111211.pdf Convertfileonlinecom

Содержание

Cпящие драконы Са-Хюинь……………………………………………………3

Рассказы:

Улуг-Хем………………………………………………………………………...68

Salma ya salama………………………………………………………………….71

Cпящие драконы Са-Хюинь

Глава 1. Агатовый дракон Ву Ван Ньепа

Город Хойан. Провинция Куанг Нам. Всего тридцать километров от

промышленного Дананга, однако перемены ощущаются сразу же. Душный,

наполненный

незнакомыми

тропическими

ароматами

вечер

словно

завораживает, заставляя позабыть всѐ на свете. Просто наслаждаться звуками

чужой звонкой речи и прекрасными видами, которые открываются взору из

окна небольшого кафе, приютившегося в старинном здании на улице Чан Фу.

Почему-то мгновенно чувствуется, что здесь сохранилось нечто

настолько невероятное и древнее, что невозможно осознать что к чему. То, что

нельзя увидеть и услышать, но возможно почувствовать и принять каким-то из

тех мифических чувств, которые приписывают человеку на протяжении

тысячелетий.

— Ваш заказ, — сообщил официант и ловко поставил передо мной белую

фарфоровую пиалу, где находились тушеные овощи и мясо с соусом и жжѐным

сахаром. Моя попытка попробовать что-то национальное и более экзотическое

не увенчалась успехом, так как неприученный к восточной пище организм

четко дал понять, что обилие острых приправ в еде — это не совсем то, что мне

требуется.

— Кам он, — поблагодарила я юношу. Правда, при этом совершенно не

была уверена, что правильно произнѐсла вьетнамское "спасибо".

Мясо оказалось на удивление вкусным с необычным сладковато-острым

привкусом. Специй не так много, как я ожидала, но, тем не менее, это не

отменяло факта, что без воды данное блюдо есть нельзя. Впрочем, нет ничего

удивительного в том, что русский человек непривычен к пище восточных

народов.

Меня зовут Дана Хлоева. Вообще-то я журналист, который до недавнего

времени тихо и спокойно работал в редакции газеты "Мир". Но всѐ

переменилось, и сотрудникам пришлось искать новый заработок. Газета

исчезла в кратчайшие сроки. Причем не совсем понятно было кто "помог" в

один момент потерять всѐ то, что нарабатывали трудолюбивые сотрудники в

течение года.

В результате всего происходящего я уже два месяца как являюсь ведущей

телепрограммы "Мир за гранью". Совпадение названий проекта и бывшей

газеты сыграло решающую роль, дав толчок решению пойти и попробовать

пройти кастинг. К собственному удивлению, я оставила всех конкурентов

позади и вот теперь сижу здесь.

Мельком глянув в пиалу, я снова посмотрела на улицу. В четырнадцатый

день лунного календаря Хойан преображается на глазах. Освещение в центре

города сводится к минимуму, а в домах практически не слушают радио и не

смотрят телевизор, так как проходит ежегодный Фестиваль фонарей. Все

здания на узких улочках Хойана украшают сотни ярких шѐлковых фонариков,

плавно покачивающихся на ветру и рассеивающих вокруг тѐплое мягкое

янтарное сияние.

Люди выходят на улицу и любуются невероятно прекрасным зрелищем

— по нефритово-чѐрной воде реки Тху Бон, освещѐнной лишь звѐздами, луной

и фонарями, плывут изящные лодки, сделанные в виде лебедей.

Наш переводчик Ву Ван Ньеп говорил, что Хойан по праву можно

считать городом, застывшим во времени. Сам он проживает в Ханое, отсюда

весьма неоднозначное отношение к одному из самых старых мест во Вьетнаме.

— Ах, вот ты где! — возле меня опустился на стул рослый светловолосый

мужчина и кинул на столик небольшую деревянную коробочку. — Это тебе

передал наш друг Ву.

— Мне? — мои брови поползли вверх, так как никаких сувениров я от

переводчика не заказывала. Да и это был только первый день съѐмок в Хойане.

— Тебе, — подтвердил Руслан Бахамутов — один из самых серьѐзных

людей во всей нашей команде, а также царь и бог всего съѐмочного процесса,

то и дело напоминающий мне, что камера давно включена, и хватит уже стоять

как соляной столб. Мужчина откинулся на спинку плетеного из лозы кресла. —

Он бежал за мной добрых два квартала, пока сумел догнать.

Я постаралась сохранить прежнее выражение лица и не начать смеяться.

В сказанном не было ничего удивительного, так как Бахамутов со своим почти

двухметровым ростом, широкоплечий и ладный, скроенный по образцу древних

русичей, что становились героями богатырских былин, для хрупкого

маленького Ву был вечной проблемой. Сам вьетнамец характеризовал еѐ

приблизительно так: "Сделал шаг — исчез из поля зрения, сделал два —

разгромил полгорода". Так что в порядке вещей то, что маленькому Ньепу

пришлось приложить немало усилий, чтобы догнать русского богатыря.

Под бурчание оператора, который пытался выбрать что-то похожее на

соответствующую его вкусам еду из меню, я взяла в руки коробочку и

принялась еѐ осматривать. Прямоугольная, вырезанная из какого-то тѐмного

дерева, она легко помещалась на раскрытой ладони. На крышке коробки

маленькими кусочками рыже-красного агата было выложено два иероглифа.

Если не ошибаюсь, вьетнамцы их называют "чы нѐ". С моими познаниями

языка вьетов это было красиво и радовало глаз с точки зрения эстетики, но

смысловое содержание написанного для меня оказалось полной загадкой.

Хмыкнув, я открыла коробочку и замерла. Внутри лежало диковинное

украшение. Точнее массивная серьга, выполненная в виде двухголового

дракона. Материал — тот же, что и на крышке — медово-красный, напоенный

рыжим сиянием агат, который при поворотах из стороны в сторону, казалось,

менял оттенки от янтарного жѐлтого до глубокого багрово-алого.

Руслан недоумѐнно уставился на украшение.

— Вот скажи за... — начал он.

— Нет, — нахмурилась я. — Это лучше ты мне скажи с чего Ньеп раздаѐт

сувениры. Особенно такие, за которые могут не выпустить из государства.

Бахамутов удивлѐнно приподнял бровь и перевѐл взгляд на серьгу.

Кстати, пока я любовалась ей, он успел сделать заказ и почти сразу же

принесли выбранный суп фо бо. Интересная вещь, как по мне, но явно для

слишком изысканного вкуса. А может, и наоборот.

— А с чего ты взял, что не выпустят? Что-то не припомню, чтобы

подобное где-то указывалось. К тому же, у драконов двух голов не бывает.

Последнее заявление было сказано настолько уверенно, что я даже

растерялась, что ему ответить.

— Видишь ли... — спокойно начала я таким вкрадчивым тоном, что

оператор тут же оторвался от своего супа и с опаской глянул на меня. Очень уж

он не любил, когда я так делала. — Пока ты спал в автобусе, — невозмутимо

продолжила я, — мне пришлось перелопатить массу информации, чтобы не

выглядеть в чужой стране уж полными идиотами.

— Язык бы лучше выучила, — пробормотал Бахамутов, подхватывая с

блюдца круглую пампушку, приготовленную на пару.

— Так вот, — не обратила я внимания на выпад приятеля. — Хойан

знаменит не только тем, что здесь остались памятники китайской культуры

вроде залов собраний общин. Или японской, как крытый мост Коу Нят Бан,

который мы, между прочим, сегодня проходили. Или город, в прошлом один из

основных международных портов Юго-Восточной Азии, но ещѐ и место, где

были найдены археологами вещи, что насчитывают около трѐх тысяч лет.

По виду Руслана стало ясно, что ещѐ чуть-чуть, и он точно меня чем-то

треснет. Причем, довольно тяжѐлым и по голове.

— Конкретно в Хойане были найдены предметы, которым две тысячи

двести лет и по предположениям учѐных они относятся к цивилизации Са-

Хюинь, о которой, увы, известно не так уж много.

— Са...как? — с умным видом уточнил Бахамутов, одним лишь

выражением лица показывая, что в приличных местах выражаться не стоит.

— Са-Хюинь, — повторила я и снова начал рассматривать украшение. —

Известно, что они делали серьги в виде двух голов зверей. Но, скорее всего,

вариантов была тьма. К тому же, зная трепетное отношение местных жителей к

драконам, меня совсем не удивляет, что это был именно это животное.

— А чем ещѐ известна эта культура? — поинтересовался Руслан, тоже

переведя взгляд на украшение.

— Мм, — я потерла бровь и нахмурилась, — я мало чего успела

прочитать, не говоря уже о том, чтобы запомнить. Но вроде как представители

культуры Са-Хюинь являются предками народа чамов, которые впоследствии

основали древнее государство Чампа. Вроде как поддерживали крепкие связи с

Китаем и торговали. Основой торговли были удивительные бусы из стекла,

золота, агата, сердолика, оливина и нефрита. По сути, что тут добывали, из того

и делали. Интересный факт заключается в том, что ушные украшения Са-

Хюинь впоследствии были найдены археологами на территории Китая,

Таиланда, на Тайване и на Филиппинах. Судя по всему, ребята были не промах.

— А почему ты не думаешь, что это просто имитация? — Руслан

отодвинул тарелку. — В конце концов, это вполне нормально — создавать для

туристов то, чем прославилось государство. Ну, или по крайней мере привлекло

к себе интерес других стран.

Вопрос был настолько прост и логичен, что я молча посмотрела на

агатового дракона. Бахамутов сто раз прав. С чего я тут толкаю такие речи? Но

с другой стороны... Почему-то было какое-то странное чувство, что всѐ же

права я, а не он.

— Слушай, — я подняла взгляд и, чуть прищурившись, внимательно

посмотрела на друга, — а что тебе сказал Ву, когда передал эту коробку?

— Да ничего нормального, — Руслан пожал плечами. — Он больше

пытался отдышаться, чем пояснял свои действия. Приблизительно так: держи

это и срочно передай Дане. Пока я сообразил, что мне всунули в руки, Ньеп уже

дал газу и был на противоположной стороне улицы. При этом поняв, что я могу

рвануть за ним, махнул рукой и крикнул, что сейчас опаздывает на встречу, и в

гостинице нам всѐ расскажет.

— Мда, — протянула я, аккуратно устраивая двухголового дракона в

коробке и молча глядя на слабо мерцающий при вечернем свете агат. — Чем

дальше в лес, тем больше дров.

— Угу, — кивнул Руслан, — не то слово. Да и знаешь...

Резкая трель мобильного оператора прервала монолог, заставив быстро

искать его по бессчетному количеству карманов.

— Да что это такое, — выругался Бахамутов, выхватывая телефон и

бросая хмурый взгляд на экран. — Да, слушаю.

Я не знала, что говорил собеседник, но лицо Руслана стремительно начало

бледнеть.

— Что случилось? — напряжѐнно спросила я, чувствуя, зная, что

подобные перемены не к добру.

Пару секунд мужчина молчал, а потом отодвинул кресло и поднялся из-за

стола.

— Вставай. Нам нужно идти. Ву попал под машину.

Глава 2. Поцелуй огненных снов

Я глянула на часы. Уже давно за полночь. Неплохо бы вернуться без

шума и наконец-то суметь нормально отдохнуть. Ибо неизвестно ещѐ, во

сколько нужно завтра вставать. Пока что ничего хорошего новый день не

предвещал.

Подул прохладный ночной ветер, и я подняла ворот короткой джинсовой

куртки, ускоряя шаг и ныряя в едва освещѐнный шелковыми фонарями

переулок. Руслан, не дождавшись меня, сразу отправился в гостиницу, чтобы

переговорить с продюсером, а также сообразить, где теперь как можно скорее

отыскать нового переводчика.

Ву пока не приходил в себя, и врачи спокойно, но твѐрдо сообщили, что

никого к нему не пустят. Диагноз не радовал — перелом бедра, руки и

сотрясение мозга. Для меня оставалось огромной загадкой, как такое могло

случиться, и где Ньеп нашѐл эту проклятую машину. Учитывая, что во время

Фестиваля в центре города запрещается пользоваться транспортом, и вьетнамца

нашли не на окраине Хойана, становилось ещѐ непонятнее.

Свидетелей оказалось двое — старый монах по имени Те, случайно

оказавшийся в этих местах, и четырнадцатилетний мальчишка, который

сопровождал почтенного старца в пути. По их словам, машина выскочила

прямо на тротуар и, задев Ву, так же стремительно скрылась. В общем,

приятного было мало.

Я вышла к реке и быстро зашагала вдоль берега. Чего не говори, но ночь,

которая обернула своим бархатным покрывалом замерший древний город, была

чем-то сказочным и невероятным. На небе уже скрылись под чѐрными тучами

звѐзды и луна, и узкие улицы освещались только жѐлтым теплым сиянием

фонарей. Стоит упомянуть, что дома, стоящие на берегу Тху Бон, тоже не

остались без символа фестиваля. Исходящий от них свет отражался в тѐмной

зеркальной воде искрами, яркими цитриновыми и бледно-золотыми, будто

заморожѐнный лѐд, в который превратились лунные лучи. Свет, что исходил от

фонарей, сделанных руками трудолюбивых жителей старого города.

Откуда-то доносилось мелодичное пение и ритмичные удары барабанов,

дающие понять, что праздник во всѐм разгаре и там, в центре, все веселятся.

Чего ни говори, особенный народ. Замечательный, не во всѐм понятный

для таких, как мы, но всѐ же замечательный. Если память не изменяет, то на

территории Вьетнама в древности было не одно государство. А предками

современных вьетнамцев считаются лаквьеты, которые, по сказаниям являлись

детьми великого дракона Лак Лонг Куана и феи-птицы Ау Ко. Они приняли

силу и мудрость от своего отца и нежность и доброе сердце от матери.

Гостиница, где мы остановились, считалась крохотной даже по местным

меркам. Но нам особо много не требовалось. А если ещѐ и учитывать то, что

самым главным для съѐмочной группы было хорошо выспаться, то маленькие

комнатки и немногочисленный, почти бесшумный персонал — лучшее, что

могло быть. К тому же, гостиница находилась на берегу реки, в результате чего

была возможность использовать не только сухопутный, но и водный транспорт.

Проскользнув в крохотный холл и кивнув в знак приветствия нашему

хозяину, я быстро поднялась на второй этаж и сразу же оказалась в своѐм

номере. Нужно ли говорить, что поселили нас с Бахамутовым вместе, по

причине того, что он большой, а я наоборот. Точнее, нельзя было сказать, что я

уж совсем мелочь, но в присутствии Руслана любой мог почувствовать себя

этаким мелким экспонатом из музея. Но при моих ста семидесяти сантиметрах

и достаточно изящном, хоть и не хрупком телосложении, было достаточно

сложно тягаться в размерах с оператором. С другой стороны, здесь это даже

чем-то помогало. Я не выделялась среди местного населения, как гигант

Бахамутов, и вызывала у людей больше доверия.

