Элизабет Деланси

Предначертано судьбой

ГЛАВА 1

Территория Монтана, Май 1883.

Джиб Бут отряхнул пыль со своей уже изрядно поношенной черной стетсоновской шляпы и надел ее на голову. Какое-то время он смотрел вдаль, упершись руками в бока. Перед ним был Стайлс, Монтана.

Было очевидно, что за последние одиннадцать лет местечко сильно изменилось. Когда Джиб был здесь в последний раз, Стайлс выглядел грязным захолустьем, обитатели которого кроме виски ничего больше не желали и буквально не просыхали от выпивки. Сейчас же в майских лучах солнца возвышались относительно высокие силуэты зданий, некоторые из них были раскрашены в красные и синие цвета с серыми крышами из шифера. На центральной улице городка появился даже тротуар со специальными ограждениями, кое-где стояли скамейки. Правда, как и прежде, посередине улицы красовалась огромная лужа, однако ни пней, ни валунов, как раньше, здесь уже не было.

Не было здесь и валявшихся в грязи пьяных горняков, которых обычно можно было видеть в прежние годы.

— Не поверишь, как совершенно изменилось это захолустье, — произнес Джиб. — Этот городок стал вполне цивилизованным.

Кучер дилижанса вытаскивал из багажного ящика вещи Джиба и бормотал:

— Вам судить, в какую сторону изменился здешний город, но одно ясно — изменения здесь действительно произошли.

От Диллона Джиб ехал на верху дилижанса, сидя рядом с кучером, который то и дело угощал его из своей фляжки виски и не умолкал, рассказывая все, что он знал о местах, мимо которых они проезжали. Казалось, что кучер знает абсолютно все о местных жителях, он в курсе всех событий, которые происходят в каждом городе от Айдахо до Миссури. В последнее время здесь только и говорили, что об открытии месторождения меди в Бьютте. Небольшой городишко стал быстро преображаться, и сейчас это настоящий город, куда многие направились, желая разбогатеть. Стайлс был неподалеку от этого города. «Континентал Майнинг Компани» была вынуждена приостановить выплату дивидентов и уволить рабочих.

Джибу пришлось всю дорогу слушать рассказы извозчика, которые стали ему уже надоедать. Он ехал в Стайлс лишь с одной целью — решить кое-какие проблемы и сразу же уехать. Такие провинциальные городишки никогда не прельщали его, и находиться в них дольше, чем требовалось, у Джиба желания не было. И вряд ли сейчас что-то могло задержать его здесь.

— Увидимся на обратном пути, — сказал, прощаясь с кучером, Джиб.

— Удачи, приятель, — ответил тот и тронулся в путь, направляясь к станционному зданию.

Джиб полез в карман за кисетом, скрутил папиросу и закурил, но сразу же зажмурился — дым от зажженной спички попал ему в глаза. Чувствовалась боль в горле от дешевого виски, которым кучер угощал его всю дорогу. Джиб чувствовал смертельную усталость после почти недельного пути на поезде из Сан-Франциско. Он даже не шелохнулся, услыхав удары рудодробилки, которые доносились с толчейной фабрики «Континентал Майнинг Компани».

Джиб думал сейчас о том, как бы скорее принять теплый душ, побриться и выспаться.

Он посмотрел на двери зданий в центре города и увидел мужчину с огромным пузом, едва сдерживаемым брюками, который стоял в дверях Бон Тона. Джиб пригляделся внимательно и узнал в нем старого знакомого. Джиб поспешил к нему навстречу, пройдя по дощатому настилу перед салуном, где стояло несколько столиков.

— Деллвуд Петти, старина, привет, — сказал Джиб. Мужчина, уставившись на Джиба, сразу же узнал его и улыбнулся.

— А, это ты, Джиб Бут? Я не знал, что ты приедешь, — говорил Деллвуд, похлопывая Джиба по плечу и окидывая его взглядом с ног до головы. — Ну что, приехал посмотреть, как мы тут живем? А ты изменился, стал настоящим мужчиной.

— Добыча руды — дело сильных и выносливых мужчин, — ответил Джиб, а затем подшутил над толстопузым приятелем, владельцем заведения: — Конечно, если вот так сидеть целыми днями в пивной, получишь лишь такое брюхо, как у тебя.

— Ничего плохого я в этом не нахожу. Это моя жизнь, — ответил Деллвуд, не обидевшись. — Пойдем выпьем, дружище, за старые времена.

Деллвуд нашел пару шатких старых стульев, знакомых Джибу.

— Это старье все еще здесь? — сказал Джиб, ногой подтащив к себе стул-развалюху. Он вспомнил, как раньше, еще мальчишкой, он прятался под эти стулья и устраивал хлопушку под стулом Делла именно в тот момент, когда тот дремал и похрапывал. Очнувшись от хлопка, Делл кричал и ругался.

— Да, мой бизнес пока еще не запрещен, — начал Деллвуд, садясь на стул. — Подобные заведения еще не закрыты. Правда, местные женщины-активистки против таких мест. Они объединились в борьбе против выпивки и оружия. Они добиваются, чтобы муниципальные власти запретили продавать спиртное в общественных местах. Знаешь, сколько в городе сейчас повыходило указов, распоряжений — больше, чем лягушек после дождя. Так они добьются, что и пивные, и бары закроют, — говорил без умолку Деллвуд, вытаскивая из-под своего стула заветную бутылку виски и тут же наливая себе, затем передавая ее Джибу. Джиб закурил.

— Прекрасный выдался май, — сказал Джиб, немного отодвинув стул к стене, при этом сделав последнюю затяжку и выбросив окурок на тротуар.

А на центральной улице кипела жизнь: мимо проезжали конные экипажи, двухместные коляски с откидным верхом, повозки с грузом. По тротуару шли горняки в рабочей одежде, мимо проходили торопившиеся дамы, дети. Джиб просто не узнавал этот городишко, который раньше был захолустным. Но вот он узнал прежние здания. На центральной улице располагалась типография газеты «Сентайнел», бакалейная лавка Блюма, небольшое трехэтажное здание гостиницы.

— Город прекрасно выглядит, — сказал Джиб, отпивая виски.

— Дамы запрещают нам даже плюнуть на тротуар, — говорил Деллвуд, пуская клубы табачного дыма, пытаясь показать, что ему все эти новшества и порядки не по душе.

Джиб слушал его, зажав свой стакан с виски между колен и пытаясь скрутить себе еще одну папиросу. Когда он закуривал, он увидел двух дам, входящих в здание, на котором висела вывеска «Вилливер и компания». Это было что-то вроде торгового дома, которого прежде здесь не было. Дамы были одеты по последней моде, так, как одевались в Сент-Луисе или Нью-Йорке. На них были шляпы и юбки с гофрированными кружевами.

— Никогда бы не захотел оказаться на месте женщин, — заметил Деллвуд, видя, что Джиб уставился на этих дам. — Им приходится постоянно следить за собой, за своей одеждой. Правда, это в них заложено природой, и никуда от этого не денешься, черт побери.

Джиб поправил шляпу, затянулся папиросой и подтвердил:

— Да, это ты правильно подметил.

Солнце так пригревало, как будто сейчас было лето, а не весна. Джибу нравилось лето в горном крае Монтаны. Его восхищало чистое голубое небо, холмы, покрытые зеленым в сочетании с дикорастущими цветами, его пленил запах сосны и лесных ягод. Он еще раз затянулся папиросой, и на него нахлынули ностальгические воспоминания о тех годах, что он провел здесь, в Стайлсе. Размышляя, он невольно вспомнил обо всем, что сделал с тех пор, как покинул эти места. Джиб подумал, что за свои тридцать четыре года он пока не сделал ничего такого, чем можно было бы гордиться.

Доктор Мэткаф всегда пытался помочь ему, наставить его на путь истинный. Джибу иногда хотелось сделать что-то стоящее, полезное, но он так и не решался на это. Сейчас он хотел отправиться на восток, построить там хороший дом и спокойно жить. Конечно, доктору это, возможно, показалось бы не бог весть чем, но Джибу этого очень хотелось.

— Ну, и какие у тебя планы, парень? — спросил Деллвуд. — Ты здесь проездом или как?

Джиб посмотрел на Делла, на его состарившееся лицо, напоминавшее собачью морду, и сказал:

— Ты очень любопытен. Какая тебе разница, зачем я здесь, — у меня что, не может быть никаких дел?

— Ну ладно, парень, пардон… мои брюки… — сказал Деллвуд, застегивая расстегнувшуюся верхнюю пуговицу на брюках, которая от натуги чуть было совсем не оторвалась, после чего Деллвуд громко отрыгнул.

— Дело в том, что я приехал увидеться с доктором Мэткафом и поговорить с ним по некоторым вопросам.

Лицо Деллвуда сразу же изменилось при упоминании имени доктора.

— Ты что, не знаешь?! Доктор мертв. Он умер около семи месяцев назад.

Ножки стула, на котором сидел Джиб, сползли с настила на тротуар.

— Это случилось прошлой осенью, в октябре, да, в октябре. Несчастный случай произошел по дороге из Красной долины. Его нашли лежащим на дороге со сломанной шеей. Кабриолет, на котором он ехал, перевернулся.

Джиб на минуту представил себе высокого, величественного мужчину, восседавшего в черной коляске. Ему стало жутко от услышанной новости. Рука, в которой была папироса, задрожала, в горле пересохло. Он попытался отвлечься от этого видения и глотнул виски.

— Грандиозные были похороны, по масонскому обряду, — говорил Деллвуд. — Был оркестр с духовыми инструментами, много людей, разных, кто знал его или кому он помогал. Пришли на похороны даже из отдаленных мест, из Дир Лолжа.

Джиб снял шляпу и сказал:

— Эта смерть многих потрясла.

— Да, перед смертью доктор много успел сделать. Он оставил своей жене колоссальное состояние. Поговаривали, что он вкладывал деньги в горное дело, в Калифорнии. У вдовы осталось не меньше ста пятидесяти тысяч долларов.

— Вдова?! — Джиб от удивления чуть было не упал со стула.

— Да, вдова, родом из Чикаго.

В голове у Джиба все помутилось. Он мысленно повторил, что доктор оставил жене сто пятьдесят тысяч! Он Открыл уже рот и чуть не закричал, но здравый смысл остановил его. Он почесал свой колючий подбородок, стараясь выглядеть вдумчиво, а про себя он подумал: «Вот уж не знал, что у доктора была жена».

Деллвуд как будто прочитал его мысли и, прищурившись, сказал:

— Имей в виду, вдова доктора — порядочная женщина, ее никто в обиду не даст, выброси из головы сразу, если туда что зашло насчет нее.

Джиба потрясла новость, которую сообщил Деллвуд. Он пускал клубы дыма и все думал о вдове. Доктор оставил ей все! О, Боже всемогущий, у него ничего больше не было?

— Сейчас вдова занялась делами мужа.

— Женщина — врач?

— Ну да, а что тут такого? Врача здесь все равно пока нет, правда, один врач приезжал из Диллона, но он в основном лечит скот.

«Женщина-врач», — думал про себя Джиб. В Калифорнии ему доводилось знать одну такую врачиху. На ней всегда были бутсы, которые носят горняки, у нее были усики, однако она неплохо справлялась со своим делом.

— Жена доктора в основном обслуживает женщин, — говорил Деллвуд. — Но она не отказывается помочь и мужчинам. Она помогла бедняге Джиму Ферри, когда ему в глаз попал осколок пистона, — сказал Деллвуд, ковыряя зубочисткой во рту, а затем, подтолкнув Джиба, ехидно заметил: — Надеюсь, что ты не замышляешь ничего такого, что было бы ей во вред?

Болтовня Деллвуда начинала уже раздражать Джиба.

— Знаешь, я был бы тебе признателен, если бы ты перестал задевать меня, Делл.

— Черт побери! Парень! Я и не знал, что ты приедешь. Послушай, я вспомнил, что недавно здесь были двое парней с озабоченным видом. Кажется, они очень интересовались тобой, все расспрашивали о тебе.

Джиб выругался вслух. Он должен был догадаться, что эти два ублюдка — Вайли и Трэск идут по его следу и, если они поймают его, то ему несдобровать и не избежать той участи, что постигла бедного доктора. И, дай бог, если его, Джиба, похоронят на кладбище. Джибу стало как-то не по себе от этих мыслей, и он подумал, что задерживаться здесь не стоит, надо побыстрее уезжать отсюда.

Вдруг Деллвуд подтолкнул его и кивнул в сторону улицы. Из торгового дома Вилливера выходили те две дамы. Одна была высокая, стройная, а другая — низкого роста, очень полная.

— Та, что высокая, это она, — сказал Деллвуд. — А вторая — жена Джорджа Вилливера. Они здесь центральные фигуры. Жена Вилливера — королева, а миссис Мэткаф — принцесса, ее правая рука.

Дамы переходили улицу. Миссис Вилливер что-то говорила, а вдова доктора слушала ее. Она была вся в черном, стройная, даже с изящным силуэтом, и, конечно, на ней не было горняцких бутсов, не было и усиков. Дамы направлялись в сторону салуна, приближаясь к Джибу и Деллу.

Джиб едва успел поставить свой стакан с виски под стул, пряча за спиной папиросу, — «Вставай, Делл».

Деллвуд замешкался, а дамы уже были почти что рядом. Джиб приподнял шляпу и произнес:

— Мое почтение, леди.

— Рад видеть вас, леди, — поздоровался также Деллвуд, даже не успев спрятать свой стакан с виски.

— Добрый день, мистер Петти, — хором ответили дамы, проигнорировав Джиба.

Джиб увидел жену доктора совсем близко. У нее было тонкое лицо с правильными чертами, очень нежная кожа. Волосы цвета грецкого ореха выглядывали из-под маленькой шляпки. Черная шерстяная пелерина прикрывала модное платье со складками, сшитое весьма добротно.

Она смотрела на него, и у Джиба от этого взгляда сильно заколотилось сердце. У нее были прекрасные глаза, напоминавшие драгоценные камни — аквамарины, которые Джиб видел в Мексике.

Все выглядело так, как будто сама судьба свела их здесь, в этом месте. Джиб улыбнулся. Его улыбка была откровенной и дружелюбной, без всяких задних мыслей.

Но кому-то могло показаться фальшью, уловкой. Вскоре дамы ушли, оставив в воздухе какой-то приятный аромат. Джиб всматривался в ее удаляющийся силуэт. Она походила на стройного грациозного черного лебедя, плывущего вдоль улицы с высоко поднятой головой.

— Да садись ты, — сказал Деллвуд. — Ты что, так и будешь стоять с открытым ртом? У тебя же все уже на лице написано. Любой скажет, о чем ты сейчас думаешь. Все ясно, как божий день.

Джиб опомнился и сел. Он представлял себе жену доктора старше: полной, более мужественной что ли, ведь ей приходилось иметь дело и с грубыми мужланами, лечить их. А она оказалась вовсе не такой, она была хрупкая, нежная, напоминала смиренную девушку.

— Она слишком молода, чтобы быть врачом, — сказал Джиб.

— Я думаю, она достаточно опытна, чтобы не попасть в твои сети, — ответил Деллвуд.

Джиб все еще анализировал увиденное. Он восхищался выразительными чертами лица и фигурой этой женщины.

— Знаешь, Делл, она не в моем вкусе.

— Богатая, симпатичная женщина во вкусе любого мужчины.

Джиб почувствовал, что окурок папиросы обжигает ему пальцы и выбросил его. Ему было интересно, слышала ли она от своего покойного мужа о нем, Джибе? Возможно, что-то доктор рассказывал ей.

В голове у Джиба вырисовывались контуры будущего плана в отношении этой прекрасной леди. Но он постарался пока отогнать эти мысли, так как желал хорошо выспаться. А завтра, размышлял он, можно будет сходить к ней, выразить соболезнование, тем более, что ехал он к доктору.

Джулия Мэткаф сидела за письменным столом красного дерева в кожаном кресле, в котором любил сидеть Эдвард. Перед ней лежал какой-то листок бумаги. Вот уже в течение часа она написала лишь несколько строк. Дважды в неделю она писала для «Сэнтайнел» небольшие статьи на разные темы о медицине и гигиене. Темой ее нынешней статьи была проблема проветривания помещений и опасности газовых плит. Она пыталась сконцентрировать все свое внимание на этом вопросе, покусывая кончик ручки, но ей это плохо удавалось. Статья не продвигалась. И причиной тому был Джиб Бут.

«Джиб Бут — мысленно произносила она это имя, затем сказала вслух: — Джиб Бут».

Джулия пыталась отвлечься от этих мыслей и вновь вернулась к статье: «В целях профилактики отравления газом в домашних условиях необходимо постоянно проветривать помещения, где находятся люди. Отравленный газом воздух, так же как и испорченная вода, являются одной из основных причин серьезных заболеваний».

Чистый воздух, вода, чистота и свет — все эти условия необходимы для здоровья людей, и только при этих условиях риск заболеваний будет меньше. Джулия подумала о своем доме. Здесь требовалась длительная уборка после долгой зимы. На окнах скопилась копоть, в комнатах было пыльно и даже грязно. А на улице была весна, и надо было думать о весенней уборке всего дома. К тому же, проповедуя здоровый образ жизни, Джулия должна была первая следовать своим советам.

«Даже незначительное поступление холодного воздуха с улицы будет достаточным, чтобы вытеснить из помещения через дымовую трубу вредный для здоровья теплый воздух, в котором содержится много вредных веществ», — написала Джулия.

Но опять ее мысли вернулись к высокому, широкоплечему мужчине, которого вчера утром она повстречала у Бон Тона. Правда, его внешний облик оставлял желать лучшего: нечищенные ботинки и запачканные грязью брюки, небритое лицо. Его внешний вид вполне соответствовал той репутации, которая сложилась у него в этом городе. Своим взглядом он совершенно обезоружил ее, думая, что ни одна женщина не сочтет это оскорбительным. Ну нет, как раз наоборот.

«Ради бога, — думала Джулия. — Джиба Бута в свое время заставили уехать из города, кажется, за убийство, и, если верить Луизе Вилливер, прежде чем он уедет отсюда на этот раз, он скомпрометирует, по крайней мере, половину женской части населения города. Но миссис Джулия Фрай Мэткаф не из таких, она порядочная женщина. Нет еще и года, как она вдова. Она не соблазнится ни на какие любовные интрижки».

Джулия вернулась к статье и продолжала: «Особенно важно проветривать спальные комнаты».

«Надо рассчитаться», — про себя проговорила Джулия, вспоминая содержание телеграммы, которая пришла от Бута доктору. Джулия отложила ручку и достала пожелтевший листок телеграммы, тщательно расправила его и прочитала: «Направляюсь на восток. Скоро буду в Стайлсе. Надо рассчитаться. Джиб Бут».

Ему нужны деньги? Или это месть? Месть кому? Джулия и представить не могла, что кто-то мог бы сводить счеты с Эдвардом. Тогда с кем?

Часы пробили половину одиннадцатого. Разные мысли мешали ей закончить статью, хотя дел у нее было много. Она попыталась все же завершить статью: «В дальнейшем автор рассмотрит важность правильного освещения в доме, которое благотворно влияет на зрение человека, а также затронет вопрос, как сочетать разумную экономию с пользой для здоровья».

Джулия промакнула написанное и прочитала все сначала. Многое из того, что она написала, она почерпнула из научных книг и журналов и была уверена, что читателям понравятся эти мысли.

Она так углубилась в чтение, что не услышала шагов по крыльцу. Кто-то постучал дверным кольцом во входную дверь. Она даже вздрогнула от неожиданности. Когда она была в коридоре, стук раздался опять.

— Сейчас, сейчас, я открою, — сказала Джулия.

На ходу она стряхнула с бумазейного черного платья кошачью шерсть. Эдвард часто говорил, что черное особенно идет ей. Хотя и любой другой цвет ее платья ему всегда нравился. Ему понравилась ее бледность, светло-каштановые волосы, голубые глаза. «Но черный цвет, — говорил Эдвард улыбаясь, — придает тебе особую таинственность».

Сейчас, после смерти Эдварда, она постоянно носила черное, цвет траура.

Джулия посмотрелась в зеркало, затем взялась за дверную ручку входной двери. На крыльце стоял Джиб Бут, в руке он держал черную стетсоновскую шляпу, но сегодня она была тщательно вычищена. Лицо хорошо выбрито, волосы опрятно зачесаны, словом: перед ней сегодня был совсем другой человек.

— Мадам, я Джильберт Бут, друг доктора.

Джулия почувствовала, что сердце ее забилось с каким-то необычным волнением. «Наверное, это нервы, — глупо так нервничать».

— Да, мистер Бут, проходите. Я знала, что вы зайдете. Сегодня он действительно был другим человеком. На нем была свежая белая рубашка, тщательно завязанный галстук. Под пальто был черный жилет из парчовой ткани. Взгляд его был доброжелательным, и выражение лица подсказывало, что он пришел с добрыми намерениями.

— Я — Джулия Мэткаф, — произнесла она сдержанно и предложила войти в дом.

— Очень приятно, мадам, — произнес он, проходя в коридор.

У него были широкие плечи и руки, как у горняков, а кисти рук напоминали медвежьи лапы. «Я весьма сожалею по поводу кончины доктора», — произнес он искренне. — Он был самым прекрасным человеком, которого я когда-либо знал».

— Да, его многие любили и уважали, нам его не хватает, — произнесла Джулия с интонацией, которая свойственна вдове, недавно потерявшей любимого мужа.

— Я думаю, он вам рассказывал обо мне, — произнес Джиб как-то озабоченно, что не осталось незамеченным Джулией. Она улыбнулась и произнесла:

— Эдвард много рассказывал мне о вас. Кое-что о вас я слышала и от других людей в городе.

— Ничто не дрогнуло в его лице. Он посмотрел в пол и произнес:

— Мадам, простите, я не знаю всего того, что вам довелось услышать, но я уверен, что многое, что здесь говорят обо мне, сильно преувеличено.

Джулия была поражена столь откровенным ходом разговора.

— Мистер Бут, я не из тех женщин, которые судят о человеке на основании домыслов и слухов. Безусловно, у вас, как и у всех людей, есть недостатки, но, очевидно, о них злословят больше, чем они того заслуживают.

Она не собиралась портить отношения с этим человеком, тем более он был ее гостем. Ее обстоятельный и терпимый тон располагал к ней еще больше. Джиб оживился и улыбнулся.

— Весьма признателен вам, мадам, — произнес Джиб с таким выражением лица, будто бы она приколола ему медаль за подвиг или его оправдали в суде за недостаточностью улик.

— Проходите, садитесь, — предложила Джулия.

— Благодарю вас.

Они прошли в гостиную, где на камине стояли небольшие золотые часы. С толчейной фабрики рудодобывающей компании раздавались удары рудодробилки. Они были слышны днем и ночью, но местные жители уже привыкли к этим звукам и обращали на них внимания не больше, чем на налеты угольной пыли на окнах домов.

— Скоро будет чай, — сказала Джулия, а Джиб двинулся к дивану. Пока Джулия не села в кресло, он стоял. Усевшись на диван из конского волоса, он положил свою шляпу на колени, а Джулия поняла, что следовало бы предложить ему еще в прихожей оставить шляпу. Но так как прислуги у нее в данный момент не было, сама она не сообразила предложить ему оставить шляпу в прихожей.

— В настоящее время у меня нет горничной, — начала она. — Многие девушки из городка уехали в Бьютт. Моя Мэри Херли уехала в прошлом месяце.

Джиб без стеснения расположился на диване как у себя дома, положив руку на спинку дивана, и сказал:

— Я уже слышал, что многие горничные уехали отсюда.

Джулия удивилась:

— Наверное, мистер Петти вам об этом сказал?

— Да, мадам.

Она сразу же вспомнила, как Джиб Бут и Деллвуд Петти пили и курили в Бон Тоне.

— Может быть, следовало бы повысить им заработки, — говорила Джулия. — Сейчас весной нам так не хватает этих девушек. Многие дамы доведены просто до отчаяния, так как в домах требуется весенняя уборка.

— Я понимаю и сочувствую здешним леди, — говорил Джиб, при этом он вертел свою шляпу в руках.

Он улыбнулся Джулии. Она отметила необыкновенную привлекательность его глаз. Джулия вспомнила, что Эдварда очень огорчало то, что такой молодой и умный парень как Джиб, так понапрасну и бессмысленно растрачивал себя.

— Я получила вашу телеграмму, но не знала, куда вам сообщить, что Эдварда уже нет, — сказала Джулия. — Я сожалею, что вам пришлось совершить такой долгий путь, чтобы это выяснить. Могу ли я чем-то вам помочь?

— Нет, мадам. Я еду на восток. Я лишь хотел остановиться и навестить доктора, которого всегда уважал.

«Боже милостивый! — думала Джулия. — Надо же проделать путь в четыреста миль лишь для того, чтобы сказать: „Здравствуйте, доктор“.

— Как трогательно с вашей стороны, мистер Бут, — сказала Джулия. — Куда вы держите путь дальше?

— В Массачусетс, мадам.

— У вас там дом, не так ли?

Во время войны Эдвард служил военным врачом в Пятьдесят Седьмом полку Массачусетских Добровольцев, среди которых был и Джиб Бут.

— Да, мадам, это так.

Воцарилось молчание. Джиб как-то не смел нарушить его первым, а Джулия в это время стряхнула несколько кошачьих волос с рукава. Пауза в разговоре не тяготила Джулию. Ей было приятно находиться с мужчиной, который не навязывался в мужья, как это делал Гарлан Хьюгз, управляющий «Континентал Майнинг Компани». Хьюгз буквально не давал ей прохода и ждал, когда окончится период траура. Он все время твердил о своих достоинствах, тем или иным образом пытался выставить себя в выгодном свете.

— В вашей телеграмме вы упоминаете о сведении счетов.

Джиб сидел на диване, теребил шляпу.

— Это сказано в переносном смысле. В молодости я причинил доктору немало неприятностей, и я хотел извиниться. Иначе говоря — заплатить по счетам.

Такое объяснение тронуло Джулию. Она подумала, что Эдвард был бы рад увидеть такие значительные изменения в характере Джиба Бута.

— Нет необходимости извиняться, мистер Бут, — сказала она. — Время от времени Эдварда, конечно, задевало и расстраивало ваше поведение, но он никогда не терял привязанности к вам.

Джиб посмотрел на Джулию с благодарностью и сказал:

— Ваши слова много значат для меня, мадам. Это действительно так.

В это время на кухне закипел чайник. Джулия встала и направилась туда:

— Чай готов. Я отлучусь на минуту.

— Да, мадам, — сказал Джиб, поднимаясь с дивана. Она поспешила на кухню, стройная, как ива. Когда она исчезла за дверью, Джиб позволил себе наконец-то расслабиться, он даже подбросил шляпу к потолку. Он подумал, что все складывается как нельзя лучше. Он понял, что у нее не было ни малейшей подозрительности в отношении его, она была прекрасно к нему расположена. Он сложил руки за спиной и прошелся по комнате. Ему здесь нравилось, но все же обстановка была непритязательной для женщины, владеющей таким богатым наследством. Вполне вероятно, что принцесса подумывала о строительстве большого особняка, так же как и он лелеял мечту построить почти королевский дворец.

Джиб остановился у пианино. Совсем рядом с пюпитром стоял подсвечник со свечой. На пюпитре был открыт романс: «В слезах я изнываю по тебе». Очевидно, она часто проигрывала его.

Джиб заметил на крышке пианино фотографию доктора. Снимок был сделан, по-видимому, незадолго до его кончины. С фотографии смотрел все тот же доброжелательный человек, каким Джиб знал его при жизни, но уже изрядно облысевший. Его подбородок окаймляла бородка с усами.

Джибу было очень горько сознавать, что доктора больше нет. Столь честного и порядочного человека он не знал никогда. Джиб понимал, как должна переживать потерю такого человека Джулия. Он подошел к окну, под которым на подушке дремал кот. Окна выходили на юго-восток, поэтому утром здесь было солнечно. Из окна были видны горы, а над ними сияло солнце.

«Солнце в Монтане какое-то особенное, — подумал Джиб. — Если бы это был мой дом, то я непременно снял бы эти тяжелые бархатные занавески. И ковер тоже бы убрал. Нужно пустить в комнату побольше солнечного света». Джиб заметил, что в доме давно не убирали; было много пыли, стены стали серыми. Он провел рукой по стеклу и увидел, что и там осела копоть.

— Я должна извиниться, что у меня не убрано, мистер Бут, — сказала Джулия, входя с серебряным подносом. — Мне давно уже надо было заняться уборкой, но я постоянно занята. Ведь мне приходится заботиться о пациентах, пока здесь нет постоянного врача. К тому же у меня масса поручений в «Сивик Бетермент Комити», связанных с проблемами здоровья местных жителей. У меня совершенно не хватает времени на уборку.

— Вы не обязаны давать мне объяснения, мадам, — сказал Джиб. В голову ему пришла отличная мысль предложить Джулии свою помощь по уборке дома, что безусловно еще более расположило бы ее к нему. Вытерев руку, он сел за стол, за которым они собирались пить чай. Здесь же на столе лежали медицинские журналы.

— После того, как Мэри Херли ушла, у меня никого нет, кто мог бы мне помочь. Вы знаете Мориса Свейна, мистер Бут?

Джиб, конечно, знал Мосси. Мосси не был ленив, но Джиб все равно не мог представить, как Мосси будет ворочать мебель здесь, у Джулии, во время уборки. Мосси хромал с войны.

— Да, мадам, я его знаю. Мы были в одном полку. После войны я и Мосси поехали с доктором сюда в Стайлс.

— Единственное, о чем мы никогда не говорили с Мосси, — сказала Джулия, — так это о войне.

— Ему там не повезло.

— Разве ему одному там не повезло? — сказала Джулия.

Она расставляла чашки и блюдца на столе.

— Яхотел бы предложить вам свои услуги, мадам. Джулия взглянула на него с удивлением:

— В качестве кого, мистер Бут?

— Сделать уборку.

— У вас есть девушка-горничная на примете?

— Нет, мадам, я сам все сделаю.

Он, казалось, не шутил, предлагая свою помощью вполне искренне. Джулия была очарована его галантностью и почтительностью.

— Разве вы знаете… ну, например, как вытряхивать пыльный старый ковер, натирать до блеска грязные стены? — нерешительно поинтересовалась Джулия, уже надеясь на его помощь.

Его улыбка была такой привлекательной, что все ее сомнения рассеялись.

— Собственно говоря, мне многое что известно об уборке в доме. Когда я был мальчишкой, мне часто приходилось помогать матери. А она именно так зарабатывала нам на жизнь.

Джулия постаралась представить себе, как он помогал матери.

— Рискните, — продолжал он, — и вы не пожалеете, тем более что в амбаре и сарае тоже следует прибраться, а также закрепить доски на крыльце.

— Я не знаю, что и сказать, мистер Бут, — говорила Джулия.

— А ничего и не надо говорить, мадам, лишь скажите, когда начинать.

ГЛАВА 2

— Леди! Леди! — стучала председательским молотком Луиза Вилливер. — Пожалуйста, соблюдайте порядок. Мы здесь собрались не для того, чтобы вести пустую болтовню.

Джулия внимательно смотрела на Луизу, которая положила молоточек и принялась приводить в порядок бумаги, лежавшие перед ней на пюпитре. Луиза заботилась о том, чтобы на собраниях всегда использовались такие подставки. Это придавало особый деловой характер общественным мероприятиям.

— В конце концов мы собрались, чтобы обсудить предстоящее празднование Дня независимости, — звенел голос Луизы. — Я надеюсь, что представители комитетов все здесь.

Она посмотрела на Дороти Кейди, которая отвечала за явку представителей местных комитетов на заседания.

— Все здесь, за исключением одной самой прелестной представительницы, — сказала Дотти с некоторым сарказмом.

По залу прокатился серебристый смех. Дотти уловила взгляд Джулии и подмигнула ей.

Луиза продолжала говорить, не обращая внимания на язвительную реплику Дотти:

— Миссис Рената Блюм будет руководить аукционом, миссис Эмма Рэдферн отвечает за театральное представление, а миссис Гэрриэт Тейбор — за пикник. Сам шериф Маккьюиг организует выступление оркестра.

Джулия старалась спрятать свою улыбку, глядя на Дотти и Луизу. Они были абсолютными противоположностями, как мел и сыр, но относились друг к другу как сестры. Луиза была чересчур правильна, щепетильна в отношении своей внешности и одежды, следила за модой. Дотти не принимала ничего слишком близко к сердцу, относилась ко всему просто и носила то, в чем ей было удобно. В ее темных кудрявых волосах пробивалась седина. Обе женщины знали друг друга с детства, и они обе годились Джулии в матери, однако она считала их своими подругами. Когда она впервые приехала в Монтану как невеста Эдварда, Дотти и Луиза гостеприимно встретили ее здесь и сделали все, чтобы Джулии было хорошо.

— Я полагаю, что кто бы это ни был, женщина или мужчина, обсуждать внешность недостойно. Может быть, кто-то не согласен, хочет выступить? — говорила Луиза, обращаясь к Дотти, которая недавно неудачно пошутила.

Все молчали и никто не собирался обсуждать эту тему.

— Нет желающих выступить? — спросила Луиза. — Тогда переходим к следующему вопросу повестки.

Джулия взглянула на Дотти так, что было видно, что она поддерживает Дотти, но ей не хотелось спорить и с Луизой, тем более что недавно они уже поспорили.

— Не понимаю, — говорила Луиза, — зачем тебе нужно заниматься врачебной практикой, разъезжать повсюду и учить людей правильному образу жизни. У тебя достаточно денег, хватило бы на три жизни. Лучше бы тебе заняться домом, переоборудовать, обновить в нем все.

Луиза считала, что, в первую очередь, женщина должна следить за собой. Однако Джулия не собиралась отказывать в помощи беременным женщинам или больным детям. Что касается ее дома, он ее вполне устраивал, хотя, с тех пор как не стало Эдварда и Мэри Херли, дом стал каким-то мрачным. «Конечно, весенняя уборка необходима», — думала Джулия, тут же вспомнив о Джибе Буте и неожиданно почувствовав наплыв приятных чувств, предвкушая встречу с ним.

— Мистер Гарлан Хьюгз любезно согласился возглавить атлетические состязания мальчиков, — говорила Луиза. — Мистер Барнет Кейди организует состязание на лучшего бурильщика, а миссис Джулия Мэткаф покажет всем магическое действие «волшебного фонаря», — закончила Луиза, посмотрев на Джулию.

— Диапозитивы с изображением Палестины я недавно получила, их еще Эдвард заказывал.

Упоминание имени доктора Эдварда всколыхнуло зал. Везде был слышен приглушенный шум голосов женщин, уважавших доктора.

— Нам всем будет интересно посмотреть это, — сказала Луиза.

В зале стало шумно. Гэрриэт Тейбор пыталась сквозь шум убедить собрание создать комиссию по уборке территории. Но никто на нее не обращал внимания. Дотти, наклонившись к Джулии, говорила:

— Мы с Барнетом отвезем тебя на обед к Луизе вечером, если Гарлан не перехватит тебя.

— Да, Гарлан говорил, что он подвезет меня, — ответила Джулия почти шепотом.

Дотти одобрительно похлопала Джулию по руке. Как Дотти, так и Луиза были одержимы идеей выдать замуж Джулию за Гарлана сразу же, как закончится период траура. Они, конечно, напрямую об этом не говорили, но всегда на вечеринках подстраивали так, что Джулия и Гарлан обязательно сидели за столом рядом или были партнерами по игре в вист или крокет. При первом же удобном случае Луиза советовала Джулии обратить внимание на Гарлана, на его порядочность. Она отмечала, что в округе таких завидных женихов немного.

Луиза постучала своим молоточком и произнесла:

— Объявляется перерыв. В гостиной вы можете подкрепиться и поговорить друг с другом.

Заседание проходило в доме Луизы. Во вторую пятницу каждого месяца здесь собирались женщины-активистки Стайлса, и столовая в доме Луизы превращалась в своеобразный зал заседаний.

Дотти взяла Джулию за руку.

— Барнет говорит, что Гарлан обдумывает вопрос об участии в выборах в качестве депутата территории в конституционном собрании в Хелине. Выборы состоятся в ноябре, как раз вскоре после окончания твоего траура. Собрание откроется в январе.

Джулия посмотрела на Дотти в каком-то смятении:

— Ради бога, что ты такое говоришь?

— Только то, что ноябрь не за горами, тебе надо подумать и о себе, о своей дальнейшей судьбе, дорогая. Вот и все, что я хочу сказать.

— Я не понимаю, почему я должна принимать вообще какие-то решения?! — сказала Джулия, но Дотти сделала вид, что не слышит.

В гостиной Эмма Рэдферн и Гэрриэт Тейбор расставляли чашки для чая и кофе. Остальные дамы сидели за столом, восхищаясь красотой примул, которые сочетались с отделкой камина, выполненного в розовых тонах.

Просторный дом Вилливеров был со вкусом обставлен прекрасной мебелью, что вполне соответствовало социальному статусу ведущего торговца Стайлса. Джулия иногда завидовала Вилливерам потому, что поддерживать в доме чистоту и порядок помогали две служанки. Этих двух девушек-ирландок Джордж Вилливер привез однажды из деловой поездки. Они прекрасно справлялись со своими обязанностями круглый год. Даже зимой они чистили ковры, и окна были всегда чистыми. В доме Луизы весенняя уборка производилась всегда намного раньше, чем в других домах.

— Лучше поговорим о том красавце-дьяволе, что вчера навещал тебя, — вдруг сказала Дотти.

— Кто это, красавец-дьявол?! — с недоумением отпарировала Джулия.

— Не надо водить меня за нос. Все уже знают об этом.

— Если ты имеешь в виду Джиба Бута, то он действительно навещал меня, чтобы выразить соболезнование.

— Он — смутьян, ты не знаешь, что это за бестия. Тебе лучше не связываться с ним.

— Он совершенно безобидный, приличный человек, — сказала Джулия, почувствовав, что руки стали влажными.

— Это ты так думаешь. Ты ошибаешься. Тебя здесь не было раньше, когда он шумел, буянил на весь город.

— Но сейчас он другой, он возмужал, стал серьезным, видит Бог.

— А я думаю, он не изменился, просто стал хитрее.

Разговор Джулии с Дотти был услышал Гэрриэт Тейбор. При упоминании имени Джиба Бута глаза у нее засверкали недобрым огнем. Джулия поняла, что лучше будет не продолжать этот разговор и отошла от стола, пожертвовав десертом, но было уже поздно.

— Джильберт Бут снова в городе! — объявила Гэрриэт грозным тоном.

Джулия сделала вид, что ее это не касается.

— Он навещал вас, Джулия?! Невозможно даже допустить, чтобы вы его у себя принимали.

Воцарилась напряженная тишина. Джулия отпила чай, так как в горле пересохло.

— Он был другом Эдварда, — сказала она, оправдываясь. — Еще с войны.

— Не надо мне ничего рассказывать о Джибе Буте. Мы все его отлично знаем, — отчеканила Гэрриэт, словно выносила Буту приговор суда. — Он убийца и развратник. Он ограбил моего мужа и дважды поджигал наш дом.

Атмосфера в гостиной совсем накалилась. Джулия взглянула на Дотти, взывая о помощи.

— Гэрриэт, ради бога, — сказала Дотти, пытаясь разрядить обстановку. — Мы здесь собрались не для того, чтобы вести расследование.

Но Гэрриэт, не обращая внимания на замечание Дотти, продолжала:

— Что ему надо от тебя, Джулия?

— Он… он приходил выразить соболезнование, и не более того.

— Ему нужны твои деньги, — грубо заключила Гэрриэт. Ее волосы были зачесаны назад и туго стянуты в пучок, что придавало ее облику еще большую строгость. — Узнав о смерти доктора Мэткафа, он воспользовался ситуацией и явился к вам.

Джулия вспомнила о хороших манерах Джиба, о том, что он проделал такой длинный путь от Солт-Лейк-сити, чтобы лишь извиниться перед Эдвардом. Она вспомнила, как встретились вчера Джиб и Мосси. Они обнялись, Мосси прослезился.

— Мистер Бут был весьма вежлив, — сказала она. — Более того, он поможет мне в уборке дома.

Ей, конечно, не следовало бы это говорить, но слова были сказаны и произвели впечатление разорвавшейся бомбы. Все лишились дара речи.

— Мэри Херли уехала в Бьютт, Мосси — инвалид, — оправдывалась Джулия, — поэтому, когда мистер Бут предложил свои услуги, я с благодарностью их приняла.

— Боже мой!!! Вы слышите? — распалилась Гэрриэт, выпучив глаза.

— О, Джулия! — воскликнула Луиза. — Тебе могут помочь наши горничные Бирди и Тереза.

Джулия опять вспомнила о добрых намерениях Джиба, о его глазах. Она и представить не могла, как сейчас она вдруг откажется от его помощи. Нет, она этого не сделает!

— Спасибо, Луиза, но я приняла уже предложение мистера Бута.

— Какой ужас! — воскликнула Гэрриэт.

— У вас все всегда ужасно, — сказала Дотти. Луиза хлопнула в ладоши, пытаясь утихомирить дам.

— Леди, будьте так любезные, выпейте чаю и давайте закончим наши дела в спокойной обстановке, — сказала Луиза, бросив озабоченный взгляд в сторону Джулии.

Дотти взяла Джулию за руку и отвела в сторону:

— Давай поговорим. Что ты знаешь о Джибе? Джулия почувствовала раздражение. Ей уже двадцать восемь: десять лет замужества, семь месяцев вдовства. Медицинская практика помогла ей разбираться в людях, хотя она могла и ошибаться в отношении мужчин.

— Он очень изменился, Дот. Он не собирается причинить мне зло, — сказала Джулия.

— Ты знаешь, что он здесь творил?

— Он стрелял в человека средь бела дня на центральной улице и он дурно вел себя с девушками, а также он и Ли Тейбор пытались запустить воздушный шар, но при запуске случился пожар.

— И все-таки он мог измениться, — говорила уверенно Джулия.

Дотти не пыталась более убеждать ее:

— Неизвестно, зачем он в городе. Но будь осторожна, Джулия. Эдвард всегда беспокоился за тебя.

— Ради бога, я уже взрослая женщина.

— Богатая женщина и привлекательная, а также молодая. Без мужа, — чеканным тоном произнесла Дотти. — Я пока не могу судить, права ли Гэрриэт, что Джибу нужны твои деньги, но знай, если он что-то задумал, он все сделает, чтобы добиться цели.

— Ну что ты, Дот…

— Только обещай мне, что будешь осторожна! Джулия заметила, что такая беспечная Дотти сейчас

была сильно обеспокоена.

— Не беспокойся, — сказала Джулия, — все будет хорошо.

В конюшне стоял привычный запах сена и лошадей. Но для Джиба платная конюшня Тейбора была полна воспоминаний. Он вспоминал зимние ночи, когда он с девушками прокрадывался на сеновал, потому что теплее, чем здесь, нигде не было. Он припомнил, как однажды они с Ли спрятали здесь оружие бандитов, которые им за это хорошо заплатили. Когда Леви, заведовавший конюшней, обнаружил этот склад, он тут же сообщил шерифу, и им пришлось две ночи провести в тюрьме.

Джиб отвлекся от воспоминаний и сказал:

— Ли, мне нужна лошадь.

— Конечно, Джиб, выбирай.

Ли очень изменился. Он стал крепким, его рыжие волосы потемнели, у него появились усы. Конечно, это был уже не тот мальчишка, с которым они играли когда-то. Он стал каким-то угрюмым, казалось, что он даже забыл, как улыбаться.

— Правда я сейчас на мели, Ли.

— Брось, заплатишь, когда сможешь, — сказал Ли.

— Спасибо.

Джибу не хотелось быть в долгу у Ли, но денег у него было мало, где-то семьдесят долларов. Он должен был платить Деллвуду по семь долларов в неделю за комнату, а также чем-то питаться. Ему необходимо было по крайней мере через два дня принимать теплый душ и приобрести кое-что из одежды, если он хотел выглядеть более или менее прилично.

— Ты сейчас уедешь? — спросил Ли.

— А ты как хочешь?

— Думаю, можно было бы поболтать, посплетничать, — сказал Ли.

Джиб заколебался, так как вспомнил, что планировал сходить в магазин Вилливера, чтобы приобрести кое-какое оборудование для того, чтобы заняться поиском золотого песка. Ему необходимо было найти хотя бы пару мешочков, чтобы преодолеть нынешние финансовые трудности.

— Конечно, Ли, нам есть о чем поболтать.

Ли старался отнестись к Джибу по-приятельски, и Джибу это было приятно.

Они прошли через грязную конюшню в комнату отца Ли, которую переоборудовали под конторку.

— Как твои предки? — спросил Джиб.

— Мама хорошо, отец умер шесть лет тому назад.

— Печальное известие. Бедный старик Леви. Конюшня сейчас твоя? — спросил Джиб.

— Управляю ей я, а принадлежит она матери.

— Не женат?

— Нет, а ты? Джиб замялся:

— Кому я нужен?

Ли прикрыл дверь и указал Джибу на кресло, у которого не хватало одного подлокотника. Он достал бутылку и два стакана, но Джиб отказался выпить.

— Ты что, даже и рюмки не выпьешь за старые времена? — спросил Ли.

— Давай будем считать, что я стал трезвенником. Ли улыбнулся:

— В таком случае мама должна изменить о тебе мнение. Ну ладно… рад тебя видеть, Джиб, за тебя. — Ли выпил.

Джибу жутко хотелось курить, у него ныло в груди и он нервничал, но сдерживал себя. Он твердо решил — отказаться от курения и других вредных привычек. Вчера, когда он был у Джулии, он понял, что она не любит, когда курят, поэтому ему надо было найти силы отказаться от этой пагубной привычки и от выпивки, естественно, потому что если бы он выпил, то его сразу потянуло бы к табаку. Он также твердо решил не заигрывать с девицами. Он допускал лишь игру в карты и бильярд. Он утешал себя лишь тем, что отказ от тех привычек, без которых он не мыслил себя, позволит ему, во-первых, сохранить деньги, так как не придется тратиться на табак и спиртное, и, во-вторых, поможет ему в выполнении плана относительно Джулии и ее огромного состояния.

Джиб заметил тот самый старый сейф, из которого они с Ли иногда брали немного денег, но это были всего лишь несколько долларов. Правда, однажды они взяли оттуда приличную сумму и потратили деньги на местных проституток.

— Твой отец когда-либо замечал, что мы залезали в его сейф?

Ли, покачав головой, сказал:

— Только мама вела счет деньгам, и она могла чего-либо подозревать.

— Знаешь, в своей жизни я лазал только в этот сейф, — сказал Джиб. — Если бы я пошел и дальше, используя этот порочный опыт, я был бы сегодня богачом, наверное.

— Да, неплохо мы проводили время, Джиб, не так ли? — сказал Ли с усталым видом бывалого человека.

— Да, золотые были времена.

Слушая Ли, можно было представить, что он был прожженным мужчиной, а ведь ему было чуть за тридцать.

— Глядя на тебя, Ли, подумаешь, что тебе надо ободриться, встряхнуться, угрюмый ты какой-то, — говорил Джиб. — Как насчет того, чтобы посидеть вечерком в Бон Тоне, сыграть в картишки, посмотреть на девочек?

Ли отвел глаза:

— Спасибо, Джиб, но я не могу.

«Он боится матери, — подумал про себя Джиб. — Теперь, когда не стало старика Леви, которого она все время понукала и дергала постоянно, она взялась за Ли и держит его в строгости».

— Ладно, я пойду, — сказал Джиб, вставая. — Спасибо за лошадь. Мне надо съездить в ущелье Даблтри, увидеться с Роули Брауном. Я слышал: он все еще хозяйничает на руднике, который они с Диггером обнаружили?

— А ты знаешь, что Диггер умер?

— Да, Деллвуд говорил об этом. Запутанная, темная история. Эти два старых простака не позволяли никому подниматься к руднику, даже охотиться на гремучих змей. Как только они кого-либо видели, сразу же стреляли. Они постоянно думали, что захватчики чужих горных участков нагрянут к ним. Помнишь, и мы с тобой чуть не попались.

Ли немного улыбнулся:

— Да, помню.

— Дочь Диггера выросла. Работает в Бон Тоне, я видел ее там. Она стала красивой женщиной, — сказал Джиб.

— Да, — подтвердил Ли, немного покраснев и смутившись.

Джиб заметил это и подумал, не связано ли его смущение с Сейрабет Браун? Раньше Ли был неравнодушен к ней. Джиб почесал в голове и подумал, не все ли ему равно, кто в кого влюбился, кто женился. Не для того он здесь, в Стайлсе, чтобы интересоваться проблемами других.

— Ну, а как насчет ужина в Пиккэксе вечером? Я слышал, что от еды еще никто не умирал, — сказал Джиб, похлопывая Ли по плечу.

На этот раз Ли согласился пойти с Джибом в кафе.

После посещения конюшни Джиб пошел в торговый дом Вилливера прицениться, сколько стоит оборудование для горных работ. В магазине он внимательно изучал, что можно приобрести для забоя. Он подумал, что китайцы, которых в Стайлсе было много, наверное давно уже обследовали Катонвудскую речушку. Они всегда были трудягами и тщательно обследовали каждый отведенный им участок земли в поисках природных богатств. Они могли копать и искать на песчаных отмелях и в мусорных кучах. Джиб вспомнил, как они с Ли в те годы тайком пробирались по улице, населенной китайцами, и пытались хотя бы одним глазком заглянуть в курильню опиума. Они часто заглядывали в лавку Чарли Суна и слушали его рассказы о пользе змеиной мази. Они находили удовольствие, слушая Чарли, который обо всем рассказывал основательно, подробно, если он еще к тому же говорил по-английски.

Джиб прервал свои воспоминания, и в голове у него вдруг возникла схема будущего плана действий. В одно целое соединились мысли о пользе змеиного яда, Чарли Суне, о деньгах Джулии. Его план был таким осуществимым и интересным, что он застыл у витрины, где были представлены разнообразные ножи. Он не заметил, как подошел приказчик и спросил, что он желает. Но Джиб его не слушал. Только после того как приказчик несколько раз покашлял, Джиб опомнился и быстро направился к выходу.

Выйдя на улицу, Джиб взглянул на небо и понял, что сегодня поздно отправляться в ущелье Даблтри, тем более что он договорился поужинать вместе с Ли. «Все складывается как нельзя лучше», — подумал Джиб, предвкушая тщательную разработку каждой детали плана.

Он направился на центральную улицу, наслаждаясь прохладным полуденным воздухом. Всюду сновали люди, кто-то шел в бакалейную лавку Блюма или в Первый национальный банк Стайлса. По дороге проезжали четырехколесные конные экипажи, повозки, дилижансы. Движение было интенсивным и шумным, извозчики кричали прохожим, чтобы те посторонились. Джиб вспомнил, как раньше в Стайлсе было две дюжины пивных, а не три, как сейчас. То и дело можно было видеть пьяные ссоры, часто раздавались выстрелы, завязывались потасовки, уличные скандалы, даже убийства. Все это было обычным каждодневным явлением. Для доктора Эдварда здесь всегда была работа, он готов был оказать помощь пострадавшим, вытащить пулю или зашить колотую рану. А сейчас это за него делает его вдова, женщина! В это невозможно поверить, ведь ей приходится общаться со всяким сбродом.

Мысли о Джулии буквально несли его к ее дому. Он решил почаще ее навещать, чтобы завоевать доверие. Он неплохо начал, но предстоит многое сделать, чтобы реализовать свой план.

Дом доктора находился приблизительно в миле от города на верху Катонвудского ущелья. Когда Джиб шел, его взору предстал великолепный весенний пейзаж с высокими холмами, покрытыми елями, соснами, перемежающимися лугами, где росли полевые цветы. Пленящий свежий воздух придавал особую уверенность Джибу, казалось, что он непременно выполнит намеченное. Ему даже не хотелось курить, чтобы не осквернять чистоты и девственности здешних мест.

Когда он подходил к дому, из амбара, словно из собачьей будки, выскочил Мосси и посмотрел на Джиба взглядом преданного пса.

— Привет, Джиб! Что ты здесь делаешь?

Без боли в сердце на Мосси смотреть было невозможно. Согнувшийся от ревматизма, кривоногий, Мосси выглядел самым несчастным и больным человеком в мире. Вчера, когда он впервые увидел Джиба, он заплакал. Мосси никак не мог отделаться от воспоминаний о войне. Они преследовали его, он не мог забыть 64-й год и всех тех ребят, которые погибли в огне войны.

Джиб посмотрел вокруг, кивнул в сторону дома Джулии и сказал:

— Конечно, дом следовало бы привести в порядок.

— Да, мне не под силу одному содержать дом в полном порядке, — мрачно ответил Мосси.

— Черт побери, Мосси, не расстраивайся, все не так уж и плохо, просто кое-где надо прибить отошедшие доски. А миссис Мэткаф дома?

— Нет, она ушла по вызову.

Джиба разочаровало это известие. Он прошелся по двору, осматривая дом. Мосси преданно плелся за ним.

Это был добротный двухэтажный дом с двумя верандами; зеленые ставни и окно-фонарь придавали зданию нарядный вид. Перед домом стояли две яблони, ближе к крыльцу тянулись кустарники, на которых уже появились почки. Выкрашенная в белый цвет ограда, обрамлявшая усадьбу, скорее выполняла декоративную функцию, нежели служила какой-либо иной цели.

— Для чего это, вон там? — спросил Джиб, кивнув на дверь, где висел огромный колокольчик

— Люди звонят, когда им нужна врачебная помощь. У доктора была обширная практика, миссис Мэткаф ему помогала. Доктор говорил, что без нее он бы не справился.

— Конечно, руки у нее не доходят до ведения домашнего хозяйства, — сказал Джиб, поднимая с земли кусок кровли, свалившийся с крыши.

— Да, это верно. Но она прекрасно умеет готовить, — сказал Мосси.

— Ну ладно. Теперь мы с тобой займемся домашними делами, Мосси. Отдохни хорошенько, поспи, а завтра — за уборку, — сказал Джиб. И тут же во двор въехал кабриолет, которым управляла сама Джулия. Она была в шляпе с широкими полями, спасавшей ее от сильных лучей весеннего солнца.

— Добрый день, мадам, — с особой вежливостью приветствовал ее Джиб.

— Это вы, мистер Бут? Какой приятный сюрприз, — говорила Джулия, и было видно, что она очень рада. Она чуть-чуть покраснела, а ее прекрасные глаза, напоминавшие драгоценные камни, засветились.

— Я тоже очень рад видеть вас, мадам, — сказал Джиб.

Джулия смотрела на него так, что Джиб почувствовал искренность ее слов. Взгляд Джулии воодушевил его и вселил большие надежды на успех задуманного предприятия.

Мосси придерживал лошадь, а Джиб помог Джулии спуститься на землю. Траурный наряд придавал ей особый шарм. Но Джиб не сомневался, что, одевшись, по-другому, она выглядела бы не менее привлекательно.

— Знаете, мистер Бут, это даже хорошо, что я увиделась с вами до того, как вы начнете работать, — сказала Джулия. — Нам нужно обсудить, что здесь следует сделать.

— Если вы не против, мадам, то поступим так: вы кратко скажете, что надо сделать, и займетесь своими делами, а я решу, как это лучше сделать.

Поправив ленты шляпы, Джулия заметила:

— Мэри Херли поступала точно так же. Делайте так, как считаете нужным, и спасибо вам. А это что, упало с крыши? — сказала Джулия, заметив в руке Джиба кусочек кровли.

— Да, мадам, я тут прошелся, посмотрел и обнаружил, что многое в вашем хозяйстве требует ремонта, например, надо поправить вытяжную трубу. Я обо всем позабочусь.

— Вы, мистер Бут, обладаете многими талантами. Джиб почувствовал, что краснеет, но с уверенностью подтвердил:

— Да, мадам, это так.

Джулия взглянула на маленькие золотые часы, свисавшие из кармашка у ее талии:

— Мне надо уйти вечером, но немного времени у меня еще есть. Заходите, выпьем чашечку кофе, после того как все осмотрите. Вы тоже, Мосси, заходите.

Улыбнувшись им обоим, Джулия направилась к дому.

Джиб смотрел ей вслед оценивающим взглядом, отмечая стройность ее фигуры. Джулия не носила турнюра, и было видно, что у нее узкие бедра и небольшая грудь.

— Она прекрасная леди, Джиб, — сказал Мосси, тоже глядя ей вслед.

— Да, Мосси. Именно такая женщина была под стать доктору.

Мосси повел лошадь в конюшню. А Джиб так и остался стоять посреди усадьбы. Он был уверен, что понравился Джулии, и не сомневался, что его план осуществится.

Но тут он вспомнил о докторе и смутился: все же она был женой доктора, порядочной женщиной. Но даже в этом случае он уже не мог отказаться от намеченного плана.

ГЛАВА 3

Было уже поздно, когда Джулия возвращалась от Луизы. Ее подвозил Гарлан. Луна освещала дорогу, по которой они ехали, высвечивая силуэты деревьев. Ночной воздух, насыщенный запахом можжевельника и лекарственных трав, обдавал холодом. Шерстяной плед оказался кстати, и Джулия была рада, что захватила перчатки. Радовалась она и тому, что вечеринка у Луизы закончилась. Джулию утомили разговоры о политике и налогах, не представлявшие для нее ни малейшего интереса.

— Луиза говорила, что пытается убедить вас поехать в Денвер за покупками, — сказал Гарлан. Его профиль был отчетливо виден в свете луны — чисто выбритое лицо и крошечная бородка под нижней челюстью. Гарлан выглядел неплохо, портила его лишь начинающаяся полнота, обещавшая со временем перейти в тучность.

— Да, она говорит об этом уже давно, — сказала Джулия, — но я думаю, что мне сейчас ничего не нужно.

Гарлан посмотрел на нее. Его полные губы расплылись в улыбке.

— Моя дорогая Джулия, важно не то, что необходимо, важно то, чего вам хочется. Теперь вы достаточно богаты, чтобы позволить себе все, что пожелаете.

— Но я не собираюсь бездумно тратить деньги, — сказала Джулия с досадой. Она смущалась всякий раз, когда речь заходила о ее состоянии.

Барнет Кейди, муж Дотти, а также адвокат Эдварда, мистер Кулидж, президент Первого национального банка, собрали инвестиционный портфель выгодного вложения капиталов, как, например, покупка акций железной дороги, горнодобывающей компании или вложение денег в недвижимость. Но Джулию все это не интересовало.

— Бережливость — редкое и превосходное качество, — сказал Гарлан. — Однако я посоветовал бы вам купить акции «Континенталя».

Джулия удивленно посмотрела на него. Она слышала, что сейчас опасно помещать деньги в акции этой компании, которая приостановила выплату дивидендов, а Гарлан, как управляющий компании, уволил рабочих.

— Я не думаю, что надо покупать акции компании, которая на грани краха, — сказала уверенно Джулия.

— Напротив, — говорил Гарлан. — Как раз сейчас надо купить акции, потому что цена на них падает. И как только будет открыт новый уровень горной выработки, акционеры, купившие акции по низкой цене, окажутся в выигрыше.

Эта нечестная игра на бирже, связанная с перебоями в работе горнодобывающих предприятий, для Джулии ровным счетом ничего не значила, а Гарлан, .конечно, хорошо разбирался в этом деле.

Когда шесть лет тому назад Гарлан впервые приехал в Стайлс, добыча руды была незначительной. Как управляющий компанией «Континенталь», Гарлан много сделал для компании: он построил новую рудодробилку, были прорезаны новые штреки, наняты хорошие рабочие и закуплено новое оборудование. Он поднял компанию на должный уровень, принес ей большую прибыль.

— Я скажу об этом Барнету, — сказала Джулия, обдумывая предложения Гарлана.

— Не стоит его беспокоить. Я все могу устроить сам. От вас требуется лишь банковская доверенность.

— Я подумаю.

Джулии не хотелось беседовать на эту тему. Незадолго до смерти Эдвард приобрел две сотни акций этой компании, которые сейчас стоили малую долю от их покупательной стоимости. На какое-то время она постаралась отвлечься и расслабиться, насладиться и надышаться свежим вечерним воздухом.

— Дотти и Луиза очень беспокоятся о вас, — неожиданно сказал Гарлан. — Мы все беспокоимся.

— В этом нет необходимости. Я чувствую себя нормально, мне некогда хандрить, хотя мне очень трудно без Эдварда.

— Я имею в виду того парня, Бута.

— О, боже мой! — воскликнула яростно Джулия, ее начинали раздражать эти разговоры о Джибе Буте.

Сначала Гэрриэт Тейбор, Дотти, Луиза и теперь — Гарлан.

— Я знаю, что вы относитесь к нему как к другу Эдварда, — произнес Гарлан. — Он так и хочет выглядеть.

— Но он был другом Эдварда. Эдвард любил его, хотя и говорил не много о нем. Мосси может это подтвердить.

— Я не думаю, что свидетельство Мосси надежно, — сказал Гарлан. — И, наконец, Бут опасен, он ненадежный парень, такому нельзя доверять.

— Я уверена, что Эдвард одобрил бы мое поведение в этом случае.

Гарлан ничего не ответил. Он специально молчал, тем самым давая ей понять, что она сказала глупость. Нарушив молчание, он сказал:

— Я не знаком с этим парнем, но слышал о нем предостаточно. Из того, что я слышал, я сделал вывод, что порядочной леди неприлично принимать его у себя в доме.

— Давай закончим эту тему и больше не будем об этом говорить, — сказала Джулия, но Гарлан не мог остановиться и продолжал:

— Посмотрим на все его глазами. Умирает старый знакомый, оставляя привлекательную симпатичную вдову — леди с щедрым сердцем и большим состоянием. Возможно, она одинока, ей необходимо мужское общество, и тут подворачивается он, Бут. Он видит, что миссис Джулия Мэткаф — как раз то, что он искал.

Джулии неприятно было все это слушать, и она сказала:

— Мистер Бут ехал на восток, а в Стайлс он заехал лишь навестить доктора. Пока он не попал в город, он и не знал, что произошло с Эдвардом. Он так же не знал и о моем существовании.

— Вы такая наивная, Джулия. Вы поверили всему, что этот господин сказал ваш. Он самоуверенный начальный тип, проходимец. Он надеется, что Вы все примете на веру, доверитесь ему, а он обдерет вас до нитки и испортит вам репутацию.

Джулия чувствовала, что ее терпение истощается.

— Это нелепо! Днем он приходил на чашку кофе и не обнаружил никаких дурных намерений в отношении меня или моих денег. Напротив, он вел себя весьма прилично и деликатно.

Она вспомнила тот горький момент, когда она рассказывала о смерти Эдварда, о невыясненных обстоятельствах этой трагедии. В глазах Джиба было горькое сожаление, его чувства были неподдельны. Она заплакала, Мосси тоже прослезился. Все чувствовали глубокую печаль.

— Вы должны познакомиться с ним, — сказала Джулия— И вы увидите, что нет оснований для подозрительности и недоверия.

Они повернули с Хилл Роуд на центральную улицу, а затем взяли курс наверх, где находился дом Джулии. Всю оставшуюся половину пути Гарлан не проронил ни слова и лишь, въезжая в усадьбу, сказал:

— Я не хочу, чтобы вас обманули и унизили, Джулия. Я никогда не прощу себе, если с вами случится что-то плохое.

— Ради бога, Гарлан, ничего со мной не случится, — сказала Джулия, снимая плед и кладя его на сиденье. — Я в состоянии постоять за себя сама.

Раздался звон колокольчика у входа, кто-то спрашивал:

— Миссис Мэткаф!

Джулия сразу же проснулась, на нее падал луч солнца из окна. О, Боже! Она проспала ночь в кресле! Она вспомнила, что после того,, как Гарлан привез ее вечером домой, ей было очень тоскливо и одиноко. Полежав немного в постели, она надела халат и тапочки и пошла в рабочий кабинет Эдварда, где ей было удобно. Она всегда оставалась в кабинете, если не могла уснуть.

Опять раздался стук во входную дверь и голос спросил:

— Мадам, вы дома?

Джулия встала, прошла по ковру через кабинет и сказала:

— Сейчас, сейчас, иду!

Она поспешила в коридор и открыла входную дверь. На крыльце стоял Джиб Бут. Он улыбнулся, сняв шляпу.

— Я прибыл, мадам, для выполнения своих обязанностей.

— Ах, мистер Бут, — сказала Джулия, получше запахивая халат и поправляя волосы, которые ниспадали на лицо и плечи. — Я совершенно забыла о вас… нет не о вас, а о том, какой сегодня день. Ведь сегодня уборка! Входите, пожалуйста. Сегодня холодно, как будто сейчас октябрь, а не май.

Джиб вошел, потирая руки от холода.

— Да, сегодня холодновато, ветрено, — произнес он. Джиб выглядел привлекательно, как-то очень мужественно. На нем были брюки из грубой ткани и полушубок из овчины.

— Проходите, погрейтесь у печки, — сказала Джулия. Она уже хотела предложить ему кофе, но вспомнила, что кофе еще не готов, да и печь практически прогорела.

— К сожалению, печь пока не разгорелась. Сегодня я с утра одна. Сейчас я зажгу печь и приготовлю кофе, — сказала Джулия, и они вошли на кухню.

Она открыла топку и стала ворошить не совсем еще погасшие угли, чтобы они разгорелись.

— Вчера я была в гостях, вернулась поздно и так устала, что заснула прямо в кабинете Эдварда, в его кресле, — произнесла Джулия, думая, что ее объяснения произведут впечатление на Джиба. Она увидела, что Джиб осматривает и изучает все вокруг, все до мельчайшей детали, от оловянной посуды до цвета краски, которой был выкрашен пол.

— Привет, киска, — сказал Джиб, увидев кошку Би, которая сидела в специально отведенном ей месте и умывалась. Би отвлеклась, переведя взгляд на Джиба, а затем продолжала свое занятие.

— Ее зовут Би, — сказала Джулия. — Ей десять лет. Она была еще совсем крошкой, когда Эдвард подарил ее мне на свадьбу.

Би подошла к Джибу и позволила почесать ей за ушком.

— Знаете что, мадам, занимайтесь своими делами, приведите себя в порядок, а я тут все сделаю, посмотрю за огнем, приготовлю кофе, — сказал Джиб.

Джулия выпрямилась, оставив топку, и произнесла:

— Не беспокойтесь, я все сделаю сама.

— Но мне было бы приятно вам помочь, — сказал Джиб.

Их глаза встретились, оба они замешкались, не зная, что сказать друг другу, и этот момент затянулся. Джулия почувствовала прилив тепла к щекам.

— Зерна и кофемолка здесь, — сказала Джулия, указывая на буфет, где стояли в ряд разные баночки. — Кофейник на плите, молоко в чулане.

Джулия вышла, поблагодарив Бута. Она прошла в коридор, а затем по лестнице поднялась на второй этаж. Войдя в свою комнату, она присела на край кровати и попыталась привести себя в порядок. Ей было неловко, что он застал ее в таком виде. А он был свежевыбрит, причесан и учтив, но в его глазах было нечто самоуверенное, даже бестактное, или это ей показалось?

Она сразу припомнила слова Дотти: «Остерегайся его!» И Гарлан говорил о нем, как о самонадеянном типе.

Джулия быстро встала, начала убирать постель. Она вспомнила, что забыла кувшин с теплой водой на печке, поэтому ей пришлось умываться холодной водой. «Ничего, холодная вода — на пользу душе и телу», — подумала Джулия про себя. Одевшись в черную юбку и блузу, она остановилась перед зеркалом и стала приводить волосы в порядок. Она тщательно прибрала волосы на затылке, но была уверена, что несколько прядей волос все же выбьются, и ничего с этим не сделаешь. Луиза как-то советовала пользоваться специальным кремом для волос, который будет удерживать волосы в собранном виде, но Джулия этим советом не воспользовалась, так как ей не нравился запах и чувство стянутости.

Она открыла баночку крема для лица, слегка помазала кожу. Когда она брала крем, то взглянула на портрет, стоявший на туалетном столике. Портрет был вставлен в красивую рамку. Женщина, изображенная на нем, улыбалась. У нее были красивые глаза, как будто совсем живые, они выглядывали из-под густых ресниц. Это была мать Джулии. Джулия вспомнила слова матери: «Запомни, Джулия, мужчины хорошо поддаются дрессировке. Если ты их приучишь, они все сделают для тебя».

Джулия облокотилась о туалетный столик и задумалась. Ей казалось, что прошла целая вечность, когда она, будучи маленьким ребенком, сидела вот так рядом с матерью, около ее трюмо, где стояло множество всяких баночек, цветных пузырьков. Мама предсказывала, что Джулия будет красивой и страстной, что множество мужчин будет увиваться вокруг нее.

— Они будут боготворить тебя, — говорила ей мать. Джулия подумала о Джибе, его манерах, улыбающихся глазах, о его губах и воскликнула:

— Ах, мамочка!

Она отвернулась от зеркала и присела на специальный табурет, на котором она обычно молилась каждое утро и вечером. Она просила Господа Бога дать ей силы пережить горе. Сегодня она не изменила традиции и помолилась с большим усердием и надеждой.

А в это время внизу, на кухне, все было в полном разгаре: огонь горел в печке, кофе был уже почти готов, под ногами Джиба путалась Би.

Джиб неуклюже что-то размешивал в миске. Рукава его рубашки были до локтей засучены так, что были видны его мускулистые руки. Он застенчиво посмотрел на Джулию и неуверенно произнес:

— Иногда у меня получается прекрасное печенье.

На полу кухни тянулись белые следы от муки. То, что замесил Джиб, напоминало клейстер.

— Я не уверена, что из этого получится печенье, — сказала Джулия.

Джиб выглядел как нашкодивший мальчишка, а Джулии хотелось бы его отшлепать.

— Ну ладно, мистер Бут, я здесь все закончу, а вы, будьте так любезны, пойдите и позовите Мосси и расскажите ему, что следует сделать сегодня.

Джиб сразу ож ивился, отряхнул руки, надел шляпу и полушубок и собирался уже выходить.

— Мистер Бут?

— Да, мадам?

— А вы сегодня уже видели Мосси утром? Джиб понял, что Джулия имеет в виду.

— Думаю, что придется сделать некоторые усилия, чтобы поднять беднягу Мосси после очередной выпивки.

Он вышел с кухни. А Джулия в это время отчистила пол от муки и жира и выбросила смесь, приготовленную Джибом. Она была рада, что не ей сегодня придется будить Мосси. Она замесила новое тесто, раздумывая, где лучше завтракать — в столовой или на кухне. Джиб сказал, что он не возьмет денег за свою работу по уборке дома. Однако от домашней пищи он отказываться не станет. Подумав, что Джиб сейчас скорее наемный работник, а не гость, Джулия решила, что можно завтракать и на кухне.

Все было готово к завтраку: горячее печенье, картошка с яйцами. Входная дверь скрипнула, Джулия услышала шаги и мужские голоса. Она быстро проверила, не растрепались ли волосы, собранные в узел на затылке. Перед тем как войти в дом, Джиб и Мосси накачали насосом воды, помыли руки и лицо, после чего щеки у них покраснели от холодной воды.

— Доброе утро, Мосси, — сказала Джулия.

— Утро доброе, мадам. Здесь приятно пахнет.

У Мосси было хорошее настроение, хотя его вид — покрасневшие глаза и красный нос свидетельствовали о выпитой накануне дозе.

— Яйца готовы, — сказала Джулия. — Садитесь оба.

Они уселись на скрипящие стулья. Джулия поставила на стол тарелки с яйцами и картошкой, кофейник. Сняв передник, Джулия собиралась уже сесть, но Джиб, вскочив, пододвинул ей стул.

— Спасибо, мистер Бут.

— Рад поухаживать за вами, мадам.

Мужчины держались с почтением и ждали, когда Джулия устроится поудобнее и первой начнет есть. Джиб, взяв теплое печенье, отметил:

— Конечно, такое вкусное печенье я никогда бы не сделал. — Он положил себе в розетку малинового варенья и сказал: — Хороший завтрак нужен мужчине так же как и ум,

— Согласен с тобой, — сказал Мосси.

Джиб показал безупречное умение держать себя за столом. Он не спеша прожевывал пищу, не раскрывал широко рта, он знал, как пользоваться салфеткой, чего не скажешь о доброй половине мужчин. На столе он держал только часть руки до локтя. Он пользовался вилкой, ножом, чего не скажешь о Мосси, который иногда брал пищу и отправлял ее в рот руками.

— Давайте поговорим о чем-нибудь, — сказал Джиб. — Я знаю интереснейшие истории о завтраке. Хотите расскажу?

— Конечно же, — сказал Мосси.

— Да, да, — подтвердила Джулия. Вообще-то она привыкла за завтраком молчать. Обычно они с Эдвардом читали утром, а разговаривали за обедом.

Джиб положил вилку на стол, откинулся на спинку стула:

— Это произошло во время моей поездки на «Юнион Пасифик», который следовал на Соленое озеро из Сан-Франциско. Я ехал в товарном вагоне…

— Как же это так? — удивилась Джулия.

— Ну, значит, у него не было денег на билет, — объяснил Мосси.

— А, понимаю теперь, — сказала Джулия.

— …Ну, так вот, — продолжал Джиб. — В горах поезд проезжал по деревянному мосту, который ерзал и скрипел под тяжестью поезда. Ничего себе была картинка, если бы не было так страшно и опасно!

— Я представляю, — сказала Джулия. — Это очень опасно?

— Конечно, мадам. Помимо меня в этом вагоне ехало еще несколько парней. Я решил поиграть с ними в карты, но им это, правда, не очень понравилось. Там был один парень, который совсем перетрусил и пожалел тысячу раз, что сел в этот товарный вагон. Он все боялся, что поезд упадет с моста. Его спасало только одно — ящик виски, — Джиб на минуту запнулся, посмотрев на реакцию Джулии. — Так вот, он так набрался, что совсем потерял самообладание.

Джиб посмотрел на Джулию, ему стало неловко и он спросил:

— Может быть, вы не желаете слушать о пьяных и картежниках, мадам?

— Я — методистка, но я думаю, что смогу выдержать и дослушаю рассказ до конца.

Джиб взял еще порцию картошки и яйцо. Он промакнул рот салфеткой, но при этом, забывшись, облокотился всей рукой на стол, что было его первым промахом в этикете.

— Ну так вот, этот парень, звали его Лилэнд, начал задираться. Он совсем осмелел после хорошей порции виски и море ему было по колено, он не боялся, когда поезд проезжал по деревянным мостам. Лилэнд совсем обнаглел и начал нас обзывать всякими гадкими словами… Ублюдок… — Джиб вдруг остановился, вовремя поняв, что может зайти слишком далеко. — Извините меня, мадам.

— Ничего, мистер Бут.

— Так вот, на следующий день, где-то около десяти утра я намекнул парням, что пора бы и позавтракать. Ведь всю ночь были только виски и сигары. У Лилэнда была собственная еда — яйца, ветчина, кофе. Лилэнд был утром спокоен и мы все сели завтракать. Не успел я произнести, что для мужчины нет ничего важнее хорошего завтрака, как… бам, бам … сильный удар… — Джиб изобразил удар, ударив кулаком об ладонь другой руки. — Поезд резко остановился, опоры под вагоном заерзали. Все это напоминало землетрясение в Мексике, но это уже другая история. Мы переглянулись. Я стал причитать, где я?

— Боже мой! — сказал Мосси.

Джиб прервался и взял еще одно печенье, намазал его медом.

— И что же случилось дальше? — спросила Джулия. Джиб жевал печенье, пил кофе и посматривал то на Мосси, то на Джулию. Затем он поставил чашку и промокнул салфеткой рот:

— Лилэнд начал вопить и вдруг, опять… бам!

— И тут вдруг мне показалось, что мы летим куда-то в пропасть вместе с едой и посудой. Боже милостивый! Лилэнд вдруг завопил, спикировал через все пространство вагона и ударился черепом о дверную ручку. Мне казалось, что вагон летит в какой-то овраг и сейчас наступит конец. Но ничего не произошло. Я подполз к окну и… — интонация его изменилась, — рядом была земля, мы никуда не упали.

— Боже! — воскликнула Джулия. — Вы не свалились, а как остальные?

— Нет, мадам, никто не свалился, все были здесь. Получилось так, что несколько вагонов отцепилось, как только поезд проехал через мост. Машинист, обнаружив это, резко затормозил, чтобы вернуться и подцепить отсоединившиеся вагоны. При резком торможении произошел самый первый толчок, а когда подсоединяли отставшие вагоны, они резко ударили в наш вагон. Конечно, вся наша посуда разбилась вдребезги. Хорошо, что никто не погиб.

Джиб остановился, чтобы перекусить.

— Это и все?

— Да, мадам. Вообще все это случилось по вине машиниста, который задремал, а составом управлял кочегар.

— А что потом случилось с мистером Лилэндом?

— Когда он пришел в себя, он не мог понять, где он. Мы все смеялись, только Лилэнду было не до шуток… Больше мы его не видели. Он ушел вместе со своим ящиком виски и нам не на чем было играть в карты.

— Вот так история, — сказала Джулия, переводя дыхание. — Как ты считаешь, Мосси?

— Да, интересная история, — ответил Мосси, посматривая то на Джулию, то на Джиба.

— Эта история стала для вас уроком. Больше вы так не ездите, мистер Джиб?

Джиб засмеялся:

— Да, верно, я был одной ногой в могиле.

— Наверное, пора уже начинать уборку? — сказала Джулия, вставая и отодвигая стул.

Джиб тоже встал и сказал:

— Я помою посуду.

— Нет, не надо, я сама позабочусь об этом. Но сначала я покажу вам дом и вы увидите, что необходимо сделать. Пойдемте со мной, мистер Бут.

Джиб последовал за ней по лестнице вверх. На втором этаже был коридор и в него выходили четыре двери комнат. Джулия вошла в одну из них.

— Это моя комната, — сказала Джулия.

Джибу понравилось здесь. Комната была светлой, через два больших окна освещалась утренними солнечными лучами. Кровать была покрыта желтым одеялом, голубые подушечки лежали на стульях. В комнате витал приятный запах лимона, такой же запах исходил от Джулии. Все вместе походило на лимонный пирог. Джиб вспомнил сегодняшнее утро, когда Джулия с заспанными глазами, в халате открыла ему входную дверь. Ему нравились ее шелковистые волосы, разбросанные по плечам.

— А сейчас посмотрим комнату Эдварда. В его комнате я уже кое-что прибрала, однако, надо привести в порядок одежду в гардеробе.

Джибу было странно слышать, что у доктора была отдельная комната. Когда он вышел за Джулией в коридор, ему вдруг стало очень интересно узнать, чья это идея спать раздельно. Но, если доктор сам не хотел с ней спать каждую ночь, то он был просто сумасшедший.

— Мистер Бут, — обратилась Джулия.

— А? — отозвался Джиб. Они были уже в комнате доктора. Эта комната была темнее комнаты Джулии. Здесь стояла фундаментальная кровать из красного дерева, всюду лежали белые салфетки, на стенах, как в Европе, висели картины.

— Я уже говорила, что, в первую очередь, надо вынести и вытрясти подушки, одеяло, вообще все постельные принадлежности.

— Да, мадам, хорошо бы все вывесить с утра, пусть пропитается свежим утренним воздухом, а затем в течение дня солнце высушит все.

— А что, если дождь пойдет? — спросила скептически Джулия.

— Тогда мы быстро все снимем.

— Хорошо, я доверяю вам, решайте сами, — сказала Джулия, несколько сомневаясь в правильности того, что собирался делать Джиб.

— Так будет лучше, это я и хотел услышать от вас. Предоставьте мне полную свободу действий.

— Я покажу, где Мэри Херли держала ведра, щетки, тряпки. Затем не буду мешать и предоставляю вам и Мосси делать так, как вы считаете нужным. Да, кстати, я никогда не видела Мосси таким радостным до вашего появления здесь.

Джиб воспринял это как комплимент и сказал:

— Просто надо правильно обращаться с Мосси. Улыбка соскользнула с лица Джулии:

— Вы считаете, что ему можно все позволять?

— Мосси нуждается в ободрении, в понимании, — сказал он, заметив, что Джулия насторожилась. — Помните, как доктор любил говорить: «Поставьте человека в такую ситуацию, когда от него что-то зависит, когда в нем нуждаются, и он покажет, на что он способен».

Правда, это высказывание ровным счетом ничего не значило для Джиба, но, казалось, что Джулию это убедило.

Когда он спускался за Джулией вниз по лестнице, он подумал, что она, наверное, хорошо разбирается в людях. Но для него было бы лучше, если бы это было не так.

ГЛАВА 4

Было воскресенье, день спустя после уборки в доме Джулии. Джиб выехал из города в западном направлении. Проехав полмили от Катонвудской реки, он повернул на юг и теперь ехал по отлогому горному ущелью. Дул холодный ветер и после ночного дождя было очень грязно. Джиб нахлобучил шляпу плотнее на голову и был рад, что он в овечьем полушубке.

Лаки, лошадь, которую Джиб взял у Ли, с трудом пробиралась по этой дороге. Джиб подгонял ее, поглядывая на холм и лощины Катонвудского ущелья. Все вокруг Стайлса — даже заброшенные рудники и старые лачуги — напоминало о шумных 60-х и 70-х годах, когда и днем, и ночью гудела салунная музыка на центральной улице, когда мужчины сорили золотом направо и налево, оплачивая свои утехи, да и население приближалось к десяти тысячам.

В начале ущелья Джиб мог видеть кровли горных выработок «Континентал Майнинг Компани». Наверху горы еще были покрыты снегом.

Сам городок раскинулся по склону горы. Центральная улица тянулась вдоль Катонвудской реки, остальная часть города была как бы разбросана в разных направлениях. Джиб вспомнил о доме Джулии, что там еще кое-что надо было доделать, например, заняться ставнями, подремонтировать отстающие планки. Вчера весь вечер он отдраивал стены и потолок мыльным раствором и длинной щеткой. Джулия занималась своими делами, сидя за столом мужа, а позже она ушла к своим пациентам. Тем не менее она нашла время приготовить прекрасный обед и испечь шоколадный кекс. Мосси сказал, что она уже давно ничего не пекла.

Лошадь плелась, оставляя грязный слез на зеленевшей полыни и диких цветах. Впереди возвышались скалистые вершины ущелья Даблтри. Джиб мог поехать бы и другой дорогой — объехать вокруг холма и попасть в ущелье с другой стороны, но этот путь был вдвое длиннее, и Джиб не хотел взбираться на холм в виду жилища Роули Брауна. Вообще-то самовольные захваты горных участков земли были уже давно в прошлом, но Роули со своим старым ружьем двенадцатого калибра, казалось бы, и не слышал об этом.

Джиб добрался до головы пласта Ратлинг-Рокской шахты. Шахтный копер зарос порослью кустарников. Крепежный лес покосился. Ли говорил, что добыча золота больше не производилась с тех пор, как не стало Диггера. В шестидесятых годах Диггер и Роули вышли на глубину двадцати футов, приблизившись к золотой жиле, которая дала бы им денег — около тридцати тысяч долларов, но внезапно жила пропала. После этого братья впустую долбили никчемные камни, пытаясь что-то найти и стреляли в тех, кто пытался приблизиться к их незаконно захваченному участку. Заброшенная шахта превратилась в гнездо гремучих змей, поэтому сюда вряд ли кто-то захотел бы сунуть нос.

Джиб слез с лошади в том месте, где стояли два полуразвалившихся навеса, служивших раньше местом для отдыха. Он привязал Лаки так, чтобы никто не смог увидеть лошадь и пошел немного вниз по холму, прячась за деревьями, осторожно, посматривая, чтобы в него не выстрелили. Впереди он увидел что-то вроде наблюдательного поста, где очевидно и находился Роули. Здесь было его жилище. Из трубы хижины шел дым.

Джиб остановился за толстым деревом и начал кричать:

— Эй, Роули!

Но ответа не последовало. Джиб понимал, что Роули может выстрелить, не зная даже, кто это, поэтому он не высовывался из-за дерева.

— Это я, Джиб Бут! — кричал он. — Не стреляй! …Бум, бум… — раздались выстрелы и эхом понеслись дальше.

— Боже мой, — Джиб инстинктивно схватился за свой кольт, его сердце заколотилось сильнее. Ли говорил ему, что Роули наполовину слепой и, может быть, оглох. — Это я, Джиб Бут, старый ты хрыч, не стреляй!

Через несколько минут дверь хижины со скрипом открылась и скрипучий голос спросил:

— Что говоришь?

— Черт побери, Роули, я это, Джиб. Джиб Бут. Роули стоял в дверях, в руках у него был неизменный дробовик двенадцатого калибра, запущенная борода слегка колыхалась на ветру. Одет он был в солдатскую шинель и фуражку, которую он носил со времен войны.

— Кажись, в самом деле, Джиб! — сказал Роули. — Где ты, парень?

Джиб убрал в кобуру кольт и спустился к хижине.

— Ты чуть было не пристрелил меня, — Джиб схватил Роули за плечи и по-дружески потряс его.

— Совсем уже плохо вижу, — сказал Роули, всматриваясь в лицо Джиба. — Однако, скажу я тебе, ты совсем стал мужчиной, — улыбнулся Роули, обнажая свой беззубый рот. — Где же ты был все эти годы?

— Долго рассказывать, — сказал Джиб, почувствовав запах кофе. — Как насчет чашечки кофе, угостишь?

В хижине было темно. Всюду были разбросаны газеты, газетами было прикрыто разбитое оконное стекло. На столе стояла жестяная посуда с сухими яблоками и кусочками вяленого мяса. На печке стоял кофейник, почерневший чайник и сковородка.

— Когда ты последний раз убирал здесь? — спросил с брезгливостью Джиб.

Роули схватился за бакенбарды, как бы обдумывая вопрос:

— Дай подумать, Сейрабет убирала здесь лет пять назад.

Джиб осмотрел Роули с ног до головы. Под шинелью у старика была красная фланелевая фуфайка, изъеденный молью свитер и голубые военные брюки. Джиб совсем не удивился, увидев на нем части военной экипировки противоборствующих сторон. Во время войны Роули сражался на стороне южных штатов, но без особого энтузиазма.

— Ты ел, старина?

— Диггер умер, наверное ты знаешь. Еду он обычно готовил.

Джиб пошел к печке, сделал кофе. Он не представлял, как Роули здесь живет один. Удивительно, что он еще не сгорел вместе с этой хибарой.

— Почему ты не уходишь в город? Пускай Сейрабет ухаживает за тобой.

Роули сел в свое кресло-качалку, положив ружье на колени:

— Не могу я оставить все это. Тогда это место сразу захватит кто-нибудь, желающих много.

Смешно было слышать из уст человека, не имевшего лицензии на занятие этого участка, что он не пустит сюда ни одного такого же «захватчика».

— А когда ты сам в последний раз заявлял о праве на патент на этот участок?

Роули задумался

— Точно не могу вспомнить Это было перед смертью Диггера.

А вообще-то ты когда-нибудь покупал лицензию?

— Нет, но зарегистрирован был. Присаживайся Джиб.

Джиб приподнял шляпу и почесал голову.

— Знаешь, что я тебе скажу, приятель, если ты ежегодно не выкладываешь согни долларов, не оплачиваешь этот участок, то любой другой старатель может сюда прийти с законным правом, с лицензией на руках и занять участок на законных основаниях. И ты прекрасно это понимаешь, так же как и я.

Услышав это, Роули перестал покачиваться в кресле и сказал:

— Я застрелю каждую тварь, которая сюда сунется.

— Не думаю, ведь у него будут законные права. Роули продолжал сидеть, почесывая бороду и думая над словами Джиба. А Джиб тем временем наблюдал за ним и видел, как постарел Роули, силы и сообразительность покинули его.

……. Знаешь, не хотел бы я увидеть, как тебя вздернут на столбе, если ты кого-нибудь шлепнешь, — сказал Джиб.

— Я этого не боюсь, буду стоять до конца и никто не сунется сюда.

— А если я сунусь, Роули?

— Что-о? Ты?!

— Я получу законное разрешение и мы объединимся с тобой. Я думаю, что здесь имеется несколько рудных карманов, которые ждут нас.

Роули все это время жевал что-то, затем он сказал:

— Ты не представляешь, ведь здесь всюду кишат змеи. Настоящее змеиное гнездо. Диггер из-за них погиб.

— А я знаю как очистить это место от змей.

— Не хочу я никаких охотников, не будет их здесь. Сначала такие смельчаки выловят змей, а потом захватят участок. Этого не будет, каждый, кто сунется, пожалеет.

— Ты знаешь Чарли Суна? — спросил Джиб, не слушая Роули.

— Китаец, у которого магазинчик, что ли?

— Да, это он. Он продает всякие лекарственные травы, делает лекарства. Большой специалист по змеиной мази. Он думает, что мазь на змеином яде лечит почти все болезни, от ревматизма до женских. Он покупает яд в Сан-Франциско по 400 долларов за пинту, — сказал Джиб, сделав паузу, посмотрев на Роули. — А ты знаешь, что Чарли не боится змеиных укусов и змеиного яда, с которым он имеет дело. Знаешь почему? Ну и? — с интересом слушал Роули.

— Ну, так вот. Он позволяет змеенышам кусать его, пока их яд не опасен, но таким образом он защищает себя от смертельного яда взрослых змей. Держу пари, что Чарли поможет нам очистить шахту от змей.

— Все равно не хочу, чтобы китаец появился здесь, — твердил Роули, хотя и слушал Джиба с интересом.

