Элли Блейк

Пока она не передумала

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Когда Вероника Бинг была маленькой девочкой, ее самой важной целью было обретение голубых глаз и белокурых локонов.

Длинные белокурые пряди, достигающие талии, а лучше — бедер. Большущие голубые глаза с длинными, устремленными в небо ресницами, которыми, как крылышками сказочной феи, взмахивала бы она, завораживая всех окружающих, чтобы слух разнесся по всей земле о небесной красоте обладательницы сапфировых глаз и золотых кудрей.

Вероника росла, стала девочкой-подростком, а затем совсем юной девушкой, но по-прежнему могла часами мечтать о желанной метаморфозе. И прорехи между зубами, неподатливая челка и угловатые мальчишеские манеры совершенно не мешали ей всецело погружаться в эту мечту. Тем более что после смерти отца фантазии стали ее единственно действенным целительным отвлечением от тягот жизни. Во всем остальном она была обычной школьницей.

С годами к перечню желаемого прибавилась экстрамодная небольшая машина непременно розового цвета.

Шло время. Вместо воздушно-золотистого облака благоуханного шелка ее волосы стали густы, тяжелы и черны. При первой же возможности Вероника попробовала побороть эту напасть, употребив популярное достижение косметологии. Однако, взглянув на себя осветленную, она поняла, что совершенно не похожа на принцессу из детских фантазий, а скорее напоминает лимонный кекс с изюмом. Девушка не смогла это долго переносить и в следующий заход в парикмахерскую вернула свой ненавистный природный цвет, который оказался не таким уж дурным, как ей всегда представлялось.

Рассудив, что с темными волосами и сапфировым взглядом у нее есть шанс сделаться похожей на Белоснежку, Вероника принялась воплощать в жизнь свою фантазию номер два — глаза. Потому как невнятно карие они ее совершенно не устраивали при любом раскладе, хоть она и прожила с ними полтора десятка лет.

К решению этой эстетической незадачи девушка подошла со всей основательностью, попутно выяснив, что является аллергиком на многие компоненты декоративной косметики. В процессе самоусовершенствования у нее краснели и слезились глаза, вздувалось и отекало лицо, закладывало и разносило нос, шелушилась и воспалялась кожа, а из-за переживаний постоянно потели ладони и сбивалось дыхание.

В итоге безуспешных попыток по приближению внешности к эталонной, полового созревания и приобретения женских форм и интересов Вероника Бинг подметила, что на высоких спортивных брюнетов ее проблемный организм реагирует так же, как на переедание манго и абрикосами. То есть ладони потеют, дыхание становится сбивчивым. И это без всякого шанса привлечь заинтересованный мужской взгляд, поскольку такую удачу девушка всецело связывала с золотыми локонами и глазами цвета небесной лазури.

Радовало, однако, что без всякой помощи стоматологических скобок улыбка ее была поистине голливудской. Хоть с этим повезло несчастной дочери Дона и Филлис Бинг, у которых почти тридцать лет брака не было детей. И Вероника родилась, когда возраст родителей приближался к пятидесяти годам. Отец умер от инфаркта, когда Вероника училась в старших классах. А мама ее надолго погрузилась в уныние, потеряв верного спутника жизни.

Родители Вероники никогда не ссорились, никогда не разводились, ни в чем ей не отказывали, хотя и не баловали. Поэтому девочке даже не о чем было говорить со своими сверстницами, которые жили словно в параллельной действительности.

С течением времени уныние матери стало проявляться несколько экстравагантно. Выяснилось, что у нее болезнь Альцгеймера. И тогда Вероника приняла решение, которое сочла правильным для себя: она оставила университет, чтобы сделать старость матери максимально комфортной.

В одночасье были забыты все мечты померкшего в памяти детства. Вероника стала единственной опорой единственного любимого человека...

Что же теперь?

«Шевроле корвет» розового цвета. Вжатая в коврик педаль газа. Четыре колеса, проворачивающиеся с бешеной скоростью. Пролетающие мимо шумные проулки Хай-стрит, отороченная высокими и мощными дубами дорога, несущиеся параллельно с Вероникой и по встречной сделанные в Германии элегантные авто и шикарные витрины магазинов, не хуже, чем в Милане.

И она в самой гуще этого потока.

— Ты больше не на Золотом побережье, мисс Бинг! — приговаривала себе под нос Вероника, взирая на бурление мегаполиса сквозь дымчатые стекла массивных солнцезащитных очков.

Звон приближающего трамвая, алая вспышка светофора, разумное поведение других участников дорожного движения — все это вместе заставило ее неистовый «корвет» притормозить. Пока красиво украшенные рекламой вагончики трамвая, подрагивая, плыли по трамвайным путям, Вероника смотрела в синие-синие небеса, набираясь у них довольства и умиротворения.

Улыбка озарила озорное лицо молодой девушки.

Вероника глубоко вдохнула, неторопливо пропустив воздух через ноздри, и огляделась, впитывая в себя запахи, краски, звуки большого города. Города, в котором она появилась на свет. Города, в который вернулась после шести лет разлуки. Ее Мельбурна. Девушка мысленно обнимала свой город, заключая его в объятья.

Она надеялась, что город примет ее назад так же радушно, как она возрождала привязанность к нему в своем сердце.

Вероника спешила на собеседование. Все на пути к цели воодушевляло ее, все звучало как музыка. Стоило лишь прислушаться: аукционист, антиквар, учредитель престижной художественной галереи... Идеально! Пусть и временно, потому что экстренно. Эту вакансию ей великодушно подкинули друзья, с которыми Вероника не виделась годы. Так эксклюзивно, так нетривиально, а главное, так не похоже на все то, чем она занималась последнее время на противоположном конце страны.

К счастью, больше ничего не связывало Веронику с далеким восточным побережьем Квинсленда, кроме чемодана, записей на автоответчике и двух вытекающих из этого рискованного броска на юг страны проблем: отсутствия жилья и работы.

— Без нервов! — велела она себе, когда объективно прикинула свои финансовые возможности, которые оказались крайне ограниченными.

Кристин заверила ее, что решить проблему жилья и работы удастся одним махом... если она будет принята.

Дом из красного кирпича, два этажа и красноречивая вывеска над парадным входом: «Художественная галерея и антикварный салон Ганновера».

Вероника прибыла по назначению.

Митч Ганновер, аукционист, антиквар и учредитель престижной художественной галереи, промелькнул на заднем плане, тогда как на переднем неподвижно простирался стол администратора огромных размеров, что сразу впечатляло входящего. И всюду глаз падал на витиеватые фирменные обозначения «Ганновер-Хауса». Антикварный салон и аукционный дом при нем, который был семейным бизнесом Ганноверов, и художественная галерея — детище Митча — были представлены во всей атрибутике холла.

Кристин, которая служила ассистентом Митча, заметила босса и окликнула его, не скрывая своего удивления:

— Разве еще не время?

Митч остановился, метнул взгляд на часы, затем на помощницу. Секунды летели без счета, пока он соображал, чего конкретно касался ее вопрос. Потом он мысленно встряхнулся и покачал головой.

— А ведь верно, — кивнул Митч. — Она опаздывает. Притом сильно опаздывает. И это ваш лучший кандидат, Кристин? — подумав еще, с упреком проговорил босс.

— Мы с вами вместе взвешивали все «за» и «против», Митч. Я не скрывала от вас ее ситуации, и вы дали свое предварительное согласие.

— В любом случае, появится она или нет, нам нужно найти нового аукционера до конца этой недели.

— Без паники, Митч. Вероника придет, и она вам понравится! — убежденно объявила Кристин.

— Сомневаюсь, учитывая ее непунктуальность, — хмуро возразил он.

— Вероника Бинг не может не нравиться. Меньше чем через час все ваше предубеждение рассыплется в прах. Она так хороша!.. Как аукционер, разумеется, — несколько смущенно добавила Кристин, заметив предостерегающий прищур босса. — И перестаньте хмуриться. Вы все время хмуритесь, Митч... Жизнь так непредсказуема и непостижима, а вы, вместо того чтобы радоваться и удивляться, все непредвиденные обстоятельства принимаете в штыки.

— Вы так уверены в профессиональных достоинствах своей подруги, Кристин, или это простая женская солидарность? — насмешливо поинтересовался босс.

— Если вы нуждаетесь в хорошем аукционере, то Вероника Бинг именно тот человек, который вам нужен, Митч. А что до того, что Вероника опаздывает, то нам ведь важен не процесс, а результат. Согласитесь, бывают такие люди, которые умеют даже недостатки обращать в свою пользу, — хитро проговорила Кристин. — Что же касается вашего дурного настроения, босс, то сходите к симпатичной массажистке или возьмите недельку отпуска.

— Кристин, я потерял счет мудрым рекомендациям, которые мне изо дня в день приходится от вас выслушивать... Ладно, дождемся вашу протеже и будим судить по обстоятельствам.

— Отдыхать лучше на природе, Митч, — невозмутимо продолжала заговаривать ему зубы помощница, украдкой поглядывая на часы и мысленно подгоняя свою «протеже». — Знаете, босс, когда вы готовы пригласить кого-то разделить ужин, жизнь начинает видеться иначе, вас вдохновляют и волнуют уже совершенно иные вещи. Просто попробуйте. Иногда бывает забавно поволноваться, когда нервно перемежаешь слова странными звуками, придыханиями или просто теряешь дар речи, тревожась, а вдруг откажет, вдруг у нее уже кто-то есть, и еще миллион всяких «вдруг»...

— О чем вы, Кристин? — недоуменно спросил ее Ганновер.

— Да так, в сущности, ни о чем. О простых человеческих делах. Хотя что вам до них? — пожала она плечами.

— Ну, вот и приехали... Кристин, вы так уверенно чувствуете себя в качестве консультанта по всем вопросам, просто удивительно. Я давно хотел предложить вам подыскать себе работу по интересам. Насколько я могу судить, должность моего ассистента и связанные с этим правила субординации вас очень утомляют, — хлестко озвучил свое недовольство Митч.

— Не скрою, эта работа требует от меня недюжинных усилий, босс. Но я не ищу легких путей. Я еще не теряю надежды, что однажды мы заговорим с вами на одном языке человеческого взаимопонимания, — невозмутимо отпарировала помощница.

— Вы оптимистка, Кристин, — хмуро подытожил начальник.

Кристин ослепила его своей белозубой улыбкой.

— Встречаю каждый день с радостью, как дар Божий, — нравоучительно проговорила она. — А еще использую любую возможность, чтобы как следует расслабиться.

— Так, Кристин, — перешел на суровый и требовательный тон Митч Ганновер, — во сколько у меня следующая встреча в Сити?

— У вас еще предостаточно времени, Митч. Расслабьтесь... — лениво произнесла Кристин.

Митч негодующе покачал головой, но решил не отзываться на очередное нравоучительное замечание своей самонадеянной помощницы, тем более что его внимание привлек розовый «корвет», влетевший на стоянку перед галереей. Яркий автомобиль просвистел на рискованном вираже и замер наконец у самого парапета.

— Что за идиот! — выругался Митч, всерьез испугавшийся за целостность подъездных путей.

— Вы очень вспыльчивы в последнее время, босс, — нежно упрекнула его помощница.

Митч не без негодования посмотрел на Кристин, которая умела сохранять хладнокровие в любой ситуации. Именно за наличие этого ценного качества он был готов простить ей все перегибы и вольности в общении. Всякий раз после таких сцен Митч задумывался, не урезать ли ему рождественский бонус Кристин, но это намерение по сию пору оставалось нереализованным.

— А вот, кстати, и ваш кандидат, — кивнула Кристин в сторону огромного окна, когда из розового «корвета» показалась ее подруга Вероника Бинг.

— Это за гранью допустимого... — лишь успел пробормотать Митч, прежде чем его связки сковал шок от увиденного.

Подпрыгивающие в пружинистой походке тугие черные кудри, дымчатые солнцезащитные очки на пол-лица, крупные сочные, сладострастно алеющие губы, туго облегающий топ без рукавов, щедро усыпанный стразами, длинные ноги в узких джинсах и черные армейские шнурованные ботинки до середины голени.

Девушка рывком открыла стеклянные двери, вступила в пределы галереи и широко улыбнулась, обнажив ровные белоснежные зубы. Затем решительно двинулась вперед, и Митчу это показалось необъявленной вооруженной агрессией. От нее так и веяло превосходством. Казалось, она готова раздавить его, как муравья, если он предусмотрительно не уступит ей дорогу, прижавшись к стене.

Он инстинктивно затянул виндзорский узел своего широкого галстука и вытянулся по стойке «смирно», нервно покусывая нижнюю губу. Впервые за все годы его трудовой деятельности полуденная нега была нарушена подобным вторжением, хотя стены художественной галереи и антикварного салона Ганноверов знавали немало чудиков.

И впервые же Митч почувствовал прямую угрозу своей жизни и здоровью. Даже белозубая улыбка этой девушки представлялась ему остро заточенным самурайским клинком. А финт, который она выкинула на парковке, убедительно доказывал, что эта особа способна на что угодно.

Сорвав с лица громадные очки, она заключила в объятья подоспевшую к ней Кристин. Подруги о чем-то сбивчиво заворковали. Митч никогда не мог уловить смысла произносимого во время встречи двух и большего количества женщин. Он даже не был уверен, что они пользуются человеческой речью.

Незнакомка и Кристин облобызались. Теперь можно было разглядеть, что же скрывалось за очками. Правильное лицо, четкие черты, горящие глаза, что тоже настораживало.

Он, бывалый мужик, поймал себя на том, что покрылся испариной.

А женщины все верещали и верещали. Впору было хвататься за голову.

— Ах, да! — вдруг по-человечески воскликнула ассистентка. — А я совсем про него забыла, — простодушно призналась она, указав на своего босса.

Обладательница розового «корвета» сделала еще несколько решительных шагов по направлению к Митчу и резко протянула ему длинную загорелую руку, продолжая слепить его белозубой улыбкой.

— Митч Ганновер, — нервно просипел Митч, почувствовав, как безжалостно она стиснула его кисть в рукопожатие. — Вы, должно быть, и есть Вероника Бинг, — растерянно пробормотал он, в ужасе понимая, что ошибки быть не может.

— Почему бы нет? — отозвалась брюнетка и рассмеялась, продолжая сотрясать его руку.

— Вы опоздали на собеседование, — не преминул выразить свое недовольство босс.

— Я предпочитаю не летать самолетами. Добиралась до Мельбурна на машине, — пояснила Вероника и одарила его очередной улыбкой.

— Мисс Бинг, надеюсь, Кристин уже успела посвятить вас в существо работы аукционера аукционного дома Ганновер? Со следующей недели планируется начать масштабную работу. Нам давно уже нужен был еще один аукционер, но мы обходились, пока половина персонала не слегла с гриппом, — посетовал Митч. — Но даже в сложившейся ситуации я не считаю возможным принимать на эту ответственную должность случайного человека, поскольку от личности ведущего аукцион сотрудника напрямую зависит репутация всего аукционного дома.

Вероника Бинг придала своему лицу глубокомысленное понимающее выражение. Когда же Митч, договорив, умолк, рассчитывая на ответное заявление, то она в очередной раз обезоруживающе улыбнулась и умильно склонила голову набок.

— Итак, Митч Ганновер, — ошарашила она его таким началом. Затем обвела претенциозный галерейный холл взглядом и заявила: — Это, скажу я вам, самое бесперспективное пространство для торгов. Похоже, вы во мне нуждаетесь гораздо больше, чем сами отдаете себе в этом отчет.

Она уже разглагольствовала во весь голос, ничуть не стесняясь, по-хозяйски чеканя шаг по мраморному полу, с наслаждением вслушиваясь в отзвук собственных шагов, как если бы помимо нее никого здесь не существовало или же, наоборот, все присутствующие были призваны благоговейно внимать каждому ее слову.

Митч обескураженно переглянулся с Кристин, но, похоже, только ему поведение этой раскованной девицы казалось подозрительным. Кристин оторвала взгляд от разложенных на стойке администратора документов и азартно наблюдала за своей подругой.

— Вы сделали такой вывод, не ознакомившись с галереей детально? — спросил ее уязвленный таким замечанием хозяин.

— Что вы сказали, шеф?! — отозвалась из противоположного конца холла девушка в ботинках военного образца.

— Я сказал, не пройтись ли вам с Кристин по зданию, не ознакомиться ли с устройством галереи, прежде чем делать подобные выводы?

— Это мысль, Митч, — одобрила идею босса Кристин.

А Вероника, не принимая внешние раздражители во внимание, уже топала вперед.

— Она нечто, — деликатно шепнула Митчу на ухо Кристин, а затем кинулась в погоню за стремительной подругой.

— Такая характеристика служащего меня не вполне устраивает. Хотелось бы знать поконкретнее, что она из себя представляет, а потом уж выпускать этого дикого зверя из клетки.

Вероника зашла за угол и остановилась, стараясь овладеть дрожью в коленках.

— Так держать, Бинг, — прошептала она в кулак, судорожно стиснутый перед лицом. — Все идет по плану. Подбородочек выше, спинка ровная, смотреть прямо в глаза. Срази его насмерть своей уверенностью! — декларативно пробормотала девушка.

Уверенностью, к которой Вероника Бинг всегда стремилась, но которая постоянно оказывалась на недосягаемом от нее расстоянии. Вероника много размышляла над тем, как должен обладатель этого качества смотреться со стороны, но вряд ли знала, что чувствует человек, который реально, а не мнимо верит в свои силы и целеустремленно идет своим путем.

Отчаявшись поменяться внешне, Вероника принялась реорганизовывать себя изнутри. Она взращивала в себе внутренний потенциал, харизму, которой надлежало поражать окружающих людей. В ее представлениях каждый произведенный ею жест, каждое произнесенное слово должны были повергать всех имеющих глаза и уши в благоговейный трепет. Внешний вид обязан был содействовать этому эффекту.

Однако, как человек гуманный, Вероника не позволяла себе деспотически давить своей незаурядностью окружающих, поэтому в ее арсенале были не то только армейские ботинки, но и топики со стразами, не только хлесткие высказывания, но и лучезарные улыбки.

К сожалению, не на всех ее точно выверенные акции производили должное действие. Приходилось сталкиваться с абсолютно невосприимчивыми людьми. Так что опыт противостояния у молодой экспериментаторши уже был. И Митч Ганновер показался ей одним из тех, кто попадал в категорию «крепкий орешек».

Но Вероника Бинг не останавливалась в развитии. Она постоянно пополняла свои знания и применяла на практике тезисы, почерпнутые в изданиях с характерными названиями вроде: «101 ключ к успеху», «Как преодолевать препятствия и достигать цели?», «Заставь случай работать на тебя!» и прочие.

Она даже делала конспекты, посещая тематические семинары, участвовала в тренингах, где пользовалась успехом, как одна из самых перспективных участниц, но, стоило ей после занятий оказаться на улице, в толпе незнакомых людей, тотчас возвращалось это внутреннее ощущение собственной невзрачности, с которым она боролась всю свою сознательную жизнь.

Серые стены давили на Веронику. Массивные старомодные светильники не сводили с нее своего пристрастного взгляда. Руки ее были влажны, ноги шатки, сама она невольно вздрогнула, когда появилась Кристин. Но ослепительная улыбка, как всегда, спасла свою обладательницу.

По телефону Кристин ничего не сказала о внешности своего босса, да и не об этом шла речь. Но Митч Ганновер определенно был лакомым кусочком, как сказала бы волевая и решительная ипостась Вероники Бинг. Он был обворожителен, как признала бы Вероника в своем естественном состоянии.

В разговоре Кристин лишь упомянула, что Митч — это тот человек, который строго надзирает, сходясь с подчиненными накоротке. А далее Вероника сама себе нарисовала портрет будущего босса. Откормленный на убой отец семейства, притворно добродушный тиран, которого в жизни волнует только собственное благополучие. Именно таким был ее прежний босс. Потому и сценарий своего появления она придумала исходя их этих представлений.

Однако этот брюнет в темно-сером костюме покорил Веронику с первого взгляда. Он произвел на девушку такое же неизгладимое впечатление, как и каждый красивый парень, встреченный ею в жизни. И всякий раз она заболевала так, словно встретила свою единственную любовь.

Но что поразило Веронику более всего, что моментально запало ей в душу, это холодный и проницательный взгляд его глаз, которые, как ей показалось, были изумрудно-зелеными.

Вероника видела, что Кристин с боссом состоит в весьма непринужденных отношениях. Она бы никогда не позволила себе открыто интересоваться природой этих отношений, но точно знала, что хочет заполучить эту работу.

Вероника Бинг истерически жаждала работать в аукционном доме Ганновер. И не последнюю роль в этом желании играла необходимость платить за купленный в рассрочку автомобиль.

К девизам «Будь хорошей! Усердно трудись! Заботься о завтрашнем дне! Ешь больше зелени!» прибавился еще один тезис: «Понравься Митчу!»

Кристин провела подругу по художественной галерее, антикварному салону, показала аукционный зал и прилегающие к нему помещения, в которых все желающие могли ознакомиться с лотами. А Вероника, слушая свою приятельницу вполуха, уже обдумывала, чем еще удивить мистера Ганновера. Так что, когда они сошлись для собеседования, она небрежно заявила:

— Что бы вам ни рассказывала обо мне Кристин, отсейте ровно половину!

Эта фраза была заготовлена с целью вызвать приступ гомерического хохота у этого хмурого зеленоглазого господина. Но он даже не улыбнулся, а, нахмурившись еще пасмурнее, спросил:

— Какую именно?

— Ну... ту, в которой я предстаю в невыгодном свете, — тотчас нашлась девушка.

— Или ту, в которой вас беспардонно перехвалили, — высказался Митч, жестом предлагая соискательнице на должность аукционера занять место напротив стола, и сам устроился в директорском кресле.

— Ну же, не глупите, мистер Ганновер. Человек с вашим вкусом обязан был понять, что я — именно то, о чем вы даже и мечтать не могли...

— Что верно, то верно, — Митч вовремя предостерег себя от того, чтобы развить эту мысль.

— Согласитесь же, Митч, я изысканна, умна, неотразима. Скажу вам о тех своих качествах, о которых вы пока не можете судить: я скрупулезна в делах, чрезвычайно ответственна и беспрецедентно честна. Я круглосуточно открыта всем новым идеям и всегда готова принять вызов, — провозгласила Вероника.

— Прямо сейчас... э... мисс Бинг, ответьте, какое качество вы демонстрируете мне прямо сейчас? — заинтересованно полюбопытствовал будущий босс, заметно подавшись вперед и пристально изучая соискательницу сквозь прищур.

— Непреходящий оптимизм, — не задумываясь, ответила она.

