1996 ruen love_erotica Emma Allan The Pleasure Principle en Roland FB Editor v2.0 06 January 2009 OCR Roland 9eec3167-2d3a-102c-baaf-af3a14b75ca4 1.0 Принцип удовольствия АСТ Москва 2002 5-17-014256-0

Эмма Аллан

Принцип удовольствия

Глава 1

– Выкладывай! – нетерпеливо воскликнула Надя Эрвинг, едва они сели.

Анджела облизнула алые губки и томно вздохнула:

– Право же, не знаю, с чего лучше начать…

К столику подошел молодой стройный и кудрявый официант. Надя заметила, что Анджела не преминула скользнуть оценивающим взглядом по его брюкам – удержаться от этого она не могла, когда видела симпатичного мужчину, а порой – вообще любого представителя сильного пола.

– Что вам подать? – отчетливо спросил официант на хорошем английском, избегая упоминания половой принадлежности посетительниц бара, что особенно понравилось в нем Наде.

– Два коктейля с шампанским, – сказала Анджела.

Официант кивнул и поспешил к барной стойке в другом конце зала, окна которого смотрели на Темзу и Тауэр. Помещение было отделано в голубых тонах, стены украшали речные пейзажи. Удобные кресла, обитые голубой материей, и ореховые столики, напоминающие кувшинки, дополняли сходство этого уютного заведения в отеле «Ривер» с тихой заводью. Надя облюбовала для доверительного разговора угловой столик.

Анджела загадочно улыбнулась: ей нравилось интриговать подругу и придавать беседе оттенок таинственности.

– Ну, рассказывай, не томи! – повторила Надя. – Мне не терпится узнать, как все у вас было в деталях!

Она покосилась на молодого официанта, но тот разговаривал с барменом. Надя заерзала в кресле в предвкушении пикантных подробностей очередного амурного приключения любвеобильной Анджелы.

– А может быть, ничего и не было, – с хитрой миной поддразнила ее Анджела и облизнула губы кончиком языка.

– Так я тебе и поверила, глядя на твою ухмыляющуюся, довольную физиономию! – ответила Надя.

– А если он взял с меня обещание молчать?

– Раньше тебя это не смущало!

– Ну, тогда начну с того, что ужин был отменным, нам подавали исключительно французские блюда.

– А где вы ужинали?

– В ресторане «Гаврош». Ах, какие там чудесные слоеные пирожки, суфле по-швейцарски, утка, тушенная в горшочке, тарталетки с гусиным паштетом! А какое замечательное легкое вино!

– Да, но сыт этим не будешь, – ехидно заметила Надя.

Официант поставил на столик два хрустальных бокала с напитком, а рядом – серебряную тарелочку в форме рыбки, на которой лежали фисташки, черные оливки и тарталетки с анчоусами.

– Пожалуйста, это уберите, пока я не съела, – сказала Анджела.

– А вы, мадам, не желаете отведать нашей фирменной закуски? – спросил официант у Нади.

– Благодарю, нет! Можете забрать, – сказала она, несколько удивленная тем, что он не выполнил указания Анджелы беспрекословно: обычно мужчины предпочитали с ней не спорить.

– Желаете чего-то еще? – спросил он, ставя тарелочку на поднос.

– Нет, спасибо, – ответила Анджела, одарив его приторной улыбкой.

– Будем здоровы! – поднимая бокал, сказала Надя.

Подружки чокнулись. Сделав большой глоток, Анджела Баррет устроилась в кресле поудобнее и закинула ногу на ногу. Она была привлекательной женщиной, с ярко-рыжими волосами, ниспадающими на плечи, изумрудными глазами с удивительно белыми белками, крупным, но правильной формы носом и чувственным ртом. От ее развитой фигуры, натренированной в гимнастическом зале и бассейне, веяло здоровьем, а ноги, условно прикрытые черной мини-юбкой и обтянутые тонкими черными колготками, радовали посторонний взор своей стройностью.

– Ну, естественно, он предложил мне взглянуть, как он живет, – продолжала она. – Да, я говорила, что он американец?

– Нет, но не это главное. Что было дальше?

– А про то, что у него свой лимузин с шофером?

– Разумеется, это ты сказала. Продолжай!

– Ну, мы поехали на лимузине к нему на Дейвис-стрит. Оказалось, что он занимает пентхаус на крыше этого знаменитого здания в стиле модерн из черного стекла и стали.

– Я так и предполагала, раз у него есть лимузин с водителем.

– Комнаты там размером с поле для игры в крокет! Готова голову дать на отсечение, что на стенах у него висят два подлинника Пикассо и одна миниатюра Шагала, – я имею в виду только прихожую!

– А как украшена спальня? – спросила Надя, наблюдая за игрой воздушных пузырьков в бокале.

– А в гостиной висит картина Эдмунда Кроппера, – пропустив вопрос подруги мимо ушей, продолжала рассказывать Анджела. – Он говорит, что она напоминает ему его родной городок.

– Долго ты еще будешь ходить вокруг да около? – нетерпеливо спросила Надя.

– Наскучила монашеская жизнь? – хитро прищурившись, спросила, в свою очередь, Анджела. – Ладно, подруга, я тебя понимаю и перехожу к главному. Я без обиняков спросила, намерен ли он уложить меня в постель. Ты ведь знаешь, что я всегда предпочитаю брать быка за рога.

– А тебе хотелось с ним переспать?

– Еще как! Он такой импозантный мужчина! Похож на Россано Брацци в фильме «Южно-Тихоокеанский экспресс» – его показывали недавно по телевизору. Я глаз не могла оторвать от этого мужчины! Промокла насквозь, пока ерзала в кресле. Вот бы с кем переспать!

– Анджела, выбирай выражения!

– Но это правда! Не строй из себя святошу.

– Ладно, вернемся к твоему американцу. Что он ответил?

– Он очень серьезно на меня посмотрел, словно бы собирался прочесть мне лекцию о смысле жизни, а потом спросил, может ли он на меня положиться.

– Положиться? Это в каком смысле?

– Ну, в смысле верить. Я, конечно, сказала, что он может быть спокоен, я его не подведу. Тогда он как-то притих, налил мне чудесного коньяку, помолчал и вдруг заявил, что я очень соблазнительная женщина и навожу его на греховные мысли. И все это с чрезвычайно серьезным видом. Ну, я сделала круглые глаза и молчу, жду, что он скажет дальше. Он помолчал и говорит, что, мол, как очень богатый человек, он имеет свои прихоти и капризы, поэтому общается только с теми, кому доверяет. Мне стало не по себе, я вытаращила глаза. Он снова замолчал.

– Какой ужас! Я бы на твоем месте убежала! – прошептала Надя, ощущая легкий озноб.

– Не говори ерунды! Ты бы все равно осталась, из любопытства. Он встает, берет меня за руку и отводит в комнату в конце коридора. Она оказалась абсолютно темной, без окон, с выкрашенными в черный цвет стенами, полом и потолком. Посередине стоял диван. Освещалась комната двумя прожекторами, подвешенными к потолку. Диван был покрыт черным покрывалом. Напротив него, у стены, стоял стол с двумя подсвечниками. Я решила, что он колдун.

– Ты испугалась?

– Нет. Он такой смирный и безобидный на вид!

– Первое впечатление обманчиво!

– Ну, мне так показалось. Короче говоря, он меня совершенно заинтриговал, но я молчу, не задаю вопросов. Он велит мне раздеться, причем говорит очень мягким, приятным голосом, но не целует меня и не обнимает. На мне было желтое платье с бахромой, я попросила его расстегнуть у меня на спине молнию. Но он отказался, молча покачав головой. Тогда я расстегнула молнию сама. Он не сводил с меня глаз. Под платьем у меня были надеты чулки на поясе с подтяжками, ни трусов, ни бюстгальтера. Так вот, стою я перед ним в таком виде, естественно, в туфлях на шпильках. И начинаю дрожать. Скидываю туфли и снимаю чулки.

– А он-то сам разделся?

– Нет! Стоит в своем шикарном костюме и при галстуке от «Данхилл» и велит мне лечь на спину на диване. Я ложусь. Когда я легла, то почувствовала, что покрывало шелковое. Он подходит ко мне поближе и продолжает на меня таращиться. У меня встают торчком соски и мурашки бегут по коже, а покрывало моментально становится мокрым от моих соков. И это при том, что он до меня еще пальцем не дотронулся! Представляешь? Вот это мужчина! Я захотела его только от одного взгляда. Потом он отходит к столу и вроде бы начинает раздеваться. А на меня нашло оцепенение, я не могу даже голову повернуть. Потом он подходит ко мне, в коротком халате черного цвета с восточным драконом, вышитым красными и золотыми нитями. Ноги у него оказались мускулистыми, но эрекции я не заметила. Он накрывает меня черной простыней и бархатным голосом просит притвориться спящей. А сам начинает манипулировать простыней.

– Какой кошмар!

– Да, жутковато, но приятно, шелк ласкает тело. Он накрыл мне голову простыней, чтобы я ничего не видела, и начал меня гладить везде. Я только стонала и охала от удовольствия. Клитор задрожал, как вибратор. Мне казалось, что мое тело покрылось маслом. Очень странное ощущение. Я жутко возбудилась.

– Черт подери, я тоже начинаю заводиться, Анджела! – Надя почувствовала, что у нее отвердели соски.

– Потом он стал поглаживать мне лобок. Ласкать внутреннюю сторону бедер. Я вертелась, как рыба на льду. Он просунул мне в промежность палец вместе с простыней и начал сквозь шелк массировать клитор. Я завизжала и опять кончила. Тогда он просунул руку еще глубже. Ну, ты меня понимаешь! А другой рукой стал тереть клитор. Я снова кончила. И вдруг он взревел, как дикий зверь. Тогда я все же откинула простыню и посмотрела, что с ним происходит. Он стоял, распахнув полы халата, и поливал меня спермой. Самое поразительное, что она исторглась самопроизвольно, руками он гладил меня.

– Жуть какая-то! Он, по-моему, ненормальный!

– Может быть. Потом он молча вышел. Я встала, оделась и вернулась в гостиную. Он сидел там в спортивном костюме и пил коньяк. Налил мне и стал разговаривать со мной о своих капиталовложениях, словно бы ничего не произошло.

– Любопытный тип! Но ты все равно осталась довольна?

– Чрезвычайно! Мне так понравились его фокусы с шелковой простыней! Потом его шофер отвез меня на лимузине домой.

– Вы с ним еще встретитесь?

– Понятия не имею! У него есть мой телефон.

– А если он позвонит? Пойдешь на свидание?

– Подумаю. Там видно будет. – Анджела усмехнулась.

Надя махнула официанту, чтобы тот повторил заказ. Он кивнул в знак того, что понял ее, и пошел к стойке бара.

– У тебя особый дар притягивать к себе извращенцев, – сказала она. – Помнишь, один из них попросил тебя отстегать его указкой?

– Да, чудной был парень. Он мне с тех пор не звонил. Наверное, я переусердствовала.

Подружки рассмеялись. Они были знакомы давно, с тех пор как стажировались вместе после колледжа в одной брокерской фирме. Порой Наде казалось, что Анджела все выдумывает: настолько неправдоподобны были ее рассказы о своих амурных приключениях. Но Надя делала вид, что всему верит, потому что Анджела терпеливо выслушивала ее жалобы на свой неудачный брак. Анджела была на редкость похотлива и обладала неуемным сексуальным аппетитом, но не только это мешало ей остановиться на каком-нибудь одном партнере. Ей нравилось флиртовать с мужчинами и менять любовников. Это была настоящая женщина-вамп.

Подружки выпили еще по коктейлю, поболтав о пустяках, и расплатились, каждая за себя, дав смазливому официанту пять фунтов на чай. Анджела собиралась сходить в «Ковент-Гарден» на премьеру новой оперы, воспользовавшись абонементом, оплаченным финансовой корпорацией, в которой она работала. Поскольку Наде было по пути, она вызвалась подбросить ее до театра на машине.

– Пойдешь завтра на открытие выставки работ Джека Гамильтона? – спросила Надя у Анджелы, когда они садились в автомобиль, который любезно подогнал им со стоянки швейцар отеля, за что получил десять фунтов на чай. – У тебя ведь наверняка есть пригласительный билет.

– Не смогу. Завтра в шесть прилетает господин Яматсо. Придется с ним ужинать в ресторане. А жаль! Мне хотелось познакомиться с Гамильтоном. Это такой самец! Ты бы видела, какие у него мускулы. Он исповедует древнегреческие идеалы, считает, что здоровое тело просто необходимо творческой личности. Лично я готова отдаться ему хоть сейчас. У него такие сладострастные глаза! Я видела его снимок в «Санди таймс». Настоящий Аполлон!

– Но ему уже за шестьдесят, Анджела! О каких сладострастных глазах ты говоришь! Значит, придется идти одной. Наша организация спонсирует это мероприятие. Гордон в Гонконге, он не сможет.

– Он еще работает?

– На будущий год уйдет на пенсию. Один он и интересуется искусством.

– Извини, что не смогу составить тебе компанию.

– Ничего не поделаешь. Пока! – со вздохом сказала Надя.

Она высадила Анджелу в конце Боу-стрит и, обогнув театр «Олдуич», поехала к себе в Айслингтон. Спустя четверть часа она была дома. Основной взнос за свой домик она внесла три года назад, получив крупные премиальные. Коммерческий банк, в котором она работала, предоставил ей долгосрочный кредит на выгодных условиях для оплаты ежемесячных ипотечных взносов. Дом был не из дешевых, но Наде нравился.

Отперев входную дверь, она отключила охранную систему и поднялась по лестнице в спальню, совмещенную с ванной и занимавшую целый этаж. Ей пришлось потратить уйму денег, чтобы перестроить дом по своему вкусу, изрядная доля затрат ушла на отделку ванны мрамором. Но Надя об этом не жалела.

Она разделась, включила душ и встала под сильные струи, чтобы взбодриться после выпитого алкоголя. Выйдя из кабинки, она надела белый махровый халат и взглянула на свое отражение в большом зеркале над умывальником. Почему Анджеле так везет на мужчин, а ей – нет? Ведь она ничем не уступает этой рыжеволосой обольстительнице! Чем плохо, к примеру, ее лицо – курносый носик, высокие скулы, пухлые рубиновые губки, васильковые глазки? И волосы у нее натуральные светло-русые, волнистые, аккуратно подстриженные. И фигурка стройная – узкая талия, полные бедра, длинные, стройные ножки, соблазнительная попка. А какие красивые у нее груди – высокие, округлой формы, тяжелые, как спелые дыни.

Нет, дело, очевидно, было вовсе не во внешности! Просто Анджела более раскованна, она запросто могла попросить незнакомого мужчину в баре угостить ее выпивкой и напроситься к нему в гости. Надя никогда не осмеливалась на подобные экстравагантные выходки, тем более после развода. Нельзя было сказать, что мужчины оставались к ней равнодушны. Но за ней ухаживали, как это ни странно, либо старики, либо зануды, либо женатые мужчины, а становиться чьей-то любовницей или содержанкой ей не хотелось. Ее сердце жаждало настоящей, большой любви, основанной на пылкой страсти.

Однажды она увлеклась женатым мужчиной и обожглась. Это произошло вскоре после того, как она развелась с мужем. Ее стал обхаживать один из высокопоставленных сотрудников другого коммерческого банка, обаятельный и элегантный ловелас. Он водил ее в оперу, дарил ювелирные изделия и предметы одежды, все из самых престижных дорогих магазинов на Бонд-стрит. И в любви он оказался искушенным и многоопытным человеком, способным на многое такое, о чем она и не подозревала, пока жила с мужем. Он не скрывал от нее, что женат. Первое время ей казалось, что она сможет с этим смириться. И какое-то время роль любовницы ее вполне устраивала. Но однажды, придя в ресторан на встречу с банковским клиентом, она увидела там своего любовника с супругой, изящной брюнеткой. Наблюдая, как он ухаживает за ней, она ощутила душевную боль и ревность. Больше всего задело ее то, что жена, несомненно, любила своего неверного супруга – это было очевидно по ее смеху и обожанию, с которым она смотрела на него во время ужина. Вот тогда-то Надя и дала себе слово впредь не совершать подобных ошибок.

Развод она восприняла хладнокровно, поскольку давно разочаровалась в муже. Она вышла за этого слабовольного и бесхребетного человека, лишенного всяких амбиций, лишь потому, что ей хотелось стать замужней женщиной. Брак ей представлялся чем-то вроде страхового полиса на случай краха ее собственной карьеры. Но когда стало очевидно, что ее карьера развивается достаточно успешно, ее взгляды на жизнь изменились. У нее возникли новые потребности. Попытки как-то повлиять на супруга и сделать из него другого человека ни к чему не привели. Брак стал тяготить ее.

К счастью, муж увлекся девятнадцатилетней телефонисткой из компании «Бритиш телеком». И Надя, для которой секс всегда стоял на втором после карьеры месте, с радостью согласилась на развод. Муж был настолько поражен этим, что пришел в детский восторг и, разоткровенничавшись, рассказал, как они с Шэрон занимаются сексом. Она испытала настоящий шок, узнав из его откровений, что он уже давно трахает и сосет свою юную пассию ежедневно и в машине, и у нее дома, получая от этого неописуемое удовольствие. С Надей же он занимался этим лишь раз в неделю, по пятницам, и только в одной позиции – поставив ее на четвереньки.

Все эти неудачи навели Надю на мысль, что ей необходимо какое-то сексуальное приключение в духе тех, что себе позволяла Анджела. Нет, разумеется, любовники у нее тоже были. Они проявляли достаточно искушенности и терпения в сексуальной игре и доставляли ей удовлетворение. Но она ни разу не испытала с ними безумного восторга и испепеляющей страсти. Все было размерено, рассчитано и предопределено, потому – скучно. Сейчас же Наде хотелось чего-то большего, и она чувствовала, что достойна этого.

Запахнув полы халата потуже и затянув их поясом, Надя спустилась на кухню и приготовила себе чаю. Есть ей пока не хотелось, она пообедала с клиентом в ресторане. Устроившись за кухонным столом с чашкой крепкого ароматного чая, она смотрела телепрограмму, но, не найдя в ней ничего достойного внимания, стала вспоминать детали рассказа Анджелы о ее встрече со странным американцем. Черные шелковые простыни не давали Наде покоя. Воображение рисовало ей киноактера Россано Брацци, ласкающего ее в черной комнате.

Она прошла в спальню, задернула шторы на окнах, выходящих на улицу, скинула халат и уставилась на свое отражение в зеркале. Соски отвердели и потемнели, как спелые вишни. Она сжала груди и в сердцах выругалась:

– К черту эту Анджелу с ее рассказами!

Ей в голову вдруг пришло простое объяснение ее излишней сексуальной озабоченности: на нее скверно влияла Анджела, регулярно делившаяся с ней своими впечатлениями от встреч с любовниками. Надя легла на кровать, испытывая потребность в самоудовлетворении. Раньше она редко мастурбировала, но в последнее время занималась этим все чаще. Однако удовлетворения это занятие ей не доставляло, тело реагировало на рукоблудие неохотно и вяло, как расстроенный музыкальный инструмент на пальцы неумелого музыканта. Очевидно, и к мастурбации требовалось призвание.

Она развела пошире ноги и вновь посмотрела в зеркало. Волосяной покров на лобке был мягким и густым, однако наружные половые губы и ярко-красный вход во влагалище были отчетливо видны. Они насмешливо улыбались ей своей странной вертикальной ухмылкой.

Она начала поглаживать промежность, слегка дотрагиваясь пальчиком до клитора, словно бы не решаясь тормошить его как следует. Внезапно ее осенило – она перекатилась на бок и достала из ящика комода черную атласную комбинацию. Не вставая с кровати, она надела ее и посмотрела в зеркало. От комбинации пахло духами, Надя имела обыкновение складывать пустые пузырьки в ящики с нижним бельем. Сквозь тонкую материю просвечивали торчащие соски.

Она блаженно закрыла глаза и откинулась на подушки, с наслаждением вдыхая приятный запах – смесь мускуса и аромата орхидеи. Интересно, схожи ли ее нынешние ощущения с теми, которые испытывала в пентхаусе американца Анджела? Клитор затрепетал, заявляя о своем желании участвовать в эксперименте. Перед мысленным взором возникло лицо Россано Брацци, с улыбкой поглаживающего ее груди.

Надя раздвинула ноги и прижала рукой ткань к клитору. Материя стала влажной от соков, по телу побежали волны удовольствия, по коже – мурашки. Ей стало хорошо. Пульсация в области клитора участилась, она принялась теребить его пальцем через атлас. Ощущения оказались настолько сильными, что Надя содрогнулась в экстазе.

Сжав ноги как можно плотнее, она явственно почувствовала, как намокает ткань. В полумраке нарисовался большой кривой пенис, надвигающийся прямо на нее, сверкая каплей на багровой толстой головке. Пенис существовал сам по себе и вел себя агрессивно. Он дрожал и разбухал у нее на глазах, головка синела, а вены на коже ствола вздулись. Мошонка, болтавшаяся под ним, стремительно увеличивалась, переполняемая семенем.

Надя раскинула в стороны ноги и стала тереть пальцем клитор. Вокруг головки члена возник ореол. Надя представила, что сжимает его в руке и берет в рот. Член проник дальше, в гортань, она стала его сосать. Потом он очутился у нее во влажном и горячем лоне, обтянутый мокрой тканью, и начал проникать все глубже и глубже.

Внезапно ее ощущения изменились, фаллос обрел в ее воображении конкретного хозяина – ее бывшего мужа. Ей отчетливо вспомнилось, как она наблюдала его ритмичные телодвижения во время полового акта, обернувшись через плечо. Она словно бы наяву почувствовала, что вновь стоит на четвереньках и украдкой смотрит, как в нее входит его член и как он выходит из нее. На левой ягодице у мужа постоянно нарывал прыщик, и это ее особенно завораживало. По мере того как кровь приливала к его ягодицам, прыщик менял окраску, становясь из розового ярко-красным.

От этих воспоминаний приятные ощущения в клиторе притупились. И сколько бы Надя ни тормошила его, он больше не пульсировал. Удовольствие сменилось болью. Ничего не дало и введение во влагалище пальцев. Тело стало чужим. Радость покинула его.

Раздраженная и неудовлетворенная, Надя открыла глаза и, взглянув в зеркало, стянула мокрую комбинацию. Набухшие груди болели, начала кружиться голова.

– К черту такую жизнь! – в сердцах воскликнула она и пошла в ванную принимать душ.

Глава 2

Маленький выставочный зал был переполнен. Посетители почти касались холстов, расставленных вдоль стен, и рассмотреть картины было непросто. Как ни странно, люди, пришедшие сюда, и не стремились к этому, потому что главное для них было потусоваться в богемной среде, пообщаться с критиками, журналистами и членами художественного совета. Публика сплетничала, зубоскалила и, навострив уши, ловила последние новости из жизни творцов. Шампанское лилось рекой, изящные официантки в коротких форменных юбочках разносили гостям тарталетки, подогретые столько раз, что они растаяли и накрепко прилипли к бумажкам, которыми были обернуты.

Надя сразу же разглядела в толпе Джека Гамильтона. Он прочно отвоевал угол зала и всем своим видом демонстрировал наседавшим на него поклонникам и репортерам, что сохранит это пространство за собой. Анджела не солгала, он был действительно привлекательный мужчина, хотя и не столь демонически сексуальный, каким его описала ей подруга.

Какая-то грудастая толстуха в платье апельсинового цвета бесцеремонно вторглась на его личную территорию, отвоеванную с огромным трудом, и прижала бюстом к стене. Надя с интересом наблюдала, как она что-то говорит ему, сопровождая свой монолог энергичными жестами. Художник время от времени встряхивал головой, увенчанной шапкой густых кудрявых черных волос, пытаясь отправить на место непослушную прядь, падающую на его кустистые брови, и сверкая темно-карими глазами, преисполненными вселенской мудрости и печали.

Высокий и физически сильный, он держался с непосредственностью и элегантностью уверенного в себе здорового человека, не лишенного самодовольства.

Надя извинилась перед случайными собеседниками и стала проталкиваться к нему, стараясь не задеть рукой или плечом чей-то стакан с вином или бумажную тарелочку с закуской. Гамильтон вопросительно вскинул брови. Она поймала себя на том, что сама точно не знает, чего хочет.

Между тем его грудастая поклонница с энтузиазмом продолжала тараторить, не замечая, что художник ее не слушает.

– Вот почему я рассматриваю эти вещи с позиции формы, а не содержания. Вы согласны? Ах, Боже мой! Это же Патрик! Вы знакомы с Патриком Проктором? Он душка, не так ли?

– Вы правы, – равнодушно кивнул Джек.

– Я обязана его поприветствовать. Извините!

Толстуха отчалила, и ее место заняла Надя. Она представилась художнику, он без особой радости ответил:

– Привет!

– Вы довольны? – спросила она.

– Доволен? Чем? – переспросил он.

– Вашей выставкой!

– Вы видели мою фотографию в каталоге?

– Да.

– Может быть, все же в «Санди таймс»?

– Нет.

– Слава Богу! Из-за этой проклятой заметки я лишился покоя.

– Я знаю.

– Я сожалею, что допустил это.

– Почему?

– Это неосмотрительный поступок, чреватый непредсказуемыми последствиями. Но чем я могу быть вам полезен? Только, пожалуйста, не задавайте мне дурацких вопросов о моих взглядах на творчество и не допытывайтесь, почему я рисую только маслом и где нахожу натурщиц. Если бы я мог объяснить то, что делаю, словами, я бы не рисовал.

– Я хотела поговорить с вами не об этом!

– Нет? Тогда о чем?

Надя смутилась: не могла же она признаться, что он ей понравился как мужчина!

– Я просто собиралась сказать, что ваши работы потрясли меня до глубины души, – выпалила она первое, что взбрело в голову.

– Значит, вы их видели не только в каталоге?

– Да!

– Сомневаюсь! Здесь их рассмотреть невозможно.

– Я сотрудница фирмы, которая содержит эту галерею, поэтому видела ваши картины на предварительном просмотре на прошлой неделе.

– В таком случае извините! – Художник смягчился и, улыбнувшись, добавил: – Не сердитесь, я ненавижу подобные сборища. Но согласитесь, что бывает дьявольски обидно, когда видишь, что фактически никому нет дела до твоих работ, на которые ты потратил три года жизни, пытаясь донести что-то до людей.

– Я внимательно рассмотрела ваши картины. Они мне понравились. Вы прекрасный художник.

Надя не кривила душой. Картины Гамильтона действительно отличались выразительностью и четкостью деталей. Он рисовал почти с фотографической точностью. Но при этом привносил в картину свое настроение, индивидуальное видение отображаемого мира, заставляя пытливого зрителя думать и сопереживать.

– Вы разбираетесь в живописи? Чего вы ждете от произведения искусства? – спросил он с оттенком недоверия, словно пытаясь убедить себя в том, что здесь его никто не способен понять.

– Я жду от живописи отклика на свои мироощущения и всегда чувствую, затрагивает картина мои потайные струны или нет, – не моргнув глазом ответила Надя.

– И мои картины действительно вас потрясли?

– Во всяком случае, две из них.

– В самом деле? И какие же именно?

– «Женщина в терракотовом платье» и «Мать и сын».

Джек Гамильтон посмотрел ей в глаза, улыбнулся и залился счастливым смехом, радуясь тому, что она успешно прошла проверку и отныне может рассчитывать на его уважение.

– Вы совершенно правы! Все остальные работы – мазня! Но эти две – настоящие шедевры! Я хотел бы вас угостить, – сказал он, парализуя ее взглядом.

– Спасибо, я не хочу.

– В таком случае, Надя…

Он не договорил, но она почувствовала, как замерло у нее сердце, наполнившись симпатией и влечением к этому необыкновенному мужчине. Ей стало пронзительно ясно, как нужно действовать, и она непринужденно спросила:

– Вы же не собираетесь со мной переспать?

Он снова обнажил ровные жемчужно-белые зубы и тихо сказал:

– Я бы с удовольствием!

Сердце Нади затрепетало, как птичка в клетке. Да что она себе позволяет? Что на нее сегодня нашло? Все это скверное влияние Анджелы: с кем поведешься, от того и наберешься! Но она ни о чем не жалела, почувствовав необыкновенную легкость, словно бы вдруг избавилась от тяжких оков.

– Может быть, улизнем отсюда? – предложил он заговорщицким тоном, озираясь по сторонам. – Нас никто не хватится.

– Разве вам не следует оставаться в зале до закрытия? – спросила она, обескураженная столь стремительным разворотом событий.

– Не думаю. Я исполнил свой долг, открыл выставку. Идем?

– Хорошо, пошли! – непринужденно ответила она.

Он мягко подхватил ее под локоть, и она вздрогнула, впервые ощутив прикосновение его сильных пальцев. Но еще больше потрясла ее мысль о том, что он уводит ее из шумного зала в укромное место, чтобы там овладеть ею. Художник вывел ее через служебный вход на улицу, и спустя десять минут, воспользовавшись такси, они очутились у дома на Фулем-роуд. Джек Гамильтон провел ее по каменной лестнице на верхний этаж и, отперев дверь, сказал:

– Добро пожаловать в мою мастерскую!

Надя вошла в просторное помещение с большими окнами на потолке и огляделась. Вдоль стены стояло кухонное оборудование, в дальнем конце студии имелся альков с двуспальной кроватью.

– Хотите чего-нибудь выпить? Кофе? Чай? – спросил Джек.

– Спасибо, нет, – ответила Надя, стараясь не думать о том, что должно сейчас произойти.

– И часто вы такое практикуете? – спросил он.

– Что именно?

– Прыгаете в постель к незнакомым мужчинам!

– Раньше ничего подобного со мной не случалось, – искренне ответила Надя.

– Что же вас смущало?

– У меня не возникало такого желания.

– Я польщен. Но почему ваш выбор пал именно на меня?

Он подошел к большому раздолбанному дивану, стоявшему у другой стены, и, плюхнувшись на него, взмахом руки предложил Наде последовать его примеру. Вопреки широко распространенному мнению, что в мастерских художников царят хаос и кавардак, студия Гамильтона была чисто прибрана и приятно удивляла наведенным в ней порядком. Все было на своих местах: холсты натянуты на подрамники и аккуратно сложены в стопку, книги расставлены на полках, стеллажи вытерты от пыли, на дощатом полу постелены яркие коврики, готовые картины развешаны в рамах на стенах.

– Я передумала, – садясь на диван, заявила Надя.

– Относительно чего, позвольте узнать?

– Мне хочется вина!

Джек пружинисто вскочил и, подойдя к буфету, спросил:

– Белого или красного?

– Красного, пожалуйста!

Он достал из буфета бутылку и чистые бокалы.

– Вы очень привлекательный мужчина, – сказала Надя. – И вы это знаете. Почему же в таком случае женщине, которой вы понравились, не вести себя так, как поступил бы в такой ситуации мужчина?! – риторически воскликнула она, стараясь убедить себя в разумности своего довода.

– Не вижу причин для самоограничения, – ответил Джек.

– В таком случае давайте выпьем за нас! – сказала Надя, поднимая бокал.

Они чокнулись. Надя боролась с желанием вскочить и стремительно убежать. Но зад ее врос в диван, а ноги стали как ватные. Отхлебнув из бокала, она потупила глаза, опасаясь, что не выдержит и предложит ему поскорее затащить ее в постель.

Джек выпил вина и сказал:

– Пожалуй, бутылочку мы прихватим с собой в альков.

– Отличная мысль, – сказала она, стараясь не выдать своего волнения, и встала.

Джек сопроводил ее до алькова, поставил бокалы и бутылку на столик у изголовья кровати и повернул выключатель на стене: окна на потолке закрылись выдвижными ставнями. Он включил ночники и без всякого смущения начал расстегивать пуговицы на рубашке, обнажая широкую мускулистую грудь, поросшую густыми черными волосами, и сильные руки, кисти которых были покрыты пучками волос и голубыми венами. Руки у Джека были холеные и чистые, как у врача, живот плоский, с рельефными мышцами. Теперь она поняла, почему Анджелу так впечатлила его фотография.

Гамильтон скинул туфли, снял носки, расстегнул молнию на брюках и, не глядя в сторону Нади, стянул их вместе с белыми спортивными трусами. Ноги его были столь же прекрасно развиты, как и торс, а бедра покрыты мягкими темными волосами, менее густыми, чем те, что росли на груди.

Обрезанный пенис начал увеличиваться, покачивая лиловой головкой, гладкой, словно бильярдный шар. Мошонка тяжело свисала у него между ног.

Надя села на кровать, опасаясь упасть, и судорожно вздохнула.

Внезапно она вспомнила, что они до сих пор даже не поцеловались. Джек, похоже, тоже подумал об этом и, встав перед ней, поцеловал ее в губы, сжав руками щеки.

– А вы, оказывается, сладкая, – тихо сказал он.

– Спасибо, – сказала она.

– Мой вид вас, надеюсь, не смущает?

– Нет, что вы! – Надя решительно встала, понимая, что уж если бежать, то сейчас.

Джек деловито сорвал с кровати покрывало и одеяло, оставив только простыню, сложил подушки в изголовье и улегся, привалившись к ним спиной и скрестив в лодыжках ноги. Пенис выразительно поглядывал на Надю своим единственным глазом, покачиваясь над мошонкой.

Абсолютно хладнокровно, чему она сама удивилась, Надя сняла белую блузку, решив пройти все испытание до конца. Она чувствовала себя спокойной и собранной. Даже если на другое утро она и пожалеет о содеянном, подумала Надя, то в этом нет ничего страшного. За последнее время она так редко давала волю эмоциям, что для разнообразия неплохо и погрустить. А вдруг ее воспоминания окажутся приятными?

Она расстегнула молнию на юбке, слишком узкой, чтобы упасть к ногам, и, виляя бедрами, стянула ее, стараясь сохранять спокойствие.

