Розенбаум Александр

Затяжной прыжок (Стихи и песни)

Александр РОЗЕНБАУМ

Затяжной прыжок

- 1

* * *

Музыка или стихи

Как часто ночью в отзвуках шагов Строфа дрожит, шатается и рвется... Мне стих без музыки так редко удается Я должен слышать музыку стихов. Я должен чувствовать мотив моей души, Слова без музыки мертвы в моем искусстве, Как без солдата мертв окопный бруствер Один он никого не устрашит. Как надо понимать звучание фраз: Где крикнуть, где шепнуть на верной ноте? Стихи и музыка, вы песня - плоть от плоти! Стихи и музыка - не разделяю вас! Я в каждом такте должен прочитать Стихотворение, написанное в звуках, И различать раздумье, радость, муку, И в нотах эти чувства записать. Какой глупец сказал, что песня - это стих! Какой невежда музыку возвысил! Кто так унизил песенную мысль В своих речах напыщенно-пустых! И я, забывшись в песенном бреду, Как заклинанье повторяю снова, Что музыкант лишь тот, кто слышит слово, Поэт лишь тот, кто с музыкой в ладу.

* * *

Мама, послушай, случилось несчастье: Вчера на груди моей птица вспорхнула, Та, что жила во мне долго, беспечно... И улетела, и не вернулась...

А я думал, вечно

У сердца ей быть под рубахой,

Чтоб взмахом единым - крыла и руки

Могли бы черить мы узоры строки,

Чтоб вместе смеялись с зарею рассветной,

На росных равнинах зеленого лета

И плакали вместе...

Нет, видно, напрасно Я птицу свою не держал взаперти. Лишь петь начинал, как, вплетаясь в мотив, Она улетала, чтоб снова вернуться, Заснуть и опять с первым звуком проснуться... Так что же случилось? Я был с нею дружен, Любили мы, каждый друг другу был нужен, Сманил, может, кто-то?

- 2

Не верю! Она Дыханьем моим в одну ночь создана, Как создан Адам был,

И мне лишь служила.

Ее не отдал бы, как тяжко ни было... Но птица умчалась

Стрелой белокрылой... Послушай меня, моя мама, послушай, Быть может, я слишком открыл свою душу Им всем, пустобрехам и неблагодарным? Я песни дарил, как на свадьбу подарки, И предал ее, мою белую птицу? Она улетела...

Она возвратится!

* * *

Ждет машина, урча. Поднимаю я ворот. Вновь зовут на свиданья дороги ночные. Гаснут окна, и в них растворяется город, Остаются в тиши лишь мои позывные.

Где-то там, за Невой, монотонный диспетчер, Будто эльф, превращается в радиоволны. Очень хочется спать, но спешим мы навстречу Тем, кому так нужны, тем, кто болью наполнен.

Привалившись к стеклу, видит девочка праздник, Разноцветных шаров круговерть в небе синем. И летят фонари над дорлжную грязью Косяком журавлиным.

Видит девочка сон, будто в белой метели В темном, гулком дворе нас встречать кто-то будет. Одинаковы дни, и дома, и постели. Одинаково все. Только разные люди.

* * *

Нарисуйте мне дом

Нарисуйте мне дом, да такой, чтобы в масть! В масть козырную, лучше бы в бубну... В доме том укажите мне место, где бы упасть, Чтоб уснуть и не слышать зов глашатаев трубный.

Нарисуйте мне дом, да такой, чтобы жил, Да такой, чтобы жить не мешали. Где, устав от боев, снова силы б копил, И в котором никто никогда бы меня не ужалил.

- 3

Я бы сам, я бы сам,

Да боюсь, не сумею,

Не найти мне никак

эти полутона.

По дремучим лесам

Все скачу, все скачу на коне я,

И в холодном поту

через день пробуждаюсь от сна.

Нарисуйте очаг, хоть на грубом холсте, На кирпичной стене, только чтобы тянуло, Нарисуйте же так, чтоб кулак захрустел, И с холодных ресниц теплым домом однажды подуло.

Я бы сам, я бы сам

Нету красок заветных.

Знаю только лишь две,

их сжимаю рукой.

То бела полоса,

То - черна беспросветно,

Рассинить бы...

да нет у меня акварели такой.

Нарисуйте меня, да такого, чтоб в крик, Чтобы мама моя не боялась за сына. Нарисуйте меня журавлем хоть на миг, Я хочу посмотреть на людей с высоты журавлиного клина.

Я бы сам, я бы сам,

Да ломаются кисти,

Только грифу дано

пальцев вытерпеть бунт.

И летят, и летят, и летят, и летят

в небеса,

В облака поднимаются листья

Этих нот, горьких нот,

облетевших с разорванных струн.

* * *

Гастрольная

Я мотаюсь, как клубок, по городам Дорогого мне Советского Союза. То Ташкент, то Магадан, но везде - и тут и там Я живу чуть лучше Робинзона Крузо.

Окна снегом завалило, занесло. Холод - вечная на Севере проблема. А здесь в гостинице тепло, И просторно, и светло, Как в подводгной лодке капитана Немо.

- 4

Я не спрашиваю: "Где?" и "Как пройти?", Я в Союзе, как своей большой квартире, Знаю каждый уголок, Стены, пол и потолок, И кружится голова от этой шири.

Украина - моя кухня. Здесь я ем. Отдыхая я в Прибалтике - в гостиной. Перед сном я каждый раз Езжу мыться на Кавказ, Ну а спать ложусь в сибирские перины.

С плюса в минус, с темной ночи в ясный день. От тюленей, мимо зубров, прямо в грязи Меня ности круглый год Мой родной "Аэрофлот", На котором не бывает безобразий.

И когда я с неба, как дары волхвов, Упаду к жене, просоленной слезами, Оторвав меня от снов, Кучу песен, тьму стихов Нарожает мне беременная память.

* * *

Баллада о землепашце

Когда наступает время убрать, что давно посеял, Когда наступает время, которого ждал всю жизнь, То, прежде чем выйти в поле, босым в золотое поле, В рассветное свое поле, ты вспомни и оглянись.

Как пни корчевал лопатой, пилою вгрызаясь в корни, Как воду, живую воду на землю сухую лил. Как часто дразнились дети, как взрослые усмехались, И как леденящий ветер на пашню тебя валил.

Ты вспомни, как рук стесняясь, протягивал их к Мадонне, Ведь был у тебя младенец, ну как у нее на вид. Но рос он не очень крепким, и, часто недосыпая, Ты проклял свои колени, распухшие от молитв.

Подумай: уже не надо одалживать под проценты, И твой ростовщик клянется, что ты его лучший друг. Уже провожают взглядом все те, кто плевал когда-то Сквозь зубы змеиным ядом на твой одинокий плуг.

Подумай, подумай крепко пред тем, как на поле выйти, Пред тем, как собрать все то, что по праву ты заслужил. И будет напиток терпким, а ужин с друзьями сытен, И свет не погаснет в окнах, поскольку ты верно жил.

* * *

- 5

Неновая новелла о нотных знаках

Каждый человек - это нота.

Диезы повышают ее на полтона,

бемоли понижают ее на полтона,

а бекары возвращают эту ноту на

прежнее место.

Я - диез на нотном стане. Повышаю на полтона Сумасшедшими мечтами Крик в ночах своих бессонных. Когда голос мой измучен И круги перед глазами, Я - диез, в моем трезвучьи Радостно бушует пламя.

В том огне, хрипя от боли, Не вытягивая ноты, Я завидую бемолям, Их несолнечным заботам. И хочу к тебе быть ближе, С нотоносца оборвавшись, Вниз, всего на тон пониже, От мажора вдруг уставший.

По линейкам я спускаюсь, Ужасая ключ скрипичный, Вниз, за паузы хватаясь, Как ветра за крылья птичьи. И в бемоль согнувшись кроткий, В своей песне бесполезной Вспоминаю о решетке Пламеносного диеза.

Я - диез, в полтона гордый Знак, сгорающий пожаром. Иногда бемоль покорный, Только бы не быть бекаром! Я - диез на нотном стане. Повышаю на полтона Сумасшедшими мечтами Крик в ночах своих бессонных.

- 6

* * *

Вещая судьба

Заплутал, не знаю где... Чудо чудное глядел: По холодной, по воде, В грязном рубище Через реку, напрямик Брел, как посуху, старик То ли в прошлом его лик, То ли в будущем...

Позамерзшая межа, А метели все кружат... Я глазами провожал, Слышал сердца стук. Одинока и горба, Не моя ли шла судьба? Эх, спросить бы... Да губа Онемела вдруг...

А старик все шел, как сон, П пороше босиком, То ли вдаль за горизонт, То ли в глубь земли... И темнела высота, И снежинки, петь устав, На его ложились стан, Да не таяли...

Вдруг в звенящей тишине Обернулся он ко мне, И мурашки по спине Ледяной волной На меня смотрел... и спал... - Старче, кто ты? -закричал, А старик захохотал, Сгинув с глаз долой.

Не поверил бы глазам, Отписал бы все слезам, Может, все, что было там, Померещилось... Но вот в зеркале, друзья, Вдруг его увидел я. Видно, встреча та моя Все же вещая.

Белым, белым, белым полем,

Белым, белым полем дым.

Волос был чернее смоли

Стал седым.

* * *

- 7

Поединок

Вот я стою в прожекторах лучистых, Я весь горю - секнды этой ждал. А там сидят "народные артисты", Ни разу не смотревшие на зал. И впереди у нас смертельный поединок, Я уязвим - они мне не видны, Я здесь один. Они - в строю едином. Их легок путь - мои шаги трудны.

Поэты, не создавшие ни строчки, Но знающие, как писать стихи. Таланты, не сходящие с обочин, Вы любите французские духи! О, как им скуно, знатокам вселенсим, И, ногу на ногу изящно положив, Из глаз презрительную исторгают светскость, Как лимузины исторгают гаражи.

Но делом заниматься надо, делом,

И драться за него со светом всем.

Гораздо легче в кресло бросить тело

И рассуждать о сложностях проблем!

Везде и всюду ждут несовершенства, Заранее заряжены хулой. И оттого лишь наверху блаженства, Что в пепле сердца слышат слог сырой! В охрипших связках - неоригинальность, В поту работы - сила без ума... Так пробуйте найти своб тональность, Пытайтесь сами же создать свои тома!

И делом занимайтесь, люди, делом,

Деритесь за него со светом всем!

Гораздо легче в кресло бросить тело

И рассуждать о сложностях проблем!

"Лицом к лицу лица не увидать, Большое видится на расстоянии". Ну, это, знаете ли, как еще сказать, Неплохо бы иметь к тому желание! Лицом к лицу, конечно, нелегко, Особенно когда ты ниже ростом! Другое дело, если далеко, Тогда все ясно, и тогда все просто!

- 8

* * *

Яблоня в саду отяжелела, Понесла от августа под осень. Обдинокий лебедь тает белый В предвечерней дымке сенокоса.

Моросит сентябрь на пороге, Только не дожди слезами брызнут. Чьи-то тени там, на полдороге В облаках оплакивают жизни.

В темном небе слышу голоса,

Они зовут меня с собой.

И, вздымая руки к небесам,

Бегу я жухлою травой,

По полю, жухлою травой.

Там, на перепутьи между небом И землей, уставшей плодоносить, Облака, окутанные снегом, Души отлетевшие уносят.

Вечер погружается во тьму,

А слезы льются вновь и вновь.

Но теперь я знаю, почему

Горька так осенью любовь.

Вот еще дона летит устало, Превратившись в вечного скитальца. Почему вдруг небо ближе стало? Почему земля моя все дальше?

* * *

Затяжной прыжок

Прыжок мой слишком затянулся: Все купола давно открыли, Пора и мне уже хвататься за кольцо. Пора на землю мне вернуться, Пора глотнуть дорожной пыли Довольно ветру измываться над лицом.

Но как мне с небом распроститься?

С огромным небом распроститься?

В котором только я да птицы,

И возвращаться не хочу,

Но я лечу, но я лечу...

- 9

Из стратосферы путь не вечен, И он, как жизнь, быстротечен. И там один ты - на других надежды нет. Там не выклянчивают денег, Там взлета нет - одно паденье... Но в том паденьи - только взлет - и в том секрет,

Что с небом мне не распроститься,

С огромным небом не проститься,

В котором только я да птицы,

И возвращаться не хочу,

Но я лечу.

Вот я уже под облаками Меня никто не ждал так скоро. Им страшно там, внизу, до колотья в паху. А мне не справиться с руками, Они, как крылья без мотора, И сердце верит только в то, что наверху...

...Земля подкралась незаметно,

Ведь в миг почти на десять метров

В секнду за секунду ускоряюсь я...

И, оттолкнувшись от потока,

Я рву кольцо и режу стропы...

Прими таким, какой я есть, меня, земля...

Ведь с небом мне не распроститься,

С огромным небом не прост...

* * *

Мои раны не болят

Мои раны не болят, Хотя мне все и обещали, Позадерганы они, задубелые. А кто в шрамах виноват, Та и носится с прыщами, Плоть боятся схоронить свою белую. А я гуляю как хочу И пою себе ночами, / Рву рубаху на груди, коли мочи нет. Словно жизнь, жгу свечу, Пожирая струн звучанье В незатейливой своей бурной вотчине.