Темные брови собеседника резко взмыли вверх, иллюстрируя изумление.

Митч Ганновер и не ожидал, что она отдает себе отчет в том нахальстве, развязности или (чуть помягче) дерзости, какую себе позволяет. Он лишь надеялся поставить ее в тупик своим вопросом. Однако этого не произошло. В тупике оказался он сам. Митч представления не имел, на каком языке дальше говорить с этим самонадеянным человеком, лихо закинувшим ногу на ногу в армейских ботинках, которые не давали ему покоя.

Митч погрузился в глубокую задумчивость, в состояние, в котором могли пролетать часы. От раздумий его отвлекли шаги за дверью и появление мужчины на пороге офиса.

— Привет, Борис. Надеюсь, ты не возражаешь против того, что я занял твой кабинет? — спросил Митч.

Борис, куратор галерейной экспозиции, с большим интересом посмотрел на собеседницу патрона.

— Какие вопросы, шеф, — отозвался он, продолжая пристально разглядывать Веронику.

— Очень любезно с твоей стороны, — нетерпеливо отчеканил Митч, намекая на то, чтобы тот закрыл дверь с другой стороны.

— Что уж там... — проговорил Борис, сознательно изводя патрона своей непонятливостью. — Кандидат? — поинтересовался он, с иронической усмешкой кивнув на девушку в кресле.

— Борис, прошу тебя... У меня мало времени, — осадил его задор Митч Ганновер.

— Удачи, мисс, — игриво подмигнул тот Веронике и вышел.

Митч выдохнул с некоторым облегчением, затем вновь озадаченно уставился на лучезарно улыбающуюся Веронику Бинг.

Старина Борис — любитель женщин во всех видах и, как он сам неоднократно утверждал, во всех позициях — не мог прореагировать на Веронику иначе. Другое дело — Митч, остро ощущавший ответственность за репутацию огромного семейного предприятия. Он должен был руководствоваться совершенно иными мотивами. И осознание этого не давало ему расслабиться и разгладить лоб.

— Ну-с, и кто такой этот Борис? — нахально поинтересовалась Вероника.

— Борис один из галерейных руководителей, курирует проведение тематических художественных выставок. Высокообразованный и многоопытный сотрудник.

— Если он один из руководителей, почему бы ему не поучаствовать в этом собеседовании? — осведомилась девушка.

— Потому что по своей работе вы редко будете пересекаться, мисс Бинг. Вам придется иметь дело главным образом со мной.

Последняя фраза Митча Веронику очень обнадежила.

— Может быть, вы покажете мне свое резюме, мисс Бинг, чтобы наш разговор потек наконец в конструктивном русле? — дипломатично сформулировал свое требование шеф.

— Никаких резюме, — категорически покачала головой она.

— Не понял. Никаких резюме? — ошеломленно уставился на нее Митч.

— Ну что банальное резюме способно сказать о перспективном молодом работнике? То, что у него недостает опыта? То, что у него пробелы в образовании? Да это я и сама вам могу сказать без всякого резюме... Но есть немаловажные вещи, которые вы никогда не прочтете ни в одном резюме соискателя.

— Какие, например? — спросил Митч, торопливо взглянув на часы.

— Давайте выясним это вместе в процессе беседы, — дерзко предложила ему Вероника, вальяжно расположившись в глубоком кресле.

— Хорошо... Расскажите о вашем трудовом опыте, — попросил ее Митч, которому это общение давно начало казаться абсурдным, и от волевого завершения бесперспективного собеседования его удерживало одно лишь любопытство.

— Гм... — произнесла Вероника, задумавшись.

— Конечно же, я имею в виду опыт аукционных продаж, — помог ей сориентироваться начальник.

— Конечно, — кивнула девушка, великодушно согласившись с ним. Она тотчас деловито подобралась, поза ее в кресле постепенно изменилась. Некоторое время ушло на то, чтобы она параллельно поставила на пол ступни в тяжелых ботинках, положила ладонь на ладонь поверх колена и расправила плечи. — Признайтесь, Митч, какой у вас самый мучительный недостаток? — неожиданно спросила она, располагающе улыбаясь.

Митч обомлел. Сглотнув, он вперил в Веронику суровый взгляд, лихорадочно соображая, каким наименее хлопотным образом он может от нее избавиться так, чтобы не видеть больше никогда. Ему отчаянно хотелось вскочить с кресла и не оглядываясь нестись в свой большой и светлый офис в Сити, где его ждало спасительное общение с вменяемыми собеседниками, адекватными подчиненными, с партнерами, юридически пребывающими в здравом уме и твердой памяти, с благоразумными или по меньшей мере предсказуемыми в своем поведении людьми. А в будущем следовало бы обезопасить себя от подобных встреч, ну, хотя бы обзаведясь ротвейлером в приемной, потому что Кристин в роли персонального помощника себя полностью дискредитировала, допустив до шефа эту сумасбродку.

— Полагаю, на этом можно было бы и закончить наше беспримерное собеседование, мисс Бинг.

— Мистер Ганновер, — укоризненно покачала головой Вероника, продолжая улыбаться ему, как ни в чем не бывало. — Все, что вам нужно знать обо мне, как моему потенциальному боссу, полностью перед вами. Либо вы верите своим глазам и доверяете своей интуиции, либо вы никогда не определитесь в выборе аукционера. Уверяю вас, я именно та, кто вам нужен...

При этих словах Вероника поднялась с кресла и угрожающе медленно подошла к столу, за которым весь в напряжении замер Митч Ганновер, не имеющий возможности сбежать. Она положила на столешницу обе ладони, основательно оперлась ими о стол и подалась всем корпусом вперед. Их носы почти соприкоснулись.

Митч ждал.

— Вы ведь ищете не знатока живописи с академическим образованием, — продолжала Вероника. — Вам нужен человек, который сможет наивыгоднейшим образом представить ваши лоты потенциальным покупателям, сумеет удерживать к ним интерес публики на протяжении всех торгов, создать атмосферу азартной конкуренции между коллекционерами и максимально поднять цену на каждый представленный к продаже лот... Что такое торговля в моем понимании, Митч? Спорт и немного внушения... Мы можем быть самыми рациональными и экономными людьми на свете, но, когда у нас появляется возможность приобрести атрибут своей самой заветной мечты, мы не поскупимся. А люди, которые становятся вашими клиентами, наиболее чувствительны ко всему, что отождествляется со стилем, славой, успехом, шиком. Поверьте, я смогу заставить их думать, что медная статуэтка — это не просто отформованный кусок металла, а их золотой билет к самодовольству и счастью. Для меня не имеет никакого значения, чем торговать. Заверяю вас, я сумею сделать так, чтобы человек, выписывая чек на крупную сумму, искренне полагал, что становится обладателем дара судьбы. И такой человек будет приходить в аукционный дом «Ганновер-Хаус» снова и снова, уверенный, что только здесь он сможет приобщиться к блеску и роскоши.

— Не знаю, что вы себе нафантазировали, мисс Бинг, но я не приветствую профанацию. К своим клиентам я всегда относился с глубоким уважением, этого же требую от своих сотрудников. На нашем доме с безупречной репутацией лежит определенная ответственность. Мы не имеем права пользоваться невежеством нуворишей, которые, полностью доверившись нам, основывают собственные художественные коллекции. Я считаю совершенно недопустимым вводить в заблуждение людей, уверенных в том, что под крышей нашего учреждения работают высокообразованные специалисты и что мы сотрудничаем с признанными экспертами. На нас лежат просветительские функции. Покупатель должен четно знать, что он приобретает. Вполне вероятно, нездоровый ажиотаж на предметы коллекционирования может оказаться прибыльным в краткосрочной перспективе, но на реноме нашего заведения он отразится самым неблагоприятным образом. Вам следует подыскать себе работу коммивояжера. Уверен, появление вашего розового «корвета» будет очень способствовать продажам где-нибудь в глубинке, мисс Бинг.

— Если у вас есть собственная теория продаж, я с удовольствием освою ее постулаты, — продемонстрировала свою гибкость Вероника.

— Меня очень смущает, что вы допускаете возможность оказания прессинга на покупателя с тем, чтобы он приобрел совершенно ненужный ему товар. Неэтично это, мисс Бинг. Крайне неэтично, — сурово проговорил хозяин аукционного дома.

— Они ведь все взрослые люди, Митч.

— Безусловно, но они вовсе не обязаны быть экспертами во всех вопросах, включая пластические искусства, живопись и антиквариат.

— Но они, не задумываясь, просаживают деньги на сафари в Африке, в казино или на покупку очередной бриллиантовой безделушки для своей любовницы! — негодующе воскликнула девушка.

— Мы здесь не занимаемся воздаянием за аморальное поведение, мисс Бинг. И нечистоплотность некоторых наших клиентов не может служить оправданием нашей собственной профессиональной неряшливости... А ваш цинизм, мисс Бинг, мне глубоко антипатичен.

Четверть часа спустя Митч снова стоял в фойе галереи, с удовольствием наблюдая, как удаляются затянутые в джинсы стройные ножки Вероники Бинг и тугие кудри подрагивают в такт стремительной походке.

Вышагивает, как солдат на плацу, подумалось Митчу. Безусловно, ее бедра смотрелись как неопровержимое достоинство, однако в Митче всегда вызывали сарказм женщины, идущие нарочито мужским шагом. И если он мог простить это безнадежным дурнушкам, то уж такой красотке, какой оказалась Вероника Бинг, не пристало вести себя подобно неуправляемому подростку.

Вероника резко развернулась, на ее лице блеснули громадные очки, сверкнула белозубая улыбка. Она сделала ему жест ручкой и крикнула:

— Увидимся завтра, шеф!

Митч отрицательно покачал головой.

— Я решил препоручить вас Борису, учитывая, как вы друг другу приглянулись, — с удовольствием съязвил Митч.

По его мнению, за такую своенравную девицу, как Вероника Бинг, тревожиться не было нужды, тогда как спокойствию Бориса определенно угрожал неудержимый напор ее самобытности.

— Бизнес династии Ганноверов в надежных руках! Теперь у вас есть я! И пусть конкуренты захлебнутся слезами! — провозгласила энергичная брюнетка.

Митч Ганновер лукаво улыбался. В сущности, он ничем не рисковал. Контракт был заключен на полтора месяца по минимальной ставке.

Вероника Бинг закинула свою серебряную сумку на переднее пассажирское сиденье и села за руль безалаберно-розового «корвета».

Митч Ганновер «умыл руки» и теперь мог спокойно отправляться по своим делам в Сити.

ГЛАВА ВТОРАЯ

— Вы уже здесь, Митч?! — воскликнула Кристин.

Митч Ганновер остановился на пороге, с изумлением глядя на Кристин, которая, ползая на четвереньках по полу в его кабинете, выуживала босоножки из-под большого кресла для гостей.

Странно было наблюдать высокую концентрацию чудаковатых женщин там, где раньше была тишь да гладь.

Обретя наконец свои туфли и обувшись, Кристин невозмутимо развернула газету, стараясь не разлить рискованно оставленную на подлокотнике кресла чашку чая. Этот трюк заставил Митча затаить дыхание. Кто может поручиться, что такое не происходит в его офисе постоянно?

— Митч? — окликнула его помощница, заметив непонятное выражение на лице у босса.

— Да, — кивнул он в ответ на ее первый вопрос. — Я уже здесь.

— Я думала, вы приглашены на коктейль Вероники? — проговорила женщина.

— Я?! Чего ради? — искренне изумился Митч Ганновер.

— А что такое? Чудесный вечер пятницы! Окончание ее первой рабочей недели, — разъяснила ассистентка.

— Вы совершенно правы, Кристин. Вечер и впрямь чудесен. Мне бы не хотелось ставить это обстоятельство под угрозу неоправданным риском.

— Ну, что вы такое говорите, Митч! — укоризненно произнесла она. — Вероника, может, и чуток экстравагантная, но очень милая девушка и хорошо себя проявила в качестве аукционера.

— Вы отправляйтесь, Кристин. А я еще поработаю.

— Я могу вызвать Миранду или Стейси, любая из них с радостью скрасит вам мое отсутствие, — пробубнила себе под нос помощница, поднявшись из кресла и старательно оглаживая на бедрах эластичную облегающую юбку, наблюдая свое отражение в тонированных стеклянных створках книжного шкафа. Затем она сосредоточенно поправила декольте топа, видневшегося под лацканами жакета, и повернулась к боссу, который все это время пребывал в неспособности отвести от процедуры прихорашивания недоуменного взгляда. — Так что, вызвать? — спросила Кристин.

— Гм... Стоит ли?

— Вам решать. Вы босс, — отозвалась она.

— Хорошо, что хоть кто-то еще об этом помнит.

Митчу Ганноверу было с кем окончить этот вечер, однако он не спешил, находясь в раздумье. С одной из сотрудниц корпорации Джефферсона, что располагалась двумя этажами ниже его офиса в Сити, он уже имел три неплохих свидания в городе. Но по опыту общения с блондинками Митч знал, что после третьего свидания неизменно наступает переломный момент, требующий определенных решительных действий с обеих сторон. Митч не был уверен, что следует двигаться в этих отношениях дальше.

Но хуже всего было то, что Кристин знала всех его женщин, и женщины, не таясь, делились Друг с другом соображениями.

— Что, правило трех свиданий?! — едко спросила Кристин. — Хотите, я закажу букет из бледно-розовых тюльпанов?

Митч недобро прищурился, грозно раздув ноздри.

— Вы испытываете предел моего терпения и человеколюбия, Кристин?! — процедил он.

— В таком случае у вас есть только один шанс избежать нежелательного свидания с блондинкой. Вы должны отправиться со мной на коктейль Вероники Бинг.

— А знаете, вы убедили меня, Кристин, — неожиданно легко согласился Митч.

— А знаете, я нисколько не сомневалась в этом, Митч! — радостно восприняла его согласие ассистентка. — Я даже готова лично оправдать вас в глазах вашей подруги, засвидетельствовав, что у вас просто не было выбора.

— Я бы предпочел, чтобы вы вообще не вмешивались в мои отношения с женщинами. Как вы думаете, Кристин, это можно устроить?

— Легко, — заверила его помощница.

— Вы меня радуете, — признательно кивнул Митч.

Вероника потягивала «кровавую Мэри». Когда она увидела Митча, привычно заулыбалась. Но не ему. Напротив, за стойкой бара, удачно обнаружился юный блондин, виртуозно орудовавший блендером.

Она не видела Митча и не разговаривала с ним со дня собеседования.

Сама она рассудила, что это к добру. Вероника понимала, что многого еще не знает о своем боссе и легко может попасть впросак с очередной дерзостью. Понимала, что работу эту получила только благодаря стечению обстоятельств. Понимала, что у Митча о ней сложилось не лучшее впечатление. И следовало очень постараться, чтобы реабилитироваться в его глазах.

Она закивала миловидному бармену, он ответно улыбнулся ей. Так что со стороны это вполне могло походить на полноценный диалог. Если, конечно, кто-то наблюдал за ними в эту минуту, в чем Вероника совершенно не была уверена.

Было бы огромной наглостью рассчитывать на большую щедрость со стороны нового работодателя, учитывая, что ей была предоставлена на льготных основаниях аренда меблированного жилья на целых полгода. Так что новый этап жизни можно было считать удачно начатым.

Огромной частью ее судьбы можно было считать годы ухода за стареющей Матерью. Только этой заботе девушка еще недавно посвящала всю себя без остатка. Теперь с той же самоотдачей она решила посвятить себя карьере и становлению в этой жизни.

Вероника заметила, что коллеги явились в бар не по одному. Они воспользовались инициированным ею поводом собраться и пришли с приятелями и подругами с других этажей офисного здания в Сити. Вероника старалась незаметно наблюдать за ними, чтобы во избежание возможных промахов понять, кто с кем и в каких отношениях состоит.

Девушка старалась избегать предубежденности к кому бы то ни было, но одна блондинка из числа младшего персонала корпорации Джефферсона ей особенно не нравилась. И вовсе не потому, что у той были именно такие белокурые волосы, какие не достались при рождении самой Веронике. А также не за пронзительную синь ее больших и выразительных глаз, кокетливо выглядывающих из-под сени густых ресниц. Ей был неприятен непрекращающийся нарочитый хохот этой барышни и отчаянное желание привлечь к себе внимание всех окружающих. Такая нескромность раздражала Веронику.

А потом произошло нечто совершенно чудовищное. Эта громогласная блондинка повисла на руке у Митча, у ее Митча, у великолепного мистера Ганновера, и всеми присутствующими это было посчитано за норму. И как же это понимать ей, Веронике Бинг?

Этим вечером Митч Ганновер был в костюме черного цвета, и в нем он был необыкновенно хорош. Любуясь им, Вероника даже забыла строить глазки мускулистому блондину с блендером. И эта белоснежная рубашка в тончайшую полоску, которую Вероника каким-то чудом углядела с противоположного конца сумеречного бара, феноменально шла ему. И весь он был замечательно волнующ и аппетитен, так что невозможно было сохранять хладнокровие, видя, как несносная девица с белеными волосами назойливо липнет к нему.

И если бы Веронике пришлось искать утешения с другим брюнетом, сколько она ни озиралась по сторонам, с этим небожителем никто не ровнялся. А поскольку светловолосые аполлоны в ее глазах вовсе не котировались, то выбирать, по сути, было не из кого.

Однако «костюмированное» мужское общество девушку с Золотого побережья Квинсленда однозначно радовало, поскольку там приходилось иметь дело только с облеченными в вальяжные одежды, донельзя разморенными тропическим солнцем безынициативными особями. Тогда как здесь все они были словно с иголочки, на все пуговки, при галстуках, иными словами, такими, какими и положено выглядеть уважающему себя мужчине, а не в мятых шортах, расхлябанно повисших на бедрах, с уныло колышущимся, перегретым докрасна животом. Подобные рыхлые, мордатые, в состоянии неряшливой всклокоченности типы не привлекали ее.

Вероника обожала чинность в других, она любила наблюдать человеческий театр финансового благополучия и социального успеха в его выспреннем проявлении, тем более приобщаться к этому действу лично.

А Митч Ганновер стал для нее воплощенным совершенством. Она бы никогда не позволила себе назвать его буржуа. Да и род его занятий был ближе к искусству и богемной среде, чем к чистой коммерции, но без присущей богеме распущенности. У него не было и не могло быть изъянов, явных или скрытых. Вероника в этом не сомневалась. И по части интеллекта, и в развороте плеч, и в материальном, равно как и в нравственном планах этому человеку все было дано от природы в изобилии. Все портила назойливая блондинка, то по правую, то по левую руку от него.

— Он не подойдет, — прошептала ей на ухо Кристин и присела рядом.

— Кто не подойдет? — спросила у подруги Вероника, быстро отведя плотоядный взгляд от объекта своих помыслов.

— Наш досточтимый и несравненный, — съязвила та.

— Никогда?! — не скрывая разочарования, проговорила девушка.

— Ну... только не сегодня, — подкорректировала свой первоначальный тезис Кристин.

— У него другие планы? — кивнула брюнетка в сторону возмутительной блондинки и обворожительного босса.

— Сложно сказать, — воздержалась от обсуждения личной жизни патрона персональная помощница.

— А что у тебя с Митчем? — по-своему проинтерпретировала такую неразговорчивость Вероника.

— У меня с Митчем? Ну, я на него работаю, если ты еще не заметила, — сыронизировала Кристин.

— И только-то? — недоверчиво спросила подруга.

— Мне и этого хватает, — многозначительно закатила глаза к потолку ассистентка.

— И вы с ним никогда-никогда...

— Я и Митч? Я и этот собиратель белокурых скальпов? Я и этот маэстро коротких дистанций? Я и этот зацикленный трудоголик? Я и...

— Ладно, я поняла, — произнесла Вероника, прочувствовав то снисходительно-критическое чувство, которое питала к ее герою подруга Кристин.

— Нет, Вероника. Я никогда не вступлю в интимные отношения с мужчиной, который и так платит мне достаточно, чтобы чувствовать себя на уровне. Моя работа и без этой повинности ненормированная и всецело зависит от его капризов. Но, по крайней мере, сейчас я знаю, что у меня всегда найдутся законные несколько часов в неделю на салон красоты. А вот если бы я была его любовницей, неизвестно, оставалось бы у меня время на себя.

— О, как ты мыслишь! — откровенно прониклась Вероника и понимающе покивала головой. — А как ты думаешь, Кристин, — осторожно подступалась она к скользкой теме, — каков он?

— Я точно знаю, что Митч Ганновер в любовных делах профи. Ты ведь об этом меня спросила, не так ли?

И Вероника вновь покивала головой.

— А откуда у тебя такие сведения?

— Многие его женщины считают нужным держать меня в качестве доверенного лица... И, если уж говорить начистоту, сделай он мне щекотливое предложение несколькими годами раньше, когда я не знала его еще так хорошо, как знаю теперь, то, скорее всего, я не сумела бы устоять. Однако либо я прежде была ему неинтересна как женщина и он, разглядев во мне «хорошего человека», решил, что невредно бы посадить меня на крючок, либо по иной, неведомой мне причине, но когда он начал откровенно демонстрировать свое мужское расположение, я уже стала относиться к нему как к своему взбалмошному и проблемному, хотя и очень милому, подопечному... Сейчас, зная, какое количество белокурых прелестниц прошествовало через его спальню, сколь посредственны были эти особы, сколь быстротечны оказывались эти романы, я понимаю, что в женщине он ценит отнюдь не то, что она сама ценит в себе. Да и производственных противоречий с ним мне вполне хватает. Не хочется усложнять собственную жизнь, и тебе, дорогая не советую, — предостерегающе изрекла Кристин, чокнувшись с подругой краем бокала, словно подводя черту.

— Значит, вот каких женщин он предпочитает? — словно не слыша дружеского предупреждения, прошептала Вероника, в очередной раз разбередив душу взглядом на громко хохочущую соперницу.

— Это старушка по сравнению с его обычными пассиями. Обычно он присматривает себе подруг еще на стадии оплодотворенной яйцеклетки и бросает, когда те начинают агукать.

— Серьезно?! — испуганно воскликнула Вероника.

— Ничего противозаконного. Мне кажется, он за этим следит. Митч дорожит своей респектабельностью и не рискует именем по пустякам. А женщины для него — это, поверь, пустяки... Однако Митчу важно, чтобы не было не только морщин на мордашке, но и извилин в голове. Для него секс — это чисто физический процесс, как для других занятия на тренажерах. Поэтому он прощается с девочкой, когда она принимается открывать рот не только для поцелуев. Ты думаешь, почему эта пергидрольная хохотушка так нервничает? Настало время сходить ей со сцены, и она хорошо это чувствует, — доверительно сообщила Кристин, кивнув в сторону мнимой пары.

