Александр Прозоров

Файл N389: Проклятый «Мустанг»

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия,

21 июля 1998 г. 08:17.

– День обещает быть жарким, – сообщил Фокс Молдер, входя в кабинет, и тут же снял пиджак, чтобы повесить его на спинку стула. – Солнце еще только взошло, а дышать уже нечем.

– Доброе утро, специальный агент, – вздохнула Скалли, продолжая просматривать текст на экране компьютера.

– Доброе утро, Дэйна, – напарник заглянул женщине через плечо. – Чем занимаешься?

– Кое-кто после последнего расследования так и не потрудился распечатать доклад и сдать его в архив, – хмуро сообщила Скалли. – Или служебные инструкции нам соблюдать больше ни к чему?

– Зачем они вообще нужны, эти бумажки? – пожал плечами Малдер. – Ты сама когда последний раз лазила в архив?

– А что ты станешь делать, если управление неожиданно окажется без электропитания? Просматривать сервер на просвет? А если в электронный архив попадет вирус?

– Я думаю, – пожал плечами Молдер, подкатывая кресло поближе к напарнице, – в управлении наверняка есть резервная копия. Ты проверила фрагмент, который я приносил?

– Тот самый, возле которого должно ощущаться замедление времени? – на этот раз женщина оторвала взгляд от монитора и, не скрывая ехидной усмешки, повернула голову к своему коллеге. – Ты это замедление чем, секундомером замерял?

– Понятно, – сразу погрустнел напарник, но Скалли этого показалось мало:

– Лучше бы отчет подготовил, чем мотаться по сигналам каких-то шарлатанов. Признайся, Молдер, с тебя за этот кусок оплавившегося плексигласа еще и денег взяли?

– В прошлом году Униккены демонстрировали на конференции в Вистон-Салене весьма четкие снимки идущего на посадку в лес летательного аппарата неизвестной конструкции.

– Негативы?

– Фотографии.

– Молдер, – покачала головой женщина. – Если ты угостишь меня обедом, то я не сходя с этого места могу изготовить хоть десять любых фотографий за двадцать минут. А вот каждый негатив придется делать целый день, да еще специальные объективы и профессиональные аппараты потребуются. Поэтому негативам доверия больше. Их не всякий жулик-любитель состряпать возьмется.

– В указанном ими месте посадки НЛО повышенный радиационный фон.

– А вот тут ты, как агент Бюро, – вернулась к документу Скалли, – должен был заинтересоваться возможным незаконным оборотом радиоактивных элементов. Ведь каким-то образом они облучили свою полянку? Или отклонения находились в пределах естественной нормы?

Ответить Молдер не успел, поскольку дверь распахнулась, и в кабинете появился Уолтер Скиннер, тоже без пиджака, но, в отличие от Молдера, без кобуры с пистолетом подмышкой. Вместо оружия расползалось обширное темное пятно.

– Вы оба здесь? Вот и хорошо… – заместитель директора кинул на заваленный вырезками и фотографиями стол Молдера прозрачную пластиковую папку с уложенными в нее несколькими листками. – На шоссе возле Раффина семь часов назад произошла авария. Поезжайте туда, пока дорожная полиция окончательно не уничтожила все следы. Что у вас тут так душно? Кондиционер не работает?

– Не справляется, сэр, – пожала плечами Скалли. – А почему секция особо тяжких преступлений Федерального Бюро вдруг стала заниматься дорожно-транспортными происшествиями?

– Например потому, – сухо ответил Скиннер, – что так приказал заместитель директора ФБР, у которого вы находитесь в подчинении, – однако, видимо ощутив, что перегнул палку, он добавил: – Полиция подозревает возможность похищения двух человек. Однако, жара… Раффин, это граница Северной Каролины и Вирджинии, примерно двести миль отсюда. Если поторопитесь, успеете добраться часа за четыре.

– А местное отделение заниматься аварией не станет? – поинтересовался Молдер.

– Вы еще здесь? – голос начальника снова стал жестким. – Завтра к вечеру жду подробного доклада о происшествии и ходе расследования.

– На твоей машине ехать придется, – проводив ушедшего Скиннера взглядом, сообщил Молдер. – У меня бак совершенно сухой. Что-то расход топлива резко подпрыгнул в последнее время.

– А ты меньше катайся по радиоактивным полянам, – заметила женщина, забирая со стола папку и суя ее напарнику. – Процессор двигателя целее будет. Сколько говоришь, Униккен с тебя за осколок «темпоральной обшивки» взял? Теперь еще за ремонт системы впрыска долларов триста заплатишь. Давай, поехали. Может, хоть на ходу ветром обдует, легче станет.

Двадцать минут спустя со стоянки от штаб-квартиры ФБР вырулил темно-синий «Диамант», поблескивая отраженными от округлых полированных крыльев солнечными лучами.

– Надо было брать белого, – тяжело выдохнула Скалли, опуская стекло. – Не так греется на открытой стоянке. Надеюсь, сейчас все-таки воздухом проветрит. Что там в папке, Молдер?

– В папке предварительный отчет… – задумчиво ответил напарник, пролистывая бумаги. – «Мустанг-кабриолет», цвета балтийского янтаря, с алой полосой на пятнадцать дюймов выше порогов. Нам бы сейчас такую машину.

– Какой еще мустанг?

– Тот самый, который попал в аварию… То есть, нет. Как раз он цел. Значит, по порядку получается вот что: около трех часов ночи следующий по восточному федеральному шоссе автомобиль «Мустанг» шестьдесят шестого года выпуска резко остановился, и из него на дорогу выскочило два человека. Первый: Вайлок Байзлавук, тридцати пяти лет, проживающий в городе Генвуде, штат Вирджиния, владелец фирмы «Америкен-драйверс». Второй: его сын Генри, восьми лет. Оба были сбиты автомобилем «Форд-Сиерра», под управлением сорокалетней Алисии Паркер, которая на момент составления протокола пребывает в истерике и давать показания не способна. Затем, предотвращая столкновение, за ними остановился автомобиль «Ниссан-Лаурел». В результате экстренного торможения его частично развернуло, и он остановился правым передним колесом на сбитом ребенке. Увидев это, владелица машины, семидесятидвухлетняя Аннета Ландграф скончалась, предположительно, от сердечного приступа. Хорошее начало. Одно резкое торможение, и три трупа у нас уже есть.

– А что на счет похищения? – покосилась на напарника Скалли.

– У Вайлока Байзлавука имеются жена и еще один ребенок. Поскольку дома у него на звонки никто не отвечает, а у машины распахнуты обе дверцы и откинуты оба передних сиденья, полиция предположила, что в салоне находилось самое меньшее четыре человека, двое из которых исчезли. И, опять же чисто умозрительно, недостающими пассажирами являлись тридцатиоднолетняя Елена Байзлавук и пятилетняя Виолета. В настоящий момент полиция прочесывает лес справа от шоссе. Ночью шел дождь, а потому вероятность того, что женщина с маленьким ребенком станет добровольно находиться в мокрых зарослях долгое время, очень низка. Версия похищения кажется более вероятной. Все… – Молдер подал плечами и вложил листки обратно в папку. – Пока в нашем распоряжении есть обычная дорожная авария, хотя и с трагическим исходом, и очень много домыслов. Интересно, откуда возвращалась эта пара? Может, дама просто слегка выпила, а после аварии испугалась и убежала? Когда алкоголь выветрится, она вернется сама, и скажет, что пребывала в шоке.

– Как ты можешь такое говорить, Молдер? – покачала головой Скалли. – У нее муж и ребенок погибли, а ты ее уже обвинять пытаешься!

– Я никого не обвиняю, – откинулся на спинку сиденья специальный агент и повернул лицо, подставляя его ветру. – Просто ее исчезновение кажется странным. Если ее украли, то зачем? Кому преступники собираются выдвигать требования о выкупе при погибшем муже? Впрочем, на месте будет видно.

Восточное федеральное шоссе,

участок возле города Раффин, штат Северная Каролина,

21 июля 1998 г. 12:55.

Сбыться надеждам Дэйны Скалли было не суждено. Вместо освежающего встречного ветерка, способного принести облегчение от зноя, еще задолго до границ Северной Каролины они оказались в густом парном облаке. У напарников появилось ощущение, словно кто-то вскипятил в салоне машины большой чан с грязным бельем. На плотно утрамбованных обочинах то и дело попадались обширные лужи, радужные капли поблескивали в тени деревьев и кустарника, на стоянках под автомобилями прятались от жарких лучей влажные прямоугольники – но жара все равно проникала всюду, превращая прозрачную воду в липкую обволакивающую духоту. Надеяться оставалось только на то, что полуденный зной вскоре иссушит следы ночного дождя до последнего пятнышка, и тогда влажная жара сменится жарой обычной.

Ведущая на север лента шоссе была перекрыта полицейскими машинами примерно в пятидесяти милях от границы штата. Сине-желтые «Доджи» занимали две трети трассы, оставив для проезда только одну полосу, и на дороге скопилась довольно внушительная пробка. Впрочем, судя по разворачивающемуся эвакуатору, причину затора должны были вот-вот устранить. Скалли включила аварийную сигнализацию и медленно выкатилась на песок, тянущийся вдоль разделительной полосы.

– Завидую, – кивнул в сторону полицейских Молдер, забирая с заднего сиденья пиджак, успевший пропитаться влагой ничуть не меньше, чем брюки, рубашка и волосы. – Они-то налегке.

В отличие от спецагентов ФБР, вынужденных прятать оружие под верхней одеждой, патрульные откровенно носили кольты и дубинки на широких ремнях, а потому могли позволить себе легкие рубашки песочного цвета с коротким рукавом, и такие же светлые парусиновые брюки. Очень к месту казались и широкополые шляпы с неизменными мушкетными фитилями [1] вокруг тульи.

Подняв руку, Молдер вынудил остановиться большой тупоносый грузовик, волокущий за собой белоснежный рефрижератор с натужно тарахтящим компрессором, пропустил вперед напарницу, пересек дорогу следом за ней.

– Кто здесь старший? – женщина показала свой значок двинувшемуся навстречу полицейскому.

– Сержант Лайсент, – кивнул, увидев документы, патрульный. – Он дальше, возле эвакуатора.

Молдер тоже показал молодому полицейскому удостоверение, обогнул его и в восхищении остановился перед светло-желтой, с легким коричневатым оттенком машиной, по низу которой шла не просто указанная в документах красная полоса, а пламенели пляшущие языки огня.

– Боже мой, Скалли, да ведь это «Мустанг-Шелби»!

– Ну и что?

– Ты что, не понимаешь? – удивился Молдер. – Их было выпущено всего чуть больше пяти с половиной сотен машин. Ровно столько, сколько требовалось, чтобы выставлять «Мустанга» на гонки серийных моделей. Это же… Уникальная вещь! Они становились редкостью прямо сходя с конвейера!

– Он самый, – кивнул, подходя, чуть полноватый полицейский с розовым округлым лицом, голубыми глазами и пышными рыжими усами. – «Шелби Мустанг джи ти триста пятьдесят аш», с откидным верхом, кожаными сиденьями, усиленным рулем, вэ-образным восьмицилиндровым двигателем мощностью триста шестьдесят лошадиных сил, максимальной скоростью заметно выше ста миль в час и алюминиевыми дисками самого Крагора. Похоже, вы разбираетесь в автомобилях, сэр?

– Нет, – виновато развел руками Молдер. – Я мало что смыслю в этом. Но не знать, что такое «Шелби Мустанг», способна только… – он запнулся оглянулся на напарницу.

– …Способна только женщина, – закончила за него спутница. – Добрый день, сэр. Перед вами стоит специальный агент Фокс Молдер. А я агент Дэйна Скалли.

– Сержант Улаф Лайсент, – вскинул руку к краю шляпы полицейский. – Честно говоря, поначалу я подумал, что это одна из машин, заказанных клубом Херц-Рент-а-Кар, но потом вспомнил, что все они были черными. Чисто гоночные экземпляры выполнялись двухместными. Получается, это одна из розничных моделей со всеми сервисными дополнениями. Шестьдесят шестой год выпуска, в отличном, просто великолепном состоянии…

– Простите, сержант, – шумно выдохнула Скалли, – вы не подскажете, здесь кто-нибудь занимается расследованием?

– Расследованием чего? – в первый миг не понял полицейский, но тут же спохватился: – Простите мэм, вы, видимо, просто не в курсе. Жену и маленькую дочь пострадавшего нашли, минут десять назад. Они только что направлены в окружную больницу. Травм нет, но обе находятся в состоянии шока. Так что, простите еще раз, но мой помощник, похоже, поднял панику раньше времени. Никаких похищений не случалось.

– И что теперь?

– Ничего, – пожал плечами Лайсент. – Протокол оформлен, съемка места происшествия произведена. Проведем расследование, выявим виновных. Скорее всего, предъявить обвинение придется миссис Паркер за несоблюдение дистанции и скоростного режима. Ночью шел довольно плотный дождь. Темно, плохая видимость, стекла потеют, окна не открыть. Вероятно, погибшему померещилось что-то впереди. Он резко затормозил, выскочил, чтобы осмотреться или убедиться, что ни на кого не наехал. Женщина не успела отреагировать и сбила бедолагу насмерть. Семья из «Мустанга» испытала шок и стала разбегаться во все стороны.

– Странное поведение, не находите?

– Всякое бывает, мэм, – пожал плечами сержант. – Когда у тебя на глазах близкий человек превращается в бесформенную кучу мяса… Реакция случается разной.

– Если вы правы, то почему сын пострадавшего тоже оказался сбит первой же машиной, сержант? Ведь он должен был находиться внутри, да еще на заднем сидении, откуда так просто не выскочить? Что говорят свидетели?

– Никак, ФБР решило заняться еще и расследованием ДТП? – усмехнулся полицейский. – Очень жаль, мэм, но все участники аварии, как способные говорить, так и нет, отправлены в окружную больницу, в Рейдсвил. Желаете проехать туда?

– Не обижайтесь, сержант, – подал голос Молдер, – но если мы вернемся с места происшествия, и просто скажем, что это был ложный вызов, шеф этого не поймет. Нужно составить хотя бы общий доклад. Я могу осмотреть машину?

– Разумеется, – кивнул полицейский, – но только побыстрее. Мы как раз собирались ее грузить.

– Молдер, – окликнула напарника женщина. – Я поеду в больницу. Когда тебе надоест гладить эту железку, проверь документы на нее и сними нам на ночь комнаты в приличной гостинице. Потом перезвони. Когда я закончу, приеду прямо в нее.

– «Железка»! – презрительно хмыкнул вслед Скалли сержант. – В этих «железках» наши мамы зачали половину нынешних американцев. И только потому, что наши отцы вскружили им головы теми ревущими лошадками, что спрятаны под этим капотом. Я последний раз «Джи Ти» только пять лет назад видел. Да и то, похоже, эту самую.

Окружная больница графства Рокингем,

город Рейдсвил, штат Северная Каролина,

21 июля 1998 г. 17:55.

На этот раз Скалли повезло – в больнице имелись свои патологоанатомы, а потому ей не пришлось проводить операцию самой. Она всего лишь присутствовала при вскрытии, следя за тем, чтобы местные врачи не пропустили каких-либо признаков насильственной смерти. Именно поэтому она и смогла, увидев за стеклянной стеной прозекторской знакомый худощавый силуэт Молдера, спокойно выйти к нему в коридор.

– Глазам своим не верю, – заметила женщина, снимая перчатки. – Неужели ты смог покинуть этот кусок железа цыплячьего цвета?

– Нет, не смог, – покачал головой Молдер. – Просто его доставили сюда, на стоянку угнанных машин возле прокуратуры.

– Гостиницу нашел? За сегодняшний день не управимся. Жене погибшего и дочери пришлось дать сильное успокоительное, и раньше утра с ними поговорить не удастся. А без допроса пострадавших отчет закончить невозможно.

– А что еще тебе удалось узнать?

– Ничего особенного, – пожала плечами женщина. – Аннете Ландграф умерла от разрыва сосуда в мозжечке. Видимо, перенервничала, давление подпрыгнуло вверх, слабые стенки кровеносного русла не выдержали, снабжение обширного участка мозжечка прекратилось, и примерно в течение двух минут нервные клетки погибли.

– Или, говоря нормальным языком, – перебил ее напарник, – признаков насильственной смерти нет?

– Нет, – согласилась Скалли. – Кроме того, я смогла переговорить с миссис Паркер. Она сообщила, что едущий впереди ее машины «Мустанг» резко затормозил. Но, поскольку он шел в другой полосе, Алисия не стала снижать скорости. Водитель «Мустанга» и ребенок резко выпрыгнули на дорогу, когда до них оставалось не больше десяти ярдов. Она со всей силы вдавила тормозную педаль и закрыла глаза. Потом почувствовала два удара один за другим. Сейчас с ней работает психолог. Врач опасается попытки суицида с ее стороны. Официального допроса производить в таких обстоятельствах невозможно, но для отчета нам хватит и просто устных показаний. Признаков умышленного убийства или иного тяжкого преступления нет, поэтому правильным оформлением бумажек может заниматься полиция. ДТП – это их область деятельности.

– Прекрасная работа, – улыбнулся Молдер. – А я, не в силах оторваться от «куска железа цыплячьего цвета», подготовил для отчета историю нашей машинки. Хочешь, прочитаю?

– Там есть что-то интересное? – женщина пожала плечами. – Хорошо, прочитай. Только давай дойдем до автомата и возьмем себе по чашке кофе. Я с утра так ни разу и не поела.

Правда, зайдя в столовую для персонала, Дэйна взяла со стеклянных полок отнюдь не кофе, а пакет апельсинового сока и две тарелки салата: морковного и овощного.

– Ты не бойся, – заметил Молдер, присаживаясь за столик рядом с ней, – я тебе аппетита не испорчу. Только сухие цифры. Итак, наш «цыплячий» «Мустанг джи ди триста пятьдесят аш» был выпущен на заводе «Форд» в Детройте в тысяча девятьсот шестьдесят шестом году. Машину приобрел Генри Тилер за пять тысяч девятьсот шестьдесят долларов. А это, между прочим, – отвлекся от бумажки агент Бюро, – предельная цена для машины подобной марки. То есть, наш «Мустанг» принадлежит к тем тридцати штукам «Джи ти», которые изготавливались собственно для гонок. На нем стоял двигатель мощностью под четыреста лошадиных сил и пятиступенчатая ручная коробка переключения передач.

– На такой дорогой машине могли бы поставить и автоматическую, – невозмутимо отметила женщина, уплетая натертую морковь.

– Это же гоночная машина! – возмутился было Молдер, но тут же махнул рукой: – Впрочем, неважно. Генри Тилер владел нашим «Мустангом» вплоть до девяносто третьего года, в котором Артур Тилер ухитрился снести автомобилем столб ограждения на развилке местного и федерального шоссе перед Гиббертом. И, как ни странно, не пострадал.

– Автомобиль? – уточнила Скалли.

– Нет, сам Артур Тилер, сын Генри Тилера, насколько я понимаю. Спустя месяц автомобиль был приобретен Бари Стимелом из Гибберта, а через год перепродан Роберту Бартуолоку. Через месяц Роберт подарил эту машину своему брату, Джоржу.

– Ты еще долго будешь забивать мою голову именами и фамилиями, Молдер? – не выдержала женщина.

– Уже заканчиваю, – кивнул ее напарник. – Потому, что в июне девяносто четвертого года Джордж Бартуолок был сбит грузовиком, когда ночью неожиданно выскочил на дорогу из своей машины.

– Действительно, интересное совпадение, – кивнула женщина.

– Машина перешла назад к брату погибшего, но Бартуолок тут же передал ее Доминику Кирцотьяну. Спустя два месяца некий Дмитрий Кирцотьян оказался под колесами «Понтиака», неожиданно остановив «Мустанг» посреди центральной улицы Гибберта и выскочив из нее на встречную полосу. Автомобиль был продан через магазин подержанных машин. Новый владелец через год продает его дальше, некоей Иржи Воланчи. Спустя три месяца она оказывается в реанимации, где выходит из комы спустя две недели после наезда на нее старенького «Шевроле», но через месяц все равно умирает. Судя по датам, едва вступив в права наследства, ее сестра тут же продает «Мустанга». Но уже не в Гибберте, где о машине наверняка идет дурная слава, а в Эдене, графство Рокингем. Угадай, что случилось спустя три месяца с новым владельцем? Ну, а следующими оказались семья Байзлавуков, эмигрантов из Польши, въехавших в страну перед самым падением берлинской стены.

Молдер небрежно кинул папку на стол и откинулся на спинку стула:

– Как считаешь, Скалли, пять однотипных аварий со смертельными исходами достойны того, чтобы быть упомянутыми в нашем отчете?

Женщина отодвинула от себя тарелку с недоеденным салатом и забрала у напарника документы. Быстро пролистала, пару раз остановившись на датах и именах, покачала головой:

– Это может быть простым совпадением.

– Может, – кивнул Молдер. – Два раза может. Три может. Но пять?!

– Ты думаешь, кто-то специально охотится на владельцев этого желтого «Мустанга»? – Скалли снова пожала плечами. – Ну, можно попытаться проверить алиби Алисии Паркер на даты предыдущих аварий.

– Ты опять не хочешь смотреть истине в лицо, – вздохнул Молдер. – При чем тут Паркер? Люди, на которых охотятся, так себя не ведут. Остановиться ночью посреди оживленного шоссе и выскочить из салона не глядя по сторонам способен только самоубийца. Получается, кто-то или что-то прячется внутри машины. Причем прячется целыми месяцами, а то и годами, но потом внезапно проявляется и каким-то образом вышвыривает пассажиров наружу. Человеческим фактором подобного не объяснить. «Мустанг» с момента аварии с Артуром Тилером больше не получил ни одной царапины, но похоронил уже шестерых своих владельцев. Похоже, что-то не так именно с ним.

– Угу, – кивнула женщина, возвращая папку. – Я бы тебе поверила, если бы не один пустяк.

– Какой?

– Чтобы в машине поселился злой дух, губящий своих владельцев, Артур Тилер должен был погибнуть в этом проклятом «Мустанге», а он жив! – Скалли промокнула губы салфеткой и решительно поднялась. – Так что, ни о чем, кроме странных совпадений, говорить не имеет смысла.

– А ты что, хотела бы, чтобы на автомобиле выросли рога, а вместо колес появились копыта?

– Мне бы ничего подобного не хотелось, – усмехнулась женщина, – но должна признать: в этом случае я согласилась бы с тобой сразу. Извини, мне нужно подписать акт о вскрытии.

– А вдруг, так действительно и было? – нагнав напарницу, Молдер схватил ее за локоть. – Почему все они вдруг выскочили из машины? Почему два ребенка, и двое взрослых людей ни с того, ни с сего кинулись из машины в стороны, позабыв обо всем на свете? Почему так же поступали предыдущие владельцы? Что они увидели? Чего испугались?

– Об этом нужно спрашивать не меня, а Елену Байзлавук.

– Так спроси.

– Сейчас нельзя. Ей дали успокоительное и она отдыхает. С допросом придется подождать до завтра.

– Не надо допрашивать, Скалли, – резко понизив голос, напомнил ей напарник. – Нужно задать только один вопрос.

– Именно тот, который заставит ее нервничать сильнее всего.

– Дэйна… – в голосе Молдера зазвучали просительные нотки. – Ей же все равно придется про это вспоминать. Да еще рассказывать во всех подробностях, перечитывать и подписываться в протоколах. А тут нужно задать только один вопрос. К тому же, под присмотром врача. Если что-то окажется не так, ты сразу остановишься. Ведь правда? А мы сегодня же поймем, нужно оформлять документы нам, или можно оставить это на долю полицейских. Ну, же, Скалли… Тебя в палату пустят…

Елена Байзлавук, одетая в белый, с легким розоватым оттенком, больничный халат с завязками на спине, с черными шлепанцами на ногах выглядела восставшим мертвецом: впавшие щеки, потухший взгляд, блеклая кожа, спутавшиеся бесцветные волосы. Она сидела на постели дочери, сжимая крохотную ладошку обеими руками, и малышка блаженно спала, прижавшись к материнским рукам щекой.

– Как вы себя чувствуете? – тихо спросила Скалли.

Елена молча кивнула, словно это было вполне достаточным и понятным ответом. Агент ФБР склонилась к ребенку, прислушалась к дыханию:

– Кажется, обошлось. Дыхание ровное, признаком простуды нет. Антибиотики ей уже вкололи, так что, даже если какой-то вирус и был, он уже уничтожен в зародыше.

Байзлавук опять кивнула.

– Что же вы из машины в лес побежали? – после короткого колебания все-таки спросила Скалли женщину.

– Даже не знаю, – еле слышно прошептала та. – Мне вдруг стало страшно. Очень страшно. До безумия, до полного ужаса. Я рванулась прочь, отбежала в лес. Потом страх ушел, но оказалось, Виолета помчалась за мной и потерялась… Я ее… Я ее…

– Не нужно, – вскинула ладони Скалли. – Ничего не говорите. Все хорошо. Все уже давно позади. Все в порядке. Она здесь, она в тепле и сытости, она рядом. Вы ее нашли и больше никогда не отпустите. Все позади, миссис Байзлавук. Ваша дочь в полной безопасности. Если хотите, я позову сестру и мы сдвинем сюда вашу кровать, чтобы вы тоже могли отдохнуть.

– Нет, спасибо… – из глаз женщины покатились слезы. – Спасибо… Я… Посижу…

Штаб-квартира ФБР, Вашингтон, округ Колумбия,

кабинет заместителя директора ФБР Уолтера Скиннера,

22 июля 1998 г. 11:17.

Пролистав отчет еще раз, начальник зябко передернул плечами и поднял глаза на своих агентов. У Молдера на коже запястья выступили хорошо заметные мурашки, Скалли наклонилась на стуле вперед, слегка сгорбившись и сдвинув вперед плечи.

– Да, пожалуй сегодня я немного переборщил, – признал хозяин кабинета, поднялся, подошел к кондиционеру и немного поднял рычаг регулировки температуры. Потом раздвинул пальцами планки жалюзи и выглянул наружу. Там, за двойным стеклом, летнее солнце продолжало заливать зажатый между ровно подстриженными кустарниками зеленый газон.

– Вы рискуете простудиться, сэр.

– Почему? – оглянулся на Дэйну Скалли заместитель директора.

– На улице жарко. Входя распаренным в такой холодный кабинет вы наносите сильный удар по своей иммунной системе. Не успевая мгновенно перестроится с одного температурного режима на другой, организм переохлаждается. А выходя из кабинета и возвращаясь в него, вы повторяете переохлаждение снова и снова. Июль в Вашингтоне, это время простуд и воспалений легких.

– Так вот почему ты у нас никогда кондиционер на холод не выставляешь, – тихо отметил Молдер.

– И поэтому тоже.

– Благодарю вас за совет, агент Скалли, – вернулся за стол их начальник. – Однако в данный момент меня интересует ваше мнение по поводу представленного отчета.

– Я считаю, что мы имеем дело с обычным дорожно-транспортным происшествием. А так же со случаем странного совпадения…

– Пятью совпадений, – не преминул вставить Молдер.

– И все-таки, это всего лишь совпадения, – пожала плечами Скалли. – В жизни случаются еще более странные цепочки случайностей.

– А ваше мнение, агент? – повернул голову к ее напарнику Скиннер.

– Я бы хотел обратить ваше внимание, сэр, на слова миссис Байзлавук, которые включены в отчет агентом Скалли. Причиной, побудившей ее покинуть машину, стал внезапный и беспричинный приступ страха. Характер всех прочих аварий явно указывает на аналогичное воздействие на все прочие жертвы. Все они оказывались сбиты в темное время суток после внезапной резкой остановки. Они неожиданно тормозили и выпрыгивали на дорогу прямо под колеса идущего транспорта. Мне кажется, учитывая плотность движения на дорогах восточного побережья нашей страны, подобное поведение водителей неминуемо приводит к их гибели. Мы обязаны как можно внимательнее изучить этот случай и понять его причины. Возможно, таким образом мы сможем предотвратить подобные случаи в будущем.

– И что вы предлагаете, агент Молдер?

– Из отчета видно, что цепь несчастных случаев началась после пребывания «Мустанга» в руках у Бари Стимела. Один из владельцев пользовался автомобилем больше года и при этом остался жив. Нам следует переговорить с ними. Возможно, всплывут дополнительные данные. Кроме того, машину следует задержать в качестве вещественного доказательства. Необходимо запросить ее у полиции графства, произвести внимательный осмотр и проверку на возможные отклонения от обычных норм.

– На присутствие в ней Дьявола, – криво усмехнулась Скалли.

– На любые аномальные свойства, – парировал Молдер.

– Понятно, – Скиннер откинулся в кресле, задумчиво потер подбородок. – Значит, пять одинаковых смертей подряд… Странно… Что же, агент Молдер, агент Скалли. О Дьяволе мы говорить пока не будем. Но, тем не менее, я бы хотел бы получить по этому случаю более подробный отчет. Я предложу передать дело о случившейся катастрофе в нашу компетенцию и задержать «Мустанг» до выяснения всех обстоятельств. Надеюсь, в следующем докладе вам удаться поставить достаточно убедительную точку. Идите.

Офис окружного прокурора графства Рокингем,

город Рейдсвил, штат Северная Каролина,

22 июля 1998 г. 10:40.

Стоя на крыльце прокуратуры, под тенью навеса, Скалли снова и снова проглядывала описания пяти разных аварий, случившихся по очереди с пятью разными владельцами одной и той же автомашины и пыталаясь уловить связь между ними. Все произошли ночью, на севере штата. Во всех пяти случаях люди словно сами кидались под колеса, выпрыгивая из-за руля в приступе беспричинного страха. Что? Что могло стать причиной странного умопомрачения владельцев одного и того же «Мустанга»?

Услышав призывные сигналы, она подняла голову и увидела сияющего напарника, помахивающего ей из-за руля открытой машины:

– Все в порядке, Скалли, я ее получил! Поехали?

– А почему ты за рулем? – женщина шагнула из-под навеса, и словно окунулась в горячую ванну. – О Боже, когда же кончится это лето!

– Садись, – Молдер открыл правую дверцу. – Ты даже не представляешь, какая это прекрасная машина! Ты нажимаешь на педаль, и тебя словно подхватывает и несет с той скоростью, с какой ты хочешь. Предела мощности просто нет. Авто разгоняется куда сильнее, чем можно вытерпеть, еще до того, как исчерпаешь полови…

– Я думала, ты оформишь ее перевозку в лабораторию, – перебила напарника Скалли. – Почему ты за рулем?

– Кажется, это ты забыла, что «Мустанг» – вещественное доказательство, – покачал головой Молдер. – Как, по-твоему, мы должны предъявлять его для опознания? Возить за собой на трейлере, или сделать фотографию на поляроиде? Как проверить на наличие скрытых эзотерических качеств, которые незаметны простому взгляду? И, наконец, мы же должны попробовать, насколько сильно воздействие машины на водителей и пассажиров! Садись, я взял в архиве адреса всех пострадавших и просто предыдущих владельцев. Бари Стимел держит автомастерскую на окраине, милях в двух отсюда. Садись же, Скалли, поехали.

– Ты что, совсем ненормальный? – не выдержала женщина. – Да я к ней в жизни близко не подойду! Ты не забыл, почему нам приходится заниматься этим расследованием?

– Перестань, – вышел на мягкий асфальт Молдер. – Разве ты не заметила, что все ее владельцы попадали в аварии только на второй или третий месяц после покупки?

– Я не собираюсь стать жертвой слишком маленькой статистической выборки, – отступила Скалли. – Если тебе так хочется, то отправляйся на ней в одиночку. Я поеду следом.

