Палмер Диана
Мое сердце - твое, любимый !
Диана ПАЛМЕР
Мое сердце - твое, любимый!
Перевод с английского Е. Карцевой
ГЛАВА ПЕРВАЯ
За его спиной перешептывались и усмехались, а он, делая вид, что не замечает, и с трудом сдерживая улыбку, шел по коридору к кардиологическому отделению. Теперь всей больнице Святой Марии, да что больнице - всему городу, стало известно, что он, всемирно известный кардиохирург, доктор Рамон Кортеро, неравнодушен к рок-группе "Десперадо". Утром на местном телеканале вышло в эфир интервью, где он разоткровенничался и поведал: песни этой группы поддерживают его и помогают проводить операции.
И вот сейчас, отвечая на все насмешки и издевки лишь хитрым и очень выразительным взглядом карих глаз, он направлялся на встречу с женой своего пациента.
Операция была уже позади, на сердце поставлен новый клапан, и сообщить такую новость всегда радость для хирурга.
Однако женщины в приемной не оказалось. Должно быть, дежурная сестра что-то перепугала и по ошибке отправила ту в другое отделение больницы.
А ситуация выдалась не из легких: бригаде пришлось сильно постараться, когда на операционном столе оказался пожилой господин с дисфункцией клапана, к тому же осложненной пневмонией. Но Рамону к больным в критическом состоянии не привыкать, и он снова сумел совершить чудо, зато каково же сейчас было его разочарование, когда оказалось, что обрадовать некого.
Вдруг двери лифта открылись, и в коридоре появилась дама преклонных лет в окружении многочисленной родни. Женщина была вне себя от страха и горя: глаза ее покраснели и припухли от слез и выражали полное отчаяние.
Увидев ее, Рамон шагнул ей навстречу и широко улыбнулся, отвечая на вопрос, который замер у нее на устах.
- Ваш муж в порядке. Господь подарил ему сильное сердце.
- Слава Богу! - прошептала она. - Спасибо, доктор! - Женщина пожала Рамону руку.
- Рад, что удалось помочь, - произнес тот добродушно.
Лицо кардиолога, стоявшего за его спиной, тоже озарилось счастливой улыбкой: именно он встретил эту женщину в приемной и в общих чертах рассказал о проведенной операции. Она с благодарностью пожала руку и ему.
Однако доктор Вэн Копланд лишь пожал плечами:
- Это наш долг. Сейчас вашего мужа поместили в отделение интенсивной терапии. Как только подключат оборудование, вас пропустят в его палату, и вы сможете побыть с ним.
Снова слова благодарности, снова слезы, и вот уже все семейство удалилось вслед за санитаркой. Бэн подошел к Рамону:
- Случаются же чудеса. Я бы и на чашку кофе не поспорил, что у больного был хоть один шанс.
- Точно, - сухо согласился тот. - Но иногда нам в самом деле везет. Потянувшись, Рамон зевнул. - Думаю, я мог бы проспать целую неделю, но дежурство еще не закончилось. А ты небось домой сейчас пойдешь? - (Вместо ответа Бэн расплылся в улыбке.) - Везет же людям!
Помахав другу на прощанье рукой, Рамон Кортеро направился проверить состояние двух других пациентов. Судьба к нему сегодня была поистине благосклонна: три срочных операции за одно воскресное дежурство и все три с благополучным исходом.
Он проверил своих больных, раздал санитаркам поручения, переоделся и отправился в городскую больницу, находившуюся на другой стороне улицы. Там тоже лежали несколько человек, которых он недавно прооперировал. Затем маршрут доктора пролегал в больницу Университета Эмори, где он должен был осмотреть перед выпиской одного пациента. И только затем - домой.
Его просторную квартиру скорее можно было назвать жилищем отшельника, чем домом процветающего, богатого хирурга. Однако Рамона такое положение вещей вполне устраивало. Еще в детстве, в Гаване, родители научили его ценить простоту и скромность.
С грустной улыбкой он взял с полки томик Пио Барохи. "Рамону от Изадоры, с любовью".
Пио Бароха-и-Неси (1872-1956) - испанский писатель, автор 66 романов, объединенных в циклы: "Земля басков", "Фантастическая жизнь", "Города" и др.
Эта надпись всегда стояла у него перед глазами, он знал ее досконально, цвет чернил, каждый изгиб до боли знакомого почерка. Его жена два года назад умерла от воспаления легких, умерла, когда он был за границей, умерла по чудовищной случайности, по недосмотру. Двоюродная сестра оставила ее одну на всю ночь, и высокая температура, лихорадка, отек легких сделали свое черное дело. Судьба сыграла злую, шутку: его не было дома именно в тот единственный раз, когда в нем действительно нуждались. Он оставил Изадору с молоденькой кузиной, Норин, дипломированной медсестрой, считая, что опасаться нечего, что та сможет обеспечить ей необходимый уход и заботу. Но - ошибся. Когда Рамон вернулся, было уже слишком поздно - дома его ждало страшное известие о смерти жены. Норин пыталась вымолить его прощение, пыталась что-то объяснять, только горе было слишком велико, а ее вина так очевидна, что он не смог, заставить себя даже выслушать ее. И не он один - родители Изадоры тоже не находили племяннице никаких оправданий.
Нежно похлопывая книгу по обложке, он отложил ее в сторону.
Бароха, известный испанский прозаик начала двадцатого века, тоже был врачом. Рамон чувствовал в этом авторе родственную душу и коллекционировал книги о нем, о его жизни в Мадриде. Бароха жил еще до изобретения антибиотиков. Его творчество, полное боли, ужаса, трагизма одиночества и в то же время надежды, вызывало у Района интерес. Он так же, как и герои его любимого автора, умел надеяться. Когда жизнь не оставляла ничего другого, он продолжал верить во Всевышнего и молиться о чуде. Сегодня оно свершилось для пожилой дамы, мужа которой Рамон оперировал, и чужое счастье согревало его душу. Крепкий брак, взаимная любовь, как было когда-то и у них с Изадорой. По крайней мере, с этого начиналось...
Вздохнув, он зашел на кухню и открыл холодильник. В это время прозвучал телефонный звонок.
Рамон возвратился в прихожую, поднял трубку:
- Кортеро.
После непродолжительной паузы раздался тихий голос:
- Рамон?
В ту же секунду лицо его окаменело, стало жестче.
- Да, Норин, - ответил он холодно, - что тебе нужно?
Снова молчание, потом:
- Тетя просила узнать, придешь ли ты к дяде на день рождения.
Странно слышать такие слова от Норин. Она и раньше была не так уж близка со своей родней, а после смерти Изадоры дистанция только увеличилась. Во всяком случае, все семейные праздники проходили без нее.
- Когда?
- Ты знаешь.
Он сердито вздохнул.
- Если не буду дежурить в воскресенье, то приду. А ты придешь? добавил он сухо.
- Нет, - в интонации звучали ледяные нотки. - Я занесла подарок сегодня. До конца недели их не будет в городе, поэтому меня и попросили связаться с тобой.
- Хорошо. Еще одна пауза.
- Я передам тете, что ты придешь. - И повесила трубку.
Его пальцы чувствовали холодную пластмассу телефона - холодную, как его сердце после ухода Изадоры из жизни. Сколько ни старался, он никогда не мог отделить воспоминания о ее смерти от образа Норин, которая спасла бы его жену, останься дома. Вероятно, он не имел права так злиться, и подсознательно понимал это, только поделать с собой ничего не мог: его злоба, его гнев и ненависть, казалось, заглушали боль и безысходность от потери жены. Он заставил себя забыть, что и Норин любила Изадору, что и ее горе и утрата ничуть не меньше. Он чувствовал к ней лишь жгучую ненависть и не старался это скрыть.
Надо отдать eй должное: Норин никогда не обвиняла его в несправедливом отношении. Она просто старалась не попадаться ему на глаза, хотя и работала через дорогу от больницы Святой Марии, где чаще всего проходили его операции. Дипломированная медсестра, она дежурила в интенсивной терапии и иногда следила и за его пациентами, но во время обходов он относился к ней как к пустому месту. Она окончила университет и могла бы даже стать врачом, но так и не сделала карьеру. И так и не вышла замуж. Сейчас ей двадцать пять - сдержанная, собранная и одинокая, как и Рамон теперь.
Он вернулся на кухню и сварил кофе. Спал он мало, всю жизнь посвящая работе, которая одна поддерживала его на плаву и давала силы после гибели Изадоры.
Он улыбнулся, воссоздав в памяти образ жены: ее утонченную красоту, светлые волосы, теплые огоньки в живых голубых глазах. Норин казалась лишь неудачной копией с божественного оригинала: тусклая блондинка с серыми глазами, ничего особенного. А Изадора была красавицей, тонкой и элегантной. И происходила из очень богатой семьи. Теперь все имущество достанется Норин - единственной наследнице Кенсингтонов. Но ей и деньги-то ни к чему: никаких нарядов, даже в свободное время, маленькая квартирка на окраине города - в общем, жизнь от зарплаты до зарплаты. Норин никогда и ничего не просила у родственников. Интересно, что бы они ответили, если бы она обратилась к ним с просьбой, подумал Рамон и удивился, что задает себе такие вопросы.
Шесть лет назад он вошел в семью Кенсингтонов и познакомился с двумя сестрами: веселой, общительной и всегда находившейся в центре внимания Изадорой и гадким утенком Норин. Та была загадкой: никогда не появлялась на людях, как мышка в норке, сидела за учебниками, стремилась получить диплом и подчинила всю жизнь одной этой цели.
Рамон нахмурился. Черт возьми, как женщина, до такой степени увлеченная медициной, могла быть столь беспечной по отношению к своей сестре?! Норин всегда так внимательно следила за пациентами, интересовалась даже тем, что выходило за рамки ее непосредственных обязанностей.
Может, она просто ревновала Изадору?
Но Рамон прогнал от себя эту мысль: ему не хотелось весь вечер посвящать Норин.
***
В следующее воскресенье, в свой выходной, он отправился в гости к Кенсингтонам. Холу, отцу Изадоры, он приготовил в подарок золотые часы.
У порога Рамона встретила Мэри, мать его покойной жены.
- Рамон, как мило, что ты пришел! - Она энергично пожала ему руку. Прости, что попросила Норин позвонить тебе. Благотворительность отнимает так много времени...
- Все нормально, - ответил он автоматически. Мэри вздохнула:
- Норин - крест, который нам суждено нести до конца дней. Хорошо, что мы встречаемся с ней только на Рождество и Пасху, да и то лишь в церкви.
Он удивленно поднял глаза:
- Вы же ее вырастили.
- Да, но это не означает, что я должна испытывать к ней какие-либо чувства, - Мэри холодно рассмеялась. - Она дочь единственного брата Хола, и мы были обязаны взять девочку, когда ее родители умерли. От нас ничего не зависело. Бедняга, по-видимому, так и останется старой девой... Понимаешь, она одевается старомодно, на вечеринках на всех нагоняет тоску... Она и в детстве была такой же. Ее с Изадорой и сравнивать нельзя: та такая ласковая, любящая, с самой первой минуты украшала собой нашу жизнь, а эта... Знаешь, пока бабушка не умерла, она не отходила от нее ни на шаг, все время проводила с ней... - Мэри поежилась. - В общем, Норин всегда была обузой: раньше и теперь.
Как ни странно, Рамон вдруг пожалел маленькую девочку, которой пришлось жить фактически с чужими людьми.
- Вы не любите Норин? - вдруг спросил он.
- Дорогой мой, как ее можно любить? - ответила Мэри вопросом на вопрос. - Это же настоящая пародия на женщину! К тому же я никогда не забуду, что она стоила нам Изадоры. Уверена, ты тоже, - добавила она, сжимая его руку. - Нам так ее не хватает...
- Да, - согласился он.
Их затянувшееся приветствие нарушил подошедший Хол.
- Рамон! Рад тебя видеть! - Он тепло пожал руку своему зятю.
- Я кое-что тебе принес. - Рамон протянул тестю небольшую коробочку.
- Как мило, - пробормотал Хол и принялся развязывать ленточку. Когда подарок был извлечен из упаковочной бумаги, он воскликнул: - Замечательные часы! Именно о таких я и мечтал! Самое оно для яхт-клуба. Спасибо.
- Рад, что тебе понравилось.
- А Норин подарила ему бумажник, - пренебрежительно заметила Мэри.
- Из крокодиловой кожи, - добавил Хол, покачав головой. - У бедняжки отсутствует воображение.
Рамон вспомнил, где живет Норин, как одевается. Вероятно, у нее не слишком много денег, ведь медсестры получают небольшое жалованье, а такие бумажники стоят недешево. Интересно, на чем ей пришлось экономить, чтобы купить дяде подарок, к которому он так высокомерно отнесся?
Ему вдруг пришло в голову, что так было всегда. На свадьбу Норин принесла Изадоре хрустальную вазочку, на которую та даже не обратила внимания. В это время она восхищалась ирландской льняной скатертью подарком подруги. Норин молча проглотила обиду, но ее спутник, кто-то из больницы, громко заметил, что девушке пришлось отказаться от пальто, чтобы купить модную безделушку для своей неблагодарной кузины. Услышав это, Изадор" покраснела и принялась расхваливать вазочку. А Норин продолжала стоять с гордо поднятой головой, лишь глаза ее были полны невыразимой грусти...
- Рамон, ты слушаешь? - требовательно произнес Хол. - Я предлагаю морскую прогулку в выходные.
- С удовольствием, если будет время, - ответил он без энтузиазма.
В семье тестя Рамон чувствовал себя неловко: тут привыкли оценивать людей по размеру их банковского счета и положению в обществе. Его здесь приняли лишь потому, что он стал знаменитым. А тот Рамон Кортеро, который в десятилетнем возрасте бежал с Кубы вместе с родителями, пришелся бы им не ко двору. Он и раньше понимал это, а сейчас почувствовал еще острее. В гостях у родителей Изадоры он задержался ненадолго.
Возвращаясь домой, Рамон никак не мог избавиться от ощущения пустоты, охватившего его впервые после похорон жены с такой небывалой силой. Наверное, это усталость, решил он. Видимо, стоит немного отдохнуть, взять отпуск и на недельку уехать куда-нибудь, например на Багамы. Полежать на песочке, расслабиться...
За окном автомобиля малиновые лучи заходящего солнца пронизывали темное небо, и он опять вспомнил Изадору, ее великолепный профиль на фоне заката. Она была сама нежность, но однажды строго отчитала Норин за то, что та плохо сложила в шкаф ее вещи. Норин молча убрала одежду и выскользнула из комнаты, даже не взглянув на Рамона.
Изадора же рассмеялась и пожаловалась, как трудно найти действительно хорошую помощницу. Он заметил, что это звучало слишком цинично по отношению к двоюродной сестре, но Изадора лишь продолжала смеяться. Она и ее родители видели в Норин больше прислугу, нежели родственницу. Она всегда что-то готовила и убирала, кому-то звонила, организовывала приемы и рассылала приглашения. Требования и просьбы сыпались на нее нескончаемым потоком. Даже когда Норин сдавала экзамены, ее никак не могли освободить от домашних дел.
Рамон однажды намекнул, что ей нужно много заниматься, и все Кенсингтоны наградили его удивленными взглядами: никто из них не учился в университете. Норин выполняла свои обязанности, не надеясь на благодарность. Когда, после свадьбы Изадоры, она стала жить отдельно и сняла себе квартиру, ее тетя наняла домработницу.
Но тут он вновь вспомнил о невнимательности Норин, и злоба с новой силой нахлынула на него. Можно пожалеть бедняжку, которую никто не любил, но простить смерть Изадоры... Нет, он никогда не забудет, что по вине Норин лишился самого дорогого человека!
***
Следующую неделю Рамон провел на Багамах. Он поселился в маленькой гостинице на пустынном далеком острове и наслаждался полным одиночеством. Гулял по берегу, предаваясь болезненным воспоминаниям о безмятежно-счастливых днях медового месяца, когда-то проведенного здесь. Хотя их отношения с Изадорой не всегда были гладкими, он никак не мог привыкнуть к жизни без нее.
Однажды, разглядывая свое отражение в зеркале, он заметил пробивающуюся седину и впервые задумался о возрасте. Необходимо завести семью, вырастить сына, решил Рамон. Изадора не хотела иметь детей, а он не настаивал - ведь впереди была целая жизнь. По крайней мере, так казалось. Но теперь все иначе и, по-видимому, пришло время освободиться от прошлого. Мечты о любящей жене и веселых ребятишках, играющих в прибрежном песке, все сильнее овладевали Рамоном.
***
Вернувшись, он приступил к работе с большим рвением, чем когда-либо раньше.
Как-то раз после нескольких трудных операций, проведенных им в разных больницах, он получил вызов от дежурной сестры к больному в интенсивную терапию.
Дежурила Норин. Она холодно встретила его в ординаторской.
- Не знал, что ты сегодня здесь, - бросил ей Рамон.
- Я там, где следует быть. Твоего пациента, мистера Харриса, постоянно рвет. Он не может принимать лекарства.
- Где лечебный лист?
Она подошла к двери палаты, вытащила его из плетеной корзинки на стене и протянула ему. Рамон нахмурился.
- Тошнота началась во время прошлого дежурства. Почему до сих пор ничего не предприняли? - возмутился он.
- Сестры, если помнишь, работают по двенадцать часов, а в отделение за день поступило еще четверо больных. Все в критическом состоянии.
- Это не оправдание.
- Да, сэр, - ответила она автоматически и протянула ему шариковую ручку. - Напишите, что делать сейчас.
Рамон отправился взглянуть на пациента, потом составил инструкцию. Передавая ее Норин, он обратил внимание на яркий румянец ее щек при болезненной бледности лица. Ему вдруг пришло в голову, что так обычно выглядят пациенты-сердечники.
- Ты себя хорошо чувствуешь? - выдавил он вопрос.
И девушка моментально сжалась в комок, приняла неприступный вид и словно бы отгородилась от него непроницаемой стеной.
- Немного устала, как и все в сегодняшней смене, - коротко бросила она. - Спасибо, что посмотрели мистера Харриса, сэр.
Он пожал плечами.
- Сообщите мне, если рвота продолжится.
- Да, сэр. - Ответ по-прежнему холодный, сдержанный.
Карие глаза Рамона сузились.
- Ты меня терпеть не можешь? - спросил он прямо.
Раздался ледяной смешок.
- Это зависит от меня? - Она отвернулась и снова приступила к работе.
Дежурство закончилось, и Рамон ушел из больницы. Но всю дорогу что-тр подтачивало его изнутри, не давало покоя. Отпуск обычно помогает расслабиться, а у него, по-видимому, этого не получилось.