Ежесекундно ощущая на себе внимательный взгляд Гамильтона, Надя повесила юбку на спинку стула. Поневоле наклонившись, она подумала, что Джек рассматривает ее промежность, обтянутую трусиками, и похвалила себя за то, что надела приличное нижнее белье. Блузку она повесила поверх юбки на тот же стул. Своего обнаженного тела Надя не стыдилась, а потому не торопилась снять белый кружевной бюстгальтер, растягивая удовольствие от стриптиза. Наконец она освободила от оков тугие тяжелые груди и взглянула в зеркало. Соски набухли и отвердели, коричневые кружки вокруг них покрылись пупырышками от возбуждения. Тело жаждало сладострастного экстаза.

Оставалось освободиться от колготок. Светло-серые, блестящие и тонкие, они так плотно облегали ее крутые бедра и стройные ножки, так четко разделяли швом на промежности преддверие влагалища, что в них Надя выглядела гораздо соблазнительнее, чем голая. Возможно, поэтому Джек не торопился снять их с нее.

Сев на кровать, она невольно взглянула на пенис. Раздувшийся и чрезвычайно возбужденный, он стоял под прямым углом к бедрам. Его большая гладкая головка напоминала огромный желудь, растущий прямо из ствола. Клитор Нади задрожал, стенки влагалища сжались, она уже не могла скрывать, что охвачена страстью. Ей хотелось вести себя раскованно, упиваться свободой, стать такой же непринужденной, как Гамильтон, чей пенис она желала почувствовать в своем разгоряченном теле немедленно. Она представила, как Джек будет обнимать и целовать ее и, сокрушая лоно своим неимоверным долотом, пробиваться по ее тайному тоннелю все глубже в недра. Она готова была утонуть в омуте исступления, как уже тонула в его темно-карих глазах.

Рука ее непроизвольно потянулась к его мошонке и сжала член. Он задрожал. Она погладила его бедро и промолвила:

– Если хотите, я возьму его в рот.

– Дерзайте! – ответил он с великодушием истинного мастера.

Она встала на колени, шурша нейлоном колготок, и, сжав ствол фаллоса в кулаке, взглянула в его слезящийся глаз. Ей вдруг подумалось, что Джек, возможно, и не намерен потеть и овладевать ею, он просто ждет, что она сама удовлетворит его. Что ж, все гении капризны, он тоже не исключение!

Надя взяла член в рот, помедлила и, блаженно зажмурившись, сделала глубокий вдох, прежде чем податься корпусом вперед, чтобы головка прошла в горло. Она почувствовала, как пенис затрепетал, а волосики на его лобке защекотали ее подбородок. Надя задрожала и принялась жадно сосать горячий и твердый, как мозговая кость, извлеченная из бульона, пенис. Она причавкивала от удовольствия и сжимала ноги. Из лона по ним распространялся жар. Колготки промокли. Клитор затрепетал.

Она принялась ритмично кивать, сжимая член губами. Джек постанывал. Время от времени Надя дразнила языком кончик головки, потом резко кивала, и тогда член проскальзывал в ее гортань. Это не смущало Надю, она давно натренировалась проделывать этот номер и одновременно щекотала пальцами мошонку.

– Довольно! – прохрипел Джек и оторвал ее от своего лакомого кусочка.

– Разве вам не этого хотелось? – спросила она, изображая удивление.

– Ты мастер орального секса, я в этом убедился, – похвалил ее Джек. – Я ценю профессионализм. Но… но я хочу просто трахнуть тебя, без затей. Как ты на это смотришь?

Он так смачно произнес ключевое слово всей фразы, что Надя совершенно размякла. Не долго думая Джек уложил ее на спину, встал на колени и крепко поцеловал в губы, просунув язык в рот. Рука его стала поглаживать ее груди. Он лизнул ей шею и начал сосать сосок. Она закинула голову и сладко охнула.

В промежности у нее стало горячо и влажно. Кожа покрылась мурашками и алыми пятнами. Джек ласкал другой рукой ее живот, доставляя ей неописуемое блаженство. Никогда прежде Наде не было так хорошо. Груди ее вздымались, живот втягивался, срамные губы сжимались, в клиторе возникла пульсация. Охваченная пламенем сладострастия, Надя затрепетала. Соски стали похожи на спелые вишни, казалось, что они живут своей жизнью. Джек начал сосать один из них, будто бы намереваясь втянуть в себя всю грудь. Он легонько прикусил сосок, потом разжал зубы и переключился на другую грудь. Надя завертелась на кровати и застонала.

Все кружилось у нее перед глазами, мысли смешались. Она не могла понять, почему незнакомый ей мужчина кажется ей таким милым и желанным, почему она позволяет ему вытворять с ней все эти чудеса, упираться членом в ее промежность и рыскать жадным взглядом по ее обнаженному телу. Как же она осмелилась упасть в его объятия? Что подтолкнуло ее на этот невероятный поступок? Неугомонная похотливость? Или она не устояла перед знаменитым мужским магнетизмом Гамильтона? Ей нравилось его мускулистое тело. Его умелые ласки сводили ее с ума. Но чувства, которые она питала к нему, были гораздо глубже. Он затронул потайные струны в ее душе, повернул скрытый выключатель в голове. И в ней проснулась ранее дремавшая сексуальность, из кладовых подсознания хлынул неудержимый поток новых ощущений и желаний. В чем же секрет Гамильтона? Этого Надя понять не могла. Но она не отчаивалась.

Раздвинув ноги, она, изогнувшись дугой над кроватью, принялась двигать торсом, выражая свое нетерпение. Он понял ее и прошептал:

– Не торопись, потерпи немного!

Ах, какой это был обаятельный любовник, настоящий художник секса! Его рука коснулась ее пупка. Кожа ладони оказалась шершавой и мозолистой, как у рабочего. Джек провел ею по колготкам – они зашуршали, и мускулы ног Нади напряглись, коленки ее задрожали. Джек сжал ее влажную горячую промежность. Надя ахнула и зажмурилась.

Джек стал стягивать с нее колготки. Надя приподняла зад и завертела им, помогая ему освободить ее от нейлона. Наконец ноги ее стали совершенно голыми, влажное жаркое лоно раскрылось от притока прохладного воздуха. Надя открыла глаза и увидела, что Джек с жадностью рассматривает ее половые губы, набухающие и багровеющие под его проницательным взглядом. Вот так, вероятно, он вглядывался в срамные губы натурщиц, чтобы потом передать их на холсте в мельчайших деталях. Надя задрожала, изнемогая от желания почувствовать в себе его пенис.

Джек просунул во влагалище палец – он вошел в скользкое отверстие свободно, не встретив сопротивления, но тотчас же оказался в тисках стенок. Надя заработала торсом, имитируя половой акт. Джек надавил другим пальцем на клитор. Издав протяжный стон, она замотала головой, раскрыв рот, словно отказывалась верить в свое счастье. Влагалище ожило и стало сосать палец.

Гамильтон с нескрываемым интересом наблюдал эту реакцию женского тела на его бесхитростные манипуляции. И Надя вдруг отчетливо осознала, как, в сущности, мало ей нужно, чтобы испытать всепоглощающий экстаз. Тело ее запрыгало на кровати, пронзенное электрическим током. Именно этого мгновения и ждал мастер. Едва она изогнулась и подалась низом живота вперед, как Джек прыгнул на нее, словно волк на овцу, и вогнал свой член так глубоко, что Надя не смогла даже охнуть.

Возникшие в ее теле ощущения нельзя было передать словами. Ей было и больно, и сладостно, и блаженно от понимания, что ею овладевает виртуоз. Ни один из прежних любовников не смог доставить ей истинного удовольствия. Новая волна оргазма, более мощная, чем та, которую Джек вызвал одним лишь пальцем, захлестнула Надю. Она заполнила ее всю, ей показалось, что еще мгновение – и раздастся взрыв. Джек стал рьяно работать торсом, не проявляя к Наде ни малейшего сострадания. Движения его стали грубы и резки. Он изо всех сил долбил ей шейку матки, так, как не осмеливался, или не мог, ни один другой мужчина. Однако Наде это было невероятно приятно.

Она внезапно снова кончила, сжав влагалищем его детородный орган так, словно бы хотела выдоить его до последней капли. Джек вновь вогнал член в ее лоно по самую рукоятку. И целая серия оргазмов потрясла ее. Она пребывала в экстазе так долго, что не заметила, когда Джек излил в нее семя. Чуточку сожалея, что пропустила этот момент, Надя обмякла и на какое-то время отключилась.

Когда же она открыла глаза, придя в себя, то увидела, что Джек лежит рядом с ней на боку и как-то странно смотрит на нее. В его взгляде появилось новое выражение, какое бывает лишь у испуганного доверчивого ребенка. Надя обняла его и прижалась грудью к его лицу.

Проснулась она от света, бьющего в глаза, и от острого желания справить малую нужду. Она спала настолько крепко, что не сразу сообразила, где находится, не говоря уже о том, чтобы вспомнить, какой сегодня день недели. Стряхнув наконец сонную одурь, Надя все отчетливо вспомнила, и яркие ощущения вновь охватили ее. Она задрала голову и увидела, что солнечные лучи пробиваются сквозь щели в ставнях на крыше.

Затем она перевела взгляд на Джека. Он лежал ничком, накрывшись простыней и уткнувшись лицом в подушку. Рельефные мускулы спины и ягодицы отчетливо вырисовывались под тонкой материей. Гамильтон тихонько посапывал во сне, совсем как сытый, успокоившийся младенец.

Надя улыбнулась и, стараясь не разбудить его, слезла с кровати. Недолгие поиски туалета привели ее к двери, за которой находился совмещенный санузел. Окон в этом помещении не было, зато имелся шнурок, потянув за который она включила яркий дневной свет. Люминесцентная лампа тихо загудела под потолком.

Надя взглянула в зеркало и с удовлетворением отметила, что ни на лице, ни на теле не осталось следов минувшей ночи. Однако ощущение у нее было такое, словно бы она заново родилась, пройдя таинственную очистительную процедуру.

Она села на стульчак, и вместе с тугой горячей струей наружу вырвались и другие острые ощущения. Надя даже вздрогнула. Секс всегда являлся для нее серьезной проблемой. На протяжении всей своей сознательной жизни она томилась неудовлетворенностью и так свыклась с этим тягостным чувством, что сейчас, освободившись от него, испытывала что-то вроде тоски по утраченной подруге. Ей предстояло свыкнуться с новым сексуальным опытом, примириться с мыслью, что все ранее пережитые ею оргазмы – всего лишь жалкая пародия на подлинный экстаз, который она испытала с Гамильтоном. С ним не мог соперничать ни один из ее прежних сексуальных партнеров. Следовательно, Анджела права, говоря, что она не разбирается в мужчинах.

Ей вспомнилось, что однажды, когда она была еще пятнадцатилетней девственницей, одна подруга сказала, что истинное удовольствие во время совокупления испытывает только та женщина, которая любит своего любовника. Надя долгое время этому искренне верила. Но теперь у нее появились веские основания для сомнений: ведь во время сближения с Гамильтоном она испытывала не любовь, а вожделение! Ею двигала откровенная, бесстыжая похоть, и она не переросла в глубокое чувство после того, как все совершилось. Впрочем, позже некое подобие привязанности могло в ней развиться.

Надя вымыла руки и стерла с ресниц потекшую краску. Наручные часы показывали, что уже шесть утра. Она вполне успевала вернуться домой и привести себя в порядок, перед тем как отправиться на службу.

Она вышла из ванной и на цыпочках голая пошла по дощатому полу мастерской. Взгляд ее упал на мольберт с одной из работ художника. На картине была запечатлена комната, плавно переходящая в сад. Контуры двух еще не нарисованных человеческих фигур наводили на мысль, что работа не завершена.

– Доброе утро, – раздался голос Гамильтона, и Надя вздрогнула, вдруг устыдившись своей наготы.

– Привет, – пропищала она и обернулась.

Джек сидел на кровати и улыбался.

– Нашла туалет?

– Да.

Надя подбежала к кровати и легла. Джек погладил ее по щеке и спросил:

– Все в порядке?

– Да. Но мне пора на работу.

– Ах да! Ты ведь из компании, спонсирующей художественную галерею. Чем ты там занимаешься?

– Вообще-то я служащая коммерческого банка, у нас не принято болтать о работе.

– Тайны портят симпатичным девушкам цвет лица. Наверное, носишь боссу бумаги на подпись и печатаешь под его диктовку?

Большинство мужчин, с которыми она знакомилась раньше, принимали ее за секретаршу. Она не разочаровывала их и подтверждала такое предположение. И хотя на самом деле ее вот-вот должны были включить в совет директоров, она ответила Джеку, что работает в отделе снабжения.

– Хочешь кофе? – спросил он.

– Спасибо, нет, – сказала Надя.

Он взглянул на ее соблазнительные груди, и глаза его заблестели.

– Нравятся? – поддразнила его Надя, чувствуя, как тает ее лоно, а груди наливаются тяжестью.

– Да, груди у тебя изумительные, как, впрочем, и все тело. – Джек пощупал соски и, причмокнув от удовольствия языком, воскликнул: – Настоящее чудо!

– Мне нужно идти, – повторила она, хотя желала совершенно другого. Сделав несложные вычисления в уме, она поняла, что в запасе у нее почти полтора часа, и расслабилась окончательно.

– Я хочу поцеловать тебя, – сказал Гамильтон.

– Что же тебе мешает?

– Мешает опасение, что после поцелуя у меня возникнет и другое желание, а ты торопишься, и мне не удастся его осуществить. Я не люблю начинать то, чего не смогу завершить.

– Мне думается, у нас найдется время, чтобы все успеть, – ответила Надя с улыбкой, чувствуя, как учащается пульс.

Джек пристально посмотрел ей в глаза, и ее охватило оцепенение. Джек потрепал ее по щеке и стал покрывать ее поцелуями.

– Да! Да! – воскликнула Надя.

Джек взял ее за плечи и, потянув на себя, впился ртом в нежные, мягкие губы. Ей стало удивительно хорошо. Все тело вспыхнуло, словно рождественская елка, и тысячи иголочек пронзили ее нервные окончания. В предвкушении новых острых ощущений она ахнула и прижалась к нему грудями, норовя проткнуть сосками кожу. Ей захотелось безумствовать, как минувшей ночью.

Джек повалил Надю на кровать и, упершись головкой в живот, стал целовать ее шею, уши, подбородок и груди. Она запрокинула голову, громко дыша и поводя бедрами. Губы Джека сомкнулись на ее соске, он начал его с жадностью сосать.

Левой рукой он раздвинул ей ноги и ткнул пальцем в клитор. Надя застонала. Клитор набух и задрожал. Джек стал осторожно теребить его, продолжая сосать грудь.

– Джек! Джек! – воскликнула в экстазе Надя, пронизанная знакомыми ощущениями. – Если бы ты знал, как мне с тобой хорошо!

Она была готова возобновить любовную игру.

– Чего именно ты хочешь? – спросил он.

– Всего! Всего! – выдохнула она.

Джек стал сильнее тормошить ее клитор и с большей жадностью сосать грудь. Другой его палец проник в лоно, росистое от соков, за ним – еще один. Джек раздвинул ими срамные губы, пульс Нади участился. Очевидно, Джек прикоснулся к эрогенным зонам. Почувствовав приближение оргазма, Надя сжала член, желая воскресить в памяти момент его проникновения в лоно. Член был горяч и тверд, она взвизгнула от радости и кончила.

Но Джек упорно продолжал работать пальцами, и вдруг сразу три погрузились в ее расплавленное оргазмом лоно, а вместо пальца на клитор надавил язык. Надя сжала пенис в кулаке и снова кончила.

Что он с ней сделал? Почему она так легко кончает, раз за разом все острее ощущая эти чудные мгновения? Как удается ему без всяких усилий отправлять ее на пик блаженства? Ведь раньше она даже не мечтала о таких высотах! Надя окончательно раскрепостилась, о былой скованности она уже не вспоминала.

Все ее тело наполнилось божественной энергией. Ей стало мало его ласк языком и пальцами, захотелось чего-то большего. Она воскликнула:

– Хочу в рот! – И он тотчас же исполнил это желание.

Встав на колени, он всадил пенис ей до самого горла, ударив мошонкой по подбородку.

– Хорошо, – прохрипела Надя и, сжав пенис в кулаке, принялась его сосать. Он был тверд, словно кость. Надя выпустила его из руки и впилась пальцами в ягодицы. Джек дернулся и ввел пенис еще глубже в ее горло. В головке возникла пульсация – верный признак назревающей эякуляции. Наде хотелось, чтобы горячее семя Джека полилось ей на гланды, чтобы она захлебнулась. Но при этом ей хотелось также, чтобы сперма заполнила лоно. Ей хотелось сразу всего и много.

Она принялась жадно сосать член, втягивая щеки. Глаза ее вылезли из орбит, лицо стало пунцовым. Джек пыхтел и охал, двигая тазом все быстрее с каждым мгновением. Головка заполнила собой весь рот Нади. Сок из лона струился по бедрам. Джек изловчился и просунул палец ей в анус, настолько глубоко, что Надя ахнула. Пенис глубже проник в гортань. Она начала задыхаться. Пальцы Джека продолжали двигаться в других ее естественных отверстиях. И она кончила. Но на сей раз оргазм был подобен взрыву атомной бомбы. За ним, как в цепной реакции, последовала серия новых оргазмов. Надя подумала, что они никогда не прекратятся. А Джек все нажимал и нажимал на таинственную пусковую кнопку, и Надя поняла, что погибнет, если срочно что-то не предпримет. Колоссальным усилием воли она заставила себя вынуть член изо рта и, отдышавшись, приказала:

– Ляг на спину и замри!

Он удивленно похлопал глазами, однако подчинился.

– Не волнуйся, тебе сейчас будет приятно! – сказала Надя, решив продемонстрировать ему, что и она кое на что способна.

Ей не хотелось казаться наивной в сексе. В бизнесе она добилась успеха упорным трудом, в интимной сфере потерпела поражение, но теперь, когда перед ней открылись новые горизонты, она уже не сомневалась, что сможет вынудить Джека кончить так, как ей того хочется.

Пенис стоял торчком, поблескивая мокрой головкой. Мышцы живота и торса были у Джека хорошо развиты. Мошонка впечатляла своим объемом. Волосы, особенно густые и курчавые на груди, тянулись стрелкой к низу живота. У Нади затрепетало сердце. Она сжала член в кулаке и дотронулась до головки пальцем. Член вздрогнул.

– Боже, как же я тебя хочу! – сказала Надя и, продолжая сжимать член в кулаке, села на корточках над головкой.

– Он такой твердый! – заметила она.

– Все благодаря тебе, ты очень сексуальна.

– Неужели? – Раньше ее называли милой, симпатичной, шикарной, только не сексуальной. Она поелозила по головке, орошая пенис своим соком.

– Ты сама это знаешь! – сказал Джек.

Она резко опустилась на него – фаллос пронзил влагалище, лобковая кость ударила по клитору. Головка надавила на шейку матки, как раньше на стенку гортани. Сейчас Надя решила взять реванш и сдавила пенис стенками влагалища.

– Ты его раздавишь! – Джек рассмеялся.

Она тоже звонко расхохоталась, что случилось с ней впервые за весь период ее половой жизни. Раньше секс представлялся ей делом очень серьезным и временами скучным.

– Я хочу, чтобы ты кончил в меня! – заявила она.

– В самом деле? – Он вскинул брови.

– Тебе ведь этого хочется? Ну признайся?

– Да.

– Тогда кончай!

Она начала отчаянно ерзать на нем, продолжая сжимать пенис влагалищем и возбуждая клитор. Войдя в раж, Надя сжала руками груди и стала пощипывать пальцами соски. Потом она отпустила одну грудь и, дотянувшись до мошонки, сжала ее в руке.

– Нравится? – спросила она.

– Я сейчас кончу! – выдохнул он.

– Мне это и нужно!

– А как же ты сама?

– Кончай быстрее, умоляю!

Она почувствовала, как член напрягся. Джек сжал руками ее бока и, натянув ее на себя, стал вертеть задом, нащупывая головкой чувствительное местечко. Затем он положил ладони на ее груди и стал их ласкать. Надя задрожала и прошептала:

– Какое блаженство!

– Да, да, да! – хрипло воскликнул Джек и, дернувшись пару раз всем телом, исторг в нее струю горячего семени. Надя подпрыгнула, вытаращила глаза, от ее самообладания не осталось и следа. Сперма словно прострелила шейку матки и заполнила собой лоно. У нее перед глазами возникла огромная лиловая головка, из пасти которой била густая горячая жидкость, казалось, что она сейчас захлестнет ее. Глаза Нади закрылись, по телу пробежала волна блаженства, и она завыла в умопомрачительном экстазе, прыгая на твердом пенисе, как всадник на скакуне.

Глава 3

– Вам звонят, говорят, что по личному вопросу, – сообщила Наде по селектору секретарша.

– Благодарю. Соедините меня! – сказала Надя и взяла трубку.

– Надя? Это Маргарет!

– Привет, Маргарет! Как дела? – Надя ожидала услышать голос Гамильтона. – Какие новости?

– Она умерла. Месяц назад.

– Ты уверена, что говоришь о Норе Бабкок?

– Разумеется, о ком же еще? Похоронили ее тихо.

– Естественно. Маргарет, я у тебя в долгу!

– Пустяки, Надя! Мы же с тобой старые подруги.

Они поболтали о погоде в Швейцарии, откуда звонила Маргарет, но мысли Нади уже были заняты другим: она прикидывала, каковы будут последствия упомянутого подругой печального события. Наконец они попрощались, Надя положила трубку и радостно улыбнулась.

Внезапно в кабинет без стука вошла Анджела Баррет, одетая в темно-зеленый костюм с коротенькой юбочкой. Ее длинные ноги были обтянуты тонкими прозрачными колготками. В руках она держала два бумажных пакета.

– Я случайно проезжала мимо и решила заскочить к тебе и вместе с тобой перекусить, – сказала она. – Здесь копченая семга, брынза и бутылочка сухого вина.

Она поставила пакеты на стол и достала из сумочки штопор. Надя принесла из соседней комнаты кофейные чашечки. Анджела протянула ей аппетитный бутерброд и разлила вино по чашкам. Подружки выпили и стали закусывать. Анджела спросила:

– Ну, как дела на выставке? Есть на что взглянуть?

– Да, конечно! Но я видела все картины еще до официального открытия экспозиции. Гамильтон – очень одаренный художник. Рекомендую сходить и самой оценить его работы.

Надя старалась говорить равнодушным голосом. Впервые ей не хотелось посвящать подругу в свою личную жизнь.

– Заманчивое предложение! – сказала Анджела.

– Я даже подумываю над тем, не купить ли мне одну из его картин, – сказала Надя, хотя такая идея ей только что пришла в голову.

– Ты познакомилась с художником?

– Он там был, – уклончиво ответила Надя, надеясь, что голос ее не выдаст.

– Классный мужчина, не правда ли?

– Да, нормальный.

– Только не пытайся меня убедить, что он не произвел на тебя впечатления!

– Да, он очень импозантен! – Надя заерзала на стуле, живо представив себе Джека, лежащего на кровати в обнаженном виде и с эрекцией. Она пожевала бутерброд, запила его вином и добавила: – Весьма импозантен.

– А какое впечатление произвела на тебя его супруга? – спросила Анджела.

Надя похолодела и дрожащей рукой поставила чашку на стол.

– Супруга? – переспросила она.

– Это женщина поразительной красоты. Брюнетка с длинными волосами и лицом с рекламного буклета косметики фирмы «Пандора». Надя, ты не можешь ее не помнить! Высокие скулы, впалые щеки, тонкие насмешливые губы, огромные темные глаза! Мужчины от нее без ума.

– Так она замужем за Гамильтоном?

– А ты не знала?

– Я знаю о нем лишь то, что ты мне вчера рассказала в машине. Почему ты не сказала, что он женат? – Надя прикусила язык, сообразив, что выдала себя.

– А почему это тебя вдруг взволновало, подруга? – Анджела подозрительно прищурилась и впилась в Надю пытливым взглядом.

Врать было бессмысленно.

– Да потому, что я провела с ним эту ночь, черт подери! Вот влипла! Теперь понятно, почему он привез меня в свою мастерскую. Чтоб ей провалиться!

– Ты с ним переспала? – Анджела вытаращила глаза. – Так что же ты молчишь? Переспать с самим Джеком Гамильтоном и не рассказать мне об этом! Какое коварство! Ну, и каков он в постели? Хорош? Я зеленею от зависти!

– Прекрати, Анджела! Он не сказал, что женат.

– Да какая разница, Надя! Вы славно провели время, вот что главное!

– Ты знаешь, как я отношусь к женатым мужчинам!

Отчаянию Нади не было предела. Она ведь зареклась иметь дело с женатыми ловеласами, следовательно, нарушила свою клятву.

– Да не принимай ты это близко к сердцу!

– Он обманул меня!

– Разве он утверждал, что холост?

– Нет, но все равно… – Надя прикусила губу, готовая разрыдаться. Гамильтон стал ей ненавистен.

– Он подумал, что ты все о нем знаешь. Это общеизвестный факт его биографии. Ты читала рекламный проспект?

– Нет. Но если бы я знала, что он женат, я бы… – Надя осеклась, задумавшись, как она поступила бы в этом случае. Гамильтон вновь возник перед ее мысленным взором. Она тяжело вздохнула.

Анджела воспользовалась ее смятением и спросила:

– И как все происходило в мастерской?

– Он, видимо, таскает туда всех своих крошек. Двуспальная кровать, душ, туалет, кухня, буфет с выпивкой. Утром он угостил меня кофе.

– Так чем же ты не довольна?

– Анджела! Пожалуйста, не сравнивай меня с собой! Ты знаешь, насколько серьезно я отношусь к сексу. И тебе известно, как со мной поступил Джеффри Аллен.

– Забудь о нем! Лучше расскажи о Гамильтоне! – Она подалась вперед. – Каков он в деле?

– В этом-то и вся закавыка!

– В чем?

– В том, что он едва не свел меня с ума. Ничего подобного я раньше не испытывала, черт бы его подрал! – воскликнула в сердцах Надя и стала рассказывать, как все происходило.

* * *

Утром, после соития, он встал, накинув коротенький хлопковый халат, пошел варить кофе. Кроме этого, он приготовил для нее фужер апельсинового сока и подал на белом подносе в постель. До восьми тридцати, когда ей нужно было бежать, оставалось десять минут. Джек погладил ее по щеке и взглянул на нее как на произведение искусства. Надя все еще находилась во власти оргазма. Соски еще не опали, клитор вздрагивал, а во влагалище ощущалось присутствие члена Джека. Она светилась радостью и самодовольством. Он велел ей одеваться и, пока она натягивала юбку, сделал комплимент ее фигуре. Когда она надела блузку и обернулась, то увидела, что у него возникла эрекция.

– Вот что ты со мной наделала! – укоризненно сказал Джек.

Видимо, в глазах Нади он прочел желание повалить его на кровать и твердо заявил:

– Нет, хватит! Отправляйся на службу!

– Да, ты прав. Но может быть… – Надя готова была не пойти на работу.

– Нет! Не делай ради меня ничего такого, о чем потом будешь жалеть. Это испортит наши отношения. А мне бы хотелось, чтобы у тебя остались обо мне исключительно приятные воспоминания.

Надя поняла его слова как намек на продолжение приятного знакомства, но все же уточнила:

– Мы еще увидимся?

– Разумеется! Запиши мне номер своего телефона, я тебе позвоню. Буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи!

Его пенис служил тому ярким подтверждением.

С тех пор Надя пребывала в чудесном расположении духа, постоянно думая о Джеке и соитии с ним.

* * *

– Черт бы его подрал, – снова повторила она. – Я чувствую себя преданной, Анджела. – На глаза у нее навернулись слезы. Она отчаянно заморгала, пытаясь их сдержать, и воскликнула: – Что же мне делать?!

– Он сказал, что позвонит, значит, позвонит. Жди!

– Что я и делаю! Почему бы ему не позвонить? Он думает, что я знала, на что шла, с самого начала. Где этот чертов проспект выставки? – Надя порылась в ящике стола, нашла то, что искала, и, перелистав страницы, уставилась на фотографию Гамильтона. В коротенькой справке под ней говорилось, что художник женат на фотомодели Яне Гамильтон. – Ты права! Мне следовало бы почитать буклет, прежде чем знакомиться! Выходит, он принял меня за свою поклонницу, готовую на все, благодарную почитательницу его таланта.

– Ну и что? Вы же славно отдохнули, не правда ли? – возразила Анджела. – Вы оба не маленькие.

– Но ведь он женат!

– Не будь дурой! Я, например, хоть сейчас готова прыгнуть к нему в кровать. Это ведь Джек Гамильтон, гениальный художник! – Анджела откусила большой кусок от бутерброда и принялась его смачно жевать.

У Нади пропал аппетит. Она чувствовала себя так, словно бы ее изнасиловали и выбросили на помойку. После ночи, проведенной с Гамильтоном, она постоянно думала о нем. Более того, ее тело тосковало по его ласкам, Джек стал для нее наваждением, избавиться от которого она не могла.

– Ну, мне пора идти! – сказала Анджела. – Ты не будешь есть эти сандвичи? Тогда я за тебя их доем! – Она взяла ее бутерброды и, сложив в пакет, убрала в сумочку, а недоеденный съела здесь же, в кабинете.

– Спасибо за вино! – вяло поблагодарила ее Надя.

– Я позвоню тебе вечером, – сказала Анджела.

– Меня не будет дома, я ужинаю с Диком Каботом в ресторане. Он хочет продать акции одной канадской компании. Эта сделка сулит мне солидные премиальные. Акции вот-вот резко подскочат в цене, – сказала Надя.

– Я этого не слышала!

– А я тебе ничего и не говорила!

Анджела помахала ей рукой и вышла из кабинета. Надя тупо уставилась на гору папок, лежащую на столе. Работать ей расхотелось.

Деловой ужин с Диком Каботом закончился только в полночь. Прощаясь, он сказал, что доволен сделкой. Она мило улыбнулась ему и укатила на такси. Однако даже мысль о причитающихся ей комиссионных не могла вытеснить из ее головы Джека Гамильтона. Его мужественное лицо с карими глазами постоянно возникало перед ее мысленным взором, не говоря уже о восхитительном теле. В ушах звучал его голос. Но больше всего беспокоили ее воспоминания о совокуплении. Его пенис представлялся ей во всех своих деталях, она вздрагивала и шептала проклятия. Таксист подумал, что они относятся к нему, и, обернувшись, спросил:

– Вы чем-то не довольны, мисс?

– Простите, я задумалась о своем, – спохватилась Надя.

– Когда начинаешь разговаривать вслух, стоит задуматься о своем здоровье! Может быть, вы переутомились?

– Возможно. Еще раз извините!

Она дала шоферу хорошие чаевые, и он не уезжал, пока она не вошла в вестибюль. Захлопнув дверь, Надя отключила сигнализацию, прошла в спальню и, сняв красное шелковое платье, наполнила горячей водой ванну. Ей хотелось успокоиться и расслабиться.

Лежа в ванне, она пыталась составить план действий на следующий день. Нужно было провести ответственные переговоры с продавцами и покупателями акций, проверить важную информацию, встретиться с нужными людьми.

Обтеревшись насухо полотенцем, Надя залезла под одеяло и, взяв со столика книжку, начала читать. Взгляд случайно упал на ее отражение в зеркале, висевшем напротив кровати. И почему-то ей снова вспомнился рассказ Анджелы об упоительном свидании с чудаком американцем. Надя раздвинула ноги и положила руку на промежность. Ладонь стала влажной.

– Проклятие! – воскликнула она и отшвырнула книгу.

Скинув одеяло, она согнула ноги в коленях и, задрав их, уставилась на отражение своей промежности в зеркале. Почему она лежит здесь одна? Почему рядом с ней нет Джека? Кто сейчас сжимает в кулаке его пенис? Кто сосет его вместо нее?

Одной рукой она стала теребить сосок правой груди, а другой – клитор. По телу пробежала сладкая дрожь. Но она понимала, что мастурбация не принесет ей покоя, а только разозлит ее. Что же делать? Попробовать лечь на бок и уснуть? Или еще немного помассировать клитор? Он призывно заныл и начал дрожать. По бедрам потек сок. Никогда прежде она так не возбуждалась во время мастурбации! Вот что сделал с ней проклятый Джек Гамильтон! Она вновь пощупала срамные губы. Они разбухли и напоминали переспелый помидор, сочащийся соком. Надя охнула и начала тормошить клитор, просовывая во влагалище средний палец. Образ Гамильтона обрел четкие очертания. Джек стоял у кровати абсолютно голый, его пенис торчал под прямым углом к телу. На лице блуждала похотливая ухмылка. Надя раздвинула ноги и, наказав ему смотреть, стала мастурбировать двумя сжатыми пальцами. Она просовывала их в лоно до упора, но это ее не удовлетворяло. Ей требовался член Гамильтона – длинный, толстый, обрезанный, с лиловой глянцевитой головкой, которая долбила бы по шейке матки. Чем же его заменить?

Надя оглядела комнату полубезумным взглядом и остановила свой выбор на ручке от гантели. Выполненная из твердой пластмассы, она отвинчивалась от других деталей и была абсолютно гладкой. Надя вскочила с кровати, схватила спасительный предмет и, прыгнув с ним в постель, заняла прежнее положение: согнула ноги в коленях и задрала их так, чтобы видеть свое отражение в зеркале. Срамные губы дрожали, рукоять гантели тоже подрагивала в ее влажной руке.

Она взглянула в зеркало и вогнала рукоятку в горячее влажное лоно до упора. Соски встали торчком, клитор тоже. Воображаемый Гамильтон сжал пенис в кулаке, словно бы спрашивая, не предпочла бы она его жалкому пластмассовому подобию.

– Уйди, обманщик! Ты мне больше не нужен! – воскликнула Надя с презрением и стала мастурбировать.

Рукоять вскоре нагрелась, сокоотделение усилилось. Стенки лона жадно сжимали чужеродный предмет, приятное чувство нарастало. По телу Нади побежали теплые волны.

