Диана Уинн Джонс

Девять жизней Кристофера Чанта

Глава 1

Прошло немало лет, прежде чем Кристофер смог рассказать о своих снах. Причина была проста: жил он большей частью в детской на последнем этаже большого лондонского дома, а его няньки менялись каждые два-три месяца.

Родителей он видел очень редко. Когда Кристофер был еще совсем маленький, он боялся, что однажды на прогулке встретит своего папу — и не узнает его. В те редкие дни, когда папа приходил с работы пораньше, Кристофер садился на корточки на лестнице и смотрел во все глаза, пытаясь запомнить папино лицо. Но в памяти оставалась только фигура в черном сюртуке, черные аккуратные усы и несколько седых прядок в темных волосах. Потом папа стремительно исчезал. Единственное, что Кристофер знал о папе точно, так это то, что ростом он выше всех слуг в доме.

Иногда на ступеньках стояла мама и тогда Кристоферу было ничего не видно из-за широких шелковых юбок с невообразимым количеством рюшек и оборок.

— Напомни своему господину, — говорила она лакею ледяным тоном, — что у нас сегодня Званый Ужин и он хотя бы раз в жизни должен на нем поприсутствовать.

Папа, скрытый мамиными юбками, мрачно отвечал:

— Передай госпоже, что у меня сегодня вечером слишком много работы дома. Предупредить нужно было заранее.

— Скажи, что, если бы я предупредила заранее, он нашел бы тысячу причин не прийти. Еще напомни, что фирма его устроена на мои деньги, и, если он не уступит мне в такой мелочи, то я эти деньги заберу.

Папа тяжело вздыхал:

— Скажи, что я иду переодеваться, но против своей воли! Попроси ее уйти с лестницы.

К огорчению Кристофера, мама никогда не уходила. Она подбирала свои юбки и шла перед папой, чтобы проверить, все ли будет, как она хочет.

У мамы были удивительные глаза и копна пышных каштановых локонов. Няньки всегда говорили, что мама — настоящая красавица. В то время Кристоферу казалось, что у всех детей такие родители. Но ему ужасно хотелось, чтобы мама хоть разочек дала как следует разглядеть папу…

Кристофер думал, что всем снятся такие же, как и ему, сны, и не придавал им значения. Каждый раз они начинались одинаково. Он выпрыгивал из кровати в детской спальне, залезал в камин и оказывался на каменистой дорожке, ведущей в зеленую долину с ручьем. В самой долине он еще ни разу не был. Вместо этого он сворачивал на тропинку, которая вела через высокие скалы в загадочное Междумирье. Здесь была абсолютная пустота — видимо, как считал Кристофер, когда Некто сотворял мир, про эту часть земли он попросту забыл.

Междумирье окружали бесформенные скалы. Некоторые из них были гладкие и островерхие, другие приземистые и шероховатые. Цвет тоже был какой-то неопределенный, серо-коричневый — как будто на палитре смешали все краски сразу. В воздухе висел густой туман, который размывал и без того неясные очертания скал. Неба не было видно и иногда Кристофер думал, что его нет вовсе: на его месте бесформенные скалы поднимались выше и выше и где-то высоко над головой срастались в огромную арку.

Во сне он знал наверняка, что, миновав Междумирье, можно оказаться “Почти Везде”. “Почти” потому, что там было одно место, которое не хотело, чтобы в него входили. До этого самого “Почти” было рукой подать, но Кристофер всегда старался обойти его стороной.

Из Междумирья он полз, карабкался по отвесной скале, поскальзывался, взбирался наверх, спрыгивал, и так до тех пор, пока не добирался до какой-нибудь другой долины с другой тропинкой. Таких долин было множество, они действительно были везде, поэтому Кристофер звал их “Безделки”.

Безделки были совсем непохожи на Лондон. В них было либо холоднее, либо жарче, росли странные деревья и стояли странные дома. Местные жители в основном напоминали жителей Лондона, но у некоторых кожа была голубоватая или красноватая и весьма необычные глаза. Каждый раз, когда он попадал в свои сны, приключения уже ждали его.

В этих приключениях ему приходилось совершать разные подвиги, убегать от преследователей, помогать укрощать диких животных, участвовать в войнах. Иногда он ел что-нибудь необычное, а люди дарили ему подарки: жители долин всегда были добры к мальчику. Но подарки он обычно терял, когда карабкался по скалам, пробираясь домой. Впрочем, однажды Кристоферу удалось сохранить блестящее перламутровое ожерелье — подарок глупых леди — Глупышек, как он называл их про себя, да и то удалось только потому, что пришлось повесить его на шею.

В Безделку к Глупышкам Кристофер попадал несколько раз. Там было синее море с белым песком — идеальное место для игр. Глупышки вылезали из воды, усаживались на камни и хихикали, глядя, как он строит песчаные замки.

— О клистофе! — ворковали они шепеляво. — Скази нам, почему ты клистофе? — И смеялись чуть ли не до слез.

Раньше Кристофер не видел женщин без одежды, У этих была зеленоватая кожа и такого же цвета волосы. Удивительно, но вместо ног у Глупышек были большие серебристые хвосты, как у рыб, и они поднимали ими целые фонтаны брызг. Кристофер никак не мог убедить их, что он не странное животное клистофе.

Всякий раз, когда Кристофер возвращался из этой Безделки, няньки сетовали на то, что у него в кровати песок. Еще громче они причитали, когда обнаруживали пижаму всю в грязи, мокрую и порванную. Тогда Кристофер начал оставлять запасную одежду на тропинке, чтобы переодеваться на обратном пути. Он брал костюмы из дома, но няньки даже не успевали заметить пропажи — так часто они менялись. Не замечали они и странных игрушек, которые он изредка приносил домой. Среди них были заводной дракон, лошадь-флейта, ожерелье Глупышек, которое, если присмотреться, состояло из крошечных жемчужных черепков.

Как-то Кристофер подумал о Глупышках, посмотрел на ноги очередной няньки и обнаружил, что ее ботинки как раз подошли бы по размеру, чтобы спрятать в них плавники. Все дело портили юбки, которые не давали ему увидеть, каким образом у мамы и нянек получалось вышагивать на гибких хвостах вместо ног.

Однажды мальчику удалось это узнать. Няня нарядила его в противный матросский костюмчик и повела вниз в гостиную, где мама беседовала с гостьями, среди которых присутствовала некая леди Ваджет, приходившаяся папе кем-то вроде кузины. Ее пригласили познакомиться с Кристофером. Мальчик поглядел на огромный нос и морщины папиной кузины и громко спросил:

— Мама, а она ведьма?

Кузина скривилась, все остальные зашикали на него, и, к великому облегчению Кристофера, интерес к нему резко пропал. Он лег на ковер и стал тихонько перекатываться от одной гостьи к другой. Но когда он забрался под диван и принялся рассматривать нижние юбки леди Баджет, его выловили и с позором выставили из гостиной.

Кристофер был разочарован: у всех дам были большие толстые ноги, только у кузины они были худые и желтые, как у цыпленка….

Некоторое время спустя мама позвала его в свою комнату.

— Кристофер, как ты мог! — сказала она. — В кои-то веки мне удалось заманить Баджет к нам в гости! Теперь она больше никогда не придет. Ты все испортил!

“Вот это да! — думал тем временем Кристофер. — Наверное, очень тяжело быть красавицей”. Мама сидела перед зеркалом в окружении всевозможных маленьких баночек и бутылочек. Позади стояла служанка и в поте лица трудилась над мамиными локонами.

Кристоферу было очень стыдно и он стал крутить в руках стеклянную баночку, чтобы скрыть смущение. Но мама строго велела ему поставить банку на место.

— Видишь ли, мой мальчик, деньги — это еще не все. Хорошее положение в обществе стоит дороже денег. Леди Баджет могла бы помочь нам получить и первое, и второе. Как ты думаешь, почему я вышла замуж за папу?

До этого Кристоферу и в голову не приходило искать причину, по которой мама и папа стали жить вместе. Он снова протянул руку к баночке, но вовремя вспомнил, что трогать ее нежелательно…. и взял вместо нее мамин шиньон. Пока мама говорила, он вертел его в руках.

— У тебя будет папино благородное происхождение и мои деньги. Я хочу, чтобы ты пообещал мне прямо сейчас, что обязательно займешь в обществе достойное место рядом с лучшими людьми. Мама мечтает, чтобы ты стал великим человеком, Кристофер... Ты меня слушаешь?

Кристофер сперва пытался понять, о чем говорит мама, а потом перестал. Он ткнул в шиньон пальцем и спросил:

— А зачем это?

— Чтобы увеличивать прическу, — сказала мама. — Пожалуйста, послушай, Кристофер. Очень важно, чтобы ты прямо сейчас начал готовиться к будущему. Да оставь ты шиньон в покое!

Кристофер положил его на место.

— Я думал, что это дохлая крыса, — проговорил он.

Мама, видимо, что-то перепутала, потому что шиньон действительно оказался дохлой крысой. И служанка, и мама завизжали, выпроводили Кристофера и послали за лакеем с лопатой.

Потом мама часто звала к себе Кристофера и разговаривала с ним. Он стоял перед ней и старался изо всех сил не забывать, что нельзя играть с баночками, рассматривал свое отражение в зеркале, удивляясь, что его кудри черные, а мамины — каштановые, и глаза у него намного темнее. Ничто больше не прикидывалось дохлой крысой, но иногда какой-нибудь паучок осмеливался спуститься по зеркалу, как только мамины слова становились слишком непонятными.

Кристофер понял, что мама заботится о его будущем, и узнал, что потом ему придется попасть в Общество с достойнейшими людьми. Единственное Общество, о котором он слышал, было Общество Просвещения Язычников, которому он каждое воскресенье давал монетку в церкви. Мальчик думал, что мама имеет в виду как раз его.

Потихоньку Кристофер навел справки у большеногой няни, которая сообщила, что язычники — это дикари, которые питаются людьми. Миссионеры были лучшими из людей, их-то и поедали язычники. Из всего этого Кристофер сделал вывод, что, когда вырастет, станет миссионером, и очень забеспокоился. Уж лучше бы мама выбрала для него другую карьеру.

Еще он спросил у няньки о девушках с рыбьими хвостами.

— А-а, ты имеешь в виду русалок, — засмеялась няня. — В настоящей жизни их не бывает.

Кристофер и сам это знал, потому что встречал их только во сне. Теперь он был убежден, что встретит там и язычников тоже, если как-нибудь случайно попадет не в ту Безделку. Он был так напутан, что некоторое время, оказываясь в новой долине, сперва ложился на тропинку и осматривался, куда его занесло, какие там люди, а только потом двигался дальше. Никто не изъявлял желания его съесть, и, в конце концов, он решил, что язычники живут в том месте, которое к себе не пускает. Ему надоело беспокоиться напрасно, и он отложил все тревоги на “потом, когда вырастет”.

Кристофер немного подрос, и люди в Безделках стали иногда давать ему деньги. Он научился отказываться, потому что, как только он дотрагивался до монет, все исчезало и он оказывался в собственной постели. Однажды такое случилось, когда одна красивая девушка, похожая на маму, смеясь, попыталась повесить ему в ухо сережку. Кристофер спросил бы об этом няню с большими ногами, да ее к тому времени уже не было. Другие же просто отмахивались:

— Отстань, я занята.

Пока Кристофер не научился читать, он думал, что все няни поступают так: приходят, живут месяц, всегда слишком заняты, чтобы поговорить, потом кривят губы и исчезают. Он поразился, когда прочитал про Старых Слуг, которые жили в семьях целую жизнь и умели рассказывать длиннющие (иногда весьма скучные) истории о жизни в стародавние времена.

В доме Кристофера ни один слуга не удерживался больше полугода. Кристофер считал,, что происходит это из-за мамы с папой, которые перестали разговаривать даже через слуг. Теперь они писали друг другу записки. И поскольку им и в голову не приходило эти послания запечатывать, время от времени кто-нибудь приносил записку на верхний этаж и читал вслух.

Так Кристофер узнал, что мама всегда лаконична. “Мистеру Чанту курить сигары только в собственной комнате”, или “Новая прачка жалуется на прожженные дыры на рубашках”, или “Мистер Чант поставил меня в неловкое положение, уйдя с середины моего Званого Обеда”.

Папа накапливал гору записок и потом отвечал на все сразу, путано и зло: “Моя дорогая Миранда, я курю там, где хочу, а прачку мы для того и нанимали, чтобы приводить одежду в порядок. И вообще — ты очень эгоистична: нанимаешь на работу каких-то грубиянов, которые нравятся тебе, а не мне. Если хочешь, чтобы я присутствовал на твоих приемах, найди повара, который отличает бекон от старых подметок, и постарайся поменьше глупо хихикать”.

Как правило, прочитав папин ответ, служанки исчезали из дома уже к вечеру.

А Кристофера веселили эти послания. По ним, по крайней мере, было ясно, что папа живой человек, хоть и любитель покритиковать. Но вскоре записки перестали читать — в доме появилась новая гувернантка.

Мама позвала Кристофера к себе. Она была вся в слезах.

— На сей раз твой папа превзошел сам себя. Следить за образованием ребенка — дело матери. Я хочу, чтобы ты пошел в хорошую школу, Кристофер, это очень важно. Но я не хочу принуждать тебя учиться. Ты сам должен решить. Ни с того ни с сего суется неумолимый папа, и, не предупредив меня, приглашает эту гувернантку. Зная твоего папу, можно предположить, что это за чудище! Ох, бедное мое дитя!

Кристофер подумал, что новая гувернантка — это первый шаг на пути к миссионерству, прочувствовал всю важность происходящего и опять забеспокоился. Но гувернантка оказалась всего лишь скучной дамой с маленькими глазками, слишком осмотрительной, чтобы разговаривать с прислугой. К маминой радости, она не прожила с ними и месяца.

— А теперь мы действительно можем начать твое обучение,— сказала мама. — Следующую гувернантку я выберу сама.

И еще года два мама частенько повторяла эту фразу, а гувернантки приходили и уходили, как до этого няньки. Все они были скучными, пугливыми дамами, такими похожими, что Кристофер даже путал их имена. Для себя он решил, что основная разница между нянькой и учительницей заключается в том, что последняя перед уходом начинала рыдать и говорила что-нибудь интересное про маму с папой.

— Извини, что я ухожу,— говорила, рыдая, третья или четвертая, — ты очень хороший мальчуган, но, хотя ты тут ни при чем, атмосфера в доме ужасная! Каждый раз, когда он ночует дома — слава богу, редко, — я должна сидеть с ними за обеденным столом в полнейшей тишине. Она передает ему через меня записку, он отвечает. Когда записки прочитаны, они бросают злобные взгляды друг на друга и на меня. Я так больше не могу!

Девятая — а может, десятая — разоткровенничалась еще больше.

— Я знаю, что они ненавидят друг друга, — всхлипнула она. — Но при чем здесь я? Она из тех, кто не потерпит рядом другую женщину. Она колдунья, я думаю, но не могу сказать наверняка, потому что видела только мелочи. А он такой же сильный, как она. Может даже, тоже волшебник. Они создали ужасную атмосферу — неудивительно, что прислуга у вас не задерживается. Кристофер, прости меня, что я говорю такое о твоих родителях.

Все гувернантки просили у него прощения и он охотно их прощал, потому что теперь это был единственный способ узнать хоть что-то о маме и папе. С другой стороны, у него появились печальные подозрения, что не у всех детей родители такие.

Похоже, надвигалась гроза. Отголоски ее проникали даже наверх, в детскую, несмотря на все усилия гувернанток.

Кристофер помнил вечер, когда все началось. В ту ночь он был в Безделке и человек с желтым зонтиком подарил ему что-то вроде подсвечника с маленькими колокольчиками. Он был очень красивый и Кристофер постарался принести его домой. Когда он карабкался по скалам в Междумирье, он держал подарок в зубах, чтобы не потерять. И, проснувшись, очень обрадовался, когда обнаружил подсвечник рядом с собой в кровати. Но в доме царили совсем другие настроения. Двенадцатая гувернантка уложила вещи и уехала прямо перед завтраком.

Глава 2

В тот вечер Кристофера позвали в мамину комнату. На единственном табурете восседала новая гувернантка, в обычной скучной одежде, а шляпа была даже кошмарнее, чем у предшественниц. Выцветшие перчатки покоились на тусклой сумочке. Всем своим видом она давала понять, что очень стесняется. У Кристофера эта дама не вызвала ни малейшего интереса, зато его внимание сразу привлек мужчина, стоявший за спиной у мамы и державший ее за плечо.

— Кристофер, это мой брат, — радостно сказала мама. — Твой дядя Ральф.

Мама произнесла это имя как “Рейф”. Только год спустя Кристофер обнаружил, что именно это имя пишется и читается “Ральф”…

В дяде Ральфе Кристоферу понравилось все. Начиная с сигары. Дядя курил и все запахи в комнате смешались с густым дымом. Мама даже почти не возражала, ну если только немножечко пофыркала. Это говорило о многом. Еще он был одет в твидовый костюм рыжего цвета, мешковатый, но так подходящий к его каштановой шевелюре и усам. Кристоферу не часто приходилось видеть мужчин в твидовых костюмах и без бакенбард. Это еще сильнее убедило его, что дядя — особенный человек. В довершение ко всему дядя улыбался, сияя, как солнце в осеннем лесу. Невозможно было устоять и не улыбнуться в ответ.

— Здорово, старина! — сказал Ральф, выпустив облако голубого дыма над блестящей маминой прической. — Может, это и не самый лучший способ представляться племяннику, но я тут утрясал семейные дела и мне пришлось сделать парочку кардинальных изменений. Например, привел тебе новую гувернантку и записал тебя в школу с осени. Гувернантка перед тобой. Мисс Белл. Надеюсь, вы друг другу понравитесь. Хотя бы настолько, чтобы простить меня.

Он так жизнерадостно улыбнулся, что Кристофер его уже почти обожал. Но на мисс Белл все равно взглянул с сомнением, Она тоже посмотрела на него и в лице ее промелькнуло что-то милое. Она заморгала и прошептала скучнейшим голосом, под стать ее одежде:

— Рада с вами познакомиться.

— Надеюсь, это твоя последняя гувернантка, — сказала мама. В памяти Кристофера та так и осталась Последней Гувернанткой. — Она подготовит тебя к школе. Я не говорю, что отсылаю тебя, но твой дядя уверен, что хорошее образование очень важно для карьеры. К тому же, скажу честно, твой папа, Кристофер, устроил ужасную путаницу с деньгами — моими деньгами — и потерял почти все. К счастью, приехал твой дядя и...

— ...когда меня просят о помощи, я не бросаю людей в беде, — сказал Ральф, стрельнув глазами в сторону Гувернантки. Может, он имел в виду, что ей лучше не слышать этого, — К счастью, денег на то, чтобы послать тебя в школу, хватает, да и мама сможет съездить за границу, ей это не повредит. Да, Миранда? А мисс Белл найдет и другое место с такими блестящими рекомендациями. У всех все будет великолепно.

Он улыбнулся тепло и доверительно каждому по очереди. Мама рассмеялась и побрызгала духами волосы. Последняя Гувернантка почти улыбнулась и снова почти похорошела. Кристофер попытался ухмыльнуться по-взрослому дяде в ответ, потому что, видимо, только так можно было выразить безмерное, практически безнадежное восхищение, переполнявшее его. Ральф хохотнул и окончательно завоевал сердце племянника, выудив из кармана новенькую блестящую монету в шесть пенсов и протянув ее мальчику.

Кристофер скорее умер бы, чем потратил эти деньги. И каждый раз, когда он переодевался, неизменно перекладывал монету в новый карман. Для него это был еще один способ выразить свое восхищение дядей. Стало ясно, что дядя появился, чтобы спасти маму от разорения, поэтому Кристофер считал его первым хорошим человеком в своей жизни. А самое главное, что именно дядя был тем единственным человеком в реальном мире (а не в Безделках), который разговаривал с мальчиком так дружелюбно и по-мужски.

Ради Ральфа Кристофер даже попытался отнестись и к Последней Гувернантке с восхищением, но это было весьма затруднительно. Она оказалась невозможно скучная, говорила нудным монотонным голосом и ни капли не изменила тона, даже когда выяснилось, что он совсем не разбирается в устном счете и левитации, про которые остальные гувернантки просто не вспоминали.

— Если полторы селедки стоят половину от трех пенсов, Кристофер, — объясняла она уныло,— значит, полтора пенни за полторы рыбины. А сколько будет стоить одна селедка?

— Не знаю, —мальчик едва сдерживался, чтобы не зевнуть.

— Хорошо, — спокойно говорила Последняя Гувернантка. — Продолжим занятие математикой завтра. А сейчас посмотрите в зеркало и попробуйте поднять его в воздух хотя бы на дюйм.

Но поднимать зеркала в воздух Кристофер умел не лучше, чем вычислять стоимость селедки. Гувернантка оставила зеркало в покое и принялась учить его французскому. Через несколько дней Кристофер решил ее позлить, надеясь, что станет интереснее, если она будет кричать. Но Гувернантка спокойно сказала:

— Кристофер, вы глупеете. Пойдите поиграйте со своими игрушками. Но помните: можете брать только одну игрушку зараз и должны положить ее на место, прежде чем взять другую. Это наше правило.

Кристоферу пришлось привыкнуть к этому скучному правилу, сводившему на нет большую часть веселья. Еще эта особа всегда сидела рядом, когда он играл. Другие радостно хватались за возможность отдохнуть, а эта — сидела как пришпиленная на деревянном табурете и неизменно латала дырки на его одежде, отчего играть становилось совсем скучно.

Тем не менее, однажды он вытащил из шкафа подсвечник с колокольчиками, подвешенными так, что мелодия зависела от того, какой колокольчик тронуть первым.

Когда он наигрался, Последняя Гувернантка оторвалась от своей штопки и сказала:

— Поставьте его на верхнюю полку. Потом возьмете дракона.

Она дождалась, пока колокольчики не прозвенели о том, что Кристофер сделал все, как было велено, и, воткнув иглу в очередной носок, спросила самым занудным тоном:

— Кто вам подарил эти колокольчики, Кристофер?

Никто прежде не интересовался тем, что Кристофер приносил из Безделок. Он даже смутился.

— Человек под желтым зонтиком, — ответил он. — Он сказал, что они принесут удачу в мой дом.

— Что за человек и где? — спросила Гувернантка, хотя голос выдавал полное равнодушие.

— Почти Везде, — проговорил Кристофер. — Там жарко, много запахов и ходят заклинатели змей. А имя свое человек не назвал.

— Это не ответ, Кристофер, — спокойно сказала Последняя Гувернантка, замолчала и больше не спрашивала ни о чем до тех пор, пока через пару дней Кристофер снова не вытащил подсвечник.

— Не забудьте поставить его на место, когда поиграете. Вы уже вспомнили, где был человек под желтым зонтиком?

— Перед раскрашенным домиком, в котором живут боги, — ответил мальчик, заставляя звенеть маленький серебряный колокольчик. — Он был очень любезен и сказал не беспокоиться о деньгах.

— Очень щедро, — заметила Гувернантка. — И где же находится этот цветной домик для богов, Кристофер?

— Я же сказал — Почти Везде.

— А я сказала, что это не ответ. — Она отложила штопку, — Я прошу вас рассказать, откуда взялись эти колокольчики.

— А зачем вам знать? — Кристоферу очень хотелось, чтобы она оставила его в покое.

— Потому что, — произнесла Последняя Гувернантка со зловещим спокойствием, — вы не такой честный и открытый, каким должен быть милый мальчик. Думаю, вы украли эти колокольчики!

От такого чудовищного обвинения Кристофер покраснел, и слезы навернулись на глазах.

— Нет! — крикнул он. — Он мне подарил их! В Безделках люди всегда делают мне подарки, только почти все я теряю. Смотрите!

Нарушая правило-одной-игрушки, он подлетел к шкафу, вытащил лошадь-флейту, ожерелье русалок, заводного дракона и свалил все это в корзину для штопки.

— Смотрите! Это все из Безделок! Последняя Гувернантка уставилась на них с ледяным равнодушием:

— Так, значит, и это все краденое? — Она поставила корзину с игрушками на пол и встала. — Пойдемте. Нужно срочно доложить вашей маме.

Она схватила Кристофера за руку и, несмотря на его протестующие крики, безжалостно потащила вниз. Кристофер извивался, упирался и цеплялся ногами за ковер. Он прекрасно понимал, что не сумеет ничего объяснить маме. Но Гувернантка была неумолимой.

— Хватит шуметь! Вы уже большой мальчик.

Это ему твердили все гувернантки. Но Кристоферу было наплевать. Слезы ручьями потекли по щекам, и он выкрикнул имя единственного человека, который мог его спасти:

— Дядя Ральф! Я объясню дяде Ральфу!

Гувернантка взглянула на него. И опять лишь на секунду промелькнула скрытая красота на ее лице. Но, к отчаянию мальчика, мисс Белл приволокла его к маминой комнате и постучала в дверь.

Мама удивленно отвернулась от зеркала и взглянула на заплаканного Кристофера. Потом перевела взгляд на Последнюю Гувернантку:

— Что происходит? Он заболел?

— Нет, мадам,— мрачнейшим тоном произнесла та. — Случилось такое, о чем, я считаю, нужно незамедлительно сообщить вашему брату.

— Ральфу? Вы хотите, чтобы я ему написала? Или это еще более срочно?

— Еще более срочно, мадам, — проговорила уныло Гувернантка. — Кристофер сказал, что сознается во всем своему дяде. Я настоятельно вам рекомендовала бы позвать его сейчас же.

Мама зевнула ( Гувернантка ужасно ее утомила).

— Я постараюсь, но не отвечаю за его настроение. У него очень много работы, как вы знаете.

Мама начала небрежно вытаскивать темные волоски из серебряной расчески, которой только что водила по голове, а потом, но намного осторожнее, волоски из хрустальной шкатулки для расчесок.

Кристофер стоял и смотрел на ее красивые жемчужные ногти, всхлипывал время от времени и вдруг увидел, что одна волосинка намного ярче остальных. Мама вытянула ее из общей кучки и скрестила с более темной. Затем взяла что-то вроде шляпной булавки с блестящей головкой, положила на эти два волоска сверху и постучала по ней острым ноготком.

— Ральф! — позвала она. — Ральф Серебринг! Ты нужен Миранде!

Одно из зеркал превратилось в окно, за которым стоял раздраженный дядя Ральф и завязывал галстук.

— Ну, что там у вас? — спросил он. — Я сегодня очень занят!

— А когда ты не занят?! — ответила вопросом мама. — Послушай, пришла эта твоя гувернантка, вечно похожая на дождливую погоду. Она привела Кристофера и говорит что-то о признаниях. Не мог бы ты подойти и все выяснить? Это выше моего понимания.

— Она здесь? — Дядя нагнулся через окно — или зеркало? — и увидел Кристофера. Подмигнул ему и расплылся в самой лучезарной улыбке:

— Мой милый мальчик! Похоже, ты чем-то опечален. Я мигом!

Кристофер увидел, как он отошел от окна и куда-то направился. Едва мама успела сказать Последней Гувернантке:

— Ну вот, это все, чем я могла помочь! — как дверь распахнулась и вошел дядя Ральф.

Кристоферу было так интересно, что он почти забыл о своих всхлипываниях. Он попытался представить, что же было по ту сторону маминой комнаты. Ему казалось, что там должна была быть лестница. Наверное, у дяди имелась тайная комната в стене шириной в пару шагов, но скорее это было волшебство. Как только мальчик об этом подумал, дядя незаметно сунул ему большой белый платок и радостно зашагал в центр комнаты, чтобы дать Кристоферу время утереть слезы.

— Ну, что все это значит?

— Понятия не имею, — ответила мама. — Она сейчас расскажет.

Дядя вопросительно изогнул рыжие брови.

— Я обнаружила, что Кристофер играет с неким изделием, — скучно объяснила Гувернантка,— я такого раньше не видела. Он сделан из неизвестного мне металла. Потом выяснилось, что у него есть еще другие изделия, все разные. Но мальчик не может сказать, откуда они у него.

Ральф взглянул на Кристофера, который спрятал платок за спину и тревожно смотрел на дядю.

— Ну и дела! — сказал Ральф. — Ты покажешь мне эти штуки и все объяснишь?

Мальчик вздохнул с облегчением. Он знал, что дядя Ральф его спасет.

— Конечно, пожалуйста!— ответил он.

И они вместе пошли наверх. Впереди шла Последняя Гувернантка, а сзади Кристофер, держа дядю за теплую руку. Когда они вошли в комнату, Гувернантка преспокойно села за штопку, давая понять, что свой долг считает выполненным. Дядя поднял колокольчики и позвенел ими.

— Ей-богу, — воскликнул он, — в целой вселенной не сыщешь подобного! — Потом поднес их к окну и принялся внимательно рассматривать каждый колокольчик. — Ты умная женщина, Белл. Они ни на что не похожи. Какой-то странный сплав, видимо для каждого колокольчика особый. На вид ручная работа. — Ральф указал на пуфик у камина и мягко сказал: — Садись сюда, старина, и расскажи-ка мне, как ты принес эту штуку сюда.

Кристофер охотно сел.

— Мне пришлось держать их зубами, когда я перебирался через Междумирье.

— Нет, нет. Это, похоже, уже конец истории. Начни с начала.

— Я спустился в долину, в город заколдованных змей... — начал Кристофер.

— Нет, еще раньше. С того, как ты вышел из этой комнаты. Когда это было, кстати, в какое время? После завтрака или перед ланчем?

— Да нет, ночью! — объяснил мальчик. — Это был один из снов!

Так, мало-помалу, Кристофер рассказал дяде о своих снах, о Междумирье, о Безделках, куда он спускался из долин. Дядя Ральф вовсе не злился, а наоборот, даже стал довольно потирать руки, поэтому Кристофер постарался припомнить все, что мог.

— Ну, что я тебе говорил! — сказал дядя, видимо, Гувернантке. — Предчувствия меня никогда не обманывают. Что-то должно было выйти путное с такой наследственностью! Клянусь, Кристофер, ты, должно быть, единственный человек в мире, которому удается приносить настоящие вещи из этих путешествий. Даже сам старый де Витт, наверное, не может!

Кристофер вспыхнул от мысли, что дядя Ральф доволен им, но не мог избавиться от чувства обиды на Гувернантку.

— Она сказала, что я их украл.

— Не обращай на нее внимания. Женщины всегда делают неверные выводы, — сказал Ральф, зажигая сигару.

А Последняя Гувернантка пожала плечами и слегка улыбнулась. Скрытая красота появилась снова, как будто Гувернантка была обыкновенным человеком и радовалась их шутке.

Ральф выпустил несколько колечек голубого дыма, сияя, словно солнце сквозь тучи.

— Теперь, старина, — сказал он, — остается проверить этот твой дар. Ты можешь управлять своими снами? Можешь отправляться в эти свои Безделки когда захочешь или нет?

Кристофер подумал и сказал:

— Я хожу в них, когда хочу.

— Тогда ты не против прогуляться туда, скажем, завтра ночью?

— Можно даже сегодня, — согласился мальчик.

— Нет, завтра. Мне нужен день, чтобы подготовить наш эксперимент. — Он наклонился и направил сигару на Кристофера, чтобы ясно показать, что он не шутит. — Как только будешь готов, выйдешь, как обычно, и постараешься сделать две вещи. Но сначала я попробую договориться, чтобы в Междумирье тебя ждал человек. Нужно выяснить, сможешь ли ты его найти. Это во-первых. Скорее всего, тебе придется покричать, чтобы встретить его, — не знаю: я сам не умею путешествовать в снах. Но в любом случае, посмотрим, сумеешь ли ты пообщаться с ним. Если сумеешь, тогда будет “во-вторых” — про следующий этап эксперимента тебе расскажет этот человек. Если все получится, я буду очень доволен. Как ты думаешь, получится? Ведь ты поможешь мне, старина?

— Да, — ответил Кристофер.

Ральф встал и похлопал его по плечу:

— Славный мальчуган! Запомни, тебе дан очень важный, уникальный дар. Настолько важный, что я советую тебе ни с кем, кроме меня и мисс Белл, о нем не говорить. Даже с мамой. Ладно?

— Хорошо,— согласился Кристофер, радуясь, что дядя Ральф считает его умение путешествовать во сне настолько важным. Он был так польщен, что даже сделал бы намного больше, чем просил дядя: никому не рассказывать — чего проще! Ведь вокруг нет никого, кому можно было бы рассказать.

— Итак, это наш секрет,— сказал Ральф, подходя к двери, — только мы трое знаем —. и еще тот человек, которого я пошлю. Не забудешь, что нужно будет его поискать, да?

— Не забуду, — охотно пообещал Кристофер.

— Славный мальчик,— сказал дядя Ральф и вышел из комнаты, оставив после себя облако дыма.

Глава 3

Время тянулось бесконечно. Кристофер подумал даже, что завтрашняя ночь не настанет никогда. Он сгорал от нетерпения показать дяде Ральфу, на что способен. Если бы не Последняя Гувернантка, он бы заболел от ожидания, но она была так скучна, что все вокруг нее тоже становилось скучным. К вечеру следующего дня Кристофер даже и не знал, есть ли вообще какой-то смысл в его сновидениях.

Но он лег, заснул и ему стал сниться его сон, потому что дядя Ральф попросил. Как обычно, он выпрыгнул из кровати и через камин попал в долину, где под камнем лежала его сменная одежда, рваная и грязная после множества путешествий и давно уже, по крайней мере на два размера, меньше, чем нужно.

Кристофер переоделся быстро, благо ему не попалось ни одной пуговицы. Туфель у него вообще не было, потому что они ему мешали перебираться через скалы. В Междумирье он бродил босиком.

Это место, как всегда, было какое-то неясное, бесформенное, повсюду нагромождения камней, даже над головой. В воздухе висел все тот же густой туман, окутывающий даже капли дождя, которые ветер носил туда -сюда.

Кристофер очень надеялся, что не придется долго торчать здесь в поисках знакомого дяди Ральфа. В плохую погоду он чувствовал себя очень маленьким, к тому же в этот раз сильно замерз и промок.

Кристофер залез на каменный оползень и закричал:

— Я тут!

В Междумирье его крик превратился в птичий писк. Казалось, туман и ветер под хватили звук голоса и похоронили в шквале дождя. Кристофер подождал ответа, но вокруг раздавалось только протяжное гудение ветра.

Он раздумывал о том, нужно ли кричать еще, как вдруг услышал тоненький звук, доносившийся от скал:

— Я ту-у-ут!

Это был его собственный крик, Кристофер не сомневался. С самого первого сна он знал, что Междумирье всегда возвращает то, что ему не принадлежит. Именно поэтому вернуться в кровать отсюда было намного легче, чем попасть в какую-нибудь новую долину. Междумирье выталкивало его.

Кристофер задумался. Пожалуй, кричать нет смысла. Если бы знакомый дяди Ральфа был где-то в тумане, он все равно не смог бы долго стоять и ждать — его бы вытолкнуло в ту долину, из которой он явился. Поэтому если он и ждал, пока Кристофер разыщет его, то, скорее всего, в долине.

Кристофер вздохнул. Таких долин были тысячи — вверху, внизу, слева, справа, из одних долин открывались дороги в другие — и это только в непосредственной близости! Если пойти в другом направлении, например к Безделке, которая не любит людей, можно найти еще больше долин.

Но дядя Ральф вряд ли стал бы слишком уж усложнять задачу. Человек должен быть где-то рядом.

Кристофер пообещал Ральфу, что сделает все, чтобы эксперимент удался, поэтому двинулся вперед, взбираясь по мокрым камням, соскальзывая и вскарабкиваясь снова.

В первой долине никого не оказалось.

— Эй! Я тут! — крикнул он.

Среди зелени стремительно неслась река. Людей не было.

Он вернулся обратно и пополз в другую сторону. Еще даже не добравшись до ровной земли следующей долины, сквозь туман он различил темную блестящую фигуру.

— Эй? — окликнул его Кристофер.

— Да! Я... Это Кристофер? — спросил человек. Сильный голос мог принадлежать юноше. — Давай выйдем на равнину, чтоб видеть друг друга.

Преодолев несколько спусков и подъемов, они соскользнули с горы и очутились в долине, где воздух был теплый и спокойный. Заходящее солнце окрасило траву в розовый цвет.

— Ну? — спросил человек дяди Ральфа,— Ты в два раза меньше, чем я думал. Рад с тобой познакомиться, Кристофер. Меня зовут Такрой,— Потом усмехнулся и посмотрел сверху вниз на Кристофера. Человек был такой же молодой и сильный, как и его голос; плотный и крепкий, с круглым загорелым лицом и веселыми карими глазами.

Кристоферу он сразу же понравился. Наверно, еще и потому, что впервые встретил взрослого с такими же вьющимися волосами, как у него. Хотя они были не совсем похожи. У Кристофера волосы вились мягко, а у Такроя завитки были крутые, будто маленькие светло-коричневые пружинки. Кристофер решил, что Такрою должно быть больно, когда гувернантка или еще кто-нибудь заставляет его причесываться. Размышляя об этом, он заметил, что волосы Такроя были сухими. И ни следа от той поблескивающей влаги, которая пропитала одежду Кристофера. На Такрое был зеленоватый шерстяной костюм, довольно потертый, но абсолютно сухой.

— Как это ты так быстро высох? — спросил Кристофер. Такрой засмеялся:

— Я здесь не совсем присутствую, как, например, ты. А ты весь до нитки промок. Как это тебе удалось?

— Дождь шел в Междумирье. Ты там тоже должен был вымокнуть.

— Да? Странно. Мне вообще сложно все это представлять, даже здесь, в долине. Хотя тебя я вижу хорошо, конечно, когда мы оба этого хотим.

Ни слова не поняв, Кристофер уставился на него и буравил его взглядом. Такрой опять рассмеялся, отчего понравился Кристоферу еще больше.

— Расскажи мне, что ты там видишь. — Такрой махнул загорелой рукой в сторону долины.

— Долина, — ответил Кристофер, гадая, что видит Такрой. — Зеленая трава. От заходящего солнца ручей стал розовым.

— Правда? Тогда ты сильно удивишься, если я скажу тебе, что вижу только легкий розоватый дымок.

— Почему?

— Потому что я здесь только мысленно, а ты — всем телом и головой. В Лондоне мое драгоценное тело лежит на диване в глубоком трансе, завернутое в одеяла. Бутылки с горячей водой согревают меня, а прекрасная молодая леди играет мне на арфе. За девушку я заплатил особо. А ты, случаем, не лежишь где-нибудь в кровати тоже?

Этот вопрос и озадачил и обеспокоил мальчика одновременно.

— Пойдем-ка, — сказал юноша. — Следующая часть эксперимента заключается в том, чтобы проверить, сможешь ли ты принести домой заготовленный пакет. Я тут сделал пометку. Ты сделай тоже и мы спустимся в этот мир.

— Пометку?

— Да. А как же иначе узнать дорогу назад? И как узнать, что это за долина?

— Дорогу найти очень легко, — возразил Кристофер. — И я всегда могу сказать, в какой Безделке я был, а в какой — нет. В этой — самый маленький ручей, я был здесь уже.

Такрой пожал плечами и поглядел вверх:

— Послушай, не изводи меня. Пожалуйста, будь так добр, нацарапай цифру девять — на этом камне или еще где-нибудь. Я не хочу тебя потерять.

Кристофер покорно подобрал острый камешек и принялся рисовать цифру прямо на тропинке. “Девятка” вышла кривая и кособокая. Потом взглянул на Такроя, который выглядел так, как будто встретил привидение.

— В чем дело? Юноша дико хохотнул.

— Да так, ничего особенного. Просто я ее вижу. Неслыханно! А ты видишь мою метку?

Кристофер огляделся вокруг, посмотрел даже на вечернее небо, но вынужден был сознаться, что не заметил ничего, напоминающего метку.

— Слава богу! — выдохнул Такрой. — Хоть это нормально. Мне безумно хочется знать, кто ты есть на самом деле, Я начинаю понимать, почему твой дядя так разволновался.

Вместе они прогулялись по долине. Такрой держал руки в карманах и выглядел непринужденно, но Кристофера не покидало чувство, что обычно его спутник попадает в Безделку совсем другим путем — быстрее и легче. Однако украдкой поглядывал на него, как будто был не уверен в том, куда идти, и ждал, чтобы Кристофер сам выбрал путь. Он заметно успокоился, когда они дошли до конца долины и оказались на дороге, изрытой колеями и ведущей в глухой лес. Солнце почти село. Перед ними стояла древняя, ветхая таверна, в окнах которой горел свет.

Это была одна из первых Безделок Кристофера. В первый раз здесь было жарче и шел дождь; деревья-великаны тогда были ярко-зелеными, с листьев падали капли. Сейчас они стояли поникшие и серые — насколько можно выглядеть серым в розовом свете. Кристофер поднялся за Такроем на деревянную веранду причудливой конструкции и увидел, что пятна разноцветного лишайника, восхитившие его в прошлый раз, высохли и побелели. Интересно, вспомнит ли его хозяин?

— Эй, есть кто-нибудь? — закричал Такрой. Ничего не изменилось. Тогда он сказал Кристоферу: — Можешь постучать по столу? Я-то не могу.

Кристофер заметил, что половицы веранды прогибалась и скрипели под его ногами, а под ногами Такроя — нет. Похоже, действительно здесь был только дух Такроя. Кристофер поднял деревянную миску и громко постучал ею по столику. Такрой опять вытаращил глаза.

В конце концов, шаркая, пришел хозяин, завернутый в три шерстяные вязаные шали. Он выглядел слишком несчастным, чтобы заметить Кристофера и вспомнить его.

— Посыльный Ральфа, — сказал Такрой. — У вас должен быть для меня пакет.

— Ах да, — замельтешил хозяин. — Не изволите ли войти в дом, сэр, а то погода нынче отвратительная? Нынче у нас самая суровая зима за много лет.

Такрой вопросительно поднял брови и взглянул на Кристофера.

— Мне тепло, — сказал тот.

— Тогда останемся здесь, — решил Такрой. — Где пакет?

— Сейчас — сейчас, сэр, — продолжал хозяин. — Но неужели вы не возьмете чего-нибудь согреться?

— Да, пожалуйста,— быстро проговорил Кристофер.

В прошлый раз ему дали что-то шоколадное, но не какао, а намного вкуснее. Хозяин кивнул головой, улыбнулся и зашаркал назад в дом.

Кристофер сел за стол. Хотя уже совсем стемнело, мальчику было тепло и уютно; одежда подсыхала. Тучи жирных мотыльков бились в яркие окошки, свет от которых падал на Такроя, парившего в воздухе и плавно опустившегося на стул по другую сторону стола,

— Тебе придется выпить вместо меня то, что там принесут, — сказал Такрой.

— Запросто, — ответил Кристофер. — А почему ты велел мне написать цифру “девять”?

— Потому что эти миры известны под названием “Девятые”, — объяснил Такрой. — Видимо, у твоего дяди тут очень много приятелей. Поэтому экспериментировать здесь легко. Если все получится, думаю, он будет постоянно посылать нас навещать эти края и гулять по Родственным Мирам. Тебе, наверное, это быстро надоело бы, да?

— Нет-нет, мне бы понравилось. И сколько еще миров после Девятого?

— Наш — Двенадцатый. Потом они возвращаются назад к Первому, но с другой стороны. И не спрашивай почему. Так уж повелось.

Кристофер нахмурился. В Междумирье было намного больше долин, точно так же разбросанных в полнейшем беспорядке: считать до двенадцати было почти бесполезно. Видимо, Такрой знал еще что-то, или, может, это дядя Ральф думал по-другому.

Торопливо прошаркал хозяин. Он нес две чашки, от которых доносился запах темного шоколада, но к этому приятному аромату примешивался куда менее приятный запах от кожаного баула на длинном ремне, который хозяин поставил на стол рядом с чашками.

— Вот и я, — проговорил он. — Это бутыль, а это вам немного согреться и подкрепиться перед дальнейшим походом, сэр. Не понимаю, как вы оба выносите нашу погоду!

— У нас тоже холодно и сыро, — ответил Такрой и добавил в спину удаляющемуся хозяину: — Спасибо. Здесь что, обычно жара? — спросил он, когда дверь за стариком захлопнулась. — Я все равно не чувствую ни холода, ни тепла. А напиток вкусный?

Кристофер довольно закивал. Он уже выпил свою порцию темного и очень вкусного шоколада. Потом взял чашку Такроя и выпил ее содержимое маленькими глотками, пытаясь растянуть удовольствие. Но пузатая кожаная бутыль источала такую вонь, что перебивала весь вкус. Кристофер снял ее со стола и поставил на пол.

— Ты можешь поднимать предметы, как я погляжу, и даже пить, — сказал Такрой, наблюдавший за действиями мальчика. — Твой дядя сказал мне обязательно это проверить, но у меня и так нет никаких сомнений. Он сказал, что ты теряешь все при переходе обратно.

— Из-за того, что через скалы тяжело проносить вещи, — стал объяснять Кристофер, — Чтобы карабкаться, нужны две руки.

Такрой задумался.

— Хм... Поэтому бутыль на ремешке. Но могут быть и другие причины. Хотелось бы выяснить. Например, ты когда-нибудь пытался пронести что-нибудь живое?

— Вроде мышки? — предположил мальчик. — Я мог бы положить ее в карман.

На лице Такроя появилось ликующее выражение. Кристоферу показалось, что он стал похож на веселого сорванца.

— Давай следующий раз попробуем. Посмотрим, сумеешь ли ты принести маленького зверька. Я уговорю твоего дядю, скажу, что нам непременно нужно это знать. Просто умираю от любопытства, так что рискнем, даже если после этого ты не сможешь больше помогать нам.

Решив это, Такрой засуетился. Он так спешил, что встал сквозь стул, словно стула вовсе не было.

— Ну, ты скоро допьешь? Пошли быстрей.

Кристофер с сожалением опрокинул крошечную чашечку, чтобы допить последние капли, потом подхватил бутыль и повесил за ремень на шею. Спрыгнув с веранды, он вышел на дорогу, представляя, как покажет Такрою город, в котором на всех крылечках лишайник растет, как кораллы. Такрою понравится!

Но юноша окликнул его:

— Эй! Ты куда направился? Кристофер остановился и рассказал.

— Нет-нет, ни за что. Какое нам дело до небесно-голубого и розового лишайника! Я не могу долго быть в трансе, но должен быть уверен, что ты вернулся тоже.

Как жаль! Кристофер подошел поближе и уставился на Такроя, а тот, казалось, начал постепенно исчезать, как будто растворялся в темноте или превращался в одного из мотыльков, бьющихся в окно таверны.

Кристофер забеспокоился и ухватился за рукав юноши, чтобы удержать его на месте. В первый миг рука была едва ощутимой, как комочки пыли под кроватью Кристофера, но почти сразу же заметно поплотнела. Силуэт Такроя отчетливо обозначился на фоне темных деревьев.

— Я на самом деле верю, — сказал он так, как будто не верил вообще, — что ты сделал что-то, чтобы удержать меня. Что это было?

— Я тебя укрепил. А иначе как бы мы пошли посмотреть городок?! Пойдем!

Но Такрой рассмеялся и настолько сильно сжал руку Кристофера, что тот даже поморщился.

— Нет, лишайник мы посмотрим в следующий раз. Теперь я знаю, что ты можешь. Все становится намного легче. Но по контракту я должен пробыть здесь всего лишь один час. Возвращаемся!

По пути в долину Такрой постоянно оглядывался.

— Если бы уже не стемнело, — проговорил он,— я уверен, что тоже увидел бы эту долину. Я слышу ручей. Восхитительно!

Было ясно, что Междумирье он не видит. Когда они добрались до перевала, Такрой продолжал идти как будто по долине. Но подул ветер — и вместе с туманом юноша исчез.

Кристофер задумался, куда ему направиться — в Девятую или другую долину, но без компании стало скучно, поэтому он позволил Междумирью отправить его домой.

Глава 4

К следующему утру Кристофер чуть с ума не сошел от запаха — точнее, вони — из кожаной бутыли. Он сначала поставил ее под кровать, но запах был настолько силен, что пришлось встать и положить на бутыль подушку, чтобы заснуть.

Когда наутро явилась Последняя Гувернантка, она тут же обнаружила трофей.

— Боже милостивый! — проговорила она, вытягивая бутыль за ремешок. — Глазам своим не верю! Неужели твой дядя попросил целую бутыль этой дряни?! Как он не подумал об опасности?

Кристофер заморгал. Он никогда не видел ее такой взвинченной. Вся скрытая красота проявилась, когда она глядела на бутыль, будто не зная, сердиться ей, ругаться или радоваться.

— И что там?

— Драконья кровь. Она даже не высушена! Пока ты одеваешься, я поскорее отнесу ее твоему дяде, а то твоя мама устроит нам скандал. — И она умчалась с ношей в вытянутой руке, прокричав на ходу: — Думаю, дядя Ральф будет весьма доволен.

Кристофер и не сомневался.

День спустя Кристоферу пришел большой сверток. Последняя Гувернантка принесла его в класс вместе с ножницами и позволила мальчику самому разрезать бечевку. Кристофер сгорал от нетерпения. Внутри лежала огромная коробка шоколадных конфет с большим красным бантом. На обертке был нарисован мальчик, который пускал мыльные пузыри. Кристоферу редко давали шоколад и он не сразу заметил, что под бантом лежит конверт. В нем был золотой соверен[1] и записка от дяди Ральфа.

“Великолепно! Следующий эксперимент через неделю. Мисс Белл скажет тебе, когда. Поздравления от любящего дяди!”

Кристофер был очень рад и даже позволил Гувернантке первой выбрать себе шоколадку.

— Думаю, — сказала она сухо, взяв конфету с орешками, которые Кристофер терпеть не мог, — вы должны угостить маму, прежде чем коробка опустеет.

Затем она выдернула записку из пальцев мальчика и бросила ее в огонь. Намек на то, что маме нельзя говорить, за что получен шоколад.

Кристофер предусмотрительно съел верхний слой конфет, прежде чем предложить коробку маме.

— О, дорогой, шоколад очень вреден для зубов! — воскликнула мама, не в силах сразу решить, какую конфету выбрать — с клубничной начинкой или трюфель. — Кажется, ты действительно понравился дяде. И слава богу, ведь мне пришлось отдать ему все деньги. Когда-нибудь они станут твоими. — Мамины пальцы сомкнулись на сливочной помадке. — Не позволяйте моему брату слишком его баловать, — сказала она Последней Гувернантке. — И, наверное, нужно сводить его к зубному.

— Да, мадам, — ответила Гувернантка кротко и скучно.

У мамы не возникло ни малейших подозрений насчет шоколада, а Кристофер остался горд собой, что оправдал доверие дяди.

Оставшиеся конфеты не пролежали и недели, но они помогли Кристоферу спокойно дождаться очередного эксперимента. И когда в следующую пятницу, незадолго до сна, Последняя Гувернантка сказала:

— Ваш дядя хочет, чтобы вы отправились в свой сон сегодня ночью,— Кристофер ничуть не разволновался, а просто собрался с мыслями. — Вы должны попробовать добраться до Десятых Миров и встретить того же юношу, что и в прошлый раз. Как вы думаете, справитесь?

— Легко! — высокомерно произнес Кристофер. — Я мог бы сделать это, даже стоя на голове.

— Которая слегка распухла, — заметила Последняя Гувернантка. — Не забудьте причесаться и почистить зубы. И не будьте так самонадеянны; это вовсе не игра.

Кристофер честно попытался не быть самонадеянным, но ведь для него это задание действительно было легким.

Он вышел на тропинку, где менял одежду, и полез через Междумирье, выискивая Такроя. Единственным неудобством было то, что долины выстраивались не по порядку. Номер десять следовал вовсе не за номером девять.