— Не поверю, что он настолько примитивен, — покачала головой Вероника.

— Нет, Митч не примитивен. Он просто мужчина, а от такого не следует ждать многого. Ты не представляешь, как забавно наблюдать за его реакцией, когда скажешь или сделаешь что-то, что выходит за рамки привычной схемы поведения, — рассмеялась Кристин, перейдя на заговорщический полушепот. — Я постоянно так развлекаюсь. Редко, очень редко он оказывается способным на живую ответную реакцию. Все больше стоит как истукан с ошалелым выражением лица и хмурит свои густые брови.

— И поэтому ты решила поспособствовать моему трудоустройству, считая меня... немножко ненормальной?

— Будучи в курсе твоих жизненных обстоятельств и зная особенности характера Митча, я рассудила, что ваше общение может пойти вам обоим на пользу, а мне — удовольствие, — пошутила Кристин.

— Коварная! — осудила ее Вероника.

— Митч, конечно, успешный и опытный бизнесмен, эрудированный мужчина. Но, как любой человек, выросший в привилегированных условиях, он совершенно незнаком со многими гранями жизни и не стремится восполнить этот пробел, потому что уверен, что знает все на свете и все на свете подвластно ему.

— И поэтому ты задалась целью посрамить его в этом заблуждении? — предположила Вероника.

— Все намного проще. Я живу своими представлениями и хочу, чтобы Митч с этим считался, потому что у него есть тенденция подчинять окружающих своей воле, — пояснила Кристин. — Теперь твоя очередь, дорогая. Ты считаешь нашего босса лакомым кусочком? — прошептала она.

Вероника набрала в легкие побольше воздуха и ответила:

— Неважно.

— Что значит «неважно», дорогая? Ты так подробно пытала меня, буквально заставила выдать массу конфиденциальной информации, а теперь надеешься увильнуть от ответа на простой вопрос! — шутливо укорила подругу Кристин. — Хотя твой ответ не имеет никакого значения, когда и так все понятно по твоим влюбленным глазам... Но, дорогая моя, предупреждаю тебя по-дружески: не сопрягай с этим слишком больших надежд. Городские мальчики — это отдельный вид. Глядя на них, ты будешь воображать, будто в них море обаяния, а сами они оплот надежности, защита и опора. Они выглядят безупречно, прекрасно знают, как себя подать. Но при ближайшем рассмотрении выясняется, что это не более чем респектабельный фасад обычного неврастеника.

— Я твой намек уловила, — кивнула Вероника, не слишком полагаясь на субъективное мнение подруги.

— Ну, я свой дружеский долг выполнила. Окончательное решение все равно за тобой, — видя отношение Вероники, подытожила Кристин. — Что до меня, то не хотелось бы связать себя узами с человеком, который в борьбе за выживание в деловом центре мегаполиса видит смысл всей жизни. Мне всегда было интересно, что находится по другую сторону светского существования.

— Добрый вечер, дамы! — раздалось у них за спиной.

Обе обернулись на совершенно неожиданное приветствие Митча Ганновера.

— Добрый вечер, босс! — ответила Вероника, успешно подавив свое волнение.

Он кивнул своей временной сотруднице и даже улыбнулся. Потом так же добродушно посмотрел на свою помощницу Кристин. Та дерзко подмигнула ему и указала на свободный стульчик рядом с ними.

— Как-то неорганизованно празднуем. Нет желания составить столы и рассесться по-компанейски? — предложил он. — Чем напиваться поодиночке, не лучше ли сделать это коллективно, учитывая, что завтра выходные?

— Держу пари, не иначе, это какая-то проверка, босс? Или вы всерьез считаете, что вашим подчиненным есть с чего напиться под выходные? — ехидно спросила Кристин.

— Какая же вы изощренная лисица, Кристин! — отчасти восторженно упрекнул ее Митч.

— А я полностью поддерживаю идею мистера Ганновера, — отозвалась Вероника, поднимаясь с нагретого места.

— Спасибо, мисс Бинг, — шутливо поклонился Митч.

— Так кто же такая эта блондинка?! — с непостижимой прямотой спросила она его.

Однако теперь Митч был готов к подобного рода выходкам со стороны всех женщин планеты.

— Друг, — невозмутимо ответил он, глядя Веронике в глаза.

— Правда? Как это неожиданно! Не предполагала, что вы охватили своим заботливым участием даже дошкольные учреждения Мельбурна, — резко съязвила она.

— Гм... — отозвался Митч. — Мне показалось, что нахальнее, чем на собеседовании, вы вести себя уже не в состоянии.

— Вам показалось, — подтвердила Вероника. — На собеседования я вела себя как раз очень хорошо.

— Вам, мисс Бинг, прекрасно известно, что эта девушка работает двумя этажами ниже нашего головного офиса. От ваших коллег она узнала, что на сегодня намечена общая встреча в этом баре, и решила, присоединиться.

— Большой плюсик вашей блондиночке. Держу пари, в этой партии она вас обыграла, — изобразила проницательность Вероника, пользуясь сведениями, почерпнутыми из разговора с подругой.

— Не вполне понимаю, о чем это вы, мисс Бинг? — сдержанно проговорил Митч.

— Я о вашей блондинке. С тех пор как мы беседуем, я что-то не слышу ее заливистого хохота.

— Ее зовут Стейси, мисс Бинг, — тоном крайнего недовольства отозвался Митч, понимая, что ненадолго хватило его хладнокровия. — Хотя она сама больше любит, когда ее называют Стасья, — заметил он, смягчившись. — Не устает напоминать об этом.

— А вам самому как больше нравится — Стейси или Стасья? — с миной притворного сопереживания спросила временная сотрудница.

— А мне все равно, — огрызнулся Митч.

— Как это типично, мистер Ганновер. Уверена, в самом начале отношений вас это совершенно не раздражало. Но зато теперь имеется отличный повод для разрыва. «Она донимает меня напоминаниями, тогда как мне совершенно безразлично, как ее зовут!»

— У вас какие-то проблемы, мисс Бинг? — воспользовался ее рецептом Митч Ганновер. — Или вы рядовая, но чрезвычайно активная участница феминистского движения, которая не упускает возможности доказать, что все мужчины — мерзавцы, подонки и сволочи? Или, может быть, это такой эксклюзивный способ привлечь к себе внимание как можно большего количества людей? Вы сами понимаете, что делаете, мисс Бинг?

— Все нормально, Митч. Не кипятитесь, — рассмеялась Вероника.

— Это все, что вы можете сказать? — теперь уже всерьез вскипел Митч.

— На самом деле я лишь пыталась сказать, что для такого солидного мужчины, как вы, Митч, эта блондинка в спутницы не годится, да вы и сами это отлично знаете.

— Вот только не возьму в толк, какое вам до всего этого дело, мисс Бинг?

— Не поймите меня превратно, Митч. Она прехорошенькая и голосочек у нее звонкий, но, когда смотришь на вас со стороны, не создается впечатления, что вы гармоничная пара, — пустилась в пространные рассуждения Вероника.

— Это просто абсурд! С чего вы решили, что кого-то волнует ваша оценка? Не понимаю, как это можно малознакомому человеку, мужчине, тем более боссу, говорить в лицо такие вещи! Вы, мисс Бинг, имеете представление о том, что такое этикет вообще и этика деловых отношений в частности?! — свирепел шеф. — Учтите, я не собираюсь сносить ваши инсинуации впредь.

— Я в восторге, мистер Ганновер! Вы, оказывается, не только очень богатый человек. У вас еще невероятно обширный лексикон! — невозмутимо отозвалась брюнетка. — Ради того, чтобы выслушивать, такие красноречивые отповеди, я готова рискнуть и стать постоянным возмутителем вашего спокойствия... И еще, раз уж я осмелела до такой степени, что отважилась сделать вам комплимент, то должна сказать, что выглядите вы сегодня восхитительно, просто отпад!

Митч свел густые брови в одну непрерывную темную линию. Он был на грани отчаяния. Еще секунду назад ему казалось, что он поверг эту нахалку так, что той уже и не подняться. Теперь же оказалось, что он — все равно что лабораторная зверушка в глазах этой невыносимой девицы, на шкурке которой она ставит свои нечеловеческие эксперименты.

Но знакомый хохот вновь раздался неподалеку от Митча и прервал их напряженное, полное нехоженых троп и буераков общение. Митч сосредоточено присмотрелся к Веронике, надеясь запечатлеть этот миг, чтобы реванш показался еще слаще. Но мозг его заработал уже в ином направлении, сбивчиво соображая, что Стейси ни в коем случае не следует называть ее именем, иначе в очередной раз придется выслушать массу доводов о том, что ей приятнее зваться Стасьей.

— Насчет лексикона и костюма спасибо, — пробормотал он.

— Насчет своей блондинки не обижайтесь, — шепнула ему Вероника и фривольно подмигнула.

— Она не моя, — поспешил отговориться Митч.

* * *

— Давайте, Вероника, расскажите нам о себе, — дружески, хотя заметно нервничая, попросил ее Фил из аукционного дома «Ганновер-Хаус».

— О себе?! — переспросила Вероника.

— Я не имею в виду анкетные данные. Пусть этим занимается отдел кадров. Всех, собравшихся за этим столом, волнуют сочные подробности вашей биографии. Историйки, которыми мы могли бы посмаковать за ланчем понедельника, — растолковал Фил.

Митч поудобнее расположился на своем стуле и с вызовом уставился на Веронику. Он решил отмалчиваться. Благо было кому вогнать ее в краску. Он очень надеялся, что кому-нибудь из его подчиненных удастся то, что до сих пор не удалось их боссу.

— Продемонстрируйте образец чистосердечного признания, Фил! — крикнула через весь стол новенькая.

— Бросьте прикидываться, Вероника, вы знаете, что всех интересует, — отозвался Фил.

— Рост — пять футов, восемь дюймов. Стрелец. В юности обожала Пола Ньюмана. С тех пор для меня любовь сосредоточена в коленках. То есть, когда испытываю влечение, коленки дрожат. Кроме Пола Ньюмана и еще дюжины классных актеров люблю красный цвет, аромат гардении и белое золото, на тот случай, если кто-то из вас соберется сделать мне подарок... Вы удовлетворены, Фил?

— Уже что-то, дорогая. Но мы жаждем признания! Например, честного ответа на вопрос, почему вы оставили райский берег и приехали в наш шумный мегаполис? Для такого поступка должны быть веские причины. Что вас вынудило? Несчастливая любовь? Трения с начальством? Ограбили кого-то?

— Нет, не ограбила, — рассмеялась Вероника.

— Убила, — донесся резкий голос Митча.

Раздался единодушный хохот. Либо шутка босса действительно всем понравилась, либо просто все были приучены смеяться его шуткам. Веронику поразило такое единодушие. Хотя по тону Митча ей не показалось, что он шутит.

Когда все вопросительно уставились на нее, Вероника проговорила:

— Мне хватает благоразумия не возражать начальству, даже когда начальство заблуждается, — отчеканила девушка, убедительно сымитировав кротость.

Все вновь рассмеялись. Вероятно, ее новые коллеги просто были веселыми людьми, заключила Вероника Бинг. Только Митч тихо ухмылялся, сидя в дальнем конце стола.

Через некоторое время все участники застолья вновь разбрелись на группки по интересам.

Митч легко дотронулся рукой до плеча Стейси, та обернулась.

— Прости меня, — проговорил Митч, который как-то вдруг высоко оценил легкость общения с простоватой блондинкой.

— Не стоит извинений, — радостно проговорила та, глядя на него с надеждой и обожанием.

— А вы ничего не пьете, — невзначай заметила Вероника, возникнув возле них.

— Не испытываю жажды, — отрезал Митч. — Вы так и не ответили, почему покинули Золотое побережье, мисс Бинг?

— Такое впечатление, что это собеседование никогда не окончится, — обреченно проговорила брюнетка, заметив, с какой опаской Стейси поглядывает на нее.

— Если бы вы меньше препирались, собеседование закончилось бы давно, — отпарировал мужчина.

— К счастью, в нашем распоряжении все время жизни, — сострила Вероника.

— Которое обидно тратить на неискреннего собеседника, — добавил Митч.

— Чуть ранее вы обвиняли меня в излишней непосредственности, — припомнила ему Вероника.

— Так почему вы вернулись, мисс Бинг?

— Я родилась в Мельбурне, — объяснила она.

— Что мне отлично известно от Кристин. Но это не ответ. Итак?

— Итак... Я люблю все новое, испытывать себя, ставить перед собой трудные цели, люблю широкие горизонты. И потому, когда услышала от Кристин об этой вакансии, раздумывать не стала, собрала вещи, и вот я здесь! — торжественно заключила брюнетка.

— Чушь! — резко отозвался шеф. — На Золотом побережье при желании вы могли бы найти множество способов удовлетворить вашу жажду новизны.

— Но меня интересовала именно не постоянная работа. Не исключено, что через некоторое время я вернусь в Квинсленд... Я не прорицательница, не знаю, что преподнесет мне завтрашний день, поэтому не считаю возможным зарекаться от чего бы то ни было, — философски рассудила Вероника.

— Ребята, предлагаю всем перебраться в дискобар! — призвала коллег Кристина, возвысив голос. — Кто со мной? Вы, Митч? — персонально осведомилась она у босса.

— Вы всерьез полагаете, Кристин, что я пойду с вами и зажгу дискотеку? — саркастически поинтересовался он.

— Почему нет?

— Вы в самом деле собираетесь в ночной клуб? — переадресовал он свои сомнения Веронике Бинг.

— Да она самая заводная девчонка, какую я когда-либо встречала! — воскликнула Кристин.

— Обычно я не упускаю возможности повеселиться с друзьями в ночном клубе, — подтвердила брюнетка. — Но только не сегодня. Прости, Кристин. Мы с Борисом должны завтра встретить в галерее краснодеревщика.

— В субботу? — удивился шеф.

— В субботу. В будние дни мастер занят, — пояснила подчиненная.

Кристина, спешащая в ночной клуб с коллегами, расцеловалась с Вероникой, попрощалась с боссом, послав тому воздушный поцелуй. Вероника тоже сочна нужным попрощаться со всеми.

— Спокойной ночи, шеф, — сказала она.

Митч сдержанно кивнул в ответ.

— Вы на своем «корвете»? — спросил он.

— Нет. Я же предполагала напиться, — отшутилась Вероника. — Придется ловить такси.

— Не говорите ерунды! Такси, — хмыкнул он и, обращаясь к Стейси, настоятельно порекомендовал: — Отправляйся с Кристин в ночной клуб. Мне нужно отвезти этого человека.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Вероника впервые смогла расслабиться этим вечером, удобно откинувшись на пассажирском сиденье автомобиля Митча Ганновера. И произошло это непроизвольно, просто потому, что эти сиденья были очень удачно сконструированы и не разнежиться в них не было никакой возможности. И Вероника тотчас ощутила это не телом, но и всем своим существом.

— Почему вы выбрали квартиру возле пляжа? Не боитесь, что круглосуточный шум сведет вас с ума? — дружелюбно спросил Митч.

— Я достаточно долго прожила совершенно одна. Приходилось искусственно создавать шум, чтобы не свихнуться от тишины. Стереосистема работала чуть ли не круглые сутки. Иначе наступает тревожность. Каждый шорох, на который раньше не обратила бы внимания, становится подозрительно угрожающим. А то, что доносится со стороны пляжа — шум волн, человеческие голоса, смех, музыка, — это сама жизнь.

Митч сочувственно посмотрел на нее.

— Да я не жалуюсь, Митч. Все нормально. То время в прошлом. Я уже взрослая девочка. Сама могу позаботиться о себе.

— Не сомневаюсь, — отозвался Ганновер.

— Только не ставьте на эту убежденность свои деньги, — сменив задорный тон на сдержанный, произнесла Вероника.

— Вас не понять, мисс Бинг! Вы одним махом оспариваете то, в чем старательно убеждали минуту назад. Что это за непонятная любовь к парадоксам? — спросил он.

— Почему же непонятная? У меня с парадоксами полная взаимность, — в очередной раз отшутилась брюнетка.

Она по привычке закинула ногу на ногу, но слишком поздно осознала, что не стоило этого делать. Шелковистая материя юбки стекла вниз, соблазнительно обнажив бедро. Она лишь попыталась незаметно придержать подол, положив сверху ладонь. Учитывая, что прежде в общении с шефом она позволяла себе множество провокационных вольностей, Митч имел все основания решить, будто Вероника соблазняет его намеренно. А ведь именно этого впечатления ей хотелось бы избежать. Но жизнь полна неожиданностей, и убеждаться в этом приходится порой без особой радости...

— Здесь, пожалуйста, остановитесь. Дальше я пройдусь, — нарочито небрежно попросила сконфуженная девушка.

— Ни в коем случае, — отрезал Митч. — Если я берусь доставить кого-либо до дома после дружеской попойки, то довожу дело до конца.

Вероника с искренним удивлением посмотрела на Митча. До этого ей казалось, что он стремится избавить себя и свое окружение от ее присутствия.

Она покорно пожала плечами, аккуратно поставив ноги так, чтобы не нанести еще больший урон своей репутации.

— Сидите, — сказал он, припарковавшись возле дома, в котором по льготному соглашению об аренде с его фирмой Вероника Бинг, как одна из сотрудниц, снимала квартиру. — Поскольку в данный момент здесь нет человека, который открыл бы дверь и подал вам руку, я сделаю это сам — так, как папа меня учил, — шутливо пояснил шеф, заглушив мотор.

— Благодарю, — склонила голову Вероника.

— Для меня это удовольствие.

Митч помог ей выбраться из машины, захлопнул дверцу и включил сигнализацию.

— Согласитесь, дом выглядит изумительно в ясную лунную ночь, — сказала Вероника.

— Определенно, — согласился мужчина, выжидающе уставившись на Веронику, которая не торопилась двигаться к подъезду. — Ну так что, идем? — спросил он, так и не услышав приглашения.

— Спасибо, что доставили, — еще раз поблагодарила его девушка и решительно протянула руку для прощального рукопожатия.

— Уж до квартиры-то теперь я вас провожу, — усмехнувшись, произнес он.

Вероника оказалась не готова к такому повороту событий. Но, как всегда в моменты крайнего смущения, она постаралась повести себя максимально развязно.

— Бедный-бедный Митч, — склонив головку набок, проговорила она. — Полагаете, семичасовой коктейль в конце рабочей недели в силах совершить то, на что обычно уходят месяцы, а то и годы? Не думаю, что вечерний алкогольный экспромт стоит завершать сообща похмельным субботним утренником. Мы можем сделать это и порознь.

— Во-первых, вам известно, что я трезв. А во-вторых, обычно я не дожидаюсь утра. Предпочитаю встречать рассвет в собственной постели, — просветил ее Митч Ганновер.

— Предлагаю для начала встретиться в воскресенье. Да-да, не удивляйтесь, я приглашаю вас на свидание, Митч! — объявила брюнетка.

— Признаюсь, в моей практике обольщения это первый подобный случай. Ваш провокационный стиль начинает мне нравиться, мисс Бинг.

— Вы считаете, я вас провоцирую, мистер Ганновер? — сдержанно улыбаясь, спросила Вероника, неторопливо вводя идентификационный код на цифровой панели двери. — Наоборот, я предлагаю наиболее цивилизованный способ сближения с боссом. Или же вы заинтересованы в таком развитии событий, которое потом можно будет трактовать как случайность?

— Вам представляется нормальным такое изощренное общение? Его вы называете цивилизованным? — усомнился босс.

— Митч, если я не права, то вам незачем провожать меня до квартиры. Если я права, то и подавно, — прямо проговорила Вероника. — Давайте просто попрощаемся по-приятельски здесь и сейчас, — сухо предложила она.

— Есть кто-то, кому вы храните верность? Или же вы отнюдь не такая рисковая, какой хотите казаться? — спросил шеф.

— Я такая, какая есть, сэр. И если я кому и храню верность, то только себе, — резко отозвалась Вероника.

— А когда полная луна серебрит гавань, прибывает вода и сон не идет, не возникает желания попробовать что-то новое? На собеседовании, да и много раз потом вы говорили, что любите пробовать новое. Мы могли бы в приватной обстановке обсудить продление нашего контракта до полугода.

— Я не ваша собственность, мистер Ганновер. А ваши намеки кажутся мне оскорбительными, — пробормотала Вероника, продолжая стоять перед закрытой дверью в подъезд.

— Наконец-то вы заговорили, как обычная женщина, — рассмеялся Митч. — Разумеется, вы не моя собственность. Вами распоряжается «Ганновер-Хаус», — заявил он.

— В таком случае, если у вас действительно есть намерение продлить со мной контракт, «Ганновер-Хаус» может располагать мною на протяжении ближайших шести месяцев, — отозвалась Вероника, которую несколько задело причисление ее к общей серой массе «обычных женщин».

— Рад это слышать...

— В рабочие часы, — уточнила Вероника Бинг.

— Предлагаете довольствоваться малым? — спросил Митч.

— Верно, сэр, — церемонно произнесла девушка. — Вы позволите мне войти? Стоять здесь довольно зябко.

— Я и забыл, как прохладно бывает по вечерам, — философски заметил шеф, пристально глядя на подчиненную. — А ведь я небезосновательно рассчитывал на жаркий исход дня... Но, видимо, вы из тех, кто чрезвычайно смел в намерениях, но пугается собственных же желаний, когда доходит до дела.

— Вы ошиблись, Митч, — холодно процедила Вероника.

— Я так не думаю.

— И все же. Спасибо, босс, что разделили со мной этот вечер, спасибо, что проводили. Именно поэтому не хотелось бы портить отношения, которые обещают стать приятными, — благоразумно возобновила прощание застигнутая врасплох брюнетка.

— Если вам до сих пор не удалось их испортить, то теперь уже вряд ли получится... Признаюсь, меня очень коробило ваше нахальство, я даже конфузился, ошибочно считая вас особенным, непостижимым и неуязвимым существом. Теперь я знаю, что это не так. Поэтому не считаю нужным придавать какое-то особое значение вашим прежним выходкам, мисс Бинг, — спокойным тоном рассудил Митч Ганновер.

— Как все славно разъяснилось, не так ли? И мне есть отчего вздохнуть с облегчением, — невозмутимо откликнулась Вероника. — Когда жизнь скучна, стараешься сделать ее яркой и непредсказуемой не только для себя, но и для окружающих. Теперь я понимаю, что старалась напрасно. Вместо ответного желания разбавить скуку я встретила лишь собственнические притязания. Грустно, мистер Ганновер. Очень грустно... Спокойной ночи, — великолепно осадила его напоследок девушка.