Надя впервые воспользовалась столь странным фаллоимитатором и была немало удивлена таким эффектом. Она даже пожалела, что раньше не осмеливалась ввести во влагалище подобный предмет и ограничивалась возбуждением клитора. Рукоять гантели заполнила собой лоно и оживила работу воображения. Рука непроизвольно двигалась все быстрее и быстрее, участилось и дыхание. На лбу выступила испарина. Ноги дрожали. Терпеть все это молча Надя не могла.

– Еще! Сильнее! Ну давай же! Не жалей меня! – хрипло воскликнула она и не узнала собственного голоса.

Член Джека Гамильтона вновь возник перед ее мысленным взором во всех своих деталях. Одновременно тело вспомнило прикосновение его пальцев, языка и мошонки. Ей живо представилось, что это он вводит в нее свои пальцы, облизывает и сосет трепещущий клитор. Надя глубже засадила в лоно рукоять гантели. Скользкая от соков, она вошла в нее очень легко, по самую нарезку. Глаза непроизвольно закрылись. Голова упала на подушку. Влагалище сжалось.

– Хорошо! Продолжай! Глубже!

Внезапно она кончила, причем настолько легко, что удивилась. Впервые манипуляции со своими половыми органами доставили ей истинное наслаждение. Надя блаженно улыбнулась, открыла глаза и, взглянув в зеркало, увидела на лице самодовольное выражение.

Удовлетворяться достигнутым результатом она не собиралась. Гамильтона следовало хорошенько проучить, доказать этому коварному злодею, что она может прекрасно без него обходиться. Она принялась ритмично вводить в себя пластмассовую рукоять, веря в безграничные возможности организма. Приятные ощущения обострялись, она чувствовала все контуры гантели. Пульсация клитора усилилась. Надя стала тереть его другой рукой. Клитор удовлетворенно затрепетал, по ногам распространилось тепло. Надя воскликнула:

– Сильнее! Еще, еще! Продолжай в том же темпе!

Звук собственного голоса, отражение в зеркале промежности и задранных ног, между которыми ее рука засаживала в лоно пластмассовую замену члена Гамильтона, – все это возбуждало Надю не меньше, чем натуральный половой акт. Жаль только, подумалось ей, что Джек сейчас щиплет не ее соски и не в ее анус погружает свой длинный палец. Надя охнула и стала массировать клитор с удвоенной силой. Тело наполнилось энергией и восторгом, как в ту ночь в мастерской. Новый оргазм сотряс Надю, а за ним – второй, мощный, как девятый вал, обрушивающийся на берег в шторм. Надя замотала головой, груди стали шлепаться одна о другую. Это был уже не шторм, а тайфун эмоций, циклон сладострастных чувств.

Но буря все же стихла. Истерзанное лоно отказывалось дарить ей бесконечное блаженство. Клитор съежился и спрятался в волосиках. Надя вытащила из лона мокрую рукоять гантели – она блестела от сока, влагалище ныло. Но на лице сияла довольная ухмылка.

Надя встала с кровати, пошатываясь, пошла в туалет. Тело обмякло, наполнившись приятной слабостью. Настроение же у нее было чудесное. Она даже рассмеялась, подумав, что секс похож на езду на велосипеде: достаточно один раз научиться, а потом все будет получаться само собой. Главное, чтобы первый урок преподал хороший учитель. Им стал для нее Джек Гамильтон.

Ложась в постель, Надя коснулась сосками пододеяльника, и соски грудей отвердели. Она сжала ноги – и в лоне вспыхнул огонь. Рука невольно потянулась к лобку, из воздуха соткался художник. Он стоял к ней боком; его толстый, обрезанный и кривой, как турецкая сабля, мужской причиндал торчал, под ним болталась волосатая мошонка, похожая на запретный перезрелый плод. Надя решила его не срывать, все еще сердитая на Гамильтона.

Но сути проблемы, которую ей предстояло решить, это не меняло: Джек задел ее скрытую сексуальность, ненароком выпустил из бутылки джинна, который постоянно напоминал ей о себе томлением в грудях и лоне.

– Чтоб ты сдох! – пробормотала, засыпая, Надя.

Гамильтон обернулся и лукаво подмигнул ей: дескать, не ворчи, я тебе еще пригожусь!

– И дернул же тебя черт жениться! – прошептала она и уснула.

Глава 4

Анджела подняла трубку после второго звонка:

– Алло!

– Привет, это я. Давай куда-нибудь сходим сегодня!

Анджела сразу узнала голос Нади и воскликнула:

– С удовольствием! Где и когда встретимся?

– В баре «Ранконтр» в половине восьмого.

– Ты что, белены объелась? – изумилась Анджела. – Или тебе вожжа попала под хвост? Туда же ходят дамы легкого поведения снимать женихов!

– Вот и чудесно! Отдохнем по полной программе!

– Вот до чего доводит женщин длительное воздержание! – Анджела хохотнула.

– Одевайся! Я почти готова.

– Хорошо. До встречи!

Джек звонил Наде уже трижды, но каждый раз ее секретарь отвечала, что она занята и не может подойти к телефону. Надя с огромным трудом удерживалась от желания нажать на кнопку селектора и попросить, чтобы его с ней соединили. В конце концов она решила принять какие-то радикальные меры, чтобы избавиться от навязчивых мыслей о нем.

Спустя два часа она уже сидела на высоком стуле за стойкой бара «Ранконтр», вертя в руках бокал с шампанским и ощущая на себе множество сластолюбивых взглядов. Она надела черное модное облегающее платье с глубоким вырезом на груди и разрезом на бедре, серебряный обруч на шею и туфли на высоких каблуках, а также наложила на лицо больше грима, чем обычно: подчеркнула тенями глаза, подкрасила румянами скулы, покрыла ногти темно-красным лаком и намазала алой помадой губы. Мужчины, проходя мимо, косились на ее оголенное аппетитное бедро и делали круглые глаза. Надя сидела, закинув ногу на ногу, и поедала взглядом лысого пятидесятилетнего толстячка, сидевшего в одиночестве за столиком. Но лишь только он ей улыбнулся, обнажив прокуренные неровные зубы, как в бар ввалилась Анджела. Она помахала Наде рукой и стала протискиваться сквозь толпу, энергично работая локтями. Добравшись наконец до подруги, она чмокнула ее в щеку и воскликнула:

– Извини, что задержалась: мне позвонили, когда я уже выходила из дома!

– Не волнуйся, все в порядке, – ответила Надя и сделал бармену знак подать им еще два бокала шампанского.

Анджела села на соседний стул. На ней было серо-голубое платье до середины бедер и с вышитой на груди серебряными нитями восьмеркой. Свою рыжую гриву волос она подколола на макушке заколками, так что ее шея казалась слишком длинной, а нагота плеч – чересчур откровенной. Как и Надя, ноги она обтянула колготками из лайкры с серебристыми блестками. Синие туфли на шпильках прекрасно сочетались со всем нарядом.

– Ты кого-нибудь уже приглядела? – спросила Анджела, рыская голодным взглядом по залу. – Здесь полно свободных мужчин! Правда, и конкуренток у нас предостаточно.

– Пока нет, – ответила Надя.

Бармен поставил перед ними бокалы с шампанским.

– Ну, выкладывай, милочка, какая муха тебя укусила! – сказала Анджела, понимая, что без особой причины Надя не полетела бы в это сомнительное заведение в столь бесстыдном виде.

– Этот мерзавец Гамильтон засел у меня в печенках! – посетовала Надя. – Хочу забыть о нем. Послушай, Анджела, скажи честно: ты пользуешься фаллоимитатором?

Она не сомневалась, что подруга мастурбирует не реже трех раз в неделю. Анджела сама не раз говорила, что постоянно испытывает сексуальную неудовлетворенность, несмотря на частые интимные свидания с мужчинами. Однако о технике рукоблудия разговор никогда не заходил.

– Фаллоимитатором? – громко переспросила Анджела.

Бармен усмехнулся и отвел взгляд, притворившись, что накладывает лед в фужер.

– Вибратором пользуюсь, и не одним. Замечательное приспособление, – добавила Анджела. – Настоятельно рекомендую!

Надя отхлебнула из бокала и, потупившись, прошептала:

– Не ори на весь бар! На нас уже смотрят!

– Вот и прекрасно! А почему ты спросила об этом?

– Тут вот какое странное дело… Мне постоянно хочется кому-нибудь отдаться. Я не нахожу себе места. Помоги мне снять мужика, у тебя это хорошо получается.

– Ох, вижу, что Гамильтон окончательно свел тебя с ума! – Анджела расхохоталась низким, развратным голосом.

Неожиданно ее окликнул невысокий худощавый мужчина лет пятидесяти пяти, совершенно седой, с закрученными усами и зелеными глазами, в твидовом костюме и желтом жилете. Пестрый шелковый галстук и розовая рубашка дополняли его нелепый облик.

– Джордж! – Анджела обернулась и расцеловала щеголя в обе щеки.

Он обнял ее за талию и улыбнулся, сверкая маслеными глазками.

– Познакомься, это моя подруга Надя Эрвинг. А это сэр Джордж Понтсонби собственной персоной!

– Очень приятно, – пожимая Наде руку, проворковал Джордж. – Я не один, со мной мой племянник Тони. Прошу обратить на него внимание!

Высокий юноша смущенно переминался с ноги на ногу, ошарашенный открытыми нарядами женщин и не осмеливаясь взглянуть на них. Анджела протянула ему руку и представилась. Молодой человек поднял взгляд до уровня ее декольте, зарделся и, пожав руку, смущенно поздоровался с Надей, промямлив, что он очень рад.

На вид ему было лет девятнадцать, одет он был в нарядный темно-синий костюм, белую шелковую рубашку и голубой шелковый галстук.

– Мы с Джорджем познакомились в Каудрей-парк, во время игры в поло, – сказала Анджела.

– Поло – отвратительный вид спорта! – воскликнул сэр Джордж. – Все, что связано с лошадьми, воняет навозом. Я чувствовал себя на стадионе как на куче дерьма.

Анджела расхохоталась. Тони и Надя криво улыбнулись.

– Зачем же вы туда пошли? – спросила Надя.

– Меня затащил туда один знакомый японец. Слава Богу, я познакомился там с Анджелой.

– Джордж торгует недвижимостью, – пояснила Анджела.

– Да, морочу иноземцам мозги, – кивнул Джордж. – Это не спортивно, зато прибыльно. Ха-ха-ха!

– А чем вы занимаетесь, юноша? – спросила Надя у Тони, заметив, что его взгляд прилип к ее бедру.

– Я изучаю классическую литературу в Кембридже, а также латинский и греческий языки, – ответил молодой человек.

– Вы составите нам компанию на сегодняшний вечер, девушки? – деловито спросил сэр Джордж. – Машина ждет за углом. У меня заказан столик в «Ле Дерньер Кри». Поехали?

– Джордж, это же частный клуб с девочками! – воскликнула Анджела. – Приличным дамам там не место!

– Но какое кабаре! Какая кухня! – возразил сэр Джордж. – Уверяю вас, вы останетесь довольны!

– Поехали! – решительно сказала Надя, скользнув оценивающим взглядом по смущенному юноше. Тони был очень хорош собой: блондин с бирюзовыми глазами, чувственными губами и тяжелым подбородком, он мог бы стать тем глотком свежего воздуха, который ей требовался.

– Отлично! – воскликнул сэр Джордж и, достав из кармана пятидесятифунтовый банковский билет, помахал им в воздухе, демонстрируя желание расплатиться за шампанское. Рассчитавшись с барменом, он галантно помог Анджеле и Наде слезть со стульев и, подхватив их под руки, увлек к выходу, прежде чем бармен принес ему сдачу.

Едва они вышли из бара, как к тротуару подкатил «роллс-ройс». Стройный темнокожий шофер в униформе предупредительно распахнул перед пассажирами дверцу салона и щелкнул каблуками сверкающих штиблет. Когда дамы и Тони сели, сэр Джордж сказал, что он поедет на переднем сиденье.

Как только лимузин тронулся с места, он опустил стекло, разделяющее салон, и, обернувшись, спросил:

– Я не говорил, что вы обе очаровашки? Не так ли, Тони?

– Да, – кивнул юноша, поглядывая то на одну, то на другую.

– Чем вы занимаетесь, милочка? – спросил сэр Джордж у Нади.

– Работаю в одной крупной финансовой компании, – ответила она, поглядывая на Тони.

– Я всегда утверждал, что женщины спасут Британию! – воскликнул сэр Джордж. – Вы наш стратегический ресурс!

Вскоре лимузин остановился напротив старинного особняка на Керзон-стрит. Дом был плохо освещен, надпись на медной табличке гласила: «Частный клуб «Ле Дерньер Кри». Вход по членским билетам». Шофер распахнул дверцу автомобиля. Надя заметила, что за ними наблюдает объектив видеокамеры, установленной под козырьком над входом в заведение. На крыльцо вышел швейцар богатырского телосложения и, поклонившись, фальцетом пропищал:

– Добро пожаловать, сэр Джордж!

– Привет, Арчибальд! – помахал ему рукой Джордж и пропустил своих спутниц вперед.

Небольшая прихожая была устлана красным ковром и выкрашена розовой краской. На стене висела картина Писсарро. Дубовая дверь в коридоре распахнулась, из нее вышла яркая шатенка в смокинге, белой сорочке и галстуке-бабочке. Ни юбки, ни брюк на ней не было, ноги обтягивали черные сетчатые чулочки. Поздоровавшись с сэром Джорджем, она внесла его имя в компьютер и уточнила, будут ли с ним сегодня еще гости.

– Нет, только эти трое, – ответил Джордж.

– Очень хорошо, сэр! Проходите!

Словно из-под земли в прихожей появилась высокая длинноногая блондинка с длинными волосами. На ней были блестящие прозрачные колготки и трико из серебристого материала. Большие груди едва ли не вываливались из выреза, лобок отчетливо обозначался под тканью. Девица улыбнулась сэру Джорджу как старому знакомому и повела гостей по коридору в ресторан. Возле входа имелась барная стойка, остальное пространство занимали столики, накрытые белой скатертью и сервированные фарфором, хрусталем и серебром. В дальнем конце зала располагалась площадка для танцев, над ней возвышалась сцена, трое музыкантов играли на ней джаз. В данный момент они исполняли вариации известной пьесы «Туманно», демонстрируя прекрасное исполнительское мастерство.

– Желаю приятного вечера, – сказала блондинка и, засунув двадцатифунтовую банкноту, подаренную Джорджем, в декольте, исчезла, словно бы растворилась в воздухе.

Не успели гости рассесться вокруг столика, как к ним подошла официантка в таком же, как и блондинка, наряде, только золотистого цвета. Она поинтересовалась, не желают ли господа чего-нибудь выпить перед ужином. Джордж велел ей подать шампанского. Заказ был моментально выполнен. Затем сэр Джордж заказал для всех устриц, телячье филе и ванильное суфле. Запивали все это шампанским и красным вином.

Между тем зал ресторана быстро наполнялся клиентами.

Обращала на себя внимание компания арабов в одинаковых серых шелковых костюмах с лацканами, обтянутыми атласом, сорочках без галстуков и с толстыми пальцами, унизанными золотыми перстнями с бриллиантами. На запястьях у всех сверкали массивные золотые часы, инкрустированные драгоценными камнями. Их развлекали европейские кокотки в дорогих вечерних платьях с большим декольте и непременным жемчужным колье на шее.

Метрдотелем была дама с мужской стрижкой и в мужском костюме. Она взошла на сцену и, взяв в руку микрофон, объявила:

– А сейчас, дамы и господа, перед вами выступят мадам Морсо и месье Ле Конт.

Раздались жидкие аплодисменты, яркие люстры погасли, в зале воцарился интимный полумрак. Джаз-банд заиграл «Незабываемое». Две проворные официантки поставили на середину танцевальной площадки круглый столик и золоченый стульчик. Их осветил прожектор.

Анджела впилась в столик глазами. Надя следила больше за ней, чем за происходящим у сцены. Пока что вечер оправдывал ее ожидания, она хотя бы на время отвлеклась от мыслей о Гамильтоне. Но что будет дальше?

На сцену вышла женщина, одетая в эластичное трико кремового цвета. На лицо ее был наложен артистический грим, волосы прочно заколоты на макушке. В руке она держала цепь с кожаной петлей на конце, которая болталась на шее мужчины, появившегося из-за кулис. Он был одет в черные брюки, белый смокинг и манишку с бабочкой. Передвигался он на четвереньках, как пес. Его повелительница села на золоченый стул и потянула за цепь. Мужчина подполз к ней и начал целовать и лизать ее белые туфли на высоких тонких каблуках, лаская руками щиколотки. Женщина раздвинула ноги, чтобы «пес» мог поцеловать их внутреннюю поверхность. Надя отметила, что волосы у нее на лобке темные.

Повелительница позволила своему рабу поласкать ей груди, отчетливо проступавшие под полупрозрачной тканью. Затем она схватилась за ошейник и, дернув мужчину на себя, поцеловала в губы.

Надя покосилась на своих спутников. Сэр Джордж с интересом наблюдал представление. Тони уставился в кофейную чашку, на сцену он даже не взглянул. Лицо его стало пунцовым от смущения. Анджела спокойно развалилась на стуле и созерцала происходящее со скучающим лицом – очевидно, она уже видела все это раньше.

Раздался сладострастный стон, Надя обернулась и увидела, что это стонет дама, сидящая на золоченом стуле. «Верный пес» уткнулся ей в промежность головой. Женщина сжимала его голову руками и ритмично двигала торсом. Стоны перешли в визг, она дернулась и оттолкнула мужчину. Тот упал спиной на пол. Надя увидела, что в ширинке у него торчит пенис. Мужчина снял смокинг и манишку, скинул черные туфли и стянул брюки. По залу прокатилась волна удивленных возгласов. На ногах у мужчины были черные чулки на черных кружевных подвязках, держащихся на поясе. Актер обернулся лицом к залу, и всем стало понятно, что это актриса с фаллоимитатором, притороченным к бедрам ремешками. Небольшие упругие груди служили дополнительным доказательством ее принадлежности к прекрасному полу.

Актриса сняла фаллоимитатор и легла на стол, повернувшись соблазнительным задом к публике. Блондинка встала со стула, и зал ахнул: под ее костюмом отчетливо обозначился пенис. Приглядевшись, Надя увидела, что это не женщина, а белокурый юноша лет восемнадцати. Он достал пенис из скрытой прорехи на промежности и сжал его в кулаке. Зал зааплодировал.

Юноша приблизился к партнерше, согнувшейся в пикантной позе над столом, и засадил пенис ей между ягодиц. Свет в зале погас, а когда он вновь вспыхнул, артистов на площадке уже не было.

Арабы повскакали с мест и начали хлопать в ладоши. Остальная публика тоже начала аплодировать.

– Не плохо! – воскликнул сэр Джордж. – Весьма забавная сценка! Я бы ни за что не догадался, кто есть кто. Вот что такое настоящее искусство!

– Это точно, – кивнула Анджела.

Официантка принесла на подносе кофейник с кофе и чашечки. Сэр Джордж заказал французский коньяк для всех. Надя выпила первую рюмку залпом, чтобы успокоиться. Зрелище оказало на нее чересчур сильный эффект. Клитор дрожал, по бедрам стекал сок из лона. Она заерзала на стуле, промежность горела. Анджела многозначительно подмигнула ей, давая понять, что тоже испытывает аналогичный дискомфорт.

– Останемся на второе действие? – спросил сэр Джордж, раскуривая длинную сигару.

– Нет, я лучше уйду, – заявил Тони. Он впервые подал голос за весь вечер.

– Тебе не понравилось это веселое представление, мой мальчик?

– Нет, разумеется. Это мерзкое зрелище, недостойное джентльмена. И вообще, здесь все пошло и отвратительно. Эти девицы, одетые, как портовые…

– Ну, это пустяки! – попытался успокоить его сэр Джордж. – Не правда ли, дамы?

– Лично мне здесь нравится, – сказала Анджела.

– Я бы предпочла уйти, – сказала Надя.

– Прекрасно. В таком случае поедем ко мне и выпьем еще по рюмочке, чтобы крепче спалось! – воскликнул сэр Джордж.

По счету ему платить не пришлось, видимо, здесь это было не принято. Спустя несколько минут все снова сидели в лимузине, только на сей раз Тони сел рядом с водителем, а сэр Джордж – между женщинами. Анджела и он начали целоваться и обниматься. Надя уставилась в окошко. Наконец «роллс-ройс» остановился напротив дома в Хампстеде. Надя оглянулась: рука сэра Джорджа была в промежности Анджелы, та тихонько повизгивала.

– Приехали, – сказала Надя.

Тони выскочил из машины как ошпаренный, шофер услужливо распахнул дверцу для Нади.

– Приехали, милочка. Нужно выбираться, на нас смотрят, – прокряхтел сэр Джордж.

Тони провел Надю в дом, не дожидаясь остальных. Он поразил ее своими колоссальными размерами. Столовая могла вместить по меньшей мере тридцать гостей. Стены были обшиты ореховыми панелями, вдоль них стояли кожаные диваны. Повсюду висели картины в дорогих рамах и стояли фарфоровые вазы и настольные лампы из бронзы. Надя узнала картину кисти Уистлера, она висела над старинным камином.

– Коньяку? – спросил Тони.

– Да, пожалуйста, – ответила она.

Юноша достал из бара бутылку «Арманьяка» и хрустальные бокалы. Себе он налил из сифона газированной воды.

– Вы не обиделись на мои резкие высказывания в клубе? – спросил он, наливая Наде коньяку.

– Вы лишь высказали свое мнение об этом заведении.

Наверху что-то тяжелое упало на пол. Надя насторожилась: она слышала, как захлопнулась за кем-то парадная дверь, однако ни сэр Джордж, ни Анджела в столовой не появились. Ей показалось, что со стороны лестницы донеслись чьи-то шаги по ковровой дорожке.

– Мне кажется, я не светский человек. Общение с людьми меня утомляет и раздражает. Возможно, поэтому-то меня и привлекает античная литература. Большую часть времени я провожу дома за изучением старинных рукописей и книг.

Наверху снова что-то грохнулось.

– И с женщинами я тоже совершенно не умею себя вести, – продолжал Тони, не обращая внимания на странные звуки.

– Я вам не верю, – сказала Надя, присаживаясь на потертый кожаный диван. Разрез на юбке разошелся, представив взору Тони соблазнительное бедро. Выпитый алкоголь не притупил, а обострил ее сознание, она четко видела цель и знала, как себя вести, чтобы добиться своего. Такую роль она играла первые, и это придавало ей куража.

– Нет, это так, к сожалению! – воскликнул юноша. – Я постоянно говорю не то, что следовало бы, и не знаю, как себя вести с красивой дамой!

– А что именно вас смущает? – спросила Надя.

– Я не осмеливаюсь задержать ее руку в своей руке, не говоря уже о том, чтобы первым ее поцеловать. Однажды я поцеловал девушку без разрешения, а она обиделась. В другой раз я спросил разрешения, а она рассмеялась, обозвав меня слюнтяем и маменькиным сынком. Теперь я в полной растерянности и предпочитаю избегать женского общества. Кто знает, что у них на уме!

– А что вы думаете обо мне? – вкрадчиво спросила Надя.

– Признаться, не знаю, что и сказать… – Юноша покраснел, как помидор, явно не готовый к подобному повороту разговора. Желая успокоиться, он сделал глоток воды.

– Что ж, в таком случае я скажу сама. – Надя облизнула губы кончиком языка и задумчиво обвела пальцем ободок бокала, подбирая слова. Она затеяла вылазку в бар с определенным намерением – подцепить мужчину и затащить его в постель. Неординарное представление в закрытом клубе еще сильнее взбудоражило ее, до сих пор перед ее мысленным взором стояли оттопыренные ягодицы артистки, нагнувшейся над столом, и член ее партнера, внедряющийся между ними. Влечение к Тони, возникшее в ресторане, окрепло, и теперь оставалось лишь сорвать созревший плод. Она действовала, как в таких случаях действуют мужчины. И пожалуй, даже более изощренно и решительно. – Я отношусь к тому типу женщин, которые предпочитают быть откровенными и честными в сексе. Не вижу смысла в предварительной игре.

– Я вам не верю, – пролепетал Тони.

– Вы чрезвычайно привлекательный мужчина, – продолжала наступать Надя. – И наверняка я не кажусь вам дурнушкой.

– Вы красавица! – воскликнул Тони. Глаза его сверкнули.

– Благодарю за комплимент! – Надя встала. Юноша впился сладострастным взглядом в ее ноги. – Я вижу, вы поняли, чего я от вас хочу.

– И чего же?

– Чтобы вы сопроводили меня в одну из укромных комнат и овладели мною. Вам понятно?

– О да! – Юноша заметно нервничал и не нашел ничего лучшего, чем повторить: – Вы такая красивая!

Надя подумала, глядя на его дрожащие руки, что он не в восторге от ее предложения, однако продолжала гнуть свою линию.

– Я рада это слышать! – сказала она, глядя ему в глаза. – Вы поняли, что вам не нужно заручаться моим разрешением, чтобы поцеловать меня?

– Я… Право же… Извините…

Тони сжал ладонями ее щеки и, поцеловав в губы, сразу же просунул язык ей в рот. Затем он порывисто обнял ее и сжал руками так сильно, что у нее перехватило дух. Она ощутила, что тело у него крепкое и мускулистое. Промежность ее начала плавиться. Она сжала рукой ягодицу Тони. Он прижался к ней еще плотнее. Она с трудом высвободилась и сказала:

– Ты такой сильный!

– Я занимаюсь гимнастикой! – с гордостью сказал Тони.

– Молодец. Веди же меня скорее в спальню! – Она взяла его за руку, как мама берет малыша, и потащила к выходу из столовой. Лишь сейчас она поняла, какое удовольствие испытывала Анджела, столько лет играя роль женщины-вамп.

Она благополучно выволокла Тони в холл, но возле лестницы произошла заминка. Он вновь неуклюже обнял ее и начал тискать и слюняво целовать, прижав спиной к столбу перил. Его горячий и толстый язык мешал ей дышать. Пульс резко участился. Томление в лоне перешло в боль. Сомнений не было: Гамильтон сорвал покров с ее низменных устремлений, и теперь они полностью овладели ее помыслами. О возврате к прежней неуверенности не могло быть и речи. Она возбуждалась от любого прикосновения мужчины. Не говоря уже о соприкосновении с его возбужденным пенисом, что и имело теперь место. Член Тони уперся в ее лобок. Надя завиляла бедрами, приподнимаясь на цыпочках от нетерпения. Грубо отпихнув юношу, она схватила его за руку и потащила в спальню.

– Куда дальше? – спросила она, когда они очутились на галерее.

Не произнеся ни слова, Тони провел ее в комнату в конце коридора и закрыл за собой дверь.

Надя огляделась. Спальня была просторной и отделана в зеленых тонах: стены и ковер – цвета густого леса, обшивка диванчика – в черно-зеленую клетку, а абажуры ламп на столах красного дерева – салатовые. Тони включил одну из них, и Надя выключила верхний свет.

– Очень уютно, – присаживаясь на кровать, сказала она. – Это твоя комната?

– Нет, разумеется! Я предпочитаю жить в кабинете, когда приезжаю сюда. Кстати, здесь имеется ванная и туалет. – Он указал рукой на дверь в дальнем конце комнаты.

– Может быть, ты разденешь меня? – спросила Надя, поднимая ногу.

Тони наклонился и стянул с нее туфельку. Надя вытянула вторую ногу – юноша снял туфельку и с нее. Надя сказала:

– А теперь расстегни молнию у меня на спине!

Тони сел на край кровати и, нащупав пластмассовый язычок, потянул за него. Молния разошлась, издав легкое жужжание. Надя почувствовала, как рука юноши скользнула под бретельку бюстгальтера и стала гладить ее спину.

– Расстегни уж и лифчик! – подбодрила она его.

Трясущимися руками Тони с трудом справился с застежкой.

– У тебя нежная кожа, – сказал он, поглаживая ее по плечам.

Где-то в другой комнате раздался сладострастный крик Анджелы. Надя задрожала, охваченная вожделением, встала и, пошатываясь, словно пьяная, скинула платье. Оно упало на пол к ее ногам. Никогда прежде она не вела себя как бесстыдная развратница в присутствии мужчины. Гамильтон окончательно испортил ее. Перешагнув через груду шелка, она подняла платье с пола и бросила на диван. Затем она сняла бюстгальтер и взглянула на Тони. Он пожирал взглядом ее груди.

– Нравятся? – спросила она.

– Они божественные! – воскликнул он, глотая слюну.

Надя встала напротив него, касаясь бедрами его коленей, и, взлохматив рукой его белокурые волосы, схватила за уши и уткнула носом в клитор. Тони застонал, вцепился руками в ее бедра и, нащупав верхний край колготок, стянул их с нее. Надя осталась в черных кружевных трусиках, едва прикрывавших треугольник на лобке. Тони поднял голову и, прижав Надю к себе, стал сосать ее груди, пуская слюну.

Она глубоко вздохнула и, оттолкнув его, села на кровать.

Тони вскочил и, скинув пиджак, начал развязывать галстук. Потом он расстегнул пуговицы рубашки и снял ее, представив Наде на обозрение мускулистую грудь и рельефный живот.

– Мне нужно отлить, – вдруг заявил он и исчез в туалете.

Надя встала и стянула с кровати покрывало вместе с одеялом. Простыня оказалась нежного кремового цвета. Надя взбила подушки и легла на них спиной, раскинув ноги. Срамные губы набухли, по телу пробежала сладострастная дрожь. Рука тянулась к промежности, но Надя воздержалась от мастурбации.

Тони наконец вышел из ванной, обернув полотенце вокруг чресел. Надя заметила, что он не такой уж и худой, каким казался в одежде. Икры и мышцы бедер у него были хорошо развиты, как, впрочем, и торс, и плечи.

– Иди ко мне, – сказала Надя, похлопав ладонью по кровати.

Он приблизился и уставился на ее промежность.

– Честно говоря, это несколько непривычно для меня. Я немного нервничаю, – проглотив ком, признался он.

– Это пустяки, – успокоила его Надя.

– У меня мало опыта, – сказал Тони.

– Опыт приходит с практикой. Нужно когда-то начинать. Не волнуйся, присядь!

Он сел рядом с ней. Она выпятила груди и сказала:

– Можешь их потрогать! Ну же, смелее!

Она устроилась поудобнее. Тони стал поглаживать ее левую грудь и щипать сосок. Надя сладострастно застонала:

– Продолжай, хорошо!

– В самом деле? – Тони потер пальцами сосок. – Какой он твердый!

– Ты возбуждаешь меня! – воскликнула она грудным голосом падшей женщины.

– В самом деле? – искренне удивился он.

– А что в этом странного? Ты молод и хорош собой!

– Я стараюсь поддерживать спортивную форму, – гордо сказал юноша.

– Это заметно. Почему бы тебе не снять с меня трусики? – спросила Надя с легкой хрипотцой в голосе. Она чувствовала, как гулко стучит в груди сердце, как учащается дыхание.

Тони встал – Надя заметила, что эрекция у него протекает очень бурно. Он опустился на колени и начал медленно стаскивать с нее трусики. Надя сжала ноги и приподняла зад, желая облегчить ему задачу. Кружева соскользнули с бедер, лаская кожу. Тони стянул их окончательно и, взглянув на пушистые волосы на лобке, стал поглаживать их, словно зверушку.

Его юношеская робость еще сильнее возбуждала Надю. Тони излучал очаровательную свежесть и здоровье, его кожа была бархатистой, как кожура персика. Она почувствовала животное желание проглотить его целиком, начав с наиболее нежного места. Смущала ее лишь мольба в его глазах не губить его невинность. Но страсть оказалась сильнее милосердия. Надя раздвинула ноги. Кровь взбурлила в жилах Тони, помутив рассудок. Он сорвал с бедер белое полотенце и, прыгнув на Надю, сразу же вонзил в нее член. Он вошел в лоно, не встретив преграды, как нож в масло.

– О Боже! О Боже! Ах! Ах! Ах! – запричитал Тони, работая торсом.

Надя почувствовала, как он напрягся, сделал несколько резких телодвижений и затрясся, исторгнув на шелковистые стенки лона горячую густую жидкость. Влагалище стиснуло пенис. Тони издал дикий, отчаянный вопль и перекатился на бок, вытаращив глаза и раскрыв рот. Слегка отдышавшись, он перевернулся на другой бок и застыл в позе эмбриона.

Оглушенная его бурным натиском и пораженная не менее экспрессивным завершением короткого совокупления, Надя тряхнула головой, пытаясь сообразить, что же это все-таки было. Ощущения ее не остыли, тело требовало продолжения. И тягостная пустота в том месте, где только что находился твердый и напористый пенис, повергала Надю в уныние. Она так разозлилась, что захотела встать, одеться и уйти. Но что это даст ей? Дополнительное огорчение? И стоило ради этого убивать целый вечер?

– Простите меня, – вдруг глухо произнес Тони.

– За что? – мягко спросила она, сообразив, что юношу нужно приласкать и успокоить. Ведь молодой организм способен моментально восстанавливать силу. Недаром за юношами охотятся некоторые сластолюбивые зрелые дамы! Надя решила, что настало время воплотить свои теоретические знания в практические действия.

– Ты великолепен, Тони, – голосом опытной соблазнительницы проворковала она, прижимаясь к его спине. – Просто ты перевозбудился, и мне это очень приятно. Не спорь, помолчи! Теперь моя очередь любить тебя!

– Это как же?

Она потерлась грудями об его спину:

– Приятно?

– Да, – неуверенно ответил он.

– Чувствуешь мои соски?

Юноша заурчал, как довольный кот.

Надя стала подергивать его за соски, он задрожал. Она поцеловала его в шею и лизнула горячим влажным языком, все больше входя в роль совратительницы невинного юнца. Потом она просунула язык в его ушную раковину и стала двигать им там. Это так возбудило Тони, что он встряхнулся и вытянул ноги. Надя прижалась низом живота к его ягодицам. Клитор ее задрожал и стал твердым, как ее соски, и жаждал ласк. По бедрам стекал ароматный сок.

