Элизабет Эштон

Великодушный деспот

Глава 1

Поздние летние сумерки сгущались в ночь, когда Полина Геральд вела своего коня по аллее, которая с одной стороны переходила в низкий берег, а с другой ограничивалась изгородью. В свежем воздухе плыл аромат жимолости. В темноте были видны только светлая блузка девушки и ее бледное лицо, конь двигался рядом с ней черной тенью. Пегасу удалось выскочить из загона, и Полина была рада, что сумела вернуть его прежде, чем он покалечился или вторгся в чужие владения. Однако кроме этого, радоваться ей было особенно нечему, и как только мысли девушки вернулись к ее бедам, на глаза ее тут же навернулись слезы. Этот переход от дня к ночи всегда казался ей исполненным печали, а сейчас напомнил, что скоро благородное животное, которое она ведет в поводу и которое так сильно любит, будет отнято у нее, и роковой час неумолимо приближается.

Полина не часто могла позволить себе полностью предаться своему горю; в семейном кругу ей приходилось сохранять подобие веселости, потому что теперь она была старшей и ее младшие брат и сестра искали в ней утешение и поддержку. Груз ответственности был тяжелым бременем для девушки, которая еще недавно вела обеспеченную, легкую жизнь, внезапно и катастрофически оборвавшуюся с гибелью отца в автомобильной аварии.

Никто, даже тетя Марион, присматривавшая за детьми с тех пор, как умерла их мать, – вскоре после рождения младшей дочери, Линетт, – не догадывался, что все последние годы семья жила на грани краха, который Джон Геральд пытался оттянуть, закладывая и перезакладывая недвижимость и беря крупные заемы в банке, и что школа верховой езды, открытая им несколько лет назад, оказалась предприятием, не приносящим прибыли. Блестящие перспективы, которые он прочил своему детищу, так никогда и не стали реальностью, закрытый манеж не был построен, а ученики, которых предполагалось набирать за большую плату, материализовались в образе одной молодой дамы, на второй же день упустившей лошадь. Столкнувшись с безудержным гневом Джона Геральда в последовавшей за этим ссоре, она немедленно собрала вещи и потребовала назад деньги. Пегаса хотели подготовить для выступлений в Дерби, но и эта мечта вылетела в трубу, потому что теперь вместе с остальной собственностью он должен был пойти в уплату за долги отца; даже мебель из дома распродадут для расплаты с кредиторами.

Полина ласково провела рукой по теплой шее Пегаса, которого знала всю его бурную жизнь, с того самого дня, как неуклюжий жеребенок появился на свет. Он позволял себя оседлать только ей и ее брату Майклу. Что-то с ним теперь будет? Какие жестокие грубые руки силой попытаются сломить его гордый нрав, тогда как его можно приручить только любовью и лаской? По щекам девушки покатились слезы, и она не пыталась удержать их. В этом не было смысла, никто сейчас не видел ее горя.

Они дошли до поворота и приближались к своим воротам, как вдруг широкая полоса света прорезала темноту, превратившись в фары машины, которая свернула с шоссе на узкую дорожку и теперь неслась им навстречу. Они оказались в ярких снопах света, как фигуры на сцене, выхваченные из темноты лучом софита. Пегас резко остановился прямо посередине аллеи и, испуганно фыркнув, вскинул голову, так что Полине с трудом удалось удержать в руках недоуздок. Она услышала резкий скрип тормозов, и большая черная машина с серебристой фигуркой-талисманом на капоте замерла всего в шести ярдах от них. Водитель, на ходу выкрикивая довольно образные и красноречивые выражения, выскочил из машины, с силой хлопнув дверцей, и уставился на них во все глаза.

– Парень, ты что, с ума сошел, что ли... Я тебя чуть не задавил!

– Я... простите, – заикаясь забормотала Полина. – Тут обычно никто не ездит так поздно, мы не ожидали никого встретить. Иди сюда, малыш. – Она постаралась отвести Пегаса с дороги в сторону, ближе к изгороди. – Думаю, вы теперь сможете проехать, только очень медленно, и, пожалуйста, потушите фары.

Незнакомец произнес изменившимся голосом:

– Простите, я не понял, что говорю с девушкой, но вы, однако, напугали меня. Что вы бродите здесь в такой тьме с этим демоном и даже предупредительного огонька не даете?

– Он вырвался из загона, и потом, я уже сказала, что не ожидала здесь встретить кого-нибудь.

Незнакомец оценивающе посмотрел на Пегаса, сверкавшего белками глаз, потом повернулся, пошел назад к своей машине и выключил фары, успев, однако, заметить лицо Полины, залитое слезами.

– Будет лучше, если вы осторожно пройдете мимо машины, – сказал он. – Если только этот красавец не снесет всю краску с крыла. Только сперва скажите, правильно ли я еду: мне нужен гараж Бартона в деревне Мулинз. Это Мулинз?

– Да, но вам не надо было сворачивать с дороги. Это на верху холма, сразу за гостиницей.

– А мне сказали, что надо повернуть налево.

– Да, правильно, только поворот дальше по дороге.

Ей не видно было лица мужчины, но голос у него был приятный, низкий, красивый.

– А где мне теперь свернуть?

Полина с сомнением посмотрела на невероятной длины машину.

– Лучше всего вам сейчас задом доехать до ворот, а там сможете развернуться. Тогда, кстати, и нам не надо будет вас обходить.

Незнакомец снова посмотрел на Пегаса.

– По-моему, идея превосходная. – Но не двинулся с места.

– Тогда что же?..

– Простите, – вежливо сказал он, – но мне не хочется вот так уезжать от вас. Мне показалось, что у вас неприятности.

Значит, он заметил, что она плакала. Полина резко ответила:

– Вас это не касается, но в деревне, не успеете вы пробыть у нас и пяти минут, вам все равно любой расскажет, что у меня недавно умер отец, что я потеряла свой дом, и все, что у нас было, пойдет с молотка, в том числе и он... – Девушка положила руку на шею Пегаса, ее голос дрогнул. – Его тоже продадут с аукциона через пару недель. В деревне повсюду вывешены объявления о распродаже – и на гараже Бартона тоже.

– Да, похоже, вам не повезло. – В голосе незнакомца звучало искреннее сочувствие.

– Это не ваша трагедия, – горько сказала Полина. – А теперь, пожалуйста, поскольку я удовлетворила ваше любопытство, не могли бы вы уехать, чтобы нам спокойно пойти домой... – Снова голос ее задрожал, девушка вспомнила, что скоро у нее не будет и дома, – ни у кого из них. Но незнакомец по-прежнему стоял на месте.

– Я хотел бы побольше узнать об этой распродаже, – заговорил он.

– Все подробности можете, узнать у агента, – ответила Полина.

– А что, действительно, – сказал он. Собственно, все подробности уже выяснены. Следующие несколько мгновений он, казалось, о чем-то размышлял.

Полина с нарастающим любопытством терпеливо ждала. От лугов поднимался белесый туман, слева внизу журчала речушка, ночь полнилась летними ароматами, запахом роз, жимолости и вереска, было очень тихо, даже с шоссе не доносилось ни звука. Над ними уже начали сиять редкие звезды, а далеко на западе, там, где зашло солнце, все еще слабо алело зарево, и только огни подфарников машины казались странными и неуместными. Вдруг с деревьев над изгородью громко ухнула сова. Пегас принял это за сигнал к началу бунта, натянул недоуздок и начал приплясывать. Он хотел в свое стойло, к яслям с сеном. Незнакомец поспешно отпрянул.

– Да, пожалуй, пора, – сказал он и сел в машину.

Полина почувствовала смутное разочарование. Она сама не знала, чего ожидала; ведь ее беда, говорила она себе, ничего не значит для этого незнакомца; но девушка была так молода, так верила в то, что случится чудо и в последний момент они будут спасены. Возвращение из Америки богатого, забытого родственника, как всегда бывает в популярных романах, и эта внезапная встреча, оказавшаяся всего лишь случайным эпизодом на дороге, смешались в ее голове с неясными надеждами. Машина медленно поехала назад по аллее и остановилась у ворот, служивших боковым входом во двор «Трех Печек», куда и вела своего коня Полина. Даже там развернуть машину оказалось сложным маневром. Когда наконец это удалось, водитель заглушил мотор, и девушка подошла к машине.

– Теперь можете пройти.

– Нет, спасибо, мы уже пришли.

Пегас, видя, что ужин и ночлег уже близко, так танцевал, что Полина с трудом удерживала его, пока отпирала ворота.

– Спокойной ночи! – крикнула она, закрывая их за собой.

«Три Печки» представляли собой длинный низкий дом из полинявшего от времени кирпича. Он смотрел окнами на юг, вдоль фронтона шла застекленная веранда, увитая диким виноградом; все три передние комнаты имели выход на веранду через большие, до пола, французские окна. Подъездная дорожка закруглялась у дома подковой, и двое ворот у каждого ее конца выводили на главную дорогу. Внутри, в закруглении, зеленела лужайка с плакучей ивой в центре. Справа от дома тянулся огороженный стеной сад, а слева мощеная дорожка вела к конюшням. За домом начинался пологий склон холма, на котором террасами были устроены розарий, над ним – теннисные корты, а еще выше – загоны для лошадей. Пока еще цветов и фруктов было вдоволь, но все уже постепенно приходило в запустение и упадок, сад зарастал: в последние годы Джон Геральд уже не мог позволить себе держать садовника, при том что ни он сам, ни его дети не имели ни склонности, ни охоты к садоводству.

Покончив с помощью брата с домашними хлопотами, Полина умылась и пошла в гостиную, где собралась вся семья: кроме французского окна, выходившего на веранду, из комнаты был еще выход, украшенный аркой, – к входной двери, лестнице наверх и к маленькой комнатке на первом этаже, которую они использовали как офис. Справа была еще одна дверь – в большую комнату, а из нее раздвижная дверь вела на кухню. Комната, которую тетя Марион по старой памяти до сих пор называла салоном, была большая, с низким потолком и мебелью – хоть и потертой, но некогда весьма дорогой и солидной. На камине стояла ваза с поздними розами, еще одна красовалась в центре стола, куда ее поставила Линетт, любившая цветы, и сейчас всю комнату наполняло благоухание.

Полина присела на маленький диванчик из дуба, стоявший у дальней стены. В бриджах для верховой езды и в блузке она, действительно, больше походила на мальчика, чем на молодую девушку; у нее были короткие волнистые волосы рыжеватого цвета, ярко блестевшие под солнцем, большие серые глаза, темные брови, тонкие черты лица и красиво вычерченный, упрямый рот.

За столом тетя Марион – на самом деле она была им двоюродной бабушкой – просматривала мелкие вещи, требовавшие починки, расстроенно цокая языком над многочисленными прорехами и дырками в носках и рубахах. Марион Торн помогала по хозяйству Джону Геральду почти столько, сколько помнила себя Полина. Она была значительно моложе своей сестры – бабушки детей – и все еще бодра, но уже начинала чувствовать тяжесть шестидесяти с лишним лет и была в общем не прочь оставить свои многотрудные заботы по дому. Напротив нее сидела Линетт и штопала носок. Шестнадцатилетняя девушка с милым грустным личиком цветом волос и глаз в точности походила на сестру. Перенесенный в раннем детстве полиомиелит оставил следы: Линетт до сих пор немного прихрамывала, и слабое здоровье не позволяло ей учиться в школах-интернатах, которые время от времени удостаивали своим присутствием Полина и Майкл. Тихая и застенчивая, она жила в мире своих фантазий, навеянных любимыми романами. Единственный оставшийся мужчина в семье сидел возле камина, засунув руки в карманы бридж. Гримаса недовольства искажала его довольно красивое лицо. Майклу Геральду было девятнадцать, и он ни минуты не сомневался, что богатство и беспечная жизнь по праву принадлежат ему от рождения, до тех пор пока неприятное стечение обстоятельств не доказало ему обратное. У его ног лежал большой золотистый ретривер, оглядывая по очереди всех присутствующих большими печальными карими глазами.

Марион произнесла четким, хорошо поставленным голосом:

– Послеполуденной почтой я получила весточку от моей подруги Агнес, она пишет, что будет очень рада, если мы с Линетт переедем к ней. Скоро она выходит на пенсию, и, если сложить наши с ней доходы, мы сможем жить с относительным комфортом, а если нам вдруг понадобятся деньги на пустяки – будем давать время от времени уроки... – В молодости Марион работала учительницей в той же школе, что и ее подруга Агнес Мур. – Она пишет, что согласна взять и Герцогиню. – Услышав свое имя, собака поднялась, посмотрела на нее и слегка помотала пышным хвостом. – Но квартира у нее совсем небольшая, так что, боюсь, больше она никого разместить не сможет.

– Значит, нас с Линой выбросят в холодный чуждый мир, чтобы мы выживали как можем, – обиженно проговорил Майкл.

– Ну не надо так. – Тетя строго посмотрела на него. – Я постараюсь сделать все, что в моих силах, чтобы помочь, но ты сам знаешь, возможности у меня очень скромные, да и потом, вы оба молодые, сильные.

– Ну разумеется! – Полина с упреком взглянула на брата. – Ты и так уже очень много для нас сделала, тетушка, мы и сами справимся. – Она смутно подумала, что ей следовало бы питать большую привязанность к тете Марион, но та всегда была такой надменной, и, хотя сейчас, к старости, смягчилась, у нее осталась повелительная манера учительницы младших классов, которая всегда выводила из себя ее племянника, их отца. Но Марион Торн действительно верно и терпеливо служила, как могла, семье, и Джон отлично понимал, что трудно найти другого человека, который стал бы мириться с его бешеным темпераментом.

– Мы с Майком найдем работу, – твердо сказала Полина.

– И кем же мы будем работать? У нас с тобой нет никакого специального образования, – возразил Майкл.

Она подумала.

– Например, конюхами.

Майкл невесело рассмеялся.

– Знаешь, в наше время нет большого спроса на конюхов, большинство школ верховой езды предпочитают использовать новичков для ухода за лошадьми, это гораздо выгоднее. И потом, мне хочется заниматься машинами, а не лошадьми. – Он с вызовом посмотрел на Полину: – Вот если бы ты решилась выйти замуж за Джорджа Бартона, он взял бы меня на работу, и тогда наше с тобой будущее было бы обеспечено.

– А разве без этого он не может принять тебя? – спросила Полина.

– Нет, конечно, он слишком хорошо меня знает, а вот помочь шурину сочтет своим долгом. Ты была бы сахарной облаткой, под которой спрятана горькая пилюля!

– Майкл, перестань, и, вообще, с чего ты взял, что Джордж хочет на мне жениться? – Девушка с ужасом ожидала услышать подтверждение своих собственных выводов. Джордж, владелец гаража на вершине холма, вел довольно успешный бизнес, они знали друг друга всю жизнь, и Полина догадывалась, что он питает к ней нежные чувства.

– Это видно за версту, – нахально заявил Майкл. – Только ты все время держишь бедного парня на расстоянии.

Линетт вмешалась в разговор:

– Не понимаю, почему тебе хочется заниматься машинами, после ... после... – Она не договорила и отвернулась, чтобы скрыть слезы.

– Ты хочешь сказать, после того, как отец попал в аварию? – Голос Майкла был тверд. – Это лучшее, что с ним могло случится. Он знал, что наше разорение неминуемо, и таким образом избежал всех неприятностей.

– Майкл, не смей так говорить! – резко оборвала его тетя, и слезы навернулись на глаза уже Полины. Теперь, после смерти отца, слезы всегда были близко, всегда наготове. Она обожала его, он всегда баловал дочь, хотя в целом не особенно занимался детьми. Джон был отчаянный романтик в молодости, а подвиги на охоте заслужили ему прозвище «сумасшедший Джон Геральд», и этот странный титул перешел по наследству и его потомству: соседи за спиной называли их «эти сумасшедшие Геральды». Была какая-то злая ирония судьбы в том, что Джон, переломавший почти все кости на охоте или во время верховой езды, встретил смерть за рулем машины.

Тетя Марион неодобрительно посмотрела на Майкла, из троих детей он всегда был самым безудержным и совершенно ее не слушался.

– Ты мог бы поступить на службу в армию, – предложила она. – Тебе не помешала бы дисциплина, напротив, пошла бы на пользу.

Майкл скривился от отвращения. Дисциплина вообще как-то не пользовалась популярностью у молодых Геральдов.

– Нет уж, я лучше стану механиком, но Джордж на это не согласится, если только Лина не подкупит его своей лилейно-белой рукой, или, точнее сказать, своей коричневой лапкой. Он считает, что я бездельник.

– Может быть, он не далек от истины, – резко бросила Полина.

– Но, Майк, Лина не может выйти замуж за Джорджа, если она его не любит! – воскликнула потрясенная Линетт.

– Может, еще как, ты просто маленькая романтическая дурочка. Кучи женщин выходят замуж, чтобы у них был дом и благосостояние, а это как раз то, что нужно Лине.

– Нет, – заявила девушка. – Я не дряхлая старуха, я найду какую-нибудь работу, можешь не беспокоиться. – В двадцать один год рановато беспокоиться о надежном убежище, думала она; жизнь бросает ей вызов, впереди ждут приключения!

– Нет, правда, что ты имеешь против Джорджа? – настаивал Майкл.

– Ничего. Он добрый человек, и несправедливо будет выйти за него замуж по расчету, когда он вполне может найти женщину, которая его полюбит.

– Глупая женская болтовня! – воскликнул брат.

– Но ты не можешь рассчитывать, что Лина выйдет замуж только для того, чтобы тебя взяли на работу, – сердито проговорила тетя Марион.

– Да и потом, он ведь не делал мне предложения, – заключила дискуссию Полина, – и может быть, никогда не сделает.

И она искренне на это надеялась. Ей нравился Джордж Бартон, он был хорошим другом, но как мужчина не вызывал у нее никаких эмоций. Ей было бы мучительно отказывать ему, и она хотела избежать этого. Полине казалось, что она достаточно ясно дала понять Бартону, как относится к нему, чтобы не вызывать с его стороны подобных попыток. За последние несколько недель ей и так выпало достаточно, чтобы еще расстраиваться из-за Джорджа.

Но мысли Джорджа шли по той же стезе, что и у Майкла. Полина Геральд, счастливая, занимающаяся верховой ездой, с обеспеченным радужным будущим, была для него недосягаема. Это он давно уже понял. Он был скромным молодым человеком и знал, что в нем нет ничего такого, что могло бы привлечь очаровательную юную леди. С красным лицом, склонный к тучности, которая непременно одолеет его через несколько лет, с негустыми рыжими волосами, едва прикрывавшими круглую голову, он во время бритья критически оценивал свою грубоватую, тяжеловесную внешность, каждый раз признаваясь себе, что вряд ли Полина когда-нибудь посмотрит на него в романтическом свете. Маленькие карие глаза под песочного цвета бровями были честными и добрыми, однако это вряд ли были те качества, которые могли взволновать сердце молодой девушки. Но Полина, лишенная наследства, практически бездомная, – это совсем другое дело, и Джордж понимал лучше, чем сама девушка, насколько она не приспособлена к самостоятельной жизни в суровом, безжалостном мире. Сын состоятельных фермеров, он, как и Майкл, имел расположение к машинам, и, так как ферма должна была перейти к его старшему брату, отец купил Джорджу такой желанный для него гараж, очень удачно расположенный на большом шоссе. Предприятие Бартона стремительно росло и превращалось в преуспевающий концерн. Он жил в бунгало, выстроенном неподалеку от милых его сердцу навесов и насосов, и это было современное, очень комфортабельное жилище, которое, как он уже начал мечтать, когда-нибудь он сможет разделить с Полиной.

Он увидел ее на следующее утро после спора, произошедшего из-за него между сестрой и братом, девушка проходила мимо гаража с корзинкой в руках, собравшись на ближайшую ферму, чтобы купить там яиц и овощей, – ферма находилась примерно в миле вдоль по шоссе. Догадавшись, куда она направляется, Джордж выбежал из своего офиса и пошел ей навстречу.

– Доброе утро! Если ты идешь на ферму Граббов, я могу тебя подвезти.

Полина остановилась. В выцветшем хлопковом платье она выглядела совсем девочкой.

– Спасибо, Джордж, не стоит беспокоиться, прогулка пойдет мне на пользу.

– А тут нет никакого беспокойства, и идти туда пешком довольно далеко. Машина у меня прямо здесь. – Он показал на белоснежную «Англию», свистнув одному из мальчишек, работавших у него, чтобы тот залил в бак бензин.

Полина колебалась. Она уже устала от сомнамбулического состояния, в которое впала после гибели отца, и утомительная прогулка по солнцу вдоль шоссе совсем не улыбалась ей. К тому же она спешила: дома ждало еще много дел.

– Ужасно мило с твоей стороны. К сожалению, у моего велосипеда шины спущены.

– О чем разговор. Давай садись в машину, а когда у меня выдастся свободная минутка, я посмотрю твой велосипед.

Он открыл перед ней дверцу, и в этот момент Полина заметила большую черную машину с серебряным ягуаром на капоте, которая стояла прямо позади «Англии».

– А это откуда?

– «Ягуар»? А, это машина Энтони.

– Энтони? – Она наморщила лоб. – А кто это?

– Мой старый школьный приятель. Приехал ко мне из города на несколько дней. Он... Ну просто приехал меня проведать.

Полина рассеянно смотрела на машину, вспомнив ночную встречу с высоким незнакомцем, который как раз искал гараж Бартона. Она и не подозревала, что у Джорджа такие непростые знакомые, хотя знала, что ее друг закончил престижную школу, и от этого случайного открытия в груди у нее шевельнулось какое-то странное тревожное предчувствие.

– Он приехал вчера вечером, да? Он спрашивал у меня дорогу.

– Как ты умудрилась с ним встретиться? – Джордж был изумлен.

– Мы столкнулись на Тавернхэмской аллее. Он не там свернул, а я вела Пегаса – собственно, он чуть в нас не врезался и не смял обоих в лепешку.

Джордж с облегчением перевел разговор с Энтони на Пегаса.

– А, этот проклятый бешеный конь! Не нужно тебе выводить его одной, Лина, он очень опасен.

– Ерунда, я знаю его с рождения. – Она села на пассажирское сиденье «Англии». – Знаешь, Джордж, ты хоть и вырос на ферме, но в лошадях ничего не смыслишь, хотя, конечно, сейчас на фермах все механизировано.

– Кстати, это очень удобно, экономит кучу денег и времени, – парировал Джордж, забираясь на водительское место. Украдкой оглянувшись, словно для того, чтобы убедиться, что тот, кого он не хотел бы сейчас видеть, вне поля зрения, он завел мотор.

Завершив дела на ферме и поставив на заднее сиденье наполненную корзину, они поехали обратно, но когда выезжали на большую дорогу, Джордж вдруг свернул влево, в другую сторону от Мулинза.

– Куда ты? – запротестовала Полина. – Мне надо домой. Тете Марион нужна капуста к ужину.

– Я не задержу тебя долго, просто хочу с тобой поговорить. – Он поехал дальше, в поисках удобного съезда с дороги, и, найдя, поставил машину под дерево, в раскидистую тень. Где-то в его ветвях пел соловей. Полина уже ругала себя за то, что согласилась сесть в машину; она подозревала, что будет дальше, и ей очень не хотелось обижать своего провожатого, который тем временем вытащил из кармана огромный носовой платок и принялся вытирать лицо и шею; он всегда сильно потел, когда волновался.

– Послушай, Лина, девочка, – начал он. – Мне не очень даются объяснения, но... э... в общем, я знаю, как тебе нелегко. Ты ведь понимаешь, как я тебе сочувствую и все такое.

– Спасибо, Джордж, – механически откликнулась Полина.

– Ты уже думала о том, что собираешься делать дальше, когда... э?..

– После того, как продадут дом? Ну, наверное, найду себе какую-нибудь работу. К счастью, тетушка Марион обещала пристроить Линетт, а мы с Майком уже сможем сами прокормиться.

Она пыталась говорить жизнерадостно и уверенно и унять дрожь в голосе.

– Да, конечно... – Джордж снова промокнул лицо платком. – Послушай, Лина, не нужно тебе делать никаких резких шагов. Я готов разместить вас с Майклом у себя, да и Линетт тоже, так что вам не нужно будет расставаться... Если бы ты только вышла за меня.

Последние слова вырвались у него как-то быстро, скомканно. «Ну вот, вот и предложение, на которое так рассчитывал Майкл» – подумала девушка. И щедрость этого предложения наполнила теплом благодарности ее сердце.

– Но, Джордж, мы же не можем все жить за твой счет.

– А вы и не будете жить за мой счет. Майк может работать у меня в мастерской, ему давно уже пора приложить к чему-нибудь руки, и я счел бы за честь присмотреть за маленькой Линетт, бедная малышка, она такая милая девочка. Я... я всегда исключительно хорошо к тебе относился, Лина, и дела у меня, как видишь, идут в гору. Этот гараж – настоящая золотая жила, и у тебя будет все, что захочешь, – уже уверенно продолжал Джордж, а когда она начала что-то возражать, вдруг прибавил с неожиданным достоинством: – Слушай, Лина, я знаю, что недостоин тебя, я обыкновенный парень, ни красоты во мне нет, ни лоска... – Тут он оборвал себя и, помолчав, закончил: – Я-то знаю, что не нравлюсь тебе, но не отвергай меня сразу. Подумай. Мир очень жесток, суров, когда ты одна в нем и тебе не на кого опереться, особенно если до этого ты жила беззаботно. Я просто хочу взять на себя заботы о тебе.

– Милый Джордж, на самом деле ты мне очень, очень нравишься, наоборот, ты для меня слишком хорош. Ты один из моих лучших друзей, но ведь замужество – это совсем не то, что дружба.

– Но ведь дружба – хорошая основа для семейной жизни, – сказал он.

– Да, но... – Полине стало дурно при мысли о том, что придется провести с Джорджем всю жизнь. Хотя он был отличным другом, он был скучен и совершенно не привлекал ее физически. Однако она глубоко сочувствовала его одиночеству.

Бартон успокаивающе похлопал девушку по плечу.

– Подумай об этом, – настаивал он. – А сейчас я отвезу тебя домой.

Он ловко развернул машину. Остальная часть пути прошла в молчании. Полина с разных точек зрения рассматривала его предложение. Если бы она согласилась выйти за Джорджа, будущее всех троих было бы определенным и надежным. Он действительно, она знала это, будет хорошим мужем, даже слишком хорошим, и со стороны Полины просто некрасиво навязывать ему своего оболтуса-братца и младшую сестру. Однако соблазн был большой;

ведь, как он сам и сказал, мир жесток и суров для одинокой девушки. Но при этой мысли весь ее дух возмутился. Конечно, Джордж прав, но впереди жизнь наверняка готовит ей много сюрпризов, и она надеялась на нечто гораздо большее и интереснее, чем просто осесть здесь, став женой Джорджа. Майкл вполне может позаботиться о себе сам, а тетя Марион обещала присмотреть за Линетт. Когда машина подъехала к въезду в усадьбу, всегда закрытому, чтобы не вышли убежавшие из загона кони, девушка твердо сказала:

– Знаешь, будет не честно, если я зароню в тебе ложную надежду, Джордж. Я не могу выйти за тебя. – Полина отвернулась, не желая видеть разочарование в его глазах, и посмотрела на свой дорогой, нежно любимый дом. – Мне просто будет больно жить так близко от моего милого дома, – продолжила она. – И видеть, как там поселятся незнакомцы. Я хочу поскорее уехать отсюда.

– Значит, получается, что вся твоя любовь отдана этому дому и мне не достанется ни капельки? Но ведь это только кирпичи и известь, Лина.

– Может быть, – вздохнула она. – Но в том-то и беда, Джордж. Я не люблю тебя, к сожалению, и ничего не могу с этим поделать, и боюсь, что никогда не смогу полюбить тебя так, как жена должна любить своего мужа.

С легкой горечью он ответил:

– Может быть, ты и смогла бы полюбить меня, если бы я вернул тебе «Три Печки». Поверь, я от всего сердца хотел бы сделать это для тебя, но... увы.

Она нервно рассмеялась.

– Если б желания были конями... – Но это последнее слово напомнило ей о еще большей утрате – лошадях, которых она тоже должна была скоро лишиться. И тут ей в голову пришла неожиданная мысль. – А ты разве не можешь выкупить Пегаса?

– Нет, – твердо ответил он. – Этого я делать не стану. Прости, Лина, но помимо того, что мне просто некуда его поставить, я глубоко убежден, что в один прекрасный день это ужасное животное кого-нибудь убьет.

– Да ты что, Джордж! – И вся нежность, которую Полина ощущала к нему, мгновенно испарилась, когда он так неодобрительно отозвался о ее любимце. Она повернулась на сиденье и потянулась за своей корзиной.

– Оставь, – сказал он. – Я сам донесу.

Она вышла из машины, пока он забирал ее покупки, и они направились к воротам. Обернувшись, девушка увидела, что Джордж внимательно читает объявление на столбе, на котором было написано: «Школа верховой езды Геральдов».

– Может быть, кто-нибудь купит вашу школу как действующее предприятие и оставит вас с Майклом при нем в качестве инструкторов, – с надеждой предположил ее спутник.

– Такого дурака во всей стране не найдешь, – возразила она. – Ты же сам знаешь не хуже меня, что этим не прокормишься. Папа пытался... – Голос ее упал.

– Просто он был не очень предприимчивым человеком, – нежно ответил Джордж. – Он больше времени проводил на охоте, а обучением вовсе не занимался.

– Да, знаю. Бедный папа! У него не хватало терпения возиться с детьми, а деньги от уроков он тратил на всякую ерунду. Если бы у нас с Майклом достало ума поступить в хороший клуб, получить лицензии, мы сейчас уже имели бы право сами преподавать – а так мы даже не сможем найти себе работу инструктора. Наверное, мне придется подрабатывать нянечкой с маленькими детьми, и мне заранее жаль и детей и их несчастных мамаш.

– Но Лина! – в ужасе воскликнул Джордж.

– Не бойся, – легкомысленно бросила Полина. – А вывеску, – и она посмотрела на объявление на столбе, – я попрошу Майкла снять. Можешь не беспокоиться, я сама донесу покупки домой. – Она взяла у него корзину, заметив при этом, что вид у Джорджа стал каким-то рассеянным. – До свидания, и спасибо тебе за все.

Она торопливо зашагала по подъездной дорожке к дому, чтобы поскорее скрыться из виду, но Джордж и не смотрел ей вслед; он отчаянно хотел помочь ей, но не знал, как это сделать, чтобы не оскорбить ее гордость, потому что она отвергла самую очевидную возможность – выйти за него замуж. Бартон прислонился к воротам, все еще изучая вывеску. В голове его начала зарождаться идея.

Глава 2

На следующее утро Полина несла охапку сена в конюшню, размышляя над тем, что фураж тает прямо на глазах, но его должно хватить до того дня, на который была назначена распродажа. Держа большие вилы на плече, она уже подходила к конюшням, как вдруг заметила краем глаза Джорджа в обществе какого-то незнакомца. Они заходили во двор Геральдов. Девушка ускорила шаг, надеясь скрыться в конюшне прежде, чем они ее заметят, – ей совсем не хотелось останавливаться и болтать с ними.

– Лина! – Она нехотя оглянулась. Джордж торопливо подбежал к ней. – Господи боже, детка, тебе нельзя таскать такие тяжести!

Он попытался отнять у нее нагруженные вилы, сено соскользнуло и рассыпалось на земле между ними, Полина едва сдержала раздражение.

– Перестань, Джордж, – сказала она. – Я вполне могу сама справиться с этим. Посмотри, что ты наделал.

Джордж начал неловко подбирать сено.

– Я надеюсь, Майк?..

– Нет. Сейчас моя очередь задавать корм. Я убедительно прошу не обращаться со мной так, словно я знатная дама. Мне придется исполнять много обязанностей такого рода, если удастся устроиться где-нибудь конюхом.

Джордж посмотрел на нее с огорченным и обиженным выражением щенка спаниеля.

– Лина, это невозможно. Ты не должна этого делать.

Низкий веселый смешок напомнил им, что они не одни, Полина резко обернулась и лицом к лицу столкнулась с высоким незнакомцем, которого привел с собой Джордж.

– Лина, это мой друг, о котором я тебе говорил, Энтони Марш. Энт, это мисс Полина Геральд.

– Как поживаете?

Полина слегка дотронулась до протянутой ей руки, потому что сразу узнала голос незнакомца с ночной тропинки, а другой инстинктивно потянулась к волосам, растрепанным, в сене. Девушка раскраснелась, серые глаза сверкали гневом от того, что ее застали в таком невыгодном виде.

– Мы уже встречались, – коротко бросила она.

Сейчас, при свете дня, она увидела, что вдобавок к высокому росту и приятному голосу незнакомец обладал красивой, смуглой, орлиной внешностью. Вид у него был безупречный, холеный, хотя одет он был просто, в рубашку и фланелевые брюки, безукоризненные по покрою и стилю и выглядевшие очень дорого. «Не мальчик, ему за тридцать», – прикинула Полина; тонкие морщинки у губ и глаз говорили о зрелости и опыте.

– Да, вы та самая милая барышня, которая наставила меня на путь истинный. – Черты его смягчились от вдруг осветившей довольно суровое лицо улыбки, в темных глазах читалось сочувствие, которое она отвергла бы, будь оно выражено вслух. Полина вспомнила, что он видел ее слезы, и внезапно покраснела еще сильнее. Она резко повернулась к Джорджу, который мог бы проявить побольше такта и не приводить в дом незнакомых людей в такую рань.

– Отдай мои вилы, пожалуйста, – сердито попросила девушка.

– Позволь мне донести их вместо тебя, Лина. – Он неловко тыкал вилами в сено, которое разлеталось от этого во все стороны.

– Прошу тебя, – настаивала она. – Я сама справлюсь, а если ты будешь продолжать в том же духе, это сено на корм уже не пойдет!

– Видно, я больше гожусь для возни с машинами, – жалобно сказал Джордж. – Уже потерял сноровку в обращении с сеном. – И он нехотя отдал ей вилы.

Полина собрала сено и ловко поддела его на вилы. Подняв свою ношу, она сказала им, что тетя и Линетт дома, и направилась в конюшню. Но, к ее несказанному возмущению, оба потащились за ней! Не обращая на них никакого внимания, девушка подошла к стойлу Пегаса и положила ему в кормушку все сено. Он тихо фыркнул, встречая любимицу, и слегка ткнулся мягким носом ей в плечо, потом заметил незнакомцев, отпрянул назад, прижав уши и кося глазами.

– Все в порядке, мальчик, – успокаивающе проговорила Полина, в то время как Энтони почти с ужасом разглядывал угольно-черного гиганта.

– Это то самое животное, которое повстречалось мне на узкой аллее?

– Да. – Она нежно положила руку на шею Пегаса, но тот все еще прижимался к задней стене и всхрапывал.

– Господи, ради бога, отойди оттуда, – с беспокойством сказал Джордж.

Полина рассмеялась.

– Он мне ничего плохого не сделает. Просто он мало выезжал в последнее время, так что надо будет сегодня выгулять его как следует.

Энтони взглянул на хрупкую фигурку, больше похожую на мальчишескую, в поношенных бриджах и желтой футболке, так бесстрашно стоявшую рядом с огромным жеребцом. Пегас был не меньше полутора метров в холке.

– Вы что, хотите сказать, что ездите верхом на этом демоне?

– Ну конечно, и никакой он не демон, просто нервничает из-за незнакомых людей.

Она вышла из стойла и закрыла за собой дверцу, причем у Джорджа вырвался громкий вздох облегчения, и с любопытством посмотрела на своих нежданных посетителей, не понимая, что могло привести их сюда так рано. Для светских визитов время было неподходящее, тем более что сейчас Джорджу полагалось работать у себя в гараже. Полина заметила, что вид у него несколько пришибленный, а Энтони с нескрываемым любопытством озирается по сторонам, как будто... и тут в ней зародилось смутное подозрение. Слишком часто в последнее время приходилось ей видеть такой взгляд. Одним из самых невыносимых моментов в ожидании аукциона были все эти потенциальные покупатели, которые являлись осматривать недвижимость. Она ненавидела их и обычно старалась уйти куда-нибудь, предоставляя иметь с ними дело своей тетушке, которая вежливо водила их по дому и приусадебному хозяйству. Марион Торн не питала таких сильных чувств к этому дому, как ее молодые воспитанники, ей даже не было так уж жаль покидать его. Когда она состарилась, ее все больше и больше начинали привлекать прелести городской жизни, к тому же она тоже испила свою чашу, столько лет вынося буйный нрав Геральда-старшего, и теперь с надеждой смотрела в будущее, где ее ожидало относительно спокойное и комфортабельное житье со старинной подругой.

Джордж посчитал, что пора объясниться, но никак не мог собраться с духом, чтобы начать разговор. Он откашлялся.

– Я вот тут привез с собой Энтони... чтобы он... ну... просто осмотрелся, – неловко проговорил он.

Глаза Полины сверкнули гневом.

– Понимаю. Раз «Три Печки» выставили на аукцион, вы считаете, что теперь можете иметь бесплатное развлечение и осматривать дом сколько кому угодно, – горько сказала она.

– Не совсем так, – пришел на помощь взмокшему от пота другу Энтони. – Собственно, дело в том, мисс Геральд, что я сам намерен участвовать в торгах за ваш дом.

Значит, она правильно угадала, этот тоже был из стана ее врагов! Она бросила на Джорджа взгляд, полный упрека: каков предатель – привел своего приятеля покупать ее дом!

Тем временем Энтони совершенно спокойно продолжал:

– Я подыскиваю себе дом в деревне, и мне из агентства прислали объявление о продаже вашего. И пока мне кажется, что он мне как раз подходит – тихое местечко, большой земельный участок, я могу сюда приезжать на выходные и летом и потом жить здесь постоянно, когда уйду от дел. Недалеко до города, и тем не менее здесь совсем еще нетронутая местность...

– Не то что нетронутая, – резко перебила Полина, – собственно, мы здесь лишены цивилизации вообще. А что касается дома, то, естественно, агенты расписали вам его достоинства, хотя на самом деле дом находится в страшно запущенном состоянии и практически готов рухнуть в любую минуту. Чтобы привести его в порядок, вам придется вложить в него целое состояние. Водопровода, можно сказать, нет, а канализация стекает прямо в реку.

– Лина! – укоризненно воскликнул Джордж.

Она замолчала и отвернулась, чтобы скрыть, как дрожат ее губы.

Энтони холодно проговорил:

– Надеюсь, вы позволите мне убедиться во всем этом лично.

– Конечно, просто хотела сэкономить вам время. – Девушка уже вновь обрела контроль над собой. – Вы действительно хотите все осмотреть?

Он посмотрел в серые, с вызовом смотревшие на него глаза, заметив попутно, как длинны темные ресницы. Невольно ему пришло в голову, что, если эту маленькую мегеру соответствующим образом одеть и привести в порядок, она может выглядеть весьма, весьма прилично.

– Да, если позволите.

– Конечно, идите со мной.

Но экскурсия была прервана появлением Герцогини, которая, заслышав голоса во дворе, выскочила из дома и огромными прыжками побежала к ним с громким лаем. Узнав Джорджа, старого своего друга, она бросилась к нему и запрыгала вокруг, размахивая пушистым хвостом, но, заметив незнакомого человека, собака сразу напряглась, шерсть на загривке поднялась дыбом.

– Свои, Герцогиня, – сказал Джордж, наклоняясь, чтобы погладить ее.

Собака осторожно подошла к Энтони, он протянул ей руку, которую она подозрительно обнюхала, потом постепенно хвост, как маятник, заходил из стороны в сторону, и, наконец, она лизнула нового знакомого в ладонь.

– Смотри, она тебя признала, – сказал Джордж с облегчением.

Энтони погладил собаку по голове.

– Хорошая собака, умница.

– Просто старая сентиментальная болванка, – совсем не любезно бросила Полина, раздосадованная отношением собаки к Энтони. – Если хотите посмотреть поместье, идите скорее, я не могу тратить на вас весь день.

Джордж посмотрел на друга, как бы извиняясь, тот ответил на его взгляд легким пожатием плеч. Полина шла впереди, процессия миновала двор, поднялась по нескольким ступеням и оказалась на дорожке, бегущей по склону вверх и огибающей большой сад, окруженный стеной. Герцогиня отправилась с ними, неторопливо вышагивая между двумя мужчинами. Дорожка с обеих сторон заросла цветами, которые боролись за жизнь среди заполонивших их сорняков: анютины глазки, гвоздики, турецкие гвоздики, бархатцы и садовые маргаритки. У поворота стояло вишневое деревце, которое весной покрывалось красивыми цветами, а сейчас казалось уставшим и вялым. На земле под деревом валялись неубранные остатки урожая, и, приблизившись, они спугнули с полдюжины бабочек павлиний глаз, живая мозаика красного, белого, черного и коричневого цветов взметнулась у них из-под ног.

– Бабочки! – радостно воскликнул Энтони. – Какая прелесть!

– Они уже редкость в наши дни, – грустно заметила Полина. – Становятся жертвами химикатов.

Трава в розарии была подстрижена грубо и неровно, необрезанные деревья страдали от плохого ухода, но по-прежнему цвели, заросли георгинов и пионов склонялись под тяжестью цветов. Решетка в саду была вся покрыта цветами жимолости, в воздухе стоял сладкий аромат.

– Тут любой садовник пришел бы в отчаяние, – пренебрежительно заявила девушка. – Майкл подрезал немного траву, а в остальном тут ничего не делалось уже годами.

– Но выглядит очень красиво, – мягко проговорил Энтони, – и многообещающе.