Кристофер уж подумал, что не найдет посланца. Но, соскользнув с очередного длинного склона, он наконец увидел Такроя, неловко примостившегося на краю долины и сияющего сквозь туман. Юноша протянул Кристоферу руку, с которой падали капли:

— Я уж думал, ты никогда не придешь. Ты ведь сможешь меня укрепить? А то я снова исчезаю. Сегодняшняя музыкантша не слишком удачна..

Кристофер схватил Такроя за холодную, словно тряпичную, руку. Юноша сразу же начал проявляться и плотнеть. Вскоре он стоял рядом, такой же осязаемый, мокрый и крепкий, как и Кристофер. Оба были рады встрече.

— Твой дядя никак не мог поверить, — сказал Такрой, пока они пробирались в долину. — Но я не сомневался, что смогу видеть... о... хм... А ты что видишь, Кристофер?

— Это та Безделка, из которой я принес колокольчики, — с улыбкой глядя на зеленые склоны, произнес Кристофер.

Он помнил ее великолепно. Тогда здесь был особенный спуск к ручью, а в этот раз появилось что-то новое — странная туманность над тропинкой.

— Это что такое? — спросил он, забыв, что Такрой не видит долину.

Но Такрой явно прозрел: он печально уставился на сгусток тумана.

— Часть эксперимента твоего дяди, которая, кажется, не удалась. Предполагалось, что это будет такая повозка без лошади. Он пытался послать ее за нами. Как ты думаешь, может, тебе удастся и ее укрепить?

Кристофер подошел к облаку и попытался схватить его рукой. Но, видимо, хватать было совсем не за что. Рука просто прошла насквозь.

— Ну ладно, — сказал Такрой. — Дяде придется подумать еще. К тому же эта повозка была первой частью эксперимента из трех, назначенных на сегодняшнюю ночь.

Он заставил Кристофера нарисовать большую цифру “десять” на дорожке, потом они спустились в долину.

— Если бы с повозкой получилось, — объяснил Такрой,— мы бы попробовали кое-что посерьезнее. Но раз уж не получилось, давай попробуем с животным. Ох, мой мальчик! Я так рад, что ты пришел вовремя. Я стал уже совсем прозрачным. Это все девчонка виновата.

— Милая молодая барышня с арфой? — спросил Кристофер.

— Увы, нет, — печально ответил Такрой. — Она рассердилась в прошлый раз, когда ты меня укрепил. — Ей там, в Лондоне, показалось, будто мое тело превратилось в полоску тумана, и она решила, что я умер. Закричала и порвала струны арфы.

А как только я вернулся, убежала, сказав, что ей платили не за вызов привидений, а только за транс, и отказалась вернуться даже за двойную плату. Жаль! Я не думал, что она такая пугливая. Но она напоминала мне другую девушку с арфой, которая когда-то стала светом жизни моей. Такрой выглядел очень печальным — насколько может быть печален человек с таким веселым лицом. Потом он улыбнулся. — Но ни одну из них я не попросил разделить со мной жизнь на моей мансарде. Поэтому, наверное, все к лучшему.

— Теперь тебе придется искать новую?

— К сожалению, я не умею перемещаться в одиночку, как ты. Профессиональному спириту-путешественнику обязательно нужен еще медиум — чтобы не пропасть. Лучше всего медиум-музыкант. А в случае неприятностей кто-то должен позвать назад, не дать умереть и следить за тем, чтобы всякие почтальоны или еще кто-нибудь не отвлекал. Поэтому твой дядя и нашел эту новую девушку, но немного поспешил. Она-то, конечно, покрепче: и голос у нее как секира, и на флейте играет так, будто царапает железом по стеклу,— Такроя передернуло. — Я слышу этот звук почти все время, если прислушиваюсь.

Кристофер тоже слышал какое-то повизгивание, но думал, что это дудочки заклинателей змей, которые сидели около городской стены в этой Безделке.

Вскоре они увидели Город. Стояла ужасная жара; высоченные грязные стены и купола странной формы трепетали в этой жаре и расплывались, как предметы под водой. Ветер приносил облака песчаной пыли, которые засыпали стариков, сидевших на корточках перед корзинами и дувших в дудки.

Кристофер с опаской поглядывал на толстых змей, раскачивавшихся над своими корзинами.

Такрой рассмеялся:

— Не бойся, твоему дяде змеи нужны не больше, чем тебе.

Миновав высокие узкие ворота, они вошли в Город, К тому времени, как путешественники добрались до этих ворот, оба были покрыты толстым слоем песчаной пыли. С Кристофера к тому же струйками лил пот, а Такрою, похоже, было хоть бы хны. За воротами стало еще жарче. Это был единственный недостаток этой вполне милой Безделки.

По затененным сторонам улиц толпились люди и козы, стояли наскоро сколоченные лотки под разноцветными зонтами, поэтому Кристоферу с Такроем пришлось шагать посередине под палящими лучами солнца. Люди радостно перекрикивались и болтали. В воздухе витали странные запахи, раздавалось блеяние коз, писк цыплят и необычный музыкальный звон. Все вокруг переливалось и сверкало, но ярче всего были позолоченные игрушечные домики по углам улиц, утопающие в цветах и заставленные блюдами с едой. Кристофер думал, что в них живут очень маленькие боги.

Девушка под ярко-синим зонтом подарила Кристоферу несколько конфеток, которые она продавала. Они напоминали хрустящие птичьи гнездышки в меду.

Кристофер предложил Такрою, но тот сказал, что все равно не почувствует их вкус.

— Может, дядя Ральф хочет, чтобы я привел ему козу? — спросил мальчик, слизывая мед с пальцев.

— Мы бы попробовали, если бы повозка получилась прочной. Но на самом деле твой дядя хочет получить кота из одного храма. Мы должны найти Храм Ашет.

Кристофер зашагал к площади, где стояли большие жилища богов. Человек с желтым зонтиком был все еще там — на ступенях самого высокого храма.

— Да-да, именно он, — сказал Такрой. Но когда Кристофер собрался заговорить с человеком под желтым зонтом, Такрой прервал его: — Нет, думаю, нам лучше войти как-нибудь по-другому.

Они обошли храм по одной из узких улочек, бегущих вокруг здания, но не встретили больше ни дверей, ни окон. Стены были высокие, какие-то грязные и совершенно глухие, если не считать зловещих шипов на самом верху. Такрой радостно остановился перед кучей гнилой капусты, которую кто-то выбросил прямо на мостовую, и взглянул на шипы в стене. С другой стороны стены перекинулось какое-то ползучее растение и обвилось вокруг шипов.

— Да, похоже, нас тут не ждут,— сказал он и прислонился к стене, но улыбка исчезла. Вместо нее на лице появилось огорчение, сменившееся раздражением. — Вот так неожиданность! Ты сделал меня слишком крепким и мощным, и теперь я не смогу туда пройти. Проклятье! — Подумав, Такрой пожал плечами. — В любом случае предполагалось, что будет три эксперимента. Твой дядя решил, что раз ты смог перемещаться между мирами, то через стену пройдешь наверняка. Ну, ты готов рискнуть? Сможешь зайти и добыть кота без меня?

Такрой явно нервничал. Кристофер посмотрел на негостеприимную стену и решил, что это невозможно.

— Я постараюсь,— сказал он, скорее чтобы утешить Такроя, шагнул к горячим камням стены и попытался проникнуть сквозь них. Сначала действительно ничего не получилось. Однако вскоре он заметил, что если повернуться по-особенному, одним боком, то начинаешь погружаться в камень. Обернувшись к встревоженному Такрою, Кристофер улыбнулся и бодро сказал:

—— Вернусь через минутку.

— Я не хочу отпускать тебя одного, — проговорил Такрой; тут же что-то чавкнуло — и Кристофер очутился за стеной.

На секунду его ослепило яркое солнце, но он успел почувствовать, что все вокруг движется, и от ужаса одеревенел.

“Змеи!” — подумал он, моргнул и приоткрыл глаза.

Но это были всего лишь кошки, испугавшиеся звука, с которым Кристофер прошел через стену. Когда он пришел в себя, оказалось, что поймать их не так-то просто. Некоторые из них забрались на стену и забились в заросли вьюна, другие бросились к бесчисленным аркам. Правда, один белый кот оказался не таким прытким и как-то вразвалку побежал через двор.

“Этого можно изловить”,— подумал Кристофер и устремился вдогонку.

Но тут белый кот совсем перетрусил и припустил что было духу. Кристофер рванул за ним под арку, заросшую все тем же вьюном, под другую, через затененный двор, а потом к занавешенному дверному проему. Кристофер отдернул завесу и шагнул в темноту.

— Кто ты? — спросил голос из темноты. Звучал он удивленно и надменно. — Тебе нельзя здесь быть.

—— А ты кто? — осторожно спросил Кристофер, жалея, что ничего не видит, кроме синего и зеленого сияния.

— Конечно же, я Богиня, — ответил голос. — Живая Ашет. Ты что здесь делаешь? Я не должна никого видеть, кроме жриц, до начала Праздника.

— Я пришел только за котом. Сейчас поймаю его и сразу же уйду.

— Тебе нельзя этого делать, — сказала Богиня. — Коты — священные животные для Ашет. Кроме того, ты гнался за Бетти, она — моя, и скоро у нее будут котята.

Глаза Кристофера начали привыкать к темноте. Он старательно всматривался в угол, из которого доносился голос, и уже мог различить восседавшую на куче подушек юную особу, которая поглаживала белую кошку. Кристофер шагнул вперед, чтобы разглядеть получше.

— Стой, где стоишь, — проговорила Богиня, — Или я призову небесный огонь и спалю тебя!

Кристофер очень удивился, когда обнаружил, что не может двинуться. Попробовал шаркнуть — казалось, будто голые ноги приклеились к половицам сильным резиновым клеем.

Пытаясь отодрать ноги от пола, Кристофер не забывал поглядывать в угол.

Богиня оказалась девочкой с обычным, круглым лицом и длинными волосами мышиного цвета. На ней было каштановое платье без рукавов и много-много украшений с бирюзой — штук двадцать браслетов и маленькая диадема. Выглядела она младше Кристофера — слишком маленькой, чтобы приклеивать чьи-нибудь ноги к полу. Кристофер был поражен.

— Как это у тебя получилось? — спросил он.

Богиня пожала плечами:

— Сила Живой Ашет. Меня выбрали из всех остальных девочек, потому что я лучший сосуд для ее силы. Ашет выбрала меня, подарив мне отметину на ноге в форме кошки. Смотри. — Она слегка откинулась на своих подушках и вытянула голую ногу с браслетом. На подошве виднелось большое родимое пятно. Кристоферу не показалось, что оно напоминает кошку, даже когда он напряг глаза так, что голова закружилась.

— Ты мне не веришь, — укоризненно произнесла Богиня.

— Я не знаю. Никогда еще не встречал Богинь. А что ты делаешь?

— Я днем и ночью сижу в Храме, никого не вижу и лишь один день в году проезжаю по Городу и благословляю его. — Кристофер подумал, что не так уж это и интересно, но прежде чем успел сказать, Богиня добавила: — На самом деле не слишком весело, но так все устроено для таких почетных особ, как я. Живая Ашет всегда должна быть маленькой девочкой, понимаешь?

— Значит, когда ты подрастешь, ты уже не будешь Ашет?

Богиня нахмурилась. Явно она ничего толком об этом не знала.

— Ну, Живая Ашет никогда не взрослеет, поэтому, я полагаю... они не сказали. Наверно, меня отпустят. — Ее круглое торжественное лицо посветлело. — По крайней мере, есть на что надеяться, да, Бетти? — сказала она, поглаживая кошку.

— Если мне нельзя взять эту кошку, может, ты дашь мне какую-нибудь другую?

— Даже не знаю, — ответила Богиня. — Не уверена, что мне позволено раздавать их. А зачем тебе?

— Моему дяде нужна, — объяснил Кристофер. — Мы ставим эксперимент, чтобы знать, могу ли я пронести животное из вашей Безделки в нашу. Ваша Десятая, а наша Двенадцатая. Очень тяжело перебраться через Междумирье, поэтому если ты позволишь мне взять кота, может, дашь еще и корзину, а? Пожалуйста!

Богиня подумала.

— А сколько всего Безделок? — спросила она учительским тоном.

— Сотни. Правда, Такрой считает, что всего двенадцать,

— Жрицы говорят, что известно двенадцать Других Миров, — закивала головой Богиня. — Но матушка Праудфут уверена, что их намного больше. Да... А как ты попал в Храм?

— Через стену. Меня никто не видел.

— Значит, если ты захочешь, ты сможешь входить и выходить обратно снова и снова? — спросила девочка.

— Запросто, — ответил Кристофер.

—— Хорошо, — сказала Богиня, спихнула кошку на подушки и вскочила на ноги. При этом все ее украшения зазвенели. — Ты получишь кота. Но сначала ты должен поклясться Богине, что вернешься назад и принесешь мне то, что я попрошу взамен. Или я прикажу Руке Ашет, чтобы она убила тебя.

— Что ты хочешь взамен?

— Сначала поклянись!

— Клянусь, — сказал Кристофер.

Но этого оказалось недостаточно. Богиня встала руки в боки и посмотрела каменным взглядом. Она была чуть ниже Кристофера, но смотрела на него надменно и испытующе.

— Клянусь, что вернусь с тем, что ты хочешь в обмен на кота, — этого хватит? Чего же ты хочешь?

— Книжек. Мне очень скучно, — быстро проговорила Богиня, и Кристофер поверил ей.

—— Здесь что, нет книг?

— Сотни, — проворчала Богиня. — Но они все священные или учебники. А Живой Богине нельзя дотрагиваться ни до чего в этом мире вне Храма. Ни до чего в этом мире — понимаешь?

Кристофер кивнул. Он прекрасно понял.

— Какого кота можно взять?

— Трогмортена, — произнесла Богиня, и ноги Кристофера отклеились от пола. Он подошел к Богине, которая откинула завесу и вышла на тенистый двор. — Отдать Трогмортена я могу. От него воняет, он царапается и задирает всех остальных котов. Я его ненавижу. Но ловить его нужно очень быстро. Скоро проснутся жрицы после сиесты. Подожди -ка...

Звеня браслетами на ногах, она метнулась под арку — Кристофер даже подпрыгнул от неожиданности — и почти сразу вернулась назад. Рыжее платье, разлетающиеся в стороны пояски и вьющиеся мышиного цвета волосы — все это закружилось и перед Кристофером очутилась корзина с крышкой.

— Закрывается вот так, — показала Богиня. — На крышке прочные ремни, а сбоку застежка.

Она пробралась через заросшую арку во двор, где ослепительно палило солнце.

— Обычно он командует другими кошками где-то здесь, — сказала девочка. — Да, смотри, вот он, в углу.

Трогмортен был рыжий; в этот момент он буравил взглядом черно-белую кошечку, которая в ужасе припала к земле и пыталась тихонько отползти в сторону. Трогмортен важно направился к ней, помахивая длинным полосатым хвостом. Тут нервы у кошечки сдали и она бросилась наутек. Тогда кот повернулся узнать — чего же Кристофер и Богиня хотят?!

— Он ужасный, да? — спросила Богиня и бросила корзину мальчику. — Держи крышку, и, как только я посажу кота, сразу же захлопывай ее.

Кристоферу пришлось признать, что кот был весьма неприятный. Он уставился на ловцов желтыми глазами — взгляд был дерзкий. По ушам — одно выше другого — Кристофер понял, что кот нападет на любого, кто встанет на пути. И, как это было ни странно, Трогмортен поразительно напоминал дядю Ральфа. Возможно, рыжим окрасом.

Наконец, до Трогмортена дошло, что на него охотятся. Он недоверчиво выгнул спину, затем легко взлетел по вьюну на стену и карабкался по ней до тех пор, пока не оказался высоко над их головами.

— Быстро сюда, — велела Богиня.

И рыжий Трогмортен оттолкнулся и перелетел прямо в корзину, словно меховой бумеранг. Кристофер стоял, как громом пораженный, и даже забыл захлопнуть крышку. Трогмортен попытался выскочить из корзины, но Богиня схватила его и стала запихивать назад, несмотря на то, что несколько дергающихся рыжих лап — ( изумленный Кристофер насчитал не меньше семи! ) — царапали ее по браслетам, по платью, голым рукам и ногам.

Кристофер подождал немного, а потом примерился и в то мгновение, когда одна из голов Трогмортена — казалось, у него их по крайней мере три и несметное количество клыков — опять высунулась наружу, с грохотом хлопнул по ней крышкой корзины. Трогмортен из воинственного дьявола тут же превратился в обычного испуганного кота и Кристофер прижал крышку плотнее, через небольшую щелку между прутьями тут же высунулась рыжая лапа с длинными розовыми когтями и впилась в Кристофера, уже закрывавшего защелку.

— Спасибо, — сказал тот, облизывая царапины.

— Я рада, что отделалась от него, — ответила Богиня и разорванным платьем вытерла кровь с ноги.

Из-под арки раздался мелодичный голос:

— Богиня, дорогая, ты где?

— Мне пора, — прошептала девочка. — Не забудь про книги, как ты обещал! Иду! — закричала она и бросилась под арку: звяк – звяк — звяк!

Кристофер быстро вернулся к стене и попытался пройти сквозь нее. Но не смог. Как он ни старался повернуться особым образом, ничего не выходило. Он понял, что это из-за Трогмортена. Если у тебя в корзине рычит кот, значит, ты часть этой Безделки и должен соблюдать местные правила. Что ему было делать? Мелодичные голоса вдалеке звали Богиню, вскоре сквозь арки стало видно, как по двору ходят люди. Кристофер не собирался бросать корзину, ведь дяде Ральфу нужен был кот. Вместо этого он бросился к ближайшему проходу, в котором, казалось, пусто.

К сожалению, тряска окончательно убедила кота в том, что его похищают. И он начал возмущаться изо всех своих кошачьих сил – раньше Кристофер никогда бы не поверил, что кот может издавать такие громкие звуки! Мяуканье наполнило темные переходы между арками, понеслось дальше, пульсируя, превратилось в визг умирающего вампира, а затем понизилось до могучего контральто. Потом опять перешло в визг.

Не успел Кристофер пробежать и двадцати ярдов, как за спиной раздались крики, шлепанье сандалий и голых ног. Он мчался как угорелый, сворачивая в новые проходы, но Трогмортен вопил в корзине, будто указывая путь преследователям. И чем дальше, тем хуже. Когда Кристофер увидел дневной свет, крики и топот удвоились: сзади неслась огромная толпа.

Яркий свет лился из громадных открытых дверей в сотне ярдов от Кристофера. Он увидел возле них человека с желтым зонтом и понял, где находится. Бросился к дверям, обегая колонны и молящихся людей. Трогмортен завывал в корзине.

— Держи вора! — заорали люди, и Кристофера схватили. — Руки прочь от Ашет!

Кристофер увидел мужчину в серебряной маске — а, может, женщину, — стоящего на ступенях и старательно прицеливающегося в него копьем. Он попытался увернуться, но времени не хватило. Копье попало в цель: с глухим звуком вонзилось прямо в грудь.

Все вокруг как будто остановилось. Кристофер стоял, зажав орущую корзину, и опасливо смотрел на древко копья, торчавшее из его груди. Видно было до ужаса подробно: копье было сделано из старательно отполированного коричневого дерева, на котором были вырезаны слова и картинки. Посредине торчала блестящая серебряная рукоятка с почти стертым рисунком. Из-под рубашки на древко сбежало несколько капель крови. Видимо, наконечник засел очень глубоко. Кристофер поднял глаза и увидел, что человек в маске торжествующе приближается. Тут появился Такрой, привлеченный шумом. Увидев пронзенного копьем друга, он онемел от ужаса.

Кристофер нерешительно вытянул свободную руку, схватил копье и потянул его.

Внезапно все исчезло.

Глава 5

Было раннее утро. Кристофер сообразил, что его разбудило недовольное кошачье мяуканье, доносившееся из корзины, лежащей на боку посреди комнаты. Трогмортен жаждал получить свободу. Причем немедленно. Кристофер с ликованием сел: он доказал, что может принести живое существо из Безделки! Потом вспомнил копье, торчавшее из груди, и посмотрел вниз. Копья заметно не было, крови тоже не наблюдалось, ничего не болело. Он пощупал грудь, потом расстегнул пижаму и посмотрел: невероятно! — на гладкой бледной коже не было и следов раны.

Все было в порядке. В конце концов, Безделки были всего лишь чем-то вроде сна. Мальчик рассмеялся.

— Вонг! — сердито прорычал Трогмортен и корзина покатилась по полу.

Кристофер решил, что лучше выпустить кота. Памятуя об острых когтях, он встал на кровать, дотянулся до карниза с занавесками и снял его. Занавески мешали, но Кристофер подумал, что они хоть как-то защитят его от ярости Трогмортена. Поэтому он вытянул тяжелую палку перед собой, подсунул обитый латунью конец под защелку и открыл корзину.

Кот перестал орать. Видимо, он решил, что это ловушка. Зажав в руке карниз, Кристофер стал ждать нападения кота. Но ничего не произошло. Кристофер осторожно наклонился вперед так, чтобы видеть корзину. Рыжая шерсть медленно поднималась и опускалась: Трогмортен успокоился, свернулся калачиком и заснул.

— Ну и ладно, — сказал Кристофер. — Спи себе на здоровье!

Осторожно повесив карниз с занавесками на место, он и сам лег спать. Проснувшись, Кристофер обнаружил, что кот исследует комнату. Он стал наблюдать, как Трогмортен прыгает со шкафа на шкаф. Казалось, что кот больше не сердится. Похоже, ему было даже интересно.

“А может, — подумал Кристофер, глядя, как Трогмортен собрался и перепрыгнул со шкафа на карниз, — кошара поспорил сам с собой, что обойдет всю спальню кругом, ни, разу не коснувшись пола”. Когда кот осторожно пошел по карнизу, Кристофер окончательно в этом убедился.

В том, что случилось дальше, Трогмортен явно не был виноват. Кристофер знал, что сам неправильно повесил карниз с занавесками. Ближайший к нему конец дернулся и рухнул вниз, как гарпун; занавески шумно съехали, увлекая за собой кота.

Оказавшись напротив Кристофера, кот на мгновение испуганно уставился на него, и тотчас латунный наконечник вонзился прямо Кристоферу в грудь. Он вошел как копье, хотя не был таким уж острым и тяжелым. Трогмортен в ужасе прыгнул мальчику на живот. Кристоферу казалось, что он кричит. На шум — был ли это его крик или вопль кота — примчалась Последняя Гувернантка. Последнее, что увидел Кристофер, — это Последняя Гувернантка в белой ночной рубашке, серая от ужаса, размахивавшая руками и бормотавшая очень странные слова...

Проснулся Кристофер уже вечером от света, причинявшего головную боль. И тут же услышал голос дяди Ральфа:

— Ужасная досада, Эффи. А так все хорошо начиналось... Надеюсь, он выживет?

— Надеюсь, — ответила Последняя Гувернантка. Оба стояли около кровати Кристофера. — Я подоспела вовремя, чтобы произнести соответствующее заклинание, вроде сработало.

“Забавно, а я и не знал, что она ведьма”, — подумал Кристофер. Гувернантка тем временем продолжала:

— Я не осмелилась даже намекнуть вашей сестре.

— И не надо, — сказал Ральф. — У нее свои планы на мальчика, а если она узнает, то все мне испортит. Чертов кот! У меня кое-что устроено во всех Родственных Мирах с того первого похода, и я не хочу это потерять. Думаешь, он поправится?

— Нужно время. Бинтуя его, я использовала очень сильное заклинание.

— Тогда я отложу дела, — недовольно проговорил Ральф. — Хорошо хоть, у нас есть кот. Куда он делся?

— Под кроватью. Я пыталась его вытащить, но он меня исцарапал.

— Ах, женщины! — сказал Ральф. — Я сам его достану.

Кристофер услышал, как дядя опустился на колени, и из-под кровати донесся его голос:

— Милый котик. Иди сюда, пусик. Кот разразился истошным рявканьем. Дядя отпрянул и раздалось длинное замысловатое ругательство.

— Сущий дьявол! Он порвет меня на куски! Голос удалялся.

— Не дай ему убежать! Наложи сдерживающее заклинание на эту комнату, пока я не вернусь.

— Вы куда?

—— Куплю толстые кожаные перчатки и поищу ветеринара, — проговорил дядя от двери. — Это кот из Храма Ашет. Он почти бесценный. Колдуны заплатят пятьсот фунтов стерлингов за дюйм его кишок или за лапу. Глаза пойдут по несколько тысяч за каждый. Поэтому уж постарайся и выбери заклинание понадежнее. Вероятно, мне понадобится час или около того, чтобы найти ветеринара.

Наступила тишина. Кристофер задремал. Очнувшись, он почувствовал себя намного лучше, сел и принялся изучать рану. Гувернантка искусно наложила на нее белоснежную повязку. Кристофер с огромным интересом заглянул под бинты. Рана представляла собой круглую дыру, которая была намного меньше, чем он ожидал увидеть. Она почти не болела.

Пока Кристофер думал, как бы выяснить, насколько рана глубока, со стороны подоконника позади него раздался пронзительный вой. Кристофер оглянулся. Окно было приоткрыто — Последняя Гувернантка питала страсть к свежему воздуху— а на подоконнике сидел Трогмортен и вызывающе глядел на Кристофера. Увидев, что и Кристофер смотрит на него, он вытянул одну из лап — бритв и провел ею между окном и рамой. Пустой воздух заскрежетал.

— Вонг! — скомандовал кот.

Кристоферу было интересно, почему кот считает, что он на его стороне. Ведь Трогмортен чуть не убил его!

— Вонг? — на этот раз жалобно — попросил кот….

“С другой стороны, — подумал Кристофер,— кот не виноват”. Хоть Трогмортен и был, возможно, самым уродливым и самым злобным котом по всем Безделкам, но все же нечестно было красть его и притаскивать в чуждый мир, где его купят колдуны, да еще и по частям!

— Ладно, — сказал Кристофер и вылез из кровати.

Трогмортен стремительно вскочил, подняв свой рыжий хвост трубой.

— Да, но я не знаю, как снять заклинание, — объяснил коту Кристофер, осторожно приблизившись к Трогмортену. Кот отошел; он явно не собирался царапаться.

Кристофер протянул руку к открытому окну.

Пустота оказалась резиновой и отпихнула руку, не желая ее пропустить. Единственное, что пришло ему в голову — это открыть окно пошире. И вдруг он почувствовал, что заклинание рвется, как тугая паутина!

— Вонг! — произнес кот одобрительно и тут же исчез, легко спрыгнув на землю. Только рыжая шкурка мелькнула в кустах и потом за соседским забором. Кот всем своим видом давал понять, что ему давно пора ловить птиц и тиранить других котов.

Кристофер аккуратно вернул раму на место и забрался в кровать.

Когда он проснулся в следующий раз, за дверью стояла мама, с беспокойством в голосе спрашивая:

— Как он? Надеюсь, это не инфекция?

— Нет, мадам, — ответила Гувернантка.

Тогда мама вошла, вся комната наполнилась ее ароматом, что было весьма кстати, потому что от кота под кроватью осталась ужасная вонь. Мама посмотрела на Кристофера.

— Он такой бледный, — сказала она. — Может, нужен доктор?

— Я позаботилась об этом, — ответила мисс Белл.

— Спасибо. Позаботьтесь и о том, чтобы его обучение не прерывалось.

Когда мама ушла, Гувернантка взяла зонтик и потыкала им под кроватью и за мебелью.

— Куда это он запропастился? — спросила она, пытаясь залезть на шкаф и пошарить там зонтом.

— Не знаю, — искренне ответил Кристофер, понимая, что Трогмортен уже очень далеко. — Он был здесь, когда я засыпал.

— Он исчез! А коты не могут просто так исчезнуть!

— Но он был котом из Храма Ашет! — сказал Кристофер на всякий случай.

— Да. А они там все колдуны…. Твой дядя вряд ли обрадуется.

Кристофер почувствовал себя виноватым. И никак не мог снова уснуть. Через час он услышал быстрые тяжелые шаги, приближающиеся к двери, сел и стал думать, что же скажет дяде Ральфу.

Но вошел не дядя. К изумлению Кристофера, вошел папа! Кристофер узнал его только по черным бакенбардам. Лицо папы тоже было знакомым, потому что напоминало лицо самого Кристофера — за исключением бакенбардов и серьезного, озабоченного взгляда.

Кристофер был изумлен, потому что думал (никто точно этого не говорил), что папу с позором выгнали из дома после того, что случилось с деньгами.

— Как ты себя чувствуешь, сын? — нервно оглядываясь на двери, спросил папа поспешно и с такой тревогой, что Кристофер догадался, что он действительно ушел из дома и не хотел, чтобы его здесь застали. Было ясно, что папа специально пришел повидать Кристофера — и это было еще удивительней!

— Хорошо, спасибо, — вежливо ответил Кристофер. Он понятия не имел, как разговаривать с папой наедине. Надежнее всего была вежливость.

— Ты уверен? — спросил папа, внимательно посмотрев на него. — Линия твоей жизни прервалась... собственно, жизнь вообще исчезла, как будто... Хм..— Честно сказать, я думал, что ты мертв.

Кристофер не переставал изумляться.

— Нет-нет, сейчас мне намного лучше.

— Слава богу! Должно быть, я допустил ошибку в расчетах. Но я заново нарисовал твой гороскоп и выверял его несколько раз, В любом случае имей в виду, что следующие полтора года для тебя крайне опасны, сынок. Будь очень осторожен.

— Ладно, — ответил Кристофер. — Буду. — Еще бы не быть! Каждый раз, закрывая глаза, он видел, как карниз падает и вонзается ему в грудь. И он старался вовсе не думать о копье, торчащем из его тела.

Папа немного наклонился и украдкой глянул на дверь снова.

— Этот братец твоей мамы, Ральф Серебринг, — я слышал, он ведет мамины дела. Постарайся с ним не общаться, сынок. С ним вообще лучше не быть знакомым.

Сказав это, папа сжал плечо Кристофера и быстро ушел. Стало намного спокойнее — почему-то с папой было очень неудобно. А теперь он мучился вдвойне, не зная, что сказать дяде Ральфу.

К великому облегчению Кристофера, Последняя Гувернантка сообщила ему вскоре, что дядя не придет. Дядя слишком расстроен потерей Трогмортена, чтобы навещать в таком состоянии больного.

Кристофер облегченно вздохнул и стал жить в свое удовольствие: рисовал картинки, ел виноград, читал книжки и пытался растянуть болезнь как можно дольше, хотя это было непросто.

На следующее утро рана превратилась в небольшое пятнышко, которое чесалось, а на третий день и вовсе исчезло. На четвертый Последняя Гувернантка заставила его встать и заняться уроками, как прежде.

Еще через день она сказала:

— Ваш дядя хочет, чтобы вы завтра продолжили эксперимент. На сей раз вы должны встретить человека в Восьмых Мирах. Вам как, это будет по силам?

Кристофер чувствовал себя великолепно, и, услышав, что о Десятых Мирах речи нет, он с радостью согласился отправиться в очередной сон.

Восьмые Миры оказались мрачной каменистой Безделкой как раз над Девятыми. Пока Кристофер лазал по ней в одиночку, ему было все равно, но когда он увидел радостного Такроя, то готов был смириться и с гораздо худшим местом.

— Не представляешь, как я рад тебя видеть! — проговорил Такрой, пока Кристофер держал его за руку, чтобы укрепить его. — А то я уж решил, что виноват в твоей смерти. Я готов был убить себя за то, что убедил твоего дядю и настоял на том, чтобы ты принес животное. Все ведь знают, что с живыми существами очень много хлопот, и я ему сказал, что мы никогда больше не будем этого делать. Ты действительно поправился?

— Конечно. Когда я проснулся, здесь все уже заросло. — Кристофер ткнул пальцем в грудь.

На самом деле царапины от когтей Трогмортена заживали в два раза дольше, чем любая рана. Такрой, видимо, не поверил и продолжал чувствовать себя таким виноватым, что Кристофер смутился и решил сменить тему:

— У тебя все та же суровая юная леди?

— Суровее, чем всегда. — Такрой сразу же повеселел. — Скверная девчонка действует мне своей флейтой на нервы. Посмотри-ка вниз, в долину. Твой дядя был весьма занят с тех пор, как ты... с того случая.

Ральф усовершенствовал повозку. Она стояла на жиденькой травке около ручья, вполне настоящая, хотя и походила скорее на грубые деревянные сани. Что-то изменилось и теперь Такрой мог поднять веревку, привязанную к повозке. Когда он потянул веревку, повозка плавно поплыла за ним, не касаясь земли.

— Предполагается, что она вернется вместе со мной в Лондон, — объяснил юноша. — Знаю, что в это трудно поверить, но твой дядя клянется, что получит ее прямо в тот же миг. Весь вопрос в том, сможет ли она вернуться обратно с грузом или груз останется в этом мире. Вот что нам нужно сегодня выяснить.

Они миновали долину — и Кристофер пришел на помощь Такрою: как его ни укрепляй, все же ему недоставало сил для такой работы.

Наконец они добрались до мрачной каменистой фермы, приютившейся на склоне холма. Несколько молчаливых женщин с толстыми руками ждали во дворе около кучи свертков, аккуратно завернутых в промасленный шелк. Свертки странно пахли, но их запах заглушала чесночная вонь, исходившая от женщин. Как только повозка остановилась, чесночные волны покатились одна за одной, потому что женщины зашевелились, пытаясь переложить свертки на повозку, но пакеты падали сквозь нее на землю.

— Бесполезно, — произнес Такрой. — Я думал, вас предупредили. Пусть Кристофер нагрузит повозку.

Это была тяжелая работа. Женщины недоверчиво наблюдали, как Кристофер загружает пакеты и привязывает их веревкой. Такрой пытался помочь, но был недостаточно плотным и его руки проходили сквозь пакеты. Кристофер устал и продрог на холодном ветру. Когда одна из женщин дружески ему улыбнулась и спросила, не хочет ли он войти в дом и согреться, он с удовольствием согласился.

— Не сегодня, спасибо, — сказал Такрой. — Это эксперимент, и неизвестно, сколько еще продержится заклинание. Нам пора возвращаться.

Кристоферу стало досадно. Они спустились с холма, и Такрой сказал:

— Не обижайся. Это всего лишь деловая поездка. Твой дядя хочет, чтобы повозка прибыла к нему с грузом в таком виде, какая она сейчас. Я искренне надеюсь, что он сможет сделать ее достаточно твердой для того, чтобы те женщины могли сами загружать пакеты, и тогда мы обойдемся без тебя.

— Но мне нравится помогать,— запротестовал Кристофер. — Кроме того, как бы ты ее тянул, если бы меня не было рядом, чтобы удерживать тебя?

— Ты прав.

Такрой сам об этом думал, пока они спускались с холма и когда потащили повозку наверх, в долину.

— Я должен тебе кое-что сказать, — запыхавшись, проговорил юноша. — Ты вообще учился когда-нибудь магии?

— Вроде нет.

— А надо бы, — пропыхтел Такрой. — У тебя потрясающий дар. Попроси маму, чтобы тебе давали уроки.

— Мама хочет, чтобы я стал миссионером.

Такрой выпучил глаза:

— Ты уверен? Может, ты неправильно ее расслышал? Может, она сказала – “магом”, а не “миссионером”?

— Нет, — возразил Кристофер. — Она сказала, что я “попаду в Общество”.

— Аа, Общество, — печально выдохнул юноша. — Я и сам мечтаю об Обществе, как я буду неотразим в бархатном костюме в окружении молодых леди, играющих на арфах...

— Миссионеры что, носят бархатные костюмы?

— Не думаю, что этот разговор к чему-нибудь приведет. — Такрой взглянул на затянутое тучами серое небо. — Твой дядя сказал, что скоро ты пойдешь в школу. Если это приличная школа, то магию будут преподавать факультативом. Пообещай, что обязательно на нее запишешься и будешь ходить.

— Хорошо.

Упоминание о школе вызвало у Кристофера колики в желудке.

— А какие они, школы?

— Там много детей. Я не хочу тебе заранее рассказывать.

Они с трудом продвигались к началу долины, где кружился туман из Междумирья.

— Ну вот, начинается трудная часть пути. Твой дядя сказал, что этот груз верней доберется до места, если ты изо всех сил толкнешь повозку сразу после того, как я исчезну. И еще... В следующий раз, когда ты окажешься в каком-нибудь Языческом Храме и тебя начнут преследовать, бросай все и убегай через ближайшую стену. Понял? Думаю, мы увидимся примерно через неделю.

И как только Такрой вместе с веревкой растворился в тумане, Кристофер налег на повозку и толкнул ее. Она накренилась и двинулась вперед. В тумане она светилась и была похожа на бумажного воздушного змея…

Кристофер задумчиво карабкался по Междумирью, когда до него вдруг дошло, что в прошлый раз он был в Безделке, где живут язычники… Нельзя с ними связываться! Теперь-то уж никто не заставит его вернуться в Десятые Миры! И зачем только мама решила, что ему нужно стать миссионером!

Глава 6

С тех пор дядя Ральф устраивал новые эксперименты каждую неделю. Такрой сказал, что дядя был очень доволен, потому что повозка с пакетами беспрепятственно закатилась прямо в мансарду Такроя. Два колдуна и волшебник наложили на нее более сильное заклинание и теперь она могла стоять в любой Безделке столько, сколько нужно. Эксперименты стали намного интереснее. Такрой с Кристофером перетаскивали повозку в то место, где ждал груз, обычно аккуратно упакованный в мешки удобного размера. Кристофер перекладывал их в повозку, и они с Такроем отправлялись на часок — другой изучать окрестности.

Такрой сам предложил заняться исследованиями.

В Первых Мирах они глазели на поезда, летящие через кольца. Кольца были закреплены на столбах высоко над землей и на большом расстоянии друг от друга, а поезда пролетали сквозь них с таким свистом, что казалось, рвется небо. И даже не задевали колец.

Во Вторых Мирах они бродили по лабиринту мостов через бессчетное количество рек и глядели вниз на гигантских угрей, гревшихся на отмелях, а совсем уж диковинные твари похрюкивали и копошились в грязи под мостами.

Кристофер подозревал, что Такрою исследовать миры нравится не меньше, чем ему самому. Во время этих прогулок настроение у обоих было великолепное.

— Это куда лучше, чем сидеть в четырех стенах и плевать в потолок. Я так редко уезжаю из Лондона! — сознался Такрой, помогая Кристоферу построить замок из песка на берегу моря в Пятых Мирах. Оказалось, что именно здесь Кристофер встретил Глупышек. Мир этот сплошь состоял из островов. — Тут даже лучше, чем на побережье в Брайтоне! — сказал Такрой, глядя на искрящиеся голубые волны. — И почти так же хорошо, как вечерний крикет. Если бы я мог выбираться из дому почаще!

— Ты что, потерял все свое состояние? — с сочувствием спросил мальчик.

— У меня никогда не было состояния, чтобы его терять. Я найденыш.

Больше Кристофер не стал расспрашивать спутника, потому что в голове его витали мысли о русалках и он ждал, что они вот-вот появятся, как обычно. Но сколько он ни ждал, ни одна из них так и не приплыла.

К этому разговору он вернулся на следующей неделе в Седьмых Мирах. Когда они шли за человеком, похожим на цыгана, который вел их посмотреть на Великий Ледник, Кристофер спросил у Такроя, что же значит быть найденышем.

— Это значит, что кто-то меня нашел, — радостно объяснил Такрой. — Этот “кто-то” в моем случае был очень приятный и благочестивый Морской Капитан, который подобрал меня совсем маленького на каком-то острове. Он сказал, что Господь послал меня ему. Я не знаю, кто мои родители.

Кристофера рассказ очень впечатлил.

— Поэтому ты такой веселый? Такрой рассмеялся:

— Я почти всегда веселый. А сегодня мне особенно хорошо, потому что я наконец-то избавился от флейтистки. Твой дядя нашел для меня пожилую даму, которая играет на скрипке вполне прилично. Может, благодаря ей, а может, и тебе я чувствую себя все тверже с каждым шагом.

Кристофер обернулся и поглядел на юношу, который казался таким же плотным, как и скалы, поднимавшиеся вокруг, и таким же настоящим, как цыган, шагавший впереди.

— У тебя и самого теперь хорошо получается.

— Может быть. Думаю, ты увеличил мои возможности. Хотя, знаешь ли, юный Кристофер, до встречи с тобой я считался лучшим спиритом в стране.

Тут цыган закричал и замахал им, чтобы они полюбовались на ледник, возвышающийся над ними в ложбине между скалами в форме огромной буквы V. Без особого интереса Кристофер смотрел на гигантский грязный клок залежалого снега. Почти прозрачная бескрайняя ледяная губа свисала прямо над ними; с нее капало. Седьмые Миры были странным местом: повсюду возвышались горы и белел снег, но при этом было на удивление жарко. В том месте, где с ледника текла вода, появилась поросль зеленого папоротника и целая роща тропических деревьев. Из густого зеленого мха торчали побеги с огненно-красными чашечками цветков размером со шляпу, покрытые капельками воды. Казалось, что экватор и Северный полюс соединились, путешественники на таком фоне выглядели крошечными.

— Впечатляет, — проговорил Такрой. — Я знаю двоих, кто сродни этому зрелищу. Один из них твой дядя.

“Глупо было говорить так, — подумал Кристофер, — дядя Ральф не имеет ничего общего с Великим Ледником”. И всю следующую неделю дулся на Такроя.

Но когда Последняя Гувернантка вдруг предстала перед ним с охапкой новой одежды — прочной и удобной — мальчик оттаял.

— Наденете все это, когда отправитесь на следующее задание. Посланец вашего дяди поднял такой шум! Он сказал, что вы вечно ходите в лохмотьях, а в прошлый раз и вовсе замерзли в снегах. Мы же не хотим, чтобы вы заболели, верно?

Кристофер и не замечал, что мерзнет, но все равно был благодарен Такрою. Вся старая одежда стала ему мала.

— Послушай, Такрой, — сказал он, складывая пакеты в большой сарай в Четвертых Мирах, — можно я приду как-нибудь к тебе в гости? Мы тоже живем в Лондоне.

— Вы живете совсем в другой части города. И тебе вряд ли понравится мой район.

Кристофер возразил, что это не важно. Он хотел видеть Такроя живьем и ему ужасно любопытно было посмотреть на мансарду. Такрой все извинялся, а Кристофер продолжал напрашиваться — по крайней мере по два раза за каждую встречу — до тех пор, пока они не очутились в мрачных, каменистых Восьмых Мирах снова.

Здесь Кристофер по достоинству оценил свою теплую одежду. Стоя у очага на местной ферме и согревая пальцы о кружку крепкого солодового чая, он почувствовал новый прилив благодарности к Такрою и в который раз спросил:

— Можно я приду к тебе в гости? Ну пожаа— алуйста!

— Хватит, Кристофер, перестань, — устало проговорил Такрой. — Я бы уже давно пригласил тебя, но твой дядя поставил условие, что ты должен видеть меня только таким и только здесь, пока эксперименты не закончатся. Если я скажу тебе, где живу, я потеряю работу. Это ведь так просто.

— А если я обойду все чердаки и буду тебя звать или спрашивать людей?

— Нет, ты не будешь этого делать. Да и не выйдет ничего. Такрой — это псевдоним спирита. На самом деле меня зовут совсем по-другому.

Кристоферу пришлось оставить эту затею, хотя он так и не понял, почему ему запрещают.

Тем временем наступала пора идти в школу. Кристофер старался не думать об этом, но задача была не из легких — ведь ему приходилось тратить кучу времени на примерку новой одежды. Последняя Гувернантка пришила буквы из тесьмы — “К. Чант” — на одежду и упаковала ее в черный сияющий жестяной чемоданчик, на крышке которого тоже красовались белые буквы — “К. Чант”.

Чемоданчик унес носильщик с толстыми руками, напоминавшими Кристоферу женщин из Восьмых Миров. Тот же носильщик унес и все мамины чемоданы. Но мамин багаж направлялся в Баден-Баден, в то время как чемодан Кристофера — в Пендж-Скул, графство Сюррей.

Через день мама уехала в Баден-Баден. Она поднялась попрощаться с Кристофером и прижала к глазам синий кружевной платок, который прекрасно гармонировал с ее дорожным платьем.

— Веди себя хорошо и усердно учись, — сказала она. — И не забудь, что мама хочет гордиться тобой.

Она наклонилась к Кристоферу, поцеловала его в щеку и сказала Последней Гувернантке:

— Не забудьте сводить его к зубному.

— Не забуду, мадам, — скучнейшим голосом ответила Гувернантка. Почему-то в присутствии мамы ее скрытая красота никогда не появлялась.

Ходить к зубному Кристоферу не понравилось. Постукав и поковыряв его зубы (как будто желая выковырять их вовсе!), врач разразился длинной речью о том, какие они кривые и растут, мол, не на месте. Врач надел Кристоферу на зубы металлическую скобу и велел не снимать ее даже ночью. Он так ее возненавидел, что почти забыл свои страхи о школе.

Потом Кристофер с Последней Гувернанткой остались в доме одни и прислуга закрыла мебель чехлами. А вечером Гувернантка отвела его на станцию и посадила в поезд, чтобы ехать в школу.

Теперь-то время точно настало и Кристофер почувствовал жуткий страх. Это был первый настоящий шаг по пути к миссионерству и к растерзанию язычниками. Страх сковал все его тело, ноги подкашивались. К тому же он понятия не имел, какая она, школа, и это еще больше пугало его.

Он едва расслышал, как Последняя Гувернантка сказала:

— До свидания, Кристофер. Ваш дядя говорит, что дает вам месяц на обустройство в школе. Он надеется, что восьмого октября вы, как обычно, встретитесь с его посланцем в Шестых Мирах. Восьмого октября. Запомнили?

— Да, — ответил Кристофер рассеянно и залез в вагон, как на эшафот.

В купе сидели еще два новичка. Маленький тоненький Феннинг так нервничал, что его даже вырвало. Второй — Онейр — ничем особенным не отличался. Когда поезд подошел к школьной станции, все трое успели подружиться. Они решили, что будут называться Грозная Тройка, но на самом деле их стали звать Три Медведя.

— Кто сидел на моем стуле? — кричали дети каждый раз, когда друзья входили в класс вместе. И все из-за того, что Кристофер был очень высокий (о чем раньше и не догадывался), Феннинг маленький, а Онейр приходился ровно посередине.

Не прошло и недели в школе, а Кристофер уже не мог понять, чего же он так боялся. Конечно, у школы были свои недостатки вроде странной еды, некоторых учителей и многих старших мальчиков, но это была сущая ерунда по сравнению с огромным удовольствием, которое Кристофер получал от компании сверстников и особенно от того, что теперь у него есть два верных друга. Кристофер быстро уяснил, что иметь дело с противными учителями и с большинством старших мальчишек — то же самое, что и с гувернантками: вежливо говоришь им то, что они хотят услышать, они думают, что победили, и оставляют тебя в покое.

Уроки были легкие. Зато очень много нового Кристофер узнал от других мальчишек. Дня через три он понял, что мама вовсе не собиралась делать из него миссионера. И он тут же забыл про эти глупости, радостно окунувшись в бурную школьную жизнь.

Единственным уроком, которого Кристофер не любил, была магия. Он с удивлением обнаружил, что кто-то записал его на факультатив по магии. У него возникло смутное подозрение, что это сделал Такрой. Но особого дара, вопреки ожиданию его друга, у Кристофера не обнаружилось. Самые обычные заклинания, которые приходилось зазубривать, доводили его чуть ли не до слез.

— Пожалуйста, держи под контролем свои чувства, — говорил кисло учитель магии.

Через две недели он решил, что Кристоферу не стоит заниматься магией. Того так и подмывало согласиться, но к этому времени он обнаружил, что очень преуспел по всем другим предметам, и было обидно, что ему не дается какая-то магия. Кроме того, Богиня прилепила его ноги к полу с помощью магии и ему очень хотелось узнать, как же это делается.

— Но моя мама платит за эти уроки, сэр, — невинно сказал он. — Я буду стараться.

Кристофер решил договориться с Онейром, что будет делать за него алгебру, а Онейр будет взамен разбираться со всеми скучными заклинаниями. Потом глянул за окно, высматривая что-нибудь интересное.

— Вечно вы витаете в облаках, Чант, — упрекнул его учитель магии.

Кроме этого, единственного в неделю, занятия были Кристоферу по душе и он больше месяца даже и не вспоминал о дяде Ральфе. Позже он пожалел, что не знал тогда, как недолго он пробудет в школе, а то бы постарался провести это время еще лучше!

В начале ноября он получил письмо от дяди.

“Старина!

Что за фокусы? Я думал, мы договорились. Эксперименты из-за тебя остановились и планы многих людей рухнули. Если что-то не так и ты больше не можешь участвовать, напиши мне. Если же все в порядке, тряхни стариной, приятель, и встреть моего посланца, как обычно, в следующий четверг.

Твой любящий, но удивленный

дядя Ральф”.

На Кристофера накатила волна вины. Странно — хотя он думал о Такрое, напрасно входившем в транс на своем чердаке, вину он чувствовал главным образом по отношению к Богине. Школа научила его не бросаться клятвами и обещаниями. Он поклялся Богине принести книги в обмен на Трогмортена и не сдержал клятвы, хоть Богиня и была всего лишь девочкой. В школе это считалось намного хуже, чем не сделать то, что хочет твой дядя.

Кристофер даже решил, что потратит соверен, подаренный Ральфом, чтобы принести Богине что-нибудь не менее ценное, чем Трогмортен. Жаль, конечно, особенно теперь, когда он узнал, что золотой соверен — это немалые деньги. Но, в конце концов, у него еще оставались шесть пенсов дяди Ральфа.

Впрочем, было одно затруднение: школа к тому же научила его, что девочки — это полная загадка, они сильно отличаются от мальчиков. Он понятия не имел, какие книги могут понравиться Богине. Пришлось спросить совета у Онейра, у которого была старшая сестра.

— Всякая сентиментальная чушь, — пожал плечами Онейр. — Я даже и не помню.

— Может, тогда сходишь со мной в книжный магазин, а там что-нибудь вспомнишь?

— Согласен. А что я за это получу?

— Я сегодня сделаю за тебя не только алгебру, но и геометрию.

Таким образом, Онейр пошел с Кристофером в книжный магазин в перерыве между уроками и полдником. В магазине он сразу же выудил из кучи “Тысячу и одну ночь”.

— Эта подойдет, — сказал он и положил сверху книжку под названием “Маленькая Таня и Эльфы”. Едва взглянув на вторую книгу, Кристофер поспешно сунул ее обратно.

— Моя сестра читала ее, я знаю, — сказал Онейр обиженно. — Для кого ты выбираешь?

— Она приблизительно нашего возраста.

Онейр уставился на него, ожидая дальнейших объяснений, но Кристофер был уверен, что друг вряд ли поверит в девочку по имени Богиня, и сказал:

— У меня есть двоюродная сестра Каролина.

Это была истинная правда. Однажды мама показала ему портрет его кузины — девочки в кружевах и завитках. Онейру не обязательно было знать, что это две разные девочки.

— Подожди-ка тогда. Может, мне удастся найти настоящую чушь.

Он принялся бродить вдоль полок, а Кристофер остался с “Тысячью и одной ночью”. Книжка выглядела здорово, но, к сожалению, на картинках было изображено что-то очень похожее на ту Безделку, в которой жила Богиня. Вдруг она решит, что это учебная книжка?!

— Вот, пожалуйста! Это стопроцентная девчоночья ерунда, — позвал Онейр, тыча пальцем в целый ряд книжек. — Книги о Милли. У нас весь дом ими завален.

“„Милли идет в школу", — прочитал Кристофер. „Милли из Лоувуд-Хаус", „Милли играет в игру", „Звездный час Милли". У последней на обложке яркими красками была нарисована школьница и напечатано мелким шрифтом: “Еще одна нравоучительная и возвышенная история о вашей любимой школьнице. Вы будете плакать с Милли, радоваться с Милли и снова встретите всех своих друзей из школы Лоувуд-Хаус...”