Сняв одежду, я быстро стянула тѐмные волосы в хвост и пошла в душ.

При этом, по дороге ещѐ умудрившись задеть коленом тумбочку, зло зашипела

на весь свет, в особенности на жителей Конг Хоа Са Хой Тю Нгя Вьет Нам

(именно так звучит на местном наречии Социалистическая Республика

Вьетнам), которые порасставляли мебель в совершенно не предназначенных

для этого местах.

После горячего душа всѐ как рукой сняло, и я, наконец, почувствовала

себя человеком. Сонным и желающим поскорее лечь спать, но, тем не менее,

человеком.

Отсутствие Руслана меня не удивляло. Скорее всего, до сих пор сидит в

скайпе и объясняет господину Савинскому в каком положении мы оказались.

Кстати, стоило заметить, что дружба у Руслана и Олега Дмитриевича

была давней и крепкой, поэтому все вопросы решались достаточно быстро и

без лишней волокиты. Правда, остальным членам нашей команды такое не

светило.

Лично меня это ни капли не расстраивало. Мне нравилось работать и

постоянно находиться в движении. К тому же — в окружении профессионалов

и людей, которые безумно увлечены своим делом.

Повесив одежду на стул, я вдруг вспомнила о "подарке" Ву и осторожно

вынула коробочку из кармана.

— Не люблю я эти сюрпризы, — пробормотала я, ставя еѐ на стол и

окидывая крышку. При вечернем освещении двухголовый дракон сиял так,

словно внутри агатовой оболочки горело тѐплое мягкое пламя.

Устроившись на постели, я молча смотрела на фигурку, так и не в

состоянии отделаться от какого-то странного ощущения, что ей не одна сотня

лет. Разум подвергал сомнениям такие помыслы, так как в археологии я

понимала мало, не говоря уже о том, чтобы вот так, благодаря только одному

визуальному осмотру, определить возраст той или иной вещи.

С этими размышлениями я и заснула, так и не дождавшись прихода

Бахамутова.

...Ветер, что дул со стороны реки, не был ласковым и тихим. Сильные и

стремительные порывы, казалось, хотели разорвать блаженный покой

безлунной ночи над Хойаном. Они приносили странную, необъяснимую и

чарующую сердце мелодию, которая пронизывалась томной и страстной мукой,

а также странным завораживающим ритмом, который заставлял выйти из

полудрѐмы и попытаться понять, что происходит.

Находясь на грани между сном и явью, я встряхнула головой и, кое-как

поднявшись с постели, побрела к окну. Странная музыка. Мне такой никогда не

приходилось слышать. Может, на улице продолжается праздник. И вьетнамцы

играют на своѐм знаменитом дан бау — инструменте, у которого всего одна

струна и вся мелодия зависит только от мастерства музыканта? Правда, то и

дело было слышно, что в протяжную, медленно и сладко переливающуюся

мелодию, врывались звонкие удары. Словно кто-то играл на миниатюрных

медных гонгах Кыа Ма, которые, если выставить в ряд, то займут всю Азию.

За окном не было людей. Во всяком случае, никто не попадался на глаза.

Но в тѐмной воде Тху Бон ярко вспыхивали и дрожали янтарные отблески

фонарей. Мелкие волны безостановочно накатывали на берег, оставляя на песке

какое-то странное красновато-оранжевое свечение. Чем выше поднимались

волны, тем громче звучала музыка, заставляя позабыть обо всѐм, и только

чувствовать, как сердце бьѐтся в такт ритму гонгов, видеть как чѐрная вода

расцветает огненными цветами, что держатся несколько мгновений и опадают

тут же на песок, рассыпаясь прозрачными каплями. Даже не в состоянии

предположить, что это такое, я обернулась и замерла, не в силах пошевелиться.

Оставленный на столе дракон сиял, словно сердоликовый факел, от

которого во все стороны разбегались ослепительные искры. Те предметы, куда

они попадали, будто выпивали их сияние, сами становясь частью этого

пламенного безумия.

Разумных объяснений происходящему не было. Так же, как и тому

неясному ощущению, словно меня обхватили невидимые руки и тянули из

номера, подальше от людей и как можно ближе к воде.

И почему-то сейчас было совсем неинтересно, что в таком виде

появляться вне дома неприлично. А там, где происходят такие вещи, от

которых волосы становятся дыбом — тем более.

Сама не поняв, как оказалась на улице, я медленно и неуверенно,

спотыкаясь почти при каждом шагу, направилась к реке. Возникало какое-то

странное ощущение, что я это делаю не по своей воле, а по чьему-то

принуждению.

Тху Бон, тем временем, и вовсе перестала быть похожей на то, что я

видел раньше. Теперь вместо спокойного медленного течения в нескольких

шагах от меня бушевал и ярился пламенный ад: брызги превращались в искры,

волны становились огненными языками, а зеркальная гладь в итоге

превратилась в раскаленную лаву, в которой возникали взрывы и адские пляски

пламени.

Проявлялась ещѐ одна странность — этот огонь не обжигал, да и

никакого тепла от него не исходило. То, что это не дело человеческих рук, я

сообразила уже давно. Однако, пояснить это каким-то аномальным явлением

тоже было весьма затруднительно.

В какой-то момент я смогла разглядеть, что на фоне этого огня движутся

причудливые фигуры, то расплываясь и подрагивая, то вновь обретая четкие

очертания. Толпа. Точнее армия — высокие статные воины, чьи доспехи

блещут так, что затмевают солнце, а неведомое грозное оружие направлено на

противника. Кто эти воины — понять невозможно. Разве что, если сильно

напрячь зрение, то возможно разглядеть, что это монголоиды. Однако это

слишком общее определение. Они напоминали современных жителей Юго-

Восточной Азии, но в то же время в них было что-то такое, что заставляло

воспринимать их как тех, кто стоит на более высокой ступени развития. В них

было что-то нечеловеческое. Хотя... Если мне удалось рассмотреть верно их

противников, то те существа были вообще невообразимы. У меня возникла

ассоциация с мифическими драконами, которых так любят вьетнамцы. Они

казались огромными и сражались бок о бок с человеческими бойцами, чьи

доспехи, наоборот, были чернее, чем ночь, а оружие являло собой нечто

длинное и тонкое, напоминающее причудливую металлическую сеть. Бой

длился бесконечно. Или мне это только показалось? Неясно почему, но те, кто

воевал вместе с ящерами, начали отступать. В то время как сияющие огнем,

словно миллионы солнц, воины одерживали победу.

"Глупость, — подумала я, — какая глупость".

И, словно услышав эти мысли, один из драконов резко повернул голову в

мою сторону и посмотрел прямо в глаза. Я вздрогнула. Это не были глаза зверя.

Безусловно, в них было что-то дикое и пугающее. Однако бесконечная

мудрость и что-то такое, что заставляло сделать шаг навстречу, на какое-то

время сделали так, что я, как завороженная, смотрел в ответ.

Неожиданно в один миг всѐ исчезло. Стихла оглушающая музыка, и

потухло неистовое пламя, словно наконец река сумела восстановить свои права

и занять надлежащие ей территории.

Через миг я сообразила, что нахожусь тут не одна. По пояс в воде стоял

высокий смуглый мужчина. Достаточно молодой, чтобы быть преданным и

выносливым воином своего правителя, однако уже и достаточно зрелый для

того, чтобы пользоваться уважением среди своих соратников. Мысли казались

невероятно глупыми, однако они происходили всего лишь от ощущений,

которые возникали при взгляде на него. Кожа горела словно янтарь, где

спрятано древнее солнце; черные волосы касались плеч, из-под хмуро

сведѐнных соболиных бровей на меня смотрели гагатовые глаза. Спокойные,

яркие, невероятно живые. Мужчина сделал шаг вперѐд. Потом ещѐ один. Ещѐ и

ещѐ, медленно, но верно приближаясь ко мне. Обнажѐнный торс обвивала

диковинная татуировка в виде агатово-алого дракона. Самым невероятным

было то, что зверь казался объѐмным и движущимся, будто рисунок ожил и

теперь вместе со своим хозяином внимательно наблюдал за мной.

Меж тем, пока я заворожено разглядывала эту картину, воин приблизился

ко мне. Став практически вплотную, подцепил подбородок пальцами и резко

вздѐрнул моѐ лицо вверх.

Я попыталась было возразить против такого обращения, однако тело

окутало какое-то странное оцепенение — не то что возразить, вымолвить слово

не представлялось возможным.

В тѐмных глазах незнакомца неожиданно появилась мягкость и какая-то

необъяснимая нежность.

— На-Теру, — еле слышно произнѐс он низким, завораживающим

голосом и, не давая опомниться, быстро прижался к моим губам, обжигая,

словно огонь, невероятным нечеловеческим поцелуем, испепеляя всѐ желание

сопротивляться.

Глава 3. Встреча на берегу Тху Бон

Вся прелесть раннего утра заключается в том, чтобы сладко его проспать.

Если происходит нечто, что не даѐт этого сделать, то, считай, весь день пошѐл

насмарку.

— Дана, если ты сейчас же не встанешь, я тебя чем-нибудь стукну, —

любезно раздалось откуда-то сверху, и тут же, словно в подтверждение

сказанного, чья-то ладонь с размаху хлопнула по бедру.

— Ай! Бахамут, ты что, с ума сошѐл? — заорала я, подпрыгивая на

кровати и некоторое время пытаясь прийти в себя, чтобы сообразить, где я

нахожусь и что происходит.

Передо мной стоял Руслан, сложив руки на груди. По светло-серым

глазам этого богатыря я прекрасно понимала, что ничего хорошего мне это не

сулит.

— Хлоева, ты где вчера ходила? — Бахамутов явно был не в настроении и

сантиментов разводить не собирался.

— Здесь, — ответила я чистую правду. — И даже спала. И, кстати,

пришла в номер раньше тебя. Так что ещѐ...

Оператор присел рядом и подцепил пальцами мой подбородок.

— Ай! — от прикосновения почему-то пробежала болезненная волна, и я

дѐрнулась в сторону, пытаясь уйти от него подальше.

— Где ты тогда раздобыла это украшение?

— Какое?

Бахамутов не ответил, но хмуро кивнул в сторону висевшего на стене

зеркала.

— Иди, полюбуйся.

Ещѐ раз недоумѐнно взглянув на оператора, я всѐ же поднялась и

направилась к зеркалу. Отражение не особо порадовало — левую скулу и

подбородок пересекали несколько бледно-красных линий, будто какой-то

шутник за ночь сумел нарисовать их на моѐм лице. Я попыталась снова

прикоснуться, однако тут же вскрикнула от новой вспышки боли.

— Что это?

— Это ты у меня спрашиваешь? — любезно осведомился Бахамутов,

вставая с кровати и приближаясь ко мне.

— А у кого, по-твоему? — пробурчала я, пытаясь сообразить, откуда

взялась такая "красота". Даже если меня что-то укусило вроде местного

динозавра в миниатюре, то где он мог спрятаться? К тому же, я очень хорошо

помнила, что самым главным моим приключением этой ночью было добраться

до постели и лечь спать. Снилась, правда, какая-то ерунда. Я нахмурилась.

Какая именно — сказать не могу уже, но ерунда однозначно.

Руслан ещѐ раз оглядел полосы, нереально ярко горевшие на бледной

коже, и, цокнув языком, тяжѐло вздохнул.

— Сиди тут, сейчас спущусь к хозяину и узнаю, как это лечить. Ну, если,

конечно, оно вообще лечится, — утешил Руслан и, быстро подойдя к двери,

вышел из номера, оставляя меня в полном одиночестве.

Нужно ли говорить, что ни появившийся спустя некоторое время хозяин,

ни его знакомый врач ничего толкового сказать не смогли? Последний

склонялся к тому, что что-то вызвало у меня аллергию, и теперь вот она

проявилась таким образом. Меня попросили припомнить, что я вчера ела, но

когда я перечислила продукты, лишь развели руками, так как ничего

подозрительного обнаружить не смогли.

В связи с этим появилась весьма серьѐзная проблема — как сниматься с

таким лицом?

Руслан, однако, сообщил, что сегодня весь день всѐ равно пройдет

впустую, потому что переводчик появится только к вечеру, и все контакты с

местным населением, в особенности с монахами, которых мы тоже хотели

отснять, откладываются. Оставался только вариант снимать места, где не

требовалось моѐ присутствие, и можно было пустить лишь голос.

— Молись всем богам, чтобы это прошло, — проворчал Бахамутов, —

иначе будешь вести программу как есть.

— Я атеистка, — покосилась я на оператора, — к тому же, стилист из

тебя неважный.

—

Вот и я о чем, — ни капли не обиделся Руслан, давая понять, что

просто так никогда и ничего не говорит.

* * *

Несмотря на то, что солнце уже клонилось к закату, припекало оно по-

прежнему неслабо. Всѐ время мы с Бахамутовым занимались тем, что бродили

по Хойану в поисках красоты, которую можно показать российскому зрителю.

Чувствуя, что от усталости подкашиваются ноги, я осмотрелась и,

заприметив довольно симпатичное бревно, быстро устроилась на нѐм, пока

Руслан снимал берег Тху Бон.

— Эти кадры можно пустить на заставку, — сообщил он, поправляя

бандану и вновь принимаясь за работу.

Кажется, не глядя на всю сложившуюся ситуацию, он был весьма долен

отснятым материалом, а также тем, что не нужно мне постоянно делать

замечания.

Впрочем, у меня тоже особо не было времени праздно прогуливаться, так

как приходилось всѐ внимательно осматривать, запоминать, а также делать

пометки в блокноте, чтобы потом, по возвращении в гостиницу, залезть в

Интернет и изучить всю информацию на доступном и понятном языке.

— Угу, — отозвалась я, — тут вообще шикарные места.

— Очень, давай-ка заберѐмся ещѐ вон ту...

Окончание фразы утонуло в противном треске ломающихся ветвей. Мы с

оператором резко оглянулись назад, вглядываясь в заросли каких-то

низкорослых деревьев, в хаотичном порядке росших по берегам Тху Бон.

— Это ещѐ что такое? — нахмурился Бахамутов, направляясь к ним.

— Стой, — быстро поднявшись с бревна, я подошла к мужчине, —

может, ветви просто переломились.

Из зарослей послышался тонкий вскрик, и вновь что-то хрустнуло.

— Не думаю, — Бахамутов пошѐл на голос, — там человек.

— Да я уже поняла, — пробормотала я, оказавшись шустрее Руслана и,

обогнав его, уже шла впереди.