Мои раны не болят, До здоровья я охочий. Зелье выгадал одно приворотное. И не потратил ни рубля, Сам сварил в лесу под кочкой, Под началом упыря косоротого. А рецепт его простой (Лечит враз любую хворь он):

- 10

Кровь из тех ран замешай на тоске своей, Выпей залпом граммов сто, Закуси последним горем, Чтоб костер в душе не гас, а потрескивал.

Мои раны не болят, Рано в печь идти с вещами, Слово знаю от болей заговорное. Говорю его всегда Тем, кто муки обещал мне: - Не бывать тому, чтоб нас били мордою! Не бывать тому, чтоб нас Псы за горло похватали, И неясыти в ночи криком ухали. Или, может быть, сейчас Только совы и остались? Спят в чащобах старики со старухами.

Мои раны не болят, Хотя мне все и обещали, Ни к погоде, ни к другим разным придурям. Ну, а кто в меня стрелял, Те работают мощами, Богомольцев своих ждут с тощим сидором. В небе пасмурном петля, Не по мне ли ты тоскуешь? Только я не тороплюсь, в то не верую. Кровь мешаю на тоске, Вдосталь горем заедаю, Да на грифе заменил струны нервами.

* * *

Реквием

Голова гудит, будто вдрызг был пьян, А в душе тоска сердце мучает. По пятам за мной ходит смерть моя И все ждет удобного случая.

А шаги ее за сто верст слышны, Бедолагу жаль - задыхается. И поэтому рука так спешит, И за струны пальцы цепляются.

Стали дни на дни непохожими, Стали дни летать, словно месяцы. Ставлю в вазу цвет - вянет в тот же миг, Видно, ждет косая на лестнице.

Сотню лет назад был я лекаррем,

Уставал как пес да летал во сне.

А нынче вот пишу себе "Реквием".

Знать бы, когда он пригодится мне.

- 11

Оселок с косой все ясней звенят, Все чего-то жду, да вот глупо как! Доня-донюшка, обними меня, Поцелуй меня, моя любонька.

Обними меня, мое золотко, На колени сядь, душу успокой. Кровь стучит в висках тяжким молотом, Отними его - посиди со мной.

* * *

Кем же был я в жизни другой, мною непознанной: Рощей рябин, вдень золотой облаком розовым? Может, бежал преданным псом рядом со стременем? Или, дрожа, спал под кустом, кем-то потерянный?

Кем стал я, брат, в жизни своей, пока не прожитой? Есть, говорят, среди людей просто прохожие... Есть мудрецы, есть бедняки, добрых не счесть и злых... Кем же стал я, цветом каким в радуге лет твоих?..

* * *

Песня о зависти

Я вышел на тропу войны, Врага известно имя - зависть. Ползет по душам, мысли травит, Переиначивает сны.

Друзья, погубленные ей, Не приходя в себя, скончались, А зависть празднует ночами Победы подлости своей.

Когда весь мир собой очаровал

Волшебный звук изысканных сонат,

Тогда Сальери Моцарту в бокал

Подсыпал яд.

Когда давно, полмира покорив,

Великий Рим вершил свой правый суд,

Тогда кинжалом Цезаря сразил

Коварный Брут.

Я вышел на тропу войны, Мой враг украл у многих разум, Как из оправ крадут алмазы, Лишив бесценное цены.

Не может зависть быть бела, Коль не приносит людям счастья, Она чернеет с каждым часом, С тех пор, как в сердце родилась.

- 12

Остановив созвездия рукой,

Продлив до бесконечности свой век,

С отрубленной седою головой

Пал Улугбек.

Казалось, гладиатор победит,

Не смог Сенат сдержать его атак,

Не силой - был предательством разбит

В бою Спартак.

Я вышел на тропу войны, Врага известно имя - зависть. Ползет по душам, мысли травит, Переиначивает сны.

* * *

Баллада о музах и прокрустовом ложе

И сейчас лежат прокрусты По обочинам искусства, Рвут, ломают кости с хрустом

музам, Обессилевшим в дороге Обрубают руки-ноги, Потому что ложе многим

узко. Чтоб прокрустам было просто, Одного должны быть роста, Подходящего по ГОСТу,

все мы. Чуть длиннее, чуть короче Мало ли, что муза хочет, И молчит Олимп, и боги

немы.

И Талия завалена, и Грациям остаться бы в веках...

Не вынеся позора,

Скончалась Терпсихора

В засаленных прокрустовых руках. Ждут они зимой и летом В ямах, в рытвинах, в кюветах, Коль пошел дорогой этой

в ложе. Как на воинских парадах Сила есть - ума не надо Друг на друга станут все

похожи. И стенают у обочин Сотни тактов, сотни строчек И не савшие короче

мысли. А лиходей со смеха стонет, Поплевав себе в ладони, Потирает их вовек

и присно.

- 13

Эвтерпа муки терпит, и Клио крик тоскливый

душит страх.

Взбирается на сцену

Хромая Мельпомена

С застывшими слезами

на глазах. Как прокрустов одолеть им Не сломаешь обух плетью, В песне строчи нет, в балете

акта. Вопли, ужас, горе, стоны, И взывают к Аполлону Музы ночью, чтобы выжить

как-то.

Эрато виновато, спустившись с ложа, смотрит

на людей.

Не поместились стопы,

И рубят Калиопу

Был сыном ей прославленный Орфей.

* * *

Коротка наша жизнь

Не бойся смерти ты,

коль честен перед жизнью.

Коротка наша жизнь, но бегут друг за другом года, Яркий свет разменяем на вечную темень. Умирает лишь раз человек навсегда, Много раз человек умирает на время.

И не знаю, как кто, я не верю в судеб чудеса, Каждый был в этой шкуре однажды, и вы мне поверьте: Нет страшнее той смерти, которая на полчаса, Потому что глаза не открыть после смерти.

Но придется открыть, и придется смотреть на врачей Тех, кто к совести нам провода подключает. И придется опять позабытые книги прочесть, И придется в замках разрывать паутину ключами.

Полчаса пролетят, как один незамеченный миг, И, как век нескончаемый, день ото сна пробуждения. Много раз умирает лишь тот, кто свой сдавленный крик Не услышал в момент своего возвращения.

Коротка наша жизнь, а все время дела да дела, И вс чаще о ребра стучит заболевшее сердце. Кто пораньше, кто позже, но дайте же мне пожелать Я желаю вам, люди, единственной смерти.

- 14

* * *

Песня о гончаре

Жил старик, колесо крутил, Целый век он кувшин лепил, На ветрах замешивал воздух. И скрипел друг, гончарныйкруг, Тихо пел рано поутру Старый мудрец талым звездам:

"Ты вертись, крутись, мое колесо,

Не нужны мне ни вода, ни песок,

Напоит людей росой мой кувшин,

Мой серебряный кувшин.

Будет легким он, как крик птичьих стай,

И прозрачным, будто горный хрусталь.

Тоньше тонкого листа у осин

Будет лунный мой кувшин". Годы шли, спину сгорбили, Круг скрипел, ветры гордые Затихали в пальцах покорно. И смеясь, а что худого в том, Люд кричал: "Сумасшедший он!" Но в ответ шептал старец вздорный:

"Ты вертись, крутись, мое колесо,

Не нужны мне ни вода, ни песок,

Напоит людей росой мой кувшин,

Мой серебряный кувшин.

Будет легким он, как крик птичьих стай,

И прозрачным, будто горный хрусталь.

Тоньше тонкого листа у осин

Будет лунный мой кувшин". Зло свое кто осудит сам? Раз в сто лет чудо сбудется, И засверкал кувшин круторогий. Полон был до краев водой,

Голубой ледяной росой. Пей, путник, он стоит у дорони, И теперь зависть белая, И теперь люди веруют. И чудеса в цене потеряли. А дожди грустной осенью С неба доносят нам Лишь обрывки песенки старой:

"Ты вертись, крутись, мое колесо,

Не нужны мне ни вода, ни песок,

Напоит людей росой мой кувшин,

Мой серебряный кувшин.

Будет легким он, как крик птичьих стай,

И прозрачным, будто горный хрусталь.

Тоньше тонкого листа у осин

Будет лунный мой кувшин".

- 15

* * *

Пустая, холодная,

жуткая комната. Захламлена, грязная,

очень бездомная. Уйти - не уйти

кто же мне посоветует? Одно говорить,

а другое ответствовать. Одно говорить,

а другое прочувствовать, Как трудно, как мерзко

за жизнь врачу совать. Когда тяжело,

то не надо подробностей, И слышится иноходь

скорая, дробная. По снегу холодному

снова непонятый Бреду чистокровную,

лучше, чем понею. И хочется крикнуть:

"За что же? Что сделал я?" Да рот забивает метель,

вьюга белая.

Кровь от лица.

Сердце в рубцах.

Но надо стоять до конца!

Я знаю: за то,

что хотел по-хорошему, За то, что поверил вдруг

в мир огорошенный, За то, что любовь

не считал подаянием, За то, что себе

не искал оправдвания, За то, что горел

не дровами, а свечкою, Что многое знал,

хоть и не был предтечею, За все это

жуткая, грязная комната, Пустая, холодная,

очень бездомная.

Кровь от лица.

Сердце в рубцах.

Но надо стоять до конца!

- 16

Осколки посуды

несбысшимся праздником, И ноты, как чертики, пляшут,

проказники В глазах,

обведенных кругами бессонными. И пропасть, и пропасть,

и пропасть бездонная...

Кровь от лица.

Сердце в рубцах.

Но надо стоять до конца!

* * *

По трапу самолета

Погода дрянь, как, впрочем и дела, Вернется все, как, впрочем, и погода. Вода вскипает под ударами весла, А мы вскипаем под ударами невзгоды.

И щеки рвут, вздуваясь, желваки,

Не опоздать! Рубаха вымокла от пота.

От всех и вся, веселья и тоски

Взбегаю вверх по трапу самолета.

На этот рейс билеты в кассах есть всегда, И нет проблем, и вечно кланяться не надо, Ведь я спешу до Страшного суда, А не до райского безоблачного сада.

И я спешку. Я знать хочу, кто прав,

И не затем, что правым быть охота,

А лишь затем, что мне себя понять пора.

И я бегу по трапу самолета.

Ревут моторы, и сейчас уйдем в полет. Мой летчик - ас. Он прирожденный лидер. Мы долетим. Я верю в свой "Аэрофлот", В свой собственный, которого пока никто не видел.

Освободите быстро полосу!

Освободите, мы желаем взлета!

Суд начался, мой самый страшный суд,

И я бегу по трапу самолета.

* * *

Если можешь, старик, то прости,

отпусти мне грехи. Я хочу здесь начать

свою новую жизнь. От истоков ее, от младенческих дней, от сохи, А по старой с небес

слезы дождиком брызнут.

- 17

Если можешь, старик,

возроди в моем сердце огонь, Пусть тепло первородное

душу согреет, Обещаю тебе помогать всем друзьям

и не трогать врагов, Хотя честно скажу,

что врагов я прощать не умею.

Если можешь, старик, то прошу,

возврати мне любовь, Сумасшедшую, ту,

по которой тоскую. Чтобы в меди трубы вдруг услышал

надтреснутой вишни гобой, Чтобы понял слепых,

что картины рисуют.

Если можешь, старик,

помоги овладеть ремеслом, Ну, хотя бы настолько,

чтоб жить не напрасно, Чтоб оно хоть кого-нибудь

где-то от смерти спасло, Чтобы вера моя укрепила

несчастных.

Если можешь, старик, то прости,

отпусти мне грехи. Я хочу здесь начать

свою новую жизнь. От истоков ее, от младенческих дней, от сохи, А по старой с небес

слезы дождиком брызнут.

Если можешь, старик,

разреши мне увидеть все то, Что другие не видят,

и дай мне услышать Песни те, что еще мне в ночи

написать суждено Те, которые будут тобою

дарованы свыше.

* * *

Вальс-бостон

На ковре из желтых листьев, В платьице простом Из подаренного ветром крепдешина, Танцевала в подворотне осень вальс-бостон. Отлетал теплый день И хрипло пел саксофон.

- 18

И со всей округи люди приходили к нам, И со всех окрестных крыш слетались птицы, Танцовщице золотой захлопав крыльями... Как давно, как давно звучала музыка там.

Как часто вижу я сон,

Мой удивительный сон,

В котором осень нам танцует вальс-бостон.

Там листья падают вниз,

Пластинки кружится диск:

"Не уходи, побудь со мной, ты мой каприз".

Опьянев от наслажденья, О годах забыв, Старый дом, давно влюбленный в свою юность, Всеми стенами качался, окна отворив, И всем тем, кто в нем, Он это чудо дарил.

А когда затихли звуки в скмраке ночном Все имеет свой конец, свое начало, Загрустив, всплакнула осень маленьким дождем... Ах, как жаль этот вальс, как хорошо было в нем.

Как часто вижу я сон,

Мой удивительный сон,

В котором осень нам танцует вальс-бостон.

Там листья падают вниз,

Пластинки кружится диск:

"Не уходи, побудь со мной, ты мой каприз".

Как часто вижу я сон,

Мой удивительный сон,

В котором осень нам танцует вальс-бостон...

* * *

Прогулка по Невскому

Я надеюсь, что Вы не откажете мне... Ах, давайте пройдем в этот вечер прекрасный Старым Невским моим, да по той стороне, Что в обстреле была так темна и опасна.

Ничего, что нам здесь каждый камень знаком, Ерунда, что к дождю мы никак не привыкнем, И что, может быть, вдруг, нас увидев вдвоем, Кто-нибудь из друзей мимоходом окликнет.