Однако Митч не внял укору, а широко улыбнулся, легко обнял ее, поцеловал в обе щеки и решительно двинулся в сторону своего автомобиля, чем совершенно обескуражил Веронику.

Она изумленно смотрела ему вслед. Не оборачиваясь, будто знал наверняка, что она наблюдает за ним, Митч приподнял правую руку в прощальном жесте и крикнул:

— Надеюсь, это первый и последний раз, когда мы расстаемся под вечер. Не разочаруйте меня, мисс Бинг... И сладких вам сновидений, застенчивая вы моя, — насмешливо добавил он.

* * *

Весь уик-энд лил прохладный весенний дождик, временами оборачивавшийся обильными ливнями. После беспрерывного тропического благоденствия и знойных бальзамических ночей Золотого побережья такой климатический перепад стал для Вероники настоящим испытанием. Ее нервная система не была подготовлена к депрессивно-нудному ритму серых капель, а гардероб не предусматривал пронизывающих весенних ветров.

Тогда-то впервые и возник вопрос: «Какого черта я здесь забыла?», который ушел в небытие, стоило переступить порог художественной галереи Ганновера накануне открытия давно запланированной и всеми ожидаемой выставки с незамысловатым названием «Лучшее в искусстве Австралии».

Галерея встретила Веронику лучезарным освещением просторного фойе.

Девушка провела влажными — не то от дождя, не то от волнения — ладонями по полотнищу облегающей алой юбки, разглаживая образовавшиеся в дороге складки, затем выпрямилась, расправила плечи, уверенно притопнула каблучками ярко-красных туфель. Ей предстояло знакомить потенциальных покупателей с лотами, которые пойдут с молотка на аукционе, приуроченном к проведению упомянутой выставки.

В просмотровом зале уже находилось несколько коллекционеров и просто интересующихся данным вопросом людей. Они медленно прохаживались между стендами и сверялись с каталогом, некоторые даже делали в нем пометки.

Вероника постаралась прислушаться к тихим разговорам знатоков. Сама она уже досконально изучила всю справочную информацию, относящуюся к представленным на стендах предметам, которой ее снабдили подчиненные Бориса. Но по мере проникания в содержание бесед некоторых посетителей ею начала овладевать паника.

До этого ей доверяли проведение рядовых аукционов, на которые выставлялись артефакты сравнительно недавнего прошлого, представляющие ценность только для любителей ретро-стиля. Теперь ей предстояло иметь дело с подлинными произведениями искусства. И одного взгляда на публику было достаточно, чтобы понять, насколько эта публика отличается от ее давешней аудитории.

Люди все прибывали. Дамы были изысканны и роскошны, как в классическом черно-белом голливудском кино. Мужчины чрезвычайно сосредоточенно всматриваются в лоты, знакомятся с описаниями.

И впервые с того момента, как Вероника вернулась в Мельбурн, семена вечного ее страха осрамиться дали ростки, готовые пробить закаленную в испытаниях броню ее напускной уверенности в своих силах. Вероника была близка к тому, чтобы вслух признать свою неспособность заниматься делом, к которому еще недавно стремилась изо всех сил. Она смотрела на этих благородных и осведомленных людей и понимала, что они легко проглотят ее, стоит только запнуться, допустить оговорку, чем-либо еще выдать свою неискушенность.

В теории аукционных торгов Вероника была уже сведуща, в воображении роль с молоточком представлялась ей феноменально соблазнительной, незначительный опыт торгов не выявил никаких сложностей. Но на этот раз предстояло принципиально иное действо и на кон были поставлены совершенно иные суммы, более чем значительные.

Вероника курсировала между просмотровым залом и холлом в ожидании, когда прибудет Митч Ганновер.

Она еще не представляла, как и о чем будет с ним разговаривать, потому что признание собственной несостоятельности в качестве аукционера было равнозначно увольнению по собственному желанию. Ей нужно было получить от Митча заряд уверенности, какую-нибудь значимую профессиональную установку.

И эта потребность в поддержке шефа нервировала ее не меньше панического страха перед знатоками австралийского искусства.

Ситуацию осложняли немаловажные обстоятельства. Митч, во-первых, не позвонил ей в выходные, несмотря на то что она имела глупость прямо пригласить его на свидание. Во-вторых, он отдал Кристин распоряжение, чтобы никто его не беспокоил своими звонками. В-третьих, после последнего опыта общения с ним она совершенно не сознавала, какой тактики придерживаться, как себя вести...

На протяжении этих раздумий Вероника совершенно не думала о том, как выглядит со стороны, и даже не сразу поняла, что обращаются именно к ней, когда глуховатый мужской голос произнес ее имя.

— Вероника Бинг? Я Чарльз Гросс, агент. На аукционе я буду оглашать ставки от имени частных коллекционеров, которые желают остаться неизвестными... Вы понимаете, о чем я говорю? — с большой долей сомнения произнес Чарльз.

Вероника ошеломленно застыла, покусывая нижнюю губу.

— О, да, разумеется, мистер Гросс, — наконец нашлась девушка и коротко потрясла его руку в приветствии. — Очень рада с вами познакомиться. Здесь есть на что положить глаз. Полагаю, ваши инкогнито с этим согласятся, — светски заулыбалась Вероника.

И тут появился Митч. Вернее, только теперь она его увидела. Он стоял прямо за спиной Чарльза и, как ей показалось, зловеще щерился.

— Да, пожалуй, пара-тройка из представленных здесь вещичек действительно интересны моим доверителям.

— Отлично, Чарльз. Но имейте в виду, если не поспеете к шапочному разбору, не пеняйте, — рассмеялась Вероника, которой категорически не понравилась его уничижительная «пара-тройка вещичек».

Чарльз натянул на лицо улыбку, вежливо кивнул и удалился.

— Правильно. Так и нужно. Они лают, но не кусаются, — одобрительно прошептал бархатистый женский голос.

Когда Чарльз отошел в сторону, Вероника увидела, что под руку с Митчем стоит белокурая красавица в струящемся голубом брючном костюме, изысканном жемчужном ожерелье на длинной шее и в жемчужных серьгах.

— Прошу прощения? — переспросила Вероника, вглядываясь в изящную блондинку, которая держалась за руку Митча красивыми длинными пальцами.

— Вечерами вроде этого, когда все только прицениваются, может сложиться ошибочное впечатление, что и на самом аукционе будет столько же покупателей, коллекционеров, ценителей и знатоков. Но это далеко не так. Люди, пришедшие сюда сегодня, — отпрыски респектабельных семейств, они не пропускают такие мероприятия хотя бы потому, что их могут счесть неплатежеспособными. Они чувствуют себя обязанными прийти, повстречаться здесь с такими же, как и они сами, с которыми знакомы с пеленок, будучи выходцами из одного круга, посмотреть на лоты и, выдумывая всяческие причины, обосновать, почему все это их совершенно не интересует. Поэтому не придавайте значения таким комментариям, — доброжелательно проговорила блондинка. — А то у вас такой вид, будто вы получили шлепок по мягкому месту, — шутливо добавила она.

— Разве? — искренне удивилась Вероника.

Незнакомка утвердительно покивала.

— Вы сами-то что имели в виду, когда сказали этому представителю анонимных покупателей «есть на что глаз положить»? Успели обзавестись любимчиками?

— Среди клиентов? — уточнила Вероника.

— Среди лотов, глупенькая, — необидно ответила женщина.

— Затрудняюсь ответить. Мне очень сложно прицениваться, если вы понимаете, о чем я.

— Конечно, понимаю. Но на перспективу... От благополучия не следует зарекаться, — заметила блондинка.

— А вас что здесь привлекло? — простодушно спросила Вероника.

— Вне всякого сомнения, вы, — неожиданно ответила белокурая женщина.

Вероника ошарашенно уставилась на нее, блондинка рассмеялась.

— Хотите знать, что мне приглянулось? Пойдемте, я вам покажу, — поманила она Веронику своей изящной кистью, оторвав ее от руки Митча, который на протяжении всего диалога двух женщин простоял совершенно безучастно.

Вероника проследовала за прелестной спутницей босса.

— Посмотрите, — указала та на лоток с медалями, обтянутый темно-синим бархатом, где на подушечках возлежали экспонаты. — Это очень ценная коллекция. Ценная не только потому, что все памятные медали выполнены из драгоценных металлов, а некоторые еще и инкрустированы самоцветами с применением уникальной техники. Все экспонаты этой коллекции имеют немалую историческую ценность... А вот посмотрите на это.

— Историческая реликвия? — спросила Вероника.

— Безусловно, — тихо рассмеялась женщина, — в масштабах семьи... Это кольцо бабушки моего мужа.

— Вашего... О, какое чудо! — вовремя одернула себя Вероника. — Но почему же вы продаете его?

— Мы на каждый аукцион выставляем что-то из нашего фамильного достояния. Расточаем наследие семейной истории, так сказать. Но так уж заведено с тех пор, как существует наш семейный бизнес. Пока нам есть что выставить на аукцион, наши кладовые неистощимы, — подытожила женщина.

— А вы... — неуверенно проговорила Вероника.

— Мириам Ганновер, — представилась блондинка.

— Вероника Бинг, — с оттенком легкой грусти назвалась девушка.

— Мне известно, мисс Бинг... Что касается этого кольца, я всегда думала, что Митч найдет ему иное применение, но после возвращения из Лондона его интерес сосредоточился на ярких, броских, на мой взгляд, сиюминутных вещичках. Я имею в виду его бесконечных девиц. Когда я поняла, что у этого кольца в нашей семье нет внятных перспектив, решила выставить его на продажу.

Вероника недоуменно уставилась на Мириам.

— А еще эти его быстрые машины... — продолжила свои сетования Мириам. Она легко и изящно взяла Веронику под руку и повела дальше, беседуя так, словно они давнишние подруги. — Мы все надеялись, что со временем его мальчишеские увлечения отойдут в прошлое. Но нет. Похоже, он уверен, что это и есть образ жизни джентльмена. Мой муж тоже до женитьбы был совершеннейшим мальчишкой. До последнего времени они любили погонять на треке. Увлечение скоростью в технике — это еще понять можно. Но все эти экспресс-романы...

Вероника улыбалась, совершенно перестав понимать, о чем говорит ее спутница.

— Мама, оставь человека в покое, — насупившись, проговорил подошедший к ним Митч Ганновер.

— Я просто рассказывала Веронике о кольце твоей прабабушки, которое тебе так не терпится пустить с молотка.

— По-моему, это ты предложила выставить его на аукцион.

— Я искренне надеялась, что эта идея вызовет у тебя чувство протеста, — кивнув, сообщила Мириам. — Оно десятилетия пылилось в моей шкатулке. Тогда меня еще не покидала надежда, что ты повзрослеешь.

— Я тебя умоляю, — пробормотал Митч сквозь зубы.

— Ладно, не закатывай глаза так, словно тебя заставляют есть ненавистную кашу... Вероника, милая, после окончания представления поужинайте с нами, — неожиданно предложила девушке Мириам Ганновер.

— Спасибо за приглашение, — сказала Вероника. — Я с радостью, миссис Ганновер.

— Мириам, — поправила ее женщина.

— Мириам, — охотно поправилась Вероника в восторге от того, как эта женщина выглядит в свои немолодые годы.

— Чудно!.. Я должна перекинуться парой слов с Дженкинсонами, — сказала Мириам Веронике, указав ей в другой конец зала. — Обратите внимание на ту красивую пару, дорогая. Великолепные транжиры. Я их обожаю.

Мириам Ганновер удалилась, оставив за собой шлейф духов «Шанель» и легкое недоумение. Вероника подняла взгляд на Митча, но он не смотрел в ее сторону.

— Почему вы до сих пор не сказали мне ни слова? — чистосердечно спросила его Вероника.

— По поводу? — нехотя отозвался Митч.

— Не знаю. Мне все равно... Удачного вам вечера, Митч, — пожелала ему девушка и повернулась к боссу спиной.

— Что вы хотите, мисс Бинг? — слегка раздражаясь, спросил он.

— Я занималась подготовкой этого зала. Неужели сложно высказать свое мнение по поводу моей работы?

— Хотелось бы знать, чего мне это будет стоить? — ехидно заметил Митч. — Я научен опытом общения с вами, мисс Бинг. Вы затеваете игру, не будучи уверены, каковы у вашей игры правила и чем все это окончится... А потом, я не уполномочивал вас заниматься декорированием пространства. Если Борис делегировал вам свои функции, пусть он и оценивает вашу работу. Ваше же неотъемлемое дело — стучать молоточком и поднимать ставки как можно выше... А вот, кстати, и Борис. И кажется, ему нужны вы, мисс Бинг. Не смею задерживать.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Митч прислонился к стене, часть которой по инициативе новой сотрудницы была щедро задрапирована ярко-розовым велюром. Но, похоже, кроме него, никого выбор такого оттенка не смущал.

Если бы он задумал декорировать зал для представления этой коллекции художественных объектов, то, пожалуй, выбрал бы тяжелый шоколадный тон или насыщенный кобальтовый и даже не стал бы рассматривать малахитово-зеленый или винно-красный за их затасканность. Но розовый, тем более такой розовый! — подобная идея ему и в голову не пришла. Зато она явилась Веронике. И определенно мисс Бинг ею очень гордилась.

Митч Ганновер испытывал настоящий приступ неясного негодования, сам не понимая, чему обязан этим состоянием. Но он с трудом мог устоять на месте, потому что костюм его теснил, галстук душил, затылок ломило. Митч вынужденно переговаривался с прибывающими владельцами выставляемых на торги ценностей, и с радостью отсылал их к Борису, когда речь заходила о результатах экспертизы и назначении стартовой цены, и продолжал переминаться с ноги на ногу.

Вероника Бинг в красной юбке постоянно маячила перед глазами, как яркое пятно, отчего он приходил в еще большую нервозность.

В обязанности аукциониста входило представление коллекции.

Вероника заняла свое место перед микрофоном и обвела зал взглядом. Митч сделал то же самое со своей позиции.

— Как дела? — весело крикнула в микрофон девушка, желая привлечь к себе внимание собравшихся. — Вижу, все великолепно, — заключила она, когда все затихли.

Митчу пришлось признать, что его новая аукциониста смотрится более чем эффектно.

— Меня зовут Вероника Бинг, я новый аукционист галереи «Ганновер-Хаус». Я прибыла в Мельбурн с Золотого побережья, потому что испытывала острую потребность в произведениях искусства и прочих объектах коллекционирования. Хотя некоторые ошибочно полагают, что я просто вернулась в город, где впервые увидела свет. При поступлении сюда мне выдали молоточек и объяснили, что он предназначается для того, чтобы поддерживать биение азарта торгов. Но помимо страсти собирателей редкостей, многих из вас сюда привела не в последнюю очередь жажда общения с единомышленниками. И посему прошу любить и жаловать мистера Уолдена. Идите к микрофону, Берни, — призвала Вероника.

На подиум вышел подтянутый мужчина средних лет — промышленник и президент футбольного клуба. Собирательство изящных вещиц было его коньком.

— Берни, вы заключаете пари? — спросила его Вероника.

— Случается, — ответил Берни Уолден.

— Ваши «Коты» против моих «Сорок» на центральной футбольной арене Мельбурна в субботу. Каковы ваши прогнозы?

Берни рассмеялся.

— С вашими «Сороками» можно и вничью, — ответил он, — при условии, что они не уступают вам в обаянии, дорогая.

— Мой прогноз: наши «Сороки» вас сделают! — выпалила она.

— Не исключено, — с искренним расположением отозвался Берни Уолден.

Многие в зале реагировали так же.

— Судя по вашему настрою, друзья, — задорно обратилась в зал Вероника, — вечер пятницы станет незабываемым не только для нас, служащих «Ганновер-Хауса», но и для многих из вас, кто уже определился в своих желаниях или только собирается это сделать. В любом случае мы ждем вас всех в помещении галереи на открытие выставки «Лучшее в искусстве Австралии». Будут отличное шампанское и закуски. Всем удачи, и до встречи... Наглаживайте ваши манишки и не забывайте дома чековые книжки.

Вероника Бинг раскланялась, озаряя всех собравшихся белозубой улыбкой, и сошла с подиума.

Митч стоял сдержанно-удовлетворенный ее первым выступлением перед избранной аудиторией. Но постоянное ожидание какой-нибудь дерзости с ее стороны не позволило ему расслабиться и в полной мере насладиться искрометностью своей подчиненной.

— Митч, ты нашел для себя настоящую добытчицу, — проговорила Мириам.

— Она университетская подруга Кристин.

— То есть она не твоя находка? Прежде ты никогда не скромничал, Митч. Впрочем, ты никогда и не разбирался в людях. Так вот, должна признать, на этот раз ты угадал. Уверена, она заработает для тебя многие сотни тысяч. А мне-то ведь всегда казалось, что ты не видишь ничего дальше своего носа.

— Тебе так казалось? — с улыбкой переспросил Митч.

— Не позволь своим конкурентам переманить ее, индюк.

— Вот кто я такой, по-твоему! — воскликнул он.

— Да, ты подслеповатый, безынициативный, самодовольный индюк, — шутливо отчеканила мать.

— В течение полугода она только наша, — сказал Митч.

— Ты заключил с ней полугодовой контракт? — спросила Мириам.

— Да, она отлично зарекомендовала себя в первую же неделю, и я переоформил договор на более длительный срок, — пояснил сын.

— Шесть месяцев — это очень хорошо, — раздумчиво проговорила мать. — Заканчивай со своими делами, бери Веронику и постарайся поспеть домой к ужину... Я настаиваю! — заявила она, приметив кислое выражение на лице сына.

— Молодец! Ты их просто-таки сразила, дорогая! Они обожают тебя! — эмоционально рассыпала своей подруге похвалы его помощница Кристин, когда Митч подошел к двум своим подчиненным по окончании мероприятия.

— А мне показалось, что я выставила себя полной идиоткой, — проговорила Вероника.

— Даже если и так, мне тоже показалось, что они к вам благорасположены, мисс Бинг, — усмехнулся хозяин галереи.

— О чем вы говорите, Митч?! — активно возмутилась Кристин. — Никто не посчитал ее идиоткой. Как раз наоборот, все увидели, какая она умница. Вы должны признать, что я нашла вам лучшего из лучших ведущего аукционных торгов, — потребовала она.

— Время покажет, — сдержанно отозвался Митч. — Вероника, вы скоро? Когда освободитесь, я в своем кабинете, — проговорил босс и удалился.

— Что это было? — спросила Кристин, с недоумением посмотрев на подругу.

— Мириам Ганновер пригласила меня поужинать с ними, — пояснила Вероника, сама еще не зная, как к этому относиться.

— Поздравляю, это настоящий успех, — произнесла Кристин, качая головой. — Ты все еще не потеряла к нему интерес? — обеспокоенно спросила она.

— Он мне нравится... до дрожи в коленках. Несмотря на его беспросыпную мрачность, — призналась подруге Вероника.

— О боже... В таком случае я просто обязана откровенно предупредить тебя прежде, чем ты услышишь слухи, а это рано или поздно произойдет. Ты должна знать о Клер.

— О какой Клер?

— О супруге Митча, — выпалила Кристин.

— Выходит, он все-таки женат, — удрученно проговорила Вероника.

— Да, Митч женат... Вернее, сейчас это уже неактуально. Но был. Я в ту пору еще не работала на «Ганновер-Хаус». Сам Митч вернулся в Мельбурн всего три года назад.

— А что случилось?

— Клер умерла. Внезапно. Это произошло в Лондоне. Митч возвратился в Австралию сразу после трагедии. Тогда его отец решил ограничиться формальным руководством, а бразды правления передал сыну. Митч круто взялся за дело. Почистил штат, уволил старых, набрал новых сотрудников, включая меня.

— И непрерывный поток блондинок... — вставила Вероника, которая очень внимательно вслушивалась в рубленые фразы подруги.

— И непрерывный поток блондинок, — подтвердила Кристин.

— Я чувствую себя такой идиоткой. В пятницу после коктейля я ему столько глупостей наговорила, — укорила себя брюнетка.

— Когда это ты успела?

— Митч отвез меня домой, — нехотя призналась Вероника.

— И все это время ты молчала! — возмутилась Кристин. — А что же твой поклонник с Золотого побережья. Джеффри... Он больше не звонит?

— Нет, это пройденный этап. Джеффри ничем не отличается от Адама из Сиднея и от Роджера из Аделаиды. Хватит с меня. Митч совершенно другой.

— Тем более теперь, когда тебя наверняка растрогала история о его скоропостижно ушедшей возлюбленной, — съязвила Кристин.

— Странно, — задумчиво проговорила Вероника Бинг.

— Что именно?

— В годы, когда ухаживала за мамой, я замечала, что ко мне привязываются мужчины с какими-то изломанными душами. Часто в депрессии или вовсе отчаявшиеся. И все они видели во мне какую-то избавительницу. Меня все это чрезвычайно нервировало. Как будто у меня своих забот мало...

— Ну, теперь все иначе, — съязвила Кристин. — Митч к тебе не привязывается. Ты сама его выбрала.

— Это ужасно, — обреченно произнесла Вероника.

— Не так ужасно, если это твоя судьба. Как бы я ни относилась в Митчу, я убеждена в том, что он достойный человек. И не озадачивает других своими заботами. Он ответственный, очень восприимчивый и щедрый. И может быть, тебе суждено стать той женщиной, которая вытянет его из этого губительного водоворота безмозглых блондинок.

— Ой... Теперь, после всего, что ты мне рассказала, я и не знаю, как к этому относиться. Он уже знал любовь, был женат, его потеря произвела в нем такое смятение, что вряд ли вообще кому-либо под силу завоевать его любовь и доверие, тем более мне.

— Удивительно слышать такое от победительницы с рожденья, от великолепной и неподражаемой Вероники Бинг!

В проходе вновь появился Митч. Их взгляды встретились. Митч изобразил нетерпение и указал на циферблат часов. Вероника кивнула ему в ответ. Кристин со свойственной ей проницательностью наблюдала за этой пантомимой.

— Итак, что ты собираешься предпринять? — осведомилась подруга.

— Представления не имею, — ответила Вероника. — В любом случае я обещала его матери быть к ужину.

* * *

Митч остановился возле дома своих родителей. Только тогда Вероника с удивлением обнаружила, что приглашена не на ужин в ресторане, а на трапезу в кругу семьи Ганновер.

— Какой удивительный вечер! — мощно втянув ноздрями воздух, проговорил Митч, ведя ее по дорожке к дому.

Вероника напряженно шагала рядом с ним. Теперь, зная о его драматичном прошлом, она как никогда должна быть осторожна с высказываниями, гораздо безопаснее молчать.