Оставшаяся в клинике Норин тоже с трудом приходила в себя. Она пыталась успокоиться после разговора с тем, кому давным-давно отдала свое сердце. Он никогда не знал об этом и никогда не узнает. Изадора привела красавца Рамона в дом, и сердце Норин раскололось на две половинки. Ей не предназначались ни теплый взгляд его карих глаз, ни полная нежности улыбка, хотя она была готова отдать жизнь за один его поцелуй. Свой секрет девушка хранила вот уже шесть долгих лет. Особенно трудно ей пришлосв в последние два года, когда на нее обрушился целый шквал обвинений.
Норин знала: ее сердце, истерзанное переживаниями, могло остановиться в любую минуту. Но какое это имело значение! Ее жизнь предназначена для жертв и лишений. Она забыла, что такое любовь, когда умерли ее родители. Одиночество стало постоянным спутником Норин. Даже приютившие ее родственники не подарили ей ничего взамен. Влюбившись в мужа Изадоры, она ничем не выдала своих чувств, ибо была слишком гордой. А теперь ей и вовсе не на что рассчитывать:
Рамон ненавидит ее, обвиняет в том, в чем ее вины нет.
Норин качнула головой и переключилась на работу, отгораживаясь от прошлого, от обид и боли. Как и прежде, она будет покорно нести свой крест.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Закончив дежурство, Норин, как всегда, поехала к себе - в свою пустую квартиру. Автомобиль у нее был подержанный, но служил пока исправно, и это радовало девушку, поскольку в материальном плане ей приходилось едва сводить концы с концами.
Раньше, когда Норин жила с Кенсингтонами, ей не доводилось испытывать финансовые затруднения - недоставало лишь душевного тепла. Теперь же ей не хватало и того, и другого, но она, по крайней мере, была независима, и это служило девушке слабым утешением.
Она вспомнила, что и Рамон переехал на новую квартиру после трагической гибели Изадоры. Несколько раз Норин пыталась рассказать ему всю правду, но, обезумевший от горя, он не давал ей вымолвить ни слова...
А еще она вспомнила, как впервые увидела его. Он вышел из автомобиля, остановившегося перед особняком ее дяди. Лучи солнца переливались в густых черных волосах Рамона. В сером костюме, высокий, атлетического сложения, он казался самим совершенством. Взгляд его живых карих глаз, брошенный в сторону Норин, лишил ее чувств.
Сердце у нее в груди будто остановилось, щеки налились румянцем. Однако Рамон держался непринужденно - наверное, он привык производить такое впечатление. Бросив на Норин удивленный взгляд, когда их представляли друг другу, гость весь вечер не сводил глаз со своей обожаемой Изадоры.
- Не думай, что он обратил на тебя внимание, - шутила тогда кузина, несмотря на твои коровьи глаза. - Она едва сдерживала смех.
- Знаю, он принадлежит тебе, Изадора, - не поднимая взгляда произнесла Норин.
- И никогда не забывай об этом! - последовал резкий ответ. - Я выйду за него замуж.
- А он знает? - не удержавшись, задала Норин мучивший ее вопрос.
- Конечно, нет, - процедила сквозь зубы Изадора. - Но все равно будет по-моему.
Так и случилось два месяца спустя. Подружкой невесты решила быть сама тетя.
Накануне венчания, когда Изадора с матерью примеряли свадебные наряды, а Норин возилась на кухне с пирожными, туда пришел Рамон. Он остановился на пороге и, широко улыбнувшись, поинтересовался, будет ли она завтра участвовать в свадебной церемонии.
- Я? - изумленно переспросила девушка, мокрая от идущего от плиты жара.
Он оглядел ее с ног до головы.
- Вы когда-нибудь носите что-нибудь, кроме джинсов и этих... - Рамон сделал жест рукой, - маек?
Она опустила глаза и прошептала:
- В них удобно работать по дому.
Даже отвернувшись от него, Норин спиной чувствовала, что он следит за каждым ее движением. Как она перекладывает пирожные на фарфоровую тарелку, как убирает противень в раковину.
- Изадора не любит готовить, - внезапно заметил Рамон.
- Думаю, вы сможете нанять кого-нибудь, - пролепетала Норин. - Изадора слишком красива, чтобы заниматься домашним хозяйством.
- Вы ее ревнуете? - вдруг спросил он. - Ну, потому что она красива, а вы нет?
Этот насмешливый тон вывел Норин из себя, в ее серых глазах сверкнули молнии, и хотя она обычно не реагировала на такие замечания, тут не сдержалась.
- Спасибо, что напомнили! Но я и сама пока еще в состоянии посмотреть на себя в зеркало.
- А вы не такая уж бесхарактерная! - с улыбкой бросил Рамон, и его улыбка была полна иронии.
Спустя год Норин испытала крайнее замешательство, когда Рамон прислал за ней машину, - он приглашал ее приехать к Кенсингтонам на торжество по случаю первой годовщины их свадьбы с Изадорой.
Хол и Мэри бурно поприветствовали Норин перед гостями и забыли о ее существовании на остаток вечера. Изадора же пришла в бешенство и, улучив минутку, затащила Норин на кухню.
- Что ты здесь делаешь? - прошипела она, впившись в нее наманикюренными ноготками. - Я не звала тебя на мой праздник!
- Рамон настоял, - ответила Норин сквозь зубы, - он прислал машину.
Тонкие светлые брови кузины изогнулись дугой.
- Вот оно что, - протянула она и, ослабив мертвую хватку, добавила с хриплой усмешкой: - Он злится, что я ужинала с Ларри во время его поездки в Нью-Йорк. Но что же мне делать, если мужа почти не бывает дома? Сидеть взаперти, что ли? - Ее злой взгляд пронзал Норин насквозь. - Не думай, что он тает, когда видит тебя, милочка, - закончила она резко. - Рамон сделал это, чтобы я поревновала.
У Норин перехватило дыхание.
- Это же безумие, то, что ты подумала! - Ее голос дрожал. - Ради Бога, Изадора, твой муж не обращает на меня никакого внимания!
Голубые глаза кузины превратились в щелочки.
- Ты что, ничего не понимаешь? Совсем ничего? - спросила она сухо.
- Чего не понимаю?
В этот момент на кухне появился Рамон.
- О чем ты здесь шепчешься? - резко спросил он у Изадоры. - У нас же гости.
- Ну да, конечно, - она одарила кузину многозначительным взглядом. Пойду проведаю Ларри. - Глаза Рамона бешено сверкнули, но Изадора уже проскользнула у него под рукой и направилась в комнату, предоставив ему возможность излить свою злобу на Норин.
Так он и поступил.
- Чертовка, - процедил Рамон, разглядывая ее джинсы и майку. - Ты что, не могла по такому торжественному случаю надеть платье?
- Да не хотела я приходить, - выкрикнула она, - ты меня заставил!
- Бог знает зачем, - ответил он, еще раз холодно оглядев ее с головы до ног.
Возразить Норин ничего не могла: никакие слова и объяснения не шли ей на ум, она лишь смутно понимала, что совершенно не вписывается в окружающую обстановку, и чувствовала себя не в своей тарелке.
Он вдруг приблизился к ней, и она отступила назад.
- Я тебе противен? - произнес Рамон, продолжая приближаться, пока она не прижалась спиной к раковине. - Странно, что такое подобие женщины, как ты, отказывается от знаков внимания со стороны мужчины, даже вызывающего отвращение.
Она беспомощно скрестила руки на груди и выдавила:
- Женатого мужчины.
Слова достигли желаемого эффекта - Рамон больше не сдвинулся с места, хотя его глаза продолжали пытливо изучать Норин.
- Мастерица на все руки, - ухмыльнулся он, - повар, горничная и умелица-рукодельница. Не надоело быть святошей?
- Я пойду. Пожалуйста, пропусти, - пробормотала она.
- И куда же ты пойдешь? Подальше от меня?
- Ты женат на моей кузине, - произнесла она сквозь зубы, изо всех сил борясь с колдовством его чар.
- Конечно, женат, солнышко. Эта очаровательная, обворожительная женщина с восхитительным лицом и не менее восхитительным телом принадлежит мне. Окружающие умирают от зависти, глядя на нас. Изадора, потрясающая, красивая, с моим кольцом на пальце...
- Да, она... милая, - пролепетала Норин.
Гнев Рамона слегка поутих, и он отошел в сторону - с вежливостью и галантностью истинного джентльмена.
- Я вырос в Гавану, - сказал он тихо. - Мои родители с трудом получили образование, перебрались в Штаты, где мы разбогатели и достигли высокого положения, но я никогда не забывал, откуда вышел. И часть меня презирает этих людей, - он кивнул головой в сторону гостиной, - занятых лишь своими клубами и развлечениями и не представляющих, что делает с душой бедность.
- Почему ты рассказываешь это мне? - удивилась Норин.
Его лицо слегка смягчилось.
- Потому что тебе знакома нищета, - ответил он, давая понять, что многое о ней знает. - Твои родители ведь были фермерами?
Она кивнула.
- Они не очень-то ладили с тетей Мэри и дядей Холом. Если бы не общественное мнение, я предпочла бы отправиться в детский дом после смерти родителей.
И он догадался, что она хотела этим сказать.
Доктор Рамон Кортеро никогда не отказывал бедным пациентам, не поворачивался спиной к нуждающемуся в помощи. Норин, во всяком случае, еще не встречались более щедрые и бескорыстные люди, чем он, и она не могла им не восхищаться.
Изадора же приходила от этого в бешенство.
- Ты представляешь, мой муж раздает нищим на улице деньги! возмущалась она на Рождество, на втором году их совместной жизни. - И из-за этих бродяг мы разругались. Нельзя так разбрасываться деньгами!
Норин не нашлась, что ответить: она и сама часто приносила сэкономленные гроши в приют для бездомных, а в выходные даже помогала там по хозяйству.
Однажды она совершенно неожиданно столкнулась в приюте с Рамоном. Повязав фартук поверх костюма, он с половником в руках стоял у плиты.
- Ничего странного, - пояснил он, заметив удивление на ее лице. Персонал просто разрывается на части, вот я и решил помочь.
Целый час они вместе разливали суп по тарелкам. Толпы замерзших и голодных людей приходили в приют - единственное место, где они могли получить чуточку тепла и доброты. Норин, понимая, что она может немногое сделать для этих бедняг, изо всех сил старалась принести им хотя бы какую-то пользу. Глаза девушки переполнились слезами, когда женщина с двумя маленькими детьми принялась горячо благодарить ее за порцию горячей еды, доставшейся им за весь день.
Рамон протянул Норин носовой платок.
- Не могу представить, - пробормотала она, смахивая слезы безукоризненно белым платком с экзотическим ароматом, - чтобы ты когда-нибудь плакал.
- Да? - Он мягко рассмеялся и в ответ на ее изумленный взгляд продолжил: - Я очень часто переживаю за моих пациентов. Я же не каменный...
Она отвела взгляд и стала усердно разливать суп по тарелкам.
Перед уходом, решив отдать Рамону платок, Норин в очередной раз натолкнулась на ледяную стену его насмешек.
- Спрячь его под подушку, - ехидно ухмыльнулся он, - может, этот платок подарит тебе массу прекрасных снов, которые как-нибудь скрасят твое одиночество.
От возмущения она потеряла дар речи, а в ее глазах застыли боль и ужас.
Рамон, кажется, впервые понял ее состояние, и ему стало неудобно.
- Прости, - бросил он на ходу и со злостью сунул платок в карман брюк.
В последующие годы постоянно что-то случалось. Однажды Норин стала свидетелем бурного объяснения между Изадорой и Рамоном.
Девушка приехала за Изадорой, чтобы отвезти ее в город, однако уже с порога была встречена доносящимися из гостиной криками.
- Буду тратить, сколько захочу! - вопила Изадора. - Бог свидетель, я заслужила хоть какие-то радости в жизни, если у меня нет мужа! Ты все время проводишь в больницах! Мы не обедаем вместе! Мы даже не спим вместе!..
- Изадора! - громко позвала Норин.
- А она что здесь делает? - услышала Норин голос Рамона, замерев в дверном проеме.
- Она везет меня в парк, - огрызнулась Изадора, - раз ты не в состоянии! - И прикрикнула на сестру: - Да входи же, не стой как пень!
Одного выразительного взгляда Рамона на Норин было достаточно, чтобы понять: он не в восторге от ее одежды. Наступила пауза. Потом Изадора зло произнесла:
- В самом деле, Нори, разве у тебя нет ничего более приличного?
- А мне больше ничего не нужно, - ответила она, решив не вдаваться в объяснения, что ее зарплаты едва хватает на оплату квартиры и бензина для машины.
- Какая экономная! - уколол Рамон. Изадора сверкнула глазами, натягивая кашемировый свитер и хватая сумочку:
- Вот и женился бы на ней! - (Каждое слово звучало будто пощечина.) Она готовит, убирает и одевается, как девка с улицы! И детей наверняка любит!
Норин залилась краской, вспомнив, как они с Рамоном разливали суп на Рождество.
- Да откуда тебе знать, как одеваются люди с улицы? - холодно произнес Рамон. - Ты на них даже не смотришь.
- А мне незачем! - Изадора пожала плечами и жестом приказала Норин следовать за ней. Уходя, она с силой хлопнула дверью.
За неделю до смерти Изадора подхватила воспаление легких. Рамон должен был участвовать в парижской конференции по новым методикам проведения операций на сердце и не собирался откладывать поездку, как и не собирался брать жену с собой. Несмотря на ее просьбы и уговоры, он оставался непреклонен: перелет может повредить здоровью Изадоры.
Та продолжала злиться и требовать, но Рамон делал вид, что не замечает негодования жены. Перед отъездом он заехал к Норин, дежурившей в больнице, и попросил ее посидеть с Изадорой, пока его не будет в городе.
- Она бывает невыносимой, - усмехнулся Рамон, - но чтобы ни вытворяла моя жена, не спускай с нее глаз. Обещай, что будешь внимательно следить за ней!
- Обещаю.
- При малейшем ухудшении вызывай врача. Изадора много курит, ее легкие никуда не годятся. Пневмония может оказаться смертельной.
- Я присмотрю за ней, - снова пообещала Норин.
Он пристально и долго глядел на нее, потом вдруг тихо произнес:
- Ты совсем не похожа на Изадору.
Лицо Норин в тот же момент утратило спокойное выражение.
- Спасибо, что напомнил. Как ты еще оскорбишь меня перед отъездом?
Рамон не ожидал такой реакции.
- Это не оскорбление.
- Конечно, нет. - И она приступила к работе. - Я ведь знаю, что ты меня не выносишь. Но веришь ты или нет, Рамон, я люблю свою кузину. И позабочусь о ней.
- Ты отличная медсестра.
- Не подлизывайся. - За прошедшие годы она привыкла к такому стилю общения. - Я же сказала, что посижу с ней.
Вдруг он схватил ее за руку и резко развернул к себе лицом.
- Чтобы получить свое, я не пользуюсь лестью. Особенно с тобой.
- Ладно, - согласилась Норин, безуспешно пытаясь высвободиться.
- И объясни Изадоре, почему ей нельзя лететь на самолете. А то меня она не слушает.
- Хорошо, но ты должен радоваться: ведь твоя жена стремится быть всюду с тобой.
Пальцы Рамона сжались еще сильнее.
- На конференции будет ее любовник, - произнес он с ледяной усмешкой, поэтому она так туда и рвется. - (Лицо Норин исказилось от ужаса.) - Ты что, не знала? - мягко продолжил он. - Я не могу удовлетворить ее... неважно, что и как я делаю. Ей мало одного мужчины за ночь, а я совершенно вымотан, когда возвращаюсь домой из больницы.
- Пожалуйста, - голос Норин от смущения звучал еле слышно, - ты не должен мне это рассказывать!..
- А кому? У меня нет ни братьев, ни сестер, ни близких друзей... Родители умерли... Никого...
Он отпустил ее руку и быстрым шагом направился прочь. А девушка, бледная, дрожащая от страха, смотрела ему вслед.
Вечером, когда Норин приехала к Изадоре, она застала кузину на балконе в шелковой ночной рубашке под холодным февральским дождем.
- Она так и сидит тут целую вечность, - причитала горничная. - Выбежала сюда после отъезда мужа...
Норин с помощью горничной втащила Изадору в комнату. Они переодели ее, и горничная ушла домой.
Изадора вся дрожала и дышала очень странно. Температура достигла критической отметки. Необходимо срочно вызвать "скорую", решила Норин, но на линии были неполадки, и она побежала к соседям. Сердце ее бешено колотилось, ей не давала покоя мысль: "Что, если Изадора умрет?.."
Сделав над собой усилие, она попыталась взять себя в руки, добралась до лестницы. Ощутила холодный металл перил под рукой - и вдруг острая боль пронзила сердце... Норин почувствовала, что погружается в кромешную темноту...
Открыла глаза она уже в больнице. Попробовала объяснить расплывающемуся перед глазами незнакомцу в белом халате, что должна вернуться к сестре. Но тот не стал слушать и сделал ей укол.
Из больницы Норин удалось выбраться на следующий день, и она сразу же отправилась к Иза-доре. Но было уже поздно: выйдя из лифта, девушка увидела, как ее кузину выносят из квартиры. Горничная сквозь рыдания пробормотала, что, когда она пришла утром, то обнаружила уже остывшее тело хозяйки, а Рамон, не подбирая слов, высказал Норин все, что думает о ней и о жизни вообще.
- Пожалуйста, послушай меня, - умоляла она, захлебываясь слезами. - Я не виновата! Дай мне объяснить!..
- Убирайся из моего дома! - кричал ей Рамон. - Я никогда не прощу тебе этого, Норин! Я не прощу тебя до самой своей смерти! Ты убила ее!
И девушка, ослабевшая и перепуганная, медленно сползла по стене.
Позже, на похоронах, Норин пыталась поговорить с тетей, но та ударила ее, а дядя сделал вид, что не замечает. Рамон настоял на том, чтобы она никогда больше не появлялась в доме Кенсингтонов.
И так было до последнего времени, пока тетя неожиданно не пригласила ее на чашечку кофе за несколько дней до дядиного дня рождения.
Такое отношение родственников лишь усилило в Норин чувство вины. Постепенно она поняла, что, раз не в ее силах что-либо исправить и найти оправдания, выход только один - покорно согласиться с обвинениями. Единственной отдушиной для нее оставалась работа.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Утро выдалось трудным, и к полудню Рамон чувствовал себя совершенно вымотанным. Его работа напоминала конвейер: только закончилась одна операция, а уже пора приступать к следующей. По графику сегодня у него выходной, но у врачей графики - вещь крайне непостоянная, и вот пришлось выйти на замену заболевшему гриппом коллеге.
