Клан новых амазонок Эксмо Москва 2011 978-5-699-49145-2

Чингиз Абдуллаев

Клан новых амазонок

Основное занятие женщины – выйти замуж, как только представится такая возможность. Основное занятие мужчины – оставаться как можно дольше неженатым.

Бернард Шоу.

Что дурно нажито – то будет и дурно прожито.

Тит Макций Плавт

Я знал множество женщин. Но каждый раз бывая с очередной из них, я бывал одинок. А это – худшее одиночество.

Эрнест Хемингуэй

Глава 1

Резиденция турецкого посла находилась в очаровательном двухэтажном особняке на Большой Никитской, недалеко от входа в Центральный дом литераторов. Этот дом был известен как особняк Нансена, в котором базировался его штаб, когда известный полярный исследователь занимал пост комиссара Лиги Наций по делам военнопленных и организатора помощи голодающим Поволжья. Затем особняк был передан под резиденцию турецкого посла, где принимали гостей и устраивались приемы.

На один из таких приемов было приглашено около ста человек гостей. Посол Турции заканчивал свою миссию в Москве и решил дать один из прощальных банкетов. Человек весьма коммуникабельный и эмоциональный, он сумел приобрести множество новых друзей в России, учитывая, что российско-турецкие отношения вышли при нем на невиданный доселе, почти дружественный уровень, когда доминирование обоих государств в регионе позволяло решать многие вопросы.

Его очаровательная супруга была из Эфиопии. Эта экзотичная пара – посол-турок и темнокожая супруга-эфиопка – выглядела не только органично, но и вызывала повышенный интерес. Посол любил рассказывать забавную историю своего сватовства. Чтобы получить согласие старейшины племени своей супруги, он обязан был, по древнему эфиопскому обычаю, поцеловать колено старика, вымаливая его согласие на брак.

Одной из первых на приеме появилась семья Турелиных. Павел Афанасьевич прибыл сюда в качестве официального лица, так как занимал должность начальника управления Министерства иностранных дел России и по долгу службы часто встречался с послом Турции. Ему было уже под пятьдесят. Грузный, вальяжный, солидный, с несколько одутловатым лицом, он часто бывал на подобных приемах со своей супругой Зинаидой Константиновной, как две капли воды похожей на своего мужа. Такая же грузная, вальяжная, солидная, с таким же одутловатым лицом и слегка выпученными глазами. Говорят, что после многих лет совместной жизни супруги начинают походить друг на друга, что, очевидно и произошло в случае с семьей Турелиных.

Почти сразу следом за ними приехал заместитель министра внутренних дел Сергей Владимирович Шаповалов, но без супруги. Гости постепенно заполняли особняк. Среди прибывших появился высокий широкоплечий мужчина с внимательным, немного насмешливым взглядом, большим выпуклым лбом. Он вежливо поздоровался с послом, поцеловал руку его очаровательной супруге, спросил об успехах их сына, учившегося в одном из московских университетов, и прошел в особняк. Увидев его, генерал Шаповалов первым подошел к нему.

– Добрый вечер, господин эксперт! Рад вас видеть.

– Здравствуйте, Сергей Владимирович, – поздоровался вошедший. – Я тоже рад встретиться с вами.

– Наш министр просил передать вам особую благодарность за помощь в деле Баратова, – сообщил генерал. – Вы смогли дважды вычислить этого опасного преступника…

– У него было типичное раздвоение личности, хотя он сознавал, что не может больше так существовать. С одной стороны, известный ученый, директор института, а с другой – сексуальный маньяк… Его жизнь может изучаться будущими криминалистами как пример трагической судьбы, – мрачно ответил Дронго.

– Он был очень опасным преступником, – упрямо повторил Шаповалов, – и благодаря вам мы его остановили. Как вам известно, экспертиза признала его абсолютно вменяемым.

– Да, я помню.

Мимо них прошла еще одна семейная пара: высокая красивая шатенка лет тридцати пяти – немного вытянутое лицо, чувственные губы, прямой ровный нос, карие глаза и лысоватый мужчина в дорогих модных очках, который был на целую голову ниже своей спутницы. И лет на десять старше. Они подошли к генералу.

– Вы знакомы? – спросил Шаповалов. – Позвольте представить. Глеб Алексеевич Харазов и его супруга Тереза. Глеб Алексеевич – один из главных специалистов «Росвооружения», а это – специальный эксперт, которого обычно называют Дронго, хотя у него есть имя и фамилия. – И генерал назвал их.

– Дронго? – переспросил Харазов. – Почему такая странная кличка?

– Меня так назвали лет двадцать пять назад, – пояснил Дронго. – С тех пор так и называют.

– Господин Дронго – один из лучших аналитиков по расследованиям тяжких преступлений, – добавил Шаповалов, – я бы даже сказал, самый лучший.

– Очень приятно, – пожал ему руку Харазов.

Тереза, улыбнувшись, тоже протянула руку. Ладонь у нее была сильная, рукопожатие крепким. Дронго даже удивился, насколько оно было необычным.

Харазов обернулся, словно выискивая кого-то, и сказал супруге:

– Их еще нет.

– Вы кого-то ждете? – поинтересовался Шаповалов.

– Подругу моей жены, – пояснил Харазов. – Должны приехать Илона со своим мужем. Тудора, кажется, отзывают в Бухарест, говорят, что его хотят послать в какую-то африканскую страну.

– Тудор Брескану сейчас является послом Румынии в России, – объяснил генерал, – а его супруга – ближайшая подруга Терезы. Илона Романеску-Брескану очень красивая женщина. Они когда-то, лет десять назад, вместе с Терезой выступали за один волейбольный клуб. Потом Тереза стала встречаться с Харазовым, а ее подруга вышла замуж за посла Румынии в Москве.

– Я обратил внимание на ее высокую спортивную фигуру и крепкое рукопожатие, – заметил Дронго.

– Вы еще не видели Илоны, – улыбнулся Шаповалов.

Словно в подтверждение его слов, в особняк вошла еще одна супружеская пара, и тут женщина была крупнее своего мужа. Ростом под метр восемьдесят, на каблуках она казалась гораздо выше почти всех присутствующих на приеме представителей мужского пола. Ее супруг мог бы считаться нормальным, по средним меркам, мужчиной, но рядом с ней смотрелся не очень впечатляюще. Это был посол Румынии Тудор Брескану, которого хозяин особняка принимал особенно любезно.

Невозможно было сразу не обратить внимание на Илону: грациозные движения, короткая стрижка, раскосые глаза зеленого цвета и нос с небольшой горбинкой, придающий ей особый шарм. Румынский посол и его супруга, прибыв одни из последних, поднялись на второй этаж, где, собственно, и проходил прием. Они подошли к семейной чете Харазовых, и мужчины тут же начали оживленно беседовать, а их жены, тихо переговариваясь, отошли в сторону.

Проходя мимо Дронго, Тереза кивнула ему. Илона, обратив внимание на этого высокого и элегантно одетого мужчину, громко спросила у подруги:

– Интересный мужчина, а я его не знаю. Вы знакомы?

– Нас сегодня познакомил генерал Шаповалов, – ответила Тереза.

– Наверное, он достаточно известный человек, – не стесняясь присутствия Дронго, продолжала Илона. – Может, ты нас познакомишь?

– Господин Дронго, эксперт по вопросам преступности, – представила его Тереза.

– И какими преступниками вы занимаетесь? – кокетливо поинтересовалась Илона.

– Самыми опасными, – ответил он, глядя ей прямо в глаза.

– И многих вам удалось разоблачить?

– Не считал.

– Жаль. Мне было бы интересно узнать количество ваших побед, – бросила на ходу двусмысленную фразу Илона и пошла дальше.

Дронго посторонился, пропуская обеих женщин, потом огляделся и увидел известную артистическую пару – певец Роберт Криманов и его молодая супруга, третья по счету, которая была младше него на двадцать шесть лет. Некоторые таблоиды уже поспешили известить своих читателей о грядущем разводе Криманова. Певец был одет в серый костюм с блестками и голубую рубашку с шелковой черной бабочкой, делавшей его похожим на официанта. Было заметно, сколько грима, пудры и косметики лежало на далеко не молодом лице. Аккуратная прическа скрывала уже образовывающиеся залысины, и чтобы ненужная седина не выдавала его истинного возраста, волосы он подкрашивал.

Заметив эксперта, Криманов улыбнулся ему. Несколько лет назад они познакомились в одной компании, тогда у певца была вторая супруга. К певцу, недавно вернувшемуся из Киева после гастролей по Украине, подошел украинский посол. Роберт Криманов в прошлом году получил наконец звание «народного артиста» и теперь любил говорить о себе в третьем лице, утверждая, что «народные артисты» принадлежат самому народу. В этот момент Дронго услышал, как за его спиной одна женщина тихо говорит другой:

– Наши бравые спортсменки тоже сюда пожаловали. Ты обратила внимание на этих «сестричек»? Они даже на приемах появляются вместе.

– Они ведь подруги, – возразила ее собеседница.

– Слишком близкие, – хмыкнула первая, – и обе очень неплохо устроились.

– По-моему, ты не совсем объективна, – заметила вторая.

– Когда вижу Илону, чувствую себя последней дурой. Ты же помнишь, как она отбила у меня Самвела. Никогда ей не прощу! Среди нас встречаются и такие, готовые на все, лишь бы получить то, что хотят… А я из-за нее теперь сижу со своим Николаем и жду, когда он меня бросит и я начну нищенствовать.

Дронго повернул голову. Говорившей было лет сорок пять или чуть больше. Располневшая женщина со следами былой красоты, видно, не один раз побывала у пластических хирургов, делая подтяжку, – характерно стянутое лицо, губы накачены ботоксом, уши прижаты. Дорогое черное платье от известного итальянского модельера и обилие драгоценностей говорили о том, что эта женщина успела получить в своей жизни некоторую часть материальных благ, которые не позволили бы ей «нищенствовать».

Вторая была гораздо моложе, лет тридцати пяти. Светлые волосы, приятное миловидное лицо, небольшой, слегка вздернутый носик, чувственные губы, возможно, даже натуральные, и так называемый затуманенный взгляд карих глаз, когда на подвижную часть век наносятся темные тени, затем карандашом прорисовываются глаза по линии ресниц, и растушевывается граница между линией карандаша и тенями, так, чтобы переход был как можно более незаметным. Сверху накладываются светлые тени, и все вместе это придает взгляду такую выразительность. Вместо украшений – только запоминающийся кулон с головой Медузы горгоны, зато на руках – часы известной французской фирмы, специализирующейся на плавающих бриллиантах, которые весело перекатывались внутри циферблата, когда женщина поднимала руку.

– Виолетта, ты напрасно так нервничаешь, – сказала она. – Николай Герасимович прекрасно к тебе относится. Я думаю, что он сделает тебе предложение. Вот увидишь…

– Эх, Кира, ты даже не представляешь, в каком я положении. Ему ведь уже за шестьдесят, и он болен всеми болезнями, какие только бывают в его возрасте, – от простатита до диабета. В любой момент он может оказаться в больнице. А я – никто, просто знакомая, которая даже не живет в его доме. Он, правда, переписал на меня одну небольшую квартиру, но это все, что я получила. Ну, еще несколько побрякушек, ничего особенного. А его старшая дочь внимательно следит за отцом, чтобы он не натворил глупостей. Самое неприятное, что он ее безумно любит и делает все, что она ему скажет, даже ввел ее в состав совета директоров своей компании. Можешь себе представить? Говорят, она уже готова заменить его на посту руководителя. Как только он немного сдаст, она меня сразу удалит из его жизни.

– Ты ему ничего не говорила о браке?

– Конечно, нет. Так можно его спугнуть. И не забывай, что у меня двое детей, а у него трое, от разных жен. Ему вполне достаточно, зачем еще такая обуза? Пятеро взрослых детей! Вот если бы я осталась со своим Самвелом, может, сейчас у меня все было бы в порядке. Но ты знаешь, как Илона нагло отбила его у меня, а когда он разорился, сразу переключилась на этого дипломата.

Дронго отвернулся, чтобы не смущать говоривших, хотя они, кажется, и не обращали на него никакого внимания.

– Ты еще молодая женщина, – пыталась успокоить подругу Кира.

– Уже не молодая, – вздохнула Виолетта, – ты знаешь, насколько я тебя старше. Это ты у нас молодая, поэтому твой Всеволод и потерял из-за тебя голову. Он ведь сразу сделал тебе предложение…

– У моего тоже двое детей, – напомнила Кира.

– Но он на тебе женился, и теперь ты его законная супруга. Только будь осторожна, мне говорили, что Илона пыталась поймать в свои сети и твоего нынешнего супруга.

– У нее ничего не получилось. Всеволод не настолько глуп, чтобы связываться с этим «пылесосом», известным на всю Москву, – резко ответила Кира.

– У мужчин свои предпочтения, – вздохнула Виолетта. – Нужно было выходить замуж в твоем возрасте, тогда все было бы гораздо проще… А сейчас уже поздно об этом сожалеть.

– Тереза тоже живет в гражданском браке, хотя и говорит, что взяла фамилию мужа.

– Ей легче, у него не было до нее жены, и только один внебрачный сын. А у нас – пятеро на двоих.

– Может, он еще сделает тебе предложение?

– Сделает. Разбежится и сделает. Предложит навсегда исчезнуть из его жизни и заведет себе молодую любовницу. Знаешь, почему он этого до сих пор не сделал? Простатит и диабет. Он у нас давно «дохлый номер», и все наши интимные встречи – только благодаря моим усилиям и легкому массажу. Понимаешь?

– Сейчас есть куча разных таблеток…

– Ему нельзя принимать таблетки, у него высокий сахар. А его дочь следит, чтобы он не завел себе молодую. Со мной проще – «старая метелка», которая ни на что уже не претендует… А с молодой могут быть проблемы. Поэтому она меня и терпит, других же просто не подпускает.

– Я не думала, что у вас все так плохо.

– Не будем больше об этом, – предложила Виолетта. – Кстати, как твоя дочь?

– Уехала учиться в Париж. Ей уже шестнадцать.

– Передай от меня привет. Она у тебя чудная девочка.

– Спасибо. А вот и наши спутники.

Дронго увидел двух подходивших мужчин. Одного из них он знал: Николай Герасимович Царедворцев, один из руководителей крупной компании сотовой связи. Ему было немногим больше шестидесяти, он страдал одышкой, а круги под глазами свидетельствовали, что у него еще и больные почки. Нездоровый цвет лица и больные ноги выдавали в нем диабетика с инсулиновой зависимостью. Второй выглядел помоложе, лет пятидесяти, с красиво уложенными начавшими седеть волосами. Он был одет в дорогой костюм, из нагрудного кармана небрежно торчал платок, в тон шелковому галстуку. Очевидно, это был супруг Киры.

– Сегодня нужно будет вернуться домой немного пораньше, – подойдя к женщинам, обратился Царедворцев к своей подруге. – Звонила моя дочь. Они утром приедут ко мне на дачу с внучками, прилетели из Англии на несколько дней.

– Ты же хотел, чтобы я поехала с тобой на дачу, – напомнила Виолетта.

– В следующий раз, – пообещал Царедворцев. – Сама понимаешь, внучки уже взрослые – одной четырнадцать, другой двенадцать. В таком возрасте они уже все понимают. Как мы объясним им наши отношения?

– Это твоя дочь решила? – не сдержалась Виолетта.

– Не нужно так говорить, – нахмурился Николай Герасимович. – Речь идет о душевном спокойствии моих внучек.

– Мы сможем собраться у нас на даче через неделю, как раз будет день рождения моего сына, – приятным баритоном предложил супруг Киры.

– Вот тогда мы с Виолеттой к вам и при-едем, – обрадовался Царедворцев.

– Мы будем ждать вас в воскресенье, – сказал мужчина, и обе пары прошли дальше.

Дронго подошел к певцу, который уже закончил разговаривать с украинским послом.

– Как у вас дела? – поинтересовался Криманов.

– Спасибо. А у вас?

– Нормально. Вы слышали, с каким успехом прошли мои концерты на Украине?

– Роберт, сейчас говорят, в Украине, – напомнила его молодая жена.

– Не нужно меня поправлять, – огрызнулся певец. – И вообще, не мешай нам разговаривать, Наташа.

Жена обиженно отвернулась и отошла в сторону, чтобы взять бокал с вином. Творческие люди почти искренне считают, что любой разговор должен вертеться вокруг их творчества, не понимая, как смешно порой они выглядят.

– Я рад за вас, – сказал Дронго и добавил: – Вы случайно не знаете эти две пары, которые сейчас прошли в другой конец зала?

– Конечно, знаю, – оживился Криманов. – Это Николай Герасимович Царедворцев, наш «телефонный Бог», один из руководителей компании сотовой связи. Говорят, что его состояние оценивается в двести миллионов долларов. А рядом – его подруга Виолетта. Я давно с ней знаком. Уже несколько лет как вцепилась в старика и пытается женить его на себе. Но там присутствует старшая дочь Царедворцева – Ольга, которая не позволит отцу жениться или сделать еще какую-нибудь глупость. А он только ее слушает.

– Он разведен?

– У него были две или три жены. Но Виолетта – типичная охотница за богатым мужем, как их сейчас называют, наши «новые амазонки». Хотя на этот раз у нее ничего не получится. По-явился целый клан молодых и не очень молодых женщин, выступающих в роли охотниц за головами богатых мужчин. Только Ольга Царедворцева не тот человек, который позволит своему отцу переписать сотни миллионов на новую жену. И, кажется, Виолетта об этом догадывается.

– А вторая пара?

– Всеволод Георгиевич Пашков, один из совладельцев алюминиевой компании. Его супруга погибла в автомобильной аварии несколько лет назад, и он женился на Кире. Чудесная женщина! Она одно время работала даже с нашим мэтром – Наумом Мавзоном, была на подпевках. Голос неплохой, хотя на солистку она не тянула. Правильный выбор сделала: ушла со цены и вышла замуж за Пашкова.

– Давно?

– Года два или три назад. Но в отличие от наших певичек она не стала настаивать на том, чтобы муж оплачивал ее концерты, выпускал ее диски и альбомы. Умная девочка, ей не нужно. Она ведь работала с великим Мавзоном, а тот умел очень доходчиво объяснять, что есть главные приоритеты в жизни, а есть побочные цели, на которые не стоит отвлекаться. Для женщины важнее всего удачно выйти замуж, родить детей, создать семью, обеспечить себя и свое потомство. Все остальное – глупая мишура.

– Я случайно услышал, как Виолетта говорила, что у нее отбили какого-то Самвела…

– Вам известны все наши московские сплетни, – всплеснул руками Криманов. – Это была нашумевшая история… – Он оглянулся по сторонам, словно опасаясь, что их могут подслушать. – Просто Илона оказалась более молодой, более сильной, более хваткой, чем Виолетта. Она отбила Самвела Каграманова у своей подруги, и с тех пор они смертельные враги. Может, вы слышали об этом? – После того как Дронго покачал головой, Криманов продолжил: – Самвел был крупным бизнесменом, владел частной авиакомпанией, работающей на Урал и Сибирь, и считался довольно богатым женихом, даже по московским меркам. Виолетта с ним встречалась почти полтора года, и все были уверены, что эта встреча закончится браком. Она – женщина опытная, знала, как лучше проводить подобные операции по захвату богатого мужа. Несколько сот миллионов долларов! Очень перспективный жених, к тому же почти идеальный. Он никогда не был женат, и у него не было детей от других браков. Вы понимаете, что это значит?

– Не совсем, – признался Дронго.

– Деньги. Деньги не придется ни с кем делить, – снисходительно пояснил Роберт Криманов, – какой вы непонятливый! В случае смерти мужа все достается его жене. Вот у меня растет оболтус, которому уже за двадцать. Ни работать, ни учиться этот мерзавец не желает, и я должен все время давать ему деньги. Хотя разговор не о нем. Я тоже думал, что Виолетта скоро станет законной супругой Самвела. Их «роман» был в самом разгаре, когда неожиданно на горизонте появилась Илона. Она как раз сейчас здесь, пришла со своим супругом – румынским послом. В общем, все закончилось тем, что Илона сумела отбить Самвела у своей более зрелой соперницы, и он от Виолетты ушел к ней. Можете себе представить, какой был скандал! Говорят, женщины даже поругались в каком-то ресторане, случайно увидев там друг друга.

– Наверное, Виолетте было обидно упускать такого богатого «инвестора», – пошутил Дронго.

– Еще как обидно, тем более в ее возрасте! Но Бог был на ее стороне. Буквально через несколько месяцев произошла авария с одним из самолетов компании Самвела. Начались проверки и выяснилось, что компания погрязла в долгах, и на все самолеты ставились некондиционные дешевые запасные части, не проходившие должный контроль. Был большой скандал, о нем написали во всех газетах, даже возбудили уголовное дело. Потом, конечно, его прекратили, у Самвела были компаньоны в самых высоких сферах. Но компанию пришлось закрыть. Говорят, он выплатил огромные деньги в виде «отступных» и почти полностью разорился. Очень слабое утешение для Виолетты. Она в то время уже встречалась с Царедворцевым, а Илона сразу нашла себе мужа-дипломата. Тем более что для нее это не проблема – она ведь молдаванка, а он румын. Вот такая забавная история.

– Я понял, что существует целый социальный слой женщин, успешно ищущих себе богатых мужей, – усмехнулся Дронго.

– И не только в нашей стране, – уточнил Криманов, – во всем мире. Умная, красивая, развитая молодая женщина хочет жить, не зная никаких бытовых проблем, хочет нормально существовать, обеспечить себя и своих детей. Для этого нужно приложить некоторые усилия и выйти замуж за достаточно обеспеченного человека. Поэтому эти дамочки обычно успокаиваются к тридцати пяти – сорока годам, после которых уже поздно искать подходящую партию. Как правило, в молодости они успевают хорошо нагуляться, некоторые выходят замуж по два или три раза. Но в двадцать лет можно позволить себе иметь молодого жеребца без денег, а в тридцать пять хочется степенного мужика с деньгами. Я же сказал, что их в Москве называют «новыми амазонками». Вот они и охотятся за богатыми мужиками.

– А мужчины об этом знают? – поинтересовался Дронго.

– Конечно. Им тоже хочется иметь рядом породистую самку, которую можно выводить в свет. – Он посмотрел на свою молодую жену, стоявшую немного в стороне от них и разговаривающую с супругой украинского посла. – Но иногда мы, мужчины, совершаем глупости. Женимся на очень молодых и незрелых женщинах, трудно поддающихся воспитанию. Но это уже ошибки, свойственные «среднему возрасту», когда рядом хочется иметь молодую подругу. В шестьдесят, очевидно, уже желаешь тридцатипятилетнюю даму, которая будет заботиться о вашем доме и решать ваши проблемы.

Дронго посмотрел на молодую супругу Роберта Криманова и подумал, что певец наверняка очень скоро подаст на развод, но не стал ничего комментировать, только заметил:

– Кажется, есть некое агентство Кистермана, занимающееся подбором красивых женщин для немолодых мужчин…

– И для молодых тоже, – засмеялся Роберт. – Да, они занимаются поисками красивых самочек для очень богатых мужчин. Возраст не имеет никакого значения. Но там другое. Молодые и очень молодые женщины из провинции любым способом хотят пробиться в жизни, найти себе друга или хороший «кошелек», закрепиться в Москве. Это в той или иной степени наивные провинциалки. А я говорю про «новых амазонок», дамочек куда как опытнее. Им всем уже далеко за тридцать, они все умеют, все знают, ничего не боятся. Скорее, наоборот, многие боятся именно их. Они достаточно богаты даже для того, чтобы содержать какого-нибудь молодого альфонса – просто так, как говорится, «для души и тела». Но заняты они поисками богатых мужчин, которые должны попасть в их сети. У Пети Кистермана девочки-приманки на «охотника», сознательно ищущего приключений. А эти дамочки – сами «охотницы» и с большой выдумкой ищут свои жертвы. Вот в чем разница.

– Теперь буду знать, – ответил Дронго. – А вы, очевидно, знакомы со всеми этими дамочками.

– Конечно, Москва – небольшой город, – улыбнулся Криманов. – Мы часто пересекаемся с ними – на дипломатических приемах, как сейчас, на разных кооперативных вечеринках, на выставках ювелирных изделий, на Рублевке во время приезда западных знаменитостей, во время шикарных аукционов или на модных курортах. Ну, где еще можно встретить «новых амазонок»? В их салоны и фитнес-центры мужчины не ходят, а в библиотеках и метро никто из наших не появляется… Ой, посмотрите, пришел Марек Лихоносов. Как всегда, опоздал! Ну, что за характер у этого типа?

По лестнице, покачивая бедрами, поднимался молодой мужчина лет тридцати пяти. Достаточно было одного взгляда на его пухлые губы, подведенные глаза, красиво уложенные волосы и желтый костюм с блестками, чтобы понять сексуальную ориентацию Марека Лихоносова, которую тот особенно и не скрывал. Он пользовался бешеной популярностью не только в Москве, но и в ряде соседних республик, сумев покорить даже страны Прибалтики. Пел не особенно хорошо, но его эпатажные костюмы и выступления нравились публике, и она с удовольствием посещала его шоу-концерты. Марек помахал рукой Криманову, улыбнувшись певцу.

Было заметно, как появление «соперника» вывело из себя Роберта. Он натянуто улыбнулся и кивнул в ответ.

– Конкурирующая фирма? – пошутил Дронго. – «Безенчук и нимфы»?

– Нет, – ответил Роберт, – конечно, нет. Мы в разных весовых категориях. Я все-таки народный артист, а он только восходящая звезда нашего шоу-бизнеса… Извините, я отойду.

«Кажется, он обиделся за такое сравнение», – подумал Дронго.

Он даже представить себе не мог, что уже через несколько недель станет участником драмы, в которой будут задействованы почти все лица, о которых они говорили с Кримановым.

Глава 2

Криманов подозвал свою супругу и стал что-то недовольно выговаривать ей. Было очевидно, что появление Марека Лихоносова вызывало у Роберта не просто раздражение, а досаду: два певца на одном приеме слишком много, учитывая, что число гостей ограничено. А Марек проходил по залам посольства, расточая улыбки и целуясь почти со всеми женщинами. Около Виолетты и Киры он задержался, и мужья отошли в сторону, о чем-то тихо переговариваясь, пока певец общался с ними.

Шаповалов подвел к Дронго Турелина и его супругу.

– Павел Афанасьевич Турелин, – представил его генерал. – Он работает начальником управления нашего Министерства иностранных дел и давно хотел познакомиться с вами. Его супруга, Зинаида Константиновна.

Дронго пожал пухлые ладошки супругов.

– Господин Дронго – один из лучших экспертов в области расследования преступлений, – представил его, в свою очередь, Шаповалов.

– Я давно хотел с вами познакомиться, – сказал Турелин, – много слышал о вас.

– Спасибо.

– Сергей Владимирович утверждает, что вы настоящий волшебник, – вмешалась супруга Турелина. – Но он говорил, что вы не любите, когда о вас пишут в газетах.

– Там обычно придумывают разные истории, которых никогда не бывает на самом деле. В жизни все гораздо прозаичнее, – пояснил Дронго.

– Это уже общее правило журналистов, – добродушно заметил Турелин. – Им необходимо придумывать жуткие истории, чтобы поднять тираж своих изданий.

– Полагаю, если бы господин эксперт когда-нибудь решился опубликовать свои воспоминания, они стали бы настоящим бестселлером, – вмешался Шаповалов, – столько громких дел он расследовал.

– Надеюсь, нам никогда не понадобится его мастерство, – улыбнулся Турелин, – но все равно очень рад нашему знакомству. Я слышал, как вы работали в Германии, мне об этом наш посол рассказывал.

– Это было давно, – сдержанно заметил Дронго.

– Вы обладаете каким-то особым методом, или это обычная дедукция? – спросила супруга Турелина.

– Конечно, дедукция, – ответил Дронго.

Поняв, что его супруга допустила промах, Турелин быстро отвел ее в другую сторону.

– Он очень хотел с вами познакомиться, – словно извиняясь, проговорил генерал.

– Ничего страшного. Я привык, что меня иногда рассматривают в качестве редкой птички. Экзотическая кличка обязывает. Кажется, Бальзак говорил, что людей по-настоящему волнуют только две вещи – смерть и деньги. Даже любовь часто бывает производной от этих понятий. А деньги и смерть – это концентрация любого преступления, которое приходится расследовать.

– Возможно, Бальзак был прав, – согласился генерал, – только он не мог предположить в девятнадцатом веке, какие изощренные преступники появятся в начале двадцать первого.

– Боюсь, они уже появились. Чем более совершеннее методы следствия и дознания, тем сложнее становятся и преступления. Я уже не говорю о том, что современные методы расследования позволяют применять науку. Значит, преступники тоже возьмут ее на вооружение. Мы пока еще расследуем преступления, пришедшие к нам из прошлого века, но уже совсем скоро получим новый вид преступников и преступлений.

– Давайте сплюнем, чтобы не сглазить, – предложил Шаповалов. – Пока еще нам удается удерживать преступность в неких рамках дозволенного. Тем более сейчас стало намного легче, чем в лихие девяностые. Тогда казалось, что преступность просто непобедима. Мне недавно принесли статистику – практически сто процентов предпринимателей и бизнесменов платили бандитам отступные. Такое было время. Теперь уже полегче…

– Появились крупные корпорации и компании, с которыми обычные бандиты и вымогатели ничего поделать не могут, – пояснил Дронго. – Да и время сейчас другое. Тогда был полный беспредел, в губернаторы мог прорваться даже мафиози, а правоохранительная система была практически полностью коррумпирована. Сегодня же удалось все-таки выстроить не только вертикаль власти, но и убрать из высших эшелонов явных покровителей преступного мира.

– Еще немного, и мы перейдем на политику, а в иностранном посольстве такие вопросы лучше не обсуждать, – улыбнулся Шаповалов и быстро отошел.

Дронго обернулся, чтобы взять бокал шампанского, и почти сразу столкнулся с Илоной и Терезой, тоже державших по бокалу. Супруг Илоны беседовал в стороне с французским послом, а муж Терезы разговаривал с Робертом Кримановым.

– Вы разговариваете только с генералами и дипломатами? – бесцеремонно спросила Илона. Очевидно, ее задело явное пренебрежение эксперта ее обществом.

– Не только, – ответил Дронго.

– Еще и с певцами, – улыбаясь, добавила Тереза. – Я видела, как вы долго разговаривали с Робертом. Вы что, его поклонник?

– Он достаточно профессиональный певец, – заметил Дронго.

– Вы всегда так обтекаемо отвечаете на вопросы? – пригубив шампанское, посмотрела прямо в глаза Илона.

– Не всегда. Но в данном случае вы непоследовательны. Ведь вы тоже супруга дипломата; значит, с вами я должен беседовать в первую очередь. – Его слова прозвучали как ответный вызов.

– Да, пожалуй, – ответила Илона. – Кажется, мой муж увлекся беседой с очередным послом и совсем про нас забыл.

– Он беседует с французским послом, – объяснила Тереза.

– Как обычно. Мой муж работает даже во время приемов, – недовольно произнесла Илона. – А вы тоже здесь на работе? Высматриваете возможных преступников или просто отдыхаете?

– А вы считаете, что среди этой публики могут быть преступники? – парировал Дронго.

– Конечно, – хищно улыбнулась Илона. – Сколько угодно. Или вы действительно ничего не знаете? Вот у Царедворцева были две судимости, но он сумел вывернуться. Или наш Пашков. Еще нужно посмотреть на то, как вовремя погибли его жена и бывший компаньон…

– Тише, – одернула подругу Тереза, – нас могут услышать.

– А мне ничего нельзя сделать, – победно улыбнулась Илона. – Меня даже арестовать нельзя, если я убью человека. Я ведь гражданка Румынии и супруга посла, у меня дипломатический статус. Очень удобная штука, между прочим. Меня можно только выдворить из страны. Я теперь – лицо неприкосновенное, поэтому могу говорить все, что хочу, и делать все, что хочу. Только ради этого и стоило выйти замуж за Тудора.

– О чем ты говоришь? – спросил по-румынски подошедший к ним супруг Илоны.

– О твоем дипломатическом статусе, – ответила она и уже по-русски добавила: – Это господин Дронго, эксперт по вопросам преступности.

– Очень приятно, – пожал ему руку посол. – Тудор Брескану, посол Румынии. Извините, я должен подойти к послу Турции. – И он тут же покинул компанию.

– Он мог тебя услышать и обидеться, – осторожно заметила Тереза.

– Он не обижается, – отмахнулась Илона. – А вы, господин Дронго, кажется, пришли на сегодяшний прием «соло». У вас нет пары? Или вы не женаты? Предпочитаете вольный образ жизни?

– Просто так получилось. Моя семья сейчас не в Москве, – пояснил Дронго.

– Значит, вы женаты.

– Уже много лет.

– И вы верный муж, – с полуулыбкой проговорила Илона.

– Во всяком случае, стараюсь им быть.

– Как приятно встретить в наше время мужчину, который открыто декларирует подобные принципы. Таких почти не осталось…

– Тогда я – «последний из могикан».

Женщины улыбнулись в ответ, и тут к ним подошел Марек Лихоносов.

– Девочки, здравствуйте! – ласково произнес он. – Как я рад вас видеть!

– Мы тоже рады тебя видеть, – ответила Илона. – Вы знакомы с господином экспертом?

– Нет, – всплеснул руками Марек, – какой ужас! Мы незнакомы. А он эксперт по каким вопросам?

– По вопросам преступности, – пояснила Тереза.

– Как интересно! – встрепенулся Марек. – Значит, вы занимаетесь всякими бандитами и убийцами? Какой кошмар! А почему мы незнакомы? – Он протянул руку, и Дронго пожал мягкую ладонь певца.

– Марек Лихоносов наш самый известный певец, – добавила Тереза. – Он сейчас самый популярный исполнитель вместе с Робертом Кримановым.

– У Роберта другая аудитория, – снисходительно пояснил Марек. – Он работает на старушек и пенсионеров-фронтовиков, а я в основном на молодежную аудиторию.

– Я слышала, что твое последнее шоу было не совсем удачным, – бесцеремонно перебила его Илона.

– Что ты говоришь? – возмущенно замахал руками Марек. – Это была моя самая удачная программа. Нечего читать разные гадости, которые пишут эти подлые критики, они ничего не понимают в настоящем искусстве. Билеты продали за две недели до моего выступления – и три дня полного аншлага!

– А мне говорили, что половина билетов оказалась не продана, – невозмутимо продолжала Илона.

– Все билеты были проданы, – повысил голос Марек. На них даже стали оглядываться. – Я же говорю, чтобы ты не верила этим подлецам. Это всё из зависти. Им платят деньги, чтобы они писали гадости о моем шоу и хвалили Роберта. А у него уже давно голос сел, и он никогда в жизни не соберет полного зала, как я.

– Не нужно так нервничать, – примирительно предложила Тереза.

– Мне же обидно, – возразил Марек. – Я стараюсь придумывать что-то новое, готовлю программу, заказываю сногсшибательные костюмы, оформляю цветовое шоу с участием компьютерщиков из Германии, а потом вдруг слышу, что шоу не удалось… И ты, Илона, можешь верить в такие гадости?

– Я поэтому и спросила, что не верю, – спокойно произнесла Илона, на которую жалобы певца не произвели никакого впечатления.

– Меня все обижают, – продолжал жаловаться Марек. – Даже не знаю, что делать. У меня никогда не было таких денег, как у Роберта. Это он у нас «король корпоративных вечеринок», а мне платят в пять раз меньше, хотя я пою гораздо лучше. Вот сейчас нужно сто тысяч, чтобы обновить костюмы моей труппы, а я не могу найти приличных спонсоров. Жалкие сто тысяч… Как ты считаешь, твой муж сможет мне помочь? – спросил он, обращаясь к Терезе.

– Не думаю, – честно ответила она. – У него сейчас большие проблемы.

– Вот видишь, – вздохнул Марек, – и у него тоже проблемы. Все мои знакомые сейчас с проб-лемами, и я не могу найти жалкие сто тысяч долларов. У Илоны даже не спрашиваю, откуда у посла могут быть лишние сто тысяч?

– Он экономит даже на представительских расходах, – отмахнулась Илона. – Когда выходила замуж, он мне присылал огромные корзины цветов и каждый вечер в лучшие рестораны приглашал. А потом оказалось, что он представительские деньги тратил. В общем, в дипломатах я тоже разочаровалась. Статус есть, все тебе завидуют, улыбаются, сажают в первый ряд, а ж… голая. Приличного платья себе позволить не могу.

– Вот так всегда. Как только нужны деньги, у твоих знакомых сразу появляются проблемы, – жалобно добавил Марек, отходя от них.

– Тебе нужно было отбивать Всеволода, а не Самвела, – сказала Тереза. – Он ведь бегал за тобой…

– Откуда я знала, что Самвел разорится? – отмахнулась Илона. – А Всеволод тоже не подарок… – Она снова взглянула на Дронго – он был на целую голову выше ее мужа и вообще производил приятное впечатление на фоне невысоких мужчин с пивными животами и одышкой, – и протянула ему руку: – Очень приятно с вами познакомиться. Думаю, мы пригласим вас к нам в посольство. У вас есть визитная карточка?

Дронго достал визитку и протянул ее Илоне. Она в ответ протянула свою и, улыбнувшись, добавила:

– Надеюсь, мы еще увидимся. – И они с Терезой пошли в другой конец зала.

Дронго обернулся и увидел, как к нему спешит Роберт Криманов.

– О чем вы говорили с этим паразитом? – зло спросил певец. – И не стыдно ему появляться на дипломатических приемах? Его последнее шоу провалилось с таким треском! Половину билетов на три концерта не смогли продать.

– А он уверяет, что концерты прошли с большим аншлагом…

– Врет! Все врет. Он даже не может найти деньги, чтобы купить новые костюмы для своей труппы. Просил у всех у кого только можно. Но все уже знают «степень его таланта» и, конечно, отказывают. Это все равно что выбрасывать деньги в унитаз, – добавил Криманов.

– О ком ты говоришь, Роберт? – поинтересовалась его супруга.

– О Мареке, – ответил Криманов. – Если бы не их мафия, он никогда не пробился бы на сцену.

– Какая мафия? – не понял Дронго.

– Самая сильная на свете. Любители однополой любви. Мне с ними не сладить, – признался Роберт. – Вы ведь знаете, какое засилье этих типов в нашем шоу-бизнесе…

– Никогда этим не интересовался, – признался Дронго. – И потом, мне всегда казалось, что это право каждого человека – вести такой образ жизни, какой ему нравится, и встречаться с теми, с кем он хочет. Это и есть свобода.

– И вы тоже их защищаете? – вспылил Криманов. – А я думал, у вас другая сексуальная ориентация…

– Правильно думали. Я – женатый человек и люблю женщин. Но свобода подразумевает сознательный выбор каждого человека и право на свою жизнь. Если вы будете осуждать и презирать таких людей, как Марек, в ответ они будут ненавидеть вас, объединяясь против таких, как вы.

– В следующий раз я с ним поцелуюсь, – со злостью пообещал Роберт.

– Не уверен, что вам этого хочется. Но не нужно так откровенно его презирать. Хотя, думаю, истоки вашего противостояния не в различных сексуальных пристрастиях, а в чисто творческом самовыражении. Вы же сами говорили, что у каждого своя «весовая категория».

– Безусловно. Нас даже смешно сравнивать. Но он все время старается сделать мне какую-нибудь пакость. Это в его стиле. – Роберт кивнул головой, показывая на Марека, подошедшего к Кире и Виолетте. – Вот видите, он идет буквально по моим пятам. Наверное, думает получить деньги у Виолетты или у Киры.

– Почему у них?

– С Кирой они вместе работали у Мавзона – он тогда был обычным танцором, а не певцом. Это сейчас он стал петь на сцене, решив переквалифицироваться. Но у Пашкова сейчас свои проблемы. А с Виолеттой он давно знаком. Один из близких друзей Виолетты был его спонсором. Но потом они разругались, и тот отказался давать деньги. Вот Марек теперь и хочет взять бабки у Царедворцева. Только напрасно он все это делает. Старшая дочь Николая Герасимовича и копейку не разрешит просто так потратить.

– Неужели нет других способов достать нужные деньги?

– Конечно, нет. Откуда средства на все эти красочные шоу, дорогую светотехнику, модные костюмы? Заработать самому на костюмы для труппы – просто идиотизм, да и отдавать свои деньги жалко. Взять в банке кредит? Глупо. Кредиты нужно будет возвращать, а нет никакой гарантии, что вы сможете заработать такие деньги, чтобы вернуть их с процентами.

Остается один выход – спонсоры. Желательно действовать через женщин, которые могут уговорить своих мужчин раскошелиться на подобные траты. Наши толстосумы готовы платить любые деньги за корпоративы или свои юбилеи. Похоже, в мире уже не осталось известных актеров или певцов, которые не побывали бы на наших корпоративных вечеринках. Вы знаете, сколько иногда платят им за подобные выступления? Семизначные суммы! Визиты некоторых звезд и их гонорары вообще остаются тайной. А вот давать деньги на костюмы или организацию новых концертов наши миллиардеры уже не хотят. Некоторые из них раньше вкладывали большие деньги в своих «карманных певцов и певичек», но им быстро надоел этот вид бизнеса. Если, конечно, не спать со своей певичкой или не взять ее на полное содержание. Во всех остальных случаях они не желают становиться спонсорами. Плюс еще финансовый кризис. И хотя сто тысяч не большие деньги – несколько лет назад такие суммы вообще просто дарили друг другу на любой вечеринке, – сейчас совсем другие времена, никто уже таких подарков не делает.

– Спасибо, что просветили меня, – улыбнулся Дронго. – И вы думаете, что Марек не найдет денег.

– Конечно, найдет. Что такое сто тысяч долларов? Это не та сумма, чтобы из-за нее тревожиться. Я бы вообще запретил ему выступать.

– Роберт, нас зовут, – сказала его супруга, и он раздраженно оглянулся.

К ним подходили Глеб Харазов с Терезой. Роберт сразу изобразил широкую улыбку и, не извинившись, отошел к бизнесмену. Супруга последовала за ним. Харазов что-то говорил, а певец слушал, радостно кивая в знак согласия. Очевидно, речь шла о каком-то корпоративном выступлении.

– Спасибо, что пришли сегодня на наш прием, – сказал подошедший к Дронго турецкий посол. – Знаете, я давно хотел вам сказать, мой дед был из пригорода Баку. Они бежали в Турцию еще после Первой мировой войны. Все время мечтаю посетить Баку вместе с женой, которая никогда там не была.

– Тогда вы обязательно должны туда при-ехать, – согласился Дронго.

Минут через сорок прием закончился. Дронго возвращался домой, с улыбкой вспоминая людей, с которыми сегодня общался. А на следующий день он улетел в Италию, встречать праздники вместе с семьей, и в Москву вернулся только шестнадцатого января. К этому времени его уже искали.

Глава 3

Еще в аэропорту Эдгар Вейдеманис сообщил ему, что Шаповалов дважды звонил и спрашивал, когда Дронго вернется. Вейдеманис был давним другом и напарником, с которым они провели множество совместных расследований. Они были даже чем-то похожи друг на друга. Оба – высокие, подтянутые, серьезные. Вейдеманису Дронго доверял абсолютно и безусловно. Много лет назад он спас ему жизнь, и с тех пор они не раз рисковали собой, спасая друг другу.

– Сергей Владимирович очень просил перезвонить, когда ты вернешься, – сообщил Вейдеманис.

– Что случилось?

– Не знаю. Он очень просил. Но я просмотрел последние новости в Интернете. Несколько дней назад во время празднования Нового года был убит известный бизнесмен. Судя по сообщениям прессы, среди гостей были важные персоны, даже дипломаты. Наверное, поэтому он тебя и ищет.

– А при чем тут я? Есть следственный комитет, пусть там и занимаются расследованием, раз создали такую структуру.

– Это ты ему скажешь, когда будешь с ним разговаривать, – посоветовал Вейдеманис. – И вообще, мне кажется, что ты скоро разоришься.

– Почему?

– Если будешь все время выполнять просьбы Шаповалова. Не забывай, что ты все-таки частный эксперт, а не чиновник на государственной службе. Сколько можно заниматься безвозмездной помощью? Еще немного, и тебя попросят сдавать кровь для пострадавших от преступлений.

Вейдеманис, конечно, шутил. Но, как известно, в каждой шутке есть некоторая доля шутки, а все остальное серьезно.

– Понятно, – сказал Дронго, – бунт на корабле. Вы с Леней Кружковым решили, что я слишком мало уделяю внимания нашему частному агентству.

На проспекте Мира у них был небольшой офис, где обычно находились Кружков и секретарь, отвечавшие на вопросы и звонки посетителей. Зарплату им платил сам Дронго.

– Во всяком случае, они могли хотя бы упомянуть тебя, когда писали о деле Баратова, – напомнил Вейдеманис. – Ведь ты им тогда так помог…

– И очень хорошо, что ничего не написали. Иначе я вообще не смог бы работать. Эксперт по преступности, о котором все знают, уже не совсем эксперт, а публичное лицо. А в моем случае хотелось бы избежать любой публичности.