— Да послушай ты, Роули. Все, что нужно Чарли, так это заполучить змей и сделать мазь. Ему не нужен твой участок.

— Не будет здесь китайца.

— Послушай, старик, скажи, ты слышал, чтобы китаец захватывал участки белых людей?

— Ну и что же, я все равно никогда не соглашусь на это, застрелю каждого, кто осмелится сунуться, — твердил Роули уже менее уверенно.

— Ну, ладно, ладно.

Больше Джиб ничего не сказал, но он видел, что Роули сомневается. Джиб отпил немного кофе, чтобы дать возможность Роули подумать над его предложением.

Неожиданно Роули прервал молчание и сказал:

— Ладно, рискну. Я думаю, ты прав. Пусть этот китаец очистит нам шахту. В самом деле, такая хорошая шахта и простаивает из-за этих проклятых змей.

— Ну вот и прекрасно, — сказал Джиб, поднимаясь. — Я скажу Чарли, что ты согласен. Он будет доволен.

— Знаешь, Джиб, — сказал Роули, добавив. — Я не хочу, чтобы кто-то копался вокруг хижины Диггера.

«Наверное, где-то здесь спрятаны деньги, — подумал Джиб. — Сколько? Тридцать, сорок тысяч долларов, которых хватит человеку, чтобы жить, не думая ни о чем, долгое время»

— Даю слово, старик. Сделаем, как ты хочешь. Перед тем как уехать, Джиб пошуровал в топке печки, чтобы она разгорелась побольше, сходил за водой. Когда он возвращался назад в Стайлс, он ликовал от радости, что все так хорошо складывается. Еще немного усилий — и принцесса будет завоевана, а потом она поможет ему деньгами в его горном предприятии. Непременно случится так, что она потеряет контроль над своими деньгами, он загребет сколько надо и только его и видели. Он, конечно, не возьмет все ее деньги. Ну, пятьдесят, шестьдесят, может быть, семьдесят пять тысяч долларов, в общем, столько, сколько хватит на хорошую жизнь.

Включение Роули в задуманную схему слегка обеспокоило Джиба. Старик будет, конечно, волноваться, ждать, когда откроется его шахта, но Джиб постарается успокоить его и убедить, что Роули нуждается в уходе и внимании со стороны Сейрабет. В конечном итоге он постарается сплавить старика в город. Сам он все перероет в хижине Диггера, докопается до денег, потом положит их в банк на имя Роули и поручит Сейрабет присматривать за стариком.

Наступили уже сумерки, когда Джиб въехал в город. Уличные фонари и свет в' окнах домов приветствовали его. Из салуна раздавались звуки банджо и фортепиано. Джибу ужасно захотелось закурить и глотнуть виски. Но больше всего ему хотелось бы оказаться сейчас у Джулии. Он представил себе, как уютно и тепло сейчас у нее в доме, пахнет вкусной едой. После ужина они сидели бы в гостиной, он рассказывал бы ей всякие смешные истории, и видел бы ее прелестные глаза, которые действительно покорили его.

Идея была весьма заманчива, но Джиб отказался от нее. Он знал, что женщины очень быстро влюбляются в него и, когда наступает время расставания с ними, они проливают реки слез, умоляя его остаться. От Джулии он хочет лишь денег, думал про себя Джиб, и он не собирается разбивать ее сердце.

Еще с вечера и утром шел дождь со снегом. Когда Джиб появился в доме Джулии в семь утра, он заглянул на кухню поздороваться, затем пошел к Мосси, в сарай. Но возвратился один, сказав, что у Мосси приступ ревматизма. По лицу Джиба Джулия поняла, что у Мосси опять случился запой. Она положила на тарелку стопку блинов и сказала:

— Я думала, что после вашего приезда Мосси изменится, мне показалось, он очень рад вашему появлению.

— Горбатого могила исправит, мадам. И ничего тут не поделаешь.

Джулия положила на свою тарелку блины и села. Джиб сосредоточенно смотрел на блины, уже лежавшие на его тарелке. Сегодня он не рассказал ничего смешного за завтраком, говорил мало, что несколько огорчило Джулию. Она уже стала привыкать к его веселой болтовне.

— Уже почти двадцать лет как окончилась война, — вдруг прервала молчание Джулия, — а он ее не забыл.

— Война надолго остается в памяти, — сказал Джиб.

— Вы тоже не можете забыть?

— Да, какое-то время после войны я был как сумасшедший, забыл как правильно себя вести на людях.

Больше он на эту тему не говорил, и Джулия не стала спрашивать, несмотря на свое любопытство. Спустя несколько минут Джулия встала, чтобы подать кофе.

— У Мосси была семья, вы знаете об этом? — спросил Джиб.

— Нет, я не знала.

— Разве доктор вам не говорил?

Джулия отрицательно покачала головой. Мосси жил в Стайлсе еще до приезда Джулии. Она никогда и на думала о его личной жизни.

— Я думаю, что доктор понимал, что семья, дом — это личное дело Мосси, — продолжал Джиб. — Доктор никогда не вмешивался в чужие дела, если его не просили.

Джулия помазала блинчик вареньем.

— Ну, это не значит, — пояснил Джиб, — что ему было все равно. Для солдат доктор был лучшим другом. Он многим спас жизнь, с ним можно было поговорить по душам. На нас он имел большое влияние, гораздо большее, чем наш полковой командир полковник Хейз. И повара никогда не халтурили, готовили хорошо, если знали, что доктор рядом, — говорил Джиб, отпивая кофе. — А Мосси всегда тосковал по дому. Он не ел. не спал. Когда он получал письма из дома, он сжигал их, не читая. Он бросал их в огонь, наблюдал как они горели, и слезы бежали по его щекам. Его хотели поместить в госпиталь для душевнобольных в Вашингтоне.

Джулия положила вилку и подумала, что Эдвард никогда об этом ей не рассказывал.

— Да, мадам! — Джиб смотрел на Джулию, что-то вспоминая о войне. Казалось, что он ее не видит.

— Да, ностальгия может довести человека до сумасшествия, — сказала она.

— Причиной страданий Мосси была тоска по дому. Доктор помог ему преодолеть это, — заключил Джиб и добавил: — конечно, жизнь Мосси — это его личное дело, и нас не касается.

Джулия ничего не ответила. Она жила на Западе довольно долго и знала немало мужчин и женщин, которые предпочитали забыть о своем прошлом.

После завтрака Джиб поднялся по лестнице, чтобы продолжить уборку. Джулия убрала на кухне, затем пошла в кабинет: ей надо было закончить статью для «Сентайнел». Через час она приготовила кофе, чтобы отнести Джибу наверх. Он там убирал в комнате Эдварда. Джиб улыбнулся, поблагодарил и сказал:

— Работа горничной требует много сил.

На Джибе была вылинявшая фланелевая рубашка, когда-то бывшая красной.

— У вас прекрасно продвигается работа, — сказала Джулия. Он накрыл всю мебель старыми тряпками и уже очистил три стены. На подоконнике лежала кисть, которой он пользовался, чтобы убирать грязь из каждой щели.

Джулия чувствовала себя неловко из-за того, что Джибу пришлось столько работать.

— Я не знаю, как я могу отблагодарить вас, — сказала она.

— Мне приятно это делать, мадам, — улыбнувшись, сказал Джиб.

— Я должна поехать посмотреть одну пациентку, а затем у меня есть дела в городе. Я оставлю вам и Мосси поесть.

— Спасибо, мадам, вы очень любезны, — ответил Джиб.

Джулия вернулась на кухню и приготовила картошку с ветчиной для Джиба и Мосси. Затем она запрягла своего Бисквита в кабриолет и направилась в сторону ущелья Даблтри. Дождь уже прекратился, и на небе появлялись просветы, но воздух оставался холодным. Джулия тосковала по теплому летнему солнцу, пению птиц и запаху полевых цветов. «Интересно, любит ли Джиб пикники на лугу?» — вдруг подумала Джулия и одернула себя. Какая глупая мысль вдруг пришла ей в голову. Через неделю он уедет, он ждет не дождется, наверное, когда закончит уборку. Джулия почувствовала сожаление и решила лучше об этом не думать.

Тем временем она добралась до дома Чэпменов, которые жили на берегу реки Уиски. Она вышла из коляски, привязала лошадь к забору и достала медицинскую сумку Эдварда, с которой теперь ездила к пациентам.

— Миссис Чэпмен, — позвала Джулия, подходя к двери. По двору бегали куры, бородатые козы что-то жевали и пили из миски. Вид жилища Чэпменов был убогим. Домик был маленьким, меньше, чем хижины на горных шахтах. Он был сооружен из всякого хлама, подобранного Отисом Чэпменом на заброшенных шахтах в ближайших горах. Отис соорудил даже веранду, которую подпирали ошкуренные бревна. Обычно в хорошую погоду на этой веранде в качалке сидела миссис Чэпмен и штопала носки или очищала горох.

— Миссис Чэпмен!

Дверь открылась. На пороге стояла Вера Чэпмен с веником в руке, выпятив свой огромный живот.

— Дайте-ка я на вас посмотрю, — сказала она. — Вы все еще в черном. Вам бы уже пора сменить цвет.

— Я это сделаю не раньше, чем через несколько месяцев, — сказала Джулия.

Миссис Чэпмен пригласила Джулию в хижину и предложила ей стул.

— Надо продолжать жить, как бы ни была горька ваша утрата, — сказала миссис Чэпмен.

На полу хижины был положен коврик в ярких тонах, на окнах висели белые занавески. Ситцевая штора разделяла хижину на спальню и гостиную. Из кухни доносился приятный запах печеного.

Джулия поставила свою сумку на стул и стала осматривать миссис Чэпмен. Это была высокая, широкоплечая женщина, в волосах ее проглядывала седина. Ее две дочери умерли от дифтерии, что наложило отпечаток на миссис Чэпмен, но она не унывала и стойко перенесла эту трагедию.

— Как вы себя чувствуете? — спросила Джулия.

— Хорошо, — ответила миссис Чэпмен, отставляя веник.

— А как поживает мистер Чэпмен?

— Он не может спать спокойно. Все время переживает, волнуется. Я ему говорю: «Бог дал, бог и взял, как это случилось с нашими крошками».

Зимой миссис Чэпмен была у Джулии по поводу водянки, и Джулия вдруг обнаружила у нее беременность, а ей уже было сорок восемь.

— Это чудо, — произнесла тогда миссис Чэпмен. — Божий дар.

Джулия согласилась с ней, но опасалась за исход беременности. Она предупредила миссис Чэпмен, что та должна отказаться от тяжелых работ: не носить ведра с водой, не колоть дрова, почаще отдыхать.

Но миссис Чэпмен носилась, как вихрь, по своей хижине и часто нарушала указания врача.

— Отдыхаете днем? — спросила Джулия.

— Когда же мне отдыхать? Вот с вами и отдохну. Я приготовила вкусные пирожки с яблоками, попьем чайку.

— Вы не должны много работать по дому, — начала Джулия, но миссис Чэпмен уже исчезла за занавеской.

Джулия сняла шляпу и перчатки и подсела к столику. Она подумала, что пациенты относятся несерьезно к советам молодых женщин-врачей. Ее сводный брат Рэндалл, работающий хирургом в Чикаго, предупреждал ее о таком отношении, когда она сказала ему о намерении продолжить дело Эдварда и лечить его пациентов.

— Ну какой же пациент серьезно воспримет женщину как врача? — говорил Рэндалл, — особенно, если она молоденькая, и к тому же не имеет медицинской степени.

Миссис Чэпмен вернулась с пирожками. Она поставила поднос на столик и присела тоже.

— Эти пирожки очень любит Отис.

Джулия взяла теплый пирожок и запивала его чаем, когда миссис Чэпмен вдруг произнесла:

— Вам надо подумать о себе, миссис Мэткаф. Почему бы сейчас, когда доктора уже не вернуть, царство ему небесное, вам не подумать о новом муже, о молодом, с которым вы могли бы иметь детей.

Джулии полагалось бы улыбнуться, но вместо этого она покраснела и сказала:

— Ну, уж нет, спасибо.

Она тут же переменила тему разговора:

— Летом в Стайлс должен приехать новый доктор.

— Кто это? Тот самый ветеринар из Диллона? — спросила миссис Чэпмен.

— Нет, это будет настоящий доктор. Мой сводный брат преподает в медицинском колледже в Чикаго, и он обещал прислать кого-нибудь из его студентов. Для него это будет хорошая практика.

— Думаю, что так, — согласилась миссис Чэпмен. — В вашей семье одни врачи, разве нет? Ваш бедный супруг, ваш брат, вы…

— Ну, я недостаточно квалифицированный врач, — быстро сказала Джулия. — Я это делаю, пока здесь не появится новый доктор.

— Ну, ну, миссис Мэткаф, не принижайте себя. Я бы никогда не позволила бы ни одному мужчине, кроме своего мужа, дотронуться до меня. Своих бедных крошек я родила здесь и этого ребеночка рожу здесь, если вы мне поможете.

— Конечно, конечно, миссис Чэпмен, но, когда новый доктор…

— Нового доктора пусть ожидают другие. А я попрошу вас помочь мне разродиться.

— Конечно, конечно, — ответила Джулия, радуясь, что получила признание пациентки. — Давайте я вас посмотрю.

Миссис Чэпмен поднялась и сказала:

— Я не хочу вас торопить, но скоро Отис должен прийти на обед, и мне надо еще кое-что сделать во дворе.

Джулия взяла свою сумку и последовала за миссис Чэпмен на половину, которая была спальней. Лучи солнечного света освещали железную кровать, гардероб и старый сундук. Все это они привезли с собой из Иллинойса после войны.

Джулия расстелила чистую простыню на лоскутном одеяле. Пока миссис Чэпмен готовилась к осмотру, Джулия достала из сумки бутылку с карболовой кислотой и вышла к умывальнику. Там она разбавила раствор водой и тщательно вымыла руки. Еще Эдвард приучил ее к такой дезинфекции. Он был пламенным сторонником антисептической системы доктора Листера, которая предполагала тщательную обработку инструментов и рук в растворе карбола перед осмотром пациента.

Когда Джулия вернулась, миссис Чэпмен уже лежала на кровати в одной сорочке. С помощью стетоскопа Джулия прослушала сердцебиение плода, затем проверила его положение. При осмотре Джулия обнаружила, что матка располагается довольно низко, как будто миссис Чэпмен уже была на девятом месяце. В момент осмотра ребенок толкнулся ногой и Джулия произнесла:

— О, господи! Какой нетерпеливый!

— Точь-в-точь как мои девочки, — сказала миссис Чэпмен.

При внутреннем осмотре Джулия не обнаружила признаков начинающихся родов.

— Я думаю, что вам еще ходить недельку-другую. — сказала Джулия, складывая стетоскоп в сумку. — Вам нужно пить больше молока и есть яйца, фрукты. Не помешало бы и крепкий бульон, это дало бы вам больше сил, необходимых для родов.

— Фи, миссис Мэткаф, — презрительно сказала миссис Чэпмен, резко вставая. — Я здорова, как бык.

Но вдруг она тяжело задышала и опустилась на кровать. Джулия едва успела ее придержать.

— Ничего, все нормально, — сразу очнулась миссис Чэпмен и оттолкнула руку Джулии. — Просто немного закружилась голова.

— Есть боли?

— Какие там еще боли! У меня никогда ничего не болит. Я своих девочек родила, глазом не моргнула, и мне некогда было болеть, — говорила миссис Чэпмен, одеваясь. — Не волнуйтесь, мне уже лучше.

Джулия закрыла свою сумку и пошла за миссис Чэпмен через штору к выходу и подумала: «Если бы у меня был такой же авторитет, как у Эдварда! Пациенты всегда беспрекословно слушались Эдварда».

— Я думаю, что мистеру Чэпмену было бы лучше не оставлять вас одну и не отлучаться от дома надолго, хотя бы до тех пор, пока не родится ребенок.

У миссис Чэпмен уже готов был ответ:

— Я не хочу, чтобы Отис сидел здесь целый день. Если он начнет думать, что что-то неладно, он себе места не найдет и переволнуется.

Джулия поняла, что ее дальнейшие советы встретят тот же прием. Она надела шляпу и перчатки, взяла сумку и сказала:

— Как только почувствуете первую схватку, сразу же пошлите за мной, днем или ночью это произойдет. Если меня дома не будет, Мосси знает, где меня искать. Если ребенок появится так же быстро, как ваши малышки, то я могу и не успеть приехать, — сказала Джулия.

— Ну, уж нет, я бы не хотела, чтобы так случилось, миссис Мэткаф.

ГЛАВА 5

На обратном пути в город кабриолет Джулии то и дело подпрыгивал при подъеме или спуске, попадая на камни. Все покрылось молодой зеленью, горы и овраги оживали после зимней спячки. Всюду чувствовался особенный запах весны, что всегда нравилось Джулии. И сейчас, она старалась вдохнуть как можно больше свежего весеннего воздуха. По синему небу проплывали небольшие белые облачка. Эти облачка напоминали Джулии маленьких детей, таких кругленьких, чистеньких, тех детей, которые скоро должны были появиться на свет, как ягнята весной. Джулия все смотрела на эти облака, пытаясь представить, каким будет ребенок Чэпменов.

Мысли о детях напомнили Джулии недавно сказанные слова миссис Чэпмен: «Вам бы лучше подумать о новом муже, о молодом, с которым вы могли бы иметь детей».

Если бы раньше кто-то сказал ей эти слова, она восприняла бы их как нелепость, даже как оскорбление, но сейчас Джулия отнеслась к сказанному с пониманием и надеждой. На нее нахлынуло какое-то новое чувство, ей было так хорошо сейчас, этот свежий весенний воздух позволял на все смотреть иначе. Она подумала о Джибе, напомнила себе, что он скоро уедет. К тому же такой обаятельный человек с сомнительным прошлым и скверной репутацией может причинить даме одни лишь неприятности.

Джулия так глубоко задумалась, что кабриолет чуть было не перевернулся. Она прочнее взяла поводья и сосредоточилась на дороге, позабыв о Джибе и об облачках.

В городе, на центральной улице экипажи сновали туда и обратно, а путь в боковые переулки загораживали грузовые фургоны. Джулии надо было проехать в конюшню Ли Тейбора. Когда она сворачивала во двор к Тейбору, какая-то проезжавшая мимо упряжка обдала ее грязью.

— Проклятие! — вскрикнула Джулия, и полезла за носовым платком.

— В чем дело, мадам? — произнес один из уборщиков в конюшне Ли.

— Скажи мистеру Тейбору, что я хочу его видеть, — сказала Джулия, оттирая грязь со щеки.

— Сейчас, мадам.

Ли тотчас вышел и поздоровался с Джулией.

— С добрым утром, Ли, — приветливо сказала Джулия. Ей нравился Ли, сын Гэрриэт, она понимала, что с такой мамашей, наверное, бывает нелегко.

— Мосси заметил трещину в правом валу. Посмотрите, что там. А я пока пойду в город, у меня дела.

Ли пощупал рукой колесо, смахнул грязь, и сказал:

— Работы на час.

— Вот и отлично, — сказала Джулия. Она собрала свои вещи и хотела выйти из коляски, но Ли предложил сначала отвезти ее туда, куда она направлялась.

— Нет необходимости идти пешком, везде грязно, — сказал Ли.

— Спасибо, вот и отлично, — поблагодарила Джулия.

— Куда сейчас? — спросил Ли, когда они уже готовы были ехать, и он взял поводья.

— В редакцию «Сентайнела», пожалуйста. Какое-то время они ехали молча. Ли никогда не начинал разговор первым.

— Как мама, Ли? — спросила Джулия.

— Прекрасно, как всегда, спасибо, — сказал он, взглянув на нее. — Джиб хорошо себя ведет?

— О, да. Он чудесный человек. Не думаю, что он способен на что-нибудь плохое.

Ли улыбнулся:

— Мама говорила, что он помогает вам в доме с уборкой?

Джулия представила себе, что еще могла добавить Гэрриэт Тейбор в разговоре с сыном.

— Да, он предложил мне свою помощь только в уборке и ничего более.

— Я маме сказал то же самое, пытался ей объяснить.

— По правде говоря, мне даже неловко, что я пользуюсь услугами мистера Бута. Он бескорыстно взялся помочь мне, и кроме еды он ничего не потребовал. Он делает это из вежливости.

Они уже подъезжали к редакции. Было видно, что Ли сдерживает себя, чтобы не ухмыльнуться. Но вдруг он сказал:

— Просто так Джиб ничего не будет делать.

— Он тебе жаловался на что-то? — спросила недоуменно Джулия.

— На что он может жаловаться? Да нет, — говорил Ли, спрыгнув на землю и помогая Джулии сойти. — Я думаю, работа ему нравится.

— Ну, спасибо за помощь, — сказала Джулия, вытирая с подола оставшиеся пятна грязи.

— Имейте в виду, в нем сидит дьявол. Поэтому будьте осторожны.

Джулия насторожилась, услышав еще одно предупреждение и сказала:

— С виду он весьма порядочный человек.

— Когда ему нужно, он может быть вполне порядочным. Ну, ладно, увидимся позже, — сказал Ли, приподняв шляпу и садясь в кабриолет.

Джулия смотрела, как удаляется от нее кабриолет и чувствовала какую-то смутную тревогу. Она могла все понять. Понять, например, почему Гэрриэт или Гар-лан плохого мнения о Джибе, и даже Дотти, но как понимать, что Ли Тейбор, будучи другом Джиба, так о нем говорил. Ли явно давал понять, что Джиб не заслуживает доверия. «Ну, ладно, — сказала она, — теперь меня предупредили все».

В редакции стоял специфический запах машинной смазки и табачного дыма. На полу стопками лежали газетная бумага и перевязанные стопки газет. На стенах были развешаны отпечатанные номера газеты «Сентайнел». За стойкой трудился Уолт Стрингер, редактор и издатель одновременно. Он возился с огромным печатным станком, в зубах у него была зажата трубка. Когда он увидел Джулию, то снял передник, вытер руки и вышел из-за стойки к ней навстречу.

— Доброе утро, Джулия, — сказал он, вынимая трубку изо рта и откладывая ее на специальную подставку. — Вижу, что вы принесли материал, как всегда досрочно.

— Стараюсь, — сказала Джулия, вынимая статью из сумки.

Уолт взял бумаги и стал смотреть, оставляя чернильные следы своих пальцев на белоснежных страницах.

— Прекрасно, превосходно, — говорил он. Джулия терпеливо ждала. Уолт всегда вызывал у нее сочувствие, как товарищ по несчастью. Уолт потерял жену в прошлом году. Утрата стала для Уолта тяжелым испытанием, это отразилось и на его внешности: он выглядел мрачно, и под глазами образовались мешки.

— Кто-нибудь откликнулся на мое объявление? — спросила Джулия.

— Кажется, вчера что-то было, — сказал Уолт, подойдя к стойке и вытаскивая письмо из стопки бумаг. После того как Мэри Херли уехала в Бьютт, Джулия дала объявление в «Сентайнел» о том, что ей требуется прислуга. Несколько откликов на объявление уже пришло, но все они не устраивали Джулию: у одной женщины было трое детей; другая была молодой девушкой, очевидно сбежавшей из родительского дома.

Джулия быстро вскрыла конверт и произнесла:

— Боже мой, это от мужчины. Уолт, удивившись, переспросил:

— В самом деле?

— О, Боже милостивый… — произнесла Джулия, комкая письмо.

— Что там такое? — спросил Уолт.

— Грубость и ничего более. Кто-то развлекается очевидно, сочиняя такие мерзкие письма.

— Дайте письмо мне, я покажу его шерифу.

— Письмо без подписи, — сказала Джулия. Вот уже чего бы она не хотела, так это чтобы Уолт и шериф Маккьюиг прочитали письмо, в котором какой-то озабоченный мужчина предлагает ей всякие непристойности.

— Такого никогда раньше не случалось, — сказал Уолт.

— Не помещайте больше мое объявление, — попросила Джулия. Ей бы не хотелось еще раз получить такое послание. И, если подумать, она и сама могла бы справляться по дому, тем более, что скоро приедет новый врач.

— Мне страшно неудобно, что такое случилось, Джулия.

— Вам не следует извиняться, мистер Стрингер. Это же не ваша вина. Увидимся через несколько дней, когда выйдет статья.

Возвращаясь из редакции, Джулия на минуту остановилась на тротуаре, посмотрела вокруг. Ей показалось, что множество мужчин смотрят на нее и ухмыляются. Может быть, среди них и тот «озабоченный» анонимщик.

«Ты выглядишь нелепо, — сказала себе Джулия. — Отнесись к этому, как к шутке».

Она направилась к аптеке, вниз по улице. Когда она вошла в аптеку, колокольчик, висевший над дверью, зазвенел. За прилавком красного дерева стоял аптекарь мистер Рэдферн и разговаривал с молодым краснолицым ковбоем, который говорил очень тихо. Было видно, что парень не хочет, чтобы его услышали. Джулия предположила, что он говорит о каких-то интимных вопросах, может быть, о своих проблемах по мужской части. Джулия кивнула двум знакомым леди и подошла к витрине, где была разложена всевозможная парфюмерия.

После того, как ковбой ушел, Рэдферн обратился к ней:

— Чем могу быть полезен, миссис Мэткаф?

Аптекарь был невысокого роста, пухленький мужчина, с коротко подстриженной бородкой и такими черными волосами, что они казались крашеными.

— Добрый день, мистер Рэдферн. Я принесла список препаратов, которые необходимы. Позже я вернусь за ними, приготовьте их, пожалуйста.

Рэдферн взял список, надел очки:

— Так, ну, что тут у вас… Так, желчь, пластырь, салициловая кислота, белладонна… Много пациентов сейчас, миссис Мэткаф?

— Не так уж и много, — ответила Джулия. — Беременные женщины, дети и экстренные случаи… но, знаете, многие люди предпочитают обращаться к доктору Кини.

Ветеринар из Диллона, приезжая в Стайлс, обычно использовал одну из задних комнат аптеки для приема.

— Скоро вам не придется беспокоиться ни об одном пациенте, — торжественно произнес мистер Рэдферн. — Я получил письмо от доктора Бичэма.

— Доктора Бичэма? — переспросила Джулия, она впервые слышала эту фамилию.

— Наш новый врач из Чикаго. Ваш брат направляет его сюда.

Джулии стало не по себе от такого неожиданного поворота событий. Никто даже и не подумал сообщить ей о новом враче.

— Да… а я и не знала…

— Он думает открыть амбулаторию прямо здесь, в здании моей аптеки, — гордо произнес Рэдферн. — Отличная мысль — аптека и врачебный кабинет рядом, под одной крышей. И с финансовой стороны это выгоднее для нас обоих, — радостно говорил Рэдферн.

Джулия просто оцепенела от того, что она услышала, ей хотелось заплакать.

— Доктор Бичэм пишет, что приедет в течение месяца, — продолжал Рэдферн. — Он пишет, что воспользуется медицинским оборудованием вашего супруга. И его книгами тоже.

Джулия была ошеломлена:

— Что он пишет?

Мистер Рэдферн полез в карман и достал длинный белый конверт, вытащил письмо и передал Джулии.

Она смотрела на письмо, но не могла прочитать ни слова, так как в глазах у нее потемнело. Дрожащей рукой она вернула письмо Рэдферну и сказала:

— Замечательно, просто прекрасно, что у нас будет теперь новый доктор.

Мистер Рэдферн посмотрел на нее поверх очков и подтвердил ее слова.

Джулия едва сдерживала слезы, попрощалась и направилась к выходу.

— Ваш заказ будет готов примерно через час, — успел вдогонку крикнуть аптекарь.

На улице Джулия присела на скамейку и вынула носовой платок. Она убеждала себя, что должна радоваться этой новости. Месяцами она подыскивала доктора для Стайлса. Она просила Рэндалла подобрать среди студентов молодого человека, желавшего приехать попрактиковаться в этой отдаленный западный городок. Она даже убедила городские власти выделить небольшую стипендию, чтобы заинтересовать его. Но этот новый доктор даже не счел нужным связаться ней, он мог бы попросить ее помогать ему. Но он полностью игнорировал ее. Он уже решил, как обустроить свой медицинский кабинет, он даже не забыл о книгах Эдварда!

«Скоро вам не придется беспокоиться ни об одном пациенте», — вспомнила Джулия слова Рэдферна.

«Мне бы радоваться, — говорила себе Джулия. — Не будет больше экстренных вызовов среди ночи, не надо оставаться теперь всю ночь в убогих хижинах и ждать появления ребенка. Не надо будет переживать у постелей больных детей, пытаясь хоть чем-то помочь их матерям, изнуренным многочисленными родами. Ну, что же, теперь можно заняться домашними делами, общественной работой и даже развлечениями…»

Но Джулия чувствовала, что в горле у нее застрял ком горечи и обиды, а в глазах стояли слезы.

Джиб уже отодвинул мебель в гостиной и сейчас снимал ковер, когда во двор въехал кабриолет. Когда Джулия вошла в коридор, он услышал звуки, напоминавшие всхлипывания. Джиб сидел на корточках и почесывал подбородок, думая: «Что за черт? Она плачет?»

Он встал, вытер руки и вышел в холл. Дверь в кабинет доктора была открыта. Лишь в кабинете Джулия не велела убирать: «Здесь так много книг и бумаг, что не знаешь, с чего начать. Лучше ничего не трогайте здесь», — говорила она ему.

Джиб вошел в кабинет. На полу лежал персидский коврик, у окна стоял большой письменный стол. Напротив на стене висел портрет президента Линкольна и диплом в рамке. Везде были книги. В комнате оставался медицинский запах. К кабинету прилегала еще одна комната, служившая для приема пациентов. Сейчас дверь туда была приоткрыта. Комната оказалась маленькой, солнечной и идеально чистой. Здесь стоял стол, на нем различные медицинские приборы и множество бутылочек с лекарствами.

У окна стояла Джулия, и, хотя Джиб не видел ее лица, он понял, что Джулия действительно плачет. Он хотел выйти и оставить ее, поскольку утешение не входило в его обязанности, но что-то задержало его.

— Мадам, что случилось?

Она повернулась к нему:

— А, это вы, мистер Бут.

Она стала вытирать слезы платком.

— Я могу чем-то помочь?

— Нет, спасибо, — сказала она. — Ничего не случилось.

— Но я бы не сказал, что ничего не случилось.

Джиб смотрел на нее, на ее лицо: тонкие скулы немного порозовели, губы вздрагивали, в глазах, напоминавших аквамарины, стояли слезы. Обычно Джиб никогда так внимательно не изучал внешность женщин. Для него все женщины делились на хорошеньких, некрасивых и на тех, с кем можно было бы неплохо провести время. Внешность последней роли не играла. Но Джулия не относилась ни к одному из разрядов.

— Нет, все нормально, — опять начала Джулия, вытирая слезы, — наоборот, хорошие новости…

— Вы всегда плачете, если новости хорошие? — спросил Джиб.

— Приезжает новый доктор из Чикаго, — говорила Джулия с усилием. — Мистер Рэдферн получил от него письмо.

Джиб ждал. Надо иметь терпение, чтобы выслушать женщину до конца.

— Новый доктор собирается сотрудничать с мистером Рэдферном. Они вместе откроют клинику прямо в центре города — клинику и аптеку под одной крышей.

Джибу казалось, что она действительно должна радоваться. Но это было не так.

— Это как-то задевает вас? — спросил Джиб, встав напротив длинного стола.

— Нет, конечно, я рада тому, что приезжает дипломированный доктор… — говорила Джулия, но на ее лице было написано другое, вовсе не радостное чувство. — …Но он, он хочет забрать все медицинское оборудование, даже книги Эдварда.

— Минуточку, — Джиб прервал рассказ Джулии. Кое-что он уже понимал.

— Для доктора Бичэма это первая врачебная практика, — сказала Джулия. — Ему нужна поддержка, и я помогу ему.

Джиб открыл уже было рот, чтобы сказать, что Джулия чересчур отзывчивая, и поэтому кто-нибудь может воспользоваться ее мягкосердечием и обмануть ее доверие. Но он решил, что лучше этого не говорить, чтобы не навлечь подозрение на себя.

— Пусть новый доктор сам справляется, сам заслуживает авторитет, — произнес Джиб наконец.

— Но ведь он едет на первую свою практику и в такое захолустье. Он, может быть, отказался от более выгодного места… А мне, разве мне нужно все это? — говорила Джулия, и слезы текли по ее щекам.

Слезы женщин доводили Джиба до бешенства, но обычно они плакали, расставаясь с ним.

— Он не получит ничего из того, что принадлежало доктору, — сказал решительным голосом Джиб. — Если вы его не отошлете, то это сделаю я.

Джулия посмотрела на него так, как будто впитывала каждое его слово. Джиб ждал, что она скажет ему заняться своим делом и не вмешиваться в ее дела. Но Джулия сказала:

— Вы очень сильный, мистер Бут, и очень добрый.

— Да, это находит на меня время от времени. И зовите меня просто Джиб.

— Ну, в таком случае называйте меня просто Джулия.

— Это было бы прекрасно, мадам.

Джулия перестала плакать и улыбнулась.

— Могу я положиться на вас? — спросила она.

— О чем речь?! Конечно!

— Я бы хотела продолжать свою практику и лечить женщин и детей, помогать им в экстренных случаях.

Джиб подумал, что она не все ему рассказала, не стала бы она плакать из-за того, что кто-то заберет книги Эдварда.

— Но почему вы все-таки плачете?

— О, боже мой! Ведь большинство людей не одобряют женщин-врачей, относятся к ним несерьезно. Мой собственный брат, врач-хирург, даже он считает, что медицина — это не женское дело. По его мнению, это противоестественно.

Она посмотрела на Джиба с надеждой, как будто бы от его мнения что-либо зависело.

Джиб, по правде, был уверен, что женщине в медицине делать нечего, но, естественно, он не должен был обидеть Джулию, наоборот, должен был показать, что он на ее стороне.

— Вот что я хочу сказать по этому поводу, — начал он, — мужчины не должны переживать, если женщина что-то делает лучше их. В любом случае они могут быть уверены, что есть такая мужская работа, которую хорошо сможет сделать только мужчина.

Джулия задумалась на минуту и, улыбнувшись, сказала:

— Ну, например, уборка дома.

Джиб засмеялся. Она попала прямо в точку. Но было ясно, что она сказала это в шутку.

Сейчас она уже не плакала и выглядела так, как будто ничего не произошло. Джибу было приятно, что он утешил ее и даже немного взбодрил и сделал это бескорыстно. Она всколыхнула в нем какое-то приятное чувство, которое ему надо было сразу выбросить из головы.

— Итак, леди доктор, насколько велик фронт вашей работы?

— Больных достаточно, — сказала Джулия, руками поправляя пряди выбившихся волос. Ее черный жакет немного раскрылся, но не настолько, чтобы что-нибудь можно было увидеть. — Приходится смотреть детей с переломами костей и кашлем, ветряной оспой, а также любые женские недуги, помогать при родах. Если серьезный случай, то я отправляю, больного в Хелину или в Бьютт. Мужчины обычно не обращаются, пока им совсем не станет худо.

Джиб не удивился тому, что мужчины не обращаются к такой молодой женщине. Он бы, например, постеснялся пойти с какой-нибудь жалобой к женщине-врачу.

— В основном, конечно, приходится помогать роженицам, — продолжала Джулия. — Рождение ребенка — это такое удивительное событие.

Джиб уставился в пол. Вот уж, чего не заботило его, так это рождение детей.

— Как насчет яблочного пирога? — спросила Джулия.

— Не плохо бы…

— Джиб… — начала Джулия.

— Да, мадам?

— Нет, ничего, — улыбнулась она. — Не привычно как-то обращаться к вам по имени.

Джулия взяла кувшин с теплой водой и пошла умываться наверх, чтобы снять следы грязи. Она сняла запачканную одежду, одела темную юбку, накрахмаленную белую блузку, повязала на шее черную бархотку. Она пока не сняла траурной одежды, но на самом деле уже не ощущала траура. Посмотрев на себя в зеркало, она не заметила печального взгляда. Ее глаза светились радостью, и на устах была улыбка.

Джулия посмотрела на портрет своей матери и обнаружила поразительное сходство с Джибом. Мама, как и Джиб, была по натуре веселой, любила посмеяться, была такой же щедрой, и о ней, так же как и о Джибе, ходили разные слухи и сплетни.

«Мама, — произнесла мысленно Джулия, глядя на портрет. — Тебе бы очень он понравился. Он такой привлекательный, о каком ты всегда мечтала».

Поправив волосы, Джулия вышла на балкон. Пол балкона был усыпан старыми листьями, пролежавшими под снегом всю зиму. Облокотившись на перила, она пристально вглядывалась в даль, за горизонт. Она могла разглядеть причудливые контуры домов на центральной улице. На расстоянии движение по центральной улице казалось совсем спокойным, из труб домов медленно поднимались клубы дыма. А чуть выше, на горе, величественно возвышался дом Вилливеров, как будто надменно поглядывая на расползшийся во все стороны город. Доносился звук рудодробилки.

Джулия подумала, что многое изменилось с тех пор, как Эдвард привез ее сюда из Чикаго. Десять лет назад Стайлс просто шокировал молодую девушку своей грязью, провинциальным видом. В городе и вокруг него появлялись люди с сомнительной репутацией. Здесь было немало бандитов с большой дороги, которые прятались в горах. Жители рассказывали друг другу истории о Джибе Буте, о его похождениях с женщинами и о том, как он в 72-м году застрелил человека и бежал из города.

Мысль об этом заставила вздрогнуть Джулию. Она должна бы думать о Джибе, как об изгнаннике, человеке, преступившем закон. Конечно, ей хотелось бы узнать правду о Джибе Буте не из праздного любопытства и не по слухам, а истинную правду о прошлом этого молодого человека.

— Джиб, я думаю Эдвард хотел бы, чтобы вы взяли себе эти часы.

Джиб чуть было не подавился и сказал:

— Что?

— Да, я думаю, он хотел бы, — подтвердила Джулия. Она выглядела прекрасно в этой белой блузке с гофрированными складками. — А ты согласен, Мосси?

Мосси даже моргнул два раза, услышав слова Джулии:

— Да, мадам, я тоже так думаю.

— А я не думаю, что это хорошая идея. — сказал Джиб, кладя вилку.

— Почему вы так говорите? — улыбнулась Джулия. Джиб явно смутился. Он хорошо помнил эти часы доктора. Когда Джиб прикидывался больным, доктор говорил, держа золотые часы в руке и пощелкивая крышкой: «Нет худшей болезни, чем лень». И после этих слов Джибу ничего не оставалось, как отправиться обратно в полк.

— Я не заслужил этих часов. Пускай они останутся у вас. У вас будет сын, и вы подарите ему их.

Джулия опустила глаза:

— Это еще не скоро будет. Кое-что из вещей Эдварда я пожертвую церкви, но сначала я хочу, чтобы вы оба взяли себе то, что вам нравится.

Джиб продолжал есть. Сегодня было приготовлено его любимое блюдо — картошка с ветчиной. Однако ситуация с часами ему явно не понравилась.

— Боюсь, что немногое из одежды Эдварда может подойти, — сказала Джулия. — Джиб слишком широкоплеч, а ты, Мосси, невысок.

Джиб посмотрел на Джулию и сказал:

— Не хочу обидеть вас, мадам, но в черных фраках и в высоких шляпах доктора мы с Мосси станем всеобщим посмешищем.

— Возможно, вы правы, — улыбнулась Джулия. Позже, когда он и Мосси опять принялись за уборку — мыли стены в гостиной, Мосси сказал:

— Она была права, предлагая тебе взять часы, Джиб. Доктор поступил бы так же.

— Черт побери, Мосси, доктор был зол на меня.

— Это не так.

Джиб выругался, потому что вода потекла со щетки по его руке. И впервые за все время Джиб усомнился, правильно ли он сделал, что приехал в Стайлс. Он уже чертовски устал от этой уборки и угрызения совести заели его. Он подумал о докторе, о его жене и о своем корыстном плане.

— Он заставил меня уехать из города, — сказал Джиб.

— Он это сделал ради тебя самого, — сказал Мосси. — Если бы ты остался здесь, то был бы суд и тебя, возможно, повесили бы.

Джиб не хотел вспоминать плохое, но так получилось.

— Извините, джентльмены, — сказала Джулия, входя в гостиную.

Джиб подскочил, услышав ее голос.

Джиб, не могли бы вы съездить в город, пока еще светло и получить лекарства в аптеке. Я их заказывала.

Джиб понял, что Джулия все слышала, слышала весь их разговор с Мосси. Черт побери!

— Мистер Рэдферн внесет плату за лекарства на мой счет.

— Хорошо, мадам, — Джиб опустил рукава и вышел. В коридоре он надел куртку и нахлобучил шляпу почти что на глаза. Когда он вышел на улицу, уже смеркалось, он ругал себя за свою неосмотрительность, и ему не хотелось сейчас встречаться глазами с Джулией.

Через несколько минут Джиб вывел Лаки из амбара и поехал в город. Джулия смотрела ему вслед из кухни, приподняв занавески. Когда он скрылся, она сняла фартук и пошла в гостиную.

«Я не достоин этого, — говорил он за обедом, а затем — Мосси: „Доктор был зол на меня“.

После этих услышанных слов Джиба Джулия стала сомневаться в искренности Джиба. Она позвала Мосси. Он продолжал отчищать стены, но делал это без особого энтузиазма.

— Что, мадам? — спросил он.

— Пойдем, выпьем кофе. Я хочу спросить тебя кое о чем.

ГЛАВА 6

На кухне Мосси тяжело опустился на стул. Внезапно две пуговицы, на которых висели подтяжки, отлетели и брюки повисли на животе.

— Я могу пришить пуговицы, — предложила Джулия, наливая ему кружку кофе.

— Был бы признателен вам, — обрадовался Мосси. Джулия присела и, теребя конец белой скатерти, спросила:

— Мосси, мне бы хотелось больше узнать о Джибе Буте, не мог бы ты мне рассказать?

— Я думаю, вы все знаете о нем, — начал Мосси, почесывая подбородок, — убийство, женщины, извините, мадам, ну, что еще? Каждый в округе слышал о похождениях Джиба Бута.

— Иногда женщины не все знают. Он смутился и сказал:

— Я не знаю, миссис Мэткаф. Некоторые вещи как-то неудобно обсуждать с женщинами.

— Ну, хотя бы расскажи, кого он застрелил?

— Это был Боб Хоккетт.

Джулия повторила вслух: «Боб Хоккетт», придвинувшись ближе к Мосси.

— У Боба был отвратительный характер, он был грубияном, настоящим бандитом. Поговаривали, что он и его люди грабили на дорогах, но никто никогда не доказал этого.

Мосси задумался и сказал:

— Чтобы была полная ясность, надо рассказать и о событиях до убийства.

— Конечно, конечно, — сказала Джулия. На кухне было тепло и уютно, пахло кофе, Мосси откинулся на спинку стула, расслабился.

— Джиб, действительно, был вертопрахом, отчаянным парнем. Он всегда носил с собой старый армейский револьвер, держал наготове. Обычно он забавлялся тем, что ходил вдоль Катонвудскои реки или в роще и стрелял по разным мишеням — банкам, шишкам, веткам и метко попадал в цель. При этом он обычно еще и снимал рубашку.

— В самом деле? — изумилась Джулия, представив Джиба без рубашки.

— Вот именно, портупея с револьвером болталась у него на поясе, брюки были приспущены, он носил старые грязные сапоги со шпорами. Он был худощав, но крепкий как орешек. И можете себе представить, мадам, девчушки так и бегали за ним табунами, обычно в Катонвудскую рощу, чтобы посмотреть, какой он меткий стрелок.

Джулия вполне верила Мосси, образ, являвшийся из его рассказа, выглядел весьма романтично.

— Так вот, девицы бегали за ним, пока их папы и мамы не раскрыли это и не наказали их, а потом устроили Джибу такую взбучку!

— Не могу представить, что и Эдвард в этом участвовал, — говорила Джулия.

— Вы правы, доктор Эдвард не вмешивался, но он не одобрял ношения оружия и вообще ненавидел насилие. Но разъяренная толпа могла убить Джиба, и я сказал доктору, чтобы он вмешался в это дело.

Мосси запнулся на минуту, когда речь заходила о докторе, он как бы соблюдал минуту молчания. Джулия в этот момент представила себе Джиба в этой роще загорелого, обнаженного до талии.

— А как же все-таки Джиб застрелил Боба Хоккетта?

— А вот как, — начал Мосси. — Это случилось в день выборов в 72-м году. В то время я работал у Деллвуда Петти в Бон Тоне, в баре, убирал там, выносил пустые бутылки, вычищал пепельницы. Пивная в тот день была закрыта, тем не менее я работал, подметал рядом с пивной, и вдруг увидел Боба Хоккетта, он привязывал лошадь к ограде. Боб был посредственным стрелком, но однажды он избил одного парня хлыстом и некоторым дамам причинил зло. Меня он не задевал, но все равно я старался держаться от него подальше. Ну, так вот, не успел Боб отойти, как подъехал темнокожий парень Скиннер Сэм, который был извозчиком у Хайди Джонса, не думаю, чтобы вы знали этого Хайди, мадам.

Джулия отрицательно покачала головой.

— А дальше, — продолжал Мосси, — Боб подошел к Сэму и говорит: «Ты, что, черный, голосовать пришел?» А Сэм, ему было около сорока лет, ответил: «Да, сэр». Он не хотел никаких осложнений с Бобом. А Боб сказал: «Голосуешь за Линкольна, ты, черный?» И Сэм подтвердил.

Мосси остановился отпить кофе и продолжал:

— Я не поверил сначала своим ушам, но Боб сказал: «Нет, ты не будешь голосовать. Ты не станешь ни за кого голосовать». Затем Боб вытащил револьвер и застрелил Сэма, попал ему прямо между глаз.

Джулия приоткрыла рот от ужаса.

— Ну, вот, — продолжал Мосси. — Я стоял как вкопанный, держал в руке метлу и смотрел на бедного Сэма, лежавшего в грязи. Он был мертв. А в это время Боб спокойно убирал револьвер с таким видом, что его еще должны и благодарить за содеянное. Но вдруг я услышал такой пронзительный вопль, что кровь у меня застыла в жилах, и я увидел Джиба. Он несся по настилу и на ходу сбрасывал с себя одежду.

— Одежду? — переспросила Джулия.

— Да, мадам. Его шляпа отлетела в одну сторону, пиджак в другую… Конечно, было холодно, ведь был ноябрь. Затем, можете себе представить, он стащил с себя рубашку, оказался прямо перед Бобом и сказал… — Мосси прервался, так как не был уверен, следует ли передавать Джулии дословно тираду, которую Джиб обрушил на Боба. — Так вот, он уставился на Боба и сказал: «Ты, вонючий ублюдок, теперь твой час настал…»

Мосси опять глотнул немного кофе и продолжал:

— Так вот, только Боб стал вытаскивать из кобуры свой револьвер, как Джиб опередил его и тут же выстрелил. Боб был сражен наповал и упал замертво.

— О-о! — воскликнула Джулия, прикрывая рот. Мосси, качая головой, произнес:

— Я, мадам, не сторонник оружия, его еще с войны ненавижу. Я не мог спокойно смотреть, как на моих глазах убили двоих людей: сначала Боб убил Сэма, затем Джиб — Боба. Ко мне опять вернулись отвратительные воспоминания о войне. Сразу же собралась толпа зевак, они бушевали, кричали, вопили и требовали расправы над Джибом. Ли Тейбор был там же, пытаясь защитить Джиба от натиска людей. А Джиб стоял, держа в одной руке свой старый револьвер и плакал. Невозможно было поверить, что Джиб может плакать. Я никогда на войне-то не видел его плачущим, а тут он, полуголый, стоял с револьвером и плакал, как маленький ребенок.

Джулия посмотрела на Мосси, а перед глазами у нее стояла эта сцена, о которой рассказал Мосси, она спросила:

— Почему он плакал?

— Я точно не знаю. Может быть, он уже представил, что его ожидает или, может быть, он сожалел о том, что сделал. А, может быть, он плакал по Скиннеру Сэму. Знаете, Сэм ведь был рабом, а у Джиба была мысль освободить рабов. На протяжении всей войны Джиб думал об этом. Конечно, он был тогда совсем мальчишкой, лет пятнадцати или чуть больше и, возможно, он был наивен, когда думал, что смерть лучше всякой неволи.

— Как все это ужасно! Мосси, пожав плечами, сказал:

— Я думаю, что этот гадкий подонок Боб, убивший Сэма, просто вернул Джиба на войну.

Рассказ потряс Джулию, и она спросила:

— А что сделал Эдвард? Мосси прокашлялся и продолжал:

— В re дни кабинет доктора находился рядом со зданием «Сентайнел». Пока доктор осматривал трупы убитых, шериф забрал Джиба и посадил в камеру для преступников. Был посажен и Ли Тейбор, пока не пришла его мать и не подняла скандал.

— И как долго держали Джиба?

— После тою, как шериф забрал Джиба, толпа разошлась. Я поднял разбросанные вещи Джиба и понес их в тюрьму. Шериф разрешил мне увидеть Джиба. Он уже не плакал, сидел, закутавшись в одеяло. Я отдал ему вещи, и он сказал мне:

— Это все не стоит того, что… Даже пытаться не стоит. — Я не понял, что подразумевал Джиб, но сказал ему:

— Нет, Джиб, это не так. Есть на свете стоящие вещи. А он сказал:

— Нет ничего стоящего, я это понял.

Джулия пыталась понять, что Джиб подразумевал, но не смогла догадаться.

— Когда в камере появился доктор, он был вне себя. Он попросил, чтобы я ушел, он хотел поговорить с Джибом с глазу на глаз. И после этого я уже никогда не видел Джиба, пока он снова не появился в Стайлсе. По всей видимости, доктор убедил начальника полиции освободить Джиба и предложил, как это лучше сделать. Джиб должен был исчезнуть из города той ночью, даже не попрощавшись с Ли Тейбором. Правда, Ли Тейбор все же догнал Джиба, когда тот был уже в пути. Но это другая история.

Джулия поглаживала кошку Би по ее шелковистой шерсти. Она очень хорошо представила себе сцену, о которой рассказал Мосси.

— Я думаю, что выпью еще чашечку кофе и пойду к себе, мадам.

— Конечно, Мосси.

Когда Мосси ушел, Джулия все продолжала думать о Джибе, задаваясь вопросом, что же все-таки скрывается под его добродушным подшучиванием и обаянием.

Джиб перешагнул порог лавки Чарли Суна и слегка потеребил свисавшие с притолоки колокольчики. Раздался мелодичный перезвон. Джиб заглянул внутрь помещения и позвал:

— Эй, Чарли, ты здесь?

Чарли считал на счетах, но, услышав знакомый голос, отвлекся и воскликнул:

— Ай-ай, босс вернулся.

Джиб прошел дальше, вглубь магазина, мигая от тусклого света. Лавка была заставлена корзинами, бочками, большими глиняными кувшинами. Позади стойки, за которой сидел Чарли, вдоль стен тянулись необработанные деревянные стеллажи, прогнувшиеся под тяжестью банок и бутылок.

— Долго не виделись, Чарли, — сказал Джиб и отметил про себя, что ничего не изменилось, даже запах остался прежним. Джиб узнал бы лавку Чарли из тысячи, лишь вдохнув различные запахи лечебных трав и восточного фимиама.

— Да, долго не виделись, — говорил Чарли, выходя из-за стойки навстречу Джибу. Он был в поношенных синих брюках и в длинной китайской кофте. На его голове сидела маленькая квадратная шапочка, из-под которой выглядывала черная лощеная косичка. Глаза Чарли смотрели так же проницательно, как и раньше, и так же блестели золотые зубы.

Он совершенно не изменился с тех пор, как Джиб видел его в последний раз.

— Маленький босс теперь стал большим боссом, — сказал Чарли, глядя на Джиба. — Богатым стал.

— Ну, ты скажешь, богатым, — сказал Джиб. — Это ты богач.

Чарли действительно был не бедным. Он был королем местной китайской мафии. Он держал под своим контролем китайцев, которые работали на лесозаготовках и на шахтах, а Чарли получал от этой работы большие «дивиденды». К тому же владельцы прачечных и маленьких магазинчиков платили Чарли мзду за право торговать. Владельцы публичных и игорных заведений также регулярно платили Чарли Суну.

— Богатый стал босс, это так, — продолжал говорить Чарли, улыбаясь. — Чарли никогда не ошибается. Подожди минутку, поговорим.

Чарли вернулся за стойку, посмотрел в книгу записей и отложил на счетах новые цифры. Джиб подумал, что с Чарли так же нелегко разговаривать, как и с женщинами, разговор растягивается надолго. Джиб приподнял крышку одного из кувшинов и увидел там куриные крылышки, которые были приготовлены для варки. Он закрыл крышку, снял свою шляпу, надел лежавшую рядом соломенную китайскую шляпу и сказал:

— Эй, Чарли, жена доктора просит имбирной воды и пару бутылочек рисового вина.

Чарли оторвался от своих подсчетов и заморгал:

— Леди-доктор знает толк китайской медицины. Имбирная вода помогает при одышке, — сказал он и продолжал считать на счетах.

Джиб вспомнил, как прошлым вечером, когда он принес из аптеки заказ Джулии, он сказал ей, что собирается в китайскую лавку. Она попросила кое-что купить у Чарли. Затем она пригласила его на яблочный пирог.

Джиб чувствовал себя неловко, понимая, что Джулия к нему очень расположена.

По его плану Джулия должна ему поверить, а для этого она должна лучше узнать его. Но это было опасно. И тем более он не хотел влюбиться в нее, чтобы не корить себя после. Бесспорно, он поставил себе трудную задачу: понравиться Джулии, но не задеть ее чувств.

Джиб уже раздражался, что Чарли заставляет его ждать. Когда в прежнее время он и Ли заходили к Чарли, тот притворялся, будто он их не видит. А когда Чарли узнал их лучше, он говорил:

— Привидения, белые привидения…

— Давай, босс, попьем чаю, — сказал Чарли и хлопнул в ладоши. Он проговорил что-то по-китайски, и голос из соседней комнаты ответил ему.

— Девочка, сделай чай, — сказал Чарли, а потом обратился к Джибу: — Теперь о деле, будем говорить о змеях?

— Змеях??? — удивленно переспросил Джиб. Казалось, Чарли читал его мысли.

— Ну, конечно, я слышал, — сказал Чарли, встал и направился в соседнюю комнату.

Джиб снял соломенную шляпу и последовал за ним. В этой комнате грубые стены были украшены сатиновыми портьерами с бахромой; висела пара портретов в рамках. Мебели было немного, только низкий столик с двумя циновками. Все выглядело так, как будто Джиба здесь ждали.

Чарли подал ему знак, что он может сесть.

— Чарли рад, что большой босс будет делать бизнес.

— Не называй меня большим боссом, — сказал Джиб. Ему не нравилось, что в словах Чарли звучала насмешка.

Девушка, которая готовила чай, поставила на стол чайник и тарелку с маленькими пирожными.

— Сколько ты хочешь за змей? — спросил Чарли.

— Я ничего не хочу. Только помоги вывести всех змей из этой шахты.

Глаза китайца сузились, и он повторил вопрос:

— Сколько хочешь, босс? Сколько доллар хочешь?

— Я отдаю тебе змей даром, ради бога, возьми их и ничего мне не надо.

Чарли нравилось торговаться, поэтому он был слегка разочарован.

Чарли посмотрел многозначительно и произнес:

— Старый Браун стреляет. Придешь за змеей, и бах! Чоли умрет.

— Роули не будет стрелять. Я гарантирую это.

— Чоли станет богатым. А ты что хочешь, босс? Чарли никак не мог понять, что Джибу ничего не надо.

— Ничего, Чарли. Не надо денег. Золотые зубы Чарли блеснули, и он сказал:

— Мой брат в Сан-Франциско, тоже большой босс, он знает, что ты получаешь очень много золота.

На минуту, пока девушка разливала ароматный чай, воцарилось молчание. Джиб подумал, что Чарли действительно все знает. В Сан-Франциско живут его родственники, китайский клан.

Когда девушка ушла, Джиб облокотился о столик и сказал:

— Послушай, Чарли, забудь о деньгах, понял?

— Однажды я сделаю одолжение большому боссу, — сказал Чарли.

— Сделай сейчас одолжение: забери змей из шахты. И забудь, что тебе сказал твой брат из Сан-Франциско.

— Хорошее время взять змей. Змеи не двигаются, еще спят, — сказал Чарли, щелкнув пальцами. — Очень легко взять.

Джиб согласился с этим. Сейчас была весна, самое время выловить змей.

— Когда же ты пойдешь туда, Чарли?

— Через три дня, в пятницу.

— Я встречу тебя там, — сказал Джиб. — Не дай бог, если Роули начнет стрелять.

Потом они неторопливо пили чай, и Джиб отдал должное китайским пирожным. Когда он взял с блюда еще одно, Чарли спросил, улыбаясь:

— Жена доктора тоже нравится?

С помощью Мосси Джиб закончил уборку спальни доктора, холла и гостиной. Практически всю вторую половину дня они мыли окна, драили шваброй полы и полировали мебель. Затем они поставили мебель на прежние места, и после этого Мосси пошел в свой сарай отдохнуть.

Джиб достал из кладовой маленькие летние коврики и постелил их в гостиной, а Джулия повесила там чистые белые занавески. Из кабинета доктора Джулия принесла картину, изображающую остров Капри, куда доктор ездил еще до войны. Джиб повесил картину в гостиной.

— Вот теперь отлично, — сказала Джулия.

Джиб подошел еще раз взглянуть на картину, изображающую голубое небо и волны с белыми гребнями. Яркое полотно удивительно сочеталось с белыми занавесками и явно оживляло комнату.

— Все выглядит прекрасно, — еще раз восхитилась Джулия. Пока Джиб заканчивал уборку, Джулия приняла двух детей: девочка упала и повредила язык, а мальчик порезал ногу. Когда Джулия занималась с ними, дети кричали от боли, и Джиб заглянул в кабинет спросить, не может ли он помочь ей. Ему трудно было привыкнуть к мысли, что Джулия занимается мужским делом.

— Можно выпить кофе на веранде, если, конечно, не будет слишком холодно, — сказала Джулия. — Если, конечно, у вас нет других планов, Джиб.

— Нет никаких планов.

— Ужин будет готов как только вы умоетесь и позовете Мосси.

Джиб пошел умываться на улицу, где рядом с сараем стояла водокачка. Джиб стянул рубашку и сунул голову под струю. Ему приятно было смыть с себя пот, холодная вода освежала тело и пробуждала аппетит.

— Эй, Мосси, — крикнул Джиб. — Пойдем ужинать. Джулия была в этот момент на кухне. Она налила в китайскую супницу густой суп из фасоли и картофеля с постными кусками бекона, а затем подошла к окну. Она смотрела, как умывался Джиб. Намыливая шею и руки, он весь забрызгался водой. Джулия опять вспомнила, что рассказывал ей Мосси о забавах молодого Джиба, но сейчас она видела не мальчишку, а мужчину — сильного, мускулистого, уверенного в себе.

Джиб взял рубашку и начал вытираться. Джулия сообразила, что забыла дать ему полотенце. Она выскочила во двор и крикнула:

— Я сейчас принесу полотенце.

— Был бы очень благодарен.

Она поспешила наверх за полотенцем, испытывая неловкость от того, что она подглядывала за ним, как те девочки, о которых рассказывал Мосси. Взяв из комода полотенце, она вошла в комнату Эдварда и вытащила из гардероба белую рубашку. Эти простые действия странным образом приближали ее к Джибу, Джулия ощутила какое-то особое интимное чувство, даже на секунду затаила дыхание.

Джулия спустилась вниз и вышла во двор, где у сарая уже зеленела трава. Джиб ждал ее, немного вздрагивая от вечерней весенней прохлады.

— Да, сейчас еще далеко не лето, — говорил он, принимая от нее полотенце.

— Можно было умыться и в доме, там много теплой воды.

— Теплая вода и лесть изнеживает мужчину. Мне это сейчас некстати, я собираюсь на днях в Ратлинг Рок, — говорил Джиб, вытирая волосы полотенцем.

Джулия пристально смотрела на крепкие мышцы его тела, выступавшие под смуглой кожей, на волосатую грудь, на забрызганные водой брюки, а затем невольно увидела большой выступающий контур мужской части, и сразу отвела глаза, словно ей стало стыдно.

— Речь идет о шахте Роули Брауна? — очнувшись, спросила Джулия.

— Ага, — сказал Джиб, все еще вытираясь полотенцем. — Хочу связать с ним на время свою судьбу.

— Это значит, что вы останетесь в Стайлсе? — с надеждой спросила Джулия.

— Да, есть у меня один план. — Он улыбнулся ей и сказал: — Пожелайте мне удачи.

Улыбнувшись, она произнесла:

— Желаю вам удачи, — и подала Джибу чистую рубашку. — Я принесла рубашку Эдварда, боюсь, она будет мала.

— Постараюсь натянуть, — сказал Джиб, повесив полотенце на ручку водокачки. — Уверен, что подойдет.

Это была выходная рубашка с гофрированным жабо. Джиб натянул ее через голову и рукава оказались ему коротки. Он закатал рукава и сказал:

— Интересно, что бы сказал доктор, увидев меня в своей выходной рубашке?

Джулия тоже об этом подумала. Она решилась поправить жабо, разгладила складки рукой, и сказала:

— Он надел ее в августе прошлого года, когда ездил в Общество медиков в Хелену.

Она невольно вспомнила, как прекрасно выглядел Эдвард в черном фраке с шелковыми лацканами. Она тогда ему помогала в подготовке научного сообщения о лечении больных в период эпидемии дифтерии. Доклад имел большой успех.

Вдруг Джулия заметила, что Джиб пристально смотрит на нее. Задумавшись, она продолжала разглаживать складки жабо. Джулия отпрянула, как будто обожглась.

— О, боже мой, простите меня.

— Должно быть, вам странно видеть другого мужчину в рубашке вашего мужа.

— Да, да, нет… я имею в виду, о, боже, что я говорю…

Ее замешательство было восхитительным, ее щеки горели, глаза округлились от ужаса.

Джиб заметил шпильку, почти выпавшую из ее пышных волос. Взяв ее руку, он слегка надавил на шпильку. Она смотрела на него, замерев и затаив дыхание, затем тихо сказала:

— Ужин уже готов. Пойдемте.

Джулия пошла впереди, немного торопясь, а Джиб смотрел ей вслед, почесывая в волосах. Его не удивило ни прикосновение ее руки, ни то, что она позволила ему поправить волосы. Он слышал, что вдовы иногда сходят с ума, если долго обходятся без мужчины.

Джибу вдруг стало интересно, насколько Джулии нравилась интимная сторона брака, но он сразу вспомнил о раздельных спальнях и решил, что Джулия не была особенно счастлива в замужестве.

Он отряхнул брюки, поправил жабо на рубашке и пошел за Джулией в дом.

За ужином Джиб рассказал о плане очистить Ратлинг Рокскую шахту от змей, в чем поможет им Чарли Сун, а затем возобновить работу шахты.

За ужином Джулия слушала Джиба и восхищалась его хорошо продуманным планом. Ее радовало, что все получали определенную выгоду: Чарли получает змеиный яд. Джиб приобретает свое дело, а Роули — компаньона.

— Роули необходим помощник, — сказала она. — Он уже слишком стар, чтобы самому работать.

— Сейрабет приходит к нему иногда. — сказал Джиб. Джулия представила, что Джиб живет рядом с Бон

Тоном, где работает эта легкомысленная девица Сейрабет. Ей стало не по себе, когда она представила Джиба в обществе женщин легкого поведения.

— Послушай. Джиб, а денег-то у тебя достаточно, чтобы начать свое дело? — спросил Мосси.

Джулия наливала суп в тарелку Мосси. Джиб не сразу ответил. Это насторожило Джулию и она внимательно посмотрела на него.

— Думаю, что денег хватит, Моссу, — сказал Джиб. — Я думаю много и не надо. Ведь Роули и Диггер многое сделали там, надо только возобновить работу.

— И то верно, — сказал Мосси.

— Отличный суп, мадам, — сказал Джиб, улыбаясь Джулии.

— Я рада, что угодила вам.

До конца ужина Джулия продолжала обдумывать неопределенный ответ Джиба и его явное замешательство: в самом деле, сколько же у него в действительности денег? Ему надо вложить тысячи для успешной работы шахты Ратлинг Рок.

Джулия невольно вспомнила предостережение Гарлана: «Он воспользуется вашей доверчивостью, оберет вас до нитки и испортит репутацию». Она посмотрела на Джиба, с аппетитом доедавшего очередной пирожок.

«Чепуха, — подумала она, — Он ни цента не взял за работу по уборке дома. Фактически, это ему следовало бы обижаться».

— Я пойду, мадам, — сказал Мосси. — Спасибо за ужин.

Он промокнул салфеткой рот, отодвинул стул и встал.

— Через несколько минут будет кофе, Мосси, с рисовым пудингом, — сказала Джулия.

— Спасибо за все, но я собираюсь в город.

Джулия удивленно посмотрела на Мосси. Обычно он ходил в город по ее просьбе, выполнял разные поручения. Сейчас она заметила, что он принарядился и аккуратно зачесал свои редкие волосы. Джулия беспокоилась, что он собрался на ночь глядя, но не стала спрашивать, зачем и куда он собирается.

— Я пришила пуговицы на твоих брюках, Мосси, — сказала Джулия, увидев, что он надел брюки, в которых обычно ходил в церковь. — Я оставила их на твоей полке в сарае.

— Спасибо, мадам, — сказал Мосси и взял пиджак со спинки стула. — Спокойной ночи, увидимся позже, Джиб.

Когда дверь за Мосси закрылась, она повернулась к Джибу и спросила:

— Что за дела у Мосси в городе, и так поздно?

— Как-то я сказал ему, чтобы он сходил поиграл в бильярд в Бон Тоне. Ему понравилась эта мысль, вот он и собрался.

Джулии было трудно представить Мосси на людях. Обычно по вечерам он пил, не выходя из дому.

— С Мосси в салуне ничего не случится?

— Мосси не полезет ни в какие драки, — сказал Джиб. — Лучше пить в компании, чем одному.

Джулия встала, надела передник и сказала:

— Полагаю, вы правы.

Помогая Джулии убирать со стола, Джиб развлекал ее рассказами о старом Роули и его уверенности, что все на свете желают захватить его участок. Истории из жизни Роули оказались настолько занимательными, что Джулия забыла свои неприятные чувства и сомнения относительно намерений Джиба.

Пока они ждали кофе, Джиб сказал:

— Вы знаете, чего бы я хотел?

— Рисовый пудинг, — улыбаясь сказала Джулия.

— Я хотел бы услышать, как вы играете на пианино.

— В самом деле? — спросила Джулия радостно. — Я думаю, вы заслужили — отполировали инструмент до блеска.

Она сняла передник и смазала руки лимонным кремом. Уже наступили сумерки и в гостиной стало темновато. Джиб включил лампы и зажег свечу, стоявшую у пюпитра.

Джулия села на стул и подняла крышку пианино.

— Что вам нравится, мистер Бут?

— Все равно. То, что вам нравится.

— Наверняка, у вас есть любимые мелодии.

Джиб задумался, а потом произнес: «Анни Лоури», «Голубоглазая Нелли», еще мне нравится «Красное, белое, синее», «Поднимем флаги».

— Я думаю, что я это смогу, — сказала Джулия, проиграв несколько аккордов. — Будете петь?

— Нет, мадам. Я буду сидеть смирно и слушать. Джиб сел на диван. Когда Джулия заиграла, он как бы

отключился и вспомнил разговор за ужином. Когда Мосси упомянул о деньгах Джиба, Джиб мог поклясться, что Джулия заинтересовалась, есть ли у него деньги и могла предположить, что он охотится за ее деньгами.

Джиб выставил вперед ноги, а руками обхватил затылок. Джулия должно быть питает слабость к нему, но это не должно переходить границы. И ему лучше не забывать об этом.

ГЛАВА 7

Сладостные звуки «Анни Лоури» успокаивающе действовали на Джиба и отогнали неприятные мысли. Он наблюдал за движениями рук Джулии, видел, как грациозно она наклоняет голову. Это поистине прекрасно, думал он, вот так сидеть после ужина в чистой и уютной гостиной и слушать, как красивая женщина играет его любимые мелодии. Он еще раз критически осмотрел комнату. Стены тщательно вычищены, пол и мебель просто сияли. Он привел в порядок книги Джулии, выстроив их ровно в ряд, как строй солдат, натер до блеска стоявшие на этажерке мраморные бюсты поэтов.

Джиб пришел к выводу, что этот дом нравится ему даже больше, чем большой особняк, о котором он мечтал. Частью всего этого была Джулия, она сделала так. что он чувствовал себя как дома. Она все время хвалила его, одобряла любые его действия.

Джиб понимал, что ему не следует обольщаться, но, по правде, говоря, ее похвалы, которых ему не хватало уже долгие годы, подняли его настроение.

Он посмотрел в окно, там было уже темно. Он подумал, что, если бы это был его дом, а Джулия его женой, то в это время они поднялись бы наверх и легли на кровать с цветным покрывалом. Он отогнал эту бредовую идею сразу же. Она была женой доктора. Джулия и доктор были безупречной парой, порядочными и нравственными людьми. И было бы идиотизмом думать о каких-либо интимных связях с ней. Джулия должна оставаться порядочной женщиной, и он никогда не зайдет далеко.

Грохочущие аккорды вывели его из мечтательного состояния. Сейчас Джулия исполняла бравурную музыку, «Красное, белое, синее». Когда она закончила играть, лицо ее раскраснелось и казалось совсем юным.

— Прекрасно, — сказал Джиб. — Такого хорошего исполнения мне не доводилось слышать.

— Рада, что вам понравилось.

— Я бы сказал, вы так прекрасно играли, что вам бы выступать в концертных залах.

— О, Боже, ну, что вы, — сказала она, смеясь. — Моя мать прекрасно играла.

И вдруг Джулия вскочила, вскрикнув:

— Кофе! О, Боже! Я надеюсь, он не выкипел. Джиб тоже встал и напомнил:

— Мы собирались пить кофе на веранде, помните? — ему этого очень хотелось.

Джулия, посмотрев в окно, засомневалась.

— Но уже темно.

Джиб увидел какое-то беспокойство, возможно, она опасалась, что у него могут быть непристойные намерения в отношении ее. Чтобы успокоить Джулию, он сказал, что долго не засидится и что надо проведать как там Мосси в Бон Тоне.

— Я сейчас принесу кофе.

Джиб взял свою куртку и шляпу и вышел на веранду. Над горами уже висел полумесяц. Дул прохладный ветер. Джиб подумал, какая хорошая спокойная жизнь была у доктора и Джулии: музыка, чтение книг, разговоры о медицине. Он вспомнил, что когда он появился в доме Джулии, то на пюпитре был открыт романс «В слезах я изнываю по тебе». Меланхолия нашла на Джиба, и он с горечью подумал об их счастливых годах супружества и о том, что прошлого не вернуть.

Он придерживал дверь, пока Джулия не прошла с подносом на веранду. Она поставила поднос на круглый столик.

— Садитесь, Джиб.

На веранде стояли два плетеных кресла-качалки. Одно наверняка принадлежало доктору.

— Я, пожалуй, сяду здесь, на верхней ступеньке, — сказал Джиб и сел спиной к стойке, подпиравшей веранду.

Джулия подала ему тарелку с пудингом. Он поставил ее на колено и съел несколько кусочков. «Принцесса не должна, конечно, заниматься уборкой дома, — думал он, — но она чертовски хорошо готовит. Мама, бывало, тоже готовила рисовый пудинг, такой же вкусный, сладкий и с изюмом».

— Очень вкусно, — сказал Джиб.

— Я рада, что вам понравилось, — сказала Джулия, тихо покачиваясь в кресле. Она закуталась в темную шаль.

Джибу вдруг вспомнилось, что Джулия была второй женой доктора. Доктор потерял первую жену и детей до войны, в эпидемию холеры. Джиба волновал вопрос, зачем Джулия вышла замуж за человека намного старше ее, который годился ей в отцы. Джиб решил, что Джулия не обидится, если он ее спросит об этом:

— Это, конечно, не мое дело, но все же, как вы познакомились с доктором?

— Боюсь, что это не такая уж и интересная история. Мы познакомились, когда он приехал в Чикаго в 73-м году. Эдвард был наставником моего сводного брата Рэндалла в медицинском колледже. Эдвард пробыл месяц, а в конце месяца мы поженились, и он забрал меня сюда, в Стайлс.

«Один месяц, — подумал Джиб, — прекрасно сработано, доктор быстро уговорил Джулию, всего за один месяц. Он бы, Джиб, так не смог».

— Я думаю, что ваши родственники не хотели, чтобы вы так рано выходили замуж, к тому же доктор был намного старше.

— Моих родителей к тому времени уже не было в живых, — сказала Джулия.

Джибу стало не по себе, он пожалел, что задал такой вопрос. Он хотел переменить тему разговора, но Джулия сказала:

— Мама умерла от тифа летом 71-го года, а потом был пожар, который разрушил медицинский колледж. Папа заведовал кафедрой анатомии, там была богатейшая коллекция экспонатов, которые он собирал всю жизнь. Все сгорело. Это событие убило его.

— Все это очень печально слышать, — сказал Джиб.

— Мне исполнилось только шестнадцать лет, когда они умерли. Мама была моим лучшим другом, красивой, молодой, жизнерадостной, — говорила Джулия, слегка даже улыбаясь, как будто бы счастливые воспоминания нахлынули на нее. — После смерти родителей я жила с братом Рэндаллом и его женой Еленой, но им было не до меня… — Голос Джулии как-то сник. — А теперь вы мне расскажите о своей семье.

У Джиба все внутри похолодело. Какого черта надо говорить об этом? Но ведь он первым проявил любопытство и начал этот разговор.

— Ваши родственники живут в Массачусетсе?

— У меня не было семьи. Мы с мамой были вдвоем, и она давно умерла, — сказал он, думая, что Джулия не станет дальше расспрашивать его.

Она встала с кресла, налила чашку кофе и подала ему. К удивлению Джиба, она решила сесть рядом с ним. Он взял кофе и подвинулся, уступая ей место.

Джулия поставила локоть на колено и подперла подбородок рукой:

— Вы говорили, что ваша мама была уборщицей.

— Да, — кратко ответил Джиб, не желая больше вопросов.

Она действительно многому научила вас, — голос Джулии был мягким, спокойным. Конечно, таких женщин раньше Джиб не знал.

— Мама была не крепкого здоровья, — говорил он. — Она не выдерживала ударов судьбы. Мой отец умер, когда я был еще младенцем, и она не смогла этого пережить. Я вынужден был всегда заботиться о ней.

Прекрасные глаза Джулии выражали явную симпатию.

— Для ребенка это слишком тяжелая ответственность, — заметила она.

Джиб отпил кофе. Он никогда и не задумывался, что это его обязанность, он просто ухаживал за матерью.

— А где же вы жили в Массачусетсе?

«Боже праведный! — подумал про себя Джиб, — она еще более любопытна, чем я».

— Место называлось Норт Адаме. Это на реке Хосик, фабричный городок, где было много богатых людей с большими домами и таких как мы.

— А отец работал на фабрике?

— Нет, он был фермером. У нас было небольшое хозяйство, несколько кур и коров.

Джиб все ждал, когда прекратятся вопросы, но Джулия и не думала заканчивать. С ней, конечно, легко было говорить, но некоторые вопросы он не хотел обсуждать.

— А как же мама посмотрела на то, что вы ушли на войну? Ведь для нее вы были всем на свете, как же она вас отпустила?

— К тому времени она уже умерла, — сказал Джиб, поставив чашку и обхватив колени руками. Он не хотел говорить ни о маме, ни о войне, он даже думать об этом не хотел.

— Вы были очень молоды, когда пошли на войну.

— Никто и не догадывался сколько мне лет, — сказал Джиб, вставая и собираясь уходить. — Я пойду, мадам, спасибо за ваше гостеприимство.

Джулия встала, плотнее прижимая к себе шаль.

— Извините, Джиб, мое любопытство. Действительно, мне не следовало задавать столько вопросов, — она выглядела удрученно, как будто он был королем Англии, а она только что пролила чай на его костюм.

— Не волнуйтесь, мадам, — сказал Джиб, улыбаясь и давая понять, что его это не расстроило. — Завтра я отправляюсь в Вирджинию, чтобы подать заявку на регистрацию права на владение горным участком. Вернусь через день, два.

— Я надеюсь, что не очень обидела вас своими вопросами.

Она стояла близко от него и выглядела так привлекательно, что Джиб был уверен, что в другой ситуации он бы заключил ее в объятия и поцеловал.

— Мадам, даже если бы вы постарались, то не смогли бы никого обидеть. Спокойной ночи, спасибо за ужин.

— Спокойной ночи, Джиб.

Он прошел к амбару и взял Лаки. Когда он уехал, Джулия все еще стояла, обхватив руками столб веранды, и смотрела ему вслед.

В Бон Тоне было много мужчин — шахтеров, ковбоев, рабочих с фабрики и просто бродяг. Несколько человек, уже хорошо подвыпивших, танцевали в такт веселой музыки.

Джиб облокотился на стойку бара и сквозь дымку табачного смога наблюдал за тем, что происходило у бильярдного стола. Там был Мосси, он был увлечен игрой. Джиб радовался, что Мосси немного развлечется, а не пролежит весь вечер с бутылкой у себя в сарае.

— Потанцуем, Джиб?

Это была Сейрабет Браун, девица невысокого роста, подтянутая и вульгарная, одетая в красное атласное платье, украшенное перьями. Каждый раз, когда Джиб ее видел, ему становилось не по себе. С трудом верилось, что она дочь Диггера. Внешне она походила на свою мать и представляла собой нечто среднее между девушкой-индианкой и канзасской проституткой.

— А, это ты, — ответил Джиб. — Я слишком устал, чтобы двигаться, хочется просто посидеть и посмотреть вокруг.

— Это тебя уборка доконала? — ехидно спросила Сейрабет.

— Не начинай, Сейрабет.

— Что еще скажешь? — сказала Сейрабет, усаживаясь рядом с Джибом. — Я собираюсь на этих днях в шахту.

— Тебе бы почаще туда заглядывать, навещать Руоли, — сказал Джиб. — Он все-таки твой дядя.

— Я хожу туда каждую проклятую неделю… — Сейрабет умела ругаться. Глядя на соблазнительные ямочки на щеках и ее упругий маленький зад, мужики начинали пускать слюни, но если ее задевали, Сейрабет бранилась не хуже ломового извозчика.

— Роули говорит, что ты не убирала у него последние пять лет.

— Пять лет?

— Он так сказал.

— Может быть и пять лет, — она пожала плечами с безразличием. — Черт побери, а почему бы тебе там не убрать, ты ведь это делаешь отлично, — сказала она, облокотившись на стойку. — Эй, Деллвуд! Как насчет виски для старика Джиба? У него был трудный день, он драил полы.

Подошел Деллвуд. Было видно, что он недоволен:

— Заплатишь, Джиб, за время Сейрабет или как? Я не разрешаю моим девочкам просто так рассиживаться. Они должны зарабатывать деньги.

— Дай ему выпить, — сказала Сейрабет.

— А ты что, не слышала? — сказал Деллвуд, — Джиб у нас трезвенник. Он себя для вдовы бережет.

Джиб сдерживался, чтобы не сорваться.

— Черт тебя побери, Делл, не дразни меня. Я начинаю новое дело.

— Какое еще дело? У тебя в карманах ни цента.

Джиб отвернулся и стал смотреть на Мосси. Единственное место, где к нему относились с почтением, так это у Джулии.

— Интересуешься деньгами вдовы? — спросила Сейрабет.

— Слушай, пошла ты… иди занимайся своим делом, — сказал со злостью Джиб.

— Ты что такой злой?

Джиб провел рукой по лицу и сказал: — Я хочу возобновить работу шахты твоего отца, вот и все, Сейрабет.

— Давай, я буду возить руду для тебя.

— Черт, я не… — начал Джиб и сразу запнулся, он чуть было не сказал, что не собирается вообще заниматься добычей руды. Как только он получит деньги Джулии для инвестиций, он сразу же удерет.

— Когда-то я возила грузы для старика Леви Тейбора, — сказала Сейрабет. — Я еще сильная.

Теперь Джиб припомнил, что когда-то он подслушал, как Сейрабет говорила о расценках с погонщиками, которые перевозили грузы по дорогам. Но он и не знал, что она тоже этим занималась.

— Может быть, женщина и может быть возчиком, но возить руду — это явно не женское дело.

— Ты так думаешь? — она так сурово смотрела на него, что он смутился.

Сейрабет, конечно, была крепкой закалки и, наверное, вполне справлялась с мужскими делами, но все же возить руду — это не женское дело.

— Ты что, хочешь оставить работу здесь, в баре?

— А ты думаешь мне нравится трясти бедрами и показывать свое тело всем, кому не лень? Только одно и хорошо, что за это платят, — сказала она, покачав бедрами.

— Ездить по дорогам и возить грузы — вот что мне всегда нравилось. Едешь и смотришь, на те места, которые проезжаешь. Обычно я ездила на железнодорожную станцию в Диллон и забирала оттуда грузы.

— Почему же ты бросила это?

— Леви умер, а его жена избавилась от меня, — сказала Сейрабет. — Правда, иногда парни, которые занимаются извозом, берут меня с собой и даже доверяют править лошадьми. Это так здорово.

— А что же Ли?

Она уставилась на Джиба:

— Что Ли?

— Вы вроде бы любили друг друга?

Сейрабет задумалась, закусив губу. Джиб мог поклясться, что она чуть было не заплакала. Она произнесла:

— Это не то место, где я хотела бы об этом говорить. Мимо прошел, спотыкаясь, пьяный шахтер и позвал

Сейрабет.

— Эй, милашка, пойдем потанцуем.

Она схватила его за рукав и грубо потащила на отведенное для танцев место.

Пока Джиб наблюдал за Сейрабет, он думал о Ли. Ведь когда-то Сейрабет была симпатичной девушкой и сводила Ли с ума. Мэри, жена Диггера, уже умерла, а Роули и Диггер не замечали этого романа. Джиб, помнится, был поражен, когда узнал, что Ли и Сейрабет встречаются в лесу. Ли сказал, что Сейрабет необузданна, как мексиканский мустанг.

Они тогда хорошо проводили время в Ратлинг Роке. Пока Джиб заговаривал зубы Роули и Диггеру, Ли и Сейрабет забавлялись в лесу. А сейчас Диггер умер, Роули состарился, и никому нет дела до Сейрабет. Джибу сейчас нужен Ратлинг Рок вовсе не для того, чтобы искать золото, а чтобы заполучить деньги вдовы. Бедняга Ли живет с суровой матерью, а Сейрабет продает то, что она давала ему просто так.

Времена изменились.

Спустя две ночи после разговора с Джибом, Джулию разбудили ночью по срочному вызову. Это был мистер Чэпмен. У его жены начинались роды.

Джулия тепло оделась и взяла с собой все необходимое.

Мосси запряг Бисквита в коляску, а лошадь Чэпмена привязал сзади. Через десять минут они с Джулией уже пересекали мост через Катонвудскую реку.

— Я видел, что она весь вечер чувствовала себя плохо, миссис Мэткаф, но она ничего не говорила. Вы же знаете Веру — она готовила обед и хлопотала по дому, а потом вдруг села и говорит:

«Началось, Отис, время пришло».

Мистер Чэпмен всегда был немногословным, но сейчас, казалось, он не мог остановиться, все говорил и говорил:

— Я ей сказал: «Ты могла бы меня предупредить». А она ответила: «А зачем мне тебя предупреждать, что ты мог сделать?»

Чэпмен теребил свои усы с проседью, когда говорил.

— У вас умная жена, мистер Чэпмен, — сказала Джулия, подхлестнув Бисквита.

— Вы думаете, все будет хорошо?

— Я не думаю, что могут возникнуть проблемы, — ответила Джулия, отметив про себя, что будущие отцы всегда задают вопросы, на которые никто не знает точного ответа.

— Потеря наших девочек чуть не убила ее, и она очень ждет этого ребенка, хотя никогда не говорила об этом, — сказал Чэпмен, задумавшись, стоит ли дальше говорить о том, что мучает его и сказал: — По правде говоря, мадам, о ней я беспокоюсь больше. Ребенок — это, конечно, прекрасно… но, если я потеряю Веру, я сойду с ума.

— Не надо беспокоиться, мистер Чэпмен, — успокаивала его Джулия.

Когда наступали роды у ее пациенток, Джулия всегда испытывала некоторое волнение. Вступление крошечного создания в жизнь всегда казалось ей чудом.

Они поднялись в гору, затем поехали в сторону Диллона и свернули на дорогу, ведущую к ущелью Даблтри, где мистер Чэпмен работал на реке Уиски. В морозном лунном свете горы, казалось, были покрыты бархатом.

Джулия подумала, что это прекрасная ночь для рождения нового человека.

Когда они подъехали к дому Чэпменов, Джулия спрыгнула с кабриолета, оставив Бисквита на попечении Чэпмена. В первой половине комнаты она увидела миссис Чэпмен. Вера сидела в кресле и поддерживала руками живот.

— Я хотела встать, — сказала она, — но что-то случилось с ногами.

— Ноги онемели или их свело? — спросила Джулия. Миссис Чэпмен покачала головой.

— Голова ребенка сильно давит, поэтому вы испытываете тяжесть внизу. А воды отошли?

— Нет еще, — Вера облизнула сухие губы. — Все идет так же, как с моими девочками.

— У вас все нормально, схватки идут, как положено, — успокаивала ее Джулия.

Джулия приготовила кровать, как это полагается при родах. Она накрыла матрац одеялами, подложила клеенку и приколола ее со всех сторон, затем хлопчатобумажную пеленку, затем вторую маленькую клеенку и потом еще одну хлопчатобумажную пеленку, сложенную вчетверо. Она помогла миссис Чэпмен одеть чистую ночную сорочку и лечь на ковать.

— На плите теплая вода, кофе, — сказала Вера Чэпмен, — если вы захотите перекусить… — она издала истошный вопль от очередной схватки.

— Отлично, миссис Чэпмен, — сказала Джулия. Джулия приготовила раствор карболовой кислоты, чтобы продезинфицировать руки, затем обвязала ноги миссис Чэпмен простынями и сказала:

— Ну, давайте посмотрим, что там думает наш человечек.

Во время осмотра миссис Чэпмен спросила:

— Он расположен правильно?

— Да, все нормально, ребенок — в правильном положении.

— Долго еще?

— Терпение, миссис Чэпмен, — сказала Джулия и взяла стетоскоп. — У вас еще есть время отдохнуть. — Она послушала сердцебиение матери и ребенка, затем убрала стетоскоп и произнесла: — Все в порядке.

Миссис Чэпмен облизнула сухие губы:

— Можно попить?

— Я дам немного воды.

Джулия знала, что пройдет еще несколько часов и надеялась, что миссис Чэпмен поспит. Джулия взяла стакан с полки и вышла на двор.

— Мистер Чэпмен? — позвала она. Джулия хотела заверить его, что все идет нормально, и предупредить, чтобы он оставался поблизости.

Но ответа не последовало, кругом не было ни одной человеческой души, слышался только шум реки, и где-то далеко завывал луговой волк.

Джулия набрала воды и вошла в дом. Мистер Чэпмен растопил плиту, и в помещении было очень тепло. Схватки у миссис Чэпмен усиливались. Джулия повернула ее на бок, положив подушку между коленями.

— Где Отис? — спросила миссис Чэпмен.

— Он вышел, — ответила Джулия.

— Ему лучше всего этого не видеть.

Джулия хотела попросить, чтобы мистер Чэпмен нашел планку, которую можно было положить поперек кровати, пока будут продолжаться схватки. Она взяла лампу и вышла во двор и искала, пока не нашла нужной планки. Она еще раз позвала мистера Чэпмена, но ответа не было.

Войдя в комнату к роженице, Джулия установила и закрепила в ногах планку, обвязав ее полотенцем. Из соседней комнаты она принесла низкий столик, накрыла его чистой салфеткой, разложила все необходимое и вещи для ребенка.

Миссис Чэпмен не спала и наблюдала за Джулией.

— Я хочу вздремнуть, — сказала она.

— Сначала я посмотрю, как у вас продвигается… — сказала Джулия. При осмотре она обнаружила, что шейка матки еще не раскрыта так, как полагается. Она дала воды миссис Чэпмен.

Джулия продремала до раннего утра, когда наконец-то воды у миссис Чэпмен отошли. Джулия поменяла простыни и помогла миссис Чэпмен переодеть сорочку. Она добавила дров в печку и приготовила свежий кофе. Схватки стали уже более, частыми и сильными.

— Это не похоже на то, как я рожала моих девочек, — заключила миссис Чэпмен.

— Возможно, это мальчик.

Около семи утра Джулия приготовилась принять роды. Она помыла руки, надела чистый фартук. Миссис Чэпмен стонала от непрекращающихся схваток. Она так давила ногами на планку, что кровать трещала. Она в изнеможении отбросила назад голову и произнесла:

— Дети — это для молодых женщин.

— Бессмысленно об этом сейчас говорить, осталось совсем немного и все будет хорошо, — успокаивала ее Джулия. — Я уже вижу головку, осторожнее, миссис Чэпмен, не толкайтесь ногами, — сказала Джулия, держа головку ребенка… Так, хорошо, миссис Чэпмен, идет как по маслу. Всем бы так.