Первым, что я увидела, была тѐмно-синяя материя, вероятно служившая

чьим-то одеянием. Через несколько секунд, отодвинув ветки, я нашла

подтверждение своим мыслям, обнаружив заплутавшего хрупкого мальчишку,

который, скорее всего, просто потерял из виду своих родителей.

— Как тебя угораздило, мелкий, — пробормотала я, аккуратно

подхватывая его и помогая встать на ноги. — Всѐ нормально, не ушибся?

Говорить приходилось на английском, я искренне надеялась, что он

поймет хотя бы часть слов, а если и нет, то спокойный ласковый тон и мягкие

прикосновения хоть немного успокоят, и он, по крайней мере, не испугается

нас до чѐртиков.

— Я... Не знаю, но... — узкая ладонь поднялась к глазам, кончики пальцев

начали быстро ощупывать лоб, переходя на волосы, словно он что-то искал.

В любом случае, ответил он мне так, что я вполне поняла, о чем речь.

Значит, некоторые дети тут изъясняются вполне сносно и смогут понять даже

иностранного туриста.

— Всѐ в порядке, не волнуйся, — я мягко перехватила его запястье и

убрал руку от лица.

Увиденное заставило меня поѐжиться, так как мгновенно стало ясно,

почему он начал закрывать ладонью лицо. Мальчик был слеп.

— Здесь где-то должна быть моя... — он запнулся, словно пытаясь

подобрать слово на чужом языке.

Опустив взгляд, я сообразила, что кобальтово-синяя шѐлковая лента

повисла на поясе ребѐнка, и, аккуратно сняв еѐ, привстала и осторожно

повязала на глаза.

— Ты как тут оказался? — спросила я, беря его за руку и выводя из

зарослей.

Бахамутов на протяжении всего этого разговора сохранял мрачное

молчание.

— Я шѐл за мудрецом Те, — тихо ответил он. — Но в какой-то миг понял,

что его нет рядом.

— Вы из монастыря? — нахмурилась я, вспомнив имя свидетеля при

происшествии с Ву.

— Да. Из того, что на левом берегу Тху Бон, — последовал ответ.

— Сможешь рассказать, как туда добраться? — поинтересовалась я,

прекрасно понимая, что парнишку надо отвести домой, ибо сам он туда явно не

доберѐтся.

— Да, — снова не возражал он, — к тому же, вы его никогда не видели,

правда?

— Правда, — кивнула я.

Конечно, не видела. Не каждый день бываю во Вьетнаме.

— Вам понравится Лак Лонг Куан, — с едва заметной улыбкой сообщил

он, чуть сильнее сжимая мою ладонь.

Я очень удивилась, когда услышала такое название.

— То есть, ты хочешь сказать, что это не буддистским храм? — мягко

говоря, я в первый раз столкнулась с тем, что храм назван в честь древнего,

пусть и невероятно почитаемого, однако, языческого божества

— Нет, — мальчик даже тихо засмеялся, — это не храм. Это...

Он использовал слово, смысл которого мне остался недоступен. Но

спросить о значении я так и не сумела, потому что, во-первых, это было

достаточно проблематично выговорить, а во-вторых, мальчик тут же повернул

голову в мою сторону так, словно пытался что-то разглядеть.

— Ты не переживай, — неожиданно негромко прошептал он, — в Лак

Лонг Куане можно исцелить эти раны. Не останется и следа.

— Раны? — запинаясь, переспросила я, внутри холодея от ужаса, так как

прекрасно поняла, о чем идѐт речь. О красных полосах на скуле и подбородке.

Но как? Как мальчишка сумел разглядеть линии у меня на лице?

— Да, — прошептал он, — всѐ будет хорошо.

— О чем вы там говорите? — хмуро поинтересовался Руслан, переводя

взгляд с одного на другого.

— Как? Ты что не слышишь? — удивилась я, едва не споткнувшись, но

мальчик неожиданно крепко сжал мою руку и умудрился удержать на месте.

—

Я слышу, — отозвался Бахамут. — Но при этом ни слова не

понимаю на языке, на котором вы общаетесь.

Глава 4. Глаза истины

Я недоумѐнно посмотрела на своего товарища, однако было вполне ясно,

что оператор не шутит. При этом английским он владел хорошо. И достаточно

легко мог общаться с собеседником, не задумываясь надолго, чтобы подобрать

в уме нужное слово.

— Э... почему?

Более ясно задать вопрос я не смогла, так как заявление друга всѐ же

выбило меня из колеи, и сообразить что дальше оказалось не так уж и легко.

Ведь я говорила, меня понимали и отвечали. К тому же, как ни крути, но

спокойно общаться я могу на русском и английском. Совсем недавно начала

изучение испанского. Но опять же, познания в последнем пока ещѐ прилично

ограничены, так что автоматически заговорить я на нѐм никак не могла.

— Потому что ваш язык чем-то похож по звучанию на вьетнамский, но на

английский уж точно не тянет.

— Может, акцент, — еле слышно пробормотала я, прекрасно понимая,

что предположение — глупее не придумаешь.

— Дана.

Больше Бахамутов ничего не сказал, однако мне вполне хватило

интонации, чтобы замолчать и понять, что тут явно происходит что-то не то.

— Ух ты ж... — неожиданно выдал он, резко останавливаясь и хватая

меня за руку. — Кажется, мы не туда зашли.

Я чудом удержалась на ногах и умудрилась при этом поймать ещѐ тонко

пискнувшего мальчишку, который по инерции полетел на меня.

— Ты можешь поосторожнее? — начала было бурчать я, однако тут же

замолчала, недоумѐнно осматриваясь по сторонам.

Если несколько минут назад мы шли по берегу тихо перекатывающей

мелкие волны Тху Бон, то сейчас мы находились на узкой горной тропке.

Вокруг величественно возвышались поросшие изумрудно-зелѐным лиственным

покровом пологие горы. Кое-где в них чернели, словно проходы в ночные

миры, круглые маленькие пещеры, расположенные по непонятной, хаотичной,

и в то же время четко упорядоченной схеме. Нельзя было отметать версии, что

они прорублены здесь людьми, для использования в каких-то специфических

целях, но в каких именно — оставалось загадкой.

Тропинка, по которой мы шли, обрывалась уже через несколько шагов. И

для того, чтобы попасть на небольшую, высеченную в скале площадку, нужно

было перейти по навесному мосту, проходящему через обрыв.

Прямо на площадке, сияя чистым золотом, стоял изящный, несомненно,

очень древний храм. Откуда появились эти знания, сказать я была не в

состоянии. Однако эта уверенность появилась где-то внутри, словно кто-то

нашѐптывал тягучим бархатным голосом старинную историю края, где мы

очутились.

— У меня этот мостик доверия не вызывает, — хмуро сообщил Руслан и

взглянул на прильнувшего ко мне мальчика. — Спроси у мелкого, серьѐзно ли

он собирается нас тут провести.

Я чуть не ляпнула, что слепой проводник — как раз то, о чем мы мечтали

всю жизнь, однако тут же прикусила язык, так как, во-первых, не стоило

произносить таких слов, а, во-вторых, мальчик неожиданно уверенно сделал

шаг вперѐд и легонько потянул меня за руку.

— Пошли, осталось совсем немного.

— Мне кажется, что не стоит идти по этому мосту, — честно призналась

я, продолжая с опаской поглядывать на странное сооружение.

— Не переживайте, — тихо и спокойно ответил он, — я каждый день тут

хожу. И не один я. Всѐ будет в порядке.

Я вздохнула. Оставлять его здесь было нельзя. Идти тоже. В более

дурацкое положение я ещѐ не попадала. Так или иначе, нужно было что-то

выбирать.

— Не бойся, — неожиданно как-то громко и даже немного резковато

сказал мальчишка. Тонкие пальцы тут же с силой впились в моѐ запястье и

дѐрнули к себе.

Не успев обругать хулигана на всех доступных мне языках, я в

следующий момент уже сообразила, что стою на мосту и назад дороги нет.

— Но...

— Это совсем не страшно, — прошептал он, перестав до боли сжимать

мою руку, и осторожно повѐл за собой. — Пошли, так будет лучше.

— Хлоева, — начал было Руслан, но я молча обернулась и поманила его

за собой, отчего у Бахамута чуть не отпала челюсть от удивления, так как он

ожидал чего угодно, но только не этого.

Шаг. Второй, третий... Что ж, это оказалось не так страшно и сложно, как

думалось вначале. Мост и впрямь словно висел в воздухе, однако, доски, на

которые ступала моя нога, были вполне прочными, поэтому передвигаться по

ним не составляло никакого труда.

Под невнятную ругань и пыхтение Бахамутова, который по-прежнему не

одобрял данной затеи, мы таки преодолели разделяющее скалы расстояние.

Для того, чтобы подняться к храму, нужно было взойти по широким

гранитным ступеням, то и дело кое-где сколотых и выглядевшим так, будто тут

прошли миллионы ног, и ещѐ неизвестно сколько может пройти в будущем. По

краям ступеней грозно возвышались высеченные из какого-то необычного

красноватого камня хмурые драконы, что будто наблюдали за теми, кто шѐл

здесь.

Возле невысоких ворот нас встретил причудливо закутанный в светло-

оранжевые ткани старый вьетнамец. Одежда чем-то напоминала ту, что носят

обычные буддийские монахи. Однако, при этом все равно виднелись явные

различия.

В первый момент он словно несколько удивился, увидев нас, однако,

переведя взгляд на мальчика, едва заметно усмехнулся и двинулся нам

навстречу.

— Добро пожаловать, дорогие гости, — произнѐс он глубоким низким

голосом, — большое спасибо, что помогли нам и привели Нгиена домой.

— Вот этого я вполне себе понимаю, — шепнул мне Бахамутов и

посмотрел на старца. — Всегда рады помочь. Он у вас достаточно

непоседливый мальчик. В одиночку ходит по подобным местам.

Я закатила глаза. Вечно как что-то ляпнет, а потом думай, как сгладить

острые углы.

— Он имеет в виду, что Нгиен весьма смел и ничего не боится.

Монах улыбнулся.

— Я знаю. И прошу прощения за предоставленные вам неудобства.

Правда, при этом никакого раскаяния в его словах я так и не уловила.

— Спасибо, — неожиданно произнѐс сам Нгиен и, повернувшись в мою

сторону, на несколько секунд замер, словно пытаясь рассмотреть лицо.

Даже шѐлковая повязка, скрывавшая его глаза, не могла оградить от этого

нелепого чувства.

— Пожалуйста, — еле слышно ответила я, понимая, что больше ничего

толкового сказать просто не в состоянии

* * *

Давно стемнело. Из небольшой хвойной рощицы доносились заливистые

голоса каких-то неизвестных мне птиц, то и дело ловко порхавших с ветки на

подоконник храмовой комнатки. Их пение скорее напоминало звон

серебристых колокольчиков, нежели звуки, которые могли издавать живые

существа.

Руслан уже не один час говорил с Те и, кажется, не собирался

возвращаться. С одной стороны, в этом не было ничего удивительного. Старец

и правда знал немало и казался этакой ходячей энциклопедией, которая может

снабдить всей необходимой информацией. Но с другой.... В храме, кстати, нас

угостили рисом с овощами. В результате чего чувство голода не давало о себе

знать в той чудовищной форме, в которой это обычно бывает после долгой

прогулки на свежем воздухе.

Нгиен всѐ время крутился возле меня, постоянно задавая какие-то

вопросы, словно желая узнать обо мне как можно больше. Бахамутов же,

напротив, не вызывал у него совершенно никакого интереса

Когда я всѐ же поняла, что толку с Руслана не будет, пока он не выяснит

всѐ, что его интересует, я поддалась на уговоры мальчишки, и тот повѐл меня к

горному озеру. При этом по пути рассказывал, как они тут живут, и что монахи

считают это озеро святыней.

Судя по тому, как уверенно и спокойно он шѐл, зрение у него то ли

являлось частичным, то ли была ещѐ какая-то магия, благодаря которой он

изучил здесь всѐ вокруг. Краем уха я, правда, услышала, как монах назвал

мальчика Мат Куа Шу Тат, что, если меня не подводят мои скудные знания

вьетнамского, означало "глаза истины". Однако, придавать особого значения

этим словам я даже не подумала.

— Места здесь древние, — произнѐс Нгиен, — никто уже и не помнит,

кто основал этот храм. Ходят легенды, что это здание — единственное, которое

осталось от великого города, некогда стоявшего тут могущественной столицей

государства Ланг-Тхор.

Я покосилась на мальчика.

— Что это за государство? Что-то я о таком никогда не слышала.

— Ты историк? — почему-то уточнил он, остановившись на поросшем

мхом берегу и вслушиваясь в плеск волн бездонного прозрачного озера.

— Нет, — покачала я головой, — но просто интересуюсь.

— Понятно, — Нгиен кивнул. — Учитель Те рассказывал, что одним из

самых древних было Ванланг — государство первых жителей этих мест —

лаквьетов.

— Это я в курсе, — пробормотала я, — читала, в общем.

— Да, — мальчик кивнул, не собираясь спорить со сказанным, — но

лаквьеты, в свою очередь, пытались повторить на земле небесную страну Ланг-

Тхор, правителями которой были представители драконьей расы, впоследствии

ставшей прародителями вьетнамцев.

— Хм, — я задумалась, — именно поэтому и силѐн миф о том, что

великий дракон Лак Лонг Куан стал отцом, а фея-птица... — я запнулась,

пытаясь припомнить имя вьетнамской богини.

— Ау Ко, — подсказал Нгиен. — Ау Ко стала матерью.

— Угу, — согласилась я, мысленно стыдясь за свою дырявую голову.

— Это распространѐнная версия легенды, но на самом деле всѐ было

немного не так.

— Да? — я удивлѐнно посмотрела на собеседника. — А как?

Нгиен ничего не успел ответить, так как неожиданно раздался страшный

грохот, а из середины озера взвился ослепительно сверкающий хрустальный

смерч. По воде пронеслись серебристые молнии, даже при самом малом

прикосновении друг к другу взрываясь огненными искрами.

Поднялся сильный ветер, что практически сбивал с ног, давая понять, что

неплохо бы спрятаться в надѐжное укрытие. Но меня что-то держало, словно я

прекрасно понимала, что уходить бессмысленно.

— Нгиен, беги...

— Нет, — прошелестел голос мальчика, — не время.

И тут же, резко развернувшись, он протянул руку и чем-то быстро

полоснул по моей скуле. Я ойкнула, почувствовав обжигающую боль, и

попятилась назад.

— Ты что...

Договорить я не сумела, потому что на мир вокруг мгновенно опустилась

непроницаемая тьма, и я потеряла сознание.