– Думаете получить какую-то прибыль? – предположила Полина, когда они шли через розарий к другой лестнице, окруженной высокими, стройными кипарисами. Когда-то их аккуратно подстригали, теперь же они были запущены донельзя. За деревьями виднелся теннисный корт, заросший бурьяном. – Мы тут косим довольно много сена, – сообщила Полина. – Чтобы вернуть ему былой вид и использовать по назначению, придется заново покрывать дерном, а это стоит астрономических денег.

Джордж готов был ударить ее.

Она стояла на краю теннисного поля и показывала на еще один пролет ступенек, который вел к загонам для лошадей.

– Вон те деревья, вдали, стоят на самой границе нашего участка, – Полина махнула рукой вправо, где наливались соком груши и яблоки, висевшие над изгородью, – а это наш фруктовый сад, он идет от конюшен наверх. Все деревья нужно будет заново опрыскивать и обрезать. Вам понадобится армия садовников, чтобы привести здесь все в порядок.

Энтони не стал отвечать на это язвительное замечание. В тишине слышалось громкое гудение пчел; он обернулся и посмотрел вокруг; сквозь кроны кипарисов виднелась крыша дома, а за ней – дорога, бегущая через деревню Мулинз к голубеющим вдали рощам и полям. Взлетевшая из прибрежных камышей цапля лениво хлопала крыльями над домом, и где-то вдалеке, высоко над головами, звенел жаворонок – мирная, пасторальная картина, классический английский пейзаж. Полина резко развернулась и пошла назад по той же дорожке, по которой они пришли, и в глубоком молчании оба ее спутника и собака двинулись вслед за ней. На последней ступеньке, ведущей вниз, во двор, девушка остановилась.

– Желаете еще что-нибудь осмотреть, мистер Марш?

– Да, я хотел бы взглянуть на дом.

Она замерла.

– Полагаю, у вас есть разрешение на осмотр?

– Ну перестань, Лина! – простонал Джордж.

Энтони засунул руки в карманы брюк и стал с интересом изучать «маленькую мегеру».

– А почему вы так не хотите, чтобы я купил вашу усадьбу, мисс Геральд? Ведь кто-нибудь ее все равно купит, вы же понимаете.

Она это понимала, и слишком хорошо, и сама знала, что ведет себя глупо. Ведь раз она теряет дом, ей все равно, кому он будет принадлежать, но мысль о том, что этот элегантный светский человек завладеет ее домом, была Полине почему-то особенно нестерпима. Он выглядел так, словно у него действительно есть средства привести дом в порядок, подремонтировать, чтобы он стал наконец элегантным и безупречным, как сам Энтони Марш, превратить его в игрушку богатого человека, а Полине нравилось ее поместье таким – слегка запущенным, заросшим, это придавало ему какой-то особый дух. Девушка смутно надеялась, что дом купит другая семья, которая тоже полюбит его таким как есть и оставит здесь все без изменений, хотя эта надежда была совершенно призрачной, потому что такие люди, как правило, не имели достаточных средств. Девушка потерла глаза маленьким загорелым кулачком – последнее время то и дело наворачивались слезы, – но вымучила слабую улыбку.

– Простите, – сказала она. – Если честно, мне невыносимо думать, что кто-то купит наш дом, но я знаю, это неразумно, и вы с Джорджем просто застали меня не в лучшем расположении духа.

– Это когда вы несли охапку сена? – Энтони ответил улыбкой на ее улыбку. – Джордж должен был вас, конечно, предупредить заранее. Может быть, вы все-таки извините нас и покажете дом?

– Да, конечно, – ответила хмуро девушка.

Когда они вошли через парадную дверь и оказались в гостиной, она уже не указывала на реальные и выдуманные недостатки дома. Солнце просачивалось сквозь густые заросли виноградной лозы, увившей весь фасад, с плетей свешивались пурпурные гроздья. В кухне они встретили Линетт и тетю Марион, занятых утренними хлопотами. Все были представлены друг другу, и тетя Марион пригласила гостей спуститься в «салон» и выпить кофе после осмотра верхнего этажа. И действительно, осмотрев все в доме, они спустились в эту комнату: по форме дом представлял собой букву «L», и «салон» находился в перекладине, имея помимо стеклянной двери на веранду и окон, выходивших на нее же, еще и большой застекленный «фонарь», смотревший в огражденный стеной сад справа от дома.

Энтони оглядел длинную, низкую комнату с широким открытым камином и глубоко вздохнул.

– Нет ничего удивительного в том, что вы так любите этот дом, – сказал он Полине. – Думаю, я и сам полюбил бы его.

Кощунственней для Полины ничего нельзя было придумать. Этот чужак позволяет себе связать себя с ее родовым гнездом, домом, где она родилась, который он только что увидел впервые в жизни. Это истощило все запасы терпения Полины, и она резко сказала:

– Да, летом здесь все красиво, однако зимой гораздо мрачнее.

– Ну вообще-то, я давно не видел в Англии снега, – ответил он. – В Лондоне он, не успев выпасть, превращается в слякотное месиво.

– Да, снега у нас обычно немного, – подтвердила Полина. – Зато грязи вполне, вполне достаточно.

– Осмелюсь заметить, что готов примириться даже с этим. – И Энтони насмешливо оглядел ее.

Она, не желая встречаться с ним взглядом, опустила длинные пушистые ресницы. Ей уже начало казаться, что никогда в жизни она еще не встречала человека, который был бы ей так же неприятен, как Энтони Марш. От нее не ускользнуло его замечание «в Англии», несомненно, он был знаком и со швейцарским климатом, и с различными курортами Европы. Он был плейбой, бездельник, и за это она презирала его всем сердцем.

Приход тетушки Марион с кофейником прервал ее размышления и попытки Энтони примириться. Майкл был на уроке верховой езды с двумя местными девушками, потому что скромные средства тетушки Марион да плата за уроки – все, на что они жили в эти томительные недели ожидания. Линетт расставила на столе чашки и тарелочки с пирожными и теперь внимательно рассматривала гостя. Этот человек был совершенно другим, непохожим на всех, кто раньше бывал у них. Большинство молодых людей, которых она знала, были деревенскими, грубоватыми парнями, добродушные шуточки которых заставляли ее съеживаться от ужаса. Когда она подала Энтони его чашку, а тот отказался, сказав, что сам нальет ей чаю, девочка вспыхнула. Она подумала, что гость напоминает героя ее любимого романа сэра Ланцелота Озерного или Ретта Батлера из «Унесенных ветром». Линетт захотелось узнать, есть ли у него жена и привезет ли он ее сюда, когда купит поместье. Она надеялась, что Энтони скажет что-нибудь такое, что прояснит для нее намерения или семейный статус гостя, но разговор упорно не выходил за рамки светской болтовни, то есть погоды, состоянии дорог и дороговизны жизни.

«Что ж, – думала с горечью Полина, оглядывая костюм Энтони и вспоминая его машину, – ему-то дороговизна нипочем». Она заметила, что Марш словно что-то ищет взглядом в гостиной. После очередного пристального оглядывания комнаты тот с удивлением спросил:

– Кажется, у вас нет телевизора?

Тетя Марион рассмеялась:

– Нет, никогда не было, мой племянник вечно твердил, что это Пустая трата времени.

– Он хотел смотреть только ежегодные бега и считал, что неразумно платить такие деньги только за то, чтобы посмотреть их раз в год, – сообщила Линетт и вспыхнула от собственной смелости.

– Собственно, одно время у нас был телевизор – три месяца, – заметила Полина, и не стала объяснять, что его увезли, потому что они за него так и не расплатились.

Джордж закашлялся.

– Когда по телевизору будут показывать что-нибудь интересное, они могут прийти посмотреть передачу ко мне. – Извиняющимся взглядом он посмотрел на друга, и Полина уловила что-то мелькнувшее между ними, особенно когда Энтони ответил:

– Ну, я полагаю, это не так важно, Как мы привыкли думать. – Никто из них не стал вдаваться в подробности, и вскоре оба поднялись, чтобы попрощаться.

Маленькая Линетт отважилась довольно робко сказать:

– Искренне надеюсь, что вы решите купить наш дом, мистер Марш. Мне было бы приятно думать, что здесь будете жить вы.

– Как это мило с твоей стороны, – ответил ей Энтони, а Полина нахмурилась. Ей было ясно, что Линетт очарована незнакомцем. – Вы очень снисходительны, – прибавил тот, бросив искоса взгляд на старшую сестру. Полина отвернулась, притворяясь, что ничего не слышала.

Когда Джордж с Энтони подошли к воротам, они увидели Майкла, возвращавшегося со своими ученицами, и посторонились, пропуская маленькую кавалькаду. Майкл приветственно взмахнул стеком.

Энтони казался задумчивым.

– Значит, ты действительно считаешь, что эта школа верховой езды может стать выгодной? – спросил он.

– Совершенно уверен, – с жаром подтвердил Джордж, имевший в этом деле свой, корыстный интерес. – Просто нужно, чтобы кто-то взял руководство над Линой и Майклом. Они понятия не имеют о бизнесе – не их вина, таким же был их отец, но их можно научить. – Бартон с беспокойством взглянул в лицо другу, но Энтони не смотрел на него.

– Бедные ребята, – только и сказал он.

Визит Энтони Марша не прошел незамеченным в Мулинзе и вызвал много толков. Незнакомец прожил у Джорджа два дня, он был из большого города, из Лондона, все еще казавшегося местным далеким, как другая планета, а когда по деревне разнеслись слухи, что он посетил поместье «Три Печки», страсти достигли предела. Было ясно, что у этого человека есть деньги, а богатый владелец поместья может облагодетельствовать и всю округу. Джон Геральд, который вечно жил в долг и не имел ни пенни наличными, приносил соседям скорее неприятности, чем радость. Поместье пришло в страшный упадок, по этому поводу в деревне многие покачивали головами, но если бы теперь появился состоятельный лондонский покупатель, то имение могло бы получить будущее. Оба молодых Геральда проявляли по отношению к гостю не меньше любопытства, чем деревенские, и не скрывали своего интереса, но Полина старалась казаться равнодушной. Но когда на следующий же вечер после нашумевшего визита у них на веранде снова появился Джордж и постучал в окошко, чтобы его впустили, девушка с беспокойством всматривалась в темень за его плечом, опасаясь увидеть высокую, уже ставшую знакомой фигуру, и с неожиданной радостью облегчения увидела, что Бартон пришел один. Во всяком случае, так она говорила самой себе, хотя на самом деле то, что она испытала, подозрительно смахивало на острое разочарование. А уж то, что разочарованы Линетт и Майкл, было совершенно очевидно. Джордж помахал в воздухе журналом про автомобили.

– Здесь есть кое-что, что может заинтересовать Майка, – объявил он, чтобы оправдать свой поздний визит. Майкл равнодушно взял журнал. Помимо регистрации на бирже безработицы, он не сделал ничего, чтобы найти место, уверенный в том, что когда дела пойдут совсем туго, Полина примет предложение Джорджа.

– А где мистер Марш? – спросил он.

Полина была благодарна брату за этот вопрос, задать его самой ей мешала гордость.

– А, он уехал обратно в Лондон, – небрежно бросил Джордж. – Не мог дольше оставаться: у него же работа, знаете ли.

Полина приподняла красивые тонкие брови.

– Ты что, хочешь сказать, что мистер Марш сам зарабатывает себе на жизнь?

– Разумеется. – Джордж был ошеломлен презрением, звучавшим в голосе девушки. – Нам всем приходится это делать, разве не так?

– Нам – да, – подчеркнула Полина. – Во всяком случае мы стараемся, – вздохнула она, прекрасно зная, насколько безуспешны до сих пор были эти попытки. – А мне показалось, что он этакий плейбой.

– Да, у него, должно быть, чертовски хорошая работа, раз он может позволить себе купить наши «Три Печки», – напрямик высказался Майкл. – А чем он занимается?

Джордж замялся.

– Ну... э-э... я в общем-то сам точно не знаю... занимает какую-то руководящую должность...

– Майк, ты задаешь бестактные вопросы, – сурово заметила тетя Марион.

– О, я вовсе не хочу совать свой нос в чужие дела, – протянул Майкл. – Я ведь не знал, что он такой загадочный. Он что, банк ограбил или что?

– Не говори глупости, – упрекнула его Полина. – Дела мистера Марша нас совершенно не касаются – во всяком случае, я уверена, что никакого банка он не грабил, у него на это пороху не хватит.

Линетт с упреком посмотрела на сестру.

– Лина готова разорвать его на куски! – воскликнула она жалобно. – Непонятно почему, но мне он показался очень милым.

– Это из-за того, что он хочет купить дом, – объяснил Джордж. – Она так старалась представить ему поместье в самом черном виде, пока водила нас смотреть его. Если Полина будет продолжать в том же духе, у вас его так никто и не купит и долги вы никогда не отдадите.

– О, Лина, ну как ты могла! – Линетт широко раскрыв глаза смотрела на сестру.

Полина, сдерживаясь, листала журнал, принесенный Джорджем.

– Можно прекратить обсуждение мистера Марша? – спросила она. – Искренне надеюсь, что мы его больше никогда не увидим. Нам нужно подумать о других, более важных вещах.

Даже самой себе она не могла объяснить антипатию, вспыхнувшую у нее к Энтони Маршу. «Это из-за того, что он такой весь прилизанный, высокомерный», – твердила она себе, хотя на самом деле Марш не был таким. Истина таилась гораздо глубже. За свою недолгую жизнь Полина всегда властвовала над Джорджем и местными сельскими простаками, умела заставить отца исполнять почти все ее прихоти. В лице же Энтони, Полина чувствовала это, она встретила человека, которого не склонить к послушанию никакими уловками, его сила воли была еще сильнее, чем ее. Он смущал и расстраивал ее, и девушка надеялась, что они в самом деле никогда больше не увидят Энтони Марша.

Несколько дней спустя к Геральдам приехал мистер Смитерс, их семейный адвокат, маленький, стареющий человек, такой же высушенный и сморщенный, как его старый кожаный портфель. Самые дурные предчувствия мучили Полину, пока она смотрела из окна офиса, как он идет по дорожке к дому. Этот человек навсегда будет связан в ее мыслях с тем страшным днем, когда ему пришлось объяснить им, в каком они оказались положении. Это случилось сразу после гибели отца, двойной удар потряс девушку, и теперь она с нарастающей тревогой думала, о какой еще катастрофе он пришел объявить им.

Все Геральды оказались дома и быстро собрались, когда мистер Смитерс заявил, что хочет поговорить со всей семьей. Они собрались в таком же гнетущем молчании, как и в тот страшный день, и, увидев встревоженные лица, адвокат изобразил подобие улыбки, растянув поджатые губы.

– На этот раз у меня для вас хорошие новости, – начал он.

Майкл радостно вскочил с дивана:

– Значит, все оказалось ошибкой? Значит, мы не должны распродавать имущество? Все выяснилось?

Полина сжала руки, сердце ее забилось от отчаянной надежды, но это, конечно, было бы слишком хорошо.

Так оно и оказалось.

– Аукцион проводиться не будет, – продолжал мистер Смитерс. – Все продадут целиком: все поместье с домом и службами переходит в частные руки.

– О! – выдохнула Полина, разочарование захлестнуло ее, и даже Майкл растерянно опустился на стул. Только Линетт с интересом смотрела на адвоката.

– И кто его купил? – спросила она.

Полина знала ответ.

– Мистер Марш, кто же еще, – сказала она глухо.

– В каком-то смысле это даже хорошо, – спокойно произнесла тетя Марион. – Все же неприятно, если бы все наши вещи распродавались отдельно с молотка. Это так унизительно.

Тут в голову Полине пришла новая мысль.

– А интересно, лошадей он ведь не стал покупать? – встревоженно спросила она. – Мне показалось, что он мало интересуется лошадьми.

Мистер Смитерс торжественно прокашлялся и поправил очки на носу.

– В том-то все и дело, – неуверенно заговорил он. – Это и есть моя хорошая новость. Он намерен оставить школу верховой езды и уполномочил меня сделать вам некоторое предложение.

Полина вскочила:

– Слышать не желаю никаких предложений мистера Марша! – зло воскликнула она. Она не удивилась известию: словно шестое чувство говорило ей, что Энтони непременно изобретет какой-нибудь унизительный для нее план, и твердо решила, что не будет иметь с ним никаких дел.

– Лина, сядь, – сказала тетя Марион резко и обратилась к адвокату с извинениями. – Прошу простить мою бедную племянницу, мистер Смитерс, она просто очень устала. И что же предлагает мистер Марш?

Мистер Смитерс с опаской поглядел на пылающее лицо Полины. Все Геральды, он знал это по своему опыту, были страстными и упрямыми людьми. Сам он не одобрял донкихотское предложение мистера Марша, так как полагал, что этот джентльмен, видимо, не до конца понимает, на какое безрассудное предприятие идет, но считал своим долгом перед юными клиентами дать им совет принять это предложение.

– Мистер Марш, – начал он довольно пафосно, – холост в настоящий момент. («Боже мой, к чему он говорит это, – подумала Полина, – неужели там еще есть и женщина?») Он ищет загородное поместье, в которое мог бы поместить свое недавно полученное наследство. – Адвокат остановился.

– Какая скучища! – несдержанно воскликнул Майкл. – А мы-то уже решили, что он ограбил банк.

Мистер Смитерс нахмурился, недовольный легкомыслием мальчишки.

– И он поступает очень мудро, – слегка повысил он голос. – Недвижимость – отличное вложение, которое со временем всегда повышается в цене. Ваш дом привлекает его по нескольким причинам. – Адвокат пошуршал бумагами, которые держал в руках и которые, видимо, содержали выдвинутые Энтони причины мудрого решения вложить деньги в поместье «Три Печки». Казалось, что эти листы придают мистеру Смитерсу уверенность. Он продолжил: – Пока по некоторым причинам он не может сам жить здесь, поэтому предлагает вам остаться в доме в качестве временных жильцов.

– Отлично! – воскликнул Майкл. – Но откуда мы возьмем деньги на аренду?

– Вам не надо будет платить аренду, – последовал ответ. – И вы будете занимать только часть дома. Лучшие комнаты мистер Марш намерен оставить себе на тот случай, если приедет сюда отдохнуть на выходные или в отпуск. А вам, мадам, – адвокат повернулся к тете Марион, – он предлагает должность экономки, так как ему потребуются приготовление пищи и другие услуги. За это он готов платить вам довольно внушительное жалованье. Мисс и мистеру Геральд, – он бросил беспокойный взгляд на окаменевшее лицо Полины,– предлагается работать инструкторами в школе верховой езды с небольшим жалованьем и... в общем... с процентом от прибыли, если таковая будет. – Последние слова он произнес особенно отчетливо, потому что насчет школы верховой езды имел свое, особое мнение. – В ваши обязанности будет входить ведение счетов, – адвокат сурово посмотрел на Полину, – чтобы выяснить, приносит ли это предприятие прибыль. Вы не станете возражать?

Майкл засмеялся:

– Да Лина вообще считать не умеет, если она сложит два и два, у нее получится пять.

Полине казалось, что она сейчас задохнется от возмущения. Ей было совершенно очевидно, что Энтони сразу понял, насколько она неумела и бестолкова, и теперь хочет выставить ее на всеобщее посмешище. Он, видимо, решил, что если дать ей поиграть в школу верховой езды, ее беспомощность сразу выяснится и Полина сама в ней убедится.

Мистер Смитерс нахмурился и посмотрел на Майкла.

– Это очень серьезное предложение, мистер Геральд, – резко заметил он.

– По-моему, это просто замечательно! – воскликнула Линетт, глаза девочки сияли от восторга. – Это так сказочно щедро – только что же делать мне?

Лицо мистера Смитерса смягчилось, он улыбнулся:

– Мистер Марш надеется, что вы останетесь жить в «Трех Печках» и, как раньше, будете считать его своим домом, – ответил он ей.

– Я так и знала, что он добрый и милый! – в восторге закричала Линетт. – Он понимает, как мы все несчастны и как мы не хотим уезжать отсюда, а у тебя останутся твои лошади, Лина! Даже не знаю, как мы сможем его за все это отблагодарить?

Полина сжала кулаки. Линетт еще ребенок, она верит в добрых волшебников, или в данном случае в одного волшебника, но сама-то она достаточно взрослая и понимает, что ничто не делается просто так. Она не сможет работать на этого человека, которого презирает, как бездельника и неженку, и она не вынесет того, что он станет хозяином всего здесь. Всего, что она так любила, во что вложила всю свою душу, и только затем, чтобы он смеялся над ее никчемностью! Она не вынесет этого, лучше зарабатывать на жизнь самой черной, самой неквалифицированной работой, чем согласиться на такое предложение. Стараясь сдержать гнев, Полина спросила саркастическим, как она надеялась, тоном:

– И как долго будет длиться это достойное восхищения устройство дел? Пока он не женится?

Мистер Смитерс пошелестел бумагами и откашлялся.

– Мистер Марш не пожелал сообщить мне о своих предполагаемых матримониальных планах, – сухо отрезал он. – Полагаю, вы получите соответствующее извещение в случае изменения его планов. Насколько я могу судить, это предложение делается на временной основе. – Он сурово блеснул стеклами очков на Полину и Майкла. – Так что вы здесь останетесь как бы на испытательный срок.

– Отлично. – Полина ответила таким же взглядом. – Надеюсь, он понимает, на что идет.

Мистер Смитерс вздохнул с плохо скрытым раздражением.

– Мисс Геральд, я советую вам принять это предложение, пусть даже на временной основе, потому что, как бы дела ни пошли дальше, ваше положение все равно не может быть хуже, чем сейчас.

– Я со своей стороны с благодарностью принимаю это щедрое предложение, – провозгласила тетя Марион. – Мои планы можно осуществить потом, в любое время. Я с радостью останусь здесь, пока дети окончательно не определятся и не встанут на ноги. Даже если ничего особенно хорошего из этого не выйдет, у нас хотя бы будет время отдышаться и оглядеться.

Она слегка вздохнула, понимая, что ее мечта о тихом житье в городе уплыла и растаяла за горизонтом, и принялась обдумывать, как угодить новому, совершенно незнакомому хозяину поместья. Ее гораздо сильнее волновала судьба Майкла и Полины, чем она готова была признаться, но Марион Торн, конечно, понимала, что никакой благодарности за свое самоотречение ни от кого не получит. Юные члены семьи всегда воспринимали ее как должное и даже не задумывались, чем она жертвует ради них.

– Я всей душой «за», – сказал Майкл. – Во всяком случае, на данный момент меня это устраивает, пока я не найду работу в какой-нибудь автомобильной фирме.

Все посмотрели на Полину. Она повернулась к родным с яркими малиновыми пятнами на щеках, серые глаза сверкали.

– Я и подумать не могу о том, чтобы согласиться, – почти крикнула девушка. – Это... это просто благотворительность! Потому что наша школа никуда не годится, и я никуда не гожусь, И Майкл тоже...

– Слушай, говори за себя, сестренка, – возмутился Майкл, – говори за себя!

– Я, во всяком случае, очень хорошая домохозяйка, – с достоинством возразила тетя Марион. – И склонна думать, что это именно то, что сейчас необходимо мистеру Маршу в первую очередь. – Она повернулась к мистеру Смитерсу: – Можете ему сказать, что мы чрезвычайно рады принять его в высшей степени щедрые условия и приложим все усилия, чтобы удовлетворить его требования – по-моему, так говорится? – Она чуть печально улыбнулась. – А теперь, мистер Смитерс, я уверена, что вы не откажетесь от чашки чая. Идите в гостиную и отдохните, пока я буду готовить чай.

Она провела адвоката в длинную комнату, которую, как уже решила, они отдадут Энтони в личное пользование.

Когда за ними закрылась дверь, Майкл напустился на сестру:

– Даже если мы ни на что не годимся, мистеру Маршу потребуется некоторое время, чтобы это выяснить. Ты что, не понимаешь, что это его предложение просто манна небесная? Тебе не придется выходить за Джорджа, а ты хочешь отклонить это превосходное предложение из-за каких-то глупых фантазий, гордости или просто из досады! Могла бы хотя бы подумать о нас с Линетт!

– Я же не мешаю вам принять его предложение, – резко обернулась Полина. – Но я в этом доме не останусь ни дня, и не забывай, пожалуйста, что теперь это его дом!

– Ну перестань, Лина, – Линетт чуть не плакала, – не уезжай. Тогда все испортится – я так обрадовалась, что нам не придется расставаться. Ну зачем тебе уезжать? Ты же ведь не захочешь оставить Пегаса?

Пегаса? Она совсем забыла про Пегаса! Когда-то, сто лет назад, как ей сейчас казалось, у Полины были самые честолюбивые мечты о его будущем. Девушка хотела выдрессировать любимца, чтобы тот выступал на скачках, может быть, даже стал вторым Марионом Каоксом, и отец всегда поощрял эти устремления, хотя она так и не пошла дальше местных деревенских скачек. Энтони, естественно, не станет сочувствовать таким идеям: Пегаса следует приручить, чтобы и конь тоже участвовал в прибыльном предприятии. Полина подошла к окну и уткнулась разгоряченным лбом в раму, радуясь тому, как она холодит кожу. За окнами солнце равнодушно заливало светом далии, готовые вот-вот распуститься на запущенных бордюрах, и нежные зеленые ветви плакучих ив.

– Честно говоря, я не думаю, что из этого выйдет что-нибудь путное, – бесцветным тоном сказала она. – Тетя Марион, конечно, будет при деле, но мы все – лишние.

– Но ты хотя бы попробуй, – настаивал Майкл. – Конечно, раз ты с самого начала настроилась отрицательно, то не хочешь даже посмотреть, что может получится.

– Я же сказала, что не буду вам мешать, – повторила девушка. – Но сама здесь не останусь, чтобы этот задавака, этот... – Она запнулась, пытаясь придумать какое-нибудь достаточно язвительное определение.

– Да зачем бы он стал тебя дразнить? – мягко упрекнула сестру Линетт. – Ты так о нем говоришь, будто он какой-то рабовладелец.

Майкл добавил:

– Понимаешь, если ты не согласишься, он может отозвать свое предложение. Ведь один я не смогу вести всю школу, и вообще у меня такое впечатление, что ты его главная приманка.

Глаза Полины расширились, солнце ореолом светилось в ее пушистых волосах, щеки вспыхнули злым румянцем, девушка сейчас была настоящей красавицей.

– Что? Я?! – задохнулась она. – Я была с ним почти груба!

Майкл усмехнулся.

– Зато ты очень хорошо выглядишь, – сказал он. – И может, ему нравятся такие недоступные злючки. Естественно, представь только, Энтони уже надоели те, кто бегут к нему по первому зову, и для разнообразия ему захотелось тоже за кем-нибудь побегать.

– Майк, ты невыносим! – В голосе ее звенел неподдельный гнев.

Линетт с задумчивым видом проговорила:

– Как было бы мило, если б вы влюбились друг в друга!..

– Да, он куш почище нашего бестолкового старика Джорджа, – прибавил Майкл, который не пренебрегал тем, чтобы сосватать кому-нибудь сестру, когда предоставлялась возможность. – Если правильно воспользуешься ситуацией, тебе подадут «Три Печки» на тарелочке.

Щеки Полины стали багровыми.

– Это совсем не смешно, – проговорила она с яростью. – Подумай о том, что он на много лет старше нас и гораздо опытнее. Может, ему захотелось милой сельской простоты, знаешь, старомодные невинные дикие девушки, все такое, но я уверена, что эта новизна очень скоро ему приестся. И прежде чем это случится, мне хотелось бы найти работу на другом конце Англии.

Она выскочила на веранду, со стуком захлопнув за собой дверь. Линетт и Майкл переглянулись.

– О боже, – захныкала Линетт, – как ты с ней говорил. Теперь она ни за что не останется!

– Останется как миленькая. – Майкла трудно было сбить с толку. – Вот увидишь, она вернется. А я пока постараюсь прикинуться бухгалтером.

Полина побежала прямо в конюшню и оседлала Пегаса. Она не помнила, должен ли сейчас кто-нибудь прийти к ним на урок, но чувствовала, что ей необходимо немедленно уехать из дому, от мистера Смитерса, от его бумажек и предложений, от подстрекательств Майка. Она поехала по тропинке, потом свернула на поросшую травой дорожку к вересковой пустоши и предоставила Пегасу самому выбирать путь. Галоп несколько развеял девушку, до предела напряженную и взбудораженную, и, когда, наконец, Пегас перешел на иноходь, а потом на медленный шаг, она смогла всерьез обдумать предложение Энтони. Она не могла понять, как хороший бизнесмен – а он должен быть именно таким, если он действительно, как сказал Джордж, занимает высокое положение, – поверил в то, что их школа верховой езды – солидное, прибыльное предприятие в будущем. Она подозревала – и была права – что Джордж намеренно приукрасил положение школы, хотя в то же время знала, что другие успешно содержали подобные заведения. И то, что это не удавалось им, надо было отнести, Полина честно признавалась себе, на счет их легкомысленного отношения и полного невежества в методах работы. Мистер Марш вполне способен поправить дела, и девушке уже начали рисоваться радужные перспективы. Тем не менее Полина не могла избавиться от подозрения, что Марш намеренно стремится выявить и доказать ее слабость. Ведь она была если не совсем груба, то, по крайней мере, уж никак не радушна, а гость явно из тех людей, кто со стороны женщин привык встречать покорность или добиваться ее. Она боялась, что если примет предложение Энтони, он будет тешиться, на каждом шагу злорадно выявляя ее беспомощность и замечая малейшие ляпы. Но Майк, действительно, сам не справится со школой, и потом, они с Линетт так страстно хотят остаться в своем родном доме... Да и другие варианты были для Полины, мягко говоря, не слишком привлекательными. Все, на что она могла рассчитывать, – это низкооплачиваемая тяжелая и нудная работа или замужество за Джорджем. Наверное, самое разумное – хотя бы попытаться, и если в конце концов их с Майклом все же уволят, как не справляющихся со своими обязанностями, хуже все равно уже не будет. Они хотя бы выиграют время поискать что-нибудь другое – отдышаться, как выразилась тетя Марион. Бедная тетя Марион! Ей тоже не позавидуешь: жертвует своим покоем ради племянников. Но если она может смириться и занять подчиненное положение, то и Полина должна сделать то же. Да и почему их школа должна непременно провалиться? Если она вложит в нее все силы, станет работать не покладая рук, соглашаться со всеми поправками и унизительными замечаниями, которых она уже ожидала, может быть, ей удастся все-таки наладить дело? Если бы предстоящим нанимателем был любой другой, а не Энтони Марш, Полина не колебалась бы ни минуты, но ей претила идея подчиняться власти этого человека, она не осознавала еще, что в душе хотела произвести на него хорошее впечатление, но сомневалась в своей способности сделать это. Когда она вспоминала абсолютно абсурдные предположения Майка по поводу личного интереса, ее до сих пор с головы до ног окатывала горячая волна. Наверняка брат просто дразнил ее, и теперь ему придется научиться держать язык за зубами. Меньше всего Полина могла представить, что питает какие-то нежные чувства к Энтони, к тому же она просто из кожи вон лезла, чтобы заставить его невзлюбить себя. Наверняка он так и сделал, и их отношения будут сводиться к отношениям между хозяином и слугой. Всякая другая мысль должна быть отметена, как нелепая, и только такой маленькой романтической глупышке, как Линетт, простительны подобные мечтания. Полина с облегчением вспомнила, что Марш будет появляться здесь редко, только на выходные и порой на праздники, а как раз по выходным она бывала больше всего занята, так что их контакты сведутся к минимуму.

Девушка повернула Пегаса к дому, и тот пустился в легкий галоп, спеша к родной конюшне и сену.

И лошадям она тоже нужна, сейчас зависит от ее решения и их судьба. Что ж, она все решила: она должна научиться быть сдержанной и отстраненной, покорно принимать выговоры и без вопросов подчиняться приказам своего хозяина. Это будет нелегко, но она заставит себя, и тогда, может быть, в награду ей их школа верховой езды начнет процветать.

Глава 3

Полина подгадала так, чтобы не оказаться дома, когда Энтони Марш приехал к ним в следующий раз, но потом она узнала, что новый владелец долго обсуждал с тетей Марион свои планы. Гостиную предполагалось отремонтировать и обставить, предоставив в его исключительное пользование, так же как и две спальни в длинном крыле, одну из которых он собирался переделать в дополнительную ванную комнату. Как только покупка будет оформлена и начнутся работы по переделке дома, Энтони собирался нанять садовника. Он оставил для Полины целую стопку бухгалтерских книг, на которые она посмотрела почти с ужасом.

– Тут ничего страшного нет, – жизнерадостно успокоил ее Майкл, открывая книгу для учета наличных. – На одной стороне пишешь, сколько денег мы получили, а на другой – все расходы...

– Да я все это знаю, – раздраженно перебила брата Полина. – Но мне нужно еще высчитать, сколько фуража нужно каждому животному в год и сколько раз его выезжают. Боюсь, здесь у бедного Пегаса будут низкие показатели – никто не может на нем ездить, кроме нас с тобой.

– Тогда тебе придется использовать все свое очарование, чтобы убедить мистера Марша оставить его на довольствии.

– О, ну ради бога, Майк, давай больше не будем об этих глупостях!

– Хватит пререкаться, – утихомирила их тетя Марион. – Не забывайте, что вы оба должны постараться и показать себя преданными и честными работниками, раз он был так щедр к вам.

Темные брови Полины негодующе сдвинулись.

– Если кто-нибудь еще хоть раз заговорит про щедрость мистера Марша, меня стошнит! – выпалила она. – Вы так говорите, словно мы нищие, которых он облагодетельствовал!

– А что, – весело откликнулся Майкл, – так и есть.

Несмотря ни на что, Полина твердо решила как можно лучше выполнять свои новые обязанности. У ее хозяина не должно быть никаких поводов для недовольства. Работа в конюшне, уход за восемью лошадьми и пони, не составит никакого труда, она занималась этим почти всю жизнь, с учениками у нее тоже доставало терпения, причем многие из них не имели никаких задатков будущих наездников или наездниц – в большинстве это были девушки – и учились верховой езде только затем, чтобы «было», но вот работа с документами была для нее совершенно нова. Раньше, при отце, корма для лошадей доставлялись в основном в кредит и никто не смотрел на цены. Теперь, когда Полине приходилось вести точный учет своих закупок, расходы на фураж, который предстояло купить, вырастали в пугающе большую сумму, и ей всегда приходилось бегать за братом и следить, чтобы он отдал деньги, полученные за уроки. Раз в неделю она ездила на автобусе в Мэлфорд и клала в банк выручку, не доверяя это никому. Но как она ни старалась, записи в книге ее большим разлапистым почерком почему-то никогда не сходились с реальным количеством наличных.

Август перешел в сентябрь, и все бумаги о покупке дома были должным образом оформлены. Энтони позвонил и сообщил, что приедет в следующую субботу принять свои новые владения. Субботнее утро выдалось солнечным, на траве лежала обильная роса, и ранний утренний туман еще плыл вдали жемчужной дымкой. Ветра не было, деревья стояли тихие, в густой еще листве. На полях, где уже убрали урожай, торчала белесая стерня, кроме тех почерневших полос, где солому сожгли на корню. Последние цветы роскошного лета: золотые шары, астры, кореопсисы и далии самых восхитительных оттенков – пестрели в саду, казалось, вся природа цвела и улыбалась, приветствуя нового владельца.

Тетя Марион пекла и жарила, убирала и чистила, ей помогала Линетт, которая нарвала в саду цветов и поставила их в комнату Энтони. Полина угрюмо просматривала свои бухгалтерские книги, потом с шумом захлопнула их и пошла заниматься более приятным ее сердцу занятием – чистить лошадей. Проходя мимо кухни, она заметила, что тетя надела безупречно чистый фартук, и Линетт принарядилась в свое единственное праздничное платье, шелковое, с узорами. Обе с укором посмотрели на ездовые штаны Полины и желтую старую футболку, не особенно к тому же чистую.

– Разве ты не переоденешься? – робко спросила сестренка. – Майкл, между прочим, надел чистую рубашку и даже побрызгался одеколоном.

Полина нахмурилась:

– Нет, а зачем? Суббота у меня рабочий день, мистер Марш хотя бы сможет убедиться, что я работаю. – Она недовольно посмотрела на платье младшей сестры, и та виновато покраснела.

– Я... просто мне хотелось красиво выглядеть. Ведь первое впечатление всегда очень важно, не правда ли?

– Первое впечатление он уже получил, – заметила Полина, – я не собираюсь прихорашиваться в его честь.

Он въехал на «ягуаре» прямо на двор конюшни. Майкл ждал у ворот, чтобы сразу открыть их. Услышав звук подъезжающей машины, Полина, чтобы ее не было видно, вошла в двери открытой конюшни. Хлопнула дверца машины, Энтони заговорил с Майклом, и снова девушку поразило, как прекрасно поставлен и модулирован у него голос. Даже Джордж иногда неправильно говорил по-английски. Полина принялась яростно чистить каурую кобылу, прячась за ней. Она чувствовала, что ее сердце бьется слишком сильно, лицо горит, и не могла успокоиться до той минуты, пока не убедилась, что приезжий скрылся в доме, после чего подошла к открытой двери, надеясь, что прохладный воздух освежит ее горевшие щеки.

Майкл вышел во двор и закричал:

– Эй, Лина, он хочет тебя видеть!

– Я не могу сейчас. – Она обернулась, чтобы оседлать кобылу. – Ты же знаешь, что Дрейтонам назначено на одиннадцать, а сейчас уже без пяти – а вот и они!

«Форд» с откидным верхом въехал во двор и остановился рядом с «ягуаром». Подростки, все в безупречных костюмчиках для выездки, стайкой высыпали из него и закричали, что они приехали.

– Слушай, они могут подождать, пока ты хотя бы зайдешь и поздороваешься с ним, – шепнул ей подошедший Майкл.

– Нет, не могут, – вспылила Полина. – Они наши лучшие клиенты. Помоги мне оседлать лошадей.

Пока они спешно седлали шесть лошадей и сажали на них учеников, Полину точила лишь одна мысль: как бы поскорее отправиться в путь, не дожидаясь, когда Энтони выйдет искать ее. Поставив младшего в компании, десятилетнего всадника, впереди колонны, девушка вскочила на гнедую кобылу – на учебные прогулки она никогда не брала Пегаса – и вывела всю кавалькаду через боковые ворота, которые Майкл открыл им, и только тут вздохнула с облегчением. Ей удалось избежать встречи с ним.

Но нужно было возвращаться. Через положенный час, в течение которого она подстегивала самых робких и осаживала слишком бойких, они вернулись домой, девушка, нервничая, невольно осматривала сад и двор в поисках знакомой фигуры. Она уже пожалела, что поддалась импульсу бежать: конечно, намного разумнее было бы, если бы их первая встреча оказалась уже позади. Как и предлагал брат, ей не следовало уезжать так спешно. А теперь это испытание все еще впереди. Майкл должен был ждать во дворе, чтобы помочь расседлать коней, но его не было. С помощью более опытных учеников Полина завела в конюшню всех лошадей и привязала в стойлах. Семейство Дрейтонов отчалило в своем «форде» сразу после обычной процедуры заказа следующего урока и оплаты за прошедший. Полина сунула деньги в карман, надеясь, что потом вспомнит, кто ей платил, и постаралась запомнить дату и время оплаты Она уже направилась к дому, как вдруг из-за угла появился мотоцикл и вылетел на середину двора. Две некрасивые девушки, сестры Фрейзерс, которые очень пикантно выглядели в штанах для верховой езды и в вельветовых кепочках, были ученицами Майкла. Но брат не предупреждал, что они должны приехать, и Полина догадалась, что он вообще о них забыл. Она заторопилась в дом на поиски. Тетя Марион сказала ей, что Майкл в офисе; офис, святая святых их отца, был намного меньше, чем две остальные комнаты в передней части дома. В нем стояли два потертых кожаных кресла, большой письменный стол, еще один маленький столик, а на стенах висели спортивные литографии. Полина распахнула дверь и разгневанная, не в силах поверить своим глазам, остановилась как вкопанная. Письменный стол, который теперь принадлежал ей, был освобожден от бумаг, на нем стояло несколько бутылок, Энтони и Майкл развалились в креслах перед огнем, который горел в небольшом камине, оба держали по высокому бокалу и плавали в клубах сизого дыма. Герцогиня, предательница, лежала положив голову на колено Энтони и обожающе смотрела на него, но самым оскорбительным для Полины было то, что на коленях у них лежали раскрытыми ее драгоценные бухгалтерские книги, и оба покатывались от хохота, явно над ее записями.

Игнорируя Энтони, она обратилась прямо к Майклу:

– Сестры Фрейзерс ждут тебя во дворе. Ты мне не говорил, что они должны сегодня прийти, и все кони были сегодня на прогулке, кроме Бонни и Пегаса.

– Ой, правда, я забыл про них. – Майкл нехотя поднялся, и книжка наличных расходов упала с его колен на пол.

– Майк! – В голосе сестры звенел упрек. Она так хотела показать себя знающей и умелой, и теперь ей казалось, все было против нее. – Тебе придется взять Дину. Она такая ленивая, что совсем не устала.

– Они не любят, если я еду на Пегасе, – ответил Майкл. – Он их пугает, когда начинает фыркать. А может, отменить сегодня занятия?

– Нет, это невозможно, они же издалека приехали. Просто держи Пегаса в узде. И пожалуйста, поторопись, Майкл, они ждут. – Она наконец взглянула на Энтони. – А то что подумает о нас мистер Марш? – Тот насмешливо рассматривал ее, и только теперь девушка поняла, что опять раскраснелась, а волосы у нее растрепались. Она стала искать носовой платок, но в кармане оказались только деньги – бумажные и монетки, которые раскатились по всему полу.