– Я понимаю, – пробормотал Эдгар. – Тогда звони Шаповалову. Все равно не усидишь на месте спокойно.

Дронго достал мобильный и набрал номер телефона генерала.

– Добрый вечер. Когда вы прилетели? – обрадовался Шаповалов.

– Сорок минут назад. Вейдеманис сообщил мне, что вы звонили.

– Правильно сделали, что сразу перезвонили. Можете приехать ко мне?

– Когда?

– Прямо сейчас. Я пришлю за вами машину. Очень важное и безотлагательное дело. Вам нужно заехать домой?

– Ничего. Приеду прямо сейчас, машину присылать не нужно. Только я с Эдгаром.

– Можете подняться вместе с ним, – разрешил генерал, – он же ваш помощник. Пусть тоже послушает.

– Он мой напарник, – поправил его Дронго. – Тогда оставьте нам два пропуска.

Через полчаса они уже входили в кабинет Шаповалова. Генерал пожал обоим руки, приглашая к столу, а сам уселся напротив.

– Извините, что попросил вас приехать сюда прямо из аэропорта, – начал Сергей Владимирович, – но дело действительно исключительно важное, и мне требуется ваша помощь.

– Что случилось?

– Вы, наверное, уже слышали, в ночь на тринадцатое января, когда у нас традиционно празднуют старый Новый год, произошло убийство. Убили известного бизнесмена Всеволода Георгиевича Пашкова. Если помните, мы как раз были вместе на приеме у турецкого посла в его особняке на Большой Никитской.

– Конечно, помню. Где его убили?

– В особняке, находящемся совсем рядом с МКАД по Алтуфьевскому шоссе. Там сдают несколько особняков в аренду как раз для подобных случаев. И группа бизнесменов сняла его для празднования Нового года. Там-то и произошло преступление. Самое примечательное, что практически вся эта группа – гости с того самого приема, где мы с вами были. Вот такое невероятное совпадение.

– Сколько человек?

– Одиннадцать гостей, и еще одна женщина, оставшаяся на хозяйстве. Итого, всего двенадцать…

– Одного из которых убили.

– Да. Тогда остается десять плюс один.

– Кто именно там был?

– Четыре пары. Сам убитый Пашков со своей супругой Кирой, Царедворцев со своей подругой Виолеттой, посол Румынии Тудор Брескану со своей женой и Харазов со своей половиной. И еще трое мужчин: Павел Афанасьевич Турелин, с которым я вас знакомил, Роберт Криманов и Марек Лихоносов.

– Странная компания… Почему Криманов и Лихоносов оказались вместе? Они же терпеть не могут друг друга. Или их позвали выступать?

– Нет, судя по всему, нет. Хотя подробностей я не знаю. Но они там были, это точно.

– Все были с супругами, а Криманов без жены. Почему?

– Не знаю. Вот у меня на столе лежит список гостей. Уже несколько раз звонил Турелин, он тоже нервничает, что попал в подобную историю. Об этом убийстве есть сообщения в Интернете и статьи в наших газетах. Кроме того, там был посол, что предполагает особую ответственность тех, кто будет проводить расследование.

– А почему не было супруги Турелина?

– Она немного приболела и не поехала с мужем. Но он говорит, что должен был вернуться обратно домой. Хотя я знаю, что он собирался встречать там на следующий день других гостей.

– Насколько я понял, расследование началось сразу?

– Конечно. Дело уже поручено Следственному комитету и взято под личный контроль его руководителя.

– Но так как там был посол со своей супругой и начальник управления МИДа, вы решили, что будет лучше, если параллельное расследование проведет и независимый международный эксперт. Я прав?

– Почти. Только это не мое личное решение. Это предложение одного из руководителей администрации президента, который нас курирует. Он как раз докладывал руководству о вашем расследовании дела Баратова.

– И вы решили подстраховаться. Ведь речь идет об иностранцах. Странно, что вообще вспомнили про меня.

– Это как раз легко объяснимо. Когда я докладывал об этом деле, мне вдруг пришла в голову мысль, что со всеми, кто был на праздновании Нового года, вы познакомились на приеме у турецкого посла. То есть всех гостей вы лично знаете или хотя бы видели их. Вот я и подумал, что вам будет легче подсоединиться к этому расследованию.

– Вы назвали только одиннадцать человек. Кто был двенадцатым?

– Кухарка Алевтина Заруба. Ей пятьдесят шесть лет. Прекрасные рекомендации. Хороший специалист. У нее муж, три дочери, пятеро внуков.

– Вы считаете, что такой человек не может быть убийцей?

– Не может, – улыбнулся Шаповалов. – Согласитесь, трудно представить, как бабушка пятерых внуков идет убивать бизнесмена, которого видит, возможно, впервые в жизни.

– Как его убили?

– Ножом. В доме была коллекция холодного оружия. И его ударили ножом.

– Орудия убийства нашли?

– Рядом с телом.

– Отпечатки пальцев?

– Никаких.

– Что это за усадьба, в которой они собирались отмечать Новый год? Вернее, старый Новый год?

– Двухэтажный дом, специально предназначенный для сдачи внаем. В нем есть банкетный зал на двадцать человек со своим камином и даже подиумом. Пять спальных комнат с санузлами, два кабинета, где могут оставаться еще двое гостей, там большие диваны. В самом доме есть еще комнаты для настольного тенниса и русского бильярда. А рядом помещение русской бани на дровах с бассейном; еще один открытый бассейн – во дворе. Утром должен был приехать специальный банщик, который работает в бане, проводит оздоровительный массаж. Во дворе есть беседка на двадцать человек, мангал, барбекю; рядом – парковка на десять машин. Впечатляет?

– Весьма. Сколько стоит это великолепие?

– По местным ценам, не очень дорого. Шесть-семь тысяч долларов в день. Обычно снимают на несколько дней.

– Кто снял этот дом?

– Насколько я понял, сам убитый. Именно он платил за аренду дома на двое суток, с двенадцатого по четырнадцатое января. Они собирались уехать вечером тринадцатого, но Пашкова убили вечером двенадцатого.

– И все свидетели были в доме?

– Судя по всему, да. Все одиннадцать человек.

– Кого конкретно обвиняют в убийстве?

– Никого. Многие слышали, как убийца ударил убитого и побежал к окну. Некоторые даже видели, как он спрыгнул вниз и побежал по дорожке.

– Что потом?

– Возможно, на улице его ждала машина. Пока это все, что мне сообщили. Следствие ведет опытный следователь, Анатолий Максимович Тихомолов. Он раньше работал в центральной прокуратуре следователем по особо важным делам. Я ему уже говорил о вас. Насколько могу судить, он не особенно обрадовался вашему возможному участию в этом расследовании, но и особо возражать не стал. Обычно следователи очень ревниво относятся к подобному параллельному расследованию, но он специалист достаточно опытный, и человек мудрый – понимает, что вы можете ему помочь. И учтите, в числе свидетелей, или подозреваемых, может оказаться посол другой страны со своей супругой, а у них дипломатический иммунитет. Еще там был Турелин, тоже чрезвычайный и полномочный посол. Он работал послом в Болгарии и Румынии, до того как стал начальником управления.

– Теперь ясно, откуда они знакомы с Тудором Брескану, если Турелин раньше работал в Румынии… Насколько я понял, Илона и Тереза очень близкие подруги, и присутствие там Харазова тоже оправданно. Но как там оказались другие две пары?

– Харазов, Царедворцев и Пашков давно знают друг друга. У Пашкова и Харазова были акции телефонной компании Царедворцева. Кроме того, алюминиевая компания поставляла свою продукцию в «Росвооружение». Подробностей не знаю, но они были связаны деловыми отношениями, это точно, поэтому и оказались вместе в одном доме.

– И кто-то ударил ножом Пашкова.

– Правильно. Хотя все, кто там присутствовал, уверяют, что это был человек со стороны, который выпрыгнул в окно и сбежал по дорожке в сторону парковки автомобилей.

– Почему тогда вы им не верите?

– А разве я сказал, что не верю?

– Иначе вы бы меня не позвали. Это во-первых. Не стали бы рассказывать о дипломатическом статусе Тудора Брескану и господина Турелина. Это во-вторых. Ну и, наконец, не обмолвились бы, назвав их всех то ли свидетелями, то ли подозреваемыми. Значит, вы, или ваш следователь, все-таки считаете всех присутствующих подозреваемыми. Или я ошибаюсь?

– Нет, не ошибаетесь, – согласился генерал. – Дело в том, что на дорожке у дома снега почти не было, и убийца вполне мог сбежать именно отсюда. А вот дальше к воротам снег лежал, и там не нашли никаких следов. Но самое главное – другое. Парковка машин у этого дома примыкает к другой парковке соседнего коттеджа, и там круглосуточно дежурят двое охранников. Они привезли сына известного олигарха и как раз вечером дежурили у машин, ожидая, когда он выйдет. Самое интересное, оба в один голос утверждают, что мимо них никто не пробегал и никаких машин рядом не останавливалось. Значит, убийца не мог уйти с этой стороны. Тогда ему нужно было пробежать через другие ворота на глазах у всех обитателей дома. А они утверждают, что его не видели. Это просто невозможно!

– Запутанная история, – согласился Дронго. – Но ведь, как вы сами понимаете, так не бывает. Убийца не мог растаять в воздухе, и его должен был видеть кто-то из людей, живущих в доме.

– Вот уже четыре дня следователь и его помощники пытаются это выяснить, – сдержанно сообщил Сергей Владимирович, – и все свидетели в один голос утверждают, что ничего не видели. Хотя некоторые слышали, как убийца наносил удар и прыгал в окно. Вы должны нас понять. Мы заинтересованы в скорейшем расследовании этого непонятного преступления. Чем больше проходит времени, тем больше слухов. Сейчас после затянувшихся новогодних многодневных каникул все уже вышли на работу, и новые сплетни будут особенно интересны.

– Понимаю, – кивнул Дронго. – Мне нужно будет встретиться со следователем, почитать протоколы допросов, возможно, переговорить с некоторыми участниками новогоднего праздника, побывать на месте происшествия.

– Когда хотите. Завтра утром можете выехать на место. Я пошлю с вами полковника Резунова. Вы его хорошо знаете.

– Виктора Андреевича? Конечно, знаю. Но до этого я хотел бы встретиться со следователем. Это самое важное. Он должен понять, что я не являюсь процессуальной фигурой в данном расследовании и могу быть всего лишь консультантом, да и то если он не будет возражать.

– Вы можете с ним переговорить, – взглянул на часы Шаповалов, – думаю, сейчас не так поздно, и вы можете встретиться. Если хотите, я сам позвоню ему.

– Это было бы гораздо лучше, – кивнул Дронго.

Генерал достал мобильный телефон и набрал номер.

– Алло, Анатолий Максимович? Здравствуйте! Шаповалов говорит. Звоню вам по поводу нашего эксперта. Он сейчас как раз у меня. Хочет с вами встретиться. Когда вы сможете с ним увидеться?

– Сегодня уже поздно, – ответил Тихомолов, – завтра в девять тридцать я буду его ждать. Только мне нужны его точные данные, чтобы выписать пропуск, иначе человека со странной кличкой Дронго просто не пустят в наше ведомство.

– Конечно, – согласился Шаповалов, – записывайте, диктую.

Он продиктовал данные Дронго и, попрощавшись, положил телефон на столик перед собой. Затем взглянул на обоих мужчин, сидевших перед ним.

– Вы, наверное, уже жалеете, что позвонили мне прямо по дороге из аэропорта? Понимаю, что мы вас слишком сильно загружаем. После Баратова – и сразу такое преступление. Обещаю, что это в последний раз… Вы все-таки частный эксперт и не обязаны нам помогать, не являясь нашим штатным сотрудником. Хотя мы бы не возражали, если бы вы поступили к нам на работу в любом качестве. Даже в качестве консультанта.

– Спасибо, – улыбнулся Дронго, – но я предпочитаю оставаться «свободным художником». В моем возрасте трудно менять привычки. А с моим плохим характером почти невозможно иметь в начальниках какого-нибудь чиновника. Я могу послать его так далеко, что меня сразу уволят с работы.

– Убедили, – рассмеялся Шаповалов. – Но с этим преступлением, надеюсь, вы нам поможете.

– Постараюсь, – поднялся Дронго, пожимая на прощание генералу руку. Не сказавший ни единого слова Эдгар Вейдеманис тоже пожал руку Шаповалову, и они вдвоем вышли из кабинета.

Уже в салоне автомобиля Дронго спросил своего друга:

– Ну, что ты об этом думаешь?

– Судя по всему, у них нет очевидного подозреваемого, – мрачно ответил Вейдеманис, – а начальство торопит, и нужно срочно закрывать дело, в котором в качестве свидетеля может проходить иностранный посол. Поэтому решили к следователю прибавить и тебя.

– Похоже… Мне ужасно интересно, что там делали два певца, которые терпеть не могут друг друга – Роберт Криманов и Марек Лихоносов. Как они оказались вместе и кто их пригласил?

– Это ты можешь выяснить у самого Криманова, – напомнил Эдгар, – вы ведь, кажется, знакомы.

– Обязательно узнаю. И еще один интересный факт. Возможно, мужчины действительно были связаны общими бизнес-проектами или имели акции компаний своих знакомых, а вот их жены ненавидят друг друга. Пары Брескану и Харазовых терпеть не могут пары Царедворцевых и Пашковых. Я имею в виду женщин, конечно. Так получилось, что я слышал их разговоры во время приема. Они готовы были вцепиться друг другу в горло, а оказались вместе на праздновании Нового года…

– В таких компаниях все готовы вцепиться друг другу в горло, – возразил Вейдеманис, – но все равно собираются и мило улыбаются, не особенно скрывая своей ненависти.

– Думаешь, убийца действительно был со стороны?

– Если это профессиональный киллер, он не стал бы использовать нож, – сказал Эдгар, – тем более из коллекции ножей, которая была в доме. Похоже на спонтанное убийство. Профессионалы так не действуют, ты это знаешь лучше меня.

– Знаю, конечно. Давай прямо сейчас позвоню Роберту Криманову, попытаюсь узнать у него, что там произошло. – Он достал телефон, нашел номер певца. – Добрый вечер, Роберт! Вас беспокоит Дронго.

– Очень приятно, – услышал он голос Криманова. – Я рад, что вы мне позвонили.

– Я слышал об ужасном событии, которое произошло несколько дней назад.

– Действительно, ужасное. Кто мог подумать, что наша вечеринка так трагически закончится… Бедная Кира! Мне ее так жалко.

– Вы были в доме, когда это случилось?

– Конечно. Я все видел и слышал. Это был какой-то придурок, отморозок, который решил поживиться в богатом доме. И случайно встретил Пашкова.

– Вы успели разглядеть убийцу?

– Нет. Но все слышал. Когда мы встретимся, готов все рассказать. Я и следователю так сказал.

– Вы были там вместе с Лихоносовым?

– С этим гнидой… Вот так всегда бывает, когда оказываешься в компании с человеком, с которым не хочешь видеться. Если бы я знал, что он там будет, я бы никогда туда не поехал. Но позвонила Кира и уговорила меня. Оказалось, что там будет и этот гнусный тип.

– А почему вы поехали без жены?

– Мы с ней уже подали на развод, – сообщил Роберт, – не сошлись характерами. Это молодая дурочка так и не поняла, с кем живет.

– Сочувствую.

– Напрасно. Я даже рад, что от нее избавился. Правда, сейчас эта идиотка решила претендовать на часть моей собственности, совершенно не понимая термина «совместно нажитое имущество». А какое имущество мы с ней совместно наживали? Никакого.

Кажется, его больше волновал собственный развод, чем убийство Пашкова.

– Мы можем завтра встретиться? – спросил Дронго.

– Конечно, можем. Следователь попросил меня несколько дней не уезжать из Москвы, и мне приходится сидеть в городе, не имея возможности выехать на гастроли. Но с вами я могу увидеться завтра, во второй половине дня. – Певец был явной «совой», тогда как следователь – такой же явный «жаворонок».

– Договорились, – усмехнулся Дронго.

Он убрал телефон в карман и пробормотал про себя:

«Интересное дело. Если я что-то понимаю в человеческой психологии, там все ненавидели друг друга. Но оказались под одной крышей. Когда столько пауков в одной банке, может произойти все, что угодно. Даже такое непонятное убийство».

Глава 4

В половине десятого утра Дронго сидел в кабинете Анатолия Максимовича Тихомолова. Тому было уже за сорок. Немного уставший, внимательный взгляд серых глаз, темные, начинающие седеть волосы, небольшие усы и бородка, делавшие его похожим на чеховских персонажей. Сам он тоже был немного похож на Антона Павловича – сутулый, высокий, в очках. Разговаривал Тихомолов спокойно, не повышая голоса. Увидев вошедшего Дронго, он поднялся, поздоровался за руку, пригласил к приставному столику, а сам уселся в кресло, с любопытством глядя на эксперта.

– Вот вы какой, – начал он после недолгой паузы, – я представлял вас несколько другим.

– Субтильным? Среднего роста, в очках, с большой головой и тщедушным телом, – добродушно проговорил Дронго. – Менее брутальным?

– Вот именно, – без тени улыбки согласился Тихомолов. – Вы больше похожи на актера или профессионального спортсмена, чем на аналитика.

– Просто в молодости занимался спортом, а от родителей достался рост и широкие плечи, – пояснил Дронго. – В свое время владельцами канала РЕН-ТВ были мать и сын Лесневские. Может, вы их помните. Так вот, сын, познакомившись со мной, однажды даже предложил мне сыграть главную роль в каком-то детективе. Ему понравилась моя фактура.

– И вы отказались?

– Конечно. Не люблю дилетантов ни в чем – ни в кино, ни в жизни.

– Это уже характер, – задумчиво произнес Тихомолов, поправляя очки. – Очевидно, высокое начальство решило, что я не смогу справиться с этим расследованием, и подключило «тяжелую артиллерию» в вашем лице.

– Не мне судить, – честно ответил Дронго. – Меня попросили помочь, и я согласился.

– Что вас интересует?

– Все. Все, что там произошло. Не сомневаюсь, что за эти дни вы все там осмотрели и всех допросили. Поэтому прежде всего я пришел к вам. Дело в том, что я случайно оказался знаком со всей этой компанией – мы встречались примерно месяц назад на приеме в резиденции турецкого посла. Видимо, Шаповалов вспомнил об этом факте и решил подключить меня к расследованию.

– Я и не возражаю, – спокойно отреагировал Тихомолов. – Конечно, вы не имеете права на самостоятельные действия – производить выемку документов, официально допрашивать свидетелей или требовать какой-то экспертизы. Но негласно помочь вы способны и можете разговаривать с кем захотите. Если вам нужна будет моя помощь, я готов ее оказать.

– Не нужно говорить мне о моих правах, – усмехнулся Дронго, – я все прекрасно понимаю. Я ведь юрист по образованию и знаю, что не являюсь субъектом уголовно-процессуального права. И все добытые мною доказательства будут ничтожными, если вы их не утвердите и не согласитесь принять. Поэтому не ждите от меня «импровизации». Вы – официальное лицо, и все мои действия будут согласовываться исключительно с вами.

– Очень хорошо. – Тихомолов снял очки, протер стекла и снова их надел. Только потом спросил: – Откуда такая понятливость? Обычно другие эксперты ведут себя куда более вызывающе и независимо.

– Опыт, – пояснил Дронго. – Гораздо удобнее не конфликтовать со следователем, выпячивая себя, а помогать ему делать эту работу. Давайте начнем с плана самого дома, где произошло убийство.

– Пожалуйста. – Тихомолов достал чертеж и развернул его на столе. – Дом предназначен для подобного рода встреч и праздников. Собственно, это большой коттедж, оборудованный самой совершенной техникой, вплоть до спутникового телевидения и подключения к скоростному Интернету. Он построен из натурального дерева, очень теплый, просторный и удобный. На первом этаже большая гостиная с камином, кухня и столовая, соединенные вместе. Вот они здесь, слева от зала. И два кабинета справа. Один – большой, с библиотекой и тяжелой мебелью, а в другом был домашний кинотеатр. На втором этаже пять спальных комнат, окнами выходящие на юг. Дом вообще стоит очень удобно: не запад-восток, а север-юг. В наших северных широтах это очень оправданно. Хотя в доме есть своя автономная система кондиционирования и отопления. Пятая спальня – вот здесь – угловая, выходит окнами на запад. На третьем этаже бильярдная и небольшой теннисный корт. Есть еще комната для любителей сигар, так называемая «сигарная», куда поднимаются любители покурить. Хотя я понял, что гости дымят и на первом, и на втором этажах.

– Где произошло убийство?

– В первой спальне, там как раз оставалась семейная пара Пашковых. Во второй спальне жили Царедворцев и его супруга… простите, его знакомая. В третьей остановились румынский посол со своей женой, в четвертой – Харазов со своей супругой. В пятой спальне были вещи Турелина, который приехал позже всех. Но он клянется, что собирался ночью уехать домой, к своей приболевшей жене. Оба кабинета отдали приехавшим певцам, поэтому кабинет под первой спальней занимал Роберт Криманов.

– И где они были в момент убийства?

– Каждый в своей комнате. Отдыхали перед тем, как спуститься вниз, к новогоднему ужину. Но Илона Брескану отправилась на кухню – ей было интересно посмотреть, как работает кухарка.

– Кухарка подтверждает ее слова?

– Да. Они обе услышали крик и вместе побежали на второй этаж.

– Это уже алиби. Кто еще?

– Турелин уверяет, что был на лестнице и первым побежал на крик. Он ворвался в комнату как раз в тот момент, когда неизвестный убийца прыгнул из окна второго этажа вниз. С этой стороны дома довольно невысоко, метра три, не больше.

– Что-нибудь в доме пропало?

– Ничего. Абсолютно ничего. Мы пригласили сотрудников фирмы, которые занимаются сдачей подобных коттеджей, и провели полную ревизию. Кроме одной пепельницы, ничего не пропало. Но вряд ли кто-нибудь стал бы лезть в дом ради хрустальной пепельницы. Скорее всего, ее просто разбили предыдущие гости.

– Где были остальные в момент убийства?

– Посла мы не допрашивали. Не имеем права. Но он сам сообщил нам, что спал и ничего не слышал. Глеб Харазов, наоборот, утверждает, что слышал, как кто-то прыгает из окна, и побежал к нему. Его супруга Тереза была в это время в ванной. В соседней спальне находились Царедворцев со своей знакомой, но они уверяют, что ничего не слышали.

– Вы проверяли их показания?

– Не понял вас. Каким образом я мог их проверить?

– Поставить обычный эксперимент. Пошуметь в соседней спальне, а самому остаться в другой комнате, и проверить, слышно ли что-нибудь или нет.

– Мы уже проверили. Они должны были слышать, но не слышали. Во всяком случае, так утверждают оба.

– А когда убивали Пашкова, где была его жена?

– На первом этаже, в кабинете Роберта Криманова. Она зашла к нему, чтобы обсудить план предстоящего новогоднего вечера. Он подтверждает ее слова. Они были вместе, когда сверху раздался крик, а затем звук падающего тела; затем кто-то пробежал к окну, открыл его, спрыгнул вниз и убежал за дом. Роберт не успел увидеть этого человека, но все прекрасно слышал. Потом они вдвоем с Кирой поднялись по лестнице наверх, где в спальне их уже ждал Турелин.

– Значит, он появился в комнате убитого раньше всех?

– Да. Именно так и было.

– Тогда получается не совсем логично. Турелин услышал крик и вышел из своей дальней спальни, а находившиеся рядом Царедворцев и Харазов ничего не слышали?

– Турелин в момент убийства Пашкова уже выходил на площадку перед своей комнатой, чтобы спуститься по лестнице вниз, – пояснил следователь, – поэтому мы можем так точно восстановить картину, почти по секундам. Возможно, убийца проник в комнату, когда Пашков отдыхал. Увидев незнакомца, он, видимо, хотел позвать на помощь и попытался крикнуть, но убийца нанес сильный удар прямо в сердце и побежал к окну. Все же Пашков успел крикнуть перед смертью, и этот крик услышал Турелин, находившийся почти на лестнице. Он вбежал в комнату и увидел спину убийцы, который прыгал вниз. Сразу следом за ним туда ворвались жена убитого и Роберт Криманов. Потом подтянулись и остальные.

– Тогда выходит, что у этих троих абсолютное алиби, – уточнил Дронго.

– Получается, что так, – согласился Тихомолов. – И единственный человек в этой компании, чье алиби невозможно установить, – это как раз румынский посол, так некстати заснувший во время преступления. Ведь его супруга была внизу.

– А остальные ничего не слышали и не могут подтвердить его слова, – понял Дронго. – Ситуация просто дурацкая: полный дом гостей, но никто ничего не может рассказать.

– Вот именно, – кивнул следователь. – Мы проверили дорожку, по которой якобы мог сбежать преступник. У дома она очищена от снега, так что никаких следов не видно. Но ближе к машинам снег лежит, и никто не мог бы пройти на парковку автомобилей, не оставив явных следов. Тем более что на соседней парковке, которую отделяет только символический барьер, все время дежурили двое телохранителей сына одного из наших известных олигархов. И они уверяют, что никто там не пробегал. Но главное даже не это. Преступник не мог уйти в морозную январскую ночь пешком. Его должна была ждать машина или какое-нибудь другое средство передвижения. Но ничего похожего не было. Исходя из этого, можно предположить, что убийцей был кто-то из находившихся в доме, который вообще не добежал до конца дорожки. Услышав шаги людей, он, или она, выпрыгнул из окна, а затем, обойдя дом, вошел с другой стороны. Там есть дверь через кухню. Тем более что на самой кухне в этот момент никого не было, кухарка и Илона побежали наверх. Убийца мог спокойно войти в дом через этот вход и подняться к себе, пока все остальные толпились в спальне у погибшего. Через десять минут они вызвали милицию, а через пятнадцать догадались позвонить в «Скорую помощь». Но ему уже нельзя было помочь.

– Есть заключение патологоанатомов? Что они говорят?

– Смерть наступила от удара колющим предметом. Нож, который мы отправили на экспертизу, был признан орудием убийства. Удар был точный и привел к почти мгновенной смерти.

– Удар нанес мужчина, или такой удар могла нанести и женщина?

– Мне нравится ход ваших мыслей, – признался Тихомолов. – Я тоже поставил эти вопросы перед врачами. Считается, что подобный удар может нанести только мужчина, но наши эксперты полагают, что женщина тоже могла совершить нечто подобное. Удар был не столько сильным, сколько точным, и задел сердце.

– Две женщины из присутствующих были раньше спортсменками, – напомнил Дронго, – вы же их видели. Каждая их них могла ударить с гораздо большей силой, чем обычный мужчина.

– Но у обеих есть алиби, – напомнил следователь, – хотя эту версию мы тоже отрабатывали. В доме было пятеро женщин, и логично предположить, что кто-то из них мог нанести такой удар. Первой на подозрении у нас супруга самого Пашкова, хотя у нее абсолютное алиби: в момент убийства она была на первом этаже и обсуждала с Кримановым детали вечера.

– У Пашкова осталось завещание?

– Мне об этом неизвестно. Не думаю, что он специально оговаривал какие-нибудь условия. Все-таки он был достаточно молод, сорок шесть лет. В таком возрасте обычно не думают о смерти и не составляют завещаний.

– Его жена погибла несколько лет назад в какой-то катастрофе. Возможно, я ошибаюсь, но тогда же погиб и его компаньон.

– Не ошибаетесь. Мы отрабатываем все возможные версии. Примерно четыре года назад произошла автомобильная авария. Его жена была за рулем, компаньон сидел рядом. Оба погибли: жена – мгновенно, компаньона успели довезти только до больницы.

– Почему они оказались вместе?

– Он возвращался с их дачи, когда едва не столкнулся с машиной самого Пашкова. Супруга Пашкова увидела, в каком состоянии находится компаньон ее мужа, и сама села за руль, чтобы довезти его до дома, а детей отправила с водителем. Вот такие иногда случаются трагедии. В них врезался неправильно свернувший самосвал. Водителя сразу нашли и осудили. Дали восемь лет за аварию, которая сделала Пашкова вдовцом.

– И оставила без компаньона.

– Именно так.

– А нынешние компаньоны? Ведь Пашков был владельцем крупной алюминиевой компании и имел дела с Харазовым?

– И не только с ним. Он поставлял алюминий и телефонной компании Царедворцева, и «Росвооружению». Наши эксперты сейчас тщательно проверяют все его сделки.

– Ясно. Кто совершил аварию? Известно, где он сидит?

– Под Челябинском. Номер колонии у нас записан. Уже отсидел четыре с лишним года и, если ничего особенного не произойдет, возможно, уже через год досрочно выйдет на свободу. – Тихомолов порылся в своих бумагах. – Вот, пожалуйста, Бурхон Фархатов. Пятьдесят пятого года рождения. Видите, какую гигантскую работу мы провели за несколько дней? Но пока конкретных результатов нет, и у нас все проходят как свидетели. Даже румынский посол, не имеющий никакого алиби.

– Возможно, смерть Пашкова была выгодна кому-то из его компаньонов или конкурентов. Вы эту версию отрабатывали?

– В первую очередь. Когда убивают такого крупного бизнесмена – это всегда большие деньги. Но в компании у него все нормально. Последняя налоговая проверка проводилась в прошлом году. Недостачи были, но в пределах нормы. Он основной владелец компании, и его смерть никому не была выгодна – ни компаньонам, ни сотрудникам, ни подчиненным. Кстати, он оказывал помощь и семье погибшего Исая Леонтовича. Это мы тоже установили. Пашков перечислял вдове Леонтовича и ее дочери довольно большую сумму ежемесячно. Вот копии документов. Около пятидесяти тысяч рублей каждый месяц, в течение уже четырех лет.

– Значит, был хорошим человеком, если не оставил их без помощи, – согласился Дронго. – Тогда получается, что убийца – случайный воришка, забравшийся на новогодние праздники в богатый дом, чтобы поживиться, и случайно встретивший одного из арендаторов дома.

– Похоже, что эта версия у нас пока основная. Иначе трудно понять, кому и зачем понадобилось такое нелепое убийство. Тем более использовать первое попавшееся оружие, висевшее на стене.

– Но никаких следов возможного вора и убийцы вы не нашли?

– Не нашли.

– Тогда эта версия нам не подходит, – решительно заявил Дронго. – Если это случайный грабитель, почему он так глупо рисковал? В доме было столько мужчин, один он никогда с ними не справился бы. И куда сбежал? Каким образом испарился? Вчера Сергей Владимирович сказал мне, что там был и другой вход, минуя парковку автомобилей.

– С другой стороны коттеджа, – показал на карте Тихомолов. – Но такое вообще невозможно. Это – южная дверь на соседний участок, и если бы неизвестный убийца попытался сбежать отсюда, его наверняка увидели бы все обитатели дома, находившиеся в коттедже, так как окна четырех спальных комнат выходят на юг. Вдобавок его должны были увидеть соседи, проживающие в другом коттедже, если бы он попытался уйти мимо их дома. А там было полно людей, кстати, и детей, которые бегали вокруг дома, несмотря на поздний час. Всего человек двадцать или двадцать пять. Они тоже встречали старый Новый год.

– И еще один очень неприятный факт, который перечеркивает возможную версию случайного убийства, – напомнил Дронго, – оружие.

– Мы его нашли. Нож лежал на полу рядом с убитым.

– Все правильно. А теперь давайте вернемся на несколько секунд назад. Ведь Турелин был уже у лестницы, когда услышал крик и побежал к спальне. Сколько времени он бежал? Секунд десять?

– Меньше. Пять или шесть.

– И когда ворвался, увидел спину прыгающего мужчины?

– Да. Все так и было.

– Логично предположить, что этот неизвестный убийца нанес удар и побежал к окну. У него не должно было остаться времени на другие действия.

– Да, он физически больше ничего не успел бы, только бросить нож и побежать к окну, – согласился Тихомолов. – Возможно, убийца испугался, услышав шаги в коридоре.

– Тогда поясните, каким образом он успел так тщательно вытереть нож, что на нем не осталось ни одного отпечатка пальцев. Вам не кажется, что для случайного грабителя, с перепугу ударившего ножом оказавшегося в доме арендатора коттеджа, он был слишком предусмотрительным, даже не забыл стереть отпечатки пальцев с рукоятки ножа, находясь в таком цейтноте?

Тихомолов нахмурился. Он понимал, что эксперт абсолютно прав.

– Мы тоже считали версию случайного грабителя абсурдной, – после недолгого молчания признался он.

– Тогда у нас остается единственный вывод, который мы вправе сделать, – задумчиво произнес Дронго, глядя на схему коттеджа, – это преступление было не спонтанным и случайным, а намеренным и вполне продуманным. Убийца не только успел нанести роковой удар, но и тщательно стер все отпечатки пальцев, перед тем как покинуть комнату. Или работал в перчатках, что тоже указывает на продуманность его действий. – Я сегодня поеду туда и все осмотрю на месте, а потом побеседую со свидетелями. Обещаю, что сообщу вам о любых, даже самых незначительных фактах, которые будут иметь отношение к делу. Но у меня к вам просьба.

– Говорите, – разрешил Тихомолов.

– Мне нужно ознакомиться с показаниями всех свидетелей, если это возможно.

– Конечно. Когда хотите. Только читать будете в моем кабинете.

– Тогда прямо сейчас, – попросил Дронго. – Не будем терять времени. Я сяду в углу и постараюсь не мешать вам.

– Вы всегда такой скромный, или это специально для меня? – с любопытством взглянул на Дронго Тихомолов.

– Конечно, я притворяюсь специально для вас.

– А вы интересный человек, – признался следователь. – Я бы с удовольствием поговорил с вами после окончания этого расследования.

– Договорились. Встретимся сразу после того, как изобличим убийцу.

– Вы уверены, что мы его вычислим?

– Убежден. Нет таких преступлений, чтобы невозможно было найти преступника.

– Нам бы вашу убежденность… – пробормотал Тихомолов. – Вы знаете официальную статистику раскрываемости тяжких преступлений? Она не такая идеальная, как вам кажется.

– Я знаю. Но здесь есть масса других факторов – отсутствие опыта у следователя, неумение видеть очевидные просчеты преступника, читать возможные следы, которые всегда остаются на месте любого преступления, работать со свидетелями и с документами… В конечном итоге любое преступление бывает кому-то выгодно, и вычислить этого человека всегда возможно.

– Я сейчас попрошу принести нам все протоколы допросов и заключение экспертов, хотя это и не совсем правильно с точки зрения процессуального кодекса, – вместо ответа проговорил Тихомолов, поднимая трубку.

Глава 5

В этот день Дронго закончил читать материалы только к пяти часам вечера, и ехать на место происшествия было уже достаточно поздно. Поэтому позвонил Роберту Криманову, и они условились встретиться в новом ресторане «Принцесса Турандот», куда любил ходить сам Криманов. Певец ждал гостя в отдельном кабинете за занавесками, стол был уже накрыт. Когда Дронго вошел, он поднялся и протянул обрадованно руку.

– Хорошо, что вы нашли время, а то я думал, что придется ужинать в одиночку.

– Вы все-таки разво́дитесь, – уточнил Дронго, усаживаясь напротив.

– Безусловно. И давно пора. Она меня просто достала. Вы знаете, жить рядом со стервой еще можно. Стервы бывают истеричные, но изобретательные, страстные и достаточно забавные. А вот жить рядом с меланхоличной дурой, у которой каждый второй день депрессия, а каждый первый она говорит и делает глупости, – просто невыносимо. Поэтому я решил развестись. Хотя эта дурочка нашла какого-то пройдоху-адвоката, который вчинил мне иск на полтора миллиона долларов. Он думает, что сумеет их у меня вытащить…

– У вас не было брачного контракта?

– Конечно, нет. Кто мог подумать, что я так скоро разведусь? Она казалась такой милой, очаровательной в своей простоте, симпатичной девочкой… А выйдя замуж, обнаружила свое истинное лицо. Дура и мещанка, которую интересуют только шмотки. Она даже названия моих альбомов толком не помнит. Ее интересовали только гонорары за них.

– Надеюсь, у вас все сложится хорошо.

– Уверен, что так и будет, – кивнул Криманов. – Попробуйте этот салат. Здесь неплохо готовят.

– Я бывал тут несколько раз, – ответил Дронго.

– Что мы будем пить? – спросил Роберт.

– Мне минеральную воду без газа.

– А что-нибудь покрепче?

– Закажите себе. Я не очень пьющий человек, мне все равно.

– Тогда бутылку водки, – решил Криманов и обратился к официанту: – Скажи, чтобы дали из той серии, которая у них была в прошлом месяце.

Официант исчез и уже через минуту появился с запотевшей бутылкой водки. В пузатых рюмках жидкость казалось тягучей и серой. Они чокнулись, но свою Дронго только пригубил.

– Что у вас там случилось? – поинтересовался он. – Как произошло это убийство?

– Какой-то маньяк, психопат, – отмахнулся Криманов. – Киру действительно жалко. Молодая женщина осталась вдовой. Рядом с такими дорогими коттеджами нужно ставить специальную охрану – времена сейчас такие гадкие, – а у них несколько охранников на весь поселок. И все знают, что такой огромный дом стоит неохраняемый. Вот всякая шушера туда и лезет.

– Вы считаете, это был случайный грабитель?

– Совсем не случайный. Он точно знал, куда лезет. Там только дорогих телевизоров семь или восемь штук. А еще компьютеры, телефоны, всякие приставки… В общем, есть, чем поживиться.

– Насколько я слышал, в доме ничего не пропало, кроме одной пепельницы…

– Значит, просто не успел взять. Несчастный Пашков его застукал, и он ударил его ножом, снятым со стены. А потом сбежал. Турелин видел его спину, когда он прыгал в окно. Как он не разбился, сам не понимаю. Но выжил, сукин сын, и сбежал.

– Вы были внизу, как раз под этой комнатой?

– Правильно. И не один, а вместе с Кирой. Могу дать показания хоть на детекторе лжи, что в момент убийства мы с ней вместе были в кабинете, и она не ударяла своего мужа ножом. Вы знаете, в таких случаях обычно подозревают жену. Но Кира – большая умница и хорошая девочка. Зачем ей убивать мужа, который столько для нее сделал? Ее первый супруг был светотехником. Они поженились, когда она только приехала в Москву и поступила в Гнесинку. Еще на втором курсе. Он был старше нее на восемь лет, москвич – следовательно, московская прописка и свое жилье. Когда она родила, ей было только девятнадцать лет. Такая молодая и неопытная провинциалочка. Потом быстро разобралась, что к чему. Для красивой женщины жить в однокомнатной квартире, вечно нуждаясь и стараясь дотянуть до зарплаты или стипендии, просто немыслимо. Фигурка у нее была ладная, голосок неплохой, и ее взяли сначала в один коллектив, потом в другой. А уже когда закончила Гнесинку, попала к самому Мавзону. Вот тогда и развелась со своим первым мужем. У нее появился обеспеченный друг – правда, женатый, но все равно достаточно обеспеченный, чтобы купить ей двухкомнатную квартиру. Потом другой друг, который подарил ей машину и устроил ее девочку в хорошую школу… В общем, она умница, сумела выжить в такой сложной ситуации. И выйти замуж за Пашкова. А тут такая трагедия…

– Значит, она была в вашей комнате?

– Да. Мы разговаривали, когда наверху раздался крик; потом мы услышали быстрые шаги, словно кто-то бежал к окну. Турелин, который тоже услышал крик, ворвался в спальню, а там уже лежал убитый Пашков и убийца прыгал из окна. Турелин сначала подбежал к убитому и потерял несколько секунд. Хотя я его понимаю, на его месте тоже так поступил бы. Он побежал к окну, но там уже никого не было. Убийца успел забежать за угол, и Павел Афанасьевич не смог его разглядеть.

– Дверь в комнату была открыта?

– Да. Кира взяла ключи с собой, когда уходила ко мне, чтобы потом не помешать мужу. А вторые ключи лежали на тумбочке. Я уверен, что это был чужой. Если бы кто-то из наших, он нашел бы ключи на тумбочке. Но убийца не знал, где их обычно оставляют для клиентов коттеджа, и не мог закрыть дверь. Поэтому и решил сбежать.

– Этого я не знал, – пробормотал Дронго. – Значит, дверь была не заперта, когда там появился Турелин?

– Нет, не заперта. Поэтому убийца ничего не мог сделать, только сбежать.

– А вы, услышав крик и шум, поспешили наверх?

– Вот именно… Давайте еще по одной выпьем. У меня сегодня радостное настроение, избавился от ярма, называемого женитьбой.

Они снова чокнулись, и Дронго опять только пригубил рюмку, тогда как Криманов выпил свою залпом.

– Тогда почему этот крик и топот не услышали в соседней комнате, где находились Царедворцев и Виолетта?

– А он вообще плохо слышит, – парировал Роберт. – В его возрасте нужно уже постепенно отходить от дел.

– Хорошо, что вас не слышит Виолетта.

– Она бы мне голову оторвала, – захохотал Криманов. – Все еще никак не смирится с мыслью, что уйдет на «заслуженный отдых» без мужика в кармане. Вы знаете, какая она была лет пятнадцать-двадцать назад? Половина мужчин нашего города были в нее влюблены. Но она тогда вела такую разгульную жизнь… А потом по-явился Самвел, и казалось, что она наконец разрешит с его помощью все свои проблемы. Но тут нагло вмешалась Илона, отбила Самвела, а как только он разорился, сразу переметнулась к неженатому румынскому послу, быстро нашла с ним общий язык и вышла за него замуж. А Виолетта осталась «на бобах». Так, кажется, говорят. Со временем она с трудом протиснулась на место приживалки рядом с Царедворцевым, но было уже поздно. К тому же у Царедворцева есть еще и старшая дочь Ольга, которая вывернется наизнанку, но ничего не отдаст пришлым.

– Очень образно. Выходит, они ничего из своей комнаты не услышали… – задумчиво протянул Дронго.

– Может, он в ванной был. И она вместе с ним. Говорят, когда принимаешь общую ванну с молодой, это очень укрепляет силы и тонизирует их. Только для молодой любовницы Виолетта уже слишком стара.

– А Брескану тоже ничего не слышал?

– Кажется, ничего. Он уверяет, что устал и лег спать. Имея такую безумную самку, как Илона, можно не просто устать, а по-настоящему выдохнуться!

– Вы ее не очень-то любите, – заметил Дронго.

– Терпеть не могу, – признался Криманов. – Есть такие женщины, абсолютно законченные стервы. Готовые переспать с любым мужиком, который их поманит.

– По-моему, большинство мужчин тоже из этого типа людей.

– Не путайте мужчину с женщиной. Это разные понятия, – нравоучительно произнес Криманов. – Как это говорят… «То, что позволено Юпитеру, не позволено быку».

– Хорошо, что нас не слышат феминистки и борцы за женское равноправие, – рассмеялся Дронго и задал следующий вопрос: – Ее подруга Тереза со своим супругом тоже ничего не слышали?

– Нет, крик они, возможно, и слышали, но не обратили внимания. А когда мы все оказались в спальной комнате и начали шуметь, они тоже вышли из своей комнаты и присоединились к нам. А потом приехали сотрудники милиции, прокуратуры и следственного комитета.

– А где был Марек Лихоносов?

– В своей комнате. Он чуть позже тоже поднялся и предложил свои услуги.

– В каком смысле?

– Спросил у Турелина, чем можно помочь. Вид у него был испуганный. Мужчины с его сексуальной ориентацией, наверное, тяжелее переживают подобные преступления. Ведь душа у него женская.

– Вы опять за свое… Давайте оставим эту тему.

– Хорошо. Я только отвечаю на ваши вопросы.

– Вы не уточнили, кто именно его пригласил на этот вечер?

– Конечно, уточнил. Пашков и пригласил. Он хотел весело провести время, а жалобные стоны и кривляние Марека подходили как нельзя лучше. Они планировали большую программу на тринадцатое января.

– Он ведь раньше был танцором?

– Так себе танцор, ни рыба ни мясо.

– Но если сам Мавзон взял его в свою труппу…

– Это ничего не значит. Мавзон гениально разбирается в музыке, но не в танцах, и поэтому продолжает верить таким типам, как Марек. Хотя это и не мое дело.

– Лихоносов мог убить Пашкова?

– Он мог сделать все, что угодно. Любую пакость, которая только есть на свете. Но Пашкова он не убивал, это абсолютно точно.

– Почему вы так уверены? Вы же его не любите?

– Терпеть не могу. Только все равно он не смог бы нанести этот удар. Дело в том, что у него правая рука была сломана еще десять лет назад. Вот тогда его и поперли из труппы Мавзона. А он, глупышка, решил петь, не понимая, чем все это закончится… Но потом помогли его друзья – сделали ему немыслимую рекламу, выпустили его диск, который бесплатно раздавали всем желающим, стали публиковать разные статьи – и народ пошел на эту пустышку, серьезно полагая, что критики разбираются в музыке лучше, чем обычные люди. А теперь критики, словно их с цепи спустили, набросились на Марека. Вот он и психует, понимая, что скоро и этих денег может лишиться. Так что ударить Пашкова правой рукой он не мог. А следователь говорил, что убийца бил правой, значит, точно не Марек.