Миссис Чэпмен пыталась засмеяться и смогла лишь сказать:

— Скажите ему, чтобы поторапливался.

— Он уже почти что здесь. Да, вот, еще… Вот он! Головка ребенка появилась, затем показалось плечо, и Джулия вытащила ребенка окончательно.

— Мы были правы, — объявила она. — Мальчик! И, Боже мой, какой большой мальчик!

— Вот почему все было так долго, — еле-еле произнесла миссис Чэпмен, как только ребенок закричал.

ГЛАВА 8

Джиб спустился на площадку лестницы в Бон Тоне и остановился, чтобы вдохнуть порцию утреннего воздуха. Солнце еще только поднималось над горами, но небо было чистым и голубым.

Над распластавшимся во все стороны Стайлсом возвышались горы, тянувшиеся на запад. Джиб немного постоял на площадке и пошел вниз по деревянной лестнице на улицу. Под мышкой у него торчал сверток с одеждой для работы в горах, на шахте Роули. Проходя по улице он насвистывал: «Красное, белое, синее» и думал о том, что ему надо бы заглянуть к Джулии перед тем как отправиться в Ратлинг Рок. Она не ждала его, но он уходил на два дня и чувствовал потребность увидеться с ней.

Из Пиккэкса шел приятный запах кофе и свежеиспеченных сладостей. Джиб замедлил шаг, раздумывая, зайти или нет. Вдруг перед Джибом появилось облако пыли, осевшее на его брюки и обувь.

— Что за черт? — произнес Джиб, остановившись и оглядевшись по сторонам. Перед ним стоял Блюм, он опирался на метлу и смотрел на Джиба поверх очков, сползших на середину носа.

— Блюм, — сказал Джиб. — Ты считаешь, это по-дружески так поступать?

— Так, кто это заговорил о дружбе? — сказал Блюм, сметая пыль с обуви Джиба. — Кто забыл старых друзей и не спешит к ним зайти поздороваться? Скажи мне, — сказал Блюм, кивая на дверь своей лавки и приглашая Джиба зайти.

Джиб еще не виделся с Блюмом. Джиб заметил, как Блюм постарел; в его волосах появилась седина, он сутулился. Однако его пронизывающий взгляд мог парализовать любого.

Джиб последовал за Блюмом в лавку, откуда пахло табаком, сыром и свежим кофе. К потолку были подвешены куски копченой грудинки, окорока.

— Ну, наконец-то ты снизошел и появился у нас, — сказал Блюм, развязывая свой длинный белый фартук, в котором он подметал улицу. — Ты уже давно в городе и не удосужился прийти к своим старым друзьям.

Джиб облокотился на стойку — прилавок и переглянулся с молодым бакалейщиком.

— Так получилось, Блюм.

Бакалейщик подметал в лавке. Старик Блюм всегда переживал за Джиба.

— Извини, Блюм.

— Зачем ты приехал в город? — спросил Блюм. — Мне бы очень хотелось это знать. Как твои дела, добился чего-нибудь?

— Мне уже поздно что-либо начинать, — отложив свой сверток, сказал Джиб. Затем он снял шляпу и спросил: — А как твоя дочь? — Раньше Джиб часто дразнил Рут, а ее отец был этим недоволен.

— Ты думаешь, у нее не все в порядке? — спросил Блюм.

— В порядке или нет? — поинтересовался Джиб.

— Она вышла замуж, — ответил Блюм с гордостью и предложил Джибу мятные конфеты. — Угощайся.

— Спасибо.

Блюм завернул горсть леденцов и отдал Джибу.

— Как твоя жена? — спросил Джиб. Блюм пожал плечами:

— Посмотришь и увидишь сам.

Блюм двинулся вглубь магазина, подразумевая, что Джиб пойдет за ним.

— Послушай, старина, — сказал Джиб, — мне надо идти.

— Тебе надо перекусить! Вот что тебе надо… Рената! — позвал Блюм. — Посмотри, кто наконец-то соизволил прийти к нам и поздороваться.

Миссис Блюм вышла из соседней комнаты. Она была моложе мужа, симпатичная женщина с правильными чертами лица, прекрасной кожей и темными жизнерадостными глазами. Джиб слышал, что она родом из состоятельной филадельфийской семьи, поэтому она не зависела от мужа и речь ее отличалась большей правильностью.

— Джиб! — воскликнула она, увидев его. — Как мы рады тебя видеть, — сказала она, похлопывая его по плечам и груди.

— Доброе утро, миссис Блюм, — отвечал Джиб, чувствуя некоторую неловкость. Рената Блюм всегда любила его, она старалась заменить ему мать, давала советы, к которым он не прислушивался.

— Вы совсем не изменились, — сказал ей Джиб.

— А ты стал таким большим, таким красавцем. Такой прекрасный мальчик превратился в симпатичного мужчину, — сказала она, немного прослезившись.

Джиб посмотрел на Блюма и пошутил:

— Я полагаю, что досмотр я прошел с честью.

— Садись, располагайся, Джиб. Рената взяла его руку.

— Я сделаю яичницу.

Задняя комната выглядела просто, мебели почти не было, кроме плиты, стола и нескольких стульев. В углу стояла бочка виски и жестяная кружка для постоянных клиентов. Жилые помещения Блюмов располагались наверху. Джиб бывал там пару раз. Там все было обставлено тяжелой старой мебелью, на стенах висели картины и толстые ковры.

Они сели за стол, покрытый кружевной скатертью. Пока Джиб ел, он рассказывал Блюмам о своих планах с Роули и Чарли Суном.

— Сегодня Чарли Сун отправляется в шахту за змеями.

Блюм слушал Джиба, и на его лице появилось строгое выражение.

— Каждый мечтает о золотой жиле. Потом обнаруживается, что не все так просто. То там появляются змеи, то вода, то обвал случается, — говорил Блюм, пожимая плечами. — Я полагаю, что тебе нужны деньги.

Джиб перестал есть, он не мог поверить, что Блюм предлагает ему кредит.

— Спасибо, у меня есть, — сказал он.

— Если тебе понадобятся деньги, ты знаешь, куда обратиться.

Джиб ухмыльнулся и сказал:

— Я думаю, что дать деньги такому непутевому парню, как я, все равно что выбросить их в печь.

Блюм переглянулся со своей женой и сказал:

— Ты думаешь, мы забыли? Ты думаешь, мы отвернулись от тебя?

Миссис Блюм похлопала Джиба по руке:

— Мы не забыли, что ты сделал.

Сначала Джиб не понял, о чем они говорят. Потом ему стало ясно:

— Вы имеете в виду Хоккетта?

— А кою же еще? — удивился Блюм.

Джиб вернулся к еде. Как он сразу не догадался? Для Боба Хоккетта и его банды акцент и вероисповедание Блюма было не меньшим злом, чем участие в выборах темнокожего Скиннера Сэма. Банда Хоккетта не раз грабила лавку Блюма, и они охотились за Рут, которая к тому же хромала. Однажды они набросились на нее, но не успели сделать с ней ничего дурного. Но этот случай заставил Блюма отослать Рут в Хелину к родственникам.

— Да, давно все это было, — сказал Джиб. Он выпил кофе и собирался уже уходить. — Благодарю вас, мадам.

— Рут собирается приехать, — сказала Рената. — Она хотела бы тебя увидеть.

Джиб неуверенно посмотрел на Блюма:

— А я думал она в Хелине с мужем.

— Да, она замужем, — сказала Рената, улыбнувшись. — Она останется с нами здесь, пока не родится ребенок, которого она ждет.

— Ну, это отличная новость, — сказал Джиб. Ему было приятно, что Рут вышла замуж и у нее будет ребенок, как и у всех нормальных женщин.

Блюм довел Джиба до выхода из лавки. Было почти уже восемь утра, самое подходящее время для любого начинания.

— Теперь я знаю, чем ты собираешься заниматься. Если тебе нужны будут деньги, дай мне знать, — говорил Блюм.

Джиб надел шляпу, взял сверток с одеждой и сказал:

— Я обращусь к тебе в крайнем случае.

В конюшне, куда он пришел, Джиб увидел Ли, занятого ремонтом повозки.

— Доброе утро, Ли.

— Поедешь к вдове?

— Может быть, — ответил Джиб, проигнорировав ехидный тон Ли.

— Люди говорят…

— Им бы лучше меньше болтать, — ответил Джиб, не думая, что Джулия способна распускать слухи о нем.

— Не позволяй ей взять верх над тобой, — сказал Ли.

— Иди к черту, Ли.

Джиб пошел в стойло за Лаки. Там был тусклый свет, он отыскал Лаки и сунул ему леденец, затем вывел лошадь.

Ли все еще работал, разбираясь с поломкой повозки, но он сообщил:

— Ее нет дома. На тот случай, если тебя это интересует.

— Что это значит?

— Это значит, что она на реке Уиски в доме Чэпмена принимает роды у его жены. Джим Ферри видел, как ночью она с Отисом Чэпменом ехала по Мостовой улице.

Джиб расстроился. Он, конечно, хотел к ней заскочить. Хотя бы на несколько минут.

— Это не так уж и далеко от Ратлинг Рока. Уиски прямо уходит в ущелье Даблтри, — заметил Ли и насмешливо улыбнулся.

— Черт побери, Ли, я знаю, где река Уиски, — сказал Джиб с раздражением и выехал на Центральную улицу.

Джиб направлялся на запад, в горы. Воздух был чистым и прозрачным как стекло, на поверхности появившихся листьев лежала утренняя роса, переливаясь, как драгоценные камни. Легкий ветерок покачивал полевые цветы, создавая разноцветную весеннюю палитру. Джиб восхищался красотой ландшафта. Было странно, как Монтане удается сделать человека смиренным и сильным одновременно.

Спустя полчаса после того, как Джиб выехал из города, он повернул в сторону реки Уиски, которая протекала недалеко от ущелья Даблтри. Джиб должен был убедиться, что с Дж\,1ией все нормально. Если бы он не заехал, то, возможно, думал бы потом о ней весь день. Он ехал по оставленной колее, ведущей к дому Чэпменов, и скоро увидел кабриолет Джулии. Джиб слез с лошади, привязал ее к столбу. Если бы не дым, медленно клубившийся над трубой, то можно было подумать, что здесь никого нет. Перед тем как войти в дом, Джиб снял шляпу, пригладил волосы и тихо постучал. Дверь открыла Джулия.

— Джиб? — сказала она, улыбаясь.

— Я еду к Роули Брауну. Вот решил заскочить, посмотреть, все ли здесь в порядке, — объяснил Джиб.

Она взяла его за руку и провела в комнату.

— Идемте, я вам что-то покажу…

— Что такое?

Она прикрыла дверь и сделала знак говорить тише, поскольку миссис Чэпмен еще спала.

Джулия исчезла за шторой, делившей комнату надвое. Джиб посмотрел вокруг, на чистые белые стены, на простую обстановку комнаты, на коврики, лежавшие на полу, и ему все здесь понравилось.

Джулия появилась с ребенком на руках и сказала:

— Вы — первый, кого он увидит, кроме, конечно, его мамы и меня.

— Ну, хорошо, — сказал Джиб, которому никогда еще не приходилось видеть новорожденных. Он не знал, что должен делать дальше, и не нашел ничего более подходящего, чем достать из кармана леденец из лавки Блюма.

— Может быть, это ему понравится? Джулия улыбнулась.

— Это, конечно, мило, но он еще слишком мал, он даже не пробовал материнского молока.

Джиб хотел было убрать леденец, но спросил:

— Ну, а вы, попробуете?

— Я — с удовольствием, — сказала Джулия, взяв у него леденец.

Джулия выглядела уставшей, под глазами залегли тени, но она, казалось, была счастлива.

— Хотите кофе? Я только что сделала.

— Можно, — ответил он.

— Хотите подержать ребенка? Джиб замешкался, теребя шляпу.

— Я не думаю, что это хорошая мысль — доверить мне ребенка.

— Минутку, я сейчас, — сказала Джулия и отнесла ребенка за перегородку.

А Джиб, повесив шляпу, сел в кресло-качалку. Вдруг он услышал крик Джулии, звавшей его на помощь.

— Джиб!!!

Он вскочил, опрокинул висевшую лампу и кинулся к ней через штору-перегородку. Джулия стояла у кровати около миссис Чэпмен, которая просто утопала в крови. Кровь была на простыне и на полу. Он онемел при виде этой картины.

— Пеленки! — кричала Джулия. — Дайте мне их.

Джиб схватил одну пеленку, другую. Джулия подкладывала их между ног миссис Чэпмен, надавливая ей на живот. Джиб никогда со времен войны не видел столько крови.

— Воды! Холодной воды! Она в бочке.

Джиб выскочил на улицу и принес воды.

— Еще, еще, — командовала Джулия, — возьмите ведро. Быстрее, нам нельзя терять ни минуты.

Он нашел ведро, наполнил и принес, разливая воду по полу.

— А теперь — намочите пеленки водой.

Он сделал так, как велела Джулия, намочил пеленки ледяной водой и передал их Джулии. Она положила их на живот миссис Чэпмен. Джиб был смущен при виде такого огромного количества крови, но он очень хотел помочь Джулии.

Скоро кровотечение уменьшилось, а потом и прекратилось вовсе. Глаза женщины оставались закрытыми и она была бледна, как полотно. У Джиба возникли сомнения, жива ли она.

Джулия проверила ей пульс, а затем сказала:

— Надо найти ее мужа.

— Где он может быть? — Джиб вскочил, как по команде. — Куда он ушел?

— Возможно, он в низовье реки.

Джиб уже собрался выйти из дома, когда Джулия позвала его обратно и сказала:

— Сначала помогите мне здесь. Мне надо ее переодеть и все убрать.

Джиб вымыл пол, помог поменять простыни. После того, как Джулия накрыла одеялом миссис Чэпмен, она сказала:

— Я так рада, что вы были рядом со мной. Я бы не смогла справиться одна.

Джиб нашел Отиса Чэпмена в миле от дома, внизу по течению реки, где было широкое и мелководное речное пространство. Чэпмен держал в руках золотопромывательную чашку, он пытался мыть золотой песок, а его вещи лежали под деревом.

Джибу стало интересно, что нашел этот человек в реке Уиски. В горах было много заброшенных шахт, мелких месторождений, которыми многократно пользовались.

Ущелье Даблтри давно хожено-перехожено, но не исключено, что где-то есть золото, например, в Ратлинг Рок. К тому же человек никогда не знает, где ему повезет. Джиб вспомнил, зачем он тут и позвал:

— Чэпмен.

Чэпмен бросил взгляд на Джиба и схватился за ружье. Джиб так же машинально взялся за револьвер.

— Я насчет вашей жены. Ради бога, не думайте, что я хочу захватить этот участок.

Чэпмен застыл, и Джиб увидел ужас на его лице.

— Не волнуйтесь, она не умерла. По крайней мере, когда я уходил из вашего дома, все было в порядке. Но вам лучше пойти домой, — сказал Джиб.

Чэпмен стоял, как вкопанный.

— Давайте, я помогу вам, — сказал Джиб, протягивая руку.

Чэпмен ухватился за руку, и Джиб вытащил его. Они сели на Лаки и поехали вдоль реки. На протяжении всего пути Чэпмен не сказал ни слова, и только когда они подъехали к дому, он спросил:

— Кто вы, мистер?

— Джиб Бут, — сказал Джиб, приподняв шляпу. — Да, кстати, мистер Чэпмен, у вас — сын!

Чэпмен поспешил в дом, оставив Джиба. Джибу хотелось побыстрее уехать отсюда, от этого дома — ему было достаточно на сегодня крови и детей. Он хотел попасть быстрее в Ратлинг Рок. Однако, от Джулии ему уезжать не хотелось. Если она сказала правду, и он действительно помог спасти миссис Чэпмен, то он не прочь выслушать благодарность еще раз.

— Джиб, идите в дом, — сказала Джулия. Она стояла в дверях, приглашая его войти. Джиб спешился и привязал Лаки.

— Миссис Чэпмен уже проснулась. Сейчас она кормит ребенка, — сказала Джулия, взяла его за руку и повела в дом. Казалось, что Джулии приятно прикасаться к нему, и он против этого совсем не возражал.

— Пахнет кофе, — сказал Джиб.

— Садитесь, я вам сейчас налью чашку.

В доме было тепло и Джиб снял пиджак. За перегородкой мистер Чэпмен разговаривал со своей женой. Джиб с трудом слышал, как миссис Чэпмен ослабевшим голосом отвечала на вопросы мужа. Иногда плакал ребенок.

Джулия принесла горячий кофе и сэндвичи с маслом и джемом.

— Вы, наверное, спешите в шахту, — сказала она.

— Да, мне надо ехать, — сказал Джиб, усаживаясь за стол и принимаясь за еду.

Джулия села напротив него.

— Чэпмены хотят с вами поговорить, когда вы поедете.

— В этом нет необходимости, — Джибу очень не хотелось еще раз смотреть на женщину, которая совсем недавно лежала в луже крови.

— Они благодарны вам, — сказала Джулия.

— Только вы знали, что надо делать. А я уже подумал, что она умирает.

— Кровотечение после родов очень опасно. Но все будет хорошо, — Джулия встала, улыбнулась и пошла к Чэпменам.

Спустя минуту, Джулия позвала Джиба к миссис Чэпмен. Вера лежала на подложенных подушках, она выглядела уставшей и бледной. Муж сидел рядом с ней, теребя усы.

— Мистер Бут, — сказал Отис Чэпмен, встал и пожал руку Джибу. — Я и моя жена благодарны вам за то, что вы сделали для нас.

Джиб засунул руки в карманы и поглядывал на дверь.

— Я не так уж и много сделал.

— Миссис Мэткаф говорит, что она не спасла бы Веру без вашей помощи, — сказал Чэпмен, вытаскивая платок и вытирая набежавшие слезы. — Я хотел было остаться прошлой ночью, но что-то нашло на меня, я не смог остаться и ушел.

Джиб подумал, что если бы он сам знал, что ему придется здесь увидеть, то он бы тоже ушел.

— Мы решили назвать ребенка вашим именем.

Челюсть у Джиба так и отвисла. Он посмотрел на Джулию, не зная что и сказать, но она в этот момент была занята с ребенком.

— Джилберт Отис Чэпмен, — произнесла тихим, но радостным голосом миссис Чэпмен.

У Джиба даже мурашки по спине пробежали, такого чувства неловкости ему еще не доводилось испытывать.

— Мадам, я рад, что смог помочь вам. Но я не думаю, что вы должны называть ребенка моим именем. Я не… — И тут он запнулся и чуть было не сказал, что он никудышный парень, что он собирается обмануть Джулию и что ему нельзя верить. Разве можно называть ребенка в его честь?!

— Миссис Мэткаф говорит, что вы — прекрасный человек, что вы так любили свою мать и помогали ей. Я надеюсь, что мой маленький Джилберт будет таким же хорошим, как и вы.

Джиб уставился на свои ботинки и пробормотал:

— Мадам, это высокая честь для меня.

— Подойдите, Джиб, взгляните, — Джулия подвела его к детской кроватке, где лежал ребенок.

— Это ваша была идея? — спросил Джиб тихо. Ее глаза-аквамарины сверкнули:

— Нет, но я думаю, что это хорошая идея.

— Джулия, я лучше пойду.

— Конечно, — сказала она и вышла, оставив Джиба наедине с новорожденным тезкой. Ребенок шевелился в своем одеяле и издавал забавные звуки. Джиб осторожно ткнул его пальцем в животик и сказал:

— Ну, привет, дружок.

Ребенок в ответ перестал шевелиться и замигал своими темно-синими глазками, а затем открыл ротик и отрыгнул.

Джиб добрался до Ратлинг Рока как раз перед тем, как появились Чарли Сун и его люди. Они привезли телегу, на которой был установлен большой железный чан. Чан выгрузили у входа в шахту, и китайцы стали собирать дрова для костра. Чарли взял несколько свечей и направился в тоннель шахты.

Спустя немного времени он вышел и позвал Джиба.

— Эй, босс, идем посмотрим.

— Я туда зайду, когда ты вытащишь всех змей, — сказал Джиб.

— Пойдем, посмотрим, не бойся, — говорил Чарли, прищурив и без того узкие глаза.

Джиб пошел в хижину Роули, чтобы переодеться. Роули сидел в своей качалке, подергивая бороду.

— Чертов китаец, — произнес Роули.

Ружье Роули висело на стене. Так приказал сделать Джиб, он предупредил Роули, чтобы тот даже и не пытался выстрелить.

— Смотри, убьешь кого-нибудь из людей Чарли, они бросят тебя в этот чан к змеям.

Китайцы уже разожгли костер и стали заполнять чан, выстроившись как одна команда и передавая ведра. Джиб восхищался китайцами, все они были прирожденными работягами и просто не могли сидеть, ничего не делая.

Джиб пошел вслед за Чарли в шахту. В тоннеле пахло сыростью и было темно. Где-то капала вода, гулко упал камень. Джиб шел осторожно, нащупывая обломки камней. Он не хотел случайно попасть в расщелину и провалиться к змеям. Увидев образцы руды, Джиб поднял их и положил в карман. Ратлинг Рок была небольшой шахтой.

Когда они добрались до ствола шахты, Чарли поставил свечу на шляпу и пошел вниз, стараясь не задевать трещин. Джиб наблюдал за ним. Он чувствовал запах змей, он почти ощущал их близость. Еще месяц тому назад спящих змей можно было забрать отсюда без труда, они не двигались. Но сейчас был май, змеи отошли от спячки, и их тянуло к весеннему солнышку.

Немного ниже Чарли поставил свечу, освещая помещение.

— Смотри, босс.

Джиб увидел скопление шипящих змей.

— Прекрасно, Чарли, — сказал Джиб. — Они все твои. Увидимся наверху.

Джиб вернулся через тоннель и вышел на свежий воздух. Люди Чарли уже кипятили воду. Роули вытащил свое кресло на свежий воздух. Он сидел, курил трубку и наблюдал за китайцами, как они дружно и слаженно работали. Джиб прошел по склону участка мимо двух отсеков шахты. Кое-где под соснами лежал снег, в воздухе пахло сосновой смолой. Джибу хотелось глубже дышать, чтобы выветрить змеиный запах, который он все еще ощущал. Посмотрев в сторону реки Уиски, он вспомнил Отиса Чэпмена, этого чудака, пытавшегося намыть золотой песок. Пятнадцать лет тому назад Роули и Диггер мыли на Уиски хороший золотоносный песок. Они построили крепежные леса как будто для поиска кварца, затем сделали несколько разведочных скважин, пока не напали на жилу. Они прорыли пятидесятифутовый тоннель, прошли шахту и были уже близки к высококачественной руде, стоимость которой оценивалась по 80 долларов за тонну, но жила ушла в стену. Другие старатели разметили участки в горах вокруг ущелья Даблтри, но пласты оказались не такими богатыми, как в ущелье Катоннвуд, где руда принесла славу Стайлсу. Джиб задумался, копает ли Чэпмен разведочные скважины в поисках руды, или здесь что-то другое. У него ведь семья, которую надо кормить, и ему не стоит тратить время на неперспективные и заброшенные места. Джиб вытащил из кармана куски породы, которые он нашел в тоннеле. Изучая образцы, он пошарил в карманах, пытаясь отыскать мешочек с табаком. Но тут же вспомнил, что бросил курить и выругался. Сейчас, как никогда, ему приходилось много думать, им овладевали масса идей, и у него была потребность закурить. Он сорвал цветок и стал жевать кончик стебля, продолжая думать о жиле Роули и Диггера, которая внезапно ушла в стену. Два старика, возможно, вышли на участок никчемной земли, вклинивавшейся между рудными месторождениями, и поленились идти дальше. По природе они были разведчиками недр, и были не способны разработать копь. Они и в ущелье Даблтри засели потому, что у Диггера появилась семья.

А Джиб сейчас мыслил куда шире. Он подумывал вести здесь работы, пока не будет найдена руда. Он мог держать пари, что внизу в Ратлинг Роке есть золото.

Он поднялся в гору к заброшенному сараю, где раньше хранились инструменты для горных работ. Сарай покосился, доски в некоторых местах отлетели, ветер и снег сделали свое дело. В сарае стояла ручная тележка, наполненная всяким старьем — широкополыми шляпами, перчатками, старыми ботинками, рабочими брюками. Прямо на полу валялись кирки разного размера, лопаты, фетровые шляпы, старые лотки, применяемые старателями при обнаружении пород, специальные ботинки для снега. В углу стояли лестницы и весы. Под брезентом скрывалась большая пила, лежали топоры и сверла, рукоятка и ведро, смолы. Осмотрев все эти нужные вещи, Джиб понял, что здесь сохранилось немало, и все это может пригодиться, если думать о дальнейшей разработке шахты. Если он вдруг обнаружит руду, он мог бы пройти еще одну шахту и прорыть поперечный тоннель для лучшей циркуляции воздуха. Он мог бы нанять людей и проложить колею для вывоза руды. Поручить Сейрабет перевозку руды.

Вдруг он опомнился: «Черт побери! Что это я? Зачем мне все это, — спросил себя Джиб. — Открытие шахты — это лишь часть плана, которая нужна для того, чтобы в конечном итоге завладеть деньгами Джулии и покинуть город».

Джиб вышел из сарая, закрыл его и пошел смотреть как там продвигается дело со змеями. Чарли вытаскивал из мешка по одной, извлекал яд и бросал в чан. Его команда отдыхала, лишь периодически кто-нибудь снимал накипь с варева.

— Ну, что ты сейчас думаешь, Роули? — спросил Джиб.

Роули вытащил свою трубку и произнес:

— Большего безумства мне еще не доводилось видеть. Китаец варит змей, надо же!

Но Джиб услыхал восхищение в голосе Роули.

ГЛАВА 9

Джулия решила остаться у своей пациентки еще на одну ночь, чтобы убедиться, что опасность миновала. Миссис Чэпмен была еще очень слаба, но она могла кормить маленького Джильберта. Во второй части комнаты, за перегородкой пахло особым детским запахом, как пахнут все новорожденные.

Мистер Чэпмен принес мясо, из которого Джулия приготовила крепкий бульон, и давала миссис Чэпмен по три унции каждые три часа для восстановления сил. На ужин была подана оленина с картошкой, после чего мистер Чэпмен хлопотал по своим делам, а Джулия вышла на веранду подышать свежим воздухом. Солнце уже погружалось за горы, оставляя тень над ущельем. Джулия прислушивалась к стремительному течению реки, чувствуя прохладу на щеках. Она ощущала усталость и потребность во сне. Еще ей ужасно хотелось принять горячий душ и лечь в свою теплую постель. Но в то же время она радовалась, что все прошло нормально, и миссис Чэпмен родила такого хорошего здорового мальчика, Джильберта. Джулия вспомнила, как Джиб был обескуражен тем, что ребенка хотят назвать его именем. Чэпмены хотели, чтобы Джиб стал еще и крестным отцом, но Джулия сомневалась, что Джибу эта идея понравится.

Сейчас она вспомнила рассказ Мосси о том, как Джиб убил Боба Хоккетта, а потом бежал из города. Она подумала о его историях с женщинами и дурной репутации. Гарлан говорил о скрытности Джиба, но Джулии он скорее показался застенчивым. Когда его хвалили, он смущался и беспокоился, сожалел, что часто подводил Эдварда и, наконец, он почему-то не желал говорить о своей матери.

Джулия пыталась собрать воедино все разноречивые сведения о Джибе и понять наконец, что же он собой представляет. Несмотря ни на что, Джулии он казался добрым и привлекательным.

Вдруг она услышала в горах отдаленное «ау». Вниз по холму спускался всадник на черной лошади. Джулия сразу поняла, что это Джиб. Она укуталась в шаль поплотнее и ждала его приближения, охваченная внезапным порывом счастья.

Джиб подъехал и спросил, улыбаясь:

— Как тут дела?

Джулия улыбнулась в ответ:

— Пойдемте, сами увидите.

Приподняв край шляпы, он взглянул на небо и сказал:

— Мне не следует долго задерживаться.

Но он все же слез с лошади, снял шляпу, почесал в голове, и спросил:

— Ну, как тут малый?

— Джильберт? — уточнила Джулия.

— Ага, Джильберт, — спокойно сказал Джиб. Рубашка на шее Джиба расстегнулась, выглядел он как-то неопрятно, но его глаза смотрели на Джулию с нежностью, с теплотой.

— Джильберт сейчас учится спать.

Джулия не могла сейчас думать ни о чем другом. Перед ней был он. Джиб стоял, смотрел на нее и чувствовал, что она его ждала.

Затем Джиб сунул руку в карман и что-то достал:

— Я привез ему вот этот камень. Джулия взяла камень с его ладони.

— Я думаю, что Джильберту понравится, он никогда раньше не видел этого. — Джулия рассмотрела кварц и сказала:

— Я уверена, что ему понравится. Пойдемте в дом посмотреть на малыша.

— У меня не тот вид, чтобы подходить к ребенку, — сказал Джиб, взявшись за щетину на лице грязными пальцами. — Я заехал на минутку.

— А как дела со змеями? — спросила Джулия.

— Чарли все сделал. Он и его люди сварили змей и разлили по бутылочкам полученный жир. Теперь в шахте нет ни одной змеи.

— В таком случае вы можете начинать работу?

— Как только я доделаю все у вас в доме, я поеду туда.

— Но вы сделали достаточно, Джиб. Вам надо заняться и своей собственной работой, — сказала Джулия, радуясь мысли, что он будет рядом с ней, что он останется в Стайлсе.

Его серые глаза сверкнули, и он произнес:

— Ах, принцесса, вы от меня так просто не избавитесь.

Джулия посмотрела на него с изумлением:

— Принцесса?

Джиб засмущался, что сболтнул лишнее и стал объяснять:

— Извините, я ничего плохого не имел в виду.

— Но почему «принцесса»? — недоуменно спрашивала Джулия.

И тогда Джиб объяснил, но при этом он, как нашкодивший ребенок, даже не смотрел на Джулию. Он рассказал, что Деллвуд Петти открыл ему тайну, как в городе называют миссис Вилливер и ее окружение. Для всех миссис Вилливер — королева, а Джулия, ее правая рука— принцесса.

Слушая Джиба, Джулия еле-еле сдерживала смех. Ей было интересно, как бы на это отреагировала Луиза.

Джиб посмотрел на Джулию и сказал:

— А что? Этот титул вполне вам подходит.

— Бросьте шутить.

Джулию явно развеселило то, что рассказал ей Джиб. А лицо Джиба вдруг стало серьезным. Он стоял очень близко к ней и спрашивал:

— Хотите, я отвезу вас в город? Казалось, что вот-вот он поцелует ее.

— Я… я, — в замешательстве отвечала Джулия, — я не могу пока уехать. Я должна остаться здесь на ночь.

Она с трудом произносила слова, чувствуя близость Джиба.

Он приблизился еще ближе, наклонился к ней и сказал:

— Джулия. — Он произнес ее имя почти что шепотом, но очень многозначительно.

— Я отгадал бы твое имя, взглянув на тебя. И знаешь почему?

Джулия посмотрела на него, затаив дыхание, сжимая в руке кварц, который дал Джиб, и произнесла:

— Почему?

— Потому что твои глаза, словно драгоценные камни. Они такие же ясные и прекрасные, как драгоценные камни.

Он следил за ее движениями, затем он наклонился и поцеловал ее нежно, неторопливо, затем еще, но уже уверенно, более страстно. Поцелуй был таким прекрасным, что Джулия вся растаяла, она почувствовала, что ноги ее совсем ослабели.

Он отступил и сказал:

— Я лучше пойду. Вам надо непременно здесь остаться? Джулия кивнула головой, но все еще продолжала на него завороженно смотреть, в горле у нее пересохло и она не могла говорить.

Джиб посмотрел на нее с нежностью и произнес:

— Мне надо поговорить с Чэпменом. Он в доме? Джулия как будто очнувшись ото сна, произнесла:

— Я думаю, что он где-то на улице.

Он хотел уже отойти, и она поняла, что держится за его рукав. Смутившись, она отпустила его. Джулия даже не поняла, попрощался ли он с ней, она только помнила, что он ушел, исчезнув в сумерках. Страстное желание не отпускало ее.

На следующее утро Джиб завтракал в Пиккексе, где было шумно и полно народа. Пахло табаком, кофе и жареной свининой.

Джиб сел за столик, где уже сидели два угрюмых ковбоя, они ели бифштекс с яйцом и пили кофе. Они даже не ответили, когда Джиб поздоровался с ними. Но это было даже и лучше, поскольку Джиб был не в настроении болтать.

Пока Джиб ждал своего заказа, он развернул очередной номер «Сентайнела», где на четвертой странице прочитал: «О важности правильного освещения в американском доме». Автор — Джулия Мэткаф. Джиб пробежал глазами по статье и подумал о том, что он никогда еще не был знаком с женщинами, которые писали бы научные статьи для газет.

«Многие люди в целях экономии топлива располагают лампы близко к лицу. Это очень вредная привычка, так как само тепло очень вредно для глаз», — прочитал Джиб.

«Ей-богу! — подумал он. — Не каждая женщина способна писать статьи для газеты и принимать роды».

Официант принес кофе и яйца. Джиб отложил газету и, закатав рукава, начал есть. Пока он ел, он вспоминал вчерашний вечер и восхитительные глаза Джулии. Без сомнения, он нравится ей. Находясь рядом с Джулией, он стал лучше, чище, почувствовал себя честным человеком и забыл о том, что он обманщик и часто бывает не в ладах с законом.

Ковбои закончили завтракать, громко отрыгнули, скрутили сигареты и вышли. Джиб отодвинул их грязные тарелки подальше от себя и стал опять читать статью Джулии. Когда он закончил, то посмотрел в окно и вспомнил о вчерашнем поцелуе. Ему не следовало бы делать этого, но она была так хороша и было очевидно, что она чертовски счастлива, что он заехал. Так что не поцеловать ее он не мог. Сейчас он думал о том, что кроме поцелуя могут возникнуть и другие опасные искушения.

— Мистер Бут? — вдруг раздался сзади незнакомый голос.

Перед Джибом появился человек, державшийся за спинку стула. Это был высокий мужчина, он казался строгим, но привлекательным, правда, несколько одутловатым.

— С кем я говорю?

— Моя фамилия Хьюгз. Гарлан Хьюгз. Я — управляющий «Континенталя».

Джиб подумал, что представший перед ним человек именно тот, за кого себя выдает. Его вид вполне соответствовал должности: темные гладко зачесанные волосы, черный костюм и золотые часы на цепочке с брелоком-самородком.

— А в чем, собственно, дело? — спросил Джиб.

— Сначала я представлюсь. Я также являюсь президентом горнодобывающей ассоциации. Я слышал, что вы собираетесь открыть дело с Роули Брауном?

— Да, это верно.

— И как там обстоят дела? Как Ратлинг Рок? — улыбаясь говорил Хьюгз, но это была надменная улыбка.

— Слишком рано еще делать выводы, — сказал Джиб. — Я буду держать вас в курсе.

Про себя же Джиб подумал, что, когда он начнет, и если вообще начнет снимать «плоды», то горнодобывающая ассоциация узнает об этом последней.

— У вас безупречная карьера, мистер Бут, — ехидно заметил Гарлан.

Джиб оторвался от еды и спросил:

— Что вы имеете в виду?

— Я регулярно просматриваю журнал «Инженерное и горное дело».

— Сомневаюсь, чтобы вы видели мое имя на страницах этого журнала.

Хьюгз улыбнулся с трудом. Джиб никак не мог понять, говорит он искренне или смеется над ним.

— Вспомните Ласт Чане, в Неваде, где вы в бригаде вместе с другими рабочими устроили переполох. Там даже управляющий исчез. Помните?

Джиб вернулся к еде и пробурчал:

— Исчез лишь на пару недель. Потом мы его вернули. И наши требования были удовлетворены.

— Да, да… восьмичасовой рабочий день, четыре доллара в день… Это же грабеж!

— А это кому и как посмотреть. Я бы сказал, за настоящую работу надо и достойно платить, — сказал Джиб и посмотрел на Хьюгза. — Не беспокойтесь, Хьюгз, вас я не собираюсь похищать.

— Вы крепкий орешек, Бут! Вы без особого труда получаете многое.

— Об этом вы тоже прочитали в вашем горном журнале? — спросил Джиб, отпивая кофе.

— Не заноситесь, Бут! Я о вас многое знаю. Я слышал, что вы картежный шулер, были даже королем среди горняков — картежников в Айдахо. А здесь, в Стайлсе, каждый знает, что револьвер у вас всегда наготове.

— Да, немало паразитов пришлось раздавить в свое время. Шериф многое может обо мне рассказать, — сказал Джиб, интересуясь, откуда Хьюгз все разузнал о нем.

— Нам, здесь в Стайлсе, не надо неприятностей. А какие у вас намерения относительно миссис Мэткаф?

Джиб отложил вилку. Как же он сразу не догадался. Все дело в Джулии. Джиб сказал:

— А какое ваше дело?

Хьюгз смотрел на него не мигая.

— Я полагаю, что меня это касается, как никого другого.

— В самом деле? — сказал Джиб, надменно ковыряясь зубочисткой в зубах. — Ну, ладно, в таком случае я вам все скажу. Во-первых, я убирал у нее в доме, еще бы надо доски прибить. Затем, я думаю получить у нее поцелуй и хочу забрать ее деньги.

Глаза Хьюгза сузились, и он со злостью произнес:

— Слушай, ты, подонок, Джулия Мэткаф порядочная женщина. Если ты хочешь развлечься, то для таких, как ты, есть заведение миссис Лавинии и тебе это будет стоить всего два-три доллара.

Джиб почувствовал, что не в силах сдержать себя.

— Позвольте вам, мистер, что-то сказать… Миссис Мэткаф меня вполне устраивает… и она не будет мне стоить ни цента… мне даже не придется тратиться на обед…

Слова вырывались сами по себе, и Джиб сразу о них пожалел. Но было поздно. Не успел Джиб сориентироваться, как Хьюгз бросился на него через стол, схватил его за грудки и уложил на стол. Но Джиб пришел в себя и ответный удар уложил Хьюгза на пол, стул полетел вслед за ним.

Посетители кафе разом замолчали. Хьюгз медленно поднялся, вид у него был жалким:

— Ну, сукин ты сын… Я еще полюбуюсь, как тебя повесят.

Джиб вытащил из кармана несколько монет и положил их на стол. Это были деньги за завтрак.

— Полегче, приятель. Я мог бы принять это за угрозу, — сказал ему Джиб. Он оделся и, не посмотрев ни на кого, вышел из кафе.

Джиб шел по тротуару, обдумывая происшедшее и вспоминал, что он наговорил этому придурку.

Он ругал себя за то, что сказал о Джулии. Хьюгз, может быть, и не передаст слово в слово, но основную мысль сказанного он непременно сообщит Джулии. Чем больше он думал об этом, тем сквернее себя чувствовал. Единственное, что он хотел сейчас — выпить и покурить. Карты тоже были бы кстати.

Уже подходя к двери Бон Тона, он услышал, как кто-то позвал его. Это был Барнет Кейди. Он догонял Джиба. Было видно, что Кейди в курсе того, что недавно случилось в Пиккексе.

Барнет схватил Джиба за рукав и сказал:

— Я хочу с тобой поговорить.

Увидев, как Барнет сердит, Джиб почувствовал себя еще хуже. Барнета он уважал. Обмануть Барнета было так же трудно, как и доктора. Он видел Джиба насквозь.

— Поговорим у меня, в офисе, — сказал Барнет. Джиб пошел за ним; они прошли тюрьму и лавку

Блюма, не проронив ни слова. Он остановился у вывески: «Барнет Кейди, эсквайр. Адвокат».

Барнет открыл дверь. Он кинул шляпу на вешалку и показал Джибу, чтобы тот проходил. Они прошли в маленькую комнату, заставленную книгами и папками. Здесь же находился длинный стол и шесть стульев.

— Садись, — сказал Барнет голосом, похожим больше на команду, чем на приглашение.

Джиб подчинился и спросил, чтобы разрядить ситуацию:

— Как поживает Дотти?

Откинувшись на спинку стула и скрестив ноги, Барнет выглядел мрачными и злым:

— Дотти в порядке. А твоя дурная слава по-прежнему идет впереди тебя, что очень расстраивает Дотти.

Джибу было неприятно это слышать, он всегда любил и уважал Дотти Кейди. Она не была чопорной, как другие важные дамы в этом городе.

— Я слышал, что ты наговорил возмутительных вещей о миссис Мэткаф.

— Это Хьюгз наболтал?

— Мы сейчас говорим не о Гарлане, а о тебе.

— Черт побери, Барнет, это все сплетни. Я не произнес ничего неуважительного по отношению к миссис Мэткаф. И, если бы Хьюгз не спровоцировал меня, то я вообще бы ничего не сказал.

— А что конкретно ты сказал?

— Я не сказал ничего дурного, я лишь намекнул. Барнет, казалось, теряет терпение, он постукивал пальцами по столу:

— На что конкретно ты намекал?

Джиб не мог смотреть в глаза Барнету, а уставился в потолок, обдумывая свой ответ:

— Я думаю, что я намекал на свою близость с ней. Барнет ничего не сказал. Джиб чувствовал себя опять

нашкодившим ребенком и хотел, чтобы его не наказывали. Джиб, конечно, очень жалел о том, что он наговорил Хьюгзу и о том, что он вообще целовал Джулию.

— Я действительно раскаиваюсь, Барнет.

— Если ты не хочешь, чтобы Гарлан распускал о тебе слухи, то разбирайся с ним сам. Я не стану вмешиваться. Но, когда в это дело ты вмешиваешь женщину, такую как Джулия, намекая на то, что она… — голос его задрожал… — Хвастая своими успехами с ней… — Он сжал губы и продолжал: — В таком случае, вам не место здесь, мистер…

Подбородок Джиба упал на грудь, ему было очень стыдно за себя, и он хотел, чтобы Барнет отлупил его за этот проступок.

— Видно, что до тебя пока не дошло, что Джулия — жена человека, который спасал тебя не раз и не два. Она думает о тебе только хорошее. Один бог знает, отчего она так думает!

— Вы ей расскажете?

— Конечно нет, для ее же пользы, не для твоей. Я также просил Гарлана не говорить ей.

Услышав это, Джиб даже вдохнул с облегчением, но старался не показать этого. Однако Барнет не закончил своей речи:

— Я не знаю о твоих намерениях, Джиб. Но догадываюсь о твоих планах. И, если то, о чем я думаю, окажется правдой, то я уверен, что в нашем городе тебе это легко не сойдет. Не надейся.

Джиб опять уставился в потолок. Казалось, что все в Стайлсе уже догадались, что Джиб охотится за деньгами Джулии. Все, кроме самой Джулии.

— Я посмотрел документы на шахту, — сказал Барнет, спустя минуту. — Вроде бы все в порядке.

Джиб даже выпрямился, услышав это приятное известие. Документы были в сейфе.

— Однако, Сейрабет не может стать полноправным владельцем шахты, — сказал Барнет, открывая сейф. — У нее на этот участок нет лицензии, да и Роули в последние годы ничего там не делал. По закону, ты можешь зарегистрировать участок на себя.

— Сейрабет должна получить свою долю, — говорил Джиб. — Ведь ее отец имел свою долю в этом деле, а Роули — мой партнер.

Барнет достал из сейфа дело.

— Вот твои бумаги. В таком случае, пусть Сейрабет придет и подпишет документы и Роули тоже.

— Я могу взять бумаги с собой, и они подпишут.

Барнет сел и стал просматривать дело. И вдруг спросил:

— А какой капитал вкладывается в это предприятие?

— Есть у меня небольшая сумма, — сказал Джиб. — У Роули тоже есть.

— Для того, чтобы открыть шахту, милый мой, нужна приличная сумма.

— Может быть, ты вложишь деньги в мое предприятие? Мы уже кое-что сделали там, очистили шахту от змей. Это, черт возьми, хорошее, прибыльное дело, Барнет, — говорил Джиб.

Барнету было явно не до шуток после всего, что произошло. Он сказал:

— Смотри, Джиб, каждый твой шаг — на виду. Любой в городе заступится за Джулию, если кто-то попробует ее обмануть.

Когда Джиб вышел из конторы Барнета, ему стало легче, и хотелось хоть как-то загладить вину за сказанное о Джулии. Единственное, что он мог сделать — так это окончательно завершить уборку у нее в доме. Было еще очень рано, и он мог бы привести все в порядок еще до ее возвращения от Чэпменов.

Зайдя в дом, он разжег плиту, разбудил Мосси и приготовил ему завтрак. Пока Мосси занимался какими-то делами в сарае, Джиб убирал прихожую и лестницу. Вместе с Мосси они промыли стены в столовой, отполировали стол, затем убрали в кухне, а затем еще и на веранде. Было уже четыре часа дня.

Он с нетерпением ожидал Джулию. Он пока не знал, что она думает после вчерашнего поцелуя. Может быть, она будет стесняться того, что случилось, — будет более' сдержанной или сделает вид, что ничего не произошло. Джиба также волновало и то, что сплетники могут многое наговорить о его прошлом: о его конфликтах на шахте, об обманах, о пристрастии к азартным играм. Узнав это, она сразу же изменит мнение о нем, но сейчас он совершенно не хотел об этом думать. Джиб решил, что будет лучше все рассказать ей. Женщины любят, когда мужчина исповедуется и раскаивается. Он сожалел о стычке с Хьюгзом. Если Джулия узнает, как Джиб говорил о ней, она никогда не простит его.

— Мосси, как насчет партии в картишки? — сказал Джиб.

Теперь, когда все дела были сделаны, можно было как-то скоротать время, дожидаясь Джулию.

— Конечно, Джиб, сыграем.

Джиб достал из кармана замусоленную колоду карт. Они с Мосси расположились за столом на кухне и играли в двадцать одно.

— Я слышал, ты настоящий шулер, — сказал Мосси. Сдавая карты, Джиб слюнявил пальцы.

— Где ты это слышал?

— В Бон Тоне, — ответил Мосси с беспокойством. — Парни рассказывали, что в Денвере ты надул одного, а он был на волоске от крупного куша.

— Черт побери, Мосс, ты думаешь, я могу кого-нибудь надуть?

Мосси задумался.

— Ну, думаю, что нет…

Джиб изучил свои карты и спросил:

— Тебе нужна карта, Мосс?

— Нет, у меня достаточно.

Джиб взял себе карту и положил их лицом вверх и сказал:

— Кругом очень много простаков, Мосси.

Джиб взял еще две карты и сбросил ненужные, у него получилось двадцать одно очко. Откинувшись на стул, он бросил карты на стол.

Мосси разочарованно посмотрел на Джиба, выигравшего так быстро.

— В Сан-Франциско мне довелось научиться у парней, которые в картах — профессионалы. После этого я учился пару лет у мексиканских игроков-шулеров, они ловко использовали приемы подмены карт. Но однажды со мной чуть было не расправились, и я отошел от таких игр.

— Ты прекратил шулерство?

— Да я и так могу выигрывать, без всяких там шулерских штучек. Ты же видел, как я играл сегодня.

Мосси посмотрел на него и спросил:

— Ты отказался от выпивки и от курения тоже? Собирая карты, Джиб сказал:

— Миссис Мэткаф — методистка. Черт побери, Мосси, я так очистился за эти дни, что сам мог бы стать методистом.

Под вечер Джулия вернулась из ущелья Даблтри. Она очень устала, потому что практически не спала два дня и две ночи.

— Я переоденусь и что-нибудь приготовлю на ужин, — сказала она Джибу, который помогал ей выйти из кабриолета.

— Теплой воды достаточно, я приготовлю ванну, — сказал Джиб.

— Это прекрасно!

Ванная комната примыкала к кухне. Там размещалась большая оцинкованная ванна, висело зеркало и крючки для полотенец и одежды. Когда печка топилась, тепло поступало в ванную комнату, и даже зимой можно было мыться.

Джулия блаженствовала в теплой воде, отмывая грязь, тщательно промывая волосы. После мытья она оставила волосы распущенными, чтобы они окончательно высохли.

В доме царил мрак, и Джулия зажгла лампу в холле. На вешалке у зеркала висели шляпа Джиба и его пиджак. Она обратила внимание, что холл и лестница сияют чистотой. Она открыла дверь на улицу — на ступеньках сидел Джиб, и она позвала его. Он сразу вскочил, его взгляд и улыбка были полны теплоты и нежности.

— Вы все еще продолжаете уборку… — сказала она с чувством какой-то неловкости. Ей казалось, что она злоупотребляет его добротой.

— Я помогал Мосси. Думаю, что уборка скоро закончится.

Джулия придержала дверь, пока он входил в дом. Когда они вошли в холл, Джулия краем глаза посмотрела в зеркало и увидела свое отражение с разбросанными по плечам волосами. Она подумала, что это не очень пристойно и стала собирать волосы в пучок, доставая из кармана шпильки.

— Не делайте этого… — попросил Джиб. — Вам очень идут распущенные волосы.

Его взгляд казался ясным и мягким, обволакивающим, как дождевая вода. Джулия почувствовала возбуждение, и щеки ее запылали.

— Вы так не считаете? — спросил он, усомнившись в правильности своего предложения.

— Нет, конечно, нет, — сказала она, приводя в порядок волосы.

— Я должен сказать, что вы не только восхитительная женщина, но и очень умная. Я читал вашу статью в «Сентайнел».

Джулия все же заколола волосы в пучок. Джиб, конечно, заигрывал с Джулией, но это не было похоже на его прежние отношения с женщинами.

Он улыбнулся, подмигнул ей и сказал:

— Ну, а как насчет ужина?

ГЛАВА 10

Джиб принес яйца и молоко из домашнего ледника. Пока Джулия накрывала на стол и готовила ужин, он слил воду из ванной. Джулия смотрела на Джиба, следила за его тяжелой походкой, за его движениями, быстрыми и сильными. Когда он выносил последнее ведро, на кухне аппетитно запахло жареной свининой.

— Ужин готов, — сказала Джулия.

— Мосси нигде нет, наверное, ушел в город, — заметил Джиб.

Джулия поняла, что они остались одни, и почувствовала неловкость и некоторое волнение.

Она сняла фартук и села за стол. Наклонив голову, Джулия произнесла молитву, особого упоминания удостоился маленький Джильберт Чэпмен. Сказав «аминь», она положила салфетку на подол юбки и кивнула в знак того, что можно приступать к еде.

Они ели молча. Джулия чувствовала, что Джиб смотрит на нее, но старалась не встречаться с ним глазами.

Джулия ощущала неловкость во всем теле: казалось, что корсет слишком сильно стягивает ее грудь, а волосы лежат на затылке непривычно тяжелым узлом.

— Все очень вкусно, — сказал Джиб, приступая к еде.

В голосе Джиба прозвучало что-то необычное, и Джулии показалось, что и он смущен. Но Джулия сразу отмела это предположение. Просто у Джиба было прекрасное настроение, и он проголодался.

— Я рада, что вам нравится, — сказала она.

Через несколько минут молчания она все же рискнула взглянуть на него. Она увидела прекрасное, как будто вылепленное скульптором лицо, мускулы, выступающие из-под рубашки. Она представила, как он целует ее, обнимает сильными руками. Джулия предположила, что могло бы еще случиться, если отбросить все предубеждения и предостережения.

Джиб встал, чтобы взять кофейник с плиты. Он налил кофе Джулии и себе, а потом глубоко задумался.

— Не представляю, как Чэпмену удается содержать семью, на что они живут? — подумал он вслух.

Этот вполне конкретный вопрос тотчас вернул Джулию из мира грез к реальной жизни.

— Ну, я думаю, что он имеет что-то, иногда намывает золотой песок. Миссис Чэпмен торгует в городе продуктами, вареньем, козьим молоком; она также берет штопать вещи.

Такой ответ, наверное, удовлетворил любопытство Джиба, и он больше не задавал вопросов, пока не поел. Когда он закончил, то откинулся на спинку стула и сказал:

— Чэпмен зря теряет время, пытаясь что-то найти на старой Уиски. Там ничего нет.

— Он работал на «Континентале» несколько лет, — ответила Джулия. — И он был одним из первых, кого уволили, когда работы были приостановлены. Он и его жена не хотят уезжать из этих мест, потому что их дочери похоронены здесь. Я полагаю, что он надеется напасть на золотую жилу в ущелье Даблтри.

— Он напрасно тратит время. Вдруг Джулия произнесла радостно.

— Вы могли бы нанять его.

— Что?

— Можно нанять мистера Чэпмена для работы в Ратлинг Роке, — сказала Джулия. — Наверняка вам нужны будут люди. — Джулия была уверена, что это хороший шанс для Чэпменов заработать деньги, тем более что и живут они недалеко от шахты. Отис был опытным горняком.

Джиба просто ошарашило это предложение Джулии, он был весьма озадачен и проговорил:

— Я только в начале пути, еще надо наладить работу, и до платежных ведомостей еще далеко.

Восторг Джулии сразу исчез. Все дело было в деньгах. Она сразу вспомнила предупреждение Гарлана: «…воспользуется вашей доверчивостью… постарается выудить ваши деньги…».

Эти мысли отрезвили Джулию. Она даже отодвинула тарелку, в горле пересохло. Ее мучила мысль, что Джиб преследует лишь меркантильные цели.

— Вам нужны деньги, Джиб? — сказала Джулия, и воцарилось молчание, которое, казалось» будет длиться вечно.

— Нет, — сказал он после очень длинной паузы. — Я ни в чем не нуждаюсь.

Ответ Джиба успокоил Джулию, и она могла теперь спокойно закончить есть. Дотти, Луиза, Гэрриэт и Гарлан — все они ошибаются. Они думают о Джибе только самое худшее и они ошибаются в нем.

На кухню вошла Би и нетерпеливо замяукала.

— Ну, посмотри, кто здесь, — сказала Джулия, обращаясь к кошке. — Почувствовала запах еды? Вот тебе отличные кусочки свинины.

Джулия положила на тарелку мясо и поставила ее на пол, потом погладила кошку.

— Как только начинаю готовить, Би тут как тут. Джиб, не посмотрев на Джулию, встал и сказал:

— Я лучше пойду. У вас были тяжелые бессонные дни и ночи. Вам лучше выспаться.

Он вышел в холл, взял пиджак и шляпу. Джулия стала убирать со стола, размышляя, почему же он так внезапно собрался прочь. Возможно, Джиб подумал, что она опять станет спрашивать о его деньгах.

Одевшись, Джиб вошел на кухню и сказал:

— Спокойной ночи, мадам.

«Мадам», — подумала Джулия. «Вчера вечером была принцесса. Принцесса и поцелуй».

— Я еще кое-что доложен сделать у вас в доме. Подремонтировать ставни, отошедшие планки на фасаде дома надо прибить и на веранде кое-что подправить, — сказал Джиб, теребя в руках шляпу. — И тогда можно сказать, что все закончено с уборкой.

Джулия не хотела, чтобы он уходил, она хотела видеть его улыбку, его ласковые глаза. Она хотела ощущать прикосновение его губ, но настроение Джиба явно изменилось.

— Чэпмены хотели, чтобы вы были крестным Джильберта. Вы и я, — сказала Джулия.

Лучше бы она этого не говорила. Джиб был опять ошеломлен.

— Что это значит?

— Это значит, что мы должны оставаться все вместе, пока ребенка не окрестят, а затем мы вместе с церковью будем считаться его духовными воспитателями и наставниками вплоть до конфирмации мальчика.

Глаза Джиба забегали по комнате. Он был явно обескуражен, не зная что и сказать. Джулия заметила это и очень жалела, что завела разговор, сначала о деньгах, теперь о крестинах.

— Когда это будет… ну, эта… конфирмация? — спросил Джиб.

— Когда ребенку исполнится двенадцать или тринадцать лет.

— Вряд ли я засяду здесь на 12 или 13 лет, — сказал Джиб.

— Это чистая формальность, Джиб. Это как почетная обязанность.

— Я думаю, что не могу участвовать во всем этом, — сказал Джиб, быстро отведя взгляд.

«Он не хочет никакой ответственности, — подумала Джулия. — Как это я не догадалась сразу».

— Спокойной ночи, мадам, — сказал Джиб, надевая шляпу.

— Спокойной ночи, Джиб, — ответила Джулия, попытавшись улыбнуться, но он уже захлопнул дверь.

Джиб слез с Лаки в конюшне Ли Тейбора. Ночной сторож сразу же подошел и сказал, что поставит лошадь в стойло.

— Спасибо, Фред. Я думал, что у вас уже закрыто.

— Черт побери, да еще рано. А потом я здесь остаюсь на всю ночь.

Джиб вышел из конюшни и направился вниз к Бон Тону. Было не очень поздно, но магазины и лавки были уже закрыты, а в увеселительных местах начинался самый разгар веселья. Подойдя к Бон Тону, Джиб поднялся по наружной лестнице на второй этаж и вошел в комнату, которую он здесь снимал. Узкая каморка была насквозь прокурена. Деллвуд сдавал комнаты на ночь или на неделю, но по необходимости и на час, хотя это было запрещено городскими законами. Джиба ничто здесь не беспокоило: ни стрельба, ни скрипящие кровати, ни интимные вздохи из соседней комнаты. Из его окна была видна улица. Обстановка комнаты была скромной: железная кровать, шкаф, умывальник. Когда-то комната была оклеена желтыми обоями, но они уже выгорели и затерлись. В некоторых местах виднелись следы подтеков, оставшиеся после дождей.

Джиб зажег лампу и присел на кровать. Минувший день был очень длинным и тяжелым; сначала скандал с Хьюгзом в Пиккексе, затем нотации Барнета, а позже уборка у Джулии. Он должен был устать, как собака, но он этого не ощущал.

Он бросил шляпу на тумбочку у кровати и прилег, оставив одну ногу на полу, а другую положив поверх одеяла.

Джиб был недоволен собой, недоволен своим поведением вчера вечером у Чэпменов. Там, на веранде, он сам положил начало тому, что могло перечеркнуть весь его план. Все происшедшее пугало его до смерти. Его отношения с Джулией, принявшие совершенно иной оборот, пугали Джиба больше, чем предстоящие крестины Джильберта Чэпмена. Джиб встал с постели, подошел к умывальнику, умылся, протер глаза. Чем быстрее он завершит то, что надумал, тем скорее он уберется из города. А для этого ему надо думать все время о деле, о своем плане, а не о сердечных делах с Джулией.

Он взглянул на часы: было уже половина десятого вечера. Он опять лег на кровать. Джулия, конечно, удивила его, когда спросила о деньгах, она попала в самое больное место.

Однако он и не думал, что его план будет легко осуществить. В принципе, он не хотел причинять слишком много неприятностей жене доктора, которого он чтил и уважал. А сейчас у него одна проблема — деньги, этот стартовый капитал, который будет его визитной карточкой. И сделать все надо быстрее.

Он решил вздремнуть немного, а затем отправиться в дом Тейборов. Он подумал, не попросить ли денег у Ли.

Джиб перепрыгнул через высокий забор и приземлился на траве. Он быстро перебежал через двор и обошел дом вокруг. Он взглянул на то самое злосчастное окно на втором этаже, через которое они с Ли пытались когда-то запустить воздушный шар, но кроме пожара и сгоревшей комнаты ничего из этой затеи не вышло.

Все обвиняли Джиба в случившемся. Что бы не происходило дурного в городе, всегда думали, что зачинщик Джиб. Чтобы как-то возместить ущерб за сгоревшую комнату, он работал в течение трех месяцев на старика Леви. Потом Джиб и Ли еще раз предприняли попытку запуска воздушного шара, но на этот раз дело закончилось тем, что были сожжены кусты сирени миссис Тейбор и часть веранды. После этого старуха Тейбор запретила Джибу переступать порог ее дома.

Джиб бросил несколько камешков в окно комнаты Ли. Он, конечно, рисковал. Но был уверен, что попал в комнату Ли. К окну кто-то подошел. Джиб шепотом позвал Ли:

— Эй, Ли. Спустись вниз. Надо поговорить.

— Джиб?

— Да, да. Спустись на веранду.

— Не разбуди маму.

— Я что, похож на сумасшедшего? — ответил Джиб, прекрасно понимая, что сделает с ним мать Ли, если увидит здесь.

Джиб пошел к веранде, сел на ступеньку, вытащил зубочистку из кармана и стал ее жевать. Вечер был очень спокойным и тихим. Мысль о том, что мать Ли может всадить в него заряд дроби, взывала к особой осторожности.

Дверь открылась, и Ли вышел на веранду. Джиб все никак не мог привыкнуть к усам на лице Ли. Без усов Ли всегда был похож на взрослого ребенка.

— Спасибо, что вышел, Ли.

— Тише, тише, у мамы такой острый слух, — сказал Ли, садясь на ступеньку рядом с Джибом.

— Ли, выручай. Мне нужны деньги, чтобы начать дело в Ратлинг Роке. Я все тебе верну. Я ожидаю одну кругленькую сумму, но пока ее нет.

— Я даже не знаю, Джиб, — задумался Ли, теребя усы.

— Чарли помог нам очистить шахту. Мне надо нанять человека и платить ему.

Ли думал. Джиб конечно не хотел впутывать в эту историю Ли, но выбора у него не оставалось, Джибу надо было, чтобы Джулия поверила в его планы открытия шахты. Чтобы развернуть там работы, действительно, требовалось нанять работника, одного, по крайней мере.

— Пару сотен баксов, Ли, это все, что мне нужно сейчас.

— Знаешь, это не просто. Мать просматривает счета каждый день.

«Боже! — думал Джиб. — Он еще на большей привязи у матери, чем я думал».

— Я верну тебе деньги с процентами. Дай мне месяц. Ли колебался, и Джиб уже стал подумывать, не взять

ли ему взаймы у Блюма? Блюм сам предлагал деньги, но он будет интересоваться делами и спрашивать отчета ежедневно. И быстро поймет, что затевает Джиб.

— Это правда, что ты был в тюрьме на Соленом Озере?

Джиб удивленно посмотрел на Ли.

— О чем ты говоришь?

— Об этом многие говорят, — сказал Ли, обнимая руками колени.

— Кто говорит? Боже милостивый! Ты что, не знаешь, что обо мне распускают всякие небылицы.

Ли посмотрел на него и сказал:

— Судя по рассказам, тебе сам черт не брат…

— Я никогда не сидел в тюрьме. Никогда. Если, конечно, не считать того раза вместе с тобой.

— Хорошо, я достану для тебя деньги, — сказал Ли. Джиб как будто ожил, он похлопал по-дружески

Ли по плечу.

— Интересно, кто же сочиняет обо мне все эти сказки?

— О тебе везде говорят — в барах, в Пиккексе, в офисе газеты «Сентайнел». Не знаю, Джиб, что и думать.

Джиб догадывался, что кроме Гарлана Хьюгза, никто не станет распространять подобные слухи. Это было выгодно только ему, чтобы настроить Джулию против Джиба.

— Я тебе прямо скажу, — говорил Джиб. — Я наделал в жизни много глупостей, но никогда не шел против закона. Если кого и убил после войны, так это только Боба Хоккетта. Это верно.

— Ну, если ты так говоришь, — согласился Ли.

Но Джиб не знал, поверил ему Ли или нет. И это очень беспокоило его. Он никогда не считал себя лгуном.

— Скажи, Джиб, — спросил Ли. — Ты видел Сейрабет?

— Ты все сохнешь по ней? — спросил Джиб.

Ли пожал плечами, посмотрел вдаль. Джиб понял, что Ли все еще влюблен в Сейрабет. Джиб вспомнил Сейрабет в те дни, когда они носились с Ли по горам и бросали камни в ущелье Даблтри. Конечно, эта женщина, измотанная, истасканная разгульной жизнью не была прежней Сейрабет, но какая-то живая искра все еще вспыхивала в ней.

— Она прекрасная женщина, Ли.

— Она — проститутка.

Джиб даже смутился, услышав это. Работа в баре танцовщицей — это еще не означало, что Сейрабет имела клиентов.

— Я сам виноват, что она стала такой, — сказал Ли. — Раньше мы не могли жить друг без друга. Но, когда мой отец умер, а Сейрабет работала у него, мама тотчас избавилась от нее. Вот тогда-то Сейрабет и пошла по плохой дорожке, — он достал носовой платок и вытер нос.

— Почему же ты не женился на ней, если любил ее? — спросил Сейрабет.

— Из-за мамы, — ответил Ли, сгорбившись.

Этот ответ не удивил Джиба, но его раздражала нерешительность Ли.

— Тебе уже тридцать лет, Ли. А ты все еще держишься за маменькину юбку. Может, ты уже не будешь слушать только свою мамочку, а примешь самостоятельное решение.

— Тогда она заберет конюшню и продаст ее. После смерти отца она поставила условие: или она продает конюшню, или я расстаюсь с Сейрабет.

Джибу с трудом верилось, что мать может сделать все, чтобы ее сын был несчастлив. Старуха прогнала Сейрабет. И по сути дела не сделала его полноправным хозяином конюшни.

— Раньше, когда мы с тобой, бывало, убегали куда-нибудь, мама говорила, что я сведу ее в могилу. И сейчас она часто повторяет, что если она умрет, то это будет на моей совести. Она всегда так говорит, когда считает, что я делаю что-то не так, как ей хочется.

Джиб подумал, что смерть старика Леви не очень-то мучает миссис Тейбор, хотя она ела мужа поедом много лет и наверняка ускорила его кончину.

— У Сейрабет будут деньги, возможно, скоро, — сказал Джиб. — Она будет получать часть прибыли от Ратлинг Рок на правах собственника. Роули, наверняка, оставит ей деньги. Она станет такой богатой, что сможет купить тебе новую конюшню.

Ли отрицательно покачал головой.

— Я никогда не возьму деньги у женщины. Этого я никогда не сделаю. Ну ладно, пойду спать, — сказал Ли. — Мама еще заметит утром, что я не выспался.

Джиб представил, как утром за завтраком, старуха смотрит на сына через стол, поучая его и читая ему нотации. Джиб вспомнил свою мать, которая никогда не наказывала его. Она любила произносить: «Гнев порождает гнев, а любовь порождает любовь». Она, насколько помнил Джиб, и голоса на него никогда не повысила. Наверное, мама была не права, подумал Джиб.

Все утро понедельника Джулия разбиралась в бумагах Эдварда. В книжных шкафах она нашла журналы, дневники и отдельные медицинские записи, которые могли бы пригодиться доктору Бичэму.

Сразу же после смерти Эдварда Джулия уже начинала разбирать бумаги в кабинете, но, когда она обнаружила перевязанную пачку писем, она тут же прекратила разборку бумаг. Это были письма первой жены Эдварда, которая вместе с детьми погибла во время эпидемии холеры.

Эдвард не рассказывал Джулии о жене и детях. Она узнала от Рэндалла, что Эдвард лишился семьи, а затем ушел на войну, пытаясь убежать от своего горя.

Во время замужества Джулия никогда не проявляла любопытства к прежней жизни Эдварда. Но интуиция подсказывала ей, что для Эдварда она скорее помощник и друг, и никогда не станет ему настоящей женой.

Ее подозрения оправдались после смерти Эдварда, когда Джулия прочитала несколько писем первой жены Эдварда, полных нежности и любви. Джулия более не хотела смотреть бумаги, чтобы не найти чего-нибудь подобного.

Мосси постучался в дверь кабинета и передал принесенную почту. Это был очередной номер медицинского журнала и два письма.

— Джиб занимается ставнями, — сказал Мосси. Джулия сразу же вскочила.

— Я не слышала, когда он пришел.

— Он сказал, что нет необходимости, что не стоит отрывать вас от дел.

Джулия опять села. В ее мыслях царил сумбур. Ей вспомнился поцелуй Джиба, его чарующий взгляд, его нежелание быть крестным Джильберта, его внезапный уход в субботу вечером. Эти же мысли разбудили ее очень рано утром. Она не могла спать.

— Я запрягу Бисквита, — сказал Мосси. — Вы поедете в «Континенталь»?

— Да, через несколько минут, — сказала Джулия. Сегодня был тот день, когда она посещала семьи шахтеров и принимала больных в амбулатории.

Как только Мосси ушел, Джулия стала читать письма. Одно было от Рэндалла. Он сообщал о решении доктора Бичэма занять место Эдварда. Рэндалл писал, что жители Стайлса должны быть благодарны, что такой одаренный молодой врач согласился на практику в таком захолустье: «Я не сомневаюсь, дорогая Джулия, — писал Рэндалл, — что ты окажешь ему максимум внимания и обеспечишь его медицинскими инструментами и оборудованием, в котором он будет нуждаться».

В заключение он передавал привет Гарлану, с которым познакомился на похоронах Эдварда: «Нежно любящий тебя брат Рэндалл Фрай, Доктор Медицины».

Джулия посмотрела в окно. Через несколько недель в Стайлсе опять будет доктор с прекрасными рекомендациями, и доктор из Диллона может возвратиться к домашнему скоту, а она, Джулия, может начинать заниматься благоустройством дома. Луиза будет довольна. Они обе действительно могли бы поехать за покупками в Денвер.

Она надорвала другой конверт и вытащила листок желтой бумаги, где-то она такой уже видела. Был ей знаком и грубый стиль письма. Она посмотрела на подпись: «Страстный и пылкий джентльмен».

Ее сердце сильно забилось: «Боже мой!» — воскликнула она в ужасе.

Джулия приказывала себе не читать этого грязного письма, но глаза сами невольно скользили по тексту. Автор письма сообщал, что она не связалась с ним, после того как он ответил на ее объявление о горничной. Он радовался, что весенняя уборка проходит отлично. Он писал, что в доме все так преобразилось, особенно в ее спальне, где…

Не дочитав, Джулия скомкала письмо и выбросила в мусорную корзину. Письмо было написано печатными буквами. Она убеждала себя не обращать внимания и не волноваться из-за этой гадости. Но тем не менее Джулии было не по себе. Не оставляла мысль, что кто-то пытается запугать ее и облить грязью.

Джулия вытерла руки о юбку, ей было неприятно, что она прикасалась к этому письму и ей хотелось вымыть руки. Она поднялась наверх, чтобы переодеться. Застегивая свой черный лиф, она думала, кто и с какой целью послал такое гнусное письмо? Вдруг она услышала стук молотка. Это Джиб ремонтировал ставни. В голову Джулии вдруг пришла ужасная мысль… Это Джиб.

Она посмотрела в зеркало и увидела, что побледнела. Она попыталась отбросить страшное подозрение, но факт оставался фактом: первое письмо она получила сразу после появления Джиба в Стайлсе.

Джулия надела свою шляпу с вуалью, взяла перчатки, спустилась вниз и вышла во двор. На улице было прохладно и ветрено. Джиб расположился рядом с сараем, где на козлах был установлен верстак, на котором лежали доски.

Увидев ее, Джиб перестал стучать молотком, снял шляпу и сказал:

— Доброе утро, мадам.

— Доброе утро, Джиб.

Он поздоровался с Джулией как обычно, слегка улыбаясь. Джулия всматривалась в его лицо, стараясь разглядеть в его взгляде что-либо зловещее и гнусное, но она видела того Джиба, которого она знала — энергичного, открытого, с ясными серыми глазами, напоминавшими камешки в чистом ручье.

— Я еду в «Континенталь», — сказала она. — Боюсь, что вам и Мосси придется пообедать одним.

— Встретитесь там с Хьюгзом?

— Я еду на медицинский прием. Ну да, конечно, я увижусь с Гарланом. А что?

Джиб ничего не сказал, лишь взял ее медицинскую сумку, положил под сиденье и помог ей забраться в кабриолет. Он взялся за холку Бисквита и опять улыбнулся приятной чарующей улыбкой:

— Я поставлю ставни и подправлю доски на веранде.

— Я вам очень благодарна за все, что вы сделаете. Он прикоснулся к своей шляпе в знак прощания и вернулся к своей работе.

Джулия дернула за вожжи, и Бисквит тронулся с места. Когда кабриолет выехал со двора, она думала о противоречивой натуре Джиба. Он был и щедрым, и добрым

к Мосси, но почему-то тревожился из-за крестин Джильберта Чэпмена. Это было невообразимо, что в одном человеке уживались столь разные черты характера.

ГЛАВА 11

До «Континентал Майнинг Компани», расположенной в пяти милях от Стайлса, надо было добираться по горной дороге, разбитой фурами, перевозившими руду. Взору Джулии предстал неприятный пугающий пейзаж. Она увидела заброшенные шахты и полуразвалившиеся хижины, однако дальше виднелись холмы и горы, голубое небо. В воздухе стоял запах сосны. До Джулии доносились голоса людей, скрежет металла и грохот телег, перевозивших руду. Из-под земли доносились отдаленные взрывы, очевидно, там взрывали динамитом. Она остановилась перед длинным зданием, где располагалась контора управляющего и лаборатория анализа проб руды. Когда Джулия подъехала, навстречу ей вышел Гарлан. Его темные волосы были аккуратно зачесаны назад и напомажены. Гарлану удавалось выглядеть всегда подтянутым даже среди этой грязи и хаоса.

— Сегодня у вас будет не так много пациентов, Джулия, — сказал он, приветствуя ее и помогая ей сойти на землю.

— Ну и хорошо, — ответила Джулия. Она предпочитала посещать семьи шахтеров, а не иметь дело с самими шахтерами, чье здоровье было подорвано тяжелой работой.

В конторе была маленькая комната, служившая амбулаторией во время визитов врача. Войдя в эту комнату, Джулия достала необходимые для осмотра приборы: стетоскоп, термометры, ланцеты и зонды, и установила специальную медицинскую чашу для стерилизации приборов. Она вымыла руки и готова была принимать пришедших для осмотра шахтеров. Джулия внимательно прослушивала кашель рабочих, помогала при растяжении связок, при язвах и прочих заболеваниях. От ревматизма она рекомендовала салициловую кислоту, но старалась выписывать лекарства лишь в крайних случаях. Эдвард всегда учил ее верить в собственные силы человека, которые могут побороть болезнь.

Осмотр был закончен через час. Она собрала инструменты, вымыла руки, привела волосы в порядок и пошла с Гарланом обедать. Столовая была неуютной, с примитивной мебелью. Одно лишь скрашивало это место — стол, который был накрыт чистой льняной скатертью и сервирован хорошей китайской посудой.

— Как элегантно, — отметила Джулия, увидев сервировку стола и сев на стул, предложенный Гарланом. — Уверена, что вы с Эдвардом никогда не обедали за таким столом.

— Моя дорогая Джулия. Вы же не Эдвард, — сказал Гарлан, осторожно дотронувшись до ее плеча. Джулия сразу же поменяла тему разговора:

— Ну, как дела с четвертым уровнем?

— Пока его еще не открыли. Идут взрывные работы, внизу работает бригада, устанавливает леса.

— Я думаю, что у вас все получится, как вы и говорили. Но надо не забывать и о фермерах, горные разработки наносят ущерб их хозяйству.

Гарлана раздражало, когда заводили разговор об экологическом или материальном ущербе кому-либо.

— Чертовы фермеры, они только причиняют неудобства. Законодательная власть им уделяет слишком много внимания.

Он подал знак Ли Чангу, который собирался обслуживать их.

— Горная добыча — вот источник для дальнейшего процветания здешних мест, а не коровы, — говорил Гарлан. — Я знаю это, ты знаешь, и политики знают тоже.

Джулия не желала говорить на политические темы с Гарланом, но это все же лучше, чем мучивший ее вопрос — об анонимном письме и о неопределенности в отношении Джиба.

Ли Чанг внес тарелки с едой — сочное жареное мясо, картофель, вареную фасоль, булочки.

— Какой великолепный стол! — воскликнула Джулия. — Вы повар высокого класса, Ли Чанг.

Повар плохо понимал по-английски, но видел, что его хвалят.

Когда они хотели приступить к еде, Гарлан вдруг сказал:

— Хочу сделать небольшое заявление. Я собираюсь баллотироваться в кандидаты конституционного собрания в январе.

— Вот как! Прекрасная новость, — Джулия хотела показать свое удивление, несмотря на то, что об этом ей сообщила Дотти две недели назад. — Мы ждали, когда ты сделаешь шаг к политической карьере. Это прекрасная мысль стать депутатом конституционного собрания.

Джулия заметила уже не в первый раз, что манеры Гарлана за столом оставляли желать лучшего: он быстро ел, набивая рот и жадно заглатывал пищу.

— И как только демократы придут в Белый Дом, тогда я далеко пойду, — говорил он. — Многие члены партии поддержат меня на пути в Вашингтон.

— С вашими связями вы просто обязаны добиться успеха, — говорила Джулия.

Гарлан чувствовал себя на высоте:

— Я покажу этим старым законопослушникам в Конгрессе, на что я способен.

Гарлан доел мясо, вытер губы салфеткой и посмотрел на Джулию.

— Есть еще вопрос, относительно ближайшего будущего, и он не из сферы политики.

Она неопределенно улыбнулась, надеясь, что он не будет касаться их отношений и вопросов ее замужества.

— В октябре закончится траур по Эдварду. Как раз перед выборами, — сказал Гарлан.

— Да, это так.

— Меня ждет грандиозное будущее, Джулия, — сказал Гарлан, глядя на нее.

Джулия смутилась. Даже если она и была привязана к Гарлану, она никак не могла представить себя среди этой политической суматохи в Хелине или тем более в Вашингтоне.

— Эдвард умер лишь шесть месяцев назад, — сказала она.

— Почти восемь, — поправил ее Гарлан.

Джулия нервно теребила пуговицы на корсаже, пытаясь как-то подипломатичнее изменить тему разговора.

— Это еще не официальное предложение, — сказал Гарлан. — Я лишь проясняю мои намерения. Я хочу, чтобы между нами не было недоразумений.

Они ели молча. Гарлан высказался и дал ей время на размышление. Джулия отлично понимала, что ожидает ее, если она выйдет замуж за Гарлана: придется развлекать его коллег на приемах, терпеть жен этих коллег, жертвовать собой ради амбиций Гарлана. И она не думала, что ей это особенно понравится.

— Есть еще кое-что, о чем я хотел бы с тобой говорить. Джулия удивленно посмотрела на него.

— У меня была стычка с Джибом Бутом. Это произошло утром в субботу в Пиккексе. Он сказал о тебе такое, после чего я вынужден был применить силу.

У Джулии мороз прошел по коже. Она смотрела на Гарлана, стараясь не выдать своего смятения.

— Он хвастался, что ты и он… — Гарлан запнулся… — Простите меня, дорогая, но он сказал, что у вас были близкие отношения.

Эти слова прозвучали как пощечина. Она откинулась на спинку стула и выронила вилку.

— Мне очень неприятно говорить об этом, — сказал Гарлан. — Я знаю, как хорошо вы думали о нем. В вашей натуре думать о людях только хорошее. Это немыслимо, что человек, которому вы поверили, впустили в свой дом, который наконец был другом Эдварда, так запятнал вашу репутацию.

Джулия не могла в это поверить. Она не верила, что Джиб, такой вежливый, с нежной улыбкой, мог так скомпрометировать ее. Наверняка, Гарлан ошибался.

— Что он сказал? — спросила она. — Что именно он сказал?

— Моя дорогая, я не могу пересказать вам этой мерзости. Он был очень груб.

В голове у Джулии сразу послышались голоса Дотти, Гарлана, Гэрриэты Тейбор: «Тебе лучше остерегаться его, таких как он, приличная женщина не должна впускать к себе в дом».

Она сразу же подумала о письмах.

— Я получила письма, — сказала Джулия, и несколько слезинок скатилось по ее щекам.

Нахмурив брови, Гарлан спросил:

— Что еще за письма?

— Это были непристойные письма, — проговорила она, пытаясь справиться с собой.

— Вы должны отдать их шерифу, — сказал Гарлан. — Бут очень изворотлив и крайне опасен.

Ли Чанг пришел забрать тарелки и поставил перед ними чай.

— Первое письмо пришло в ответ на мое объявление о горничной. Уолт Стрингер присутствовал, когда я вскрыла письмо. Второе я получила сегодня утром. Я… Я выбросила его в корзину для мусора.

Гарлан своей ладонью накрыл ее руку:

— Когда вернетесь домой, достаньте его и отнесите шерифу. Вы обещаете, что сделаете это?

Она кивнула головой, пытаясь не расплакаться.

— И хорошо закрывайте двери дома. Я не хочу пугать вас, но Бут не в ладах с законом. Он убийца. На его счету даже похищения людей, не говоря о мелких проступках. Где бы он ни появлялся, он везде причиняет людям зло.

Джулия пыталась вникнуть в то, что говорил Гарлан. Неужели она так плохо разбирается в людях, что не поняла, кем же в действительности является Джиб?

— Ну, а теперь выпейте чаю и успокойтесь, — сказал Гарлан, взяв ее за руку.

Джулия направлялась в поселок горняков. Дорога, по которой она ехала, проходила через заросли кустарников и выступающих скал. В ее сердце была пустота, как будто бы она потеряла такое, чему нет замены. Она подняла глаза и посмотрела за горизонт: там возвышались горы. Глядя на эти восходящие к небу горы, Джулия представила их так, как будто это божье творение, которое должно защищать людей от человеческой глупости.

Джулия подумала о Гарлане, который поразительно все понимал и проникал в суть людей. Он ее поддержал в тяжелые дни после смерти Эдварда. Может быть, она могла бы даже полюбить Гарлана так, как со временем полюбила Эдварда. Возможно, она могла бы заставить себя полюбить политику, так же как полюбила медицину. Она могла бы найти удовлетворение, помогая мужу-политику в его карьере.

Поселок, где жили семьи шахтеров, находился в миле от «Континенталя». Хижины горняков были обшиты досками. Дома выглядели скорее как временные бараки. Около каждого дома были сложены дрова, расхаживали куры, кое-где виднелись огороды. Над крышами домов клубились струйки дыма — в домах топились печи.

Джулия остановилась перед одним из домов, у покосившейся изгороди. Во дворе гуляла маленькая девочка.

— Привет, Тилли, — позвала ее Джулия. — Скажи своей маме, что приехала миссис Мэткаф.

Девочка быстро побежала в дом. Джулия слезла с кабриолета, взяла свою сумку и открыла ворота. Миссис Эймс вышла навстречу ей. Она была худощавой, с русыми волосами, с тонкими чертами лица. Она стала поправлять волосы, и Джулия заметила, что она опять беременна.

— Как поживаете, миссис Эймс?

— Ничего, сносно, только вот у Джимми с ногой

худо.

— Вам надо было за мной послать. Я бы сразу

приехала.

— Он боится, что с раной будут что-то делать, — сказала миссис Эймс. — И Эб не мог поехать за вами. У него очень много работы, его смена длится дольше, чем раньше.

Эта новость удивила Джулию. Интересно, зачем Гарлану увольнять одних рабочих, а других — заставлять работать по две смены.

Дом Эймсов оказался очень убогим, темным, совершенно не таким, как у Чэпменов, где было светло и чисто. Окна были занавешены грязной бумагой, на грязном полу лежал коврик из грубой рогожки. Глаза уставали от тусклого света. Вся мебель состояла из нетесанного стола, нескольких стульев и кровати, на которой лежал соломенный матрац. Когда-то у них был неплохой дом, но все сгорело во время пожара. Они чудом тогда спаслись. Джулии было очень жаль четверых детей, вынужденных спать на соломенных тюфяках. И скоро должен был появиться пятый ребенок.

Джимми лежал у печки на соломенном тюфяке.

— Зажгите лампу, пожалуйста, миссис Эймс. Миссис Эймс принесла керосиновую лампу.

— Я давала ему хинин, как вы говорили, и накладывала мазь.

— Привет, Мэт, — поздоровалась Джулия с глазастым мальчуганом, сидевшим на табуретке. — Перед уходом я дам тебе лимонный леденец.

Мэт заерзал от предвкушения и засунул палец в рот. Джулия вспомнила, как тяжело рожала его миссис Эймс.

Джулия подошла к Джимми, потрогала горячий лоб и поняла, что у него жар. Из детей Эймсов Джимми больше всех походил на мать.

— Как себя чувствуешь, Джимми?

— Очень больно, — сказал он, в глазах у него стоял испуг.

— Дай, я посмотрю, что можно сделать.

— Вы будете резать?

— Я сначала посмотрю.

Миссис Эймс забинтовала ногу хорошо, рана была чистой. Порез был обработан карболовой мазью, но рана кровоточила, вокруг раны все опухло и покраснело. Джулия понимала, что может начаться заражение крови.

— Нога дергает, как больной зуб, — сказал Джимми.

— Да, я знаю, это очень больно. Поэтому, придется тебе поехать ко мне домой.

— Вы будете резать?

— Ты будешь спать и ничего не почувствуешь.

— А потом меня разбудят?

— Конечно, тебя разбудят. Поедешь со мной в кабриолете.

Джулия раздала леденцы детям — Тилли, Мэту и малышу Виргилису, а затем сказала миссис Эймс:

— Наверное, в рану была занесена инфекция, поэтому нога распухает. Здесь я не могу оперировать ногу Джимми, лучше это сделать у меня. Я все сделаю под наркозом в стерильных условиях и понаблюдаю за ним несколько дней.

— Благослови вас Бог, мадам. Я так беспокоюсь.

— А вы опять ждете ребенка? — спросила Джулия. Миссис Эймс покраснела:

— Я люблю своего мужа, миссис Мэткоф.

Не могу сказать ему «нет».

— Но есть много способов предохраниться, и при этом не надо говорить «нет».

Миссис Эймс смутилась и сказала:

— Я буду благодарна, если вы мне расскажете об этих способах. Этот ребенок будет последним.

— Поговорим обязательно. На обратном пути я зайду за Джимми…

На пути в Стайлс Джимми не пискнул ни разу. Он сидел рядом с Джулией, выставив больную ногу.

Когда Джулия с мальчиком подъехала, Джиба уже не было в доме. Из сарая вышел Мосси.

— Смотрите, кто приехал, это Джимми Эймс.

— Нога Джимми все еще болит, — сказала Джулия. — Ты не мог бы отнести мальчика в кабинет?

— Черт возьми! Я отнесу Джимми куда угодно, — сказал Мосси. Джимми забрался на спину Мосси и взялся за шею, тихо сказал:

— Она хочет разрезать мне ногу.

— Она и мухи не обидит, не бойся, — так же тихо успокоил его Мосси и повыше усадил Джимми.

Джулия поднялась в комнату Эдварда и застелила кровать чистым бельем. Она вспомнила, как Джиб насвистывал, когда мыл стены в этой комнате, и чуть было не заплакала. Каждый раз, когда она вспоминала о том, что сказал Гарлан о Джибе, отчаяние овладевало ею. Когда Джулия вошла в кабинет, Джимми сидел на операционном столе и слушал, как Мосси рассказывал историю с завтраком, случившуюся с Джибом в товарном вагоне. Джулия старалась не слушать рассказ Мосси. Она прекрасно помнила то утро, когда Джиб очаровал ее, и ей было больно сейчас.

— Джиб сделал ставни, — сказал Мосси. — Он просил вам передать, что будет в Ратлинг Роке и вернется не раньше, чем через неделю.

Джулия вспомнила о том, что обещала Гарлану.

— Я прошу тебя, Мосси, сходить к шерифу и кое-что отнести ему. Как только я закончу с Джимом, я дам тебе то, что надо отнести.

Она посмотрела на мальчика:

— А теперь давай поговорим, что же нам делать с твоей ногой.

Джиб решил навести порядок в хижине Диггера, освободиться от всякого ненужного хлама и сжечь все это — проеденные молью одеяла, старые носки, газеты десятилетней давности. Среди барахла он нашел несколько вещей жены Диггера и решил отдать их Сейрабет. Затем он снял в помещении паутину, помыл стены и пол, вымыл печку.

Когда он закончил, то оценил свой труд на «отлично» и решил, что жить тут можно. Он почувствовал, что здесь теперь его дом.

— Когда собираешься начать работу? — спросил Роули.

— Как только я найму рабочих. Роули был удивлен, услышав это.

— Я собираюсь нанять Отиса Чэпмена, — сказал Джиб. — Он без работы с тех пор, как «Континенталь» уволила его, он занимается золотым песком.

Роули, подергивая бороду, спросил:

— Разве?

— Да, именно так, я сам видел.

— Отис искал золотую пыль для «Континенталя», — сказал Роули. — Он был разведчиком и ставил крепежные леса. Как могли уволить такого хорошего работника, как Отис?

— У него теперь свое место в низовье реки. И сын у него родился.

— Ну, ладно, пусть приходит Отис. Я — за.

Джиб подумал о Джилберте Чэпмене, и ему вдруг так захотелось увидеть малыша. «Может быть, заеду к Чэпменам вечером», — подумал Джиб.

Солнце уже клонилось к горизонту, когда Джиб собрался к Чэпменам. Когда он въехал в ущелье Даблтри, перед ним предстал необыкновенный ландшафт, окутанный теплым отсветом закатного солнца. До слуха Джиба доносилось журчание реки и пение птиц, и он подумал, как малышу Джилберту будет хорошо расти здесь, среди гор, видеть всю красоту земли, наслаждаться окружающей природой. Мальчик будет охотиться за кроликами и куропатками, собирать лесные ягоды. Вместе с отцом высоко в горах они могли бы даже напасть на след пумы или медведя. Джибу было приятно думать об этом, как будто бы все это ожидало его. Мальчик наверняка вырастет честным и добрым, потому что он будет рядом с природой, и его родители, честные и трудолюбивые люди сумеют воспитать в нем все самое лучшее.

