Подземная война 2015

Алекс Орлов

Подземная война

1

Налетавший с моря ветер раскручивал парусное колесо, деревянный вал которого скользил по медным муфтам и через кожаный ремень вращал каменный диск, игравший роль маховика.

В небольшом цеху было установлено четыре самоходных иглы так, что силы им требовалось немало – Ламтак брал заказы на ремни и глейки из воловьей кожи – самой крепкой. Не отказывался и от невыделанной, жесткой, как буковый чурбак.

Обувщиков и шорников в городе было с избытком, а летом подтягивались работники из деревень, но шить из сырой кожи никто не брался – работы много, а оплата грошовая.

Ламтаку в то время деваться было некуда, сидеть на шее у Мартина с Рони он не мог. Стал брать в работу самое тяжелое шитье, а также подряды на тяжкое кожемяцкое дело – сила на это у него в руках имелась. Однако город Пронсвилль был дорог для проживания и грошовые заработки нужду Ламтака ничуть не покрывали. Тогда он и решил смастерить машину, о которой давно задумывался, чтобы работала, как мельница, но только не для помола, а для шорницкого промысла.

И у него получилось, он знал, как выглядит такая машины, поскольку подсмотрел ее у гномов в городе Пяди. Понятно, что пядские гномы никому машину не показывали, но Ламтак нашел способ проникнуть в цех и одного взгляда ему было достаточно, чтобы во всем разобраться.

Другое дело, что пядские гномы работали на лошадином приводе – у них в мастерской по кругу ходили два мула. Ламтаку же с мулами возиться не хотелось и он понадеялся на ветер – и, как оказалось, не прогадал.

Теперь он не боялся никакой тяжелой работы и стал брать больше товара на кошемяцкую переработку, а также недорогое шитье из сыромятной кожи. Пошли первые деньги, распространилась молва и скоро Ламтака пришли бить завистливые конкуренты.

Первый раз он с успехом оборонялся сам, а в другой раз позвал Бурраша, который работал в порту в артели грузчиков. Орк так поколотил половину шорников города, что в третий раз бить Ламтака они так и не собрались.

Наблюдая за воздушным колесом и слушая ход деревянной оси по смазанным рыбьим жиром муфтам, Ламтак услышал, как его позвал работник Пурташка – беспризорный портовый воришка, которого порекомендовал Бурраш.

Поначалу гном опасался, что Пурташка станет воровать, но тот признался, что не может сделать этого, поскольку господин Бурраш дал ему последний шанс и если он не устоит – господин Бурраш его утопит.

– Хозяин, там к вам пришли! – крикнул Пурташка, высовываясь из люка.

– Сейчас спущусь, – ответил Ламтак, бросая на вертящийся вал короткий взгляд.

– Там, вроде как, ваши земляки или даже родственники… – добавил Пурташка, когда гном спустился из мельничной башни.

– А вот это не твое дело, беги обратно.

Пурташка убежал в цех, а Ламтак вышел на воздух, где его дожидался гость.

Уж лучше бы никто не дожидался, потому что это был не просто гном, а господин Дунлап, видеть которого Ламтаку совсем не хотелось. Однако он не подал виду и широко улыбнувшись, шагнул навстречу гостю и первым подал руку, чтобы обменяться рукопожатиями.

– Здравствуйте, господин Дунлап, очень рад вас видеть!..

– И я очень рад, что наконец нашел тебя, славный Ламтак, – ответил Дунлап, скрывая злую ухмылку. Он прекрасно понимал, что Ламтак ему вовсе не рад.

– Проходите в мою конторку, господин Дунлап. Угощу вас щербетом.

– О, ты помнишь, что я люблю щербет, – улыбнулся Дунлап, потом поднял голову и посмотрел на парусное колесо.

– Недурно, недурно придумано, – произнес он и прошел в конторку. Ламтак зашел следом и прикрыв дверь, направился к шкафу в котором хранил щербет и засахаренные фрукты. Сложив угощение на серебряное блюдо, он поставил его на стол перед гостем и приняв у него бархатную шапочку, положил ее на комод.

– Странно, что ты не подаешь мне горячую воду, как принято и паркинов. Полагаю, за столько времени ты перенял многие их обычаи, – издалека начал Дунлап, пробуя щербет и прислушиваясь к тарахтению иголок.

– Я подаю ее только паркинам, господин Дунлап.

– Вижу ты преуспеваешь, Ламтак.

– Не будут отрицать, господин Дунлап.

– Сколько у тебя работников?

– Четверо.

– Это хорошо, – кивнул гость, переходя от щербета к засахаренным фруктам. – Я также слышал, что у тебя среди паркинов есть друзья.

– Это верно, господин Дунлап, – ответил Ламтак, стараясь выглядеть невозмутимо, хотя эта беседа была похоже на допрос.

– И даже орки, я слышал, у тебя в чести?

– Мы вместе воевали, господин Дунлап.

– Да, я помню, как ты сбежал от господина Таигли, чтобы стать солдатом.

– Я не сбежал, господин Дунлап. Господин Таигли погиб и больше некому было учить меня.

– Господин Таигли погиб, но жив его сын.

– Когда я ушел из Дома Ювелиров, новый господин Таигли был еще младенцем, – напомнил Ламтак, оглаживая бороду, чтобы скрыть волнение.

– У тебя есть еще какие-нибудь сладости, Ламтак? Может быть мед или конфеты?

– И мед и конфеты, господин Дунлап, – ответил Ламтак, вставая.

– Давай конфеты, Ламтак. Как по мне, так паркины, не так уж и бестолковы, если сумели изобрести такое лакомство.

Пока хозяин раскладывал перед гостем новые угощения, тот прислушивался к доносившемуся из цеха шуму.

– Хорошо твои работники трудятся, иголки все время стучат.

– Я долго учил их, господин Дунлап.

– Паркинов учи не учи, лучше гномов они мастеровыми не станут.

– Да, господин Дунлап.

– Конфеты! – радостно произнес гость, пододвигая к себе очередное угощение.

– Кушайте на здоровье. Если хотите, я дам вам с собой целую корзинку.

– Конечно, Ламтак, конечно, – кивал гость и сахарная пудра сыпалась на его длинную бороду, значительно более длинную чем у Ламтака, который, пожив среди людей, стал ее немного укорачивать. Так было удобнее.

– Одного я не понимаю, – сказал гость, делая перерыв. – Почему ты не используешь мулов, как все добропорядочные гномы? Я был в Пяди, как вот тамошние мастера крутят эту штуку двумя муллами. Вот это я понимаю, серьезная работа, а твое колесо с парусами похоже на какое-то баловство, как у мальчишек с воздушными змеями.

– Немного похоже, господин Дунлап, – согласился Ламтак, старясь, чтобы его голос звучал спокойно.

2

Ламтак понимал, что господин Дунлап, главный поверенный в делах его бывшего благодетеля – господина Таигли, решил напомнить ему о старых обязательствах и о претензиях, которые Ювелирный Дом мог ему предъявить. Но, как это бывало у гномов, разговор не сразу переходил к делу и поначалу беседа касалась только отвлеченных тем, пока партнеры приглядывались друг к другу, выбирая подходящие момент для атаки.

– Ты должен был отработать у господина Таигли пятнадцать лет.

– Да, господин Дунлап, это так.

– А ты отработал только три, а потом сбежал.

– Я ушел с пепелища, господин Дунлап.

– Ты происходишь из худого рода, Ламтак, – не слушая объяснений, продолжал Дунлап не забывая есть конфеты одну за другой. – Тебе предстояло работать на рудниках, поднимать уголь или, если повезет, сажать в долине лук и репу. Я прав?

– Вы правы, господин Дунлап.

– И тогда тебе в голову пришла мысль пойти к господину Таигли и попроситься в Ювелирный Дом.

– Да, это так, господин Дунлап.

– Вот эти желтенькие мне нравятся больше, у тебя нет еще таких?

– Я посмотрю, господин Дунлап.

Ламтак поднялся и стал искать в буфете, а гость прервал свою речь, снова прислушиваясь к частому стуку иголок.

По всему выходило, что шили воловью упряжь и за то время, пока они тут говорили, работники сделали Ламтаку три монеты медью. А может и все пять.

Ламтак насыпал на блюдо еще желтых конфет и Дунлап продолжил речь.

– Господин Таигли снизошел до тебя, выродка из худого рода, и позволил учиться на ювелира, за что ты потом должен был отработать пятнадцать лет.

– Вы уже говорили сегодня об этом, господин Дунлап, – не удержался Ламтак.

– О, да ты стал дерзок, Ламтак! Это следствие твоего общения с паркинами!..

– Господин Дунлап, переходите к делу. Я давно не с Ювелирным Домом, однако понимаю, что остался должен. Я могу шить обувь и упряжь, но мои руки уже плохо помнят, что такое резец, а пальцы не различат граней камня.

– Ну хорошо, видно среди паркинов так принято – сразу быка за рога.

Дунлап отряхнул с рук сахар и огладил бороду.

– Ладно, не волнуйся, Ламтак, тебе не придется шить сто возов башмаков и седел для покрытия долга перед господином Таигли. Достаточно будет сделать то, что ты делаешь лучше всего.

– И что же, господин Дунлап?

– Драться.

– Но с кем?

– У Дома Ювелиров появилась проблема – Дом Литейщиков.

– Дом Литейщиков? Никогда не слышал о таком доме, – покачал головой Ламтак.

– Он появился лет семь назад и совсем никакие они не литейщики, они катают медь.

– Но почему называются литейщиками?

– Это уже не так важно, – отмахнулся Дунлап. – За то время, что ты находился на войне и среди паркинов, цеха сильно изменились. Обычаи стали забываться, традиции стираться и все перепуталось.

Дунлап вздохнул.

– Дом Литейщиков захватил две пустоши и два луга, которые принадлежали Дому Ювелиров.

– Пустоши, это где отвалы ядовитых руд?

– Да, они самые.

– Но на них же ничего не растет.

– Не растет. Но между ними два больших луга, на которых, таки, растет презамечательный клевер, который Дом Ювелиров продавал крестьянам-паркинам за хорошие деньги.

– Но при чем здесь клевер? Почему сеном теперь занимается Ювелирный Дом?

Дунлап развел руками и покачал головой.

– Ты меня слушаешь, Ламтак, или я просто тут сотрясаю воздух? Гномы сейчас не хуже паркинов понимают, что нужно работать по разным ремеслам. Если не идет торговля льном, продавай уголь, если не пошел уголь, сей пшеницу и так далее. Эти луга были выкуплены еще у пришлых орков во времена Большого дыма. А теперь пришли эти литейщики и сказали – тут были наши земли и мы восстановим права.

– Но у Ювелирного Дома должна быть охрана.

– И должна и есть. Но их всего полсотни и они вооружены дубинками с шипами. А эти выставили наемных разбойников-паркинов. Здоровенных, как орки.

– Но есть же шерифы, какая-то королевская власть.

– Нету там власти. А шерифы боятся соваться, разбойники их и так на дух не переносят. Мы закликали одного такого шерифа и знаешь, Ламтак, что он нам сказал?

– Что?

– Он сказал, я в ваши дела влезать не собираюсь. Разбирайтесь сами.

– У нас в пригороде другие шерифы.

– Ай, – махнул рукой Дунлап. – Все они одинаковые эти паркины. Мы ему сказали: ты же должен поддерживать порядок ради короля, а он нам сказал, что если будет мятеж против короля, тогда он вмешается. Вот и весь шериф.

– Итак, господин Дунлап, куда и когда я должен приехать?

– Приезжать нужно в Фарнель и чем быстрее, тем лучше.

– Но ведь Ювелирный Дом…

– Да, Ювелирный Дом находится в долине, но вся эта банда кормится в Фарнеле, у ихнего предводителя там главная ставка.

– Фарнель, – произнес Ламтак и задумчиво почесал бороду. – Это на границе с Ингландией.

– Да, а что тебя тревожит?

– Ничего, господин Дунлап.

– Так мы можем ожидать от тебя благородного поступка?

– Я должен дому, господин Дунлап.

– Я был против, но господин Таигли настоял, чтобы тебе заплатили. И тебе и всем, кто придет с тобой. По двадцать серебряных терций.

Было видно, что Дунлап категорически не согласен с такой расточительностью молодого господина.

– И еще, если все пойдет хорошо, вам заплатят по пять терций золотом сверху.

– Что ж, это упрощает дело, господин Дунлап. И, кстати, как вы меня нашли?

– Мир гномов тесен, – усмехнулся Дунлап и потянулся за еще одной конфетой, однако передумал. – У тебя же имеется вклад в банке Толефсона.

– Это небольшой вклад и не думаю, что Толефсон…

– Нет, он не открыл твоей суммы. Он себе не враг. Но то, что у тебя есть золото, говорит о том, что ты в порядке и не растерял весь разум на этой своей войне.

– У меня совсем небольшая сумма, я вложился во все это, – сказал Ламтак указывая на стены мастерской. Он был возмущен, поскольку ни одному гному не нравилось, когда кто-то считал его деньги. Тем более другой гном.

– Он лишь сказал, что ты в городе.

– И все?

– И что ты водишь дружбу с другими бандитами. Поначалу я думал, что вы грабите на дорогах или что-то в этом роде, но он назвал имя рыбодобытчика Овцера, на которого вы работали и тогда я понял, что ты и твоя банда…

– Мы не банда, господин Дунлап.

– Это не имеет значения. Главное, что ты знаешь, как отвадить этих захватчиков из Дома Литейщиков, в этом все дело.

3

Через пять минут они уже стояли на свежем воздухе перед крыльцом и смотрели с возвышенности на весь город и море позади портовых построек.

– Хорошее место ты выбрал, Ламтак. И от города недалеко и место такое, что ничего не построишь – стало быть земля недорого досталась.

В каждом слове незваного гостя звучала неприкрытая зависть.

– Здесь была помойка, господин Дунлап. Я вот этими руками перетаскивал мусор на телеги и вывозил в овраги.

– Я и говорю – земля досталась даром.

Очередной порыв ветра заставил парусное колесо закрутиться быстрее и шумнее. Дунлап поднял голову, придерживая шапочку, чтобы не спала и покачав головой, повторил:

– Баловство это у тебя, а не мастерская. Нужно мулов ставить. Двух. А лучше трех.

– Я подумаю об этом, господин Дунлап, – сказал Ламтак, протягивая корзинку с конфетами.

– А, конфеты! Чуть не забыл!..

«Как же, забудешь ты», – подумал Ламтак с нетерпением ожидая, когда этот кровопийца уберется.

– Да, и еще я хотел у тебя спросить. Ведь ты имел какие-то дела с Минейскими братьями, да?

– Я не знаю никаких братьев, господина Дунлап, – ответил Ламтак, подумав, что этот гость лезет совсем уже не в свои дела.

– Ну как же – Тинлуб и Ламтотул.

– Господин Тинлуб погиб.

– А золото? – неожиданно спросил Дунлап, приближая к Ламтаку горящие алчностью глаза.

– Какое золото?

– Которые ты должен был охранять, Ламтак. А получилось так, что хозяин Тинлуб исчез, а золотишко тю-тю.

– Мы не везли золотишко. Мы везли другое, – стараясь не терять самообладания, ответил Ламтак.

– А что другое? Слитки? Брильянты? Путь от Лиссабона не короткий, могли чего-то и растерять, правда?

Наткнувшись на презрительное выражение в прищуренных глазах Ламтака, Дунлап опомнился и заулыбался.

– Я пошутил, дорогой Ламтак. Ждем тебя к нам для помощи и давай, не затягивай. Долг платежом красен.

Сказав это, Дунлап зашагал прочь, помахивая дареной корзинкой с конфетами. Ламтак смотрел ему вслед, пока тот не свернул за угол угольного сарая, а затем вернулся в мастерскую и зайдя в конторку, отпер кладовую, в которую давно не заглядывал.

Открыл крашенный ящик и взял с белой соломы свой меч. Вытянул его из ножен и посмотрел на свет. Меч был в порядке. Ламтак убрал его и взялся осматривать кольчуги, ремни, шлем и маленький щит, а также прочую более мелкую оснастку.

Сколько раз Ламтаку казалось, что с военными подвигами уже закончено и теперь он будет заниматься только мирным трудом, однако жизнь складывалась иначе.

Гном вздохнул и сложил свою амуницию обратно. Закрыл ящик, запер кладовую и пошел в цех, где не прекращали звенеть снующие туда-сюда, толстые швейные иглы ингландской выработки. Каждая стоила по двенадцати терций серебром.

Ламтак подошел к Раулю, самому старому и опытному работнику. Раньше Рауль сам был шорником, но разорился и теперь работал на других. Однако у Ламтака он не скучал, работы было много и заработки куда выше, чему у других хозяев.

Постояв немного, наблюдая, как ловко работает Рауль, Ламтак тронул его за локоть.

Рауль прервался и поднял рычагом приводное колесо, чтобы попросту не крутилось. Иголка сразу остановилась и в ней замерла простежная нить.

– Что случилось, хозяин? – спросил Рауль, сразу замечая перемены в настроении Ламтака.

– Ничего, Рауль. Я пойду в порт к Буррашу, буду часа через два. Что делать знаешь?

– Да, пока работа имеется, – кивнул Рауль.

– Ну и ладно. Я пойду.

4

Спускаясь по дощатым мосткам к портовым причалам, Ламтак издалека заметил Бурраша, который сидел на краю пристани и как будто отдыхал, притом, что его ватага вовсю трудилась, разгружая тюки со льном из сдвоенного ромейского судна. Работы там было на полтора дня, не меньше, однако Бурраш, почему-то, ничего не делал.

У следующего причала трудилась другая ватага, а чуть дальше еще две и всем хватало работы, притом, что в прежние времена грузчики представляли собой, почти что банды и часто выясняли отношение на ножах.

Лишь с приходом Бурраша в порту появился порядок, а все драки, если у кого была охота, переместились на рыбный рынок или в город.

Конечно, поначалу местные заводилы приняли орка безрадостно и несколько раз пытались убить. Но после каждой стычки количество врагов сокращалось, а последние предпочли сбежать, если не могли привыкнуть к новым порядкам.

Городская стража такие перемены приветствовала, хотя и лишилась части воровского пирога – грузчики постоянно что-то крали и делились со стражниками за право вывезти товар в город.

Но беспокойства портовые беспорядки доставляли много, поэтому об упущенной выгоде городская стража не слишком жалела. Мало того, начальник стражи даже предложил Буррашу носить медную бляху, правда без выплаты жалования, но тот отказался, сказав что будет поддерживать порядок для собственного благополучия. На том и сговорились.

– Ты чего это делаешь? – спросил Ламтак, подходя к сидящему на рыбном ящике Буррашу.

– О, мой брат-шорник! – обрадовался Бурраш и пожал гному руку. – Я тут деньги добываю.

– Со дна моря? – уточнил Ламтак, прослеживая просмоленную веревку, которая уходила в воду.

– Почти что так, – ответил Бурраш и, потянув за веревку, вытащил на воздух захлебывающегося человека, к ногам которого был привязан камень.

– Ну что, Сизый, вспомнил куда казну ватажную спрятал? – спросил Бурраш, бросая связанного на доски.

Тот, поначалу, ничего не мог сказать, только перхал и из него лилась морская вода.

– Напраслину… Ик!.. Возводишь, старшой!.. Я ничего… Ик! Не брал! Хмарик на меня только наговаривает!..

– Ну тогда иди, еще подумай, – сказал Бурруш и спихнул провинившегося с причала. Он ушел под воду и веревка натянулась.

– Почти что на дне сидит, – заметил Ламтак.

– Да, небось с морлингами познакомится.

– Их сейчас нету – не сезон.

– А вот и жаль. Иначе его ничем не проймешь, он крепкий, как проволока. И работник хороший, а только вор. И упорствует потому, что знает, что я его убивать не стану.

Ламтак кивнул. Он знал, что Бурраш никому не отказывал и принимал в ватагу даже людей, ушедших из разбойничьих банд. Многие из них приходились ко двору и работали, позабыв о прежнем ремесле, но иногда их заносило, как этого Сизого.

– Ты вот что, братец. Ты доставай его. Пусть он крепкий, но мы его сейчас комедией проймем.

– Какой комедией?

– Вытаскивай, а дальше мне только подыгрывать будешь.

Бурраш снова выволок Сизого на причал и подождал пока тот отхаркается. Когда же вор пришел в себя, то помимо Бурраша, заметил квадратного гнома, который внимательно его рассматривал и даже ощупал руки и плечи.

– Даже не знаю, – задумчиво произнес гном. – Сколько ты за него хочешь?