– Убедительное свидетельство в пользу Лихоносова, – кивнул Дронго. – А кто мог? В доме, кроме вас, были еще четверо других мужчин – сам Турелин, Харазов, Царедворцев и посол.

– Турелин был в момент убийства на лестнице, – напомнил Роберт, – следовательно, остаются трое. Царедворцева я бы сразу вычеркнул. Он не сумел бы справиться с более молодым и сильным Пашковым. Остаются двое – Харазов и посол. Если бы я выбирал убийцу, то выбрал бы посла. Он знает, что ему ничего за это не будет, и у него могли быть личные мотивы. Ведь Илона закидывала удочку и к Пашкову, пытаясь поймать его в свои сети. Но у нее тогда ничего не вышло, хотя, думаю, она всегда об этом жалела. Посол – фигура значительная, но бедная. Какие у румынского посла могут быть деньги? Погибший Пашков мог скупить половину Румынии, и это, конечно, раздражало и обижало Илону. Она так долго искала надежное пристанище, а нашла пустое место… Цветная оболочка вместо настоящего содержимого. Может, они возобновили свои отношения с Всеволодом Георгиевичем и посол об этом узнал? Не каждый муж потерпит измену своей супруги, тем более такой красивой и очаровательной женщины, как Илона.

– Значит, у нас уже есть один подозреваемый. Тоже неплохо. А Харазов мог убить Пашкова?

– Харазов может сделать все, что угодно. Он у нас мастер «грязных дел». Но зачем ему убивать такого богатого и влиятельного друга, как Пашков, не понимаю. И ничего личного между ними не было.

– Двое, – подвел итог Дронго. – Насчет Турелина тоже не все понятно. Находившиеся в спальнях гости, рядом с комнатой, где убивали Пашкова, ничего не слышали, а Турелин, стоявший на лестнице, все услышал и первым ворвался в комнату. А если он сам и убил, а потом крикнул и пробежал по комнате, имитируя побег убийцы. Ведь, кроме него, убийцу так никто и не заметил.

– Да, это правда, – задумался Роберт. – Но Турелин слишком грузный и солидный, чтобы представить его бегающим по комнате. Хотя, как версия, ваше предположение вполне подходит. Значит, конкретных подозреваемых у нас трое.

– А если больше? – предположил Дронго. – Ведь такой отработанный и точный удар могла нанести и женщина.

– В каком смысле?

– В самом прямом. Точный удар в сердце. Сильная женщина, бывшая спортсменка. А вы ведь наверняка знаете, что Илона и Тереза – бывшие спортсменки.

– Конечно, знаю. Господи, точно! Но зачем им убивать Пашкова? Хотя подождите… У Илоны мог быть мотив: Пашков предпочел жениться на Кире, выбрав ее вместо самой Илоны, но зачем это нужно Терезе? Ее можно смело исключить!

– Слишком много подозреваемых, и слишком неправдоподобно выглядит версия со случайным убийцей. Это не было случайностью. Преступление тщательно подготовили и хорошо спланировали. Обратите внимание, что на рукоятке ножа, которым убили Пашкова, преступник не оставил своих отпечатков пальцев, а значит, это было не спонтанное преступление, а продуманное.

Роберт нахмурился, но возражать не стал.

– Насколько я понял, ваше появление в этом коттедже оплатил Пашков? – продолжал Дронго.

– Верно.

– И он же пригласил Лихоносова?

– Да. Все правильно.

– И он заказал этот коттедж. Тогда получается, что он просто идеально подготовился к собственному убийству. Либо это сделал единственный человек, который мог уговорить его пригласить вас и Лихоносова на новогодний ужин и нанести ему удар, – его жена Кира. Хотя я еще не понимаю, зачем ей это было нужно.

– Она не убивала, – быстро возразил Криманов, – в этом вы можете не сомневаться. На сто процентов. – Он поднял бутылку, налил себе еще одну рюмку, увидел, что Дронго к своей не притронулся и махнул рукой. Затем залпом выпил.

– Откуда такая уверенность? Только потому, что вы слышали крик над головой? Это еще не доказательство.

– Она была рядом со мной, когда произошло убийство, – упрямо повторил Криманов. – Ну почему вы не можете мне просто поверить?

– Я вам охотно верю. Но, согласитесь, для следователя или прокурора ваши слова не выглядят достаточно убедительными. Она могла вас подговорить дать ложные показания.

– Какие, к черту, ложные показания?! – возмутился Криманов. – Мы с ней знакомы уже тысячу лет! Мы познакомились с ней еще тогда, когда она работала у Мавзона. Я же вам говорю, что она его не убивала.

– Вы хотите что-то добавить?

– Хочу. Только между нами. У нее абсолютное алиби. Абсолютное! Вы меня понимаете?

– Не совсем.

– Мы занимались любовью в кабинете, когда услышали крик наверху, – пояснил Роберт. – Только не нужно об этом никому рассказывать. Я знаю вашу порядочность и выдержку.

– Значит, вы любовники?

– Нет, – поморщился Криманов, – конечно, нет. Какие мы, к черту, любовники? Просто вспомнили былые годы, решили немного похулиганить… Ей, наверное, тоже скучно с этим «денежным мешком», а меня достала моя дурочка. Поэтому, когда она спустилась ко мне в кабинет, чтобы узнать, какие песни я буду петь, я предложил ей немного «покувыркаться». Она поломалась для вида и согласилась. Так что я знаю точно, что она никого не убивала.

– Вы заранее договорились, что она к вам спустится?

– Ну да. Меня задело, что ее муж будет платить мне деньги. Знаете, такая мелкая пакость раба. Когда-то я покупал ей бутерброды, а сейчас она жена миллионера, и он вызывает меня на дом, как своего слугу. Вот я и решил «получить небольшую компенсацию». Тем более что она не особенно возражала. Мы договорились, что ровно в восемь Кира будет у меня в кабинете.

– Вы сказали об этом следователю?

– Конечно, нет. Наверху убивают мужа, а внизу жена отдается популярному певцу… Что бы он сделал в таком случае? Объявил бы все мои показания ложными и сделал бы меня главным подозреваемым. Любовник и жена убивают мужа! Хотя зачем мне это нужно, совсем не понятно. И, тем более, зачем нужно Кире оставаться вдовой. Она была бы последним человеком в нашей компании, кто бы этого захотел. Вы бы видели, как она переживала на похоронах! С трудом сдерживалась…

– У вас безупречная логика, – вздохнул Дронго.

– Я дал вам наводку, – мрачно сказал Роберт, наливая себе еще водки, – а вы ищите возможного убийцу. Я почти уверен, что это наш румынский посол. Нужно еще проверить его предков, может, среди них был и знаменитый граф Дракула.

– Насколько я помню, вампиров среди вас не было, – усмехнулся Дронго, – но я приму к сведению ваши слова. – Он поднялся. Роберт тоже попытался встать, но не смог. – Сидите, – махнул рукой Дронго. – Надеюсь, вы приехали сюда с водителем?

– Да, он ждет меня в машине.

– Очень хорошо. Позовите его, пусть потом вас заберет. И последний вопрос: вы знали заранее состав участников этого торжества?

– Нет, не знал. Нам такие подробности не сообщают. И учтите, тринадцатого вечером намечался грандиозный банкет, и должны были подъехать еще несколько семейных пар, в том числе и ваш знакомый.

– Какой знакомый?

– Генерал Шаповалов, – шепотом выдохнул Роберт и приложил палец к губам: – Только об этом никому ни слова. Ни-ко-му.

Дронго вышел из ресторана в окончательно испорченном настроении.

Глава 6

На часах было около семи вечера, когда эксперт позвонил Шаповалову:

– Извините, что беспокою, Сергей Владимирович. Я хотел бы переговорить с Харазовым и его женой. Можете ему позвонить?

– Хорошо, – сразу согласился генерал. Через пару минут он перезвонил: – Вам повезло. Они сейчас в городе. Глеб Алексеевич скоро подъедет, а его супруга дома. Запишите их адрес, они будут ждать вас у себя через час. Успеете?

– Да, конечно. Спасибо.

Дронго перезвонил Вейдеманису:

– Мне нужны данные по финансовому положению Царедворцева, Харазова и убитого Пашкова. Все, что сможешь найти. Ты меня понял? У них достаточно известные компании, наверняка есть сайты и свои странички в Интернете. В общем, собери все, что сможешь.

– Сделаю, – пообещал Эдгар.

Дронго отправился на Чистые пруды, где находился комплекс зданий, в одном из которых была двухэтажная квартира Харазова, стоившая около пяти миллионов долларов. После тщательной проверки документов Дронго поднялся с одним из охранников на четырнадцатый этаж к квартире Харазова. Дверь открыла миловидная горничная – очевидно, филиппинка. В этом сезоне было модно иметь прислугу из Юго-Восточной Азии. Девушка забрала у гостя верхнюю одежду, провела его в просторную гостиную, улыбнулась и, смешно выговаривая слова, объявила, что хозяйка сейчас спустится.

Из гостиной открывался прекрасный вид на город. Дронго услышал шаги и обернулся. В комнату вошла Тереза. На ней был светло-голубой брючный костюм от известной немецкой фирмы, волосы собраны под две изящные заколки. Тереза шагнула к гостю и протянула руку.

– Добрый вечер. Глеб Алексеевич скоро будет. Он, как обычно, застрял в пробке. Садитесь пожалуйста, – показала она на кресло, сама устраиваясь на диване. – Что будете пить?

Филиппинка вкатила столик с напитками.

– Минеральную воду без газа, – попросил Дронго.

– Мне мартини, – приказала Тереза. – Она принимала гостя дома, но успела надеть дорогие часы с бриллиантами и серьги с голубыми камнями под цвет платья.

– Харазов позвонил мне и сказал, что вас интересует эта жуткая история с убийством Пашкова. Мы все были в таком ужасном состоянии. Можете себе представить, поехали встречать Новый год – и получили убийство нашего друга…

– Представляю, – мрачно кивнул Дронго, принимая стакан с минеральной водой. Наверное, вы с мужем очень переживали.

– Конечно. Бедный Всеволод Георгиевич! Кто мог подумать, что все закончится так печально?

– Они дружили с вашим мужем?

– Я бы не назвала это дружбой. Скорее они были партнерами по бизнесу. Деловыми партнерами. Насколько я знаю, компания Пашкова поставляла свою продукцию для концерна, в котором работает мой супруг. Но других подробностей не знаю.

«Интересно, откуда у высокопоставленного чиновника госконцерна лишние пять миллионов долларов на покупку такой квартиры, – иронично подумал Дронго, – или на бриллианты для жены?», а вслух спросил:

– А с его супругой Кирой вы общались?

– Не особенно, – вздохнула Тереза, – у нее сложный характер. С ней вообще мало кто общался.

– Почему?

– Ее манеры и круг общения не всегда соответствовали ее статусу – что поделаешь, бывшая провинциалка. Ей просто повезло, что она сумела найти такого мужа. В ее положении обычно довольствуются гораздо меньшим.

– Но вы поехали встречать Новый год вместе, – иронично улыбнулся Дронго.

– Мы не всегда выбираем жен наших друзей, – немного лицемерно вздохнула Тереза. – Из тех, кто там был, я лично дружу только с Илоной. Это супруга румынского посла. Мы вместе с ней подходили к вам во время приема в резиденции турецкого посла.

– Конечно, помню. Невозможно было не обратить внимание на двух таких высоких и хорошо сложенных женщин, как вы, – сделал хозяйке комплимент Дронго.

– Мы занимались спортом. Обе бывшие волейболистки, – улыбнулась Тереза. – Боже, как давно это было! Кажется, прошла целая вечность… Мы ведь достаточно рано закончили свою карьеру. Просто в какой-то момент отчетливо поняли, что нам ничего не светит в Кишиневе. В лучшем случае могли пригласить в какой-то провинциальный румынский клуб, где и закончились бы наши спортивные судьбы. Поэтому мы с Илоной бросили все и перебрались в Москву сразу после дефолта девяносто восьмого.

– Вам, наверное, пришлось сложно…

– Еще как! Но мы смогли выстоять. Спортивный характер. Нужно было собрать волю в кулак и не раскисать. Можете себе представить, сколько соблазнов тогда было вокруг, сколько мужиков с большими кошельками, которые пытались нас взять на содержание? Но мы благоразумо отказывались. В Москву приехали вообще без денег, даже пришлось рекламировать автомобили и работать в эскорт-услугах. Нет-нет, ничего предосудительного, просто сопровождать разных иностранцев на приемах и встречах. Мы обе знали румынский, понимали итальянский, испанский, начали учить английский. Вот нас и приглашали. Потом Илона стала встречаться с одним другом, с которым у нее, к сожалению, ничего не получилось, а я вышла замуж за Харазова.

– Она встречалась с Самвелом Каграмановым? – уточнил Дронго.

– Вы и об этом знаете, – криво усмехнулась Тереза. – Представляю, сколько гадостей вам наговорили об их отношениях… Да, она встречалась именно с ним.

– Почему гадостей?

– Вам наверняка сказали, что сначала он встречался с Виолеттой, а потом переключился на Илону. На месте Виолетты я бы не обижалась. Нужно понимать, что мужчины предпочитают красивых и умных женщин. Достаточно просто посмотреть на себя в зеркало. Но женщинам такого говорить нельзя. Илона никого не отбивала, он сам ушел от Виолетты к ней.

– А она вышла замуж за румынского посла…

– Сердцу не прикажешь, – немного натянуто улыбнулась Тереза.

– Очевидно, сердцу подсказало решение и банкротство авиакомпании Каграманова?

– Это вам тоже успели сообщить, – покачала головой Тереза. – Догадываюсь, что вы уже успели побеседовать либо с Кирой, либо с Виолеттой. Они обе достаточно предвзято относятся к моей подруге. Виолетта не может простить Илоне Самвела Каграманова, а Кира безосновательно считает, что Илона хотела отбить и ее мужа. Глупые подозрения. Разве она виновата в том, что все мужчины при первой же встрече западают на нее. Вы же видели Илону. Скажите честно, она вам понравилась?

– Очень красивая женщина, – согласился Дронго.

– Ну вот, видите. В чем ее вина? А женщины ее не любят.

– Тем не менее она ушла от Каграманова сразу после банкротства его компании.

– У них и до этого были плохие отношения. Он оказался слишком ревнивым. Знаете, у кавказцев все отлично. Они – галантные ухажеры, щедрые мужчины, умеют ухаживать за женщинами, не оставляют своих детей даже после разводов, но их всех объединяет одно жуткое качество – все ужасные собственники и ужасно ревнивы. Такой вот глупый недостаток… Ой, простите! – вдруг всполошилась Тереза. – Вы, наверное, тоже кавказец?

– Только в Москве я узнал, что есть такая новая нация – кавказец, – ответил Дронго. – Да, я тоже. Собственник и ревнивец. Что поделаешь, горячая южная кровь…

– Извините, я не хотела вас обидеть.

– Ничего страшного. Из нашей беседы я уже понял, что быть кавказцем не так плохо, что Илона нравится всем окружающим ее мужчинам и вы с ней не слишком сильно любите Виолетту и Киру. Я прав?

– А почему мы должны их любить? Виолетта – типичная приживалка, которая пытается выйти замуж за Царедворцева и готова мыть ему ноги, чтобы стать его законной женой. Только в ее возрасте и с ее формами уже поздно о таком мечтать. Она может быть в лучшем случае только домохозяйкой в квартире Царедворцева, не больше. Тем более что там есть старшая дочь Ольга, очень внимательно за всем следящая. А Кира? Сейчас она вдова, и мне остается только ей посочувствовать. В ближайшие месяцы ей будет достаточно сложно. Хотя она нас никогда особенно не любила.

– Почему?

– Я же объяснила: она считала Илону своей возможной соперницей, а меня не жаловала как подругу Илоны. Думаю, новогодняя встреча – это идея самого Пашкова.

– И вы поехали туда, зная, как они к вам относятся?

– Но они же нас пригласили… Это типичные московские нравы. Здесь нужно терпеть соперниц и даже целоваться с ними, когда надо.

– Виолетта тоже приехала из провинции?

– Конечно. Мы все четверо из провинции. Только каждый устраивается как может. А Виолетта приехала в Москву давно, кажется, еще до Октябрьской революции, – не удержалась от колкости Тереза.

– Коренных москвичей мало, – снова улыбнулся Дронго. – Все, кто здесь пытается преуспеть, прибывают из провинции.

– Боже мой! Конечно. Я сама из Молдавии и знаю, как трудно пробиваться в Москве. Только я таких глупостей, как Кира, не делала. Она еще студенткой выскочила замуж и сразу родила. А потом с ребенком ушла на улицу, в никуда. Ее из жалости сначала подобрал один, потом другой… Конечно, ей пришлось помучиться, настрадалась бедняжка. Но ей дважды в жизни повезло. Сначала попала в нашему мэтру Науму Мавзону, и тот ее взял из жалости к себе, хотя петь она не умела, а потом вышла на Пашкова, который как раз к тому времени овдовел. Ну и вцепилась в него мертвой хваткой. Вот, собственно, и вся история. А Виолетте не повезло: осталась на бобах с этим Царедворцевым, который никогда в жизни на ней не женится. И она теперь вынуждена довольствоваться подачками. Когда приезжают его внучки, ее просят уехать с дачи. И если, не дай бог, он заболеет или умрет, она просто окажется на улице.

– Неприятные перспективы, – согласился Дронго. – Теперь понятно, что Кира не могла убить своего мужа.

– Никогда в жизни! Да она бы своими руками задушила того, кто захотел бы его убить, – убежденно проговорила Тереза, – тем более что она бывшая гимнастка.

– Ваша комната была в другом конце коридора? – уточнил Дронго. – Я имею в виду спальню, где было совершено убийство.

– Да, наша была в другом конце, рядом с комнатой, которую занимал Турелин. Но он приехал один, без жены.

– А почему приехал? Мог бы и не приезжать.

– Не мог, – весело возразила Тереза. – Он приехал на «разведку». На следующий день должны были подъехать другие гости – шеф моего мужа с женой, генерал Шаповалов с супругой, французский посол со своей половиной и еще заместитель министра иностранных дел. Поэтому Турелин приехал бы даже в том случае, если бы его жена умирала в больнице.

– Откуда вы знаете?

– Мне Харазов все рассказал. Ему об этом Пашков говорил. Собственно, поэтому мы все туда и отправились. И программу подготовили. Должны были петь сам Роберт Криманов и еще этот, как его, Марек Лихоносов. Он даже к нам поднялся, но Харазов пояснил ему, что деньги будет давать Пашков. Обещали еще цыганский хор… Вот такая веселая программа намечалась.

– И вы не слышали крика Пашкова?

– Я была в ванной, а Харазов смотрел телевизор. Нет, мы ничего не слышали. И слава богу. Если бы мы оказались там раньше других, на нас обязательно бы повесили это убийство.

– Почему именно на вас?

– А там больше никого не было. Царедворцев слишком стар и болен. Турелин – важное лицо, работает начальником управления МИДа, на посла ничего нельзя повесить, двое певцов были на первом этаже. Там только один относительно молодой и сильный человек – Глеб. На него бы все и повесили.

– Но зачем?

– Откуда я знаю? Что-нибудь обязательно нашли бы. Чтобы потом потрясти моего мужа. Выколотить из него деньги.

– Не думаю, что все так грустно… – успел сказать Дронго, и тут в гостиную быстро вошел Харазов. Он кивнул жене, подошел к гостю и крепко пожал ему руку. Было заметно, что он несколько запыхался.

– Добрый вечер. Извините, что опоздал. Эти автомобильные пробки просто всех достали. А у нас сняли мигалки после известного постановления. Раньше я добирался домой минут за двадцать, а сейчас уходит больше часа.

– Ничего страшного. Мы как раз разговаривали с вашей супругой.

– Что ты будешь пить? – спросила Тереза у мужа.

– Скажи, чтобы мне принесли зеленый чай, – попросил Харазов, и супруга вышла из комнаты.

– Сергей Владимирович мне звонил, – сообщил хозяин дома, – и сказал, что вы тоже занимаетесь убийством Пашкова. Бедный Всеволод! Кто мог подумать, что все так закончится…

– У него были враги?

– Понятия не имею. Но у всех состоятельных людей есть недоброжелатели. В нашей стране не любят людей богатых и успешных. Нужно умирать с голоду, быть инвалидом, иметь ребенка с синдромом Дауна, жену, умирающую от онкологии, и квартиру где-нибудь за городом – и тогда все будут восторгаться вашим мужеством и благородством, – неожиданно резко заявил Харазов.

– У вас слишком пессимистический взгляд на наше общество, – заметил Дронго.

– У меня объективный взгляд, – возразил Харазов. – Время такое гнусное. Все стараются устроиться, обмануть ближнего, подсуетиться, изловчиться, успеть стащить свой кусок… И людей можно понять. Раньше мы все были строителями коммунизма, нового будущего. Никто в него не верил, но какие-то моральные нормы еще существовали. А сейчас – мораль сдали в архив. Главное – успеть получить свое. Вот каждый и хватает свой кусок.

– Иногда кусок бывает слишком большим. Можно его и не переварить.

– Вы не совсем правы, – нахмурился Харазов. – В общем-то, жить можно. Нужно только вести себя правильно. Сумеешь приспособиться – значит, выживешь. Не сумеешь – извини. Все как в природе. Закон естественного отбора. – Он посмотрел в ту сторону, куда вышла Тереза, и, понизив голос, добавил: – Я вот сыну своему деньги переводил тайком от жены. Это мой сын от другой женщины, и я старался ничего не говорить Терезе, чтобы ее не волновать. Узнала. И закатила мне скандал. Ей не нравится, что я столько денег расходую на сына. Ее можно понять. Она считает себя единственной наследницей моего состояния и не хочет с ним делиться, тем более он незаконорожденный, хотя экспертиза и подтвердила мое отцовство. Значит, я должен предусмотреть все возможные варианты, чтобы и его обеспечить, и ее не обидеть.

– У нее нет детей?

– Своих нет. Тереза все время ездит в Швейцарию, хочет родить, но пока не может. Посмотрим, мы еще люди молодые, – улыбнулся Харазов, – в крайнем случае, просто пересадим яйцеклетку, сейчас с этим нет проблем. Мы даже пока официально не зарегистрировались. Живем в гражданском браке, хотя она уже взяла мою фамилию.

Тереза вернулась в гостиную и устроилась рядом с мужем на диване.

– Вы ничего не слышали в момент убийства? – сразу перевел тему разговора Дронго.

– Нет, ничего. Я как раз включил телевизор и смотрел восьмичасовые «Вести». Я обычно успеваю домой к восьми вечера, смотрю «Вести», а в девять – еще и программу «Время». На большее у меня не бывает ни сил, ни времени. Я ничего не слышал, а Тереза была в ванной. Только когда она вышла, и я сделал звук немного потише, мы услышали шум в коридоре и отправились туда. У комнаты, где произошло убийство, уже толпились наши соседи.

– Чья была идея встретить старый Новый год в загородном коттедже?

– Наша общая. Пашков предложил снять большой коттедж за городом, чтобы мы не только встретили вместе Новый год, но и на следующий день приняли там гостей. Должны были приехать наши друзья и знакомые, в том числе и французский посол со своей женой. Ну мы и собирались весело провести время. Сняли дачу на два дня, четырнадцать тысяч долларов и тысячу долларов за обслугу. Там оставалась кухарка, а утром, тринадцатого, должен был приехать банщик, чтобы затопить нам баню. Мы втроем внесли по пять тысяч – Царедворцев, Пашков и я. В общем, на троих это не очень дорого.

– Посол деньги не давал?

– Конечно, нет.

– А певцы? Кто за них платил?

– Сам Пашков. За развлекательную программу отвечал именно он. Я точно знаю, что Роберту Криманову обещали заплатить двадцать тысяч, а Мареку – десять. И еще десять – цыганскому хору, который должен был приехать тринадцатого.

– Значит, за коттедж деньги вы разделили, а за программу платил сам Пашков. Почему такое несправедливое распределение?

Харазов усмехнулся. Посмотрел на жену. В этот момент филиппинка внесла чай и поставила поднос перед ним на столик. Он дождался, пока она выйдет, и только потом заговорил:

– Эта встреча нужнее всего была самому Пашкову. Поэтому он и собрал всех в коттедже. А мы заплатили только за свой отдых.

– Почему она так была важна для него?

Харазов взял чашку и сделал пару глотков.

– У него были свои причины. Все ведь завязано на бизнесе.

– Какие причины? Вы говорили о них следователю?

– Он не спрашивал нас, кто платил за певцов, – ответил Харазов. – Нет, конечно, я ему ничего не рассказывал.

– Тогда расскажите мне.

– На следующий день должны были приехать важные гости, – неохотно начал Харазов. – Мы ждали генерала Шаповалова, заместителя министра иностранных дел, французского посла и моего непосредственного руководителя из нашего концерна. Вы, наверное, слышали о поставках двух вертолетоносцев нашей стране из Франции?

– Немного.

– Это связано с концерном, а по договору часть оборудования должна быть заказана в нашей стране. Вот Пашков и хотел, чтобы заказ разместили в его компании, поэтому и пригласил такую представительную команду в гости.

– У него были проблемы?

– Насколько я знаю, нет. Наоборот, все было как нельзя лучше. Оборот компании только увеличивался, и он собирался расширять производство, даже размещать свои акции на лондонской бирже.

– Турелин тоже ничего не платил?

– Нет, конечно, приехал отдохнуть.

– Он утверждает, что успел увидеть спину убийцы, когда тот выпрыгнул в окно.

– Возможно. Он мне сказал то же самое. Непонятно, почему Турелин сразу не побежал за убийцей, а бросился к погибшему Пашкову и потерял несколько секунд.

– А вы бы бросились сразу к окну?

– Разумеется. Несколько секунд для тяжелораненого или убитого ничего не решают, а я бы успел разглядеть лицо убийцы.

– Вы считаете, это был чужой?

– Конечно. Сейчас столько вокруг развелось этих приезжих, – недовольно сказал Харазов, – кавказцы, азиаты, таджики… Кто угодно мог залезть на дачу в поисках наживы.

Жена осторожно сжала ему руку, выразительно показывая на гостя. Очевидно, проблема кавказцев в этом доме обсуждалась уже не раз. Харазов нахмурился.

– Вы тоже… оттуда?

– Я не лезу в пустые дома, – признался Дронго.

– Не в этом дело, – мрачно произнес Харазов. – У меня в прошлом году угнали внедорожник «Ниссан». Можете себе представить, водитель оставил машину прямо перед зданием супермаркета, когда к нему сели двое кавказцев! Один приставил пистолет и приказал ехать, другой устроился на заднем сиденье. Хорошо, что не убили, а выбросили из машины за городом. Он клянется, что это были кавказцы… Ни машину, ни этих мерзавцев до сих пор не нашли.

– Смею вас уверить, что и машины я не ворую, – продолжил в том же духе Дронго.

– Не обижайтесь, просто меня до сих пор колотит, когда вспоминаю про этот угон. Там были документы и важные бумаги. Да и машина новая, я ее только два года назад купил…

– Понимаю. Но нельзя считать всех приезжих ворами и грабителями.

– А я и не считаю. Только слишком уж много приезжих. Нужно с этим как-то поаккуратнее, чтобы они нам не гадили. Вы же наверняка знаете, что больше половины всех преступлений совершаются приезжими. Так зачем нам такое быдло?

– Не все приехавшие быдло, – возразил Дронго. – Среди московских больниц и поликлиник нет ни одной, где бы ни работали грузины, армяне или азербайджанцы. Ни одной. Но с врачами кавказцы как-то не ассоциируются…

– Ну и правильно. Я говорю о других приезжих.

– Они приезжают сюда работать, а не убивать, – убежденно проговорил Дронго.

– Бросьте! Это не аргумент. Кто у нас работает на строительстве таких коттеджей? Таджики, узбеки, разные кавказцы, молдаване… Наверняка один из них и полез в дом – решил, что там никого не будет. Входная дверь была не заперта – когда в доме столько народу, кто будет запирать входную дверь? Вот он и пошел наверх, а там встретил Пашкова. Я ведь Всеволода давно знаю. Он был человеком смелым и решительным, ничего не боялся. Наверное, решил задержать этого типа и получил удар ножом. А убийца трусливо сбежал, когда услышал шаги Турелина за дверью.

– А если его убил кто-то из вашей компании?

– Это уже из области фантастики, – невесело усмехнулся Харазов. – Среди нас таких ловких людей точно не было. – Он допил свой чай и поставил пустую чашку на поднос. – Сами посудите. Николай Герасимович Царедворцев страдает отдышкой, у него диабет первой стадии, и он сидит на инсулиновой игле, плюс еще проблемы с сердцем. Удивляюсь, как он до сих пор встречается с Виолеттой – хотя, может, ему это нужно для поддержания формы. Посол вряд ли решился бы на такой безумный поступок, перечеркивающий его карьеру. Остается Турелин. Но он трусливый и непоследовательный человек. Кто еще? Певцы вообще не в счет – они только на сцене чувствуют себя мужчинами, хотя Лихоносов вообще таковым себя не считает. Кто остается? Только я. Но я точно знаю, что не убивал Пашкова и не собирался этого делать. Хотя бы потому, что в результате его смерти я пострадал больше других. Мы были с ним деловыми партнерами. Очень хорошими. И я помогал ему готовить этот контракт, который мы должны были подписать. Вот и все подозреваемые, и среди них нет убийцы. Нужно тщательно допросить охранников и строителей этого коттеджа. Уверен, что преступника можно быстро вычислить.

– А если удар нанесла женщина? – неожиданно спросил Дронго.

– Какая женщина? – не понял Харазов. – О ком вы говорите?

– В момент убийства в доме было пять женщин, – напомнил Дронго, – кухарка и еще четыре гостьи.

– Это уже совсем фантастика! Вы считаете, что женщина могла нанести такой сильный удар? – усмехнулся Глеб Алексеевич.

– Могла. Две из четырех женщин – бывшие профессиональные спортсменки, у них достаточно сильные руки.

Харазов, вздрогнув, взглянул на жену, даже очки поправил, и спросил, немного заикаясь:

– Вы на кого намекаете?

– Я не намекаю, а говорю, что удар могла нанести и женщина.

– Могла, – вмешалась Тереза. – Если женщину довести, она многое может.

– Теперь буду знать, что ты у нас потенциальная убийца, – криво усмехнулся Харазов.

– Я его не убивала, – в тон ему шутливо ответила Тереза. – Но если бы это было нужно тебе, готова и на такие подвиги.

– Никогда в это не поверю, – выдохнул Харазов. – При чем тут наши женщины? Это вообще бред, чушь, глупость! Зачем вообще кому-то убивать Пашкова? Что он им сделал?

– Например, из ревности, – пояснил Дронго. – Я недавно узнал, что подруга вашей жены одно время весьма активно встречалась с погибшим.

– Илона! – Харазов снова недовольно посмотрел на жену.

– Это не я ему сказала, – быстро проговорила Тереза.

– Вы намекаете на Илону? – Голос Харазова предательски дрогнул.

– А разве это неправда?

– Это было давно, с тех пор многое изменилось. Илона вышла замуж и вполне счастлива в браке. А Пашков тоже женился. Не понимаю, почему вы копаете там, где вообще не нужно копать? Илона сейчас – супруга посла другого государства, и, если ее муж узнает, что вы обвиняете его жену в подобном преступлении, будет большой дипломатический скандал. Зачем вам это нужно? Она точно никого не убивала. Это сделал неизвестный нам убийца, который сумел проникнуть в дом и сбежал через окно. Пусть теперь наши доблестные следователи постараются его найти. Извините, но мне больше нечего добавить.

Дронго понял, что разговор завершен, и поднялся первым. Следом поднялись Харазов и Тереза.

– Спасибо, что нашли время для беседы, – поблагодарил гость.

– Не нужно рассказывать следователям о нашем разговоре, – попросил Харазов, – чтобы лишний раз никого не дергать. Все понимают, что это был случайный грабитель. Иногда такое случается в жизни. И кирпичи случайно падают на голову.

– Воланд считал, что ничего случайного в нашей жизни не бывает, – напомнил, усмехнувшись, Дронго. – До свидания.

Он вышел из дома и позвонил Вейдеманису:

– Что-нибудь нашел, Эдгар?

– Судя по всему, дела в компании Пашкова шли очень неплохо. Они увеличили свою прибыль и собирались получить крупный заказ из Франции, – сообщил тот. – А вот у Харазова дела значительно хуже. Говорят, он скоро уйдет из своей корпорации в частную компанию. К нему слишком много претензий. И ты знаешь, куда он собирается перейти?

– Неужели в компанию Пашкова?

– Вот именно. Хочет стать вице-президентом компании.

– Проверь еще раз эти сведения, – попросил Дронго. – Мне нужно точно знать, согласен ли был сам Пашков взять его в свою компанию и как к этому перемещению относился Харазов. Хотя в разговоре со мной он сказал, что пострадал больше всех. Возможно, имел в виду именно это обстоятельство. И еще постарайся проверить данные по возможному контракту компании Пашкова с французами. Судя по всему, Харазов активно лоббировал интересы Пашкова в «Росвооружении».

– Проверю, – пообещал Вейдеманис.

Глава 7

На следующее утро они отправились на место преступления. В машине, приехавшей за ними, уже сидели водитель и знакомый им по прежним расследованиям полковник Виктор Андреевич Резунов.

– Доброе утро, – поздоровался Дронго. – Кажется, в вашем министерстве решили, что вы эксперт по всем моим делам.

– Наверное, так и есть, – без тени улыбки ответил Резунов. – Сядете вперед?

– Нет. Не люблю сидеть впереди. Мы с Эдгаром лучше разместимся на заднем сиденье.

Машина выехала в сторону Алтуфьевского шоссе.

– Вы уже встречались со следователем? – спросил Резунов.

– Да. И уже поговорил с некоторыми из свидетелей. Все в один голос утверждают, что это случайный грабитель, который забрел в дом, надеясь, что тот пустой.

– И вы верите в подобные домыслы? – поинтересовался полковник.

– Почему домыслы?

– У соседнего коттеджа дежурили двое охранников, – напомнил Резунов, – и они не видели никого, кто пытался бы сбежать с этой стороны. А с другой – в коттедже было много людей, и они тоже никого не видели.

– Это еще не доказательство. Убийца мог постараться остаться незамеченным.

– Скорее невидимым, – возразил полковник. – Я считаю, что искать надо среди тех, кто находился в самом коттедже. Как обычно говорят в подобных случаях, «предают только свои».

– Тогда нужно найти этого «своего», – согласился Дронго, – а там было двенадцать человек. Вернее, одиннадцать гостей и одна кухарка. Одного убили, осталось десять возможных подозреваемых.

– Много, но все равно кого-то из них вычислить можно.

– Каким образом? – поинтересовался Вейдеманис. – Они все уверяют, что это был неизвестный убийца. Один даже увидел, как тот прыгал из окна, но не сумел разглядеть его лица.

– После того как ваш друг нашел и раскрыл такого опасного убийцу, как Баратов, я окончательно уверовал в его способности, – заметил полковник.

– Не перехвалите, – мрачно перебил его Дронго. – Пока у нас только нулевые результаты. Ничего конкретного.

Больше они не разговаривали, пока машина не свернула с шоссе, выезжая к специально отстроенному поселку, состоящему из благоустроенных коттеджей, и не подъехала к одному из самых больших. Резунов вышел первым, предлагая следовать за ним, все пошли по дорожке к дому, где их уже ждал капитан милиции, который, увидев Резунова, отдал честь и представился:

– Капитан Марков. Меня предупредили, что вы приедете.

– Полковник Резунов. А это наши эксперты. Покажите нам дом, – попросил полковник.

Марков повел их внутрь. Входная дверь была открыта. Большая прихожая, просторная гостиная. Камин был выключен, но на кухне явно кто-то копошился. Они прошли туда и увидели незнакомую женщину лет шестидесяти, с характерным румяным лицом, какое бывает у людей, много часов проводящих у плиты, и с тщательно уложенными волосами. Она была одета в цветастое платье.

– Здравствуйте, – сказала женщина с украинским акцентом.

– Доброе утро, – поздоровался Дронго. – Вы, очевидно, Алевтина Заруба?

– Да, это я. А вас как зовут?

– Меня обычно называют Дронго. Как ваше отчество?

– Остаповна.

– Алевтина Остаповна, вы были здесь пять дней назад, когда произошло убийство?

– Была, – сразу помрачнела женщина. – Что ж вы стоите, садитесь.

Все расселись на деревянные табуретки, поставленные вокруг стола, Алевтина же села на стул и, с явным сожалением в голосе, произнесла:

– Такое нехорошое дело… у нас никогда ничего подобного не случалось.

– Давайте по порядку, – попросил Дронго. – Вы ведь давно здесь работаете. До этого случая кто-нибудь жил в коттедже?

– Были. В декабре были, и в январе Новый год справляли, – сообщила кухарка.

– Эта же компания?

– Нет, другая. Молодые ребята с девушками. Я им все приготовила и сразу ушла. Когда такие пары приезжают, я уже знаю, что нужно все оставить и уходить или, в крайнем случае, не выходить с кухни, но это тоже не помогает. Они ведь прямо голышом сюда лезут.

– Приезжают повеселиться, – заметил Вейдеманис, – все понятно. Обычные молодые компании.

– Ну да. И голыми бегают по дому. И в баню так бегают, – жаловалась Алевтина. – Но эти были другие. С женами приехали, сразу видно, что компания солидная. И еще были два певца, я их сразу узнала, по телевизору часто видела. Один такой веселый, два раза заходил, спрашивал, что будет на ужин. Молодой такой, вертлявый. А другой – артист известный. И имя у него такое заграничное, Роберт, кажется.

– Да, мы знаем, – сказал Дронго. – Значит, они приехали все вместе?

– Нет. Сначала три пары, и сразу в свои комнаты поднялись. Потом еще одна машина приехала, с красными номерами, дипломаты, наверное, я такие машины знаю. Там тоже двое – мужчина и женщина, только она по-русски хорошо говорила. Они сразу прошли наверх. А потом приехали эти двое певцов, только не вместе, а каждый на своей машине. И в конце появился еще один мужчина. Его водитель привез. Солидный такой, животастый. Он все осматривал, на кухню заходил, словно проверяющий.

– И чужих в доме не было?

– Нет, никого, меня уже ваш следователь спрашивал.

– Весь день вы были на кухне?

– Конечно. Я все готовила. Поросенка, индейку запеченную. Вы знаете, какая у нас кухня? Здесь можно хоть сто гостей принимать.

– Не сомневаюсь, – согласился Дронго. – Что было в восемь часов вечера?

– Сначала одна женщина вниз спустилась – жена убитого. Зашла ко мне на кухню, спросила, как дела, и пошла в кабинет к этому певцу с иностранным именем…

– Роберту…

– Да, к Роберту. А потом спустилась другая. Очень красивая. Жена посла, которая так хорошо говорила по-русски. Она тоже ко мне зашла и спросила, как у меня дела. Кухню осмотрела…

– И больше никто не заходил?

– Нет, никто. А потом мы услышали шаги на лестнице. Этот животастый побежал в спальню и стал кричать. Сначала туда побежала жена посла, а потом и я за ней.

– А почему не сразу?

– Я как раз поросенка доставала с гречневой кашей и не могла выйти. А потом тоже пошла посмотреть, что там происходит.

– Значит, вы услышали крик этого животастого мужчины, а не убитого?

– Да, – кивнула Алевтина, – мы бы отсюда крик убитого все равно не услышали бы. А животастый на лестнице был, поэтому и услышал. Вбежал в комнату и увидел убийцу, который в окно выпрыгивал. Потом прибежала жена посла.

– А из кабинета никто не выходил?

– Как же, вышли сразу. И жена убитого, и этот певец с иностранным именем. Они тоже побежали наверх.

– И вы поднялись через несколько секунд.

– Конечно. Оставила поросенка с кашей и поднялась. Сразу поняла, что ужина не будет. Они ведь начали в милицию звонить и врачей вызывать. Но какие там врачи, если он убитый был…

– Вы его видели?

– Увидела. Крови много было, ведь убийца ножом ударил, а потом сам его вытащил. Если бы оставил, может, столько крови и не было бы.

– Здесь есть дверь во двор, – заметил Дронго.

– Есть, – показала Алевтина, – как раз отсюда продукты и приносят.

– Когда вы побежали наверх, она была открыта?

– Да. Она всегда открыта, если я на кухне. Чтобы каждый раз ее не запирать и не открывать. Только отсюда никто не уходил.

– Почему вы так уверены?

– После меня наверх другой певец поднялся. Этот вертлявый, молодой.

– А еще кто-нибудь поднимался?

– Нет. Из своих комнат стали остальные выходить. Только непонятно, почему в соседней комнате никто ничего не слышал.

– Что было потом?

– Приехали милиция, «Скорая помощь», много всяких людей… Ой, может, я чай вам сделаю или кофе?

– Нет, спасибо. А когда вы выбежали из кухни, вы никого не увидели?

– Никого. Я особенно в окно и не смотрела. Наверх спешила, на второй этаж.

– А эти люди раньше сюда приезжали?

– Никто не приезжал. Но девятого или десятого приехал убитый со своей женой – ходили по дому, смотрели, наверное, решали, брать или не брать. И вот – взяли на свою беду.

– Спасибо вам, Алевтина Остаповна, – поднялся Дронго. – Мы еще немного побудем, дом обойдем.

– Не за что. Теперь, боюсь, никто в нашем доме больше жить не захочет. Скажут, душа убитого здесь обитает.

– Наоборот, – возразил капитан Марков, – отбоя от клиентов не будет. В одном из соседних коттеджей случайно застрелили из охотничьего ружья мужчину, так туда очередь на полгода вперед. У нас любят дома с привидениями.

– Господи! – перекрестилась кухарка. – Люди совсем с ума посходили…

Они вышли в гостиную, прошли к широкой дубовой лестнице. Дронго первым поднялся по ней, следом за ним шли остальные. Все четверо мужчин вошли в комнату, где произошло убийство. Просторная спальная комната, двуспальная кровать, две тумбочки, шкаф, трюмо, телевизор, телефон. Все, как в хорошем отеле. Дверь в небольшую ванную комнату, окно на юг. Дронго подошел к окну и посмотрел вниз. Дом был построен на срезающемся угловом холме, поэтому первая спальня была расположена над землей примерно в трех метрах, тогда как последняя – уже в пяти. Отсюда легко можно было выпрыгнуть и сбежать.

Дронго обратил внимание, что на стене остались следы от висевшего здесь оружия.

– Все ножи и сабли забрали на экспертизу, – сообщил Резунов, заметив его взгляд.

– Мы сейчас выйдем в соседнюю комнату, – повернулся Дронго к Вейдеманису, – а ты постарайся крикнуть. Не очень сильно, но достаточно громко. Чтобы мы услышали.

Они вышли и подождали, пока Эдгар крикнет. В соседней спальне этот крик был слышен хорошо. Его услышали все трое – и полковник Резунов, и капитан Марков и сам Дронго.

– Царедворцев и его супруга говорят, что ничего не слышали, – напомнил Дронго. – И это очень странно. Давайте выйдем в коридор и повторим эксперимент. Эдгар, крикни еще раз!

Они прошли к лестнице, и Эдгар несколько раз крикнул. Крик прозвучал весьма глухо.

– Странно, что Турелин смог услышать крик убитого, – заметил Дронго.

– Чем больше проверяем, тем больше удивляемся, – согласился Резунов.

Дронго осмотрел все комнаты, затем предложил выйти из дома и обойти коттедж.

– Странная ситуация, – заметил он. – Если убийца выпрыгнул в окно, он должен был побежать по дорожке к парковке автомобилей. Но там не осталось никаких следов, а сидевшие рядом двое охранников уверяют, что никто отсюда не выходил.

– Значит, он побежал в другую сторону, – предположил капитан Марков, – и сумел пройти незамеченным у соседнего коттеджа.

– Предположим, – согласился Дронго. – Но тогда каким образом он прошел под окнами и его никто не увидел? Ни один человек. Тогда остается единственный выход: обойти дом с другой стороны и войти в него через кухню, спрятавшись в самом доме. А потом воспользоваться суматохой и попытаться скрыться.

– Милиция приехала через несколько минут после вызова. Здесь рядом районное отделение, он бы не успел спрятаться или сбежать, – возразил Марков.

Дронго поднял голову и задумчиво посмотрел на второй этаж.

Обратно в город они возвращались, когда началась метель, обычная для этого времени года, и очередная автомобильная пробка.

– Нам нужно в первую очередь встретиться с Царедворцевым и Виолеттой, – сказал Дронго. – Мне не совсем понятно, как они могли ничего не услышать. Или не захотели? А потом постараемся переговорить с румынским послом и его очаровательной супругой.

– Это без меня, – предупредил Резунов. – Я не имею права ездить в иностранное посольство без согласия моего руководства.

– Спасибо за помощь, – поблагодарил его Дронго.

В городе они оказались уже к часу дня, и Дронго сразу позвонил Шаповалову.