— И что, твоей сестре это действительно нравится? — недоверчиво спросил Кристофер.

— Она жить без них не может. Перечитывает снова и снова и каждый раз рыдает.

“Странная манера получать удовольствие от чтения”, — подумал Кристофер, но решил, что Онейру виднее. Он выбрал первые пять книг и еще купил “Тысячу и одну ночь” для себя. На это ушел весь его золотой соверен.

— Не могли бы вы завернуть книги о Милли во что-нибудь водонепроницаемое? — попросил он продавца. — Они отправятся за границу.

Продавец любезно вытащил несколько листов провощенной бумаги, и, кроме того, связал книги веревкой.

Вечером Кристофер спрятал пакет под подушкой. Онейр стащил с кухни свечку и читал вслух “Тысячу и одну ночь”. Книжка оказалась весьма замечательной покупкой. В ней встречались очень интересные места, правда, явно не предназначенные для детских ушей.

Кристофер увлекся и чуть не позабыл, что еще не нашел путь, который приведет в Междумирье из спальни. Возможно, нужно было завернуть за угол. Кристофер решил, что лучший угол находится за умывальником, около кровати Феннинга. Успокоившись, он уселся и слушал Онейра до тех пор, пока свеча не догорела.

В полной темноте Кристофер направился за угол, но ничего не произошло. Он лег и раздраженно слушал храп, сопение и тяжелое дыхание других мальчиков. Так прошло несколько часов. Потом он встал и пошел на цыпочках по холодному полу к кровати Феннинга. Кристофер знал, что это не сработает, еще до того как врезался в умывальник. Тогда он вернулся в кровать, полежал еще некоторое время, но по-прежнему ничего не происходило, и он заснул.

Следующий день был четверг — предполагалось, что именно в четверг он встретиться с Такроем. Ясно было, что в эту ночь Кристофер будет слишком занят, чтобы тащить с собой книги и передавать их Богине, поэтому он оставил их в тумбочке у кровати. Чтобы заметить время, когда все уснут, сам стал читать вслух “Тысячу и одну ночь”. Постепенно комната потонула в сопении и храпе, как обычно, а Кристофер один лежал и не спал. Он не мог попасть в Междумирье, но и заснуть не мог.

После этой ночи он серьезно забеспокоился. Может, путь из детской спальни дома в Лондоне был единственной дорогой в Безделки? Или, может, он просто вырос и потерял способность? Он подумал о Такрое, лежавшем в трансе, и о Богине, дающей клятву Ашет отомстить ему. Кристофер заснул лишь под утро, когда проснулись и запели птицы.

Глава 7

На следующее утро заведующая заметила, что у Кристофера слипаются глаза и он спотыкается на каждом шагу, и накинулась на него:

— Вы что, не можете спать, да? Я всегда слежу за мальчиками, у которых скобы на зубах. Врачи даже не понимают, как это неудобно. Сегодня вечером я приду и сниму их, а утром вы зайдете и заберете. Я и Мейнрайта — старшего заставляю делать то же самое. Вот увидите — поможет!

Кристофер ничуть не верил в эту затею. Все знали, что снимать скобы было одной из причуд заведующей.

Но, как ни странно, помогло. Не успел Феннинг закончить читать “Тысячу и одну ночь”, как Кристофер, нащупав в ящике сверток с книгами, мгновенно провалился в сон. И тут случилось нечто удивительное. Он выпрыгнул из кровати, подхватил сверток и пошел через спальню. Казалось, что никто его не замечает. Он подошел к Феннингу, который как раз в это время зажег украденную свечу, пристроил ее на подушке и продолжил читать. Видимо, никто не понял, что Кристофер завернул за угол и очутился на тропинке, ведущей в долину.

Одежда лежала в обычном месте. Он переоделся и повесил сверток на ремень, чтобы обе руки были свободны для Междумирья.

С тех пор, как Кристофер был здесь в последний раз, произошло много перемен, и ему показалось, что он здесь впервые. Он попытался разглядеть скалы, но безуспешно. Все вокруг было бесформенным, зыбким и ему стало почти страшно. А ветер с изморосью и туманом вовсе пугал. Угрожающая пустота висела над головой.

Карабкаясь в Десятые Миры, потонувшие в тумане, от которого камни были мокрыми и скользкими, Кристофер думал о том, что этот край просто позабыли, когда сотворяли остальные миры. Все в Междумирье говорило об этом. Здесь даже не было никого, кто мог бы помочь ему, если бы он поскользнулся и сломал ногу. Когда же из-за свертка книг он потерял равновесие, действительно упал и пролетел футов двадцать, прежде чем сумел остановиться, сердце его ушло в пятки. Если б он не знал, что проделывал этот путь уже сотни раз, то счел бы безумием даже попытку осилить его!

После такого пути приятно было очутиться в жаркой долине и зашагать к городу с грязными стенами. Снаружи по-прежнему сидели старики — заклинатели змей. Внутри все еще витали разнообразные запахи, ходили люди под зонтиками и козы. А Кристоферу было страшно, но теперь уже от того, что кто-нибудь покажет на него и закричит: “Вот вор, который украл кота из Храма!” Он снова почувствовал, как копье входит в грудь. Но тут же разозлился сам на себя: неужели школа научила его бояться?

Дойдя до улочки позади Храма — на сей раз сюда выбросили репу — он буквально оцепенел от страха. И заставил себя подойти к стене с шипами только тогда, когда сосчитал до ста и сказал себе: должен. Пройдя почти всю стену, он снова остановился, высунул наружу голову и уставился сквозь заросли вьюна на кошек в ослепительном солнечном сиянии. Он не мог двинуться дальше. Кошки его не замечали, рядом вообще никого не было. Тогда Кристофер сказал себе, что глупо было бы просто застрять в стене. Он вырвался из зарослей и на цыпочках подошел к огромной арке. Пакет с книгами больно бил по ноге при каждом шаге.

Богиня сидела на земле посреди тенистого дворика и играла с котятами. Двое из них были ярко-рыжими и сильно напоминали Трогмортена. Увидев мальчика, Богиня вскочила, украшения зазвенели, котята разлетелись в разные стороны.

— Ты принес книги! Я и не надеялась, что ты вспомнишь!

— Я всегда выполняю обещания, — ответил Кристофер, гордо выпятив грудь.

Богиня наблюдала, будто не веря своим глазам, как он снимал с ремня сверток. Дрожащими руками она взяла провощенный пакет, встала на колени и принялась распаковывать книги. Котята хватали концы веревки и края бумаги и забавлялись с ними вовсю, а Богиня не могла оторвать взгляда от книг.

— Ох, как много подарков сразу!

— Как на Рождество, — отметил Кристофер.

— Что такое Рождество? — с отсутствующим видом спросила Богиня, поглощенная разглядыванием книг. Потом она погладила каждую обложку и стала открывать их одну за другой, бегло просматривая и тут же закрывая, как будто и такого зрелища было слишком много.

— Ах да, я помню,— сказала она. — Рождество — это языческий праздник, верно?

— Ну, как сказать, — ответил Кристофер. — Вот вы и впрямь язычники.

—— Нет. Ашет — истинная богиня, — рассеянно сказала Богиня. — Пять. Если я специально постараюсь читать медленно, должно хватить на неделю. С какой лучше начать?

— Я купил тебе первые пять. Начни с “Милли идет в школу”.

— То есть ты хочешь сказать, что есть еще?! — воскликнула Богиня. — Сколько?

— Я не считал. Наверное, еще пять.

— Пять! Слушай, может, тебе нужен еще один кот?

— Нет, — отрезал Кристофер. — Мне и Трогмортена хватило. Спасибо.

— Но мне больше нечего предложить тебе взамен. Я должна получить оставшиеся пять книг.

Она вскочила — украшения так и зазвенели — и принялась отстегивать с руки браслет в форме змеи.

— Может, матушка Праудфут не заметит, что он исчез. Здесь целый сундук браслетов.

Интересно, что, по ее мнению, Кристофер должен делать с ее браслетом? Носить, что ли? Кристофер представил свое появление в школе с браслетом на руке.

— Ты прочитай сначала эти. Может, тебе и не понравится.

. — Я знаю, что понравится, — возразила Богиня, возясь с застежкой.

— Остальные я тебе подарю, — поспешно сказал Кристофер.

— Но мне обязательно нужно тебя отблагодарить. Ашет никогда не остается в долгу, — сказала Богиня и браслет соскочил с руки, громко звякая. — Вот. Этим я заплачу тебе за книги. Возьми. — И она сунула браслет Кристоферу.

В тот момент, когда украшение коснулось его руки, он почувствовал, что куда-то проваливается. Двор, растения, котята — все превратилось в туман, а круглое лицо Богини замерло в удивлении. Кристофер падал и падал и вдруг резко приземлился в свою кровать в темной спальне. Бах!

— Это что такое было? — спросил Феннинг чуть дрожащим голосом, а Онейр ответил, явно во сне:

— Помогите! Кто-то упал с потолка!

— Позвать заведующую? — спросил чей-то голос.

— Да не дурите! Это мне приснился сон, — раздраженно сказал Кристофер, сам огорошенный не меньше других.

Еще неожиданнее оказалось то, что одет он был в пижаму, а не в одежду из долины. Когда мальчики успокоились и заснули, он обшарил всю постель в поисках связки с книгами, но не нашел ее. Браслета тоже не было. Утром Кристофер поискал еще, но тщетно. Потом он подумал, что это совсем не удивительно, учитывая слова дяди Ральфа о ценности Трогмортена. Книжки были слишком дешевыми для обмена на почти бесценного (в несколько тысяч фунтов стерлингов!) кота. Кто-то, должно быть, заметил обман.

В любом случае, ему придется постараться найти деньги на оставшиеся пять книг для Богини. С другой стороны, он так и не нашел Такроя и предполагал, что, наверное, лучше еще раз попытаться встретиться с ним в следующий четверг. Хотя нельзя сказать, что Кристоферу очень этого хотелось. Такрой, наверное, ужасно злился, что столько раз зря ждал его.

Когда наступил четверг, Кристофер чуть не забыл о Такрое вообще. Он нечаянно заснул во время одной особенно скучной истории из “Тысячи и одной ночи”, которые стали любимым чтивом всей спальни. Мальчики по очереди воровали свечи и читали вслух остальным. В тот вечер была очередь Онейра, который читал без выражения и очень монотонно, словно школьный священник — Библию, а все запутались в героях по имени Каландар. Феннинг предположил, что все они назывались так, потому что жили в стране, где зародилось летосчисление. Мальчишки запротестовали и в тот же миг Кристофер заснул. Секунду спустя он уже входил в долину.

Такрой сидел на тропинке рядом с одеждой Кристофера, которому было очень интересно, как она туда попала. Такрой сидел, обхватив колени и подперев щеку, как будто ждал давным-давно. Увидев Кристофера, он очень удивился.

— Я и не думал, что увижу тебя! — ухмыльнулся он.

Он выглядел усталым.

Кристоферу стало стыдно и неловко.

—— Ты, наверное, злишься... — начал он.

— Да брось!— сказал юноша. — Мне-то платят за то, что я вхожу в транс, а тебе — нет. Для меня это просто работа, хотя, должен признаться, без тебя я чувствую себя не вполне уверенно.

Он распрямил ноги и Кристофер увидел камешки и траву через зеленые шерстяные брюки. Затем Такрой потянулся и зевнул.

— Ты ведь не хочешь больше возиться с этими экспериментами, не правда ли? Ты занят в школе, а это намного интереснее, чем залезать в долины по ночам, да?

Такрой был настолько мил, что Кристофер почувствовал себя и вовсе неловко.

— Конечно же, я хочу продолжать,— сказал он,— Куда мы отправимся сегодня?

— Никуда. Я уже почти вышел из этого транса. Это была лишь попытка встретиться с тобой. Если ты действительно хочешь продолжить, твой дядя пошлет повозку в Шестые Миры в следующий четверг. Помнишь тот мир, который переживает ледниковый период? А ты на самом деле хочешь экспериментировать дальше? — Такрой с беспокойством взглянул на мальчика. — Ты ведь не обязан, тебя никто не заставляет ходить со мной в эти долины.

— Да, я знаю. До следующего четверга!

И он свалился обратно в кровать в тот самый миг, когда со всеми Каландарами наконец-то удалось разобраться.

Конец семестра пролетел незаметно: уроки, истории из “Тысячи и одной ночи”, путешествия по четвергам...

В первый четверг Кристоферу было довольно страшно перебираться через Междумирье, но теперь, когда он знал, что его ждет Такрой, стало намного проще. Он очень быстро привык к Междумирью снова и эксперименты шли своим чередом.

Кто-то устроил так, что на Рождество Кристофер гостил у дяди Чарльза с тетей Алисой — родителей его кузины Каролины. Они жили в большом загородном доме неподалеку, тоже в Сюррее, а сама кузина из малявки превратилась в забавную девчушку. Кристоферу нравилась привольная жизнь и он веселился от души, играя в снежки с Каролиной и конюхами или пытаясь забраться на жирного пони кузины.

Впрочем, его изумляло, что никто даже не упоминал папу. Ведь дядя Чарльз был папиным братом. Он предположил, что папа был в немилости у всей семьи. Однако тетя Алиса позаботилась, чтобы Кристофер не скучал в Рождество. Из подарков он больше всего обрадовался еще одному золотому соверену в письме от дяди Ральфа. Теперь он сможет купить книжки для Богини!

Как только возобновились занятия в школе, он сходил в книжную лавку и купил оставшиеся пять книг про Милли. И снова попросил завернуть их в провощенную бумагу. Прикинув стоимость книг и стоимость Трогмортена, Кристофер понял, что ему придется носить свертки с книгами через Междумирье до конца жизни.

Богиня сидела в полутьме, склонившись над “Звездным часом Милли”. Когда Кристофер вошел, она вскочила и смущенно сунула книгу под подушки.

— Ах, это ты! Никогда больше не входи так тихо, а то я умру от страха. Что случилось в прошлый раз? Ты превратился в привидение и улетучился через пол!

— Понятия не имею. Я грохнулся на свою кровать. Вот, принес тебе остальные пять книг.

— Потрясаю... — начала восторженно Богиня, потом осеклась и продолжила спокойно:— Очень мило с твоей стороны, но, кажется, Ашет не хочет, чтобы они у меня были. Она ведь даже не позволила мне подарить тебе браслет.

— Нет, я думаю, Ашет должна знать цену Трогмортена. Я мог бы перетаскать тебе всю школьную библиотеку — и даже ее было бы мало.

— О-о-о! — сказала Богиня. — В таком случае... как там кот, кстати?

Кристофер понятия не имел и постарался ответить как можно беззаботней:

— Да бродит повсюду, дерется с другими котами и царапает людей, — и переменил тему раньше, чем Богиня поняла, что он только догадывается, а наверняка не знает: — И как первые пять книг?

Богиня расплылась в улыбке и взмахнула руками:

— Это самые потрясающие книги на свете! Как будто я действительно попала в Лоувуд-Хаус-Скул. Я плачу каждый раз, когда читаю.

“Онейр был прав”, — подумал Кристофер, глядя, как Богиня распаковывает новую связку книг, дрожа от нетерпения и позвякивая украшениями.

— О, Милли выбрали старостой! — воскликнула она, вытаскивая из стопки книжку “Староста Милли”. — Мне так хотелось знать, будет она старостой или нет!

Богиня нежно погладила книжки, а затем огорошила Кристофера вопросом:

— А что произошло, когда ты взял Трогмортена? Матушка Праудфут сказала, что Рука Ашет убила вора.

— Они пытались. — Кристофер пытался говорить, как ни в чем не бывало.

— В таком случае ты вел себя очень смело и заслуживаешь награды. Я хочу тебя наградить — не заплатить за книжку, а в самом деле наградить.

— Право, даже не знаю... — осторожно начал Кристофер.

— Следуй за мной, — сказала Богиня и живо поднялась, бренча украшениями.

Собрала новые книги, вытащила из-под подушки старую и подняла бумагу с веревками. Потом бросила всю кучу в стену. Все шесть книг и упаковка перевернулись и исчезли, как будто провалились в невидимую Дыру!

Кристофер снова поразился.

— Теперь матушка Праудфут и не узнает, — объяснила Богиня, уходя в затененный двор. — Я очень ее люблю, но она такая строгая и постоянно следит за мной.

— А как ты достаешь оттуда книги?

— Я киваю той, которая мне нужна, — сказала Богиня и заторопила Кристофера.

Они шли среди кошачьего племени через солнечный двор к арке, вспоминать о которой ему было неприятно: именно в нее он влетел с орущим в корзине Трогмортеном. Кристофер забеспокоился и мрачно подумал о том, что награда Богини вряд ли окажется в его вкусе.

— Там будет много людей? — спросил он, стараясь держаться позади.

— Никого не будет. Все в такую жару дрыхнут, — уверенно сказала девочка.

Кристофер неохотно следовал за ней по темным галереям, но не совсем по тому пути, по которому он бежал в прошлый раз. Хотя наверняка сказать было сложно. Наконец они вышли к широкому сводчатому проходу, закрытому полупрозрачным желтым занавесом. Сквозь него струился яркий солнечный свет. Богиня, позвякивая, раздвинула занавес и поманила Кристофера: звяк-звяк. Перед ними показалось старое мрачное дерево, все источенное червями и почти без веток. Откуда-то доносился удушливый запах, похожий на церковный ладан, но намного приторнее и сильнее. Богиня обошла дерево и спустилась по ступенькам. Они очутились в залитой светом комнате с золотыми занавесами по сторонам. Здесь Богиня повернулась к дереву:

— Это святая Ашет. Только посвященные могут находиться здесь. Это твоя награда. Смотри, вот я.

Кристофер повернулся и определенно почувствовал, что его обманули. С этой стороны дерево оказалось огромной статуей женщины с четырьмя руками. Спереди она была из чистого золота. О позолоте сзади храм явно не позаботился. Каждый дюйм позолоты сиял маслянистым светом, да еще на статую было навешано множество золотых цепей, браслетов и колец. Юбка была из золота, а в каждую из четырех золотых ладоней был вставлен большой рубин. На короне тоже сверкали драгоценные камни. Святилище было устроено так, что дневной свет проникал сквозь крышу и падал на каждый драгоценный камень, заставляя его сиять, а от огромных ног поднимался густой дым, обволакивающий статую. Эффект создавался необычный — было в нем и впрямь что-то языческое.

Кристофер в недоумении молчал и Богиня сказала:

— Это Ашет. Она — это я, а я — это она. Это моя божественная сущность. Я подумала, что тебе захочется увидеть меня настоящую.

Кристофер повернулся к Богине, собираясь сказать: нет, это не ты, у тебя не четыре руки. Но девочка стояла в желтом мареве с вытянутыми руками, в той же позе, что и статуя, и казалось, будто у нее тоже четыре руки. Тогда Кристофер посмотрел на золотое лицо статуи и решил, что оно слишком жесткое и немного злое в своем золотом сиянии.

— Она не такая умная, как ты, — сказал он единственное, что пришло ему в голову.

— У нее “Очень Глупое” выражение лица. Но ты не должен заблуждаться. Она не хочет, чтобы люди знали, насколько она умна.

Это очень полезное выражение. Я часто его использую на уроках, когда скучно.

“Это действительно полезное выражение, — подумал Кристофер, — оно намного лучше, чем мой туманный взгляд на уроках магии”.

— И как ты его делаешь? — с интересом спросил он.

Прежде чем Богиня успела ответить, за статуей послышались шаги. Раздался сильный голос, мелодичный, но резкий:

— Богиня? Что ты делаешь у святой в такое время?

Кристофер и девочка перепугались. Кристофер рванул к ближайшему желтому занавесу, но, услышав шум шагов и оттуда, в отчаянии ринулся назад.

Богиня прошептала:

— Ох, это матушка Праудфут! Она нутром чувствует, где я! — и попыталась снять с руки браслет.

Вокруг статуи за занавесами собралось множество голых ног и платьев цвета ржавчины. Кристофер решил, что его песенка спета, а Богиня, понимая, что ей не содрать браслет, схватила его за руку и прижала ее к своим многочисленным звенящим украшениям.

Как и в прошлый раз, все кануло в туман, Кристофер начал падать сквозь него и приземлился в своей кровати в спальне. Бах!

— Не нравятся мне эти твои штучки, — сказал Феннинг, проснувшись. — Ты что, не умеешь управлять своими снами?

— Умею, — сказал Кристофер, покрывшись испариной после своего внезапного бегства. — Мне такое никогда больше не приснится.

Глупость все это: живая девочка притворяется Богиней, которая всего-навсего изъеденная жуками деревянная статуя! Против самой Богини он ничего не имел — ему нравилось, что она быстро соображает, ему хотелось бы научиться изображать “Очень Глупое” выражение и так здорово прятать книги. Но рисковать ради этого не стоило.

Глава 8

До конца весеннего семестра Кристофер ходил по Безделкам вместе с Такроем и ни разу не был там один. Казалось, что запас экспериментов дяди Ральфа неисчерпаем. Кристофер с Такроем направлялись в Первые Миры, Третие, Пятые, Седьмые и Девятые. Потом в Восьмые, Шестые, Четвертые и Вторые. Всегда в таком порядке, каждый раз в разные части этих Безделок.

Всегда их ждали люди с горами пакетов, в которых, судя по весу, лежали очень разные предметы. В Первых Мирах их ожидали громоздкие и тяжелые пакеты, а в Четвертых — гладкие коробочки. Во Вторых и Пятых от пакетов пахло рыбой и они были влажные, что и понятно, ведь в обоих Безделках было много воды. В Восьмых Мирах от женщин всегда пахло чесноком и этот же запах источали свертки.

Кристофер познакомился с людьми, которые готовили пакеты, и каждый раз, загружая повозку, болтал и смеялся с ними.

Со временем колдуны дяди Ральфа усовершенствовали повозку. К концу семестра она двигалась самостоятельно и Такрою с Кристофером больше не нужно было перетаскивать ее через долины в Междумирье.

По правде говоря, эксперименты стали таким обычным делом, что не сильно отличались от школьных занятий. Кристофер думал о своем, пока работал — именно так он поступал и на уроках магии, английского — и в школьной церкви.

— Почему бы нам не заглянуть как-нибудь в Одиннадцатые Миры? — спросил он как-то, шагая по долине в Первых Мирах. Сзади плыла повозка с тяжелым грузом.

. — Никто не ходит в Одиннадцатые, — кратко ответил Такрой, явно желая сменить тему. Но Кристофер не унимался и Такрою пришлось пояснить: — Потому что там живут странные, недружелюбные люди, если их вообще можно назвать людьми. Никто о них ничего точно не знает. Это все, что мне известно. Ну, кроме того, что это не миры, а один мир.

Дальше Такрой говорить отказался, что встревожило Кристофера, уверенного, что приятель знает больше. Всю неделю у Такроя было плохое настроение. Его престарелая леди слегла с простудой — и пришлось снова позвать строгую девушку с флейтой….

— Где-то в нашем мире, — вздохнул он, — бродит девушка, которая играет на арфе. Она не сердится, когда я становлюсь прозрачным, но между нами так много препятствий!

Такрой повторял это постоянно и у Кристофера в голове сложилась романтическая картинка: страждущий влюбленный Такрой мечется по своей мансарде.

— Почему дядя Ральф не хочет, чтобы я пришел к тебе в Лондоне?

— Я же тебя просил, Кристофер, не надо об этом, — сказал Такрой и замолчал, погрузившись в туман Междумирья. Повозка плыла за путешественниками.

Романтическая сторона жизни Такроя не давала Кристоферу покоя весь семестр, особенно после того, как выяснилось, что никто из мальчиков не встречал в жизни найденышей.

— Вот бы мне быть найденышем, — сказал Онейр. — Тогда бы не пришлось продолжать дело отца!

Тем временем в школе началась суматоха перед пасхальными каникулами. Мама написала, что он должен приехать к ней в Геную, но в последнюю минуту передумала и решила ехать в Веймар, где для Кристофера не было комнаты. Ему пришлось провести одному в школе почти целую неделю каникул, пока заведующая не написала дяде Чарльзу, а тот не согласовал с другим братом папы, дядей Конрадом, что мальчик приедет через четыре дня. Между тем, школа закрывалась — и Кристофера отправили пока к дяде Ральфу в Лондон.

Но, к разочарованию Кристофера, дядя был в отъезде. Большая часть дома была заперта, на дверях висели замки, а единственной живой душой в доме был домовладелец. И несколько дней Кристофер одиноко бродил по Лондону.

Прогулки оказались не менее интересными, чем исследования Безделок. Повсюду были парки, памятники, уличные музыканты, на узких улицах было не протолкнуться от телег с большими колесами и экипажей. На второй день Кристофер забрел на рынок Ковент-Гарден, где прилавки ломились от фруктов и овощей. Он провел там целый день, восхищенно наблюдая за носильщиками, которые с легкостью таскали по шесть груженых корзин, составленных пирамидой на голове и даже ни разу не упавших!

Когда, наконец, он собрался уходить, то увидел неподалеку на улице знакомую крепкую фигуру в зеленом шерстяном костюме.

— Такрой! — завопил мальчик и бросился догонять.

Казалось, Такрой не слышит. Он шел, печально покачивая вихрастой головой, и свернул в узкий переулок прежде, чем Кристофер успел догнать его. Когда Кристофер влетел в тот же переулок, его приятеля и след простыл. Но это был точно Такрой, Кристофер не сомневался в этом! Значит, где-то поблизости находилась и мансарда.

Все оставшиеся дни Кристофер провел около Ковент-Гардена в надежде встретить своего друга, но Такрой больше не появлялся.

Потом Кристофер переехал к дяде Конраду в Вилтшир, где единственной неприятностью оказался Франсис, двоюродный брат. Он был ровесником Кристофера и одним из таких, кого Феннинг называл воображалами. Кристофер сразу его невзлюбил, а Франсис презирал кузена за то, что тот вырос в городе и никогда не охотился с гончими. Впрочем, презирал он Кристофера не только из-за охоты. Выяснилось это, когда Кристофер в седьмой раз грохнулся с самого мирного и тихого пони на конюшне.

— Ты что, не умеешь применять магию? — спросил Франсис, самодовольно глядя вниз на Кристофера с высоты своего гнедого красавца. — Ну что же, неудивительно. Твой отец виноват. Незачем ему было жениться на этой ужасной особе из семьи Серебрингов. Никто из моих родственников теперь не хочет иметь с ним дела.

Когда Кристофер узнал, что Франсис с помощью магии сваливал его с пони, ему осталось только стиснуть зубы и почувствовать, насколько далек папа от этой ветви семьи Чантов.

Кристофер был рад началу школьных занятий. Но этого сказать мало — начался крикетный сезон! Кристофер увлекся крикетом очень быстро. То же произошло с Онейром.

— Это самая великая игра, — искренне сказал Онейр, пошел и скупил все книги и учебники по крикету, какие только смог достать. Они с Кристофером решили, что станут профессиональными игроками в крикет, когда вырастут.

— А отцовское дело пусть катится к черту! — воскликнул Онейр.

Кристофер согласился, только в его случае это были мамины планы насчет Общества.

“Я сам все решу для себя”, — подумал он, и ему показалось, будто он освободился от обета. К собственному удивлению, Кристофер обнаружил, что он очень решителен и тщеславен. Они с Онейром тренировались целыми днями, а Феннинга, который совсем не умел играть, уговорили бегать за мячами. Днем они только и делали, что говорили об игре, а по ночам Кристоферу снились обычные сны — все о крикете.

Но в первый же четверг ему пришлось отказаться от сна про крикет, чему Кристофер был не слишком рад, и пойти с Такроем в Пятые Миры.

— Я видел тебя в Лондоне, — сказал он. — Твоя мансарда где-то недалеко от Ковент-Гардена?

— Ковент-Гарден? — переспросил безучастно Такрой. — Ничего подобного. Должно быть, ты видел кого-то другого. — И настаивал на своем, даже когда Кристофер в мельчайших деталях описал улицу и как выглядел Такрой. — Нет, видимо, ты побежал за совсем другим человеком.

Но Кристофер-то знал, что это был Такрой.

Странно, конечно, но спорить было бесполезно. Кристофер начал загружать повозку воняющими рыбой пакетами и вновь подумал о крикете. Мысли эти настолько его увлекли, что он положил один пакет мимо. Пакет упал на землю, отчего рыбная вонь усилилась.

— Фу-у-у! — сказал Кристофер. — Что это за гадость?

— Понятия не имею. Я лишь мальчик на посылках у твоего дяди. А в чем дело? Ты, кажется, сегодня не в духе?

—— Извини, — сказал Кристофер, поднимая связку, — Я думал о крикете. Лицо Такроя просияло.

— Ты боулер или отбивающий?

— Отбивающий. Хочу стать профессионалом.

— А я боулер. Мне кажется, что даже не такой уж плохой. Я много играю, и, хотя у нас деревенская команда, но мы обычно выигрываем. Я обычно заканчиваю на седьмых воротцах.

И все время, пока Кристофер загружал повозку, они говорили о крикете. Потом вышли на пляж; голубые волны набегали на песок, а они продолжали обсуждать игру Такрой даже попытался продемонстрировать свое умение и поднимал камешки, но не был достаточно плотен, чтобы удержать их. Поэтому Кристофер нашел дубинку вместо биты, а Такрой учил его правильно бить.

В какие бы Безделки их ни заносило, они все время обсуждали крикет и Такрой давал Кристоферу уроки. Он был хорошим тренером и узнать от него можно было намного больше, чем от школьного учителя. Желание Кристофера стать профессионалом разгоралось все сильнее. Начать он решил со вступления в школьную команду.

Теперь в спальне они читали вслух книги Онейра по крикету. Заведующая обнаружила “Тысячу и одну ночь” и забрала книжку, но никто не возражал. Все мальчики, включая Феннинга, заболели крикетом. Самая тяжелая форма наблюдалась у Кристофера. Но потом пошли неприятности. Началось все с того, что Такрой сказал:

— Кстати, планы изменились. Можешь встретить меня в Десятых Мирах в следующий четверг? Похоже, кто-то пытается испортить твоему дяде все дело, поэтому нам нужно изменить наш обычный маршрут.

А Кристофер, поглощенный крикетом, почувствовал легкие угрызения совести. Он знал, что должен расплачиваться за Трогмортена, и боялся, что Богиня узнает каким-нибудь сверхъестественным способом, что он был в ее Безделке, а обещанные книги ей не принес. Поэтому в долину он спускался с превеликой осторожностью.

Такроя там не было. У Кристофера ушел целый час на поиски: Такрой сидел у входа в другую долину. К тому времени юноша стал совсем прозрачным.

— Эй! — сказал Такрой, пока Кристофер держал его за руку, чтобы сделать плотным. — Еще несколько секунд — и я вышел бы из этого транса. Ты же знаешь, что в каждом мире много долин! О чем ты думаешь?

— О крикете.

Эта долина была совсем не похожа на ту, языческую, в которой жила Богиня. Громадный порт с гигантскими подъемными кранами раскинулся перед ними. Таких портов Кристофер не видел никогда в жизни. Невиданных размеров торговые суда очень странной формы были пришвартованы такими толстыми канатами, что Кристоферу приходилось перелезать через них, словно через бревна. Человек, ожидающий их около железной тачки с маленькими бочонками, воскликнул;

— Хвала Ашет! Я уж думал, вы никогда не придете!

— Да-да, мы опоздали. Кристофер, поторопись-ка! Это место, конечно, безопаснее языческого Города, но все равно вокруг могут быть враги. Кроме того, чем скорее ты закончишь, тем скорее мы начнем отрабатывать твою защиту.

Кристофер быстро перекатил бочонки в повозку, потом затянул ремни, удерживающие груз. Но он так спешил, что один из ремней вырвался у него из рук. Чтобы достать его, Кристоферу пришлось перегнуться через повозку с грузом, тут он услышал вдалеке позвякивания и крики, но не придал этому значения. Зато Такрой подскочил к нему и заорал, безуспешно пытаясь стянуть мальчика с повозки призрачными руками:

— Слезай! Слезай!

Все еще лежа на бочонках, Кристофер взглянул вверх и увидел гигантский крюк на цепи, стремительно летящий к нему.

Что было дальше, Кристофер не знал. Потом ему привиделось, будто он лежит около своей пижамы на тропинке в долине. Наверное, железный крюк сильно ушиб его, и хорошо хоть, что он лежал на повозке, а то Такрой никогда бы не смог отправить его домой. Дрожа, Кристофер натянул пижаму. Голова болела, поэтому он сразу вернулся в кровать.

Утром от головной боли не осталось и следа. Кристофер забыл обо всем и отправился играть в крикет с Онейром и шестью одноклассниками.

— Я бью первый! — прокричал он. Все мальчики выкрикнули эту фразу одновременно. Бита была у Онейра, который не собирался ее отпускать. Но мальчишки окружили его и началась легкая потасовка, а потом Онейр, окруженный мальчишками, стал размахивать битой во все стороны.

Бита встретилась с головой Кристофера и раздался глухой звук. Кристофер вспомнил звук удара крюком, от которого кости черепа хрустнули, словно лед на луже. Потом, как и ночью, он потерял сознание.

Очнулся он намного позже, уже к вечеру. На лице у него почему-то лежала простыня, но он видел в окно, как зажигаются вечерние огни. Ему было очень холодно, особенно ногам. Кто-то заботливо снял с него ботинки и носки, прежде чем положить в кровать. Где, интересно, его положили? В спальне окно было с другой стороны! Кристофер сорвал с лица простыню и сел.

Оказалось, что он лежал на мраморной плите в холодной огромной комнате. Неудивительно, что он замерз. На нем было только нижнее белье. Вокруг стояли другие мраморные плиты, большей частью пустые. Но на нескольких лежали люди — все неподвижные и покрытые белыми простынями.

У Кристофера мелькнуло подозрение….

Он завернулся в простыню, чтобы хоть немного согреться, соскользнул со “своей” плиты и подошел к ближайшей занятой.

Осторожно стянул простыню: это был старый бродяга, мертвый. Кристофер даже потыкал его пальцем, чтобы убедиться. Затем велел себе успокоиться, но ничего не вышло. Никогда в жизни ему не было так жутко!

В другом конце комнаты блестела большая металлическая дверь, Кристофер схватился за ручку и потянул, но было заперто.

Мальчик заколотил двумя руками, покрутил ручку; его трясло, ужас переполнил сознание.

Через минуту дверь открыл толстяк в белом халате и раздраженно уставился перед собой. Сначала он не заметил Кристофера, потому что смотрел поверх его головы, ожидая увидеть кого-нибудь повыше.

— И зачем вы запираете эту дверь? — обвиняющим тоном произнес Кристофер. — Здесь все мертвые. Они никуда не убегут!

Человек опустил взгляд на Кристофера и тихонько застонал. Потом поднял глаза к потолку, его толстое тело обмякло, скользнуло по двери и мешком упало к ногам Кристофера…..

Кристофер подумал, что мужчина тоже умер. Это была последняя капля! Он перепрыгнул через тело, ринулся бежать по коридору и понял, что находится в больнице. Какая-то медсестра пыталась остановить его, но Кристофер лишь крикнул ей, плохо соображая:

— Где школа? Я опаздываю на крикет! Через полчаса больница гудела, как растревоженный улей; все пытались поймать труп, ростом приблизительно в пять футов, одетый в развевающиеся простыни и бегающий по коридорам с криком: “Я опаздываю на крикет!”.

Изловили его в конце концов около родильной палаты. Доктор осторожно дал ему что-то усыпляющее со словами:

— Успокойся, сынок! Знаешь, для нас это тоже шок. Когда я видел тебя последний раз, твоя голова была похожа на раздавленную тыкву.

— Я вам говорю, что опаздываю на урок крикета! — твердил Кристофер.

На следующее утро он проснулся на больничной койке. По обеим сторонам кровати, глядя друг на друга, стояли мама и папа. Темный костюм и усы с одной стороны, запахи и яркие цвета с другой. Как будто специально для того, чтобы показать, что кризис миновал, они говорили друг с другом.

— Чепуха, Козимо, — говорила мама. — Доктора просто ошиблись. Это было сильное сотрясение, все наши страхи – пустые глупости.

— Но в школе заведующая тоже сказала, что он был мертв, — мрачно настаивал папа.

— Да она вообще какая-то помешанная! Я не верю ни единому ее слову.

— А я верю. У него была не одна жизнь, Миранда. Это объясняет все загадки в гороскопе...

— Вздор один эти твои дурацкие гороскопы! — закричала мама. — Успокойся!

— Как я могу успокоиться, если я знаю правду! — повысил голос папа. — Я сделал то, что было нужно, и послал телеграмму де Витту.

Это явно напугало маму.

— Как тебе только не стыдно! — разбушевалась мама. — И даже со мной не посоветовался! Говорю тебе, Козимо, я не собираюсь терять Кристофера из-за твоих темных делишек с этими людьми.

Мама с папой так разошлись, что Кристофер закрыл глаза. Лекарство, данное доктором, все еще действовало, поэтому он сразу же провалился в сон, но даже сквозь сон все еще слышал ссору. Потом он вылез из постели, проскользнул незаметно мимо родителей и отправился в Междумирье. Там он обнаружил новую долину, ведущую в некое подобие круга. Никто в этом месте не говорил по-английски, но Кристофер справился весьма успешно, как справлялся и раньше, прикинувшись глухим и немым.

Когда он вернулся в палату, там было полно строго одетых людей, которые явно собирались уходить. Кристофер проскользнул мимо плотного молодого человека, затянутого в узкий воротничок, и женщины в сером платье, с черным кожаным ящичком для инструментов. Никто из них не знал, что он вернулся. Судя по всему, какая-то часть его тела оставалась лежать в кровати. И эту часть только что исследовали!

Когда Кристофер обогнул маму и нырнул в кровать, он понял, что врач уже вышел, а вслед за ним — папа и какой-то бородатый старик.

— Не спорю, в сложившихся обстоятельствах вы поступили правильно, вызвав меня, — услышал Кристофер старческий надтреснутый голос. — Но я увидел у него только одну жизнь, мистер Чант. Я допускаю, что могу и ошибиться, но не забывайте, что отчет школьного учителя магии подтверждает мое мнение. Боюсь, что в данном случае ничем не могу быть вам полезен...

Голос удалялся по коридору, слышался шум шагов, но мама все еще стояла рядом:

— Боже мой! Кристофер, ты очнулся? Я боялась, что этот ужасный старик заберет тебя! Я никогда не простила бы папу! Никогда! Я не хочу, чтобы ты вырос скучным законопослушным занудой вроде полицейского, Кристофер. Мама хочет гордиться тобой!

Глава 9

На следующий день Кристофер вернулся в школу. Он немного опасался, что мама разочаруется, когда он станет профессиональным игроком в крикет, но это ни капельки не поколебало его решимости,

В школе все держались с ним так, как будто он выходец с того света. Онейр извинялся со слезами на глазах — и Кристофера это смущало. А в остальном он наслаждался всеобщим вниманием. Он настоял на том, чтобы ему позволили играть в крикет, и с нетерпением дожидался четверга, чтобы рассказать Такрою про свои приключения, но в среду утром Кристофера позвали в кабинет директора. Мальчик увидел там папу, который стоял вместе с директором около стола красного дерева.

— Ну, Чант,— сказал директор,— очень жаль, что герой дня так скоро нас покидает. Отец приехал за вами. Похоже, вам придется отправиться теперь к частным репетиторам.

— Что? Я должен уехать? Но сегодня вечером практика по крикету, сэр!

— Я предложил вашему отцу оставить вас хотя бы до конца семестра, но великий доктор Посан вряд ли на это согласится.

Папа прокашлялся.

— Ох уж эти кембриджские профессора! Мы-то уж с вами знаем, с ними не поспоришь, господин директор.

Они фальшиво улыбнулись друг другу.

— Заведующая пакует ваш чемодан, Кристофер, — сказал директор. — Как положено, багаж и документы будут высланы вслед. А теперь пора прощаться: поезд отправляется через полчаса.

Он пожал Кристоферу руку — крепко, по — директорски, и экипаж унес обоих Чантов. Кристофер не успел даже попрощаться с Онейром и Феннингом!

Потом он сидел в вагоне, вздыхал и обиженно глядел на папины усы.

— Я надеялся, что попаду в школьную крикетную команду, — проговорил он многозначительно, поняв, что папа не собирается ему ничего объяснять.

— Жаль, конечно, но не сомневаюсь, что будут и другие команды у тебя в жизни. Твое будущее важнее крикета, сынок,

— Мое будущее — это крикет, — дерзко ответил Кристофер.

Впервые в жизни он нагрубил взрослому! Тотчас же его бросило в жар, но такой ответ был важным шагом к будущей карьере.

Папа мечтательно улыбнулся:

— В свое время я хотел стать машинистом. Детские капризы проходят. Очень важно показать тебя доктору Посану до конца семестра. Ведь мама собирается увезти тебя за границу.

Кристофер от злости так крепко стиснул зубы, что прорезал скобой губу. Крикет — это “каприз”!

— Почему же это так важно?

—— Доктор Посан — самый выдающийся прорицатель в стране. Мне пришлось использовать все свои влиятельные знакомства, чтобы уломать его взглянуть на тебя. Правда, когда я изложил ему факты, он и сам сказал, что крайне важно не позволить де Витту позабыть о тебе. Де Витт изменит мнение, когда увидит, что у тебя дар к магии.

— Но у меня нет никакого дара! — выкрикнул Кристофер.

— На это должна быть какая-то причина. Дар твой, несомненно, огромен, ведь у тебя прекрасная наследственность: я волшебник, как и два моих брата, твоя мама очень одаренная колдунья. А ее брат — этот чертов Серебринг — тоже маг.

Кристофер заметил, как за окном замелькали дома: поезд ехал по пригородам Лондона. Никто еще не рассказывал ему о его наследственности. Хотя ведь даже в самых талантливых семьях могут рождаться неудачные дети. Видимо, он и был одним из таких неудачных детей!

А папа, значит, на самом деле был волшебником! Кристофер начал искать какие-нибудь признаки могущества и богатства папы, какие должны быть у любого волшебника, но так ничего и не обнаружил. Папа был мрачным человеком в потертом костюме. Манжеты сюртука совсем вытерлись, а шляпа выглядела как-то блекло. Даже от черных бакенбард, ныне поседевших, почти ничего не осталось.

Как бы там ни было, волшебник папа или нет, он увез Кристофера из школы в разгар крикетного сезона, и, судя по словам директора, на возвращение в школу надежды нет.

Но почему? Зачем папе это понадобилось?

Кристофер размышлял об этом всю дорогу до конечной станции Грейт -Саузерн и даже пока папа тащил его сквозь толпу к кэбу. По дороге к другой конечной станции под названием Сент –Панкрас -Кросс он понял, что теперь даже непонятно, как он будет видеться с Такроем. И, похоже, все его крикетные тренировки теперь пойдут прахом!

Папа запретил ему связываться с дядей Ральфом. А папа был волшебником.

В маленьком грязном вагоне поезда на Кембридж Кристофер обиженно спросил:

— Папа, а почему ты решил отвезти меня к доктору Посану?

— А разве я тебе не объяснил?! — удивился папа и замолчал. Через некоторое время он повернулся к Кристоферу, вздохнул и начал серьезный разговор: — В прошлую пятницу ты абсолютно точно был мертв, сынок. Двое докторов и еще несколько человек подтвердили это! Когда же я приехал в субботу опознать твое тело, ты был жив, здоров и без малейших повреждений! Это уверило меня в том, что у тебя больше, чем одна жизнь. К тому же, это, видимо, был не первый случай…. Скажи мне, в прошлом году, когда мне сообщили, что на тебя свалилась штора — ты ведь был смертельно ранен, это так? Можешь мне сознаться. Я не буду сердиться.

— Да,— неохотно ответил Кристофер. — Похоже.

— Я так и думал! — воскликнул папа с мрачным удовлетворением. — Так вот, сынок, те люди, которым посчастливилось иметь несколько жизней, всегда — неизбежно — высокоодаренные волшебники. В прошлую субботу мне стало ясно, что ты и есть волшебник. Поэтому я послал телеграмму Габриэлю де Витту. Сейчас монсеньор де Витт, — здесь папа перешел на шепот и нервно оглядел грязный вагон, как будто де Витт мог услышать, — самый сильный волшебник в мире. У него девять жизней. Девять, Кристофер! Это позволяет ему контролировать магию по всему нашему миру и еще нескольким другим. Правительство попросило его об этом. Именно поэтому некоторые люди зовут его “Крестоманси” — это название “Очень Почетной Должности”!

— Но что из того? И при чем тут “крест той манси”! Почему я не могу продолжать учиться в школе?

— Потому что я надеюсь, что де Витт заинтересуется тобой. Сейчас я беден. Я не могу ничего для тебя сделать. Мне пришлось пожертвовать многим, чтобы оплатить услуги доктора Посана, потому что де Витт, видимо, ошибся, когда сказал, что ты обычный мальчик с одной жизнью. Я очень надеюсь на доктора Посана, он наверняка сможет доказать, что это ошибочное заключение, и убедить де Витта взять тебя к себе. Тогда твое будущее обеспечено!

“Взять меня к себе, — подумал Кристофер. — Как Онейра в отцовское дело взяли — мальчиком на посылках?”

— Не думаю, — сказал он, — что хочу такое будущее.

Отец огорченно посмотрел на него:

— Это мама говорит в тебе. Подобающее обучение искоренит твою ветреность!

Этот разговор нисколько не примирил Кристофера с папиными планами.

“Ничего не мама! — подумал он со злостью. — Мама здесь совсем ни при чем!” С такими мыслями он въехал в Кембридж; прошел с папой по улицам, заполненным молодыми людьми в мантиях, подобных тем, какие носили в Седьмых Мирах; мимо высоких домов с башенками, напоминающими Храм Ашет, но с той разницей, что в домах Кембриджа было намного больше окон.

Папа снял комнаты в большом темном Доме, где пахло затхлой едой. — Мы поживем здесь вместе, пока доктор Посан разбирается с тобой, — объяснил папа. — Мои гороскопы я прихватил с собой — и смогу лично следить за твоим благополучием!

Кристофер чувствовал себя, как в ловушке. Интересно, сможет ли он отправиться в Междумирье в четверг под столь пристальным наблюдением взрослого волшебника?

В довершение ко всему, кровать в его комнате была еще хуже, чем в школе — истошно скрипела, стоило лишь пошевелиться!

Заснул Кристофер с мыслью о том, что он самый несчастный человек на свете…..

Когда же он увидел доктора Посана, то понял — это были только цветочки!

На следующее утро в десять папа привез его в дом доктора на Трумпингтон -Роуд.

— Доктор ведет себя иногда несколько эксцентрично, но я знаю, что могу положиться на своего сына, который всегда ведет себя с должной вежливостью, — сказал папа.

Звучало зловеще. У Кристофера затряслись поджилки, когда горничная вводила его в комнату доктора. Это было яркое, светлое помещение, в котором царил страшный хаос. Вдруг раздался резкий окрик: — Стой! — (Кристофер смущенно остановился.) — Ни шагу дальше! Прекрати дергаться, мальчишка! Господи, какая нынче нервная молодежь! — проревел тот же голос. — Мне даже не разглядеть тебя, если ты не можешь постоять спокойно. Ну, что скажешь?

Самым заметным предметом в этом хаосе было солидное кресло. И в нем восседал доктор Посан — абсолютно неподвижно, только огромная багровая челюсть подрагивала… (Возможно, он слишком ожирел, чтобы двигаться?) Толщина его была непомерная, болезненная — брюхо напоминало небольшой холм, обтянутый жилетом, а пальцы — багровые бананы, как в Пятых Мирах. Лицо, тоже багровое, лоснилось жиром; злобные водянистые глазки буравили Кристофера.

— Здравствуйте, сэр, — сказал Кристофер (ведь папа надеялся, что он будет вежливым!).

— Нет, нет! — заорал доктор. — Это экзамен, а не светская вечеринка. Что у тебя, Чант, — так ведь тебя зовут? Излагай свое “Дело”, Чант!

— Я не умею колдовать,— сказал Кристофер.

— Многие люди не умеют! Не все рождаются волшебниками! — выкрикнул доктор. — Покажи-ка мне, как ты не умеешь колдовать, а я погляжу.

Кристофер колебался, больше из смущения.

— Ну, давай, мальчик! — взвыл доктор.

— Я не могу делать то, что не могу, — обеспокоенно отвечал Кристофер.

— Все ты можешь! — завизжал Посан. — Это суть магии. Вон на столе зеркало. Быстро подними его!

Если доктор рассчитывал напугать Кристофера и таким образом заставить его действовать, то затея явно провалилась… Кристофер подошел к столу, взглянул на элегантное зеркало в серебряной раме и произнес выученные в школе слова. Ничего не произошло.

— Хм,— сказал Посан. — Ну-ка, подними его еще раз.

Кристофер решил, что его просят попытаться снова. И он попытался: руки и голос дрожали, внутри поднималась горячая волна. Безнадежное дело! Он ненавидел папу за то, что тот приволок его сюда на растерзание этому ужасному толстяку. Ему хотелось плакать, но приходилось твердить себе, что он уже не маленький. А зеркало лежало себе на столе.

— Да... Повернись, Чант. Нет, направо! Медленно, чтоб я мог тебя всего рассмотреть. Стой!

Кристофер остановился и ждал. Доктор закрыл водянистые глаза и опустил багровые подбородки. Мальчику показалось, что он заснул. В комнате стояла тишина, раздавалось только тиканье многих часов. Двое из них показывали не только время, но и собственное устройство; первые были большими напольными часами, вторые — могучим механизмом, вмонтированным в мраморную глыбу, похожую на надгробие. Кристофер подпрыгнул от неожиданности, когда доктор Посан рявкнул на него:

— ВЫВЕРНИ КАРМАНЫ, ЧАНТ!

“Зачем это?” — подумал Кристофер. Но не осмелился ослушаться и принялся судорожно выгребать все из карманов: шесть пенсов дяди Ральфа, которые всегда были с ним, его собственный шиллинг, серый платок, шпаргалка по алгебре для Онейра, веревочка и сливочные тянучки с обсыпкой. Вопросительно посмотрел на Посана….

— Все вытаскивай! — заорал доктор. — Изо всех карманов! Складывай на стол!

Кристофер продолжил: изжеванный кусочек смолы, огрызок карандаша, горох для самопала Феннинга, серебряный трехпенсовик, о котором он и не знал, леденцы от кашля, еще веревочка, стеклянный шарик, карандашный грифель, резинка и еще веревочка. Вот и все.

Глаза Посана сверкали.

— Нет! Это не все! Что еще у тебя есть? Булавка для галстука. Сними ее тоже.

Кристофер неохотно отцепил великолепную серебряную булавку, которую ему подарила тетя Алиса на Рождество. А глаза Посана все сверкали.

— А-а, еще эта глупая штуковина на зубах. Снимай. Положи ее на стол. На кой дьявол она тебе?!

— Чтобы зубы росли прямо, — раздраженно ответил Кристофер. Конечно, он ненавидел скобу — но еще больше он ненавидел, когда его про нее спрашивали!

— Что плохого в кривых зубах? — Доктор обнажил свои собственные зубы, отчего Кристофер чуть не упал. Почерневшие зубы доктора торчали кто куда и напоминали разломанный коровами забор. Пока Кристофер разглядывал такое диво, доктор продолжил: — Теперь попробуй поднять зеркало снова!

Кристофер, сжав зубы, которые показались ему достаточно ровными и очень гладкими без скобы, опять повернулся к зеркалу. Еще раз посмотрел на него, произнес слова и взмахнул руками. Как только руки оказались в воздухе, что-то произошло.