– Он спер ватажную казну. В ней было пять терций серебром и немного меди.

– Я дам три терции серебром.

– Но я хотел бы получить все, – возразил Бурраш. – Он тебе вообще на что?

Гном ответил не сразу. Он нагнулся и потыкал пальцем Сизому в брюхо. Тот ойкнул и посмотрел на Бурраша. Сизый не понимал о чем идет торг.

– У меня в Либиге большой свинарник недалеко от прудов, а там морлинги завелись, представляешь?

– Морлинги это худо, – покачал головой Бурраш.

– Не то слово. Война у меня с ними уже полгода. Тащат поросят, подсвинков, кабанов племенных.

– А ты чего?

– А я им купорос по трубе наливаю, чтобы до самого дна разлился. Видел бы ты как они из воды выскакиваю и орут, как ошпаренные.

– И что потом?

– Неделю тихо, а потом опять свиней тащат.

– А этот тебе зачем, в сторожа что ли?

– Да какой из него сторож, ты же его сам топишь, чтобы деньги вернул. Нет, я с морлингами договориться смог. Сказали – спусти нам человечка и мы уйдем.

– Думаешь уйдут?

– Не знаю, – покачал головой гном. – Особо я им, конечно, не доверяю, но попробовать стоит.

– Попробовать стоит, – поддержал Бурраш. – Ворованные свинки, небось, дороже обходятся, чем пять терций серебром.

– Мы сошлись на трех.

– Да не сошлись мы, ты сказал три, а мне нужно больше.

– А с чего мне платить больше-то? – стал возражать гном. Торговаться у него получалось очень натурально.

– А с того, что он, смотри сколько под водой держаться может. Небось твоим морлингом посвежее больше понравится.

Ламтак всем своим видом показал, что задумался.

– Хорошо, соглашайся на четыре и я иду за телегой, – сказал он.

– Четыре терции серебром, так?

– Так.

– Договорились, иди за телегой! – согласился Бурраш и они с Ламтаком пожали друг другу руки показывая, что сделка состоялась.

Ламтак развернулся и пошел прочь, а Бурраш принялся отвязывать от ног злодея камень.

– Старшой, постой! Старшой, дай слово сказать! – завопил Сизый.

– Поздно говорить слова, сделка есть сделка.

– Старшой, прости! Господин Бурраш! Ваше благородие, я все отдам! Я только медь пропьянствовал, а все серебро там осталось, под досками! Извольте тотчас покажу!..

Бурраш отвязал камень, посмотрел на рыдающего злодея и вздохнул.

– Ладно, Сизый, но это последний раз. Ты слышал?

– Слышал, ваша благородие! Спасибочки, век не забуду!..

– Не скули. Сейчас пойдешь с Сазаном, покажешь где казну зарыл, потом встанешь к барже с солью и будешь работать два дня. Понял?

– Я отработаю, я все покажу, все отдам и все отработаю!..

– Сазан! – крикнул Бурраш, подзывая звеньевого.

Тот подошел, утирая пот.

– Бери этого, спекся он. Готов показать куда серебро спрятал, а потом ставь его на соль, пусть таскает до ломоты в костях.

– Понял, – кивнул дюжий грузчик и схватив Сизого за шиворот, поставил на ноги.

– А этот, демон бородатый, он же сейчас с телегой придет, господин Бурраш! Что вы ему скажете? – спросил Сизый, поминутно оглядываясь на мостки, откуда могла показаться телега.

– Иди, с бородатым я сам разберусь, – отмахнулся Бурраш и грузчики ушли, после чего из-за огромной бухты просмоленного каната появился Ламтак и смеясь, подошел к Буррашу.

– Сработала твоя комедия, брат-шорник. Даже чересчур. Я думал, он тут прямо обделается. Ты чего приходил-то?

Ламтак вздохнул и почесал в затылке.

– Дело одно появилось.

– Хорошее дело?

– Не то чтобы очень выгодное, но я от него никак не отвяжусь.

– Надолго дело это? – уточнил Бурраш, понимая, что Ламтаку нужна его помощь, всякие мелкие неприятности он решал сам.

– Нужно пугнуть захватчиков, которые на чужую землю покусились.

– Далеко ехать?

– Дня три, а то и все пять. Как получится. Но обещали заплатить по двадцать терций серебром, если все выгорит.

– Ну, двадцать терций серебром – это хорошие деньги, а если в неделю управиться – так просто очень хорошие.

– Да, – кивнул Ламтак.

– К Мартину с Рони ходил?

– Нет, сначала решил с тобой поговорить, а уж потом их беспокоить.

– Ну считай я в деле. А что за место?

– Городок Фарнель.

– Это, вроде, уже Ингладия?

– Нет, но у самой границы.

Они немного помолчали и Ламтак вдруг спросил:

– А ты свои деньги еще не потратил?

– Нет, конечно. Ты думаешь, раз я выпить люблю, так все просажу за неделю?

– Что ты, Бурраш, я так не думал.

– Ну и зря. Мысли такие у меня были, но ты мне сказал, что положишь деньги в рост и я сделал то же.

– Отдал банкирам?

– Да, Толефсонам. Или не нужно было?

– Нет, все правильно сделал. Давай прямо сейчас пойдем к Мартину с Рони.

– Хорошо, сейчас только распоряжусь и двинем. У них, после завтрака, часто пирожки лишние остаются, – вспомнил Бурраш и улыбнулся. – Баба Зена их такие вкусные готовит.

5

За полчаса быстрой ходьбы, которая Буррашу давалась легко, а Ламтаку приходилось переходить на рысь, они пришли к дому, где прожили неделю после возвращения с дальнего похода. За те несколько месяцев, что прошли с тех пор, здесь все заметно переменилось.

Старые хозяйственные постройки были снесены, а огромный пустырь за домом разработан под огород. В конце пустыря, на клочке выкупленной площади, поставили новые хозяйственные постройки, в которых теперь были полдюжины коров, свиньи, куры, утки и гуси, благо что неподалеку находился небольшой пруд, который усилиями наемной силы и под руководством деятельной бабы Зены, был хорошо вычищен. И теперь, вся водоплавающая птица хозяйства блаженствовала на его водной глади.

На огороде росло много зелени, которую сбывали на местном рынке и еще на двух. Для развоза продукции имелась одноосная повозка и пятнистый мул Рубанок, имя которому придумал Рони.

Они с Мартином отвечали за развоз товара и починку разного инструмента, а торговлей на рынках и работой на большом огороде занимались приходящие работники.

У ворот гостей облаял сидевший на цепи пес и видно, что не шутил – рвал цепь так, что дрожал столб за которую цепь держалась.

На шум выбежал Рони и приказал собаке убраться в будку, а потом обнялся с друзьями и провел их на огород, где помимо Мартина и бабы Зены, находилось четверо работников, которые что-то там пропалывали.

– А вот и гости! – воскликнула баба Зена. – То-то мы вас сегодня вспоминали, когда пирожки лишние остались!

– Остались? – с надеждой переспросил Бурраш.

– И остались, и новые испеку – тесто у меня в холодном чулане спрятано, чтобы не бушевало до обеда.

– Да чего там уже осталось до этого обеда, – поддержал ее Мартин и все прошли в дом, который также носил следы свежей окраски и ремонта.

Ламтак с Буррашем тотчас побежали мыть руки – так их приучила баба Зена. Затем гостей посадили за стол, причем гному предоставили удобную подставку и скамеечку под ноги – чтобы не болтались.

– Спасибо большое, – сказал он и даже растрогался, ведь в прошлые разы ничего этого не было. А теперь появилось – значит его ждали в гости и готовились.

Пока угощались булочками с кислой сметаной, баба Зена принесла пирожков – сладких, какие обожал Бурраш и с капустой, которые нравились Ламтаку. На время все разговоры прекратились и гости молчали отдавали должное поварскому искусству бабы Зены.

И только потом, с поданными отварами из сушеных ягод, перешли к разговору о цели визита. При этом баба Зена заняла место за столом, поскольку уже давно не была в этом доме прислугой, а скорее управляющим или даже королевским управляющим и одновременно министром обороны.

– У меня дело одно образовалось, – начал Ламтак. – За него заплатят – по двадцать терций серебром.

– Непохоже, чтобы тебя это заинтересовало по своей воле, – угадала баба Зена, поскольку знала о предприимчивости гномов, а уж Ламтака особенно. Он сидя в своей мастерской, мог заработать не меньше, никуда не выезжая.

– Это так, Зена. Земляк ко мне приходил, сказал, что нужно помочь Ювелирному Дому в котором меня обучали. Я должен был отработать учебу и конечно бы отработал, но там тогда случился пожар, хозяин погиб и все как-то… расклеилось. Ученики роптали без дела, а я и вовсе сбежал. Потом попал в наемники и покатилось.

– Понимаю тебя, – вздохнула Зена.

– Я не против проветриться, – сразу высказался Рони. – Ты что скажешь, Мартин?

– Можно и прогуляться, – согласился тот.

– А далеко гулять собрались? – спросила Зена.

– К самой ингландской границе, в городок Фарнель.

– Фарнель? – переспросила Зена и ее лицо переменилось так заметно, что все замолчали.

– А что не так, в этом Фарнеле? – спросила она уже спокойнее.

– Дом Литейщиков забрал пустоши и луга Дома Ювелиров. Мы их чуть поколотим и вернемся, – сказал Ламтак.

– Я почему переспрашиваю – места там странные, много гномьих копанок.

– Да, гномы там давно живут, – подтвердил Ламтак.

– В тех краях часто люди пропадают, ну и, наверное, гномы с орками тоже. Но я знаю только про людей, однажды целая банда пропала.

– Что за банда? – спросил Мартин, который этой истории еще не слышал.

– Это уж, когда я в бега подалась из нашенских мест. Пристала там к одной шайке – на полтораста ножей. А у них, как раз, была война с другой шайкой. Но тех поменьше было и они все норовили, то ночью на лагерь напасть, то разведчиков наших зарезать. Мы их под одной деревней почти достали, но они опять утекли через меловые горы с помощью проводника, а нам никто помогать не вызвался, пришлось идти кругом – через перевал. Однако там нам повезло, где-то они ошиблись и вскоре мы нашли их на другой стороне гор, как раз недалеко от Фарнеля. Прибежали наши разведчики, орут, дескать, нашлись люди Гонзалеса – встали у бровки возле старой дороги на гномий рудник. Наш главный – Нордквист, сразу отряд собрал, разбились на кодлы и пошли заходить с двух сторон. Главный сказал – никого не щадить, ни один уйти не должен. Очень он их ненавидел за порезанных разведчиков наших.

– И вот вышли мы на высотки, сплошь заросшие ракитником, выглядываем и видим впереди – шагах в двухстах, сидят наши враги кашу варят, сапоги зашивают, тесаки точат. Вскоре разглядели и дозор. А когда наши головорезы к дозорным выползли, так тех и не нашли. Поначалу решили, что они нас заметили и тревогу подняли, но нет – сидят на травке и отдыхают, уже почти рукой подать – сотня шагов до них, нужно только балочку перейти. И вот когда мы перешли балочку и с криками ворвались в лагерь, то никого не нашли.

– Вона как, – покачал головой Рони.

– Да, вот так. И костры горят, и каша бурлит, и сапог недошитый валяется, а где-то точило брошено или тряпки какие. Но людей – никого.

– Так вы бы поискали! – заволновался Бурраш.

– Так поискали, конечно, все облазили, до самой стенки дошли, которую гномы сто лет долбили и сделали отвесной, как у крепости. Она вверх футов пятьдесят – по ней никак не поднимешься, а уж полусотни разбойникам такое вовсе невозможно – чтобы по-тихому и так быстро.

– И чего вы потом делали? – спросил Рони.

– А ничего. Поудивлялись и ушли. Потом еще неделю по деревням выспрашивали, но никто Гонзалеса с его людьми не видел.

– Так и пропали?

– Почитай пропали, но только мы их видели еще дважды.

– Да ну! – подался вперед Бурраш и все остальные тоже налегли на стол, ожидая продолжения.

– Да. Еще через неделю шли из-за кордона с дороги на Хохцин, мы туда ходили ингландских купцов грабить, да нарвались на ингландских же шерифов с конницей. Было сражение и мы пробились в свое королевство. И вот идем, уже дело к сумеркам, и вдруг видим – лагерь вдалеке, опять шагах в двухстах и наши сразу говорят – Гонзалес это и люди его. А как подошли, да с оружием – там и нет никого. Прошли дальше, а потом слышим, дозорные сзади перекликаются, обернулись, а лагерь Гонзалеса теперь позади нас.

– Страшно, – покачал головой гном.

– Страшно, – кивнула Зена. – Мы оттуда до полночи скорым шагом топали, только бы подальше оказаться, а потом еще долго спать не могли, все нам казалось, что дозорные Гонзалеса где-то близко перекликаются.

– Ух, баба Зена, с вами лучше пирожки кушать, чем такие истории выслушивать, – сказал гном.

– Это точно, – улыбнулась Зена.

– А что потом с вашей большой бандой сделалось? – спросил Рони.

– Я не знаю. Ушла я от них.

– А почему?

– Меня главарь – Нордквист, хотел сарбанам продать. Это были такие пришлые разбойники, которые людьми торговали.

– Тебе сказали и ты ушла?

– Нет, – покачала головой Зена. – Не сказали. Напали прямо у костра вечером, но я всегда начеку была, а за голенищем – нож. Этот Нордквист мне еще должен остался – долю за купцов ингландских не отдал.

6

На город опустилась темнота и ремесленные улицы погрузились во мрак – там рано ложились спать. Прохожие исчезали, торопясь домой, чтобы не попасться в руки ночным грабителям или не угодить в зловонную канаву, которых тут хватало.

– И как они тут живут? – бормотал Дунлап, стараясь угадать, что впереди – ошметок грязи или заполненная зловонной жижей яма.

Он засиделся в кофейне за беседой со знакомыми гномами. Потом они пошли домой, а он – на тайную встречу. Конечно, пойди он сюда засветло, обошлось бы без грязных башмаков, но его могли приметить – этого Дунлап и боялся. Он вообще не любил города, а уж Пронсвилль – в особенности. По его мнению, этот приморский город вонял рыбой значительно сильнее других, в особенности по сравнению с Лиссабоном.

Вот и заветная дверь, за которой его ждали. По крайней мере, должны были ждать.

Встреча была рисковой – без гарантий безопасности, но Дунлап считал себя гномом решительным и предпочитал действовать.

Остановившись, он огляделся, однако с обеих сторон была погруженная во мрак улица. Из окон доносился храп, а где-то приглушенная ругань. Паркины пили, женились, дрались и работали. Дунлап их презирал.

Он негромко постучал и дверь отворилась. Перед ним возник здоровенный бандит – здоровенный даже среди паркинов.

– Кто таков? – спросил он с издевательской интонацией, хотя прекрасно знал кто пришел и зачем.

«Веди меня к хозяину, дерьмо!» – хотелось выпалить Дунлапу, однако этот паркин мог врезать ему кулаком или даже выхватить нож, а Дунлап не был каким-то там потрошителем, вроде этого худородного Ламтака. Тот мог бы и ноги оторвать этому наглому паркину, а Дунлап не мог. Хотя и чувствовал себя выше и достойнее этого урода.

– Мне нужен ваш хозяин. Проводите меня к нему.

Бандит посторонился и Дунлап прошел на подворье, с облегчением ощутив под ногами мощеный досками тротуар. Уж здесь-то паркины не мочились и не выливали ночные горшки, как на улице.

Дальше его и вовсе подхватили под локоть и сопроводили до другой двери, за которой оказалась просторная комната.

В комнате находился стол, на котором стояли блюда с угощениями, а в центре стола горели два масляных светильника, заправленных фильтрованным отожженным маслом, что говорило об известных доходах хозяина комнаты.

– Давай, присаживайся, коротышка! – сказал тот, указывая на неудобный для гнома стул. Дунлап огляделся и забрался на диван, давая понять, что совершенно независим и не нуждается в каких-то там угощениях.

– А, извини, забыл, что тебе нашенское не по размеру.

Хозяин пододвинул стол к дивану так, что теперь они находились примерно в равных условиях.

– Можете называть меня «господин Дунлап», – сказал гном, оглаживая бороду и скрывая за этим жестом свой гнев.

– На господина не рассчитывай, но Дунлапа я выговорю. Так что ты нам принес, Дунлап?

Задав свой вопрос, хозяин взял рюмку со жгучей перегонкой и махнул одним глотком, а потом, сморщившись, сунул в рот какой-то соленый овощ. Дунлапа даже передернуло, он не выносил этих пересоленных кореньев.

– Я был у одного худородного земляка, – сказал Дунлап, замечая тарелку с засахаренными орехами.

– Что, сладкого захотел? – перехватил его взгляд хозяин и пододвинул тарелку. – Жри, недомерок, у нас этого добра навалом. Мы одного купчишку стрижем, он поставляет нам сладости.

Дунлап скромно взял один орешек, а когда хозяин потянулся налить себе еще рюмку, сгреб в ладонь треть тарелки и спрятал в карман. Дунлап очень любил сладкое.

– Говори, недомерок. У меня сегодня еще дельце есть незаконченное, – сказал хозяин и залпом выпил новую рюмку.

– Я уже сказал, что был у худородного земляка. Полтора года назад он ходил из Лиссабона в Пронсвилль с банкирским золотом. Что-то вроде пятидесяти тысяч терций.

– Ничего себе кусманище! – произнес завороженный суммой разбойник. – Ну и чего дальше?

– Хозяин золота в походе погиб – были какие-то стычки. Но потом следы золота теряются, а те кто выжил, рассказывают, что в сундуках были простые камни.

– Знакомая песня, – улыбнулся разбойник и налил себе еще. – Может ты тоже махнешь, недомерок?

– Господин Дунлап, вообще-то.

– Ну конечно, – кивнул разбойник и выпил. Потом поставил рюмку, посмотрел на мерцающий огонь светильника и вздохнул.

– Стало быть, Дунлап, ты думаешь, что золотишко припрятали?

– Припрятали, – кивнул гном.

– И кто?

– Вся команда охраны, что была при сундуках.

– А может ты ошибаешься? Может пережрал орехов с сахаром и стал картины рисованные видеть?

– У всех, кто участвовал в этом походе имеются золотые монеты, которые они положили в банк, а также построили на них всякие новые дома, амбары, мастерские.

– Хлипковато для пятидесяти тысяч золотом. Там бы впору флоты покупать и дворцы строить королевские, а не мастерские.

Дунлап улыбнулся и покачал головой.

– Вот тогда бы они себя выдали с головой и получили бы кучу проблем. А так они спрятали золотишко и подтаскивают его малыми толиками – по необходимости. И все думают, что это очень скромные люди, гномы, орки.

– Там и орки имеются?

– Один, таки да, в наличии.

– Если все так, то проделали они это умно.

– Умно, – кивнул Дунлап. – Наверное это Ламтак придумал. Орк сразу бы дворец купил.

– Да, непременно, – кивнул хозяин. – У меня в команде как-то задержалась пара орков. Полгода с нами промышляли. Так вот им деньги были не интересны, им больше убивать нравилось.

– Это были черные орки. А обычные, они и поздоровее и на людей своими пороками похожи. Чтобы выпить и деньги промотать.

– Не любишь нас, да?

– Мы не о любви с вами говорить собрались, господин Грай. Вы хотели дело, я вам его принес – они отправляются на краткую службу. Просто проследуйте за ними, наверняка они заглянут в свою кубышку.

Хозяин вздохнул, налил себе еще, но пить не стал и отодвинул рюмку.

– Понимаешь, недомерок, вся эта беготня, слежка, это все долго и неинтересно. А ну, как они никуда заглядывать не станут и вернутся домой с этой твоей службы?

– Вы можете захватить кого-то из них и жечь каленым железом.

– Жечь мы их и здесь можем, зачем куда-то мотаться?

– Нет-нет! – замотал головой гном. – Никаких здесь экзекуций производить не нужно. Лучше подальше от города, чтобы никто ни про что не узнал. У меня, знаете ли, деловые связи и если что-то всплывет…

– Тогда наведи нас на своих приятелей подальше от города. Или наведи на других богатеньких гномов. Я когда-то не слабо потрошил ваших торговцев и вытряс немало золота.

– Ну и где это золото от гномов, господин Грай? – с усмешкой поинтересовался Дунлап. – Мы тут сидим, почти в нищенской обстановке, где золото гномов, которое вы награбили? А я вам скажу – нельзя красть у гномов, их золотом нельзя воспользоваться, оно уходит сквозь пальцы, понимаете?