…Тихий шелест волн и мерное покачивание, как будто деревянная лодка

едва касалась вод озера или реки, заставили отчасти прийти в себя и чуть

приоткрыть глаза.

— Где... я... — голос был хриплым и еле слышным. — Что...

— Тише, — сильные руки обвили меня, полностью закрывая от всего

мира и мягко прижимая к себе. — Спи, всѐ хорошо. Скоро мы будем дома.

Неведомо почему, меня успокоило сказанное и, снова прикрыв глаза, с каким-

то странным невероятным ощущением покоя, словно так давно этого ждала, я

устроила голову у обнимавшего на груди, забывая обо всем и тут же

проваливаясь в сладкий глубокий сон.

Глава 5. Вспомни меня

Раннее утро выдалось прохладным. Настолько прохладным, что рука сама

потянулась к сползшему со спины покрывалу, чтобы подтянуть его как можно

выше, чувствуя блаженное тепло, которое тут же окутывает остывшую кожу.

Пробормотав что-то неразборчивое, я повернулась на другой бок и тут же

уткнулась носом в чьѐ-то крепкое плечо.

Так. Стоп. Что-то не помню, чтобы вчера у меня в постели находился

сосед. Бахамутов? Исключено, у нас в номере две разные кровати. Но тогда

кто? Сон мгновенно слетел в неизвестном направлении, а я резко вскочила и

села на постели. В первую секунду я поняла, что даже не могу предположить,

где нахожусь. Во вторую... А вот во вторую мне реально поплохело. Всѐ-таки,

судите сами, когда просыпаешься в одной кровати (в которой до этого никогда

не была), да ещѐ и с незнакомцем рядом (а незнакомец красивый), вряд ли

возможно удержать спокойствие и хладнокровие, как они есть. Особенно, если

учесть тот факт, что, судя по всему, всю ночь он находился рядом. Правда, в

отличие от меня лежал сверху шѐлкового покрывала, а не под ним. Возникало

странное ощущение, что он хотел прилечь лишь на минуточку, однако сморил

сон, и он тут так и остался. К тому же, я совершенно не представляла, что

дальше делать. А делать надо было срочно.

Спросите, почему у меня возникли подобные мысли? Причина была

более, чем внушительна. Тот, кто лежал рядом и сейчас мирно спал на

голубовато-белом шѐлковом покрывале, был тем самым человеком, что

приходил ко мне во сне прошлой ночью. Тот самый, который...

Я резко выдохнула и облизнула пересохшие губы. Даже сейчас, спящий,

он вызывал какое-то странное чувство, словно это было совершенно

нормально. И просто сидеть и сжиматься в комочек — было совершенно

неправильно. Хотелось протянуть руку, коснуться высоких резковатых скул,

скользнуть кончиками пальцев по бронзовой щеке, чуть задеть уголок красиво

очерченных губ. И не только губ. Черты его лица — правильные и без единого

изъяна, будто его, как статую из тѐмно-медового агата вырезала умелой рукой

одна из двенадцати баму — богинь-создательниц, богинь-помощниц самого

Нгаук Хыонга — нефритового государя неба и земли. Тѐмные соболиные брови

немного нахмурены, будто ему снится что-то не очень приятное. Чѐрные как

смоль волосы контрастно выделяются на белой ткани подушки, и кольца

локонов спадают вниз, касаясь плеч. Глаза... сейчас они были закрыты, но я

прекрасно помнила, что они чѐрные. С неистовым огнем, который может сжечь

в одно мгновение.

Я мотнула головой. Так, стоп. А то что-то меня не туда занесло. Ведь, в

конце концов, мне сидеть в таком положении осталось не так уж и долго. Рано

или поздно он проснется, и ещѐ неизвестно, что и как будет делать. Впрочем, я

не особо была уверена в том, что позволю ему что-то делать, пока не узнаю кто

он и где я.

Я, конечно, ничего не имею против молодых красивых мужчин. Но вот

когда они так внезапно оказываются в такой непосредственной близости, да

ещѐ и... Кхм. В общем ладно.

Я молча посмотрела на незнакомца. Мдаа, Хлоева. Умеешь ты влипать в

разные истории.

Мужчина вздохнул и медленно открыл глаза. Я шумно выдохнула. Он

перевѐл взгляд на меня и чуть улыбнулся.

— Доброе утро.

Я невольно вздрогнула. Голос тот же, что и во сне, но при этом ещѐ и

возникло какое-то странное чувство, словно я его уже когда-то давно слышала.

Что я очень хорошо знаю, как и что он может сказать. Интонацию, паузы, едва

различимую хрипотцу, которая, вместо того, чтобы отталкивать, только

притягивает и завораживает.

— Утро, — буркнула я, поправляя простыню, полностью закрывая себя

от любопытных тѐмных глаз, и подозрительно глянула на него. — Где я?

Мужчина неторопливо встал и со вкусом потянулся.

— Дома.

Ответ прозвучал настолько тихо и спокойно, что я даже растерялась, что

нужно сказать дальше.

— Мой дом в России, — негромко сообщила я, всѐ же отделавшись от

странного ощущения, что он говорит правду. — Если быть точным — в

Москве. Как я тут оказалась?

Сидящий напротив чуть улыбнулся, слушая меня так спокойно, словно

именно эти слова он и ожидал услышать.

— Я привѐз тебя сюда. Потому что давно уже было пора произойти

этому.

— Чему? — насторожилась я.

— Возвращению, — послышался спокойный ответ.

— Ну уж нет, — поморщилась я, понимая, что меня тут слушать не

собираются. — Это не так. Здесь не мой дом. Да и вас я вижу в первый раз. То,

что мы находимся в одной постели, поверьте, никоим образом не вдохновляет

меня на дальнейшее знакомство.

— Поверь, оно и не нужно, — хмыкнул он. — Ты прекрасно всѐ знаешь,

Дайя.

— Меня зовут Дана, — оскорбилась я, — можно было бы хоть раз

правильно запомнить моѐ имя, Ронг.

В комнате повисла какая-то жуткая тишина. Незнакомец продолжал на

меня смотреть со странной улыбкой, а я молча смотрела на него и с ужасом

понимала, что то, как я его назвала — это не просто имя. А священный слог,

которым в своѐ время нарекали лишь тех, кто соглашался отдать свою душу и

тело священнослужителям На-Теру, которые готовили хранителей для короля.

Я зажмурилась от неожиданно нахлынувших воспоминаний, понимая

умом, что этого не может быть, но, как ни крути, все происходило на самом

деле.

Перед мысленным взором появился древний блистающий серебром и

белым золотом причудливый город, острые вершины крыш домов и пагод

которого терялись в жемчужно-молочных облаках. Между ними то и дело

взмывали ввысь удивительные создания, похожие на мифических драконов,

которых из века в век изображали вьеты и поклонялись им, словно богам. Над

городом пронѐсся задорный металлический звон, будто оповещая весь город о

радостной вести. Кхур-Табат — столица великого государства людей и

драконов, духов и богов Ланг-Тхора, потерянная и вновь найденная.

Неожиданно всѐ вспыхнуло огнѐм. Я со стоном закрыла лицо ладонями,

чувствуя неистовый жар огня и почти ласковые поцелуи пламенных языков.

— Тише, тише, — Ронг крепко обнял меня и прижал к себе. —

Вспоминай постепенно. Иначе кроме боли и страха ничего не почувствуешь.

— Что происходит? — прошептала я, шумно выдыхая, и утыкаясь носом

в его шею, будто желая спрятаться и раствориться в сильных, таких надѐжных

объятиях.

— Это твоѐ прошлое, Дайя, — прошептал он, начиная нежно поглаживать

меня по волосам, и легонько укачивать как маленького ребѐнка. — Вспоминай

всѐ, что происходило раньше. Свой род, свой край, своѐ предназначение. —

Шѐпот мужчины терялся и таял на фоне криков и грохота, которых слышались

отовсюду, словно я оказалась на огромном поле битвы и ни один из

противников не мог проиграть это сражение.

...Моѐ имя Дайя. Я — наследница рода небесных драконов Лак О, с

девяти лет посвящѐнная в храме На-Теру в хранители души короля Нгиена —

единственного и бессмертного. Слово его — закон, деяния его — желания

богов. В четырнадцать лет меня навеки связали с воином-драконом Ронгом,

узами, что крепче, чем родственные. Он хранит тело, я — душу. Вместе мы

непобедимы, одно целое.

Именно эту связь и изображают знаменитые двухголовые драконы Са-

Хюинь, которых в качестве амулета король носил при себе, дабы никогда не

остаться без помощи своих хранителей.

Мы не можем умереть. Может истлеть тело, но дух переродится заново и

будет жить, ожидая своей очереди. Именно того момента, когда он понадобится

королю, или тот будет нуждаться в его помощи.

— Вспомни лазуритовый храм драконов, вспомни столетнего мудреца Те

— нашего учителя, вспомни битвы и праздники. Радость и огорчения. Вспомни

ритуал посвящения На-Теру в зеркально-голубых водах озера Хантай, вспомни

меня...

Длинные пальцы нежно скользнули по моей скуле, поглаживая и лаская,

чтобы тут же приподнять лицо, подцепив за подбородок, и накрыть губы в

жарком упоительном поцелуе.

На душе стало как-то легко и горько одновременно. В одно мгновение

прояснилось, почему я никогда и ни с кем не могла находиться в длительных

отношениях. Что бы я не пыталась предпринять, моя истинная половина, вторая

часть моей души всегда была далеко. Но теперь...

Хрипло вздохнув, я осторожно подняла руку и коснулась кончиками

пальцев его волос.

— Ронг...

— Что? — прошептал он, внимательно посмотрев мне в глаза.

— Что происходит? Почему мы снова ожили? И...

— Нгиену грозит беда, — мрачно отозвался он. — Я не знаю какая, но

учитель Те сначала разыскал меня и разбудил мой дремлющий разум, а потом,

посмотрев на получившееся, сказал, что мы должны как можно скорее найти и

тебя.

Я нахмурилась.

— Но я не всѐ помню. Так, какие-то отрывки. Кое-что... но в целом —

лишь тени вместо яркой и солнечной картины.

— Ничего, — Ронг снова крепко прижал меня к себе и мягко коснулся

губам виска. — Я далеко не лучший из древних, но всѐ же некоторые вещи я

знаю. И как провести ритуал возрождения, в курсе. К тому же, начало было уже

положено. — Он легко поцеловал мою скулу, и я тут же вспомнила, что ещѐ

вчера она жутко болела.

— Что ты вчера со мной сделал? — спросила я, понимая, что от боли не

осталось и следа.

— Яд воспоминания, — рассмеялся Ронг, — признаю, не стоило делать

это именно таким образом, но я не мог удержаться и не поцеловать тебя. Яд от

когтей дракона при попадании в кровь является этаким катализатором для того,

чтобы вспомнить то, что было.

— Хм, — я была неслабо удивлѐна. — Что-то я не слышала про нечто

подобное.

Ронг покачал головой.

— Его не существовало. Те напоил меня каким-то снадобьем, и вот

результат.

Я ничего не ответила и снова прижалась к нему, на что Ронг тут же

ответил, обвивая меня обоими руками.

— Развал газеты — это тоже ваших рук дело? — вопрос казался

странным, но невероятно нужным, так как почему-то казалось, что кроме них

никто этого сделать и не мог.

— Наших, — тихо ответил он и тихо рассмеялся. — Мы не могли

действовать открыто. Приходилось жертвовать скоростью ради осторожности.

— Почему?

— Ну, как же, — Ронг невесело усмехнулся, — у нас теперь

неприятности не только в Ланг-Тхоре, но и во Вьетнаме двадцать первого века.

Наши враги не дремлют.

— Но кто они? — задала я вопрос, но Ронг тут же мягко приложил палец

к моим губам.

— Я всѐ расскажу. Но после ритуала.

— Эээ, ритуала? Какого? — я попыталась отстраниться, но Ронг снова

мягко, но с силой вернул меня в прежнее положение.

— Узнаешь. Сейчас время не для этого.

— А...

— Не задавай лишних вопросов, — улыбнулся мужчина и провѐл

кончиком носа по моей скуле. — Я очень соскучился.

Некоторое время я молчала, а потом просто обвила его шею руками и

притянула к себе.

— Я тоже, — тихо и серьѐзно прошептала я.

— Дайя, — выдохнул он, внимательно посмотрев в глаза. — Сердце моѐ.

И тут же накрыл мои губы своими.

Глава 6. Озеро Лотосов

Я посмотрела на себя в серебристое, словно озерная гладь, причудливое

зеркало и вздохнула. Мои метр семьдесят терялись на фоне почти

двухметрового Ронга, а телосложение казалось ещѐ более изящным и хрупким.

Бледно-зелѐная полупрозрачная ткань, из которой был пошит ао зай, создавала

какую-то невероятную иллюзию, превращая меня в неземное бестелесное

создание. Насколько я знала, это являлось преимущественно женским

одеянием, но… сейчас нелегко было вспомнить все традиции На-Теру и почему

пошло так, что тот, кто представлял в паре хранителем сознания — обязан был

носить именно этот костюм независимо от пола. В прошлые времена ао зай

делали самые искусные мастера Кхур-Табата, так как в шелковую ткань

заключались волшебные силы созидания, которые в будущем должны были

помочь сохранить и уберечь юному дракону своего короля от всех невзгод.

Чѐрные волосы спускались на плечи, глаза почему-то казались нереально

яркими. Такими же, как черные опалы, которые показывал мне Ронг, где

вспыхивали зелѐные и жѐлтые таинственные огни. Губы, наоборот, казались

невероятно бледными.

— Ну, ты что? — Ронг тут же подошѐл и взял меня за руку.

— Ничего, — я прикрыла глаза, делая глубокий вдох. — Мне немного не

по себе.

Дракон ничего не ответил, однако я почувствовала, как его рука сжалась

ещѐ крепче. Что ж… Ничего удивительного в этом нет. Мы оба явились в

старый разрушенный город, где не ступало давным-давно ни одно живое

существо. Ронг, как и я, был не в состоянии принять того, что некогда цветущая

столица превратилась в ничто. Но раз Те сделал так, что мы оба пробудились к

новой жизни, то обратного пути не было.

— Пошли, — прошептал он и повѐл за собой.

Над спящим вечным сном Кхур-Табатом опустилась жаркая и тѐмная

богиня-ночь, с велюровой маски которой мягко и томно мерцали бриллианты

звѐзд, а также огромный хрусталь Луны. Не было таких ночей в древнем Ланг-

Тхоре. Всегда они жили и дышали, наполненные движением и жизнью.