– А, они заплатили наличными, да? – Майкл поднял пару бумажек с полу. – Ух ты, приятно видеть столько денежных знаков сразу, хотя ты могла бы обращаться с ними поуважительней...

– Давай иди, Майк, – перебила Полина, покраснев еще больше от сдерживаемой обиды.

Брат направился к двери.

– Не грусти, сестренка, – бросил он весело. – Мистер Марш как раз изучал твои старательные бухгалтерские отчеты, и они произвели на него очень хорошее впечатление. – Майкл вышел, насвистывая, и закрыл за собой дверь. Полина хотела было пойти следом за ним, понимая, что больше не вынесет, но тут ее окликнул Энтони:

– Прошу вас, садитесь, мисс Геральд. Я хотел бы с вами поговорить.

– А нельзя это сделать попозже? – накинулась она на него, чувствуя, как подступают к горлу слезы. – Мне хочется принять ванну.

– Нет, я ждать не могу, так что подождать придется вашей ванне. Прошу садиться. – Энтони говорил голосом приятным, но твердым. Он уже подобрал все деньги, рассыпавшиеся по полу, и теперь аккуратно раскладывал их на столе. Девушка резко обернулась к нему, моментально забыв все свои благие намерения.

– Я знаю, что вы намерены мне сказать – что мы никуда не годимся, что мы безнадежно все провалили. Я всегда говорила, что у нас ничего не выйдет, и вам лучше всего избавиться от нас, прежде чем мы вас разорим!

– Дорогая моя, то, что вы говорите, – детский лепет, – спокойно заметил Энтони.

Полина повернулась к двери и вслепую нашаривала ручку. Жгучие слезы злости и стыда покатились градом по ее щекам.

– Я вам не дорогая, и я не желаю слушать, что вы там собираетесь говорить. Я намерена...

Он быстро схватил ее за локоть и потащил к стулу.

– Делайте, что я вам говорю.

Полина уступила его силе, смахивая слезы с мокрых щек, и услышала, как булькает какая-то жидкость, которую наливали в стакан.

– Выпейте и вытрите лицо.

Энтон протянул ей бокал и чистый белый платок.

– Я... я не хочу. – Она готова была бросить бокал ему в лицо.

– Берите, – строго сказал он.

Полина схватила платок, скомкала и зарылась в него лицом. Сквозь ткань, пахнувшую лавандой, она услышала ненавистный повелительный голос:

– А теперь выпейте.

Неохотно девушка взяла стакан и отпила. Это была содовая с каким-то алкогольным напитком, который согрел и успокоил ее. Герцогиня подошла и вкрадчиво положила голову ей на колени, и Полина стала гладить голову собаки, пытаясь тем временем собраться с духом. Она подняла глаза и встретила прямой взгляд Энтони, и вдруг с удивлением заметила, что на самом деле глаза у него не темные, а светло-карие, прозрачные, с зеленовато-серыми и янтарными прожилками.

– Перестаньте, – сказал тот добродушно. – Я уверен, у вас слишком сильный характер, чтобы останавливаться перед первым же препятствием. Я вижу, что вы очень старались, хотя побольше аккуратности не помешало бы. – Он взял книгу учета наличных. – Вам еще нужно завести отдельную книгу расписания занятий, тогда не будет маленьких накладок, вроде той, что произошла только что.

Тут Полина вспомнила, что действительно забыла записать Дрейтонов на следующий урок – когда это будет, во вторник, в среду? – и виновато кивнула с удрученным видом.

Весь следующий час мистер Марш разбирал с ней бухгалтерские книги, объясняя, как и что нужно делать. Она берет сено по очень высокой цене, разве нельзя найти другого поставщика, подешевле? Майкл говорил, что сюда заезжает много коммивояжеров. Он считает, что Куперс может продать дешевле, чем Браун, ваш теперешний поставщик.

Полина беспокойно шевельнулась на стуле.

– Мне не нравится их представитель... он позволяет себе слишком много вольностей, – призналась она и тут же пожалела об этом.

– Тогда заставьте Майка иметь с ним дело, и потом, не могли бы вы писать чуть-чуть поразборчивей?

Она кивнула, подавляя желание возмутиться и вспомнив, что ей следует быть готовой к замечаниям и прислушиваться к критике.

– Я... я Постараюсь.

– Молодец! На сегодня достаточно.

Полина осторожно отпихнула от себя Герцогиню и встала. Она не очень-то хорошо начала эту встречу и теперь чувствовала, что должна как-то извиниться перед ним.

– Простите, что устроила здесь сцену, – смиренно сказала она. – Спасибо вам, что вы были так терпеливы со мной. – Она заметила, что все еще сжимает в руке мокрый скомканный платок. – Я попрошу Линетт выстирать его для вас. – Девушка уже смелее взглянула ему в глаза. – Я буду стараться изо всех сил... э-э... чтобы устроить вас. – Она вспомнила фразу тетушки Марион.

– Вот и отлично, – весело откликнулся Энтони. – Надеюсь, я смогу помочь вам встретить суровую правду жизни подготовленной. Потому что какую бы должность вы впоследствии ни занимали, вам все равно потребуется дисциплина и профессиональное отношение к делу.

Последние слова сильно охладили Полину. Еще совсем по-детски она думала, что Марш должен был бы гораздо мягче и нежнее откликнуться на ее извинения.

– А теперь я могу пойти и принять ванну?

– Сначала внесите эти деньги в книгу приходов и положите их в кассу.

«Просто школьный учитель какой-то», – фыркнула она про себя, послушно исполняя это указание.

Энтони с сомнением посмотрел на неразборчивые каракули.

– Надеюсь, вы сможете это потом прочесть?

– Знаете, почерк у меня такой же непослушный, как я сама, – коротко ответила Полина. – Но я его разбираю, и, как ни странно, Майк тоже.

Она захлопнула книгу и пошла к двери, но на пороге ее снова остановили.

– После ванны не могли бы вы переодеться в юбку?

Она, не понимая, уставилась на него:

– Юбку?..

– Да. Сегодня мой первый день в новом владении, ваша тетушка очень любезно предложила пообедать всем вместе, и мне хотелось бы обедать с молодой барышней, а не с мальчиком-конюхом.

– О! – Она вышла, громко хлопнув дверью, и услышала за спиной смех.

В ванной Полина решила, что ничто не заставит ее наряжаться ради Энтони. Накинув старую рубашку, она пошла в заднюю комнату, которая всегда была ее собственной, в то время как тетушку она предпочла переселить в большую комнату в передней части дома, раньше принадлежавшую отцу. Из окон были видны конюшни справа, и это послужило одной из причин, почему ей так полюбилась эта комната; а другая причина заключалась в том, что под окном росла роза и ее бутоны поднимались до самого подоконника. Девушка взяла свои старые брюки для верховой езды и застыла размышляя. Сегодня днем ей надо давать еще один урок, потом нужно будет засыпать кормушки и поменять подстилки у лошадей. Она же не может без конца переодеваться, только чтобы угодить прихотям Энтони. Он не должен этого требовать. Все-таки Полина бросила штаны на пол и отодвинула занавеску, закрывавшую нишу в стене, которая выполняла роль гардероба. Коллекция ее платьев была более чем скудной, на излишества никогда не хватало денег, да и некуда ей наряжаться. На глаза попалось зеленое кримпленовое платье, самое последнее приобретение, и, сбросив широкую рубашку, Полина надела его. Оно было очень простым, без изысков, но цвет удачно подчеркивал свежесть ее лица, а волосам придавал какой-то медный оттенок. Полина причесалась, чтобы создать хоть какую-то видимость порядка на голове, и сунула узкие ступни в кремовые сандалии. Большого зеркала в комнате не было, но в зеркале на туалетном столике отражались слегка загоревшее лицо, широкоскулое, резко сужающееся к треугольному подбородку, большие серые глаза, опушенные длинными темными ресницами, и красиво очерченные тонкие брови. Полина не пользовалась косметикой, но выглядела юной и нежной, как весенний бутон. Внизу зазвенел колокольчик, означающий, что обед готов, так что у нее не оставалось времени пожалеть о своем решении. Пора было спускаться вниз в требуемой юбке и на тот раз позволить Энтони одержать победу.

Тот тактично промолчал, но в глазах его читалось одобрение, когда девушка заняла свой стул. Энтони сидел во главе стола, и она с болью подумала, что это было место ее отца. Теперь у дома появился новый хозяин. Майк через стол с ужасом уставился на нее.

– Ты что, на весь день так вырядилась? Я же не могу все сделать один в конюшне!

– Нет, конечно, просто... – Она вспыхнула от смущения.

Тетушка Марион мягко сказала:

– Я так рада, что ты переоделась, дорогая, теперь наш обед превратился в небольшой праздник.

– Вот именно, – подхватил Энтони, – и мы сейчас будем его бурно отмечать. Я купил бутылку вина.

Тут Полина заметила, что на столе возле каждого прибора стоят бокалы из прессованного хрусталя, один из самых бережно лелеемых наборов отца, и моргнула, опять подумав о том, что теперь все это принадлежит чужаку. Энтони наполнил ее бокал. Она с любопытством смотрела на тонкую загорелую руку, державшую бутылку, холеную руку с аккуратно наманикюренными ногтями, и ей смутно подумалось: «Интересно, а кем же он работает?» Явно его работа хорошо оплачивалась, и столь же явно ему не приходилось заниматься ручным трудом. Постепенно разговор совершенно непредсказуемо перешел на церкви Восточной Англии, о которых тетушка Марион могла рассказывать часами.

– Мы очень гордимся нашими церквами пятнадцатого века, – говорила она. – А здесь, в округе, есть превосходно сохранившиеся так называемые шерстяные церкви, это те, которые возводились на доходы от шерсти в Тавернхэме, Мэлфорде и Нейленде. Их строили из кремневой гальки, так как камень и кирпичи здесь достать трудно, и жители всех окрестных деревень собирали гальку и в корзинах подносили строителям.

– И все это возведено во славу Господню потом и кровью несчастных рабов, – пошутил Энтони.

– Ну что вы, напротив, все охотно трудились на строительстве или жертвовали на него деньги, да и сами строители были мастерами-ремесленниками. Ведь в те времена церковь была центром всей деревенской жизни и служила не только для проведения религиозных обрядов, но и для собраний общин, а иногда даже заседаний суда. На церковной паперти совершались торговые сделки, а в самом соборе устраивались праздники. Все гордились своей церковью и спорили, чья лучше. Можно себе представить, как в старые добрые времена прихожане из Тавернхэма говорили мэлфордцам: «У нас колокольня выше, чем у вас», а мэлфордцы на это возражали: «Ну и что, зато у нас неф длиннее». Конечно, сейчас от всего великолепия остались только стены, но когда-то, еще до разорения, там были прекрасные росписи, резьба, великолепные хоругви, все в золоте и драгоценностях.

– Единственная отрада несчастным душам, – подсказал ее племянник.

– Вот именно, островок света и красоты в довольно-таки мрачном мире.

Эти разговоры, как казалось Полине, должны были наскучить Энтони до зевоты, но он, к изумлению девушки, смотрел на рассказчицу с искренним интересом.

– И одна из таких церквей сохранилась в Тавернхэме, да? – заметил он. – Колокольня видна за версту. Не позволите ли пригласить вас завтра туда на прогулку?

Тетушка Марион засомневалась:

– Обычно я хожу в нашу церковь на утреннюю службу...

– А разве ваше поклонение Господу не может совершаться с тем же успехом в Тавернхэме?

– Но ведь вы же не станете ждать, пока я отстою всю службу?

– Почему же не стану? – И как бы отвечая на ее сомневающийся взгляд, добавил: – Я ведь не совсем варвар, и потом, там я смогу посмотреть на своих соседей.

«Ах, хочет поиграть в деревенского сквайера, – решила Полина, – зато хоть на машине покатаемся». С тех пор как их машина разбилась в аварии, Полине приходилось возить тетю в церковь на старом велосипеде.

Ее воскресные дни и вечера были посвящены будущим наездникам, но утренние часы Полина всегда оставляла свободными для церкви, так что на следующее утро все четверо с комфортом разместились в «ягуаре». Энтони был в великолепном, на заказ сшитом костюме, и она тут же подумала, что этим он только подчеркивает более чем скромный вид Геральдов, прекрасно зная, как вся местная община сгорает от любопытства, дожидаясь, когда новый сосед появится в церкви. Все глаза будут устремлены на них, и Полина уже начала жалеть, что согласилась поехать с ним.

Большая колокольня в Тавернхэме действительно была видна за несколько верст; ее сто сорок один фут в высоту делал миниатюрной стоявшую рядом с ней церковь с огромными окнами и высокими хорами; опоры на башне покрывала резьба в виде молодых побегов, из гальки разной формы и цвета на фронтоне были выложены богатые мозаики – словом, прекрасный образец церкви того периода. Она была выстроена к вящей славе Господней главным образом благодаря усилиям некоего Томаса Спринга, мужского портного, который умер в сане рыцаря, графа Оксфордского.

– Да это не церковь, это почти собор! – воскликнул Энтони, пораженный масштабами строения. – Но как же они в то время могли рассчитывать, что такая церковь будет заполнена прихожанами?

– Сомневаюсь, что они вообще думали об этом, – возразила тетя Марион. – Хотя тогда все ходили в церковь, людям нравились просторные помещения, и потом, внутри церковь не была такой пустынной, как сейчас, в ней устроили несколько молелен, притворов, стояли статуи.

Сентябрьское солнце длинными тонкими лучами заливало проходы между скамьями, под высокими парящими арками перекрытий собрание молящихся казалось довольно редким и немногочисленным. Полина постаралась первой пройти между рядами, чтобы за нею оказались тетя Марион и Линетт, – девушка опасалась, что близкое присутствие Энтони будет мешать ей преданно и сосредоточенно молиться. Как она и ожидала, их приход вызвал оживленное шушуканье и перешептывание, любопытные прихожане оборачивались, чтобы рассмотреть незнакомца, тем более что многие уже знали, кто он такой. Но скоро девушка забыла обо всем и слушала проповедь. Проповедь была не особенно интересной, Полина задумалась, и вдруг ей показалось, что вокруг в мгновение ока все переменилось, пустые голые стены покрылись гобеленами и фресками, свечи сияли пирамидами света перед образами святых, драгоценные украшения и оклады которых отражали сияние огней. Голос проповедника гудел монотонным неразборчивым речитативом, и вдоль прохода Полине почудилась процессия фигур в роскошных мантиях и монашеских ризах, они несли в руках хоругви и тяжелые знамена, вслед за ними шли мальчики с курящимися кадилами, раскачивающимися на длинных цепочках. Она смотрела на это, завороженная, но облако фимиама заволокло картину, а когда оно рассеялось, видение исчезло, и взгляд девушки снова уперся в пустые каменные стены. Полина беспокойно обернулась, надеясь, что никто не заметил, как она заснула, и тут до нее дошло, что она во сне вернулась на пять веков назад и увидела церковь такой, какой та была в то время.

– Очень скучная проповедь, – сухо заметила тетя Марион, когда они выходили из церкви. – Не могу винить тебя, дорогая, за то, что ты задремала.

– Знаешь, я видела странный сон, – ответила Полина, – и он показался мне настолько реальным. – И, все еще под впечатлением видения, она начала описывать этот старинный мир, но потом вдруг вспомнила, что они не одни, и, внезапно оборвав себя, извинилась. Энтони уставился на нее в крайнем изумлении.

– Какое у вас живое воображение! – воскликнул он. – Я словно увидел все это своими глазами. Мог бы получиться неплохой фильм... «Томас Спринг, строитель соборов». – И он указал на здание прямо перед ними. – А это был бы заключительный кадр – его славное достижение.

– На самом деле лично он не принимал участия в строительстве, и церковь была закончена уже после его смерти, – мягко поправила его тетя Марион, а Полина смотрела на него со всевозрастающим возмущением. За свою жизнь она видела несколько фильмов, и они были не лучшего сорта; ее отец, который думал только о спорте, презирал искусство в любом виде и тех, кто создавал прекрасное, считал пустыми отбросами. Кое-что от его взглядов передалось и дочери.

Дрогнувшим голосом Полина сказала:

– Боже, какая ужасная мысль! Вы желаете все, что было и остается для нас святым, пустить на продажу? Неужели нельзя оставить бедного Томаса в покое в его могиле?

Энтони удивленно взглянул на нее.

– Вы несколько отстали от современной жизни, да? – догадался он. – Я не хотел проявить никакого непочтения. Фильмы, особенно телевизионные, – это один из способов донести наше наследие до массового зрителя. Тавернхэм не принадлежит вам лично, мисс Геральд.

Она отвернулась, закусив губу.

– Я... я не это имела в виду, – пробормотала девушка. – Просто нам и так достается от толпящихся тут туристов. Неужели церковь непременно тоже нужно опошлить?

Энтони шел рядом с ней, очень близко, Полина, чтобы увеличить расстояние между ними, ускорила шаг и споткнулась о груду мусора, которую рабочие после недавнего мелкого ремонта оставили на обочине. Он тут же подхватил ее за талию, удержал и вывел снова на дорожку. В этом внезапном прикосновении был такой магнетизм, что каждый нерв девушки отозвался на него. Энтони отпустил ее талию, но тут же взял под руку – и Полина не в силах была этому сопротивляться.

– Пока вы окончательно не проснулись, вам лучше держаться за меня, – пошутил он.

Мимо прошли несколько знакомых из деревни и чинно раскланялись, бросая на них любопытные взгляды. Полина могла легко догадаться, о чем они думают. Полина Геральд подцепила на крючок мужчину и старается не упустить шанса с новым владельцем имения! Она хотела крикнуть им вслед, что ненавидит его, что он тиран и узурпатор, он ее начальник, но, боже, почему, почему его прикосновение так взволновало ее? Девушка сделала безуспешную попытку высвободить руку.

– Нет, на самом деле со мной все в порядке. Сама не знаю, почему я спотыкаюсь.

Он не обратил внимания на ее слова, только покрепче прижал к себе ее локоть. Она подозревала, что Энтони наслаждается ее смущением, и ей хотелось влепить ему за это пощечину.

Он отпустил ее, только когда стал открывать машину, и Полина нырнула на заднее сиденье, предоставив тетушке солидно и не спеша усесться впереди.

– Какое у тебя красное лицо, – заметила Линетт с удивлением, садясь рядом с сестрой.

Полине захотелось дать пощечину заодно и этой девчонке, и она с облегчением вспомнила, что весь остальной день будет занята и не увидит Энтони, который на этот раз не договаривался обедать с ними.

Когда «тиран и узурпатор» уехал из дому в начале вечера, Полина как раз занималась с молодой Дианой прыжками в загоне и не столкнулась с ним. Однако девушка украдкой поглядывала на дорогу за деревней, и, когда отчетливый силуэт черного «ягуара», набирающего скорость, показался на ней, в серых глазах промелькнула непонятная грусть.

Глава 4

Джордж не показывался в выходные, но вечером понедельника он зашел к ним и застал Полину с головой погруженной в бухгалтерские книги. Он осторожно вошел в кабинет, но девушка едва поздоровалась с ним.

– Не могу сейчас с тобой поговорить, – сказала она. – Мне нужно подсчитать баланс.

Настольная лампа освещала склоненную голову и открытые книги.

– Но уже довольно поздно, Лина, – возразил Джордж. – Ты не должна позволять Энту заставлять тебя работать до поздней ночи.

Она откинулась на спинку стула, со вздохом поправляя волосы.

– Мне надо учиться быть дисциплинированным и организованным профессионалом.

– Лина, – чистосердечно начал Бартон. – Не думаю, чтобы тебе все это нравилось. – Он указал пальцем на книги и испещренные цифрами клочки бумаги. – Если бы ты только согласилась...

Полина предупреждающе вытянула руку:

– Ну прошу тебя, не надо!

Теперь вздохнул Джордж.

– Я просто подумал, может, тебе захочется пойти прогуляться, сегодня такая чудесная ночь, полная луна на небе! – Бедняга ни коим образом не считал се отказ окончательным и был уверен, что настойчивость поможет ему добиться своего.

– Уже слишком поздно, а мне рано вставать, – возразила она. – Но все равно – спасибо.

Джордж сел в кресло и принялся долго, основательно набивать трубку, закуривать ее, тем временем краем глаза поглядывая на Полину. Она похудела и стала бледней, отметил он. Энтони слишком загрузил ее работой, не принимая в расчет, что девушка пережила совсем недавно. Она тоже была целиком поглощена своими мыслями. Полина знала, что Джордж не теряет надежды, его предложение оставалось для нее самым крайним выходом на случай, если ей станет в конец невыносимо здесь. В сотый раз она прокручивала в голове случай в Тавернхэме, вспомнила свое ощущение стыда и чего-то еще, непонятного ей самой. В саду ухала сова, ей начала откликаться вторая, запах левкоя и лаванды долетал в окно комнаты. Полина испытывала беспокойство и уже почти согласилась принять приглашение Джорджа покататься, однако посчитала, что нечестно подавать парню надежду, раз она решила пока отказывать ему. Она громко захлопнула книгу и резко повернулась в кресле лицом к нему. Бартон сидел на том месте, где раньше сидел Энтони, и Полина неожиданно подивилась, насколько же они не похожи друг на друга.

– Как вы с Энтом ладите? – спросил он.

Девушка была рада, что свет лампы падал на нее сзади, потому что знала, что покраснела.

– Ничего, только он мне не нравится. – Она почти верила, что говорит искренне.

Джордж явно успокоился при этом известии, но очень неразумно продолжил тему:

– А что такое, есть какие-нибудь причины?

Полина прищурилась.

– Он слишком деспотичен, – беспечно объявила она и вдруг с внезапной откровенностью добавила: – Мне кажется, что я снова в школе с одним из тех вредных учителей, которые всегда так меня доставали.

Джордж рассмеялся:

– Для Энта это что-то новенькое. Мне-то всегда казалось, что он такой обходительный, умеет всех очаровывать. И большинство женщин, пожалуй, со мной согласились бы.

Полина навострила уши.

– Он... у него что, много подружек? – равнодушно спросила она, надеясь, что ее голос звучит обыкновенно.

– Десятки.

– А есть какая-нибудь особенная? – настаивала она.

– Ну, я не знаю, кто там у него сейчас, может быть, все еще Виола, она такая красавица, скажу я тебе, – глаз не оторвать.

– А ты ее видел?

– Да, один раз в Лондоне, это было... – Тут Бартон осекся, потому что вспомнил, что чуть не нарушил данное Энтони обещание.

– Где... где это было? – выспрашивала она.

– Ну, я что-то точно не припомню. А почему тебя это так интересует?

– Да нисколько, – соврала она. – Какое мне дело до подруг мистера Марша?

– Ему нравятся такие, знаешь, умные и светские дамочки, – описал Джордж. Полина невольно перевела взгляд на свой обычный наряд, поношенные брюки и майку.

– Тогда нечего удивляться, что он считает меня школьницей, – заметила она чуть печально.

– Это естественно, тем более что он старше тебя. Кроме того, я ему сказал... – Тут Джордж запнулся и густо покраснел.

Полина подозрительно посмотрела на воздыхателя.

– Надеюсь, ты не додумался ему сказать, что я твоя девушка?

Он начал возиться со своей трубкой, которая как раз погасла.

– Джордж?

– Ну... ты понимаешь...

– Но ты не имел никакого права так говорить! – возмущенно воскликнула Полина.

– Я так, на всякий случай сказал, – оправдывался Джордж. – Просто, чтобы ему не приходили в голову всякие там мысли!

– Но ты же сам сказал только что, что я для него всего лишь вчерашняя школьница, – напомнила она, чувствуя, как опять краснеет. – А ему, по твоим же словам, нравятся опытные светские львицы.

– Да... но соседство может сыграть злую шутку, знаешь, – промямлил тот. – Или Виола вдруг взбрыкнет – а это с ней часто случается, – и он начнет оглядываться по сторонам в поисках женского участия. Все это, – Джордж сделал широкий жест, охватывающий комнату, восходящую луну в незашторенном окне, листья дикого винограда, резными силуэтами черневшие на фоне ее серебристого диска, – создает вполне романтическую обстановку, а твое хорошенькое личико, дорогая, – прекрасный соблазн поиграть в нимф и пастушков. Никогда не забывай, что он только играет, и не теряй головы, тем более – сердца. В любом случае я и сам за ним буду присматривать. Я бы не вынес, если бы тебя обидели, Лина.

– Милый Джордж, – сказала девушка весело и легко, – ты говоришь совершеннейшую чепуху. Я даже представить себе не могу, чтобы я увлеклась Энтони Маршем. Он... он такой весь прилизанный! Ты гораздо больше в моем вкусе. Но за предупреждение – спасибо.

Полина с облегчением вздохнула, увидев полное блаженство на лице Бартона, хотя сердце ее щемило: на деле все это было не совсем так. Ни за что на свете она не полюбит Джорджа, а в последнее время у нее появилось тревожное ощущение, что она вполне может поддаться чарам Энтони. Конечно, это нелепо, ведь она его ненавидит всей душой, но нельзя забывать, что ненависть – это только обратная сторона любви, и какие бы чувства Полина ни испытывала к нему, в любом случае она уже не равнодушна к Энтони.

Энтони вернулся в усадьбу не один, а привез с собой друга, и Полина их почти не видела. Заботы и хлопоты, вызванные приездом гостей, тетя Марион взяла на себя, но молодые люди почти не бывали дома, каждый день уезжая куда-то на «ягуаре». Полина, когда ей случалось заходить в дом, невольно прислушивалась к звукам голоса Энтони и злилась на себя за то, что испытывала разочарование, если ей не удавалось увидеть его высокую фигуру.

Две недели спустя мистер Марш приехал один и спросил, не может ли он пригласить на обед все семейство. На этот раз тете Марион уже не пришлось намекать Полине, чтобы она переоделась в свое праздничное зеленое платье. За обедом Энтони был изысканно вежлив и мил, как обычно, но, казалось, мысли его витали далеко, и, когда Линетт повторила какой-то вопрос, он извинился.

– Простите, задумался.

– О Лондоне? – спросила Линетт.

– Нет. Я думаю о Томасе Спринге из Тавернхэма. Мой друг, с которым вы познакомились в прошлые выходные, совершенно очарован деревушкой. Такое живописное место, не правда ли?

Так вот куда они все время ездили!

– Похоже, я заварила какую-то кашу, – заметила тетя Марион.

– Да, мисс Торн, это верно, – серьезно подтвердил Энтони. – Пока не могу сообщить вам подробности, но, поверьте, из этого может получиться нечто грандиозное!

Хотя всем членам семьи было страшно любопытно, Полина переменила тему разговора. Она не хотела провоцировать очередную стычку с хозяином, зная, что Тавернхэм – щекотливая, опасная тема. Однако несмотря на то что она твердо решила держать себя в руках и относиться к своему начальнику холодно и отстраненно, в тот же день между ними произошел еще один серьезный разговор. Пегаса как следует не выгуляли, к тому же лошадь очень чувствительна к состоянию своего наездника, а присутствие Энтони всегда приводило Полину в напряжение и нервозность. Все вроде бы шло хорошо, он похвалил ее ведение бухгалтерских записей, сразу несколько учеников внесли ощутимый вклад в кассу школы, работы по реставрации дома шли полным ходом, сад с подстриженными газонами и прополотыми клумбами выглядел опрятным и нарядным, и спасенные от сорняков далии теперь красивыми пестрыми кустиками цвели по всему поместью. Так как у нее выдался свободный часок, Полина решила прогулять Пегаса галопом, чтобы он размялся и успокоился, что не помешало бы и его хозяйке. Наевшись овса, огромное животное пребывало в прекрасном настроении, но вдруг конь ни с того ни с сего проникся страшной неприязнью к садовой тачке, забытой у края дорожки кем-то из рабочих. Никакие уговоры не могли заставить Пегаса пройти мимо этого опасного предмета, который, как он справедливо подозревал, не имел никакого права находиться не на месте. В благородной честной битве конь показал, и достаточно ясно, что может натворить заупрямившееся животное; он вставал на дыбы, а получив удар стеком, брыкался изо всех сил задними ногами, танцевал и делал курветы, закатывал глаза, хрипел и выгибал мощную черную шею, когда Полина натягивала удила. Для стороннего наблюдателя эта сцена была поистине ужасающей, а сторонние наблюдатели были. Энтони как раз спускался вместе с Линетт из розария и, увидев разбушевавшегося Пегаса и то, как хрупкая мальчишеская фигурка никнет к огромной черной спине гигантского коня, побелел как полотно, а Линетт в страхе ухватилась за его рукав.

– Боже, как я всегда боюсь, когда она ездит на нем, – заикаясь проговорила она. – Он слишком крупный и сильный для нее. Когда-нибудь он ее обязательно сбросит.

– Больше она на нем ездить не будет, – мрачно пообещал Энтони.

Пегас решил, что на сегодня протестов достаточно, и вылетел галопом в открытые ворота.

Линетт вздрогнула:

– Что будет, если они встретят машину?

– О, думаю, все будет в порядке, – успокоил ее мистер Марш с уверенностью, которой на самом деле не ощущал. Он помнил, каково это – встретить на узкой тропе черного Пегаса, которого всего-навсего вели шагом и в поводу!

Полина вернулась через час с присмиревшей и взмокшей лошадью. Она поставила Пегаса в конюшню, вытерла и, когда он остыл, накормила.

– Ну что, так-то лучше, да, мой мальчик? – спросила она. Конь, которого уже покинул строптивый дух, ткнулся в нее мягким носом и горячо задышал в толстый свитер.

Девушка, уставшая, но успокоенная, вошла в дом и уже собиралась подниматься по лестнице к себе, когда Энтони позвал ее из офиса.

– Рад видеть, что вы все еще в целости.

Полина удивленно взглянула на него:

– Конечно, а что со мной могло случиться?

– Я еще никогда в жизни не наблюдал ничего подобного. Заходите, я хочу с вами поговорить.

Насторожившись и чуя недоброе, девушка пошла за ним в крошечную комнатку, служившую им офисом, не понимая, что еще могло случиться. Солнечный свет, проникавший с веранды сквозь оплетающие окна лозы дикого винограда, окрашивал все в зеленоватые тона, и ей подумалось, что, наверное, из-за этого лицо Энтони кажется сейчас странно бледным.

– Больше никогда, мисс Геральд, вы не сядете на этого коня. – Энтони был слишком потрясен тем, что видел, иначе он не стал бы говорить с ней так резко.

Она уставилась на него совершенно дикими глазами, не в силах поверить своим ушам.

– Вы имеете в виду Пегаса?

– Он не подходит для женщины. Оставьте его Майклу.

Горячая краска залила ее лицо.

– Мистер Марш, это просто абсурдно. Пегас был сегодня несколько взвинчен, но он совсем не злобен, и я вполне могу с ним справиться. Вы ничего не понимаете в лошадях. Видимо, он показался вам опасным?

– Показался? Да он смертельно опасен! Я говорю серьезно, мисс Геральд, вы больше не будете на нем ездить.

Ее губы скривились.

– Но это невозможно – Майк не очень любит на нем ездить!

– И я не могу его винить за это. В таком случае его придется продать.

– О нет, прошу вас, не надо!

– Что ж, очень хорошо. Тогда вам придется уговорить Майка выезжать его, но если я хоть раз увижу, что вы меня ослушались, Пегас будет продан.

И вот тут-то Полина не выдержала, ее гнев перелился через край:

– О, как я вас ненавижу! Вы делаете все это только потому, что вам нравится издеваться надо мной. Пегас никогда, ни за что не сбросит меня – я прекрасно держусь в седле, я на нем ездила, когда он еще был жеребенком! Вы, видно, считаете, что, раз вы стали здесь хозяином, можете терроризировать меня, но это не так! Я уйду, я ни перед чем не остановлюсь!

– Если вы уйдете, то и Пегас тоже здесь не останется.

– О! – Ей была невыносима мысль, что Пегаса могут продать. Щеки Полины, только что пылавшие, побелели, а глаза стали блестящими и почти черными.

– Вы знаете, что всегда можете шантажировать меня этим, – с горечью сказала она, – Но это низко и несправедливо.

Энтони схватил ее за плечи и встряхнул.

– Разве ты не видишь, что я просто хочу уберечь тебя, чтобы ты не сломала свою милую шейку, ты, маленькая дурочка!

Полина застыла в его руках.

– Это моя шея! – бросила она ему в лицо.

– Нет, не твоя. Ты моя служащая, и если я позволю тебе бессмысленно рисковать своей жизнью, окажусь в крайне затруднительном положении – возможно, с меня взыщут по суду большие издержки за ущерб твоему здоровью.

– Ах вот в чем дело! – А она-то уже вообразила, что он искренне беспокоится о ней! Глаза Полины сверкнули. – Простите, ошиблась, я еще не привыкла иметь дело с людьми, которые рассматривают все через очки Трудового кодекса!

– Ты просто невыносима! – Энтони притянул ее к себе и вдруг обвил руками. Девушка почувствовала прикосновение его губ к своим. Ей показалось, что по жилам ее пробежал огонь, она ослабла в объятиях и прильнула к нему, чтобы не упасть. Потом очень нежно он отодвинул ее от себя и бережно усадил в одно из старых потертых кресел. Полина дрожала и тщетно старалась успокоить бешено бьющееся сердце, а Энтони, уже раскаиваясь, смотрел на нее сверху вниз.

– Прости, – сказал он наконец. – Не надо было этого делать, но ты такая маленькая злючка. – Энтони невольно улыбнулся. – Тут и святой бы не выдержал, – мягко прибавил он. – Ведь, в сущности, ты еще совсем ребенок.

Она провела рукой по лбу, и до нее начало медленно доходить, что Энтони не придавал никакого особого смысла этой внезапной ласке. На него поцелуй не произвел такого впечатления, как на нее, ведь он давно привык целовать хорошеньких девушек, когда ему приходила в голову такая прихоть, а ее до сих пор никто не целовал. Когда сердце ее немного успокоилось, Полина печально улыбнулась:

– Вы целовали меня совсем не как ребенка.

Он засмеялся:

– Я уже извинился, хотя ничуть об этом не жалею.

– Даже если я девушка Джорджа?

Полина даже не поняла, зачем она так сказала; должно быть, инстинкт самосохранения подсказал ей эти слова или неожиданное для нее самой желание спровоцировать его дальнейшие действия. Лицо Энтони потемнело, но он ответил обычным голосом:

– Тогда Джорджу очень повезло.

Полина вздохнула; она рассчитывала на другую реакцию, но Энтони, конечно, не могло быть никакого дела до того, чья она девушка.

– А вот Джордж не запрещает мне ездить на Пегасе.

– А ты что, спрашиваешь у него разрешения?

У нее хватило совести слегка порозоветь, вспомнив, что сказал Джордж, когда она попросила его купить этого коня. За всю жизнь это была единственная ее просьба, в которой он ей отказал.

Энтони снова стал серьезным.

– Я не шутил, Полина. Джорджа ты можешь водить вокруг пальца, но меня ты не проведешь.

Девушке вдруг стало приятно, что он назвал ее по имени. Невольно она улыбнулась.

– Вот почему я вас так терпеть не могу, – сказала она.

Он подошел ближе, не спуская с нее глаз.

– Однако по твоей реакции мне показалось, что ты не так уж враждебно настроена.

– О! – Расстроенная и сбитая с толку, Полина вскочила. – Все равно, какая разница? Теперь я могу идти?

– Как тебе угодно.

– Благодарю.

Полина бросилась к двери, но, открыв ее, оглянулась. Энтони стоял и смотрел ей вслед таким невыразимым взглядом светло-карих глаз, что сердце у нее снова сильно забилось. Она отвернулась и быстро вышла, плотно закрыв за собой дверь.

Еженедельная зарплата Полины и Майкла за вычетом того, что они отдавали тетушке на хозяйство, составляла чуть больше, чем их карманные деньги, но Майклу удалось сэкономить достаточно, чтобы купить себе подержанный мотоцикл, который с помощью Джорджа он починил и покрасил. Понятно, что теперь по вечерам ему хотелось уезжать, а не возиться в конюшне, поэтому выгуливать Пегаса он отказался.

– А ты не можешь просто выпустить его на поле пастись? – предложил он.

Полина ответила, что Энтони не собирается арендовать поле позади имения, которое всегда использовал их отец, и потом, в любом случае коня нельзя оставлять там на всю зиму.

– Бесполезное опасное чудовище, – ворчал Майкл. – Может быть, мистер Марш и прав насчет него.

– Майк, ну как ты можешь! – воскликнула Полина, чуть не плача.

– Ну тогда выезжай его сама, а босс ни о чем не узнает.

Возмущенная бессовестностью брата, Полина все же испытывала слишком сильное желание не подчиняться приказам Энтони, но, к ее разочарованию, «босс» специально звонил им каждый вечер и первым делом спрашивал про Пегаса. Полина знала, что не может ему соврать, и бесилась от такого надсмотра, как она его называла, стараясь продемонстрировать свое презрение хотя бы краткостью и резкостью ответов.

– Ах, дракон по-прежнему изрыгает пламя? – спросил Энтони со смехом, когда звонил в третий раз.

К своему крайнему неудовольствию, Полина не сдержалась и рассмеялась тоже. Она пробовала уходить из дому, когда мистер Марш звонил, но в таких случаях он просто перезванивал позже, и тетя призывала ее к ответу, твердя племяннице, что она всегда должна быть на месте, когда звонит работодатель, желающий получить отчет о проделанной за день работе. От этого Полина злилась еще больше, но к концу недели обнаружила, что – о, ужас! – уже ждет его звонка, чтобы услышать чистый, хорошо поставленный голос. В пятницу девушка взмолилась.

– Разве вы не достаточно долго меня наказывали? – спросила она. – Бедный Пегас скучает без наших с ним прогулок галопом, а Майк так надоел мне, он все время жалуется, что надо выводить Пегаса. На самом деле у коня просто вид такой страшный, вы бы это и сами поняли, если бы знали толк в лошадях... – Она не отказала себе в этой маленькой шпильке.

– Это не наказание, – сухо ответил Энтони. – И хотя я далек от коневодства, я знаю, что наездницы должны уметь держать своих коней в узде.

Полина вскрикнула от возмущения:

– Если вы это обо мне, то я...

Он перебил ее:

– По дороге никто не скачет галопом, это вредно для копыт лошади. – Она поразилась, откуда ему это известно. – Однако, – продолжал мистер Марш, – скоро проблема Пегаса разрешится. Завтра со мной приедет один человек.

Возмущение девушки сразу сменилось тревогой.

– Че... человек? Мистер Марш, скажите, вы не намерены продавать Пегаса?

Он засмеялся над ее беспокойством:

– Нет, если, конечно, ты будешь себя хорошо вести. Этот парень, Джошуа Холлидей, – настоящая находка: бывший жокей, бывший дрессировщик, в общем, кем он только не был, просто собаку съел с лошадьми. Я понял, что тебе нужна помощь в конюшнях, и потом, я хочу узнать его мнение о Пегасе.

Со своим совсем недавно приобретенным деловым подходом Полина серьезно спросила:

– А наша школа может позволить себе расходы на помощника?

– Не беспокойся, это за мой счет. Кстати, скоро у меня будет отпуск, на следующей неделе, так что не могла бы ты отменить все занятия? У меня насчет тебя есть другие планы.

– Да? И какие же? – спросила Полина с сомнением, но Энтони уже повесил трубку.

Полина тоже скопила немого денег. Она собиралась купить себе новую пару брюк для верховой езды, но после вылазки по магазинам в Барри вернулась с новым костюмом. Почему она передумала, девушка не могла бы сказать, разве что в ее зеленом кримпленовом платье становилось прохладно, а кроме того, у Полины не было ничего подходящего, что она могла бы надеть на время визита Энтони.

Он приехал, как и обещал, в субботу утром, в компании с Джошуа Холлидеем и Джошуа-младшим, которого все звали Джо, чтобы не путать с отцом. Джош был мал ростом и жилист, с типичным лицом конюха – вытянутым, плоским и обветренным; Джо, мальчик лет девяти, выглядел миниатюрной копией своего папы, а что случилось с миссис Холлидей – никто, похоже, не знал. Энтони распорядился поселить их на ферме через дорогу от поместья, чтобы Джо мог ходить в школу вместе с детьми фермеров. По просьбе Энтони Майкл и Полина показали Джошу конюшни и сарай с упряжью. Тот не делал никаких комментариев, только грыз соломинку, но маленькие серые глазки так и шныряли туда-сюда, подмечая каждую мелочь. Наконец все подошли к Пегасу, и Энтони, который как раз присоединился к ним, попросил Полину вывести коня во двор.

Гном-конюх просиял.

– Вот это конь! – воскликнул он с энтузиазмом.

Он подошел к Пегасу, причем у огромного бока черного гиганта превратился чуть ли не в карлика, и взял поводья из рук Полины, которая неохотно отдала их. Джош пробежал напоминавшей клешню рукой по шее лошади, по спине, потом очень тщательно осмотрел всего коня, от головы до хвоста, пощупал бабки, приподнял по очереди каждую ногу и все это время не переставал что-то бормотать мурлыкающим голосом. Пегас вздрагивал и косил глазом, но не сопротивлялся осмотру. Казалось, между ними сразу возникло взаимопонимание. Наконец Джош выпрямился и посмотрел на Энтони.

– Это не конь, а прямо чудо, мистер. Вы посмотрите на задние ноги – бьюсь об заклад, он должен прыгать до неба. Если с ним позаниматься, я сделаю из него чемпиона по прыжкам, точно вам говорю.

– Он будет целиком предоставлен вам, – сказал ему Энтони, а Полина с комком в горле вспомнила, как сама надеялась выучить Пегаса и вырастить из него чемпиона.

Энтони с сочувствием посмотрел на нее.

– Джош знает, как взяться за это дело, – заметил он ей. – Он сумеет сделать Пегаса чемпионом по прыжкам. Было бы жаль погубить таланты лошади, тебе не кажется?