Вопреки ожиданиям, восемнадцатая улица, на которой находилась мастерская Бари Стимела, оказалась не захламленным и пыльным промышленным районом, а чистенькой и ухоженной аллей с новенькими коттеджами. Жилище авторемонтника выделялось среди прочих домов издалека – только перед ним бетонированную дорожку к двухэтажному домику огораживали не газоны или заросли кустарника, а два сверкающих свежей краской лимузина: «Роллс-Ройс» начала века, с характерными овальными крыльями над колесами и деревянной отделкой оконных рам, и темно-вишневый «Кадиллак», но уже пятидесятых годов.

– Вот это да! – затормозил Молдер возле машин и вышел на улицу, дожидаясь напарницы. – Однако, неплохо в наше время живут слесаря по ремонту автотехники. Не поменять ли мне профессию?

Он поднялся по дорожке, заглянул внутрь «Роллс-Ройса», прикрывая ладонью глаза от солнца. Там стояли солидные кресла с широкими подлокотниками, различался столик с подставками для стаканов, зеркальный шкафчик для посуды, старинный радиоприемник.

– Чего ты там углядел?

Молдер невольно вздрогнул от неожиданности, чертыхнулся:

– Я и не услышал, как ты подошла, Скалли.

– Просто я не имею привычки с ревом носиться на запрещенной скорости, как некоторые коллеги.

– Перестань, – отмахнулся Молдер. – Я не разгонялся больше тридцати миль. Просто «Мустанг» стартует с места порезвее современных тихоходов.

В этот момент хлопнула дверца дома с противомоскитной сеткой, и по ступеням спустился низкорослый курчавый мужчина лет тридцати с близко посаженными голубыми глазами и практически сросшимися бровями, одетый в зеленый комбинезон и ботинки со сверкающими медными носками.

– Доброе утро, – кивнул он, вытирая руки промасленной тряпкой. – Чем обязан вашему вниманию?

– Доброе утро, – согласно кивнула женщина, хотя время приближалось к полудню. – Я – агент Дейна Скалли, Федеральное Бюро Расследований, это агент Молдер. Мы ищем Бари Стимела, проживающего по этому адресу.

– Вы его нашли, – сунул ветошь в карман мужчина. – Только не говорите, что вы тоже, как эти идиоты из Налогового департамента, хотите узнать, откуда я взял деньги на покупку двух лимузинов.

– А откуда, кстати, у вас такие деньги? – не удержался Молдер.

– Ну, вот этот, – Стимел похлопал по округлому боку «Кадиллака», – был куплен за две тысячи семьсот долларов и на тот момент имел сквозные отверстия от ржавчины буквально по всему кузову, а второй и вовсе стоил двести баксов и использовался одним фермером, как собачья конура.

– Не боитесь, что угонят?

На этот раз Бари Стимел просто расхохотался, причем настолько заливисто, что Молдер и сам невольно улыбнулся.

– Угонят, говорите? Да мой «Кадиллак» все еще на колодках стоит, я ему подвеску никак не соберу. А «Ройс» – без двигателя и коробки. Их самому не сделать, а заказывать – дорого. Правда, вроде появился тут один тип, нацелился его купить. Если аванс выложит, восстановлю англичанина за месяц.

– Так быстро? – удивился Молдер.

– Самое сложное и трудоемкое уже сделано, – пожал плечами Стимел. – Восстановление кузовов, салонов, покраска, лакировка. Чтобы закрепить на место готовые узлы и агрегаты, уйдет не больше пары дней. Остальное время потребуется на их заказ и доставку. Ба-а, малыш! А ведь я тебя знаю!

Хозяин дома обогнул агентов и подошел к «Мустангу». Погладил капот, обошел кругом, потом повернулся к гостям:

– Капотик откройте.

– Я так вас понимаю, – кивнула в ответ Скалли, – что вы опознаете этот автомобиль, владельцем которого являлись пять лет назад?

– Еще бы! Это же мой второй ребенок, – не дождавшись согласия Молдера, Бари перегнулся через дверцу, дернул рычаг замка капота, поднял крышку. – Ай-я-яй, малыш, похоже тебя совсем не любили. Вы только посмотрите, какой грязный моторный отсек! Карбюратор… Ну, да, пять лет отъездили, а на тяге все еще моя шпилька стоит. Короткой у меня тогда не нашлось, пришлось втыкать длинную и скусывать усы. Похоже, никому и в голову не пришло снять его, промыть и отрегулировать. Масло… Ну, масло в норме. Тормозной бачок тоже никто не открывал. Грязи столько, впору огурцы сажать. Они хоть антифриз наливали, или только воду в радиатор плескали?

– Простите, мистер Стимел, – подошла ближе женщина. – Что означают слова «второй ребенок»?

– Понимаете, мисс, – повернул к ней голову автомеханик, – эта машина буквально вытащила меня из долговой ямы. Я раньше в мастерских у Ричмонов работал. Может, слышали, есть такая контора в Винстон-Саллере? В общем, как раз там с женой и познакомились. Потом я к ней переехал, в смысле сюда. Попытался своим делом заняться, но меня тут же едва не посадили. Ну, сами знаете, что такое автомастерская: вечно куча машин на улице. Кто-то глушителем пробитым ревет, у кого-то дым ядовитый из-под капота валит. Я и квакнуть не успел, как соседи жалобу в полицию накатали. Еще и налоговая прискакала, прибыль мою вычислять. Денег на нормальную мастерскую у нас не имелось, работу приличную не найти. Да и надоело уже на чужого дядю работать. А тут попался мне на глаза «Ягуар-перевертыш». Он где-то через крышу ухитрился кувыркнуться, подвеску порвал, картер пробил. Я жену уломал, выложил хозяину за этого калеку тысячу шестьсот долларов, притащил сюда, к нам в гараж. Начал делать. Потом еще вот это «Мустанг» взял почти даром. Он где-то столб «обнять» ухитрился. В результате вся «морда» сложилась, радиатор порвался, блок цилиндров лопнул, подвеска назад ушла. В общем, только на помойку и годился.

– Не может быть, – Молдер присел перед хромированной облицовкой, погладил ее пальцами.

– В общем, у нас с супругой уже совсем было до развода дошло, когда я «Ягуара» наконец-то выкатил. И его… – Стимел выбрался из-под капота, привстал на цыпочки. – Во-он, у последнего коттеджа стоит. На следующий день сосед его за пятьдесят семь тысяч купил. Поверить не мог, что калека в престижный кар превратился. Женя меня сразу снова полюбила, – Бари опять рассмеялся: – Самый возбуждающий орган в мужчине, сами понимаете, это кошелек. Потом я другому соседу «Жука» восстановил. Память детства, так сказать, возродил. Потом вот этим красавцем занялся. Блок пришлось аргоном заваривать, но остальное пошло как по маслу. На «Мустанги» запчастей много, только выбирай. Сиденья вместо винила светлой кожей обтянул, верх сделал из оленьей замши, пропитанной пчелиным воском, потертую приборную доску полностью обновил, в отделку мореный орех добавил, окраску повторил полностью. Не успел закончить, как клиент появился. Прискакал парень один, сказал, что брату на день рождения хороший подарок ищет. Я как чек жене показал, так она сразу сообщила, что хочет от меня ребенка…

И Стимел уже в который раз заразительно захохотал.

– И сколько их у вас?

– Детей? Теперь уже трое. А коли «Ройс» продам, так наверняка сразу двойню получу.

– Нет, – мотнула головой Скалли, не сдержав улыбки. – Машин вы сколько восстановили? Вы ведь этим теперь постоянно занимаетесь?

– Машин? – автомеханик, подняв лицо к небу, зажмурился. – Пожалуй, уже не меньше двух десятков наберется. Не считая мелких ремонтов, что соседям делал. Если нужно точнее, могу показать документы. У меня ведь на каждую полная калькуляция сделана, для налоговой. И покупатели указаны.

– Да, мистер Стимел, – согласилась женщина. – Это было бы лучше всего.

– Тогда давайте пройдем в дом. Я вам все покажу.

В комнате первого этажа, отведенной под кабинет, хозяин выложил из письменного стола толстую пачку бумаг и начал методично перечислять марки машин и время их ремонта. Скалли записывала, а Молдер ходил вдоль стен и разглядывал развешенные в тонких деревянных рамках пары фотоснимков. Один обычно показывал некую ржавую рухлядь, другой – отливающие безупречной лакировкой «Корветы», «Понтиаки», «Ламборджини», «Таурусы».

– Да вы просто колдун, мистер Стимел! – не выдержал он.

– Ну да, – согласился мастер. – Все руки в мозолях от волшебной палочки. Киянка называется.

– В церковь-то ходите?

– А как же, – губы хозяина опять растянулись в улыбке. – Пастор Нигебауэр так красочно объяснял, что ремонт церковного «Вольво» является главной целью нашего Господа, что пришлось потратить на него почти неделю. Зато теперь пастор встречает меня отдельным благословением и на исповеди немедленно прощает все грехи.

– И супруга церковь посещает?

– Да? – на этот раз вопрос гостя уже вызвал удивление. – Каждую неделю. А что?

– Мой коллега не верит, что автомеханики могут быть добрыми католиками, – закрыла Скалли свой блокнот. – Особенно торговцы подержанными машинами.

– Вот уж попросил бы меня с этими мошенниками не путать! – обиделся хозяин. – Да любая машина, что через мои руки прошла, втрое надежнее новой будет. Ну-ка, скажите, вы когда свой «Мустанг» последний раз ремонтировали? В нем за пять лет хоть одна гайка отвернулась? Хоть одна шпилька выскочила? Какой я вам торговец?

– Я согласен, – кивнул Молдер, остановившись перед очередной парой снимков, показывающих «Шевроле» сперва с полностью разнесенным в клочья моторным отсеком, а потом совершенно целого. – Вы настоящий волшебник.

– Все проще, чем вы думаете, – пожал плечами хозяин. – У «Шевроле» вся передняя часть крепится к кузову всего в четырех точках. А купить две разбитые машины стоит в несколько раз дешевле, чем одну целую. Потом вы откручиваете четыре болта, скручиваете, и остается только вопрос с покраской.

– Все равно не верится.

– Ну, – развел руками хозяин, – когда разобьете свой кар, пригоняйте его сюда. Я вам и покажу, как эти чудеса делаются.

– Нет уж, спасибо, – покачала головой женщина. – Лучше я поверю вам на слово. Большое спасибо за помощь, мистер Стимел.

– Да не за что, – пожал авторемонтник плечами. – Мне скрывать нечего. Если что – обращайтесь.

– Ну и что ты думаешь по этому поводу? – спросила Скалли, когда они вышли на улицу.

– Не знаю, – пожал плечами Молдер. – Мне кажется, что с Бари Стимелом все в порядке. Как-то не похож он на колдуна. Обычный человек. Может, и не истово верующий, но принадлежащий к лону церкви.

– Причем тут колдун? – не поняла напарница. – Преступления зачастую совершают и очень приятные в общении люди. Правда, мне показалось, что он слишком увлечен автомобилями, чтобы думать о других вещах и заниматься терроризмом.

– При чем тут терроризм? – теперь не понял Молдер. – Они используют более прямолинейные способы, нежели магия.

– Когда кто-то планирует череду убийств ни в чем неповинных людей, это вполне подпадает под статью о терроризме. Независимо от способа, которым он действовал. Кстати, способ тоже еще необходимо выяснить. Если, конечно, это все-таки не совпадения.

– Ты знаешь, Скалли, – остановился перед «Мустангом» напарник. – Но в истории человечества было такое количество несущих с собой несчастье предметов, что с этим могла бы согласиться даже ты. Вспомни рубин «Черный принц» из английской короны, библию Марии Стюарт, вспомни русскую подводную лодку «К-19» или наш линкор «Миссисипи», который в двадцать четвертом году в Сан-Педро начал самопроизвольно стрелять из всех орудий и перебил почти сотню человек [2] . Неужели ты станешь все это отрицать?

– Это все легенды, Молдер. Легенды и суеверия. А мы занимаемся расследований вполне реальной аварии. И для определения круга подозреваемых нужно спрашивать не о том, ходит ли человек к причастию. Нужно проверить его биографию, возможную причастность к аналогичным преступлениям, подлинность документов. Это же аксиома, специальный агент. Заодно нужно проверить состояние здоровья остальных покупателей Бари Стимела. Если он действительно что-то делал со своими машинами, кто-то из них наверняка уже упокоился на ближайшем кладбище. Или ты предпочтешь обратиться за советами к ближайшей гадалке?

– Я предпочту нанести визит Доминику Кирцотьяну. Именно он стал владельцем «Мустанга» после Бартуолока, – Молдер открыл дверцу и забрался в салон. – Раз уж мы с тобой ездим на разных машинах, тогда ты поезжай в полицейское управление, а я навещу уцелевших хозяев этого красавца. Встретимся часа в три в ресторане рядом с управлением. Договорились?

– Ладно, договорились, – кивнула женщина. – Только не очень распространяйся о религии. А то у людей может сложиться превратное впечатление о нашей службе.

11 авеню, город Рейдсвил, штат Северная Каролина,

22 июля 1998 г. 13:00.

Молдер припарковал «Джи ти» шагах в тридцати перед полицейской патрульной машиной, стоящей возле перекрестка, напротив обнесенного невысокой чугунной оградой сквера. В очередной раз удивился тому, что, не смотря на жару, трава ухитряется благополучно зеленеть, а детишки носятся по самому пеклу с визгами и восторгом, временами заскакивая под струи похожего на бутон астры фонтана. Потом вошел в высокий дом, выстроенный в готическом стиле – с декоративными гранитными балюстрадами на фасаде и неширокими стрельчатыми окнами.

В выстеленном мрамором холле царила блаженная легкая прохлада. Серые полированные колонны, похожие на гранит, сводчатые белые потолки, стеклянные витрины двух газетных киосков усиливали ощущение монументального сумрачного храма, проникнуть в который летнему теплу просто невозможно.

– Я ищу Доминика Кирцотьяна, – предъявил свой значок консьержу Молдер. – Он дома?

– Да, сэр, – кивнул тот, сверив лицо гостя с фотографией на удостоверении. – Восьмой этаж. Я предупрежу, что вы к нему поднимаетесь.

К тому времени, когда лифт довез специального агента наверх, его уже ждала распахнутая дверь, возле которой дежурил дворецкий.

– Агент Молдер? Мистер Доминик ждет вас в гостиной. Следуйте, пожалуйста, за мной. И попрошу вас, сэр, если мистер Кирцотьян начнет плакать или сильно нервничать, сразу зовите медсестру. Она станет ждать в соседней комнате. К сожалению, хозяин болен.

– Не беспокойтесь, – кивнул Молдер. – Мои вопросы будут касаться далекого прошлого. Надеюсь, они не очень сильно взволнуют вашего работодателя.

Дворецкий остановился перед прочной дубовой дверью и распахнул ее, пропуская гостя вперед.

Молдер далеко не сразу разглядел среди большого помещения с пятью высокими окнами, зеркалами напротив них, большим овальным столом посередине и монументальными креслами вдоль стен сморщенного сухонького старичка, сидящего в уголке одного из диванов, поставив между колен палку с округлым набалдашником.

– Мистер Кирцотьян? – направился к нему специальный агент.

– Он самый, – закашлялся старик. – Чем обязан вниманию столь значительной организации? Уж не решили ли вы арестовать меня на старости лет? Наверное, это единственное, что я еще не успел испытать за время своей жизни.

– Ну что вы, мистер Кирцотьян, – покачал головой гость, подходя ближе. – Я всего лишь хотел задать вам пару вопросов. Вы помните «Мустанг», которым владели около пяти лет назад?

– А чего же не помнить? – старик приподнял палочку и звонко цокнул ею об пол. – Это у меня тело вдруг работать перестало. А голова еще ясная. Мне его змееныш Бартуолок подарил. Было у отца два сына, умница и змееныш. Лишил отец змееныша наследства, почти все умнице отдал. И завод химический, и фабрику по производству фильтров, и дом свой. Но змееныш в норку свою не уполз, рядом крутился. И добился своего. Господь прибрал умницу к себе, и все добро змеенышу досталось.

– А что с «Мустангом»? – попытался направить воспоминания старика в нужное русло Молдер.

– А его мне змееныш подарил, когда все добро захапал. Откупиться, видать захотел. Дескать, вот тебе слова хорошие, вот тебе подарок дорогой, а вот тебе и пинка, чтобы не мешался больше. И все, вроде, как положено, с уважением. А суть одна: избавился, чтобы разорять не мешали. Одно слово, змееныш.

– Так вы ездили на этой машине? – опять повернул на важную для него тему гость.

– Нет, куда мне, старику, на таких рычалках гоняться. Я тихонько, на «Крайслере» поездить могу. Сыну отдал. Да только… Да только змеиные подарки никому впрок не идут. Джордж погиб, и Дима тоже. Говорил я ему, избавляться от «Мустанга» нужно, да только больно понравилась сыну машинка.

Старик поднял свою палочку, уронил. Снова поднял, и снова уронил. Приоткрылась дверь:

– Вы меня звали, мистер Доминик?

– Да, Леман. Проводи нашего гостя, и позови сестру. Что-то нехорошо мне стало. К жене я хочу, Леман. Покоя хочу. Надоело все… – старик хлюпнул носом. Молдер, не дожидаясь продолжения, кивнул и торопливо вышел из гостиной.

Ресторан «Олимп», город Рейдсвил, штат Северная Каролина,

22 июля 1998 г. 14:30.

– Ты уже здесь? – удивился Молдер, присаживаясь к столику. – А я думал, что успею неплохо подкрепиться, пока ты вырвешься из местного архива.

– Здешний архив такой же маленький, как и городок, – улыбнулась Скалли, разрезала ножом маленькую французскую булочку, что лежали грудой на тарелке посреди столика, намазала мягкую сердцевину маслом. – К тому же, мне сразу выделили терминал и не приставали с глупыми вопросами.

– Что-нибудь узнала? – ее напарник, тоже успевший проголодаться, взял нож, лежавший рядом со свободным прибором, и выбрал себе самое румяное изделие местных пекарей, размером в половину ладони.

– Все, – женщина взялась за ложку, запустила ее в прозрачный бульон, в котором плавало несколько порезанной звездочками морковин и белых рыхлых ломтиков рыбы. – Бари Стимел родился пятнадцатого августа шестьдесят шестого года на ферме в графстве Стокс, в этом штате. Отец богатством похвастаться не мог, но и никаких правонарушений за ним не числилось, не считая одной пьяной драки. В восемьдесят четвертом году Бари завербовался в армию, рассчитывая получить по окончании службы медицинское образование. Служил в пятьдесят первой пехотной дивизии. Демобилизовался в девяносто первом году с чистым послужным списком. Поступать никуда не стал, работал в автомастерской… Не помню имени хозяина. В девяносто втором женился и переехал к супруге сюда. Правонарушений не имеет, но у налоговой полиции было к нему несколько вопросов по незаконному предпринимательству. Сейчас у него какая-то мастерская зарегистрирована в пригороде, но, насколько я понимаю, адрес чисто формальный, а работает он дома, в гараже. Однако жалоб от соседей последние годы не поступало, и полиция не вмешивается. В общем, нормальный гражданин. Не настолько рафинированный, чтобы заподозрить излишнюю скрытность или подделку документов, но и не гангстер, на которого никак не могут набрать достаточно улик. В целом характеризуется положительно. Что еще? Купленные у него машины все на ходу, четыре попадали в мелкие аварии, но пассажиры травм не получали. Скорее, наоборот: требовался кузовной ремонт для автомобилей. Не наши случаи. А что у тебя?

– Кирцотьяну на вид все девяносто лет, и он довольно плох. Сказал только, что сам за руль «Мустанга» никогда не садился, отдал сыну. И что вообще хотел его сразу продать, поскольку Роберт Бартуолок змея, а Джордж – хорошей парень, по воле Господа слишком рано ушедший в мир иной. Только поэтому брат, лишенный наследства, внезапно оказался хозяином семейного бизнеса и уволил старика на пенсию, хотя и с соблюдением всех формальностей, почетом и уважением.

– Насколько я помню, Роберт Бартуолок и есть тот парень, который купил наш несчастный «Мустанг», чтобы подарить его брату? – оторвалась от супа Скалли.

– Да.

– И после смерти Джорджа получил немалое наследство?

– Да.

– Это мотив, Молдер.

– Мотив только для одного убийства, но никак не для нескольких. Почему, добившись своей цели, Роберт не снял заклятия? Почему пустил проклятую машину бродить по свету дальше? Ведь он не мог не понимать, что рано или поздно все выплывет наружу, и цепочка смертей приведет именно к нему? Не может же он быть настолько глуп!

– А почему бы и нет? – пожала плечами женщина.

– Потому, что дурак не смог бы осуществить подобного преступления. Тут необходимы и глубокие познания в оккультизме, и собственная сообразительность. Нет, Скалли, глупцом он быть не может.

– Что будете заказывать? – подошел официант в плотном синем комбинезоне, протянул меню.

– Бифштекс с картошкой и овощной салат.

– А пить?

– «Пепси-колу».

Скалли от такого набора просто передернуло:

– Ты наживешь язву желудка, Молдер! Возьми хотя бы кофе.

– В такую жару? – ее напарник отрицательно покачал головой. – Нет, лучше язва.

Официант, согласно кивнув, ушел.

– Что ты предлагаешь, Молдер? – женщина снова вернулась к супу.

– Пока все тоже, – пожал плечами тот. – Встретиться с неким Джефри Облером. Похоже, на сегодняшний день это единственный владелец нашего «Джи ти», оставшийся в живых.

Ферма Джефри Облера, графство Рокингем, штат Северная Каролина,

22 июля 1998 г. 19:55.

Последние три мили им пришлось преодолеть по пыльной грунтовке, и «Диамант» Скалли, ехавшей вторым, из глянцевого темно-синего стал матово-серым. Единственным утешением ей могло послужить только то, что солнце уже почти коснулось горизонта, и дневная жара наконец-то спала.

Фермерский дом почти по самую крышу тонул в кронах апельсиновых деревьев, ветвях акации и широких листьях винограда, оплетшего все стены. От здания сладковато пахло цветами, хотя никаких клумб агенты Бюро разглядеть не могли, в воздухе витал аромат мяты и влажной листвы. Из-за штакетника предупреждающе залаяли невидимые собаки, и гости предпочли пока не входить на территорию палисадника.

Вскоре послышался шум шагов, и из-под крон появился мужчина в широкополой ковбойской шляпе, с потухшей сигаретой в зубах, обширным брюшком, нависающим над брючным ремнем, разрывая пуговицы рубахи и протертых джинсах.

– От черт, он все-таки опять появился, – хрипло пробормотал ковбой, глядя на желтый «Мустанг». – Ничуть не удивлюсь, если вы, господа, окажетесь из полиции.

– Федеральное Бюро Расследований, – показал значок Молдер. – Это агент Дэейна Скалли, я агент Фокс Молдер.

– Вы хотите меня арестовать?

– Пока мы хотели бы всего лишь задать несколько вопросов. Мистер Облер, если не ошибаюсь?

– Проходите, собака привязана, – открыл хозяин калитку. – Осторожнее на ступеньках у крыльца, там сегодня лампочка сгорела.

Вопреки ожиданиям, они оказались не в доме, а в небольшой мастерской, одна стена которой представляла из себя огромный верстак с развешенным над ним инструментом, а другая – такой же длинный топчан, одним краем упирающийся в холодильник, а другим – в поставленную на попа красно-зеленую репродукцию какого-то абстракциониста. Здесь же имелся небольшой телевизор и несколько стульев.

– Баночку пива? – предложил вошедший следом ковбой. – У меня тут все есть. Я как с бабой своей поцапаюсь, сюда завсегда жить ухожу. Иногда по неделе глаз ее красных не вижу. Потом миримся. Куда же мы друг без друга? Так пиво будете?

– Нет, спасибо, – покачал головой Молдер.

– Я тоже за рулем не употребляю, – присоединилась Скалли.

– Обиделись, что ли? – фыркнул Джефри Облер. – Так я вас тут держу не потому, что копы, а чтобы бабу не нервировать. У нас с ней мир как раз. Так зачем ей знать, что тут из ФБР кто-то шастает? Вы что, тут свои вопросы задать не можете?

– Мы хотели бы знать, мистер Облер, – оперлась руками на верстак Скалли, – как попала к вам машина, которую вы узнали на улице, и почему вы ее продали.

– Ох, доля моя тяжкая, – сдвинув шляпу на лоб, потер затылок ковбой. – Так точно пива не будете? А я, пожалуй, баночку выпью.

Он открыл холодильник, выдернул с верхней полки сразу две банки, одну с громким хлопком открыл, присосался к отверстию, потом тяжело бухнулся на топчан:

– Деньги у меня тем годом завелись, вот и решил взять себе машину по-почетнее. Тут сезоны иногда случаются, просто подарок. Днем солнце, ночью дождь, потом опять солнце. Кукуруза в таком разе прет, как сумасшедшая. Вот и мне тем годом повезло. Я к одному торговцу заглянул, и вижу: «Мустанг» стоит, красавец. Как только с завода выпустили. И чувствую: на таком мне нужно ездить, а не на «Мазде» в сорок «лошадей». Ну, поторговался для вида, цену немного сбил, но купил. Еду домой, и сразу чувствую: не то в нем что-то. И бежит резво, и руля слушает, а чего-то не то.

Облер опять присосался к банке, осушил до дна, откинул в сторону, прямо на пол.

– Неделя прошла, домой возвращаюсь, и тут вдруг такой страх меня от этой каракатицы одолел, что, поверите, прямо посреди дороги затормозил, да через придорожную канаву в кусты рванул. Насквозь весь промок, пока в себя пришел. Потом успокоился, назад за руль забрался, до дома кое-как проскочил, да и внутрь перебежал, колымагу прямо перед крыльцом на улице бросил.

– Вы после этого еще пользовались «Мустангом»? – поинтересовался Молдер.

– Нет, ну его к Дьяволу, – отмахнулся ковбой и откупорил вторую банку. – Пытался иконы на заднюю полку класть, крест на зеркало вешать, а все едино: как за руль сяду, чувствую себя, словно под прицелом у пулемета. И вот-вот пуля в лоб впарится. Сжечь нужно было его, спалить к праотцам. Но пожадничал я, грешен. Приятель приезжал с города, я его и попросил покупателя найти. Цену скинул, чтобы быстрей избавиться. Скоро тетка какая-то приехала. Певица, вроде. Она и купила. И-э-э-эх…

Джефри Облер вскинул банку над головой и торопливо перелил содержимое к себе в пасть.

– Долго «Мустанг» находился у вас? – спросила Скалли.

– Год, наверное, – пожал хозяин плечами. – Я как услышал, что разбилась певица, так сразу понял: на мне грех, я ей отмеченный Дьяволом автомобиль продал. Так с тех пор и жду, когда за мной приедут. Вот и дождался. Можно, я еще пива выпью?

– Пейте, конечно, оно ваше, – кивнул Молдер. – Спасибо за помощь следствию.

– А за мной когда вернетесь?

– Никогда, – сухо отметила Скалли. – Попустительство Дьяволу у нас законом ненаказуемо. А для более материальных обвинений я причин не вижу. Богу молитесь, пусть он вас судит. До свидания, мистер Облер.

– Никак ты мне поверила? – уже у самой машины оглянулся на напарницу Молдер. – Про то, что машина проклята?

– Ерунда все это, – вздохнула женщина, присаживаясь на капот «Мустанга». – Дьявол тут не при чем. Вот только, если бы Джефри Облер пошел на поводу у своего предчувствия, а не жадности, то жертв оказалось бы вдвое меньше. Так что пусть помолится, это никогда не вредно.

– Но страх он все-таки испытал, – напомнил Молдер. – Налицо те же признаки, что и у Байзлавуков: беспричинный ужас, выгоняющий на улицу. Ему просто повезло, что ехал не по шоссе, а по своей безлюдной грунтовке.

– Я вот что подумала, – неуверенно поправила себе волосы Скалли. – Если Кирцотьян называл Роберта Бартуолока змей, то вполне может оказаться, что у них сложились неприязненные отношения. Тогда мы получаем мотив как для первого убийства: наследство, так и для второго: личная неприязнь. Роберт, добившись своего, не стал избавляться от улики, а подарил «Мустанг» врагу номер два. А потом просто потерял следы машины.

– Вполне может быть, – согласился Молдер. – Ты права, к мистеру Роберту Бартуолоку нужно приглядеться повнимательнее. Попробуем завтра с ним поговорить.

Они разошлись по машинам и стали выбираться от фермы к недалекому шоссе. На этот раз первой двигалась Скалли, и ее напарнику, чтобы не утонуть в пыли, пришлось остановиться и поднять кожаный верх – тем более, что ночью зной быстро сменился прохладой, да вдобавок еще из темного неба начала сыпаться холодная противная морось, которая на глазах начала превращаться в самый обычный дождь.

Правда, на асфальт «Мустанг» успел выбраться еще до того, как грунтовка намокла. Молдер с облегчением перевел дух – хоть грязью машину не закидает, и прибавил ход, нагоняя напарницу. Дождь потихоньку усиливался – дворники пришлось включить на непрерывную работу, а колеса то и дело разбрасывали в стороны пока еще неглубокие лужи. От парной влаги, поднимающейся от нагретой за день земли, от дыхания Молдера стекла начали постепенно запотевать. Агент ФБР приоткрыл окно – но оттуда немедленно полетели дождевые капли и брызги от встречных машин. Тогда он поднял стекло и включил отопитель.

По ногам потянуло приятным теплом, появившаяся было тонкая пелена влаги на лобовом стекле уползла вверх. Сыто рычал двигатель, стремительно унося машину вперед по гладкой трассе. То и дело появляющиеся впереди фары стремительно нарастали, проскакивали слева и, сменившись красными огоньками, с затухающим ревом растворялись в темноте. Деревья и кустарники по сторонам превратились в полуразмытые темные груды, лишь на краткие миги, попав под свет плохо отрегулированных фар, показывая свое истинное обличие. Стрелка спидометра твердо лежала на отметке в пятьдесят миль, а потому, не смотря на великолепную машину, Молдер не догонял никого из впереди едущих, и не отставал от них: учитывая темное время и плотный ливень, скоростного режима никто на загородном шоссе не нарушал. Впрочем, даже двигаясь без спешки, агент начал ощущать смутное беспокойство – словно совсем недавно совершил какую-то непоправимую ошибку и сейчас вот-вот придется за нее отвечать.

Вдруг Фокс Молдер понял, что настал час погибели. Хуже того – час страшного, безжалостного суда, который сотрет в ничто его душу, память, плоть, навечно погрузит в непереносимую боль. Бесконечный, неодолимый ужас наполнил все его существо до самых краев, наваливался со всех сторон, сдавливал в тесном пространстве, скалился дрожащими циферблатами, злобно рычал из-под капота впереди – спецагент ФБР со всех сил вдавил педаль тормоза, рванул, едва не ломая, ручку дверцы, ринулся наружу, перескочив узкую разделительную полосу, и увидел, как прямо на него летят две ослепительно-яркие фары.

Все еще разрываемый предсмертным ужасом Молдер так ничего понять и не успел – но вот тренированное, многократно натасканное во время учебы и плановых физических подготовках тело агента Федерального Бюро успело оттолкнуться, подпрыгнуть, сгруппироваться в комок, спасая ноги от ломающего конечности удара. Капот и наклонное лобовое стекло не расплющили, а всего лишь подкинули человека вверх – Молдер прокатился по крыше, рухнул на асфальт, слыша визг тормозов накатывающейся машины, попытался встать, но не успел. Развернувшийся боком, стирающий резину в боковом заносе светло-серый «Форд» на скорости в несколько миль ударил его дверцами – агента откинуло назад, он с оглушительным гулом врезался куда-то головой, и его окутала безмятежная, бархатистая тьма.