Хорошо хоть в перерыв удается выкроить несколько минут, чтобы перекусить в кафетерии.
Рамон шел с подносом по заполненному залу и искал свободный столик, но такового не оказалось. Словно вся больница отправилась обедать! Единственное незанятое место, похоже, было за столиком Норин. Он в задумчивости посмотрел на нее поверх салата.
Девушка, почувствовав его взгляд, залилась краской. Она знала все наперед - он еще немного побродит по залу, затем пристроится на полу, посидит с подносом пару минут, а потом плюхнется к ней за столик. Если бы она только могла взять себя в руки, если бы ей было все равно, что он думает о ней!..
Она чуть не уронила вилку, когда, не произнеся ни слова, Рамон поставил поднос напротив нее, выдвинул стул и сел.
Он заметил ее удивление, но, не подав вида, развернул салфетку на коленях, снял с салата пластиковую крышечку и взял вилку.
- Конечно, на пол сесть ты не мог, - сказала она сухо.
Его карие глаза скользнули по ее лицу, а потом Рамон невозмутимо переключил внимание на тунца.
- Я думал, ты обедаешь в полпервого, - бросил он.
- Обычно да. Но и ты ведь не должен был здесь сегодня оперировать.
Карие глаза сверкнули хитрым огоньком.
- Так ты меня избегаешь?
- Конечно, избегаю, - призналась Норин. - Ты сам хотел этого. - Она опустила взгляд в чашку с кофе.
Рамон оценивающе оглядел свою собеседницу. Она поймала его взгляд и покраснела.
- Я чувствую себя мухой на иголке. Может, перестанешь пялиться? Понимаю, ты считаешь меня кем-то вроде маньяка-убийцы, но не стоит оповещать об этом окружающих.
Он ухмыльнулся.
- Я не произнес ни слова.
- Нет, - согласилась она с хриплой усмешкой, - но тебе достаточно только взглянуть... Твои глаза сказали все за тебя.
- И что же они тебе сказали?
- Что ты винишь меня в смерти Изадоры, - ответила она тихо, - что ты ненавидишь меня, что каждое утро просыпаешься с мечтой, чтобы вместо нее в том гробу оказалась я. - (Он, крепко сцепив зубы, молчал.) - Ты можешь не поверить, - продолжала Норин, - но иногда и я мечтаю о том же. Никому из вас не приходит в голову, что я тоже ее любила. Я выросла вместе с Изадорой. Временами она была жестокой, но могла быть и доброй, если хотела. Мне так ее не хватает.
Рамон процедил сквозь зубы:
- Но ты нашла странный способ доказать свою любовь - бросила ее умирать.
Норин закрыла глаза: снова закружилась голова, снова стало трудно дышать. Однако несколько секунд спустя она подняла голову - бледная, но спокойная.
- Мне пора идти. - И медленно, точно рассчитывая каждое движение, поднялась, держась за спинку стула.
- Ты спишь? - вдруг спросил он.
- Хочешь узнать, дает ли моя совесть мне уснуть? - бросила она, холодно улыбаясь. - Нет, если тебе интересно, не дает. Я бы спасла Изадору, если бы смогла.
Она выглядела болезненно-бледной, будто недоедала или не высыпалась.
- Ты никогда не рассказывала, что же в самом деле произошло.
- Я пыталась, - напомнила она, - но никто не хотел услышать правду.
- Может, я хочу сейчас.
- Слишком поздно. - Она взяла поднос. - Ты опоздал на два года. Я бы с радостью рассказала тогда, но теперь... зачем? Какая разница? - Ее взгляд был совершенно пустым.
Норин повернулась и понесла поднос на мойку. Затем, не оглянувшись, вышла из зала и направилась к лифтам.
Рамон проводил девушку взглядом, полным горечи и сожаления. Похоже, он никогда не перестанет ее обижать. А когда-то, помнится, ему было стыдно, что Норин обижают все Кенсингтоны - ее даже не позвали участвовать в свадьбе. Изадора всякий раз демонстративно делала вид, будто кузины вообще не существует. Похоже, она ревновала?
Изадора была красавицей, душой общества, грациозной и элегантной, но, в отличие от Норин, пустой внутри. Рамон закрыл глаза, и холодок пробежал по его спине при воспоминании о той жуткой ссоре перед его отъездом в Париж. Чего они только не наговорили тогда друг другу!
Он винил Норин во всем, а во многом виноват, в сущности, лишь он один.
Шум в кафетерии вернул Рамона к реальности: он взглянул на часы и понял, что опаздывает. Пора вернуться к работе.
***
Когда закончилась смена, Норин отправилась домой. Вероятно, от усталости к вечеру ей стало хуже: она задыхалась, голова кружилась, сердце билось неровно. Войдя в квартиру, девушка сразу упала на кровать и заснула.
К утру ей стало полегче, пульс пришел в норму. Позади у нее было множество анализов и обследований. Врачи сходились в одном: необходима операция на сердце. Именно поэтому ей так важно продолжать работать. Место в больнице обеспечивает медицинскую страховку, и она не может позволить себе рисковать. Операция на сердце стоит недешево.
Выпив немного апельсинового сока, Норин в очередной раз вернулась в свой кошмар: болезнь Изадоры, необходимость спасти ее, позвать на помощь...
Рамон теперь захотел выяснить, что же случилось в ту ночь, однако ему не повезло: она больше не собирается возвращаться к этой теме. В его жизни для нее места нет, да и она не стремится обрести его, хватит, и так дорого заплатила за свои чувства. Намного спокойнее быть одной.
Норин отправилась на работу, и смена прошла без особых трудностей, если не считать проблем с дыханием, которые начали беспокоить ее не на шутку.
Вечером она посетила своего лечащего врача. Этот высокий светловолосый парень с доброй открытой улыбкой всегда относился к ней очень заботливо.
- Ты же медсестра, - напомнил он, - разве не чувствуешь, что с сердцем у тебя неполадки?
- Может, это от усталости, от перегрузок на работе?
- Да тебе необходима операция. Я не запугиваю, но ты же понимаешь, что, если долго откладывать, в один прекрасный день тебя не успеют и до больницы довезти.
Она это отлично пронимала. "Я умираю от безответной любви, - мысленно усмехнулась Норин, - мое сердце разбито в прямом и в переносном смысле..."
- Нельзя относиться к этому так легкомысленно, - продолжал отчитывать ее доктор. - Я хочу поговорить с кардиохирургом Майерсом и записать тебя на операцию. Кстати, твоя покойная кузина ведь была замужем за Рамоном Кортеро, - вдруг пришло ему в голову, - он же лучший специалист в этой области. Может, он тебя прооперирует?
- Рамон Кортеро ничего не знает о моей болезни, и я не хочу, чтобы узнал, - ответила она сухо.
- Почему?
- Он меня ненавидит. Вдруг ляпнет что-нибудь о моем состоянии, и я лишусь работы, а этого я позволить не могу. Я молюсь на мою медицинскую страховку и даже не могу намекнуть в больнице, что у меня со здоровьем такие серьезные проблемы.
- Нет, тебя не уволят...
- Могут, - бросила Норин, - и я это пойму. Медсестра в интенсивной терапии должна быть сильной и крепкой. Так что я предельно трезво оцениваю свои возможности. Даже попросила, чтобы мне выделили помощницу... на всякий случай, - она вяло улыбнулась. - Конечно, причину я никому не объяснила. Доктор покачал головой.
- Ты играешь с огнем. Ведь можешь умереть. Кстати, ты так и не рассказала Кортеро, почему тебя тогда не было с его женой?
- Он не хотел слушать, - со вздохом ответила Норин, - а теперь уже неважно. - Она поправила выбившийся из пучка светлый локон: - Мне так легче. Пусть лучше и дальше меня ненавидит. Все мои родственники меня просто терпеть не могут. Вот так-то. - Норин поежилась: - Если я умру на операционном столе, никто не пожалеет. Никто.
Она поблагодарила доктора за прием и вышла, складывая рецепты.
- У тебя сегодня не очень хороший цвет лица, - вместо приветствия произнес Брэд Дональдсон, когда Норин вошла на следующий день в ординаторскую. Брэд уже четыре года работал санитаром. В больницу они с Норин пришли вместе и сразу же подружились. Брэд сходил с ума по одной из врачих, молоденькой красавице из травматологии, однако та его совсем не замечала. Поэтому в лице Норин молодой человек нашел товарища по несчастью, как и он, страдающего от неразделенной любви, хотя она его в свои секреты не посвящала.
- Знаю, - девушка набрала полные легкие воздуха. - Все будет в порядке. Мне прописали лекарства для стабилизации сердечной деятельности.
- Что-то серьезное?
- Да нет, ничего... Я справлюсь. И они приступили к работе.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Состояние Норин постепенно ухудшалось. Сильная нагрузка на работе не прошла бесследно - и девушка оказалась прикованной к постели. Она не могла не только приехать в больницу, но даже голову с трудом поднимала с подушки. Оставшись дома и списав свое недомогание на эпидемию гриппа, Норин пообещала администрации через пару дней выйти на работу. Эти два дня плюс выходной она поставит себя на ноги, если причина болезни - переутомление, а не ухудшение работы сердца!
Вечером Брэд пришел проведать ее. С собой он прихватил суп и сандвичи из кафетерия. Она была так слаба, что еле дошла до двери, и совсем не могла дышать, когда с помощью Брэда вернулась в постель.
- Это никуда не годится, - произнес он хмуро, - ты убьешь себя, если не перестанешь упрямиться и не согласишься на операцию.
- Мне нужны... еще три... недели... чтобы накопить... деньги, пояснила она, бледная от напряжения и недостатка кислорода. - Тогда я смогу... платить за квартиру... пока буду выздоравливать...
- Вот упрямая! Неужто твои родственники не понимают, в каком ты состоянии?
- Они меня не видят. Да у меня и остались только дядя с тетей...
- Но они же вырастили тебя, разве им все равно?
- Думаю, после смерти Изадоры - да, - ответила Норин с печалью в голосе.
- Бедняжка, - Брэд ободряюще похлопал ее по плечу. - Может, ты поешь? Я принес тебе суп.
- Спасибо, - поблагодарила она, - я обязательно поужинаю, только чуть-чуть попозже. Сейчас не в состоянии.
- Давай я вызову врача. Она покачала головой:
- Не надо. К утру мне станет лучше, я уверена. А потом я посижу дома еще два дня, и за это время...
- Тогда хотя бы лежи, - попросил Брэд, - не вставай, хорошо?
- Обещаю.
Он побыл у нее еще немного и уехал обратно в больницу. После ухода своего единственного друга Норин чувствовала себя еще более одинокой и несчастной, чем когда-либо.
Суп есть она не стала и сразу же легла спать.
Хотя утром ее состояние действительно улучшилось, девушка была вынуждена признать, что на поправку она не идет и время отсчитывает минуты не в ее пользу.
Дождь лил как из ведра, когда Норин вышла на улицу, чтобы ехать на работу. Закрывая дверь, она услышала жалобное мяуканье. Оглянулась - и увидела на лестнице, в углу, худого взъерошенного котенка, дрожащего от холода.
- Ой ты маленький! - Девушка опустилась рядом с ним на колени.
Котенок замурлыкал и, выгнув спинку, стал тереться об ее ноги. Норин улыбнулась и подмигнула ему - владелец дома не разрешает заводить животных, но один крошечный котенок...
Она спрятала его под пальто и направилась обратно к себе в квартиру. Задыхаясь от подъема по лестнице, девушка открыла входную дверь, прошла на кухню и, посадив нового знакомого на пол, угостила его молоком и кусочком мяса. В крайнем случае найду себе другую квартиру, решила Норин, не мерзнуть же малышу под дождем. Да и мне не будет так одиноко.
С этими мыслями она села в машину и повернула ключ зажигания. Машина не заводилась. Норин посидела немного внутри, потом, собравшись с силами, отправилась на автобусную остановку.
Рабочий день тянулся нескончаемо долго. К тому же из-за болезни двух сестер их отделения Норин пришлось остаться на вторую смену.
- Это безумие, - пробурчал Брэд, увидев, как она прислонилась спиной к стене ординаторской, с трудом переводя дыхание. - Ты же просто свалишься в коридоре.
- Мне надо работать, - ответила Норин, прикрыв глаза. - Больше вызвать некого, к тому же, как тебе известно, я два дня просидела дома.
Брэд внимательно разглядывал ее бледное лицо.
- Ты выглядишь еще хуже, чем дома.
- Спасибо за комплимент.
- И что мне с тобой делать? - усмехнулся он.
- Ты разве что-то должен? - протянула она в ответ.
- Я хотел спросить... - раздался рядом низкий голос, и они оба обернулись.
В дверном проеме с лечебным листком в руке стоял Рамон Кортеро.
- Кто-нибудь здесь работает? Я хочу знать, почему мой пациент не получил в семнадцать ноль-ноль прописанное лекарство. - Он протянул лист Норин, которая смотрела на него, пытаясь сосредоточиться, - ее усталый мозг отказывался работать.
- Какой пациент?
- Мистер Хэйс, - ответил Рамон с издевкой, - сейчас уже восемь часов.
- Я не успела, - ответила она. - Извини. Сейчас отнесу.
- Теперь мне придется проверить листы всех моих пациентов, - продолжал он зло. - Хочу убедиться, что не произошло других... ошибок.
Норин быстро исправила свою оплошность. Рамон, как ни пытался, иных нарушений не обнаружил.
- Я не упомяну об этом случае, - сказал он, когда закончил проверку. Но еще один такой промах - и я пойду к администратору. Мне не хочется рисковать своими пациентами из-за некомпетентности медсестер...
- Я компетентна! - возмутилась Норин.
- Заигрывай с Дональдсоном в свободное время, - прервал он резко.
- Я не...
Не собираясь слушать ее оправдания, Рамон развернулся и не спеша направился к выходу из отделения.
Норин проглотила слезы. Похоже, с каждым днем он ненавидит ее больше и больше, и ничто уже не изменит ситуации.
Не прошло и получаса после ухода Норин, как в отделение вернулся Рамон - последний раз за день взглянуть на своего пациента. Он осмотрел его и пришел к выводу, что, несмотря на запоздалый прием лекарства, состояние больного улучшается. В глубине души Рамон не мог простить себе, что набросился на Норин.
В коридоре он встретил Брэда.
- Почему Норин опоздала с лекарством? - строго спросил он у него.
- Потому, что она проболела два дня, а сегодня вообще работала две смены. Медсестер ведь не хватает, - сухо объяснил тот.
- Понятно, - бросил Рамон.
- Вам бы стоило приглядеть за Норин, - произнес Брэд тихо.
- О чем вы?
Дональдсону так хотелось рассказать доктору Кортеро о болезни Норин, но он сдержался - нужно хранить чужие секреты.
- Это меня не касается, - пробормотал санитар и ушел.
Рамон, заполнив истории болезней, тоже отправился домой. Однако уже в гараже он понял, что не сможет заснуть, если не извинится перед Норин. Выход был один - развернуть машину и поехать к ней.
Норин удивилась, когда он позвонил ей снизу, и торопливо открыла дверь.
Поднявшись по лестнице - в доме не было лифта, - Рамон застал ее на пороге.
- Что ты хочешь? - Норин стояла босиком, в халате.
- Дональдсон сказал, что ты работала две смены, - ответил он кратко. Я не знал.
- А какая разница? Делать негативные выводы обо мне - твой любимый вид развлечения.
Рамон нахмурился.
- Ладно, я не осуждаю тебя за... - Он замолчал, услышав странный звук из квартиры. - Что это?
Она поджала губы, посмотрела по сторонам и шагнула назад.
- Входи.
В следующее мгновение Рамон оказался в комнате, напоминавшей одновременно столовую и гостиную. Норин захлопнула входную дверь, и в ту же секунду из кухни с жалобным мяуканьем выкатился пушистый комочек. Норин опустилась на колени и, взяв котенка на руки, прижала его к груди.
- Мне нельзя держать животных, - пояснила она. - Но бросить такую кроху под дождем оказалось не в моих силах...
Рамон не мог отвести глаз от маленького котенка у нее на руках. Доброе сердце: окружающие всегда взваливали на Норин свои проблемы, и она всем помогала, обо всех заботилась. У него не укладывалось в голове: как же она оставила умирать сестру, которую так любила? Это противоречие столь явно бросалось в глаза, что Рамон, пожалуй, впервые задумался: почему он с такой легкостью обвинил ее в смерти Изадоры?
- Что тебе нужно? - нетерпеливо спросила Норин. - Я очень устала и хочу лечь.
Рамон взглянул на нее - словно бы другими глазами: бледное лицо с нездоровым румянцем, быстрое, прерывистое дыхание... С ней явно что-то не в порядке.
- Ты была у врача?
- Пойми, я очень устала, - произнесла она, делая шаг назад. - Может, ты наконец уйдешь и дашь мне выспаться?
Но Рамон не сдвинулся с места. Было совершенно очевидно: с Норин что-то происходит, и она это скрывает. Он еще раз внимательно посмотрел на нее, такую худенькую, с темными кругами под глазами.
- Ты больна, - сказал он мягко, будто только что совершил открытие.
- Я устала, - повторила Норин. - Завтра все будет в порядке. И мне не нужен врач, чтобы сказать то же самое. Пожалуйста, уходи, - нетерпеливо произнесла она.
Но Рамон не хотел уходить.
- Хотя бы пройди осмотр, - попросил он.
- С радостью, только не сегодня. Может, теперь я могу лечь?
Он откашлялся и повернулся к двери.
- Если завтра тебе не станет лучше, останься дома.
- Не надо мне указывать, - спокойно произнесла Норин. - Я всегда все делала и буду делать так, как хочу.
Рамон оглянулся через плечо. Сколько он знал кузину жены, она выглядела серой мышкой, но ничто не могло скрыть ее силу духа, независимость, ум. Изадора умело льстила его самолюбию, подчеркивала его силу, разжигала огонь страстей, пока не покорила его. Чтобы добиться своего, она обиженно поджимала губы, давила на жалость. И она никогда бы не взяла на руки промокшего котенка... Эти мысли испугали его. Как он может думать такое о единственной женщине, которую любил?
- Спокойной ночи. - Он вышел на лестничную площадку и замер на секунду. - Не забудь запереть.
Норин с грохотом захлопнула дверь и щелкнула замком. Прислонившись к стене, она с трудом ловила ртом воздух, колени у нее подгибались. Зачем он приходил? Она не могла найти ответа.
По дороге домой Рамон размышлял о Норин. Как она живет? На какие средства? Обращается ли за помощью к родственникам? Или те просто вышвырнули ее после смерти дочери?
Эти вопросы не давали ему покоя, и при первой же возможности, на званом обеде, он спросил у Мэри о жизни Норин.
