе просто сойдет с ума!

— С чего это тебя вдруг заинтересовало, как я жила эти годы?

— Перестань! — отрезал он.

— Почему же? Или тебе невыносимо слушать…

— Да, невыносимо! — произнес Кевин с неожиданной яростью. Он стиснул челюсти, и Линда заметила, как задергались желваки на его скулах.

— Какая чуткость! — поддела она. — Только не надо говорить, что у тебя все-таки есть сердце, — Линда покачала головой. — Трудновато в это поверить.

— Конечно, черт возьми, у меня есть сердце! — проскрежетал он. — Я же полюбил тебя…

— И бросил, — напомнила Линда. Помолчав, она задумчиво добавила: — Нет, пожалуй, это не совсем так. На самом деле ты никогда по-настоящему меня и не любил.

Кевин тяжело вздохнул и на миг закрыл глаза.

— Это неправда, — проговорил он печально, — и ты сама об этом знаешь. Я тебя любил, я жил ради тебя. Все изменилось только после катастрофы…

— Разумеется, изменилось! Как же иначе — ведь я больше не могла ходить!

— Я не это имел в виду.

Линда едва справлялась со своими эмоциями.

— Позволь напомнить, у меня были сломаны обе ноги и поврежден позвоночник. Я больше не могла петь с тобой дуэтом, ходить на приемы… Короче говоря, перестала быть подходящей женой. — Последние слова она выговорила с трудом — воспоминания о том, с какой легкостью Кевин нашел ей замену, все еще причиняли ей боль.

Как же ей тогда хотелось, чтобы он обнял ее, хотя бы просто взял за руку…

За месяцы, которые она пролежала в больнице, закованная в гипс, да и потом, дома, девушке трудно было смириться с тем, что никто не мог прикоснуться к ней, не причиняя боли. И все же это не мешало ей даже в самое трудное время мечтать о Кевине, чтобы он был рядом, обнимал ее, занимался с ней любовью. Как же ей хотелось в его объятиях снова почувствовать себя женщиной, забыть о боли и думать только о том, как они любят друг друга, зная, что, пока жива эта любовь, все остальное не важно.

Но Кевин держался в стороне. Большую часть времени его просто не было, он работал. В отличие от Линды, он явно не испытывал желания прикоснуться к ней. Для удовлетворения и этого, и других подобных желаний он быстро подобрал ей замену.

— Черт возьми, я совсем не это имел в виду! — взорвался Кевин. — Линда, прекрати переиначивать мои слова! После аварии все изменилось потому, что я больше не мог к тебе приблизиться…

— Я лежала в больнице в окружении врачей и медсестер.

— Были времена, когда нас не смутила бы и сотня докторов. — Его глаза яростно блеснули. — Но я больше не мог к тебе пробиться. Ты от меня отгородилась. Казалось, тебе становилось больнее от одного моего вида.

Линда нахмурилась.

— Это неправда.

Какие странные вещи он говорит. Неужели у него возникали подобные мысли? В самые первые недели пребывания в больнице окружающее виделось ей смутно, как в тумане, над всеми ощущениями преобладали боль и острое чувство отчаяния. Иногда она почти жалела, что выжила.

Эта мысль всего лишь робко закрадывалась в сознание, но когда Линда узнала о предательстве Кевина, она действительно хотела умереть.

— Говорю же, так и есть, — с нажимом произнес Кевин. — Всякий раз, навещая тебя в больнице, я буквально кожей чувствовал, как ты меня с негодованием отвергаешь.

— Отвергаю тебя? — эхом откликнулась Линда. — Знаешь, Кевин, я никогда не испытывала к тебе ничего подобного.

Тогда ею владело множество других эмоций: страх потерять мужа, боль оттого, что его нет рядом, любовь, которая к тому времени стала казаться ей безответной, отчаяние и ненависть. Ненависть к этому человеку за то, что он предал все, что было между ними. Но негодование? Нет, этого никогда не было.

— Никогда, — с уверенностью повторила она.

Кевин, прищурившись, вгляделся в ее лицо.

— Неужели? А как же авария? — медленно произнес он.

Линда отрицательно покачала головой.

— Я никогда не винила тебя в аварии. Полицейские сказали, что ты все равно не смог бы ничего сделать. Юнцы были пьяны в стельку и, не справившись с управлением, вылетели на встречную полосу. Избежать столкновения было невозможно. Мне никогда и в голову не приходило, что ты виноват в том, что со мной случилось.

— Но что произошло потом? — спросил Кевин. На его лице промелькнуло какое-то странное выражение, исчезнувшее прежде, чем Линда успела его заметить.

Потом? Что потом?

Линда почувствовала, что не в силах больше смотреть на Кевина. Она знала, что душевная боль отразится в ее глазах, и не желала, чтобы он это видел. Когда было нужно, его не оказалось рядом, чтобы разделить с ней эту боль, так пусть он и сейчас ее не увидит!

— Мне пора возвращаться, Кевин. Я обещала родителям вернуться через час.

На его губах появилась знакомая презрительная усмешка.

— Дорогая, тебе уже двадцать шесть, неужели ты все еще обязана отчитываться перед родителями! Не можешь же ты уйти сейчас, в самый разгар разговора, который должен был состояться три года назад!

Линда пожала плечами и холодно заметила:

— Насколько я помню, как раз тогда тебя не оказалось рядом. Как же, маэстро Дарнелл был слишком занят! Ты прав, я уже взрослая и больше ни перед кем не отчитываюсь, и тем более перед тобой.

Однако Кевин был решительно настроен продолжать.

— Почему вы с Дорианом до сих пор не поженились? Из-за того, что ты потеряла ребенка и больше никогда не сможешь иметь детей? Я не вижу другого объяснения.

Если несколько минут назад, переходя дорогу, Линда чувствовала слабость, то сейчас у нее было такое ощущение, что она вот-вот потеряет сознание. Никто никогда не упоминал о ее ребенке. Когда произошла автокатастрофа, Линда была на пятом месяце беременности. Она уже чувствовала движения ребенка, начала присматривать мебель для детской и приданое для младенца.

А потом все кончилось. Никаких толчков в животе. Она перестала просыпаться среди ночи, задыхаясь от счастья. И больше не нужно было гадать, кто родится у них с Кевином — сын или дочь.

Это был сын, мальчик, слишком маленький, чтобы выжить. Внутренние повреждения оказались настолько серьезными, что, по всей вероятности, другого ребенка у нее никогда не будет.

Но никто, никто до сегодняшнего дня не упоминал о ее неродившемся ребенке! И уж конечно, не муж, который был рядом, когда их сын умер. После этого Кевин сразу отдалился от нее.

— Ты ошибаешься. — Линда подняла на него глаза, полные гнева и непролитых слез. — Мы с Дорианом не поженились, потому что я, к сожалению, все еще твоя жена.

Она надеялась, что Дориан и Эвелин простят ей эту маленькую ложь. Ей хотелось причинить Кевину такую же боль, какую он причинил ей, и она решила использовать свое единственное оружие — дружбу с Дорианом.

— Но нам давно пора все исправить. Жди вестей от моего адвоката, Кевин. Я хочу как можно скорее оформить развод.

Линда повернулась и зашагала к машине. Ненависть к Кевину придала ей сил, и слабость отступила.

— Когда ад замерзнет! — бросил ей вслед Кевин. Он сказал это вполголоса, но Линда услышала каждое слово.

Она благополучно дошла до машины, даже ни разу не споткнувшись. После того как два года назад Кевин проигнорировал ее требование о разводе, она решила, что это не имеет особого значения — не дает, и не надо. Она все равно не собиралась вторично выходить замуж. Но теперь ей было необходимо окончательно освободиться от этого человека, раз и навсегда.

Выезжая с автостоянки, она последний раз взглянула на Кевина. Какая-то женщина средних лет, по-видимому восторженная поклонница, просила у него автограф.

8

— Линда, дорогая, что происходит?

Девушка подняла глаза на отца, стоящего в дверях гостиной. Она сидела с гитарой в руках перед столом, на котором были разложены ноты.

Музыка всегда помогала Линде забыться, а после вчерашнего разговора с Кевином ей только этого и хотелось. Правда, она все же позвонила адвокату и попросила снова отправить ее мужу документы о разводе. Причем предложила сделать это через компанию грамзаписи, если не удастся связаться с Кевином другим путем.

Она улыбнулась отцу.

— Как тебе? По-моему, неплохо. Я про песню, — уточнила Линда, заметив его невидящий взгляд.

Морис, напротив, нахмурился и покачал головой.

— Ты видела утреннюю газету?

— Нет. Когда я выходила, ее еще не принесли. Может быть, мама взяла…

— Я знаю, где лежит газета, — перебил отец. — И хотел бы знать, что происходит.

Линда выпрямилась и отложила гитару. Она заметила, что отец бледен, и, присмотревшись внимательнее, увидела на его лице следы напряжения, бледные щеки имели даже какой-то землистый оттенок. По-видимому, именно какая-то статья привела его в такое состояние…

— Я еще не просматривала газету.

— В таком случае, думаю, тебе стоит в нее заглянуть, — веско заметил Морис. — Я принесу…

— Нет, папа, я сама. — Линда порывисто встала и, предчувствуя неладное, вытерла о джинсы внезапно повлажневшие ладони.

Предчувствие подтвердилось, как только она развернула газету. Первыми бросались в глаза две фотографии, на обоих — она и Кевин. «До» и «После» — гласила подпись. Стоило взглянуть на снимки, как становилось ясно, что имел в виду фотограф. На первом снимке Линда и Кевин сидели за столиком в кофейне и улыбались. Девушке было непонятно, какой именно момент ужасного разговора запечатлел фотограф — если уж на то пошло, она вообще не припоминала, чтобы улыбалась Кевину. Однако, присмотревшись повнимательнее, поняла, в чем дело. Они улыбались не друг другу, а кому-то, оставшемуся за кадром. Неизвестный фотограф был, по-видимому, очень умен — он ловко вводил читателя в заблуждение. Создавалось впечатление, будто эти двое счастливо проводят время в обществе друг друга.

Вдруг Линда вспомнила: они улыбались Шейле, извиняясь, что не заказывают ланч!

Снимок «После» был более правдив. Линда шагает по городской площади, светлые волосы развеваются на ветру, губы плотно сжаты. Кевин идет позади, на некотором расстоянии, и его лицо искажено яростью. Да уж, при таком-то накале взаимных эмоций ад вряд ли замерзнет!

Линда посмотрела на родителей, сидящих рядышком за кухонным столом. Они выглядели встревоженными. Сильвия, кроме всего прочего, знала о вчерашнем визите Кевина, который они с дочерью решили скрыть от Мориса. И вот какой-то ловкач-фотограф свел все их старания на нет. Девушка не представляла, как она умудрилась не заметить вспышки его камеры. Да и как он вообще узнал об этой встрече, ведь Кевин появился так неожиданно… Кевин — не он ли опять замешан? Линда лучше, чем кто бы то ни было, знала, что он способен на все. Но так ее подставить…

— Дочка?

Линде пришлось сделать над собой усилие, чтобы сосредоточиться на настоящем.

— Ума не приложу, как они ухитрились сделать эти фотографии. — Однако в глубине души у нее зрели кое-какие догадки!

Отец вздохнул.

— Не стоит придавать им слишком большое значение. Вот только… я и не знал, что Кевин вернулся, — произнес он без всякого выражения. — И это после всего, что ты о нем говорила? — Морис нахмурился. — Не понимаю, что происходит.

— Ничего и не происходит! Кевин не вернулся! — с жаром воскликнула Линда и раздраженно добавила: — Впрочем, это все равно не имеет значения. — Он становится назойливым, и фотографии тому доказательство. Девушка с отвращением отбросила газету. — Это всего лишь новая игра, и она скоро надоест Кевину. Всем известно, как быстро ему приедается все новое, — сказала она с горечью. — А когда великому певцу станет скучно, он просто-напросто опять исчезнет!

— Успокойся, дочка. Я всего лишь удивляюсь, что Кевин решил вернуться в твою жизнь именно сейчас.

Линда пожала плечами.

— Все дело в новом альбоме — он хочет, чтобы мы записали его вместе. В остальном его мотивы для меня такая же загадка, как и для тебя. Впрочем, так было всегда! — с иронией добавила она.

Отец недоуменно поднял брови.

— Похоже, на этот раз Кевин и впрямь растревожил осиное гнездо. Утром звонил Дориан. Его, как твоего агента, уже замучили звонками из газет и с телевидения. Каждому хочется добиться эксклюзивного интервью Линды Баффин. — Заметив, что она встревожилась, отец поспешил успокоить ее: — Не волнуйся, Дориан обо всем позаботился. Я рассказал это к тому, что в ближайшее время нам, по-видимому, предстоит набраться терпения.

Но, как выяснилось, Морис сильно недооценил обстановку. Он еще не успел договорить эту фразу, как зазвонил телефон. Это был репортер. После этого звонки не умолкали в течение часа, и пришлось отключить аппарат.

А когда спустя некоторое время отец Линды собрался идти на работу, он обнаружил у входа толпу газетчиков, готовых наброситься на любого, кто попытается войти или выйти из дома.

К радости Линды, Морису в конце концов удалось пробиться к машине и уехать. В обеденный перерыв он попросил методистку узнать, не разошлись ли репортеры. Они, разумеется, все еще торчали возле дома, хотя Линда не раз просила их убраться, и отец решил остаться обедать в школе.

Линда не могла его винить, она и сама уже чувствовала себя пленницей в собственном доме. Утешало только то, что Кевина наверняка постигла та же участь, а возможно, и более тяжкая, — за те годы, что он выступал один, его популярность значительно возросла, в то время как о ней как о певице почти забыли.

Линда с матерью ели салат, когда в кухню с тяжким вздохом вошел Дориан.

Наклонившись, чтобы поцеловать Сильвию в щеку, он попытался пошутить:

— Стараетесь вопреки всем напастям вести нормальную жизнь?

Миссис Баффин предложила ему пообедать с ними, но Дориан отказался.

— Спасибо, я не голоден, но от чая не откажусь. Не беспокойтесь, я сам справлюсь. — На правах старого друга он уверенно чувствовал себя в их доме.

Продолжая есть, Линда наблюдала за ним. Ей показалось, что он чем-то обеспокоен. Без сомнения, Дориан сам все объяснит, когда сочтет нужным. Чему ее научили последние три года, так это терпению. Тогда обстоятельства просто не оставляли выбора.

Мать встала и извинилась.

— Пожалуй, я пойду наверх, прилягу. Сегодня выдался нелегкий денек и послеобеденный отдых не помешает.

Как только они остались одни, Линда вопросительно взглянула на Дориана.

— Ну, рассказывай, что у тебя там.

— Утром я разговаривал с представителем компании грамзаписи, — без обиняков сообщил Дориан, — и он сделал новое предложение.

Накануне, вернувшись из кофейни, Линда позвонила на студию и заявила, что все дальнейшие переговоры будет вести только через своего агента. Ее не устраивала перспектива дальнейших встреч с Кевином. Однако она не ожидала, что предложение поступит так скоро.

— И что же они предлагают?

— Они согласны записать и выпустить альбом твоих песен…

— Правда? — Линда от волнения даже вскочила. Неужели Кевин все-таки пошел на уступки? — Но это же просто здорово!..

— Ты не дослушала. Твоих песен, — повторил Дориан, глядя ей прямо в глаза, — но исполненных в дуэте с Кевином.

От радости не осталось и следа. Девушка почувствовала себя воздушным шариком, из которого выпустили воздух. Очередное заманчивое предложение, и неизменно с нагрузкой в виде Кевина.

Ее разочарование не укрылось от Дориана.