И Дунлап воздел кверху свои короткопалые ладошки, показывая как именно уходят воровские богатства.

– А у других, значит, красть можно, недомерок? – спросил хозяин святящим шепотом, а затем схватил гостя за ворот и стал трясти. – Гномов грабить нельзя, а других можно, сволочь ты эдакая?!

– Господин Грай! Господин Грай! – завопил Дунлап, пытаясь высвободиться.

– Я не господин Грай, – ответил хозяин, отпуская гостя и возвращаясь на место. – Я Нордквист, слышал о таком? Мое имя гремело по всему северо-западу! У меня купчины в складчину дороги выкупали, чтобы торговать между Ингландией и Карнейским королевством! На меня сам король Август ордера подписывал!..

Хозяин махнул рюмку перегонки и выдохнул пары.

– Ну не знаю, как к вам теперь обращаться, но может мы уже до чего-нибудь договоримся? Поймите, я не могу вам, как вы сказали – сдать кого-то из богатых гномов. Здесь это невозможно, а в наших краях… Ну, это не в наших традициях сдавать своих.

– Но и в этой команде тоже гном имеется.

– Имеется. Но, как я уже говорил – гном этот худородный и вообще.

– Ладно, как там тебя…

– Дунлап, – подсказал гость.

– Да. Договорились. Мы за ними не пойдем, я выставлю своих людей на дороге – по деревням. Это самое верное будет.

– Как скажете, тут вам виднее.

7

Дав последние наставления Раулю, самому старшему и опытному своему работнику, Ламтак оставил деловито стучащий иголками цех, зашел в конторку и схватив мешок размером и весом почти с него самого, вышел с ним наружу.

– Надолго уезжаете, хозяин? – спросил возница, который был у Ламтака в постоянном найме – доставлял кожи и развозил готовые заказы.

– Надеюсь уложиться в неделю, Джекоб, – выдохнул гном, кладя на телегу тяжелый мешок.

– Вы с вещами, стало быть?

– Нет, это там… гостиницы, – сказал Ламтак и ухватившись за край телеги, запрыгнул на солому. Лошадь дернула и возница натянул поводья.

– Куда ты, дура? Команды не было!..

– Все, я на месте. Можно ехать.

И они поехали. Ламтак уселся поудобнее, запретив себе оборачиваться на мастерскую и стал просто глазеть на город. Отсюда, в свете клонящегося к закату солнца, тот казался таким красивым и таинственным.

Ветер с моря утих и дымы с многочисленных труб поднимались почти вертикально. Дымили кухни, дымили кузни, дымили коптильни и солеварни на юго-востоке – у самого моря. Прежде Ламтак не обращал на эти красоты внимания – все его мысли занимала только мастерская.

Они спустились с пригорка, прогромыхали по засыпанному мусором оврагу и когда кобыла вытянула телегу на городскую дорогу, Ламтак заметил Бурраша, нагруженного солдатским мешком и мечом в ножнах на поясе.

Заметив орка, возница стал погонять лошадь, чтобы проехать быстрее, но Ламтак его придержал:

– Погоди, это мой товарищ – мы его подвезем.

– Товарищ? – поразился возница. – Так он в порту всеми бандитами заправляет!..

– Кто-то должен ими заправлять, Джекоб, так пусть лучше он.

Возница не нашелся, что ответить, но лошадь придержал. Бурраш обернулся и увидев машущего Ламтака, запрыгнул на телегу.

Они поздоровались и ехать стало веселее.

– Ты на кого свою фабрику бросил? – спросил Бурраш.

– На надежного работника. На неделю его умения хватит. А ты на кого ватагу кинул?

– На двух надежных работников.

– А чего на двух?

– По одному я им не доверяю. Один все разворовать может, а другой – все пропить.

Возница краем глаза покосился на Бурраша и тот это заметил.

– Ты чего, как не свой, парень? – спросил он, хлопнув возницу по плечу.

– Да того, что ваша милость третьего дня мне пинка отвесили…

– Да когда ж такое было?

– В порту возле шаланды оборванцев. У меня шкворень вывернуло, телега боком пошла и вашим дорогу перегородило. Я, было, хотел поправить, а меня, ваша милость, пинком под зад. Да еще обругали. А это не я, это шкворень! Это мне Тит-Лопоухий такой шкворень выдал. Должен был полмешка проса, а потом говорит, гвоздей дам и один шкворень! А мне гвозди без надобности, ну я взял – проса от него когда еще дождешься. А еще этот шкворень взял! А он ломанный и кузнецом сваренный! Я не виноват, а ваша милость меня под зад!..

– Ну извини, приятель. Там такая запарка с разгрузкой случилась, у шаланды течь, она оседает прямо на глазах, мои люди бегают, чтобы груз спасти, а тут ты со своей телегой…

– Это шкворень был!..

– Ну хорошо, вот тебе за незаслуженную обиду, держи, – с этими словами Бурраш подал вознице несколько медных монет и это изменило настроение пострадавшего.

– Премного благодарен вашей милости! – объявил он и сразу забыл про свою обиду.

8

Мартин с Рони их уже ждали. Заранее было решено собраться вместе к вечеру, чтобы до рассвета отправиться в путь.

Несмотря на то, что солнце уже зашло, во дворе продолжались сборы. Работники укладывали в мешки продукты, Мартин и Рони занимались укладкой боевой амуниции и двух комплектов боевых дубинок – парой буковых и парой дубовых.

Баба Зена еще раз проверяла арбалет и болты, которых теперь было с избытком – были заказаны у лучшего кузнеца.

Неподалеку стояла миловидная девушка и держала светильник так, чтобы Рони было лучше видно, что укладывать в мешок.

– У вас прибавление? – негромко спросил Бурраш, ставя к стене свой солдатский мешок.

– Ой, – отмахнулась баба Зена. – То он в город к какой-то бегал, думали уже дом для них отстраивать, теперь вот эта – соседская.

– Чего помочь, баба Зена? – спросил Ламтак, ставя свой мешок.

– Ничего не нужно, ребята. Идите в дом, там и светло и пирожки со сметаной. Подзаправьтесь перед сном, утром много есть не захочется.

– Это точно, – согласился Бурраш и они поднялись в дом.

Пока разминались пирожками, пришли остальные – Мартин, Рони и баба Зена.

– Всё, – сказал она. – Два мула дожидаются в сарае, мешки полностью собрали, работников отпустили.

– А девицу? – спросил Бурраш, пряча усмешку.

– Рони, девицу ты отпустил? – поддержав игру, спросил Мартин.

– Отпустил. Тут близко – сама дойдет.

– И то верно.

Вместе они еще раз прошлись по пирожкам, запили все ягодным отваром и отправились спать – гостям постелили в отельной комнате.

На сытый желудок спалось хорошо, не донимал даже лохматый кобель, всю ночь гонявший вдоль ограды кошек.

Утром баба Зена подняла всех, чуть свет. Печка уже весело трещала и чего-то готовилось на плите.

– Что там, баба Зена? – спросил Бурраш, показывая вымытые руки.

– Садись уже. Большой пирог с мясом.

– А вы, баба Зена, не устает так валандаться? – спросил вдруг гном, забираясь на приготовленное для него место. – Это же нужно вставать еще ночью, чтобы так рано пирог поспел.

– Молодая была – любила поспать. И наплевать было на то, что пожрать ничего будет. А теперь у меня, вроде как, семья. И потому, как вспомню, что всех накормить нужно, вскакиваю – и к печке. Даже подумать, чтоб лениться, не успеваю.

Через час команда уже была на окраине, а два нагруженных мулла еще видели сны и встряхивали головами, отгоняя невидимых мух.

Бурраш находился в приподнятом настроении, для него каждый поход был, если не началом праздника, то веселым развлечением.

Ламтак все время думал о мастерской – как они там без него?

Рони думал о соседке. Еще год назад он ее не замечал – мала была, а теперь совсем другое дело.

А Мартин думал о том, что из всего этого выйдет. Рассказы Зены заставляли готовиться ко всякому, хорошо, хоть, ехать было относительно недалеко, не то что в прошлый раз – за далекие моря. И еще Мартин вспомнил прачку, которая жила в конце их улицы – у нее был сынишка шести лет. Пару раз она приносила им стиранное белье и Мартину показалось, что они с ней обменялись особенными взглядами.

«Надо бы наладить с ней знакомство, – подумал он. – Как вернемся – обязательно налажу.»

9

За первый день отмахали пятнадцать миль и в запыленных башмаках на негнущихся ногах зашли на постоялый двор, стоявший на краю какого-то захудалого поселения.

Вышедший навстречу хозяин, казалось, даже не верил такой удаче, чтобы так много гостей за один раз. Дорога была не главной и важные люди проезжали редко. В основном, местные крестьяне, которые старались гроша лишнего не потратить и, как правило, покупали только дешевое пиво, а ночевали в телегах на бесплатной соломе.

А эти, зайдя во двор, сразу стали требовать места, чтобы мулов поставить и заказали покушать.

Заметив на поясе орка меч, хозяин немного струхнул, но Бурраш подмигнул ему и сказал:

– Это на разбойников, а ты не тревожься.

Разгрузились гости сами, а потом гном ходил смотреть место, куда ставить мулов. Все проверил, осмотрел запоры и пощупал овес – не сырой ли и нет ли гнили. Овес был в порядке и он вышел.

Получив в свое распоряжение большую комнату, гости переобулись в мягкие обрезки и в них вышли под навес. Сидеть в комнатах было душно – за день стены сильно прогревались.

– Хорошо еще, что верхом не ехали, – заметил Рони, помогая руками забросить ноги через скамейку.

– Правда твоя, малой, – согласился Мартин. А Бурраш чувствовал себя нормально.

– Я привычный, целый день бегаю, да еще по мосткам, да с мешком соли на горбине, – пояснил он, пододвигая чашку с чечевичной похлебкой.

Заметив напряжение хозяина харчевни, Мартин высыпал перед ним горстку медных монет и сказал, что это аванс. Трактирщик сразу повеселел, понимая, что обманывать его не будут, вызвал стряпуху и работника, чтобы кормить гостей жареным мясом и молодой зеленью.

И чтобы булочек сделали, а еще кашу с медом и ванилью.

Но это на любителя, такого, как господин со второго этажа. Он жил здесь уже четвертый день, наружу почти не показывался и ночами хозяин слышал, как тот ходил по комнате позвякивая шпорами.

Его жеребец стоял в отдельной загородке и постоялец проверял его каждый вечер, не забывая напоминать, что зарубит всякого, кто его коню что-то не то подсунет. А чего там подсовывать, если вода ключевая и отборный овес?

Кушал этот постоялец немного, но все только свежее. И чтобы масло в горшочке отдельно топленое. А еще салат просил – листья такие, но салата не было, поэтому договорились на молодую капусту.

Плату не зажимал, деньги давал ежесуточно и если хозяин просил на что-то больше, давал не торгуясь. То есть, совершенно замечательный и щедрый был постоялец, если бы не одно – хозяин его боялся до жути и всякий раз думал, что вот-вот этот господин ему в морду заедет. Взгляд у него такой был – особенный. Смотрит-смотрит, а потом вздохнет и отвернется, словно сдержался, чтобы в морду не дать.

– Эй, хозяин, а что, много у тебя постояльцев бывает? – спросил Бурраш задумавшегося трактирщика.

– Что, ваша милость? – переспросил тот.

– Постояльцев много бывает? – снова повторил орк, обгладывая свиные ребрышки.

– А, это… Не особенно.

– А наверху кто? – спросил Рони. – Я заметил, что там – за ставнями, кто-то маячит.

– Не обращайте внимание, господа. Там один человек из города – климат ему лекарь прописал сменить, вот он и дышит тут у нас. В городе пыльно да и сыро.

Хозяин поклонился и отошел, надеясь что нелюдимый постоялец, если услышал разговор, оценит его. Ну, на кой он к этим ставням подходил? Сидел бы себе на лавке. Гости-то проездом, утром и уберутся восвояси.

Трактирщик не знал, почему постоялец прячется, но был вынужден ему подыгрывать.

Уже совсем стемнело и новые гости, проверив мулов, отправились в комнаты спать. Хозяин вышел к воротам, чтобы запереть их на ночь, когда заметил появившегося там позднего путника, который вел на поводу осла.

– Примешь на постой, добрый человек? – спросил путник. На взгляд трактирщика, выглядел этот путник каким-то ненастоящим.

– Да я тебя, прохожий, знать не знаю, – попытался отказаться трактирщик, однако незнакомец придержал ворота и оставив осла, зашел во двор. Трактирщик невольно оглянулся, а незнакомец, вдруг, приставил к его лицу кинжал:

– Не вздумай заорать, болван.

– И не подумал, ваше благородие, – пролепетал трактирщик, холодея от ужаса.

– Мне нужен господин на дорогой лошади.

– Да он на втором этаже, ваше благородие, если же… желаете, открою дверь, когда он уснет.

– Дурак, я не убивать его пришел, мне поговорить нужно, – сказал незнакомец, убирая кинжал, поскольку понял, что слишком напугал хозяина.

– Из… Извините, ваша милость, я не по… понял.

– Ладно, не трясись, на вот тебе, – сказал незнакомец, сунув под нос трактирщику серебряную монету.

– Пы… Премного благодарен.

– Постояльцев много?

– Уф… Ваша милость, дайте отдышаться, я ведь думал вы меня – того…

– Ладно, отдышись.

Хозяин сделал несколько вздохов, затем взглянул на монету в руке и удовлетворенно кивнул.

– Значит так, ваше благородие, сегодня приехали четверо. Среди них – два инородца. Один, который высокий – с мечом на поясе. Меч старый, битый, похоже это бывший солдат.

– Чего хотят?

– Полагаю, завтра дальше поедут.

– Из откуда и куда?

– В сторону границы… Ах…

Трактирщик картинно зажал себе рот.

– Так вы полагаете, ваша милость, что они…

– Да перестань ты чушь пороть, – одернул его незнакомец. – Или слышал чего?

– Ничего такого, ваше благородие. Плетут себе, чего хотят. Похоже с Пронсвилля прибыли.

– Почему так решил?

– Подшипешивают, когда говорят «подай пирожки». Так говорят на берегу, то есть – портовые.

– Ладно, с ними пока все. Как улягутся, поднимешься к господину и скажешь, чтобы во двор спустился.

– Не поверит, честное слово, мне не поверит. Он на меня, как на инглаского шпиона смотрит, все глазом сверлит, даже мурашки по спине и ниже… Прошу прощения.

– Ты не дослушал, дурак.

– Прошу прощения.

– Ты не дослушал. Скажешь, что вызывает поговорить «гость от тетушки».

– Гость от тетушки?

– Да тихо ты…

Незнакомец зажал трактирщику рот и огляделся.

– Именно так, – сказал он, отпуская трактирщика.

– И что потом?

– Он спустится.

– А мне что делать?

– Спать пойдешь.

– Слушаюсь, ваше благородие.

10

Около полуночи тайный жилец спустился во двор. Он понял, кто вызвал его на беседу, однако на всякий случай, держал под рукой кавалерийский арбалет и кинжал.

– Рабас, я здесь, – сообщил о себе пришлый, выступая из темного угла.

– Леопольд! – облегченно произнес постоялец, опуская оружие. – Почему так долго?

– Твой курьер нарвался на грабителей, потерял лошадь, кошелек и суму с фальшивым донесением. Но в нательной рубахе доставил твое письмо с задержкой в четыре дня.

– Дерьмовая дорога.

– Да ладно тебе, хорошо, что вообще живым добрался. Тут недавно обоз с рыбой остановили – всех вырезали до единого.

– Что за глупость?

– Для нас с тобой – глупость, а разбойники, таким образом, свою силу показывают. Теперь купцы должны с ним договариваться и выкупить дорогу, чтобы ездить без резни кровавой.

– Только их нам тут не хватало, – вздохнул постоялец.

– Вот именно. Так что езжай осторожно, твой конь издалека ценой заметен. Брал бы лучше казенного, все меньше беспокойства.

– В другой раз так и поступлю.

– Что там за гости у вас?

– Ах эти… – постоялец вздохнул. – Похоже частная экспедиция. В мешках оружие, кольчуги, щиты. Бывалая команда, но здесь у них интереса нет.

– Точно?

– Уверен. Ну я побежал собираться.

– Давай, а я здесь покараулю.

Через полчаса, когда Рабас выехал за ворота, во двор осторожно выбрался хозяин.

– Так что, ваша милость? – спросил он.

– Теперь я твой новый постоялец в той же комнате.

– А…

– Серебряный терций я дал в знак доброго знакомства, если ты об этом. За остальное плачу отдельно.

– Ослика поставить разрешите?

– Разрешаю. Только мешок сюда давай.

Приезжий забрал мешок и оставив осла хозяину, поднялся в комнату своего предшественника.

В углу горел светильник, кровать была заправлена. На столе – кувшин с водой и блюдо с белым хлебом. Еще – сахарница, солонка, льняная салфетка, вот и все напоминание о предыдущем жильце.

Приезжий бросил мешок на пол, достал меч, арбалет и зарядив его, положил на пол – возле кровати. Теперь он заменял предшественника и отвечал за все, что здесь могло произойти.

Заперев дверь на засов, постоялец упал на кровать и прикрыл глаза. Похоже, у него появилось время поспать и придти в себя после этих торопливых сборов и укрощения осла на дороге, когда, пару раз, его хотелось просто прирезать. И вот он здесь, а значит можно выспаться.

Постоялец уже стал погружаться в сон, когда чей-то шепот заставил его проснуться и целиком обратиться в слух.

Если бы кто-то говорил в полный голос, постоялец бы не проснулся, но шепот действовал на него, как удар городского колокола.

– Привет, Тревор…

– Ой, Барабан, ты зачем заявился?

– Проведать тебя.

– У меня все в порядке, уходи давай…

– Кто твои постояльцы, Тревор?

– А я почем знаю? Мое дело радоваться, что люди пошли. Я без доходов полгода сидел – разве не знаешь?

Вскоре разговор прервался, кто-то вышел до ветру и шепот прекратился. Потом хозяин шикнул на ночного визитера, чтобы убирался и стало тихо.

«Надо будет выяснить,» – подумал постоялец, потом приподнялся и удостоверившись, что дверь действительно заперта, уснул.

11

Утром гости встали с рассветом и пока завтракали, солнце поднялось над горизонтом, отчего задымили, закурились туманом дороги, отдавая накопленную за ночь росу.

– Должен сказать, что пироги здесь стряпню бабы Зены напоминают, – заметил Бурраш, подъедая оставшуюся на тарелке сметану.

– Да, что-то такое есть.

– Это последняя нормальная еда на дороге, дальше будет только фасоль, чечевица и маринованная репа, – сообщил Ламтак.

– Да ладно тебе, – не поверил Мартин.

– Точно тебе говорю. Мы идем к границе ингландцев, а у них это первейшая еда.

– А я слышал, ингланцы мясоеды, – заметил Рони.

– Все мы мясоеды, когда деньги имеются, – поправил его Бурраш. – Но в их тюрьме, поверь мне, ни о каком мясе и не слыхивали.

– Так это, может, только в тюрьме?

– Выходим, грузим мешки! – объявил Мартин, поднимаясь из-за стола. – Эй, хозяин, иди сюда – рассчитываться станем.

Хозяин назвал цену, Мартин стал отсчитывать монеты и подняв голову, застал нового постояльца возле окна. Тот резко подался назад, Мартин уронил монету и когда трактирщик бросился ее поднимать, Мартин спросил тихо:

– А кто у тебя там наверху?

– Я… Это… Не расслышал, – ответил трактирщик, подавая Мартину оброненную монету.

– Теперь в расчете? – спросил тот.

– Тот точно, ваша милость, в полном расчете.

Мартин решил больше ни о чем трактирщика не спрашивать, в конце концов, они уезжали.

Когда он вышел во двор, Рони с Буррашем вязали последний мешок. Вскоре после этого, отряд вышел на дорогу и двинулся в сторону ингландской границы, мимо оставшейся справа в низине деревни.

В сотне шагов от постоялого двора, на обочине дороги лежала огромная стелла, которая стояла здесь в давние времена и тогда же свалилась.

От удара о землю по ней пошли глубокие трещины, однако даже теперь у всех, кто видел ее, возникало чувство внутреннего трепета перед возможностями и могуществом тех, кто мог сооружать такие каменные громады в далекие времена.

– Эта штука была вдвое выше, чем дом самого Овцера, – заметил Бурраш.