Болела голова, горло, спина, ноги, обе руки и нос. Грудь болезненных ощущений не доставляла, но скорей всего от того, что онемела от ушиба. Молдер попытался застонать, но не смог сделать даже этого – и тогда он открыл глаза.

– Ну слава Богу, жив, – услышал он голос Скалли, а секундой спустя увидел над собой неясный абрис, окутанный рыжеватым облаком. Молдер несколько раз сморгнул, и наконец-то смог различить черты ее лица. – Не пытайся ничего говорить, тебе поставлена дыхательная трубка. Врачи опасаются спазмов или посттравматических опухолей. Если за завтрашний день ничего не случится, послезавтра ее снимут. В остальном, похоже, тебе здорово повезло. Мы не нашли ни одного перелома. Даже голова цела, хотя ты расколотил ею толстенный пластиковый бампер у «Мерседеса». Сотрясение мозга наверняка есть, так что, если почувствуешь тошноту, не пугайся. Это оно. Но комы можно уже не бояться, раз очнулся. Вообще, Молдер, ты, конечно, счастливчик. Водитель говорит, ты после удара метров на пять подлетел. У тебя даже пульс щупать не стали, мертвым сочли. А оказалось – одними ушибами отделался, и трещинами на двух ребрах. Что еще? Ты находишься в окружной больнице Рейдсвила. Сейчас тебе сделают укол снотворного, завтра тоже на обезболивающих и успокаивающих препаратах продержат. Я пока в архивных папках пороюсь, к адвокатам схожу. Потом тебя навещу. Ты не беспокойся, самое страшное уже позади. Да, и постарайся ни о чем не думать. При сотрясениях это вредно.

Скалли оглянулась куда-то за спину, кивнула, и Молдер снова провалился в блаженное небытие.

Окружная больница графства Рокингем,

город Рейдсвил, штат Северная Каролина,

23 июля 1998 г. 11:45.

После извлечения трубки в горле постоянно першило. Хотелось кашлять, но Молдер опасался, что от резких сотрясений и без того ноющая спина отзовется еще большей болью. К тому же, при первом признаке простуды лечащий врач способен забеспокоиться по поводу возможных инфекций. Тогда, помимо обезболивающего, ему начнут колоть еще и антибиотики, устроят карантин – и вообще отсюда никогда не выйдешь.

– Доброе утро, сэр, – появилась с подносом медсестра. – Не желаете позавтракать?

– Этого не может быть, – удивился агент. – Я уже забыл, когда занимался этим увлекательным процессом.

– Три дня назад, – напомнила щекастая, голубоглазая девушка. – Ну-ка, давайте переместим вас в более достойное положение…

Она подняла изголовье кровати, и помогая Молдеру сесть, и у того сразу закружилась голова.

«Похоже, и вправду сотрясение схлопотал», – подумал он, но вслух ничего говорить не стал.

На обед выдали жиденькую мясную похлебку, картофельное пюре, рыхлую котлету и мелко-мелко натертую морковь. Видимо, предполагалось, что у больных не имеется сил даже жевать. Изголодавшийся агент Бюро выпил все через край, и не ощутил никаких признаков сытости.

– А бифштекс у вас заказать можно? – поинтересовался он.

– Только с доставкой на дом, – усмехнулась медсестра, забирая пустую посуду. – Закройте глаза и постарайтесь уснуть.

– Вы в курсе, что я спал уже двое суток?

– При вашем диагнозе спать положено семьдесят два часа, и только после этого можно просто лежать.

– А телевизора в палату поставить нельзя?

– После сотрясения мозга телевизор не рекомендуется смотреть как минимум две недели.

– А какой-нибудь журнал полистать?

– Читать тоже две недели нельзя.

– Вот черт!

– И волноваться запрещено не меньше двух недель. Опустить изголовье?

– Нет. Хочу хоть немного привыкнуть к вертикальному положению.

– Как пожелаете, сэр, – взяв у больного с колен поднос, медсестра вышла из палаты, а вместо нее появилась Скалли.

– Господи, как я рад тебя видеть! – встрепенулся Молдер. – Тебе удалось что-нибудь узнать?

– Тебе пока не нужно думать о деле, – покачала головой женщина, усаживаясь на стул возле кровати. – Как ты себя чувствуешь?

– Совершенно здоровым.

– Это стимуляторы и анаболики, на самом деле ты еще слишком слаб.

– Мне нельзя волноваться, Скалли, – решился на откровенный шантаж ее напарник. – Если ты не скажешь, что удалось выяснить, то я буду мучиться сомнениями.

– Не мучайся, – взяла его за руку женщина. – Я говорила только с адвокатом семьи Бартуолоков, нашла пару специалистов, уволенных Робертом с фабрики.

– И что?

– Ну, – пожала плечами Скалли, – пока мест просто подтверждаются слова Кирцотьяна, с которым ты позавчера говорил. По завещанию старшего Бартуолока, Роберт получил всего около двухсот тысяч долларов, и благословение жить дальше, как ему больше нравится. Все прочее имущество, оцениваемое суммой порядка семнадцати миллионов, досталось Джорджу. В свои двадцать пять лет Джордж над завещанием задуматься не успел, из ближайших наследников имел только Роберта. Фигурировала еще какая-то леди с ребенком, но о заключении брака с ней речи не шло. Слишком разумный Бартуолок собирался продать свою руку и фамилию с солидным коммерческим интересом. Но молодой и здоровый парень, еще не помышлявший о возможной смерти, попал под колеса тяжелого грузовика примерно за две мили от своего дома. В результате все состояние семьи перешло к Роберту.

Женщина отпустила руку напарника и откинулась на спинку стула.

– Это сам Дьявол, Скалли, – с неожиданной хрипотцой проговорил Молдер. – Я это чувствовал. Ему не нужен повод, чтобы убивать людей. Это его страсть, его радость. Он получает от этого удовольствие. Ты даже не представляешь, сколько злобы и ненависти вложил он в свой автомобиль. Когда все это обрушилось на меня, я чуть с ума не сошел. Это не передать словами, Скалли. Это чистейшее, рафинированное Зло, словно сошедшее со страниц Библии. Ты веришь мне?

– Мы проверим это, Молдер. Я заказала трейлер, и завтра вечером твой любимый «Джи ти» малой скоростью поедет в сторону Вашингтона. Там мы самым внимательным образом осмотрим его в лаборатории и сделаем все возможные анализы.

– Там должен работать не лаборант, Скалли, – вздохнул Молдер. – Это дело экстрасенса или священника.

– Экстрасенсов ты станешь приглашать сам, когда тебя выпустят из больницы, – безразлично предложила женщина. – А что касается Роберта Бартуолока, то, по отзывам руководителей его предприятий, получив имущество в собственность, он заморозил все работы по модернизации оборудования и банальным образом проедает всю прибыль. В смысле: тратит на себя, своих подружек, на развлечения. Если так пойдет дальше, лет через десять они станут малорентабельны, а потом их можно будет закрывать, как безнадежно устаревшие.

– Змееныш, как называл его Кирцотьян, дорвался до власти.

– Возможно, когда-то в их семье произошел конфликт, о котором мы не знаем, Молдер, – покачала головой женщина. – И теперь Роберт просто мстит отцовскому имуществу, превращая его в ничто. Всякое бывает. И далеко не всегда обида равносильна преступлению.

– Ты не испытала того, что ощутил я, – Молдер, словно вспоминая пережитый ужас, прикрыл глаза и отрицательно покачал головой. – Бари Стимел подобного сделать не мог. В нем нет такой злобы. Мы бы ее почувствовали.

– Не уверена. Иногда самые отъявленные маньяки выглядят вполне мирными отцами семейств.

– Маньяки не умеют налагать проклятья на автомобили, – приподнялся на локтях Фокс Молдер. – Для этого нужна совсем другая внутренняя энергетика, образ мысли, отношение к окружающему миру.

– Ты так разволновался, что меня к тебе пускать перестанут, – поднялась Скалли. – Поэтому скажу одну вещь, которая должна тебя успокоить. Я получила адреса двух сокурсников Роберта Бартуолока, проживающих в этом городке. Я говорила, что он учился в университете Ричмонда?

– Нет.

– Он окончил химический факультет, после чего был назначен заместителем управляющего на папин химический комбинат. Но уже через месяц оказался уволен. Такой вот интересный момент. Я попытаюсь узнать, за что его выгнали, и насколько прилежно он учился. Может, что-нибудь и всплывет.

Окружная больница графства Рокингем,

город Рейдсвил, штат Северная Каролина,

24 июля 1998 г. 19:40.

В пятницу Фоксу Молдеру плотно замотали бинтами грудную клетку, но зато разрешили вставать и немного прогуливаться по палате, при условии, что после каждой десятиминутной прогулки он будет полчаса отдыхать в постели. Спецагент так и поступал, аккуратно сверяясь с часами. Выходил в коридор, медленно прогуливался до поста медсестры, на котором густо пахло лекарствами, возвращался назад, укладывался на одеяло и закрывал глаза. Очень хотелось сделать вдох полной грудью – но бинты мешали, отчего постоянно возникало ощущение нехватки воздуха.

Скалли появилась только вечером, в несколько приподнятом настроении и с толстым конвертом в руках.

– Уже гуляешь? – поинтересовалась она, перехватив напарника в коридоре.

– Доктор разрешил, – тут же оправдался Молдер, и сразу спросил: – А ты чего узнала?

– Не знаю, надо ли тебе говорить, или нет, – покосилась на пост дежурной женщина, – но, оказывается, Роберт Бартуолок устраивал в университеты самые настоящие спиритические сеансы и организовывал публичные магические опыты. Про это вспомнили обе свидетельницы. Говорят, каждый раз там стоял дикий визг, а некоторые зрители даже убегали от страха.

– Да! – Молдер ударил себя кулаком в ладонь. – Так я и знал! Это он.

– Еще они припомнили, что у Бартуолока была дурная слава. Вроде, кого-то он даже изнасиловал, опоив у себя в комнате, сделал несколько несмешных пакостей преподавателям, вроде опрыскивания брюк и юбок составом, постепенно разъедающим ткань до состояния полных лохмотий, или подсовывания в унитазы мощных петард. У него было странное чувство юмора, и большинство студентов Роберта сторонилось.

– Вот это другое дело, – кивнул Молдер. – Это описание куда больше подходит тому, кого мы ищем.

– Учением он особо не тяготился, поскольку был умен и показывал средние успехи без особых усилий.

– Тоже совпадает с нужным портретом.

– Подозревался в срыве одного из заседаний попечительского совета, но доказать ничего не удалось. На, – Скалли наконец-то передала конверт своему напарнику. – Только до понедельника не открывай. Там фотографии Бартуолока и кое-что из официальной информации о нем.

– Тогда зачем ты мне его отдаешь?

– Хочу завтра отправиться в Вашингтон следом за твоим «Мустангом», в лабораторию. А тебя выпишут только в понедельник.

– Ничего не понимаю, – замотал головой Молдер, вертя в руках конверт. – Какая связь?

– Понимаешь, собирая информацию про Роберта Бартуолока, я разослала запросы во все службы. Так вот, в девяносто первом году, в марте, он на две недели выезжал в Коста-Рику. Если ты помнишь, между покупкой Робертом «Мустанга» и дарением машины брату прошло около месяца. И две недели из этого времени Бартуолок провел там, в Латинской Америке.

– Вот как? – агент надолго задумался. – Кажется, я начинаю понимать. Я, пока лежал здесь, все пытался понять, как при такой ненависти к людям он ограничился изготовлением только одной проклятой машины. Похоже, это оказалось не так просто, и он ездил в Коста-Рику за недостающими для обряда компонентами.

– Вот этого я не знаю, – замотала головой Скалли. – Но проверить, чем он там занимался в интересующее нас время, наверное стоит. Машины у тебя сейчас все равно нет ни одной, в лаборатории ты сидеть не любишь. До Райлинга отсюда можно добраться на автобусе часа за три, а там аэропорт. Согласен?

– А бинты в понедельник снимут?

– Должны. Но только дай мне слово конверта до выписки не открывать. Тебе еще рано читать.

– Хорошо, не трону. В самолете посмотрю.

– Тогда встретимся в Вашингтоне. Удачи тебе, Молдер. Выздоравливай.

Аэропорт Сан-Хосе, Коста-Рика,

28 июля 1998 г. 13:10.

Под иллюминатором лежал рыхлый белый слой облаков, сквозь редкие проплешины в котором прогладывали то белые остроконечные вершины, то серые изломанные отроги.

– Уважаемые пассажиры! – вышли в проходы сразу все стюардессы. – Займите пожалуйста, свои места и пристегните ремни. Наш самолет идет на посадку в международный аэропорт города Сан-Хосе.

Говорили девушки хором, совершенно слитно, на едином общем дыхании. Наверное, специально тренировались. Молдер послушно пристегнул ремень, который через плотно накрученный бинт практически не ощущался, и снова прильнул к окну. «Боинг» неожиданно круто свалился на левое крыло, пошел вниз, врезавшись в плотный белый слой, но через мгновение оказался над зеленой равниной и облегченно выровнялся. Промелькнуло какое-то озерцо, затем обширное поле, разлинованное тысячами одинаковых крон, река, замелькали близкие крыши бедных хижин – вряд ли богатые люди согласятся селиться под оживленной воздушной трассой. Послышался громкий натужный треск, от которого содрогнулось все тело авиалайнера: с крыльев слетела какая-то белая крошка, и они превратились из единой плоскости в нечто, похожее на этажерку. Молдер сообразил, что в полете крылья самолета, оказывается, сильно обледенели, но так и не понял – нужно этого пугаться, или уже поздно.

Земля стремительно приближалась. Строения и деревья на земле замелькали с неимоверной скоростью, разошлись в сторону и резко оборвались, превратившись в ровный газон, примыкающий к взлетно-посадочной полосе – саму бетонку агент ФБР из окна не увидел. Кресло слегка вздрогнуло, салон принял горизонтальное положение. Скорость начала быстро снижаться. Лайнер отвернул вправо, прокатился еще немного.

– Доброе утро, уважаемые пассажиры, – услышал он мужской голос, звучащий по громкой связи. – Наш самолет прибыл в международный аэропорт Коста-Рики. Вы можете отстегнуть ремни и приготовиться к выходу из самолета. Наш экипаж благодарит вас за то, что вы воспользовались услугами авиакомпании «Мексикано». Надеемся, полет показался вам приятным, вы смогли хорошо отдохнуть, не жалеете о своем выборе и мы снова увидим вас на борту нашего авиалайнера.

Фокс Молдер понял, что ремни можно расстегнуть и готовиться к выходу.

После прохладного салона на улице показалось несколько душновато и тепло – но отнюдь не настолько знойно, как в Вашингтоне. Хотя, насколько помнил спецагент, Коста-Рика находится намного, намного ближе к экватору, нежели Соединенные Штаты. Вторым удивившем его моментом было то, что даже здесь, на летном поле, ощутимо пахло влажной зеленью и сладкими фруктами. Молдер сбежал по трапу и быстрым шагом направился к аэропорту.

Таможенная служба крохотного государства не стала особо докучать формальностями. Усталая пожилая служащая спросила у него паспорт, а когда он вместо этого показал ей удостоверение, просто разрешающе махнула рукой и мгновенно забыла, сосредоточившись на следующем пассажире.

– Коста-Рика, – не без зависти пробормотал агент ФБР, пересекая здание аэропорта по направлению к дверям. – Никаких проблем, никаких формальностей.

Молдер помнил, что где-то лет десять назад здесь происходили какие-то жутковатые события с массовой резней, лагерями «контрас» и боями против сандинистов, но потом тревожные вести перестали попадать в ленты новостей. Вскоре выяснилось, что эта маленькая латиноамериканская страна полностью распустила вооруженные силы, открыла границы и пускает на свою территорию всех желающих без всяких предварительных разрешений и виз. Почему-то после отказа от собственных вооруженных сил все конфликты моментально затихли, а Коста-Рика оказалась самой популярной для туристов страной.

На тротуаре, под широким бетонным козырьком, пахло уже не тропиками, а маслом и горячей резиной. Да и чем еще могло вонять на широкой автомобильной стоянке? От зарослей высокой опунции и каких-то кустарников аэропорт отделяла асфальтовая площадка шириной не менее двух сотен ярдов, плотно заставленная автобусами и легковыми машинами, большинство из которых выглядели не менее, чем двадцатилетними.

– Мистер, это антик! Самый теплый антик! Пипти долларс! – невысокий старикашка с вытянутыми вперед губами и натянутой на самые брови светлой шляпой подскочил к Молдеру, стал подсовывать ему под подбородок какую-то бронзовую бабочку. – Антик, мистер! Пипти долларс!

Не очень понимая, что от него хотят, Молдер отступил в сторону, и к нему тут же подскочил молодой паренек с короткими курчавыми волосами, острым носом и бегающими глазками, одетый в легкие брюки и черную шелковую рубашку, быстро-быстро заговорил по-испански. Сообразив, что его не понимают, перешел на корявый английский:

– Мистер, я везу. Юрас-парк, Пунтаренас, бух-бух Иразу, джунглелогле, отель…

– Таксист, что ли?

– Ес, ес, везу.

– В местное полицейское управление отвезти можете?

Оба туземца мгновенно разбежались в разные стороны. Молдер чертыхнулся, взмахнул рукой, невольно поморщившись от боли в боку.

В больнице в последний момент решили не снимать с него перед выпиской бинты, предложив сделать это дня через три в любом медицинском учреждении, а также дали с собой две упаковки кальция и посоветовали есть много сыра и творога. Но куда больше ему понравился совет кушать консервированную рыбу, причем желательно – с костями.

Со стоянки посреди площадки тронулась большая машина с шашечками на крыше, сильно смахивающая на «Форд» пятидесятых годов, притормозила рядом. Наклонившись к приоткрытому окну, водитель спросил что-то опять же по-испански, потом перешел на нормальный язык:

– Мистер желает поехать?

– Да, – кивнул Молдер. – Мне нужно местное полицейское управление.

– Багаж?

– Нет, это все, – показал конверт с документами спецагент.

– Две тысячи колонов.

– Чего? – растерялся Молдер.

– Двадцать долларов, – тут же отреагировал таксист.

– Поехали, – гость из Соединенных Штатов нырнул в раскалившийся на солнце кузов и тут же открыл оба окна. Впрочем, даже внутри машины было куда прохладнее, чем в плавящемся далеко на севере Вашингтоне. А когда внутрь стал задувать свежий воздух, стало и вовсе хорошо.

Путь по трехполостному шоссе до города занял минут десять, еще около двадцати такси пробивалось по забитым машинами улицам к центру. Столица Коста-Рики ничуть не напоминала тесные многоэтажные американские города. Раскинувшийся на много миль Сан-Хосе в большинстве своем был застроен одно и двухэтажными коттеджами, среди которых изредка обнаруживались девятиэтажные кирпичные «точки», выкрашенные в белые и синие цвета. На улицах росло много зелени, в основном – пальмы. Между пальмами, как и положено в экваториальной стране, порхали разноцветные попугаи и крупные бабочки. Но больше всего американца поразил паровоз, стоящий прямо посреди улицы под невысоким навесом.

Проехав город практически насквозь, таксист остановился возле костела, выстроенного из красного кирпича, с мелко выщербленными, словно после пулеметного обстрела, стенами.

– Полиция, полиция, – водитель указал на стоящее через дорогу двухэтажное здание с высоким каменным крыльцом под полосатым парусиновым козырьком. Молдер кивнул, отдал двадцатку и, перейдя улицу, поднялся внутрь.

В отличие от больших и светлых полицейских участков Соединенных Штатов, здесь стражи порядка сидели по отдельным комнатушкам. Во всяком случае, планировка здания предполагала именно это. Сразу за входной дверью, отделенный от посетителей капитальной стеной всего лишь с одним маленьким окошком, дежурный попивал кока-колу, глядя телевизор. Молдер постучал в стекло, показал свой значок, пожал плечами в ответ на длинную тираду на испанском наречии. Полицейский принялся накручивать диск древнего эбонитового телефона у себя на столе.

Спустя несколько минут послышался грохот многочисленных шагов, сбегающих по невидимой лестнице, потом показалось сразу пятеро защитников правопорядка.

– Лейтенант Дуглас Маргелос, – представился самый молодой из них, лет двадцати, стройный и подтянутый.

– Специальный агент Федерального Бюро Расследований Фокс Молдер, – их гость снова предъявил свой значок.

– США? – на всякий случай уточнил лейтенант.

– Да, – кивнул Молдер. – Я расследую несчастный случай, произошедший пять лет назад. У нас есть подозрение, что имело место умышленное убийство.

Полицейский перевел его слова своим коллегам. У тех разочарованно вытянулись лица, и они стали расходиться.

– Что-нибудь не так? – поинтересовался Молдер.

– Мы ждали данных об одном наркоторговце, задержанном два дня назад в Сьюдат-Кортесе. Он загрузил на свой катер почти килограмм героина, но попался пограничникам. Мы послали ориентировку к вам и думали, что вы прилетели за ним.

– Очень жаль, но мне про это ничего не известно, – Молдер рефлекторно пожал плечами и тут же вскрикнул от боли.

– Что с вами? – испугался лейтенант.

– Ничего страшного. Вчера выписался из госпиталя, но все время забываю, что мне не следует делать резких движений.

– Может, отвезти вас в больницу?

– Нет, спасибо, – покачал головой агент. – Я уже належался. Вы поможете мне в расследовании?

– Каким образом?

– Мне хотелось бы узнать, как провел свое время здесь вот этот человек, – Молдер извлек из конверта фотографию и краткую биографическую справку Роберта Бартуолока. – Куда ездил, с кем встречался, что делал.

– Когда он приезжал?

– В марте девяносто первого года.

– Вы шутите! – вскинул голову лейтенант. – Пять лет назад! Да кто же сейчас его вспомнит? Мы, мистер Молдер, не имеем привычки устанавливать слежки за гостями нашей страны. Даже за богатыми туристами с кристально чистой биографией, каковым, насколько я понимаю, был ваш подозреваемый.

Дуглас Маргелос вернул снимок и документы.

– Но, может быть, есть какая-то возможность попытаться установить хоть что-нибудь о его пребывании в Коста-Рике?

– Ну-у… – полицейский задумчиво прикусил губу. – Попробовать, конечно, можно. Пойдемте со мной.

Кабинет лейтенанта Маргелоса представлял из себя комнатенку примерно пятнадцати футов в длину и пяти в ширину. Окрашенные синей масляной краской стены, большой железный сейф с торчащим из замочной скважины ключом, застекленный шкаф, плотно набитый картонными папками. На потрепанном письменном столе стояла древняя, как линкор «Меримак» [3] печатная машинка. Вместо привычных жалюзей на окнах висели обычные занавески, кондиционер заменяла открытая форточка. Единственным техническим оборудованием был вентилятор – да и тот за ненадобностью стоял на шкафу.

– Однако, у вас прохладно, – уже в который раз отметил Молдер.

– А что вы хотите, мы же в горах, – пожал плечами хозяин кабинета. – Километр над уровнем моря. На равнине и у нас духота. Присядьте на стул, пожалуйста, я сейчас вернусь.

Полицейский спрятал лежащую на столе папку в верхний ящик, запер его на ключ и вышел. Вернулся он почти сразу с толстым, засаленным, потрепанным, измызганным журналом:

– Какой, говорите, месяц?

– Март.

– Хорошо… – Дуглас Маргелос уселся за стол, быстро пролистал его до нужной страницы, после чего начал внимательно просматривать записи.

Молдер отошел в сторону, выглянул наружу. Окна кабинета выходили в какой-то двор, напротив стояло здание в два этажа, неотличимое от полицейского управления. По небу ползли уже не просто облака, а плотные густые тучи.

– Похоже, скоро будет дождь.

– А у нас с мая по декабрь дожди чуть не каждый день льются, – отозвался лейтенант. – А с декабря по май почти ни не случаются.

– А где вы так хорошо научились разговаривать по-английски? – не удержался от вопроса Молдер.

– Я родился в Пуэрот-Лимоне. У нас почти все побережье на английском разговаривает. Но без испанского тоже обойтись трудно. Вот и приходится всем нашим горожанам с детства на двух разговаривать. Однако вам, похоже повезло. И еще… – полицейский удивленно приподнял брови. – Еще, еще… Ничего себе, турист. Одну минуточку.

Он вынул из кармана ручку, сделал на лист бумаги несколько выписок, потом закрыл журнал и поднялся.

– Что там? – поинтересовался Молдер.

– Сейчас вернусь. Принесу подшивку с рапортами.

В этот раз офицер тоже не заставил долго себя ждать, но вернулся уже не с журналом, а с несколькими скоросшивателями.

– Ваш чрезвычайно мирный, судя по справке, клиент, мистер Молдер, пять лет назад умудрился отметиться сразу в нескольких местах. Я бы сказал, что он исхитрился устраивать по скандалу едва ли не каждый день. К большому сожалению, приехал он слишком поздно. В восьмидесятых, до прихода президента Ариаса Чантроса, его бы наверняка пристрелили уже на второй день и списали бы все на никарагуанцев, – полицейский открыл папку, отстегнул замок сшивки, начал раскладывать рапорта. – Ага, вот первый… Или, точнее, третий. Седьмого марта тысяча девятьсот девяносто первого года сержант Публио Хачатис выехал по сигналу о драке в бале «Пуэрто». Пострадавших с легкими травмами – двадцать один, тяжелых – два. Убитых нет. При расследовании выяснилось, что американский турист Роберт Бартуолок обещал выплатить пять тысяч американских долларов тому, кто поймает и принесет ему пустую бутылку из-под рома. Поскольку сам турист участия в драке не принимал, его задерживать не стали. Восьмого марта патрульный наряд обнаружил бегущих по улицам городка нескольких совершенно голых девиц. После их задержания выяснилось, что Роберт Бартуолок купил прямо на улице их одежду, каковую сразу и забрал. Сумма не указана. К сему, мистер Молдер, могу присовокупить, что шестого марта в бассейне отеля «Хилтон» неожиданно появилось два десятка пираний, которых вылавливали на протяжении всего дня. Правда, покусать они никого не кусили, но панику среди отдыхающих устроили. Виновного найти не удалось. Пятого марта по улице перед отелем половину ночи маршировали два десятка горожан, во всю глотку оравших «Янки дудль» [4] . Чтобы удалить их оттуда потребовалось применить силу и задержать двенадцать человек.

– Вот черт, – покачал головой Молдер. – Если в колледже у него были те же самые повадки, становится понятно, почему его так не любили остальные студенты.

– Десятого марта в отеле «Джунгли Лодге», стоящем на склоне вулкана Иразу произошло несколько громких взрывов, а также послышались крики о том, что вулкан проснулся и гостиницу заливает лавой. Была большая паника, один пострадавший с сердечным приступом, один обширный ожог. Виновника найти не удалось, а Роберт Бартуолок вывихнул ногу. Вот видите, – поднял голову лейтенант, – получается, что он опять совершенно не при чем.

– Я и не сомневался, – согласился Молдер.

– Двенадцатого марта на шоссе, ведущем в город Палм-Сур, патрульный наряд тринадцать миль преследовал такси, принадлежащее Юзефу Бильски. При задержании машину пришлось столкнуть с дороги. Пострадавших нет. Водитель признался, что пассажир обещал заплатить десять тысяч долларов, если ему удастся уйти от полиции и пятнадцать, если в ходе преследования полиция начнет стрелять. Причем пять тысяч аванса было дано сразу. Угадайте, как звали этого любителя острых ощущений, решившего стать участником погони?

– Понятно, – кивнул агент ФБР.

– Шестнадцатого марта в районе отеля «Хилтон» была слышна ожесточенная стрельба, но примчавшийся наряд ничего не обнаружил.

– Что-нибудь еще?

– Все, – полицейский закрыл папку с рапортами. – Если он и учудил что-нибудь кроме этого, в отчеты новые выходки не попали.

– Значит, – прошелся по комнате Молдер, – двенадцатого он отправился в сторону Палм-Сура, откуда вернулся только шестнадцатого. Это большой город? Там есть какие-нибудь достопримечательности? Что могло задержать там туриста на столь долгий срок?

– Не знаю, – пожал плечами лейтенант. – Городок небольшой, всего несколько тысяч населения. Вокруг только джунгли и банановые плантации. После того, как в середине века там нашли каменные шары, археологи рылись в тамошних местах довольно долго, но так ничего и не обнаружили. Ни единой пирамиды, заброшенного храма, селения, или хотя бы старого кремниевого топора.

– А что за шары?

– Никто не знает. Каменные, самых разных пород. Лежат в беспорядке Самые большие в два человеческих роста высотой. Самые маленькие меньше кулака. Откуда взялись, кто делал, как, зачем – неизвестно. Туристы ездить к ним любят, но долго там рассматривать нечего. Обычные шарики. Только большие и из камня.

– А Бартуолок провел там четыре дня!

– Это неизвестно, – осторожно поправил гостя лейтенант. – Возможно, он просто не устраивал себе никаких развлечений пару дней. Или его шутки были не столь публичны.

– И все-таки, нужно проверить места, куда он ездил, – решительно заявил Молдер. – Значит, говорите, вулкан Иразу и Палм-Сура?

– Да.

– Что же, спасибо за помощь, лейтенант Маргелос, – протянул гость свою руку. – Вы не подскажете, где тут проще всего поймать такси?

– Возле отеля, мистер Молдер, – ответил лейтенант. – Вам не стоит отправляться туда прямо сейчас. Скоро начнется ливень. К тому же, вы доберетесь до городка только ночью – а что там делать в такое время? В конце этой улицы есть хороший отель. Отдохните, выспитесь, поешьте касадос. Держу пари, вы никогда не пробовали этого блюда. А поутру поедете дальше.

– Что же, спасибо на добром слове, – кивнул Молдер, немного замялся, потом спросил: – Скажите, лейтенант, а вы не слыхали о колдунах, которые живут в вашей стране?

– Колдуны? – изумился полицейский. – Вы имеете в виду каких-нибудь сатанистов или вуду? Есть подозрение, что преступление совершено на религиозной почве?

– Возможно, – тщательно подбирая слова, продолжил гость, – для совершения убийства Бартуолок пытался использовать магические обряды. Может быть, он прилетал сюда именно для того, чтобы найти настоящего, сильного колдуна, способного ему помочь.

– Боюсь, вы ошибаетесь, мистер Молдер, – поджал губы лейтенант. – В нашей стране люди верят в истинного Бога, и сатанинских обрядов не совершалось ни разу за много лет. Что касается вуду, то в отличие от Америки, Коста-Рика никогда не строила свое богатство на рабском труде. Мы не завозили к себе чернокожий двуногий скот, а потому и вуду у нас никакого распространения не получило.

– Что же, – вздохнул агент ФБР, – спасибо еще раз за вашу активную помощь. Пойду в гостиницу.