— Линда, не спеши отмахиваться от этого предложения! Главное, что они согласились записать альбом с песнями, которые сочинила ты сама.

— Но работать придется с Кевином, — перебила Линда, качая головой. — Нет, Дориан, ни за что! Никогда!

Она внутренне содрогнулась. Разделить с ним все те эмоции, что она вложила в эти мелодии. Нет, это невозможно.

Дориан попытался ее урезонить.

— Послушай, дорогая, как автора тебя совсем не знают. Кевин согласился петь, даже не прослушав песни.

— Очень интересно, с чего бы это? — процедила Линда.

— А может, они не понравятся публике.

— Мы с тобой знаем, что это не так! — вспылила девушка.

— Я только пытаюсь сказать, что…

— Я догадываюсь, что ты имеешь в виду, Дориан. И мой ответ остается прежним: «нет»! В конце концов, этот контракт не вечен.

— Но пока что ты им связана.

— Лучше я больше никогда в жизни не запишу ни одной пластинки, чем буду петь с Кевином, — в сердцах выпалила Линда. — Честно говоря, меня удивляет, что ты так быстро изменил мнение по этому вопросу!

Дориан вздохнул.

— Не кипятись, просто…

— Просто ты излагаешь точку зрения Кевина.

— Не Кевина, а компании грамзаписи, — упорствовал Дориан. — Может быть, мы никогда больше не получим такого предложения.

— Нет! — стояла на своем Линда.

Снова работать с Кевином, открыть ему чувства, отраженные в ее песнях, и поделиться причинами, побудившими написать их? … Нет, это выше ее сил.

Видя ее упорство, Дориан пожал плечами.

— Другого предложения может и не быть.

— Значит, не судьба. Буду довольствоваться концертами. Тогда публика и услышит мои песни. Мне все равно, Дориан, — упрямо повторила она, хотя он больше не протестовал. — Или по-моему, или никак. Я слишком много работала, слишком многое пережила, чтобы позволить Кевину все испортить. Я… — она не договорила, потому что раздался звонок в дверь. Линда поморщилась. — Наверное, опять репортеры. Если они будут трезвонить и дальше, то разбудят маму, — раздраженно добавила она, когда звонок повторился.

— Пойду разберусь, — сказал Дориан. — Постараюсь вежливо попросить их убраться к черту.

Линда улыбнулась, но как только Дориан скрылся за дверью, улыбка сползла с ее лица. В том, что их осаждают репортеры, тоже замешан Кевин. С его подачи компания грамзаписи не воспринимает Линду как сольную певицу. Во всем виноват только он…

— Это Кевин!

Восклицание Дориана прозвучало так созвучно ее мыслям, что Линде потребовалось несколько секунд, чтобы осмыслить услышанное.

Однако когда в дверях кухни выросла знакомая высокая фигура, до Линды наконец дошло: пришел Кевин. Он был мрачнее тучи.

Пытаясь собраться с мыслями, Линда изобразила на лице насмешливую улыбку.

— Пришел полюбоваться на плоды собственных трудов?

Дориан поморщился.

— Перестань…

— Я не собираюсь ни на что любоваться! — мрачно сказал Кевин. Обойдя Дориана, он подошел к столу.

— Только не говори, что сегодняшнее светопреставление — не твоих рук дело! — бросила Линда. — Скажи-ка, где ты вчера ухитрился спрятать фотографа? Очень ловко…

— Я пришел не за тем, чтобы выслушивать нелепые обвинения, — перебил Кевин. — Твоего отца отвезли в больницу с подозрением на инфаркт.

— Папе стало плохо? — испуганно воскликнула девушка. Она растерянно потерла лоб. — Не понимаю только, как ты мог об этом узнать.

— Морис был у меня в гостях, — решительно ответил Кевин. — Когда мы с ним… разговаривали, он почувствовал боль в груди и упал. Я отвез его в больницу, где он сейчас и находится. Ему делают анализы, чтобы установить причину — или это инфаркт, или тяжелый сердечный приступ. Морис попросил меня заехать к вам и заверить тебя и Сильвию, что с ним все в порядке, прежде чем вы обе в панике примчитесь в больницу.

С какой стати отец отправился в гости к Кевину? И прежде всего, откуда он знал, где тот теперь живет, — даже ей это не было известно! О чем эти двое вообще могли разговаривать друг с другом?

Линда поняла только одно: отцу плохо, и он лежит в больнице… надо сообщить об этом матери.

Господи, когда же кончится череда бесконечных напастей?

— Я пойду поговорю с Сильвией, — мягко предложил Дориан. Предупреждая ее возражения, он добавил: — Тебе не стоит туда идти. Боюсь, от одного взгляда на твое побелевшее лицо с Сильвией может случиться истерика. Будет лучше, если она узнает обо всем от постороннего, — он поморщился, — если слово «лучше» здесь вообще применимо.

Линда кивнула. Не Кевина же посылать к матери с плохой новостью. Хватит того, что разговор с ним, похоже, довел Мориса до сердечного приступа, нельзя еще более усугублять положение.

Дориан ободряюще дотронулся до ее руки.

— Собирайся, я долго не задержусь.

В этом Линда не сомневалась. Как только мать услышит новость, она захочет немедленно ехать в больницу.

Девушка никак не могла сообразить, что взять с собой. Жакет — да… пожалуй, сумка ей тоже понадобится… что еще?

Ее растерянность не укрылась от Кевина.

— Не волнуйся, дорогая, он поправится, — хрипло проговорил он, как-то странно глядя на нее.

Линда старалась не смотреть на него. В последнее время ей стало казаться, что только повернись — и он окажется тут как тут. Но она не хотела над этим задумываться, ей нужно сейчас думать об отце, и только о нем.

— Хорошо, — отрывисто бросила она.

— Что касается фотографий, я не имею к ним никакого отношения. Я сам…

— Не сейчас, Кевин, — перебила его Линда. — В какую больницу ты его отвез? — Она вдруг сообразила, что, поскольку Морис был у Кевина, его могли положить не в местную больницу, а куда-то еще.

Кевин вздохнул.

— Он хотел лечь только в здешний госпиталь.

Значит, до больницы недалеко. Оставалось только надеяться, что все обойдется.

— Линда, я отвезу вас с Сильвией, — сказал Кевин. — Дориан, если захочет, может ехать следом в своей машине, но Морис взял с меня обещание, что именно я привезу тебя в больницу. — В его голосе звучал вызов.

Линда решила не тратить время на спор. В конце концов, какая разница, как она доберется до больницы? С тех пор, как Кевин вернулся, все пошло кувырком, и в эту минуту девушка хотела только одного — поскорее увидеть отца и убедиться, что с ним действительно не произошло ничего страшного.

Через несколько минут Сильвия спустилась вниз. Она была очень бледна. Всю дорогу до больницы мать держала себя в руках, даже поддерживала некое подобие вежливой беседы с Кевином. Ее спокойствие сначала изумляло Линду, но она быстро нашла ему объяснение: это был единственный способ справиться с ужасным потрясением.

Однако стоило им войти в отделение интенсивной терапии, как от невозмутимости Сильвии не осталось и следа. Отец Линды неподвижно лежал на кровати, подключенный к какой-то аппаратуре. Он был совсем не похож на того крепкого энергичного мужчину, каким они привыкли его видеть.

При виде мужа миссис Баффин беззвучно разрыдалась и бессильно осела на край его кровати.

Линда вполне понимала реакцию матери. Отец выглядел непривычно старым, а признаки измождения, появившиеся на его лице в последние недели, стали еще заметнее. Линда и сама готова была расплакаться.

Кевин решительно взял ее за руку и вывел из палаты.

— Давай поговорим с врачом.

Заметив Дориана, стоящего у дверей, — его не пустили внутрь, так как он не был родственником больного, — Кевин крепче стиснул руку Линды.

— Не лезь, Дориан! Если хочешь быть полезным, попробуй раздобыть для нас кофе!

Дориан уже готов был высказать Кевину все, что думал по поводу его надменной манеры отдавать приказы, но, лишь взглянув на Линду, понял, в каком она напряжении. Сдержав вспышку гнева, он ободряюще сжал ее плечо.

— Дорогая, помни, ты всегда можешь на меня рассчитывать.

— Ты ей не понадобишься! — проскрежетал Кевин. — Так как насчет кофе? — напомнил он, видя, что Дориан не собирается отходить от Линды.

Дориан бросил на бывшего друга уничтожающий взгляд, но Линду в эту минуту совсем не интересовала их ребяческая перепалка. Она могла думать только об отце.

Однако даже разговор с лечащим врачом не намного прояснил ситуацию. Линде показалось, что в его объяснениях звучало слишком много всяких «если». Несомненно было только то, что следующие сутки будут критическими. В течение ближайших нескольких дней Морису потребуется непрерывное медицинское наблюдение и полный покой — никаких волнений, никаких стрессов. Затем будет проведено обследование, и потом, возможно, его выпишут домой. Но и там необходимо избегать всяческих переживаний.

Подробные инструкции врача вызвали у Линды раздражение: и так понятно, что отца нужно оберегать от волнений. Странно, что кому-то приходит в голову говорить о таких общеизвестных вещах!

— Спасибо, доктор Финней, — заметив ее реакцию, закончил разговор Кевин. Он пожал врачу руку и вывел Линду из кабинета. — Не сердись. Он всего лишь выполняет свою работу, — мягко проговорил он, когда они оказались в коридоре.

— Пожалуй, ты прав. — Она тяжело вздохнула и на миг закрыла глаза. — Просто… просто я так ужасно себя чувствую, — призналась она дрожащим голосом.

Кевин кивнул.

— Понимаю. Я знаю, каково это — осознавать, что человек, которого любишь, находится на грани жизни и смерти, — произнес он вдруг охрипшим голосом. Линда непонимающе подняла глаза, и он нетерпеливо пояснил: — Я говорю о тебе!

О ней? Странно… Девушка покраснела и растерянно пробормотала:

— По-моему, это к делу не относится. То было давно, а сейчас…

Кевин кивнул, словно принял ее высказывание к сведению.

— Прошлое всегда связано с настоящим, — тем не менее возразил он. — Я не…

В этот момент Сильвия вышла из палаты мужа. Линда бросилась к ней.

— Мама!

Женщины обнялись.

— Ему лучше, — прошептала мать, безуспешно пытаясь улыбнуться. — Он хочет с тобой поговорить. И с Кевином тоже, — добавила она.

С Кевином? С какой стати отцу говорить с ним? Как он вообще может желать его присутствия? Она лично предпочла бы, чтобы Кевин оказался где-нибудь подальше!

— Дорогая, Мориса сейчас нельзя расстраивать, — тихо напомнил Кевин, словно прочитав ее мысли.

Это она и без него прекрасно понимала. Но врачи велели не беспокоить отца, а он хочет видеть того, кто виноват в его теперешнем состоянии?

— А вот и Дориан с кофе, — жизнерадостным тоном сообщил Кевин. — Будь добр, позаботься о Сильвии, мы с Линдой идем навестить мистера Баффина.

Дориан был ошеломлен столь неожиданным поворотом событий не меньше Линды. Поморщившись, он поставил на столик поднос с пластмассовыми стаканчиками.

— Но разве…

— Просто делай, что тебе говорят, Дориан, — резко оборвал Кевин. — Ты должен помогать, а не вносить сумятицу!

Линде стало жаль Дориана. Она знала, что он вне себя от ярости, но в данный момент ничем не могла ему помочь. Нужно поскорее увидеться с отцом, а уж с Кевином или без него — не так важно.

Многочисленные трубочки и провода, отходившие от отца, пугали ее. Ведь Морису всего пятьдесят три года, и Линда не хотела даже думать о возможных трагических последствиях. У нее не выходило из головы, что сердечный приступ случился с отцом во время разговора с Кевином. Морис был по-прежнему бледен, но выглядел немного повеселее. Линда подошла к кровати, и он улыбнулся.

— Я придумал довольно оригинальный способ устроить себе отпуск, ты не находишь?

— Ах, папа! — Линда попыталась рассмеяться, но на глаза набежали слезы.

— Ну, ну, надеюсь, ты не собираешься плакать, твоя мать уже промочила меня насквозь.

Девушка вытерла глаза, понимая, что отец прав. Кому-то из них нужно быть сильным. Родители так стойко держались во время ее болезни!

— Наверное, ты просто решил увильнуть от осенних работ в саду, — заметила она с напускной серьезностью.

— Может быть, — Морис улыбнулся с видимым облегчением, обрадовавшись, что Линда взяла себя в руки. — Думаю, ты знаешь, почему я хотел поговорить с вами обоими, — обратился он к Кевину.

— Давай отложим этот разговор до лучших времен, — буркнул тот.

Отец Линды покачал головой.

— Нет, мы и так слишком долго его откладывали.

— Боюсь, вам придется уйти, — тихо, но настойчиво сказала медсестра, все это время стоявшая позади них. — Мистер Баффин слишком разволновался, — пояснила она, тревожно поглядывая на приборы.

Пациент бросил на нее свирепый взгляд.

— Вовсе я не разволновался, юная леди. Мне нужно поговорить с дочерью и ее мужем!

— Вы сможете побеседовать с ними позже, — заверила медсестра. Она выразительно посмотрела на посетителей, ища у них поддержки. Кривые на экранах хаотично заплясали.

— Морис, она просто выполняет свою работу, — вмешался Кевин. — Мы с Линдой зайдем в другой раз, — решительно добавил он.

— Но мне нужно поговорить с дочерью…

— У вас вся жизнь впереди, успеете наговориться, — не сдавался Кевин. — Я тоже никуда не денусь. Мы навестим вас, когда вам станет лучше.

Линда все еще не могла оправиться от шока: отец назвал Кевина ее мужем! Родители давным-давно перестали говорить о нем, даже упоминать его имя, а в последнее время, когда он снова появился на горизонте, его называли либо по имени, либо «этот человек». Он уже давно ей не муж!

— Кевин прав, папа, — Линда чуть не подавилась этими словами. — Мама посидит с тобой. — Она взяла отца за руку, с горечью отмечая про себя, что он выглядит совсем слабым и беззащитным.

Морис, казалось, собирался еще поспорить, но потом вздохнул и покорился.

— Так ты вернешься, Кевин? — напомнил он.

— Обязательно. Вам сейчас нужно думать только о том, чтобы поскорее поправиться, а уж мы сами о себе позаботимся. Обещаю, все будет в порядке, — твердо заверил он.

К изумлению Линды, отец смотрел на него с благодарностью.

— Спасибо, Кевин. Я знал, что на тебя всегда можно положиться, — и он снова попытался пошутить, — особенно когда в семье две упрямых женщины. Бог знает, что может случиться.

Линда вернулась в комнату для посетителей. Она была так ошеломлена, что воспринимала все окружающее словно сквозь туман. Мать и Дориан шагнули ей навстречу. Сильвия выглядела гораздо спокойнее, чем раньше.

— Сильвия, Морис хочет, чтобы вы с ним посидели, — мягко произнес Кевин. Заметив испуганное выражение, мгновенно появившееся на ее лице, он поспешно добавил: — Он чувствует себя неплохо, но вряд ли ему сейчас полезны многолюдные посещения.

— Да, врач сказал нам то же самое, — вмешался Дориан. Может, чтобы вам обеим не остаться без сил, стоит сидеть с ним по очереди?

— Хорошая мысль, — согласился Кевин. — Побудь с Сильвией, чтобы потом отвезти ее домой, а…

— Я не оставлю мужа! — упрямо возразила миссис Баффин.

— Никто этого и не предлагает, — терпеливо проговорил Кевин. — Но если вы побудете с Морисом, пока он бодрствует, то Линда сможет сменить вас, когда он заснет. Я отвезу ее домой, пусть придет в себя, а когда вам понадобится передохнуть, я доставлю ее сюда.