Надя перевернула Тони на спину, встала на колени и, сжав руками груди, уставилась на член. Он начал увеличиваться и приподниматься. Тогда она строго приказала Тони:

– Раздвинь ноги!

– Зачем? – совсем по-детски, испуганно спросил он, косясь на нее со страхом и недоверием.

– Делай, что тебе говорят!

Тони послушно раздвинул ноги. Надя наклонилась, чувствуя, как жадно смотрит он на ее полные груди, и взяла пенис в рот. Сделав несколько глотательных движений, она заглотила пенис целиком и сжала губами мошонку. Тони закрыл глаза и застонал. Руки его сжали ее голову, он начал судорожно дергаться, глубже всаживая член ей в гортань. Надя почувствовала, что головка набухает и дрожит. Ей стало трудно дышать, она слегка отстранилась и стала облизывать пенис. Он задергался еще сильнее, так, словно готов был вновь исторгнуть сперму. Тони прошептал:

– Хорошо!

Надя сжала пенис в кулаке и стала двигать вниз и вверх рукой, приговаривая:

– Вот видишь, а ты мне не верил!

– Вы фея! – Тони вновь поверил в себя. В его глазах вспыхнул огонь вожделения. Он смотрел на Надю с обожанием и восторгом.

Она распрямилась и, сильнее сжав в руке пенис, начала тереться клитором о головку. Удовольствие ее было столь велико, что голова закружилась, и она едва не упала на Тони. Воспользовавшись этой оплошностью, он попытался ввести член в лоно. Но Надя уперлась ладонью в его живот и строго напомнила:

– Ты должен делать лишь то, что я скажу! Не забывай, что один раз ты уже кончил. Теперь моя очередь.

Тони обиженно засопел, но подчинился. Надя снова начала возбуждать клитор гладкой головкой члена, постепенно входя в экстаз. Ей нравилось чувствовать себя раскованной и возбужденной, наблюдать, как дрожит и шумно втягивает носом воздух неопытный юнец, чей половой орган она держит в своем кулаке. Ничего подобного ей еще не доводилось испытывать. Теперь она не только наполнялась страстью, но и регулировала свои ощущения. Все ее тело превратилось в одну огромную эрогенную зону.

– Хочешь меня? – спросила она.

– Вы же сами это знаете, – ответил Тони и сжал ее полные груди.

В этот момент она услышала пронзительный женский вопль: «Да! Да! Еще, еще!» – затем послышалась какая-то бурная возня, громкие ахи и охи. Характер этих возгласов не оставлял сомнений в их природе. Это переполнило чашу терпения Нади. В ней проснулся зверь. В ее воображении возникла сцена совокупления Анджелы с сэром Джорджем. Подруга лежала на необъятной кровати, высоко задрав ноги, а сэр Джордж ерзал в ее бездонном лоне. Потом крупным планом возникло лицо Анджелы, искаженное гримасой сладострастия: дикие, вытаращенные глаза, раскрытый рот, копна разметавшихся волос.

Надя опустилась на пенис Тони – он пронзил ее своей твердой плотью. Она ахнула и затрепетала, потом глубоко вздохнула и понеслась вскачь. Все замелькало у нее перед глазами. Она тяжело дышала, набирая скорость и наполняясь божественными ощущениями. Приближался оргазм. По спине ее побежали мурашки, кровь забурлила в жилах. Она все яростнее обрушивалась на член Тони, издавая невнятные крики и мотая головой. Клитор бился об его лобковую кость. Стенки влагалища стиснули пенис. Головка члена сокрушала шейку матки.

Внезапно внутри ее лона что-то взорвалось, словно бы рухнула под напором члена какая-то преграда, и соки хлынули наружу потоками. Надя пронзительно закричала, у нее потемнело в глазах. Тони схватил ее за плечи, повалил на спину и с нечеловеческой силой вогнал в нее член по самую мошонку. Надя раскинула руки и ноги в стороны и захрипела. Тони стал неистово двигать торсом, вгоняя фаллос все глубже и глубже в ее расплавленные недра. Она почувствовала, что улетает в безвоздушное пространство, у нее сперло дыхание. Тони подхватил ее руками под коленками и, согнув ноги, прижал их бедрами к ее грудям. Надя исступленно завыла. Ей аплодировали его яички, шлепаясь о ягодицы.

Внезапно Тони замер. Пенис его дрожал во влагалище Нади. Она подумала, что сейчас произойдет эякуляция. Вероятно, Тони тоже так думал. Он не шевелился, а только шумно дышал, сдерживая семя, рвавшееся наружу. Овладев своими чувствами, он возобновил телодвижения, постепенно наращивая их темп и мощь. Вскоре он долбил лоно Нади с прежним самозабвением, его молодой и сильный организм работал как прекрасно отлаженная машина. Несомненно, проникновение в бархатистое влагалище доставляло ему неописуемое удовольствие, он блаженно жмурился и охал. Надя была уже не в силах контролировать свои эмоции, она обвила его ногами и руками, прижалась к нему грудями и закричала:

– Еще, Тони! Сильнее! Сильнее!

Член его стал твердым, как стальной клинок. Тело напряглось, превратившись в громадный действующий фаллос. Надя отчаянно извивалась, пронизываемая им насквозь, упиваясь каждым мигом этого действа. Внезапно у нее перед глазами возник художник Гамильтон. Он пристально смотрел на нее своими темно-карими глазами, словно бы говоря: «Разве я тебя не предупреждал?»

Он засунул ей во влагалище палец, продолжая гипнотизировать взглядом и словно бы спрашивая: «Разве ты не понимаешь, кто овладевает тобой сейчас? Это же я, а не какой-то сопливый юнец! Я доставляю тебе неописуемое удовольствие, я свожу тебя с ума. Ну, ты все поняла?»

– Да! Да! Да! – закричала Надя.

Член Тони едва не проткнул ее насквозь. Но ей казалось, что это вездесущий дух Гамильтона заставляет ее вновь и вновь кончать. Она явственно ощущала, как его пальцы сжимают ее бедра, как губы покрывают поцелуями шею. Пенис задергался и изверг струю семени. Так продолжалось очень долго, пока наконец Тони не замер и не рухнул на Надю. Она стиснула его обмякшее тело в объятиях и кончила еще раз, вскричав:

– Ах, Джек! Как мне с тобой хорошо! Я хочу тебя, Джек!

Последнее, что Надя увидела, прежде чем отключиться, были удивленные глаза Тони, который смотрел на нее, приподнявшись на локтях. Впрочем, все это могло ей и причудиться.

Глава 5

– Вот он! – кивнул Курт Фробель на мужчину, сидящего за столиком у окна.

Они находились в ресторане на крыше современного высотного здания в центре города. С высоты копошащиеся внизу люди походили на трудолюбивых муравьев. Атмосфера шикарного ресторана дышала роскошью и покоем. Его посетители не торопились утолить голод, как простые служащие и рабочие, снующие по улочкам в поисках кафетерия, чтобы съесть там взятый из дома бутерброд.

Эндрю Андерсон был невысок ростом, сухопар и одет в строгий серый костюм, голубую рубашку, шелковый галстук и черные туфли. Его седеющие на висках волосы были коротко подстрижены, серые глаза смотрели на окружающий мир устало и насмешливо. Маленький носик и небольшой подбородок придавали его лицу некоторую женственность.

– Представь меня ему, – сказала Надя своему спутнику. – Не зря же я надела фланелевый костюм от Сен-Лорана!

Курт Фробель подозвал официанта, одетого во французском стиле – в белую сорочку и черные брюки, подпоясанные белым кушаком, – и попросил его подать на стол господина Андерсона бокал шампанского с наилучшими пожеланиями.

– Будет исполнено, сэр! – ответил официант.

Он тотчас же передал заказ бармену, поставил бокал на серебряный поднос и понес его к столику, за которым сидел вышеупомянутый господин. Выслушав объяснения официанта, Андерсон сделал Курту знак подойти.

– Как дела, старина? – по-свойски спросил он, когда мистер Фробель приблизился. – Присаживайся!

– Рад тебя видеть, Эндрю! Позволь мне познакомить тебя с мисс Эрвинг!

– Лучше просто Надя, – сказала мисс Эрвинг и протянула Эндрю руку.

Тот вяло пожал ее и спросил:

– Не желаете ли составить мне компанию? Мы с Куртом старые друзья! Кстати, у вас необычное имя. И очень красивое!

– Мои родители были романтиками.

– Пожалуйста, присаживайтесь!

– Признаться, я вынужден вас покинуть: дела! – сказал Курт. – Поболтаем как-нибудь в другой раз, дружище!

– Лучше всего за обедом, не так ли? Позвони мне!

– Непременно! – Курт поклонился и поспешно удалился.

– Я, пожалуй, тоже пойду, – сказала Надя.

– Прошу вас, останьтесь. Мне надоело обедать в одиночестве. Порадуйте меня своим обществом!

– Благодарю за приглашение, но мне нужно идти.

– Неужели вы меня оставите, даже если я вас очень попрошу не быть такой жестокой?

Он сделал официанту знак принести для Нади стул, и она села. Андерсон спросил, не желает ли она чего-нибудь выпить. Она ответила, что за обедом обычно не пьет вина.

– Я тоже, как видите. – Он кивнул на бутылку минеральной воды, стоящую на столе. – Но раз уж Курт угостил меня шампанским, не пить же мне в одиночестве? Официант!

– Вы очень настойчивы! Умеете добиваться своего.

– Вам тоже палец в рот не клади. Скажите откровенно, что вам от меня нужно? Вы же не случайно зашли сюда в обеденный перерыв вместе с Куртом. Он вообще не обедает, потому что сидит на диете. Где вы работаете?

– В коммерческом банке братьев Хилл.

Эндрю помрачнел.

– Это меняет дело. Выпьем шампанского и распрощаемся.

– Но один вопрос я могу вам задать?

– Нет уж, увольте!

– Вам известно, что Мэнни Томкинз собирается продать нашему банку свой пакет акций вашей компании?

– Мэнни обещал мне, что никогда этого не сделает.

– Он не хозяин своего слова, весь город это знает.

– Для меня это тоже не новость.

– Соглашение достигнуто, и это означает, что контрольный пакет акций перейдет компании «Мэнсонс».

– Поздравляю, – язвительно сказал Эндрю. – Что же еще вам от меня нужно?

– Хочу сделать вам выгодное предложение.

– Какое же?

– Я могу устроить так, что вы сохраните контрольный пакет.

Официант подал шампанское. Эндрю смягчился и сказал:

– Это интересно. Продолжайте!

– Дело в том, что нашему заказчику, в данном случае компании «Мэнсонс», безразлично, какую именно фирму купить. Главное, чтобы она была консолидирована и прибыльна. Ваша фирма чересчур громоздка, ею трудно управлять. Потребуются дополнительные расходы, это скажется на размере дивидендов, что вряд ли понравится акционерам. В итоге все проиграют. И акции упадут в цене, потому что от них начнут избавляться.

– Зачем вы мне все это говорите? В чем ваша выгода?

– Я действую исключительно в интересах своих клиентов. Представьте, что «Мэнсонс» поглотит вашу фирму, но акции упадут в цене, как только распространится слух о разногласиях между их основными держателями. Это вряд ли обрадует наших клиентов.

– А мне-то какое до этого дело?

– А вот какое. У вас есть акции компании «Бабкок минералз»?

– Вы неплохо информированы!

– Эта компания как нельзя лучше подходит для фирмы «Мэнсонс». Она компактна, ею удобно управлять, рудники приносят стабильный доход.

– Продолжайте!

– Компанию контролирует совет директоров, состоящий из членов семьи Бабкок. Семье принадлежит контрольный пакет акций – шестьдесят шесть процентов их общего количества. Вот почему цена их остается стабильной на протяжении последних десяти лет.

– Я им искренне завидую.

– Не лукавьте! За последние пять лет ваши акции выросли в цене в четыре раза! Одни лишь дивиденды принесли вам в минувшем году более полутора миллионов.

– Вы хорошо подготовились к этому разговору!

– За это я и получаю зарплату. Так вот, вам нужно убедить Бабкоков продать свои акции фирме «Мэнсонс».

– Ваши старания достойны наивысших похвал, мисс Эрвинг. Но ведь не думаете же вы, что я сам давным-давно не убедил бы Чарли Бабкока продать свои акции, если бы мог это сделать? Старик ни за что с ними не расстанется, он дьявольски упрям.

– Он стар, и у него есть амбициозный сын. Это вы учли?

– Послушайте, мисс Эрвинг! Это ничего не меняет. Решение о продаже акций принимается коллегиально, один сын ничего не решит, если не будет согласия других членов треста.

Надя выдержала театральную паузу.

– Ситуация изменилась. Умерла Нора Бабкок.

– Что? – на весь зал воскликнул Эндрю. – Откуда вам это известно?

– Она доживала свой век в санатории в Швейцарии. Там и скончалась.

– Невероятно! Вы в этом уверены?

– У меня в Женеве есть подруга, жена врача, лечившего Нору Бабкок.

– Это все меняет. Чарли лишился контрольного пакета. Боже, я столько лет мечтал завладеть им!

– Пусть эта компания достанется фирме «Мэнсонс». Взамен вы получите акции Мэнни Томкинза. Все только выиграют от этого, – сказала Надя. – Я думаю, что сына устроят хорошая должность и дивиденды от его доли акций.

– Но почему вы сами не хотите предложить это вашим клиентам?

– Во-первых, им может не понравиться, что я советую им не откусывать от пирога больше, чем они способны прожевать.

– И это все, что вас смущает?

– Во-вторых, я рассчитываю заработать на сделке с вашим пакетом акций компании «Бабкок». А в-третьих, я рассчитываю на вашу благодарность.

– И в чем же она, по-вашему, должна выразиться?

– В том, что вы станете проводить все свои деловые операции через наш банк!

– Договорились! – сказал Эндрю и поднял бокал с видом человека, только что помилованного от смертной казни. Они чокнулись, и осмелевший Эндрю добавил: – Но у меня есть одно условие!

– Какое? – насторожилась Надя.

– Вы поужинаете со мной на следующей неделе.

– Только если это не будет меня ни к чему обязывать!

– Договорились!

– В таком случае я бы с удовольствием съела что-нибудь прямо сейчас. У меня разыгрался зверский аппетит!

Джеймс Хилл ворвался в кабинет Нади без стука. Это был мужчина средних лет, склонный к полноте и страдающий одышкой. К сожалению, ему никто об этом не говорил.

– Где вы были? – строго спросил он.

– Обедала, – ответила Надя.

– Но уже четыре часа пополудни!

– Я как раз собиралась зайти к вам, – невозмутимо сказала Надя. – Нам пора пересмотреть мой контракт!

– Вы задерживаетесь с обеденного перерыва на два часа и при этом…

– Я вернулась в половине четвертого! – поправила его Надя.

– Хорошо, пусть на полтора часа. Если вы считаете, что мы вам за это платим, тогда нам действительно пора пересмотреть контракт.

– Я обедала с Эндрю Андерсоном.

– Ну и что?

– А потом я позвонила Джорджу Мэнсону. Он ждет вас в пять часов.

– О чем вы говорите?

– Андерсон хочет продать через нас фирме «Мэнсонс» акции компании «Бабкок». Кроме того, он отказывается от покупки контрольного пакета этой компании. Поэтому «Мэнсонс» купит не его компанию, а «Бабкок». Вам все ясно, сэр?

– Это невозможно!

– Все стороны согласны!

– Великолепно!

– Акционеры останутся довольны, акции обеих компаний резко возрастут в цене, а мы заработаем на комиссионных и вдобавок будем осуществлять все банковские операции Андерсона.

– Зайдите ко мне через четверть часа, – сказал Джеймс Хилл. – Мне нужно срочно поговорить с братом.

– Слушаюсь, сэр, – язвительно сказала Надя.

Если бы Анджела взяла трубку, этого бы не случилось. Во всяком случае, не в тот вечер. Возможно, рано или поздно это все равно бы произошло, поскольку она была не в силах этому противиться. Но так или иначе, Анджелы не оказалось дома, и перед Надей встал вопрос, с кем отметить свою удачу.

Усевшись за кухонный стол, она преисполнилась жалостью к себе, хотя для этого не было никаких оснований. Более того, у Нади имелись все причины для ликования: Джеймс и Камерон Хилл решили, что в ноябре она войдет в совет директоров их банка, что означало существенное изменение ее материального положения. С этого момента Наде причитались не только дивиденды по привилегированным акциям, но и процент с общей прибыли фирмы.

Разработанный Надей план осуществился полностью. Фирма «Мэнсонс» осталась чрезвычайно довольна, как и Эндрю Андерсон, что он лично подтвердил несколько позднее по телефону. Владельцы банка вынуждены были отдать должное ее уму и деловой хватке и отблагодарить ее по достоинству. За здоровье Нади Эрвинг в этот вечер поднимали бокалы с шампанским многие выдающиеся предприниматели города. Но самой ей не с кем было чокнуться хрусталем, в котором искрилось бы прекрасное вино.

Разумеется, она могла позвонить Тони. Но хотя их тесное знакомство и оставило у нее самые приятные впечатления, завязывать серьезные отношения с молокососом ей не хотелось. Она прямо сказала ему, что не видит смысла продолжать знакомство, и юноша с ней согласился, хотя и неохотно. Новая встреча могла бы внести сумбур в его неокрепший ум и стать для Нади впоследствии обузой. Поэтому разумнее было навсегда забыть о нем, как об одноразовой игрушке, которой она славно попользовалась.

Надя подняла телефонную трубку, набрала номер, но, передумав, швырнула трубку на рычаг. Номер записала на листке блокнота ее секретарша, поскольку была обязана регистрировать все звонки в банк. Поколебавшись, Надя вновь набрала номер телефона в мастерской Гамильтона. После второго гудка он взял трубку.

– Алло! – Его густой баритон звучал мелодично, как звук виолончели.

– Это Надя, – промямлила она, не зная, что говорить дальше.

– Вот как… – Похоже, Джек не обрадовался ее звонку.

– Извините, я просто…

– Что тебе надо? – резко спросил он.

– Хочу увидеться, – призналась она, холодея.

– Почему ты мне не перезвонила? Я трижды просил твою секретаршу соединить меня с тобой!

– Мне нужно было разобраться в своих чувствах и мыслях, Джек! – пролепетала Надя.

– Что это значит? Говори яснее!

– Я не знала, что ты женат, – призналась она. – А когда узнала, то была настолько потрясена, что долго не могла найти себе места. Но теперь я приняла решение.

– Понимаю, – после паузы сказал Джек.

– Если хочешь, мы можем поужинать вместе.

– А почему бы и нет? Когда?

– Сегодня. Для этого есть достойный повод.

– Хорошо. Встретимся здесь или у тебя?

– Может быть, сходим в ресторан?

– Нет, не хочу!

– Тогда я что-нибудь приготовлю!

– Это другое дело. Я привезу шампанского.

– Запиши адрес! Жду тебя к восьми часам.

– С нетерпением жду новой встречи с тобой, Надя! Я рад, что ты мне позвонила.

Положив трубку, Надя заглянула в холодильник, он оказался пуст. За углом ее дома находился супермаркет, она помчалась туда, радуясь возможности отвлечься от навязчивых грустных мыслей. Она решила приготовить что-нибудь незамысловатое.

Полутора часов ей хватило, чтобы купить продукты, приготовить их и накрыть в столовой стол. Затем Надя приняла душ, сделала макияж и стала одеваться к ужину, решив надеть что-нибудь простенькое. Но, открыв шкаф, она невольно задумалась: нижнее белье требовало особо тщательного отбора для интимной встречи, а тем более с женатым мужчиной. Основой их рандеву был секс, и это следовало учесть. Мосты были сожжены, решение принято. Оставалось действовать.

Звонок в дверь прозвучал в пять минут девятого. Надя выглянула в окно спальни и увидела отъезжающее от тротуара такси. Она поправила перед зеркалом прическу и окинула себя взглядом. Выбранный наряд – приталенное красное платье с развевающейся юбкой – выглядел скромно, однако удачно сочетался с ее цветом волос и выразительной фигурой. Надя сбежала по лестнице, чувствуя, как отчаянно колотится в груди сердце, и распахнула входную дверь.

– Привет!

– Привет! – Гамильтон вошел в прихожую, одетый в светло-голубые линялые джинсы и бежевую рубашку военного покроя, с карманами на груди. В руке он держал пакет с бутылкой.

– Проходи!

Надя встала на цыпочки и чмокнула его в щеку.

– Очень мило, – промурлыкал Джек, оглядывая прихожую, на стенах которой висели литографии.

– Сюда, пожалуйста! – Она провела гостя через кухню в столовую, створчатые двери которой были распахнуты во внутренний дворик. Надя поставила на столик бокалы для шампанского, ведерко с колотым льдом и хрустальную вазочку с черными оливками.

– Открыть бутылку? – спросил Джек и, не дожидаясь ответа, мастерски откупорил шампанское сорта «Моэт Шандон». Он наполнил им бокалы и поставил бутылку в ведерко.

Надя взяла бокал и сказала:

– За нашу встречу!

– За встречу! – повторил он, глядя ей в глаза. – Ну, и что же мы празднуем? – спросил он, присаживаясь на стул.

– Меня повысили в должности. Но это не так уж важно, – ответила Надя.

– Нет, мне интересно! Расскажи, какие подвиги ты совершила! – настаивал Джек, улыбаясь.

Она рассказала. Джек был ошарашен, узнав ее подлинное социальное положение. Придя в себя после потрясения, он стал расспрашивать ее о механизме подобного рода сделок. Наде пришлось объяснять. Джек слушал ее раскрыв рот.

– Теперь я понимаю, почему тебя ввели в совет директоров банка! – воскликнул он, когда она закончила свой рассказ.

– Мне просто повезло, я первая узнала о кончине Норы Бабкок, – поскромничала Надя.

– Но какую изощренную ты придумала комбинацию! А главное, все участники сделки довольны, – возразил Джек и, встав, вышел в садик.

Теперь он поразил Надю своими познаниями в ботанике, подробно рассказав ей о растениях в ее саду и их происхождении.

– Это мое хобби, – пояснил он. – Маленькая отдушина.

Надя почувствовала, что между ними образовалась расселина, которая с каждой минутой становится все шире и глубже. Их вторая встреча затягивалась, теряя обаяние, которое было присуще их первому свиданию, сумбурному и стремительному. Она понимала, что сама виновата в этом, но почему-то не торопилась исправить свою ошибку и стать мостиком между двумя краями обрыва. Она рассчитывала, что страсть поможет ей изжить затаенную на Джека обиду. Но похоже было, что он ждал от нее дополнительных объяснений и извинений.

– У тебя совершенно нет сердца! – воскликнула она.

Джек смерил ее тяжелым взглядом и, присев на скамейку, предложил ей присесть рядом.

– Мне не хочется, – капризно ответила она, надув губки.

– Не упрямься, Надя! Мы взрослые люди, а ты ведешь себя как девчонка. Нам нужно серьезно поговорить.

Она отхлебнула из бокала и выполнила его просьбу.

Джек повернулся и вперил в нее пронзительный взгляд своих темно-карих глаз:

– Я хочу кое-что объяснить тебе, Надя!

– Не надо лишних слов! Ты женат, и это все объясняет. Но почему ты сразу не сказал мне об этом?

– Я подумал, что ты знаешь. Биографическая справка обо мне имелась в проспекте выставки. Ты не можешь обвинить меня во лжи!

– Это так, – сказала Надя, опуская глаза, чтобы скрыть наворачивающиеся слезы. Губы ее тряслись, и руки тоже. – У тебя было много романов? – с дрожью в голосе спросила она первое, что пришло ей в голову.

– Дурацкий вопрос. – Джек раздраженно передернул плечами. – Я весьма разборчив в сексуальных связях.

– В этом я как раз и не сомневаюсь, – с издевкой заметила она.

– Послушай, по-моему, нам не стоило встречаться, – раздраженно обронил Джек, помрачнев как туча. Его ноздри раздувались от гнева.

– Мне тоже так кажется, – выпалила Надя.

Но в промежности ее полыхал пожар, она трепетала от вожделения. Чувствуя Джека рядом с собой, она жадно втягивала аромат его тела, ощущала его мужскую ауру, млела под его взглядом. По бедрам ее потек сок. Она готова была отдаться ему немедленно, здесь же, на скамеечке во внутреннем дворике. Дни разлуки окончательно лишили ее силы воли. Не проходило и часа, чтобы образ Гамильтона не возникал перед ее мысленным взором. Он запал ей в душу так, как ни один другой мужчина. Ей казалось, что она готова смириться с тем, что он женат на другой, притвориться, что их влечет друг к другу только физически. Но ей это не удалось. Она утратила уважение к нему, поставила на одну доску с Джеффри Алленом, подлым обманщиком, разбившим ей сердце. Рассудком она презирала его как неверного мужа, но плоть ее не желала идти на поводу у здравого смысла, она жаждала новых бурных страстей. И теперь, ерзая по скамейке, Надя окончательно запуталась и не знала, как ей быть.

Джек поставил бокал на столик, встал и вернулся в дом.

Повторялся эпизод, однажды случившийся с Джеффри, но тогда страсть еще не сжимала Надю так крепко, как теперь. Она вскочила и побежала за ним, крича:

– Постой, Джек! Не уходи от меня!

– Мне показалось, что мы все выяснили…

– Черт бы тебя подрал, Джек! – в сердцах воскликнула она, утратив всякий стыд. – К чему нам лицемерить. Возьми меня без лишних слов! Я твоя раба! Умоляю, возьми меня!

Надя порывисто обняла Джека. Он стал ее жадно лобзать, просовывая язык ей в рот. Их тела прилипли одно к другому. Шквал эмоций охватил в этот миг Надю: она почувствовала одновременно и ненависть, и самоуничижение, и страх, и ярость, и сомнения. Но верх взяло сладострастие. Она сбивчиво повторяла:

– Скорее, Джек! Я хочу тебя! Я умираю от страсти!

Он подхватил ее на руки, словно ребенка, и понес в спальню, продолжая целовать. Она стонала от нетерпения. Он страстно хрипел, все сильнее багровея. Жилы на его шее вздулись, на лбу выступила испарина. Не останавливаясь он поднялся с Надей на руках в спальню и швырнул ее на кровать.

Она вытаращила глаза и замерла в ожидании неминуемого. Джек прыгнул на нее и начал целовать, тиская ее бедра и груди. Соски ее встали торчком, лоно таяло. Запахло мускусом. Джек раздвинул коленом ей ноги, она прошептала:

– Ты хочешь меня трахнуть, дорогой? – Вопрос был риторическим, но ей хотелось произнести заветные слова и услышать ответ.

Он не огорчил ее, четко сказав:

– Оттарабаню по полной программе! Можешь не сомневаться.

Она блаженно закрыла глаза и раздвинула ноги еще шире.

Джек перекатился на бок и стал расстегивать пуговицы ее платья. Надя судорожно расстегивала его ремень и пуговицы на ширинке. Наконец ей удалось просунуть туда руку и схватить его пенис. Тут уж стало не до раздеваний и соблюдения правил приличия: они стали жадно ласкать друг друга. Джек пришел в восторг от черного атласного бюстгальтера Нади с кружевами. Розовые соски грудей притягивали его к себе как магниты. И пока он мял руками и целовал груди, Надя стянула трусы. Пенис уткнулся головкой в преддверие влагалища.

– Подожди! – прохрипела она, стаскивая с него джинсы.

Джек неохотно приподнялся, давая ей возможность стянуть с него и трусы, цепляющиеся за член. Но как только она это сделала, он немедленно вошел в нее по самую мошонку.

– Боже, какая же я мокрая! – прошептала Надя. – Из меня буквально течет! – Сок действительно лился по ее ногам ручьями. – Это все ты, негодяй! Во что ты меня превратил?

Джек засопел и стал быстрее работать торсом.

– Негодяй! Мерзавец! Подлец! – вскрикивала Надя, извиваясь от сладострастия и тяжело дыша.

Джек проникал в нее все глубже и глубже, лоно не противилось этому бесцеремонному вторжению. Напротив, оно словно бы всасывало его в свою пучину, как бы намереваясь поглотить и оставить в себе навсегда. Экстаз охватил Надю, она была на грани оргазма.

Джек чувствовал, что ей надо, и молча делал свое дело. Головка его члена беспощадно долбила шейку матки. Надя млела, ощущая в себе мужскую твердь, горячую и целеустремленную. Пенис заполнил собой ее лоно и распирал его, притираясь к стенкам. Надя открыла глаза и увидела, что он на нее тоже смотрит.

– Поцелуй меня! – прошептала она и плотнее прижалась к его мускулистому вспотевшему телу.

Джек нежно поцеловал ее в губы и просунул язык ей в рот. Волна оргазма накатила на Надю. Она застыла, напрягшись в ожидании сотрясения, и охнула. Ее обдало его горячим дыханием. Дрожь пробежала по ее телу, она плотнее прильнула к нему, обхватив ногами его бедра. Поцелуй его был слаще меда и нектара, удары же пенисом по шейке матки – суровы и безжалостны. Этот контраст ощущений и стал той последней каплей, которая переполнила чашу ее возбуждения. Она вскрикнула и полетела с пика исступления в пропасть блаженства.

Придя в себя после затяжного полета, Надя обнаружила, что Джек продолжает овладевать ею, двигая торсом в прежнем темпе и хрипло приговаривая:

– О, как я тебя хочу! Как я по тебе соскучился!

Стенки влагалища сжались, словно бы опасаясь упустить желанного гостя. Фаллос начал раздуваться и вздрагивать.

Надя выше закинула ноги Джеку на спину, прижимаясь плотнее клитором к его лобку. Спина Джека вспотела. Надя провела по ней ладонями и вцепилась в ягодицы. Потом она погладила мошонку и дотронулась до ануса. Похоть снова проснулась в ней, перед ее мысленным взором возникла картина вхождения его огромного члена в ее расплавленное лоно. Мошонка звучно шлепалась по ее ягодицам и преддверию влагалища, тяжелая и полная семени.

– Я сейчас снова кончу, – призналась она.

– Я это чувствую, – ответил Джек, ускоряя телодвижения.

– Ты хочешь этого?

– Да! – воскликнул он и вогнал в нее член по самый корешок.

Ее соски впились ему в грудь. Оргазм вновь сотряс ее, словно великан, схвативший своей лапой за горло тряпичную куклу. Головка пениса ударилась в особенно чувствительную точку в ее лоне, и все тело содрогнулось, пронзенное ударом тока. Влагалище Нади стиснуло член Джека так, что он охнул и тотчас же исторг струю горячего семени. Их обоих прошиб пот, дыхание у них сперло, они замерли, сжав друг друга в объятиях. Казалось, еще миг – и они забьются не в сексуальных, а в предсмертных конвульсиях. Помещение наполнилось хриплыми нечленораздельными выкриками, стонами, ахами и охами. Наконец они разжали объятия и в изнеможении растянулись на кровати. Спустя мгновение их сморил сон.

Надя очнулась первой, но не сразу сообразила, где находится и что с ней произошло. Джек спал, повернувшись к ней лицом, похожий на счастливого ребенка. Она улыбнулась. Сон разгладил морщины на его лице, и оно выглядело значительно моложе. Надя на цыпочках прошла в ванную и с наслаждением присела на стульчак. В кабинке туалета было прохладнее, чем в спальне, нагревшейся за день от солнца, проникающего в окна. Голое тело сразу же остыло и вместе с облегчением пришли сомнения. Прежде Надя не позволяла плотским страстям брать верх над разумом. Но теперь секс окончательно затмил ей рассудок. Правда, ничего подобного она раньше и не испытывала.

– Чем ты там занимаешься? – раздался голос Джека снаружи.

– Успокаиваюсь, – уклончиво ответила Надя.

– Давай вместе примем душ! – предложил он, вставая с кровати.

– Отличная идея! – ответила она, вскакивая со стульчака.

Надя прошла в душевую кабинку и включила воду. Тугие струи приятно возбуждали и взбадривали ее, соски грудей отвердели. С волосиков на лобке лились тонкие струйки.

Джек протиснулся в кабинку и закрыл дверцу. Надя почувствовала, как он сжимает ее груди и прижимается членом к ложбинке между ягодицами.

– Я опять тебя хочу! – прошептал он ей на ухо и уперся пенисом в анус.

Надя ахнула и затрепетала. Но податься тазом назад ей мешали злые мысли, родившиеся вдруг в голове. Она вспомнила, что Джек женат. Но его пенис не позволил ей рассердиться слишком сильно: он начал настойчиво тыкаться в естественное отверстие, норовя проскользнуть в него без мыла. Стенки лона сжались. Пульс Нади участился. Злые мысли о жене Джека испарились, их место заняли фантазии об играх с ним в душевой кабинке. Ведь он, как оказалось, столь же резв, как и юный Тони. Его пенис моментально окреп и рвался в бой. В клиторе у Нади возникла пульсация. Не говоря ни слова, Джек взял с полочки кусок мыла и стал намыливать Надю, начав с промежности. Едва его рука коснулась ее заветного чувствительного бугорка, она ахнула и, застонав, оттопырила зад.

Джек стал намыливать ее ягодицы и бедра. Вскоре терпение Нади иссякло, и она простонала:

– Скорее же, не томи!

– Ты такая красивая, – сказал он и начал намыливать ей плечи и спину, груди и живот.

Надя, вся в пене, ритмично двигала торсом, зажмурившись и представляя, что Джек уже овладевает ею. Но вот его член наконец-то проскользнул у нее между ног, головка уткнулась в преддверие лона. Джек резко подался вперед и вогнал пенис поглубже. Надя охнула, закусив губу, и, упершись руками в стенку кабинки, стала ритмично приседать. Пенис проник в нее глубже. Джек снова качнулся и прошептал:

– Это чудесно!

Он стал массировать клитор, продолжая ритмично двигать тазом. Надя вертела бедрами и стонала. На лобке образовалась густая пена. Оргазм приближался. Она воскликнула:

– Сильнее! Еще, еще, еще!