Подъезжая к дому Чэпменов, Джиб услышал стук топора. Он слез с лошади и посмотрел на Чэпмена, коловшего дрова для печки. Чэпмен был тощим, как стебель кукурузы, но по тому, как уверенно он колол дрова, было видно, что в нем есть сила. Роули говорил о Чэпмене, как о хорошем человеке и отличном работнике.

— Добрый вечер, мистер Чэпмен.

Чэпмен поднял голову и посмотрел на Джиба, слегка улыбнувшись:

— Смотрите, кто у нас, мистер Бут! Как любезно с вашей стороны, что вы заехали к нам. — Он вытер руки платком. — Заехали малыша посмотреть?

— Не отказался бы, — смущенно сказал Джиб.

— Жена будет счастлива.

Джиб пошел за Отисом в дом, предварительно вытерев ноги перед дверью. В доме было тепло, пахло ужином. Джиб понял, что чертовски голоден.

— Вера, посмотри, кто приехал. Миссис Чэпмен выглянула из кухни.

— Силы небесные! Мистер Бут! Я только что думала о вас.

Джиб слегка удивился, увидев ее на ногах. Джулия говорила, что миссис Чэпмен должна лежать, по крайней мере, пару недель. Он увидел стоявшую на полу колыбельку, в которой лежал малыш, закутанный в белое одеяльце.

— Вот он, — сказала миссис Чэпмен. — Вижу, что вам не терпится его подержать.

Но Джиб тут же сказал:

— Нет, нет, я только посмотрю на него.

— Глупости. Отис, проводи мистера Бута и дай ему Джилберта. Поужинаете с нами, мистер Бут?

— Спасибо, мадам. Буду счастлив составить вам компанию.

Мистер Чэпмен провел Джиба к колыбельке, чтобы взять малыша.

— Я думаю, лучше будет просто посмотреть на него, — тихо сказал Джиб.

— Он спит. Даже, если он и проснется, ничего не случится, не бойтесь.

И прежде чем Джиб успел еще раз отказаться, малыш был уже у него на руках.

Джибу показалось, что мальчик стал тяжелее, чем был в день его рождения. Джиб смотрел на малыша, на его розовое личико, на узкие, как у котенка, щелочки глаз. Маленькие кулачки были прижаты к щекам. Джиб увидел тонкие пальчики с миниатюрными ноготками и шелковистую шапочку тоненьких волос на голове. Джиб разглядывал это крошечное существо, он никогда еще так близко не видел младенцев.

Миссис Чэпмен умилялась, видя, как Джиб держит малыша.

— Разве это не чудесно? Большой Джилберт и кроха Джилберт!

Джиб слегка покачивал ребенка, но вдруг малыш открыл глаза и пискнул. Джиб сразу растерялся и посмотрел на миссис Чэпмен.

— Все нормально, мистер Бут. Просто прекрасно. Он больше не стал качать ребенка, и глазки Джильберта закрылись. Джиб облегчено вздохнул, когда миссис Чэпмен забрала ребенка, и они сели ужинать.

— Для нас было бы честью, если бы вы согласились быть крестным Джильберта, — сказала миссис Чэпмен сразу же, как только они произнесли молитву.

— Мадам, я не уверен, что… — попытался отказаться Джиб.

— Преподобный отец Дадли бывает в Стайлсе каждое второе воскресенье месяца.

Джиб пытался в деликатной форме уклониться от опасной темы, но ему не удавалось это.

— Миссис Мэткаф что-то говорила о необходимости быть рядом с крестником до конфирмации, — говорил Джиб. — Но я не уверен, что пробуду так долго в Стайлсе.

Миссис Чэпмен засмеялась:

— Боже мой! Вы вовсе не обязаны быть все время рядом с ребенком. Просто вспоминайте о Джильберте в своих молитвах, напишите ему письмо.

Все уже стояло на столе: свежая речная рыба и тушеные томаты.

— Вы — христианин, мистер Бут?

Чэпмены смотрели на него так, как будто им было важно знать, почему он так невежественен в религиозных вопросах.

— Мои родные — квакеры.

Чэпмены переглянулись. Мистер Чэпмен обратил внимание на висевшую на поясе у Джиба кобуру с револьвером.

— Квакеры, значит, — сказал Чэпмен. — Ну и хорошо, а что нам известно о них?

— Это миролюбивые простые люди, — отвечала мужу миссис Чэпмен. — У нас в Иллинойсе были соседи, тоже квакеры.

Было поздно что-либо опротестовывать. Джиб сидел и молил бога, чтобы все закончилось. Чэпмены должно быть поняли, что перед ними беспринципный человек, который утверждает, что он квакер, а сам носит оружие. Они, наверное, откажутся от его помощи в крестинах и вообще поменяют имя мальчика.

— Извините, мадам, — вымолвил Джиб.

Но было видно, что миссис Чэпмен ничем не расстроена:

— Ну что вы, за что вы извиняетесь, мистер Бут. Отис, Джильберт и я ждем вас в церкви 10 июня.

ГЛАВА 12

Джимми Эймс выглядел очень маленьким в большой постели Эдварда. Под голову ему были положены несколько подушек, а больная нога высовывалась из-под одеяла. Боль не проходила целую ночь. Джулия давала мальчику небольшую дозу тинктуры опия, чтобы он заснул.

— Как насчет куска торта, Джимми?

— Да, мадам, — сказал мальчик, держа на руках Би. Кошка как-то отвлекала мальчика от боли.

— Завтра ты сможешь спуститься вниз и посидеть в гостиной, а я поиграю для тебя.

— Я слышу женские голоса там, внизу.

— Да, это члены дамского комитета, — сказала Джулия, давая Джимми кусок торта. — Мы собираемся регулярно, чтобы обсудить, как улучшить жизнь в Стайлсе.

— Как бы я хотел жить здесь, в городе. Тогда мне не пришлось бы ходить в школу по грязным дорогам.

— Скоро ты встанешь. Мосси сделал костыли, и ты сможешь погулять, — сказала Джулия, улыбнувшись, и пошла вниз к женщинам-активисткам. Сегодня они заседали в доме Джулии и обсуждали вопрос о невыполнении увеселительными заведениями городских законов и постановлений. Выступала Гэрриэт Тейбор. Она с негодованием обрушилась на Бон Тон.

— Бон Тон следует прикрыть. В этом злачном месте настоящий разгул проституции, а Деллвуд Петти — никто иной, как сутенер и сводник.

— Пожалуйста, Гэрриэт, немного тише. Наверху Джимми Эймс, — попросила Джулия.

Гэрриэт строго посмотрела на Джулию сквозь пенсне. Отношения между ними оставались холодными после стычки из-за Джиба в доме Луизы. Но она все же понизила голос и продолжала:

— Нью-Гейти, конечно, тоже отвратительное место, но там хотя бы нет проституток, как в Бон Тоне.

— Но Бон Тон приносит немалую выгоду, поскольку расположен на центральной улице города, — сказала Рената Блюм. — Думаю, что владельцы магазинов будут против закрытия заведения мистера Петти.

— А вы, торговцы, только и думаете, что о деньгах, — презрительно фыркнула Гэрриэт.

— Ну, Гэрриэт, это вы зря. Торговцы не меньше, чем остальные, обеспокоены падением нравов, но мистер Петти хороший сосед, хотя и пьет виски, — спокойно ответила Рената Блюм.

Далее из-за заведения Деллвуда и его публики поспорили Дотти и Гэрриэт, затем Луиза присоединилась и подняла вопрос о том, что мальчишки готовы снести ворота Бон Тона, чтобы поглазеть на вульгарных девиц этого отвратительного заведения. Джулия пыталась упорядочить дискуссию, зашедшую слишком далеко.

— Похоже, что шериф Маккьюиг не желает вмешиваться, — сказала Дотти.

Луиза посмотрела и глубокомысленно произнесла:

— Ни один мужчина в городе не восстанет против этих заведений. Я пыталась говорить на эту тему с Джорджем, но он сказал, что его не касается то, что происходит за закрытыми дверями.

— Позор! — неистовствовала Гэрриэт. — Если мужчины в этом городе не хотят покончить с бесстыдством и развратом, то это сделают женщины. Я требую, чтобы проститутки были высланы из Стайлса. Если мы, члены комитета, не в состоянии решить эту проблему, я заставлю шерифа принять меры. — Она поднялась, чтобы уйти. Там, где она сидела, на полу остались крошки от торта.

— Все вы тут слабовольные, бесхарактерные женщины. Я не выношу слабовольных женщин. Счастливо оставаться!

С этими словами Гэрриэт стремительно вышла из гостиной. Джулия тут же побежала за ней.

— Гэрриэт, вам не следует уходить. Мы не расходимся с вами во мнениях. Мы лишь обсуждаем, как лучше решить эту проблему.

Гэрриэт стояла в холле и надевала шляпу:

— А вам, Джулия Мэткаф, должно быть стыдно. Прошло не так много времени как умер Эдвард, а вы завели шашни с…

— Гэрриэт!..

— Весь город знает, что происходит между ним и вами, — сказала Гэрриэт, надевая черные перчатки и открывая дверь. — Боюсь, что мне с вами больше не по пути.

Гэрриэт хлопнула дверью так, что зазвенели стекла в окнах. Джулия была ошеломлена. Об этом знал весь город. Все, что сказал Джиб, стало всеобщим достоянием.

Джулия поняла, что Гэрриэт была права. Джиб воспользовался ее доверчивостью, гостеприимством и испортил ее репутацию. Она была зла на него, но чувствовала и разочарование. Ведь, кроме одного поцелуя и нескольких обедов, он ничего не получил от нее.

Джулия услышала, как Луиза позвала ее, и вернулась в гостиную.

— Не обращай внимания, — сказала Дотти. Все сочувствовали Джулии, хотели поддержать ее, но чувства Джулии были настолько личными, что никто не мог ей помочь. Ей было неприятно унижение, которому она подверглась.

Луиза и Дотти переглянулись.

— Барнет дал хорошую взбучку Джибу, — сказала Дотти.

— Он чудесно все убрал у тебя, стало чисто, — вдруг заявила Луиза, оглядывая гостиную. — Я, например, никогда не смогла бы заставить Джорджа взяться за тряпку и что-то убрать.

— Я не хотела бы об этом говорить, — сказал Джулия. — Если вы не против…

— Конечно, мы не будем больше касаться этой темы, дорогая, — сказала Луиза, но тут же добавила: — Здесь следовало бы заменить обои, ты знаешь?

— Луиза, — оборвала ее Рената.

— Вернемся к делу, — сказала Луиза, открывая блокнот. — Ну, а теперь, когда Гэрриэт ушла, я, на основании вверенного мне права председателя комитета, продолжаю заседание.

Женщины опять вернулись к вопросу о запрещении азартных игр. Было решено запретить азартные игры и закрыть игорные заведения. Луиза предложила обратиться к шерифу Маккьюигу. Джулия высказала иное мнение.

— Поскольку я отвечаю за здравоохранение в городе, пока не появится новый доктор, доктор Бичэм, я могла бы начать переговоры с мистером Петти. Если мы будем говорить об азартных играх, как об особом человеческом недуге, то это могло бы весьма подействовать на Петти. Возможно, он сам поймет вред этого занятия.

После короткого обмена мнениями все согласились с предложением Джулии:

— В следующий раз на заседании мы заслушаем твое сообщение, — сказала Луиза, что-то записывая в своем блокноте. — В повестке дня следующего заседания будет стоять вопрос о нарушении Бон Тоном постановления местных властей о запрете проституции в городе.

По закону лишь в районах Ту Майл Роуд и Китайской улицы было разрешено появляться проституткам, так как в эти места ни одна порядочная женщина не решилась бы пойти. Танцовщицам разрешалось работать в салунах, они могли работать и официантками и танцовщицами одновременно.

— Интересно, откуда Гэрриэт так хорошо осведомлена о том, что творится в Бон Тоне?

— Она не знает, что происходит в Бон Тоне, — сказала Рената. — Но там работает танцовщицей Сейрабет Браун, которую Гэрриэт ненавидит. Зато ее сын Ли влюблен в Сейрабет. Поэтому Гэрриэт всячески стремится выжить Сейрабет из города, чтобы она была подальше от Ли.

Луиза и Дотти подтвердили слова Ренаты, и Джулия удивленно спросила:

— А я думала, что Ли уже давно бросил Сейрабет. Женщины опять переглянулись, как будто спрашивая друг друга, кто поведает Джулии всю правду. И Дотти сказала:

— Появление Джиба в городе раздражает Гэрриэт прежде всего потому, что она опасается, как бы ее Ли опять не спутался с Джибом и с Сейрабет, ведь раньше они дружили. Гэрриэт ошарашена поразительным стечением обстоятельств: Джиб открывает шахту, его компаньоном является Роули, сам Джиб снимает комнату в Бон Тоне, где работает Сейрабет, и в конечном итоге Ли сходится с Сейрабет.

Джулия представила себе всегда угрюмого и замкнутого Ли. Какой стыд, что он не мог любить ту женщину, которую хотел, пускай даже она и не очень порядочная.

— Ну, вернемся к делу, — сказала Луиза. — Мы должны решить, что сделать с девицами-танцовщицами.

— Я могла бы и об этом поговорить с мистером Петти, — сказала Джулия.

— Я бы не хотела, чтобы ты говорила об этой мерзости, но это так же связано с общественным здоровьем, поэтому поговори с Петти.

— А мое мнение таково, что Джулии вообще не стоит ни о чем говорить с Петти, особенно при нынешних обстоятельствах, — сказала вдруг Дотти.

Джулия посмотрела то на одну, то на другую женщину и видела, что каждая из присутствующих думала так же, как и Дотти. И тут Джулия поняла, что Джиб действительно скомпрометировал ее. И что под угрозой была не только ее личная репутация порядочной женщины, но и авторитет городского врача.

На Джулии не было лица. Сознание того, что пошатнулся ее авторитет, было тяжелым испытанием для нее. Все женщины заметили переживания Джулии. Чтобы как-то загладить ситуацию, Дотти сказала:

— Не беспокойся, все утрясется. Пройдет время, и все забудется.

— Да, все пройдет, — добавила Луиза, но в ее голосе был оттенок сомнения.

Рената задержалась у Джулии дольше остальных женщин. Она стояла в холле, поправляла свои блестящие темные волосы.

— В пятницу приезжает моя дочь, — сказала она. — Приходи, повидайся с ней.

— Конечно, я обязательно приду, — сказала Джулия. — Я ей дам нагоняй за то, что беременная женщина отправилась в такое длительное путешествие.

Джулия расценивала приезд Рут, как безрассудство. Муж Рут уехал по делам на восток, а Рут предпочла приехать к матери.

— Я хотела ехать в Хелину, — сказала Рената, — но мой супруг один не справится, а потом мы узнали о приезде нового врача, доктора Бичэма.

— Я уверена, что Рут попадет в хорошие руки, — сказала Джулия. Она не сомневалась, что новый врач разбирается в акушерстве.

Застегивая свой бархатный жилет, Рената сказала:

— Да, кстати, а ты знаешь, что Джиб в свое время спас Рут?

Джулия почувствовала, что краснеет.

— Пожалуйста, Рената… я не хочу о нем говорить.

— Прости меня…

Рената надела шляпу и медленно поправляла небольшую вуаль, явно пытаясь потянуть время. Джулия наблюдала за Ренатой, не в силах была больше выдержать молчание.

— …Спас ее, от чего? — спросила она.

— От Хоккетта и его банды.

У Джулии по спине побежали мурашки.

— Я этого не знала.

Рената подняла голову, и ее выразительные темные глаза блеснули:

— Это были настоящие бандиты, налетчики. Дважды они врывались к нам в магазин, на лошадях, все круша на своем пути. И все это они делали из-за того, что у нас другое вероисповедание и другой акцент. Они убили итальянца в Макалистере и повесили двух мальчиков-китайцев прямо в Стайлсе.

По лицу Ренаты было видно, что ей неприятно вспоминать, но она это делала ради Джиба. Она вытерла платком глаза.

— Когда они совершали наезды и убийства, они повязывали на лица повязки. Но, решив поиздеваться над девочкой-калекой, они даже не пытались скрыть свои лица и все это было среди бела дня.

— Как это ужасно, — воскликнула Джулия.

— В тот день Рут возвращалась со школьного праздника. Она простилась с друзьями на Волэйс стрит. Хоккетт и его банда схватили ее недалеко от Нью Гейти. Они потащили ее в малолюдный переулок, сняли с нее платье. Затем они сказали, что хотят посмотреть, что из себя представляет девочка-калека.

Джулия от ужаса прикрыла рот руками:

— О, Рената, какой ужас!

— К счастью, там случайно оказались Джиб и Ли. Когда они услышали крик Рут, они тут же прибежали к ней на помощь и отбили ее у Хоккетта и бандитов. Не знаю, как только им — Джибу и Ли, удалось справиться с этими подонками. После этого случая мы отослали Рут в Хелину к моим братьям.

Джулия представила, как в тот холодный осенний день в ноябре, Джиб выхватил револьвер и застрелил Хоккетта наповал. Ей казалось, что будь она на месте Джиба, то сделала бы то же самое.

— Что касается меня, — сказала Рената, — Джиб ничего не сделал плохого, чтобы я отворачивалась от него. Так же и Ли Тейбор.

Часы пробили полдень и раздался очередной удар на рудодробильной фабрике. Джулия обдумывала слова Ренаты. Она подумала, что о Джибе говорят либо хорошее, либо плохое, середины нет; что до нее, то она просто не знала, что и думать. Она хотела верить ему, но сомнения не оставляли Джулию.

— Он славный парень, несмотря на то, что о нем говорят, — сказала Рената. — И помни об этом, прежде чем судить его

Вечером в пятницу Джиб приехал в Стайлс. Оставив Лаки в конюшне, он прямиком направился в парикмахерскую Дика Крамера, чтобы побриться и принять душ. Как только он привел себя в порядок, он отправился в китайскую часть города, в прачечную Хуа Ли, чтобы сдать грязное белье. Помещение прачечной было небольшим, но там было очень чисто, и рубашки после стирки выглядели всегда, как новые.

На китайской улице было многолюдно. Китайцы что-то праздновали. Мимо Джиба прошла женщина с ребенком. Джиб заглянул в крошечное личико малыша и сразу вспомнил про Джильберта Чэпмена. Джиб решил зайти к Чарли Суну и купить какую-нибудь китайскую игрушку для малыша.

Когда он вышел из прачечной, то пошел к лавке Чарли Суна. Входя внутрь магазина, Джиб улыбнулся звону колокольчиков, висевших у входа. В магазине горели керосиновые лампы, от которых на стенах плясали тени, похожие на привидения. У стойки-прилавка Джиб увидел Чарли и двоих китайцев, которые что-то обсуждали, близко склонившись друг к другу.

Когда Чарли увидел Джиба, он велел китайцам уходить.

— Эй, Чарли! — сказал Джиб. — Ну как змеиный бизнес?

Чарли не улыбнулся:

— Ты, босс, принес большой вред.

— Я? — удивился Джиб. — Что же я сделал?

Глаза Чарли сузились. Джиб был уверен, что находившиеся здесь китайцы сразу обратили внимание на то, что Чарли чем-то расстроен и даже обозлен.

— Ты, босс, прислал женщине-врачу письмо.

— Письмо? Какое письмо?

— Босс говорит, что он и леди-врач займутся… — и тут Чарли изобразил пальцами действие, которое было понятно без слов.

Мурашки пробежали по спине Джиба. Боже спаси!

Слухи уже поползли. Все выглядело так, как будто Джиб не сказал все это Хьюгзу, а написал в газете.

Казалось, что Чарли все прочитал на лице Джиба.

— Ай-я-ях! Какой глупый босс! Какой дьявол! Считай, что тебя уже нет, босс, как нет тех змей, — говорил Чарли с отвращением.

— Что-о-о? — почти заорал Джиб. — Что ты такое несешь? И вообще, какое твое собачье дело, что, кому, и где я говорил? — Джиб разозлился, но не знал, что больше его тревожит: слова Чарли сейчас или то, что весь город знает, что именно он наговорил Хьюгзу. Джулия также наверняка уже знает.

— В следующий раз я буду знать, куда идти, чтобы услышать оскорбления в свой адрес, — сказал Джиб, взял шляпу с прилавка и направился к выходу из магазина.

— Горный босс просит женщину-врача выйти за него замуж. Он плохой человек. Гадина, сукин сын…

— А что она говорит? — спросил Джиб, обернувшись. — Что черт побери, она-то говорит? — требовал ответа Джиб.

— Говорит, что слишком скоро… Что муж-доктор не так давно мертвый…

Джиб уставился на Чарли, подумав, что Джулия действительно может выйти за Гарлана тогда, когда кончится траур.

— Как это тебе, Чарли, удается все знать о делах этой леди?

Чарли таинственно посмотрел и изрек:

— Чолли все знает.

Джиб открыл дверь и вышел. Чарли последовал за ним и сказал вслед:

— В другой раз будь умным, босс.

Джиб направился на главную улицу, он очень нервничал. Проходя мимо здания, где китайцы устраивали свои праздники и другие сборища, Джиб увидел на двери этого дома высеченного огнедышащего дракона. Он представил, как дракон пожирает Хьюгза в наказание за то, что он устроил в Пиккексе и за желание жениться на Джулии.

На главной улице было полно народу — ковбои, шахтеры. Джиб поднялся по лестнице Бон Тона к себе в комнату. Он плюхнулся на кровать и уставился в потолок. Он пытался успокоить себя и отвлечься, но в голову все равно лезли мысли о Джулии. Он уговаривал себя, что ему от нее нужны только деньги. Как только он их получит, его здесь не будет. И, если она собирается замуж за Хьюгза, то это ее дело, пусть выходит. И его это вовсе не касается. Назойливая мысль о том, что этот пустозвон Хьюгз и Джулия могут пожениться, не давала Джибу покоя. Он был весь в напряжении, словно взведенный курок револьвера. Понятно, когда она была замужем за доктором, прекраснейшим человеком в мире, но сейчас она заслуживает лучшей участи, чем выйти замуж за такого типа, как Хьюгз.

Джиб сел на край кровати, схватившись за лицо и подумал, что же такое она сделала с ним? Почему Джулия не выходит у него из головы? Он словно привязан к ней, к ее доброму сердцу и прекрасной улыбке.

Из салуна доносилась громкая музыка и такое топанье, что вздрагивала кровать, и тряслась висевшая на стене картина. Джиб подумал, что, может быть, Мосси внизу. Возможно, он уже в курсе, узнала ли Джулия о том, что произошло в Пиккексе. Как сказал Чарли, если она узнала об этом, то можно считать, что с ним все кончено, как с теми змеями, которых сварили.

Джиб встал, взял шляпу. В коридоре он встретил Клару, женщину с медными волосами, работавшую в Бон Тоне, так же как и Сейрабет. Она тащила какого-то мужчину, как на буксире.

— Привет, Клара, — поздоровался Джиб.

— Привет, Джиб, — улыбнувшись, поздоровалась она с Джибом.

Клара намекнула Джибу, что не прочь с ним развлечься. Джиб дал понять, что его это сейчас не интересует. Ущипнув его за щеку, она сказала:

— А я догадываюсь, у тебя ведь есть рыбка поважнее?..

Он не спросил, что она имеет в виду, но было понятно, что это касается Джулии. Он уже негодовал, что все кругом подозревают его в дурных намерениях. Он спустился в салун. Там стоял шум и гвалт. Атмосфера была тяжелой, в воздухе смешался табачный смрад, запах потных тел, разлитого пива и застаревшей блевотины.

— Эй, Джиб!

Джиб увидел, как Мосси положил карты и встал, чтобы подойти к нему.

— Что скажешь, приятель? — спросил Джиб.

— У нас тут так жарко, разгар игры! Мне везет с переменным успехом, Джиб, — радовался Мосси.

Джиб посмотрел на игроков — партнеров Мосси, сидевших за столом. Один из них был явным шулером, он был одет во все черное как на похоронах, и у него были золотые часы на цепочке. Рядом с ним сидел Берт Скоби, крикун, готовый любого жулика схватить за рукав.

— Хорошая компания у тебя, Мосс.

— Да, хорошие ребята. Все в порядке.

— А как поживает миссис Мэткаф?

— Она привезла Джимми Эмеса домой, пришлось оперировать его ногу.

— Ну, у нее-то все в порядке? У Мосси изменилось лицо:

— Нет, она в унынии. Должно быть, ей не хватает тебя, она скучает.

Услышав это, Джиб воодушевился:

— Да-а?

Один из игроков закричал на Мосси, чтобы тот кончил болтать. Джиб похлопал его по плечу и пожелал удачи. Джиб прошел в соседнюю комнату, где стояла рулетка и столы для покера. Все места были заняты. Он увидел Сейрабет в ее узком красном платье, сидевшую на коленях у какого-то мужчины.

— Послушай, Джиб, — окликнула она его. — Как дела со змеями?

Джиб показал пальцами знак победы и пошел опять в бар, все время думая о том, что сказал Мосси. Если Джулия скучает без него, то стало быть она пока не знает ничего о Пиккексе. Он молил бога, чтобы она ничего не знала, не ради его плана, а ради ее самой. Джиб никогда бы и рта не раскрыл и ни слова Хьюгзу не сказал, не начни тогда он первым эту стычку.

— Что будешь, Джиб? — спросил Деллвуд, ехидно привалившись к стойке бара своим огромным пузом. — Лимонад или пунш?

— Налей пива.

Деллвуд продолжал насмехаться над Джибом:

— Смотри, расскажу твоей школьной учительнице.

— А пиво не считается алкоголем, — сказал Джиб. — И принеси мне еще большой сэндвич.

Деллвуд поставил большой стакан и налил пива. Всю стену позади него занимало огромное зеркало, к которому примыкали полки с разными бутылками. Над зеркалом висела картина, на которой была изображена обнаженная женщина.

Деллвуд, опершись на стойку и поставив бутылку пива, спросил:

— Слышал о письмах, которые получила твоя подруга-вдова?

— Что за письма? — спросил Джиб.

— Да вот такие письма, которые неприятно читать порядочным леди. Пошлые, дрянные письма.

Сердце Джиба сильно забилось, он вспомнил, что Чарли тоже что-то говорил о каком-то письме. Какого черта! Что это за письма?

— Одно пришло в редакцию «Сентайнела», — сказал Деллвуд. — А второе она получила сама, спустя несколько дней. Она отдала его шерифу.

Сказав это, Деллвуд изучал реакцию Джиба и вдруг произнес:

— Люди думают, что ты писал эти письма. Я сказал, что на тебя не похоже. Ты никогда не унизился бы, посылая пошлые письма и намекая на то, что ты хотел бы получить от женщины.

Джиб взял стакан и сдул с него пену. Что-то происходит, кто-то старается его облить грязью, думал он.

— Я слышал, что ты хвастаешься, будто она сгорает по тебе.

Джиб уставился в стакан и покачал головой, он ругал себя за все свои сказанные тогда Гарлану слова.

— Заткнись, Делл. Я не хочу об этом говорить.

— Я думал, что ты хочешь узнать, что люди говорят и что я слышал сам… — сказал Деллвуд и, повернувшись спиной к стойке бара, начал делать бутерброды.

Джиб взял пиво и пересел на другой конец стойки, где он мог обо всем подумать. «Хьюгз все разболтал, разболтал всему городу, все знают о случившемся в Пиккексе и, возможно, он же и распустил слух, что письма написаны мной, — думал Джиб. — Он сделает все, что в его силах, чтобы отдалить Джулию от меня и приблизиться к ней самому».

— Послушай, парень! Вот уж не думал, что ты еще здесь.

Джиб посмотрел на того, кто обращался к нему. Это был тот самый кучер, который привез его сюда из Диллона.

— Вилл Крайчфилд, если ты меня забыл…

— Привет, Вилл, — поздоровался Джиб за руку. — Как дела?

— Не жалуюсь, — сказал Крайчфилд. Он докурил папиросу и выбросил окурок в пепельницу. — А как насчет того, чтобы выпить?

— Согласен, — Джиб осушил свой стакан с пивом и поставил на стойку.

Крайчфилд позвал Деллвуда.

— Что будем заказывать, Вилл? — спросил, подойдя, Деллвуд.

— Пожалуйста, бутылку виски и стакан для моего друга.

Деллвуд, посмотрев на Джиба, сказал:

— А он не пьет крепкие напитки. И не курит тоже. Он ухаживает за леди.

— В самом деле? — сказал Крайчфилд. — Ну, ты быстро работаешь, парень.

— Джиб не теряет зря времени и знает, как подойти к женщинам, — сказал Деллвуд и вышел за виски для Вилла.

Крайчфилд почесал за ухом и спросил Джиба:

— Ты хочешь осесть здесь, в Стайлсе?

Джиб долго рассматривал свой сэндвич, а потом сказал:

— Не исключено.

— Бут. Так, по-моему, тебя звать?

Джиб посмотрел на кучера с какой-то тревогой:

— А в чем, собственно, дело, старина? Крайчфилд огляделся по сторонам, приблизился к Джибу и тихо сказал так, чтобы никто не слышал.

— Я столкнулся с двумя парнями сейчас. Они только что из Брикса, путались с бандитами, я слышал. Так вот, они спрашивают о тебе, они ищут тебя.

ГЛАВА 13

Заплесневелый бутерброд испортил Джибу аппетит, а известие о появлении Вайли и Трэска напрочь отбили у него охоту есть. — Ты разговаривал с ними?

— Да. Они слышали, что я кучер дилижанса и задали мне несколько специальных вопросов. Джиб Бут, они сказали, высокий, темноволосый парень примерно тридцати лет, мастер скрытой игры и настоящий любимчик женщин.

Джиб бросил взгляд на висевшее перед ним зеркало, как будто ожидал, что Вайли и Трэск могут сию же минуту ворваться в бар с оружием в руках. Он машинально потянулся рукой к карману пиджака и прикоснулся к рукоятке своего кольта. — Что ты им сказал?

— Да ничего я им толком не сказал. Вообще говоря, я никому не пожелал бы встретиться с этой парочкой.

Джиб отодвинул от себя тарелку с бутербродом.

— Тот, который повыше, — продолжал Крайчфилд, — настоящий громила с холодными глазами. На нем был такой длинный плащ от дождя и пыли. У второго был совершенно отвратительный вид и какой-то странной формы ухо.

Вернулся Деллвуд с бутылкой виски и стаканом для Крайчфилда. Он посмотрел на Джиба. — Что случилось, старина? Твой мул отбрасывает копыта?

Джиб плеснул немного виски в свой пивной бокал и залпом выпил. Алкоголь обжег ему горло. — Пиши мне обо всем, что здесь происходит, — сказал он Крайчфилду. — Если меня не будет где-нибудь поблизости, оставь записку Деллвуду.

— Разумеется, старина.

Джиб пододвинул бутерброд к Деллвуду. — Может быть, ты найдешь какого-нибудь старого бродягу, который съест эту дрянь. — Он встал и направился к лестнице, ведущей в его комнату. Ему нужно было самым серьезным образом обдумать сложившуюся ситуацию.

— Бут!

Джиб резко повернулся на каблуках, потянувшись рукой к своему кольту.

Слава Богу, что он не успел вытащить оружие. В десяти футах от него стоял шериф Маккьюиг с заряженным револьвером в руке.

— Подними руки вверх. Только очень медленно. Пианино звякнуло последним аккордом и затихло.

Все мужчины в баре опустили свои карты и уставились на них. Джиб медленно оторвал руку от пояса, на котором висел его кольт и почувствовал, как учащенно забилось его сердце. — Вы подошли ко мне сзади, начальник и, стало быть, могли ожидать, что я потянусь за оружием. Маккьюиг приблизился к Джибу и быстро вытащил кольт из его кобуры. — Ношение оружия в нашем городе запрещено законом, — сказал он. Начальник местной полиции был высоким мужчиной крепкого телосложения с седеющими усами и маленькими темными глазами. На его черной униформе была прикреплена небольшая оловянная звезда размером с блюдце. — На этот раз тебе это обойдется в десять долларов. Но в следующий раз ты непременно окажешься в тюрьме.

— У вас тут слишком много законов, начальник. Люди имеют право носить оружие. Это право закреплено в Конституции.

— Это ты можешь сказать Президенту. А сейчас пойдем в участок и оформим твой штраф. Тем более, что мне нужно поговорить с тобой наедине. — Он обвел взглядом салун. — Расслабьтесь, парни.

Тут же возобновился шум разговоров, зазвучала прерванная мелодия и через минуту в салуне стало по-прежнему оживленно. Джиб посмотрел на Деллвуда, стоявшего за стойкой бара. Делл положил руки на бедра и сокрушенно покачал головой.

— Джиб, — сказал стоявший рядом с ним Мосси, перебирая в руках банкноты. — У меня здесь деньги, если тебе они нужны.

— Нет, спасибо, Мосси, — ответил Джиб. — У меня есть деньги. — У него было две сотни долларов, одолженных у Ли, но ему, конечно же, не хотелось тратить их без надобности.

— Ты идешь, Бут?

Джиб вышел из салуна вслед за полицейским и окунулся в прохладный воздух темной ночи. Они пересекли улицу и возле перекрестка поднялись на тротуар. Маккьюиг подошел к двери, над которой красовалась надпись «Тюрьма», открыл ключом дверь и широко распахнул ее.

— После тебя, — коротко сказал он.

Помещение полицейского участка было маленьким и теплым. Чисто выбеленные стены участка были украшены небольшими плакатами с именами разыскиваемых преступников. В оружейной комнате находились винтовки и пистолеты, скрепленные цепью, как и содержащиеся здесь заключенные.

Шериф Маккьюиг разрядил пистолет Джиба и бросил его на свой рабочий стол. — Садись, Бут.

Джиб большим пальцем руки сдвинул свою шляпу на затылок и пододвинул к себе большое деревянное кресло.

— Кофе? — Маккьюиг подошел к печи и взял стоявший там чайник.

Джиб покачал головой, отказавшись от предложения.

Шериф вернулся к своему столу с дымящейся чашкой в руке. Он отбросил полы пиджака, сел в свое деревянное кресло, повернулся к Джибу и пристально на него посмотрел.

— Ты мне не нравишься, Бут.

Джиб испытывал аналогичное чувство к Маккьюигу, но благоразумно промолчал.

— Я слышал, что ты причинил местным жителям немало хлопот, — продолжал Маккьюиг. — Все твои любовные похождения, пристрастие к оружию, грабежи, убийства. Начальник соседнего полицейского участка Ерли выслал тебя из города. Мне придется сделать то же самое.

Джиб спокойно забросил ногу на ногу и принялся соскребать засохшую грязь со своего ботинка.

Маккьюиг сильным ударом ноги сбросил ногу Джиба с колена. Неожиданный удар чуть было не выбил Джиба из кресла.

— У тебя манеры дикого зверя, парень, — сказал раздраженно шериф.

Джиб снова уселся поудобней в кресле, поставив обе ноги на пол. При этом он попытался изобразить искреннее раскаяние. В блюстителях порядка всегда было нечто такое, что постоянно выводило его из себя.

— Я слышал, что ты неплохой стрелок, Бут.

— Был когда-то, — спокойно ответил Джиб.

— Сколько человек ты отправил на тот свет?

— Я точно не знаю. Их было так много. Маккьюиг не обратил никакого внимания на саркастический тон Джиба.

— Ты создал себе репутацию отчаянного драчуна, часто хватающегося за оружие.

Джиб внимательно посмотрел на шерифа, пытаясь понять, к чему тот клонит. — Вы имеете в виду Боба Хоккетта? — уточнил Джиб и подумал, что застрелить этого сукиного сына было так просто, что это вряд ли могло создать репутацию хорошего стрелка.

— Я имею в виду графство Линкольн на территории Нью Мексике, — сказал шериф. — Тысяча восемьсот семьдесят восьмой год. Банда Мерфи-Долана. Тогда погибли невинные люди, мирные служащие. Они все были хладнокровно застрелены.

— Бросьте, начальник, — сказал Джиб и начал медленно подниматься с кресла. — Не надо вешать это дело на меня.

— Сиди на месте, Бут! Я наслышался немало историй о твоих подвигах.

— Хорошо, приведите хотя бы одно доказательство.

— Ты сможешь прочитать об этом в очередном номере «Сентайнел».

— Вы блефуете.

Маккьюиг откинулся на своем стуле, и по его лицу пробежала легкая тень. Послышался скрип плотной кожи ремня, на котором висела кобура с револьвером. — Постоянная стрельба, похищения людей, вымогательство. Граждане Стайлза имеют право знать, что за человек поселился в их городе.

У Джиба неожиданно возникло ощущение, что его ударили по лицу. Затем он подумал о Джулии. Скандальная история в местной газете может положить конец его отношениям с ней.

— Они все лгут, — попытался возразить Джиб. — По крайней мере большинство из них.

— Ты все отрицаешь?

Джиб не ответил. Маккьюиг хорошо подготовился к этой встрече, и он ничего не мог с этим поделать.

— Здесь тебе не Дикий Запад, Бут, — продолжал шериф. — Стайлз является законопослушным городом, в котором проживают законопослушные граждане. И они выполняют свой гражданский долг, информируя меня о твоих похождениях. Я советую тебе побыстрее убраться из нашего города.

Наступила гнетущая, напряженная и тяжелая тишина. Джиб долго смотрел на лежавший на столе револьвер. Он живо представил себе, как он хватает оружие и всаживает пулю между глаз Маккьюига.

— А что, если я не уеду отсюда?

— Ты обманул Роули Брауна. С такой запятнанной репутацией ты не сможешь успешно заниматься горнодобычей в Ратлинг Роке.

— Но здесь никакого обмана. Я вписал в бумаги свое имя и имя Роули. Там также вписана Сейрабет, поскольку ее отец владел половиной имущества. Роули даже подписал документ, в котором он отказывается от претензий.

— Это не делает вашу сделку законной.

— Сделка вполне законна. Барнет Кейди внимательно просмотрел все бумаги.

На какое-то мгновение Маккьюиг утратил прежнюю самоуверенность. — И все же людям не нравится, что ты вьешься вокруг миссис Мэткаф.

Джиб громко рассмеялся. — У вас тут слишком много законов, но я никогда не слышал о законе, запрещающем разговаривать с какой-либо конкретной женщиной.

Левый глаз начальника полиции стал незаметно подергиваться. — Ты уже написал ей кучу писем. Ты распространяешь слухи, которые наносят вред ее репутации. Если она скажет мне хотя бы одно слово, я вздерну тебя за преступную попытку изнасилования добропорядочной женщины.

Джиб заерзал на своем стуле, стараясь избежать взгляда начальника полиции. — Давайте посмотрим на письма, — спокойно предложил он.

Маккьюиг наклонился вперед, чтобы открыть ящик стола, но при этом он не отрывал взгляда от Джиба. — Она уничтожила первое письмо.

Джиб взял письмо и быстро пробежал его глазами. Оно было написано большими печатными буквами, довольно грубыми, но автор имел совершенно очевидную склонность к правильному написанию слов. Все слова были написаны слишком правильно, намного лучше, чем писал обычно Джиб. Затем он подумал о том, что чувствовала Джулия, когда читала это письмо, и его охватил приступ гнева.

— Сукин сын!

— Узнаешь его? — спросил Маккьюиг.

— Это не мой почерк, если вас это вообще интересует. Да и правописание слишком хорошее для меня.

— Мы еще разберемся со всем этим. А сейчас убирайся отсюда.

— А как же насчет моего револьвера?

— Он останется здесь. Ты сможешь забрать его, когда будешь уезжать из города.

История повторяется, подумал Джиб. Он знал, что многие в этом городе носили с собой оружие.

Он встал со стула и бросил на стол шерифа золотую монету с изображением орла. — Это ваш штраф.

Он вышел из помещения полиции и медленно пошел по тротуару, проклиная блюстителей порядка. Все это время, пока он жил в Стайлзе, он старался вести себя, как примерный гражданин — никаких пьянок, никаких драк, никаких проституток. Он уже был ютов давать пожертвования церкви на воспитание детей. Даже Маккьюиг как-то сказал, что хочет пригласить его на вечеринку в качестве почетного гостя.

Джиб присел на скамейку возле магазина Блюма, чтобы основательно обдумать сложившуюся ситуацию. Маккьюиг задержал его за незаконное ношение оружия в городе, но за всем этим стоял Хьюгз. Именно Хьюгз стал рыться в его прошлом, именно он был, по словам шерифа, тем самым добропорядочным гражданином города, который добросовестно выполняет свой гражданский долг. Этот трусливый мерзавец пытается навесить на него каждое преступление, начиная со времен распятия Христа. И все это он делает исключительно для того, чтобы убрать его из города и самому проложить тропинку к Джулии. А самое обидное заключается в том, что Джиб ничего не мог с этим поделать. И он задавал себе единственный вопрос: что случится дальше? Выйдет ли он из воды сухим вместе с деньгами Джулии или будет выслан из города? А, может быть, его старые приятели ворвутся в город со своими двуствольными ружьями и превратят его за одну секунду в кучу мяса и костей?

Джиб поднялся со скамьи и потянулся. Да, он без сомнения оказался в трудном положении. За ним по пятам шли Вайли и Трэск, Маккьюиг пытается любой ценой выпроводить его из города, а он еще не видел ни цента из огромного состояния Джулии. В одном он был совершенно уверен — если он когда-нибудь найдет доказательства того, что все эти письма написал Хьюгз, он раскроит ему череп.

Он пересек улицу и направился в Бон Тон. Не успел он подняться по лестнице, ведущей к входной двери, как послышались выстрелы, за которыми последовали душераздирающие крики и вопли. Джиб бросился к стене дома и плотно к ней прижался. Его правая рука машинально потянулась к пустой кобуре. Черт бы побрал этого Маккьюига, подумал он.

Прозвучали еще два выстрела, последовавшие друг за другом. Джиб сообразил, что стреляли где-то в Бон Тоне. Он быстро побежал к входу в салун. Из окон и двери салуна на тротуар пробивался свет. Перед входом в салун собралась небольшая группа громко кричавших людей.

— Позовите шерифа!

— Быстрее достаньте карету!

Внутри салуна царила неописуемая паника. Все стулья были опрокинуты, повсюду валялись куски битого стекла. Мужчины и женщины беспорядочно вбегали в салун и выбегали из него с громкими криками. Из помещения салуна доносился запах пороха. Джиб увидел Мосси, бежавшего по направлению к нему.

— Приведи доктора, пока он не истек кровью.

— Что? — переспросил Джиб.

Мосси весь дрожал и смотрел на Джиба, вытаращив глаза. — Нужно доставить Скоби к доктору. Он бросился с ножом на Бьюилла, а тот застрелил его.

Джиб вышел вслед за Мосси на улицу. — Ты хочешь отвезти его к Джулии? Господи, Мосси, уже слишком поздно.

— Проходите, проходите. — Шериф локтями прокладывал себе путь к салуну. Его присутствие немного успокоило собравшуюся толпу.

Мосси в это время разговаривал с оседлавшим коня всадником, объясняя ему, как проехать к дому доктора. Джиб схватил его за руку. — Мосси, что ты делаешь, черт тебя побери?

— Я должен предупредить доктора, чтобы она была готова.

— Ты что, сумасшедший? — Он не мог поверить, что Мосси надеялся на то, что Джулия покинет свою теплую постель и отправится к какому-то забулдыге и неудачнику, который по своей глупости нарвался на пулю. Джиб успел заметить, что всадником была Сейрабет, одетая в свою робу возчика. — Куда ты направляешься? — закричал он ей, но она уже ускакала, не удостоив его ответа.

— Я должен предупредить доктора, чтобы она была готова, — снова повторил Мосси.

Мосси не производил впечатления человека, твердо стоявшего на ногах. Джиб понял, что в сознании Мосси произошла путаница и он забыл, что доктора уже нет в живых. — Доктор уже давно мертв, Мосси, — сказал Джиб. — Возьми себя в руки.

Он усадил Мосси в одно из кресел, которые стояли перед входом в салун, а сам вошел внутрь.

Вокруг Скоби, лежавшего на полу салуна, собралась довольно большая толпа. Он тяжело стонал и кричал от боли. Кто-то из присутствующих набросил на его плечи полотенце. На полу повсюду виднелись алые пятна крови. Скоби все стонал и звал мать.

— Заткнись, Скоби, — резко оборвал его Деллвуд.

Скоби затих, но потом застонал еще громче. — Где доктор? Господи! Я умираю!

В памяти Джиба всплыла картинка давних лет: солдат, раненный на поле боя, в бреду повторял имя матери и звал доктора на помощь. Он повернулся и вышел из салуна на свежий воздух. Увидев Мосси, он подошел к нему и опустился на стул. — С тобой все в порядке, Мосси?

Мосси молча кивнул головой. — Немного нервы подвели.

Из салуна вышел шериф вместе с виновником происшествия, закованным в наручники. Тот оказывал ему слабое сопротивление, явно не желая идти в участок.

Маккьюиг нетерпеливо подталкивал его вперед. — Расскажешь все это судье, Бьюилл.

В это время ко входу в салун подъехала карета с плоским и низким сиденьем. Группа людей положила Скоби на носилки и поместила его в карету. Он все еще громко стонал и проклинал своего противника, что не совсем подходило состоянию человека, уверявшего всех, что он умирает.

Джиб молча наблюдал за этой сценой, чувствуя в теле легкую дрожь. Вся эта стрельба подействовала на него удручающе, тем более, что сам он был безоружен. Когда карета уехала, до него наконец дошло, что все отправились к дому Джулии, и что она совсем одна.

Он резко вскочил со стула.

— Эй! — Он быстро догнал карету и запрыгнул на сиденье.

Джулия проснулась от резкого и громкого звонка в дверь. Она с трудом отогнала от себя остатки сна и зажгла лампу. Затем она посмотрела на часы, пытаясь определить который был час. Стрелки часов только что перевалили за полночь.

Снова зазвонил звонок. Она услышала на улице какие-то крики. — Проснитесь, мадам, — кричали люди. — К вам везут раненного человека.

Джулия оттолкнула Би в сторону и принялась искать свои тапочки и халат. Через несколько секунд она уже спускалась вниз по лестнице, проснувшаяся и готовая к работе.

У двери операционной она увидела Сейрабет Браун в сдвинутой на затылок шляпе. Та была одета в мужской костюм, в спешке застегнутый не на те пуговицы.

— В Бон Тоне один человек получил огнестрельное ранение. Его зовут Берт Скоби. Он требовал деньги, выигранные в карточной игре. Шулер, который с ним играл, выхватил револьвер и выстрелил в него. Карета с раненым уже находится в пути.

— Входи, Сейрабет.

Сейрабет всегда помогала Джулии, когда в Бон Тоне происходила перестрелка или драка, и к ней привозили раненых. Она была хорошим помощником, хотя обнаружилось это совершенно случайно. Вскоре после смерти Эдвадра один из карточных игроков был ранен ножом во время очередной драки в Бон Тоне, а Сейрабет оказалась рядом с ним в эту минуту. Она оказалась мужественной девушкой, не падала в обморок при виде крови и охотно выполняла все указания Джулии, чего нельзя было сказать об ассистентах мужского пола, которых нанимала Джулия.

Джулия подошла к столу, на котором она обычно осматривала пациентов и накрыла его чистой простыней. Пока она раскладывала на столе все необходимые для операции инструменты, Сейрабет разожгла огонь в небольшой печи и поставила воду, чтобы прокипятить инструменты.

— Как тяжело он ранен? — спросила между тем Джулия.

— У него прострелено левое плечо и бок, — ответила Сейрабет. — Я его плотно перевязала и наложила полотенце на рану. Когда я уезжала, он орал как раненный бык.

— Он пьян?

— Как сапожник. К тому же у него была постоянная рвота. Так что желудок у него почти пустой.

Джулии нужна была эта информация, чтобы определить, как много нужно приготовить анестезирующих средств.

В крошечной комнате перед операционной она завязала свои волосы в тугой пучок. Затем она перевернула простыню на кушетке для пациентов и положила сверху одеяло. Подвернув рукава своего шерстяного халата, она вошла в операционную. Там она надела белоснежный хирургический фартук, закрывший ее с ног до головы. После этого она тщательно вымыла руки и просушила их. В этот момент она услышала крики мужчин во дворе.

— Господи! Послушай, сколько шума!

— Да, они орут, как будто их там сто человек, — сказала Сейрабет. — Никто не хочет пропустить это интересное зрелище.

Сейрабет застегнула все пуговицы и надела белый халат. Джулия бросила на нее быстрый взгляд, положительно оценив ее сильную, правильной формы фигуру, очертания которой были подчеркнуты туго облегающими брюками и рубашкой мужского покроя. Она почему-то вспомнила Ли, который был слишком хрупким по сравнению с Харриет. Конечно, Сейрабет была не из тех девушек, на которых мог жениться такой респектабельный парень, как Ли. Но она была именно той девушкой, которая могла бы стать ему надежной опорой в жизни.

Через несколько секунд большая толпа мужчин, обутых в тяжелые сапоги, вломилась в операционную, заполнив ее стойким запахом виски и дымом сигар. Они все говорили одновременно, споря о том, кто кого пытался обмануть: Бьюилл Скоби или наоборот. Многие пытались вспомнить, кто из них первый вытащил оружие и как это Бьюиллу удалось избежать мгновенной смерти.

— Из карманного револьвера «Смит и Вессон» тридцать восьмого калибра невозможно промахнуться в помещении, — доказывал кто-то.

— Ерунда, — возражал другой. — С близкого расстояния лучше всего стрелять из кольта «Нью Лайн» сорок первого калибра. Из него не промахнешься в любой день недели. О, Сейрабет, как ты поживаешь?

Джулия услышала как кто-то сплюнул на пол остатки табака. — Не плюйте на пол, пожалуйста, — взмолилась она.

— Господи, Боже мой, — закричала Сейрабет. — Вот дикари. Это же операционная комната. Неужели вы ничего не понимаете?

В эту минуту в операционную внесли Скоби на носилках. Одна нога его свободно свисала вниз, а грудь и плечо были туго перевязаны чистым полотенцем, пропитавшимся кровью.

— Положите его сюда на стол, — решительным тоном сказала Джулия. Она наклонилась над раненым, который продолжал стонать и всхлипывать. Его длинное и грубоватое лицо было перекошено от боли. Джулия узнала в нем одного из горняков, которого она раньше лечила в «Континентале».

— Хватит, мистер Скоби, успокойтесь.

Его тут же переложили на операционный стол, где он по-прежнему продолжал скулить. — Черт его побери, — проскрипел он. — Я убью этого сукина сына!

— Закрой рот, Скоби, или я это сделаю вместо тебя, — резко сказал Джиб, с трудом пробравшийся к столу через плотную стену зевак. Он с изумлением осмотрел операционную. — Это сумасшествие, — промолвил он. — Найдите какого-нибудь другого доктора для этой операции.

— Здесь нет никакого другого доктора, — сказала Джулия твердым голосом, давая ему понять, что не потерпит, чтобы ей отдавали приказания в ее же собственной операционной.

Полотенце на груди Скоби было прижато к телу с помощью его ремня. Когда Джулия расстегнула ремень, Скоби плотно закрыл глаза и выругался хриплым голосом, идущим откуда-то из легких.

Джиб снова что-то грозно зарычал и приблизился к столу.

Джулия легко оттолкнула его своим локтем. — Уйдите с дороги, Джиб, — строго сказала она. Она внимательно осмотрела рот Скоби, пытаясь обнаружить в нем вставные зубы, остатки табака или что-нибудь еще, что могло бы затруднить его дыхание.

— И вы позволите этому слюнтяю говорить всякие гадости в вашем присутствии? — угрюмо спросил Джиб.

— Да, позволю, — ответила она, чувствуя как терпение покидает ее. — Сейрабет, я хочу, чтобы все посторонние покинули операционную комнату. Это касается также и мистера Бута.

— А ну-ка, быстренько вываливайтесь отсюда, — грозно закричала Сейрабет.

Джиб схватил Джулию за руку. — Ни за что на свете я не оставлю вас с этим куском дерьма.

— Ты слышал, что сказала эта дама, Бут? — Это был голос Маккьюига, заполнившего собой весь дверной проем. На груди его ярко сверкнула шерифская звезда.

— Спасибо, — сказала Джулия. — Ситуация здесь немного вышла из-под моего контроля.

Маккьюиг прищурил глаза и внимательно осмотрел присутствующих. — Ну ладно, парни, марш отсюда. Дайте возможность доктору сделать свое дело.

Мужчины стали неохотно выходить из операционной комнаты. Прежде чем выпустить из своей руки руку Джулии, Джиб бросил на нее быстрый укоризненный взгляд, затем повернулся и вышел вслед за остальными.

— Я вернусь сюда позже, мадам, — сказал Маккьюиг. — После того, как отправлю в город всю эту толпу зевак.

— В этом нет никакой необходимости, шериф — вежливо ответила ему Джулия. — Я оставлю здесь мистера Скоби на всю ночь.

— Как вам будет угодно, мадам, — сказал тот. — Да, кстати, я отправил Мосси домой. Эта стрельба немножко подействовала ему на нервы.

— Я очень вам признательна.

Маккьюиг погладил свои усы. — А если Бут будет вас беспокоить, дайте мне знать. Такой человек, как он, не должен вертеться возле порядочных женщин.

Джулия молча поднесла чашку воды к губам Скоби. — Доброй ночи, шериф, — наконец сказала она.

Когда все зеваки покинули операционную, в ней наступила гнетущая тишина, прерываемая только звуком кипевшей воды и глухими стонами Скоби.

— Чем больше зла в человеке, тем большее наказание он может вынести, — сказала глубокомысленно Джулия, проверяя пульс Скоби и следя за его дыханием.

— В таком случае, — хмыкнула Сейрабет, — чтобы убить Скоби, понадобилось бы очень много зла.

Джулия приготовила раствор из сульфата морфия, спирта и дистиллированной воды и приготовилась сделать укол Скоби. Наркотическое действие этого препарата должно было устранить боль и поддержать всю его органическую систему в случае наступления шока. К тому же это должно было продлить действие наркоза из хлороформа.

— Я сделаю вам укол, мистер Скоби, — сказала Джулия. — Это позволит вам легче перенести боль.

Он слабо застонал, когда игла вошла в тело, но при этом не оказал никакого сопротивления. Джулия расстегнула его рубашку и медленно стащила ее с плеч Скоби. Затем она расстегнула его брюки и стянула их до колен, обнажив его бедра и живот. Пули вырвали из его бока кусок мяса и задели кости плеча.

— Ему повезло, что мистер Бьюилл не очень хороший стрелок, — сказала Джулия.

— Ты слышишь это, Скоби? — спросила Сейрабет. — Ты настоящий счастливчик.

Скоби изобразил на лице гримасу вместо улыбки. — Сукин сын, — проворчал он.

Джулия набросила угол простыни на часть тела, находящуюся ниже живота, чтобы он не чувствовал себя неловко, затем сняла с его ног сапоги, еще ниже спустила брюки и трусы.

Скоби мечтательно ухмыльнулся. — Я чувствую себя на небесах.

Действие морфина приводило к желаемому результату. — Нет, вы пока еще не на небесах, — сказал Джулия.

Она снова тщательно протерла руки спиртом и простерилизовала хирургические инструменты дезинфицирующим раствором. — Сейрабет, — обратилась она к девушке, — открой, пожалуйста, немного окно. Нам нужен свежий воздух.

Затем она взяла хлороформ и, обильно смочив им вату, поднесла его к носу и рту Скоби.

— Ну вот, мистер Скоби. Сейчас я вам. дам немного хлороформа. Дышите нормально, не очень глубоко.

Скоби что-то проворчал про себя. Джулия поднесла вату с хлороформом еще ближе, прощупывая одновременно его пульс.

— Ну вот, он уже засыпает. — Она подождала еще несколько минут и убрала вату с хлороформом.

Только после этого она приступила к операции, глубоко погружая хирургические инструменты в тело раненного пациента. Самая трудная задача заключалась в том, чтобы вынуть все осколки раздробленной пулей кости. Любой оставшийся в теле кусочек кости мог впоследствии привести к заражению со всеми вытекающими последствиями. Сейрабет послушно выполняла все ее приказания.

Когда все раны были очищены, Сейрабет плотно приложила к ним бинты, чтобы остановить кровотечение, оставляя Джулии только рваные края раны, с тем чтобы она могла наложить швы. Пульс Скоби все это время оставался стабильным, а дыхание — ровным. По всем признакам этот человек имел здоровье быка.

К тому моменту, когда Джулия наложила последний бинт, она почувствовала, что у нее начинают болеть глаза. Давало о себе знать длительное напряжение во время операции. Она поднесла Скоби вату с хлороформом, чтобы он продолжал спать, затем сняла хирургический фартук и с удовольствием расправила плечи, потирая руками ноющую спину.

— Сейрабет, ты просто чудо, — сказала она девушке. — Иди домой и немного отдохни.

Сейрабет устало оглядела комнату. — Лучше давайте уберем здесь.

— Нет, Сейрабет, — сказала Джулия. — Я не могу этого сделать прямо сейчас. Мне нужно немного посидеть и отдохнуть. — Джулия подошла к мягкому стулу и устало опустилась на него. — Если ты не хочешь сейчас идти в город, можешь поспать здесь. У меня наверху есть несколько теплых пледов.

— Благодарю вас, но я думаю, что мне следует вернуть лошадь, которую я одолжила у одного приятеля, пока он не собрался меня застрелить.

Она подошла к двери и на мгновение остановилась. — Не будьте слишком строги с Джибом, мадам.

Джулия устало закрыла глаза. — Спокойной ночи, Сейрабет.

ГЛАВА 14

Джулия неожиданно проснулась. Прищурив глаза, она внимательно огляделась вокруг, пытаясь определить, откуда исходит звук, который ее побеспокоил. Она посмотрела на часы: была почти половина третьего ночи. Скоби лежал на столе, и его дыхание было вполне нормальным. Прихватив с собой лампу, Джулия поспешила вверх по лестнице, чтобы проверить все ли было в порядке с Джимми Эймсом, который безмятежно спал, издавая хрюкающие звуки.

Она вернулась в операционную, надела чистый фартук и принялась за уборку. Она отложила в сторону хирургические инструменты, которые должны быть тщательно простерилизованны, опорожнила емкости, в которых находилась кипяченая вода, и собрала окровавленные губки, которые нужно было прокипятить и очистить от крови. Весь пол операционной был запачкан грязью и остатками жевательного табака. Завтра она должна все это протереть карболовой кислотой.

Застонал Скоби. Его следует перенести на кровать в соседнюю комнату, подумала Джулия. Придется попросить Мосси, чтобы он помог ей сделать это.

Затем она открыла дверь операционной комнаты и вышла наружу. Свет из окна освещал небольшую веранду, на которой смутно виднелась неясная фигура человека, сидящего на ступеньках.

— О! — воскликнула Джулия, запахнув свой халат от неожиданно охватившего ее страха.

Человек на ступеньках поднял голову. — Это я.

— Джиб! Вы напугали меня до смерти.

Заметно покачиваясь, он поднялся на ноги. Поначалу Джулия подумала, что он пьян. Затем он потер глаза, и она поняла, что он спал.

— Где Скоби? — спросил Джиб, проведя обеими руками по лицу и резко тряхнув головой, чтобы прогнать остатки сна.

— Он в операционной. Помогите перенести его в другую комнату.

Джиб последовал за Джулией в комнату, где лежал на столе Скоби. Он был накрыт одеялами, его плечи были обнажены и покрыты бинтами.

— Господи Всемогущий, — воскликнул Джиб, — да он же совсем голый!

— Он не голый, — шепотом сказала ему Джулия. — И, пожалуйста, потише. Он должен хорошо и долго спать.

Она пошла в небольшую кладовку и принесла оттуда носилки. — Поднимите его ноги, — приказала она. — Поосторожней, пожалуйста.

Скоби был худощавым человеком и поэтому не очень тяжелым. Они перенесли его в соседнюю комнату и положили на кушетку. Джулия принесла бутылки с горячей водой и положила их к его ногам. Затем она накрыла его одеялами и поставила рядом с кушеткой чашку с водой.

— Я останусь здесь на всю ночь, — сказал Джиб. — Я буду сидеть рядом с ним и позабочусь о том, чтобы этот сукин сын не стал громить тут все вокруг.

Боже мой, подумала Джулия. Скоби не в состоянии даже ползти, не говоря уже о том, чтобы устроить здесь погром. — Я дала ему хлороформ и морфин, и поэтому он все равно что мертв.

— Все равно я не оставлю вас здесь одну, — упрямо сказал Джиб. — В городе полно всяких придурков, которые стараются выпустить пар и в случае чего, они придут к вам в любое время ночи.

Подбородок Джиба выразил крайнюю форму упрямства. Джулия никогда не видела его таким решительным. Она вытолкала его из комнаты и прикрыла дверь. — Я оказываю помощь всем людям, Джиб, — сказала она мягко, но решительно. — Никто из них не собирается причинить мне зла.

— А что, если они пьяны в стельку, но при этом помнят, что вы хорошенькая женщина? И к тому же совсем одна?

Джулия резко повернулась к нему.

— Я оказываю медицинскую помощь. Сегодня ночью сюда привезли раненного человека, и я сделала все, что могла. И я буду продолжать это дело до тех пор, пока какой-нибудь квалифицированный специалист не займет мое место. А сейчас, вы можете остаться здесь или уйти прочь. Я слишком устала, чтобы предпочесть то или другое. Но я не желаю, чтобы вы вмешивались в мои медицинские дела.

Она подняла бутылки с хлороформом и морфином и поставила их в шкаф со стеклянной дверцей.

— А поскольку вы так озабочены моей безопасностью и моей репутацией, то возможно объясните мне, почему рассказывали Гарлану Хьюгзу всякие грязные истории обо мне.

Лицо Джиба вытянулось и окаменело. Он прислонился к стене и тупо уставился в пол. Всякие сомнения, которые могли быть у Джулии относительно его вины, моментально исчезли.

— Из всего того, что я слышала, я поняла, что вы сказали ему, что мы с вами были близки, — продолжала Джулия. — Я была бы крайне признательна, если бы вы мне точно сказали, что ему наговорили.

Он что-то пробормотал в ответ, но его голос был настолько тихим, что она с большим трудом могла хоть что-нибудь разобрать.

— Если вы не скажете мне сейчас же, то можете оставить мой дом и больше никогда не возвращаться сюда.

Он резко поднял голову, и на лице его появилось изумленное выражение.

— Ну? — Джулия казалась усталой и расстроенной. Всем своим видом она показывала, что у нее нет никакого настроения общаться с этим бестолковым человеком.

— Прежде всего я расскажу, что сказал сам Хьюгз, — начал Джиб.

— Мне безразлично, что он сказал обо мне.

— Нет, вы послушайте, потому что именно он начал этот дурацкий разговор.

Какой же он упрямый, подумала Джулия. Упрямый и агрессивный, как будто все дело заключалось в вине Гарлана, или ее собственной вине.

— Ну, хорошо. В таком случае, расскажите мне все, что знаете.

— Он сказал мне, чтобы я держался подальше от вас, — сказал Джиб. — Он также сказал, что если мне нужна женщина, то мне следует поехать на «Тумайл Роуд». Это мне будет стоить всего лишь два доллара.

Джулия перехватила его взгляд, со страхом ожидая, что же будет дальше.

— Я ему ответил, что если мне понадобится женщина, то вы меня устроите самым великолепным образом. Что вы не возьмете с меня денег, да еще и угостите обедом.

Джулия вспыхнула. Она была поражена такими откровенно грубыми и вульгарными словами.

Джиб скрестил руки на груди. Его темные, загорелые руки резко выделялись на фоне светлой кожи, видневшейся из-под рубашки.

— Мне не понравилось, как он это сказал. Мне не понравилось, что он посмел сказать мне, чтобы я держался подальше от вас.

— Грубость других людей никоим образом не оправдывает ваше грубое поведение, — мягко сказала Джулия.

Он скорчил недовольную гримасу, показывая, что не желает слушать никаких лекций. В сознании Джулии промелькнула мысль, что Гарлан, возможно, намеренно провоцировал его. Вероятно, он сам виноват в том, что Джиб ему нагрубил.

Чепуха, — сказала она себе. С таким же успехом можно сказать, что эти слова были вырваны у него под пыткой.

Она начала неспешно складывать чистые бинты в стопку и пришла к выводу, что она уже устала от его присутствия. Уж лучше это время потратить на пациента.

— Если вы не возражаете, я пойду и посижу с мистером Скоби.

Когда Джулия уже сняла свой хирургический фартук, она вспомнила о письмах. Она бросила взгляд на Джиба, не будучи уверенной в том, стоит ли упоминать о них. Она уже было открыла рот, помолчала немного, но все же сказала:

— Я получаю письма весьма неприличного содержания.

Джиб смотрел на нее, не отрывая глаз.

— Шериф уже пытался навесить их на меня. Вместе со всеми другими пакостями, которые пришли ему в голову.

— Это вы их написали?

Он высоко поднял голову, и на его лице появилась горькая улыбка:

— А как вы думаете?

Джулия покраснела и пожалела, что задала этот вопрос. Все, что он мог сказать сгоряча — это одно дело. Но писать письма — это совсем другое дело.

— Нет, — сказала она, — я не думаю, что это сделали вы.

— Ну, в таком случае скажите мне еще одно, — добавил он. — Вы в самом деле хотите выйти замуж за Хьюгза?

— Я ничего еще не решила, — сказала она. — У меня вообще не было мыслей относительно того, чтобы выходить за кого-либо замуж. — Она повесила свой фартук на крючок, вышла из комнаты и плотно закрыла дверь.

Джулия сидела в кресле рядом с кушеткой Скоби, глаза ее были закрыты, а истощенное последними событиями сознание напряженно работало. Она понимала, что Джиб запятнал ее репутацию своим дурацким разговором с Гарланом. Он сделал ее объектом грязных сплетен и даже не выразил сожаления по этому поводу. Она должна разорвать с ним всякие отношения и послать его подальше. Он не должен больше сюда приходить. Для этого нет никаких оснований.

Ее мысли затуманились, и она уснула, вспоминая тот прекрасный вечер на крыльце Чэпмена. Джиб принес камешки в подарок маленькому Джилберту. Затем он наклонился к ней и поцеловал ее, поцеловал нежно и как-то очень тепло. Внезапно в этот приятный сон ворвались слова: «Если мне нужна будет женщина, она меня прекрасно удовлетворит»…

Она неожиданно проснулась. Все ее тело ныло от усталости и страшно хотелось спать. Она поднялась и осмотрела Скоби, желая убедиться в том, что с ним все в порядке и она может оставить его.

В операционной было темно и не было никаких признаков присутствия Джиба. Джулия прошла через свой кабинет и вошла в холл. Перед лестницей она заметила, что дверь дом была приоткрыта. Она подошла поближе и широко распахнула ее. Затем она подняла лампу и осветила пространство перед входной дверью.

— Джиб?

Он стоял в темноте, прислонившись к косяку веранды.

— Я не знала, что вы еще здесь, — сказала она.

— Я же сказал, что я не оставлю вас.

Джулия вышла на веранду, окунувшись в ночную прохладу. Джиб был без куртки. Рукава рубашки были высоко подвернуты, обнажив его белые руки, покрытые темными шелковистыми волосами. Он засунул руки в карманы брюк и молча смотрел на нее, как будто ожидая от нее новых указаний.

— Вам не холодно? — спросила она.

— Нет. Все нормально. Как там Скоби?

— Он спит.

Ночь была темная и облачная. Луна скрылась за густыми тучами. И только небольшое пространство перед домом было слегка освещено. Джулии стало интересно, о чем думал Джиб, когда он стоял здесь перед ее домом.

— Джиб, — сказала наконец она. — Я думаю, что будет лучше, если вы не будете больше приходить сюда.

Легкая тень волнения пробежала по его лицу. Казалось, что оно перекосилось от боли. Он снял шляпу с головы и стал внимательно изучать ее внутреннюю часть. Когда он поднял глаза и посмотрел на нее, в них было столько неописуемого страдания и горя, что Джулия даже испугалась. Ей показалось, что он не выдержит такого напряжения.

— Я очень сожалею о том, что я сказал Хьюгзу, — сказал он. — Я сожалею об этом, так как только может сожалеть об этом мужчина. Если бы я мог взять свои слова обратно, я бы сделал это сию же минуту.

Его извинения заставили Джулию смягчить свой тон.

— Люди распускают всякие сплетни.

Он взял лампу из ее рук и показал жестом на ступеньки.

— Давайте присядем на минутку.

Джулия стояла в нерешительности. Она знала, что не должна проявлять слабость по отношению к Джибу, но с точки зрения справедливости, она должна была предоставить Джибу шанс объясниться. Запахнув плотнее халат, она села на ступеньки.

Он сел рядом с ней, положив руки на колени и сдвинув на затылок шляпу. Затем он уставился на свои сапоги, собираясь с мыслями.

— Шериф сказал, что Уолт Стрингер пытается оклеветать меня. Большая часть того, что он говорит, — явная ложь.

«Боже мой, — подумала Джулия. — ведь это все истории из газет. Гэрриэт все проверила»

— Уолт Стрингер не печатает всякую чушь, Джиб, — сказала она.

Он повернул голову и пристально посмотрел на нее.

— Он может это сделать, если верит тому, кто поставляет ему информацию.

— Какую именно ложь вы имеете в виду?

— Он говорит, что я принимал участие в разбоях на территории Аризоны, в округе Линкольн. Что я был членом банды Мерфи Долана и повинен в убийстве невинных людей.

Джулия пыталась припомнить все эти нашумевшие истории о разбойных нападениях в округе Линкольн. — Она знала о хладнокровных убийствах, которые там происходили.

— Я, конечно, не святой, — продолжал Джиб, — но я не убийца. Жизнь вооруженного бродяги мне не подходит.

Джулия потирала пальцами колени и думала, к чему может привести этот разговор.

— Вам нужно было сообщить Уолту свою точку зрения.

— Но я же сообщил ее вам. Разве это менее важно? — Он пристально посмотрел на Джулию.

Она все еще не была уверена в том, что хотела узнать все эти подробности. Мысли о прошлом Джиба заставляли ее содрогнуться. Причем ее интересовало не столько то, что он в действительности совершил, сколько те чувства, которые он в ней вызывал. Вопреки здравому смыслу, она все еще хотела думать о нем только хорошее.

— Ладно. Рассказывайте все.

Он суетливо заерзал на ступеньках и откашлялся. Сперва его голос был весьма неуверенным, но затем он стал чувствовать себя проще, подбадриваемый тем, что она его не прерывала. Он начал свой рассказ с того момента, когда он начал подрабатывать чернорабочим в Комстоке, загружая однотонные вагоны, до шестнадцати штук в сутки, до тех пор, пока чуть было не сломал себе шею. Со временем он изучил все тонкости горного дела — сверление скал, установление взрывчатки и тому подобные вещи. Он стал настоящим подрывником, специалистом горного дела. Он постоянно передвигался по всему Западу — Колорадо, Юта, Калифорния, оставаясь на одном месте лишь на четыре, пять месяцев.

— Я всегда находился под землей, — сказал он, — и никогда не интересовался наземными работами.

Наконец, он дошел до того момента, о котором рассказывал Гарлан. В одном из лагерей он был вовлечен в историю с похищением человека. Горняки похитили суперинтенданта и удерживали его до тех пор, пока не получили солидный выкуп. Затем он стал зарабатывать деньги игрой в карты, разъезжая по лагерям горнодобытчиков и обыгрывая их при помощи ловкости рук.

— Я так наловчился, что доставал нужные карты в нужный момент быстрее, чем кто-либо мог заметить это, — сказал он и посмотрел на Джулию, пытаясь определить ее реакцию. — Я надувал каждого простака, который имел неосторожность садиться за стол со мной. Разумеется, я много пил, пил, пока уши не посинели. Ну и с женщинами, естественно, не церемонился особо. — Джиб замолчал на минуту. — Я полагаю, до вас уже дошли слухи об этом.

Женщины. Все говорили, что он сильно приударял за женщинами в молодые годы. Рената думала, что после стольких лет скитаний он ищет спокойствия и комфорта.

— С меня достаточно всего этого, — сказал задумчиво Джиб. — С тех пор, как я приехал сюда, я был чист как мыльная пена, кроме этого случая с Хьюгзом.

«Он пытается всячески вернуть к себе ее расположение, — подумала Джулия. — Но он же нарушил все принципы, которые она считала самыми дорогими для себя — честность, рассудительность, моральная устойчивость. И он еще хочет, чтобы она его простила!»

— Вы сказали, что были в Мексике.

Он неожиданно вздрогнул.

— Неужели?

— Вы говорили, что опыт работы на железнодорожной эстакаде напоминал землетрясение в Мексике.

Джиб уставился в темноту.

— Это было не совсем землетрясение, — уточнил он. — Просто несколько толчков, в результате которых упало несколько кусков скалы.

— А что вы там делали?

— Я провел несколько лет в Сьерра Мадре.

— Горные разработки?

— Да, горные разработки.

Ему больше нечего было добавить к сказанному, а Джулия не желала больше его расспрашивать. Она спрятала руки в рукава своего халата и передернулась от холода и усталости. Нет никакого смысла сидеть здесь, на веранде, подумала Джулия. Пора идти наверх и ложиться в свою теплую и мягкую постель.

— Извините, что я устроил скандал по поводу того, что вы проявили заботу о Скоби — извиняющимся тоном произнес Джиб. — Я не имел никакого права вмешиваться в ваши дела, тем более, что вы так много умеете. — Он снял шляпу и несколько раз подбросил ее в воздух. — Я бы даже сказал, что вы самая умная и сообразительная женщина, которую я только встречал. С точки зрения здравого смысла, вы даже более умны, чем большинство известных мне мужчин.

Джулия еще глубже засунула руки в рукава халата. Ей еще никогда не приходилось слышать от мужчины такую высокую оценку своих способностей. Даже Эдвард никогда не говорил ей таких слов, хотя он считал ее достаточно умной для женщины. Но при этом он был уверен, что мужчины по своей природе обладали гораздо большим интеллектом.

— Вы действительно так думаете? — недоверчиво спросила она, чувствуя, что немного польщена и смущена.

Джиб повернулся к ней и улыбнулся своей мягкой и ясной улыбкой.

— Конечно, я так думаю.

Глядя на него, Джулия подумала о матери, о ее скрытом очаровании и скандальном прошлом. Мама часто говорила, что женщины не менее умны, чем мужчины, а здравого смысла у них гораздо больше.

— Вы напомнили мне мою мать, — сказала она. Джиб ошарашенно уставился на нее.

— Я?

— У нее было добрейшее сердце, но все осуждали ее, особенно мой брат Рэндалл, который всегда был упрямым, как осел. — Джулия замолчала и погрузилась в воспоминания. — Моя мать была актрисой до того, как она вышла замуж за отца. С первым мужем она развелась. Мы с отцом обожали ее.

Джиб снова подбросил в воздух шляпу.

— Актриса. Ничего себе!

— Она пользовалась в Нью-Йорке ошеломляющим успехом. Она играла в Ксал Гарден, Барнумз Мьюзтем и в Театре Боуэри. Она играла роль Леди Амарант в пьесе «Дикие Свирели», а также главную роль в пьесе «Дженни Линд в Америке». Я, бывало, часами просматривала все ее старые театральные программы. — Джулия посмотрела на Джиба, чтобы убедиться, что ему это интересно. — Там на шкафу ее фотография.

На его лице появилось нежное выражение.

— Вы похожи на нее. Да, действительно, у вас такой же цвет глаз и волос тоже.

— У мамы были локоны.

— А, вот в чем разница.

Рассвет постепенно отодвигал ночной мрак. Лампа погасла. Где-то вдали начали чирикать птицы. Утренняя прохлада коснулась волос Джулии. Джиб потянулся к ней и разгладил рукой прядь волос на ее лбу. Его красивое лицо четко обозначилось в первых проблесках рассвета.

— Вы не будете возражать, если я вас поцелую, — осторожно спросил он.

Джулия почувствовала какой-то прилив жалости к нему. Несмотря на все шокирующие подробности его недавнего рассказа о своем прошлом, в нем было что-то такое, что заставляло ее проявить жалость к нему, нечто такое, что затрагивало ее великодушное сердце.

— Прошлый раз вы не спрашивали у меня разрешения.

— Вы правы. Я этого не делал.

Он положил руку ей на плечо и притянул ее к себе. Затем он наклонился к ней и прикоснулся губами к ее губам. Джулия закрыла глаза и почувствовала, как тепло разлилось по всему ее телу. Его губы разжались, и он стал ловить ее дыхание, заставляя гулко биться ее сердце.

Она невольно потянулась к нему, почувствовала нежную фланель его рубашки и скрытые под ней упругие мышцы груди.

Джиб отпрянул назад.

— Посмотрите на меня, — сказал он.

Она подчинилась ему. Его пальцы погрузились глубоко в ее волосы, расплели косу, и они тяжело опустились на ее плечи.

— Ну вот, теперь, — сказал он, — ты прекрасно выглядишь.

— Ты бесстыжий, Джиб.

— Конечно.

Он снова притянул ее к себе и поцеловал. Тепло его губ тут же превратилось в испепеляющий жар. Она почувствовала, что удовольствие от его прикосновения медленно перерастало в неудержимую страсть. Соблазнитель женщин, подумала Джулия, стараясь не потерять голову. Но она уже переставала что-либо соображать. Его язык коснулся ее губ, и ей показалось, что земля уходит из-под ног. Вся ее природная осторожность развеялась, как дым, превратилась в ничто. Он не спеша просунул язык в ее рот и застонал от удовольствия. Джулия нежно погладила рукой его спину и подарила ему ответный поцелуй.

Через мгновение он отодвинулся от нее.

— Ну, что теперь? — Его голос был мягким и слегка удивленным. Глаза ярко блестели, подчеркивая охватившую его страсть.

Джулия молча пожала плечами, ощущая ноющую потребность плоти, скрытой под одеждой. Она страстно желала его, но при этом была слишком скромна, чтобы продолжать любовную игру. Единственное, что она могла себе позволить, так это коснуться рукой его руки. Неожиданно она зевнула, не в силах подавить усталость. Она дрожала от напряжения и чрезмерного возбуждения. Ей даже пришлось покрепче сдвинуть колени, чтобы остановить дрожь в ногах.

— Тебе лучше пойти спать, — сказал Джиб, преодолевая волнение. — Я присмотрю за Скоби.

— Там наверху, в комнате Эдварда, спит Джимми Эймс.

— Я и о нем позабочусь. — Он застегнул халат на ее груди. — Ну, иди же!

После того, как Джулия пошла спать, Джиб осмотрел Скоби, затем подложил дров в печь, чтобы огонь не погас и поставил на печь чайник. Вернувшись в комнату, он освежился холодной водой, пальцами рук расчесал волосы и направился вверх по лестнице.

Мальчик с веснушчатым лицом лежал на большой кровати доктора, свернувшись калачиком вокруг кошки. Он периодически дул в ухо кошки и с интересом наблюдал, как она мотает головой.

— Ты Джимми Эймс? — спросил Джиб.

Джимми приподнялся на локте. Его песочного цвета волосы были смяты и запутаны во время сна.

— Кто ты такой? — удивленно спросил он.

— Меня зовут Джиб Бут. — Джиб подошел к кровати и протянул руку. Джимми с видимым удовольствием пожал ее. — Миссис Мэткаф спит, поэтому я этим утром присмотрю за тобой. — Он бросил взгляд на маленькое тело мальчика. — Что тебя беспокоит, солдат?

— У меня распухла нога. Ей пришлось делать операцию. — Он высунул ногу из-под одеяла, демонстрируя забинтованную конечность. — Мосси скоро отвезет меня домой.

Джиб огляделся вокруг, пытаясь обнаружить одежду мальчика.

— Тебе нужно помочь одеться?

— Нет, я сам могу это сделать.

Джимми хорошо справлялся со своими костылями, но не смог отказаться от помощи Джиба, когда ему пришлось спускаться вниз по лестнице.

Пока Джимми дошел до комнаты, Джиб приготовил яичницу, и они приступили к завтраку.

— Я слышал шум прошлой ночью, — сказал Джимми.

— Там одного парня подстрелили, — спокойно ответил Джиб. Он нашел в хлебнице остатки пирога и положил в печь, чтобы он там подогрелся. — Его зовут Берт Скоби. Миссис Мэткаф оказала ему необходимую помощь.

— Подстрелили Берта Скоби? — Уши Джимми неожиданно покраснели. — Он работает в «Континентале», в ту же самую смену, что и мой отец. Кто его подстрелил?

— Один жулик по имени Бьюилл. — Джиб налил себе чашку кофе. Он предложил кофе Джимми, но тот отказался, предпочитая молоко.

— Почему он это сделал?

— Я думаю, что произошло какое-то недоразумение из-за карты.

Джиб подготовил место для Мосси, который должен был вот-вот появиться, и сел рядом с Джимми за стол. Они молча принялись за яичницу, пирог и клубничное варенье.

— Где работает твой отец? — спросил Джиб.

— На уровне номер четыре, — гордо ответил мальчик. — Они там пробурили скважину и пытаются найти свинец. — Джимми слизал с губ клубничное варенье. — Отец говорит, что я уже достаточно взрослый, чтобы работать инструментальщиком. Вообще говоря, мне работать нравится больше, чем ходить в школу.

Джиб посмотрел на светлое лицо мальчика и подумал о том, что он сам провел свои детские годы под землей.

— Я бы на твоем месте предпочел школу.

Он закончил завтрак, не переставая думать о проблемах на «Континентале». Судя по тому, что он слышал в городе, они там копаются уже больше трех месяцев, опустились уже на новый уровень, но пока все безрезультатно. В основном это были темные личности, бродяги, крепкие и скрытные парни, но вместе с тем они были лучшими в этом деле. Если кто и может найти ценное сырье, так это они.

Пока Джиб мыл посуду после завтрака, Джимми продолжал расспрашивать о ночном происшествии в Бон Тоне. Затем он успокоился и потащил кошку на веранду, где увлекся игрой с ней. А Джиб поднялся наверх, чтобы посмотреть, как там Джулия.

Он подошел к спальне и тихо вошел внутрь через открытую дверь. Джулия безмятежно спала на боку, поджав ноги. Ее волосы ручейками струились по подушке. Джиб внимательно посмотрел на фотографию, висевшую на двери шкафа. Джулия сказала удивительную вещь — что он напоминает ее мать.

— Джиб, — Джулия открыла глаза.

— Ты уже проснулась? — Он смутился из-за того, что она застала его в своей спальне. Она сонно улыбнулась.

— Полагаю, что да. — Но она снова мигнула глазами и закрыла их, как бы не желая просыпаться.

Джиб сел на фиолетово-желто-голубое покрывало, обняв ее руками с обеих сторон. Он посмотрел на ее розовые щеки, ее мягкий рот и полные губы и припомнил, как он их целовал этой ночью. Они были такие нежные и страстные, они были такие желанные. Они предоставляли ему полную свободу действий. Эти губы могли позволить ему все, потому что она сама была предназначена только для него, для единственного мужчины, и в этом была ее тайна. Что же касается его самого, то ему сейчас нужно побольше говорить ласковых слов, побольше ухаживать за ней, чтобы вернуть ее хорошее расположение к себе. Это единственный способ осуществления его замысла.

Он знал, что находится на верном пути. Она поцеловала его этой ночью, потому что он нравился ей. Он был в этом абсолютно уверен. И он поцеловал ее, так как ничего не мог с собой поделать.

— Поспи еще немного, — сказал он, погладив ладонью ее лоб.

Джулия снова открыла глаза и подняла руки вверх, обняв его за шею.

— Джимми проснулся?

— Да. Я позаботился о нем. Он в полном порядке. Я присмотрел также за Скоби.

— Джиб, ты настоящее сокровище.

Ему хотелось казаться совершенно спокойным. — Означает ли это, что ты не прогонишь меня прочь?

Вместо ответа она нежно улыбнулась ему и крепче сжала пальцы на его шее. Он наклонился к ней, чтобы поцеловать ее, ничего серьезного не имея в виду. Просто поцеловать ее из чувства благодарности. Но ее руки сжались на его шее в крепком объятии. Ее язык быстро зашевелился, преодолевая природную застенчивость. Это было так неожиданно, что Джиб вдруг потерял контроль над собой. Он утратил чувство реальности, забыв о том, где он находится и что он делает. Он был полностью поглощен каким-то новым, совершенно не известным ранее чувством. Это чувство было глубоким и искренним. Оно исходило из такой необъяснимой глубины его существа, которое не имело даже названия. Ему понадобилось немало времени, чтобы овладеть собой и вернуться на грешную землю.

— Нам лучше прекратить сейчас же эту игру, — сказал он, с трудом переводя дыхание, — иначе мы быстро привыкнем к ней.

ГЛАВА 15

Скоби вошел на кухню, опираясь на Мосси. Его правый бок заметно выпирал в том самом месте, где его правая рука была привязана бинтами к телу. Его лоб блестел от выступившего пота. Он сел на стул, продолжая стонать и охать. — Мадам, — обратился он к Джулии с перекошенным лицом, как будто собирался заплакать. — Я думаю, что мне лучше остаться сегодня здесь, у вас, и находиться поблизости. Я боюсь, что мне нужна будет ваша помощь.

Было позднее утро, и Джулия была занята приготовлением завтрака из сыра и содовых крекеров с яблоками. — Я не обеспечиваю послеоперационный уход, мистер Скоби, — сказала она, продолжая возиться у плиты. — Мосси отвезет вас с город к миссис Китчен, что на улице Спринг. Она очень хорошо позаботится о вас.

— Но, мадам…

— Я заеду к вам завтра и посмотрю, как вы будете себя чувствовать.

— Я все же думаю, что мне лучше остаться здесь, мадам.

На кухню вошел Джиб в сопровождении Джимми Эмеса. — Ты слышал, что тебе сказали, Скоби?

Скоби уставился на Джиба. — Что ты здесь делаешь, черт тебя побери, Бут? Ах да, я слышал, что ты все еще приударяешь за вдовой.

На лице Джиба появились признаки гнева, не предвещавшие ничего хорошего. Джулия быстро поставила на стол чашку и поднялась со стула, смахивая несколько крошек крекера со своего фартука. — Пойдемте, мистер Скоби, — сказала она торопливо, — я хочу поговорить с вами с глазу на глаз.

Она помогла ему выйти из кухни в холл, а оттуда они медленно направились в ее кабинет. Войдя в кабинет, она усадила Скоби и плотно прикрыла дверь. — Плата за лечение составляет пять долларов, мистер Скоби.

— Пять? Ничего себе! Но почему, мадам? Я вас очень уважаю, но вы же не настоящий доктор. Вы просто женщина.

— Женщина или нет, — продолжала настаивать Джулия, — я хочу, чтобы вы заплатили за лечение и уход. Эта плата включает также и послеоперационное обслуживание, и визиты к вам до тех пор, пока вы не поправитесь полностью.

— Черт возьми, — не мог успокоиться Скоби. — Я слышал, что вы самая богатая женщина в нашем городе, а я сейчас не могу даже работать.

— Если у вас есть достаточно денег, чтобы играть в карты и пить в Бон Тоне, значит вы без всяких сомнений можете найти требуемую сумму денег за лечение.

Его удивленное выражение лица стало постепенно приобретать неприятный оттенок. — Женщины берут деньги только за одну вещь, насколько я знаю, и это отнюдь не лечение.

Джулии уже приходилось раньше слышать подобного рода аргументы. Мужчины обычно были благодарными только когда им нужна была помощь, то есть до того самого момента, когда нужно было платить по счету. — Я полагаю, мистер Скоби, что вам приходилось иметь дело исключительно с дурными женщинами. А также с дурными мужчинами, если судить по тому, что произошло с вами вчера ночью.

Скоби полез в карман брюк, долго там рылся и, достав золотую монету, бросил ее на край стола. Затем он толчком распахнул дверь и поковылял прочь, чертыхаясь и проклиная неизвестно кого.

Джулия не спеша последовала за ним вниз. Остановившись у входной двери, она молча наблюдала, как Мосси погрузил Скоби на телегу и выехал со двора.

Через некоторое время они скрылись из виду. Джулия вернулась в гостиную и села за пианино. Она взяла несколько аккордов, и весь дом наполнился звуками прекрасных мелодий. Звук пианино донесся даже до Джимми Эймса и Джиба, который возился во дворе с протекающей бочкой для дождевой воды.

Будучи уверенной, что она совсем одна, Джулия погрузилась в себя, с удовольствием прислушиваясь к мелодиям баллад и гимнов. Среди всех этих хорошо знакомых ей звуков, она вдруг обнаружила совершенно новые для себя чувства. В ее памяти снова пронеслись картинки вчерашней ночи — страстный поцелуй Джиба, его крепкое объятие и нежная улыбка. Все остальное она могла только додумать сама — пылкую мужскую страсть и жажду обладания.

Джулия убрала пальцы с клавиш пианино, низко наклонила голову, пытаясь успокоить себя. Джиб приводил ее на грань безрассудства. Она понимала, что в его присутствии она теряет контроль над собой. Он заставлял ее желать того, что раньше было ей совершенно неизвестно. Если бы не это незнакомое для нее чувство, она бы уже давно заставила его убраться прочь.

Но сейчас она уже не могла этого сделать. Это противоречило бы тем глубоким чувствам, которые зарождались где-то в глубине души и исходили из сердца.

Она снова начала играть. Сегодня утром, когда она спустилась вниз, она нашла Джиба в гостиной. Он сидел в кресле и просматривал путеводитель, который Эдвард всегда раньше брал с собой во время своих поездок по Европе. Когда она предложила ему пользоваться библиотекой, он вздрогнул от неожиданности, как будто это была совершенно нелепая и неуместная для него идея.