Вот и Аничков мост, где несчастных коней По приказу царя так жестоко взнуздали... Я хотел бы спросить этих сидльных людей: "Вы свободу держать под уздцы не устали?"

- 19

А напротив - гостей всех мастей полон Двор Вождлеленная цель интуристовских сумок, Но как предки мудры... И Казанский собор От сует отлучен Государственной думой.

И венцом золотым устремляется ввысь Гордость и красота всероссийского флота... Это та хорошо, что мы здесь родились, Здесь живем и умрем. Ах, спасибо вам, Петр!

Вот и все. Закурю. Не найдется ль огня? Нам прощаться пора, и не благодарите. Лишь прошу об одном: Вы найдите меня, Если с Невским опять повстречаться решите.

* * *

Вальс на Лебяжьей канавке

С распаренных домов слетает летний зной. Газон зеленый узкою полоской. Иду я по прохладной мостовой Надеждинской, а ныне Маяковской. И кажется, что я на берегах Невы Уже почти вот скоро три столетья. Я помню всех - и мертвых, и живых, Тех, кто сейчас на том и этом свете.

Помню я, когда лебеди плыли

по канавке,

по Лебяжьей,

Помню ветры метельные, злые

над Сенатской однажды...

И замерзшую Черную речку,

и мятежный лед кронштадский

И, конечно, школьный ветер, выпускной мой бал.

И растворившись в вас, о жители мои, Спешу в любви единственной признаться! Я кожей ощущаю, как горит Огнем сердечным питерское братство! Так век благодарить я буду Фальконе; Он всех нас осенил рукой Петровой... Мой государь на вздыбленном коне! Спешу к тебе за музыкой и словом.

Убаюканный сонною лестью,

коль продам я черту душу,

Пусть украдкой меня перекрестит

петербургская старушка...

И напомит мне Черную речку,

и мятежный лед кронштадский

И, конечно, школьный ветер, выпускной мой бал.

- 20

Коль в крепости часы мне дату назовут, Я попрошу Дворцовый мост в награду, Чтоб влиться ручейком в мою Неву И вечно, Зимний, быть стобою рядом.

Вечно помнить, как лебеди плыли

по канавке,

по Лебяжьей,

Помнить ветры метельные, злые

над Сенатской однажды...

И замерзшую Черную речку,

и мятежный лед кронштадский

И, конечно, школьный ветер, выпускной мой бал.

* * *

Возвращение в город

Я люблю возвращаться в свой город нежданно, под вечер, Продираясь сквозь толпы знакомых сплошных облаков. И на летное поле спускаться, хмелея от встречи, Захлебнувшись прохладой соленых балтийских ветров.

Я люблю возвращаться в свой город прокуренным гостем, Сесть в такси на стоянке, которой уютнее нет, И чуть-чуть тормознуться на улице Зодчего Росси, В ожидании блеска мелькнувших вдали эполет.

Боже мой, как люблю, как люблю я домой возвращаться... Как молитву читать номера ленинградских машин, И с родной Петроградской у старой мечети встречаться, Пролетая по белым ночам опьяненной души.

Льют дожди надо мной, над Невой и Святейшим Синодом С той поры, как велел основать этот город петровский указ. Я люблю возвращаться, заранее зная погоду, Потому что привык быть обманутым ею на час.

Мы уйдем потихоньку, себе и другим незаметно, А "Авроре" стоять, и огням на Ростральных гореть. Мы уйдем для того, чтобы пели другие поэты, И сияла, гремела оркестров начищенных медь.

Я люблю возвращаться в свой город нежданно, под вечер, Продираясь сквозь толпы знакомых сплошных облаков. И на летное поле спускаться, хмелея от встречи, Захлебнувшись прохладой соленых балтийских ветров.

* * *

- 21

Предрассветный вальс

Ленинградцы мои, вы не дети мне, нет. Не Джамбул я, куда мне до старца, ей-богу. Вы мне братья и сестры, и глаз ваших свет Озаряет тернистую эту по жизни дорогу. Ленинградцы мои, вы и гордость, и боль, Человечества кроха и центр Вселенной. Я в столице страны и в ауле любом Преклоняю пред знаменем вашим колена.

Двух свечей за столом огоньки,

Как Ростральных колонн маяки.

Сколько зим, сколько лет,

Я, встречая рассвет,

Вспоминаю о вас,

дорогие мои земляки.

В мое сердце вы гордо вошли,

Как в Неву на парад корабли.

С вами веры одной,

И не надо другой,

Снится город один нам

вдали от родимой земли.

Я прошу у судьбы не отринуть меня От проспектов прямых и от статуи гордой. И пусть сердце мое вечно жалит змея, На которую конь опирается твердо.

Пусть на Заячьем острове нам о часах В полдень выстрелом гулким напомнит орудье. И пусть в небе кораблик на всех парусах Вечно мчится к его ожидающим людям.

Ленинградцы мои, вы не дети мне, нет. Дан отец нам один, и не надо другого. Пусть он вечно летит на горячем коне, До скончания века мы - дети Петровы.

* * *

Песня о Ленинграде

Дождь... Над Невой туман, Львы намочили гривы. Только портовый кран Нам разгружает сливы.

Дождь намочил асфальт, Дождь прыгает по крышам. На Театральной альт Мы из окошек слышим.

- 22

Дождь на моей руке, Дождь на листве зеленой, Дождь каплей по щеке... А на вкус соленый.

Мне не нужна Москва,

Мне не нужна Одесса,

Видеть бы мне дома

В белых ночей завесе.

* * *

Белая ночь

Белая ночь, Не уходи,

не хочу, чтобы день наступил, Белая ночь, Кровью рассвет окропил

даже воды твои. Белая ночь, Ты одиноких

соединяешь людей. Белая ночь Серая мышь,

иногда пробегающая сквозь день.

Белая ночь... Ей укрываются боги

в Летнем саду. Белая ночь, Серые кани

твоим окутаны сном. Белая ночь... Черным пятном черный лебедь

в белом пруду. Белая ночь... Шелест шагов.

Кадры немого кино.

Город рвется словно на нерезком снимке, Ворон вьется в легкой предрассветной дымке. Белая ночью

мы листаем книгу тайн, Уторо хочет,

чтоб быстрей ее читали.

Белая ночь, Шпагою шпиль проколол

твой тонкий батист. Белая ночь... купол Николы в глазах

предчувствие дня. Белая ночь, Он, над тобою топор,

он падает вниз.

- 23

Спрячься, молю, Белая ночь,

ты усни в груди у меня.

Крова ищет

пес голодный у вокзала, Бродит нищим вдоль Обводного канала. Белой ночью

все обнажено до нервов Горечь строчек,

горечь губ и горечь веры.

* * *

Тебе

Нет Облонских, но все смешалося. Каждый день потолок в диковинку. Мне б удачи - по самой малости, Я б вернулся к тебе, как новенький.

Я б вернулся слезою светлою Из огромных далеких глаз твоих. Если б знала, как надо это мне, Но как мал и далек мой стих.

Нынче каждый боится каждого, Нынче любят с оглядкой женщины. Нынче истина очень важная Крепко-накрепко с ложью венчана.

И глотнув городского грохота, Я с окна к тебе в небо прыгаю... Пропади же оно все пропадом, Если в пропасти нету выхода.

* * *

Посвящение актрисе

Смотрите, женщина идет, не без Христа. Толпы ухмылки ей в почет. Она пойет на эшафот, Кривя в усмешке едкой рот, В ее лета

Стюарт и та

была чиста...

Смотрите, женщина идет по мостовой, Дитя порока, дочь добра, Вчера глупа, сейчас мудра, Ее не встретишь так с утра. Смотрите, женщина идет по мостовой.

- 24

Смотрите, женщина идет. Она пьяна. Она пьяна не от вина, А потому, что не одна, И ей знакома тишина: Когда кругом царит содом, ей тихо в нем.

День так высоко,

Мир под каблуком

Раскалил.

Легким ветерком

Пожалеть о том

Стоит ли?

Свет достать рукой

Было так легко

Стало далеко.

Жить бы - не тужить,

Королевой быть,

Властвовать.

Только не забыть,

Как вели кормить

Сказками,

Только не простить,

Как могла любить,

Как могла любить...

Смотрите, женщина идет, не без Христа. Толпы ухмылки ей в почет. Она пойет на эшафот, Кривя в усмешке едкой рот, В ее лета

Стюарт и та

была чиста...

* * *

Умница

Какая разница в том, что со мною было? И где меня три дня, как облачко, носило? Я так люблю, когда меня не ждут... Да, я гулял и спать ложился очень поздно, Зато я в небе сосчитал почти все звезды, Я и сейчас зашел на пять минут, Душою там, а телом тут.

Умница! Ах, мам, что она за умница!

Не брани - она меня домой гнала.

И я пошел бы, да забыл названье улицы,

Гже сына своего ты родила.

- 25

Какая разница в том, что со мною было? Луна меня по ниточке водила, И я смеялся, пьяный и шальной. Мяучил кот, и чья-то форточка скрипела, Я струны рвал и пел - кому какое дело? Лишь бы дожить до зорьки золотой, Когда она пойдет домой.

Какая разница в том, что со мною было? Где мне проказница постель стелила? Что за девчонка, это теплая весна! Мы целовались с ней с утра и до заката, Вокруг цвела сирень и пахло мятой, В садах, где южная стрекочет тишина, Черешня спелая вкусна.

Умница! Ах, мам, что она за умница!

Не брани - она меня домой гнала.

И я пошел бы, да забыл названье улицы,

Гже сына своего ты родила.

* * *

"За что вы любите мужчин?" Спрсил я женщину в саду. "За мудрость вспаханных морщин, Она ответила, вздохнув, За буйный гнев и добрый нрав, За то, что он всегда не прав, За то, что засыпает с ней, А бережет моих детей. За то, что сыплют перец в щи, За это я люблю мужчин. А вы за что любили нас? Спросила женщина, смеясь. Я долго думал и сказал: "За то, что знал вас и не знал".

* * *

Песня о холодах

Я ломился в открытую дверь, Я смеялся и плакал... Я кричал стенам: "Как же теперь? Шьет на улице саван метель, И хозяин не выгонит в степь

На погибель собаку!"

Вкруг меня вырастали дома, Закрывали полнеба. Я сошел от бессилья с ума И гитару свою разломал, Спохватился, да поздно - зима

Замела ее снегом...

- 26

Я озябшие пальцы тянул... И клонился к груди головою. А потом вдруг подумал - уснул... Потому что увидел весну... Захотел приложиться к кресту

И укрыться землею...

Холодно, холодно, холодно...

Не замерзнуть бы - отворите.

Пологом, ласковым пологм

Даль морозную затяните.

Молодость, молодость, молодость

Мне верните - не губите.

Холодно,

холодно...

И кгда, наконец, мне на стук Дверь открыли в тяжелом раздумьи, Собрались все родные вокруг, И пришел самый преданный друг, И в колце его солнечных рук Понял вдруг, что я умер.

* * *

Тройка

Храпит пристяжная, огонь, да и только, Копытами роет слежавший ся снег. Поедем, Алена, кататься на тройке, Пусть встретит в пути нас искристый рассвет.

Широким тулупом укутаем ноги, Не страшен мороз, коль согреты они. И вдаль полетим по студеной дороге Туда, где зима свои тайны хранит.

Чудесные сани несут себя сами, А лошади где-то за тысячу верст. Зима в белой шубке с лотков чудесами Торгует, и нос потирает мороз.

Шампанское было не то чтобы горьким, А губы устали тебя целовать, Да что ж еще делать, катаясь на тройке, Немыслимо в ночь эту лунную спать.

В февральской поземке деревня растает, И звезды зажгутся от полной луны. В их свете волшебном давай помечтаем О первых подснежниках ранней весны.

- 27

Храпит пристяжная, огонь, да и только, Копытами роет слежавший ся снег. Поедем, Алена, кататься на тройке, Пусть встретит в пути нас искристый рассвет.

Полем, чистым полем

Пусть колокольчики звенят.

Болен, ах, как болен я бубенцами!

* * *

Сцена на ярмарке

Ой, дуда-дудари, Лапотники-гусляры, Потешники-пересмешники.

Блаженные головы, звоните в Царь-колокол, Развесельтесь, барыни-боярыни... Перехожие калики, научите уму-разуму. Насмотрелись, навидалися всякого-разного...

Напоили медовухой, залили...

Помянули святым духом - сжалились.

Русь мешочная, босоногая,

С теремами да с острогами.

А в степи и вольному воля...

Ой, дуда-дудари, Лапотники-гусляры, Потешники-пересмешники.

Крылья сплел из лыка я,

Завтра с церквы прыгаю...

Ваня, Ваня, подсоби в небо взмыть.

В небе-то легко,

В райских кущах босиком,

А в дому все едоком меньше, меньше.

Со двора по мужику в рекруты

Озлопамятились, нехристи.

Породнилась баба да со злой кручиною,

Коло омута искали да с лучиною...

Ай да барин. Да что за молодец!

Не вели казнить меня, голого.

Не про то Антип свои песни пел,

Вели миловать - ое как лучше хотел.

Господи, помолимся, Коли не неволится, На коленках в горнице, Только больно колется... Господи, помилуй нас, награди-ка силою... Дай Паране милого. Милого, постылого...

А вчера у крайних у дворов

Утопили в проруби щенков...