Все в комнате полетело вверх — кроме Кристофера, зеркала, булавки, скобы и денег. Стол взмыл вверх, вещи с него соскользнули на пол, но упали на ковер, который тоже плавно поднялся в воздух. Кристофер стоял и наблюдал, как все парит вокруг него: часы, несколько столов, стулья, картины, тряпки, вазы…… и сам доктор Посан! Он вместе со своим креслом величественно висел под потолком, как воздушный шарик….. Потолок выгнулся, люстра раскачивалась в разные стороны, сверху доносился треск, крики и громкий скрежет. Кристофер почувствовал, как с дома слетела крыша и устремилась в небо, словно пробка от шампанского! Это было упоительно!

— Хватит! Перестань! — зарычал Посан.

Кристофер виновато опустил руки. В тот же миг вещи градом посыпались вниз. Кресло доктора рухнуло в центр хаоса и на него посыпались осколки люстры; сам же доктор плавно спустился вниз, явно заколдовав свое падение.

С грохотом вернулась на место крыша. Кристофер слышал, как сыпалась черепица и трещали трубы. Нижние этажи решили, судя по всему, вообще провалиться сквозь землю. Стены комнаты выгнулись, с них хлопьями летела штукатурка; окна поразбивались.

Минут через пять грохот прекратился, только пыль медленно кружилась над обломками. Доктор Посан сидел посреди погрома и смотрел на Кристофера, который едва сдерживал смех.

Вдруг рядом с доктором появилась маленькая седая старушка, одетая в белую ночную рубашку и кружевной чепец. Она выдавила ледяную улыбку и сказала:

— Так это вы, дитя! Мэри-Элен в истерике. Никогда больше так не делайте, или мне придется вас наказать, а я умею наказывать, уж поверьте.

— Моя матушка, — произнес Посан. — Вообще-то, она прикована болезнью к постели, но, как видишь, очень хорошо передвигается.

И снова уставился на Кристофера, который так и давился смехом.

— Серебро, — сказал, наконец, доктор.

— Серебро? — переспросил Кристофер.

— Да, серебро. Это то, что тебе мешало, Чант. И не спрашивай, почему. По крайней мере, сейчас. Может, мы вообще никогда этого не узнаем. Если ты хочешь заниматься магией, тебе придется никогда не пользоваться никакими деньгами, кроме соверенов и медяшек, выбросить эту булавку и дурацкие скобы.

Кристофер подумал о папе, о школе, о крикете, его захлестнули гнев, отчаяние и он выпалил:

— Не думаю, что хочу заниматься магией, сэр.

— Захочешь, Чант, — ответил доктор. — Не позднее, чем через месяц.

Пока Кристофер размышлял, как бы возразить, но не очень грубо, доктор протяжно взвыл:

— ВЕРНИ ВСЕ НАЗАД, ЧАНТ!

Ах, только и всего! Целое утро Кристофер ходил по всему дому, по этажам и по саду, а доктор Посан катился рядом на своем кресле и объяснял, какие в каком случае следует наложить заклинания. Было похоже, что доктор никогда не покидал своего кресла. По крайней мере, за все то время, что они провели вместе, Кристофер ни разу не увидел, как Посан ходит. Ближе к полудню Посан покатил на кухню, где сидела кухарка, печально оглядывала гору осколков и черепков, разлитое молоко, помятые кастрюли и терла глаза передником.

— Ты тут не пострадала? — прогавкал Посан. — Еще раньше я заколдовал кухню от пожара. Это не помогло?

— Помогло, конечно, сэр, — глотая слезы, произнесла кухарка. — Но ланч это не спасло!

— Придется разок пообедать бутербродами.

Доктор повернулся к Кристоферу:

— К вечеру кухня должна быть в порядке! Все должно быть как новенькое. Я тебя научу. Кухня — это самое важное место в доме, она должна функционировать постоянно.

— Не сомневаюсь, сэр, — сказал Кристофер, глядя на гору — живот доктора. Тот посмотрел на Кристофера в упор:

— Я — то могу пообедать в колледже, а вот моей матушке нужно особое питание!

До позднего вечера Кристофер приводил кухню в порядок, соединял черепки в кувшины и миски, собирал пролитое молоко и столовый херес, выравнивал покореженные сковороды и кастрюли, заделывал опасные дыры в стенах плиты…. Все это время доктор Посан сидел в кресле около плиты, грел руки у огня и командовал:

— Теперь собери яйца, Чант. Сперва тебе потребуется заклинание, чтобы поднять их, потом очищающее заклинание. И только после этого будешь собирать воедино!

Пока Кристофер возился, кухарка, напуганная еще сильнее Кристофера, кружила по кухне, пытаясь испечь пирог и пожарить мясо на ужин.

Как бы там ни было, за один этот день Кристофер натренировался в колдовстве больше, чем за два с половиной семестра в школе. К вечеру он устал до изнеможения. Посан пролаял ему:

— Теперь можешь вернуться к отцу. Завтра жду тебя в девять. Нужно прибрать в остальных комнатах.

— Вы это серьезно? — простонал Кристофер, слишком уставший, чтобы думать о вежливости. — Может, мне кто-нибудь поможет? Я уже усвоил урок.

— С чего ты решил, что будет только один урок?

Кристофер приковылял домой со скобой, деньгами и булавкой, завернутыми в носовой платок. Папа оторвал взгляд от стола, заваленного гороскопами.

— Ну? — мрачно спросил он. Кристофер повалился в неудобное кресло.

— Серебро,— ответил он. — Серебро мешало мне колдовать. Надеюсь, у меня действительно больше, чем одна жизнь, потому что доктор явно намерен меня убить!

— Серебро? Ах, вот оно что!

Папа очень опечалился и молчал весь ужин, состоявший из капустного супа и сосисок. После ужина он сказал:

— Сын мой, я должен тебе кое в чем сознаться. Это я виноват, что серебро мешает тебе. Я не только составил гороскоп, когда ты родился, но и использовал заклинания, какие знал, чтобы разгадать твое будущее. Можешь представить мой ужас, когда каждое предсказание твердило о том, что серебро значит для тебя опасность или смерть. А ведь твоя родня по материнской линии — Серебринги. — Папа замолчал, постучал пальцами по вороху гороскопов и с отсутствующим видом уставился в стену. Потом печально откинулся на спину стула. — Ну что же, уже слишком поздно что-либо изменить. Я могу только предостеречь тебя еще раз, чтобы ты не связывался со своим дядей Ральфом.

— А почему это твоя вина? — спросил Кристофер. Ему стало не по себе от папиного хода мыслей.

— Нельзя обойти Судьбу. И я должен был это знать. Я наложил самые сильные чары и применил всю свою силу, чтобы нейтрализовать серебро для тебя. Любое соприкосновение с серебром мгновенно превращает тебя в обыкновенного человека без всякого магического дара. Теперь я понимаю, что это может быть очень опасно. Полагаю, когда ты не дотрагиваешься до серебра, у тебя получается колдовать? Кристофер хихикнул:

— Да уж!

Услышав ответ, папа немного повеселел.

— Ну, хорошо! Тогда мои жертвы не напрасны. Как ты, может быть, знаешь, Кристофер, я по-глупому потерял все мамины деньги и свои тоже, вложив их согласно предсказаниям гороскопов. — Он печально покачал головой. — Гороскопы врут, особенно в отношении денег. Я конченый человек, неудачник. Все, что у меня в жизни осталось — это ты, сынок. Любой твой успех — это и мой успех тоже!

Если бы Кристофер не был так вымотан, его наверняка возмутили бы папины слова. Но даже теперь он был не согласен с тем, что должен жить за папу, а не сам за себя. Интересно, будет ли это честно, если он использует магию, чтобы сделаться знаменитым игроком в крикет? Тогда можно было бы посылать мяч, куда душе угодно... Будет ли папа считать это успехом? Кристофер великолепно знал, что не будет.

Размышляя, он не заметил, как заснул. Папа растолкал его и отправил в кровать, Кристофер честно собирался в Междумирье, чтобы рассказать Такрою обо всем, что случилось, но то ли слишком устал, то ли испугался, что папа догадается. Как бы там ни было, сны в ту ночь ему не снились вообще.

Глава 10

Следующие три недели доктор Посан наседал на Кристофера с починкой дома, поэтому от усталости мальчику не приснился ни один сон. Каждое утро доктор ждал Кристофера в холле, сидя в своем кресле.

— За работу, Чант! — гавкал он. Кристофер неизменно отвечал:

— Шутите, сэр? Я думал, что мы снова будем валять дурака и ничего не делать, как вчера.

Очень странно, но доктора не возмущала дерзость Кристофера. Привыкнув к Посану, Кристофер обнаружил, что тому нравится, когда люди сопротивляются; после такого открытия ненависть к доктору куда-то исчезла. Кристофер относился к нему, как ко внезапно нагрянувшей буре или урагану. Со временем ему даже понравилось чинить дом, хотя на самом деле ему нравилось, что он может заниматься магией.

Каждое заклинание, которое он произносил, приносило заметную пользу. Это было куда интереснее, чем глупости на школьных уроках магии. А трудная работа казалась легче от того, что он мог наговорить доктору таких дерзостей, за которые в школе ему всыпали бы хороших розог.

— Чант! — громыхал Посан со своего кресла, стоявшего посреди лужайки. — Чант, трубы справа опять накренились.

И Кристофер лез по черепице, дрожа от холода. В тот день шел дождь, поэтому ему приходилось поддерживать над крышей и лужайкой укрывающее заклинание. Эти трубы он исправлял уже четыре раза.

Да, сэр, конечно! — кричал он в ответ. — Может, вы хотите, чтобы я превратил их в золотые?

— Чушь! Смотри у меня, а то действительно заставлю! — орал доктор.

Взявшись за спальню матушки доктора, Кристофер совершил ошибку, обратившись к миссис Посан в том же духе. Она уютно сидела в кровати, засыпанная штукатуркой, и вязала что-то длинное и полосатое.

— Я спасла очки, дитя, — сообщила она с приятной улыбкой, — но это все, на что хватило моих сил. Будьте добры, почините-ка сначала ночной горшок. Вам, кстати, крупно повезло, что он оказался пустым. Он под кроватью.

Кристофер выудил из-под кровати три белых черепка и приступил к работе.

— Постарайтесь склеить его аккуратно,— распорядилась старая миссис Посан, позвякивая спицами. — Смотрите, чтобы ручка не погнулась, а золотой ободок шел ровно по краю. И не оставьте случайно каких-нибудь бугорков или трещин.

У нее был очень приятный бархатный голос, который мешал Кристоферу сосредоточиться. В конце концов, он спросил с раздражением:

— Может, украсить его бриллиантами? Или просто положить сверху букет роз?

— Спасибо, дитя мое. Букет роз подойдет. Замечательная мысль.

Сидящий рядом доктор веселился вовсю:

— Слово не воробей, Чант! Для роз потребуется создающее заклинание. Слушайте внимательно!

После этого Кристоферу нужно было приниматься за комнаты прислуги. Потом он чинил водопровод. А в воскресенье доктор разрешил ему взять выходной, чтобы сходить с папой в церковь. Со знанием дела Кристофер обдумывал, как бы заставить церковный шпиль расплавиться, словно свеча, но он ни за что бы на это не решился, пока папа шел рядом. Зато он производил другие эксперименты.

Каждое утро, шагая по Трумпингтон-Роуд, Кристофер заставлял деревья двигаться с места на место. Он настолько в этом преуспел, что сперва мог выстроить их в одну линию, а потом собрать в рощу.

По вечерам, несмотря на усталость, он никогда не отказывал себе в удовольствии улучшить вкус ужина. Но колдовство с едой было очень сложной наукой.

— И чего только в наше время не запихивают в сосиски! — заметил как-то папа, — У этих — явный вкус клубники…..

Однажды утром доктор Посан прокричал из прихожей:

— Так, Чант, с сегодняшнего дня починкой дома ты будешь заниматься после обеда. По утрам начнем изучать контроль.

— Контроль? — растерянно спросил Кристофер. Дом был уже почти полностью восстановлен и мальчик надеялся, что его скоро отпустят.

— Да-да! Уж не думаешь ли ты, что я выпущу тебя в мир, не научив контролировать свою силу, а? Сейчас ты ходячая угроза для любого. И не говори мне, что ты не пытался проверить, на что способен — все равно я тебе не поверю!

Кристофер стал внимательно разглядывать свои ботинки и вспоминать, что он недавно вытворял с деревьями на Трумпингтон-Роуд.

— Я почти ничего не сделал, сэр.

—— “Почти ничего”! Что мальчишки знают об ограничениях?… В сад! Мы поднимем ветер — и ты поучишься плавности и аккуратности.

Они вышли в сад, где Кристофер поднял настоящий ураган, который был очень похож на его настроение. К счастью, кроме клумбы с розами, ничто не пострадало. Посан остановил ураган одним хлопком багровых ладоней.

— Давай-ка еще раз, Чант!

Учиться контролировать себя было ужасно скучно, но почти не утомительно. Конечно же, доктор это знал. Поэтому начал задавать Кристоферу домашние задания на вечер и мальчик впервые почувствовал, как от мыслей разрывается голова. Сперва он думал о серебре. Серебряная монета в шесть пенсов дяди Ральфа не позволила ему сделать очень многого. Зверская скоба помешала еще сильнее. Какая потеря! Неудивительно, что он не мог отнести книги Богине, пока заведующая не заставила его снять скобу.

Должно быть, все эти годы он попадал в Безделки, используя магию неосознанно. Такрой знал об этом и именно от этого так сильно удивился. Богиня должна была тоже догадаться, когда ее серебряный браслет превратил мальчика в привидение.

Тут Кристофер попытался думать о Богине, но сразу переключился на Такроя, который уже три недели понапрасну входил в транс. Такрой делал вид, будто это легко, но Кристофер подозревал, что транс требует очень многого от человека. Ему действительно придется рассказать дяде Ральфу о том, что произошло.

Взглянув на папу, который корпел над гороскопами, проставляя какие-то хитрые символы особым карандашом, Кристофер сел за письмо дяде Ральфу, прикинувшись, будто делает домашнюю работу. Старая лампа отбрасывала тень папе на лицо и он выглядел необычно добрым и строгим одновременно. Кристоферу нелегко было признаться самому себе, что папа и дядя Ральф не любят друг друга. Но папа не запрещал писать дяде!

На письмо ушло несколько вечеров. Кристофер не хотел выглядеть предателем по отношению к папе. В итоге он просто написал, что папа забрал его из школы и отдал в обучение к доктору Посану. На это короткое письмо сил было потрачено очень много, Кристофер отослал его с чувством облегчения.

Три дня спустя папа получил письмо от мамы. По лицу папы сразу стало ясно, что дядя Ральф сообщил маме, где они находятся. Папа швырнул письмо в огонь и нахлобучил шляпу.

— Сегодня я пойду к доктору вместе с тобой!

Из чего Кристофер сделал вывод, что мама тоже в Кембридже. Шагая рядом с папой по Трумпингтон-Роуд, Кристофер силился понять свои чувства.

Но времени на раздумья не оказалось. Сильный порыв ветра с запахом роз налетел на них, отбросил Кристофера в сторону и сорвал шляпу с папиной головы. Папа сделал хватательное движение, но тут же наклонился и вместо шляпы взял Кристофера за руку:

— С шляпами такое случается, сынок. Пойдем дальше.

Они шли, а ветер кружил и завывал вокруг них. Кристофер ясно ощущал, как ветер пытается схватить его и оттолкнуть от папы. В какое-то мгновение мальчика подхватило и перенесло бы через дорогу, если бы не папа. Кристофер был поражен. Он не знал, что мама такая сильная.

— Если позволишь, я это прекращу,— попытался перекричать шум Кристофер. — Доктор Посан научил меня сдерживать ветер.

— Нет, Кристофер, — задыхаясь, сказал папа строго. Выглядел он очень странно и совсем несолидно: взлохмаченные волосы, разлетающиеся полы пальто….

— Джентльмен никогда не будет использовать магию против женщины. Особенно против собственной мамы.

В таком случае, подумалось Кристоферу, джентльмены неоправданно усложнили себе жизнь.

Чем ближе они подходили к воротам дома доктора, тем сильнее дул ветер. Кристофер даже решил, что им никогда не дойти. Папе пришлось схватиться за ворота, чтобы удержаться на месте, отпирая калитку. А ветер тем временем так разбушевался, что Кристофер почувствовал, как ноги отрываются от земли и он вот-вот взлетит!

Тогда он сделал себя тяжелым — и очень вовремя. Это было похоже на соревнование, а он не хотел проиграть, хотя вовсе не прочь был встретиться с мамой. Хорошо, если папа не заметит глубоких ям в земле от его ног…

За воротами было тихо. Папа пригладил волосы и позвонил в дверь.

— Ага! — закричал Посан из своего кресла, пока Мэри-Элен открывала дверь. — А вот и долгожданные неприятности, как я погляжу. Чант, сделай одолжение, пойди наверх и почитай моей матушке вслух, пока я тут болтаю с твоим отцом.

Кристофер поплелся наверх как можно медленнее — в надежде услышать хоть начало разговора.

— Я связывался каждый день в течение целой недели, но они все еще не могут... — На этом дверь захлопнулась.

Кристофер постучался в дверь к старой миссис Посан. Она все так же сидела в кровати и вязала.

— Входите и садитесь вон на тот стул, чтобы я вас слышала, — сказала она ласково и пристально на него взглянула. — Библия лежит на столике у кровати. Можете читать с начала Бытия. Посмотрим, докуда вы дойдете. Я думаю, что переговоры займут некоторое время. Так всегда бывает.

Кристофер сел и начал читать. Когда вошла Мэри-Элен, принесшая кофе с печеньем, и наступила долгожданная передышка, Кристофер успел окончательно запутаться в людях, которые порождали других людей. Десять минут спустя старушка снова взяла вязанье.

— Продолжайте, дитя мое.

Кристофер добрался до Содома с Гоморрой и начал уж было терять голос, когда миссис Посан склонила голову набок и сказала:

— Хватит, мальчик. Вас ждут внизу, в кабинете.

С превеликим облегчением и немалым любопытством Кристофер, положив Библию, пулей полетел вниз. Папа и доктор сидели в захламленном кабинете друг напротив друга. За последние недели в кабинете стало намного теснее из-за груды обломков от часов и украшений со всего дома, которые ждали здесь, когда Кристофер их починит.

Комната выглядела еще хуже, чем раньше. Столы и ковры были сдвинуты к стенам, а на дощатом полу мелом нарисовали рисунок. Кристофер с интересом на него взглянул, гадая, какое он имеет отношение к маме. Это была пятиконечная звезда в круге. Потом он посмотрел на папу, явно чем-то восхищенного, и на Посана, который выглядел как обычно.

— Для тебя, Чант, новости, — сказал доктор. — Все это время, пока ты ремонтировал мой дом, я тебя проверял и испытывал. Не смотри так на меня, ты и не должен был догадываться, что я делаю. И по всем результатам проверок и испытаний получается, что у тебя девять жизней. Девять жизней и сильнейшая магия из всех, какие я видел. Естественно, я связался с Габриэлем де Виттом, Я знаю, что он уже многие годы ищет преемника. Конечно, пришлось побороться. Они ведь изменяют свое мнение, только если их припереть к стенке. Сегодня твоя матушка дала мне прекрасный повод поднажать на них еще раз. Они уступили, Чант. И посылают человека, чтобы переправить тебя в замок Крестоманси.

Здесь уж папа не сдержался:

— Я мечтал об этом для тебя, сын мой. Габриэль де Витт станет теперь твоим законным опекуном, а ты с течением времени займешь должность следующего Крестоманси!

— Следующего Крестоманси? — переспросил Кристофер. Он уставился на папу, с трудом осознавая, что теперь думать о самостоятельном выборе карьеры бесполезно. Все было решено за него. Все его планы стать великим игроком в крикет рухнули. — Но я не хочу...

Папа решил, что Кристофер не понял.

— Ты станешь очень важным человеком. Ты будешь следить за всей магией в этом мире и предупреждать любое зло, творимое с ее помощью!

— Но... — раздраженно начал Кристофер.

Было слишком поздно. Внутри пятиконечной звезды появился расплывчатый силуэт. Постепенно он превратился в бледного толстого юношу с длинным лицом, одетого в строгий серый костюм с широким накрахмаленным воротником, казавшимся слишком тесным. С собой у него было что-то вроде телескопа. Кристофер вспомнил юношу: это был один из тех, кто пришел в палату госпиталя после того, как было решено, что Кристофер умер.

— Доброе утро, — поздоровался молодой человек, выпрыгивая из звезды. — Меня зовут Флавиан Темпл. Монсеньор де Витт послал меня проверить вашего кандидата.

— ПРОВЕРИТЬ ЕГО! — заорал доктор. — Я уже это сделал. За кого вы там меня принимаете? — Он гневно сверкнул глазами. — Чиновники!

Флавиан слегка вздрогнул.

— Да, доктор, мы знаем, что вы уже провели проверку. Но в мои обязанности входит удостовериться во всем лично прежде, чем действовать дальше. Если, конечно, этот парень вообще сможет попасть в пентаграмму[2]!

— Иди, сынок, — сказал папа. — Встань в звезду!

Чувствуя себя беспомощно, сердитый Кристофер вошел в нарисованную фигуру и стоял там, пока Флавиан Темпл направлял на него телескоп.

“Наверняка должен существовать способ, с помощью которого можно изобразить, будто у меня одна жизнь”, — подумал мальчик. Должно быть, так оно и было, но что для этого нужно сделать, Кристофер не имел понятия.

Флавиан нахмурился:

— Я вижу только семь жизней.

— Две он уже потерял, тупица вы эдакий! — гаркнул доктор. — Они вам ничего не рассказали, что ли? Скажи-ка им, Чант.

— Я уже потерял две жизни. — Кристофер удивился, услышав собственный голос. На звезду, вероятно, было наложено какое-то заклинание. Иначе он отрицал бы все.

— Убедились? — заорал доктор. Флавиан умудрился превратить дрожь в вежливый поклон.

— Я убедился, доктор. Это, безусловно, интересный случай. Я отведу мальчика к де Витту на собеседование.

При этих словах Кристофер оживился: может, еще не все решено окончательно. Но папа, видимо, так не считал. Он подошел и положил руку Кристоферу на плечо:

— До свидания, сын. Я очень счастлив, я горжусь тобой. Попрощайся с доктором Посаном.

Доктор тоже вел себя так, будто все решено. Его кресло подкатилось, он протянул багровые пальцы-бананы Кристоферу:

— Пока, Чант. Не обращай внимания на то, что они все такие официальные. Этот Флавиан всего лишь чиновник, как и остальные.

Как только Кристофер пожал багровые пальцы, материализовалась миссис Посан: она сидела на ручке кресла доктора и держала вязанье, свернутое в полосатый узелок.

— До свидания, дитя, — сказала она. — Вы так хорошо мне читали. Вот, я связала вам подарок. Здесь сплошные чары.

Она наклонилась и намотала на шею Кристоферу шарф всех цветов радуги.

— Спасибо,— вежливо сказал Кристофер.

— Ну-ка подвиньтесь... э-э... Кристофер... но только не выходите из пентаграммы,— сказал Флавиан. Он зашел в фигуру, заняв собою большую часть пространства, и схватил Кристофера за руку. Старая миссис Посан помахала сморщенной ладошкой. Больше никто ничего ему не сказал, и очень скоро они очутились в совсем другом месте. 0т столь быстрого перемещения Кристофер пришел в еще большее замешательство, чем когда папа увез его из школы.

Теперь они с Флавианом стояли в более крупной звезде, выложенной белыми плитками на полу. Над головой высился стеклянный купол. Лестница розового мрамора уводила величественным завитком на следующий этаж.

Величественные двери, обитые панелями, были открыты; справа и слева от них возвышались статуи. Еще более величественно выглядели старинные часы над дверями. Завершала картину огромная хрустальная люстра, свисающая из-под купола на длинной цепи.

Кристофер повернулся и увидел позади себя огромную парадную дверь. Видимо, он находился в холле замка, но никто не собирался объяснять ему, где он.

Около звезды стояли люди. Как мрачно и как торжественно они выглядели! Господа и дамы были одеты в черное или серое. У мужчин были белоснежные воротнички и манжеты, а у женщин — черные кружевные перчатки. Кристофер чувствовал, что все они смотрят на него оценивающе — недоверчиво. Под такими взглядами он превратился в маленького чумазого мальчика и вдруг вспомнил, что не переодевался еще с тех пор, как уехал из школы.

Не успел он осмотреться по сторонам, как к нему подскочил человек с маленькой седой бородкой и сдернул полосатый шарф:

— Это не понадобится.

Кристофер подумал, что это и есть Габриэль де Витт, и приготовился возненавидеть его в ту же секунду, но Флавиан сказал:

— Конечно же нет, доктор Симонсон. Старая леди подарила его.

Кристофер решил, что ненавидит бородача в любом случае!

Потом вышла невысокая пухленькая дама.

— Спасибо, Флавиан, — начальственным тоном произнесла она. — Теперь я отведу Кристофера к Габриэлю. Следуйте за мной, молодой человек.

Она развернулась и со свистом понеслась к мраморной лестнице. Флавиан подтолкнул Кристофера, тот вылетел из звезды и поспешил за пухленькой дамой, ощущая себя очень маленьким и очень грязным. Он знал, что воротник с одной стороны заляпан и туфли давно не чищены, даже чувствовал дырку в левом носке, которую, наверное, заметили все в холле.

Лестница упиралась в высокую крепкую дверь, выделявшуюся среди остальных своим черным цветом. Женщина подошла к двери и постучала. Затем открыла ее и пихнула Кристофера внутрь:

— Вот он, Габриэль.

Потом закрыла дверь и ушла, оставив Кристофера одного в овальной комнате, где, казалось, наступил вечер.

Комната была обита темно-коричневым деревом; на полу лежал темно-коричневый ковер. Посредине одиноко стоял огромный темный письменный стол. Когда Кристофер вошел, из-за стола поднялась высокая тонкая фигура. Это был седой старик с невероятно белыми руками и лицом. Глубоко посаженные глаза пристально смотрели на Кристофера. Нос крючком и тонкие губы дополняли портрет.

Губы шевельнулись и раздался скрипучий голос:

— Я Габриэль де Витт. Вот мы и ветретились снова, господин Чант.

Кристофер был уверен, что если бы увидел старика однажды, никогда бы его не забыл. Де Витт потрясал даже больше, чем доктор Посан.

— Я никогда раньше вас не видел.

— А я видел. Правда, в тот момент ты был без сознания, что и послужило причиной нашей ошибки. Даже мельком взглянув на тебя сейчас, я вижу, что жизней у тебя действительно семь, а было девять.

В комнате было очень много окон. Кристофер насчитал по крайней мере шесть, выстроившихся в ряд под самым потолком, который был оранжевым, и, похоже, притягивал весь свет из окон к себе. Все равно для Кристофера осталось загадкой, почему в комнате с таким количеством окон было темно.

— Несмотря на это, — продолжал де Витт, — я сильно сомневаюсь, брать ли тебя. Твоя наследственность меня пугает, честно говоря. Чанты зарекомендовали себя великолепными волшебниками, но в вашем семействе в каждом поколении встречается паршивая овца. Ну а Серебринги, хоть и одаренные,— это не те люди, с которыми я здоровался бы на улице. Насколько я понимаю, твой отец — банкрот, а мать — честолюбивая выскочка.

Даже братец Франсис не позволял себе говорить такое. Кристофер вспыхнул:

— Спасибо, сэр. Именно такого теплого приема мне как раз и не хватало.

Глаза старика удивленно уставились на него. Казалось, он озадачен.

— Я думал, что быть с тобой откровенным — это честно. Надеюсь, ты поймешь, что я согласился стать твоим законным опекуном только потому, что мы не считаем обоих твоих родителей достойными нести ответственность за будущего Крестоманси.

— Да, сэр, — сказал Кристофер, окончательно разозлившись. — Но можете не беспокоиться. Я не хочу быть следующим Крестоманси. Я бы лучше потерял все мои жизни вообще.

Габриэлю де Витту явно наскучило препирательство.

—— Да, да, так часто бывает, пока не поймешь, что нужно делать. Я тоже отказался от этой должности, когда мне предложили ее первый раз. Но мне тогда было лет двадцать, а ты совсем еще ребенок, не способный принять решение. Кроме того, у нас, по существу, нет выбора. Ты и я — единственные волшебники с девятью жизнями во всех Родственных Мирах.

Он махнул белой рукой — где-то зазвонил маленький колокольчик и в комнату вошла молодая девушка.

— Мисс Розали — мой главный помощник. Она покажет тебе комнату и поможет устроиться. Я назначил Флавиана Темпла твоим наставником, хотя и сам, конечно же, буду давать тебе уроки дважды в неделю. Кристофер пошел за мисс Розали, прошуршавшей юбками мимо ряда дверей и вниз по коридору. Похоже, всем было наплевать на то, что чувствует он сам. А он подумывал, не сообщить ли им всем об этом, подняв еще один ураган. Но на это место были наложены очень сильные чары. После уроков доктора Посана Кристофер стал весьма чувствителен ко всем заклинаниям. Он не знал этих чар, но быстро понял, что такая штука, как ураган, здесь не пройдет.

— Это что, замок Крестоманси? — сердито спросил он.

— Верно,— ответила мисс. — Правительство перенесло его сюда двести лет назад, после того, как последний настоящий злой колдун был обезглавлен.

Она улыбнулась через плечо.

— Габриэль де Витт милый, да? Знаю, сперва он кажется немного суховатым, но когда вы познакомитесь с ним поближе, вы его полюбите.

Кристофер изумился: “милый” — это последнее слово, которое он использовал бы для описания де Витта.

Мисс Розали сделала вид, что не заметила изумления. Она открыла дверь в конце коридора и гордо сказала:

— Вот. Надеюсь, вам понравится. Мы не привыкли иметь дело с детьми, поэтому измучились, пока придумали, как сделать, чтобы вы чувствовали себя как дома.

Что-то непохоже, подумал Кристофер, оглядывая огромную коричневую комнату с огромной белой кроватью, одиноко приютившейся в углу.

— Спасибо, — мрачно сказал он.

Когда мисс Розали ушла, в другом конце комнаты мальчик обнаружил полку около окна и спартанскую ванную комнату в коричневых тонах. На полке сидел плюшевый мишка, лежала игра “Змейки и лесенки”[3] и детское издание “Тысячи и одной ночи” с купюрами. Он свалил все в кучу на пол и стал прыгать на ней. Он знал, что никогда не полюбит замок Крестоманси.

Глава 11

Первую неделю Кристофер мог думать только о том, как сильно он ненавидит замок Крестоманси и его обитателей. Казалось, здесь собралось все худшее, что было дома, в школе — и еще прибавились местные неприятности. Замок был преогромный и Кристоферу все время приходилось бродить по нему в одиночестве, скучая по Феннингу и Онейру, по другим мальчикам, по крикету. А взрослые занимались своими Делами, как будто Кристофера не было вовсе. Ел он всегда один в своей комнате для занятий — как и дома, с той лишь разницей, что окна комнаты выходили здесь на пустынные газоны замка.

— Мы решили, что вам будет скучно слушать наши взрослые разговоры, — объясняла ему мисс Розали в воскресенье по дороге из церкви. — Но воскресный обед, конечно же, вы проведете с нами.

Кристофер уселся за длинный стол со всеми обитателями замка, разодетыми в торжественные воскресные одежды, но решительно ничего не изменилось: голоса гудели, но ни один из них не обращался к нему.

— И все равно, что бы там ни писали в учебниках, нужно добавить меди, — твердил Флавиану Темплу бородатый доктор Симонсон, — после чего, я считаю, можно поместить его прямо в пятиугольник с модификатором огня.

— Кровь дракона, которую ворует Призрак, просто затопила рынок, — говорила тем временем какая-то молодая девушка напротив. — Даже честные поставщики в связи с этим наплывом начали теперь уклоняться от налогов.

— Но нужно называть вещи своими именами... — продолжал доктор Симонсон.

— Я знаю, что статистика вводит в заблуждение, — сказал молодой человек рядом с Кристофером, — но самый последний из изученных мной образцов обладает количеством ядовитого бальзама, в два раза превышающим законную норму...

— Тогда нужно провести огненную настойку через золото, — объявил доктор Симонсон, но его прервал другой голос:

— Без сомнения, эта эссенция магического гриба появилась из Десятых, но ловушка, которую мы там расставили, перекрыла доступ.

— Если хотите добиться успеха без меди, будет намного сложнее... — гнул свое доктор Симонсон.

В это время с другого конца стола донесся голос мисс Розали:

— Но, Габриэль, они же истребили целое племя русалок! Я знаю, отчасти это вина наших колдунов, которые готовы отдать все на свете за русалок, но Призрака нужно обязательно остановить!

Сухой голос Габриэля раздался издалека:

— Эта часть операции была закрыта. Самая большая проблема сейчас — оружие из Первых, — Советую вам начать с пятиконечника и огня, — гудел доктор Симонсон, — и использовать простейшие заклинания, но...

Кристофер тихонечко сидел и думал о том, что если он действительно будет следующим Крестоманси, он запретит говорить о работе во время еды. Когда-нибудь. Он обрадовался, когда ему разрешили встать из-за стола и уйти. Но единственным развлечением было бродить по замку, ощущая, как заклинания замка чешутся, словно комариные укусы. На сад тоже были наложены заклинания против сорняков и для червей, заклинание здоровья для огромных кедров и отпугивающие вредителей чары. Кристофер решил, что он с легкостью мог бы разрушить их и сбежать, но почувствовал, как его учил доктор Посан, что крушение пограничной защиты вызовет вой сирен по всей округе и в замке.

Сам замок состоял из двух частей: старая, с башенками, и новая, которые были соединены без всякого плана. В саду стояла пристройка, выглядевшая совсем древней, потому что из ее развалившихся стен росли деревья.

Кристоферу, конечно же, хотелось исследовать эту часть сада, но на ней лежали сильные уводящие чары, которые не позволяли добраться до постройки.

Поэтому он забросил свои бесплодные попытки и бродил по замку, где заклинания наваливались на него своей тяжестью. Кристофер ненавидел эти заклинания больше всего. Они не позволяли ему выливать накопившуюся злость, притупляли и приглушали действия. Чтобы выразить свое отношение, Кристофер все чаще стал изображать молчаливое презрение. Когда же с ним заговаривали и ему нужно было отвечать, он делался настолько саркастичным, насколько умел.

Но с Флавианом Темплом этот номер не проходил. Флавиан был серьезным, но добрым учителем. При других обстоятельствах Кристофер полюбил бы его, даже несмотря на то, что тот всегда носил слишком тугие воротнички и уж слишком старался вести себя тихо и достойно, как, впрочем, и другие обитатели замка. Но Кристофер ненавидел его за то, что он был одним из этих обитателей, и, к тому же, скоро обнаружилось, что у репетитора совсем нет чувства юмора.

— А вам что, никогда не бывает смешно? — спросил Кристофер на второй день.

Вторая половина дня всегда посвящалась теоретической или практической магии.

— Бывает иногда, — ответил Флавиан. — На прошлой неделе что-то рассмешило меня в “Панче”[4]. Теперь вернемся к тому, о чем мы говорили. Как вы считаете, сколько миров в Родственных Мирах?

— Двенадцать, — ответил Кристофер, вспомнив, что Такрой называл иногда Безделки Родственными Мирами.

— Очень хорошо. Хотя на самом деле их намного больше, потому что каждый мир представляет собой целую группу миров. Одиннадцатый — это единственный единичный мир, но нам это все равно. Не исключено, что изначально вообще был только один мир, но потом что-то произошло и появились две противоречащие друг другу части. Скажем, континент развалился. А может, и нет. В любом случае эти две части не могли находиться одновременно в одном мире — и мир сам разделился. Потом произошло то же самое еще раз, и еще раз, и так, пока их не стало двенадцать.

Кристофер с интересом слушал, потому что ему всегда хотелось знать, как появились Безделки.

— И все миры появились одинаково?

— В некотором смысле — да, — сказал Флавиан, явно думая о том, какой Кристофер хороший ученик. — Возьмем Седьмые Миры — горные. Следует помнить, что в доисторические времена горообразование происходило намного более интенсивно, нежели сейчас. А Пятые вообще сплошь состоят из островов и ни один из них не больше Франции. Причины разделения были одни, но пути различны. Ход истории стал причиной этих различий. Самый простой пример — наши Двенадцатые Миры. Тот мир, в котором мы живем, называется Мир А и опирается на магию, что, впрочем, характерно и для остальных миров. Но следующий мир — Мир Б — откололся в четырнадцатом веке и занялся наукой и машиностроением. Мир В отделился во времена римлян и поделился на огромные империи. И все в таком духе до Девятого. Обычно в Мире девять маленьких миров.

— Почему их считают с конца?

— Мы полагаем, что в основе лежит Первый, давший жизнь остальным. Во всяком случае, именно великие маги из Первых обнаружили, что существуют другие миры, и повели им счет.

Такое объяснение устраивало Кристофера намного больше, чем объяснение Такроя, и он был благодарен Флавиану. Поэтому, когда тот спросил:

— Как вы думаете, почему мы называем эти двенадцать миров Родственными? — Кристофер посчитал себя обязанным ответить:

— Они все говорят на одном языке.

— Замечательно! — От удовольствия и удивления бледное лицо учителя даже порозовело. — Вы очень хороший ученик!

—— Да, просто блестящий, — с горечью произнес мальчик.

Но, когда на следующий вечер Флавиан решил заняться практической магией, Кристофер оказался совсем не на высоте. У доктора Посана он привык к заклинаниям, от которых был толк. А с Флавианом они вернулись к простейшей магии, что-то вроде школьной. Кристофер изнывал от скуки. Он зевал, все ломал, и, как обычно, глядел в лицо учителю туманным взглядом, так, чтобы Флавиан не мог понять, что он делает, а сам тем временем заставлял заклинания работать самостоятельно.

— Нет, нет, — беспокойно сказал Флавиан, заметив подвох. — Подобные вещи могут делать только волшебники, а мы перейдем к ним через пару недель. Сперва вы должны узнать основы колдовства. Когда вы станете следующим Крестоманси, для вас будет чрезвычайно важно уметь понимать, не злоупотребляет ли тот или иной колдун или ведьма своим ремеслом.

Как надоело! Флавиан постоянно твердил: “Когда ты станешь следующим Крестоманси...”. Кристофера это ужасно злило.

— А Габриэль де Витт — что, собирается умереть?

— Не думаю. У него еще восемь жизней. Почему вы спрашиваете?

— Да так...

Кристофер сердито подумал о папе. А Флавиан забеспокоился, что его ученик заскучал.

— Знаете, давайте-ка пойдем в сад и поизучаем свойства деревьев. Может, эти занятия вам понравятся больше.

И они пошли в сад. День был сумрачный, сырой. Это лето было одним из тех, которые больше похожи на осень. Флавиан остановился под громадным кедром и подозвал Кристофера, чтобы поделиться знаниями древних людей о кедрах. Оказывается, кедр был необходим для волшебного огня, из которого возрождался Феникс; но Кристофер не подал виду, что ему интересно.

Пока Флавиан объяснял, Кристофер буравил глазами разрушенную пристройку замка, но знал, что если спросит о ней учителя, то услышит, что уводящие чары у них в программе следующего месяца. Тогда он задал другой волнующий его вопрос:

—— А когда я узнаю, как приклеить ноги человека к полу?

Флавиан мельком глянул на него:

— Чары, влияющие на людей, мы будем проходить в будущем году. Теперь пойдем к лавру.

Кристофер вздохнул и поплелся за учителем к лавровым кустам. Он мог бы и догадаться, что Флавиан ничему интересному его учить не будет! Но как только они подошли к ближайшему кусту, из глянцевых листьев выскочил вислоухий рыжий кот, вытянулся и раздраженно сверкнул глазами. Увидев Флавиана и Кристофера, он в один прыжок подскочил к ним.

— Осторожно! — крикнул Флавиан.

Кристоферу не нужно было предостережение. Он прекрасно знал, на что этот кот способен. Но его так поразило появление Трогмортена в замке Крестоманси, что он даже застыл на месте.

— Кто... чей это кот?

Трогмортен тоже узнал Кристофера. Он поднял тонкий хвост, замер и уставился на мальчика.

—— Вонг? — спросил недоверчиво.

Потом величаво подошел, словно премьер-министр к иностранному президенту, и снова мяукнул:

— Вонг.

— Осторожно, — сказал Флавиан, благоразумно прячась за спину Кристофера. — Это кот из Храма Ашет. Лучше не подходить к нему.

Кристофер прекрасно это знал, но Трогмортен явно был настроен миролюбиво, поэтому мальчик отважился присесть на корточки и протянуть руку.

— И тебе тоже “вонг”. Кот вытянул рыжий нос и прикоснулся им к руке мальчика.

— Боже милостивый! Вы ему понравились! — воскликнул Флавиан. — Никто не осмеливается подходить к нему так близко. Габриэлю пришлось наложить на всех садовников особые защитные заклинания, ведь те грозились уволиться. Понимаете, обычными заклинаниями его не остановишь.

— Как он сюда попал? — спросил Кристофер, пока кот обнюхивал его руку.

— Никто не знает. Но он здесь из Десятых Миров. Мордикей нашел его в Лондоне и принес сюда в корзине, храбрец. Он узнал кота по ауре, а раз уж он смог узнать, значит, и большинство колдунов смогли бы и тогда убили бы его из-за волшебных свойств. Мы думаем, что это была бы не слишком большая потеря, но Габриэль похвалил Мордикея.

Кристофер не успел еще выучить имена всех торжественно одетых людей за воскресным столом.

— А кто из них мистер Мордикей?

— Мордикей Робертс — мой лучший друг, но вы еще с ним не встречались. Он работает на нас в Лондоне. Может, теперь продолжим занятия?

В этот момент из горла Трогмортена вырвался странный звук, похожий на скрип несмазанной телеги. Трогмортен мурлыкал! Кристофера это неожиданно взволновало.

— У него есть имя?

— Большинство людей зовут его “Та Еще Штучка”.

— Я буду звать его Трогмортен, — сказал Кристофер, и урчание усилилось.

— Подумать только, ему понравилось имя, которое вы придумали. А сейчас, пожалуйста, посмотрите на этот лавр.

Теперь, когда около ног расхаживал ласковый Трогмортен, слушать про деревья стало интересно и запоминать легко. К тому же Кристофера забавляло, что Флавиан старался держаться как можно дальше от кота.

Трогмортен стал для него единственным в замке другом. Казалось, что они относятся к обитателям замка одинаково. Однажды Кристофер видел, как кот встретился с де Виттом, спускавшимся по ступенькам лестницы розового мрамора. Трогмортен зашипел и ринулся к длинным тонким ногам. Кристофер поразился, с какой скоростью эти длинные тонкие ноги взлетели наверх.

Кристофер ненавидел Габриэля все больше после каждого урока. Он даже решил, что темнота в комнате де Витта, царившая, несмотря на обилие окон, была отражением личности этого человека.

Габриэль никогда не смеялся, не терпел медлительности, ошибок; казалось, он полагает, что Кристофер обязан с лету усваивать все, чему его учат.

Дело было в том, что поначалу, когда де Витт и Флавиан рассказывали ему про Родственные Миры, он действительно все знал; видимо, поэтому Габриэль и решил, что Кристофер хороший ученик. Но после этого они приступили к различным видам магии и Кристофер никак не мог понять, почему колдовство и магия не одно и то же и чем они отличаются.

Для него всегда был праздником конец урока с Габриэлем. После этого Кристофер вызывал Трогмортена в замок и они вместе пускались на его исследование. Вообще-то коту не дозволялось входить внутрь, но этот запрет Кристофера только подхлестывал.

Раз или два общими усилиями и хитростью им удавалось устроить так, что кот ночевал в спальне Кристофера: забирался к нему в ноги и урчал, как трещотка на футбольном матче.

Мисс Розали нашла способ определять, где находится кот. Она являлась с садовыми перчатками и выставляла Трогмортена. К счастью, после уроков Кристофера она была, как правило, занята, поэтому Трогмортен весело прыгал вслед за ним по коридорам, чердакам, всюду засовывая нос и время от времени восклицая: “Вонг!”

Замок был огромен. По всем углам были наложены тяжеленные чары помех, но встречались места, про которые все забыли и чары там были легче. В таких местах и Кристофер и Трогмортен чувствовали себя лучше. На третьей неделе они обнаружили большую круглую комнату в одной из башен, в которой раньше, видимо, была мастерская колдуна. По стенам висели полки, под ними стояли три рабочих стола, а на каменном полу был нарисован пятиугольник. Сюда давно никто не заходил, было грязно и пахло старой-престарой магией.

— Вонг, — радостно заметил Трогмортен.

— Да, — согласился Кристофер.

Это была очень хорошая комната. “Когда я стану следующим Крестоманси, я прослежу, чтобы ее использовали”, — подумал Кристофер. И тут же разозлился на самого себя, потому что не собирался становиться следующим Крестоманси. К нему привязалась привычка Флавиана.

“Но я могу превратить ее в свою собственную секретную мастерскую”,— подумал он.

На следующий день они с Трогмортеном отправились изучать очередной чердак, где могли найтись полезные вещи для новой комнаты Кристофера. И обнаружили еще одну башню с маленькой винтовой лестницей! Чары здесь практически все стерлись, потому что башенка начинала разрушаться. Комната тоже была поменьше, добрая половина потолка отсутствовала и по полу разлилась лужа от вечернего дождя.

— Вонг, вонг! — прокричал Трогмортен одобрительно, перепрыгнув лужу и вскочив на обломки стены.

Кристофер отправился за ним. Они вдвоем стали смотреть вниз на гладкие газоны и верхушки кедров. Кристофер нашел глазами развалившуюся пристройку с уводящими чарами, которая была почти целиком скрыта выпуклой кладкой стен башни. Кристофер надеялся, что с такой высоты он сможет увидеть, что же там внутри. Схватившись за остатки оконной рамы, он вступил в оконный проем, и, подавшись вперед, свесился из окна, чтобы разглядеть строение.

Рама затрещала, ноги Кристофера скользнули по камням и он почувствовал, что летит — только кедры промелькнули и взмыли ввысь. “Ну вот! — подумал он. —. Еще одна жизнь!” Он помнил, каким ужасным толчком встретила его земля. И заметил, как во сне, что Трогмортен прыгнул за ним. Потом раздался душераздирающий звук.

Глава 12

Сказали, что на этот раз он сломал шею. Мисс Розали говорила ему, что чары, наложенные на замок, должны были остановить падение, или, по крайней мере, оповестить людей, когда он начал падать. Но в той полуразрушенной башне чары почти стерлись и испуганный садовник прибежал на завывания Трогмортена. По такому случаю кота с почетом оставили ночевать у кровати Кристофера, хотя утром служанки жаловались на вонь. Потом мисс Розали явилась в садовых перчатках и с веником, чтоб выставить кота.

А Кристофер с обидой подумал, что и с ним обращаются в замке не лучше, чем с котом. Бородатый доктор Симонсон был не только специалистом по изменению оттенков огня, но и отменным врачом. На следующее утро после несчастного случая он вошел и бесцеремонно ощупал шею Кристофера.

— Как я и думал, — проговорил он. — Новая жизнь уже началась: никаких следов перелома. Но сегодня лучше полежать в постели из-за шока. Габриэль собирается побеседовать с вами об этом происшествии.

Потом он удалился и никто не приходил, кроме служанок с подносами. Один раз зашел Флавиан. Он остановился в дверном проеме и осторожно потянул носом — от Трогмортена остался сильный запах.

— Не бойтесь, мисс Розали только что выставила его.

— Хорошо, — сказал Флавиан и подошел к кровати с большой связкой книг.

— О! Здорово. — сказал Кристофер, глядя на книги. — Какая гора любимой работы! А я тут валяюсь и думаю: вот бы мне позаниматься алгеброй!

Флавиан выглядел немного обиженным.

— Ну нет. Это из замковой библиотеки. Я подумал, что вам может понравиться.

И ушел.

Кристофер полистал книжки и обнаружил, что это были рассказы народов мира. Некоторые были даже из других миров. Выглядели они очень заманчиво. Раньше Кристофер и не подозревал, что в библиотеке замка есть что-нибудь стоящее. Поэтому теперь он решил, что завтра сходит туда и посмотрит еще раз.

Запашок от Трогмортена все никак не выветривался. Этот запах и книги напомнили Кристоферу о Богине — и о том, что он не выплатил и сотой доли стоимости кота. Мысли о Десятых Мирах не давали ему сосредоточиться на книге, к тому же вскоре вошла мисс Розали, запыхавшаяся и раскрасневшаяся после долгой охоты на кота.

—— Габриэль хочет поговорить с вами насчет падения, — сказала она. —и вам надо прийти к нему завтра в девять. — Уже собравшись уходить, она добавила: — Вижу, у вас тут книги. Может, вам еще чего-нибудь принести? Игры? У вас есть “Змейки и лесенки”, да?

— Чтобы в них играть, нужно два человека,— сказал Кристофер многозначительно.

— Ох, боюсь, я не очень хорошо разбираюсь в играх.

И она снова ушла.

Кристофер отложил книгу и угрюмо оглядел свою пустую коричневую комнату. В углу одиноко примостилась парта, что усиливало ощущение пустоты, потому что, глядя на нее, Кристофер вспоминал свою школьную компанию, по которой очень скучал. Это был самый подходящий угол для прохода в Безделки — как раз между партой и пустым камином. Как ему хотелось убежать сейчас куда-нибудь далеко, туда, где даже колдуны не могли бы его найти, и никогда не возвращаться!

Вдруг он подумал, что мог бы сбежать, например, в одну из Безделок. Интересно, почему раньше ему не приходило в голову попробовать? Кристофер решил, что повинны в том чары замка: так они настроили его ум. Но теперь — то ли от шока, то ли от того, что новая жизнь вдохнула в него новые силы — а может, и все, вместе взятое? В общем, что-то заставило его опять вспомнить о путешествиях. Он попробует пробраться в Безделку и пожить там.

Сложность заключалась в том, что, отправляясь в сны, он неизменно оставлял какую-то часть себя в кровати в замке. Но должен же быть способ уйти целиком! Из рассказов Флавиана и Габриэля о Родственных Мирах Кристофер сделал вывод, что некоторые люди и впрямь попадают в другие миры. Ему оставалось только немного подождать и выяснить, как это делается. Тем временем, ничто не мешает присмотреть пока подходящую Безделку!

И Кристофер невинно читал книжки, пока не пришла служанка и не погасила на ночь свет. Затем он лег и уперся взглядом в темноту, пытаясь определить, какая часть тела отправляется в путешествие, а какая остается в кровати. Некоторое время ничего не получалось. Чары замка давили на него, стягивая все части воедино. Но потом, когда он задремал, все прояснилось. И, проскользнув мимо самого себя, Кристофер потянулся к углу между партой и камином.

Вдруг он почувствовал, как наткнулся на что-то упругое, как будто толстый слой резины, и отскочил обратно в комнату. Снова эти злосчастные чары! Кристофер сжал зубы, повернулся к резине и ринулся вперед. Он толкал ее, толкал и толкал, пока мало-помалу не стал продвигаться вперед, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить кого-нибудь в замке. Приблизительно через полчаса чары стали настолько тонкими, что удалось прорваться сквозь них. Он схватил их двумя руками и разорвал.

Как он обрадовался, когда очутился в долине! Одежда лежала на своем обычном месте. Вещи опять стали малы, но Кристофер натянул их, и, вместо того чтобы пойти в Междумирье, спустился в долину. Он хотел проверить, действительно ли долина вела в один из незнакомых миров Двенадцатого Мира. Кристоферу очень хотелось, чтобы это оказался Мир Б. Суть его хитрого плана сводилась к тому, чтобы спрятаться недалеко, притом в мире, где нет магии, там никто — даже Габриэль де Витт — не додумается его искать.