– Нам нужно увидеться с Царедворцевым, – попросил он генерала. – Вы можете ему позвонить, чтобы он принял нас на работе?

– Сейчас позвоню, – пообещал Шаповалов.

– И дайте мне номер телефона его подруги.

– Лучше возьмите его у следователя, – предложил генерал.

– Еще нужно позвонить румынскому послу.

– Это я не могу. Мы не имеем права официально допрашивать его без согласования с нашим и румынским министерствами иностранных дел.

– Хорошо, – согласился Дронго, – тогда я сам позвоню его супруге и попрошу о частной встрече. У меня есть ее визитная карточка.

– Действуйте, – дал добро генерал, – только сразу скажите, что вы не официальное лицо.

– Полагаю, он это понимает лучше меня.

Сначала Дронго позвонил Тихомолову.

– Добрый день, Анатолий Максимович. Мы уже побывали на месте преступления.

– Здравствуйте. Ну и как ваша поездка? Нашли что-нибудь новое?

– Провели эксперимент. Непонятно, как Царедворцев мог не слышать криков из соседней комнаты, а Турелин их услышал на лестнице. Но дело даже не в этом. Мы все время пытались представить, куда мог исчезнуть убийца, и не смогли прочертить его возможный маршрут.

– Он забежал в дом, – сразу сказал следователь.

– Получается, что только там он и мог спрятаться.

– Я тоже сидел всю ночь над схемой дома, – признался Тихомолов, – и у меня ничего не выходит. Вывод один: убийца – кто-то из гостей. Возможно, пока остальные толпились у комнаты убитого, он вошел в дом через кухню, поднялся по лестнице и просто подошел к ним.

– И единственный человек, у которого нет алиби, – это румынский посол, – закончил Дронго.

– Это уже ваши предположения, – быстро произнес следователь. – У меня пока нет оснований обвинять иностранного посла в совершении такого преступления. Вы понимаете, какой скандал может вызвать подобное обвинение?

– Понимаю, – ответил Дронго. – Но если у нас будут доказательства…

– Когда будут, тогда и поговорим, – прервал его Тихомолов, – а пока все это просто наши домыслы. Вы должны понимать, что я официальное лицо и не имею права даже вести подобные разговоры.

– Если у меня будут доказательства, я не стану их скрывать, – в тон ему ответил Дронго, – но пока ничего нет. Вы можете дать номер телефона Виолетты Гальцевой?

– Конечно, записывайте, – продиктовал номер следователь, – и городской запишите. Она часто не поднимает мобильный, если видит незнакомый номер.

Дронго запомнил оба номера и уточнил:

– Где она живет?

– На Новослободской. Сейчас скажу адрес и номер квартиры. Но учтите, что она реагировала на наш допрос хуже всех остальных. Все время скандалила. Ну, вы читали протоколы допросов, сами все помните.

Он продиктовал номер дома и квартиры, попрощался и положил трубку. Дронго достал карточку Илоны Романеску и набрал ее телефон. Она ответила сразу:

– Слушаю вас.

– Добрый день, госпожа Брескану, – начал Дронго.

– Кто говорит?

– Мы познакомились с вами в резиденции турецкого посла примерно месяц назад, когда вы дали мне свою визитную карточку. Меня обычно называют Дронго.

– Очень приятно. Я ждала вашего звонка. Почему-то была уверена, что вы обязательно позвоните. Особенно после этого дикого случая.

– Поэтому я вам и позвонил. Мы можем увидеться?

– Приятный вопрос. Обычно я на него сразу не отвечаю, пытаюсь понять, насколько сильно меня хотят увидеть.

– Желательно с вашим мужем.

– Тогда понятно. У вас корыстный интерес. Обидно… Очевидно, в другом качестве я вас не интересую.

– Вы прекрасно знаете, что такая женщина, как вы, может интересовать любого мужчину в любом качестве.

– Спасибо за комплимент. Когда вы хотите встретиться с нами?

– Хорошо бы сегодня.

– Тогда вечером. Приезжайте в нашу резиденцию. Часам к семи вас устроит?

– Вполне. Спасибо за приглашение.

Дронго увидел, как ему звонят по второй линии, и перевел разговор на этот звонок. Звонил генерал Шаповалов.

– Царедворцев ждет вас в своем офисе на Ленинском проспекте, – сообщил генерал, – но он предупредил, что у него мало времени. Ровно в три часа дня. Успеете?

– У нас есть еще два часа, – посмотрел на часы Дронго, – постараемся успеть. Спасибо за помощь, Сергей Владимирович. – Он повернулся к водителю и попросил:

– Давайте на Новослободскую.

– Я сойду по дороге, – предупредил Резунов.

– А мы вызовем нашу машину, – предложил Вейдеманис.

Дронго набрал номер Виолетты и услышал ее недовольный голос:

– Алло. Кто говорит?

– Извините, что я вас беспокою. Это эксперт Дронго. Может, вы меня помните? Мы встречались с вами в резиденции турецкого посла во время приема…

– Что вам нужно? – перебила его Виолетта.

– Я бы хотел с вами переговорить.

– По какому вопросу?

– По вопросу смерти Всеволода Георгиевича Пашкова…

В ответ раздались гудки отбоя. Она отключилась. Он перезвонил еще раз. Увидев его номер телефона, Виолетта снова дала отбой. Он перезвонил на городской и услышал ее крик:

– Что вам нужно?!

– Я хотел бы с вами переговорить.

– А я не хочу с вами разговаривать, – огрызнулась она. – Идите вы все к черту! Что вам еще от меня нужно? Я его не убивала, отстаньте наконец от меня, – и снова бросила трубку.

– Кажется, она не хочет разговаривать, – понял Резунов.

– А я, наоборот, очень хочу ее увидеть и с ней переговорить, – заметил Дронго, снова набирая ее городской номер. Она долго не отвечала, но наконец сняла трубку.

– Только не бросайте трубку, – попросил Дронго, – и учтите, что вас могут просто вызвать в следственный комитет или прокуратуру на допрос, куда вы будете обязаны явиться по повестке. А я сам хочу к вам приехать и переговорить. Дело касается самого Николая Герасимовича.

– Вот его и допрашивайте, – посоветовала Виолетта.

– Само собой, – согласился Дронго, – но речь идет и о ваших с ним отношениях.

– При чем тут наши отношения? – разозлилась Виолетта. – Я вообще не понимаю, какое отношение имею ко всей этой гнусной компании. Они встречаются, целуются, любезничают, получают миллионы, а я одна сижу в дерьме… Что вам еще нужно?

– Срочно встретиться с вами. Думаю, вы могли бы помочь Николаю Герасимовичу. – Он понял, что обязан блефовать, иначе никакая встреча не состоится.

– В каком смысле, помочь?

– Вы знаете его проблемы с дочерью. Кажется, он собирается удалить ее из своей компании.

Вейдеманис и Резунов ошеломленно посмотрели на Дронго.

– Откуда вам это известно? – поинтересовалась она уже несколько другим тоном.

– Известно. Именно поэтому и хочу срочно с вами встретиться.

– Ладно, приезжайте. А откуда вы… Хотя ладно. Приедете – поговорим. Когда вы у меня будете?

– Минут через тридцать или сорок.

– Код на дверях «двести тридцать четыре», – сообщила она. – Я буду вас ждать.

Дронго убрал телефон в карман.

– Вы еще и опасный человек, – заметил Резунов. – Оказывается, вы умеете лгать. С вашими талантами – это очень грозное оружие.

Глава 8

В квартиру к Гальцевой он поднимался один. Это был каменный монолитный дом, построенный еще в советское время. Здесь не было консьержек или мраморных полов, но в подъезде было достаточно чисто, а дверь была заперта на кодовый замок. Можно сказать, что в таких домах проживали не самые бедные люди, хотя и не самые богатые. Он поднялся на пятый этаж, позвонил в дверь. Виолетта тут же открыла ему. Она была в светлом платье – очевидно, успела переодеться перед приходом гостя и даже навести некоторый макияж. За этот месяц она несколько изменилась. Щеки провисли, лицо расплылось, фигура становилась все более и более бесформенной.

В трехкомнатной квартире было довольно много вещей. Один шкаф даже находился в коридоре. Они прошли в гостиную, устроились за столом.

– У меня беспорядок, – сообщила Виолетта, – сами видите, как мы живем. Втроем ютимся в этой квартирке. Я живу с двумя детьми. У нас с дочерью одна спальня на двоих, а маленькую комнату мы отдали нашему мальчику. Но сейчас их нет дома.

Три большие светлые комнаты, просторный коридор и четырнадцатиметровую кухню трудно было назвать небольшой квартиркой. Но, если сравнивать с жилищем ее подруги Киры или с квартирой Терезы, возможно, Виолетта была и права.

– Я вас вспомнила, – сказала хозяйка. – Вы действительно были в резиденции турецкого посла. Мы тогда еще с Кирой обратили на вас внимание. Вы очень выделялись своим внешним видом. Шикарный костюм на такой атлетической фигуре… С вашим ростом и внешними данными нужно сниматься в кино.

– Боюсь, меня туда уже не возьмут. Слишком поздно, – улыбнулся Дронго.

– Что вам от меня нужно? Только сначала сообщите, откуда вы узнали насчет Ольги? Неужели действительно Николай Герасимович хочет выставить эту дрянь из своей компании? Давно пора, она ему только мешает! И вообще, как можно держать собственную дочь вице-президентом компании? Что могут подумать остальные?

– Но он владеет контрольным пакетом, значит, это его компания, и он может делать все, что захочет. Даже сделать ее президентом вместо себя.

– Кончится тем, что она займет его место, – кивнула Виолетта. – Я всегда подозревала, что она его не очень любит. Он ей нужен только как трамплин к овладению компании.

– Но ведь она – его дочь!

– От первой жены, которую он терпеть не мог. Не понимаю, почему он вообще взял ее в свою компанию? Обычно мужчины не хотят видеть своих детей от нелюбимых женщин, а эта дрянь сумела добиться его любви и расположения. В тридцать пять стала любящей дочерью… У нас с ней небольшая разница в годах. Но вы бы видели, как она держится, как одевается – словно девочка на выданье.

– По нашим данным, он собирается ее выставить, – продолжал блефовать Дронго, понимая, как приятно слышать эти слова его собеседнице.

– И правильно сделает, – кивнула она. – Какие у вас ко мне вопросы?

– Насчет убийства Пашкова. Вы ведь там были?

– Конечно, была. Бедный Всеволод, такое несчастье!

– Кто предложил провести там новогодний праздник?

– По-моему, сам Пашков. Он звонил Николаю Герасимовичу, и тот согласился. Ведь Новый год он справлял со своей дочерью и внучками без меня. А этот решил отметить в моей компании, такая своеобразная компенсация.

– И вы были в своей спальне, когда в соседней комнате убивали Пашкова?

– Наша комната была соседней, – согласилась Виолетта. – Но когда его убивали, я точно не знаю.

– Почему? Ведь его крик и шум борьбы вы должны были услышать.

– Должны. Но ничего не слышали.

– Можете объяснить, почему?

– Не знаю. Николай Герасимович был очень уставшим. Он решил немного полежать, отдохнуть. Я выключила телевизор, и он лег в постель. Я читала журнал, когда услышала какую-то возню.

– В восемь часов?

– Немного раньше. А может, и в восемь, я на часы не смотрела. Но потом ушла в ванную, наложить маску на лицо. И уже через двадцать или двадцать пять минут услышала какой-то крик, но не придала ему никакого значения. Николай Герасимович тоже услышал, открыл глаза и недовольно сказал, что наши соседи не умеют себя вести. Потом кто-то пробежал мимо нашей двери, раздались крики, какой-то шум. Царедворцев сказал, что нужно выйти и посмотреть, но я его успокоила, ему нужно было отдохнуть, мы ведь собирались сидеть до полуночи. Когда он не высыпается, у него сахар поднимается до критического уровня. Ну а потом мы все-таки оделись и вышли.

– Кто там был?

– Почти все. Кира, оба наших певца, Турелин, Харазов с Терезой, Илона. Все там были, кроме мужа Илоны, он подошел немного попозже. Потом приехала милиция, следователи, прокуроры… Что было дальше, вы, наверное, и сами знаете.

– И вы больше ничего не слышали и не видели?

– Нет, конечно, иначе бы сразу вам рассказала. А кто именно сказал о том, что Царедворцев хочет удалить свою дочь из компании? Это надежный источник?

– Их отдел кадров, – продолжал врать Дронго. – Очевидно, они готовят документы на увольнение и поэтому знают обо всем заранее.

– Какой молодец! Неужели действительно решит избавиться от этой пиявки?

– Это его право… Какие отношения были у вашего друга с Пашковым?

– Нормальные. Деловые. А мы с Кирой вообще подружки уже много лет.

– Ей теперь будет сложно.

– Она девочка умненькая, сумеет выкрутиться. Не то что я, старая дура. Осталась одна в моем возрасте и в моем положении! Теперь моя жизнь должна зависеть от настроения этой дряни, его старшей дочери… Честное слово, если он ее выгонит, дела компании пойдут гораздо лучше.

– Только не говорите ему об этом, – предупредил Дронго. – Отцам не нравится, когда в их присутствии плохо говорят об их дочках.

– Да, понимаю. Конечно, я все время молчу. Она устраивает мне какие-нибудь пакости, а я молчу. Никогда не говорю о ней ничего плохого. Пусть Царедворцев сам делает выбор между мной, которая всегда молчит и готова ему услужить, и дочерью, которая пьет из него все соки и мечтает прикарманить все его деньги.

– Это очень неприятно, – продолжал играть свою роль Дронго. – Насколько я знаю, вы не очень любите еще одного человека из вашей компании?

– Нет. Всех остальных я люблю. Я вообще человек не очень конфликтный, и все об этом знают.

– Я имею в виду супругу румынского посла.

– Вы говорите про эту стерву? Знаете, какая у нее в Москве кличка? Ее называют «пылесосом» – сами понимаете, что имеется в виду. Думаю, список ее мужчин может занять солидный том в любой библиотеке. Почему я должна ее любить или не любить? Я просто не особенно с ней общаюсь.

– Возможно, я ошибаюсь, но, кажется, однажды она перебежала вам дорогу, когда начала встречаться с вашим знакомым.

– Вы знаете, сколько в ее жизни таких случаев? – усмехнулась Виолетта. – Не сосчитать. Она готова была на любую подлость, чтобы заполучить богатого мужчину в свою постель. Естественно, за соответствующее вознаграждение. С мужчинами, у которых не было капитала, она даже не встречалась. Для нее они просто не существовали. И все закончилось тем, что она обманула саму себя – вышла замуж за дипломата, у которого за душой ничего нет. Ничего, кроме статуса. Вот увидите: как только его отзовут, она сразу его бросит. Оставаться женой румынского пенсионера в Бухаресте ей вряд ли захочется.

– Вернемся к вашему знакомому, – предложил Дронго.

– Да, у меня был очень хороший знакомый, Самвел Каграманов. Я даже подумывала выйти за него замуж. Надежный человек, состоятельный, обеспеченный, деловой, хваткий… Но она перебежала мне дорогу, буквально на глазах у всей Москвы отбив у меня мужчину. Дурочка! Считала себя победительницей. И просчиталась – ничего в итоге не получила. Она вообще приносит одни несчастья. Один из самолетов его авиакомпании разбился, началась общая проверка, у них обнаружили долги, устроили процедуру банкротства, и несчастный Самвел разорился. Илона его сразу бросила. Ей тогда нужно было за кого-то уцепиться, и она нашла себе этого посла.

– Но до этого Илона хотела отбить и друга вашей подруги, – напомнил Дронго.

– Слушайте, откуда вы все знаете? – усмехнулась Виолетта. – Вы прямо ходячий справочник по гламурной жизни нашего города… Илона, конечно, женщина эффектная, с ее волейбольным ростом и такими глазами. Вот этим и пользуется. Да, она пыталась отбить Пашкова у Киры, но на этот раз у нее ничего не получилось. И Кира вышла замуж за своего второго мужа.

– Вы не знаете, у него было завещание или нет?

– По-моему, нет. Но он хотел его оформить, это я точно знаю. Жаль, что не успел… Бедняжка Кира, даже не знаю теперь, что ей достанется.

– Супруга в любом случае получает половину наследства своего мужа, даже если никогда в жизни не работала, – пояснил Дронго, – а вторая половина делится между ней и несовершеннолетними детьми.

– Ну хотя бы так, – вздохнула Виолетта. – Хотя у Пашкова дети уже взрослые.

– Кира знала об отношениях Илоны и ее мужа до того, как вышла замуж за Пашкова?

– О таких вещах обычно знает весь город. Посмотрите любой глянцевый журнал – и сразу увидите, кто, с кем и когда. Их все время фотографируют на разных светских тусовках и мероприятиях.

– Я обычно не смотрю такие журналы, – признался Дронго. – Как вы считаете, муж Илоны мог приревновать ее к Пашкову?

– Не думаю. Он – спокойный и выдержанный дипломат. Хотя кто его знает? Может, он в душе страстный человек. Обычно люди, внешне молчаливые и невозмутимые, отличаются особым темпераментом в интимной жизни. Не знаю. Это не мое дело. Но не думаю, что посол настолько потерял голову из-за своей жены, чтобы убивать ее бывшего любовника.

– А кто тогда мог его убить?

– Случайно попавший в дом воришка, который перепугался, схватил нож и ударил несчастного Пашкова. По-моему, и следователь считает так же.

– И выпрыгнул в окно, когда Турелин вошел в дом. Все верно?

– Да. Но Турелин не понял, кто это был.

– А если убийца прыгнул вниз, он должен был либо выбежать на дорожку, ведущую к припаркованным машинам, либо кинуться в противоположную сторону, где в соседнем коттедже было полно людей.

– И куда он делся?

– Это я у вас должен спрашивать.

– Ничего не понимаю. Убийца, наверное, сумел убежать так, чтобы его никто не увидел.

– И не услышал.

– Да. И не услышал. У вас есть еще вопросы?

– Немного. Эту квартиру вам подарил Царедворцев?

– Может быть. Я не помню. В любом случае это были для него не самые большие деньги, – нервно заметила Виолетта.

– А Криманов или Лихоносов могли убить Пашкова?

– Нет, – улыбнулась Виолетта, – только не эти хлюпики.

– Почему хлюпики?

– Марек вообще не в счет. Он такой женоподобный; не думаю, что он мог бы нанести удар ножом. Его от одного вида крови тошнит. А Роберт тоже не самый подходящий кандидат. Они же артисты, а не киллеры. Попрыгать на сцене, спеть песенку, повеселить публику – пожалуйста. А на все остальное они явно не годятся.

– Вы не очень жалуете аристов…

– А кто их жалует? Это в советские времена у нас были монументальные артисты – лауреаты Ленинских и Государственных премий, народные артисты Советского Союза, члены ЦК и депутаты. А сейчас они кто? Даже если народные? Просто клоуны на потеху публике. Вспомните, как у нас уважали писателей. Они были властелинами дум, собирали стадионы, вещали в концертных залах… А сейчас превратились в непонятно кого. Хорошо, если среди них есть парочка-другая халтурщиков, умеющих своей писаниной что-то заработать. Остальные – просто малоуважаемые бомжи, которых нанимают за очень небольшие деньги. Они сейчас пишут книги от имени многих знаменитостей, переводят родственников высокопоставленных лиц, пишут хвалебные статьи о заведомо ничтожных книгах. Знаете, кто сейчас у нас главный писатель в стране? Мне рассказывала одна моя знакомая поэтесса. Бывший якутский лесоруб, который сейчас сидит в кабинете Горького, Фадеева, Михалкова… Он и решает, кому из писателей сколько дать денег. Критики пишут о нем, какой он гениальный поэт и восходящее светило российской поэзии, газеты публикуют его стихи, и он уже наверняка считает себя новым Пушкиным или Есениным. Все изменилось. Сейчас главные люди – это те, кого мы раньше презирали, называли торгашами, спекулянтами, маклерами, фарцовщиками. Сейчас они – хозяева жизни. А писатели, актеры, журналисты – это только обслуживающий персонал, типа официантов. Чего изволите? Любой богатый издатель может послать писателя куда подальше. Он его не только не уважает, он его презирает, ведь книги настоящего писателя никогда не будут продаваться так, как книги халтурщика.

– Кажется, вы меня убедили. Никогда не стану ни писателем, ни актером, – пробормотал Дронго. – А мне говорили, что в Москве есть еще и клан «новых амазонок»…

– На нас намекаете? – хитро улыбнулась Виолетта.

– Просто спрашиваю. Интересно узнать ваше мнение.

– Начнем с того, что раньше тоже все это было. Видели фильмы «Москва слезам не верит»? При-ехавшие в столицу провинциалки пытаются устроить свою судьбу. Кто как может. Кто за хоккеиста, кто за слесаря, кто за маляра… Только сейчас такая туфта не пройдет. И директор фабрики, красивая, умная, самостоятельная женщина, никогда в жизни со слесарем встречаться не будет, даже с таким, как Гоша. Ей сейчас другой нужен. Президент крупной компании, не меньше. Приоритеты поменялись, поэтому и родился клан «новых амазонок». Мы все друг о друге знаем: кто, с кем, когда и почем. Только теперь молодые появились – наглые, бессовестные, пробивные… Даже агентство создано – Пети Кистермана. Там такие девочки, не чета нам, коровам. Но вот разговаривать они не умеют, поддержать беседу не могут, стать настоящим другом у них не получится. И часто то, что имеют, не ценят, найдя богатого друга, могут изменить ему с его же водителем или помощником. Молодые. Кровь играет. Мы были другими. Пытались в рамках себя держать, не так откровенно себя предлагали и продавали. А нынешние вообще совесть потеряли. «Глянец» Кончаловского видели? Он ведь молодец, правду снял. Чтобы замуж за богатого придурка выйти, там его жена, которая провинциалку играет, на все пойдет, чтобы свою судьбу устроить. А как же иначе? Мы все – один общий товар, на который есть покупатель. И вы тоже товар, со своим умением искать преступников. Вам ведь платят за это мастерство, значит, вы его тоже продаете. Разница только в цене и в собственных оценках.

– Вам не говорили, что вы законченный циник? – не выдержав, спросил Дронго.

– Какой я циник? Я – несчастная женщина на пороге своего юбилея… не будем уточнять, какого. Если Царедворцев действительно выгонит Ольгу или хотя бы немного удалит ее от себя, может, у меня появится небольшой шанс. А пока ничего нет. Осталась только эта квартира, в которую мы набили наши пожитки; моя дочь на выданье, которую никто не возьмет без хорошего приданого и влиятельного родственника; мой сын, который не сумеет устроиться в жизни без нужных связей и денег; и я, старая дура, которая уже совсем скоро никому не будет нужна. Даже на панель таких, как я, не берут. Вышла в тираж.

Дронго нахмурился. Ему стало стыдно, что он обманывал эту женщину.

– Я буду говорить с Царедворцевым, – сказал он. – Может, он поймет, что нельзя так долго держать вас в подвешенном состоянии.

– Если до сих пор не понял, то и потом ничего не поймет, – махнула рукой Виолетта. – Хорошо, если не заменит меня на молодую стервочку, которая готова будет ползать перед ним с голым задом. Просто у него свои проблемы со здоровьем, и он постесняется менять меня на молодую, чтобы никто не догадался о его проблемах.

– Тогда тем более вы ему очень нужны.

– Это скажите его дочери, – невесело предложила Виолетта, – хотя она вряд ли вас послушает.

– Невеселый у нас разговор получился, – заметил Дронго.

– Какой есть, – ответила она. – Я вам правду говорила. Наверное, убийца все-таки был случайным грабителем. А если нет… Тогда либо Харазов, либо румынский посол. Вот из этой парочки и вычислите виновного.

– Харазов не стал бы его убивать, – возразил Дронго, – он собирался перейти работать к Пашкову.

– Тогда посол. Никто другой это сделать не мог. Царедворцев уже стар на такие подвиги, а Турелин слишком труслив. Хотя зачем это нужно послу, не понимаю.

Дронго поднялся. Следом поднялась и Виолетта. Они пошли к выходу.

– Я постараюсь убедить Николая Герасимовича как-то упорядочить ваши отношения, – пообещал Дронго, открывая дверь.

– Не нужно, – быстро отреагировала Виолетта. – Он расскажет дочери, а она сразу скажет, что это я вас к нему подослала. Не нужно ничего говорить.

– До свидания, – попрощался Дронго и вышел из квартиры, мягко закрыв за собой дверь.

«У каждого своя правда, – невесело подумал он, – вот так и живем».

Глава 9

Проехать в заснеженной Москве через центр города и попасть вовремя, к назначенному часу, было немыслимым подвигом, который они не сумели совершить, опоздав в офис Царедворцева на целых тридцать пять минут. Дронго и Вейдеманис поспешили в здание, чтобы пройти к президенту компании.

– Извините, – сказал дежурный, проверив их документы, – вы опоздали. Вам было назначено на три часа дня.

– Я извинюсь перед вашим президентом, – пообещал Дронго, – только сейчас не время для глупых формальностей.

– У него началось совещание, – объяснил дежурный, – и я не могу вас пропустить.

– Пусть отменит. Скажите, что речь идет о безопасности его лично и его семьи.

– Что?! – переспросил дежурный.

– То, что слышали. Звоните и доложите. Иначе я повернусь и уеду. И пусть ваш Царедворцев остается один на один со своими проблемами.

Дежурный быстро поднял трубку, испуганно глядя на этого непонятного посетителя. Через минуту им выписали два пропуска. Еще через несколько минут они были уже в приемной президента компании. Из его кабинета выходили руководители подразделений, которых он удалил, чтобы поговорить с приехавшими гостями. Секретарь разрешила им войти. Дронго вошел в кабинет, а Эдгар остался в приемной.

– Что вы себе позволяете?! – сразу закричал Царедворцев. – При чем тут моя семья?

– Не кричите, – попросил Дронго, – сначала давайте спокойно поговорим.

Он закрыл за собой дверь и прошел к столу. Царедворцев хмуро смотрел на приближающегося гостя. Дронго взял стул, сел рядом с его столом, без всякого разрешения, и предложил:

– А теперь садитесь и не нервничайте. У вас высокий сахар, и вам нельзя волноваться.

– Откуда вы знаете про мой сахар? – спросил Царедворцев, усаживаясь в свое кресло.

– Достаточно посмотреть на ваше лицо. К тому же у вас высокое давление, вы сразу краснеете. Поэтому вам нельзя так волноваться, можно получить удар. И еще ваш галстук. Вы расстегнули две верхние пуговицы на рубашке и спустили узел галстука; очевидно, вы иногда чувствуете, что задыхаетесь.

– Вы врач или сыщик? – зло поинтересовался хозяин кабинета.

– Я аналитик, – ответил Дронго, – и просто даю вам дружеский совет. Теперь давайте поговорим о вашей семье. Вы ведь были трижды женаты?

– Это не ваше дело! При чем тут мои прежние женитьбы?

– В вашем возрасте трудно без постоянной женщины, – сказал Дронго, – в любой момент вы можете получить инсульт или нечто подобное. Согласитесь, ни одна любящая дочь, ни одна внучка не сможет сутками сидеть рядом с вами у постели. Не говоря уже о том, что ваша дочь является вице-президентом компании и ей нужно будет руководить вашими финансами в тот момент, когда вас здесь не будет.

– Послушайте, я не совсем понимаю, что вам нужно? Зачем вы пришли? Рассказывать мне ужастики о том, как трудно я буду умирать?! Ничего, не волнуйтесь. У меня хватит денег нанять сиделку, которая будет круглосуточно за мной ухаживать. И я не собираюсь умирать от инсульта. Мне еще не так много лет…

– Живите на здоровье, я просто хотел обратить ваше внимание на ваш нездоровый образ жизни.

– Так. Подождите. Зачем вы приехали? Мне звонил Сергей Владимирович и попросил, чтобы я побеседовал с их консультантом. А вы являетесь ко мне, говорите, что речь идет о безопасности моей семьи, явно лжете, рассказываете мне, как сложно я буду умирать… Что вам на самом деле нужно?

– Совет я дал, увидев, как вы нервничаете. А пришел по поводу убийства Пашкова, которое произошло пять дней назад.

– Это я знаю. Вы опоздали, и вам нужно было пробиться ко мне любой ценой. Сейчас я вызову охрану, и вас выставят из моего кабинета.

– Когда мы закончим беседу, можете отправиться к врачу и проверить уровень своего сахара и холестерина. Уверяю вас, что он скажет вам то же самое, – спокойно отреагировал Дронго. – И знаете, почему я в этом так уверен? В момент убийства Пашкова вы отдыхали в своей комнате и даже не были готовы спуститься вниз, к празднованию старого Нового года, хотя был уже девятый час вечера.

– Все понятно. Это вам Виолетта наплела. Она вас сюда прислала?

– Я читал протоколы ваших допросов у следователя, – возразил Дронго. – В момент убийства вы отдыхали и не обратили внимания на шум в соседней комнате.

– Я вообще считаю, что нельзя лезть в чужие дела, если вас не попросят. В соседней спальне оставались Пашков и его супруга. И если там даже был какой-то шум, я не считал возможным прислушиваться и подслушивать.

– И вы ничего не слышали?

– Какой-то крик был. Но на Новый год всегда бывает много криков и шума. Я не придал этому значения.

– И не вышли из своей комнаты.

– Да. Именно так. Думаю, это не уголовно наказуемое деяние. – Царедворцев поправил галстук, затянув его потуже, и застегнул одну пуговицу. Все-таки слова гостя неприятным образом подействовали на него.

– Мы провели сегодня эксперимент, – сообщил Дронго, – и выяснили, что вы не могли не услышать шум или крик.

– Возможно. Но мы не придали этому значения. Так я и сказал вашему следователю.

– И вышли последними из своей комнаты.

– Да. Все так и было. Но если вы хотите меня обвинить в убийстве, это глупо. Я все время был рядом с Виолеттой Гальцевой, моей близкой подругой, которая находилась в комнате. И мы никуда с ней не выходили. Поэтому у нас алиби, как говорят ваши коллеги. Мне казалось, что дело уже закрыто. Понятно, что убийцей был какой-то случайный грабитель, который просто испугался, обнаружив, что в доме полно людей, и ударил Пашкова скорее от испуга, чем от желания его убить. Призошла трагическая случайность. Вот и все. Нужно искать этого грабителя. Не понимаю, почему все время допрашивают именно нас? В нашей компании порядочные люди, которые не убивают своих знакомых. Тем более что Пашков сам пригласил нас на этот праздник, и мы собрались вместе, чтобы отметить его с нашими друзьями.

– Убийца не мог оказаться случайным грабителем. Это был кто-то из вашей компании «порядочных людей», – убежденно произнес Дронго. – Один из тех, кто ударил Пашкова, потом выпрыгнул в окно и вернулся обратно в дом через кухню. Один из вас, уважаемый Николай Герасимович. Поэтому я рискнул сказать, что речь идет о безопасности вашей семьи, ведь среди вас находится убийца, который нанес не случайный удар, а все идеально рассчитал, иначе на рукоятке ножа остались бы его отпечатки. А их там нет.

Царедворцев нахмурился, постучал костяшками пальцев по столу и мрачно поинтересовался:

– Это ваше личное мнение, или следователь тоже так считает?

– Во всяком случае, это одна из версий, которые мы сейчас вместе отрабатываем.

– Понятно. Значит, кто-то из наших. В таком случае это мог быть один из гостей, которых мы пригласили в коттедж. Нас было четыре семьи. Про себя я точно знаю, что никого и никогда в жизни не убивал. Я даже курицу зарезать не смогу. Румынский посол тоже не подходит на роль убийцы. Харазов? Абсолютно исключено. Он готовился перейти на работу к Пашкову, они уже обговорили все детали. Харазов собирался уходить из своей корпорации, у него там были какие-то неприятности. А больше некому.

– Остается Турелин.

– Не подходит. С его комплекцией прыгать в окно достаточно проблематично. Он толще меня в два раза, хотя я лет на десять его старше. Нет, Турелин явно не годится на роль убийцы. Хотя вы, наверное, подозреваете его в первую очередь. Ведь он первым вошел в комнату и нашел убитого. Но Турелин точно не подходит. Значит, остаются оба наших гостя – певца. Там может быть тысячу разных мотивов. Недоплатили деньги, поспорили из-за гонорара, остались недовольны, что должны выступать два вечера подряд, – в общем, все, что угодно.

– Вряд ли певцы стали бы убивать своего богатого заказчика. Ведь в таком случае они не получали ни копейки.

– Поспорили и ударили. Нож висел на стене. Это люди особого склада, эмоциональные, нервные, часто срываются. Вот вам и мотив, вот вам и психологическое объяснение случившегося. И потом, они оба гораздо моложе нас, особенно этот бывший танцор Марек Лихоносов. Он человек нервный, об этом все знают. Вполне мог вспылить. Я не уверяю, что он убийца, но если кого-то проверять, то их в первую очередь. Среди гостей были люди состоявшиеся и состоятельные. Мы не стали бы бегать с ножом по коттеджу. Если нам нужно было кого-то устранить, мы нашли бы другие методы и других людей. С моими деньгами, – тихо и выразительно произнес Царедворцев, – это отнюдь не проблема. Я бы нашел подходящего профессионала, который сделал бы все достаточно быстро и аккуратно. И не тогда, когда я буду отдыхать в соседней комнате, а совсем в другом месте. Вы же специалист по преступлениям и должны это понимать. Я слишком богатый человек, чтобы самому брать в руки нож, да и Глеб Алексеевич Харазов человек далеко не бедный. Чтобы стать руководителем такой компании, как наша, мне пришлось через многое пройти, господин эксперт. Через очень многое. В девяностые годы просто выжить было уже большим подарком судьбы. Каждого второго бизнесмена либо убивали, либо разоряли, отнимая все до последней нитки. Время было такое бандитское. Ну, и самое главное. У меня нет никаких финансовых противоречий или проблем с покойным. А моя знакомая Виолетта Гальцева, с которой я собирался отмечать этот праздник, является близкой подругой жены погибшего. Можете узнать у них.

– А если бы были? – спросил Дронго.

– Я бы решил свои проблемы, – твердо проговорил Царедворцев, не отводя взгляда, – и не поехал бы туда отмечать Новый год в этой компании.

Дронго хотел еще что-то спросить, но дверь неожиданно открылась, и в кабинет вошла молодая женщина. Среднего роста, блондинка, в темно-сером костюме, она была удивительно похожа на своего отца. Искусный макияж, стильная прическа, модные очки – было очевидно, что она принадлежала к породе современных женщин, активно занимающихся бизнесом. Ольга прошла к столу.

Дронго поднялся при ее появлении, Царедворцев остался сидеть в своем кресле.

– Что здесь происходит? – поинтересовалась она. – Мне сказали, что какие-то типы приехали сюда и угрожают моему отцу. Из-за чего ты прервал совещание и выставил всех из своего кабинета? Этот человек тебе угрожает?

Она не смотрела на гостя. Для наследницы сотен миллионов долларов чужой человек просто не существовал. Он был всего лишь предметом, как стул или стол.

– Это – господин эксперт по вопросам преступности, – пояснил отец, – его прислал Сергей Владимирович. Он позвонил мне и попросил с ним встретиться. Просто он немного опоздал.

– Значит, должен был сидеть в приемной и терпеливо ждать, пока ты его примешь, – повысила голос Ольга. – Не понимаю, почему ты позволяешь своим гостям так себя вести и врываться в твой кабинет? Ты руководитель одной из самых крупных компаний в нашей стране и мог бы вести себя соответственно своему статусу.

– Мы уже закончили, – примирительно произнес Царедворцев. – Хватит, Ольга, мы уже обо всем поговорили.

– Интересно, о чем? О твоей семье? О чем мог разговаривать с тобой этот эксперт по вопросам преступности? Может, они уже нашли убийцу Пашкова? На самом деле это наверняка был какой-нибудь охранник с парковки, который считал, что в коттедже никого не будет, и полез туда чем-нибудь поживиться. Профессиональные сыщики вычислили бы его за два часа. Но профессионалов уже не осталось. Они только берут взятки и «крышуют» бандитов, больше ничего делать не умеют.

– Ну зачем ты так? – попытался сгладить ее слова отец.

– Извините, – вмешался Дронго, – я всего лишь консультант и неофициальное лицо, поэтому ваши обвинения ко мне явно не относятся. И я бы не был столь категоричен. За минуту до вашего появления ваш отец вспоминал дикие девяностые годы, когда вы были гораздо моложе. Вам повезло, что вы не работали руководителем компании в те годы, когда Николай Герасимович создавал свой бизнес. Время было тогда по-настоящему сложное, и вся правоохранительная система рассыпалась в прах. Сейчас все по-другому, и я не думаю, что можно так безапелляционно обвинять всех в покровительстве бандитам. Полагаю, среди следователей и прокуроров немало честных и порядочных людей.

– Браво! – произнесла Ольга, не скрывая своего презрения. – Вы просто идеальный пропагандист нашей правоохранительной системы. Наверное, поэтому нашу милицию хотят переименовать в полицию, а следственный комитет вывели из прокуратуры. – Она была в курсе последних новостей. – И вы еще смеете говорить, что сейчас иное время?

– Не буду спорить. Я пришел к вашему отцу не за этим. Меня попросили заняться расследованием убийства Пашкова, чем я сейчас и занимаюсь.

– Нужно было записаться на прием и ждать, пока он вас примет, – жестко заявила Ольга, – и вообще, приезжать вовремя. Николай Герасимович слишком занятый человек, чтобы врываться к нему без доклада и в любое время. Это вы хотя бы усвоили?

– Да, – сказал Дронго, – теперь все понятно. Уважаемый Николай Герасимович, я сейчас ухожу. Но, как аналитик, должен вам сообщить, что ваш бизнес находится в большой опасности. Я был прав, когда говорил, что речь идет о вашей семье. Если вы вдруг решите передать свою компанию дочери, можете быть уверены в том, что ваш бизнес быстро потерпит крах. Нетерпимость, нежелание и неумение слушать собеседника, упрямство, бесцеремонность, откровенное неуважение к людям вашей богатой наследницы сделают из вашей компании «Титаник», который неминуемо пойдет ко дну.

– Что вы себе позволяете?! – возмутилась Ольга. Было заметно, что именно обращение к ее отцу задело ее более всего.

– Вы же видите, как она себя ведет, – продолжал Дронго и, не скрывая своего удовольствия, показал на Ольгу, даже не глядя в ее сторону, как бы возвращая ответный жест.

– Перестаньте! – Ее лицо начало покрываться красными пятнами.

– Можете по-прежнему любить ее больше всех остальных, – безжалостно говорил Дронго, – но пригласите сюда опытных психологов, и они вам сразу скажут, что в интересах вашего бизнеса немедленно удалить вашу дочь из компании. Ее манера ведения бизнеса может вызвать не только большие проблемы, но и испортить отношения со всеми вашими партнерами. Она себя уже не перестроит. Богатая наследница, уже почуявшая запах сотен миллионов долларов, будет уверена в своем праве на ошибку и ни при каких обстоятельствах не захочет слушать и слышать других людей. А для любого бизнеса это катастрофа.

– Не смейте так говорить! – крикнула Ольга. – Отец вас все равно не слушает.

– Вот видите, – печально парировал Дронго, – он как раз умеет слушать. Это вы так и не научились себя вести, врываясь к отцу и позволяя себе хамские замечания в адрес чужого человека, который старше вас по возрасту. Я думаю, что Николай Герасимович сам все понимает и обязательно примет меры. Хотя бы для того, чтобы сохранить вам возможность жить и дальше как вам хочется и обеспечить достойное существование своим внукам. Единственное, что может этому помешать, – ваш тяжелый характер.

– Вы… вы…

Ольга не могла выговорить ни слова, задыхаясь от возмущения. Но она видела, как внимательно слушает этого гостя отец, очевидно, размышляя над его словами и поведением своей дочери, которое оказалось столь неприглядным.

Дронго попрощался и направился к выходу. Уже закрывая дверь, он услышал, как она крикнула:

– И ты позволяешь какому-то эксперту так оскорблять твою дочь в своем присутствии?!

– А если он прав? – неожиданно спросил Царедворцев.

Что ответила ему Ольга, Дронго уже не услышал. В приемной его ждал Эдгар Вейдеманис и, когда они спускались вниз на лифте, как-то виновато сообщил:

– Его дочь прибежала сюда без приглашения, я ничего не мог сделать.

– Видел, видел… Знаешь, почему невозможно бывает сохранить большие компании, передавая их своим детям или внукам? Сегодня я это отчетливо понял. Создатели компании должны быть людьми, умеющими разговаривать с другими партнерами, учитывающими их интересы, просчитывающими возможные действия своих соперников, конкурентов, партнеров, поставщиков. Каждый создатель крупной компании – не просто деловой человек, он еще и профессионал, досконально знающий свой бизнес, и немного психолог, просчитывающий действия нужных ему людей. А наследники часто бывают лишены этих качеств. Ведь основатели компаний рискуют, начиная с нуля, а иногда даже и с минуса, залезая в долги и кредиты. Но наследники получают все сразу, поэтому не умеют слушать людей и просчитывать ситуации, даже если получают самое лучшее образование. Сказывается отсутствие конкретного опыта в общении с людьми. Может, поэтому в крупных западных компаниях ее владельцы и определяют своих детей на самые ничтожные должности, чтобы те, постепенно поднимаясь, понимали не только суть бизнеса, но и отношения между людьми.

Они вышли на улицу. Снегом уже намело вокруг огромные сугробы.

– А мне еще предстоит встреча с румынским послом и его супругой, – вспомнил Дронго, – и нужно найти время, чтобы встретиться с Турелиным и Лихоносовым. Тогда уже начнем подводить предварительные итоги.

Он не мог знать, что уже завтра вечером в этом расследовании появится еще один погибший.

Глава 10

В резиденцию румынского посла Дронго приехал за десять минут до назначенного времени, опасаясь, что снова может опоздать. И ровно в семь вечера уже был у дверей, предъявив свои документы. Его провели в большую комнату, предназначенную для приемов, и почти сразу к нему вышла Илона. Сегодня она была одета в темно-синее платье, облегавшее фигуру, выгодно подчеркивая ее женские достоинства. Юбка была гораздо выше колен – она знала, насколько эффектно выглядят ее ноги. Волосы были распущены. Илона протянула ему руку, и Дронго галантно ее поцеловал.

– Добрый вечер, – весело приветствовала она гостя. – Тудор сейчас выйдет. Он как раз разговаривает с Бухарестом.

Они уселись на диван. Илона положила ногу на ногу, и юбка задралась еще выше. Нужно было сделать определенное усилие, чтобы не смотреть на ее красивые ноги.

– Вы уже были у Терезы. – Это прозвучало не как вопрос, а как утверждение. – Она мне звонила и сказала, что вы к ним заезжали и была очень милая беседа.

– Да, мне понравилась их квартира.

– Мечта, а не квартира, – вздохнула Илона. – Вы поднимались на второй уровень?

– Нет. Меня туда не приглашали.

– Жаль. Оттуда открывается удивительная панорама на город.

– У вас тоже достаточно красиво, – заметил Дронго.

– Это все не наше, – отмахнулась Илона, – все казенное. Резиденция посла. Пока Тудор является послом, мы можем здесь оставаться. Как только его отзовут, мы должны будем все сдать и уехать. В его бухарестскую квартиру, – произнесла она с явным сожалением.

– Может, его отправят в другую страну?

– Лучше бы не отправляли, – призналась она. – Нам предлагают Судан. Можете себе представить, какая там обстановка?! Я недавно смотрела по Интернету. В гражданской войне между мусульманским Севером и христианским Югом погибло около двух миллионов человек. Настоящее варварство! И в такую страну ехать послом! Тем более не на юг, а на север. Там придется носить чадру и опасаться покушения в любой момент. Я так надеюсь, что Тудору разрешат остаться в Москве еще на один срок…

– У послов свои ограничения по срокам и странам, – сказал Дронго.

– Да, я знаю. Но очень обидно. Москва – один из центров мировой цивилизации. Да и большая политика тоже делается именно здесь. Уезжать отсюда в Судан… – Она повела плечами. – Разве я думала, когда выходила замуж за Тудора, что все закончится Суданом?

– Супруге посла необязательно носить чадру, – пояснил Дронго, – просто на улицу нельзя будет выходить без некоторых ограничений.

– Лучше не говорите. Я уже сказала Тудору, что ни за что не поеду в Судан, ни при каких обстоятельствах, пусть на меня даже не рассчитывает.

– Когда вы ему об этом сказали?

– Как раз на Рождество. Он решил меня порадовать и сказал, что мы, возможно, следующее Рождество встретим уже в жаркой африканской стране. А я ему объяснила, что не смогу жить в его жаркой стране, предпочитаю оставаться в Москве. Я не декабристка.

– Они отправлялись за мужьями в Сибирь.

– Сейчас Центральная Африка гораздо хуже Сибири. – Илона обернулась, словно опасаясь, что их могут услышать, и шепотом добавила: – Он пытается пробить назначение в Европу, в какую-нибудь восточноевропейскую страну. Там хотя бы можно жить. Посмотрим, чем это закончится.

– Надеюсь, что вам повезет, – искренне пожелал ей Дронго.