Медленно, словно опасаясь, что любое неосторожное движение разрушит

изъеденные временем серые мраморные ступени, я принялась спускаться к

огромному озеру, кристально чистая вода которого слабо серебрилась при свете

мягких лучей луны. Последняя едва освещала шпили и остроконечные крыши

еле сохранившихся зданий, что сейчас были словно сотканы из теней и снов,

призрачными копьями и кинжалами они пронизывали ночное небо, норовя

добраться до звѐзд.

Приблизившись к воде, я поняла, что озеро не безжизненно. Среди

хрустальных вод плавно покачивались удивительные снежно-белые,

жемчужно-розовые и, словно аметистовый живой огонь, огромные раскрытые

лотосы. Вместо серединки в которых свивались серебристые и золотистые

вихри, сияя светом далѐких звѐзд и планет, где никогда не ступала нога

человека. Маленькие пульсирующие вселенные, едва прикрытые нежными

тончайшими лепестками.

Но неожиданно пришло странное осознание того, что их внешность

обманчива и ничего общего с хрупкими земными растениями у них нет.

Почему? Не знаю.

Шаг за шагом я уверенно приближалась к озеру, пока наконец не

почувствовала прохладное мягкое прикосновение серебристых вод к

обнажѐнной коже. Оно возвращало какое-то странное, давно забытое

ощущение, вливаясь рекой жизни и пробуждѐнного могущества в тело

современного человека, заставляя отойти ото сна спящий древний дух.

В какой-то момент пришло осознание, что я ступаю по воде, будто какой-

то мифологический персонаж. Выдуманный и нереальный. Бледно-зелѐная

ткань, служившая одеянием, превращалась в сияющую жидкость и, медленно

стекая по моему телу, опускалась в озеро. Причем, глядя на неѐ, я понимала,

что это почти живое существо — перламутрово-зелѐное, безустанно

пульсирующее какой-то нереальной нечеловеческой жизнью древних жителей

воды и земли ещѐ в те времена, когда только подготавливалась колыбель для

человечества.

Перламутровое сияние коснулось лепестков лотосов, и неожиданно всѐ

озеро заискрилось ослепительным светом. Спокойная гладь превратилась в

бурлящую изумрудно-серебряными волнами реку, то и дело взрывающуюся

огненными вспышками невероятного белого и красно-гранатового цветов.

Со стороны это пугало и настораживало. Но что-то внутри наоборот

успокаивало и говорило, что бояться ничего не стоит. Ведь это всего лишь

Озеро Лотосов — то самое священное и тайное место моего народа, где можно

было обрести древнюю мудрость и заручиться поддержкой божественных сил,

которые впоследствии оказывали немалую помощь в выполнении такой важной

миссии, как защита короля.

На другом берегу стоял Ронг и внимательно смотрел на меня. Иногда он

сурово сводил брови на переносице, словно не совсем понимал, что

происходит. Однако не делал ни шага, чтобы приблизиться ко мне и что-то

изменить.

Я глянула вниз на своѐ отражение и замерла. Одежды больше не было —

еѐ заменяла искрящаяся вода, полностью обвивая моѐ тело, словно тончайшая

материя шѐлковой богини Киам.

Глаза превратились в мрачно сияющие черные луны, черты лица

невероятно заострились, превращая меня из нормального человека в нечто

невообразимое, а на пальцах вместо ногтей появились удлинѐнные, как

полированный гагат, изогнутые когти. Белая кожа не потеряла своей гладкости,

но нет-нет, да кое-где отчетливо начинал проявляться четкий узор,

исчерчивающий всѐ тело точными идеальными линиями. Через пару секунд я

сообразила, что это не узор, а след священной татуировки ун-тха, которая

накладывалась жрецами храма на избранных, и впоследствии давала картину

того, как будет выглядеть чешуя при перевоплощении.

Я сглотнула и медленно провела ладонью по воде, заставляя задрожать и

исчезнуть собственное отражение. Когти, чешуя… Во мне пробуждался спящий

дракон Ланг-Тхора, хранитель ворот Кхур-Табата, верный воин короля Нгиена.

Теперь я понимала, что первых два места исчезли из памяти потомков великой

расы, но это не значило, что они пропали с лица земли и неба. Пришло новое

имя «Са-Хюинь», которым сейчас и называют остатки древней культуры. Но

ничего… пройдет время, и археологам удастся восстановить всѐ то, что раньше

наводило трепет на врагов и заставляло наполняться гордостью тех, кто дал

начало роду лаквьетов.

Я отвернулась и зажмурилась. Нелегко принять эту истину. И не только

эту.

Ронг неожиданно в один миг оказался возле меня и крепко обнял,

прижимая к себе и поглаживая по волосам.

— Всѐ в порядке, всѐ хорошо. Ты слишком долго жила только в

человеческом обличии. Ты привыкнешь.

— Я буду стараться, — прошептала я, поднимая голову и глядя ему в

глаза.

Пальцы мужчины мягко погладили меня по скуле.

— Какая ты красивая, — прошептал он и прижался к моим губам, не

давая возразить.

Что ж. Видно, правду говорят, что На-Теру способны любить веками и в

любом обличии.

Невозможно было описать словами происходящее дальнейшее

перевоплощение. Перед глазами плясали ослепительные искры, и озеро

вторило нам изумрудными всполохами, словно принимая участие в этом

священном действе, разделяя священный момент становления древних

драконов.

Глава 7. Медные гонги Кыа Ма

Где-то вдалеке раздался странный звук, словно кто-то бил в миллионы

маленьких гонгов, голоса которых сливались в бодрящую четкую мелодию,

заставляя сбросить вязкое покрывало сна и покинуть уютную постель.

Это было невероятно, но всѐ тело будто наполнилось удивительной силой

и ловкостью, а каждое движение едва ли требовало затраты каких-либо усилий.

В какой-то момент я сообразила, что нахожусь в комнате одна, и больше

не стоит медлить, оставаясь здесь и дальше.

Дверь негромко скрипнула, и ко мне вошѐл Ронг. Он нѐс в руках одежду и

причудливый тѐмный лаковый сундучок, сделанный из какого-то странного

материала, что по виду напоминал панцирь черной свящѐнной черепахи.

— Доброе утро, — шепнул он, быстро склоняясь ко мне и касаясь губами

щеки. — У нас очень мало времени. Одевайся и выходи ко мне. Я буду ждать

возле озера.

Я чуть нахмурилась, однако глупых вопросов задавать не стала. И без них

было достаточно проблем. Подхватив плотную ткань, больше походившую на

тончайший металл, через который возможно видеть, но нельзя разорвать, я

принялась одеваться.

— Что это за музыка? — спросила я и бросила взгляд в окно, надеясь, что

смогу хоть что-то рассмотреть.

Ронг стоял уже возле двери и бросил на меня недоумѐнный взгляд, словно

поражаясь, что я до сих пор могу спрашивать такие вещи.

— Медные гонги Кыа Ма, — спокойно ответил он, и прежде, чем

покинуть комнату, напомнил, — я жду тебя у озера.

Кыа Ма… Имя, но не данное при рождении, а подарѐнное одним из детей

Лак Лонг Куана искуснейшему человеческому мастеру, сумевшему сделать

медные гонги, которые установили по всему Ланг-Тхору, и били в них,

оповещая жителей о том, что происходит в государстве.

Владение языком гонгов передавалось из поколения в поколение

наследникам мастера, подарившего стране драконов такое чудо. В последнее

время гонги Кыа Ма оживали лишь в те моменты, когда кому-то грозила

опасность, и нужно было срочно идти на помощь. Сейчас… сейчас медные

гонги звали нас с Ронгом. Но как кого? Как преданных воинов или последних

из На-Теру?

Ответа на этот вопрос не находилось. Не медля больше ни секунды, я

покинула дом и направилась к озеру. По дороге меня встретил Ронг и спокойно,

уверенно взяв за руку, повѐл за собой, словно делясь силой и уверенностью. И

сделал это он не напрасно, потому что в следующий момент озерная вода

поднялась серебрящимся смерчем вверх, и неожиданно сквозь него я увидела

подрагивающие очертания огромной древней двери, в которую никто не входил

уже не одну тысячу лет.

— Идѐм, — сказал Ронг, не давая времени раздумывать о страхе и

настороженности.

Входя в беснующиеся водные потоки, я на удивление ничего не

почувствовала. Сознание было кристально чистым, а каждый шаг спокойным и

твердым. Возможно, мне и показалось, но всѐ же один раз я поймала взгляд

Ронга, в котором горели гордость и восхищение мной. Почему именно они, я

лишь смутно догадывалась. Но конкретных предположений не было.

— Закрой глаза, — прошептал Ронг, крепче сжимая мою руку.

Я тут же выполнила его просьбу.

На мгновение показалось, что я сейчас потеряю сознание, однако дракон

не дал этому случиться, снова уверенно и крепко, удерживая меня в своих

объятиях.

Вокруг воцарилась полная тишина.

Я так и стояла, замерев и не двигаясь, лишь ощущая, как бьѐтся сердце

Ронга и лѐгкий ветерок колышет мои волосы.

— Уже можно? — тихо спросила я.

— Да, — спустя некоторое время ответил он. — Но предупреждаю —

увиденное тебя поразит.

Я хмыкнула и открыла глаза. И… так и замерла, не в состоянии осознать

всѐ то, что увидела перед собой.

Внизу на десятки километров простирался огромный город — широкие

улицы были вымощены тѐмными, почти черными плитами, подобными

полированному агату, отражающему лучи солнца. Острые и пологие крыши

домов утопали в густой яркой зелени и причудливых красных, оранжевых и

белых цветах, венчавших кроны деревьев. Покрытые золотом и выложенные

радужными изразцами храмы сияли на солнце, словно огромные

драгоценности, возвышаясь среди всего остального. Что ж… всегда так

случалось, что жилище бога было прекраснее и роскошнее, чем места обитания

простых смертных.

Прошлое… Далеко прошлое, когда драконы жили рука об руку с людьми,

а с небес спускался сам Лак Лонг Куан. Вот оно — величественное сияние

славного Кхур-Табата, от которого, к сожалению, через годы и века ничего не

останется.

Пробуждѐнная память подсказала, что мы вернулись в то время, когда

ещѐ огненное племя чам у не объявило нам войну, и на престол только-только

взошѐл юный король Нгиен.

Негоже становиться правителем страны в четырнадцать лет, однако отец

Нгиена — король Ко скоропостижно скончался от неизвестной болезни, а

допустить то, чтобы престол остался пуст, было просто невозможно.

Пока мы спускались вниз к городу, я продолжала вспоминать дела давно

минувших дней. Слепота Нгиена. Родился он вполне здоровым ребѐнком. И

коронован был ещѐ зрячим. Но после этого, когда узнал, что на нас нападают

чам у — вступил в сделку с богиней Тхун Лыа — старой сгорбленной старухой,

бледной, как сама смерть, и говорящей жутким скрипящим голосом, будто это

был и не голос вовсе, а треск сухих веток и листьев в злом лесном пожаре. Тхун

Лыа повелевала огнѐм и являлась покровительницей чам у. Я не знала точно,

что отдал ей наш юный король, но через время он начал терять зрение. В то же

самое время жители Ланг-Тхора стали одерживать победы над

огнепоклонниками.

Я не помнила, чем всѐ это закончилось, но однозначно знала — через

некоторое время Нгиен умер, и взять власть в свои руки пришлось уже

генералам, которые кое-как начали отбиваться от врагов, однако… особого

успеха это не принесло.

Но сейчас в душу закралось странное подозрение. Может, юный король и

не умер вовсе? Я его видела в том, далѐком современном Вьетнаме. Живой,

самостоятельно передвигающийся, несмотря на отсутствие зрения. Хотя

отсутствие ли? Неужели потомок могущественного Лак Лонг Куана не

обладает теми таинственными силами, которые так приписывают ему люди?

— Ронг, — позвала я, и дракон тут уже оглянулся, так как до этого успел

обогнать меня на пару шагов.

— Что? — дракон внимательно посмотрел на меня, однако я не увидела

ни тени недовольства или раздражения на его лице. — Что-то случилось?

Я бросила быстрый взгляд на стены домов, мимо которых мы шли.

— Почему мы вернулись в прошлое?

Ронг остановился и вздохнул.

— Мы вернулись, чтобы не допустить заключения сделки Нгиена и Тхун

Лыа. Сейчас мы должны как можно скорее оказаться во дворце.

Я нахмурилась.

— Чтобы избежать его слепоты?

— Боюсь, что это хуже, чем слепота. Ты же видела мальчика спустя века.

Неужели ты думаешь, что он смог продержаться всѐ это время в том теле, в

котором родился? Я знаю, что не мог. Хоть он и потомок Куана, но всѐ же

смертный.

Мне неожиданно стало нехорошо.

— Подожди, ты хочешь сказать, что его душа переселяется из тела в тело

веками?

— Да, Дайя.

— То есть… священный ритуал На-Теру…

— Состоялся между нашим королѐм и богиней наших врагов.

Глава 8. Побег к Хантаю

Хрупкий и невысокий, одетый в простые, хоть и шелковые тѐмно-синие

одежды — любимый цвет короля, Нгиен стоял перед нами, словно натянутая

стрела. Бледный и неестественно прямой, он будто заранее чувствовал — что-

то должно случиться. Серебристо-стальные глаза смотрели прямо на нас,

однако, создавалось впечатление, что не видели вовсе.

Ронг сказал, что нужно забрать его, приложив любые усилия, не оставляя

никакой возможности провести здесь чуть больше времени, чем то допустимо.

На все мои вопросы он отвечал лишь, что нельзя, чтобы Нгиен шѐл на жертву в

плане союза с Тхун Лыа. И, хотя самопожертвование короля было не таким уж

и редким явлением, особенно для гордых и независимых потомков Лак Лонг

Куана, но вот осквернение ритуала с той, кто…

Я вздохнула. На мой взгляд, это было совсем не тем критерием, которым

стоило руководствоваться, забирая парня из столицы. Ведь этим

(самопожертвованием?) можно было хоть как-то защитить своих поданных от

полного разрушения города. Однако Ронг только хмыкнул, сказав, что не

слишком-то долго придержит огненная богиня своих подданных. И, в конце

концов, славная столица могла остаться в руках врагов. Только мудрое решение

советницы Ци, к которой позднее обратятся генералы, поможет сохранить хоть

часть того, что мы видели сейчас перед собой.

И все же я не соглашалась с решением Ронга и Те. Это было неправильно.

— Что-то случилось? — мягко спросил Нгиен, переводя взгляд с меня на

Ронга и наоборот.

Я чуть покачала головой, неожиданно осознав, что искренне восхищаюсь

этим мальчиком. Как ни крути, он прекрасно знал, что грозит его королевству,

но старался выглядеть так, будто на улицах готовились к празднику, и

собирались веселиться и гулять, а не идти на смерть и справлять панихиду.