Сильвия упрямо поджала губы, готовясь возразить. Не дав ей вставить слово, Кевин повернулся к Линде.

— Ты согласна?

Линду не слишком радовала перспектива общения с Кевином, но предложение дежурить у постели отца по очереди было, без сомнения, разумным. В противном случае дело могло кончиться тем, что в больнице окажутся оба ее родителя — отец, выздоравливающий после инфаркта, и мать, заболевшая от переутомления.

Линда подошла к Сильвии и положила ей руку на плечо.

— Мама, Кевин прав. Если и ты свалишься, отцу лучше не станет. — Она посмотрела на часы. — Сейчас четыре, давай договоримся, что я вернусь в девять.

— Лучше в полночь, Линда. Тогда ты подежуришь до утра, а Сильвия сможет поспать. — Кевин посмотрел на нее с вызовом, ожидая возражений.

Что ж, на это предложение было нечего возразить, — если, конечно это можно назвать предложением, в данном случае было куда уместнее слово «распоряжение» или даже «приказ». Линду совсем не устраивала перспектива ехать домой и возвращаться обратно в сопровождении Кевина, но не затевать же спор при матери — она и без того на взводе.

— Да, мама, по-моему, так будет лучше всего. Но если хочешь, я могу остаться с тобой, — видя, что Сильвия все еще сомневается, предложила девушка.

Мать отрицательно покачала головой.

— Нет, тебе нужно отдохнуть. Со мной останется Дориан. — Уже повернувшись, чтобы идти в палату Мориса, она рассеянно добавила: — Возвращайся в полночь. — По-видимому, мысленно Сильвия была уже с мужем.

Дориан собирался возразить, но Кевин опередил его.

— Оставайся с миссис Баффин! — распорядился он, властно беря Линду за руку.

Метнув на него недовольный взгляд, Дориан наклонился к девушке.

— Что скажешь?

Линде было трудно сосредоточиться. Казалось, за последние несколько часов все в ее жизни пошло кувырком. Она так привыкла, что родители всегда рядом. Ей и в голову не приходило, что с ними может что-то случиться.

— Я увожу ее домой, — решительно вмешался Кевин. — Разве ты не видишь, она в шоке.

В шоке? Неужели? Наверное, Линда действительно не могла мыслить здраво, раз позволила Кевину принимать за нее решения. Это совсем на нее не похоже. Но не нужно быть специалистом, чтобы понять — у отца инфаркт, и Линда чувствовала себя так, словно весь мир разваливается на части.

Дориан несколько секунд вглядывался в ее посеревшее лицо.

— Ладно, Кевин, будь по-твоему, — наконец неохотно согласился он. Подойдя к девушке, Дориан обнял ее и сказал с ободряющей улыбкой: — Вот увидишь, все будет хорошо!

— Спасибо за поддержку, Дориан, — рассеянно кивнула Линда.

— Всегда рад помочь, я же почти член семьи.

Это правда. За последние три года Дориан заменил ее родителям сына, которого у них никогда не было. Линда знала, что оставляет мать в надежных руках. Она обняла его в ответ.

— Как трогательно! — проскрежетал Кевин. Он резко развернулся и зашагал к выходу, таща за собой Линду.

Болезнь отца настолько занимала все ее мысли, что она даже не возмутилась, что Кевин ведет себя как хозяин. В конце концов, какое это имеет значение, когда жизнь Мориса под угрозой? Отец мог умереть, если бы Кевин не отвез его в больницу…

— Не надо зацикливаться на бесконечных «если», — посоветовал Кевин, помогая ей сесть в машину. — Поверь, этим делу не поможешь, только тебе самой станет хуже.

Линда молча проследила, как он захлопнул дверцу, обошел вокруг капота и сел за руль. Лицо его оставалось мрачным. В том, что касается этого человека, всяких «если бы да кабы» у Линды хоть отбавляй. Что, если бы они тогда не попали в автокатастрофу? Что, если бы она не потеряла ребенка? Что, если бы ей не сказали, что, скорее всего, она не сможет больше иметь детей? Что, если бы она не была прикована к инвалидному креслу? Что, если бы Хильда Голд никогда не существовала? А если бы Кевин любил ее по-настоящему?..

Линда расплакалась. Слезы лились ручьем, обжигая щеки, и лицо Кевина расплывалось у нее перед глазами.

Он яростно выругался себе под нос, нагнулся к ней и крепко обнял.

— Ну, успокойся, все будет хорошо. — Он погладил Линду по волосам, рассыпавшимся по спине. — Все будет хорошо, не плачь, прошу тебя, я не могу видеть твои слезы, — почти простонал он.

Но она никак не могла остановиться. Тело Линды сотрясали рыдания. Ей казалось, что все ее слезы уже давным-давно выплаканы, но, оказывается, она ошибалась. Она плакала по всему: по прошлому, настоящему и будущему. По будущему без мужчины, которого когда-то так беззаветно любила, — потому что этот человек никогда не существовал на самом деле, — он был всего лишь плодом ее воображения.

Слезы прекратились так же внезапно, как и хлынули. Линда решительно отстранилась от Кевина. Не в силах смотреть ему в глаза, она съежилась на своем сиденье, упрямо стараясь спрятать, загнать вглубь все эмоции.

Несколько томительных секунд Линда чувствовала на себе взгляд Кевина. Она почти физически ощущала его недовольство — еще бы, она так внезапно отпрянула от него, что он выпустил ситуацию из-под контроля. Девушка упрямо отказывалась смотреть в его сторону, уставившись невидящим взглядом в окно. Ее не интересовало, что думает и чувствует он.

Кевин завел мотор.

Линда сидела, как во сне, едва замечая проносящиеся за окном деревья и дома.

Не нужно было уезжать, следовало остаться с отцом, снова подумала она, мало ли что может случиться в ее отсутствие.

— Ничего там не случится, — уверенно сказал Кевин, и Линда поняла, что, видимо, высказала свои опасения вслух. — Состояние твоего отца стабилизировалось, с ним Сильвия, а тебе нужно поспать и набраться сил, ведь впереди бессонная ночь.

Поспать? Да разве она уснет? Она согласилась на такой график дежурств только ради того, чтобы избавить мать от лишней нагрузки.

Когда они вошли в дом, Кевин предложил приготовить что-нибудь поесть или выпить, но Линда отказалась. Она хотела одного: остаться одной.

— Не думаю, что это удачная идея, — хмуро заявил Кевин.

Она снова думала вслух! Что же с ней творится, она даже не контролирует собственные поступки, мысленно ужаснулась девушка. Впрочем, это лишний довод в пользу того, что ей следует побыть одной.

— Я не уйду из этого дома, Линда, — заявил Кевин. — Так что постарайся привыкнуть к этой мысли.

Она попыталась было возразить, но он не дал ей и рта раскрыть.

— Помнишь, я пообещал твоему отцу, что мы еще зайдем к нему? Я не собираюсь его обманывать.

Ну и ну, Кевин стал придерживаться моральных норм! Это было бы смешно, если бы не было так грустно! Но Линда слишком устала, чтобы спорить.

— Делай что хочешь, Кевин, — устало проговорила она, — именно так ты всегда и поступаешь. — Она повернулась к нему спиной и механически, словно заводная кукла, стала подниматься по лестнице, мечтая только об одном — как бы поскорее укрыться в своей комнате.

Оказавшись в спальне, Линда легла, даже не сняв платья.

— По-моему, тебе будет гораздо удобнее, если ты разденешься и ляжешь под одеяло.

Девушка вздрогнула. Она даже не заметила, что Кевин поднялся за ней на второй этаж. Ей стало неуютно: маленькая спальня, в которой она провела всю жизнь, за исключением короткого периода брака с Кевином, с его появлением вдруг словно уменьшилась в размерах. Линда приподнялась на кровати.

— Не вставай! — Он в два шага пересек комнату и навис над кроватью. — Линда…

— Уходи, Кевин! — Она отвернулась, почти спрятав лицо в подушку, голос опять стал хриплым от подступивших слез, в горле запершило. Линда отчаянно старалась не расплакаться снова. Она не должна, не должна, — потому что в этот раз не сможет остановиться.

Матрас прогнулся под тяжестью тела Кевина. Он сел на край кровати и, протянув руки, привлек Линду к себе.

— Я никуда не уйду, — снова напомнил он, зарываясь лицом в ее длинные шелковистые волосы. — Однажды я уже послушался чужого совета и ушел, но больше меня никто никуда не отошлет, никто, понимаешь? — Его руки крепче сомкнулись вокруг хрупкого тела Линды. — Привыкай к этой мысли, дорогая, я остаюсь!

Линда не понимала, о чем он говорит, да и не имела сил вникать. Кевин лег рядом, вытянувшись во весь рост, и тепло его тела окутало девушку, словно уютный кокон. Она лежала совершенно неподвижно, напряженно застыв в его объятиях и зажмурив глаза, но тело ее вопреки доводам рассудка трепетало, и эта безошибочная реакция на его близость пугала Линду больше всего.

— Расслабься, Линда, — приказал Кевин. — Кем же я, по-твоему, должен быть, чтобы воспользоваться твоей слабостью? Или ты считаешь меня монстром? Я хочу только обнять тебя, и ничего больше. Понимаешь?

Глаза Линды оставались по-прежнему крепко зажмуренными, а тело напряженным. Все дело в том, что в своих раздумьях она опустила еще одно «если» — просто не посмела даже думать об этом. Что, если окажется, что ее по-прежнему влечет к Кевину, что она будет хотеть его близости так же отчаянно, как… как это было сейчас?

9

Когда Линда проснулась, было совсем темно. Она взглянула на светящийся циферблат часов: начало первого. Что-то тяжелое придавило ее поперек груди. Линде потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что это рука Кевина. Его нога лежала поверх ее бедра. Видимо, Кевин даже во сне хотел быть уверенным, что она не сбежит!

Линда не помнила, как заснула в его объятиях. Вечером, когда они лежали рядом, ей было так мучительно ощущать близость Кевина, что, казалось, она ни за что не заснет. Но усталость и нервное перенапряжение оказались сильнее, и в конце концов ее охватил глубокий сон, похожий на забытье.

Нервное перенапряжение… Отец!..

— Я недавно звонил в больницу, — тихо произнес в темноте Кевин. — Состояние Мориса стабильное, твоя мать уснула. Врач посоветовал приехать позже, поближе к утру.

Откуда Кевин узнал, что она проснулась, не говоря уже о том, чтобы прочесть ее мысли? Линда ведь даже не шелохнулась, только глаза открыла!

— Нет, я хочу поехать сейчас.

— Я и не сомневался в этом, поэтому предупредил врача, что мы все-таки приедем ночью.

— Мы? Но я…

— Ради Бога, прекрати спорить! — устало перебил Кевин. — Раньше ты не была такой чертовски упрямой! Хочешь верь, хочешь нет, но твой отец для меня не чужой, я всегда его любил и уважал. Так что в больницу я в любом случае вернусь — с тобой или без тебя, — закончил он, отметая ее возможные возражения.

У Линды снова не нашлось сил возразить. Да и что толку, Кевин все равно сделает по-своему. Но она тоже поступит так, как считает нужным… вот только почему его рука все еще лежит у нее на груди, а нога — поверх ее бедер? И вообще, почему он так близко — слишком близко, чтобы она могла чувствовать себя спокойно!

Кевин отодвинулся. Сквозь приоткрытую дверь в спальню проникал свет из коридора, и в полумраке Линда увидела, как он приподнялся на локте.

— Как ты прекрасна, дорогая, — хрипловато прошептал Кевин, скользя рукой по шелковистой глади ее волос.

В темноте его низкий глубокий голос звучал особенно сексуально, и у Линды привычно побежали мурашки по спине. Но ей не было холодно, наоборот, она почувствовала, что по телу разливается до боли знакомое тепло. Близость Кевина всегда действовала на нее так. Но неужели после его предательства, после стольких лет разлуки все осталось по-прежнему? Линда тряхнула головой и сжала губы, пытаясь прогнать наваждение.

— Черт подери, ты стала еще прекраснее! — бормотал он, лаская ее волосы. — Ничего не изменилось, дорогая, я по-прежнему думаю о тебе, чувствую все то же, что раньше… Это ты изменилась.

— У меня не было выбора.

— Был! — Он говорил по-прежнему тихо, но в голосе чувствовалась еле сдерживаемая ярость. — Ты могла оставаться моей маленькой соловушкой, могла летать…

— Что ты такое говоришь! Я не могла даже ходить, какие уж тут полеты! — вспылила Линда. Ее особенно задело, что он вспомнил это ласковое прозвище. Кевин называл ее «соловушкой» только в самые интимные моменты.

Он поднялся и навис над ней в темноте. После нескольких напряженных секунд молчания он вдруг схватил ее за плечи и яростно прошептал:

— Наверное, три года назад твой отец ошибался! Мне не следовало никуда скрываться, а нужно было остаться с тобой и вытрясти из тебя всю эту идиотскую жалость к самой себе! Боюсь, теперь уже слишком поздно, она уже стала чертой твоего характера.

— Как ты смеешь! — взорвалась Линда. — Ты даже не представляешь, через что мне пришлось пройти!

— Ошибаешься, я прекрасно знаю, какие физические страдания тебе пришлось вытерпеть. Но никто даже не заикнулся мне о том, что ты погрязла в безграничной жалости к себе. Не стоит этого делать, Линда, — одним молниеносным движением Кевин перехватил ее руку, занесенную для пощечины. — Правда, не стоит, — повторил он уже шепотом, и в следующее мгновение склонился над ней и властно накрыл ее рот своим.

Огонь, жидкий огонь, — это слово точнее всего описывало ощущения, охватившие Линду. Все ее тело запылало изнутри, каждая клеточка сгорала от желания, от тоски по сладкому забытью, которое она могла найти только в объятиях Кевина… И она начала погружаться в эту бездну.

Тело Линды отвечало на ласки Кевина так, словно они занимались любовью совсем недавно, словно еще вчера их тела сплетались в волшебном танце, возносясь к вершинам наслаждения. Губы Кевина продолжали мучить ее рот, рука его обхватила грудь Линды, пальцы без труда отыскали сосок, который под его лаской мгновенно налился и затвердел, и тело Линды пронзило острое желание.

Она не испытывала ничего подобного даже тогда, когда они с Кевином впервые занимались любовью, хотя никогда до этого не была близка с мужчиной.

Кевин, зная о ее невинности, был бесконечно нежен. Он снова и снова доводил ее до точки плавления, а потом умело успокаивал пламя страсти, так что когда он наконец овладел ею, Линда даже не почувствовала боли.

И вот все повторялось снова. Руки Кевина нежно, но уверенно, медленно, но настойчиво освободили ее от одежды, потом он разделся сам. В полумраке, освещенное лишь слабым светом из коридора, его тело выглядело еще более мужественным: густые тени рельефно подчеркивали каждый мускул. Когда красивое лицо Кевина склонилось над Линдой, в его темных глазах вспыхнула страсть.

Она оцепенела от страха. После катастрофы на ее животе и бедрах осталось множество мелких шрамов, которые, зажив, превратились в серебристые черточки. Она уже успела к ним привыкнуть, но Кевин видел их впервые. Может быть, он найдет ее уродливой…

Линда чуть слышно ахнула: Кевин, склонив голову, стал осыпать поцелуями сетку шрамов, не пропуская ни одного. Тело Линды инстинктивно выгнулось ему навстречу. Ее пылающее лоно увлажнилось от желания и просило, требовало, чтобы Кевин наполнил его собой. Она сдавленно застонала.

— Кевин! — О, как же она его желала!