– Хорошо, – сказал Джек, дергая ее за груди.

Надя стала двигать нижней частью туловища в одном темпе с ним, мотая головой из стороны в сторону. Пенис распирал ее лоно. Кабинка заполнилась густым паром. Дышать становилось все труднее. Но это не пугало Надю. У нее открылось второе дыхание. Струйки воды ласкали ее клитор и соски. Головка члена Джека проникала в нее все глубже и глубже. Надя сильнее наклонилась вперед, пошире расставив ноги. Ступни ее скользили, она могла в любой момент упасть. Но твердый фаллос прочно удерживал ее в одном положении, пусть и не совсем удобном. Оргазм захлестнул Надю, пробежав электрическим током от клитора по всему телу. Глаза ее непроизвольно закрылись, каждая клеточка наполнилась радостью и теплом. Душа ее пела. Тугие струи душа усиливали ее приятные ощущения. Руки ее соскользнули по стене, она уперлась ими и головой в пол. Подталкивая ее ударами фаллоса в промежность и коленом в зад, Джек нащупал ручку двери и, весь в пене, вместе с Надей вывалился из кабинки. Она не сопротивлялась, а молча ползла в странной позе по кафельному полу, совершенно мокрая. Джек все двигал и двигал торсом, пока тоже не кончил – в дверях ванной. Переведя дух, он подхватил ее под мышками и отнес на кровать. Там он поставил ее на четвереньки и, встав позади нее на колени, одним ловким движением ввел пенис в анус. Надя уткнулась головой в матрац и раскрыла рот. Член вошел в нее глубже. Джек стал ритмично двигать торсом, сжимая ее бедра.

– Превосходно, – гудел он, как шмель. – Замечательно.

– Ах, Джек! – только и смогла ответить Надя. Все завертелось у нее перед глазами. Она готова была сделать для Джека все, что ему угодно. От прежней ревности к его жене не осталось и следа. – Я хочу тебя, Джек! – провыла она страстным голосом.

– Чего же еще ты хочешь? – не переставая двигаться, удивленно спросил Джек.

– Я хочу, чтобы тебе тоже было со мной хорошо!

– Но мне и так прекрасно. Я всем доволен!

В подтверждение своих слов он ускорил темп телодвижений. В заднем проходе у Нади стало жарковато. У нее перехватило дыхание. Она дотянулась рукой до мошонки и сжала ее в кулаке. Пенис задрожал внутри ее.

– Ну, теперь лучше? – спросила она медовым голосом.

– Да, – прохрипел Джек.

– Тогда кончай скорее! – сказала Надя и дернула за мошонку.

– О да! – Джек резко подался вперед, напрягся и заржал, как жеребец, извергнув горячую густую струю. Пенис разбух и затрясся, словно пневматический молот. Сперма начала выливаться из заднего прохода наружу. Надя вскрикнула и тоже кончила. Потом еще раз, и еще раз, и еще. Потом она куда-то провалилась. А ликование Джека становилось все громче и раскованнее, и казалось, ему не будет конца.

Потом они пили шампанское в саду и закусывали его сыром и салатом. Ночь выдалась теплой. Надя превосходно чувствовала себя в одном халате. Беспокойство, терзавшее ее всю предыдущую ночь, ушло, сменившись негой. Ей казалось, что умиротворение покинет ее не скоро. Но она ошибалась. Впрочем, испортила себе настроение вновь она сама, задав дурацкий вопрос:

– Ты не мог бы рассказать мне о своей жене?

Вероятно, подсознательно ей хотелось проверить, насколько жена Джека ей стала безразлична.

Джек успел надеть джинсы и рубашку, однако застегнуть ее поленился. Отвечать подробно ему, видимо, тоже не хотелось, и он спокойно промолвил:

– Она очень красивая.

С этим нельзя было не согласиться, ведь Яна Гамильтон была топ-моделью, она рекламировала не только наряды, но и косметику. Ее длинные ноги, упругие маленькие груди, точеная фигура и фотогеничное лицо сводили с ума не только мужчин, но и женщин.

– Она не такая, как ты, – меланхолично продолжал Джек. – Она холодная и мстительная.

– Она знает, что ты ей изменяешь?

– Да. Она мне тоже не верна. Иногда мы делим с ней ее любовницу. Она ведь бисексуальна.

– Ты шутишь?

– Нет, я говорю вполне серьезно.

Надя залпом допила шампанское. Пальцы ее дрожали.

– Так у вас бывают домашние оргии?

– Не часто, но иногда мы себе такое позволяем, – ответил Джек не моргнув и глазом.

У Нади возникло ощущение, что ее засасывают зыбучие пески. Джек иронично прищурился и промолвил:

– Жизнь – сложная штука, Надя. В ней нет никаких устоявшихся правил. Женщины обрели свободу. Взять хотя бы тебя! Подумай, каких высот тебе удалось достичь в карьере. Еще десять лет назад женщины и мечтать о них не смели. А ты стала членом совета директоров коммерческого банка. Что же удивляться их раскрепощенности в сексе?

– При чем тут карьера?

– Ну как же ты не понимаешь, Надя! Женщины теперь сами заботятся о своем благополучии. Они обрели свободу действий и больше не подлаживаются под мужчин. За примером и ходить далеко не надо: ты ведь фактически совратила меня, женатого мужчину и известного художника, потому что тебе приспичило трахнуться. И сегодня ты вытащила меня из мастерской, оторвала от мольберта. Я бросил искусство и помчался к тебе. Так что фактически мужчины и женщины поменялись ролями. Не так ли?

– Ты счастлив, Джек? – спросила Надя.

– Счастлив ли я? Звучит несколько старомодно. Пожалуй, да. Я счастлив.

– Вы не разведетесь?

Джек задумчиво посмотрел на куст рододендрона, растущего в глиняном горшке напротив скамейки, полюбовался игрой света лампы на его листьях и, взглянув Наде в глаза, сказал:

– Ты хотела правды, и ты ее узнаешь. Я женился на Яне ради денег. Откровенно говоря, одно время я нищенствовал, мои картины не покупали. Но появилась Яна, ей нужен был художник, это ей было необходимо для имиджа загадочной женщины. Я был свободен и хотел регулярно и вкусно питаться, поэтому я согласился на ней жениться, хотя она и предупредила меня, что возьмет с собой в постель в первую брачную ночь одну из своих подружек-лесбиянок. Сейчас ко мне пришли слава и богатство, я больше не завишу от нее, вернее, от ее денег. К телу я успел привыкнуть.

– Тебе не пора возвращаться домой? – спросила Надя, ей внезапно захотелось остаться одной.

– Да, – просто ответил Джек, встал и ушел.

Ночью к Наде долго не приходил желанный сон. Она вся извертелась и покрылась липким потом. Слова Джека пробудили в ней давно забытые воспоминания. Они вдруг пробили стену, которой она окружила их в своем сознании, и вырвались на свободу. Былое ожило перед ее мысленным взором…

…Тогда тоже было жарко и душно. Ей не спалось. Она услышала женский голос:

– Ты тоже не можешь уснуть?

Наде тогда было всего восемнадцать лет. Она приехала к своей школьной подруге на лето в ее усадьбу.

– Да, – ответила Надя.

Скрипнула рассохшаяся дубовая дверь спальни, Барбара легла рядом с Надей. За окнами светила полная луна, ее жутковатый серебристый свет проникал в комнату сквозь щели в плотных шторах. Барбара была возбуждена.

– Ты видела, как поступил со мной Грэг? – спросила она.

– Он свинья! – сказала Надя. Грэг, приятель Барбары, после ужина укатил куда-то с подругой матери Барбары.

– Я не вынесу его измены! Он подлец! – Барбара забилась в истерике, обливаясь слезами.

Надя успокаивающе обняла ее:

– Все мужчины хряки!

– Грязные, похотливые свиньи, – согласилась Барбара, уткнувшись лицом в грудь Нади, уже прекрасно развитую. Неожиданно она начала гладить и целовать ее.

Надя поначалу не придала этому значения. Но когда Барбара деловито стала стягивать с нее ночную рубашку, она спросила:

– Что ты делаешь?

– Так надо, лежи спокойно, – ответила подруга и стала щипать ее соски. И не успела Надя возмутиться, как Барбара раздвинула коленом ее бедра и сжала рукой ее промежность.

Охваченная сладостным чувством, Надя часто задышала, не в силах сопротивляться. Барбара стала сосать ее груди, опустилась ниже и впилась ртом в ее срамные губы. Язык ее начал теребить Надин клитор. Надя охнула и совершенно обомлела, впервые испытав такие необычные ощущения.

– Надя! Сделай меня! – вскричала Барбара. – Умоляю!

Она мгновенно изменила положение тела и очутилась верхом на Наде, причем ее промежность уперлась в Надин рот. Надя охнула и тотчас же ощутила мягкую сладость ее половых губ. Она автоматически начала делать то же самое, что подруга делала с ней. Ей стало приятно и тепло, по телу пробежала дрожь. Подружки с вдохновением ублажали друг друга руками и языком, пока их тела не успокоились.

С тех пор Надя не виделась с Барбарой, их пути разошлись. Но подобного удовольствия Надя тоже не испытывала, пока не познакомилась с Гамильтоном.

Сон еще долго не приходил к ней в ту ночь. Она ворочалась с боку на бок в кровати, то сбрасывая простыню, то вновь накидывая ее на себя, охваченная нервным ознобом. Стоило ей закрыть глаза, как ей представлялась Яна Гамильтон. Темноволосая красавица возлежала на кровати в мастерской своего мужа и вопросительно смотрела на Надю. Но отвечать на этот немой вопрос Наде почему-то не хотелось…

Глава 6

На другой день Джек позвонил Наде на работу и предложил ей приехать вечером в его мастерскую: дескать, жена уехала на съемки для какого-то журнала мод, и они смогут провести вместе целую ночь и во всем окончательно разобраться. Надя согласилась, решив, что железо следует ковать, пока оно горячо.

Джек предупредил ее, что ему нужно сначала заехать в художественную галерею, поэтому ключ от мастерской он оставит в тайнике под лестницей. Он подробно объяснил, где именно, и Надя сказала, что она все поняла.

Ключ оказался на месте. Надя отперла дверь мастерской и вошла в нее, испытывая некоторую неловкость. Было как-то странно оказаться в чужой студии одной, возникало ощущение, что она находится на месте какого-то преступления.

Надя обрадовалась звонку Джека. Естественно, ей хотелось снова с ним встретиться. Его вины в том, что он разбередил в ее памяти взволновавшие ее воспоминания, не было. Да они и не могли сказаться на ее отношении к нему. Раз приняв определенное решение, Надя не собиралась его менять. Она осознавала, что рано или поздно их роман прекратится, потому что обида за накопившиеся ложь и обман пересилит объединившую их страсть. Но до этого пока было еще далеко.

Надя четко понимала, что ей нужно от Джека. Брешь в воображаемой стене, которой она обнесла воспоминания о Барбаре, можно было заделать. Возможно, об этом ей вообще не следовало беспокоиться, ведь с тех пор прошло очень много лет. В свое время этот эпизод нанес ей душевную травму, но с годами боль ушла, рана зарубцевалась. Она перестала вспоминать те невероятные ощущения и больше не опасалась, что они повредят ее психике.

Джек пообещал вернуться в мастерскую из галереи в восемь часов. Надя приготовила закуски и выставила их вместе с бутылкой красного вина на столик на кухне. Без десяти минут восемь она разделась догола и легла на кровать. В мастерской было жарко, она не стала накрываться покрывалом. Приятно было ощущать легкость и возбуждение в своем обнаженном теле, наблюдать, как вздрагивают, набухая и твердея, соски. Она раздвинула ноги и согнула их в коленях, представляя, что сказал бы Джек, если бы застал ее в такой позе. Ее не удивило, что клитор увеличился, как и соски, в ожидании прихода любовника. Наконец со стороны лестницы послышались шаги.

Все остальное происходило словно бы не наяву, а во сне. Джек открыл входную дверь, увидел голую Надю на кровати и уставился на нее, застыв в проходе. Она повыше задрала ноги. Ей хотелось, чтобы он понял, как сильно она его хочет. Джек подошел поближе, сглотнул ком и начал раздеваться, продолжая сверлить взглядом красное преддверие влагалища и капельки, поблескивающие на клиторе и срамных губах. Он скинул ботинки, снял брюки и сорочку, швырнул все это на пол и, прыгнув на Надю, с разбегу засадил член в лоно. Она ахнула, пораженная его ловкостью и твердостью детородного органа. Головка члена достигла самых чувствительных точек в глубинах лона, и тела любовников сплелись в экстазе. Первый оргазм оказался настолько мощным, что вызвал у Нади болезненные ощущения. Она не ожидала, что все так стремительно произойдет, и пронзительно закричала, когда судорога исступления свела мышцы ног и таза. Надя долго не могла прийти в чувства. Не менее бурным было и семяизвержение у Джека.

Отдышавшись, они возобновили свою пылкую игру. Каждый старался доставить партнеру как можно больше удовольствия. Катаясь по кровати, они без устали отдавались сладострастным ласкам, все больше входя во вкус. Джек долбил лоно Нади, как огромный пест ступу, он безжалостно выворачивал ее наизнанку, как гурман раскрывает створки устрицы, стремясь добраться до ее сладкой и податливой сердцевины. Она потеряла счет испытанным мгновениям блаженства, все ее нервы оголились и натянулись, словно струны арфы. И своим великолепным инструментом Джек Гамильтон извлекал из нее подлинную симфонию звуков. Она бесстыдно терлась клитором об основание его фаллоса, млея от его проникновения в лоно, извивалась, визжала, выла и стонала.

Джек тоже испытал многократный оргазм, но ни разу не извлек пениса из влагалища. Он лишь замедлял темп телодвижений или застывал на Наде на короткое время, а потом вновь начинал внедряться в нее, мощно обрушивая свои чресла на ее ягодицы и бедра, прижимаясь мускулистым торсом к ее упругим грудям с торчащими сосками. Не проходило и минуты, как Надя вновь кончала, и тогда все начиналось сначала.

В конце концов они пресытились этими забавами и решили передохнуть. Надя принесла на подносе цыпленка, салат и вино, и они с аппетитом поели, усевшись по-турецки на кровати. Едва лишь Джек подкрепился, у него снова возникла эрекция.

– Со мной такого раньше никогда не было, – признался он, разглядывая ее промежность.

– И со мной тоже, – сказала грудным голосом Надя.

Это действительно было так. До знакомства с Гамильтоном она не была столь безудержно сладострастной. Джек открыл для нее новые ощущения, раскрыл тайны ее либидо, отладил механизм ее сексуальности. Каждый его жест и поцелуй был пронизан чувственностью и возбуждал ее. Звук его голоса ласкал ей слух, от одного лишь его взгляда она млела.

Она отнесла остатки ужина на кухню и, возвращаясь, взглянула на мольберт с незаконченной картиной. Одна из обозначенных контуром фигур наполнилась содержанием и превратилась в странную даму с мужскими чертами лица и мускулистым телом. Вторая фигура была начата, но не дорисована до конца. В ней тоже угадывалась женщина. Надя застыла, пораженная увиденным.

– Подойди ко мне, – позвал ее Джек.

Словно сомнамбула, она подчинилась. Он затащил ее на кровать и, уложив на спину, стал жадно целовать ее живот, груди, соски, шею, уши, губы. Потом он начал медленно сползать, проводя языком влажную полоску до лобка, и впился ртом в клитор. Волна неописуемого блаженства окатила Надю с головы до ног. Сердце бешено заколотилось, дыхание участилось.

Она раздвинула ноги, давая Джеку возможность поглубже просунуть язык в росистое лоно. Дрожа от нетерпения и сопя, он раздвинул пальцами срамные губы и стал вылизывать стенки влагалища. Потом он переключился на клитор – стал обводить его кончиком языка, раскачивать из стороны в сторону и покусывать. Надя закрыла от удовольствия глаза. Новый оргазм созревал в недрах ее лона. Она была настолько поглощена своими ощущениями, что не услышала, как открылась входная дверь и кто-то подкрался к кровати. К реальности ее вернул женский голос:

– А у него неплохо это получается, не так ли?

Надя открыла глаза и увидела Яну Гамильтон. Но даже шок, охвативший ее в этот миг, не мог сдержать лавину оргазма. Возможно, пусковой механизм запустила сама Яна своим появлением здесь в решающий момент. Так или иначе, но стоило Наде заметить в ее темных глазах похотливые искры, как тело ее содрогнулось и выгнулось дугой над кроватью, а изо рта вырвался сладострастный стон.

– Отличное зрелище, – сказала Яна, когда Надя успокоилась.

В жизни она оказалась гораздо красивее, чем на фотографиях. Высокая и стройная, с черными блестящими волосами, она завораживала своей белозубой улыбкой и очаровывала резкими чертами лица. Но особенно выразительными были ее лучистые темно-карие глаза.

Она была в плотных обтягивающих брючках из лайкры белоснежного цвета и высоких сапогах. Сквозь черный шифон блузы просвечивал кружевной бюстгальтер.

Яна бесцеремонно присела на кровать. Джек неохотно оторвался от промежности Нади и посмотрел на жену полубезумным взглядом. Она поцеловала его в губы и слизала соки Надиного лона с подбородка, причмокнув от удовольствия.

– Очень вкусно! – воскликнула она, глядя на Надю, и потянулась к ее обнаженным грудям.

Наступил решающий момент. Рука медленно приближалась к ее соскам, Надя завороженно следила за пальцами, тянувшимися к соску, не в силах ни принять какое-то решение, ни пошевелиться. Но она чувствовала, что утратит над собой контроль окончательно, как только красные ноготки Яны прикоснутся к ней.

Ей почудилось, что душа ее покинула телесную оболочку и наблюдает все происходящее сверху. Ей хотелось оттолкнуть Яну, вскочить, одеться и покинуть этот вертеп. Но тело словно бы вросло в кровать, и по нему уже пробегали сладостные огоньки похоти. Рука Яны сжала ее грудь.

– Не надо, – вяло промямлила Надя.

– Надо, – сказала Яна и крепче сжала грудь, развратно усмехаясь.

Грудь пронзили тысячи иголок, искры побежали по всему Надиному телу. Сосок разбух еще больше, по коже пошли багровые пятна, клитор высунулся из срамных губ, из лона потек пахучий сок, пульс участился. Яна сжала другую грудь.

– Ты славная девочка, – сказала она, и все завертелось перед глазами Нади. Весь ее прежний мир рухнул в один миг, и сама она преобразилась. Едва лишь Яна наклонилась, чтобы ее поцеловать, как она с радостью подалась ей навстречу. Их губы слились в поцелуе, он длился бесконечно долго, знаменуя поворотный момент в сознании Нади. Отныне она стала иной и не желала возвращаться в прошлое.

Яна встала с кровати, сняла блузку, расстегнула молнию на голенищах сапог и, приспустив брючки, снова села и сняла их вместе с сапогами, оставшись в белых шелковых панталонах.

Надя посмотрела на Джека. Он отвел взгляд, в котором, как ей показалось, промелькнуло сожаление о случившемся, и уставился на жену. Яна была достойна того, чтобы ею любовались. Ее фигура не имела изъянов. Прекрасно сложенная и ухоженная, она была создана для глаз художника и ласк любовника. Движения Яны были размеренны и грациозны, подчеркивая элегантность ее облика. Она расстегнула бюстгальтер, и Надя впилась взглядом в тугие округлые груди с темно-красными сосками. Внезапно Надю охватила страсть. Ей захотелось пощупать эти груди и засунуть руку в промежность Яны, сделать с ней то же самое, что она когда-то делала с Барбарой.

Яна встала коленями на край кровати и начала ее целовать. Джек внимательно наблюдал все это, член его встал и дрожал. Яна облизала плечи и шею Нади и начала сосать ее грудь. Надя раскинула пошире ноги и задрожала в предчувствии новых ласк, издав страстный стон.

Язык Яны проник в ее лоно, она стала целовать срамные губы и облизывать клитор. Надя застонала громче. Рот Яны оказался значительно более нежным, чем рот Джека, и промежность Нади начала плавиться. Язык Яны то проникал в ее влагалище, то теребил клитор. У Нади перед глазами поплыли оранжевые круги, на нее нахлынули давно забытые воспоминания. Рука Яны погладила ее по наружным губам, но не сжала их, а раздвинула, просунув внутрь два пальца. В следующий миг другой ее палец проник в анус Нади. Потом она начала совершать возвратно-поступательные движения, имитируя движения мужского члена. Это было божественно. Наде вспомнилось, что однажды так сделал ее бывший супруг. К сожалению, этого блаженства ей больше не пришлось с ним испытать. Но сейчас, словно бы компенсируя упущение ее бывшего мужа, Яна глубже ввела пальцы в оба ее тайных прохода и стала активно тормошить языком клитор. Ощущения от действий Яны наложились на воспоминания, всплывшие из глубин памяти Нади, и словно наяву стали необыкновенно яркими. У нее перед глазами возникло лицо подружки юности Барбары. Оно вдруг превратилось в огромный раскрытый женский рот – и вспышка нового оргазма ослепила Надю. Ей стало жарко и неописуемо хорошо. К этому приторно-сладкому блаженству примешалось и чувство вины. Но как это ни странно, оно не испортило ей настроение, как портит ложка дегтя бочонок меда. Напротив, приятные ощущения Нади стали острее, в ней взыграла кровь: ведь не случайно сказано, что запретный плод самый сладкий! Не трепещет ли сердце, как птичка в клетке, именно потому, что ее вовлекли в свальный грех?

Надя заставила себя открыть глаза и увидела согнувшуюся над ней Яну и ее оттопыренные ягодицы, обтянутые шелковыми панталонами. Джек, тоже стоявший на коленях, нацеливался на них своим возбужденным членом. Облик его был дик и страшен.

Надя кончила. Оргазм наполнил тяжестью ее веки, и вновь перед ее мысленным взором возникло, словно в розовом тумане, искаженное страстью лицо Барбары. Блаженство растеклось по телу Нади, как густой сироп, обволакивая мозг сахарной ватой и наполняя ноги и руки свинцом. Все сомнения и упреки совести исчезли. Остались только оголенные нервы, жаждущие новых приятных раздражений. Способность трезво мыслить покинула ее.

На кровати возникло какое-то новое движение. Яна на коленях поползла над Надей… В ноздри ей пахнуло запахом чужого тела. Надя открыла глаза: промежность Яны нависала над ее лицом, обтянутая шелком панталон. Мозг Нади притупился окончательно. Она не могла понять, как Яна умудряется, стоя над ней в такой позе, сдвигать ткань панталон в сторону. Наконец по волосам на руке, Надя догадалась, что это делал Джек. Половая щель у Яны была узкой, словно ее рот. Волосы на срамных губах отсутствовали. Вдруг откуда-то возник фаллос Джека. Он качнулся и вогнал его в лоно Яны. Глаза у Нади полезли на лоб. Такую картину она наблюдала впервые в жизни. Ее собственное влагалище сжалось. По телу пробежала сладкая дрожь. С губ сорвался легкий стон.

В ней нарождался новый, совершенно необыкновенный по остроте, оргазм. Ей стало совершенно не до самобичевания и самоанализа, да и время было не самое подходящее для размышлений о своем моральном облике. На ее глазах происходило совокупление. Она не только видела в деталях женские и мужские половые органы в момент соития, но и чувствовала их ароматы. Что может быть восхитительнее? Нет, Надя решительно не сожалела, что стала участницей группового совокупления.

Кровь вскипела в ее жилах. Ее прошиб пот. Промежность увлажнилась. Надя вцепилась пальцами в простыню и кончила, доведенная до умопомрачения увиденным и прочувствованным, благодаря супругам Гамильтон. На какое-то время она потеряла сознание.

Очнувшись, она открыла глаза и увидела мерно покачивающиеся яички Джека и его пенис, то погружающийся в лоно Яны, то вновь появляющийся из него. Запах мускуса усилился настолько, что у Нади перехватило дух и запершило в горле. Сок из лона Яны капал ей на лицо. Надя приподнялась и потянулась ртом к мошонке Джека. Ей удалось ухватить ее губами в основании члена. Джек зарычал от удовольствия и принялся овладевать женой с удвоенной энергией, шлепая мошонкой по подбородку Нади.

Она ощущала на губах и во рту вкус влагалища Яны, сладковатый и соленый одновременно. Под ударами пениса срамные губы Яны широко раскрылись, и между ними обозначился трепещущий клитор. Розоватый и мокрый, он призывно сверкал и манил Надю к себе. Она вытянула шею и лизнула его головку. Яна застонала.

Джек этого не вынес – он с диким рыком кончил, хотя и не хотел этого. С неохотой вытащив из лона член, он слегка отодвинулся и стал наблюдать взаимные ласки женщин.

Язык Яны все глубже проникал в Надино влагалище. Надя стонала и извивалась. Яна впилась в ее промежность ртом. Надя не осталась в долгу и тоже стала ее сосать, вцепившись пальцами в ее тугие и округлые, как мячики, ягодицы. Слегка отодвинув в сторону шелк панталончиков, она впилась губами в клитор. Потом просунула во влагалище и в анус Яны по два пальца и начала двигать ими там вперед и назад.

Круг удовольствия замкнулся. Женщины чувствовали друг друга с обоих концов. И едва лишь тело Яны напряглось, как оргазм захлестнул Надю. Они кончили одновременно, и шквал острейших ощущений пронесся по их телам. Яна слезла с Нади и легла с ней рядом, тяжело дыша. Комната наполнилась запахами их вспотевших тел. На миг воцарилась полная тишина.

Но длилась она недолго. Забытый на время женщинами Джек напомнил о себе недовольным сопением. Несомненно, под воздействием увиденного зрелища у него вновь началась бурная эрекция. Он подполз на коленях к лицу Яны и уперся блестящей головкой огромного пениса, покрытого синими венами, ей в подбородок.

Яна лизнула головку и стала ее сосать, сжав пенис рукой. Джек захрипел и запыхтел. Яна впилась в его член, как пиявка. Мошонка шлепала ее по подбородку. Головка то исчезала у нее во рту, то вновь появлялась.

Словно завороженная, Надя некоторое время молча созерцала происходящее. Но вскоре ей наскучила ее пассивная роль. Она встала на колени и начала тереться грудями о спину Джека, целуя его шею. Одновременно она щипала его соски. Он дергался и что-то нечленораздельно выкрикивал в экстазе.

Яна начала сосать ему мошонку, крепче сжимая в кулаке член. Головка раздулась, ее отверстие расширилось. Внезапно из него вырвалась струя спермы и, описав дугу, упала Яне на груди и живот. Две капли попали на ее шелковые панталоны, насквозь пропитавшиеся соками. Все сладострастно замычали и заохали.

Надя отперла машину и плюхнулась на сиденье водителя. Прежде чем тронуть ее с места, она некоторое время посидела, положив руки на руль, чтобы успокоиться перед поездкой домой. Знакомый интерьер салона спортивного автомобиля успокаивающе действовал на ее нервную систему. Почувствовав себя уверенно, Надя запустила мотор и осторожно влилась в транспортный поток. Через минуту она уже мчалась с ветерком, несколько превысив дозволенную скорость, наслаждаясь быстрой ездой и музыкой Баха, записанной на кассету магнитолы. Ицхак Перельман исполнял соло на скрипке столь пронзительно и виртуозно, что у нее защемило на сердце. Надя прибавила громкости и утопила педаль газа.

Дома она сразу прошла в ванную и, стянув одежду, встала под душ. Стараясь не смотреть на свое отражение в зеркале, она намылилась и расслабилась, пока тугие струи смывали пену с ее тела.

Она была измучена и физически, и психически, ей требовался покой и отдых. Насухо вытеревшись полотенцем, она прошла в спальню и легла в постель. Сон сморил ее, как только голова коснулась подушки.

Возможно, случись это в другой день, Надя бы так не поступила. Но сегодня она утратила бдительность и легкомысленно взяла трубку. К ее удивлению, звонил не Джек Гамильтон, а Эндрю Андерсон. Он взял ее домашний номер у Джеймса Хилла. Извинившись, что звонит ей домой, а не в офис, Эндрю спросил, не желает ли Надя развлечься. Она насторожилась и попросила уточнить, что он имеет в виду. Андерсон смутился и пробормотал, что хочет пригласить ее в театр, на премьеру нового спектакля Стоппарда.

– Когда? – спросила Надя.

– Завтра вечером. Встретимся в шесть, если вы согласны.

– Я заканчиваю в пять. Так что к шести буду готова.

– Хорошо, я за вами заеду. Может быть, поужинаем после спектакля?

– Там видно будет. Не нужно торопить события, – уклончиво ответила Надя, не желая напрасно обнадеживать Эндрю. Ей не хотелось выходить за рамки делового партнерства и приятельских отношений с этим мужчиной.

– Как вам угодно, – миролюбиво сказал Андерсон. – До встречи!

Едва Надя положила трубку, как Анджела, сидевшая на диване в ее гостиной с бокалом джина в руке, с любопытством спросила:

– Кто это?

– Андерсон, – с кислой миной ответила Надя.

– Но ведь это же чудесно! – воскликнула Анджела. – Он к тебе неравнодушен? И что ему нужно?

– Пригласил меня в театр на спектакль в постановке Энтони Шера. К сожалению, у него только два билета.

– Для начала неплохо. А там, глядишь, и сделает тебе предложение!

– Типун тебе на язык!

– Он холост и богат!

– Анджела, меня он интересует исключительно как выгодный клиент банка.

– А чем он плох как мужчина?

– Он совершенно не в моем вкусе!

– Тебе нравится один Джек Гамильтон. Но он женат, крошка!

Надя протянула руку к бокалу и пригубила его, давая понять, что не желает развивать эту тему. Анджела помешала пальчиком лед в бокале и сказала:

– Хорошо, забудем об этом. Итак, на чем мы остановились? Мне не терпится услышать финал этой сумасшедшей истории!

Надя сделала еще глоток джина и продолжила свой рассказ, прерванный звонком Андерсона…

…Анджеле она позвонила утром, как только проснулась, и попросила ее приехать к ней для важного разговора. Уловив нотки отчаяния в голосе подруги, Анджела согласилась заехать к ней вечером. И вот уже час, как они сидели в гостиной Нади, анализируя все случившееся с ней накануне в мастерской Гамильтона.

– Появление Яны стало для меня полной неожиданностью! – воскликнула Надя, закатив глаза под потолок.

Анджела прищурилась и, усмехнувшись, спросила:

– Скажи мне честно, как старой подруге, ты раньше ложилась в постель с женщинами?

– А ты? – спросила Надя, покраснев до корней волос.

– Нет! Избавь меня Бог!

– В таком случае ты должна понять, какой я испытала шок. – Она в деталях описала сцену появления Яны в мастерской в самый пикантный момент их забав с Джеком и, отхлебнув из бокала, добавила: – Мне думается, он все это нарочно подстроил. Ведь мне он сказал, что жена уехала на съемки для журнала мод. Он ведь признался мне, что и раньше участвовал в групповом сексе.

– Неужели? – Анджела от удивления раскрыла рот.

– Его жена – бисексуалка, – сказала Надя.

– Вот это чудеса! Настоящая сенсация!

– Знаешь, Анджела, мне кажется, что я тоже такая, как она.

– Да ты что! – ахнула Анджела. – Тебе понравилось?

– Этого не понять, пока не попробуешь сама.

– Ты хочешь и меня сделать лесбиянкой? – Анджела расхохоталась. – Я слишком люблю мужчин. А может быть, тебе просто так кажется? Гамильтон раззадорил тебя, и ты сгоряча включилась в их игру.

– Может, ты и права…

– Вообще-то я тебе солгала, – сказала Анджела. – Однажды я переспала с женщиной. – Она вздохнула и добавила: – Если уж быть до конца откровенной, то даже не с одной. А Яна Гамильтон была у тебя первой?

– Она стала моей первой женщиной, – ответила Надя.

– Объясни! – Анджела вскинула брови.

– Был в моей жизни один эпизод, в годы юности. – Надя поведала ей историю с Барбарой. Вечер превращался в исповедь кающейся грешницы.

Подруга не осталась в долгу:

– А меня впервые совратила жена моего начальника на предрождественской вечеринке. Она пронюхала, что меня собираются повысить в должности, и решила этим воспользоваться в своих низменных интересах. Я была вынуждена уступить ее грязным домогательствам. В общем, это мерзкая история. Потому-то я и не рассказывала тебе о ней. Вообще-то я люблю мужчин. Но как ни странно, жена босса мне понравилась. Она на пятнадцать лет меня старше, но все еще красавица. Длинные белокурые волосы, стройная фигура, шикарная одежда. А какой у нее изысканный вкус! Она пользуется исключительно дорогими духами.

Надя наполнила опустевшие бокалы джином и тоником.

Подружки подняли их, чокнулись и выпили.

– Рассказывай дальше! – сказала Надя.

– Она оказалась очень опытной в лесбийских играх. И знала, как следует разогревать партнершу. Я осталась довольна. Однако тот случай никак не отразился на моем отношении к мужчинам. Так что и ты, подруга, особенно не переживай.

– Пожалуй, ты права. Я так и сделаю. Но вот что из этого выйдет? Пока что я чувствую себя довольно скверно. Меня мучает совесть. И я вовсе не уверена, что не превращусь в законченную лесбиянку.

– Поначалу мне тоже так казалось, – призналась Анджела. – Но как видишь, все обошлось. Тяга к представителям сильного пола оказалась сильнее, чем любопытство. Побаловалась – и довольно. Во всем нужно знать меру. И вот что еще я тебе скажу: не жалей, что у тебя так вышло с Гамильтоном! Новые впечатления обостряют ощущения. Без соли и перца жизнь кажется постной. Надо вносить в нее разнообразие.

– Это верно, – согласилась Надя, раскрасневшись после джина.

– Я купила для тебя одну штуковину, – с таинственным видом сказала Анджела. Она потянулась к сумочке, открыла ее и достала какой-то предмет, завернутый в красную бумагу. – По-моему, он тебе пригодится. Разверни!