– Я тоже надеюсь, очень не хочется отправляться к аборигенам в Африку. Вы бывали в Африке?

– Много раз.

– Понравилось?

– Я люблю экзотические места, – признался он.

– А я их терпеть не могу. Мне больше нравится Европа с ее устоявшимися традициями… Будете что-нибудь пить?

– Нет, спасибо. Подождем вашего мужа. Я хотел у вас спросить, что произошло в коттедже в тот вечер?

– Убийство Пашкова, – спокойно ответила Илона. – Кто-то влез в дом и заколол нашего друга-бизнесмена.

– Насколько мне известно, вы были в этот момент на кухне.

– Правильно. Тудор у нас человек немного замкнутый, он остался в спальне, даже прилег, а я спустилась вниз.

– Что было потом?

– Мы услышали шаги, топот, кто-то прыгнул в окно; потом закричал Турелин, я выбежала из кухни и побежала по лестнице наверх. Там уже поднимались Кира и наша звезда Роберт Криманов. Потом прибежали и остальные. Вот и все.

– Вы выбежали из кухни одна? Кухарки с вами не было?

– Нет. Она как раз доставала поросенка с гречневой кашей и не могла отойти от плиты. Потом она тоже поднялась наверх.

– И дверь на кухне была открыта?

– Не знаю. Наверное.

– А ваш супруг? Он сразу пришел на этот шум?

– Не сразу, – ответила Илона, – он, видимо, одевался.

– Вы входили в комнату?

– Конечно. Пашков лежал лицом вниз. Я сразу вышла – не люблю смотреть на такие ужасы. И больше ничего не видела, вернулась в нашу комнату. Потом появилась милиция, но мы сразу уехали. Слава богу, что хотя бы здесь сказался дипломатический статус Тудора. Потом к нам приезжали из МИДа и еще какой-то следователь. Мы все им рассказали, как было.

– А зачем вы спускались на кухню?

– Это мой секрет, – шепотом произнесла Илона и улыбнулась, – хотя вам я могу сказать. Мне было интересно посмотреть на работу кухарки. Знаете, у меня мама была кухаркой в местном ресторане.

– В Кишиневе?

– Да. В железнодорожном ресторане. Я ведь выросла в Молдавии, мы приехали вместе с Терезой в Москву еще в девяносто восьмом. Сейчас смешно вспомнить. Молодые были, глупые. Нам казалось, что мы легко завоюем Москву, сразу пробьемся. Не понимали, что таких, как мы, миллионы, и все хотят что-то получить, пробиться, устроиться. Все мечтают выскочить замуж за богатого принца, который приедет за ними на белом коне. Только принцев уже давно нет, всех вывели как породу. И мы никого не нашли.

– Мне Тереза рассказывала об этом.

– Мы выступали за местный клуб, – продолжала Илона, – нам обеим было уже крепко за двадцать. И как раз предстояло выступление в Санкт-Петербурге. Тогда мы узнали, что нас хочет выкупить у местного клуба руководство волейбольного клуба из Тимишоары. Представляете наше состояние? Кишинев и сам не бог весть какой город, а тут переезжать в Тимишоару! Мы просто взбесились и решили все бросить, к чертовой матери. Нам платили копейки, по семьдесят долларов в месяц. Хотя для Молдавии тогда это были огромные деньги. В общем, мы все бросили и приехали в Москву к двоюродной тетке Терезы. И тут выяснилось, что мы никому не нужны! Абсолютно никому, кроме сутенеров и сводников. – Она грустно улыбнулась. – Сейчас даже смешно вспоминать, а тогда нам было не до смеха. На каждую – по триста пятьдесят долларов, которые к тому же быстро закончились. Нам еще повезло, что мы сюда после дефолта приехали. Тогда доллар за ночь вырос сразу в четыре раза, и можно было протянуть на эти деньги хотя бы несколько месяцев. А потом нам стали предлагать пойти в проститутки. Убеждали, что мы будем зарабатывать хорошие деньги. Я Терезе сразу сказала, что проститутками мы могли быть и у нас в Кишиневе. Решили держаться до последнего. Учитывая наш волейбольный рост, нас стали приглашать в эскорт-услуги. Только там тоже все было не так просто. Любой богатый мужчина, плативший деньги, считал, что в них автоматически входит и секс, и очень удивлялись, когда мы отказывали. Некоторые начинали скандалить, некоторые просто применяли грубую силу, думая, что мы набиваем себе цену. Пришлось уйти.

– Провинциалкам трудно пробиться в Москве.

– Невероятно трудно, врагу не пожелаешь. Нужно вертеться, хитрить, изворачиваться. И все равно мимо постели не пройдешь, если у тебя морда смазливая и фигура нормальная. Хотя нет, вру. В любом случае тебя в постель затащат, без этого ничего не получится. Ни один мужчина не готов помогать красивой молодой женщине безвозмездно, все хотят получить свои «дивиденды».

– Вы же сами решили переехать в Москву.

– Конечно, сами. Вы считаете, что нужно было ехать в Тимишоару, в Румынию, и там провести всю оставшуюся жизнь? Это даже хуже Африки. Туда хотя бы везут женой посла, а не обычной волейболисткой, которую будет зажимать тренер и массажист по очереди.

Илона была достаточно откровенна, ничего не скрывая. Ей пришлось через многое пройти для обретения своего нынешнего статуса, поэтому она не особенно стеснялась, вспоминая события своей бурной молодости.

– Вы давно знакомы с вашим нынешним мужем?

– Не очень. Познакомились за три месяца до нашего замужества. Он, как только увидел меня, так и потерял голову. А когда узнал, что я еще и молдаванка по отцу, сразу сделал мне предложение. Они ведь считают, что такой нации вообще нет, это изобретение Сталина, а все молдаване на самом деле румыны. Язык, традиции, кухня, обычаи, культура – все одинаковое. Вот он мне предложение и сделал.

– И вы его сразу приняли?

– Приняла. У меня как раз в тот момент были определенные проблемы, и я решила, что с Тудором мне будет спокойнее. Правда, тогда я не предполагала, что все может закончиться Суданом…

Оба улыбнулись, и Дронго тактично спросил:

– Вы тогда встречались с другим человеком?

– Не сомневаюсь, что вам все рассказали. Тем более, если вы встречались с Кирой или Виолеттой, – усмехнулась Илона. – Я тогда пыталась встречаться с погибшим Пашковым, но у меня ничего не получилось. Он был вдовцом, и мне казалось, что я смогу заменить ему погибшую супругу. Но он встретил Киру и сделал свой выбор в ее пользу. Я не в обиде. Каждый устраивается как может. У нее тоже были свои проблемы – дочка на руках, сожитель бросил, вот она и решила таким образом свои проблемы.

– И вам не обидно?

– Было ужасно обидно. Это первый случай, когда я «проиграла» конкуренцию. Обычно в конкуренции с другими женщинами я всегда выигрывала. Но, наверное, он решил, что ему будет спокойнее с Кирой, чем со мной. Хотя она тоже не подарок. Но сейчас она вдова, поэтому ничего плохого вы от меня не услышите.

– Мне говорили, что до этого вам удалось победить в «заочном споре» с Виолеттой.

– Как вас хорошо проинформировали… – Илона прикусила нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. – В нашем городе невозможно скрыть никакие секреты. Да, я действительно заочно победила Виолетту. Но эта старая корова напрасно на меня обижалась. Она должна была понимать, что Самвел никогда в жизни не женится на такой женщине, как она. Ему нужна была породистая самка, чтобы выводить ее в свет и иметь от нее детей, которых у него не было, а не баба почтенного возраста со своими двумя детьми. Виолетта этого явно не понимала и до сих пор считает, что именно я отбила Самвела у нее. Хотя он уже до меня встречался с другой. Но разве женщинам можно что-нибудь доказать?

– Однако вы тоже недолго жили с ним.

– Недолго, – согласилась Илона, – и скажу, почему. Мне казалось, что мы можем быть счастливы, даже пожениться. Но шли дни и недели, а он не делал мне предложения. И тогда я задумалась. Кто я для него? Любимая женщина, с которой он собирается прожить всю свою жизнь, или очередная забава, которую он бросит, найдя другую? Мне стало понятно, что он вообще не собирается делать мне предложение, а оставаться в роли приживалки я не хотела и не могла. К тому же, не скрою, у него начались большие проблемы в бизнесе, и он стал раздражительным, мнительным, часто срывался. Поэтому мы расстались.

– Где он сейчас?

– Не знаю. Говорили, что вернулся в Армению. Или уехал в Сирию. Точно не знаю, не интересовалась.

– И тогда вы выбрали Тудора Брескану.

– Конечно. Он имел статус чрезвычайного и полномочного посла, эту резиденцию, был холост и безумно влюблен в меня. Что еще нужно молодой женщине, которая начинает ощущать свой возраст? Знаете, как нас называют в Москве? «Новыми амазонками» – вернее, клан «новых амазонок». Наверное, правильно называют. Мы ведь все потенциальные охотницы. Ищем состоятельных мужчин, чтобы устроить свои личные судьбы и жизни наших детей. Нам с Терезой еще повезло, что у нас не было детей. Хотя сейчас я начинаю об этом жалеть. Среди нас есть актрисы, балерины, журналистки, писательницы, телеведущие, просто завсегдатаи тусовок, но все мы – один большой клан «новых амазонок». Не всем, правда, везет. Богатых мужчин не так много, они наперечет. Есть такие, как Прохоров, – убежденные холостяки; этих невозможно выбить из седла. Есть другие, за которыми сразу объявляют охоту. Знаете, чья свадьба была обиднее всего для нашего клана? Романа Абрамовича. Да, да, того самого чукотско-английского миллиардера. Раньше у него была жена и пятеро детей. Все понимали, что это святое, и никто не покушался. Но когда он развелся, то сразу попал в самые завидные женихи для нашего клана. И представьте себе разочарование наших «амазонок», когда он выбрал эту Дашу Жукову. Она ведь сама из очень состоятельной семьи, зачем ей нужно было отбивать у нас такого жениха?

– Наличие чувств вы исключаете полностью? – скрывая улыбку, спросил Дронго.

– Почему исключаю? Как раз наоборот, очень даже приветствую. Любите друг друга сколько хотите. Но ведь он мог осчастливить кого-то из наших, а она могла выйти замуж за другого молодого человека… Нет ничего обиднее, когда два миллиардера сходятся друг с другом. Остальным ничего не достается.

– Прямо по Бальзаминову, – вспомнил Дронго, – «чтобы богатые женились на бедных, а бедные – на богатых». Такой у вас девиз?

– Вероятно, вы правы, – откровенно призналась Илона.

– У вас большие проблемы, – посочувствовал Дронго.

– А вы не смейтесь, просто поймите, что нам всем нужно устраивать свою жизнь. А как ее устроишь без обеспеченного человека? Не жизнь, а сплошное разочарование.

– Можно выйти за человека со средними возможностями.

– Не получается, – возразила Илона. – Сами посудите, сейчас даже миллион долларов не деньги. Раньше на них хотя бы можно было что-то купить. А сейчас ничего нельзя, даже приличную квартиру в Москве, разве где-нибудь на окраине. Сейчас хорошие машины стоят сто или двести тысяч долларов. Любая поездка на шопинг в Париж или Лондон обходится в такую же сумму. Одно приличное платье может стоить столько, сколько человек со средними возможностями зарабатывает в течение пяти или шести лет. Поэтому миллион долларов уже давно не деньги. А таких миллионов нужно много. Вот и подумайте сами, за кого нам выходить замуж. Даже посол, с его посольской зарплатой и возможностями, всего лишь бедный человек рядом с нашими олигархами. Просто я не смогла устоять перед его напором, – не очень искренне проговорила Илона.

В этот момент в комнату вошел Тудор Брескану. Он был в темном костюме, светлой рубашке и в галстуке. Пожав руку гостю, посол попросил принести кампари, предварительно уточнив, будет ли его пить Дронго. Получив согласие, он распорядился принести три кампари и уселся в кресло, напротив супруги. От Дронго не ускользнул тот факт, что голые колени Илоны явно не понравились ее мужу.

– Я вижу, что вы уже поговорили с Илоной, – серьезно произнес Брескану. По-русски он говорил достаточно хорошо, но с явным румынским акцентом.

– У вас очаровательная и умная супруга, – сделал комплимент Дронго. – Извините, что я набрался нахальства и решил к вам приехать. Вы должны нас понять. Для официальной беседы нужны формальности, разрешение вашего министерства, согласие российского МИДа, присутствие вашего консула, их чиновника, оформление документов следователем… Гораздо проще просто поговорить на интересующие нас темы без протокола. Тем более что я только консультирую следователя и не являюсь официальным лицом, участвующим в расследовании.

– Я вас понимаю, – согласился Брескану, – поэтому готов вас выслушать.

Официант, обслуживающий резиденцию посла, внес поднос с тремя высокими бокалами, поставил его на столик и удалился.

– Мне хотелось бы вернуться к тому вечеру, когда был убит Всеволод Пашков, – напомнил Дронго. – Вы ведь находились в этом коттедже?

– К моему большому сожалению, да.

– И были невольным свидетелем этих событий.

– Надеюсь, что только свидетелем, – криво усмехнулся посол, – хотя по-настоящему именно мы и стали самой пострадавшей семьей среди всех остальных.

– Можно узнать, почему?

– Конечно. Дело в том, что заканчивается мой первый срок пребывания в должности посла в Москве. И я рассчитывал продлить эти полномочия еще на один срок. Согласно нашим традициям подобное допускается. Полагаю, мне удалось бы настоять на своем, тем более что пока нет очевидного кандидата на мой пост, если бы не этот прискорбный случай с убийством господина Пашкова. Вы понимаете, что после этого инцидента наше министерство иностранных дел ни при каких обстоятельствах не станет продлевать срок моего агремана, моего пребывания в России, и нам придется покинуть страну. Скандал с убийством, даже если мы были там невольными свидетелями, поставил крест на моей дипломатической карьере в России.

– При чем тут мы? – взволнованно спросила Илона. – На нашем месте мог оказаться любой посол. Мы просто приехали в гости к господину Турелину, чиновнику МИДа. А на следующий день туда должны были приехать французский посол и заместитель министра иностранных дел.

– Но не приехали. А в коттедже, где произошло убийство, оказались именно мы, – напомнил Брескану. – Поэтому в ближайшие три месяца мы покинем страну, Илона, и с этим уже ничего невозможно сделать.

– Ты мог бы сказать мне об этом заранее, – нервно произнесла Илона, поднимаясь с дивана.

– Я узнал об этом только сейчас, когда разговаривал с Бухарестом. Но ты успокойся; возможно, Судан заменят на другую страну.

– На Берег Слоновой Кости? – ядовито прошипела Илона. – Или Мозамбик? Я даже не помню, остались ли еще эти страны на карте или нет.

– Успокойся, Илона, мы поговорим позднее.

– Я вообще не хочу об этом говорить! Получается, что все шишки падают только на меня. Если убивают Пашкова, опять должна пострадать именно я… По-моему, это глупо и несправедливо. – И она быстрым шагом вышла из комнаты.

Посол проводил ее долгим взглядом, потом повернулся к Дронго:

– Извините, она иногда срывается. Ее можно понять. Убийство старого знакомого, почти у нее на глазах… И еще этот внезапный отъезд…

– Разве они были давно знакомы? – Дронго сделал вид, что очень удивлен.

Брескану поставил стакан на столик и проговорил глухим голосом:

– Полагаю, мы оба знаем ответ на этот вопрос. Вы должны понимать, что я не мог просто так жениться. В моем статусе и положении я обязан был провести некоторую проверку, собрав сведения о своей будущей супруге. По своей должности я имею доступ к секретной и совершенно секретной информации.

Дронго кивнул, а посол продолжил:

– Мне было нетрудно узнать, что раньше моя супруга некоторое время встречалась с господином Пашковым, о чем, вероятно, вы тоже знаете, поэтому так настойчиво пытаетесь получить у нас информацию. Как видите, я вам не отказываю, просто обращаю ваше внимание на то обстоятельство, что последние несколько лет господин Пашков был женат и моя супруга с ним не встречалась. В этом я абсолютно уверен. Так что у нас не может быть никаких причин или поводов для убийства господина Пашкова. Вы ведь наверняка подозреваете меня в этом преступлении?

– Нет, – ответил Дронго, – я так не думаю. Мне хотелось побеседовать с вами, как с обычным свидетелем.

– Считайте, что мы уже беседуем. Я понимаю сложность момента и готов ответить на все ваши вопросы. Разумеется, наша беседа будет считаться неформальной и неофициальной. Но сразу скажу вам, что я не убивал господина Пашкова и не имел таких намерений.

– Вы были в своей комнате, когда произошло убийство. И ничего не слышали?

– Нет, ничего. Я лежал на кровати и ничего не слышал. Только потом раздались крики и шум, и когда я вышел из своей комнаты, то увидел людей, толпившихся у дверей спальни, где находился господин Пашков. После того как приехали сотрудники милиции и прокуратуры, я показал им свои документы, и мы вместе с Илоной быстро оттуда удалились. Потом я дал показания вашему следователю, который приезжал сюда ко мне. И уже тогда понял, что вас будут интересовать некоторые дополнительные вопросы.

– Как вы считаете, у вашей супруги могли быть основания ненавидеть Пашкова?

– Не думаю. Они общались достаточно ровно. Прошло столько лет… Зачем ей ненавидеть чужого мужчину, с которым она уже долго не встречалась?

– Кто мог его убить? Кто, по-вашему, мог это сделать?

– Разве есть какие-нибудь сомнения? Это был неизвестный вор, который залез в дом, а потом сбежал.

– Мы считаем, что это кто-то из вашей компании. Из приехавших гостей.

– Не думаю, – нахмурился Брескану. – Все гости были очень известные люди. Господин Турелин из МИДа, господин Царедворцев, руководитель крупной компании, господин Харазов, высокопоставленный чиновник… Нет, не думаю.

– Были еще кухарка и певцы.

– Кухарка могла выбрать кухонный нож, – усмехнулся посол, – или просто отравить, а певцы… Зачем им убивать господина Пашкова? Илона говорила мне, что господин Пашков оплачивал их выступление. Зачем им в таком случае его убивать?

– Они могли повздорить.

– Вы когда-нибудь слышали о подобном? – поинтересовался Брескану. – Чтобы певец зарезал своего заказчика из-за споров о гонораре? Не могу в это поверить, просто не могу.

– Милиция и следователи ищут неизвестного, но пока не могут найти никаких следов и все больше склоняются к версии, что это был кто-то из вашей компании.

– Я так не думаю.

– Почему вы сразу не вышли из своей комнаты, а явились позже всех?

– Не считал нужным выходить. Я ведь посол иностранного государства и не должен суетиться по пустякам. Вот и не выходил. А потом обратил внимание, что Илона так и не вернулась, поэтому оделся и решил выйти.

– Ясно. – Дронго пригубил свой стакан. – Кто вас пригласил на этот вечер?

– Господин Турелин. Он сам позвонил и предложил там собраться, сказал, что будут только свои. Потом позвонила Тереза. Вы, возможно, не знаете, но госпожа Харазова и моя супруга – очень давние и близкие подруги. Они вместе выступали за волейбольный клуб Кишинева.

– Мне об этом известно.

– Тем более. Я решил, что будет приятно встретить старый Новый год по русской традиции. К тому же на следующий день туда должны были приехать французский посол и заместитель министра иностранных дел России… Мне казалось, что это достаточно солидная публика, чтобы исключить возможность любого инцидента. Но, видимо, я ошибался.

– Вы собирались остаться там на ночь?

– Конечно. Там были все условия, просто идеальное место для отдыха.

– И вы знали, что там будет Пашков со своей супругой?

– Знал, и поехал. Мы с Пашковым часто видимся и в других местах. Я европеец, и считаю себя достаточно цивилизованным человеком. Если ваша жена до того, как встретиться с вами, была замужем или встречалась с другим мужчиной, это еще не означает, что она вам неверна. К тому же Пашков был женат, поэтому мы спокойно туда поехали, не ожидая никаких неприятностей.

– Спасибо за ваши ответы, – поднялся Дронго. – Передайте привет вашей супруге, и до свидания. – Он не стал протягивать руки, только кивнул в знак прощания.

Посол тоже не протянул руку, а также кивнул в ответ.

Выйдя из резиденции, Дронго посмотрел на часы. Уже девятый час вечера. Если удастся, он должен сегодня поговорить еще с кем-нибудь из оставшихся свидетелей. У него есть мобильные телефоны Турелина и Лихоносова. Первым он набрал номер певца, но мобильник был отключен. Он позвонил Турелину, и тот сразу ответил.

– Павел Афанасьевич, добрый вечер, – начал Дронго. – Простите, что поздно. Я хотел бы с вами срочно увидеться.

– Кто это говорит?

– Меня обычно называют Дронго. Помните, нас знакомил Сергей Владимирович?

– Конечно, помню. Он предупреждал меня о вашем звонке. Когда вы хотите увидеться?

– Прямо сейчас.

– Я еще на работе, – сказал Турелин. – Давайте сделаем так. Через полчаса я выхожу, где мы встретимся?

– Я могу подъехать к зданию вашего министерства, – предложил Дронго.

– Очень хорошо. Тогда увидимся у моей машины. Там и решим, где нам лучше посидеть и поговорить. Идет?

– Да, конечно. – Дронго убрал телефон и заторопился к своему автомобилю.

В салоне его уже ждали водитель и Вейдеманис. По сложившейся практике, во время расследований Эдгар сопровождал Дронго, проверяя, нет ли за ними слежки.

– Едем к зданию Министерства иностранных дел, – сказал Дронго.

– Как прошла ваша беседа? – поинтересовался Вейдеманис.

– Замечательно. Можешь себе представить, господин посол слишком хорошо знает бурное прошлое своей супруги, – сообщил Дронго своему напарнику.

Глава 11

К зданию МИДа они подъехали, когда метель вовсю разгулялась, и машины начали застревать, образуя нескончаемые пробки.

– Нужно пересаживаться на вертолет, – заметил Дронго, выходя из машины и поднимая воротник пальто. Для южанина подобная погода была слишком холодной и некомфортной. Он привык к погоде своего родного Баку, когда стрелка термометра почти никогда не опускалась ниже нуля, а снег мог выпасть один раз в несколько лет, да и то на один или два дня. Дронго прошел к парковке, где почти не было машин, кроме двух автомобилей с водителями, ждавших своих руководителей. Он постучал в стекло первой машины, и оно медленно опустилось.

– Никуда не повезу, родимый, – сказал водитель, – жду хозяина.

– Турелина?

– Нет. У меня другой хозяин. А тебе зачем?

– Я тоже жду.

Дронго прошел к другой машине и снова постучал. Водитель сделал рукой отрицательный жест, показывая, чтобы незнакомец уходил. Дронго постучал во второй раз, и водитель все-таки опустил стекло.

– Очумел? – зло спросил он. – Я тебе показываю, чтобы ты шел отсюда подальше. Не повезу ни за какие деньги. Не понимаешь?

– Понимаю. Кого вы ждете?

– Не твое дело. Кого надо, того и жду.

– Не валяй дурака, – негромко сказал Дронго. – Я тебе не клиент и не случайный прохожий. Раз спрашиваю, значит, нужно. Отвечай.

– Так бы сразу и сказали, – проворчал водитель. – Турелина жду. Павла Афанасьевича. Начальника нашего управления.

– Очень хорошо, значит, это его машина.

Дронго отошел от автомобиля и посмотрел на часы. Прошло уже тридцать четыре минуты. И почти сразу увидел спешившего к нему Турелина. Тот был в длинной дубленке и меховой шапке. Он подошел ближе, поздоровался и крикнул:

– В такую погоду мы никуда не сможем поехать!

– Давайте побеседуем в вашем автомобиле, – предложил Дронго. – Только водитель пусть выйдет и подождет где-нибудь.

– Да, да, конечно, – согласился Павел Афанасьевич.

– Миша, – сказал Турелин, когда они сели в салон, – выйди и подожди в гараже. Мы должны побеседовать с этим господином.

– Я оставлю печку, чтобы вам было тепло, – предложил водитель, включая мотор. Затем вышел из машины и закрыл дверцу со своей стороны.

– Вы – тот самый эксперт, – первым начал Павел Афанасьевич, – с которым мы познакомились примерно месяц назад. Вы еще, кажется, работали в Германии… Да, я вас вспоминаю. Надеюсь, вам объяснили всю сложность ситуации?

– Не совсем. В каком смысле?

– Я же просил Сергея Владимировича вас проинструктировать, – вздохнул Турелин. – Дело в том, что во время убийства Пашкова на даче находился румынский посол со своей супругой и высокопоставленный сотрудник российского МИДа.

– То есть вы.

– Да, именно я, – несколько раздраженно согласился дипломат. – А значит, это дело нужно проводить с особым вниманием, чтобы не повредить репутации указанных лиц. Плюс туда должны были приехать на следующее утро наш заместитель министра иностранных дел и французский посол. Вы понимаете, в каком щекотливом положении мы все находимся?

– Но они не приехали, – возразил Дронго, – следовательно, речь идет о конкретных людях, которые были в коттедже в момент убийства. И вы – один из них, уважаемый Павел Афанасьевич. Я бы даже сказал больше. Вы – один из главных подозреваемых…

– Бросьте, – быстро перебил его Турелин, – бросьте шутить столь нелепым образом. Какой я подозреваемый? Я – ответственный сотрудник Министерства иностранных дел. Или вы ничего не понимаете?

– А ответственный сотрудник министерства не может быть убийцей? – весело поинтересовался Дронго.

– Не шутите, – серьезно занервничал Турелин. – Не понимаю, как такого человека допустили к столь серьезному расследованию?

– Меня попросили помочь, – напомнил Дронго, – и поэтому хватит давить на меня своим авторитетом. В результате вашей трусости и халатности мы упустили убийцу. Не перебивайте меня, – строго предупредил он, увидев, как снова дернулся его собеседник, – я отвечаю за свои слова. Это следователя вы могли обмануть, рассказав ему свою сказку, а со мной не получится.

– Что вы такое говорите? – испугался Павел Афанасьевич.

– Во-первых, в момент убийства вы были не на лестнице, а наверняка гораздо ближе к спальне Пашкова. Может, даже специально прошли по коридору, чтобы услышать какие-нибудь слова. Вы ведь знали, зачем Пашков собирает своих гостей. И вы ему в этом помогали…

– Как вы смеете!..

– Смею. Румынский посол сообщил мне, что именно вы пригласили его на этот праздник. Именно вы, Павел Афанасьевич, собирались организовать встречу вашего заместителя министра и руководителя «Росвооружения» с французским послом, чтобы крупный заказ получил именно Пашков.

Турелин снял шапку, ему было жарко, достал платок и вытер лицо.

– Пойдем дальше, – продолжал Дронго. – Если бы вы стояли на лестнице, то не услышали бы криков из комнаты. Это почти невозможно, если особо не прислушиваться. И учтите, что в спальне, которую занимали Харазовы, работал телевизор. Возможно, он работал и у господина Брескану. Значит, вы никак не могли услышать крик о помощи. Но вы стояли гораздо ближе. И знаете, как я догадался, что вы солгали? Не только потому, что провел эксперимент и лично прислушивался к крикам из комнаты. Я обратил внимание на одну странную закономерность. Вы уверяли всех, что приехали только на несколько часов и собираетесь вернуться обратно в город, тогда как на следующий день туда должны были приехать ответственные лица, среди которых был и ваш начальник. Мне это показалось достаточно подозрительным. Почему вы так суетились?

– Я действительно хотел уехать, – собрав последние силы, простонал Турелин.

– Вы не собирались уезжать, – возразил Дронго, – вы собирались остаться в этом коттедже до следующего дня, чтобы лично встретить уважаемых людей, в том числе и вашего непосредственного руководителя. И обеспечить контракт Пашкову. Поэтому вы и оказались в непосредственной близости от его комнаты. А когда услышали крик или шум, то не сразу решились войти. Возможно, даже постучались, и этим дали неизвестному несколько лишних секунд. А когда все-таки решились войти, он уже выпрыгнул в окно, иначе вы бы его обязательно увидели. Погибший лежал лицом вниз, и можно было сначала добежать до окна, а уже затем оказывать первую помощь пострадавшему, но вы опять солгали, заявив, что сначала бросились оказывать первую помощь Пашкову. Вы просто испугались и ничего не сделали. А потом начали кричать и звать людей. Или я не прав?

Турелин молчал. Его бросало то в жар, то в холод.

– Можете что-нибудь сказать, – добродушно заметил Дронго.

Его собеседник по-прежнему молчал, продолжая вытирать лицо платком.

– Вас никто не обвиняет в убийстве, – решил немного разрядить обстановку Дронго, – и все, что я здесь сказал, останется между нами. Но я хочу, чтобы вы твердо уяснили: если бы вы решились сразу войти в комнату, возможно, мы бы уже знали имя убийцы.

– Откуда я мог знать имя вора?

– Это был не вор, и вы уже об этом догадались, именно поэтому так опасаетесь огласки. Неизвестный спрыгнул вниз и не побежал ни в сторону автомобилей, ни к соседним коттеджам, иначе вы бы его увидели. Я был в этой комнате. Даже стоя в глубине, вы могли видеть, кто убегает по дорожке. А вы его не увидели. И прекрасно поняли, что это означает. Убийца спрыгнул вниз и, обойдя дом, вошел в него с другой стороны. Значит, это был один из гостей, находившихся в этот момент в доме. Я прав?

Турелин жалобно оглянулся по сторонам, словно искал выход из этой ловушки. Потом опустил голову и тихо произнес:

– С нами были очень уважаемые и известные люди. Я ничего не видел и не имею права никого обвинять.

– Вы увидели достаточно, – возразил Дронго, – и еще тогда поняли, что человек, выпрыгнувший в окно, вернулся обратно в дом. Но промолчали, опасаясь, что все узнают о вашем участии в подготовке контракта для компании Пашкова. Тем более что в соседней комнате был еще и Харазов, который собирался уйти из своей компании, перейдя вице-президентом к Пашкову. Или об этом вы тоже не знали?

– Знал, – признался Турелин. – Но вы должны понять и мое положение. Кого я мог обвинить? На кого подумать? Скандал и так получился очень громким. Румынского посла Тудора Брескану отзывают в Париж, а предполагаемая сделка пока приостановлена… И мне еще попало от нашего заместителя министра, который возмущенно спрашивал, как я мог пригласить его в это бандитское гнездо.

– Ну вот, видите, – сказал Дронго уже другим тоном. – А вы усаживаетесь в машину и сразу начинаете качать права. Теперь все понятно. Вы были в коридоре? Только не лгите.

– Да. Но я бы не хотел, чтобы об этом кто-то узнал.

– Что именно вы услышали?

– Легкий крик.

– Сдавленный?

– Нет, скорее удивленный. Дело в том, что я вышел из своей комнаты примерно в восемь вечера. Как раз посмотрел на часы и вышел. И мне показалось, что в этот момент дверь в комнату Пашковых захлопнулась. Но, возможно, мне только показалось…

– Вы подумали, что туда кто-то вошел, и решили подслушать разговор, – понял Дронго.

– Я просто забеспокоился, – пробормотал Турелин.

– Не нужно больше изворачиваться, – посоветовал Дронго, – я же не могу ловить вас на каждом слове. Вы вышли в коридор и увидели, как закрывается дверь в комнату, где находился Пашков. И тогда решили подслушать, хотя для такого солидного чиновника, как вы, это некрасивый поступок.

– Я не подслушивал, только подошел ближе…

– Ну да. Вы просто любите гулять по коридорам… Что было дальше?

– Я подошел ближе и услышал крик. И только тогда осторожно постучал. Но мне никто не ответил. Я постучал еще раз и услышал, как открывается окно. Это меня удивило, и я осторожно открыл дверь. Очевидно, в этот момент преступник спрыгнул вниз. Вот, собственно, и все.

– А потом вы приблизились к окну и поняли, что преступник вернулся в дом?

– Я испугался. Нож лежал на полу, но мне казалось, что убийца уже подходит к нашей комнате. Когда вошел Роберт Криманов, я даже подумал, что это он убил Всеволода. Но сразу за ним в комнату вошла Кира, а уже потом Илона и все остальные.

– Как вели себя первые трое?

– Кира словно окаменела, лицо ее побелело как мел. Роберт, наоборот, оказался человеком мужественным. Он даже попытался перевернуть убитого на спину и сделать ему искусственное дыхание. Но я закричал, чтобы ничего не трогали. Потом вошла Илона, посмотрела на погибшего и сразу вышла. Видимо, ей было неприятно, и я ее понимаю.

– Будем считать, что вы меня убедили. Румынский посол сразу уехал?

– Да. У него дипломатический статус, его нельзя задерживать или допрашивать. С ним уехала и Илона.

– Вы знали, что Илона и убитый Пашков раньше были близкими друзьями?

– Слышал, – признался Турелин. – Илона очень красивая женщина, поэтому многие наши мужчины старались с ней познакомиться.

– До этого она встречалась с Самвелом Каграмановым.

– Я об этом тоже слышал.

– У нее были натянутые отношения с Виолеттой Гальцевой, бывшей подругой Самвела.

– Ну и что? У них всегда натянутые отношения. Это особый мир гламура. Отбивают друг у друга богатых мужчин, интригуют, сплетничают, завидуют, обманывают, лгут… Их отношения меня не касались.

– Но Илона и Кира тоже не особенно любят друг друга. Ведь Илона собиралась отбить Пашкова.

– Если верить слухам, можно сойти с ума, – вздохнул Турелин. – Я обычно не очень им доверяю.

– Но господин Брескану знал, что его жена раньше встречалась с Пашковым, и мог приревновать ее к бывшему другу.

– Просто сумасшедший дом, – пробормотал Павел Афанасьевич. – Все сплетничают друг о друге. Предположим, что посол знал. Ему и нужно было знать обо всех связях своей новой супруги, чтобы доверять ей. Вы думаете, что из ревности он пошел и заколол Пашкова?

– Я только задал вопрос.

– Не думаю, что посол может трансформироваться в убийцу. Для этого он слишком опытный дипломат.

– Еще несколько вопросов. Вы давно знали Пашкова?

– Уже лет семь или восемь.

– Еще когда он был женат первым браком?

– Да. Я знал его первую жену. Но она трагически погибла вместе с компаньоном Пашкова.

– Каким образом? – Дронго помнил версию, которую ему рассказали, но хотел услышать ее в изложении Турелина.

– В машине, за рулем. Компаньон Пашкова приехал к нему на дачу, и они долго беседовали, очевидно, за коньяком. Потом Исай Леонтович, это его бывший компаньон, захотел вернуться домой – они тогда жили на Рублевке, – на повороте едва не ударил машину, в которой возвращались домой супруга Пашкова с детьми. Она увидела, в каком он состоянии, и предложила довезти его до дома, а водителю приказала отвезти детей домой. Сама села за руль его «Мерседеса», и, когда они въезжали в город, в них врезался самосвал. Оба погибли на месте. И супруга Пашкова Алла, и его компаньон Исай Леонтович. Хотя нет, говорили, что Леонтовича пытались спасти, но он все же умер. Вот такая ужасная трагедия. Пашков даже запил с горя, но он был сильным человеком, потому сумел собраться, нашел в себе мужество жить дальше. Я слышал, что он ежемесячно переводит деньги на счет вдовы своего компаньона.

– Вы знаете, как найти вдову Леонтовича?

– Нет. Но вы можете позвонить в компанию Пашкова, там могут помочь.

– А теперь давайте договоримся, что нашего разговора просто не было. Вы никому о нем не рассказываете – даже следователю, который ведет это дело. Это ведь и в ваших интересах.

– Конечно, – сразу согласился Турелин. – А кто убийца? Кто убил Пашкова?

– Если бы я сейчас об этом знал, то не стал бы так долго с вами беседовать. Пока не знаю, но, полагаю, это один из ваших гостей.

– Вы тоже так думаете? – испугался Павел Афанасьевич. – Боже, какой скандал! Неужели Тудор Брескану мог решиться на подобное?

– Я этого не говорил.

Дронго вышел из салона машины. Ветер ударил в лицо, едва не сбивая его с ног. Он поспешил к своей машине, где его ждали.

– Мне нужен номер телефона вдовы Исая Леонтовича, бывшего компаньона Пашкова, – сказал он Вейдеманису. – Говорят, что можно уточнить в самой компании. Очевидно, у семьи остались акции компании. Если сможешь, уточни, кто вел дело по факту смерти Леонтовича и супруги Пашкова Аллы. Только займись этим завтра с утра.

– Хорошо, – ответил Вейдеманис. – Сейчас можно домой?

– Пока рано. У нас еще двое свидетелей – сама Кира Пашкова и Марек Лихоносов. К Пашковой поедем завтра, все-таки она только похоронила мужа. А Мареку я сейчас снова позвоню. – Дронго достал телефон, набрал номер певца, и сразу услышал его голос.

– Кто говорит? – поинтересовался Лихоносов.

– Мы с вами знакомы, – представился эксперт. – Меня обычно называют Дронго. Если помните, мы познакомились в резиденции турецкого посла примерно месяц назад.

– Помню, помню! Такой сильный мужчина с большими руками… Да, я вас прекрасно помню.

– Я – эксперт по вопросам преступности, и мне нужно срочно с вами увидеться.

– А по какому вопросу?

– По делу погибшего Пашкова.

– И вы тоже? Меня уже допрашивал следователь, вызывали в ваш комитет… Я все им рассказал.

– Понимаю. Но у меня другие вопросы.

– Хорошо. Тогда встретимся завтра. Хотя нет, послезавтра. Или лучше через два дня. Созвонимся и договоримся.

– Вы не поняли, – добродушно заметил Дронго. – Если мы не встретимся сегодня, то завтра утром вы получите повестку в прокуратуру, где вам придется сидеть весь день. По-моему, удобнее встретиться со мной сейчас.

– Какой вы противный… – жалобно вздохнул Лихоносов. – Ну, хорошо. Приезжайте ко мне. Где вы сейчас находитесь?

– Это неважно. Куда приехать?

– На Тверскую, конечно. Где я еще могу жить? Запишите номер дома и квартиры. Внизу сидит консьержка: скажите, что идете ко мне, и она вас пропустит.

– Я буду у вас минут через сорок, если не попаду в пробку, – пообещал Дронго.

Глава 12

Из-за снежной метели автомобили, легко сталкиваясь и царапая друг друга, стояли в пробках, беспрерывно сигналя. Поэтому на Тверскую они попали только через полтора часа, когда часы уже пробили десять. Дронго вышел из машины и едва не упал, поскользнувшись. Нужно было надеть ботинки на толстой подошве, зло подумал он, осторожно передвигаясь и подходя к дому.

В подъезде сидела консьержка, дама лет сорока пяти, и читала книгу. «Второе рождение Венеры», – прочел Дронго название. Женщина улыбалась – видимо, книга была интересной и нравилась ей.

– Извините, – сказал Дронго, отрывая консьержку от чтения, – я приехал к господину Лихоносову.

Она подняла голову, с любопытством посмотрела на гостя:

– Шестой этаж. Поднимитесь по лестнице, справа будет кабина лифта.

Дронго вежливо поблагодарил ее и поднялся на шестой этаж. Дверь была белого цвета, с розовыми вставками. В ответ на его звонок раздалась мелодичная трель. Пришлось терпеливо ждать минуты две, пока наконец за дверью не послышались шаги. Она медленно распахнулась, и на пороге появился Марек Лихоносов в голубом халате и в тапочках с головами львов. Увидев гостя, он нахмурился, посмотрел на часы и недовольно спросил:

– И вам не стыдно? Обещали через сорок минут, а прикатили через два часа. Уже поздно, приличные люди не ходят в такое время в гости.

– Я знаю, – согласился Дронго, – но мы попали в пробку. Посмотрите, какая метель за окном.

– Так вам и надо, – махнул рукой Марек и посторонился. – Входите быстрее и сразу снимайте пальто. Кстати, откуда у вас такое симпатичное пальто? Можно посмотреть, какая фирма? Это, очевидно, кашемир с шерстью? И снимите вашу обувь, у меня дорогие ковры. Какой у вас размер ноги?

Дронго отдал хозяину пальто и, снимая туфли, пробормотал:

– Сорок шесть с половиной.

– Что вы говорите? У вас такая огромная нога? – изумленно взглянул на его ноги Марек.

– Почему огромная? По-моему, нормальная.

– Какой ужас! У меня нет тапочек такого размера. У меня вообще нет знакомых с таким размером. Подождите, я принесу тапочки из другой комнаты. Там, кажется, есть одна пара сорок пятого размера. – Марек быстро вышел и через некоторое время вынес тапочки с изображением пингвинов. – Только сорок четвертый, – виновато произнес он. – У меня сорок второй, и я не думал, что буду принимать гостя с сорок шестым размером ноги.

– Тогда давайте я пройду в носках, – предложил Дронго.

– Идемте, – согласился Лихоносов.

Хозяин и гость прошли в просторную гостиную, выходившую окнами на Тверскую. Здесь все отвечало вкусам хозяина. Огромный телевизор с колонками для стереозвука, мягкие кожаные белые диваны, стоявшие по всему периметру комнаты, большой шерстяной ковер, столики для закусок; по углам два небольших серванта и бар. Повсюду картины с изображением самого Марека Лихоносова. Певец сел на диван, жестом приглашая гостя садиться, закинул ногу на ногу, и халат пополз наверх, обнажая колено, на котором выделялась свежая ссадина.

– Что будете пить? – спросил Марек.

– Мне все равно.

– Тогда мартини? Или лучше виски? Что вы больше любите?

– Мне все равно, – повторил Дронго.

Марек достал два высоких пузатых стакана и бутылку виски.

– Это из самой Шотландии, – победно пояснил он, – чтобы вы согрелись. Лед положить?

– Ни в коем случае, – возразил Дронго, – иначе я сразу получу ангину.

– Какой вы забавный, – улыбнулся Лихоносов и протянул стакан гостю. – За нашу встречу, – любезно проговорил он.

– За встречу. – Дронго поднял стакан и сделал два больших глотка. Обычно виски он не пил, но в машине, даже с работающей печкой, основательно продрог. Поставив стакан на столик, он повернулся к хозяину: – У меня к вам важное дело.

– Насчет этого несчастного случая, – сразу ответил Марек. – Я вас слушаю. Задавайте свои вопросы.

– Почему несчастный случай?

– Это очевидно. Там был какой-то преступник, который влез в коттедж, чтобы ограбить дом, и случайно увидел Пашкова. Потом убил его и сбежал. – Марек лгал, это было видно по его глазам. Непонятно почему, но явно лгал.

– Значит, вы тоже думаете, что это несчастный случай?

– Так думает следователь. У него очень смешная фамилия. Кажется, Тихоходов или Тихонравов.

– Тихомолов.

– Вот, правильно. Я бы не запомнил. Тихомолов. Он тоже считает, что там был кто-то чужой.

– А лично вы верите в это?

– Я думаю, как и все остальные, – отвел глаза Марек. – Налить вам еще виски?

– Нет, спасибо. Я хотел бы уточнить, где вы были в момент убийства?

– В комнате, которую мне отвели. Маленький кабинетик слева от лестницы. Между прочим, Криманову дали кабинет с библиотекой, а мне – такую каморочку… Но я не обиделся. В конце концов, все знают, что Криманов – это вчерашний день, а Лихоносов – день завтрашний.

– Вас пригласил Пашков?

– Нет, Глеб Алексеевич Харазов. Мы с ним договорились, что я приеду двенадцатого и тринадцатого. Я не собирался оставаться там на ночь – не люблю спать в чужих кроватях, тем более что в кабинете, который мне предоставили, совсем маленькая софа. Я собирался вечером уехать и утром снова вернуться.

– А Криманов?

– Откуда я знаю? Мы с ним не делимся своими планами и вообще с трудом переносим друг друга. Он мнит себя королем нашей эстрады. Голый король, у которого нет ни новых песен, ни популярных шлягеров! А мои песни поет вся страна. При этом он уже народный, а я даже не заслуженный. Вот такие интриги завистников… Ничего, я не обижаюсь. Думаю, что, когда мне стукнет столько лет, сколько Роберту, я буду уже не просто народным, а европейской звездой.

– Безусловно, будете, – согласился Дронго.

– Ой, какой вы душка! Давайте налью вам еще.

– Нет, спасибо. К Роберту спустилась Кира Пашкова за несколько минут до смерти ее мужа. Вы слышали, как она спускалась?

– Да, слышал. Я открыл дверь и даже увидел ее. Она тоже меня увидела и сказала, что с деньгами все решено. Я, конечно, обрадовался.

– А почему она решила зайти к Роберту?

– Не знаю. Но ничего необычного в этом нет. Ведь она из нашей среды, работала у самого Мавзона, давно знакома и с Робертом, и со мной…

– А потом спустилась супруга румынского посла.

– Илоночка. Да, я знаю. Она была на кухне. Ее я тоже видел.

– И вы ничего больше не слышали и не видели?

– Нет, ничего. Я готовился к своему выступлению и не обращал внимания ни на какие звуки.

– Вы сказали, что вас пригласил Харазов?