Его ладони обхватили ее нежные груди. Губы и язык тем временем продолжали исследовать шрамы один за другим, пока… пока наконец Кевин не стал целовать ее так, как она мечтала. Мир перестал существовать, осталось только наслаждение, волнами поднимавшееся в ней и растекавшееся по всему телу до самых кончиков пальцев.

Занимаясь любовью, они всегда понимали друг друга без слов, никогда не уставали, не спорили и не могли насытиться друг другом. То, что всякий раз рождалось между ними, было похоже на волшебство…

Кевин вошел в нее, утверждая над ней свою полную власть. Линда застонала от наслаждения.

— Посмотри на меня, Линда, — прохрипел он. Только тогда она осознала, что ее глаза закрыты.

Приподнявшийся над ней Кевин являл собой величественное зрелище — из-под растрепанных волос, упавших на лоб, на Линду смотрели бездонные темные озера глаз, в полумраке тени на его лице казались еще глубже, отчего сами черты выглядели более четкими, почти чеканными. Румянец страсти выступил на скулах, широкие плечи и мускулистая грудь подавляли своей мощью, волосы на груди чуть повлажнели от пота.

— Видишь? Я хочу, чтобы ты знала, кто занимается с тобой любовью, — хрипло прошептал Кевин. — Это я, твой муж, и не пытайся вообразить на моем месте кого-то другого!

— Что?

— Линда, это я, Кевин, — снова прохрипел он, и его губы стали терзать обжигающими поцелуями нежную кожу ее шеи. — Я знаю, как завоевать тебя, — удовлетворенно прошептал он, начиная двигаться в ней сладостно-медленными толчками. И Линда потеряла всякую способность мыслить.

Они идеально подходили друг другу, его сила и твердость идеально гармонировала с ее нежностью и мягкостью. Медленными ритмичными движениями Кевин доводил ее до грани безумия. Она чувствовала, как наслаждение растет, захлестывая ее, а внутри словно назревает взрыв.

— Кевин, ах, Кевин, я не могу… — Линда отчаянно впилась ногтями в его плечи, и каждая клеточка ее тела наполнилась мучительно-сладким, почти непереносимым блаженством.

— Да, Линда, да, — простонал Кевин, — сдавайся, любовь моя. Лети, соловушка!

У нее не было выбора. Кевин прильнул к ее рту губами и стал языком повторять ритмичные движения своего тела. Линде казалось, что наслаждение позади, но это было не так. Кевин еще дважды доводил ее до наивысшего экстаза, и только потом перестал сдерживать себя. Толчки его становились всё более резкими, быстрыми и наконец… Ощущение, охватившее одновременно их обоих, было сильнее и глубже, чем все, что Линде когда-либо доводилось испытать. Кевин со стоном опустился на нее, сотрясаясь в финальном взрыве страсти.

Потом они лежали, обессиленные, не в состоянии оторваться друг от друга. В ночной тишине было слышно только их постепенно успокаивающееся дыхание.

Осознание реальности вернулось к Линде слишком быстро и внезапно, и она тихо заплакала. Опять Кевин, во всем виноват только он. Именно из-за этого мужчины она не смогла ответить взаимностью Дориану, когда тот два года назад попытался возродить их отношения. У них ничего не вышло, и в конце концов Дориан полюбил Эвелин. Только Кевин виноват в том, что самый преданный ей человек никогда не сможет стать для нее больше, чем другом. Из-за него Линде придется провести всю остальную жизнь в одиночестве.

Весь ужас в том, что она ни с кем не сможет испытать того, что произошло сейчас между ней и Кевином. Лежа обнаженными в объятиях друг друга, они могли общаться так, как многим никогда не удавалось за всю жизнь. Линда и Кевин понимали друг друга без слов. Но когда они порознь и одеты, им нечего сказать друг другу.

— Не двигайся, — простонал Кевин куда-то ей в шею, когда Линда попыталась высвободиться. — Мне нравится, когда мы с тобой — одно целое. Ты — моя половинка!

Нет, этого не будет никогда. Кевин вернулся в ее жизнь только потому, что хочет, чтобы она с ним пела.

Линда заплакала, уже не таясь, все ее тело вздрагивало от рыданий. Кевин поднял голову и, увидев потоки слез, нахмурился. Он провел по ее бледной щеке кончиками пальцев, поднес их ко рту и слизнул соленую влагу. Потом снова всмотрелся в ее лицо.

— Хотел бы я думать, что это слезы счастья, что ты плачешь от остроты наслаждения, которое мы оба только что испытали. Но ведь это неправда? — Судя по ровному тону, это был скорее не вопрос, а утверждение. — Дорогая, в том, что произошло, нет ничего плохого, я ведь все еще твой муж, а ты — моя жена.

— И у тебя есть Элис, а у меня — Дориан. — Линда мысленно попросила прощения у Эвелин. Она лгала, потому что чувствовала себя совершенно беззащитной, лежа в объятиях этого человека.

Глаза Кевина блеснули в полумраке.

— Он уже успел отравить тебя своим ядом, не так ли? — проскрежетал он.

— Дориан? — Линда недоуменно нахмурила брови. — О, ты, наверное, имеешь в виду слух о твоих отношениях с Элис Андерс? — Лицо ее прояснилось. — Нет, он ничего мне не рассказывал. — Дориан никогда бы не сделал этого, хотя, по-видимому, знал обо всех изменах ее мужа. Он не стал бы причинять Линде боль. В отличие от Кевина… Но может быть, тогда, три года назад, Кевин не хотел ее ранить? Может, он надеялся, что Линда никогда не узнает о его предательстве? Однако он недооценил решительность Хильды Голд.

Линда не тешила себя мыслью, что певица рассказала ей о своем романе с Кевином, потому что раскаивалась в том, что произошло. Нужно быть абсолютно наивной, чтобы не понять, что Хильда все сделала продуманно. Очевидно, певица решила, что лучшего партнера по сцене, чем Кевин Дарнелл, ей не найти, а возвращение Линды положило бы конец ее честолюбивым планам. Но, какой бы коварной ни была соперница, это нисколько не оправдывает предательства Кевина.

Кевин стиснул ее плечи.

— Кто же тогда пустил эти грязные сплетни?

— Никто. Когда мы были в доме Элис, я случайно услышала ваш разговор с Дорианом. — Как же трудно говорить об этом, когда их тела все еще тесно переплетены! Хотя, похоже, Кевин не испытывает никакого неудобства.

— Тот, кто подслушивает, никогда не услышит о себе или других ничего хорошего! — с отвращением бросил Кевин. — Лично я давно научился не верить всему, что слышу. Я одинаково дружен и с Элис, и с Рональдом, кстати, они оказали мне честь стать крестным отцом их сына. Ты бы видела, какой это замечательный малыш.

— Не хочу ничего знать! — Линда каким-то чудом нашла в себе силы оттолкнуть Кевина. — Меня давно уже не интересует, как ты живешь и с кем, — прошипела она, стараясь вложить в свои слова максимум презрения. Линда перекатилась на другую сторону кровати и села, опустив ноги на пол. Вновь застыдившись своих шрамов, она схватила со стула халат, поспешно завернулась в него и крепко перетянула поясом. Только после этого у нее хватило смелости снова посмотреть на Кевина.

Он был невероятно красив, загорелый, мускулистый, без единой капли лишнего жира на упругом сильном теле. Линда поспешно закрыла глаза, чтобы избежать непрошеных ощущений. Вот если бы с такой же легкостью можно было закрыть и сердце…

— Мне нужно возвращаться в больницу.

— Ну, что стряслось на этот раз? — требовательно спросил Кевин.

Линда безразлично пожала плечами.

— Вполне естественная реакция человека, увидевшего смерть вблизи…

— Не годится! Придумай что-нибудь получше! — Кевин поднялся. — Это не имеет никакого отношения к смерти, а вот к жизни — самое прямое. Ты…

— Точно, — перебила Линда. — Людям свойственно заниматься сексом, чтобы поверить в свое бессмертие.

Кевин подался вперед и тихо произнес:

— Все верно, только это был не секс. Мы занимались любовью, дорогая, прекрасной и чистой любовью, без обмана и фальши.

Последняя фраза заставила Линду окаменеть. Обман — это как раз то, в чем Кевин большой специалист. Она попыталась скрыть боль под маской презрения.

— Если ты в это веришь, Кевин, значит, живешь в придуманном мире, — холодно проговорила она. — Это был секс, приятный, качественный, хорошо исполненный секс. И окажись на твоем месте Дориан, этот разговор не состоялся бы.

Кевин внезапно замер, в его застывшей фигуре появилось что-то пугающее.

— Ты хочешь сказать, если бы из больницы тебя привез не я, а Дориан, то ты легла бы в постель с ним?

— Ну конечно, именно это я и пытаюсь тебе втолковать! — небрежно бросила Линда. А теперь, если не возражаешь, я приму душ перед возвращением в больницу. — Она повернулась к нему спиной и направилась в ванную.

Линда ждала, что Кевин схватит ее за руку, развернет лицом к себе и заставит вслух признать, что на самом деле она вовсе не считает то, что произошло между ними в постели, простым утолением примитивного животного инстинкта. Но ничего не произошло. Еще не веря в свою удачу, она уже в дверях ванной через плечо покосилась на Кевина. Он сидел на кровати спиной к ней, сгорбившись и опустив голову. Пожалуй, лучше всего к описанию его облика подходило слово «сломленный».

Линда на минуту пожалела, что наговорила столько резких слов, но тут же одернула себя. Признать, даже просто согласиться с тем, что они занимались любовью, означало бы собственными руками разрушить ту незримую стену, которую она с таким трудом возводила между собой и Кевином целых три года. Не станет этой стены, и она останется беззащитной. Тогда ей просто не выжить.

Линда закрыла за собой дверь и щелкнула замком. Не то чтобы она боялась вторжения Кевина, просто ей хотелось чувствовать разделяющий их барьер.

Линда встала под освежающие струи воды и принялась смывать со своего тела следы прикосновений Кевина, усилием воли не позволяя себе расплакаться. Она знала, что если даст волю слезам, то уже не сможет остановиться.

Через двадцать минут она спустилась вниз. Кевин, уже полностью одетый, пил кофе в кухне. Когда Линда вошла в комнату в стареньких джинсах и коротком черном свитере, он, даже не взглянув на нее, налил из кофейника свежеприготовленный кофе и протянул ей чашку.

Она не стала спрашивать, как он отыскал кофе и чашки. Честно говоря, ей совсем не хотелось разговаривать. Да и неприступное выражение лица Кевина не располагало к светской беседе.

Линда села за стол, и они стали молча пить кофе. Им нечего было сказать друг другу.

Кевин первым нарушил молчание.

— Пожалуй, пора ехать в больницу. Скажи, когда будешь готова. — Голос его прозвучал холодно и отчужденно.

Он смотрел не на нее, а куда-то на стену над ее левым плечом. Линда украдкой оглянулась, но не обнаружила там ничего интересного — обычная стена, облицованная кафелем. Значит, он даже не хочет на нее смотреть!

— Может быть, мне поехать одной…

— Да, пожалуй! — Казалось, он с радостью ухватился за ее робкое предложение. — От моего присутствия все равно никакого толку, только понапрасну тебя расстраиваю! — ожесточенно произнес он.

Как этот отстраненный, почти посторонний мужчина не похож на того, с кем они недавно разделили минуты страсти. Но она сама этого хотела, почему же теперь ей так больно?

Линда нахмурилась.

— По-моему, папа хотел с тобой поговорить?

В глубине его карих глаз что-то промелькнуло и так же быстро исчезло. Что это было? Гнев? Боль? Разочарование? Линда не смогла определить. Это выражение быстро скрылось за непроницаемой маской.

— Так, ничего существенного, — равнодушно произнес Кевин. — Пожалуй, так и передай Морису — что это не важно. — Он кивнул с таким видом, словно только что принял важное решение, и повторил: — Да, так и скажи: Кевин просил передать, что это не важно. Он поймет.

Отец-то, может, и поймет, а вот Линда терялась в догадках. Однако Кевин, похоже, не собирался ничего объяснять, по крайней мере, ей. Глядя на него, можно было подумать, что ему даже не хочется с ней разговаривать! Что ж, чем скорее они разойдутся в разные стороны, тем лучше!

Но все же…

— Ты же знаешь папу, он такой…

— Черт возьми, передай ему мои слова, и дело с концом! Говорю тебе, он поймет!

Кевин вскочил и принялся расхаживать по кухне взад-вперед. Он метался, как тигр в клетке.

Не нужно было быть особенно проницательной, чтобы понять: пока он в таком настроении, разумного ответа от него не добьешься. Однако теперь, когда вчерашнее потрясение немного прошло и она отчаянно пыталась вытеснить из памяти даже саму мысль о том, что они недавно лежали в постели, Линда знала: Кевин, только он один мог ответить на все ее вопросы.

Она медленно покачала головой.

— Не понимаю, зачем папа вчера хотел тебя видеть.

— Тут и понимать нечего, — рявкнул Кевин. — Морис был расстроен фотографиями в газетах не меньше, чем ты. Наверное, он решил, что это подстроил я. А может, хотел сказать, чтобы я убирался из твоей жизни. В самом деле, Линда, не знаю. С ним случился приступ еще до того, как мы начали разговаривать.

— Понятно, — медленно проговорила девушка. В глубине души она не была уверена, что Кевин сказал ей правду, хотя объяснения выглядели логично. Накануне отец действительно очень расстроился из-за газет, к тому же он вполне мог взять на себя миссию оградить любимую дочь от человека, причинившего ей столько горя. И все же… странно, откуда он знал, где живет Кевин?

Кевин угрюмо покачал головой.

— Сомневаюсь, что тебе понятно. По-моему, ты не поверила в мою непричастность к этим чертовым газетным снимкам. Впрочем, я уже привык, что ты не веришь ни единому моему слову. И тем не менее повторюсь — я не имею ничего общего с фотографом, который подкараулил нас в кофейне. Меня так же достали репортеры, как и тебя. — Он поморщился. — Но, кажется, ты и в это не веришь.

— Я верю.

Ярость Кевина застала Линду врасплох — она не ожидала, что он так рассердится. Да из-за чего? Она вспомнила, что настроение Кевина резко изменилось после ее провокационного выпада насчет Дориана. Интересно, что же он хотел услышать? Что за три года она ни разу не ходила на свидание с мужчиной, не говоря уже о том, чтобы лечь с кем-то в постель? Такое признание сделало бы ее слишком уязвимой.

Хотя на самом деле это чистая правда…

Линда не могла отрицать, что, как только Кевин оказался рядом, в ней мгновенно проснулось желание. Словно и не было предательства, разрыва…

Кевин скривил губы.

— Предполагается, что я должен быть польщен? К сожалению, это не так! — В его глазах блеснули льдинки. — А вот ты можешь быть довольна — считай, что контракт на запись альбома у тебя в кармане. — Помолчав немного, он добавил: — Сольного альбома. Если мы оба откажемся от совместной записи, то фирме придется пойти тебе навстречу.

Линда нахмурилась.

— Ты собираешься это сделать?

Кевин процедил сквозь зубы:

— Мне что, написать еще и расписку?

Линда поежилась. Она чувствовала себя неуютно под пристальным взглядом, в котором светилась плохо скрываемая злость.

— Нет, конечно.

— Тогда чего же ты хочешь? Или ты опять мне не веришь? Думаешь, я пойду на попятный?

Его слишком быстрая капитуляция казалась неправдоподобной. Она не помнила случая, чтобы Кевин так легко отказался от боя, ведь раньше он был настроен куда более решительно…

Кевину надоело ждать ответа. Он взорвался.