- Она сама зарабатывает, - возмутилась теща. - Кроме того, мы ничего Норин не должны. Она в ответе за смерть Изадоры. Какое тебе может быть дело до того, как она живет?!
- У нее котенок в квартире. Мэри замахала руками.
- Вечно она притаскивает кого-нибудь в дом! Я даже не могу сосчитать, сколько денег мы выкинули на ветеринаров.
- Моя племянница всегда была слишком мягкой, - согласился Хол. Вероятно, унаследовала это от отца. Мой брат тоже был слишком мягким. Карие глаза Рамона превратились в щелочки.
- Тогда почему такая добросердечная женщина намеренно оставила больную кузину умирать? - (Хол и Мэри при этих словах поджали губы и во все глаза смотрели на бывшего зятя.) - Вы ведь не задумывались об этом, да? - тихо продолжал Рамон. - А теперь задайте себе еще один вопрос: разве может Норин, дипломированная медсестра, быть столь безразличной к человеческой жизни?
Оба продолжали молча смотреть на него. Теперь, два года спустя, они уже могли отвлечься от своих чувств и подумать. Смерть Изадоры оказалась для них таким ударом, что раньше им не хотелось ничего анализировать, искать причины.
- Вы видели ее? - продолжал задавать вопросы Рамон.
- Норин заходила на кофе перед днем рождения Хола, - сказала Мэри. Пошли слухи... А что?
- Думаю, она больна, - пояснил Рамон. - У нее плохой цвет лица, и чуть что - начинает задыхаться. Норин посещает семейного врача?
- Она так давно ушла из дома, что мы не суемся в ее жизнь, - заметила Мэри.
- А раньше?
Оба как-то смутились.
- Ну, она была всегда здорова, мы особо не беспокоились. - Теща будто выстраивала защиту из слов.
И Рамон оставил их в покое, решив самостоятельно найти объяснение поведению Норин и разгадать ее тайну.
***
Силой заставить девушку явиться на осмотр он не мог, зато мог понаблюдать за нею. И Рамон стал все больше времени проводить в больнице. Норин даже как-то сказала ему, что его близость заставляет ее сердце биться быстрее, но он не воспринял ее слова всерьез, хотя они были похожи на правду. Иначе почему она заливалась краской всякий раз, когда он поднимал на нее взгляд? Он смотрел ей в глаза и видел, что она нуждается в его защите. Подобных чувств у него не было даже к Изадоре: свою жену он любил жадно, собственнически, но она оказалась совсем не той женщиной, с которой он познакомился на балу. Сразу же после свадьбы начались их бесконечные ссоры из-за ее "выходов в свет" - многочисленных вечеринок и приемов, от которых Изадора не желала отказаться. Она и слышать не хотела о ребенке - не хотела забот, ответственности.
- Что ты так на меня уставился? - пробормотала однажды Норин, переводя взгляд на записи в лечебном листе. - Я все лекарства дала вовремя.
- Не в этом дело, - произнес он медленно. Его глаза скользнули по ее фигуре.
- Ты хочешь еще что-то просмотреть? - спросила она тихо.
Он стоял с серьезным видом, руки в карманах халата, и не сводил с нее глаз.
- Я хочу, чтобы ты сходила к врачу и прошла полное обследование. - Он заметил ее испуганный взгляд. - Ты больна и не обращаешь на это внимания. Так не может продолжаться бесконечно.
Сбитая с толку интересом к состоянию ее здоровья, Норин пыталась взять себя в руки и успокоиться.
- Я... я была на осмотре, - прошептала она.
- И? - не унимался он.
- Доктор сказал, что мне нужно потреблять железосодержащие пилюли, пришлось ей солгать.
Рамон нахмурился.
- Это не объяснение. - Он коснулся рукой ее шеи, где с бешеной скоростью пульсировала жилка.
От этого прикосновения Норин отпрянула в сторону.
- Доктор Кортеро, - вскрикнула она, - я не обязана обсуждать с вами состояние моего здоровья! Вы не мой лечащий врач!
- Нет, но я здесь работаю, - ответил он кратко. - И я приказываю вам пройти еще один осмотр и предупреждаю: я хочу увидеть копию медицинского заключения. Вы не только подвергаете опасности пациентов, но и рискуете своей жизнью.
Норин была готова провалиться на месте - Рамон подмечает все детали, но беспокоится не за нее, а боится, как бы чего не случилось с пациентами. А ей-то вдруг показалось, что он может чувствовать к ней хотя бы каплю того внимания и заботы, которые испытывал к своей драгоценной супруге.
Она опустила голову, разглядывая носки своих туфель.
- Ладно. Твоя взяла, - произнесла Норин хмуро, устав бороться с неизбежным.
- Это не спор.
- Неужто? - Ее голос дрожал от боли и обиды. - Я свяжусь с моим врачом.
- Рад, что ты образумилась.
- Не волнуйся, - она подняла на него взгляд. - Не буду рисковать пациентами.
Он стиснул зубы.
- Не в этом дело...
- Извини, - сухо прервала Норин, - мне еще многое нужно успеть перед уходом домой.
И, не оглянувшись, она пошла в ординаторскую. Рамон в замешательстве смотрел ей вслед, никогда еще он не был так растерян.
Вернувшись домой, Норин позвонила своему хирургу и договорилась об операции на следующей неделе.
ГЛАВА ПЯТАЯ
На завтрак Норин выпила лишь чашку крепкого кофе: она уже опаздывала на работу, но никак не могла собраться с силами и выйти из дома. Она снова вошла в ванную и взглянула в зеркало на свое измученное и бледное лицо. С сердцем стало еще хуже, дышать было все труднее, и постоянно казалось, что воздуха не хватает. Ее согласие на операцию пришлось как нельзя кстати.
В этот момент к ее ноге прижался котенок, и Норин подумала, что необходимо пристроить его куда-нибудь на время своего отсутствия. На сегодняшний день это задача номер один, а о деньгах она подумает в другой раз.
Девушка склонилась над раковиной и опустила голову: так трудно сосредоточиться, когда в ушах гулко раздаются частые, беспорядочные удары сердца.
Хирург убеждал ее, что теперь, в век прогресса и современных технологий, эта операция - пустяк, раз плюнуть, а с ее силой воли и совсем беспокоиться не о чем.
Пустяк, пустяк, повторяла она самой себе. Конечно, пустяк... А в глубине души мечтала попросить помощи у Рамона - он лучший из известных ей хирург-кардиолог. Пользуется мировой известностью. Но вряд ли он согласится - ведь ненависть его слишком сильна...
Наконец Норин собралась на работу. Перед уходом покормила котенка и оставила ему еды на день. Выйдя на лестничную площадку, девушка закрыла дверь своей квартиры, и все сразу пошло кувырком. Сначала, не завелась машина. Прозвучал лишь жалобный прощальный звук севшего аккумулятора - и тишина. Со злостью Норин выскочила из машины и захлопнула дверцу, забыв внутри сумочку. Кошелек, кредитки, ключи от квартиры - все осталось там.
Ладно, успокоила она себя, здесь район тихий и спокойный, соседи очень порядочные люди, присмотрят за машиной, так что волноваться о сумочке не стоит. В плаще у нее есть какая-то мелочь: хватит на автобус и на обед. Без косметики тоже можно обойтись. Ключи от квартиры ей до вечера не понадобятся, а если она не сможет их вызволить, когда вернется с работы, то возьмет запасные у хозяина.
Норин с трудом забралась в переполненный автобус, и в следующее мгновение люди вокруг нее вдруг стали растворяться в легкой дымке, а потом все вокруг окутала тьма...
***
Рамон был на дежурстве, когда на "скорой" привезли молодую женщину. "Мисс Икс", с поврежденным сердечным клапаном, который предстояло срочно заменить на искусственный. Никаких иных данных о больной не было. Оперировать так, почти вслепую - огромный риск и огромная ответственность, но выбора не оставалось.
Женщину положили на стол, дали наркоз, и Рамон вошел в операционную. Бригада работала слаженно, операция длилась почти четыре часа. Наконец Рамон выпрямился - можно порадоваться, что все прошло успешно.
Прооперированную увезли в интенсивную терапию, и Рамон отправился к следующему больному. Несколько часов спустя он решил проведать пациентку.
Когда Рамон подошел к кровати, то ему едва не сделалось плохо. Перед ним лежала Норин. Ее привезли сюда с поврежденным клапаном, у нее было больное сердце, а он ничего не знал об этом!
Совершенно выведенный из себя, Рамон вызвал дежурную сестру.
- Мне сказали, что личность пациентки не установлена! - прорычал он.
- При ней не нашли документы... - попыталась объяснить та.
- Да это кузина моей покойной жены! - кричал он. - И я бы никогда не взялся за операцию, если бы знал об этом!
Медсестра стойко продолжала:
- Уверена, если бы мы знали... мы думали, что женщина просто с улицы...
- Она медсестра из городской больницы... из отделения интенсивной терапии...
- Но почему она попала сюда? И почему она без документов? - спрашивала медсестра. - У нее же должен быть бумажник?
- Да не знаю я! - Рамон в оцепенении смотрел на Норин, на ее маленькие ручки - "умелые руки", вдруг пришло ему в голову. У нее были серьезные проблемы с сердцем, а она никому ничего не говорила. Почему?
- Я попробую узнать, откуда ее привезли, - предложила медсестра.
- Не тратьте время. - Рамон резко развернулся и продолжил, уже с порога: - Я сам наведу справки. Сообщите мне, если будут изменения... какие угодно изменения.
- Да, сэр.
Навестив еще одного пациента и снова заглянув к Норин, Рамон зашел в приемное отделение, где выяснил, что ее подобрали в автобусе - пассажиры, видя, что молодая женщина потеряла сознание, потребовали остановить машину и на "скорой" привезли в больницу. Документов при ней не было. Вероятно, когда Норин упала, кто-нибудь стащил ее сумочку, подвел он итог.
Ее вещи лежали в пакете, Рамон забрал их, положил в машину и направился к ней домой. Ключей у него не было, так что пришлось обратиться к хозяину дома.
- Она забыла ключи в машине, я видел, - пояснил тот. - И сумочку тоже... Еще я видел, как она побежала к автобусу. Очень быстро, чтобы успеть на него...
- Сегодня утром ей сделали операцию на сердце, - сообщил Рамон.
Эта новость потрясла хозяина.
- Такая тихая девушка, такая милая, добрая. Мы будем по ней скучать. Пожалуйста, передайте ей, что мы с женой будем молиться за нее и присмотрим за квартирой. Вам нужно что-нибудь забрать?
- Может, попозже. Я заеду за вещами, когда поговорю с ней. - А кто позаботится о котенке? - подумал Рамон. Ведь его нельзя бросить одного в квартире и нельзя сообщить о нем хозяину. Держать животных в этом доме жильцам запрещено.
- Я тут, если что нужно. А вы родственник? - поинтересовался хозяин.
- Да.
Рамону не хотелось вдаваться дальше в подробные объяснения, и он уехал, решив поужинать дома. Однако на полпути развернулся и направился в больницу.
Норин все еще была без сознания. Рамон послушал ее сердце, с удовлетворением отметив мерную работу нового замененного клапана. Он прослужит много лет - отныне никакой нехватки воздуха, никаких головокружений, никаких спазмов, и жизнь Норин войдет в нормальное русло. Но почему она никому не сказала о своей болезни? Чего боялась? Догадывались ли о ней ее тетя с дядей? И имеет ли это для них хоть какое-то значение?
Кенсингтоны относились к Норин после смерти Изадоры, как и он сам: они считали ее кругом виноватой. Никому и в голову не приходило, что причиной гибели Изадоры было что-то иное, а не ошибка сестры. Однако ее нынешнее состояние полностью меняло ситуацию.
Пообедав, Рамон взглянул на часы: с момента операции прошло уже восемь часов. За это время должны наметиться изменения, так что пора вернуться в отделение, где лежала Норин.
Показания всех мониторов были в пределах нормы, Рамон склонился над кроватью.
- Норин?
В это мгновение ее глаза открылись, затуманенный взгляд отрешенно скользил по его лицу. Сказывались последствия наркоза.
Рамон проверил зрачки, еще раз послушал легкие и ровное биение сердца Норин - все в порядке. Он поднял голову и снова взглянул ей в глаза.
- Так... сухо, - прошептала она еле слышно. Рамон нашел салфетки для увлажнения губ, вытащил одну и приложил ей ко рту.
- Это из-за анестезии, - пояснил он, - на некоторое время остается неприятный привкус и сухость, но все пройдет.
- Что ты... здесь... делаешь? - выдавила она слабо.
- Тебя привезли на "скорой", и никто не знал, кто ты. Я провел операцию.
Норин нахмурилась.
- Неэтично.
- Да, - он пожал плечами. - Но я не видел твоего лица и понятия не имел, что это ты.
Она боролась со сном, стараясь не закрывать глаза.
- Доктор... Майерс... расстроится.
- Майерс? - переспросил он.
- В Маконе... в городской больнице... операция должна быть... на следующей... неделе.
И Норин снова погрузилась в глубокий сон.
Она проспит всю ночь - Рамон не сомневался в этом. После дежурства он поехал домой, где, не в состоянии успокоиться, нашел в справочнике телефон больницы в Маконе и набрал номер кардиологического отделения.
Найти доктора Майерса оказалось проще простого, и тот, хотя и удивился звонку Рамона, был сама вежливость и любезность.
- Наслышан о вас, - радушно произнес он. - Вы знаменитость. Хотите поговорить о ком-то из моих пациентов?
- О кузине моей покойной супруги, о Норин Кенсингтон.
- А, Нори, - в его голосе чувствовалась симпатия. - Трудно положить ее на операционный стол. Упрямая девушка, ну, вы понимаете. Два года назад ее подобрали с сердечным приступом на лестнице в одном из небоскребов в Атланте. Я как раз гостил там у друга и отвез ее в местную больницу. Вместе с дежурным врачом мы сделали ЭКГ. - Он вздохнул. - У нее были проблемы с сердечным клапаном, и я рекомендовал операцию, но она отказалась. Все бормотала что-то о своей кузине, сидящей под дождем, и о необходимости вернуться домой. Я дал ей снотворное и оставил на ночь.
А Изадора в это время умерла... Рамон закрыл глаза и вздохнул. Никакой ошибки, никакой невнимательности - Норин, оказывается, попала в больницу.
- Был сердечный приступ? - спросил он.
- Да. Однако на следующий день, почувствовав себя лучше, Нори наотрез отказалась от операции. Мне удалось лишь настоять, чтобы она проходила обследование каждые три месяца. Но в последнее время ее состояние стало ухудшаться, и я начал настаивать на срочной операции. Пока не поздно... Майерс вдруг затих, потом с опаской спросил: - Как она?
- Сегодня утром потеряла в автобусе сознание, и ее доставили прямо ко мне в отделение. Я провел операцию, даже не догадываясь, кого оперирую.
- В любом случае ей очень повезло. Рад слышать, что она попала в хорошие руки. Осложнений не было?
- Все пoкaзaтeли в норме, уже пришла в сознание, - сообщил Рамон. Осталось только ждать и наблюдать, и, конечно, я надеюсь на полное выздоровление. - Его голос дрожал. - Я не знал о ее болезни, она не говорила.
- Не переживайте. Норин никому не говорила о своих проблемах с сердцем. Слишком уж независимая особа. К тому же, как мне известно, близких родственников у нее нет.
- Только тетя с дядей, которые забрали ее к себе после смерти родителей...
- Ну, рад слышать, что с моей пациенткой все в порядке. Пожалуйста, передайте, чтобы заглянула ко мне, когда поправится.
- Обязательно. Спасибо за помощь.
- Да не за что. Всего лишь пара осмотров.
- Вы продлили ей жизнь. Буду рад видеть вас в Атланте.
- Взаимно, приходите в гости, если будете в Маконе.
- Загляну, загляну, - усмехнулся Рамон. - Доброй ночи.
Он повесил трубку, и от улыбки не осталось и следа. Оказывается, он совсем ничего не знал о Норин! Интересно, догадывались ли Кенсинпгоны?
Необходимо выяснить. Он набрал их номер и услышал ледяной голос автоответчика: "Мы за городом, вернемся на следующей неделе".
Рамон, не находя себе места, решил съездить к Норин домой. Он вызвал мастера, чтобы открыть ее машину. Достал оттуда сумку, ключи и отпер дверь ее маленькой квартирки. Котенок сломя голову кинулся ему навстречу. Оголодал, подумал Рамон, сунул его под пиджак и ушел.
По дороге домой он заглянул в зоомагазин и обзавелся всем необходимым для котенка, который, свернувшись клубочком на соседнем сиденье его машины, спал.
Перед сном Рамон позвонил в больницу. Состояние Норин улучшалось. Успокоившись, он лег в постель и всю ночь провел в компании маленького пушистого друга, мирно посапывающего у него на подушке.
Следующий день выдался для Рамона непростым - операции шли одна за другой, однако в перерыве он успел забежать к Норин. Не говоря ни слова, осмотрел ее, послушал сердце, записал показания приборов.
- Я... в порядке. Когда меня выпишут? - поинтересовалась она.
- Смеешься? - Рамон удивленно поднял брови. - Завтра утром тебя переведут в отдельную палату, и я найду кого-нибудь подежурить около тебя.
- Мне не нужна, - от резкой боли она сморщилась, но набралась сил и продолжила: - ...твоя помощь!
- Спасибо. Ты мне тоже нравишься. - Рамон взглянул в ее полные злобы глаза и довольно улыбнулся. - Тебе и вправду стало лучше. Вернусь чуть позже. А теперь спи.
Анестезия давала о себе знать, и девушка снова погрузилась в сон.
Вечером он опять заглянул в отделение интенсивной терапии. Сестра, молоденькая негритянка, встретила его широкой белозубой улыбкой.
- Ваши пациенты собираются завтра на дискотеку?
- Да что вы говорите? - удивился он. - Думаете, им пора?
Она кивнула.
- Выздоравливают не по дням, а по часам. Мисс Кенсингтон за обе щеки уплетала на ужин суп.
- Отлично, - улыбнулся Рамон. - Значит, идет на поправку?
- Все показатели в норме и улучшаются с каждой минутой.
- Спасибо, - поблагодарил он за хорошие новости и пошел к Норин.
Та уже не спала и полностью ориентировалась в окружающей обстановке.
- Так это ты меня оперировал! - встретила она его возмущенно.
- Я уже объяснял, что не знал, что это именно ты. При тебе не было никаких документов.
- Я оставила сумку в машине и поехала в город на автобусе. - Она тихонько вдохнула и прижала руку к груди. - Больно.
- Тебе принесут обезболивающее, - пообещал Рамон.
- А когда я вернусь на работу?
- Когда поправишься.