— Надеюсь, что нет, но я хотел попросить тебя показать тот туннель, что

ты обнаружил, — сказал Ронг, внимательно глядя на короля.

Юноша удивленно посмотрел на дракона:

— Возле озера Хантай?

Хантай… Ещѐ одно название Озера Лотосов.

— Да, именно. Покажи его Дайе.

— Зачем?

Я делала вид, что ничего не понимаю, однако было ясно как божий день

— Ронг хочет, чтобы я увела Нгиена через озеро во Вьетнам двадцать первого

века. Это, конечно, трудности. Я не совсем представляла, как можно

провернуть подобное, однако, безусловно, понимала, что это лучший выход из

ситуации.

И, да… знай я, что задумал Ронг, то никогда бы не пошла на такой шаг.

— Обучение у жрецов не прошло даром, — встряла я в разговор, —

возможно, я сумею понять, что это такое и чьих рук дело. Ведь он не мог сам

появиться.

— Да, — кивнул юноша и бросил на меня чуть тревожный взгляд. — Но,

Дайя… мы же недолго, верно?

— У тебя есть срочные дела? — поинтересовался Ронг, прекрасно зная,

что в этот день должна состояться встреча Нгиена и Тхун Лыа. И теперь нужно

было делать что угодно, лишь бы еѐ не допустить.

— Да, одна встреча. Но это только через, — мальчишка подошѐл ко мне и

аккуратно подхватил под локоть, — два часа. Я думаю, мы всѐ успеем. Кстати,

Ронг…

— Что? — дракон бросил хмурый взгляд на нас, будто ему что-то не

нравилось, однако он ничего не мог с этим поделать.

— Советник Те просил, чтобы ты к нему зашѐл.

— Хорошо, — парень посмотрел на меня и чуть улыбнулся. — У меня к

тебе только просьба — не устраивать водного побоища в совершенно

непредназначенном для этого месте, а то я знаю, как вы это умеете.

Я хотела было возмутиться, что никогда ничем подобным и не думала

заниматься, однако тут же почувствовала, что ответить особо нечего. Бросив

взгляд на Нгиена, вообще увидела, что скулы мальчишки непозволительно

заалели, а серебристые глаза смотрят в пол. Значит… Черт, одна беда с этим

восстановлением памяти.

— Ладно, мы пошли, — буркнула я, утягивая за собой мальчика и больше

не оборачиваясь, так как внезапно почувствовала какое-то предательское

желание не покидать Ронга ни на секунду. И даже не потому, что долго его не

видел и хотел быть рядом, нет… Было что-то еще. Но что — пока разобрать

казалось невозможным.

Нгиен не стал вести меня к озеру Хантай той же дорогой, что мы пришли

сюда с Ронгом. Юноша выбрал более короткий, но опасный путь. Дело в том,

что часть королевского дворца в Кхур-Табате была высечена из скалы. С одной

стороны, это было не слишком удобно, но с другой всегда можно было

использовать пещеры как укрытие или способ побега из дворца. Последним

вариантом ещѐ не пользовались, но я прекрасно знала, что сейчас такое время

наступает.

Правда, я все равно оставалась в полном неведении, как заставить

механизм перемещения работать. Ведь, в конце концов, там уже есть один

Нгиен. Может ли дух находиться в двух телах одновременно? Сомневаюсь. Да

и опять же… в будущем юноша получит возможность перерождаться только

после ритуала с Тхун Лыа. Даже если сейчас он пройдет сквозь временные

ворота, то все равно превратится в мертвеца.

Несколько грязно-жѐлтых камешков скатились из под моей ноги. Я

потеряла равновесие и, если б не молнией метнувшийся ко мне Нгиен,

успевший подхватить меня под руку, то свалилась бы со скалы вниз.

— Дайя, что с тобой? — в серебристых глазах промелькнуло удивление,

смешанное с тревогой. — Это же самый опасный участок дороги, и ты сама

меня учила, что нужно быть внимательным и ни на что не отвлекаться.

— Да… ты прав, — кивнула я, чувствуя, как руки юноши сильно и

осторожно поддерживают меня под локоть, словно я могла упасть на ровном

месте.

Осознание того, что я должна была сделать для спасения короля, не

давало возможности соображать нормально и разложить всѐ по полочкам. Ведь

это так просто — чтобы дух мальчишки мог спокойно перерождаться и

оказаться со мной в нужном месте и времени, достаточно пройти с ним ритуал.

Казалось бы, такое простое и лѐгкое решение проблемы. И в то же время… Я

перевела взгляд на Нгиена и, кивнув, последовала за ним. Всѐ же

останавливаться было нельзя, нужно было идти вперед.

Ритуал… Мысли в голове проносились на бешеной скорости. У меня есть

Ронг, и связь с ним, которую невозможно разорвать. Если на неѐ наложится

новая, что станет с прежней? Ничего? Или же и следа не останется?

Ерунда какая-то получается! Мы с Нгиеном убежим в будущее, но как

оставить Ланг-Тхор? На Ронга и Те? Можно. Но разумно ли это? Что будет,

если богиня чам у сообразит, что еѐ жертва сделала ноги? Вряд ли она пойдет

на какие-то уступки и задержит своих воинов. Но… Я вздохнула. И тут всѐ не

так просто. Те же не просто так велел забрать юношу с собой. Но мой дракон...

Я сглотнула, почему-то появилось странное ощущение, что я его больше

никогда не увижу. Мотнув головой, я обогнула Нгиена и повела его за собой,

совершенно забыв о том, что мне нужно было делать вид, что я не знаю куда

идти, и что это король мне показывает новое место, а не я ему. Ронг…

Глупости! Я его обязательно увижу.

— Дайя, что случилось? Куда ты так бежишь?

— Ты же говорил, что у тебя важная встреча? — ответила я вопросом на

вопрос. — Вот и раньше посмотрим, раньше уйдѐшь — останется больше

времени для подготовки к встрече.

Нгиен попытался что-то возразить, однако, не сбавляя хода, я вошла в

замаскированный тѐмно-зелеными кустами проход в туннель. Потому что

прекрасно знала, что через него можно было выйти к озеру Хантай так, чтоб

никто и не догадался, что это не мертвая скала, а тайный ход к святыне.

Нгиен еле поспевал за мной, однако при этом умудрялся не задавать

глупых вопросов, откуда я знаю правильный путь. Как не крути, потомок Лак

Лонг Куана обладал некоторыми способностями, которые простым смертным

были просто недоступны.

— Дайя, остановись, — тихо попросил он, когда мы оказались возле

подземной части озера Хантай, которую видели только единицы.

— Что случилось? — я развернулась и посмотрела в глаза юноши.

— Этот проход, как я вижу, тебе известен. А я дальше пойти не смогу, —

уголки губ юноши тронула чуть грустная улыбка.

Я похолодела.

— Почему?

— Нет мне дальше хода, — ещѐ тише ответил он и посмотрел на меня

исподлобья. — Я знаю, как спасти Ланг-Тхор. Но для этого я должен остаться

тут.

«Бедный мой король, ты даже не подозреваешь, что то, на что ты

надеешься, тебя же и подведет».

— Нгиен, — шепнула я, — единственный выход спасти королевство —

уйти со мной. Поверь, я знаю, что говорю. Ты должен покинуть это место. Ты

нужен людям, поэтому…

Я сделала паузу, чтобы набрать воздуха в грудь.

— Он остается здесь! — скрипучий хриплый голос болезненно прорезал

напряжѐнную тишину, заставляя нас обоих резко обернуться и замереть в

ужасе.

Глава 9. Битва с огнѐм

Они стояли напротив нас сплошной непроходимой стеной, сплетенной

тысячами вьющихся и потрескивающих языков пламени, отгораживающих путь

назад. Неудивительно, что богиня огня не решилась прийти в гордом

одиночестве. Слуги у неѐ будут получше наших. Правда, и не совсем понятно,

как она оказалась здесь раньше назначенного времени.

— Нгиен, ты говорил, что встреча только через два часа, — напомнила я

королю, словно вычитывала непоседливого ребенка, который совершил новую

шалость вне установленного расписания.

Мальчишка смотрел на «незваных» гостей широко раскрытыми глазами и

невольно сделал шаг назад, будто пытаясь спрятаться от того, что видит.

Богиня… Что ж, Тхун Лыа никогда не была красавицей. Покрытая

трещинами кожа старухи напоминала сухую древесную кору, ресницы и брови

отсутствовали. В глаза смотреть не хотелось. Один был черным, как уголь от

погасшего костра, другой пламенел кроваво-красным пламенем, способным

сжечь всѐ на своѐм пути. Волосы напоминали бледно-жѐлтую солому, а

сгорбленное тело богини было скрыто рубиновым просторным одеянием. При

этом голос, обращавшийся к нам, заставлял вздрогнуть и застыть на месте,

моля всех богов на свете, чтобы он не прозвучал снова.

Для меня было далеко не радостным зрелищем то, что сейчас предстало

перед нашими глазами. Оружия, кроме ритуального кинжала, при мне не

находилось. Будучи уверенной в том, что мы успеем сделать всѐ до прихода в

гости этой огненной очаровашки, я не позаботилась о безопасности. Результат,

увы, не утешал. И нечего думать, что Ронг виноват, не подумал о моѐм

недавнем восстановлении, и не всунул в руки меч. Сама дура, Дайя. Надо было

думать головой, а не чем-то другим. Хотя, если судить по сложившейся

ситуации, то я вообще ничем не думала.

Мысли пролетали на невероятной скорости, стоять и размышлять

времени не было. Идея потянуть время и заговорить старухе зубы казалась не

такой уж плохой, но вот вопрос — чему это поможет? Допустим, подождать

пока придѐт подкрепление. Но придѐт ли оно вообще? Если эти молодцы

пришли сюда тайно, то хорошего мало. Для нас, разумеется. Оставался ещѐ

вариант — сделать попытку убежать. Но память молчала, как партизан на

допросе, и упрямо не хотела содействовать в вопросе воспоминания проходов и

туннелей в пещерах. А это уже совсем не пряники.

— Что тебе нужно, Тхун Лыа? — спросила я, закрывая собой Нгиена,

понимая, что если (точнее не если, а когда) придѐтся вступать в бой, то мне

ничего не остается, как принять облик дракона. Это была единственная

возможность хоть немного сдержать огненное войско и убежать с Нгиеном.

Правда, я понятия не имела, куда именно нужно бежать, а также все ли воины

богини здесь или же остальные мирно поджидают, когда мы выскочим из

пещеры в их ласковые объятия?

— Я не к тебе пришла, дракон, — послышался скрипучий голос.

Правда, вместо «дракон» она употребила весьма грубое слово,

выражающее презрение и брезгливость к стражам короля.

Не успела я толком разгневаться, как тут же проследовал резкий приказ.

— Уничтожить их! — красный и черный глаза неотрывно смотрели на

Нгиена. — Ты солгал мне, мальчик. О чѐм мы можем с тобой говорить? —

хриплые слова старухи казались почти ласковыми.

На нас ринулись чам у, ослепляя сверкающими доспехами и выхватывая

вспыхивающее огнем длинное страшное оружие.

Слова Тухн Лыа про ложь заставили появиться перед моими глазами

красную пелену и кинуться навстречу нападающим.

— Значит, солгал! А разве ты, дряхлая тлеющая головешка, не привела с

собой орду, которая разрушит Кхур-Табат? Разве ты знаешь, что такое честное

слово?

Я уже не замечала, что собственный голос превратился в рычание, кожа

потеряла гладкость, превратившись в металлически блестящую чешую, а ногти

стали острыми, как бритва, гагатовыми когтями.

— Не подпускай их к себе! — успела я крикнуть, бросив Нгиену свой

кинжал, и в тот же момент отшвырнула мощной лапой двоих больно шустрых

воинов, пытавшийся пробраться к королю.

Теперь вопрос стоял куда серьѐзнее — чам у не собирались брать

пленных, и иного выхода как перебить их или погибнуть самим не оставалось.

Второй вариант мне не очень нравился, поэтому нужно было приложить все

усилия, чтобы…

Под натиском огненных мечей и копий, впивавшихся, колющих и

режущих тело, я теряла силы, хотя уже треть находившихся здесь была не в

состоянии подняться, познакомившись с острыми драконьими клыками и

отведав ласку чѐрных когтей. Но всѐ равно их оставалось слишком много. К

тому же они черпали силу от самой богини огня, поэтому уничтожить их было

не так уж легко.

Нгиен тоже был ранен, синее одеяние на бедре пропиталось кровью, и

парень с трудом отбивался от нападающего чам у.

Сбив воина с ног огромным мощным хвостом, я развернулась и, подхватив

мальчика когтистой лапой, стрелой рванула в тѐмное нутро пещеры в надежде

хоть на маленькую передышку, а может и какой укромный угол, где можно

спрятаться.

Поначалу воины кинулись вслед за нами, но потом почему-то огненную

толпу разорвал болезненный крик, и все замолчали.

Мы нырнули в узкий тѐмный проход и замерли. Я по-прежнему

прижимала к себе Нгиена. Правда, здесь пришлось вновь принять

человеческую личину, так как проход был слишком мал.

— Что там произошло? — еле слышно спросил юноша, стараясь почти не

дышать.

— Не знаю, но в любом случае что-то не слишком для них приятное, —

заметила я. — И меня это радует. Отсюда есть выход?

— Да, — шепнул Нгиен, — но для этого надо подняться вверх. Там есть

замаскированный туннель. Оттуда можно выйти на вершину горы.

Чудесно просто. То вершина горы, то подземное озеро, то… Стоп. Озеро

Лотосов! Что будет, если старуху Лыа сбросить в него?

Она, конечно, богиня. Но и озеро — не простая вода. Может, это еѐ и не

погубит, но хотя бы не даст возможности использовать свою мощь на полную

силу.

Снаружи снова раздавались звуки схватки.

— За Ланг-Тхор! За Кхур-Табат! — послышался возглас.

Я вздрогнула. Это Ронг! Как он понял, что происходит, и последовал за

нами?

— За Ланг-Тхор! — поддержал его другой, более низкий голос, и я

поняла, что это… Бахамутов!

О боже, и этот здесь! Значит, он оказался в древнем городе вместе со

мной. И то, что я его не видел, всего лишь случайность. Но как? Как это

получилось?

В первый раз я стояла совершенно растерянная и не понимающая что

делать. Безопасность Нгиена на первом месте, но нельзя же оставить Ронга и

Руслана одних!

Решение оформилось мгновенно — доставить мальчика на вершину, а

потом вернуться сюда.

— Быстро показывай свой проход, — шепнула я королю, — мне потом

нужно вернуться сюда.