Полицейский не обманул – отель и вправду оказался вполне приличным. Постояльцу здесь выделили не комнату, а отдельное бунгало, стоящее среди высоких зарослей акации и можжевельника. И все это – по цене обычного мотеля. А вот касадос, который так настойчиво рекомендовал ему лейтенант, Молдера разочаровал. Это оказалась всего лишь тушеная с овощами фасоль, в которую добавили рис и мелко порезанную свинину. К тому же, фасоль была совершенно пресная, и если бы не стоящие на столике ресторана соусницы с кетчупом и чили, есть «национальное блюдо» оказалось бы просто невозможно. Зато кофе здесь оказался просто великолепен. Фокс Молдер долго сидел за столом, маленькими глотками вбирая горьковатый напиток и глядя на льющиеся за краем легкого навеса плотные струи дождя. Он пытался найти способ, с помощью которого среди четырехмиллионного населения страны удалось бы вычислить колдуна, способного наложить столь действенное заклятие, как доставшееся «Мустангу». Пытался – и не находил. Вряд ли местное население так просто станет раскрывать незнакомцу свои тайны. Получалось, следовало найти человека, которого удастся быстро расположить к себе и разговорить на интересную для ФБР тему. Лейтенант на эту роль явно не годился – похоже, в магию он категорически не верил. Да и искать чародея следовало все равно не здесь, а в Палм-Суре. Если Роберт Бартуолок провел там целых четыре дня и никак не проявился в глупых выходках – значит, занимался чем-то более важном для себя, чем эпатирование окружающих. Наверняка разгадка проклятия «Мустанга» находится где-то там.

Допив кофе, спецагент поднялся, попросил портье разбудить себя в шесть утра, а на семь заказать такси для поездки в Палм-Суре, и отправился спать.

Сан-Хосе, Коста-Рика,

29 июля 1998 г. 08:10.

Поутру на улице оказалось не то что не жарко, но и даже ощущался явственный холодок. Впервые за последние три месяца Молдер пожалел, что на нем поверх рубашки одет только пиджак, и нет ни плаща, ни теплого пальто. Впрочем, в салоне такси, сделанного из низкой остроносой «Мазды», он быстро согрелся и, откинувшись на спину, залюбовался проносящимися за окном пейзажами.

Через еще только просыпающийся город машина промчалась за считанные минуты, после чего за окнами замелькали горные уступы, сменяемые однообразными, уходящими до самого горизонта кофейными полями. Шоссе петляло между слишком крутыми склонами или расселинами, вскоре Молдер почувствовал, как у него начинают слипаться глаза. Когда он проснулся – по сторонам уже стояла плотная зеленая стена джунглей, а «Мазда» мчалась по прямой, как стрела, узкой серой ленте.

– Где мы? – попытался узнать он у таксиста, но тот ответил совершенно неразборчивой тирадой. Все ясно: испанец.

По счастью, в крохотной стране, имеющей от силы сто миль от границы до границы, много все равно не наездишь. Еще десяток минут – и они влетели в поселок, состоящий из жердяных шалашиков, поставленных на высокие сваи.

– И это здесь называют городом? – удивился коренной американец.

Впрочем, обычные дома в Палм-Суре все-таки обнаружились. Все двадцать стояли на главной площади и представляли из себя, скорее, центр жизнеобеспечения: банк, мэрия, магазины, офисы пары сельскохозяйственных компаний, судя по большим вывескам, полицейский участок и бар, перед которым расположилась обширная асфальтированная площадка, плотно окруженная навесами, явно предназначенными для спасения мелких торговцев и их добра от солнца и дождя. Именно навесы заставили Молдера заподозрить, что хибары перед городом – не более, чем муляжи, заставляющие туристов верить, что они приехали в действительно дикие, необжитые места.

Таксист высадил пассажира как раз на площадке, быстро пересчитал деньги, после чего лихо развернулся и умчался обратно в столицу.

Здесь, на тянущейся до самого Карибского моря равнине, было не в пример более жарко и душно, нежели на плоскогорье вокруг столицы. Но, по крайней мере, голову не припекало солнце – по небу бескрайним ванным одеялом ползли пухлые облака. Молдер подошел к единственной работающей в этот ранний час лавке с сувенирами. Здесь лежало несколько каменных шариков, небольшие циновки, расписанные странными узорами керамические тарелки и чашки, уже знакомые по аэропорту бронзовые бабочки, обожженные до черноты деревянные фигурки, изображающие непонятно кого, занавеси из толстых разноцветных нитей, широкополые соломенные шляпы и шерстяные пончо со множеством кисточек по краям. Увидев скучающего европейца, смуглый мальчишка лет четырнадцати, босоногий, в больших свободных штанах и огромной футболке явно с чужого плеча встрепенулся, замахал над товаром рукой, отгоняя любопытную муху.

– Ты по-английски понимаешь? – поинтересовался Молдер.

– Да-да, мистер, я рад вас видеть мистер! – радостно откликнулся паренек. – Вам страшно повезло! Только вчера мой отец нашел в древнем храме вот эти два тотема-охранителя! Им пять тысяч лет! Они самые настоящие! Они принадлежали верховному жрецу великого Инки! Вы можете взять себе любого всего за триста долларов, и тогда в ваш дом никогда не сможет проникнуть вор или прийти болезнь…

– Где, говоришь, нашли? – не без ехидства в голосе поинтересовался американец.

– Но только ради вас, мистер, – не моргнув глазом, отреагировал маленький торговец, – я готов продать любого всего за двести долларов! Я вижу, что вы очень умный, и проницательный…

– Так где находится любимая твоим отцом пирамида? – перебив мальчишку, снова спросил Молдер.

– Там, в джунглях, – неопределенно махнул рукой туземец. – Это тайное место, говорить никому нельзя.

– Ты хотел сказать, на банановых плантациях?

– Сто пятьдесят долларов, – уже не так бодро согласился торговец. – Дешевле никак нельзя, мистер. Это могучий тотем, пять тысяч лет охранявший жрецов…

– Если быть более точным, – взял в руки деревяшку Молдер, – пять дней. Поскольку еще год назад этот тотем рос в одном из ближайших лесов.

– Сто долларов, мистер, или я оставлю его себе!

– А он действительно обладает магическими качествами?

– Это очень могучий тотем! – снова встрепенулся паренек. – Он может защитить…

– А это может кто-нибудь подтвердить?

– Да любой горожанин из Палм-Суре с радостью отдал бы тысячу долларов за этот тотем! – замахал руками юный торговец. – Спросите любого! Просто у них нет таких денег и поэтому приходится его продавать.

– Меня не интересует любой горожанин, – покачал головой Молдер, достал бумажник и демонстративно достал из него сотню. – Я хочу встретиться с настоящим колдуном. С колдуном, который если и не подтвердит твои слова, то хотя бы сможет наложить на этого идола самое настоящее, действенное заклятие.

Агент ФБР спрятал деревянную фигурку под мышку и продемонстрировал туземцу зеленую бумажку в развернутом виде.

– Это хороший тотем, мистер, – неуверенно сообщил паренек.

– А я не спрашиваю, хороший он или плохой. Я хочу увидеть колдуна, который может сделать из него именно то, что мне нужно. Только не вздумай посылать меня к каким-нибудь полоумным гадалкам или жуликоватым астрологам. Мне нужен настоящий колдун. Умный, сильный, опытный колдун.

– Пойдете дальше по этой тропинке, мистер, – торговец, сдавшись, указал на узкую дорожку, уходящую в кипарисовые заросли позади навесов. – Когда начнутся плантации, повернете направо, пройдете между грядок до проселочной дороги. Там повернете налево и по дороге выйдете к дому доктора Илизара.

Мальчишка подскочил, схватил честно заработанные деньги и спрятал в карман шорт.

– Не сомневайтесь, мистер. Доктор Илизар самый настоящий колдун. Он однажды лягушонка дохлого оживил. Я сам видел. Вот, купите шляпу, – протянул торговец сомбреро с полями среднего размера. – А то голову напечет.

– Сколько?

– Тридцать.

– Давай.

– А пончо не желаете? – вошел в азарт юный торговец. – Пробираться через заросли в костюме будет тяжело. Испортите дорогую одежду…

– Хватит с тебя и тридцатки! – отрезал Молдер, надевая соломенную шляпу.

– Вам дать зеркало, мистер? Вы знаете, как выглядит гринго в дорогом костюме и простом сомбреро?

– Если колдун окажется ненастоящим, – предупредил агент ФБР, – я скоро вернусь.

– Настоящий, – подтвердил торговец, пряча деньги. – Хуже и быть не может.

Летний зной успел высушить на тропинке только верхнюю земляную корку, под которой оказалась вязкая грязь. И хотя толщина глинистого слоя не превышала полудюйма, очень скоро глянцевые туфли Молдера оказались вымазаны до самых шнурков, а низ брюк замызган, словно американец вброд преодолевал глубокий сель. Поначалу спецагент еще пытался ступать осторожно, но когда пришлось повернуть на рыхлую землю банановой плантации, стало окончательно ясно, что по возвращении костюм придется сдавать в химчистку.

Путь по полю занял не менее часа, еще примерно столько же пришлось идти по узкой, усыпанной щебенкой дороге, которая уперлась в прочные деревянные ворота. В стороны расходилась кирпичная стена, верх которой украшали короткие железные острия. А очень может быть – там же, невидимое снизу, было насыпано и битое стекло.

– Самое место для черного колдуна, – пробормотал изрядно уставший Молдер, и нажал кнопку электрического звонка. Минут через десять громыхнула щеколда, послышался злобный лай, и через приоткрытую калитку Фокс Молдер увидел седоватого низкорослого мужчину в легкой сатиновой рубашке и светлых брюках. На носах хозяина сидели очки в толстой черной оправе, а рука придерживала за ошейник вполне молодого и здорового бульдога, из пасти которого капала голодная слюна.

– Чем обязан? – спросил мужчина.

– Агент Молдер, – предъявил свой жетон гость. – Федеральное Бюро Расследований.

– Штаты отсюда на юг, и еще полторы тысячи километров, – любезно сообщил мужчина и закрыл дверь.

Слегка опешивший Молдер обдумывал ответ не меньше минуты, после чего снова нажал на кнопку звонка.

– Ну чего еще надо?! – громко поинтересовались из-за стены.

– Вы меня не поняли! – закричал спецагент. – Я всего лишь хотел задать несколько вопросов!

– Вы немного перепутали страну! – ответили ему. – В Коста-Рике нет ФБР, поэтому и говорить я с вами не собираюсь.

– Всего один вопрос! – придерживая сомбреро, Молдер поднял голову к верху ворот. – Только один, и больше ничего!

– Возьмите ордер в местном полицейском отделении и приходите вместе с ними!

– Черт, – отступил немного назад гость. – Скажите хотя бы, вы помните Роберта Бартуолока?!

После короткой паузы снова загремела щеколда, и хозяин выглянул наружу:

– Кого?

– Роберта Бартуолока, – пользуясь случаем, Молдер достал из конверта фотографию, запечатлевшую скуластое лицо голубоглазого блондина, подсунул местному колдуну. – Вот этого.

Доктор Илизар довольно долго изучал снимок, после чего уверенно вернул его обратно:

– Первый раз вижу.

– Как это первый раз? – не поверил своим ушам Молдер. – А почему вы тогда решили на него посмотреть?

– Да любопытно стало, – пожал плечами костариканец, – о ком речь идет. Никогда не видел.

– Постойте! – быстро облизнул губы спецагент. – Скажите, может быть вы все-таки припомните. Пять лет назад этот человек не обращался к вам с просьбой наложить заклятие на «Мустанг» шестьдесят шестого года?

– Заклятие?! – изумленно приподнял брови хозяин дома. – С чего бы это вдруг кто-то станет обращаться ко мне за всякого рода заклятиями?

– Так ведь вы колдун?

– Я?! – мужчина только головой покачал. – С чего вы это взяли?

– Мальчишка сказал на рынке. И даже утверждал, что видел своими глазами, как вы оживили дохлую лягушку.

– Дохлую лягушку? – хозяин подумал еще немного, после чего посторонился, освобождая дорогу. – Ладно, проходите.

Внутри жилище местного колдуна выглядело куда более уютно, нежели снаружи. В обширном дворе стоял двухэтажный каменный коттедж, поднятый на облицованную натуральным камнем насыпь, зеленел небольшой сад, раскрасились всеми цветами радуги клумбы и альпийские горки. Имелся даже небольшой пруд с самым настоящим, пусть и невысоким фонтаном.

– Ну так как, мистер агент, – хозяин приглашающе указал на скамейку, стоящую возле пруда, – вы можете объяснить, какого черта вы решили помахать у меня перед носом своим жетоном?

– Видите ли, доктор Илизар, – уселся лицом к фонтану Молдер, – я провожу расследование. Ищу доказательства возможного умышленного убийства. Соответственно, должен представляться тем, с кем разговариваю. И предъявлять им документы. Простите, если я невольно оскорбил ваши чувства по отношению к своей стране и ее независимости.

– Ну, если смотреть в корень, – вздохнул хозяин, – то моей страной остаются как раз Соединенные Штаты. Просто два десятка лет назад я поддался излишней панике и уехал сюда. Давно… Когда русские ввели войска в Афганистан, я понял, что вот-вот начнется третья мировая война и поспешил удрать, пока не начали падать ядерные бомбы. Вам этого не понять… Это вы живете в блаженные годы, когда все смотрят американцам в рот. А тогда были другие времена, и начало войны мерещилось со дня на день. Вот… – мужчина наклонился к прудику, ополоснул в нем руки, окатил себе лицо. – Потом оказалось, что все наоборот. Война так и не началась, а вот здесь постоянно шлялись какие-то вооруженные отряды, в кого-то стреляли, кого-то резали. Чуть не каждую ночь в дверь дома кто-то стучал, требовал спасти раненых. Правительственные силы пытались меня расстрелять за то, что я помогаю повстанцам, ваш брат цереушник дважды обещал расстрелять за помощь правительству. Хорошо только то, что врачей не хватает всем, и меня все-таки оставили живым и здоровым.

– Так вы доктор? – удивился Молдер.

– Да. А вы меня за кого приняли?

– Я думал, это ученая степень, – развел руками гость, и оба рассмеялись.

– Откуда такая мысль?

– Во-первых, вас назвали настоящим, очень умным колдуном. Во-вторых – по показаниям свидетеля, вы смогли оживить мертвую лягушку. Так почему бы вам и не иметь ученой степени?

– Ерунда, – доктор опустился на скамейку рядом с Молдером. – То, чем я увлекаюсь, принято называть лженаукой. За это ученые степени не дают.

– А чем вы занимаетесь?

– Да так, – отмахнулся хозяин. – Камушки собираю. А зачем ФБР понадобился колдун?

– А вы совершенно точно уверены, что не видели человека на фотографии?

– Нет, не видел, – покачал головой доктор Илизар. – Разве только его привезли ко мне после какой-то травмы, и он выглядел не так красиво. Далеко не всегда узнаешь увечного человека по красивому снимку.

– Нет, – поморщился Молдер. – Насколько мне известно, никаких травм он не получал, и даже не болел за все время пребывания в этой стране.

– Тогда я его не знаю. А разве должен?

– Видите ли, доктор, – прикусил губу агент ФБР. – Понимаете, обстоятельства смерти брата этого человека кажутся нам весьма странными. Роберт Бартуолок получил весьма солидное наследство после того, как его родной брат погиб в аварии. На первый взгляд, обычный несчастный случай. Но вот что странно: все последующие владельцы машины погибшего в дальнейшем умирали при очень сходных обстоятельствах. И это заставило нас задуматься о такой вещи, как наложенное на машину проклятие, ведущее водителя к смерти.

– Но я-то тут при чем? – опять спросил хозяин дома.

– Купив «Мустанг» за месяц до того, как подарить его брату, Роберт Бартуолок вылетел сюда, в Коста-Рику. Он вел довольно разгульную жизнь в столице, но счел для себя необходимым приехать сюда, в Палм-Суре и провести здесь четыре дня, провести тихо и незаметно. Мы подозреваем, что колдовство было произведено именно здесь, в Коста-Рике, и конкретно в этом городке.

Вопреки ожиданию спецагента доктор не стал смеяться над столь серьезным отношением собеседника к магии, не отпустил никаких шуток, а только поинтересовался:

– И все-таки, почему вы пришли ко мне?

– На вас указали, как на лучшего колдуна.

– Честно говоря, – пожал плечами хозяин дома, – ни одного приличного колдуна в округе я тоже не знаю. Однако и я сам всего лишь врач, и ничего более.

– А как же оживление лягушонка?

– Ля-гу-ше-нок… – задумчиво пробормотал доктор. – Лягушенок… Ладно, сыщик, давай я тебе кое-что покажу… Только не вздумай называть меня сумасшедшим. Спущу собак. Пошли.

Следом за хозяином Молдер обогнул коттедж, и они остановились перед огромным, в половину человеческого роста камнем, представлявшим из себя практически идеальную сферу. Его окружало еще несколько гранитных шариков примерно по футу в диаметре.

– Вот, в самом начале насобирал, – признался доктор. – Когда еще думал, что это нечто ценное и редкостное. Потом оказалось, что шарами чуть не все джунгли усыпаны. Некоторые до трех метров в диаметре, некоторые с кулак размером. Когда пойму реки расчищали под банановые плантации, крупных шаров несколько сотен нашли. А уж мелких и вовсе без счета. Возраст неизвестен, миллион лет до нашей эры плюс-минус полмиллиона. Происхождение тоже неизвестно. Вроде бы искусственные, да вот только людей в те давние времена еще не существовало. Предназначение тоже непонятно.

– Да, странная штука, – согласился Молдер, поглаживая холодную поверхность.

– Не то слово. Цирк для туристов. Наследие древних инков.

– Но ведь миллион лет назад инка еще не уродились?

– Ну и что? – пожал плечами хозяин. – Туристам про это знать вовсе не обязательно. Как и про то, что никаких следов пребывания человека в этих местах обнаружить не удалось.

– Я знаю, – кивнул Молдер. – Мне в полиции в Сан-Хосе рассказывали.

– Правда, между мной и археологами есть небольшая разница, – сообщил доктор Илизар. – Они пытались вырыть изготовителей этих камней, а я все хотел понять, зачем шарики нужны? Бродил по джунглям, собирал, рассматривал, пытался сортировать. И заметил, что некоторые из камушков при прикосновении дают странное ощущение. Ну, на ощупь, как будто тонким слоем войлока покрыты. Слегка покалывает, как от шерсти, не такие холодные, поверхность кажется не каменной, чуть мягкой. Хотя, чего болтать? Пойдемте, покажу.

Они вошли в дом. В большом прохладном холле нижнего этажа, у дальней глухой стены, доктор Илизар выдвинул верхний ящик большого резного комода. Там, на красной бархатной подстилке, лежало одиннадцать камней. Самый большой размером с футбольный мяч, самый маленький немногим более шарика для пинг-понга.

– Вот, – с гордостью сообщил хозяин. – Все, что только есть в округе. Они такие примерно раз на полсотни нормальных попадаются. А вот обычные…

Он выдвинул нижний ящик. Там, небрежно сваленные толстым слоем, громоздились каменные шары около пяти дюймов в диаметре.

– Попробуй, сыщик. Возьми один снизу, и один сверху.

Молдер выбрал самый маленький из камней, что наверху, взял наугад один снизу. Нижний оказался холодным, а второй чуть теплее, словно некоторое время лежал на солнце. Гость невольно покосился в сторону окна, и доктор тут же торжествующе вскричал:

– Ага, чувствуете!

– Ну и что?

– Сейчас, подождите минуту, – доктор забрал у него камень, опустил в карман. Коротко свистнул и скомандовал: – Система, свет, малый угол. Система, дверь, хоздвор.

В небольшой темной выемке, пару раз моргнув, зажглась лампа дневного света, засверкали гранями висящие под потолком на длинных полозьях бокалы, выступили из полумрака высокие бутылки с ромом и вином. Одновременно щелкнул замок, отворилась небольшая дверца рядом с баром. Хозяин распахнул дверцу шкафчика достал большую стеклянную банку. Опять коротко свистнул, и скомандовал:

– Система, свет выключи. – Потом оглянулся на гостя: – Ну как, вы догадались, почему загорается свет и открываются двери?

– Ничего особенного, – пожал плечами Молдер. – Домашний компьютер с голосовым управлением.

– А вам не кажется, что все происходящее напоминает колдовство? Несколько слов, и то свет загорится, то печка с едой откроется, то холодильник.

– Напоминает, – согласился гость. – Но только для тех, кто не имеет никакого представления о компьютерах.

– Золотые слова, – согласился доктор Илизар. – Примерно тоже самое я говорю, когда возникают споры о магии. Это искусство напоминает науку об управлении сложными системами, тайна происхождения и устройства которых оказалась утрачена пару тысячелетий назад. Пойдемте во двор. Сейчас, я поймаю какого-нибудь лягушонка возле пруда и мы проведем один хитрый эксперимент.

Хозяин дома вышел во двор, вскоре вернулся, неся в руке лупоглазого малыша песочного цвета, кинул его в банку. Потом осторожно, чтобы не придавить пленника, опустил туда же камень. Поманил рукой гостя и вышел в небольшой дворик, в котором было свалено несколько неокоренных стволов, какой-то мусор – куски пластмассы, пустые жестянки из-под лимонада, пакеты из-под сока. Доктор Илизар поставил банку на один из стволов, отступил, оглянулся на Молдера:

– Надеюсь, у вас есть с собой оружие?

– Разумеется.

– Вы способны с трех шагов попасть в этого лягушонка?

– Зачем? – удивился агент ФБР.

– Считайте, что это необходимо в научных целях. Лягушки испокон веков были ее главной жертвой. Стреляйте, стреляйте, иначе никогда ничего не сможете узнать. Если я сделаю это сам, вы наверняка начнете подозревать какой-нибудь подвох.

– Может, ограничимся стрельбой по пустым бутылкам?

– Нет, мертвое стекло эффекта не дает. Стреляйте, не бойтесь. Вам будет интересно увидеть, чем все это кончится.

– Ладно… – Молдер извлек пистолет, снял с предохранителя, передернул затвор, поймал пытающегося всползти по гладкому стеклу лягушонка на мушку, плавно нажал на спуск.

Б-бах! – оглушительно ударил по ушам зажатый в узком дворе выстрел. Стекло брызнуло в стороны, каменный шар покатился по земле, а перепуганный лягушонок отчаянно заскакал в другую сторону.

– Вот черт… – Молдер перевел взгляд на хозяина дома. – Я что, промазал?

– Не знаю, – пожал плечами тот. – Камень поднимите, пожалуйста.

Гость взял в руку шар, и на его лице проступило еще большее удивление:

– Какой горячий!

– Вот именно, – удовлетворенно кивнул доктор. – Если один из шариков, которые я называю «войлочными», поместить рядом с маленьким живым существом, а потом попытаться его убить, животное чаще всего остается живым, а камень нагревается. Вот такая странная зависимость.

– Хм-м, – Молдер поднес каменную сферу к глазам, и осмотрел ее уже куда более внимательно. – То есть, это что-то вроде амулета?

– Если наши далекие предки встречались хоть с чем-нибудь подобным, их вера в талисманы и амулеты становится более чем понятна, согласитесь? – еле заметно, самыми уголками губ улыбнулся хозяин дома. – Хотите кофе?

– Вот черт, – Молдер крепко сжал камень в кулак. – Но откуда эти сферы могли взяться? Кто их изготовил? Вы ведь наверняка догадываетесь, если исследуете их уже много лет!

– Ну, – пожал плечами доктор, – могу предложить пару версий. Вот, например, наша цивилизация полностью основана на нефти и электричестве. Когда мы израсходуем все запасы привычных нам энергоносителей, то на смену нам придет другая культура, которая не будет знать, что такое нефть или уголь. Просто потому, что мы не оставим ей ничего подобного. Значит, основой новой цивилизации станет что-то другое, что-то непонятное и пока неведомое нам. Почему бы не предположить, что до нас так же существовала иная цивилизация, которая использовала иную, непонятную нам энергетику? Привычные ей ресурсы истощились, она сгинула, а на ее место пришли мы. Мы не знаем, чем пользовались наши прародители, а потому не способны понять, как и почему работают эти камни. Ясно одно: это какая-то из систем безопасности. Например, что-то вроде нашей автоматической схемы пожаротушения, но рассчитанная конкретно на спасение жизни любого биологического объекта. Тогда получается, что малые камни, это обереги индивидуальные, а крупные шары – это система защиты крупных домов, а то и целых городов. Видимо, на этой равнине пару миллионов лет назад стоял огромный мегаполис. За многие тысячи лет строения рассыпались в прах, а шары остались на тех местах, куда их когда-то поместили древние разумные существа. Как вам такая версия?

– Не нравится, – после недолгого размышления ответил Молдер. – Во-первых, совершенно невероятно, чтобы настолько высокоразвитая цивилизация, как та, что создала подобные «системы безопасности» существовала в виде одного-единственного города. Она не могла не разрастись если не на всю планету, то хотя бы на этот континент. Но тогда подобные каменные сферы мы находили бы везде и всюду, а не только вокруг вашего дома. А во-вторых – уж очень странно, когда при наличии вокруг такого количества нефти и угля, разумные существа используют некие заумные технологии. Наш мир имеет странную привычку развиваться по пути наименьшего сопротивления, а не наоборот.

– Что же, приятно пообщаться с человеком, способным быстро и точно выявить логические нестыковки, – спокойно кивнул доктор. – Тогда я предложу вам другую версию. Только должен предупредить, что она наверняка понравится вам еще меньше первой. Может быть, мы все-таки выпьем кофе?

– Да, с удовольствием, – кивнул Молдер.

Они вернулись в дом. Доктор Илизар не спеша достал из бара два стаканчика, бутылку рома, жестом предложил гостю сесть в кресло, налил стакан до краев, подал, после чего налил себе и тут же залпом выпил. Затем опустился в соседнее кресло и налил себе снова:

– Так на чем мы остановились? А, самая некрасивая версия. Она объясняет все. Ее единственный недостаток в том, что этого не может быть, потому, что не может быть никогда. Скажи, сыщик, ты учился в школе? Ах, да, ну конечно. Неучей в ФБР не берут. Скажи, а ты имеешь представление о том, как возникла наша планета?

– Возможно, ее создал Господь Бог, – пожал плечами Молдер, решив не обращать внимания на постоянные перескакивания хозяина дома в обращении с «ты» на «вы» и наоборот. – Именно такой, каковая она есть.

– Эта будет третья версия, – кивнул доктор Илизар. – И надо сказать, одна из наиболее правдоподобных. Но мы сейчас обсудим другую. Научную. Итак, согласно современным научным воззрениям когда-то очень давно случился большой взрыв, и праматерия разлетелась по сторонам. Материя представляла из себя плазму. По мене расширения она несколько остыла, стала жидкой, и в дальнейшем из больших капелек получились звезды, а из маленьких – планеты. А у жидкости, – доктор взболтал свой стакан, – есть одно странное свойство. Все тяжелое в ней тонет. Например, тяжелые фракции металлов тонут вниз, к центру планеты, а легкие базальты и граниты всплывают наверх. Понятно? Некоторые яйцеголовые предполагают, что планеты слиплись из космической пыли. Однако у рыхлой массы, каковой поначалу должно быть пылевое скопление, есть точно такое же качество, как и у жидкости: тяжелые фракции тонут вниз, к центру тяжести. Хотите попробуем? Возьмем миску муки или пшена, кинем сверху гвоздик, постучим немного по боку, чтобы процесс ускорить И что будет? Утонет гвоздик, как миленький. Так что, мы опять видим металлическое ядро в глубине планеты, и базальты у ее поверхности.

– Я имею некоторое представление о строении Земли, – решил сократить разглагольствования собеседника Молдер.

– Ну так это прекрасно! – откинулся на спинку кресла доктор. – Мы знаем, что все планеты имеют металлическую сердцевину и каменную поверхность. Но тогда возникает вопрос: а каким таким образом везде и всюду обнаруживаются месторождения различных руд, минералов, металлов и прочей дряни, которая обязана храниться в пяти тысячах миль у нас под ногами? И почему так называемые «осадочные породы», масса которых превышает десять процентов массы всей земной коры, и в которых содержатся практически все полезные ископаемые, лежат поверх угля? Ведь, если вы помните – уголь, это окаменевшая древняя древесина, остатки доисторических животных и насекомых. Каким образом уголь оказался местами на глубинах до пяти километров под породой? Давай выпьем, сыщик…

– Ну, насколько я помню, – пожал плечами Молдер, – предполагается, что древние растения постепенно заносило различными породами, он постепенно утрамбовывался, потом проходило время…

– Щ-щас! – по-змеиному прошипел в ответ доктор. – Во-первых, уголь из древесины получается только в условиях отсутствия кислорода. Иначе дерево не каменеет, а сгнивает. А во-вторых: откуда могут взяться все те породы, которыми заносило уголь? Десять процентов земной коры! Откуда? Почему в этой породе присутствует так много металлических руд, что должны находиться в ядре?

– Ну-у, – предположил агент ФБР, – из вулканов, например.

– И опять два «но», – мгновенно отреагировал доктор. – Первое: вулканы выпускают магму из земной мантии, а не из ядра. И второе: если осадочные породы разносило ветрами и водами, то почему рудные месторождения присутствуют компактными массами? Если их вместе с прочими осадочными породами разносило ветрами и водами, почему руда не распределена равномерно по всей Земле, а собрана в концентрированные кучки?

Доктор опрокинул рюмку себе в рот и продолжил:

– Получается, сыщик, что осадочные породы вместе со всеми месторождениями, пустыми породами и геологическими слоями рухнули прямо на голову нашим предкам в прямом смысле этого слова. Я ясно выражаюсь? Наличие угля под осадочными породами означает, что последние появились уже после, а не до возникновения жизни! Все наши железнорудные и алюминиевые месторождения на миллионы лет моложе любого из птеродактилей или заурофобов! А их тяжелый состав свидетельствует о том, что осадочные породы кто-то выломал из самой сердцевины одной из планет. Понятно? Процентов десять-двадцать составляет содержимое внутрипланетного ядра, а все остальное: пустая порода, наполнитель, случайно прилепившиеся к ценным минералам добавки. Я как, ясно выражаюсь?

– Мне кажется, доктор Илизар, вы намекаете на пояс астероидов, который находится между Марсом и Юпитером, – вздохнул Молдер. – Сегодня только ленивый не знает, что это остатки расколовшийся планеты.

– Правильно, – кивнул хозяин дома. – И вот что у нас получается. Если на той несчастной, уже разломанной планете имелась цивилизация, то она развивалась в условиях нормальной, естественной обстановки. То есть: полное отсутствие нефти, угля, рудных месторождений. Только гранит, базальт, солнце и производные биосферы. А значит, знания этих разумных существ относительно свойств камня и возможности насыщения его энергией, хранения и использования этой энергии превосходят наши представления об обычном граните не просто на порядки, а на сотни и тысячи порядков. У них просто не имелось иного материала для строительства своей жизни. Теперь возвращаемся к теории вероятности. Есть довольно малая вероятность того, что именно участок инопланетной коры с остатками древнего селения оказался в числе «пустой породы». Есть еще меньшая вероятность того, что этот участок окажется после падения к нам на поверхности, а не будет погребен где-то в толще земли. А значит, даже однократное попадание инопланетных шаров на поверхность Земли – уже большая удача. И вполне объяснимо, что их нет более нигде… Кстати, а почему вы не пьете? Или вы на службе не употребляете?

Агент ФБР задумчиво посмотрел на рюмку, а потом одним движением опрокинул в себя сладковато-обжигающую жидкость.

– Вот про это я и говорю, – продолжил доктор. – Вопрос-то упирается даже не в шары. Вопрос упирается в то, кто и зачем предпринял глобальную переделку нашей планеты. Кто-то совершенно беспринципный. Потому, что не моргнув глазом истребил почти всю существующую на Земле жизнь, завалив ее многокилометровым слоем осадочных пород, расплющив в угольные пласты. А заодно без колебаний уничтожил существовавшую на пятой планете цивилизацию, расколотив их родину на составляющие, на запчасти. А может быть, уничтоживший жизнь и на Марсе. Ведь пыль от столь масштабных перемещений «осадочного» вещества наверняка заполонила всю Солнечную систему. И если даже у нас начался Ледниковый период, то Марс просто вымерз.

– Ну, это было миллион лет назад, – пожал плечами Молдер. – Я больше привык думать о дне сегодняшнем.