Может, это и был Мир Б, но Кристофер пробыл в нем не больше минуты. Когда он дошел до края долины, дождь полил как из ведра. Кристофер вдруг очутился в каком — то городе: во все стороны мчатся странные механизмы и шуршат резиной колес по мокрой черной дороге. Резкий звук заставил его оглянуться как раз вовремя, чтобы заметить, как из завесы дождя на него вылетело огромное красное чудовище. Отскочив в сторону, Кристофер увидел номер и слова “Тафнелл-Парк” на этой штуковине, которая обдала его целым фонтаном брызг.

Насквозь промокший, он снова вернулся в долину. Мир Б был самой противной из всех знакомых ему Безделок. Но у него имелся и запасной план: можно было пойти в Одиннадцатые Миры, куда вообще никто не ходил. Он спустился в долину , и, обогнув скалу с выступами, направился в Междумирье.

Междумирье было такое пустое и бесформенное, что, если бы он не бывал здесь раньше, то испугался бы. Кристофер вспомнил, что и раньше испытывал это чувство, когда вернулся сюда после долгого перерыва. Успокоившись, он направился на поиски мира, который не пускает к себе. Теперь он был уверен, что это — Одиннадцатый Мир.

Путь лежал через долину, потом вверх по скользким скалам. Приходилось цепляться руками и ногами, еще мокрыми после дождя в Мире Б и совсем закоченевшими. Верхняя Безделка настойчиво его выталкивала, а вокруг завывал ветер, напомнивший маму в Кембридже. Вверх, вверх, оп! — нащупал выступ ногой, потом уцепился рукой — оп!

На полпути ноги соскользнули. Сильный порыв ледяного ветра так заморозил пальцы, что они отказались слушаться и Кристофер упал.

Падать, как ни странно, оказалось дольше, чем взбираться. Перевернувшись, он упал на голову, и, когда поднялся на четвереньки, в шее что-то хрустнуло и голова стала болтаться из стороны в сторону. Ему стало не по себе.

Кое-как он добрался до скалы с выступами. Очень помогло то, что само Междумирье притягивало туда, откуда он вышел. С трудом переодевшись в пижаму, Кристофер пролез сквозь дыру в чарах замка и юркнул в постель. Заснул он с сильным подозрением, что опять сломал шею. “Ну и хорошо, — мелькнуло у него в голове. — Теперь хоть не придется идти к Габриэлю де Витту утром”.

Но, когда он проснулся, шея оказалась цела! Если бы не страх перед визитом к де Витту, то Кристофер очень бы удивился. Он без желания приступил к завтраку и вдруг увидел на подносе красивое и ароматное письмо от мамы. Кристофер разорвал конверт, надеясь хоть немного отвлечься от де Витта. Но ничего не вышло, потому что сразу стало ясно, что письмо вскрыли, а потом заклеили снова. Чувствовалось, как вокруг парят заклинания. Ненавидя людей в замке с особой силой, он начал читать:

“Дорогой Кристофер!

Законы очень несправедливы. От папы потребовалась одна только подпись, чтобы отправить тебя в рабство к этому ужасному старику, и я не могу этого простить твоему папе. Дядя шлет тебе привет с надеждой получить от тебя весточку в следующий четверг. Будь с ним повежливей, дорогой.

Твоя любящая мама”.

Кристоферу было приятно осознавать что Габриэль прочитал про себя “ужасный старик”, и он оценил хитрость, с какой дядя Ральф послал сообщение через маму. Он уплетал завтрак и радовался, что снова увидит Такроя. Как здорово, что он заранее прорвал дырку в чарах замка! А как верно сказано — рабство! Покончив с завтраком, он нехотя пошел к Габриэлю.

Но по пути к кабинету Кристофер понял, что думает о Богине — и опять с чувством вины. Нужно было бы отнести ей еще несколько книг. Трогмортен оказался таким котом, за которого стоило заплатить.

В сумрачной комнате Габриэль стоял около огромного черного стола. Это был плохой знак, но у Кристофера в голове вертелось столько других мыслей, что он почти не испугался.

— По правде говоря, Кристофер, — начал Габриэль загробным голосом, — мальчик в твоем возрасте должен соображать получше и думать, прежде чем лезть на разваленную башню. В результате ты глупо и бессмысленно потратил целую жизнь и теперь у тебя осталось их только шесть. Тебе пригодятся жизни, когда ты станешь следующим Крестоманси. Изволь объясниться. Кристофера душила злость. Он почувствовал, что чары замка давят сильнее обычного — и это злило его еще больше.

— Почему бы вам не сделать следующим Крестоманси Трогмортена? Ему тоже дано девять жизней.

Габриэль на секунду задержал на нем взгляд.

— Не время для шуток. Неужели ты не понимаешь, сколько неприятностей ты всем доставил? Теперь моим сотрудникам придется ходить по башням, чердакам и подвалам — на тот случай, если тебе придет в голову забраться и туда — и приводить их в безопасное состояние. А на это уйдет немало времени!

Кристофер печально подумал, что они, конечно же, обнаружат и залатают дырку в чарах и ему придется прорывать новую.

— Послушай, пожалуйста, внимательно. Я сейчас не могу разбазаривать время моих сотрудников. Ты еще мал и непонятлив, но я хочу тебе объяснить, что в данный момент мы все работаем не покладая рук, чтобы поймать банду разбойников, разгуливающих по разным мирам. — Он посмотрел на Кристофера в упор. — Ты ведь никогда не слышал о Призраке?

После трех скучнейших воскресных обедов Кристоферу казалось, что он знает о Призраке все. Только о нем и разговаривали. Но Кристофер сообразил, что расспросами о Призраке ему удастся избежать нравоучений Габриэля.

— Нет, я ничего не слышал, сэр.

— Призраком мы называем шайку контрабандистов. Мы знаем, что они орудуют в Лондоне, но это все, что нам известно. Они всегда умудряются ускользнуть. Несмотря на все наши ловушки и шпионов, им удается тоннами вывозить контрабандой незаконную магическую продукцию из Родственных Миров. Они таскают целыми повозками драконью кровь, наркотическую росу, магические грибы и печень угря из Вторых Миров, ядовитый бальзам из Шестых, сонный сок из Девятых и вечный огонь из Десятых. Мы расставили в Десятых ловушку, которая вывела из строя по крайней мере одного из бандитов, но это их не остановило.

Только в Пятых Мирах кое-что удалось сделать. Призрак перерезал там русалок и частями продал их в Лондоне. Там нам помогает местная полиция и вместе нам удалось остановить его. Но... — Габриэль уперся взглядом в сумрачный потолок, и, казалось, утонул в своих горестных мыслях. — Но в этом году нам донесли, что из Первых Миров украдено мощнейшее оружие, способное уничтожить самого сильного волшебника, а мы до сих пор не можем напасть на след. — Здесь, к смущению Кристофера, Габриэль взглянул прямо ему в глаза. — Теперь ты понял, какой вред наносит твое бездумное поведение? Пока мы мечемся из-за тебя по замку, мы можем упустить единственный шанс выследить преступников. Пора тебе учиться думать о других, Кристофер.

— Я учусь, — с горечью сказал Кристофер. — Но никто из вас не думает обо мне. Обычно, когда люди умирают, их за это не отчитывают.

— Иди-ка вниз, в библиотеку, и напиши сто раз “Нужно смотреть, прежде чем прыгать”. И будь добр, закрой дверь за собой.

Кристофер вышел и оставил дверь нараспашку, чтобы Габриэль услышал, как он закричал, спускаясь по мраморной лестнице:

— Должно быть, я единственный человек в этом мире, которого наказали за то, что он сломал себе шею!!!

— Вонг,— сказал Трогмортен, поджидавший его на лестнице.

Но Кристофер увидел кота слишком поздно, и, споткнувшись о него, скатился по лестнице. Приземлившись, он услышал, как завыл Трогмортен. “Неужели опять?” — подумал он...

Когда началась его следующая жизнь, Кристофер лежал на спине около пятиугольника в холле, уставившись в стеклянный купол. Потом он увидел часы над библиотекой, показывающие половину десятого. Казалось, что с каждым разом, когда он терял жизнь, новая начиналась быстрее и легче. Потом он заметил, что все обитатели замка сгрудились вокруг него с печальными лицами. “Похоже на похороны”,— подумал Кристофер.

— Я что, снова сломал шею?

— Да, — ответил Габриэль де Витт, выступив вперед и наклонившись. — Ведь и минуты не прошло после нашего разговора — и вот тебе на! Ты можешь встать?

Кристофер повернулся и сел. На теле осталось несколько синяков, а в остальном все было в порядке. Подошел доктор Симонсон и пощупал шею:

— Перелом уже исчез. По тону Кристофер понял, что в этот раз в кровати его не оставят.

— Очень хорошо, — сказал Габриэль. — Иди в библиотеку и напиши то, что я тебе задал. И еще напиши сотню раз “У меня осталось только пять жизней”. Может, это научит тебя быть благоразумнее.

Кристофер прихромал в библиотеку и уселся за стол, обтянутый красной кожей, писать строчки. Пока он писал, его мысли витали далеко: ему пришло в голову, что всякий раз, когда он терял жизнь, Трогмортен был где-нибудь поблизости. Даже тогда, в Десятых Мирах. Прежде чем крюк ударил его, человек сказал что-то про Ашет. И Кристоферу стало страшно, что Ашет наложила на него проклятие. Это была еще одна веская причина отнести Богине книги.

Отбыв наказание, Кристофер подошел к книжным полкам. Библиотека была большая и очень высокая — наверняка в ней были тысячи книг. Тут же Кристофер понял, что на самом деле книг было раз в десять больше, чем казалось; в конце каждой полки помещалось заколдованное продолжение, не видное с первого взгляда. Если поднести к ним руку, то книжки слева исчезали, а справа появлялись новые. Кристофер нашел отдел книг с приключениями и держал руку около полки до тех пор, пока до него не добрались нужные книги.

Это был длинный ряд толстых книг некой Анжелы Брэзил. Во многих названиях мелькало слово “школа”. Кристофер сразу же понял, что они понравятся Богине. Он пролистал три, потом вытянул остальные. На всех стояла пометка “редкая книга: привезена из Мира 12Б”; Кристофер решил, что они достаточно ценны и он сможет наконец расплатиться за Трогмортена.

Потом он подыскал кое-что для себя и понес всю добычу в комнату. По дороге он встретил Флавиана.

— Жду вас на уроке, как обычно, после обеда, — сказал учитель жизнерадостно. — Доктор Симонсон считает, что занятия вам не повредят.

— Рабство, — проворчал мальчик.

Но на деле вечер оказался не так уж плох. В середине урока по практической магии Флавиан неожиданно спросил:

— А вы, случайно, не интересуетесь крикетом?

Вот так вопрос! Кристофер расцвел, хоть и постарался ответить как можно равнодушнее:

— Да нет, я просто схожу по нему с ума.

А что?

— Хорошо. Замок играет против селян в субботу. Мы подумали, что, возможно, вам захочется тоже принять участие.

— Только если кто-нибудь протащит меня через ворота, — кисло ответил мальчик. — Когда я один, чары не пускают...

— Бог мой! Я и не думал, что вам нравится выходить. Я сам все время совершаю длинные прогулки. В следующий раз возьму вас с собой и мы сможем поупражняться вне замка. Но сначала вам не мешало бы овладеть колдовской зоркостью.

Кристофер видел, что Флавиан пытается подкупить его. В данный момент они занимались волшебной магией. Кристофер с легкостью научился переносить вещи заклинаниями из одного места в другое: было немного похоже на уроки доктора Посана. Немного затруднений вызвал процесс материализации предметов. Казалось, что и вызвать огонь будет легко, когда Флавиан разрешит. Но овладеть колдовской зоркостью ему не удавалось.

Флавиан твердил, что это несложно. Надо всего лишь заставить себя посмотреть через магический образ на то, что есть на самом деле. Но, когда Флавиан наложил иллюзорное заклинание на правую руку мальчика и та превратилась в львиную лапу, Кристофер только лапу и видел.

Флавиан объяснял и объяснял, Кристофер зевал и пялился мутным взглядом на лапу. Но кое-какой толк из этих уроков все же вышел: Кристофер вдруг догадался, как пронести книги Богине сухими и невредимыми.

Глава 13

В ту ночь Кристофер двинулся к углу между партой и камином в твердой уверенности, что ему снова придется прорывать чары замка. Но оказалось, что дырка сохранилась. Неужели никто не заметил его проделок? Очень аккуратно Кристофер оторвал еще две длинные полосы от чар, одну узкую и одну широкую. Потом вернулся с этими блестящими лентами к книгам и завернул их в широкую. Узкой лентой он обвязал сверток, оставив при этом хвостик для ремня.

Затем все, как обычно: он перебрался через скалы и переоделся. О своем последнем падении Кристофер не думал: он очень хорошо знал эти места. Как обычно, старики гипнотизировали змей около городских стен. Может, это какое-то языческое действо или что-то в этом роде — подумал Кристофер — ведь они не просили за представление денег… Сам Город был по-прежнему шумным и зловонным, повсюду топтались козы, торчали зонтики, маленькие алтари по углам улиц все так же были завалены подношениями. Но в этот раз было прохладнее, чем в прошлый, хотя человеку, только что попавшему сюда из английского лета, жара показалась бы нестерпимой.

Кристофер чувствовал себя не очень уютно. Нет, он не боялся, что кто-нибудь метнет в него копье. Но после темного замка и глубокой тишины этот Город заставлял трепетать каждый нерв. К тому же разболелась голова и Кристоферу пришлось сделать небольшую остановку возле кучи гнилой капусты, как всегда, наваленной в переулке у Храма Ашет. Потом он прошел сквозь стену с плющом. Во дворе Храма на солнце грелись кошки, больше никого не было видно.

Сама Богиня сидела в глубине Храма на большой белой подушке, которая скорее напоминала ложе, заваленное маленькими белыми подушечками. Девочка была завернута в шаль, несмотря на жару. Она тоже подросла, но меньше, чем Кристофер. А он подумал, что Богиня заболела, потому что она лежала и неподвижно смотрела в никуда, лицо осунулось и будто вытянулось.

— Спасибо, — проговорила она так, как будто думала совсем о другом, когда Кристофер положил сверток книг ей на подушку. — У меня нет ничего взамен.

— Но я плачу за Трогмортена.

— Неужели он настолько ценный? — спросила девочка безразлично и медленно начала распутывать ленты заклинания. А Кристофер с интересом наблюдал, с какой легкостью она их снимает. Несомненно, быть Живой Ашет означало иметь сильный магический Дар.

— Кажется, это очень хорошие книги, — вежливо сказала Богиня. — Я прочитаю их, когда смогу...

— Ты заболела, да? — спросил Кристофер. — Что с тобой?

— Это все Праздник, — ответила Богиня вяло. — Он был три дня назад. Если помнишь, это единственный день в году, когда я выхожу. После долгих месяцев тишины и покоя здесь, в Храме, я вдруг очутилась там, под палящими лучами солнца, в колеснице. Меня разодели в тяжеленные одежды и нацепили целую гору украшений. Мне даже накрасили глаза и губы. Все кричали, подскакивали и пытались дотронуться до меня — на счастье, — как будто я не человек. — По щеке девочки сбежала слезинка. — Думаю, они не заметили, что я живая. Эта пытка продолжалась целый день: крики, руки, солнце. Когда я была маленькая, мне нравился Праздник. — Слезы уже градом покатились по лицу. — Но в этот раз я еле дотерпела до вечера!

Белая кошка Богини вбежала в комнату и запрыгнула хозяйке на колени. Девочка с усилием подняла руку и погладила ее, а Кристофер вспомнил, как Трогмортен сидел у него на кровати. Кошки Храма знают, когда их хозяевам плохо. Еще Кристофер подумал, что после сегодняшней прогулки по городу он вполне понимает Богиню.

— Представь себе: сидишь целый год взаперти, а потом раз — и оказываешься в толпе, — объяснила Богиня, поглаживая Бетти.

Кристоферу хотелось спросить, не проклятия ли Ашет постоянно убивают его, но он понимал, что не время. Нужно было отвлечь Богиню от мыслей об Ашет. Он сел на каменный пол рядом с ее ложем.

— Знаешь, ты была права, что серебро мешает мне заниматься магией. Я и сам не знал об этом — до тех пор, пока папа не отвел меня к доктору Посану.

И он рассказал про свои приключения у доктора.

Богиня улыбнулась. Когда Кристофер дошел до истории с ночным горшком миссис Посан, Богиня уже почти смеялась. Она явно повеселела — и Кристофер принялся рассказывать про замок и Габриэля де Витта, стараясь ввернуть побольше шуток и прибауток. Слушая, как Кристофер пытался увидеть свою руку за лапой льва, девочка просто давилась от смеха.

— Ты такой глупый! — хихикала она. — Когда я не могу что-то сделать для матушки Праудфут, я просто притворяюсь, что могу. Скажи, что ты видишь руку — и все! Он тебе поверит.

— А мне и в голову не приходило, — сознался Кристофер.

— Конечно, ты слишком честный. — Она пристально на него посмотрела. — Ашет вещает мне, что серебро принуждает тебя говорить правду, у тебя нет привычки врать.

Упоминание Ашет снова навеяло на нее тоску.

— Спасибо, что рассказал мне о себе,— сказала Богиня серьезно. — Думаю, что твоя жизнь испорчена похуже моей! — И снова заплакала. — Кое-кто просто использует нас в своих целях! — всхлипывая, проговорила она. — Тебя из-за твоих девяти жизней, меня — из-за моих божественных признаков. Мы оба пойманы в ловушку — и не можем ничего сделать… Это похоже на длиннющий туннель без выхода!

Кристофера поразил такой мрачный взгляд, хотя его тоже безмерно злило насильственное воспитание из него следующего Крестоманси и он чувствовал себя куклой в чужих руках. “Богиня говорит о себе”,— думал Кристофер.

—— Но ты не будешь Живой Ашет, когда вырастешь, — вспомнил он ее же слова.

—— Как мне хочется, чтобы все побыстрее закончилось! — зарыдала Богиня с новой силой. — Я хочу перестать быть ею прямо сейчас! Я хочу ходить в школу, как Милли из книжек. Хочу готовиться к экзаменам, есть до отвала, учить французский язык, играть в хоккей, писать строчки...

— Вряд ли тебе понравится писать строчки, — сказал Кристофер, испугавшись этой бури чувств. — Честно, не понравится!

— Все мне понравится! — всхлипывала Богиня. — Я хочу быть не только хорошей, но и плохой тоже. Хочу пойти в школу и стать плохой, слышишь?!

Она привстала на своих подушках и слезы полились на кошку, отчего та завопила громче, чем Трогмортен, когда Кристофер удирал с ним из Храма. Неудивительно, что тут же послышалось шарканье сандалий и раздался запыхавшийся голос:

— Богиня, дорогая, что с тобой, девочка?

Кристофер, не вставая, повернулся и нырнул в ближайшую стену. Вывалился он лицом вниз на раскаленный двор, где сидели кошки. Там он встал, кинулся сквозь внешнюю стену на улицу и бежал до тех пор, пока не очутился за городскими воротами. “Девчонки! — подумал он. — Вот уж точно тайна, покрытая мраком! Она мечтает писать строчки!”

Тем не менее, перебираясь через долину и Междумирье, Кристофер серьезно размышлял о словах Богини. Его собственная жизнь и впрямь напоминала длинный туннель, где за него все решали другие. Он ненавидел обитателей замка именно потому, что они обращались с ним как с вещью — полезной вещью с девятью жизнями, которая однажды превратится в следующего Крестоманси. Он подумал, что расскажет об этом Такрою. Такрой поймет. Завтра четверг и они увидятся. Наверное, он никогда еще не ждал четверга с таким нетерпением!

Теперь Кристофер знал, как притвориться, что владеет колдовской зоркостью. На следующий вечер, когда Флавиан протянул львиную лапу, Кристофер сказал:

— Это ваша рука. Теперь я вижу. Флавиан просиял:

— Все, завтра отправляемся в дальнее путешествие!

Кристофер был не совсем уверен, что очень этого хочет. Ему не терпелось увидеться с Такроем. Такрой был единственным человеком из всех его знакомых, который обращался с ним не как с полезной вещью. Едва очутившись в постели, он тут же из нее выскочил и рванул через дыру в чарах, надеясь, что Такрой почувствует и придет пораньше.

Такрой уже ждал, облокотившись о скалу в конце долины. Казалось, что он приготовился ждать долго.

— Привет! — Он чуть не упал от удивления, увидев Кристофера.

А Кристофер понял, что поговорить по душам с Такроем будет не так просто.

— Я рад тебя видеть, — сказал он, переодеваясь. — Мне нужно так много тебе рассказать! Куда мы сегодня направимся?

Такрой ответил осторожно;

— Самоходная повозка ждет в Восьмых. Ты точно хочешь туда идти?

— Конечно,— ответил Кристофер, застегивая ремень.

— Ну, тогда по дороге и расскажешь мне свои новости.

Кристофер заметил, что Такрой необычно серьезен. Глаза прищурены, никакого намека на улыбку. Говорить о своем было как-то некстати…

— Что случилось? Такрой пожал плечами:

— Ну, во-первых, когда я видел тебя в последний раз, твоя голова была разбита... (Кристофер совсем позабыл об этом!)

— Ой, я забыл сказать тебе спасибо — за то, что ты принес меня сюда!

— Дело не в этом. Хотя, сознаюсь, это была самая тяжелая работа, какую мне приходилось делать. Я и не думал, что мне хватит сил протащить повозку через Междумирье и доставить тебя сюда. До сих пор не понимаю, как это мне удалось. И еще мне показалось, что ты умер.

— У меня девять жизней, — объяснил Кристофер.

— Да, похоже, что не одна, — согласился Такрой, недоверчиво ухмыльнувшись. —

Слушай, что ты обо всем этом думаешь? Твой дядя утонул в экспериментах, столько всего мы ему натаскали! Я-то ладно — мне он платит. Но тебе-то это зачем? Только на неприятности нарываешься…. и калечишь себя….

Кристофер видел, что Такрой не лукавит.

— Мне это не сложно, честно. А дядя Ральф дал мне два соверена.

Услыхав, Такрой запрокинул кудрявую голову и рассмеялся:

— Два соверена! То, что мы отсюда возим, стоит огромных денег, тысячи фунтов... Например, кот из Храма Ашет.

— Я знаю, но буду помогать дальше. Для меня сейчас это единственное удовольствие!

(Теперь – то Такрой обязательно должен сам расспросить его!) Но Такрой только вздохнул:

— Ну, тогда пойдем.

В Междумирье разговаривать было невозможно. Пока Кристофер карабкался, съезжал и снова взбирался по мокрым скалам, Такрой привидением парил рядом, ловя порывы ветра и пропуская через себя дождь. Поплотнел он только на входе в долину, в которой Кристофер давным-давно вывел огромную восьмерку в грязи. Цифра была все еще там, как будто ее написали вчера. Над ней висела повозка. Это был улучшенный экземпляр — приятного голубого цвета.

— Все в порядке, как я вижу, — сказал Такрой.

Они подошли и подобрали веревку от повозки, которая сразу же поплыла за ними вниз по долине.

— Как крикет? — начал разговор юноша. Теперь у Кристофера появился шанс поведать о своих злоключениях.

— Никакого крикета с тех пор, как папа забрал меня из школы, — сказал он мрачно. — До вчерашнего дня я и не подозревал, что в замке в него играют. Знаешь, что я теперь живу в замке?

— Нет. Твой дядя никогда мне о тебе не рассказывает. И что это за замок?

— Замок Крестоманси. Вчера мой наставник сказал, что в субботу будет матч против сельской команды. Конечно, никто не собирается включать меня в команду, но я делаю таблицу очков для игры.

— Да ну! — Глаза юноши сузились.

— Они, конечно же, не знают, что я здесь.

— Надо полагать.

Сказано это было тоном, который убил весь разговор на корню. Они молча шли рядом с повозкой до длинной гряды холмов, среди которых приютилась маленькая ферма. Место выглядело еще более пустынным и одиноким, чем обычно. Тяжелое серое небо нависало над холмами, поросшими вереском.

— Слушай, Кристофер, людям в замке не понравится, что ты приходишь сюда помогать! — сказал Такрой.

Кристофер рассмеялся:

— Еще бы! Но они не узнают.

— Ты слишком самонадеян. Они все там знатоки своего дела.

— Это моя месть. Чем они опытнее, тем она слаще. Я выскользнул из-под их глупых и скучных носов, а они думают, что владеют мною полностью. Для них я просто вещь и они меня используют!

Но вот на ферме их заметили. Несколько женщин выбежали во двор и встали около горы пакетов. Одна из них помахала рукой. Кристофер помахал в ответ и взбежал на холм. Такрой интересовался его чувствами намного меньше, чем он рассчитывал.

Такрой поспешил за мальчиком и проговорил ему в спину:

— А тебе не приходило в голову, что, возможно, твой дядя тоже просто использует тебя?

— По крайней мере — не так, как люди из замка. Сюда я прихожу по своей воле.

Юноша поднял глаза к низкому мрачному небу:

— Я сделал все, что мог!

Как всегда, женщины обдали Кристофера чесночным дыханием, здороваясь с ним во дворе. К запаху чеснока примешивалась вонь от пакетов, которые нужно было загрузить. Вспомнив уроки Флавиана, Кристофер остановился и вдохнул запахи. Он понял, что это было: драконья кровь! Ну и ну! Это же мощнейший и самый опасный компонент колдовских зелий. На сей раз Кристофер складывал пакеты в повозку весьма осторожно и смотрел на Такроя, желая понять, знает ли тот, что в пакетах. Но спутник стоял, прислонившись к стене фермы, и печально глядел на холмы. На вопрос Кристофера он ответил, что без тела не чувствует запахов.

Вдруг глаза Такроя округлились, и он отпрыгнул от стены.

— Ну вот!

Одна из женщин вскрикнула и указала на холм. Кристофер повернулся — и замер на месте от удивления. К дому летело огромное чудище, черное, с лиловым отливом. Оно мигом сложило громадные кожаные крылья и выпустило лапы с когтями на землю, скользя по холму с такой скоростью, что трудно было оценить, насколько оно огромно. Сперва казалось, что оно размером с дом, но когда оно приземлилось как раз перед фермой, выяснилось, что дом куда меньше.

— Это дракон, — крикнул Такрой. — Кристофер, ложись!

Женщины кинулись к сараям. Одна вернулась с огромным ружьем и попыталась установить его на какую-то подставку, но оно упало. Пока она возилась с ним, дракон обрушил гигантскую черную голову на крышу фермы, черепица и трубы посыпались, а зверюга уставился на людей блестящими зелеными глазами.

— Какой большой! — Кристофер в жизни не видел ничего подобного.

— Ложись! — гаркнул Такрой.

Дракон посмотрел Кристоферу в глаза почти ласково. Потом распахнул пасть — словно открылась дверь в недра солнца. Огненная лава изверглась оттуда прямо на Кристофера. ПУ-У-У-УХ! Как в печке! Мигом обгорела кожа, но последнее, о чем он успел подумать: “О, только не это! Опять сотня строчек!”

Некоторое время спустя Кристофер услышал пыхтение Такроя, который тащил его из обугленной повозки на тропинку.

— Все в порядке, — сказал Кристофер и сел. Его трясло. Кожа ныла, одежда почти вся сгорела. — Спасибо, — пробормотал он, потому что Такрой снова его спас.

— Пожалуйста, — простонал юноша, уже почти превратившийся в серую тень. Но он напрягся, закрыл глаза — и через секунду стал четким и плотным. Нагнувшись над Кристофером, Такрой произнес:

— Послушай! Больше никаких увеселительных поездок для тебя! Никаких! Понял? Ты больше в этом не участвуешь! Хватит. Я тоже сюда не вернусь. — Он снова стал растворяться. — Я улажу это с твоим дядей, — прошептал Такрой и исчез окончательно.

Кристофер слез с повозки и она тоже исчезла, оставив после себя пустоту и запах гари.

— Но я хочу участвовать! — Голос его прозвучал так сухо и трескуче, что почти не был слышен из-за плеска воды в ручье. И, когда он натягивал пижаму, по щекам скатились две слезинки.

Глава 14

Когда Кристофер проснулся, он снова был в полном порядке. Флавиана он слушал в то утро рассеянно: голова была занята мыслями о драконе. Но к восхищению примешивалась горечь того, что они никогда больше не встретятся с Такроем, забыть об этом было невозможно. Дракон, безусловно, был страшный. Но, наверное, можно было отдать одну жизнь ради такого зрелища. Интересно, когда в замке заметят, что у него не хватает еще одной жизни? Хотя где-то в глубине сознания у Кристофера затаились сомнения: а потерял ли он ее?

— Я попросил, чтоб наш обед упаковали, — радостно сообщил Флавиан, — А домоправительница откопала плащ, который должен быть вам в самый раз. Мы выходим, как только доделаете французский.

Дождь лил как из ведра. Кристофер тянул время над французским — в надежде, что Флавиан передумает и скажет, что для похода слишком сыро. Но, когда были использованы все способы растянуть историю про тетушкину собачку, Флавиан сказал:

— Маленький дождик еще никому не вредил!

И они отправились в путь.

Флавиан весь сиял. Путешествие под проливным дождем с рюкзаком на плечах было для него верхом блаженства. Кристофер слизывал капельки, падающие с носа, и утешал себя тем, что он выбрался на волю. Но если обязательно нужно было терпеть эту противную погоду, то он предпочел бы находиться в Междумирье. Он снова вспомнил о Такрое и горько вздохнул. Попытался думать о драконе, но не помогло. Всю дорогу, пока они шагали несколько миль по вересковой пустоши, Кристофер думал, что ему будет ужасно без друга и что мокрые кусты дрока так же одиноки, как и он. Еще Кристофер надеялся, что скоро они устроят привал, пообедают и тогда жизнь станет не такой мрачной.

На краю пустоши Флавиан указал на тропинку к дальнему холму:

— Там мы остановимся на обед! В роще, там, на холме.

— Дотуда еще идти и идти! — возмущенно сказал Кристофер.

— Не больше пяти миль. Мы пойдем долиной, а потом поднимемся на холм! — радостно ответил Флавиан и ринулся вперед.

Мысли о Такрое выветрились из головы Кристофера, который мог теперь думать лишь о том, как он устал, промок, замерз и проголодался. Когда путники — в конце концов — добрались до пресловутой рощи, Кристоферу показалось, что уже пора не обедать, а ужинать.

— Ну,— проговорил Флавиан, сбрасывая рюкзак и потирая руки,— вот сейчас мы и попрактикуемся в магии по-настоящему! Вы насобираете хвороста и сложите в большую кучу, а потом постараетесь наколдовать огонь. Как только справитесь, мы пожарим сосисок на палочках!

Кристофер взглянул на ветки над головой, увешанные огромными прозрачными каплями, потом на мокрую траву, потом на Флавиана, чтобы убедиться, что тот не шутит. Нет, все на полном серьезе… Наверно, Флавиану нравятся такие испытания?!

— Хворост отсырел, — угрюмо заметил Кристофер. — И вообще все отсырело.

— Это вопрос мастерства!— ответил Флавиан.

Не было смысла доказывать учителю, что на голодный желудок ничего хорошего не выйдет. И Кристофер кинулся ожесточенно таскать сырые ветки и сваливать их в кучу, которая тут же рассыпалась. Он собрал ее снова, и, опустившись на колени в лужу, попытался разжечь огонь. Какая нелепость! Появилась тоненькая струйка желтого дыма, которая продержалась не больше секунды.

— Больше желания, когда взмахиваешь руками! — скомандовал Флавиан.

— Знаю, — простонал Кристофер — и пожелал из последних сил: — ОГОНЬ! ОГОНЬ!

Хворост зарычал — и над ним взметнулось пламя футов десять высотой! Вот он, опять, этот знакомый ужас: одежда вспыхнула, пламя охватило его с ног до головы. Почти мгновенно он стал частью костра, успев лишь подумать, что именно эту жизнь и сжег дракон.

Когда началась пятая жизнь, Флавиан почти рыдал:

— Да, я знаю, но этого не должно было случиться! Дерево насквозь отсырело, поэтому я и велел ему попробовать!

— Доктор Посан считал, что практически ничто не может быть безопасным, когда приближается Кристофер, — донесся издалека надтреснутый голос.

Кристофер повернулся. Он был укрыт плащом Флавиана и уже чувствовал, что обрастает совершенно новой и мягкой кожей. Земля, черная от гари, пахла сыростью. Мокрые листья над головой почернели и скукожились, В нескольких шагах от него на складном табурете сидел Габриэль де Витт и держал над собой большой черный зонт. Он явно был раздражен. Когда Кристофер взглянул на него, трава вокруг табурета вспыхнула оранжевым пламенем. Габриэль искоса глянул на огонь — и тот превратился в дым.

— Похоже, ты опять порвал нить жизни. Будь добр, потуши свой пожар. Он необычайно стойкий и от него может сгореть вся роща.

— Можно мне сперва что-нибудь съесть? Я умираю с голоду.

— Дайте ему бутерброд, — сказал Габриэль Флавиану. — Когда потеряешь жизнь, требуется много усилий и энергии, чтобы войти в следующую.

Флавиан передал Кристоферу пакет с бутербродами и тот жадно на них набросился. Тем временем Габриэль продолжил:

— Флавиан говорит, что за последнюю глупость берет всю ответственность на себя. Можешь сказать ему спасибо, что на сей раз я к тебе так снисходителен. Но хочу заметить, что опять мне пришлось из-за тебя отвлечься – и это в тот миг, когда банда Призрака была почти у нас в руках! Если они ускользнут, виноват будешь ты, Кристофер. Теперь вставай, пожалуйста, и разберись с огнем.

Кристофер поднялся с облегчением. Он боялся, что Габриэль запретит ему составлять таблицу для завтрашнего матча по крикету.

— Погасить огонь — это то же, что и вызвать его, только наоборот,— объяснил Флавиан. Так Кристофер и сделал. Оказалось легко, хотя мысли о крикете несколько его отвлекали.

Когда дым рассеялся, Габриэль сказал:

— Предупреждаю тебя, Кристофер, еще один несчастный случай — и я уже не буду с тобой миндальничать!

Габриэль встал, с треском захлопнул табурет, и, пихнув его под мышку, стал возиться с зонтом. Когда зонт сложился, Кристофер и Флавиан вместе с Габриэлем очутились в пятиугольнике в холле замка. На ступенях стояла мисс Розали.

— Они исчезли, Габриэль. Но теперь мы, по крайней мере, знаем, в чем их хитрость.

Габриэль повернулся к Кристоферу и уничтожающе посмотрел на него:

— Отведите его в комнату, Флавиан. А потом зайдите на пару слов! — и повернулся к мисс Розали. — Скажите Фредерику приготовиться к погружению в транс. Я хочу, чтобы с этого часа Край Света постоянно находился под контролем.

Кристофер потащился за Флавианом, дрожа под плащом. Даже подошва туфель сгорела.

— Вы совсем обуглились,— сказал Флавиан. — Я так испугался!

Кристофер поверил. Тогда, от драконьего пламени, он тоже сильно обуглился. При этом там, в Безделке, его смерть почему-то не бралась в расчет, но после той смерти он сразу же терял жизнь в реальном мире и именно так, как это случалось в Безделке. Из этого Кристофер сделал вывод: в будущем нужно быть поосторожней в Безделках. Переодеваясь, он еще раз порадовался, что Габриэль не запретил ему пойти на матч по крикету. Только бы кончился этот проклятый дождь!

Ночью дождь перестал. Было серо и зябко. Кристофер спустился в деревню вместе с командой замка, состоявшей из замковых волшебников, садовника, лакея, конюха, доктора Симонсона, Флавиана, молодого колдуна, приехавшего по такому случаю из Лондона, и, к великому удивлению Кристофера, мисс Розали. Розовощекая мисс облачилась в изящное белое платье и белые перчатки. Она шла — легкой походкой, в маленьких белых туфельках и громко сокрушаясь по поводу неудачи в погоне за Призраком.

— Я постоянно твердила Габриэлю, что нужно патрулировать Начало Миров. Как только они попадают в Лондон, нам их не найти: там слишком много укромных мест.

Сам Габриэль встретил участников состязания в деревне. В одной руке у него был складной табурет, в другой — телеграмма. По случаю матча одет он был в полосатую фуфайку, которой исполнилось лет сто, и широкую панаму.

— Плохие новости, — сказал он, — Мордикей Робертс вывихнул плечо и не придет.

— Как это неудачно! Вот уж не везет, так не везет! — раздались раздосадованные голоса.

— Вечно одно и то же! — добавила мисс Розали и глянула на Кристофера: — Дорогой, а вы умеете обращаться с битой? Хотя бы так, чтобы подстраховать в конце?

Кристофер попытался сохранить равнодушие на лице, что оказалось почти невозможно.

— Попробую…

Весь день Кристофер находился на верху блаженства. Его быстро переодели и отправили на край поля. Первыми били деревенские и сделали немало заходов, потому что отсутствующий Мордикей был лучшим боулером замка. Кристофер продрог на ветру, но это была такая мелочь! Обитатели замка стояли вокруг поля и неистово аплодировали.

Игроки замка начали подавать мяч и Кристофер сел ждать своей очереди, очень надеясь, что эта очередь наступит. Наблюдая за игрой, он весьма удивился, когда выяснилось, что мисс Розали великолепно отбивает. Она расправлялась с мячами по всему полю с такой ловкостью, о какой Кристофер мог только мечтать. Но, к сожалению, деревенский кузнец оказался потрясающим игроком. Он использовал все те уловки, которые Такрой часто описывал Кристоферу. Вся команда сгрудилась около мисс Розали. Она очень хорошо справилась со своей задачей, и, когда Флавиан ударил в десятые воротца, замку требовалось всего две подачи для того, чтобы победить. Кристофер томился на скамье — в полной уверенности, что играть ему сегодня не придется.

— Никогда не знаешь, как обернется, — сказал мальчик по имени Джейсон, помощник садовника из замка, заполнявший вместо Кристофера счетную таблицу. — Посмотрите-ка, он совсем безнадежен!

Флавиан был без-на-де-жен! Кристофер никогда еще не видел столь плохую игру — учитель махал битой, как слепой машет палкой. Было ясно, что он вот-вот промахнется. Впрочем, мисс Розали тоже неожиданно промахнулась, а деревенский кузнец пробил великолепно. Деревенские, улюлюкая, столпились вокруг поля, уверенные в своей победе. Настала очередь Кристофера.

— Удачи,— пожелали ему несколько голосов, но только в голосе Джейсона звучала надежда….

Кристофер вышел на середину поля под крики и свист болельщиков.

— Ну, давай! Покажи им! — попросила мисс Розали без особого энтузиазма.

Кристофер размахнулся, удивившись, что ни капельки не волнуется. Деревенские окружили Кристофера и пригнулись, выжидая.

Кристофер оглянулся: повсюду большие крепкие руки и загорелые насмешливые лица.

—— Что же это будет?!— воскликнул Флавиан. — Он ведь всего лишь мальчишка!

— А то мы не знаем! — хмыкнул капитан деревенской команды.

Кузнец с пренебрежением швырнул Кристоферу мяч. Пока этот мяч выписывал траекторию, Кристофер вспомнил, чему учил его Такрой. Вся деревенская команда собралась у него за спиной в кольцо, и, чтобы выиграть подачу, нужно было выбить мяч за это кольцо. Он спокойно проследил, как мяч летит к бите. И твердой рукой послал его в воротца!

— Два, — крикнул он Флавиану, который испуганно глянул и побежал. Кристофер тоже побежал. Деревенская команда изо всех сил пыталась поймать мяч, но у Кристофера с Флавианом была куча времени для двух перебежек. Команда замка выиграла. Кристофер был счастлив!

Болельщики замка ликовали. Габриэль сам поздравил Кристофера, а Джейсон пожал ему руку. Подошла растрепанная мисс Розали и похлопала его по спине. Остальные окружили его и сказали, что теперь Мордикей Робертс им не очень-то и нужен, а из-за церкви первый раз за день выглянуло солнце.

“Что ж, — подумал Кристофер, — иногда жизнь в замке не так уж и плоха, в конце концов”.

Но во время воскресной трапезы все вернулось на круги своя. Обеденный разговор крутился вокруг планов поимки Призрака. Только мистер Вилкинсон, старый волшебник — хранитель замковой библиотеки, проговорил:

— Тех трех редких книг нигде нет. Ума не приложу, кому могли понадобиться книжки для девочек из Мира Б, но в замке их нет точно!

Так как они были для девочек, то мистер Вилкинсон явно не подозревал Кристофера. На самом деле — никто о нем и не вспоминал, пока не понадобилось передать соль.

В понедельник Кристофер едко сказал Флавиану:

— А никому не приходило в голову, что я мог бы помочь поймать Призрака?

До сих пор они с Флавианом вели только отвлеченные разговоры про Безделки. Но после воскресной игры что-то толкнуло его спросить.

— И не заикайтесь об этом! Люди, перерезавшие русалок, в два счета разберутся и с вами.

Кристофер вздохнул:

— Русалки больше не оживут, а я смогу.

— Меня тошнит от разговоров о Призраке, — сказал Флавиан и переменил тему.

А Кристофер почувствовал как никогда, что бредет по туннелю, из которого нет выхода. Конечно, его положение было хуже, чем положение Богини: она перестанет быть Живой Ашет, когда подрастет. А у него лишь одна дорога — превратиться во второго Габриэля де Витта. Даже письмо от папы, пришедшее через пару дней, не подняло настроения. Конверт был вскрыт и запечатан снова, но, в отличие от маминого письма, на этом были весьма интересные марки. Папа находился в Японии.

“Сынок!

Согласно гороскопам, в твоей жизни грядет время наивысшей опасности. Заклинаю тебя быть осторожнее и не подвергать угрозе свое будущее. С любовью,

папа”.

Судя по дате на конверте, письмо было написано месяц назад.

— Пропади пропадом мое будущее! — воскликнул Кристофер. — А в гороскопах, видимо, имелись в виду жизни, которые я потерял. Но хуже всего, что я безумно хочу повидать Такроя!

И в следующий четверг, несмотря ни на что, Кристофер пролез через дыру в чарах замка, надеясь увидеть друга. Но долина была пуста. Такая же пустота царила теперь в сердце мальчика… Он подумал — и отправился в Десятый Мир навестить Богиню! Теперь это был единственный человек, который не пытался использовать его в своих интересах.

Глава 15

Богиня сидела и размышляла на белых подушках, скрестив ноги и подперев подбородок кулаками. Девочка выглядела вполне здоровой, но что-то новое появилось в ней, как будто предчувствие грозы в воздухе. По крайней мере, Кристофер почувствовал это, как только вошел.

Звякнув украшениями, Богиня подняла голову и взглянула на него:

— Хорошо, — сказала она, — я надеялась, что ты придешь! Мне нужно с тобой поговорить. Ты единственный сможешь понять.

— И я к тебе с тем же! — сказал Кристофер, присаживаясь на каменный пол и прислоняясь спиной к стене. — Ты молчишь со своими жрицами, а я молчу с людьми из замка Габриэля. Мы оба в этом туннеле...

— Но в этом-то все и дело, — прервала его Богиня. — Я не уверена, что я в туннеле. У любых туннелей есть выход.

Тон Богини не предвещал ничего хорошего. Белая кошечка сразу это поняла. Она вскочила с подушек и залезла девочке на колени.

— Ты что имеешь в виду? — спросил Кристофер, еще раз подумав о том, что девочки — это полная загадка.

— Бедная Бетти, — проговорила Богиня, поглаживая белую кошечку. — У нее снова будут котята. Я так бы хотела, чтобы их больше не было — они выматывают ее. Я имею в виду, что передумала очень много, пока болела. Я думала о тебе, пыталась понять, как тебе удается приходить сюда из другого мира. Неужели это так легко?

— Конечно. Ну, для меня легко. Думаю, потому, что у меня несколько жизней. Наверное, в одной из них я остаюсь в кровати, а остальные дают мне возможность путешествовать, где хочу.

— Вот повезло! Но что ты делаешь, чтобы попасть в другой мир?

Кристофер рассказал ей про долину, про Междумирье и как ему приходится искать угол в спальне, чтобы уйти.

Богиня задумчиво рассматривала темные своды Храма.

— Как жаль, что у меня только одна жизнь! Помнишь, как ты сказал, когда был здесь в прошлый раз, что я перестану быть Живой Ашет, когда вырасту?

— Это ты мне сказала, когда я пришел сюда в первый раз. — напомнил ей Кристофер. — Ты сказала: “Живая Ашет — всегда маленькая девочка”. Ты что, не помнишь?

—— Да, но никто не говорил это так, как ты. Твои слова заставили меня задуматься. Что происходит с Живой Ашет, когда она перестает быть маленькой девочкой? Я уже не маленькая. Официально здесь в моем возрасте девочек начинают считать женщинами.

“Да, видимо, в Десятых Мирах это происходит весьма рано”,— подумал Кристофер. Ему тут же захотелось стать мужчиной — хотя бы официально — и избавиться от опекунов….

— А ты разве не станешь жрицей?

— Нет, — ответила Богиня. — Я прослушала и прочитала все их записи, ни одна жрица никогда не была Богиней. — Она снова принялась гладить кошку. — Когда я спросила, матушка Праудфут ответила, что я не должна забивать себе этим голову, потому что Ашет позаботится обо всем сама. Как ты думаешь, что это значит?

Кристоферу показалось, что Богиня опять чуть не плачет.

— Думаю, тебя просто выставят из Храма — и пойдешь домой, — утешил ее Кристофер, но самому стало завидно. — У тебя же есть дары Ашет. Ты должна суметь ими воспользоваться, чтобы узнать наверняка.

— А что, ты думаешь, я пытаюсь сделать?! — воскликнула Богиня. Браслеты звякнули, когда она отбросила несчастную Бетти и вскочила на ноги, сверкая глазами. — Глупый мальчишка! Я думала, думала, всю неделю думала, у меня голова трещит!

Кристофер вскочил на ноги и вжался в стену, приготовившись проскочить через нее, если Богиня набросится на него с кулаками. Но она только подскочила к нему и в отчаянии закричала:

— Придумай, как мне это выяснить! Ты такой умный, придумай!!!

Как происходило обычно, когда Богиня начинала кричать, послышалось торопливое шарканье и кто-то, отдуваясь, спросил:

— Иду, Богиня! Что случилось?

Кристофер проворно нырнул в стену. Богиня торжествующе взглянула на него и бросилась к сухощавой пожилой женщине, которая появилась в дверном проеме:

— О, матушка Праудфут, мне снова привиделся кошмар!

А Кристофер, к своему ужасу, обнаружил, что застрял в стене. Ему было не двинуться ни назад, ни вперед. Единственное, что пришло ему в голову —это вспомнить урок Флавиана и сделаться невидимым. Получилось сразу. Застрял он так, что тело оказалось в стене, а голова почти целиком снаружи. Кристофер подумал, что он похож на одно из чучел, висевших на стенах в столовой замка. Но, крайней мере, он мог видеть, слышать и дышать. Хотя его сбило с толку вероломство Богини...

Ее увели, что-то успокоительно бормоча. Минут через десять, когда у Кристофера свело одну ногу и затекла шея, Богиня вернулась — вполне умиротворенная.

— Незачем играть в прятки, — сказала она, — здесь все владеют колдовской зоркостью. Слушай, не сердись, мне ужасно нужна твоя помощь. Обещаю, что отпущу тебя, как только мне поможешь.

Кристофер не торопился становиться видимым: так ему казалось безопаснее.

— Тебе не помощь нужна, тебе по башке надавать нужно! — сердито буркнул Кристофер. — Как я могу делать что-то в таком состоянии? Я тут помру сейчас! У меня затекли ноги.

— Тогда устройся поудобнее и помоги мне.

Кристофер вдруг обнаружил, что может пошевелиться. Казалось, стена превратилась в желе, он немного размялся и устроился поудобнее. Он попытался было вырваться из стены вовсе, но желе не пустило. Наверняка в стене его держало то же колдовство, что приклеило его ноги к полу в их первую встречу. И оно до сих пор оставалось для Кристофера загадкой.

— И как ты хочешь, чтобы я тебе помог? — спросил он покорно.

— Возьми меня с собой в твой мир! — быстро ответила Богиня. — Я смогу ходить в школу, как дети в книжках про Милли. Я подумала, что ты мог бы спрятать меня где-нибудь в замке, пока я ищу школу.

Кристофер представил, как Габриэль де Витт находит Богиню, спрятавшуюся на чердаке.

— Нет, я не могу. Это невозможно. Не могу и не буду! Ну выпусти же меня!

— Но ты забрал Трогмортена. Значит, можешь перетащить и меня!

— Трогмортен — кот. У него девять жизней, как и у меня. Я сказал тебе, что могу приходить сюда, только оставляя одну из жизней там. У тебя одна жизнь, следовательно, я не могу тебя взять в мой мир, потому что ты умерла бы там.

— В этом-то все и дело! — свирепо прошептала Богиня. Она явно изо всех сил сдерживалась, чтобы не зарыдать в голос. По лицу катились слезы. — Я знаю, что у меня только одна жизнь, но я не хочу ее потерять!!! Возьми меня с собой.

— Ты хочешь ходить в выдуманную школу из дурацкой книжки! — выпалил Кристофер. Его бесило, что он по прихоти глупой девчонки превратился в говорящее настенное чучело. — Прекрати глупить!

— Тогда сиди здесь, пока не передумаешь! — сказала Богиня и унеслась, звякая украшениями.

Кристофер проклял тот день, когда принес Богине книжки про Милли. Затем выругал себя за то, что считал Богиню милой. Она, наверно, была такая же эгоистичная и безжалостная, как все остальные! Кристофер снова попытался вырваться из стены, но тщетно.

Храм постепенно просыпался от полуденного сна; похоже, это было очень многолюдное место. Через стену до Кристофера долетали разговоры, кто-то считал кошек на дворе и кормил их. Грубый женский голос отдавал приказы, что-то волокли по земле. Кристофер сильно испугался, что его невидимая спина торчит из стены. Он не мог отделаться от воспоминания, как копье вошло в грудь, и снова завертелся, пытаясь получше ввинтиться в стену. Он уже не знал, чего боится больше: атаки местных жителей или же Габриэля, в том случае, если он, Кристофер, потеряет еще одну жизнь.

За аркой Богиня разговаривала с тремя жрицами, потом они зашептали молитвы. Почему Флавиан не научил его чему-нибудь полезному! Это заклинание можно было разрушить, наверное, сотней способов, а Кристофер не знал ни одного. Интересно, а что будет, если соединить левитацию, ураган и пожар вместе? Но, когда руки замурованы в стене, много не наколдуешь, и потом — за ним снова погонятся люди с копьями. Поэтому Кристофер решил начать с мирных переговоров и применить хитрость. Вскоре Богиня пришла посмотреть, не передумал ли он.

— Я сама принесу его, милая, — сказала одна из жриц из-за арки.

— Нет, я хочу еще посмотреть на Бетти, — бросила через плечо Богиня. Она честно подошла к белой кошечке, которая растянулась на куче подушек. Богиня погладила ее и повернулась к Кристоферу:

— Ну, поможешь?

— А что случилось бы, если одна из них вошла и увидела мое лицо, торчащее из стены?

— Лучше соглашайся, пока никого нет. Они бы убили тебя, — прошептала девочка.

— Зачем я тебе мертвый? Отпусти меня, или я закричу!

— Кричи! — сказала Богиня и умчалась.

Беда была в том, что Кристофер не осмеливался кричать. Когда Богиня пришла в следующий раз, он попытался поговорить по-другому:

— Послушай, я ведь желаю тебе только добра. Я мог бы спокойно пробить огромную дыру в твоем Храме и убежать сию же минуту, но сижу здесь, потому что не хочу тебя бросать. Ашет и твоим жрицам вряд ли понравится, что ты пытаешься перебраться в другой мир, да?

У Богини на глаза навернулись слезы.

— Я ведь прошу совсем немного, — сказала она, печально теребя браслет. — Я думала, ты добрый.