— Вижу, что не веришь! Хорошо. — Он огляделся, заметил на холодильнике блокнот, в который Сильвия записывала кулинарные рецепты. Достав из кармана ручку, Кевин нетерпеливо черкнул в нем что-то и поставил размашистую подпись. — Пусть это и не официальный документ, — он сунул листок ей в руки, — можешь считать его моим письменным обязательством.

Линда дрожащими руками приняла расписку, боясь опустить глаза и прочитать ее.

Кевин презрительно фыркнул.

— Духу не хватает? Там написано, что я убираюсь из твоей жизни, как из личной, так и из профессиональной. И как только я выйду за дверь, это станет правдой. Но пока я здесь… — Он в два шага преодолел разделявшее их расстояние и грубо притянул Линду к себе. — Какая же ты дурочка, Линда! Трусливая дурочка!

Она открыла было рот, чтобы возразить, но Кевин впился в ее губы яростным, властным поцелуем, который не имел ничего общего с ласками, которыми он совсем недавно осыпал ее в постели. В этом поцелуе было даже что-то карающее. И тут Линда поняла, что ошибалась. Это был не просто секс, Кевин занимался с ней любовью! Но означает ли это, что он ее любит?..

10

Наконец Кевин поднял голову и посмотрел на нее. Линда уставилась на него, ничего не понимая.

— Почему у тебя такой потрясенный вид? Не ожидала? — Кевин криво усмехнулся. Он чуть приподнял ее голову за подбородок кончиками пальцев и тут же убрал руку. Усмешка сбежала с его лица. — Выше нос! Наконец-то ты получила то, чего хотела. Чего всегда хотела, — с горечью добавил он. — Я ухожу с твоей дороги. Освобождаю тебя от нашего брака. — Он устало провел рукой по волосам. — Завтра же подпишу бумаги о разводе. Можешь считать себя свободной. Мы оба свободны друг от друга.

Линда ничего не понимала. Что-то было не так.

— Только одна просьба: когда придет время, не устраивай шумной свадьбы. Не хотелось бы выслушивать подробности от общих знакомых и ловить любопытные взгляды.

Он говорит о ее гипотетической свадьбе с Дорианом, поняла Линда. Но никакой свадьбы не будет… во всяком случае, в роли невесты будет не она.

Итак, Кевин уходит. Не к этому ли она стремилась? История его мучительного возвращения в ее жизнь окончена.

Так почему же она не прыгает от радости? Она же должна быть просто счастлива! Она навсегда свободна от Кевина. Адское пекло все-таки замерзло!

Кевин расценил ее затянувшееся молчание по-своему. И, горько рассмеявшись, он сказал:

— Я, пожалуй, пойду.

Линде вдруг захотелось плакать.

Кевин обернулся в дверях.

— Ты что-то сказала?

Она снова думала вслух, сама того не замечая! Хотя на этот раз, кажется, почти неслышно. Что она пробормотала?

— Я не собираюсь замуж за Дориана, — повторила Линда уже отчетливее, но слова давались ей с трудом, в горле запершило, и голос прозвучал хрипло.

— Неужели? Что ж, не могу тебя в этом винить. — Он понимающе покачал головой. — От брака не так-то легко освободиться, даже в наше время. К тому же твоих родителей, по-видимому, вполне устраивает характер ваших отношений, так что зачем брать на себя труд что-то менять?

— Ты не понимаешь.

Хотя, если честно, она и сама не все понимала. Чего она добьется, рассказав Кевину правду о том, что Дориан всегда был для нее только другом и собирается жениться на Эвелин? Ровным счетом ничего. Предположение, что Кевин ее любит — просто бред сумасшедшего. Если бы это было так, то он не согласился бы на развод.

Кевин поморщился.

— Не уверен, Линда, что мне этого хочется. Может быть, раньше я хотел понять, но теперь — нет. Мне на время показалось… — Он покачал головой. — Нет. Я просто был дураком. Будь счастлива, любовь моя, наслаждайся жизнью. Ты это заслужила.

С этими словами он ушел. И Линда знала, что никто и никогда не заполнит зияющую пустоту, которая осталась в ее душе.

Когда она вернулась в больницу, родители спали. Узнав от медсестры, что все идет хорошо, девушка пошла искать Дориана.

Молодой человек ждал в комнате для посетителей. Когда Линда вошла, он автоматически посмотрел поверх ее плеча.

— Я без Кевина, — сказала Линда, предупреждая его вопрос. Брови Дориана поползли вверх.

— У него возникли проблемы с парковкой?

— Я приехала сама.

Линда села на стул, все еще не вполне уверенная, что добралась до больницы. Она не помнила, как вела машину, и сама удивлялась, как ей удалось благополучно доехать.

Дориан всмотрелся в ее лицо. Он все заметил: и бледность, и тени под глазами, и поправляющие волосы дрожащие руки. Он накрыл их своей большой теплой ладонью.

— Что случилось? — мягко спросил Дориан.

Линда крепко зажмурилась, чтобы не дать слезам пролиться, но, когда она открыла глаза, Дориан заметил влагу на ее ресницах.

— Дорогая… — Он бережно обнял ее. Линда припала к его груди и дала волю слезам, вздрагивая от рыданий. — Мерзавец! — пробормотал Дориан. — Грязный, паршивый…

— Ты не понимаешь, — Линда всхлипнула. — Я и Кевин… мы…

— Я все прекрасно понял, — сердито прервал ее Дориан. — Наш неподражаемый артист действовал в своей обычной эгоистичной манере и воспользовался ситуацией. Ни больше ни меньше!

Линда снова всхлипнула.

— Он ушел, Дориан. — Она подняла голову и дрожащим голосом добавила: — Ушел навсегда. Он согласился дать развод, согласился, чтобы я выступала одна… на все согласился.

— Тогда я действительно чего-то не понимаю. — Он взял ее лицо в ладони и прочел в заплаканных глазах выражение глубокой боли. — Так ты все еще его любишь, — недоверчиво прошептал он. И Дориан имел право удивляться. Она сама не верила, что это правда. Она любит Кевина и всегда будет его любить. Но он ушел из ее жизни, ушел окончательно и безвозвратно. Ей бы радоваться, а она чувствует себя раздавленной.

— Да, Линда, иногда разум может сыграть с нами страшную шутку, — задумчиво произнес Дориан. — Вы с Кевином всегда образовывали… как бы это выразиться… взрывную смесь. Не обманывай себя, не принимай то, что произошло между вами этой ночью, за нечто более глубокое.

Линда не обманывалась. Ее не ввели в заблуждение ни страсть, которую она испытала ночью, ни то, что она по-прежнему чувствовала.

— Не волнуйся, Дориан. — Она попыталась улыбнуться сквозь слезы. — Я не развалюсь на части. — Он смотрел недоверчиво, и Линда нервно рассмеялась. — Ты когда-нибудь видел, чтобы я разваливалась на части?

Он поморщился.

— В последний раз было очень на это похоже.

— А теперь вспомни, как далеко я продвинулась с тех пор! Моя карьера наконец-то пошла в гору. Разве не этого мы с тобой так упорно добивались?

Дориан кивнул.

— Правда, я не вижу особого ликования по этому поводу.

— Погоди, вот поправится папа, выпишется из больницы, тогда я буду выглядеть счастливой. Вот увидишь. — Как ей хотелось самой поверить в это!

Линда по горькому опыту знала, что единственный способ как-то выжить с зияющей пустотой в груди — просто закрыть дверь, ведущую в прошлое. Возможно, это не самый полезный для здоровья способ, зато наименее болезненный.

К сожалению, первое, что сделал Морис, когда проснулся, это спросил у дочери про Кевина.

Пока родители спали, Линда и Дориан сидели молча. Около шести утра первой проснулась Сильвия, и Линда уговорила мать пойти в больничный буфет и перекусить. Ее саму слегка подташнивало еще с ночи, но не хотелось даже думать о еде.

Сильвия с Дорианом ушли, и, когда вскоре проснулся отец, в палате были только Линда и дежурная сестра. Морис все еще был очень слаб, и на фоне больничных простыней казался словно уменьшившимся в размерах, но цвет его лица стал более здоровым, исчез хотя бы землистый оттенок кожи.

— Выше нос! — Он посмотрел на грустное лицо дочери. — Может, неприятность, о которой ты думаешь, никогда не случится!

Уже случилась. Она заново влюбилась в собственного мужа! Забавно, ведь Кевин тоже велел ей держать выше нос. Нет, нельзя думать о нем! Это не принесет ничего, кроме новой боли.

Отец понял, что она приехала одна.

— Где Кевин?

Линда сглотнула подкативший к горлу ком.

— Он… Он куда-то уехал, — ответила она невпопад.

Отец нахмурился.

— Но он обещал, что вернется!

— Папа, ему нет места в нашей жизни. — Линда взволнованно встала и прошлась по палате. — Он давно нам чужой.

— Но…

Линда взяла себя в руки и ровным голосом сообщила:

— Мы с Кевином пришли к выводу, что ему лучше идти своей дорогой, а я пойду своей. Он согласился дать мне развод.

Отец откинулся на подушки. Судя по его виду, он был ошеломлен.

— Не могу в это поверить.

— Ты уж постарайся, — с напускной небрежностью откликнулась Линда. Она подошла к кровати и взяла отца за руку. — Между нами все кончено. И давай больше не будем об этом, ладно?

— Кевин тоже так считает? — все еще сомневался Морис.

— Я же сказала, он согласился на развод.

— Но вы поговорили? Серьезно поговорили? Обо всем?

Если они будут продолжать вести беседу о Кевине, она не выдержит и снова расплачется.

— Папа, прошлое — это прошлое. Три года — слишком большой срок. — Только не для ее любви к Кевину. Однако, как правильно подметил Дориан, физически их всегда влекло друг к другу, и нечего искать за этим чего-то более глубокого. По крайней мере, со стороны Кевина ничего другого нет и никогда не было.

Отец пытливо вгляделся в лицо дочери.

— Ты его не любишь?

Линде вспомнились слова врача: никаких волнений, никаких стрессов… Если отец догадается, что она по-прежнему любит Кевина, то обязательно разволнуется. И она заставила себя улыбнуться.

— Не люблю. Может быть, я никогда его и не любила. Когда мы познакомились, я была слишком молодой и неопытной.

— Но, Линда…

— Папа, пять лет назад, выйдя замуж за Кевина, я совершила ошибку. Но не должна же я расплачиваться за нее всю жизнь. — Она ободряюще сжала его руку. — После развода эта глава моей жизни будет наконец-то закрыта.

Морис вздохнул, смиряясь.

— Ты уверена, что хочешь именно этого?

— Совершенно уверена.

Ей не хотелось ни говорить, ни думать о Кевине. И она еще раз попыталась убедить себя, что эта глава ее жизни окончательно и бесповоротно закрыта.

В течение последующих нескольких недель Линда почти поверила, что это так. Здоровье отца быстро шло на поправку, так что через неделю ему разрешили выписаться из больницы. День, когда он вернулся домой, стал для всех троих настоящим праздником.

С фирмой грамзаписи дело тоже сдвинулось с мертвой точки. Запись ее сольного альбома была назначена на начало следующей недели — и это было еще одним доказательством тому, что Кевин держит слово. Маленький клочок бумаги с его подписью покоился на самом дне ящика стола в спальне Линды, Возможно, настанет день, когда она сможет снова взять его в руки. Этот листок слишком многое напоминал ей, и воспоминания были все еще невыносимо болезненны.

Кевин подписал бумаги о разводе и вернул их ее адвокату. Эта новость придавала горький привкус радостным переменам последних дней. В определенном смысле ее тоже можно было считать хорошей, однако должно пройти немало времени, прежде чем Линда сможет отнестись к этому известию именно так. Она привыкла считать себя женой Кевина, и было странно сознавать, что, как только завершится процедура развода, она перестанет ею быть.

Линда впервые осознала, что они с Кевином действительно расстались, когда ее пригласили выступить в одном телевизионном шоу. Перед концертом, не получив красной розы, она ощутила какую-то неприятную внутреннюю пустоту.

Кевин действительно ушел из ее жизни. Не этого ли она хотела? Откуда же странное чувство потери?

Вскоре Линда с головой ушла в напряженную работу над альбомом. Она временно поселилась в отеле в Лондоне и каждый вечер возвращалась в номер такой усталой, что едва находила силы перекусить и дойти до постели. Выпуск пластинки планировался на декабрь. Линде казалось, что это еще очень не скоро, но теперь срок приближался с пугающей быстротой.

В преддверии выхода альбома Дориан, будучи ее агентом, тоже стал появляться на экране, обеспечивая Линде дополнительную рекламу. Однако они соглашались на участие в каком-нибудь ток-шоу только с тем условием, что будут избавлены от упоминаний о ее отношениях с Кевином.

— Что-то ты выглядишь усталой, — участливо заметила Эвелин. Они с Дорианом подвозили Линду до телестудии, где должно было состояться очередное интервью. — Я уже говорила Дориану, что он тебя совсем загнал. — Эвелин, высокая, длинноногая рыжеволосая молодая женщина с россыпью озорных веснушек на носу, погрозила пальцем своему жениху.

Линда и вправду чувствовала, что взвалила на себя слишком много. Сегодня утром у нее едва хватило сил встать с кровати. За окнами стояло темное зимнее утро, а в мягкой постели было так тепло и уютно, что Линде больше всего на свете хотелось свернуться клубочком и снова заснуть. Одно хорошо: ей оставалось провести два часа на телестудии, а потом она сможет вернуться в отель и сделать то, о чем мечтала с самого утра — забраться под одеяло!

А пока, зная, как заботливо опекает Эвелин своих пациентов, даже бывших, Линда вяло попыталась вступиться за Дориана.

— Это ненадолго. Еще недели две, и альбом поступит в продажу.

— И тогда тебе придется появляться перед публикой еще чаще, — нахмурилась Эвелин.

— Эй, не лучше ли тебе побольше думать о своей предстоящей свадьбе вместо того, чтобы волноваться за меня? — рассмеялась Линда. На самом деле ее друзья с головой ушли в хлопоты по подготовке к этому знаменательному дню, а в этот вечер как раз решили передохнуть и устроить выходной. Отвезя Линду в студию, они собрались пообедать вдвоем в каком-нибудь тихом местечке. — Со мной все в порядке. Как только закончится шоу, я возьму такси, вернусь в отель, отмокну как следует в горячей ванне и заберусь в постель. Утром я буду как новенькая, вот увидите!

— Но…

— Мисс доктор, я больше не ваша пациентка, не забыли? — поддразнила Линда. — И если вы не перестанете обращаться со мной как с тяжелобольной, я откажусь быть подружкой невесты!

— О, нет! — Эвелин знала, что это всего лишь шутка. Женщины стали настоящими подругами. — Судя по твоему виду, тебе следовало бы оставаться моей пациенткой. — Она озабоченно нахмурилась. — Ты очень бледна и, кажется, опять похудела.

— Для телевидения это даже хорошо. Почему-то на экране мы всегда выглядим толще, чем на самом деле. Что касается бледности, то тут поможет грим.

— У тебя на все есть ответ! — добродушно усмехнулся Дориан. Он затормозил перед зданием телестудии. Выходя из машины, Линда отшутилась:

— Что мне еще остается, когда вы оба суетитесь вокруг меня, как наседка вокруг цыплят. — Она повернулась и помахала им рукой. — Удачного вам вечера. И забудьте на несколько часов о предсвадебных хлопотах.

Дориан воздел взгляд к небу.

— Викарий очень смущен тем, что подружкой невесты будет сама мисс Баффин. Боюсь, старик от волнения все перепутает!

Все еще улыбаясь, Линда вошла в здание студии. Ей показали дорогу в гримерную. Двадцать минут спокойствия и отдыха, пока накладывают грим, и она будет готова предстать перед телевизионными камерами.