– Какой миллион? – не понял хозяин. – Откуда вы это взяли? Неужели вы никогда не задумывались о том, откуда в христианской религии взялась датировка от «сотворения мира»? Вот сейчас, например, идет семь тысяч четыреста девяносто восьмой год. Откуда такая точная дата? Может быть, от того, что семь с половиной тысяч лет назад один из представителей чудом уцелевшего племени выполз из горной пещеры, в которой прятался много дней, а скорее всего и месяцев. Поняв, что с неба больше не валится никаких камней, он обозрел ставший совершенно незнакомым ландшафт и сказал детям: «Изготовление мира богами закончилось. Пора идти на охоту». А вы представляете, что запомнят из своего прошлого и о чем расскажут своим потомкам дети этого дикаря? Для них творение мира происходило прямо на глазах! И это – без всяких гипербол и преувеличений. Нет ничего удивительного, что они начали считать годы, начиная с этой жутковато-замечательной даты. И местами – продолжают делать это до сих пор. Еще налить? Впрочем, это уже совершенно дикая гипотеза. Лично меня больше беспокоит другое: зачем чужаки тратили на нас столько сил? Ведь наверняка они собирались что-то получить взамен! Они завалили нам поверхность полезными ископаемыми, после чего улетели, дав время осесть сброшенным породам и восстановиться биосфере. А когда вернутся, то увидят, что почти все заготовленные ресурсы уже употребила маленькая раса двуногих. Что они тогда сделают? Истребят нас, как зловредных тараканов? Или наше появление было запланировано, нам изготовили удобный загончик, дали время расплодиться и вскоре явятся хозяева, чтобы собрать себе созревший урожай рабов или просто годной на запчасти биомассы? Я понимаю, сыщик, все, о чем я говорю, покажется тебе бредом – но они могут явиться уже при нашей жизни. Через десять лет. Или через год. Могут прилететь завтра. А может, сыщик, они уже здесь, среди нас? Я понимаю, тебе трудно поверить в такую возможность, но чужаки могут находиться уже здесь, рядом с нами. Они изучают способы наиболее быстрого истребления ненужных паразитов, либо отрабатывают способы управления будущими слугами. Ты способен поверить в это, сыщик? Инопланетяне могут быть уже здесь!

– Вы их видели?

– Конечно же нет, – рассмеялся доктор. – Но с какой стати они должны являться именно мне? Только потому, что я уверен в их существовании и скором прибытии? Вряд ли они нуждаются в моем подтверждении своего существования. Скорее, первыми на глаза они попадутся вам. Ведь Федеральное Бюро занимается поддержанием порядка в обществе, понуждает миллионы людей следовать законам. А пришельцам обязательно понадобится научиться именно этому: управлять человеческой массой, выросшей на их планете. Если нас станут истреблять – ваши архивы являются просто кладезью различных методик человекоуничтожения. Если превращать в рабов – вы знаете, как не допустить бунта, уклонения от обязанностей, внезапного переворота. Если нас пустят на запчасти – то опять же стадо двуногих будет представлять немалую ценность, и о нем понадобится заботиться, не допускать напрасной потери материала.

– Какие еще могут быть запчасти? – поморщился спецагент. – Донорские органы, что ли?

– Боже мой, до чего же вы стандартно мыслите, – вздохнул хозяин дома. – Любое предположение сразу укладываете в существующий штамп. Вы хоть слышали, о чем я тут вам говорил? Далеко не все разумные виды развиваются в таких комфортных условиях, как наши. Нам на планету кто-то насыпал невероятное количество простых в выплавке и обработке металлов. Благодаря этому мы проскочили путь развития как бы по прямой, без мук, связанных с отсутствием материалов или энергии. Но те, кто все это для нас совершил, почти наверняка были вынуждены обходиться, как обитатели пятой планеты, только гранитом и базальтом. Плюс: органика и организмы, которые росли и развивались вокруг. Теперь представьте на миг, что вам приспичило изготовить какой-нибудь простенький механизм. Например, устройство, которое станет открывать и закрывать замок. Мы с вами для этого берем сердечник, обматываем проволокой и получаем соленоид. Пускаем ток – втягивается сердечник. Выключаем – перестает. Но у них на планете нет металлов. Значит, этот путь закрыт. Зато есть какие-нибудь бронекожие мягушки. И в лапах мягушек существуют мышцы. Мышцу раздражаешь – она сжимается. Перестаешь – расслабляется. Чем не готовый соленоид?

– Да ну, – мотнул головой Молдер. – В ней нужно поддерживать жизнеспособность, обеспечивать питание. Она может умереть.

– Железо, из которого изготовлен вот этот холодильник, очень быстро ржавеет. Он не способен работать без электричества, которое нужно каким-то образом доставить на огромное расстояние. Он может сломаться. Но тем не менее, наша цивилизация, основанная на механизмах и электричестве, существует. Отвлекитесь от стереотипов, мистер сыщик. Если мы привыкли к железу, это вовсе не значит, что оно является лучшим из материалов. Просто мы научились обращаться с ним самым оптимальным образом. Точно так же и с биотехнологией. Если вы на протяжении многих веков использовали живую ткань в качестве основы цивилизации, работать с ней вам покажется куда проще и безопаснее, чем наматывать проволочки и растягивать пружинки. К тому же, не забывайте, у наших вымышленных инопланетян не было выбора. Гранит, базальт, животные – что еще можно придумать на основе такого скудного набора?

– Черт, налейте мне еще, – протянул стакан гость.

– Из всего этого следует простой вывод, – заметил, выполняя его просьбу, костариканец. – Инопланетяне впервые столкнулись с металлами только после того, как вышли в космос. Да и то наверняка не сразу. Ведь металлический астероид нужно еще найти. А раз так, то к этому времени они почти наверняка смогли сделать аналог компьютера на основе живого мозга, механизмы на основе мышечной ткани, корабли на основе костных структур. И вряд ли они начнут менять свои технологии после того, как смогли продвинуться настолько далеко. А теперь ответьте, как по-вашему, чей мозг станет наиболее мощным и быстродействующим, если нужно использовать его на очень ответственном участке?

– Мозг разумного существа, – одними губами прошептал Молдер.

– Вот видите, – пожал плечами доктор Илизар. – Вы сами все поняли. Поначалу они наверняка использовали мозги своих соплеменников. Но зачем вести себя так жестоко, если, отказывается, во вселенной полно других разумных рас? Так что, очень может быть, они приглядывают за размножением homo sapiens, время от времени отбирают с планеты образцы, после чего тщательно проверяют на предмет их качества, работоспособности, управляемости, совместимости. Вставляют в свои системы управления и механизмы мышцы образцов, их мозг, внутренние органы. Вот скажите мне, как агент ФБР, вам встречались случаи непонятного, загадочного исчезновения людей? Если да – то работы по изучению биоматериала уже ведутся.

Гость резко встал и отошел к окну. В его памяти с пугающей ясностью вспыхнул тот яркий свет, что так напугал молодого Фокса тридцать пять лет назад. Скрипнула дверь, прошелестел по полу непонятный ветерок, широко распахнула глаза Саманта… Господи, неужели ее и вправду могли так легко и просто разобрать ее на кусочки, словно старый будильник? Использовать мозг для управления каким-нибудь реактором, мышцы рук и ног воткнуть в привод каких-нибудь стабилизаторов, глаза поместить в системы слежения…

– Я вам не верю! – громко ответил он, тряхнув головой, чтобы отогнать видение.

– Никто не верит, – без всякой обиды пожал плечами хозяин дома. – Но ведь от этого все равно ничего не меняется.

– Вы только что утверждали, – гость подошел к креслу доктора и встал прямо перед ним, широко расставив ноги, – что появление осадочных пород совпадает с датой библейского сотворения мира. Семь с половиной тысяч лет назад. А геология датирует их возраст в миллиарды лет.

– На основании чего? – вопросительно приподнял брови хозяин. – Все эти числа чисто умозрительны и подгоняются под уже существующие теории. Хотя на деле являются полным бредом. Раз столь любимый мною уголь оказался под породами, это значит, что они появились на планете после зарождения жизни. А это уже не миллиарды лет. Миллиарды лет назад не то что растений, амеб еще не существовало. Кроме того, геологи рассматривают толстые разноцветные осадочные слои и, посасывая палец, гадают, сколько тысячелетий теплый летний ветерок должен надувать пыль, чтобы получилось столько песчаника. А на самом деле он падал всего несколько дней. Просто планета вращалась под рушащимся на нее потоком, и порода соответственно укладывалась слой за слоем. Так что, каждый миллион лет из учебника по геологии примерно равен паре оборотов Земли вокруг своей оси.

– Но предыдущие периоды отмечены не только слоями разной породы. Ведь была еще и эволюция животной жизни! Динозавры, ящеры, трилобиты, птеродактили…

– Вы еще скажите, что мы вытеснили их за миллионы лет эволюции, – саркастически хмыкнул доктор. – Все проще и ужаснее. Семь тысяч четыреста девяносто восемь лет назад они еще кушали травку, а семь тысяч четыреста девяносто девять уже лежали погребенные под многокилометровыми толщами упавшей с неба породы. Ты когда-нибудь видел угольные пласты, сыщик? Зря. Расплющенные в лепешку птеродактили и ящеры, раздавленные насекомые. Всю фауны прихлопнули одним разом, словно муху. На обновленной планете остались жить те, кому повезло оказаться высоко в горах, забиться там в щели, не попасть под удар. Гигантские ящеры превратились в костеносные слои, на которых сейчас делают себе диссертации палеонтологи, а маленькие, похожие на крыс млекопитающие, изначально теплокровные и способные жить на холодных плоскогорьях, недоступных хищным ящерам, уцелели, пересидев кошмар в норах и пещерах. А потом обнаружили, что внизу им больше никто не угрожает. Они спустились, размножились и заселили планету. Сколько времени потребовалось кроликам, чтобы стать бичом Австралии? Земля не очень большая планета. Речь шла не о миллионах лет, а всего лишь о нескольких веках. К тому же, вся Солнечная система была запылена, свет не пробивался к поверхности, начался первый и единственный в истории Земли ледниковый период. Холод окончательно добил рептилий и они стали второстепенным подвидом жизни. Млекопитающие победили повсеместно, а не только в областях пониженных температур. Пара тысячелетий, и гордые собой люди начали строить свои первые цивилизации. Семь с половиной тысяч лет самодовольного торжества. А нам с тобой, сыщик, и всем современным обитателям планеты, за все это придется отвечать.

– Почему именно нам?

– Время пришло, – пожал плечами доктор. – Есть такая наука – логика. Раз наша планета фактически сделана искусственно, этому должна быть цель. Допустим, сюда собирались поселить колонистов. Выбрана наиболее удобная орбита, произведены строительные работы. Но в звездной системе после этого висит пыль, сброшенные породы еще не улеглись, почти наверняка одно за другим следуют землетрясения. Вся поверхность представляет из себя пустыню без единой травинки и кустика. Наступает всеобщее похолодание. Какая тут может вырасти колония? Поэтому планета была оставлена в покое на срок, необходимый для прихода всех параметров в норму.

– Так почему вы считаете, что время возвращения пришельцев приходится именно на наши дни? – повторил свой вопрос Молдер.

– А потому, – наклонился вперед хозяин дома, – что комфортная температура для наших рептилий, это тридцать градусов по Цельсию. Такая среднегодовая температура была на планете до начала работ. Повсеместные тропики и никаких ледяных шапок. Сто лет назад среднегодовая температура составляла двадцать два градуса. Сейчас она уже двадцать шесть. Это не глобальное потепление, уважаемый мистер, это возвращение к норме. Земля наконец возвращается к стандартным параметрам планеты, находящейся на нашей орбите. Почитайте климатологов. Северная полярная шапка растает лет через десять. Южная – лет через пятьдесят. Зимы перестают быть морозными на всех широтах. До стандартных тридцати среднегодовых градусов осталось всего ничего. От целых облаков космической пыли остался только слабый зодиакальный свет [5] . А значит, строителям пора возвращаться.

– Черт! – уже почти поверивший собеседнику спецагент отошел в сторону, покачал головой, а потом уселся назад в свое кресло. Громко хмыкнул: – То-то у них вытянутся лица, когда они увидят, что мы успели разрыть все их месторождения и потратить все металлы.

– Вот как раз в этом я сомневаюсь.

– В чем?

– В том, что они готовили месторождения для себя.

– Почему?

– Понимаете, дорогой мистер, это не их технология. Они сознательно сталкивают нас со сложного пути развития в условиях жесткого дефицита ресурсов на простой, когда все есть. И больше всего это напоминает мне выращивание подопытных мышей, а не желание создать себе соратника и единомышленника. Когда эти твари явились сюда, в Солнечную систему, у нас был заселен весь пригодный для обитания орбитальный пояс. Земля, Марс, пятая планета. Они оценили ситуацию, увидели что на пятой планете развитие разумных существ идет по тому же пути, какой прошли они. Гости сочли эту юную цивилизацию потенциально опасной для себя в будущем, увидели в ней возможного конкурента – и немедленно уничтожили. Они расколотили планету вместе с ее обитателями, составляющие планетного ядра вместе с частью пустой породы сбросили сюда и спокойно улетели, зная, что кто-то наверняка выжил и расплодится снова, и что новая раса станет развиваться по пути наименьшего сопротивления. Она не станет культивировать собственные биологические и энергетические способности. Например, телепортацию или ясновидение. Она будет плавить железо, жечь уголь, собирать компьютеры. И поэтому никогда не станет опасной. Мне бы очень не хотелось верить в это, сыщик, но камни, камни. Они показывают, что все произошло именно так. Иначе откуда они могли взяться?

Доктор тяжело вздохнул.

– Самое страшное, что время действительно пришло. Земля приходит в естественную норму, мы уверенно освоили почти все выданные нам богатства и по всем признакам приходит время платить. Хозяева могут явиться в любой момент. А ведь нам никогда в жизни не понять их образа мыслей, их логики, их желаний. Цивилизация наших будущих хозяев развивалась по совершенно другим моральным и этическим принципам. Основой их технологий является вивисекция, понятие живого и мертвого размыто, их способности совершенно непонятны. Поэтому непонятен и образ мыслей. Если тебе, сыщик, не дай Бог, когда-то придется встретиться с этими тварями, ты никогда и ни за что не поймешь, почему они совершают тот или иной поступок, как поведут себя в ответ на твои действия, что покажется им страшным, что противным, а что приятным. Думаю, ты не сможешь понять даже того, желают они тебе зла или добра, когда столкнешься с их решениями. Хотя, конечно, будем надеяться, что с тобой этого не случится никогда. Точнее – со всеми нами, нынешним поколением. Может быть, чужаки прилетят еще только лет через сто. Может быть, нам и нашим детям удастся не стать запчастями чужих стиральных машин или скоростных звездолетов.

Молдер промолчал, и хозяин дома понимающе вздохнул:

– Да, наверное я совершенно утомил вас своими странными теориями, и отнял массу времени. Разумеется, никаких чужаков среди нас нет. И будем надеяться, мои фантазии беспочвенны, осадочные породы возникли из ничего сами собой, а гости из космоса никогда не появятся, чтобы установить над нами свою жестокую власть. С чего мы начали разговор?.. Ах да, колдуны. Вы знаете, мистер, а ведь пославшие вас ко мне были, наверное, правы. Я прожил здесь уже больше двадцати лет, и знаю в округе только пару гадалок, которые всегда расскажут вам то, что вы хотите от них услышать, да один индейский шаман, умеющий заговаривать ослов от сапа, а куриц – от птичьей ветрянки. Так что действительно являюсь самым сильным колдуном вокруг. У меня есть хотя бы камни. Но вот накладывать на кого-то проклятье… – доктор Илизар отрицательно покачал головой. – Этого я не делал никогда.

– Что же, спасибо, – кивнув, поднялся гость. – Вы мне очень помогли.

– Чем же? – удивился доктор.

– Вы объяснили, что в Палм-Суре искать некого. А значит, я не стану тратить время понапрасну. Вполне может оказаться и так, что Роберт Бартуолок приезжал в Коста-Рику просто отдохнуть.

– Постойте! – хозяин дома отошел к комоду, выбрал из верхнего ящика небольшой шар. – Вы знаете, мистер фэбээровец, но вы, наверное, были первым человеком, который, слушая меня, не прятал ехидную понимающую улыбку, и не крутил за спиной пальцем у виска. Поэтому возьмите от меня на память этот камень. Когда мир в очередной раз покажется вам серым и скучным, подержите его в руках, и сразу вспомните, что вокруг нас иногда происходят самые невероятные вещи. И никогда, – шутливо покачал пальцем доктор, – и никогда не верьте инопланетянам!

– Хорошо, спасибо, – не смог удержаться от улыбки Молдер. – Интересно, а меня этот камень тоже может спасти от пули?

– Не знаю, – пожал плечами костариканец. – Экспериментов на людях я пока не ставил. Надеюсь, и вам не доведется. До свидания, мистер сыщик.

– До свидания, доктор, – пожал протянутую руку агент ФБР и, перекатывая камень из ладони в ладонь, пошел к воротам.

Назад Молдер двинулся не через банановые плантации, рискуя завязнуть в грязи и выпачкаться уже не по щиколотку, а по колени. Агент направился прямо по накатанной грунтовке, уверенный в том, что рано или поздно она должна выйти на более широкую дорогу или просто на шоссе. Но мысли его продолжали крутиться вокруг высказанных доктором Илизаром идей. Сам того не желая, обитатель одинокого дома разбередил в своем госте давнишнюю рану. Молдер не желал верить в то, что его сестра могла оказаться жертвой вивисекции, одного из жутковатых экспериментов по превращению живого существа в механизм. Он пытался найти аргументы, доказывающие, что доктор ошибался, но получалось плохо.

Он говорил себе, что млекопитающие – более развитые существа, чем рептилии, и могли вытеснить последних естественным путем, в ходе эволюции. Но память тут же услужливо подсказывала, что удаву или крокодилу достаточно есть два раза в год, а примерно такой же по весу лев просыпается голодным каждое утро. Окажись лев и крокодил в пустынном оазисе – лев сдохнет через неделю, а аллигатор сможет дожидаться добычи больше года. При прочих равных, в жарком климате у ящеров куда больше шансов выжить, чем у их теплокровных конкурентов. Он предполагал, что компьютеры гораздо надежнее человека в управляющих системах – но память тут же сообщала о людях, которые выдают точные прогнозы при полном отсутствии сведений об объекте. А вычислительные центры ухитряются давать сбои даже на основе избыточных данных. Молдер пытался уговорить себя, что человечество в любой момент, в случае опасности, может перейти на новый принцип построения цивилизации – но в голове тут же всплывал кареглазый Джон Баерс, который как-то рассказал, что двигатель Стирлинга втрое экономичнее любого из двигателей внутреннего сгорания – но инфраструктура человечества уже настолько приспособилась к ДВС, что новых моторов не приемлет. Спецагент говорил себе, что материальные бомбы и снаряды смогут сдержать любую телепатию – но ему самому уже приходилось встречать людей, способных на расстоянии сжигать любые предметы и существ, умеющих проходить сквозь стены и броню.

– Неужели все так безнадежно? – не выдержав, произнес он вслух.

Доктору еще хорошо – он не знает про Курильщика, про арктические базы. Он не видел льющегося через дверь ослепительного света и крадущегося по полу шороха. Он просто сидит у себя в джунглях, собирает каменные шары, стреляет по лягушатам и выстраивает заумные теории.

Слева, вынырнув из-под густых камышовых зарослей, появился и заструился вдоль дороги ручей. Молдер остановился, старательно отряхнул нижний край брюк, потом спустился к воде и смыл грязь с туфлей. Носки мгновенно промокли, но на такой жаре никакого вреда здоровью это принести не могло. Мужчина присел на траву возле самой воды, поставил деревянный тотем «древних жрецов инки» рядом с собой, вынул из кармана подаренный ему каменный шар.

Темно-бурый, размером немного меньше кулака, он имел шершавую, обветренную поверхность, поблескивающую слюдяными вкраплениями и совершенно круглую форму, больше всего напоминая шарик огромного подшипника. Пожалуй, попадись такой археологам где-нибудь в Египте, они немедленно заявили бы, что именно по таким тысячи рабов перекатывали многотонные глыбы при строительстве пирамид. Однако здесь, среди банановых плантаций, шаров хватало в избытке, а вот строений не имелось никаких. Не говоря уже о том, что шарик высотой с человека использовать в качестве подручного приспособления затруднительно.

– Неужели ты, малыш, прежде чем попасть сюда пересек космическое пространство и грохнулся с высоты тысячи миль?

Камень, естественно, промолчал. Молдер опустил его в воду, тщательно обмыл, потом накрыл ладонью. И хотя глаза показывали, что шар мокрый и почти наверняка холодный, на ощупь он казался чуть теплым и сухим – словно протянутая для рукопожатия ладонь.

– Ладно, разбираться с твоими чудесами мы будем потом, – вздохнул специальный агент. – А сейчас мне нужно продолжать свое расследование. Боюсь, что дать мне хоть какую-нибудь подсказку ты все равно не сможешь.

Опустив каменную сферу в карман, Молдер поднялся на дорогу и решительно зашагал дальше.

Грунтовка вывела его на шоссе примерно через час. Причем он оказался аккурат возле стоящих на сваях индейских хижин. Не сдержав любопытства, американец заглянул в пару построек, но не нашел там ничего, кроме пыли и паутины. Зато немного дальше, за растущими вперемешку с опунциями пальмами, прогладывали самые обыкновенные одноэтажные домики с побеленными стенами.

– Жулики, – беззлобно усмехнулся Молдер. В Штатах индейцы хотя бы при туристах сидят в декоративных вигвамах и носят уборы из перьев. Здесь они ленятся делать даже это.

Американец вернулся на шоссе, немного прошел в сторону центра, но, увидев небольшой коричневый грузовичок, тарахтящий навстречу, поднял руку. Водитель, оказавшийся настоящим краснокожим индейцем, притормозил, открыл дверцу.

– До Сан-Хосе не подвезете? – спросил Молдер.

– Две тысячи колонов, – на чистейшем английском ответил туземец. Молдер показал ему десятку, и водитель тут же согласно кивнул: – Садитесь. Через пару часов будем там. Вы знаете, мистер, вчера, перекапывая свою делянку, я наткнулся на редкостную вещь…

Индеец открыл бардачок и американец увидел там уже знакомую бронзовую бабочку.

– Господи, да откуда их у вас столько? – деланно удивился Молдер. – У меня уже три есть.

Костариканец молча захлопнул бардачок и тронул машину.

Перекусив в столичном ресторане, специальный агент взял такси и отправился по последнему адресу, который оставалось проверить – в долину Орози. На этот раз шоссе, пропетляв по горным серпантинам, спустилось не к диким джунглям, а к бесконечным, бескрайним плантациям кофе. Водитель, приговаривая что-то по-испански, несколько раз пытался повернуть то к огороженным садам, в которых ползали огромные черепахи, то к каменным полуразрушенным постройкам, по возрасту превосходящим Соединенные Штаты раз в пять, но Молдер каждый раз решительно махал рукой вперед и от осмотра местных достопримечательностей избавился. Почти. Поскольку, когда таксист высадил его у входа в отель «Джунглелодге», быстро выяснилось, что никаких селений в округе нет. Действующий вулкан – не лучший сосед для мирного земледельца.

Молдер, предъявив управляющему жетон, просмотрел старую книгу посетителей, и узнал, что Роберт Бартуолок действительно здесь побывал, и провел целых два дня.

– Спасибо за помощь, – кивнул он, возвращая успевший пожелтеть журнал. – Интересно, чем тут мог заниматься двое суток этот человек? У вас в округе не видно никаких казино или пляжей. Как же туристы проводят свое время?

– Оставайтесь, – предложил управляющий, – и все поймете.

– Мне нужно возвращаться в Штаты.

– Мы закажем вам билет и подадим такси к нужному времени. Уже семь часов. Сегодня вы все равно не успеете на самолет и вам придется провести ночь в аэропорту. Лучше воспользуйтесь случаем, и получите незабываемые впечатления. Кроме того, воздух близ кратера насыщен всякими испарениями и очень целебен. А я слышу, дыхание у вас несколько затруднено. Очень советую, выходите из отеля, поворачивайте налево и поднимайтесь на вулкан. Мы пока подготовим вам лучший из наших номеров. Только не задерживайтесь там больше часа. В слишком больших дозах испарения могут повредить здоровью.

– Хорошо, – после короткого колебания согласился Молдер. – Закажите мне билет на завтра и номер. А я осмотрюсь.

Вечер еще не наступил, но из-за набежавших на небо облаков вокруг гостиницы стало сумеречно. Идеально ровный конус вулкана казался почти черным, а вот бьющий из него в небо факел выглядел зловещим отсветом из преисподней. Молдер огляделся, надеясь расспросить кого-нибудь – извергается вулкан постоянно, или сегодняшним гостям просто повезло, но на площадке было пусто. Тогда он пожал плечами и двинулся наверх.

Уже через полчаса подъема стало ясно, что добраться до самого вулкана не удастся. Струйки пара и сизые дымки сочились справа и слева от дорожки прямо сквозь землю, через округлые норки и многочисленные трещины. Пахло серой и подтухшими яйцами, и чем дальше, тем сильнее. Дышать с каждым шагом становилось все труднее. По счастью, недалеко от жерла обнаружилась смотровая площадка. Молдер повернул на нее, облокотился на железные перила, любуясь живописными видами. Вокруг раскинулись ровно разлинованные плантации кофе, за ними – непроходимые джунгли и кромка прибоя Тихого океана. Далековато, чтобы искупаться в теплых волнах и вернуться в номер. Никаких селений, никаких диких индейских деревушек с высоты разглядеть не удалось.

Когда Молдер спустился вниз, управляющий вручил ему ключ от номера и посоветовал:

– Приходите ужинать в открытый ресторан. Там будет интереснее, чем перед телевизором.

Номером оказалась хижина, построенная из пальмовых бревен, но со всеми удобствами: душем, кондиционером, телевизором. Увы, из-за бинтов позволить себе душ американец не мог. Поэтому он просто прошелся от стены к стене, и отправился в ресторан.

В отеле гостей кормили на обширной площадке, прикрытой сверху дощатым навесом, а по сторонам – тончайшим марлевым пологом. Пока солнце еще окончательно не скрылось, здесь ярко светили лампы, а официанты, быстро расставив на столики салаты, стали обходить гостей с большими шампурами, украшенными либо небольшими птичьими тушками, либо похожими на кроликов зверьками, либо огромными свиными и бычьими окороками. Если гость проявлял интерес – ему на тарелку немедленно отрезалось несколько щедрых ломтей того или иного мяса. Запахло пряностями и жарким.

Молдер, ощутив при виде всего этого угощения острый голод, потребовал себе целиком запеченного кролика и принялся за еду. Однако в этот момент солнце окончательно ушло за горизонт, и в ресторане неожиданно выключили свет. Несколько минут спецагент привыкал к полумраку, не понимая, что случилось, а потом услышал, как кто-то торопливо пробежал у него прямо над головой. Тропический лес, в котором и стояли многочисленные хижины отеля, ожил, начал шуршать и поскрипывать. В глубине его замелькали странные силуэты. К свету фонарей, которые установлены на открытой площадке у входа, стали слетаться забавные чешуйчатые птицы и четырехкрылые мясистые жуки величиной с мизинец. В кровавых отблесках вулкана, падающих на пальмовые стволы и густые заросли драцены, самые обычные скамейки и столбы стали напоминать таинственных чудовищ, весь день прикидывавшихся мертвыми, но теперь решившими показать свой истинный облик.

Это было удивительное и очень странное состояние: спокойно сидеть за столиком, кушать ароматное мясо, и видеть, как на расстоянии вытянутой руки иссиня-черная летучая мышь подхватывает неосторожного мотылька, как по пешеходной дорожке деловито пробегает коротконогий ящер размером с собаку. Нечто во всем этом казалось ирреальным – словно ты находишься одновременно и в диких джунглях, и в уютном, безопасном человеческом жилье.

И только теперь Молдер в полной мере понял, зачем Скалли отправила его в эту курортную страну. Напарница просто дала ему возможность отдохнуть после ранения и отвлекла от раздумий о проклятым автомобиле.

– Вот ведь глупая женщина, – тихо, себе под нос, пробормотал он. – Так и не хочет понять, что наложенное Бартуолоком колдовство может перекинуться на нее. Ничего, когда вернусь, в первый же день найду священника и заставлю изгнать из «Мустанга» все наложенные проклятия. Расследование расследованием, но о безопасности тоже нужно подумать. Хватит с нас трещин на моих ребрах.

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия,

31 июля 1998 г. 10:22.

В кабинете было пусто – Скалли, похоже, опять рылась в каких-нибудь архивах. Скинер тоже отсутствовал на месте, и Молдер подумал, что мог бы и не торопиться на службу, а сперва съездить домой и наконец-то срезать изрядно надоевший плотный бинт, принять душ, ненадолго расслабиться перед телевизором. Он проставил черный деревянный тотем напарнице на стол, прижав им папку с документами, после чего спустился вниз, на склад вещественных доказательств. Предъявив удостоверение, прошел к «Мустангу», уселся за руль и откинулся на спинку кресла, прислушиваясь к своим ощущениям.

Ничего… Ни тени беспокойства, ни волнения, ни даже любопытства. Похоже, спрятанное в машине проклятие затаилось, выжидая для своего очередного удара наиболее подходящий момент.

Молдер опустил руку в карман пиджака, прикоснулся к лежащему там камню – холодный. Наверное, тоже никаких опасностей не ощущает. Но ведь она есть! Есть! И он сам еще совсем недавно оказался его жертвой! Как же ее тогда определить? Как выковырять из нутра мощного, красивого автомобиля?

Любопытство в душе специального агента боролось с желанием покончить с неведомым злом раз и навсегда. Наверное, уничтожив проклятие, он уже никогда не сможет узнать, кто и как его сотворил. Но можно ли оставлять его в машине, не зная, чем еще оно может отозваться для них со Скалли, или простого лаборанта, который станет осматривать «Мустанга» по заявке напарницы? Молдер вышел из-за руля, захлопнул дверцу и, быстрым шагом миновав охранника, вышел на улицу.

Его темно-синий «форд», успевший за пару недель изрядно запылиться, стоял там же, где его оставили – за низко стрижеными кустами акации. Вопреки ожиданиям, двигатель завелся сразу. Молдер несколько раз прыснул из омывателя на стекло, обмахнул его дворниками, расчищая себе «смотровую щель», после чего выехал со стоянки.

В первую очередь он отправился на Хегал-Плейс, поднялся к себе на третий этаж и, едва закрыв на два поворота дверной замок, тут же начал раздеваться: рубашку в корзину с нижним бельем, костюм в химчистку, все остальное – на выброс. Достав из ящика стола ножницы, он подцепил ими края изрядно запылившегося марлевого панциря, распорол его сверху вниз и впервые за полторы недели с несказанным наслаждением сделал вдох полной грудью. Слева чего-то кольнуло – но, в общем, это были сущие пустяки по сравнению с возможностью нормально шевелиться.

Молдер дошлепал босыми ногами до ванной, забрался под душ и очень долго обливался горячими струями, избавляясь от накопившейся на теле грязи. Только уверившись, что отныне он пахнет только туалетным мылом, а не чем-нибудь еще, Фокс Молдер старательно побрился, освежился кремом и, оставляя на ковре мокрые отпечатки, прошел до платяного шкафа, одевшись во все чистое и свежее. Теперь он ощущал себя не просто аккуратным – но еще и невероятно сильным, абсолютно здоровым и помолодевшим лет на десять.