— Ты можешь наконец расслабиться? — шутливо спросил ее спутник. — Жизнь слишком коротка, чтобы копить в себе напряжение будней.

Вероника натянуто улыбнулась. В каждом слове звучало напоминание о трагедии. Она мысленно соболезновала человеку, который столько времени носит в сердце такую боль.

— Почему ты молчишь? — Митч остановился на полпути к дому. — Устала? — спросил он, заглянув в ее коньячные с искорками глаза.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Дворецкий Ганноверов распахнул перед ними двери. Мириам радушно выпорхнула им навстречу, в очередной раз поразив Веронику своей моложавостью и энергией.

Оставив сына, Мириам провела молодую гостью по многочисленным комнатам огромного дома, развлекая ее веселой болтовней, попутно демонстрируя восхитительные живописные полотна, скульптурные произведения, множество уникальных и бесценных предметов быта.

Проходя мимо одной из комнат, сквозь приоткрытую дверь Вероника подметила силуэт сидящего напротив камина седовласого мужчины и Митча, который в позе порицаемого возвышался рядом с ним.

Мириам распахнула дверь и проговорила:

— Вот... Познакомься, Вероника, это мой супруг, Джеральд Ганновер.

— Приятно познакомиться, сэр. Теперь мне достоверно известно, от кого у Митча этот замечательный взгляд, — пошутила девушка, пожав пожилому мужчине руку.

— Да, это ты верно подметила, хмуриться они умеют! — рассмеялась Мириам Ганновер.

— Я думаю, милая леди имела в виду нечто прямо противоположное, дорогая Мириам, заметил Джеральд.

— Сейчас он начнет с тобой флиртовать, — предупредила Веронику хозяйка дома, передавая ей бокал с аперитивом. — Не знаю, говорил ли тебе Митч, но в свое время мы с Джеральдом работали в галерее. Вернее, Джеральд галереей владел и управлял, а меня он нанял работать в приемной. Служебный роман. Я в него влюбилась с первого взгляда. А он еще несколько месяцев мучил меня своим напускным равнодушием, пока наконец не пригласил на свидание.

— Никогда не устану гордиться этим поступком, — заметил Джеральд. — Сколько стихий во мне боролось тогда, сколько сомнений я испытал, сколько всякого передумал. Всегда сложно отважиться на сближение с тем, к кому по-настоящему неравнодушен.

— Я всегда удивлялась его нерешительности. Он такой до сих пор. Поразительно, как в одном человеке могут сочетаться такие крайности. Джеральд удивительно волевой и напористый в бизнесе, но при этом чрезвычайно застенчивый в быту.

— Вы, наверное, романтик, Джеральд? — спросила пожилого человека Вероника.

— Чтоб меня! — с притворным ужасом бросил тот.

— Разве ж он в этом сознается? — рассмеялась Мириам. — Наше время что-то странное делает с людьми. Модно быть наглыми и циничными и немодно — стремиться к чистоте и простоте. Обидно, что столько светлых душ просто не имеют шанса развиться во что-то прекрасное.

Вероника почувствовала, как слезы наворачиваются у нее на глазах.

— Сын, почему ты не защитишь человеческий род и нашу эпоху? — шутливо спросил Джеральд.

— Может, это человеческий род и эпоху нужно защищать от таких, как я? — серьезно произнес Митч. — Я полностью согласен с мамой.

— А какие мужчины нравятся мисс Бинг? Романтичные хлюпики или решительные деляги? — поинтересовался хозяин дома.

— Наверное, ни те, ни другие. Только как узнать, если люди в совершенстве владеют искусством маскировки. Сейчас все, не прекращая, играют, и я не исключение, — грустно заявила гостья.

— А что ж, по-вашему, мужчина, сам толком в своих чувствах не разобравшись, должен гордо вещать о них везде и всюду?

— Конечно, ты должен, Митч, — усмехнулся Джеральд. — Столькие ждут этого от тебя. Я прав, Вероника? — лукаво подмигнул гостье хозяин.

— Разве разговор о том, чтобы соответствовать чьим-то ожиданиям? — строго спросила Мириам. — Драматично, что мы сами долгие и, как правило, лучшие годы жизни сами обманываем себя, сменяя маски, выдумывая себе нелепые цели, стремясь соответствовать общепризнанному стандарту.

Прерывисто вздохнув, Вероника дрожащими руками поднесла ко рту бокал с аперитивом.

— Что с тобой, дорогая? — спросила Мириам.

— А как отделить стремления, хорошие или дурные, от самого человека? Если он сопрягает свое счастье с конкретным достижением и свято в это верит, то как он может не пройти весь тот путь, который предначертан ему? — спросила Вероника. — Я знаю, как многие люди относятся ко мне. Более того, я убеждена, что если бы в аукционном доме не сложились известные обстоятельства, то Митч никогда не принял бы меня на работу.

— С чего ты взяла, милая? — попыталась разубедить ее Мириам, видя, как ее гостья разнервничалась.

— Я это знаю. Просто знаю, — настаивала она.

— Ерунда, Вероника. Наняв вас, Митч не устает отмечать, что ваш самобытный подход идет на пользу общему делу, — проговорил отец. — Мириам пересказала мне вашу речь, и я готов полностью согласиться с сыном.

— Это правда? — спросила гостья, просветлев.

— Сюрприз! — воскликнул Джеральд.

— И еще какой, — отозвалась Вероника, отставив бокал и посмотрев на своего героя.

— Сказалось напряжение, — сочувственно проговорила Мириам, нежно погладив молодую гостью по спине. — Ты так легко держала себя с этими ходячими банкоматами, представляю, чего тебе это стоило. Даже при наличии большого опыта общения с такими людьми подобные мероприятия — всегда стресс.

— Это мне одному кажется, что ужином повеяло?! — воскликнул Джеральд.

— Нет, на самом деле, дорогой, — ласково проговорила Мириам и поцеловала мужа в лоб.

Только когда хрупкая белокурая женщина покатила его кресло перед собой в направлении столовой, Вероника заметила, что Джеральд заметно ограничен в движениях. Спину он держал неестественно прямо, а ноги его были укрыты толстым пледом из ангорской шерсти.

Вероника замерла в изумлении. Митч приблизился к ней.

— Скажи... — прошептала она, — что с твоим отцом?

— Несчастный случай на треке несколько лет назад. А в остальном все нормально. Он еще всех нас переживет, — улыбнулся Митч и жестом пригласил ее пройти в столовую.

— Дай-то Бог, — шепнула она.

— Все нормально, Вероника, — крепко взяв девушку за руку, заверил ее Митч. — Обещаю, что следующую пару часов не будет никаких потрясений.

После ужина внесли десерт. К этому времени Джеральд велел Веронике называть его по аналогии с мультипликационным мышонком, а сам сократил имя гостьи до Ники.

— Итак, Джерри, — удовлетворив его просьбу, обратилась к нему Вероника. — Ведь не после первого же свидания вы отправились к алтарю. Наверняка были какие-то безумства и пылкие признания, прежде чем прекраснейшая из женщин согласилась стать вашей супругой.

— Это ты верно подметила, Ники. Именно, прекраснейшая из женщин, — растроганно кивнул пожилой человек.

— Как вы завоевывали вашу Мириам? Цветы каждый день? Писали ее имя крыльями аэроплана в небе над Мельбурном?

— Нет. Я просто повалил Мириам на кушетку и наградил самым незабываемым поцелуем в ее жизни.

— Фи, — изобразила разочарование Вероника. — Я была уверена, что вы романтик.

— Ты просто не представляешь, что это был за поцелуй, — гордо произнес глава семьи.

— На рабочем месте? — спросила Вероника.

— Именно, дорогуша, — все с тем же гордым видом кивнул ей Джеральд.

— В наше время это расценивается как сексуальное домогательство, — проговорила гостья.

— Он и в прежние времена таковым был. Но нас это не останавливало, — дерзко объявил пожилой мужчина.

— Не останавливало, потому что не было прецедентов. А вот если бы были, то я легко отсудила бы у тебя хорошее состояние и отправилась бы тратить его на Лазурный берег Франции в компании со знойными жиголо, — поддразнила супруга Мириам.

— Выпьем за женскую мечту! — рассмеялась Вероника и подняла бокал.

Все охотно с ней чокнулись.

— Ты смелая девица, Бинг! — искренне похвалил ее отец Митча.

— Все мы смелеем, когда ничего другого не остается. Уж вам-то это, как никому другому, должно быть известно, — ответила она.

— Определенно они спелись, — шепнул Митч матери.

— Давненько я не видела отца таким задорным. Твоя девочка отлично на него влияет.

— Вероника не моя девочка, мама, — процедил ей на ухо сын.

— Мне безразлично. Лишь бы твоему отцу было хорошо. Я полюблю любого, кто, сказав Джерри «встань и иди», заставит его хотя бы попытаться. Ты не хуже меня знаешь, как близок твой отец к отчаянию.

— Сын, где ты нашел такую красотку! — окликнул Митча Джеральд Ганновер.

— Она сама нашлась. Явилась, открыла дверь ногой и сказала: «Вам без меня не обойтись». Пришлось взять, — пошутил Митч.

— Считай, что белый голубь сел тебе на ладонь, сын.

— Посмотрим, как пройдет первый серьезный аукцион, а затем и определим, кто к кому и куда сел. Я с радостью готов поверить в счастливую звезду мисс Бинг. А вот в своей фортуне я не так уверен.

— Не гневи Бога, сынок, — тихо проговорила Мириам.

Весь ужин улыбка не сходила с лица Вероники. До того самого момента, как Мириам принялась обниматься с ней в холле и она склонилась потрясти руку Джеральда. Девушка заметно сникла, и глаза ее как-то излишне часто заморгали.

Тогда Мириам Ганновер внезапно вспомнила, что забыла показать гостье какой-то свой невероятно красивый гобелен.

Она отвела Веронику в одну из дальних комнат, которая служила Ганноверам библиотекой, и, остановившись перед гобеленовым панно, прямо спросила ее:

— Как ты находишь нашего Митча?

— Не думаю, что знаю его достаточно, чтобы аргументированно высказаться на этот счет, — в высшей степени дипломатично выразилась Вероника.

— Оставь эти формальности, дорогая. Я хочу слышать пусть и субъективный, но искренний ответ, — строго проговорила мать шефа, и только в этот момент Вероника заметила, что между красивыми бровями моложавой женщины пролегает глубокая складка озабоченности, а голубые глаза смотрят остро.

— Хорошо, — с заметным усилием проговорила гостья и на миг задумалась, после чего сообщила: — Мне кажется, он мудрый и одержимый своим делом предприниматель...

Мириам неодобрительно покачала головой и, демонстративно отвернувшись от Вероники, уставилась на свое замечательное гобеленовое панно.

— Мириам? — виновато обратилась к ней девушка.

Мириам снова посмотрела на Веронику. В ее взгляде сквозила боль. Женщина сухо улыбнулась.

— Плохо мне дается роль гостеприимной хозяйки, не так ли? — тихо произнесла она.

— Простите, если я что-то не так сказала. Но мне в самом деле сложно судить о Митче. В любом случае, вне зависимости от моего мнения о нем, я благодарна, что он дал мне шанс, невзирая на то, что не слишком ко мне расположен, — разъяснила свое отношение Вероника, поскольку вопрос стоял не о чувствах.

О чувствах к Митчу, о чувствах спорных, подчас пугающих своей страстностью, она самой себе еще боялась признаться.

— Мой Митч был совершенно другой... прежде. Не поверишь сейчас, но в юности он буквально фонтанировал идеями. Каждый день нашей жизни становился праздником, — вспоминала мать и бесшумно плакала. Прозрачные блестящие слезы ровно стекали по ее щекам. — После его возвращения из Лондона все изменилось. Я понимаю, что явилось тому причиной. Но я надеялась, что со временем в окружении любящих людей он станет прежним, каким мы его всегда знали, жизнелюбом. Но вместо этого он все глубже и глубже увязал в своей печали... Мне даже физически становится очень сложно противостоять тому апатичному настроению, которое овладевает моими мужчинами. Я сама уже не молода, и все чаще и чаще наступают моменты, когда я готова сдаться, опустить руки, подчиниться судьбе... Не удивляйся, Вероника. То, каким ты сегодня видела Джеральда, это скорее исключение, нежели правило. С тех пор как несчастный случай приковал мужа к инвалидному креслу, мне каждое утро приходится изобретать причину его пробуждения и бодрствования. Джерри стареет и сдает на глазах, а я не могу позволить себе даже расслабиться, ведь то, что в этот момент происходит с нашим сыном, пугает меня не меньше... Прости, что я тебе все это рассказываю, Вероника. Но у человека не так-то просто отнять надежду. Я все еще живу ожиданием, что мой сын сможет оправиться от потери, а мой супруг поймет, что жизнь не закончилась. Я хочу, чтобы Джеральд увидел внуков.

— Я понимаю, — кивнула Вероника, которая сама не могла выслушивать все это без слез и отчаянно крепилась.

Сколько раз в жизни ей приходилось испытывать подобное и выслушивать похожие истории.

— Ты новый человек в нашем доме, но мое сердце лежит к тебе. Наверно, ты сочтешь это обычным материнским эгоизмом. Я не стану возражать. Дороже Митча у меня никого нет. Но ведь именно безграничная любовь к сыну позволила мне почувствовать, что не так, как обычно, походя, невнятно, а по-особенному он сообщил нам с отцом о новой сотруднице «Ганновер-Хауса». Ты можешь сейчас еще не осознавать этого, он тоже может не догадываться, но я чувствую, что у всех нас появился шанс, или я просто спятившая в своем горе старуха... Прости мне мою сентиментальность, дорогая. Ты — человек другого поколения. Считается, что семейные ценности себя уже изжили...

— Нет, я вас прекрасно понимаю, Мириам, — поспешила заверить ее девушка. — Я убеждена: каждый должен иметь возможность выразить то, что у него наболело. Иначе и терпеть-то невмоготу, не то что полноценно жить... Вы хотели знать о моем впечатлении от Митча? — повернула Вероника разговор вспять и протяжным вздохом отделила сострадание от чувства. — Он красивый, умный, в хорошем смысле непредсказуемый, насколько я могу судить, честный и трудолюбивый человек. Он эмоциональный, порой необъективный, предпочитает быть деликатным, а когда этого требуют обстоятельства, то и беспощадно хлестким, что очень бодрит и производит нужное действие на собеседника. Это я успела постигнуть на собственном опыте. Но я убеждена, что Митч джентльмен, — заключила влюбленная девушка.

— Не так-то плохо ты знаешь моего сына, — признательно заметила Мириам Ганновер. — По-твоему, он не пропащий?

— Всем нужен разный срок. Кто-то превозмогает боль стремительно, другому необходимы годы и годы...

— Вероника, обещай бывать у нас чаще, — требовательно проговорила Мириам, взяв Веронику за руку.

— Если таково ваше желание, я постараюсь, — кивнула та.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Со странным чувством Вероника покинула стены гостеприимного особняка Ганноверов. Воздух снаружи холодил кожу, пробираясь под одежду. Светлая грусть навевала неторопливые мысли. Да ей и некуда было спешить. Пустая квартира в гавани вряд ли когда-нибудь станет для нее домом. Настоящим домом, каким был дом Ганноверов.

Вероника оглянулась на особняк и приостановилась. Сердце защемило. Теннисный корт в парадном контуре лампионов, бассейн, формой своей напоминающий лагуну, покровительственный круг пальм...

— Никогда не думала, что застану себя в месте, подобном этому, — пояснила Митчу свою неожиданную задержку Вероника. — Чувствую себя наново подстриженным престарелым пуделем.

— Прошу прощения? — настороженно проговорил спутник.

Вероника рассмеялась собственному замечанию, но промолчала.

— В каком это смысле? — настаивал Митч, требуя растолковать последнюю фразу.

— В том смысле, что шансов никаких, а надежд хоть отбавляй.

Митч удивился такому объяснению.

Вероника озорно улыбнулась ему и, свернув на узкую тропку, устремилась к бассейну, в котором покачивалась вода, отражая светящиеся прямоугольники окон.

У бортика бассейна девушка присела и окунула в воду кончики пальцев. Удивленно посмотрела на Митча.

— Вода подогревается, — пояснил он.

— Понятно.

— Только не говори опять, что замерзла.

— Не замерзла, но... свежо, — ответила Вероника.

— Так это очень хорошо, — заключил Митч, присев возле нее. Он зажал в своей руке ее намоченные в воде бассейна пальцы и спросил: — Кажется, ты поменяла свое отношение ко мне? Чем обязан?

— Когда в Сиднее я работала в магазине комиксов... — начала Вероника.

— В твоей биографии было и такое? — удивленно вскинул брови Митч.

Вероника кивнула и продолжила:

— Так вот, в то время у меня появилось два поклонника. Одного звали Лари, другого — Ангус. Они преследовали меня, как фанаты, но все наши разговоры сводились к одному-единственному предмету: какой эпизод комиксов про Супермена производит на меня наибольшее впечатление? Когда я в Брисбене работала аукционистом подержанных автомобилей, меня окружали парни с татуировками и пирсингом. Они взапуски старались натаскать меня на знание устройства автомобиля. Так что, благодаря этим фанатикам, я" теперь знаю устройство карбюратора. Что было приятно во всех них — они оказывались настолько поглощенными своими увлечениями, что даже интересная им девушка не могла рассчитывать на значительное место в их сердце, если не разделяла их страсти, поэтому долго они меня не донимали. Исполняли свою просветительскую миссию и легко отступали. Они, настоящие романтики, искали свой идеал, девушку, которая буквально стала бы их второй половиной... В вашем мире все иначе.

— В нашем мире? — переспросил Митч.

— В мире практиков, в мире успешных людей. Вы, так же как и они, тащитесь от своего предмета, но вам никто не нужен.

— Что заставляет тебя так думать? — спросил Митч.

— Когда я общаюсь с фанатиками комиксов, я чувствую их горячее желание показать этот многокрасочный мир героев, злодеев и подвигов, в котором они живут. Ни один, даже самый успешный и одержимый предприниматель не в состоянии так же заразить своих сотрудников и единомышленников иначе как посулом больших доходов. И это скучно, Митч.

— Согласен. Но может быть, это проблема темперамента? — предположил он.

— Нет, Митч, проблема в том, что свой образ жизни вы считаете единственно верным, а всех несогласных заведомо называете неудачниками, не способными адаптироваться в вашем мире. И методы достижения цели у вас соответствующие.

— Странно слышать это от человека, который во время собеседования объявил о своем желании ободрать всех постоянных клиентов «Ганновер-Хауса» как липку. В тот момент ты по-настоящему напугала меня, — улыбнулся Митч.

— Ты все еще не можешь забыть?

— Это незабываемо, дорогая, — рассмеялся он. — Что ты за штучка вообще такая, не могу понять.

— Ждешь веселый анекдот? Его не будет. Самое смешное о своей жизни я тебе уже поведала...

— Может быть, когда-нибудь потом ты расскажешь и все остальное? — предположил он, на что Вероника лишь пожала плечами и спросила:

— Ты согласен услышать об этом в далекой перспективе, лишь бы только не сейчас?

— Вовсе нет. Я готов, — твердо произнес Митч.

— Моего отца не стало, когда я училась в старших классах. Мою маму это сильно надломило. Я была поздним ребенком. Долгие годы у них была только любовь друг к другу и вера, что судьба подарит им дитя. Когда я только начала учиться в университете, выяснилось, что у мамы болезнь Альцгеймера. Я оставила учебу. Единственное место, где я могла найти работу, чтобы совмещать ее с уходом за мамой, была Австралийская ассоциация по борьбе с болезнью Альцгеймера. Собственно, оттуда мой опыт аукционных продаж, поскольку проведение благотворительных аукционов приносило значительное облегчение для тех, кого действительно заботило решение проблем ассоциации. В двадцать лет я осталась одна. Совершенно одна. Без денег, без образования, без серьезного профессионального опыта, без помощи, без поддержки. Мне ничего другого не оставалось, кроме как продолжить сотрудничество с ассоциацией. Я не стала упоминать об этом опыте на собеседовании просто потому, что это сопряжено с тяжелыми личными переживаниями. И даже уйдя с постоянного поста в ассоциации, где бы и кем бы я ни работала, в ноябре всегда еду в Сидней, где принимаю участие в организации благотворительного бала по сбору средств в пользу больных болезнью Альцгеймера, а также на финансирование научных программ для решения этой проблемы. Это мой вклад, я делала и буду продолжать делать это в память о маме... Митч, я не пытаюсь заручиться твоим сочувствием...

— Так, прекрати, — резко остановил ее Митч. — Не указывай мне, что думать и что чувствовать. И не смей отказывать мне в праве на сочувствие. Я надеялся, что ты расскажешь все как есть. Хотел понять, что пережил человек, который так отчаянно заявляет о своем праве на самобытность. Я считаю, что чужой опыт не менее важен, чем свой собственный.

Вероника понимающе покивала в ответ.

Митч крепче сжал ее ладонь в своей руке и тихо проговорил:

— Я очень признателен тебе за то, что ты мне рассказала. У меня нет желания казаться своим сотрудникам тираном, лишенным каких-либо чувств.

Вероника благодарно, но скупо улыбнулась в ответ. Одним высказыванием Митч отнес ее к числу прочих сотрудников «Ганновер-Хауса», к числу своих подчиненных. Он был очень великодушен, очень добр. Но между ними лежала пропасть. Рассказать о своей беде он и не подумал. Просто удовлетворил свое любопытство в отношении новой сотрудницы. Не более того.

Она отняла свою руку и выпрямилась.

— Ну, вот, собственно, и все. Спасибо за внимание. Пора и честь знать, — иронически заключила Вероника. — Кристин скажу, что прием был потрясающий, душевный, незабываемый.

— Невероятная вы парочка, — отозвался Митч. — Кристин и без тебя казалась мне непостижимой, а вдвоем с тобой — тем более.

— Другие просто говорят, что я вывалилась из фургончика странствующего цирка шапито, — сухо проговорила Вероника. — «Посмотри, как ты одета! Как ты себя ведешь! Что за фантазии!..» Так и хочется спросить: а чем же вы лучше? Боитесь оступиться, дышать опасаетесь без чужого одобрения, — не скрывая негодования, бросила она и стремительно направилась к ограде поместья Ганноверов.

Митч нагнал ее и, обхватив за талию, приподнял над землей. Вероника встретила это легким возгласом изумления, рассмешив мужчину.

— Митч, — проговорила она, положив руки ему на плечи.

— Да?

— Не обнадеживай меня понапрасну, — тихо попросила девушка.

— Поцеловать-то можно?