Девушка кивнула и отвернулась, закусив нижнюю губу, которая предательски дрожала. Ее самой любимой мечтой было самой привезти Пегаса в Уэмбли, но Джош – тренер с опытом, а у нее нет совсем никакого. Джош сам отвел Пегаса обратно в стойло, и Полина почувствовала себя так, как мать, чей сын впервые отправляется в школу-интернат.

Джош ушел вместе со своим отпрыском обустраиваться на ферме, а Энтони повел Полину в офис, который был свидетелем всех их пререканий, намереваясь объяснить новое положение дел. Джош вместе с Майклом отныне будут делать всю работу в конюшне, а она должна сосредоточиться исключительно на организационных моментах и уроках.

– Но тогда мне не за что будет платить, – возразила Полина.

– Нет, будет, в мое отсутствие ты будешь замещать меня, но на следующую неделю я даю тебе отпуск. Джош возьмет на себя учеников, а тем временем я хочу, чтобы вы с тетушкой показали мне ваши края.

– Мне не нужен отпуск... – начала было она, но Энтони прервал ее:

– Жаль, потому что таково мое распоряжение. – Он с упреком посмотрел на строптивицу. – Тебе обязательно нужно заставлять меня применять грубую силу?

– У вас это очень естественно получается, – сообщила она ему.

Мистер Марш засмеялся, но в этом смехе была слышна злость.

– Отец тебя когда-нибудь шлепал? – спросил он.

Полина удивленно посмотрела на него:

– Нет, я такого не припомню. А что?

– А то, что, если тебя отшлепать как следует, думаю, это пошло бы на пользу, – мрачно ответил он. – Ну ладно, у меня все на сегодня. Приготовься сопровождать меня вместе с тетушкой в понедельник утром.

Он открыл ей дверь с преувеличенной вежливостью, и Полина с пылающими щеками чинно вышла, само достоинство, думая, и уже не в первый раз, о том, что, если бы только она могла подвергнуть этого деспота наказанию, с каким наслаждением она вцепилась бы в его гладкое, холеное, красивое лицо.

Следующий день, хоть и воскресный, выдался очень хлопотным, потому что Джошу надо было все рассказать и показать, а Энтони с помощью тети Марион расставлял в своей гостиной новую мебель, которую доставили из Лондона. Юный Джо болтался под ногами у отца и был страшно счастлив, когда отец посадил его на одного из маленьких пони.

– У мальчишки уж очень хорошая посадка на лошади, – гордо сообщил Джош. – Можно подумать, что он родился в седле.

Ребенок был застенчив и молчалив и охотно разговаривал только с Линетт, с которой готов был болтать без умолку, но Полина никогда не знала, о чем они шепчутся. Линетт стала уклончивой; впервые в жизни у нее появился друг, и она ни с кем не хотела его делить. Проснувшись на следующий день, в понедельник, Полина сразу вспомнила со смесью удовольствия и возмущения – она все еще чувствовала, что ее перевели на разряд ниже, – что ей не нужно вставать рано и в своих старых-престарых брючках бежать в конюшни. Вместо этого она может не спеша нарядиться в новый костюм – в кружевную блузку и короткую юбку, открывающую длинные стройные ноги, обычно не видные под будничной одеждой, и так же не торопясь спуститься к завтраку. Стояла солнечная, ясная погода, какая часто бывает в начале осени, и Энтони решил не упускать такого случая. Он просил и Линетт присоединиться к их экспедиции, но та отказалась под предлогом, что ей якобы надо помогать Майку. Тетя Марион украдкой шепнула Энтони, что с тех пор, как отец попал в ту страшную аварию, Линетт очень боится машин и не нужно настаивать на приглашении.

Полина подумала, что у нее тоже, наверное, должна была бы развиться фобия, но когда она села на заднее сиденье «ягуара», настроение стало еще лучше. Уже несколько месяцев она никуда не выбиралась из дому, если не считать редких походов за покупками, и перспектива объехать и увидеть множество любимых ею местечек в округе очень воодушевила девушку.

Их дорога лежала через деревеньку Мэлфорд, которая стояла поодаль. Купол красивой церкви парил в синем небе над разбросанной по склону деревушкой, утопающей в зелени. «Ягуар» медленно ехал по длинной улице, обсаженной с обеих сторон деревьями, за которыми прятались домики самого разного возраста и вида – обшитые деревом, как старинная «Бычья гостиница», полные привидений, причудливо сочетающие в себе старинную обстановку и самые дорогие современные новшества. Кирпичные трубы времен Тюдоров возвышались над красным зданием мэрии Мэлфорда, а лавчонки с арочными окнами соседствовали с особняками времен короля Георга. Саффолк – это графство с самыми живописными деревушками, маленькими торговыми городами, сонными реками, широко разливающимися в дельте, графство лесов и вересковых пустошей, широкого неба и пустынных болот, которое таит самые разнообразные пейзажи, радующие искушенный взгляд. Проезжая через Садбери, центр производства шелка, который когда-то был основан здесь для того, чтобы занять ткачей, оставшихся без работы во время кризиса текстильной промышленности, с его высокой церковью, стоящей на рыночной площади, они миновали ту его часть, что принадлежала Саффолку, – этот городок, располагаясь в низине, которая называлась Констебль, разделял два графства. В местечке под названием Флэтфорд-Милль они оставили машину на стоянке и пешком пошли через весь городок, чтобы полюбоваться на дом Вилли Лота с белеными стенами и красной крышей, похожий на многие другие домики в Саффолке, где строители попытались восстановить полностью вид «Соломенной Телеги». Однако местные ландшафт и растительность слишком сильно изменились со времен художника, если вообще его картины можно считать правдивым отображением пейзажей тех времен. На обратном пути компания перешла по старому деревянному мостику через речку, мутно-зеленую, как гороховый суп, и прошла под ивами, ронявшими бледно-золотые листья в воду. Тетя Марион запаслась в дорогу угощением, и они устроили пикник, сидя на низкой стене и глядя на старую мельницу за небольшим прудом. Целая флотилия уток подплыла к ним, требуя своей законной доли обеда. Теплое октябрьское солнце заливало все вокруг мягким светом, и, так как летний туристический сезон был давно позади, никто не нарушал их покой.

Полина украдкой посматривала на Энтони, который бросал хлеб уткам и смеялся над проделками двух селезней, нырявших за добычей у другого берега озера. В пуловере с открытым воротом он казался моложе, и в нем появилось что-то мальчишеское. Сейчас в нем трудно было узнать строгого повелителя, так хорошо знакомого Полине. Словно почувствовав ее взгляд, он обернулся; девушка, сидевшая на низкой стене, представляла собой пленительное зрелище, ее зеленый жакет и коричнево-рыжие волосы сочетались с цветом растительности и воды за ее спиной. От его пристального взгляда она опустила голову и неловко заерзала.

– В чем дело? У меня что, чулки поехали или пятно на щеке? – спросила она с вызовом.

– Вовсе нет. Просто подумал, как ты прекрасно смотришься. Если бы я был Джоном Констеблом, я бы немедленно достал свою палитру и нарисовал тебя.

Полина встала, отряхивая хлебные крошки с юбки.

– Изучаете сельских мышек? – спросила она.

– Не угадала. Мыши, по Роберту Бернсу, «тварь боязливая». – Он оглядел ее длинные стройные ноги. – Скорее дриаду.

– А что это – дриада?

Тетя Марион, собиравшая остатки их трапезы, что никто, кроме нее, не догадался сделать, укоризненно взглянула на племянницу и сказала:

– Лесная нимфа.

– А... – Полина решила, что это сравнение можно считать комплиментом, но он был слишком цветистым, чтобы понравиться ей. Джордж, бывало, безо всяких там прикрас просто говорил, что она выглядит отлично.

Следующим пунктом их путешествия был Мистли, который лежал в дельте реки и представлял собой еще одну разновидность местного пейзажа. Они проехали по узкой улочке маленького городка и остановились под деревьями, от реки их отделяла только полоса высокой травы. Всю гладь воды заполнили лебеди. Некоторые расшагивали по грязи и илу, оставленным отливом, и на земле казались неуклюжими и смешными, но, добравшись до воды, грациозно плыли, напоминая облака белой пены. Дальше по реке виднелся Паркестон-Квей, а прямо перед ними, на другой стороне разлившейся реки, красовались низкие покатые склоны, заросшие деревьями и кустарником в роскошном осеннем убранстве, уходившие в голубую туманную даль, а надо всем этим гигантским куполом опрокинулось небо. Крошечные облачка белели в его бесконечной синеве.

На следующий день они решили ехать на побережье и, осмотрев в Олденбурге необычную ратушу, победившую время и прилив, которая, несмотря на неоднократно затапливавшие ее наводнения, выжила и теперь превратилась в музей, прошли по морскому берегу к лодочной станции. Именно в этом месте река Альдэ, почти достигнув моря, поворачивает к югу, оставляя длинную полосу галечного пляжа. В этих местах в былые времена во всю орудовали контрабандисты, но теперь здесь располагались метеорологическая станция и управление природными ресурсами. Река, наиболее полноводная в этой точке, несла на себе целую флотилию маленьких лодочек и яхт с синими и белыми парусами, похожими на стайку бабочек, порхающих над водой, хотя многие лодки уже были убраны и ожидали возвращения хозяев до следующего лета. Довольно прохладный бриз дул с моря, и Полина в своем тонком костюме поежилась, зато ветер вызвал на щеках девушки яркий румянец, оттенивший ее рыжеватые волосы, от чего она еще больше похорошела. Когда они вернулись на единственную улочку маленького городка, Энтони угостил их великолепным обедом в псевдоелизаветинском ресторане. Мистер Марш держался гостеприимным хозяином, был очарователен и очень мил, словно они были важными гостями, а не его же собственными служащими. Ей хотелось понять, зачем ему все это – ведь наверняка он мог бы найти себе более подходящую компанию среди своих друзей, с которыми проводил здесь свой отпуск. Полине не верилось, что рассказы тети Марион, для племянницы невероятно скучные, о местах, которые они проезжали или где бывали, могут искренне интересовать его, но Энтони слушал тетушку очень внимательно, хотя с той же легкостью мог найти все эти сведения в путеводителе. Часто девушка ловила на себе вопросительный взгляд мистера Марша, словно он никак не мог понять, что на самом деле скрывается под маской ее довольно колкого ехидства, но она не была настолько тщеславной, чтобы решить, будто нравится ему. Она была рада, что по возрасту и достоинству тете принадлежало переднее сиденье машины, потому что сзади чувствовала себя менее стесненной близостью Энтони, которая по-прежнему тревожила ее. Но все усилия держать дистанцию оказались тщетными. Полина не хотела дружить с «узурпатором», который забрал себе ее поместье, но она не могла полностью игнорировать его дружелюбную манеру и магию этих дней золотой осени, проведенных в его обществе. Когда поездка закончится, он, как полагала девушка, снова превратится в строгого начальника, которого она сможет по-прежнему не любить, а пока придется подчиниться его странной прихоти и принимать эту новую сторону его натуры с тактом и хорошей миной. То, что «узурпатор» устроил эту поездку специально для нее, считая, что ей нужен хороший отдых после всего, что выпало за последнее время на ее долю, даже не приходило Полине в голову, потому что доброта никак не ассоциировалась у нее со словами «мистер Энтони Марш».

Энтони, казалось, совсем не привлекали замки, и он оправдывал это тем, что в Уэлсе они намного красивее, так что ни алтарный занавес во Фрэмлингхеме, ни нормандская башня в Орфоде не поразили его, но церкви были другое дело. Церкви в Саффолке были ничуть не хуже, чем по всей стране.

Они доехали до самого Саутвальда, где находилась одна из самых красивых церквей. Алтарный иконостас все еще хранил следы первоначальной краски и позолоты, усеянный звездами купол главного собора был выкрашен в цвет неба, и по краям его сидели позолоченные ангелы. Они остановились посмотреть и на Блитбург, где маленькая шустрая речушка Блит широко разливалась, образуя широководную дельту, куда часто слетались разные птицы, в том числе и цапли, – это место когда-то, давным-давно, было процветающим морским портом. Здесь располагались еще одна высокая готическая церковь и старинная гостиница неподалеку от нее, единственные уцелевшие свидетели далеких веков. Оттуда «ягуар» поехал по данвичским вересковым полям, где среди помертвевшего вереска и коричнево-золотых папоротников все еще цвела бузина. Дорога к морю шла через лес, в Данвич, жалкие остатки некогда главного морского порта Восточной Англии. Вся компания вышла из машины и стояла на постепенно разрушаемых ветром скалах, глядя на серую воду вдали, которая поглотила целый город; в нем, по легенде, во время бури звонили колокола затопленных церквей.

– Правда, это только сказка, – сказала тетя Марион. – Там были ныряльщики и ничего не нашли, один песок.

– Иногда прилив выносит римские монеты на пляж, – заметила Полина, – и всякое... другое. – Она похолодела.

– Что другое? – заинтересовался Энтони.

– Мы сейчас стоим на том месте, где когда-то было церковное кладбище, – пояснила тетя Марион. – Церковь пядь за пядью уходила под воду и совсем скрылась относительно недавно. Теперь остались только могилы. Каждый год часть их размывается, и иногда находят на пляже кости покойников.

– Идемте отсюда. – Полина вздрогнула. Солнце зашло за тучку, подул холодный ветер; за ними была каменная стена, огораживавшая большой двор, в центре его виднелись руины разрушенного здания. Это были остатки Грей-Фрайарс-Прайори, дома настоятеля мужского монастыря, в котором теперь держали свиней! – Места здесь слишком пустынные – сказала она, – и все здесь уже умерло. Наверное, по ночам тут бродят привидения.

– Ох, опять у тебя разыгралось воображение? – спросил Энтони. Он с любопытством смотрел на нее. Эта девушка была само противоречие, в одну минуту она могла быть мегерой, в другую – мечтательницей.

– Может быть, – Полина слабо улыбнулась, – но море не единственная угроза. Если это место взорвется, хаос будет такой, какой морю и не приснится. – Она указала на юг, где в дымке густеющего тумана маячила серая громада зданий.

– А что там такое?

– Сайзуэллская атомная электростанция, – проворно вставила тетя Марион. – Лина, ты говоришь ужасные вещи.

– Это она просто замерзла, – откликнулся Энтони. – Ну-ка, Полина, бежим наперегонки с этого холма!

Он легко обогнал девушку и ждал внизу, пока она добежит до конца пологого, покрытого травой склона.

– Я не могу остановиться!

Полина влетела прямо в его раскрытые объятия, и на секунду Энтони крепко прижал ее к себе; ей показалось, что губами он дотронулся до ее волос.

– Теперь надо найти горячую чашку чаю, – скомандовал он, поворачиваясь к машине, но голос его звучал несколько странно, или ей это только почудилось? Полина сама испытывала беспомощное смущение, в это состояние ее вводило любое столкновение с Энтони, а уж такое буквальное – и подавно, и теперь она рада была укрыться на заднем сиденье машины, пока они поджидали тетушку Марион, степенно и неторопливо спускавшуюся с холма.

В эту же ночь Полина решила, что не хочет больше путешествовать в обществе мистера Марша. Если, как предполагал Джордж, ему действительно хочется поиграть в нимф и пастушков, она не намерена подыгрывать ему. В будущем он будет ездить в подобные экспедиции без нее, с одной тетушкой, которая гораздо больше своей племянницы знала о местных достопримечательностях, но едва Полина заикнулась, что ей пора бы вернуться к своим обязанностям в школе, она наткнулась на резкий отказ.

– Ты что, никогда не сдаешься? – спросил Энтони. – Я сказал, что даю тебе неделю отпуска, и настаиваю на этом. Ты и сейчас уже выглядишь намного лучше, так что больше не надо лезть ко мне с глупыми просьбами о том, что ты хочешь домой.

И тут он был прав. Измученное выражение лица, которое всегда появлялось у Полины, когда она слишком уставала, исчезло, вместо него на щеках играл ровный, нежный румянец, глаза стали ярче. А в том, что ее чудесное преображение имело еще одну причину помимо отдыха и свежего воздуха, Полина ни за что не призналась бы даже самой себе, хотя она вдруг отчетливо поняла, что на самом деле очень, очень рада его отказу отпустить ее домой.

В последний день они отправились в Кристчерч-парк, в Елизаветинский особняк, превращенный в музей, и нашли в нем портрет Маргарет Кечпоул, чья история всегда очень занимала Полину, и она рассказала Энтони, как Маргарет рисковала жизнью, как ее посадили в тюрьму за то, что она любила контрабандиста по имени Уилл Лауд, и как в последней попытке к бегству, когда они уже почти добрались до лодки, поджидавшей их в укромном месте, чтобы увезти в безопасное место, Уилла застрелил один из стражников и тот умер на берегу прямо у ее ног. Саму Маргарет арестовали и снова судили, но в последний момент смертный приговор заменили на высылку в Австралию. В легендах говорилось о ее счастливом замужестве в далекой стране, но на самом деле она осталась незамужней, верная памяти своего преступного любовника. С портрета на них смотрела темноволосая красивая женщина с прекрасными глазами.

– Жаль, что она потратила свою жизнь на контрабандиста, – заметил Энтони, – но женщины часто питают страсть к отпетым подлецам и негодяям.

– Ну, Уилл, по крайней мере, был мужчиной, не то что хиппи и другие бездельники, которые сейчас расплодились.

– В те времена тоже были свои оболтусы. – Энтони странно взглянул на нее. – Тебе больше нравятся мужчины деятельные, верно? Наверно, Джош Холлидей тебе куда больше по душе, чем, скажем, я?

Полина чуть не засмеялась, мысленно сравнив тщедушную фигурку Джоша с высоким, статным, хорошо одетым мужчиной, стоявшим сейчас перед ней.

– Давайте не будем переходить на личности, – уклончиво ответила девушка.

– Что ж, тогда скажем так: верно ли, что Уилл Лауд привлекает тебя больше, чем Джон Констебль?

– О, я совершенно ничего не знаю о людях искусства. – Она пожала плечами. – Мне они все кажутся какими-то не очень мужественными.

– Вот как?

– Мне кажется, я не смогла бы увлечься тем, кто не умеет ездить верхом, – с намеренной колкостью отрезала Полина.

– Так я и думал, – коротко бросил Энтони. Они молча вышли из особняка. Солнце ярко освещало ровные лужайки и пышные деревья.

– Не пойти ли нам посмотреть древесный питомник? – предложила тетя Марион.

– Думаю, нам пора возвращаться домой, – отрывисто ответил Энтони.

Полина знала, что уязвила его. Она сделала это специально. Судя по всему, в нем самом была сильна творческая жилка, ведь Энтони обронил что-то о том, какой фильм можно сделать о Тавернхэме, но разве ее отношение и мнение могло так сильно расстроить его?

В воскресенье утром мистер Марш снова отвез их в Тавернхэм и после службы задержался, чтобы рассмотреть статуи, памятники и превосходную резьбу Капеллы. Казалось, это место целиком захватило Энтони, но он ничего не говорил. Когда они шли обратно к машине, Полина думала только о том, как бы не споткнуться.

– Все хорошее когда-нибудь кончается, – сказал Энтони с сожалением, открывая перед ней дверцу. – Отпуск пошел тебе на пользу, дорогая.

Полина вспыхнула от этого фамильярного обращения, и ее тетушка быстро вставила:

– Да, это верно, но теперь нам всем пора снова приниматься за работу. – Ее острые глаза внимательно наблюдали за молодыми людьми, и она не была в восторге от того, что ей пришлось наблюдать в течение этой недели. Она считала, что Энтони давно пора уезжать обратно в город.

Он вздохнул.

– Боюсь, теперь я не скоро смогу выбраться сюда. «Ну и прекрасно», – подумала тетя Марион, а у Полины при этом известии упало сердце.

Когда машина подъехала к поместью, они увидели незнакомый автомобиль, припаркованный во дворе. Энтони бросил на него взгляд и резко затормозил, чуть не врезавшись в стену. Взглянув на него, Полина поняла, что собирается гроза. Энтони явно узнал машину, и этот гость был незван и нежеланен.

Мистер Марш быстрыми шагами прошел через двор, и, изнемогая от любопытства, девушка пошла за ним в дом. Все окна были распахнуты навстречу октябрьскому солнцу. Поднявшись по ступенькам на веранду, она услышала голоса в комнате Энтони. Там же был и Майкл, и она разобрала, как брат говорит извиняющимся тоном:

– Я решил, что лучше будет привезти ее сюда, я же не мог оставить ее на улице.

Раздался голос Энтони, странно чужой и резкий.

– Какого черта ты приехала, Виола?

В ответ донесся женский голос, низкий и хриплый:

– Посмотреть, где ты скрываешься, Тони, милый.

Виола? Ей вспомнились слова Джорджа: «Не знаю, кто у него сейчас, может быть, все еще Виола...»

Да, это явно была «все еще Виола», и она называла Энтони «милый». Полина поспешно ушла с веранды. Она слышала достаточно; ей стало немного не по себе.

Глава 5

Не имея ни малейшего желания встречаться с подругой Энтони, Полина нашла убежище в загоне для лошадей, в компании с Герцогиней, которая всегда была готова прогуляться. Пока собака вынюхивала близлежащие кусты, надеясь вспугнуть случайно забредшего кролика, девушка пристально смотрела на дорогу, шедшую через деревню, и ее бдительное наблюдение было вознаграждено появлением «ягуара», на полной скорости мчащегося вверх по холму. Энтони уехал. Полина сказала себе, что надеется никогда его больше здесь не увидеть, и даже пыталась убедить себя, что очень рада приезду Виолы, продемонстрировавшей свои права на этого мужчину. Теперь его внимание будет отвлечено от Полины и ее поступков, и она сможет наконец-то снова приняться за свою работу безо всяких посторонних вмешательств. Но, несмотря на такую «радость», она так и не сумела до конца подавить ноющую слабую боль в сердце, которую никто не звал. Вздохнув, девушка решила, что это, должно быть, от воспоминаний о беззаботных днях приятно проведенного отпуска, который так внезапно закончился.

Спокойная и сосредоточенная, Полина спустилась к обеду и узнала, что мистер Марш повез свою гостью в Мэлфорд, чтобы пообедать там, к большому облегчению тети Марион, полагавшей, что ее скромная стряпня может не прийтись по вкусу, предположительно изысканному, такой элегантной и требовательной особе, как мисс Виола Сильвестер.

– Сильвестер? – переспросила Полина. – Ведь так ее, кажется, зовут? Виола Сильвестер – похоже на имя актрисы.

– Она и есть актриса, – подтвердил Майкл. – И она просто сногсшибательная. Наверное, они помолвлены с мистером Маршем. Вот ведь парень – все ему достается самое лучшее!

– Ну, ты можешь и ошибаться, – начала тетя Марион, настороженно глядя на бесстрастное лицо Полины, которая тщательно контролировала себя. – Похоже, он не очень рад был ее видеть.

– Наверное, беспокоился, что ей не понравится наше поместье, – высказала предположение Полина. Судя по всему, Виола не из тех девушек, которые любят жить в сельской местности. – Но она его подружка, это точно – мне Джордж говорил.

После обеда появились пунктуальные сестры Фрейзерс, и Полина с удовольствием поехала бы заниматься с ними вместо Майка, если бы не знала, что обе будут недовольны такой заменой. Из-за запрета Энтони у нее не было назначено на сегодня своих уроков, и она не находя себе места бродила по дому и саду, время от времени поглядывая на голубую машину, припаркованную во дворе, как неприятное напоминание, что Виола еще вернется. Тетя Марион, радуясь возможности отдохнуть, села за книжку, Линетт ушла куда-то с Джо, а его папаша, Полина знала это, не одобрит ее появления в конюшнях. Девушка чувствовала себя неприкаянной и никому не нужной.

С несчастным видом она подбирала опавшие листья дикого винограда, когда в ворота въехал «ягуар» и остановился рядом с голубой машиной. Непреодолимое желание увидеть подругу Энтони и надежда, что они ее не заметят, удержали Полину на месте. Энтони выскочил из машины и подошел с другой стороны, чтобы открыть дверцу. Он протянул руку, помогая своей спутнице выйти, и сердце Полины странно сжалось при виде того, как Энтони, элегантный, оживленный, оказывал знаки внимания другой женщине. Тоненькая фигурка показалась из машины и ступила на гравий двора, незнакомка была без шляпки, но в темных очках, совершенно лишних, потому что солнце светило уже не так ярко, как летом. Волосы у Виолы были светло-пепельные, она была одета в бледно-голубые узкие брюки и белый свитер в обтяжку, и то и другое четко обрисовывало ее безукоризненные формы. Все в ней выглядело дорогим, начиная с шикарной прически и заканчивая бело-голубыми сандалиями на маленькой, с высоким подъемом ножке. Полина сразу вспомнила, что на ней заурядный, купленный в местном магазине костюм, волосы не уложены, и вовсе никакой косметики. Девушка повернулась, чтобы поскорее исчезнуть, но Энтони уже увидел ее.

– Эй! Мисс Геральд, идите сюда!

Та-ак, значит, теперь она опять стала «мисс Геральд», хотя всю неделю была «Полина». Она неохотно спустилась с веранды по двум низким ступеням и остановилась перед гостьей. Виола сняла свои солнечные очки, оценивающе уставилась на Полину, и девушка ответила ей таким же, полным любопытства взглядом. Круглые голубые глаза Виолы оттеняли огромные ресницы, но они были накладными, как и ее искусный румянец. Собственно говоря, она была просто-напросто превосходным произведением искусства. Возраст ее скорее приближался к возрасту Энтони, чем Полины, но были предприняты все усилия выглядеть совсем юной. Перед ней же стояла сама юность, которой не нужны никакие ухищрения. Виола пробежала опытным взглядом по стройной, мальчишеской фигурке, отметив большие серые глаза, мягкие губы и нежный румянец на щеках молодой девушки, и почувствовала себя рядом с ней чуть ли не старухой, что для красавицы было сродни катастрофе.

Энтони нехотя, как показалось Полине, представил их друг другу, и Виола спросила:

– Ах, так вы и есть та маленькая Диана, которая так задержала Тони в его Аркадии? – У нее был хриплый голос с каким-то протяжным произношением, полностью лишенная искренности улыбка сопровождала эти слова. – А я и не знала, что ты интересуешься лошадьми, Тони.

– Я не интересуюсь, – возразил тот, и голос его звучал очень сухо, – разве что иногда, под настроение. Мисс Геральд возглавляет мою школу верховой езды. Так как она функционировала, когда я приобрел поместье, я решил ее не закрывать.

– Да, ты это уже говорил. – Виола еще больше растягивала слова. – Но я представляла себе мисс Геральд совсем иначе. Женщины-наездницы, которых я встречала прежде, всегда напоминали мне скакунов, и потом, мне кажется, вы слишком молоды, моя милая, чтобы занимать такой ответственный пост, нет? Хотя, конечно, Тони сюда часто наведывается, чтобы присматривать за работой.

– Я уже совершеннолетняя, – строго сказала Полина, – и еще никто из моих учеников не говорил, что я слишком молода, чтобы справляться со своими обязанностями.

– Я считаю работу мисс Геральд отличной, – прибавил Энтони, и тут Полина, прекрасно понимая, что делать этого нельзя, бросила на него свирепый взгляд. В глазах мистера Марша искрилась насмешка. Оба знали, что это заявление, как минимум, преувеличение. Виола увидела, как они обменялись взглядами, и нахмурилась.

– Ну хорошо... – Она томно махнула рукой, как бы отсылая от себя Полину, и повернулась к Энтони: – Пойдем в дом, Тони?

В этот момент Майк, отдав свой долг юным мисс Фрейзерс, показался из-за угла дома, и Виола поприветствовала его с неожиданным пылом:

– Ах вот он, мой юный спортсмен! Привет, Адонис! – Майкл на самом деле выглядел на редкость красивым, бриджи, хотя и потрепанные, хорошо сидели на нем, ботинки были тщательно вычищены. Майк был в желтом свитере с открытым воротом, рыжевато-коричневые волосы, аккуратно причесанные, лежали крупными волнами.

– Что-то тебя сегодня тянет на классические аллюзии, – кисло заметил Энтони. – А Адонис, насколько я помню, довольно плохо кончил.

– Зато его любила сама Венера. – Она подошла к Майклу, который буквально сиял при виде ее. – О, у меня превосходная идея, – объявила Виола. – Как ты считаешь, ты сможешь научить меня ездить верхом?

Адонис был в восторге от этой Венеры.

– Буду счастлив! – с жаром воскликнул он.

– Но разве тебе не нужно возвращаться в город? – с беспокойством спросил ее Энтони.

– А я передумала. – Красавица кинула на Энтони колючий взгляд. – Как тебе известно, я сейчас отдыхаю, а где можно найти место лучше этого, чтобы как следует расслабиться? Я остановлюсь в пабе, где мы сегодня обедали, и оттуда буду приезжать на уроки.

Энтони вышел из себя.

– Зачем тебе все это нужно? – резко спросил он. – Ты же ненавидишь сельскую жизнь. Ты здесь умрешь от скуки!

– Надеюсь понять, почему ты сам стал находить ее такой привлекательной, – сладко пропела красавица. – А скучать мне не придется, Майкл составит мне компанию. Ах, как жаль, что тебе надо возвращаться уже сегодня вечером!

Энтони схватил ее за руку и отвел в сторону, но Полина слышала, как он говорил: «Виола, ради всего святого, оставь этого мальчика в покое», и ее ответ: «Не только ты один имеешь право на пасторальные развлечения».

Потом они отошли еще дальше, а Полина медленно приблизилась к брату. Гнев душил ее – значит, здесь у них «пасторальные развлечения»! Майкл стоял и с ошеломленным видом смотрел на Виолу.

– Думаешь, она это серьезно? – с жаром спросил он сестру. – Она будет брать у меня уроки?

– Представления не имею, – вспылила Полина. – Однако не думаю, чтобы ее прихоти длились долго, и не забывай, что она почти невеста мистера Марша.

– Он для нее немного староват, – ответствовал самонадеянный юнец, введенный в заблуждение гримом опытной актрисы.

– Боже, что ты несешь! – с раздражением воскликнула Полина, понимая, что не стоит сейчас говорить брату то, что она несколько минут назад невольно услышала. Майкл в его нынешнем состоянии только посмеется над ней. Если Виола намерена устроить себе из него «пасторальное развлечение», что ж, пусть узнает, что почем в жизни.

Полина взглянула на парочку, стоявшую под развесистой ивой. Энтони что-то сердито втолковывал подруге, но та, похоже, не принимала его слова всерьез, и ветерок доносил до них ее легкий смех. Они были одного поля ягоды, оба элегантные, искушенные существа из другого мира, и между ними двумя и ею с Майком пролегала широкая, зияющая пропасть. Девушка вздохнула и пошла в дом.

Вскоре после этого Энтони уехал, сказав мисс Торн, что некоторое время не сможет бывать в поместье. Он не попрощался с Полиной, которая старалась не попадаться ему на глаза. Майкл, открывавший ему ворота, доложил, что, похоже, мистер Марш уехал в страшном гневе. Виола тоже отчалила, договорившись предварительно, что во вторник приедет на первый урок, а до того купит все необходимое для верховой езды. Стало очевидно, что она победила в перепалке с Энтони, и Майкл витал на седьмом небе, но на сердце у Полины было тяжело от неприятных предчувствий; она догадывалась, что ничего хорошего не ждет ее брата от связи с этой обворожительной актрисой. Но если бы Полина знала, о чем думала мисс Сильвестер по дороге из поместья, она встревожилась бы еще больше.

Виола вполне одобрила «деревенский дом» Энтони; да, здесь можно устроить недурную летнюю резиденцию и принимать много гостей. Естественно, Геральды должны уехать, особенно эта девица, хотя на самом деле Виола приятно удивилась, обнаружив, что «девица» такая простушка. Энтони редко говорил о ней, что было плохим знаком, и Виола боялась встретить в ее лице опасную соперницу, но, разумеется, Полине не справиться с такой опытной женщиной, как она. Энтони очень скоро надоест ее наивность, и он согласится отослать ее из дома. Братец же ее – настоящий юный дикарь, к тому же такой красивый; он составит ей неплохое развлечение, а в обмен Виола, пожалуй, поможет ему вырваться из этого жуткого захолустья. Занятие верховой ездой для ее фигуры будет очень полезно, и потом, в ее профессии любые навыки пригодятся, а если Тони станет ревновать, так это и к лучшему. В последнее время он становится все менее внимательным к ней, и его надо вернуть на место. Виола затормозила на стоянке возле мэлфордской гостиницы, выбранной ею потому, что здесь, несмотря на старательно сохраняемое старинное обличье, предоставляли всевозможные удобства, необходимые изнеженному созданию, и зарегистрировалась, очень довольная собой и прошедшим утром.

Во вторник она появилась в поместье в сверкающих новых жокейских брючках, сапогах, желтой рубашке и жакете, но без шляпы.

– Вам нужна шляпа, – настаивал Майк. – Она защитит голову на случай, если вы упадете с лошади.

– Мальчик мой, – промурлыкала новая ученица. – Я уверена, ты не дашь мне упасть.

Майкл посадил ее на Бонни, самую тихую из кобыл, и они уехали. Джош, который наблюдал за их сборами, жуя соломинку, сказал встревоженной Полине:

– Не стоит волноваться, этим двоим бояться нечего, если они за чем и поехали, то не на лошадях кататься, – что совсем не успокоило ее. Пришлось назначить мисс Фрейзерс на уроки к Джошу, к явному недовольству обеих сестер.

Очень нескоро наездники вернулись на удивительно свежих лошадях, причем Майкл был страшно смущен. Все упреки Полины он прервал словами:

– О, ну я знал, что ты как-нибудь справишься. Мне так надоели эти глупые девчонки Фрейзерс. – И пошел в дом спросить тетю, может ли мисс Сильвестер остаться обедать.

Было ясно, что та с самого начала рассчитывала на приглашение и, проведя немыслимое количество времени в ванной, спустилась вниз в превосходно сшитых черных брюках и черном свитере, который оттенял ее безупречно наложенный макияж. Полина даже не подумала о том, чтобы переодеться, зато Майкл вырядился в свежую белую рубашку, более того, так как Виола заняла их единственную ванну, он воспользовался новой ванной комнатой Энтони, и, судя по расточаемому им запаху, не только комнатой, но и лавандовой солью для ванн – роскошь, которую Полина считала излишней. За обедом Виола была остроумной и очень оживленной, и даже Линетт, забыв обо всем, слушала открыв рот ее рассказы про киностудии и театральные подмостки. Гостья тоже заметила, что у Геральдов нет телевизора.

– А, значит, вы не увидите мой последний сериал «После наступления темноты», – протянула она. – Странно, почему Тони не поставил у вас телевизор, или он у него в комнате?

Тетя Марион ответила, что у него в комнате телевизора тоже нет.

Виола казалась совершенно обескураженной.

– Невероятно. Разве он не хочет быть в курсе?

– В курсе чего? – спросил Майкл.

– Ну, ведь часто показывают фильмы студии «Аламбра», которые он снимал, – и, глядя на их непонимающие лица, объяснила: – Вы что, не знаете, что Тони – телережиссер? Он вам ничего не говорил?

– Мистер Марш не склонен посвящать нас в свои дела, – холодно сказала Полина. Девушка заподозрила было, что Энтони намеренно скрыл это и просил Джорджа ничего не рассказывать, потому что боялся, что она будет презирать его, но тут же мысленно поставила себя на место. Нет, мистер Марш ничего не говорил о своей работе потому, что они так далеки от его жизни, потому, что они ничего для него не значат и совсем ему не интересны.

Линетт восторженно воскликнула:

– Я так и знала, что он незаурядный человек!

– В постановке фильмов и пьес нет ничего особенного, – заметила Виола. Узнав об их неосведомленности, она явно наслаждалась произведенным этой новостью эффектом; значит, Тони не откровенничал с этой молодой девицей. Она продолжила: – Он пытается сейчас уговорить Кена Латимера – это один из главных боссов на «Аламбра» – поставить пьесу о каком-то Спринге, или как там его, который построил церковь. По мне, скучища ужасная, но у Тони бывают странные фантазии, ему кажется, что все это очень интересно, полезно, познавательно и так далее. – Она зевнула.

Полина вспомнила, Энтони действительно говорил о том, что нужно донести английское наследие до зрительских масс. Так вот что было у него на уме!

Тетя Марион сказала:

– Но ведь это в высшей степени достойная цель.

Виола опять зевнула.

– Публике не нужны благородные цели, им нужно одно – развлечение. А что касается затеи со Спрингом... Если окажется, что на съемки надо будет выезжать куда-нибудь в забытое Богом место на натуру, то я от всей души надеюсь, Латимер прокатит этот проект.

– А вы будете там сниматься, если фильм все-таки будут делать? – с надеждой спросил Майкл, предвкушая приезд Виолы вместе со съемочной группой в Тавернхэм.

– Наверно, я участвую почти во всех крупных проектах студии. У меня есть влияние на руководство, понимаете ли.

Они не понимали, так как за всю жизнь не узнали, что такое интриги.

– Конечно, слишком часто нельзя мелькать на экране, – разглагольствовала Виола, – ну, разве что в сериалах. Потому что публика быстро устает от одних и тех же лиц.

– Не могу представить, чтобы кому-нибудь могло надоесть ваше лицо, – галантно вставил Майкл.

– Спасибо, милый мой. К сожалению, не все так думают. – Виола растаяла, она могла проглотить немереное количество самой грубой лести, особенно от красивых молодых мужчин.– Я была очень разочарована, когда Тони взялся за режиссуру, – продолжила она, – но я так надеюсь, что он вернется к актерской работе. Он мог бы уже стать звездой мировой величины, если бы не бросил эту профессию.

Глаза Линетт совсем округлились.

– Вы хотите сказать, что мистер Марш когда-то был актером? – открыла она рот от изумления.

– Да, он из театральной среды. Тони прославился фильмом «Гранатовые страсти», я тоже играла в нем небольшую роль.

Полина внутренне сжалась. С каждым новым откровением Виолы пропасть между Энтони и ею, казалось, становилась все шире и шире, но это, последнее, не просто открыло перед ней еще одну пропасть, оно обнаружило в его лице одного из тех бесполезных существ, о которых ее отец всегда отзывался, как об «отбросах общества».

– Да, я помню этот фильм, – вдруг сказала тетя Марион. – Я смотрела его, но очень давно, Энтони тогда, наверное, был совсем молодым.

– Ну да, а я была еще школьницей, – быстро прибавила Виола, сообразив, что, если мисс Торн начнет вычислять ее возраст, цифра окажется не с той стороны от тридцати. Тогда ее звали Виолетта Симпсон, но, так как ее роль была совсем маленькой, маловероятно, чтобы тетя Марион ее вспомнила. Полина, однако, заметила еще кое-что.

– Значит, вы знакомы с мистером Маршем уже очень давно? – спросила она.

– Да, мы с ним то сходимся, то расходимся, так уж всегда бывает у людей нашей профессии, – беспечно бросила Виола, уже горько сожалея, что, стремясь поразить аудиторию, залезла в такие подробности. – Но по-настоящему мы сблизились только в последние годы. Я все еще надеюсь убедить его поехать в Голливуд. Нам там предлагали совместное участие в картине, и, когда он отказался, мы страшно поссорились – собственно, мы только недавно помирились.

Так вот почему Энтони был совсем не рад, увидев ее. Значит, отношения восстановились только во время обеда, решила про себя Полина.

– А про что фильм «Гранатовые страсти»? – спросил Майкл. – Я лично люблю только вестерны.

Виола весело рассмеялась.

– Ну, милый мой мальчик, не говори глупости, разве можно представить себе Тони в роли Буффало Билла? Нет, это очень романтическая история, и его пригласили в качестве молодого, тогда еще начинающего героя-любовника.

Полина резко отодвинула тарелку.

– Простите, мне пора идти, – пробормотала она.

Никто не обратил внимания на ее уход, все слишком увлеклись рассказами Виолы, которые казались им такими захватывающе интересными. Но Полина испытывала лишь отвращение. Ее уже и так расстроило то, что Энтони связан с миром шоу-бизнеса; что он один из тех как будто скользких, чересчур хорошо одетых молодых людей, которые фланируют от одного любовного приключения к другому в искусственном лабиринте целлулоидного экрана. Эти типы вызывали у нее только омерзение; правда, Энтони уже покончил с этим, но Виола почему-то была очень уверена, что под ее давлением он вернется к актерской карьере. Как может человек, привыкший всю жизнь изображать синтетические эмоции выдуманных героев, быть искренним в жизни? Она не осознавала, что смешивает экранный образ Энтони с живым человеком. Полина так прониклась к нему за волшебную неделю отпуска, казалось, он искренне увлечен местами, где они бывали, и – она вынуждена была в этом признаться – был очарователен, хотя и по-прежнему деспотичен с ней. Но это было заученное очарование, профессиональный прием, и ему, верно, доставляло удовольствие испытывать на ней свои неотразимые чары, разбудить ответное чувство. Девушка вспыхнула, вспомнив, как с разбегу влетела прямо в его объятия тогда, в Данвиче, на что он, собственно, и рассчитывал. В ушах ее все еще звучали откровения Виолы; она, Полина, была для Энтони всего лишь «пасторальным развлечением», искренние же его чувства, если он вообще был на них способен, предназначались только Виоле. Какой же наивной деревенской дурочкой он, наверное, ее считает! В эту минуту Полина от всего сердца надеялась, что никогда больше не увидится с ним. Единственным утешением было то, что, во всяком случае, в ближайшее время ей это не грозит.