Он быстро перекинул в пиджак костюма документы, бумажник, побрякивающую в карманах мелочь и тяжелый каменный шар, после чего вышел из дома, привычно закрыв замок на все те же два оборота.

Ближайшей церковью, о которой от помнил, был костел в двух кварталах от дома. Именно туда Молдер и отправился, поглядывая на часы. До вечера пятницы оставалось еще довольно много времени. Оставив машину у входа, он поднялся на высокое крыльцо, быстро перекрестился и опустил руку в карман: как там камень? Вдруг его «магия» окажется в конфликте с христианской верой? Однако сфера оставалась холодной, а потому спецагент, не снимая с нее руки, вошел в храм. Шар не реагировал. Молдер, окончательно успокоившись, вынул руку и направился к ближайшему служке, убирающему перед одной из икон огарки потухших свечей.

– Простите, я должен увидеть пастора, – потребовал он, оглядываясь по сторонам.

– Вы хотите исповедаться? – уточнил мальчонка, удивительно похожий на костариканского торговца. – Или заказать службу?

– Я хочу поговорить с любым пастором, – повторил Молдер. – И немедленно.

– Хорошо, – служка двинулся в сторону распятия, висящего на фоне огромного витража, остановился перед небольшой дверцей. – Подождите, я позову отца Павла.

Молдер кивнул, отойдя немного в сторону и прислонился спиной к стене. В полумраке костела пахло воском и особенным, чуть сладковатым ароматом свечей, доносился таинственный полушепот. Проходящий через витраж свет падал на ряды кресел странными многоцветными бликами.

– Это вы меня искали?

Перед агентом стоял моложавый скуластый мужчина лет сорока с карими глазами и короткой, в виде клинышка, бородкой. Костюм на нем был почти светский, и если бы не стоячий воротничок с белой вставкой, узнать в нем служителя Бога оказалось бы довольно сложно.

– Да, это я, святой отец, – кивнул Молдер. – Скажите, вы способны определить в предмете присутствие дьявола? Его пометку, его проклятие?

– Ну, – неуверенно кивнул пастор, – по всей видимости, это возможно.

– В таком случае, вы не могли бы проехать со мной?

– Что, так, сраз?.. – растерянно развел руками отец Павел.

– Да, святой отец, – Молдер достал свой значок. – Федеральное Бюро Расследований. Нам нужна ваша помощь.

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия,

 31 июля 1998 г. 13:30.

Пропуск для пастора Молдер выписал, как для приглашенного эксперта. Да, собственно, именно таким отец Павел и был. От проходной они сразу прошли в хранилище вещдоков и остановились перед злополучным «Мустанг».

– Вот он, святой отец. Насколько я помню, на нем шесть трупов и два покушения. Причем одной из жертв был я сам. Этот автомобиль угробил почти всех водителей, которые на нем ездили, а сам, как видите, не имеет ни единой царапины. Так что первая мысль, которая приходит в голову, так это наложенное на него проклятие. Как вы считаете?

– Да, это весьма плохой признак, сын мой, – задумчиво согласился пастор.

– Ну, так вы можете определить, есть на ней проклятие, или нет?

– Я?

– Да, конечно, – кивнул Молдер и отошел в сторону, чтобы не мешать. – Пожалуйста, святой отец. Действуйте.

Отец Павел кивнул, открыл взятый с собой томик требника, забубнил что-то себе под нос, время от времени то крестясь сам, то накладывая крест на машину. Это продолжалось минут десять, и в конце концов агент ФБР не выдержал, подойдя ближе:

– Ну как, святой отец, вы чего-нибудь обнаружили?

– Мне кажется, сын мой, семя дьявола в этом аппарате все-таки скрывается, – кивнул священник, закрывая свою книгу. – Его нужно очистить от дурных бесовских помыслов и освятить во имя спасения от порока и духовной безопасности его владельцев.

– Вы можете это сделать?

– Что? – не понял отец Павел.

– Ну, это, – кивнул Молдер. – Изгнать дьявола.

– Акт этот не прост, – решительно отрезал священник, – и на него обязательно нужно разрешение епископа.

– Так позвоните ему! – агент достал из кармана сотовый телефон и протянул священнику.

– Духовные вопросы по телефону не решаются, – замотал головой пастор. – Только в личной беседе.

– И когда?

– Ну… – задумался священник.

– Вы знаете, святой отец, я заплачу, – кивнул Молдер. – После того, как это… Проклятие едва не отправило меня на тот свет, я готов заплатить из своего кармана, лишь бы его уничтожить.

– Дело не в деньгах, сын мой, – покачал головой пастор. – Я не знаю, разрешит ли мне епископ проводить этот акт, сочтет ли меня способным. К тому же, мне самому также требуется к нему подготовиться.

– Так когда?

– Может быть, мне удастся справиться с этим до понедельника…

– Давайте послезавтра, святой отец, – предложил агент. – В понедельник здесь будет много народа, а в воскресение наше управление практически пустует. Ведь изгнание дьявола лучше все-таки проводить в спокойной обстановке?

– Хорошо, сын мой, – кивнул священник. – Если я получу разрешение, мы сделаем это в святой день воскресения.

– Отлично, – перевел дух Молдер. – Тогда я закажу вам на второе августа пропуск. За вами заехать, или мы встретимся здесь?

Пастор обреченно окинул «Мустанг» долгим тоскливым взглядом, потом вздохнул, осенил крестом:

– Во имя Господа… Все в руке твоей, и радости и испытания. Я сделаю это. Я приеду сам, сын мой. Ждите меня у входа.

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия,

 2 августа 1998 г. 11:00.

Постоянно сверяясь с требником и напевая вполголоса латинские фразы, отец Павел в первую очередь обошел машину кругом, опрыскивая ее святой водой. Он тщательно окропил и капот, и багажник, и сиденья, обрызгал приборную доску и пол перед водителем. Затем встал перед машиной и, отложив кисть, громко запел на удивление сильным, полным голосом:

– Царь небесный, Утешитель, душа истины, иже везде сый…

– И что тут происходит?

Молдер вздрогнул от неожиданности и рефлекторно перекрестился:

– Фу ты, Скалли, откуда ты взялась?

– Хотела поблагодарить тебя за подарок. Это ведь ты привез мне жутковатую деревянную статуэтку? – вполголоса ответила женщина.

– Мне сказали, что это тотем, – так же тихо ответил Молдер. – Так как ты сюда попала?

– Увидела на столе корешок от пропуска на утро сегодняшнего дня, – пожала его напарница плечами. – Вот и решила узнать, кого еще ты пригласил по нашему делу. В кабинете тебя не оказалось, значит ты должен находиться здесь. Так что тут происходит?

– Может быть, я тороплю события, Скалли, – пожал плечами Молдер, – но я решил покончить с проклятием «Мустанга» раз и навсегда, пока оно не успело убить кого-нибудь еще.

– Так что здесь происходит? – в третий раз переспросила женщина.

– Мы изгоняем из машины дьявола.

– Вот этого? – Скалли опустила руку в карман, и достала оттуда небольшой полиэтиленовый мешочек, в котором лежала похожая на засохшую жвачку плоская блямба примерно трех дюймов в диаметре.

Скалли кивком поблагодарила напарника, принесшего ей кофе и сделала несколько больших глотков. Затем закрыла файл, с которым работала и выключила компьютер.

– Так как ты нашла это штуковину? – поинтересовался, усаживаясь в свое кресло, Молдер. – И что это такое?

– В общем-то, первую подсказку я получила благодаря тебе, – с легкой улыбкой начала женщина. – Когда тебя увезла скорая, я подошла к «Мустангу» и обнаружила что на нем на всю мощность работает печка, которую до этого ты ни разу не включал. Я, кстати, у себя в машине тоже ехала с отопителем, хотя до этого не пользовалась им месяца три. Просто той ночь у меня из-за дождя, резкого похолодания и высокой влажности запотело стекло.

– У меня тоже, – кивнул Молдер.

– В тот же вечер, вернувшись из больницы, я еще раз проверила отчеты обо всех предыдущих авариях. О дожде в них не говорилось ничего, но все они произошли ночью. После этого я, как ты помнишь, отправила машину к нам в лабораторию, а сама осталась уточнить кое-какие детали относительно нашего главного подозреваемого.

– Не могла мне все это рассказать?

– Если ты помнишь, ты лежал с сотрясением мозга и тебе было запрещено волноваться, – развела руками Скалли. – Так что, рассказывать про свои подозрения я ничего не стала, а чтобы тебя успокоить, сообщила о поведении Роберта Бартуолока в колледже. Но уже тогда у меня имелись свидетельства, подтверждающие наличие мотива для убийства. Как выяснилось, после смерти отца они с братом крупно поссорились, но в дальнейшем Роберт начал делать шаги к примирению, иногда ненадолго приезжать, а на день рождения даже сделал роскошный подарок. Ну, ты о нем знаешь. Кроме того, всплыл факт о поездке этого типа в Коста-Рику. Кстати, ты чего-нибудь узнал о его пребывании там?

– Шкодил, сорил деньгами, – пожал плечами Молдер, – посещал местные достопримечательности. Ничего интересного.

– Ну, а у нас электрики извлекли из несчастного «Мустанга» печку, и прощупали ее до последнего винтика. Но никаких посторонних приборов или подключений не нашли. Я, честно говоря, думала, что Бартуолок братцу в машину излучатель ультранизких частот поставил. Но его не нашли… Тогда я двинулась по другому пути. Я подумала, что при включении отопителя в салон начинает идти воздух. А где он проходит?.. Мы сунулись в воздуховод и сразу нашли под стеклом вот эту липучку. В лаборатории сделали анализ, и выяснили, что это смесь кипарисовой смолы и сока обезьяньей пальмы, из Кении. В соке содержится сильный галлюциноген, вызывающий страх и видения. Туземцы используют маски из пальмы при своих обрядах, вырезают из нее ритуальные столбы. Самое хитрое в смоле то, что она начинает выделять свою отраву только при нагреве свыше ста сорока [6] градусов по Фаренгейту. В Европе с сувенирами из обезьяньей пальмы было несколько несчастных случаев, когда они оказывались возле источников тепла или на ярком свету.

– А смола зачем?

– Ну, обычный сок течет, – пожала плечами Скалли, – а смесь со смолой довольно вязкая. Кроме того, смола быстро подсыхает и покрывается тонкой корочкой. Благодаря этому сок «не выдыхается», если машина нагрелась просто от того, что стоит в жару на открытом месте. Чтобы смесь начала выделять яд, корочку необходимо сначала размочить. Получается мина замедленного действия, которая не срабатывает, если машина нагрелась просто так, она не «запускается», когда печку включают в холодную погоду. Она затаивается даже тогда, когда на улице дождь, но печка не включена. Просто потому, что сок при этом не нагревается до достаточной температуры. Водитель оказывается отравлен только в том случае, если включает отопитель в дождь. Такое случается не часто, но рано или поздно происходит. Гарантируется значительный промежуток времени между совершением подарка и смертью жертвы. А значит, связь между событиями не прослеживается. И одновременно Роберт мог быть уверен, что его брат обязательно выпрыгнет на дорогу в течение ближайших нескольких месяцев. Я видела усадьбу Бартуолоков. Она стоит как раз возле восточного федерального шоссе. Джорджу в большинстве случаев приходилось ездить именно по этой оживленной дороге. А у того, кто неожиданно выскакивает на нее в темноте, никаких шансов нет.

– Хитрая бестия, – покачал головой Молдер.

– Очень, – согласилась Скалли. – Он сделал все так, что ни у кого не возникло даже тени сомнения в несчастном случае.

– Если он такой осторожный, то почему не уничтожил улики?

– У них с Кирцотьяном тоже случались трения. Бартуолок решил одним ударом убить двух зайцев: отправляя управляющего на пенсию, доказать дорогим подарком свою доброжелательность и прощение прошлых обид, а заодно отомстить старику за прошлые обиды. Надо сказать, удар пришелся в цель. Убив сына, он причинил отцу куда больше мук, чем нанес бы, уничтожив его самого. И опять остался вне подозрений.

– Это его почерк, – кивнул Молдер, – в Коста-Рике он тоже каждый раз оказывался вне обвинений. По крайней мере формально. Но со смолой, я думаю, он попался.

– Доказательств нет, – пожала плечами Скалли. – У нас нет ничего, кроме мотива и подозрений. Кто может подтвердить, что смолу подложил именно он, а не, скажем, Бари Стимел? Или что она не влетела в воздуховод случайно, во время давнишней аварии? Никто.

– Нужно попытаться отыскать сообщников или поставщика смолы. Сама по себе добраться к нам из Кении она не могла.

– Пытаюсь, – Скалли допила кофе и поставила опустевшую чашку на стол. – Но пока вышла только на некого Антони Клермана. Студенты колледжа утверждают, что спиритические сеансы они с Бартуолоком поначалу проводили вместе, но потом поссорились. Причем даже подрались у всех на виду. Клерман живет в городке Дилмон, возле Ричмонда. Я договорилась встретиться с ним завтра в полдень. Ты как себя чувствуешь?

– Самым здоровым во всем управлении, Скалли, – кивнул Молдер. – Так что я поеду с тобой.

Город Дилмон, графство Луненбург, штат Вирджиния,

3 августа 1998 г. 11:40.

Сто миль до Ричмонда они промчались всего за два часа, после чего еще тридцать минут неспешно ехали по узким асфальтовым просекам, лежащим меж высоких кукурузных стен, поднявшихся на ухоженных фермерских полях. Город Дилмон встречал гостей трехэтажным молельным домом, стоящим сразу за указателем с названием селения и цифрой «1427», означающей число жителей. Молельный дом оказался единственным каменным, и единственным высоким строением во всем городке. Далее потянулись либо двухэтажные магазинчики, с большими витринами внизу и завешанными занавесками окнами наверху, либо просто жилые домики, отступившие под прикрытие широких палисадников, а то и просто поднявшиеся вдалеке, в паре сотен ярдов от шумной центральной улицы. Таким же неожиданно простеньким оказался и банк «Централ оф Ирландия», стоявший между кафе и хозяйственным магазином. Стеклянный фасад внизу, обшитый светло-салатовым сайдингом второй этаж, на котором белели два прямоугольника окон.

Скалли остановилась напротив, посмотрела на часы, пожала плечами:

– Еще двадцать минут. Пойдем наверх, или подождем в кафе?

– Почему наверх?

– Антони Клерман является владельцем и управляющим этим банком, – пожала плечами Скалли, – так что и кабинет его наверняка наверху. Не у окошка же клерка он сидит?

– Тогда пошли, – решительно распахнул дверцу Молдер и двинулся через дорогу.

Как и предсказывала Скалли, управляющий сидел на втором этаже, в обширном кабинете, обшитом панелями из красного дерева. Громоздкий диван был обшит толстой кожей, в углу стояли высокие напольные часы. Стол тоже выглядел весьма монументально: широкий и тяжелый, из темного дерева с полированной столешницей, на которой возвышался бронзовый письменный прибор и две настольные лампы из того же материала.

Впрочем, наверное так и должен выглядеть кабинет в любом из банков: вечным, незыблемым и тяжеловесным. Очень похоже смотрелся и хозяин: полный мужчина в темном костюме и белой рубашке с бордовым галстуком. Зачесанные назад волосы открывали высокий лоб, а крупные глаза глядели спокойно и внимательно.

– Чем обязан, господа?

– Агент Фокс Малдер, агент Дейна Скалли, – представилась за обоих женщина. – Мы с вами договаривались о встрече в минувшую пятницу.

– Да-да, я помню, – мужчина покосился на циферблат часов, но ничего не сказал.

– Прошу прощения, что отвлекаем, но мы не займем много времени.

– Зачем в таком случае нужно было ехать в такую даль? – удивился Клерман. – Вы присаживайтесь, в ногах правды нет.

– Есть вещи, о которых люди с трудом говорят по телефону, мистер Клерман, – развела руками Скалли. – А для нас зачастую важна каждая мелочь.

– Что же, – вскинул брови банкир. – У каждого своя работа. Если какая-то моя фраза достойна того, что ради нее не жаль потратить полдня и отмахать двести миль в оба конца, я ее обязательно произнесу, утаивать не стану. Так о чем вы хотели узнать?

– Вы знакомы с Робертом Бартуолоком, мистер Клерман? – поинтересовался с дивана Молдер.

– Роберт? – резко наклонился вперед управляющий. – Он все-таки попался?

– На чем? – моментально отреагировала Скалли.

– О-о, у него есть много привычек, которые способны заинтересовать ФБР, – в голосе банкира прозвучала плохо скрываемое удовольствие. – Жульничество, шулерство, изнасилование, отравление… Чего еще он может сотворить? Проникновение со взломом или без оного, вымогательство. Совращение малолетних.

– Ничего себе, список, – поднялся с дивана Молдер и подошел к столу. – А почему вы решили, что он может быть в этом обвинен?

– Вы же сами спрашивали, знаю ли я Роберта Бартуолока, – пожал плечами банкир. – Так вот: я его знаю.

– А разве вы не были его другом в Северном колледже Ричмонда?

– У-у-у, с каких давних времен вы собираетесь начать свой разговор, – удивился Антони Клерман. – Я начинаю подозревать, что короткой беседой нам не обойтись.

– Так что вы знаете о Роберте Бартуолоке, мистер Клерман? – спросила Скалли. – Расскажите нам, пожалуйста.

– Роберт… – тяжело вздохнул банкир. – Ну что я могу о нем так сразу рассказать? Мы познакомились с ним двенадцать лет назад, на первом курсе. Поначалу он казался очень веселым, остроумным, находчивым парнем. Хитер был чертовски. Пожалуй, даже и умен. Учился на химическом, но со страшной силой увлекался различными психотропными препаратами. Не наркотиками, нет. Просто химическими веществами, воздействующими на психику. Поначалу мне очень нравилось участвовать в его экспериментах. Например, в карточных играх. Когда все входили в азарт и начиналась игра на деньги, он давил ногой желатиновую капсулу со смесью. Выделялся газ, от которого люди тупели. Просто тупели на глазах, не понимая, что и зачем они делают. А себе мы пропитывали манжету рукава стимулятором, и на нас смесь не действовала. Поэтому мы быстро обирали всех до нитки, причем они запоминали все происходящее, и потом долго не могли понять, почему пошли так, а не иначе, почему прозевали хороший расклад или поторопились со ставками… Да-а, тогда это казалось смешно. Еще мы подрабатывали на спиритических сеансах. Мы собирали в одной не очень большой зале людей, выставляли стол с блюдцем, свечи в специальных фонарях. А на пару фонарей Роберт клал специальную смолу. Когда фонари нагревались, он произносил заклинание, и прыскал по сторонам как бы святую воду. Вода попадала на смолу, выделялась какая-то отрава, всех охватывал ужас – а я в это время начинал двигать блюдце. Все думали, что страх из-за него… Визг стоя-ял, оглохнуть можно.

– А сами вы не боялись.

– Боялись, конечно, – пожал плечами банкир. – Но мы-то знали, что происходит и почему. Поэтому нам было намного проще. Вот. А еще он очень хотел изобрести «формулу любви». Знаете, извечная мечта прыщавого подростка: чтобы все девки при виде него тут же сами раздевались и накидывались со всех ног. И ведь получил, сукин сын, какой-то половой стимулятор. Если он попадал в воздух, все моментально сходили с ума и начинали трахаться, как кролики. Вот только для него этот способ не годился. Потому, что когда свихиваешься вместе со всеми, никакого удовольствия от этой групповухи не получаешь. Не помнишь ничего, не чувствуешь.

Антони Клерман тяжело вздохнул.

– Но Бартуолок нашел применение и этой смеси. Мы поставили видеокамеры в кабинетах некоторых преподавателей, и когда туда заходил студент иного пола… В смысле, иного с преподавателем – впрыскивали газ и снимали. А потом эту пленку Роберт подбрасывал жертве и шантажировал, обещая передать родителям студента, в попечительский совет, на телевидение. В общем, проблем с финансами у него не случалось. Что еще? Еще ему несколько раз удавалось пригласить к себе в гости различных девушек. А потом… В общем, у них случались провалы в памяти. Но когда они приходили в себя, у них оставались такие ощущения, словно они… В общем, что они изнасилованы. Но доказательств, как всегда, не имелось. Ни следов насилия, ни посторонних веществ… Ну, на этом месте. Ни, собственно, самих воспоминаний. Вот так… Достаточно?

– И когда вы пришли к выводу, что с таким приятелем нужно расстаться? – поинтересовалась Скалли.

– Когда?.. Когда к нему в гости зашла моя младшая сестра… Я понятно говорю? Она искала меня, и заглянула к Бартуолоку, к моему лучшему другу! И этот ублюдок… – банкир с такой силой сжал кулаки, что костяшки пальцев побелели. – В общем, когда я узнал, то тут же нашел его в столовой, и успел слегка начистить морду, прежде чем нас растащили… Чума мне в задницу – почему я не догадался подловить его одного на улице или где-то еще? Одним уродом стало бы меньше! Но нас растащили почти сразу. Он пытался угрожать, но я сказал, что если с сестрой или со мной случится хоть что-то странное, я сразу задавлю его, как последнюю гниду. И чем страшнее мне при этом будет, тем сильнее я стану давить. Вот так… На этом моя великая дружба с мистером хитрой задницей подошла к концу.

– Вы не знаете, откуда он брал вещества для своих опытов?

– Не знаю, мисс, – пожал плечами Клерман. – Часть изготавливал сам. Его первым увлечением после совершения гнусностей была химия, и разбирался он в ней очень хорошо. Намного лучше меня. Был у него, правда, какой-то поставщик, но однажды он пожаловался, что этот канал закрылся и придется лететь в Африку самому. Летал он туда, или нет – не знаю. Но за столько лет Бартуолок наверняка не раз терял старые связи и приобретал новые. Тут я вам помочь ничем не смогу.

– Вам знаком этот состав? – достала полиэтиленовый пакет Скалли.

Банкир без особой опаски достал смолу, помял между пальцами, понюхал, передернул плечами:

– Она самая. Ею мы на спиритических сеансах девок и пугали. Только тогда мы пользовались очень маленькими порциями, раз в десять меньше, чем эта.

– Вы писали заявление в полицию по поводу изнасилования сестры? – подал голос Молдер.

– Она не захотела, – покачал головой Клерман. – И стыдно, и как докажешь? Ощущения ведь к бумаге не приколешь, а больше ничего нет. Она даже не могла ни одной приметы назвать, что у Бартуолока под одеждой имеются.

– А незаконное проникновение? – вспомнила Скалли. – Почему вы решили, что вашего знакомого можно обвинить еще и в этом?

– Мы… – на этот раз банкир отвечал куда менее охотно. – Пару раз мы влезали… Ну, в чужие дома. Ничего не брали, Боже упаси. Первый раз пробрались к одной очень симпатичной девице и поставили камеру у нее в ванной, а второй раз… Вы не поверите, второй раз мы попали под дождь, и Бартуолок просто открыл замок в одной из квартир ближайшего дома. Мы посидели, подсохли. Посмотрели телевизор, выпили пива. А когда дождь кончился – ушли. И дверь за собой закрыли. И все. Так что, он может. Он вообще себя кем-то вроде полубога считает. А всех остальных – дерьмом, на которое внимания можно не обращать. Хочу трахаю, хочу на видео снимаю, хочу – в дом захожу и пиво пью. Пока сам такой, пока вместе – это еще незаметно. Но со стороны посмотреть: жуткий ублюдок этот Бартуолок. Жалко я его тогда не убил. С хорошим адвокатом и чистой биографией, да еще с учетом сильного душевного волнения – больше двух-трех лет наверняка бы не дали. Убивать его нужно было, а не морду бить. Сломать шею к чертовой бабушке, и все.

– А адрес дома, куда вы влезали, вы помните? – поинтересовался Молдер.

– Конечно помню, – жизнерадостно расхохотался банкир. – Он у моего адвоката записан. Хотите узнать?

– Нет, – покачала головой Скалли. – Раз вы не причинили имущественного ущерба, то это, наверное, ни к чему. С этой стороны у нас к вам никаких претензий нет.

– А с какой есть?

– Мы хотим знать: если в этом возникнет необходимость, вы готовы дать показания в суде?

– Так в чем его обвиняют? Вы скажете мне, или нет?

– Пока еще не обвиняют, а только подозревают, – ответил Молдер. – В двух умышленных убийствах и четырех убийствах по неосторожности.

– Хороший список, – широко улыбнулся Антони Клерман. – Электрическим стулом пахнет. Пожалуй, дам. И даже с удовольствием дам. Всегда к вашим услугам. Кстати, хотите кофе?

– И что мы теперь имеем? – поинтересовался Молдер, усаживаясь в машину.

– Ничего, – пожала плечами Скалли. – Совершенно ничего. Мы получили еще одно подтверждение того, что Роберт Бартуолок мог убить своего брата. Но это еще не доказательство того, что он это действительно сделал. Выходов на поставщика ядовитой смолы Клерман не дал, а если Бартуолок летал в Кению сам – то их и вовсе не найти.

– Может, он получал туда визу?

– Нет. Я проверила это сразу, как только получила результаты анализов. Наш клиент успел подумать о заметании следов первым. А уж теперь, спустя пять лет… Уже ни свидетелей, ни следов не найти. Даже отпечатков на смоле не осталось: расползлись от времени. А то, что Бартуолок был изрядной сволочью, даже косвенной уликой не назовешь. За это у нас в тюрьму не сажают. Мотив, возможность… И ни единого факта… Что скажешь, Молдер?

– Даже не представляю… Может, попытаться проверить данные по последним правонарушениям? Со своим-то гнусным характером он наверняка хоть где-нибудь, но отметился. Если не получается привлечь его за старое убийство, нужно подловить на «свежем» преступлении. А там, глядишь, ниточка потянется…

– А еще связаться с таможенниками. У них должны быть данные на поступающие в страну психотропные препараты. Я попытаюсь проследить пути их распространения. Возможно, проявится выход на Бартуолока. А ты тогда проверь его законопослушность за прошлый год, – Скалли завела двигатель, резко нажала на газ, срываясь с места с проворотом передних колес, развернулась и помчалась в сторону Вашингтона.

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия,

15 августа 1998 г. 09:50.

– Ну и что за произведение вы принесли мне почитать? – Скиннер раздраженно бросил на стол толстый скоросшиватель. – Вы потратили на это дело целый месяц. Где результат?!

– Мы определили причину всех несчастных случаев, и устранили ее, – осторожно сообщил Молдер. – Машина возвращена владельцу, никакой опасности она более не представляет…

– Но где виновник шести смертей? Где он, я вас спрашиваю? Агент Скалли, кто виновен в смерти шести людей?

– Роберт Бартуолок, сэр! – невольно вытянула руки по швам женщина.

– Почему я не вижу этого из вашего отчета?

– Нам удалось собрать только косвенные улики, сэр.

– Очень рад, – притянул к себе скоросшиватель Скиннер и открыл последнюю страницу. – Сейчас посмотрю, против кого они позволяют выдвинуть обвинение… О Боже, Скалли! Тут не хватает страницы! Вы забыли подшить в дело обвинительное заключение!

– Его нет, сэр, – прокашлялся Молдер. – Мы не смогли найти достаточно улик.

– Я только что слышал конкретное имя подозреваемого.

– Простите сэр, – Молдер смотрел не на начальника, а мимо него, чуть выше левого плеча. – Но это является только нашим предположением. Косвенные улики в равной степени указывают как на Роберта Бартуолока, так и на других людей.

– Поясните свою мысль, – уже более спокойно потребовал заместитель начальника ФБР.

– Роберт Бартуолок имел опыт общения с соком обезьяньей пальмы и мотив убить своего брата. Но в равной степени и Антони Клерман имел опыт общения с этим веществом и мотив убить Роберта Бартуолока, поместив отраву в машину последнего. То, что проклятый «Мустанг» затем был подарен Джорджу Бартуолоку, может оказаться случайностью.

– Кроме того, мы не можем исключить возможности того, что смола попала в воздуховод случайно, в результате халатности, – добавила Скалли. – Например, уборщица, не зная, что за грязь попалась ей в руки, взяла, да и сунула ее в щель перед лобовым стеклом, чтобы не тащить до мусорного бака. Мы не способны доказать, что именно Роберт Бартуолок поместил отраву в воздуховод, а без этого все прочие улики не имеют смысла.

– А вы полагали, преступник станет готовить преступление, предварительно созвав прессконференцию? – Скривился Скинер. – Разумеется, он сделал это, оставшись с машиной наедине. Ладно, садитесь. Так почему вы считаете, что убийство подготовил именно Роберт? Агент Скалли?

– Его поведение указывает именно на это. Он пытался помириться с братом, передал машину сперва ему, потом мистеру Кирцотьяну, с которым находился во враждебных отношениях. В результате гибели брата он получил значительное наследство.

– Желание помириться с братом в качестве доказательства преступного умысла? – приподнял брови Скинер. – Адвокаты поднимут нас на смех! Почему вы считаете убийцей Бартуолока, агент Молдер?

– Потому, что все собранные нами о нем данные указывают на то, что он был изрядной сволочью, сэр!

– Ну, это тоже не аргумент, – Скинер поднялся, обошел стол и встал перед агентами, присев на столешницу. – Что-нибудь еще?

– После покупки «Мустанга» и до самого дня рождения первой жертвы машина простояла в гараже Роберта, и никто, кроме него и охраны, не имел туда доступа.

– Однако, если бы на преступление решился Антони Клерман, он бы, конечно, тоже постарался сделать это незаметно… Вы проверяли его алиби?

– Пять лет прошло, сэр. Никто толком ничего не помнит.

– Пять лет, – согласно кивнул Скинер. – Да еще охрана, которую адвокаты назовут в качестве основных подозреваемых… Вы проверяли нынешние связи Бартуолока?

– Да, сэр, – кивнула Скалли. – Переселившись в усадьбу, он стал редко выезжать в город и ведет себя на людях с безусловной примерностью. За пять лет – ни единой жалобы на его поведение или высказывания. Правда, про оргии, которые он устраивает у себя в доме, постоянно циркулируют разные слухи… Но это его частные владения. Жалоб от участников развлечений нет, общественный порядок он не нарушает.

– Примерный гражданин, – вздохнул Скинер. – А как на счет его увлечений психотропами?

– Этим вопросом я интересовалась особо, но подозрительных контактов нет. К тому же, он владелец химического комбината, закупающего широкую номенклатуру различных реагентов, органического и минерального сырья. Бартуолок без особого труда может получать нужные реагенты там, а благодаря хорошему образованию и опыту – самостоятельно изготовить практически все, что только пожелает.

– Как по налогам?

– Чисто. За последние пять лет – никаких претензий. До вступления в права наследства он получил большое количество очень ценных подарков от различных людей. Скорее всего, имел место шантаж, но жертвы, разумеется, его не признают. Ссылаются просто на дружеские чувства к «дорогому Роберту». Налоговый департамент в такой ситуации ничего предпринять не может, поскольку доходов, скрытых от государства, у Бартуолока нет.

– Значит, ничего? – заместитель начальника ФБР снова перелистал собранные подчиненными документы. – Ваши предложения?

– Закрыть дело за недостаточностью улик, – ответила Скалли.

– Шесть жертв… – задумчиво повторил Скинер. – Вы уверены, что это сделал Бартуолок?

– Да, сэр.

– Тогда почему сидите здесь, вместо того, чтобы работать?! – рявкнул он. – Вы хоть знаете, во сколько обходится налогоплательщикам содержание нашего Бюро? Вы думаете, они платят эти деньги для того, чтобы убийцы гуляли на свободе, а мы растеряно поднимали лапки? Даю вам неделю! Чтобы через неделю расследование было закончено, а материалы подготовлены для ареста преступника и передачи дела в суд! Вам все ясно? Забирайте свой роман, и идите. Через семь дней жду вас у себя.