— Тогда я подумаю, что ты пытаешься соблазнить меня.

— И правильно подумаешь, — утвердительно кивнул Митч.

— Ты для этого нанял меня?

— Нет, Вероника, мне уже известна твоя принципиальная позиция на этот счет, — возразил шеф.

— Значит, ты решил разбавить череду безголовых блондинок вкраплением сумасбродной брюнетки?

— Опять не угадала, — покачал головой Митч Ганновер.

— Но все равно ты считаешь себя хозяином положения. Сегодня я твоя фаворитка, а завтра ты попросишь Кристин избавиться от меня, подарив букет от твоего имени.

— Вероника, я не плейбой, — серьезным тоном заверил ее мужчина.

— Нет? А как же тогда это называется? — поинтересовалась она, глядя ему прямо в глаза.

— Уверен, моя мать все тебе уже рассказала.

— Это ты о Клер?

— Ну вот видишь, я прав, — удовлетворенно отозвался Митч.

— В таком случае и я должна тебе кое в чем признаться, — проговорила Вероника. — Причиной, по которой я была вынуждена спешно покинуть Золотое побережье, послужили отношения с боссом... Никаких скандалов. У нас было всего два невинных свидания. Но и этого оказалось слишком много. Мне и Джеффри просто не следовало начинать встречаться. Когда я это поняла, было уже поздно. Джеффри настаивал на сближении, а я не знала, как этого избежать. И каждый день нам приходилось видеться, работать вместе, делать вид, будто все в полном порядке. А слухи уже поползли, и недовольство босса стало накапливаться. Я почувствовала, что ситуация грозит взрывом и я нахожусь в самом его эпицентре, — красочно расписывала девушка, вспоминая те дни.

— Он притеснял тебя из-за того, что ты ему отказала? — спросил Митч.

— Не то чтобы он делал это злонамеренно. Нет, — покачала головой Вероника. — Я не могу его винить. Просто Джеффри вел себя как любой мужчина, самолюбие которого было задето.

— Наверняка этот Джеффри был закомплексованным занудой, — убежденно проговорил Митч.

— Даже если и так, я разделяю с ним вину за сложившуюся ситуацию.

— Я, по-твоему, такой же зануда? Уверен, Кристин полностью разделяет это мнение. Да что там Кристин, даже мои родители его разделяют!

— Если такова твоя точка зрения, то ты несправедлив ко всем троим, — заверила его Вероника. — А что ты сам на этот счет думаешь?

— Насчет себя — ничего. А в тебе я вижу образец истинного жизнелюба. У меня нет иллюзии, будто верность этому качеству дается тебе легко. Догадываюсь, что все пережитое стало тяжелой проверкой на стойкость. Твое бесстрашие же меня просто восхищает!

— Бесстрашие?! — рассмеялась Вероника. — О каком бесстрашии ты говоришь?

— Я никогда не встречал более отчаянного существа. Тот момент, когда я тебя впервые увидел, то, как ты припарковалась возле галереи, как решительно вошла, так, что у меня сердце в пятки ушло, какой непобедимой ты выглядела, — этого мне никогда не забыть!

— Боже! Знал бы ты только, какие чувства я в себе каждый раз перебарываю, чтобы казаться такой отчаянно непобедимой, — искренне призналась девушка.

— Мне это неизвестно. Я могу судить только о том, какое впечатление ты производишь на окружающих. Лишь несколько позже, внимательно присматриваясь к тебе, я начал понимать, что твоя мнимая уверенность в себе — это попытка бороться со своими страхами. И ничего постыдного в этом нет. У всех нас есть страхи, но далеко не все способны результативно с ними бороться, — заключил Митч Ганновер.

— О какой результативности ты толкуешь?! Как бы я ни пыталась преодолеть свое смущение, да даже прямо сейчас, в эту самую минуту, когда ты так великодушно награждаешь меня комплиментами, я цепенею, — взволнованно произнесла Вероника.

— Из-за чего это?

— Из-за тебя, Митч. Одно то, что ты близко, ты обнимаешь меня, я под твоим пристальным взглядом, моя судьба в твоих руках, заставляет меня млеть и скукоживаться от страха в один и тот же миг, — прошептала она, крепко обхватив его за шею.

— Вероника... — попытался остановить поток ее признаний Митч.

— Подожди, я еще не закончила. Дай договорить, — мучительно попросила она его, отважившись на все, какие только возможно, признания. — Я трушу и жажду одновременно. Мечтаю о твоем поцелуе и готова бежать от него на край света. А с тех пор как мне стало известно о твоей умершей возлюбленной, я потеряла всякую надежду. Я хочу жить простой полной жизнью. Хочу любить и быть любимой. Но боюсь, что общение с тобой ограничится периодом моего контракта.

— Постараемся не допустить этого, — предложил Митч.

— Звучит так, как будто бы это легко.

— Нелегко, но достижимо, — заверил ее мужчина.

Митч обхватил лицо Вероники ладонями и поцеловал, рассчитывая развеять сомнения девушки в реалистичности ее желаний.

И в этот момент он почувствовал прерывистое придыхание и всю тяжесть напряжения взволнованной женщины. Скованное лицо, пухлые губы, сначала такие неподатливые, постепенно оттаивали; ее руки, сомкнутые у него на затылке, опали на плечи, высокая грудь приникла к его груди. И только тогда поцелуй стал упоительным и сладостным для обоих.

С победной улыбкой Митч Ганновер отпустил девушку.

— И что это доказывает? — упрямо спросила она его.

— Тебе не понравилось? И совсем-совсем не хочется повторить, укрепить и развить это маленькое достижение? — иронически поинтересовался он.

— Приятное завершение сумасшедшего дня, — скупо подытожила Вероника, — или же просто логичное окончание нашего разговора. Вероятно, оба мы делаем успехи в желании доказать самим себе, что все возможно. Но насколько разумно повторять этот опыт, Митч?

— А ты хочешь забыть, что был такой день и что подобное может повториться?

— Я боюсь вновь ошибиться, Митч. Боюсь лишить себя будущего в Мельбурне. Я устала менять города, окружение, работу. Мне нравится мое нынешнее занятие и то, что здесь я могу быть среди друзей.

— Не волнуйся... Со мной у тебя сложностей не возникнет, — заверил ее Митч Ганновер и в подтверждение своих слов разжал объятья.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В кабинете Митча трезвонил телефон.

Войдя к себе, Митч спешно приблизился к рабочему столу, поднял трубку и сказал:

— Да?

Затем последовала длинная пауза, в течение которой Митч занял место за письменным столом и попытался разобраться в ворохе документов, мимикой выражая недовольство непокорными обстоятельствами. Затем он взглянул на циферблат наручных часов. К полудню он выпил лишь чашку кофе, который ему сварила Кристин. С раннего утра у него крошки не было во рту.

— Да? — тем же тоном повторил Митч.

Наконец он дождался отзыва с другого конца телефонного провода. Женский голос, не узнанный им в самый первый миг, произнес:

— Митч?

— Да-да, я вас слушаю! Говорите! — нетерпеливо отчеканил он.

— О, привет! Гм... Это я... Виктория Бинг, — отозвалась она.

— Да. Чем могу помочь, мисс Бинг? — официальным тоном спросил ее шеф, памятуя о состоявшемся недавно разговоре.

— Мне вообще-то нужна Кристин. Но ее телефон почему-то не отвечает. Ты... вы не могли бы подсказать, как ее найти?

— И из-за этого вы отрываете меня от работы, мисс Бинг! — вспылил раздраженный ее многословием Ганновер.

— Но, поймите, Митч... мистер Ганновер, я уже чуть ли не час пытаюсь связаться с Кристин по ее рабочему телефону, но ни он, ни ее мобильный не отвечают. Не будь это дело срочным, я бы никогда не побеспокоила вас. И если вы ее увидите в ближайшее время или знаете, где она, то не могли бы попросить, чтобы Кристин мне перезвонила, как только сможет?

— Вы закончили, мисс Бинг? — совершенно вышел из себя Митч.

— На самом деле мне и с вами необходимо поговорить. Уверяю, это касается работы аукционного дома. У меня в последнее время такое чувство, что вы избегаете меня. Я не хочу, чтобы какие-то личные причины повредили общему делу. Следует обсудить приоритеты, мистер Ганновер.

— Теперь вы закончили, мисс Бинг? — ледяным тоном проговорил мужчина.

— Мне все еще нужна Кристин.

— После ланча я ее отпустил. Чем вам помочь, я, увы, не знаю. И постарайтесь больше не беспокоить меня по пустякам, мисс Бинг.

— А как мне знать, что, на ваш взгляд, является пустяком, а что — поводом для обсуждения, мистер Ганновер! — позволила себе возвысить голос Вероника.

— Специально для вас, мисс Бинг, я составлю перечень тем, подлежащих и не подлежащих обсуждению, которые Кристин вам вышлет электронной почтой, — съязвил шеф.

— Замечательно. Теперь я, по крайней мере, знаю ваши приоритеты. Знаю, чем таким эпохальным вы занимаетесь, когда подчиненному нужна конкретная помощь. И очень вам сочувствую. Не просто же будет такому важному начальнику предусмотреть все возможные предметы обсуждения. Так что и поужинать не придется, и на завтра дел останется. Желаю удачи! С нетерпением жду перечня! — бросила Вероника.

— Это все? — отпарировал он.

— Теперь все, — удовлетворила его нетерпение подчиненная.

— Тогда до встречи на аукционе в субботу, мисс Бинг! — неожиданно доброжелательно попрощался Митч.

— Если вам будет угодно! — не купилась на снисходительность женщина.

— Повеселимся, — грустно проговорил он и положил трубку.

Отмахнувшись от кипы бумаг, Митч Ганновер открыл верхний ящик рабочего стола и достал из него большую цветную фотографию Клер в рамке. На этом снимке его красавица жена была запечатлена в океане солнечно-желтых нарциссов. Он сделал эту фотографию, когда они гуляли по цветочной выставке в Лондоне.

Клер улыбалась ему с портрета своей тихой и нежной улыбкой, которую он так любил. Никакого намека на то, что менее чем через месяц ее жизнь оборвется.

Оба вечно занятые, они так редко куда-то выбирались. Зато каждую такую прогулку Митч помнил почти по минутам. В тот день они ели пиццу в придорожном кафетерии за городом, он купил Клер фетровую шляпу в шотландскую клетку, которая ужасно не шла его жене, смотрелась забавно на ее медных волосах. Они прогуляли весь день до позднего вечера. В его памяти один такой день с Клер стоил тысячи дней его жизни.

Митч провел рукой по нежной щеке жены. Стекло словно мешало прочувствовать биение ее жизни.

Он положил фотографию обратно в ящик стола и, как всегда, прикрыл бумагами. Такое невозможно повторить. И не стоит тешить себя надеждами.

Вероника приставила ладонь козырьком к лицу, прикрывая глаза от солнца. Кристин беззаботно вышла из своего любимого кафе, в котором обычно обедала одна или с коллегами, и направилась в сторону дома, где снимала квартирку. Она надела на нос солнцезащитные очки и беспечно зашагала по тротуару.

Девушка рассчитывала на эту встречу. Она поспешила к подруге и совершенно неожиданно выросла у нее на пути. Но Кристин не растерялась.

— Что ты сделала с Митчем?! — обвинительно воскликнула ассистент босса раньше, чем Вероника успела открыть рот.

— Что?! — только и смогла пробормотать та, во все глаза уставившись на Кристин.

— А то, что мне еще не приходилось видеть своего вечно мрачного шефа в столь удрученном состоянии, дорогая!

— А в чем дело? Почему он, по-твоему, удручен?

— Брось прикидываться, Бинг! — резко осадила она подругу. — Это я тебя спрашиваю, что ты с ним сделала. Я чувствую свою ответственность, свою вину, если хочешь, за то, что настояла на твоем приеме не работу.

— Как великодушно с твоей стороны!

— Дерзости здесь не помогут, Бинг. Не забывай, что это я проколола тебе уши. И я вызвала «скорую», когда ты рухнула в обморок перед экзаменами...

— Не понимаю, почему ты на меня взъелась, но хочу сказать, что искренне благодарна за все, что ты для меня сделала. Я очень дорожу этой работой и намерена задержаться на ней как можно дольше, — заверила Вероника свою гневную подругу.

— Ты дорожишь... — проворчала Кристин.

— Да, эта работа мне очень нравится, — кивнула Вероника.

— Работа ей, видите ли, нравится. А люди тебя нравятся? Людьми ты дорожишь? — еще пуще вскипела подруга.

— Я вообще не понимаю, что происходит! — обреченно заключила Вероника. — Сегодня ко мне в офис доставили огромный букет белых гардений. Я подумала, что это чья-то выходка после того, как я пошутила насчет своих предпочтений за коктейлем. А потом... Нет, это не важно, — осеклась она.

— Мне кажется, ты заигралась, Бинг. Пора бы тебе понять, чего ты хочешь, подруга, и успокоиться, — резко проговорила Кристин и зашагала по тротуару прочь.

— Я знаю, — сказала ей вдогонку Вероника. — И меня сложившаяся ситуация тоже тревожит.

Кристин резко остановилась и повернулась к Веронике.

— Нужно было думать об этом до своего театрального появления у дверей «Ганновер-Хауса» на этом идиотском «корвете». Насколько мне известно, из прочих мест тебя тоже гнала неспособность примирить свои фантастические представления о жизни с реальным положением дел. Я была уверена, что человек, который пережил столько, сколько выпало на твою долю, не станет рисковать добрым отношением ради каких-то беспочвенных претензий. Здесь же тебя встретили по-доброму и с пониманием. Но вместо того, чтобы оценить это по достоинству, ты стала агрессивно демонстрировать свою уникальность. Мне очень жаль, что я совершила такую ошибку. И мне искренне жаль Митча. Не знаю, что у вас с ним там произошло. Но его я жалею больше, чем тебя, поскольку он стал пассивной жертвой твоей бурной инициативы и бесконечных эскапад... И это после того, как я рассказала тебе о постигшем его горе! Это просто немыслимо, Бинг.

— А что с Митчем? — виновато спросила Вероника.

— Будто ты не знаешь, — гневно прищурилась Кристина.

Вероника отрицательно покачала головой.

— Он сегодня пришел на работу мрачнее тролля. И не говори, что ты тут ни при чем. Ведь это ты, а не кто-то другой, завершила свои вчерашние выходки за ужином в доме его родителей.

— Просто я попросила его не усложнять. И только. Я высказала свои опасения, что сближение только повредит делу, — не вдаваясь в подробности, призналась Вероника.

— Слушай, Бинг. Ты и прежде нервировала меня своей катастрофической непоследовательностью. Ты хороший человек, но твоя дурацкая откровенность выходит боком всем, включая тебя саму... Ты вздыхаешь по нему, ты грезишь им, ты откалываешь номера, лишь бы только обратить на себя его внимание. Но как только дело доходит до выбора, ты принимаешься метаться из стороны в сторону. У тебя всегда есть миллион доводов в пользу и столько же доводов против. Самое ужасное, что ты начинаешь их формулировать. Складывается впечатления, что только у тебя одной сомнения, только у тебя одной опасения, только ты одна идешь на риск. Как, по-твоему, должен чувствовать себя человек, который только что услышал: «Ты, конечно, классный, но спокойствие мне дороже, я не считаю наши отношения заслуживающими того, чтобы рискнуть ради них всем»?

Вероника застыла в изумлении, прикусив губу.

— Значит, я права, — заключила Кристин и вновь ускорила шаг.

— Кристин, постой, — окликнула ее Вероника, но та и ухом не повела. — Ну, сама посуди, какая мы пара?! У меня нет шансов!

Этот глас отчаяния заставил Кристин остановиться. Она обернулась к подруге и стиснула ее в объятьях.

— Дурочка ты моя безнадежная, — нежно пожурила она Веронику. — Если у тебя нет шансов, то у кого они есть? Ты уникум, Бинг. Бедный, несчастный ребенок. Двадцать шесть лет, дюжина переездов, а ты по-прежнему все та же девчонка, для которой существует либо феерический триумф, либо полный провал, которая панически боится манго и абрикосов...

— Я больше не боюсь ни манго, ни абрикосов, я их просто не ем, — слезливо пробормотала, уткнувшись в плечо подруги, Вероника.

— Ну, вот и молодец. С этим действительно рисковать не стоит. А что касается Митча, то не становись для других людей тем же, чем для тебя являются манго и абрикосы.

— Я работаю над собой, Кристин, — пролепетала Вероника. — Сколько я себя помню, я все время работаю над собой. Но после смерти мамы мне стало так одиноко, так тоскливо. А все мужчины, с которыми я пыталась встречаться, только и делали, что требовали от меня сочувствия, внимания, понимания, снисхождения, даже помощи. Видимо, принимали меня за полную дуру.

— Не за дуру, а за добрую и заботливую женщину.

— Возможно, — согласилась Вероника.

— Хватит переделывать и преобразовывать себя, а вместе с собой пытаться изменить и весь мир. Начинай жить с тем немалым багажом, который у тебя уже есть. Ты пришла в новую среду, где тебя с радостью приняли не только потому, что ты доказала свою профессиональную состоятельность, но в первую очередь потому, что ты личность. Пользуйся этим расположением, не злоупотребляя. Не перегибай палку, и тогда тебе не придется в очередной раз спасаться бегством и все начинать с нуля, — наставляла Кристин.

Начало аукциона задерживалось уже на десять минут, атмосфера в галерее была накалена. Это чувствовалось даже в отдаленном офисе Бориса, где любимец женщин позволил укрыться Веронике, выделив для этого даже кресло и угол своего стола.

По коже девушки дикими бизонами пробегали мурашки, отчего ее заметно трясло.

Борис мучительно наблюдал за Вероникой, не зная, что предпринять. Он трижды порывался предложить ей немного выпить, но каждый раз сам себя и одергивал, поскольку был риск спровоцировать новый эксцесс.

Так как она волновалась сейчас, Вероника в жизни своей не волновалась. Даже когда ей впервые предстояло выступать в роли ведущей на благотворительном вечере ассоциации в одном из пятизвездочных отелей Сиднея, где был весь высший свет города и страны.

Вбежала Кристин.

— Как ты?

— Прекрасно, — отстукивая зубами лихорадочный туш, процедила Вероника. — Вот только завалю все дело, и можешь считать меня свободной от этой обязанности, — зло пошутила она над собой.

— Ты бледна, как наволочка.

— И, представь себе, это не самое ужасное, — съязвила брюнетка.

— Складывается впечатление, что вы гордитесь своей истеричностью, — нервозно заметил Борис.

Кристин шикнула на него.

— Что делать, если больше гордится нечем? — проскрежетала Вероника.

— Оба замолчите, — скомандовала Кристин. — Что толку сидеть здесь и подначивать друг друга. Нужно что-то решать. Тебя ждет половина Мельбурна, — призвала она подругу к ответственности.

— После твоих слов мне стало гораздо спокойнее, я ведь была уверена, что всего треть.

— Прибереги свои шуточки в качестве затравки к аукционным баталиям и начни воспринимать свою ситуацию как безвыходную, потому что на самом деле так оно и есть. Поднимайся, и идем. И веди себя так, словно никакой задержки и не было, — напутствовала подругу Кристин, подталкивая к двери, которую услужливо распахнул перед ними Борис.

Перед мутным взглядом Вероники мелькали незнакомые лица собравшихся, пока она не увидела отчетливо супругов Ганновер. Мириам смотрела на нее со спокойной ободряющей улыбкой, Джеральд буквально сиял, вновь оказавшись в центре событий семейного дела.

Вероника уже без спутников взошла на подиум. Перед ее глазами были сотрудники аукционного дома, и для каждого из них этот вечер тоже стал событием, к которому они все вместе ответственно шли все последнее время.

У нее просто не было права на слабость, и она собралась.

Кристин, как всегда, обо всем позаботилась. Отправив подругу в свободное плаванье, она ненавязчиво тихо включила диск группы «Дюран-Дюран».

Митч Ганновер из темноты галерейного коридора видел, какой нетвердой походкой под руку с Кристин выходит из кабинета Бориса Вероника Бинг. Теперь он наблюдал ее в направленном свете софитов.

Она улыбалась своей коронной улыбкой, которая в ярком освещении смотрелась ослепительно, кожа таинственно мерцала, сочные губы, чуть тронутые помадой, приковывали к себе взгляд, как и глаза, оттененные иссиня-черными ресницами. Большие, красивые, умные глаза, которыми она могла выражать огромную гамму чувств и образов: от аскетической строгости до обольстительной фривольности. Густые, тяжелые волосы, разделенные на косой пробор, крупными волнами стекали ей на плечи.

Тонкая, стройная, в приталенном жакете с глубоким вырезом. Такой глубины вырез сочла бы рискованным любая другая, но не Вероника Бинг.

Митч в ней сомневался до момента объявления начала аукциона. Он продолжал сомневаться, когда она с блеском сторговала первый лот. Несколько раз он подмечал, как настраивает она свой голос, опасаясь обнаружить волнение. Только когда она вытянула собственный настрой, заразила им всех присутствующих и на этой ноте довела торги до конца, он смог расслабиться.

— Если бы я знал, что ты так оденешься, то не допустил бы тебя до ведения аукциона, — сказал ей Митч по завершении торгов.

— А в чем причина твоего недовольства? — спросила его захмелевшая от успеха Вероника.

— У тебя под жакетом ничего нет.

— И что с того? — дерзко отозвалась она.

— Не мерзнешь?

— Хочешь согреть? — отпарировала она.

Митч посмотрел на нее с укором.

— Признаться, меня трясет, но не от холода, а от волнения, — доверительным шепотом сообщила ему брюнетка.

— Что-то сомнительно, — усмехнулся Митч.

— Но это так. Дрожу, как испуганная лань. И хвостик трепещет. А под жакетом действительно ничего нет, можешь проверить.

— Хватит придуриваться. Иди, поздоровайся с моими родителями. Мать хочет познакомить тебя с одной дамой. Зовут Гретель. Она магистр истории искусств. Мы часто к ней обращаемся, и она никогда не отказывается помочь знаниями или связями. Похоже, этой даме ты тоже очень приглянулась. Не пойму одного, что они все в тебе находят? — пробурчал шеф.

— Пойду выясню, — сказала Вероника и твердой походкой зашагала к Мириам и Джеральду Ганноверам и еще одной солидной даме.

Митч сосредоточенно отслеживал покачивание ее бедер, пока Вероника не остановилась возле его родителей.