— Прошло слишком много времени с тех пор, как я читал книги, — сказал Джиб.

Джулия мягко напевала слова какой-то шотландской баллады. Ей припомнилась совместная жизнь с Эдвардом. У них всегда было много книг, они много читали и много спорили о прочитанном. Она всегда стремилась быть наравне с Эдвардом, во всяком случае не уступать ему в начитанности. Это было своего рода семейное соперничество. А с Джибом она могла чувствовать себя совершенно спокойно. Она могла позволить себе быть такой, какой она была на самом деле. Ей нет необходимости что-либо доказывать или опровергать. По его мнению, она была умнее многих мужчин, а по его страстному поцелую, она поняла, что он считает ее прекрасной женщиной.

Когда последние ноты баллады затихли, Джулия услышала голоса на веранде. Она вышла в холл и выглянула во двор сквозь штору на двери.

Джиб и Джимми сидели на верхней ступеньке веранды. Их ноги были вытянуты вперед, а между ними лежали карты. Джиб демонстрировал мальчику свое искусство. Он мгновенно собирал карты в колоду, затем они разлетались веером и вновь собирались в колоду. Они неожиданно появлялись и исчезали, причем все происходило так быстро, что глаза не успевали следить за его движениями. Джимми сидел рядом и, вытаращив глаза, неотрывно следил за картами. Он был крайне взволнован, а его уши даже покраснели от удовольствия.

Джулия внимательно изучала профиль Джиба — прямой нос, сильный и волевой подбородок, черная щетина бороды. Она перевела взгляд на его длинные, вытянутые ноги, широкие, сильные плечи и быстрые руки. Она наклонилась вперед и неожиданная мысль вдруг поразила ее сознание: она хотела, чтобы он любил ее, чтобы он жил с ней и был отцом ее детей. Она хотела, чтобы он будил ее утром своими страстными поцелуями и каждую ночь был ее верным супругом. Она также хотела, чтобы он почаще говорил ей, что она умнее многих мужчин, не говоря уже про женщин. Она хотела всегда слышать нотки восторга в его голосе.

— Вот это да! — восхищенно произнес Джимми. — Как бы я хотел научиться этому.

— Все, что для этого нужно, это колода карт, — снисходительно сказал Джиб, — и опыт.

— Ты научишь меня?

— Это будет большая честь для меня.

Джулия стряхнула мечты и решительно вмешалась в их разговор. — Джимми, я не думаю, что твоя мама обрадуется, если ты будешь обучаться карточным фокусам.

Джимми повернулся и посмотрел на входную дверь, где стояла Джулия. — Но ведь фокусы — это не игра в карты.

Джулия распахнула дверь и вышла наружу, окунаясь в теплый летний воздух, наполненный буйным цветением трав и цветов, обычно благоухающих в самом разгаре июня. — Но твоей маме это все равно может не понравиться.

Джиб быстро собрал карты и вскочил на ноги. Он помог Джимми приладиться к костылю, затем пальцем руки приподнял край шляпы и посмотрел на Джулию. — Музыка была действительно прекрасной.

— Я рада, что вам понравилось, — сказала Джулия.

Он выглядел высоким и сильным в своих туго обтягивающих ноги джинсах и изрядно поношенной черной рубашке. — Я собираюсь сегодня подняться в горы на шахту, — осторожно сказал он и добавил, наклонив голову и оглядывая свои сапоги. — Но я вернусь сюда.

— Когда? — спросила она, почувствовав, что сказала это слишком быстро.

Джиб пристально посмотрел на нее, и мило улыбнулся, что заставило ее густо покраснеть. — Я вернусь, как только смогу. — Он посмотрел на Джимми. — Пока, солдат.

— Пока, Джиб.

Он легко подхватил свою куртку, висевшую на перилах веранды, и пошел за дом, где стояла его лошадь. Джимми внимательно посмотрел на Джулию. — Здорово! — восхищенно сказал он. — Миссис Мэткаф, он самый лучший человек, которого я когда-нибудь встречал.

Джулия оставила Джимми на веранде, где он продолжал играть с кошкой Би, и пошла в свой кабинет с намерением возобновить работу по разбору бумаг Эдварда. Она вытащила из-под стола кипу писем и газетных вырезок, касающихся визита доктора Джозефа Листера в Соединенные Штаты в 1876 году. Эдвард специально поехал в Чикаго, чтобы присутствовать на лекциях Листера и повидать Рэндалла и Хелен. А Джулия в это время осталась дома. Для нее Чикаго был источником слишком многих и слишком грустных воспоминаний.

Она медленно переворачивала страницы, просматривая старые письма, написанные коллегами Эдварда. Из этой кипы бумаг неожиданно выпал листок и упал на пол. Джулия наклонилась и подняла его. Это была страница, вырванная из регистрационной книги. На ней рукой Эдварда был составлен список солдатских фамилий, вместе с их родственниками. Джулия бегло прочитала список, узнав нескольких человек, о которых когда-то упоминал Эдвард.

Вдруг она остановилась. «Моррис Свейн — Тьюксбери», прочитала она, и посмотрела ниже, «Эйда (жена), Бет (дочь), Моррис мл. (сын)».

Джулия положила листок на письменный стол и с удивлением продолжала смотреть на него. Она вспомнила рассказ Джиба о том, как Мосси сжигал свои письма со слезами на глазах. — Жизнь Мосси — это его личное дело, — сказал тогда Джиб. — Она не имеет никакого отношения к вам или ко мне.

Но Джулия не могла так просто забыть эту историю. У Мосси была жена и семья в Тьюксбери, штат Массачусетс. Его забрали на войну, и никто его больше не видел в родных местах. Они, вероятно, даже не знали, что с ним произошло. Интересно, подумала Джулия, знает ли Эйда Свейн про Мосси, живет ли она до сих пор в Тьюксбери и вообще жива ли она.

Джулия услышала, как хлопнула входная дверь, и послышались звуки торопливо приближающихся шагов. — Миссис Мэткаф!

В кабинет Джулии ворвался Мосси. У него были широко открыты глаза, блестевшие на покрытом потом лице. Он тяжело дышал от быстрой ходьбы.

— Господи, Мосси!

— Я насчет Джиба, — выпалил он. — Шериф арестовал Джиба и посадил его в тюрьму.

Джулия медленно поднялась, стараясь подавить чувство тревоги. — В тюрьму?

— Кто-то ночью ворвался в конюшню, ударил старого Фреда по голове, с помощью дрели и лома взломал сейф. Миссис Тейбор тут же обратилась в полицию, обвинив во всем Джиба.

Джулия стала лихорадочно вспоминать события прошедшей ночи. — В котором часу было совершенно ограбление?

— Фред сказал, что посмотрел на часы вскоре после четырех. Следующее, что Фред помнит, это то, что он пришел в себя, когда конюшня уже была ограблена.

Джиб был далеко от конюшни в четыре часа утра, подумала Джулия. — Он был здесь в это время, Мосси. Он был со мной.

Мосси чуть было не задохнулся от неожиданности. — Мадам, вы не можете сказать об этом. Вы не можете сказать начальнику полиции, что Джиб провел эту ночь с вами.

— Почему же? Я вполне могу это сделать и непременно сделаю. Где моя шляпа и перчатки? Ты останешься здесь с Джимми.

Мосси последовал за ней в холл. — Это будет не очень хорошо, если вы скажете, что Джиб был здесь всю ночь.

Джулия остановилась перед полкой с зеркалом, на которой обычно лежали все ее шляпы. Она поправила волосы, заколов несколько спадавших на шею прядей. — Мне безразлично, как это выглядит: хорошо или плохо. Я скажу всю правду.

Она посмотрела на отражение Мосси в зеркале. Он тщательно старался ей помочь закрепить шляпку с поднятыми вверх полями. — Ради Бога, Мосси! Перестань дрожать. Ничего страшного не случилось. Джиб помогал мне присматривать за мистером Скоби. Затем он всю ночь сидел на веранде.

Мосси укоризненно покачал головой. — И все же, мадам, это будет выглядеть не очень хорошо.

Джулия вышла на веранду, хлопнув входной дверью.

К ней подошел Джимми, подпрыгивая на своих костылях. — Джиб в тюрьме? Он что, застрелил кого-нибудь?

Джулия быстро спустилась вниз по ступенькам. — Что ты такое говоришь? Разумеется, нет.

Она легко забралась в свой двухместный кабриолет, взяла в руки вожжи и отбросила в сторону тормозные колодки. Такое отношение к Джибу было крайне несправедливым, подумала она. Гэрриэт, Гарлан и шериф — все они думают о нем самое плохое.

Главная улица города в воскресный полдень была переполнена пешеходами и различного рода каретами и телегами. Джулия оставила свой кабриолет в тени около офиса газеты «Сентайнел» и поспешила вниз по тротуару. Когда она наконец добралась до здания тюрьмы, все ее темное шелковое платье было покрыто густой пылью.

Кабинет начальника полиции находился в глубине здания. Гэрриэт что-то громко кричала, как рассерженная ворона, в то время как Ли стоял рядом, низко опустив голову. Бастер Кейн, молодой заместитель шерифа, прислонился к стене, похрустывая пальцами.

— Он всегда был злодеем! — кричала Гэрриэт. — Это уже не первый раз, когда он врывается в чужое помещение и взламывает сейф.

Маккьюиг взмахнул рукой, показывая жестом, чтобы она говорила спокойнее. — Миссис Тейбор, очень прошу вас успокоиться на минуту.

— Мадам, — прервал ее Ли. — Джиб никогда не взламывал этот сейф.

— Не смей защищать этого преступника, — продолжала кричать Гэрриэт. — Я пересчитала все деньги! Я знаю, сколько он украл!

— Сейф был открыт. Отец оставил его открытым…

— Не спорь со мной! Джиб Бут всегда оказывал на тебя дурное влияние, с тех самых пор, как он приехал в наш город.

— Шериф Маккьюиг, — сказала Джулия.

Ее голос заставил всех присутствующих замолчать. Они все повернулись к ней. Гэрриэт поправила пенсне на носу.

— Добрый день, миссис Мэткаф, — вежливо произнес Маккьюиг. — Что привело вас сюда? — Он прищурил глаза, как будто догадывался об истинной цели ее визита.

— Мистер Бут не совершал ограбления конюшни, — спокойно сказала Джулия. — Вы сами видели его в моем доме сразу после полуночи. С половины третьего до одиннадцати часов утра он находился в моем доме.

Маккьюиг скорчил гримасу. Было совершенно очевидно, что это была не та новость, которую он хотел услышать. — Вы хотите сказать, что он всю эту ночь провел в вашем доме?

— Да, именно это я хочу сказать. Он помогал мне присматривать за мистером Скоби.

Из уст Гэрриэт вырвался какой-то тихий и неясный звук.

Шериф безотрывно смотрел на Джулию. — И вы готовы присягнуть на Библии?

— Разумеется, готова. — «Как все-таки странно», — подумала Джулия. — «Человек получил огнестрельное ранение, ему была оказана медицинская помощь, а всех этих людей интересует лишь внешняя благопристойность этого события. Если бы ей помогал в ту ночь не Джиб, а кто-нибудь другой, они бы даже и не заметили».

— Жена доктора, — простонала Гэрриэт, — и этот… этот потрошитель сейфов!

— Джибу незачем было взламывать этот сейф, — сказал Ли. — Я дал ему двести долларов. И я бы дал ему еще больше, если бы он попросил. — Он огляделся вокруг, как будто сам был удивлен своим собственным признанием. Он выглядел виноватым, его лицо густо покраснело, и он стал нервно подергивать свои усы.

— Ли, — обратилась к нему Джулия, — вы говорите, что дали взаймы Джибу деньги?

— Он мой друг и всегда был моим другом. Он прогорел до последнего доллара.

Гэрриэт вдруг стала задыхаться. Ее пенсне упало с носа, руки прижались к груди, а лицо стало совсем бесцветным. — Мое сердце… мое сердце.

Джулия бросилась к ней на помощь и помогла усадить ее на стул. — Ли, — приказала она, — быстро принеси своей матери стакан воды. — Она расстегнула верхние пуговицы на платье Гэрриэт и проверила пульс на шее.

— Она это сделала специально, чтобы убедить нас в своей правоте, — сказал Ли.

— Ради всего святого, Ли, — сказала Джулия, — твоя мать больна.

Но пульс у Гэрриэт был ровным и сильным. Когда Джулия прильнула ухом к ее груди, она услышала ровное и достаточно сильное сердцебиение. Состояние больной не представляло никакой опасности для жизни.

— Мать просто умирает от желания увидеть Джиба за решеткой, вот и все, — сказал Ли. — Она хочет, чтобы его посадили в тюрьму навсегда. — Он поднял свою шляпу и небрежно надел ее на голову. — Думаю, что мне надо вернуться к своей работе.

Когда за ним захлопнулась дверь, Маккьюиг бросил удивленный взгляд на своего заместителя. — Ну, что вы можете нам рассказать? — спросил Джулию Кейн.

Джулия застегнула платье на Гэрриэт. Ей было очень интересно видеть, как Ли возражал своей матери. Но еще более любопытным было то, что он дал деньги Джибу. Джиб убеждал ее в том, что у него прекрасно идут дела, а на самом деле он оказался на грани краха.

— Бут всегда доставляет нам массу хлопот, — сказал Маккьюиг, решив вернуться к делу. Он стоял возле стола в расстегнутом сюртуке, положив руки на бедра. — Я не намерен ему прощать его проделки.

Джулия тут же выбросила из головы мысли о состоянии здоровья Гэрриэт и финансовом положении Джиба. Она пристально посмотрела на шерифа. Она сразу же поняла, что он пытался убедить себя в том, что в его руках оказался настоящий преступник.

— Я уже сказала вам, где находился мистер Бут прошлой ночью, — твердо произнесла она. — У вас нет абсолютно никаких доказательств того, что именно он ограбил конюшню.

— Доказательства! — вскрикнула Гэрриэт, неожиданно для всех вернувшаяся в нормальное состояние. — У меня есть много тому доказательств.

Джулия не обратила на ее слова ни малейшего внимания. — У вас нет ничего, что могло бы оправдать его арест и содержание его в тюрьме.

Маккьюиг перестал ходить по комнате и уставился на нее своими недобрыми глазами. — Не учите меня, как мне выполнять мои обязанности, миссис Мэткаф.

— Я даже и не думала этого делать, господин начальник, — так же резко ответила ему Джулия. — Я просто хочу вам напомнить, что этот город полон мужчин, которым крупно не повезло в жизни и которые хорошо умеют пользоваться дрелью и ломом. Любой из них мог взломать этот сейф.

— Мне это хорошо известно, мадам, — сказал шериф примирительным тоном. По всему было видно, что он был готов отказаться от своих обвинений.

— Я бы хотела поговорить с мистером Бутом, если это возможно, — сказала Джулия.

Маккьюиг бросил на нее скептический взгляд, затем кивнул своему заместителю Кейну. — Отведи миссис Мэткаф к заключенному Буту.

Кейн встал со стула и снял со стены большую связку ключей. — Пойдемте со мной, мадам.

Джулия последовала за Кейном через длинный коридор в помещение тюрьмы, оставив в кабинете Гэрриэт, поглощенную воспоминаниями о всех прошлых прегрешениях Джиба.

В тюрьме было жарко и душно. Тусклый проход разделял все помещение на две части, в каждой из которых было по две камеры. Джиб находился в последней камере справа. В слабом свете, пробивавшемся сквозь небольшое, укрепленное решетками окно, Джулия увидела Джиба, лежавшего лицом к стене на деревянных нарах.

— Бут, — сказал полицейский, — к тебе пришла гостья. — Затем он повернулся к Джулии. — Только несколько минут, мадам. — Кейн оставил их и направился в офис.

Джулия напряженно вглядывалась в темную камеру. — Джиб!

Ответа не последовало. Джулия позвала его еще раз, уже громче. Темная фигура на одной из коек зашевелилась. — Иди домой, Джулия, — сказал Джиб. — Тебе не следует находиться здесь.

Где-то в другой части камеры послышался приглушенный кашель. Джулия повернулась в ту сторону и увидела человека с прилизанными волосами. Он развязно улыбнулся ей. — Твоя подружка чертовски хороша, Бут. Если ты не хочешь разговаривать с ней, то я это сделаю с огромным удовольствием.

— Заткнись, Бьюилл. — Джиб одним броском опустил ноги на пол и подошел к решетке. Его черная рубашка была расстегнута, а под ней виднелись темные и жесткие завитки волос. Он вытер рукавом потный лоб. — Кто там орал, черт возьми, все это время?

— Гэрриэт Тейбор спорила с Ли. — Джулия обхватила руками край решетки и тихо добавила. — Я сказала шерифу, что ты всю прошлую ночь находился в моем доме. Я уверена, что он тебя скоро отпустит.

Джиб понуро опустил голову. — Тебе не следовало этого говорить. Снова поползут грязные слухи.

— Но это же правда! Боже мой, почему ты должен находиться в тюрьме за то, в чем ты абсолютно не виноват?

В этой мрачной и темной камере его плечи казались еще более массивными, а его небритое лицо более привлекательным, чем прежде. Но в его глазах она заметила признаки отчаяния и безысходности, и это не могло не вызвать у нее чувства жалости к Джибу.

— Ты скоро будешь освобожден, — снова сказала она. — Начальник полиции хорошо знает, что у него нет причин задерживать тебя.

— Да. Но потом он все равно будет искать любой повод, чтобы засадить меня снова за решетку. — Джиб облокотился на решетку, положив свои руки рядом с ее руками. — Иди домой, принцесса. Это место не для тебя.

Джулия подумала о словах Ли, о том, что Гэрриэт хотела бы видеть Джиба в тюрьме. Она почувствовала прилив гнева по отношению к Гэрриэт и шерифу, который позволял водить себя за нос.

Затем она вспомнила, что Ли дал взаймы Джибу деньги. — Как только сможешь, приходи ко мне, — сказала она. — Мне нужно с тобой поговорить.

Джиб покачал головой, выразив тем самым свое несогласие. — Я собираюсь подняться на шахту.

— Это очень важно, Джиб. Дело касается Мосси. Как она и ожидала, эти слова произвели на него должное впечатление. Он пристально посмотрел на нее. — А что случилось с Мосси?

Джулия оглянулась на Бьюилла, который молча следил за ними. Она поднялась на цыпочки и прошептала в ухо Джибу. — Мне кажется, что я нашла его семью.

Джиб сдвинул брови от изумления. — Что за черт…

— Я все расскажу тебе, когда ты придешь ко мне. Пожалуйста, приходи.

— Ладно, — сказал он. — Я приду.

— Мадам? — Помощник шерифа Кейн просунул голову в дверь. — Господин начальник сказал, что ваше время истекло.

— Я уже ухожу, Бастер. — Она улыбнулась на прощанье Джибу и прикоснулась к его руке.

В полдень Маккьюиг освободил Джиба. Тот сразу же направился в Бон Тон и собрал свои инструменты. Он решил зайти к Джулии, чтобы узнать подробности насчет Мосси, а затем направиться в Ратлинг Рок, где можно будет спрятаться на какое-то время. После этого он уедет из этого города навсегда.

Ему уже порядком наскучило в Стайлзе. Он был абсолютно уверен в том, что начальник местной полиции не оставит его в покое. Тот уже заявил: в следующий раз, мистер, я тебя сразу же отправлю в камеру предварительного заключения в Диар Лодж. Вилли и Трэск вместе со своими головорезами, вооруженными до зубов, вероятней всего находятся все еще на территории, а его план насчет Джулии был уже почти нереален. Он просто не видел никакой возможности заполучить ее деньги. Ему придется оставить ее в покое.

Джиб бросил седло на Лаки, закрепил его, привязал к нему свою военную сумку и запрыгнул в седло.

Веранда Джулии просто сияла от многоцветья гераней. Большие желтые цветы украшали кустарники, росшие перед ее домом. Когда он подъехал к дому, она вышла навстречу такая счастливая, что у него что-то екнуло в сердце. Ему было очень приятно, что она его ждала. Если бы он не был таким грязным, заросшим и уставшим от пребывания в камере, он, возможно, бросился бы к ней с объятиями.

— Что там насчет Мосси? — спросил он.

— Присядь на веранде на минутку. Я принесу тебе что-нибудь выпить.

Она усадила его в докторское кресло-качалку и принесла немного лимонаду. Он залпом выпил его, и она налила ему еще стакан. Кошка прыгнула к нему на колени и замурлыкала.

— Мосси повез Джимми домой, — начала Джулия. — Пока он не вернулся я хочу показать тебе то, что я обнаружила среди бумаг.

Она дала ему листок бумаги с именами членов семьи Мосси. Джиб какое-то время внимательно изучал список. Это вызвало у него прилив воспоминаний. — Эйда Свейн, — прочитал он. — Я когда-то видел ее.

— Расскажи мне.

Апрель месяц, 18 число 1864 года. В этот день их отряд покинул Кэмп Вул в штате Массачусетс и отправился на юг. Полковые знамена весело развевались на ветру. Трубачи и барабанщики играли марш под названием «Девушка, которую я оставил».

Джиб рассказал ей все подробности того дня, удивляясь, что очень многое осталось в его памяти. — Когда мы садились на поезд, многие семьи пришли на вокзал, чтобы проводить в путь своих мужей или братьев. Я чувствовал себя так, как будто отправлялся в веселое путешествие, полное разного рода приключений. Мосси плакал.

Мосси поднял окно в вагоне, где мы находились и высунул голову наружу. В его руках было полно пакетов с продовольствием. На перроне в это время стояла его жена с двумя очаровательными детишками. Она все пыталась обнять его на прощанье.

— Почему же он не вернулся к ним после окончания войны? — спросила Джулия.

Прошло двадцать лет, подумал Джиб. Каждый человек в их полку заметно изменился во время южной кампании 1864 года. Когда война окончилась, некоторые из них подались на запад, но большинство вернулось домой. Мосси был единственным семейным человеком, который не вернулся к семье.

Джиб откинулся в кресле-качалке, погладил кошку и подумал, что он имеет право рассказать ей. Ведь это было личным делом Мосси, но с другой стороны, Джулия знала его все эти годы, да и Мосси все эти годы заботился о ней. Наконец, Джиб решил, что ей не повредит, если она узнает как можно больше.

— Я расскажу тебе, что мне однажды сказал Мосси. Он сказал мне, что родился и вырос в хорошей христианской семье и что у него по-настоящему христианская жена. Он также сказал, что ему пришлось видеть такое, чего не следовало бы видеть, и делать такие вещи, которые никогда и никому не следует делать. Он сказал, что война испортила его. Ему никогда не удастся очистить себя от запаха войны, забыть все то, что он видел и что делал. — Джиб покачал головой.

Затем он рассказал ей о сражении при Вилдернессе. Три недели спустя после того, как ни оставили Кэмп Вул, их полк столкнулся с неприятельскими войсками в Вирджинии. Началось ожесточенное сражение, невиданное по своей жестокости. Стрельба была настолько интенсивной, что не было даже возможности убрать убитых и раненых. Стояла сильная жара, и весь лес был сухим. Небольшого огня было достаточно, чтобы превратить его в пепелище. Душераздирающие стоны раненых на поле боя были похожи на марш идущих в ад людей.

— В течение многих лет меня преследовали ночные кошмары, — сказал Джиб. — С тех самых пор у Мосси не все в порядке с головой.

Джиб не смотрел на Джулию. Он был рад, что она сидела молча и не задавала никаких вопросов. — Мосси сказал, что эта война разрушила его изнутри. Он был уверен, что принесет с собой грязь в свой собственный дом. Ему казалось, что он принесет домой остатки войны и от этого пострадает вся его семья. — Джиб уставился на клочок бумаги, который он все еще держал в руках. — Тогда я думал, что это довольно странное поведение, но я полагаю, что в этом суждении не меньше здравого смысла, чем во всем остальном.

Какое-то время они сидели молча. Джиб допил свой лимонад и снова погладил кошку. Разговор о войне испортил ему настроение.

— Что мне делать, Джиб?

Он сам не знал, что делать. Мосси любил Эйду, но кто знает, что он думает о ней сейчас? Двадцать лет — это слишком большой срок. К тому же за это время никто не становится моложе.

— Поговори с ним об этом. Скажи ему, что ты будешь рада написать ей письмо и сообщить, что с ним все в порядке.

— Может это Лучше сделать тебе?

Джиб подумал над ее словами. Темные и мрачные воспоминания о войне — запах дыма, тела солдат, залпы орудий и предсмертные крики раненых — все это он вспоминал с дрожью. Все это почти стерлось в его памяти за многие годы и он не хотел возрождать в памяти эти воспоминания.

— Нет, будет лучше, если это сделаешь ты, — сказал он.

Затем они снова сидели молча, погруженные в свои мысли. Где-то внутри дома настенные часы пробили пять часов. Джиб взял кошку со своих колен и положил ее на пол веранды. — Я думаю, что мне уже пора идти на шахту.

Джулия посмотрела на него. — Джиб, — сказала она наконец, — я хочу вложить свои деньги в Ратлинг Рок.

ГЛАВА 16

Джиб молча слушал, как Джулия излагала ему свой план. Она сказала ему, что ей известно все насчет денег, которые он взял взаймы у Ли. Но их было совершенно недостаточно для того, чтобы закупить все необходимое оборудование и нанять людей для работы в Ратлинг Роке. Она также сказала, что доктор не возражал бы против того, чтобы она оказала ему помощь. Она говорила все это с небольшой дрожью в голосе, как будто опасалась, что он может отказаться от предложенной помощи.

Но Джиб прервал ее, не дав возможности обдумать и обговорить все детали. — Это будет не дешево.

Она плотно сжала губы и молча кивнула головой.

— Я знаю одно место в Солт Лейке, где продают ранее использовавшееся оборудование, — продолжал Джиб. — Это вполне приличное оборудование из шахт, которые недавно закрылись. В общей сложности стоимость оборудования, найма рабочей силы, проведения необходимых изысканий… Он замолчал и старался не смотреть на Джулию. — Все расходы на оснащение пятидесятифутовой шахты и проведения изысканий составят около семидесяти пяти тысяч.

Он слышал, как она вскрикнула. — Долларов?

— Да, это весьма приличная сумма.

Он дал ей возможность обдумать все обстоятельства этого дела. Если она пойдет на это, он сможет смыться из города с половиной ее наследства. Собственно говоря, он так все и задумал. Разумеется, она будет переживать какое-то время, но потом все забудется.

— Я сообщу мистеру Кулиджу в банк, чтобы он выписал тебе аванс, используя мой счет в банке, как инвестиции. — Она выпрямилась в своем кресле-качалке, всеми силами стараясь выглядеть самоуверенной. Джиб сразу понял, что она ни черта не смыслит в финансовых делах.

— Вероятно, это больше, чем ты можешь себе позволить, — сказал он, предоставляя ей возможность отказаться от своего предложения и спасти деньги.

— Нет. Эдвард оставил мне очень много денег. Договор был заключен. Джиб встал и надел шляпу. —

Я очень признателен тебе.

— Я поговорю с мистером Кулиджем завтра. Он откроет счет на твое имя.

Джиб медленно стал спускаться вниз по ступенькам веранды, стараясь подавить в себе какое-то отвратительное чувство от только что состоявшейся сделки.

От Джулии Джиб направился прямо в Торговый Дом Вилливера, чтобы купить порох и запалы, а также различной длины стальные буры. Затем он зашел к Блюму, чтобы договориться с ним о снабжении шахты продовольствием. Он склонился над прилавком, составляя список необходимых товаров.

— Ты нашел удачное время для начала работ, — неодобрительным тоном сказал Блюм.

— Очень мило с твоей стороны, что ты мне подсказал, — ответил ему Джиб.

По правде говоря, ему не хотелось заказывать слишком много товаров. Он просто хотел использовать предоставившуюся возможность и попытаться найти солидный запас руды, прежде чем он покинет Стайлз. Если это у него получится, он будет считать, что сделал хотя бы одну стоящую вещь.

— Рут здесь, если тебя это хоть сколько-нибудь интересует, — сказал Блюм.

Джиб поднял голову от бумаги и посмотрел в зал. Рут стояла у конца прилавка, завернутая в теплую шаль. Она по-прежнему была маленькая и очень симпатичная, какой он всегда ее и помнил, но только со временем она превратилась в привлекательную женщину.

— Привет, Джиб.

— Ну ничего себе, — только и смог произнести Джиб. Прилавок и шаль скрывали ее искривленную фигуру, но по тому как она держала руки на животе, он понял, что она ждет ребенка. — Ты прекрасно выглядишь, Рут.

Ее щеки слегка покраснели. — Спасибо, Джиб. Ты тоже неплохо выглядишь.

— Ты очень добра ко мне. — По всей видимости, она была не против того, что мужчины были небриты и неухожены, тем более прямо из тюремной камеры. Но дело в том, что Рут всегда имела виды на него. Он, бывало, часто дразнил ее по этому поводу, но делал это таким образом, что она всегда весело смеялась. — Я слышал, что у тебя есть муж.

У нее были темные и очень красивые глаза. Именно такие глаза были у ее матери.

— Да, его зовут Джек. Мы женаты уже около двух лет. Он уехал по делам на восток. Поэтому я решила приехать сюда и побыть немного с родителями.

Джиб был действительно рад, что такая искалеченная девушка, как Рут, получила возможность жить нормальной жизнью. — Миссис Мэткаф хорошо позаботится о тебе, когда придет время рожать, — сказал Джиб. — Она очень хорошо это сделала с женой Отиса Чэпмена.

— К тому времени сюда приедет новый доктор, — сказал Блюм. — Отличный доктор из Чикаго. С таким доктором не пропадешь.

Бичем. Как же он забыл. Его бросило в жар при одной мысли, что в город приедет этот Бичем. Он тут же присвоит все вещи доктора и лишит Джулию ее любимого дела.

Джиб снова наклонился над листом бумаги, пытаясь подсчитать, сколько продуктов ему понадобится, чтобы прокормить себя и Роули в течение следующих двух недель.

— Я слышал, что начальник полиции посадил тебя в тюрьму — сказал Блюм.

Джиб оторвался от бумаги и бросил на него бесстрастный взгляд. Сейчас, когда ему приходится коротать время в городе, нет никакого смысла портить отношения с Блюмом, да и с Деллвудом тоже. — Он думал, что это я взломал сейф в конюшне. Впоследствии оказалось, что это не так.

— Тебе повезло, что у тебя было надежное алиби.

Джиб посмотрел на Рут. Он был совершенно не удивлен тем, что весть о его ночном пребывании в доме Джулии уже облетела весь город. — У нее там был раненный пациент и мне пришлось остаться у нее, чтобы присмотреть за ним.

Рут весело засмеялась. — О, папа, что ты к нему пристал? — Она склонилась над прилавком. — Джулия заходила к нам вчера. Она сказала, что ты помогал ей делать весеннюю уборку.

— Оказалось, что я первоклассный уборщик. Блюм начал быстро подсчитывать стоимость продуктов. Джиб порылся в карманах.

— Пустяки. Оставь, — сказал Блюм, махнув ему рукой. — Я запишу это в твой счет.

— Но у меня есть наличные.

Блюм опустил свои очки на кончик носа и бросил на Джиба тяжелый взгляд. — Ты лучше сосчитай свои благодеяния.

Джиб подмигнул Рут. — Ну, как тебе будет угодно. — Обеими руками он собрал пакеты на прилавке. — Я попросил Сейрабет Браун привезти все оставшиеся продукты прямо в шахту. — Он договорился с ней раньше, когда остановился возле Бон Тона. — Рут, мне было очень приятно видеть тебя.

— Возвращайся поскорее, Джиб. Приходи к нам на ужин.

На улице Джиб расстегнул свою военную сумку, прикрепленную к седлу и впихнул туда все пакеты с продуктами. Затем он проверил сбрую и лямки, удерживавшие корзину за седлом. Он купил эту корзину у Вилливера. На ней было много карманов из голубого сатина, а с внешней стороны на ней виднелись голубые и розовые бабочки. В общем, это была замечательная детская корзинка.

Когда он уже вскочил в седло, он заметил Уолта Стрингера, вышедшего из Пиккекса и направлявшегося в офис «Сентайнела».

— Эй, Уолт! — закричал ему Джиб. — Подожди меня. Стрингер остановился, подошел к перилам тротуара и облокотился на них. — В чем дело, Джиб?

— Я слышал, что ты рассказываешь обо мне всякие истории.

Стрингер вытащил трубку изо рта. — У меня была одна такая история, касающаяся взлома сейфа в конюшне. Но сейчас, когда шериф освободил тебя, это не будет так интересно, как прежде.

— Откуда ты берешь эту информацию? Хьюгз?

Стрингеру этот вопрос показался чрезвычайно забавным. — В моем деле каждый человек является важным источником информации. — Он на минуту задумался. — Что же касается Хьюгза, то с его помощью я мог бы напечатать историю о вашей скандальной ссоре в Пиккексе, но я не хотел ставить в неловкое положение миссис Мэткаф.

Джибу пришлось отдать должное Стрингеру. Другой бы репортер на его месте мог проявить меньше щепетильности в таком деле. — Мне бы очень хотелось знать, какую еще ложь ты собираешься распространять обо мне.

Уолт хихикнул. — Я предпочитаю оставить это для тебя в качестве сюрприза.

— Да? В таком случае, ты сам будешь немало удивлен, когда я отделаю тебя как следует.

— Остынь, Джиб. Ничего плохого о тебе не расскажу.

Лаки заерзал и затопал ногами, с нетерпеньем дожидаясь того момента, когда они отправятся в путь. Уолт уставился на багаж Джиба. — Что ты собираешься делать, черт возьми, с этой детской корзинкой?

— Это для мальчика Отиса Чэпмена. Они назвали его моим именем.

— Да, я слышал об этом, — сказал Уолт. — Вот это настоящая история.

— Крещение будет через две недели после воскресенья. — Джиб прикоснулся рукой к краю шляпы и пришпорил Лаки. — Увидимся в церкви.

Тело Джиба ужасно болело с головы до пят. Махать молотом весь день было весьма нелегкой работой, особенно если учесть, что делать это приходилось в узком проходе, где все время нужно было находиться в скрюченном положении. Его колени были изодраны в кровь, а руки ныли от усталости. Но это еще ничего. Ужасно болела голова, так как он часто ударялся о низкий потолок шахты. Но несмотря на это, он был рад такой работе, так как она удовлетворяла физические потребности его тела и к тому же отвлекала от дурных мыслей.

Вместе с Чэпменом они работали при свете тусклой свечи, которую они переносили по мере продвижения вперед. Они долбили породу во всех углах и закутках, стараясь выдерживать привычный ритм, состоящий примерно из сорока ударов в минуту. Когда вокруг них было достаточно много свободного места, они работали рука об руку, как одно целое. Джиб орудовал восьмифунтовым молотом с длинной ручкой, а Чэпмен убирал отвал.

После одного часа работы под землей, Джиб понял, что поступил правильно, наняв для такой работы именно Чэпмена. А через неделю он понял, что этот человек был одним из лучших горнодобытчиков, которых он только встречал. Чэпмен хорошо знал, как правильно выбрать породу, как заложить порох и поджечь его. После каждого раза, он хорошо очищал от породы проход, оставляя перед собой чистую и ровную поверхность пласта.

Они опускались в проход два раза в день. После первого захода они делали небольшой обеденный перерыв, во время которого пыль в шахте немного оседала.

Затем они снова опускались в забой и все повторялось. Это стало для них весьма привычным делом — сверление скалы, засыпка пороха, взрыв породы и очистка прохода от кусков породы и руды. И так день за днем. К ночи Джиб чувствовал себя совершенно измученным и падал без чувств на койку в хижине горняков. Каждое утро, после того как он разжигал огонь и ставил чайник для утреннего кофе, он окунался в невыразимо чистый воздух гор, с удовольствием вдыхал запах дыма от костра и окунал голову в прохладную воду горной реки. Затем он обсыхал, наблюдая за тем, как светлеет предрассветное небо, на фоне которого виднелись отдаленные вершины заснеженных гор.

Сейрабет часто навещала их, чтобы поболтать и развеселить их. Это помогало им преодолеть все тягости шахтерской жизни. Казалось, что она вдохновляла Роули, который проводил большую часть времени в своем кресле-качалке, ожидая того момента, когда можно будет поболтать с Джибом или Чэпменом. Иногда Сейрабет брала его с собой на охоту. Старик уже плохо видел, даже для того чтобы подстрелить медведя, если тот шлепнет его лапой по спине, но ему все же удавалось подстрелить какую-нибудь мелочь тина белки, зайца или куропатки, если они находились недалеко от него. Сейрабет потрошила и очищала добычу, а Джиб потом варил похлебку, добавляя туда картофель, лук и другие приправы. Такая еда казалась им намного вкуснее любого законсервированного мяса.

Иногда поздно вечером Джиб направлялся в Виски Крик, чтобы навестить маленького Джилберта. Пока миссис Чэпмен готовила ужин, а Отис хлопотал по хозяйству, Джиб брал с собой малыша и шел с ним на речку, показывал ему шумные пузыри воды, пенящейся вокруг подводных камней. Иногда они молча любовались тенью, отбрасываемой вершинами гор.

— Послушай, Джиб, — обратился к нему Чэпмен как-то после ужина. — Ты должен принять участие в состязании горнопроходчиков, которое намечено на День Независимости. Это будет открытое для всех состязание по горнопроходке для двоих человек. Победившая в этом конкурсе команда получит приз в сумме пятисот долларов.

Они сидели в передней комнате, прислушиваясь к шуму вечернего дождя. Миссис Чэпмен находилась в другой комнате, успокаивая Джилберта, который почему-то слишком раскричался.

— На это состязание приедут даже парни из Бата, — добавил Чэпмен. — У них там есть очень хорошие бригады, может, даже лучшие в стране. Мне бы очень хотелось, чтобы ты им утер нос.

Перспектива участия в конкурсе горнопроходчиков действительно заинтересовала Джиба. Когда-то он был одним из лучших горнопроходчиков в Вэшу. Он мог пробурить скважину глубиной сорок пять футов в граните за пятнадцать минут, совершая при этом шестьдесят оборотов молота в минуту. Ему там не было равных. Он неоднократно выигрывал немалые суммы денег.

— Что скажешь, Джиб?

Внезапно ему в голову пришла мысль о том, что, если все будет так, как он планирует, то его уже не будет здесь до Четвертого июля. Крещение ребенка к этому времени уже состоится, и он покинет этот город с деньгами Джулии в кармане и не очень приятными воспоминаниями о Стайлзе.

Он решил не загадывать вперед, не думать о такой далекой перспективе. — Ты хочешь составить пару вместе со мной?

Чэпмен захихикал. — Я слишком мал для таких дел. Ты предпочтешь иметь дело с кем-нибудь покрепче из «Континенталя».

— Я не знаю никого из их команды, кроме Берта Скоби, а он сейчас сшит из кусков. — Джиб не хотел объяснять, что он ни за что на свете не согласился бы работать с этим болтуном и слабаком.

— Там есть парень по имени Эб Эймс. Он крупный специалист этого дела. Вы вдвоем могли бурить поочередно и могли бы победить любую сильную команду из Бата.

Бурение поочередно предполагало, что один из них будет работать буром, а другой в это время отбрасывать породу. Затем они меняются местами. Но даже работая в паре с хорошим и сильным партнером поочередно, Джиб не был уверен в том, что они смогут одержать верх над командой соперников.

— Эб, по всей вероятности, будет в воскресенье в церкви, — сказал Чэпмен. — Ты сможешь увидеть его там и поговорить с ним.

— Джиб заерзал на стуле. Ему не хотелось, чтобы Чэпмен упоминал о предстоящем крещении. Одна только мысль о том, что ему нужно будет предстать перед алтарем на глазах у всех этих подозрительных жителей города, выводила его из себя. Но ему придется сделать это ради ребенка. У него было такое чувство, что маленький Джилберт будет рад, если он будет рядом с ним.

Джиб возвращался на шахту в сумерках под дождем. Вдоль тропинки стояли мрачные и молчаливые деревья. Иногда ветки касались его головы, роняя на него тяжелые капли воды. Копыта Лаки издавали мягкие звуки на промокшей почве тропинки. Именно в такой дождливый вечер каждому мужчине хочется оказаться в компании хорошенькой женщины, предпочтительно в горизонтальном положении и под мягким и теплым одеялом.

После теплого и уютного дома Чэпмена, Джиб чувствовал себя совершенно одиноким, как лежавшие повсюду камни. Разговор о" предстоящем крещении навел его на мысль о Джулии. Он вдруг начал понимать, как ему не хватает этой женщины, как он по ней соскучился. Более чем неделю он старался не думать о ней, так как это доставляло ему неприятные ощущения, связанные с его планами. Но сейчас он не мог не думать о ней.

Он думал о ее улыбке, вспоминал ее страстные поцелуи, от которых она сходила с ума. Когда он пытался вмешаться в ее дела, когда она ухаживала за Скоби, она быстро поставила его на место, но сделала это так, чтобы не обидеть и не оскорбить его мужское достоинство. Она даже простила ему то, что он наговорил Хьюгзу. Он понимал, что будет чрезвычайно трудно уйти от женщины, которая так справедливо и честно относится к мужчинам. Когда крещение будет позади, и он получит ее деньги, го Джулия останется единственным обстоятельством, которое будет удерживать его здесь.

Джиб постарался сдержать свои чувства, убеждая себя в том, что все его мысли не имеют абсолютно никакого смысла. Он был не из тех, кто мог поселиться на одном месте. Он не хотел, чтобы кто-либо зависел от него, ожидая от него каких-то обязательств, на что всегда рассчитывают женщины, после того как мужчина сказал им «привет». Он всегда стремился к полной и волнующей жизни, в которой всегда царят весьма свободные правила и отсутствуют обременительные для него связи. Именно такой образ жизни он вел после войны, и он его вполне устраивал.

Возле своей хижины Джиб спешился и отвел Лаки в укрытие. Он снял седло, вытер его влажную от дождя кожу и налил воды в корыто. Роули как всегда находился в своем кресле, наслаждаясь своей вечерней трубкой. Джиб остановился возле него, чтобы сказать ему «спокойной ночи» и направился в свою хижину. Там он снял с себя промокшую одежду, поправил постель и залез под одеяло.

Обычно он очень быстро засыпал, но сегодня ему не спалось. Он смотрел в темноту и думал о том, как они вместе с Джулией сидели на веранде. Он вспомнил, как распустил ее роскошные волосы, а затем поцеловал ее в губы. Ему также припомнилось, как он играл в карты с Джимми Эмесом, сидя на солнце, а в это время из дома доносились звуки пианино.

Затем он представил, как сидит на веранде со своим собственным сыном и учит его играть в карты.

Джиб пошарил рукой на полке возле койки и зажег спичку. Спичка ярко загорелась. Он поднес ее к лампе, и она осветила помещение хижины, отбрасывая длинные тени на стенах. Он опустил ноги на пол и сел на край койки. Его сердце билось слегка учащенно. Интересно, подумал он, в своем ли он уме?

Семьдесят пять тысяч долларов, напомнил он себе. И жизнь, свободная от всяких забот.

На следующий день Джиб чуть было не взорвался. Порыв ветра загасил его свечу, и он никак не мог достать спички, чтобы зажечь ее. Затем он бросился к выходу из тоннеля, на ощупь прокладывая себе путь. В шахте было заложено восемь шурфов для взрыва и если бы они взорвались при нем, его бы разнесло на мельчайшие кусочки.

Чэпмен воспользовался случаем и сказал ему, что он становится неосторожным и что ему следует хорошо отдохнуть. Перепуганный до смерти, Джиб направился к речушке, чтобы освежиться. Когда он приблизился к ущелью, он увидел кабриолет Джулии, стоявший перед домом Чэпмена. При мысли о Джулии он' взволновался еще больше.

Если бы он чувствовал себя нормально и от него не воняло бы, как от старого козла, он тут же направился бы к дому Чэпмена. Но сейчас было не до этого. Он повернул к берегу речушки, прямо на юг, где находились хлопковые поля и где вода вспучивалась и грохотала, переворачивая тяжелые камни на своем пути. Пока Лаки пил воду, Джиб сбросил с себя грязную одежду и погрузился в воду. Ледяная вода обожгла его ноги и тело. Он лег на воду и лежал, омываемый холодной водой, пока не замерз. Затем он обсох, надел свою черную рубашку и брюки, вскочил на лошадь и поехал вверх по реке.

Кабриолет Джулии все еще стоял перед домом Чэпмена.

Джиб соскочил с лошади перед самым домом и привязал ее к забору. Он постоял минуту, поглаживая свои небритые щеки. В этот момент из дома вышла Джулия.

Он был потрясен цветом ее платья — это было платье фиолетового цвета, на фоне которого ярко сияли каштановые волосы и голубовато-зеленые глаза. Он беззвучно уставился на нее, как вынутая из воды рыба.

— Джиб, — сказала она, — как дела?

Дела у него шли не очень хорошо. Он чувствовал себя как зеленый юнец и совершенно ничего не мог сказать.

Она подошла к нему поближе, держа на руках маленького Джильберта. Джиб почувствовал запах превосходных духов и шуршание ее шелкового платья.

— Ты удивлен?

Он наконец обрел способность говорить. — Ты выглядишь так чудесно, что мне кажется, ты сейчас растаешь на солнце.

Она весело рассмеялась и прижала Джильберта к своей щеке. — Спасибо за комплимент.

Он продолжал пожирать ее глазами. В черном она выглядела столь же прекрасно, но была чуточку отстраненной. Черный цвет ее платья как бы говорил: «держись от меня подальше». Любой мужчина чувствует себя неуверенно, когда видит женщину в черном платье. Но платье легкого цвета, плотно прилегающее к ее груди и открывающее часть ее спины, совершенно меняло настроение мужчины.

Она кокетливо повернулась вокруг. — Тебе нравится?

Он посмотрел на ее нежную спину, на грудь, изогнутую таким образом, что так и хотелось к ней прикоснуться, на ее скрытые бедра.

— Да. Очень!

Вообще говоря, подумал Джиб, это очень забавно, что она приоделась для поездки в ущелье Даблтри. Затем ему пришла в голову мысль, что она это сделала специально для него, что это все имеет к нему какое-то отношение. Эта мысль была ему чрезвычайно приятна, и его настроение мгновенно улучшилось.

— Восемь месяцев я была во всем черном, — сказала Джулия. — Я думаю, что Эдвард сказал бы, что этого срока вполне достаточно.

Она так же сказала ему, что настало время изменить свою жизнь.

— Джилберт становится таким толстеньким, — сказала она и покачала его на руках, как бы показывая его Джибу. Глаза Джилберта были широко открыты и поражали голубизной небесного цвета. Он моргнул и помахал своими маленькими кулачками. Джиб готов был поклясться, что он улыбнулся ему.

— Привет, Джилберт!

Джиб пошел вслед за Джулией в дом. Миссис Чэпмен подбежала к нему, но он не обращал на нее ни малейшего внимания. Он по-прежнему не мог оторвать глаз от Джулии.

Миссис Чэпмен взяла на руки ребенка. — А вы вдвоем выйдите во двор, — сказала она им, — и подышите весенним воздухом.

Они последовали ее совету, вышли из дома и направились вдоль речушки, радуясь полуденному солнцу. Они спустились вниз, где неподалеку от берега рос хлопок. Вокруг пели птицы и слышался шум быстро текущей воды.

Джиб чувствовал себя несколько неловко и все время молчал. Улыбка Джулии выбила его из колеи. Она спросила его что-то насчет дел на шахте, но он так и не смог толком ничего ответить. У него просто не хватало духу выговорить целое предложение.

Она покачала головой. — Что-нибудь случилось, Джиб?

— Нет.

Она остановилась, чтобы сорвать яркий и красивый лесной цветок. — Ты какой-то странный сегодня, — сказала она. — Из тебя слова не вытянешь.

Она снова улыбнулась, и снова ее улыбка поразила его. Она притягивала к себе, как вода умирающего от жажды человека.

Вплоть до настоящего момента Джиб не осознавал, что умирает от жажды, но сейчас, находясь рядом с ней, он понял, что страстно желает ее, что не может без нее.

— Мне кажется, что мне не хватает опыта, — сказал он. — Чэпмен не очень силен в таких делах.

Она посмотрела на его руки. — Ты сказал, что тебе приходится много работать.

Его колени были ободраны, а руки покрыты мозолями. — Да, достаточно много. — Он тут же спрятал руки в карманы.

Она стояла рядом с ним и попыталась прикрепить цветок к его рубашке. Он уставился на очаровательный изгиб ее щек и на спадающие локоны волос. Воротник ее платья был отделан красивой тесьмой.

— Я соскучилась по тебе; Джиб, — сказала она.

У него что-то сжалось в горле. Все его тело заныло от страсти и желания. — Принцесса, — сказал он и, наклонившись над ней, поцеловал ее в щеку. Затем он пристально посмотрел на покрасневшие щеки и золотые волны ее волос. Ее глаза были похожи на тропическое море. Они были такие же теплые, ласковые и голубые с зеленым оттенком. Он снова поцеловал ее в щеку.

Она повернула голову и подставила свои губы для поцелуя. Это был сладостный, легкий и нежный поцелуй, напоминающий поцелуй ангела.

Джиб почувствовал, что его пронзило будто ножом. Это было острое, чистое и неотвратимое чувство, охватившее все его естество. Она повторяла шепотом его имя, прикоснувшись губами к его губам. Это было невыразимо легкое прикосновение, без какого-либо грубого нажима. Ее легкие пальцы нежно обхватили его шею, теребя волосы на затылке.

Джиб нетерпеливо обнял ее и притянул ближе к себе. Ее нежные и страстные губы были открыты .навстречу его губам. Это был божественный поцелуй. Ее руки глубоко погрузились в его волосы. Он безудержно целовал ее и ласкал руками ее тело. Всем своим телом он почувствовал ее грудь, а когда он прижал ее бедра к своим, ее руки судорожно сжались, а ее язык глубоко проник в его горячий рот.

Он сильно прижал ее к своему телу. От неожиданности она вскрикнула, как бы приводя его в чувство. Он отпрянул назад. Ее глаза горели от страсти, ее губы были слегка увлажнены и полуоткрыты. Джиб понял, что то, что происходит между ними, нарушает все его планы и подвергает его опасности.

— Нам не следовало бы этого делать, — сказал он, чувствуя как гудит его голова и-бешено колотится сердце.

Она не спеша поправила платье и платок на шее, продолжая улыбаться. — Мне нужно возвращаться домой.

Джиб проводил ее до кабриолета. Они шли по свежей, весенней траве и ярким цветам. Он помог ей взобраться на сиденье, не зная, что сказать на прощанье. Он все еще дрожал от охватившего его волнения и прилива нежности. То, что ему было нужно от Джулии, уже переходило рамки обычных мужских желаний. Он начал ощущать неистребимую потребность в счастье. Он хотел сделать счастливой ее и сам найти в ней свое счастье

— Я уже разговаривала с мистером Кулиджем, — сказала она, — Он открыл счет в банке на твое имя.

Какое-то время Джиб не мог сообразить, о чем она говорит. Затем он вспомнил о своем плане. Он попытался успокоиться, сосредоточившись на этом плане. — Спасибо, — сказал он. — Спасибо, что помогла мне выбраться из тюрьмы.

Она взяла его за рукав. — Не забудь, что в следующее воскресенье ты должен крестить Джилберта.

— Я обязательно буду там.

Джулия поехала вверх по дороге на своем покачивающемся на кочках кабриолете. Джиб долго смотрел на удаляющийся экипаж, пытаясь собраться с мыслями.

— Хорошие манеры и хороший характер — это совершенно разные вещи, Джулия.

Гарлан был рассержен и нетерпелив. Джулия с большим трудом поддерживала с ним разговор. Они коротали время в вестибюле отеля Ригал, где было тепло, пахло дымом от сигар и кухней.

Она улыбнулась джентльмену, который поприветствовал ее и назвал ее по имени. Она чувствовала себя такой же свежей и юной, как весна. Она была одета в прекрасный костюм яркого цвета, который был прислан ей женой Ренделла еще прошлым летом. Вместе с этим костюмом она прислала шикарную коричневую шляпку, украшенную перьями. Эта шляпа хорошо гармонировала с волосами Джулии.

— Мне кажется, — сказала она, — что хороший характер и хорошие манеры всегда сочетаются,

— И доброе сердце, — добавила она про себя. — Джиб подарил миссис Чэпмен детскую корзинку для Джилберта. А в хорошую погоду он всегда берет Джилберта с собой на улицу и показывает ему горы. Миссис Чэпмен говорит, что Джиб всегда разговаривает с ребенком, как со взрослым, как будто тот его понимает.

Старшая официантка провела их через шумный обеденный зал ресторана, украшенный розовыми обоями и зеркалами в позолоченных рамах. Джулия быстро шла за официанткой, обходя обеденные столы. Она не стала ждать Гарлана, который задержался в вестибюле, чтобы поприветствовать своих знакомых.

Когда бы он ни приехал в этот город, Гарлан всегда останавливался в этом отеле, у него был свой номер. Обычно он обедал здесь же, вместе Барнетом Кейди или кем-нибудь другим из членов городского совета. Сегодня он пригласил на обед Джулию. — Нам нужно обсудить некоторые очень важные дела, — сказал он ей.

Через несколько минут пришел Гарлан и сел на стул, отбросив полы пиджака. Он медленно обвел взглядом обеденный зал, чтобы убедиться, что не упустил никого из своих многочисленных знакомых. Он всегда был окружен какими-то очень важными персонами.

— Что мы будем есть? — спросил он, стараясь быть веселым и непринужденным. Однако его крупное лицо говорило о том, что он раздражен.

— Отбивные из баранины вполне подойдут, — сказала Джулия.

Когда официантка ушла выполнять заказ, Гарлан снова взялся за свое. — Я очень обеспокоен, Джулия. Меня очень волнуют ваши отношения с этим Бутом. Этот человек распространяет о вас всякие небылицы, грязные сплетни, бахвалясь перед всеми, что он находится с вами в интимных отношениях.

— Я думаю, что вы, возможно, сами спровоцировали его на такие разговоры.

Гарлан не обратил внимания на то, что она его прервала. — Вы предоставили ему алиби, в то время как он ограбил сейф в конюшне. Вы позволили ему всю ночь находиться в вашем доме. А сейчас вы сняли свои траурные одежды. Вы можете нарваться на скандал, Джулия. Вы ставите всех нас в неловкое положение.

На столе появились тарелки с супом, блестевшим от обильного слоя жира. — Я полагаю, — сказала Джулия, — что мы слишком много говорим о мистере Буте. Что же касается траурного платья, то Эдвард никогда не считал, что это обязательный ритуал. Он всегда говорил, что короткая память лучше сказывается на умственном состоянии человека, чем фиксация сознания на прошлом.

Гарлан в отчаянии засопел. — Это нелепо.

Джулия попробовала суп. Она долго и отчаянно спорила о нелепости траурного наряда, отстаивая свою правоту. Она хорошо понимала, что этот поступок может вызвать глухие упреки всех знакомых, но носить черное платье в то время как сама природа переливалась всеми цветами радуги, казалось ей крайне неуместным.

В глубине души она прекрасно понимала, что главной причиной этого разговора был не ее траурный наряд, а Джиб. Она вспомнила выражение его лица, когда миссис Чэпмен взяла ребенка и настойчиво вытолкала ее из дома. Она стояла перед домом в своем лучшем шелковом платье, явно неуместном для этой полуденной поездки в горное ущелье. Тогда она впервые почувствовала, что совершенно обезоружила Джиба своей красотой. Он лишился дара речи и долго не мог прийти в себя. О том, что произошло позже, она думала каждую ночь. Она вспоминала его жадные поцелуи и почти грубую силу его объятий.

— Джулия, — сказал Гарлан, — вы не должны думать о Буте, как о возможном претенденте. Он вам не пара.

Джулия прикоснулась салфеткой к своим губам, всеми силами стараясь сохранить нейтральное выражение лица. Она не могла не чувствовать некоторой симпатии к Гарлану. Она никогда не давала ему никаких надежд, но он продолжал верить, что их дружба может со временем перерасти во что-либо большее.

— Если вы меня спросите, объявил ли он о своих намерениях, то я отвечу — нет. — Она подумала о том, что Гарлан пришел бы в неописуемую ярость, если бы узнал, что она вложила немалые деньги в Ратлинг Рок.

— Я могу обеспечить вам жизнь, о которой мечтают многие женщины, — продолжал свою речь Гарлан. — Материальный комфорт, социальный статус, достойных и надежных друзей. Подумайте об этом, прежде чем связываться с каким-то проходимцем, пытающимся нагло воспользоваться вами. Это уже не первый случай, когда вы совершаете ошибку в суждениях.

Джулия опустила ложку в тарелку и посмотрела на собеседника. — Что вы хотите этим сказать?

— Сейчас нет надобности вдаваться в детали, — сказал он. — Я полагаю, вы хорошо знаете, что я имею в виду.

Джулия сидела тихо, ожидая, что он скажет дальше. Ей очень хотелось, чтобы он развеял внезапно появившееся у нее чувство страха. Но он продолжал молчать, тщательно пережевывая хлеб и не глядя на нее. Она вдруг отчетливо поняла, что именно эта черта не нравилась ей в нем больше всего. Он часто использовал молчание, чтобы продемонстрировать свое неудовольствие.

— Я считаю, что вы должны объяснить мне, что вы имели в виду, — продолжала настаивать Джулия.

Гарлан поднял голову, и в его глазах она заметила торжествующий блеск. — Эдвард ведь оказал вам большую услугу, взяв вас в жены, не правда ли?

ГЛАВА 17

Джулия ушла из отеля Ригал сердитая и потрясенная. Рэндалл, ее собственный брат, предал ее. Конечно, он не думал о том, чтобы предать ее. Он, вероятно, предполагал, что ведет себя достойно. Но Джулии было совершенно ясно, что он злоупотребил ее доверием.

Согласно словам Гарлана, во время визита в Стайлз прошлой осенью Гарлан встретился с ним и поделился, совершенно искренне, как считала Джулия, своими мыслями, относительно возможной женитьбы на Джулии. Рэндалл чувствовал себя в некотором роде обязанным и рассказал ему о некоторых деталях ее прошлого.

То, что он сделал, было выше ее понимания. Он рассказал Гарлану о самом постыдном эпизоде ее жизни, который она сама старалась забыть и почти забыла, учитывая, что с тех пор прошло уже очень много времени. Это была тайна, которая могла уничтожить ее в глазах обитателей этого города. И как ни отвратителен был его поступок, Джулию он нисколько не удивлял. Рэндалл всегда был слишком придирчив и самоуверен. Несмотря на то, что он был превосходным врачом, он всегда проявлял крайнюю нетерпимость к человеческим слабостям и ошибкам, в особенности, когда речь шла о женщинах.

Джулия медленно шла по тротуару в направлении Бон Тона. В руке она несла небольшую медицинскую сумку. Нет абсолютно никакого смысла терзать себя предательством Ренделла, говорила она себе. Сейчас уже невозможно установить то, что произошло. Она благодарила Бога за то, что Гарлан симпатизировал ей. Несмотря на его первоначальное раздражение, он весьма внимательно выслушал ее объяснение. К тому же, он пообещал ей, что все это останется между ними. И сейчас Джулия могла только молить Бога, чтобы он оказался таким же добрым, как и его слова. Ярко светило солнце, а на улице было полно пыли. Мимо пронеслась карета, подняв клубы пыли. Джулия вынуждена была отвернуться в сторону и закрыть нос платком. Подойдя к Бон Тону, она поднялась по лестнице на второй этаж и вошла в тусклый и прокуренный зал, в котором гулко раздавались женские и мужские голоса. Джулия старалась не смотреть по сторонам и направилась прямо к бару. Она не хотела видеть девушек легкого поведения и их собутыльников.

Неожиданно отворилась дверь, и в зал вошла Сейрабет Браун. Вслед за ней в бар вошел какой-то мужчина. Джулия опустила глаза и робко отступила к стене, надеясь в душе, что останется незамеченной.

— О, добрый день, миссис Мэткаф.

Джулия заставила себя поднять голову и посмотреть на подошедших людей. — Добрый день, Сейрабет, — ответила она, чувствуя, как что-то застряло в ее горле. Рядом с Сейрабет стоял весьма смущенный Ли Тейбор.

Джулия в недоумении уставилась на него. — Почему… Ли…

Он пробормотал что-то нечленораздельное и гут же вышел из зала.

— Не обращайте на него внимания, — сказала Сейрабет, — он очень стеснительный. Вы ищете Берта Скоби?

— А что… Да. Я слышала, что он снял комнату здесь, после того, как оставил миссис Китчен.

— Вторая дверь налево от лестницы, — сказала Сейрабет. — Он выглядит вполне здоровым, если не говорить о том, что напился до полусмерти. — Она ухмыльнулась Джулии и последовала за Ли в другой зал, плотно прикрыв за собой дверь.

Джулия воспользовалась моментом, чтобы прийти в себя. Ли зашел к Сейрабет в ее комнату в Бон Тоне. И, судя по всему, они там не в шахматы играли!

Она прошла дальше по коридору, присматриваясь к каждой двери. Интересно, думала она, что еще здесь может произойти? Остановившись у двери комнаты, где жил Скоби, она постучала и произнесла его имя.

— Дверь открыта, — прогрохотал голос внутри.

Джулия отворила дверь и увидела, что Скоби растянулся на незаправленной кровати и имел вид человека, который никогда не расстается с бутылкой виски.

Он помахал ей бутылкой и отпил из горлышка. — Думаю, что я все еще стою пяти долларов.

Джулия сморщила свой нос от запаха пота, паров виски и нестиранной одежды. — Безусловно, мистер Скоби.

Она помогла ему снять рубашку и внимательно осмотрела раны. Несмотря на то, что он вел отвратительный образ жизни, злоупотребляя спиртным, его раны все же успешно заживали. — Я могу сказать, что вы вполне можете вернуться к своей работе, — сказала она. — Разумеется, вы должны работать укороченный день, но тем не менее, вы уже вполне способны к труду. Вам следует постоянно двигать этим плечом.

— У меня нет никакой работы, — сказал он. — Хьюгз рассчитался со мной и отослал меня из шахты. Он сказал, что я ему не нужен, если не смогу работать в паре.

— Мне очень жаль, что так случилось, — сказала Джулия, совершенно не удивляясь тому, что произошло. Это было уже не впервые и поэтому не удивительно, что Гарлан уволил человека, который не в состоянии работать полную смену.

— Это он пожалеет об этом, — сказал Скоби. Дрожащими пальцами он застегнул пуговицы рубашки.

— Почему он пожалеет? — спросила Джулия настороженно.

Скоби закатил свои затуманенные глаза вверх. — Вы услышите в свое время. Вы все услышите в свое время.

— Может быть, вам следует воспользоваться этой возможностью и поехать в Бьют? — сказала Джулия, застегивая свою медицинскую сумку. — Говорят, там есть много работы.

Скоби грустно ухмыльнулся. — То же самое мне сказал Хьюгз. Но я не хочу ехать в Бьют.

В субботу, за день до крещения, Джиб забрал с собой в город всю свою лучшую одежду. Он тщательно почистил шляпу, протер щеткой выходной костюм, затем зашел в парикмахерскую, чтобы побриться и подстричь волосы. Когда он вышел из парикмахерской, чтобы помыться горячей водой в бане, на улице стояла большая толпа ковбоев и горнодобытчиков. Это была длинная очередь людей, желавших во что бы то ни стало смыть с себя застарелую грязь. Джиб слышал, что миссис Лавиния не допускала в свое заведение людей, которые давно не видели мыла и воды.

После ужина в Пиккексе, Джиб заглянул в Бон Тон. Салун был до отказа забит людьми, убивавшими здесь субботний вечер. Деллвуд предложил ему место в небольшой комнате, где хранились продукты.

— Хочешь выпить? — прокричал ему Деллвуд из дальнего конца зала.

Джиб поднял ногу на медную подставку. — Нет, мне нужно быть завтра в церкви. — Он чувствовал, что гордится этим обстоятельством.

— Да, я слышал, — сказал Деллвуд и покачал головой. — Я надеюсь, что этот малыш не окажется таким же непутевым, как ты.

Это замечание разозлило Джиба. Это, вероятно, проявилось на его лице, так как Деллвуд тут же добавил. — Конечно, я видел и похуже. — Он выдернул тряпку из-за пояса и начал поспешно вытирать бар. — Ты слышал что-нибудь о Сейрабет и Ли?

— А что такое?

— Они снова вместе.

— Ты это точно знаешь? — Наверное это произошло две недели назад, когда он был на своей шахте, подумал Джиб.

— Ли болтается здесь каждый вечер и не отрывает от нее влюбленного взгляда. — Деллвуд кивнул в сторону игровой комнаты. — Ты можешь сам в этом убедиться.

Джиб как раз уже собирался это сделать, когда на фоне звуков пианино и банджо послышался резкий звук разбитого стакана или стекла. Он резко повернулся назад и увидел, что неподалеку от него вертелся на боку перевернутый стол, а с него посыпались на пол стаканы и карты.

— Господи Всемогущий! — воскликнул Деллвуд и быстро направился к месту происшествия.

У стола стоял Скоби с подвязанной к плечу рукой и жутко матерился. Рядом с ним подпрыгивал какой-то ковбой, как будто стол упал ему прямо на ногу.

— Я клянусь, Скоби, — кричал ему ковбой, — ты тупее упрямого осла.

Скоби вплотную подошел к ковбою. Оба они стояли нос к носу, осыпая друг друга ругательствами.

— Ну хватит вам, — сказал Деллвуд. — Прекратите. Джиб заметил, как ковбой повалил Скоби на пол. Он быстро выскочил из-за своего столика и бросился к ним. Через секунду он уже стоял между ними, пытаясь их растащить. Скоби стал напирать на Джиба, пытаясь добраться до ковбоя.

— Остынь, Скоби, — сказал спокойно Джиб, отталкивая его локтем. — Ты сейчас не в форме, тебе ещё рано драться. — От Скоби исходил такой сильный запах виски, как будто он вылез из винной бочки.

Скоби бросил затуманенный взгляд на Джиба и тут же потерял к ковбою всякий интерес. — Вот это да, — сказал удивленно он. — Посмотрите сюда. Это, кажется, мистер Джиб Бут. — Он покачивался на ногах и смотрел на Джиба своими остекленевшими глазами. — Как поживает вдова? Ты все еще скачешь на этой молодой кобыле?

Джиб размахнулся и ударил Скоби в челюсть.

Скоби покачнулся и рухнул на пол, как бревно.

Вокруг быстро собралась толпа зевак, которые что-то громко кричали и свистели. В голове Джиба гулко стучала кровь, не давая ему возможности контролировать себя. Он наклонился вниз и попытался поднять Скоби на ноги. Его глаза бессмысленно вращались, оглядывая зал, а челюсть беспомощно отвисала.

— Отойди от него, Джиб, — сказал Джибу подошедший к нему Ли и положил руку ему на плечо.

Джиб приблизил свое лицо к Скоби. — Если ты еще скажешь что-нибудь подобное, я вытряхну из тебя все твои вонючие потроха.

— Это звучит как угроза, Бут.

Громкий и властный голос начальника полиции подействовал на Джиба, как ведро холодной воды. Он тут же отпустил Скоби и повернулся назад. Маккьюиг стоял рядом с ним, держа руку на своем шестизарядном револьвере. Его усы были закручены в тугие маленькие завитушки.

— Понимайте это как хотите, — сказал Джиб.

Он осмотрел зал. Все стояли вокруг них, затаив дыхание. Только Скоби продолжал стонать. Он вспомнил слова Джулии, которая предупреждала его, чтобы он не позволял посетителям бара втянуть его в какую-нибудь драку. Черт возьми, подумал он, я ведь не хотел ввязываться в это дело. Во всяком случае, не сегодня.

— Может быть мне, лучше забрать тебя с собой и снова отправить в камеру? — сказал Маккьюиг. — Тюремная камера немного охладит тебя.

Джиб почувствовал, как комок застрял в его горле. — Я должен быть в церкви завтра утром.

Еще какое-то время в салуне царило молчание. Затем раздался хохот. Через минуту уже весь зал грохотал от гомерического смеха. Хохот был настолько громким, что, казалось, будто люди уже не смеялись, а просто визжали, хлопая в ладоши и ударяя по столам кулаками. Было такое ощущение, что даже стены сейчас рухнут, не выдержав шума. Даже начальник полиции наклонился вперед и рычал от смеха, придерживая руками живот.

Джиб понуро опустил голову. Ему очень хотелось стать в позу шутника и позубоскалить вместе со всеми, радуясь удачной шутке. Но этот смех почему-то испортил ему все настроение. Этот смех напомнил ему о том, кем он был — красноречивым бродягой, который решил надуть доверившуюся ему женщину.

Смех в зале постепенно прекратился и незаметно перерос в спокойный разговор. Маккьюиг все еще смотрел на него с ухмылкой на устах. — Ты всегда сможешь помолиться в тюрьме, — сказал он.

— Как-нибудь в другое время, — ответил Джиб.

Он пересек большой зал салуна и вышел через вращающиеся двери на улицу. На тротуаре он остановился и представил себе весь ритуал крещения, который предстоял ему завтра утром. Почему-то у него было дурное предчувствие. Когда он встанет с Джилбертом на руках, они, вероятно, начнут смеяться над ним так же, как и сегодня. Они все считают его бездомным обманщиком и негодяем. Да, они все будут смеяться над ним, тем более что у них будут для этого все основания. Даже для него самого крещение ребенка в церкви выглядит смешным.

Он решил отправиться назад в Ратлинг Рок. Он проведет завтра весь день глубоко под землей, взрывая скалы.

Хлопнула входная дверь в салун.

— Послушай, Джиб.

Это был Ли. Его появление немного успокоило Джиба.

— Да, Ли.

— То, что они все смеялись сегодня, ничего ровным счетом не означает.

Джиб не хотел обсуждать этот вопрос сейчас. — Черт с ними. Пусть смеются. — Он похлопал Ли по плечу. — Я слышал, что ты снова вернулся к Сейрабет. Это действительно хорошая новость.

Ли поставил ногу на один из стульев Деллвуда и достал кисет с табаком. — Я должен поблагодарить тебя за это.

— Меня? Причем тут я?

Ли насыпал в кусок бумаги немного табаку и начал сворачивать его. — В ту ночь мы долго говорили с тобой на веранде и это заставило меня призадуматься. Мне уже тридцать лет, а я бросил самую хорошую на свете девушку, чтобы все свое время отдать конюшне. И я пришел к выводу, что вся эта конюшня не стоит того, чтобы ради нее пожертвовать Сейрабет.

Ли зажег спичку и прикурил. Затянувшись дымом от самодельной сигареты, он посмотрел внимательно на Джиба, ожидая его ответа. Джиб молча кивнул головой, как бы подтверждая, что он все понимает.

— Когда моя мать попыталась засадить тебя за решетку под предлогом ограбления сейфа, я решил, что с меня достаточно, что я больше не буду терпеть ее вмешательство в мои собственные дела. С моей точки зрения, она слишком эгоистична. — Он выпустил очередную порцию дыма и следил за тем, как он исчезает в воздухе. — После того, как я ушел из полицейского участка в тот самый день, я сразу же направился в Бон Тон и поговорил с Сейрабет.

Ли изучал кончик своей сигареты и слегка улыбался. По выражению его лица Джиб понял, что Сейрабет не терзала его долгим ожиданием.

— Вы собираетесь пожениться?

— Мы уже сделали это. Барнет Кейди зарегистрировал наш брак на прошлой неделе. Дотти была свидетельницей у Сейрабет. — Он испытующе посмотрел на Джиба. — Если бы это не произошло так неожиданно и быстро, я бы отправился на шахту, чтобы попросить тебя быть моим свидетелем. Но Сейрабет очень боялась, что я передумаю и постоянно торопила меня. — Он снова затянулся сигаретой. — Я бы очень хотел, чтобы ты был рядом со мной в этот день, Джиб. Как в старые времена.

Джиб растрогался до такой степени, что почувствовал ком в горле. Он был искренне рад, что Ли обрел наконец свое счастье. Еще больше он был рад тому, что Ли хотел видеть его рядом с собой в самый торжественный день своей жизни. — Я очень рад за тебя, Ли.

— Черт возьми, Джиб, — взволнованно сказал Ли. — Ты же хорошо знаешь, что ты для меня все. И всегда был для меня самым дорогим человеком.

Джиб никогда раньше не оказывался в такой ситуации. Два взрослых человека стояли рядом и с необычной для них сентиментальностью объяснялись в любви друг к другу. Но он чувствовал, что это очень приятно для него. — Я думаю, что мне лучше убраться отсюда, пока не поздно, — сказал Джиб. — Передай Сейрабет, что ей чертовски повезло.

— Держи это пока при себе. Мать еще ничего не знает об этом.

— Ни слова, Ли.

Джиб отвязал Лаки и легко взлетел в седло. Пока он ехал вдоль главной улицы, ему пришла в голову мысль сообщить Джулии о том, что он изменил свои планы на завтра. Он не хотел, чтобы она волновалась, когда он завтра утром не появится в церкви.

Джулия положила тесто на цветную скатерть и принялась раскатывать его, подготавливая к выпечке печенья. Завтра, после службы в церкви, женщины будут устраивать праздничный обед во дворе церкви. Она, как всегда, принесет свои тоненькие и необыкновенно вкусные печенья, которые всегда пользовались огромной популярностью во время общественных трапез. А позже Гарлан отвезет ее к Вилливерам на торжественный обед. Луиза планирует устроить великолепный прием по случаю прибытия в город доктора Бичема. Он должен прибыть сегодня последним поездом.

Джулия была полностью поглощена приготовлением теста. Но мысль о Гарлане не оставляла ее в покое. Она видела его два раза с тех самых пор, как они обедали вместе в отеле Ригал. Он вел себя превосходно. Он ни словом не обмолвился о том, что. они обсуждали в ресторане отеля. Но ее постепенно смущала мысль о том, не станет ли он ее шантажировать фактами из ее прошлой жизни. Вообще говоря, он вполне способен на это. Но, возможно, он просто хочет, чтобы она была более благосклонной к его притязаниям. Или он вздумал использовать эти факты для того, чтобы устранить Джиба из ее жизни?

Чушь какая-то! Джулия всячески пыталась успокоить себя. Вероятно, Гарлан просто разочарован тем обстоятельством, что она не откликается на его домогательства и, возможно, он рассержен тем, что она встречается с Джибом. Но он все-таки джентльмен. Несомненно, у него нет никакого желания выставлять ее в дурном свете.

Джулия вернулась к своему тесту и подумала о завтрашнем дне. Джиб, вероятно, обеспокоен тем, то ему придется принять участие в "этом церковном торжестве, Она представила его, стоящим перед церковным алтарем и ерзающим от страха, и не могла не улыбнуться.

В этот момент прозвучал звонок у входной двери, отвлекший её от мыслей о завтрашнем дне. Джулия по. привычке посмотрела на часы. Была уже половина одиннадцатого. Она очень надеялась на то, что срочный вызов не заставит ее провести всю ночь в хирургическом кабинете. Снова прозвенел звонок, на этот раз более настойчиво. Она привела себя в порядок и пошла открывать дверь.

— Джиб, это ты? — с удивлением спросила она. — Что ты здесь делаешь?

Он бросил на нее быстрый взгляд, а затем молча уставился на свои ботинки. Джулия сразу же поняла, что с ним что-то случилось.

— Я возвращаюсь назад в шахту, — сказал он. — Я не приду завтра в церковь. Я решил, что будет лучше, если я сообщу тебе об этом.

Джулия уже было открыла рот, чтобы выразить ему свое несогласие с этим решением, но затем остановила себя. По его внешнему виду она поняла, что он сам переживал по поводу завтрашнего дня.

— Зайди в дом на минуту, — сказал она.

Он теребил пальцами край своей шляпы. — Я не думаю, что мне следует это делать.

Она втянула носом воздух, принюхиваясь к запаху, доносящемуся из кухни. — 0, мое печенье. Господи! — Она протянула к нему руку и притронулась к его рукаву. — Я пеку очень вкусное печенье для праздничного обеда, который будет завтра после церковной службы. — Она отошла вглубь дома, как бы приглашая его последовать за ней. — У меня такое чувство, что весь день сегодня бегаю от одной вещи к другой. У меня так много дел в предстоящие дни — собрание комитета по проведению ярмарки в День Независимости у Луизы, визиты пациентов, важные дела в городе, к тому же мне нужно закончить статью для газеты «Сэнтайнел». Поэтому я так поздно сегодня пеку печенье.

Она подошла к двери кабинета. — Входи, Джиб, — сказала еще раз она. — Составь мне компанию. Только на минутку. — Она приветливо улыбнулась ему. — Пожалуйста.

Он нехотя переступил порог дома, все еще пребывая в неуверенности относительного того, правильно ли он поступает. — Ну, только на минутку.

Джулия повела его за собой через свой кабинет, минуя коридор, затем они спустились вниз на кухню. Все это время ее не оставляла мысль, что же теперь делать. Если резко его отчитать, то это только укрепит его в своей мысли отказаться от участия в крещении. Нет, она должна найти какой-либо другой, более тонкий подход к нему. Но его обязательно нужно уговорить прийти завтра в церковь.

На кухне она отодвинула в сторону миску, в которой замешивала тесто и кувшин с маслом, чтобы освободить ему место за столом.

— У меня есть прекрасный чай, настоящий китайский. Его достал специально для меня Чарли Сун. К тому же ты должен попробовать мое печенье. Мне важно знать, что из этого получилось. Но прежде ты должен что-нибудь поесть, если собираешься в горы, — сказала она. — Может, тебе поджарить немного мяса?

Джиб все еще стоял в дверном проеме, теребя в руках шляпу. — Спасибо за предложение, но я уже поужинал в Пиккексе.

Джулия повернула к себе настольную лампу, чтобы лучше видеть его лицо. Она заметила, что он коротко подстрижен и чисто выбрит.

Затем Джулия надела фартук и стала накладывать печенье на тарелку. — Когда я была маленькой девочкой, — сказала она, — это было мою любимое печенье, особенно зимой. — Она открыла дверцу печи и достала оттуда противень, который она поставила на полку рядом со столом, чтобы он быстрее остыл. — Часто бывало, что я жевала это печенье, выплевывая и делая вид, что это табак.

Она посмотрела на Джиба, ожидая встретить его удивленный взгляд или улыбку. Но он понуро молчал, не обращая никакого внимания на ее слова. Затем он положил свою шляпу и с каменным лицом уставился на пол.

— Я часто набирала полный рот печенья, а потом выплевывала его на снег, — продолжала она, как ни в чем не бывало. — Мне казалось тогда, что это очень забавно, что это похоже на мужчин, которые выплевывают табак. Отцу это очень не нравилось, а мама считала, что у меня это хорошо получается. Она смеялась до слез.

На этот раз Джулия заметила слабое подобие улыбки на лице Джиба.

— Трудно себе представить, что ты могла плевать, — сказал он.

— А я и сейчас делаю это, когда только испеку пирог или печенье и когда во дворе лежит свежий снег.

Она начала резать печенье специальным ножом, укладывая ровные кружочки на противень. На кухне стоял устойчивый и густой запах приготовленного печенья. Наблюдая за ней, Джиб попытался представить светловолосую девочку в теплом зимнем пальто, шапке и теплых перчатках. Она наверное была аккуратной, хрупкой девочкой, которая сейчас превратилась в аккуратную и столь же хрупкую женщину. Джиб обвел взглядом фигуру Джулии. На ней была красивая кофта, которая, казалось, пенилась вокруг ее полной груди.

— Ну вот, — сказала она и, взяв в руки противень, засунула его в печь. — Это уже последний.

Она приколола к волосам несколько выбившихся прядей и показала Джибу на стул. — Ну, что ты встал, садись.

Он покачал головой. Он считал, что не было никакого смысла оставаться дольше в этом доме. Он уже сказал ей все, что хотел сказать. Вся проблема заключалась в том, что ему было необыкновенно трудно покинуть Джулию. Он до сих пор помнил тот полдень у Виски Крик, когда он так страстно обнимал ее.

— Мне бы очень хотелось заставить тебя изменить свое мнение относительно завтрашнего дня, — сказала она.

Он пожал плечами. — Это совершенно бесполезно.

Мне незачем ходить в церковь. Я ничего не могу сделать для этого ребенка.

— Нет, ты можешь. Конечно же, можешь. Ты можешь помочь ему вырасти сильным и мужественным человеком.

Она выглядела сейчас как образцовая школьная учительница с высоким белым воротником, уверенными жестами и аккуратно сложенными руками. Ее чувства ко мне не имеют абсолютно никакого смысла, думал Джиб. Она знала все о его прошлом. Она знала о его карточных играх, о женщинах, о всех его грязных махинациях и убийствах. И все же она восхищала его своими аквамариновыми глазами.

— Ты же совсем не знаешь меня, Джулия.

Она легко улыбнулась. — Мне кажется, что знаю.

Джиб стоял, уставившись в пол. Этого было вполне достаточно, чтобы свести с ума любого мужчину, думал он. Она все еще не перестала верить ему. — Сегодня вечером я снова ввязался в драку со Скоби в Бон Тоне. Он сказал нечто подобное тому, что я сказал Хьюгзу. Я ударил его. Начальник полиции хотел снова засадить меня за решетку. Когда я сказал, что мне завтра утром нужно быть в церкви, все стали ржать, как лошади. — Он снова посмотрел на Джулию. — Мне там совершенно нечего делать. Я никогда не ходил в церковь. Тем более мне не пристало крестить ребенка.

Лицо Джулии оставалось совершенно спокойным. Даже и тени упрека не появилось на нем. — И только из-за этого ты решил не идти в церковь? Только потому, что эти бездельники в Бон Тоне посмеялись над тобой?

То, как она спросила о причине его отказа, заставило Джиба подумать о том, не знает ли она в самом деле все о его тайных замыслах, включая и то, что он собирается покинуть город вместе с ее деньгами.

— Да, и именно поэтому. Я не создан для церкви. Более того, я не создан для всего того, что местные люди считают добродетелью.

Она внимательно и вдумчиво отнеслась к его словам. — В таком случае, попробуй удивить их всех. Сделай то, чего они от тебя совершенно не ожидают. — Ее глаза как-то странно загорелись. — Особенно шериф Маккьюиг.

Джибу даже не пришла в голову эта мысль. Действительно, если он останется в стороне, то тем самым он доставит Маккьюигу огромное удовольствие.

— Кроме того, — добавила она, — я знаю, что ты любишь Джилберта.

Джиб ударил рукой по верху своей шляпы и вспомнил замечательные глаза мальчика, круглые, как орехи. Он помнил все детали его личика, каждую завитушку на его голове, каждую веснушку на его руках. Если он уедет из города, ему будет недоставать общения с этим малышом.

Джиб провел рукавом рубашки по носу. — Он, конечно же, хороший парень.

— Поэтому тебе следует появиться завтра утром в церкви и гордо стать рядом с ним.

Ее неназойливые убеждения возымели свое действие. У него потеплело на душе и страдания, которые уже вошли в его плоть и кровь, отступили. У него неожиданно промелькнула мысль о том, что она, возможно, по-настоящему любит его. В противном случае зачем ей так убиваться и расстраиваться из-за него? Почему она так добра к нему и предоставляет так много свободы?

— Полагаю, ты права, — сказал он. — Я приду в церковь.

— Вот и хорошо.

Она повернулась к печи, открыла дверцу и вытащила противень с печеньем. Жестко заскрежетало железо, когда она снимала готовое печенье с противня. Джиб молча наблюдал за ней, жадно вглядываясь в изгибы ее фигуры. Он осмотрел ее с шеи до бедер, затем еще ниже, до конца ее юбки. Он припомнил, как озадачила его мысль о том, что она может слишком увлечься им и превратиться в обузу. Все случилось как раз наоборот. Это он слишком увлекся ею. Теперь он никогда не сможет выбросить ее из головы. Воспоминания о ее объятиях, о ее сладостных губах, о запахе ее волос, возбудили в нем такое желание, что его глаза увлажнились. То, о чем он не смел даже и подумать в прежние времена, сейчас он страстно желал осуществить. Он должен был это сделать, если она, конечно, позволит ему.

Джиб снял свою шляпу и подошел к ней, положив руки на ее талию. — Джулия…

Она перестала возиться у плиты и замерла в неподвижности. Он опустил руки на ее живот и осторожно погладил ее, ожидая ее реакции. Она уронила подставку для чайника и наклонилась к нему, как бы отвечая на его вопрос.

Он крепко сжал ее руками, просунув их чуть ниже груди. Затем он поцеловал ее шею, чувствуя запах лимона и печенья. — Я пришел сюда не для этого. Я хочу, чтобы ты знала это.

— Я знаю.

В комнате воцарилась мертвая тишина, а сам воздух был пропитан таинственностью. Джиб гладил ее волосы, целовал ее уши, заставляя ее поминутно вздыхать. Он страстно желал ее. Он хотел чувствовать ее любовь, почувствовать ее хотя бы один раз, чтобы ощутить всю полноту бытия в ее руках.

Он легко просунул руку под ее фартук, ощупывая тонкую ткань ее блузки и дыхание ее твердого и упругого тела. На ней не было ни корсета, ни чего-либо другого, кроме мягкого белья. Он гладил ее тело, наслаждаясь нежностью кожи.

— Джулия, я хочу тебя.

Она повернулась к нему лицом и крепко обняла его. Он прижался своими губами к ее губам. Сначала это был весьма робкий поцелуй, но затем он прижался к ней сильнее и глубже погрузил свой язык в ее теплый и мягкий рот. Он осыпал ее поцелуями и ему казалось, что это все во сне, в том самом сне, который преследовал его последнее время. Все ее тело было мягкое и какое-то светлое — истинное воплощение женственности. Она взволнованно отвечала на его страстные поцелуи, и он чувствовал, как она вся дрожала от невыразимого желания.

Вдруг Джиб понял, что не в силах больше сдерживать свой порыв страсти. Он сильно прижал ее к себе, и его руки стали лихорадочно расстегивать все ее многочисленные пуговицы и застежки. Он неистово рвал завязки на ее фартуке, но все было бесполезно.

— Подожди.

Джиб замер на секунду, чувствуя, что сердце гулко колотится в его груди.

Она взяла его лицо в свои теплые руки и прошептала ему на ухо: — Пойдем со мной.

Затем она оставила его руки и сняла фартук. Через секунду Джулия повернулась к столу, погасила большую лампу и, прихватив с собой небольшой светильник, повела его вверх по лестнице в свою спальню. Ее комната была освещена тусклым светом ночного светильника. Можно было увидеть сверкающую мебель, туго набитые подушки и цветастое одеяло. Джулия осторожно поставила на пол светильник и принялась снимать с кровати покрывало. Джиб хотел поначалу спросить ее, знает ли она, что делает, собираясь отдаться ему. Он также хотел сказать ей, что, возможно, он не обладает качествами джентльмена, во всяком случае с ней, хотя и готов попробовать.

Затем ему в голову пришла мысль, поразившая его своей неожиданностью. Ведь она же была женой доктора. Еще и года не прошло с тех пор, как он умер, а он уже собирается затащить ее в постель.

— Я…, — он замялся на секунду. — А как же доктор?

Джулия удивленно посмотрела на него.

— У меня никогда не было такого с Эдвардом, Джиб. Между нами ничего не было.

Теперь уже он уставился на нее с удивлением. — Что ты хочешь этим сказать? Что значит «ничего»?

На ее лице появилась грустная и в то же время очень милая улыбка с некоторыми признаками сожаления. — Какое-то время нам удавалось быть близкими. Я полагаю, он думал, что мне это было нужно. Затем все прекратилось. Мы никогда не говорили об этом, но мне кажется, что он никогда не переставал скорбеть об утрате жены.

— Но ведь ты же была его женой.

— Не совсем так. Я была его формальной женой, но мы фактически не жили вместе.

Джиб стоял молча, как будто кость проглотил. Он никогда прежде не испытывал чувства разочарования в докторе, но сейчас его охватило именно это чувство. Мужчина не имеет права жениться на женщине, если он не собирается быть ее настоящим мужем, думал он. Не имеет абсолютно никакого права.

— Я была вполне счастлива с ним, — продолжала Джулия. — И ты не должен думать что-либо другое. — Она наклонилась и стала расправлять одеяло на постели. — Если хочешь, — сказала она, — ты можешь сейчас уйти. Я все пойму.

В ее голосе прозвучала легкая грусть, и Джиб пожалел о том, что сказал. Он снял свою куртку и начал расстегивать пуговицы рубашки. Когда Джулия выпрямилась, он уже стоял рядом с ней, положив руки на ее талию.

— Забудь о докторе, — сказал он. — Это касается только нас с тобой.

ГЛАВА 18

Его тело было крепким, натренированным, и каждый мускул был твердым и тугим. Джулия нежно прикасалась к каждому мускулу его тела, поглаживая кудрявые завитки на груди. Иногда ее рука скользила вниз к брюкам, где было обнажено белое тело, которого не касались солнечные лучи.

А он стоял рядом с ней, положив руки на ее тонкую талию и осыпая ее страстными поцелуями. — Это прекрасно, принцесса, — тихо шептал он. — Мне действительно очень хорошо с тобой.

Тускло мигала лампа, освещая его золотистым отблеском. При свете ночной лампы его глаза блестели, как будто были увлажнены слезами.