В кабинет они вернулись в заметно подавленном состоянии.

– Ну и что будем делать? – спросила Скалли, бросая на стол «дело о проклятом «Мустанге»».

– Искать, раз приказывают, – пожал плечами Молдер. – Не может быть, чтобы наш паразит нигде не оставил никаких следов.

– Может. Поскольку он, собственно, ничего своими руками не делал. Он просто подготовил обстоятельства таким образом, чтобы братец оказался покойником, а он наследником.

– Подожди, Скалли, давай повторим все еще раз. Каналы получения сока пальмы мы проверили. Места, которые посетил Бартуолок перед преступлением – тоже. Свидетелей искали… Что еще? Ты узнала, почему Джордж не оставил завещания? Может, оно где-то есть?

– Он молод, и не начал думать о смерти. К тому же, он не обзавелся семьей и ему пока еще не было между кем делить имущество.

– Постой, – зашуршал бумажными страницами Молдер. – Помнится, Кирцотьян мне что-то про кого-то говорил.

– Он говорил, что у Джорджа Бартуолока имелось увлечение, которое тот не собирался превращать во что-то серьезное. Я тоже успела проверить эту девицу. Дина Вайс, семьдесят второго года рождения. Не замужем, имеет двух детей. Безработная, получает пособие, живет с матерью. Кажется, все. Оставь, Молдер. Ну что может знать любовница об убийце своего воздыхателя?

– О заблудшем братце своего воздыхателя, – поправил ее напарник, захлопывая скоросшиватель. – Откуда мы знаем, что Бартуолок не сболтнул ей что-нибудь интересное про Роберта? Поднимайся, поехали!

Город Рейдсвил, штат Северная Каролина,

15 августа 1998 г. 17:30.

Длинная, мокрая и узкая улица, тянущаяся между серых семиэтажных домов, напоминала по виду – тенистое ущелье, а по запаху – выгребную яму. Скалли, медленно доехав до двухсот сорокового адреса, покрутила головой по сторонам и решительно нажала на газ:

– Нет, здесь я машину не оставлю. Уж лучше пройдемся пешком.

Они проехали два квартала, выскочив на бульвар Независимости, повернули направо и только тут, возле ювелирного магазина, женщина заглушила мотор.

Когда агенты ФБР возвращались к нужному дому, они различили неслышимые из салона далекие детские голоса, приглушенное тявканье, задорные крики.

– Надо же, – удивилась Скалли, заметив во дворе одного из сумрачных зданий обнесенную высокой металлической сеткой спортивную площадку. – Оказывается, здесь тоже есть жизнь.

– Человек существо живучее, – усмехнулся Молдер. – Он ухитряется существовать даже там, где дохнут крысы и тараканы. Гол.

– Что?

– Да вон же, – указал Фокс Молдер на радостно прыгающих по площадке ребят. – Только что мяч в кольцо забросили.

– Господи, как же она тут живет с двумя детьми? – покачала головой женщина. – Если так плохо, то почему не уехать куда-нибудь в маленький городок, не поселиться на ферме? Там и жизнь проще, и рабочих рук всегда не хватает. Свежий воздух, природа.

– Рабочие руки там, конечно, нужны, – согласился Молдер. – Но только два раза в год. Перед посевной, и во время сбора урожая. А остальное время – хоть в спячку впадай. Ага, вот и двухсотые номера. Кажется, нам нужна вот эта лестница…

Ни о каких лифтах речи, естественно, не шло. Домовладелец экономил на всем, что только можно, а потому на ступеньках валялись обертки сникерсов, пустые пачки из-под сигарет, шприцы и прочий сор, не убиравшейся не меньше года. С потолка лохмотьями свисала старая водоэмульсионка, а масляная краска стен выцвела до однообразно-серого цвета. Воняло здесь еще сильнее, чем на улице.

– Зато дешево, – негромко напомнил себе Молдер. – Кажется, это здесь. Пятый этаж.

Скалли расстегнула пиджак и проверила наличие наплечной кобуры. Не то, чтобы опасалась нападения – просто подобные трущобы у любого человека вызывали вполне естественную настороженность. Тут и местные жители без ножа или кастета на улицу не высовываются.

– Здесь, – нашел Молдер нужную квартиру, поискал кнопку звонка, не нашел, после чего постучал и толкнул дверь. Створка поддалась. – Не заперто!

Оба тут же взялись за оружие, прекрасно помня, что оставленное распахнутым жилье очень часто таит очень неприятные сюрпризы. Скалли кивнула, показывая, что готова. Ее напарник скользнул в дверь, привычно, отработанными на сотнях тренировок движениями, осматриваясь: слева – никого, сзади – никого, сверху – пусто, снизу – безопасно. Отсюда, из прихожей, оказалась хорошо видна кухня, где громко орал телевизор, крутился, разгоняя табачный дым, вентилятор, а женщина в черной майке что-то делала на широком обеденном столе.

Молдер с облегчением вздохнул, спрятал оружие и еще раз постучал – теперь уже по косяку. Женщина опять не отреагировала. Гость громко прокашлялся и спросил:

– Я могу увидеть Дину Вайс?

Хозяйка наклонилась вперед, подобрала со стула пульт, выключила в телевизоре звук, и только после этого оглянулась:

– А кто вы такие?

– Агент Дейна Скалли, а это агент Фокс Молдер, – прошла вперед женщина. – Федеральное Бюро Расследований. Мы бы хотели задать вам несколько вопросов.

– ФБР? – Дина Вайс, потирая лоб, задумалась. – Нет, нет у меня ничего интересного для вас, ребята. Ни наркотиков, и трупов.

– Всего лишь несколько вопросов… – Скалли шагнула на кухню.

На большом и неожиданно чистом столе лежали конверты – сотни штук. Без адресов, без штемпелей, без марок. Конверты с марками находились в картонной коробке, что стояли на полу. Рядом с ванночкой, в которой плавал кусок мокрого поролона, вилась лента с характерными зубчатым краями.

– Вы клеите марки на конверты? – удивилась Скалли.

– Да. А разве это запрещено? Десять конвертов – два цента. Тысяча – два доллара. Многие фирмы ведут очень большую переписку. Должен же кто-то клеить для них марки на конверты.

Хозяйка дома широко зевнула, подобрала со стула пачку «Мальборо», закурила. В качестве пепельницы она использовала раковину. За раковиной притулился второй стол, также заваленный конвертами. Еще на кухне имелись два стула, холодильник и стоящий на нем телевизор. На экране гонялись друг за другом два мультяшных кота.

– Так что вы хотели узнать? Надеюсь, Лайза не начала торговать травкой?

– Лайза, это ваша старшая дочь? – Молдер тоже протиснулся на кухню.

– Единственная, – поправила Дина Вайс. – У меня есть одна дочь и один сын. Спрашивайте скорее, мне нужно работать.

– Скажите, – Молдер провел пальцем по подоконнику, убедился что тот чист и присел, наклонившись вперед. – Скажите, вы знали Джорджа Бартуолока?

– Знала ли я Джорджа Бартуолока?! – истерически расхохоталась женщина. – Знала ли я Джорджа Бартуолока? Да так, не особенно. Я всего лишь родила от него двух детей, и прожила с ним почти шесть лет.

– Шесть лет? – удивилась Скалли. – Как так? Ведь вы родились в тысяча девятьсот семьдесят втором? Не могли же вы…

– Еще как могла, – глубоко затянулась Дина Вайс. – Да, мне было пятнадцать. Ему девятнадцать. Подружка затащила меня в колледж на дискотеку, и там я познакомилась с ним. Это было… Было… Мы зацепились взглядами, и больше не смогли их разорвать. Он подошел, пригласил. Положил руки на плечи. И я сразу поняла, что если уж и терять с кем девственность, так только с ним. Я уже давно думала, что мне пора. И в тот же вечер затащила его в кусты. Мы лежали на душистой траве… И мне и в голову не пришло предупреждать его, что мне всего лишь пятнадцать. Что я, дура что ли? А вы что, решили его за растление малолетних сцапать? Ну-ну, милости просим. Адресок подсказать, чтобы полиция знала, куда за арестантом ехать?

– Он мог попасть из-за вас в тюрьму, – покачал головой Молдер.

– Все мы можем попасть в тюрьму, – пожала плечами хозяйка. – И очень часто не понимаем, за что. Надеюсь, ночь со мной стоила небольших неприятностей. Которые, впрочем, все равно не наступили.

– Но вы же не могли скрывать это вечно?

– Вечно не получилось. Потому, что я забеременела с первой попытки. Я явилась к нему, и сказала, что хочу получить как можно больше ласки, пока это еще не опасно для ребенка. Джо… Джо маленько прибалдел, и даже предложил решить эту проблему. Но я отказалась. Не хочу убивать детей. Даже, если им всего несколько недель от роду, и они все еще прячутся от несчастий у тебя под сердцем. Согласитесь, это очень сильно похоже на предательство. Я хотела только побыть с этим самцом еще немного, пока можно. Черт возьми, я была без ума от него! И потребовала, чтобы он посвятил мне хотя бы несколько месяцев, раз уж после этого я довольно надолго выпаду из веселья. – Женщина докурила сигарету, затушила ее в раковине, мечтательно улыбнулась. – Примерно через месяц такой жизни он честно сказал, что никогда не женится на мне. Потому, что в его положении жениться можно только в том случае, если это позволит как минимум удвоить капитал. Но что он все равно не бросит меня до конца жизни, всегда будет помогать и всегда будет рядом. Вот такое вот странное я получила объяснение в любви. У кого как, а мое начиналось с того, что на мне никогда не женятся…

Дина Вайс вытянула следующую сигарету, прикурила от зажигалки и затянулась так глубоко, что разом спалила белый цилиндрик почти на треть.

– Скажите, а Джордж Бартуолок никогда не рассказывал о своем брате, Роберте? – воспользовавшись паузой, спросил Молдер.

– О Роберте? – удивилась женщина. – Разве у Джо был брат? Пару раз он ругался на какого-то Роберта. Душевно так, с нутряной ненавистью. Но почему злился, так и не сказал.

– Вообще ничего не говорил?

– Нет.

– Как же ваши родители отреагировали, – поинтересовалась Скалли, – когда вы сообщили, что станете рожать ребенка от человека, который не собирается на вас жениться, и с которым вы, тем не менее, намерены жить?

– Мама ничего не смогла ответить. Потому, что Джо, явившись в нашу квартирку, сказал, что любит меня и собирается купить мне дом здесь, вблизи Рейдсвилла. Чтобы и нам с ребенком на чистом воздухе хорошо было, и ему к нам приезжать недалеко. Предложил маме переехать тоже. Не знаю, когда она поняла, что свадьбы не будет… Но мне ничего не говорила. Он ко мне каждую неделю приезжал. Иногда на выходные, иногда так заскакивал, переночевать. Привозил тысячи по две денег. Если куда-то отправлялся, больше полумесяца выбраться не мог, то десять тысяч давал. Вроде как оправдывался. Так что, жили мы в достатке, и требовать несбыточного было грешно. Откладывали на будущее, ни в чем себе не отказывали. Я как поняла, что снова тяжелая – родила без сомнений. Чего бояться-то? Но, пути Господни странны и непонятны. Кто же знал, что так все кончится?

Она загасила сигарету, а потом смачно сплюнула в сливное отверстие.

– Значит, у вас был свой дом? – с сомнением огляделся Молдер.

– Не веришь? Сейчас, подожди… – Дина Вайс поднялась из-за стола, вышла в соседнюю комнату, и вскоре вернулась с большой коробкой из-под торта. – Вот!

Она перевернула коробку на стол, и во все стороны расползлись фотографии. Женщина поворошила снимки, нашла один, протянула агенту ФБР:

– Вот смотри!

На фоне бежевого коттеджа с большой верандой стояла улыбающаяся девчушка с большим животом. Со смуглой женщиной с длинными засаленными волосами, что сидела на кухне, в ней не имелось ничего общего. Рядом с будущей мамой, обнимая ее за плечо, склонил голову высокий худощавый парень, чем-то напоминающий Роберта Бартуолока, но с более мягкими чертами лица и смеющимися глазами. В груде снимков он присутствовал чуть не на каждом: с малышом на руках, с лопатой в руке, во главе стола, с ребенком на шее.

– Сейчас-то дети где? – поинтересовалась Скалли.

– Гуляют с мамой. С моей мамой. Мы так вдвоем и остались.

– А что случилось с домом? – вернул снимок Молдер.

– Стоит, – пожала женщина плечами. – Только он больше не мой. Слишком уж мы привыкли хорошо жить. Джо ушел, а привычка осталась. Сперва сбережения уплыли, потом долги набежали. Пришлось продать.

Она снова потянулась за сигаретой.

– Вы слишком много курите, – заметила Скалли.

– А чего мне еще остается? – поморщилась Дина Вайс. – Думаете, я о такой хибаре мечтала? На это надеялась? Я думала, дети хорошие университеты закончат, богатыми людьми станут. Сама больше старые платья уже никогда перешивать не стану. А что теперь? Дочка ходит в школу, где половина детей наркоманы, другая половина заражена спидом, а девочки в двенадцать лет уже ходят брюхатые. Сынишке пять лет, он постоянно голодный, вечно в рот заглядывает. Сама марки клею за двадцать баксов в день. И весь заработок на оплату этого клоповника уходит, жратву на пособие покупать приходится. И просвета никакого впереди. Сколько раз уже думала: скакнуть из окна, да и все на этом. Да ведь в таком разе только мне хорошо окажется. А матери и малышам – совсем зарез настанет.

– Да, – согласилась Скалли и повернула голову к напарнику: – Вот тебе, Молдер, еще четыре жертвы проклятого «Мустанга».

– Угу, – кивнул тот. Задумчиво разворошил груду фотографий на столе. – Как много снимков с Джорджем Бартуолоком. Похоже, он вас ничуть не стеснялся, отношения не скрывал.

– А чего это меня стесняться? – моментально вспыхнула Дина Вайс.

– И раз отношений не скрывал, наверное, о его приездах, о ваших отношениях все соседи знали?

– Еще бы! Прекрасно все его знали.

– И о своих планах поддерживать с вами отношения, помогать лично вам и детям при любых обстоятельствах он тоже при людях упоминал?

– Ну, при маме точно говорил. Может, и еще кому-то. Не знаю.

– Да наверняка, – широко улыбнулся Молдер. – Коли не таился, не прятался, так почему бы и не посвятить кого-нибудь из соседей в свои планы за баночкой пивка? Пил он пиво с соседями?

– Изредка бывало, – пожала плечами женщина. – Он даже с друзьями несколько раз приезжал. Детей показать, мной похвастаться. Так что ни черта меня Джо не стеснялся!

– Это я уже понял, – кивнул Молдер. – Итак, мисс Вайс, мне кажется, что вам требуется хороший адвокат.

Окружной суд графства Рокингем,

г. Рейдсвил, штат Северная Каролина,

17 ноября 1998 г. 15:15.

– Антони Клерман! – вызвал, сверившись с бумажкой, сержант полиции. – Проходите, вас вызывает суд.

– Да, спасибо, – поднялся со скамьи банкир и следом за полицейским вошел в зал, забыв плотно притворить за собой дверь.

В помещении для свидетелей Молдер остался один. Он немного посидел на вытертой до блеска дубовой скамье, потом поднялся, подошел к двери. Из зала доносилось невнятное бормотание. Агент ФБР немного выждал, подозревая, что сержант вот-вот заметит свою оплошность и закроет дверь, но ничего не менялось, и Молдер сместился немного в сторону, чтобы увидеть происходящее в суде через почти пятидюймовую щель.

В зале адвокат Дины Вайс, держа в руках хорошо знакомый полиэтиленовый пакет, подошел к Клерману:

– Скажите, свидетель, вам знакомо это вещество?

– Да, – кивнул банкир, привычным движением размяв грязную смесь. – Это кедровая смола, пропитанная соком обезьяньей пальмы.

– Протестую! – подпрыгнул стряпчий Роберта Бартуолока. – Свидетель не является экспертом по химическим препаратом.

– Простите, ваша честь! – повысил голос первый адвокат. – Но в нашей стране за последние пятьдесят лет только двое людей использовали это вещество на практике. Поскольку один из них является ответчиком, нам приходится обратиться за консультацией к другому. К тому же, мистер Клерман имеет диплом химического факультета Северного колледжа Ричмонда.

– Хорошо, продолжайте, – кивнул судья, зябко запахнув мантию.

– Скажите, свидетель, когда и где вы впервые увидели это вещество?

– Я увидел его десять лет назад в колледже Ричмонда, в комнате Роберта Бартуолока, в его руках.

– Протестую! – опять подпрыгнул сидящий слева стряпчий. – Местонахождение этого вещества десять лет назад не имеет отношения к делу!

– Я всего лишь хочу убедиться, что свидетель действительно знаком с этим веществом, и видел его раньше…

– Но я не виноват, что действительно видел его именно у Бартуолока! – подал голос Клерман и немедленно был осажен судьей:

– Свидетель, вы должны только отвечать на вопросы!

– Простите, ваша честь, – банкир вжался обратно в кресло.

– Протест отклоняется. Продолжайте, адвокат.

– Скажите, как действует это вещество?

– При нагревании и незначительном увлажнении оно выделяет ароматическое вещество, вызывающее в человеке острый приступ страха.

– Вы уверены в этом?

– Да.

– Откуда такая уверенность? – развел руки адвокат. – Вы что, уже пользовались этой смесью ранее?

– Да, пользовались, – кивнул Клерман. – Мы вместе с Робертом Бартуолоком пользовались им при проведении…

– Протестую! – опять вскинулся стряпчий. – Прошлое подзащитного не имеет никакого отношения к изучению свойств этой смолы!

– Но, ваша честь! – повернулся к судье банкир. – Что я могу сделать, если именно Роберт придумывал все эти фокусы и пользовался смесью вместе со мной?!

– Протест принят, – холодно ответил судья. – Адвокат, постарайтесь проводить допрос, удерживаясь в рамках заявленной цели.

– Хорошо, – кивнул тот. – Свидетель, вы часто пользовались этим составом?

– Да, – кивнул банкир. – Мы пугали с помощью смолы всяких суеверных ребят на спиритических сеансах, использовали ее при показе опытов по вызову духов, шутили над преподавателями, помещали ее в душевые комнаты на трубы с горячей водой, один раз спрятали в столовую. Во время обеда, примерно к середине, влажность в помещении повышалась, аромат выделялся в воздух и люди начинали испытывать беспредметный страх перед едой. Насколько мне известно, столовую после нашей шутки даже пытались освятить, чтобы изгнать злых духов.

– Наверное, у вас уходило на эти шутки очень много смолы и сока пальмы, – покачал головой адвокат. – Где вы его брали в таких количествах?

– Но… Ваша честь, – растерянно развел руками банкир, снова поворачиваясь к судье. – Я не хотел бы оскорбить суд, но… Но все необходимые компоненты где-то добывал Роберт Бартуолок!

Однако на этот раз никаких возражений почему-то не последовало, а в зале послышался плохо сдерживаемый смешок.

– Скажите, свидетель, – продолжил адвокат. – Вы можете спрогнозировать, что случится, если эта смола окажется в воздуховоде автомобиля?

– Отчего же не мочь, – пожал плечами Клерман. – Могу. Значит, при выключенном обогревателе не произойдет ничего. Если пользоваться обогревателем зимой, то опять же ничего не случиться. Наружный воздух будет слишком холодным, даже слегка подогревшись в радиаторе отопителя. Чтобы воздух нагрелся до нужной температуры, должна быть хорошая циркуляция антифриза. Например, когда машина долго едет на большой скорости. При этом и двигатель хорошо нагревается, и циркуляция охлаждающей жидкости благодаря высоким оборотам хорошая. Кроме того, наружный воздух не должен быть слишком холодным, и желательна высокая влажность. Например, когда летом на улице идет дождь, стекла начинают запотевать, многие водители вынуждены включать печки. Если при этом машина долго двигается по шоссе, то состав не только увлажнится, но и нагреется и начнет испускать запах. Судя по количеству смолы, воздействие может оказаться настолько сильным, что человек от страха выскочит из автомобиля прямо на ходу. Вот. А все остальное время смола никак себя проявлять не станет.

– Большое спасибо, мистер Клерман, – с облегчением отошел адвокат.

– У защиты есть вопросы?

– Да, – стряпчий выскочил из-за стола и подбежал к свидетелю. – Скажите, мистер Клерман, а какие у вас были отношения с Робертом Бартуолоком?

– Разные, – пожал плечами банкир. – Вначале мы дружили, а после того, как Бартуолок изнасиловал мою сестру…

– Протестую! – зарезанным поросенком завизжал стряпчий. – Я не спрашивал свидетеля о его сестре! Моему подзащитному ни разу не выдвигалось обвинение в изнасиловании!

– Если сестра не захотела этого делать, его поступок все равно остается гнусностью!

– Протест принимается, – кивнул судья. – Секретарь, удалите из протокола упоминание об изнасиловании Робертом Бартуолоком сестры мистера Клермана. Присяжные, вы не должны принимать во внимание при вынесении своего вердикта предположение об изнасиловании ответчиком сестры мистера Клермана. Свидетель, предупреждаю вас о том, чтобы вы отвечали только на поставленный вопрос. Продолжайте, адвокат.

– Так в каких отношениях вы находитесь с подзащитным, свидетель? – хмуро переспросил стряпчий.

– В неприязненных, – кивнул Антони Клерман.

– Вы бы хотели, чтобы он проиграл дело?

– Разумеется! – опять кивнул банкир.

– Спасибо, – стряпчий вернулся на свое место.

– Еще вопросы есть?

– Да, – поднялся адвокат Дины Вайс. – Скажите, свидетель… Вы только что признали, что после изнасилования Робертом Барт…

– Протестую!

– Принято, – кивнул судья. – Адвокат, сформулируйте свой вопрос так, чтобы в нем не звучало утверждения об изнасиловании Робертом Бартуолоком сестры мистера Клермана.

Молдер усмехнулся. Он понял, что судья уже успел принять для себя решение по данному спору.

– Свидетель, скажите: могут ли измениться свойства данной смолы в результате вашего неприязненного отношения к мистеру Бартуолоку?

– Ни коим образом!

– Благодарю вас, у меня все.

– Хорошо, – кивнул судья. – Вы свободны, свидетель. Сержант, пригласите в зал свидетеля Фокса Молдера.

Агент ФБР шарахнулся от двери, плюхнулся на скамью и принял независимый вид.

– Фокс Молдер? – шагнул в комнату для свидетелей полицейский. – Проходите.

Молдер, стараясь не торопиться и держаться как можно естественнее, дошел до кресла рядом со столом судьи, опустился на него. Когда поднесли Библию – положил на нее правую ладонь и поклялся говорить только правду. Судья разрешил начать допрос, и первым поднялся адвокат Дины Вайс:

– Свидетель, вы не могли бы сказать нам, кем вы работаете?

– Специальный агент Федерального Бюро Расследований, секция особо тяжких преступлений.

– Вам знакомо это вещество? – адвокат покачал пакетом со смолой.

– Да. Мы извлекли его из воздуховода автомашины «Мустанг» шестьдесят шестого года выпуска, участвовавшей в дорожно-транспортном происшествии с тяжелыми последствиями.

– Вы не могли бы вкратце рассказать, почему вам пришло в голову заглядывать в воздуховоды этого автомобиля?

– Дело в том, – поднял голову Молдер, – что этим летом нас вызывали для расследования странной аварии, в результате которого оказались раздавлены маленький ребенок и мужчина, а еще один ребенок и женщина потерялись в ближнем лесу. Вскоре мы обнаружили, что мальчик стал шестой жертвой «Мустанга», и все они погибли при сходных обстоятельствах. Возникало ощущение, что людьми овладевал приступ безумия, и они в ужасе выскакивали на дорогу прямо перед другими машинами. В лаборатории мы тщательно обследовали «Мустанг» и нашли эту смолу. Химический анализ показал, что именно она могла стать причиной приступов страха, которые неожиданно овладевали водителями и пассажирами, вынуждая их забывать о личной безопасности.

– Вы знаете, каким образом смола попала в воздуховод?

– Нам удалось выяснить только дату, когда это случилось, – вздохнул Молдер. – До приобретения «Мустанга» Робертом Бартуолоком, он был совершенно безопасен и долго служил своим владельцам. После того, как Роберт подарил этот автомобиль своему брату, владельцы машины стали погибать один за другим.

– Как по-вашему, – подошел ближе адвокат, – смола могла попасть в воздуховод случайно?

– Нет, – мотнул головой агент ФБР, – это совершенно невозможно. Состав очень редок, его свойства знакомы только считанным специалистам, а компоненты требуется специально завозить из других стран. Сочетание всех обстоятельств указывает на то, – Молдер посмотрел Бартуолоку прямо в глаза, – что смолу поместил в машину человек, хорошо знакомый со свойствами сока обезьяньей пальмы и смесями на ее основе. Яд положили в «Мустанг» с целью совершения умышленного убийства, которое должно выглядеть, как несчастный случай.

– Вы кого-нибудь подозреваете в этом преступлении?

– Да, у нас есть подозреваемый.

– Он задержан?

– Нет.

– Почему? – удивился адвокат.

– Я протестую! – вскочил стряпчий, защищающий интересы Бартуолока. – Вопросы убийства не относятся к этому делу! Мы решаем вопрос только с гражданским иском!

– Ваша честь, – повернулся адвокат к судье. – Данный вопрос имеет самое прямое отношение к делу! Если будет найден истинный виновник в гибели Джорджа Бартуолока, то гражданский иск потребуется переадресовать к нему!

– Протест отклоняется, – кивнул судья, откинувшись на спинку кресла. – Продолжайте задавать вопросы.

– Так почему вы не задержали подозреваемого в умышленном убийстве шести человек?

– К сожалению, нам не удалось найти доказательство того, что именно он, собственноручно, подложил смолу в воздуховод.

– Тогда почему вы подозреваете этого человека?

– Потому, что он имел весомый мотив, – ответил Молдер, глядя на худощавое лицо Бартуолока, – получая в результате смерти первой жертвы большую сумму денег и значительное имущество, а также потому, что он имеет навыки работы с соком обезьяньей пальмы, а это является очень большой редкостью.

– Я протестую! – опять возмутился стряпчий. – Свидетель безосновательно указывает на моего подзащитного!

– Протест принят, – кивнул судья. – Попрошу вернуться к сути вопроса.

– Как долго вы расследовали это дело, свидетель? – понизил тон адвокат.

– Около двух месяцев.

– Следствие окончательно пришло к выводу, что причиной смерти всех шести жертв был этот кусочек смолы, помещенный в воздуховод, или имеются какие-либо иные вероятности?

– Да, мы пришли к окончательному выводу, что причиной всех смертей стала эта смола, помещенная в воздуховод за отопителем.

– А вы уверены, что эта смола не является частью конструкции машины?

В зале опять послышались смешки.

– Да, мы совершенно уверены, что кусок смолы не является частью конструкции машины, – серьезно кивнул Молдер, – а был помещен в нее перед тем, как «Мустанг» подарили Джорджу Бартуолоку.

– Спасибо, – поклонился судье адвокат. – У меня больше нет вопросов.

– Защита? – вопросительно повернул голову судья.

– Скажите, свидетель, – сидя за столом, наклонился вперед стряпчий. – Вы собираетесь предъявлять моему подзащитному обвинение в убийстве?

– К сожалению, нет, – покачал головой Молдер.

– Свидетель, сообщите, пожалуйста, присяжным, сколько человек могли подложить смолу в воздуховод этой машины? – попросил стряпчий. – И я хочу напомнить вам, свидетель, что вы находитесь под присягой.

– Подложить уже готовый состав могли несколько десятков человек, – честно признался Молдер. – Изготовить состав: только двое.

– Но собранные вами доказательства никак не указывают на кого-то конкретного из них, а всего лишь раскрывают схему преступления?

– Протестую! – на этот раз возмутился адвокат Дины Вайс. – Мы не расследуем убийство, а решаем гражданский спор!

– Простите, ваша честь! – замотал головой стряпчий. – Но из предыдущих показаний у присяжных может сложиться впечатление, что мой подзащитный виновен в убийстве! Хотя никаких обвинений ему не предъявлялось, и судебного решения по этому поводу не выносилось.

– Ответьте на последний вопрос, свидетель, – решил судья.

– Ваша часть, – потер затылок Молдер. – В результате проведенного расследования мы выявили двух человек, которые могли положить ядовитое вещество в «Мустанг» и имели для этого мотив. Но у нас не хватает данных для того, чтобы предъявить обвинение одному из них.

– У меня больше нет вопросов! – откинулся на стуле стряпчий.

– В таком случае, прения закончены, – подвел итог судья. – Предлагаю адвокатам подготовить последние выступления до того, как присяжные удалятся на совещание.

Молдер облегченно вздохнул и пошел в зал, усевшись рядом со Скалли.

– Ну как? – прошептал он.

– Во всяком случае суд, вытребованный с нас Скиннером, состоялся, – усмехнулась напарница. – Я пока не знаю, чем все кончится, но журналисты уже чуть не двери ломают.

– Зря я сказал про двух человек. Надо было сослаться на несколько десятков. Это делает Бартуолока более правдоподобным виновником.

– Какая теперь разница, – пожала плечами женщина. – К тому же, это правда, а ты был под присягой. Тихо! Адвокат начинает выступать.

Поверенный Дины Вайс вышел вперед, встал напротив сектора, отведенного присяжным, обвел их внимательным взглядом.

– Уважаемые сограждане! Сегодня на вас возложена большая задача. Сегодня вам предстоит решить судьбу четырех человек и почтить память безвременно усопшего мужчины. Отца, любящего мужа, честного гражданина. Сегодня вы могли убедиться, что Джордж Бартуолок искренне любил своих детей и присутствующую здесь Дину Вайс, проводил с ней много времени, обеспечивал все их потребности. В их распоряжении было все его немалое состояние. Но внезапная смерть оборвала судьбу отца, скомкав его планы и разрушив судьбу детей. И всему виной – маленький кусочек смолы, который по воле какого-то негодяя оказался в воздуховоде машины. Разумеется, никто не собирается обвинять Роберта Бартуолока в том, что именно он пытался уничтожить своего брата. Мы все надеемся, что это не так. Но машину, ставшую причиной смерти отца двух детей, подарил Джорджу именно он. Машину, из-за которой умерло уже шесть человек, а двое маленьких детей из достатка стремительно скатились в нищету!

Адвокат печально вздохнул, прошелся вдоль высокого деревянного поручня.

– Мы только что выяснили, что это вещество не могло попасть в машину на заводе, а значит фирма-производитель ответственности за произошедшее не несет. Отрава попала в «Мустанг» заметно позднее. Поэтому, согласно закону о защите прав потребителей, ответственность несет тот, кто передал потребителю вещь ненадлежащего качества. Машину Джорджу Бартуороку подарил брат – именно он и отвечает за вред, принесенный опасным при эксплуатации предметом. Именно он должен компенсировать потери, причиненные его подарком всем пострадавшим. Поэтому я предлагаю вам взвесить все, услышанное сегодня в этом зале и принять единственно правильное решение. Спасибо.

Адвокат отошел, уступая место стряпчему ответчика.