Ему не нужны были платонические отношения с этой пикантной особой. Овдовев, Митч разучился усмирять свои плотские аппетиты. Он брал то, что его привлекало, заведомо зная, что желаемое очень скоро наскучит. И потому всегда останавливал свой выбор на юных блондинках, которых он приравнивал к приторному десерту.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Было глубоко за полночь. Вероника шествовала заученной поступью победительницы по Хай-стрит. Бедра покачивались, локоны пружинили, каблучки отстукивали марш.

Девушка чувствовала себя на вершине блаженства без единой оговорки. Она произвела фурор. Ее лично заверили в этом с десяток человек. Ей отвешивали поклоны галантные мужчины, с ней хотели познакомиться, ее стремились заинтересовать, она ловила на себе завистливые взгляды женщин и столь же неравнодушные взгляды их спутников.

Какая-то пара недель в престижном аукционном доме, и она уже профессионал экстра-класса. Она гений. Она богиня. Лучший аукционист третьей планеты от Солнца.

Вероника провальсировала по тенистой аллее и свернула туда, где ее дожидался роскошный розовый «корвет». Запрокинув голову, она жадными глотками вбирала холодящий ночной воздух. Заранее достала из сумочки ключи и подошла к машине.

Испытывая подлинное головокружение, девушка не могла сосредоточиться ни на одной мысли, кроме того, что она в очередной раз доказала всем, что ей нет равных.

Вероника открыла дверцу машины.

— В услугах не нуждаетесь? — донесся до нее голос Митча.

Она обернулась. Он стал под фонарем.

— А если бы это был не я, а бандит при заточке или стволе? Боюсь, тогда бы тебе не танцевалось, малышка.

— У тебя есть мотив, чтобы мне угрожать? — поинтересовалась Вероника.

— Безусловно.

— Какой же? — дерзко уточнила она.

— Ты, Вероника, — сказал Митч, понизив тон, и подошел ближе.

— А поточнее?

— Я возражаю против того, чтобы этот вечер закончился так бесславно, — сообщил он.

— А на мой взгляд, вечер принес колоссальный успех, — воспротивилась задетая его заявлением аукционист.

— Тебе так легко вскружить голову, Ники? — насмешливо спросил Митч. — Никогда не позволяй шквалу восторгов увлечь себя. Двух-трех мнений должно быть достаточно. Ориентируйся на собственное ощущение от работы. Ты сегодня удачно выкрутилась. Я рад за тебя. Да-да, рад, учитывая то, как тебя сотрясало от страха в кабинете у Бориса. Просто запомни, каким образом ты смогла возобладать над чувствами. Это неоценимый опыт. Через него надо пройти. Но в следующий раз постарайся не задерживать начало аукционных торгов, — строго подытожил босс.

— Я это запомню, — обиженно процедила сверженная с собственного пьедестала девушка.

— Ладно! — рассмеялся Митч. — Вы, мисс Бинг, были восхитительны. И именно поэтому я не смогу уснуть этой ночью. А ты?

— К чему этот разговор, Митч? — насторожилась Вероника, старательно собирая мысли воедино.

Ответом Митча стал красноречивый поцелуй.

— Митч, было бы правильнее отступить тебе на пару шагов и сосчитать до десяти, прежде чем ты предпримешь что-то еще, — предусмотрительно предложила ему Вероника, чуть покачнувшись на высоких каблучках от его напора.

— А что, собственно, тебя смущает? — простодушно полюбопытствовал он.

— Мы уже это обсуждали, — взволнованно проговорила брюнетка.

— Напомни-ка, — притворился забывчивым Митч.

— Потому что мы работаем вместе, — нервно ответила она.

— Хорошо. Если это проблема, я тебя уволю.

— Ой! — испуганно вскрикнула девушка.

— Шутка, — взяв ее за обе руки, сказал он. — Я не могу тебя уволить. Тогда я лишусь самого прелестного экспоната своей коллекции.

— Ты имеешь в виду коллекцию блондинок?

— Коллекцию ценностей, дорогая. Но, признаться, меня утомляют эти бесконечные разговоры. Давай будем просто целоваться, пока не надумаем чего-то более занимательного, — притянув ее к себе, предложил Митч.

— Мы не можем. Моя лучшая подруга работает на тебя, — извернулась Вероника.

— Ты хочешь, чтобы я ее уволил? — повторил он свой козырный фокус.

— Прекрати меня тиранить, Митч, — тихо попросила его подчиненная.

— Прекрати меня изводить. Признайся, что я тебе нравлюсь.

— Это возмутительно, Митч! — воскликнула Вероника.

— Не возмутительнее, чем все то, что ты себе позволяешь. Но я хочу ошеломить тебя, изумить, заинтриговать, поразить. Хочу, чтобы ты то же самое сделала для меня. Чтобы хотела этого так же сильно, — порывисто шептал ей на ухо Митч, беспрерывно теребя ее тугие локоны.

Он привлек девушку к себе, лаская губами длинную шею, целуя, стискивая в требовательных объятьях. Ее руки непроизвольно легли ему на грудь, гибкие пальцы скользнули между пуговиц.

Когда же его рука как бы сама собой потянулась к пуговице на ее жакете, Митч благоразумно предложил:

— Я могу тебя подбросить... Едем к тебе? Или, может, ко мне?

— Я уж думала, ты никогда не спросишь, — жарким шепотом отозвалась Виктория.

В ту ночь Митч почти не спал. Выйдя из своей спальни, он сел в глубокое кресло на застекленной веранде и стал сосредоточенно наблюдать рассвет, холодной латунью заливавший туманные верхушки деревьев и скосы крыш восточного пригорода Мельбурна.

— Привет, мишутка Клер, — прошептал он.

Митч произнес это ласковое прозвище впервые за три года. И имя жены слезами застряло в его гортани. Митч склонил голову на руки. Он еще не плакал с тех пор, как потерял ее. Все эти годы его скорбь была безмолвной.

Выйдя на холодный воздух, Митч ткнулся головой в крайнюю левую колонну балкона и тихо зарыдал, сотрясаемый все новыми и новыми притоками старого нежного чувства.

* * *

Вероника проснулась от удара солнца по глазам и поморщилась, закрыв лицо руками. Повернулась на другой бок и принялась изучать красивые зеленые обои на стенах и молочно-белый потолок. Натянула на лицо простыню, поприветствовала свое обнаженное тело, хорошее доброе тело, за которое не пришлось краснеть.

— Ты проснулась, — раздался бодрый голос Митча.

Вероника не ожидала, что он еще здесь, в спальне.

Она откинула с лица простыню и увидела его в дверном проеме с подносом в руках. Первый раз в жизни мужчина собственноручно приготовил завтрак, чтобы покормить ее после изнуряющего секса. Утро после прелюбодеяния с боссом обещало стать прекрасным.

Вероника уселась на постели, застенчиво натянув на грудь простыню, убрала спутавшиеся волосы с лица и приготовилась есть.

Митч поставил поднос с сытным завтраком ей на колени, заботливо придерживая полную чашку с благоуханным бодрящим кофе.

— Что с твоей рубашкой? — спросила его Вероника, указывая на обрывки нитей вместо пуговиц.

— Как будто бы ты не знаешь, — довольным тоном ответил он.

— Пострадала от моих рук?

— Именно.

— А в остальном ты как? — сочувственно спросила она, затрудняясь припомнить, как такое варварство стало возможным.

— В лучшем виде, — отозвался Митч.

— Почему ты все еще здесь? Мама не будет волноваться, что ее сын не спустился к завтраку?

— Я редко завтракаю с родителями. Перехватываю что-нибудь в кафетерии недалеко от работы, — ответил мужчина.

Из рук одной из блондинок, подумалось Веронике, но она продолжала слепить его лучезарной улыбкой.

— Понятно... — протянула девушка. — Так что еще ты делаешь в своем офисе в Сити, кроме того, что составляешь перечни не принятых к обсуждению тем? — припомнила она ему былую перепалку.

— Набираю лучший в мире персонал. Ты же знаешь, — беззлобно отшутился он.

— Что еще?

— Инвестирую в развивающиеся рынки.

— Ого! — оценила она.

— Ты ведь понятия не имеешь, о чем я говорю, — легонько щелкнул ее по носу Митч.

— Не имеет значения. Ты произнес это так весомо, что всяческие вопросы тотчас отпали. Митч знает, что делает, даже когда инвестирует в развивающиеся рынки, — сыронизировала Вероника.

— Не задирай меня, не то пожалеешь, — шутливо пригрозил ей любовник.

В знак повиновения Вероника закусила нижнюю губу, набухшую от поцелуев.

— Это сведет с ума кого угодно, — прошептал Митч и приник губами к ее соблазнительному рту. — Твои губы держат меня в тонусе, милая.

— Я это знаю.

— Как я мог не дать тебе работу... Такая талия, такие бедра!

— Ты нанял меня не из-за них, — возразила Вероника, оттолкнув его и продолжив завтрак.

— Разве? — с сомнением спросил он.

— Ты нанял меня, потому что мне нет равных, — заявила честолюбивая подчиненная.

— Тебе и твоему бесподобному телу, — половинчато согласился Митч Ганновер. — Трепетное отношение к красоте у нас в роду.

— Аминь, — подытожила Вероника. — Но у меня есть одно условие, Митч. И это не обсуждается.

— Ну же.

— Никому не говорить. Пусть это останется между нами, — строго проговорила девушка.

— Согласен, — слишком легко отозвался он.

— Договорились, — разочарованно заключила она.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Несколькими днями позже Митч Ганновер сидел в своем обозреваемом со всех сторон кабинете. Повернувшись к столу в крутящемся кресле, он заметил, что Кристин сосредоточенно за ним наблюдает, лениво вращая колесико компьютерной мышки.

Митч вышел в приемную и проговорил:

— Прошу прощения, я немного отвлекся. Вы ничего не говорили мне, Кристин?

— В сущности, за эту неделю я почти свыклась с вашей постоянной отрешенностью, сэр, — грустно констатировала помощница.

— Когда это я был отрешенным? — с искренним изумлением спросил шеф.

— Да хотя бы все последние семь дней, — заявила Кристин.

Митч выслушал ее с очевидным сомнением, но призадумался.

— Со времени незабываемого аукциона... Ну с того самого вечера, когда одна из сотрудниц произвела неизгладимое впечатление на наших клиентов и, похоже, не только на них, — постепенно подвела к существу проблемы ассистентка.

— Что вы этим хотите сказать, Кристин? — строго призвал подчиненную к ответу босс.

— Хотите начистоту? — предварительно уточнила помощница.

— Да, уж будьте любезны.

— По-моему, вы втрескались в брюнетку, имя которой излишне называть, — хладнокровно произнесла Кристин.

— С чего вы взяли? — хмыкнул он.

— Сложила два и два и получила очевидный ответ, сэр, — невозмутимо проговорила женщина.

— Это она вам сказала? — насторожился Митч.

— Ей не понадобилось что-либо мне объяснять. Проницательность — это одно из качеств, за которое вы меня держите на этом посту, не так ли, босс? Она отказывается это признавать, вы делаете вид, будто не понимаете, о чем идет речь. Но не будь вы оба вовлечены в романтические отношения друг с другом, вели бы себя совершенно иначе. Не витали бы в облаках с девяти до пяти по будням, не бродили бы подобно сомнамбулам, не улыбались бы собственным мыслям. Полагаю, во внерабочее время вы делаете что-то такое непостижимое, о чем после не в силах не думать. Ведь так, Митч? Права старушка Кристин? А?

— Неужели так сложно понять, что я ни с кем не собираюсь обсуждать обстоятельства своей личной жизни? Пытайте свою подругу, Кристин, — насупился он.

— Ну вот, вы опять хмуритесь, Митч! — воскликнула ассистентка. — Даже влюбленность не может отучить вас от этой глупой привычки, — посетовала женщина.

— И все-таки, Кристин, я хочу знать, что такого сказала вам мисс Бинг, что вы так уверены в нашем романе? — потребовал откровений Митч Ганновер.

— В том-то и дело, что ничего. Она, так же как и вы, все отрицает, вернее, отказывается прямо подтвердить факт вашей связи. Это тем более подозрительно, что в студенческие годы и позже мы с ней любили поболтать на эту тему. С другой стороны, я очень рада за вас обоих, потому как такое трепетное отношение к вопросу является лишним свидетельством вашей зрелости и серьезности.

— Кристин, вы слишком много внимания уделяете вопросам, не имеющим отношения к работе, — упрекнул подчиненную Митч.

— Я, по крайней мере, не витаю, как кое-кто, в заоблачных высях. Я в любую минуту здесь, и душой и телом. Всегда к вашим услугам, босс. И что с того, что я испытываю естественную человеческую потребность порадоваться за ближнего? Меня вот только интересует, что вы собираетесь делать со всеми вашими сладенькими блондиночками? Впишете их в лист ожидания? — не удержалась от ехидства Кристин. — Учтите, я не стану посылать прощальный букет Веронике Бинг. Сделаете это сами.

— В этом не будет необходимости, Кристин! — выпалил Митч.

— Правда?! — хлопнула в ладоши подчиненная. — Об этом поподробнее, пожалуйста, дорогой сэр, — просительно проговорила она. — Будете встречаться, крепить ваши отношения, чтобы однажды понять, что вы не можете друг без друга и обречены пожениться, чтобы пройти по жизни рука об руку, родить детей, качать внуков... — пустилась взахлеб фантазировать Кристин.

— Что на вас нашло?! Прекратите немедленно! — испуганно потребовал Митч от своей ассистентки.

— Простите, увлеклась, — пробормотала она, смешавшись, и снова уставилась в монитор компьютера. — Вы правы, босс. Если поразмыслить, это слишком уж неправдоподобный сценарий. Вероника — замечательный человек, у нее золотое сердце, и она очень требовательна к себе. Я не знаю более стойкого существа, чем она. Жизнь не баловала ее, но она сохраняет веру и жизнелюбие. Вероника единственный человек из тех, кого довелось мне встретить, всегда стремящийся ввысь и вперед. Она из тех немногих, кто в состоянии воспринять дружескую критику и дружеский совет. Вас я тоже знаю как неплохого человека. Но именно потому, что я вас знаю, у меня нет уверенности в том, что мою подругу ждет с вами такое уж несомненное будущее. Одно то, как вы поступали с вашими многочисленными женщинами...

— Кристин, давайте оставим эту тему, — максимально сдержанно попросил ее босс.

— Оставим, конечно. Тем более что не пройдет и месяца, как эта тема станет неактуальной... Я помню все наши разговоры на эту тему, когда вы убеждали меня в том, что вашим женщинам кратковременный роман с таким, как вы, только на пользу, что вы с самого начала не скрываете своей незаинтересованности в длительных отношениях, что они посвящены во все условия и принимают их. Я слушала вас и не считала нужным возражать, пока это не коснулось дорогого для меня человека. А теперь я вам все скажу, Митч. Только самая отъявленная блудница может разделять взгляды такого мужчины, как вы. Любая, даже самая независимая и современная, женщина стремится к тому, чтобы ее интимная жизнь была осмысленной, чтобы каждый новый день приближал ее к пусть неидеальной, но желанной развязке.

— Конечно же, под желанной развязкой вы подразумеваете брак, — догадливо отреагировал Митч и криво усмехнулся.

— Вот именно... Кстати, Вероника информирована о ваших привычках? — строго спросила Кристин.

— Я полагал, вы ее уже обо всем известили, — саркастически отозвался начальник.

— Само собой, — кивнула Кристина. — Но она должна была услышать это от вас, чтобы солгать, как и все ваши прежние любовницы, что ее подобные условия вполне устраивают. Так вот, дорогой Митч, Веронику это не устраивает, и устраивать не может. А сказала она это вам лишь для того, чтобы не лишать себя шанса на то, что вы однажды, когда-нибудь, каким-то чудом, измените свое отношение в пользу общего с ней будущего.

— К вашему сведению, дорогая Кристин, Вероника сама мне это предложила, — выпалил мужчина.

Кристин рассмеялась. Она получила все требуемые доказательства и теперь могла с полной уверенностью разбить в пух и прах все его доводы.

— Разумеется! — воскликнула Кристин. — Вероника Бинг — честолюбивая девушка. Она прекрасно знала, с кем связалась и чем рискует. Пойдя на этот шаг, она формально защитила себя от грядущего разочарования. И если вы пришлете ей прощальный букет, она пожмет плечами и скажет, что это был лишь вопрос времени. На то, что будет твориться в этот момент в ее душе, вам, кончено же, наплевать. Расправлялись же вы все эти три года с женщинами после первых трех-четырех свиданий, не поморщившись... Мужчина, которому по-настоящему дорога женщина, никогда с легкостью не кивнет, когда она вздумает настаивать на ни к чему не обязывающих отношениях. Ведь это будет означать одно: для нее он не более чем эпизод, о котором она забудет тотчас. Вам бы такое отношение понравилось?

— Что вы хотите сказать, Кристин? Я не должен был начинать эти отношения? — смиренно спросил изобличенный ловелас.

— С вашим классическим подходом, категорически не имели права! — заключила Кристин. — Такого человека, как Вероника, это просто погубит! Потому что вам она простит все, а себя будет корить до конца жизни. Неужели это так сложно понять, Митч? Как можно быть таким нечутким? Известно ли вам, что ей гораздо меньше, нежели вам, повезло с детством? Конечно, родители ее обожали, но они были уже в возрасте. Умер отец, от отчаяния стала стремительно угасать мать. Вероника заочно училась, чтобы иметь возможность опекать ее старость. И это в юном возрасте. Она сама приняла такое решение. Никто ее не понуждал. Она не сдала мать в дом для престарелых, а сама стала ее сиделкой, истратив на лечение все накопленные семьей деньги. А когда деньги закончились, Вероника оставила учебу и начала зарабатывать сама. В двадцать лет, похоронив мать, она осталась один на один с нищетой. Я не преувеличиваю, Митч. Она начала свою жизнь с нуля, не имея даже диплома. Как вы считаете, не хватит ли с нее испытаний?

Митч подавленно молчал.

— Вы и представить себе не можете, на каких работах ей приходилось работать, чтобы обеспечить себе пропитание и крышу над головой, — продолжала Кристин. — И при этом Вероника продолжала сотрудничество с благотворительной ассоциацией, она не сняла с себя этой обязанности, даже после смерти матери. Урывками продолжала учиться, постигать новое, работать над собой. Вы можете скептически относиться к ее достижениям, но вы никогда не знали, каким одиноким и неуверенным в себе подростком была Вероника, когда мы с ней познакомились. Для меня же очевиден этот прогресс, этот настоящий личностный прорыв... Это, конечно, частный случай. Уверена, у многих ваших подруг были свои подобные истории. Но вам они безразличны. Вы чувствуете только собственную боль... Я знаю, Митч, вы не ищите сочувствия. Но, к сожалению, не испытываете его и к другим, при всех ваших положительных качествах. Красивая женщина для вас — не более чем игрушка.

— Спасибо, Кристин, что высказали свое мнение, — пробурчал Митч Ганновер. — Не сомневайтесь, я его учту.

— Уж будьте так любезны. Говорю это вам, не оглядываясь на принципы субординации. Если вы раните Веронику, вы ее убьете. Терпение человеческое не бесконечно, и надежду нельзя испытывать беспредельно.

— За кого вы меня принимаете, Кристин! — возмутился босс. — По-вашему, я одержим жестокостью?

— Я этого не говорила, Митч, — сухо возразила она. — Но все, что я должна была сказать как человек, как друг, я сказала. Теперь только от вас зависит, как вы используете эти сведения... Это все! — заключила помощница.

— Похоже, что все, — грозно отозвался начальник.

Митч Ганновер резко развернулся на каблуках и зашагал прочь. Кристина сознательно не стала смотреть ему вослед.

У нее не было уверенности, что она поступила правильно и что Вероника одобрит сам факт вмешательства в ее отношения с Митчем, тем более согласится с содержанием сказанного. Но Кристин молчать не могла. Всю неделю ее тревожило ожидание бури. Она читала на лице подруги надежду на хрупкое счастье. И сердце сжималось от предвкушения драмы.

Она боялась даже предположить, как сам Митч расценит и употребит эту информацию. Не станет ли ее пылкая речь поводом к преждевременному разрыву с Вероникой. Этого Кристин не смогла бы себе простить. И все же рискнула. Она, как и ее подруга Вероника, жила надеждой на хеппи-энд в сугубо женском понимании.

В течение нескольких дней Вероника не получала от Митча ни звонков, ни электронных посланий, не видела его самого.

Девушка старалась не придавать этому особого значения. Она помнила о собственных словах, себя же и считала ответственной за последствия. Ей казалось немыслимым требовать постоянства от мужчины, которого за прошедшие с момента их знакомства пару недель видела с несколькими разными женщинами. Она сама подписалась под таким сценарием. Никто ее не понуждал.

Разумом она отдавала себе отчет в необоснованности своих надежд. Но кто руководствуется разумом в делах любви?

Став его женщиной, Вероника с ужасом осознала, что только он, один он ей и нужен. И никто никогда не сможет занять его место в ее израненном сердце. И это она сочла своей судьбой, которую готовилась принять без сомнений и колебаний.

Вероника думала о нем постоянно. Каждое мгновение Митч владел ее сознанием. Она проверяла мобильный телефон, электронный почтовый ящик, телефон в своем кабинете, автоответчик дома. Она ждала. Жизнь научила эту девушку стоическому терпению. В своем самоотверженном терпении она становилась непоколебимо твердой и мудрой.

Вероника четко знала, что, какой бы своей стороной ни обратилась к ней в каждый следующий миг удача, она найдет способ утвердить себя в этой жизни. Только в периоды ожидания она могла для себя четко определить цель, чтобы к ней идти.

В среду в полдень, проходя к кабинету Бориса, она остановилась, чувствуя, как заходится от волнения сердце. И лишь потому, что до ее слуха донесся голос Митча Ганновера.

Всего секунду спустя распахнулась дверь, и в коридор стремительно шагнул Митч, но тотчас резко остановился, столкнувшись с Вероникой.

— Привет, незнакомец! — непринужденно поприветствовала она босса.

— Что?! — от неожиданности вздрогнул он. — Что ты тут делаешь?!

— Работаю на одного мужчину, — жарким шепотом ответила она ему.

— Надеюсь, он отплатит тебе за твои старания, — грубо пошутил он.

— Сомневаюсь, — отозвалась Вероника, сощурив огненные глаза. — Меня приучили довольствоваться малым.

— Все меняется, — неопределенно сообщил Митч, нервно поправив узел галстука.

— Что, например? — прямо спросила девушка.

В следующее мгновение она обнаружила себя в его объятьях.

— А как же уговор? — обеспокоенно спросила она.

— А кто нас видит? — легкомысленно бросил Митч.

— По крайней мере, на работе мне хотелось бы пользоваться своими правами, — возразила Вероника.