- Я умру с голоду, если буду тут прохлаждаться, - сверкнула глазами Норин.
- Не умрешь. У тебя лучшая в городе медицинская страховка. Она предусматривает и случаи нетрудоспособности.
- Как ты узнал?
- Проверил информацию по компьютеру. Кстати, я пытался связаться с твоей тетей, но их пока нет в городе.
Норин отвела взгляд и принялась рассматривать шторы.
- Не стоит их беспокоить. Они терпеть не могут больницы.
- Ты же их племянница, - удивился Рамон. - Они любят тебя.
В ответ Норин не произнесла ни слова.
- Завтра тебя переведут в другое отделение. - Рамон хотел ее обрадовать.
- В кардиологию, где острая нехватка медперсонала. Я там умру, и никто и не хватится.
- Да нет, что ты. За тобой будут наблюдать по показаниям приборов. К тому же я посажу около тебя медсестру.
Ее глаза, полные ужаса, широко распахнулись.
- Я не могу себе позволить...
- Успокойся. Не перегружай пока новый клапан, - посоветовал от - Я могу это позволить. А ты член семьи.
- Никакой семьи у меня нет!
- Ну, это твое право - считать как угодно. Но около тебя постоянно будет сиделка, и я навещу тебя утром. Принести обезболивающее?
- Да. Пожалуйста.
Оказывается, о сиделке Рамон говорил совершенно серьезно, поняла Норин на следующий день, когда на пороге палаты возник этакий колобок с сумкой, полной ниток, клубков и спиц. Толстушка представилась как мисс Поли Плимм. Она была медсестрой, которую Рамон вызывал по особым поручением. Мисс Плимм оказалась очень милой и заботливой. Она приносила Норин лед, следила за показаниями приборов и всячески поднимала ей настроение разными шуточками.
Однако это было не единственным приятным сюрпризом - в больницу заглянул еще и Брэд. Он очень обрадовался тому, что Норин быстро идет на поправку, и пообещал почаще наведываться к ней.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
На второй день пребывания в кардиологическом отделении Норин окончательно пришла в себя и сразу же вспомнила про котенка, брошенного в пустой квартире. Но заглянувший к ней Брэд успокоил ее:
- Твоя киска уже успела стать местной знаменитостью, она поселилась у доктора Кортеро.
Норин не поверила его словам.
- У Рамона?
- Точно. Можешь представить такое? Я-то думал, он терпеть не может животных.
- Я тоже так считала.
- Теперь он только и говорит об этой кошке, о ее игрушках и проказах. Она даже спит вместе с ним.
- Ты дразнишь меня, да?
- Спроси у него сама, - ответил Брэд серьезно.
Вечером мисс Плимм ушла в кафетерий ужинать, и Норин осталась одна, полностью предоставленная самой себе. Воспоминания о прошлом настолько овладели ею, что она даже не услышала, как в палату вошел Рамон. Он склонился к ней со стетоскопом, и в этот момент она вздрогнула, будто ошпаренная.
- Спокойно, не надо так волноваться, - произнес он строго, прикладывая холодный кусочек металла к ее груди, едва прикрытой больничным халатом. Дыши нормально.
Однако это не так уж просто сделать, когда его лицо почти что рядом! Норин отвела взгляд. Смотреть на него - какая это мука!
Рамон закончил прослушивание и отошел в сторону.
- Я в порядке, - заявила Норин, по-прежнему не глядя на него.
- Да, знаю. - Рамон опустил руки в карманы. - Как аппетит?
- Ем все, что дают.
- Разве? - возразил он. - Ты ешь только суп и желе, а так нельзя. Организму нужны протеины.
- Мне достаточно, - сердито буркнула Норин. - В меня больше не влезает. Лучше скажи, как моя киска?
Он улыбнулся, и хитрые огоньки сверкнули в его глазах.
- Ест за двоих.
- Спасибо, что присматриваешь за ней. - Норин принялась разглядывать пуговицы на его пиджаке.
- С ней никаких хлопот.
- Что-то не верится, ведь ты не любишь животных. - "И меня тоже", добавила она про себя.
Рамон нахмурился: наверное, она еще не пришла в себя после наркоза. Он обожает животных, только никогда не мог позволить себе завести кого-нибудь не хотел привязываться, да и квартира не слишком удобна для кошек и собак.
- Боль прошла? - он решил переменить тему.
- Я в порядке, - снова произнесла Норин. Району не хотелось уходить, но разговор не клеился, и Норин упорно избегала смотреть на него. Найдя повод остаться, он решил проверить трубки капельницы и взял Норин за запястье.
- Ты постоянно пользуешься кремом, да? - заметил он, проводя по ее руке большим пальцем. - Такая мягкая кожа...
Не поднимая глаз, Норин выдернула руку.
- Я не белоручка, я привыкла работать.
- Знаю, Норин.
Рамон редко обращался к ней по имени - всегда старался этого избегать. Ему, вероятно, не приходит в голову, как он ее мучает! Норин закрыла глаза, моля Бога, чтобы он наконец ушел, оставил ее в покое.
- Я загляну к тебе попозже.
- Спасибо, но нет необходимости. Мисс Плимм хорошо справляется.
Держит дистанцию! - разозлился Рамон.
- Может, мне лучше препоручить тебя Джону? - спросил он, упоминая своего помощника.
- Да, лучше... Если, конечно, ты не против. - В ее голосе звучали ледяные нотки.
В ответ он в бешенстве хлопнул дверью и ушел.
Норин с облегчением вздохнула. Еще несколько дней - и ее выпишут. Она устроится на работу в какую-нибудь больницу в пригороде, где Рамона и в помине не будет, и заживет на полную катушку. У нее будет новая работа, новая одежда, новая квартира - одним словом, новая жизнь. Она теперь сильная и здоровая и может смело строить планы на будущее!
Ничего не подозревая о дальнейших планах Норин, Рамон вернулся с работы домой чернее тучи. Он никак не мог смириться с тем, что Норин не нуждается в нем, в его визитах, в его заботе. Он спас ей жизнь - а она...
Он плеснул себе виски и плюхнулся в кресло. Котенок, как всегда, крутился у ног.
- Ну, хоть ты рад меня видеть, - Рамон задумчиво гладил его по спинке.
Его единственный собеседник по вечерам, котенок заставлял задуматься об упущенных возможностях, о потерях. Теперь после работы он возвращается в пустую квартиру, где царит гробовая тишина. А при жизни Изадоры их дом был полон людей, шума и веселья - она любила вечеринки и с удовольствием их устраивала. Каждая минута покоя и тишины казалась тогда роскошью - Изадора терпеть не могла, когда он читал. Ему вдруг пришло в голову, что она собирала вокруг себя так много народа, чтобы скрыть пустоту их совместной жизни. Изадора не любила животных, не любила детей. И он, боготворя жену, отказался от своей мечты о большой семье.
Изадора терпеть не могла Норин, которую все признали виновной в ее смерти. И только теперь Рамон почувствовал, что он близок к тому, чтобы принять правду. Виновато трагическое стечение обстоятельств. У Норин случился сердечный приступ, а ни он, ни Кенсингтоны не дали ей ни слова произнести в свое оправдание. Они так легко во всем ее обвинили, выбросили из своего круга и два долгих года наказывали за то, в чем не было ее вины. Не удивительно, что теперь она не нуждается в их помощи.
Из его груди вырвался громкий стон. Да как он мог быть таким бессердечным?! Как мог счесть ее хладнокровной убийцей?! Он виноват не меньше Норин. Даже больше. Он бросил Изадору, считая, что в ее состоянии противопоказаны перелеты, но лишь сейчас он честно себе признался, что просто не хотел брать жену с собой.
Их сказочный брак пошел прахом. Они с Изадорой только и делали, что ругались, особенно в день его отъезда. Его отсутствие еще больше, чем отсутствие Норин, послужило причиной смерти Изадоры.
Если бы теперь можно было что-либо изменить! Например, немного облегчить жизнь Норин. Он поговорит с Кенсингтонами, они тоже причинили ей столько зла. Необходимо это исправить. Пока не поздно.
На следующий день Норин уже три раза прошла по коридору отделения, опираясь на руку Брэда и смеясь над своей слабостью и головокружением. Она не сомневалась, что ей осталось провести в больнице лишь несколько дней - и эта радостная мысль отражалась у нее на лице.
Так продолжалось, пока они не встретили вышедшего на дежурство Рамона. Улыбка Норин сразу же поблекла, взгляд погрустнел, и она, сосредоточенно разглядывая паркет, еще крепче схватила Брэда за руку.
- Отлично, - произнес Рамон, не обращая внимания на ее реакцию. Ходить очень полезно, и чем чаще, тем лучше. Так ты быстрее поправишься.
- Сегодня мы уже гуляем, - похвастался Брэд. - Ей намного лучше.
- Да, вижу.
- Пойдем дальше, - попросила Норин своего спутника. - Мне трудно стоять.
- Брэд, тебя ждут в триста десятой палате, - раздался голос санитарки. - Мистер Шарп жалуется на работу дыхательного аппарата.
- Я сменю тебя, - предложил Рамон, делая шаг вперед. - Проведай своего пациента.
- Да, сэр. - И Брэд виновато посмотрел на Норин, которая выглядела так, будто ей предстоял путь на гильотину.
- Ты не умрешь, если дотронешься до меня, - саркастически заметил Рамон, протягивая девушке руку. - Давай, пойдем.
И они не спеша продолжили путь до палаты. Потом он помог ей снять тапочки и лечь в постель.
- А ты еще не спросила, как дела у твоей киски.
- Она в порядке?
- Все отлично. И я к ней уже привык.
- В мире много бездомных котят, - буркнула Норин сухо.
- А я-то надеялся, что у меня будет возможность ее навещать.
Норин подняла глаза - холодный, отсутствующий, ничего не выражающий взгляд.
- Вряд ли.
- И теперь всегда так будет? - спросил он шепотом.
- Не понимаю, о чем ты.
- Понимаешь, - так же тихо раздался его голос. - Господи, да неужели тебе никогда не приходило в голову, что я выясню, что произошло на самом деле? Я пережил шок, когда узнал, что с тобой случился сердечный приступ и только из-за этого Изадора осталась одна...
- Мне-то приходило в голову, но ты не хотел выслушать меня. Никто не позволил мне и слова сказать. Два долгих года ко мне относились как к убийце. Думаешь, это легко забыть?
- Нет, - отчеканил Рамон. - Прости меня, - добавил он тихо. - Конечно, произошло слишком многое, чтобы только извинением стереть из памяти последние два года, но мне действительно жаль. Если это поможет.
Норин устало закрыла глаза, по щекам у нее текли слезы.
- Ты не знал, - глухо произнесла она. - И никто не знал. Да какая теперь разница! - вырвалось у нее вдруг. - Изадора умерла! И все по моей вине! Я должна была постараться убедить врачей, что мне нужно домой!
Каждое слово, будто стальное лезвие кинжала, вонзалось в сердце Рамона.
- Норин! - воскликнул он. - Зачем ты так говоришь?
В этот момент распахнулась дверь, и на пороге возник Брэд, одарив Рамона обвиняющим взглядом.
- Пора перестать ее мучить, с нее достаточно!
- Да, - засуетился Рамон. - Я велю принести обезболивающее. Уговори ее поесть. - И с этими словами он вышел.
Брэд молча протянул Норин носовой платок.
Рамон брел по коридору словно в тумане. Слезы Норин... Тот факт, что она плачет по его вине, причинял ему нестерпимую боль. Кажется, только сейчас он понял, какой длинный путь ему предстоит - путь к ее доверию.
***
На следующее утро Норин тактично отказалась от помощи мисс Плимм. Она не собирается быть в чем-либо обязанной Рамону.
С таким настроением она ждала дня выписки. Каково же было ее удивление, когда при выходе из отделения она столкнулась с Кенсинггонами. Норин холодно взглянула на них, даже не пытаясь изобразить на лице радость от встречи.
- Рамон сказал, что тебя сегодня выписывают... - начал Хол.
- Да, я возвращаюсь домой, - бросила она сухо. - Зачем вы здесь?
Дядя, кажется, удивился вопросу.
- Ты ведь перенесла серьезную операцию.
- Мы были в отъезде, - подключилась к разговору Мэри. - И вернулись только сегодня. Если бы мы знали, мы бы...
- Зачем притворяться? - зло произнесла Норин. - Вы просто отдали визит вежливости. Никто не будет шептаться у вас за спиной. А теперь, если вы не против, я поеду домой, а то я себя еще не очень хорошо чувствую.
- Ты можешь пожить в своей старой комнате, - предложила Мэри. - Мы наймем сиделку...
- Я возвращаюсь к себе.
- Но ты же живешь одна, - возразил Хол. - Ты не можешь быть предоставленной самой себе.
- Я годами была предоставлена самой себе. - Несмотря на удивление на их лицах, ни голос, ни взгляд Норин ничего не выражали, только полное безразличие и холодность. - И мне так лучше. - Она кивнула сопровождавшему ее санитару, и они направились к лифту. - Спасибо, что приехали сюда, добавила Норин, даже не взглянув в сторону Кенсингтонов.
Обиженные и не ожидавшие такого приема, они стояли не шевелясь. Мэри и Хол рассчитывали, что Норин с радостью примет их заботу, но их встретила не та тихая, покорная, стеснительная девочка, которую много лет назад они привели в свой дом.
- Рамон предупреждал, что она изменилась, - сказала Мэри мужу. Наверное, всему виной боль и обида. Мы относились к ней очень плохо.
- Все трое, - согласился тот тихо. - Если бы мы только выслушали, когда она хотела все объяснить... У меня ужасное чувство - Норин могла умереть, а мы бы и не знали.
- Она вернется к нам.
Хол лишь сухо усмехнулся в ответ и сунул руки в карманы.
- Ты уверена? Ладно, пойдем перекусим что-нибудь.
Мэри взяла мужа под руку, и они направились к лифту. Лишь двери закрылись за Норин, навстречу им из служебного отделения, одетый в дорогой костюм, выскочил Рамон.
- Где она? - бросил он на бегу.
- Уехала вниз, к такси, - хмуро пояснил Хол. - Даже не стала с нами разговаривать.
- Такси? - не произнеся больше ни слова, Рамон на ходу впрыгнул в лифт. Внизу он крикнул санитару: - Джек, забудь про такси, я сам отвезу ее домой.
- Да, сэр. - И санитар помог усадить раздраженную, сопротивляющуюся Норин в машину Рамона.
- Я хочу ехать на такси! - возмущалась она.
- Поедешь туда, куда скажут! - рявкнул он в ответ и направил машину за больничные ворота по переулку, ведущему к шоссе.
- Но не с тобой!
- Держи себя в руках, - прошептал Рамон, - злость не пойдет тебе на пользу.
Норин была в бешенстве. Она прислонилась к спинке сиденья, закрыв глаза и стараясь побороть приступ головокружения и гнева. Ну и утро выдалось!
- Это ты их прислал? - нарушила она молчание, когда машина неслась по шоссе.
- Кенсингтонов? Нет. Я знал, что они возвращаются сегодня, и позвонил им, рассказав об операции. Они были в шоке.
- Да что ты?
Он внимательнее посмотрел на нее.
- Ты казалась здоровой, когда жила дома.
- Дома у меня там никогда не было. - Норин смотрела в окно.
- Просто ты всегда сливалась там с мебелью...
- Конечно, - девушка тихо вздохнула. - Я и была частью интерьера. Одним словом, прожила в тени. Но теперь этому пришел конец. Когда поправлюсь, уеду работать за границу. Начну новую жизнь.
Сердце Рамона упало в пятки. Он и представить не мог, что она уедет из города. Этого ему никак не хотелось.
- Никуда ты не денешься в ближайшие три месяца, - произнес он спокойно. - Я приложил немало усилий, чтобы поставить тебя на ноги, и не позволю все испортить.
- Три месяца я буду делать то, что мне скажут, а потом - то, что захочу.
- Тебе нужны регулярные осмотры, - продолжал он приводить аргументы. Придется принимать лекарства для разжижения крови, следить за сердечной деятельностью. Лечение нужно держать под контролем.
- Я найду хорошего врача. Воцарилось молчание.
Несколько минут спустя Рамон затормозил около своего дома, сигналя швейцару, чтобы тот открыл дверь. Выйдя из машины, он, не произнеся ни единого слова, подхватил на руки Норин, ее сумочку и вошел внутрь.
- Что... что... ты делаешь? - вскрикнула она, вырываясь.
- Успокойся. - Он продолжал идти, на ходу поясняя швейцару: - Мою кузину только что выписали после операции на сердце, она поживет у меня, пока не будет в состоянии заботиться о себе сама.
- Правильное решение, сэр, - улыбнулся швейцар и нажал кнопку. Двери лифта открылись, и они зашли в него.
Норин с трудом сдерживала слезы. Беспомощная, она повисла на руках у Рамона, чувствуя пряный аромат его дорогого одеколона. Девушке хотелось верить, что происходящее не имеет к ней никакого отношения.
Когда они вошли в квартиру, Рамон отнес ее в комнату для гостей и аккуратно опустил на кровать.
- Полежи пока. - Он поправил подушки. И исчез за дверью, вернувшись через секунду с графином сока, стаканом, ее лекарствами и котенком, который тут же взгромоздился Норин на колени и довольно замурлыкал.
- Маленькая моя киса, - сквозь слезы бормотала Норин, поглаживая мягкую шерстку.
- Она не даст тебе скучать, пока я не вернусь. У меня еще обход, но я буду дома, как только смогу. А так, если что, вот телефон. Срочно позвони вниз. И еще я постараюсь поскорее вызвать мисс Плимм, - добавил он.
- Я тут не останусь.
- Но ты же не можешь находиться одна, - возразил Рамон. - Я рассчитывал, что ты отправишься к Кенсингтонам.
- Я не согласилась, а теперь получилось еще хуже!.. - Слезы все сильнее и сильнее жгли ей глаза, из горла рвались рыдания. - Господи, ну почему... почему я не могла поехать домой?!
Обходы, пациенты, дежурства - все ушло на второй план. Рамон опустился на кровать и, нежно обняв, прижимал Норин к себе, пока она плакала.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
- Я вовсе не хотел, чтобы ты решила, будто ты обуза, - шептал он ей в ухо и нежно убирал рукой пряди волос с ее бледного лица.
- Не хочу тут оставаться, - прижавшись к его груди, всхлипывала Норин. - Пожалуйста... - твердила она сквозь рыдания, - Брэд присмотрит за мной.
- Ты не можешь находиться одна, а Брэд должен работать, - кратко произнес Рамон. - Было бы несправедливо взваливать на него еще и заботу о тебе.