Виола приезжала каждый день и частенько после урока оставалась обедать. Она заявила, что чрезвычайно благодарна Геральдам за их гостеприимство, потому что обожает домашнюю кухню, и что ресторанная стряпня ей порядком надоела. Полина не знала, насколько продвигается ее мастерство наездницы, но то, что вся семья в восторге от общества Виолы, было совершенно очевидно. Она держалась изысканно вежливо с мисс Торн, приручила Линетт, сделав ее своей любимицей, а уж Майкл был просто по уши влюблен. И только Полина терпеть ее не могла и очень беспокоилась за брата.

После приезда Джоша Энтони прекратил свои ежедневные звонки. Полине частенько бывало одиноко; даже Пегаса у нее отобрали. Иногда заглядывал Джордж, но ей казалось нечестным поощрять его ухаживания. Бартон, похоже, был рад, что явилась Виола и восстановила свои права на Энтони, потому что уже начинали одолевать сомнения, стоило ли вообще привозить сюда друга. Но, на взгляд Джорджа, Виола гораздо больше подходила его школьному приятелю, чем Полина, которую он наверняка все еще принимал за ребенка. Девушка теперь проводила много времени, наблюдая, как Джош учит Пегаса преодолевать барьеры, которые он построил в загоне, причем старательно пряталась за изгородью: Джош предупредил ее, что она будет отвлекать своего любимца, если тот учует присутствие хозяйки. Джо, когда был свободен, иногда тоже смотрел вместе с Полиной на тренировки и поверял ей свои мечты стать настоящим жокеем. Учитывая его невысокую и легкую фигуру, это было вполне вероятно.

Прошло две недели. Становилось все очевиднее, что отдых Виолы затянулся. По выходным она возвращалась в город, и каждый раз Майкл просто не находил себе места, без конца задавая один и тот же вопрос:

– Как думаешь, она вернется?

На что Полина невозмутимо отвечала:

– Она же заказала урок на следующую неделю, разве не так?

– Да, но в кругу своих красивых и умных знакомых она может взять и передумать.

Да, красивые, умные люди были ведь и коллегами Энтони! Полина иногда задавалась вопросом, позволяет ли себе Виола по отношению к ним такие же остроумные и весьма колкие замечания, какими она прохаживалась насчет поместья и его обитателей!

Когда Виола вернулась после второго уик-энда, Полина надеялась, что за обедом она скажет что-нибудь про Энтони, но та даже не вспомнила о нем, пока Линетт робко не спросила:

– А вы видели мистера Марша? Он очень занят?

– Забыл обо всем на свете, – коротко ответила Виола. – Занят новыми планами. Теперь вы увидите его не скоро, даже после того, как я вернусь в город.

«И тогда – тоже едва ли», – добавила она про себя.

Но Виола ошибалась. В следующую пятницу, вечером, когда Полина, ни о чем не подозревая, взяла трубку зазвонившего телефона, она услышала Энтони. От неожиданности и звука его голоса сердце девушки заколотилось, но ей удалось равнодушно и даже довольно небрежно ответить на вопрос о том, как у них дела:

– О, вроде бы все в порядке.

– По твоему голосу этого не скажешь. – Голос Марша звучал встревоженно. – Что случилось с моей маленькой злючкой?

Она вспылила:

– Я же не могу беспрестанно взрываться, как «шутиха», чтобы вам угодить!

Он засмеялся:

– Вот это уже больше похоже на тебя! А Виола все еще в Мэлфорде?

Полина ответила, что да.

– Она развлекает нас рассказами о начале вашей карьеры, – добавила она ядовито и была очень довольна, услышав на другом конце провода мычание.

– И что же она вам рассказывала?

– Ну, например, подробности про картину «Гранатовые страсти». – Это название, произнесенное ею, прозвучало чудовищно пошло.

– А, эта дрянь?! – воскликнул Энтони. – О, как я жалею, что позволил себя втянуть в эту бездарную постановку! Но в те времена я был очень молод и еще не мог позволить себе выбирать.

– Тетя Марион видела этот фильм.

– Боже, какой ужас! Лина, – он впервые назвал ее так, – я не могу бросить свою профессию, это моя работа, но когда выпадает шанс, я стараюсь сделать что-нибудь стоящее.

Полина удивилась: Энтони явно старался оправдать себя, словно ему было не безразлично, как она относится к тому, чем он занят и почему.

– Позволю себе заметить, – девушка постаралась говорить как можно равнодушнее, – это совершенно меня не касается.

Энтони помолчал, а потом сказал веселым голосом:

– Знаешь, не говори так уверенно, потому что мне почти уже удалось добиться согласия на постановку пьесы про этого Спринга. И если получится, съемочная группа приедет в Саффолк, а тогда все твои лошади могут нам пригодиться. А может быть, и ты сама тоже. Нам нужны будут статисты-наездники.

– Спасибо, у меня нет желания конкурировать с мисс Сильвестер.

– А ты и не сможешь, – жестоко отпарировал Энтони, и Полина подумала, что это во многих отношениях правда. – Я заеду к вам ненадолго в воскресенье, если смогу вырваться.

Все деланное равнодушие Полины мигом испарилось.

– В воскресенье? Но вы же говорили, что теперь вообще неизвестно когда приедете, и мисс Сильвестер сказала то же самое.

– Я не могу больше откладывать приезд, я должен быть у вас.

– Повидаться с мисс Сильвестер или по поводу мистера Томаса Спринга?

– Нет, другое, – твердо сказал Энтони. – Чтобы тебя увидеть. – И повесил трубку.

Полина стояла неподвижно, прижав к уху трубку и слушая короткие гудки. Она ослышалась или он так шутит? Наконец она медленно положила трубку, обуреваемая самыми противоречивыми чувствами. Сердце ее пело от скорой встречи с ним, но разум предупреждал не терять бдительности, чтобы не оказаться одураченной. Наверняка Энтони говорил неискренне, он же опытный актер и играл с ней, рассчитывая на эффект. Он просто сказал нужную фразу под занавес, неожиданную, интригующую, и Полина не должна поддаваться ему. Хотя на самом деле уже поддалась.

Тетя Марион вошла в комнату и увидела племянницу стоящей у телефона.

– Кто это звонил? – спросила она.

– Мистер Марш. Он надеется приехать к нам в воскресенье.

– Ах, наверное, чтобы повидаться со своей невестой. Но мне показалось, что на выходные она едет в город...

– Я ничего не знаю, – сдержанно произнесла Полина. Она страстно надеялась, что Виола не передумает.

Но надежда оказалась тщетной. Виола передумала; она страшно разволновалась из-за телефонного звонка и никак не могла понять, почему Энтони не позвонил ей.

– Ну до чего глупо, – заявила она. – Если бы твоя тетушка не упомянула, и притом совершенно случайно, что он приезжает в воскресенье, я уехала бы в Лондон и разминулась с ним!

Полина, злая на тетушку за ее длинный язык, предположила, что Энтони, наверное, не в курсе, что Виола все еще в Мэлфорде.

– Знает он прекрасно, что я здесь, иначе зачем же еще ему сюда ехать, когда он так занят? – И она с подозрением покосилась на Полину. – Кого еще он может хотеть повидать здесь?

Полина промолчала.

Тетя Марион объявила, что она не пойдет в церковь, потому что хочет приготовить какой-то совершенно особый обед для хозяина, ну и как бы заодно для Виолы, и Полина даже обрадовалась, что ей не нужно будет никуда идти. Она надела свой лучший костюм и под лучами разнеживающего осеннего солнца пошла к воротам, не в силах признаться даже себе, что надеется увидеть Энтони прежде, чем вернется Виола. Но снова все ее надежды пошли прахом: голубая машина Виолы ветром неслась по дороге из Мэлфорда к имению, а «ягуара» еще и в помине не было.

Юный Джо Холлидей висел на воротах; разумеется, на самом деле ему это строго-настрого запрещалось, но Полина была так расстроена собственными мыслями и видом голубой машины, что не обратила на него внимания. Как горько она жалела потом, что не вмешалась вовремя!

Она не видела, как это произошло. Она шла по дорожке к дому, надеясь побыстрее дойти до конюшен, чтобы избежать встречи с Виолой, и вдруг услышала за спиной крик Джо. Видимо, машина, летевшая на недопустимо большой скорости, ворвалась в полуоткрытые ворота, Виола не успела затормозить и сбила Джо. Полина кинулась назад, увидев, что голубая машина торчит посреди дорожки с помятым крылом, Виола, элегантная и безупречная, выбирается из нее, а дальше, у ворот, лежит безжизненная маленькая фигурка.

Полина бросилась на землю и положила головку ребенка себе на колени. Джо был без сознания, одна нога неестественно согнута, кровь струей лилась из раны на голове. Подошла Виола и с нескрываемым отвращением сверху вниз посмотрела на обоих.

– Господи, что за идиотский ребенок!

Полина встревоженно сказала:

– По-моему, у него нога сломана.

– Ну, так ему и надо, нечего было болтаться на воротах!

Полина, не веря своим ушам, с ужасом подняла голову и посмотрела в жестокие голубые глаза.

– Пожалуйста, не могли бы вы сходить за помощью?

В эту минуту с ними, незамеченная, поравнялась еще одна машина. Виола не двинулась с места.

– Мисс Геральд, – заговорила она настойчиво. – Вы ведь выступите свидетельницей, не так ли, и подтвердите, что это не моя вина. Ребенку нечего было кататься на воротах, он представлял для меня страшную угрозу!

– Вы ехали слишком быстро, – резко возразила Полина. – За воротами могло оказаться что угодно или кто угодно. Прошу вас, пойдите и приведите тетю Марион, я не могу оставить его здесь одного.

Она понимала, что мальчика нельзя перемещать до прибытия врачей, но ее тетя умела оказывать первую помощь, она знала, что делать в таких случаях. Полина неловко промокала носовым платком большую рваную рану на голове ребенка, когда, к своему огромному облегчению, услышала за спиной знакомый голос:

– Мы отнесем его в дом на коврике из моей машины, но сначала надо как-то зафиксировать ногу. Если привяжем ее к здоровой ноге, заменим шину.

Энтони опустился на колени рядом с Полиной и начал быстро стягивать галстук.

– О, Тони. – Виола тоже явно почувствовала облегчение. – Ты видел, видел, что случилось? Ты ведь подтвердишь, что это не моя вина, да? Ты же знаешь, я так не хочу, чтобы у меня отнимали водительские права.

Энтони взглянул на нее так, что Виола даже поежилась, а потом совершенно забыл о ее существовании. Очень осторожно он передвинул поврежденную ногу и привязал к здоровой галстуком и поясом от жакета Полины, который она молча протянула ему. Джо глухо застонал, и девушка попыталась успокоить его.

– Все в порядке, малыш, тебе скоро станет легче. – Они бережно переложили его на толстый коврик.

– Берись за один конец, а я возьму другой, – приказал Энтони Полине. – И держи крепко.

– Он же все испачкает, – запротестовала Виола. – Никогда еще не видела такого грязного ребенка. – Пыль и опавшие листья, наметенные ветром под ворота, пристали к одежде мальчика.

– Иди в дом и расскажи там, что случилось, – велел Энтони Виоле. Та, раздраженно пожав плечами, ушла. С бесконечной осторожностью они подняли ребенка и медленно двинулись к дому.

У дверей их встретила незаменимая спокойная тетя Марион. Проведя полжизни с безумными Геральдами, она прекрасно умела справляться с подобными напастями. Линетт уже расстилала матрас на полу в гостиной. Виолу попросили позвонить доктору, что она и делала сейчас, надувшись на весь мир. Они положили Джо на матрас, и тетя Марион рассудила, что разумнее всего не трогать ногу до приезда доктора. Тем временем она принесла воду и полотенца, чтобы обтереть Джо лицо. Энтони пошел искать Джоша, а Полина встала на колени возле ребенка и держала его за руку. Он судорожно вцепился в ее пальцы; Линетт тихонько плакала в углу. Мальчик, казалось, пытался что-то сказать, но Полина не могла разобрать ни слова. Никто не обращал ни малейшего внимания на Виолу, которая стояла поодаль, кусая губы и в нетерпении притоптывая, пока Энтони не вернулся с отцом мальчика.

– Пойдем отсюда, здесь противно, – капризно потребовала она. – Теперь здесь много народу, есть кому присмотреть за парнем, а я хочу тебе объяснить...

– Объяснишь все в магистрате, – холодно перебил Энтони, – когда дело будет слушаться в суде.

Виола смертельно побледнела.

– Боже мой, нет! – воскликнула она. – Не надо никому сообщать об этом, никто не должен ничего знать!

– Обо всех несчастных случаях нужно заявлять в полицию, – возразил Энтони, – я уверен, что будет расследование. Думаю, лучше я сообщу им прямо сейчас.

Марш пошел в свою комнату, где у него стоял параллельный телефон, а Виола побежала за ним, все еще надеясь переубедить его. Полина поднялась и дала знак Джошу занять свое место.

– Дамочке это так просто не сойдет, – мрачно процедил тот, осторожно положил голову мальчика себе на колени и низко склонился к самым губам ребенка. – Малыш, что ты хочешь мне сказать?

– Я не разобрала, что он говорил, – прошептала Полина, но Джош понял сына.

– Да ты что, малыш, – сказал он успокаивающе. – В твоем возрасте сломать ногу – это ерунда, ты у меня через несколько недель будешь скакать, как антилопа. Ну конечно, потом ты снова сможешь ездить верхом, это я тебе обещаю. – Он посмотрел на Полину, и девушка увидела блестевшие в глазах мужчины слезы. – Этот несмышленыш боится, что теперь не сможет стать жокеем.

Джо прислонился щекой к отцовскому рукаву и слегка улыбнулся дрожащими губами. В комнату вернулся Энтони.

– Ему окажут самую квалифицированную медицинскую помощь. – Он подошел и встал рядом с Полиной.

Виола, притихшая и бледная, вошла вслед за ним и неловко замялась, не смея приблизиться к собравшимся, хлопотавшим около ребенка. Губы ее презрительно скривились. Виола умоляюще посмотрела на Энтони:

– Тони, может, нам не нужно больше здесь оставаться?

Не глядя на нее, он ответил:

– Да, ты иди. Я хочу услышать, что скажет врач.

Пробормотав: «Что за глупая суета!» – она пожала плечами и вышла, и они услышали, как она завела свою машину.

Приехал врач, осмотрел Джо и сообщил, что надо сделать рентген. Сейчас он вызовет «скорую помощь», а тем временем неплохо бы освободить комнату. Могут остаться только Джош и тетя Марион. Энтони взглянул в бледное лицо Полины и, взяв за руку, повел в свою гостиную. Она без возражений пошла за ним, только сейчас поняв, насколько потрясена случившимся. Она на всю жизнь запомнит те радость и облегчение, которые принесло с собой появление Энтони; все ее сомнения и тревоги мгновенно улетучились от одного его такого надежного и желанного присутствия.

Полина еще не заходила в гостиную с тех пор, как хозяином дома стал Энтони. Она намеренно избегала этого, не желая видеть произошедших в ней изменений. Новые парчовые портьеры и ковер, устилавший комнату от стены до стены, превратили и без того со вкусом убранную комнату в роскошные покои, но Полина слишком тревожилась из-за Джо, чтобы разглядывать обстановку.

– Это я во всем виновата, – начала она. – Я видела, как он катается на воротах, и ничего не сказала. И теперь, если он останется на всю жизнь хромым... – Долго сдерживаемые слезы ручьем побежали по ее лицу.

– Он не останется хромым на всю жизнь, и ни в чем ты не виновата. Ну ладно, детка, перестань, слышишь. Есть у тебя носовой платок?

– Я прикладывала его к ране Джо. – Девушка с ужасом посмотрела на кровь и грязь на юбке. – О господи, мой единственный приличный костюм!

– Мы купим тебе другой.

Снова, как в прошлый раз, Энтони вынул свой чистый носовой платок с легким запахом лаванды и стал нежно вытирать ее щеки. Потом, так же нежно и осторожно, он поцеловал ее в дрожащие губы.

– Похоже, это входит в привычку, – пошутил Энтони, выпрямляясь.

Полина слабо улыбнулась. Он напомнил ей отца, когда тот утешал дочь в каком-нибудь детском несчастье, Джон тогда говорил: «Сейчас поцелую, и все пройдет».

– Вы очень добры, – проговорила девушка. – Простите, что так распустилась, но Джо такой трогательный, маленький, он так беспомощно лежал там...

– Он крепкий мальчик. С ним все будет в порядке. Посиди здесь, я принесу что-нибудь выпить.

Полина опустилась на роскошный диван и наконец осмотрелась. Она мельком увидела несколько картин на стенах, репродукции старых мастеров, прелестную терракотовую фигурку на полочке, пушистый ковер перед отремонтированным камином – дорогое удовольствие, если учесть античный кирпич и плитку, которыми он был отделан.

– Какая красивая комната, – произнесла она с восхищением. – У вас, наверное, много денег, мистер Марш.

Он улыбнулся этому наивному замечанию.

– Ну, не то чтобы я в них купался... Но я решил потратиться на обустройство этого имения, а остатки моего наследства пришлись очень кстати, чтобы обставить несколько комнат.

Марш подал ей бокал красного вина.

– Что-то вы постоянно предлагаете мне выпить.

– Это потому что тебе постоянно требуется успокаивающее средство.

Полина хрипло после недавних слез рассмеялась.

– Лучше дайте-ка мне свой платок, я его постираю... О господи! – Она в ужасе вскочила. – Я же забыла, что у меня вся юбка испачкана, я испорчу вашу прекрасную мебель!

– Если будешь так прыгать – прольешь вино и испортишь мой прекрасный ковер, – заметил он. – Сядь, пожалуйста, Лина, мне наплевать, в конце концов, все это можно почистить.

Полина с благодарностью опустилась на место и начала потягивать вино, которое медленно возвращало ее к жизни. Впервые со времени их знакомства она наедине со своим хозяином чувствовала себя совершенно спокойно, более того, она была счастлива! Энтони сел в кресло напротив и закурил сигарету. Он сидел к ней в профиль, и Полина видела правильные черты лица и упрямую волну черных волос надо лбом. Да, он, должно быть, прекрасно смотрится на экране, подумала девушка. Он поднял голову и встретился с ней взглядом.

– О чем ты думаешь?

– Жалко, что я не видела вас в «Гранатовых страстях».

Он нахмурился:

– Тебе бы не понравилось. Вздор ужасный.

– Мисс Сильвестер хочет, чтобы вы сняли ее в своем новом фильме в главной роли.

Она испугалась своих собственных слов, сразу же представив Виолу в объятиях Энтони. Впрочем, было совершенно очевидно, что он достаточно часто делал это в частном порядке, чтобы афишировать свои чувства на публике, потому что услышала в ответ равнодушное:

– Мисс Сильвестер может хотеть что ей угодно.

– Но разве вы не учитываете ее пожеланий? – удивилась Полина. – Ведь вы, в конце концов... – Она хотела сказать «ведь вы помолвлены», но в этот момент у ворот раздалась сирена машины «Скорой помощи».

– Боже, я совсем забыла про Джо! – сокрушенно воскликнула девушка.

– Этого я и добивался, – нежно возразил Энтони. – Ты ему не поможешь, если будешь разрывать себе сердце на части из-за случившегося, а мальчик скоро будет в руках хорошего врача.

– Я хочу с ним попрощаться. – Полина протянула ему бокал и пошла к двери.

– Хорошо, только чтобы без слез.

– Вы, наверное, считаете меня ужасной плаксой, – обернулась она. – Я ведь раньше такой никогда не была... пока папа был жив, – и, опасаясь как бы снова не ляпнуть какую-нибудь глупость, быстро вышла в соседнюю комнату, где Джо как раз перекладывали на носилки.

Допрашивавшие Виолу полицейские подпали под се обаяние, а та очень убедительно разыграла перед ними, как она страшно огорчена этим происшествием, как она сочувствует ребенку и отцу пострадавшего мальчика. Так как Джо на самом деле вытворял то, что ему не позволялось, казалось, что это очевидный несчастный случай и что мисс не должна нести никакого наказания. Единственный настораживающий факт, бешеная скорость, на которой она влетела в ворота имения, могла засвидетельствовать только Полина, но девушка об этом ничего не сказала. Ведь она, собственно, не видела своими глазами, как все произошло, ей не хотелось показаться мстительной, и ко всему прочему она не смогла бы даже приблизительно определить, на какой скорости ехала машина. Ее потряс даже не сам случай и не то, что Виола так гнала машину, но поразительное, вопиющее бессердечие актрисы, но это же не уголовное преступление. Энтони подтвердил в полиции показания обеих и потом, когда они вышли, успокоил Виолу тем, что, если даже дело и будет передано в суд, самое худшее, что ее ожидает, – штраф за неаккуратное вождение и приостановка действия ее прав, если только Джош не обратится в суд за взысканием морального ущерба, но Энтони об этом позаботится. Он говорил с Виолой доброжелательно и заботливо, и Полина решила, что Марш старается немного реабилитировать себя за жесткость, с которой обошелся с невестой в день аварии. Девушка поразилась, как же Энтони не понимает, что у Виолы совершенно нет сердца. Но красавица выглядела такой соблазнительной и могла быть очень очаровательной, когда хотела... Крылатый Купидон, как известно, пускает свои стрелы вслепую.

Джош временно переехал в Бури, чтобы быть поближе к сыну, которого положили в местную больницу, и в понедельник днем Энтони предложил отвезти туда Полину навестить мальчика. Она с готовностью приняла предложение, хотя слегка удивилась, что он не пригласил и Линетт. Однако девушка чувствовала, что с ее стороны будет бестактно позвать сестру, и к тому же она не могла отказать себе в удовольствии побыть с Энтони наедине во время поездки. Как она ни обманывала себя, это доставляло ей настоящее удовольствие.

Кроме черепно-мозговой травмы и сломанной ноги, рентген не выявил никаких серьезных повреждений. Благодаря юному возрасту пациента кость должна была быстро срастись, и Джо скоро уже сможет вернуться домой, хотя и с гипсом. Тем временем мальчик, который не привык, чтобы вокруг него все бегали и уделяли ему столько внимания, казалось, неплохо проводил время. Джо уже успел стать любимцем всех медсестер.

Он робко поздоровался с Полиной и Энтони, которого немножко стеснялся, но приободрился, увидев сладости, фрукты и книжки, которые гости привезли ему.

– Это все мне? – удивился он. – Ух ты, прямо как Рождество и день рождения, вместе!

Беднягу Джо баловали подарками только на эти два праздника.

В палате они застали Джоша, который в больнице, да еще устрашенный медсестрами, чувствовал себя не в своей тарелке.

– Видать, конюшни больше по мне, там я прямо как дома, – сказал он им. Джош собирался вернуться в поместье вместе с сыном, когда того выпишут.

– Возьмите такси, когда поедете обратно, – сказал Энтони, вкладывая ему в руку бумажную купюру.

Джош посмотрел и присвистнул.

– Мне столько не нужно, сэр, и ведь его, скорей всего, отвезут домой в машине «Скорой помощи».

– Бери, бери, оплатишь квартиру, которую сейчас снимаешь. Я тоже чувствую себя отчасти виноватым, все-таки это произошло из-за... – он запнулся, – из-за моей приятельницы.

Полина удивилась, почему он не сказал – невесты, а Джош тем временем засунул деньги в карман.

– Значит, это взятка, чтобы я помалкивал, да? – спросил он с хитрым видом. – Не волнуйтесь, сэр, я против нее в суд не пойду ни за что, она ведь ваша зазноба. Небось Джо сам виноват, вот и получил по заслугам.

Он сказал все это таким тоном, что сразу стало ясно, как Энтони не повезло с «зазнобой».

Когда они вышли из больницы, Энтони предложил пойти осмотреть собор, но их ждало разочарование. Из-за значительной перестройки, которой собор подвергся в девятнадцатом веке, в нем не сохранилось почти ничего старинного, а Энтони интересовал только пятнадцатый век. Зато намного интереснее оказалась стоявшая поблизости церковь Святой Марии с красивым куполом. Оттуда они прошли в аббатский сад с развалинами впечатляющего некогда монастыря.

– Вот чего я никак не могу понять, – заметила Полина. – Я совершенно не вынесла бы, если бы меня заперли в монастыре!

– Да, ты не из тех людей, у кого такое призвание, – взгляд Энтони скользнул по ее полной нижней губе, – но мне приходится умиротворять такое количество темпераментных кинозвезд женского пола, что я иногда думаю об уединении в монастыре с большим воодушевлением!

Полина невольно рассмеялась.

– Вы – и монах! – И тут она поняла, откуда у Энтони такой опыт утихомиривать женские капризы. – Ну что ж, Мулинз вполне уединенная деревушка.

– Но далеко не монастырь, – криво усмехнулся тот.

– Да, тут водится немало молодых девиц, – подтвердила она и покраснела, со стыдом вспомнив собственные вспышки.

Энтони подошел к ней и внимательно посмотрел в лицо девушки.

– Но есть одна, ради которой можно терпеть всех остальных, – прошептал он.

Разумеется, он имеет в виду Виолу, которая разыскала его даже в этой глуши и узнала о его «пасторальном развлечении». Полина вовсе не намерена доставлять ему это развлечение. Она отстранилась от Энтони.

– Думаю, нам уже пора возвращаться, – холодно сказала она.

Они молча вышли из сада.

По дороге домой Энтони вдруг сказал:

– Этот случай с Джо напомнил мне кое о чем. Я все думаю последнее время: нельзя ли помочь Линетт?

– Линетт? – переспросила Полина. – Но она хромает не из-за несчастного случая, это последствия полиомиелита.

– По-моему, сейчас это лечат. Хочу показать ее лондонскому специалисту. Я знаю одного хорошего человека, который как раз разрабатывает новую методику лечения этой болезни, и у него прекрасные результаты.

– Да, для Линетт это было бы чудесно, – задумчиво проговорила Полина. Она знала, что замкнутость и болезненная застенчивость младшей сестры вызваны ее чрезмерными переживаниями из-за легкой хромоты, которую бедняжка сильно преувеличивает. – Тогда она могла бы вести нормальную, полноценную жизнь, как и все дети ее возраста.

– Вот именно, я тоже об этом подумал.

– Но это очень дорого, мы не потянем таких расходов.

– А вам и не нужно об этом беспокоиться.

Полина с надеждой посмотрела на него:

– Вы думаете, он будет лечить ее бесплатно, по линии Общественного здравоохранения? – Энтони ничего не ответил, и девушка грустно продолжила: – Вряд ли. Тогда, боюсь, ничего не получится, потому что я не позволю вам платить за нее, если вы об этом подумали. – Он наклонил темную кудрявую голову. – Вы и так были к нам слишком добры, мистер Марш. – Она помолчала, подумав, что впервые признала вслух его щедрость. – Но мы больше не имеем права принимать вашу помощь, – заключила Полина, гордо вздергивая подбородок. – Ведь мы с вами не связаны никакими родственными узами.

– Я всех вас считаю своей семьей.

Она, не веря своим ушам, уставилась на Энтони. Его красивый профиль был бесстрастен, Энтони сосредоточенно вел машину; что это еще за безумная идея? Никто, если он в здравом уме, не пожелает связываться с безумными Геральдами.

– Но... но... мы же не... – Она беспомощно замолчала.

– Но могли бы, – спокойно продолжил он. – Понимаете, у меня никогда не было нормальной семьи, у театральных детей всегда так бывает. Все мои родичи либо снимаются, либо играют на сцене, а мои родители почти не вылезают из каких-нибудь заграничных турне. Мой дед, вдовец, воспитывал меня, когда остальных не было дома, а его экономка не очень-то любила возиться с маленькими мальчиками. – Тут он печально улыбнулся. – Как только я немного подрос, меня отдали в театральную школу, а это для ребенка не жизнь. Лина, представь только – пытаться успеть сделать уроки, пока не занят на сцене, вечно быть на побегушках у загримированных матрон и так далее и тому подобное! Я слыл очень симпатичным мальчиком, как мне говорили, и от приглашений отбою не было. Требовались деньги на мое обеспечение, так что чудо, что я не стал еще несноснее, чем был тогда. Тебе не скучно все это слушать?

– Нет, что вы. – Полина была польщена, что удостоилась его откровений. – Но разве вы не учились в частной школе для мальчиков? – Она вспомнила, что именно там Джордж познакомился с ним, а уж Джордж-то явно не ходил ни в какую театральную школу.

– Только когда у меня начал ломаться голос. Я пробыл там три года и, слава богу, понемногу отвык от заносчивых привычек. В школах не любят юные таланты.

– Странно, что вы подружились именно с Джорджем, – сказала девушка. – Вы с ним такие разные.

– Наверное, притяжение противоположностей. Из-за того, что я пропускал занятия и сильно отстал, меня поместили в младший класс, но в нем учились несколько оболтусов-второгодников, задиравших тех ребят, которых невзлюбили. И Джордж почему-то вбил себе в голову, что должен защищать меня. Хороший он парень, этот Джордж.

– Но он не... – начала было Полина и замолчала. Не нужно портить отношения с Джорджем. Он ее запасной вариант, и в будущем ей еще может понадобиться его поддержка.

– Что он «не»?

– Я хотела сказать, что нам он тоже всегда был очень хорошим другом.

Энтони отвлекся от дороги и кинул на Полину быстрый проницательный взгляд. Та поспешно отвернулась и стала смотреть в окно. Они ехали по совершенно деревенской местности, по обеим сторонам дороги расстилались голые поля, на которых там и сям мелькали фермерские домики и маленькие деревушки.

– Да, я смотрю, он со всеми крепко дружит, – заметил Энтони с ноткой сарказма в голосе. – Но мы ушли от нашего предмета.

– Да, да. – Она была рада перевести разговор. – Наверное, когда вы закончили школу, стало легче?

– Не совсем. Тут я как раз подхожу к периоду «Гранатовых страстей». Лина, могу поклясться тебе в одном: мои дети никогда и близко не подойдут к сцене или к киностудии, и у моих детей будет настоящий дом и настоящая семья!

Полина не могла себе представить, что Виола бросит карьеру ради того, чтобы сидеть дома с детьми. Энтони ведь должен это понимать, хотя он, конечно, может себе позволить нанять хорошую няню. Но помня, как та смотрела на бедного маленького Джо, она абсолютно не представляла Виолу в роли матери. От Виолы ее мысли снова вернулись к рассказу Энтони об одиноком детстве и о том, как его швыряло от одних трудностей к другим в этом странном театральном мире, ей совершенно незнакомом и чуждом.

– Но разве в этом не было совсем ничего хорошего? – спросила она. – Вы уже ребенком имели успех, а детям всегда это нравится.

Он кивнул:

– Это меня чуть не сгубило, я же говорю. Я стал совершенно невыносимым, может, еще и сейчас таким остался. Ты ведь меня считаешь именно таким, правда?

– Нет! – воскликнула девушка, захваченная врасплох этим вопросом. – Ну, разве что поначалу. Понимаете, я невзлюбила вас за то, что вы купили наш дом...

– А теперь?

Она поняла, что попалась в ловушку, но сказала чопорно:

– Я научилась принимать неизбежное.

– Ну, продолжай в том же духе, и тогда ты мне как раз подойдешь, – ответил ей Энтони, и Полина уловила в его словах какой-то скрытый подтекст. – Так что понимаешь теперь, – заговорил он уже другим, легким тоном, – почему меня так тянет к нормальной семейной жизни. Я даже начал подумывать, не усыновите ли вы меня.

– Но мы совсем не такое уж милое домашнее семейство, – возразила Полина. – Когда папа был жив, все нас называли «безумные Геральды».

– Я бы не назвал вашу тетю или Линетт безумными.

– Тетя Марион не совсем член нашей семьи, а Линетт всегда отличалась от нас, и конечно, она уже вас обожает. За Майка поручиться не могу, но если вам так хочется, я постараюсь быть вам хорошей сестрой.

Если ему хочется поиграть в «Счастливое семейство», то пожалуйста!

Энтони был ошеломлен.

– Сестрой? – воскликнул он.

– Ну да. Если мы вас примем в семью, вы станете моим братом, кем же еще? Вы же не можете быть мне дядей по возрасту. Правда, у меня дяди никогда не было, но мне они почему-то всегда представлялись лысыми и вредными.

Он рассмеялся:

– Я пока не лысый.

Полина мельком взглянула на его густые темные волосы.

– Да, так что на роль дяди вы не годитесь. Придется вам быть моим братом, – она вздохнула, – по крайней мере, пока вы не женитесь.

– Для начала и это сойдет, – загадочно проговорил Энтони. – Ну так вот, как твой брат, причем старший брат и глава семьи, я запишу Линетт на прием к специалисту.

Так вот к чему он затеял всю эту чепуху! Одурачил ее самым коварным образом и добился-таки своего! Но для Линетт действительно было бы чудесно, если ее вылечат, и Полина не имеет права лишать младшую сестренку такого шанса. Она смирилась и напоследок возразила только одно:

– Но вы сказали, что не так уж богаты.

– Для одинокого холостяка более чем достаточно, – отрезал Энтони. – Прошу тебя, не лишай меня удовольствия потратить свои деньги на доброе дело.

«Ладно, все равно Виола скоро все изменит», – горько подумала Полина.

– Большое вам спасибо, – вслух произнесла она, – с вашей стороны это действительно очень благородно, мистер Марш.

– Меня зовут Энтони, – сообщил он.

– Да, но как я могу...

– А что, разве сестры не зовут своих братьев по имени? Только, ради бога, не называй меня Тони.

Конечно, так его называть можно только Виоле, и понятно, что он не хочет слышать это имя от кого-то другого.

– Энтони, – несмело выдохнула Полина.

Виола заехала тем же вечером, уже оправившаяся от потрясения, самоуверенная, с твердым намерением восстановить свое доброе имя в общественном мнении. Она сказала, что постоянно думала о бедном мальчике, кроме того времени, когда ее допрашивала полиция, конечно, и глубоко раскаивается, что стала причиной его страданий. Как его здоровье? Она бы его уже сама навестила, но подумала, что это неудобно. А если она показалась им бесчувственной сразу после несчастного случая, то это потому, что находилась в страшном шоке и была просто сама не своя. Что бы ей послать ребенку? Фрукты? Сладости? Цветы?

– Комиксы, – сказала Линетт, которая хорошо знала вкус Джо, – все остальное у него есть.

– Комиксы? Вы имеете в виду эти вульгарные дешевые книжонки с картинками, которые продаются в газетных киосках? – переспросила Виола. – Да, пожалуй, такие вещи ему должны нравиться, – но, сообразив, что опять ляпнула не то и сказанное не соответствует ее новой роли милой, сострадательной дамы, продолжила: – Конечно, я пошлю. Может быть, ты поможешь мне, Майкл, и купишь завтра несколько?

– С удовольствием, – ответил Майкл, ловя на себе внимательный взгляд Энтони. – То есть если у меня будет время. У меня много работы.

– Ну, в таком случае, может быть, Тони мне их купит. Тони, ты ведь знаешь, что такое комиксы?

Энтони покачал головой:

– Извини, я сегодня уезжаю. Я и так задержался здесь дольше, чем предполагал.

Все сидели в гостиной, куда Энтони зашел перед появлением Виолы, чтобы попрощаться.

Виола подошла и положила ему на рукав руку с наманикюренными коготками.

– Ах ты бедный мой, бедный, – заворковала она. – Сколько неприятностей ты пережил, и все из-за меня, но скажи, ведь ты не уедешь так скоро, на ночь глядя?

К удивлению Полины, реакция Энтони на эти заискивания была отчетливо враждебной.

– Я рад, что ты осознала свою вину, – холодно бросил он. – Но мне нужно ехать; и еду я не на ночь глядя, как ты драматически выразилась. До города на машине всего пара часов, и в это время не должно быть пробок на дорогах. – Он снял ее руку с плеча так, словно это было ядовитое насекомое. Несмотря на то что Энтони был очень великодушен к Виоле, когда у той были настоящие неприятности, он явно не забыл ее поведения вчера утром и очень сомневался в искренности этой сцены покаяния.

– Тогда, может быть, уделишь мне несколько минут, чтобы попрощаться? – спросила она. – У меня есть записки друзьям, которые я хочу попросить тебя передать им, и вообще я почти не видела тебя из-за этого... бедного мальчика, – торопливо прибавила она, видя, как Энтони нахмурился.

– Прости, не могу, – коротко отрезал он. – В моей комнате есть телефон, если тебе нужно передать что-то друзьям.

Виола особенно широко раскрыла голубые глаза и с упреком посмотрела на него, потом засмеялась.

– О, моя радость, ты, должно быть, страшно утомлен, раз так груб со мной. Майк, солнышко, проводи меня до машины, раз Тони торопится уехать.

Майкл, наблюдавший за этим со все возрастающим возмущением, вскочил с места как на пружине. Поверив в искренность Виолы и не видев, что произошло у ворот, он попался на разыгранную ею сцену и теперь считал, что Энтони непозволительно груб и злопамятен. Виола взяла «рыцаря» под локоть, и они вместе вышли в ночь. Энтони смотрел им вслед и хмурился все больше.

Почувствовав, что атмосфера слишком накалилась, тетя Марион мягко проговорила:

– Майк просто глупый мальчишка и без ума от мисс Сильвестер. – На самом деле поведение Виолы она считала предосудительным и не винила Энтони в том, что он так раздражен, но знала, что в актерских кругах очень легко относятся к новым связям, для них они ничего не значат. Марион очень надеялась, что ее юный племянник не воспримет авансы Виолы всерьез.

Энтони с улыбкой обернулся к ней.

– Это так естественно в его возрасте, – сказал он, пожал ей руку и поблагодарил со своей обычной церемонностью за все, что она для него сделала, потом поцеловал Линетт и, поднимая с пола свой чемодан, кивнул Полине:

– Иди проводи меня.

Она пошла за ним, удивившись этой просьбе. Машина Виолы все еще стояла на дорожке, в ней никого не было, огни выключены. Нигде не было видно ни следа обоих.

Убирая чемодан в багажник «ягуара», Энтони спросил:

– Как ты считаешь, Майкл серьезно влюблен в Виолу? – Голос его звучал встревоженно.

– Не думаю, чтобы он мог уже серьезно влюбляться, просто ему льстит внимание такой шикарной львицы. – Полина пыталась успокоить Энтони. Ей очень хотелось узнать, насколько он недоволен поведением невесты, которая поощряла ее брата у всех на глазах. Неудивительно, что Энтони говорит с ней таким холодным тоном. Стремясь защитить Майкла, она добавила: – Он должен понимать, что Виола не для него.

– Ты уверена, что он отдает себе в этом отчет? – настаивал он.

– Думаю, да, но, может быть, вам лучше самому поговорить с ним, – предложила Полина.

– Нет, я не буду этого делать, в таких случаях вообще лучше как можно меньше говорить. Виола скоро устанет от него, я-то знаю эти ее маленькие капризы. У нее есть только одна настоящая любовь.

«Смотрите-ка, как он в ней уверен, – подумала Полина, – однако напрасно он так благодушен». Ей не понравился бы мужчина, который при ней открыто флиртует с другой, но слуги сцены и экрана так привыкли изображать любовь прилюдно, что для них это, похоже, имеет мало значения. Любимый мужчина? Но она сама никогда не была влюблена, и, судя по всему, в этом больше мучений, чем радости.

– Может, она просто хочет заставить вас ревновать, – предположила она.

– Она меня совершенно не беспокоит, – ответил Энтони. – Я волнуюсь за него. Вы, Геральды, похоже, совершенно лишаетесь тормозов, когда дело доходит до ваших увлечений.

Полина вспыхнула в спасительной ночной темноте, вспомнив свои многочисленные выпады против Энтони, которые он же и спровоцировал.

– Ах, думаю, у него все скоро пройдет, – бросила она.

– Надеюсь, – с сомнением сказал Энтони. – До свидания, сестренка. – Он наклонился, нежно поцеловал ее, как целовал на прощанье Линетт, и сел в машину.

Полина стояла и следила, как красные огоньки «ягуара» исчезают вдали. Девушка была так неопытна, что еще не догадывалась, что к ней пришла любовь, но она твердо знала, что ненависти к Энтони Маршу в ней больше нет. И еще она была совершенно уверена в том, что ее чувства к этому человеку очень далеки от сестринских.

Глава 6

Новость о том, что она должна посетить врача в Лондоне, Линетт встретила с ужасом и самыми дурными предчувствиями. До этого Энтони долго разговаривал по телефону с тетей Марион, и из его слов та заключила, что доктор Гардинер осмотрит Линетт просто в услугу своему старинному другу. Если бы она догадалась, что за эту услугу Энтони придется выложить немалую сумму, мисс Торн наотрез отказалась бы, и он это хорошо знал; знал он также и то, что тетушка не согласится считать его старшим братом юных Геральдов. Но в конце концов, как сказала Полина, она ведь не является членом их семьи. Еще Энтони позвонил Джорджу и договорился, чтобы тот отвозил Линетт и мисс Торн на вокзал в Глочестере каждый раз, когда им понадобится.

Полина провожала бледную сестру, дрожавшую в потертом пальтишке на заднем сиденье белой «Англии» Джорджа, и сердце ее разрывалось на части. Если доктор Гардинер ничем не сможет помочь, Линетт только зря промучится. Лондон с его шумом и толпами напугает бедняжку, которая еще ни разу в жизни не выбиралась дальше Барри, а незнакомые люди в дорогой лондонской клинике напугают робкую и застенчивую девочку еще больше. Полина уже начала жалеть, что поддалась на уговоры Энтони, но было поздно откладывать визит к врачу.

Весь день девушка провела в лихорадочном беспокойстве, зная, что тетушка вернется только поздно вечером. Мисс Торн решила воспользоваться случаем и заехать к Агнес Мур.

– Надо дать Линетт отдохнуть перед возвращением домой, – сказала она.