– Знаменательная конструкция, – согласился Бурраш.

Неожиданно, из-за оконцовки древней стеллы вышли двое молодцев с кинжалами на поясах.

– Ну-ка стой! – крикнул один, вытягивая вперед руку. Но шедший первым Бурраш даже не подумал остановиться.

– Вы что, не поняли? Это наша дорога и все, кто здесь проезжают, должны платить нам деньги!..

– Мы не будем, – сказал Бурраш и отодвинул наглеца в сторону.

Ламтак захихикал.

– Эй, да вы знаете, с кем дело имеете? Да вас порвут за ближайшим поворотом, мы люди Ландфайтера!.. Я здесь прикрепленный к дороге, я налог собираю!..

– Парень вали, пока тебя не побили, – посоветовал ему Мартин.

И вся группа проследовала мимо разбойников, которые были поражены тем, что их не испугались.

– Это потому, Бражник, что мы слишком добрые, – сказал самый активный из разбойников.

– А что бы ты им сделал, Лютый? Их четверо и орк при оружии. Давай лучше трактир обрушим, там пожрать и выпить точно найдется, а если этого дятла потрясем, так и денег вышибем.

12

Так они и сделали – ввалились на постоялый двор и вызвав хозяина, для начала, избили его, повалив на землю.

– Ты понял теперь, кто мы? – спросил Лютый.

– Я… Я буду рад принять вас, ваша милость… – пролепетал трактирщик, прикидывая, во что ему обойдется этот визит.

Что касалось оплеух – этого он не боялся. Жить на пустынной дороге и не получать, время от времени, по морде, это роскошь совсем небывалая. Зато, если гости изрядно выпьют, то даже те, кто давал зуботычины, могли начать сорить деньгами и вслед за серебром – бросаться золотом.

Случалось, что после таких разовых пьянок, он потом полгода жил припеваючи.

Но эти были не такими – наглые, грязные и с кинжалами. Скорее всего разбойники из новой банды, которая завелась тут месяца три назад.

– Мы люди Ландфайтера, врубаешься? Тащи нам жрать и выпивки, пока я тебя не изувечил!

Хозяин убежал исполнять приказание, а разбойники довольно посмеиваясь, прошли на террасу и заняли места за столом.

– Вот примерно так, Бражник, я и вижу нашу дальнейшую жизнь, – сказал Лютый, разваливаясь на дубовом стуле. – Скоро нам тут все платить станут и деревенские, и сельские, и посадные.

– А шерифы?

– А чего шерифы? Ландфайтер с ними договариваться умеет, а несговорчивых в землю закопаем. У нас это быстро, ты знаешь.

– Знаю, – согласился Бражник.

Прибежал хозяин и начал расставлять оставшиеся с вечера объедки, полагая, что грязные разбойники сметут все не глядя. И оказался прав. Они не обращали внимание на вкус, привкус или запах, достаточно было одного вида еды.

Бражник не забывал про пиво, а Лютый не переставал хвалиться и обещать, как они заживут в скором времени.

– Денег давай, сволочь! – внезапно прервался он, хватая трактирщика за ворот.

– Так нет денег, ваша милость, поиздержался я! Давайте, я вам еще пива принесу и бражка у меня на травах – очень полезная для желудка!..

– Хорошо, – внезапно успокоился Лютый и подмигнул Бражнику. – А скажи, сколько у тебя богатеньких постояльцев?

– Постоялец один, но он вполне себе скромного достатка, ваша милость. Оставьте вы его, давайте я вам еще соленых грибочков принесу. Возле речки сам собирал – все кто пробовал, хвалят.

– Нет, показывай, где у тебя постоялец! – потребовал Лютый, поднимаясь и его напарник тоже поднялся со стула.

– Ну зачем, ваша милость, давайте я вам яишенку сделаю… – предпринял трактирщик последнюю попытку, но Лютый ударил его по щеке.

– Я сейчас тебе сам яишенку сделаю! Веди давай!

Трактирщику ничего не оставалось, как показать на лестницу. Ну, а что он еще мог сделать, ведь стоял до последнего?

Разбойники поднялись к двери, самой лучшей комнаты и стали ломиться в нее и орать, чтобы им открыли, а трактирщик вышел на дощатую террасу и обессиленно опустился на стул. Уже столько лет прошло, как в их краях перевелись разбойники и жить стало намного легче, и вот теперь – снова.

Наверху послышались крики, звон стали и вдруг все стихло.

Трактирщик поднял голову и увидел выглянувшего в окно постояльца.

– Лопата у тебя есть?

– Чего?

– Лопата, говорю, есть?

– А, есть! – спохватился трактирщик.

– Хватай лопату, тряпок каких-нибудь и ведро воды!

– Понял, ваше благородие, одну минуту!

Для такой работы у него имелась тележка и подзабытая дорожка в лес. Туда они с постояльцем и сбегали – уложились в полтора часа.

Когда вернулись, солнце уже было в зените и стряпуха что-то скребла на кухне.

– Вам обед наверх подать, ваше благородие? – спросил трактирщик.

– Нет, скажи чтобы твой работник там еще раз начисто вымыл и окно пусть откроет, чтобы быстрее просохло. А я, пока, тут посижу и обедать здесь стану.

Когда трактирщик выполнил все распоряжения, он вернулся на террасу и сел, переводя дух.

– Ты вчера ночью с кем шептался?

– Я?

Трактирщик хотел было соврать, но натолкнувшись на пронзительный взгляд постояльца, вздохнул.

– Раньше, когда здесь разбойники хозяйничали, был у них в деревне свой человек, вроде как соглядатай. Он тут прижился и давно стал своим. Хозяйство у него, баба. Детишек, правда, нет. Но он давно человек безобидный, ваше благородие, и я о нем забыл почти. А тут, вдруг, заявился и стал расспрашивать. Я даже удивился. Ой, вроде стучит кто в ворота? Нет?

– Я не слышал.

– Ну так я пойду, посмотрю, может впопыхах закрыл, а люди стучатся…

Трактирщик вскочил и рысью выбежал во двор. Увидел, что ворота действительно заперты и убрав засов, распахнул створку.

Перед ним оказались трое путников, дальше еще несколько. Они закрывали один другого и сосчитать их трактирщик не успел.

– Заходите, господа, милости прос… сим… – произнес трактирщик, затихающим голосом. Эти люди смотрели куда-то в землю, их волосы развивал ветер, хотя никакого ветра не было и сумерек не было, ведь только что был полдень.

– Помощь… Нам нужна помощь… – проговорил один из них и трактирщик заметил, что этот человек в одном сапоге.

– Помоги нам…

Порыв невидимого ветра захлопнул ворота, да так сильно, что створка отскочила назад и когда открылась, трактирщик никого не увидел. Дорога была пустой и горячей от солнца.

Весь погруженный в собственные мысли, он вернулся на террасу, где стряпуха уже подавала постояльцу первое.

– Тебе чего-нибудь дать, Тревор? – негромко спросила она, но трактирщик только покачал головой.

– Кто там был? – спросил постоялец.

– Никто. Просто ветер створкой ударил, да и пригрезилось что-то.

– Понимаю, – произнес постоялец, принимаясь за еду. – После таких приключений – случается.

– Я пойду, ваше благородие, в деревню схожу, – сказал трактирщик, поднимаясь.

– К этому?

– Так точно. Попробую разузнать легонько, чего приходил, а то как-то неспокойно.

– Хорошо, только после – сразу ко мне и все расскажешь.

– Обязательно, ваше благородие. Обязательно.

И оставив постояльца, трактирщик прямо через холм направился в деревню, старательно избегая лощин и рощ, хотя идти по солнцу было жарковато.

Изрядно вспотевший и раскрасневшийся, он прибыл к дому Барабана и переведя дух, постучал в ворота.

Залаяла собака, забеспокоились гуси на заднем дворе.

– Кто там?

Это был голос Барабана.

– Треворэто. Выйди, ты мне нужен.

Барабан вышел в рубахе, драных портках и с руками, перепачканными дегтем. Привычно, по-разбойничьи огляделся и хрипло произнес:

– Ну?

– Ты чего ночью приходил?

– Соскучился, – усмехнулся Барабан.

– Ты давай не скалься, там залетные какие-то вертятся. С ножами.

– И сколько их?

– Пока были двое.

– А где они теперь?

– Не знаю, я за ними не слежу. Так чего приходил, неужели Нордквист объявился?

– Если и объявится, то не по твою душу, живи спокойно, торгуй похлебкой с сухарями. Все, больше вопросов нету?

– Нету, – вздохнул трактирщик и Барабан повернулся уходить.

– Ты помнишь Гонзалеса?

– Гонзалеса? Как же его не помнить, я сколько раз его работу видел. Такого кровопийцу поискать нужно. За ним много кто охотился, да только везло ему.

– Я его видел.

– Как это? Когда? – распрямился Барабан и его лицо посерело.

– Сейчас, почти что… Только это, как будто не взаправду…

– Да ты перепил сегодня, что ли? Морда-то опухшая.

– Опухшая от другого, Барабан. Я сегодня стук услышал, вышел ворота открыть, а там они стоят – Гонзалес и его команда. Ну, может, не вся, а человек двадцать. А один, тот что справа – в одном сапоге, понимаешь?

– В сапоге?

– Ну ты же помнишь, рассказывали, что когда они пропадали, так даже по одному сапогу оставили, когда голенища подшивали или, там, каблуки набивали. Так вот он в одном сапоге и стоял.

– Жуть какую-то рассказываешь, – покачал головой Барабан и нервно хохотнул. – А чего хотели?

– Помоги, говорят. А сами в землю смотрят. Потом створка хлопнула от ветра, я ворота снова открыл, а там уже никого.

Они помолчали. Барабан задумчиво перетирал на пальцах деготь, трактирщик смотрел вдоль улицы, где под забором в тени дремали две собаки.

– К чему это, как ты думаешь?

– Не знаю, Тревор, что тебе сказать. Просто напейся, как следует, а на другой день опохмелись и снова напейся.

– Думаешь поможет?

– Должно помочь.

Возвращался трактирщик уже по дороге, где встретился с пятеркой пограничных шерифов. Они были при оружии и лица их были трактирщику незнакомы.

Он посторонился и отвесил поклон, однако они его, как будто, не заметили. Как никак королевские слуги.

13

Погода стояла хорошая, ноги после вчерашнего перехода, еще побаливали, но в общем отряд шел бодро и даже мулы не доставляли никакого беспокойства.

Хорошо покормленные на постоялом дворе, они лишь изредка гадили, да прядали ушами, отгоняя назойливых мух, которых, к счастью, в это время года было не слишком много.

– Я вот чего спросить у тебя хотел, Ламтак, стало быть ты обучался на золотых дел мастера, правильно? – спросил Рони.

– Ну да, – нехотя ответил гном. – За то и расплачиваюсь, хотя я по этой работе совсем немного подряжался.

– Но ты же еще подметки клеить можешь и каблуки прибивать – этому ты где научился?

– И не придется ли нам за тебя еще с подметочными цехами воевать! – добавил Бурраш и все засмеялись.

Дорога пошла под гору и Рони с Мартином пришлось поддерживать мулов за седло, чтобы они не убежали вниз. Спускались минут десять, в иных местах придерживая мулов даже вдвоем. Дорога была плохой, ее никто не строил и не накатывал, она образовывалась сама собой и после каждых дождей по-новому.

Спустившись на дно долины, путникам пришлось петлять между болотцами, озерными ямами с чистой водой и множеством, наполнявших эти ямы, ключей.

То тут, то там вздымались стены высокого камыша, над головами носились стрекозы и путникам казалось, что они шли вдоль какой-нибудь реки или большого озера. Однако сухие участки дороги перемежались с мокрым песком и кочковатой глиной, приходилось скакать с места на место, а в иных местах Бурраш брал на загривок Ламтака – тому было не перепрыгнуть между кочки там, где воды было слишком много.

Наконец, они пошли в гору. Болотца с лягушками и тиной остались позади, а им на смену пришли заросли прибрежных кустарников, которые цвели медовыми цветами, привлекая множество диких пчел и пушистых шмелей. Здесь, будто начинался другой мир, который питался водой из мира предыдущего – болотного.

За медовыми кустарниками был луг, но и дорога пошла в гору круче. Теперь, Мартин с Рони, думали о том, как бы не пришлось подталкивать мулов под зад, однако не потребовалось. Дорога стала петлять по склону, тем самым, заметно удлиняясь, однако становясь более пологой.

Неприятности долгого пути скрашивались обилием луговых цветов, которые, наполненные влагой, цвели в полную силу без всякой экономии солнечного света. Синие васильки, алые маки, желтые тюльпаны и тюльпаны розовые. Фиалки – в низинах, львиный зев на пригорках и поверх всего этого великолепия – не прекращавшееся гудение пчел и шмелей.

Помимо пчел, здесь порхали бабочки и залетали с низинных болот хищные стрекозы. Они хватали зазевавшихся мошек и уносились прочь, оставляя бабочек и пчел заниматься своими делами.

– Ох и запах! Даже голова кружится, – признавался Рони.

– Это, братец, не запах, это – ароматы, – поправил его Мартин. – А запах был в тюремной камере, я его очень хорошо помню.

– Как же ты его различал, если двадцать лет дышал одним и тем же? – спросил наблюдательный Ламтак.

– А по осени. Летом вроде нормально, а потом наступала осень, становилось холоднее и в окно поступал студеный свежий воздух, который был как… я даже не знаю с чем сравнить. Но вдыхая его, я понимал, что он и есть чистый, а в моей камере – только смрад.

14

Наконец, они выбрались из сырой долины и потянулась прежняя – пыльная дорога, прорезавшая старые холмы. Навстречу попадались одинокие телеги местных крестьян, которые, при виде чужаков, торопливо снимали шапки и кланялись.

– Запуганные они здесь, – сказал Мартин. – Хотелось бы знать – почему.

– Да чего тут знать, граница рядом, стало быть, шерифы и разбойники – вот кто гнобит деревенских, – пояснил Бурраш.

– Ну, может и так, – согласился Мартин.

Навстречу показались два быка и погонявший их мальчик. Быки шли по обочине, поднимая пыль, а мальчик с хворостинкой шел следом, стараясь не смотреть на встречных путников.

На нем была рваная рубаха и такие же расползавшиеся штаны. Мартин вышел ему навстречу и протянул пару медных монет, так его задела эта безысходная бедность.

– Спасибо, дяденька, – прошептал мальчуган, ничуть не порадовавшись такой премии, которой, при его жизни, хватило бы на пару недель.

Отряд двигался дальше, Мартин думал о несчастном ребенке, а когда обернулся – никого не увидел. Ни быков, ни пыли которую они вздымали, ни мальчика.

– Эй, а как же… – он даже остановился, не веря собственным глазам. Остановились и остальные, кроме двух мулов, которым было все равно.

– Что же это было, а? – обратился Мартин к своим товарищам.

– Наваждение это, – сказал Ламтак, глядя на пустую дорогу. – В здешних местах такое и прежде бывало.

Следующие пять миль они проделали в полной тишине. Каждый думал о своем.

– Ты когда жениться думаешь? – спросил вдруг Бурраш, обращаясь к Рони.

– Я, что ли? – удивился тот.

– А кто еще?

– Ну… вон, пусть прежде Ламтак, – попытался перевести разговор Рони.

– Мне дела нужно выправить, а уже потом жениться, – сказал гном.

– У вас что, неважно сколько тебе лет и когда жениться потребуется? – уточнил Рони.

– Сколько лет – неважно. А вот, какое хозяйство у гнома, это очень важно. Если нету дохода – нету невесты. Никто не отдаст глинпу гному, который на подножном корме или там – наемный боец.

– Рони, Бурраш именно тебя спрашивал – когда женишься, – поправил разговор Мартин, скрывая улыбку.

– А, ну это… – Рони забегал глазами, не зная что сказать. – Я молодой еще, не нагулялся.

Остальные засмеялись, но, вспомнив о недавнем наваждении, снова стихли.

Так они и топали еще пять миль, пока впереди не показалось малое войско – двадцать кавалеристов в голубых мундирах с золотыми карнейскими гербами.

– Ишь ты! – издалека заприметив их, произнес Бурраш.

– Да уж, – согласился Мартин, исполнявший в группе должность начальника.

Это был отряд пограничных шерифов, которые скакали двумя колоннами во всю ширину дороги, но увидев неизвестный отряд, который держался своей стороны, были вынуждены выстроится в одну колонну и проследовать мимо, посылая вслед незнакомцам полные негодования взгляды.

Здесь было принято сходить на обочину и пропускать королевских слуг, а эти позволили себе немыслимое и за это их следовало наказать.

Когда колонны разминулись, глава шерифов поднял руку и все его всадники остановились.

– Сержант Плашнер!

– Я здесь, мой лейтенант! – отозвался названный, выезжая на обочину.

– Плашнер, ты должен проследить куда проследует эта группа и сообщить мне в Местонге.

– Слушаюсь, мой лейтенант!

Между тем, Мартин и его друзья продолжали бодро шагать в сторону ингландской границы, не замечая готовящихся проблем.

– Там, вроде, кто-то за нами едет, – сказал Рони, когда они, сбавив шаг в обеденное время, искали место, чтобы остановиться и перекусить.

Бурраш встал на стремя и поглядев назад, сказал:

– Верховой какой-то, на солдата похож. Никуда не спешит.

Они сели и пообедали. Потом снова встали на дорогу и опять позади себя заметили верхового.

– Что же он – никуда не ехал? – удивился Рони.

– Может и не ехал… – сказал Ламтак.

– Я могу засесть тут на обочине и расспросить его, – предложил Бурраш.

– Не нужно, если он за нами следит, найдет в Засупне. Так деревня называется, Ламтак?

– Именно так. И нам до нее восемнадцать миль топать.

– Придем в темноте, – вздохнул Рони.

– Ничего, я готов топать хоть до утра, – похвастался Бурраш.

15

А в это время, где-то за ингландской границей, в тайном лагере среди рассевшихся на поляне солдат, держал речь их сержант.

– Задача предстоит нелегкая. Враг пытается вонзить в нашу земли свои отравленные когти, чтобы вносить смуту, подрывать королевскую власть и, в конце концов, разорвать Ингландию на Терминлию, Галефакс и Город Зеленой Волны, как это случилось двести с лишним лет назад. Мы не должны допустить этого, поэтому нам важен каждый пустяк, каждый шаг шпионов врага, каждая его весточка и поданный знак.

На дереве закричала сойка и сержант прервался.

– Сегодня вы разобьетесь на пары, наденете платья обычных горожан и крестьян и станете патрулировать приграничные дороги – где-то верхом, а где-то и пешими.

Снова прокричала сойка, на этот раз более настойчиво.

– Капрал Колберг, продолжайте беседу! – приказал сержант и добежав до дерева, запрыгнул на лошадь и, дав ей шпоры, повел по зарослям, где умное животное уже неплохо ориентировалось.

Сержант и его рота вели здесь подготовку уже вторую неделю.

Когда сержант верхом выскочил из рощи, его уже ждал гражданский агент на пегой лошаденке.

– Ваша милость, прибыл шпион, как вы и описали! Извольте за мной, он у вдовы Лорми остановился!

Агент ударил лошадь смоляной тряпкой и они понеслись в сторону деревни, до которой было семь миль.

– А с чего взял, что шпион? – крикнул сержант.

– Он с вечера молока много выпил и хвалил очень! Стало быть не деревенский!..

И снова гонка, снова кусты по лицу и мошки в глаза, перепуганные птицы, взлетавшие с деревьев, прыгающие в воду лягушки и опять гонка, гонка, гонка.

Потом был глубокий овраг, где в прошлом году староста сломал ногу, затем песчаная отмель вдоль высохшей речки. Гудение пчел возле пасеки, прохлада каштановой рощи и опять пустырь с пожухлой травой, пахнущей горькой медовой настойкой.

– Вон она деревня, рукой подать! – прокричал агент, когда впереди показались черепичные крыши.

Спешились они на окраине, привязав лошадей к ближайшему забору.

– Далеко твой дом? – спросил сержант, сдерживая дыхание.

– Пятый по улице.

– А вдовы?

– Еще три дома, но другой улице.

– Хорошо, веди давай, да только без шума.

– Понятное дело, разве я не понимаю… – ответеил агент и они двинулись вдоль заборов, пугая собак и удивляя деревенских.

– Уйди, уйди тебе говорю! Ты нас не видел! – требовал агент всякий раз, когда кто-то из односельчан подходил близко и спрашивал, что случилось.

Следом грозил королевской печатью сержант и деревенские в страхе убегали – с королевской властью шутки были плохи.