Норин подняла на него припухшие, заплаканные глаза - в этом взгляде, кажется, отразились все ее муки. Рамон еще острее ощутил желание защитить ее.
- Я позабочусь о тебе, - произнес он мягко. - Постарайся заснуть. - И совершенно неожиданно коснулся губами ее губ. - Сейчас мне нужно уйти, но я вернусь, как только смогу. Тебе нужно что-нибудь, пока я не ушел?
Норин молча покачала головой, перебирая пальцами шерстку котенка и пытаясь понять, чем вызвана такая внезапная нежность. Рамон тоже не удержался и погладил котенка.
- Я называю ее Мушка - всегда увивается рядом, но ты лучше придумай ей настоящее имя.
С этими словами он повернулся и вышел.
Неожиданно для самого себя Рамон разозлился, увидев в субботу на пороге своей квартиры Брэда с букетом цветов. Однако позволил ему войти и препоручил заботам мисс Плимм, которая уже приступила к исполнению своих обязанностей по уходу за Норин.
Сам он сразу же вернулся в кабинет и плотно закрыл дверь. Личная жизнь Норин его не касается. Хотя ее радость, теплая улыбка, ласковый взгляд, обращенный к другому мужчине, совершенно вывели его из себя. А вот он ее совсем не интересует! Да и с какой стати ей, собственно, питать к нему теплые чувства - он-то постарался, чтобы этого никогда не произошло: отпускал ядовитые замечания, когда был женат, и изливал на нее свою ненависть после гибели Изадоры. Одним словом, сделал все, чтобы быть Норин чужим.
Рамон плеснул в стакан немного виски, что мог позволить себе только в выходной, и устроился в кресле. Через мгновение котенок вскарабкался к нему на колени и замурлыкал. Он перебирал пальцами его шерстку, чувствуя на себе проницательный взгляд изумрудно-зеленых глаз. Хоть кто-то в этом доме его любит...
Мисс Плимм заглянула в кабинет и, кивнув головой в сторону- комнаты, наполненной радостным смехом, спросила:
- Может, стоит перенести ужин на полчаса позже, сэр?
- Да, наверное, - вздохнул Рамон. - Думаю, им нужно о многом поговорить.
- Вы устали, сэр? Я могу вам что-нибудь предложить?
Рамон поднял стакан:
- У меня есть все, что нужно.
Мисс Плимм снова кивнула в сторону комнаты, где разговаривали Брэд и Норин.
- Столько цветов, а ее только что выписали из больницы. Еще начнется аллергия на пыльцу...
Тяжело вздохнув, женщина ушла к себе, а Рамон продолжал неподвижно сидеть в кресле. Странно, но даже мысль о любовнике Изадоры не задевала его так, как этот друг Норин... Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
Час спустя мисс Плимм осторожно трясла его за плечо.
- Телефон? - Рамон быстро пришел в себя.
- Нет, сэр. Ужин. Мистер Дональдсон уже ушел.
- А-а...
В руках она держала букет цветов.
- Я поставлю их в гостиной.
- А Норин не против? - поинтересовался он сухо.
Мисс Плимм нахмурилась и, уходя, бросила:
- Я не спрашивала.
Рамон решил зайти в комнату Норин, но увидел ее в дверях ванной. Она стояла пошатываясь.
- Ты что, не могла обратиться за помощью? - буркнул он и, прежде чем девушка успела ответить, легко подхватил ее на руки и понес к кровати.
Он чувствовал ее смущение.
- Ты боишься, - произнес он вдруг. - Почему?
Норин облизнула губы.
- Отпусти меня.
Однако Рамон не услышал ее просьбы, мысли и воспоминания снова поглотили его.
- Бесформенная одежда, - шептал он, - никакой косметики, всегда на втором плане. Почему?
- Ты не имеешь права... - начала она, но он не дал ей даже закончить фразы.
- Объясни мне все!
- Да с какой стати!
Он присел на краешек постели и силой усадил Норин к себе на колени. Одной рукой он прижал ее к своему плечу, а другой нащупал шелк рубашки.
Ее пальцы схватили его за запястье, попытались оттащить его руку, но безрезультатно: рука нежно и плавно скользнула вверх. Задыхаясь, она чувствовала, как его палец коснулся набухшего соска ее груди, посылая дрожь по всему телу. Пальцы девушки разжались, отпустили его руку, и она обессиленно застонала.
- О, Норин, - выдохнул он и, забыв о том, где они находятся, забыв об открытой двери, о прошлом, стащил с ее плеч рубашку и коснулся губами нежной кожи ее груди, которая и разожгла в нем этот огонь.
- О Господи... Рамон... нет... не надо! - шептала она. Ее разум умолял прекратить, а тело, подчиняясь только своей воле, предательски выгибалось, подставляя себя его теплым губам и дрожа от его ласки.
Она чувствовала его руки, нежно опускающие ее на постель, на подушку, чувствовала прикосновения его губ. Он слышал ее дыхание, биение ее сердца. Быстрее, быстрее, быстрее... Она была так близко, что кровь кипела, и все его тело от макушки до пяток пронизывал огонь желания.
Звук расставляемой посуды вернул Рамона к реальности. Он поднял голову, не отводя взгляда от Норин, от груди, которой еще секунду назад касались его губы, от маленького красного шрама, от огромных, испуганных глаз.
Она схватила край своей рубашки, но его рука не позволила ей пошевелиться. Он снова взглянул на ее грудь, зачарованный ее округлой правильной формой, нежным цветом кожи.
- Стол накрыт, доктор! - крикнула мисс Плимм из гостиной.
Рамон никак не мог прийти в себя, не мог отвести взгляд от Норин. Сделав над собой усилие, он накрыл ее одеялом и встал, повернувшись к кровати спиной.
Шаги раздавались все ближе.
- Доктор? - позвала мисс Плимм.
- Иду, - откликнулся он.
- Да, сэр. Вам что-нибудь принести, мисс Кенсингтон?
- Нет, спасибо, - выдавила из себя Норин.
- Ну, если что-то понадобится, позовите.
- Хорошо. - Каждая клеточка ее тела ныла и, казалось, горела стыдом.
Через мгновение Рамон вернулся, и его глаза пугающе горели желанием.
Девушка вцепилась в пододеяльник, причинив себе боль резким движением. Не произнося ни слова, Рамон открыл пузырек с обезболивающим, взял ее за руку и вытряхнул на ладонь две капсулы. Когда она положила лекарство в рот, он протянул стакан с водой и поправил одеяло. А потом запечатлел поцелуй у нее на лбу.
Норин пыталась что-либо сказать, но его сильные пальцы коснулись ее губ, удерживая слова.
- В жизни бывают такие прекрасные мгновения, когда слова не нужны, прошептал он и вышел.
Она упрямо делала вид, что ничего не произошло. Однако Рамон уже выяснил все, что должен был: Норин скрывала свои чувства к нему. В ту секунду, когда он дотронулся до нее, ее тело сказало ему это. Теперь его взгляд был полон гордой уверенности, что еще чуть-чуть - и она станет его собственностью.
Норин же боялась его следующего шага. Она не доверяла Рамону. Конечно, теперь он, может, и сожалел, что несправедливо обвинил ее в гибели Изадоры, но горе от потери жены было неподдельным, и Норин, что бы ни случилось, несла за это ответственность - ведь Изадору не следовало оставлять одну. Рамон действительно боготворил жену, его скорбь и злость не растворятся в воздухе лишь из-за того, что Норин перенесла операцию. Сейчас, можно сказать, установилось затишье перед бурей. Она не сомневалась в том, что, как только поправится, Рамон снова станет прежним - холодным, желчным. Ей все-таки следует держать дистанцию.
Во время краткого перерыва между операциями Рамон маленькими глотками потягивал кофе и думал о Норин. Смерть Изадоры открыла ему глаза, насколько пустым и бесплодным был их брак. Обвинить Норин в невнимательности и халатности было легче всего,, а его собственная вина? В его адрес тоже можно высказать достаточно упреков. Кенсингтоны, по всей видимости, тоже мучались от раскаяния. Хол даже как-то позвонил ему на работу. После возвращения Норин из больницы дядя с тетей хотели ее навестить, но в ответ получили отказ, резкий, без объяснений. Они, как и Рамон, хотели, по-видимому, начать все сначала, однако Норин подобного желания не испытывала.
Он допил кофе и потянулся. Ему вдруг стало интересно, что чувствует Норин к Брэду, который сидит у нее часами. Самому ему Дональдсон не нравился, причем он не смог бы даже объяснить почему. Признать, что причина в ревности, Рамон был еще не готов.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Воплотить в жизнь мечту об улучшении отношений с Норин оказалось задачей не из легких. После того как Рамон поцеловал ее, девушка отгородилась от него совершенно непроницаемой стеной. Даже мисс Плимм заметила это, и однажды вечером она сказала Рамону:
- При вашем появлении, сэр, мисс Кенсингтон становится только хуже.
Тот устало откинулся на спинку глубокого кожаного кресла.
- Да, я тоже это заметил, - тихо согласился он и жестом предложил ей сесть на кожаную кушетку. - Вы слыхали, что в прошлом у нас с Норин было много трудностей?
- Она говорила.
- В этом только моя вина. Я, да и ее тетя с дядей слишком во многом были не правы и не отрицаем этого. Но сейчас Норин так отдалилась от нас, что наладить отношения не представляется возможным. Мы зашли в тупик. Норин не дает нам ни единого шанса.
- Она еще не пришла в себя после операции. Ей нужно время. Наберитесь пока терпения.
- Боюсь, что терпением я могу похвастаться только на работе. - Рамон кисло улыбнулся. - Но я постараюсь.
Мисс Плимм поднялась.
- Да, и еще я попросила мистера Дональдсона больше не приносить цветов. Это не идет на пользу, особенно после операции. Ему следовало бы знать.
Рамон прищурился:
- И часто он сюда наведывается?
- Каждый день, - ответила она. - Я думала, вы в курсе.
Оставшись один, Рамон напряженно смотрел на орнамент на обоях. Нет, этот Дональдсон выводит его из себя! Что ему здесь надо? По-видимому, не обойтись без объяснений.
В очередной визит Брэда Рамон остановил его прямо на пороге и заяви.!? ему, что Норин еще недостаточно окрепла для столь частых посещений.
- Почему? - кратко спросил гость.
Рамон никак не. мог придумать разумного объяснения. Устало прислонившись к дверному косяку, он произнес:
- Она идет на поправку не так быстро, как я рассчитывал. Плохо спит по ночам, несмотря на обезболивающие, да и вообще ей практически не удается расслабиться.
Дональдсон вызывающе вскинул голову.
- Может, это из-за обстановки? Норин все время на нервах.
Рамон едва сдержался, чтобы не нагрубить ему, и отошел в сторону, пропуская гостя.
- Спросите у Норин, хочет ли она вернуться в свою квартиру, - сказал он внезапно. - Мисс Плимм переедет вместе с ней, и в остальном тоже будет обеспечена помощь.
- Мило с вашей стороны, - произнес Брэд. Темные брови хозяина выразительно поползли вверх.
- Что, не ожидали? Тот нервно поежился.
- Все знают, что вы терпеть Норин не можете. Рамон не нашелся, что сказать в ответ, и скрылся в своем кабинете. Однако сосредоточиться на работе не получалось: в голову лезли разные мысли.
Распахнув дверь, Брэд широко улыбнулся Норин, которая в свою очередь ответила ему вялой улыбкой.
- Опять киснешь? - пошутил он, закрывая дверь и садясь на край кровати. - Доктор Кортеро сказал, что, если хочешь, можешь вернуться к себе. Он отправит с тобой мисс Плимм, и ты получишь всю необходимую помощь.
Ее сердце учащенно забилось. Какое облегчение! Находиться рядом с Рамоном было сущей пыткой.
- Когда? - спросила она, оживившись.
- Похоже, когда захочешь. Он просил сообщить тебе. - Брэд нежно коснулся ее волос. - Тебе ведь тут не очень нравится, да?
Она покачала головой и опустила взгляд.
- Он очень мил, но так хочется домой, где все родное. Уверена, я мешаю ему, даже если он старается этого не показывать. Он даже не может приводить к себе... людей... пока я тут валяюсь.
- Людей?
Она повела плечами.
- Женщин.
- Ну конечно, - усмехнулся Брэд. - Ни одной старой сплетнице не удастся найти повода, чтобы посудачить о нем. Ни с кем не встречается, похоже, все еще скорбит о жене.
- Да, он с ума сходил по Изадоре.
- А ты ведь тоже ни с кем не встречаешься. Мечтаешь о ком-то, кого не можешь заполучить?
Норин поспешно сменила тему:
- Узнай у него, когда я могу уехать?
На лице у Рамона ничего не отразилось, когда Брэд задал ему этот вопрос.
- Я дам ей знать. Думаю, скоро. Брэд кивнул.
- Спасибо. В домашней обстановке она быстрее встанет на ноги.
- Понимаю. - Рамон захлопнул за ним дверь и постоял в нерешительности, прежде чем войти в комнату Норин.
Она сидела в напряженной позе, прислонившись к подушкам.
- Ты можешь уехать утром, - сказал он ей. - Мисс Плимм будет с тобой и дальше. Мушку тебе придется оставить здесь.
- Знаю, - с грустью кивнула Норин.
- Я о ней позабочусь, - пообещал Рамон. - Послушай, ну почему ты не хочешь остаться? У тебя ведь тут есть все. И Дональдсон приходит в любое время. Почему ты так рвешься домой?
Она подняла к нему измученное лицо.
- Мой дом - все, что у меня есть.
- Что ты хочешь сказать?
- Я живу одна. Мне нравится жить одной. Мне неуютно с людьми.
- Хочешь сказать, со мной.
- Да. - Норин сжала губы. - Я ценю, что ты сделал для меня, продолжила она после минутной паузы. - И очень тебе благодарна. Ты спас меня, но было вовсе ни к чему жертвовать ради меня своей личной жизнью, своим уединением.
- В моем уединении, как ты его называешь, я чувствую себя слишком уж одиноко, - произнес он, и она удивленно взглянула на него. - Так было и при Изадоре. Да, она устраивала вечеринки, поскольку не могла жить иначе - лишь в окружении людей и музыки. Я же проводил все больше времени на работе, ведь дома было совершенно невозможно ни просмотреть журналы, ни заполнить бумаги. С самых первых дней нашей совместной жизни Изадора возненавидела мою работу, даже хотела, чтобы я уволился. Ты не знала? Норин покачала головой.
- Было бы жаль... Она хоть догадывалась, сколько жизней ты спас?
- Ей было все равно. Изадора интересовалась только собой.
- Но вы казались счастливой парой.
- Ну, в обществе всегда приходится надевать маску, - задумчиво протянул Рамон. - За блестящим фасадом пряталось многое. Это и ревность Изадоры, и ее вечная неудовлетворенность, и растущая зависимость от спиртного...
Норин буквально лишилась дара речи - о таком она слышала впервые.
- Любить ей было мало. Ей надо было обладать. Такой вот инстинкт собственницы. Только сердце ее заледенело. Она могла подарить лишь свою красоту и неглубокие чувства. - Рамон вздохнул и грустно посмотрел на Норин. - Да и в постели она была самой холодной женщиной из всех, кого я знал. Только и думала о контрацепции.
- Но она говорила, что ты не хочешь детей, - вставила Норин.
- Да я-то их хотел, а Изадора обожала лишь мои деньги. - Рамон цинично усмехнулся. - И то, что на них можно купить. Ты знала, что у нее до меня был любовник? И она не бросила его даже после свадьбы. И до самой смерти у нее был все тот же любовник. И в Париж со мной она хотела поехать из-за него он должен был быть там. Изадора предупреждала меня, что, если я оставлю ее дома, мне же будет хуже. Грозилась, что расквитается со мной. - Голос его был полон горечи. - Так и поступила. Страшнее и придумать нельзя - умерла, оставив на мне груз ответственности.
- Ты винил меня...
- Я винил себя, - перебил он резко. - И сейчас виню. Свалить все на тебя было тогда для меня единственным выходом. - Его глаза с грустью посмотрели на нее. - Будто ты могла бросить кого-то в беде, бросить умирать... - Рамон усмехнулся. - Ты полна нежности, что заставляет меня ругать себя за каждое грубое слово, за все, что я наговорил тебе. - Он медленно подошел к кровати и сел на краешек. Тонкими пальцами взял руку Норин И прижал ладонью к своей груди, к сердцу. На лице, которое она любила больше всего на свете, отражалось желание. Да, он хотел ее. Однако это желание выросло не из любви, знала Норин, - обыкновенная физическая реакция.
Ее рука безвольно упала на одеяло.
- Все нормально, - тихо произнес Рамон. - По-моему, я тебе небезразличен, но я не собираюсь торопить тебя. Если хочешь вернуться в свою квартиру - возвращайся. Ты получишь все необходимое, все, что захочешь, кроме Мушки, - он улыбнулся, а котенок, словно почувствовав, что речь идет о нем, вытянувшись во всю длину, перевернулся на спинку.
У Норин защемило сердце при мысли о детях, которых не было у Рамона, и ее рука инстинктивно потянулась к шраму.
- Когда заживет, шва почти не будет видно, - заметил Рамон, следя за ее движением. - Я горжусь своей работой.
Норин улыбнулась в ответ.
- Потрудился на славу. - И подняла на него взгляд. - Ты был очень добр ко мне.
- Считаешь, что доброта вызвана угрызениями совести?
- Мне это приходило в голову.
- Ты не совсем права. Может, передумаешь и останешься?
Норин от волнения не знала, что и сказать.
- Я тут мешаю, - заикаясь, произнесла она. - И Брэд приходит. А тебе он не нравится...
- Я найду общий язык с твоим другом, - перебил Рамон. - И ты не мешаешь.
Однако девушку мучили сомнения. Оставаться не хотелось, но и уезжать тоже. Слишком большой риск - быть рядом с ним. А с другой стороны, она очень боялась за свое сердце. И как это удобно - иметь всегда под рукой такого врача. К тому же еще Мушка. Котенка ей будет действительно не хватать.
Внутренний спор с самой собой разозлил Норин, и она одарила своего собеседника недовольным взглядом: незачем вводить в искушение.
Он же только улыбнулся и продолжил уговоры:
- Оставайся, буду читать тебе вечерами.
- Бароху? - поинтересовалась она.
- Что захочешь.
Тут перед глазами возникла картина: в полутемной комнате этот глубокий бархатный голос читает ей испанскую поэзию, и ее щеки налились румянцем.
- Ничего неприличного, - заигрывающе пошутил он. - Мы ведь хотим, чтобы твое сердце работало нормально, а не билось с бешеной скоростью. По крайней мере, пока.
- Ну, - растерянно проговорила Норин, - если я на самом деле не мешаю...