Однако, войдя в комнату, Линда поняла, что расслабиться ей не удастся. Перед соседним зеркалом сидела Элис Андерс!

Линда никогда не встречалась с этой женщиной, но видела несколько ее фильмов и узнала бы где угодно. В жизни актриса оказалась еще красивее, чем на экране: прекрасная кожа персикового оттенка, соблазнительная фигура, подчеркнутая облегающим черным платьем.

Последняя пассия Кевина.

Линде показалось, что время остановилось. Им с Элис предстоит появиться в одном и том же шоу!

Линда села. Женщина повернулась и посмотрела на нее невинными голубыми глазами.

— Вы Линда Баффин, правда? — доброжелательно поинтересовалась она.

Элис Андерс ее узнала! А после газетной шумихи вокруг нее и Кевина, возможно, даже поняла, что Линде известно о ее «дружбе» с Кевином. О чем полагается разговаривать с любовницей бывшего мужа?

— Д-да, — сипло подтвердила Линда.

Актриса радостно кивнула.

— Мне всегда нравилось, как вы поете.

Линде совсем не хотелось вести вежливый — да и какой угодно — разговор с Элис Андерс, ни сейчас, ни через сто лет! Она бы скорее предпочла оказаться за сотню миль от этого места. В присутствии Эвелин ей еще удавалось кое-как скрывать внутреннее напряжение последних недель, но на самом деле она его чувствовала, и очень остро. А эта встреча с любовницей Кевина могла стать последней каплей.

Однако вслух Линда только бесцветно поблагодарила актрису.

— Я и Кевина знаю, — продолжала между тем Элис. — Спасибо, Полли. — Она одарила молодую гримершу, только что закончившую накладывать макияж, своей знаменитой ослепительной улыбкой. Потом, повернувшись к Линде, добавила, словно разговор и не прерывался: — Причем очень хорошо знаю.

Линда застыла.

— Не сомневаюсь, — отрывисто бросила она, надеясь, что теперь, Элис наконец уйдет.

Однако актриса, по-видимому, не спешила. Полли занялась лицом Линды, и Элис повернулась к ней на вращающемся стуле.

— Рональд тоже хорошо его знает.

Еще один одураченный супруг. Возможно, по сравнению с изменой собственной жене связь с замужней женщиной не следовало считать таким уж существенным нарушением общественной морали, но Линда почему-то так не думала. Кевин не имел права вторгаться в жизнь этой семьи, ведь у них маленький ребенок!

Она, помрачнев, посмотрела на Элис.

— Это мне тоже известно.

— Да? Интересно, что еще, вы считаете, вам известно?

В дверь заглянул молодой парень. При виде красавицы актрисы он восхищенно вытаращил глаза, но потом спохватился и с важным видом объявил:

— Мисс Андерс, осталось пять минут.

— Спасибо, — Элис и его одарила улыбкой, потом снова повернулась к Линде. — Боюсь, мне пора. Но, может быть, после шоу мы встретимся и вместе выпьем? — Видя, что Линда собирается отказаться, она добавила: — Я имею в виду кофе. С тех пор, как родился сын, я редко пью спиртное, — снисходительно пояснила она. — С моим сорванцом приходится быть все время на высоте.

И тем не менее она готова рисковать счастьем ребенка, закрутив роман с Кевином!

Похоже, Линде попалась очередная охотница за чужими мужьями, которой не терпится похвастаться своей победой. Линде совершенно не хотелось беседовать с Элис за чашечкой кофе.

Актриса грациозно встала и изящным жестом поправила волосы. Это ее движение было не менее знаменито, чем прославленная улыбка кинозвезды.

— Мне пора идти, но я жду вас сразу после шоу. — И она вышла, не дожидаясь ответа.

Линда все еще не могла опомниться. Вот так встреча! Она и понятия не имела, кто, кроме нее самой, участвует в этой программе. Впрочем, могло быть и хуже: можно считать, ей повезло, что в студии ее не поджидал сам Кевин Дарнелл!

«После шоу» наступило слишком быстро. Интервьюеры, кажется, остались довольны, однако, когда все кончилось, Линда почти не могла вспомнить, что пела, как отвечала на вопросы, да и о чем ее вообще спрашивали, — настолько занимало ее мысли загадочное приглашение Элис Андерс. Им же не о чем разговаривать! Или такие женщины получают извращенное удовольствие, рассказывая Линде о своих отношениях с ее мужем?

Когда она спустилась вниз, Элис Андерс уже ждала в холле, от нечего делать перелистывая журнал. Увидев Линду, она тут же отложила его, встала и с улыбкой двинулась ей навстречу.

— Вы готовы?

— Послушайте, мисс Андерс…

— Меня зовут Элис, — твердо сказала актриса, беря Линду под руку. Они вышли на улицу. — И речь идет всего лишь о чашке кофе.

Линда резко отпрянула от нее.

— Честно говоря, я не думаю…

— Напротив, — мягко прервала ее женщина и добавила совсем уж загадочно: — По-моему, вы слишком много думаете. — Она провела ее к бледно-голубому «мерседесу». — Вот моя машина. Смелее, Линда, я не кусаюсь. В конце концов, что вы теряете?

Это верно, терять ей нечего. Она уже все потеряла: Кевина, свой брак, шанс на счастье.

Линда села в машину актрисы и отвернулась к окну, упрямо поджав губы. Элис первой нарушила затянувшееся молчание.

— Надеюсь, вы не против, если мы выпьем кофе у меня дома? Правда, Рональд сейчас в отъезде, поэтому мне пришлось оставить сына на попечении знакомых, хотя я этого не люблю.

— А мне казалось, у вас дом на севере Англии, — пробормотала Линда.

Элис кивнула.

— Да, мы живем то там, то в городской квартире. Вы ведь, — она покосилась на Линду, — были у нас, правда?

— Заезжала ненадолго. — Она помнила этот дом, и даже слишком хорошо.

— Сын сейчас со мной в Лондоне. У нас нет няни: я так долго ждала ребенка, что не хочу, чтобы его растил кто-то другой, — решительно заявила Элис.

Актриса все большое и больше озадачивала Линду. Она с такой нескрываемой нежностью говорила о муже и сыне, в ее голосе слышалось столько теплоты, что Линда с удивлением обнаружила, что поневоле проникается к ней симпатией. Она не ожидала, что ей может понравиться женщина, с которой Кевин делит постель! Ей следовало ее ненавидеть.

— На самом деле я вовсе не рвусь пить кофе, — холодно сообщила она Элис.

— Вы правы. После такого нервного напряжения, когда на тебя со всех сторон направлены телекамеры, нам бы, пожалуй, не помешало выпить чего-нибудь покрепче. — Она усмехнулась, видя удивление Линды. — К некоторым вещам я так и не смогла привыкнуть. Рональд всегда удивлялся, что я вообще этим занимаюсь, потому что, честно говоря, мне рекламная шумиха не по душе. Но что поделаешь, когда выходит новый фильм, без рекламы не обойтись. — Она пожала плечами. — А вы?

— Что я? — Линда растерялась.

— Почему вы согласились участвовать в шоу? Кевин предположил, что это связано с выходом нового альбома.

Линда застыла. С какой легкостью эта женщина ссылается на Кевина! Судя по последнему замечанию, Элис точно знала, кто будет участвовать в сегодняшней программе. Она даже обсуждала этот вопрос с Кевином!

— Да, — отчужденно подтвердила Линда.

Машина заехала в подземный гараж.

— Ну, вот мы и приехали, — радостно сообщила Элис. — Мне хотелось показать вам сынишку, но он, наверное, уже давно спит.

Линду это вполне устраивало, она совсем не жаждала встречаться с малышом этой женщины. Более того, она вообще не вполне понимала, как и зачем здесь очутилась. Элис оказалась напористой, бороться с ней — все равно что пытаться противостоять паровому катку. За красивой внешней оболочкой, которую актриса демонстрировала миру, чувствовалась сильная личность.

Они прошли по отделанному мрамором коридору и поднялись на лифте.

— Не волнуйтесь вы так, — с улыбкой сказала Элис, когда они вошли в квартиру. — Мне кажется, нам стоит выпить и получше узнать друг друга.

Интересно, чего ради бывшей жене Кевина и его нынешней любовнице «получше узнавать друг друга»?

Элис положила ключи на круглый столик в прихожей и прислушалась.

— Кажется, тихо, — прошептала она. — Просто не верится!

Линду не покидало странное чувство, что при других обстоятельствах эта женщина непременно бы ей понравилась. Она была не только красивой, но и милой, с чувством юмора. Однако нельзя забывать, что у Элис связь с Кевином, и при этом она — замужем и имеет ребенка.

— Проходите, — предложила Элис. — Я вас усажу и пойду проверю, как там малыш.

Линда прошла за хозяйкой в элегантно обставленную гостиную. Все еще мысленно желая оказаться где-нибудь подальше, она пообещала себе, что уйдет при первой же возможности — вот выпьет одну чашечку кофе и сразу уйдет…

— Думаю, нет необходимости знакомить вас с нашей временной «няней», — небрежно заметила Элис. — Как дела, Кевин, все в порядке?

Кевин? Так вот кто у нее вместо няни?

11

Кевин непринужденно развалился в кресле, вытянув перед собой ноги, и, похоже, чувствовал себя как дома. Впрочем, почему бы и нет? Вероятно, он проводит здесь много времени, когда Рональд в отъезде.

Если Линда и раньше хотела уйти, то теперь ей просто не терпелось это сделать.

— Я прихватила с собой Линду на чашечку кофе, — сообщила Элис светским тоном, словно пригласить в дом бывшую жену своего любовника было для нее самым обычным делом. — Может, ты вскипятишь воду, а я пока проведаю Кристофера. — Лучезарно улыбнувшись, она неспешно вышла из комнаты.

Линда все еще не верила своим глазам. Она ошеломленно наблюдала, как Кевин медленно выпрямляется в кресле и поворачивается, устремляя на нее загадочный взгляд сузившихся глаз.

Он изменился с тех пор, как она его в последний раз видела. Седина на висках стала еще заметнее, он осунулся, складки вокруг рта придавали лицу мрачное выражение.

Линде стало неуютно при одном воспоминании об их последней встрече, ведь они тогда занимались любовью. Однако Кевина неловкость ситуации, по-видимому, ничуть не смущала.

Что происходит? Знал ли он заранее, что актриса привезет с собой Линду? Если да, то ради чего все это? После развода им не о чем больше разговаривать.

Кевин медленно поднялся во весь свой внушительный рост, и Линда сразу же почти осязаемо почувствовала исходившую от него силу. Он навис над ней и спросил своим низким глубоким голосом:

— Что тебе предложить?

Линда растерянно смотрела на него, не зная, что и думать.

— Я имею в виду выпить.

Ничего! Не хочет она пить, она вообще не желает здесь находиться!

— Бренди. — Кевин, как всегда, решил за нее. Он подошел к сервировочному столику и налил янтарную жидкость в низкий широкий стакан. — Вот, возьми. — Видя, что она и не думает протягивать руку, он язвительно добавил: — Чем скорее выпьешь, тем скорее сможешь уйти.

Она взяла стакан, стараясь при этом не коснуться его руки, и сделала глоток. По телу сразу разлилось приятное тепло, и очень кстати, так как Линде уже начинало казаться, будто она превращается в кусок льда.

О чем только думала эта Элис Андерс, когда приглашала ее в гости?

Он присматривает за ребенком… Что может быть нелепее? Кевин Дарнелл в роли няньки! Впрочем, он сидел не с каким-то абстрактным малышом, а с сыном женщины, с которой у него роман.

Что-то Элис задерживается, подумала Линда.

— Как это ни странно, но я всегда знал, что вы с Элис понравитесь друг другу, — негромко заметил Кевин. — И ты ей действительно понравилась, Линда, иначе никакие силы не заставили бы ее пригласить тебя к себе домой.

Линда усмехнулась.

— Я польщена!

— Линда, сарказм тебе не к лицу.

— Это ты мне не к лицу, Кевин! — Она с вызовом вскинула голову. — Ты всегда пробуждал во мне самые худшие качества!

— И лучшие тоже, — вкрадчиво подсказал он, — давай не будем об этом забывать.

Если бы она могла забыть! Линда все еще отчетливо, слишком отчетливо помнила то блаженство, которое они последний раз познали в объятиях друг друга несколько недель назад. Несколько? Пять недель…

— Самые лучшие, — уверенно повторил Кевин. Он шагнул вперед и оказался в опасной близости от Линды. Его руки легли ей на плечи, и она затаила дыхание, словно попав под действие волшебных чар… О, нет, только не это!

— Боюсь, Кевин, этот молодой человек тебя одурачил, — прощебетала Элис, впархивая в гостиную с малышом на руках. Увидев, что они стоят почти вплотную друг к другу, она замерла на месте. — У-у-уф, — молодая женщина состроила виноватую гримасу и в шутку предложила, — может, мне закрыть дверь и попытаться войти снова?

Линда пришла в ужас, хотя и понимала, что это нелепо: уж если кто и имеет полное право обниматься с Кевином, так это она. И все же ей было не по себе.

Кевин поспешно отпустил ее, пересек комнату и наклонился к ребенку.

— Кристофер Кроуфилд, у меня будут из-за тебя неприятности, — шутливо пожурил он мальчика, который тут же с готовностью перебрался к нему на руки. — Мы же с тобой договаривались, что, когда мама вернется, ты должен спать.

Элис рассмеялась.

— Могу поспорить, ты уложил его, только когда услышал, что подъезжает моя машина!

Кевин усмехнулся, глядя на женщину поверх курчавой головки малыша, уютно прильнувшего к его груди.

— Кевин такой ласковый, — Элис повернулась к Линде, как бы призывая ее включиться в разговор. — Но вы, конечно, знаете это лучше меня.

Ничего подобного. Она вовсе этого не знала. Ни за два года замужества, ни после Линде не приходилось видеть его «ласковым». Но, вполне возможно, с этой женщиной Кевин проявил себя с какой-то неожиданной стороны, он действительно выглядел каким-то непривычно спокойным. И эти новые черточки, которые Линда обнаружила в Кевине, притягивали ее как магнит.

Ребенок, пристроившийся на руках у Кевина, был просто очарователен: с густыми черными локонами и такими же темными, огромными, как блюдца, глазами. Он повернул головку, застенчиво посмотрел на незнакомую тетю, и его личико озарила улыбка, открывшая крохотные белые зубки.

При виде этого прелестного малыша сердце Линды растаяло. Неудивительно, что Элис не захотела, чтобы ребенка растила няня.

Внешность Кристофера не оставляла сомнения в его восточном происхождении. Это обстоятельство удивило Линду: ребенок совершенно не походил на родителей: ни на Рональда, фотография которого стояла на каминной полке, ни на Элис.

— Линда, хотите его подержать? — предложила Элис. — Не волнуйтесь, — подбодрила она, — он не заплачет. Видите, малыш улыбается, значит, вы ему понравились. — Она взяла ребенка у Кевина и передала его Линде. — Дети обычно инстинктивно чувствуют, кому можно доверять. Наверное, Кристофер считает вас частью дяди Кевина.

Линда не услышала этих слов, ее внимание было всецело поглощено доверчиво прильнувшим к ней малышом. Он зачарованно смотрел на длинные светлые волосы, рассыпавшиеся по плечам Линды, потом осторожно погладил пальчиком шелковистую прядь и шаловливо улыбнулся. Линда опустилась в кресло. Как, оказывается, приятно держать на руках ребенка, какой он нежный, как приятно пахнет!

— Тебе идет, — заметил Кевин внезапно осипшим голосом.

Линда в недоумении посмотрела на него. Но когда до нее дошел смысл его слов, девушка побледнела.