Надя развернула подарок и увидела продолговатый футляр, на котором было написано заглавными буквами:

ЛЮБОВНИК ВАШЕЙ МЕЧТЫ. ОПТИМАЛЬНЫЙ ВИБРАТОР

Надя достала из футляра пластмассовый фаллоимитатор и уставилась на него.

– Батарейки я вставила, – добавила Анджела. – Чтобы включить, нужно повернуть основание.

– Где ты его купила? – спросила Надя.

– Их продают на каждом шагу. Включай!

В основании прибора имелась утопленная кнопочка. Надя нажала на нее и повернула нижнюю часть вибратора. Он заработал. Надя выключила его, пока вибрация не успела передаться по руке к промежности.

– Ты сама-то пользуешься им? – спросила она у Анджелы.

– А что? Он не хуже, чем некоторые из моих горе-любовников! – ответила та с усмешкой.

– И что ты с ним делаешь?

– Да все, что угодно! Вставляю во влагалище, дотрагиваюсь концом до клитора. Можно засунуть и куда-нибудь еще. Сама поймешь. В общем, вещь универсальная. Лучший друг женщины.

– И от него можно кончить? – Надю прошиб пот уже от самого разговора об использовании фаллоимитатора. Она раскраснелась, как никогда. Внизу живота возникла тяжесть.

– Ты только не подумай, что у меня какие-то задние мысли! – поспешно воскликнула Анджела.

– Задние мысли? – переспросила Надя, слегка отупев от выпитого джина. До нее не доходило, чего опасается подруга.

– Ну, ты ведь могла сопоставить наш откровенный разговор о сексе с женщинами и мой неожиданный подарок и решить, что я хочу…

Надя наконец-то сообразила, к чему клонит Анджела.

– Ясно. Но ты этого не хочешь, – сказала она.

– Чего не хочу?

– Заниматься со мной лесбийской любовью.

Наступило молчание. Подруги уставились друг на друга, вытаращив глаза. Вопрос был серьезным.

– Я боюсь, что это может испортить нашу дружбу, – серьезно сказала Анджела.

– Боишься? – уточнила Надя.

– Ну, в общем, если бы я точно знала, что это не скажется на твоем отношении ко мне… – Анджела осеклась, сообразив, что вступила на минное поле. – Поговорим об этом в другой раз, – предложила она. – Что ты собираешься делать с Гамильтоном после того, что случилось?

– Ничего. Я не хочу его больше видеть! – Надя нахмурилась и надула губки.

– Почему? – искренне удивилась Анджела. – Что плохого он тебе сделал? Разве ты не испытала кайф?

– Ах, Анджела! Я не такая толстокожая, как ты! Я жуткая трусиха. Мне следовало сразу встать, одеться и уйти.

Надя нервно передернула плечами, ей вдруг стало зябко от воспоминаний о том, что она вытворяла в мастерской художника с ним и с его женой. Однако промежность ее почему-то увлажнилась и стала горячей.

– Он тебе звонил?

– Дважды, но я не стала с ним разговаривать.

– Странная ты какая-то! Человек сделал тебе любезность, доставил удовольствие. В кровати, разумеется. А ты не желаешь его после этого видеть.

– Все это так, мне было хорошо, но я терпеть не могу, когда меня используют! Они меня обманули самым подлым образом. Джек все подстроил, специально вызвал в мастерскую жену. Я в этом не сомневаюсь. – Надя возмущенно фыркнула. – Он не мне хотел доставить удовольствие, а жене. Вот что меня бесит!

– А вдруг ему самому этого захотелось? Для разнообразия?

– Чтоб он сдох! Не понимаю, зачем ему это было нужно! Разве нам с ним плохо было вдвоем? Он мне так понравился поначалу! Бесподобный мужик! Я такого еще не встречала.

– А что в нем особенного? – Глаза Анджелы вспыхнули неподдельным любопытством. Она облизнула пересохшие губы и навострила уши. Надя заметно опьянела и была склонна излить лучшей подруге душу, чем Анджела не преминула воспользоваться.

– Понимаешь, до знакомства с ним я не испытывала такого удовольствия от секса. Мне казалось, что я такая от природы. Но он затронул во мне какие-то потайные струны, и я стала другим человеком. Ну, как если бы я спала, а он разбудил меня, и я взглянула на мир другими глазами.

– Он, наверное, очень сексуальный, – с завистью сказала Анджела. – Мне бы тоже хотелось с ним трахнуться. Послушай, а ведь клин клином выбивают! Почему бы тебе самой не использовать его? Мужчины постоянно используют нас для удовлетворения своей похоти. Разве не так?

– У меня не хватит на это духу, – уныло сказала Надя. – Но вообще-то мысль интересная! Надо пошевелить мозгами.

– Ты шевели тут без меня чем хочешь, оставляю тебе для этого маленького помощника, а мне пора идти, – сказала Анджела, взглянув на наручные часы.

Надя во второй раз за этот вечер стала пунцовой.

– Я вызову для тебя такси! – предложила она.

Подруги еще немного поболтали о том о сем, потом Надя пошла провожать Анджелу до дверей. На прощание они расцеловались, и Надя сказала:

– Спасибо, что приехала и выслушала меня. Иначе бы я просто извелась тут одна.

– Было бы из-за чего! – усмехнулась Анджела. – Вот если у тебя вдруг вырастут усы, тогда действительно стоит волноваться.

– Спасибо еще раз за сочувствие, – сказала Надя. – Никто не понимает меня так, как ты!

– Мне ли тебя не знать? – усмехнулась Анджела, в чем была совершенно права. – Да я сама такая же! – И это тоже было верно.

Надя проснулась, когда только занимался рассвет. Солнечные лучи пронизывали полумрак спальни, проникая сквозь щели в занавесках, отчего казалось, что по комнате клубится странный туман. После выпитого накануне джина у Нади болела голова. Она лишь сейчас обнаружила, что лежит в постели не сняв бюстгальтера и трусиков.

Часы на тумбочке возле изголовья кровати показывали половину седьмого утра. Взгляд Нади упал на продолговатый футляр – и тотчас же нахлынули воспоминания о своих пьяных покаяниях подруге и ее подарке.

Надя протянула к нему руку, вибратор оказался на ощупь твердым и холодным. Она поднесла его поближе к глазам и стала рассматривать. Поверхность наконечника была гладкой, но две третьих длины цилиндра оказались покрытыми насечкой. Пульс у Нади участился, в промежности, лишенной внимания на протяжении суток, возникло томление. Непроизвольно дернулся клитор. Рука Нади сама потянулась к нему, чтобы приласкать и успокоить. Закусив нижнюю губу, она легонько погладила волосы на лобке и потерла пальцем заветный бугорок. Он моментально разбух. Сонливость словно рукой сняло.

Надя озабоченно нахмурилась, досадуя на самое себя за такую неосмотрительность, и не долго думая сняла трусики и отбросила покрывало. Сжав в руке вибратор, она дотронулась его округлым концом до низа живота. Сравнить с мужским причиндалом этот холодный, бездушный предмет можно было, конечно, только условно. Но делать было нечего, Надя привыкла доводить начатое до конца.

Она включила вибратор, и он зажужжал, распространяя по промежности легкие волны. В лоне возникло приятное покалывание. Ободренная этим, Надя раскинула ноги и направила вибратор во влагалище. Другой рукой она сжала грудь. Вибрация распространилась по всему низу живота и ногам. В анусе началось пощипывание. Надя просунула прибор еще глубже – он вошел в лоно без труда, стенки немедленно сжали его, как накануне сжимали пальцы Яны. Наде стало очень приятно.

– Боже, как мне хорошо! – воскликнула она.

Звук собственного голоса еще сильнее возбудил ее. Она принялась ритмично погружать вибратор в увлажнившееся лоно, ощущая нарастающий экстаз. Срамные губы неохотно разжимались, выпуская на миг своего необычного друга, и радостно заключали его в свои тесные объятия, когда он вновь устремлялся вперед.

– Еще, еще! – восклицала Надя, входя во вкус этого занятия. – Вот так, дружок, очень хорошо!

Вибратор жужжал и усердно делал свое дело. Тело Нади разгорячилось, в нем пробудились все эмоции, рвавшиеся наружу. Тревоги по поводу группового секса ослабли, в голове образовалась желанная легкость. Ей казалось, что она двигает вовсе не пластмассовым фаллоимитатором, а настоящим пенисом. Из расслабившегося лона струился сок. Несомненно, этот приборчик лучше гантельной рукоятки! Иметь с ним дело значительно приятнее. Прилив крови к клитору усилился, он начал пульсировать. Надя поняла его сигнал и начала обводить заветный чувствительный бугорок головкой вибратора. Эта затея оказалась роковой: оргазм обрушился на нее всей своей мощью быстрее, чем она предполагала. Чудотворный прибор пронизал своими волшебными волнами живот, бедра и ягодицы. Она плотнее прижала кремовый конец фаллоимитатора к заветной кнопке и охнула от наслаждения. Ощущение от соприкосновения вибрирующего наконечника с трепещущим клитором было настолько необычным и ярким, что Надя закинула на подушку голову и истошно завизжала. Ничего подобного она еще не испытывала. Ее словно бы щипали за срамные губы и клитор, одновременно пронзая их электрическим током. Тело изогнулось дугой, икры напряглись, ягодицы сжались, а стенки влагалища слились. На миг Наде показалось, что она превратилась в кусок стали. Впервые после соития с Яной она испытала облегчение. Но облик сексуальной брюнетки не возник у нее перед глазами, как она того опасалась, ей просто стало спокойно и хорошо. Оргазм, сотворенный бездушным пластмассовым предметом, оказался безликим, что в данной ситуации Надю вполне устраивало. Она вытащила фаллоимитатор из промежности и отшвырнула в угол кровати.

В комнате между тем стало светлее. Новый день вступал в свои права.

Глава 7

Звонок в дверь раздался ровно в шесть. Надя ждала его, находясь на кухне, уже одетая в синее платье, – облегая грудь, талию и бедра, оно было в меру коротким, чтобы подчеркнуть стройность и красоту ее ног, и с низким вырезом на груди, позволяющим оценить бархатистость кожи. Надя всегда чувствовала в нем себя комфортно. Сегодня ее наряд дополняли черные блестящие колготки и синие туфли на шпильках.

– А вы пунктуальны! – открыв дверь, воскликнула она.

– Уж так меня воспитали с юных лет, – с улыбкой ответил Эндрю Андерсон, одетый в черный двубортный костюм, белую рубашку, черный галстук-бабочку и малиновый кушак.

– Выпьете чего-нибудь?

– С радостью промочил бы горло, но нам лучше поторопиться. В час пик на дорогах пробки.

– Тогда в путь!

Надя включила охранную сигнализацию, взяла сумочку и, выйдя следом за Эндрю из дома, заперла дверь. На улице их ждал черный «мерседес» модели «Супер-люкс-500». Владелец распахнул дверцу, пояснив, что дал шоферу выходной, и сам сел за руль. По дороге он рассказал, как помог сыну старика Бабкока стать членом совета директоров компании «Мэнсонс», а затем переключился на новости из театральной жизни. Его осведомленность в вопросах культуры стала для Нади приятным открытием. Она и не заметила, как Эндрю, ловко маневрируя в потоке машин, миновал мост Ватерлоо и въехал в подземный гараж Королевского национального театра.

Фойе театра было заполнено респектабельной публикой в шикарных нарядах и бриллиантах. Андерсон, знавший многих знаменитых представителей богемы, представил Надю некоторым своим друзьям, пока они пили шампанское. Театральные критики держались особняком, хорошо различимые в толпе по своим мешковатым костюмам и испитым, усталым лицам. Они заняли откидные места в проходе в последнюю минуту.

Пьеса оказалась занятной, Наде она понравилась. После напряженного рабочего дня ей требовались разрядка и отдых. О семейке Гамильтон она совершенно не думала, твердо решив больше не встречаться с Джеком. Опасные сексуальные эксперименты ей наскучили, хотелось насладиться покоем и комфортом своего уютного дома, зализать раны и впредь не бросаться в пропасть диких страстей.

Выходя из театра, она взяла Андерсона под руку и с улыбкой промолвила:

– Я вам чрезвычайно признательна за прекрасный вечер!

– Рад служить, – сказал он, улыбаясь. Их взгляды встретились, и он спросил: – Вас отвезти домой?

– Нет, ужинать в ресторан!

– На всякий случай я заказал для нас столик в ресторане отеля «Коннот».

Миновав Уайтхолл и Пэлл-Мэлл, они подкатили на лимузине к отелю. Швейцар подбежал к машине и распахнул дверцу, после чего поставил «мерседес» на парковочную площадку. Они заказали улиток, запеченных в сухарях, большое мясное ассорти с воздушными пирожками и картофелем, а также бутылку шампанского «Таттингер» и бутылку красного вина «Марго».

Утолив голод, Надя обнаружила, что Эндрю Андерсон становится ей все более симпатичен. Услужливый и обходительный, он при внимательном рассмотрении оказался весьма привлекательным мужчиной.

– Вы были замужем? – спросил он, когда им подали улиток.

– Да. А вы?..

– В разводе, – ответил он.

– А дети?

– Нет, слава Богу!

– У меня тоже. Знаете, а вы импозантный мужчина!

– А вы – очаровательная женщина! Вообще-то я не умею обхаживать красавиц. Я всегда смущаюсь.

– Неужели?

– Я уже не молод. В моем возрасте положено знать, как обращаться с дамами, что говорить и что делать. Я же абсолютно ничего этого не знаю и поэтому теряюсь.

– К чему вы клоните?

– Я хочу сказать, что вы мне очень нравитесь.

– Я это поняла!

– Вот видите, я снова все напутал!

– Эндрю… Я облегчу вам задачу. Дело в том, что я только что рассталась с одним мужчиной. Он меня обманул и предал. Мне нужно время, чтобы снова лечь в постель с мужчиной. Когда я созрею для этого, я вам скажу.

– Очень мило и откровенно! Я ценю вашу непосредственность.

– Надеюсь, вы не обиделись? Я бы хотела снова с вами встретиться.

– Я тоже.

Они с аппетитом доели все, что им подали, и на десерт заказали ванильное суфле. Надя расслабилась, ощутив приятную сытость и спокойствие. Андерсон тоже повеселел, разрешив сексуальный вопрос.

Они покинули ресторан далеко за полночь, и Эндрю повез Надю домой.

– Спокойной ночи, – сказал он, помогая ей выйти из машины у ее дома. – Я получил от этого вечера огромное удовольствие.

Наде вдруг расхотелось ложиться спать одной.

– Не зайдете на чашечку кофе? – спросила она. – Завтра суббота, мне не придется рано вставать. А вам?

– И мне тоже. С удовольствием выпью чашечку кофе.

Они вошли в дом и прошли на кухню.

– Желаете выпить с кофе коньяку? – спросила Надя.

– Пожалуй, с меня довольно вина на сегодня. Я ведь за рулем.

– А я выпью немного «Арманьяка».

Надя приготовила кофе, поставила кофейник и чашечки на поднос, наполнила бокал коньяком и отнесла все это наверх, в гостиную. Андерсон удобно расположился напротив нее на кожаном диване.

– Вы не хотите рассказать мне о своем неудачном романе? – отхлебнув из чашки, спросил он.

Она налила себе кофе, сделала глоток коньяку и лишь после этого ответила:

– А знаете, вы внушаете мне доверие. Пожалуй, я вам все расскажу. Впервые в жизни я рискнула и обожгла крылышки.

– В самом деле? – Лицо Андерсона стало серьезным. Он походил в этот момент на ребенка, заставшего мать в слезах и готового ее утешить.

– Я чересчур увлеклась мужчиной и слишком многое ему позволила. А он меня оскорбил и унизил.

– Вы разочарованы?

– Я раздавлена всем случившимся!

– Вы любили его?

– Как это ни странно, я бы так не сказала. Пожалуй, я даже не была им увлечена, – призналась Надя.

– Но тогда чем же вы так расстроены?

Это был хороший вопрос. Она сама не знала, как на него ответить. Ее чувства к Гамильтону после всего того, что между ними произошло, могли бы перерасти в страсть, но назвать это любовью она не осмеливалась. Ее угнетал его коварный поступок во время их последнего рандеву, она восприняла это как подлую измену. Он воспользовался ею, чтобы ублажить свою жену. Надя же лелеяла надежду, что только с ней одной он так пылок, страстен и нежен.

– Он меня использовал, – выпалила она, сделав большой глоток коньяку.

– Каким образом, если не секрет?

– Вы уверены, что готовы узнать правду? Она вас может шокировать. Впрочем, мне все равно! Так вот, он вовлек в соитие со мной свою жену.

– Наверное, это очень сильный мужчина! – сказал Эндрю, очень удивив и даже рассмешив Надю таким ответом.

– Вы правы, он настоящий необузданный самец! – рассмеявшись, воскликнула она.

– Вам нравятся мужчины такого типа? Сильные и эгоистичные?

– Самовлюбленные хряки, вы хотите сказать? Нет!

Надя сделала еще глоток, чувствуя, как тепло разливается по телу, развязывая язык. Ей понравилось, как Эндрю воспринял ее признание, она почувствовала себя не такой уж и падшей распутницей, какой казалась самой себе до того, как разоткровенничалась.

– А вы оригинальный человек, – сказала она.

– Расцениваю ваши слова как комплимент.

– Это так и есть!

Андерсон предстал перед Надей в новом свете. Ей захотелось узнать, каков он в постели. Разговоры о Гамильтоне неизбежно возбудили ее.

– Сядьте рядом со мной, Эндрю! – томным голосом сказала она, похлопав по обшивке дивана.

Андерсон как-то странно посмотрел на нее и, обойдя столик, сел рядом.

– Вы рисковый человек? – спросила она.

– Нет, – спокойно ответил он.

– Жаль. Я хотела предложить вам одну увлекательную игру. – Настроение Нади резко переменилось. Еще минуту назад она чувствовала приятную негу, а теперь была полна энергии и страсти. И самое главное, она с радостью отдалась бы сейчас любому мужчине, не только Андерсону.

– А что за игра, если не секрет? – спросил он.

– В поцелуи. Если мне понравится, как вы целуетесь, то я, возможно, передумаю, – ответила Надя.

Эндрю удивленно вскинул брови:

– О чем это вы?

– О том, о чем мы с вами говорили в ресторане. – Надя решила сыграть роль женщины-вамп. – Но может статься, я попрошу вас после этого оставить меня. И вы поедете к себе домой.

– А вы коварны! – Он погрозил ей пальцем и рассмеялся.

– Жаль, что вы не игрок по натуре! – Надя с притворным сожалением вздохнула.

Эндрю сделал свирепое лицо рокового мужчины и, толкнув ее спиной на диван, обнял и жадно поцеловал в губы. Она не дала ему возможности просунуть ей в рот язык, а сама первая сделала это. Эндрю стал гладить ее по спине и плечам. Соски Нади отвердели.

Внезапно он отшатнулся и спросил:

– Ну и как?

Надя встала, чувствуя легкое головокружение.

– Вот видите, порой игра стоит свеч! Проводите меня в спальню!

– Вам этого действительно хочется, Надя? – беря ее за руки, спросил Эндрю. – Мне показалось…

– Молчите! Больше ни слова! – Она решительно увлекла его за собой.

Едва лишь они оказались на пороге спальни, она обернулась и порывисто обняла его, охваченная приливом сладострастия.

– Молния на спине, – прошептала она.

– Я это заметил, – ответил Эндрю. – Какое чудесное платье!

Он погладил ткань рукой и сжал ее ягодицу.

– Замечательная ткань! – пробормотал Эндрю и потянул за язычок молнии. Платье соскользнуло с плеч и упало на пол. Она переступила через него, Эндрю наклонился и, подняв его, аккуратно повесил на спинку кресла, разгладив морщинки на ткани.

Надя осталась в черном бюстгальтере, таких же трусиках и тонких колготках. Стянув с кровати покрывало, она включила настольную лампу и задернула шторы на окнах. Затем она достала из комода красный шарф и накрыла им лампу. Комната окрасилась в розовые тона.

Эндрю стал снимать пиджак. Надя подошла к нему и поцеловала в губы. Он нащупал застежку бюстгальтера у нее на спине и, расстегнув, стянул его.

– Какая чудесная грудь! – воскликнул он, щупая рукой ткань бюстгальтера. – Сядь на кровать!

Она села, Эндрю опустился перед ней на колени, погладил ее по ноге и стал снимать с нее туфлю.

– Какие чудесные лодыжки! – восхищенно прошептал он и, наклонившись, стал покрывать поцелуями ее ногу. Потом он проделал то же самое со второй ступней, поглаживая колготки.

Затем он встал, снял рубашку и туфли, стянул носки, кушак и расстегнул брюки. Одежду он почему-то не стал вешать на спинку стула, а швырнул на пол, оставшись голым по пояс, в красных шелковых спортивных трусах.

Надя легла спиной на кровать и, вытянув ногу, коснулась пальцами ступни его ноги. Тело Андерсона, совершенно лишенное растительности, было гладким и не слишком развитым, но и не дряблым. Он был похож на юношу, в отличие от Джека Гамильтона, смахивающего на шимпанзе. «К черту Гамильтона!» – подумала Надя и сказала:

– Сними с меня колготки!

Эндрю подцепил пальцами верхний край колготок и медленно начал стаскивать их с бедер. Надя приподнялась, и он осторожно снял их окончательно и положил на комод.

Крохотные кружевные трусики едва прикрывали ее лобок. Сквозь них просвечивали светлые волосики.

– Позволь мне снять и трусы! – попросил Эндрю и начал поглаживать ладонью кружева на промежности.

Надя застонала от удовольствия.

– Это шелк? – спросил Эндрю.

– Не знаю, – ответила она, удивленная вопросом. – По-моему, нет.

Эндрю просунул руку поглубже в промежность, пощупал ткань пальцами и сказал:

– Вставка атласная. Значит, шелк.

– Сними же их с меня наконец! – воскликнула Надя.

Он неохотно стащил с нее трусы, поднес к лицу, понюхал и потер ими щеку.

– Точно, шелковые! – повторил он и сжал ее груди.

Надя закрыла глаза и томно вздохнула. Эндрю стал целовать ее в губы и массировать пальцем клитор. Соски встали торчком, он начал их поочередно сосать. У Нади возникло ощущение, что все это он делает не потому, что хочет этого, а желая сделать ей приятно, словно бы прочитав какое-нибудь пособие для молодых супругов. Желание, охватившее ее поначалу, начало убывать. Ей хотелось не робких ласк, а бесцеремонных мужских действий. Она надеялась, что он трахнет ее без затей, как сделал это Джек Гамильтон. Впрочем, не все же мужчины такие хамы, как он, тотчас же подумалось ей. Она спросила:

– Чего ты хочешь, Эндрю?

– Тебя, – сказал он.

Надя села и обняла его за плечи, просунув руку в трусы. Член стоял, но несколько неуверенно. Головка была покрыта кожей. Надя сжала пенис в кулаке и начала мастурбировать. Эндрю застонал. Она дотронулась пальцами до мошонки. Он судорожно вздохнул.

– Снимай трусы! – приказала она.

– Мне бы хотелось в них остаться, – сказал он. – Мне нравится чувствовать кожей шелк.

Ответ ее несколько обескуражил, однако она быстро опомнилась и повалила его на кровать. Головка члена выпирала из-под трусов. Надя сжала ее и стала мастурбировать с удвоенной силой. Член задрожал и начал пульсировать.

– Надя! Это прекрасно! – воскликнул Эндрю.

– Я рада, – сказала она и, потянувшись к комоду, взяла свои трусики и швырнула ему.

Он стал их жадно нюхать. Наде захотелось чего-то более существенного. Она села верхом на Эндрю, спустив его трусы на бедра, и стала водить головкой члена по клитору. Потом, долго не раздумывая, села на пенис Андерсона и начала тереться клитором об его лобок. Эндрю закатил глаза и заохал от восторга.

– Тебе хорошо? – спросила она.

– Прекрасно! – ответил он.

Пенис задрожал во влагалище. Эндрю сжал бедра Нади руками и стал с силой натягивать ее на себя. Она охнула и заерзала на его лобке. Но и этого Наде показалось мало. Наклонившись, она принялась тереть своими трусиками его щеку. Эндрю заурчал и прошептал:

– Я кончаю!

– Так не тяни же, кончай! – нетерпеливо воскликнула она.

– Ты рассердилась? – испуганно спросил он. – Если хочешь, я полижу тебе промежность. Но сначала кончу.

Он напрягся и довольно хладнокровно кончил.

Она встала, ожидая от него выполнения обещания.

– Встань на колени и пошире раздвинь ноги! – сказал он. – Я хочу тебя хорошенько разглядеть.

Она сделала все так, как он просил.

– Какая ты красивая, Надя! Ты напоминаешь мне орхидею! – воскликнул Эндрю, тяжело дыша от перевозбуждения.

Он протянул руки к ее бедрам и, сжав их, решительно нырнул в промежность. Надя вздрогнула, ощутив на клиторе его рот. Эндрю громко зачавкал, потом начал обводить вокруг клитора языком, действуя умело и энергично. Он тормошил ее чувствительный бугорок, просовывал язык во влагалище, жадно вылизывал половые губы. Член его напрягся и стал пульсировать. Надя открыла глаза и, глядя на головку члена словно завороженная, внезапно кончила. Эндрю прикусил клитор и замотал головой, усиливая ее ощущения. Надя охнула и, закинув голову, застонала, сотрясаясь всем телом. Эндрю продолжал лизать ее, все больше входя во вкус. Груди Нади шлепались друг о друга, бедра ходили ходуном. Из горла вырывался уже не стон, а хрип. Язык Эндрю проник глубоко в лоно и вертелся там как юла. Надя прижалась промежностью к его лицу, по подбородку потек ее сок. Эндрю довольно заурчал и стал его слизывать. Надя покосилась на член, выглядывающий из-под его красных шелковых трусов: он окреп и стал мокрым. Она снова громко застонала и кончила, мысленно благодаря Гамильтона за то, что он ее раскрепостил. Перед ее мысленным взором возникли смеющиеся лица Джека и Яны. Она завыла и закинула голову, пытаясь избавиться от этих ненавистных образов. Вой перешел в визг. Ей почудилось, что кто-то засаживает ей в промежность вибратор. Рука, державшая его, была похожа на руку Анджелы.

– Нет, нет, только не это! – вскричала она и затряслась, словно припадочная, в пароксизме нового шквала исступленного оргазма. Эндрю продолжал усердно вылизывать ее промежность.

Надя оторвала его от себя за уши и, бесцеремонно повалив его на спину, опустилась влагалищем на пенис.

– Давай! – грубо приказала она. – Только живее!

Он стал двигать торсом, ей показалось этого мало, и она поскакала верхом на нем галопом, сжав руками свои груди.

– Хорошо! – воскликнул Эндрю, закрывая глаза.

Надя потянулась рукой за своими трусиками и швырнула их на его блаженную физиономию.

– Чудесно! – воскликнул Эндрю, и пенис его затрепетал.

Надя взяла трусики и стала тереть ими его соски.

Головка члена раздулась внутри лона, в ней возникла пульсация. Надя положила трусы на лицо Эндрю. Он шумно втянул ноздрями воздух.

– Замечательно! Какой тонкий аромат! Какой нежный букет запахов!

– Я кладу в ящик комода, где лежит белье, пустые флаконы из-под духов, – сказала Надя, с трудом переведя дух.

– Ты великолепна! – воскликнул Эндрю и напрягся.

Она сжала стенками влагалища затрепетавший пенис, схватила рукой трусики и начала водить ими по его губам. Эндрю стал жевать шелк. Надя запихнула трусы ему в рот поглубже, словно кляп. Эндрю захрипел, задыхаясь, и, закатив глаза, затрясся в конвульсиях – и кончил. Надя облегченно вздохнула и упала на него. Они обнялись. Надя еще долго не слезала с Эндрю, он сопел и шумно дышал. По лицу его струился пот. Надя тихо рассмеялась счастливым смехом, на душе у нее стало спокойно.

Глава 8

– Прошу тебя!

Надя молчала, не желая разговаривать с ним.

– Пожалуйста, Надя! – повторил он.

Уловка не сработала, она продолжала молчать. Наконец ее прорвало, и она выпалила:

– Послушай, Джек! Я все сказала. Этого не будет!

Надя посмотрела на большой букет красных роз, доставленных посыльным спустя минуту после того, как она вернулась домой с работы. На приложенной к букету записке было написано рукой Андерсона: «Ты божественна. Твой Эндрю».

– Надя, нам нужно поговорить! – раздался в трубке голос Гамильтона. Он звонил ей уже в третий раз. Она взяла трубку по неосмотрительности, подумав, что это звонит Эндрю.

– Нам не о чем разговаривать! – воскликнула она.

– А вот и есть о чем! Ты ведь подумала, что я все подстроил, верно?

– А что, разве не так? – Ей не следовало ввязываться в спор, нужно было сразу положить трубку.

– Нет! Я же сказал тогда, что она уехала на съемки.

– Это не имеет значения. Все равно ты на ней женат, я не поддерживаю отношений с женатыми мужчинами. Зря я сразу же не прервала их!

– Все это не телефонный разговор, Надя!

– Замечательно! Я сказала, что разговаривать нам не о чем. Прощай!

– Давай встретимся в каком-нибудь баре на часок!

– Нет! Сколько раз это нужно повторять? Все кончено! И пожалуйста, не обрывай мне телефон. – Она со злостью швырнула трубку на аппарат, так, что бедняга жалобно звякнул.

Через минуту вновь раздался телефонный звонок.

– Послушай, я ведь… – схватив трубку, крикнула Надя, даже не узнав, кто звонит.

– Это Эндрю Андерсон. В чем дело?

– Ах это ты. Извини!

– Ты получила мой букет?

– Да, спасибо. Цветы очень красивые.

– Надя, я постоянно о тебе думаю. В субботу я лечу в Рим. Если хочешь, могу взять тебя с собой. Проведем вместе выходные. Вылетим вечером в пятницу, вернемся ночью в воскресенье.

– Рим – это заманчиво, – ответила Надя. Вот уж куда Гамильтон точно не дозвонится! Андерсон – приятный человек, в его обществе можно расслабиться и отдохнуть. Что же до некоторых странностей поведения в постели, то к ним она со временем привыкнет. Тем более что языком он работает профессионально, не хуже лесбиянки. Надя сладострастно улыбнулась, вспомнив свои ощущения в минуты близости с Эндрю.

– Так ты согласна? – спросил он.

– Да! – ответила она.

– Тогда я заеду за тобой в шесть. Вылет самолета в восемь.

Спустя три дня Надя подъехала на автомобиле к своему дому, намереваясь посвятить вечер сборам в дорогу. Всю неделю ей не удавалось попасть домой сразу же после работы. Во вторник ей пришлось присутствовать на приеме в посольстве США, в среду – на прощальном банкете по случаю выхода на пенсию одного из ветеранов компании «Хилл бразерс». И лишь в четверг, то есть сегодня, она оказалась свободна вечером. Надя заперла автомобиль и достала из сумочки ключи от входной двери.

– Надя! – услышала она голос Джека Гамильтона и замерла на дорожке. Он вышел из-за угла дома, где, вероятно, и поджидал ее.

– Какого черта? – воскликнула она, обернувшись, хотя в груди уже возникло сладкое томление.

– Нам нужно поговорить!

– Мне некогда болтать!

– Но я приходил сюда каждый вечер, надеясь тебя застать!

По спине Нади поползли мурашки, едва лишь он шагнул к ней. Сердце бешено заколотилось. Один только вид этого мужчины ввергал ее в смятение. Ей стало трудно дышать.

– Послушай, Джек! – воскликнула она. – Еще раз повторяю: мне не о чем с тобой разговаривать.

– Как ты можешь так говорить, Надя, после всего, что между нами произошло? Тогда скажи прямо, что все случившееся не затронуло тебя, и я тотчас же уйду.

– О чем ты говоришь?

– Черт бы тебя подрал, Надя! Не притворяйся, что ты меня не понимаешь! – в сердцах закричал Джек, так громко, что женщина, шедшая по другой стороне улицы, обернулась.

– Ты женатый человек!

– Ну и что?

– Все! Этого вполне достаточно, чтобы ничего не выяснять!

– А если я разведусь?

У Нади подкосились ноги, сердце екнуло так, что она едва не упала. Она раскрыла рот и вытаращила глаза. Гамильтон смотрел на нее в упор своими гипнотизирующими темно-карими глазами, одетый в линялые голубоватые джинсы, голубую рубашку и белую майку под ней. Его иссиня-черные волосы разметались, прядь упала на лоб. Он поправил ее своим характерным нетерпеливым жестом и сделал еще один шаг вперед.

– Стоять! – приказала Надя. – Ты не разведешься! Тебя твоя жизнь вполне устраивает. Я в этом убедилась. И не пудри мне мозги! Вы с женой – одна сатана, всем честно делитесь, даже любовницами.

– Я не подстраивал вашу встречу!

Пот выступил у Нади над верхней губой, послеполуденное солнце слепило ей глаза, в ушах возник звон.

– Как же она очутилась в мастерской? Ты оставил ей записку! – вскричала она. – Ты негодяй и сводник!

Какой-то лысый толстяк, проходивший мимо, вздрогнул при этих словах и ускорил шаг, пробормотав извинения.

– Это недоразумение, Надя! Я действительно оставил ей записку, в которой написал, что уезжаю в Манчестер по делам. Я хотел подстраховаться на случай, если она вернется домой пораньше и надумает искать меня в мастерской. – Джек стал похож на растерянного подростка.

– С меня довольно твоего вранья! – воскликнула Надя. – Оставь меня в покое! Проваливай!

Она стала отпирать ключом входную дверь.

– Надя! Это же, право, смешно! – воскликнул Джек.

Она открыла дверь, и он проскользнул мимо нее в прихожую прежде, чем она успела возразить. Затем он втащил Надю в дом, захлопнул дверь и стал ее жарко целовать, прижав к стене. Его пенис уперся ей в низ живота.

– Вон отсюда! – закричала она, стараясь его отпихнуть.