В этот момент котенок вскарабкался на подушку и сразу нашел себе занятие по душе - от его быстрых и метких движений волосы в пучке Норин растрепались.
- Тебе стоит помыть голову, - заметил Рамон. - Мисс Плимм завтра тебе поможет, если захочешь. - Его глаза сузились. - Ты когда-нибудь их распускаешь?
- Нечасто. Мешают работе. Хотя я и люблю длинные волосы. .
- Я тоже. - Он продолжал смотреть на нее, рисуя в воображении ее локоны, касающиеся его обнаженной груди... И резко отвернулся, задержав дыхание. - Я попрошу мисс Плимм прекратить собирать вещи, - добавил, уходя, Рамон. - И еще вот что. - Он замер в дверном проеме.
- Да?
- Тетя с дядей очень хотели бы навестить тебя. - Он заметил, как лицо Норин посерьезнело. - Знаю, что ты к ним чувствуешь, но они хотят загладить вину.
Девушка беспомощно смотрела на него: глаза - открытая рана.
Рамон вернулся и снова сел на край кровати, сжав в своей большой руке ее крошечную ладошку.
- Простить всегда трудно, Норин. Но иначе войнам никогда не придет конец. Нам всем надо покончить с прошлым и продолжать жить. Так давай начнем прямо здесь и сейчас. Ты простишь меня?
Она ощущала ласковое прикосновение его пальцев.
- Конечно, - произнесла девушка, не в состоянии взглянуть на него. - Я никогда не винила тебя за твои чувства.
- Ты никогда не знала, что я чувствовал, - заметил он тихо.
- Ты меня ненавидел, - потупившись, выдавила она из себя.
Рамон покачал головой.
- Только пытался, но ничего не вышло. А сейчас и вовсе хочу видеть тебя счастливой. И твои тетя с дядей тоже этого хотят. Не отталкивай нас.
Он умел убеждать. Норин закрыла глаза и, выдержав минутную паузу, произнесла:
- Ладно, попробую, но все зависит от них. Рамон поднял ее руку и нежно коснулся губами ладони, заставив девушку густо покраснеть.
- Теперь мне нужно съездить в больницу, загляну к тебе попозже.
- Буду ждать с нетерпением.
- Я тоже... - Он поднялся с кровати.
Когда за ним закрылась дверь, Норин чувствовала себя совершенно другим человеком, будто за какую-то долю секунды все вокруг перевернулось с ног на голову. Похоже, этот загадочный мужчина никогда не перестанет ее удивлять!
Тем же вечером, перед сном, Рамон заглянул к ней в комнату и замер в дверном проеме.
- Когда поправишься, хочешь вернуться на работу? - спросил он вдруг.
- Конечно, - ответила она, удивленная и вопросом, и его хмурым* видом. - Мне нравится моя работа.
- Знаю, но если у тебя появятся другие заботы?..
- Не понимаю.
- Конечно, - глубоко вздохнул Рамон. - Забудь, еще слишком рано. - Он улыбнулся. - Спокойной ночи.
- Тебе тоже. Ты, похоже, не успеваешь отдохнуть. Такая нагрузка. Да еще иногда делаешь операции, за которые тебе никогда не заплатят...
- Знаешь, мне кажется, мой талант от Бога. Это дар. В какой-то момент ко мне пришло понимание, что ничто не дается просто так. И поэтому необходимо делиться с другими. - Он внимательно смотрел на нее. - И сейчас я, как никогда, благодарю Бога за этот дар. Иначе ты могла бы умереть.
- Мое время еще не пришло.
- Ты и представить себе не можешь, что я почувствовал, когда увидел тебя в палате, без кислородной маски. - Он прислонился к дверному косяку. Прошлое вдруг нахлынуло на меня. Мы так сильно обидели тебя на похоронах Изадоры. Я никогда не прощу себе того, что тогда тебе наговорил. Однажды, надеюсь, ты сможешь все это за-быть. Чувство вины терзает мою душу, не дает покоя. Изадора сказала, что поквитается со мной, если я не возьму ее в Париж. Но когда я уезжал, ей было не так плохо.
- Разумеется. - Норин медленно набрала в легкие воздуха. - Но она несколько часов просидела под дождем в одном белье. Специально взяла и села на балконе. Поэтому так и простудилась. Горничная ушла, а я уже тогда чувствовала себя неважно. Стоило сразу обратиться за помощью.
У Рамона перехватило дыхание.
- О Господи, почему ты мне ничего не сказала?
- Ты же не слушал, - объяснила она просто. - У Изадоры подскочила температура, а телефон не соединялся, и я кинулась на лестницу, чтобы позвонить от соседей... Но помню только, как все поплыло у меня перед глазами и я старалась удержаться на ногах...
Рамон в ужасе закрыл глаза.
- Бог мой, Норин! - прошептал он и, развернувшись, ушел.
- Прости! - крикнула она вслед, но он уже не слышал ее. Откинувшись на подушки, девушка смотрела в потолок и думала, что все к лучшему: рано или поздно Рамон должен был узнать правду.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
На следующий день мисс Плимм помогла Норин принять душ. Вернувшийся пораньше домой Рамон застал ее уже в постели, одетую в одну из очаровательных, белых с вышивкой, ночных рубашек. Мисс Плимм пыталась феном высушить ей волосы, но они были такие густые, что занятие растянулось едва ли не на час.
- Давайте я, - предложил он и забрал фен из рук женщины, - а вы загляните, пожалуйста, на кухню и попросите приготовить что-нибудь латиноамериканское.
- Прекрасно, но я хочу еще до ужина сходить в магазин. Мыло заканчивается.
Рамон вытащил бумажник.
- Купите тогда заодно заколку, - попросил он, - или резинку. Что-нибудь для волос.
- Обязательно, - хитро ухмыльнулась мисс Плимм и, взяв деньги, вышла, плотно закрыв за собой дверь.
Рамон осторожно присел на край кровати и включил фен. Одной рукой он распутывал волосы Норин, а другой направлял на них струю теплого воздуха. Он сидел, совсем рядом, в одной лишь белоснежной рубашке с расстегнутым воротником, без пиджака и без галстука. От него исходил приятный запах одеколона и мыла, и лицо его было так близко... И самые черные волосы, и самые пронзительные глаза, которые она когда-либо видела, с самыми длинными ресницами... И все это такое искушение для ее губ...
Он почувствовал ее пристальный взгляд, обернулся и погрузился в бездонную глубину ее серых глаз. Расстояние между ними было столь малым, что электрический разряд пронзил ее тело, губы ее приоткрылись, поддавшись силе воздуха, распиравшего грудь и устремившегося наружу.
Фен продолжал работать, забытый и никому не нужный, пока Рамон не выключил его и не отложил в сторону. Потом его рука медленно скользнула по ее длинным густым волосам, поднесла их к губам, и, закрыв глаза, в полной тишине, он прошептал:
- Как я мечтал о твоих волосах!.. Я радовался, что ты закалывала их на макушке: соблазн дотронуться до них становился от этого еще сильнее... Я не раз представлял, каково это - чувствовать их руками, губами... - Ее внезапный вздох заставил его вздрогнуть. - Ты не знала, что я с ума по тебе сходил?
- Нет, - удивленно произнесла Норин, - я и помыслить не могла такое!
Он взял в руки фен и долго глядел на него.
- Я ведь не мог сказать тебе, - произнес он вдруг. - И после свадьбы стал таким язвительным и злым - обижал тебя, держал дистанцию. Так или иначе, Норин, но последние шесть лет я постоянно превращал твою жизнь в кошмар... Но теперь все будет по-другому. Знаешь, мне стало нравиться приходить домой!
- К еще одному пациенту. - Она нервно усмехнулась.
- Ты не пациент, ты сокровище. Я держу тебя под замком и не хочу делиться тобой с другими.
Норин взглянула на него: он шутит? Доверять Рамону она еще не научилась.
Он почувствовал это и, улыбнувшись, продолжал:
- Все в порядке. Хочешь, буду вести себя более сдержанно? Но когда ты снова встанешь на ноги и полностью поправишься, тогда берегись! - мягко пригрозил он. - Ты от меня легко не отделаешься. - Озадаченная, она нахмурилась, но он уже перешел на другое: - Готова к встрече с тетей и дядей?
- Похоже, да.
- Вот увидишь, они стали другими людьми, - произнес Рамон, и его взгляд скользнул по ее лицу, по длинным волосам... - Ух, какая ты сейчас!.. вымолвил он. - Постоянно приходится напоминать себе, что ты еще очень слаба...
- Почему? - бросила она, не подумав.
- Потому что хочу повалить тебя на эти подушки и целовать,- целовать, целовать, пока не попросишь пощады...
- Рамон! - Густой румянец залил ей щеки. А он только поднял руку.
- Мы оба понимаем, что сейчас ты еще не готова для такого времяпрепровождения, так что не волнуйся. Но учти - всe впереди.
- Угроза?
- Нет, обещание, - произнес он нежно. - А пока можешь подумать, какое кольцо ты хочешь.
Норин нахмурилась: вероятно, у нее поднялась температура, но нет - она пощупала рукой холодный лоб.
- Я не ношу кольца, - пробормотала она смущенно.
Рамон взял ее левую руку и посмотрел на длинные тонкие пальцы с коротко подстриженными ногтями.
- Может, из белого золота? - задумчиво предложил он. - С рубинами? Будет соответствовать скрытому в тебе огню.
- Зачем тебе дарить мне кольцо? - так и не придя в себя от растерянности, спросила девушка.
- Хочу, чтобы ты осталась в моей жизни, - просто объяснил он. - И у тебя никого нет, кроме Дональдсона. - Назвав эту фамилию, Рамон поморщился. - Думаю, ты его не любишь, - добавил он резко.
- Мне он нравится... очень нравится, - возразила она.
- Да и мне он нравится. Только этот мужчина не для тебя. Ты не дрожишь и не краснеешь, когда он входит в твою комнату.
- Это еще зачем?
- Истинный возлюбленный должен производить впечатление, - последовал ответ. - Должен пробуждать в тебе сладостные, запретные мысли и желания. Должен заставлять тебя краснеть. В тебе же незаметно ни того, ни другого, ни третьего во время визитов Дональдсона. Зато именно так ты ведешь себя со мной.
Норин сжала зубы и взглянула на него, потом пробормотала:
- Мне холодно. И меня бросает в жар!
- Из-за меня, - согласился он совершенно серьезно. - Ты тоже вызываешь у меня жар, так же как и уважение, восхищение, нежность и желание.
- Я не собираюсь спать с тобой, - отрезала она.
- В твоем состоянии это вряд ли возможно, - он не стал спорить.
- Никогда!
- Ну, это слишком долгий срок. А я буду настойчив.
- Я уеду сегодня же!
- Не уедешь. - Ее гнев только рассмешил его. - Тебе надо отдохнуть. Потом вернется мисс Плимм, и мы пообедаем, потом тебя навестят тетя с дядей, а потом наступит вечер, и я почитаю тебе перед сном.
Норин хотелось убежать, но спрятаться было негде.
- Чего ты от меня хочешь? - спросила она.
- А ты не знаешь? - прошептал он и поцеловал ее. Однако в этом дюцелуе не было ни страсти, ни желания - его переполняла нежность, бескрайняя нежность, какую только можно себе представить. И после, когда он ушел, Норин показалось, что все это ей лишь приснилось.
Тетя с дядей приехали в тот самый момент, когда мисс Плимм убирала посуду. Они были в хорошем расположении духа, но явно нервничали и чувствовали себя неловко.
- Мы хотели заглянуть к тебе пораньше, - объяснял дядя, - j однако Рамон попросил подождать, пока ты немного окрепнешь. - Сидя в кресле, он наклонился в ее сторону. - У тебя есть все, что нужно?
- Да, да, - успокоила их Норин. - Рамон обо мне хорошо заботится... я ведь его пациентка, - добавила она быстро, чтобы у них не сложилось впечатление, будто она стремится занять в его жизни место их дочери.
Мэри Кенсингтон казалась постаревшей и менее уверенной в себе.
- Изадора умерла, - произнесла она тихо. - Мы сделали из нее святую, потому что так больно ощущать ее смерть, но она была лишь женщиной, Норин, женщиной, а не святой. Мы знаем об их с Рамоном отношениях, так что не думай, что ты оскверняешь ее память, живя в его квартире, - на ее губах мелькнула грустная улыбка, - мне так жаль, что мы не догадывались, в каком ты была состоянии. И так больно вспоминать, как мы обращались с тобой после смерти Изадоры... И всегда будет больно... Надеюсь, ты простишь нас?
- Мы хотим что-нибудь для тебя сделать, - добавил дядя, - все что угодно, - он выглядел смущенным, - так трудно признавать свою вину.
Они оба казались такими жалкими, что Норин не испытывала к ним больше никакой злобы - ее сердце было слишком мягким.
- Может, мне стоило заставить вас меня выслушать, - сказала она после минутной паузы, и ее голос заметно потеплел. - В этом есть и моя вина. Изадора умерла по моей вине.
- Она умерла по воле Божьей, - тихо возразила Мэри. - За последние два года мы сильно изменились. Ты, вероятно, не знаешь, но мы позвали тебя к Холу на день рождения не из-за слухов. Мы хотели все наладить.
При этих словах дядя покраснел.
- Правда, мы не очень-то старались, - признал он с грустной улыбкой, зато стараемся сейчас. Мы рады будем тебя видеть, приезжай, когда захочешь. Нам сейчас так одиноко.
- И мне тоже, - ответила Норин. Она разглядывала дядю и тетю и чувствовала, как они устали, как измучились, и не могла винить их за то, что они так сильно, так отчаянно любили свою дочь. - Я с удовольствием навещу вас, когда смогу.
- Мы можем поехать на Карибы, - предложила Мэри с нескрываемым радушием. - Тебе это пойдет на пользу. Ты ведь так уставала на работе...
- Да, - согласилась девушка, - но я люблю мою работу.
- Конечно, - подключился к разговору Хол, - но ты ведь не сможешь работать еще пару месяцев, да? Самое подходящее время для отпуска.
Норин колебалась, но не потому, что она не чувствовала благодарное за это предложение, а потому, что впервые осознала: рано или поздно ей придется расстаться с Районом.
- Подумай пока, - подбодрила ее Мэри, - тебе не требуется решать прямо сейчас.
- Обязательно, спасибо.
Уходя, они держались все так же неловко, но уже чувствовалось, что отношения между ними начали налаживаться.
Когда за ними закрылась дверь, в комнату зашел Рамон - посмотреть, в каком состоянии находится Норин.
- Тетя и дядя хотят отвезти меня отдохнуть на Карибы, - сказала она.
- Не сейчас, - сухо отрезал он. - И не раньше, чем через три месяца!
Он развернулся и вышел, а Норин осталась в полном недоумении. На что он разозлился? Не может же он возражать против ее сближения с родственниками.
Рамон не появлялся долго, почти до самой ночи. Норин терялась в догадках, что с ним такое творится, а когда он пришел, внимательно посмотрела ему в глаза и спросила:
- Ты ужинал?
- Не хотелось. - Он покачал головой. - А ты что-нибудь ела?
- Немного картошки и суп из брокколи. Очень вкусно.
- Думаю, я налью себе немного. Тебе что-нибудь принести?
- Нет, спасибо. Ты не видел Мушку?
- Она на кухне, уплетает за обе щеки. Пойду и я поем, вернусь через пару минут.
Уходя, Рамон наградил ее благодарным взглядом: еще никогда в жизни он не чувствовал такого спокойствия, как то, которое ему дарила Норин.
- Когда мне можно будет выйти погулять? - поинтересовалась однажды Норин у Рамона.
- Может, на следующей неделе. Солнечным днем. Потом обсудим.
- Мне нужно видеть окружающий мир.
- Обязательно увидишь, - пообещал он. - Но тебе нельзя простужаться, оденешься потеплее и... У тебя есть пальто?
- Только пиджак, - ответила она.
И вот на следующей неделе, когда солнце согрело землю своими теплыми лучами, Рамон принес ей длинное бархатное пальто темно-синего цвета. Она попробовала отказаться, но услышала в ответ, что оно с очень выгодной распродажи и, если хочет, она может потом вернуть деньги. Норин согласилась с таким условием.
Когда она была готова для прогулки, Рамон взял ее под руку, и они отправились на улицу. Управляющий дома и швейцар встретили их широкими улыбками. Рамон осторожно придержал входную дверь. Норин крепко вцепилась в его руку - худенькая, в длинном пальто и пушистой шапочке, которую он тоже купил ей для прогулок.
- Как же это прекрасно - оказаться на улице! - Норин прямо-таки вся сияла от удовольствия.
Ее счастливое лицо было неописуемо красивым, Рамон лишь взглянул на него и потерял дар речи.
- Что-то не так? - робко спросила Норин. В ответ он покачал головой:
- Нет. Ты прекрасно выглядишь. Она покраснела.
- Пальто и шапочка очень красивы.
- Красива женщина, на которой они надеты. И не только внешне. Знаешь, я подумал, как было бы замечательно, если бы наша дочь унаследовала твои серые глаза и твою очаровательную улыбку!
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Норин почувствовала, будто земля уходит у нее из-под ног, а ее спутник заботливо поддержал ее.
- Еще слишком рано тебе выходить, - произнес он огорченно. - Я не должен был позволять тебе делать это.
- Я в порядке, - ответила она, опершись на него. - Это не из-за прогулки. Мне показалось, ты сказал... - она замолчала, потом продолжила: Неважно. Думаю, мне послышалось...
- Я сказал, что хотел бы, чтобы у нас родилась дочь, - повторил Рамон и пристально посмотрел в ее полные изумления глаза. - Я понимаю, что еще слишком рано обсуждать такие вещи. Но раз мы говорили о кольцах, дети естественное продолжение...
- Кольца... Ты имеешь в виду свадебные кольца?.. - удивленно воскликнула Норин.
- А ты что подумала?
- Ну, там подарок... например, к Дню Святого Валентина, - едва нашлась она.
Он вздохнул.
- Похоже, я не могу ожидать, что ты мне сразу начнешь доверять и воспримешь разговоры о браке всерьез.
Девушка покачала головой. Ей казалось, что она теряет рассудок. Большие серые глаза не мигая смотрели на Рамона.
- Ты просто чувствуешь себя виноватым, - сказала она потом. - Жалеешь меня...
Он нежно улыбнулся.
- Этих двух чувств недостаточно, чтобы я сделал предложение, Норин. Мы подходим друг другу, неужели ты не заметила? - спросил он. - Ты счастлива со мной, разве нет?
- Да. - Отрицать очевидное было бы глупо! - Но еще слишком рано. Я хочу встать на ноги, полностью поправиться, прежде чем мы... - Она подняла взгляд. - Я могу иметь ребенка?