- 28

Ой, дуда-дудари, Лапотники-гусляры, Потешники-пересмешники.

Корабель-то выстрою,

Прямо в небо выстрелю

По воронам-воронам... Здорово.

Ваня помнит-то, было времечко,

Знай сиди себе - лузгай семечки.

Прорастало семя - до небес подсолнухи,

А мальцы-то были рады, вот олухи.

Помнишь, Ваня, зорьку ту раннюю?

Тридцать три сполняли желания.

Только было то сто лет тому назад...

Да не то, не то,

Ты прости уж, брат.

Господи, помолимся, Коли не неволится, На коленках в горнице, Только больно колется... Слышу звон малиновый... Рваную холстину я Сделаю картиной.

Обещаю, Ваня, так и быть,

С завтрака кончаю водку пить.

Ой, дуда-дудари, Лапотники-гусляры, Потешники-пересмешники.

За березовою рощей

Хоровод водили девки,

А на судную на площадь

Сокола возили в клетке...

Соколик, соколик,

Долетал на воле,

Долетал на воле...

Доля.

Сынок мой родимый,

Хоробрый, любимый.

Не родите в зиму

Отымут.

По степи гулял Во все стороны, Да потом прознал Думу черную. Заковали в цепь Сотоварищи, Застонала степь Дым, пожарище...

Закричала, забилась горлица,

Да голова упала в горницу,

Филин влет на поляну сел,

Вороной оземб с кручи грянулся...

- 29

Соколик, соколик,

Долетал на воле,

Долетал на воле...

Доля.

Сынок мой родимый,

Хоробрый, любимый.

Не родите в зиму

Отымут.

Ай, чтой-то я все?

Глянь-ка, листья несет...

А листьев нет у сосен...

Ох, весел я, весел...

* * *

Белая птица удачи

Жизнь ни на грош, Как кувшин расколотый. Барин, не трожь, Что мое, то золото. С петлей тугой Давно повенчан я. Ласковый мой, Мне терять нечего. Вспыхнул костер, Пламя лижет сумерки. Нож мой остер, Да пока не умер я. В небе горит Месяц подковою. Ночь, подари Коня солового.

В степь не трезвонь Хлопоты напрасные. Конь мой - огонь, Обожжешься, ласковый. Кол не точи - сабля затупится. По следу мчат Слуги твои верные. Псами рычат Нелюди, наверное. Песня моя в горло, как кость, летит, На, подавись! Жалко, не до смерти! Сколько я дров Наломал по молодости, Браги ведро Выпивал на радостях. Да и теперь сил не убавится, Коли со мной нож да красавица. Верно, рано празднуешь ты,

- 30

Ночь мне - день, и длинна она

до бесконечности, Я в твоей усадьбе цветы Оборву для наряда

ее подвенечного. Не холоп я, помни о том, До тебя мне и дела нет. Нас рассудит, барин, потом Тропа узкая, птица белая.

* * *

Ворон

Ты уймись, не каркай, ворон, не трещи, Мертвечины под забором не ищи, Не нашел еще я, черный, лежбища - не ропщи. Погоди, еще успеешь - выйдет срок, С каждым шагом все труднее пыль дорог, Думал я, что все сумею, да не смог,

занемог...

Не пугай родни тугим своим крылом, Видишь, аист свил в трубе у нас гнездо, Погоди, я выйду сам к тебе потом

босиком... Выйду в поле, в мать и мачеху, в траву И свою лихую долю позову, Жизни синий колоколец оборву,

оборву...

Дни, как листья в осень, быстро падали... Разве, ворон, мало тебе падали? Все хотелось убежать, а надо ли? Все рубли да рубли... Дайте в кнопку, что у двери, два звонка, Пусть помянут те, кто верен, да закат, Да крутой под горку берег, да река, Да дорог перепад...

Ворон, не кружи надо мной,

Я еще живой пока...

Далеко за рекой другая река...

Да немеет рука...

* * *

Песня отрока

Не погаснет свет в небе лазоревом, Выйду на поле с росными зорями, В поле хлебное, колосное. Застелю его солнечной скатертью, Будь мне, ветер, отцом, земля - матерью, Белые березы - сестрами.

- 31

Зажурчит, заиграет ручей-вестун, Отзовется свирелью вдали пастух, Журавель летит, Одинокая баба за гумнами Напевает детю неразумному колыбельную.

Понахлынет к сердцу грусть,

Светлым дождичком прольет.

Сторона ты моя, Русь,

Детство вербное мое.

Деревянная судьба

Без единого гвоздя,

Деревянная изба

Юность-молодость моя.

Перехожена ты, переезжена, Мать-земля моя, добрая, нежная. Мук без счета сколько приняла. Рано сеять начнешь - поздно спохватишься, Век платить бы тебе - не расплатишься, Прячешь боль в лесах осиновых.

Перезвончатыми колокольнями Да острожными песнями вольными В выси тянешься. Ни с друзьями приветными, верными, Ни с врагами своими, наверное, Не расстанешься.

* * *

Бессонница

Ах, да что ж гремит, гудит

звонница Да летит

конницей. По полям за мной гонится

бессонница... Бьет нагайкой меж двумя

соснами, Пристает

с вопросами, А я ими сыт досыта, вопросами.

Взвыть, забиться б головой

мамке в грудь, Как свечу, луну задуть И не видеть ничего,

чтоб уснуть...

- 32

Не могу я больше петь,

черная, Вот сижу

и жду ворона. На четыре смотрю стороны,

жду ворона.

Отпусти ты меня,

отдай мой сон, Пусть плохим

будет он. То не ворон

это тьма ворон, Отдай мой сон.

Заплутал в этот раз

где-то я, На бессонницу

сетуя. И осталась песня та моя

неспетая.

Эх, да что ж гремит, гудит

звонница Да летит

конницей. По полям за мной гонится

бессонница...

* * *

Казачья

Под зарю вечернюю солнце к речке клонит, Все, что было - не было, знали наперед. Только пуля казака во степи догонит, Только пуля казака с коня собьет.

Из сосны, березы ли саван мой соструган, Не к добру закатная эта тишина. Только шашка казаку во степи подруга, Только шашка казаку в степи жена.

На Ивана холод ждем, в Святки лето снится, Зной "махнем" не глядя мы на пургу-метель. Только бурка казаку во степи станица, Только бурка казаку в степи постель.

Отложи косу свою, бабка, на немного, Допоем, чего уж там, было б далеко. Только песня казаку во степи подмога, Только с песней казаку помирать легко.

* * *

- 33

Кистень

Как узорчатый кистень По моей спине свистел, Рвал всю душу, Заливался, свиристел, Продирался меж костей, Сердце слушал.

Поклянитесь на кресте, Мои братья во Христе, Что не ваш он. Окровавлена постель, Полон дом дурных вестей, Душит кашель.

А кистень лютует, зверь, Все торопится из вен Жизнь выбить. Я от боли все трезвей, Рев звериный по избе, Дайте выпить!

Баба кинулась под стол, Голосит: "Не бей, постой, Жив он еле!" А кистень сбивает с ног, Норовит попасть в висок, В темя целит.

И гоняет между стен С той поры меня кистень, Ребра крошит. Днем и ночью на хвосте, Не дает вздохнуть - я в степь. Он - на лошадь.

Дождь ли, снег ли захрустел Под ногами, по росе Догоняет. В руки струны взял кистень, Вырвал пальцы из кистей Поиграем.

Как узорчатый кистень

По моей спине свистел...

* * *

- 34

На Дону, на Доне

На Дону, на Доне Гулевали кони, и костров огнь им Согревал бока. Звезд на небе россыпь, А я с гнедою сросся, Стремена по росту, Да не жмет лука.

На Дону, на Доне Степь в полыни тонет, Ветер тучи гонит, Тучи-облака. Вольная казачка По-над речкой плачет, Видно, не иначе, Любит казака.

Тихие слезы Тихому Дону,

Доля казачья, служба лихая.

Воды донские стали б солены,

Коли б на месте век постояли.

Тихие слезы Тихому Дону,

Долго не видеть матери сына.

Как ни крепится батьке седому,

Слезы тихонько сползут на щетину.

На Дону, на Доне Как цветок в бутоне, Девица в полоне Красоты своей. Счастью б распуститься, Лепесткам раскрыться, Да одной не спится В лихолетье дней.

Тихие слезы Тихому Дону,

Доля казачья, служба лихая.

Воды донские стали б солены,

Коли б на месте век постояли.

Тихие слезы Тихому Дону,

Долго не видеть матери сына.

Как ни крепится батьке седому,

Слезы тихонько сползут на щетину.

- 35

На Дону, на Доне Гулевали кони, и костров огнь им Согревал бока. Звезд на небе россыпь, А я с гнедою сросся, Стремена по росту, Да не жмет лука.

Тихие слезы Тихому Дону...

* * *

Песня коня цыганских кровей

Народному артисту СССР Е.А.Лебедеву,

исполнителю роли Холстомера в спектакле

"История лошади" в АБДТ им. М.Горького.

- Чтоб ветра тебя, сынок, знали, Только воле верь - нельзя верить Тем, кто наземь нас, коней, валит, Мне наказывал старик-мерин. И от слов тех - по ноздрям трепет, Я табунщика с себя сбросил И увел коней домой, в степи, Хоть в степях и холодна осень.

Ай-яй, скачи, скачи,

Ковылями жеребята нагуляют силу.

Ай-яй, скачи, скачи,

Без седла и недоуздка,

Ай-яй, скачи, скачи,

Я не мерин, а моя гнедая - не кобыла.

Ай-яй, скачи, скачи.

В табуне моем добры кони И лошадки хороши, жарки. Под копытами земля стонет... Истоптали ее всю. Жалко! Пена розовая с губ - в морды, Взбунтиовалось что-то там, в легких. А табунщитки - народ гордый, И аркан у них такой легкий.

Ай-яй, скачи, скачи.

То не пуля кровь мою наружу отворила.

Ай-яй, скачи, скачи,

Я тавро зубами выгрыз.

Ай-яй, скачи, скачи,

Наконец-то моя шкура от клейма остыла.

Ай-яй, скачи, скачи.

- 36

/ Воля мыла на боках стоит! И храпит табун, собой загнан. Нам, коням, негоже спать в стойле, Нам свободы подавай запах! Не успели подковать люди... Без подков оно куда проще. Перемелется - мука будет... ...Да муки нам не возить больше!

Ай-яй, скачи, скачи,

Ковылями жеребята нагуляют силу.

Ай-яй, скачи, скачи,

Без седла и недоуздка,

Ай-яй, скачи, скачи,

Я не мерин, а моя гнедая - не кобыла.

Ай-яй, скачи, скачи.

* * *

Есаул

Под ольхой задремал есаул молоденький, Приклонил голову к доброму седлу. Не буди казака, ваше благородие, Он во сне видит дом, мамку да ветлу.

Он во сне видит Дон, да лампасы дедовы, Да братьев-баловней, оседлавших тын, Да сестрицу свою, девку дюже вредную, От которой мальцом убегал в кусты.

А на окне наличники,

Гуляй да пой, станичники,

Черны глаза в окошке том,

Гуляй да пой, казачий Дон.

Не буди, атаман, есаула верного, Он от смерти тебя спас в лихом бою. Да еще сотню раз сбережет, наверное, Не буди, атаман, ты судьбу свою.

Полыхнули кусты иван-чаем розовым, Да со скошенных трав тянется туман. Задремал под ольхой есаул на роздыхе, Не буди, своего друга, атаман.

* * *

- 37

Жеребенок

Заболело сердце у меня Среди поля чистого, Расседлаю своего коня Буйного да быстрого. Золотую гриву расчешу Ласковыми гребнями, Воздухом одним с тобой дышу, Друг ты мой серебряный.

Облака над речкою клубят. Помню, в день гороховый Из-под кобылицы тебя взял Жеребенком крохотным. Норовил за палец укусить, Все козлил да взбрыкивал. понял я тогда: друзьями быть Нам с тобою выпало.

И с тех пор стало тесно мне

в доме моем

И в веселую ночь,

и задумчивым днем,

И с тех пор стали мне

так нужны облака,

Стали зорче глаза,

стала тверже рука.

Не по дням ты рос, а по часам, Ворожен цыганкою. Стала молоком тебе роса, Стала степь полянкою. Помню, как набегаешься всласть Да гулять замаешься, Скачешь как чумной на коновязь Да в пыли валяешься.

Ну а дед мой седой

усмехался в усы,

Все кричал: "Вот шальной!

весь в отца, сукин сын!

Тот был тоже мастак

уходить от погонь,

От ушей до хвоста

весь горел, только тронь!"

Никого к себе не подпускал Даже с белым сахаром. Мамку раз до смерти напугал, Охала да ахала: "Ой, смотри, сыночек, пропадешь, С кручи дурнем сброшенный!" Только знал я, что не подведешь Ты меня, хороший мой!

- 38

Так что, милый, скачи

да людей позови,

Что-то обруч стальной

сильно сердце сдавил!

Ну, а будет напрасным

далекий твой путь,

Ты себя сбереги

да меня не забудь!

* * *

Расплатился за все: За любовь, за досказанность слов, Расплатился за ласку небесную. И за то, что мне вновь повезло, Расплатился я новыми песнями.

Я допел и ушел, За спиною сомкнулись кусты, И шиповником руки ободраны, И растаял аккордом простым Голос мой над озерными водами.