Такой поворот в разговоре взволновал Кристофера.

— Мне придется снести храм с лица земли, если ты меня не отпустишь. Если я не вернусь к утру, кто-нибудь из замка войдет и обнаружит, что в кровати осталась только одна моя жизнь. Они скажут Габриэлю де Витту и неприятности будут у всех. Я тебе говорил, он знает, как попасть в другие миры. Если он явится сюда, тебе точно не поздоровится.

— Ты эгоист! — сказала Богиня. — Ты совсем не милый, ты просто боишься! Терпение Кристофера лопнуло.

— Отпусти меня, или я тут все вверх дном переверну!

Богиня выбежала из комнаты, утирая лицо краем платья.

— Что-то случилось, дорогая? — спросила жрица.

—— Ах, Бетти себя не очень хорошо чувствует, — услышал Кристофер слова девочки.

Опять томительное ожидание. Может, она отвлекала жриц, чтобы тем не вздумалось посмотреть на Бетти. Но вскоре запахи еды наполнили воздух. Кристофер всерьез забеспокоился. Время шло, в замке скоро наступит утро. Тогда неприятностей не избежать. Прошло еще немного времени. Во дворе снова считали и кормили кошек.

— Бетти куда-то запропастилась, — сказал кто-то,

— Она с Живой Ашет, — ответил еще кто-то. — У нее скоро будут котята.

Когда Богиня появилась опять, Кристофер был в полном отчаянии. Он видел, что придется помочь Богине, даже если это будет не та помощь, о которой она просит, — иначе ему не выбраться отсюда до утра.

А Богиня, не иначе, воображала себя доброй и заботливой. Она принесла Кристоферу мясо и овощи, завернутые в горячий перченый блин. Оторвала кусочек и запихала Кристоферу в рот. Это был какой-то особо острый перец, от которого заслезились глаза.

— Слушай, — задыхаясь, сказал он, — в чем дело? Почему ты вдруг решила, что я тебе должен помочь?

— Я же тебе сказала,— нетерпеливо объяснила Богиня. — Все из-за того, что ты сказал мне в прошлый раз — я не буду Живой Ашет, когда вырасту. С тех пор я только и думаю, что же со мной произойдет.

— Ты хочешь знать наверняка?

— Да, конечно! Больше всего на свете!

— Значит, ты отпустишь меня, если я помогу тебе выяснить, что с тобой случится? — Кристофер решил поторговаться. — Я не могу взять тебя в свой мир — ты знаешь, что не могу — но я подскажу тебе, как узнать то, что ты хочешь.

Богиня вертела в руках горячий блин.

— Да. Хорошо. Но не понимаю, как ты сможешь узнать больше, чем удалось мне.

— Я смогу. Ты должна будешь подойти и встать около той золотой статуи Ашет, которую ты мне показывала. Затем спросишь ее, что с тобой произойдет, когда ты перестанешь быть Живой Ашет. Если она ничего не ответит, то ты узнаешь, что ничего особенного не произойдет, сможешь уйти из храма и поступить в школу.

Это показалось Кристоферу весьма хитрым ходом, потому что статуя ведь наверняка не могла говорить.

~— И как я сама до этого не додумалась! — воскликнула Богиня. — Так умно! Но... — (она продолжала вертеть в руках остаток блина) — но Ашет не говорит, ты знаешь, ну, не произносит слов. Она изъясняется знаками или предзнаменованиями. К тому же, она не всегда отвечает, когда с ней разговаривают. Кристофер раздраженно дернулся.

— Тебе она ответит! — убедительно сказал он. — Предполагается, что ты — это она, в конце концов. Ничего страшного, если ты попросишь ее напомнить то, что вы обе уже знаете. Иди и попроси ее дать тебе знак, только пусть она не очень тянет с ответом.

— Иду! — решительно сказала Богиня и пихнула остаток блина в рот Кристоферу. — Иду сию секунду.

И вышла из комнаты — звяк-звяк, звяк-звяк — ну прямо как солдат на плацу.

Кристофер выплюнул блин, зажмурил глаза, чтобы отжать слезы, и изо всех сил попытался скрестить пальцы.

Пять минут спустя Богиня вернулась повеселевшая.

— Получилось! Сначала она не захотела говорить со мной. Пришлось ее подначить! Но сперва я попросила ее убрать Очень Глупое выражение лица и перестать меня дурачить. И она уступила... Поразительно, правда? Она никогда раньше мне не уступала.

— Что она сказала? — Кристофер приплясывал бы от нетерпения, если бы стена не держала его так крепко.

— Да ничего пока. Но я клянусь, что отпущу тебя, как только она скажет. Она не может решить сразу, она захотела подождать до завтра, но я сказала, что это слишком долго. Тогда она ответила, что самое раннее, когда сможет дать знак — это полночь.

— Полночь! — простонал Кристофер.

— Осталось всего три часа,— попыталась утешить его Богиня. — Ты должен войти в ее положение — ей приходится вытягивать нити судьбы, а это ведь очень непросто.

В отчаянии Кристофер стал прикидывать, сколько времени будет в замке, если он попадет туда сразу через три часа. Получалось, что самое раннее — в десять часов утра! Может, служанка, которая придет его будить, подумает, что он очень сильно устал… Забеспокоится она примерно через час и пойдет докладывать Флавиану или кому-нибудь, но к тому времени он вернется в кровать — если повезет..

— Полночь... — вздохнул он. — Но тебе точно придется меня отпустить, а то я вызову ураган, подожгу все и снесу с Храма крышу

Эти три часа Кристофер не уставал удивляться, почему он не исполнил своих угроз сразу же. Дело было не только в том, что он не хотел терять еще одну жизнь — он чувствовал себя обязанным подождать и узнать, что будет с девочкой. Ведь из-за его слов она лишилась покоя, а из-за книг ей разонравилось быть богиней.

Кристофер пытался представить себе ее странную, одинокую жизнь. Он, вспоминая папины слова о том, что нельзя использовать магию против дамы, терпеливо ждал полуночи...

Богиня иногда пересаживалась на подушки и нервно поглаживала белую кошечку, как будто ожидала появления знака в любой момент. Но большую часть времени она была занята. Ее звали то на уроки, то на молитвы, то принять ванну. Когда ее не было, Кристофера посещала отчаянная мысль, что можно как-нибудь связаться с той жизнью, которая лежала на кровати в замке. Он подумал, что мог бы заставить ее встать и пойти делать за него уроки. Но, хотя он ясно ощущал часть себя, оставшуюся в кровати, ему никак не удавалось управлять ею — ведь он не знал, как это сделать.

“Делай уроки! — приказывал он мысленно. — Вылезай из кровати и делай то же, что я обычно делаю по утрам!” И в сотый раз спрашивал себя, почему он не снес крышу Храма и не сбежал.

Потом Богиня вернулась в длинной белой ночной рубашке и всего двух браслетах. Она поцеловала матушку Праудфут на ночь и улеглась на подушки, любовно обняв белую кошку.

— Уже недолго осталось! — сказала она Кристоферу.

— Хорошо бы! Честно говоря, не понимаю, на что ты жалуешься! Я бы охотно поменял Флавиана и Габриэля де Витта на твою матушку Праудфут.

— Да, может, я глупая, — сонно согласилась Богиня, — Но ведь ты не веришь в Ашет, поэтому видишь все совсем иначе, не так, как я.

Кристофер услышал тихое посапывание — богиня спала. Похоже, что спустя немного времени Кристофер и сам задремал. Желейная стена сделалась вполне удобной.

Разбудил его странный звук: как будто пищали голодные птенцы. Кристофер подпрыгнул от неожиданности и обнаружил, что белый лунный свет залил каменные плиты пола.

— Гляди! — крикнула Богиня. — Это знак.

Она указывала через потоки лунного света на белую кошку, которая лежала неподалеку. Что-то крошечное и белоснежное возилось около Бетти, скреблось и наполняло воздух отчаянным писком.

Богиня вскочила с подушек, встала на колени и подняла крошку:

— Он замерз... Бетти родила котенка и... — Потом последовала длинная пауза. — Кристофер,— Богиня явно пыталась сохранить спокойствие,— Бетти умерла. Это значит, что я умру, когда найдут новую Ашет!

Стоя на коленях около мертвой кошки, она плакала навзрыд.

Зажегся свет. Послышались шаги. Кристофер изо всех сил вжался в стену. Он догадывался, что чувствует Богиня: помнил, как однажды проснулся в морге. Но ему хотелось, чтобы она перестала кричать. Как только матушка Праудфут и еще две жрицы вбежали в комнату, Кристофер произнес левитационное заклинание.

Богиня сдержала слово. Все еще всхлипывая, она отбежала от трупика Бетти, как будто испугавшись, и вытянула руку так, чтобы браслет ударил Кристофера по невидимому носу. К счастью, браслет был серебряный.

Кристофер с обычным грохотом приземлился на кровать в замке. Он был плотный, видимый и в пижаме. Судя по свету, был полдень. Кристофер сел в кровати. В деревянном кресле напротив сидел Габриэль де Витт и смотрел на него мрачнее обычного.

Глава 16

Руки Габриэля лежали на подлокотниках, а длинные узловатые пальцы сплелись и подпирали подбородок. Невозможно было увернуться от его взгляда.

— Так, значит, ты путешествовал во сне! — проговорил Габриэль. — Думаю, не в первый раз. Это многое бы объяснило. Будь добр, расскажи мне, где ты был и почему так долго не мог вернуться.

Кристоферу ничего не оставалось, как объяснить. Хотя он предпочел бы умереть.

Потерять жизнь казалось пустяком по сравнению со взглядом Габриэля.

— Храм Ашет! — воскликнул Габриэль. — Глупый мальчишка! Ашет — одна из наиболее злобных и мстительных богинь в Родственных Мирах. Всем известно, что ее Воинственная Рука преследует людей через миры, через годы и за меньшие грехи, чем твои. Слава богу, что у тебя хватило ума не сносить с ее Храма крышу. И хорошо, что ты оставил Живую Ашет на волю ее судьбы.

— В каком смысле? Они ведь не собираются ее убивать, правда?

— Конечно, собираются. — ответил Габриэль спокойно. — Таков был смысл предсказания: прежняя богиня умирает, когда выбирают новую. Думаю, эта смерть усиливает мощь божества. Поэтому она особенно ценна для них, к тому же, она своего рода волшебница.

Кристофер был в ужасе. Он понял вдруг, что Богиня знала, или, по крайней мере, подозревала, что с ней произойдет, поэтому пыталась заставить его помочь.

— Как вы можете говорить об этом так спокойно?! У нее только одна жизнь. Неужели нельзя ей чем-нибудь помочь?

— Мой милый Кристофер, — сказал Габриэль, — в Родственных Мирах существует больше сотни миров — и в большей части их принято то, что ужаснет любого цивилизованного человека. Если бы я тратил свое время на них, у меня не осталось бы времени на то, за что мне правительство платит деньги — на предотвращение злоупотребления магией в наших Двенадцати Мирах. Именно поэтому мне придется заняться тобой, а не твоей Богиней. Ты ведь не станешь отрицать, что злоупотреблял магией?

— Я... — начал Кристофер.

— Не станешь. — сказал Габриэль. — Насколько я понимаю, в Родственных Мирах ты потерял шесть жизней. Пока внешняя жизнь — та, которую ты должен был потерять — лежала на кровати и спала, законный ход вещей изменялся, чтобы ты мог терять жизнь в этом мире так же, как это случалось во сне. Еще бы немного —и в Двенадцатых Мирах произошли бы серьезные неприятности.

— Но в этот раз я не потерял жизнь! — пытался защищаться Кристофер.

—— Значит, в прошлый раз потерял. У тебя опять не хватает одной. Но скоро все это прекратится, Кристофер. Ты меня весьма обяжешь, если оденешься побыстрее и пройдешь со мной в кабинет.

— Э-э... — Кристофер заикнулся. — Я еще не завтракал. Можно?..

— Нет. — отрезал Габриэль.

Кристофер понял, что дело совсем плохо. Он встал и направился в ванную, по дороге заметив, что весь дрожит. Дверь в ванную не закрывалась. Было понятно, что Габриэль специально держит дверь приоткрытой: он хотел быть уверенным, что Кристофер не убежит. Под пристальным взором опекуна он мигом помылся и оделся.

— Кристофер, ты должен понять, что я очень волнуюсь за тебя! — сказал Габриэль, пока пленник наскоро причесывался, — Терять жизни с такой скоростью — безумное расточительство. Что, я не прав?

— Но я ведь не нарочно.

Габриэль вздохнул:

— Может, я плохой опекун, но свои обязанности я знаю. Пойдем-ка.

И он молча зашагал по коридорам, а Кристофер почти бежал за ним, чтоб не отстать. Что же случилось с его шестой жизнью? Кристофер думал той крошечной частичкой мозга, которая не была охвачена паникой. И склонялся к мысли, что Габриэль сбился со счета.

В полутемном кабинете их ждали мисс Розали, доктор Симонсон и какой-то молодой человек. Все были замотаны в прозрачные сияющие заклинания.

Кристофер беспокойно скользнул глазами по людям и кожаной кушетке в середине комнаты. Она напомнила ему кресло зубного врача. За ней была видна стойка с двумя стеклянными колпаками. В левом прямо в воздухе висела шпулька, а правый казался пустым, на дне лежал лишь маленький звоночек или что-то вроде того.

— Что вы собираетесь делать? — срывающимся голосом спросил Кристофер.

Мисс Розали шагнула навстречу Габриэлю и протянула ему перчатки на стеклянном подносе. Натянув перчатки на руки, Габриэль сказал:

— Это тот самый суровый шаг, о котором я предупреждал тебя после пожара. Я намерен отнять у тебя девятую жизнь, не повреждая ни ее, ни тебя. Я спрячу ее в замковый тайник под девять заклинаний, которые умею снимать только я. Поскольку ты сможешь воспользоваться девятой жизнью, лишь придя ко мне и попросив снять девять заклинаний, надеюсь, это научит тебя вести себя аккуратнее с оставшимися двумя жизнями.

Мисс Розали и доктор Симонсон начали обертывать Габриэля в сияющую паутину заклинания, похожую на их собственные.

— Изъять жизнь целой и невредимой умеет только Габриэль! — гордо сообщила мисс Розали.

К удивлению Кристофера, оказалось, что доктор Симонсон пытается ободрить его:

— Эти заклинания только для гигиены. Не пугайтесь так! Обещаю, что вам не будет ни капельки больно.

“Ага, зубной врач тоже как раз это и обещал!” — подумал Кристофер и задрожал, укладываясь на кушетку.

Габриэль покрутился, чтобы заклинания поудобнее окутали его.

— Фредерик Паркинсон находится здесь, вместо того, чтобы патрулировать Край Миров, дабы проследить, что ты не разгуливаешь во сне, пока отсоединяют твою жизнь. Это очень опасно, Кристофер, поэтому постарайся оставаться в нашем мире, пока мы работаем.

Затем было наложено очень сильное снотворное заклинание и Кристофер отключился. Доктор Симонсон сказал правду: в течение нескольких часов Кристофер вообще ничего не чувствовал. Когда он проснулся, зверски голодный и с каким-то странным зудом глубоко внутри, то почувствовал обиду. Если уж действительно нужно было отбирать у него жизнь, то могли бы разрешить посмотреть, как это делается.

Вымотанный Габриэль и остальные сидели за черным столом и пили чай.

— Вы все время пытались вырваться, мне пришлось неотлучно быть рядом, чтобы удержать вас!— сказал Фредерик.

Мисс Розали поспешила налить Кристоферу чая.

— Вы спали до тех пор, пока вся жизнь не намоталась на шпульку,— объяснила она. — А сейчас она сворачивается золотым колечком, поглядите!

Она показала на стойку со стеклянными колпаками. На шпульке, мерно вращавшейся в воздухе под левым колпаком, была намотана блестящая розоватая нить. Под правым колпаком кольцо зависло прямо в воздухе и быстро крутилось.

— Как вы себя чувствуете, милый? — участливо спросила мисс Розали.

— Ты вообще чувствуешь что-нибудь? — спросил Габриэль. Кристоферу показалось, что он взволнован.

Доктор Симонсон тоже не остался безучастным: он измерил пульс Кристофера и проверил умственные способности, попросив сложить несколько чисел.

— Похоже, все в норме. — сказал он остальным.

— Слава богу! — воскликнул Габриэль, утирая лицо. — Скажите Флавиану… Ах, да! Он ведь в Начале Миров, совсем забыл! Фредерик, будьте добры, уложите мальчика в кровать и скажите прислуге, что его надо как следует покормить.

Все очень волновались из — за него и Кристофер подумал, что, видно, раньше ни у кого не изымали жизнь таким образом. Но сам не понимал, что чувствует. “А если бы не получилось?” — думал он, уплетая огромного цыпленка и невообразимое количество слоеных пирожков. Фредерик все это время просидел рядом и так и остался сидеть до позднего вечера. Кристофер не знал, что раздражает его больше: Фредерик или зуд где-то глубоко внутри. Чтобы избавиться от того и другого, он заснул очень рано.

Проснувшись посреди ночи, Кристофер обнаружил, что находится в комнате один, а светильники все еще горят. Он тут же выпрыгнул из кровати и пошел посмотреть, не залатали ли дыру в заклинаниях. Как ни странно, она все еще была на месте. Неужели никто и не подозревает, каким образом он попадал в Безделки? Проходя через дыру, Кристофер случайно оглянулся назад, на кровать. Мальчик, который остался там лежать, имел весьма смутные очертания — таким иногда становится Такрой… Кристоферу стало не по себе: у него осталось всего две жизни! Последняя жизнь заперта в тайнике замка и нет никакой возможности воспользоваться ею без разрешения Габриэля. Ненавидя опекуна всей душой, Кристофер вернулся в кровать.

Утром Флавиан принес завтрак.

— Ну, как самочувствие? — заботливо спросил он. — Думаю, что сегодня мы можем упростить уроки. Вчера у меня был очень тяжелый день, но абсолютно безрезультатный, поэтому мне тоже хочется провести утро поспокойнее. Может, спустимся в библиотеку и полистаем справочники — Альманах Мура[5], Список Принна[6] или что-нибудь еще?

Зуд внутри прошел, Кристофер чувствовал себя прекрасно, наверное, даже лучше, чем бледный и уставший Флавиан. Но его раздражало, что все за ним наблюдают, хотя жаловаться было не на что. Поэтому он проглотил завтрак, оделся и побрел с Флавианом по коридорам к лестнице розового мрамора.

На полпути пятиконечная звезда в холле вдруг зашевелилась. Первым из нее вылетел Фредерик Паркинсон и махнул Флавиану:

— Наконец-то мы поймали их!

Его ликующее восклицание еще звенело в воздухе, когда появилась мисс Розали, отбиваясь от злой старухи, которая пыталась ударить ее по голове скрипкой. За ними материализовались двое полицейских, которые тащили кого-то за ноги и за руки. Они, подойдя к мисс Розали и старухе, осторожно положили человека на пол. Он слегка пошевелился, будто во сне, а его кудрявая голова повернулась лицом к Кристоферу. Кристофер вдруг понял, что перед ним — Такрой!

В ту же секунду Флавиан воскликнул:

— Бог мой! Это же Мордикей Робертс!

— К сожалению, это так. — откликнулся Фредерик Паркинсон. — Он из банды Призрака. Я все время следовал за ним в Седьмых Мирах, прежде чем вернуться за его телом. Он один из их курьеров. У него было много награбленного.

Позади появились новые полицейские с коробками и водонепроницаемыми пакетами, которые Кристофер сразу же узнал.

Габриэль де Витт торопливо прошел мимо Кристофера с Флавианом и остановился на последней ступеньке, уставившись на Такроя.

— Так Робертс был их курьером, да? Неудивительно, что у нас так долго ничего не получалось…

Холл наполнялся людьми: прибывали полицейские, обитатели замка, пришли посыльные, дворецкий и стайка любопытных горничных.

— Отправь его в комнату для транса! — сказал Габриэль доктору Симонсону. Потом он повернулся к Кристоферу и Флавиану. — Кристофер, хорошо будет, если ты поприсутствуешь при допросе Робертса, когда он вернется в тело. Для тебя это будет ценный опыт.

Кристофер побрел вслед за Флавианом, чувствуя себя тоже не совсем в теле. Ему было страшно. Вот чем оказались “эксперименты” дяди Ральфа на самом деле! Но это невероятно, думал он. Тут наверняка какая-то ошибка!

В библиотеке сосредоточиться было невозможно, в ушах звучал голос мисс Розали, сказавшей как-то за обедом: “Но, Габриэль, они же истребили целое племя русалок!” А память услужливо подсовывала картины с теми пахнущими рыбой пакетами, которыми он нагружал повозку в Пятых Мирах, и Глупышками, которые думали, что он зверек “клистофе”. Он пытался убедить себя, что в этих пакетах были не русалки. Тут какая-то чудовищная ошибка! Но потом вспомнил: Такрой пытался предостеречь его не только тогда, когда прилетел дракон, но и раньше. Нет, это не ошибка! Кристоферу стало плохо.

Флавиану было не лучше.

— Ну почему именно Мордикей! — повторял он. — Он в штате замка уже многие годы и мне так нравился!

Оба они вскочили с облегчением, когда явился посыльный, чтобы отвести их в Среднюю Гостиную. Кристофер шел за Флавианом и думал, что, когда все выяснится, никому и в голову не придет делать его следующим Крестоманси. Но теперь ход событий почему-то не казался ему таким заманчивым, как прежде.

В огромной гостиной полукругом расставили золоченые кресла, в середине расположился Габриэль, похожий на старого седого короля на троне. По одну сторону от него восседали важные полицейские с блокнотами и трое мужчин с маленькими чемоданчиками и более пышными бакенбардами, чем папины. Флавиан шепнул, что это — представители правительства. С другой стороны сидели мисс Розали и остальные помощники Габриэля. Кристоферу предложили стул в дальнем углу, оттуда все было превосходно видно. Привели Такроя и усадили на стул посредине комнаты, лицом к присутствующим.

— Мордикей Робертс, — начал один из полицейских, — вы находитесь под арестом, я должен предупредить вас, что все, что вы скажете, будет записано и может быть использовано против вас. Хотите ли вы пригласить своего адвоката?

— Нет, наверное... — ответил Такрой. В своем теле он казался не совсем таким, каким его знал Кристофер. Вместо старого зеленого костюма на нем был красивый коричневый с голубым шелковым галстуком, а из кармана торчал кончик носового платка в тон галстуку. Башмаки из телячьей кожи ручной работы. Кудри все те же, но лицо выглядело иначе, потому что у рта залегла горькая складка, которой никогда не было на лице его духа. Он сидел — нога на ногу — с беззаботным видом, но Кристофер знал, что он совсем не беззаботен.

— Адвокат мне ни к чему. Вы поймали меня с поличным. Все эти годы я работал на две стороны. Я не собираюсь ничего отрицать.

— Что заставило вас делать это?! — воскликнула мисс Розали.

— Деньги.

— Расскажите-ка поподробнее! — попросил Габриэль. — Когда вы ушли из замка, чтобы проникнуть в шайку Призрака, правительство назначило вам хорошую зарплату и предоставило неплохое жилье на Бейкер-стрит. И то, и другое вы используете по сей день!

“Вот так мансарда на Ковент-Гарден!” — горько подумал Кристофер.

Такрой ответил: — Верно, пока Призрак орудовал только в Двенадцатых Мирах, он не мог предложить мне больше. Но как только его деятельность распространилась на все остальные Родственные Миры, он предложил мне кое-что, от чего я не смог отказаться. — Тут он вытащил носовой платок из кармана и картинно смахнул воображаемую пыль с дорогих башмаков. — Я принял это предложение далеко не сразу, но расточительность так быстро становится привычкой!

— Кто такой Призрак? — спросил Габриэль. — Вы обязаны ответить перед правительством.

Такрой покачал ногой, потом тщательно сложил платок и невозмутимо обвел всех присутствующих взглядом. Кристофер сидел с самым равнодушным видом, на какой был способен, но Такрой пробежал по нему глазами так же, как и по всем остальным, как будто никогда раньше его не видел.

— Тут я ничем не могу помочь. Этот человек не появлялся, я работал с его мелкими пособниками.

— Такими, как Эфисия Белл, в доме которой в Кенсингтоне нашли ваше тело? — спросил один из полицейских.

Такрой кивнул:

— Она была одной из них. Да.

“Последняя Гувернантка, — подумал Кристофер. — Видимо, она была с ними заодно”.

— Кого еще вы можете назвать?

— Боюсь, это все.

Такрою несколько раз задавали этот вопрос разными словами, но он лишь покачивал ногой и повторял, что не помнит. Потом Габриэль наклонился вперед и произнес:

— Видели мы эту безлошадную повозку, на которой ваш дух перевозил добычу. Ловко придумано, Робертс.

— Да, неплохо, — согласился Такрой. — Правда, повозку пришлось усовершенствовать. Видите ли, она должна была быть легкой и простой, чтобы без труда пересекать Границу Миров — и притом достаточно прочной, чтобы люди в Мирах могли загружать ее. У меня создалось впечатление, что Призраку пришлось подождать, пока ему сделают эту повозку, прежде чем вторгаться в Родственные Миры.

“Это же неправда! — подумал Кристофер. — Это я загружал ее! Он все врет!”

— Над этой штуковиной, должно быть, работало несколько колдунов, Мордикей? — сказала мисс Розали. — Кто они?

— Кто их знает... Хотя нет, подождите-ка секунду... Эффи Белл как-то упоминала... Фелпс, что ли? Или Фелпер? А может, Фельперин?

Габриэль и полицейские переглянулись, а Флавиан прошептал:

— Братья Фельперин! Мы давно подозревали, что они жулики!

— Еще одна странная деталь, Робертс. Наше краткое исследование повозки показало, что однажды она горела.

Кристофер почти перестал дышать.

— Авария в мастерской, надо полагать? — лениво ответил Такрой.

— Но это был огонь из пасти дракона! — сказал доктор Симонсон. — Его ни с чем не перепутаешь!

Такрой оглядел все насмешливым, но чуть тревожным взглядом. Кристофер затаил дыхание, но глаза Такроя опять скользнули по нему так, как будто видят его впервые.

Юноша рассмеялся:

— Шутка. Вы сидите вокруг меня и пялитесь во все глаза, вот мне и захотелось попробовать вас одурачить. Да, это дракон хотел спалить повозку: ему не понравилось, что идет погрузка драконьей крови, которую я собирал в Восьмых Мирах. Это случилось примерно год назад. ( Кристофер прерывисто вздохнул.) — Тогда я потерял весь груз, а сам так обгорел, что едва смог вернуться в свое тело. Нам пришлось остановить деятельность прошлой осенью до тех пор, пока повозку не восстановили. Если помните, тогда я передавал вам, что Призрак прекратил поставлять товары.

Кристофер не знал, как отдышаться, чтобы никто не заметил. Затем заговорил кто-то из правительства:

— Вы всегда ходили туда в одиночку? — И у Кристофера опять перехватило дыхание.

— Конечно. Какой смысл был кого-то с собой брать? Честно говоря, я понятия не имею, сколько еще повозок отправлял Призрак. Возможно, у него их сотни.

“Что за чушь! — подумал Кристофер. — Наша была единственной, а то они не перестали бы переправлять товар прошлой осенью, когда я пошел в школу и обо всем забыл”.

И тут его осенило — Такрой его защищает! Вопросы лились рекой, Такрой снова и снова скользил глазами по лицу Кристофера, но ни разу не показал, что они знакомы…. Когда ответ юноши мог бы выдать Кристофера, он лгал. У Кристофера лицо совсем окаменело от фальшивого безразличия, которое ему приходилось изображать. Он смотрел на Такроя — и чувствовал себя все хуже и хуже. Дважды он еле сдержался, чтобы не вскочить и не признаться во всем — но тогда усилия Такроя были бы напрасны.

Вопросы продолжались и во время обеда. Дворецкий прикатил целую тележку бутербродов и все принялись жевать прямо над блокнотами с записями, задавая новые вопросы. Кристофер обрадовался, когда увидел, что бутерброды подали и Такрою, который к тому времени сильно побледнел. Он принялся за еду с жадностью, как будто не ел неделю, и отвечал на вопросы с набитым ртом.

Кристофер тоже набросился на свою порцию. Бутерброды были с лососем, мальчик подумал о русалках — и его чуть не вырвало.

— В чем дело? — спросил Флавиан.

— Да так, я просто не люблю лосося… — прошептал Кристофер. Глупо было выдавать себя – особенно после того, как Такрой приложил столько усилий, чтобы не впутывать его. Он поднес бутерброд ко рту, но не смог заставить себя откусить даже маленький кусочек...

— Это, наверное, последствия удаления жизни? — с беспокойством прошептал Флавиан.

— Похоже на то… — ответил Кристофер и отложил бутерброд, удивляясь, как Такрой может их есть.

Тележка опустела и дворецкий увез ее, а вопросы все продолжались. Но вскоре он вернулся и что-то прошептал Габриэлю де Витту. Тот подумал, что-то решил и кивнул головой. Потом, к удивлению Кристофера, дворецкий подошел к нему и наклонился:

— Мистер Чант, ваша матушка здесь. Ждет в Малой Гостиной. Будьте любезны, пройдите за мной.

Кристофер посмотрел на Габриэля — но тот уже повернулся к Такрою и спрашивал, кто принимал пакеты, когда они прибывали в Лондон. Когда Кристофер поднялся, Такрой нечаянно встретился с ним взглядом. Идя за дворецким к выходу, он услышал слова Такроя:

— Извините, я вас не понял. Повторите, пожалуйста, вопрос.

А Кристофер мог думать только о русалках. Пакеты с рыбным запахом. Бурдюки с драконьей кровью. “Я же сообразил, что из Восьмых Миров мы везли драконью кровь, но я не знал, что драконов из-за этой крови убивали. Что теперь будет с Такроем?..” Когда дворецкий открыл дверь и втолкнул мальчика в Малую Гостиную, тот едва обратил внимание на двух дам, поджидавших его в просторной элегантной комнате.

Две дамы?

Кристофер поморгал и уставился на две широкие шелковые юбки. Розовая принадлежала маме, бледной и расстроенной. В золотисто — коричневую была одета Последняя Гувернантка. Кристофер тут же, забыв о русалках и драконьей крови, остановился как вкопанный.

Мама протянула ему руку в перчатке:

— Милый мальчик! Как ты вырос! Ты же помнишь мисс Белл, не правда ли? На днях я взяла ее себе в компаньонки, а твой дядя нашел нам прелестный домик в Кенсингтоне.

— Даже у стен есть уши… — заметила мисс Белл скучнейшим голосом, а Кристофер вспомнил, что ее скрытая красота никогда не появлялась при маме. Ему стало жалко маму.

— Кристофер может все уладить, да, дорогой? — спросила мама.

Кристофер собрался с мыслями. У него не было ни малейшего сомнения, что в гостиной целая куча подслушивающих заклинаний — скорее всего, по одному на каждой золоченой раме. “Я должен сообщить полиции, что мисс Белл здесь! — подумал мальчик. — Но, если Гувернантка живет вместе с мамой, то и мама окажется в беде?” Он был уверен, что, если выдаст мисс Белл, то она обязательно расскажет о нем — и старания Такроя пойдут впустую.

— Как вы сюда попали? — спросил он. — Замок окружен защитными заклинаниями.

— Ваша мама выплакала все глаза у ворот, пока нас не пустили! — объяснила Гувернантка и жестом велела Кристоферу сделать что-нибудь с подслушивающими заклинаниями.

Кристофер с большой радостью притворился бы, будто не понимает, но он знал, что не осмелится обидеть Последнюю Гувернантку. Оглушающее заклинание было из магического набора волшебника и достаточно легкое. Но, как всегда, Кристофер перестарался. Он даже подумал, что оглох сам. Потом увидел, что мама удивленно стучит по уху, а мисс, пытаясь прочистить уши, трясет головой. Тогда он быстро разорвал заклинание в середине, чтобы они втроем могли друг друга слышать.

— Дорогой, — со слезами на глазах проговорила мама,— мы приехали забрать тебя отсюда! За воротами ждет кэб со станции, мы вернемся в Кенсингтон и станем жить там все вместе. Твой дядя хочет, чтобы я была счастлива, он знает, что без тебя я не смогу быть счастливой. Конечно же, он прав!

“Еще сегодня утром,— мелькнуло в голове У Кристофера, — я прыгал бы от радости, если бы услышал такое”. Но теперь его побег был еще одним способом подвести Такроя. Снова дядина уловка! “Дядя — Призрак!” — с горечью подумал Кристофер. И взглянул на маму. Судя по всему, мама имела в виду именно то, что сказала. Впрочем, очевидно и то, что дядя полностью овладел ее рассудком. Кристофер не мог винить ее за это. Ведь и он поддался обаянию дяди, когда год назад тот подарил племяннику шесть пенсов.

Кристофер посмотрел на Последнюю Гувернантку.

— У вашей мамы постепенно все налаживается, — сказала она своим успокоительным, ровным тоном. — Дядя уже восстановил почти половину ее состояния!

“Почти половину! Интересно, а что он сделал с остальными деньгами, которые я заработал ему?! Он должен быть уже мультимиллионером!”

— А если вы поможете, — продолжала гувернантка, — как вы помогали раньше, он сможет восстановить оставшуюся часть маминых денег очень быстро.

“Как я помогал раньше!” Кристофер вспомнил, как обрабатывала его мисс Белл: сначала все выяснила про Безделки, а потом заставила делать именно то, что хотел дядя Ральф. Он не мог простить ее за это, хотя она зависела от дяди еще сильнее, чем мама. Вспомнив про маму, он снова посмотрел на нее. Может, мама его и любила, но ведь она с самого детства отдала его нянькам и гувернанткам, а, как только они приедут в Кенсингтон, она отдаст его Последней Гувернантке.

— Мы полагаемся на тебя, дорогой, — сказала мама. — Почему ты такой странный? Все, что тебе нужно сделать — это выпрыгнуть в окно, сесть в кэб — и мы вместе уедем отсюда!

Кристоферу все было ясно. Дядя Ральф знает, что Такроя поймали. Поэтому теперь он хочет, чтобы Кристофер его заменил. Он послал маму за Кристофером, а Последняя Гувернантка должна проследить, чтобы все было сделано как надо. Может, он боялся, что Такрой выдаст Кристофера. Что ж, если Такрой сумел солгать, то и Кристофер сумеет это сделать.

— Как бы мне хотелось... — промямлил он печально, хотя внутренне был уверен и решителен, как мисс Белл. — Мне бы хотелось выбраться отсюда, но я не могу! Когда дракон сжег меня в Восьмых Мирах, у меня оставались еще жизни. Но Габриэль де Витт так разозлился, что отнял у меня их и спрятал. Если я выйду из замка, то умру!

Мама расплакалась:

— Ужасный старик! Злодей!

— Я думаю,— сказала гувернантка, вставая, — что, в таком случае, нас здесь больше ничего не держит.

— Вы правы, дорогая, — всхлипнула мама. Она вытерла слезы и поцеловала Кристофера. — Как страшно, когда нельзя воспользоваться собственными жизнями! Может, дядя что-нибудь придумает.

Кристофер посмотрел, как они поспешили к выходу, прошуршав юбками по дорогому восточному ковру. Махнув рукой, он отменил оглушающее заклинание. Он знал их обеих, но все равно чувствовал боль и разочарование, пока наблюдал из окна, как они забирались в кэб, ожидавший их под кедрами. Из всех знакомых Кристофера только Такрой не пытался использовать его, но Такрой был преступником и перебежчиком…

“Но ведь и я такой же!” — Теперь лишь Кристофер окончательно это признал и понял, что не может заставить себя вернуться в Среднюю Гостиную и слушать, как допрашивают Такроя. Вместо этого он поплелся к себе в комнату. Дошел. Открыл дверь. И встал как вкопанный!

На краю его кровати, дрожа, сидела девочка в насквозь промокшем коричневом платье… Мокрые волосы свисали сосульками на бледное лицо. В одной руке она держала комочек мокрой белой шерсти, в другой — большой провощенный пакет, видимо, с книгами.

“Только этого мне не хватало!” — мысленно взвыл Кристофер. Богиня неизвестно как очутилась в замке и принесла с собой все свое имущество.

Глава 17

— Как ТЫ сюда попала? — воскликнул Кристофер, теперь уже вслух.

Богиню трясло. Она была без украшений, а потому выглядела непривычно.

— В-вспомнила, что ты рассказывал, — стуча зубами, сказала Богиня, — про то, как оставляешь ж-жизнь в кровати, а сам уходишь. Ведь меня-то т-тоже две, если брать в расчет з-золотую статую. Это было очень сложно. Я в-входила в с-стену в углу моей спальни шесть раз, п-прежде чем получилось!

Т-ты, наверное, очень храбрый, если так часто ходишь через это ужасное Меж-ж -думирье. Жуть! Я д-два раза чуть не выронила П-праудфут.

— Праудфут?

Богиня открыла ладонь. Комочек белого меха пискнул и тоже задрожал.

— Это мой котенок, — объяснила Богиня.

Кристофер вспомнил, как жарко было в Десятых Мирах. Давным-давно кто-то бросил в комод его шарф, который связала для Кристофера старая миссис Посан. Кристофер принялся его искать.

— Я-я не могла оставить ее, — жалобно проговорила Богиня. — Даже бутылочку с м-м-молоком взяла. Мне п-пришлось убежать, как т-только меня оставили одну п-после п-пред-сказания. Они знали, я уверена. Я слышала, как матушка Праудфут г-говорила, что они с-собираются искать новую Живую Ашет!

Богине тоже нужно найти что-нибудь сухое переодеться, понял Кристофер, услышав, как стучат ее зубы. Он бросил ей шарф:

— Заверни в него котенка. Это волшебный шарф, ему в нем будет хорошо. Как только тебе удалось найти замок?!

— 3-заглядывала в каждую долину по пути. Не пойму, почему ты с-сказал, что не обладаешь к-колдовской зоркостью. Я чуть не п-пропустила дырку в чарах, она почти н-невидимая!

— Это, что ли, и есть колдовская зоркость? — рассеянно спросил Кристофер, бросая самые теплые штаны, рубашку и свитер на кровать рядом с Богиней. — Иди в ванную, переоденься, а то совсем замерзнешь.

Богиня осторожно опустила котенка, замотанного в шарф, на подушку, сделав в ней ямку. Он был такой маленький, что походил больше на белую крысу, Кристоферу было непонятно, как он вообще выжил.

— Но это одежда для м-мальчика?

— У меня другой нет. Переодевайся быстрее, а то служанки все время ходят туда — сюда. Тебя нужно спрятать. Габриэль де Витт сказал мне, что нельзя связываться с Ашет. Даже не представляю, что бы он сделал, если бы обнаружил тебя здесь!

Богиня вскочила с кровати и схватила одежду. Кристофер с удовольствием отметил, что она не на шутку испугалась. Он подошел к двери:

— Пойду приготовлю тебе потайную комнату. Жди здесь!

И он побежал в наибольшую из двух комнат в старой башне замка, ту, которая была раньше мастерской колдуна. “В довершение всех бед — еще и эта девчонка свалилась на мою голову!” — подумал он. Еще повезло, что все были заняты бедным Такроем. Если пошевелить мозгами, то он, возможно, сумеет временно спрятать Богиню, а сам напишет доктору Посану и спросит, что же с ней делать.

Кристофер взлетел по спиральной лестнице и оглядел пыльную комнату. Да, пока что здесь было не слишком уютно: всю мебель составлял старый табурет, старый рабочий стол и старая ржавая жаровня. Не очень-то подходящая для Богини обстановка! Кристофер перетащил заклинанием все подушки из Малой Гостиной, но потом подумал и решил, что кто-нибудь обязательно это заметит. Вернул большую часть назад и наколдовал несколько подушек из Большой Гостиной, несколько из Большого Салона, из Малого Салона, из Средней Гостиной и из всех других мест, где, по его мнению, никто бы не заметил. Потом засыпал древесный уголь из сарая садовника в жаровню и наколдовал огонь. Потом вспомнил про кастрюлю и старый чайник, валявшиеся у конюшни, и вызвал их. С кухни приволок ведро воды.

Что еще? Молоко для котенка! Кристофер нашел маслобойку и вычерпал из нее руками остатки молока в кастрюльку, потом отправил маслобойку назад. Так, что дальше? Где взять чайник для заварки и сам чай? И вообще, пьет ли Богиня чай? Скорее всего, да. Тогда нужна чашка, блюдце и тарелки. Он вспомнил, что видел посуду в шкафу столовой и достал их оттуда. Это была очень красивая посуда, Богине должно понравиться. Еще нужны ложка, вилка и нож, но ни один серебряный прибор не прилетит, конечно же… Тогда Кристофер вызвал ящик с приборами целиком, покопался в нем и отправил назад, как и маслобойку. Богине потребуется еда. Что же лежит в кладовой?

Прибыли бутерброды с лососем, аккуратно завернутые в белые салфетки. Кристофер зажал нос: русалки! Но положил бутерброды на стол и огляделся. Уголь в жаровне раскалился, но все равно было как-то неуютно. Да, не хватало ковра. Хорошенький круглый коврик из библиотеки как раз подошел бы… Но когда ковер прилетел, оказалось, что он в два раза больше, чем думал Кристофер. Пришлось подвинуть жаровню. Все. Замечательно!

Кристофер спустился назад в свою комнату. Он подошел к двери в тот момент, когда Флавиан нажимал на ручку, чтобы войти. Кристофер быстро кинул внутрь сильнейшее заклинание невидимости, на какое только был способен. Флавиан открыл дверь в абсолютную пустоту. К облегчению Кристофера, он замер и уставился на комнату.

— Кхм... — кашлянул Кристофер у него из-за спины.

Флавиан обернулся так резко, как будто тот ударил его.

А Кристофер громко сказал:

— Практикуюсь в магии, Флавиан! Шорохи в глубине комнаты прекратились: Богиня поняла, что вошел кто-то посторонний. Но теперь нужно было как-то ее оттуда убрать….

— Да? Хорошо. Тогда извините, что прерываю вас, но Габриэль попросил меня позаниматься с вами сегодня, потому что завтра меня здесь не будет. Он хочет, чтобы весь штат замка целиком отправился за Призраком.

Пока Флавиан говорил, Кристофер, используя какое-то шестое чувство, о существовании которого он до этой минуты и не подозревал, ощутил в невидимости своей комнаты Богиню, поднял ее вместе с котенком, завернутым в шарф, и послал их вдвоем в башню. По крайней мере, он надеялся, что послал... Раньше он никогда не пересылал живых существ и не знал, как в точности это делается. Он услышал глухой хлопок, когда воздух занял то место, на котором только что была Богиня. Богиня, очевидно, переместилась куда-то в другое место. Кристофер надеялся, что она все поняла. Наверное, она сможет позаботиться о себе сама.

Кристофер отменил невидимость — похоже, в комнате никого не было.

— Мне нравится заниматься одному…

Флавиан быстро посмотрел на него:

— Пойдемте в класс!

Пока они шли по коридору, до Кристофера дошло, что сказал Флавиан.

— Значит, завтра вы уезжаете за Призраком?

— Только бы нам его изловить! Когда вы ушли, Мордикей раскололся и выдал нам несколько имен и адресов. Мы думаем, что он говорил правду. — Флавиан вздохнул. — Жду не дождусь, когда мы их поймаем, но никак не могу поверить, что Мордикей — один из них!

“Что же будет с мамой?” — тревожно подумал Кристофер. Ему очень хотелось предупредить ее, но он понятия не имел, где точно в Кенсингтоне она живет.

Они пришли в класс — и Кристофер вдруг сообразил, что снял заклинание невидимости только с комнаты, а Богиня с котенком так невидимыми и остались. Он принялся мысленно искать девочку в башне или где-нибудь еще, чтобы сделать ее видимой. Но найти так и не смог: наверно, он послал ее слишком далеко… В результате он не слышал ничего из того, что Флавиан рассказывал ему целых двадцать минут.

— Вы какой-то рассеянный,— устало сказал Флавиан, явно не в первый раз.

— Да я все думаю, что будет с Та... с Мордикеем Робертсом, — торопливо поправился Кристофер.

— Надо полагать, отправят в тюрьму, — печально проговорил Флавиан, — и он проведет там многие годы.

— Но им ведь придется придумать какой-нибудь специальный, хитрый способ, чтобы заточить в тюрьму его дух и не позволить ему путешествовать, верно?

К удивлению мальчика, Флавиан взорвался.

— Что за дурацкие, глупые вопросы вы задаете?! — закричал он. — Из всех бессердечных, избалованных, наглых мальчишек, с которыми мне приходилось иметь дело, вы самый отвратительный. Иногда мне кажется, что у вас вместо души охапка никчемных жизней!

Кристофер уставился на Флавиана, который даже покраснел, и попытался возразить. Нет, он не был таким бесчувственным. Он просто хотел сказать, что дух в тюрьме не удержишь. Но Флавиана было не остановить.

— Вы что, думаете, — кричал он, — что все ваши жизни дают право вести себя так, словно вы венец творения?! Мы все для вас — что, пустое место? С вами пытаются дружить, а вы ходите с высокомерной физиономией, туманным взором или просто грубите! Бог свидетель, я пытался. Габриэль пытался. Розали пыталась. Все служанки пытались, но вы их просто не замечаете! А теперь еще вздумали шутить над бедным Мордикеем! Хватит с меня! Видеть вас больше не могу!

Кристоферу и в голову не приходило, что он такой гнусный тип! Он был искренне поражен. “Что же со мной случилось? — думал он. — Я же всегда всем нравился”. Когда Кристофер бродил по Безделкам, все ему улыбались, незнакомцы дарили ему подарки. Он привык считать, что его всегда все любят. Только сейчас Кристофер понял, как глубоко он заблуждался.

Он взглянул на Флавиана, который все еще не мог прийти в себя. Похоже, Кристофер здорово его обидел. А он-то думал, что Флавиана вообще невозможно задеть за живое. Самое худшее было, что он и не собирался шутить насчет Такроя. Он любил Такроя, но не мог сознаться в этом Флавиану. И про то, что думал все это время о Богине, тоже не осмелился сказать. Что же ему оставалось?

— Извините меня, пожалуйста, — дрогнувшим голосом произнес Кристофер. — Я не хотел никого обидеть!

— Ну и ну, — сказал Флавиан ошарашенным голосом, откинулся на спинку кресла и посмотрел на Кристофера. — Первый раз слышу, как вы извиняетесь. Это что-то новенькое! Он поднялся. — Извините, что я сорвался. Наверно, сегодня продолжать урок я не смогу, я слишком взволнован. Бегите, продолжим послезавтра.

Кристофер оказался свободен и со смешанными чувствами отправился на поиски Богини, сначала в башню.

К счастью, девочка была там. Сильно пахло подгоревшим молоком, а Богиня сидела на разноцветных подушках и кормила котенка из крошечной кукольной бутылочки. От жаровни шло тепло; ковер, слегка подпаленный под жаровней, покрывал каменный пол. В комнате теперь стало очень уютно.

Хихикнув, как какая-нибудь глупая школьница, она воскликнула:

— Ты забыл расколдовать меня! Я такого заклинания не знала, поэтому кучу времени потратила на то, чтобы выяснить, как его снять. И боялась сойти с места, чтобы не наступить на Праудфут. Спасибо за комнату. Такие красивые чашечки!

Кристофер тоже захихикал, увидев Богиню в своей куртке и бриджах. С первого взгляда могло показаться, что перед вами пухлый мальчуган, немного похожий на Онейра, но эти грязные голые ноги и длинные волосы совсем сбивали с толку.

— Ты не очень-то похожа на Живую Ашет, — заметил Кристофер.

— Молчи! — Богиня вскочила на колени, заботливо поддерживая котенка с бутылкой. — Не произноси больше никогда это имя! Даже мысленно! Ты же знаешь, что она — это я, а я — это она. Если кто-нибудь вспомнит ее, она поймет, где я прячусь, и пошлет Руку Ашет за мной!

Кристофер не сомневался, что это правда — иначе Богиня не смогла бы попасть живой в его мир.

— Как же мне тебя называть?

— Милли, — твердо сказала Богиня, —. как девочку из книжек.

Он так и знал, что она попытается завести разговор про школу, и поспешил сменить тему, спросив ее:

— А почему ты назвала котенка Праудфут? Это что, не опасно?

— Немножечко,— согласилась Богиня. — Мне пришлось сбить матушку Праудфут с толку — она была так польщена — и я, стыдно признаться, обманула ее. К счастью, нашлась более серьезная причина назвать котенка так. Смотри!

Она отложила бутылочку и нежно взяла котенка за одну из передних лап. Коготочки у него были розовые. Лапка была похожа на крошечную маргаритку. Кристофер опустился на колени, чтобы рассмотреть ее внимательней. Он увидел, что когтей было ужасно много — не меньше семи.

— У нее священная лапа, — торжественно сказала Богиня. — Это значит, что она воплощает судьбу известного золотого божества. Когда я увидела когти, я поняла, что это значит: я должна попасть сюда и отправиться в школу!

Так они снова вернулись к любимой теме Богини… Но вдруг за дверью прозвучало мощное контральто:

— Вонг!

— Трогмортен! — воскликнул Кристофер с облегчением, вскочил и побежал открывать дверь. — Он ведь не тронет котенка, да?

— Пусть только попробует!

Трогмортен был весьма рад видеть их всех. Подняв хвост, он подбежал к Богине, которая со словами “Привет, мерзкий котик!” потрепала его по ушам. Она явно была рада его видеть. Трогмортен понюхал котенка, устроился у ног Кристофера и заурчал, как ржавые башенные часы.

Появление кота лишь ненадолго отодвинуло разговор о школе…

— У тебя ведь были неприятности, когда я замуровала тебя в стене? — задумчиво поедая бутерброд с лососем, спросила Богиня.

Кристофер отвернулся.

— Я знаю, можешь не отвечать. А что это за вкуснятина?

— Бутерброды с лососем, — с содроганием ответил Кристофер и стал рассказывать ей, как Габриэль забрал у него жизнь и намотал ее на золотое кольцо — лишь бы не думать о русалках!

— И даже не попросил у тебя разрешения? Да, теперь тебе хуже, чем мне. Но подожди, я только улажу все со школой и сразу же придумаю, как вызволить ее назад!

А Кристофер решил, что пора объяснить Богине положение дел в Двенадцатых Мирах.

— Послушай, — сказал он как можно более мягко, — не думаю, что ты сможешь ходить в школу, по крайней мере, в закрытую школу, как в твоих книгах. Они стоят безумно дорого. Даже форма дорогущая. А ты даже не захватила свои украшения, которые можно было бы продать.

Богиня откликнулась на удивление беззаботно:

— Да это были всего лишь серебряные побрякушки! Если бы я их взяла, это могло бы тебе повредить. Но я подготовилась, чтобы заработать денег!

Кристоферу было очень любопытно, как она собиралась это делать. Может, показывая свои четыре руки в цирке?

— Я точно знаю, что все будет отлично,— самоуверенно заявила девочка. — У меня есть знак — священная лапа Праудфут.

Она действительно в это верила!

—— Я думал написать доктору Посану, — сказал Кристофер.

— Да, это может сработать,— согласилась Богиня. — Когда у одной из подруг Милли отец сломал шею на охоте, ей пришлось занять денег на школу. Я все об этом знаю, поверь.

Кристофер вздохнул и вызвал бумагу с ручкой из классной комнаты, чтобы написать доктору Посану. Это сильно заинтриговало Богиню.

— Как это тебе удается? Нельзя ли мне тоже научиться?

— Почему нет? — ответил Кристофер. — Габриэль сказал, что ты наверняка волшебница. Главное правило — мысленно видеть тот предмет, который ты хочешь перенести. Когда Флавиан начал меня учить, я вместе с картинами перетаскивал кирпичи из стен, а вместе с кувшином стол...