– Да. Он несколько раз предлагал мне при-ехать на празднование старого Нового года. Сказал, что на следующий день должен приехать французский посол, которому особенно нравится мое творчество, поэтому меня и пригласили… Давайте я вам все-таки немного налью!

– Наливайте, – согласился Дронго и, дождавшись, пока Лихоносов щедро добавит ему виски, поднял стакан:

– За ваш дом.

– Спасибо, – улыбнулся Марек, тоже поднимая стакан.

На этот раз Дронго только пригубил и, поставив стакан обратно на столик, решил резко поменять тему разговора:

– У вас чудесная квартира, и в таком престижном месте…

– Да, – радостно улыбнулся Лихоносов, – я всегда мечтал жить на Тверской. Когда выходишь на балкон и видишь башни Кремля, чувствуешь себя хозяином мира.

– Эти дома всегда считались особо элитными, – согласился Дронго.

– Вы не поверите, но я купил эту квартиру, заплатив в полтора раза меньше ее стоимости, – сообщил Лихоносов. – Умерла хозяйка квартиры, а ее сыну срочно нужны были деньги на какую-то операцию для жены. И когда мне позвонил мой маклер, я сразу же согласился, не раздумывая. У меня как раз была необходимая сумма.

– У вас, очевидно, большие гонорары?

– Самые большие, – снова соврал Лихоносов. – В Москве такие деньги получают только Лепс, Меладзе и я. Ну, если не считать Пугачеву. Она вне конкуренции, сами понимаете.

– Значит, ваш приезд в коттедж оплачивал Харазов? – снова уточнил Дронго.

– Нет, он только пригласил. – Марек еще не понимал, что попадает в западню. – А деньги должен был дать Пашков. – Вдруг он понял, что именно сказал, и испугался. Улыбка медленно сползла с его лица.

– И вы, приехав в коттедж, не зашли к Пашкову, чтобы получить деньги? – невинным голосом осведомился Дронго. – Насколько я слышал, деньги всегда платят вперед.

– Может быть. Но мне не заплатили, – быстро ответил Марек, отводя глаза.

– Ну да, понятно. Ведь Пашкова убили. А почему вы не поднялись к нему сразу после приезда? Ведь вы приехали гораздо позднее остальных гостей.

– Не считал нужным, – ответил Лихоносов, – я человек достаточно скромный.

– И не поднялись за деньгами? – тихо повторил Дронго.

– Почему вы мне не верите? Почему вы меня мучаете своими дурацкими вопросами? Я ведь вам сказал, что сидел в своей каморке и ждал, когда меня позовут. Этих бизнесменов и их жен я знаю тысячу лет, и никто из них не стал бы меня обманывать! Тем более что мы вместе с Кирой работали… Почему вы мне не верите?!

– Наоборот, я вам верю и поэтому хочу, чтобы вы рассказали мне правду. У вас свежий шрам на ноге. Могу я узнать, где вы его получили?

Лихоносов дрожащей рукой запахнул полы халата, закрывая колено.

– Ударился, поцарапался, поскользнулся! – закричал он, выходя из себя. – И вообще, это не ваше дело. Уходите немедленно! Я не буду больше с вами разговаривать. И не пейте мой виски, я вам больше не налью.

– Вы поднялись за деньгами, как только приехали, – ровным голосом произнес Дронго. – И знаете, почему? Вам сейчас очень нужны деньги, ведь вы ищете сто тысяч долларов для новых костюмов, поэтому не стали бы сидеть и ждать, пока вас позовут. Вы ведь поднялись на второй этаж сразу, как только приехали?

– Нет, – прошептал Марек, – я не поднимался.

– И постучали в комнату к Глебу Алексеевичу. Мне об этом рассказала его жена Тереза. Но Харазов не дал денег, а пояснил вам, что платить будет Пашков. После этого вы, возможно, спустились вниз. Подождали немного. Вам, наверное, не хотелось просить денег при Кире, ведь вы когда-то с ней работали, и вам было неудобно. Но вы увидели, как она прошла мимо вас, направляясь в кабинет, где находился Криманов. Потом спустилась Илона. И тогда вы решили подняться. Все так и было?

Марек испуганно дернул ногой, опрокидывая стакан с виски, и вскочил с проклятьем:

– Мы испортили мой ковер!

– Сядьте, – приказал Дронго, – это хороший иранский ковер, из чистой шерсти, и с ним ничего не случится, если даже вы прольете на него целую бутылку виски. Сидите и не дергайтесь. Значит, это вы поднялись к Пашкову, дождавшись, когда он останется один?

– Я не поднимался! – крикнул Марек.

Дронго встал, подошел к нему так близко, что тот испуганно откинулся на подушки, и утвердительно произнес:

– Это были вы. Вы вошли в комнату, которую занимал Пашков. Что дальше? Рассказывайте сами и не лгите.

– Я не мог… не хочу… не могу… – заплакал Лихоносов, – я его не убивал! Честное слово, я его не убивал!

– Значит, это вы вошли в комнату. – Дронго надвигался на несчастного певца, как неумолимый рок.

– Я не думал… я только хотел получить свои деньги. Честное слово, я даже не думал…

– Что было дальше? Вы поспорили и ударили его ножом, который сняли со стены?

– Нет! – закричал Лихоносов. – Нет! Я никого не убивал! Разве я смог бы… Нет!

– Успокойтесь, – посоветовал Дронго, – сядьте и успокойтесь.

– Я ни в чем не виноват, – продолжал плакать Лихоносов.

Дронго протянул руку, поднял певца и неожиданно быстро ударил его по лицу. Тот даже вздрогнул, но плакать сразу перестал, только спросил испуганно:

– Что вы делаете?

– Пытаюсь привести вас в чувство. – Дронго взял бутылку, щедро плеснул виски в стакан и протянул хозяину квартиру: – Выпейте и успокойтесь.

Лихоносов взял стакан, зубы его застучали по стеклу.

– Я не убивал, – пробормотал он, – честное слово, не убивал…

Дронго уселся рядом с Мареком и, глядя ему в глаза, потребовал: – Я вам верю. Теперь расскажите все, как было.

– Я не убивал, – продолжал бубнить Лихоносов.

– Это я уже слышал. Теперь давайте по порядку. Вы поднялись сначала к Харазову, как только приехали в коттедж, и узнали, что платить вам будет Пашков. Затем спустились вниз и увидели, как спускается Кира, потом Илона. Только после этого вы поднялись наверх и постучались к Пашкову. Все правильно?

– Да, я стучал несколько раз, – выдохнул Лихоносов.

– Что было дальше?

– Открыл дверь и никого не увидел. Тогда я вошел в комнату и только после этого заметил лежавшего на полу Пашкова. Нож был рядом, но я его не трогал. Честное слово, не трогал. И окно было открыто. Я понял, что неизвестный убийца сбежал через окно. В этот момент раздались шаги в коридоре. Кто-то осторожно подошел и встал у дверей. Я молчал, и он молчал. Так мы молчали целую минуту или две. Я очень испугался. Потом этот человек осторожно постучал. Можете себе представить, что со мной было? Ведь в дверях не было ключей.

– Они лежали на тумбочке.

– Я их не увидел. А услышав, как еще раз постучали, понял, что сейчас в комнату кто-то войдет. Даже если не убийца, то случайный человек, который увидит меня около убитого, а рядом будет лежать нож, которым его закололи. Я побежал к окну. Другого выхода просто не было. Пришлось прыгать. Вот откуда эта ссадина на моей ноге. И я сразу побежал вокруг дома, чтобы вернуться через парадную дверь. Но по дороге увидел дверь на кухню и забежал туда. Там уже никого не было. Я осторожно прошел к себе, но потом понял, что нельзя оставаться одному, это вызовет подозрение, поэтому поднялся наверх, на второй этаж, где все уже собрались. Вот так все и было, – выдохнул Лихоносов, тяжело дыша. Ему сложно далось это признание. Было заметно, как он нервничает. Лицо покрылось пятнами, по телу пробегала дрожь.

– Вы мне верите? – жалобно спросил он. – Честное слово, я не убивал.

– Дайте мне вашу правую руку, – неожиданно попросил Дронго.

– Что? – испугался Марек.

– Протяните правую руку.

Лихоносов протянул дрожащую руку.

– Вы сломали руку, когда работали у Мавзона? – уточнил Дронго.

– Да. Откуда вы знаете?

– Неважно. Сожмите мою ладонь изо всех сил.

– Зачем вам этот эксперимент? – Марек взял руку гостя и попытался сжать. Впечатление было такое, что детской ладошкой пытались сжать ладонь взрослого человека. Нужно отдать должное Лихоносову, он старался изо всех сил.

– Хватит, – убрал свою руку Дронго. – Убийца нанес один удар достаточно сильной и уверенной рукой. Это была не ваша рука, думаю, здесь все понятно. Но из-за своей глупости, жадности и трусости вы серьезно запутали следствие. Выходит, что Пашков был уже убит, когда вы к нему поднимались. Значит, его убили между уходом Киры и вашим приходом. Сколько времени примерно прошло?

– Не знаю, несколько минут.

– И за это время ничего необычного не произошло?

– Ничего. Только спустилась Илона, и я сразу поднялся.

– Значит, последним человеком, кто спускался со второго этажа, была Илона, – задумчиво произнес Дронго. – И вы сразу решили подняться наверх, за своими деньгами?

Лихоносов кивнул. Он все еще не мог успокоиться.

– Выпейте виски и успокойтесь, – посоветовал Дронго. – Больше вы не нашли в комнате ничего необычного?

– Н-нет, – снова отвел глаза Марек.

– Опять лжете! – недовольно бросил Дронго.

– Ничего, клянусь Богом, ничего, – запричитал певец.

– Давайте договоримся, что пока вы не будете никому рассказывать о своем глупом поступке, иначе вас действительно обвинят в убийстве Пашкова. Хорошо, что Турелин, который вошел в комнату, испугался и не сразу бросился к окну. А если бы он вас увидел? Вы бы не смогли оправдаться, и вам могли предъявить обвинение в убийстве… Хотя подождите. Там ведь кто-то крикнул, и только после этого в дверь постучал Турелин.

– Это был я, – сознался Лихоносов. – Я увидел убитого и сразу вскрикнул. Не очень громко. Просто не выношу крови.

– Не могу понять, когда вы лжете, а когда говорите правду, – серьезно проговорил Дронго. – Ладно, на сегодня закончим. Пейте свой виски и никуда не ходите. На улице ужасная погода, хотя обещали, что завтра уже не будет такого снега. Посмотрим. Сейчас никому нельзя верить, даже синоптикам.

Он поднялся, поправил халат на хозяине квартиры и пошел к выходу. Надел обувь и пальто. Лихоносов продолжал сидеть на диване.

– До свидания, – громко произнес Дронго, открывая дверь. – Один совет напоследок. Никому не рассказывайте о нашем разговоре. И вообще никому не говорите, что вы там были. Иначе настоящий убийца поймет, что вы можете его вычислить, и начнет нервничать.

– Что вы сказали? – встрепенулся Марек.

– Я посоветовал вам быть осторожнее, – сказал на прощание Дронго, выходя на лестничную клетку и закрывая дверь.

Глава 13

Домой они добрались с большим трудом, машина постоянно застревала в сугробах. Дронго предложил Эдгару остаться у него дома, и они провели ночь в его квартире. Он подробно рассказал другу о своем разговоре с Лихоносовым.

– Думаешь, он говорил правду? – уточнил Вейдеманис. – Может, он и есть убийца?

– Я видел, как он волновался. Каким бы гениальным актером он ни был, так сыграть невозможно. Нет, он искренне переживал. И его поведение можно понять. С точки зрения человеческой психологии все абсолютно правильно – он торопился получить свои деньги. Но зато теперь у нас появились более конкретные подозреваемые. И это – румынский посол Тудор Брескану и его обворожительная супруга Илона.

– Почему именно они? Ведь на этаже оставались еще и две другие пары?

– Царедворцев не стал бы доверять такой секрет Виолетте, иначе попал бы от нее в полную зависимость. Как и Харазов, который должен был пробежать довольно приличное расстояние до дверей Пашкова и обратно, успев убить его и стереть отпечатки пальцев. Учитывая, что он готовился перейти в компанию Пашкова, это убийство выглядит не просто глупым, но и нелогичным. Был еще Турелин, но после рассказа Марека Лихоносова с него можно снять всякие подозрения. Он пытался подслушивать, а к дверям подошел только тогда, когда услышал крик певца.

– А если он и есть убийца? Вернулся на место, чтобы забрать нож, и услышал, что в комнате кто-то есть?

– Тогда зачем он не забрал его сразу, а только стер следы? Нет, убийца был достаточно осторожен. Он открыл окно и стер следы с орудия убийства, оставив нож рядом с телом, чтобы создать впечатление случайного грабителя. Турелин трус, но не убийца.

– На этаже оставался в одиночестве еще Тудор Брескану, – согласился Вейдеманис.

– Вот именно. Он мог дождаться ухода Илоны и пройти в комнату Пашкова. И самое главное, что он не связан с Пашковым никакими финансовыми или другими проектами. А вот из-за жены он мог его ненавидеть, зная, что она пыталась выйти замуж за этого бизнесмена. Можно построить схему, при которой она постоянно упрекает мужа в финансовой несостоятельности, намекая на Пашкова, с которым могла бы жить более роскошно. Такие сравнения могут превратить в Отелло и самого спокойного мужчину. Вот тебе и конкретный мотив, тем более что он знал о ее прежних связях с Пашковым.

– Остается и сама Илона.

– С этим вообще все понятно. Уязвленное самолюбие, разочарование, возможность мести… Она мне сказала, что впервые в жизни проиграла, когда он предпочел Киру, отвергнув ее. Красивая женщина могла не простить подобного оскорбления. Но пока это все только умозрительные заключения. Я легко могу их опровергнуть. Послу не нужно было убивать Пашкова хотя бы потому, что он точно знал, на ком именно женится. Их секуритате собрала ему нужные сведения о прошлом Илоны Романеску. Тем более что она из Молдавии, где уже давно и открыто работают румынские спецслужбы. Если он знал, на ком женится, то какие могут быть претензии к Пашкову? Не говоря уже о том, что у европейцев не так развито чувство собственности на женщин, как, например, у кавказских народов. Там потерявшая девственность женщина вообще не может рассматриваться в качестве верной жены и матери детей. Хотя и у них нравы уже давно меняются… Теперь насчет Илоны. Зачем ей убивать Пашкова? Что за глупая месть спустя столько лет? Рисковать своим положением в обществе, своей репутацией, карьерой мужа, чтобы наказать обидчика, который несколько лет назад выбрал другую, – слишком неправдоподобно. Для убийства нужны более веские мотивы, более серьезные основания. Самое печальное, что после этого преступления посол и его супруга будут вынуждены покинуть Москву навсегда. А это для Илоны настоящая трагедия…

Они разговаривали до четырех часов утра, прежде чем отправились спать. Утром, в одиннадцать, Дронго позвонил следователю Тихомолову:

– Доброе утро, Анатолий Максимович! Позвонил узнать, что у вас нового?

– Экспертиза установила, что из окна выпрыгнул мужчина среднего роста и довольно слабого телосложения. Нашли даже пуговицу, которую он выронил. Сейчас пытаемся определить, какой у него мог быть костюм.

– Значит, убийца все-таки выпрыгнул в окно?

– Похоже, что да. Мы ищем среди охранников соседних коттеджей и водителей, которые могли быть в тот день в поселке. А какие новости у вас?

– Я побеседовал почти со всеми, осталась только вдова погибшего. Пока есть некоторые наметки, но ничего конкретного.

– Вы считаете, что можно установить истину, только разговаривая со свидетелями? – добродушно поинтересовался Тихомолов. – На наших следователей работают лучшие экспертные группы и лаборатории; мы проводим столько анализов, подключаем психологов, аналитиков, специалистов различного профиля, не говоря уже о задействованных информационных центрах и всей агентуре милиции, о которой обычно не говорят… И даже у нас не всегда бывают успешные результаты. Извините меня, господин Дронго, но времена частных детективов давно прошли. Сейчас двадцать первый век. Век науки и техники.

– А я продолжаю верить в силу человеческой мысли, – возразил Дронго, – и все еще считаю, что при личном контакте с человеком можно узнать гораздо больше. Свидетель часто сам не подозревает о том, что именно он видел, не говоря уже о том, что он может сознательно уводить следствие на ложный путь. Поэтому я пользуюсь своими методами.

– Успехов, – пожелал ему Тихомолов. – Вам больше ничего не нужно?

– Пока нет, спасибо. Если будет нужно, я вам перезвоню. – Он положил трубку и задумчиво произнес: – Он прав, действительно, век науки и техники. Только никто еще не сумел создать компьютер, равный человеческому мозгу, нашей интуиции, опыту. Компьютер пока не научился отделять полуложь от полуправды, различать интонации в голосе, эмоциональный фон. И пока такие компьютеры не созданы, старые сыщики еще будут нужны.

Он позвонил Кире. Услышав незнакомый голос, попросил позвать к телефону госпожу Пашкову. Через некоторое время она взяла трубку.

– Доброе утро. Примите мои соболезнования, – начал Дронго. – Вас беспокоит эксперт по вопросам преступности Дронго. Меня попросили быть консультантом в деле расследования убийства вашего супруга. Мы могли бы с вами увидеться?

– Я не в том состоянии, чтобы сейчас видеть кого бы то ни было, – призналась Кира.

– Это касается расследования убийства вашего мужа, – настойчиво повторил Дронго. – Мне казалось, что вы должны быть лично заинтересованы в успешном раскрытии этого ужасного преступления.

– Конечно, заинтересована. Но я так устала… Когда вы хотите приехать?

– Немедленно. Где вы живете?

– Мы недавно купили дом в Гранатном переулке, – сообщила Кира, – переехали только несколько месяцев назад. Дом номер восемь. Приезжайте.

– Хорошо. Буду у вас через час. – Дронго обернулся к Вейдеманису: – Набери мне адрес этого дома. Кажется, я читал о нем в «Коммерсанте».

Вейдеманис набрал адрес, прочитал информацию и тихо присвистнул:

– Элитная постройка. Два очень дорогих дома в городе. Цена квадратного метра – от тридцати до пятидесяти тысяч долларов. В доме номер шесть, например, всего двадцать семь квартир, площадью от двухсот до восьмисот метров. Перечислять, какие там навороты, или не стоит?

– Не стоит. Могу себе представить. Значит, самая дорогая квартира там может стоить до сорока миллионов долларов, – быстро подсчитал Дронго. – Солидно! Даже слишком солидно. Судя по всему, там не просто элитная недвижимость. Интересно, сколько стоит новая квартира Пашкова в доме номер восемь?

Раздался звонок мобильного телефона Вейдеманиса. Выслушав сообщение, он обратился к Дронго:

– Звонит Леонид Кружков. Номер телефона вдовы Леонтовича он нашел. И еще узнал насчет финансового положения компании Царедворцева, о чем ты просил. У них за прошлый год прибыль выросла на двадцать два процента. Рекордные показатели.

– Поэтому дочка сидит в компании и не дает отцу даже дышать, – покачал головой Дронго. – Боится потерять свои миллионы. Только если она так активно будет мешать отцу, он действительно потеряет гораздо больше. Запиши номер телефона, мы позвоним вдове Леонтовича, когда я закончу разговор с Кирой Пашковой. Какой оборот фирмы мог быть у самого Пашкова?

– Мы точно узнали, – ответил Вейдеманис, – оборот был уже за сто миллионов долларов, а чистый доход за прошлый год – больше шести миллионов. Можешь себе представить его доходы за прошлые годы, до финансового кризиса, если он покупает квартиру в таком месте? Представляю, как переживает его вдова! Потерять такого мужа в самый разгар его взлета…

– Я поеду к ней, – сообщил Дронго, – а ты позвони и договорись о встрече с вдовой Леонтовича. Сразу после Пашковых я постараюсь заехать к ним.

В Гранатном переулке дежурный долго проверял его документы, звонил хозяйке квартиры, затем к нему приставили провожатого, с которым он поднялся на четвертый этаж в квартиру, купленную Всеволодом Пашковым шесть месяцев назад. Провожатый позвонил в дверь, дождался, пока ее откроют, и вежливо удалился. Миловидная девушка провела Дронго в большой кабинет, обставленный тяжелой итальянской мебелью и полками до потолка, заставленными книгами с золоченым тиснением. Было сразу понятно, что эти книги скорее для антуража, чем для конкретного использования. Уже появились новые типографии, специализирующиеся исключительно на обложках книг, которые подбирались в тон обоям или мебели. Мещанство не просто торжествовало, оно победило культуру, литературу и вообще здравый смысл. Два дивана и два кресла из натуральной кожи стояли правильным квадратом внутри кабинета. У стола – кресло такого же цвета, на столе – копия статуэтки Родена и прибор из красного дерева с золотом.

Кира вошла в кабинет, одетая в строгий черный брючный костюм. Было заметно, как она осунулась и похудела за последние дни. Но короткая стильная прическа, привычный «затуманенный взгляд» кошачьих глаз и стильный макияж выгодно подчеркивали ее молодость и красоту. Она села на диван, достала пачку сигарет, положила рядом пепельницу и золотую зажигалку.

– Вы курите? – поинтересовалась она.

– Нет, спасибо, – ответил Дронго.

– Я вас слушаю. – Она щелкнула зажигалкой, закурила.

– Еще раз примите мои соболезнования, – начал Дронго. – Понимаю, как вам тяжело и как вы не хотите говорить со мной об этом преступлении. Но у меня такая профессия. Я обязан найти убийцу, нанесшего удар вашему мужу.

– И как вы собираетесь его найти? – поинтересовалась Кира.

– Используя все современные методы науки и практики, – ответил Дронго. – Скажите, вашему мужу никто не угрожал?

– Нет. Насколько я знаю, нет. Но точнее сказать не могу. Он все дни проводил на работе, а я сидела дома.

– Это ваш муж предложил отмечать старый Новый год в коттедже?

– Ему необходимо было встретиться с нужными людьми, а коттедж идеально подходил для этого. Может, вам не сказали, но мы поехали туда не столько встретить старый Новый год, сколько устроить банкет на следующий день для очень важных персон. Пашков должен был подписать с ними большой и важный контракт. Собирались приехать французский посол, двое наших чиновников, или даже трое – один министр и два заместителя министра.

– Вы осматривали этот коттедж до того, как его забронировать?

– Да, мы поехали вместе и все осмотрели, – ответила она, выпуская струю дыма.

– И вы выбрали себе угловую спальню?

– Она была самая большая и удобная, – пояснила Кира.

– А с остальными договаривался ваш супруг?

– Конечно. У него были деловые отношения с каждым из них. Царедворцев немного плохо себя чувствовал, но он тоже согласился. А Харазов был только рад этому общению.

– Почему рад?

– Он собирался уходить из своей кооперации и переходить в компанию Пашкова. Насколько я знаю, все было уже обговорено.

– Вы пригласили еще и румынского посла с супругой.

– Это не я их пригласила, – достаточно резко ответила Кира, – а сам Пашков.

– Можно узнать, зачем?

– Он хотел через румынского посла выйти на французского. Они, кажется, близкие друзья, я точно не знаю. Но если бы от меня зависело это приглашение, я бы никогда в жизни их не позвала.

– Почему?

– Вы его жену видели? Эту прошмандовку Илону, которая давно всякий стыд и совесть потеряла? Я ее давно знаю. Таких особ просто опасно пускать в свой дом. Либо мужа уведет, либо ложки серебряные украдет.

– Вам не кажется, что не совсем корректно говорить так о супруге иностранного посла?

– Это она сейчас стала супругой иностранного посла, а до этого была самым известным «пылесосом» нашего города. У нее список мужчин такой, что первый том «Войны и мира» позавидует, если их всех переписать. Она бессовестный человек, с которым нельзя иметь дело, – убежденно произнесла Кира.

– И тем не менее вы оказались в одной компании…

– О чем очень сожалела.

– Вы приехали туда раньше всех?

– Да. Я поднялась наверх, а Пашков обошел дом и еще поговорил с кухаркой.

– О чем?

– Он интересовался, какие блюда будут приготовлены на вечер. Ведь на предполагаемый банкет должны были привезти блюда из города, он заказал целую гору всякой снеди.

– Что было потом?

– Пашков встречал гостей внизу. Сначала приехали Харазов со своей Терезой – тоже цыпочка себе на уме, считает себя самой умной и ловкой. Потом Царедворцев с Виолеттой…

– Они, кажется, официально не зарегистрированы?

– Нет. Они живут в гражданском браке. Старшая дочь Царедворцева не разрешает отцу жениться. Боится, что его миллионы ей не достанутся. Дурочка, думает о себе и деньгах больше, чем о счастье собственного отца!

– А вы считаете, что ее отец будет счастлив с Виолеттой?

– Уверена в этом. Виолетта – чуткий человек, отзывчивый, добрый. И самое главное – умный. В наши дни это редкое качество. – Кира достала вторую сигарету и снова щелкнула зажигалкой.

– Что было дальше? – поинтересовался Дронго.

– Потом приехал посол со своей половиной, и они тоже поднялись в свою спальню. Последним прибыл Турелин. Он был без жены, но и для него выделили отдельную комнату. Пашков поднялся наверх, умылся, и как раз тогда позвонил наш водитель. Он был внизу, ждал еще двух приглашенных. Но не гостей. Два певца должны были выступать вечером двенадцатого и на следующий день – Роберт Криманов и Марек Лихоносов. Они приехали по одному и прошли в отведенные им комнаты.

– Вы давно их знаете?

– Давно, – кивнула Кира, – я работала с ними. Вы, наверное, не в курсе, но я окончила Гнесинку и работала в труппе самого Наума Мавзона.

– Да, мне говорили об этом.

– Поэтому я всех знаю. А Марек вообще был тогда в танцевальной группе. Молодой, худой, голова торчала на шее словно на палочке… Мы его даже подкармливали. Это потом он переквалифицировался в певца.

– Деньги должен был заплатить ваш муж?

– Да, конечно. А кто еще? Царедворцев не посмеет тратить деньги без согласия своей дочери. У Харазова неприятности на службе, а румынский посол и Турелин вообще приехали на халяву.

Между ее внешним видом, этой обстановкой и речью была огромная дистанция, и это чувствовалось сразу.

– Когда вы планировали собраться за столом?

– Мы договорились к девяти часам вечера, – ответила Кира, – чтобы проводить старый год и встретить новый. Старый Новый год, как его обычно называют.

– Но вы спустились вниз?

– Да. Я пошла вниз, чтобы поговорить с Робертом Кримановым. Ему мы платили больше других.

– Договорились?

– Во всяком случае, он всегда готов был нам уступить, – сказала Кира.

– И когда спускались вниз, никого не видели?

– Нет, никого.

– С Лихоносовым случайно не встретились?

– Если бы встретилась, я бы вспомнила, – раздраженно заметила Кира. – Я прошла к Роберту и была там несколько минут. Потом мы услышали крик, топот, затем еще один крик. Это уже кричал Турелин. И мы вдвоем побежали наверх. За нами прибежала Илона, потом еще кто-то, и все собрались в этой комнате. Остальное я плохо помню. Как только увидела Пашкова, сразу почувствовала себя плохо, словно провалилась куда-то. Мне даже укол сделали приехавшие врачи, чтобы я успокоилась и заснула. – Она потушила сигарету и взглянула на гостя: – Еще вопросы есть?

– Совсем немного. Как давно вы сюда переехали?

– Недавно. Гостиная еще пустая стоит. Приходится обживаться.

– Я читал, что здесь очень дорогие квартиры.

– Это в соседнем доме. Наши стоят немного дешевле.

– Квартира куплена на имя вашего убитого мужа?

– Нет.

– На ваше?

– Тоже нет. Пашков был человеком достаточно оригинальным. Он оформил квартиру на имя своей дочери. Но адвокаты сказали мне, что это не принципиально, и мы сможем переписать квартиру на мое имя. Я ведь теперь его единственная наследница.

– Разве у него не было детей от первого брака?

– Были, но они уже совершеннолетние, – пояснила Кира. – А по нашим законам, если нет завещания, они не являются наследниками.

– Вы знали, что Пашков хочет оформить завещание?

– Какое завещание? – нахмурилась Кира. – О чем вы говорите? Кто вам сказал такую чушь? Он был молодой и здоровый человек. В его возрасте даже смешно думать о смерти.

– Одна из ваших знакомых вспомнила, что он хотел оформить завещание. – Дронго не стал уточнять, что это была Тереза Харазова.

– Наверное, Илона, – с ненавистью произнесла Кира. – Вы знаете, как она нас всех ненавидит? Она не могла простить Пашкову, что он женился на мне, а не выбрал ее. Но зачем ему нужен этот «пылесос»?

– Значит, у вас были с ней конфликты?

– Мягко сказано. Мы давно знали друг друга. Она ведь известная охотница за богатыми мужчинами. Сначала отбила мужика у Виолетты. Они уже жили вместе, и он собирался сделать ей предложение, готов был дать ее детям свою фамилию. А она отбила его, буквально увела из семьи… Но этого ей показалось мало. Он вскоре разорился, и она сразу его бросила. А потом нацелилась на Пашкова. Он как раз к этому времени остался вдовцом. Богатый президент крупной компании и вдовец. Можете себе представить, что она только не делала! Но репутация ее опередила. Пашков не захотел связываться с такой женщиной и выбрал меня.

– Теперь понятно, откуда у вас такие натянутые отношения.

– У нас война. Открытая война, в которой иногда наступает перемирие. Эта дурочка обманула саму себя, выйдя замуж за посла. Думала, что вытащила козырного туза, а он оказался битым голым королем. Ничего, говорят, что его переводят в какую-то африканскую страну. Представляю, как она там будет совращать африканцев. Даже забавно! Всех пыталась обмануть, а в конечном итоге обманула саму себя…

– Вы кого-нибудь подозреваете из гостей?

– Кого я могу подозревать? – Кира повертела в руках пачку сигарет. – Никого не хочу обвинять. Хотя там были люди, которые могли испытывать к Пашкову личную неприязнь. Про Илону я уже говорила. Наверное, ее муж тоже не очень хорошо относился к Пашкову. И еще Марек Лихоносов, который считал себя незаслуженно обойденным гением. Добавьте еще Турелина, постоянно тянувшего из Пашкова свои проценты. Много было всяких… Но кто мог убить, я даже не представляю. Это уже вам решать.

– Кто теперь будет возглавлять компанию вашего мужа?

– Не знаю, – призналась Кира, – может, предложат Харазову, он собирался перейти в эту компанию. Адвокаты говорят, что теперь акции Пашкова должны быть переоформлены на меня. Но я не уверена, что смогу ими распоряжаться. Наверное, все-таки Глеб Алексеевич. Так многие говорят, но решать должна буду я, как фактический владелец компании. Если бы не его жена, я бы уже сейчас дала согласие.

– А при чем тут его жена?

– Она – самая близкая подруга Илоны. Меня это настораживает. Таким женщинам просто нельзя доверять.

– Тогда понятно. – Дронго встал. Ему было сложно выносить такую концентрацию сигаретного дыма. – Спасибо, что согласились со мной побеседовать. Еще раз примите мои соболезнования. Где его похоронили?

– На Ваганьковском. Он купил там место для своей первой жены. Рядом с ней и похоронили. Его дети не возражали, даже благодарили за это. А я решила не ревновать. Разве можно ревновать к умершим? Пусть хоть на том свете будут счастливы, если такая судьба у них была на этом. Вы ведь наверняка слышали о трагической смерти его жены?

– Слышал, – кивнул Дронго. – Вместе с ней погиб и его компаньон?

– Я не в курсе этих печальных событий. – Кира поднялась с дивана. – Надеюсь, вы сумеете найти убийцу Пашкова.

– Обязательно, – заверил ее Дронго. – У меня последний вопрос. Вы знали, что Всеволод Георгиевич ежемесячно переводил большие суммы денег семье своего погибшего компаньона?

– Нет, – ответила Кира. – Я не вмешивалась в его финансовые дела. Какие суммы там были?

– Видимо, большие, если он отражал их в своих финансовых отчетностях. Еще раз спасибо, что вы меня приняли. До свидания.

Она кивнула на прощание, и Дронго вышел из квартиры. Его уже ждал дежурный, с которым он вошел в кабину лифта.

«Как странно, – подумал Дронго, – мир теней и полутеней. Узнаешь столько нового и открываешь такие глубины человеческой души. Как это все печально…»

Глава 14

Дронго набрал телефон вдовы Исая Леонтовича и терпеливо ждал, пока там ответят. Наконец услышал женский голос и поздоровался:

– Добрый день, простите, что беспокою вас. Это госпожа Леонтович?

– Да. С кем я говорю?

– Я – эксперт по вопросам преступности. Меня обычно называют Дронго. Хотелось бы с вами увидеться и переговорить.

– По какому вопросу?

– Вы, наверное, уже слышали об убийстве господина Пашкова, бывшего компаньона вашего мужа?

– Да, – сдержанно произнесла женщина, – печальное событие. Только я не совсем понимаю, почему вы хотите говорить именно со мной? Мы уже много лет с ним не виделись, и я не могу знать, что там произошло.

– Это я отлично понимаю. Но мне необходимо с вами увидеться.

– Куда я должна приехать? Или вы вызовете меня повесткой?

– Нет. Я могу сам к вам приехать.

– Странно. Такое «обслуживание на дому»… Раньше к следователям вызывали. Тогда приезжайте. Адрес нашего дома вы наверняка знаете, если знаете номер телефона.

– Знаю.

– У нас третий этаж, восемьдесят первая квартира.

– Спасибо. Я буду через час.

Дронго тут же набрал номер Вейдеманиса:

– Найдите мне бухгалтера или финансиста из компании Пашкова, с которым я бы мог конфиденциально переговорить. У меня будет к нему несколько вопросов. Желательно из тех, кто уже не работает в компании. Ты меня понимаешь?

– Найдем, – убежденно ответил Эдгар.

– Кстати, как зовут вдову Леонтовича? Вы мне так и не сказали.

– Софья Леонидовна.

Через час Дронго входил в квартиру вдовы Леонтовича. Дверь открыла невысокая женщина лет пятидесяти с тронутой сединой волосами. Она поправила очки, внимательно глядя на гостя.

– Это я вам звонил, Софья Леонидовна, – сказал Дронго.

– Входите, – посторонилась вдова.

Квартира была просторной, четырехкомнатной, но далеко не роскошное жилище в Гранатном переулке. Смешно было бы даже сравнивать, хотя оба компаньона основывали компанию вместе. Хозяйка провела его в гостиную, где стояла удобная современная мебель, и пригласила за стол.

– Я вас слушаю, – тихо произнесла она.

– Я хотел поговорить о вашем погибшем муже, – признался Дронго.

– Что сейчас говорить? Прошло уже почти пять лет, – вздохнула Софья Леонидовна.

– Понимаю, как вам тяжело. Но вы тоже должны меня понять. У меня не праздный интерес. Произошло убийство, и я здесь в силу именно этого печального обстоятельства.

– Я всегда чувствовала, что может произойти нечто подобное, – призналась Софья Леонидовна.

– Почему?

– Какое-то дурное предчувствие. Мне даже несколько раз снилось, что Всеволод погиб, и я просыпалась, понимая, что это дурной сон.

– Вы его не очень любили?

– Нет, у нас были нормальные отношения. А раньше даже очень хорошие. Но в последние годы мы с ним не виделись. Он женился во второй раз, у него появилась молодая супруга. А наши встречи могли напоминать ему о прежней жизни.

– Алюминиевую компанию создавали ваш муж и Пашков…

– Скорее только мой муж, – улыбнулась она. – Он ведь был специалистом как раз этого профиля. Работал на двух крупных комбинатах главным технологом и главным инженером. Он давно вынашивал идею создать такую компанию. А потом появился Пашков. Идеи и планы были, конечно, у моего супруга, а Пашков сначала был заведующим снабжением. Потом раскрутился, начал доставать кредиты, и Исай предложил ему стать компаньоном. Всеволод согласился. До девяносто восьмого дела шли достаточно сложно – была большая конкуренция. Но муж верил, что все наладится. В отличие от несколько авантюрного Всеволода мой Исай был человеком трезвым и практичным. Он не разрешал заключать контракты на поставки внутри страны ни в какой валюте, кроме рубля. Говорил, что все поставщики будут получать оплату только в рублях, так как это и есть национальная валюта. Считал, что так будет правильно. А вот контракты на поставку продукции в другие страны он заключал только в долларах. Причем Пашкову это очень не нравилось; он всегда кричал, что это глупо и можно платить долларами, а получать за товар рублями, ведь их тогда легко можно конвертировать в валюту.

– И чем это закончилось?

– Августовским дефолтом. И тогда выяснилось, что единственным разумным человеком, предусмотревшим такой вариант, был как раз Исай. Вы только представьте, что получилось! Все поставки сырья и продукции, которые они должны были получать, им следовало оплачивать в рублях по старому курсу, то есть уже в четыре раза меньше реальной цены. Многие поставщики просто разорялись, не выдерживая такой оплаты. А вот на импорт вся продукция продавалась в долларах. Уже готовая продукция, на которую было потрачено в четыре раза меньше денег. Они стали миллионерами буквально за несколько месяцев. Пашков много раз говорил мне, что мой муж – настоящий гений.

– Представляю, что тогда творилось… – пробормотал Дронго.

– Был просто кошмар. Некоторые наши знакомые даже квартиры продавали, а мы, наоборот, в это время дачу себе купили в Подмосковье. Цены тогда упали в десять раз.

– И компания начала развиваться…

– Вот именно. За финансовую составляющую отвечал Пашков, а за выпуск продукции – мой муж. Так они работали несколько лет, а потом Исай начал замечать, что некоторые аспекты финансовой отчетности искажаются. По документам получалось, что поставки шли на два миллиона долларов, а в результате получали только четверть этой суммы. Исаю это, конечно, не могло понравиться. Он старался не конфликтовать, вообще был человеком неконфликтным, но уж слишком явно деньги уходили неизвестно куда. По итогам третьего или четвертого года у них была прибыль в шесть миллионов долларов, но Пашков посчитал, что они должны получить по полтора. Это, конечно, очень обижало моего мужа, и он в последнее время начал предъявлять некоторые претензии своему компаньону.

– Что говорил Пашков?

– Все отрицал, пока однажды не выяснилось, что поставленный товар в Грецию вообще не был оплачен, а все деньги перевели в офшорную компанию на Кипре. Вот тогда Исай и решил серьзно поговорить с Пашковым. Он редко садился за руль, а здесь решил сам поехать. Мы как раз новую машину купили, большой такой «Пежо». И он поехал к Пашкову на Рублевку. К тому времени даже я видела явное несоответствие их доходов. Мы, конечно, не бедствовали, все-таки получали очень большие деньги, но Пашков был уже мультимиллионером, и Исаю казалось это несправедливым.

– Он поехал к нему на переговоры?

– Да. Но до этого они несколько раз серьезно конфликтовали, и муж приходил домой расстроенный. Исай считал, что компаньоны не должны обманывать друг друга. Тем более что сам фактически создавал эту компанию. Ну, он и решил поехать к Пашкову для окончательно разговора, выяснить, что тот намерен ему предложить. Говорят, они сидели довольно долго – часа три, не меньше. Потом в крови моего мужа нашли столько алкоголя, сколько он не пил за всю свою жизнь. Пашков вспоминал, что они выпили две бутылки коньяка. И после этого Исай сел за руль. Я считаю, что Пашков обязан был его не отпускать. Он ведь знал, что у моего мужа слабое зрение, он плохо водит машину и почти никогда не пьет. Но он его отпустил. Даже пожелал «счастливого пути», как он сам потом рассказывал.

И когда Исай выезжал с дачи, он на повороте столкнулся с машиной Пашковых. Там сидели водитель, дети и жена Всеволода. Хорошо, что не сильно ударились, просто поцарапались. Супруга Пашкова – Алла вышла из машины и увидела, в каком состоянии находится Исай. Они были знакомы много лет. Алла – замечательная женщина, умная, чуткая, внимательная, отзывчивая. Я даже иногда удивлялась, как они живут с Пашковым, настолько разными людьми они были. Но, видимо, люди с годами притираются друг к другу, не знаю. Алла сама предложила свои услуги, будто чувствовала, что Исай может попасть в аварию. Села за руль и поехала в сторону города. А детей с водителем отправила домой, на дачу. – Софья Леонидовна тяжело вздохнула. – Знаете, что особенно обидно? Когда машина с детьми приехала на дачу, Пашков спросил, где Алла, и, узнав, что она уехала на машине Исая, буквально взорвался. Начал звонить жене и кричать, чтобы она вернулась. А потом вместе с водителем поехал за ней, чтобы ее догнать. Значит, он прекрасно понимал, в каком тяжелом состоянии находился Исай. Но они не успели. Говорят, авария произошла буквально на глазах у Пашкова. Тяжелый самосвал выехал на дорогу и свернул в другую сторону, сразу врезавшись в их машину. Алла погибла на месте, а моего мужа успели вытащить и довезти до больницы. Там он и умер, так и не приходя в сознание…

Она сняла очки, достала платок и вытерла набежавшую слезу.

– Вот так все и произошло. Пашков тогда чуть с ума не сошел от горя. Говорят, кричал так, что людям страшно было. На похоронах его просто насильно увезли с кладбища, он лежал на могиле и рыдал. Я не видела, чтобы человек так переживал смерть жены. Наверное, он ее очень любил. Потом он страшно запил, но через несколько месяцев смог взять себя в руки. Говорят, время лечит. Хотя меня оно никогда уже не вылечит.

– И вы с тех пор не виделись с Пашковым?

– Нет, несколько раз виделась. Примерно через год. Нужно было подписать какие-то документы, бумаги. Я честно сказала, что ничего в них не понимаю. Документы привозил Аршак Бабаян. Мы тогда поехали к Пашкову в кабинет, и он мне долго что-то объяснял. Потом к нотариусу. В общем, я поняла, что он просил меня уступить часть акций, записанных на моего мужа. Мне за них предложили сразу три миллиона долларов. Огромные деньги. Я подумала и согласилась. А еще там было сказано, что мне будут переводить какие-то проценты. Вот уже четыре года мне переводят по пятьдесят тысяч рублей каждый месяц. Только мне эти деньги не особенно нужны. Я их в банке держу на имя дочери. У меня трое внучат растут, моя радость и надежда, вот я деньги ей и перечисляю. Хотя муж у нее умница, сам прекрасно зарабатывает.

«Три миллиона долларов и по пятьдесят тысяч рублей, – грустно подумал Дронго. – А доход компании только в прошлом году составил шесть миллионов долларов. Значит, за четыре последних года… это если не помнить, что последние два года выпали на финансовый кризис… Получается, что Леонтович был прав. Пашков присваивал себе девять десятых доходов их компании».

– И с тех пор вы не виделись с Пашковым? – вслух спросил он.

– Нет, не виделась, только иногда в газетах про него читала.

– Зато во сне он часто появлялся.

– Да. Думаю, это было вызвано потрясением после смерти Исая. Там ведь еще погибла и Аллочка, а он так тяжело переживал ее утрату. Наверное, все это отложилось в моем мозгу. Я человек не верующий, в переселение душ и в загробный мир не очень верю. Верующим людям легче, они хотя бы верят, что увидятся с любимыми в другой жизни. А у меня такой веры нет. Зато осталась память. И пока я жива, буду помнить о наших годах, проведенных вместе. Это меня утешает.

– Что стало с водителем самосвала?

– Его посадили в тюрьму, вынесли приговор и отправили в колонию. Тоже несчастный человек. У него четверо девочек осталось на родине. Говорили, что младшая дочка умерла. Я на суде попросила строго его не наказывать – он ведь не виноват, что все так случилось. А он заплакал и попросил, чтобы его казнили. Так и сказал, что его должны казнить за этот большой грех. Только у нас сейчас никого не казнят. Ему дали восемь лет. – Она разгладила скатерть ладонью. Потом спросила:

– Может, чай или кофе?

– Нет, спасибо, – отказался Дронго. – Вы сейчас живете одна?

– В такой огромной квартире? – улыбнулась Софья Леонидовна. – Конечно, нет. Не забывайте, что я получила три миллиона долларов на счет в банке, мультимиллионершей стала. Хорошо, что у меня есть кому помогать. Дочь уже замужем, у нее трое детей, купила им квартиру недалеко от нас. А со мной живет моя племянница. Она приехала из Одессы. Умная девочка, сама поступила в институт. Помогает мне по хозяйству. И еще моя дочка ежедневно забегает. Их квартира отсюда видна. Вон, в том новом доме. Я почти все деньги отдала, но зато у них теперь пятикомнатная квартира. Вы бы видели, как они там весело живут. Дети ведь почти погодки. Старшей внучке пять, внуку – три и младшей – полтора. Когда захожу к ним, просто душа согревается. Все время думаю, что это наши с Исаем внуки, и так хорошо становится на душе.

– Я понимаю, – кивнул Дронго. – Спасибо вам за то, что нашли для меня время. Извините, если невольно причинил вам боль.

– Нет, – покачала она головой, – уже все в порядке. Но вы не сказали, что именно произошло с самим Пашковым?

– Они поехали отмечать старый Новый год за город, сняли коттедж, и вечером кто-то ударил его ножом. Он сразу умер. Убийцу до сих пор не нашли, – сообщил Дронго.