Добравшись, наконец, до дома вдовы, агент с сержантом перебрались через забор и припали к запертой двери, чтобы услышать, что происходит внутри.

А внутри происходили вздохи и ахи, поэтому агент предложил подождать.

– У нее это надолго, – сказал он. – Мы еще отдышаться успеем.

– А откуда ты знаешь?

– Ну, мы же недалеко живем. Бывает что и… захожу.

Характерный шум за дверь прекратился и агент, по приказу сержанта, стал играть зашедшего соседа.

– Доранда, открой, это я – Румель!..

Румель постучал в дверь, но ему не открыли.

– Доранда, ты дома ли? – крикнул он, заглядывая в окно, но заметив какое-то движение, вернулся к двери.

– Румель, ты? – спросила вдова из-за двери.

– Ну да! Открой, у меня смалец кончился. Займи меру на три дня.

Доранда открыла и в дом, отбросив ее в сторону, ворвался сержант. Послышался шум борьбы, затем шпион выскочил во двор, запрыгнул на лошадь без седла и понукая ее каблуками, заставил выехать со двора.

Румель смотрел на это широко раскрытыми глазами, пока к нему не выскочил сержант, лицо которого было в крови.

– Давай к лошадям! Дуй к нашим за подмогой, а я постараюсь перехватить его – без седла далеко не ускачет!

Они наперегонки бросились к окраине деревни, в то время, как шпион уходил на голой хребтине неоседланного коня. Вскоре, сержант уже скакал за ним следом, а гражданский агент Румель мчался вызывать подмогу.

Целых полтора часа пограничные шерифы преследовали вражеского шпиона пока, наконец, не загнали его на небольшое плато над пропастью с горной рекой.

– Попался, сволочь, – удовлетворенно произнес сержант, спешиваясь и поправляя сбившийся набок мундир. Затем вытащил меч и двинулся к шпиону, который уже сошел с лошади и стоял рядом с ней. До него было всего-то шагов сорок.

Следом за сержантом спешились шерифы и с обнаженными мечами пошли к шпиону, а тот стал попятился к краю пропасти.

– Никуда не уйдешь теперь, сволочь! Не уйдешь! – крикнул ему сержант, вспоминая, как этот враг уделал его сапогом в лицо. Но теперь положение переменилось. К тому же, сержант был уверен, что где-то в одежде или в сапоге у шпиона имелась секретная депеша за которую можно было получить новый чин. Ну, или, вознаграждение в десяток золотых. Тоже неплохо.

Сделав еще несколько шагов, сержант во всех подробностях разглядел лицо шпиона. Холеные усы, стриженная бородка и стоял, эдак, подбоченясь, сразу видно – не простой мужичок.

Не простой, но на простую бабу повелся, хотя вспомнив Доранду с длинными волосами распущенными поверх тонкой сорочки, сержант подумал, что тоже бы повелся. Да и не раз.

– Ну что, ваше благородие, ответишь за мою морду битую? – спросил сержант и захохотал, наслаждаясь триумфом. А шпион грустно улыбнулся, взмахнул руками и исчез за козырьком плато.

– Стой! Стой, сволочь! – заорал сержант, бросаясь к краю пропасти, но увидел внизу лишь дымящуюся реку, разбивавшуюся о бесчисленные острые уступы.

16

В деревню Засупня команда пришла к полуночи. Селение было большое, разросшееся на торговле между двумя королевствами. Правда, основная торговля шла теперь по другой дороге – так уж сложилось. И два самых больших постоялых двора располагались у восточной окраины Засупни, а Мартин с друзьями прибыли к западной.

Дома здесь были пониже, однако построенный в прежние времена трактир выглядел, все еще очень значительно и хозяин не экономил на масле – над воротами и во дворе, горело несколько светильников под настоящими стеклянными колпаками.

– Ишь, какие расточительные, – заметил Бурраш. – Сразу видно – заграница близко.

Заслышав на дороге шум, во двор выскочил привычный к поздним гостям хозяин. Он широко распахнул ворота, пропуская маленький отряд.

Заспанный работник принес еще один светильник и путники стали разгружать мулов. Потом работник увел животных в стойло, а гости прошли в просторную побеленную комнату, где имелся стол и пара кроватей и тут же у окна – несколько скрученных тюфяков.

– А чем это здесь пахнет? – спросил Рони, сморщившись.

– Это синяя полынь, от блох, – пояснил хозяин. – Но я сейчас окно открою, оно и протянет.

Он распахнул раму и начал раскладывать на полу тюфяки.

– Фарнель отсюда далеко будет? – спросил Мартин.

– Двадцать миль. Если утром выйдите, да хорошим шагом, до ночи уложитесь. Но это, конечно, вряд ли.

– Ох, – простонал Рони, опускаясь на постеленный тюфяк. – Я так намаялся, что даже есть не хочу.

– Можешь и не есть, но ноги надо ополоснуть, а то утром болеть будут, – напомнил Мартин.

– Да знаю я. Сейчас поднимусь.

– А я поем, – сказал орк.

– И я поем, – принял решение гном.

– А вы как же? – спросил хозяин Мартина.

– А мне бы хотелось простокваши. Прямо сюда можете принести?

– Да как будет угодно. Конечно принесу.

Бурраш с Ламтаком ушли, Мартин растормошил начавшего засыпать Рони.

– Иди на крыльцо – ноги мыть.

И тут же в дверях появился работник с крынкой простокваши.

– Ваша милость, вот простокваша.

– Поставь на стол и дай ему воды, да мешковины – ноги вытереть.

– А, это пожалуйста. Идемте, ваша милость, я вам из кадушки поплескаю. Она у нас с дождевой водой – завсегда пользуемся для мытья. А вот скотину поить той водой нельзя, мулы – пердят, а у лошадей и вовсе колики. Им из реки воду даем.

Мартин слушал эту болтовню работника и невнятные ответы Рони. Потом взял крынку с простоквашей и подойдя к окну, стал пить.

Простокваша была свежая и холодная, должно быть из погреба. Есть после длинного перехода ему не хотелось.

Перед окном был освещенный двор, а за ним – темнота. Окно выходило на окраину селения, где уже все спали.

Вдруг, на дороге появился всадник. Мартин оставил простоквашу и стал вглядываться.

Всадник был в мундире – каком не разобрать. Он близко подъехал к воротам, потом вдруг резко повернул лошадь и погнал обратно – прочь от деревни.

Вернулся Рони – босой. Башмаки и обмотки нес в руках.

– Чего у тебя в крынке? – спросил он.

– Простокваша.

– Дай.

Мартин протянул крынку и Рони, отпив половину, вернул остатки Мартину.

– Все, засыпаю, – пробормотал он и упав на топчан, вскоре засопел.

Послышались шаги, это возвращались Бурраш и Ламтак. Оба отдувались и поглаживали животы.

– Отужинали? – спросил Мартин.

– Так точно, начальник, – ответил Бурраш.

– Я хочу спать на кровати, – сказал Ламтак.

– Ложись, – пожал плечами Мартин.

– А я на полу лучше высыпаюсь. Ты не против, Мартин? – спросил Бурраш.

– Мне все равно. Если блох нет, могу спать где угодно.

– Блох нет. При таком полынном запахе они об стены убиваются, – сказал Ламтак, садясь на кровать.

– Нешто это запах? Вот я сейчас обмотки сниму, вот это будет погода, – сказал Бурраш.

– Меня таким не напугать, – сказал гном ложась. Мартин допил простоквашу, сел на другую кровать и спросил:

– Всадника у ворот не видели?

– Я вроде слышал, кто-то проезжал, – ответил Бурраш. – А чего тебе этот всадник?

– Да он как-то странно повел себя. Подъехал к воротам, заглянул во двор, развернул коня и погнал в обратную сторону.

– В какую именно?

– Откуда мы пришли.

– А какой из себя?

– Да похоже шериф. Один из тех, что мы на дороге встретили.

– Шерифы могут доставить неприятностей, если везешь товар на продажу, – сказал Ламтак. – Граница близко, они здесь самые главные, даже главнее королевского прокурора.

– Ты то откуда про прокуроров знаешь? – удивился Бурраш.

– Да уж знаю. Спи давай.

Мартин поднялся и запер дверь на засов. Потом проверил насколько он прочен и лишь после этого тоже лег. Завтра им предстояла дальняя дорога.

17

Утром встали до рассвета, намереваясь выступить с первыми лучами солнца. Поднявшийся еще раньше хозяин и двое работников уже гремели сковородками на кухне, откуда разносились ароматы, заставлявшие проснуться даже соню Рони.

Когда гостям вынесли завтрак, с дороги послышался топот множества лошадей, как будто приближался целый отряд.

Гости не придали этому особого значения – мало ли, кто там ездит, на то и дорога. Но лошади с рыси перешли на шаг, а затем в ворота требовательно постучали.

– Хурбени, отворяй немедленно, не то я сожгу твою грязную харчевню! – прокричал чей-то гневный голос и хозяин бросился во двор – открывать.

– Бурраш! – вскакивая крикнул Мартин и орк бросился в жилую комнату, где был его меч. За ним последовал стремительный Рони и слегка медлительный Ламтак.

Через несколько мгновений все четверо уже были при оружии, однако пока не показывали его, сидя за столом, как ни в чем не бывало.

Слышно было, как во двор въезжают и спешиваются кавалеристы, звеня оружием, уздечками и амуницией. Потом на пороге появился офицер – лейтенант пограничных шерифов. Он был при шляпе и в легких доспехах, а на поясе в ножнах висел длинный узкий меч.

Мартин подумал, что для кавалерийских атак такой может и годится, но для кабацкой драки – никак. Если только не перехватывать его поперек рукавицей, как это умел делать Бурраш.

– Так-так, кто такие? Почему тут присутствие имеете? – витиевато поинтересовался лейтенант и подойдя ближе, дал возможность пройти в зал еще полудюжине шерифов при том, что примерно столько же оставалось во дворе.

– Они вчера в полночь прибыли, ваше благородие, – подсказал трактирщик.

Лейтенант пригладил усы и не поворачивая голову, сухо произнес:

– Пасть закрой, не тебя спрашиваю.

– Прошу прощения, ваше благородие, – прошептал трактирщик, пятясь к стенке.

– Едем на работу в Фарнель, господин лейтенант, – сказал Мартин, поднимаясь. – Я в группе главный, меня зовут Мартин.

– Мартин и все? – уточнил лейтенант, обходя вокруг зала, словно видя здесь все впервые и заставляя всех поворачиваться в его сторону.

– Раньше было прозвище – Счастливчик.

– А-а, значит погоняло? – обрадовался лейтенант, ехидно засмеялся и этот его смешок поддержали остальные шерифы. – Небось каторжанец?

– Нет, в остроге сидел.

– И сколько сидел?

Лейтенант подошел ближе и склонил голову набок, ожидая ответа.

– Двадцать лет, господин лейтенант.

– Это… Одним сроком?

– Одним, – кивнул Мартин.

– Врешь, поди. Я всякого дерма нагляделся и на них весь срок, как пером на бумаге написан.

Лейтенант поводил перед лицом Мартина пальцем, словно выписывая буквы.

– А ты, вон, только седой, а телом вроде крепок. Признавайся, врешь? Или родственник коменданта тюрьмы и двадцать лет на кухне мослы грыз? Такое тоже случается. Давай, колись, я никому не скажу. Где сидел?

– В Угле, господин лейтенант.

– В котором Угле, это который в департаменте Лиссабона?

– Именно так.

– Ну вот ты и спекся. Уж если врать, врал бы чего попроще, а так…

Лейтенант отошел в сторону и скомандовал:

– Взять этих мерзавцев под арест! Немедля!..

Шерифы, было, бросилась исполнять приказание, но осеклись, наткнувшись на блеск огромного меча в руках орка.

– Бурраш, ты его почистил! – поразился Ламтак.

– Что такое? Что такое!? – закричал лейтенант, вытаскивая свой меч. – Ты угрожаешь королевским шерифам?

– Я не угрожаю, господин офицер, я предлагаю еще поговорить – такая беседа была хорошая – заслушаешься.

– Резерв! Немедленно ко мне! – крикнул лейтенант.

– Резерв к лейтенанту! – повторил шериф с сержантским значком. И вдобавок к уже вошедшим, в зал стали набиваться новые бойцы.

– Але, городовой! – поднял руку Рони. – Раз уж быть драке, давай во двор выйдем, а то вы тут своими рапирами друг друга посшибаете.

– Эт-то не ра-пи-ра! – по слогам произнес лейтенант. – Это смертельное оружие!

Потом он опустил меч и сказал:

– Хорошо, выходим в двор.

И они стали выходить – сначала все шерифы, сразу вытягивая мечи, затем Бурраш с мечом, основательный Ламтак с мечом, щитом и со шлемом в руке. Потом Мартин с буковой дубинкой в полтора локтя и последним Рони, тоже с дубинкой и кожаным мешком, в котором был уже взведенный двулучный арбалет с уложенными в лотки болтами.

– Эй гном, это у тебя лопата? – крикнул кто-то из шерифов и остальные засмеялись.

– Сейчас узнаешь, – пообещал Ламтак и надел шлем, сразу становясь очень страшным. А когда он покрутил своим тяжелым оружие так, что оно запело, как крыло шмеля, смешки прекратились.

Мартин и его друзья выстроились в ряд, перекрывая путь к конюшне и стоящим там мулам, а шерифы заполнили половину двора и были стеснены стоящими тут же лошадьми.

– Господин лейтенант, как будем битву проводить, толпа на толпу или по благородному – дуэльным образом?

– Дуэльным образом! – торжественно произнес лейтенант и орк сразу сделал шаг вперед, ожидая когда ему выдадут соперника. Однако навстречу гиганту с огромным мечом никто выйти не решился.

– Нет, я передумал! Будем биться все-на-все! – объявил лейтенант. – Внимание, взвод! Приготовиться к атаке!..

Шерифы подняли мечи, словно пики и по команде «вперед!» – бросились в наступление.

Бурраш быстрым ударом вышиб меч у бежавшего на него, а потом так лягнул его ногой, что бедняга собрал еще четверых и все вместе они улетели под ноги лошадям, которые забеспокоились и стали ржать.

Воспользовавшись заминкой, Ламтак плашмя мечом сбил еще двоих и они без памяти свались на землю, роняя мечи и шляпы.

Атака захлебнулась и шерифы попятились, помогая подняться упавшим. Однако сбитые Ламтаком, продолжали лежать, а тот, которого лягнул Бурраш едва мог наладить дыхание.

– Это вам даром не пройдет, каторжанцы! Прайс, Руппорт! Готовьте арбалеты!

Названные бойцы бросились к лошадям, где в кофрах лежало их оружие, но услышав резкий свист остановились. На крыльце стоял Рони с заряженным двуручным арбалетом и покачивал головой, как бы, не советуя выполнять приказ лейтенанта.

– У меня каленые болты, ребята! Прошьет ваши жестянки, как масло!..

Лейтенант был совершенно обескуражен. Его арбалетчики остановились, не решаясь двинуться с места и как завороженные смотрели на диво-дивное – раскладную кавалерийскую машинку о которых они слышали, но не видели никогда.

Понимая, что лейтенанту нужно как-то сохранить лицо, Мартин произнес:

– Господин лейтенант, по-моему здесь происходит недоразумение между верными поданными карнейского короля. Предлагаю отвести наши силы с поля боя и обменяться мнениями.

– Хорошо, временно конфликт прекращаем. Сержант, соберите людей и выходите на дорогу.

Бурраш помог подняться двум сбитым Ламтаком шерифам, которые все еще плохо стояли на ногах. Он даже поднял их шляпы и нахлобучил на головы, а мечи отдал другом солдату.

После того, как шерифы вышли со двора, а Бурраш, Ламтак и Рони удалились в зал харчевни, Мартин подошел к лейтенанту и сказал:

– Уверяю вас, господин лейтенант, тут произошло недоразумение. Мы честные подданные его величества, едем устраиваться на работу в Фарнель.

– А откуда у вас такие ухватки разбойничьи?

– Это не разбойничьи, господин лейтенант, это наймицкие ухватки. Мои друзья долго были солдатами.

– По-нят-нень-ко, – сквозь зубы произнес лейтенант, все видом показывая, что ни на какую мировую идти не намерен.

– Знаете, я мог бы в качестве дружеской помощи подарить вам пару монет серебром, на память. Ну, или выпить винца за шерифов его величества.

– А что же так мало? – ехидно спросил лейтенант.

– Прошу прощения, стеснен в средствах, мы ведь только едем наниматься, – развел руками Мартин.

– Ну так и езжайте, посмотрим, далеко ли уедете! – выпалил лейтенант и развернувшись, выскочил со двора. Вскоре его отряд тронулся и встав на рысь, унесся в сторону границы.

– Ну и чего там? – спросил Бурраш, выходя на крыльцо.

– На мировую не пошел.

– Ну и хрен с ним. Мы тоже в путь двинемся, жратву нам хозяин в туески положит.

– Это правильно. Выводи мулов.

18

Отряд шерифов бодро двигался по дороге, вздымая пыль и прижимая встречные возы к обочине. Лейтенант Борвинг бросал по сторонам гневные взгляды в поисках какой-нибудь измены, но прохожие были сплошь крестьянами, шедшими по своим делам, к тому же вовремя снимали шапки и кланялись.

Кланялись пешие, кланялись возницы и совершенно не на ком было выместить злобу.

– Эй, ты! – крикнул наконец лейтенант, заметив шедшего по тропе прохожего. Это было уже посреди деревни и народ тут ходил по деревянным мосткам, куда лошадям хода не было. Но лейтенант спустился с дороги и перегородив лошадью прохожему путь, строго спросил:

– Кто таков?

Сзади частоколом выстроилась вся дюжина шерифов, так что прохожий вжался в забор.

В окнах из-за занавесок стали выглядывать любопытные.

– Я старьевщик из Бомпана, ваше благородие, иду в мастерскую, мне там сапоги перешивают – я их решил себе оставить, только голенища широковаты, вот я и решил…

– Заткнись! – заорал лейтенант. Он и сам не понимал зачем остановил этого человека. Может потому, что тот был слишком тепло одет, хотя это не было какой-то особенностью, крестьяне часто одевались не по сезону.

– Убери своих людей…

Лейтенанту показалось, что это какое-то наваждение. Этот забитый старьевщик теперь смотрел на него стальным взглядом и негромко повторил:

– Убери своих людей, лейтенант…

– Так, чего столпились? Ну-ка на дорогу, я здесь сам разберусь! – приказал лейтенант и его команда, поднимая пыль, выбралась на дорогу.

Лейтенант снова повернулся к прохожему, а тот, продолжая смотреть на шерифа, приподнял рукав и на его запястье блеснул жетон с печатью тайной канцелярии.

У лейтенанта даже дыхание перехватило, никогда еще он не видел его так близко, да и агентов тайной канцелярии тоже никогда не видел. Только лаковую картинку, которую показывали для ознакомления, где во всех подробностях была нарисована эта самая печать, а еще описаны признаки, по которым можно определить подделку. Но о том, чтобы там чего-то перепроверять, у лейтенанта и в мыслях не было. Кто он и кто офицер тайной канцелярии! Рядом не поставить.

– Заори на меня и обругай, не подавай вида, что удивлен…

– А это… Я тебя, такой-сякой!.. Я тебя… накажу так, что мало не покажется!.. Такой-сякой!.. Тварь!..

– Хорошо, сгодится. Теперь я, как бы, тебя упрашивать стану, чтобы отпустил, – с этими словами агент схватился за стремя и приблизившись, спросил:

– Давно сегодня на дороге?

– До рассвета, ваше благо…

– Давай без этого.

– На дороге с рассвета.

– Ничего особенного не замечал? Группы, отряды, может много мешков где-то на телеге?

– Нет, ваше… Ничего такого, насчет телег, а вот четырёх сволочей здесь, в Засупне, мы обнаружили.

– Что за сволочей?

– Наемники!..

– Тиши ты, не ори, – дернул за стремя агент. – Говори яснее.

– Вот они-то самые, что ни есть, лазутчики, ваше благородие. Орк здоровенный и меч такой же, а рожа – разбойницкая. Гном, шириной с телегу, с таким тесаком, что только быков пополам рубить. А еще шнырик молодой, да с арбалетом складным двулучным! Такой механизм только у ингландцев получить можно, он как десяток лошадей стоит! И болты каленые – четыре грани!

– Не ори, – снова одернул его агент.

– Прошу прощения. И самый главный у них – некто Мартин-Счастливчик. Двадцать лет в Угле просидел, смекаете?