— Нет, Дайя, — испуганно замотал головой Нгиен.

— Да, Нгиен! — неожиданно раздался над ухом голос Бахамута. — И чем

быстрее, тем лучше.

…Вскарабкиваться по то и дело норовившим упасть вниз камням

оказалось делом не лѐгким, однако иного выхода не было. Нгиен лез первым,

показывая дорогу. За ним я и Руслан. Последним поднимался Ронг, отбиваясь

от преследователей.

Дорога была утомительной, делать всѐ приходилось практически

вслепую, раздирая в кровь ступни и ладони.

Я лишь краем глаза успела увидеть, что правая часть лица Ронга отчасти

обезображена драконьей ипостасью, словно он постоянно пребывает в

состоянии полудракона-получеловека. Со стороны смотрелось это жутко,

однако давало возможность использовать драконью силу, и тут уж ничего не

поделаешь.

В один из моментов Нгиен чуть не сорвался со стены, однако я успела

подхватить его.

— Тише-тише, давай аккуратнее, — успокаивающе произнесла я.

— Так, смотрим под ноги — не задерживаем движение, — раздалось

ворчание Бахамутова. — Все дела решать будем на свободе.

Наконец холодный свежий воздух коснулся кожи, и я блаженно

вздохнула. Мы выбрались. Нгиен выбрался из туннеля и, протянув руку,

ухватил меня за рукав, потянул к себе.

— Они отстали, — сообщил Ронг, мрачно глядя в тѐмный проход. — Но

это ненадолго.

— Как вы тут оказались? — не утерпела я.

— Последовали за вами, чтобы убедиться, что всѐ в порядке. И, как

видишь, не зря.

Я молча опустила голову. В конце концов, это моя вина, что я не успела

всѐ сделать.

— Старуха пока привела часть войска, и с ними Те справится. Вход в

пещеру мы завалили. Но этого мало. Хотя из этой пещеры сложно выбраться

даже богине. Здесь свои законы, — говорил Ронг, внимательно осматривая вход

и, словно, что-то просчитывая.

— Но почему Тхун Лыа оказалась тут раньше? — спросил Нгиен. — И

откуда вы…

— Шпионы, — бросил Ронг. — А откуда — тебе потом расскажет Дайя.

Я рассказала своѐ предположение о богине и озере. Ронг только кивнул,

однако ничего конкретного не ответил.

Я хотела было задать своему дракону вопрос, но он быстро привлѐк меня

к себе и коснулся губами губ.

— Быстро спускайтесь на восточную терассу. Там есть проход к озеру. И

через него бегите в Хойан.

Что-то в его словах насторожило меня.

— А ты?

— Мы спустимся и заведѐм их подальше, а потом присоединимся к вам,

— ответил за него Бахамутов.

— Да, — кивнул Ронг. — А теперь быстро спускайтесь. Очень быстро.

— Х… хорошо, — ответила я и, взяв мальчишку за руку, повела к спуску.

При этом сердце болезненно сжалось, словно должно было произойти

что-то ужасное.

Глава 10. Хойан — город, застывший во времени

Сон упорно сохранял свою угрюмую власть над моим разумом и не хотел

выпускать из цепких объятий. Просыпаться совершенно не хотелось. К тому же

вместе с вялым пробуждением пришла тянущая боль и ощущение, что горит

каждая клеточка тела.

Вздохнув, я попыталась повернуться на бок, но тут же еле слышно

застонала. Это оказалось слишком. Тело отказывалось повиноваться и

отзывалось на каждое движение ноющей болью.

— Живая, барышня-крестьянка? — раздался голос Бахамутова, и,

приоткрыв глаза, я в тумане увидела склонившееся ко мне лицо друга.

Никогда не думала, что буду так чертовски рада видеть эту небритую

физиономию.

— Да, — еле слышно ответила я. Голос категорически не хотел звучать

нормально, превратившись в хриплый шѐпот.

— И то славно.

Бахамут, кажется, сидел рядом, внимательно разглядывая меня с ног до

головы.

— Выглядишь ты, конечно, весьма… мозаично. Но это не беда. Всѐ

заживѐт. Доктора обещали помочь с этим делом.

«Это радует», — хотела сказать я, однако сил хватило лишь на слабый

кивок.

— Вот и хорошо, — Руслан встал со стула, — лежи и поправляйся. Я

приду завтра.

Тут же возникло ощущение, что нужно спросить у него что-то безумно

важное, но Бахамутов явно не был настроен на диалог. А мой организм на

бодрствование. Потому что стоило только Руслану выйти из палаты, как я

снова провалилась в глубокий сон.

***

На следующий день стало куда лучше. Во всяком случае, я могла

самостоятельно сидеть. Проблема была в том, что происходившую в пещере

битву я помнила лишь частями. Помнила, как набросилось огненное войско.

Помнила, с какими усилиями приходилось удерживать его, защищая юного

короля. Помню появление Ронга и Бахамутова. А вот потом… Мы отбились?

Или…

Я сглотнула. Про «или» думать не хотелось. Но всѐ же… Где Нгиен?

Успели ли мы выскочить с ним до того, как подданные Тхун Лыа последовали

за нами? Или нет?

Дверь в палату широко распахнулась, и в проѐме появился Бахамутов.

Судя по выражению лица товарища, его явно основательно рассердили.

— Нет, они не хотели меня пускать! — тут же выдал он, с шумом

выдыхая и захлопывая дверь.

Ага, значит, я угадала.

— Нет! Ты представляешь, говорят, что больной нужен покой и сон, а не

подозрительные посетители! — продолжать бушевать Бахамутов. — Это я-то

подозрительный?!

Я постаралась сдержать улыбку.

— Нууу…

— Сама ну, — буркнул приятель. — Как ты себя чувствуешь?

— Лучше, чем вчера, — дипломатично ответила я, понимая, что

рассказывать в деталях о самочувствии — вещь интимная и ненужная.

— Смотри, чтоб совсем хорошо стало как можно быстрее. — Руслан

пододвинул стул и устроился на нѐм. — Послезавтра мы едем в Ханой.

— Чтооо? — я чуть не подпрыгнула на кровати. — Как? Почему?

— Дана, ты меня удивляешь, — Руслан чуть нахмурился. — Мы ж всѐ

отсняли. Работа закончена. Нам нет смысла тут больше оставаться.

Я не вернусь, я не вернусь, я не могу этого сделать, я…

Неожиданно рука Бахамутова легла на моѐ плечо.

— Дана, — тихо сказал. — Ты едешь в Ханой.

Полная гнева и возмущения, я вскинула лицо, уже собираясь высказать

ему всѐ, что думаю по этому поводу, однако, увидев холод в глазах друга,

съѐжилась от ужаса.

— Нет, не может быть… — прошептала я, отодвигаясь назад и вжимаясь

спиной в подушку.

Руслан вздохнул.

— Может, Дайя.

От произнесѐнного тихим голосом драконьего имени, я вздрогнула.

— Нгиен успел выбраться. Ему теперь ничего не угрожает. И со зрением

всѐ в порядке. Но Ронг… — послышался вздох. — Ронг погиб.

Внутри всѐ заледенело. Осознать слова Бахамутова было нереально.

«Не мог, не мог Ронг погибнуть. Только не он. Это неправда!»

Но в глубине души я прекрасно понимала, что это правда. Руслан никогда

не говорил мне другого. И зная Ронга — он бы скорее погиб, чем позволил

врагам последовать за нами.

В какой-то момент я сообразила, что обхватила себя руками за плечи, а по

щекам текут слѐзы.

— Он защищал короля и тебя, — Бахамутов вдруг прижал меня к себе,

крепко обнимая и успокаивающе поглаживая по волосам.

Пальцы невольно впились в его черную футболку.

— Как… — я задержала дыхание, чтобы не всхлипнуть. — Как это

произошло?

— Он остался в пещере. При этом он уже был больше драконом, чем

человеком. Я хотел остаться и помочь, но Ронг не желал и слушать моих

возражений, сказав, что я обязан отправиться с вами. А так же не дать никому

из чам у последовать. Я прекрасно понимал, что он прав, поэтому уложив ещѐ

некоторых приспешников огненной богини, ушѐл за тобой и Нгиеном. До этого

Ронг успел мне рассказать, что если всѐ пойдет совсем плохо, и он будет не в

состоянии справиться, то заведѐт воинов в каменное нутро хантайских пещер

так, что те уже не выберутся. Он знал места, где вот-вот мог произойти обвал,

поэтому и не боялся, что кто-то из слуг Тхун Лыа выберется живым. Но при

этом и не менее, прекрасно понимал, что погибнет вместе с ними.

Что это за место? Какой обвал? Каким образом? Одни вопросы, но нет

ответов. Я не сомневалась в мощи Ронга и приобретѐнных знаниях от учителей.

Значит, он знал что и как делать.

— Но тебе нужно уехать, — Бахамутов продолжал обнимать меня и

успокаивать. — Ронг не хотел бы, чтобы ты жила воспоминаниями.

Жила? Я не была уверена, что смогу жить как раньше. После

воспоминаний о Кхур-Табате и Ланг-Тхоре, а также о многом другом.

— Ну, тише-тише — шепнул Руслан. — Это больно… потерять любимого

человека. Но всѐ равно нужно помнить, что жизнь продолжается.

Почему-то в этот момент появилась такая неконтролируемая злоба и

ярость, хотелось со всей силы врезать кулаком прямо по бахамутовской

физиономии, потому что он явно не понимал, о чем говорит.

Но оператор, словно почувствовал моѐ желание, и крепче прижал к себе.

— К тому же я не хочу терять второго напарника. То есть напарницу.

Сказанное показалось каким-то странным. Злость мгновенно исчезла,

оставляя место горькой пустоте. Но вместе с ней появилось и удивление.

Бахамутов никогда не рассказывал, что работал с кем-то ещѐ. В смысле, я

знала, что Руслан не новичок в съѐмочном деле, но о своих бывших коллегах он

всегда молчал.

Я чуточку отодвинулась и внимательно посмотрела на него.

— Что имеешь ввиду?

— Несколько лет назад была передача «За краем света», — усмехнулся

Бахамут. — Я там был таким же оператором, как и здесь. И работал в паре с

весьма сообразительным и грамотным ведущим. Его звали Артур

Корженевский. Возможно, ты что-то слышал. Снимали сюжет на Гавайях,

после которого он домой не вернулся. В проект приходили потом и другие,

однако долго программа не прожила. Корженевский был еѐ душой.

— Был? — я настороженно посмотрела на Руслана. — Твой напарник…

погиб?

Оператор на несколько секунд замолчал.

— Можно и так сказать. Там, на острове Оаху, мы столкнулись с вещами,

которые неподвластны здравому смыслу. Я не думал, что это когда-нибудь

сможет со мной повториться. Но когда мы оказались в храме Те, и старик увѐл

меня Кхур-Табат, я ничему не удивлялся.

Действительно, ведь только я задаю Бахамутову вопросы. Он же не выдал

и тени изумления по поводу происходившего.

— Руслан, а что… что произошло на Гавайях?

Бахамутов нахмурился. Возможно, он бы и рассказал, но заглянувший в

палату врач сказал, что больному нужен отдых и попросил посетителя оставить

меня одну.

Оператор встал. Перед тем, как направиться к двери, он посмотрел на

меня и легонько потрепал по плечу.

— Я тебе расскажу, когда будем лететь домой. Так что лежи и

выздоравливай.

Я хотела было что-то сказать, но врач только покачал головой и закрыл

дверь за вышедший Бахамутовым.

«Лежи и выздоравливай… Я попытаюсь. Правда».

* * *

Здесь всѐ не так, как дома. Там, в заснеженном и просторном крае, где

живут статные светловолосые и светлоглазые люди, непредсказуемые и

непокорные, с добрыми душой и сердцем. Не так.

Здесь аккуратные каменные улочки и старинные здания. Здесь изящный

небогатый, но открытый и душевный народ, что покрывает свои головы

конусообразными нон-ла, выращивает рис и делает шѐлк.

По вечерам улицы полны смехом и говором, а на домах и магазинах висят

китайские бумажные фонарики, сквозь которые мягко просачивается теплый

медовый свет.

Может ли у человека быть две родины, а душа разделена надвое? Может

ли он жить настоящим и одновременно помнить, помнить, помнить… То, что

было когда-то очень давно. То, что исчезло и покрылось пылью веков…

Я знаю, что может. И что половина меня умерла здесь, в стране

татуированных людей. В городе, что застыл во времени. Истлела в огне На-

Теру и пеплом осыпалась в волны Тху Бон.

Подо мной проносятся земли республики Вьетнам, а стальные крылья

самолѐта разрывают снежно-белые облака. Я покидаю землю потерянной души.

Хотя и знаю, что забыть этого не смогу никогда.

В аэропорту нас провожали Нгиен и уже полностью поправившийся Ву

Ван Ньеп. Кто же знал, что переводчик на самом деле слуга юного короля, а его

попадание в больницу было подстроено оказавшейся в современном мире Тхун

Лыа? Мальчишка всѐ держал меня за руку и почти без остановки просил как

можно скорее приехать в гости.

Я знаю, что он тоже переживал, однако держался молодцом. Сейчас он

уже не король, но выдержка осталась прежней. На вопрос: почему Нгиен

оказался здесь и сейчас целым и невредимым был достаточно простой ответ.

Смерть Ронга освободила энергию На-Теру, и Озеро привлекло еѐ к себе,

отправляя нас в будущее.

Я обещала вернуться. Не скоро. Нужно время, чтобы утихла боль, и

появилось желание жить дальше. Нужно время, чтобы всѐ осознать и вернуться

на вторую родину с гордо поднятой головой и покоем в сердце.

Но я вернусь.

Ради Нгиена, ради себя.

Ронг. Я люблю тебя. И смерть не разлучит нас.

Эпилог

Если вы думаете, что по приезду домой наши приключения закончились,

то вы глубоко ошибаетесь.

Первой новостью было – Савинский оставляет проект, и его берѐтся

продюсировать другой человек. Олег Дмитриевич не пояснил нам причин

своего ухода, однако перед тем, как распрощаться, пожал обоим руки (да, и мне

тоже, несмотря на мой пол), и сказал, что сейчас вынужден уехать. Но

обязательно вернѐтся. Тот, на чьи плечи ляжет ответственность за «Мир за

гранью», надѐжный и добропорядочный человек. С ним будет приятно

работать. Возражать не имело смысла, однако мы очень жалели о том, что

Савинский нас покидает таким образом.

— Говорила мне мама, - ворчал Бахамутов, положив руки в карманы и

шагая по холлу аэропорта. – не лезь ты, куда не надо. Не жди от судьбы того,

чего не бывает. Всѐ равно будет так, как задумано.