Джулия чувствовала его тугие мускулы, которые периодически вздымались и опускались от напряжения. Ее руки безотрывно гладили его горячее от страсти тело. В этот момент он всецело принадлежал ей. Неважно, будет ли это однажды или сотню раз. Будущее или прошлое не имело абсолютно никакого значения. Важно было только то, что происходило сейчас, в данный момент.

Он наклонил голову и попытался расстегнуть пуговицы ее блузки своими неловкими пальцами. Наконец он снял с нее блузку и опустил вниз рубашку. Он смотрел на нее, любуясь прекрасными формами ее тела. Оно искрилось, отражая падающий свет лампы. Казалось, что оно может вспыхнуть, не выдержав накала ее страстного порыва. Джиб осторожно прикоснулся к ее груди, и она задрожала всем телом, рассеивая искры падающего на нее света лампы.

— Ты прекрасна, — сказал он. — Я знал, что ты должна быть именно такой.

— Но ты видишь не много.

— Мне и этого достаточно.

Он наклонился к ней и стал целовать все ее тело. Его рот был широко открыт, а язык нетерпеливо исследовал все изгибы ее груди. Джулия вдруг почувствовала, что где-то внутри у нее появилось нечто теплое и ноющее, требующее полного удовлетворения. Она страстно желала его и понимала, что у нее нет сил сдерживать себя. Она опустила руки вниз, на его бедра, нежно провела по грубой хлопчатобумажной ткани, медленно скользнула вверх, где прикоснулась к горячему и необыкновенно упругому участку тела.

— Джулия…

Он продолжал возиться с ее нерасстегивающейся юбкой. Джулия отвела его руки в сторону и быстро нащупала крючки, удерживавшие юбку на бедрах. В это время Джиб продолжал целовать ее обнаженную грудь, а руки скользили по всему телу — по волосам, груди, спине. Иногда его пальцы жестко сжимали прочную ткань юбки, как будто пытаясь разорвать ее.

Джиб подтолкнул ее к кровати. Она не сопротивлялась, и они вместе повалились на мягкое и теплое одеяло. Он прижал ее к постели своим мощным и тяжелым телом.

Теперь она была полностью в его власти. Его губы и руки неистово скользили по всему ее телу, обжигая и вызывая в ней неослабевающую дрожь. Иногда он начинал лизать соски ее груди, сосать их. Она стонала от изнеможения и беспрерывно гладила его волосы, спину и бедра. Джиб нетерпеливо двигался на ней, пытаясь освободить ее от остатков одежды. Под его руками оказались какие-то резинки и кружева, с которыми он долго не мог справиться. Наконец он разорвал их и просунул руку к нежному и трепетному телу.

— О, Джиб, — простонала она.

Он двигался весьма деликатно и осторожно, чтобы не причинить ей никакой боли. Его медленные и размеренные движения вызывали у нее неописуемое чувство восторга и сладострастия. Она даже и представить себе не могла, что такое может быть. Подчиняясь неистребимому инстинкту, она стала двигать бедрами, поднимая и опуская их в такт с его сильным телом. Вся комната наполнилась звуками ее частого дыхания, стонами разливающейся страсти и его словами любви, которые он нежно произносил ей на ухо.

— Боже мой, Джулия!

Джулии казалось, что все ее тело сейчас разорвется от переполнявшей ее страсти. — Джиб, — прошептала она, — я не могу больше выносить этого.

Он быстро вскочил на ноги и освободился от своих брюк. Затем он снова оказался на ней, и через секунду оба тела слились в единое целое. Ее мягкие стоны постепенно переросли в сладострастный крик. Джиб продолжал шептать ей на ухо слова любви и восторга. Он погружался в нее ровными и глубокими рывками, испытывая при этом совершенно неописуемое блаженство. Она страстно отвечала на все его телодвижения, ощущая его горячее присутствие в своем теле. Вдруг она застыла, издав восторженный крик. На какое-то мгновение время остановилось, зафиксировав высшее блаженство, доступное любящим существам. По всему ее телу пробежала волна экстаза, усиленная многократно мужской плотью Джиба. Она почувствовала, как он весь напрягся, замер, а потом издал приглушенный крик восторга. Его губы впились в ее губы, и они оба замерли в неподвижности, исчерпав все силы.

Джиб лежал рядом с ней и пытался успокоить ее рвущееся из груди сердце. Он всецело наслаждался чувством полнейшего удовлетворения, наступившим несколько минут назад. Джулия думала о нем. То, что она только что испытала, окончательно убедило ее в том, что независимо от того, кем был Джиб в прошлом или кем будет в будущем, он был именно тем, кого она хотела бы иметь в качестве спутника жизни.

— Ты уже проснулась, принцесса? Она открыла глаза.

— Да.

— Я был груб с тобой. Прости.

Она положила свою руку ему на грудь и собрала в тугой пучок его волосы. Ему это было очень приятно, как, впрочем, и все, что она делала.

— Ты не был грубым со мной.

Они лежали рядом. Голова Джулии покоилась на его плече, а губы были плотно прижаты к его волосам. Джиб понимал, что создает себе дополнительные трудности, оставаясь в доме Джулии, но ничего не мог с собой поделать. Ему не хотелось думать о последствиях. Он наслаждался теплом их общей постели и присутствием Джулии.

— Я действительно не причинил тебе боли?

Она подняла голову и посмотрела на него своими сияющими в свете лампы глазами. Ее кожа была мягкой и теплой, а волосы приобрели золотистый оттенок. — Это было прекрасно!

Ее слова немного успокоили его, хотя ему казалось, что ее удовлетворение было вызвано не им, а тем, что она слишком долго не знала мужской ласки. Он понимал, что теперь он будет привязан к ней накрепко, он будет преследовать ее, как сумасшедший. А это противоречило всему тому, что он намеревался сделать ранее.

— Ты запутаешь мне все волосы.

Она рассмеялась. — Они все еще кажутся мне совершенно прямыми.

Он смотрел на нее и не мог оторвать от нее взгляда. Сейчас она казалась ему еще более милой и прекрасной. А самое главное — она принадлежала ему. По крайней мере, сегодня ночью.

Он слышал, что в город приехал новый доктор, поэтому он не будет больше волноваться из-за ее ночных пациентов и слишком назойливых посетителей. Деньги находились уже в банке и их можно было использовать для дела. Завтра закончится обряд крещения и в Стайлсе не останется ничего, что могло бы удержать его здесь.

Он теребил в руках тяжелый узел ее волос. — Ты уже написала письмо жене Мосси?

— Да, неделю назад. Он поначалу расстроился, когда я принесла ему письмо, но потом сказал, что не возражает, если я отправлю его.

Джиб был искренне рад. Ему не хотелось оставлять здесь Мосси, так же как и Ли. Но у Ли уже есть Сейрабет, а у Мосси нет никого, кроме Джулии.

Она заворочалась под простыней. — Я много думала о войне, после того, как ты рассказал мне о Мосси. Интересно, почему одни люди так тяжело переживают все ужасные последствия этой войны, а другие нет?

Джиб положил свою руку на плечо Джулии и подумал над ее вопросом. — У всех людей были неприятные ощущения во время войны, Джулия. Но одним удалось забыть весь этот кошмар, а у других это не совсем получается.

— А как насчет тебя?

Он посмотрел вниз на ее лицо, выражавшее любопытство. Было очень странно, что на те вопросы, о которых он не хотел даже и думать, можно было легко ответить, когда их задавала Джулия. — Мне быстро удалось забыть все это. — Хотя пришлось немало почертыхаться, подумал он про себя.

— Ты был ранен?

— Нет. Правда, я несколько раз болел, как собака, но не получил ни одной царапины. — Он снова призадумался. — Я думаю, что очень боялся смерти. Я боялся умереть, так как опасался, что мне придется встретиться с матерью в загробной жизни.

Джулия удивленно подняла вверх голову. — А в чем дело?

— Она была квакером, — сказал он не раздумывая. — Она воспитала меня в духе Общества Друзей.

Он замолчал, ожидая ее реакции на эти слова. Будет ли она удивлена или просто шокирована. Он хотел видеть хоть какую-нибудь реакцию. Но Джулия оставалась совершенно спокойной и поэтому он продолжал. — Ты уже однажды спрашивала меня о матери и о войне, о том, что она думала по этому поводу.

— Да, это было в ту самую ночь, когда мы сидели на веранде.

— И ели рисовый пудинг. Она улыбнулась.

Черт возьми, думал Джиб. Как с ней легко. Когда я разговариваю с ней, слова сами вылетают из меня. — Когда началась война, я хотел принять в ней участие. Мать знала о моем желании и знала также, что умирает. Перед смертью она попросила меня, чтобы я остался верен принципам квакеров. Она сказала, что эта война не для нас и не надо вмешиваться в эту кровавую бойню. Она также сказала, что война вовлечет меня в грязные и злые дела. А я ответил ей, что никогда не уйду из общины и не нарушу их законов. Я поклялся ей.

До сих пор это тяжким грузом лежало на его совести. Он подвел свою мать, нарушил свою клятву. Он говорил медленно, стараясь высказать все, что накопилось у него за многие годы молчания. — Мне было четырнадцать лет, когда она умерла. Меня поместили в один очень строгий квакерский дом. Мать была спокойна за меня. Но я не смог вынести новых условий жизни и сбежал от этих людей. Через некоторое время я вступил в армию.

Джулия молчала. Джиб не знал, о чем она думает, но был уверен в том, что она не думала о нем плохо. Он еще никогда не рассказывал посторонним людям эту историю о нарушенной клятве. Он испытывал невероятное чувство стыда и считал это доказательством низости его характера. Но Джулия не могла так подумать о нем. Казалось, она просто не видела в нем ничего плохого.

— Ты успокоил ее перед смертью, Джиб, — сказала Джулия. — Ты сказал ей именно то, что она хотела от тебя услышать. Тем самым ты позволил ей умереть спокойно.

Джиб уставился в потолок. — Мать часто говорила мне, что старалась воспитать меня нежным и мягким, с тем чтобы я познал милосердие Господа. Оказалось, что она зря потратила на меня время. В годы войны, когда наступило мое время, я убил не меньше людей, чем любой другой. А потом я застрелил Хоккетта. Но он заслужил этого, хотя я опять вспомнил свою мать. У меня еще долго сохранялись неприятные ощущения от этого убийства.

Джулия прижалась к его груди и обняла его. — Никто из нас не может жить ради мертвых. Мы все стараемся жить как можно лучше. Твоя мать была прекрасной и всепрощающей женщиной, и она любила тебя.

Он посмотрел на нее. — Ты действительно так думаешь?

— Тебе досталась слишком тяжелая ноша для мальчика. Поэтому неудивительно, что ты не смог выполнить свое обещание.

Джиб наклонился к ней и долго целовал ее. Когда он поднял голову, она поправила ему волосы, убрав несколько прядей со лба. — Ты все еще нежный и мягкий человек, Джиб. Именно такой, каким воспитала тебя мать. Что бы ты сам про себя не думал, ты все-таки нежный и мягкий человек.

Он посмотрел на ее грудь и наклонился, чтобы поцеловать ее. Он прикоснулся языком к ее соскам, а затем взял их в рот, чувствуя запах лимона и пряностей. Он слышал как учащается ее дыхание, как ее руки стали быстро шевелить его волосы на голове и это вызвало в нем новый прилив страсти. Его рука скользнула вниз живота, погрузилась в кудрявые волоски и почувствовала тепло ее тела. Он снова хотел обладать Джулией, чтобы еще раз забыться в мягкой, обволакивающей теплоте ее тела.

На этот раз они любили друг друга в какой-то необъяснимой тишине. Джулия тихо шептала ему на ухо слова любви, а он страстно отдавал ей все свои силы, оставшиеся у него после первого раза. Через несколько минут они достигли высшего блаженства, какое только можно было себе представить. Джибу показалось, что какая-то неземная сила подняла его высоко в небо, где вокруг была упоительная тишина и только звезды мерцали вокруг.

Джиб застыл в неподвижности, чувствуя под собой мягкое и горячее тело Джулии. Его сознание медленно плыло куда-то вглубь памяти, которая сохранила ему воспоминания о чем-то далеком и очень приятном. Ему вспомнилась теплая печь в доме, такая же теплая домашняя постель. Где-то на веранде тихо играло пианино, и звуки музыки медленно испарялись в лучах цветущего солнечного дня. Вокруг жужжали пчелы, и кричали дети. Полосатый кот устало нежился в лучах солнца.

— Я люблю тебя, Джиб, — прошептала Джулия ему на ухо.

Он кивнул головой, как будто желая стряхнуть с себя нахлынувшие воспоминания. Он слишком глубоко увяз в этой истории с Джулией, подумалось ему. Если бы он не был так осторожен, Джулия могла бы просить у него больше, чем он мог отдать.

Как только Джулия проснулась, она тут же потянулась к его подушке. Но его на постели уже не было. Вместо этого она обнаружила на подушке небольшой клочок бумаги. Она быстро вскочила с постели, села на край кровати и развернула листок: «Дорогая моя Спящая Красавица! Ты выглядишь еще прекрасней во сне. Сперва я хотел разбудить тебя поцелуем, но я просто не мог нарушить твои чудесные сны. Увидимся в церкви. Твой Джиб».

Джулия снова прочитала записку от начала до конца. — Твой Джиб, — произнесла она. Он действительно мой, подумала она и посмотрела на светлые окна. Во дворе ярко светило солнце, а птицы уже были заняты своими веселыми песнями. Славный день, подумала она.

Она встала с постели, надела халат и отправилась вниз по лестнице к еще не остывшей печи. Она набрала воды в чайник и поставила его на плиту. На больших тарелках лежало уже остывшее печенье. Вся посуда и ложки были чисто вымыты и аккуратно сложены на столе, который был вымыт удивительно чисто. Вся кухня выглядела так, словно сама Мэри Херли прошлась по ней.

Это Джиб все убрал и помыл, подумала Джулия. У него такие нежные прикосновения, такие страстные поцелуи и такое доброе сердце, о каком только может мечтать женщина.

Она взяла кувшин горячей воды и поднялась наверх. После того, как она умылась и привела себя в порядок, она достала легкое шерстяное платье и расправила его на кровати. Это было самое красивое платье у нее в гардеробе. Оно было темно-розового цвета и было прекрасно сшито как раз по фигуре. Верхняя часть этого костюма была украшена двумя рядами жемчужного цвета пуговиц. Это было чисто городское платье, не слишком броское, но несомненно самое красивое, которое можно встретить в церкви сегодня утром.

Она не спеша оделась, тщательно причесала волосы, заколола их на затылке и осторожно прикрепила свою чудесную шляпку. Напевая веселую песенку, она застегнула свои небольшие, почти детские ботинки. И только когда она взяла в руки сумку и перчатки и направилась уже к лестнице, ей пришла в голову мысль о том, что ее желание красиво одеться для любовника могло прийти в противоречие со строгими правилами и обычаями прихожан местной церкви.

Весь церковный двор был забит людьми в черных и скромных одеждах. Джулия вошла во двор и стала искать глазами Джиба, но затем остановила себя, приказав вести себя скромно и не рыскать глазищами по сторонам.

Мосси, помогший ей выбраться из кабриолета, подхватил ее сумку с печеньем и направился к длинному столу, приготовленному для празднеств после церковной службы. Стол был накрыт огромной белой скатертью, которая хлопала краями от ветра и поднимала пыль. Дотти Кейди положила на скатерть куски камня, чтобы ветер не снес ее на землю. Она посмотрела на Джулию из-под своей темно-зеленой шляпы и мило улыбнулась.

— Ты выглядишь просто прекрасно.

— Спасибо, Дотти. То же самое я могу сказать о тебе. Черно-зеленое платье Дотти удивительно гармонировало с ее фигурой матроны.

— Прекрасный день для крещения, — сказала Дотти.

— Да, действительно, — согласилась Джулия.

— И Джиб выглядит превосходно, — продолжала Дотти. — Я еще никогда не видела его так хорошо одетым.

Джулия посмотрела в ту сторону, куда указала ей Дотти, и увидела Джиба, который стоял неподалеку, разговаривая с Барнетом Кейди и Ли Тейбором. На нем был тот самый темный костюм, в котором он впервые показался у ее двери, белая рубашка и темный галстук, серебристого цвета жилетка. Он выглядел энергичным и действительно красивым. При виде его Джулия почувствовала в теле какую-то нервную дрожь.

Он поймал ее взгляд и загадочно улыбнулся. Потом восхищенно поднял брови, оглядывая ее платье. Для посторонних людей этот обмен взглядами ничего не означал, но для Джулии это было очень важно. Она прочитала в его глазах все то, что хотела знать. Она стала судорожно открывать свою сумку с печеньем и горсть их упала на землю. Прежде чем она смогла переступить через них, одной ногой она все-таки наступила на печенье и раздавила его.

— Вчера к нам приехал доктор Бичем, — сказала между тем Дотти. — Он выглядит симпатичным молодым человеком. Он остановился у Луизы и Джорджа Вилливеров, пока не найдет себе собственное жилье.

Джулия продолжала раскладывать на столе оставшееся печенье, стараясь своевременно реагировать на слова Дотти. Она сказала, что очень рада тому, что приехал доктор Бичем, и ищет возможности встретиться с ним как можно быстрее. Но сама при этом думала совершенно о другом. Она думала о том, как пройдет этот день. Сперва церковная служба, затем торжественный обед по случаю крещения, воскресный обед у Луизы, беседа с Гарланом, знакомство с доктором Бичемом, игра в крикет. Она снова посмотрела украдкой на Джиба и ей стало интересно, как она сможет провести весь этот день, когда она могла думать только о нем.

Гэрриэт проковыляла через церковный двор и направилась к Дотти с корзинкой в руках. Проходя мимо Джулии, она бросила на нее презрительный взгляд, осмотрев ее с ног до головы.

Дотти сжала руку Джулии. — Сюда идут Вилливеры и доктор Бичем.

Джулия, повинуясь чувству долга, направилась к карете Вилливера, где уже стоял тучный и очень важный Гарлан.

— О, наши дамы! — послышался его громкий голос. Взяв Джулию за руку, он притянул ее к себе. — Джулия, разрешите мне представить вам доктора Стэнли Бичема. Доктор Бичем, познакомьтесь с вдовой доктора Эдварда Мэткафа.

Бичем был молодой человек маленького роста, с небольшой козлиной бородкой. Блестевшие на солнце очки сильно увеличивали его глаза. — Добро пожаловать в Стайлз, доктор Бичем, — приветливо сказала Джулия. — Мы очень рады, что вы приехали к нам.

Он пожал ей руку и отвесил небольшой поклон. — Мадам, я очень рад, что оказался в этом городе.

— Миссис Мэткаф оказалась в очень трудном положении за последние несколько месяцев. — Сказал Гарлан, сочувствующе сжав локоть Джулии. — После смерти ее мужа, она считала своим долгом присматривать за его пациентами. На это уходило почти все ее свободное время. Теперь она может вздохнуть с облегчением и оставить эти заботы.

Доктор Бичем изобразил на лице соответствующее случаю сожаление. — Мадам, примите мое глубочайшее соболезнование. Я слышал много хорошего о медицинском мастерстве доктора Мэткафа.

— Вы очень добры, — сказала Джулия, удивляясь, почему Гарлан решил, что она хочет оставить медицинскую практику.

Пока Дотти и доктор Бичем обменивались любезностями, Джулия внимательно изучала молодого человека. Если его козлиная бородка была предназначена для того, чтобы придать ему больше солидности, то из этого ничего не вышло. Даже его очки не делали его старше. Лично для нее доктор выглядел слишком юным, чтобы она могла воспринимать его всерьез. Она посмотрела на его руки. Они были сильными, с длинными пальцами. Прекрасные руки для хирурга, подумала она. Пожалуй, это единственное, что может вызвать некоторое доверие к этому человеку.

Джулия стала упрекать себя за то, что слишком придирчива к новому доктору.

Доктор Бичем снова обратился к ней. — Чуть позже на этой неделе я постараюсь заскочить к вам и принесу список вещей, которые мне будут нужны для работы. Ваш брат, доктор Фрай, сказал мне, что у вас практически закончились все вещи, которые остались после смерти доктора Эдварда. Поэтому он снабдил меня самым необходимым на первый случай.

Прежде чем Джулия смогла произнести хотя бы одно слово, к ним приблизился Гарлан. — Я уверен, что миссис Мэткаф будет счастлива оказать вам всяческое содействие.

Вскоре появилась Луиза и в свойственной ей манере гостеприимной хозяйки объявила, что пора идти в церковь. Дотти шла рядом с Джулией, взяв ее под руку.

— Дорогая, — сказала шепотом она. — Что бы там ни произошло между тобой и Джибом, все это написано на ваших лицах. Прислушайся к моему совету и постарайся не показывать свои чувства так явно.

Все скамьи в помещении церкви были заполнены серьезного вида людьми, многие вздрогнули при появлении Джиба. Он медленно осмотрел помещение церкви и подумал, что это не то место, привычку посещать которое он хотел бы у себя выработать. Но с другой стороны, это было такое же место, как и любое другое, где можно было спокойно посидеть и подумать. А подумать ему было о чем. Всякие мысли роились в его голове с тех самых пор, как он оставил на рассвете Джулию — теплую, обнаженную и такую прекрасную. Он вспомнил, как внимательно смотрел на ее спящее лицо в течение нескольких минут, а затем решил, что надо что-то делать. Он встал с постели, оделся и ушел завтракать в Пиккекс.

И вот сейчас он уставился на сверкающие в лучах солнца церковные предметы, на чистые скамьи и старался избавиться от назойливых мыслей о прошлой ночи.

Эти воспоминания заставляли его задумываться о своей будущей жизни, в частности о том, стоит ли ему оставаться в этом городе. Эта мысль слишком часто приходила ему в голову, и он не был уверен до конца, что нашел правильное решение. С другой стороны, начальник полиции и Хьюгз сделают все возможное, чтобы он покинул Стайлз, а Вилли и Трэск могут позаботиться о том, чтобы он ушел не только из Стайлза, но и из этой бренной жизни.

Он посмотрел на Джулию, которая сидела за церковным пианино как раз напротив него, и почувствовал нечто более глубокое, чем меланхолия или простое сожаление. Это будет невосполнимая утрата для него. Она была самой прекрасной женщиной, которую только может пожелать себе любой мужчина, но она абсолютно ничего не могла сделать, чтобы исправить его. Старые привычки отмирают очень медленно, а его укоренившийся глубоко в сознание образ жизни все еще настойчиво проявлял себя.

Сегодня утром он подумал, что окажет ей огромную услугу, если оставит ее и будет вычеркнут из ее жизни. Черт возьми, она же может найти себе более достойного и уважаемого человека, кого-нибудь наподобие Уолта Стрингера. Это был человек ее склада — умный, с хорошим и строгим характером.

Джиб проглотил застрявший в горле комок, заерзал на скамье и попытался не думать о Джулии.

Церковный служитель объявил о начале гимна. Джулия прикоснулась к клавишам пианино, зазвучал аккорд, и все встали. Ли кивнул Джибу и вручил ему книгу гимнов. Джиб открыл рот и запел, не будучи уверен в правильности взятого тона.

Шериф Маккьюиг, стоявший неподалеку от него, обернулся назад и недовольно поморщился.

Когда они все снова сели на скамьи, церковный служитель Дадли продолжил службу, и Джиб равнодушно выглянул в окно. Завтра банк будет открыт, думал он о своем. Он снимет все деньги со счета, наймет повозку для Диллона и отправится в Солт Лейк.

«…Святое крещение, — прозвучали слова Дадли. — …мистер и миссис Отис Чэпмен…

Джиб заставил себя вернуться к церковным делам.

— …мистер Джелберт Бут…

Он посмотрел на Ли, который спокойно поглаживал усы.

— Миссис Джулия Мэткаф…

Джиб встал на ноги, почувствовав, как на спине проступили капельки пота. В церкви все замерли и наступила мертвая тишина. Джиб вспомнил слова Джулии о том, что он должен встать гордо и сохранять свое достоинство. Он выпрямился, поправил жилетку и постарался выглядеть так, как просила его Джулия. Краем глаза он поймал взгляд Дотти Кейди и подмигнул ей.

Они все собрались вокруг церковной купели, установленной на деревянной подставке. Церковный служитель уставился поверх своих очков на миссис Чэпмен, которая держала на руках маленького Джилберта, завернутого в длинную белую простыню, и на Отиса, взволнованно переминавшегося с ноги на ногу.

Джиб сложил руки перед собой и изобразил на лице совершенное спокойствие и смирение. Ему было очень трудно находиться рядом с Джулией. Он чувствовал, что она притягивает его к себе, как магнит притягивает к себе железо. Легкий запах лимона глубоко проникал в его сознание, заставляя вспоминать все прелести прошедшей ночи. Он позволил себе украдкой посмотреть на ее профиль. У нее были четкие и ясные черты лица — строгие линии носа и подбородка, мягкие и полные губы. Ее шляпа походила на цветочный горшок, перевернутый вверх дном, но на ее пышной копне волос это выглядело прекрасным и грациозным.

Священник Дадли начал что-то говорить о крещении, подчеркнув при этом, что церковь обращается к Богу с просьбой, чтобы он принял мальчика в качестве своего дитяти. Он долго говорил о спасительном милосердии Священного Духа, наследника вечного бессмертия, которым помечены все христиане. Он также говорил о Господе, замечающем всякие дела на земле и знающем каждого ребенка по имени. \

Джиб с большим интересом слушал эти слова, думая о том, что это, в сущности, очень хорошие слова.

Наконец, священник закончил свою речь и взял ребенка из рук миссис Чэпмен. Он погрузил его ручку в купель со священной водой и побрызгал его голову. — Джил-берт, — сказал он, — я посвящаю тебя в лоно христианской церкви от имени Отца, Сына и Святого Духа.

А Джилберту не очень нравилось, что его поливают холодной водой и что его держит в руках этот священник Дадли. Как только он заорал не своим голосом, священник спросил крестных родителей, станут ли они наставлять дитя на пусть христианской добродетели. Джиб выразил свое согласие, хотя его слова потонули в детском крике. Священник тем временем начал другую молитву, что заставило Джилберта закричать еще громче.

Джиб пытался разобраться, в чем, собственно, было дело. Все оказалось очень просто. Священник Дадли держал Джилберта так, как будто это был кусок дерева. Он придавил его своим плечом и лишил ребенка привычного комфорта. Неужели так трудно было научиться держать правильно детей, подумал Джиб. Точно так же нетрудно научиться успокаивать детей. Джиб уже давно понял, что достаточно погладить Джилберта по животу или пощекотать ему пятки, как он сразу же успокоится. Иногда было достаточно, чтобы Джиб прикоснулся своим носом к лицу Джилберта. Он тут же переставал плакать и начинал мило улыбаться.

Священник закончил свою молитву и можно было сесть на скамью. Когда Джиб уселся поудобнее на свое место, Ли весело ухмылялся в свои усы. Женитьба на Сейрабет определенно вдохнула в него новую жизнь, подумал Джиб. Раньше он боялся даже поднять голос, если его мамаша была против этого. Но этим утром, когда Джиб появился возле церкви, он открыто поприветствовал его на глазах у всех, а затем так же откровенно пригласил его сесть рядом с ним в церкви.

— Что тут такого смешного? — спросил Джиб.

Ли начал содрогаться от внезапно охватившего его смеха. — Нет, ничего, — сказал он.

Снова настало время петь церковные гимны. Ли все еще хихикал в усы. Неподалеку от них сидела старуха Тейбор и укоризненно смотрела на них. Чуть раньше, когда они все были еще во дворе церкви, Джиб прошел мимо нее, прикоснувшись к своей шляпе, и сказал ей «доброе утро». Она покраснела, как вареная сосиска, подняла нос и ушла прочь. А сейчас она простреливала его своими колючими глазами, как будто видела перед собой самого дьявола.

Джибу стало интересно, что она подумает, когда узнает, что Ли женился на Сейрабет. Как бы ему хотелось оказаться где-нибудь поблизости, чтобы увидеть ее лицо.

ГЛАВА 19

Когда служба закончилась, Джиб направился прямо к Чэпменам, прихватив с собой Ли. Он хотел поздороваться с Джилбертом, тем более, что теперь он был официально назван в его честь.

Вокруг собралась большая толпа людей, поздравляющих родителей с крещением мальчика и восхищающихся самим виновником события. Маленький Джилберт спокойно лежал на руках матери с закрытыми глазами. Его маленькие ручки были слегка прижаты к щекам.

Джиб подошел к нему и наклонился. — Привет, Джилберт, — сказал он.

— А вот и Джиб, — сказала миссис Чэпмен и, наклонившись к нему, поцеловала его в щеку. Затем она стала представлять его всем присутствующим, смутив его своей чрезмерной, как ему показалось, похвалой. Отис кивнул головой в сторону деревьев у края двора, где собралась группа мужчин. Джиб толкнул в плечо Ли, и они вместе направились туда.

Среди этих людей стоял Барнет Кейди со шляпой в руках. — Мне довелось в свое время слышать немало забавных вещей, — сказал он, увидел Джиба, — но я никогда еще не слышал, чтобы Джиб Бут обещал кому-либо, что будет заботиться о духовном развитии маленького мальчика. Это самое странное обещание, которое мне когда-либо приходилось слышать.

Стоявшие рядом с ним мужчины ухмылялись и хихикали. Джиб пожал плечами, делая вид, что эти слова совершенно не задевают его. — Об этом могут позаботиться его родители безо всякого вмешательства с моей стороны.

Глаза Барнета продолжали пристально всматриваться в Джиба, как будто он хотел обнаружить в нем что-то такое, чего там на самом деле не было. — Отис думает, что ты делаешь великолепную работу там в горах, в Ратлинг Роке.

— Мы на правильном пути.

— Рад слышать это, — сказал Барнет. — Я ожидал, что ты уже далеко продвинулся на этом пути.

Барнет мог также добавить: — С деньгами Джулии, так как он думал именно об этом. Барнет был единственным человеком, кроме, разумеется, мистера Кулиджа, который был хорошо осведомлен насчет ее инвестиций.

— Нет никакого смысла уходить от многообещающей шахты, — сказал Ли, стараясь поддержать своего друга и избавить его от необходимости отвечать на назойливые вопросы. Он украдкой посмотрел на Джиба, и его усы слегка приподнялись в едва заметной усмешке.

— Я слышал об одном парне, — вступил в разговор Уолт Стрингер, попыхивая своей трубкой, — который несколько лет назад работал в горах у Гарнета. Так вот, он купил несколько никудышных шахт и разбросал в них какое-то количество хорошей руды. Потом он раструбил всем о том, что нашел руду, нашел хорошего покупателя, продал эти шахты за хорошую цену и исчез. Новые владельцы шахт оказались, таким образом, собственниками пустых тоннелей и ничего не стоящих бумаг.

— Это один из старейших способов надувательства, — сказал Джиб.

— А ты когда-нибудь использовал такой способ? — спросил Барнет, покачиваясь на своих каблуках. Он стоял перед Джибом, заложив руки за спину.

Джиб почувствовал, что у него вспотела шея под воротником. Он действительно уже порядком устал от людей, которые думали о нем самое худшее. — Я скажу тебе один непреложный факт, — начал Джиб. — Любой парень, который просыпается каждое утро с мыслью быстро разбогатеть, к вечеру начинает думать о том, как ему прокормиться.

— Кому, как не тебе знать об этом, — весело сказал Уолтер, и эта шутка заставила всех громко рассмеяться.

Джиб хотел было ответить что-то резкое на шутку Уолтера, но затем передумал и решил, что пусть он потешится немного. Если говорить строго по существу дела, у/о Уолтер Стрингер был вполне порядочным человеком. Все его очерки, напечатанные в газете «Сентайнел», оказывались очень забавными и правдивыми.

К труппе мужчин подошел Отис Чэпмен в сопровождении человека с каменным лицом и песочного цвета волосами. Он был могучего телосложения, как будто вырублен из скалы. — Джиб. это Эб Эймс, — представил его Отис, — Это тот самый человек, о котором я тебе рассказывал. Он собирается принять участие в состязании горнодобытчиков.

Джиб с удовольствием пожал руку этому человеку. — Рад познакомиться с тобой, Эймс.

Эймс был симпатичным человеком, но он, вероятно, никогда не утруждал себя улыбкой. — Мне тоже очень приятно, мистер Бут, — сдержанно сказал он. — Я слышал о тебе много хорошего от моего сына Джимми. — В речи этого человека был заметен след от корнуэльского диалекта. — Отис говорит, что ты крутой парень.

— Крутой парень, это не совсем то, что мы думаем, когда имеем в виду Джиба, — сказал Уолтер Стрингер, вызвав новый взрыв смеха всех присутствующих.

— Отстань, Уолт, — раздраженно сказал Ли, покраснев от досады за своего друга. — Это не по-христиански — нападать на человека в это воскресное утро.

Уолт спрятал в карман трубку и обнял Джиба за плечи, что можно было расценить, как жест примирения и прощения. — Я знаю лишь одно — никто еще не называл своего ребенка моим именем. — Он вытащил из внутреннего кармана пиджака серебряную фляжку и протянул ее Отису. — Это за твоего Джилберта, чтобы он вырос здоровым, и чтобы ты мог гордиться им.

— Ваше здоровье, — сказал Отис и сделал глоток из предложенной ему фляги.

Фляга стала переходить от одного мужчины к другому. Джиб был крайне удивлен тем обстоятельством, что эти люди распивали спиртное прямо у здания церкви, хотя и не на глазах у женщин. Но с другой стороны, подумал он, сегодня ведь совершенно особый случай. Когда Барнет протянул ему флягу, Джиб принял ее и сделал глоток.

Как только они все немного угостились, разговор тут же перешел в другое русло. Они стали говорить о местных политических событиях, о предстоящей в следующем году конституционной конвенции и о том, выиграет ли Гарлан Хьюгз выборы в местные органы власти. Джиба практически ничего не интересовало в этих разговорах. Он был очень рад, что здесь под деревьями не было самого Хьюгза.

Он бросил взгляд на Эта Эймса, который отошел в сторону и уныло ковырялся в грязи, прилипшей к его сапогам. По всему было видно, что его также не интересуют подобные разговоры. — Как там поживает твой малыш? — спросил Джиб.

Эймс кивнул головой на склон у церкви, где светлоголовый Джимми резвился вместе с другими мальчишками. — Его ноги хорошо подкованы, — сказал Эймс. — Он часто вспоминает тебя, мистер Бут. Он говорит, что ты обещал ему научить его карточным фокусам.

— Он, кажется, действительно заинтересовался этим делом.

— А вон там стоит моя жена с маленьким Вирджилом и Тилли. — Джиб посмотрел туда, куда показал ему Эймс, и увидел женщину с ребенком на руках и девочкой, державшейся за ее платье. По ее виду можно было догадаться, что она ждет еще одного ребенка.

— Моей жене приходится надеяться только на мою работу в шахте. Поэтому мне обязательно нужно попробовать себя в состязаниях, мистер Бут. А еще, лучше бы ты не учил моего Джимми играть в карты.

Джиб вспомнил, как Джулия говорила ему о том, что матери Джимми не понравится, что он играет в карты. Он был немного смущен тем, что пытался приучить мальчика к картам. — Ты можешь рассчитывать на это, — сказал Джиб. — И зови меня просто Джиб.

— В таком случае, ты можешь звать меня просто Эб. — Эймс сложил руки на груди и посмотрел на Джиба более теплыми глазами. — Я подниму наверх гранит за два дня до соревнований, с тем, чтобы люди могли потренироваться. Если мы будем партнерами, нам понадобится дополнительный стальной бур. Я посмотрю, сказал он, — может быть, мистер Хьюгз разрешит мне взять с собой из шахты.

— Я принесу стальной бур со своей шахты, — сказал Джиб. Ему пришлось еще раньше закалить этот бур на тот случай, если в тоннеле попадется твердая порода.

— Ну, в таком случае все будет нормально, — сказал Эб.

Джиб вдруг вспомнил, что его уже не будет в Стайлзе до Четвертого июля, когда начнутся соревнования. В это время он уже должен быть снова на востоке вместе с семьюдесятью пятью тысячами долларов в кармане.

— Я слышал, что ты уже опустился на четвертый уровень, — сказал он, стараясь перевести разговор на другую тему. — Как все это выглядит?

Лицо Эба стало слегка настороженным, а глаза быстро забегали. — Руда не всегда лежит там, где ты собираешься ее найти.

Его уклончивый ответ подстегнул любопытство Джиба. Он более пристально посмотрел на собеседника. — Что это означает, черт возьми?

— Там немало хорошей руды, но она вся пятнистая, вперемежку с пустой породой.

— Можно хоть примерно определить ее количество? Эб пожал плечами и проворчал куда-то в сторону: —

Полагаю, что это некоторое среднее количество.

Джиб снял шляпу и провел рукой по волосам. Нет ничего плохого в том, что человек неразговорчив. Джиб часто встречал таких людей. Но когда человек быстро прекращает разговор на определенную тему и старается не смотреть собеседнику в глаза, это всегда наводило Джиба на размышление.

— Говорят, что «Континентал» уже практически мертв, — сказал Джиб. — Конечно, никто не знает, что может находиться на пару дюймов ниже.

Эб промолчал.

— Я и Отис стараемся определить состояние руды по ее оттенку. Мы работаем в Ратлинг Роке, — продолжил Джиб. — Это не очень надежное средство, но оно позволяет не работать нам вслепую.

Может быть, люди в бригаде Эба более квалифицированы, думал Джиб. Может, они исследуют руду тогда, когда она уже доставлена на поверхность. Но трудно было себе представить, чтобы первоклассные горнопроходчики не могли определить состав руды в самом забое.

Джиб продолжал рассказывать Эбу о своей философии горного дела, о том, что они с Чэпменом планируют сделать в Ратлинг Роке, о своих планах на будущее. Во время этого разговора ему пришла в голову совершенно другая мысль. На шахтах «Континенталя» были остановлены около двадцати камнедробилок. Вся смена шахтеров, работавших на поверхности, получила свои деньги и была отправлена в город. Какая-то бригада начала копать на другом уровне и поднялась наверх совершенно пустой. Потом появились сообщения о том, что у них возникли проблемы с оползнями.

Вообще говоря, в этом не было ничего особенного. Просто старая шахта. Это случается почти каждый день.

Но что-то не давало Джибу покоя. Он чувствовал, что здесь что-то не так. У нею всегда было хорошее чутье на места, где могли быть зарыты большие деньги. А сейчас его чувство заметно усилилось. Он напряг свою память, чтобы припомнить все, что когда-то мог слышать, не придав значения.

— Джимми сказал мне, что ты знаком с Бертом Скоби, — сказал Джиб.

Эймс молча кивнул головой. — Мы вместе работали на четвертом уровне, — наконец произнес он. — Мистер Хьюгз дал ему отпуск после того, как его подстрелили.

Это несколько нарушало его теорию, подумал Джиб. Если Хьюгз старался что-то скрыть от посторонних, он не допустил бы этого болтуна и пьяницу Скоби в забой и тем более не отпустил бы его в отпуск.

— Говорят, что «Континентал» находится на грани краха и банкротства.

— Лично меня это совершенно не волнует, — сказал Эймс сквозь плотно сжатые губы. Было совершенно очевидно, что он не получает никакого удовольствия от слишком назойливых расспросов Джиба.

— Если ваша шахта закроется, и ты вынужден будешь искать работу, я надеюсь, что Отис найдет возможность пристроить тебя в Ратлинг Роке, — сказал Джиб, давая понять Эймсу, что ничего другого он не имел в виду. — Если конечно, дела там пойдут плохо, — добавил он.

Эб не ответил ему улыбкой, как ожидалось. — Я очень признателен тебе, но если дела пойдут плохо, я надеюсь получить должность начальника смены. Если все так и произойдет, то Джимми сможет остаться в школе. Если же все останется по-прежнему, то ему придется в следующем году спуститься под землю в качестве подручного инструментальщика.

Джиб посмотрел на поношенный пиджак Эймса, на его усталые глаза. Он вспомнил слова Отиса о том, что совсем недавно пожар лишил эту семью жилища. Гарлан не оказал ему никакой помощи и оставил его многочисленную семью на произвол судьбы.

Джиб заставил себя отбросить все эти дурные мысли. Черт возьми, какое ему дело до всего этого. Если внимательно присмотреться к жизни и хорошо обдумать все, то получается, что не все так уж и плохо. Может быть, на «Континентале» все закончится крахом. А если нет, то ему нет никакого дела до этого. Почему его должно волновать то, что произойдет со Стайлзом? Ведь и самому этому городу глубоко наплевать на то, что может произойти с ним.

В тот вечер Джулия сидела за пианино и не спеша играла церковные гимны. Она чувствовала себя не очень хорошо, беспокоясь о том, что может прийти Джиб. А еще больше ее волновало то, что он может не прийти.

Она испытывала подобные чувства в течение всего сегодняшнего дня, с тех самых пор, как Дотти сказала ей о том, что было написано на ней и Джибе. За обеденным столом Луизы Джулия изо всех сил старалась казаться веселой и беззаботной. Она позволяла Гарлану отвечать на вопросы, которые на самом деле были адресованы ей. Не спорила с Луизой, которая строила захватывающие планы относительно возможной поездки в Денвер за покупками. Она старалась уделять внимание доктору Бичему, а в течение всей игры в крикет она успешно притворялась, что ей очень весело.

Но при этом ее мысли были заняты Джибом и тем, что могло ожидать их в будущем. Она долго не могла избавиться от чувства, что из их отношений ровным счетом ничего не получится. Она часто думала о том, что больше никогда не будет с ним, что ей не следует этого делать.

Она продолжала играть на пианино, переходя от гимна «Твои луга обширны и плодородны» до «Твоя жизнь — есть моя собственная, Любовь». Пока звучали аккорды гимна, она представила себе на минутку, что состоит с ним в законном браке, воспитывая детей.

Затем она быстро убрала пальцы с клавиш пианино. Господи, Боже мой, подумала она. Я веду себя как безнадежная дура. Джиб с трудом вынес обряд крещения в церкви. И вряд ли он возьмет на себя ответственность, вытекающую из заключения брака и воспитания детей. Он не создан для семьи и отцовства.

Ситуация казалась ей очень простой. Если она будет продолжать свои отношения с Джибом, то рано или поздно она будет разоблачена. Скорее всего это произойдет рано, чем поздно. Эти отношения не могут остаться незамеченными для острых глаз Гарлана, Гэрриэт или Дотти. А как только все узнают о ее амурных делах с Джибом, вся ее репутация будет безнадежно разрушена. Ее друзья отвернутся от нее. У нее не останется никакой возможности жить в Стайлзе, не говоря уже о том, чтобы продолжить свою медицинскую практику.

Да, умом она все прекрасно понимала, но ее сердце подсказывало ей другое. Ее сердце говорило, что нужно забыть о всех возможных последствиях. И если Джиб придет к ней сегодня вечером, она тут же бросится в его объятия.

Она снова вернулась к клавишам пианино. Когда перестали звучать последние аккорды гимна «Тогда ты будешь помнить меня», она услышала легкий стук в дверь. Через секунду стук повторился, а вслед за ним послышался голос Джиба, зовущий ее по имени. С сильно бьющимся сердцем Джулия вскочила на ноги, бросилась в холл и пробежала мимо большого зеркала, в котором на мгновение появилось ее отражение в мягком домашнем халате из яркого индийского хлопка. Халат был застегнут до самого подбородка, а полы его волочились по полу. Халат выглядел очень скромно, но под ним абсолютно ничего не было.

Она открыла дверь. На пороге стоял Джиб в том самом костюме, в котором он появился сегодня в церкви. В руках он держал свою шляпу.

— Джиб? — сказала она.

— Добрый вечер, Джулия.

Он сделал несколько шагов по коридору, внося с собой едва заметный запах свежего воздуха.

— Я слышал как ты играла, — сказал он. — Это была действительно прекрасная музыка.

— Спасибо, Джиб, — сказала Джулия и весело хлопнув в ладошки, крепко сжала их.

Незаметная тень пробежала по щекам Джиба и глубже подчеркнула крутой изгиб его подбородка.

— Как поживает новый доктор? — спросил Джиб, стараясь преодолеть минутную неловкость, возникшую в тот самый момент, когда она открыла ему дверь. Он все еще стоял в проходе, теребя поля своей шляпы.

— Он еще совсем молодой, — сказала Джулия. — И немного напуган. Во время обеда мы все старались показать, что давно ожидали его. — Она говорила быстро, не задумываясь над словами. — Ты хочешь присесть?

Джиб обвел глазами большой холл, а затем снова посмотрел на нее. — Спасибо за приглашение, но мне, вероятно, не следует здесь задерживаться. Утром мне нужно отправиться в горы.

Он все-таки уходит, подумала Джулия с замиранием сердца. Она почувствовала легкую, ноющую боль в животе. Слова застряли у нее в горле.

Джиб по-прежнему теребил свою шляпу. — Крещение, кажется, прошло нормально.

— Да, конечно.

— Только вот Джилберт все время плакал, — Джиб мягко улыбнулся, вспомнив своего крестника.

— Дети часто плачут безо всякой причины. Наступило тягостное молчание. Он смотрел на нее так, что казалось, хочет добраться до ее тайной сути. Она ощутила этот взгляд всеми клеточками своего тела, обнаженного под домашним халатом.

Джиб переминался с ноги на ногу. — Сегодня вечером я хотел быть похожим на джентльмена. Поэтому я решил зайти к тебе, узнать, как твои дела и попрощаться перед уходом на шахту. Я хотел сразу же уйти, но это не так легко сделать.

— Да, — сказала она, затаив дыхание. — Ты прав. Это не легко сделать.

— Я пытался сделать все возможное, чтобы не приходить в твой дом.

— Я рада, что ты пришел.

Он пристально посмотрел ей в глаза. — Ты уверена в этом, Джулия?

Она молча кивнула головой, считая, что слова здесь не нужны. Ей очень хотелось, чтобы были и другие ночи, когда он не будет чувствовать себя джентльменом, а она снова откроет ему дверь своего дома.

Наконец он бросил на стул свою шляпу и заключил ее в свои крепкие объятия. Он мог совершенно отчетливо слышать как гулко бьется ее сердце.

— Дотти что-то подозревает, — сказала Джулия. — Сегодня она сообщила мне, что все написано на наших лицах.

— Ну, в таком случае, сегодня будет последний день наших встреч. Договорились?

— Договорились, — сказала она и подумала, что этот договор будет действовать до его очередного прихода.

Она обняла его за шею, и он одарил ее долгим и медленным поцелуем, который заставил ее содрогнуться всем своим естеством. Она глубоко вздохнула и покорно подчинилась его мужскому желанию. Затем он неожиданно наклонился, подхватил ее руками ниже бедер и осторожно поднял ее на свое плечо.

Джулия издала удивленный крик. — Что…? О, Джиб! Остановись! Стой! — кричала она. — Что ты делаешь? Господи! — Она висела на его широком плече вниз головой и беспомощно размахивала руками, пытаясь уцепиться за его пиджак. — Отпусти меня! Поставь меня на пол.

— Не дергайся. — грозно приказал ей Джиб и. обхватив ее ноги, отвесил ей несколько шлепков по заднему месту. Затем он направился вверх по лестнице. — Это самый быстрый путь уложить женщину в постель, какой я только знаю.

— Но это же… глупо! — пыталась убедить его Джулия, с превеликим трудом сдерживая смех. Но это ей не удалось и она громко рассмеялась.

Джиб внес Джулию в ее спальню, поставил на ноги и она постепенно перестала смеяться. Они стояли в темноте, держа друг друга за руки и слегка соприкасаясь телами. Джиб положил руки ей на шею, нашел губами ее губы и страстно поцеловал ее. Казалось, что весь внешний мир растаял вокруг них.

Его поцелуи возбудили в ней непреодолимое желание отдаться ему немедленно. Она вся расцвела, как отягощенный нектаром весенний цветок. Прошлой ночью она жадно поглощала всю его страсть, но сегодня ей хотелось обладать им не спеша, чтобы почувствовать всю гамму сладострастия. Она хотела прочувствовать каждое движение своей души, каждую черточку его невоздержанною желания. Она хотела впитать в себя все богатство душевных проявлений их страстной любви.

— Мне очень нравилось, как ты прикасался ко мне прошлой ночью, — сказала она тихо ему на ухо.

— Да, я хорошо помню это, — ответил Джиб и нежно погладил кончиками пальцев мочки ее ушей. — Я покажу тебе нечто такое, что непременно тебе понравится.

— Что именно?

— Увидишь.

Он оставил ее на секунду и зажег лампу. Затем он не спеша снял пиджак, ботинки, развязал галстук и снял свою серебристую жилетку. Затем он избавился от рубашки, обнажив широкую грудь и мускулистые плечи. Через секунду на пол упал ремень и он принялся расстегивать брюки, но что-то сдержало его.

Джулия молча наблюдала за ним, весело улыбаясь. — Поразительная скромность, — сказала она. — В конце концов, мы уже видели друг друга.

Джиб выглядел слегка смущенным. — Вообще говоря. — сказал он, — мужчина не должен демонстрировать свое тело перед женщиной. В этом и заключаются хорошие манеры, которым так долго обучала меня мать.

Она положила руку на его талию, а другой рукой подергала за его верхнюю пуговицу. — Именно это мне нравится в тебе больше всего. Мне нравятся твои хорошие манеры.

Затем она отвернулась в сторону, пока он снимал брюки. Покончив с брюками, Джиб подошел к ней, уложил ее на кровать и лег рядом с ней. Некоторое время он медленно осыпал ее лицо поцелуями.

— А как насчет того, чтобы продемонстрировать тебе некоторые другие мои манеры?

— Да, — сказала она мягко, — пожалуйста, сделай это.

Джиб снял ее халат до талии и удивленно уставился на ее прекрасное тело. — Вот тебе раз, — сказал он. — Я не думал, что под халатом у тебя ничего нет. — Он положил руки на ее грудь и подозрительно посмотрел на Джулию. — Я бы даже сказал, что меня это наводит на некоторые размышления.

Теплые и всеохватывающие волны страсти друг за другом накатывались на Джулию. Она наклонила к нему голову и прошептала в его ухо: — Я думала о тебе весь этот день, Джиб. Я мечтала о том, чтобы оказаться рядом с тобой. Я очень хотела, чтобы ты пришел ко мне сегодня.

— Ах, принцесса, — также тихо прошептал ей в ответ Джиб. — Я просто не мог не прийти к тебе.

Наконец он расстегнул последнюю пуговицу ее халата и отбросил его в сторону. Джулия заметила, как по всему его телу пробежала легкая дрожь. Она молча любовалась его сильным мужским телом, первыми признаками неудержимой звериной страсти. Он был похож на грациозного самца, готового к прыжку.

Он продолжал нежно ласкать ее грудь и бедра, и Джулия физически ощущала теплоту его рук и их нежность. Он поднял на нее свои глаза. — А теперь я обнаружил, что моя прекрасная леди не носит даже панталон.

— Я не леди, когда нахожусь рядом с тобой, — сказала Джулия прерывистым голосом. Все ее тело было расслабленно и жаждало сближения с ним.

— Да уж, — сказал улыбаясь Джиб, — ты совсем не леди.

Он все еще ласкал ее своими мягкими и теплыми пальцами, осыпал все ее тело страстными поцелуями, прикасался языком к самым чувствительным частям ее плоти. Джулия находилась на грани безумия, на грани физиологического истощения.

Внезапно Джиб окунул ее в совершенно неизвестный ей ранее мир интимных движений. Он делал то, о чем любая респектабельная женщина не могла даже и подумать. Да что там подумать, это и представить себе было невозможно. Джулия почувствовала такое возбуждение, о существовании которого она даже и не подозревала.

— Джиб…

Она лежала перед ним совершенно обнаженная, бездыханная и беспомощная. Он дразнил ее, раздражал все участки ее тела. Наступил момент, когда Джулия уже не могла спокойно переносить охватившее ее напряжение. Все ее тело содрогалось в конвульсиях безудержной, нечеловеческой страсти. Она уже ничего не понимала и ей было все равно, что он с ней делает. Иногда ей казалось, что вот сейчас она умрет от нахлынувшего неземного блаженства. Она уже не могла говорить, а только всхлипывала и стонала. Ее дыхание стало прерывистым, но ей казалось, что она совсем перестала дышать. И только весьма отдаленно она почувствовала в себе его мягкий и теплый язык. Голова ее пошла кругом, и она перестала соображать, что с ней происходит.

Весь мир потемнел вокруг нее. Ей казалось, что какая-то неземная сила подняла ее высоко в небо и бросила в пропасть безумия, сладострастия, экстаза и вечности. Вдруг все взорвалось и ее засыпало дождем разбитых на мелкие кусочки звезд.

Джулия инстинктивно прижалась к его груди и услышала, как громко бьется его сердце. Она вдруг почувствовала, что существует как бы в его плоти, что они сейчас составляют одно неразделимое целое. Она поняла, что у нее нет другого выхода как всецело принять его любовь. Она всеми силами старалась вернуться на грешную землю, овладеть собой, но силы оставили ее, и она подчинилась его воле.

— Это что-то неестественное, — сказала она. — Я имею в виду то, что я чувствую к тебе.

Джиб прижался губами к ее волосам. — Ты прекрасна. — Его голос хрипел и дрожал. — Ты необъяснимо прекрасна.

Она медленно повернула голову, чтобы найти его губы. Затем она провела языком по его губам и просунула его дальше в рот. Он судорожно гладил ее спину, а она опустила свою руку вниз к его бедрам и крепко сжала его плоть.

Он с нескрываемым удовольствием позволил ей ласкать самые интимные части своего тела. Затем он приподнялся над ней — большой, сильный, мускулистый. Его глаза страстно блестели, а руки слегка дрожали. Джулия одним рывком ввела его в себя, обвив его тело ногами. Ее полные губы судорожно хватали его теплый язык. Он стал покачивать ее с боку на бок, медленно вторгаясь вглубь ее тела. Его движения становились все резче и ритмичнее. При этом он издавал какие-то совершенно нечеловеческие звуки. Его возбуждение тут же передавалось ей и вдруг, совершенно неожиданно для себя, она задрожала всем телом и издала громкий крик.

В ту же секунду и Джиб замер в агонии освобождения плоти. Джулия придержала его, так как в этот момент он рухнул на нее совершенно обессиленный этой любовной игрой. Ей казалось, что он своей тяжестью может переломать ей все кости.

Они лежали на кровати, охваченные чутким сном. Когда Джулия открыла глаза, Джиб молча наблюдал за ней. Она прикоснулась рукой к его щеке, уже покрывшейся тонкой щетиной и подумала о том, испытал ли он сам нечто подобное тому, что чувствовала она. Ей было интересно, почувствовал ли он, что их любовная близость привела к зарождению какой-то новой жизни. Сперва она хотела спросить его, но что-то в его глазах заставило ее удержаться от этого шага.

— Джиб? Что случилось?

Он улыбнулся ей, но сделал это как-то не очень уверенно. — Спи, принцесса. Я буду держать тебя в своих объятьях всю оставшуюся ночь.

ГЛАВА 20

Джиба разбудил громкий звонок в дверь. Уже почти светало. — Что за черт? — проворчал он и сел на кровати, потирая рукой сонное лицо.

— Это звонят в операционную, — быстро сказала Джулия и вскочила с постели. Было еще темно, и она с трудом разыскала свой ночной халат.

— Я спущусь вниз, — сказал Джиб и опустил ноги на пол. — Я скажу им, чтобы приходили в более подходящее время.

— Это что-то срочное, Джиб, — сказала Джулия. — Это часто случается. — Джулия быстро натянула на себя халат и надела комнатные тапочки. — А ты спи.

— Конечно, я еще посплю, черт их побери.

Джиб стоял обнаженный в свете зажженной лампы, зевая и почесываясь. Он все еще размышлял над тем. что ему делать. Он посмотрел на Джулию, на ее сонные глаза и непричесанные волосы. Это был неприятный сюрприз. Он надеялся, что покажет ей еще пару сеансов любовной игры, прежде чем они встанут с постели. У него еще было в запасе несколько новых — медленных и весьма впечатляющих. Но он уснул как сурок и спал беспробудно, пока этот дурацкий звонок не разбудил его.

Джулия вышла из спальни и направилась вниз по лестнице по направлению к операционной. Джиб быстро надел брюки и выглянул из окна. Возле переднего забора он увидел привязанную лошадь. Это может быть только раз в жизни, подумал он, когда какой-то идиот заставляет мою женщину вскакивать с теплой постели и мчаться к двери.

Джиб уже надел свою рубашку и собирался пойти умыться, когда в комнату вошла Джулия.

— Это мистер Кимбэлл из долины, — сказала она. — Миссис Кимбэлл собирается рожать, и поэтому он приехал ко мне. Я сказала ему, что в городе появился новый доктор, мистер Бичем, но он сказал, что его жена просила, чтобы приехала я. — Джулия выглядела совсем не уставшей, а в ее глазах был заметен проблеск надежды.

— Ты хочешь, чтобы я поехал с тобой? — спросил Джиб и подумал при этом, что подсознательно он ищет повод, чтобы остаться здесь.

— Господи, это совершенно излишне, — поспешно сказала Джулия. — Это очень далеко отсюда и к тому же я, вероятно, останусь там на несколько дней. Но, несмотря на это, я благодарна тебе за готовность помочь мне.

Она быстро сбросила с себя халат и налила в таз воды. При виде ее обнаженной и тонкой фигуры Джиб почувствовал, что снова возбуждается. Джиб вспомнил все события этой ночи и то, как Джулия млела в его руках. Это было как фейерверк, подумал он, как удар молнией. В какой-то момент времени ему казалось, что она убьет его своей страстью.

— Я разожгу печь, — сказал он.

Она благодарно улыбнулась ему. — Буду очень признательна.

Внизу не было никаких признаков присутствия Кимбэлла. Это означало, что Джулии придется добираться до ранчо на своем собственном кабриолете. Джиб разжег печь и поставил чайник для кофе. Сделав все необходимое на кухне, он поднялся наверх. Джулия уже была одета и причесывала волосы.

— С тобой все будет в порядке?

— Разумеется. Все будет в полном порядке, — ответила спокойно она. — Мне часто приходилось выезжать по вызовам.

Черт меня побери, подумал Джиб. Я, кажется, начинаю волноваться за нее. Всю оставшуюся жизнь он будет волноваться, страдать и переживать за нее. Он впервые почувствовал, что желает ей всяческого счастья.

Она посмотрела на его отражение в зеркале. — Ты все-таки поедешь на шахту сегодня?

— Да, — кратко сказал он. Ему еще надо заехать к Чэпменам.

Джулия опустила глаза. По выражению ее глаз Джиб понял, что она хочет попросить его, чтобы он вернулся к ней, но она этого не сделала. Она была слишком горда, чтобы пойти на это.

Он подошел к ней и положил руки на ее талию — узкую и твердую в плотно обтягивающей ткани платья. — Помни о том, о чем мы условились этой ночью. — Он говорил это скорее себе, чем ей. — Больше никаких дел, которые могут втянуть нас обоих в серьезные неприятности.

Джулия приколола к волосам последнюю заколку и повернулась к нему. Она поцеловала его, но этот поцелуй тянулся слишком долго, вызвав у него очередной приступ возбуждения. Он крепко прижал ее к себе, стараясь почувствовать ее тело сквозь плотно облегающую ткань ее костюма.

— Я люблю тебя, Джиб.

Он глубоко вздохнул в ее волосы. — Я тоже люблю тебя, принцесса, — сказал он. — Я люблю тебя даже больше, чем ты можешь себе представить.

Она выскользнула из его крепких рук. Джиб почувствовал, что ему очень больно отпускать ее.

На кухне она выпила чашку кофе. Мосси еще спал, поэтому Джиб подготовил к дороге ее кабриолет и погрузил ее вещи. Он поймал себя на мысли, что старается замедлить ход времени и оттянуть момент расставания с Джулией. Ему очень хотелось приготовить ей завтрак, посидеть с ней немного за кухонным столом, подержать немного ее руку и по-настоящему попрощаться с ней. Но она уже металась по дому, и все ее мысли были прикованы к женщине на ранчо Кимбэлла. Ребенок уже ждал того момента, когда он появится на божий свет.

Джулия одарила Джиба последним и очень коротким поцелуем и быстро взобралась в свой кабриолет. Когда она выезжала из ворот двора, он пристально смотрел на нее, зная, что уже никогда не увидит ее.

Через секунду карета Джулии исчезла за углом. Джиб вернулся в дом, чувствуя себя как старая усталая лошадь. Гонка закончилась и началось осуществление его плана. Но он почему-то никогда в жизни не чувствовал себя так скверно, как сейчас.

Весь процесс принятия родов у миссис Кимбэлл оказался серьезной проверкой медицинских познаний и мастерства Джулии. Мать была большой и мускулистой женщиной, которая, как показалось вначале Джулии, должна была рожать легко. Но уже после первого осмотра оказалось, что ее бедренные кости были слишком массивными для легких родов. Они были необыкновенно толстыми, что, естественно, сужало выход в родовом месте. Когда появившаяся голова ребенка натолкнулась на это препятствие, роды тут же замедлились. Голова ребенка пыталась хоть как-то выйти наружу, но из этого ничего не получалось. А любое применение физической силы извне могло привести к серьезным нарушениям в организме ребенка и болезненным разрывам матки.

Джулия очень опасалась, что ей придется выбирать из трех возможных вариантов, в равной степени опасных для роженицы: кесарево сечение на теле измученной матери, что было достаточно рискованной процедурой даже при самых благоприятных обстоятельствах; перелом тазобедренной кости женщины и, наконец, самое страшное — смерть ребенка. Но все обошлось. Небольших усилий оказалось достаточно, чтобы женщина разрешилась от бремени, хотя миссис Кимбэлл пришлось немало выстрадать.

Пока мать и ребенок отдыхали от трудных родов, Джулия провела разъяснительную беседу с мистером Кимбэллом. Она старалась доказать ему, что любая беременность его жены в будущем может представлять серьезную угрозу ее жизни и жизни ребенка. Она подробно рассказала ему о всевозможных способах предотвращения беременности — презервативах, прерывания полового акта и использования определенных дней, которые наименее опасны для зачатия. Все эти вещи смутили мистера Кимбэлла до смерти.

После этого она устало взобралась в свою карету и отправилась домой. Когда Джулия вошла в свой дом после двухдневного отсутствия, ей очень захотелось принять ванну и хорошо отоспаться.

Но не успела она войти в спальню и снять шляпу, как у входной двери появился мистер Бичем.

— Я пришел к вам со списком всех необходимых вещей, миссис Мэткаф, — сказал он.

Был жаркий день, и доктор весь покрылся пылью и потом. Не обнаружив во дворце никакой кареты, Джулия пришла к выводу, что он пришел из города пешком. Она провела его в гостиную и широко открыла окна, чтобы проветрить помещение.

— Извините меня, что не могу вам предложить ничего освежающею, — сказала усталым голосом Джулия. — Я только сейчас вернулась из долины, где принимала очень трудные роды. — Потом она все же пошла на кухню и принесла стакан холодной воды.

Глаза доктора Бичема удивленно замигали под толстыми стеклами очков. Джулия поспешила объяснить ситуацию. — Я говорила мистеру Кимбэллу, что в городе есть новый доктор, но он очень настаивал, чтобы именно я приехала к его жене. Понимаете, — продолжала Джулия, — я часто навещала ее во время беременности и хорошо знала ее состояние.

Она показала доктору жестом на кушетку, а сама устало опустилась в кресло. — Миссис Кимбэлл отличается некоторыми особенностями. У нее таз мужского типа и поэтому роды были в значительной мере затруднены. Вы знакомы с подобными обстоятельствами?

Доктор Бичем заметно покраснел. — Я много читал о подобных случаях, но по правде признаться, мне никогда не приходилось иметь дело с такими родами.

О, господи, — подумала Джулия. — Он еще такой зеленый и неопытный. Очень плохо, что он не поработал под руководством какого-нибудь опытного врача хотя бы пару лет, прежде чем претендовать на клиническую практику.

— При мужском тазобедренном строении, — поучающим голосом начала Джулия, — тазобедренные кости являются слишком толстыми, а не узкими, как это бывает у женщин. Причем внешнее обследование не раскрывает всей сложности этой проблемы. Роды проходят нормально до тех пор, пока не покажется голова ребенка. И вот тут-то и начинаются трудности. Ребенок не может появиться на свет без посторонней помощи.

Доктор Бичем сидел в напряженной позе и внимательно слушал Джулию. — Могу я спросить вас, — сказал он, — как вам удалось выйти из этого затруднения?

— Мне пришлось немного поднажать, — спокойно ответила Джулия. — Если бы это не помогло, то пришлось бы делать кесарево сечение брюшной полости.

Доктор Бичем смотрел на нее с нескрываемым удивлением. — Простите меня, миссис Мэткаф, но я так понял, что вы были ассистентом вашего мужа и прежде всего его женой. Я никогда не предполагал, что вы можете проводить операции.

— Я проводила операции, когда это было необходимо, — терпеливо объясняла Джулия. — Если бы я этого не делала, то кто бы помог нашим пациентам? Ведь в нашем городе долгое время не было доктора.

— И, несмотря на это, вы хотите оставить свои медицинские обязанности?

Неожиданная прямота его вопросов и поразительное любопытство в его глазах заставили Джулию быть более откровенной с ним, чем она намеревалась ранее. — Я совсем не хочу бросать свою медицинскую практику, — сказала она. — Но я уступаю это место вам, так как вы нужны нашему городу. Я не хочу конкурировать с вами из-за гонораров наших пациентов.

Доктор Бичем почесал свою коленку и хмыкнул. Он выглядел еще моложе и еще неуверенней в себе, после всего того, что он здесь услышал. А его козлиная бородка придавала ему какой-то глуповатый вид.

— Ваш брат, доктор Фрай, очень опасался, что без присмотра специалиста вы можете наделать много серьезных ошибок. Он говорил, что женщины часто ищут акушерок, которые способны сделать им нелегальный аборт.

Джулии понадобилось некоторое время, чтобы понять весь смысл произнесенных доктором слов. Когда она наконец сообразила о чем идет речь, ее щеки покраснели от охватившего ее гнева и злости. — Если вы хотите сказать, что я занимаюсь преступными делами, совершая нелегальные аборты и лишая жизни нерожденных детей, доктор, то вы ошибаетесь. Я провожу операции достаточно умело, хотя и не получила формального медицинского образования в отличие от вас. Но я приобрела очень хороший опыт, находясь рядом с превосходным врачом, которым оказался мой муж. Когда мне приходилось принимать решение о жизни или смерти, я всегда отдаю предпочтение матери. Если вы имели в виду что-либо другое, то я воспринимаю ваши слова как личное оскорбление.

Доктор Бичем слегка сгорбился и густо покраснел. Он достал из кармана носовой платок и протер запотевшие стекла очков. — Я приношу вам свои извинения, миссис Мэткаф, — сказал он взволнованным голосом. — Мне не следовало бы этого говорить, но мне это вдолбили в голову.

Если бы Рэндэлл был здесь в эту минуту, подумала Джулия, она бы отвесила ему пару затрещин. Она посмотрела на Бичема, согнувшегося в три погибели от неловкости, и почувствовала себя немного виноватой за то, что погорячилась. — Извините, что я так грубо обошлась с вами, — сказала она примирительным тоном. — Главный виновник этого доктор Фрай. а не вы.

После этих слов доктор Бичем облегченно вздохнул. Он поднялся с кушетки и достал из кармана листок бумаги. — Вот здесь список вещей, которые я хотел бы получить из операционной вашего покойного мужа. Возможно, я смогу заехать за ними где-то в конце этой недели.

Джулия быстро пробежала глазами список. — Если вы приедете в пятницу, это будет просто прекрасно.

Бичем покашлял, чтобы прочистить горло. — Если мое присутствие будет вам не в тягость, может быть, вы позволите мне сопровождать вас во время акушерских вызовов. И если позволите, я буду обращаться к вам за консультацией в случае необходимости… — Он помолчал, как бы раздумывая, стоит ли ему продолжать дальше. — Я был бы крайне вам благодарен за это.

Джулия с удивлением посмотрела на него. — Послушайте, доктор Бичем, вы хотите сказать, что не будете возражать, если я продолжу свою медицинскую практику?

— Мадам, — вежливо сказал Бичем, — я думаю, что для вас было бы большой ошибкой отказаться от такой практики. Насколько я могу судить по разговорам в этом городе, вас здесь уважают и ценят, и к тому же мне кажется, что я просто не обойдусь без вашей помощи и вашего опыта. — Он улыбнулся ей многообещающей улыбкой.

Джулия собралась с мыслями, чтобы придумать ответ, соответствующий профессиональной манере. — В таком случае будем коллегами, доктор Бичем.

— Я весьма польщен слышать это, миссис Мэткаф. Это приятная новость для меня.

Джулия проводила доктора до двери и попрощалась с ним, не веря тому, что только что произошло. Это означало, что она сохранит свое любимое дело. Но не только в этом было дело. Теперь у нее появился коллега, человек, с которым она могла бы обсуждать многочисленные медицинские проблемы и обмениваться идеями. И если доктор Бичем займется огнестрельными ранениями, несчастными случаями, ожогами и другими неожиданными травмами, то, возможно, она сможет сосредоточиться на акушерстве и посвятить себя женщинам и детям.

Джулия устало поднялась по лестнице наверх в спальню, расстегивая по дороге жакет. Если бы она не так устала, то, вероятно, чувствовала бы себя окрыленной. Господи, подумала она, я действительно очень рада тому, что произошло, несмотря на усталость.

Она подошла к двери спальни и остановилась. Два дня назад она оставила свою комнату в жутком беспорядке. Все вещи были разбросаны. Теперь же она просто не узнала свою комнату. Кровать была аккуратно застелена, все ее тапочки были сложены в один ряд на коврике, в шкафу был полный порядок. На тумбочке возле кровати стояла ваза со свежими полевыми цветами, перевязанная симпатичной желтой лентой.

Джулия смотрела на все это, и на ее глазах показались слезы. — О, Джиб!

Она присела на край кровати и взяла с тумбочки букет цветов. В букете между цветами она обнаружила свернутый листок бумаги.

«Дорогая принцесса, — было написано там, — я не поэт, но для меня ты такая же прекрасная и дикая, как эти цветы. Я хотел очень многое тебе объяснить, но от этого нет абсолютно никакой пользы. Скоро ты услышишь, что я уехал из города. Думаю, что так будет лучше и для меня, и для тебя. В конце концов, я всегда причиняю беспокойство тем людям, которые связаны со мной. Ты всегда останешься в моей памяти. Твой Дж. Бут».

Джулия тупо уставилась на листок бумаги. Она читала эту записку снова и снова, как будто слова и их значение могли измениться от количества прочтений. Но чуда не произошло. Значение слов не менялось. Они просто становились понятнее.

Джиб уехал. Но почему? И насколько? Она спустилась вниз, чувствуя, как голова пошла кругом. Она нашла Мосси во дворе. Он стоял возле кучи дров с топором в руках. Вся его рубашка была пропитана потом.

— Мосси, где Джиб?

Мосси молча уставился в землю. — Он уехал. Уехал навсегда.

Какая-то боль зародилась где-то внизу живота и стала медленно подниматься к горлу, как будто собиралась удушить ее. — Но почему? — спросила она Мосси.

Мосси отвернулся в сторону, чтобы не смотреть в ее глаза. Он вытер нос рукавом рубашки. — Он сказал мне, что уезжает. Это все, что я знаю. Он также просил передать, что он сожалеет об этом.

Джулия медленно поднялась наверх. В спальне она села на кровать, размышляя о случившемся. В одной руке она держала букет полевых цветов, а в другой — листок бумаги. — Я не поэт, — снова прочитала она, — но для меня ты так же прекрасна, как эти полевые цветы. — Эта строчка вихрем пронеслась в ее затуманенном сознании, накладываясь на другие слова. Джулия вспомнила его ласки и почувствовала, что уже не может справиться с собой. Обида душила ее, хватала за горло, мешала думать. Ее охватил невероятный приступ отчаяния, и она залилась горячими слезами. Через секунду этот плач превратился в настоящую истерику.

О, Джиб, повторяла она, я так любила тебя! Я так тебе доверяла!

Она судорожно смяла листок бумаги и закрыла лицо руками. Слезы лились сквозь пальцы и капали на ее колени. И это после всего того, что между ними было, после всех его нежных слов, трогательных ласк, страстных объятий, горячих поцелуев. А как же его доброта, его клятвы в любви? Ведь он заставил ее полюбить себя. Он довел ее до грани безумия. И после всего этого он уехал.

Она услышала какой-то звук у входной двери дома. Затем послышался стук в дверь. Джулия закрыла уши руками и свернулась калачиком на кровати. Она никого не хотела видеть и слышать.

— Джулия, мы знаем, что ты здесь, — послышался голос Дотти, невнятный и далекий. Затем послышались шаги на лестнице. Джулия зарылась поглубже в подушку и зарыдала еще громче, захлебываясь слезами.

— Мое бедное дитя, — сказала вошедшая в комнату Дотти. Она подошла к кровати и присела на край. Джулия почувствовала ее руку на своем плече. Другой рукой Дотти гладила ее по голове. — Ну ладно, успокойся, посмотри на меня.

Джулия повернулась на спину. Все ее лицо горело от слез и горя. — Он уехал, Дотти.

Дотти вытащила свой носовой платок и вытерла слезы на щеках Джулии, а затем поднесла его к лицу. — Я должна сказать тебе, что поведение Джиба достигло крайней низости по сравнению с другими нечестными поступками мужчин.

Джулия облизала губы языком. — Он сказал, что собирается на шахту.

— Он действительно поехал на шахту, — сказала Дотти. — Но там, в своей хижине, он оставил записку, в которой сообщал, что передает свою долю Ратлинг Рока Джилберту Чэпмену. Затем вчера Чэпмен появился возле банка с огромной суммой денег. Он и его жена нашли в кармане детской корзинки несколько тысяч долларов.

Джулия ничего не понимала. Она стала что-то говорить о том, что у Джиба не было никаких денег. Но вдруг она вспомнила, что у него были деньги — ее деньги.

— Мы знаем, что ты вложила в его шахту свои деньги, дорогая, — сказала Дотти. — Джиб закрыл этот счет и забрал с собой все деньги. Мистер Кулидж сказал, что он ничего не мог поделать. Все деньги были на его имя.

Эта новость обрушилась на Джулию как жестокий удар.

Деньги и сексуальные удовольствия — вот все, что ему было нужно от нее с самого начала. Господи! И он получил все это! А все остальное — ее любовь, сама ее душа — ровным счетом ничего не значили для него. Его предательство было выше всякого человеческого понимания.

— Что это? — Дотти подняла скомканный листок бумаги. Она посмотрела на Джулию. — Можно мне прочитать?

Джулия молча кивнула головой. Ей хотелось кричать, визжать от боли и обиды. Ей хотелось рвать на себе одежду, но у нее уже не было для этого сил. Ей оставалось лишь тихо лежать на своей кровати и медленно умирать от горя и отчаяния.

Дотти расправила листок бумаги и начала читать. Затем она посмотрела на букет полевых цветов и укоризненно покачала головой. — Бедное дитя.

— Я любила его, Дот. Я так любила его!

Дотти наклонилась к Джулии и прикоснулась к ней щекой. Джулия прильнула к ее большой, мягкой, материнской груди и зарыдала.

Через некоторое время Дотти выпустила ее и выпрямилась. — Пойдем вниз, — сказала она. — Там нас ждут Барнет, мистер Кулидж и шериф Маккьюиг. Они хотят поговорить с тобой.

— А Гарлан тоже с ними?

— Нет. Я сказала ему, чтобы он какое-то время не показывался тебе на глаза. — Дотти продолжала гладить Джулию по голове. — Он, конечно же, в гневе и все время страшно ругал Джиба.

Джулия вспомнила, как Гарлан предупреждал ее: Бут скрытный человек. Он намерен завоевать твое доверие, а затем обманет тебя, заберет твои деньги и опорочит твою репутацию.

Боже мой, подумала Джулия, невыносимо даже думать об этом.

Она поднялась с кровати, умыла лицо и переоделась. Спускаясь вниз по лестнице, она старалась опираться на руку Дотти. Ее ноги подкашивались, и она боялась, что может рухнуть прямо на лестнице. Она была крайне измотана и истощена произошедшими событиями.

Мужчины стояли кругом в гостиной комнате и держали в руках свои шляпы. Эта сцена почему-то напомнила ей тот самый день, когда Барнет и шериф пришли к ней домой, чтобы сообщить, что Эдварда уже нет в живых. Тогда ей удалось сдержать себя и не впасть в истерику, стало быть нужно держать себя в руках и сейчас.

Вперед выступил мистер Кулидж. Банкир был круглым и розовощеким человеком в полосатых брюках и строгого покроя пиджаке. — Моя дорогая миссис Мэткаф, — начал он. — Я очень сожалею о том, что случилось.

Они все сели в кресла. Барнет объяснил Джулии, что поскольку она перевела деньги на его счет вопреки его совету, то теперь уже ничего нельзя сделать. Он напомнил ей, что Джиб имел право распоряжаться этими деньгами по своему усмотрению. Но если он убедил ее перевести деньги на свой счет, используя при этом ложные аргументы и обещания, то против него вполне может быть возбуждено уголовное дело. Если Джулия решит возбудить против него дело в суде, то ей придется огласить перед судом содержание всех ее частных разговоров, имеющих хоть какое-либо отношение к банковскому счету.

— Так же, впрочем, как и все обстоятельства, при которых велись ваши разговоры, — добавил Барнет, ласково, но многозначительно посмотрев на Джулию.

Джулия подумала о последствиях унизительной судебной процедуры. Ведь ей придется столкнуться там с Джибом, смотреть ему в глаза, пересказать все их разговоры. Затем она должна будет выслушать его объяснения, его точку зрения относительно того, что было правдой, а что нет. Это будет совершенно невыносимо для нее.

Она также представила себе газетный очерк на первой странице «Сентайнел», «Хелена Дейли Геральд» и даже «Чикаго Трибьюн»: «Обманутая и покинутая: богатая вдова стала жертвой преступного искусителя». Этот процесс сделает из нее еще большую дуру, чем она была на самом деле.

— Я не могу этого сделать, Барнет.

Мужчины откашлялись и посмотрели друг на друга. — К счастью, у вас все еще осталась приличная сумма денег, — утешительно произнес мистер Кулидж. — Вы очень много потеряли — примерно половину всех ваших сбережений: Но могло быть еще хуже.

Дотти принесла всем чай. Мужчины вели вежливый разговор. Когда они уже уходили, Маккьюиг задержался у двери. — Его очень легко можно будет разыскать и задержать, — сказал он. — Кучер дилижанса, который отвез его в Диллон, сообщил мне, что он отправился в Юту, а затем дальше на север в Бат. Но я думаю, что он на самом деле поехал на юг в Солт Лейк. Пусть будет так. Я сам поеду в Бат и притащу сюда этого сукиного сына, простите меня, мадам. Я запру его за решетку. Это единственное место, где он может находиться. Мне нужно только ваше согласие.

— Спасибо вам, господин начальник, — тихо сказала Джулия. — Вы очень добры ко мне.

Она закрыла за ними дверь и вернулась в гостиную, где Дотти мыла чайные чашки. Она молча наблюдала, как работает Дотти, удивляясь своей странной отрешенности. Ей казалось, что все это случилось не с ней, а с кем-то другим.

— Джиб сказал Мосси о том, что он уезжает, — тихо произнесла Джулия.

— Он сказал не только Мосси, но и Ли, — ответила ей Дотти. — Он остановился возле конюшни и вернул ему деньги, которые раньше брал у него.

Джулия провела пальцем по пыльной крышке пианино. Он сообщил о своем решении всем, кою считал важным для себя. Всем, кроме нее. — Гэрриэт. вероятно, очень довольна тем, что произошло, — сказала Джулия. — Теперь она будет просто счастлива.

— Гэрриэт не может быть чем-либо довольной в эти дни, — сказала Дотти, поднимая голову от подноса. — Совсем недавно Ли сообщил ей. что женился на Сейрабет Браун.

— Что? — Джулия изумленно уставилась на Дотти, потрясенная услышанным. — Ли и Сейрабет поженились?

— Да. Барнет оформил их брак в нашей гостиной. Я предложила им подождать, пока вернется священник Дадли, но они очень спешили и не обращали внимания на неофициальную и не слишком торжественную обстановку. Я была подружкой Сейрабет. Гэрриэт просто сходит с ума от злости и не знает теперь, что ей делать. Сейчас она лежит в постели, притворяясь больной и, вероятно, будет лежать там до тех пор, пока не придумает, как нам всем отомстить.

Дотти взяла со стола поднос и понесла его на кухню. Джулия последовала за ней, чувствуя как ее снова охватывает приступ отчаяния. Ли и Сейрабет поженились. Она должна была радоваться за них, но вместе с тем ей почему-то стало жалко Гэрриэт. Чувство жалости тут же переросло в ноющую боль, переполнившую ее измученную душу. Эта боль не давала ей спокойно дышать и двигаться. Затем она поняла, что ей просто-напросто жаль себя, а не Гэрриэт. Ей было очень жаль, что она навсегда утратила то счастье, которое испытывала, находясь вместе с Джибом. В одночасье разрушились все ее мечты, которым она предавалась столько времени.

Джулия снова начала плакать.

Дотти вытерла тряпкой руки и обняла ее за плечи, прижав к себе. — Ну все, хватит, успокойся, дорогая. Со временем все пройдет, и ты забудешь его.

— Он причинил мне страшную боль, — Джулия вытерла слезы рукавом. — Он ужасно обидел меня. Он выставил меня на посмешище.

— Тебе нужно хорошо отдохнуть, — участливо сказала Дотти. — Я отведу тебя в спальню прямо сейчас.

В спальной комнате Дотти раздела Джулию, как ребенка, и уложила ее в кровать. Точно также она поступила с ней в октябре прошлого года, когда умер Эдвард.

— Спасибо, Дотти, — сказала Джулия. — Спасибо за то, что ты не говоришь мне: «я предупреждала тебя».

Дотти присела на край кровати и погладила Джулию по щеке. — Господи! Я даже не думала об этом. А сейчас послушай меня. Я посижу с тобой, пока ты не уснешь. Чуть позже к тебе придет Луиза с готовым ужином. А утром придет Рената. Тебе не следует ни о чем беспокоиться.

На следующее утро Джулия обнаружила на кухне Ренату Блюм и Рут. Вся кухня была наполнена запахом кофе, а в печи выпекались какие-то сладости.

Джулия собрала все силы и попыталась отбросить в сторону неприятные воспоминания вчерашнего дня. — Как хорошо, что вы пришли, — сказала она им, стараясь казаться веселой и беззаботной. — Сегодня чудесный день.

Рената выглянула из окна и посмотрела на хмурое небо, которое не предвещало ничего хорошего, кроме проливного дождя. — Я рада, что ты так думаешь.

— Выпей немного кофе, — сказала Рут.

Джулия посмотрела на мать, а потом на дочь. Рут была беременна и ждала ребенка, ребенка от человека, которого любила. Глядя на нее, Джулия вдруг ощутила прилив неожиданной и острой зависти.

— Я не хочу говорить о Джибе, — сразу же предупредила она.

— Разумеется, — сказала Рената, — мы и не собирались говорить о нем. — Она подошла к столу и налила Джулии чашку кофе.

— Мы не будем упоминать даже его имени, — сразу же согласилась Рут.

Джулия села за кухонный стол. Прошлой ночью, когда она лежала в своей кровати и обливалась горячими слезами, она вдруг напомнила себе, что жизнь продолжается, что это не самое страшное, что может случиться с человеком. В сущности, это довольно банальная история. Из любого несчастья можно извлечь полезные уроки. Когда-то она уже оказалась в глупом положении и не извлекла никаких уроков. Теперь ей представился еще один шанс.

— Как ты себя чувствуешь, Рут? — спросила Джулия и посмотрела критическим взглядом на молодую женщину, явно не созданную для материнства. Из-за полиомиелита, перенесенного ею в детские годы, одна нога Рут была короче другой. К тому же ее тазобедренное строение было нарушено — кости правой стороны были немного недоразвиты.

— Я чувствую себя превосходно.

— Ты уже была у доктора Бичема?

Рут кивнула головой. — Он говорит, что успешное рождение ребенка будет зависеть от ряда обстоятельств — от размера головы ребенка, от того как легко он будет выходить, а также от моих физических усилий.

Джулия одобрила откровенное признание доктора Бичема, хотя оно напоминало ей отдельные цитаты из учебника по акушерству. Она вспомнила свой разговор с ним вчера вечером и его признание того опыта, который она приобрела здесь. Если во время родов Рут возникнут трудности, он, вероятно, вынужден будет обратиться к ней за помощью.

Рената вытащила из печи сковородку со сладким печеньем. Затем они налили еще немного кофе. Джулия попыталась оценить вкус выпеченного печенья и всячески делала вид, что ей приятно находиться в компании этих двух женщин. Разумеется, это отвлекало ее от дурных мыслей, но в подсознании она ощущала мерзкое чувство обиды. У нее было такое чувство, что отныне каждое утро ей придется бороться с укоренившимся в душе отчаянием.

Через полчаса Рената поднялась из-за стола. — Если ты чувствуешь себя хорошо, может быть, мы с Рут пойдем домой, — сказала она. Ее мягкие и темные глаза были преисполнены симпатии к Джулии.

— Я не больна, Рената, — сказала Джулия. Ей очень не хотелось, чтобы с ней обращались, как с заслуживающей жалости обиженной и оскорбленной женщиной.

Рената обменялась взглядом с Рут, — Разумеется, ты не больна.

— Осталось всего три недели до Четвертого июля, — сказала Рут подбадривающим тоном. — Будем с нетерпением ожидать этого дня.

— О да, конечно, — сказала Джулия с полным равнодушием.

У двери Рената крепко обняла Джулию, обняла по-настоящему, а не так, как обычно это делают женщины при прощании. — Дорогая Джулия, — прошептала она, — я чувствую, что это была отчасти и моя ошибка.

Джулия ответила на ее крепкое объятие, и на ее глазах показались слезы. — Я была полной дурой, Рената.

Когда они ушли, Джулия вернулась в дом и пошла в кабинет Эдварда. Там она села в большое кожаное кресло и уставилась на длинные полки книг, стоявшие у стены. Но все ее мысли были заняты Рут. Через несколько минут она поднялась с кресла и подошла к книжным полкам. Она сняла с полки книгу Ходжа «Принципы и практика акушерства», затем порылась еще немного и нашла другие книги на эту тему. Может быть, они помогут ей забыть все случившееся.

ГЛАВА 21

Бат был одним из самых крутых шахтерских городков — диким, полным насилия и чрезвычайно опасным. К тому же он был просто безобразным. Он был расположен на широком склоне у подножья большого холма со скалистыми вершинами. Почти на каждой вершине возвышались строения шахт, которые иногда опускались почти на тысячу футов вниз.

Джиб где-то слышал, что Бат простирался на одну милю вверх и на одну милю вниз. Он также слышал, что этот городок работал почти полные сутки. Оказалось, что это чистая правда. Салуны, кафе и всякого рода забегаловки никогда не закрывались. Центральная часть города была усеяна различными увеселительными заведениями, где всегда слышались звуки пианино, рулетки, шумные голоса посетителей и громкие споры игроков в покер. Главная улица этого города была переполнена запахами виски и греховных наслаждений.

Когда он впервые прибыл в этот город, он не собирался сразу же окунаться в этот бедлам. Прежде всего он остановился у банка, положил на счет свои деньги, а затем снял комнату в каком-то захудалом отеле, по сравнению с которым отель Ригел в Стайлзе выглядел настоящим дворцом. Он провел остаток этого дня, потягиваясь на постели, прислушиваясь к писку крыс и звукам карет под его окном. Но больше всего он думал о Джулии.

Его отъезд из Стайлза имел в то время свой смысл. Он все чаще убеждался в том, что поступил правильно, учитывая, что за ним все еще охотились Вайли и Трэск, а также шериф Маккьюиг, который ни за что на свете не оставил бы его в покое. Но все эти оправдания не смягчали его грустные чувства, и он все чаще впадал в депрессию. Он чувствовал себя совершенно одиноким, усталым и постоянно беспокоился о Джулии. Он все чаще думал о том, что предал ее. гак же как в свое время предал свою мать.

Он вскочил на ноги и пнул ногой кипу бумаг, лежавшую на полу. Он уже в течение нескольких часов пытался написать письмо Джулии, но из этого ничего не получалось. Ему было что сказать ей. У него было много интересных мыслей. Он хотел объяснить ей причины своего неожиданного отъезда, хотел привести оправдания своему поступку, хотел сообщить ей вещи, которые она должна была узнать.

Он также хотел рассказать ей о том, что его отъезд был к лучшему, что он был не из тех людей, которые могут пустить корни, осесть и взять на себя ответственность за семью. Но он никак не мог собраться с мыслями и не знал, как именно ему нужно изложить свои взгляды. Где-то в глубине души он очень хотел жить вместе с Джулией, любить ее и провести с ней всю оставшуюся жизнь, которая прежде была полна одиночества и беспокойства.

Джиб окунул голову в таз с водой и причесал волосы. Он в очередной раз напомнил себе о том, что приехал в Бат с вполне определенной целью, а именно — найти девушку по имени Мэри Херли. Как только он сделает это дело, он тут же отправится в Солт Лейк, выбросив Стайлз и всех, кто там остался, из головы. Это будет правильно, без всякого сомнения. Иногда правильные поступки означают, что вам придется чувствовать себя, как в аду.