– Это в департаменте Лиссабона?

– А то! И как новенький, даже зубы целые. Ничего компания, да?

– И чего они, куда путь держат?

– Говорят в Фарнель. Якобы работа у них там.

– Фарнель близко к границе, – задумчиво произнес агент.

– Так, а я о чем? – взмахнул рукой лейтенант.

– Бей…

– Чего? – не понял лейтенант.

– Замахнулся – бей. Люди в оба смотрят, да и твои, вон, вытаращились.

– А, ну извините…

Лейтенант отпустил агенту оплеуху, да так, что тот покачнулся.

– Прошу прощения, ваше благородие, я не рассчитал.

– Заткнись. Вы сейчас куда ехали?

– Дык, на маршруте мы, протекцию проверяем, то да се.

– Хорошо, следуйте, проверяйте протекцию, а теперь отшвырни меня к забору и езжай по своим делам.

– Слушаюсь, ваше благородие, – прошептал лейтенант и оттолкнув прохожего ногой, поехал на дорогу.

19

Понукая жеребца, лейтенант Борвинг выбрался на дорогу и его тотчас догнал отряд.

– Чего вы с ним так долго, господин лейтенант? – спросил сержант Плашнер, поравнявшись с начальником. – Дали бы в морду и дело с концом.

– Вам бы все в морду! А сведения кто собирать будет? Кто будет протекцию выяснять, настроения, то да се?

– И чего он сообщил?

– Обстановку сообщил. Ходил много, а я его сначала настращал, потом – по-доброму, он и рассказал, где был и что видел.

– И чего он видел, господин лейтенант? – понижая голос, спросил сержант.

– Неспокойно, говорит. Люди всякие ходят не нашенские. Мешки на телегах возют – помногу. А что в мешках?

– Что?

– Разбираться нужно, сержант. Граница рядом. В мешках может быть контрабандный товар, оружие и возможно листовки с поклепами на… сам знаешь кого.

– Да ну!

– Точно тебе говорю. Эти ингландские канальи такие доски придумали, чтобы не писать каждую писульку, а краской сразу хрясь – и готово.

– Да ну!

– Точно тебе говорю. И за день тыщу штук могут напачкать, а потом в мешки и к нам, чтобы на площадях разбрасывать.

– Так что, прямо на дороге встанем и проверять будем? Можно разделиться по трое, тогда четыре дороги перехватим, господин лейтенант!

– Обязательно перегородим, но сейчас у нас другое задание…

– Какое, господин лейтенант?

Неожиданно перед лошадьми пронеслась кошка, а за ней, с лаем, проскочила кудлатая дворняга. Лошади напугались и жеребец лейтенанта встал на дыбы, едва его не сбросив.

– Стоять, зараза! Стоять! – закричал лейтенант и его конь затанцевал на задних ногах. Потом встал на все четыре и встряхнул гривой.

– Спокойно, Постулат, спокойно, – произнес лейтенант, похлопав лошадь по шее. Его взяла досада, что он чуть не свалился с коня посреди деревни при своих людях, ему было обидно, что их чуть не побили заезжие наемники, ему было неприятно, что его одернул этот агент – лейтенант немало струхнул при виде той самой печати. Требовалось каким-то действием вернуть самоуважение и уважение своих солдат.

– Внимание отряд, идем на Робертово!

– А может сначала покушаем, господин лейтенант? – спросил кто-то.

– В Робертове покушаете! Медлить нельзя, там сейчас напряженная обстановка!

– А почему именно в Робертово, господин лейтенант? – спросил сержант.

– Потому, что там самая граница, потому что там удобный переход по оврагам, а у соседей, между прочим – бунт, так что сейчас от них каких угодно подлостей ожидать можно. Всем все ясно?

– Так точно, – закивали шерифы.

– Тогда за мной – вперед! Кто отстанет, напишу на лбу – «задница».

Бойцы засмеялись и стали пришпоривать коней вслед за командиром. Отряд шерифов в красивых синих мундирах, серебристых доспехах и шляпах с перьями, пролетел через деревню и пошел к границе – в деревню Робертово.

Девицы бросали им вслед мечтательные взгляды, а мальчишки на улицах, принимались обсуждать мечи и кирасы. Шерифы были местной достопримечательностью и даже гордостью приграничных деревень.

20

Деревня Робертово стояла в полутора милях от границы и в пяти милях от деревни на ингландской стороне. Два селения разделяла изрезанная оврагами равнина по которой, во времена высокой пошлины на ингландскую шерсть, тащили контрабанду, пользуясь этими самыми оврагами.

Со временем в Карнейском королевстве тоже развели овец и стали производить собственную шерсть. Но хотя ингландская, все еще, была дешевле, пошлины убрали и тащить тюки по оврагам стало неинтересно.

Однако, за те двадцать лет пока держалась пошлина, по обеим сторонам изрезанной оврагами долины выросли две деревни, население которых составляли контрабандисты.

Теперь они редко таскались через границу, занимаясь огородничеством и выращивая в запруженных оврагах рыбу.

Еще занимались разработкой леса, в основном – березы. В сыром месте она росла в изобилии и очень быстро. Ее рубили на щепу, деготь и на топливо, а потому в большом доме и постройках у местного лесничего, лесорубы часто жили целыми ватагами – иногда больше, иногда меньше. Но в этот раз их набралось около двух дюжин и они сидели без дела во дворе, в доме и сарае. Таскались с топорами и потюкивали ими тот тут, то там. Но на работу не шли – чего-то ждали.

Некоторые позевывали, им было скучно, но вдруг, послышался топот и во двор вбежал взмыленный наблюдатель, которые парами дежурили по высотам и просто сидели на деревьях.

Он вбежал на крыльцо, хлопнул дверью и все повскакали с мест, переглядываясь и обсуждая, что это могло быть.

А наблюдатель толкнул дверь в комнату и застал командира за чтением какой-то бумаги.

– Господин сержант, там на дороге шерифы!..

– И много?

– Тринадцать человек, сэр! Верховые!..

– Сюда едут?

– Нет сэр, пока в деревню! Но, как будто, спешат – едут крупной рысью!

– Так, возвращайся и смотрите там в оба, если попрут сюда – извещайте немедля!

– Слушаюсь, сэр! – козырнул наблюдатель и выскочил вон.

Сержант поднялся, убрал бумагу в кожаную сумку и повесил на пояс. Он, как и остальные, был в обычной крестьянской одежде и только свои знали, кто тут есть кто.

Выглянув в окно, он заметил, что его бойцы встревожены и им нужно объяснить ситуацию.

Сержант вышел на крыльцо, одернул рубаху и сказал:

– В деревню едут шерифы. Будут ли здесь – пока неизвестно, но если сунутся, мы их встретим. Капрал Колберг, в случае появления шерифов оставайтесь во дворе – по легенде мы ждем возвращения лесничего, который отправился в лес размечать делянки. Перед шерифами не тянуться, отвечать односложно. Может быть, они уберутся, что лучше и для них и для нас. Все понятно?

– Так точно, сэр! – вытянулся капрал, который также был в гражданской одежде.

Между тем, прибывшие в Робертово шерифы приготовились, было, пообедать у старосты, когда прибежал какой-то крестьянин и сказал, что пропал лесничий.

– Ваше благородие! Я ему два серебра должен, а он хотел новый хомут купить. Старый то у него пообтерся, хотя хомута у него три, но те грубой работы, по дешевке купленные.

– По делу говори, рожа немытая! – прервал его лейтенант Борвинг.

– Да, ваше благородие, прошу пардону. Так вот, мы с ним рано виделись, когда я телка выгонял на выпас, а он, стало быть, с ягодника возвращался, в этом годы ягода раньше пошла, поскольку тепло было и…

– Я тебе сейчас башку снесу! – предупредил лейтенант, слезая с лошади.

– Ну дык, не пришел он. Скоро полдень минует, а он за своими деньгами не пришел. А я у него не первый раз занимаю и всегда бежит сразу, как только говорю – ваша милость, разжился деньгой, будьте добры зайти. И тут же залетает, чтобы я, стало быть, не гульнул – со мной такое бывает, и тогда ищи свищи…

– Заткнись, – бросил ему лейтенант, вскакивая в седло. – Едем к лесничему, а потом обедать!

Шерифы обменялись разочарованными взглядами, дом старосты был рукой подать, а в погребе у него всегда имелись копченые колбасы, которыми он угощал королевских слуг безо всякого ограничения. Но делать было нечего и отряд поехал к дому лесничего, находившегося всего в полутора милях от деревни Робертово.

Вскоре их заметили наблюдатели и один из них снова понесся к дому.

– Едут! Едут, господин сержант! – закричал он еще с порога и подался в сторону, когда сержант выскочил на крыльцо.

– Всем оставаться на местах, покажите свою лень и равнодушие, вы – лесорубы, ждете распоряжений! Арбалетчики – на чердак дома!

По двору пробежало несколько человек, другие спрятали оружие поближе и замерли. Все напряженно вслушивались и вскоре послышался лошадиный топот – отряд шерифов был уже близко.

Они ворвались на подворье и лошади закружились, перебирая ногами и заставляя «лесорубов» вскакивать, чтобы не быть затоптанными.

– Кто такие?! Где лесничий?! – строго спросил лейтенант.

– Из лесу ждем, ваше благородие, – развел руками капрал Колберг. – А мы люди наемные – лес рубить приехали, сейчас самое время.

– Так, – произнес лейтенант, удерживая лошадь и глядя по сторонам. Рубить березу было не время, это начинали делать в середине лета, но он промолчал.

– Сержант, проверь дом.

– Слушаюсь! – козырнул Плашнер. Подъехал к крыльцу, соскочил с лошади и забежал в комнату. Ничего особенного там не было, но его взгляд привлекла приоткрытая дверь кладовки в которой хранились всякие охотничьи припасы – силки, капканы, подкормка, арбалетные болты. Сержант заглянул в кладовку и отпрянул – там лежал убитый лесничий.

– Засада! Засада, господин лейтенант! – завопил сержант и бросился к выходу, но ему навстречу выскочил человек с мечом. Они сошлись, звеня сталью, но тут сержанта-шерифа ударили кинжалом в спину и он упал.

Во дворе также закипела схватка. Пользуясь тем, что они верхом, шерифы носились по двору, сбивали противников лошадьми и секли их сверху вниз длинными мечами. Арбалетчики ингландцев били с крыш, но не всякий раз удавалось попасть в мятущиеся цели.

Наконец, все было кончено и перебитые шерифы остались на земле.

– Лошадей, лошадей ловите! – хрипло закричал сержант держась за раненной плечо – его таки достал с седла один из кавалеристов.

Перепуганных лошадей переловили, иначе они могли убежать в деревню и вызвать переполох.

– Уходим на запасную базу! Капрал, какие у нас потери?

– Семеро убитых, пятеро ранены, сэр, не считая легких ранений.

– И убитых и раненых нужно увозить. Выгоняй телегу лесничего. Отряди двоих, пусть сопровождают ее до нашей границы. Остальные – на запасную базу! Скорее!

– А что с этими, господин сержант? – спросил один из бойцов, указывая на тела шерифов.

– Теперь уже неважно, мы уходим.

21

Городок Брененвальд располагался в пяти милях от деревни Засупня, если ехать вдоль границы и по берегу Бренвальдского озера. Городок был чистенький и мало чем выделялся среди других приграничных селений, если не считать нескольких лавок, торговавших шерстяными тканями, которые ткали здесь же в Брененвальде на ингландских станках из ингландской же пряжи.

В покупателях недостатка не было, все знали о качестве здешних тканей, поэтому торговцы имели хорошую прибыль.

В одной из таких лавок зашел прохожий – простой человек, прошагавший несколько миль с окраины деревни Засупня. И поскольку все приказчики занимались покупателями, которых здесь было не меньше дюжины, скромный посетитель остался ждать у дверей, а затем шагнул в нишу за тяжелой портьерой, где наткнулся на рослого господина с пронзительным взглядом.

– Лилия и король, – негромко произнес прибывший и охранник посторонился, пропуская гостя за следующую дверь, где оказалась просторная комната с несколькими столами и бюро, и где находилось еще несколько человек, занимавшихся кто чем – одни что-то писали, другие работали с хитрыми таблицами, а третьи курили, сидя у холодного камина.

– А вот и агент Бах! – сказал один из куривших, поднимаясь и оставляя на столике трубку. Его секретная печать висела открыто – на шее, в виде украшения и была огромной, что говорило о высоком статусе.

Это был граф Абердин, руководитель тайной канцелярии.

– Что нового вы нам принесли, Бах?

– К сожалению, ничего особенного, ваш сиятельство. Есть несколько сообщений о переходе границы контрабандистских шаек, но с ними разделались люди пограничного департамента. О пропавшем агенте ничего неизвестно, связной его еще ждет.

– Как там с охраной границы, эти мерзавцы из департамента постоянно лгут нам о своих усилиях, но скорее всего, скрывают уворованные казенные деньги. Их, в этом году, им выдали безмерно.

– В Засупне видел отряд шерифов, они как раз двигались к границе. Очень активные, подозрительные – даже меня останавливали, чтобы подвергнуть допросу.

– Они не в Робертово ехали? – спросил другой офицер, куривший у камина.

– Этого я не знаю. Они не сказали, куда поедут, а я не мог спрашивать – все происходило на улице.

– Сколько их было, – спросил господин с печатью на цепочке.

– Тринадцать, ваше сиятельство. Лейтенант, сержант и солдаты.

– Их всех перебили в Робертове! – снова сообщил тот, что остался у камина. – Нам полчаса назад доставили записку с донесением.

– Перебили? – не поверил агент Бах.

– Да, – сказал граф. – Всех перебили на подворье тамошнего лесничего и самого лестничный тоже зарезали. Похоже вы были последним, с кем они говорили.

– Похоже, ваше сиятельство. Они…

– Что?

– Этот лейтенант, ваше сиятельство, он жаловался на группу наемников с которыми у него произошел конфликт.

– Вот как? – граф оглянулся на господина у камина. – Ты слышал, Френе?

– Так точно, ваше сиятельство.

Полковник Френе оставил свою трубку на столике и тоже подошел к Баху.

– Расскажите, Бах, мы внимательно вас слушаем.

– Лейтенант сказал, что на постоялом дворе у них произошел конфликт с четырьмя наёмниками и, насколько я понял, арестовать их шерифам не удалось. Как он сказал – они не дались.

– Тринадцати шерифам не удалось арестовать четверых наемников? – удивился полковник и они с графом переглянулись.

– Там были не простые наемники. Лейтенант назвал орка с огромным мечом и разбойницкой мордой, но это эмоции. Назвал гнома, шириной с телегу, как он сказал, и с тесаком, каким только быков надвое разрубать. Назвал некоего молодого шнырика с арбалетом складным двуручным…

Агент Бах даже глаза прикрывал, чтобы вспомнить произносимые лейтенантом термины, как можно точнее и хотя цитаты были слишком цветистыми, это отражало характеристики данные наемникам. Это было так же важно, как и сухие детали рассказа.

– По мнение лейтенанта, арбалет был ингландской работы и очень дорогой – с десяток лошадей стоит, а болты в нем каленые – четырехгранные. Вот.

– Однако, – покачал головой полковник.

– А кто же четвертый? – спросил граф.

– Четвертый, ваше сиятельство, некий каторжник Мартин-Счастливчик. Двадцать лет просидел в замке Угол, который в департаменте Лиссабона. И зубы у него при этом, все остались свои – вот на что лейтенант обратил внимание.

– Про зубы, скорее всего, вранье. Да и про двадцать лет в Угле – тоже. Неизвестно откуда лейтенант это услышал. Я про этот Угол хорошо осведомлен, там была бессрочная тюрьма, но арестанты дольше трех лет не жили, – сказал полковник.

– Еще лейтенант сказал, что они, якобы, ехали в Фарнель, чтобы искать работу.

– Фарнель недалеко, можно проверить, – заметил Френе.

– Там и проверять нечего, нужно ставить заслон из проверенных людей, – сказал граф, возвращаясь к камину, – чтобы не получилось, как с этими шерифами – это же надо, четверыми – тринадцать кавалеристов переколоть.

– Я займусь этим, ваше сиятельство! – отозвался один из присутствовавших и поднялся из-за стола.

– Отлично, лейтенант Брэмил, соберите команду и выдвигайтесь немедленно. И еще – вы у нас один из лучших фехтовальщиков – как они это сделать вчетвером?

– Судя по тому, что я услышал, ваше сиятельство, это могут быть солдаты прослужившие по пять, а то и десять лет, где-нибудь в колониях. Они бы и с двумя дюжинами справились, для них война – родная стихия. А шерифы все время в седле, лишь изредка гоняют контрабандистов, вот и вся война.

– М-да, тем большее внимание обратите на подбор людей. А вы, агент Бах, выпейте чаю и займите место лейтенанта, они еще не закончил с шифром.

– Слушаюсь, ваше сиятельство.

Лейтенант передал Баху дела и ушел готовить отряд для поимки особо опасных преступников.

Граф и полковник вернулись к камину и взяли со столика свои трубки, вновь начав их раскуривать.

– Одного я не пойму, ваше сиятельство, чего эти сволочи так к нам полезли? У них, ведь, сейчас своих проблем выше крыши – бунт, – сказал полковник, скосив глаза на огонек трубки и старательно ее потягивая.

Граф улыбнулась.

– Тут, как раз, все просто, дорогой Френе. У ингландцев бунт и мы своей агентурой всячески способствуем его распространения на Терминлию, Галефакс и Город Зеленой Волны.

– Ну так, не все же им нам гадить.

– Они прекрасно понимают, что если дадут нам возможность работать на их территории, мы доведем их до большой гражданской войны. Поэтому пытаются создать проблемы на нашей территории. А поскольку у нас, к счастью, никакого бунта не предвидится, они собираются устроить беспорядки – пожечь деревни, развалить несколько мостов, убить кого-то из местной власти или даже королевских чиновников.

– Тогда нам придется ловить их у себя и мы забудем про ихний бунт?

– Вот именно, дорогой Френе. И поэтому нападение на шерифов может оказаться одним из их первых ударов.

– А учитывая, что у этих злодеев дорогой ингландский арбалет…

– Вот именно, дорогой Френе. Вот именно, – произнес граф.

22

Ночью в ворота к трактирщику Тревору снова постучали. Он привычно сунул ноги в сапожные обрезки, запалил огнивом фонарь и выскочил во двор, больше всего опасаясь, что снова увидит ужасное наваждение. Однако тот, кого он увидел за воротам, ужаснуло его сильнее, чем призраки банды Гонзалеса.

– Здорово, хозяин, – басом произнес высокий незнакомец в длинном черном плаще и секирой в правой руке. За ним стояло еще не меньше дюжины также диковинно одетых людей – в длинных долгополых плащах и рубахах. На некоторые даже были мясницкие фартуке и у каждого – мясной топор, либо тесак для разделки туш.

– Знаешь меня?

– Нет, ваша милость, но я рад любыми гостям – прошу почтить меня своим присутствием, – промямли трактирщик, отворяя ворота шире.

Страшные гости с топорами и секирами зашли во двор и разбрелись, осматриваясь. С трактирщиком остался самый страшный.

Тревор уже понял, кто перед ним, но раз уж не сознался, продолжал играть непонимание.

– Я хозяин здешних места, трактирщик, – пророкотал разбойник глядя на Тревора сверху вниз.

– О… очень приятно, ваша милость, – снова поклонился трактирщик.

– А ты думал, кто тут у вас хозяин? Может король?

– Я не… – Тревор пожал плечами.

Страшный гость хрипло засмеялся.

– Ладно, трактирщик. Угости меня чем-нибудь. Удиви гостя, сможешь?

– Извольте на террасу, ваша милость, там удобнее всего, – засуетился трактирщик. – А я сейчас мясца, пива наилучшего, бражки медовой – всего, что пожелаете.

– Мясцо, – произнес гость со странной интонацией. – А ведь мясцо мы любим, правда ребята?

Его спутники никак не отреагировали, продолжая соваться во все углы, вынюхивая, словно собаки.

В конце концов, они расселись на террасе и Тревор бросился выносить им все, что имелось в погребах и на кухне. Количество еды на столах множилось, но гости молчали.

– Ах, да что же это я! – всплеснул руками Тревор и убежав на кухню, вернулся с тремя зажженными светильниками. – Харчи-то ношу, а свету забыл принести!