Они провели несколько часов, перенося в комнату вещи, которые требовались Богине: еще угля, миску для котенка, носки для Богини, одеяло, освежители воздуха — чтобы ослабить запашок Трогмортена. В это же время они решали, что написать доктору Посану, и Богиня делала пометки косым неразборчивым почерком. Где-то далеко прозвучал гонг на ужин, а письмо они еще так и не сочинили… Скрепя сердце, Кристофер согласился, чтобы Богиня сама перетащила поднос с его порцией в башню.

— Но сначала мне надо спуститься к себе,— предупредил он,— а то служанка, которая приносит ужин, догадается. Дай мне пять минут.

К классной комнате он подошел в ту же минуту, что и служанка. Памятуя о словах Флавиана, Кристофер вежливо на нее посмотрел, а потом улыбнулся ей.

Служанка явно обрадовалась, что ее заметили. Она поставила поднос на стол и заговорила с Кристофером:

— Полиция увезла ту старуху час назад. Она орала и отбивалась. Мы с Салли прокрались в холл, чтобы посмотреть. Вот это был спектакль!

— Что с Та... с Мордикеем? — спросил Кристофер.

— Будут допрашивать дальше. Его с ног до головы заколдовали. Бедный мистер Робертс! Салли говорит, что он смертельно устал. Она относила ему ужин. Его держат в той маленькой комнате около библиотеки. Я знаю, что он плохо поступил, но все равно попробую пробраться туда и поболтать с ним — хоть немного утешу. Берта к нему ходила. Она застилает у него постель, счастливая!

Сначала Кристофер не мог дождаться, когда служанка уйдет, а потом заинтересовался:

— Значит, вы знаете Мордикея?

— Знаю ли я его! Когда он работал в замке, думаю, все в него были немножко влюблены.

В эту секунду Кристофер заметил, что поднос с едой начал подрагивать. Он прижал его рукой. К счастью, служанка вовсе не смотрела на поднос, она щебетала без умолку.

— Что и говорить, мистер Робертс очень привлекательный и приятный молодой человек. Не буду называть имен, но многие девицы ходили по замку кругами, чтобы “случайно” встретиться с ним в коридоре. Глупые! Ведь всем понятно, что его интересует только мисс Розали.

— Мисс Розали! — воскликнул Кристофер, целиком обратившись в слух, но не забывая и про поднос, на который он навалился уже почти всем телом. Богиня, видимо, думала, что делает что-то неправильно, и старалась изо всех сил.

— О да. Ведь это мистер Робертс научил мисс Розали играть в крикет. Но почему-то они всегда спорили и ссорились. Говорили, что все из-за той работы в Лондоне. Она не очень хорошо с ним обошлась, мисс Розали.

Потом, к великому облегчению Кристофера, служанка добавила:

— Ну ладно, мне пора идти. А вы ешьте ужин, пока он совсем не остыл.

— Да, спасибо, — благодарно ответил Кристофер, налегая на поднос и пытаясь одновременно не показаться грубым. — И... если вы увидите Так... мистера Робертса, передайте ему привет от меня. Мы как-то встречались однажды в Лондоне... — Хорошо, — улыбнулась служанка и ушла.

Кристофер ослабил хватку, поднос вырвался и исчез. Вместе с ним исчез и приличный кусок столешницы. Кристофер рванул в башню.

— Ты не в своем уме, что ли?! — начал он с порога.

Богиня вместо ответа показала ему на две трети столешницы, громоздящиеся на рабочем столе, и оба просто покатились со смеху.

“Как весело, — подумал Кристофер, — ужинать вместе с Богиней и Трогмортеном! И как здорово общаться с человеком, который владеет тем же видом магии!” Наверное, именно поэтому Кристофера и тянуло в Храм Ашет. Но теперь, поговорив со служанкой, Кристофер не мог не думать о Такрое. Они болтали и хохотали с Богиней, но он все время чувствовал, что Такрой где-то внизу, в другом конце замка, а удерживающие его заклинания жутко неудобные. А еще он чувствовал, что у Такроя совсем не осталось надежды...

— Не могла бы ты помочь мне? __ спросил он у Богини. — Я знаю, что сам не сумел тебе...

— Как это! Очень даже просто! И сейчас помогаешь — даже не ворчишь, а ведь со мной у тебя столько хлопот!

— Понимаешь, там, внизу, заперт мой друг. Думаю, что мы вдвоем могли бы разрушить заклинания и вызволить его невредимым.

— Конечно! — ответила Богиня с готовностью, и Кристофер решил, что нужно рассказать ей, почему Такрой оказался там. Если он впутает ее в это дело, не рассказав, что к чему, то станет таким же предателем, как дядя Ральф.

— Видишь ли, я виноват не меньше его…

И он рассказал о Призраке, дяде о Ральфе с его экспериментами и даже далее — о русалках — ничего не утаивая.

— Елки-палки! — удивилась Богиня. Это выражение она, должно быть, позаимствовала из книг о Милли. — Ты попал в переделку! А Трогмортену удалось цапнуть твоего дядю? Молодец, котик!

Ей не терпелось спасти Такроя немедленно. Кристоферу пришлось схватить ее за рукав:

— Нет, послушай! Они все завтра отправляются ловить остатки шайки Призрака. Пока их не будет, мы сможем освободить Такроя. А если они поймают дядю, Габриэль будет страшно рад, и, может, не заметит, что Такрой исчез?!…

Богиня согласилась подождать до утра. Кристофер наколдовал ей свою пижаму и оставил наедине с бутербродами. Но на всякий случай запечатал за собой дверь самым сильным заклинанием, которое знал…

На следующее утро Кристофер проснулся от того, что рядом с кроватью грохнулась маслобойка с молоком. Кристофер вернул ее на место и поспешил в башню, на ходу натягивая одежду. Похоже было, что Богине надоело дожидаться, когда он придет…

Когда Кристофер вошел, Богиня беспомощно стояла над целой корзиной хлеба и огромным куском ветчины.

— Я забыла, как посылать вещи назад, — созналась она. — Еще я вскипятила пакет чая в чайнике, но он совсем невкусный. Что я сделала не так?

Кристофер, объяснив ей, что и как, умчался за завтраком в классную комнату. Служанка уже стояла там с подносом, но казалась какой-то растерянной… Кристофер нервно ей улыбнулся… Она кивком указала на стол. Все четыре ноги стола оказались с одной стороны, причем две болтались в воздухе!

— Э-а, я...

— Ну-ка, скажите мне: это вы утащили старинные чашки из столовой, да? Я обещала дворецкому, что спрошу вас.

— Да, — ответил Кристофер. Богиня как раз пила свежезаваренный чай из одной такой чашки. — Я верну их. Они в целости и сохранности!

— Уж будьте любезны! Им цены нет, этим чашкам. И приведите, пожалуйста, стол в порядок, чтобы я могла поставить поднос, а то я уже устала его держать.

Пока Кристофер возвращал столу обычный вид, служанка заметила:

— Вы как будто только теперь поняли, какой силой обладаете. Вещи летали по замку сегодня все утро. Мой вам совет: верните все на место до десяти часов. Как только монсеньор де Витт и другие отправятся на поимку банды, дворецкий начнет обходить замок с ревизией!

Она постояла, съела несколько кусочков хлеба с мармеладом из его завтрака, заметив при этом, что завтракала два часа назад. Оказалось, что ее зовут Эрика, что она ценный источник информации, и, к тому же, весьма мила. Еще Кристофер понял, что зря научил Богиню перетаскивать вещи, потому что теперь ему будет трудновато утаить ее присутствие в замке. Потом Эрика ушла, оставив Кристофера наедине со своими заботами. И тут его осенило, как можно убить двух зайцев сразу. Нужно всего лишь попросить Такроя взять Богиню с собой, когда он будет убегать! Но для этого необходимо вызволить самого Такроя…

Глава 18

Габриэль и его помощники отправились ровно в десять. Они собрались в холле около пятиконечной звезды, у некоторых с собой были кожаные чемоданчики. Делегация выглядела спокойно и решительно, только Флавиан немного нервничал. Он постоянно теребил высокий воротничок; Кристоферу даже с лестницы было видно, что он сильно потеет.

Кристофер и Богиня наблюдали за происходящим из-за мраморной балюстрады около черной двери кабинета Габриэля. Они спрятались в аккуратном облачке невидимости, которое скрывало их полностью, но Трогмортен, трущийся о ноги, был виден. Кот отказался входить в облако, однако ничто не мешало ему вертеться около ребят.

— Оставь его, — сказала Богиня. — Он знает, что ему от меня достанется, если он нас выдаст.

Как только серебряноголосые часы над дверью пробили десять, из кабинета вышел Габриэль в высокой шляпе и начал спускаться по лестнице. Слава богу, Трогмортен не обратил на него внимания. А на Кристофера накатилась волна беспокойства о маме. Безусловно, ее арестуют, а ее вина лишь в том, что она поверила всей той лжи, которой ее окружил дядя Ральф…

Габриэль спустился в холл и осмотрел свои войска. Убедившись, что все в порядке, он натянул черные перчатки, шагнул в центр звезды и продолжал там шагать, постепенно уменьшаясь. За ним парами последовали мисс Розали, доктор Симонсон и остальные. Когда они скрылись из вида, Кристофер сказал:

— Думаю, пора!

И они спустились вниз по лестнице, не покидая облака, но тут внезапно что-то случилось: звезда вспыхнула и запылала. Языки пламени были какого-то злобного зеленоватого оттенка, холл наполнился едким зеленым дымом.

— Что это? — закашлявшись, спросила Богиня.

— Они применили драконью кровь, — ответил Кристофер, надеясь успокоить девочку, хотя у самого на душе было неспокойно.

Вдруг звезда взорвалась и заполыхала. Огонь взвился под самый потолок. Невидимые волосы Богини задымились. Не успели дети добежать до лестницы, как пламя расползлось по всему холлу. Из трещины в звезде с трудом выбралась мисс Розали. Она тащила за руку Флавиана, за ними доктор Симонсон тянул вопящую волшебницу, кажется, ее звали Берил. Кристофер стоял как вкопанный, уставившись на побитое Габриэлево войско. Несчастные обгоревшие люди выпрыгивали из маленького зазора в пламени и разбегались по холлу, закрывая руками лицо и заходясь кашлем от зеленого дыма.

Кристофер смотрел во все глаза, но не видел Габриэля де Витта.

Как только Фредерик Паркинсон, который был последним, вылетел в холл, пламя исчезло, а пентаграмма потемнела. Из темноты осторожно вышел дядя Ральф. В одной руке у него было длинное ружье, а в другой какой-то бесформенный узел. И Кристофер пожалел о том, что он так плохо разбирался в людях, когда встретил дядю Ральфа впервые. Сейчас у его бывшего кумира был недобрый хитрый взгляд. Теперь-то Кристофер знал, что ему никогда больше не понравится человек, похожий на дядю!

— Хочешь, я швырну в него мраморным умывальником? — прошептала Богиня.

— Погоди... Думаю, он тоже колдун, — ответил Кристофер.

— КРИСТОФЕР! — заорал дядя. Из позеленевшего купола ему ответило лишь эхо. — Кристофер, где ты прячешься? Чувствую, что где-то рядом. Выходи, а то пожалеешь!

Кристофер неохотно вышел из облака невидимости и встал на середину лестницы:

— Что случилось с Габриэлем де Виттом?

Дядя рассмеялся: — Вот что! — Он бросил узел, который принес с собой, на пол, тот сам собой развернулся и заскользил по каменным плитам к ступенькам лестницы. Кристофер посмотрел вниз — на долговязый силуэт, который, без сомнения, принадлежал Габриэлю де Витту. Зрелище напомнило Кристоферу Такроя в Безделках.

— Вот его восьмая жизнь. Мне удалось это сделать с помощью оружия, которое ты принес мне из Первых Миров, Кристофер. Работать им — одно удовольствие. — Он похлопал по прикладу. — Остальные его жизни я разбросал по всем Родственным Мирам. Теперь он нас не будет беспокоить. Другое оружие, которое ты мне достал, работает еще лучше. — Усы дяди слегка изогнулись и он ухмыльнулся Кристоферу. — У меня было все готово для встречи с людьми де Витта! Я одним махом выбил из них магические способности и теперь ни один из них не сможет наложить заклинание — даже чтобы спасти собственную жизнь! Поэтому ничто не остановит нас и мы будем работать, как прежде. Ты ведь все еще работаешь на меня, Кристофер, да?

— Нет, — ответил мальчик и приготовился к тому, что все его оставшиеся жизни разлетятся в ту же секунду.

Но дядя только засмеялся:

— Да, глупый мальчишка, ты работаешь на меня. Я разоблачил тебя. Все эти люди, которые здесь стоят, уже знают, что ты был моим главным курьером. Тебе придется либо работать на меня, либо отправиться в тюрьму. Я перемещаюсь в замок, чтобы ты не своевольничал.

Вдруг за спиной Кристофера раздался долгий и протяжный вой. Рыжая молния пролетела мимо него. Дядя вскинул было ружье, но Трогмортен уже сидел на дядиных плечах. Дядя понял, что ружье ему не поможет, и растворился в воздухе, оставив от себя лишь облачко зеленого дыма. У Трогмортена в лапах остался треугольный лоскуток твида со следами крови. Кот сел в раздумье на почерневшую пентаграмму и зашипел от ярости.

Кристофер бросился вниз.

— Закройте все двери! — закричал он удивленным людям. — Не выпускайте Трогмортена из холла! Он будет охранять пентаграмму, чтобы задержать дядю, если тот появится снова.

— Глупости! — возмутилась Богиня, выскочив из облака. (Теперь ее видели все…)

— Трогмортен — кот из Храма, он понимает человеческую речь. Просто попроси его!

Ну почему Кристофер сам не догадался! Он опустился на колени рядом с котом на позеленевший пол и заговорил:

— Ты ведь можешь охранять эту звезду, да? Очень важно, чтобы дядя Ральф не мог вернуться. Ты же знаешь, он хотел разнести тебя на куски. Ну а теперь ты можешь сделать то же самое с ним, если он вздумает прийти сюда снова.

— Вонг! — согласился кот и с воодушевлением взмахнул хвостом. Потом сел на краешек звезды и так пристально на нее посмотрел, как будто разглядывал огромную мышиную нору. Злость так и струилась с его шерсти.

Было ясно, Трогмортен дядю не пропустит. Растерянные помощники Габриэля окружили Кристофера, Богиню и уставились на девочку.

— Это моя подруга Б... Милли, — сказал Кристофер.

— Рады с вами познакомиться, — уныло сказал Флавиан.

Доктор Симонсон высунулся из-за его плеча:

— Ну, что будем делать? Габриэля нет, а мы остались с этим паршивцем, мелким жуликом, который мне всегда казался подозрительным. И ни у кого — ни одного заклинания! Я предлагаю...

— Мы должны поставить в известность министра,— проговорил библиотекарь Вилкинсон.

— Подождите-ка, — сказала мисс Розали,— Кристофер сказал, что не будет больше работать на Призрака!

— Этот ребенок может сказать все, что угодно! — возразил Симонсон.

Они вели себя так, словно Кристофер — пустое место. Впрочем, так было всегда! Он кивнул Богине и выбрался из круга, в центре которого стояла сейчас мисс Розали.

— Что будем делать? — спросила Богиня.

— Вызволим Такроя, пока они не вспомнили про нас. А после я хочу убедиться, что Трогмортен поймает дядю, даже если на этом все мои жизни закончатся!

Такрой уныло сидел за столом в пустой маленькой комнатке. Судя по смятой кровати, Такрою не удалось заснуть. Дверь комнаты была приоткрыта и сначала было непонятно, почему он просто не ушел отсюда. Но Богиня объяснила Кристоферу подробно, в чем заключалась колдовская зоркость: нужно было посмотреть на комнату так, как он смотрел на Междумирье, чтобы понять, почему Такрой никуда не делся. По всей комнате были развешаны заклинания, на полу их лежала целая куча, сам Такрой — замотан ими с головы до ног.

— Ты прав, здесь нужны двое,— сказала Богиня. — Займись им, а я пойду поищу веник.

Кристофер продрался сквозь заклинания на двери и стал продираться дальше, к юноше. Такрой не видел его. Может, он вообще не мог видеть и слышать? Кристофер начал аккуратно распутывать заклинания, как ленту с подарочной коробки. Это требовало много времени и Кристофер стал разговаривать с другом. В основном он рассказывал про тот матч по крикету:

— Я знаю, почему ты не пришел. Ты боялся, что я выдам тебя?

Такрой не подавал никаких знаков, но Кристофер продолжал рассказывать ему, как играла мисс Розали, насколько плох был Флавиан. Жесткие черты лица постепенно начали смягчаться и он стал больше похож на того Такроя, которого знал Кристофер.

— Спасибо, что так хорошо научил меня, мы выиграли с двух перебежек, — рассказывал Кристофер, когда вошла Богиня с веником, которым обычно мисс Розали гоняла Трогмортена, и принялась сметать заклинания в кучу, как паутину.

Такрой почти улыбнулся. Кристофер объяснил ему, кто такая Богиня, а потом поведал о недавних событиях в холле. Улыбку Такроя как ветром сдуло.

— Значит, я зря тратил время, пытаясь спасти тебя, да?

— Не совсем, — ответил Кристофер, борясь с узлом заклинаний над левым ухом Такроя.

— Не воображай, что я рыцарь в сияющих доспехах. Я знал, что было в большинстве тех свертков.

— И о русалках? — спросил Кристофер, с нетерпением ожидая ответа.

— О русалках я узнал, когда было слишком поздно, но, заметь, это меня не остановило! Когда я встретил тебя в первый раз, мне очень хотелось передать тебя Габриэлю де Витту. И передал бы, если бы ты не был таким маленьким. Я знал, что у Габриэля расставлена ловушка в Десятых Мирах — в тот раз, когда ты потерял жизнь. Просто не ожидал, что все так плохо закончится. А еще...

— Хватит, Такрой… — сказал Кристофер.

— Такрой? Это что, имя моего духа? — Когда Кристофер кивнул, ковыряясь с узлом, Такрой прошептал: — Ага, вот, значит, как... Уже легче...

Богиня к тому времени закончила подметать и подошла ближе, вглядываясь в лицо Такроя.

— Вы ведь такой, как мы с Кристофером? Какая-то часть вас находится где-то не здесь…

Такрой вспыхнул. Кристофер даже почувствовал, как он покрылся испариной, и удивленно спросил:

— Где же она находится?

Такрой умоляюще посмотрел на него:

— Одиннадцатые Миры. Не спрашивай больше. Пожалуйста! Под этим заклинанием мне придется сказать тебе и тогда вы тоже влипнете!

В его голосе звучало такое отчаяние, что Кристофер решил не настаивать на ответе. Хотя не удержался, чтобы не обменяться взглядами с Богиней. Потом снова занялся узлом. Оказалось, что это главный узел — как только он развязался, все остальные заклинания рухнули к башмакам ручной работы. Такрой встал, разминая онемевшие руки и ноги.

— Спасибо! Наконец-то я могу вздохнуть полной грудью! Вы даже не представляете, какой это кошмар, когда связывают заклинаниями! И что теперь?

— Беги! — сказал Кристофер. — Хочешь, я сломаю заклинания вокруг замка? Такрой так и вскинулся:

—— Да ты что! Судя по твоим словам, кроме меня и еще двух малолеток, в замке не осталось ни одного человека с магией, а твой дядя может заявиться в любую минуту! И ты думаешь, что я возьму и просто так уйду?

— Ну...

В этот момент в дверях появились мисс Розали, доктор Симонсон и большая часть прислуги замка.

— О, Мордикей! — просветлела мисс Розали. — Какие благородные мысли! Такрой скрестил руки.

— Всего лишь практичные. Вы ведь знаете меня, Розали. Вы явились, чтобы сковать меня снова? Не думаю, что без магии это получится, но все равно попробуйте.

— Я пришла вовсе не к вам. Мы искали Кристофера. Кристофер, мы просим вас вступить в права следующего Крестоманси хотя бы ненадолго. Возможно, правительство назначит какого-нибудь другого волшебника, но пока мы переживаем кризис. Как вы думаете, дорогой, справитесь?

Они все столпились вокруг Кристофера, умоляюще глядя на него, и даже доктор Симонсон. Кристоферу хотелось рассмеяться.

— А что мне еще остается! И я соглашусь, но с двумя условиями: я хочу, чтобы освободили Мордикея Робертса и больше не арестовывали, а еще хочу, чтобы Б... Милли стала моим главным помощником и ей платили за это жалованье. Тогда потом она сможет поступить в закрытую школу!

— Все, что пожелаете, дорогой, — поспешно ответила мисс Розали.

— Хорошо. Давайте вернемся в холл.

В холле люди печально собрались под зелеными сводами. Там были дворецкий и двое в поварских колпаках, экономка, служанки и лакеи.

— Скажите, чтобы позвали садовников и конюхов, — сказал Кристофер и пошел посмотреть на пентаграмму, охраняемую Трогмортеном. Прищурившись и усилив колдовскую зоркость, Кристофер смог разглядеть в центре звезды крошечную круглую дырочку, с которой кот не сводил взгляда. Трогмортен обладал невероятной магической силой. К тому же он был бы только рад, если бы дядя вернулся.

— Как мы остановим того, кто попытается проникнуть сюда? — спросил Кристофер.

Такрой сбегал к шкафу под лестницей и вернулся с пригоршней странных свечей в подсвечниках-звездочках. Он показал Кристоферу и Богине, куда их поставить и какие слова сказать. Потом отстранил Кристофера и зажег свечи. Оказывается, Такрой был еще и волшебником высокой квалификации. Как только свечи вспыхнули, Трогмортен презрительно дернул хвостом.

— Кот прав, — сказал Такрой. — Это остановило бы других, но у твоего дяди есть запас драконьей крови, поэтому он может прорваться в любое время.

— Ну, так поймаем его, когда он появится, — предложил Кристофер. У него было чем заняться, если Трогмортен будет нести свою вахту. К тому же Кристофер догадывался, чем сейчас занят дядя Ральф. Он подозревал, что их головы работают одинаково. Если это так, то дяде потребуется немного времени на подготовку.

В холле между тем собралась большая толпа, у дверей стояли вновь прибывшие и отряхивали с башмаков грязь. Кристофер забрался на лестницу и взглянул на долговязый полупрозрачный силуэт — все, что осталось от Габриэля де Витта, потом на тревожные и угрюмые лица, освещенные отблесками странных свечей. Кристофер знал, что нужно сказать. Удивительно, но ему нравилось его теперешнее положение.

— Поднимите руки те, кто еще может колдовать, — громко распорядился он.

Руки подняли почти все садовники и пара конюхов. Из замковой прислуги были дворецкий и повар, Джейсон и три служанки, одна из которых была Эрика. Рука Такроя взмыла вверх. Богиня тоже подняла руку. Остальные мрачно смотрели в пол.

— Теперь поднимите руки те, кто умеет мастерить из дерева и металла.

Рук в воздухе на этот раз оказалось намного больше. Люди удивленно переглядывались.

— Хорошо, — сказал довольный Кристофер. — Нам нужно сделать два дела. Во-первых, не пускать сюда моего дядю, пока мы не будем готовы поймать его. И, во-вторых, нужно вернуть Габриэля де Витта!

Услышав второе, все удивленно зашептались. Кристофер знал, что людей нужно приободрить, хотя вовсе не был уверен, что спасти де Витта возможно. Сам он думал, что Габриэль, скорее всего, так и останется до конца жизни раскиданным по восьми мирам.

— Да-да, именно это я и сказал, — продолжил он. — Мой дядя не убил Габриэля, он просто расшвырял все его жизни. Нам нужно найти их и собрать воедино. Но сперва.…. — он взглянул на позеленевшее стекло купола и люстру, свисавшую на длинной цепи, — …мне нужно, чтобы вы сделали что-то вроде птичьей клетки такого размера, чтобы накрыть звезду. Клетка будет свисать с купола, чтобы в нужный момент заклинанием можно было опустить ее на любого, кто попытается сюда проникнуть.

Кристофер кивнул доктору Симонсону.

— Вы за это отвечаете. Соберите всех, кто умеет работать с деревом и металлом. Среди них должен быть кто-то, кто может колдовать, потому что клетку нужно усилить заклинаниями, чтобы ее нельзя было сломать.

Доктор гордо задрал голову и отвесил легкий поклон:

— Будет сделано.

Кристофер надеялся, что делает все правильно. Последняя Гувернантка обвинила бы его в излишнем самомнении, но Кристофер понял, что у него начинает все получаться, только когда он абсолютно уверен в себе. Именно мисс Белл и помешала ему осознать это раньше.

. — Но для начала следует усилить заклинания вокруг замка, иначе мой дядя попытается перетащить сюда всю свою шайку. Пожалуйста, все, кроме Т... Мордикея и Б... Милли, обойдите изгороди и стены и укрепите каждое заклинание, которое держит людей на расстоянии.

Опять поднялся шепот. Садовники и служанки смотрели друг на друга с сомнением. Потом поднялась одна рука.

— Я мистер Маклинток, главный садовник, — представился человек. — Я не подвергаю сомнению разумность ваших распоряжений, просто хочу объяснить, что мы умеем лишь выращивать растения, ухаживать за ними, содержать огород, а как усиливать заклинания для обороны замка, мы не знаем.

— Но ведь вы можете вырастить кактусы, ежевику с огромными колючками, высоченную крапиву?

Главный садовник кивнул и ухмыльнулся:

— А то как же! И еще много…. всякого другого.

Повар тоже поднял руку.

— Jesuischefdecuisine[7],— сказал он. — Только готовить. Моя магия есть хорошая еда!

— Уверен, что вы умеете не только это, — сказал Кристофер. — Пойдите и придумайте какую-нибудь отраву, чтобы развесить ее на воротах. А если не можете, то развесьте на них тухлую рыбу.

— Со студенческой скамьи я не... — возмущенно начал повар, но потом, видимо, что-то вспомнил, взгляд его стал задумчивым, затем появилась хитрая ухмылка. — Я постараться, — сказал он.

Наступила очередь Эрики.

— Дело в том, что мы с Салли и Бертой можем колдовать только с мелкими предметами — зачаровывать, посылать и все в таком роде...

— Делайте все, что можете, — ответил Кристофер. — Стены, в конце концов, строятся из маленьких кирпичиков. —( Кристоферу самому понравилось такое объяснение.) Он взглянул на Богиню. — Если не можете придумать, какие чары накладывать, спросите у моей помощницы Милли. У нее очень много идей.

Богиня радостно кивнула. Улыбнулся и Джейсон, которому явно не терпелось приступить к выполнению задания. Кристофер посмотрел, как мальчик вышел вместе с садовниками, поваром, служанками, и почти позавидовал ему...

Потом подозвал Флавиана:

— Послушайте, Флавиан, я ведь не знаю еще многих заклинаний. Не могли бы вы стоять рядом и учить меня тому, что понадобится?

— Ну, я... — Флавиан бросил растерянный взгляд на Такроя, который стоял рядом, опершись на перила. — Мордикей мог бы это сделать не хуже.

— Да, но мне нужно, чтобы он вошел в транс и поискал жизни Габриэля.

— Ты не шутишь? — спросил Такрой. — А Габриэль просто разрыдается от радости, когда меня увидит, да?

— Я пойду с тобой, — ответил Кристофер.

— Прямо как раньше, — заметил Такрой. — Если Габриэль увидит тебя, он тоже разрыдается. Вот что значит быть любимым! — стрельнул он глазами в сторону мисс Розали. — Ах, если бы девушка с арфой была со мной!

— Не глупите, Мордикей, — сказала Розали. — У вас будет все, что нужно. Что делать остальным, Кристофер? Мы с мистером Вилкинсоном не сильны в столярном искусстве, да и Берил с Иолантой тоже.

— Вы будете помогать советами.

Глава 19

Следующие двадцать четыре часа Кристофер был занят, как никогда в жизни.

В полутемном кабинете Габриэля провели военный совет, а Кристофер заодно узнал, что некоторые из темных панелей откатывались назад и открывали проход к комнатам в другой части замка. Кристофер распорядился поставить столы с печатными машинками к стенам, и комната превратилась в ставку главнокомандующего. Стало намного светлее, люди принялись обсуждать разные планы действий.

Все в один голос уверяли Кристофера, что существует множество различных способов узнать, в каком мире находится человек, если он жив. У мистера Вилкинсона имелся целый список таких способов. Решили ими воспользоваться, чтобы сузить пространство поисков для Такроя. Но никто не знал наверняка, можно ли считать разрозненные части Габриэля живыми. Кроме Кристофера лишь одна Богиня обладала достаточной силой, чтобы провести проверку в каждом мире. Зато наблюдать за жизнями мог каждый, поэтому очень скоро все уставились в глобусы, зеркала, чернильницы, чистые листы бумаги, покрытые жидкими кристаллами. Богиня тем временем настраивала различные заклинания и с помощью никому не понятных знаков строила единую карту по данным, полученным со всех этих устройств.

По настоянию мисс Розали военный совет обсудил вопрос о том, как сообщить о происходящем министру, но так ни к чему и не пришли, потому что Кристоферу приходилось то и дело отлучаться. Сперва доктор Симонсон позвал его в холл и попросил объяснить, какую именно клетку нужно.

Доктор отнесся к этой работе намного серьезнее, чем Кристофер ожидал.

— Это весьма смелая и странная идея, — сказал он, — но кому какое дело, как именно мы поймаем нашего приятеля?

Кристофер уже поднялся до середины лестницы, как прибежал дворецкий. Они уже сделали все, что могли придумать для укрепления замка, а теперь не пойдет ли господин Кристофер и не посмотрит ли? Кристофер пошел — и изумился. Главные ворота и маленькие рядом с ними были обвешаны проклятиями и капающим ядом. Ежевика с шестидюймовыми ядовитыми колючками выросла вдоль стен, эта живая изгородь напомнила Кристоферу замок Спящей Красавицы. Забор охраняли десятифутовый чертополох и огромные кактусы, а Джейсон наставил в слабых местах ловушки. Он продемонстрировал с помощью ручного хорька, как любое существо, попадающее в ловушку, превращается в гусеницу, а вот здесь тонет в бездонных сточных водах, а здесь его схватят гигантские клешни, и так далее... Кристофер побежал назад в замок, думая по пути о том, что если им удастся вернуть Габриэля, то он обязательно попросит его обратить внимание на юного Джейсона. Помощник садовника слишком одарен, чтобы просто исполнять чужие поручения.

Вернувшись в кабинет, Кристофер обнаружил целый ряд магических зеркал, каждое из которых было нацелено на различные части замка, чтобы мгновенно отслеживать любые попытки нападения. Флавиан показывал Кристоферу, как пользоваться заклинаниями, написанными на обороте зеркал, когда вошла экономка.

— Господин Кристофер, замок не рассчитан на осадное положение. Где мне доставать мясо, хлеб и молоко? Кормить-то людей надо!

Кристофер составил список тех, кого они с Богиней могли бы переправлять за ограду замка в подходящее время. Богиня приколола листок у зеркал, рядом с расписанием дежурств, обнаруживающей картой, расписанием обходов и патрулей — вся стена оказалась увешана листками.

Две девушки, Иоланта и Берил (Кристофер так и не понял, кто из них кто), уселись за пишущие машинки и началась трескотня.

— Возможно, мы больше и не в состоянии колдовать, — сказала Берил (а может, и Иоланта), — но это не помешает нам пытаться вести дела как обычно. И мы вполне можем помочь советом.

Вскоре и здесь потребовался Кристофер.

— Дело в том, — объяснила Иоланта (или Берил?),— что обычно все письма подписывает Габриэль. Не думаем, что вам стоит подделывать его подпись, но может, вы просто напишете “Крестоманси”?

— Ведь надо же их как-то подписывать,— добавила Берил (или Иоланта?).

Девушки показали Кристоферу, как поставить подпись волшебника с девятью жизнями так, чтобы колдуны не могли использовать ее против него. Кристофер весьма развлекался, разрабатывая залихватскую шипучую подпись, с которой даже дядя Ральф ничего не смог бы сделать. Вдруг ему пришло в голову, что он вообще никогда так весело не проводил время! Папа оказался прав. Кристофер действительно создан для того, чтобы стать следующим Крестоманси!

А вдруг все-таки нет? В любом случае, ему уже здорово повезло, думал Кристофер, выводя очередную шипучую загогулину, что он вообще попал в этот замок. Ладно, поживем — увидим. И почему только его так здесь все раздражало вначале?

В эту секунду кто-то опять позвал Кристофера.

— У меня, наверное, самая легкая работа, — улыбнулся ему Такрой с кушетки, стоящей в дальнем углу комнаты. Юноша готовился войти в транс. Мисс Розали согласилась играть на арфе, хотя и не владела сейчас никакой магией. Она расположилась на краешке кушетки. Такрой закрыл глаза и мисс Розали извлекла первый чарующий аккорд. Глаза юноши распахнулись.

— Послушайте, это невыносимо! Вы что, хотите утопить мой дух в сахарном сиропе? Неужели вы не знаете какой-нибудь приличной музыки?

— Насколько я помню, вас никогда не устраивало то, что я играю! — парировала мисс Розали. — Поэтому я буду играть то, что нравится мне!

— Ненавижу ваш музыкальный вкус! — огрызнулся Такрой.

— Успокойтесь, а то в транс не сможете войти. Не хотелось бы утруждать себя игрой понапрасну! — заявила мисс.

“Что-то знакомое”, — подумал Кристофер. Он оглянулся: Флавиан, наблюдавший за чернильной лужей, кивнул ему. Мисс Розали и Такрой буравили друг друга взглядом, давая всем понять, что чувства обоих глубоко уязвлены. “Кого же они мне напоминают?” — думал Кристофер. Ему казалось, что они совсем не хотели ссориться, но каждый был слишком горд, чтобы сделать первый шаг к примирению.

Склонившись над чернилами, Кристофер вдруг вспомнил. Папа и мама! Они вели себя точно так же!

Чернильная лужа отражала Мир С в Восьмых Мирах. Кристофер прошел назад к Иоланте и Берил мимо мисс Розали; та, мрачнее тучи, наяривала на арфе джигу!

— А я могу послать официальное письмо лично от себя? — спросил мальчик.

— Просто продиктуйте, — ответила Иоланта (или Берил), стуча по клавишам.

Кристофер продиктовал ей адрес доктора Посана и начал так, как начинались все подписанные им до этого письма.

“Дорогой сэр!

Мы будем весьма Вам признательны, если Вы разузнаете что-нибудь о мистере Козимо Чанте (последние известия о нем пришли из Японии) и передадите его адрес миссис Миранде Чант, которая, возможно, живет в Кенсингтоне”.

— Так нормально? — немного покраснев, спросил Кристофер.

— Для доктора Посана, — ответила Берил (или Иоланта), — нужно добавить “чек высылаем следом”. Он ведь никогда не работает бесплатно. Мистеру Вилкинсону необходима ваша помощь. Он там, у чаши с ртутью.

Кристофер помчался в другой конец комнаты, а Богиня вдруг вспомнила, что ее котенок, наверное, уже давно умирает с голоду. Она вызвала Праудфут из комнаты в башне, шарф, бутылочку и все остальное. Один из помощников побежал за молоком….

Возмущенная задержкой, кошечка открыла глазки, похожие на два крошечных сапфира, и туманным взглядом оглядела комнату.

— Мо-о-ло-о-ка-а-а! — громко потребовала она, распахнув на удивление огромный розовый ротик.

Даже когда обычный котенок впервые открывает глазки — это незабываемо. А Праудфут была кошкой из Храма Ашет — и этим сказано все. В ней мигом пробудилась личность, да не слабее трогмортеновской, хотя и была ему полной противоположностью. Кошечку передавали из рук в руки, кормили и холили по очереди. Флавиан был в таком от нее восторге, что не спускал ее с рук до тех пор, пока Такрой не вышел из транса. Юноша был опечален, потому что не нашел следов Габриэля в трех мирах, в которых успел побывать. Флавиан отдал ему Праудфут, чтобы немного его приободрить. Такрой прижал ее к подбородку и сам начал мурлыкать от удовольствия, но мисс Розали забрала кошку и дала юноше вместо нее чашку крепкого чая. Следующие полчаса мисс Розали не выпускала котенка из рук.

Такое повышенное внимание показалось Кристоферу несправедливым по отношению к Трогмортену. И он пошел проведать Трогмортена, но встал как громом пораженный, настолько в холле все изменилось Зелень от драконьей крови побледнела, хотя по-прежнему сквозь купол лился зеленоватый свет. Он падал на Фредерика Паркинсона, доктора Симонсона с толпой помощников, которые пилили доски и стучали молотками. Весь холл был завален инструментами, какими-то металлическими конструкциями. Помощники приносили все новые и новые доски через парадный вход. Некоторые сидели на ступеньках лестницы и пили чай, отдыхая от наблюдений за разгадывающими заклинаниями. Если бы кто-нибудь сказал Кристоферу неделю назад, что замок Крестоманси целиком превратится в настоящую мастерскую, он ни за что бы не поверил.

Свечи все еще горели, бросая подрагивающие из-за сквозняка отблески на стены, а Трогмортен сидел, как изваяние, около звезды и не спускал с нее глаз. Кристофер с облегчением заметил, что около кота было все, что могло ему понадобиться: миска с молоком, блюдце с рыбой, тарелка с мясом, куриное крылышко. Но кот не обращал на все эти деликатесы ни малейшего внимания.

Жизнь Габриэля так и осталась лежать на полу. Кто-то заботливо огородил ее четырьмя библиотечными стульями, обвязав их веревкой. Кристофер посмотрел на эту жизнь… Если все жизни Габриэля были такие, то неудивительно, что Такрой не нашел их — он их наверняка просто-напросто не узнал, даже разгадывающие заклинания не помогли. Вдруг через парадный вход влетел один из садовников и замахал Кристоферу:

— Вы можете пойти посмотреть? Мы не знаем, Призрак это или нет. Их сотни, облепили ограду со всех сторон, разряжены в пух и прах, как на маскараде.

— Я посмотрю в волшебном зеркале! — крикнул Кристофер в ответ и помчался в кабинет к зеркалам. То, которое было настроено на главные ворота, давало великолепный вид на необычных солдат, которые пялились сквозь решетку. Одеты они были в короткие плащи и серебряные маски, у каждого было копье. От этого зрелища в желудке у Кристофера подозрительно засосало. Он повернулся и посмотрел на побелевшую Богиню.

— Рука Ашет,— пробормотала та. — Они нашли меня.

— Пойду, надо убедиться, что они не смогут прорваться внутрь.

И Кристофер побежал вниз. На лужайке мистер Маклинток выстроил работников в ряд и проверял, чтобы у каждого был багор или острая мотыга.

— Не пущу ни одного из этих язычников в мои сады! — пообещал он.

— Да, но их копья! Проследите, пожалуйста, чтобы никто не оказался в зоне досягаемости, — ответил Кристофер, чувствуя острую боль в груди при одном только взгляде на копья.

Потом они вместе с Маклинтоком обошли все сады, держась на безопасном расстоянии от ограды: солдаты Руки Ашет были везде, но, видимо, заклинания сдерживали их. Кристофер на всякий случай усилил каждое заклинание вдвое, хотя от одного вида серебряных масок и копий ему становилось плохо.

Вернувшись в замок, он понял, что высокое положение его больше не радует. Он почувствовал себя маленьким и слабым и ему стало не по себе. Дядя Ральф — это одно, а как справиться с Рукой Ашет, он понятия не имел. “Ах, если бы Габриэль был рядом!” — вдруг подумалось Кристоферу. Де Витт знал все про Храм Ашет. Возможно, он справился бы с солдатами одним спокойным, тихим словом. “А потом, — подумал Кристофер, — наказал бы меня за то, что я прячу здесь Богиню. И пусть, только бы не эта проклятая ответственность!”

Возвращаясь через холл, Кристофер увидел клетку: кучу пиленых досок и три согнутых прута. Понятно, что к вечеру с клеткой вряд ли управятся, а ведь дядя Ральф попытается вернуться сегодня! Кристофер прошел мимо безвольной жизни Габриэля, огороженной стульями, и поднялся в кабинет, где Такрой выходил из очередного транса, печально качая головой. Богиня сидела белее мела и дрожала, а все остальные возбужденно переговаривались, потому что ни одна тень или мерцание в разгадывающих заклинаниях не имели ничего общего с Габриэлем.

— Думаю, что лучше послать телеграмму в Министерство и вызвать армию, — уныло проговорил Кристофер.

— Только не это! — набросилась на него мисс Розали. Она усадила Кристофера и Богиню рядом с Такроем на кушетку и налила по чашке горячего сладкого чая, который Эрика только что принесла. — Теперь послушайте, Кристофер. Если вы сообщите в Министерство, что случилось с Габриэлем, они непременно пришлют какого-нибудь взрослого волшебника, чтобы разобраться, но мы на этом проиграем, ведь он безусловно будет много слабее вас. Вы сейчас единственный волшебник с девятью жизнями. Вы нужны нам, чтобы воссоединить жизни Габриэля, когда мы найдем их. Только вы это сможете. Надеюсь, Рука Ашет сюда не прорвется?

— Нет, я усилил все чары, — ответил Кристофер.

— Хорошо. Тогда хуже, чем сейчас, уже не будет. Да неужели я спорила с доктором Симонсоном ради того, чтобы вы меня разочаровали, Кристофер! Мы очень скоро найдем жизни Габриэля и все встанет на свои места, вот увидите!

— Матушка Праудфут всегда говорила, что самый темный час — перед рассветом!— вставила Богиня совсем не убедительным тоном.

Но, будто в доказательство правоты матушки Праудфут, не успел Кристофер допить чай, как Флавиан воскликнул:

— Ох, я понял!

Он сидел за большим темным столом, пытаясь извлечь смысл из теней и мерцаний в разгадывающих заклинаниях. Все, кто находился в кабинете, повернулись к нему с надеждой.

— Жизням Габриэля нужно время, чтобы успокоиться, — начал Флавиан. — В Девятых Мирах ясно видны какие-то потоки, во Вторых — тоже, но нигде они еще не опустились в мир. Думаю, что остальные все еще парят где-то вблизи Начала Миров. Нужно заново настроить все заклинания!

Такрой воскликнул:

— Может, ты и прав! Один раз мне показалось, что мимо пронесся дух Габриэля — именно в Начале Миров это и случилось, около Первых Миров, там что-нибудь видно?

“Начало Миров — это Междумирье” — подумал Кристофер и они с Богиней подошли поближе к разгадывающим заклинаниям.

— Я знаю туда дорогу, я могу все облазить, разыскать его жизни и принести их! — сказал Кристофер.

— Нет! — возразил Флавиан. — Я все еще ваш учитель и я вам запрещаю!

— Нам нужно, чтобы вы находились здесь. Вдруг ваш дядя явится...

— Ты собираешься бросить меня здесь, когда Рука Ашет хочет меня схватить!? — воскликнула Богиня. — И потом, что будет, если ты опять потеряешь жизнь?

— Вот-вот, — вступила мисс Розали. — Последняя ваша жизнь заперта в сейфе и достать ее оттуда может только Габриэль. Вам нельзя рисковать. Подождем, пока жизни улягутся, тогда можно будет сделать особо охраняемый коридор и послать тебя по нему за жизнями.

Даже Богиня была против, поэтому Кристофер не стал настаивать. Сам-то он знал, что в любую секунду может улизнуть в Междумирье, если будет нужно. Но сейчас гораздо важнее разобраться с дядей Ральфом, чем с Габриэлем. Ведь дядя наверняка опаснее Руки Ашет.

Поэтому Кристофер вместе с Такроем и мистером Маклинтоком распределил ночные вахты и патрули. Поужинали они прямо в холле. Клетка еще не была готова. Повара носили котлы и кастрюли доктору Симонсону и его помощникам, чтобы те могли перекусить, не отрываясь от дела, но все равно к ночи они никак не успевали. Трогмортен отлучился от звезды лишь для того, чтобы умять мисочку икры для подкрепления сил. Котенка для безопасности отнесли на кухню. Замок начал устраиваться на ночь.

Кристофер составил расписание так, чтобы в каждой смене был хоть один человек, не утративший магических способностей. И первым уселся наблюдать. Следующая была Богиня, а Кристофер отправился в библиотеку, чтобы немного поспать. Вдруг примчалась запыхавшаяся Богиня и сказала, что дядя Ральф пытался проникнуть в замок.

— Но я куда-то его послала… — сказала она. (Трогмортен наверняка рвал и метал в ярости.) Кристофер побежал вниз. От пентаграммы шла только тоненькая струйка дыма, а кот ходил вокруг, как разъяренный тигр.

Как ни странно, запаха драконьей крови не чувствовалось. Либо дядя Ральф проверяет их защиту, либо хочет выведать планы.

Настоящее вторжение началось перед рассветом, когда на посту был Такрой. За оградой замка началась какая-то шумная возня — и вдруг все охранные колокольчики зазвонили, указывая на то, что чары разрушены. Пока Кристофер бежал через лужайки, покрытые росой, он думал, что крики и вопли, доносившиеся от стен, и без колокольчиков перебудили бы весь замок. И снова он опоздал. Такрой и Джейсон уже накладывали новые чары на пострадавшую ограду. Сквозь брешь смутно были видны несколько фигур в серебряных доспехах. Кристофер ринулся усиливать чары.

— Что происходит? — отдуваясь, спросил он.

— Похоже, Призрак нарвался на Руку Ашет, — дрожа от утренней прохлады, ответил Такрой. — Нет худа без добра!

Пока садовники наскоро заращивали брешь кактусами, а Джейсон расставлял ловушки, Такрой рассказывал, что небольшая армия Призрака, видимо, пыталась вломиться на земли замка. Но воины Руки Ашет, должно быть, подумали, что атакуют их, и защитили, сами того не зная, замок.

Кристофер почувствовал в воздухе запах драконьей крови и решил, что Такрой определенно прав.

Когда он вернулся в замок, уже рассвело и доктор Симонсон с помощниками принялись за работу. Бледный Флавиан бродил по кабинету и зевал из-за бессонной ночи.

— Я был прав насчет жизней Габриэля! — ликующе проговорил он. — Они все улеглись в Родственных Мирах. Я нашел шесть более или менее отчетливых, а вот седьмую что-то не видно. Думаю, вам нужно срочно их собрать. Сейчас, только закончат эту вашу “вершу для омаров”…

После завтрака Вершу для Омаров, как все стали называть клетку, с триумфом подняли в воздух над пентаграммой. Кристофер запрыгнул в звезду, чтобы проверить конструкцию лично. Заклинание сработало и клетка рухнула вниз. Трогмортен заволновался. Кристофер ухмыльнулся и попытался сдвинуть клетку, но та не шелохнулась. Кристофер схватился за тонкие прутья и попытался приподнять край клетки, но опять ничего не вышло. Запаниковав, Кристофер решил уж было, что останется в заточении навсегда — а ведь большую часть заклинаний накладывал сам!

— Да, стоило посмотреть на твою физиономию, — неуверенно хихикнула Богиня. — Ты даже посветлел, когда им удалось поднять эту штуковину. — Она пыталась шутить, хотя ей было явно не по себе.

“У нее только одна жизнь, а Рука Ашет дожидается за воротами”,— напомнил себе Кристофер.

— Может, пойдешь со мной собирать жизни Габриэля? Вряд ли Рука Ашет поймет, где ты, если мы будем прыгать по мирам.

— Ты меня возьмешь? — радостно переспросила Богиня. — О, это такое ответственное поручение!

Флавиан, Берил, Иоланта и мистер Вилкинсон очень долго обсуждали, как собирать жизни Габриэля. Кристофер и не догадывался, что существует так много способов переправлять людей в другие миры. Мисс Розали живо все определила:

— Установим Ворота прямо здесь, в комнате, и пошлем Мордикея в транс так, чтобы он оставлял спиритический след. Как только он разыщет какую-нибудь жизнь, мы направим Ворота на след. Кристофер и Милли пройдут за Мордикеем и убедят Габриэля, что он нужен в замке. Что может быть проще!

“Много чего”, — подумал в ответ Кристофер, работая с Богиней над сложными заклинаниями для Ворот под неустанным контролем Флавиана. В душе Кристофера зрел протест, и, хотя один только Габриэль мог вернуть девятую жизнь, Кристоферу не хотелось, чтобы он возвращался. Ведь тогда веселье закончится. В замок вернутся покой и порядок, в общем, снова начнутся серые будни. Лишь интерес к практической магии удерживал Кристофера за работой.

Когда все было готово, Ворота выглядели очень просто. Это была квадратная металлическая рамка с двумя зеркалами, прислоненными друг к другу так, что позади рамки получился треугольник. Глядя на него, нельзя было даже представить, насколько сложна конструкция!

Такрой лежал на кушетке с маленьким голубым пятнышком для спиритического следа на лбу. Кристофер посмотрел на него и поплелся перетаскивать тележку булочника на территорию замка. Рука Ашет злобно потрясала над тележкой копьями и Кристофер подумал, что вряд ли ему удастся провернуть такое еще раз … Что же тогда они все будут есть?!

Когда он вернулся, Такрой уже вошел в транс и мисс Розали нежно играла на арфе.

— Так, войти в Ворота и выйти из них удалось, — сказал Флавиан. В зеркалах появилось неясное изображение Первых Миров. Кристофер увидел вдалеке ряд высоких столбов с кольцами, через которые мчались поезда. На Такрое был тот самый зеленый костюм, который Кристофер хорошо помнил. (Должно быть, дух Такроя всегда его носил.) Дух тем временем расстроенно развел руками.

— По-моему, что-то не так,— сказал Флавиан.

Вдруг все подскочили, потому что тело на кушетке произнесло странным сиплым голосом:

— Я нашел его! Он смотрел на поезда и как раз говорил мне, что может изобрести поезд получше. А потом просто исчез! Что делать?

— Поищите Габриэля во Вторых Мирах,— посоветовала мисс Розали, извлекая из арфы успокоительные журчащие звуки.

— Это займет некоторое время, — прокаркало тело Такроя.

Картинка в зеркалах исчезла. Кристофер представил, как Такрой карабкается через Междумирье, а остальные с беспокойством обсуждали, что же случилось.

— Может, жизнь Габриэля просто не поверила Мордикею? — предположил Флавиан.

В зеркалах снова появилось изображение — и на этот раз жизнь была хорошо видна. Она стояла на горбатом мостике и глядела на воду в речке. Кристоферу показалось, что она очень хрупкая и старая. Дух Такроя был неподалеку — он осторожно подкрадывался по мостику к Габриэлевой жизни, словно Трогмортен к большой черной птице. Казалось, Габриэль не замечает Такроя. Вдруг черная фигура исчезла, а на мосту остался один Такрой, тупо глядя на пустое место, где секунду назад стояла жизнь Габриэля.

— И эта сбежала, — произнесло тело с кушетки. — В чем же дело?

— Погодите-ка! — прошептал Флавиан и бросился проверить ближайшее разгадывающее заклинание.

— Подождите-ка минутку, Мордикей, — сказала мисс Розали.

В зеркалах было видно, как дух Такроя облокотился на перила моста и попытался успокоиться.

— Этого не может быть! — воскликнул Флавиан. — Все на свои наблюдательные посты! Похоже, жизни Габриэля исчезли! Лучше позови Мордикея назад, Розали, а то он тратит силы впустую.

Все разошлись по постам у мисок, зеркал, кристаллов и чародейных экранчиков. Мисс Розали снова прикоснулась к струнам, из Ворот показался дух Такроя, удивился и растворился так же внезапно, как жизни Габриэля. Мисс Розали встревоженно склонилась над телом, которое зашевелилось. Лицо Мордикея порозовело, глаза открылись.

— Что происходит? — спросил он, сбрасывая одеяло.

— Понятия не имею, — ответила Розали. — Все жизни исчезли...

— Нет, — возбужденно крикнул Флавиан. — Они собрались вместе и двигаются вон туда!