— Мерзавец! — прошипела она. — Как ты смеешь! — Она резко встала и передала малыша матери. — Элис, у вас замечательный сын. Вы очень счастливая женщина, — добавила Линда многозначительно, потом повернулась и медленно побрела к выходу.

Но не успела она дойти до дверей квартиры, как Кевин схватил ее за руку и резко развернул лицом к себе.

— Отпусти меня! — процедила Линда сквозь стиснутые зубы. — Если в тебе осталась хоть капля порядочности, уходи отсюда и оставь Элис в покое. Связь с тобой принесет ей одни несчастья. — Так же, как и ей самой. Боже правый, сколько же он принес ей горя, сколько боли! Линда и сейчас почти физически ощущала ее.

— Неужели ты все еще веришь в эту чушь насчет меня и Элис? — взревел Кевин. — У тебя что, плохо с головой? Но глаза-то у тебя хотя бы на месте? — Он схватил ее за плечи и яростно встряхнул. — Оглянись вокруг, Линда, неужели ты не видишь, что этот дом полон любви? Не может быть, чтобы ты этого не чувствовала!

Разумеется, она все видела, и именно поэтому посоветовала Элис задуматься. Кевин не имел права вторгаться в эту счастливую семью. Внезапно он разжал руки и оттолкнул Линду.

— Похоже, это безнадежно. Рональд — мой лучший друг, а Элис для меня — как сестра, я крестный отец их сына. И ты все еще думаешь, что я мог… — он смолк на полуслове и недоверчиво покачал головой. — Как знать, возможно, когда-нибудь я все-таки пойму, почему ты считаешь меня таким чудовищем!

— Это я во всем виновата. — Элис вышла в коридор, держа на руках уснувшего ребенка. Ее прекрасные голубые глаза блестели от слез. — Я надеялась… Мне хотелось помочь тебе, Кевин, — виновато пробормотала она.

— Понимаю, дорогая, ты хотела как лучше, — он ободряюще похлопал ее по плечу. — Я на тебя не сержусь.

Конечно, на нее он не сердится, он злится на Линду. Но не имеет на это никакого права!

— Элис, это реальная жизнь, а не один из твоих фильмов, — мягко добавил Кевин. — Вам с Рональдом повезло найти счастье, а я свое упустил, — с жестокой откровенностью закончил он. Потом повернулся к Линде. — Не волнуйся, дорогая, я обещал, что ухожу из твоей жизни, и сдержу обещание. То, что произошло сегодня, больше не повторится, — сказал он жестко. — Всего хорошего, живи спокойно, Линда. — И он тихо удалился.

Линда беззвучно плакала, горячие слезы в два ручья лились по щекам. Элис обняла ее за плечи, и теперь уже они рыдали вдвоем, а между ними спал ни о чем не подозревающий малыш.

Элис успокоилась первой.

— Линда, возвращайтесь в гостиную и допивайте бренди. Я отнесу Кристофера в кроватку, и мы поговорим.

Линда была так подавлена, что не сопротивлялась. Она тяжело опустилась в кресло. Элис вернулась в гостиную.

— Я знаю, почему я плакала, — сказала она, — но что расстроило вас?

Сложный вопрос. И именно эту тему Линде совсем не хотелось обсуждать с Элис. Она пожала плечами.

— Это Кевин так на меня подействовал, — заметила она, недовольная собой.

Элис покачала головой.

— Никак я вас двоих не пойму! Кевин вас очень любит. И сегодня я поняла, что это чувство взаимно. Так почему же вы не вместе?

Прямота вопроса застала Линду врасплох. Однако Элис ошибается, Кевин ее не любит. Хотя надо признать и свою ошибку: она заблуждалась насчет отношений Элис и Кевина. Чтобы понять это, достаточно было увидеть их вместе — да, между ними чувствовалась искренняя взаимная привязанность и нежность, но это была нежность брата и сестры, а не любовников. Линда сразу поняла это, и не важно, что она говорила Кевину.

Она наконец осознала, что ее тревожит: нужно вернуться домой и поговорить с отцом.

— Элис, мне пора ехать. — Линда порывисто встала. — Было приятно познакомиться и с вами, и с вашим сыном, но…

Элис негромко, но решительно прервала ее:

— Если бы не Кевин, у меня бы не было сына.

Линда изумилась: что она имеет в виду?

— Когда мы с Рональдом узнали, что у нас не может быть детей, я пришла в отчаяние. — Элис неотрывно смотрела в глаза Линде. — Я таскала Рональда по врачам, надеясь, что кто-нибудь сможет нам помочь, и отказывалась даже обсуждать вопрос об усыновлении. Мечта о ребенке превратилась в навязчивую идею. Всякий раз, когда Рональд заговаривал о приемном сыне, я отдалялась от него. Мне хотелось своего малыша, не чужого, хотелось чувствовать, как он растет внутри меня, родить его, держать его на руках… В конце концов, мы с Рональдом так отдалились друг от друга, что наш брак оказался под угрозой. Вам это ничего не напоминает? — вдруг спросила она.

Линда нахмурилась. Ой ли? Они с Кевином не обращались к специалистам. Они потеряли ребенка — возможно, единственного, которого им суждено было иметь, и Линда просто отказалась говорить на эту тему. Боль была слишком острой.

— Нет, у нас было не так.

— Да нет, так же, — сочувственно протянула Элис, — а может быть, и хуже. Вы уже зачали ребенка, потом потеряли его, а это еще горше. И не сердитесь на Кевина, что он рассказал нам об этом, — поспешно добавила она, видя, что Линда напряженно застыла. — Три года назад, когда мы с ним познакомились, у него было очень трудное время. Он потерял и ребенка, и вас, и оказался почти в полном одиночестве. Вероятно, только глядя на него, я в полной мере осознала, какая опасность угрожает нашему браку.

Целых два года я была так одержима идеей родить ребенка, что чуть не забыла о самом главном: ведь я любила Рональда, и сохранить наши отношения, наш брак — вот что было важнее всего. Горе Кевина, потерявшего самое дорогое — любовь, меня образумило. Можно сказать, благодаря ему мы с Рональдом занялись усыновлением. — Помолчав немного, она с чувством добавила: — Кевин заставил меня понять, как мне повезло. У меня есть Рональд, моя вторая половина. И я наконец осознала, что буду любить ребенка, которого мы вырастим вместе, даже если он родится не у меня.

Линда сглотнула подкативший к горлу ком.

— Я не знала, что Кевин так страдал.

— Потому что вы его не слушали. Впрочем, я вас не виню. Иногда мы выплескиваем свою боль и гнев на самого близкого человека, не замечая, что творится с ним самим. Я так же вела себя с Рональдом.

А как Линда обошлась с Кевином? Она была в таком отчаянии, потеряв ребенка и выслушав приговор врачей. И разве можно было винить Кевина за то, что он отвернулся от нее и ушел к другой женщине, которая сумела окружить его сочувствием и пониманием!

— Кристофер — очаровательный малыш, — продолжала Элис. — Он появился у нас шести недель от роду, и я сразу же полюбила его. Он наш, понимаете, Линда, мой и Рональда, потому что мы его любим, ухаживаем за ним, когда он болеет, смеемся вместе с ним. Быть родителями — это не только биологически дать жизнь ребенку. Настоящая любовь начинается уже после рождения, когда он появляется на свет. Я не могла бы любить Кристофера еще сильнее, — сказала она просто, — даже если бы он был нашим сыном.

Линда готова была согласиться с Элис, но их брак с Кевином — совсем другое дело. Как ей объяснить? И вдруг она решилась.

— Это Кевин меня бросил, а не я его.

— А вы не пытались выяснить, почему? — не унималась Элис. — Я не могла понять, как любящий мужчина может послушно уйти, и спросила его об этом.

Линда затаила дыхание в ожидании продолжения.

— Ну и?..

— О, нет, Линда! — Элис покачала головой. — Кевин — мой друг, и я не могу обмануть его доверие. Если хотите узнать правду, вам придется спросить его самого.

— Как же я его спрошу? Он ушел.

Элис посмотрела на нее с сочувствием.

— Поезжайте к нему домой. — Элис заметила, как побледнела Линда. — Дорогая, неужели это так трудно сделать? По-моему, Кевин не раз пытался наладить ваши отношения. Не пора ли и вам сделать шаг ему навстречу? Его просто убивала необходимость дожидаться того дня, когда вы снова сможете выйти на сцену и он наконец сможет вернуться в вашу жизнь.

— На том злополучном концерте он вел себя ужасно — сплошное высокомерие, — вспомнила Линда.

Во взгляде Элис промелькнуло сожаление.

— Сколько вы с Кевином были женаты? Два года? И вы так и не узнали его по-настоящему…

— Узнала, еще как! — горячо возразила Линда. — Он был заботливым, любящим, внимательным…

Они так хорошо подходили друг другу по всем статьям — и эмоционально, и физически, и профессионально, — что их брак был почти безоблачным. До несчастного случая. А потом все пошло прахом. Но кто в этом виноват, Кевин… или она? Кто из них изменился?

— Линда, поезжайте к нему…

— Я не знаю, где он живет, — быстро сказала Линда.

Элис кивнула, поднимаясь.

— Очень мало кто знает его адрес. Кевин, как раненый лев, скрылся в своем логове и зализывал раны. — Она черкнула адрес на листке из отрывного блокнота, лежавшего возле телефона, и протянула его Линде. — Вот адрес, а ехать к Кевину или нет, это уже вам решать. Но я почти уверена, что сам он к вам не приедет. Только не в этот раз. По-моему, прежде чем окончательно разорвать ваш брак, все же стоило хотя бы еще раз поговорить.

— Процедура развода почти завершена, — сообщила Линда убитым голосом.

— Это дело поправимое, — отмахнулась Элис. — В конце концов, Линда, что вам терять?

Элис права. Терять ей нечего — больше нечего. Она знала, что никого не сможет полюбить так, как Кевина. Но хватит ли у нее мужества явиться к нему в дом, рискуя быть выдворенной с порога? Конечно, будет нелегко, но нужно попытаться поговорить с ним, установить хотя бы некое подобие дружеских отношений. Все же это больше, чем ничего.

— Вы очень милая, Элис, — Линда обняла женщину. — И настоящий друг Кевина.

— Так вы теперь поверили, что я ему только друг? — Видя растерянность Линды, Элис рассмеялась. — Репортеры, знаете ли, не верят в возможность дружбы между мужчиной и женщиной. Мы с Рональдом в курсе сплетен, которые ходят обо мне и Кевине, и не раз смеялись по этому поводу. Я — однолюбка, и уже нашла своего единственного мужчину, это — Рональд.

— Простите меня…

— Не стоит извиняться. Слухи о том, что Кевин Дарнелл — мой любовник, сыграли положительную роль в моем имидже! — Она ласково потрепала Линду по щеке. — Но я и ваш друг тоже, не забывайте. Что бы ни случилось.

Линда чувствовала некоторые угрызения совести: она прежде так нелестно думала об Элис, что вряд ли заслуживает ее дружбы.

Уже сидя в такси, которое везло ее к дому Кевина, Линда подумала: а заслуживает ли она того, чтобы Кевин ее выслушал? Да и что она может сказать такое, что он захотел бы слушать?

В ту ночь, когда они последний раз занимались любовью, ей на миг показалось, что Кевин ее любит. Но так ли это? Может, она просто выдавала желаемое за действительное? И, даже если это окажется правдой, смогут ли они преодолеть разногласия и начать с того места, на котором остановились?

Конечно, смогут. Нужно в это верить! Любовь — вот что главное. Тот, кто любит, способен если не забыть все, то, по крайней мере, все простить.

12

Стоя под дверью Кевина и дожидаясь, пока он откроет, Линда уже не ощущала прежней уверенности. Возможно, он не сразу поехал домой, а…

— Ты? — Кевин открыл дверь. Судя по всему, он ожидал увидеть на своем пороге кого угодно, только не ее.

Что ж, ничего удивительного. Когда они расставались, никому и в голову не могло прийти, что Линда когда-нибудь вновь захочет его видеть. И вот, пожалуйста, она здесь, в его доме, явилась по собственной воле.

Линда была несколько удивлена. Она ожидала, что Кевин поселился в какой-нибудь роскошной квартире, но оказалось, что он владеет трехэтажным викторианским особняком в респектабельном районе Лондона. Судя по тому, что Кевин сам открыл дверь, у него не было ни экономки, ни кого-либо еще, кто следил бы за домом. По-видимому, он предпочитал заниматься хозяйством сам.

И вот теперь, когда все колебания были уже позади, Линда не знала, что сказать!

Молчание затянулось. Кевин вопросительно поднял брови.

— Войдешь в дом или уже передумала?

— Я… — голос внезапно осип, и Линде пришлось откашляться. — Ничего, если я войду?

— Милости прошу. — Он с утрированной галантностью отступил в сторону, пропуская ее в дверь. Потом вошел сам и провел ее в комнату слева от прихожей.

Линда осмотрелась. Вдоль стен стояли шкафы, битком набитые книгами, стол был завален пластинками, на удобных креслах, расположившихся вокруг журнального столика, тоже лежали книги и газеты. Линда догадалась, что попала в «берлогу» Кевина.

Он неспешно прошел к одному из кресел и убрал газеты, чтобы Линда могла сесть.

— Извини, у меня не прибрано, — холодно произнес Кевин.

Когда-то они шутили, что в один прекрасный день Линда найдет его погребенным под горой мусора.

Она села в кресло.

— Красивый дом.

Что она здесь делает? Кажется, она попала в дурацкое положение!

Кевин игнорировал ее попытку завязать вежливую беседу. Казалось, он, как всегда, прочел ее мысли.

— Что ты здесь делаешь?

Она сглотнула слюну и грустно призналась:

— Я… я и сама толком не знаю.

Кевин остановился рядом с креслом, глядя на нее сверху вниз.

— Ты говорила с Элис? — сурово спросил он.

Линда отважно посмотрела ему в глаза.

— Говорила, но не в том смысле, который ты имеешь в виду.

— Тогда с отцом, — не сдавался Кевин. — Ты говорила с Морисом?

Линда покачала головой, нахмурившись.

— Я приехала сюда прямо от Элис. Кстати, она очень приятная женщина и, по-видимому, твой хороший друг. — Губы Кевина сурово сжались, и Линда решительно добавила: — Я имею в виду именно то, что сказала. Но я тебя не поняла: о чем мог говорить со мной отец, и при чем здесь ты?

Кевин отвернулся.

— Я уже говорил, это не важно.

— Для меня — важно. — Когда Линда сидела, Кевин возвышался над ней, как скала, и она чувствовала себя в крайне невыгодном положении. Она встала. — Кевин, мне было нелегко решиться сюда приехать, но раз уж я здесь, нам нужно поговорить. Действительно обсудить все, а не затевать очередной спор.

— Как ты думаешь, кто виноват, что мы все время спорим?

Линда вздохнула и выразительно посмотрела на него.

— Сейчас — ты!

Он метнул на нее свирепый взгляд, но удержался от резкого выпада.

— Дориан знает, что ты здесь?

Дориан? При чем тут он? Ах да, конечно. Кевин все еще думает, что у нее романтические отношения с его бывшим другом.

— Ты отстал от жизни, — начала она ровным голосом. — Через три недели я собираюсь петь на свадьбе Дориана…

— Бог мой, я вижу, вы не теряете время даром! — в сердцах выпалил он. — Ты так убедительно заявляла, что не собираешься за него замуж, и вот пожалуйста, не успеют высохнуть чернила на свидетельстве о разводе, а ты уже готова к свадьбе!

— …В качестве подружки невесты, — перебила его Линда. Она без труда выдержала взгляд Кевина. — Дориан уже больше года помолвлен.