– Надя! – воскликнул он, пытаясь уклониться от ударов ее кулачков по его спине. – Ты мне нужна. И я тебе тоже! Зачем нам обманывать друг друга?

Он снова стал ее целовать, сжав ладонями щеки. Тело Нади обмякло, из последних сил она пролепетала:

– Нет! Уйди, негодяй!

– Да! Ты сама это знаешь! – Джек снова стиснул ее в объятиях.

Он умудрился просунуть язык ей в рот, и ее тело стало плавиться и обмякать, наполняясь вожделением. Надя прижалась лобком к головке пениса, топорщащейся в джинсах, и, обняв Джека за плечи, сильнее прильнула грудью к его вздымающейся мускулистой груди. В промежности у нее возникла пульсация. Их языки начали исполнять зажигательную любовную пляску. Надя вытащила у Джека из джинсов рубашку и просунула за пояс руку. Джек сладострастно засопел и замычал.

Он покрывал поцелуями ее шею и плечи, язык его был мокрым и горячим. Нащупав застежку бюстгальтера и расстегнув ее, Джек начал раздевать Надю. Она не сопротивлялась. Он едва ли не порвал на ней белую блузку, торопясь, сжал рукой грудь. Соски отвердели, Джек стал их щипать и теребить.

Надя старалась расстегнуть его ремень. Отчаявшись это сделать, она упала на колени и, расстегнув ширинку, стала жадно сосать выскочивший пенис. Он приятно поразил ее своими размерами и твердостью. Джек охнул и начал работать торсом, норовя всадить член поглубже ей в глотку. Не обращая внимания на боль, Надя продолжала чавкать.

Он схватил ее за плечи и повалил на пол. Она упала, соскользнув с пениса, и задрала ноги, представив его горящему взору свои белые трусики. Джек задрал подол ее кремовой льняной юбки и, стянув с нее трусы, вогнал пенис во влагалище. Оттуда брызнули соки, капли попали ему на лицо. Ошеломленный столь горячим приемом, Джек застыл, сжав пальцами бедра Нади. И в этот миг Надя поняла, как много значит для нее это спонтанное совокупление. Нелепая поза, в которой они замерли, символизировала собой глубину их взаимного влечения и силу страсти, объединившей их. Эта странная позиция была вершиной их экстаза, живым воплощением сути их отношений, моментом истины в сексе. Пораженная этим озарением, Надя дала волю испепеляющей ее похоти и задергалась в исступленном любовном танце. Джек стал долбить ее своим дымящимся долотом, встав на колени и положив на плечи ее ноги. Наде было дьявольски неудобно лежать на полу, с бюстгальтером на шее, но она не думала ни о своем дискомфорте, ни об испорченной одежде. Все ее ощущения сфокусировались в промежности, пронизываемой его бесподобным мужским инструментом.

Самое главное, что ее возбуждал уже сам факт внедрения члена Джека в ее лоно, а не его размеры или проворство, с которым он проникал в нее. Пенис подчинил себе не только ее тело, но и мозг. Оргазм начался, как только Джек прижал ее к стене. Надя знала, что дрожь в лоне передается Джеку. Все их нервы сплелись в один клубок. С каждым новым его ударом по ее промежности Надя взмывала все выше и выше к облакам. Стенки мокрого лона судорожно стискивали фаллос, словно бы опасаясь сорваться с этого якоря и улететь в безвоздушное пространство. Наконец головка члена проникла в потаенную пещеру в ее недрах, и Надя прохрипела:

– О, Джек! О, Джек! – Ее ногти впились ему в спину, затылок бился о пол, жилы на шее вздулись, по спине пробежала сладкая дрожь.

Он совершил еще несколько телодвижений – и электрический ток пробежал от шейки матки по всему телу Нади. Она пронзительно взвизгнула и содрогнулась.

Джек вновь подался корпусом вперед, желая усилить ее ощущения. Перед глазами Нади вспыхнули оранжевые круги. Она зажмурилась и завыла в экстазе, вертя задом. Джек ускорил атаку на ее вместилище удовольствия, и новые искорки блаженства побежали по ее телу. Ей показалось, что пенис разорвет ее пополам, и она закричала:

– Нет! Нет! Нет!

Весь ее внутренний мир сузился до крохотной щели, сквозь которую протискивался в нее член Джека. Надя отчетливо чувствовала его контуры. Наконец пенис за-трясся, и она поняла, что приближается эякуляция. Никогда еще Надя так не жаждала выброса спермы в свое тело.

Перед ее мысленным взором возник огромный мокрый и скользкий пенис, с раскрытым, словно рот, отверстием на конце лиловой головки. Он заполнил собой все ее лоно и, вздрогнув, изверг горячую лаву на сжимающие его шелковистые стенки. Надя затруднялась сказать, кончила ли она в этот миг во второй раз или же ее оргазм обрел новое качество и затянулся на целую вечность. Но лоно превратилось в сплошную эрогенную зону, а тело бесконтрольно затряслось. Надя застонала, как раненая львица, и замотала головой, то ли от отчаяния, то ли от восторга. Неугомонный Джек Гамильтон вопреки ее воле вновь овладел ею, причем на полу в ее собственном доме и самым вульгарным образом. Эмоции, охватившие в этот миг Надю, было невозможно выразить словами.

Внезапно ее стоны заглушил какой-то пронзительный, надрывный вой, от которого могли лопнуть барабанные перепонки. Кровь вскипела в жилах Нади. Она ошалело вытаращила глаза, уперлась в пол руками и, соскользнув с пениса Джека, вскочила и побежала отключать сирену охранной системы дома. Джек уставился на свой побагровевший член и затрясся от хохота. Густая молочная жидкость капала с его головки на пол, образуя лужу.

В воздухе зависла напряженная тишина. Скованны были и обе женщины, хотя и старались скрыть это друг от друга. Наконец Анджела промолвила:

– Пахнет аппетитно! У меня уже текут слюнки!

В створчатое окно барабанил дождь. После двухнедельной жары и духоты погода резко переменилась: подул холодный ветер, небо затянулось тучами. Но на кухне у Нади было тепло и уютно. В большой салатнице из голубого китайского фарфора красовался свежий зеленый салат, во вместительной деревянной сырнице под прозрачной крышкой из толстого стекла потели французские сыры. Бутылка отменного красного французского вина уже была откупорена, как, впрочем, и бутылка с минеральной водой, а два хрустальных бокала, казалось, только и ждали, чтобы их наполнили.

Надя внесла миску с макаронами, приправленными укропом, фасолью, луком и сметаной, разложила содержимое по тарелкам и пододвинула подруге баночку с тертым зеленым сыром.

– Обожаю итальянскую кухню! – сказала Анджела. – Ну, рассказывай, что ты ела в Риме!

– Я не полетела туда, – ответила Надя, разливая вино по бокалам. – Я отказалась от приглашения Эндрю.

– Вот это чудеса! – Анджела покачала головой.

Они не виделись с того самого памятного вечера признаний, когда упились джином с тоником и почти договорились заняться лесбийской любовью. Анджела успела побывать на семинаре по международному рынку фьючерсных сделок. Вернулась она полная впечатлений и надеялась услышать в обмен на них от Нади историю ее романтического путешествия.

– А почему? – спросила она.

– Догадайся сама!

– Опять из-за Гамильтона?

– Попала в яблочко!

– И что же он натворил на этот раз?

– Ты не поверишь! Дыши глубже! Он заявил, что готов ради меня развестись с Яной!

– Да что ты!

– Он сказал, что сыт этим браком по горло и что наше знакомство стало последней каплей, переполнившей чашу его долготерпения.

– Бедняжка! – Анджела прыснула со смеху. – Как он настрадался. И когда же он все это тебе сказал?

– В четверг вечером. Он поджидал меня за углом моего дома и без разрешения вломился ко мне в прихожую. Закончилось это тем, что мы с ним провели вместе выходные.

– Черт подери, Надя, похоже, он в тебя втрескался!

– Во всяком случае, он так говорит.

– Ну, а что ты сама об этом думаешь? Ты влюблена в него?

Надя ответила не сразу. Сначала она подцепила вилкой кусок сыра, пожевала его, проглотила, запив вином. Потом облизнула губы и только тогда промолвила:

– Я еще сама не знаю! Все так сложно! Как я выяснила позже, он примчался ко мне, потому что жена укатила в командировку в Польшу. Я не хочу остаться в дураках! Нет, пусть он вначале разведется, а потом посмотрим… Зачем раньше времени ломать себе голову?

– А что же теперь будет у тебя с Андерсоном? Ты его окончательно отвергла?

– Он очень славный человек. С ним приятно общаться.

– Звучит не убедительно, это не комплимент для мужчины.

– Если бы не Гамильтон, я могла бы им увлечься!

– И что же тебе мешает?

– В нем чего-то недостает. Не знаю, чего именно.

– Он слабоват в постели? – прищурившись, спросила Анджела.

– И да, и нет. Это трудно выразить словами. У меня возникло подозрение, что он человек со странностями.

– Правда? Любопытно! И как ты ему объяснила свое нежелание лететь в Рим?

– Я навешала ему на уши лапшу. Сказала, что поеду на семинар по фьючерсным сделкам.

– Узнаю свою лучшую подругу! – Анджела расхохоталась.

– Рано или поздно мне придется сказать ему горькую правду.

– Макароны очень вкусные, – заметила Анджела, отведав стряпню подруги. – И что же ты ему скажешь?

– Что я встретила другого.

– Ты думаешь, у него имеются серьезные намерения относительно тебя? Я имею в виду Гамильтона, а не Андерсона.

– Понятия не имею. Но если он действительно разведется с женой из-за меня, тогда… Всякое может случиться!

Подруги съели макароны и переключились на миндальный торт, испеченный Надей, запивая его охлажденным белым вином. Наконец и с тортом было покончено. Надя пошла варить кофе. Анджела наполнила бокалы. Решив завершить ужин в гостиной, подруги поставили кофейник, чашки и бокалы на поднос и поднялись с ним на второй этаж. Анджела села на широкий кожаный диван, Надя – рядом. Поерзав на диване, она закинула ногу на ногу и спросила:

– Ну, и что дальше?

Вино вскружило ей голову, во всем теле ощущалась приподнятость. Гамильтон оказал на нее мощное энергетическое воздействие, которое не только изменило ее сексуальные интересы, но и придало ей решительности и твердости духа.

– А разве что-то должно произойти? – с невинным видом спросила Анджела, хотя и понимала, к чему клонит Надя.

– А ты как считаешь? – Уклончивый ответ Анджелы на прямой вопрос Нади во время их предыдущей встречи подогрел ее интерес к затронутой проблеме. Время от времени она раздумывала над тем, что будет, если они все-таки вступят в лесбийскую связь. А после совокупления с Андерсоном эта идея стала навязчивой. Пора было разрубить гордиев узел.

Надя окинула взглядом стройную фигуру Анджелы, одетой в изящный брючный костюм из тонкой шерсти. Рыжие волосы ее напоминали огненный сноп, зеленые глаза искрились задором. Словно бы прочитав мысли Нади, Анджела промолвила:

– Кажется, мы решили не рисковать нашей дружбой.

– Это ты так решила, – заметила Надя и отхлебнула из бокала. – А вот я сомневаюсь, что нам следует этого опасаться. – Она пристально посмотрела Анджеле в глаза, но не увидела в них ни тени смущения.

– Значит, ты полагаешь, что наша дружба от этого не пострадает?

– Нужно это проверить.

– А как? – спросила Анджела, выразительно уставившись на низкий вырез на платье Нади. Затем ее взгляд соскользнул на колени.

Надя невольно поджала ноги под себя и, стиснув бедра, сказала:

– Как я уже говорила, до жены Гамильтона я однажды спала с одной девушкой. Я пыталась не вспоминать об этом, опасаясь, что постыдное желание перерастет в привычку и я стану лесбиянкой.

– Я тебя понимаю, – сказала Анджела и облизнула губы.

– А когда это повторилось с Яной Гамильтон, я… – Надя вновь сделала глоток вина.

– Продолжай!

– В общем, я внушила себе, что делаю это ради Джека. Но потом я стала сомневаться.

– В чем сомневаться?

– В том, что мне самой этого не хотелось. По-моему, у меня есть склонность к сексу с женщинами.

– В этом нет ничего опасного, – с улыбкой сказала Анджела.

– Если так, тогда почему бы нам не доставить друг другу удовольствие?

– Я не хочу терять подругу, – серьезно сказала Анджела.

– Не беспокойся, это не повлияет на нашу дружбу! – заверила ее Надя.

– Точно?

– Клянусь!

Анджела встала, поставила на столик чашку и сказала:

– Пожалуй, самое время мне уйти.

– Нет, останься!

– Тогда подожди еще пять минут.

Анджела повернулась и направилась к двери. Вскоре в коридоре послышался звук ее удаляющихся шагов. Потом хлопнула дверь ванной. Надя оставалась абсолютно спокойной. Анджела отреагировала на ее слова именно так, как она и предполагала. Надя считала, что настало время положить конец сомнениям и разобраться в своих склонностях. Слишком долго призрак Барбары томился в ее платяном шкафу. Яна Гамильтон выпустила его на свободу. Наде предстояло решить, как дальше строить свою личную жизнь, в особенности – отношения с Джеком Гамильтоном. Ведь прежде чем брать на себя серьезные обязательства, необходимо разобраться, готова ли она отказаться от интимных связей с другими людьми, как с мужчинами, так и с женщинами.

Насколько вероятен такой поворот событий? И главное, хочет ли она стать его женой? Ответить на первый вопрос Надя пока не решалась, на второй могла смело ответить утвердительно.

Гамильтону первому их всех ее любовников удалось влюбить ее в себя, он произвел переворот в ее ощущениях и сознании.

Пять минут истекли, но шаги Анджелы так и не нарушили вновь тишину дома. Надя выпила кофе, сделала успокаивающий вздох и пошла искать подругу.

Проходя по коридору, она увидела, что дверь спальни распахнута. Надя вошла и затворила за собой дверь.

Анджела лежала голая на кровати, скрестив ноги в лодыжках, на лобке ее призывно пламенел треугольник рыжих волос, рука покоилась на промежности.

– Раздевайся, – сказала она Наде. – Я предпочитаю, как тебе известно, сразу же приступать к делу.

Сердце Нади затрепетало, дыхание участилось. Ее охватило вожделение. Тело Анджелы манило ее к себе своими выразительными формами: высокой грудью, узкой талией, округлыми бедрами, плоским животом и стройными ногами.

– Где вибратор, который я тебе подарила? – спросила она, пока Надя расстегивала молнию на платье и снимала его. Оставшись в белом шелковом нижнем белье, Надя ответила:

– В ящике комода, вон там!

Она почувствовала, как отвердевают и набухают ее соски, и стала расстегивать застежку бюстгальтера. Тем временем Анджела встала и достала из комода фаллоимитатор. Поводив округлым наконечником по своим срамным губам, она сжала бедра, так что вибратор остался торчать из ее промежности, и спросила:

– Ты уже пользовалась им?

– Разумеется! – Надя сняла белые трусики и, переступив через них, подняла с пола платье и накинула его на спинку стула. Оставив трусы на полу, она села на кровать.

– Ну, и каковы твои впечатления? – спросила Анджела.

– Я не ожидала, что так бурно отреагирую. Честно говоря, мне показалось, что во время оргазма ты сжимала эту штуковину в руке.

– Ляг на спину! – сказала Анджела и, потянув Надю за руку, сама уложила ее на середину кровати. Продолжая сжимать бедрами вибратор, она легла на бок лицом к Наде и уперлась вибратором в ее лобок, прижавшись грудями к ее грудям. Подруги взглянули друг другу в глаза и поняли, что наступил решающий момент.

Анджела легонько прикоснулась губами к губам Нади и погладила ее грудь. Затем она сжала ее и стала теребить сосок. По коже Нади побежали мурашки, она задрожала и прижалась к концу вибратора.

– Раздвинь ноги! – сказала Анджела. – А теперь включи прибор и сожми ноги.

Надя выполнила ее указания, вибратор загудел и стал вибрировать.

– Включи на полную мощность!

Надя сделала это, жужжание стало громче. Она сжала ноги и охнула от острых ощущений во влагалище. Клитор задергался. Анджела плотнее прижалась к ней животом.

– Хорошо! – выдохнула Надя.

– Это точно… – прошептала Анджела и, прижавшись к ней еще плотнее, обхватила рукой ее талию и стала целовать ее щеки, нос и подбородок. Надя смотрела ей в глаза и чувствовала, как увлажняется лоно. Охваченная приливом вожделения, она жарко поцеловала Анджелу в рот и просунула в него язык.

От этого поцелуя ее бросило в крупную дрожь и жар. Тело наполнилось энергией, вибрация распространилась по всем нервам и клеточкам. Невидимая преграда, разделявшая подруг, рухнула, они слились в долгом и страстном поцелуе. Анджела жадно сосала Надин язык, а Надя дрожала как осиновый лист, предчувствуя оргазм. Она с трудом отстранилась, перевела дух и воскликнула:

– Здорово, черт бы меня подрал!

– Я чувствую, ты вот-вот кончишь, – сказала Анджела.

– По-моему, это уже случилось, только я этого сама толком не поняла, – прошептала Надя.

– Сейчас поймешь! – Анджела впихнула вибратор поглубже во влагалище. И тотчас же полноценный оргазм охватил Надю, настолько глубокий и яркий, что она ахнула и застонала. Тело Анджелы напряглось. Подружки крепко обнялись, энергия начала передаваться от одной к другой и обратно. Они тряслись, сладострастно ахая и подвывая, пока одновременно не разжали ноги и не отпрянули друг от друга. Вибратор выпал на кровать, недовольно жужжа.

– Ну, и как тебе наш эксперимент? – спросила Анджела.

– По-моему, его следует продолжить. Пока впечатлений маловато, – сказала Надя и, чмокнув Анджелу в губы, легла на спину.

Анджела погладила волосики на ее лобке. Надя раздвинула ноги. Анджела просунула в ее мокрое горячее лоно палец. Надя стиснула его стенками влагалища. Анджела вытянула палец и, облизнув его, выразительно посмотрела на Надю.

– Нектар! – причмокнув, сказала она и, встав на колени, начала целовать Надины груди, одновременно с этим имитируя процесс внедрения пениса во влагалище.

– Ах, Анджела! – восклицала Надя, закатив глаза к потолку.

– Ты ведь этого хотела, проказница! – приговаривала Анджела, продолжая свое дело.

Надя выпятила лобок, изогнувшись дугой, и задвигала торсом. По внутренней стороне бедер потекли соки из лона. Клитор затрепетал.

Анджела уперлась затуманенным взглядом в отверстие влагалища и, просунув в него еще один палец, развела половые губы, так что стали видны глянцевитые розоватые стенки, уходящие в интригующую темноту. Лоно словно дышало, то сжимая, то раскрывая губы.

Анджела наклонила голову и, впившись в него ртом, стала слизывать густой нектар со стенок. По телу Нади разлилось блаженство. Она начала извиваться и корчиться на кровати. Анджела сжала руками ее ягодицы и принялась лизать ее всей поверхностью языка, словно малыш эскимо.

Надя охнула, охваченная неописуемым восторгом, и, легонько оттолкнув подругу, села на кровати, воскликнув:

– А теперь давай вместе!

Анджела недовольно поморщилась и, повернувшись к ней спиной, перекинула ногу через ноги Нади. Ее аппетитные ягодицы раздвинулись, и промежность оказалась у Нади перед лицом. Анджела наклонилась и принялась сосать ее клитор. Надя легла на спину и, вцепившись руками в ее бедра, стала лизать ее ароматный бутон.

Она так давно ждала этого чудного мгновения, что не сдержала охватившую ее дрожь. Восторг ее был настолько велик, что она готова была проглотить этот распускающийся божественный цветок. Все тревоги относительно их дружбы испарились, она больше не волновалась о последствиях своих действий, желая лишь одного – получить как можно больше удовольствия.

Половые губы Анджелы оказались пухленькими и волосистыми. Из лона тек обильный сок – подтверждение их взаимного сексуального влечения. Надя глубже просунула язык между срамными губами, слизнула нектар, проглотила его и, жмурясь от наслаждения, начала дразнить клитор языком. Их обеих бросило в дрожь. Волны блаженства перетекали от одной к другой. Их возбуждение стремительно нарастало.

Они упивались неописуемым наслаждением, стонали, охали и повизгивали, вгрызаясь друг другу в лобковую кость. Стоило одной из них забиться в оргазме, как вторая сейчас же тоже испытывала его. Их экстазы были подобны стремительному цветению, их бутоны моментально набухали и развертывали свои лепестки, а нектар изливался ручьями. Их разгоряченные тела переплелись, а все ощущения объединились.

Подружки вздрагивали, вскрикивали и то и дело кончали – то одновременно, то порознь. Нежная розовая сердцевина лона дарила им неукротимую энергию. Трепещущая сладкая плоть таяла у них во рту, сок тек по губам и подбородку. Пот выступил у обеих на лбу, груди раздулись и шумно шлепались одна о другую. Соски стали твердыми, как вишневые косточки. Аромат кружил им головы.

Анджела нащупала вибратор и ловко просунула его в лоно Нади. От неожиданности та вскрикнула, инстинктивно сжав бедра. Перед мысленным взором ее возник искривленный фаллос Гамильтона – видимо, его-то ей больше всего и не хватало. Но сожалеть об этом ей было недосуг: она забилась в исступленном экстазе, чувствуя легкое покалывание в ягодицах и животе. Соски увеличились и отвердели. Отдышавшись, Надя извлекла фаллоимитатор, оказавшийся сносной заменой мужского причиндала, из лона и поднесла его к низу живота Анджелы. В лицо ей брызнуло соком. Она облизала капли с губ и глубже протолкнула игрушку в лоно подруги. Словно торпеда, вибратор с жужжанием устремился в манящую глубину. Анджела замерла, ожидая взрыва. Он последовал спустя несколько секунд. Пронзенная сладостными ощущениями, она уткнулась носом в лобок Нади, громко восклицая при этом:

– О Боже! Вот это кайф!

Ее оргазм передался Наде. Не в силах противиться временному помутнению рассудка, подруги задергались в корчах, повизгивая и постанывая. Затем, обессилев, они в полном изнеможении легли на спину, раскинув ноги и руки, и впали в забытье. Из лона Анджелы доносилось приглушенное жужжание.

Очнувшись первой, Надя приподнялась, упершись в матрац локтем, взглянула на блаженную физиономию Анджелы и глубокомысленно произнесла:

– Вот теперь я уверена, что наш эксперимент удался!

Глава 9

Прошло еще полмесяца. Джек четыре раза ночевал у Нади, она дважды оставалась на ночь в его мастерской. Однажды они провели в постели все выходные. В остальные дни Надя отсыпалась, набиралась сил для новых свиданий с Гамильтоном: когда она с ним встречалась, ей становилось не до сна.

Эксперимент, проведенный ею совместно с Анджелой, повлек за собой удивительное последствие: Надю обуяла неуемная похоть. Ей постоянно хотелось ощущать в себе натуральный член, а не пассивный пластмассовый, не способный заполнить собой всю сокровищницу удовольствий и оросить ее божественным молочным желе. Нежные ласки ей надоели, тело требовало грубого мужского натиска и вторжения.

Джек полностью отвечал этим требованиям. Он доводил Надю до исступления и умопомрачения, она с трудом волочила ноги после рандеву с ним и плохо соображала, что делает. Но, придя в чувства, она снова проникалась вожделением, хотя и проклинала в душе свалившуюся на нее напасть. Секс стал ее наваждением, подобно злоупотреблению выпивкой, сигаретами и кофе. Однако благоразумие дремало, а вселившийся в нее бес ликовал.

Следовало признать, что в метаморфозе, которая произошла с Надей, Анджела была совершенно не виновата, главным виновником являлся Джек Гамильтон. Каждая новая встреча с ним доставляла Наде все больше удовольствия. Она чувствовала, что вскоре не сможет обойтись без утех с ним. Ее полная физиологическая и психическая зависимость от этого мужчины стала очевидной. Джек подлил масла в огонь, заявив, что как только Яна вернется из командировки, он сразу же поговорит с ней о разводе. Но командировка Яны затягивалась. Жена позвонила ему домой и сообщила, что из Польши полетит в Cан-Франциско фотографироваться для рекламы новой серии косметики фирмы «Пандора».

Между тем страдания Нади достигли своего апогея. Тело ее настоятельно требовало удовлетворения. Влагалище ныло, словно больной зуб, и вылечить его мог только доктор Джек Гамильтон. Вот и сегодня промежность ее раззуделась настолько, что Надя не выдержала и помчалась на автомобиле к нему в мастерскую, ерзая от нетерпения на сиденье.

Припарковав машину поблизости от студии, Надя взглянула на часы: было семь вечера. Раньше она не отваживалась нагло заявляться к любовнику без предупреждения и требовать, чтобы он немедленно овладел ею. Но теперь, после сексуального обновления, она была готова на самый отчаянный поступок. Выпущенный из бутылки джинн сладострастия разросся до невероятных размеров и теперь диктовал ей свои условия. Надя стала рабыней собственной похоти.

Она выбралась из машины, поеживаясь от трения шелка о торчащие соски и красочных воображаемых картин предстоящего совокупления. Бюстгальтер в последнее время она уже не носила, как, впрочем, и трусы. Так она чувствовала себя более раскованной, готовой к любой неожиданности. На ней было платье лилового цвета, готовое при малейшем движении соскользнуть с плеч к ее ногам. Она собиралась предстать перед Джеком голой, как только он отопрет дверь мастерской.

Сердце начало бешено колотиться в груди, уже когда Надя стала подниматься по бетонной лестнице. Сумка стучала по бедру. Надя нажала на кнопку звонка и облизнула пересохшие от волнения губы. Послышались торопливые шаги по дощатому полу, Джек отпер дверь и, вытаращив от удивления глаза, шепотом спросил:

– Надя? Не ожидал тебя сегодня увидеть! Мне показалось, что ты собиралась отоспаться.

– Ты долго еще будешь держать меня на пороге? – спросила она.

– Проходи. – Джек отступил в сторону, пропуская ее в студию. – Странно, что ты не утомилась, вчерашняя ночь была бурной.

– Я вновь полна энергии и сил!

– Какое у тебя очаровательное платье! Выпьешь чего-нибудь? Цвет ткани тебе к лицу…

– Благодарю за комплимент. Я бы выпила красного вина.

Надя прошла к мольберту с картиной, над которой он работал. Обе женщины, стоящие на первом плане, были почти полностью написаны. Одна выглядела измученной и усталой, в ее глазах застыла вселенская мудрость и печаль. Взор второй светился невинностью, лицо ее выглядело совсем юным.

Джек достал из буфета бутылку вина, разлил его по бокалам и, передав один из них Наде, сказал:

– Твое здоровье! Так почему ты вдруг примчалась сюда без предупреждения? Что случилось?

– Это дьявольское наваждение, – сказала Надя и одним движением освободилась от платья. – Я тебе еще не в тягость? Тебя не пугает мой необузданный темперамент?

Джек промычал что-то нечленораздельное, вытаращил глаза и попятился к ванной.

– В чем дело? Что с тобой, Джек? Тебе плохо? – спросила Надя, несколько растерявшись. – Ты мне не рад?

– Нет, все в порядке. Просто я весь грязный, мне нужно принять душ. Может быть, лучше я попозже приеду к тебе сам?

– Почему же! Здесь очень уютно. Ну поцелуй же меня скорее!

Джек продолжал топтаться на месте, бормоча:

– Понимаешь, мне правда нужно помыться, я весь в краске…

Следы от краски действительно были на его одежде и даже на щеке. Подбородок тоже был чем-то перепачкан.

Надя сама обняла и поцеловала его в губы, просунув язык глубоко в рот и прижавшись к нему своим обнаженным горячим телом. У него возникла эрекция. Она прервала поцелуй и, опустившись перед ним на колени, вытащила из ширинки член и засунула его себе в рот.

Джек схватил ее за плечи и оттолкнул, воскликнув:

– Не надо, Надя!

– В чем дело? – Она надула губки и вскинула брови. – Если тебя это не устраивает, тогда будешь просто на меня смотреть. – Надя подбежала к кровати, легла и, раздвинув ноги, начала поглаживать промежность, упершись шпильками туфель в матрац. Нащупав клитор, она стала поводить бедрами и засовывать в лоно пальцы другой руки.

Джек побледнел и стал срывать с себя одежду. Потом зарычал, как тигр, и бросился на нее, намереваясь засадить ей с разбегу свой дрожащий фаллос. Но у Нади имелись свои планы.

– Не торопись, – сказала она и просунула во влагалище сразу два пальца.

Джек застонал и сжал член в кулаке. На его лице читалась чистая похоть, не уступающая сладострастию, которое овладело Надей. Она начала ритмично двигать рукой. Джек облизнул пересохшие губы и хрипло спросил:

– Тебе хорошо?

– Да, очень!

– Ты вся уже мокрая. Я это вижу! – Он встал перед ней на колени, мастурбируя и с шумом втягивая носом воздух. По его подбородку потекла слюна, глаза полезли из орбит.

Глядя на него, Надя почувствовала новый прилив вожделения и ускорила движения рукой. Тело напряглось в предчувствии оргазма. В последнее время он наступал очень часто и стремительно. Надя начала массировать клитор и засовывать пальцы в лоно по самые костяшки. Шквал экстаза захлестнул ее, она воскликнула:

– Во что ты превратил меня, Джек? – И затряслась в исступлении, откинув голову на подушку.

Джек поедал ее безумным взглядом, что придавало ее ощущениям больше остроты. Она сжала промежность ладонью и, вытянув ноги, затряслась, восклицая:

– О Боже! О Боже! Ох, ох, ох!

– Великолепно! – прохрипел Джек, отчаянно мастурбируя.

Внезапно он вскочил и, стащив с нее туфли, стал покрывать поцелуями ступни и щиколотки. Потом он начал облизывать ее бедра и наконец добрался до таинственного пушистого треугольника. Полюбовавшись им, Джек, однако, не дотронулся до него даже пальцем, а велел Наде перевернуться на живот. Она встала на четвереньки и уперлась лбом в подушку.

– Чудесно! – Джек нежно погладил ее по ягодицам и провел пальцем по ложбинке между ними, надавив тихонько на анус. Надя ойкнула и завиляла задом. Джек наклонился и стал его жарко целовать. Тщательно вылизав анус, он начал целовать бедра и подколенные впадины. По спине Нади побежали мурашки. В лоне вспыхнуло пламя страсти. Она пошире раздвинула ноги, приглашая Джека войти в нее. Но он не спешил. Его губы стали ласкать ее позвоночник и лопатки, руки поглаживали при этом ягодицы. – Ты такая красивая, – промурлыкал он.

Надя ответила ему сладострастным мяуканьем.

Он пристроился к ней поудобнее и начал водить головкой члена по темной ложбине, словно бы выбирая, в какую из таинственных пещер ему сначала нырнуть. Сок обильно тек по Надиным бедрам. Наконец стальная головка пениса раздвинула срамные губы. Клитор отозвался радостной пульсацией. Наступил момент, которого она так долго ждала. Джек сжал руками ее бедра и вогнал свой твердый, как рог носорога, член в лоно до упора. Надя издала громкий стон. Джек не торопился извлечь из нее член. Он наслаждался шелковистыми стенками влагалища, привыкал к новым ощущениям.

Надю охватила дрожь. Клитор судорожно сокращался. Все тело пылало после его жарких поцелуев. О таком чудесном любовнике, как Джек Гамильтон, она и мечтала. Лучше его никого и быть не могло. Но отчего же он медлит?

– Давай же, мучитель! Трахни меня скорее! – воскликнула она, изнемогая от желания почувствовать тяжелые удары его мужского молота, от которого она потеряет сознание.

– Тебе этого действительно хочется? – спросил Джек.

– Да! – простонала Надя, поводя бедрами.

Ее ожидал сюрприз: Джек вытащил член из влагалища и, не дав ей возразить, резко раздвинул ягодицы и всадил член в анус, мокрый от слюны и соков. Надя издала хриплый стон. Джек ввел член в задний проход еще глубже и замер, давая Наде возможность свыкнуться со своим новым положением. Она почувствовала, что все мышцы напряглись, и раскрыла рот, приготовившись к новому удару сзади. Но Джек вновь удивил ее: он вытащил пенис из заднего прохода и быстро ввел его во влагалище. Контраст между болезненными и приятными ощущениями был так велик, что Надя завизжала. Промежность ее расплавилась, тело отказывалось подчиняться разуму. Блаженная нега охватила ее, она едва не рухнула на кровать. Но пенис Джека надежно удерживал ее в прежнем положении, пронзая, словно вертел. Джек стал совершать мощные возвратно-поступательные движения. Ей казалось, что он все еще проникает не в лоно, а в задний проход. Пронизанная причудливой смесью боли и удовольствия, она кончила, потом еще раз. Но этого ей было мало, она крикнула:

– Еще! Я тебя хочу, Джек! Во что ты превратил меня, мерзавец!

Надя стиснула стенками лона его дьявольский инструмент и начала на нем дергаться. Это занятие поглотило ее настолько, что она не услышала, как открылась дверь и кто-то подошел к кровати. В чувства ее привел лишь знакомый женский голос, от которого Надя сразу же замерла.

– Фу, Джек! Нельзя быть таким ненасытным! – сказала с деланным упреком Яна Гамильтон.

Надя обернулась и увидела рядом с ней соблазнительную юную блондинку в голубых джинсах и черной майке, из-под которой проглядывали торчащие соски. Яна, одетая в обтягивающие панталоны из лайкры с леопардовым узором и красные сапожки, обнимала девицу за плечи. По ее лицу блуждала ироническая улыбка.

– Я же предупредила тебя, Джек, что привезу тебе подарок! – сказала она. – Почему ты меня не дождался, баловник?

Яна погрозила ему пальчиком с лиловым ноготком.

Блондинка захихикала.

– Я не ждал тебя так рано, – виновато сказал Джек, забыв извлечь пенис из лона Нади.