Он быстро расставил светильники и на террасе стало значительно светлее. Тревор пытался поймать, хотя бы один одобрительный взгляд, но его не замечали. Зато он, при большем свете, сумел рассмотреть длиннополые одежды и фартуки ночным гостей – они были заляпаны кровью. Многими слоями спекшейся крови.

– Постояльцы у тебя имеются? – спросил Ландфайтер.

– О… Один, ваша милость. Он там – наверху.

– Я посмотрю, – сказал гость и поднялся. Вместе с ним встали с мест и другие, но он сказал:

– Я сам.

И они сели.

Ландфайтер вышел на лестницу и стал медленно подниматься, слышно было, как скрипели под его тяжестью ступени. Тревор невольно их пересчитывал. Вот гость прошел их все, толкнул дверь и оказался в комнате постояльца.

Тревор зажмурился, ожидая страшного удар с треском, ведь Ландфайтер поднялся туда с секирой.

И тот, действительно стоял посреди комнаты и смотрел на спавшего постояльца. Стоял долго, минуты две, стоял и смотрел, как по лицу спящего, освещенному всполохами ламп с террасы, катились капли липкого пота.

Наконец, Ландфайтер вздохнул и сказал:

– Ладно, живи.

Повернулся и выше не лестницу. А постоялец открыл глаза и откинул одеяло. За эти пару минуть он промок насквозь.

23

Когда Ландфайтер вернулся на террасу, Тревор все так же стоял не двигаясь, и не знал, чего теперь ожидать.

– Ах да, ты вот что… – произнес Ландфайтер и опустился на стул. – Принеси, что ли, чего-нибудь перекусить.

– Я принес все, что было, ваша милость, – сказал Тревор.

– Ладно, тогда расскажи мне о моих людях.

– О… О каких людях, ваша милость?

– О моих людях. Ты глухой, трактирщик?

– Нет, ваша милость.

– Мне показалось ты глухой из-за того, что тебе отрубили уши. Тебе когда-нибудь отрубали уши, трактирщик? Одно, два, три или даже четыре?

– Нет, ваша милость, – пролепетал Тревор.

– Я так и думал. Как только я тебя увидел, сразу подумал – этому хитровану ни разу не отрубали уши, оттого он такой веселый.

– Я не такой уж веселый, ваша милость.

– А кто сейчас веселый, трактирщик? Сейчас время такое – суровое. Вот и я – не веселый. Как кого-нибудь увижу, обязательно зарублю. Веришь?

Ландфайтер уставил на Тревора черный бездонный взгляд.

– Ваша милость, пощадите… – пролепетал тот, чувствуя, что теряет сознание.

– Вот и ты о том же. Никто не может сказать мне ничего нового, трактирщик, все молят о пощаде. Ты огорчаешь меня, а значит тебя не ждет ничего хорошего.

Ландфайтер поднялся, прошелся вдоль столов и вдруг мощный ударом развалил один из пустовавших.

Трактирщик зажмурился, но Ландфайтер вернулся на место и сел.

– Он спас тебя, ты понял?

– Не… Не очень.

– Этот стол. Я хотелось непременно врезать кому-то топором, но тут был стол. И был ты. Мне пришлось выбирать и я выбрал его, хотя это, всего лишь, стол. Ты знаешь, почему я выбрал сухой холодный стол, вместо тебя, такого теплого, наполненного потрохами, костями и всяким прочим добром, трактирщик?

– Не… Не могу знать… ва… ваша милость.

– Все просто – мне нужно знать, куда подевались мои люди. Я это еще не выяснил, а это очень важно. Итак – Лютый и Бражник. Не бойцы, а барахло. Их было семеро, пришедших одной командой дураков из какой-то деревни в тридцати пяти милях на юго-запад. Кажется Пруды. Ты должен знать.

– Я… слы… шал…

– Ты слышал, значит уже не глухой. И значит из четырех ушей тебе одну пару можно оставить, а прав, Банжарель?

Один из спутников в длинной рубахе и кожаном плаще молча поднял над головой грязный тесак.

– Мой помощник. Рубит быстрее, чем думает и меня это устраивает. Мои ребята все такие. А Лютый и Бражники – полное барахло. Так куда они подевались, Тревор?

– За… За прозвища не ручаюсь, ваша милость, но двое заходили, это точно. Вели себя… Вольно вели себя.

– Это похоже на них, – кивнул Ландфайтер.

– Говорили, что теперь они тут главные. Надавали пинков, ели пили и ушли. Обещали вернуться, когда появятся деньги.

– У них?

– У меня, ваша милость. Они хотели денег, а я пока на мели, ходят по дороге теперь мало.

– Значит от тебя ушли живыми?

– Так точно, ваша милость. Живыми, сытыми и пьяными.

– Так-так.

Разбойник положил перед собой секиру и поскреб что-то на ее отшлифованном, как зеркало, лезвии.

– Даже если бы ты решил их убить, я бы тебя понял, трактирщик…

– Нет-нет, ваша милость, я даже не подумал! – замотал головой Тревор, прижимая руки к груди.

– Не перебивай меня, я этого не люблю, как ты, наверное, уже понял.

Тревор кивнул.

– Если бы ты уделал их чугунной сковородой, я бы тебя понял. Они ведь не заплатили, надавали тебе пинков. А пинки, это обидно, правда, трактирщик?

– При моей работе такое часто бывает, ваша милость.

– Так вот, как я уже говорил, их пришло семеро – все были полное барахло. Пришлось рубить их надвое, но не сразу, а по результатам, так сказать, выполнения заданий. Вон, Банжарель рубил, Кауди, Жирный пес, Базна, – перечислял Ландфайтер и названные мясники потрясали поднятыми над головами орудиями. И все молча.

– Кстати, ты заметил, что все они молчат? – улыбнулся Ландфайтер, словно перехватывая мысли трактирщика.

– Я… Даже… Я заметил, ваша милость…

– А знаешь почему?

– Не… Нет… – покачал головой трактирщик, уже совершенно сбитый ст олку и почти замороженный изнутри от ужаса, который исходил от этого страшного человека.

– Потому, что я им всем отрезал языки, понимаешь?

Трактирщик заторможено кивнул.

– Я подумал, что в банде должен говорить только главарь, а главарь это я. Остальные могут только слушать. Как тебя такая идея?

Тревор не ответил. Он стоял неподвижно боясь проявить неуважения любым жестом или словом.

Вдруг, раздался стук в ворота.

Трактирщик ожил, его глаза задвигались и он указал рукой, как бы спрашивая разрешения пойти и открыть. Но Ландфайтер рассудил иначе.

– Банжарель! – сказал он и названный разбойник, поднявшись, пошел открывать ворота.

Подул ветер и створки затрясло. На всякий случай Банжарель перехватил тесак поудобнее и одной рукой приоткрыл створку ворот.

Перед ним стояли заплутавшие в ночи путники и тусклый свет с зажженных трактирщиком светильников, обрисовывал их неясные силуэты.

– Чего вам? – прохрипел Банжарель, не в силах рассмотреть лица этих бедолаг. Ветер трепал их лохмотья, а один из бродяг даже был без сапога.

– Чего вам? – снова спросил разбойник, крепче сжимая тесак, но незнакомцы не отвечали. А потом, будто откуда-то издали, кто-то простонал:

– Помощь… Нам нужна помощь…

– Помоги нам, – сказал тот, что стоял прямо перед воротами и налетевший порыв ветра разметал его длинные волосы.

Створка ворот захлопнулась, ограда загудела и по ней застучали мелкие камешки, поднятые с дороги ветром.

Банжарель закрыл лицо, а когда ветер успокоился, снова толкнул створку, однако никаких путников там уже не было, как будто их унесло ветром.

Ландфайтер и остальные молча ждали, когда вернется Банжарель. Трактирщик, все так же, стоял на месте.

– Мой предводитель… – прохрипел Банжарель.

– Да, трактирщик, я обманул тебе – они могут говорить. Но лишь, когда я велю им это делать, – заметил Ландфайтер и повернулся к Банжарелю.

– Кто там?

– Хозяин, похоже это за тобой…

– Что?

– Они пришли за тобой, как и обещали…

Ландфайтер быстро встал и подошел к Банжарелю.

– Кто пришел – говори внятно.

– Ну, эти… – Банжарель неопределенно мотнул головой. – Оттуда.

Видимо Ландфайтер понял, о чем сказал его подручный. Он постоял, словно задумавшись, потом вернулся к столу.

– Я уже знаю, что этих двоих нет в живых, трактирщик. Я знаю, что их закопали, но не могу определить – кто это сделал, понимаешь? Поэтому ты сейчас признаешься, что убил их и я разрублю тебя надвое. Или ты скажешь мне, кто это сделал, тогда будешь жить. Итак, я считаю до пяти, хотя, если честно – рублю уже на счет два – это такая уловка, понимаешь?

Загипнотизированный взглядом Ландфайтера, трактирщик медленно кивнул.

Перед ним была неразрешимая задача – рассказать все, как было и тогда эти монстры убьют постояльца, оставив его в живых. Но постоялец непростой человек и за него тоже придется держать ответ, к тому же сейчас, Тревор видел это краем глаза, постоялец стоял у окна и слышал все, о чем тут говорили. Он мог прямо сейчас ударить из арбалета – трактирщик видел в его мешке похожее оружие.

– Итак, трактирщик, я начинаю считать… – произнес Ландфайтер и замахнулся топором.

– Были тут четверо, ваша милость! Должно они и побили ваших людей! – заверещал Тревор и рухнув на колени, зарыдал, покачиваясь. Он был уверен, что его все равно зарубят.

– Я ненавижу слезы, трактирщик. Не перестанешь выть, стану считать снова.

– Прошу прощения, ваша милость.

Трактирщик быстро поднялся и вытер глаза рукавом.

– Кто они, куда пошли?

– Четверо, ваша милость. Один был орк, с ним здоровенный солдатский меч, а еще гном – тоже не подарок. Молчаливый такой и плечи, как у кузнеца. Еще был мальчишка, молодой совсем, но тоже, знаете ли, не простой какой-то. И верховодит у них седой, с виду тихий, но сила в нем какая-то скрытная.

– Колдун?

Трактирщик подумал и отрицательно замотал головой.

– Не сказал бы, ваша милость. Но все четверо – банда готовая. И ребята ваши им дорогу перешли, что-то требовали, а они что-то грубое сказали. Вот и все.

– Куда пошли?

– В сторону границы, ваша милость, – трактирщик махнул рукой. – Туда пошли.

Ландфайтер помолчал, словно взвешивая слова Тревора. Затем повернулся и пошел с террасы к воротам. Его люди поднялись и пошли следом.

Открыв ворота, Ландфайтер пропустил отряд на улицу и обернувшись, сказал:

– А твой трактир я, пожалуй, сожгу. Но не сегодня. В другой раз.

И вышел вон. В лампах колыхнулось пламя и с дороги донеслись шаги удалявшегося отряда.

24

Полдня пришлось шагать в гору, поэтому при первой возможности Мартин со своими спутниками свернули в небольшое селение, где можно было перекусить в нормальных условиях, а не на обочине среди пыльных кустов.

– Должно сегодня за раз дорогу не одолеем, – предположил Мартин. – Ты что скажешь, Ламтак?

– Я по этим дорогам совсем не ходил, не было случая.

– А я не против, чтобы где-то заночевать, – сказал Рони. – Да и мулы притомились, я их уже за повода тащу, а они как не живые.

– Это от климата, – заявил Бурраш. – Сухая здесь погода, надо было мимо озера идти.

– Какого озера? – спросил Мартин.

– Бренвальдского. Там, говорят, и дороги получше и не так жарко.

– Мимо озера идти, это крюк в пятнадцать миль делать, – заметил Ламтак.

– Пятнадцать миль пешком – это много, – сказал Мартин. – Ладно уж, давайте дотерпим. Найдем постоялый двор, отобедаем, передохнем немного и двинем дальше. К сумеркам встанем на постой, а до ночи брести не будем.

– Приятно послушать умного предводителя! – произнес Бурраш и все засмеялись.

– Кабы все такие начальники были, – поддержал его молчаливый гном, но похоже он говорил о чем-то своем. Как никак, они приближались к местам его юности.

Когда команда уже входила на край села, навстречу, погоняя двух коз, вышел старик.

– Что за село, дед? – спросил Рони.

– Королевские называют – Рамное, игланцы – Авенде.

– Ну, а вы то как называете?

– Мы?

Старик остановился и почесал под шапкой голову.

– А никак не называем, село и село.

Пришлось ограничиться таким ответом.

– Мутит чего-то папаша, – высказался орк. Потом глянул через забор и добавил:

– А девки то здесь красивые.

– Где? – сразу отозвался Рони, вытягивая голову.

Бурраш засмеялся и все поняли, что он подшутил над Рони и тоже стали смеяться.

– А чего вы? Это вам – только бы пожрать, а у меня и другие интересы имеются.

– Твой интерес сейчас хвосты мулам крутить, а по девкам будешь бегать, когда домой приедем.

– А почему нельзя в дороге познакомится? Я еще в Засупне парочку таких заметил, что просто ах!..

И Рони покачал мечтательно прикрыл глаза.

– Сейчас никак нельзя, потому, что мы в походе, – объяснил Ламтак. – А военный поход это тебе не шутки. Тут всякое случается. Пропасть через баб – очень даже легко. Да что я вам говорю, в прошлый раз за морем такого страху из-за ведьмы этой натерпелись!

Все замолчали, вспоминая жуткие подробности тех событий. Теперь, вроде, немного подзабылось, к тому же там они были, вроде как, немного пьяные – из-за воздуха местного или солнца.

– В это раз мы не за морем, а на своей земле, – произнес Мартин, чтобы отогнать жутковатую атмосферу. И увидев стоявшего у ворот мужика, подошел к нему и с просил:

– Скажи, добрый человек, есть у вас тут трактир или едальня какая?

– А вам на что?

– Проголодались мы.

– Проголодалися?

Мужик подозрительно покосился на разношерстную компанию.

– Ну давай, дядя, сообщи уже! – потерял терпение Рони.

– Дальше по улице дом будет большой. Там и едальня найдется.

– Всего хорошо, – сказал Мартин, приподняв шляпу и пошел дальше.

– Значит ищем большой дом, – сказал орк, поглядывая по сторонам и благодаря своему росту, то и дело заглядывая через заборы.

– Ой, ужас какой! – заорала какая-то баба увидев его.

– Чего там? – спросил Мартин.

– Край не пуганных птиц, – вздохнул орк.

– А ты не заглядывай, вот и не будут пугаться, – высказался гном. – Это мы к твоей роже привычные, а другим необычно.

25

Вопреки ожиданиям Мартина, скромная едальня оказалась, вполне себе полноценным трактиром с залой для обедов и несколькими комнатами для жильцов – на первом и втором этажах. Всем заправляла хозяйка лет тридцати пяти, на вид строгая, но сложенная так, что поглядеть на нее со всех сторон, было приятно.

– А и хороша хозяйка, – не удержался от замечания Рони, когда они ждали похлебки со свиными шкварками.

– Цыц, маленок. Она для тебя уважаемая дама, – одернул его Бурраш.

– А я что? Я разве плохое что сказал? – смутился Рони.

– Вот и помолчи. Наше дело маленькое – похлебали, да пошли.

– А Мартин на нее, вон как глазел.

– Мартину можно. Он ей вполне по взрасту.

Между тем, Мартин действительно провожал хозяйку, более чем внимательным взглядом. Такие женщины ему нравились – основательные, но не распухшие, как подушки. А еще глаза – серые и… умные. Да, у хозяйки заведения были умные глаза.

– Давай, Мартин, у тебя получится, – сказал гном, которому пришлось подкладывать под себе мешок с пожиткам, чтобы нормально сидеть за столом.

– С чего ты решил? – спросил Мартин.

– У тебя с хозяйками кабаков всегда складывалось.

– Ну… – Мартин вздохнул. С одной стороны, конечно, бывало что складывалось, видимо он нравился женщинам одиноким и независимым, однако потом, случалось, они его пытались убить.

Прошло немного времени и снова появилась хозяйка в сопровождении более молодой, но проигрывающей ей стряпухе.

Стряпуха держала большущий дубовый поднос, а хозяйка самолично снимала глиняные плошки и расставляла перед гостями, улыбаясь им и в особенности Мартину, склоняя перед ним так, чтобы тот лучше рассмотрел в вырезе кофты все ее прелести.

И Мартин рассмотрел. И оценил, конечно. Он улыбнулся в ответ и проводил хозяйку взглядом, пока они не скрылась в кухонной двери.

В залу с улицы зашел мужик.

Гости переглянулись – выглядел он подозрительно. Пояс солдатский потертый – стало быть носил оружие, а морда битая и нос красноватый, привыкший к выпивке. Вполне мог оказаться разбойником.

Однако тут появилась стряпуха и вынесла винный кувшин, от которого разило дрожжами.

Мужик взял кувшин и разжав кулак ссыпал на соседний стол несколько медяшек. Потом повернулся и пошел к выходу.

– Эй, а пустой-то куда дел? – крикнула вслед стряпуха.

– К черному крыльцу поставил, как и велели.

Мужик ушел, стряпуха тоже. Гости стали спокойно есть.

– Однако хорошо здесь готовят, – заметил Рони.

– Мясо свежее, – согласился Бурраш, вылавливая из тарелки крупный кусок.

– Посмотрим сколько насчитают, – обронил гном.

Мартин ел молча, поглядывая на кухонную дверь. Вдруг, она отворилась и в проеме показалась хозяйка.

– Гости благородные, не поможете одинокой женщине сундук передвинуть? Один из вас бы справился.

Рони, Бурраш и Ламтак посмотрели на Мартина. Тот поднялся, вытер льняной салфеткой губы, потом руки и не спеша направился к трактирщице.

– Ну? – спросил он, останавливаясь напротив нее. – Где твой сундук?

Хозяйка сделал паузу, сдерживая игривую улыбку, а затем сказала:

– Пойдем, покажу.

И тут же крикнула:

– Руша, подавай рулет! Гости первое подчистили!..

– Несу уже! – отозвалась стряпуха и трактирщица с Мартином посторонились, пропуская стряпуху нагруженную тарелками. Затем хозяйка прошла вглубь кухни и Мартин последовал за ней.

Сундук, как и следовало ожидать, находился где-то за пределами кухни. Мартину пришлось подниматься за хозяйкой на второй этаж, где оказалось что-то вроде кладовки со стопками полотенец, фартуков, запасами тарелок и новеньких медных сковородок.

Чуть в стороне у окна стоял стол, имелись пузырек с чернилами и бумага для письма.

– А где же сундук? – спросил Мартин, оглядевшись.

– Вот он, – ответил трактирщица и села на широкую кушетку, похлопав рукой рядом с собой. – Садись.

Мартин сел. Его пока все устраивало.

Между тем, в зале продолжалась трапеза. Бурраш запросил добавки, а Рони сразу перешел к сладкой каше и печеным яблокам.

Ламтак размышлял о том, во что им выльется этот обед, подозревая, что цену попытаются задрать, ведь хозяйка, под это дело, сейчас и размягчала Мартина – чтобы серебра насыпал.

«Надо будет намекнуть, чтобы не шибко мотовал,» – подумал гном, переходя к каше.

– Так, я сейчас в сортир, а потом продолжу, – сказал Бурраш, поднимаясь из-за стола. – Эй, женщина, где отхожее место?

Стряпуха вышла в зал у казала через маленькое окошко верное направление.

– Ага, понял, – кивнул орк и вышел во двор.

Добравшись до места, он быстро сделал все дела, но подойдя потом к рукомойнику, заметил, как с заднего крыльца выскочила хозяйка трактира.

Судя по легкой рубашке на ней, дела у Мартина шли неплохо. Но вот хозяйка поманила кого-то рукой и через забор перемахнул парнишка лет пятнадцати. Он подбежал к крыльцу и забрав у трактирщицы нечто, похожее на свернутый листок бумаги, снова прыгнул через забор и понесся по улице прочь.

Что это могло означать? Да что угодно. Счастливая женщина могла послать письмо сестре, чтобы та за нее порадовалась. Могла отправить мальчишку в лавку – купить что-то срочное, а могла дать знак грабителям, чтобы приехали сюда и ограбили путников. Только чего у них четверых брать? Бурраш прекрасно понимал, что они совсем не показались бы разбойникам желанными жертвами.

Однако, не так уже важна была причина – задерживаться здесь не стоило.

Бурраш сполоснул руки и забежав в зал, подошел к столу.

– Баба Мартина послал куда-то пацана с запиской.

– У них уже все сложилось? – заулыбался Рони.

Гном посмотрел на него сердито и соскочил с мешка на пол.