А луна залила Мягким светом дорожку в саду. Ты по ней пробеги тенью быстрою. Знай, что я где-то здесь, что я жду То ли крика: "Постой!", то ли выстрела.

* * *

По снегу

По снегу, летящему с неба, Глубокому белому снегу, В котором лежит моя грусть, К тебе, задыхаясь от бега, На горе свое тороплюсь.

Под утро земля засыпает И снегом себя засыпает, Чтоб стало кому-то тепло. Лишь я, от тоски убегая, Молю, чтоб меня занесло.

И каналы тянут руки серые ко мне.

И в ладонях их уже не тает белый снег.

Сыграйте мне, нежные скрипки. Светает. Написан постскриптум И залит обрез сургучом. Пора, грянет выстрел, и, вскрикнув, Я в снег упаду не плечо.

- 39

Хочешь, эту песню не слушай.

Дверью хлопну - легче не станет.

Только не бередь мою душу,

Только не тревожь мои раны.

Снова с неба падают звезды,

Снова загадать не чспею.

Жить мне вроде бы и не поздно...

Только просто так не сумею.

* * *

Баллада 1812 года

Когда усталость с ног сбивает ветром И мне не ощутить погони, Когда и сталь дуэльных пистолетов Уже не холодит ладоней, Тогда придет пора ночей бессонных Под Девы вдохновенной знаком, И дым костров на стенах бастионов Вновь позовет меня в атаку.

Когда огнем ощерятся куртины, Взовьется стяг победы нашей, Пойду, И жадный взор гардемарина Меня поддержит в рукопашной. Что смерть? Не более чем жизни шутка, Обман надежд иных и только. Когда душе и холодно и жутко, Другой не понимаешь боли.

И я среь пуль пойду неспешным шагом, Потом быстрее и быстрее... Рвану мундир там, где пробили шпагой, И упаду на батарею. Так пусть под барабанный бой играет Труба пронзительно. До визга... Что смерть... Когда над крепостью светает... Пред тем, что стоят наши жизни?..

* * *

Декабристский сон

Я проснулся вчера не в квартире пустой, Сладкий сон оказался недлинным. Зимний ветер свистел за сырою стеной Алексеевского равелина.

- 40

Гулким эхом шаги караульных в ночи Заунывную песню мне пели, И дрожал огонек одинокой свечи На распахнутых крыльях шинелей.

И уткнувшись в прославленный невский гранит Лбом горячим, закашлялся криком: "Сколько наших крестов по России стоит, Ну, а сколько могил позабытых?!"

Барабанная дробь, и солдаты мои На плацу зазвенели штыками. Захлебнувшись в петле, оборвался мотив... И осталась лишь вечная память...

Метелью белой, сапогами по морде нам.

Что же ты сделала со всеми нами, Родина?

Может, не видишь? Да не слепая ты вроде бы,

Родина, Родина, Родина, Родина...

* * *

Лесосплав

Переломаны буреломами. Край бурановый под охраною.

Костерок ослаб. Не сберечь его. В яме волчьей вой. Кто упал - лежит. Песню снег сложил

Нам про лесосплав.

Утро сизое. Бревна склизлые. В ледяной воде не до лебедя.

Табачок сырой. И дымит запал, с телогреек пар В небо тянется. Кто останется

Тот не встанет в строй.

Холода штыков да баланды ковш, Журавлиный крик да телеги скрип

По стеклу гвоздем. Сном ржаной сухарь, в перекура хмарь Повело на ель в мягкую постель,

Там свое возьмет...

Лягу в прошлое - в куст с морошкою, Лягу в давнее - в гриб раздавленный,

В подосиновик. Вспомню бывшее - листик слипшийся, Вспомню старое - утро жаркое,

Небо синее.

- 41

Переломаны буреломами. Край бурановый под охраною.

Костерок пропал. Ходуном щека, лязг трелевщика, Навались, браток. Расколись про то,

Как сюда попал.

Разлилась река, да в пустой стакан, Недовольная... Не до воли нам

До барака бы... Как дьяк истину - сапоги стянуть И в сухое влезть, и приснится лес

Одинаковый...

Одинаковый...

Одинаковый...

Одинаковый...

Одинаковый...

* * *

Вальс 37-го года

На дорогу, что вдали от Неглинки, Пролилась ко мне музыка синим дождем... Ради бога, не снимайте пластинки, Этот вальс танцевали мы в тридцать седьмом.

На три счета вьюга кружит ночами, На три счета передернут затвор... Забываю... Это было не с нами... На три счета звездой догорает костер.

Вальс старинный обнимает за плечи Помнят все огрубелые руки мои: Помнят теплый можжевеловый вечер, Как звучала в нем музыка нашей любви...

Вальс разлуки по стране носит письма... К сожаленью, в них обратного адреса нет. И летают по земле наши мысли, И летает по всем лагерям вальс надежд...

На дорогу, что вдали от Неглинки, Пролилась ко мне музыка синим дождем... Ради бога, не снимайте пластинки, Этот вальс танцевали мы в тридцать седьмом.

* * *

- 42

Не оплачены горя счета, И слепоглухонемым проще быть. Невозможно больше читать, Уберите их всех с площади!

Уберите во имя детей! Уберите во имя совести! Ведь кровь и стыд на каждом листе Этой жуткой, кошмарной повести!

Кровь сочится сквозь переплет Толстой книги нашей истории. Каждый "туз" в колоде краплен, А "шестерки", значит, тем более.

За главою глотаю главу: Посадили, убили, выслали... Люди, в Гори тоже люди живут, И даже в Гори лежать ему смысла нет!

И нужно сделать кладбище зла, Пантеон лгунов и убийц. И пустить туда черных птиц, Чтобы ночь им черней была!

* * *

Колыбельная на нарах

Спичка вспыхнула в ночи. Не кричи. Помолчи. То, что вспомнил, схорони.

И усни. Отдохни. Погоди еще чуть-чуть,

Как-нибудь позабудь, Утро вечера, ей-ей,

Мудреней.

Пальцы мелко задрожат,

Вдруг окликнет сержант, Зуботычина - пустяк,

Я народу не враг. Мешковина да кайло

За фронты да седло, За три дырки беляков

Ночь без снов.

Догорает жизнь угольками в золе.

Падают дожди где-то там, на земле.

Падают дожди, падают дожди,

Только ты дождись, дождись.

- 43

Слышишь, ветер у дверей.

Ты не плачь, что еврей. Вдарит между глаз морз

Сразу станешь курнос, А как выбелит зима

Волос в мел, глаз - в туман, Позабудут, кто ты есть,

Даю честь.

Десять писем по весне:

Пять Ему, пять жене. На одно пришел ответ,

Мол, гражданки той нет... То есть как это нет?!

Ей всего тридцать лет... Не могла ж она сгореть,

Помереть...

Дозревает сад, ветви клонятся вниз.

Русая коса да смородинный лист.

Русая коса, русая коса

Расплелась по небесам.

Наша кровь красна, как флаг,

Вправо шаг, влево шаг. То ль споткнулся, то ль побег,

Закачался - и в снег. Так что спи давай, милой,

Спи, родной. Бог с тобой. Да и я сосну, браток.

Долог срок...

Догорает жизнь угольками в золе.

Падают дожди где-то там, на земле.

Падают дожди, падают дожди,

Только ты дождись, дождись.

* * *

Пятьсот первая стройка, Полуостров Ямал... А я парень нестойкий, Я на скрипке играл. Мох, туман, редколесье, Да этап налегке... Я мелодию рельсов Разучил на кирке. Эй, полярные волки! Вы не бойтесь огня. В свою волчью светелку Заберите меня...

* * *

- 44

Баллада лунатиков

Мы бродим по лунам, Мы лунами стали. Мы бродим по лунам В тоске и печали. Мы - ночи солдаты, Мы бродим по лунам, По старым, щербатым И девствено юным. Вглядитесь получше На матовых дисках Прочтете немые Нетленные списки. Играйте же, струны, Мы вечность не спали. Мы бродим по лунам, Мы лунами стали...

И в ночи, как выстрел, выкрик тот.

Икс не равен игреку.

мимо цели.

Искупление одиночеством,

Нет ни имени, ни отчества

Кто поверит?

Желтая луна манит, бесится,

И спросонья я по лестнице,

Руки на стену.

А на стенах в рамах образа,

И в слезящихся от луны глазах...

Ты ли, Настенька?

По карнизу иду навстречу,

Кто-то спросит, и я отвечу

С полпути.

Ноги знают здесь каждый камень,

Каждый метр под башмаками

Проклятый.

Звезды, будьте ж милосердны,

Не зовите вы ночью смерда

Светом лун.

Не в чем мне вам нынче каяться,

Что же вы, созвездья, скалитесь

Там в углу? Мы - звездные дети И пленники их же. Нас много на свете, Кто Солнцем обижен. Мы видели луны В бескрайних просторах, Кричали безумно В ночных коридорах.

- 45

Мы - звездные дети с одною судьбою: Искать на цементе Уступы рукою, Все выше и выше За память держаться. Когда-нибудь с крыши Пора оборваться.

А Луна все ближе, белая.

Залила лицо все мелом мне,

Ослепи - ослеплю.

Голову сверлит вопрос давний:

Неужели упаду навзничь?

Отступи - отступлюсь.

Извергают две звезды пламя.

Что же будет со всеми нами?

Шаг еще.

Где же вы, отцы-святители,

Дети, жены и родители?

Соль со щек...

Не уйти от света никуда.

Ну, еще чуть-чуть, кто руку даст?

В тишине. В тишине.

На последнем стою кирпиче,

Слышу, как в поле звенит ручей...

Наконец, наконец!

Наконец-то с тобой рядом я,

Кулаком тебя я, нарядную,

Вдребезги.

Звезды падают на голову,

На две части ночь расколота

Вот и все... Мы бродим по лунам, Мы лунами стали. Мы бродим по лунам В тоске и печали. Играйте же, струны, Мы вечность не спали. Мы бродим по лунам, Мы лунами стали.

* * *

- 46

Плач матери

Зачем вспоминаю я О сынках, пропавших в дыму? Ох, не надо бы ворошить прошлое, Ни к чему...

Сынков не вернешь моих, Ни Алешу, ни Петеньку... Ах, да что ж рука-то дрожит? Не попасть спицей в петельку...

Зачем вышиваю я Петушков, ошалелая? Не стелить родимым на стол скатерть, Скатерть белую...

Зачем убиваюсь я, Может, живы детки мои? На могилки нам с дедом-то не ходить, Нету их...

* * *

А может, не было войны...

А может, не было войны... И людям все это приснилось: Опустошенная земля, Расстрелы и концлагеря, Хатынь и братские могилы?

А может, не было войны, И у отца с рожденья шрамы, Никто от пули не погиб, И не вставал над миром гриб, и не боялась гетто мама?

А может, не было войны, И у станков не спали дети, И бабы в гиблых деревнях Не задыхались на полях, Ложась плечом на стылый ветер?

Люди, одним себя мы кормим хлебом,

Одно на всех дано нам небо,

Одна земля взрастила нас.

Люди, одни на всех у вас дороги,

Одни печали и тревоги,

Пусть будет сном и мой рассказ.

- 47

А может, не было войны? Не гнали немцев по этапу, И абажур из кожи - блеф, А Муссолини - дутый лев, В Париже не было гестапо?

А может, не было войны? И "шмайсер" - детская ирушка, Дневник, залитый кровью ран, Был не написан Анной Франк, Берлин не слышал грома пушек?

А может, не было войны, И мир ее себе придумал? ...Но почему же старики Так плачут в мае от тоски? Однажды ночью я подумал.

...А может, не было войны,

И людям все это приснилось?..

* * *

Долгая дорога лета

Снится иногда

долгая дорога лета, Зной палящий над колонной,

что идет из гетто. Бабушка моя

прижимает к сердцу внука, А в глазах ее любовь и мука. Души, как тела,

покричат и отболеют. Все проходит...

На свою Голгофу вновь идкт евреи. Вечные жиды

ждут от Моисея чуда: "Господи, скажи: стрелять не будут?"

Крики,

стон,

вопли,

вой...

Ой-е-ей-е-ей-е-ей... Девочка, закрыв

мамины глаза ладонью, Ей кричит:

"Не бойся, мама, нам не будет больно!"... Выцвел, пожелтел

в памяти моей тот снимок, Да судьба навеки им гонима...

Крики,

стон,

вопли,

вой...

- 48

* * *

На Дороге Жизни

В пальцы свои дышу Не обморозить бы. Снова к тебе спешу Ладожским озером.

Долго до утра

В тьму зенитки бьют,

И в прожекторах

"Юнкерсы" ревут.

Пропастью до дна

Раскололся лед,

Черная вода,

И мотор ревет:

"Вправо!"

...Ну, не подведи,

Ты теперь один

Правый.

Фары сквозь снег горят, Светят в открытый рот. Ссохшийся Ленинград Корочки хлебной ждет.

Вспомни-ка промтор

Шумных площадей,

Там теперь не то

Съели сизарей.

Там теперь не смех,

Не столичный сброд

По стене на снег

Падает народ

Голод.

И то там, то тут

В саночках везут

Голых.

Не повернуть руля, Что-то мне муторно... Близко совсем земля, Ну что ж ты, полуторка?..

Ты глаза закрой,

Не сотри, браток.

Из кабины кровь,

Да на колесо

ало...

Их еще несет,

А вот сердце - все.

Стало.