Полина приготовила обед себе и Майклу. Брат вошел в столовую мрачный и насупленный, как и всегда после отъезда Виолы в город. Его сестра заключила, что тот скучает без своей пассии, и была рада, что разлука обходится без эмоциональных бурь.

Погода стояла теплая и пасмурная. Листья уже почти опали, и подобно листве на деревьях значительно сократилось число учеников, желающих брать уроки верховой езды. Так всегда бывало в это время года. Энтони перед отъездом предупредил, что какое-то время не сможет вырваться к ним, и, так как место Полины занимал теперь Джош, больше не звонил по вечерам. Часто Полина ловила себя на том, что смотрит на телефон, надеясь, что раздастся звонок и она услышит знакомый голос.

Единственным ярким пятном в их удручающе монотонных днях, которые тянулись один за другим, скучные, безрадостные, не обещавшие впереди никакой радости, кроме сомнительного веселья на Рождество, было то, что с ноги Джо сняли гипс, и он повсюду ходил, прихрамывая, в одной повязке. Все говорило о том, что скоро нога полностью заживет.

Майкл, ворча, ковырял вилкой свою порцию. Полина не очень хорошо умела готовить, и, хотя она не могла сильно испортить холодное мясо и картошку в мундире (яблочный пирог тетушка Марион испекла еще накануне), меню было не очень бодрящим для тусклого ноябрьского дня. В конце концов он отодвинул тарелку и посмотрел на сестру:

– Не знаю, как тебе все это нравится, но с меня уже хватит дурацких верховых прогулок с глупыми сестрами Фрейзерс! Мне надоело учить идиотских лопухов сидеть на пони и получать за все это жалкие гроши.

– Ну и что ты собираешься делать?

Он дернул плечом:

– Думаю устроиться в кино или на телевидение.

– Что?!

– Мисс Сильвестер мне предлагала, – сказал Майкл в свою защиту. – Она считает, что я фотогеничный, и сказала, что, если будут ставить этот фильм о Спринге, она сможет достать для меня небольшую роль в нем.

Полина была вне себя от ужаса. Она-то считала, что с отъездом Виолы все отношения между ней и ее братом прекратились. Как она ошиблась! Значит, Виола не собирается ослабить свою хватку и отпустить Майкла и что... что скажет об этом Энтони?

– Но, Майк, ты же не умеешь играть, – начала она мягко.

– Я просто еще не пробовал. Потом, она сказала, что половина парней, которые снимаются на телевидении, тоже не умеют. Главное, чтобы у тебя был подходящий типаж для роли и внешность. – Майкл самодовольно пригладил волнистые волосы. – Она хочет помочь мне начать карьеру.

Сестра уставилась на него открыв рот. Да-а, Виола как следует постаралась вскружить голову влюбленному мальчику и обольстить его ложными надеждами.

– А мистер Марш знает об этом? – спросила она.

– Нет, не знает и не узнает, пока я не скажу ему, что увольняюсь из инструкторов. Только поклянись, что ничего ему не выболтаешь.

– Но ты поступаешь не честно по отношению к нему, – проговорила Виола.

– Ему совсем нетрудно будет найти кого-нибудь на мое место. Я ведь не так уж хорошо работаю, ты же сама знаешь.

Это правда, Полина понимала, что Энтони придет в ярость, если Майкл объявится в Лондоне в качестве протеже Виолы. Ей все-таки казалось, что актриса не всерьез наболтала все это Майклу.

– А ты получал какие-нибудь известия от мисс Сильвестер с тех пор, как она уехала отсюда? – рискнула спросить Полина.

– Да, она звонила мне, когда вас не было дома, – усмехнулся тот. – Она сейчас договаривается насчет моих проб на телевидении и, когда все будет решено, сообщит мне. Только, чур, об этом ни слова ни тетушке, ни кому другому.

– Хорошо, – с сомнением в голосе пообещала Полина, подумав, что вряд ли Виола позвонит еще, и поражаясь тому, как мог брат оказаться таким простаком и попасться на эту удочку.

Когда путешественники вернулись, было уже темно. Услышав шум автомобиля, Полина выбежала во двор, приготовившись утешать измученную, залитую слезами сестру, но юная леди, вышедшая из машины, была неузнаваемым, преобразившимся созданием. Во-первых, на Линетт красовалось новое зеленое пальто, велюровое, с воротником из серого беличьего меха, и маленькая беличья шапочка в тон; во-вторых, девочка была весела, довольна, болтала без умолку! Невероятное превращение молчаливой Линетт!

– То, что она хоть немного увидела жизнь, пошло ей на пользу, – заметил Джордж. Он отказался войти в дом под предлогом, что ему пора возвращаться в гараж. За чашкой семейного вечернего чая Линетт сама выложила им свою историю.

Энтони встретил их на вокзале и настоял на том, чтобы купить ей новую одежду, прежде чем отправляться в дорогую клинику доктора Гардинера.

– Он как будто знал, что я себя так неловко чувствую во всем стареньком, – говорила девочка. – Но он так все понимает, все предусмотрел! – Одежда придала ей больше уверенности, но это было еще не все. Мистер Марш сам пошел с ними к врачу и все время подбадривал ее, пока она с трепетом ожидала осмотра. – Он такой чудесный, – продолжала Линетт с сияющими глазами. – Он так меня расхрабрил, что я совсем не боялась, и на самом деле оказалось, что бояться нечего. Доктор Гардинер очень добрый, совсем как отец. Он будет лечить меня, чтобы... э-э-э... как это? – Она вопросительно взглянула на тетю.

– Чтобы восстановить увядшие мышцы голени, – подсказала тетя Марион.

– А, вот что значили все эти длинные слова, которые он говорил? Ну, в общем, да, он сказал, что скоро я стану совершенно здоровой и не буду хромать ни капельки. А еще он сказал, что мне нужно набрать побольше вес. Это все очень хорошо, но это еще не самое потрясающее, что было, потому что потом мистер Марш отвез нас в ресторан и угостил обедом, а потом тетя Марион сказала, что договорилась заехать к подруге, мисс Мур, и он отвез меня – куда бы вы думали? На студию «Аламбра»! Лина, ты не представляешь себе, он там почти самый главный! Он такой!.. – Линетт расширила глаза в благоговейном восторге. – Все с ним так... почти... почтительны, и ко мне тоже все были милы. В общем, все было просто потрясающе!..

– То-то я и смотрю, тебя, похоже, успели сильно избаловать за это время, – заметила тетя Марион, хотя сама улыбалась, глядя на племянницу и искренне радуясь чудесной перемене.

Полина слушала восторженный рассказ Линетт, мучаясь от приступов невыносимой ревности. Она была, конечно, рада, что ее сестра получила столько удовольствий за один день, но, по ее мнению, Энтони слегка перестарался со своей ролью старшего брата. Она и сама дорого дала бы, чтобы увидеть обстановку, в которой тот работает, но была совершенно уверена, что ей Энтони не предложит туда поехать. Полина вздохнула. Он всегда очень симпатизировал Линетт, как будто девочка действительно была его сестрой, и ему, наверное, было приятно так поразить ее. Да, конечно, подумала девушка, Линетт ему гораздо милее, чем она сама.

Майкл, который все это время пытался улучить подходящий момент, чтобы задать вопрос, наконец спросил у сестренки то, что его больше всего волновало:

– А ты видела мисс Сильвестер, когда была на студии?

Линетт покачала головой и наивно ответила:

– Нет, ее там не было. Мистер Марш не уделял бы мне столько внимания, если бы она была там!

Поездки Линетт в Лондон стали еженедельными, но Энтони больше не виделся с ней. Он сделал все, что было нужно, чтобы вернуть ей уверенность в себе, и теперь девочка уже не боялась этих путешествий.

Две недели спустя пропал Майкл. Полина знала, что накануне он получил письмо, о котором никому ничего не сказал. У них в доме редко кто-нибудь получал личные послания, и она, естественно, подозревала, что письмо от Виолы, ломая голову, что же эта парочка задумала. Полина не сомневалась, что Виола причастна к исчезновению брата, но ей было гадко докладывать об этом своей тетушке, и мисс Торн очень тревожилась.

– Как ты думаешь, может быть, нам заявить в полицию? – спросила она.

Полина считала, что им нужно немного подождать. Майкл уже достаточно взрослый, чтобы позаботиться о себе, и будет не рад, если они поднимут шум, станут его искать, а окажется, что он просто-напросто где-то закутил. В его отсутствие она пошла помогать Джошу в конюшне, и гном-конюх попытался ее немного успокоить.

– А, об этом молодом балбесе нечего беспокоиться, мисс, – махнул он рукой. – Вернется он, никуда не денется, как только денежки кончатся. Кому он такой нужен?

И точно, через два дня Майкл появился. Полина сидела одна в офисе, когда брат ворвался к ней; он весь сиял. Он под поручительство Виолы был на кинопробах на небольшую роль в сериале! Если он ее получит, то уедет жить в Лондон.

– А как же твоя работа здесь? – спросила Полина.

– А что моя работа? Это вчерашний день.

– Ах вот как? – Она не на шутку разозлилась. – А как же я? Ты же в свое время так просил меня остаться, убеждал, что не обойдешься без меня, забыл? Тогда тебя это устраивало, а теперь ты вот так все бросаешь и уходишь, не думая, сможем ли мы без тебя справиться! Мистер Марш столько сделал для нас, разве он не заслуживает того, чтобы с ним считались?

Полине вовсе не показалось странным, что сейчас она рассуждает с точки зрения Энтони. Удивительно, насколько ее чувства к нему переменились!

– Ты хочешь сказать, что он сделал много для тебя и Линетт, – возразил брат. – Для меня он ничего не сделал, и ты знаешь, что он меня терпеть не может. Если ты считаешь, что он достоин награды, можешь сама его вознаградить. Он не ангел и любит хорошеньких девушек.

– Майкл, как ты смеешь!

Взбешенная, она побелела как полотно, глаза метали молнии, и брат испуганно сник.

– О, ну перестань, сестра. – Он попытался выдавить смех. – Ты же не ребенок. Мы живем в очень свободном обществе, и никто тебя не осудит, если ты немного развлечешься.

– Если такую мораль внушает тебе мисс Сильвестер, я очень сожалею, что она вообще появилась в нашем доме, – начала Полина.

Теперь уже Майкл в свою очередь побледнел от гнева.

– Не смей говорить о ней дурно, – предупредил он тихо.

– Ты влюблен в нее по уши! – Глаза Полины сверкали.

– Ты тоже!

– Я?

Его серые глаза, такие же, как и у сестры, зло прищурились.

– Не надо притворяться. Сама знаешь, что без ума от него! Да это за версту видно, все уже знают! Еще должна сказать мне спасибо, что я отвлек на себя внимание Виолы!

– Я не схожу по нему с ума!

В бешенстве оба уставились друг на друга. Тетя Марион, заслышав возбужденные голоса, торопливо пришла выяснять, что тут творится, и вздохнула, увидев яростные лица племянников: Геральды есть Геральды.

– Ну, в чем тут у вас дело? – с беспокойством спросила она.

Майкл с облегчением обернулся к тетушке; очень спокойно и вежливо он объяснил ей все насчет своих планов на будущее. Тетушка сказала, что, прежде чем решать окончательно, он должен договориться со своим нанимателем.

– Да я еще не знаю, возьмут меня или нет, – возразил он. – Если да, тогда я с ним поговорю.

Они вышли вместе, оставив Полину наедине с бухгалтерскими книгами, но девушка никак не могла сосредоточиться на работе. Слова Майкла звенели у нее в ушах: «Ты по нему с ума сходишь, это за версту видно». Неужели все так думают? И Энтони тоже?! Разумеется, это неправда... Или правда? Полина не знала, но мысль о том, что он может забавляться ее влюбленностью, была невыносима для нее. Она уже не впечатлительный романтический подросток, как Линетт, она взрослая женщина, и заслуживает, как минимум, уважения. Необходимо доказать ему, что он заблуждается на се счет, но как это сделать, Полина не могла придумать. Держаться на расстоянии, отстраненно? Но такая тактика не приносила успеха; Энтони всегда находит слабое место в ее защите, тем более что в притворстве он, в силу своего призвания, куда более умел и искушен, чем она.

Через несколько дней произошло событие, на время отвлекшее Полину от всех ее проблем. На письменном столе она нашла записку Майкла, в которой он сообщал, что уезжает и не вернется, потому что ему предложили контракт. С собой он забрал все содержимое их кассы и свои страховые карточки. Поступок брата вызвал у нее глубокий шок, и хотя Полина знала, что Майк человек ненадежный, не верила, что он способен на кражу. А это была именно кража, потому что в записке ни слова не говорилось о том, что он намерен в будущем вернуть эти деньги. Она не могла дать Энтони узнать, что «член семьи» оказался такой черной овцой, и решила, что положит в кассу деньги из своих скудных накоплений, чтобы никто никогда не узнал о случившемся. Девушка приписывала недостаток моральных устоев в характере брата его небрежному воспитанию и очень беспокоилась о его будущем, но что бы Майк ни натворил, все же он был ее братом, родным, кровным братом, – тут Полина криво усмехнулась, вспомнив, как Энтони претендовал на эту роль, – и она все равно относилась к нему с глубокой нежностью. Она прикроет его и будет надеяться на лучшее.

Но хотя кражу она могла как-то скрыть, утаить наглый побег было нельзя. Тетя Марион глубоко встревожилась его поведением, хотя и не знала самого худшего. Она решила написать письмо Энтони и рассказать, что случилось, потому что не считала возможным объяснять все это по телефону. И она, и обе ее племянницы с волнением и нетерпением ждали ответа мистера Марша, но когда он пришел, в конверте оказалась лишь коротенькая, отпечатанная на машинке записка от его секретаря, сообщавшая, что содержание письма мисс Торн принято к сведению и мистер Марш ответит при первой возможности. Стало очевидным, что он не намерен предпринимать никаких действий в отношении парня, хотя все семейство терялось в догадках по поводу такой реакции.

Полина вернулась к некоторым из своих прежних обязанностей и помогала Джошу в конюшнях. Снова потянулись однообразные серые дни. Она была рада, что Энтони не приехал. Мало того, что она испытывала жгучий стыд за поведение Майкла, в ушах у нее до сих пор звучали его слова. Его совершенно непристойное предложение она проигнорировала, даже не стала об этом думать. Энтони, конечно, мог бы поддаться, если она отчаянно начнет флиртовать с ним, но слишком далеко он все равно заходить не станет, тем более что на горизонте постоянно маячит Виола. И тут ей в голову пришло, что он, зная о ее влюбленности, определил ее на безобидную роль сестры специально, чтобы избежать сомнительных ситуаций. Чем больше девушка об этом размышляла, тем больше ей казалось, что это и был его истинный мотив. Ведь предлагают же девушки такие отношения отвергнутым ухажерам как бы в качестве утешительного приза. Только у них все наоборот, Энтони предложил рассматривать себя в качестве старшего брата, потому что не мог принять ее любовь. Очень тонко, с горечью подумала Полина, только ей не нужны никакие утешительные призы, и она покажет Энтони, что он очень и очень ошибся, считая, что она питает к нему какие-то нежные чувства. И в ее распоряжении есть только один убедительный способ это доказать: она должна завести себе другого мужчину. В самом начале их знакомства Полина обмолвилась, что она якобы девушка Джорджа; вот и надо теперь превратить это в реальность. И когда Энтони наконец появится здесь, она встретит его известием о своей помолвке, а может быть, сможет даже к тому времени показать колечко на пальце от Джорджа. Представив живо эту сцену, она испытала громадное удовольствие, даже не подумав о том, что вряд ли в этом случае ее ждет счастливая семейная жизнь, потому что если долгой искренней дружбы оказалось недостаточно, чтобы завершиться благополучным браком, то какие отношения могли основываться на уязвленной гордости?

Однако Джордж, в силу упрямства человеческой природы, стал трудноуловим, перестал звонить Полине по вечерам, и она видела его только мельком, когда он увозил в город Линетт.

Линетт уже достаточно привыкла к этим поездкам, чтобы ездить одна, и преодолела даже свою боязнь автомобилей. Она открыла им, что, оказывается, давно метает стать нянечкой и возиться с детьми. Теперь, когда здоровье ее улучшалось с каждым днем, казалось вполне вероятным, что она сможет в скором времени осуществить свою мечту. После Рождества Линетт собиралась подать заявки в разные детские учреждения с запросом о возможности ее трудоустройства. Ей уже исполнилось семнадцать, и скоро она получит право работать. После побега Майкла и предстоящего отъезда Линетт, «семейство» Энтони распадется на глазах, подумала Полина, но ему, по всей видимости, не было до этого никакого дела, потому что он по целым неделям не вспоминал о них, и девушка убеждалась больше и больше, что правильно истолковала его поведение. Ну по крайней мере, Линетт теперь счастлива и здорова, и она всегда будет благодарна Энтони за это.

За десять дней до Рождества она договорилась поехать с Джорджем и сестрой в Глочестер. Она преследовала две цели: покупку подарков к Рождеству и возможность побыть наедине с Джорджем. Теперь, когда дошло до дела, она не знала, как приступить к разговору, но если Джордж еще не передумал, достаточно будет только обронить какой-нибудь намек, чтобы он снова завел разговор.

Они выехали на рассвете, еще стоял морозный туман. По-настоящему рассвело только к девяти часам утра. Когда они на полной скорости проезжали Мэлфорд и Садбери, на улицах горели фонари. Глядя на долину Констебль, Полина с ностальгией вспоминала тот день, который они провели с Энтони во Флэтфорде золотой осенью, казавшейся сейчас так далеко. Тогда она была беспечна и весела; впрочем, была ли? С самой первой встречи на Тавернхэмской аллее ее тянуло к владельцу «Трех Печек», потому-то она так отчаянно и сопротивлялась его влиянию. Она, конечно, не то чтобы влюблена в него, нет, а приезд Виолы Сильвестер вообще пресек всякую возможность романтических надежд; и теперь ей остается одно – быть разумной, практичной и выйти за Джорджа. Полина посмотрела на его курносый профиль на фоне серого, зимнего неба, Он не был ни красив, ни романтичен, но зато он был честным, искренним и надежным, как Гибралтарская скала. Почувствовав на себе ее взгляд, Джордж быстро взглянул на нее и так же быстро отвернулся. Ей показалось, что он смутился, и с неприятным чувством Полина подумала, а не истощилась ли его преданность сейчас, когда она ей больше всего нужна.

Башня городской ратуши Глочестера, возвышавшаяся на небольшом холме, показалась вдали, и они съехали вниз на дорожную развязку, где машины шныряли во всех направлениях. Летом дороги были забиты, но в пасмурный декабрьский день движение было небольшим. Они свободно и без помех свернули к вокзалу.

Полина вышла на платформу, чтобы посадить Линетт в вагон, в очередной раз поразившись, насколько повзрослела сестра за последние пять недель. Теперь это была полная самообладания юная леди с ясной целью в жизни. Пришел поезд и увез ее – вернуться она должна была только к вечеру, – и Джордж поехал вверх по холму к центру города, где и высадил Полину возле магазинов. Они договорились встретиться попозже и вместе пообедать, и девушка надеялась использовать этот шанс, чтобы поговорить с ним и сообщить, что она передумала. Полина задержалась перед лавкой ювелира, глядя на выставленные там кольца; даже подумала – может быть, он прямо здесь и сейчас купит ей кольцо, и в этот момент, впервые после принятия решения, у нее вдруг сжалось сердце. Правильно ли она поступает? Как только кольцо окажется у нее на пальце, дороги назад, возможно, уже не будет. По улице спешили люди, как и она выбравшиеся за рождественскими покупками, празднично украшенные витрины магазинов ярко светились, но в сердце у Полины не было радости.

Остановившись у обочины, она пережидала поток машин, чтобы перейти дорогу. Наконец светофор переключился на зеленый, автомобили остановились и в открывшемся просвете она увидела на другой стороне улицы Джорджа с девушкой. Девушка была в твидовом брючном костюме и походила на сотни других девушек. У нее были светлые волосы до плеч, длинные ноги и ярко накрашенное лицо. Они шли по тротуару, блондинка по-хозяйски держала Джорджа за руку и смеялась, а на лице Джорджа было написано самодовольство: он нашел ту, которая оценила его тяжеловесные шутки. Между ними и Полиной замелькали машины. Она пошла в противоположную сторону, чувствуя вину. Наверное, Джордж надеялся пообедать со своей прелестницей, а она ему все испортила. Полина была рада, очень рада, что он нашел себе другую девушку, ту, которая будет любить его так, как она сама никогда не сможет, и удивилась, что при этих мыслях испытывает чувство сродни облегчению. Ведь она хотела принести Джорджа и себя самоё в жертву собственной гордости, но судьба распорядилась иначе. Она была благодарна случаю, что увидела Джорджа с девушкой прежде, чем начала действовать.

Когда они с Джорджем встретились, чтобы пообедать, девушки и след простыл. За обедом он спросил, приедет ли Энтони на Рождество. Она ответила, что нет.

– Ну разумеется, он хочет провести Рождество с Виолой, – сказал Бартон.

Полина погрузилась в задумчивость. Она представила себе Виолу, шикарно одетую, танцующую с Энтони, сидящую с Энтони в ресторане, Виолу, которую Энтони целует в этом залитом искусственным светом фальшивом мире лондонской светской жизни.

– Ты что-то молчалива сегодня, Лина.

– Прости. – Она, вздрогнув, вернулась к реальности. – Я видела тебя с девушкой. Кто она?

Джордж сильно покраснел и избегал ее взгляда.

– Это... м-м-м... это Катлин Моррис. У ее отца ферма около Садбери. Она такая спортивная – ездит на тракторе, верхом тоже, любит охоту с гончими и все такое.

– Я что-то ее раньше не видела, она, наверное, не бывает в Мулинзе.

– Собственно, она здесь не жила, она училась в колледже, но сейчас отец собирается забрать ее оттуда. И миссис Моррис хочет, чтобы дочь жила дома, а сама она мечтает стать учительницей, если, конечно, не выйдет замуж.

Джон, чувствовалось, был хорошо осведомлен насчет дальнейших планов Катлин. Полина вспомнила выражение его лица, когда он разговаривал с девушкой.

– Она ведь тебе очень нравится, правда, Джордж?

– Да, нравится. – И он посмотрел ей прямо в глаза. – Ты ведь не против?

Полине показалось, что он напряженно ждет ее ответа, и она колебалась, чувствуя, что за этим простым вопросом скрыт важный смысл. Если сказать «да», Джордж решит, что она считает, будто он принадлежит всецело ей. Вот теперь перед ней шанс вернуть Бартона. Катлин еще не успела занять первое место в его сердце, но это скоро произойдет, если Полина не станет вмешиваться, и ей так не захотелось портить жизнь этой молодой девушке, ведь сама она хотела только использовать Джорджа, выйти за него назло Энтони. Полина устыдилась собственных низких мыслей.

– Ну конечно нет, – легко сказала она, – я же не собака на сене.

– Нет, я не это имел в виду, – поспешил заверить ее Джордж. – Ты всегда будешь на первом месте, Лина. – И снова у нее был шанс претендовать на него, но Полина ничего не ответила. Карие глаза пытливо и с пониманием уставились на нее. Джордж слишком давно и хорошо знал ее, чтобы не заподозрить что-то неладное.

– Энт приставал к тебе? – предположил он.

Душная волна окатила лицо и шею Полины, девушка покрылась пунцовой краской, но встретила взгляд Джорджа прямо и открыто.

– Разумеется, нет.

Джордж катал хлебный шарик.

– Дело в том, Лина, что меня очень беспокоят ваши отношения. Ведь отчасти это моих рук дело, что он взял тебя на работу и я... э... чувствую ответственность за происходящее...

– Ну с какой стати, – быстро перебила она. – Мистер Марш считает себя нашим старшим братом, и потом, он ведь обручен с мисс Сильвестер. – Неужели Джорджу тоже нужно сыпать ей соль на рану? К счастью, он как раз считает, что это Энтони сильно увлекся Полиной. Девушка продолжала: – Мистер Марш, как ты сам говорил, относится ко мне как к ребенку, а с мисс Сильвестер они составляют идеальную пару.

– Вот тут ты не совсем права. – Джордж тоже не был лишен чуткости. – У Энта есть и другая сторона, понимаешь ли. Он любит простые вещи, а Виола вся насквозь слишком искусственная.

– Она же актриса, – с невольным презрением возразила Полина, как будто это все объясняло, – и он тоже играет. Они прекрасно понимают друг друга, и вообще, по-моему, нам пора идти – мне еще надо кое-что сделать, прежде чем ехать на вокзал за Линетт. – Ей неприятно было обсуждать Энтони и Виолу. Джордж невольно напомнил девушке о пережитом унижении, и она собиралась снова перевести разговор на Катлин, но когда они вышли из ресторана, ее спутник сказал извиняющимся тоном:

– Слушай, надеюсь, ты не будешь против, я предложил подвезти Катлин до Садбери. Она приехала сюда на автобусе, а это такая долгая и утомительная поездка. Я просил ее подождать нас на вокзале.

Полина поторопилась заверить его, что ничуть не против, наоборот, ей любопытно познакомиться, и с интересом посмотрела на бойкое симпатичное личико девушки, которая ждала их возле газетного киоска.

Катлин ответила ей столь же любопытным взглядом и оглядывала стройную фигурку в довольно поношенном верблюжьем пальто с настороженностью, увидев в ней свою возможную соперницу. Голубые глаза встретились с серыми, и девушки долго, оценивающе изучали друг друга. Симпатичная, подумала Полина, подвижная, недомашняя девочка, без особых комплексов, прекрасно подойдет Джорджу. Катлин, со своей стороны, была слегка обескуражена. В мисс Геральд есть нечто гораздо большее, чем смазливое личико, и она сразу поняла, насколько нелегко будет отвоевать у нее Джорджа, потому что тот, она знала, к ней очень давно и сильно привязан. Однако когда, встретив Линетт, они рассаживались в машине и Полина предпочла сесть на заднее сиденье рядом с сестрой, Катлин просветлела. Всю дорогу до Садбери она поддерживала милую болтовню, слегка поддразнивая Джорджа то тем, то этим, что того, похоже, очень развлекало, потому что никогда раньше Полине не доводилось видеть друга таким оживленным. Ее же настроение резко упало. Вот перед ней еще одна идеальная пара, а ей суждено вечно быть третьей лишней. Они высадили Катлин в Садбери, когда короткий день уже начал клониться к вечеру. Джордж остальную дорогу молчал, задал только несколько беглых вопросов Линетт насчет ее поездки, и теперь настала очередь младшей сестры болтать о многочисленных подробностях ее маленького путешествия.

Когда он высадил их у ворот поместья и уехал, Линетт спросила:

– Значит, ты тоже познакомилась с Катлин? Джордж часто берет ее с нами и отвозит домой. – Она с сомнением посмотрела на сестру: – Ты ведь не против?

– Почему же я должна быть против? – быстро откликнулась Полина, окончательно отказываясь от Джорджа. – Я очень рада.

– Ты ведь все равно ему нравишься больше, – наивно добавила Линетт, – но раз ты не хочешь идти за него замуж, я так рада видеть, что он нашел другую девушку.

Нежное сердечко младшей Геральд не могло вынести, когда кто-нибудь страдал от любви.

Войдя в дом, Линетт обнаружила несколько длинных конвертов, ожидавших ее в прихожей, – почта, которая пришла в ее отсутствие. Они были из различных детских учреждений, и, пока сестра просматривала их содержимое, Полина спросила:

– Ты никогда не думала о том, что, если поедешь учиться на детскую няню, тебе придется покинуть Мулинз?

Чистые глаза девочки затуманились.

– Да, я знаю, но все равно здесь все изменится, когда мистер Марш женится. Кроме того, – глубокомысленно прибавила она, – я почти уверена, что мисс Сильвестер всех нас выставит отсюда. Изо всех нас ей нравится только Майк, а теперь его здесь нет. Я случайно слышала, как она говорила мистеру Маршу, когда они здесь были, что мы только обуза и что какая-нибудь семейная пара, муж и жена, гораздо лучше могут справиться с нашими обязанностями.

– Ах вот как? – вздохнула Полина. – Что ж, она, наверное, права.

– Но если нам всем придется уехать, Полина, что же ты станешь делать? Ты не хочешь вместе со мной поступить на курсы воспитательниц?

Полина засмеялась:

– Это не по моей части, дорогая моя. – Но ей было совсем не смешно, когда она подумала о своем будущем, обещавшем стать до ужаса одиноким.

Погода предвещала в этом году теплое Рождество. Стояли мягкие, сырые дни с редкими проблесками бледного солнца.

Решено было отпраздновать Рождество очень тихо. Оно было первым после смерти Джона Геральда, Майкл уехал, так что никто не мог похвастаться приподнятым, праздничным настроением. В подарок Энтони было куплено изображение тавернхэмской церкви в рамочке, друг другу они тоже приготовили маленькие сувениры, однако Майклу не могли послать даже открытки, потому что не знали его адреса.

Накануне Рождества, когда короткий день начал угасать, в их ворота въехал «ягуар». За рулем сидел Энтони. Тетя Марион приветствовала владельца имения с плохо скрытым ужасом.

– Господи боже, почему же вы не сказали заранее, что приезжаете? Я почти ничего не купила в дом, мы вообще не собирались устраивать пышного Рождества.

– Значит, хорошо, что я приехал. – Он выглядел веселым, оживленным, почти возбужденным. – Хотел сделать вам сюрприз и накупил кучу всего к столу.

Так оно и оказалось. Пока Джош разжигал камины во всех комнатах первого этажа, Энтони носил в дом пакеты и свертки, и скоро их небольшая гостиная стала похожа на склад. Линетт была счастлива и выскочила в ранние сумерки нарвать плющ и падубок для украшения комнат. Сердце Полины сжалось как от горя. Они с тетей забыли, что Линетт еще почти ребенок, и должны были позаботиться о том, чтобы у нее, несмотря ни на что, был веселый праздник. Тетя Марион с помощью Джо принялась распаковывать покупки, и глаза у мальчугана делались все круглее и круглее по мере того, как он обнаруживал, что скрывалось внутри. Там были не только традиционные украшения, индейка, сливочный пудинг, сушеные фрукты и сладости, но и более экзотические вещи: разные виды мороженого, имбирный холодец в фаянсовом горшке, гуава в желе, маринованные каштаны и несколько бутылок столового вина. Энтони заметил, как бедный Джо смотрит на все это изобилие.

– Надо завтра пригласить Джоша вместе с Джо на ужин, – сказал он. – Нам одним все это не съесть.

– Вы хотите этого? – с удивлением спросила тетя Марион.

– Конечно, почему же нет? Джо, я официально приглашаю тебя на рождественский ужин в поместье «Три Печки» в старинном феодальном духе.

Джо, не понимая, смотрел на него, потом перевел взгляд на Линетт.

– Он приглашает тебя на ужин, – объяснила она ему, – и он не шутит. Приходи, Джо.

Джо посмотрел на захватывающее нагромождение коробок и коробочек, банок с консервами, конфет в блестящих обертках.

– Пожалуй, я не прочь, чего же не прийти, – солидно сообщил он.

– В переводе это означает: большое спасибо, непременно, – пошутила Линетт, обращаясь к Энтони.

– А папе можно со мной? – с беспокойством спросил Джо.

– Ну конечно, папу тоже бери с собой, – успокоил его Энтони. Он открыл коробку восхитительного на вид печенья. – Может, полакомимся этим, а?

– Чего-то они больно красивые, прямо есть жалко.

– Не волнуйся, их все равно съедят.

Полина смотрела на все это как будто со стороны, веселая милая сценка отзывалась странной ноющей болью в самой глубине ее сердца. Энтони, играя в доброго Санта-Клауса, вел себя как школьник, приехавший домой на каникулы. Он к тому же выглядел потрясающе красивым, потому что морщинки напряжения и усталости стерлись с его лица, а глаза горели живым веселым огнем. Для него все это было забавной игрой, чем-то вроде «Счастливая семья на Рождество». Хотя семья была относительной, Майк уже уехал, а в наступающем году и все остальные разъедутся в разные стороны. Может быть, в следующем году Виола будет справлять здесь Рождество, в окружении своих более изысканных приятелей и знакомых. От этой мысли сердце у Полины заныло еще сильнее.

Энтони, увлеченный долгой жаркой дискуссией с тетей Марион по поводу того, надо ли подогревать пудинг или не надо, в этот момент поднял на Полину глаза и заметил ее задумчивое выражение лица. Он подошел к дивану, на котором девушка сидела все еще в своих брючках для верховой езды и свитере, и приподнял пальцем ее подбородок, чтобы получше рассмотреть лицо. Полине понадобилось большое присутствие духа, чтобы не вздрогнуть от этого прикосновения.

– Что такая мрачная, сестренка? Сегодня же Рождество, если ты не в курсе.

Полина слабо улыбнулась ему.

– Да так, думала о Майке, – ответила она не совсем искренно. – У вас нет о нем никаких новостей?

Энтони опустил руку, и морщинка прорезала его лоб.

– Есть, – коротко сказал он. – Майк в порядке, но ведь он вам, наверное, уже обо всем написал?

Полина покачала головой. Ничего удивительного, что Энтони хмурится; Майкл наверняка снова разыскал Виолу, и он, естественно, не одобрял их тесного общения.

– Ах, поганец! – воскликнул Энтони, но через секунду лицо его снова прояснилось и повеселело. – Да ну его, не хочу, чтобы он портил нам праздник. – Он взял в руки большую плоскую коробку. – А это тебе на Рождество. Помнишь, я обещал тебе купить новый костюм, потому что твой был испорчен? Иди примерь и выбрось из головы все дурные мысли. – Он очень неодобрительно окинул взглядом ее поношенные брюки. – И пожалуйста, улыбнись, а то я подумаю, что ты не рада меня видеть!

Она опустила глаза и слегка покраснела. Все бесполезно, ей не удается противостоять Энтони. Как Полина жалела, что сейчас здесь нет Джорджа, к которому могла бы обратиться за поддержкой!

– Я всегда вам рада, – негромко произнесла девушка, хотя хотела сказать совсем другое.

– Вот как? Впервые слышу это от тебя. – Энтони пристально посмотрел на нее. – Ты ничем не расстроена, надеюсь? Что-то ты подозрительно тихая.

Ей пришлось рассмеяться.

– У меня все отлично, спасибо, просто немного устала, наверное. – Она посмотрела на коробку. – Вы так невероятно добры к нам, мы и вполовину не сможем вам отплатить за всю вашу заботу.

– Ну какие могут быть счеты между своими, – возразил он ей.

К ним подошла Линетт, сияющие глаза девочки с восторгом смотрели на Энтони.

– О, мистер Марш, вы столько всего привезли, а у нас для вас совсем маленький подарок – картинка тавернхэмской церкви.

– Как мило с вашей стороны. – Он улыбнулся ей. – Ты стала просто другим человеком, Линетт, и ваш подарок такой славный! По-моему, ты вполне уже можешь называть меня по имени, а? Мне так хочется, чтобы ты считала меня членом вашей семьи!

– О нет, я не смею.

– Тебя что, так пугает мысль, что я могу быть тебе братом?

Девочка с немым вопросом посмотрела на Полину.

– Скоро ты к этому привыкнешь, – сказала Полина сестре и добавила не без язвительности: – И возможно, обнаружишь, что называть его Энтони не так уж страшно.

Глаза Линетт затуманило разочарование.

– Я подумала, вы говорите о другом, – сказала она.

Полина, не глядя на Энтони, схватила свой подарок и убежала в свою комнату.

В своей маленькой холодной спаленке она распаковала его. Костюм состоял из платья с короткими рукавами и жакета, они были из мягкой светло-голубой шерсти; в той же коробке лежали еще две пары прозрачных нейлоновых трусиков и две пары колгот. Странно – не Энтони же покупал все это... а кто, Виола? Тоже маловероятно. Полина почувствовала, что смущена, подарок был слишком интимный, но она не устояла и оделась во все новое. Платье, которое она решила надеть на праздничный вечер без жакета, было простого, но изысканного кроя, как и положено дорогой вещи, и девушка с ужасом подумала, сколько же Энтони заплатил за него. Когда она вернулась в гостиную, щеки у нее горели цветом дикой розы, а глаза были блестящими и искрились.

– Лина, боже мой, какая ты красавица! – воскликнула Линетт.

Тетя Марион посмотрела на нее несколько неодобрительно. По ее строгим моральным правилам мужчина не должен дарить подарков девушке, но она так давно не видела свою бедную племянницу в хорошей, дорогой одежде, и платье ей было так к лицу! Мисс Торн подумала, что, в общем, тут нет ничего страшного, потому что мистер Марш купил ей этот костюм как бы взамен того, который пострадал во время несчастья с Джо, а про белье она ничего не знала. В глазах Энтони светилось удовлетворение – и что-то еще, какое-то особенное выражение, незнакомое Полине.

– Да, я так и думал, что тебе пойдет этот цвет, – сказал он ей. – Я посылал там одну даму из нашего заведения, чтобы купила тебе это... и другое... Ну, а теперь давайте немного наполнимся праздничным настроением. Вот что нам поможет!

Он разлил по стаканам шерри и протянул бокал Полине. Под влиянием шерри и разгоревшись от искреннего восхищения, которое заметила в его глазах, девушка полностью отбросила свои мрачные мысли и развеселилась. Энтони пригласил всех провести праздничный вечер у него в комнате. В дальнем конце этой комнаты была дверь, которая вела в маленький задний коридор, оттуда была вторая, запасная лестница на второй этаж в его спальню и новую ванную, а с улицы можно было войти через стеклянную дверь с веранды, и если Энтони запирал вторую дверь, ведущую в общую гостиную, то оказывался совершенно изолированным. Но сегодня все двери были распахнуты, и никаких преград не оставалось между празднующими. По радиоприемнику, который Энтони привез с собой, они слушали рождественские песенки, в камине ярко пылал огонь, Линетт пыталась поджарить орешки на широкой каминной решетке, а рядом с ней на ковре развалилась, раскинув лапы в стороны, блаженствующая Герцогиня.

Никто не торопился идти спать, и, когда часы пробили полночь, Энтони поднялся.

– Желаю вам всем счастливого Рождества. – Он наклонился и поцеловал тетю Марион в щеку. – Спасибо вам за то, что так прекрасно ведете хозяйство в моем доме, мисс Торн.

– О! – Добрая старушка была бесконечно довольна и тронута до слез. – Я просто стараюсь хорошо выполнять свою работу. Спасибо вам, мистер Марш, за все и за поздравление тоже!

Энтони повернулся к Линетт и, потянув за руку, поднял с ковра.

– И тебе самого счастливого Рождества, маленькая моя. Будем надеяться, что скоро тебя ожидает новая, счастливая жизнь, и спасибо, что всегда была так мила со мной.

Он привлек ее к себе и поцеловал в губы, и девочка зарделась как роза.

– Ну а как же иначе, – заявила она. – Вы сделали мне столько добра!

Наконец, Энтони повернулся к Полине, сидевшей чуть поодаль. Сердце ее часто-часто забилось, пока он шел к ней, но когда Энтони наклонился, чтобы поцеловать ее, она отвернулась, так что его губы скользнули по щеке девушки.

– Счастливого Рождества, – сказала она безо всякого выражения. – Меня вы не сможете поблагодарить за то, что была с вами мила.

– Это верно. А жаль. – Энтони посмотрел на нее с высоты своего роста. – Маленькая колючая вредина, вот ты кто, да, Лина? – В глазах его она увидела упрек.

Линетт танцевала, кружась по всей комнате, легкая, как маленькая фея.

– Надо нам выпить горячего пунша.

Энтони повернулся к ней, как показалось Полине, почти с облегчением.

– Я тоже об этом подумал. Идемте приготовим его. Как я рад видеть, что ты танцуешь!

Они все вместе пошли на кухню, Линетт, осмелевшая от вина и возбуждения, взяла Энтони под руку. И вдруг на глаза Полины навернулись слезы. Эта маленькая церемония поздравлений была сердечным, дружеским приветствием, безупречно исполненным – даже чересчур безупречно; Энтони наслаждался своей ролью доброжелательного хозяина, непостижимо щедрого старшего брата, но она сомневалась в его искренности и не могла заставить себя отвечать ему тем же.

Сразу после завтрака в рождественское утро, запыхавшись, пришел Джордж поздравить всех, пожелать счастья и раздать подарки: Полине – книжку, Линетт – браслет, тетушке – конфеты. Они подарили ему красивую пепельницу, упаковку табака и календарик. Энтони, который поднялся поздно, не торопясь вошел в комнату как раз в тот момент, когда Джордж раздавал подарки. Он заранее сказал им, что весь день, начиная с самого завтрака, проведет со своей «семьей», и явно не обрадовался, увидев Джорджа, да и тот был несколько захвачен врасплох его появлением.

– Я и не знал, что ты здесь, дружище. Представляешь, а я послал тебе поздравление в Лондон.

Энтони сел за стол, и тетя Марион поставила перед ним тарелку с яичницей и беконом.

– Я решил провести Рождество дома, – сказал он, – но не знал, что буду иметь удовольствие встречать его в твоем обществе.

Он внимательно следил за Полиной, которая поздравляла Джорджа с каким-то необыкновенным пылом.

– Хочешь чашечку кофе? – спросила она. – Кофе у нас очень хороший. – Это был ямайский кофе «Блю Маунтин», и привез его Энтони.

– Нет, Лина, спасибо, я не останусь к завтраку, – поспешно отказался Джордж. – Всегда провожу Рождество со своим стариком на ферме. Он ждет, чтобы мы все собрались там.

– Да, Рождество – время, когда вся семья собирается вместе, – сказал Энтони намного сердечнее. – Линетт! Линетт, принеси мне, пожалуйста, вон ту коробку сигар, там, на тумбочке. Вот, Джордж, держи, подари своему отцу от меня и хорошо повеселись.