– Бедный Всеволод! – вздохнула Софья Леонидовна. – Его несчастные дети… Они, наверное, уже большие. Иногда думаешь – как такое может произойти? Сначала мать погибла в автомобильной аварии, потом отца убивают… Где справедливость? Даже не знаю, что вам сказать.

– Дети у него уже взрослые.

– Да. Дочка и сын. Дочери уже, наверное, за двадцать, да и сын должен быть большим. Пашков просто обожал свою дочь, она так была похожа на него. Когда она родилась, он носил ее на руках, показывал всем и гордился, как они похожи. Честно говоря, я очень удивилась, когда узнала, что он женился во второй раз.

– Мужчине в его возрасте трудно одному, – заметил Дронго.

– Да, вы правы. Но все равно странно. Мне всегда было интересно увидеть его вторую жену, сравнить ее с Аллочкой… Хотя, наверное, это неправильно. И ей было бы неприятно такое сравнение.

– Она – красивая молодая женщина. И достаточно разумная, – сказал Дронго.

– Сейчас ей будет особенно трудно, – горестно произнесла Софья Леонидовна, – по себе знаю. Первый год особенно тяжелый.

Дронго поднялся и пошел к выходу. Хозяйка тоже встала, чтобы его проводить, и он, поцеловав ей руку на прощание, добавал:

– Удачи вам, и счастья вашим внукам.

– До свидания, – улыбнулась Софья Леонидовна.

Дронго спустился вниз и достал телефон.

– Аршак Бабаян. Финансист из компании Пашкова, – сообщил он Вейдеманису. – Постарайтесь срочно найти его. Он работал в компании примерно три или четыре года назад.

Глава 15

Вернувшись домой, Дронго позвонил Шаповалову.

– Как успехи? – поинтересовался генерал.

– Прошло только два дня. Но есть некоторые зацепки, – сообщил Дронго. – Я собирался уточнить у вас один факт. Это правда, что вы тоже собирались поехать в коттедж тринадцатого января?

– Да, – ответил после секундного замешательства Шаповалов, – не вижу смысла скрывать. Я тоже должен был туда поехать. Меня пригласили.

– Кто еще?

– Заместитель министра иностранных дел, руководитель «Росвооружения», французский посол. Я знаю всех, кто должен был там присутствовать.

– Почему вы сразу мне об этом не сказали?

– Зачем? Чтобы отвлечь вас от расследования громкими титулами возможных гостей? Ни один из нас туда не доехал, значит, говорить просто не о чем.

– Вы знали, что Пашков планирует получить контракт на новые поставки?

– Догадывался. Специально не интересовался, но понимал, что такую компанию собирают не просто так. Пашкову очень нужен был этот контракт, он планировал разместить часть акций своей компании на Лондонской бирже, а это значительно подняло бы их цену.

– А Харазов и Турелин помогали ему, каждый блюдя при этом свои собственные интересы.

– Не совсем понимаю, чем вы недовольны. Так делаются дела повсюду. В американском конгрессе даже есть официальные лоббисты, которые получают деньги за защиту интересов крупных компаний.

– Но там не убивают президентов компаний во время празднования Нового года.

– Это был несчастный случай, – устало произнес генерал. – Следователь сообщил, что они нашли пуговицу и скоро смогут выяснить, кому она принадлежала. Думаю, мы найдем преступника уже через несколько дней. Сейчас просто интересно, кто это сделает раньше: вы, со своим уникальным опытом аналитика, или следователь Тихомолов со своим аппаратом.

– Забавное соревнование, – ровным голосом произнес Дронго.

– Не обижайтесь, – попросил Шаповалов. – О вашем привлечении мне сказали на самом верху. Там все намешано в одну кучу. И этот контракт, и посол, и дипломаты… Нельзя, чтобы вокруг этого контракта вились какие-то сомнения или слухи. Нужно как можно быстрее завершить расследование. Это государственный интерес, вы меня понимаете?

– Пытаюсь, – ответил Дронго. – Спасибо за информацию. – Он попрощался и положил трубку.

– Мы нашли Аршака Бабаяна, – сообщил Вейдеманис, стоявший рядом. – Он сейчас работает в Сбербанке. Если хочешь, могу поехать к нему и переговорить. Ты, наверное, измотался за эти два дня. А вместо «спасибо» тебя еще и подстегивают…

– Ничего, – ответил Дронго, – все равно нужно завершать это расследование. Поехали к Бабаяну, посмотрим, что он нам расскажет.

Аршак Бабаян работал в центральном аппарате Сбербанка, куда перешел в прошлом году. Это был высокий, похожий на жердь мужчина лет сорока, с характерно большим носом, печальными, немного опущенными глазами, черноволосый, подвижный, быстрый. Когда напарники приехали и попросили его выйти, он почти сразу выбежал к ним в зал, где принимали клиентов.

– Добрый день, господа, – быстро начал Бабаян, – я вас слушаю. Только не совсем понимаю, почему вы сюда приехали. Я уже полтора года не работаю в компании Всеволода Георгиевича, хотя, конечно, слышал об этом ужасном убийстве.

– У нас к вам совсем другие вопросы, – пояснил Дронго. – Вы ведь работали в финансовом отделе компании?

– Да, работал. Три года.

– И после смерти Леонтовича вы привозили документы и бумаги его жене на подпись. Вспомнили?

Бабаян кивнул и смущенно кашлянул в ладонь.

– Конечно, помню. Софья Леонидовна Леонтович. Я оформлял все документы и доверенности по поручению Всеволода Георгиевича и вдовы покойного. Там все было законно.

– Через нотариальную контору?

– Разумеется. И все доверенности, и все документы. Мы были не только в нотариальной конторе. Она отдавала в доверительное управление свой пакет акций господину Пашкову, получая конкретное пожизненное вознаграждение и очень крупную сумму после продажи привилегированных акций, которыми владел Леонтович, как один из основателей компании.

– У вас прекрасная память, – похвалил его Дронго. – И вы помните, сколько она получила?

– Конечно, помню. Я же сам все оформлял, – гордо ответил Бабаян. – Два миллиона девятьсот тридцать восемь тысяч долларов. Это с вычетами налогов и регистрационного сбора. В общем, около трех миллионов долларов.

– А за акции, переданные в доверительное пользование Пашкову?

– Пятьдесят тысяч рублей ежемесячно. Тогда настояли, чтобы сумма была в рублях. То есть примерно шестьсот тысяч рублей в год, или около двадцать пяти тысяч долларов по тогдашнему курсу.

– Сейчас эта сумма существенно уменьшилась…

– Да. Примерно восемнадцать тысяч долларов. Но на двадцать пять лет. Помножьте на двадцать пять, и это будет уже больше полмиллиона долларов. Тоже неплохие деньги для одинокой вдовы. У нее осталась дочь, которая замужем за старшим менеджером голландской компании, тоже не самым бедным человеком.

– Новая супруга Пашкова знала об этих выплатах?

– Конечно, знала. Он при мне говорил ей об этом. И все выплаты проводились через наши бухгалтерские книги. У нас был идеальный учет. И мы предложили вдове Леонтовича очень неплохие условия.

– Вы все подсчитали, – согласился Дронго. – В таком случае, может, скажете, сколько сейчас стоят привилегированные акции Леонтовича с учетом сегодняшних цен?

– Это было пять лет назад, – напомнил Бабаян.

– Я понимаю. Но сколько? Можете назвать конкретную сумму?

– Двадцать или двадцать два миллиона долларов, – сообщил Бабаян. – Но сумма значительно выросла за последние годы.

– Будем считать, что половина суммы – это выросшая цена. Следовательно, тогда вдова Леонтовича могла получить как минимум десять миллионов.

– Десять – много, около восьми. Но она согласилась на три. Там нет никаких ограничений. Она могла отдать их вообще бесплатно.

– Бесплатно неудобно, могли возникнуть ненужные вопросы. А заплатить три вместо десяти очень удобно… Теперь второй вопрос. Если бы соглашение заключали сегодня, сколько бы она получала денег в месяц?

– Я не знаю точных котировок акций на сегодняшний день, – задумавшись, признался Бабаян.

– Давайте на вчерашний или позавчерашний день, – попросил Дронго, – это не так принципиально.

– Примерно семь тысяч рублей за акцию, – негромко подсчитывал Бабаян. – Я думаю, что вдова могла бы получать ежемесячно примерно сто пятьдесят – сто семьдесят тысяч рублей.

– А вы дали ей в три-четыре раза меньше.

– Это не я дал, – обиделся Бабаян. – Они заключили соглашение. И вы напрасно так беспокоитесь. Она была очень довольна. Даже сделала мне дорогой подарок – купила за тысячу долларов вот эти часы. Почему вы считаете, что ее кто-то пытался обмануть? Ей с неба свалились три миллиона долларов. И столько лет она получает деньги… Разве это плохо?

– Она получает гораздо меньше, чем заслуживает, – заметил Дронго.

– Это рыночная экономика, – возразил Бабаян. – Здесь нет такого понятия, как «заслуживает». Вещь стоит ровно столько, за сколько ее хотят продать или купить. Добровольное соглашение сторон. Ведь что такое акции? Ничего. Обычная бумага, а иногда даже и бумаги не бывает – просто электронная версия. Но она продается и покупается. Есть соглашение сторон, значит, она будет стоить столько, сколько должна. Вы же наверняка знаете, что доллар – обычная, ничем не обеспеченная зеленая бумажка. Но ее принимают во всем мире. Важно, как ее оценивают покупатели и сколько она стоит на данный момент по отношению к другим валютам. Все это условности, но так устроена рыночная экономика.

– Рыночная экономика держится во многом на принципах пуританской морали, – возразил Дронго, – много работать, не лгать, не воровать, не обманывать ближнего своего, не кичиться своим богатством. Если бы вдова Леонтовича нашла хорошего юриста, она заставила бы компанию платить в три или в четыре раза больше.

– Согласен, – кивнул Бабаян, – но она даже не подумала о юристе. Ее вполне устраивали наши предложения.

– Мы говорим о разных вещах, – вздохнул Дронго. – Но все равно спасибо вам за помощь.

– Пожалуйста. – Бабаян поднялся, кивнул на прощание и поспешил на свое рабочее место.

– Она могла получить гораздо больше, – задумчиво произнес Вейдеманис. – Господин Пашков начинает нравиться мне все меньше и меньше.

– Как и мне, – признался Дронго. Он снова достал телефон, набирая номер своего знакомого, президента Союза нотариусов России Натига Агамирова. Услышав знакомый голос, Дронго радостно поздоровался:

– Здравствуй. Извини, что звоню к тебе только тогда, когда ты мне нужен.

– Ничего страшного. Я бываю нужен многим, – ответил Агамиров. – Что случилось?

– У меня к тебе большая просьба. Недавно в Москве убили известного бизнесмена и главу компании Всеволода Пашкова. Может, слышал об этом?

– Конечно, слышал. Об этом уже написали все газеты. Кажется, его закололи ножом. Какой-то случайный грабитель. На глазах у жены и друзей.

– Не совсем так, но похоже. Можешь узнать, не оставлял ли он завещания? Может, сделал его как раз перед тем, как его убили?

– Между прочим, это тайна, о которой нельзя спрашивать, – рассмеялся Агамиров. – Это противоречит деловой этике нотариуса и вообще противозаконно.

– Ты меня не понял. Я же не прошу тебя достать мне его завещание. Только хочу знать – обращался он к нотариусу или нет.

– Как я могу узнать? Ты знаешь, сколько нотариусов в городе?

– Наверняка с такой крупной компанией и с таким важным клиентом работают только несколько человек. Твой секретарь может обзвонить их за час.

– Ты не представляешь, как это сложно, – пробурчал Агамиров. – Каждый из них задаст кучу вопросов и будет считать меня их личным должником. Но что не сделаешь ради друга? Ладно, попрошу обзвонить несколько известных нотариусов, проверим твою версию.

Идя с Вейдеманисом к машине, Дронго неожиданно сказал:

– Нам еще придется лететь в Челябинск.

– Куда? – опешил Эдгар. – При чем тут Челябинск?

– Там сидит Бурхон Фархатов, тот самый водитель, самосвал которого сбил машину Леонтовича. После того как я встретился с вдовой Леонтовича, я узнал много интересного об этой аварии и хотел бы переговорить с ним.

– Извини, – сказал Вейдеманис, – иногда я не успеваю проследить за ходом твоих мыслей. При чем тут авария? Какое отношение авария с Леонтовичем может иметь к убийству Пашкова? Как они могут быть связаны друг с другом?

– Иногда мы даже не подозреваем, насколько все связано друг с другом. Наши поступки, наши дела и даже наши мысли, – загадочно ответил Дронго. – Я тебе расскажу свою версию происшедшего, а ты скажи, окончательно я сошел с ума или у меня еще есть надежда?

Они сидели в салоне автомобиля, и Дронго излагал свою версию аварии. Вейдеманис молча выслушал его, затем нахмурился:

– Ты сам слышал, что мне рассказывал? Это прямо шекспировские страсти.

– А Шекспир вообще мой любимый драматург, – улыбнулся Дронго. – Многие считают его драмы несколько надуманными, напыщенными и слишком театральными. Великий Лев Толстой терпеть не мог Шекспира, тогда как на самом деле Шекспир очень точно и емко описывал человеческие страсти. И даже знаменитая сцена из «Ричарда III», где тот соблазняет жену убитого им принца, выглядит настолько надуманной, что до сих пор многие возмущаются. Тогда как из истории мы знаем, что это абсолютно правдивый исторический факт… Может, конечно, он соблазнял ее не у гроба мужа, но, в общем, это одно и то же.

– Поехали обедать, – вздохнул Вейдеманис. – Ты уже два дня нормально не обедаешь. Джил увидит тебя и больше не отпустит в Москву.

Примерно через полтора часа позвонил Агамиров и сообщил:

– Я нашел нотариуса.

– Говори быстрее, – попросил Дронго.

– Это наш самый известный специалист по оформлению завещаний, его даже приглашают в другие страны. Фамилию тебе не скажу, даже не проси: у нас своя корпоративная этика, я тебе уже говорил. В общем, Всеволод Пашков обращался к нему примерно три недели назад и сказал, что хочет оформить завещание. Нотариус спросил, когда ему приехать, но Пашков сказал, что ему нужно завершить одну сделку после Нового года и разместить свои акции на Лондонской бирже. После этого он будет готов составить завещание и обсудить все детали с нашим нотариусом. Ну теперь ты доволен?

– Абсолютно. Спасибо большое. Я твой должник. – Дронго положил телефон на столик и сказал Вейдеманису: – Пашков собирался оформить завещание.

В этот момент телефон снова позвонил.

– Слушаю, – схватил аппарат Дронго. – Ты что-то вспомнил про вашего нотариуса.

– Господин эксперт, это говорит следователь Тихомолов, – услышал он знакомый голос.

– Слушаю вас, Анатолий Максимович.

– Вы можете срочно приехать в Измайловский парк? От станции метро нужно повернуть налево и проехать метров двести, потом свернуть прямо в парк. Там будут наши машины, вы их увидите.

– Так срочно?

– Да, желательно побыстрее.

– Что случилось?

– Полчаса назад здесь убили господина Лихоносова. У нас есть все основания предполагать, что это убийство. Алло, вы меня слышите?

Глава 16

В парк они приехали вдвоем с Вейдеманисом. Там действительно было много машин и выставлено милицейское оцепление. К явному неудовольствию Тихомолова, здесь появились два корреспондента популярных московских газет, которые уже начали диктовать первые сообщения в свои редакции. Дронго и Эдгар подошли ближе. Увидевший их полковник Резунов сделал знак сотрудникам милиции, чтобы их пропустили.

– Видите, что происходит? – показал рукой в сторону лежавшего тела Резунов. – Его сбили примерно час назад. Заметили из проезжавшей мимо машины и сразу вызвали милицию, а те уже позвонили нам.

Несчастный певец лежал на снегу, в характерной для сбитого машиной позе. Рубашка и майка вылезли наружу, обнажая розовое тело, уже начавшее коченеть, и смешные трусы в горошек. У головы – лужица уже замерзшей крови. Рядом суетились медэксперты и Тихомолов.

– Вот, – недовольно проговорил следователь, – это все эксперименты нашего руковод-ства. Извините меня, господин эксперт, но я всегда знал, что расследование должен проводить один следователь, и ему не нужны никакие консультанты. Вы видите, что случилось в результате нашего параллельного расследования? Теперь будут писать, что мы не только не раскрыли первого убийства, но и допустили второе. Если, конечно, это не случайная авария.

– Не случайная, – покачав головой, убежденно произнес Дронго. – Посмотрите на его обувь. Он не мог прийти сюда пешком. Где-то рядом должна быть его машина. Наверняка он кого-то ждал или его кто-то здесь ждал. Видимо, договорились встретиться к двум часам, – взглянул он на часы, – и примерно в это время его и ударили машиной.

– Ноги сломаны, – подтвердил медицинский эксперт, поднимая голову. – Очевидно, есть многочисленные внутренние повреждения, но это можно будет сказать только после патологоанатомического вскрытия. Характерные гематомы, – добавил он через несколько секунд.

Дронго присел рядом с медэкспертом.

– Странно, – сказал он, – посмотрите, у него в крови оба плеча, при этом на голове окровавлено только лицо. На затылке есть какие-нибудь повреждения?

– Нет, – ответил эксперт, поднимая голову убитого. – Значит, вы тоже обратили внимание на его плечи?

– И натекла лужа крови…

Дронго осмотрелся вокруг. У тормозного пути машины работали инспекторы дорожной службы, замеряя расстояние.

– Это был внедорожник, – уверенно сказал один из них.

Дронго подошел к нему и снова присел на корточки, вглядываясь в следы.

– Хватит, – негромко попросил Тихомолов, – не нужно позориться. Уже и так понятно, что мы с вами сели в лужу, если это не случайная авария. Поднимитесь, на вас все смотрят. Это в кино можно приехать к месту убийства и начать поиск следов. В жизни так не бывает. Пусть работают профессионалы.

– Подождите, – перебил его Дронго, – посмотрите на тормозной путь. Вон, в той стороне машина впервые затормозила. Судя по расстоянию между колесами, это большой внедорожник – либо «Хаммер», либо «пятьсот семидесятый» «Лексус».

– Вы правы, – сказал инспектор, – он как раз там и остановился.

– Потом сидевший за рулем увидел Лихоносова и, набирая скорость, помчался прямо на него. Вот посмотрите, какое расстояние, метров тридцать. Не сбавляя скорости, он сбил певца, и тот, перевернувшись, полетел прямо на тротуар. Удар был настолько сильным, что ему переломало ноги.

– Да, – согласился инспектор, – все так и было.

Тихомолов пробормотал что-то себе под нос, но ничего не сказал. Резунов улыбнулся – он хорошо знал возможности эксперта Дронго.

– А теперь самое неприятное, – продолжал Дронго. – Посмотрите, вот здесь машина остановилась, но водитель не выходил из машины. Автомобиль стоял несколько минут прямо около умирающего Лихоносова.

– С чего вы взяли, что он не сразу умер? – не выдержал Тихомолов. – Что за фокусы вы здесь устраиваете? Ну, с длиной тормозного пути все понятно, тут вы себя показали. А как вы узнали, что он не сразу умер? Мы еще не провели экспертизу, ничего не проверили, а вы сразу делаете безапелляционные заявления.

– Машина остановилась рядом с умирающим, – упрямо повторил Дронго. – Возможно, водитель хотел убедиться, что Лихоносов действительно умер. Поэтому здесь больше растаявшего снега, чем в других местах. А насчет того, как я определил, это очень просто. Удар был в лицо, и, когда его подбросило, он тоже упал лицом вниз, сильно ударившись. Но на затылке крови нет, а плечи в крови. Значит, он еще несколько минут жил, пытался подняться или повернуться, но у него ничего не получилось, и он затих.

– Я тоже так считаю, – подтвердил пожилой медэксперт.

Резунов посмотрел на несколько ошеломленное лицо Тихомолова. Тот молчал, затем вдруг расхохотался.

– Честное слово, если бы я вас сам не вызвал, в жизни бы не поверил, что такие специалисты существуют. Вам в кино нужно сниматься или фокусы в цирке показывать. Как это вы все успели заметить?

– Я ничем другим не умею заниматься, – признался Дронго, – только замечать подобные детали и разговаривать с людьми, пытаясь понять их настроение, эмоциональный настрой, психотип и внутреннюю убежденность. Очень помогает при расследовании любого преступления.

– Значит, его убили, – вздохнул Тихомолов, – и все наши предположения о случайном грабителе оказались несостоятельными. Выходит, пуговицу, которую мы там нашли, можно выбросить? Она не имеет никакого отношения к убийству Пашкова?

– Самое непосредственное, – возразил Дронго. – Думаю, даже могу сказать, кому она принадлежала. – Он протянул руку и показал в сторону погибшего певца.

– Ничего не понимаю, – растерялся следователь. – Вы считаете его убийцей Пашкова? А сейчас кто-то таким образом отомстил за убийство?

– Это уже лихо закрученный детектив, – усмехнулся Дронго. – Боюсь, все гораздо серьезнее и страшнее. Убийца сначала покончил с Пашковым, а теперь убрал и опасного свидетеля, каким был Марек Лихоносов.

– Значит, он видел убийцу?

– Думаю, что нет, – ответил Дронго. – Но в чем-то он оказался опасным свидетелем, поэтому его убрали.

– Кто? Кто стоит за этими преступлениями? – не унимался следователь. – Сейчас пойдет снег, и мы все равно ничего не сможем сделать и не найдем машину, которая его ударила.

– Уверен, что найдем, – возразил Дронго. – У меня будет к вам небольшая просьба. Нужно проверить номер вот этого телефона. Я напишу вам конкретное время, куда звонили и когда. А потом мы постараемся найти машину.

– Хорошо, – кивнул Тихомолов. – Кажется, вы меня убедили. Не знаю, что у нас получится, но давайте попробуем. Может, действительно вы правы, и ваши методы расследования гораздо более эффективны, чем наши? Посмотрим.

Дронго еще раз обошел тело убитого, затем подошел к Вейдеманису.

– Никогда себе этого не прощу, – признался он. – Кажется, именно я стал невольным пособником убийцы, а несчастный Лихоносов оказался жертвой его маниакального желания все скрыть. – Завтра нужно срочно вылететь в Челябинск и найти в колонии Бурхона Фархатова. Возьми нам билеты на самый ранний рейс. Или лучше на ночной, если самолеты летают туда ночью.

– Мы полетим вместе? – уточнил Эдгар.

– Да.

– Может, тебе не лететь? Ты плохо переносишь перелеты. Я могу полететь один и переговорить с ним, если хочешь.

– Полагаю, что лететь должен именно я, – мрачно сказал Дронго. – Говорят, что он искренне переживал случившееся, даже на суде требовал себе казни. Он ведь таджик, значит, мусульманин-шиит, а с таким тебе будет очень трудно общаться. Не уверен, что он хорошо говорит по-русски. Таджики говорят на фарси, а я этот язык знаю. Кроме того, протестанту-латышу Эдгару Вейдеманису будет сложно общаться с Бурхоном Фархатовым. Мне гораздо удобнее.

– Ты у нас такой религиозный человек? – пошутил Вейдеманис.

– Нет, просто когда я сообщаю любому мусульманину, где именно я был, посетив все святые места, положенные мусульманину-сунниту и мусульманину-шииту, это невольно вызывает уважение и расположение ко мне. Самое главное, что я не обманываю и действительно побывал во всех этих местах.

– Убедил. Полетим вместе, – кивнул Эдгар. – Что еще нужно?

– Пока больше ничего. Надеюсь, больше никаких происшествий здесь не произойдет, пока мы не вернемся в Москву.

Домой они приехали к пяти часам вечера. Вейдеманис сразу отправился за билетами, и Дронго остался один. Он сидел перед включенным телевизором и думал о сегодняшнем расследовании. Мысли были горькими и не очень приятными. Если его версия верна, вся эта история может стать одной сплошной трагедией, происшедшей с конкретными людьми. И тогда, выходит, не только две последние смерти были убийствами.

Раздался телефонный звонок, и Дронго, достав телефон, посмотрел на номер. Странно, кто это может быть?

– Добрый вечер, господин эксперт, – услышал он голос Илоны, супруги румынского посла. – Я бы хотела с вами срочно увидеться. Когда это возможно?

– Когда хотите, – быстро ответил Дронго, – в любое время.

– Тогда давайте прямо сейчас, – предложила она. – А где?

– Где хотите. Я могу приехать куда скажете.

– Давайте в кафе рядом с нашим посольством. Запишите адрес, я буду там минут через десять.

– Нет, – возразил Дронго, – так быстро я не успею. У меня нет вертолета, а пробки после пяти могут быть ужасными.

– Да, вы правы. Я сейчас еду в машине, как раз в центре города. Где вы живете? Может, встретимся где-нибудь ближе к вам?

– В какой части города вы находитесь?

– На Тверской.

– Тогда встретимся через полчаса в «Шератоне». Там есть неплохой ресторан «Якорь», если вы, конечно, не возражаете.

– Я по вечерам стараюсь не наедаться, – призналась Илона, – но приехать туда успею. Значит, через полчаса.

Ровно через полчаса Дронго сидел в ресторане, ожидая супругу посла. Она появилась в зале, уже сняв верхнюю одежду и оставшись в длинном платье изумрудного цвета, словно специально сшитом к ее глазам. На ногах полусапожки. Илона подошла к Дронго и церемонно протянула ему руку. Он поцеловал ее, и они сели за столик.

– Что-нибудь легкое, – попросила она официанта, – легкие закуски и салатики.

– Что будете пить? – спросил официант.

– Красное вино. Выберите бутылку сами или найдите вашего сомелье, если он у вас есть.

Когда официант исчез, Дронго терпеливо спросил:

– Что случилось? Почему вы хотели меня так срочно видеть?

– У меня очень важное дело, – призналась Илона. – Речь идет о моей самой близкой подруге Терезе.

– Что произошло?

– Пока ничего, слава богу, но может произойти. Она попала в очень неприятную и двусмысленную ситуацию.

– Что именно? Давайте поподробнее.

– Вы уже знаете, что после смерти Всеволода Георгиевича единственным наследником остается его жена – Кира Латыпова. Вернее, сейчас она Кира Пашкова. Ну и, разумеется, ей будет принадлежать контрольный пакет акций компании.

– Это еще нужно оформить. На все формальности уйдет не меньше шести месяцев.

– Может быть. Но руководителя компании должны назначить достаточно быстро. У них на пороге очень крупный контракт, и им нужен человек, который сумеет заключить этот контракт и поставит свою подпись. Понятно, что сама Кира не может быть руководителем компании, она ее просто развалит. С ее мозгами можно только петь в хоре или прыгать на гимнастическом помосте. Но у нее решающий голос.

– Я все это знаю. Зачем вы мне это рассказываете?

– Единственным реальным претендентом на этот пост может быть Глеб Алексеевич Харазов, – пояснила Илона. – Он собирался уйти из своего концерна сразу после подписания контракта и перейти вице-президентом в компанию Пашкова.

– Да, я слышал об этом.

– Но его назначение зависит теперь от мнения госпожи Латыповой-Пашковой, которая всегда ненавидела нас с Терезой.

Официант принес салаты и бутылку вина. Откупорил пробку, налил немного на дно бокала, давая понюхать и попробовать. Дронго согласно кивнул, и им разлили вино в высокие бокалы.

– За нашу встречу, – предложила Илона.

– За нашу встречу. – Бокалы едва слышно чокнулись.

Дронго сделал несколько глотков, поставил бокал на стол и спросил:

– Не понимаю, при чем тут вы с Терезой и как назначение Харазова может зависеть от вас двоих?

– Сегодня днем она вызвала к себе Глеба Алексеевича и заставила его около полутора часов ждать в офисе компании. Потом приняла в кабинете своего бывшего мужа и сразу поставила ультиматум: она назначает Харазова исполняющим обязанности президента компании только в том случае, если он расстанется с Терезой. Можете себе представить, какая сволочь!

– Подождите, – изумленно проговорил Дронго, – но такого просто не может быть. Это какая-то трагикомедия, дурацкий фарс. Она вызвала Харазова и предложила ему развестись с женой, чтобы стать президентом компании? Извините, но это, наверное, шутка. Так в жизни просто не бывает.

– В нашей жизни все бывает, – сказала Илона. – Вот так все и было. Он вернулся домой и устроил дикий скандал своей супруге. Она ушла из дома и сейчас сидит у меня, не зная, как ей быть. Какой негодяй! Чтобы получить должность, готов отказаться от своей жены. Есть еще такие мужчины…

– Одну секунду, – прервал ее Дронго. – Дело в том, что я по своей основной профессии юрист и эксперт по вопросам преступности. А по второй профессии – психоаналитик, поэтому сразу обратил внимание на ваши слова. Вы сказали, что она предложила ему развестись с женой, чтобы получить место президента компании. Верно?

– Да, все правильно.

– Но мне кажется, что они живут только в гражданском браке, хотя она и взяла его фамилию. Или нет?

– Откуда вы знаете? – удивилась Илона.

– Сам Глеб Алексеевич сказал мне об этом.

– Да, действительно, они пока официально не расписались. Тереза пытается родить, но у нее ничего не получается. Хорошо, что мой не требует продолжения рода. У него есть дочь от первого брака, которая живет с матерью в Бухаресте. А Тереза пытается родить, даже ездила в какие-то клиники. Так как мы – бывшие спортсменки, все эти гормональные препараты для мышечной массы, наверное, сказываются, – не совсем искренне произнесла Илона.

– И светский образ жизни, – в тон собеседнице добавил Дронго.

– Возможно, и это, – согласилась она, глядя ему в глаза.

– Значит, они не женаты, и о разводе вопрос не стоит, – сказал Дронго. – Тогда в чем проблема? Это во-первых. А во-вторых, я обратил внимание на ваши слова. Он вернулся домой и устроил ей скандал. Какой скандал, почему? Если Пашкова требует, чтобы Харазов и Тереза расстались, почему он устраивает скандалы? Скорее она должна устраивать подобную сцену?

– У вас слишком много вопросов, – поморщилась Илона. – Начнем с того, что они живут уже несколько лет в гражданском браке, и хорошо живут. Почему они должны расставаться из-за этой паршивки Киры?

– Согласен. Порядочный мужчина не бросит свою жену или любимую женщину из-за назначения на новую должность.

– Где они остались, порядочные? – протянула Илона. – Их уже давно нет. Почти любой готов сдать все, что угодно, лишь бы получить деньги или власть, даже подложить свою жену в чужую постель. А вы говорите о порядочности…

– Харазов не умирает с голода. Я был у него дома и видел его квартиру. Она стоит несколько миллионов долларов.

– Стоит, – согласилась Илона, – но он хочет иметь больше, поэтому готов выгнать Терезу. Он накричал на нее, и она сбежала буквально в одном платье.

– И все-таки мне непонятно, что там случилось. Почему он устроил скандал? Почему накричал? И чем конкретно я могу помочь?

– Вы ведь эксперт по расследованию убийства Пашкова, – осторожно пояснила Илона, – и можете сказать, что, пока идет расследование, акции компании никому нельзя отдавать. Я точно узнала, что следователь имеет право наложить запрет на любое движение финансовых документов компании, пока идет расследование. А через несколько месяцев все утрясется.

– Начнем с того, что я неофициальное лицо, – возразил Дронго, – и никакого запрета наложить не могу. Но вы все равно не ответили на мой главный вопрос: почему он устроил скандал и выгнал ее из дома? Это противоречит любой логике; ведь он, наоборот, должен чувствовать себя виноватым, прогоняя свою гражданскую жену из-за требований взбалмошной женщины, пусть даже и потерявшей мужа. И потом, я не понимаю, как она вообще могла такое потребовать. Ведь Харазов нужен, чтобы спасти компанию, а после такого ультиматума он может просто оскорбиться и уйти. Она ведь не глупая женщина и не могла потребовать такой невероятной платы.

– Вы, мужчины, очень недогадливы, даже если эксперты, – хмыкнула Илона, поднимая бокал. – Она не просто вызвала его на беседу. Она показала ему пленку с нашим изображением. Мы были уверены, что пленки уже не существует. Но эта дрянь где-то купила ее, очевидно, за очень большие деньги… Вы меня понимаете?

– Нет. Какая пленка?

– В общем, ничего особенного. Но там мы дурачимся, веселимся… Это было давно, лет семь или восемь назад. Мы тогда были гораздо моложе вот и решили снять такой новый вариант Калигулы, где все бегают голышом и обнимают друг друга.

– Понятно. Насколько я помню, в «Калигуле» не только обнимали друг друга…

– Не только, – согласилась она. – Но если такую пленку покажут Тудору, он просто пожмет плечами, ведь это было задолго до того, как мы встретились; к тому же у него европейский подход к таким вопросам. А Харазов наполовину башкир, вот в нем эта глупая кровь и взыграла. Он просмотрел пленку, приехал домой и устроил Терезе такую дикую сцену, что она просто вынуждена была уйти из дома. Он считает, что именно поэтому она не может родить. Теперь вы понимаете?

– Понимаю. И Кира Пашкова показала эту пленку мужу Терезы?

– Знаете, с какой подлой формулировкой? Что подруга президента такой крупной компании не может быть в столь непристойном виде. Что она заботится о моральном облике своего бизнеса. Вы представляете, какое лицемерие! Эта женщина бегала за Пашковым по всем приемам, готова была ему ноги лизать, чтобы он ее взял. Я уже не говорю, что однажды ее застукали с одним спортсменом прямо во время приема в мужском туалете. И она еще смеет говорить о нравственности! Дрянь!..

– Теперь все ясно, – сказал Дронго. – Значит, Пашкова купила пленку и показала ее Харазову, чтобы он порвал свои отношения с вашей подругой. А он приехал домой и устроил скандал, выгнав Терезу из дома. Это все, что вы хотели мне сообщить?

– Да, – сказала Илона. – И нам нужна ваша помощь.

– Не уверен, что следователь имеет право приостановить процесс оформления документов, – произнес Дронго. – Но я могу вам сказать, что в ближайшие два дня положение может измениться. Хотя ничего конкретного пока обещать не могу.

– Надеюсь, вы понимаете ее положение. Она любит Глеба Алексеевича и очень страдает, что сделала ему больно… – Илона даже не пыталась скрыть своего лицемерия.

– Не сомневаюсь, – вздохнул Дронго. – Очевидно, среди ваших подруг все такие чуткие и впечатлительные.

– Да. – Илона наклонила голову, скрывая улыбку.

– Вы знаете, что сегодня произошло еще одно убийство? – наконец решил сказать Дронго.

– Какое убийство? – испуганно спросила она. – О чем вы говорите?

– Сегодня днем Марека Лихоносова сбила машина, и он умер прямо на тротуаре.

Илона невольно дернула рукой, смахнула бокал на пол – он разбился на мелкие кусочки, – и взволнованно проговорила:

– Не может быть!

– Может, – твердо произнес Дронго. – Поэтому я и сказал вам, что в ближайшие два дня, вероятно, многое еще изменится.

Глава 17

Он проводил супругу посла до машины и прошел к своему автомобилю, попросив водителя снова отвезти его в Гранатный переулок. Известие о смерти Лихоносова сильно подействовало на Илону, она была близка к обмороку. На часах было около семи. Дронго достал телефон и набрал уже знакомый номер.

– Здравствуйте, госпожа Пашкова, – устало сказал он, услышав голос Киры. – Извините, что вынужден вас еще раз побеспокоить.

– Что вам нужно? – спросила она.

– Сегодня погиб Марек Лихоносов.

– Мне уже сообщили об этом, – ответила Кира. – Звонил следователь и просил завтра приехать к нему по поводу какой-то пуговицы. Нашли о чем думать, когда у нас такие события!.. Его сбила машина?

– Его убили, – безжалостно проговорил Дронго, – поэтому я прошу вас о срочной встрече.

– Я уже дома, можете приехать, – разрешила Кира. – Но я смогу уделить вам не больше двадцати минут.

– Этого вполне достаточно, – согласился Дронго.

Он подъехал к уже знакомому дому, поднялся вместе с охранником в квартиру Пашковых и снова оказался в том самом кабинете, где его принимала Кира. Она вышла к нему, одетая на этот раз в серое платье и обувь на высоких каблуках. Возможно, действительно куда-то собиралась уезжать.

– Простите еще раз, – устало произнес Дронго. – Дело в том, что сегодня произошло много различных событий, и я, в силу своей компетенции, узнаю про них иногда раньше других.

– Я вас понимаю. Несчастный Марек! Мы с ним были так дружны, так близки… – вздохнула Кира. – Он был просто лучом света в этом темном царстве шоу-биза.

– Сегодня вы ездили в компанию вашего мужа.

– Да, я была в кабинете Пашкова.

– И принимали Харазова…

– Вы уже знаете, – усмехнулась Кира. – У нас в городе любые новости расходятся мгновенно. Мне уже звонила моя подруга Виолетта, которой успела пожаловаться Тереза. Думаю, они достали и вас.

– Вы сделали Харазову достаточно необычное предложение.

– Представляю, что вам наплели. Что я вызвала к себе Глеба Алексеевича и потребовала от него выгнать несчастную Терезу, иначе не назначу его президентом компании… Ну, это очевидная чушь. Я ведь не настолько глупа, чтобы делать подобные вещи и вмешиваться в личную жизнь чужого человека. Если ему нравится жить с этой дешевкой, пусть и живет, какое мне дело?

– Но он выгнал Терезу из дома.

– Все было не так, – пояснила Кира. – Я вызвала его для разговора, и мы долго беседовали о перспективах нашей компании, о том, как важно заключить этот контракт. А потом я посоветовала ему быть осторожнее в своих связях и сказала, что выкупила пленку, на которой сняты Илона и Тереза в очень скабрезных позах. Вот и все, что было. Пусть скажут мне спасибо, что я выкупила эту пленку, иначе ее могли показать по какому-нибудь федеральному каналу и опозорить сначала семью Харазовых, а потом и устроить дипломатический скандал, опозорив семью посла.

– И вы показали эту пленку Глебу Алексеевичу?

– Да, вынуждена была показать. Он мне просто не поверил. И тогда я продемонстрировала ему кульбиты его супруги и особенно Илоны. Можете себе представить, что они там вытворяли!

– Не могу, – возразил Дронго. – Мне кажется, это их личное дело. Они были молодые, незамужние женщины и могли вести себя так, как хотели. Делать замечание, обращенное в прошлое, по-моему, не совсем правильно.

– Я сделала так, как считала нужным, – ледяным голосом произнесла Кира. – Это моя компания, и я имею право требовать от руководителей компании быть более разборчивыми в своих связях с женщинами.

– Она – его жена.

– Гражданская жена. Если бы у них были настоящие чувства, они бы оформили свой брак уже давно, хотя она предусмотрительно и взяла фамилию Глеба Алексеевича. Интересно, сколько она заплатила, чтобы стать Харазовой без регистрации брака.

– Ваша подруга Виолетта тоже живет, не зарегистрировавшись.

– Вы же прекрасно знаете, почему. Дочь Царедворцева не разрешает отцу жениться, а он не хочет ее огорчать. Только в этом истинная причина.

– Да, наверное… Когда к вам приезжал Харазов?

– Сразу после перерыва, часа в два.

– А когда вы вернулись домой?

– Можно узнать внизу у дежурного, – улыбнулась Кира. – Там фиксируют с точностью до одной минуты, когда мы проезжаем охрану. Кажется, ближе к пяти. Я все время была в офисе компании. Там столько дел!..

– Когда Харазов ушел от вас?

– Точно не скажу, в три или в четыре. Мы долго беседовали.

– Вы знаете, что нашли пуговицу, закатившуюся под куст? Как раз под окном, где была ваша спальня.

– Следователь сообщил мне об этом.

– Они начали проверку всех водителей и охранников, которые были в тот вечер на парковках у других коттеджей, но я попросил их прекратить проверку.

– Почему?

– Эта пуговица принадлежала Мареку Лихоносову.

– Что вы такое говорите? Значит, он убил Пашкова? – нахмурилась Кира.

– Нет, он не убийца. Но он успел рассказать мне, что поднялся на второй этаж, чтобы попросить денег у вашего мужа. И обнаружил его мертвым.

– Бред какой-то! Значит, он вошел раньше Турелина? А кто выпрыгнул в окно.

– Это и был Лихоносов. Просто Турелин не успел его разглядеть.

– Но кто же тогда убийца?

– Этого мы пока не знаем.

– Понятно. Одна версия чуднее другой. А убийца гуляет на свободе…

– Мы его найдем, – пообещал Дронго, поднимаясь.

– Надеюсь, вы меня извините, но я тороплюсь. Вас проводят. – И Кира вышла в другую комнату, оставив его одного.

Уже из машины Дронго позвонил Илоне:

– Когда к вам приехала Тереза?

– Примерно в половине пятого. Она была в таком состоянии… Поэтому после пяти я позвонила к вам.

– Ясно. Вы сказали ей об убийстве Лихоносова?

– Сказала. Она беспрерывно плачет, говорит, что все это нам наказание. Вы, наверное, слышали, что в двенадцатом году ожидают конца света.

– Что будете делать, если это произойдет на самом деле?

– Не знаю. Но все равно жалко. Надеюсь, что встречу конец света не в Судане. Было бы очень обидно умирать в Африке. Здесь гораздо интереснее.

– Тогда конечно, – согласился Дронго. – А где был ваш супруг сегодня днем?

– Вы подозреваете его в убийстве Марека? – сразу спросила Илона.

– Просто хочу уточнить.

– У себя в посольстве. Приехала делегация из Бухареста, и он целый день был занят с ними.

– Ясно. Не отпускайте никуда Терезу, пусть она пока поживет у вас.

– Куда я ее отпущу? Конечно, будет у нас.

Он попрощался и перезвонил Виолетте:

– Добрый вечер. Вы знаете, что произошло сегодня днем?

– Это ужасно, просто ужасно! Мне позвонил Николай Герасимович и все рассказал.

– Откуда он узнал?

– Ему сообщил следователь. Он интересовался, где был Царедворцев сегодня днем. А он был как раз у меня. Приезжал ко мне, чтобы пообедать. Я готовлю ему рыбу на пару, так полезнее для его печени.

– В какое время он у вас был?

– Примерно с половины первого до половины второго.

– А потом уехал?

– Конечно. У него столько дел. Он работает за себя и за свою дочь, которая только мешает ему своими придирками.

– Я с ней разговаривал. Очень нервная особа и действительно мешает бизнесу своего отца.

– Этого ему все равно не докажешь.

– А вы были дома после двух?

– Конечно. Я и сейчас дома. Куда мне в такую погоду?

– До свидания, – попрощался Дронго и тут же перезвонил Турелину.

– Я ничего не видел и ничего не знаю! – крикнул Турелин. – И хватит меня беспокоить! У меня температура тридцать восемь, и я лежу дома. А ваш следователь еще смеет меня спрашивать, где я был сегодня в два часа дня… Какое хамство! Я умираю у себя дома, а он подозревает меня в убийстве Марека Лихоносова… Да, да, я все знаю. Его сегодня в два часа дня сбила машина. Только я никого не сбивал и не убивал! И у меня вообще нет машины, только служебная. И мне вполне достаточно. Вы меня слышите? Я никого не убивал и вообще больше не хочу ничего слышать об этой ужасной истории! – И он бросил трубку.

Дронго улыбнулся, набирая номер телефона Роберта Криманова. И сразу услышал вместо привычных гудков популярную мелодию. Затем раздался веселый голос Криманова:

– Я вас слушаю, господин эксперт.

– Вы знаете, что сегодня произошло?

– Конечно, знаю. Убили несчастного Марека. Этого следовало ожидать. Его беспорядочные половые связи рано или поздно…

– Как вам не стыдно, Роберт! При чем тут его связи? Лихоносова сбила машина.

– Наверное, кто-то из его поклонников или любовников, – продолжал изгаляться Криманов. – Я всегда говорил Мареку, что нужно быть осторожнее, но он меня никогда не слушал. И видите, чем это закончилось…

– Где вы были сегодня днем?

– Нигде. Сидел у себя дома. И как раз недалеко от Измайловского парка. И у меня есть два внедорожника. Это я говорю на тот случай, если будете задавать те же вопросы, что и следователь. Можете осмотреть мои машины, они стоят на стоянке рядом с домом. Но я его все равно не убивал.

– Ключи от ваших машин вы держите на стоянке?

– Конечно. Их никому не дают без моего разрешения… Хотя нет. Их обычно берет мой водитель. Но он чудесный человек и работает со мной уже девять… нет, даже десять лет.

– Понятно. Постарайтесь удержаться от комментариев в ближайшие несколько дней, иначе потом вам будет стыдно, – посоветовал Дронго.

– Почему стыдно? – не понял Криманов.

– Я вас предупредил. – И Дронго отключился.

Он откинул голову на сиденье машины и попросил водителя отвезти его домой. Позвонил Вейдеманис, который сообщил, что они вылетают в пять утра. Дронго устало кивнул, словно Эдгар мог его увидеть, затем перезвонил Тихомолову и спросил:

– У вас уже есть результаты вскрытия?