* * *

- 49

Бабий Яр

Слился с небом косогор, И задумчивы каштаны. Изумрудая растет трава, Да зеленый тот ковер Нынче кажется багряным, И к нему клонится голова.

Молча здесь стоят люди,

Слышно, как шуршат платья.

Это Бабий Яр судеб.

Это кровь моих братьев.

До земли недалеко, И рукой подать до неба. В небо взмыл я и на землю сполз. Вы простите, сестры, то, Что я рядом с вами не был, Что в рыдания свой крик не вплел.

Воздух напоен болью,

Солнце шириной в месяц.

Это Бабий Яр доли.

Это стон моих песен.

Ветры свежие летят С запоздалым покаяньем, Не услышать мертвым истины. И поэтому стоят Люди в скорби и молчаньи Под каштановыми листьями.

Боже, ну куда деться!

Суд мой самому страшен.

Это Бабий Яр детства.

Это плач сердец наших.

* * *

Красная стена

Высоко, высоко, вольно, Пролетают в небе птицы, Солднце их лучами ластит, Песни им ветра поют. Здесь глазам от света больно, Этой боли не сравниться стой, которая на части Разрывает грудь мою.

- 50

Голова Земли седая На Мамаевом кургане, Здесь от века и до века Плыть гвоздикам по воде. Кто-то в голос зарыдает, На колени кто-то станет, И обнимется калека Со стеной своих друзей.

Красная стена,

Скорбная стена,

Ты озарена

Бликами огня,

Вечного огня.

Тянется рука,

Мертвая рука.

Факел в облака.

В чем ее вина?

Где ее весна?

Обещал с войны вернуться Сын своей мамане, Сорок лет почти прождала На сибирской стороне. Да недавно повстречала На Мамаевом кургане, Третья строчка, пятый столбик На кровавой той стене.

Красная стена,

Скорбная стена

Помнит имена

Тех, кто не дожил,

Тех, кто здесь лежит.

На Мамаевом кургане Не росла трава три года. Ей железо приказало: "Ввысь тянуть себя не смей!" Без травы нет в поле жизни, Не текут в пустыне воды, И солдаты победили Под землей и эту смерть.

* * *

Корабль конвоя

Впереди океан... Командир мой спокоен Безрассудство и риск у него не в чести. Позади караван, Я - корабль конвоя, И обязан свой транспорт домой довести.

- 51

А мне тесно в строю, и мне хочется боя, Я от бака до юта в лихорадке дрожу. Но приказ есть приказ: я - корабль конвоя, Это значит, себе я не принадлежу.

Третьи сутки идем. Солнце палубу греет. Не поход боевой, а шикарный круиз. И расслабился транспорт, навалился на леер, Что с гражданских возьмешь? Только я не турист. Я-то знаю, чего тишина эта стоит, я готов каждый миг опознать их дозор. Аппараты на "товсь!", я - корабль конвоя, Я-то знаю, что значит подставить свой борт.

Ну, накаркал: "Полундра!", Выдал пеленг акустик. Чуть правее по курсу шум винтов взрезал ночь. Веселее, ребята, не давай волю грусти, Ждал я этой минуты и смогу вам помочь! Мы догоним ее. Но зачем? Что такое? Почему "стоп машина", и я в дрейфе лежу? Почему я не воле?.. Почему я в конвое?.. Почему сам себе я не принадлежу...

Громом сотен стволов салютует нам база, Обознались, наверно, я ведь шел, как овца. В море я за врагм не погнался ни разу И в жестоком сраженьи не стоял до конца. Кто спасет мою честь? Кто их кровью умоет? Командир, я прошу, загляни мне в глаза. И сказал он в ответ: "Ты - корабль конвоя. Мы дошли, значит, этим ты все доказал!"

* * *

Я часто просыпаюсь в тишине От свиста пуль и визга бомб фугасных. Мне кажется, я снова на войне, И кто - кого - пока еще не ясно.

Прижат к земле и ждет команды взвод, Вернее, то, что от него осталось. Назад нельзя, и мы пойдем вперед, И все, что было, повтоорим сначала.

Истошно воют в небе "мессера", Пытаясь в хвост зайти четверке "илов". И, тридцать лет в ночи крича "ура!", Мой гоос рвется в грохоте разрывов.

- 52

И очередью полоснув окоп, Зажав в зубах нательный медный крестик, Мы прыгаем на головы врагов, На шеи этих белокурых бестий.

Прости, родная речь, мне мой язык Сейчас не до изящности словесной. В "Дубовый крест" плюю с зубами крик Моих детей, и мату в горле тесно.

Две пули в грудь... и я уже убит. Огонь в глазах, о господи, как больно! Явитесь же все те, кто нас простит, Все те, кто с нашей смертью обездолен!

Я часто просыпаюсь в тишине...

* * *

Баллада безмолвия

В то утро, когда на Земле моей ветер засвищет, Вздымая с нее кучи пепла, Пустыми глазницами в небо уткнувшись, Моря ослепнут...

И лед полюсов превратится в пар, Расцвеченный пламенем сотен вулканов, Красивым, как грудь королевских пингвинов, Которые в вечность канут...

И рухнут, расколовшись, горы

На некогда цветущие ладони

Так весело звеневших здесь ложбин.

А где-то в далеком созвездьи, на синей планете На берег волна клетку вынесет грудью... И жизнь родится в том ласковом свете, В то утро, когда нас уже не будет...

* * *

Мы вернемся

Не спешите нас хоронить Мы вернемся в свою страну. Но кого нам сейчас винить В том, что мы третий год в плену, В том, сто мы здесь бедуем зря Вдалеке от ржаных полей? Мы нужны еще матерям, Что на Родине ждут детей.

- 53

Мчатся годы, и дед мой стар, Не забыл он и не простил. Он не знает, где Пешавар, А я знаю, где Саласпилс. Здесь пустыня, а там был лес, Между ними полсотни лет. Только где ж ты, Красный Крест? Как и не было, так и нет.

Не спешите оплакать тех, Кто не найден в ущельях гор, Средь глухих глинобитных стен, Где в глазах рябит от врагов. Не спешите нас хоронить Мы вернемся в свою страну. Но кого нам сейчас винить В том, что мы третий год в плену?

* * *

Дорога длиною в жизнь

За рекой, где мой дом, соловьи заливаются звонко, Зеленеют луга, и деревья на той стороне. Двадцать первой весны жаркий день мне втречать на бетонке, И колонна опять поползет через горы по ней.

На кабинах машин нарисованы звездочки краской. Каждый час, каждый миг этой трассы обычной весом, Измеряем ее нашей кровью солдатскою красной Да количеством мин, разорвавшихся под колесом.

Бензина под завязку,

Проверена запаска

и техталон.

Теперь одна дорога

У нас с тобой, Серега,

держи фасон.

Дать, ротный, поспеши нам

Команду "по машинам!".

Трамблер не заискрится,

Черт ладана боится,

А хочешь жить

бояться не резон.

Вот "афганец" задул. Пыль с песком вперемешку глотаем, До "зеленки" чуть-чуть, ну а там - то ли да, то ли нет. А на той стороне мам в школу сестру провожает, И бабауля моя поливает цветы на окне.

Под рукой теплый руль, а педали и ствол под ногами, И под боком страна, мне плюющая пулей в лицо. Затопить бы ее, эту землю сухую, слезами Тех, кто здесь потерял своих братьев, мужей и отцов.

* * *

- 54

Монолог пилота "черного тюльпана"

В Афганистане, В "черном тюльпане", С водкой в стакане

мы молча плывем над землей. Скорбная птица Через границу, К русским зарницам

несет ребятишек домой. В "черном тюльпане" Те, кто с заданий Едут на Родину милую

в землю залечь, В отпуск бессрочный. Рваные клочья... Им никогда, никогда

не обнять теплых плеч.

Когда в оазисы Джелалабада

Свалившись на плечо, "тюльпан" наш падал,

Мы проклинали все свою работу,

Опять "бача" подвел потерей роту.

В Шинданде, Кандагаре и Баграме

Опять на душу класть тяжелый камень,

Опять нести на Родину героев,

Которым в двадцать лет могилы роют.

Но надо добраться, Надо собраться. Если сломаться,

то можно нарваться и т+ут. Горы стреляют, "Стингер" взлетает, Если нарваться,

то парни второй раз умрут.

И мы идем совсем не так, как дома,

Где нет войны и все давно знакомо.

Где трупы видят раз в году пилоты,

Где с облаков не вавят вертолеты.

И мы идем, от гнева стиснув зубы,

Сухие водкой смачивая губы.

Идут из Пакистана караваны,

И значит, есть работа для "тюльпана".

В Афганистане, В "черном тюльпане", С водкой в стакане

мы молча плывем над землей. Скорбная птица Через границу, К русским зарницам

несет наших братьев домой.

- 55

Когда в оазисы Джелалабада

Свалившись на плечо, "тюльпан" наш падал,

Мы проклинали все свою работу,

Опять пацан подвел потерей роту.

В Шинданде, Кандагаре и Баграме

Опять на душу класть тяжелый камень,

Опять нести на Родину героев,

Которым в двадцать лет могилы роют.

* * *

Когда я вернусь, накуплю сыну кучу игрушек, Но лишь автомат на прилавке забуду и танк. Я очень устал от войны на камнях Гиндукуша, Приснился бы дом... Да все вижу ночами Саланг.

Когда я вернусь, если только, конечно, сумею, Пойдем, погуляем, - сынишка мой будет так рад. Но только не там... Я один посижу на аллее Кладбищенской, той, у которой ребята лежат.

Когда я вернусь, за столом среди шума и гама, Средь радостных лиц и залитых вином скатертей, Увижу, наверно, зеленые флаги Ислама, Сожженный кишлак... и убитых афганских детей.

Когда я вернусь, мы с женою наластимся вволю, Потом закурю, и нахлынет щемящая грусть... За что ж ты, страна, наградила нас этою долей?.. Когда я вернусь... Если только, конечно, вернусь...

* * *

"Обложили меня, обложили..."

В. Высоцкий

Жарких костров развеселый треск, Руки тяжелые над огнем. Оцепенел и пригнулся лес, Стаю волков обложили в нем.

Серые мечутся меж берез, Прячут детей, зарывают в снег, И в ошалевших глазах вопрос: "Что же ты делаешь, Человек?"

Вот и все.

Наступит смертный час,

Тот жуткий час, когда вся жизнь - сплошная боль.

Снег несет,

О, если бон их спас!

Но этот день не станет другой судьбой.

- 56

Кружит матерый, здесь главный - он, Чует: вот-вот, и начнут стрелять. Но на флажки не пойти - закон, Лучше под пули, учила мать.

Лучше под пули, ощерив пасть, Молча. За горло. С разбегу. В грудь. Лапами. Сильно. Подмять. Упасть. Может, и вырвется кто-нибудь.

Кто-нибудь...

Все уже страшный круг,

Давным-давно на спуск жадно палец лег.

Кто-нибудь...

Пусть это будет друг,

Он допоет, когда мой голос уснет.

Цепи смыкаются. Крики. Смех. Запах железа. Собачий лай. Волка - не лебедя, лебедь - грех. Волк - он разбойник, его - стреляй.

След, словно пеленг, он на ветру, И, заглянув в поднебесья синь, Холода грудью вожак глотнув, Прыгнул - как проклял - что было сил.

Ветра свист,

Опять им повезло,

Ударил гром, и палевый бок в крови.

Жизнь, прости...

Прости людей за зло,

Дай время нам себя научить любви.

* * *

Первый, второй

У подножия гор Перегрелся мотор Вхолостую по небу бьют лопасти. У подножия гор Начался этот спор: Взять мотор на измор или лоб спасти... Морлод был и горяч, И не знал неудач Летчик класса Валерия Чкалова, И, конечно, он знал, Что высок перевал, Тем почетней был пьедестал этих скал Не такие орешки раскалывал.

- 57

А он сомнений не ведал

И верил в звезду, под которой рожден.

- Мы поймаем победу...

Он в риск был с пеленок влюблен.

Рядом тоже был хва Лет пятнадцать подряд Он летал на парад в город Тушино. Полста лет за спиной, Но сейчас он второй, А раз так, он обязан послушаться. Надо, если велят. Провалилась земля, Перегрузки ударили в голову. А он больше не мог, Сжалось сердце в комок: Полста лет - потолок, Полста лет - это срок. Сердце - кремень, но мягче, чем олово.

А первый страха не ведал

И верил в звезду, под которой рожден.

Он поймает победу.

Он в риск был с пеленок влюблен.

И, взревев от обид, На жокеев "забив", На дыбы встал мотор, но попробуй, сбрось. На губах затянул До упора узду Ручкой газа пилот: на капоте кровь. Через горы, как лев, перевал одолев, Прыгнул вверх самолет и пошел на спуск... И был счастлив один Он опять победил. И был счастлив второй Он погиб как герой, Перегрузок не выдержав груз.

* * *

Письмо

Братишкам-подводникам,

погбшим в Норвежском море,

посвящается

Ну вот и все: проложен курс,

и на борту комплект, Опять в поход нас океан

позвал. Опять несем одну судьбу

опять одну на всех, Опять в ЦП наш каперанга

встал.

- 58

Но, друг мой, как ты прав,

что всю жизнь мне завидовал,

В рубку бьет волна,

и ветер вспарывает гюйс.

И если б не жара,

я бы снова лодку выдумал,

Коль удача нам улыбнется,

я вернусь.