– Спасибо, Энт, очень любезно с твоей стороны. – Джордж взял сигары, но почему-то все не уходил. – А как там Виола? Разве она не скучает без тебя в праздник? То есть я хочу сказать, черт возьми, все же это Рождество. – Он явно считал, что Энтони оказался не в том месте, где ему следовало находиться.

– Уверяю тебя, Виола ни за что не стала бы проводить Рождество в деревне, – без запинки ответил Энтони. – Кажется, она улетела в Париж. Я в последнее время так много работал, что мне нужен полный, абсолютный покой.

Значит, Виола в Париже, вот почему Энтони приехал сюда; ему просто не с кем было отмечать праздник.

Мужчины смерили друг друга взглядами, карие глаза с очевидным вызовом уставились в светло-ореховые, и Полина поспешила вмешаться, почувствовав нарастающую враждебность, причину которой не понимала. Наверное, Джордж невзлюбил своего приятеля из-за нее, но с какой стати Энтони испытывать такую неприязнь к Джорджу?

– Мы собираемся в церковь, Джордж, – сказала она. – Поэтому, если ты не возражаешь, позволь мистеру Маршу закончить завтрак, чтобы мы могли убрать со стола и отправляться.

Джордж начал со всеми прощаться. Он пожал руку тете Марион, пожелал ей «всего того, что она себе сама желает!», ущипнул Линетт за щеку и подошел к Полине. Она сдержала свой первый порыв уклониться от прощального поцелуя, решив, что ничего худого не будет, в том числе и для Катлин, если она его примет, и задумала заодно разыграть маленькую комедию для одного Энтони. Полина покорно подставила щеку под поцелуй, а потом, взяв Джорджа под локоть, сказала:

– Я провожу тебя.

Джордж выглядел несколько ошарашенным, но бросил триумфальный взгляд на Энтони, лицо которого оставалось непроницаемым, а выйдя на веранду, обнял ее на прощанье так, что надежды Катлин повисли на волоске, и отбыл на своей белой «Англии». Полина вытерла губы. Несмотря на Катлин, Джордж все еще был очень сильно привязан к ней, и, хотя сегодня утром она использовала его только затем, чтобы продемонстрировать Энтони свое равнодушие, на самом деле Джордж был верным другом, и Полина всегда могла рассчитывать на него в трудную минуту. Она вернулась в комнаты. Энтони уже закончил завтрак, и тетя Марион с помощью Линетт убирала со стола. Он стоял у окна, лениво просматривая книжку, которую подарил ей Джордж, это был альбом с фотографиями лошадей – чемпионов в прыжках. Она с надеждой подумала, что Энтони видел их прощание с Джорджем.

– Слава богу, что он наконец убрался восвояси, – сказал Энтони, откладывая книгу. Он, сдерживая гнев, посмотрел ей прямо в глаза. – Хочу сам побыть с моей маленькой сестричкой.

Вот он, ее утешительный приз!

– А также с Линетт, тетей Марион, Джошем, Джо и дядей Томом Коблейном, – продолжила она весело. Оказывается, играть совсем не трудно.

– Да, все они члены семьи, а Джордж здесь посторонний.

– Это пока, – кинула она ему через плечо, направляясь к лестнице и не увидев его обескураженного взгляда.

Энтони отвез их в Матинз. Тетя Марион настояла на том, чтобы поехать в скромную приходскую церковь, где она была постоянной прихожанкой. Внутри все было ярко украшено к празднику, на каждом подоконнике среди обсыпанного ягодами падубка стояли красные свечи, все аналои были убраны плющом, а на алтаре лежали белые хризантемы. В детском уголке огромная рождественская елка высилась над Колыбелью.

– Мы кое-что забыли, – прошептал Энтони на ухо Линетт. – Надо было нам нарядить елку. Может быть, в следующем году...

«Кого он пытается обмануть? – подумала про себя Полина. – Не будет никакого следующего года, во всяком случае для них».

Когда закончилась служба, очень красивая и трогательная, для простых, добрых людей из соседних деревень, они вернулись домой по дороге, шедшей через белые опустелые поля, а после обеда, когда все три женщины принялись готовить праздничный ужин, Энтони повел Герцогиню на прогулку и неизбежно оказался в Тавернхэме. Вечером все празднично наряженные собрались на коктейль перед ужином, и Энтони объявил им, что уже пишется сценарий для постановки фильма про Спринга и что он надеется – съемки начнутся в наступающем году.

– А это значит, что у меня будет очень много работы, так как я и продюсер, и режиссер. На студии считают, что это целиком мое детище.

– Интересно, насколько близок сценарий к реальным событиям? – с сомнением спросила тетя Марион.

Он пожал плечами:

– Довольно близок. Естественно, приходится идти на некоторые уступки вкусу публики, и мы не можем позволить себе быть слишком педантичными.

– А там будет какая-нибудь любовная история? – вмешалась Линетт. – Мне нравится, чтобы в фильме непременно было про любовь.

– Ты попала прямо в точку, – засмеялся Энтони. – Да, там будет любовная линия, иначе не заманишь женскую часть аудитории.

Полина вздохнула, представив, какую пародию они сочинят о мистере Томасе Спринге, посвященном в рыцарского звание, уважаемом портном города Тавернхэма, который умер в 1525 году, оставив 200 фунтов на завершение церковного купола, что по тем временам было очень солидной суммой. Его настоящая жизнь была слишком пресной, чтобы сделать о ней фильм, так что страсти и неизбежный конфликт придется придумывать. Поймав на себе удивленный взгляд Энтони, она поняла, что у нее опять слишком задумчивый вид, допила вино и твердо решила веселиться вместе со всеми. Это было нетрудно, тем более что Полина знала, как чудесно выглядит в новом костюме, и Энтони уже не в первый раз бросает на нее одобрительный взгляд. Стол был замечательным, в воздухе парили самые соблазнительные запахи, обещая впереди немало удовольствий.

Ужин проходил при свечах. Шесть восковых свечей в двух серебряных подсвечниках, каждый на три свечи, освещали стол. Их всегда ставили во время рождественского ужина, и на какое-то время Полина даже забыла, что все это уже не принадлежит семейству Геральд. Джош и Джо, оба, чувствовали себя неловко в новых, специально сшитых к случаю костюмах, с прилизанными волосами. Они почти совсем не участвовали в разговоре, однако поглощали невообразимое для своей тощей комплекции количество пищи. Энтони сидел во главе стола и разрезал жареную индейку, которую он привез, а тетя Марион приготовила, и был очень похож на хозяина замка, который распределяет дары между своими вассалами. «А ведь мы все в той или иной степени его вассалы», – думала Полина, глядя на элегантную фигуру человека, который держал в своей изящной, но сильной руке судьбы всех сидевших за столом. В этом году по своей прихоти он всех их щедро одарил своими благодеяниями. «Три Печки» для него были еще совсем новым приобретением, игрушкой, вроде кукольного домика, в котором так много кукол, с которыми можно играть! В следующем году все будет по-другому.

За десертом все выпили за здоровье королевы и отсутствующих друзей, потом Энтони достал старый выдержанный персиковый бренди для себя и Джоша. Похоже, последнему это развязало язык, потому что он принялся нахваливать Пегаса, которому пророчил самое блестящее будущее, а после второй рюмки его потянуло на песни, и все радостно подхватили и спели хором «Джон Пил», а потом «Пей, щенок, пей».

Он станет огромной собакой, а мы пустим бутылку по кругу,

И крикнем «ура!», и споем, и станцуем друг с другом!

И они крикнули «ура!». Тетушка Марион уже поглядывала на Джоша с беспокойством, а Полина прошептала Энтони:

– Вы его напоили.

– Ничуть, он просто наконец решил повеселиться.

Естественно, Джош закончил свое представление превосходным подражанием охотничьему рожку, допил последнюю каплю бренди и поднялся.

– А теперь пора мне отправляться, чтобы лошадей покормить, но я вам чувствительно благодарен, мистер Марш, за все, что вы для меня сделали, и для Джо тоже, уж я этого никогда не забуду. – И он указал на остатки трапезы в своей тарелке. Его взгляд скользнул с Энтони на Полину. – Надеюсь, жена вам попадется что надо. Моя вот была не очень. Благослови вас Господь, сэр.

Он ушел, оставив за собой молчание. Энтони тоже со странным выражением в глазах смотрел на Полину.

– Наверное, нам надо выпить за здоровье мисс Сильвестер, – ядовитым голосом предложила тетя Марион.

– Нет, за нее уже пили как за отсутствующего друга, – ответил Энтони без энтузиазма.

Тут Линетт вскочила, взяла Джо за руку и повела показывать подарки.

Энтони пришлось уехать от них на следующий день, и когда он пришел попрощаться, то сжал руку тети Марион с таким чувством, что даже Полина поверила в его искренность.

– Спасибо вам огромное за это чудесное Рождество, это первое настоящее Рождество в моей жизни.

Однако Полина сочла, что такое заявление, пожалуй, натянуто; возможно, в детстве он и был многого лишен, но уже прошло много праздников с тех пор, как он вырос, и наверняка Энтони бывал на вечеринках куда более шикарных и видел развлечения поинтереснее, чем их скромное собрание с простыми старомодными ритуалами. Она, как всегда, и сейчас подозревала, что Энтони просто играет очередную роль. Он, кажется, учуял ее скептицизм, потому что повернулся к ней и сказал:

– Ведь Рождество – это семейный праздник, а не просто повод выпить и потанцевать. А в этот раз было именно такое Рождество, каким я всегда его себе представлял. – И девушке стало стыдно, что она усомнилась в его искренности.

На прощанье он сказал, что теперь не сможет приехать месяц или даже два.

– Но потом вам придется часто меня видеть, особенно если фильм про Спринга пойдет в производство. Мы будем снимать некоторые эпизоды на натуре.

Что означало, что Виола тоже приедет.

Потом Энтони поцеловал обеих девушек братским поцелуем и ушел. Скоро задние огоньки «ягуара» исчезли за поворотом. Стало пусто.

Тетя Марион сказала задумчиво:

– Мне так кажется, что одинокому холостяку нечего делать в нашем поместье, даже холостяку с такими средствами. Наверное, только жена сможет создать ему здесь уют.

Полина как раз считала, что Виола не сможет этого сделать, но когда мисс Сильвестер станет хозяйкой дома, им всем велят убраться. Так что прошедшее Рождество будет единственным, которое они с Энтони провели под одной крышей.

Глава 7

В январе было много снега, необычно много, он покрыл толстым белым покрывалом поля и сады, и ни одного дня не проходило, чтобы с низкого серого неба не летел еще и еще белый пух, в то время как пронзительный северо-восточный ветер с моря наметал огромные сугробы, вовсе не веселя Полине «кровь викингов», как говорилось в поэме, а наоборот, делал ее сердитой, зябнущей и несчастной. Такая же погода продолжалась и в феврале, часто на дорогах оказывались непроходимые заносы. Выгул лошадей стал опасным и трудоемким делом, несмотря на то что их подковали подковами с шипами. Школа верховой езды была практически закрыта, и Линетт не один раз приходилось откладывать поездку в Лондон, но курс лечения ее уже подходил к концу, и она со счастливыми надеждами планировала свое будущее. Временами звонил Энтони, чтобы узнать, как у них дела, но в этот момент всегда случалась поблизости тетя Марион, которая и брала трубку. Полина в душе подозревала, что тетушка втайне готовится к переезду в Лондон, в то время как сама она все больше и больше скучала и впадала в беспокойство из-за невольного бездействия. Она написала в Британское коневодческое общество с просьбой позволить ей сдать экзамен на инструктора, чтобы получить квалификацию и разрешение на работу, но ожидала ответа совершенно безо всякого энтузиазма. А правда заключалась в том, что она страшно скучала по Энтони; его присутствие всегда возбуждало и оживляло ее, даже когда она воевала с ним, а теперь Полина со страстным, нетерпеливым желанием хотела видеть и слышать его.

Пришел март, принес с собой такие же снежные бури, натворил бед в деревнях и только тогда наконец отступил. Потеплело, снег начал таять. Постепенно стали снова появляться ученики, в основном дети, которые хотели научиться кататься верхом, чтобы записаться у себя дома в пони-клуб, а Джош опять принялся дрессировать Пегаса. В саду из-под тающего снега стали появляться крокусы и подснежники, ранние нарциссы выпустили первые бутоны. После долгой, суровой зимы их дом снова возвращался к жизни, но, когда в деревьях начал бродить весенний сок, нервозность и беспокойство Полины усилились еще больше.

Ближе к концу месяца ветер утих, солнце припекало все жарче, быстро исчез залежавшийся снег в низинах и под заборами. Золотистые бутоны нарциссов распустились, и в Мулинз пришла весна.

Казалось, что и другая весна скоро начнется в окрестностях. После долгого молчания вдруг позвонил Энтони и сообщил, что студия «Аламбра» приступила к работе над фильмом про Тавернхэм, который называется «Башня, которую построил Том». И Полина, и тетушка Марион пришли в ужас от такого названия, которое, мало того что было неверным – Том умер задолго до того, как башня была закончена, – но и низводило благородную идею до самого вульгарного уровня. Также Энтони предупредил, что скоро к ним должен приехать мистер Роулингз. Он со своим помощником будет жить в гостинице в Мулинзе (Полина искренне сочувствовала им – там почти не было удобств), и вдвоем они сделают все предварительные приготовления к приезду съемочной группы, которая будет снимать сцены на натуре. В их задачу также входил набор статистов для массовых сцен из местных жителей. С Энтони разговаривала тетя Марион, но Полине хорошо был слышен ясный, четкий голос на другом конце провода. Мистер Марш попросил передать трубку Полине и попросил, чтобы она предоставила мистеру Роулингзу свой офис, а также выразил надежду, что она будет ему всемерно помогать.

– Да, я все сделаю.

Он, казалось, с облегчением воспринял ее покладистость и стал говорить дальше про то, что на съемках понадобятся лошади.

– Ассистент режиссера, мисс Петтигрю, свяжется с тобой по этому вопросу. Она очень милая девушка. – Полина сразу подумала, не та ли это девушка, которая покупала ей подарки на Рождество. – У нас там будет небольшая сцена, где юная леди скачет верхом в дамском седле. По-моему, насколько я помню, у вас там есть серая лошадь?

– Сильвер?

– Да. Думаю, он хорошо выйдет на пленке. Пусть пока привыкает носить наездницу в юбке.

– Да, я понимаю, о чем вы говорите. Я все сделаю.

– Отлично, даже не ожидал, что ты будешь так готова к сотрудничеству. Никаких фейерверков не будет?

– Нет. Ведь, в конце концов, это ваши лошади.

– Вот именно. Я скоро сам приеду, разумеется, когда все будет готово. Так что до встречи.

Полина была заметно разочарована, кладя трубку на место; она так долго не говорила с ним, а разговор оказался сугубо деловым, если не считать маленькой колкости насчет фейерверков. Она понимала, что большего ожидать было невозможно, Энтони занят своей работой, и такие мелочи, как младшие сестры, для него сейчас далеко за линией горизонта. Чего она не понимала – так это то, что он оказал им почти королевскую честь, позвонив лично по поводу всяких мелочей, которыми обычно занимались его подручные.

Девушка вздохнула. Съемки фильма могли бы оказаться вполне интересным делом, если бы только Виола Сильвестер не играла в нем главную роль. Она с интересом подумала, получил ли Майкл обещанную ему роль, хотя по вполне понятным причинам было трудно представить, чтобы Энтони взял его в состав актеров. Они до сих пор не имели никаких известий о беглеце, и Полина скучала по нему гораздо больше, чем сама могла ожидать.

Мистер Роулингз прибыл и оказался лощеным, тщательно одетым господином, способным прекрасно справляться с тысячей и одной трудностью, которые вставали на его пути при исполнении разнообразных обязанностей ассистента режиссера. Его неотлучно сопровождал шустрый сообразительный юнец, которого все называли Боб. Этот Боб всегда таскал с собой объемистые блокноты и непрестанно вписывал в них какие-то сведения. Парочка заняла бумагами весь письменный стол Полины и наполнила ее маленький кабинет сигаретным дымом. Еще недавно она стала бы яростно и беспощадно сопротивляться такому вторжению, но теперь, раз эти люди были присланы Энтони, девушка приняла их очень добросердечно, особенно когда мистер Роулингз заговорил о «нашем мистере Марше», которого беззаветно обожал. Он сообщил ей, что Энтони впустую тратит свой талант здесь, в Англии, что он уже отверг несколько блестящих предложений поехать работать в Голливуд, но что все равно рано или поздно ему придется туда поехать, потому что только в Америке можно надеяться достичь профессиональных вершин. Такая перспектива привела Полину в крайнее уныние.

Вся деревня бурлила от возбуждения в предвкушении прибытия съемочной группы, желающие принять участие в массовке валили валом, в том числе и обе Фрейзерс, которых взяли, потому что они ездили верхом. В полном соответствии с инструкциями Энтони Полина посадила одну из сестер на Сильвера, причем с тощих колен девушки свешивалась скатерть. Сильвер согласился на эту непристойность только с третьей попытки. Джош все происходящее считал личным оскорблением, рассматривая это как издевательство над благородным искусством верховой езды. Мистер Роулингз с восторгом откопал несколько старинных предметов утвари в домах жителей Мулинза, которые сами, как он искренне считал, нисколько не изменились с пятнадцатого века, и очень хотел заполучить Джоша в массовку, видя в нем превосходный типаж. Сначала Джош был неколебим, но когда ему назвали сумму ежедневных выплат за участие в съемке, с неохотой согласился. Ему приходилось заботливо откладывать каждый пенни, который удавалось добыть, на свои собственные нужды, потому что гном-конюх тоже предвидел перемены в «Трех Печках».

Через несколько дней мистер Роулингз с Бобом вернулись в Лондон, и на десять дней в Мулинзе воцарился напряженный покой. В это время Полине позвонила обещанная мисс Петтигрю, выспрашивала различные подробности про лошадей и пони, которые могут участвовать в съемках, и интересовалась, можно ли нанять Полину присматривать за лошадьми на съемочной площадке. Она говорила лаконично и по делу, не подозревая, что очень любопытна Полине в силу своей близости к Энтони. Что удивляться, что тот поначалу был так критически настроен к ней, когда его со всех сторон окружают такие знающие и умелые помощники!

Затем, в одно прекрасное апрельское утро, приехал Майкл. Он вошел с веранды и встал в дверях кабинета Полины, которая в это время проверяла расписание занятий в школе, и в первое мгновение она его не узнала. Брат похудел, стал бледнее, отрастил длинные волосы; они окружали лицо пышными каштановыми прядями. На нем был свитер-поло ярко-зеленого цвета, руки небрежно засунуты в карманы зеленых вельветовых брюк. Но серые глаза, с вызовом смотревшие на нее, измениться не могли, и Полина, забыв все его проделки и помня только о том, что это ее блудный брат и она страшно по нему соскучилась, подбежала и бросилась ему на шею.

– О, Майк! Дорогой Майк! Я так рада тебя видеть!

– Приятно это слышать, только не надо меня душить.

Он снял с плеч ее руки и держа за запястья, улыбаясь, заглянул сестре в глаза.

– Ах, милая моя старая сестренка, нелегко тебе пришлось, да? – Он поцеловал ее, потом покопался в кармане и вытащил целую пачку денег, которые бросил на стол. – Это то, что я взял тогда из нашей кассы, и, я так понимаю, ты ни словом об этом не обмолвилась, иначе наш с тобой хозяин быстро бы прищучил меня.

– Ты знаешь, сразу в тюрьму не сажают. Я никому ничего не сказала, просто положила туда свои деньги, но ты не должен был так делать, Майк.

Он грустно улыбнулся:

– Один из моих самых дрянных поступков. Иногда со мной это случается, но, с другой стороны, мне же надо было купить себе одежду, и потом, были другие расходы. Я не написал тебе, что верну все, что взял, потому что тогда я еще не знал, смогу ли это сделать. А я не из тех, кто дает пустые обещания.

Полина давно уже простила ему этот долг.

– Да ладно, оставь их себе. По-моему, тебе они нужны гораздо больше, чем мне.

– Не хочу жить за твой счет. – Майк презрительно посмотрел на деньги. – А знаешь что, давай поделим их пополам! Тебе ведь не так много нужно, раз ты живешь здесь.

– Не то что в Лондоне, да? – Она протянула ему половину купюр, и брат сунул их в карман с явным облегчением. Сестра поняла, что его запоздалая честность была жестом, который он вряд ли мог себе позволить, однако уже то, что он попытался отдать свой долг, говорило в его пользу и обрадовало ее.

– Лондон сжирает все деньги. – Он с трудом сдержал зевок. – Ну ладно, блудный сын вернулся, так что, думаю, теперь вы должны заколоть тучного тельца. Я голоден.

Полина погладила его по рукаву:

– Ты стал такой худой.

– Знаешь, ни разу даже не поел досыта с тех пор, как ушел из дома, – и все ради искусства. Какие новости?

– Мы тут все готовимся к приезду съемочной группы со студии «Аламбра».

– Отлично, я как раз прибыл первым осмотреть обстановку. Так, знаешь, проверить, как идут приготовления. Здравствуй, тетя Марион!

Он быстро обернулся к мисс Торн, которая пришла в кабинет на звук голосов.

– Ну ты и наглец, что посмел приехать сюда, – такими словами приветствовала тетушка своего племянника, – после того, как ты низко поступил со своим хозяином!

– А он до сих пор мой хозяин, вот так мне не везет, – сообщил ей Майкл. – Виола помогла мне получить роль в этом фильме про Спринга. – Он снова повернулся к сестре. – Тебе он тогда казался тираном, когда мы работали у него в школе верховой езды, но это такая ерунда – просто чепуха по сравнению с его диктаторскими замашками, когда он ставит фильм!

Тетя Марион была поражена.

– Боже, это так великодушно с его стороны – дать тебе роль после того, как ты поступил с ним.

– Не думаю, что он был в восторге, когда узнал об этом, – Майкл присел на подлокотник, – но Виоле как-то удалось его уговорить. Ее дядя – какая-то крупная шишка в руководстве студии, и все с ней носятся, потому что знают, что у нее большое влияние. Даже старина Марш не смеет ей перечить, и она там правит бал, даже с ним! «Тони, дорогой, пожалуйста, не это голубое освещение, ради бога, да, я знаю, что это ночная сцена, но при таком свете я выгляжу как покойник». – Он так забавно имитировал фальцетом голос Виолы, что все улыбнулись. – «Я не могу надеть эту гадкую шаль, в ней я похожа на старую ведьму». – И Майкл весело рассмеялся. – Это все очень забавно слушать, особенно после того, как всех остальных он гоняет в хвост и в гриву. Послушай, тетя, ты не могла бы сообразить мне немного кофе? Кажется, я не отказался бы сейчас от чашечки.

Тетя Марион не сдвинулась с места, а Полина молча переваривала все услышанное. Ей никогда не приходило в голову, что Энтони не только в личном, но и в профессиональном плане заинтересован в Виоле; значит, связь между ними вдвойне сильна.

Мисс Торн подозрительно смотрела на Майкла.

– Зачем ты приехал? – спросила она сурово.

– Я же снимаюсь в этом фильме, надеюсь, я смогу пожить здесь, пока будут идти съемки. Ведь, в конце концов, это мой дом.

– Это дом, который ты потерял.

Он подошел к тетушке и обнял за плечи.

– Ну, перестань, тетя Марион, не будь такой суровой. Пожалей бедного сироту. Мистер Марш не станет возражать, он слишком занят своими делами, чтобы вообще замечать меня, и разве ты в душе не рада меня видеть?

Та, против своей воли, улыбнулась, не в силах противостоять его подлизываниям.

– Мне не нравится твоя новая прическа.

Он откинул назад длинные пряди.

– Это временно, тетя. Зато мне не надо будет надевать парик. А где Линетт? До меня доходили слухи, что она сильно переменилась.

– Это правда, – ответила Полина, – все благодаря мистеру Маршу. Теперь она хочет быть нянечкой в детском учреждении.

– Да-а, кто бы мог подумать! Геральды становятся достойными членами общества. А как ты, Лина, все бьешься с сестрами Фрейзерс?

– Кстати, ты увидишься с ними на съемках.

– О нет, не говори так! Впрочем, я ведь в основном составе и не буду снисходить до каких-то статистов. Ну что, тетя, дашь ты мне наконец кофе и какое-нибудь пирожное?

И все еще обнимая ее, Майкл увел старушку в кухню.

Полина закрыла за ними дверь и стояла, погруженная в раздумья. Она была очень рада снова увидеть брата, но ей казалось, что Виола все еще держит его на привязи. Будет ли Энтони тоже жить у них и что он скажет, когда обнаружит, что Майкл вернулся? Брат сказал, что здесь его единственный дом, но поймет ли это Энтони?

Позже, вечером, позвонила и мисс Сильвестер. Полина, которая надеялась, что звонит Энтони, подбежала к телефону первой и чуть не выронила трубку, услышав в ней хриплый голос с прононсом.

– Попросите, пожалуйста, к телефону мисс Торн.

Полина охотно передала трубку тете.

Виола будет жить в поместье во время съемок в Тавернхэме, не может ли мисс Торн приготовить ей комнату? Тетя Марион была так обескуражена, что не знала, что сказать.

– Мистер Марш ничего мне не говорил о том, что вы приедете, – возразила она наконец.

– Я вам говорю, разве этого недостаточно? – резко перебила Виола. – Ему некогда звонить вам самому. Естественно, я буду жить у него в доме во время натурных съемок.

– Но прежде вы у нас не жили... – начала было тетя Марион.

– О, Мэлфорд слишком далеко, а съемки надо будет начинать рано утром. Потом, тогда я еще не знала, что в «Трех Печках» сносные условия для жилья. Ожидайте меня завтра к вечеру.

В тот момент, когда тетя растерянно положила трубку, в комнату вошел Майкл. Она объяснила ему возникшее затруднение, но племянник уверил ее, что все в порядке, разумеется, Энтони сам сказал Виоле, чтобы она позвонила и сообщила о своем приезде. Тут полно будет места, потому что сам мистер Марш, скорее всего, остановится в Тавернхэме.

– Ты уверен? – спросила тетя, а сердце Полины упало.

Майкл не был уверен, но считал это вполне вероятным.

– Нет, мы не можем полагаться только на ее слова, – возразила тетя Марион. – Мисс Сильвестер займет мою комнату, а я пока перееду к Линетт. Он ведь не мог знать, что ты здесь, и, наверное, думал, что твоя комната свободна.

– Ну, а она занята, – сказал Майкл и вышел.

Тетя Марион и Полина переглянулись. Обе подумали, как будет неловко, если Энтони приедет и застанет парня под одной крышей с его невестой, но ни той ни другой не хватило духу предложить ему пожить в другом месте.

Весь следующий день они хлопотали, готовясь к приезду гостей. Хотя Энтони пока еще не давал никаких указаний, они застелили его постель, и Линетт поставила во все комнаты вазы с нарциссами и тюльпанами. Виола приехала к вечеру на своей голубой машине и немедленно начала раскладывать багаж в гостиной Энтони. Когда тетя Марион предложила ей перекусить, она ответила, что будет ужинать в гостиной, а юный Майкл может составить ей компанию, потому что она не любит есть в одиночестве. Он бросился к ней навстречу, как только заслышал шум подъезжающей машины, сам внес в дом ее вещи, и «Майкл, милый» раздавалось по всему дому без умолку. Теперь Полина уже знала, что такое обращение было довольно обычным в артистических кругах, но приглашение на ужин – это уж слишком. Мисс Торн ничего не сказала, но на лице ее застыло выражение сурового неодобрения.

Позвонил мистер Роулингз и сказал, что завтра к семи утра Полина должна быть вместе с лошадьми на съемочной площадке. Из гостиной, зевая, вышла Виола, раскрасневшаяся, потому что сидела близко к камину, и попросила завтра принести ей завтрак в кровать. Майкл, проведший вместе с ней весь остаток вечера, сиял от счастья. Ему тоже надо было быть в Тавернхэме к семи, однако Виоле, как видно, так рано вставать не полагалось. Тетя Марион посмотрела, как беспечная парочка поднимается наверх, с подозрением гадая, что еще затевает эта актриса, и считая, что своим поведением та предает ее любимого драгоценного хозяина. Полина, полагавшая, что Виола не более чем развлекается обществом Майкла в отсутствие Энтони, скорее боялась неизбежной вспышки со стороны брата, когда тому будет дана отставка, чем гнева мистера Марша.

Полина плохо спала, ворочалась с боку на бок, время от времени ей снились какие-то бессвязные сны, в одном из которых она играла главную роль под руководством Энтони и наставник нещадно бранил ее за то, что она ездит верхом на Пегасе. Проснувшись, она увидела в окне серый зябкий рассвет и услышала дружный хор пташек на улице. Она впотьмах натянула рубашку, брюки, толстый свитер. Солнце только-только встало, когда Полина вышла из дому и направилась к конюшням, чтобы подготовить лошадей к испытанию, которое им предстояло сегодня на съемках. Выполз позевывая и Майкл в самом дурном расположении духа и начал нехотя помогать ей. Скоро явились сестры Фрейзерс, возбужденные и восторженные, а ворчащий Джош дополнил квинтет, который и должен был перегнать лошадей в Тавернхэм. Первой ехала Полина на Бонни, ведя в поводу одного пони и надеясь, что попозже, когда солнце наберет силу, день станет теплее.

Когда они подъезжали к деревне, солнце уже ярко светило из-за большой церковной башни, которая вот уже пять веков высилась над окрестными полями и лесами, башни, от которой так разыгралось воображение Энтони. В первый раз за все это время девушка начала чувствовать какой-то интерес к фильму, в котором ее «тиран» пытался воссоздать преданность и набожность жителей деревни, так много вложивших в это впечатляющее свидетельство Божьей силы и славы. Религия была основой жизни в те туманные стародавние годы. Все, что делали и о чем думали люди, находилось под влиянием учения церкви; возможно, тогда мир был лучше, чем в наши дни с их распущенностью и пренебрежением к духовным ценностям, но и старые времена не были идеальными; жестокость и нетерпимость – их обычное явление, в немалой степени поддерживаемое самой же церковью, которая всегда была ревнива к противникам. «Все равно, все мы что-то потеряли, – думала Полина. – Может быть, веру?» Вера, над которой сейчас глумятся, как над пережитком старины, глупым суеверием, вера в добро, вера в любовь, вера в Бога. Вера, которая все еще вдохновляет многие души, вера, за которую столькие отдали свои жизни. Однако Томас Спринг не умер за свою веру; он жил ради нее и оставил напоминание грядущим поколениям. Она размышляла, сможет ли актер, которого выбрали на эту роль, хотя бы приблизительно передать, воскресить эту веру? А его жена – неужели ее будет играть Виола или она выбрала себе роль графини Оксфордской? Энтони сказал Линетт, что будет еще какая-то любовная линия, которую придумали сценаристы. Полина надеялась, что эти домыслы окажутся хотя бы не слишком банальными, недостойными великой темы, которую пытается воплотить режиссер фильма. Вдруг Полина вспомнила свой сон – или видение – в тот день, когда они впервые показывали ему церковь, тогда она пересказала его так, что Энтони словно увидел все своими глазами, он даже говорил об этом позже. Так что по странному капризу судьбы она сама заронила эту идею ему в голову. «Значит, он обязан мне своим замыслом, – улыбнулась она. – Хотя наверняка об этом уже забыл».

Вся съемочная группа собралась на поле, и в длинном ряду припаркованных машин Полина по номеру узнала знакомый «ягуар». Значит, Энтони тоже здесь; наверное, приехал из города ночью, и Майкл оказался прав, когда говорил, что Энтони будет жить в Тавернхэме. Полина испытывала смешанное чувство разочарования и облегчения – разочарование от того, что они не смогут часто видеться, а облегчение из-за того, что мистер Марш не столкнется в Майклом. Ей показали, куда поставить лошадей, и две девушки увели Джоша и Майкла переодеваться.

День оказался невыносимо длинным, большей частью Полина просто болталась поблизости и то смотрела, достаточно ли овса в мешках, привязанных к лошадиным мордам, то проверяла, есть ли вода для питья в корытах. Она почти не видела, что происходит на съемочной площадке, все там казалось ей невероятной неразберихой. Массовка и актеры в костюмах то появлялись, то опять куда-то пропадали, съемочные камеры на тележках сновали туда-сюда мимо нее. Солнце выполнило свое обещание и ярко освещало всю сцену, к большому, как Полина полагала, удовольствию операторов. Она издалека один раз заметила Энтони, который стоял рядом с камерой и в микрофон давал команды актерам. Никогда еще он не казался ей таким далеким. Это было его царство, здесь его слово – закон, и она находилась на самых дальних окраинах этого мира.

Большинство кадров были из деревенской жизни. Снимали внешний вид старинных сохранившихся домов (некоторые были такими древними, что казались современниками той далекой эпохи), снимали также участок поля возле действующей церкви, где выстроили декорации как бы начинающегося строительства. Как раз в этом кадре были ее пони, они носили на спинах большие корзины, груженные галькой и другим строительным материалом. Как-то Полина увидела Виолу, когда вызвали Сильвера в кадр. Она показалась ей совсем незнакомой в длинном платье и плаще, в большой шали (Энтони все-таки настоял на своем), наброшенной на голову и лицо. Она должна была скакать верхом по улице к дому, выбранному «на роль» жилища Спринга, у входа которого стоял слуга в ливрее. Полина поняла, что Виола играет госпожу Спринг, по их сценарию, экстравагантную мотовку, препятствующую тому, чтобы муж тратил деньги на строительство церкви. Большинство сцен в интерьере были уже отсняты или доснимались на студии «Аламбра».

Когда солнце наконец начало клониться к закату и свет изменился, съемки были остановлены и перенесены на следующий день. Полина ждала своих помощников, чтобы вместе с ними отвести лошадей обратно в Мулинз. Как раз в этот момент появилась мисс Петтигрю, молодая блондинка, которая умудрялась выглядеть шикарно даже в джинсах и свитере. Она принесла ей инструкции на следующий день, а также сообщение о том, что мистер Марш приезжает в поместье «Три Печки» сегодня вечером. Значит, он все-таки не стал останавливаться в Тавернхэме. Полина понимала, что из-за Виолы у нее будет мало случаев поговорить с ним наедине. Мисс Петтигрю погладила Сильвера, сказала, что обожает лошадей, и с любопытством посмотрела на девушку, которая, по слухам, пыталась заарканить самого мистера Марша, но, судя по ее наивному виду, вряд ли в этом преуспеет.

Когда они въехали во двор, Майкл, как показалось Полине, был в очень подавленном настроении, он пошел сказать тете, чтобы та готовилась к визиту Энтони, а Полина задержалась в конюшне, помогая Джошу распрячь лошадей и поставить всех в стойло.

– Мисс, ступайте домой, – уговаривал ее Джош. – Вид у вас совсем усталый.

– Нет, Джош, у тебя тоже был тяжелый день.

Он стер рукой остатки грима с лица.

– Да я не то чтобы переломился от такой работы, бодр еще, как молодой жеребчик, и нисколечки не устал. А вы идите, идите, мисс, я сам.

Когда все уселись за запоздавшую трапезу, Линетт забросала их вопросами о том, как прошел день и что там было. Для гостей тетя Марион уже накрыла ужин в гостиной, Полина старалась весело и бодро отвечать на вопросы, Майкл был молчалив и сильно не в духе, и во всем доме, казалось, застыла какая-то зловещая тишина. «Как перед бурей», – подумала Полина.

Наконец, измучившись ожиданием, они услышали звук подъезжающей машины, голоса на веранде, и Виола с Энтони прошли в его комнату. Полина увидела, как помрачнел брат.

– Мистер Марш уже знает, что ты живешь здесь? – спросила она.

– Не знаю и знать не хочу.

Полина вздохнула; она очень устала, и меньше всего ей хотелось сейчас затевать ссору. Но она казалась неизбежной. Все еще сидели за ужином, когда Энтони снова вышел на веранду, и до них донесся его голос:

– Не могу остаться, дорогая, надо еще кое-что доделать. – И через минуту хлопнула дверца машины. Майкл вскочил и пошел к двери в комнату Энтони; Полина надеялась, что та окажется запертой.

– Майк, может, лучше не надо?.. – начала она.

Брат нахмурился, но ничего не ответил и повернул ручку. Дверь была не заперта, и он вошел внутрь, оставив ее открытой.

Раздался голос Виолы:

– Не беспокой меня сейчас, Майк, я устала.

Майк что-то сказал, Полина не разобрала что, затем снова послышался голос Виолы, который вдруг взлетел до незнакомого ей раньше визга:

– Уйди отсюда немедленно и оставь меня в покое!

Полина взяла поднос и направилась к двери, намереваясь вмешаться под тем предлогом, что ей надо убрать со стола. Она постучала и вошла. Виола лежала на софе в одном белье, с пушистыми тапочками на ногах; она была очень красивой, действительно кинозвезда на отдыхе. Майкл, нахмурившись, стоял на коврике перед камином.

– Простите, я хочу убрать со стола, – напряженно объявила Полина, но оба проигнорировали ее слова. Виола бросила на пол журнал, который держала в руках, и повернулась к Майку, ее старательно изображаемая хрипота исчезла, голос стал пронзительным, писклявым, гнусавым, это был голос прежней Виолеты Симпсон.

– Как ты смеешь сюда врываться! Ты всего лишь на третьих ролях, а я – ведущая актриса! Пора поставить тебя на место. Потом, Тони был бы вне себя, если бы застал тебя здесь, так что убирайся и не смей даже близко ко мне подходить!

Майк побелел, Полина задержала дыхание, но когда брат заговорил, голос его был низким, молящим:

– Виола, ты никогда раньше со мной так не говорила. Ты знаешь, что ты для меня всё...

Полина схватила поднос и на цыпочках пошла к двери. В этот момент Виола сказала:

– Все кончено, теперь ты сам должен вставать на ноги. Мы с Тони поженимся к середине лета, и к этому времени чтобы вас, Геральдов, здесь и следа не осталось.

Полина неслышно закрыла за собой дверь. Она давно ожидала этого, но теперь, когда известие вот так свалилось на нее, удар оказался сокрушительным. Поставив поднос на стол, она бросилась на свое любимое место – деревянный диванчик и так и сидела там, уставившись в пространство и горько жалея, что вообще не уехала сразу же, когда дом перешел в другие руки, а позволила убедить себя остаться. Тогда она не узнала бы любви к Энтони Маршу. Любви? Так значит, это и есть любовь? Это беспокойство, когда любимого нет рядом, смущение и напряжение, которые она почти всегда испытывала в его присутствии, несколько кратких мгновений безумного счастья? Любовь, которая не оставляла ей даже проблеска надежды!

Майкл вихрем промчался через комнату, и она вскочила с места.

Он повернулся к ней, смертельно бледный, с искаженным от гнева и отчаяния лицом:

– К черту все!

Брат бросился к черному ходу, и Полина услышала, как хлопнула дверь на задний двор. В ту же минуту в дверях гостиной появилась Виола, вид у нее был испуганный.

– Куда делся этот молодой идиот? Он сказал, что покончит с собой!

– Надеюсь, он говорил не всерьез, – с сомнением проговорила Полина.

Виола успокоилась.

– Нет, конечно нет. Что за буря в стакане воды!

– Он... он очень хорошо к вам относится, – бесцветным голосом заметила Полина. – Наверное, для него было шоком узнать, что вы выходите замуж.

– Он с самого начала знал, что я выйду замуж за Тони. – Виола уже полностью оправилась от своего минутного испуга. – А чего он еще ожидал? Что я стану его женой? – Она рассмеялась. – Я не похитительница детей.

Она замолчала, и вдруг глаза округлились: обе услышали бешеный стук копыт, замирающий вдали. Полина пулей выскочила через заднюю дверь и бросилась к стойлам. Стойло Пегаса было пусто, дверь открыта настежь.

То, что случилось потом, вспоминалось впоследствии вихрем перепутанных впечатлений: откуда-то появился Джош, его обычное флегматическое состояние как рукой сняло, и эпитеты, которыми он осыпал Майка, не годились для дамских ушей, но Полина не препятствовала ему упражняться в высоком стиле, потому что он выражал и ее чувства, только она все их адресовала бы Виоле. Джош схватил седло, набросил его на Сильвера и вывел жеребца из конюшни. Как раз в этот момент во двор въехал Джордж, который хотел послушать, как проходили съемки. Полина кинулась к нему навстречу, радуясь, что он умудрился приехать так вовремя, тем временем Джош на полном скаку вылетел за ворота в тщетной надежде догнать Майка. Не очень связно Полина пыталась объяснить, что произошло, Джорджу и переполошенным тете Марион и Линетт, которые выбежали из дома, чтобы узнать причину всеобщей суматохи.

– Пегас! – в ужасе воскликнул Джордж. – Да этот демон уже за три графства отсюда, разве его догонишь? Бесполезно!

– Неужели ничего нельзя сделать? – встревожилась даже тетя Марион, а Линетт заплакала.

Полина шагнула к конюшням.

– Я возьму лошадь и поеду за ними. – Она знала, что это ничего не даст, что Джош уже намного обогнал ее, но не могла оставаться бездеятельной, просто сидеть и ждать известий. Джордж схватил ее за руку.

– Подожди, Лина, у меня же здесь машина! Поедем по дороге в сторону города, может быть, нам удастся их увидеть, и так быстрей, чем на лошади.

– Да, Джордж, спасибо тебе!