— Правами? — удивленно вскинул брови Митч.

— Быть с тобой для меня не только приятно, но и ответственно, — объяснила она.

— Расслабься, — небрежно произнес Митч. — Это только поцелуй.

— Поцелуй, без которого ты обходился ровно три дня! — не удержалась от упрека Вероника Бинг.

— Ах, вот оно в чем дело! — многозначительно вздохнул он и пошел по коридору.

— У меня есть идея по поводу организации следующего аукциона! — отчаянно крикнула ему вслед влюбленная девушка.

— Изложи письменно и отправь мне по электронной почте, — на ходу отозвался он.

— Ты не хочешь выслушать меня?! — возмутилась Вероника.

— Увы, но у меня просто нет на это времени, — нагло ответил босс.

— Слушаюсь, сэр! — резко бросила она.

Митч Ганновер остановился.

— Я серьезно тебе говорю. Отправь электронной почтой. Я рассмотрю...

— Отлично, шеф, я прямо сейчас так и сделаю. Только вы уж не забудьте прочесть.

— Не забуду, — заверил ее Митч.

— Рада слышать. В таком случае я вас больше не задерживаю, — процедила она сквозь зубы.

Развернувшись на каблуках, Вероника поспешила в свой кабинет, понимая, что это конец.

Она вновь угодила в замкнутый круг, что уже неоднократно происходило. Она опять позволила своим фантазиям увлечь себя в безнадежность.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Крепко сжимая руль, Митч вел машину без конкретного намерения, сворачивая в том направлении, в котором не было пробок.

Митч приезжал в галерею именно для того, чтобы специально или нечаянно столкнуться с Вероникой. Он надеялся получить ответ на мучивший его вопрос, лишь увидев ее. Но этого не случилось.

Хуже всего он реагировал на женские притязания. Это он за собой и прежде замечал, потому и спешил расстаться с каждой своей любовницей, как только отмечал в ней признаки собственницы. Митч не сталкивался с дилеммами, не испытывая к своим партнершам глубоких чувств. С Вероникой все обстояло значительно сложнее. Он действительно не был отъявленным злодеем и не стремился повести себя жестокосердно. Он верил, что встречи и расставания, к которым он так привык, женщинами переживаются столь же легко. Кристин постаралась убедить Митча, что это не так, и заронила зерно сомнения в его душу. Теперь он мучился.

Мучился еще и потому, что его отношения с Вероникой изначально не укладывались в классическую схему его романов. Она отличалась от прежних его любовниц не только цветом волос, но прежде всего тем, что была ему небезразлична. И в этом отношении помимо сексуального влечения были замешаны и другие чувства.

Он не тешил себя надеждой, что другая женщина сможет заменить ему Клер, и сам бы пресек любую такую попытку, как кощунственную.

Но Вероника Бинг никоим образом не угрожала неприкосновенности памяти его покойной супруги. Митч наверняка знал это, потому что успел узнать Веронику. Ему была известна ее собственная история потерь и переживаний.

Со смерти Клер он никогда не задумывался о том, как ему строить свою жизнь дальше. Он был движим инерцией, подчинил свою жизнь правилам, которые взялись непонятно откуда, но казались ему единственно верными.

Он не был готов к резкому повороту в судьбе.

Но ситуация сложилась не без его участия и требовала от него решения.

Митч вдавил педаль газа и, со свистом развернув черную спортивную машину на сто восемьдесят градусов, направил ее в сторону родительского дома. Там ему лучше думалось, там он мог к чему-то прийти в своих мыслях.

Вероника легла на старый шезлонг, выставленный на крыше дома, в котором она снимала квартиру.

Смазанная кремом для загара, в солнцезащитных очках на пол-лица, с бокалом «Кровавой Мэри» в руке, она вальяжно расположилась на потрепанной парусине с тем, чтобы предаться блаженству принятия солнечных ванн.

С момента прибытия в Мельбурн с Золотого побережья ее аппетитный загар заметно потускнел. Потому с первыми, по-настоящему жаркими лучами солнца она не терзала себя мыслью, чем заняться после работы.

Девушка привыкла к своему загару, она относилась к нему как к латам, как к броне. Когда загар истаивал, Вероника начинала чувствовать себя незащищенной. Испытывать незащищенность ее заставляли многие вещи или их отсутствие. Чем стабильнее Веронике представлялись ее условия жизни, тем больше она от них зависела. Она жаждала изменений к лучшему и в то же самое время боялась каждого из них, понимая, что новые радости чреваты потерями.

К любви она относилась так же.

Вероника привыкла к одиночеству, привыкла к безнадежным встречам, к быстрым разрывам. Она берегла свое сердце, зная, что настоящее чувство станет для нее тяжелым испытанием, а неудачный исход повергнет в отчаяние.

В случае с Митчем сердце вышло из-под контроля. Или же самой Веронике захотелось всего и сразу. Она обрела отличную работу, дружеское окружение, безбедную жизнь, ей повстречался красивый мужчина, его родители были расположенные к ней, с ними она чувствовала себя, как если бы они были ее семьей. До идеала оставался всего один шаг. И этот шаг всецело был во власти ее возлюбленного.

Наедине, когда их ничто не стесняло, ни окружающий мир, ни условности, ни одежды, им было хорошо вместе. Вероника это знала, иначе бы Митч не задерживался с ней до утра, тем самым давая надежду. Но приходила пора просыпаться...

Митч сделал свой первый внятный шаг в направлении, противоположном ее мечте, он сознательно вел их отношения к разрыву. Потому Вероника и потягивала на крыше своего дома «Кровавую Мэри», мысленно готовясь отпустить свою любовь.

Зажужжал ее мобильный телефон. Вероника посмотрела на дисплей и волевым усилием заставила себя унять преждевременные восторги. Звонил Митч Ганновер.

— Где ты? — спросил он, как только она ответила.

— Не там, где ты, и без сожалений. Я не стремлюсь быть ковриком на твоем пороге в ожидании очередного снисхождения.

— Я ценю силу в других людях, — невозмутимо отозвался Митч на ее откровенное заявление. — К счастью для тебя, я не из тех мужчин, кто боится обнаружить свою слабость или попросить о помощи.

— А я не из тех женщин, которые с помощью навязываются, — проговорила Вероника в тот момент, когда чердачная дверь открылась.

— Не помешал? — весело спросил ее Митч, появившийся на крыше.

— Как ты узнал, где я? — не стала скрывать изумления Вероника и присела на шезлонг, подобрав под себя ноги.

— Спросил у консьержа. Он сказал, что ты взяла ключи от чердака, — разъяснил Митч.

— Как мило, — произнесла Вероника. — Что ты здесь делаешь, Митч? — строго спросила она.

— Я пришел уведомить тебя, что соглашение, которое мы заключили, не работает, — отчеканил он.

— Это я уже поняла по последнему разговору в галерее, — сказала брюнетка. — Но у нас помимо устного соглашения есть письменный контракт и аукцион, который пройдет на днях. Как ты с этим намерен поступить?

— Я ничего не имею против контракта, Вероника, — ответил он, присев на край ее шезлонга.

— Понятно, — кивнула она, отведя взгляд.

— Это еще не все. Ты должна знать, Вероника, я в совершеннейшем восторге от того, как ты делаешь свою работу! — возбужденно признал Митч.

— И мой проект по поводу следующего аукциона прочел? — деловито осведомилась она.

— Не об этом сейчас речь, — махнул он рукой. — Послушай, я совсем о другом хотел с тобой говорить... Заранее прости за сбивчивость. Я сейчас в некотором смятении. Ты поймешь, по какой причине.

— Надеюсь, — холодно проговорила девушка.

— Сними, пожалуйста, очки, — попросил Митч. — Мне необходимо видеть твои глаза... Это по поводу нашего уговора после первой ночи.

— Да-да, продолжай, — поторопила его с объяснениями Вероника, сняв свои большие дымчатые очки.

— А что продолжать, — пробормотал Митч. — Сама решай! — объявил он и протянул ей коробочку.

— Что это? — удивилась Вероника, но все же взяла ее из его рук, чуть помедлив.

— Увидишь. Открывай, — набрав побольше воздуха, сказал он.

Вероника открыла.

— Круглое, блестит. Очень похоже на кольцо твоей прабабушки. Да, Митч, и что? — сурово потребовала она более внятных объяснений.

— По-моему, и так все ясно, — смущенно проговорил Митч, нахмурившись.

— Но это обручальное кольцо, Митч, — сказала девушка.

— Совершенно верно, — не стал оспаривать он. — Я дарю его тебе, надеясь, что ты согласишься владеть им, а вместе с ним и моим сердцем.

— Владеть твоим сердцем, Митч, я не ослышалась? — изумленно проговорила Вероника.

— Нет, ты не ослышалась. Я прошу тебя стать моей женой! — отважился произнести заветное предложение Митч.

— Но почему?! — воскликнула она.

— Потому что я боюсь потерять тебя, — ответил он просто.

— Ты делаешь это в интересах бизнеса? — настороженно поинтересовалась Вероника.

— Что за глупость?! Я бы никогда не стал жертвовать своей свободой ради бизнеса. Но сама мысль, что тебя не будет рядом, приводит меня в смятение.

— А достаточная ли это причина для женитьбы, Митч? — серьезно спросила его Вероника.

— Я успел понять, что мы отличная команда, дорогая! — восторженно объявил он.

— Каждая женщина мечтает услышать именно это признание! «Мы отличная команда, дорогая», — саркастически передразнила она его. — Ты когда-нибудь произносил слово, которое лично у меня постоянно вертится на языке? Или же рассчитываешь услышать его первым?.. Никто из вас никогда не говорит то, что так хочется слышать женщине! — патетически обобщила Вероника.

— Каких это «нас» ты имеешь в виду? — приподнял бровь Митч.

— Вас! Мужчин! — гневно отозвалась она.

— Ах, мужчин! У тебя есть достаточные основания для подобного заявления? — иронически поинтересовался он.

— Ты никогда не принимал меня всерьез. Так почему я должна всерьез относиться к твоему внезапному предложению? — возмутилась она.

— Потому что я серьезен, как никогда, Вероника. И предложение это не внезапно. Я шел к нему долго и мучительно. Гораздо дольше, чем мы знакомы! — прорвало Митча на откровенность. — Прекрати пикироваться и послушай. Мне нужна именно ты. И, хоть признать это было непросто, решившись, я ощутил облегчение, какого давно не испытывал. Я чувствую, что поступаю верно.

— Но, Митч, это только твои резоны! По какой-то непонятной причине ты решил взять меня в жены. Но отказываешься ответить, почему я должна принять твое предложение. Если ты не хочешь, чтобы я уезжала, не проще ли подписать новый контракт, по которому я обязана буду отработать на «Ганновер-Хаус» более длительное время? Я с радостью подпишу этот документ, потому что сама не намерена покидать в ближайшее время Мельбурн.

— Я ведь сказал, что это предложение делаю не из деловых соображений. Неужели ты станешь отрицать, что нам хорошо вместе?!

— Но ты не любишь меня, Митч. Ты все еще тоскуешь без Клер. Я никогда не заменю ее тебе, и ты сам прекрасно это знаешь.

— И не хочу, чтобы ты ее заменяла. Ты не Клер, это ясно как день.

— Тогда к чему тебе новый брак? У тебя есть любящая семья, друзья. Ты живешь работой. Если ты думаешь, что я нужна тебе сегодня, то вовсе не обязательно, что так будет и впредь. Супружество — это слишком серьезно. Не следует опошлять его любовными играми. Мой ответ «нет», Митч, — решительно проговорила Вероника и вернула ему прабабушкино кольцо.

— Ты ошибаешься в моих мотивах, Вероника, — сказал он, отказываясь принять коробочку обратно.

— Да я их даже не знаю, — покачала головой Вероника.

— Я был уверен, что ты способна меня понять, — с грустью произнес Митч.

— Мне бы самой очень хотелось понять тебя. Но, к сожалению, этого не случилось, — заключила она, настойчиво вложив в его руку маленькую коробочку.

— Я считаю, мы еще не все выяснили, Вероника, — сухо проговорил он.

— Поверь, для себя я выяснила все. Более того, испытываю потребность заключить с тобой новое соглашение. Я останусь в штате сотрудников «Ганновер-Хаус», если все наше общение сведется к электронной переписке, как ты сам на этом настаивал. И я требую, чтобы в дальнейшем ты соблюдал дистанцию в два метра. Не меньше!

— Что?! — воскликнул Митч в недоумении.

— Не приближайся ко мне более чем на два метра! Я хочу жить. Я устала от потрясений. И ты своими домогательствами эту задачу мне не упрощаешь, — нервно заключила девушка.

— Ну, знаешь... — гневно прошипел он, поднявшись с шезлонга. — Это просто возмутительно.

— Прости, Митч. Понимаю, что задела твое мужское самолюбие, отказавшись от столь лестного предложения. Но я не буду твоей женой, потому что после многих лет услужения другим хочу пожить своей собственной жизнью, ни с кем не нянчась. Наконец я могу себе это позволить. Я устала быть подсобной рабочей, сиделкой, понимающей и всепрощающей сестрой милосердия.

— Мне не нужна нянька, мне нужна жена! — громко возразил он.

— Ты в этом уверен, Митч?.. Ясно было с самого начала, что мы не должны были позволять этому случаться. Я не виню тебя в том, что произошло. Но ведь не поздно поставить точку. Давай не будем доводить наши отношения до абсурда. Ты ведь сам не хочешь этого брака.

— Это ты так думаешь, — с упреком проговорил мужчина.

— Я в этом уверена, Митч. А не далее как завтра утром, когда проснешься, ты сам в этом убедишься, — предрекла ему Вероника. — Езжай домой, выпей стаканчик бренди, созвонись с одной из своих долготерпеливых блондинок. И все тут же встанет на круги своя. И пусть тебя не тревожат мысли о том, как быть со мной на работе. Я не смущу тебя ни единым напоминанием. Езжай домой, Митч, — проговорила она, когда он уже направился к чердачной двери.

Митч ушел, Вероника не остановила его, не попыталась прояснить остававшиеся у нее вопросы.

Да и был ли в этом смысл? Она ввязалась в отношения, зная наперед, чем они завершатся. Если бы Митч любил ее, то сказал бы ей это прямо. Но он и словом не обмолвился, даже ее намека не понял или же сделал вид, что не понял. Но никакого значения это уже не имело. Просто он ее не любил и лгать, что любит, не считал нужным.

Через некоторое время после его ухода Вероника собрала свои вещи и спустилась к себе. Из окна она наблюдала огненный закат над Мельбурном и мысленно подытоживала очередной этап своей жизни.

Оказывается, не было никакой надобности бросать нажитые места, чтобы начать жизнь с нуля. Достаточно просто отречься от своих грез и самых сокровенных желаний.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

На следующий день после состоявшегося с Вероникой драматичного разговора Митч Ганновер сидел в офисе за своим рабочим столом. Кристин робко вошла в его кабинет.

Митч поднял на нее недобрый взгляд.

— Звонит Гретель. Она сейчас в галерее. Не объясняет причин звонка. Хочет говорить только с вами.

Митч не выразил никакого отношения к ее словам.

— Так вы ответите?

— Я? — удивленно спросил мужчина.

— Ну да, — кивнула помощница. — Было бы неплохо, — добавила она затем. — Ответьте, будьте душкой.

— Я всегда душка, — раздраженно отозвался он и поднял трубку. — Гретель, чем могу помочь?

— Я звонила вашей матери, Митч, но работает автоответчик, а это очень срочно, — торопливо проговорила эксперт.

— А что стряслось? — напрягся он.

— Она ушла, — ответила Гретель.

— Кто ушел? — удивился Митч.

— Разве вы не получали электронное сообщение? Она сказала, что выслала вам уведомление и не встретила возражений. Забрала вещи и ушла... Такая толковая девушка. Мы с ней сработались. И ваша мама так высоко ее оценила, — посетовала женщина. — Я не понимаю, Митч.

— Я тем более ничего не понимаю, — проговорил он, прекрасно все поняв. — Когда это произошло, Гретель?

— Только что, — ответила та. — Бедная, не знаю, что с ней творится, выглядела она просто ужасно.

— Я попытаюсь ее найти, Гретель, — объявил Митч, поспешно засобиравшись. — Если она по какой-либо причине вернется в галерею, не отпускайте ее, дождитесь меня. Очень вас прошу.

Приблизительно полчаса спустя Митч Ганновер стремительно вошел в многоквартирный дом, сел в лифт, поднялся на этаж, где снимала квартиру Вероника Бинг, надеясь застать ее там.

Дверь оказалась незапертой. Толкнув ее, Митч прошел в спальню. На постели лежал раскрытый, переполненный вещами чемодан. Вероника рылась в глубине шкафа.

— Что ты делаешь? — громко спросил он.

Девушка ненадолго замерла, не изменяя позы, затем холодно ответила:

— Ищу свои красные туфли. Никак не могу найти. Ничего не понимаю...

— Красные туфли для тебя важнее, чем разговор со мной?! — возмутился он, все еще общаясь с ее спиной.

— Я выслала тебе сообщение, — категорически отказываясь повернуться к нему лицом, произнесла Вероника.

— У меня не было времени его прочесть, — сказал Митч.

— Меня это не удивляет, — хмыкнула девушка.

— Ты могла сказать мне все это лицом к лицу.

— Может быть, и могла, но не хотела. Ты здесь только для того, чтобы упрекать меня?

— Нет, я здесь по совершенно иной причине. Хочу напомнить, что ты поставила свою подпись под серьезным документом и обязана строго выполнять его условия, — непримиримым тоном проговорил он.

— Я отлично помню о существовании пункта под названием «Ответственность сторон», более того, я готова ко всем предусмотренным этим договором санкциям. Тебе нужно лишь подать на меня в суд. Удачи, Митч! — с нарочитой веселостью пожелала ему Вероника из глубины шкафа, с притворным усердием разыскивая потерянные красные туфли.

— Тебе известно, что я не стану этого делать, — сказал Митч, подойдя ближе.

— Тогда в чем суть твоих претензий?

— Я думал, ты дорожишь этой работой.

— Дорожила и очень. Но вчера ты помог мне понять, что это все из области несбыточного, — ответила она, возникнув наконец из шкафа.

— Каким же это образом? — возвышаясь над ней, потребовал ответа Митч.

— Просто я не вижу больше причин для своих карьерных попыток. Ясно, что мой удел — это одиночество.

— Тебе только вчера было сделано предложение! Как ты можешь так говорить? — возмутился Митч.

— Кстати, это и твой удел тоже, — пресно сообщила она и вновь углубилась в поиски мифических красных туфель.

— Спасибо за прогноз, но я так не думаю, — возразил он. — Вернее, думал до вчерашнего дня, но не теперь... Ты считаешь, я не понимаю, что заставило тебя ответить отказом? Понимаю... Но и ты меня пойми, Вероника. Я любил всего дважды. И каждый раз это становилось для меня настоящим потрясением. Я обожал Клер и был уверен, что встречу с ней старость. Когда ее не стало, все потеряло смысл. Мысль, что удастся полюбить вновь, казалась мне не просто абсурдной, а предательской. Когда встретил тебя, я не собирался давать волю своим чувствам, хотя ты сразу же заставила меня думать только о тебе, о твоих бесспорных достоинствах и спорных странностях, а главное, желать тебя. И я желал. В страсть обладания тобой я вложил все свои силы, не позволяя себе думать, что это любовь. Мне казалось, так я предам свои чувства к Клер. Даже вчера, придя сюда с кольцом, я надеялся удержать тебя, но удержать на расстоянии. Ты все правильно поняла, Вероника. Я не был готов к истинному супружеству. Мне хотелось сохранить тебя для постели, для удовольствия, для рождения детей...

— Замолчи! — вскричала Вероника.

— Я обманывал себя, любимая. Я любил Клер. Это так. Но Клер нет. Она никогда не покинет моего сердца, но я еще надеюсь, что ты согласишься стать моей возлюбленной на многие и многие годы.

— Ты идешь ва-банк, Митч. Полагаю, ты очень хочешь угодить своим родителям, учитывая то, какие отношения у меня с ними сложились. Но нет, Митч, я не желаю быть твоим компромиссным вариантом.

— Нет, Вероника. Я сейчас предельно искренен с тобой, — заверил ее Митч. — И резюмируя все сказанное, я хочу, чтобы ты стала моей женой, моей возлюбленной, моей спутницей.

— Митч, я тоже тебя люблю, — проговорила она. — И тем труднее мне сделать верный выбор. Но сомнений так много, и все они весомы... — покачала она головой.

— Я готов развеять любое, — пылко произнес Митч. — Позволь мне. — Он присел возле Вероники и соединился с ней в поцелуе. — Выходи за меня, — тихо попросил Митч, за талию потянув возлюбленную на постель.

— Правильно ли это? — усомнилась она, покорно следуя за любимым.

— Это правильно, любовь моя. Поверь мне, — твердо проговорил он, снова целуя ее.

— Какие у меня основания, чтоб тебе верить? — спросила она.

— Я люблю тебя. Этого достаточно?

— А еще?

— Я хочу тебя, Вероника, — шептал признания Митч, в то время как в его кармане дребезжал мобильный телефон.

— Ответь, — попросила Вероника.

— Это мама, — сказал он, вытащив телефон и взглянув на маленький экран.

— Тем более ты должен ответить, — настояла она.

— Мама, что? — нетерпеливо спросил сын. — Все в порядке. Я нашел ее. Да-да, она будет нашей... Еще не согласилась, но я над этим работаю. Договорились... Увидимся за ужином. Если мы припоздаем, не волнуйтесь, значит, будем к завтраку... или к ланчу. Передавай привет отцу.

— И от меня тоже, — прошептала Вероника, уютно устраиваясь в его объятиях.

— И от мисс Бинг вам обоим тоже огромный привет. До связи, мам, — закончил разговор сын и отключил телефон. — Теперь нам никто не помешает.

— Нам и прежде никто не мешал, — справедливости ради заметила Вероника.

— Ты права... Итак, мисс Бинг, вы согласны стать моей женой? — по всей форме сделал ей предложение Митч.

— Согласна, — ответила она.

— Уф! Невероятное облегчение. Потому что я не на шутку боюсь твоих друзей. Они разорвали бы меня на части, упусти я тебя. Чем это ты их так приворожила?

— Наверное, тем же, чем и тебя. Я великолепна, неподражаема, непостижима, не так ли, мистер Ганновер? — в своей обычной вызывающей манере спросила невеста.

— Ты нежная, умная и прекрасная.

— И еще я супер-аукционист, — добавила Вероника.

— Согласен... Ты мой любимый чудо-аукционист! — внес он существенное уточнение.