Казалось, Кевин на миг лишился дара речи. Целая гамма чувств отразилась на его лице.

— Но он говорил… ты говорила…

— Это ты сказал, Кевин. Ты всегда считал, что у нас связь, — решительно поправила его Линда, — но я никогда не давала повода думать, что у нас с Дорианом что-то серьезное.

— Но ты никогда этого не отрицала, да и он тоже! — сердито воскликнул Кевин.

— Ты всегда с такой легкостью верил в самое худшее, а я… да что уж там, мне было проще, когда ты продолжал так думать.

Кевин прищурился.

— Почему?

Они стояли в противоположных концах комнаты, как два дуэлянта. Линда совсем не рассчитывала на такой поворот событий. Между ними и так накопилось достаточно противоречий, зачем же еще усугублять положение?

Она заставила себя продолжать.

— Скажи, Кевин, как ты себя чувствовал три года назад, когда я потеряла ребенка?

Он окаменел. Помолчав несколько секунд, он мрачно произнес севшим голосом:

— Линда, это давняя история.

Его волнение прибавило Линде храбрости.

— Это наша история, Кевин, и я хочу ее знать. Это важно для меня, ведь именно тогда начались наши проблемы. — Она тоже говорила с трудом.

Кевин тяжело вздохнул.

— Когда мы потеряли ребенка, я был раздавлен.

У Линды упало сердце: она так и думала. Значит, именно это было главной причиной перемен в их отношениях.

— Но не так, как если бы потерял тебя, — продолжал Кевин. — Конечно, это было очень больно и страшно. Я знаю, как сильно это на тебя повлияло, но пойми, во время беременности для мужчины ребенок не так реален, как для женщины. Когда он родится, другое дело, но пока он еще в утробе матери, пока мужчина не может взять его в руки, он не так остро ощущает с ним связь. Это был наш ребенок, и мы лишились его, еще не имея. Это было ужасно… — Кевин уронил голову на грудь. — Но если бы умерла ты… — Губы его дернулись и искривились в горькой усмешке. — А потом оказалось, что я все равно тебя потерял.

— Почему?

Линда затаила дыхание. Она чувствовала такое стеснение в груди, что просто не могла дышать.

Кевин устало вздохнул.

— Я это понял. Ведь ты не могла выносить мое общество. Всякий раз, когда я тебя навещал, твое состояние — и физическое и душевное — ухудшалось на глазах, так что врачи в конце концов решили, что для твоей же пользы мне лучше держаться от тебя подальше.

— И поэтому… — у Линды внезапно пересохло в горле, и стало трудно говорить, — поэтому ты переключился на Хильду Голд? — Его лицо угрожающе потемнело, и она поспешила добавить: — Кевин, я тебя не виню, мне просто нужно знать правду.

— Да будет тебе известно, я никогда не «переключался» на Хильду Голд, и не знаю, с чего ты это взяла! Да, мы пели вместе, но и только.

Линда облизала пересохшие губы.

— Я с ней говорила. Она сказала… сказала, что вы…

— Ну, что она сказала? — торопил Кевин. Но потом, взяв себя в руки, добавил уже спокойнее: — Когда ты с ней говорила?

— На следующее утро после того… когда ты не вернулся домой ночевать после концерта. Тогда еще была сильная метель, дороги замело. Я… — онемевшие губы плохо ее слушались. Линде пришлось замолчать и сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем она наконец смогла договорить. — Я позвонила в отель, где ты остановился. Меня соединили с твоим номером. Трубку сняла Хильда. — Линда замолчала и подняла на него полные слез глаза.

Он казался озадаченным.

— Хильда подошла к телефону? Но…

— Она сказала, что ей очень жаль, но такое случается сплошь и рядом, когда постоянно работаешь с кем-то в тесном контакте. — Линда всхлипнула и почти шепотом призналась: — У меня возникло такое ощущение, будто наступил конец света.

Кевин все еще непонимающе смотрел на нее.

— Ты говоришь о той ночи, когда снегопад задержал меня в Лондоне? Да?

— Ты сам знаешь, — выдохнула Линда. — Ты не пришел домой. Утром я позвонила в отель, просто чтобы поздороваться с тобой и узнать, сможешь ли ты приехать днем. Но с тобой я так и не поговорила. После того, что рассказала Хильда, я… я просто не могла! — Линда покачала головой. — В ту ночь мне показалось, что ты меня предал. Но с тех пор я стала старше, я уже не так ранима. Кевин, я понимаю, так иногда бывает…

— Но только не со мной! — отрезал Кевин. — Ни тогда, ни позже. Я хочу знать…

— Ни позже? Что ты хочешь этим сказать? — Теперь настала очередь удивляться Линде: не может быть, чтобы за все это время у Кевина не было ни одной женщины. Неужели он…

— Сейчас не это важно, — нетерпеливо отмахнулся он.

— Но для меня важно! — Не мог же Кевин все три года вести монашеский образ жизни? Это невероятно…

Кевин кивнул.

— Хорошо, мы обсудим это в свое время. Но сейчас важнее разобраться с Хильдой Голд. С какой стати она оказалась в то утро в моем номере? Погоди-ка, дай подумать, — задумчиво произнес Кевин, и его лицо немного просветлело. — Мы встретились внизу в холле, чтобы вместе пойти в ресторан завтракать. Я задержался у стойки портье, а она поднялась наверх, чтобы принести из номеров наши гитары — из разных номеров, заметь, Линда. Во сколько ты звонила?

— Точно не помню. — Она задумалась. — Было довольно рано, ночью я не могла уснуть… А, вспомнила, я звонила в половине восьмого. Да, так и есть, я еще ждала до этого времени, чтобы быть уверенной, что не подниму тебя с постели. Ты так много работал, поэтому мне хотелось, чтобы ты поспал подольше. — Когда на ее звонок к телефону подошла Хильда, Линда испытала потрясение, от которого так и не оправилась.

— Ты бы меня не разбудила, дорогая, мне так и не удалось заснуть, — с сожалением сказал Кевин. Он выглядел печальным. — Всю ночь думал, как ты, беспокоился за тебя. Когда я приехал в дом твоих родителей, твои слова подействовали на меня, как пощечина. Помнишь, ты сказала, что все кончено, что у нас не осталось ничего общего?

Да, она тогда действительно наговорила ему много неприятного, но только потому, что…

— Кевин, у тебя был роман с Хильдой Голд?

Их взгляды скрестились.

— Нет.

Линда ахнула. Она внезапно почувствовала слабость в коленях и рухнула в кресло.

Кевин наблюдал за ней из-под нахмуренных бровей.

— Ты мне веришь?

Линда решительно посмотрела на него.

— Да.

Кевин с прерывистым вздохом опустился на корточки рядом с ней.

— Это была единственная причина, по которой ты сказала мне те страшные слова три года назад? — хрипло пробормотал он. — Ты только поэтому хотела, чтобы я ушел?

Линда опять готова была расплакаться.

— Нет… не только. — Во взгляде Кевина появился вопрос. — Было много всего: я не могла ходить, не могла больше иметь детей… я стала совсем не той женщиной, на которой ты женился.

— Ты помнишь, любовь моя, мы обещали друг другу быть вместе в горе и в радости, в болезни и здравии. — Кевин взял обе ее руки в свои теплые ладони. — Я произносил эти клятвы всерьез, я и сейчас от них не отказываюсь, — мягко добавил он. — Линда, я всегда был верен супружеским обетам. — И он многозначительно добавил: — Всем до единого.

Значит, за последние три года в его жизни не было никакой другой женщины!

Линда испытующе всмотрелась в его лицо.

— Но ты не вернулся, — тихо сказала она. — Не пришел навестить меня или хотя бы узнать, не переменила ли я свое мнение…

— Морис заверил меня, что ты не передумала. Да, все эти три года я поддерживал связь с твоим отцом, — ответил Кевин на ее молчаливый вопрос. — Он говорил, что ты по-прежнему считаешь наш брак ошибкой и даже запретила упоминать в вашем доме мое имя.

Да, так и было, но она же не знала…

— Я и не представляла, что ты общался с отцом.

Морис тоже ни разу об этом не упоминал. Не потому ли он так хотел поговорить с ними обоими, когда лежал в больнице? Возможно даже, что нервное напряжение, вызванное необходимостью хранить эту тайну, и стало причиной его болезни! Теперь, оглядываясь назад, Линда припоминала, что отец стал хуже выглядеть как раз в то время, когда узнал, что она встретилась с Кевином на гастролях.

— Линда, я не мог оставаться в неизвестности, мне нужно было знать, как ты.

— А я отказывалась говорить о тебе, потому что это причиняло слишком сильную боль! Это была своего рода самозащита! — воскликнула Линда.

— Мне тоже было больно слышать, что в мое отсутствие твое выздоровление пошло гораздо быстрее, — напомнил Кевин, — но я должен был знать, что тебе лучше!

— Почему? — Линда задержала дыхание, с трепетом ожидая ответа и одновременно боясь его услышать.

— Я надеялся, что как только ты достаточно поправишься… я собирался встретиться с тобой, независимо от того, желаешь ты этого или нет! — Выражение его лица смягчилось. — Я знаю, ты считала меня высокомерным гордецом, да, да, не отрицай, — пробормотал он, когда она попыталась было возразить. — Но когда дело касалось тебя, у меня не было никакой гордости. Я люблю тебя, Линда. Всегда любил и буду любить.

— Ах, Кевин! — Она уткнулась лицом в его руки, и из глаз ее хлынули слезы. Через какие муки он прошел за эти ужасные три года! Она тоже страдала, но не так, как Кевин… — Это я во всем виновата, — всхлипнула Линда. — Я думала, ты разлюбил меня, нашел себе другую, и эта мысль была для меня невыносимой. Иногда мне даже казалось, что я тебя ненавижу, — призналась она.

— Твой отец не сомневался, что так оно и есть, — осторожно заметил Кевин. — Он очень за тебя переживал и старался защитить. Но я знаю, он жалел и меня, поэтому и не оттолкнул. Однако Морис не подпускал меня к тебе. В тот день, когда Морис приехал ко мне домой, он, по-моему, догадался, что кое-что изменилось. — Кевин нахмурился. — К сожалению, еще до того, как мы смогли все обсудить, с ним случился приступ.

Линда тяжело вздохнула, проклиная свою гордыню. За последние три года эта черта характера приносила ей одни лишь несчастья. Она отказалась от мужчины, которого любила, закрывала глаза на правду. Именно гордыня делала особенно невыносимой мысль, что она не может ходить, — было проще прогнать Кевина, чем жить с ним, чувствуя себя калекой.

— Да, отец, наверное, догадывался… — от переполнявших ее чувств голос стал хриплым, — он понял, что все три года я лгала всем, и себе в том числе, хотя на самом деле по-прежнему тебя любила. Потому что это правда, — торопливо проговорила Линда, — я всегда тебя любила и буду любить. — Она невольно повторила слова Кевина.

Пока она говорила, выражение глубокой боли постепенно исчезало с лица Кевина, сменяясь откровенным обожанием.

— Достаточно, чтобы выйти за меня замуж?

Линда улыбнулась сквозь слезы.

— Мы же еще женаты. Окончательное решение о разводе может вступить в силу только через несколько недель.

— Ответь, ты согласна снова выйти за меня замуж? — не сдавался Кевин. — Готова ли ты любить, уважать…

— И слушаться? — насмешливо подсказала Линда, все еще не до конца веря, что судьба дает ей еще один шанс.

— И слушаться! — Кевин встал и легко поднял ее на ноги. — В таком случае, нам не грозит в будущем повторение страшных ошибок. Я просто никуда не отпущу тебя, пока мы вдвоем не разберемся во всех проблемах, какие бы ни возникли! Впрочем, не думаю, что у нас будет много недоразумений, со мной очень легко ужиться, — добавил он лукаво.

— Безусловно, — согласилась Линда и счастливо улыбнулась. Кевин издал победный смешок и привлек ее к себе.

— Так может говорить только человек, который по-настоящему меня любит, — прошептал он и в следующую минуту жадно прильнул к ее губам.

В этот поцелуй они вложили всю полноту чувств, три года сдерживаемых и наконец получивших возможность вырваться на свободу. Пламя страсти вспыхнуло с новой силой, грозя поглотить их обоих.

— Я больше никуда тебя не отпущу, любовь моя, — прошептал Кевин, опускаясь в кресло. Линда села ему на колени. — Ни на минуту. Сегодня ты останешься здесь ночевать. А завтра с утра мы все начнем заново.

— А я и не спорю, — прошептала Линда, склоняя голову на его плечо.

— Это что-то новое, — пробормотал Кевин.

— Неужели? — Она тихонько рассмеялась, поудобнее устраиваясь у него в объятиях. — Как же это прекрасно, Кевин. Мы так долго спорили с тобой по любому поводу!

Она уткнулась ему в плечо, счастливая уже тем, что ощущает его тепло и запах.

— Линда, по-моему, тебе не нужно бросать запись сольного альбома. Ты его заслужила.

— А что потом?

Кевин пожал плечами.

— На твое усмотрение. Я тебя ни к чему не принуждаю. Ты вновь вошла в мою жизнь, и этого достаточно.

— Кевин, я хочу, чтобы мы опять пели вместе. Очень хочу!

Линда почувствовала, как его руки напряглись.

— Нам с тобой никто не нужен, только ты и я, правда?

Линда подняла голову и заглянула ему в лицо.

— Означает ли это, что ты не хочешь иметь детей?

Его лицо помрачнело.

— Я и в этом вопросе не хочу торопить события. Даже несмотря на то, что у Элис и Рональда усыновление прошло очень удачно.

— А как насчет собственного ребенка? — Линда снова поймала себя на том, что затаила дыхание в ожидании ответа.

Выражение лица Кевина смягчилось.

— Ты же не знаешь, возможно ли это.

— После аварии врачи сказали, что это маловероятно, слишком серьезны внутренние повреждения, — призналась Линда. — Но с тех пор меня не раз обследовали, проводили всякие анализы, и… в общем, они сказали, что шансы хотя и невелики, но есть. Не смотри на меня так, Кевин, — поспешно воскликнула она, когда он опять нахмурился. — Элис рассказала, как она была одержима идеей иметь собственного ребенка. Я не хочу повторить ее ошибку. Но на самом деле… может быть, я уже беременна, — стыдливо добавила она. — С тех пор, как мы занимались любовью, прошло пять недель, а я… а у меня… — она замолчала, залившись краской.

— Линда, я же твой муж, не стесняйся. Я близко знаком с твоим телом, помнишь? — поддразнил он.

Линда села прямо, смущенно улыбаясь.

— До сегодняшнего вечера я об этом даже не задумывалась. И вдруг до меня внезапно дошло, что может быть — только может быть, это еще не точно! — может быть, у нас будет ребенок, — неуверенно закончила она.

— Линда, я буду очень рад, если это так, — хрипло прошептал Кевин. — Но если ты не беременна, я все равно счастлив. Мне нужна только ты, я хочу любить тебя и знать, что ты отвечаешь мне тем же. Больше мне ничего не нужно.

— И я тоже, Кевин. Я так люблю тебя, — прошептала Линда, и их тела и губы слились в прекрасной и вечной симфонии любви.

Когда Линда уснула безмятежным сном, обессилев от наслаждения, ей вновь приснилась девочка на карусели. И в эту ночь, пробудившись от радостных светлых слез, Линда наконец-то поняла вещий смысл загадочного сна. Она не сомневалась, что носит под сердцем дочь, которая унаследует лучезарные глаза Кевина.

Линда интуитивно чувствовала, что стоит лишь на пороге счастья, хотя уже сегодня ощущала себя на вершине блаженства.

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.