Следующие полчаса прошли в напряженном ожидании, хотя Кристофер — в глубине души — надеялся совсем не на то, на что остальные. Скуку ожидания он выдержал благодаря котенку. Эрика принесла Праудфут с собой, когда вернулась в кабинет с чаем для Такроя. Праудфут тут же вышла на самую длинную прогулку в своей жизни и полезла под стол Габриэля, вытянув для равновесия хвост. На киску смотреть было намного приятнее, чем на странные сгустки и комочки, в которые превращались жизни Габриэля, уплывая к Двенадцатым Мирам. Кристофер наблюдал за Праудфут, когда Флавиан сказал:

— Ох! — и отвернулся от чародейного экранчика.

— В чем дело?

Флавиан поник, потом рванул тугой, накрахмаленный воротничок и швырнул его на пол:

— Жизни остановились. Они нечеткие, но это точно они. Сейчас они, похоже, в Одиннадцатых Мирах. Думаю, они там оказались из-за седьмой жизни. А мы надеялись!

— И что? — спросил Кристофер с нетерпением.

— Туда никто не может попасть, дорогой мой! — объяснила мисс Розали. Казалось, она вот-вот расплачется. — По крайней мере, если кто-то туда и попадал, то уже не возвращался.

Кристофер посмотрел на Такроя. Тот был белый как мел.

Глава 20

Это была великолепная причина прекратить поиски жизней Габриэля. Кристофер ожидал, что ему придется с собой побороться. И был сам себе удивлен, когда решительно встал с места. Он даже не успел подумать, что Богиня тоже слышала признание Такроя о том, что часть его осталась в Одиннадцатых Мирах.

— Такрой, — позвал Кристофер. Он знал, что важно называть друга этим именем. — Такрой, зайди в пустую комнату на минутку. Нужно поговорить.

Такрой неохотно встал. Мисс Розали резко сказала:

— Мордикей, вы плохо выглядите. Хотите, пойду с вами?

— Нет,— ответили хором Такрой и Кристофер.

Юноша сел на край стола в пустой комнате и закрыл лицо руками. Кристоферу стало его жалко, но пришлось напомнить себе, что именно они с Такроем принесли дяде Ральфу оружие, которое разметало жизни Габриэля.

— Мне надо тебя спросить.

— Знаю, — вздохнул юноша.

— Что там, в Одиннадцатых?

Такрой опустил руки:

— Наложи самое сильное заклинание тишины и глухоты вокруг нас.

Кристофер выполнил просьбу намного охотнее, чем делал это для мамы и мисс Белл. Заклинание получилось такое мощное, что Кристофер сам онемел и с большим трудом расчистил в центре заклинания пространство, чтобы они с Такроем слышали друг друга. Теперь Кристофер мог поклясться, что даже если к ним подойдут вплотную, не будет слышно ни словечка. Но Такрой пожал плечами:

— Все равно могут подслушать. Они обладают немыслимой мощью! К тому же, моя душа у них. И они знают почти все, что исходит от нее, а если чего и не знают, то требуют, чтобы мой дух сам являлся к ним и докладывал. Как-то ты видел меня — около Ковент-Гардена.

— Это была твоя душа?

— Да, — горько ответил юноша. — Та часть человека, которая делает его человеком. В тебе эта часть переходит из одной жизни в другую. А мою отобрали, как только я родился. Это все люди из Одиннадцатых. Они оставили душу себе, а меня послали сюда.

Кристофер не сводил взгляда с друга. Он всегда знал, что темнокожий и кудрявый Такрой чем-то отличается от остальных людей, но не придавал этому значения — мало ли в Безделках странных людей.

— Зачем они послали тебя?

— Им нужен был подопытный кролик. Время от времени Драйт посылает кого-нибудь в тот мир, который хочет исследовать.

На этот раз он решил, что хочет узнать все про добро и зло, поэтому приказал мне сперва поработать на Габриэля, а затем на самого ужасного негодяя, какого смог найти — как выяснилось, твоего дядю. В Одиннадцатых нет ни добра, ни зла; они считают себя не людьми, а какими-то высшими существами, всех же остальных изучают, как зверей в зоопарке, когда Драйта что-то заинтересует. Такрой ненавидел Одиннадцатые Миры всей душой — и Кристоферу это было очень понятно. Ведь Такрой находился в еще худшем положении, чем Богиня.

— Кто такой Драйт?

— Король, жрец, главный волшебник... — пожал плечами юноша. — Хотя только отчасти. Его зовут Главным Старейшиной Септа, ему тысячи лет. Живет он так долго потому, что поедает человеческие души, когда слабеет. По законам этих Миров он владеет людьми из Одиннадцатых, их душами. Я тоже принадлежу ему.

— А по какому закону он присвоил себе жизни Габриэля? Ведь это он сделал, да?

— Я понял это, когда Флавиан сказал: Одиннадцатые Миры. Драйт всегда хотел изучить человека, у которого девять жизней. В Одиннадцатых таких людей нет, ведь на самом деле это всего один мир. И Драйт не дает развиться своему миру во множественные миры, чтобы не возникло соперников. Ты же знаешь, откуда взялись твои девять жизней, не так ли? Все двойники, которых ты мог бы иметь в других мирах, никогда не родятся.

— Да, но что это у них за закон такой — красть волшебника по частям? — настаивал Кристофер.

— Точно я не знаю, — сознался Такрой. — Не знаю, такие ли у них законы, как у нас. Может, просто Драйту позволено все, что угодно.

“Будь моя воля, я бы запретил этому Драйту вольничать с чужими жизнями”, — подумал Кристофер.

— Вероятно, он ждет, пока все жизни освободятся, а потом соберет их воедино. Расскажи мне, что тебе известно об Одиннадцатых.

— Ну, я там никогда не был, но знаю, что они все контролируют с помощью магии. Управляют погодой — поэтому живут в лесах, где даже деревья растут по их приказу. Когда они хотят есть, им не нужно готовить, они просто вызывают еду. Огонь им вообще не нужен. Про нас они думают, что мы дикари, раз используем огонь. Над нашей магией они смеются. Хорошо они думают только о тех, кто абсолютно предан королю, или кто он там... Но особенно их восхищают люди, которые из преданности мошенничают или лгут.

Еще с полчаса Такрой рассказывал про Одиннадцатый. Казалось бы, ему должно быть легче от того, что наконец-то он может кому-то это все рассказать, но лицо его становилось все напряженнее и суровей. Наконец Кристофер встал, попросил Такроя подождать и выскользнул из секретного заклинания. Как он и ожидал, разъяренная мисс Розали стояла за дверью.

— Вы не даете Мордикею ни минутки покоя! — прошипела она. — Что вы там с ним делаете?

— Ничего. Я думаю, он проголодался. Не могли бы вы...

— Я-то могла бы! — мисс Розали щелкнула пальцами. Почти сразу же примчалась Эрика с подносом, на котором кроме чая, горы булочек и бутербродов стояла бутылочка бренди. Кристофер подхватил поднос и вернулся в комнату. Такрой взглянул на бренди, ухмыльнулся и вылил большую часть бутылочки себе в чай. Спиртное было ему так же кстати, как булочки Кристоферу. Уплетая бутерброды, Такрой рассказал еще много интересного.

— Если ты случайно встретишь людей из Одиннадцатого, то ты примешь их за благородных дикарей — и будешь дважды неправ. Они очень цивилизованные, а что касается благородства... — Такрой замер, не донеся очередной бутерброд до рта.

— Доедай, он как раз одиннадцатый, — пошутил Кристофер.

Такрой слабо улыбнулся:

— В этом мире о них знают немного. Именно они сочиняют истории про эльфов. Вот, исходя из этого, о них можно и думать — как о холодном, неземном народе, живущем по каким-то своим непонятным правилам. А я, хоть и родился там, не очень-то их понимаю.

Теперь только Кристофер осознал, что собрать жизни Габриэля будет самым сложным делом, какое ему доводилось делать за все свои жизни. Если это вообще возможно.

— Ты рискнешь пойти со мной в Одиннадцатый? — спросил он Такроя. — Чтобы я не наделал ошибок.

— Как только они сообразят, что я все тебе рассказал, они тут же меня вышвырнут. — Такрой опять побледнел. — К тому же это очень опасно!

— Тогда мы сообщим всем в замке, а Иоланта и Берил напечатают обращение к правительству. Не может же Драйт убить всех!

Такрой колебался, но, в конце концов, пошел с Кристофером назад в кабинет, чтобы рассказать, как обстоят дела. Люди стояли, как громом пораженные.

— Одиннадцатый! — слились воедино голоса. — Не может быть!

Все принялись убеждать Кристофера, что собрать жизни Габриэля невозможно. Даже доктор Симонсон оторвался от настройки своей Верши для Омаров, чтобы подняться наверх и запретить Кристоферу ввязываться в столь рискованное предприятие.

Кристофер ожидал, что встретит отпор.

— Чушь! Теперь вы и без меня сможете поймать Призрака.

Вдруг в наступившей тишине Богиня отчётливо проговорила:

— Я иду с тобой!

— Зачем?

— Мы же друзья,— объяснила Богиня. — В книжках Милли никогда не оставляет в беде своих приятелей.

“Препираться с ней бесполезно”, — подумал Кристофер. Он подозревал, что она просто боится оставаться одна рядом с Рукой Ашет, но ничего не сказал. К тому же, если она пойдет с ним, то вдвоем они будут намного сильнее.

Кристофер оделся так, как посоветовал Такрой.

— Чем больше на тебе меха, тем выше у тебя положение.

Кристофер притащил из Средней Гостиной тигровую шкуру, которая лежала там на полу, а Богиня прорезала в ней дырку для головы. Мисс Розали нашла подходящий ремень с огромными медными бляхами, а экономка отыскала лисий мех на плечи Кристоферу и норковое боа для Богини.

— Еще добавьте украшений, — подсказал Такрой.

— Только не серебряных! — крикнул Кристофер вслед расходящимся на поиски помощникам.

На него повесили три золотых ожерелья и нитку жемчуга. Тигровую шкуру разукрасили сережками Иоланты и брошками Берил. На голову Кристоферу намотали золотой вечерний пояс мисс Розали, сколотый на лбу брошью мамы Эрики. Теперь, когда Кристофер двигался, раздавалось позвякивание, как от Богини в Храме Ашет. Сама Богиня надела пучок страусовых перьев на голову и чьи-то золотые браслеты на ноги: нужно было показать, что Кристофер более важная персона. Такрой остался в чем был.

— Они меня знают, у меня вообще нет никакого положения….

Попрощавшись с теми, кто был в кабинете, троица прошествовала к Воротам. Сейчас они были настроены на Одиннадцатый Мир, но мисс Розали предупредила Кристофера, что вокруг Мира могут быть оборонные заклинания, на которые уйдут силы. Поэтому Кристофер выступал, позвякивая, во главе процессии, за ним шла Богиня, размахивая второй, призрачной, парой рук. Замыкал шествие Такрой.

Все было просто. Подозрительно просто, это они почувствовали сразу. Какое-то мгновение неопределенности, как короткий вздох — и они очутились в лесу. На них смотрел человек, похожий на Такроя.

Лес был необыкновенно красив: никаких кустов, лишь ровный зеленый ковер под ногами да высокие стройные деревья. Среди гладких блестящих стволов стоял человек, готовый, как испуганная лань, в любую секунду убежать, и смотрел на них через голое плечо. Волосы у него, как и у Такроя, вились, кожа была смуглая, но на этом сходство кончалось. Из одежды на нем была только короткая меховая юбка, из-за которой он был похож на образцовую древнегреческую статую. Дело портило верблюжье выражение лица: человек смотрел недружелюбно и с презрением.

— Позови его, но помни, что я тебе говорил, — прошептал Такрой.

С людьми из Одиннадцатого Мира нужно быть грубым, иначе они просто не будут тебя уважать.

— Эй, ты! — как можно более надменно крикнул Кристофер. — Ты, там, отведи-ка меня к Драйту, да побыстрее!

Человек как будто не услышал. Постояв еще секунду, он шевельнулся и исчез среди деревьев.

— Он что, не понял? — спросила Богиня.

— Возможно, — сказал Такрой. — Но при этом явно хотел показать, что он важнее, чем ты. Он не великая птица в Септе, но ведь всякому в Родственных Мирах хочется казаться значительней, чем ты есть на самом деле. Ладно, пойдем посмотрим, что из этого выйдет.

— Куда идти? — спросил Кристофер.

— В любую сторону, — усмехнулся Такрой. — Здесь все расстояния и направления находятся под наблюдением.

И они пошли куда глаза глядят. Все деревья были одинаковые и росли на равном расстоянии друг от друга, поэтому очень скоро Кристофер перестал понимать, двигается он или стоит на месте. Но оглянулся — и с облегчением заметил в отдалении квадратную рамку Ворот. Интересно, весь Одиннадцатый Мир — сплошной лес? Если да, то совсем не удивительно, что местные жители не пользуются огнем, ведь можно нечаянно спалить целый мир. Кристофер снова посмотрел вперед и с удивлением обнаружил, что они подошли к какой-то изгороди.

Изгородь тянулась между деревьев и не было ей видно ни конца ни края. Она доходила Такрою до пояса и состояла из заостренных деревянных колышков, покрытых лаком и вбитых в дерн на расстоянии фута друг от друга. Но, как только путешественники попытались пройти через колья, те сдвинулись, чтобы не пустить незнакомцев. Тогда Такрой набросил на колья куртку, чтобы перелезть, но она свалилась на землю. Когда Такрой поднял куртку с земли в шестой раз, Богиня посмотрела направо, а Кристофер — налево: вдруг оказалось, что теперь изгородь окружает их. Заветных Ворот уже не было видно, одни лишь острые колья вокруг.

— Он слышал, — проговорила Богиня.

— Думаю, они нас ждали,— сказал Кристофер.

Такрой швырнул куртку на землю и сел.

— Остается только сидеть и ждать, — сказал он мрачно. — Нет, не тебе,— предупредил он Кристофера, который тоже решил сесть. — Важные люди здесь всегда стоят. Мне рассказывали, что Драйт не сидел уже много лет.

Богиня опустилась рядом с Такроем и вытянула голые ноги.

— Тогда я не собираюсь быть важной персоной. Меня вообще тошнит уже от высоких постов. О-па! А этот откуда здесь взялся?

Рядом с Такроем стоял робкий мальчик с неказистой овечьей шкурой на бедрах.

— Я здесь уже давно. Вы просто не видели меня, а я у этой изгороди с утра, — сказал мальчик робко.

Изгородь окружила пространство не больше комнаты в башне, где Кристофер прятал Богиню. Поэтому было непонятно, как они не заметили мальчика. Но ведь в таком странном месте могло произойти все, что угодно. Судя по бледной коже и прямым светлым волосам, незнакомец не был здешним.

— Тебя Драйт взял в плен? — спросила Богиня.

Мальчик удивленно взглянул на нее:

— Даже не знаю. Я не помню, как сюда попал. А вы что здесь делаете?

— Ищем кое-кого, — быстро ответил Такрой. — Ты, случайно, не встречал человека — или даже нескольких — по имени Габриэль де Витт?

— Габриэль де Витт! Ведь это меня так зовут!

Троица уставилась на него. Робкий, нескладный мальчонка с нежно-голубыми глазами — Кристофер и Богиня чуть было не кинулись его опекать, а делать это пришлось бы очень мягко, потому что сразу было видно, что мальчика легко огорчить или даже обидеть. Кристоферу он очень сильно напомнил высокого, тощего Феннинга из школы, но теперь в лице мальчика угадывались заостренные черты Габриэля.

— И сколько у тебя жизней? — недоверчиво спросил Кристофер. Казалось, мальчик задумался.

— Удивительно, обычно у меня их девять, но сейчас я вижу только семь.

— Ой, он у нас весь целиком! — воскликнула Богиня.

— Да, но есть сложности, — сказал Такрой. — Титул Крестоманси тебе что-нибудь говорит? — обратился теперь к мальчику Такрой.

— Это такой старый скучный волшебник? Я думал, что на самом деле его зовут Бенджамин Достопочтенный.

Габриэль снова стал мальчишкой. Бенджамин Достопочтенный был Крестоманси до Габриэля.

— Неужели ты не помнишь Мордикея Робертса или меня? — спросил Кристофер. — Я Кристофер Чант.

— Приятно познакомиться, — вежливо улыбнулся Габриэль. А Кристофер не мог оторвать от него взгляда и все думал — как же из этого милого застенчивого мальчика вырос такой отвратительный Габриэль?

— Бесполезно, — сказал Такрой. — Когда ему было столько лет, нас еще и на свете не было.

— Вон еще люди, — кивнула Богиня на компанию из трех мужчин и одной женщины, мелькавших среди деревьев. У мужчин были меховые накидки, покрывающие только одно плечо, а женщина была в меховом платье. Они остановились неподалеку от изгороди и стали разговаривать. Один из них бросил презрительный взгляд на Такроя.

— Не обращай внимания, Кристофер, — прошептал Такрой, съежившись. — Этим людям я был обязан отчитываться. Думаю, они важные персоны.

Кристофер стоял и гордо смотрел перед собой, но ноги начали побаливать.

— Опять они все вынюхивают и выискивают, — сказал Габриэль. — У-у, зверюги! Я попросил у них что-нибудь поесть, а они притворились, что не слышат.

Прошло минут пять. Ноги у Кристофера начали уставать. Он уже ненавидел Одиннадцатый Мир. Не было видно ни птиц, ни животных, казалось, не было даже ветра, вообще погода здесь, похоже, не менялась. Повсюду ровными рядами стояли одинаковые красивые деревья, а люди вели себя просто отвратительно.

— Ненавижу этот лес, — сказал Габриэль, — здесь все слишком одинаковое.

— Женщина напоминает мне матушку Анстей, — послышался голосок Богини. — Она сейчас прикроет рот рукой и будет потешаться над нами, я уверена.

В этот мгновение женщина подняла руку ко рту и презрительно ухмыльнулась.

— Ну, что я вам говорила! А-а, наконец-то! Группка людей вдруг исчезла. Кристофер постоял на одной ноге, потом на другой.

—Как тебе повезло, Такрой! Если бы они не вышвырнули тебя в наш мир, пришлось бы тебе жить здесь.

Юноша лишь кисло улыбнулся и пожал плечами.

Еще через минуту вернулся тот человек, которого они видели раньше. Он прогуливался между деревьев неподалеку. Такрой кивнул Кристоферу. Тот громко и злобно закричал:

— Эй, ты! Я же велел тебе отвести нас к Драйту! Как ты смеешь медлить!

Человек опять сделал вид, будто не слышит. Он подошел, облокотился на изгородь и стал разглядывать путешественников, как в зоопарке. Он положил локти на острые колья, которые тут же покрылись деревянной планкой и стали похожи на перила. Кристофер не мог определить, что это за вид магии. Зато Богиня быстро разобралась. Она искоса взглянула на перила, и, видимо, сразу поняла, в чем дело. Деревянная планка со свистом унеслась в лес, а рука человека с размаху напоролась на острые колья. Габриэль засмеялся, но совсем не противно и не мстительно. А человек возмущенно подскочил, потер руку, потом вспомнил, что не должен показывать свои чувства незнакомцам. Развернулся и ушел.

Кристофер был раздражен и поведением человека, и тем, что Богиня оказалась проворней. Он поднял руки и попытался поднять человека тем заклинанием, каким он чуть не сломал дом доктора Посана. Оказалось, что такая магия здесь не работает. Правда, человек поднялся футов на шесть, но тут же плавно опустился и с издевательской ухмылкой куда-то побежал.

Богиня разозлилась не меньше Кристофера.

— Пробуем все вместе! Давай и ты, Габриэль! — проворчала она. — Раз, два, три!

Габриэль хитро ей подмигнул и они втроем подняли руки. Вместе им удалось поднять человека лишь фута на три в воздух, но оказалось, что они могут удержать его там. Он притворился, будто ничего не произошло, и перебирал ногами, как будто шел по земле. Со стороны выглядело это очень глупо.

— Отведи нас к Драйту! — заорал Кристофер.

— Вниз! — скомандовала Богиня и они швырнули его на землю. Он пошел прочь, как ни в чем не бывало, а Габриэль снова захихикал.

— Что же нам теперь делать? — спросил Кристофер у Такроя.

— Понятия не имею. Они обожают заставлять человека ждать — до тех пор, пока он не разозлится и не перестанет соображать, что к чему. — Такрой снова опустился на землю и обхватил колени руками.

Они ждали. Кристофер подумал, а не поднять ли себя самого, чтобы дать отдохнуть ногам — и вдруг заметил, как деревья слегка расступились справа и слева от изгороди. Или это земля под ними двигалась? Трудно было сказать наверняка. Кристофера замутило, он сглотнул и взглянул на деревья над головой. Деревья тут же крутанулись и исчезли, оставляя за собой широкую зеленую поляну. На дальнем краю поляны показался высокий, грузный человек, который неторопливо приближался.

— Это Драйт! — Такрой аж подпрыгнул.

Кристофер прищурился, чтобы включилась колдовская зоркость, и посмотрел на деревья, уплывающие вдаль. Он вспомнил свои игры с деревьями на Трумпингтон-Роуд. Драйт занимался сейчас подобными перемещениями. Похоже, чтобы колдовать в этом мире, нужно было делать все в точности наоборот, как будто смотришься в стеклянный шарик. Кристофер не знал, получится ли у него.

— Что-то я не понимаю, как эта здешняя магия действует, — вздохнул Габриэль.

Драйт медленно подходил к путешественникам, а Кристофер старался не показать свою радость от того, что догадался быстрее Габриэля. Деревья расступились, образовалась большая круглая поляна, залитая зеленоватым светом. Драйт подошел совсем близко и было видно, что одет он примерно так же, как и Кристофер, но с плечей свисали две львиные шкуры, обвешанные яркими украшениями. Кудрявые волосы и вьющаяся борода отливали серебром. На пальцах смуглых ног были надеты кольца.

— Он похож на тех дурацких богов, которые поедают своих детей, — отчетливо проговорил Габриэль.

Кристоферу пришлось прикусить язык, чтобы не рассмеяться. Маленький Габриэль ему определенно нравился. Драйт тем временем уже подходил к изгороди, Кристофер очутился снаружи, прямо перед Драйтом. Он недоверчиво оглянулся: слегка растерянные, Богиня и Габриэль по — прежнему находились за изгородью вместе с Такроем, который сидел на земле, стараясь не привлекать внимания.

Кристофер взглянул на Драйта. Гладкое смуглое лицо не выражало ничего. Но Кристофер не сводил с него глаз, пытаясь разглядеть за этой пустотой человека. Драйт держался столь высокомерно, что на какое-то мгновение Кристофер почувствовал себя крошечной мошкой. Потом он вспомнил ледник в Седьмых Мирах, о котором Такрой сказал, что тот напоминает ему двоих людей. Теперь Кристофер понял, что вторым человеком был Драйт. Недоступный и холодный, как ледник, Драйт был будто покрыт коркой древних знаний, непостижимых для обычного человека.

Но ведь ледник напомнил Такрою и дядю Ральфа. Сперва Кристоферу казалось, что ничего общего между ними и быть не может, но потом понял, что их сближает фальшивое выражение лиц. Драйт наверняка мог лгать и притворяться, если ему это было нужно. Как и дядя Ральф. И еще. Оба они любили только себя и интересовались только собой. Дядя использовал людей в своих интересах. Драйт занимался тем же.

— Кто ты? — высокомерно спросил Драйт.

— Я Драйт, — ответил Кристофер. — Драйт в Мире Двенадцать А. Дома меня зовут Крестоманси, но на самом деле это одно и то же.

У Кристофера поджилки тряслись, но Такрой сказал, что единственное, чем можно побить Драйта — это гордостью. Кристофер собрался с силами, унял дрожь в коленках и горделиво взглянул на Драйта.

Непонятно было, поверил Драйт или нет. Он ничего не ответил, а лицо по-прежнему ничего не выражало. Однако Кристофер почувствовал, как Драйт выпустил маленькие усики — магическое средство Одиннадцатого Мира — и начал ощупывать его, исследуя сильные и слабые стороны. В глубине души Кристофер был уверен, что у него есть только слабые стороны. Но здесь все было так странно, что мальчик понятия не имел, какова его сила в этом мире. Это означало, что и Драйт, возможно, не понимал. На поляне за спиной Драйта собралось множество людей. Смуглая разношерстная толпа, разодетая во всевозможные меха — от убогих набедренных повязок до длинных одеяний из толстых медвежьих шкур. Кристоферу показалось, что Драйт сказал:

— Можешь звать себя Драйтом, если хочешь, но сперва посмотри, какова моя сила! Толпа глазела на Кристофера с отвращением и презрением. Кристофер ответил им тем же. Он, пожалуй, даже привык к такой гримасе, ведь почти все то время, которое он прожил в замке, она не сходила с его лица — если верить Флавиану. Кристофер содрогнулся. Значит, он был такой же противный, как эти люди из Одиннадцатого Мира?!

— Зачем ты здесь? — спросил Драйт.

Кристофер отбросил страхи. “Если я выберусь отсюда, то постараюсь исправиться”, — пообещал он сам себе и стал вспоминать совет Такроя, что лучше всего ответить на заданный вопрос.

— Мне нужно забрать кое-что свое. Но сначала позвольте представить вам мою помощницу, Живую Ашет. Богиня, это Драйт Одиннадцатого Мира.

Страусиные перья затрепетали на голове девочки, когда она подошла к острым кольям и грациозно поклонилась. По лицу Драйта проскользнуло нечто неуловимое, свидетельствующее о том, что Живая Ашет произвела на него впечатление.

— И, конечно же, вы уже знаете Мордикея Робертса, — многозначительно произнес Кристофер.

Драйт опять промолчал. Люди за ним расселись на земле, как будто поступали так всегда.

— Ну, хорошо. Ты мне равен, — проговорил Драйт. — Но — обрати внимание на то, что моих приближенных в тысячи раз больше, чем твоих, и они послушны мне во всем!

Кристофер поразился своей победе, но постарался скрыть это и принялся разглядывать людей. Некоторые весело болтали между собой, но о чем, слышно не было. Кто-то готовил еду над маленькими шариками голубоватого колдовского огня. Детей было очень мало, они сидели неподвижно и тупо смотрели перед собой. Вот скучища! — подумал Кристофер. Похоже, даже в замке в сотню раз веселей.

— И что же это такое, что сумело ускользнуть от тебя в мой мир? — наконец спросил Драйт.

Вот и дошел разговор до дела, хотя Драйт старался представить все как оплошность Кристофера. Но Кристофер улыбнулся и покачал головой, давая понять, что он принял слова Драйта за шутку.

— Сейчас скажу. Но сначала — хочу поблагодарить тебя за то, что ты нашел и собрал жизни Габриэля де Витта. Для меня это очень большая помощь…. Но, кажется, ты немного ошибся и соединил жизни в маленьком мальчике.

— Я соединил их в том человеке, с которым легче договориться. — Как и раньше, слова Драйта можно было понять в разных смыслах.

— Если думаешь, что с мальчиком легче договориться, то, боюсь, ты опять ошибаешься. Он же из Двенадцатых Миров!

— С девочками тоже сложно! — вставила Богиня.

— Кем тебе приходится Габриэль де Витт? — спросил Драйт.

— Он мне вроде отца. — Кристофер решил не уточнять, кто есть кто, и взглянул на Такроя, который все еще сидел на траве. Кристоферу показалось, что кудрявая голова друга слегка кивнула.

— Ты требуешь де Витта, — продолжал Драйт, — и сможешь получить его, но это зависит от того, что еще ты скажешь.

Изгородь растеклась и исчезла. Габриэль удивился, а Богиня подозрительно огляделась. Кристофер недоверчиво посмотрел на Драйта. Что-то все слишком хорошо и гладко выходило!

— Еще я должен сказать о моем человеке, которого ты знаешь как Мордикея Робертса. Верю, что он был твоим, а значит, у тебя осталась его душа. Но теперь он мой. Так почему бы тебе не вернуть его душу?

Такрой с ужасом посмотрел на Кристофера, но тот не обратил на это внимания. Конечно, Кристофер догадывался, что может испортить все дело, но он давно пообещал себе спасти душу друга. Он пошире расставил ноющие ноги, скрестил руки на тигровой шкуре и улыбнулся Драйту так, как будто просил его о небольшом одолжении.

Драйт не выразил ни удивления, ни ярости. Кристофер был уверен, что тот ждал этой просьбы. В чем же дело? Драйт облегчил им дорогу в Одиннадцатый, прикинулся, будто принимает Кристофера за равного, и сказал, что отдаст жизни Габриэля. Значит, Драйт хотел за такие благодеяния получить от Кристофера то, что ему очень нужно. Но что?

— Если мой человек хочет стать твоим, ты должен знать имя его души, — заметил Драит. — Он сказал тебе?

— Да, его зовут Такрой. Люди позади Драйта начали оскорбленно переглядываться.

— И что Такрой сделал, чтобы стать твоим?

— Он лгал ради меня целый день, да так, что ему поверили.

По поляне прокатилась волна возбужденного шепота. Это был страх? Или одобрение? Что бы там ни было, Кристофер знал, что сказал правильно. Такрой рассказывал, что эти люди лгали ради своего Драйта. А убедительно лгать целый день — это для них наивысшая преданность,

— Тогда забирай его! — согласился Драйт. — Но с двумя условиями. Я ставлю два условия, потому что ты попросил меня о двух вещах. Первое: естественно, ты должен знать сам, где находится душа Такроя. — Драйт подал рукой маленький знак.

Деревья с одного края поляны расступились, открыв тропинку к квадратной рамке Ворот. До них было шагов пятьдесят. Драйт показывал мальчику, что тот сможет пойти домой, если сделает, что требуется.

— На тропинке огромная магическая преграда,— прошептала Богиня.

Габриэль вытянул шею и тоскливо посмотрел на Ворота.

— Да, что-то вроде морковки перед носом у осла, — согласился он. А Такрой застонал и уронил голову на колени.

Местные жители приносили какие-то фигурки и выкладывали из них большой полумесяц перед Кристофером. Прежде чем опустить фигурку на землю, каждый заглядывал Кристоферу в глаза. А тот смотрел на эти предметы: черные, желтоватые или блестящие белые то ли статуэтки, то ли кусочки какого-то вещества, которое сперва немного растаяло, а потом затвердело в самых причудливых формах. Некоторые отдаленно напоминали людей, а остальные вообще не имели отчетливой формы. Но материал, из которого все они были сделаны, значил для Кристофера многое. В желудке у Кристофера подозрительно забурлило и ему стоило больших усилий сохранять высокомерие на лице — ведь все фигурки были из серебра!

Когда на траве оказалась примерно сотня предметов, Драйт махнул рукой и люди остановились.

— Это души моих людей. Здесь есть и душа Такроя. Найди ее.

Несчастный Кристофер бродил вокруг полумесяца, сцепив руки за спиной, чтобы унять дрожь. Он чувствовал себя генералом, производящим смотр армии железных гоблинов. Он обошел полумесяц, но ничего интересного не заметил. Тогда приказал себе включить колдовскую зоркость и повернул в обратную сторону. Кристофер с трудом заставил себя смотреть на статуэтки, потому что на него волнами накатывала магия Одиннадцатого Мира и яростно ему мешала. Все предметы выглядели одинаково, ничто не выделялось. Колдовская зоркость включилась, Кристофер точно это знал: он ясно увидел, что людей на поляне вовсе не было, а находились они в разных частях леса и занимались своими делами, послав по команде к Драйту свои образы. Но в отношении серебра колдовская зоркость Кристофера оказалась бесполезна.

Что же делать? Он ходил вдоль полумесяца и размышлял. Люди насмешливо наблюдали за ним. “Какие они противные! — думал Кристофер. — Неудивительно, что у них такие души — маленькие серебряные чудовища. Только Такрой был милым... А! Вот где его душа!” Она лежала неподалеку слева и не больше других напоминала человечка, но выглядела очень симпатично, куда симпатичней остальных, Кристофер сделал вид, что не заметил ее, и пошел дальше, гадая, что же произойдет, когда он подберет душу Такроя, а вся его магическая сила от прикосновения к серебру исчезнет. Ему оставалось надеяться на Богиню. Она должна понять.

Наверное, лицо у него все-таки дрогнуло. Драйт тут же сообразил, что Кристофер нашел душу Такроя, и начал жульничать. Полумесяц вдруг вытянулся и душа Такроя оказалась за добрую милю от Кристофера. Остальные души принялись менять формы, растекаться и собираться в комки. Потом они подпрыгнули и все стало как прежде. “Вот умница Богиня”, — подумал Кристофер, не спуская глаз с души Такроя, которая оказалась совсем недалеко. Он нагнулся и быстро схватил ее. Как только серебро коснулось его руки, на Кристофера навалилась ужасная усталость и слабость. Ему захотелось плакать, но он не выпустил душу Такроя из рук. Богиня стояла с простертыми руками и буравила Драйта взглядом. Кристофер очень удивился, потому что даже безо всякой своей магии видел вторую пару рук Богини.

— Мои жрицы учили меня, что обманывать — низко. И я думала, что ты слишком гордый, чтобы унижаться до жульничества.

Драйт посмотрел на нее сверху вниз:

— Я не признаю правил.

“Потеря колдовской силы чем-то похожа на особый вид колдовской зоркости”, — подумал Кристофер. Теперь Драйт казался ниже и не таким величественным. Он казался лицемером, к тому же очень похожим на дядю Ральфа. Конечно, страх до конца не прошел, но все же Кристоферу стало намного спокойнее.

Пока Богиня и Драйт мерили друг друга яростными взглядами, Кристофер из последних сил потащился к Такрою.

— Вот, — сказал он, протягивая странную фигурку другу. Тот мигом вскочил и посмотрел на нее, будто не верил своим глазам. Дрожащими руками он взял свою душу, которая тотчас влилась в него. Ногти и вены засеребрились, вспыхнуло серебром лицо, потом вспышка погасла, но вокруг Такроя появилось легкое свечение, отчего он стал больше походить на Такроя из Междумирья.

— Теперь я действительно твой человек! — сказал Такрой и засмеялся, хотя его смех больше напоминал рыдание…. — Теперь ты понимаешь, почему я не мог попросить руки Розали... Посмотри на Драйта!

Кристофер повернулся и увидел, что растерянная Богиня стоит на коленях. Ничего удивительного, ведь у Драйта тысячелетний опыт в колдовстве.

— Оставь ее!

Драит взглянул на Кристофера, и тот на мгновение почувствовал, как злобная уродливая магия пытается повалить на колени и его. Вдруг напряжение исчезло. Драйт еще не получил от Кристофера того, что хотел.

— Переходим ко второму условию, — невозмутимо объявил владыка. — Я не потребую от тебя многого. Ты врываешься сюда и требуешь семь жизней и душу. Я же попрошу взамен только одну жизнь.

Габриэль нервно засмеялся:

— Если это и есть твое второе условие, тогда я могу поделиться...

Вот, оказывается, что нужно было Драйту. Он желал получить жизнь волшебника с девятью жизнями, да еще врученную по собственной воле! Если бы Кристофер и не решился попросить душу Такроя, за свободу Габриэля ему все равно пришлось бы расплачиваться одной жизнью. Лишь на секунду Кристофер подумал, что они могли бы отдать ему одну из Габриэлевых жизней. В конце концов, у Габриэля их семь, да еще одна осталась в замке. Но потом он понял, что поступить так было бы очень опасно — это дало бы Драйту возможность полностью управлять Габриэлем — как он управлял Такроем — пока длятся все его жизни. Драйт размечтался подчинить себе Крестоманси! Нет, он не отдаст ему жизнь Габриэля.

— Хорошо, — сказал Кристофер. В первый раз он испытал благодарность к Габриэлю за то, что тот надежно спрятал его девятую жизнь в замке.

— Как видишь, у меня осталось две жизни. Возьми одну из них. — Кристофер старался отчетливо называть все условия, потому что Драйт наверняка опять попытается сжульничать. — Если ты возьмешь больше, я умру. Тогда мой мир будет вправе наказать твой. Как только жизнь окажется у тебя в руках, условия будут выполнены и ты должен отпустить нас четверых через Ворота назад в Двенадцатый А.

— Согласен, — ответил Драйт. Лицо его по-прежнему ничего не выражало, но внутри — Кристофер ясно ощущал — он ликовал и поздравлял себя. Он горделиво подошел к Кристоферу, а тот собрался с духом и надеялся, что будет не очень больно. На самом деле он почти ничего и не почувствовал. Через минуту Драйт отошел, в руке у него была зажата прозрачная фигурка в тигровой шкуре, а с маленькой прозрачной головки свисала золотая ленточка. Кристофер сосредоточился и всеми силами призвал пламя на эту фигурку. Единственное, к чему Драйт не привык, был огонь. Значит, только огонь мог побороть его многовековой опыт. Богиня пришла к точно такому же выводу. Когда Кристофер бросил на нее взгляд, она стояла с вытянутыми руками — и призывала огонь.

Седьмая жизнь почти сразу исчезла в языках пламени. Драйт схватил ее за мерцающие плечи и стал тушить, но Кристофер оказался прав. Магический огонь был слабым местом Драйта. Все попытки сбить пламя ни к чему не привели. В конце концов, Драйту пришлось отступить, иначе обе его руки сгорели бы. Но было поздно — его львиная шкура уже запылала. Кристофер глянул последний раз, как Драйт борется с огнем, кашляя от дыма… Потом владыка рухнул на дымящийся дерн и стал кататься по нему, пытаясь сбить пламя. Зрелище было ужаснее, чем пожар, устроенный драконом.

Такрой схватил Кристофера, бросил его себе на плечо, словно заправский пожарный, и побежал к Воротам. Каждый шаг друга болью отзывался во всем теле, глаза слезились, но все равно Кристофер разглядел позади Богиню, которая схватила Габриэля за руку своими тремя — если не четырьмя — и потащила к Воротам. Добежали они одновременно и все вместе нырнули в темноту. Последнее, что успел сделать Кристофер — это отменить заклинание, призвавшее огонь, и захлопнуть за собой Ворота.

Глава 21

Боль прекратилась, как только затворились Ворота. Такрой осторожно опустил Кристофера на пол, оглядел, проверяя, все ли с ним в порядке, и устремился к мисс Розали.

— Ух ты, смотри! — сказала Богиня, указывая на Габриэля.

Но Такрой не обернулся, так он был счастлив встрече с Розали. А Кристофер сидел на полу и не мог отвести глаз от происходившего. Магия Драйта перестала действовать и Габриэль начал расти. Сначала превратился в молодого щеголя с проницательным взглядом, потом — в мужчину средних лет в темном костюме. Затем он побледнел и очень погрустнел, будто все его надежды рухнули. В следующий миг мужчина превратился в бодрого, седоватого джентльмена, который вскоре посуровел и состарился.

Кристофер был поражен: оказывается, Габриэлю тоже совсем не хотелось становиться Крестоманси. И теперь они наблюдали те ступени, которые он прошел. “Хорошо, что все так получилось”,— подумал Кристофер, глядя, как Габриэль наконец превращается в знакомого всем сурового старика. Старый Габриэль подошел к кушетке Такроя и опустился на нее.

Тут же подбежали Иоланта и Берил с чаем, который Габриэль выпил залпом.

— Огромное тебе спасибо, Кристофер, — произнес он. — Надеюсь, боль прошла.

— Да, спасибо, — принимая чашку чая от Эрики, ответил Кристофер.

Габриэль глянул на Такроя, не отходившего от мисс Розали:

— Судя по всему, Мордикей должен быть благодарен тебе в тысячу раз больше, чем я.

— Не отправляйте его в тюрьму! — попросил Кристофер. “Еще надо не забыть попросить за Джейсона”, — рассеянно подумал он.

— Сделаю все, что смогу, — пообещал Габриэль. — Теперь-то я в курсе событий. Этот ужасный Драйт должен ответить за многое, хотя я, должно быть, не ошибусь, если предположу, что Мордикей продолжал работать на твоего не менее ужасного дядю, поскольку знал, что любой другой спирит дяди превратит тебя в настоящего хладнокровного преступника. Согласен?

— Ну, возможно, здесь больше виновато наше общее увлечение крикетом, — стараясь быть честным, ответил Кристофер.

— Неужели? — вежливо отозвался Габриэль и повернулся к Богине, которая отыскала Праудфут и нежно ее гладила. Габриэль посмотрел на котенка, потом на голые ноги девочки. — Юная леди, — проговорил он, — вы ведь юная леди, не правда ли? Пожалуйста, покажите мне подошву вашей левой ноги.

Богиня с вызовом развернулась и подняла левую ногу. Габриэль взглянул на голубоватую отметину, потом перевел глаза на Кристофера.

— Да, я настоящая Ашет,— сказала Богиня, — аи не надо так смотреть на Кристофера. Я сама сюда явилась. Догадалась, как это сделать!

Габриэль прищурился:

— Воспользовавшись жизнью богини Ашет, как второй? — Он отставил пустую чашку и взял из рук Флавиана полную. — Моя дорогая девочка,— отхлебнув, продолжил он,— как глупо! Вы ведь сами очень сильная волшебница. Вам не нужно было использовать Ашет. Вы просто дали ей власть над собой, и Рука Ашет теперь будет преследовать вас всю оставшуюся жизнь.

— Но я думала, что использую магию, которую дает мне Ашет! — запротестовала девочка.

— У Ашет, конечно, есть сила, но она никогда ею не делится. Все, что вы делаете, идет от вас самой.

Богиня рот открыла от изумления. Казалось, она вот-вот расплачется. Но тут Флавиан сказал извиняющимся тоном:

— Габриэль, похоже, Рука Ашет нас окружила...

В это мгновение раздался грохот снизу — это свалилась Верша для Омаров.

Все высыпали на лестницу, а Габриэль в недоумении застыл на месте. Кристофер рванул к лестнице и сделал то, о чем всегда мечтал — вскочил на мраморные перила и съехал по ним вниз. Богиня съехала вслед за ним. Очутившись внизу, Кристофер первым делом наткнулся на Габриэля, который оказался уже там и смотрел на свою прозрачную жизнь. Взоры остальных были обращены в другую сторону.

В звезде появился дядя Ральф в доспехах и с тяжелым жезлом. Кристофера это не удивило. Даже если он прихватил бы с собой противокошачье заклинание, оно, безусловно, не сработало бы против кота из Храма. Верша для Омаров упала точно на звезду, так что кот и дядя Ральф оказались запертыми вместе….. И кот не терял времени даром!

Сквозь зеленоватые клубы дыма от драконьей крови было видно, как дядя Ральф топчется в клетке, наступая на блюдца с кошачьей едой и замахиваясь на Трогмортена жезлом. Кот двигался быстрее дяди и жезла, но достать дядю через его броню не мог. Положение получалось безвыходное.

Кристофер оглянулся и увидел рядом радостно улыбающегося Габриэля. “Похожая улыбка была у него на лице, когда мы подняли в воздух того обитателя Одиннадцатого Мира”,— подумал Кристофер.

— Ну что, дадим коту немного позабавиться? — спросил Габриэль.

Кристофер кивнул. Доспехи дяди исчезли, под ними оказался рыжий твидовый костюм. У Трогмортена тут же появилось семь лап, три головы, когти-бритвы, он зашипел и забрызгал слюной. За секунду ему удалось прогуляться вверх и вниз по дяде несколько раз. Спустя еще пять секунд кровь полилась рекой и Кристоферу стало жалко дядю, поэтому, когда через полминуты Трогмортен с рычанием куда-то исчез, Кристофер вздохнул с облегчением.

А кот был уже в руках Богини. Он отчаянно вырывался, но девочка сказала:

— Нет, Трогмортен. Я говорила тебе и раньше, что нельзя царапать лицо! Это очень дурно.

— Дурно или нет, но мне понравилось, — с сожалением сказал Габриэль, бережно наматывая что-то невидимое на руку. — Симонсон, — позвал он, — вы отвечаете за клетку? Пока он отбивался от Трогмортена, я отнял у него магию. Уберите клетку и заприте его где-нибудь, пока полиция не подъедет.

Воспользовавшись моментом, Трогмортен прыгнул под клетку, как только она начала подниматься. Дядя взвыл. Тогда один из конюхов забрался под потолок и отцепил канат с клеткой, которая с ужасным грохотом упала на пол; дядя оказался снова в клетке, а Трогмортен, истошно вопя, рыскал вокруг.

Когда в конце концов клетку сдвинули, из лужи крови посреди звезды поднялся серебристый столб. Он поднимался все выше и выше, постепенно принимая очертания человека, и наконец из него выступила женщина в серебряном платье, серебряной маске и с серебряным копьем.

Богиня задрожала от страха и спряталась за Кристофера.

— Серебро, — предупредил он. — Я ничего не смогу сделать.

Он сжал зубы. Первый раз за все время Кристофер почувствовал, как беззащитен и гол человек с одной-единственной жизнью. Богиня метнулась к Габриэлю и схватилась за его черный сюртук:

— Это Ашет! Спасите меня!

— Мадам, — вежливо сказал Габриэль привидению, — что привело Вашу честь в нашу скромную обитель?

Привидение проницательно поглядело в щелки маски сначала на Габриэля и спрятавшуюся за него Богиню, потом на Кристофера, на клетку и на всеобщий беспорядок в холле.

— Я надеялась, что это более респектабельное заведение,— сказала женщина глубоким мелодичным голосом и сдвинула маску с лица. Посмотрев на это лицо, Кристофер почувствовал себя круглым идиотом в тигровой шкуре с навешенными на нее побрякушками.

— Матушка Праудфут! — воскликнула Богиня.

— Я давно пытаюсь прорваться сквозь эту пентаграмму, дитя мое, — раздраженно проговорила матушка Праудфут. — Тебе следовало со мной посоветоваться, прежде чем принимать столь важное решение. Ты ведь знала, что я непременно изменила бы для тебя правила, если бы могла. — И, повернувшись к Габриэлю, добавила:— Вы выглядите достаточно солидно. Это вы тот самый главный волшебник Двенадцатого А, де Витт?

— К вашим услугам, мадам. Простите нам этот временный беспорядок. У нас были неприятности, а вообще мы вполне достойные и уважаемые представители своего народа.

— Я так и думала, — ответила матушка. — Не могли бы вы позаботиться об этой Дочери Ашет? Я была бы вам весьма благодарна, если бы вы помогли мне, потому что я должна сообщить о ее смерти.

— В каком смысле — позаботиться? — осторожно спросил Габриэль.

— Отправить ее учиться в хорошую школу, и, более того, — стать ее официальным опекуном, — сказала Праудфут и величественно сошла с пьедестала. Ростом она оказалась с Габриэля. И вообще чем-то они были похожи: оба худощавые и строгие. — Эта девочка была моей любимицей, — объяснила матушка. — Я всегда стараюсь спасти их, когда они становятся взрослыми, но почти все они так глупы, что я не сильно переживаю, если это мне не удается. Но как только я поняла, что эта девочка не чета остальным, я начала делать для нее отчисления из фонда... Храма. Думаю, мне хватит средств, чтобы устроить ее судьбу.

Она отбросила шлейф платья, и пьедестал оказался небольшим сундучком. Матушка широким жестом откинула крышку, и Кристофер увидел великое множество мутных полупрозрачных камешков, похожих на дорожный гравий. Однако Габриэль взирал на них с благоговейным трепетом. Такрой и Флавиан беззвучно переговаривались, многозначительно стреляя глазами в сторону сундука. Кристоферу послышалось слово бриллианты.

— Ну что, как вы думаете, этого хватит?

— Хватило бы и половины, — почтительно ответил Габриэль.

— Видите ли, я желала бы, чтобы после вашей частной английской школы девочка закончила бы высшую швейцарскую школу, — пояснила матушка. — Я изучила ваш мир и не хочу, чтобы девочка в чем-либо нуждалась. Вы поможете мне? Я в свою очередь прослежу, чтобы служители Ашет удовлетворили любую вашу просьбу.

Габриэль перевел взгляд с матушки Праудфут на Богиню. Он колебался. Посмотрел на Кристофера и наконец сказал:

— Очень хорошо.

Богиня выпрыгнула из-за Габриэля, обняла его и бросилась к матушке, которую тоже обняла.

— Я так вас люблю, матушка! — воскликнула девочка, уткнувшись в серебряные складки платья.

Матушка Праудфут всхлипнула и крепко обняла Богиню. Потом посмотрела на Габриэля:

— Вот еще что. Дело в том, что Ашет всегда требует какую-нибудь жизнь за каждую Живую Ашет.

Кристофер вздохнул. Похоже, во всех Безделках всем от него только и нужны были жизни. Теперь у него осталась лишь одна — в сейфе замка.

— Ашет не очень разборчива, — сказала матушка Праудфут, прежде чем Габриэль успел открыть рот. — Обычно я подсовываю ей жизнь какой-нибудь кошки из Храма. — И ткнула серебряным копьем в тот угол, где Трогмортен ходил вокруг клетки и шипел, как кипящий чайник.

— У этого старого рыжего разбойника еще три жизни. Возьму одну.

Шипение прекратилось. Трогмортен показал, что он думает по поводу такого предложения, пулей метнувшись вверх по лестнице.

— Неважно, — сказал Габриэль. — Так уж получилось, что у меня есть одна запасная жизнь.

Он вытянул свое прозрачное подобие из свалки ломаных библиотечных стульев. Потом повесил его на острие копья матушки.

— Такая подойдет?

— Без сомнений. Спасибо.

Матушка поцеловала Богиню и величественно удалилась в пентаграмму. Богиня закрыла сундучок и уселась на него.

— Школа! — расплылась девочка в блаженной улыбке. — Рисовые пудинги, старосты, спальни, полуночные пиршества, игры... — Внезапно ее лицо сделалось озабоченным. — Но, если честно, сэр де Витт, думаю, мне лучше остаться в замке. Ведь я причинила Кристоферу столько неприятностей, а он так... так одинок здесь.

— Будто я не понимаю, — ответил Габриэль. — Я уже почти договорился с Министерством о том, чтобы перевести сюда десяток-другой юных волшебников на обучение. Пока я могу нанимать их только в прислугу, как нашего Джейсона — в помощники садовника. Но скоро все изменится. Поэтому не вижу причин не пускать вас в школу...

— Но они есть! — Богиня покраснела, в глазах стояли слезы. — Я должна откровенно во всем признаться, так все поступали в книжках про Милли. Я не заслуживаю. Я совершила дурной поступок! Чтобы пробраться сюда, я взяла не жизнь Ашет, а жизнь Кристофера. Я думала, что Ашет может остановить меня, и украла одну из жизней Кристофера, пока он торчал в стене... — По ее лицу градом катились слезы.

— И где же она? — ошарашенно спросил Кристофер.

— Там, в стене, — всхлипнула девочка. — Я запихнула ее поглубже, чтобы никто не догадался. Но с тех пор я чувствую себя ужасной дрянью. Я изо всех сил старалась помочь и искупить свою вину, но сделала так мало, что, думаю, меня нужно наказать.

— В этом нет никакой необходимости, — возразил Габриэль. — Мы знаем, где находится эта жизнь, и пошлем за ней Мордикея. Успокойтесь, юная леди. Вам придется пойти в школу, иначе куда нам девать все эти бриллианты?! Считайте, что это ваше наказание. А на каникулы можете приезжать и жить в замке с юными волшебниками.

Блаженная улыбка вернулась и слезы тут же высохли.

Вот, собственно, и все. Да, вот еще: вскоре после Нового года Кристофер получил из Японии письмо.

“Дорогой Кристофер! Почему ты не сказал мне, что твой папа перебрался в Японию? Это такая прелестная страна, особенно когда привыкаешь к местным обычаям. Мы с папой здесь очень счастливы. Гороскопы папы удостоились чести заинтересовать некоторых людей, близких к императору. Мы уже вхожи в высшие круги и надеемся в скором времени продвинуться еще выше.

Папочка шлет наилучшие пожелания будущему Крестоманси.

С любовью,

мама”.