– Уважаемые присяжные! – закинув руки за спину, начал тот. – Убедительно прошу вас не поддаваться эмоциям в этом сложном деле, а следовать его величеству Закону. Сегодня вам отчаянно намекали, что именно мой подзащитный виновен в смерти Джорджа Бартуолока, что именно он с полным небрежением отправил в путь «Мустанг», превратившийся в смертоносный снаряд. Однако будьте внимательны. Моему подзащитному никто не пытается предъявить официальное обвинение. Никто не видел, чтобы он подкладывал что-то в машину. Это всего лишь намеки. Роберт хотел сделать брату приятное, и подарил ему машину. Он любил своего брата, поддерживал с ним самые наилучшие отношения. Так что же теперь? Почему его пытаются сделать виноватым только за то, что он не поскупился в очередной день рождения близкого человека?! Потому, что спустя пять лет в машине обнаружился кусочек ядовитой смолы? Причем совершенно непонятно, как и когда это кусок в нее попал! Разве существуют доказательства того, что в момент дарения «Мустанг» уже был отравлен? Что Роберт Бартуолок хотя бы подозревал об этом обстоятельстве? Поэтому я призываю вас взвесить все за и против на холодных весах разума, и вынести вердикт помня о том, что всякий человек, входящий под эти своды, считается невиновным. Вину еще нужно доказать. Именно доказать! А не всего лишь намекать на ее существование.

– Вы закончили? – поднял голову судья.

– Да, ваша честь.

– В таком случае в заседании объявляется перерыв для вынесения вердикта присяжными заседателями.

Зрители необычного заседания зашевелились, стали подниматься и пробираться к выходу.

– Ну вот, даже напутствия присяжным не сказал, – удивился Молдер. – Пойдем пообедаем? Что-то я проголодался.

– Пойдем, – согласилась напарница.

Однако стоило им выйти из зала заседаний, как агенты увидели Уолтера Сергея Скиннера собственной персоной. Начальник поманил их к себе и без комментариев вручил пачку свежих газет.

– «Идеальное убийство», – тут же выхватила взглядом один из заголовков Скалли. – Это про Бартуолока?

– «Как Роберт Бартуолок перехитрил ФБР», – прочитал Молдер еще один заголовок. – «ФБР знает убийцу, а тронуть не может». «Домохозяйка выполняет работу ФБР». А вот тоже неплохо: «Судный день для ФБР».

– «Как получить наследство и не сесть в тюрьму», – процитировала еще другую газету Скалли. – «Химик начинает и выигрывает». «Не включайте отопитель!». Тоже, наверное, про нас.

– Если ваш план не сработает, – дернул к себе газеты Скиннер. – Мне всю эту клоунаду до пенсии вспоминать будут.

– Наше дело служить обществу, – пожал плечами Молдер. – И мы поможем хоть четырем его членам добиться справедливости.

– Справедливость, это когда убийца тихо сидит на электрическом стуле, а не красуется на первых полосах, – отрезал Скиннер. – А то, что здесь происходит, это всего лишь полумера.

– Зато Бартуолок уже на взводе до предела, – отметила Скалли. – Он всегда считал себя самым умным, а его тут мордой в грязи волохают. После газетных статей и телепередач ни один человек в стране ни руки ему не подаст, ни в знакомстве не признается, ни договора не заключит. Нет, сэр, он обязательно попадется. Камеры поставлены?

– Да, – кивнул Скиннер. – Одна в гараже, прямо над вашим парковочным местом, агент Молдер. Вторая в коридоре, возле дверей в квартиру. Обе с датчиком движения, чтобы лишнего не снимали.

– Спасибо.

– Что-то я проголодался, – вздохнул Скиннер. – Из-за этих статей, наверное, переволновался. Надеюсь, директор вызовет меня уже после решения суда, а не до. Тогда хоть только один раз объясняться нужно будет, а не два. Давайте пойдем пообедаем? Думаю, часа два как минимум у нас есть.

Уолтер Скиннер ошибся почти вдвое: присяжные совещались всего час. К счастью, к этому времени сотрудники ФБР уже успели подкрепить свои силы, а потому благополучно заняли свои места в битком набитом журналистами зале. Вдоль стен стояло не меньше полутора десятков художников, которые торопливо набрасывали зарисовки опустившего голову Бартуолока, непрерывно жующей жвачку Дины Вайс, их адвокатов, судьи. Наконец, из совещательной комнаты показалась цепочка присяжных, занимающих свои места. Одни из них – староста, остался стоять. Именно к нему и обратился судья:

– Мы слушали дело Дины Вайс против Роберта Бартуолока. Иск по поводу гибели гражданского мужа и утери доступа к его состоянию и имуществу общей стоимостью в семнадцать миллионов долларов. Присяжные пришли к единому времени, мистер Кунер?

– Да, ваша честь.

Староста передал полицейскому записку, тот донес бумажку до стола судьи. Медленно шевеля губами, человек, призванный вершить правосудие, перечитал несколько написанных слов, потом вернул записку сержанту, и она вернулась к старосте.

– Так каково решение присяжных? – громко спросил судья.

– Мы пришли к решению, что Ричард Бартуолок виновен по всем пунктам иска.

По залу прокатилась волна неопределенных возгласов. Но в отличие от обычных, уголовных дел, в которых решение присяжных ставило фактическую точку, в гражданском деле итог заседанию подводил судья. Его честь поднялся, прокашлялся и громко прочитал по заранее подготовленному листку:

– Основываясь на решении присяжных и в соответствии с законами штата Северная Калифорния суд постановляет: взыскать с Роберта Бартуолока полученное в наследство от Джорджа Бартуолока имущество и передать его Дине Вайс. В том случае, если стоимость имущества составить менее семнадцати миллионов долларов, недостающую сумму взыскать с ответчика. Взыскать с Роберта Бартуолока в пользу Дины Вайс двести тысяч долларов в качестве компенсации за моральный ущерб и перенесенные ею нравственные страдания. Кроме того, возложить на ответчика судебные издержки Дины Вайс, связанные с подготовкой данного иска.

На этот раз в зале прозвучал единый выдох, после чего десятки журналистов сорвались со своего места и ринулись к дверям. Дина Вайс, выпучив глаза, оглушительно орала на одной визгливой ноте, Бартуолок громко скрежетал зубами. Поднявшись со своего места, Молдер торопливо прошел вперед и наклонился к нему, обжигая своим дыханием:

– Эй, послушай меня, убийца. Я буду следить за тобой. И если с Диной Вайс или кем-то из ее родственников случится беда, ты немедленно окажешься за решеткой.

Бартуолок поднял на агента ФБР глаза, в которых пылало неудержимое бешенство.

– И не обольщайся, – добавил Молдер. – Все это только начало. Я все равно тебя достану, запру в клетку для бешенных крыс и обеспечу электрический стул.

Оставшийся нищим химик скрежетнул по столу ногтями, но Фокс Молдер только презрительно усмехнулся и пошел прочь.

– Ну как? – спросила, нагоняя его, напарница.

– Отлично, – не поворачивая головы, ответил ее напарник. – Теперь он меня точно никогда не забудет.

Александрия, штат Вирджиния, 2360 Хегал-Плейс,

13 декабря 1998 г. 19:20.

Поднявшись к себе на этаж, Молдер устало зевнул, достал из кармана ключ и открыл дверь квартиры. Изнутри дохнуло приятным теплом – автомат успел включить отопление часа два назад, изгоняя из помещения зимний холод, и теперь, после слякотной улицы, родной дом показался истинным раем.

Передернув плечами, агент ФБР шагнул через порог, привычным движением включил свет, повернул защелку замка и недовольно чертыхнулся: рука вляпалась во что-то мягкое и склизкое. Левой рукой распуская на ходу галстук, Молдер пересек комнату, включил свет в ванной, открыл воду, сунул руку под струю. Когда вязкий желтоватый шлепок смыло, он вытер руки и пошел назад, к вешалке, скинул пальто. Правый бок кольнуло неожиданной болью. Мужчина опустил руку вниз, и ощутил, что карман пиджака словно наполнен кипятком.

– Это еще что? – непонимающе пробормотал он, ощупывая обжигающе-горячий камень, лежащий там, а память уже рисовала давнишнее зрелище: стеклянную бутыль, сидящего в ней лягушонка и гранитный шарик рядом с ним. Шарик, ставший горячим, после того… – О, черт!

Молдер рванул дверь, выскочил на улицу и отбежал в конец коридора. Схватил трубку сотового телефона, торопливо набрал номер:

– Скалли! У меня в квартире что-то происходит!

– Что? Это ты, Молдер? – голос напарницы прозвучал недовольно. – Что происходит? Там кто-то есть?

– Нет, никого, – мотнул головой специальный агент. – Но… Но там что-то происходит. Я чувствую.

– Что именно?

– Не знаю… – Молдер опустил руку в карман и снова ощупал раскаленный камень. – Но там какая-то опасность. Не знаю, какая. Но чувствую.

Про сферу, что он носил в кармане в качестве оберега, напарнице он так и не рассказал. С него хватало насмешек по поводу артефактов, что находили его знакомые в местах посадок НЛО. А вот теперь…

– Там пусто, Скалли. Никого нет, все знакомое, все на местах. Но я чувствую: что-то не так. Опасность чувствую.

– Беспричинное ощущение опасности?.. – голос резко окреп. – Это он, Молдер! Он наконец появился! Вызывай… Нет, я вызову группу поддержки, а ты будь готов. И будь внимателен.

– Понял! – Молдер снова опустил руку в карман, прикоснулся к шершавому горячему камню, и снова вспомнил улепетывающего прочь лягушонка. Черт возьми, а ведь в него могли и стрелять! Просто использовали хороший глушитель. Он извлек из наплечной кобуры пистолет, снял его с предохранителя и передернул затвор. На душе стало немного спокойнее.

– Значит, так, – негромко сказал себе он. – Звона стекла я не слышал. Значит, снаружи не стреляли. Либо он находится внутри, либо… Либо никто вовсе не стрелял, а Бартуолок придумал какую-то иную ловушку.

На химика из Северной Каролины было бы непохоже самолично нажимать на курок пистолета или вонзать нож жертве в живот. Он имел привычку совершать преступления, обеспечивая себе алиби. Значит, в квартире почти наверняка никого нет. Но… Но камень упрямо утверждал, что владельца там поджидает некая изрядная гадость.

На улице завыли сирены. Молдер достал бумажник, развернул и сунул в нагрудный карман таким образом, чтобы край с жетоном свисал снаружи. Иначе группа захвата сперва мордой в пол уложит и наручники оденет, а уже потом станет разбираться, кто ей попался. Когда по лестнице загрохотали шаги, агент приподнялся и повернулся грудью к двери, одновременно отведя оружие в сторону. Мгновением спустя из-за створки появился полицейский – в черной штурмовой форме, бронежилете и кевларовой каске.

– Агент Фокс Молдер, ФБР, – громко и четко сообщил спецагент. – Подозреваемый может находиться в доме. Это Роберт Бартуолок, рост шесть футов пять дюймов, худощавый, волосы русые, лицо узкое, вытянутое.

– Куда он побежал?

– Я его не видел. Но есть некоторые признаки, что он посещал мою квартиру.

– Сейчас мы ее проверим, агент…

– Нет! – вскинул руку Молдер. – Это довольно умный и хитрый тип. Я подозреваю, что там ловушка. Нам лучше подождать специалистов.

– Вызвать взрывников?

– Агент Дейна Скалли, – женщина вышла в коридор, также сжимая в руках оружие. – Ты как, Молдер?

– Я в полном порядке. Вот только… – он пожал плечами. – Вот только во мне сидит ощущение опасности.

– В квартире точно никого нет?

– Даже если и был, – Молдер наконец-то убрал пистолет. – Даже если и был, наверняка скрылся. Ты же знаешь повадки нашего знакомого. Одна надежда, что он не успел уйти далеко.

– Дом оцеплен, – кратко сообщил полицейский.

– Значит, он опять применил сок обезьяньей пальмы, – кивнула Скалли, медленно подкрадываясь к квартире своего напарника. – Концентрация была высокой? Ты сильно испугался? На что он рассчитывал? Что ты выпрыгнешь в окно? Ты жарил орешки?

Дейна Скалли остановилась и настороженно повела носом:

– Ты приносил с собой орехи? – и, не дав Молдеру ответить, внезапно зажала себе рот рукой, и шарахнулась назад, крича полицейскому сквозь пальцы: – Немедленно эвакуировать дом! Выставьте оцепление! Сообщите в местный штаб национальной гвардии, пусть высылают группу дегазации!

– Что случилось? – недоуменно спросил Молдер, которого женщина чуть не силой выволокла на лестницу.

– Запах горького миндаля, – тяжело дыша, ответила Скалли. – Характерный признак синильной кислоты. Надеюсь, все мы получили не очень большую дозу. Но без противогаза в этот дом лучше больше не входить.

– Совсем? – оглянулся Молдер.

– Недели три-четыре. Или до полной дегазации. Доли миллиграмма этого вещества способны превратить тебя в хладного мертвеца. Собственно говоря, непонятно, почему ты вообще до сих пор жив.

– Мне везет, – пожал плечами Молдер. – Видеокамеры, что ставили в доме, еще ни сняты? Насколько я помню, раз в день сделанная ими запись должна отсылаться к нам в управление, по интернет-линии.

– Нужен компьютер. Тогда мы сможем посмотреть запись прямо отсюда. А я своего впопыхах не взяла.

– У полицейских должен быть. В патрульных машинах стоят стандартные терминалы. Попробуем связаться от них.

Группа поддержки уже начала работать, и вниз агенты ФБР спускались в толпе недоумевающих, а частью и вовсе сонных людей, одетых в домашние халаты или фланелевые костюмы. На их вопросы никто не отвечал: полицейские пока еще и сами не знали, в чем дело и просто выполняли приказ.

Единственным приятным моментом оказалось то, что сидящий в патрульной машине сержант, взглянув на жетоны агентов, не стал препираться, а молча пустил их к своему компьютеру. Скалли вышла на сервер полицейского управления, с него – на узел ФБР, ввела свой пароль.

– Ну, что? – склонился к экрану Молдер, усевшийся на правое сидение.

– Сейчас, проверю последние записи… Ага, картинка пошла. Смотри, может кого узнаешь.

Портативная камера размером с пуговицу, поставленная под потолком коридора, картинку давала черно-белую, покрытую мелкой рябью, но бродящих по коридору людей узнать было все равно нетрудно.

– Так, это соседка из сорок седьмой квартиры, – кивнул Молдер, – эти живут напротив. Этого я знаю, этого тоже. Стоп, а это еще что?

На экране к сорок второй квартире подбежала небольшая собачка и уселась у двери. Чуть позже подошел человек, пристегнул поводок к ее ошейнику…

– Стоп! Ты посмотри, кто к нам пришел!

– Это он, – кивнула Скалли, увеличивая изображение. – Роберт Бартуолок собственной персоной. Выждал почти месяц после суда, решил, что про него забыли и пришел объясниться с одним из виновников своего разорения. Наверное, Молдер, ты ему действительно не понравился.

– Собака-то откуда взялась?

– Видимо, он тебя пометил, – усмехнулась напарница. – Хитрый негодяй. Хотел узнать, где ты живешь, но не стал вскрывать нашу базу данных, следить или ставить тебе жучка. Все это уголовно наказуемо. А вот прогулки с собачкой – нет. Думаю, он просто пометил тебя где-то пахучим веществом. Задел на улице ваткой, подстерег у входа в управление, подкинул на сидение машины через щель окна. Мало ли как? В лицо он тебя знает, место службы – тоже. А потом, по запаху, песик без всяких проблем привел его точнехонько к твоему жилью.

– Давай сразу промотаем к концу записей, – предложил Молдер. – Он ведь наверняка сегодня тут появлялся.

– Хорошо, сейчас… Готово, смотрим сегодняшний файл…

И опять раз за разом перед камерой проскакивали знакомые Фоксу Молдеру соседи. Благодаря датчику движения, камера показывала коридор только в те моменты, когда по нему кто-то шел, и возникало ощущение, что перед квартирой постоянно царит такое оживление, как у стадиона перед бейсбольным матчем.

– Вот! – почти одновременно вскрикнули оба агента, когда очередной «прохожий» остановился перед нужной квартирой. Сперва человек споткнулся, как бы случайно, выпрямился, внимательно посмотрел вдоль коридора вперед, затем назад – и камера с предельной четкостью зафиксировала его лицо: лицо Роберта Бартуолока!

Скалли взялась за телефон, набрала номер, продолжая наблюдать за экраном. Бартуолок несколько минут, поминутно оглядываясь, проковырялся с замком, потом приоткрыл дверь, сделал одно быстрое движение и тут же ее захлопнул.

– Добрый вечер, сэр! – усмехнулась женщина. – Это агент Дейна Скалли. Я хочу сообщить, что наш давнишний химик попался. Камера зафиксировала его незаконное проникновение в жилище Фокса Молдера. Кроме того, ему можно предъявить обвинение не только в попытке убийства, но и в терроризме. Дело в том, что он, похоже, использовал синильную кислоту. А это уже грозило отравлением всех жильцов дома. Нет, сэр, Молдер, как ни странно, цел и даже не проявляет первичных признаков поражения. Да, сэр… Мы дождемся прибытия бригады дегазации, сэр, после чего немедленно приедем.

Скалли отключила телефон:

– Скинер вызывает нас в управление. А Роберта Бартуолока он прямо сейчас объявляет в розыск. Давай, посмотрим запись еще раз… Странно, что он ухитрился сделать так быстро? Молдер, ты заметил, откуда появился яд? Как запустилась схема отравления? За те доли секунды, что наш змееныш возился с дверью, никаких датчиков или механизмов установить невозможно. Когда ты почувствовал опасность?

– Почти сразу, – пожал плечами Молдер. – Я успел только пальто снять.

– Подожди, – мотнула головой женщина. – Давай-ка вспоминай все очень подробно, каждый свой шаг и движение.

– Ну-у, я вошел… Включил свет.

– Подключиться к проводке он успеть не мог, – постучала пальцем по экрану Скалли. – Что ты сделал дальше?

– Закрыл дверь. Снял паль… Нет, сначала я помыл руки. Выпачкался обо что-то, когда задвижку закрывал…

– Покажи! – вскрикнула напарница и Молдер, испуганно вздрогнув, протянул ей руки. Женщина внимательно осмотрела их палец за пальцем, после чего облегченно выдохнула: – Никаких признаков. Так в какой момент ты испачкался?

– Когда закрывал замок.

– Ага, – Скалли снова ткнула пальцем в экран. – Вот что он, значит, придумал. Прилепил небольшую желатиновую капсулу на поворотную рукоять. Ты вошел, закрывая замок, сжал рукоять и раздавил капсулу. Синильная кислота растеклась по замку, попала тебе на палец, мгновенно закипела… Вообще-то, Фокс, ты должен быть мертвым.

– Почему?

– Бартуолок знал, чего делает. У синильной кислоты есть два очень удобных качества. Во-первых, оно замерзает ниже пятидесяти пяти [7] градусов. Так что, его можно безопасно носить в кармане, положив в небольшой пакетик с кубиками льда из холодильника. Капсула будет твердой и не пострадает от неосторожных движений. Бартуолок легко прилепил ее одним движением, не боясь раздавить, и ушел. Капсула согрелась, размягчилась, отрава растаяла. Когда ты, закрывая замок, расплющил ее, часть кислоты попала тебе на руку, на пальцы. Температура тела – девяносто семь градусов, температура кипения отравы – семьдесят восемь. Поэтому синильная кислота сразу закипела, превратилась в газ, окутала тебя ядовитым облаком…

– Ты опять намекаешь на то, что я труп? – кивнул Молдер.

– Нужно предупредить бригаду дегазации, чтобы они не трогали твой замок до тех пор, пока наши специалисты не осмотрят рукоять и все, что на ней осталось. И не возьмут образцы для анализа. Но без противогаза туда соваться нельзя. Ладно, выходи из машины. Пора вернуть ее владельцу.

В кармане женщины запищал телефон. Она достала трубку, включила, прижала к уху.

– Слушаю, Дейна Скалли. Да, спасибо. Мы выезжаем сразу после прибытия бригады дегазации.

Она отключила трубку, пожала плечами:

– Вот и все. Роберта Бартуолока засекла система слежения Френдшипа. Полиция предупреждена, они собираются взять его при посадке на рейс.

– А куда он собирался лететь?

– Пока неизвестно. Его засекла камера слежения за залом ожидания. Но рано или поздно Бартуолок пойдет на посадку, и там его будут ждать.

Аэропорт Френдшип, Вашингтон, штат Вирджиния,

13 декабря 1998 г. 23:15.

Не смотря на позднее время, на ведущем к аэропорту четырехполостном шоссе было весьма оживленно. Легковые машины мчались плотным потоком и даже иногда гудели друг на друга, требуя уступить дорогу. Фокс Молдер, которого напарница впервые после сотрясения мозга пустила за руль, двигался в самом левом ряду, заметно превышая разрешенную скорость. По счастью, дорожных патрулей в это время на трассе не стояло.

Скиннер поджидал агентов у центрального входа.

– Его уже взяли, – сообщил он, увидев Молдера и Скалли. – Он садился на рейс до Тандер-Бея, в Канаду. Наверное, собирался уйти с континента морем и окончательно замести следы. Местная полиция готова передать его нам, если мы заберем подозреваемого немедленно.

Они вошли в зал, быстро двигаясь между ларьков с безделушками и уворачиваясь от тележек с багажом, что толкали перед собой многочисленные пассажиры, снующие по залу сразу во всех направлениях.

– Бартуолок в третьем отделении, – сообщил Скиннер. – В служебных помещениях, за таможней.

Светлая двустворчатая дверь с надписью «Вход запрещен» сразу на трех языках находилась за киоском, торгующим газетами и журналами. Сотрудников ФБР отделяло от нее немногим более сотни шагов, когда в зал из служебного входа шагнул высокий, хотя и слегка сгорбившийся мужчина в бежевом плаще, шляпе и с полупустой стеклянной бутылкой под мышкой. Он стрельнул по залу настороженным взглядом, чуть приостановился, решая, куда повернуть.

– Это же он! – Молдер кинулся вперед, выдергивая из кобуры пистолет.

– Стоять! – звонко выкрикнула Скалли.

Роберт Бартуолок выпрямился, расправив плечи, перехватил бутылку двумя пальцами и поднял высоко над головой:

– Оружие на пол, или я разобью ее!

– Спокойнее, Бартуолок! Тебе все равно не уйти.

– Что, можно бросать? – калифорнийский химик поднял глаза к бутылке. – Ну что же, родимая, давай попрощаемся.

Как ни странно, в оживленном зале аэропорта еще никто ничего не понимал. Люди толкали тележки на регистрацию, обнимались после долгой разлуки, что-то оживленно обсуждали, читали, сидя в креслах. Только несколько человек обратили внимание на странного человека с бутылкой над головой и еще троих – с пистолетами в руках.

– Остановись, Роберт, – громко, но спокойно предложила Скалли. – Твоя жизнь еще не окончена. Зачем обрывать ее самому? У тебя впереди еще много лет.

– Но только если я не уроню бутылку. И если все вы немедленно бросите оружие.

– А-а-а!!! – наконец в аэропорту начали понимать, что рядом происходит что-то не то. Поначалу некоторые из пассажиров просто молча потянулись к выходу, но у одной из женщин сдали нервы, и она сорвалась на крик. Отступление мгновенно превратилось в бегство. Толпа ринулась к дверям, сбившись в непроходимую пробку. С сухим бряканьем начали падать тележки, кто-то споткнулся и люди побежали дальше прямо по нему.

– Думайте быстрее! – Бартуолок поднял бутылку еще выше, привстав на цыпочки. – Если это попадет в воздух, вам придется заливать этот вокзал бетоном и строить другой на новом месте. Немедленно опустите оружие. Раз, два… Три!

– Спокойно! – громко остановил его Скиннер, бросив взгляд в сторону сотен людей, застрявших в дверях. – Спокойно. Смотри, я кладу пистолет на пол. Давай обсудим все без горячки.

– Черт! – Молдер тоже опустил пистолет на пол. Он прекрасно понимал, что разлившаяся на полу лужа синильной кислоты убьет здесь всех, до единого. Детей, женщин. Просто случайных людей. Нужно протянуть время. Дать пассажирам возможность выйти на улицу. Однако понимал это и Бартуолок, поминутно поглядывающий в сторону толпы и даже сделавший несколько шагов в ее сторону.

– Роберт, Роберт, что ты делаешь? – успокаивающим тоном произнесла Скалли. – Остановись, пока никто еще не погиб. Ведь хуже будет только тебе. Ты в центре страны, тебе никуда отсюда не скрыться.

– Да ну! – хмыкнул Бартуолок. – А как на счет легкого самолета с заложниками до Колумбии и одного парашюта? А ну-ка, красавица, подтолкни пистолет ногой ко мне. Ну!!!

– Ты совершаешь ошибку, – покачала головой Скалли, однако требование выполнила.

Со стороны зала подбежало несколько полицейских с кольтами в руках – Скиннер метнулся им навстречу:

– Не стрелять! – он торопливо достал удостоверение, поднял жетон навстречу полицейским: – Уолтер Скиннер, ФБР! Не стрелять! У него отравляющее вещество.

– Прекрасно, – улыбнулся Бартуолок, снял шляпу и откинул в сторону. – Жарковато тут у вас. Как бы мой напиток не закипел. Так как, господа, вы способны быстро подготовить самолет к вылету, или мои пальцы устанут раньше?

Молдер повернул голову к дверям – наружу успело выбраться не больше половины пассажиров. А химик подошел к пистолету Скалли, опять самодовольно улыбнулся:

– Так как на счет самолета? Я готов его даже оплатить. Кто у вас старший?

Из дверей за его спиной выскочило еще двое вооруженных людей из службы охраны аэропорта.

– Не стрелять! – закричала им Скалли, вскидывая руки.

Роберт Бартуолок оглянулся, торопливо наклонился за пистолетом, и один из охранников немедленно сделал то, чему его учили на протяжении всей службы: «если преступник тянется к оружию, его нужно немедленно уничтожать».

По опустевшему залу гулким эхом один за другим раскатились три выстрела. Бартуолок резко распрямился, содрогнулся всем телом. Бутылка вырвалась у него из руки, и по высокой дуге полетела в сторону ларька. Молдер сорвался с места, сделал пару шагов и прыгнул, надеясь дотянуться до смертоносного сосуда. Бутылка донышком стукнулась о стекло витрины – то немедленно рассыпалось на множество осколков – отлетела в сторону, и спецагент с ужасом понял, что теперь он неминуемо промахивается. Молдер рухнул на пол в груду битого стекла, ощутив уже подзабытую острую боль в недавно заживших ребрах, увидел как стеклянный сосуд с прозрачной жидкостью ударяется о выстеленный гранитными пластинами пол, подпрыгивает и уже в воздухе раскалывается на части. Потом снова падает, а жидкость выплескивается в стороны.

«Все!» – обожгло сознание волной полной безысходности. Молдер задержал дыхание, смотря на растекающуюся лужу, потом поднес к лицу саднящую руку. По ладони текла кровь – похоже, он порезал ее об осколки витрины. Хотя – какое это теперь могло иметь значение? Полицейские, Скиннер, Скалли разбегались в стороны, не меньше полутора сотен человек продолжали тесниться в дверях. В глазах закружились голубоватые искорки, и он, не в силах больше сдерживаться, сделал глубокий вдох и… Ничего не почувствовал. Никаких болезненных ощущений, никакого головокружения или подташнивания, но самое главное – никакого запаха миндаля. А поскольку агент лежал на боку, то вдобавок на бедро давил холодный округлый камень. Очень холодный…

Молдер поднялся, наклонился к вытекшей из разбитой бутылки луже, макнул в нее кончики пальцев, тщательно их обнюхал. Потом достал из кармана платок, смочил в этой жидкости, замотал им изрезанную руку и пошел в сторону Скалли.

– Что там? – с некоторой неуверенностью спросила она.

– Вот, – поднес он пропитанный платок ближе к ее носу. – Никаких орешков, Скалли. Джин. Это просто джин. Бартуолок блефовал.

Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия,

15 декабря 1998 г. 09:40.

– Все, – с облегчением поставила последнюю точку Скалли. – Отчет для директора ФБР готов.

– Ты хочешь сказать, отчет для архива? – уточнил Молдер. – Можно подумать, после того, как все закончилось, вопросы закрыты, а главного подозреваемого нет необходимости со всеми формальностями отдавать под суд, кто-то станет читать наш отчет? В общих чертах суть дела знают все, а нюансы больше не имеют значения.

– Для архива, так для архива, – пожала плечами Скалли, давая команду распечатать файл. – Однако дело получилось неожиданным. Ты помнишь, как все начиналось? Великое проклятие древнего «Мустанга»! Магия белая и черная, магия вуду и великих инков, колдовство наведенное из Коста-Рики и колдовство, изготовленное дома! А закончилось все самой обыкновенной химической формулой, которой умело воспользовался один подонок.

– Ну, – пожал плечами Молдер, поглаживая лежащий в кармане каменный шар, – далеко не все так просто, как кажется на первый взгляд.

– Оставь, – Скалли откинулась в кресле, закинув руки за голову. – Всему и всегда есть нормальное разумное объяснение. Просто далеко не всегда нам хватает терпения это объяснение найти. А еще чаще людям гораздо интереснее верить сглазам и духам, чем вовремя делать прививки и производить профилактические работы.

– Вот как? – усмехнулся ее напарник. – Ну ладно… А что ты скажешь, если я покажу тебе один эксперимент, объяснения которому ты найти не сможешь никогда в жизни?

– Никогда в жизни? – вскинула брови женщина. – Ну что же, будет очень интересно посмотреть.

– Сейчас. Подожди минут двадцать.

Молдер вышел из кабинета, быстро спустился вниз, сел в машину, поехал в сторону центра, вскоре остановившись возле зоомагазина. За неимением там лягушек, купил белого хомячка, которого посадили в небольшую пластиковую коробочку с множеством дырочек в крышке и стенках, и вскоре вернулся в управление.

– Ой, какой хорошенький! – восхитилась напарница, увидев его приобретение. – Откуда он?

– Сейчас узнаешь. Пойдем на стрельбище.

Тир, в котором все работники штаб-квартиры в обязательном порядке практиковались в стрельбе не реже одного раза в неделю, находился в подвале. Там, как всегда, стоял непрерывный грохот, но из разгороженных фанерными стенками кабинок, открытых со стороны мишеней и сзади, несколько оставались свободными.

– Смотри, – Молдер поставил коробку на столик для оружия в одной из кабинок. – Вот у нас есть самый обычный кролик. А вот мой самый обыкновенный пистолет «Сиг-Сауэр» с тупоконечными городскими патронами [8] . Смотри, один из патронов я досылаю в ствол и закрываю затвор. Теперь достаю из кармана небольшую каменную сферу и кладу рядом с хомяком.

– И что дальше? – с интересом наблюдала за его манипуляциями напарница.

– А вот что… – Молдер направил оружие на коробку и нажал на спуск.

Грохнул выстрел. Брызнули во все стороны кровавые ошметки, полетели куски пластика, закачался от сильного удара шар.

– Знаешь, что я тебе скажу, – после короткой паузы произнесла Скалли. – Я всегда подозревала, что ты кретин. Но никогда не думала, что до такой степени.

– Как же так?

Молдер спрятал пистолет, прикоснулся к камню. Холодный. Он вспомнил, как нагревался шар, спасший лягушонка. Как раскалилась эта самая сфера, спасая жизнь от отравления синильной кислотой.

Тогда почему?!

Хотя, с другой стороны – он далеко не лягушонок по своим размерам, и для спасения человека камню наверняка пришлось тратить куда больше энергии, чем для сохранения маленького существа. Раз нагревается – значит, тратит энергию. А ее запасы не могут быть бесконечны. Получается, каменный шар полностью выложился на спасение его от отравляющего воздействия синильной кислоты, и теперь превратился в самый обычный булыжник.

– Скалли! – вскинул голову Молдер. – Скалли, я все могу объяснить!

Но его напарница уже ушла…