– Есть, конечно, – ответил следователь. – Здесь у нас настоящий сумасшедший дом. Я даже не думал, что этот Лихоносов настолько популярен. Включите телевизор и послушайте, какую дикую чушь говорят по всем каналам. Нетерпимость к инакомыслящим, вызов всему свободному обществу, преследование людей, которые не хотят жить в казарме, сознательное убийство человека с другой сексуальной ориентацией… Просто голова идет кругом! Наш пресс-секретарь уже третий час отвечает на вопросы журналистов.

– Этого нужно было ожидать. Он был достаточно популярным певцом, – сказал Дронго, – и весьма экстравагантным… Кстати, нам с вами нужно обязательно увидеться и переговорить. Я успел с ним вчера встретиться, и он рассказал мне много интересного.

– Можете приехать завтра к десяти утра, – предложил Тихомолов.

– Завтра я улетаю в Челябинск, хочу навестить в колонии Бурхона Фархатова.

– Кого? – не понял следователь.

– Водителя, который врезался в машину Леонтовича. Мне не все понятно с этой аварией.

– Господин Дронго, – печально вздохнул Тихомолов. – Я понимаю, что вы опытный эксперт и, возможно, один из лучших сыщиков. Отдаю должное вашему мастерству и опыту. Но скажите мне, ради бога, какое отношение имеет автомобильная авария, происшедшая столько лет назад, к нынешним событиям? При чем тут смерть Исая Леонтовича? Какая может быть связь?

– Я привык делать свое дело хорошо, – ответил Дронго, – и расследовать так, как умею и считаю нужным. Поэтому завтра рано утром полечу в Челябинск. Если там все пройдет нормально, уже послезавтра буду в Москве. Вы проверили номер телефона, который я вас просил?

– Да, там был разговор на восемь минут.

– Очень хорошо. Думаю, мы скоро найдем и машину, которую использовали в качестве орудия убийства.

– Мне трудно понять ход ваших мыслей, поэтому я даже не пытаюсь ничего спрашивать. Когда вы вернетесь в Москву?

– Завтра вечером.

– Вот тогда и встретимся.

– Вам нужно будет проверить еще несколько машин, – напомнил Дронго. – Сейчас я сделаю список, а вы завтра проверьте. Только незаметно, чтобы никто об этом не узнал.

– Хорошо, – засмеялся Тихомолов, – полную тайну я вам гарантирую. Что еще?

– Вы не сказали про результаты вскрытия.

– Все было так, как вы предполагали. Лихоносов выбежал на проезжую часть, увидев знакомую машину. Удар был очень сильным, его отбросило на тротуар, он действительно упал лицом вниз и был жив еще около двух минут. И самое поразительное, что его машину мы нашли в ста метрах от этого места. Все, что вы там говорили, подтвердилось.

– Насчет машины совсем несложно. Понятно, что пешком он не ходит и на метро не ездит, – добродушно заметил Дронго. – Остальное тоже было несложно. Список утром привезет вам мой помощник господин Кружков. Только еще раз прошу, никому не слова. Я обязан проверить свои сомнения в Челябинске.

– Как скажете. Я уже понял, что мне лучше следовать в вашем фарватере. Вы, как ледокол, разбиваете льды недоверия и лжи. Между прочим, я звонил всем и спрашивал, где они были сегодня в два часа. Почти у всех есть алиби, кроме Криманова.

– Я тоже звонил, – признался Дронго. – Между прочим, Криманов живет недалеко от парка, и у него есть два внедорожника.

– Что вы хотите этим сказать? Что он и есть убийца? – насторожился Тихомолов.

– Его машины я тоже включу в список, – пообещал Дронго. – Спасибо за информацию. До свидания.

– Счастливого пути, – пожелал ему на прощание следователь.

Дронго убрал телефон в карман. Завтра утром они полетят в Челябинск. При одной мысли, что нужно будет садиться в самолет, у него испортилось настроение. Он не любил летать, а всю свою жизнь вынужден передвигаться с помощью именно этого вида транспорта. Дронго, вздохнув, посмотрел на часы. Если больше ничего не случится, он успеет немного поспать.

Глава 18

В Челябинск они летели вместе с Эдгаром. Взлетели достаточно плавно, но уже над Уралом их сильно затрясло. Дронго поморщился, попросил стюардессу принести стакан коньяка и залпом выпил. Тряска все усиливалась, и он попросил еще один стакан.

– Лучше возьмите конфету, – предложила стюардесса. – Вас тошнит?

– Это от страха, – пояснил он. – И самое лучшее лекарство – еще один стакан коньяка. Только налейте полный.

Вейдеманис улыбнулся. Он знал о фобии своего друга. Вылетая в Челябинск, они позвонили генералу Шаповалову и попросили разрешить им свидание с заключенным Фархатовым. Шаповалову пришлось звонить в Министерство юстиции, чтобы выбить разрешение на подобную встречу.

В Челябинске они были ранним утром и еще долго искали машину, водитель которой согласился бы отвести их в небольшой городок Еманжелинск, где и находилась колония для осужденных. Наконец удалось найти старый «уазик», водитель которого, пожилой казах, согласился за тысячу рублей отвезти и привезти их обратно. При этом оговорил, что за каждый час простоя они будут платить еще по сто рублей. Конечно, для Москвы такие цены выглядели смешными, но здесь это были большие деньги. Водитель знал, что местная колония для осужденных находится в семидесяти километрах от Челябинска, рядом с озером Дуванкуль. До Еманжелинска дорога была ровной и прямой, хотя и пыльной. Когда же водитель свернул к озеру и началась тряска, оба напарника поняли, что предыдущую часть пути они проехали почти идеально. Через час машина подъехала к воротам колонии. Им пришлось долго ждать, пока руководство проверит их документы, свяжется с областным руководством, откуда перезвонят в Москву, получат подтверждение, снова перезвонят и дадут разрешение на свидание. Все эти формальности заняли около двух часов.

– Кажется, я ворвусь в эту колонию, – пробормотал Дронго. – Убью кого-нибудь из офицеров, и меня тут же посадят. Другого способа попасть сюда просто не остается.

Еще через полчаса приехал наконец начальник колонии подполковник Чилибухин Василий Антипович. У него была типично азиатская внешность – раскосые глаза, большие, прижатые к голове уши, нос с широкими ноздрями. Очевидно, среди его предков было много башкиров и татар. Он тоже довольно долго изучал документы приехавших, потом поинтересовался:

– Вы оба пойдете на свидание с ним?

– Нет, – ответил Дронго, – один. Мой напарник останется здесь.

– Хорошо, – согласился Чилибухин. – Сейчас заключенного приведут в комнату для свидания. За столько лет к нему никто не приезжал. Он ведь гражданин Таджикистана, а оттуда сюда сложно добираться.

– Как он себя ведет?

– Идеально. Если бы все заключенные были такими… – мечтательно произнес подполковник. – Тихий, спокойный, слова лишнего не скажет. Целыми днями сидит в мастерской и делает табуретки. И еще очень набожный. Мы ему старый Коран нашли, так он пять раз в день молится. Мы сначала думали, что он притворяется, даже муллу пригласили, а он, оказывается, действительно молится. Вот такой набожный заключенный попался. Я уже рапорт подписал на досрочное освобождение. И вы не поверите, что он мне сказал, когда узнал про это. Говорит, напрасно, начальник, ты рапорт написал. Я должен весь свой срок отсидеть, это воля Аллаха. Ну, я ему популярно и объяснил, что после истечения двух третей заключения он имеет право на условно-досрочное освобождение, и небесные силы тут ни при чем. Но, думаю, он все равно остался при своем мнении.

– Он получает посылки или письма?

– Два письма за все время, и то в первые два года. И сам тоже отправил два письма, в свой Таджикистан. Больше ничего. Даже жалко его. У него ведь семья, судя по документам, жена, дети… Но они даже не вспоминают о нем. В последнее время он болеет; врачи даже подозревают онкологию, но он упрямо отказывается принимать лекарства. Чудак, думает, его могут вылечить молитвы… Вы идете?

– Да, – поднялся Дронго.

– Разговаривать с ним только по-русски, – предупредил Чилибухин. – Ничего не передавать, ничего не брать. У нас в колонии идеальный порядок, и нарушений никогда не бывает. Я хочу, чтобы все так и оставалось.

– Безусловно, – согласился Дронго. – Только насчет языка вы не правы, подполковник. Согласно Уголовно-процессуальному кодексу вашей страны любой подозреваемый, осужденный или заключенный имеет право общаться на своем родном языке, иметь перевод-чика и понимать, о чем его спрашивают. Если мы будем говорить на фарси, обещаю все перевести вам лично. У вас наверняка нет перевод-чиков-таджиков.

– Идите, – строго разрешил Чилибухин.

Дронго прошел два поста охраны, и его ввели в небольшое помещение. Он огляделся. Стол, два привинченных стула, решетка на окне, довольно сырое помещение. Дверь лязгнула, открылась, и дежурный, пропуская заключенного, громко сказал:

– Осужденный Бурхон Фархатов!

Фархатов вошел в комнату, чуть наклонившись. Дронго взглянул на него и нахмурился. Перед ним стоял изможденный страданиями старик, которому можно было дать все семьдесят. Редкие седые волосы, глубокие морщины, прорезавшие темное лицо, потухшие глаза. Фархатов поклонился в знак приветствия, даже не глядя на гостя, впервые за столько лет пришедшего его навестить. Ему было неинтересно смотреть на этого человека. Он прошел и сел на стул. Дронго вздохнул, чувствуя, что разговор будет нелегким.

– Ассалам аллейкум, Бурхон-ака, – начал он с традиционного приветствия.

Фархатов поднял глаза. На такое приветствие следовало отвечать.

– Ваалейкум ассалам, – пробормотал он.

– Я приехал издалека, чтобы поговорить с вами, уважаемый Бурхон-ака, – сказал Дронго.

У заключенного потухли глаза. Он снова опустил голову, равнодушно глядя перед собой.

– Вы меня слышите? – спросил Дронго.

– Да, – нехотя ответил Бурхон.

– Мне нужно с вами поговорить.

– Говорите.

«Пробить подобную стену равнодушия и отрешенности будет трудно», – подумал Дронго. Много лет назад, характеризуя его психотип, один из психоаналитиков написал, что будущий эксперт сможет при желании разговорить даже памятник, настолько коммуникабельным, внимательным и психологически устойчивым человеком он является. Теперь следовало вспомнить эту характеристику.

– Вы были осуждены за автомобильную аварию? – уточнил Дронго.

– Нет, за убийство, – ответил Фархатов, – за двойное убийство.

– Но это было случайное убийство, скорее несчастный случай.

– Нет. Не случайное. Я пошел против Аллаха, поддавшись Иблису, и Аллах покарал меня. Я не должен был этого делать.

Религиозная составляющая достаточно сильная, отметил Дронго, нужно попытаться взять его именно с этой стороны.

– Кто ты такой, чтобы толковать волю Аллаха? – неожиданно громко спросил он.

Фархатов вздрогнул. Взгляд снова стал осмысленным.

– Я знаю, – убежденно произнес он, – это Его воля и Его кара. Мы не можем ничего изменить.

– Но мы можем обратиться к Нему за прощением.

– Прощения не будет. Аллах уже покарал меня и будет наказывать все время – и в этой жизни, и в другой. – Он говорил по-русски с сильным акцентом, но достаточно неплохо – сказывались годы в колонии.

– Никто не смеет толковать волю Аллаха, – чуть тише проговорил Дронго на фарси.

Фархатов тяжело вздохнул. Впервые за столько лет он слышал родной язык.

– Ты говоришь на фарси? Кто ты такой? Откуда прибыл?

– Если не хочешь разговаривать со мной на русском, можешь говорить на фарси, – предложил Дронго.

– Судя по твоему акценту, ты не из Таджикистана, – сказал Фархатов. – Как тебя сюда пустили? Зачем ты ко мне пришел?

– Чтобы поговорить с тобой, – пояснил Дронго. – Я знаю, что произошло в Москве. Твой самосвал убил сразу двоих – женщину и мужчину, которые были в автомобиле. И ты правильно считаешь это большим грехом. У них остались дети, и они страдают. Расскажи мне все, как там было, может, тебе станет легче.

– Нет. Это мое наказание. Великий Аллах в своей милости сохранил мне жизнь, и я должен нести свое наказание до конца, – убежденно ответил Бурхон.

– Ты обязан рассказать мне все, что там случилось, – настаивал Дронго. – Я приехал сюда только поэтому. Приехал издалека.

– Зачем? Чтобы опять кого-то наказать? В этом двойном убийстве был виноват только я один. Я поддался жажде наживы, Иблис затуманил мой разум, сбил меня с праведного пути, и поэтому я оказался здесь. Никто больше не виноват.

Узнав о том, что Алла уехала, Пашков начал ей звонить и бросился следом за ней, вспомнил Дронго. Неужели он заранее знал, что там будет этот самосвал. А если знал…

– Другой мужчина, жена которого погибла, тоже был убит несколько дней назад, – продолжал Дронго. – И я хочу знать всю правду.

– Я не верю тебе, – выдохнул Бурхон. – Ты нарочно говоришь так, чтобы узнать у меня истину. Но истина умрет вместе со мной.

Дронго поднялся со стула, подошел к дверям и постучал.

– У меня к вам просьба, – сказал он надзирателю, – у заключенного в камере есть Коран. Такая небольшая потертая книга. Пусть ее нам принесут. Возможно, она завернута в чистое полотенце или в чистый носовой платок.

– Я должен доложить и получить разрешение, – ответил надзиратель.

– Зачем тебе мой Коран? – с некоторым беспокойством спросил Бурхон. – Чем он тебе может помочь?

– Он может помочь тебе, – пояснил Дронго. – Без него ты все равно мне не поверишь.

– Я не хочу тебе верить, – вздохнул Бурхон. – Скажи наконец, кто ты и зачем приехал?

– Вот уже много лет я занимаюсь раскрытием преступлений, – ответил Дронго, – и всю свою жизнь сражаюсь на стороне Аллаха против Иблиса и его приспешников. Всю свою жизнь.

– Почему ты считаешь себя избранным?

– Я и есть избранный. – Дронго поднялся со стула. – Не думаю, что ты когда-нибудь раньше встречал таких людей, как я.

– Это гордыня. В тебе говорит голос Иблиса.

– Это правда. Я посетил самое древнее мусульманское кладбище в мире, протянувшееся от Куфа до эль-Наджафа, где похоронены в течение полутора тысяч лет миллионы мусульман. Я был паломником в святой город Мешхед и могу называться мешади. Был паломником и в Кербелу, место поклонения шиитов в мечетях имама Али и его сына Гусейна. Посетил могилу великого поэта Физули, на которого ложится тень от могилы Гусейна. Я молился в мечети Аль-Акса, в которую вообще трудно попасть мусульманам – ведь она находится над Стеной Плача в Иерусалиме, – но я прошел и туда. И, наконец, я был паломником в святой Мекке и Медине, бросал камни в дьявола, приносил в жертву овцу и благодарил Аллаха за его милость. Скажи мне, Бурхон, ты встречался когда-нибудь в своей жизни с таким человеком?

Фархатов ошеломленно молчал. Потом тихо, очень тихо сказал:

– Один человек не может посетить столько святых мест. Если ты соврал…

Дверь открылась, и надзиратель протянул завернутый в чистое полотенце Коран. Дронго положил сверток на стол, развернул полотенце и взял в руки Коран.

– Клянусь, я говорю правду. Я побывал везде, где сказал. И не соврал тебе, перечислив все эти святые места. И еще клянусь, что человек, жена которого погибла под твоим самосвалом, был убит несколько дней назад. Клянусь.

Фархатов долго молчал, глядя на незнакомца. Дронго снова завернул Коран в чистое полотенце и сел на свое место.

– Кто ты такой? – упрямо повторял Бурхон. – Зачем ты пришел ко мне?

– Узнать правду. Я уже тебе все сказал, теперь твоя очередь. Но ты можешь и не говорить, я и так все знаю, Бурхон, я все знаю. Это была не случайная авария. Ты сидел в своем самосвале и ждал, когда проедет именно эта машина. Ты не случайно туда выехал, а нарочно, чтобы раздавить эту машину и человека, который в ней сидел.

– Аллах велик! – закричал Фархатов, вскакивая со своего места и с изумлением глядя на гостя. – Ты не человек. Кто ты такой? Кто тебя прислал?

– Сядь и успокойся. Значит, все так и было?

– Да, – кивнул Бурхон, наклоняя голову, и начал говорить тихим, прерывающимся голосом, словно выдавливая из себя правду: – Это случилось летом, когда заболела моя младшая дочь Диляра. Жена сообщила мне, что нужна срочная операция, а у нас не было денег. Все, что зарабатывал, я отправлял домой. Но на операцию этих денег могло не хватить. И когда рядом появился этот человек, я подумал, что Иблис посылает мне испытание. Он знал о моих проблемах с дочерью. Он был большим человеком, руководителем компании, я раньше работал у них на бензовозе; он знал, какие у меня проблемы, и предложил мне десять тысяч долларов. Для меня это были очень большие деньги, я таких даже в глаза никогда не видел. Но я отказался.

Он пришел ко мне снова и предложил двадцать тысяч. Иблис хитер, но моя вера была сильнее. Я снова отказался. Через два дня он пришел и предложил пятьдесят тысяч. А мне как раз позвонила жена и сказала, что Диляра умрет, если не сделать операцию в течение месяца. Я долго молился в мечети, но снова не взял деньги. И тогда на следующий день этот проклятый последователь Иблиса принес мне сто тысяч. Сто тысяч долларов! Я мог не только оплатить операцию своей младшей дочери, но и купить дом, дать приданое остальным девочкам, вернуться и жить в своей семье, уже никуда не выезжая, купить стадо баранов… На эти деньги я мог стать самым богатым человеком в наших местах. И тогда я согласился.

Дронго молча слушал исповедь несчастного человека.

– Мне дали эти сто тысяч и сказали, чтобы я ждал на своем самосвале, когда появится его синяя машина со львом на капоте, – продолжал Бурхон. – Я знал такие машины. Один удар – и моя семья будет счастлива всю оставшуюся жизнь. У девочек будет приданое, а Диляра останется живой. Я не думал о том человеке, который был в машине, я думал о деньгах и о своей семье. Когда появилась машина, я сразу ее узнал и резко выехал навстречу, поворачивая руль. Но в машине была еще и женщина. Она погибла вместе с мужчиной, и я вскоре увидел того, кто предлагал мне деньги. Он так страшно кричал и плакал, что я сразу понял – это наказание Аллаха за его грех. Иначе нельзя объяснить, почему в машине оказалась и его жена, мать его детей.

Видя его страдания, я поклялся ничего не говорить о наших встречах – и сдержал слово. Деньги я сжег – все, до последнего доллара. Это были проклятые деньги, и на них лежала кровь невинных людей. И мой страшный грех. Я не мог послать их своей семье, иначе кровь невинных пала бы на голову моих девочек. Только на суде я сказал, что считаю себя убийцей, и попросил меня казнить. Но судья не услышал меня и объявил приговор – восемь лет в колонии. Такой простой приговор за убийство двух людей и мою загубленную душу… Меня прислали сюда, и с тех пор, каждый день и каждую ночь, я молю Аллаха простить мой страшный грех. Но Аллах не простил. И не мог меня простить. Через полгода умерла Диляра. Так было угодно Аллаху, и это была его кара за мои грехи. Жена прислала мне письмо, и я написал ей, чтобы они молились за меня. Я сделал веревку и хотел повеситься, но меня успели спасти, потом наказали. Я понял, что и на это воля Аллаха, и с тех пор уже ничего не предпринимаю, только терпеливо жду своей смерти. Врачи говорят, что внутри меня растет какой-то гриб, который убьет меня уже через полгода. Я не выйду отсюда живым. Это мое проклятие и мое наказание, которое я с готовностью приму. На том свете увижусь с убитыми и попрошу у них прощения. Если, конечно, увижусь – ведь они попадут в рай, а мне уготован вечный ад. Но я готов и к этому испытанию. Иблис совратил меня, и я оказался слабым. Значит я должен понести наказание.

Бурхон замолчал. Молчал и Дронго, потрясенный его исповедью. Теперь многое становилось понятным. Пашков нанял убийцу, чтобы раздавить своего компаньона и не платить ему полагающиеся деньги. Но, по роковой случайности, в этой машине оказалась и жена самого Пашкова. Вот и не верь после этого в Бога, подумал Дронго, вот так иногда случается в жизни. Он посмотрел на заключенного, сидевшего перед ним. Несколько лет разницы, а такое ощущение, что он старше на целую жизнь, вздохнул Дронго. Говорить больше было не о чем, все уже сказано. Он поднялся, подошел к несчастному и положил ему руки на плечи.

– Если тебе будет легче, то послушай меня, Бурхон. Я прощаю тебе твои грехи. Как хаджи, совершивший паломничество в Мекку, как кербелаи, совершивший паломничество в Кербелу, как мешади, совершивший паломничество в Мешхед. Ты прощен. Грех остался на том человеке, который предложил тебе сто тысяч, зная о болезни твоей дочери. Он и есть истинный грешник.

Бурхон поднял голову. В глазах его стояли слезы.

– Спасибо, – сумел выдавить он, – я сразу понял, кто именно тебя послал. Спасибо. Теперь я умру спокойным.

Дронго вышел из камеры опустошенным. Господи, как же работают священники, принимая исповеди кающихся грешников! Брать такую тяжесть на свою душу… Как они физически все это выдерживают!?

Он прошел к Вейдеманису. Тот несколько озадаченно посмотрел на Дронго и с удивлением спросил:

– Что случилось? Ты вышел оттуда с таким лицом…

– Я отпустил ему его грехи, – признался Дронго.

– Какие грехи? О чем ты говоришь? Как ты мог отпустить ему грехи? Ты разве мулла или священник?

– Я – человек, который попытался его понять, – ответил Дронго. – Иногда бывает нужен именно такой посредник.

Когда они вышли из колонии и уселись в старый «уазик», он еще долго молчал. Затем попросил водителя остановить машину прямо в степи, вышел из салона и пошел вперед, глядя себе под ноги. Вейдеманис нахмурился – он еще никогда не видел своего друга в таком состоянии.

– Нужно его вернуть, – обратился он через некоторое время к водителю, когда Дронго отошел достаточно далеко.

– Не трогай его, – посоветовал водитель. – Разве не видишь? Человеку очень плохо, он не в себе. Так иногда бывает, когда берешь на себя чужую боль.

Дронго вернулся через сорок минут. Подошел и молча сел в машину. Только в дороге, когда они проехали половину пути, он обратился к Вейдеманису:

– Завтра соберем всех в том самом коттедже, где убили Пашкова, и я все расскажу. Нужно будет предупредить Тихомолова, чтобы он собрал всех гостей. И сам тоже приехал.

Вейдеманис молча кивнул и больше ни о чем не спрашивал до самого отъезда.

Глава 19

Дронго настоял, чтобы все собрались в тот самом коттедже, где произошло убийство. На роскошном «Мерседесе» прибыла Кира Пашкова с двумя телохранителями и водителем. Она молча кивнула мужчинам, уже находившимся в доме, и прошла к стулу, стоявшему во главе стола, не сомневаясь, что именно здесь ее место. Тихомолов, Дронго и Вейдеманис ждали остальных. Почти сразу за ней приехал Турелин. Было заметно, как сильно он нервничал – оглядывался по сторонам, вздрагивал при малейшем шорохе, словно ждал неизвестного убийцу, который вылезет из какого-то угла и нанесет ему удар прямо в присутствии следователя и экспертов.

Царедворцев приехал со своей дочерью, которая принципиально решила не отпускать отца одного, ссылаясь на его высокое давление и подскочившее содержание сахара. На другой машине прибыла Виолетта. Она была скромно одета, держалась достаточно тихо; кивнула Царедворцеву и его дочери, проходя и усаживаясь рядом с Турелиным. Ольга повернула голову, не ответив на ее приветствие, и громко прошептала:

– Есть еще на свете такие нахалки…

Роберт Криманов прибыл в большом белом «БМВ», очевидно, рассчитывая произвести впечатление. Он вошел в гостиную с высоко поднятой головой, прошел к столу, поздоровался с каждым в отдельности и устроился рядом с Кирой, о чем-то тихо с ней переговариваясь.

Харазов приехал вместе с ним, но задержался у машины, давая указания водителю. Появившись, он сразу прошел к Кире и поцеловал ей руку. Она чувствовала себя здесь как королева, у которой милостиво просили разрешения присутствовать на церемонии. Харазов сел с другой стороны. Говорили, что она уже дала согласие на его назначение исполняющим обязанности руководителя компании.

Румынский посол приехал в своем автомобиле с государственным трехцветным флагом своей страны. Он удивил всех, так как вошел в дом не один. Тудор Брескану появился в коттедже вместе с двумя женщинами. Следом за ним шли Илона и понурая Тереза, приехавшая с подругой в посольской машине. Увидев Терезу, Харазов нахмурился, но ничего не сказал. Тереза даже не посмотрела в сторону сидевших Пашковой и Харазова. Она прошла к другой части стола, где разместились посол, Илона и она сама. Последней вышла с кухни Алевтина Остаповна, которая просто встала у дверей, прислонившись к стене, и внимательно наблюдала за всем происходящим.

– Может, начнем наше представление? – недовольно произнес Царедворцев. – Мы все приехали сюда по вашему приглашению, – обратился он к Тихомолову. – Только не понимаю, почему нужно подвергать нас еще и такому испытанию. Мы могли бы собраться где-нибудь в другом месте – например, у меня. Необязательно было еще раз сюда тащиться.

– Это идея господина эксперта, – показал на Дронго Тихомолов.

– Как всегда. Наши чиновники готовы сразу уйти от ответственности, как только их немного прижимают, – громко сказала Ольга.

Дронго чуть поморщился и вышел на середину комнаты, ближе к камину.

– Дело в том, что оба преступления, которые мы расследуем, отличались небывалой дерзостью и достаточным мужеством со стороны убийцы. Но давайте по порядку…

– Вы уже нашли убийцу? – спросил румынский посол.

– Я сейчас вам все расскажу, – успокоил его Дронго. – Итак, вечером двенадцатого января в этом коттедже на втором этаже был убит известный предприниматель и бизнесмен Всеволод Георгиевич Пашков. Неизвестный убийца нанес ему сильный удар ножом в грудь, после чего бросил нож на пол и вылез в окно. Так, во всяком случае, нам казалось после того, как господин Турелин обнаружил тело убитого.

Турелин вздрогнул, услышав свою фамилию, но никак не прокомментировал это сообщение.

– На самом деле все было далеко не так, как представлялось нам в самом начале, – продолжал Дронго. – И прежде всего начну с личности самого господина Пашкова.

– При чем тут Пашков? – вмешался Харазов, посмотрев на вдову погибшего. – Он уже умер. О покойных либо хорошо, либо ничего.

– Это не тот случай, – возразил Дронго. – Посидите спокойно, мне есть что вам рассказать. Алюминиевую компанию в середине девяностых основали два человека – Исай Леонтович, который был мозгом всего предприятия, и Всеволод Пашков. Августовский дефолт девяносто восьмого года очень помог компаньонам: тогда как остальные разорялись, они весьма преуспели. Осторожный Леонтович заключал все договора в долларах, а не в рублях, хотя тогда казалось, что рубль – достаточно устойчивая валюта, стоившая около шести рублей за доллар. При этом с поставщиками сырья расплачивались рублями. Вот такая нехитрая комбинация. Леонтовича можно понять, ведь сырье закупалось на местных предприятиях, а конечная продукция во многом поставлялась за рубеж. Когда грянул дефолт и рубль обвалился в четыре раза, соответственно их поставщики вынуждены были довольствоваться одной четвертой реальной цены, тогда как покупатели платили за тот же товар, уже произведенный на заводах компании, в четыре раза больше его реальной стоимости. В результате компания стала одной из самых крупных в стране.

– Они были просто талантливыми бизнесменами, – снова не выдержал Харазов.

– Компания развивалась, и в какой-то момент, очевидно, назрел конфликт между компаньонами, – не обращая внимания на реплику, продолжал Дронго. – Появились по-настоящему большие деньги, и Леонтович посчитал, что его незаслуженно обходят. Он приехал к Пашкову на дачу, чтобы потребовать увеличения своей доли, на которую, безусловно, имел право. Видимо, у них состоялся достаточно серьезный разговор. При этом Леонтович сильно нервничал и, вопреки своему правилу, достаточно много выпил. Домой он возвращался за рулем своей машины и едва не столкнулся на выезде с автомобилем, везшим семью Пашковых домой. Супруга Пашкова увидела, в каком состоянии находится компаньон ее мужа, и предложила свои услуги. Наверное, в этом был рок или рука Господа, мне это неведомо, только водитель повез шестнадцатилетнюю дочь и пятнадцатилетнего сына Пашкова на дачу, а Алла Пашкова села за руль машины Леонтовича. У них были очень теплые отношения с семьей Леонтовича, его супруга рассказала мне об этом. К тому же Алла хорошо водила машину, она получила права еще в двадцать лет. Но на повороте их ждал самосвал, врезавшийся в машину Леонтовича. Алла Пашкова погибла на месте, Леонтовича успели довезти только до больницы.

– Зачем вы рассказываете нам эти ужасы? – мрачно спросил Царедворцев. – Мы все знаем эту трагедию. Не понимаю, какое отношение она имеет к нашей истории. Леонтович и Алла давно умерли и покоятся на кладбище. Если вам нечего больше сказать, не нужно рассказывать нам о том случае. Может, вы сейчас придумаете, что это призрак Леонтовича был в нашем коттедже в тот вечер?

– Да, – кивнул Дронго, – призраки безусловно были.

– И это наш эксперт, – громко хмыкнув, презрительно произнесла Ольга.

– Помолчите, – не выдержал Тихомолов, – дайте ему рассказать.

– Самосвал появился в очень нужный для Пашкова момент, когда он не собирался выплачивать своему компаньону дивиденды, – продолжал Дронго, – и я вспомнил слова Воланда: «Кирпич просто так на голову не падает». Совершивший наезд на машину Леонтовича таджикский гастарбайтер Бурхон Фархатов получил восемь лет тюрьмы за непредумышленное убийство.

– Ему нужно было дать пожизненное, – не сдержался Харазов. – Опять эти таджики! Гнать их нужно из Москвы. Нашли кого сажать за руль самосвала…

– Фархатов кормил большую семью, ему было за пятьдесят, и у него в Таджикистане остались четверо детей. Сам Пашков хорошо знал Бурхона – тот работал у него на бензовозе – и был в курсе, что у несчастного водителя дома больная дочь, которой нужна срочная операция.

– Что вы несете?! – вскочил со своего места Харазов, глядя на молча сидевшую Киру. – Как вы смеете так говорить?!

– Сядьте! – строго приказал Дронго. – Я имею право так говорить. Я был в колонии и встречался с Бурхоном Фархатовым. Все эти годы он искренне переживает, что дал тогда согласие совершить эту аварию. Его элементарно купили. Предложили сто тысяч долларов, и он сломался. У него в этот момент болела младшая дочь, и нужны были деньги на операцию. А тут появился такой соблазн. Нужно было всего лишь выехать на дорогу, когда там будет проходить машина Леонтовича, и свернуть в другую сторону… Но он не мог видеть, что в салоне автомобиля находятся два человека. И сам Пашков, который, собственно, и запланировал убийство своего компаньона, тоже не мог знать, что в этот момент за рулем машины будет сидеть его супруга Алла. Мне рассказала обо всем вдова Леонтовича. Узнав, что его жена повезла Исая Леонтовича домой, Пашков пришел в ужас. Он начал звонить Алле, требуя вернуться, а затем бросился за ней в погоню, но не успел их догнать – самосвал уже выехал на дорогу.

Удар был страшным. Когда Фархатов узнал, что именно сделал, он отказался от денег, но считал себя не вправе рассказывать о предложении Пашкова, узнав о том, что в машине погибла его жена. Фархатов – верующий человек, и посчитал, что в этом вопросе наказанием для Пашкова Бог избрал смерть его жены.

Бурхон получил восемь лет и отправился в колонию. Все эти годы он искренне раскаивался в том, что сделал. Сто тысяч долларов, которые ему заплатили, он сжег, не захотел даже прикасаться к этим деньгам. Его младшая дочь умерла, так и не получив необходимой врачебной помощи. Он посчитал и эту трагедию божьим наказанием за убийство. Сейчас он в колонии под Челябинском, и его хотят досрочно освободить. В руководстве колонии мне сообщили, что он неизлечимо болен, но категорически отказывается принимать лекарства, считая и свою смертельную болезнь справедливым наказанием за преступление.

В комнате воцарилось тяжелое молчание. Харазов нахмурился, Кира сидела с бледным лицом, Царедворцев опустил голову.

– Это ужасно, все, что вы нам рассказали, – нарушил молчание румынский посол. – Но как это относится к убийству господина Пашкова? Даже если он был таким нехорошим человеком, кто и зачем его убил?

– Есть такое знаменитое выражение: «Что дурно нажито, то будет дурно прожито», – процитировал Дронго. – Я сейчас расскажу продолжение этой истории… Дело в том, что после смерти супруги Пашков решил жениться второй раз. Выбор стоял между Илоной Романеску и Кирой Латыповой, которые здесь присутствуют.

Румынский посол нахмурился, но ничего не спросил. Илона равнодушно пожала плечами, а Кира промолчала.

– И он выбрал госпожу Латыпову, – продолжал Дронго, – на которой и женился примерно четыре года назад. Вы, конечно, понимаете, что все эти годы он мучился от сознания собственной вины, даже начал пить, чувствуя, что может сорваться. И, конечно, испытывал огромный комплекс вины в отношении своих детей, ставших уже взрослыми. Пашков был достаточно опытным человеком и понимал, что его единственной наследницей при совершеннолетних детях остается жена, если нет конкретного завещания, поэтому собирался его оформить, о чем, видимо, говорил присутствующему здесь господину Царедворцеву.

– Откуда вы знаете? – спросил Харазов, поднимая голову. Было заметно, что история с погибшим Леонтовичем произвела на него достаточно сильное впечатление.

– Мне рассказала об этом госпожа Гальцева, – показал Дронго на Виолетту. – Возможно, Кира сама говорила ей об этом.

– Нет, – неожиданно вмешался Царедворцев, – это я сказал Виолетте о завещании. Мы как раз разговаривали с Пашковым на эту тему. Он спросил меня, как я оформил свое завещание. Ведь у меня тоже уже взрослые дети, и я должен был все предусмотреть.

– Надеюсь, своего завещания ты ей не показывал, – не выдержала Ольга.

– Я и тебе его не показывал, – угрюмо ответил отец.

Ольга хотела что-то сказать, но Дронго продолжил рассказ, и она замолчала.

– Через нотариуса я узнал, что Пашков действительно собирался оформить завещание сразу после подписания контракта. А это означало, что большую часть своего имущества и денег он собирался оставить детям, которые по его вине остались сиротами.

Алевтина всхлипнула и полезла в карман за платком.

– И еще один интересный факт. Квартиру в Гранатном переулке господин Пашков купил и оформил на имя своей дочери, посчитав, что такой подарок он может себе позволить. Но с этим была категорически не согласна его новая супруга. Она поняла, что он собирается оставить бо́льшую часть своего наследства детям от первой жены. Здесь сказался и комплекс его вины, и его внутренние сомнения. Он был все-таки человеком, пусть даже и не очень хорошим, и, конечно, переживал, видя в смерти жены какую-то мистическую составляющую. Старался облегчить страдания детей, посылал ежемесячно деньги вдове Леонтовича. Между прочим, Кира знала об этом, хотя и сказала мне, что понятия не имеет о подобных выплатах. Очевидно, она начала догадываться, кто именно стоял за смертью Аллы Пашковой и Исая Леонтовича.

Теперь перехожу к самому преступлению. Первым человеком, кого можно было заподозрить в этом убийстве, могла быть супруга Пашкова, оставшаяся с ним в их комнате. Но она все рассчитала почти идеально. При семейных ссорах можно использовать оружие, которое висит на стене, но в таких случаях не вытирают тщательно отпечатки пальцев. Они приехали сюда заранее, и она сознательно выбрала именно эту спальную комнату, уже точно зная, что именно здесь произойдет. С Робертом Кримановым они были знакомы достаточно давно, и ей нужно было с его помощью создать себе алиби. Что она и сделала, договорившись спуститься к нему в кабинет ровно в восемь часов вечера. А за несколько минут до этого она нанесла роковой удар своему супругу. Можно было подозревать бывших волейболисток – Илону и Терезу, но у бывшей гимнастки Киры Латыповой была такая же сильная рука. Об этом мне тоже сообщила Тереза. Возможно, она подошла к нему достаточно близко, сжимая нож в руке, а он явно не ожидал такого нападения. Потом госпожа Латыпова-Пашкова тщательно вытерла нож, бросила его рядом с убитым – открыла окно. Она предусмотрела все до мельчайших деталей. Спускаясь к господину Криманову, она вошла к Лихоносову. Думаю, сознательно вошла и сообщила, что Пашков один, и несчастный певец может подняться к нему за гонораром. Она собиралась подставить Лихоносова, зная, как отчаянно он нуждается в деньгах.

Лихоносов немного подождал, очевидно, стесняясь, но, увидев, как спустилась Илона, все-таки решился. Он прошел на второй этаж, ключей в дверях не было – одни госпожа Латыпова забрала с собой, а вторые лежали на тумбочке. Лихоносов вошел и вскрикнул от ужаса. Он вообще боялся вида крови. Именно этот крик услышал господин Турелин, который дежурил в коридоре. Он тоже думал о своих деньгах, о возможном проценте со сделки, которую собирались заключить «Росвооружение», французская сторона и компания Пашкова…

– Какие проценты? – недовольно выдавил из себя Турелин. – Это клевета…

Но на его слова уже никто не обращал внимания, все как зачарованные слушали эксперта.

– Турелин подошел к дверям и постучал. Лихоносов элементарно испугался. Он понял, что его могут обвинить в этом убийстве, поэтому сразу побежал к окну и спрыгнул вниз, потеряв голову от страха. Турелин ничего не заметил, вернее, побоялся даже подойти к окну, и Лихоносов, обойдя дом, вошел в него через кухню. Госпожа Латыпова поняла, что ее первоначальный план провалился. Все поднялись наверх на крики Турелина и обнаружили тело погибшего. Потом вызвали милицию и врачей.

Однако на этом преступления не закончились. Признаюсь, что во втором убийстве, возможно, есть доля и моей вины. Разговаривая с госпожой Латыповой, я уточнил, не видела ли она кого-нибудь на лестнице, когда спускалась вниз. И она соврала, сказав, что не видела. Но мой вопрос ее сильно насторожил. Она поняла, что рано или поздно Марек Лихоносов может вспомнить, что именно она направила его в комнату, где лежал ее убитый муж. Поэтому сразу после нашего разговора она позвонила Лихоносову и договорилась о встрече.

Место было выбрано с таким расчетом, что в Измайловском парке, за деревьями, их никто не увидит. Лихоносов был уверен, что ему заплатят его деньги, и, увидев машину, обрадованно вышел навстречу. Удар был сильным, и певца отбросило к деревьям. Но умер он не сразу. Машина, сбившая его, еще несколько минут стояла рядом, и водитель терпеливо ждал, пока Лихоносов умрет. Только после этого автомобиль уехал.

А свое алиби госпожа Латыпова-Пашкова снова сотворила сама. Она вызвала в офис компании господина Харазова, назначив время на час дня, и продержала его почти полтора часа, успев выйти через черный ход и съездить на своем «Лексусе» в Измайловский парк. А потом оставила машину в гараже, вернулась на такси и примерно в половине третьего приняла терпеливо дожидавшегося ее Харазова. Мне Илона сказала, что Кира заставила Харазова прождать почти полтора часа, и я сразу посчитал время. Через час, в половине четвертого, Харазов вернулся домой и устроил скандал Терезе, сказав, что видел пленку, которую ему показала Кира. Она сделала это нарочно, понимая, что будет скандал, и таким необычным способом она снова создала себе алиби. Никто не будет точно сверять часы по времени, а заодно можно устроить пакость ненавистной женщине.

В гостиной наступила такая звенящая тишина, что, казалось, сам воздух начал вибрировать. Все смотрели на Киру. Она сидела не двигаясь, не меняясь в лице, и смотрела прямо перед собой.

– Это невозможно! – вмешалась ее подруга Виолетта. – Как Кира могла такое сделать? Это неправда…

– Правда, – перебил ее Дронго. – Но все дело в мелочах, которых она не учла. Во-первых, она знала, что ее муж переводит ежемесячно деньги семье Леонтовича, хотя мне говорила, что ей ничего не известно. Затем в разговоре со мной она ни разу не назвала Пашкова своим мужем, называя его только по фамилии. Вселилась в квартиру его дочери, даже не успев перевезти туда мебель. Начала процесс перевода акций на свое имя, еще не успев его похоронить.

– Это все не доказательства, – убежденно сказала Виолетта, – любая женщина действовала бы так же на ее месте.

– Любая из вашего клана, – не выдержал Дронго. – Возможно, все эти совпадения были случайными и не являются доказательствами, хотя слишком много совпадений. Я могу с вами согласиться, однако есть еще два небольших факта, которых я пока не назвал. – Он достал из кармана распечатку телефонных разговоров. – Вот, посмотрите. Сразу после моего ухода госпожа Латыпова-Пашкова набрала номер Марека Лихоносова и разговаривала с ним целых восемь минут. Первое доказательство. А во-вторых, в гараже у Пашковых стоят четыре машины, и на внедорожнике «Лексусе» есть видимые следы удара, оставшиеся после того, как она сбила господина Лихоносова. Это уже конкретные доказательства ее вины. Экспертиза легко докажет, что именно этот автомобиль сбил несчастного певца.

Виолетта открыла рот, чтобы возразить, и снова его закрыла. Остальные по-прежнему молчали, глядя на Киру. Харазов осторожно отодвинулся от нее.

– Это все ложь, – наконец глухим голосом заговорила Кира. – Я не убивала своего мужа. Вы ничего не докажете. Я любила его больше жизни…

– И поэтому, ударив его ножом, вы спутились вниз к Роберту Криманову и занялись с ним любовью, чтобы гарантировать свое алиби? – иронично спросил Дронго.

Все вздрогнули. Цинизм этой женщины был поразительным. Она с ненавистью взглянула на Криманова и процедила сквозь зубы:

– Подонок, мразь и ничтожество!

– Не нужно так темпераментно, – посоветовал Роберт. – Откуда я мог знать, что ты заколешь своего мужа? Я просто похвастался своей очередной победой.

И тут Кира не выдержала. Вскочив со стула, она бросилась к певцу, размахивая руками, и на голову и лицо Криманова посыпались удары.

– Болтун, негодяй, ничтожество! – кричала Кира, потеряв всякий контроль над собой.

Вейдеманис и Тихомолов с трудом оттащили ее от певца.

– Она поцарапала мне лицо, – гневно проговорил Криманов.

– Будь ты проклят! – шипела Кира.

Мужчины вывели ее из гостиной на кухню. Даже Алевтина отшатнулась, перекрестившись, когда они прошли мимо нее. Все подавленно молчали.

– Я всегда подозревала, что она выкинет нечто подобное, – сказала Илона с явным удовольствием. – Непорядочная женщина. Вы же знаете, как она потребовала у Глеба Алексеевича оставить свою любимую жену, чтобы получить новую должность.

Харазов тяжело вздохнул.

– И ты мог поверить этой дряни! – возмущенно вскрикнула Тереза.

– Я бы на вашем месте попросила прощения у своей жены, – посоветовала Илона, незаметно подмигнув Дронго. – Она у вас святая, а вы пошли на поводу у этого чудовища.

– Кто мог подумать, что все так обернется? – задумчиво произнес Царедворцев.

– Нужно думать, когда, будучи в возрасте, бегаешь за молодыми женщинами, – снова не сдержалась Ольга.

– Кира поняла, что муж собирается оставить все свое имущество и деньги детям от первого брака, – сказал в заключение Дронго. – А этого она не могла и не хотела допустить, поэтому решила исправить ситуацию одним точным ударом.

Румынский посол тяжело поднялся с кресла, подошел к Дронго и протянул ему руку:

– Вы провели блестящее расследование, хотя мне совсем не нравится то, что вы здесь сказали.

– Мне самому это не очень нравится, – признался Дронго.

– Кто будет теперь фактическим владельцем компании? – не выдержал Харазов. – Если Киру посадят, у нее отберут акции?

– Законные наследники Пашкова – его дети, – мрачно ответил Дронго, – хотя все благополучие компании было выстроено на крови Исая Леонтовича. Я думаю, что юристы пересмотрят все договора, и наследники Леонтовича и Пашкова получат причитающиеся им деньги.

– В любой крупной компании были подобные истории, – отмахнулся Харазов. – У кого их только нет…

– Вам нужно стать ее руководителем, – посоветовал Царедворцев. – Это очень перспективное дело.

– Я думаю, что мы сумеем помочь вам с контрактом, – подал голос и Турелин.

Дронго молча вышел из гостиной. Здесь он был уже лишним.