- Конечно, - Рамон нервно усмехнулся. - Господи, ты меня смутила. - Он перевел дыхание. - Извини, просто я сразу задумался о способах... в твоем состоянии. В любом случае пока это невозможно.
Она шагнула к нему.
- Я люблю детей.
- Знаю, я тоже.
- И думаю, лучше, когда они рождаются в браке. Но мои тетя с дядей...
- Будут в восторге, - перебил Рамон. - Они тоже обожают детей и всегда мечтали о внуках. - Он коснулся ее лица, ласково, нежно. - Пусть пройдет время. Я лишь прошу тебя подумать об этом.
- Обязательно, - пообещала она.
- А сейчас, - пробормотал он, оглядываясь по сторонам, - нам не помешает еще немножко пройтись и перестать мешать движению.
Она тихо засмеялась и взяла его под руку.
- Хорошо.
Они не спеша дошли до угла, немного передохнули и продолжили путь. От ходьбы Норин раскраснелась и слегка запыхалась, что было вполне естественно. Инстинктивно он пощупал пульс на ее запястье - ровный, сильный, точно такой, какой и должен быть на этой стадии выздоровления. Рамон улыбнулся.
- Потом станет проще, - обнадежил он.
И оказался прав. Они гуляли каждый вечер, если у Рамона не было срочных вызовов. Текли дни, за днями недели, за неделями месяцы. Грудь у Норин перестала болеть, силы полностью вернулись, а с ними и бодрость духа. Но Рамон по-прежнему держал с ней дистанцию, и Норин уже начала задумываться, не сожалеет ли он о своей импульсивности, о том внезапном предложении, которое сделал во время первой прогулки, о желании жениться на ней. Один неудачный брак у него уже позади. Видимо, он не хочет рисковать еще раз.
Время шло, и Норин уже разрешили не только водить машину, но и приступить к работе. Однако Рамон пришел в бешенство, едва только она намекнула ему об этом.
- Не думай, что я не благодарна тебе за то, что ты сделал для меня, пыталась успокоить его Норин, - но ты не можешь вечно быть моим опекуном. Я хочу работать сама. У меня есть квартира, которую сохранили за мной с момента операции...
- Тебе не нужно жить одной, - кричал он, - еще слишком рано!
- Я провела здесь три месяца! - возмутилась она. - Все говорят, что мне уже можно приступить к работе. Мое сердце работает как часы, я гуляю каждый день, ем за двоих... Почему ты все усложняешь?
Он взмахнул руками и воскликнул по-испански что-то про необходимость спорить со стенами.
- Я не стена! - возразила Норин резко.
- Ну, в таком случае ты не можешь забрать Мушку! А она будет скучать.
- Глупости, - возразила девушка. Она знала, что время, которое они провели вместе, не давало Рамону возможности реально оценить свои чувства к ней. Им необходимо побыть подальше друг от друга.
- Ты не будешь счастлива одна, - продолжал он злиться. - Ты что, решила, что наша близость мешает мне реально оценить свои чувства?
Девушка кивнула. Он глубоко вздохнул.
- Понятно.
- Я безгранично благодарна за то, что ты так чудесно обо мне заботился, - повторила она, - но мы же оба знаем, что ты относился бы так к кому угодно. Ты не смог бы иначе.
- Ты мне льстишь. И себя недооцениваешь, - добавил он. - Может, я сам вынудил тебя не ждать от жизни многого. Я сделал тебя ожесточенной.
Он выглядел таким расстроенным, что Норин почувствовала себя виноватой.
- Я больше не ожесточенная, - произнесла она шепотом. - Тетя Мэри и дядя Хол были так добры ко мне. Мне нравится проводить с ними время.
- Только не позволяй им увезти тебя из страны, - потребовал он, - еще слишком рано.
- Как же с тобой будет трудно, когда дети решат покинуть дом, заметила она сухо.
- Да откуда у меня возьмутся дети? Ты оставляешь меня!
Сердце ее выпрыгивало из груди, но она держалась непреклонно.
- Всему свое время, - произнесла Норин спокойно, - все будет хорошо.
- Хорошо! - в его голосе звучала издевка. - С кем я смогу поговорить? Кто успокоит и поддержит меня в трудную минуту?
Ей нелегко было спорить с ним, но решение принято.
- Только протяни руку к телефону, - пообещала она. - Можешь звонить, когда захочешь. - И добавила, отведя взгляд: - Ты ведь мой друг, а друзья всегда разговаривают.
Минута прошла в тишине. Его пальцы ласково коснулись ее лица, и, казалось, он не дышал, когда наклонился поцеловать ее.
- Хочешь быть моим другом? Тогда пристрели меня, - прошептал Рамон. Это будет милосерднее.
- Не говори глупостей. Я никогда не причиню тебе боль.
- А как ты называешь свой уход из моей жизни? - возмутился он.
- Самосохранением, - раздался еле слышный шепот.
В ту же секунду он обнял ее и притянул к себе - близко-близко, насколько это было возможно в ее состоянии. Рамон никогда не забывал об ее едва зажившем шраме. И она поддалась его чарам, хотя точно знала, что должна уехать из этой квартиры.
Его губы коснулись ее в легком поцелуе, постепенно превратившемся в более настойчивый. А через мгновение его язык сквозь все преграды прорвался в глубину ее рта, и Рамон поднял Норин на руки.
Девушка была не в силах сопротивляться - обхватила его за шею и подарила ему ответный поцелуй, разожженный его страстью.
Почувствовав, как дрожь пронзила его тело, она замерла и набрала в легкие воздуха. Рамон тяжело дышал, и темные бездонные глаза, что так пристально смотрели на нее всего в нескольких дюймах, казались жадными и голодными.
- Если бы я не был столь добропорядочен, - произнес он хрипло, - я бы отнес тебя в постель и любил тебя, пока ты не стала бы умолять о том, чтобы остаться со мной. Но ты ведь все еще девственница, так?
- Да, - ответила она еле слышно.
- И все это из-за меня, да? - прошептал он. Норин закусила губу.
- Ну и самомнение.
- Я горю желанием быть любимым, быть желанным, быть нужным... Ты показала мне рай, а потом изгнала в ад, и все ради работы!
- Да нет, совсем нет, - быстро возразила она, касаясь его губ, его щек, его носа. - Не ради работы. Я люблю тебя!
Какие сладкие слова! Он и не надеялся услышать их после вс.ех обид и страданий, что причинил ей.
Норин оторвала свои губы от его.
- Ты должен отпустить меня, - прошептала она жалобно.
- Почему?
Она с ума сходила по этому глубокому нежному голосу, звучавшему совсем рядом с ее ухом!
- Чтобы ты мог понять, что чувствуешь. Пауза, тишина, молчание. Он смотрел в ее огромные грустные глаза.
- Что я чувствую? - переспросил он. Норин кивнула, и Рамон тихо вздохнул.
- Разве ты не знаешь? - удивился он. - А Изадора знала. И всегда упрекала меня за это. Я ведь тебе говорил.
- Ты говорил, она считала, будто тебя тянет ко мне, - согласилась девушка, - физически.
Он мягко рассмеялся.
- Физически? - Его взгляд скользнул по ее лицу. - Есть такая песня, Норин, - произнес затем Рамон нежно. - Она даже получила "Грэмми". Я не умею петь, но в ней говорится, что мужчина, если он действительно любит, видит в глазах любимой женщины своих нерожденных детей.
- Да, - пролепетала она в ответ, дрожа всем телом не столько от этих слов, сколько от того, как он их произнес.
- К стыду своему, я видел своих сыновей в твоих глазах с того самого дня, как встретил тебя на кухне в доме Кенсингтонов, - он перешел на шепот, заставивший ее покраснеть, - а я был женат. Какая же это пытка, так грешить и не уметь покаяться. - Он закрыл глаза. - Я расплачивался за этот грех и заставил расплачиваться тебя. Да и сейчас на нас висит это проклятие.
Норин смотрела на него широко раскрытыми глазами.
- Ты хотел жениться на мне, потому что любишь? - спросила она хрипло чуть позже.
- Да, - ответил он, и его прямой взгляд подтверждал эти слова. - Я всегда будут любить тебя. Буду любить всем сердцем, всей душой, буду любить всю свою жизнь.
И она почувствовала, как слезы подступили к глазам, как они покатились по щекам. Одна, другая, третья, жгучий и бесшумный поток...
- Не надо, - шептал он, вытирая ее слезы поцелуями. - Ну что ты... Не плачь. Хочешь уйти, так я не буду тебя останавливать. Но мы хотя бы должны видеться... - Рамон вздохнул. - Я же люблю тебя и отдаю отчет в каждом сказанном слове. Я хочу провести вместе с тобой всю оставшуюся жизнь. Я хочу, чтобы у нас были дети.
- Я тоже хочу детей, - призналась Норин.
- Думаю, нам стоит сыграть свадьбу как можно скорее.
- Правда? Рамон кивнул.
- У тебя есть такая странная склонность - убегать, - пояснил он, улыбаясь. - Может, став моей женой, ты согласишься остаться дома.
Ее пальцы теребили густые волосы у него на висках.
- Я могла бы немного подрабатывать. Рамон пристально прсмотрел на нее.
- Пока не появятся дети?
- Да, и потом, когда пойдут в школу. Я люблю свою работу. .
- Ну, конечно, только все это не так уж просто, тебе придется меня задобрить.
- Так? - прошептала она, наградив его поцелуем.
Он с готовностью отозвался на него и оторвался от нее лишь тогда, когда их тела будто пронзило молнией.
- Дорогая, такие поцелуи очень опасны, - проворчал Рамон. - Нас обвенчают в церкви. На тебе будут белое платье и фата. А потом наступит наша ночь.
Румянец покрыл щеки девушки.
- Многие считают, что она уже была, я слышала от Брэда.
Рамон вопросительно поднял брови:
- Он снова заходил?
- На несколько минут. - Она улыбнулась. - И прежде чем ты сделаешь необоснованные выводы, запомни, он по уши влюблен в одну женщину из больницы, не в меня. - Норин говорила быстро, без пауз, не давая Рамону даже вставить слово. - Мы просто друзья. Так всегда и было.
- Отныне вам лучше быть друзьями на расстоянии.
- Да ты ревнуешь!
- Очень, - он снова ее поцеловал и поставил на ноги. - Знаешь, что-то я устал. Но обещаю после свадьбы перенести тебя через порог.
- Ловлю на слове, - и она улыбнулась ему широко, открыто. Радость переполняла Норин до краев.
Они объявили дату свадьбы - в День Святого Валентина, обсудили все до мелочей, и страх и беспокойство Норин растворились в праздничной суете. Самой большой неожиданностью для нее явился восторг, который вызвало их сообщение у тети и дяди. Мэри сразу же взяла на себя подготовку к свадьбе и за неделю уладила все: и приглашения, и пирог, и сам прием. Норин восхищалась ее организаторскими способностями. Они сблизились с тетей как никогда - тем более, что Рамон на время помолвки отправил ее жить к Кенсингтонам. Он заявил, что настаивает на соблюдении обычаев и не допустит никаких слухов, могущих в дальнейшем омрачить их семейную жизнь.
Новые отношения действовали благотворно на них обоих. Норин расцвела и стала еще прекраснее. Над Рамоном подшучивали коллеги, но он держался стоически. Несколько раз он приглашал Норин на ужин и всегда был корректен и предельно вежлив. Однако в глазах его полыхал такой огонь, что у девушки замирало сердце.
Вечером накануне венчания, когда Норин уже открывала дверцу машины, чтобы выйти из нее, Рамон рукой преградил ей путь.
- Ты с каждым днем волнуешься все больше, - произнес он мягко и ласково сжал ее пальцы. - Объясни, почему.
- Я не так много знаю о мужчинах, - призналась девушка. - Все получится? То есть ты смотришь на меня так, будто можешь проглотить целиком, и я не уверена, что тебе не покажется мало.
Он добродушно усмехнулся.
- Тебя будет достаточно. Но признаюсь, у меня тоже есть опасения... за тебя.
- За меня? -. Она подняла взгляд.
- Твоя невинность пугает меня. Я боюсь причинить тебе боль.
Норин доверчиво прижалась к нему.
- Это меня совсем не беспокоит.
На прощанье она подарила ему полный нежности поцелуй и была удивлена, с какой холодностью он его принял.
- Тебе больше не нравится целовать меня? - спросила девушка.
Рамон лишь рассмеялся.
- Слишком нравится. Завтра вечером ты вполне можешь ожидать множество поцелуев и кое-что еще.
- Особенно привлекательной мне кажется часть под названием "кое-что еще". - В ее приглушенном шепоте слышалось волнение.
- И мне тоже, - Рамон даже прищелкнул языком. - А теперь - спокойной ночи!
- Спокойной ночи, - Норин еще раз взглянула на него и вышла из машины.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Свадьба прошла великолепно. Норин и Рамон обменялись в церкви клятвой верности и, окруженные немногочисленными гостями, коллегами и друзьями из больницы, отправились в дом к Кенсингтонам.
Норин зашла в комнату, долгое время служившую ей спальней, привести себя в порядок и переодеться в костюм, в котором она отправится с Рамоном в Чарлстон в Южной Каролине, где они проведут короткий медовый месяц. Девушка смотрела на свое отражение в зеркале, ее огромные глаза сияли от счастья.
В этот момент она вспомнила об Изадоре. Ужасно, что жизнь кузины оборвалась так трагично. Норин считала, что всегда будет чувствовать некоторую вину перед ней. Тут дверь за ее спиной открылась, и на пороге показалась Мэри Кенсингтон. Она улыбнулась племяннице:
- Нужна помощь?
Норин покачала головой и обернулась к ней.
- Я думала об Изадоре, - ответила она с печалью в голосе.
Взгляд Мэри на мгновение погрустнел.
- Норин, никто из нас не в силах изменить прошлое, - произнесла она тихо. - Я старею и понимаю все лучше и лучше, что в жизни происходит именно то, чему суждено случиться. Все мы бросили Изадору. Мы с твоим дядей не должны были уезжать и оставлять ее на тебя. Да и Рамон тоже. Твоей же вины нет и в помине: заботясь о ней, ты сама могла умереть той ночью. Никто из нас даже не догадывался, как серьезно ты больна.
Надеюсь, ты понимаешь, что тебя никто не винит, по крайней мере, больше не винит. - Ее лицо было совершенно серьезным. - Мы с дядей очень сожалеем о том, что обошлись с тобой столь жестоко на похоронах Изадоры. Думаю, и Рамон чувствует то же самое.
- Вы не знали, - прозвучало в ответ.
- Но сейчас, я надеюсь, все изменится. Для тебя и для Рамона, -' закончила Мэри.
Эти слова всколыхнули душу девушки, и она, поддавшись нахлынувшим на нее чувствам, подошла к тете и чмокнула ее в щеку.
- Спасибо. Мэри обняла ее.
- У меня теперь осталась только одна дочь - ты, - произнесла она. Будешь навещать нас время от времени? Особенно когда родятся дети... - И глаза ее весело засияли.
Норин улыбнулась.
- Хотелось бы иметь несколько...
- Мы все будем этого очень ждать, - ответила Мэри и поторопила ее: Иди скорее к своему супругу, он, кажется, уже теряет терпение!
Дорога в Чарлстон была долгой, но она подарила им возможность наконец-то побыть вдвоем. По пути Рамон часто останавливал машину, чтобы Норин могла немного походить и размяться и путешествие не становилось слишком утомительным.
Но вот, несколько часов спустя, они уже стояли на пороге шикарного отеля в Чарлстоне. Рамон оформил документы, дал на чай носильщику, доставившему в номер их вещи, дождался, пока за тем закроется дверь, подхватил Норин на руки и понес прямо к гигантских размеров кровати.
Еще секунду назад они были одеты, а теперь его глаза наслаждались божественным видом ее наготы, а губы и руки - шелковистостью ее кожи.
- Ты боишься меня, да? - прошептал он, касаясь ее губ своими.
Но она не боялась - она была готова подчиниться ему. Затаив дыхание и облизнув пересохшие губы, Норин вцепилась пальцами в его плечи. Она хотела, чтобы он дотрагивался до нее снова и снова, и устремилась ему навстречу.
А потом приняла его, дрожа всем телом, слыша каждый удар своего сердца и не сводя с него глаз, когда они оба отдались равномерному пьянящему ритму. Она вцепилась в него еще крепче, и острое, резкое, пронизывающее удовольствие уносило ее в неизведанные дали. Она всхлипнула и заметила, как изменилось выражение его лица, когда и он достиг пика огненного блаженства и растворился в нем. Они остановились на мгновение, показавшееся им вечностью, остановились, деля наслаждение друг с другом, не дыша, привыкая к чарующей близости.
- Невероятно, - пробормотал Рамон, не скрывая полыхавшей в нем страсти. - Тебе не было больно?
- О, нет...
- Ты можешь... еще?.. - прошептал он, полный нежности.
- Могу, - раздался еле слышный ответ. - Все отлично. - Ее щеки налились румянцем.
- Такого со мной никогда еще не было, - произнес он. - Никогда!
И вновь они устремились по радуге вверх, соскальзывая и погружаясь в божественный нектар несказанного блаженства. Она хваталась за его плечи и, когда дрожь пронзала ее тело, сжимала их еще сильнее, не веря, что этот восторг когда-нибудь покинет ее. Но вот наконец, обессиленная, она затихла. Рамон, глядя на нее, улыбался.
- Теперь мы поистине одно целое, - сказал он потом. - Муж и жена. Одна душа. Одно тело.
- Я так люблю тебя, - прошептала Норин еле слышно. - Ты мне веришь?
В ответ он осыпал ее лицо каскадом поцелуев.
- И я люблю тебя, дорогая. Только сейчас я понял, что значит найти свою половинку, создать семью. Это не просто физическое слияние, хотя и оно необычайно прекрасно. Это единение душ, единение сердец и мыслей. - Он жадно смотрел на нее. - Я не испытывал такого ни с кем другим. - Рамон сделал паузу и интонацией выделил самое важное: - Только с тобой одной. Но теперь, солнышко, тебе надо отдохнуть. Я не хочу утомить тебя, несмотря на бескрайнее блаженство, которое дарит мне твое тело.
- Я никогда и не мечтала о таком счастье! - Норин прижалась к нему и закрыла глаза.
- Я тоже. - Он обнял ее и нежно поцеловал в лоб. - Попробуй поспать. У нас впереди еще много времени для новых открытий и взаимного удовлетворения.
Она улыбнулась и пробормотала сквозь сон:
- Я люблю тебя.
А в это время за зашторенными окнами начал моросить дождь, однако удары капель по стеклам не могли заглушить слаженного биения их сердец.