Какой-то громкий шум прервал его мысли. Кто-то орал что есть мочи, надрывая свои легкие. Джиб подошел к окну и посмотрел вниз на пыльную улицу, переполненную людьми и торговыми точками. Через минуту он взял свою шляпу и направился к двери. Какого черта он здесь сидит взаперти, подумал Джиб. Ведь он тоже может выйти на улицу и побродить по городу.

Салун Булвип пребывал в ожидании каких-либо происшествий. Здесь не было ни наполненного бутылками бара, ни больших зеркал или картин. На узких окнах виднелись тяжелые решетки, защищающие помещение от непрошенных гостей. Большие карточные столы были обнажены до первородного дерева, а вместо стульев под игравшими мужчинами стояли большие железнодорожные шпалы, которые невозможно было поднять.

Это был грязный, прокуренный и заплеванный шахтерский салун, постоянными посетителями которого были низкопробные бродяги и шахтеры, работавшие в глубоких тоннелях шахт, расположенных на близлежащих холмах. Атмосфера в этом салуне напомнила Джибу старые дни в Стайлзе, что означало, что эта атмосфера отлично его устраивала.

После того, как он с трудом протиснулся к стойке полупустого бара, он купил себе бутылку хлебной водки и расположился неподалеку от зала для игры в карты. Рядом с ним оказались три грязных шахтера. Откусив кончик сигары, Джиб бросил на стол деньги, что означало, что он хочет сделать первоначальную ставку.

— Сдавайте на меня.

В течение следующих нескольких дней задний столик в салуне Булвип стал постоянным прибежищем Джиба. Все это время он был связан с картами, обжигающими спиртными напитками и сомнительного вида компаниями. Иногда он приходил в отель, чтобы немного поспать и привести себя в порядок, а затем все повторялось снова. Вниз по улице он обнаружил кафе с довольно сносной кухней и крепким кофе. Он жил только настоящим моментом, не думая ни о прошлом, ни о будущем. И поначалу ему нравилась такая жизнь.

Однажды в полдень он услышал шум драки и чей-то очень знакомый голос. На танцевальной площадке собралась небольшая группа людей, наблюдавшая за происходящим. Когда звуки голоса переросли в крик, Джиб оторвал голову от карт и посмотрел на эту толпу. Сквозь дым и пыль салуна он увидел знакомого человека, который дрался с огромного вида мужчиной, который, казалось, раздавит сейчас его, как мышонка. Это был не кто иной как Берт Скоби.

Джиб сложил свои карты и встал из-за стола. К тому времени, когда Джиб пробрался наконец сквозь плотную толпу зевак к месту события, хозяин салуна с огромным морским револьвером «Ремингтон» в руке уже уговорил громилу отпустить Скоби. Тот лежал на полу, корчась от боли.

— Эй, Скоби, — сказал Джиб и толкнул его носком своего сапога. — Что ты, черт тебя возьми, здесь делаешь?

Скоби ползал по полу на руках и коленях, пытаясь встать на ноги. Он что-то злобно ворчал и проклинал своего недруга. Джиб наклонился над ним и, схватив его за воротник, помог подняться. Скоби выглядел ужасно — налитые кровью глаза, огромные синяки на лице, весь небритый, немытый и с разбитой в кровь губой. А об издаваемом им запахе нечего было и говорить.

— Скоби! — еще громче сказал Джиб и потряс его за плечо. Он чувствовал себя обязанным помочь этому человеку, в особенности после того, как Джулия выходила его в Стайлзе.

— Это Джиб Бут! Ты помнишь меня?

Скоби тупо уставился на Джиба, и через несколько секунд его глаза стали проясняться. — Сукин сын, — сказал наконец он, из чего можно было заключить, что он все-таки узнал Джиба.

Джиб прислонил его к свободному участку стены и пошел к своему столику, чтобы забрать деньги. Когда он вернулся к Скоби, тот снова лежал на полу, придерживая рукой свое плечо, которое, как понял Джиб, все еще болело от недавней раны. Джиб вытащил его из салуна и приволок в отель. Через некоторое время он снова вернулся в салун, оставив спящего Скоби в комнате отеля.

Но игра в карты уже не клеилась. Джиб вернулся к себе и погрузился в размышления. Встреча со Скоби вновь навела его на мысль о Гарлане Хьюгзе. Ему стало очень интересно, что происходит на шахте «Континентал». Мысль о том, что Хьюгз что-то нашел в своем руднике, не давала ему покоя. Как он ни старался отбросить ее, она продолжала сверлить его мозг.

Джиб опустился на пол, прислонился к стене спиной и поставил полупустую бутылку виски между ног. Он вспомнил, как Хьюгз всеми силами старался выдворить его из города, распространяя о нем всевозможные порочащие его слухи. Он также припомнил, что кто-то прислал Джулии письма неприличного содержания, вспомнил сфабрикованные против него обвинения в ограблении сейфа конюшни. Джиб всегда чувствовал, что за всем этим стоял этот болтун и пустозвон, стремившийся представить его в дурном свете перед Джулией. Джиб думал, что Хьюгз сам хотел жениться на Джулии и завладеть ее наследством.

Но дело было не только в этом. Только сейчас Джиб понял, что за всем этим кроется нечто большее. Хьюгз знал, что Джиб был неплохим горнодобытчиком, что он был знаком со всеми тонкостями горного дела и чуть ли не по запаху чувствовал наличие золотой жилы на глубине в сто футов. Если Хьюгз действительно добрался до ценной руды, то он решил всеми средствами убрать Джиба из города как опасного конкурента. Стало быть, дело здесь не только в Джулии. Он хотел избавиться от Джиба, чтобы тот не догадался о его тайных планах.

Джиб взял бутылку и выпил немного виски. Ему неприятно было признаваться в этом, но, покинув Стайлз, он сыграл на руку этому болтуну. Теперь, наверное, он прыгает от радости, что так легко устранил опасного соперника.

Медленно наступила ночь. Комната покрылась мраком, а бутылка из-под виски была совершенно пустой. Джиб сидел на полу, обхватив колени руками, и не переставал обдумывать все возможные последствия своего отъезда из Стайлза.

Он снова подумал о том, что, вероятно, Хьюгз сам решил жениться на Джулии. Однажды она сказала, что не собирается выходить за кого-либо замуж, но это было за две недели до того, как она провела две ночи в постели с настоящим мужчиной. Сейчас, возможно, она уже так не думает. Черт возьми, подумал Джиб, что, если он разбудил ее женский инстинкт, и теперь она уже не сможет отказать Хьюгзу? Что, если этот негодяй использует все свое умение заигрывать с женщинами, а Джулия скажет ему «да»?

Джиб не мог даже и подумать об этом. Сама эта мысль была для него невыносимой. Он представил себе этого борова, сидящим на золотой жиле и мило болтающим со вдовой Мэткаф, уговаривая ее стать его женой. А Джиб в это время будет мчаться в поезде на восток и позволит ему сделать это.

Где-то к полуночи Джиб пришел к выводу, что он не может оставить Джулию на милость этого негодяя Хьюгза. Ему просто необходимо вернуться в Стайлз и разоблачить все его тайные дела и помыслы.

Весь следующий день Джиб выхаживал Скоби, чтобы привести его в более или менее нормальное состояние. Тот проснулся с невероятной дрожью во всем теле, и Джиб дал ему маленькую дозу спиртного, чтобы устранить похмельный синдром.

Затем Джиб стал задавать различные вопросы, касающиеся его работы на шахте «Континентал». Скоби был слишком напуган и отказывался отвечать на эти вопросы. Он сказал, что обещал Хьюгзу держать язык за зубами, и что тот угрожал убить его, если Скоби попытается шантажировать его. Одна только мысль об этом разговоре заставляла Скоби плакать от страха.

Джиб предложил ему немалую сумму денег, с тем чтобы тот мог спокойно уехать куда-нибудь в другой штат. Затем он дал ему еще немного виски. Скоби не выдержал такого натиска и рассказал Джибу все, что знал, подтвердив его догадку о делах, которые происходили на «Континентале».

Гарлан сидел вместе с Джулией на веранде ее дома. Они покачивались в своих креслах, вдыхая аромат прекрасного летнего вечера.

— Со временем все пройдет, — говорил Гарлан, похлопывая себя по животу. — Через месяц, или около того, Бут превратится в ничто и оставит после себя лишь неприятные воспоминания.

Джулия посмотрела на него с благодарностью в глазах и с улыбкой на устах. Гарлан был в течение всей прошлой недели настоящим утешением для нее. Он всячески успокаивал ее и, казалось, был настолько доволен отъездом Джиба, что не напоминал ей о деньгах, которые она потеряла.

— Чэпмен очень трудолюбивый парень, — говорил Гарлан. — У него есть отличное чутье на руду. Если в Ратлинг Роке есть золото, то он обязательно найдет его. Вообще говоря, инвестиции в эту шахту были чрезвычайно мудрым и удачным решением.

— Полагаю, вы правы, — сказала Джулия.

Ей очень не хотелось приписывать Джибу какие-либо хорошие мотивы для поступков, но ее все же утешала мысль, что он не оставил семью Чэпменов на произвол судьбы, не обчистил их так же, как обчистил ее.

Джиб отдал свою долю акций Ратлинг Рока маленькому Джилберту, думала Джулия. Это говорит о том, что он не потерял остатки совести. Это был честный поступок. К тому же он оставил в кармане детской корзинки десять тысяч долларов, что тоже говорило в его пользу. Его нельзя было упрекнуть в непорядочном отношении к семье Чэпменов. После того, как Чэпмен убедил ее взять принадлежащие ей деньги, Джулия решила вложить их в развитие шахты.

Джиб также оставил маленькому Джилберту письмо, которое миссис Чэпмен показала Джулии. Джулия помнила каждое слово из этого письма.

«Дорогой Джилберт, — говорилось в нем, — извлеки урок из моей жизни и старайся быть подальше от неприятностей. Прилежно учись в школе и уважай своих родителей, потому что они знают, что делают. Хорошие поступки в конечном счете всегда оказываются более выгодными, чем плохие. Я буду всегда молиться за тебя. Твой Джилберт /Джиб/ Бут».

В этом письме был легкий налет притворства и лицемерия, но тем не менее оно понравилось миссис Чэпмен. У Джулии было чувство, что ни Вера, ни ее муж не держали никакой злости на Джиба.

— Ну, ладно, — сказал Гарлан. — Мне нужно идти. — Он встал с кресла и помог то же самое сделать Джулии. — Боже мой, вы выглядите такой усталой. — Он взял ее пальцы в свои огромные лапы и нежно потер их. — Вы совсем исхудали. Мне кажется, что вы совсем ничего не едите.

Джулия чувствовала себя слишком истощенной, чтобы есть, и слишком усталой, чтобы спать но ночам.

— Я делаю все возможное, Гарлан, — сказала Джулия.

Он еще раз выразил ей свою симпатию. — Вы даже опомниться не успеете, как все станет на свои места, — подбадривающим тоном произнес он.

Нет, никогда, подумала про себя Джулия. Это никогда не забудется, и ничто не вернется на свои места. И все-таки она благодарна Джибу за то, что он доставил ей необыкновенные ощущения в то прекрасное время, когда они были вместе. Если бы не это, она просто сошла бы с ума от горя и печали.

После того как Гарлан ушел, Джулия вернулась в операционную комнату. Это помещение выглядело сейчас каким-то пустым. Как оказалось, Эдвард накопил за долгие годы работы достаточное количество медицинской техники и оборудования, чтобы оснастить два медицинских кабинета. Доктор Бичем был очень доволен, оказавшись владельцем такого количества медицинской техники.

В кабинете Эдварда Джулия села в мягкое кожаное кресло и взяла кошку к себе на колени. Она закрыла глаза, чтобы предотвратить новый приступ отчаяния и слез, всегда возникавшее у нее в это время. Она знала, что глупо жалеть себя. Все ее друзья были необыкновенно добры и участливы к ней. Дотти, Луиза, Рената, Гарлан — никто из них не произнес ни одного слова упрека или осуждения. У нее еще осталось достаточное количество денег, чтобы не беспокоиться о будущем. К тому же она приступила вместе с доктором Бичемом к выполнению своих профессиональных обязанностей.

И тем не менее ее утренние часы все еще сопровождались горестными воспоминаниями, а ночи она редко проводила без слез и рыданий. Дурные мысли и слезы истощали ее, не давали сил восстановить утраченное душевное равновесие. Она знала, что ей потребуется очень много времени, чтобы собрать воедино все осколки ее разбитого вдребезги сердца.

За окном постепенно сгущались сумерки. Джулия зажгла лампу и усилием воли заставила себя просмотреть все те записи, которые она составила по акушерству и родовспоможению. Она все больше и больше беспокоилась насчет будущих родов Рут. Она понимала, что должна быть готова ко всяким неожиданностям и осложнениям.

Джулия подошла к полке и сняла краткий перевод Эдварда книги немецкого врача Зенгера о проведении операции во время родов и о кесаревом сечении. Она стала сравнивать содержание этой книги с тем, что написал другой известный специалист в этой области. Она вспомнила, что Эдвард в свое время написал работу о раннем применении внутренних швов американскими врачами при кесаревом сечении.

Передвинув лампу поближе к письменному столу, Джулия открыла большой ящик, где хранились всевозможные бумаги Эдварда. Пока кошка мягко терлась у ее ног, Джулия просматривала бумаги, пытаясь найти хоть что-нибудь интересное для себя. Последняя папка привлекла ее внимание. На ней было написано одно слово: «Джиб».

Она почувствовала, как часто стало биться ее сердце. Джулия вытащила папку из ящика, положила на стол и открыла ее. Внутри находились письма, написанные до боли знакомым ей почерком. Это были письма Джиба, адресованные Эдварду и относящиеся примерно к 1872 году. В них сообщалось о том, где был Джиб, что он делал, что собирался сделать в ближайшее время и все тому подобное. В них часто мелькали названия различных штатов — Юта, Колорадо, Калифорния, Нью Мексике, Аризона.

Мексика. Джиб описывал небольшой городок под названием Батопилас, где он работал вместе со своими партнерами — Вайли и Тэксом. С ними еще был какой-то мексиканец по имени Порки. Она быстро пробежала глазами те места, где довольно подробно рассказывалось об индейцах в кожаных брюках и сандалиях, которые собирались вокруг шахты. Индейцы думали, писал Джиб, что вся находящаяся в земле руда принадлежит Богу. Он так же писал о вагонах, в которых из Гихаухуа были доставлены мулы, о налетах бандитов, о еде из вареных скунсов, о землетрясениях. Она снова перечитала письма Джибе из Мексики, увлеченная живым описанием мест и событий.

Наконец, она дошла до последнего письма. Сан-Франциско. Сентябрь 19, 1880 года. — «Дорогой доктор…»

Последнее письмо она дочитала в состоянии потрясения. Прочитав его, она закрыла папку и долго смотрела на нее, собираясь с мыслями. Она была просто поражена прочитанным и напряженно думала, что ей теперь делать.

Поезд Джиба прибыл в Диллон как раз в полдень. Он уже опоздал на последний дилижанс, уехавший в Стайлз, поэтому он бродил по вокзалу, спрашивая, где можно было нанять карету до этого города.

Кто-то показал ему на желтый «Студебекер», который находился в тот момент под разгрузкой. Джиб сразу же узнал смуглое индейское лицо и округлые бедра, обтянутые полосатыми брюками.

Он почувствовал облегчение и направился к карете. — Привет, Сейрабет, — сказал он.

Она посмотрела на него и замерла от неожиданности, облизывая языком пересохшие губы. Затем она разразилась громкими ругательствами в его адрес. Закончив ругаться, она протянула ему руку. — Сделай доброе дело, помоги разгрузиться.

День был облачный, но тем не менее очень жаркий. Сейрабет изнывала от пота и жары. Когда разгрузка кареты закончилась, она подошла к бочке с водой и жадно опустошила большую кружку. Джиб последовал ее примеру, стараясь поддержать разговор.

— Когда ты снова начала работать по найму?

Сейрабет вытерла губы рукавом и пристально посмотрела на него. — Если ты хочешь снова вернуться в Стайлз, то подыши кого-нибудь другого. Я не хочу, чтобы меня повесили за ноги вместе с тобой.

Джиб снял шляпу и почесал затылок. — Неужели все так плохо для меня? — спросил он, стараясь казаться беззаботным. Он сразу же представил себе шерифа Маккьюига, стоящего у черты города с веревкой в руках.

— Тебя там ждут с тем же нетерпением, что шлюху на собрании прихожан церкви.

— Я возвращаюсь в Стайлз, Сейрабет. И сделаю это независимо от того, повезешь ты меня или нет.

Она посмотрела на него так, как будто он только что с неба свалился. — Зачем тебе это надо, черт возьми?

— Это уже мое дело.

Она равнодушно пожала плечами. — Ну что же, тогда поехали.

Дорога проходила по извилистой местности, пересекая горные возвышенности и минуя заброшенные шахты и развороченные взрывами скалы. Сейрабет была хорошим возчиком. Ей удавалось лихо проскакивать мимо опасных обрывов и лежащих на дороге больших камней. Со временем ее настроение значительно улучшилось, и Джибу удалось втянуть ее в откровенный разговор. Но она снова стала нападать на него.

— Все в Стайлзе считают тебя полным ничтожеством, — сказала она. — Они, правда, и раньше считали тебя негодяем. Ли остался, наверное, единственным человеком, который все еще может сказать о тебе доброе слово.

Джиб вспомнил, что сказал о своем отъезде только Ли и Мосси и то только потому, что когда-то он оставил их одних, после случая с Хоккеттом и уехал, даже не попрощавшись. Он всегда с грустью вспоминал эту историю. Он понимал, что они оба сильно переживали из-за этого.

— Я слышал, что ты теперь стала миссис Ли, Сейрабет, — сказал он.

Она попыталась сохранить строгое выражение лица, но не удержалась и расцвела довольной улыбкой. — Да. Ли живет со мной в Бон Тоне и платит за комнату, так как я завязала с танцами.

— Интересно, — спросил Джиб, — а как Роули воспринял эту новость?

— Очень неплохо, — ответила Сейрабет и взглянула на Джиба из-под своей шляпы. — Твой отъезд не удивил его. Он часто говорил, что ты непременно вернешься в Стайлз. Джиб всегда возвращается, говорил он.

Джиб поднял голову и посмотрел на высокую скалу, нависающую над дорогой. Странно, что он упустил из виду этого старика, который всегда ходил за ним и присматривался за всеми его действиями. — Я полагаю, что он был прав.

Поскольку Сейрабет начала говорить с ним, Джибу не приходилось тратить много сил на поддержание разговора. Он терпеливо выслушал длинную историю о свадьбе в гостиной Кейди и о том, как мать Ли слегла в постель, узнав эту новость.

— Она не хочет ни с кем говорить и даже отказывается есть, — сказала Сейрабет. — Ли часто навещает ее, но она не желает разговаривать с ним. Она просто отворачивается лицом к стене. И все время твердит, что он разбил всю ее жизнь.

Джиб вспомнил, как Ли часто рассказывал ему, что его мать угрожает ему тем, что умрет, и это будет на его совести. Джиб с самого начала нисколько не сомневался в том, что она блефует, используя слабости своего сына. Скорее свиньи начнут летать, чем умрет старуха Тейбор, не заставив пострадать Ли из-за женитьбы на Сейрабет.

— Ли из-за этого разрывается на части, — продолжала свой рассказ Сейрабет. — Мне приходится очень много работать, чтобы он не сожалел о том, что мы сделали. Он так переживает, что на него жалко смотреть.

Разговор о Ли и его матери испортил настроение Сейрабет. Джиб оставил ее в покое, предоставив ей возможность погрузиться в свои мысли. Сам же он стал думать о Гарлане Хьюгзе и о том, как он собирается достичь своей цели.

Джулия приехала к дому Кейди на улице Уоллеса вскоре после семи часов утра. Она хотела застать Барнета дома до того, как он уйдет в свой офис.

Дверь открыла Дотти, вытирая руки о фартук. — Джулия, какой сюрприз! Дорогая, что тебя привело к нам так рано? Что случилось?

Она схватила Джулию за руку и втащила в дом. — Ты выглядишь очень испуганной. Ты, вообще говоря, спала сегодня ночью? Ты с каждым днем теряешь вес.

— Мне необходимо увидеть Барнета, Дотти, — угрюмо сказала Джулия и сняла перчатки. Ее руки были холодными, как ледышки.

Дотги открыла было рот, чтобы что-то сказать, но передумала. — Я сделаю тебе яичницу. Барнет сейчас в столовой.

Дом Кейди был старым, но все еще достаточно комфортабельным. Совсем недавно он был приведен в порядок после четырех замечательных детей, которые выросли в этом доме, а сейчас разъехались в разные стороны. На стенах были выгоревшие от времени обои, везде были видны старенькие ковры и кресла с потертой обивкой. Единственным ярким пятном в доме было малинового цвета пианино, которое Барнет купил по случаю своего медового месяца много лет назад.

Он сидел за большим столом в рубашке с короткими рукавами и в подтяжках, читая утреннюю газету. Когда Джулия вошла в столовую, он поднял голову и посмотрел на нее поверх очков.

— Доброе утро. Джулия, — сказал он, вставая из-за стола и пододвигая ей стул. — Похоже на то. что у тебя весьма серьезное дело ко мне.

Джулия была так смущена, что совершенно не представляла себе, что думать или с чего начать. Она начала путано объяснять ситуацию, а затем порылась в сумке, достала оттуда письмо и протянула его Барнету.

Барнет прочитал его, поглаживая рукой свою огромную и блестящую лысую голову. — Вот это номер, черт меня побери! — сказал он, когда закончил читать. Джулия в первый раз услышала как он чертыхается.

В столовую вошла Дотги с тарелкой для Джулии. — Что это? — спросила она, уставившись на Барнета.

— Это письмо Эдварду от Джиба, — объяснила ей Джулия. — Прочитай его вслух, Барнет.

Барнет приладил к носу свои очки и откашлялся.

«Сан-Франциско, 19 сентября 1880 года, — начал он читать громким голосом. — Дорогой доктор, у меня все прекрасно. Надеюсь, что и у вас все хорошо. Здесь, в Мексике, я нарвался на большие деньги. Сьерра Мадре полна золота. Передаю вам квитанцию на открытие счета на ваше имя в банке Сан-Франциско. Как вы сами можете видеть, на этом счету 150,000 долларов. Пользуйтесь на здоровье.

Последнее время я очень много думаю. Тем более, что у меня много свободного времени, которое я провожу во чреве горы с двумя моими партнерами, о которых не могу сказать ни одного доброго слова.

Вы очень много сделали для меня, доктор. Вы не один раз спасали мою шею от виселицы. Я не всегда ценил вашу помощь (точнее сказать, никогда не ценил), никогда не выражал вам свою благодарность, но всегда чувствовал ее в своей душе. Надеюсь, что эти деньги хоть как-то смогут выразить мои чувства благодарности к вам.

Я знаю, что вы не из тех людей, которые любят тратить деньги. Но вы всегда любили покупать книги. Поэтому можете спокойно тратить их на любимые книги или на что-либо другое, в чем испытываете потребность.

Это не «индейский подарок», но возможно когда-нибудь в далеком будущем я смогу поселиться где-нибудь рядом с вами и, возможно, от этих денег останется небольшая сумма для моей «старости». Но сейчас я на подъеме, и все идет хорошо. Если вас кто-нибудь спросит насчет денег, будет лучше, если вы не раскроете мое имя. Передайте привет Мосси.

Ваш старый друг Джиб Бут».

Барнет сложил письмо и бросил его рядом со своей тарелкой. Он посмотрел на Джулию, потом на Дотти и снова на Джулию. В столовой воцарилась тишина, прерываемая лишь тиканьем больших отцовских часов на стене холла.

Дотти пододвинула к себе стул и уселась на него. — Что это означает?

— Это означает, что он отобрал у меня свои собственные деньги, — сказала Джулия.

Но это означало нечто большее, подумала она. Всю прошедшую ночь она размышляла над содержанием этого письма. Ей стало ясно, что Джиб прибыл в Стайлз исключительно для того, чтобы вернуть свои деньги, которые он оставил на «старость», как было сказано в письме. Когда он обнаружил, что Эдвард умер, он разработал изощренный план с целью возвращения своих денег. Он убирал ее дом, вновь открыл шахту Ратлинг Рок, целовал ее, обольщал, спал с ней. Другими словами, он просто разбил ее сердце, вместо того, чтобы прямо и откровенно сказать обо всем.

— Все деньги принадлежат ему, — сказала Джулия. — И мне они совершенно не нужны.

Барнет протянул к ней руку и похлопал ее по руке. — Спокойно, Джулия, не спеши с выводами.

— Ничего мне не нужно, Барнет. Ни цента.

— Джиб хотел, чтобы деньги остались у Эдварда.

— Они добыты нечестным путем, — упрямо твердила Джулия. — Я в этом абсолютно уверена.

Это заставило Барнета призадуматься. Он переглянулся с Дотти. — Тебе нужны эти деньги, Джулия, — сказала Дотти. — Это все, что мог оставить тебе Эдвард.

— У меня есть небольшое наследство моего отца.

— Это жалкие гроши, — напомнил ей Барнет.

— В таком случае я сама заработаю себе на жизнь, — сказала Джулия. — Мы с доктором Бичемом уже пришли к соглашению о совместной работе. Я собираюсь продолжить свою медицинскую практику.

Перспектива самой зарабатывать себе на жизнь слегка пугала Джулию, но вместе с тем это делало возможным продемонстрировать всем свою гордость. Теперь она считала себя врачом-профессионалом со всеми вытекающими из этого последствиями. Она уже не чувствовала себя простым помощником мужа или временно замещающим врачом.

Она даже может обратиться с просьбой о вступлении в Медицинскую Ассоциацию Монтаны.

— Джулия, — обратилась к ней Дотти, — ты же хорошо знаешь, что Гарлан хочет жениться на тебе.

— Я не люблю Гарлана, Дотти, — сказала Джулия. — И вообще я не хочу ни за кою выходить замуж. Я могу прекрасно позаботиться о себе, независимо от того, будет ли у меня наследство или нет. — Она поднялась со стула и надела перчатки. — Я собираюсь поместить объявление в газете «Сентайнел» о том, что я по-прежнему принимаю клиентов.

Над городом сгустились сумерки, когда грузовая карета типа «Студебекер» грохотала по главной улице Стайлза. Джиб спрыгнул у входа в Бон Тон, где, как обычно, болталась большая толпа бездельников. Он вытащил из задней части кареты свои вещи — военную сумку, постельные принадлежности, седло — и попрощался с Сейрабет.

— Заходи к нам позже, — сказала она. — Может, тебе удастся подбодрить Ли.

В этот момент Джиб услышал ненавистный для него голос шерифа Маккьюига: — Бут! Черт возьми…? — прогромыхал он. — Ты пожалеешь, что вернулся сюда! Ты пожалеешь, двурушная змея!

Шериф стоял на тротуаре перед знанием городской тюрьмы, положив пальцы рук на пояс, где висел его револьвер. Его усы грозно топорщились от гнева и негодования. — Ну-ка, зайди в мою контору, где я смогу поговорить с тобой как мужчина с мужчиной.

Джиб подобрал свои вещи и направился через улицу к зданию полиции. Да, подумал Джиб, попал в кипящий котел. Хорошенькое возвращение в Стайлз. Ну ничего. По крайней мере, Маккьюиг стоял без веревки в руках.

В кабинете начальника полиции Маккьюиг отобрал у Джиба его револьвер и стал материть его такими словами, от которых выпала бы шерсть у кошки. Джиб молча сидел на стуле, не проронив ни слова в свою защиту. Он не хотел давать шерифу никакого повода для затягивания этого разбирательства, хотя все, что он мог ему сказать, было чистой правдой.

— Я упрячу тебя за решетку быстрее, чем вернутся сюда утки, улетевшие на зиму в теплые края, — продолжал неистовствовать Маккьюиг. — Я бы непременно сделал это, если бы эти деньги были не твоими.

Джиб резко повернулся на своем стуле и чуть было не свалился на пол от неожиданности. — Черт возьми… Что вы хотите сказать…?

— Да, нам уже известно, что эти деньги твои, — заметно тише сказал начальник полиции. — Все ее чертово наследство. Миссис Мэткаф нашла твое письмо, адресованное доктору. Она сказала, что не желает взять ни цента из этих денег.

Кровь бросилась в лицо Джиба. — Что вы хотите этим сказать? Что означает «она не желает ни цента из этих денег?

— Ты думаешь, что она действительно хочет что-либо от тебя после всего того, что ты с ней сделал? Забери свои деньги, Бут, и убирайся поскорее отсюда.

Деньги — это все, что тебе было нужно. Теперь ты их получил. Все, до цента. Поэтому давай-ка, вали отсюда. Джиб стал нервно постукивать ногами о полу. Господи, думал он, случилось самое ужасное, что только могло случиться. Он совсем не хотел, чтобы Джулия узнала чьи это деньги на самом деле. Это был главный пункт его плана — оставить ее с львиной долей состояния, которое она считала по праву своим.

— Я никуда не собираюсь уезжать.

— Нет, тебе придется это сделать, так как я буду пинать тебя под зад до самого Солт Лейка.

— Вы не имеете права выдворить меня из города, поскольку я не сделал ничего плохого. Я ведь взял деньги, которые принадлежат мне, не правда ли?

Лицо Маккьюига покрылось большими малиновыми пятнами. Казалось, что он сейчас взорвется от злости. Вместо этого он поднял вверх свой палец и стал размахивать им в воздухе. — Черт тебя возьми, Бут! Если я сказал тебе уезжай, уезжай немедленно!

— Я не доставлю вам абсолютно никакого беспокойства, господин начальник. Поверьте мне на слово. — Джиб встал со стула и собрал свои вещи. Теперь ему придется поговорить с Джулией и попробовать объяснить ей все, что произошло между ними. — Вы даже не узнаете, что я нахожусь в городе, — добавил он.

Маккьюиг подошел к двери и распахнул ее. — Уйди прочь с моих глаз, — заорал он. — И помни, я буду внимательно следить за тобой! Я буду следить за тобой каждую минуту!

ГЛАВА 22

Было уже темно, когда Джиб вышел из здания полицейского участка и направился через улицу к Бон Тону. Как только он вошел в дверь салуна, Деллвуд начал осыпать его оскорблениями. — Держите свои кошельки, ребята! — закричал он на весь зал. — У нас появился король надувательства.

Все, сидевшие в салуне притихли и повернули головы в направлении двери. Джиб бросил на пол свою военную сумку и другие вещи и облокотился на бар. — Мне нужна кровать, Делл, а также место, где я мог бы оставить свои вещи.

— Кого ты обманул, забрав эти деньги, хотел бы я знать, — сказал Деллвуд, выпустив струю табачного дыма. Затем он вытер губы рукавом рубашки. — Где ты взял все эти деньги? Обманывал вдов и сирот?

Джибу очень не хотелось ввязываться в этот дурацкий разговор. У него было слишком много дел, чтобы позволить себе терять время на бессмысленные споры. — У тебя есть комната или нет? — решительно потребовал он. — Если нет, то я пойду в отель Ригел, где к посетителям относятся, как к джентльменам.

— Ну, черт меня возьми! — воскликнул так же игриво Деллвуд. — Оказывается, перед нами джентльмен! — Деллвуд бросил Джибу ключ, который Джиб поймал одной рукой. — Твоя комната находится там, где ты ее оставил. Горничной пришлось много потрудиться, чтобы привести ее в полный порядок.

Джиб поднялся наверх, игнорируя оскорбительные реплики завсегдатаев. Он оставил свои вещи в комнате, затем подошел к двери комнаты Сейрабет и постучал.

— Ли! Ты здесь? Это я, Джиб.

За дверью послышался возглас удивления. Через секунду Ли открыл дверь, вытаращив глаза на неожиданного гостя. — Джиб? Какого черта…

— Сейрабет уже сказала мне, какой я говнюк. — Джиб вошел в комнату и огляделся. — Деллвуд тоже высказал все, что он обо мне думает. Я уж не говорю про шерифа. Так что, дружище, не трать понапрасну свое время на оскорбительные замечания.

Ли ухмыльнулся. — Черт возьми, Джиб, на самом деле я очень рад, что ты вернулся.

Джиб слабо толкнул его кулаком в живот, показывая, что ценит его доброе расположение. Ему действительно было приятно видеть хотя бы одно дружеское лицо.

Он снова оглядел комнату. Это был, конечно, не люкс, но Сейрабет удалось навести здесь порядок и превратить эту убогую комнату в настоящее жилище.

Единственную в комнате кровать украшало индейское одеяло, а на подоконнике стояли разноцветные бутылки, что сразу не бросалось в глаза. Среди многочисленных рекламных объявлений и фотографий, висевших на стене, Джиб увидел фотографии Диггера и Роули, снятые еще в их молодые годы. Они все выглядели просто замечательно.

— Ну как, ты доволен семейной жизнью?

Ли еще больше растянул рот в улыбке и густо покраснел. — Да, можно и так сказать.

Джиб был доволен. Несмотря на все жалобы и причитания Сейрабет. она всегда была очень добра к Ли.

— Я слышал, что твоя мамаша доставляет тебе немало хлопот.

Улыбка тут же исчезла с лица Ли. Он провел пальцем по своим усам. — Она не разговаривает с нами и ничего не ест. Боюсь, что она может умереть из-за меня.

Когда речь заходит о его матери и всех ее причудах, подумал Джиб, Ли становится совершенно слепым и теряет ощущение реальности. — Запомни мои слова, Ли, твоя мать никогда не умрет из-за твоей женитьбы. Пойди к ней и поговори с ней напрямую. Скажи ей, что если она не перестанет дурить и не начнет вести себя нормально, то она больше не увидит тебя. Она тут же встанет с постели, и все будет нормально.

Ли Посмотрел скептически на Джиба. — Мне кажется, что можно попробовать. Во всяком случае, мне совершенно нечего терять.

— Вот и хорошо. А теперь я хочу поговорить с тобой об одном деле, в котором ты можешь помочь мне.

— А в чем дело?

— Расскажи мне все, что ты знаешь об этом болтуне Гарлане Хьюгзе.

После того, как он умылся и побрился, а затем поужинал в Пиккексе, Джиб отправился в конюшню. Он оседлал Лаки и поскакал к дому Джулии, разрезая грудью свежую ночную прохладу и прислушиваясь к нежным звукам цикад. Он специально подождал до темноты, чтобы быть уверенным, что она уже дома и к тому же одна. К тому же он не хотел, чтобы кто-либо видел его по дороге к ее дому.

Ночные звезды и запах летних цветов и сосны навеяли на него нежные и приятные воспоминания. Он хотел, чтобы все с Джулией у него стало по-прежнему. Они сидели бы на веранде ее дома, покачиваясь в креслах-качалках и спокойно обсуждали свое будущее. Он почти физически ощущал удовлетворение от того, что мог вести размеренную и счастливую жизнь с женщиной, которая его так любила.

Черт возьми, подумал он, от всех этих мыслей можно сойти с ума. Если он собирался так бездарно потерять свое время, ему не следовало бы придумывать весь этот дурацкий план, а просто уехать в Солт Лейк и забыть о деньгах. Да, действительно. Когда он узнал о том, что доктора уже нет в живых, ему надо было сказать деньгам «прощай» и подсчитать убытки. А затем выразить безутешной вдове свои соболезнования и откланяться. Но сейчас уже слишком поздно для реализации этой блестящей идеи. Теперь ему следует подумать о других вариантах. Например, как уговорить Джулию принять его деньги и отбросить все предрассудки. К тому же ей нужно открыть глаза на Хьюгза и доказать, что он собирается обмануть ее. Джиб не сможет успокоиться до тех пор, пока финансовое положение Джулии не будет достаточно прочным, а Хьюгз не оставит ее в покое.

Окна ее дома были темными, за исключением света, который горел в спальне. Джиб соскочил с лошади и привязал ее к забору. Свежий ветерок и приятные ночные запахи слегка его взволновали. Они напомнили ему о том времени, когда он был рядом с Джулией под ее замечательным цветным одеялом.

— Джиб?

Джиб подпрыгнул от неожиданности. Это был Мосси, незаметно подошедший к нему из-за темной стороны дома. — Черт возьми, Мосси! Ты напугал меня до смерти.

При свете звезд бледное лицо Мосси вытянулось от изумления. — Я знал, что ты вернешься, — сказал он наконец. — Я неоднократно говорил ей, что ты не мог подвести ее, что ты не обманщик. — Он подошел к Лаки, отвязал уздечку и повел лошадь к сараю. — Я привяжу его возле конюшни.

— Спасибо, дружище. Я не задержусь надолго.

— Разумеется, Джиб. Можешь не спешить.

Голос Мосси по-прежнему был грустным, как и в старые добрые времена. Интересно, подумал Джиб, получил ли он какую-нибудь весточку от своей жены. Но прежде, чем он успел спросить его об этом, Мосси исчез в темноте.

Джиб поднял голову, посмотрел на светлое окно Джулии и вдруг почувствовал слабость в ногах. Он подумал о том, что сейчас произойдет — гнев вместо прежней ласки, боль вместо прежней радости, а самое главное — полностью закрытое для него сердце, которое раньше было безгранично добрым к нему.

Он не спеша поднялся по ступенькам к двери в операционную, повторяя про себя, что он правильно поступил, оставив ее на время. Но вся беда в том, думал он, что она-то наверняка так не думает.

Джулия уже была наполовину раздета, когда прозвучал звонок в дверь. Она быстро застегнула халат, поправила юбку и пригладила рукой волосы, завязав их ленточкой. С тех пор, как в городе появился доктор Бичем, ночные визиты к ней стали гораздо реже. Но она всегда радовалась, когда к ней приходили пациенты. Ей очень нужна была эта работа и не только из-за финансовых затруднений. Профессиональные обязанности делали ее жизнь более осмысленной и более содержательной, в особенности сейчас, когда все остальное было утрачено.

Она поспешила вниз по лестнице, остановившись лишь на секунду, чтобы зажечь лампу. Снова прозвучал звонок.

— Минуточку. Я уже спускаюсь. Она подбежала к двери и открыла ее.

— Джулия.

Силы оставили ее. — О, Господи Всемогущий! — Джулия мгновенно захлопнула дверь и накинула задвижку.

— Джулия! — крикнул Джиб еще громче. — Мне необходимо поговорить с тобой.

Она сразу же вспомнила обо всем, что она отдала ему, обо всем, что он отнял у нее, и ее захлестнула такая волна чувств, что она не выдержала и расплакалась.

— О, Джиб, — прошептала обессилено Джулия. — Я не могу больше выносить тебя.

Джиб тем временем подошел к главному входу, стал громко стучать в дверь и звать ее. Джулия старалась не обращать на это внимания. Она снова пошла в свою спальню, выключая по дороге все лампы — на лестничной площадке, в холле, в спальне. Весь дом погрузился в темноту. Джулия присела на край кровати и стала прислушиваться к тишине.

Джиб перестал стучать в дверь и выкрикивать ее имя. А Джулия все время убеждала себя в том, что она должна быть непреклонной с ним. Сама мысль о том, что он посмел вернуться к ней, приводила ее в ярость, точнее сказать, должна была приводить ее в ярость. Но на самом деле все было иначе. Она чувствовала лишь какую-то неизбывную грусть и жалость к себе. Она не хотела признаться себе в том, что тосковала по прежним временам. Вдруг она поняла, что не может ненавидеть его, даже после всего того, что он с ней сделал.

За ее открытым окном послышался какой-то шум: — скрежет, царапанье и негромкие проклятья. Джулия вскочила на ноги, прижав руки к груди. Джиб уже влез в окно и оказался на лестничной площадке. Через секунду он уже стоял перед Джулией на расстоянии примерно десяти футов.

— Джулия, я должен поговорить с тобой.

Нужно сейчас же закричать, подумала она. Нужно хоть что-нибудь сделать. Но вместо этого она стояла перед ним молча и не могла промолвить ни слова.

— Уходи, Джиб.

— Послушай меня. Одну минутку.

Он сделал шаг к ней. Джулия отпрыгнула назад, как ошпаренная, и натолкнулась на стоявший у стены стол. Лампа качнулась и чуть было не свалилась на пол. Она быстро повернулась и попыталась схватить ее. Но Джиб опередил Джулию. Одним прыжком он пересек комнату и подхватил лампу, поставив ее на прежнее место.

Наступило неловкое молчание. Джиб был настолько близок к ней, что мог без особого труда прикоснуться к ее рукам. Он был так близко к ней, что пробудил в ней прежние чувства. Она тут же отошла от него, скрестив руки на груди.

— Не подходи ко мне.

Он отошел вглубь комнаты и сел на стул, стоявший у стены. Вся комната была освещена тусклым блеском звезд. Джулия видела его лицо — широкие брови, чистые и строгие линии подбородка, резко очерченный рот, целовавший ее совсем недавно.

— Я хотел, чтобы у тебя осталась половина этих денег, — сказал он.

Опять деньги, подумала она. Он первым делом стал выяснять вопрос о деньгах. — Деньги — это именно то, что ты хотел с самого начала, не правда ли? Вот почему ты предложил сделать весеннюю уборку в доме.

— Так все получилось.

— Почему ты не сказал мне прямо и откровенно, что это твои деньги?

Он сидел прямо, положив руки на колени. — У меня не было абсолютно никаких доказательств, что это мои деньги. А у тебя всегда было достаточно здравого смысла, чтобы не отдать такую большую сумму денег первому встречному бродяге, который заявил, что это его деньги. Разумеется, он прав, подумала Джулия. Но чувство сомнения вновь одолело ее. Если бы он рассказал ей всю правду еще тогда, она могла бы отнестись к этому совсем по-другому.

— Если бы ты узнала, что это мои деньги, — продолжал убеждать ее Джиб, — ты бы никогда не оставила их себе, не так ли? Даже если бы я предложил тебе разделить их.

— Нет. Конечно же, нет.

— Ну вот, — сказал он, как будто это все объясняло. Джулия присела на край кровати, пытаясь собраться с мыслями и обдумать все его аргументы. В некотором смысле его план был вполне здравым. Ему удалось найти способ получить половину своих денег и не сообщать ей о их происхождении.

Да, в этом был свой здравый смысл, кроме одной вещи. — Ты обманул меня, Джиб. — сказала она. — Ты заставил меня поверить тебе, а затем убежал, оставив меня в полном неведении относительно причин такого поступка.

Джиб смотрел в пол. — Если бы я был другим человеком с другими проблемами, я бы остался с тобой и совершенно не беспокоился, чьи это деньги, и кому они принадлежат.

Она не верила ему. Она не могла найти в себе достаточно сил, чтобы поверить Джибу. Да и как она могла поверить человеку, который все время переезжал с места на место, который оставил за собой столько разбитых женских сердец, от штата Айдахо до мексиканского городка Батопилас?

— Если бы я остался с тобой, у меня могли бы быть серьезные проблемы, — продолжал убеждать ее Джиб. — Меня постоянно выслеживают два крутых парня. Они все время идут по моим следам, и мне очень не хотелось бы впутывать тебя в эти дела.

— Вайли и Трэск.

Джиб вздрогнул и пристально посмотрел на Джулию. — Откуда ты, черт возьми, знаешь о них?

— Ты упоминал о них в своем письме из Мексики. Они были твоими партнерами.

— Доктор сохранил все эти письма?

— Да, все.

Он взволнованно потер лоб. — Боже мой!

— Твои партнеры, — сказала Джулия, — ты надул их?

— Не совсем так… — Джиб замолчал и задумался. — Да, можно и так сказать.

У Джулии что-то заныло внутри. Его собственные партнеры. Его предательству не было границ. — Значит, ты укрыл деньги под именем Эдварда, чтобы они не смогли отыскать их?

— Прежде, чем ты встанешь на их сторону, лучше послушай, что это были за люди. Это были настоящие головорезы, которые долгое время работали на банду Мерфи-Долана во время войны в графстве Линкольн. Это были наемные убийцы. Потом это им надоело и они пристали к лагерю, работавшему на медном руднике возле Гуд Спрингс в штате Нью-Мексико. Так случилось, что я тоже оказался в том же лагере.

Джиб остановился на минутку и посмотрел на Джулию, чтобы понять, стоит ли ему продолжать свой рассказ. Джулия молчала, и он воспринял это молчание, как знак того, что он может рассказывать дальше.

— В то время цены на медь были очень низкими, поэтому приходилось платить рабочим из общественного фонда. Мне удалось собрать тогда довольно значительную сумму денег, но потом мне все порядком осточертело и я решил заработать наличные деньги. Когда Вайли и Трэск появились в лагере, я как раз собирался уйти оттуда.

Джиб беспокойно заерзал на стуле. — Они ни черта не понимали в горном деле, но у них были какие-то деньги, которые могли послужить нам в качестве первоначального капитала. К тому же, они что-то слышали о заброшенных шахтах в Чихуахуа — так называется один из штатов в Мексике. Мы заключили договор о партнерстве, наняли лодку до Тополобампо и запаслись провиантом. У нас было все необходимое для горнодобычи — взрывчатка, буры, инструменты и все такое прочее… — Его голос дрогнул и замер. — Ты хочешь услышать, что было дальше?

Джулия отбросила все прежние переживания и решила, что он должен высказаться до конца. — Да, хочу.

— Затем я нашел там одного пьяницу, — продолжал Джиб, — которого знал еще в Комстоке. Это был Порфирио Круз — довольно умный парень из Мазатлана. Мы звали его Порки. Он к тому времени уже совершенно спился и хотел во что бы то ни стало примазаться к нашей компании. Меня это вполне устраивало, так как нам предстояло работать в Сьерра Мадре, а этот район славился своими многочисленными бандами. Порки хорошо знал местность и мог быть нам чрезвычайно полезным. Но Вайли и Трэск были против этой идеи. Они считали, что Порки будет претендовать на часть нашего дохода. Я все же настоял на том, чтобы взять его с собой.

Джиб остановился на минутку и почесал волосы, как бы припоминая все подробности дальнейшей истории. — Эти два негодяя стали отмечать начало нашего предприятия, как только мы покинули Тополобампо. Когда они выпили весь запас виски, они тут же перешли на лечугуилла, довольно своеобразный напиток местного производства. Большую часть этих полутора лет, которые мы провели вместе, Вайли и Трэск не просыхали.

Затем Джиб рассказал Джулии о том, как Порки привел их на заброшенную шахту близ Батопиласа, где они работали в течение нескольких месяцев, прежде чем получили доход. — Мы открыли настолько богатую жилу, что даже не могли взрывать пустую породу, так как ее было очень мало.

Они наняли группу индейцев тарахумара, которые помогали им работать в шахте. Каждые несколько месяцев Порки и Джиб отправлялись с караваном груженых мулов на побережье. — Мы отвозили руду для переработки и обогащения к северу от Лос Мочис и продавали ее там.

В лагере начались постоянные споры. Вайли и Трэск отказывались платить индейцам положенное вознаграждение за их труд. К тому же они явно не желали утруждать себя физической работой на шахте.

— Петушиные бои, веселые застолья и лечугуилла — вот все, о чем они думали, — сказал Джиб. — Они не хотели работать и не хотели оставить женщин в покое. Кончилось все это тем, что нам пришлось золотом расплачиваться за их грубые выходки.

В конце концов начальник местной полиции решил, что мы ему мало платим. Он стал требовать все больше золота. Джиб и Порки отказались платить ему и сразу же после этого у них произошло несколько стычек с местными властями. Но без поддержки и защиты местной полиции работать в шахте стало небезопасно, так как на них часто нападали шайки бандитов и большие группы индейцев, которые рыскали по горам и убивали всех гринго, которые встречались на их пути.

— Наши отношения с местными властями и жителями стали настолько плохими, что мы с Порки решили бросить шахту и смыться. — Джиб немного подумал и продолжал свой рассказ. — Мы нагрузили мулов рудой и отправились на побережье. В Тополобампо мы разделили всю нашу прибыль, которую хранили в банке «Националь». Порки отправился назад в Мазатлан строить себе дом, а я сел на борт первого же судна, отправившегося в Сан-Франциско.

Джиб окончил свой рассказ и сидел молча на стуле, ожидая реакции Джулии. Мягкие звуки летней ночи слабо доносились через открытое окно. Прохладный ветерок проникал в комнату и освежал воздух. Не дождавшись ответа Джулии, Джиб решил довести свой рассказ до логического завершения.

— Прежде чем ты придешь к выводу о том, что мы с Порки обманули Вайли и Трэска, подумай о том, что мы оставили им работающую шахту. Они могли бы заработать на ней огромную кучу денег, если бы им хватило ума распорядиться этой собственностью. Но все, что они хотели — это были деньги, не заработанные их собственными руками. А сейчас они гоняются за моим скальпом.

— Может быть, они также преследуют Порки?

— Сомневаюсь, — сказал Джиб. — У него много родственников, которые составляют настоящую армию. А я совершенно один. Все, что у меня есть — это мой шестизарядный револьвер.

Джулия не знала, что делать: верить ему или нет. Из-за всего того, что она знала о нем, это было похоже на небылицу, а Вайли и Трэск стали жертвами обмана, как и она сама.

Он, казалось, читал ее мысли. — Я заработал все эти деньги честным и справедливым путем, Джулия. Возьми половину. Я не смогу успокоиться до тех пор, пока ты этого не сделаешь.

— Нет, — решительно сказала она. — Я не хочу этих денег.

Сперва она подумала, что он будет спорить с ней, убеждать в своей правоте. Но он этого не сделал. Через минуту Джиб встал со стула и посмотрел на открытое окно. Джулия увидела легкую усмешку на его лице. — Полагаю, — сказал он, — что мне следует выйти из дома таким же путем, которым я сюда пришел.

Когда Джиб уже начал перелезать через подоконник, Джулия набралась сил и обратилась к нему. — Я не знаю. Джиб, зачем ты вернулся сюда. Я также не знаю, как долго ты собираешься здесь пробыть. Но я не хочу больше тебя видеть. Пожалуйста, не приходи сюда.

Джиб уже перебросил ноги по другую сторону окна. — Если это все, чего ты хочешь от меня, принцесса, не волнуйся, я не буду тебя больше беспокоить. Я обещаю.

После того, как он ушел, Джулия еще долго стояла в темноте, стараясь понят ь, кто он на самом деле и что он значил для нее. Затем она решила, что нет никакою смысла плакать и проливать слезы. Ее любовная связь с Джибом Бутом закончилась, и теперь только время, может рассудить их.

На следующее утро Джиб поехал на шахту «Континентал», разыскал там жену Эба Эймса и попросил ее передать Эбу, что он по-прежнему рассчитывает на его партнерство во время состязаний горняков в день Независимости.

Затем он имел разговор с мистером Кулиджем в его банке, а чуть позже он заехал в контору Барнета, чтобы составить завещание.

Барнет был настроен к Джибу более дружелюбно, чем тот ожидал. Не было никаких лекций, никаких упреков и ругательств. — Это был удивительный трюк, — сказал он. — Бегство из города со своими собственными деньгами.

Джиб рассказал ему о шахте в Батониласе, о Вайли и Трэске, а также о том, как они с Порки сбежали, прихватив с собой всю прибыль. — Я очень хорошо представляю себе, что со мной может случиться, если эти подонки настигнут меня, — сказал Джиб. — Если они все-таки убьют меня, я хочу, чтобы все деньги достались Джулии Мэткаф и Джильберту Чэпмену.

Барнет немного подумал. — Вайли и Трэску может не понравиться то, что деньги, которые они считают своими, оказались в руках ребенка и вдовы.

Джибу очень не хотелось думать о таком повороте событий, но вместе с тем он прекрасно понимал, что Барнет прав. Эти негодяи могут доставить Джулии и семье Чэпменов массу неприятностей. — Могу поклясться, — сказал он Барнету, — что я никогда не слышал о том, чтобы деньги могли порождать столько проблем.

— Давно уже известно, что подобные вещи иногда случаются, — сказал Барнет, скорее с удивлением, чем с симпатией. — Мне кажется, что тебе лучше мирно уладить дела со своими бывшими партнерами и таким образом избавиться от них.

Это была довольно соблазнительная идея, которая почему-то никогда не приходила Джибу в голову. Это говорило о том, что он стал слишком рассеянным в последнее время. До того, как он приехал в Стайлз в мае прошлого года, он скорее дал бы убить себя в перестрелке с Вайли и Трэском, чем вернуть им хотя бы цент из тех денег, которые они сами не заработали.

— Учитывая нынешние чувства Джулии к тебе, — продолжал Барнет, — я могу заключить, что она ни под каким предлогом не согласится взять эти деньги. Даже если ты передашь их ей по завещанию.

Джиб нервно провел рукой по волосам. — Господи, Барнет, у нее ведь нет достаточно денег для нормальной жизни — по крайней мере для достойной жизни.

— Но она сейчас неплохо зарабатывает своей медицинской практикой.

— Вы считаете, что она вполне может заработать себе на жизнь?

Барнет пожал плечами. — Думаю, что сможет. Поживем, увидим. Похоже на то, что они с доктором Бичемом могут заработать достаточное количество денег.

Джиб подумал о самой худшей из всех возможностей. — Она ведь не собирается замуж за Хьюгза, не правда ли?

Барнет наклонился в своем кресле и притронулся рукой к мочке уха. — Она сама говорит, что нет, что она не любит его. Собственно говоря, она утверждает, что вообще не хочет выходить замуж за кого бы то ни было. Разумеется, никогда не знаешь, что может случиться.

Джиб вскочил на ноги. — Он самый отвратительный сукин сын из всех, которых я когда-либо встречал.

— Ну, это достаточно банально. Он использует точно такие же выражения по отношению к тебе.

Джиб взволнованно отмерял шаги по офису Барнета и потирал рукой затылок. Он испытывал сильное искушение сообщить Барнету о своих подозрениях относительно того, что шахта «Континенталь» может быть заморожена. Но он сдерживал себя, понимая, что это будет не очень мудро. Барнет был другом Хьюгза. и он, вероятно, подумает, что Джиб просто копает под него. Но даже если он поверит Джибу, он тут же отправится к шерифу, а тот может спугнуть Хьюгза своими непродуманными действиями. В любом случае этого будет достаточно, чтобы Хьюгз успел замести следы.

— Могу сказать, что Джулия может быть хоть как-то причастной к твоим деньгам только в том случае, если она выйдет за тебя замуж.

Джиб резко остановился и посмотрел на Барнета. — Вы что, с ума сошли?

— Дотти говорит, что она по-прежнему без ума от тебя.

— Это все было в прошлом, Барнет. Она обожала меня когда-то. А прошлой ночью она откровенно заявила, что не желает меня больше видеть.

— Постой, — сказал Барнет и закинул руки за голову, — значит ты был там прошлой ночью?

— Да. Я попытался объяснить ей все, что произошло.

— Полагаю, она не очень высоко расценила все твои объяснения.

— Я же сказал вам, — бесстрастно произнес Джиб. — Она не желает меня больше видеть. — Он плюхнулся на один из стоявших вокруг стола стульев. Он чувствовал себя совершенно измотанным и обессиленным. Его беспрерывно преследовали мысли о том, что Джулия осталась без средств к существованию, и что Хьюгз не оставит своих попыток воспользоваться ее затруднительным положением. — Вообще говоря, это все к лучшему, — сказал он Барнету. — Что же касается меня лично, то я не стану здесь долго задерживаться.

— В таком случае, зачем же ты вернулся?

Джиб уставился в окно. — У меня тут остались некоторые дела.

Через минуту Барнет поднялся со стула и подошел к столу, где хранились документы. Он достал из ящика стола какие-то бумаги и положил их перед Джибом. — После того, как Джулия обнаружила, что эти деньги ей не принадлежат, я еще раз просмотрел завещание Эдварда. И мне бросилось в глаза нечто очень интересное.

Джиб наклонился к бумагам и стал читать: Я, Эдвард Чарльз Мэткаф…

Барнет показал пальцем на один из последних пунктов завещания.

— Я также завещаю моей любимой жене, Джулии, вклады на депозите Банка Сан-Франциско, и какое бы наследство не сопровождало вышеуказанные вклады, она может поступать с ними так, как подсказывает ей сердце и здравый смысл…

Джиб тупо уставился на эти слова, чувствуя какое-то сильное давление в груди: «и какое бы наследство не сопровождало вышеуказанные вклады, она может поступать с ними так, как подсказывает ей сердце и здравый смысл».

Он продолжал читать эти слова снова и снова, пока его глаза не стали вываливаться из орбит от чрезмерного напряжения.

Он поднял голову и посмотрел на Барнета. — Что это все означает, черт возьми?

— Я сам толком не знаю, как это следует понимать, — сказал откровенно Барнет. — Но я считаю, что наследство — это ты.

Джиб вскочил на ноги, схватил свою шляпу и пулей выскочил из конторы. Он стоял на тротуаре, внимательно изучая носки своих ботинок, в то время как грудь распирало от сильного сердцебиения. В его душе разразилась настоящая буря смешанных чувств.

— Поступать так, как подсказывает ей сердце и здравый смысл, — говорится в завещании.

Это означает, что доктор доверил ему Джулию, и фактически он благословил их в своем завещании.

Джиб вспомнил слова Джулии, которые она сказала ему в ту самую ночь, когда он признался, что нарушил свое обещание: «Она была прекрасной и всепрощающей женщиной и очень любила тебя». — Он часто вспоминал эти слова. Они были для него настоящим утешением. Интересно, думал он, могла бы Джулия применить их к себе самой.

Затем он вспомнил все то, что она сказала ему прошлой ночью. Она откровенно заявила, что не желает иметь дела ни с ним, ни с его деньгами. Завещание доктора было хорошим и осмысленным, но оно ничего не меняло в его жизни.

Следующей остановкой Джиба был небольшой китайский магазинчик Чарли Суна. Как всегда, Чарли, казалось, ожидал его.

— Босс вернулся однажды, — сказал он на ломанном английском, перевалившись через прилавок. — Леди доктор знать, что большой доллар принадлежать боссу.

— И ты это давно уже знал, не правда ли? — спросил Джиб. — И ты, и все твои двоюродные братья в Сан-Франциско. Ты не мог бы рассказать мне. откуда тебе это известно?

Чарли не обратил внимания на этот вопрос, а Джиб отказался от мысли спросить его еще раз. Он знал, что этот ответ останется за семью печатями, и эту тайну будут вечно хранить Чарли и все его двоюродные братья в китайском квартале Сан-Франциско.

Но в голове этого китайца были другие ответы на вопросы, которые так хотел задать ему Джиб. — Давай немного поговорим, Чарли.

Чарли легко согласился с этим предложением. — Босс пойдет пить чай.

Он провел Джиба в дальнюю комнату, где девушка с очаровательной челкой налила им чай в тонкие фарфоровые чашки и принесла наполненные орехами кексы с толстым слоем сахара.

После того, как они отхлебнули немного чая и съели по кексу, Джиб приступил к делу. — Мне известно, что на шахте «Континентал» происходят странные вещи.

Чарли поставил на стол чашку и посмотрел на Джиба своими узкими глазами.

— Что тебе известно об этом, Чарли?

— Это не есть мое дело, что там делает белый дьявол.

— У тебя есть там свой человек?

Лицо Чарли приобрело каменный оттенок. — Какой еще человек?

Джиб сожалел о том, что не может поговорить с Чарли на языке его Поднебесной империи. Он знал, что тот любит ходить вокруг да около, избегая прямых вопросов и прямых ответов. Но Джибу было некогда изучать эту китайские манеры разговора.

— У тебя там есть свой человек, который имеет большие уши и который сообщил тебе, что начальник шахты хочет жениться на миссис Мэткаф. Ты помнишь это? Ты же сам говорил мне об этом. — Джиб уже вычислил, что это был повар Хьюгза. — Это повар?

Чарли притворился, что ему нужно обдумать этот вопрос. — Этот повар знать английский. Притворяться глухим.

— Он достаточно сообразительный, чтобы провести меня в офис как-нибудь ночью?

— Аиййа! — воскликнул Чарли, пораженный услышанным. — Очень опасно ходить туда. Очень опасно Ли Чанг пустить вас туда.

— Я заплачу тебе, — сказал Джиб. — Я заплачу Ли Чангу. — Деньги — это было все, чем он располагал на сегодняшний день. И пока еще ни один цент из этих денег не принес ему ничего хорошего.

Чарли молча потягивал свой чай. Джиб хорошо видел, что тот усиленно работает мозгами. — Почему вы хотеть босс шахты быть мертвой змеей?

— Потому что он собирается обмануть город, и к тому же я не хочу, чтобы он женился на миссис Мэткаф.

Чарли, кажется, удовлетворили эти доводы. — Вы, босс, жениться на леди доктор.

— Черт возьми, Чарли, она не выйдет за меня замуж. В особенности после того, что случилось с этими деньгами.

— Босс жениться на леди доктор, — продолжал настаивать он. — Надо наполнить ее живот счастьем.

— Ты что, глухой, — закричал на него Джиб. — Она не хочет выходить за меня замуж. Кроме того, как только я заполучу Хьюгза, я уеду из этого города.

Джиб съел еще пару кексов, стараясь подавить в себе злость и изнывая от жары. Все пытались уговорить его жениться на Джулии — Барнет, Чарли и даже доктор Эдвард из могилы. Даже после того, как она указала ему на дверь.

— Чарли должен боссу большое одолжение, — сказал Чарли.

Джиб с удивлением посмотрел на Чарли. — Да? За что? Из-за змей?

— Босс застрелил Хоккетта.

Джибу пришлось долго припоминать все события прошлого, пока он не вспомнил, что этот Хоккетт и его люди вздернули пару китайских детей, так, ради хохмы. Одним из этих мальчиков был сын Чарли.

— Большое одолжение, — снова сказал Чарли. — Босс сказать Чарли, когда пойдет в шахту белого дьявола. Ли Чанг пустить его внутрь.

ГЛАВА 23

Джулия готовилась к поездке в город, чтобы посетить операционную доктора Бичема, недавно открывшуюся в дальнем углу аптеки Редферна, когда во двор ее дома въехала карета. Она быстро накинула на себя теплую шаль — совершенно необходимую вещь для раннего прохладного июньского утра и вышла на веранду.

Гарлан уже вылезал из своей кареты. Еще до того, как он подошел к ней ближе, Джулия почувствовала, что он очень сердит. Он раздраженно проковылял к дому, не обращая внимания на налипшую к подошве грязь, и поднялся на веранду.

— Я слышал, что Бут вернулся в город.

Джулия посмотрела на него в тревожном ожидании. Его мясистое лицо было перекошено, а на шее от гнева вздулись вены. — Ради всего святого, Гарлан, у меня нет никакого желания видеть его.

— Я хочу, чтобы он побыстрее убрался из города, — гневно сказал тот. — Вы слышите меня? Я хочу, чтобы он уехал. — Несмотря на утреннюю прохладу, Гарлан весь покрылся капельками пота. Он полез в карман, достал оттуда носовой платок и вытер лицо.

— Войдите в дом и сядьте в кресло, — сказала ему Джулия, стараясь хоть немного успокоить его.

— Я хочу предупредить вас, Джулия, — продолжал Гарлан, не обращая на ее слова никакого внимания. — Если он будет совать свой нос во все наши дела, у него будут проблемы, масса проблем. Вас это тоже может некоторым образом коснуться. — Он бросил на нее быстрый взгляд. — Надеюсь, вы меня понимаете?

Его угроза заставила Джулию содрогнуться. Она почувствовала, как по ее спине пробежали мурашки. Она подумала о тех секретах, которые ему были известны, и плотнее укуталась в свою шаль. — Я не совсем уверена, что понимаю вас. Возможно, вы объясните мне, в чем, собственно, дело.

— Буду рад это сделать, — сказал Гарлан, яростно вытер сапоги и толчком открыл переднюю дверь дома. Он вошел в дом быстро, не дожидаясь, пока за ним последует Джулия. Она тем временем поспешила за ним, чувствуя прилив страха, как будто ожидала услышать от него нечто ужасное.

В гостиной Гарлан жестом показал Джулии на диван и сел рядом с ней. Затем он полез во внутренний карман пиджака и достал оттуда какую-то фотографию. Не раздумывая, он протянул ее Джулии.

Джулия бросила на фотографию лишь один взгляд и тут же уронила ее на колени. — Что…? О, Господи! Боже мой! — Ее бросило в жар, а через секунду она уже дрожала от липкого холода. — Где вы это взяли?

— Я получил ее от фотографа в Чикаго, — сказал Гарлан. — Его зовут Гарри Маркус. Его не трудно было найти.

Джулия закрыла фотографию ладонями, как будто желая уничтожить ее. — Они же были уничтожены, — беспомощно промолвила она. — Ведь все негативы был уничтожены. Фотографии… Рэндаллу пришлось заплатить… — Ее речь стала бессвязной до такой степени, что она была не в состоянии завершить каждую фразу.

— Очевидно, мистер Маркус сохранил себе несколько штук. Я предполагаю, что он сделал это исключительно по сентиментальным причинам. Ведь вы в молодости были очень симпатичной. Он выразил готовность расстаться' с этими фотографиями за определенную плату. Разумеется, негативы он также продал.

Джулия закрыла в ужасе глаза, пытаясь не отбросить от себя эту постыдную фотографию как доказательство ошибки ее молодости. Но фотография напоминала о себе с неотвратимостью закона тяготения, — скомканная юбка была поднята до бедер, в глаза бросались длинные девичьи ноги, на груди была прозрачная накидка, под которой четко обозначались контуры обнаженного тела. И, помимо всего прочего, — одинокая улыбка на юном лице.

У Джулии начались спазмы в горле, и она с трудом могла дышать. Боль старых воспоминаний подавила ее, и она пыталась хоть как-то взять себя в руки.

— Прошлой осенью ваш брат возбудил мое любопытство знанием всех обстоятельств этого маленького скандала, — сказал Гарлан. — Я послал своего человека, чтобы он отыскал фотографа. Оказалось, что фотограф очень хорошо помнит вас.

Джулия отвернула голову в сторону. Гарлан решил воспользоваться теми возможностями, которые давало ему обладание этими фотографиями. Точно так же в свое время поступил и Гарри Маркус, воспользовавшись доверчивостью шестнадцатилетней девушки, дезориентированной жестокостью мира и личными утратами.

— Чего вы хотите, Гарлан?

— Прежде всего я не хочу, чтобы эти фотографии попали в злые руки. Уверен, что и вы хотите того же.

Джулия почувствовала, как мерзкий холодок подбирается к ее костям. Теперь она была уверена в том, что он пытается шантажировать ее. — Что же вы хотите на самом деле? — спросила она.

— Я хочу, чтобы Бут убрался из города к завтрашнему полудню.

Джулия слышала, как гулко колотится сердце в ее груди, как птица, оказавшаяся в ловушке. — Завтра? Но… Я… Я даже не разговариваю с ним. Я не знаю, где он сейчас находится.

— В таком случае вам следует разыскать его, — Гарлан встал с кресла и подошел к ней. — Насколько я понимаю, он был здесь несколько дней назад. Значит, он не мог уйти далеко.

Джулия поднялась, лихорадочно соображая, как ей теперь выйти из этого сложного положения, как выполнить требование Гарлана. Она совершенно не понимала его. Она не понимала, почему он так разозлился, почему хочет разрушить всю ее жизнь, почему шантажирует ее.

— А эти фотографии, — сказала она, — что будет с ними?

— Как только Бут уедет из города, я отдам их вам вместе с негативами.

Джулия напряженно думала, что ей теперь делать. Джиб никак не мог уехать из Стайлза к завтрашнему полудню. — До Четвертого, — обрывисто сказала она. — Он будет здесь до Четвертого июля, когда состоятся состязания горняков. Он будет участвовать в них в паре с Эбнером Эймсом. Вот из-за чего он вернулся в Стайлз. — Разумеется, это была ее собственная догадка, хотя на самом деле она не была в этом уверена до конца. Об этом намекнула ей миссис Чэпмен. — После Четвертого июля он уедет из города. Я уверена в этом.

— Я не могу ждать так долго.

— Но до состязаний осталось лишь две недели, — сказала Джулия умоляющим тоном. Она сплела свои пальцы в классическом жесте отчаяния. — После Четвертого июля он непременно покинет город. Поверьте мне.

После непродолжительных раздумий Гарлан, кажется, согласился с ее предложением. — Ладно. Но только до Четвертого. — Он оглядел ее с ног до головы в развязной манере. — Между тем, я слишком устал, играя роль благородного джентльмена, который почтительно относится к безутешной вдове.

Он схватил ее за плечи и грубо притянул к себе. Джулия почти упала на его грудь от неожиданности и издала возглас крайнего удивления. Он приблизил к ней голову и впился в ее губы своими мокрыми и потными губами, пытаясь просунуть язык в ее рот.

Она пыталась оказать ему сопротивление, но он сжал ее как будто клещами, не задумываясь над тем, что причиняет ей боль. Затем он оттолкнул ее от себя так же быстро, как и обнял ее. Джулия стояла молча, пытаясь отдышаться и сообразить, что произошло. Она не была готова к столь неожиданному нападению.

— Мадам? — послышался голос Мосси. Он стоял в дверном проеме гостиной и смотрел то на Джулию, то на Гарлана. — Я принес почту.

Гарлан издал возглас разочарования. — Я уже ухожу. — Он схватил со стула свою шляпу и бросил на Джулию свирепый взгляд. — Я еще вернусь, чтобы продолжить наш разговор.

Он вихрем выкатился из комнаты мимо Мосси, даже не посмотрев на него. Через минуту Джулия услышала звук выезжающей из двора кареты.

Мосси уставился на Джулию в безмолвном изумлении. Затем его взгляд упал на пол, где все еще лежала оставленная Гарланом фотография. Джулия поспешно наклонилась, подняла ее и быстро спрятала в ящик письменного стола.

— Мистер Хьюгз и я… — начала она виноватым тоном, не зная, как объяснить Мосси все случившееся. — У нас произошло… недоразумение. — Ее лицо пылало от стыда, а волосы беспорядочно спадали на плечи. Она все еще чувствовала отпечаток зубов Гарлана на губах.

Мосси покачал головой, нахмурив свои широкие брови. — Насколько я мог видеть, мадам, он пытался применить к вам силу.

— О нет, Боже мой, конечно же, нет, — взволнованно сказала Джулия. — Это было не совсем так, то есть совсем не так… — На ее глазах появились слезы. Она вытерла их тыльной стороной руки. — О, Мосси, поклянись, что не скажешь об этом никому. Пожалуйста, скажи мне, что никому не расскажешь.

Он все еще качал головой вверх и вниз. — Мадам, я никогда не сделаю этого. Вы же прекрасно знаете, что я никогда не рассказываю о том, что происходит в этом доме. Джулия села на диван и попыталась успокоить себя. Она смогла пережить тот случай в Пиккексе, когда Джиб обошелся с ней так грубо. Она пережила скандал, связанный с его бегством из города, когда он прихватил с собой деньги и оставил ее на растерзание сплетникам. Тогда все считали ее невинной жертвой обмана. Но она никогда не переживет того, что стало известно Гарлану. Стыд за содеянное погубит ее. Тот позор юности, о котором она стала уже забывать, вновь вернулся к ней, угрожая ужасными последствиями. Если она не выполнит все требования Гарлана, она будет просто-напросто уничтожена.

— Мадам, — сказал Мосси, — я получил письмо от Эйды. Может, вы откроете его для меня? Я думаю, что я просто не в состоянии сделать это.

Джулия посмотрела на лицо Мосси, отражавшее надежду и страх одновременно. На какое-то мгновение ее собственные заботы отошли на второй план. Она взяла письмо из его дрожащих рук, оторвала край конверта и расправила лист бумаги. — Она хочет приехать сюда, Мосси. Она хочет видеть тебя.

Мосси вытащил из кармана свой носовой платок и громко высморкался в него.

— Она говорит, что ты не обязан возвращаться домой с ней, если не хочешь этого делать. Она просто хочет увидеть тебя, поговорить с тобой, рассказать тебе о Моррисе и Бет и… О, Мосси, у тебя уже шесть внуков.

Джулия откинулась на спинку дивана, чувствуя, как приятные и обнадеживающие мысли постепенно вытесняют омерзительный осадок, оставшийся на душе после визита Гарлана. Наконец-то наступило счастливое завершение двадцатилетней трагедии. Ей стало гораздо легче от одной мысли, что это возможно.

— Я бы хотел посмотреть на письмо, мадам, если вы не возражаете, — сказал взволнованно Мосси.

Джулия сложила листок бумаги и протянула ему. Мосси и Эйда провели много лет вместе, затем их надолго разлучила война. И вот теперь они снова нашли друг друга. Хорошо было бы, если бы их отношения, пока еще очень хрупкие, переросли в прочную связь, которая удержала бы их вместе до конца жизни.

— Она любит тебя, Мосси, — сказала Джулия. — Она никогда не переставала любить тебя.

Он молча вытер глаза. Проворчав какие-то слова благодарности, он вышел из комнаты.

Джиб выехал из города и поскакал по направлению к ущелью под названием Даблтри Галч. Моросил холодный и мерзкий дождик. .После двух дней пребывания в Стайлзе, он решил уехать в горы и залечь на дно. Ему необходимо было обдумать свой следующий шаг. Ратлинг Рок, несомненно, был лучшим местом для того, чтобы скрыться от посторонних глаз и составить новый план действий. Он мог там спокойно поработать, подумать обо всем, поболтать с Роули и Отисом, съездить пару раз на речушку Виски Крик, а также навестить маленького Джилберта, который всегда поднимал его настроение.

Барнет составил самое простое завещание, согласно которому вся его доля денег должна перейти к Джулии и семье Чэпменов в случае, если он неожиданно отправится к творцу. Джиб решил, что несмотря на все возражения Джулии, он должен обеспечить ее материально. Что же касается Вайли и Трэска, которые все еще выслеживали его, то они уже были в Стайлзе прошлой весной и, возможно, они не вернутся сюда снова.

Джиб перевел свои мысли на Хьюгза и на то, что происходило на шахте «Континентал». Скоби сказал ему, что еще шесть месяцев назад в результате нескольких удачных взрывов была обнаружена богатая рудой жила на четвертом уровне. Начальник смены, которому Гарлан выплачивал зарплату из фондовых денег, очистил породу и приказал своим людям бить скалу в нескольких различных направлениях — предположительно из-за грязи, которая мешала нормальной работе.

Никто из его смены не стал возражать против этого, так как никто не хотел рисковать своим рабочим местом, а то и чем-нибудь поважнее. Но Джиб был абсолютно уверен, что каждый работающий в шахте понимал, что его просто-напросто пытаются выкурить оттуда.

Он уже попросил Сейрабет держать ухо востро и прислушиваться ко всем разговорам о тайном вывозе руды в Айдахо или Бат для проведения всех необходимых анализов. Хьюгз, несомненно, захочет узнать, что у него там на четвергом уровне, прежде чем закроет шахту и уволит всех рабочих, чтобы сохранить запасы руды на лучшие времена. Кроме того, Чарли Сун согласился связаться со своими «поднебесными» братьями из Сан-Франциско. С их помощью Джиб хотел разузнать, как котируются акции компании «Континентал» на фондовой бирже Сан-Франциско, и кто их там скупает. Если его догадки окажутся правильными, то следует ожидать, что агенты Хьюгза будут интенсивно скупать акции.

Джиб решил, что начнет действовать только тогда, когда получит хоть какую-нибудь информацию от Чарли. Возможно, это случится через несколько недель. Как только он разоблачит тайные махинации Хьюгза, он тут же сядет на поезд, направляющийся на восток, и оставит Вайли и Трэска с носом.

Подъехав к Рэтлинг Року. Джиб обогнул большие горы пустой породы, которые всегда образуются возле тахты, и резким свистом сообщил Роули о своем прибытии. Без этого сигнала они могли бы подумать, что к ним забрался какой-то непрошеный гость, со всеми вытекающими из этого обстоятельства последствиями.

Джиб спрыгнул с лошади на мягкий и рыхлый грунт. Воздух здесь был свежий и насыщенный запахами сосны. Где-то на самом дне ущелья густой туман обвивал темно-зеленые верхушки деревьев. Джиб отвел Лаки к своей хижине, чтобы снять с него весь груз. Еще в Стайлзе он хорошо загрузился у Блюма, получив, правда, при этом изрядную порцию негодования и возмущения, хотя у него осталось чувство, что старик Блюм был на самом деле доволен тем, что Джиб вернулся.

— Послушай, Джиб!

Это был Чэпмен, вышедший из хижины Роули. За ним показался сам Роули в своем длинном пальто конфедератов.

— А что случилось, Отис, черт возьми? — весело сказал им Джиб, развязывая тем временем сумки на седле. — Вы снова бездельничаете?

— Я знал, что он вернется, — сказал Роули. Он быстро спустился вниз по склону и столкнулся с Джибом нос к носу. — Я же говорил Отису, что этот парень всегда возвращается назад.

— Ты голоден, Джиб? — спросил участливо Отис. — Роули и я только сейчас собирались попробовать пирог из крыжовника, который приготовила нам Вера. — Он так весело улыбался, что казалось, его усы вот-вот отвалятся. — Мы очень рады видеть тебя, Джиб.

Джиб мог сказать то же самое по отношению к ним. Он обнял обоих мужчин и крепко пожал их руки. Затем он направился в хижину Роули, чтобы выпить чашку кофе и съесть кусок пирога.

— Здесь недавно была Сейрабет и сообщила нам, что ты вернулся в Стайлз, — сказал Роули. Он качался в своем кресле и теребил рукой бороду. Посмотрев на то, как он почесывается. Джиб подумал, что и ему неплохо бы спуститься вниз и помыться в речушке Виски Крик.

Затем Отис сообщил Джибу крайне приятные и удивительные новости. Он нашел в забое скалу, которая была украшена прожилками чистого золота. Он никому не сказал об этом, не зная, что теперь делать. Он просто продолжал работать, ожидая приезда Джиба.

— Я провел некоторые исследования, — сказал он. — Похоже на то, что такая руда может потянуть примерно на сотню долларов за тонну. Нам здесь нужны люди, чтобы разработать эту жилу и посмотреть, как глубоко она залегает. — Он снова стал весело ухмыляться. — Вот и все новости, Джиб.

Джиб был очень доволен этой новостью, но он не хотел, чтобы работа на их шахте привлекала чье-либо внимание, пока он все еще находился в городе. — Мы сохраним это в тайне пока, — сказал он. — У вас будет достаточно времени, чтобы нанять людей позже.

В течение всей следующей недели он и Чэпмен беспрерывно работали в забое, взрывая пустую породу, выгребая всякую грязь, углубляя шурфы, сортируя руду, которую можно будет продать. Джиб привел в шахту Роули, держа в руках лампу, чтобы лучше было видно, как блестит золото.

— Черт возьми, — удивленно сказал Роули. — Это действительно приятное зрелище.

— Здесь есть и твоя часть, старик, — сказал Джиб, — поэтому смотри повнимательнее.

— Послушай, Джиб, — Роули понизил голос. — У меня есть немного денег, закопанных в верхней части хижины Диггера. Если тебе они нужны, я могу откопать немного.

Джиб великодушно похлопал старика по плечу. — Спасибо, партнер. Лучше сохрани их на черный день.

Однажды вечером после ужина, когда они сидели в хижине Чэпмена, Отис завел разговор о документах, которые Джиб подписал перед своим отъездом и согласно которым он передавал свою часть собственности на шахту маленькому Джибу. — Теперь, когда ты вернулся в Стайлз, нам лучше переделать эти бумаги и вернуть тебе твои права на собственность.

Джиб посмотрел на малыша, мирно сидевшего на руках матери. — Пусть все останется так, как было. Отис, — сказал Джиб. — Я долго здесь не задержусь. В банке есть счет на твое имя. Ты можешь использовать эти деньги на развитие шахты или на что-нибудь другое.

Лицо Отиса вытянулось. Он переглянулся с женой, и Джиб понял, что у них вызывает удивление сам факт его появления здесь. Они не знали, что у него на уме. Он вернулся в этот город после того, как сбежал с деньгами, которые на самом деле оказались его собственными. Их, вероятно, также интересовало, откуда у него столько денег и стоит ли им принимать такой дорогой подарок.

Но Джиб не собирался им что-либо объяснять. Он не хотел, чтобы Отис совал свой нос в эти дела, как сделала Джулия, думая, что они добыты обманом. Его семья слишком долго прозябала в нищете и бедности, и к тому же они потеряли двух маленьких девочек. А сейчас у них есть довольно прибыльная шахта в Ратлинг Роке и замечательный малыш. Они заслужили то, чтобы остаток жизни прожить тихо и спокойно.

— Мы скучали по тебе, когда ты уехал, — сказала миссис Чэпмен.

Ее слова тронули Джиба, но он старался не подавать виду. — У меня здесь остались кое-какие дела. — сказал он. — Когда я их закончу, я снова уеду отсюда.

Позже, когда они направлялись к шахте в сумерках туманного вечера Джиб подумал, что ему будет нелегко вновь оставить Стайлз. Прошлый раз Джулия думала, что деньги принадлежат ей. Поэтому не было никаких сомнений в том. что она должна распоряжаться ими. Но сейчас все изменилось. Она знала, что это не ее деньги и поэтому не хотела принимать их. Но ей почти не на что жить. И это не могло не тревожить Джиба.

Размышляя обо всем этом, Джиб неожиданно обнаружил, что поглощен заботами, чего никогда не было с ним раньше. Он всегда стремился оставить позади себя всякие заботы и хлопоты. Он всегда считал, что как только он вскочил на лошадь и уехал на новое место, все его старые проблемы остались позади. Да, раньше все было проще.

Но, когда он приехал в Бат, оказалось, что все его прежние заботы не остались в Стайлзе. Они стали еще сильнее давить на него. И сейчас его не покидало чувство, что то же самое произойдет, если он отправится на восток после окончания всех своих дел здесь.

Даже если ему удастся в конце концов разоблачить все тайные махинации Хьюгза и обеспечить Джулию и семью Чэпменов, он все равно не сможет избавиться от забот об этих людях.

Самое интересное, думал он, что для того, чтобы понять, почему это происходит, не требуется большого ума. Человек начинает проявлять заботу о других лишь тогда, когда обзаводится прочными узами любви и дружбы, когда он начинает любить женщину и понимает, что в жизни важны не только собственные планы и интересы.

Четвертого июля Джулия проснулась сразу же после рассвета. Она быстро встала с постели и выглянула в окно, чтобы убедиться, что будет теплая и жаркая погода.

Обычно она очень любила этот праздник. В этот день всегда раздавались звуки церковных колоколов, выстрелы пушек и повсюду продавались вкусные китайские лепешки. Весь город был украшен цветами и яркими флагами. Люди пребывали в хорошем настроении, и у всех были добрые, радостные лица. А по главной улице всегда шествовали праздничные процессии. Это было так замечательно. Эти торжества всегда заставляли ее гордиться тем, что она американка.

Но сегодня все ее добрые чувства омрачились тем, что над ее головой, как ей казалось, висел дамоклов меч Гарлана. В любой момент он мог упасть на ее голову и уничтожить ее, разрушить всю ее жизнь. К тому же, именно сегодня Джиб должен будет покинуть город. Если он этого не сделает, то последствия для нее будут самые ужасные. Джулия вздрогнула при одном только воспоминании о тех фотографиях, которые стараниями Хьюгза могут пойти по рукам посетителей Бон Тона и Нью Гэйети.

При этом она могла потерять не только свою гордость, но и нечто большее. Если Гарлан осуществит свою угрозу, она непременно потеряет доверие всех своих пациентов. По ее медицинской практике будет нанесен непоправимый удар. Респектабельные жители Стайлза никогда не обратятся к женщине, которая позволила себе позировать обнаженной для художественной фотографии. Они просто будут смотреть на нее, как обычно смотрят на девиц легкого поведения в доме свиданий мисс Лавинии.

Джулия умыла лицо, почистила зубы, надела халат и спустилась вниз. За кухонным столом сидел Мосси и пил кофе.

— Доброе утро, Мосси, — сказала она. — С праздником тебя.

Он вскочил на ноги. — Я тоже поздравляю вас с праздником, мадам.

С тех пор, как он получил письмо от Эйды, он стал совершенно другим человеком. У него появилась какая-то легкая походка, он стал часто насвистывать мелодии и, кажется, совсем бросил пить. Джулия стала подозревать, что вскоре он вернется в свой дом, в свою семью и оставит ее совсем одну, не считая, разумеется, кошки Би.

— Вы собираетесь на состязание горнопроходчиков? — спросил Мосси. — Джиб и Эб Эймс выступают сегодня в одной команде.

Джулия налила себе в чашку немного кофе. — Да, конечно же, я пойду туда.

— В таком случае мы поедем вместе.

Последнее время Мосси часто защищал ее. Гарлан несколько раз останавливался у ее дома, но Мосси всегда вертелся рядом с ней, выполняя работу, о которой она его не просила: чистил полы в холле, мыл веранду или делал что-нибудь в этом роде. Он никогда не вспоминал о том случае в гостиной, но Джулия чувствовала, что он крайне озабочен этим событием и старается предотвратить новые поползновения Гарлана.

После завтрака Джулия надела свое платье в красную и белую полосочку с большим голубым бантом и белым кружевным воротником. Затем она прикрепила красные, белые и голубые ленты к шляпе и завязала их бантиком. При этом она напевала мелодию «Янки Дудль», чтобы хоть как-то поднять себе настроение. Но ей так и не удалось избавиться от преследовавшего ее страха. Ей очень хотелось, чтобы кто-то развеселил ее, утешил. Ей нужно было хоть с кем-то поделиться своим горем. Но Луиза будет в ужасе от этого события. Дотти также будет потрясена, ну, а про мужчин и говорить нечего. Она никогда не посмеет показать эти фотографии кому-либо из них…, за исключением, возможно, Джиба.

Какая глупость! Она тут же отбросила эту мысль. Она не видела его уже в течение двух недель, с тех самых пор, как он появился в ее доме, пробравшись туда через открытое окно. Она вспомнила его рассказ о Вайли и Трэске и о их шахте в Мексике. Но даже если бы она встретила его, как она могла ему довериться после всего того, что он с ней сделал?

Но чем больше она думала об этом, тем больше убеждалась в том, что Джиб был единственным человеком в городе, которому она могла доверить свою тайну. Он, возможно, будет ошарашен этой новостью, но он никогда не станет осуждать ее. Хорошо зная Джиба, Джулия была почти уверена в том, что он постарается понять ее. А что, — подумала она, — если она попросит его уехать из города, он, вероятно, сделает это, чтобы не допустить ее публичного унижения.

Джулия вскочила на ноги и хорошенько обругала себя. Даже думать было нелепо о том, что она может довериться человеку, который говорил ей ласковые слова, обнимал и целовал ее, находился с ней в одной постели. Невозможно было даже представить себе, что все это время он спокойно собирался покинуть ее сразу же после того, как добьется своей цели. Разве можно доверить свою тайну такому человеку?

После проведения парада и патриотических речей, большая толпа народа собралась на главной улице города в ожидании начала конкурса горнопроходчиков. Джулия еще никогда не видела свой город таким нарядным и праздничным. Все витрины магазинов и фасады домов были украшены красными, белыми и голубыми лентами. А все окна и двери домов пестрели национальными флагами и гербами.

Из всех ранчо, расположенных в долине, в город приехали целые семьи, чтобы принять участие в празднествах. Все шахты в этот день были закрыты. Кажется, все люди собрались сегодня на главной улице города, чтобы полюбоваться парадом и состязанием горняков. Все крыши близлежащих домов были переполнены людьми, а мальчишки взобрались на высокие деревья и заборы, чтобы лучше видеть происходящее.

Пока духовой оркестр начальника полиции Маккьюига исполнял бравурный марш, Джулия нервно осматривала толпу, выискивая глазами Гарлана. Вместе с другими членами городского совета он принимал участие в параде, сидя в карете, украшенной бантами. Он важно помахивал публике своей шляпой. А Джулия в это время напряженно думала о том, что он имел в виду, говоря, что фотографии могут оказаться в руках злых людей. Она всеми силами старалась убедить себя в том, что он не посмеет выполнить свою угрозу.

Она поприветствовала Ли и Сейрабет, прошедших мимо нее под руку. Сейрабет выглядела превосходно в своем полосатом платье, которое так гармонировало с рубашкой Ли. Ее черная копна волос была аккуратно собрана в пучок.

— А как же Гэрриэт? Она вышла на парад? — спросила Джулия.

— Не знаю, — ответил Ли. — Я не видел ее в последние дни.

Гэрриэт оставалась в постели еще неделю после того, как Ли перестал навещать ее. Затем она быстро поправилась и стала вести обычный образ жизни, хотя по-прежнему не разговаривала с Ли.

— Состязания горняков скоро начнутся, — сказал Ли. — Почти все уже готово.

Он быстро взял за руки Сейрабет и Джулию, так как именно в этот момент большая толпа людей хлынула к зданию городского совета, где находился большой кусок гранита, специально доставленный сюда из шахты. Этот кусок скалы был окружен украшенной бантами платформой, на которой велись последние приготовления к конкурсу. Повсюду лежало оборудование горняков и их рубашки.

— Ты будешь смотреть с нами? — спросила Сейрабет.

Джулия отклонила ее предложение, так как на этой части улицы уже появились пьяные мужчины, постоянно пристававшие к одиноким женщинам. Он стала проталкиваться к более безопасной части тротуара, где натолкнулась на Уолта Стрингера.

— Я принесла вам статью, которую написала на этой неделе, — сказала она. — Она в моей карете.