Как хорошо, идет слушок,

в подплаве морякам Дают вино и шоколад

дают. А я за воздуха глоток

сейчас весь мир отдам, Но рядом дно,

и облака не тут.

Но, друг мой, как ты прав:

я все время жил неправильно,

И если в наш отсек

прорывается вода,

Чтобы друзей спасти,

мы себя задраим намертво,

Это знают все,

кто глубинам клятву дал.

Мы помним тех, кто не пришел,

кто не обнял детей, Их женам век не выплакать

глаза. Седин тот снег, который шел,

когда "Варяг" летел Над ледяной водой,

забыть нельзя.

Но, друг мой, как ты прав,

что всю жизнь мне завидовал,

Даже в смерти нам

брата чувствовать плечо.

И если б не жара,

я бы снова лодку выдумал,

Будь здоров, старик!

Обнимаю горячо.

* * *

- 59

Доргога на Ваганьково

Над заснеженным садиком Одинокий фонарь, И как свежая ссадина, Жжет мне сердце луна. В эту полночь щемящую Не заказан мне путь На Ваганьково кладбище, Где он лег отдохнуть.

Я пойду, слыша плач иных Инквизиторских стран, Мимо тел раскоряченных, Мимо дыб и сутан. Долго будет звенеть еще Тех помостов пила... Я пойду, цепенеющий От величия зла.

Пистолеты дуэльные Различаю во мгле. Два поэта застрелены Не на папской земле. Офицерам молоденьким Век убийцами слыть. Ах, Володя, Володенька, А нам кого обвинить?

И во взгляде рассеянном Возли петли тугой Промелькнет вдруг Есенина Русочубая боль. Рты распахнуты матерно, Вижу пьяных господ Над заблеванной скатертью Велемировских од.

Вижу избы тарусские, Комарова снега, Две великие, русские, Две подруги богам. Дом на Спуске Андреевском, Где доска, кто в нем жил? Но мы все же надеемся, В грудь встречая ножи.

- 60

Проплывают видения, И хочу закричать Родились не злодеями, Так доколе нам лгать? Я стою перед "Банькою", Я закончил свой путь, Я пришел на Ваганьково, Где он лег отдохнуть.

* * *

Слева забор, справа забор, И ничего, кроме тьмы. Красный террор, белый террор, То пир во время чумы.

Ротмистр - враг. К стенке, моряк, Ствь его, гада, скорей. Справа барак и слева барак, Хватит на всех лагерей.

Сняли бушлаты, на берег сошли,

Переодевшись в кожанки.

Сами потом по этапу пошли

Стылым - зимой, летом - жарким.

Новый закон старых оков, Да песен своих не меняли. Слева окоп, справа окоп, Но нас туда не пускали.

Долог закат, длинны срока, Но не видали конца им. Слева зэка, справа зэка Из молодых полицаев.

Легкие кровью стекли по губе,

Но не убили в нас веры.

Год полста третий, спасибо тебе

За сундучок из фанеры.

Справа звезда, слева звезда, В венчике черных бровей. Снова беда, все, как тогда... Любит Россия царей.

* * *

- 61

Камикадзе

Заслуженному артисту РСФСР Л. Филатову

Я по совести указу Записался в камикадзе. С полной бобмбовой загрузкой лечу. В баках топлива - до цели, Ну, а цель, она в прицеле, И я взять ее сегодня хочу.

Рвутся нервы на пределе Погибать - так за идею. И вхожу я в свой последний вираж. А те, которые на цели, Глядя ввысь, оцепенели, Знают, чем грозит мой пилотаж!

Парашют оставлен дома, На траве аэродрома. Даже если захочу - не свернуть. Облака перевернулись, И на лбу все жилы вздулись, И сдавило перегрузками грудь.

От снарядов в небе тесно, Я пикирую отвесно, Исключительно красиво иду. Три секунды мне осталось, И не жаль, что жил так мало, Зацветут еще мои деревья в саду!

Не добраться им до порта, Вот и все. Касаюсь борта, И в расширенных зрачках отражен Весь мой долгий путь до цели, Той, которая в прицеле. Мне взрываться за других есть резон!

Есть резон своим полетом Вынуть душу из кого-то, И в кого-то свою душу вложить. Есть резон дойти до цели, Той, которая в прицеле, Потому что остальным надо жить!

* * *

- 62

Памяти моряков теплохода "Механик Тарасов"

Я смыт был в море с корабля. Не удержался у руля: Волна - стеною в грудь... И вроде я на дно пошел, Но понял, что нехорошо Вот так вот, запросто, тонуть... Горнисты мне подъем трубят Я кинул бездну под себя И воздух ртом хватил. На всю планету и окрест Одна вода, зеленый лес. И нету сил...

Где ж вы, други мои, моряки-братишки?

Заходили вкруг меня плавники акульи.

Я кричу (ни ответа ни привета не слышу):

"Помогите мне, люди!

Тону я.

Тону я..."

Я обнимал девятый вал. Вздымал трезубец, хохотал Бог Посейдон... И вспомнилось, как в детстве я Гонял трезубцем муравья... Теперь я знал, что думал он. Раскаты грома, ветра свист, Как гири, ноги тянут вниз. А мне бы жить... В трех ипостасях он один, Последний козырь мой - дельфин, И может быть...

Прилетит, подмигнет человеческим взглядом,

И подхватит меня, и на спину вскинет...

- Белобрюхий, скорей. я теряю разум...

Ну, давай же быстрей. Чую - сердце стынет.

Вдруг кто-то тихо прошептал: "Ну, уступи. Ты так устал. Внизу ведь тоже твердь. Там сон, там вечная весна, Там буду я тебе жена..." И понял я, что это смерть.

"Не хочу, закричал, - отпусти, косая!

Не ходить нам под венец с тобою вместе.

Не нужны вместо птичьх мне рыбьи стаи.

Не желаю я слушать русалок песни".

Я смыт был в море с корабля... Недалеко была земля...

* * *

- 63

Романс Най-Турса (*)

Нам уже давно за тридцать, Кони мчатся по пятам. Не пора ли застрелиться, Господин штабс-капитан?

Блещет маковками терем В сладкосиней вышине. Не пора ли нам примерить Деревянную шинель?

Дней последних злую гамму Доиграл судьбы рояль... Не пора ли нашим дамам Черную надеть вуаль?

Мы в последний вздох трех граций Стройные сожмем тела. Не пора ли нам остаться В том, в чем мама родила?

Давайте же играть свою игру,

Откроем карты и пойдем не в козырь.

И смерть красна, мой милый, на миру,

Зачем же ждать, пока просохнут слезы?

Давайте же играть свою игру.

Последний кон и ставки дорогие.

И смерть красна, мой милый, на миру,

Зачем же ждать, когда уйдут другие?

-----(*) Персонах романа М. Булгакова "Белая гвардия".

* * *

Романс генерала Чарноты (*)

Опять один в постели полусонной, Во тьме ночной лишь стук шальных копыт. Давно лежит на золотых погонах Парижских улиц вековая пыль.

Блестящие тускнеют офицеры,

Как говорится, Боже, даждь нам днесь.

Уже не так изысканны манеры

Остались только выправка и честь.

Я жив, мой друг, покоен и свободен, Но стал мне часто сниться странный сон: На водопой по василькам уводит Седой денщик коня за горизонт.

Осенним утром псовая охота,

Борзые стелют, доезжачих крик.

Густой туман спустился на болота,

Где ждут своих тетерок глухари.

- 64

Кто мы с тобою здесь, на самом деле? Один вопрос и лишь один ответ: Mon cher ami, мы здесь с тобой Мишели, Здесь нет Отечества и отчеств тоже нет.

Не привыкать до первой крови драться,

Когда пробьют в последний раз часы...

Но. господа, как хочется стреляться

Среди березок средней полосы.

----(*) Персонаж пьесы М. Булгакова "Бег".

* * *

Здесь, на старом еврейском кладбище, По старинке, в черте оседлости Господа лежат и товарищи, Кто-то в роскоши, кто-то в бедности. Кто-то в камне, расшитом золотом, Вдоль оградок - скамейки чистые, Кто-то в камне замшелом, колотом, Позабытый родными, близкими.

Вот фельдфебель ее величества Держит землю с портным из Гомеля. Тот был бездарью, этот - личностью. Оба в землю легли изгоями.

* * *

Голыми руками,

да с лицом сусальным, Собираем камни

те, что разбросали. Все мы в Лету канем.

Кто добром, кто силой. Собираем камни,

время наступило.

Значит, так тому и быть,

Только страшно ведь,

Что друг другу морду бить

Будут граждане.

Вечер стал несветел,

наглотавшись дури. Кто посеял ветер,

пожинает бурю. А там, где дуб качался,

баяли старухи, Кот с цепи сорвался

видно, с голодухи!

- 65

Ветви, листья потеряв,

Обломалися

И русалка, вниз упав,

Вмиг состарилась.

Белой нитью тонкой,

быстро да искусно, Правду вышивают

болтуны и трусы. Что седой, что лысый

все одно, как прежде, Все бегут, как крысы,

с корабля надежды.

Значит, так тому и быть,

Только страшно ведь,

Что друг другу морду бить

Стали граждане.

Собираем камни,

те, что разбросали...

* * *

Песня о парадном шаге

В жестоком ритме годов люди поступь тугую чеканят. Шаг парадный тяжел - все носок не умеют тянуть. И в дыму городов наша юность вдруг зрелостью станет, Обернемся давай и посмотрим на пройденный путь.

Кем ты был, кем ты стал, оправдал ли, сумел ли добиться? Не позоришь ли род, сделав к подлости маленький шаг? Мы возьмем пьедестал, как вершину возьмем, но разбиться Будет легче гораздо, коль в трещину канет душа.

Обернемся, мой друг, стали старше мы, значит, мудрее. Посчитаем всех тех, кто от нас уходил без обид. Если мало, то знай - зря нас солнце лучами лелеет. Мого - тоже неладно, значит, сердце у нас не болит.

Обернемся давай, время есть еще что-то исправить, Так вперед поспешим - караульная смена близка. Шаг парадный тяжел, мы уйти некрасиво не вправе, Мы должны видеть шик параллельного небу носка.

* * *

Песня времен застоя

Моей Отчизны вечное ребячество, Надежды юношей и юность стариков, Отчизна гениев и пятилетки качества, Страна Госплана и внеплановых стихов.

- 66

Моей Отчизны детство бесконечное, Мальчишка Петр, и тот играл людьми, И на Сенатской залпами картечными Всех веселил Кутузова кумир.

Но то история. А нынче - тоже ладушки, Играем в годовщины, как в серсо. Моя страна печет их, как оладушки, Забавно морща детское лицо.

Играем в тайны запуков космических, когда, куда и кто - не говорим. Моей Отчизны детство неприличное, Но тем гордимся и на том стоим.

Моей страны всеотрицанье мальчика, Да что ему до глубины веков. Ты отрицаешь надписи на маечках, Развесив надписи на маечках домов.

Ноя люблю, страна, твое младенчество, Ты, как ребенок, привязала нас. Когда же повзрослеешь ты, Отечество, Мне будет очень не хватать твоих проказ.

* * *

Песенка шпрехшталмейстера

Все зрители давно на месте, И начинать уже пора. Я в этом црке - шпрехшталмейстер, Я объявляю номера. Сейчас начнется представленье, И, как начищенный пятак, Я засверкаю на арене, И вы захлопаете в такт.

Диги - диги - дон,

диги - диги - дон,

Только лишь у нас!

Только лишь один сезон!

Мой фрак изрядно прохудился Давно служу я в шапито. Я здесь живу, я здесь родился, Я знаю где, почем и что. Неплохо в цирке акробатам: Не жизнь - сплошной аттракцион! Идут ребята по канату, А вдруг порвется где-то он...

- 67

Диги - диги - дон,

диги - диги - дон,

Только лишь у нас!

Только лишь один сезон!

Носил и я колпак бумажный, Смешил расфранченных особ, Но время шло... И вот однажды Устало корчиться лицо. Но сердце к цирку прикипело, И я с арены не ушел, Сыскал себе по нраву дело Теперь мне очень хорошо.

Вниманье всем! Оркестр начал, Свет в зале снят, улегся шум. Я - шпрехшталмейстер. Это значит: "Кто первым номером - прошу!"

Только лишь у нас!

Только лишь один сезон!

Диги - диги - дон,

диги - диги - дон!

* * *

Песня старого портного

Тихо, как в раю... Звезды над местечком

высоки и ярки. Я себе пою, А я себе крою. Опускайся, ночь. Отдохните, дети,

день был очеь жарким. За стежком стежок. Грошик стал тяжел.

Ой, вэй!

Было время, были силы,

Да уже не то.

Годы волосы скосили,

Вытерли мое пальто.

Жил один еврей, так он сказал,

что все проходит.

Солнце тоже, вэй, садится

На закате дня.

Но оно еще родится,

Жаль, что не в пример меня...

Кто же будет одевать их всех потом

по моде?..

- 68

Девочка моя, Завтра утром ты опять

ко мне вернешься, Милая моя, Фэйгелэ моя, Грустноглазая, Папа в ушко майсу скажет,

засмеешься. Люди разные, И песни разные...

Ой, вэй!

Будет день, и будет пища,

Жить не торопись.

Иногда богаче нищий,

Тот, кто не успел скопить.

Тот, кого уже никто нигде

ничем не держит,

Нитки, бархат да иголки

Вот и все дела.