— Кем задумано? – рассеяно уточнила я, понимая, что слушаю товарища

вполуха. И даже, если он и скажет что-то дельное, то я это просто пропущу.

— Не знаю кем, - продолжил хмурый Бахамут, - но кто-то же живѐт там

наверху и планирует, что и как случится. Боги и ангелы там всякие

Почему-то возникло ощущение, что ангелам он ой как не против пощипывать

все пѐрышки на крыльях.

— Ну, не без этого. Но с другой стороны, что не делается – всѐ к

лучшему… Наверно, - я была не слишком уверена в своих словах, однако

ворчать и жаловаться на жизнь как оператор не собиралась.

— Кстати, когда мы сразу встретились с Олегом Дмитриевичем, он сказал

отдать это тебе, - Руслан протянул мне небольшой бумажный сверток.

Я с удивлением взяла «подарок», недоверчиво глянув на оператора.

— Савинский? Мне? Ты уверен?

— Да. Если, конечно, ты у нас одна Дана Хлоева. А так, может, и кому

другому.

— Хватит паясничать, - фыркнула я, разворачивая на ходу сверток.

Сказать, что когда я увидела то, что было спрятано под сероватой бумагой,

потеряла дар речи – ничего не сказать. На ладони, переливаясь медовым с

рыжиной сиянием, лежал двуголовый дракон Са-Хюинь. Тот самый, что

некогда был передан мне Ву Ван Ньепом.

— Что…что… это такое? – запинаясь, произнесла я, понимая, что это

какая-то злая шутка.

Бахамутов молча смотрел на агатового дракона, кажется, не будучи

способным сказать что-то членораздельное.

— Откуда он у Савинского? – уже спокойнее спросила я.

— Не знаю, - честно ответил Руслан. – И я не в восторге.

— Да, я тоже. Почему у меня странное предчувствие, что мы опять куда-

то влипли?

— Потому что так оно и есть, - просто ответил Бахамутов.

Улуг-Хем

Поздним летом в этих краях небо бездонно и безгранично. Кажется, что

оно — огромная перевѐрнутая чаша, вырезанная из молочно-голубого опала и

по недоразумению оставленная здесь кем-то из богов.

Чѐрный сокол с криком взмыл в эту синь, рассекая крыльями прохладный

воздух и стремясь к солнцу. Крик у него не такой как всегда — сладкий,

нетерпеливый зов, словно сокол заждался чьего-то прихода и знает, что вот-вот

должна состояться встреча.

Солнце иззолачивает бронзовые перья; глаза птицы, как раскаленное

золото, не мигая, смотрят вниз, на узкую тропку, теряющуюся среди гор, но всѐ

же выходящую к Улуг-Хем — Великой реке.

Но ждать недолго. Они идут. Идут, сверкая кольчугами и сталью

изогнутых клинков, огромными круглыми щитами и шлемами. Ведѐт

Чингисхан своѐ войско вдоль берегов реки, огибая поросшие зеленью горы.

Вместе с ним идут сто двадцать тувинских шаманов, которые указывают

верный путь, что даст сил шагающим воинам и приведѐт к цели.

Сокол видит Алдына, Даркаша, Карлука, Тангара, Бокая — и многих

других, покинувших свои родные земли и направившихся вслед за великим

ханом.

Но лишь один человек его интересует больше всего — стройный молодой

шаман. Его стан подобен гибкой иве, склонившей свои ветви к водам Улуг-

Хем, и когда он снимает головной убор, то длинные волосы падают на плечи

шѐлковым водопадом цвета изумрудной полночи. В бездонно-чѐрных глазах то

и дело вспыхивают огненно-зелѐные искры. Мерген, что в переводе с

тувинского означает «мудрый», слишком юн, но о его способностях узнал сам

Тэмуджин, от чего и пожелал, чтобы молодой шаман принял участие в

походе… Мерген никогда не расстаѐтся со своим ручным соколом.

Поговаривают, что он понимает язык не только зверей, но и птиц. Юноша не

носит с собой щита и не умеет обращаться с мечом. Его оружие — дунгур из

натянутой козьей кожи на овальную деревянную раму и вырезанная из кедра

небольшая колотушка, которой он бьѐт в него, вызывая гулкими звуками

древних духов.

Каждый день с утра и до вечера служит шаман великому хану, советуясь

и тот час же сообщая о решении предков. Случается это всегда после того, как

золотой сокол сядет на руку юноши. Никто ни разу не слышал ни слова,

сорвавшегося с губ Мергена, да и сокол сидит тихо, не выдавая себя клѐкотом.

Но и без этого ясно, что между ними идет безмолвный диалог. Чѐрные глаза

юноши неотрывно смотрят в золотые и немигающие. И улыбнется шаман или

нахмурится — зависит уже от того, какую весть ему принѐс крылатый Алаш —

добрую или злую.

Когда садится солнце, молодой шаман остаѐтся на берегу Улуг-Хем. Он

не любит долго быть в окружении людей, и стоит только бархатному покрову

ночи накрыть вершины гор и мирную долину, а кострам возле походных

шатров воинов потухнуть — Мерген уходит подальше от человеческих глаз.

Потому что ждѐт на берегу его высокий плечистый мужчина, одетый в

кожаные охотничьи штаны и длинный плащ, отороченный волчьим мехом.

Вокруг лишь тьма, пронизанная светом звѐзд и Луны, но Мерген прекрасно

знает, что это его Алаш. Принадлежит он к загадочной расе, от которой

осталось несколько представителей. Умеют они превращаться в зверей и птиц,

воду и ветер; могут стать солнечными лучами и знойным ветром. Но кто они и

откуда — тайна.

По собственной неосторожности Алаш попался в ловушку людей, когда

летал вольным соколом и поранил крыло. Мерген нашѐл его и выходил, думая,

что излечивает птицу. Каково же было удивление юного шамана, когда он

узнал, кто перед ним, стоило только Алашу выздороветь и предстать перед

юношей в своѐм человеческом облике. Мерген в первые секунды растерялся,

когда золотой сокол стал статным мужчиной, всѐ тело которого покрывала

невероятная бронзовая вязь, словно кто-то писал на его коже чарующую сказку,

но не словами, а удивительными рисунками, волосы горели как янтарь, а глаза

были подобны прозрачному золоту. Не бывает таких глаз у людей. Мерген знал

об этом. Но…

Не одну уже ночь провѐл молодой шаман в беседах с древним духом,

узнавая от него о позабытых дорогах и волшебных местах. Много чего знал

Алаш и, ничего не тая, рассказывал своему другу. Умел сокол делать что-то

такое, что скрывало их от любопытных глаз. И не видели никогда ни воины, ни

шаманы, ни сам Чингисхан, как за час до рассвета, закутавшись в плащ с

волчьим воротником, скрывая тело от утреннего холода, Мерген направлялся в

шатер. У юного шамана совсем немного времени, чтобы отдохнуть и прийти в

себя. Так как скоро взойдет солнце, и начнется новый походный день. Алаш

вновь обернѐтся соколом, чтобы помогать и показывать путь своему другу, а

Мерген будет передавать волю духов войску, что идѐт вдоль берегов Великой

реки. Но никто из них так и не узнает, кто именно служил великому хану и

почему.

Жили здесь раньше и будут жить после. Несѐт свои кристально-синие

воды Улуг-Хем. По еѐ берегам раскинулись зеленеющие земли и высокие горы.

Испокон веков живут здесь речные шаманы, способные вызывать духов птиц и

животных. Речные, потому что служат они Великой реке, советуются с ней и

просят защиты. Много народов здесь побывало. И ещѐ неизвестно сколько

будет. И каждый из них будет давать реке своѐ имя. Эвенки — Йонесси, хакасы

— Ким, ненцы — Ензяям, а русские — Енисей.

Salma ya salama

— Да? Вы уверены, что именно так оно и переводится? — я недоверчиво

посмотрел на своего собеседника, который в свою очередь внимательно

разглядывал редкий уйгурский нож, купленный мной на западе Китая.

— Salma ya salama считается фольклорным бедуинским выражением, —

Шардуф перевѐл взгляд на меня, словно наконец-то вспомнил, что находится в

комнате не один. — И значит нечто вроде «Добро пожаловать».

Вообще-то, это была достаточно странная история о том, как я оказался

один на один с незнакомым человеком в гостиничном домике на окраине

Египта. Но, если ты археолог, то не стоит удивляться никаким вещам.

Шардуф — высокий широкоплечий мужчина, с ног до головы закутанный

в черное одеяние жителя пустыни, оказался на удивление образованным и

общительным человеком, прекрасно владеющим английским языком. Чтобы

переждать надвигающуюся пылевую бурю, он постучал ко мне. Вот,

собственно, так я уже второй час кряду беседовал с ним о традициях местных

жителей.

— Хотя, — продолжил он, снова посмотрев на кинжал, — существует

поверье, что эти слова — начало очень древнего гимна. Языческого. Но кто, как

и когда верил в этих богов — загадка.

— Хм, — я даже наклонился к нему чуть ближе, чтобы не упустить ни

слова. Если б можно было переставить стул, то я бы не преминул

воспользоваться и этим манѐвром.

— Поверить в подобное не так легко. К тому же это явно не те верования,

к которым мы привыкли. Ни одна из мировых религий. И даже не вера древних

египтян.

— Послушайте, Шардуф, — заѐрзал я на месте. — Если вы мне

расскажете эту историю, то я, клянусь, подарю вам этот нож.

Мужчина сначала удивлѐнно посмотрел на меня, а потом неожиданно

звонко расхохотался:

— Ну, если вам так угодно.

Египтяне в древности, да и сейчас тоже, называли свою страну Красная и

Черная земля. Красной величали простилающиеся на многие километры пески

пустынь, Чѐрной — плодородную полоску почвы возле Нила, где крестьяне

могли выращивать свой хлеб. Но передаѐтся из уст в уста старинное сказанье,

что до того как пришли сюда Амон-Ра, Мут, Сет и прочие боги солнечного

пантеона, пустыни тут не было и в помине. Об этом говорят лишь кочевники и

то, когда их не слышат чужестранцы.

Когда-то здесь была благословенная земля — текли чистые и прозрачные

как хрусталь реки, возносились к синему небу белые города, что утопали в

буйной растительности садов и парков.

Один из священных гимнов главного города Сархаданд начинался

словами «Добро пожаловать в райский край, наполняющий надеждой и

радостью сердце каждого странника — salma ya salama». И любой, кто

оказывался здесь, мог остаться навсегда жить среди дружелюбного и

радушного народа. Сколько веков процветал Сархаданд — никому неизвестно.

Ничто не омрачало жизни его жителей. Ни постоянные набеги кочевых

народов, ни служение тѐмным страшным богам, ведавшим засухой и палящим

раскалѐнно-белым солнцем, которые могли уничтожить прекрасные города в

любую минуту.

Но однажды произошла беда. Кто-то из чужих проник в Сархаданд и

сумел обмануть здешних жрецов, научиться их великому искусству и вызвать

злого бога иссушающих жизнь ветров, несущих смерть и оставляющих пустоту

за собой.

Завистник принадлежал к одному из диких племѐн, которые постоянно

стремились покорить Сархаданд и забрать себе эти прекрасные места.

Договорившись с богом ветров о том, что тот лишь разрушит городские

укрепления, а завоеватели потом отстроят ему храмы и будут поклоняться. Они

даже не могли представить, что произойдет дальше.

Долго держали местные жители оборону Сархаданда, однако, когда

поняли, что против сил природы и произвола бога не в состоянии что-либо

сделать, обратились к своим жрецам, прося тех соединить свои силы и

использовать тайное оружие, которое оставил им ещѐ основатель города.

Три дня и три ночи на опустевших улицах горели янтарно-жѐлтые

погребальные огни, где сгорали вещи и украшения жителей. И не мог их

погасить не ветер, ни люди. Потому что поддерживало их то, что оставили

Сархаданду на случай несчастья высшие силы. Повсюду звучала лишь гулкая

барабанная дробь и скорбный напев рабаба.

После того, как у мужчин и женщин, стариков и детей — всех без

исключения, ничего не осталось, а в воздухе города танцевал подхваченный

ветром чѐрный пепел, словно сорванные лепестки с траурных цветов

преисподней, они достали спрятанные кинжалы и, улыбнувшись на прощание

друг другу, начали медленно проводить остриями кинжалов по собственной

коже. Но что удивительно — не появлялось крови в тех местах, куда

погружалась холодная сталь, а медленно начинали высыпаться мрачно-

золотистым водопадом крохотные песчинки. Чем больше надрезов появлялось

на белой коже сархадандийцев, тем быстрее текли песчаные реки из их вен, и

тем скорее прятал под собой песок то, что осталось от их города.

Жители предпочли умереть и скрыть то, что могло достаться врагу, чем

просто сдаться.

К ночи исчез последний след от роскошных городов и цветущей зелени.

Высохли хрустальные реки и навсегда замолкли голоса птиц и зверей. Остались

завоеватели среди голой пустыни лишь с ослепительно-белым солнцем,

выжигающим всѐ вокруг и адским разочарованно завывающим ветром.

C тех пор превратились души погибших в демонов пустыни, которые

стерегут свои сокровища и стараются никого к ним не подпускать. Возможно,

они иногда вселяются в едва родившихся детей бедуинов, и тогда снова звучит

забытая фраза salma ya salama и происходят странные вещи в пустыне.

Прекрасные и ужасные одновременно. Но молчат бедуины, потому что не

время ещѐ говорить об этом. Им нельзя разглашать запрещѐнные тайны. А так

же то, что однажды возродится древний Сархаданд, и будет всѐ как прежде. Но

не сейчас.

Мужчина замолчал. Я тоже не мог произнести ни слова. Почему-то

возникло странное ощущение, что он говорит правду. Сахара, Сархаданд…

— М, слушайте… А откуда вы всѐ это знаете?

Шардуф как-то странно улыбнулся и глянул в окно.

— Ну, мне пора, — он неожиданно встал и, подхватив уйгурский нож,

ловко заткнул его к себе за пояс. — Буря закончилась.

Он быстро подошѐл к двери и, открыв еѐ, оказался на улице.

— Подождите! — я рванул за ним, однако было уже слишком поздно.

Неизвестно каким образом, но он отъехал на огромное расстояние на своѐм

величавом верблюде. Пока я соображал, как так получилось, налетел резкий

ветер, и Шардуф, словно и не был человеком, развеялся как песчаный дым под

дыханием самума. Через секунду его нигде не было. И лишь ветер под шелест

перекатываемого на дюнах медово-цитринового песка еле слышно напевал

давно забытый мотив древнего гимна, приглашающего заглянуть в прошлое. А

возможно, и возродить в будущем.

- Salma ya salama…