– Прекрасный прием! – восторженно воскликнула юная блудница и стала проворно раздеваться, швыряя одежду на пол. Глаза ее рыскали по телу Нади, застывшему в выразительной позе.

Надя попыталась соскользнуть с пениса Джека, но он крепко держал ее натруженными руками за бедра, а его инструмент стал раздуваться. Блондиночка села на край кровати и начала поглаживать Надю по грудям и ягодицам. Надя ударила ее по руке.

– Это невежливо! – Блондинка фыркнула и сжала рукой основание пениса Джека. Тот наконец извлек его из тела Нади. Блондинка немедленно подалась вперед и взяла член в рот.

Надя вскочила на ноги. Колени ее дрожали.

– Не покидай нас в такой момент, дорогая, – паточным голосом пропела Яна. – Если бы я знала, что Джек будет сегодня с тобой, я бы не взяла сюда Еву. Но разве угадаешь, с кем забавляется наш милый проказник! Он такой неугомонный!

Эти слова взбесили Надю. Она оттолкнула Яну, спрыгнула с кровати и, подхватив с пола платье, натянула его через голову. Затем она схватила в охапку туфли и сумку и босиком выбежала вон из мастерской, громко хлопнув дверью. Туфли она надела, лишь когда села в машину. Положив на руль руки, она сделала несколько глубоких вдохов и успокоилась. Теперь ей больше не нужно было терзаться сомнениями. Джек все сам решил за нее. Она включила мотор и тронула машину с места.

* * *

Банкетный зал ратуши лондонского Сити сверкал, словно огромный бриллиант. На каждом столе стоял старинный серебряный канделябр, огонь свечей отражался в столовом серебре и хрустальных бокалах, преломлялся в колье и драгоценных камнях в перстнях дам и в бриллиантовых заколках джентльменов. Все присутствующие были одеты в вечерние костюмы.

Утомленная бесконечными речами и раздраженная малоаппетитной остывшей едой, Надя то и дело поглядывала на часы. Но до конца банкета было еще далеко. Джеймс Хилл, настоявший на том, чтобы она присутствовала на нем, с бесстрастным лицом внимал очередному оратору, попивая «Арманьяк».

Наконец последний тост был произнесен, раздались жидкие аплодисменты, официанты подали всем кофе, люди начали расходиться. От подъезда стали отъезжать лимузины.

Джеймс Хилл встал из-за стола, покачнулся и направился, пошатываясь, в туалет. Надя осталась ждать его в вестибюле.

В этот момент к ней и подошел Эндрю Андерсон.

– Привет! – вкрадчиво произнес он.

– Эндрю! – обрадованно воскликнула Надя. – Ты тоже здесь?

– Какое чудесное на тебе сегодня платье! – восхищенно произнес Андерсон, поглаживая малиновый атлас, облегающий ее тело и придающий ей особое очарование. Зауженное в талии, платье струилось по бедрам и выгодно подчеркивало стройность ее длинных ног.

– Спасибо, – сказала Надя, не зная, что еще сказать. Они не виделись после того, как она отказалась сопровождать его в Рим. Он звонил ей несколько раз, но она не отвечала на звонки.

– Ты выглядишь потрясающе в этом наряде! – сказал Эндрю. – Нет, я говорю серьезно.

– Ты очень любезен! – сказала с улыбкой Надя. – Кстати, я сегодня собиралась тебе позвонить. Ты все еще сердишься?

– Нет! – Эндрю улыбнулся. – Забудем этот эпизод. Я рад тебя видеть! Ты здесь с Джеймсом, не так ли?

– Да, – не совсем уверенно ответила она. – Но он перебрал коньяка.

– Тогда позволь мне довезти тебя до дома!

Надя ответила не раздумывая:

– Это очень любезно!

Она не виделась с Андерсоном целую вечность и успела о нем забыть. Сейчас ей вдруг захотелось немного поболтать с ним.

На этот раз за рулем «роллс-ройса», принадлежащего Эндрю, сидел шофер. Как только они сели на заднее сиденье просторного салона, Надя сказала, что не прочь чего-нибудь выпить. Андерсон предложил заехать к нему домой. Надя не задумываясь согласилась.

Андерсон занимал роскошный пентхаус в здании напротив площади Кадоган. В обстановке и отделке удачно сочетались классические и современные стили, на стенах висели художественные произведения мастеров разных стран и эпох, включая старинные русские иконы. Из окон гостиной открывался великолепный вид на Лондон, дубовые стеллажи ломились от разнообразных книг. Андерсон провел гостью на кухню, обставленную мебелью из черного стекла и стали, включил кофеварку и налил Наде коньяку.

– Почему ты не отвечала на мои звонки? – спросил он.

– Извини, я была не в духе. Не обижайся!

– Ни в коем случае. Мне не следовало надоедать тебе звонками. Да и вообще, я не такой, как другие, нормальные мужчины. У меня свои причуды, они не каждой женщине понравятся. Так что это ты на меня не обижайся. Кажется, кофе готов!

– Послушай, Эндрю, я тебя не совсем понимаю! О каких причудах ты говоришь? Уж не считаешь ли ты, что я не звонила тебе потому, что осталась тобой недовольна?

– А разве не так?

– Эндрю! Не говори вздор! Я была в восторге!

– Серьезно? Тебе налить коньяку в кофе? Нет, пожалуй, мы возьмем с собой в гостиную всю бутылку!

Он поставил чашки с кофе, бокалы и «Арманьяк» на поднос и пошел в просторную гостиную. Они сели рядом на большой удобный диван. Надя решила сказать Эндрю правду.

Выпив для храбрости коньяку, она выпалила:

– Ты помнишь, я говорила, что у меня был бурный роман с одним мужчиной? Так вот, он вновь вспыхнул, и с большей силой.

– Неужели?

– Представь себе, да! Но это была моя роковая ошибка. И я за нее жестоко поплатилась.

– Лучше бы ты позвонила мне!

– Я думала, что все это очень серьезно, но…

– Я понимаю! Ах, как я тебя понимаю!

Благодарная ему за сочувствие, Надя порывисто обняла Эндрю и поцеловала. После грубого и бесцеремонного Джека Гамильтона мягкий и женственный Эндрю действовал на нее как лечебный бальзам. Он с жаром ответил на ее поцелуй и, сжав ее щеки руками, просунул язык в рот. У Нади перехватило дух, ее бросило в жар. Она вскочила с дивана, охваченная жутким волнением, и, желая успокоиться, подошла к висящей на стене картине Пола Нэша. Рассматривая мастерски выполненный пейзаж, она спиной и ягодицами чувствовала взгляд Андерсона. Однако он не проронил ни слова.

Надя попыталась определиться в своих чувствах к нему. Она хотела позвонить ему после омерзительного разрыва с Гамильтоном, надеясь, что сумеет расслабиться и развеяться в его приятном обществе. Ей казалось, что посещение театров и ресторанов, отменная еда и чудесные вина помогут ей отвлечься от мыслей о Гамильтоне. Но ей мешали обуревавшие ее сомнения относительно сексуальных возможностей Эндрю. Разговор, состоявшийся на кухне, подтвердил, что основания для таких сомнений имеются.

Не познай Надя необузданных и грубых страстей в объятиях Джека Гамильтона, она, вероятно, не придала бы странностям Андерсона значения. Но теперь, когда Гамильтон перевернул все ее мировосприятие и приучил к изнуряющему животному сексу, робких ласк неуверенного в себе Эндрю ей было мало. Вступив на неизведанный остров дикого секса, она не желала возвращаться в скучное прошлое. Ее тянуло в дебри первобытных исступленных эмоций, подмывало очертя голову броситься в джунгли извращений, карабкаться на непокоренные высоты, чтобы ощутить себя юной и полной энергии. Прогулки по обустроенному пляжу и банальные катания на лодке ее уже не устраивали.

Однако общение с милым Андерсоном вынуждало ее проявить терпимость к его слабостям. Она глубоко вздохнула и, повернувшись, снова села рядом с ним на диван.

Сделав глоток коньяку, она промолвила:

– Пока мы с тобой не виделись, Эндрю, со мной многое приключилось.

– В самом деле? – спросил Эндрю. – Любопытно!

Надя закинула ногу на ногу, атласное платье зашуршало. Эндрю с интересом посмотрел на ее замшевые туфли на высоких каблуках, ремешок которых, стягивающий свод ступни, был отделан фальшивыми бриллиантами. Надя вновь вздохнула и продолжала:

– Так вот, я осознала, что слишком долго шла на компромиссы, общаясь с окружающими меня людьми. Старалась под них подстроиться и принуждала себя делать то, чего мне делать абсолютно не хотелось. Ты меня понимаешь?

– Да, пожалуй, – сказал Эндрю, мрачнея.

– И вот однажды я решила, что настало время все изменить. В общем, я дала себе слово впредь не идти на компромиссы.

– Я понимаю, – уныло сказал Эндрю.

– Возвращаясь к нашему разговору на кухне относительно секса, я хотела бы сказать тебе кое-что откровенно. Ты готов услышать правду?

Эндрю побледнел, но кивнул.

– У меня возникло ощущение, что ты что-то от меня утаиваешь. Если ты хочешь и дальше поддерживать со мной отношения, ты должен быть предельно откровенен.

– Но тебе это может прийтись не по вкусу.

– Это так, разумеется. Но зато нам станет ясно, чего каждый из нас хочет, и нам не придется притворяться.

Надя мысленно отметила, что обретенный сексуальный опыт изменил ее психологию, сделал ее более самоуверенной и последовательной. Эта черта характера особенно нравилась ей раньше в Анджеле. Теперь же и она сама твердо знала, чего хочет, и не стеснялась об этом говорить.

– Ты согласен, Эндрю? – спросила она.

Андерсон отвел глаза и ничего не ответил.

– Возможно, я ошибаюсь в своих суждениях о тебе, – нарушила затянувшееся молчание Надя.

– Нет, ты совершенно права! Все правильно. К чему морочить друг другу голову? – Эндрю судорожно вздохнул и взглянул ей в глаза. – У меня имеются свои особенности поведения во время интимного свидания с женщиной. Но я стесняюсь признаться в своих потребностях. Они весьма необычны.

– Я человек терпимый, Эндрю, и не отягощена предрассудками, особенно в сексе, – заверила его Надя, подумав при этом, что не стала бы клясться своей жизнью.

– В самом деле? – прищурившись, с недоверием спросил он.

– Говори прямо, чего тебе хочется!

– Понимаешь, Надя, у меня есть своя причуда, странная особенность психики, исправить которую я не могу, отчего страдаю.

– Но ты ведь был женат…

– Жена сразу же заявила, что не намерена мне потакать и не собирается копаться в моих комплексах.

Эндрю взял со столика чашку с кофе, сделал из нее глоток и пытливо посмотрел на собеседницу. Неуверенность в его взгляде сменилась решимостью.

– Ты действительно хочешь все обо мне узнать? – спросил он.

– Конечно! Какой смысл притворяться!

– Да, ты права. Иначе наши отношения прекратятся. Знаешь, в последние дни я постоянно думаю об этом, переживаю…

– Я понимаю, – сказала Надя. – И готова выслушать тебя.

– Я должен тебе кое-что показать. Мне потребуется двадцать минут. Ты согласна подождать?

– Да, я никуда не тороплюсь, – сказала Надя, заинтригованная его странной просьбой.

– Двадцать минут! – повторил он и, встав, быстро вышел из гостиной, словно бы опасаясь, что передумает.

Она допила коньяк и встала с дивана. Антикварные часы, стоявшие на книжной полке, показывали десять минут двенадцатого. Надя прислушалась, надеясь определить по звукам, что происходит в квартире. Но в пентхаусе было тихо. Она вздохнула и передернула плечами.

Выразив желание чего-нибудь выпить, она не подразумевала под этим, что готова прыгнуть к Эндрю в постель. Ей хотелось побыть немного в обществе этого милого человека, но не более того. Нынешний поворот событий стал для нее неожиданностью. Она не предполагала, что Эндрю так отреагирует на ее слова, вырвавшиеся под влиянием коньяка. Конечно, ей хотелось разобраться в своих новых мыслях и ощущениях, но она была не готова сочувствовать мужчине. Она бы предпочла, чтобы он признал свою несостоятельность либо выразил надежду, что попытается исправиться с ее помощью. Андерсон решил признаться ей в своей слабости, лелея надежду, что она примет его таким, какой он есть, со всеми его причудами, пороками и недостатками. Не хватало только, подумала Надя, чтобы он оказался мазохистом и попросил ее привязать его к кровати и выпороть кнутом.

Время тянулось томительно медленно. Надя переходила от одной картины к другой, рассматривала статуэтки, но продолжала думать о своем. Наконец в половине двенадцатого она допила кофе и пошла искать пропавшего Эндрю в бесчисленных комнатах пентхауса. Он не удосужился сказать, где находится его спальня, и она стала дергать за ручки всех дверей. Они оказались запертыми. Надя прошла до конца коридора и дернула на себя еще одну дверь – она поддалась. Ее взору открылась просторная спальня, декорированная в голубых тонах: голубыми были бархатные шторы на окнах, покрывало кровати и абажуры настольных ламп.

Надя решила, что попала в опочивальню горничной: на краю широкой кровати сидела светловолосая женщина в вечернем платье кремового цвета, светлых колготках и замшевых туфлях с ремешком. На правой руке ее сверкали три кольца с драгоценными камнями, а на правом запястье был надет массивный золотой браслет, усыпанный бриллиантами. На лицо ее был наложен обильный грим, что делало его вызывающе-вульгарным. Волосы, завитые в локоны, касались плеч, на лоб была начесана челка. Ярко-красная помада придавала губам сексуальность, наклеенные ресницы и синие тени на веках сообщали взгляду откровенное бесстыдство.

Надя пригляделась к незнакомке и ахнула. На нее смотрел Эндрю Андерсон, переодетый женщиной и в парике.

– Боже! – прошептала она, сжав руками щеки.

– Я не гомосексуалист! – поспешил предупредить ее он.

Надя растерялась. Первоначальный ужас сменился любопытством. В своем новом облике Эндрю совершенно не походил на мужчину. Он превратился в стройную привлекательную даму с миловидным лицом и изящной фигурой.

– А знаешь, ты даже похорошел в этом наряде! – сказала Надя.

Он воспринял это как комплимент и просиял.

– Ты удивлена? – спросил он.

– Еще бы! – Теперь Надя поняла, почему Эндрю так бережно обращался с ее платьем и рассматривал ее туфли: он прикидывал, как сам смотрелся бы в них.

– Ты первая, кто увидел меня в таком виде, – сказал он.

Надя села рядом с ним на кровать и спросила:

– И что ты хочешь, чтобы я сделала?

Она положила руку ему на колено, обтянутое тонким нейлоном, отметив, что волос у него на ногах совершенно нет, видимо, он их сбривал. Эндрю повторил:

– Я не гомосексуалист, меня тянет исключительно к женщинам, это правда!

– Но в таком наряде ты не осмеливаешься заняться с ними сексом и поэтому испытываешь дискомфорт, верно?

– Абсолютно! Мне нравится ощущать кожей мягкость тканей. Однажды я примерял новые колготки, и меня случайно застала за этим занятием моя жена. С тех пор она больше не подпускала меня к себе. В результате мы развелись.

«Что ж, – подумала Надя, – вот она, горькая правда!» Эндрю полностью раскрылся перед ней, ничего не утаив. И теперь ей предстояло решить, уйти или остаться. В любом случае нужно было проявить осторожность и такт. Андерсон оставался крупным партнером банка, в котором она работала. Да и ничего плохого он ей не сделал, она сама напросилась к нему в гости и вызвала его на откровенность.

– Мне потребуется твоя помощь, Эндрю, – сказала она. – Мне еще никогда…

Он обнял ее и поцеловал в губы. Его шелковое платье зашуршало, коснувшись ее атласного. Она почувствовала, как его фальшивая грудь надавила на ее груди. Она обняла его за шею и страстно поцеловала, просунув язык в рот.

– А как же мне теперь тебя называть? – спросила она.

– Эндриа! – ответил он.

Надя встала, не в силах усидеть на месте после стольких неожиданных впечатлений. Она испытывала к этому человеку сочувствие и сострадание, но не отвращение. Нет, Эндрю был ей вовсе не противен, напротив, ее охватило возбуждение от встречи с этой абсурдной ситуацией. Извращенцев такого типа она еще не встречала.

Надя дотянулась руками до застежки бюстгальтера у себя на спине, расстегнула ее, потом – молнию на платье и спросила:

– Ты будешь раздеваться, Эндриа?

– Да, – ответил он, глядя на нее с благодарностью и опаской.

Он встал, снял платье и аккуратно повесил его на спинку кресла, оставшись в белом корсете с атласными бретельками и шестиугольной атласной накладкой на промежности. От нижнего края корсета по бедрам тянулись подтяжки, на которых держались чулки, принятые поначалу Надей за колготки. Под бюстгальтер были подложены подкладки из поролона и мешочки из прозрачного пластика, наполненные вязкой жидкостью. Под белыми ажурными трусами проглядывал пенис.

– Очень мило, – одобрительно промолвила Надя, глядя на эту явно мужскую принадлежность, выпирающую из-под ткани.

– Я рад, что тебе нравится, – сказал Эндрю-Эндриа.

– Ты хочешь заняться сексом в таком виде?

– Это смешно, не так ли? – с виноватым выражением лица спросил Эндрю.

– Нет, – сказала она, изо всех сил сдерживая смех, рвущийся наружу. – Я хочу, чтобы ты трахнул меня в таком наряде. Это будет очень оригинально. Только не тяни, пока я не передумала!

Надя скинула туфли, сняла платье и кинула его на спинку кресла. Быстренько сняв бюстгальтер и колготки, она села на кровать и, вытянув ноги, сказала:

– А я тысячу лет не надевала чулки!

– Я обожаю их! – воскликнул Эндрю. – Они такие сексуальные.

Надя уловила в его голосе нотки непринужденности и спросила, решив, что подходящий момент для этого настал:

– Ты бреешь ноги?

– Да, слегка. Я не очень-то волосат от природы.

– А мне постоянно приходится сбривать волосы, – посетовала Надя.

– Но зато тебе не нужно брить подбородок, – с улыбкой заметил Эндрю.

– Ляг на спину, – сказала Надя, решив, что пора перейти от пустых слов к делу. – Я на тебя сяду.

– Очень хорошо, – ответил Эндрю, просияв.

– Тогда действуй, не тяни кота за хвост!

Эндрю улегся посередине кровати. Надя протянула руку к его трусикам. Мошонка выразительно оттягивала ткань, головка выглядывала из-под резинки на животе. Надя сжала ее и сладострастно охнула.

– Можно мне снять с тебя трусики, Эндриа? – грудным голосом спросила она.

– Да, пожалуйста, – ответил он, довольный, что она назвала его женским именем, придуманным им самим.

Эндрю приподнял зад над матрацем, и Надя одним движением стянула трусы. Торчащий член выглядел очень странно в сочетании с предметами женского интимного гарнитура. Надя пощупала его и с удивлением отметила, что он стал значительно тверже на ощупь, чем был в прошлый раз, и несколько увеличился.

– Дорогая, как мне приятно! – сказал Эндрю.

– Ты должен постараться удовлетворить меня, милый, – в тон ему сказала Надя.

– Обещаю тебя не разочаровать! – сказал Эндрю.

Надя почувствовала, что почти готова к совокуплению. Нелепая по сути ситуация странным образом возбуждала ее. Объяснить, почему это происходит, Надя не могла, но увлажнившаяся промежность свидетельствовала, что мужчина, одетый в женское белье и с ярко выраженной эрекцией, интригует ее. Головка пениса приветствовала ее легким подрагиванием. Мошонка выразительно покачивалась.

Надя не стала ломать голову над объяснением своих ощущений. Не долго думая она перекинула ногу через ноги Эндрю. При этом ее груди всколыхнулись. Надя посмотрела Эндрю в глаза и, сжав в руке пенис, начала водить головкой по мокрой от соков промежности. Эндрю блаженно улыбнулся, отчего стал еще больше похож на женщину. По коже Нади побежали мурашки. Она сжимала в кулаке мужской член человека, который в душе был женщиной, со всеми ее повадками и привычками. Так кто он на самом деле? Мужчина или женщина?

Надю прошиб пот. Ей стало несколько не по себе. Двойственность восприятия этого человека тяготила и пугала ее. Она не могла думать об Эндрю одновременно как о мужчине и как о женщине. Это убивало в ней желание заниматься с ним сексом. Мозг отказывался объединить в единое целое две противоречивые сущности Эндрю. Всего полчаса назад он разговаривал с ней в облике мужчины, а теперь преобразился в женщину. Надя глубоко вздохнула и решила, что будет воспринимать его как женщину с пенисом. Ей сразу же стало спокойнее. Она протянула руку и провела пальцем по женским губам и похлопала ладошкой по вполне женской щеке.

– У тебя симпатичная мордашка, Эндриа! – сказала она.

При этих словах пенис задрожал.

Женщина с мужским половым органом! Надя опустилась на твердый подрагивающий член и представила, что это гипертрофированный клитор. Ей стало спокойно и хорошо.

Эндрю погладил себя по корсету. Надя начала ерзать на нем, прижимаясь плотнее к лобку. Внезапно у нее вновь возник несвоевременный вопрос: какого рода существо ее возбуждает? Женщина под ней или же все-таки мужчина? У нее помутилось в голове, к горлу подступила тошнота. Да какая разница, в конце-то концов, подумала она, входя во вкус совокупления. Главное, что ей приятно.

Эндрю запыхтел и задвигал тазом, стараясь поглубже всадить пенис в лоно Нади. Он сжал руками ее бедра и стал тереться лобком о клитор. Член стал еще крепче и горячее.

– Да! Да! Еще, еще! – закричала Надя в экстазе.

Эндрю напрягся и засадил ей член изо всех сил.

В голове Нади все окончательно спуталось. Влагалищем она явственно ощущала мужское начало, но все остальное было женским. Причем именно это противоречие и делало член крепким, как сталь. Отчаявшись разобраться во всем этом, Надя отдалась на волю чувств и стала получать удовольствие сразу от двух ипостасей Эндрю – женской, которую она воспринимала глазами, и мужской, которую чувствовала телом.

Стенки лона сжались, пенис начал пронзать ее с еще большим напором, по всему телу Нади пробежали теплые волны. Глаза ее невольно закатились, она закинула голову и живо представила, как входит в нее крепкий член настоящего мужчины.

Картина оказалась настолько яркой, что Надя завертелась на члене, словно букашка на булавке, и дико завизжала, перенесясь мысленно в мастерскую Гамильтона. Эндрю отреагировал на это ускорением телодвижений и громким пыхтением. Лоно Нади стало плавиться и обволакивать мошонку. Шелковистые стенки влагалища стиснули головку. Эндрю замер, напрягшись и впившись ногтями в бедра Нади. Женское белье прилипло к его вспотевшему телу, глаза подернулись поволокой. Надя почувствовала, как горячая густая струя семени ударила по шейке матки, и вскрикнула:

– Ах, Эндриа!

Они оба затряслись в экстазе.

– Это вовсе не уникальное явление, а вполне распространенное, я все о нем прочла, – уверенно заявила Надя.

– Не может быть! А я думала, что это – одно из проявлений гомосексуализма, – сказала Анджела.

– Нет, эти люди не относятся к голубым. Они хотят вести нормальную половую жизнь с лицом противоположного пола.

– При этом надевая женское белье? – Анджела прыснула со смеху.

– Ничего смешного! Так оно и сеть, – сказала Надя.

– Чудно! Мне казалось, что мужчине с такими наклонностями хочется превратиться в женщину. Он мечтает, чтобы ему отрезали его стручок и напичкали женскими гормонами. Оказывается, что все не так. Но ведь по логике вещей, он должен мечтать о том, чтобы жить половой жизнью с мужчинами, а не с женщинами. Или я чего-то недопонимаю? – спросила Анджела.

– Все, что ты сказала, характерно для транссексуалов, – пояснила Надя. – Трансвеститы совершенно другие. Им нравится наряжаться в женское платье, щупать его, ощущать его кожей. Их это возбуждает.

– А ты еще говорила, что мне везет на оригиналов!

Анджела расхохоталась. Теперь Надя могла похвастаться, что включила в свою коллекцию любовников человека с большими странностями.

– До того, как я познакомилась с Гамильтоном, я бы обходила таких типов за километр, – сказала она. – А теперь мне с ним даже понравилось И сам он очень возбудился.

– Но все равно секс с ним не похож на тот, которым ты занималась с Джеком, верно?

– Это земля и небо!

– Везет же тебе! Какая же я дура, что не пошла тогда на его выставку. Гамильтон как раз в моем вкусе. Ну, да Бог с ним. Что ты намерена делать дальше?

– Ты имеешь в виду, что я собираюсь делать с Андерсоном?

– А с кем же еще?

Подружки разговаривали во внутреннем дворике дома Нади. Был воскресный вечер, самый теплый за несколько последних десятилетий. В программе телевизионных новостей показали тысячи людей, лежащих на газонах в Гайд-парке в одних трусах, девушек, купающихся без бюстгальтеров в искусственном озере Серпантин, и чудаков, которые готовили яичницу на раскаленном тротуаре Оксфорд-стрит. Даже теперь, когда солнце клонилось к горизонту, во дворике было душно и жарко.

Надя встала и наполнила бокалы смесью белого вина и лимонного сока, оставшейся в графине. Она приготовила этот напиток, хорошо утоляющий жажду, еще вчера вечером и поставила графин в холодильник.

– Ты знаешь, что я собираюсь делать.

– Интересно, у него большой гардероб? Может, он даст тебе поносить кое-что из своих платьев?

– Прекрати! Мне неприятно об этом даже слышать!

– Ты же сказала, что тебе с ним было хорошо!

– Я подразумевала, что я почувствовала нечто совершенно необычное. Как тебе это лучше объяснить… Представь, что ты ешь шоколад, украденный в кондитерской. Он ведь кажется слаще и вкуснее именно потому, что ты его стащила, а не купила! Но если говорить без шуток, ни о каких серьезных дальнейших отношениях с ним и речи быть не может. Мне его искренне жаль.

– Но ведь он дьявольски богат, Надя!

– И что это меняет?

– Представь, как вы с ним будете вместе ходить по модным ателье и салонам! Послушай, попроси его отвезти тебя на Пятое авеню! Или на виа Кондотти! – Анджела рассмеялась.

– Послушай, ты можешь разговаривать серьезно? – вспылила Надя.

– Ты ему уже это сказала?

– Да, в минувшую пятницу. Он этого ждал. Честно говоря, мне его действительно жаль. Но я ничего не могу с собой поделать. Как человек он мне симпатичен, но как партнер – извини, как-нибудь обойдусь без трансвеститов.

– А что ты думаешь делать с Гамильтоном?

Задай Анджела ей этот вопрос сразу же после ее стремительного бегства из его мастерской, Надя ответила бы не задумываясь, что с ним покончено раз и навсегда. Однако ночь, проведенная с Эндрю-Эндрией, заставила Надю пересмотреть свое отношение к Джеку.

Прежде она была убеждена, что для полноценных сексуальных отношений с мужчиной нужно испытывать к нему искреннее глубокое влечение. Но поскольку этому идеалу так и не довелось осуществиться, Надя пришла к заключению, что она ошибалась, и пересмотрела свое отношение к сексу. Более того, она убедила себя, что любые моральные обязательства ей противопоказаны, так как именно они и закрепощают эмоции. А поскольку после развода ей хотелось поскорее раскрепоститься, она взяла пример с Анджелы и стала трахаться с кем попало. Однако вскоре она поняла, что ей не по нутру пошлое удовлетворение физиологических потребностей, и вновь начала мечтать о настоящей, большой любви. Неизвестно, как долго продолжались бы ее душевные терзания, если бы судьба не свела ее с Гамильтоном.

Он настолько потряс ее своей личностью и сексуальными возможностями, что в голове у нее воцарился хаос. Она почему-то решила, что грандиозный секс с ним должен перерасти в любовь до гроба. Она внушила себе, что испытывает к нему неподдельное светлое чувство. В действительности же она просто взбесилась от похоти. И когда ей наконец это стало понятно, она вздохнула с облегчением. В конце концов, она уже побывала замужем и сыта супружеством по горло.

На самом деле внезапное появление в мастерской Яны Гамильтон с юной белобрысой распутницей нисколько не обескуражило Надю. Она просто удачно изобразила, будто бы оскорблена, и тем самым вышла из пикантного положения. Спровоцировал ее на такой неординарный поступок сам Джек, притворившись, будто бы готов ради нее развестись с красавицей женой. Если бы Надя хладнокровно проанализировала ситуацию, она сразу бы поняла, что он не в силах отказаться от сексуальных блюд, которыми потчевала его Яна, и не стала бы строить из себя униженную и оскорбленную невинность.

Из всех своих экспериментов Надя извлекла один полезный урок, а именно: что не следует путать секс и чувства. Она получила наслаждение от извращенного пристрастия Андерсона к дамским нарядам и славно с ним позабавилась, однако не почувствовала к нему никакой эмоциональной привязанности. Если бы она действительно была влюблена в Эндрю, то вряд ли так спокойно приняла бы его откровения. Нет, она определенно к нему равнодушна.

Аналогичная история произошла и в ее отношениях с Джеком Гамильтоном. Поначалу она вообще его не знала, однако бесстыдно предложила ему поближе познакомиться. И не только получила колоссальное удовольствие от их первого совокупления в его мастерской, но и осознала, что это стало возможным именно благодаря отсутствию у нее каких-либо чувств к нему.

Правда заключалась в том, что она изначально не могла влюбиться по-настоящему в Гамильтона, поскольку обожглась уже не раз – и в браке, и в романах с женатыми мужчинами. И сколько бы ни пыталась она убедить себя в том, что она влюблена в Джека, это было не более чем самообман, основанный на неверном истолковании своих физиологических ощущений. Вот почему Надя и просияла, когда наконец пришла к логическому умозаключению, что ничто не мешает ей возобновить свои приятные встречи с Джеком Гамильтоном исключительно для собственного здоровья и удовольствия.

– Знаешь, а ведь именно об этом я и собиралась поговорить с тобой, – наконец сказала она Анджеле, отвечая на ее вопрос. – У меня родилась великолепная идея.

– Рассказывай! – оживилась Анджела.

– Послушай, давай сначала поужинаем! У меня разыгрался зверский аппетит.

Надя достала из холодильника два огромных охлажденных омара, и подруги приготовили их с овощами.

Интимная близость с Анджелой, к счастью, не повлияла на ее отношение к ней как к подруге. Им обеим стало даже легче общаться друг с другом после удачного эксперимента. Вдобавок Надя лучше поняла суть своей сексуальности. Ей в голову даже пришла мысль, что все ее неудачи в сексе были обусловлены подспудным страхом, охватившим ее после лесбийского опыта с Барбарой. Повторный эксперимент, с Анджелой, явился своеобразным пробным камнем ее сексуальных устремлений, он помог ей разобраться в себе. Какую роль сыграют в ее жизни женщины в далеком будущем, Надя пока не представляла. Однако она знала наверняка, какую роль должна сыграть в ближайшее время Анджела.

Пока Надя накрывала на стол, Анджела откупорила бутылку вина и, разлив его по бокалам, спросила:

– Ну, и какая же гениальная мысль тебя осенила?

– Не торопись, – сказала с загадочной улыбкой Надя. – Сначала отведаем этих чудесных омаров! И выпьем вина!

Звонок в дверь прозвучал точно в условленный час.

Сгущались сумерки, на разомлевший от жары Лондон опускалась летняя ночь. Надя видела в окно спальни, как Джек Гамильтон вышел из такси. И сегодня она ощутила учащенное сердцебиение лишь при одном его появлении, но на этот раз рассудок ее не помрачился: она намеревалась вынудить его играть по ее правилам.

Его голос звучал во время их телефонного разговора несколько неуверенно. Джек явно был обескуражен ее звонком. Он рассыпался в извинениях и даже попытался как-то объяснить случившуюся неловкость. Однако Надя не проявила интереса к его очередной выдумке, что еще больше озадачило его. Она без обиняков спросила, не желает ли он вечером приехать к ней домой. Джек тотчас же согласился, добавив, что он мог лишь мечтать об этом.

Надя не торопясь спустилась по лестнице, одетая в черную комбинацию с низким вырезом на груди и бахромой на подоле. Сквозь кружева просвечивали соски, твердые, как птичьи клювы.

– Входи! – проворковала она, открыв входную дверь.

Джек вошел с очень серьезным лицом и уставился на вырез комбинации. На нем были бежевые брюки и белая рубашка. Смахнув со лба прядь волос, он сказал:

– Ты очаровательна! Послушай, я должен тебе все объяснить…

– Джек! – перебила его Надя. – Ты ничего мне не должен!

Она приложила палец к его губам.

– Ты не хочешь поцеловать меня?

Он заключил ее в объятия и страстно поцеловал. Пенис немедленно уткнулся ей в живот. Надя затрепетала. Приятное тепло растеклось по всему ее телу.

– Я приготовила тебе сюрприз, – сказала она и взяла его за руку. – Пошли!

Она отвела его наверх, виляя бедрами, обтянутыми тонким черным шелком, и спросила, когда они подошли к двери спальни:

– Ну, ты готов принять от меня подарок?

– По правде говоря, Надя, я не ждал от тебя никаких подарков, – пролепетал Джек, рыская плотоядным взглядом по ее телу.

– Я у тебя в долгу, милый! Ты даже не представляешь, в каком я перед тобой долгу! – загадочно улыбаясь, сказала Надя и, протянув руку, сжала оттопыренную ширинку. – Открывай дверь! – приказала она.

Он повернул ручку и застыл на пороге спальни. Шторы были опущены, настольная лампа, обернутая красным шарфом, излучала красный свет. На кровати возлежала голая Анджела, в промежности ее пылал сноп рыжих волос. Она взяла в рот вибратор и облизнула его, как эскимо.

– Я собралась было начать без вас, – томным грудным голосом произнесла она.

Джек в недоумении уставился на нее. Надя втолкнула его в комнату и заперла дверь за собой на ключ.