Да еще талмуд на полке,

Так бы жизнь шла да шла...

Только солнце вижу я все реже,

реже...

Тихо, как в раю... Звезды над местечком

высоки и ярки. Я себе пою, А я себе крою...

* * *

Путешествие Гулливера в страну лилипутов

Жил-был матрос. Да верь не верь, Но бес его попутал. И вот однажды Гулливер Подался к лилипутам. Коль выпал случай примирить Их с островом Блефуску, Плевать на то, что негде жить В домишках лилипутских. С рождения миссионер. Постель, камин... О боже! Под звездным небом Гулливер Устроил свое ложе. Но местный светоч болголам Ревнивец и так далее Шепнул, и парня по рукам И по ногам связали.

- 69

Казалось бы - наоборот

Кто больше, тот сильнее.

Но удивительный народ

Чем шире лоб и выше рост,

Тем лилипуты злее!

Наутро знать, совет держа, Гиганта попросила, Чтоб Гулливер не обижал Туземцев слабосильных Ни словом гулким, как обвал, Ни музыкою громкой, И чтоб для песен выбирал Местечко поукромней.

Казалось бы - наоборот

Кто с миром, тот мудрее.

Но удивительный народ

Чем лучше Гулливер поет,

Тем лилипуты злее!

На ренегате ренегат, Надули Гуолливера, И простачок большой фрегат Похитил у неверных. Король от радости расцвел, Но тут вмешался канцлер: "Неплохо, если б он привел Весь флот блефускуанцев!"

Казалось бы - наоборот

От щедрости щедреют,

Но удивительный народ

Чем лучше Гулливер дает,

Тем лилипуты злее! И вот подумал наш матрос: "За что ж я здесь страдаю? Быть надо с теми, кто мой рост Нормально поонимает. Им буду петь о чем хочу, Своих не тратя нервов, И будет всем нам по плечу, И станет всем нам по плечу Любовь и гулливерность!"

* * *

- 70

Путешествие Гулливера в страну великанов

Слушай, добрый человек, Я тебя не обману: Раз попал я в Бродингбег, Великанскую страну. Великаны там живут, Как мы в Лондоне своем, Виски пьют и хлеб жуют, И все деньги носят в дом. А дома там - как у нас, Только больше в десять раз.

Моя няня Глюмдальклич Ростом точно как Биг-Бен, Мне поджаривала дичь И играла на трубе. Кстати, с дичью - как у нас, Только больше в десять раз.

Во дворце как во дворце: И министры, и балы, Примадонны лучших сцен И фуршетные столы. А на столах все как у нас, Только больше в десять раз.

Великанский властелин Звал меня по вечерам. Мы беседовали с ним Об устройстве наших стран. Он сказал: "Все, как у нас, Только меньше в десять раз.

Гулливер - он волк морской, Всем смертям в глаза смотрел... - А шут дворцовый надо мной Издеваться все хотел. Еть подонки и у нас, Но он больше в десять раз.

* * *

Я не верю

Я не верю всем тем,

кто плюет в мой прохладный колодец, Забывая, что пьют из него

миллионы людей.

- 71

Я не верю всем тем,

кто стучит себя в грудь при народе, Забывая о нем,

о народе Отчизны своей. Допускаю, что тем, кто хулит,

вкус воды моей горек, Допускаю, что их даже тянет

нажать на курок. Но жил на свете старик,

и он сказал, что о вкусах не спорят, Так зачем обижать тех,

кого оживляет глоток. Я не верю всем тем,

кто погряз в разбирательстве мыслей, Не своих, а чужих,

кстати, тоже живущей души. Никогда на костях,

ни сейчас, ни вовек и не присно Не взлететь добротой,

можно только увязнуть во лжи. Взяться за руки... как?

Коли руки друзья не подали, И зачем призывать к комплиментам,

не делая их? Так не делите пирог,

раздавая друг другу медали, Ройте землю

вода нам сегодня нужна для живых! Я не верю всем тем,

вурдалакам с глазами овечки, Бьющим в спину ножом,

под лопатку левее хребта. Я хочу еще жить,

сознавая, что путь мой не вечен, Но пока я живу,

пусть вода моя будет чиста. И я верю прямым, им,

до капли себя отдающим, Не считающим денег

за каждый проделанный шаг. И пока я дышу,

никогда флаг ен будет мой спущнен, А когда я умру,

мой корабль не спустит свой флаг!

* * *

Подмосковное танго

Листопад Подмосковья прозрачен и чист, Облака над Коломенским плачут. И над старой Лосинкой тоже кружится лист, Точно так же, да только иначе.

- 72

Здесь, в кленовом багрянце, в осеннем огне, Колоколенки марьиной рощи. И поэтому нынче привиделся мне Полуночный московский извозчик.

Я надену обручальное кольцо

Из бульваров Чистопрудных да Тверских,

Расцелую Богородицы лицо,

И напьюсь воды из Москва-реки.

Детским смехом пусть Сокольники звенят.

На воре сегодня шапка не горит,

Сам себя украл я, сам себе не рад,

Так уж вышло, мама, что ни говори.

Среднерусская осень гуляет в садах, И "Славянка" прощается с нами. Осень волосы кости мальчишкам всегда, Разлучая девчат с пацанами.

Во дворах тенистых перебор гитар

Мне напомнит юность-молодость мою.

Да что там молодость, ведь я еще не стар,

И любую песню подпою.

Струны рви, замосковорецкая братва,

Сколько порвано их на твоем веку.

Да я один пятьсот серебряных порвал,

И, даст Бог, еще чуть-чуть порву.

Вот и все. До свиданья, родная земля, Я продолжу еще эту повесть. Три вокзала твоих навсегда для меня Веры свет и надежда с любовью.

Я надену обручальное кольцо

Из бульваров Чистопрудных да Тверских,

Расцелую Богородицы лицо,

И напьюсь воды из Москва-реки.

Детским смехом пусть Сокольники звенят.

На воре сегодня шапка не горит,

Сам себя украл я, сам себе не рад,

Так уж вышло, мама, что ни говори.

* * *

- 73

Размышление на прогулке

Уже прошло лет тридцать после детства, Уже душою все трудней раздеться, Уже все чаще хочется гулять Не за столом, а старым тихим парком, В котором в сентябре уже не жарко, Где молодости листья не сулят.

Уже старушки кажутся родными, А девочки, как куклы заводные, И Моцарта усмешка все слышней. Уже уходят за полночь соседи, Не выпито вино, и торт не съеден, И мусор выносить иду в кашне.

В дом наш как-то туча забрела,

И стекла со стекла.

Мы свои доди переживем,

Я да ты, вдвоем.

Уже прошло лет двадцать после школы, И круг моих друзей уже не молод, Не обошли нас беды стороной. Но ночь темна, а день, как прежде, светел, Растут у нас и вырастают дети, Пусть осень наша станет их весной.

Уже прошло лет десять после свадеб, Уже не мчимся в гости на ночь глядя, И бабушек приходим навестить На день рожденья раз, и раз в день смерти, А в третий раз, когда сжимает сердце Желание внучатами побыть.

Уже прошло полжизни после свадеб, Друзья, не расходитесь, Бога ради, Уже нам в семьях не до перемен.

И пусть порой бывает очень туго, Но все же попривыкли мы друг к другу, Оставим Мельпомене горечь сцен, Давайте не стесняться старых стен.

В дом наш как-то туча забрела,

И стекла со стекла.

Мы свои доди переживем,

Я да ты, вдвоем.

* * *

- 74

О чем же поют ныне дети Арбата, Среди акварелей и броских плакатов, У стен, серебренных веков сединою, Которые нас возвращают в былое?

О чем же поют молодые подранки, Не знавшие тюрем, не горевшие в танках? простые и сложные, добрые, злые, Не ждущие чуда, как все молодые.

О чем же поют ныне дети Арбата, Чьи судьбы годами еще не измяты, Чьи головы буйны, чьи помыслы чисты, Да только глаза не по возрасту мглисты?

Меняется мир, и меняются люди, Меняется жертвы, герои и судьи. Кто правый сегодня, а кто виноватый?.. О чем же поют ныне дети Арбата?

Пусть оживит нас их песен глоток,

В днях, что идут чередой по Земле.

В нем - перепутье российских дорог,

В нем - шум дождя и дыханье полей.

О чем же поют ныне дети Арбата, И дети Маккартни, и дети Булата? Конечно, о разном, но тоько бы пели, Но только бы песни их к людям летели.

* * *

Смотрю удавом в зал заворожженный, А под ногами сцена, как огонь. Сейчас опять полезу на рожон я, Хотя не надо лезть бы на него.

Над скулами двыа глаза изможденных, Не ведает мой голос, что творит, Но все-таки полезу на рожон я, Хоть горло мое стонет и болит.

Заплетены на грифе в узел руки, И током микрофон бьет по губам. За что я принимаю эти муки, Что я такого, струны, сделал вам?

Срываю по пути с себя одежды, Да отверните же скорее жен! Я, как на дыбе, извиваюсь между Землей и этим пиковым рожном.

- 75

Когда-то был доверчивым и нежным, А нынче каждой жилой напряжен, И мышцы живота уже не держат Мой страшный крик: "Я лезу на рожон!"

И вот стою... Но что, рожна какого Мне надо здесь, на высоте? Я вниз спущусь, а завтра буду снова Вывихивать суставы из костей.

А финиш там, за виражом,

Время не терпит.

Святым дыханьем обожжен

До самой смерти,

Гримасой боли искажен,

Я рвусь до цели

И лезу,

лезу,

лезу,

лезу,

лезу на рожон

На этой сцене!..

* * *

- 76

Содержание

I. Музыка или стихи ................................. 1 "Мама, послушай, случилось несчастье" ............ 1 "Ждет машина, урча. Поднимаю я ворот." ........... 2 Нарисуйте мне дом ................................ 2 Гастрольная ...................................... 3 Баллада о землепашце ............................. 4 Неновая новелла о нотных знаках .................. 5 Вещая судьба ..................................... 6 Поединок ......................................... 7 "Яблоня в саду отяжелела" ........................ 8 Затяжной прыжок .................................. 8 Мои раны не болят ................................ 9 Реквием .......................................... 10 "Кем же был я в жизни другой, мною непознанной" .. 11

II. Песня о зависти .................................. 11 Баллада о музах и прокрустовом ложе .............. 12 Коротка наша жизнь ............................... 13 Песня о гончаре .................................. 14 "Пустая, холодная, жуткая комната" ............... 15 По трапу самолета ................................ 16 "Если можешь, старик, то прости" ................. 16 Вальс-бостон ..................................... 17 Прогулка по Невскому ............................. 18 Вальс на Лебяжьей канавке ........................ 19 Возвращение в город .............................. 20 Предрассветный вальс ............................. 21 Песня о Ленинграде ............................... 21 Белая ночь ....................................... 22

III. Тебе ............................................. 23 Посвящение актрисе ............................... 23 Умница ........................................... 24 "За что вы любите мужчин?" ....................... 25 Песня о холодах .................................. 25 Тройка ........................................... 26 Сцена на ярмарке ................................. 27 Белая птица удачи ................................ 29 Ворон ............................................ 30 Песня отрока ..................................... 30 Бессонница ....................................... 31 Казачья .......................................... 32 Кистень .......................................... 33 На Дону, на Доне ................................. 34 Песня коня цыганских кровей ...................... 35 Есаул ............................................ 36 Жеребенок ........................................ 37 "Расплатился за все" ............................. 38

- 77

IV. По снегу ......................................... 38 Баллада 1812 года ................................ 38 Декабристский сон ................................ 38 Лесосплав ........................................ 40 Вальс 37-го года ................................. 41 "Не оплачены горя счета" ......................... 42 Колыбельная на нарах ............................. 42 "Пятьсот первая стройка" ......................... 43 Баллада лунатиков ................................ 44 Плач матери ...................................... 46 А может, не было войны... ..................... 46 Долгая дорога лета ............................... 47

V. На Дороге Жизни .................................. 48 Бабий Яр ......................................... 49 Красная стена .................................... 49 Корабль конвоя ................................... 50 "Я часто просыпаюсь в тишине" .................... 51 Баллада безмолвия ................................ 52 Мы вернемся ...................................... 52 Дорога длиною в жизнь ............................ 53 Монолог пилота "черного тюльпана" ................ 54 "Когда я вернусь, накуплю сыну кучу игрушек" ..... 55

VI. "Жарких костров развеселый треск" ................ 55 Первый, второй ................................... 56 Письмо ........................................... 57 Доргога на Ваганьково ............................ 59 "Слева забор, справа забор" ...................... 60 Камикадзе ........................................ 61 Памяти моряков теплохода "Механик Тарасов" ....... 62 Романс Най-Турса ................................. 63 Романс генерала Чарноты .......................... 63

VII. "Здесь, на старом еврейском кладбище" ............ 64 "Голыми руками, да с лицом сусальным" ............ 64 Песня о парадном шаге ............................ 65 Песня времен застоя .............................. 65 Песенка шпрехшталмейстера ........................ 66 Песня старого портного ........................... 67 Путешествие Гулливера в страну лилипутов ......... 68 Путешествие Гулливера в страну великанов ......... 70 Я не верю ........................................ 70 Подмосковное танго ............................... 71 Размышление на прогулке .......................... 73 "О чем же поют ныне дети Арбата" ................. 74 "Смотрю удавом в зал заворожженный" .............. 74