Оставив тетю Марион утешать рыдающую Линетт, она забралась на пассажирское сиденье, и «Англия» быстро поехала по узкой аллее. Дорога шла немного в гору, большинство изгородей вокруг полей были низко подстрижены, так что в принципе они могли заметить Пегаса или по крайней мере Джоша. Солнце уже зашло, и, хотя вечерняя заря все еще рассеивала долгие весенние сумерки, на полях лежали темные тени, а Пегас был черный как ночь.

Они проехали в молчании мили две, двигаясь медленно и глядя по сторонам; тут и там стали появляться маленькие огоньки, обозначавшие фермерские дома и коттеджи на окраине Тавернхэма. Наконец Джордж затормозил и указал куда-то пальцем. Через три поля от них, справа, была видна серая лошадь, которая стояла без седока. Напрягая изо всех сил зрение, они различили – показалось? – темную фигурку, маячившую недалеко от лошади и еще что-то неподвижное на земле. Джордж выпрыгнул из машины и побежал вдоль изгороди, стараясь найти в ней калитку; разыскав, он сильно толкнул ее, калитка распахнулась, он вернулся в машину и погнал ее через поле по кукурузной стерне. Теперь стали слышны крики Джоша, показались другие фигурки, которые бежали к нему через поле. «Англия» подъехала к канаве, на другой ее стороне росли густые кусты изгороди. Дальше ходу не было. Полина выскочила из машины и перелезла через канаву, не оглядываясь и слыша, как Джордж спотыкается за ее спиной. Следующее поле все развезло от грязи, ноги вязли в сырой глине, прошло, как им показалось, бесконечно много времени, пока они наконец не одолели его и не выбрались на твердую землю пастбища, отделенного от следующего поля только низким проволочным забором, через который они легко перелезли. Джордж очень предусмотрительно захватил с собой большой фонарь, и, когда оба добрались до Джоша, яркий луч осветил две лежащие фигуры – юноши и лошади. Пегас попал передней ногой в кроличью нору и упал. Джош стоял на коленях рядом с ним, ноздри коня еще раздувались. Майкл лежал неподвижно.

Послышались крики, к ним приближались огоньки фонарей, какие-то люди подбегали к ним, выныривая из густого мрака. Джордж осмотрел Майка.

– Он жив, – сказал он, глядя снизу вверх на Полину, сердце которой сжималось от отчаяния, – и, по-моему, даже не сильно пострадал. У него разбита голова, мне кажется, он просто потерял сознание от падения.

Она глубоко вздохнула. Джордж поднялся и стал советоваться с подбежавшими фермерами. После коротких переговоров двое из них вызвались отнести Майка в машину Джорджа. Полина переключила все внимание на вторую группу людей, толпившихся возле павшей лошади. Казалось, там идет какой-то яростный спор, и вдруг сердце ее сжалось от горя: при свете факела она увидела ствол ружья в руках одного из фермеров. Девушка судорожно уцепилась за Джорджа.

– Джордж, – прошептала она, – им ведь не придется убивать Пегаса, правда?

Он обнял ее.

– Пойдем отсюда, дорогая. Он сломал ногу, ты же знаешь, что другого выхода нет.

– Нет, Джордж, нет! Только не Пегаса!

Полина услышала, что голоса зазвучали громче, спор разгорался все жарче, и, обернувшись, она увидела знакомую высокую фигуру, человек разговаривал с Джошем. Кто-то повернул к ним факел, и Энтони, глянув в их сторону, увидел, как она прижимается к Джорджу. Быстрым шагом он подошел к ним.

– Лина, как ты здесь оказалась? Тебе здесь не место.

Джордж, словно стараясь защитить, крепче обнял ее.

– Я привез ее сюда, я не мог оставить ее дома, чтобы она там с ума сходила от неизвестности. Не волнуйся, Энт, я за ней пригляжу.

– Увези ее отсюда, – строго приказал Энтони. Его позвал Джош. Минуту он поколебался, глядя на них, потом вернулся к группе споривших вокруг лошади.

– Придется избавить лошадь от этих мучений, – сказал кто-то неподалеку.

Джордж наклонился к Полине:

– Энт прав, тебе здесь не место. Давай я отвезу тебя домой, – нежно проговорил он.

– Пегас, – шептала она, – А можно мне... попрощаться с ним?..

– Нет, лучше не надо. Послушай, малышка, мы не можем больше ждать, Майку нужна помощь.

Девушка была так потрясена, что даже не могла плакать и позволила ему увести себя. Сейчас они брели медленно и осторожно. Полина шла как в кошмарном сне, бездумно подчиняясь словам Джорджа, ее уши напряженно ждали звука выстрела. Наконец они добрались до машины, в которой на заднем сиденье уже лежал Майк. Он что-то бормотал, но еще не пришел в сознание. Сестра села на сиденье рядом с ним и положила его голову себе на колени, а Джордж тем временем медленно и очень осторожно стал выруливать с поля на дорогу.

Вернувшись домой, они вызвали врача, который поставил диагноз – перелом основания черепа, легкая контузия, и дал Майклу сильное снотворное. Юноша уже пришел в себя, но не хотел лежать в постели, он становился все возбужденнее и дрожал как в лихорадке. Джордж, который оставался с ним в комнате во время осмотра, разыскал Полину. Вид у него был обеспокоенный.

– Он все время спрашивает Виолу. Она еще здесь?

Полина кивнула.

– Ты можешь уговорить ее пойти к нему? Может быть, тогда он успокоится и уснет.

Полина, помня реакцию Виолы в случае с Джо, не сомневалась в том, что актриса не захочет навестить Майкла. Она сжала губы.

– Я ее заставлю прийти, – тихо проговорила девушка.

Затененная лампа отбрасывала розовые отсветы на стены и потолок большой комнаты. Виола снова лежала на софе, она отдыхала, и вид у нее был скучающий и равнодушный. С ней была Линетт, рассказывавшая ей все, что случилось. Она подбежала к сестре.

– Как он?

– Его лихорадит. – Через голову Линетт Полина посмотрела прямо на Виолу. – Он хочет вас видеть.

– Это не принесет ему ровным счетом никакой пользы, – быстро ответила Виола.

– Может быть, и принесет, если вы скажете ему что-нибудь ласковое, утешите его. Возможно, он тогда заснет.

Виола недовольно пожала плечами:

– Дело в том, что из меня никудышная сиделка. Нет, мисс Геральд, думаю, с моей стороны будет неразумно идти к нему.

Линетт повернулась к ней. Девочка походила на маленькое торнадо.

– Как вы можете быть такой жестокой? – воскликнула она. – Бедный Майк обожает вас. Этого не случилось бы, если бы вы не были с ним так бездушны. Если ему станет хуже, он умрет. Вы не откажете, не имеете права, вы не можете быть такой жестокой!

Виола посмотрела на Линетт с таким изумлением, как будто маленькая белая мышка вдруг встала на задние лапки и стала ругать ее. Никакие мольбы Полины не тронули бы ее, но этот взрыв тихой, нежной Линетт был настолько внезапным, что она встала с дивана.

– Ну, я...

– Пойдете? – Линетт схватила ее за руку. – Я знала, что вы не поступите так, вы такая красивая, что не можете быть бессердечной. – Она полувела, полутащила Виолу к двери, и та послушно шла за ней, наверное смягчившись от этого искреннего комплимента. Полина вздохнула благодарная тому, что тактика Линетт оказалась такой удачной. Линетт провела Виолу через вторую дверь к лестнице наверх. Полина шла чуть позади них, твердо решив, что, если Виола в последний момент заартачится, она просто втолкнет ее в дверь силой, но та шла вперед довольно смирно, хотя, когда Линетт открыла дверь в комнату, где лежал Майк, несколько заколебалась на пороге, жалея, что позволила себя уговорить.

Майкл повернул на подушке голову.

– Виола? – прошептал он.

Он был таким юным, таким бледным, таким уязвимым, что его вид хоть единожды расколол крепкую броню тщеславия и самодовольства, которая сковывала ее сердце. Виола побежала к нему и бросилась на колени у кровати.

– Майк, дурачок ты мой, ну зачем ты это сделал? Я просто не стою таких геройств. Разве ты не знаешь, что я намного тебя старше, что я старая, закаленная киношница, я уже забыла, что такое настоящая, искренняя юная любовь.

Он пошарил по постели, стараясь нащупать ее руку, она сжала его пальцы, и Линетт сделала знак Полине оставить их наедине. Они вышли, осторожно прикрыли за собой дверь.

– И к чему нас это приведет? – прошептала ей Полина. – Все равно он без ума от нее, а она просто играет, как в кино.

– Нет, не совсем, – задумчиво сказала Линетт. – Мне кажется, теперь Майк немного успокоится, когда пройдет первый шок. – Она вздохнула. – Все равно мне так хочется, чтобы мистер Марш женился на ком угодно, только бы не на этой мисс Сильвестер.

Полина всем сердцем была согласна с ней. Внизу они разошлись в разные стороны, Линетт побежала к тетушке, чтобы помочь той в хлопотах по хозяйству, прерванных происшествием, а Полина пошла в их гостиную, где обнаружила поджидающего ее Джорджа.

– Ну как? – спросил он.

– О, мисс Сильвестер сейчас у него, надеюсь, теперь он заснет. – Она села, чувствуя себя невероятно измученной. – Хочешь чего-нибудь выпить?

– Нет, не беспокойся, я сейчас поеду. – Он поколебался. – Лина, душа моя, мне страшно жаль Пегаса.

Она улыбнулась, но к глазам уже подступали неудержимые слезы.

– Старый добрый Пег – видишь, как ты был не прав. Никому он не причинил зла – наоборот, это ему... – Дальше она не смогла говорить, потому что губы у нее задрожали.

– Лина, прости, я не хотел... – У Джорджа тоже не выдержали нервы, он вытирал глаза. – Зато теперь все его беды позади. Знаешь, не так-то весело быть лошадью, скажу я тебе.

– Да, ты, наверное, прав. – Полина говорила спокойно; теперь уже ничто не имело значения. – Джордж, я подошла к концу дороги, – грустно добавила она. – Пегаса больше нет, Линетт скоро уезжает от нас, тетя Марион собирается жить в городе, Майк здесь тоже ни за что не останется, сам понимаешь, а мистер Марш женится в середине лета.

– Значит, они уже назначили дату? Я думал, они поженятся раньше. – Верный друг с сочувствием посмотрел на Полину, и она сжалась под его всепонимающим взглядом. Значит, он прекрасно видел то, что она сама с трудом осознавала – что она безнадежно влюблена в Энтони Марша; и это не девическое увлечение, не проходящая страсть, а настоящая любовь.

Она вздохнула:

– Так что никого не останется.

Джордж еще раз вытер лицо и сглотнул. Он мельком вспомнил Катлин, ее симпатичную мордашку и как приятно и лестно было ему ее внимание, к которому он уже привык, но девушка была из большой дружной семьи, у нее куча друзей, а Полина – одна, совсем, совсем одна.

– У тебя всегда буду я, – неловко выпалил он.

Полина посмотрела на него, и во взгляде ее читалось сомнение.

– Правда, Джордж?

Джордж вспомнил, как она приникла к нему на поле, как держал хрупкую юную фигурку в объятиях, он просто не мог бросить ее сейчас на произвол судьбы.

– Ну конечно. Я могу тебя избавить от всего этого... цирка. Выходи за меня, и я сделаю все, что в моих силах, чтобы ты стала счастливей.

– Правда, Джордж? – Значит, она все-таки не потеряла его. – А как же... Катлин?

Он страшно покраснел, но карие глаза смотрели на нее прямо и твердо.

– Это было несерьезно. Мы с ней ездили в город только потому, что я не мог повезти туда тебя.

Хм, Джордж, оказывается, тоже мог разыграть при случае небольшую сцену.

– А ты уверен, что ей не будет обидно? – продолжала Полина.

– Наверное, будет немного уязвлена, но она скоро найдет себе другого парня. – И Джордж со вздохом выбросил Катлин из головы. – У нее полно кавалеров, а вот ты... – Он не договорил. Если у Полины не было воздыхателей, так только потому, что она никуда не ходила и не интересовалась такими вещами. – Поверь мне, радость моя, – продолжал он, – если бы ты нашла себе человека по сердцу, я был бы первым, кто пожелал бы вам счастья, но в нынешней ситуации...

– В нынешней ситуации! – эхом повторила она. – Ах, Джордж, как я одинока!

Полина подошла к Джорджу, и он обнял ее. Какие утешение и надежность были в его близости, но она должна быть с ним честной. И, прижимаясь головой к плечу друга, девушка сказала нетвердым голосом:

– Ты знаешь, что всегда будешь на втором месте.

– Я прошу только права заботиться о тебе и служить тебе надежной опорой в жизни.

Как хорошо, когда о тебе заботятся и утешают.

– Помнишь, как ты мне говорил, что мир жесток и суров, когда ты в нем один, сам по себе? – спросила она. – Тогда мне казалось, что я смогу выстоять перед трудностями, но мне кажется, я совсем не такая уж независимая и сильная. Мне нужен дом и человек, которого я могу любить.

– Мне подходит, – сказал он, вдруг охрипнув. – Так, значит, ты согласна?

Полина совсем забыла про свою оскорбленную гордость; Джордж был нужен ей, потому что она чувствовала себя потерянной и одинокой. Она подняла к нему лицо.

– Давай тоже поженимся этим летом. – «Только раньше, чем в середине лета», – подумала она про себя.

– Когда скажешь.

Он всегда, всю жизнь любил Полину, всегда мечтал, что она станет его женой, и теперь наконец он получил свой главный приз. Так Джордж говорил себе, честно стараясь вытеснить из мыслей бедняжку Катлин. Она была случайным эпизодом, который надо поскорее забыть.

Он хотел поцеловать ее, но вдруг во дворе раздался шорох шин, и оба насторожились.

– Кто это?

– Это, наверное, мистер Марш наконец вернулся, – тусклым голосом сказала Полина. Она отстранилась от Джорджа и стояла напрягшись всем телом, каждой жилкой, стараясь уловить звук шагов Энтони на лестнице, а возможно, и звук его голоса. Они слышали, как он прошел по веранде, открылась и закрылась дверь. Джордж с пониманием посмотрел на Полину и вздохнул.

– Потом поговорим, – сказал он мягко, – когда Энт со своей съемочной группой уедут в Лондон. Доброй ночи, Лина.

Он ушел. Полина побежала наверх и столкнулась с Виолой, которая выходила из комнаты Майка.

– Он уснул, – сказала она. – Надеюсь, мне удалось вложить немного здравого смысла в его молодую сумасбродную голову. Больше он не будет доставлять таких неприятностей. Он даже пожелал мне счастья в семейной жизни. – Виола цинично усмехнулась. Она-то искала в семейной жизни не счастья, а только влиятельного мужа и поддержку в профессиональной деятельности. – Я не ослышалась, действительно приехал мистер Марш? – спросила она.

Полина кивнула:

– Да, он вошел несколько минут назад.

– Слава небесам! – воскликнула Виола и прошла мимо нее к лестнице. Она надеялась провести остаток вечера наедине с Энтони. В последнее время он упорно уклонялся от этого, оправдываясь крайней занятостью, но ей хотелось упрочить свои позиции в отношении жениха и, возможно, убедить начать более выигрышную карьеру в Америке, а помимо прочего, бросить очередной намек, что с этими несносными Геральдами давно пора расстаться.

Полина пошла к себе в комнату. Выглянув из окна, она увидела свет в конюшнях и вспомнила про Джоша. Бедный Джош! Из-за гибели Пегаса ему сейчас, наверное, еще хуже, чем ей, вот он и не спит, но пусть хотя бы скорбит не в одиночестве. Она скользнула по задней лестнице и вышла во двор.

Она шла по проходу конюшни, резкий свет лампочки без абажура лился на мерно жующих лошадей, стойло Пегаса было открыто. Джош сворачивал бинт. Рядом стояло несколько открытых банок с мазями, а за ним смутно виднелась какая-то тускло отсвечивающая туша. Господи, неужели они затащили Пегаса сюда? Но зачем? Не смея еще верить своим глазам, девушка прокралась поближе.

– Джош... Пег? Его разве не застрелили?

Маленький человечек покачал головой:

– Этот безмозглый придурок с ружьем уже был готов, так и рвался его пристрелить, но у него нога оказалась не сломана, только сильное растяжение. Он еще нескоро поправится, но у него все заживет! Пегас будет здоров, или мое имя не Джош Холлидей!

Плача и смеясь одновременно, она опустилась на охапку сена.

– Господи, Джош, какое чудо!

– Не легко, конечно, было притащить его сюда, босс ему заказал специальный вагон для перевозки лошадей. Ну нет, этим летом он, конечно, не сможет ничего делать, а вот на следующий год будет в полном порядке.

Следующим летом Виола с Энтони будут уже справлять годовщину дня свадьбы.

– Меня здесь к тому времени уже не будет, – сказала Полина.

Он кивнул:

– Это уж точно.

– Я даже не знаю, позволит ли новая хозяйка мистеру Маршу оставить Пегаса.

– Да станет он кого слушать. Захочет, так оставит, – заявил Джош. – Он не такой, чтобы им женщина командовала, а если он вдруг сам не захочет – так я, мисс, каждый пенни откладывал! Уж небось он мне продаст Пегаса и не запросит больно много.

– Да, да, я уверена, он продаст тебе его недорого, но где ты будешь его держать?

– А вон на ферме небось. Ну конечно, надо будет конюшню ему построить, так в этом не сомневайтесь, сделаем. – Однако вид у гнома был озабоченным.

– Может быть, и я смогу чем-нибудь помочь, – быстро сказала Полина. – Я надеюсь, Джордж тоже поможет, если я его попрошу.

– Джордж? А, это тот, что ли, у которого гараж?

– Да. Я... я выхожу за него замуж, Джош.

Он промолчал. Девушка подняла голову и увидела, что его маленькие глазки смотрят на нее сурово и печально. Джош все так же сворачивал бинт.

– Не за того, значит, выходите, мисс, – сказал он наконец, – и босс мой тоже вон глупость какую делает.

Она встала.

– Тут ты не прав, сам знаешь. Он и мисс Сильвестер – отличная пара, у них много общего, а мы с Джорджем тоже люди одного круга. По крайней мере, он никогда не был актером.

Полина вышла в ночь. Джош покачал вслед девушке головой и, закончив наконец скручивать бинт, пошел в стойло перевязывать Пегаса.

Глава 8

Полина обогнула дом и вошла с главного входа. Оранжевая луна, уже прошедшая полнолуние, висела в небе цвета индиго, сад был полон весенними ароматами, пахло нарциссами, жасмином и сиренью. В спальне Майкла горел свет, и в окне была заметна тень Линетт. Наверное, она решила присмотреть за бедным мальчиком. В незадернутое окно их гостиной виднелась тетя Марион, склонившаяся над листком бумаги. Наверное, пишет очередное письмо своей подруге Агнес сообщить, что той недолго уже осталось ждать ее приезда. Сквозь толстые портьеры в комнате Энтони просачивался только слабый свет; наверное, он сейчас там, вдвоем с Виолой, обсуждает свои планы на будущее. Она вздохнула и отвернулась, ей было тревожно и не хотелось идти домой. Девушка вышла из ворот и повернула на узкую дорожку, шедшую налево, к Тавернхэму. Луна, поднимаясь все выше в небе, из оранжевой становилась золотой. В тихом воздухе еще чувствовался холод, изморозь, там, где на нее падал свет, сверкала бриллиантами на траве. Белый легкий туман поднимался над заливными лугами справа от нее; завтра должен быть хороший день для съемок. Она шагала дальше, легко ступая по неровной дороге, одинокая тень, идущая через черно-белый мир. Над головой пролетела летучая мышь, прошелестела крыльями по низкой изгороди слева, у ног прошмыгнула какая-то зверушка, крыса или ласка, по своим ночным делишкам. Где-то в деревьях за изгородью громко ухнула сова – одинокий грустный крик в ночи. Полина подошла к калитке и стояла возле нее, глядя на тихую, залитую лунным светом местность, которая совсем недавно чуть не стала свидетелем трагедии. Безудержный глупец! Она надеялась, что это послужит Майклу уроком и он хотя бы станет чуть-чуть взрослее после пережитого. Полина уже начинала зябнуть, потому что не надела куртки, и изморозь оседала на ее свитере. Надо возвращаться, тишина ночи немного успокоила ее взвинченные нервы, и теперь она сможет заснуть, чтобы завтра встретить еще один тяжелый, напряженный день. Она дошла до поворота дороги, где девять месяцев назад в первый раз встретилась с Энтони Маршем, эти месяцы показались ей как девять лет, и вдруг замерла, увидев перед собой высокую фигуру, двигающуюся в ее сторону, не веря глазам, думая, что ее любовь, мука и перенесенное потрясение сыграли с ней злую шутку.

– Энтони, – прошептала она одними губами.

Но он оказался не призраком. Руки, которые обняли ее, были теплыми и реальными.

– А я думала, вы с мисс Сильвестер, – пробормотала Полина.

Он криво усмехнулся:

– Мы немного повздорили, и я не хочу возвращаться домой, пока она не ляжет спать.

Это из-за Майкла, подумала девушка; все-таки мистер Марш не мог стерпеть его присутствия в доме и, наверное, поддался ревности; она надеялась, что он как следует отругал Виолу.

– А ты, – сказал он, – у тебя руки совсем замерзли! Ты-то что здесь делаешь? Твоя тетя мне сказала, что ты у Джорджа.

При упоминании имени своего только что названного жениха она высвободила свои руки.

– Он уехал домой, – сказала Полина без выражения, – а я вышла прогуляться и посмотреть на луну. Такая чудесная ночь сегодня.

Только теперь она поняла, что основательно замерзла и холодно ей не только снаружи, но и изнутри. От предстоящей разлуки и от морозного ночного воздуха Полина вздрогнула. Энтони немедленно снял свой пиджак и накинул ей на плечи.

– Нет, – воспротивилась она. – Со мной все в порядке, а вы можете простудиться.

– Я не простужусь, у меня толстый пуловер. – Энтони обнял ее одной рукой за талию и прижал к себе. – Знаешь, нет ничего лучше человеческого тела, чтобы согреться, – сказал он как бы в оправдание своих действий.

И так они в полном молчании пошли к дому. Его близость была почти невыносима Полине. Он вел себя с ней по-дружески, как брат, и ей действительно стало теплее, но скоро она будет далеко, так далеко от его рук. К горлу се подступили рыдания, и она безудержно заплакала.

Почувствовав, как на руку ему упала горячая капля, Энтони остановился.

– Ну, в чем еще дело? – строго спросил он. – Лина, мне кажется, я всегда оказываю на тебя какое-то отрицательное воздействие. Даже в самый первый раз, когда ты меня увидела, ты плакала, и так продолжается до сих пор, только сейчас у меня, кажется, нет с собой чистого носового платка.

Он высвободил свою руку и полез в карман брюк, Полина вяло улыбнулась.

– У меня есть. – Она вытащила свой платок и высморкалась. – Простите. Просто вы всегда почему-то появляетесь на пике кризиса.

– И что же это за кризис на сей раз? Майкл? Пегас?

– Их раны заживут, они оба будут совершенно здоровы. Просто выдался очень тяжелый день, и я очень устала.

– Ах, бедная моя девочка, но ведь у тебя есть Джордж, который всегда может тебя утешить, и это, похоже, ему вполне удается!

Саркастический тон, который Полина так ненавидела, снова слышался в его голосе. Она отдала ему пиджак.

– Забирайте его, я уже согрелась, – а затем, когда он забрал у нее пиджак, добавила: – Я выхожу замуж за Джорджа.

Энтони, продев руку только в один рукав, так и замер и в замешательстве уставился на нее:

– Господи боже мой, с какой стати? – Он, казалось, был совершенно искренне поражен.

– Что значит «с какой стати»? Почему бы и нет? Я же вам говорила, я уже давным-давно его девушка.

Вот тебе, подумала Полина с огромным удовлетворением, пусть это развеет все твои иллюзии, если ты вообразил, что я бегаю за тобой.

– Да, – медленно проговорил он, – правда. Я помню, ты говорила.

На луну набежало облачко, так что они не могли видеть друг друга. Энтони казался темной тенью рядом с ней, а она была рада, что скрыта темнотой и выражение ее лица не выдаст ее.

– А я думал... я-то надеялся... – начал он и оборвал себя.

Она легко и небрежно закончила:

– Что у нас с ним так ничего и не выйдет? Так вот, мы только что решили это, так что теперь мое будущее в надежных руках.

– Это после того, как ты увидела, как я снимаюсь в фильме? – жестко спросил он.

– Да, только причем тут это? – Полина не поняла, к чему он клонит.

– В этом все дело, я так думаю. – Голос Энтони был очень сух. – Я прекрасно знаю, что ты презираешь все театральное и считаешь меня, Виолу и всех наших сборищем бездельников. Тебе не кажется, что это довольно старомодные предрассудки?

– Вовсе нет, – сказала она, гнев начинал закипать в ней. – После того, что случилось сегодня вечером, мне кажется, я имею полное право презирать... ваших коллег. – Она не могла напрямую сказать «Виолу», ведь мистер Марш, в конце концов, был ничем не лучше ее; он сквозь пальцы смотрел на флирты Виолы, хотя, отдавая ему справедливость, был тогда искренне встревожен чувствами Майкла.

– Ты ведь имеешь в виду Виолу, не так ли? – спокойно спросил он. – Теперь, надеюсь, твой брат поймет, что она, кроме себя, никого не любит. Этот урок она всем нам преподает в свое время.

Значит, он знает, чего от нее ожидать. В голове Полины вдруг промелькнула мысль, что все красавицы, бездушные и холодные, которых знала история, никогда не славились вечной преданной любовью, однако они всегда удерживали возле себя своих мужчин. Энтони с Виолой принадлежат одному кругу и отлично понимают друг друга.

– Джордж человек очень искренний, – сказала она.

– О да. – Он понял ее намек. – Желаю вам всяческого счастья.

Счастья? Да, может, она и обретет счастье, удрученно подумала Полина, спустя время, спустя долгое, долгое время.

Они уже подошли к воротам дома, и девушка почувствовала нарастающую боль в сердце. В конюшне все еще горел свет. Наверное, Джош до сих пор возится с Пегасом. Она вдруг подумала, что сейчас очень хороший случай поговорить о Пегасе и, схватившись одной рукой за створку ворот, сказала:

– Я так надеюсь, что вы не расстанетесь с Пегасом. Джош говорит, что в конце концов он полностью выздоровеет.

– Хочешь, я подарю его тебе на свадьбу?

– О, мистер Марш. – Полина радостно обернулась. – Да, очень хочу. А Джош пока за ним присмотрит... – Она вспомнила, что Джордж недолюбливает Пегаса. – А Джорджу придется на это согласиться. Я не выйду за него замуж, если он не возьмет его.

Энтони невольно расхохотался.

– Лина, ты неисправима! На месте Джорджа я бы страшно ревновал к Пегасу.

– Джордж не такой мелочный, он знает, что Пегас мне дороже всего на свете. – «Кроме тебя», – добавила она мысленно.

Луна вышла из-за облака и осветила лицо Энтони. Он уже не смеялся, девушка увидела, как он бледен и изможден.

– Вы устали! – воскликнула она с раскаянием. – Я не должна была задерживать вас.

Она снова взялась за створку ворот, но Энтони обеими руками взял ее за плечи, чтобы удержать на месте.

– Могу я узнать, когда вы с Джорджем решили пожениться?

– Не знаю. Как-нибудь летом. Лучше всего будет, если я уеду отсюда, прежде чем вы женитесь на мисс Сильвестер.

Он так стиснул ее плечи, что девушке стало больно.

– Женюсь на Виоле? Что за чушь она тебе нагородила?

– Что вы женитесь в середине лета, что уже и день назначен. Разве нет?

– Боже упаси!

Полина, ничего не понимая, уставилась на него:

– А я думала, что все уже решено.

– Да нет, конечно! Ничего подобного!

– Мне больно, – жалобно сказала она, и Энтони тут же убрал руки. Совершенно сбитая с толку, она продолжила: – Но она так сказала, она всем так говорит. Ведь вы помолвлены с ней, да? Вы пригласили ее пожить здесь?

– Я не помолвлен с Виолой, и я не приглашал ее сюда, она сама себя пригласила. Ну не мог же я выгнать ее отсюда, правда? Виола Сильвестер – мой крест, я и должен нести его, если хочу работать на студии. Ее считают очень ценной особой, и на мне лежит обязанность развлекать ее, но, слава богу, мой контракт со студией «Аламбра» истекает после того, как я закончу съемки «Башни, которую построил Том», потому что мне предложили другую работу.

Сердце Полины сжалось. Он уедет в Америку. Мистер Роулингз тоже говорил, что там его ожидает блестящее будущее, так что даже если Энтони не женится на Виоле, что казалось ей само по себе невероятным, все равно он будет далеко от нее.

Она облизала пересохшие губы.

– И вы собираетесь принять это предложение?

– Да.

– А мисс Сильвестер – она поедет с вами?

– Нет, нет и еще раз нет.

Но... но... раз он поддался на уговоры Виолы и едет в Штаты, он же не может оставить ее здесь. Это не имеет смысла. Наверное, они просто поссорились из-за Майка, но Виола все равно ждет его в комнате при свете камина, в полупрозрачном белье, и, когда он вернется туда, они помирятся.

Ее мысли прервал охрипший голос Энтони:

– Ну почему я никак не могу вбить тебе в голову, что Виола для меня ничего не значит, что она только надоедает мне и я намерен при первой возможности от нее избавиться?

– Но разве вы раньше не были помолвлены? Мы все считали ее вашей невестой.

– Я никогда ничего подобного не говорил.

– Да, но... – Полина старательно припоминала. Он, правда, прямо этого не говорил, но как-то всегда это подразумевал... или нет? Голова ее шла кругом от сомнений и неуверенности.

Энтони продолжал:

– Я уже много лет ее знаю, иногда мы работаем вместе, и только после того, как я получил наследство и она сочла меня выгодным партнером, Виола попыталась взять меня на крючок. Она просто маленькая пронырливая нахалка.

Да, так не говорят о любовнице, но все это подтверждало лишь то, насколько ловко он притворяется. Он симулировал свой интерес к Виоле ради того, чтобы удержаться на своей работе. То, что он был тогда в очень тяжелом положении, не приходило Полине в голову. Снова ухнула сова, от этого меланхоличного звука она вздрогнула.

– Спасибо, что рассказали, – заключила она светским холодным тоном, отвернувшись от него, – хотя не вижу причины, зачем вам это понадобилось. Спокойной ночи, мистер Марш.

– Стой, подожди минуту! – Энтони снова взял ее за плечи и повернул к себе так, что лицо ее ярко осветилось луной. Его темные глубокие глаза пристально всматривались в нее. Девушка опустила ресницы, боясь выдать себя, но не могла сдержать дрожи губ. Она отвернулась от него.

– Посмотри на меня, – настаивал Энтони. Нехотя она снова посмотрела ему в лицо, и он прочел в ее глазах все, что ему было нужно знать.

– А когда именно ты решила принять предложение Джорджа? – спросил он тихо.

Она прошептала:

– Сегодня вечером, когда... после того, как мисс Сильвестер сказала, что назначен день вашей свадьбы.

– Понятно. – («Что понятно?» – подумала она.) Потом, с бесконечно горьким упреком, Энтони спросил: – Почему, почему ты ей поверила? Ты ведь должна была бы знать меня лучше!

Вспышка гнева ослепила ее. Он не имел права подвергать ее этим инквизиторским расспросам!

– Нет, я не знала. Я не знаю, когда вы играете, а когда нет. – И вдруг вся накопившаяся горечь и унижение прорвались и захлестнули ее, сверкая глазами, девушка бросала горькие, выстраданные слова: – Она – мисс Сильвестер – назвала нас с Майком «пасторальным развлечением», мы им и были для вас, да? Майк и я – вы оба развлекались нашими чувствами, вы и ваша подружка актриса, не заботясь о том, что вы разбили нам сердца... И еще все эти слюни и сопли о том, что вам нужна семья! А на самом деле это все была игра... шарада...

Он тряс ее за плечи, и уже совсем не тихонько.

– Лина, опомнись, что ты несешь!

Она была так зла, что не слышала его.

– Я говорю то, что думаю! – кричала она в запале. – Все это правда до последнего слова, и поэтому я и согласилась выйти за Джорджа. Он-то никогда не будет играть роль, даже чтобы спасти свою жизнь!

– Да я никогда не играл с тобой никакой роли, – сказал Энтони нежно. – То, что я к тебе испытываю, мои чувства к тебе самые искренние – самые искренние и сильные за всю мою жизнь.

– Ваши чувства ко мне? – переспросила Полина упавшим голосом. – То есть вы хотите сказать – братские?

– Нет, я не хочу быть твоим братом, Лина.

– Конечно, после всего, что вы сказали. Все равно теперь это не имеет значения, раз вы уезжаете в Америку и забудете всех нас.

Она подумала о милях и милях океана, которые будут разделять их, и ее стали душить рыдания, но Энтони еще крепче сжал ее тонкие плечи.

– Господи, ну что опять взбрело тебе в голову? Не еду я ни в какую Америку. Я буду работать на Би-би-си.

– Ох! – Она смотрела на него, все еще не понимая. – А мистер Роулингз сказал...

– Почему ты всегда веришь тому, что говорят обо мне другие? Теперь, для разнообразия, послушай меня. Я на самом деле говорил серьезно, когда сказал тебе, что хочу стать членом вашей семьи, но я никогда не имел в виду, чтобы ты была моей сестрой, я хотел, чтобы ты стала моей женой.

– Но этого не может быть, – выпалила она с разгона. – Я... я ведь была всегда такой злючкой с тобой.

Он засмеялся:

– Я тогда посчитал, что это хороший знак – по крайней мере, ты была ко мне неравнодушна.

– Да... Неравнодушна. Пожалуйста, отпусти меня.

– Ни за что. Ты же мне сказала, что должна учиться подчиняться неизбежному, а это неизбежно, Лина. – Он притянул ее к себе. – Ты не выйдешь замуж за Джорджа.

– Но я обещала...

– Хочешь стать его женой?

Полина промолчала, спрятав лицо у него на груди.

Энтони прошептал ей в ухо:

– Разве не лучше тебе выйти за меня, моя маленькая злючка? – В голосе его была такая нежность, которой она никогда раньше не слышала от него. Забыв все свое сопротивление, Полина прижалась к нему и обвила руками его шею.

– Да, – выдохнула она.

А потом время и земля исчезли для них, когда в первом своем поцелуе они слили губы, луна все сияла в небе высоко над ними, и сова снова ухнула где-то вдали. И на этот раз ей ответила подруга.

Когда они спустились обратно на землю, Полина забросала Энтони самыми детскими вопросами: как? когда? и где? Ей все еще казалось невероятным, что Энтони на самом деле, по-настоящему, любит ее.

– Ты, наверное, сначала подумал, что я вредная, разболтанная школьница, да?

Он не стал этого отрицать.

– Но мне понравился твой характер, и потом, я же знал, какие тяжелые времена ты переживаешь. Поэтому я и настоял, чтобы мы все вместе поехали в отпуск, хотя ты не была мне за него ни чуточки благодарна.

– Ну, я же не знала, чего ты добиваешься, – старалась она защититься.

– Ах, мои мотивы были всегда самыми чистыми – братскими, – Энтони рассмеялся, – во всяком случае, вначале. Но после тех золотых дней я понял, что постоянно думаю о тебе. А ваше поместье – оно никогда не станет мне настоящим домом, если в нем не будет женщины – моей любимой женщины, – и я не мог представить никого другого на этом месте, кроме тебя.

– Ах, ты всегда рассуждаешь так практично! Вот в чем твоя проблема. Я никогда не смогу понять, когда ты говоришь искренне, а когда играешь роль. В роли жениха Виолы ты был так убедителен, что и меня заставил в это поверить...

Он, смеясь, зажал ей ладонью рот.

– Вся эта идея насчет того, что Виола моя невеста, с самого начала принадлежала тебе. Я тут ни при чем. – Он повернул ее лицом к себе. – Ну а теперь-то ты веришь, что я говорю искренне?

– Ах, Энтони, да! – Огромные серые глаза сияли. – Но... разве актеры не играют в эмоции?

– Нет, они просто пытаются передать их, как вот сейчас. Только сейчас я не играю.

За этим последовало подтверждение его искренности, и очень убедительное.

Раскрасневшаяся, смеющаяся, она отстранилась от него, и он спросил:

– Разве ты не помнишь Шекспира? «Весь мир – театр, и люди в нем актеры... и каждый много раз играет роль...» Но зачем ты разыграла все это со стариной Джорджем? Заставила-таки меня поволноваться!

– Правда? – Полина была очень довольна. – Я рада, что твоя победа досталась тебе с трудностями. – Но тут лицо ее затуманилось. – Однако я поступила с Джорджем просто ужасно.

– Да, не повезло бедняге, – согласился Энтони, – но ему тоже придется смириться с неизбежным.

– Ты говоришь о себе? Какой ты все-таки тиран, дорогой.

– Какой же я тиран? Я никогда тебя не тиранил, Лина.

– Да? А Пегаса? Как же тебя назвать – допустим, доброжелательный деспот?

– Ничего похожего. Только твой любимый, дорогая, и, если мне иногда приходилось играть с тобой роль тирана, это только потому, что ты мне небезразлична.

Они пошли дальше, взявшись за руки, через волшебную весеннюю ночь, соединенные таинственным чудом любви, и, завернув за угол дома, оба удивились, увидев Виолу, одетую в пальто, стоявшую около приехавшего за ней такси, пока водитель загружал в багажник ее чемоданы. Ее машина осталась в Тавернхэме, сюда ее привез Энтони. Взволнованная тетя Марион, стоя на ступенях веранды, явно старалась переубедить ее.

Голос Виолы, непривычно высокий и резкий, был ясно слышен в тишине ночи.

– Нет, мисс Торн, я больше не останусь здесь ни минуты. Я переночую в Мэлфорде, а завтра заберу машину и поеду обратно в город. И у меня нет никакого желания дожидаться мистера Марша.

Тетя Марион заметила их вдалеке, обрадованно просияла и торопливо подошла к ним.

– Мистер Марш, мисс Сильвестер настаивает на немедленном отъезде.

Энтони ничуть не огорчился.

– Да, это лучшее, что она может сделать в подобных обстоятельствах, – сухо заметил он, но Полина огорченно воскликнула:

– Но, Энтони, а как же фильм?

– Ничего, придумаем что-нибудь. Можем использовать дублершу в остальных сценах, там не нужны крупные планы, а со студии она не уйдет, побоится, зато немного поостынет к тому времени, как я вернусь в город.

Шофер захлопнул багажник машины, и Виола увидела их. Она пошла к ним, а тетя Марион, ничего не понимая, поспешила незаметно удалиться. Даже в лунном свете было видно, как исказили красивое лицо Виолы злость и недовольство. Она выглядела постаревшей, и, как всегда, когда она бывала вне себя от злости, голос у нее был визгливый и скрипучий.

– Ах вот ты где, Тони, ну наконец-то! Быстро ты, я смотрю, нашел себе утешение, только смотри, как бы мисс Геральд не угробила еще одно ценное животное, когда ты погонишь ее прочь.

Энтони обнял Полину.

– Я женюсь на мисс Геральд, – твердо сказал он. – И если ты собираешься ехать в Мэлфорд, тебе лучше поторопиться, уже поздно.

Виола залилась высоким, истерическим смехом. Она подошла ближе к Полине, та отпрянула и прижалась к Энтони; лицо Виолы было сплошной маской ненависти.

– Ах, все-таки цапнула его, да? – злобно прошипела она. – Можешь забирать себе, мне он не нужен, раз не хочет ехать в Америку! Как тебе не противно подбирать, что другие бросили за ненадобностью? Но конечно, ты же вечно бродила за ним по пятам, маленькая деревенская простушка! И этот твой дурацкий деревенский дом! – И она бросила уничтожающий взгляд на дом. – Ты что, думаешь, тебе удастся надолго удержать его? Так вот, я тебя предупреждаю – постарайся все-таки затащить его под венец, а то он очень увертлив!

Энтони загородил собой Полину.

– Достаточно, мисс Сильвестер, – сказал он ледяным голосом. – Прошу вас уехать.

Перед его гневным взглядом Виола сразу осеклась. Напоследок выругавшись, она забралась в такси, громко захлопнув за собой дверцу. Шофер завел мотор, и машина покатилась по дорожке к воротам.

Энтони повернулся к Полине:

– Порой она бывает довольно ядовитой, но, прошу, поверь мне, между нами никогда ничего не было.

– Я тебе верю, – просто сказала Полина.

– Спасибо, – тихо ответил он. – Сегодня вечером я сказал ей, перед тем как мы с тобой встретились, что наши отношения не идут дальше чисто профессиональных интересов, и что в скором времени наше сотрудничество будет прекращено, и что так лучше для нас обоих. Вот из-за этого и вышла ссора.

– Я... я подумала, что это из-за Майка.

– Майка? Бедный Майк, он ведь всего лишь глупый ребенок, но у него действительно есть талант. Если я поработаю с ним, я смогу сделать из него хорошего актера.

– А ты станешь работать с Майком? Ах, Энтони, ты был так фантастически добр ко всем нам, а я так несправедлива к тебе, так третировала тебя, я никогда не смогу простить себе это!

Она вспомнила все свои колкие выпады по отношению к нему, и в глазах у нее заблестели слезы.

– У тебя будет еще масса возможностей исправиться и загладить свою вину, – строго заметил Энтони и притянул ее к себе: – А теперь, дорогая, перестань плакать, время слез позади. Нам с тобой давно уже пора идти в дом и рассказать твоей бедной, совсем запутавшейся тетушке, что у меня самые честные намерения.

И, обняв ее одной рукой, Энтони повел свою Лину в дом, – дом, который они оба любили и который отныне был их общим домом.