Уолт выглядел заметно возбужденным. — Потом, сказал он. — Сейчас начнутся соревнования. Я поставил свои деньги на Джиба и Эймса. — Он провел Джулию ко входу в офис газеты «Сентайнел» и указал ей на стул. — Взбирайтесь на него. Это лучшее место, с которого можно будет наблюдать за состязаниями. Джиб и Эб выступают в последнем раунде, сразу же после команды из Бата.

Как только Уолт помог Джулии взобраться на стул, прозвучал выстрел из шестизарядного револьвера и начались соревнования. Тотчас же вся улица наполнилась звуками молотов, ударяющих по стальным бурам. Их сопровождали подбадривающие крики болельщиков, поддерживающих свои команды.

Джулия стояла на стуле и с замиранием сердца следила за обнаженными по пояс мужчинами, размахивавшими огромными молотами, в то время как их помощники поворачивали буры. Они работали с молотами по очереди, а это требовало от них высокого мастерства, умения, скорости, силы и огромной концентрации внимания. Если чья-либо рука окажется на пути молота, то она тут же будет раздроблена, так что и собрать ее будет просто невозможно.

После того как выступили четыре команды, и были объявлены результаты их работы — глубина пробитых ими отверстий в гранитной скале — она почувствовала как кто-то тронул ее за локоть. Она посмотрела вниз и увидела Мосси.

— Джиб и Эймс идут следующими, — закричал он, стараясь перекричать шум улицы.

Джулия почувствовала сильное биение сердца в груди. Она скрестила пальцы в складках юбки и прошептала про себя слова молитвы, чтобы Джиб и Эб одержали победу.

Джиб ударял по стальному буру ритмично и— так сильно, что гранитная скала гудела, а осколки гранита разлетались во все стороны. Несмотря на то, что его голова была перевязанная платком, его лицо блестело от пота. Он чувствовал, как пот проникает во все поры его сильного тела и капли быстро стекали на платформу. Когда солнце уже садилось, Джиб стиснул зубы и стал колотить молотом еще сильнее, сосредоточив все свое внимание на буре, который двумя руками держал и поворачивал Эб после каждого удара.

Джим Ферри, владелец шахты Хай Топ, выкрикивал громко количество нанесенных Джибом ударов по камню — шестьдесят. Барнет в это время считал уДары конкурирующей команды — пятьдесят девять!

Когда Эб отбросил в сторону использованный бур, он напоминал смятую лепешку. Затем они поменялись местами — Эб взял в руки молот, а Джиб — бур. При этом они не упустили ни одного удара.

Они работали очень хорошо. Не зря они долго тренировались на скале, находящейся за домом Эба. Там количество ударов по скале достигало шестидесяти двух в минуту, а глубина их отверстия была на четверть дюйма короче, чем рекорд команды из Бата, державшийся несколько лет.

Джиб быстро выбросил из отверстия затупившийся бур и тут же заменил его новым. Осталось всего семь инструментов— по одному на каждую оставшуюся до конца соревнований минуту. Это были прекрасные буры с градуированной длиной, которые Джиб собственноручно заострил и закалил. Когда он разложил их на платформе перед состязанием, многие члены других команд подходили к ним и выражали свое восхищение прекрасной работой.

— Шестьдесят один!

И снова послышались парные звуки ударов молота.

— Шестьдесят!

Они не отстают от нас, подумал Джиб. Он уже слышал шестьдесят ударов в другой команде, но никто еще не достигал скорости в шестьдесят один удар в минуту. У них с Эбом осталось еще три минуты, значит еще три раза по шестьдесят одному удару. Если две команды будут наносить удары примерно с одинаковым весом, то они с Эбом могут выиграть.

В течение следующих минут Джиб уже не слышал слов Джима Ферри. Он весь сосредоточился на ударах, равномерно поворачивая бур. Вскоре выстрел из револьвера известил об окончании состязаний. Толпа людей продолжала подбадривать участников соревнования.

Джиб опустил свой молот и посмотрел на Эба. Его грудь ныла от усталости, а сердце готово было выскочить из груди. Они оба были измочалены до предела и стояли мокрые от пота. Их волосы прилипли к голове, но глаза горели от гордости.

Эб ухмыльнулся, и Джиб впервые увидел его улыбку. Затем Эб подошел к Джибу и положил руку ему на плечо. — Ты крепкий парень, Джиб.

Джиб подтянул рукой брюки, которые немного спадали и слегка ударил Эба кулаком под ребра в знак расположения. — Да ты и сам не промах, — сказал он.

Пока судьи замеряли отверстия всех команд, Джиб подошел к своей солдатской фляге и выпил воды. Он пил жадно, запрокинув голову, позволяя воде литься струей на его грудь и шею. Затем он стал неспешно собирать все свои инструменты. Все остальные буры были в полном порядке — никаких сколов или трещин. Он все-таки хорошо подготовился к этим соревнованиям.

Через какое-то время Джим Ферри объявил результаты состязания. Команда из Бата пробила в скале отверстие глубиной сорок два и три восьмых дюйма. А Джиб и Эймс — сорок три и семь восьмых. Таким образом Джиб и Эймс были торжественно объявлены победителями состязания горняков.

Команда из Бата подвергла сомнению результаты замеров, и судьи снова принялись проверять глубину отверстий. Затем они замеряли их в третий раз, пока соперники не были полностью удовлетворены. Волнение, связанное с результатами замеров постепенно передалось публике. Раздались крики недовольства, затем послышались выстрелы. Но вскоре все утихло.

Главный приз победителям — пятьсот долларов — был предоставлен несколькими горнодобывающими компаниями, в том числе «Континентал», «Хай Топ» и некоторыми другими. Даже Джиб внес пятьдесят долларов от имени Ратлинг Рока. Смешно было думать, что они с Эбом вернули свои же деньги, да еще и деньги Хьюгза в придачу.

В толпе людей Джиб заметил русую голову Джимми — сына Эба. Он все время подпрыгивал вверх, чтобы увидеть своего отца и его напарника. Затем мальчик стал пробираться к платформе, быстро взобрался на нее и необыкновенно гордыми глазами посмотрел на отца.

— Папа, — сказал он и прижался к мокрому от пота отцу.

Джиб молча наблюдал, как отец и сын обнимали друг друга, и к горлу его подступила волна зависти. Интересно, подумал он, наблюдает ли Джулия за ними сейчас. Он очень надеялся, что она пришла на состязания. Он хотел, чтобы она узнала, что он самый сильный горнодобытчик, что с ним надо считаться, когда дело касается гранитной скалы.

Он снял повязку со лба, вытер лицо от пота и надел рубашку, не потрудившись застегнуть ее. После церемонии награждения победителей, Джиб собрал все свои инструменты, молот и быстро соскочил с платформы. Пробираясь сквозь плотную толпу людей, он остановился, чтобы перекинуться словечком с членами одной из команд. Оглядевшись вокруг, Джиб заметил Ли и Сейрабет, стоявших неподалеку. Рядом с ними стоял Отис. Деллвуд поднял ему свой большой палец руки вверх, поздравляя с победой. Затем его окружила ватага мальчишек, обступивших его, как героя войны. Многие дамы подмигивали и заламывали руки в театральном жесте. Но Джиб все вертел головой, не находя никаких признаков женщины, которую он хотел видеть больше всего на свете.

Джиб направился вниз по улице, но перед отелем «Ригал» его догнал Мосси. — Джиб, мне нужно поговорить с тобой.

ГЛАВА 24

Мосси выглядел озабоченным, но Джиб не обратил на это никакого внимания, так как Мосси всегда был таким.

— Черт возьми, Мосс, — сказал Джиб, — я как раз сейчас собирался спуститься к реке, чтобы немного освежиться. — Все его тело было липким от пота.

— Это очень важно, Джиб.

Джиб посмотрел на заполненную людьми улицу. — Я бы сейчас выпил чего-нибудь.

Возле двери Бон Тона собралась большая толпа людей, ожидавших своей очереди войти в салун. Возле Пиккекса творилось то же самое. Тогда они направились к зданию городского совета, где женщины продавали лимонад и кексы. Джиб выпил залпом пять стаканов лимонада, пока не почувствовал, что утолил жажду.

Затем он и Мосси пошли назад, где было немного спокойнее. Джиб устало опустился под большим деревом, листья которого вяло шевелились от легкого ветерка.

— Джулия присутствовала на состязаниях?

Мосси присел рядом с ним, слизывая розовый крем от кекса со своих губ. — Да, конечно. Она даже скрестила пальцы, чтобы ты победил, — сказал он. — Она думала, что этого никто не видит, но я все же заметил, как она это сделала. Она стояла на стуле возле офиса газеты «Сентайнел».

Джиб лег на спину и молча наблюдал за изящными кружевами листьев. Ему было приятно узнать, что Джулия наблюдала за соревнованиями, тем более, что она болела за него. Интересно, подумал он, что она думала при этом.

— На прошлой неделе к ней заехал Гарлан Хьюгз.

Джиб открыл один глаз и посмотрел на Мосси.

— Да?

— Он привез с собой ее фотографию, где она была снята полуобнаженной.

Джиб быстро встал, не понимая еще смысла произнесенных Мосси слов. Он с недоверием выслушал его сбивчивый рассказ о том, что произошло в доме Джулии. Мосси рассказал ему, как Гарлан бросился к ней и насильно поцеловал ее в гостиной, как она впоследствии расстроилась из-за этих фотографий. Он так же рассказал о том, что видел упавшую на пол фотографию Джулии.

— Она спрятала ее в ящик стола. Я знаю, что мне не следовало бы этого делать, но некоторое время спустя я вернулся в гостиную и посмотрел на эту фотографию. — Лицо Мосси стало угрюмым. — Это точно была она. Она была еще совсем юной, может быть, ей было семнадцать или даже восемнадцать лет. Она демонстрировала свои ноги, и у нее была почти полностью обнажена грудь.

Джиб чувствовал, как кровь бросилась в голову и сильно стучала в висках. Откуда, черт возьми, могла появиться эта фотография. И какое отношение имел ко всему этому Хьюгз? Он не мог даже представить себе Джулию — скромную, гордую Джулию из прекрасной семьи, жену доктора, позирующей фотографу. Это была какая-то бессмыслица.

— Черт возьми, Мосси. Ты должен был сказать мне раньше. Ты должен был сразу сказать мне.

— Ты же был на своей шахте, — оправдывался Мосси. — Хьюгз приходил еще пару раз поговорить с ней. Я решил, что мне лучше находиться рядом с ней, чтобы он ничего не предпринимал.

Джиб вскочил на ноги и застегнул рубашку. В городе происходили какие-то странные вещи, но это было уж чересчур.

— Мне нужно найти этого пустозвона, — сказал он. — Он должен мне кое-что объяснить.

Во второй половине дня праздник переместился на большую поляну, которая находилась к югу от города близ речки Котовуд. Там повсюду были расставлены киоски и накрыты столы, украшенные красными, белыми и голубыми лентами. Оркестр Маккьюига старательно исполнял бравурную мелодию, которая уже стала действовать Джибу на нервы. Гэрриэт Тейбор проявляла необыкновенную подвижность, оглашая громким голосом цены на продаваемые обеды.

Джиб спешился и привязал Лаки. Оглядевшись вокруг, он заметил Сейрабет и Ли. которые стояли под большим деревом и жевали поджаренного цыпленка и орехи. — Где тут Хьюгз руководит соревнованием борцов? — спросил он.

Ли кивнул головой в сторону большой толпы людей. — Соревнование еще не началось. Сейчас там проводится бег в мешках. Иди прямо на крики ребят.

Джиб быстрыми шагами направился в сторону, указанную Ли. Он крепко сжал пальцы правой руки в кулак и сильно ударил им по своей ладони. Он сделал все возможное, чтобы не ввязываться в драку, но это совершенно невозможно. Хьюгз посмел наброситься на Джулию, он посмел целовать ее, а самое главное, что он посмел принести и показать ей ту злосчастную фотографию. Одна эта мысль приводила Джиба в бешенство.

Вокруг места, где проводились бега в мешках, толпились мальчишки. Они громко кричали, хлопали в ладошки и свистели, подбадривая участников соревнования. Хьюгз стоял на боковой линии, скрестив руки на груди. Это был довольно крупный мужчина с большим мягким животом, но при этом было видно, что он обладает недюжинной силой. Джиб знал, что с ним нелегко будет справиться, если дело дойдет до драки.

Джиб обошел вокруг толпы людей и подошел к нему сзади, сохраняя дистанцию. Он подумал о том, что сказал ему когда-то Ли. Хьюгз был выходцем из штата Миссури и приехал в Стайлз из города Сент Луи. В то время он был выдающимся болтуном, горлопаном и драчуном. Со временем он остепенился, отшлифовал свои манеры и стал настоящим джентльменом, пользующимся исключительным вниманием женщин, а также политиков. Но Джиб понимал, что в душе он по-прежнему остался горлопаном и драчуном.

— Хьюгз!

Тот повернулся к нему. Увидев Джиба, он встревожился. На его лице появились признаки беспокойства, но затем они сменились презрительной ухмылкой. Он сплюнул на землю.

— Чего тебе надо, Бут?

Джиб подошел поближе. Он бросил взгляд на толпу людей, наблюдавших за гонками в мешках. Неподалеку от него стоял Эб Эймс со своей женой и большой ватагой ребятишек.

— Давай поговорим с глазу на глаз, — сказал Джиб.

Лоб Хьюгза покрылся капельками пота, и даже на рубашке появились темные и влажные пятна. Он покачал своей могучей бычьей шеей.

— Извини, я не могу сейчас. Я должен руководить соревнованиями борцов.

— Это отнимет у нас только одну минуту.

Хьюгз пожал плечами. Они отошли от толпы людей и направились вниз к реке, скрытой от посторонних глаз деревьями, кустарником и высокой травой. Джиб быстро отыскал то самое место, где он бывало практиковал свой молниеносный удар в надежде произвести впечатление на девушек.

Джиб опустил руку в свой задний карман. — Как ты отыскал фотографии Джулии Мэткаф?

Хьюгз резко остановился и посмотрел на Джиба. — Это не твое дело.

Этот негодяй довольно хорошо держит себя в руках, подумал Джиб. — Нет, Хьюгз, вот здесь ты ошибаешься. Будет лучше для тебя, если вернешь их мне. Немедленно!

— Ни за что на свете, — упрямо сказал Хьюгз. — Я купил эти негативы у одного фотографа в Чикаго. — Он довольно хмыкнул. — А из них получились очень хорошие фотографии.

— Ты подонок!

— Убирайся отсюда, Бут, — угрожающим тоном произнес Хьюгз. — Прислушайся к моему совету. Как только ты покинешь этот город, ни одна живая душа не увидит этих фотографий. И репутация Джулии останется незапятнанной.

— И как только я уеду, — продолжал Джиб, — ты с помощью гнусного шантажа заставишь Джулию выйти за тебя замуж.

Хьюгз удивленно поднял брови и начал покачиваться с каблука на носок. — Я знаю Джулию очень давно. Она умна, грациозна, изящна, красива, не склонна к неконтролируемым эмоциям. Она будет прекрасной парой для такого честолюбивого человека, как я.

Кровь напряженно стучала в висках Джиба. Этот негодяй строил из себя эдакого всезнайку, притворяющегося респектабельным человеком. Джибу понадобилось немало сил, чтобы не выложить ему все, что он знал о его проделках на шахте «Континентал». Но сейчас было не время связывать себе руки этим делом. Прежде он должен выбить у него эти злосчастные фотографии, а также все негативы. А потом нужно поговорить с Джулией. Что означают все эти фотографии?

— Я бы предложил тебе взглянуть на них, — сказал Хьюгз, презрительно улыбаясь, — но я думаю, что ты видел больше, чем там показано. Намного больше…

Джиб сильно ударил Хьюгза под живот, как раз в то самое место, которое доставляет мужчинам наибольшую боль. Тот шумно ухнул, низко согнулся, обхватив руками место удара. Джиб отступил назад, ожидая, что тот рухнет на землю. Но этого не случилось. Хьюгз собрался с силами и бросился вперед на Джиба, низко наклонив голову. Это было похоже на бросок быка.

Джиб даже не успел отпрыгнуть в сторону. Хьюгз сильно ударил Джиба головой в живот. Джиб отпрянул назад, пытаясь сохранить равновесие и удержаться на ногах. Но Хьюгз не дал ему ни минуты передышки. Он снова нанес ему мощный удар головой, свалив на землю. Затем Хьюгз поднял ногу, обутую в тяжелый сапог, чтобы ударить Джиба под ребра. Но Джиб успел перехватить ее и с помощью нехитрого приема повалить Хьюгза на спину. Затем он медленно поднялся на ноги и стал поднимать за шиворот рубашки Хьюгза.

Хьюгз смотрел на Джиба совершенно дикими глазами. Его толстая шея налилась кровью и вспучилась огромными венами. Он быстро поднял руки, чтобы встретить удар Джиба.

Ему все-таки удалось перехватить руку Джиба. Он сильно сжал его своими крепкими руками и стал мотать со стороны в сторону, издавая при этом жуткий крик, напоминающий звериный рев.

Джиб резко ударил коленом в пах Хьюгза, а затем пяткой ноги врезал ему по ногам. Хьюгз заорал нечеловеческим голосом и разжал руки, согнувшись в три погибели от боли. Джиб сжал обе руки в кулак и нанес ему удар в челюсть. Хьюгз рухнул на землю и стал ползти на руках и коленях. При этом он качал головой из стороны в сторону, как будто стараясь стряхнуть с себя боль и собраться с силами.

Джиб подумал, что их потасовка уже закончилась. Но это было его ошибкой. Неожиданно Хьюгз вскочил на ноги, как молния. Он схватил Джиба за ноги и свалил его на землю, как мешок с песком. Затем он быстро придавил его своим мощным торсом и стал методично наносить удары кулаком в лицо. Джиб чувствовал эти сильные удары, которые сыпались на него, как град. Он извивался всем телом, пытаясь вывернуться из-под навалившегося на него Хьюгза. Затем последовал самый сильный удар — удар ногой по спине. У Джиба было чувство, что что-то оборвалось внутри.

Вокруг них уже собралась толпа зевак. Все что-то кричали, наслаждаясь неожиданным зрелищем. Джиб лежал на земле, не имея сил подняться. Кто-то участливо перевернул его на спину. Джиб открыл глаза и увидел склонившуюся над ним Сейрабет. Затем он услышал ее далекий голос: — Что здесь происходит, черт возьми?

Джиб напряг все свои силы, чтобы не потерять сознание. Он повернулся на бок, с трудом встал на четвереньки, немного прополз и, наконец, встал на ноги. Он проглотил комок желчи и крови, с большим трудом подавил в себе желание блевать. Затем он подобрал свою шляпу и дрожащими руками отряхнул с брюк налипшую грязь.

Хьюгз не спеша заправлял в брюки помятую рубашку, не скрывая своего триумфа. Сукин сын, подумал Джиб. Надо было не деликатничать с ним, а врезать ему пару раз, когда он лежал на земле, корчась от боли. Надо было размазать по траве его гнусную рожу.

— Ты в порядке, Джиб?

Это был Эб Эймс. Ли тоже стоял рядом, молча уставившись на него. У него был очень встревоженный вид.

— Да, — слабым голосом ответил Джиб и вытер рукавом кровь на губах. У него страшно болела спина, а голова, казалось, раздулась до размеров корзины. Он потряс в воздухе шляпой и надел ее. — Что вы тут собрались, черт побери? Это была просто небольшая потасовка.

Джиб отвернулся и медленно побрел к берегу реки, где царила приятная речная прохлада. Берег реки был покрыт густым кустарником, а земля пахла сыростью и болотом. Джиб не без труда снял с себя одежду, часто вскрикивая от боли. Он чувствовал, что с большим трудом держится на ногах. Сбросив с себя все, что можно было, он погрузился в медленное течение реки. Он лег спиной на гладкие камни, чувствуя как прохлада постепенно снимает боль и усталость.

Он лежал в воде, закрыв глаза, и думал о том, как когда-то часто дрался на берегу этой речушки. Он не заметил, как прошлое и настоящее переплелось в его сознании, вызывая причудливые образы — обольщенных им девушек, Джулии, какой-то стрельбы, драки, тайные поцелуи. Он почему-то припомнил, что чаще всего вынуждал девушек целоваться с ним силой, а не дожидался их благословенного расположения.

Затем он вспомнил Джулию и попытался представить себе, как она наблюдает за состязаниями горнопроходчиков, скрестив при этом пальцы. Он представил ее глаза зелено-голубого цвета, ее шелковистые волосы, переливающиеся золотом, ее лучезарную улыбку. Он почти физически ощутил на своих губах ее нежные губы, вспомнил, как она извивалась от страсти в постели и ему очень захотелось, чтобы она была сейчас рядом с ним в воде, обнаженная и снимающая всю его боль.

Вокруг него приятно журчала прохладная речная вода, а где-то на деревьях пели птицы. Сквозь полузакрытые веки Джиб видел солнечные лучи, пробивающиеся сквозь плотную пелену листьев.

Джиб снова вспомнил Хьюгза. Он все равно достанет этого подонка. Он заставит его заплатить за все, что он сделал с Джулией. Он его так накажет, что тот больше не будет досаждать ей.

А что потом? Джибу стало интересно, сможет ли он после всего этого оставить Джулию. А как же все остальные? Чэпмены, маленький Джилберт, Ли и Мосси, Роули, Барнет, старик Блюм, Чарли?

Странно, как все это обернулось, подумал он. Несмотря на все оскорбления Деллвуда, угрозы шерифа и происки Хьюгза, Стайлз казался ему родным домом.

Джиб погрузился поглубже в воду и подумал о всех страхах и переживаниях, которые гнали его с места на место все эти последние годы. Он всегда чувствовал за собой вину из-за того, что обманул мать. Он очень боялся, что кто-либо снова станет зависимым от него. Все его хорошие помыслы приводили к плохим делам. Иногда он даже не мог отличить хорошее от плохого. И как только у него возникали проблемы, он тут же снимался с места и уезжал. Затем он снова вернулся в Стайлз. Джулия с радостью встретила его. Она доверилась ему, попыталась обнаружить в нем самые лучшие качества. Черт возьми, подумал Джиб, ведь она в самом деле влюбилась в меня. Во многом благодаря ей, он стал совершенно по-другому смотреть на вещи. Он не знал почему, как и когда точно это началось. Но у него появился совершенно иной взгляд на жизнь, как в калейдоскопе, когда начинаешь его вращать.

Сейчас он понял, что хочет остаться здесь — с Джулией и со всеми своими друзьями. На этот раз ему уже не хотелось просто переезжать с места на место. Он вспомнил старую мудрость доктора: поставь человека в положение, когда oi него ожидают каких-либо действий, и он непременно окажется на своем месте. Вот, что ему нужно сделать, подумал Джиб. Ему хотелось, чтобы Джулия ожидала от него каких-либо поступков, чтобы она зависела от него. Он хотел потратить оставшуюся жизнь на то. чтобы оказаться на своем месте.

Послышался какой-то странный звук в кустах, который отвлек Джиба от его воспоминаний. Показалось покрытое веснушками лицо Джимми Эймса, а затем появился и он сам, одетый в голубой, покрытый толстым слоем пыли костюм. В руках он держал большую бадью.

— Эй, Джимми, — окликнул его Джиб, не вылезая из воды. — Что там у тебя в бадье?

— Еда для участников соревнования. — Джимми присел на берег реки и положил руки на колени. Он молча уставился на Джиба. Джиб подумал, что мальчишка наверное видел его стычку с Хьюгзом, но ничего не говорит об этом из деликатности.

Через минуту Джимми протянул ему что-то в руке. — Ты хочешь куриную ножку?

— Конечно, — сказал не раздумывая Джиб— Бросай ее сюда.

Он поймал ножку одной рукой. Она была покрыта солью и удачно поджарена. — Сделай мне одолжение, Джим, — обратился к нему Джиб, после того, как покончил с куриной ножкой. — Приведи мне Лаки сюда на берег. У него черная морда с белыми пятнами.

— Я хорошо знаю Лаки, — сказал Джимми.

— У меня к тебе еще одна просьба, если у тебя, конечно, есть время.

— Конечно есть, Джиб. — Джимми вскочил на ноги и скрылся за кустами, размахивая своей бадьей.

Джиб полежал в воде еще какое-то время, продолжая обдумывать сложившуюся ситуацию. — Фотографии с обнаженной Джулией, подумал он. Черт возьми этого Хьюгза.

Он решил разыскать Ренату Блюм. Из всех подруг Джулии именно она относилась к Джибу лучше всех.

Было уже почти три часа дня, когда Джимми Эймс появился в операционной доктора Бичема и сказал Джулии, что Джиб находится в ее доме и нуждается в медицинской помощи.

— Он подрался с мистером Хьюгзом, — сообщил ей Джимми.

На лице Джулии, вероятно, показались признаки тревоги, так как доктор Бичем с сочувствием посмотрел на нее. — Вы можете идти, миссис Мэткаф, — сказал он. — Я сам могу справиться с этим.

Они закрепляли сломанную руку мальчика, который упал с крыши дома на лежащие на земле рельсы. Джулия сняла с себя фартук и помыла руки, не спрашивая Джимми о драке Джиба с Хьюгзом.

Через несколько минут Джулия уже въехала во двор своего дома и увидела Джиба, сидевшего на одном из кресел на веранде. Она тут же вспомнила, как он выглядел во время состязаний сегодня утром — большой, сильный, прекрасно сложенный, он размахивал огромным молотом, с трудом сдерживая силу удара. Но она сразу же отбросила от себя эти воспоминания, напомнив себе, что не доверяет этому человеку. Она была уверена в том, что все его слова и поступки направлены только на достижение корыстных целей.

Прихватив с собой медицинскую сумку, она направилась к веранде. Подойдя поближе к Джибу, она вскрикнула. — Джиб, Господи, что с тобой случилось?

Его левая щека была раздута и покрыта синяками, один глаз был совершенно черным от удара, а губа разбита. Повсюду на его розовой рубашке и кожаных брюках виднелись засохшие пятна крови.

Он оглядел ее с легкой улыбкой. — Да ничего. Янки Дудль. А ты неплохо выглядишь.

Джулия посмотрела на свое платье. Она чувствовала себя в нем немного глуповато, так как оно было разукрашено красно-бело-голубыми полосками. — Мне кажется, что здесь слишком много цветов.

— А мне нравится, — сказал Джиб. — Ты знаешь, что нравишься мне в любом платье.

По выражению его лица она поняла, что он вспомнил что-то очень интимное. Джулия поспешила отвлечь его внимание от себя. — Джимми Эймс сказал, что ты подрался с Хьюгзом.

— Да, но не очень удачно.

Прежде чем она успела спросить его о травмах, он пододвинул к себе еще одно кресло-качалку. — Садись, принцесса. Давай поговорим об этих фотографиях.

О, Господи! — подумала Джулия. — Он все знает. Ему все известно. Она молча села рядом с ним, тщательно расправляя красные, белые и голубые складки на платье. Она низко опустила голову, пытаясь скрыть от него покрасневшее от стыда лицо. В наступившей тишине было слышно, как мимо пролетела пчела — толстая и ленивая — и направилась к кустам, окружавшим веранду.

— Хьюгз пытался шантажировать тебя, правда? — спросил Джиб.

— Он хочет, чтобы ты уехал из города с наступлением ночи.

Она слышала, как он тихо выругался. — Почему ты не рассказала мне об этих фотографиях? Я бы помог тебе.

— Я не хотела видеть тебя, после всего того, что ты со мной сделал, — сказала тихо Джулия. — Я просто не могла заставить себя снова тебе поверить.

Джиб помолчал некоторое время, как будто взвешивая ее слова. — Я верну их тебе.

Она бросила на него недоверчивый взгляд. — Как ты это сделаешь?

— Я придумаю что-нибудь.

Она готова была поверить, что он действительно что-нибудь придумает. Ведь у него был недюжинный ум, раз он смог обвести ее вокруг пальца.

Они молча покачивались в креслах, обдумывая ситуацию. Где-то вдали послышались выстрелы фейерверка, и подул теплый ветерок.

Джулия повернула к нему голову и пристально посмотрела в глаза. — Почему ты вернулся, Джиб?

— Я вернулся прежде всего для того, чтобы убедиться, что ты не выйдешь замуж за Хьюгза.

— Я не выйду за него.

— Я рад слышать это. — Джиб улыбнулся, преодолевая боль от синяков. — Как случилось, что ты снялась полуобнаженной на этих фотографиях?

Теперь Джулия уже окончательно пришла к выводу, что должна рассказать ему все. Тем более, что это могло принести ей хоть какое-то облегчение, так как именно он мог понять ее.

— Это произошло после смерти мамы, — начала она. — После того как пожар уничтожил наш дом, и отца хватил удар. Мне тогда было шестнадцать лет. Я пошла жить к Рэндаллу и Хелен. Они никогда не одобряли маму и стали очень подозрительно относиться ко мне.

У Рэндалла и Хелен не было детей, и они не знали, что им делать с этой грустной девочкой, которая оказалась на их попечении. Поэтому они просто игнорировали ее. Они жили своей собственной жизнью — Рэндалл был увлечен своей медициной, а Хелен полностью отдавала себя общественной деятельности. Фактически они оставили девочку на произвол судьбы. Она стала молчаливой и полностью ушла в себя, в свои воспоминания о маме. Она часто вспоминала те радостные дни, которые они провели вместе. Они часто веселились, смеялись и мечтали о прекрасном будущем.

— Мама очень любила фотографироваться. Гарри Маркус снял сотни фотографий в своей студии за долгие годы. Он снимал нас обеих. Он часто льстил нам и всячески старался развеселить. Мама никогда не относилась к нему серьезно. Она всегда дразнила его. Но я восхищалась этим человеком. Он часто говорил мне, что я маленькая красавица, и что когда-нибудь он женится на мне. — От этих воспоминаний на лице Джулии появилась гримаса отвращения. — После смерти мамы я сама пришла в его студию.

Она искала чего-то очень важного в жизни — любви, утешения, защиты. Гарри прекрасно чувствовал ее уязвимость. Он дал ей портрет мамы, который и сейчас висит в ее шкафу, поскольку почти все их фотографии были уничтожены во время пожара. Каждый раз, когда она приходила в его студию, он говорил ей, какая она красивая, какая хорошенькая и что ей обязательно нужно сфотографироваться обнаженной.

— Он называл это «художественными фотографиями», — продолжала Джулия. — И так получилось, что он продал их. А затем кто-то анонимно прислал их Рэндаллу. Рэндалл пошел к фотографу и потребовал от него все фотографии и негативы. После долгих препирательств они сошлись в цене и на этом все закончилось.

Джиб присвистнул от удивления. — Ну и дела, черт возьми.

— Рэндалл и Хелен были вне себя от ярости. Они говорили, что я позорю их семью, что я разрушила свою собственную жизнь. Я была слишком напугана, чтобы уйти из их дома. Со временем я успокоилась и начала почитывать медицинские книги Рэндалла. Это все, что я могла тогда сделать.

Затем Джулия рассказала Джибу о том, как однажды к ним приехал Эдвард. Он остановился в их доме в Чикаго, куда прибыл для участия в медицинской конференции. Он был поражен эрудицией Джулии в области медицины и всегда с большим вниманием относился к ней. Когда он предложил ей поехать с ним в Стайлз, она с готовностью согласилась.

— Вот таким образом я оказалась здесь. Эдвард был очень доволен тем, что у него появился ассистент, Рэндалл и Хелен были довольны тем, что избавились от меня, а я была довольна, что мне представилась возможность начать новую жизнь.

Кресла тихо поскрипывали на деревянном полу веранды. Джулия положила голову на спинку высокого стула и закрыла глаза.

Джиб взял ее руку и погладил ее. — Этот фотограф, он воспользовался твоей неопытностью?

— Нет, не то, что ты имеешь в виду. Но, разумеется, все думали тогда, что именно так все и было. — Джулия тяжело вздохнула. — Боже мой! Как мне стыдно!

Джиб переплел свои пальцы с пальцами ее руки.

— Ах, принцесса, это не самое страшное, что может случиться в жизни.

Какое-то время они молча качались в креслах, держа руки внизу. Впервые за долгое время Джулия почувствовала некоторое успокоение.

— Я говорил с Ренатой Блюм, — сказал Джиб. — Дотти тоже знает все об этих фотографиях. И мистер Вилливер гоже.

Джулия замерла от неожиданности. — Гарлан сказал…

— Нет. Джулия. Об этом сказал им сам доктор. Когда вы приехали сюда, он рассказал об этом Дотти, Луизе и Ренате, то есть тем женщинам, которые должны были стать твоими друзьями. Он не хотел, чтобы здесь разразился скандал в твоем присутствии.

Джулия с большим недоверием смотрела на Джиба. Они знали о ней и молчали все это время.

— Об этом знает даже Гэрриэт Тейбор, но держит язык за зубами.

— Гэрриэт? — Джулия была ошеломлена этой новостью.

— Вот почему они все были так обеспокоены, когда я появился в городе. Они очень боялись, что ты будешь вовлечена в еще один скандал. Рената считает, что с моей стороны это было низостью. А Гарриет просто волнуется из-за тебя.

Джулия откинулась в кресле и вспомнила как радушно они встретили ее, когда Эдвард привез ее из Чикаго. Они всегда оказывали ей всяческую помощь в первые годы жизни в Стайлзе. Они искренне выражали ей сочувствие, когда умер Эдвард. Они также поддержали ее в те трудные минуты, когда ее оставил Джиб. И никогда не обмолвились ни словом об этих фотографиях. Даже Гэрриэт.

Джиб сжал ее руку. — Барнет сказал мне как-то, что никто в этом городе не допустит, чтобы Джулия Мэткаф стала жертвой надувательства. Насколько я понимаю, — сказал Джиб, — никто также не позволит Гарлану распространять по городу эти фотографии.

Джулия почувствовала облегчение. Но кроме этого чувства было еще что-то другое, более глубокое, чем простая благодарность, и к тому же более опасное.

Она моментально выдернула руку из руки Джиба и положила ее на колени. — Ты был очень добр ко мне, Джиб.

Он заерзал на стуле и слегка застонал от боли. — У меня есть еще кое-что, о чем я должен тебе сказать. — Он выглядел немного смущенным. — Я, к сожалению, не могу это выразить более деликатно, но ведь ты же врач, поэтому это не столь уж важно. У меня в моче появилась кровь, и это меня немного беспокоит.

Джулия тут же отвела Джиба в операционную. Она измеряла температуру его тела, прощупала все части тела ниже живота, осмотрела спину, обращая особое внимание на поврежденные участки тела. От нежного прикосновения ее рук его Адам тут же возбужденно напрягся, что смутило Джиба, но Джулию оставило совершенно равнодушной.

Она все делала профессионально, сохраняя свои утонченные манеры, как в том случае, когда она осматривала Скоби. Она все время расспрашивала его о том, как Гарлан ударил его, каков характер боли, не рвало ли его сразу после драки, не тошнит ли его сейчас. Когда она сказала, что хочет посмотреть на цвет его мочи, Джиб пожалел, о том, что заикнулся о своих болячках.

— У тебя, кажется, обыкновенный ушиб почки, — сказала Джулия, закончив осмотр. — Я не обнаружила признаков шока или заражения. Нет также никаких признаков внутреннего кровоизлияния. Но несмотря на это, я вынуждена буду уложить тебя в постель. Тебе нужен абсолютный покой.

Джиб отпрянул от операционного стола. — Я не собираюсь ложиться сейчас в постель, — сказал он возмущенно. — На улице еще даже не стемнело.

— При ушибе почки симптомы не всегда отражают серьезность положения, — строгим голосом сказала Джулия. — Любое легкое повреждение может тут же превратиться в серьезную проблему для здоровья, если в организме появляется инфекция. — Она сняла медицинский фартук и посмотрела на него серьезным, не допускающим никаких возражений, взглядом. — Ты не должен делать ничего, что может ухудшить твое состояние. Ты сейчас же отправишься в постель.

Джиб подумал, что один или два часа отдыха будут совсем не лишними для него, поэтому он спокойно поднялся по лестнице вверх, снял одежду и удобно устроился на большом, орехового дерева, диване. Вскоре пришла Джулия с емкостью, полной льда. Она приложила этот лед к его ноющей спине. Джиб почувствовал отвратительный холод, который чуть было не вызвал у него тошноту. Он наотрез отказался от этой процедуры.

— Ну что же, — спокойно сказала Джулия, — если ты отказываешься от этой процедуры, я могу предложить тебе более эффективное средство. Я могу ввести антисептики в мочеиспускательный канал. — Она взяла со стола какой-то тюбик и подробнейшим образом объяснила Джибу, что она собирается с ним делать.

Ее объяснения совершенно потрясли Джиба. — Нет уж, лучше я полежу со льдом, — сказал он.

Когда Джулия вышла из комнаты и спустилась вниз, Джиб снова подумал об этих злосчастных фотографиях. Если о их существовании узнают посторонние люди в Стайлзе, то это непременно вызовет скандал, и Джулия будет унижена самым гнусным образом. Он обязательно должен выяснить, где они хранятся — в отеле «Ригал», где Хьюгз снимал номер, в его офисе на шахте «Континентал» или под замком в каком-либо сейфе.

После недолгих размышлений Джиб пришел к выводу, что лучше всего начать поиск с офиса и сделать это нужно сегодня же. У Джулии весьма обширная программа участия в празднествах, и к тому же вечером планируется фейерверк, так что все будут сегодня вечером в городе. Самое удобное время посетить «Континентал».

Он тут же разработал подробный план действий. Как только Джулия уйдет на поляну, где будут проводиться торжества, он поедет в город, встретится с Чарли Суном, заберет свое оружие в полицейском участке и направится в горы, на шахту «Континентал». Если все пройдет нормально, он сможет вернуться сюда еще до того, как вернется Джулия.

Джиб засунул руку под подушку и решил немного вздремнуть перед важным делом.

Солнце уже садилось за горизонт, когда Джулия разбудила его. Она пришла к нему, чтобы снова осмотреть его раны, сменить лед и покормить его.

Как хорошо, что она меня разбудила, подумал Джиб. Она низко наклонилась над Джибом, и он почувствовал тот самый очаровательный запах лимона, которым он наслаждался в прежние времена. Пальцы Джулии легко коснулись живота и его старый, славный Адам вновь вскочил как ошпаренный.

Джулия слегка покраснела. — Что бы ты сейчас ни думал, — сказала она, — тебе лучше оставить эти мысли. Это очень вредно для человека в таком состоянии. — Она помогла ему встать и поставила ему на колени поднос с ужином.

— Я полагаю, ты скоро поедешь в город? — сказал он.

— Нет, я передумала.

— Что? — Джиб от неожиданности чуть было не столкнул поднос на пол. — Почему, черт возьми, ты передумала?

— Потому что у меня есть пациент, который, как я подозреваю, может попытаться сбежать. — Она посмотрела на него строгим взглядом. — Пока ты здесь спал, я попросила Гэрриэт Тейбор заменить меня на этом вечере. А сейчас ешь свой ужин и выпей всю эту воду. Тебе нужно пить как можно больше жидкости.

Она оставила Джиба, угрюмо поглощавшего свой ужин. Теперь ему придется искать какой-нибудь другой выход из положения. Он посмотрел на окно и подумал, что оно находится слишком высоко, чтобы он мог безболезненно спрыгнуть вниз. Затем он вспомнил о веранде, которая находилась за окном ее спальни. Он однажды уже использовал этот путь. Почему бы не попробовать снова. Но последующие события значительно облегчили ему эту задачу. Не успел Джиб закончить свой ужин, как зазвенел звонок в операционной.

Некоторое время спустя в комнату Джиба вошла Джулия. — Это приходил мистер Блюм, — взволнованно сказала она. — У Рут начались роды. Доктор Бичем уже находится там, но дело в том, что у нее появились серьезные осложнения. По всей вероятности, — сказала Джулия, — я задержусь там на всю ночь.

ГЛАВА 25

Обследовав и ощупав брюшную полость Рут, Джулия поняла, что роды будут нелегкими. Как только она провела наружные замеры и определила внутреннее строение таза, стало ясно, что первоначальные результаты обследования, проведенного доктором Бичемом, были ошибочны. Тазобедренное строение Рут было опасно плоским, примерно шесть сантиметров. Этого было явно недостаточно для нормального прохождения ребенка.

Джулия очень сожалела, что не провела такие исследования раньше, хотя это ничего не меняло. Все равно пришлось бы принимать какое-то решение, чтобы спасти и мать, и ребенка. Фактически с первых дней беременности Рут судьба ее ребенка была под большим сомнением.

— Рут, — сказала Джулия, поглаживая ее рукой по лбу. — Твой ребенок здоров, но он не может родиться естественным способом.

Рут лежала спиной на подушке, плотно сжимая дрожащие губы, чтобы не заплакать. — Он умрет? Я умру?

Джулия всегда верила в то, что пациентам нужно говорить правду. — Понимаешь, в чем дело, — начала она объяснять ситуацию, — мы можем пожертвовать ребенком и почти наверняка спасем твою жизнь. Но мы можем также сделать тебе кесарево сечение и извлечь ребенка из разреза в твоей брюшной полости. Разумеется, эта операция будет сложной и опасной. Твои шансы остаться в живых будут равны примерно пятидесяти процентам.

Рут не задумываясь хлопнула Джулию по руке. — Делайте операцию. Пожалуйста. Я не могу допустить, чтобы умер мой ребенок.

Джулия сжала ее пальцы. Решение Рут значительно облегчило ей задачу. Одна только мысль о том, что ей придется убить живого ребенка, приводила ее в ужас, хотя многие врачи предпочитали именно этот метод решения проблемы, опасаясь делать более радикальное в таких случаях кесарево сечение.

— Я сделаю все возможное, чтобы спасти и тебя, и ребенка, — сказала Джулия. — Но прежде мне нужно поговорить с доктором Бичемом и твоими родителями. А сейчас ты отдыхай и береги силы.

Она вышла из комнаты Рут и направилась в переднюю комнату Блюма, где в нервном ожидании сидел сам старик Блюм с Ренатой и доктором Бичемом. При ее появлении они все замолчали и выжидающе посмотрели на нее.

— Боюсь, что проход у нее слишком узкий, чтобы родить живого ребенка, — сказала Джулия.

— Я пришел к такому же выводу, — поддержал ее доктор Бичем. — Я объяснил уже мистеру и миссис Блюм, что нужно пожертвовать ребенком, чтобы спасти Рут.

Рената достала носовой платок и вытерла лицо. Джулия заметила, что она плачет.

Старик Блюм положил ей руку на плечо. Как он постарел за последние дни, подумала Джулия. Его совсем одолели эти заботы, а борода стала совершенно седой.

— Рут должна жить, — твердо сказал он и посмотрел на Джулию измученными от бессонницы глазами. — Она наш ребенок, наша радость.

Джулия сама хорошо знала, что означала для них единственная дочь. Она слышала когда-то, что они много страдали из-за ее детских болезней и успокоились только тогда, когда она счастливо вышла замуж. Потерять ее было бы для них слишком тяжелым ударом.

— Но Рут дала свое согласие на проведение кесарева сечения, мистер Блюм, — осторожно сказала Джулия.

Доктор Бичем издал возглас удивления. — Но миссис Мэткаф, уровень смертности…

Джулия резко повернулась к нему и глазами дала ему понять, чтобы он замолчал. Затем она снова обратилась к мистеру Блюму. — Это будет довольно рискованная операция для матери. Вы должны хорошо понимать это. Но мне кажется, что в данном случае риск оправдывает себя. Ребенок находится в хорошем состоянии, Рут вполне здорова, а роды находятся на самой ранней стадии. Сама же она хочет, чтобы ей сделали эту операцию.

Старик Блюм посмотрел на доктора Бичема, затем на Джулию. Его глаза заблестели от слез. — Вы говорите, что она может умереть? Нет. В таком случае я не даю своего согласия. — Его борода задрожала от гнева и горя.

— Я должна видеть ее, — сказала Рената.

Ее миловидное лицо было красным и мокрым от слез. Джулия хотела обнять свою старую подругу, но сдержала себя. Она давно положила себе за правило не давать волю эмоциям во время исполнения профессиональных обязанностей. Врач не должен впадать в отчаяние или рыдать перед проведением сложной операции. Он всегда должен сохранять самообладание и держать свой ум ясным и чистым.

— Вы оба пойдите к Рут и поговорите с ней, — сказала Джулия. — Выслушайте ее и постарайтесь понять ее желания.

Когда супруги Блюм вышли из комнаты, доктор Бичем снял очки и не спеша протер стекла, что свидетельствовало о его неодобрительном отношении к предстоящей операции. — И все же мне кажется, — сказал он, — что более гуманным было бы сделать краниотомию, вынуть из брюшной полости остатки ребенка и таким образом спасти жизнь матери.

Джулия молча слушала, как он приводил довольно консервативные аргументы против кесарева сечения — опасность внесения инфекции, возможное кровоизлияние в брюшную полость, вероятный в таких случаях болевой шок и, наконец, смерть матери. Она старалась отвечать ему терпеливо, ссылаясь на многочисленные книги и собственный опыт. Она даже рассказала ему о дискуссиях, которые часто возникали в медицинских кругах. Она цитировала ему выдержки из трудов доктора Харриса, который доказывал, что кесарево сечение может быть более успешным в случае, если роды еще не начались, если мать достаточно здорова и способна вынести такую операцию. Она также привела ему мнение доктора Зенгера о том, что с помощью внутриутробных швов можно поставить под контроль возможность кровоизлияния.

— Но внутриутробные швы могут стать причиной инфекции, — возразил ей доктор Бичем.

— Гораздо более опасно оставлять брюшную каверну открытой, — убежденно сказала Джулия. — Доктор Зенгер обнаружил, что применение тонкой серебряной проволоки для наложения швов уменьшает вероятность внесения инфекции и понижает уровень смертности в тех случаях, когда используется хорошо простерилизованная медицинская техника.

Доктор Бичем откинулся в кресле и посмотрел на Джулию с любопытством. — Я так понимаю, что вы уже проделывали подобные операции?

— Я дважды ассистировала Эдварду, — сказала Джулия. — В первом случае и мать, и ребенок остались в живых. Второй случай закончился печально. Роды продолжались слишком долго, и мать не вынесла большого напряжения. Она не смогла перенести болевой шок.

Доктор Бичем вытер платком вспотевший лоб. — Я готов оказать вам любую помощь, на которую только способен, миссис Мэткаф.

— Вот и хорошо, — сказала Джулия. — Давайте пойдем в вашу операционную и проведем все необходимые приготовления. Я подробно объясню вам, что нам предстоит сделать.

Ли Чанг пустил Джиба в офис, на двери которого висела табличка «Управляющий». Это была обычная комната с типичным набором конторской мебели — письменный стол, обеденный стол со стульями, высокие шкафы для бумаг. У дальней стены комнаты стоял большой двухдверный сейф. Джиб посмотрел на сейф и с надеждой подумал, что, может быть, Хьюгз не спрятал фотографии в этот недоступный для него сейф.

Ли Чанг пришел с ключами от офиса, но не знал шифра, с помощью которого можно было открыть сейф.

Джиб подошел к письменному столу и опустил лампу пониже. Он быстро просмотрел кипу бумаг, на которых виднелись золоченые буквы. Среди этих бумаг он отыскал отчет о проведении анализов руды. Но в ней не было ничего интересного. Джиб отметил про себя, что ему нужно будет зайти в соседнюю комнату, где обычно проводились анализы руды, и посмотреть, нет ли там отчетов по четвертому уровню.

Неожиданная вспышка света заставила его вздрогнуть. Водопад разноцветных огней поднялся в небе. Вскоре послышался звук артиллерийского выстрела. Это был фейерверк, которым обычно сопровождался День Независимости.

Джиб стал быстрее просматривать содержимое стола. Он перерыл все ящики и шкафы, но не нашел никаких признаков фотографий или негативов.

Он перенес лампу на другой стол, где находилась еще большая куча бумаг. В этот момент его ноги уперлись во что-то твердое. Он наклонился под стол и увидел большой деревянный ящик. Джиб вытащил его из-под стола и открыл крышку. В ней вертикальными рядами стояли негативы — целая дюжина. Сердце Джиба учащенно забилось. Он взял наугад два конверта, лежавшие между негативами. Из него выпали фотографии и рассыпались по полу. Он быстро собрал их, положил перед собой на стол, пододвинул поближе лампу и в изумлении уставился на них.

Господи Иисусе! — воскликнул он. На фотографии была изображена необыкновенной красоты юная девушка с мягким взглядом и очень грустной улыбкой. Хорошо были видны маленькие девичьи груди, длинные изящные ноги и шелковистые распущенные волосы, спадавшие на плечи. Ах, Джулия, — подумал он, — принцесса! Она возбуждала его, разбила его сердце. Ему хотелось схватить этот ящик и броситься в город, крепко обнять Джулию и защитить ее на веки вечные.

Джиб положил фотографии в ящик, закрыл крышку и повернул защелку. Где-то за окном послышался еще один залп фейерверка. Джиб посмотрел на вспыхнувшие в небе огни красного, белого и голубого цвета. Через некоторое время послышался хлопок выстрела, который почти совпал со звуком внезапно открывшейся двери у него за спиной.

Джиб резко повернулся. — Ли Чанг?

— Ты уже покойник, Бут. Так же, как и твой китаец.

У Джиба все оборвалось внутри. Во рту у него пересохло. В дверном проеме стоял Хьюгз, целившийся в него из никелированного револьвера.

— Ну-ка, выбрось свое оружие!

Вот сукин сын, подумал Джиб. Я теперь как подвешенный кусок мяса. — Извини, Хьюгз, — сказал Джиб. — Мне нечего выбрасывать. — Заместитель начальника полиции Кейн отказался вернуть Джибу его кольт. Таков приказ начальника, сказал он. Оружие не имеет никакого отношения к празднованию Дня Независимости.

— Тогда подними руки и подойти сюда.

Джиб поднял руки до уровня плеча. Все его лицо и спина покрылись капельками холодного пота. — Я думал, что ты все это время будешь находиться на поляне, Хьюгз, наслаждаясь праздником.

— А я вычислил, что ты придешь сюда, — сказал Хьюгз, не спуская с Джиба своих волчьих глаз. — Похоже на то, что весь сегодняшний день я тебя переигрываю, Бут. — Он кивнул головой на стоявший под столом ящик. — Я вижу, ты нашел фотографии. Я специально оставил их в самом удобном месте. Надеюсь, что ты получил огромное удовольствие.

— Да, они действительно хороши.

— Когда сюда прибудет начальник полиции, он обнаружит здесь твое мертвое тело как раз рядом с этим ящиком. Конечно, это нехорошо — вводить Джулию в. смущение, точно так же как и убивать тебя. — Он изобразил на лице очаровательную улыбку. — Но что должен делать человек, обнаруживший, что какой-то вор нагло роется в его личных бумагах?

— Да, — сказал Джиб, стараясь избавиться от внезапного оцепенения. — Это действительно нехорошо.

Хьюгз сделал несколько шагов назад. Его жирные волосы блестели в лучах лампы. — Прощай, Бут. Извини, что мы не сможем на этот раз померяться силами.

Сухой щелчок взведенного курка больно резанул в сознании Джиба. — Но самое плохое для тебя, Хьюгз, — быстро сказал Джиб, чтобы не допустить выстрела, — заключается в том, что весь твой план заморозить шахту неизбежно провалится. Тебе все равно не удастся надуть своих партнеров.

Лицо Хьюгза вытянулось и потемнело, а мускулы на шее стали быстро двигаться. — О чем ты говоришь, черт тебя побери?

— Я имею в виду четвертый уровень. Анализ руды. Там внизу нет никаких проблем с осадочными породами. Там нет ничего, кроме огромных запасов золота.

Джиб подождал несколько секунд, пока Хьюгз сможет переварить его слова. Палец Хьюгза медленно нажимал на спусковой крючок, но он был не уверен в себе и — испуган.

Джиб поспешил продолжить свои обвинения. — Конечно, ты можешь попытаться сбежать со всем этим добром. Но дело в том, что твоя компания уже знает обо всем, и скоро они будут здесь. Тот самый начальник смены, которого ты держал на четвертом уровне, и которого ты уволил, опередил тебя. Он послал телеграмму в Сент Луи. Он надеется получить твою должность.

Некоторые из этих сведений Джиб получил от Скоби и Ли. Остальное он придумал, пока шел сюда. — Даю слово, что твое начальство уже направляется сюда, чтобы проверить состояние дел на шахте и навести порядок.

— Ты блефуешь, — сказал Хьюгз и снова щелкнул курком.

Джиб почувствовал, что у него ослабли колени и что он может рухнуть на пол. — Мошенничество — это серьезная вещь, Хьюгз, — сказал Джиб. Тебя упекут на долгие годы в Диар Лодж. А убийство подведет тебя прямо под виселицу.

— Что еще им известно в Сент Луи? — спросил Хьюгз. Сейчас у него был такой же дикий взгляд, как и во время их драки. — Говори быстрее, сукин сын.

Джиб посмотрел на револьвер в руках Хьюгза. — Самое любопытное, — сказал он, — что я всегда забываю, о чем говорю, когда в меня целятся из револьвера.

Хьюгз опустил оружие. Джиб хорошо понимал, что этот разговор может лишь на недолгое время оттянуть момент окончательной развязки. Он может рассказать этому подонку всякие небылицы, которые только придут ему в голову, но конец все равно будет близок.

— Еще несколько вопросов, Хьюгз, — сказал Джиб, — перед тем, как я отправлюсь к всевышнему. Не ты ли стоял за всеми теми письмами, которые получила Джулия?

— А что из этого?

— Я просто подумал, что одним грехом будет меньше на моей надгробной плите.

— Да. Это моих рук дело, — сказал Хьюгз. — Ну, а теперь выкладывай, что еще они знают?

— А как насчет взлома сейфа в конюшне? — продолжал спрашивать Джиб. — Ты это тоже организовал?

— Нет, но мне хотелось это сделать. — Он покачал револьвером. — Говори быстрее, черт тебя побери.

В этот момент Джиб заметил какое-то движение в конце коридора за спиной Хьюгза. Там кто-то находился. Он почувствовал как учащенно стало биться его сердце. — Ну, раз ты так настаиваешь, есть еще несколько вещей. Твое начальство все знает о вывозе руды и о проведенных анализах. — Черт возьми, подумал Джиб, я уже все это говорил. — Они также знают, — поспешил добавить он. — что твои агенты усиленно скупают акции фирмы «Контине-нтал» в Сан-Франциско. — Это была чистая догадка Джиба. — Это чистейшей воды мошенничество. Все думают, что шахта переживает трудные времена, ты тем временем скупаешь большую часть акций по спекулятивно низким ценам и таким образом становишься собственником золотой жилы, стоимостью в миллион долларов. В течение одной ночи ты становишься золотым королем территории.

Вдруг какой-то большой черный предмет вырвался из темноты коридора и грохнулся на голову Хьюгза с каким-то ухающим звуком. Хьюгз закатил глаза под лоб и рухнул на пол. Прежде чем Джиб успел закрыть рот, вся комната была заполнена людьми в черных рубашках, быстро говорящих что-то на певучем языке.

Среди них показался Ли Чанг, державший обеими руками тяжелую чугунную сковороду. Чарли Сун и группа других китайцев обступила лежавшее на полу тело Хьюгза, комментируя это событие.

Чарли посмотрел на Джиба. — Моя босс не есть мертвый, — сказал он. — Он получить большой удар. — Он приложил сковороду к голове.

— Откуда ты здесь появился, Чарли? — спросил Джиб, хотя он прекрасно знал, что ответа не последует. — Я уже подумал, что мне конец. И Ли Чангу тоже.

Другие китайцы тем временем нашли крепкую веревку и пытались связать лежащего Хьюгза. — Ты, босс, связать шахтерского босса, — сказал Чарли Джибу. — Китайские люди ничего не знать.

Джиб сразу сообразил, что он должен взять на себя ответственность за то, что здесь произошло. Люди недоброжелательно отнесутся к тому, что Чарли Сун и его люди напали на белого человека, даже если он отъявленный негодяй.

— Вообще говоря, мне бы хотелось, чтобы ты пришел сюда немного раньше, — сказал Джиб, улыбаясь. — Этот подонок мог пристрелить меня еще до того, как я успел произнести хоть одно слово.

Черные глаза Чарли заблестели. — Я знаю тебя, босс. Ты хороший болтун. Ты всегда находить выход из трудного положения.

— Да, конечно, — сказал Джиб и вздохнул с облегчением. К нему снова вернулась ясность мысли, а тело все еще дрожало от пережитого напряжения. Он взял лампу и ящик с фотографиями и отправился в лабораторию.

Джиб оставил ящик с фотографиями в доме Джулии и сразу же поехал в город. Маккьюиг находился в своей конторе. Он уже надевал ремень с оружием, чтобы отправиться на свой обычный ночной обход города.

— Что тебе нужно, Бут?

— Я пришел сюда, чтобы сообщить о махинациях на шахте «Континентал».

Усы шерифа отвисли от удивления. — Ты что, перепил, или может быть Хьюгз отшиб тебе все мозги?

Джиб слишком устал, чтобы по достоинству оценить остроумный ответ Маккьюига. — Посмотрите на это. — Он бросил отчет о проведении анализов руды на стол шерифа. — Вы лучше присядьте. Я должен вам рассказать очень длинную историю.

Покинув полицейский участок, Джиб отправился к Джулии. Когда он увидел, что она все еще не вернулась домой, он поставил на пол тарелку с молоком для кошки, выпил немного холодной воды и отправился спать. Он спал очень беспокойно — ужасно болела спина, и к тому же он с нетерпением ждал прихода Джулии.

Он проснулся из-за того, что в холле загорелся свет, и послышались шаги хозяйки дома, поднимавшейся вверх по лестнице.

— Джиб? — окликнула она его своим мягким голосом. — Ты уже проснулся?

— Да, — сказал Джиб и привстал на локте. — Ну, как прошли роды?

— Все нормально, — сказала устало Джулия. — Прекрасная маленькая девочка. Она просто замечательная. — Джиб услышал заметное волнение в ее голосе.

— А как Рут?

— Я сделала ей кесарево сечение, — ответила Джулия. — У нее был слишком узкий таз, чтобы ребенок мог родиться естественным образом. Поэтому мне пришлось разрезать ей брюшную полость, чтобы извлечь ребенка целым и невредимым.

Джиб удивленно заморгал глазами. Он всегда думал, что резание живота матери для родов ребенка является женской выдумкой.

— Доктор Бичем помогал мне в проведении операции. — Джулия вошла в комнату и присела на край кровати рядом с Джибом. Джиб не мог не почувствовать своим телом ее мягкие бедра. В свете лампы она выглядела усталой и одновременно очень счастливой. Глядя на нее, Джиб в самом деле поверил в то, что она проделала нечто необыкновенное.

— А миссис Китчен и Сейрабет пришли, чтобы подготовить все необходимые инструменты, простерилизовать их и потом навещать ребенка. У Рут все еще сохраняется опасность инфекции, но мы предприняли все меры предосторожности. Теперь остается только молиться и надеяться на лучшее. Доктор Бичем был настолько поражен этой операцией, что он собирается рекомендовать меня в члены Медицинской Ассоциации Монтаны.

Джиб снова лег на подушку и закинул руки за голову. — Я всегда знал, что ты талантливая женщина, — сказал он, радуясь тому, что она была по-настоящему счастлива. Он даже почувствовал некоторую гордость за нее, как будто ее успехи имели какое-то отношение к нему самому. — Доктор был бы необыкновенно рад за тебя.

Глаза Джулии приобрели задумчивое выражение. — Я тоже подумала об этом, — сказала она. Затем Джулия подняла лампу и осмотрела Джиба. — Ты себя чувствуешь нормально?

— Нет проблем, — коротко ответил он.

Она улыбнулась. — Я тоже пойду сейчас спать. Уже почти четыре часа утра.

Он положил свои руки ей на колени и похлопал по ним. — Спи крепко, принцесса.

Джулия отправилась в свою комнату, все еще поглощенная размышлениями о Рут и ее младенце. Она никогда не забудет эту драматическую ночь. Все присутствующие беспрекословно выполняли ее указания. А как они затаили дыхание, когда она вынула ребенка на Божий свет.

Джулия подумала о всех тех женщинах, которые умерли в прошлые века во время родов. Как все-таки замечательно, подумала Джулия, что мы живем в век современной медицины.

Она уже была в постели и хотела было задуть лампу, когда ее взгляд упал на деревянный ящик, стоявший у стены. Она быстро встала и подошла к нему. Когда она открыла крышку и увидела пластинки негативов, она отпрянула назад.

Господи, фотографии и негативы!

Сперва она не могла понять, почему они оказались в ее комнате. Затем она вспомнила слова Джиба, сказанные им в полдень. — Я верну их тебе, — сказал он тогда.

И он действительно это сделал. И сделал это сегодня вечером, в то время как должен был лежать в постели и отдыхать.

Джулия была охвачена смешанными чувствами. С одной стороны, она не могла не чувствовать облегчения от мысли, что ей уже никто не будет угрожать. А с другой — некоторое неудовольствие тем, что Джиб нарушил постельный режим. Ведь он подвергал себя страшной опасности. Он нарушил ее указание. Она должна хорошенько отчитать его за это. Но первое чувство было более сильным и подавляло чувство недовольства. Он все-таки достал эти фотографии и тем самым уберег ее от скандала и грязных сплетен. Она будет навечно в долгу перед ним.

Она встала на ноги и пошла в противоположную сторону холла, где находился Джиб. Остановившись у двери, она осторожно прошептала его имя.

— Я все еще здесь, — послышался ответ.

— Ты принес эти фотографии?

— Да, — сказал он из темноты. — Хьюгз не мог больше ждать, чтобы вручить их мне.

Она вошла в комнату и присела на его кровать. Затем она наклонилась к нему и поцеловала его в щеку. — Спасибо, Джиб.

Он погладил ее волосы и взял ее лицо в свои руки. Потом он отыскал своими губами ее пышущий жаром рот. Вначале он целовал ее нежно и осторожно, затем все энергичнее, пока не ощутил непреодолимое желание страсти. Джулия сообразила, что происходит, отпрянула назад, опасаясь нежелательных для него последствий.

— Ложись рядом со мной, — сказал он. — Я расскажу тебе, что произошло сегодня ночью.

Джулия не знала, что ей делать. Она покраснела, а ее сердце готово было выскочить из груди.

Пальцы Джиба погрузились в ее волосы. — Не волнуйся, принцесса, — сказал он. — Я не собираюсь делать ничего такого, что поставит нас в затруднительное положение.

Она свернулась калачиком возле Джиба и положила голову ему на плечо. Затем она выслушала его длинный рассказ о Хьюгзе, о мошенничестве на шахте, о том, как Чарли Сун уговорил Ли Чанга пропустить его в здание офиса.

— Но ты об этом ничего не знаешь, — строго предупредил ее Джиб. — Ни слова о китайцах.

— Ни слова, — прошептала она, пораженная предательством Гарлана и его желанием рассказать всем о фотографиях.

— Там у них настоящая золотая жила. Там столько хорошей руды, — сказал Джиб, — что шахта «Континентал» может работать еще много лет. Вот почему Хьюгз хотел, чтобы ты вложила свои деньги в его шахту. Он знал, что если акции компании подскочат в цене, ты станешь еще богаче. А чем богаче вдова, тем лучше будет жена.

— Я бы все равно никогда не вышла за него замуж, — сказала Джулия.

Джиб погладил ее щеку тыльной стороной ладони. — Он с помощью шантажа заставил бы тебя это сделать. По крайней мере, он попытался бы.

Когда он закончил рассказывать о стычке в офисе Хьюгза, Джулия уже дрожала от страха и негодования. Джибу удалось немного успокоить ее подбадривающими словами и шутками, но когда он уснул, она продолжала плакать, думая о том, что легко могла потерять его.

Джиб сидел в Пиккексе, потягивая кофе и просматривая последние номера газеты «Сентайнел». Слава Богу, думал он, что кафе сейчас опустело. Его так часто прерывали знакомые, что он потратил почти час, чтобы докопаться до сути статьи Джулии о проблемах воспитания и развития детей.

Уже прошло два дня после праздников, а Стайлз все еще обсуждал скандал на шахте «Континентал» и арест Хьюгза. Начальник полиции уже отослал телеграмму в Сент Луи, и оттуда в город уже направился представитель компании для дальнейшего расследования этих событий.

Что же касается самого Джиба, то к нему стали относиться, как к герою. К нему на улице подходили совсем незнакомые люди и пожимали ему руку. Его окружали знакомые в Пиккексе, Бон Тоне и других общественных местах. Даже Деллвуд стал проявлять к нему больше уважения, хотя скорее всего его хорошее настроение объяснялось тем, что городской совет разрешил в его заведении карточную игру «фараон». Наибольшее впечатление на Джиба произвела Гэрриэт Тейбор, которая отвесила ему легкий поклон при встрече на главной улице.

Джиб свернул газету «Сентайнел» и развернул последний номер журнала «Инженерное и горное дело». Пока он просматривал статью о ценах на серебро и золото на крупнейших биржах, ему пришла в голову мысль поехать в Ратлинг Рок и повидать Отиса. Хотя, конечно, он не спешил оставить Джулию. Когда-нибудь он поговорит с ней относительно их дальнейшего будущего. Но сейчас он боялся поднимать этот вопрос. Он все еще был не уверен в том, что она уже простила ему все прежние грехи.

— Бут!

Джиб поднял голову и увидел Маккьюига, направлявшегося к нему по залу кафе. — Тебе пришла телеграмма, — сказал он и бросил на стол лист бумаги. Затем он жестом попросил официанта принести ему чашку кофе. — Я случайно оказался в здании телеграфа, когда они получили ее.

— Очень мило с вашей стороны, господин шериф — вежливо сказал Джиб. Маккьюиг был еще одним человеком, полностью изменившим отношение к Джибу. В течение всех последних дней он был необыкновенно дружелюбен.

Джиб развернул бумагу и прочитал послание. Внутри у него все похолодело: — «Состязания горнопроходчиков. Друзья направляются в Стайлс. Будь осторожен. Уилл Крайчфилд.»

— Боже мой! — подумал Джиб. Ведь результаты состязаний были опубликованы во всех газетах. Вайли и Трэск уже направляются сюда.

— Какие-нибудь проблемы? — участливо спросил Маккьюиг.

Джиб встал и бросил на стол несколько монет. Крчфилд прислал телеграмму из Бата. Значит, эти негодяи могут появиться здесь с минуты на минуту.

— Похоже на то, — ответил он Маккьюигу. — Я зайду к вам, чтобы забрать свой кольт.

Маккьюиг стал нервно теребить усы. — Могу ли я чем-нибудь помочь?

Джиб оказался перед выбором: либо остаться здесь и столкнуться с Вайли и Трэском, либо снова удирать от них куда-нибудь подальше. Другими словами: столкнуться с прошлым с риском для жизни, или сбежать и потерять свое будущее. Ему хватило половины секунды, чтобы принять решение.

— Это мое личное дело, — сказал он начальнику полиции. — Если меня здесь будут разыскивать, один в длинном плаще, а другой с разорванным ухом, скажите им, что я нахожусь в горах, в Ратлинг Роке. Мы решим все наши проблемы там, вдали от города. — Джиб направился к двери. Ему нужно было еще разыскать Джулию.

— Послушай, Джиб, — сказал Маккьюиг и вскочил на ноги. — У меня есть в участке винтовка «Винчестер» и двенадцатизарядный «Гриннер». Они в полном порядке — почищены, смазаны, протерты. Ты можешь взять их. А Вилливер только что получил новую партию патронов. Ты можешь зайти к нему и взять себе один ящик.

— Премного благодарен, — сказал Джиб. Маккьюигу не нужно было дважды повторять свое предложение.

Джулия была полностью поглощена семьей Блюмов. Она все старалась держать под своим личным контролем. Дотти и Луиза почти постоянно жили в этой семье, беспрерывно болтая о Гарлане, Джибе, сюсюкая с маленькой Сюзанной и часто навещая Рут. Все стало гораздо хуже, когда в дом пришла Гэрриэт с той же целью. Но Рената вовсе не возражала против этого. Ей, кажется, нравилась эта оживленная жизнь.

Рут только что закончила кормить ребенка, и Джулия сразу же положила девочку в детскую кроватку, когда в спальню вошла Рената. — Старик сказал, что внизу тебя ждет Джиб. Он хочет видеть тебя, Джулия.

Джулия быстро вымыла руки, сняла фартук и поспешила вниз. Джиб ходил взад и вперед — по большому залу магазина, где Рената готовила обед. Бросив на него лишь один взгляд, Джулия поняла, что что-то случилось. — Джиб, в чем дело?

Как только он увидел ее, выражение его лица сразу же изменилось. Он просунул руки в задние карманы брюк и беспечно ухмыльнулся. — Я просто хотел узнать, как дела у Рут.

— Она еще лежит, но вполне счастлива, — сказала Джулия и пристально посмотрела в глаза Джиба. Синяки на его лице уже стали приобретать по краям зеленоватый оттенок. — Ты же должен быть в постели со льдом на спине.

— Я отправляюсь в Ратлинг Рок.

— Джиб! — воскликнула Джулия. Каждый раз, когда она уходила из дома, он тут же забывал все ее просьбы оставаться в постели. — Ты худший из всех пациентов, которых я только встречала. Тебе же нельзя ездить верхом!

— Я должен поехать туда, принцесса.

— Но тебе нужно время, чтобы поправиться!

Он взял ее лицо в свои руки и наклонился к ней. — Я люблю тебя, Джулия, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты всегда помнила об этом.

Он притянул ее к себе и поцеловал. Все произошло так быстро, что она не успела даже опомниться и остановить его. Но потом она даже рада была, что не сделала этого.

Когда он поднял голову, глаза его были влажными от избытка чувств. — Это было действительно прекрасно.

Какое-то мгновение Джулия была вне себя от радости, но затем ее охватил страх. — Ты снова собираешься уехать из Стайлза?

Он улыбнулся и покачала головой. — Я не убегаю, Джулия. Я никогда больше не сбегу от тебя. — Он погладил ее по щеке, взял шляпу и вышел из дома.

Когда Отис узнал, что на шахте скоро будет заварушка, он решил остаться в Ратлинг Роке. Но Джиб напомнил ему о маленьком Джилберте и убедил, в конце концов, уехать домой. Джиб хотел, чтобы вместе с ним уехал и старик Роули, но тот наотрез отказался. — Я не боюсь этих двух бродяг из Бата, — заявил он. — Возможно, они хотят отнять мой участок земли.

— Им не нужен твой участок, — сказал Джиб. — Им нужен я. А теперь иди в свою хижину и лежи там тихо.

Затем Джиб направился в хижину Диггера и зарядил оружие. Он хорошо проверил работу Винчестера, почистил и зарядил свой кольт. Затем он нацепил кобуру на ремень и привязал ее к ноге. После этого он вышел из хижины и пошел вниз по склону, чтобы отработать уже подзабытые им движения руки при стрельбе.

Там он прислонил винтовку к дереву и полчаса упражнялся в стрельбе из кольта. Он уже не был таким быстрым и ловким, как прежде, но стрелять по сосне было делом необыкновенно скучным и неинтересным, тем более, что рядом не было ни одной девушки.

Когда он закончил тренировку, он снова зарядил кольт и прилег на траву, чтобы дать отдохнуть ноющей спине. Он слушал щебетанье птиц и с наслаждением вдыхал сладкий летний воздух. Он был рад, что успел составить завещание, но все же ему очень не хотелось умирать, во всяком случае не сейчас, когда у него было ради чего жить. Он подумал о Джулии и о том, что потеряет в случае смерти. Джиб почувствовал необыкновенную тяжесть на душе.

Он уже было решил, что пора вернуться назад к шахте и подготовиться к встрече с бывшими партнерами, когда он услышал где-то неподалеку ржание лошади и крики: — Выходи, Бут! Мы знаем, что ты там!

Выстрел из винтовки, как гром, прозвучал над склоном.

Рената сказала, что начальник полиции ожидает ее в гостиной. Джулия оставила Рут и пошла к нему.

Маккьюиг встал со стула и нервно теребил шляпу. — Два парня поехали в Ратлинг Рок, чтобы разыскать Джиба, — сказал он. — Им кто-то подсказал в Бон Тоне, что они могут найти его там. — Шериф посмотрел на нее виноватыми глазами. — Я бы посадил их за решетку, если бы не находился в это время на шахте «Континентал».

Джулия уставилась на него, не в силах преодолеть охвативший ее страх. Вайли и Трэск, подумала она. Господи!

— По описанию это именно те парни, которых ожидал Джиб, — продолжал Маккьюиг. — Кажется, они настроены весьма серьезно. Я заехал к доктору Бичему, но он сейчас на вызове. — Маккьюиг по-прежнему теребил руками поля шляпы. — Я думаю, что там кому-нибудь может понадобиться медицинская помощь.

Сердце Джулии сжалось от ужаса. Джиб знал, что за ним следуют эти парни. Значит, он зашел к ней, чтобы попрощаться.

— Ли приехал сюда на повозке, — сказал начальник полиции и откашлялся. — Так, на всякий случай, если будут раненые.

Джулия быстро сбросила с себя фартук. — Сейчас я возьму свою сумку.

Джиб быстрыми перебежками перебрался из открытой местности под деревья. Он услышал какие-то выкрики, грязную ругань и выстрелы.

Роули, — подумал он, — Боже мой!

Он схватил Винчестер и побежал вверх по склону, стараясь прятаться за деревьями. В руке он держал свой любимый кольт.

Вайли лежал на земле, а его длинный плащ покрылся пятнами крови. Он орал во всю глотку от боли. А Трэск в это время сидел на лошади и непрерывно стрелял из револьвера по хижине Роули.

Роули все еще находился внутри хижины. Один, полуслепой и, возможно, уже убитый.

Джиб спрятался за дерево на расстоянии примерно двадцати футов от Трэска. Как только Трэск начал перезаряжать свой револьвер, Джиб прицелился в его шляпу, но тут же отвел палец от курка. Пот заливал его лицо. Господи, он не может убить Трэска. Джиб прицелился пониже и нажал на курок. В ту же секунду пыль слетела с рубашки Трэска. Он закричал и свалился на землю, схватившись другой рукой за рану. Джиб еще раз выстрелил, поразив его в плечо. Трэск выронил из руки револьвер и распластался на земле.

Джиб положил кольт в кобуру и вышел из-за дерева. — Роули! Не стреляй!

Вайли все еще лежал на земле, воя от боли. Он обеими руками держался за простреленную ногу. Трэск пытался дотянуться до револьвера, или может быть, он только подумал об этом. Джиб направил на него ствол Винчестера.

— Подумай хорошо, Трэск.

— Будь ты проклят, Бут!

Джиб молча собрал их оружие, валявшееся на земле. — Я полагаю, джентльмены, вы разыскиваете меня, — сказал шутливым тоном. — Сейчас я готов выслушать вас и, может быть, мы найдем мирное решение наших проблем. Роули, — снова закричал Джиб. — Ты живой еще?

Дверь хижины заскрипела и отворилась. На пороге появился Роули со своей двеннадцатизарядной винтовкой.

— Что тут за стрельба была, черт возьми? — спросил его Джиб.

Роули почесал свою давно немытую бороду. — Эти сукины дети хотели захватить мой участок.

Доктор когда-то говорил, что кофе всегда помогает преодолеть болевой шок. Поэтому Джиб, перевязав раны Вайли и Трэска, предложил им по чашке грязноватого • цвета жидкости, которую приготовил Роули. Он уже начал думать о том, каким образом он может перевезти их в город, как вдруг послышался звук приближающейся повозки. Джиб вышел из хижины и увидел Маккьюига, возвышавшегося на своей большой лошади. За ним следовал Ли на повозке, а рядом с ним сидела Джулия.

— Эй, Джиб, — крикнул Ли, широко улыбаясь от радости. — Мы подумали, что здесь может быть стрельба.

— Она здесь уже была, — сказал Джиб. — Мне и Роули пришлось проделать несколько дырок.

Он не спеша подошел к повозке с той стороны, где сидела Джулия. Джиб был очень доволен собой. — Там в хижине, мадам, находятся два разбойника, которые, вероятно, не откажутся от вашей помощи. И постарайтесь не обращать внимания на их отнюдь не деликатный язык.

Джулия не ответила на его улыбку. Она даже не посмотрела на него. Она просто сунула ему сумку и позволила ему помочь ей слезть с повозки. Затем, не говоря ни слова, она направилась к хижине. За ней быстро пошел Маккьюиг.

Джиб удивленно приподнял пальцем шляпу и уставился вслед Джулии. Что за черт? Он посмотрел на Ли. — Я сделал что-то не так?

Ли почесал бороду. — Да, Джиб, боюсь, что ты поступил не совсем правильно.

Вскоре они доставили Вайли и Трэска в Стайлс и оставили их для лечения' в доме миссис Китчен. Джулия отклонила предложение Джиба отвезти ее домой. Она остановилась у Блюмов, чтобы проверить состояние Руг, а затем поехала домой на своем кабриолете. Она чувствовала себя совершенно измотанной и обессиленной. После всего, что случилось, она хотела побыть одна.

Вернувшись домой, Джулия тщательно вымыла все инструменты, использованные при перевязке Вайли и Трэска, и поднялась наверх. Чуть позже, когда она сидела за пианино, послышались шаги на веранде, , и в двери появился Джиб.

Он стоял в своем праздничном костюме с серебристой жилеткой. Он театрально снял шляпу и приложил ее к груди. — Добрый вечер, мадам. Я Джилберт Бут, друг доктора Эдварда.

Джулия хранила молчание и не улыбнулась. Затем она наклонилась над подоконником и посмотрела на Джиба. — Я думала, что ты пойдешь в Бон Тон, чтобы насладиться повышенным вниманием к собственной персоне.

— Я уже столько раз рассказывал всякие жуткие истории со стрельбой, что мне это уже не интересно. Тем более, что я выдохся на истории о мошенничестве на шахте «Континентал». И я подумал, что мне лучше приехать сюда и рассказать тебе о том, что случилось с деньгами. — Джиб тоскливо оглядел веранду. — Что-то здесь очень одиноко.

Джулия так устала, что ей не хотелось слушать очередную историю Джиба, даже несмотря на его веселое настроение. Тем не менее, она открыла зашторенную дверь и вышла на веранду.

Джиб облокотился на перила веранды и беззаботно подбрасывал шляпу рукой, мило при этом улыбаясь. — Барнет, начальник полиции и я пошли к миссис Китчен, — начал он. — Мы немного поговорили с Вайли и Трэском. Барнет забил им мозги своей юридической тарабарщиной, а Маккьюиг припугнул их тюремной решеткой, пока он не выяснит, не разыскивает ли их полиция других штатов. После этого им ничего не оставалось делать, как согласиться на небольшую сумму денег и быстрое исчезновение из этого города. Кулидж пообещал отдать им их долю, когда они будут уезжать отсюда.

Джулия села в кресло-качалку. — Я рада, что все проблемы были успешно решены.

— Еще бы. — Джиб бросил шляпу на стол и скрестил руки на груди. — Я также надеялся, что ты обрадуешься, увидев меня целым и невредимым на шахте. Эти шакалы могли накормить меня свинцовым завтраком.

Глаза Джулии наполнились слезами. Она вспомнила весь тот ужас, который испытала по дороге на шахту. — Разумеется, я была рада, — сказала сквозь слезы она. — Я благодарила Бога от всего сердца за то, что ты остался в живых. Я готова была упасть на колени и молиться за тебя. Но ты должен был сказать мне, что тебе угрожает опасность. Почему ты не сделал этого, когда видел меня в доме Блюма?

Джиб был ошарашен таким поворотом событий. — Я не хотел тревожить тебя, — сказал он, оправдываясь.

— Я имею право тревожиться за тебя! — Она была в ярости от того, что он скрыл от нее всю правду о своем затруднительном положении, видя, как она переживает за него. — Я имею право знать, что тебя могут убить! Может быть, я смогла бы хоть чем-нибудь помочь тебе. Может, я могла бы предотвратить беду. Во всяком случае я могла бы подготовить себя к худшему. Я бы просто могла попрощаться с тобой.

Она посмотрела на его красивое лицо, покрытое радугой синяков. Она подумала о том, как близко он находился от смерти, и слезы полились из ее глаз. — Я хочу, чтобы ты всегда сообщал мне обо всем заранее, а не после, — о деньгах, которые на самом деле были твоими, о Вайли и Трэске, приехавших убить тебя и даже о махинациях Гарлана на шахте. Не перебивай меня, Джиб! Не обманывай меня.

Она ожидала, что он скорчит гримасу недовольства или даже вспыхнет гневом, но он только смотрел на нее своими большими и удивленными глазами.

Джулия вытерла щеки. — Ты понимаешь, о чем я говорю?

Он сделал несколько шагов по направлению к ней и положил руки на подлокотники ее кресла. — Конечно, понимаю. — Он мягко улыбнулся. — Ты не хочешь, чтобы я тебя обманывал.

Она кивнула и вытерла нос платком. Он наклонился еще ниже и поцеловал ее в лоб, отчего она заплакала еще сильнее.

— Я думаю, что мне нужно рассказать тебе еще кое о чем, что я держал при себе, — сказал он. — Прежде всего, когда я был в Бате, я разыскал там Мэри Херли и уговорил ее вернуться в Стайлз. Она сказала, что Бат — слишком грубое место для жизни. И, во-вторых, я решил сделать окончательный выбор. Мне очень хотелось бы, чтобы мы с тобою поженились, если ты, конечно, не возражаешь. Вот и все.

Джулия откинулась на спинку кресла и недоверчиво посмотрела на Джиба, стараясь подавить в себе всхлипывания. — Джиб…

— А поскольку ты хочешь знать обо всем, что ожидает нас в будущем, я могу сказать тебе, что у меня на уме. 'Я хочу продвигать дальше дело на Ратлинг Роке вместе с Отисом. Я также хочу воспитывать детей, которые у нас будут. А когда я состарюсь, я хочу сидеть на этой вот веранде с моей дорогой принцессой на коленях и укачиваться в этом кресле до смерти. — Джиб поднял брови. — Как тебе мой план?

Джулия молча покачала головой, чувствуя себя совершенно беспомощной перед такими доводами. Она попыталась прислушаться у своему сердцу, чтобы обнаружить там хоть какие-нибудь сомнения или недоверие к нему. Но сердце ее радостно трепыхалось и подсказывало ей лишь одно-единственное решение.

— Твой план божественно чудесный, — сказала она шепотом.

Джиб улыбнулся. — Джулия, я сделаю тебя счастливой. И я никогда не подведу тебя.

Она заметила безграничную нежность в его глазах и что-то еще, что-то новое и совершенно замечательное — что-то вроде гордости. Она поднялась с кресла, чтобы обнять его. — Я люблю тебя, Джиб.

Он притянул ее к себе и поцеловал, обещая ей свое сердце на веки вечные. Где-то вдалеке она услышала слабый голос. Затем что-то шлепнулось ей на колени. Это была кошка Би, которая сделала несколько поворотов, прежде чем улечься спать.

ЭПИЛОГ

— Па!

— Да, Сэм?

— Мэри сердится на меня.

— Это потому что ты всегда дразнишь ее, — сказала Джесси, с бесконечным терпением старшей сестры.

— Но я хотел развеселить ее.

Джиб погладил белокурые волосы сына. Обычно Мэри Херли мирилась с шалостями Сэма — она даже поощряла их в своей добродушной манере. Но только не в эти дни. — Весенняя уборка — это серьезное дело, Сэм. Для шалостей сейчас нет времени.

Их троих вместе с кошкой попросили удалиться с переднего крыльца, где они сидели на верхней ступеньке. А внутри дома Мэри раскрутила настоящий вихрь уборки.

— Мама сказала, что когда ты убирал дом, то был сладким, как праздничный пирог, — сказал Сэм.

— Это из-за того, что папа был влюблен в маму, — ответила ему Джесси, разглаживая густую, оранжевого цвета, шерсть Расти. — Он делал за нее уборку, чтобы она его больше любила.

Джиб обменялся улыбкой со своей дочерью. Джесси была его точной копией, хотя унаследовала и лучшие черты матери — острый ум и легкую непосредственность.

— Не только поэтому, — сказал Джиб. — Раньше мне помогал Мосси, до своего отъезда на восток, а он никогда не дразнил меня во время уборки. — Джиб хлопнул себя по коленям и встал с кресла. — Я полагаю, мне лучше пойти в дом и предложить свою помощь.

— Мама!

Сэм показал рукой на кабриолет Джулии, двигавшийся по дороге. Он вскочил с места и бросился вниз по ступенькам, а затем через весь двор к воротам. — Мама! — кричал он, когда кабриолет въезжал во двор. — Я положил жабу в ведро Мэри, а она ударила меня веником!

Джулия придержала Бисквита и остановилась. — О, Сэм, ты не должен дразнить Мэри во время весенней уборки.

— Но это была просто шутка! — Он все время подпрыгивал, не в силах сдержать свою радость. — Я просто хотел развеселить ее.

Джулия посмотрела на веснушчатое лицо сына, сияющее от радости. Сэм был хорошим и добрым мальчиком, но его склонность к шалостям иногда беспокоила ее. А Джиб посмеивался над ней. — У него доброе сердце, — часто говорил он. — Я уверен, что из него получится хороший человек.

— Сейрабет родила маленькую девочку, мама? — спросила Джесси и взяла сумку Джулии.

— Да, симпатичную маленькую девочку, Джесс, с множеством черных кудряшек. — Джулия взглянула на Джиба, который шел к ней с улыбкой на лице. Прошла только одна ночь, а она соскучилась по нему, как будто не видела целую вечность.

— Ли доволен, как ломовая лошадь после тяжелой работы, — сказала она Джибу, когда он снимал ее с кабриолета. — Он говорит, что три мальчика вполне достаточно. Гэрриэт тоже очень довольна, хотя и старалась не показывать виду. — С тех пор как Сейрабет стала перевозить руду на Ратлинг Роке, Гэрриэт все время была занята уходом за внуками.

— Я спрятал паука в ящике стола! — закричал Сэм. — Мэри скоро закричит от ужаса!

— Сэм Бут! — воскликнула Джулия и посмотрела на Джиба, который изо всех сил старался не. рассмеяться.

— Я думаю, что мне придется взять тебя с собой на Виски Крик завтра, когда я поеду на шахту, — сказал он. — Как насчет того, чтобы остаться там, пока не закончится весенняя уборка?

— Ураааа! — закричал Сэм и стал прыгать от радости. Для него не было ничего лучше, как бегать за Джилбертом по холмам. К тому же миссис Чэпмен всегда угощала его вкусными пирогами.

— А как ты, Джесс? — спросил Джиб у дочери. Джесси посмотрела своими сияющими глазами на

Джулию. — Можно мне тоже поехать, мама?

— Конечно, — сказала Джулия. — Я передам с тобой некоторые вещи для мамы Джилберта… О, Господи! Быстрее спасайте Расти!

Каким-то образом Сэму удалось залезть вместе с кошкой на старую яблоню, где Джиб соорудил ему маленький домик.

Когда Джесси побежала на выручку кошке, Джиб положил руку на талию Джулии. — Джесс хорошо убрала старую комнату Мосси, — сказал он. — Ей уже нужна отдельная комната.

Джулия заметила проблеск гордости в его глазах. Он с первого дня жизни Джесси обожал свою дочь. Они были совсем разные по своей природе, но очень хорошо понимали друг друга. В отличие от Джиба, Джесси была тихой, спокойной и очень любила читать.

— Я как-то подумала, — сказала Джулия, — что Сэму уже скоро будет пять лет, а Джесси — почти восемь. Они так быстро выросли. Я уже соскучилась по младенцу, который ползал бы по дому.

Джиб пристально посмотрела на Джулию. — А я соскучился по малышу, еще тогда, когда Сэм начал ходить.

Сперва они были очень осторожны в вопросах планирования семьи. Они считали, что двоих детей будет вполне достаточно, учитывая, что они оба были очень заняты. Но потом Джулия стала подозревать, что Джиб хочет еще одного ребенка. Тем более что дети очень хорошо влияли на него. Каждый ребенок доставлял ему особую гордость, делал его еще более ответственным, придавал особую значимость всем его поступкам. После рождения Джесси, он был избран в городской совет. После Сэма, он согласился занять место Эба Эймса на посту президента горнодобывающей ассоциации. Бог знает, подумала Джулия, кем он станет после рождения третьего ребенка.

— Ты уверена в этом? — спросил Джиб, внимательно глядя ей в глаза.

— Да, если ты, конечно, не против.

Он улыбнулся, а Джулия подумала, что он самый счастливый и самый красивый из всех мужей, которых ей довелось видеть.

— Естественно, я не против, принцесса. Я очень хочу этого. — Он притянул ее к себе и прошептал на ухо: — Мы приступим к этому сегодня же ночью.

Их поцелуй был прерван громким криком и тяжелым ударом о землю. Они повернулись в сторону старой яблони и увидели, что Сэм спрыгнул на землю, а кошка вырвалась из рук Джесси и умчалась прочь.

— Сэм! — закричали они одновременно. Но они еще не успели отойти друг от друга, как Сэм уже был на ногах и что есть мочи мчался к ним, вытянув вперед руки и надрывая глотку диким криком. Он подбежал к ним, обхватил руками их ноги и стоял, всхлипывая и потирая ушибленное место.

Его мама, папа и старшая сестра наклонились над ним, окружили его заботливым кольцом, убеждая в том, что все будет прекрасно.