– Нужно уходить, – сказал он. – Иди, тащи своего начальника, пока нам тут не накостыляли.

– Думаете она… кого-то вызывает? – спросил Рони, отодвигая тарелку.

– Я сам пойду, – сказал Бурраш и решительно прошел на кухню.

– Где хозяйка? – спросил он стряпуху.

– Ой! – сказала та и покосилась на лестницу.

Бурраш быстро по ней поднялся и толкнул дверцу в тайный закуток.

– Мартин, нам нужно уходить, – сказал он не глядя на кушетку.

– Что случилось? – сразу спросил тот, а его подружка накинула на себя покрывало и поднялась.

– Куда ты его тащишь? Мы уже сговорились, что вы до завтра заночуете! Или тебя кормят невкусно, солдатик?

– Мартин, нужно срочно уходить, – повторил Бурраш.

– Да понял я, понял, – ответил тот, торопливо одеваясь. Мартин знал, что просто так Бурраш сюда бы не ворвался.

– Ну куда же ты, милый? Да что я не так сделал, что ты меня покинуть хочешь? – начал она причитать, выхватывая у Мартина его вещи и заливаясь слезами.

– Да пусти ты меня! – оттолкнул он ее, почувствовав неладное. Тогда женщина схватила стоявший в углу черенок от лопаты и бросилась на Мартина. Буррашу пришлось принять удар на себя и ответным ударом отправить трактирщицу на пол.

– Ты ее не зашиб? – спросил Мартин, натягивая штаны.

– Не зашиб, не бойся. Она какую-то записку передала мальчишке, который через забор сиганул и убежал.

– Когда?

– Наверное в перерыве между вашими лобзаниями.

– Она сказала воды попить… Сказала, что я очень жаркий…

Наконец, Мартин оделся и они вдвоем спустились в зал, а оттуда во двор, где Рони с Ламтаком уже держали наготове навьюченных мулов.

– Давай, догоняйте! – крикнул Рони и они с Ламтаком поспешили к воротам.

На улице было пусто, где-то лаяла собака, хрюкали свиньи. А на другом конце деревни кто-то чинил железо, стуча молотком.

– На дорогу нельзя, – сказал Ламтак.

– Ясное дело, – согласился Мартин. – Давайте через поле, там вдали лесок.

– Эх, были бы мы верхами! – сказал Рони.

– Мы бы тогда ничего не заработали, – возразил Ламтак. – Ты знаешь сколько лошади нынче стоят? И потом – мне то как на нее влезать?

– Мы бы с тобой одного на двоих взяли – батерлея. Они здоровенные, в кавалерии служат, – сказал Рони.

– Нет уж, повидал я этой кавалерии на здоровенных лошадях, как вспомню, страшно делается, – покачала головой Ламтак и оглянулся. Но их, пока, никто не преследовал.

– Ты про нейманских лучников? – спросил Бурраш.

– Про них самых. Они тоже по двое сидели, да еще с луков шарашили, причем – оба!

– Как это оба, а кто же правил? – удивился Мартин.

– А кто их разберет? Похоже их кони сами себе правили. Здоровенные были, одно копыто, как башка нашего мула.

Из ворот навстречу вышел мужик, но заметив чужаков тотчас убрался.

Когда они прошли, Бурраша оглянулся – мужик выглядывал из-за забора.

– Не деревня, а вражеская крепость какая-то, – сказал орк.

– Одно меня в этом деле радует, – сказал Ламтак.

– И чего же?

– Что мы, при таком раскладе, не остались им ничего должны.

Орк с Рони засмеялись, а Мартин покачал головой. Ему оказалось нелегко принять эту женщину врагом, она была с ним так ласкова.

26

Наконец, они вышли на окраину и оглядевшись, заторопились через стоявшее под парами поле. А уже через четверть часа к покинутому гостями трактиру подъехали человек двадцать верховых – все в гражданской одежде, но при оружии и в легких доспехах.

– Ушли они, господин лейтенант! – пожаловалась трактирщица. – Видать почуяли чего-то.

Старший спешился и подойдя ближе, спросил:

– Почему лицо разбито? Ты с ними дралась, что ли, Анна?

– Задержать хотела… – виновато улыбнулась трактирщица. – Я еще утром бумагу от вас получила с их описанием, а потом гляжу – они к нам и явились. Очень упускать не хотелось.

– Ладно, мы перехватим их в другом месте.

– В Леонвеле можно, господин лейтенант, – предложил один из верховых.

– Пожалуй, что так.

– Они через поле ушли, в сторону леса, – сказала Анна.

– Далеко не уйдут. Дальше река, им все равно придется на дорогу выбираться.

Лейтенант взобрался на лошадь, и развернувшись, поехал к дороге и за ним двинулся весь отряд.

– В Леонвеле они могут появиться уже к вечеру, – сказал сержант поравнявшись с командиром отряда.

– В том то и дело, что к вечеру. Но если заночуют в лесу, а потом обойдут Леонвель, могут потом показаться в Кравече, Венбеле или зайти на хутор Большой Лог.

– Думаете по большой дороге не пойдут?

– Не пойдут. А ты бы пошел, зная, что тебя ищут?

– Не пошел бы, – кивнул сержант.

– Вот и надо думать, как перегородить все объезды. Нас двадцать два человека – куда и сколько ставить будем?

– Надо бы так скумекать, ваше благородие, чтобы быстро подмогу вызвать, если что. Если они дюжину шерифов положили, могут оказаться колючими.

– Ну, у нас то не шерифы, – заметил ему лейтенант.

– Так точно, мы бы вчетвером этих шерифов тоже положили, у них только мундиры красивые.

– Мундиры красивые – это да. Значит будем расставляться людей так, чтобы только приглядывать и не начинать схватки до времени, пока не соберем всю команду.

Отряд выехал на большую дорогу, прибавил рыси и пошел на Леонвель.

В это же время, Мартин с группой, продвигались по лесу, то выходя на протоптанные кабанами тропы, то вновь углубляясь в чащу, чтобы не оказаться на открытом месте.

Мулам это категорически не нравилось, они подрагивали шкурой, когда их жалили комары, и трясли головами, когда на морды оседала старая паутина.

– Ну и что, долго мы так ломиться будем? – спросил Рони.

– Недолго, – ответил ему Ламтак. – Скоро река и нам, все равно придется к дороге выбираться.

– Этого от нас и ждут, – сказал Мартин.

– Это точно, – согласился Бурраш. – Неважно кто они, но если взялись нас ловить, станут ждать на дороге.

– Тогда нужно запутать их, заночуем где придется, а пойдем только с утра, когда они и ждать не станут.

– А может королевским властям на них пожаловаться? – предложил Рони.

– Тут с властями хуже чем в городе, – ответил Бурраш. – Шерифы нас в трактире чуть не арестовали и даже не сказали, чего привязывались.

– А мне их мундиры понравились, – признался Рони. – Мне бы такой мундиры да на коня, все бы девки мои были.

– Мартин, вон, и без мундира справляется.

– Мартин может и справляется, а мне бы такой мундир очень пошел.

Через три часа стало темнеть. Не дожидаясь, когда река вытеснит их к дороге, Мартин с отрядом перешли проезжий путь раньше, выбрав момент когда вокруг никого не было и теперь у них была возможность маневра.

Место для ночевки выбрали на опушке, на небольшой возвышенности. Мартину это место показалось наиболее безопасным и Бурраш его поддержал, потому что повсюду была низина и заросшие овраги, по которым от реки могли придти морлинги.

– Хватит уже про морлингов, – жалобно произнес Рони.

– А чего ты? Мы же их столько повидали за морями-то, – удивился Бурраш.

– За морями – одно, а здесь совсем другое. Я там, как пьяный был, я даже половины не помню, что было.

– Это и к лучшему, – сказал Мартин. – Давайте укладываться. Кто первым в карауле стоять будет?

– Давай я буду, – предложил Бурраш. – Я утром, страсть как поспать люблю.

– Хорошо, вторым будешь ты, Ламтак.

– Договорились, – сказал гном, устраивая мешок под голову и кладя рядом меч.

– А я, тогда, на зорьке караулить буду, люблю слушать, как птицы просыпаются.

– А я когда дежурить буду? – спросил Рони.

– Ты сегодня не будешь, ты у нас арбалетчик и нам твой верный глаз нужен. Так что спи и набирайся сил.

27

Днем в трактир к Тревору заезжали трое торговцев. Говорили о своем, дескать холст будет дорожать, а шерсть напротив – подешевеет. А еще, что нитки теперь гнилые продают и надо смотреть в оба. Потом что-то про иголки и подметочный материал, Тревор особо не прислушивался – последнее время он ходил, как пришибленный.

Даже стряпуха его – работница из деревни, заметила, что он какой-то не такой.

Торговцы много ели, пили мало. Часа два посидели, заплатили без спора и уехали.

Под вечер были двое мужиков – уже навеселе. Взяли мяса, хлеба и соленых огурцов, выпивка, видать, своя была припрятана.

По доходам день получился удачный, так бы каждый раз.

«А хорошо бы бросить все да сбежать, куда подальше,» – подумал трактирщик. Кое-какие сбережения у него имелись, мог бы в какой-нибудь деревеньке прижиться. Глядишь и женился бы, детишек завел, а тут на дороге – страшно.

Вздохнув, он перенес привезенную мельником муку, задул свечу и вышел из кладовой.

На улице быстро темнело, работник и стряпуха ушли и он остался один.

Вдруг, на дороге послышались шаги, потом в ворота постучали. Но не страшно, а так – по-свойски.

Тревор вздохнул и пошел открывать, полагая, что это кто-то из деревенских. И не ошибся, это был Барабан.

– Привет, – сказал он, захода во двор.

– Привет, – ответил Тревор. – Ты чего на ночь глядя?

– Ты один?

– Один. Работники домой ушли.

– А постоялец твой?

– Съехал вчера.

– Хорошо, тогда тут к тебе гости пожаловали – принимай.

С этими словами Барабан открыл створку ворот шире, впуская четверых незваных гостей. Трое было плечистыми, по виду, бандитами, а один пониже и, вроде, показался трактирщику знакомым – уже было темно и Тревор скорее догадался.

– Господин Нордквист, вы ли это?

– Я, Тревор, я. Ну, давай, что ли, обнимемся.

И он, усмехаясь, прижал к себе трактирщика, которого в былое время не раз бил до крови, вышибая разбойничий налог.

– Господин Нордквист, как я рад вас видеть, – искренне произнес трактирщик и заплакал.

– Да, ладно, пойдем расскажешь мне, что да как. Столько лет не виделись.

Охранники остались во дворе, Нордквист с трактирщиком сели на террасе и Барабан расположился недалеко от них, чтобы присматривать, но не мешать беседе.

– У тебя тут, вроде, все как прежде, – сказал Нордквист оглядевшись.

– Так, да не так, господин Нордквист. Такие страсти последнее время, такие страсти… Да что же я сижу-то! Я сейчас огня принесу, да еды какой-нибудь!..

– Сиди, – удержал его гость. – Не надо огня, я не по такому поводу.

– А… по какому? – спросил трактирщик опускаясь на стул.

– Поговорить с тобой, поспрашивать. Я ж давно здесь не был.

– Ну да. Так вы спрашивайте, господин Нордквист, я вам все расскажу, ничего утаивать не буду.

– Ладно, – кивнул гость. – Кто у тебя тут так долго жил?

– Не знаю, человек серьезный, но до него такой же был и они, как будто, поменялись.

– Что значит серьезный?

– Ну, не из ваших конечно, а скорее из королевских.

– Вынюхивал чего-то?

– Я думаю… Я думаю ждал кого-то. И тот второй – тоже кого-то поджидал.

– Ну, а гости у тебя какие бывают?

Тревор, как будто не расслышал вопроса и все смотрел на Нордквиста, а потом закрыл лицо руками и снова заплакал.

– Ты говорил, что дела страшные. Ну так пожалуйся, что за страшные дела-то, Тревор? Мы же свои люди, может помогу чем.

– Боюсь, господин Нордквист, тут уже ничего не сделать – я уж думал, чтобы бежать…

И трактирщик махнул рукой.

Гость его не торопил, ожидая когда тот успокоится.

– Ко мне второго дня такие гости наведывались, что…

Трактирщик снова замолчал и какой-то время его тело содрогалось от беззвучных рыданий. Наконец, он собрался, высморкался в рукав и продолжил рассказывать.

– При всем уважении, господин Нордквист, но ваши разбойники это просто милые детишки, по сравнению с теми чудовищами.

– Сколько их было?

– Я даже не разобрал, наверное дюжина.

– Как выглядели, оружие было?

– Выглядели… – Трактирщик потряс перед собой растопыренный пятерней, чтобы подобрать подходящее сравнение. – Как будто они не отсюда, понимаете, господин Нордквист? Все молчуны, никто ничего не говорит, черные рубахи на них или сюртуки какие, а поверх мясницкие фартуки и все в крови, господин Нордквист! Да в такой, что не раз и не два заливали! А еще в руках топоры да тесаки! И тоже не чищенные, только у самого главного секира чистая и блестит!..

Тревор покачал головой, не в силах говорить, воспоминая недавнего события переполняли его.

– Ну, а какой он из себя? – спросил Нордквист, помогая трактирщику придти в себя.

– Какой? Страшный. Роста высокого, глаза… не поймешь какие, но когда смотрит – словно колодец бездонный. Да, волосы светлые длинные, по плечам.

– На чем приезжали?

– Ни на чем. Ничего такого не слышал, а только сразу постучались и вошли.

– Что за люди у него? Как одеты ты сказал, но как вели себя?

– Молчали. И будто не в себе, потому что не только молчали, но даже и не шевелились вовсе. Жуть.

– М-да, – вздохнул Нордквист. До этого момента ему казалось, что подсобрав людей он сможет вернуться на дорогу вытеснив новичка, но похоже он о нем еще много не знал и начинать войну было рано. – А чего хотели-то? Денег, жратвы, выпивки?

– Не поверите, господин Нордквист – ничего не брали. Я им весь погреб вынес, а они даже не притронулись – на бражку и перегонку – ноль внимания. Я же говорю – как не в себе были.

– А говорил он тебе об чем?

– Об чем говорил? А, вот! У него двое людей потерялось и он спрашивал не видал ли я чего. Я сказал заходили – они и правда заходили, пожрали-попили, дели мне под ребра и убрались. А потом, пропали совсем.

– И что дальше?

– Он выспрашивал, не было ли у них с кем скандала, я сказал, что видел только, что погавкались с другими моими постояльцами. Но до чего у них там дошло – я не знаю.

Несмотря на доверительный разговор, Тревор не собирался рассказывать про то, как помогал серьезному постояльцу оттаскивать тела залетных бандитов.

– А что за постояльцы с которым погавкались те двое?

– Орк здоровенный, гном такой тоже – широченный и еще парнишка молодой и мужик с ними такой сухощавый. Я так думаю он за старшего был.

– Думаешь они этих двоих положили?

– Не знаю, господин Нордквист. Я теперь только об одном думаю – бежать отсюда немедля, потому как гость этот страшный, когда уходил, сказал – сожгу твой трактир, но не сегодня, а в другой раз. Представляете? Я не хочу тут сидеть и ждать этого другого раза.

28

Когда вышли от трактирщика совсем стемнело. В деревне лениво перелаивались собаки, пахло пылью и конским навозом.

Нордквист и Барабан шли впереди, трое дюжих охранников чуть отставали.

– Что об этом думаешь? – спросил Нордквист.

– Об чем, командир?

– Для начала об этом беспредельщике.

– Боятся его люди. И даже шерифы боятся. Городские стражники в городках покрупнее, еще чего-то из себя ломают, а в местах помельче хвосты поджимают, едва где-то шум начинается.

– И что, власти совсем беззубые стали? Помнится, меня даже драгунами гоняли – не считали за лишнюю работу, а на этих что – драгунов не находится?

– Об этом, пока, ничего не слышал. Но думаю и до драгунов дойдет, однако к тому времени он тут делов натворит. А вы почему про Гонзалеса не просили, командир?

– Сначала хотел, но ты же видел он обмочился еще до этой темы. Ему теперь этот Ландфайтер покоя не дает.

– Ну, а вы об Гонзалесе чего думаете?

– А чего там думать? Пропал и пропал. Давно это было, а видения всякие – они тоже случаются. Тем паче на такой беспокойной дороге, какой она когда-то была.

Нордквист помнил те времена, когда половины домов тут еще не было, а дорога эта была единственной и самой хлебной. И помимо грабежей проезжих, в особенности рыбных обозов и торговцев шерстью, которые редко проходились без схваток с охраной, на дороге кипели междоусобные войны многочисленных банд – всем хотелось получить дорогу в собственное владение.

Это были кровавые войны из которых, в конце концов, вышли только банды Нордквиста и Гонзалеса. Какое-то время они были равны по силе, но потом Нордквист стал одолевать и наконец заставил Гонзалеса бегать от него зайцем.

Скоро от Гонзалеса стали бежать люди и переходить к Нордквисту, принося важные сведения о всех тайных базах противника. И тогда дела Гонзалеса пошли еще хуже, а вскоре случилось то самое событие – Гонзалес с остатками банды пропал, почти что на глазах у Нордквиста и его людей.

То, как случилась эта победа, его совсем не радовало, потому что он испытал такой страх, какого не испытывал раньше.

Нордквист видел много крови, он был жесток и безжалостен, как полагалось быть вожаку стаи кровавых убийц, однако вид кипящей каши в котле, оставленной трубки, которая еще дымилась и над всем этим – тишина.

Потом он пил две недели. Считалось, что праздновал, но на самом деле пытался заглушить навалившуюся тоску и приходящий ночами страх – а вдруг и с ним такое случится?

Когда понял, что так от тоски не излечиться, собрал банду и снова вернулся на дорогу, но больше не для грабежа, а для кровавого кутежа. Теперь резали даже тех, кто не сопротивлялся, трясли каждого встречного мужичонку, забирая последний медяк, иногда потом выбрасывая его на обочину.

Но и этого казалось мало и Нордквист сжег одну из деревень – тогда ему эта идея показалась очень хорошей. И это стало последней каплей. От него отвернулись все подкупленные бургомистры, все сержанты городской стражи. Наместник края запросил помощи в столице, королевский прокурор дал добро и сама тайная канцелярия начала охоту за зарвавшимся разбойником.

Тогда он узнал, что такое драгуны и чем они отличались от франтоватых шерифов.

После первого боя, его банда была рассеяна и на новом месте собралось едва половина, да и те частью были подранены. Нордквист намеревался отсидеться в лесу возле Бренвальдского озера, но тайная канцелярия нашла его логово и снова пришли драгуны.

На этот раз все было кончено и для ареста набралось лишь полдюжины разбойников, которых впоследствии казнили.

А Нордквист ушел. Он как зверь почувствовал приближение опасности и сказав, что будет отдыхать в шалаше, проскользнул прямо в лес и отшагал пару миль к тому времени, как появились драгуны.

Припрятанные на черный день монеты и камешки, давали возможность безбедно жить, но прошли годы и Нордквиста потянула на старое – хотелось повелевать, казнить и миловать, брать наложниц и наводить на людей страх. И он стал понемногу приглядываться, прощупывать обстановку в Пронсвилле, куда перебрался из пригородов.

Про него, к тому времени, почти забыли, но он отыскал тех, кто еще помнил и был готов, снова встать по знамена бывшего главаря.

Его новая, пока небольшая команда стал проворачивать небольшие дела – больше для обкатки. Того, что удавалось добыть на содержание банды не хватало и Нордквист платил из своих сбережений. Но вот подвернулся этот гном – Дунлап, который сам искал подобного знакомства, чтобы провернуть большое дело.

На слух все выглядело заманчиво, разговор шел о десятках тысячах золотых монет. Нордквист поверил не сразу и взялся выяснять, собирать сведения о тех, на кого показывал гном. И когда все стало походить на правду, Нордквист решил взяться за это дело.

К тому времени у него уже было около двадцати старых проверенных бойцов и еще столько же призывников, готовых окунуться в романтическую жизнь дорожных разбойников. Однако пока, он держал свою армия про запас – для нее еще не находилось применения.

Отмахав пешком с четверть мили, они добрались до места, где возле дороги в рощице их дожидались еще двое, с лошадьми для всей команды.

– Ваша милость, обмотки с копыт снимать? – спросил один из конюхов.

– Погоди пока, еще с полмили отъедем, тогда снимем.

– Как скажете, ваша милость. Извольте сюда ногу – я подержу стремя.

Через минуту группа уже неслась по ночной дороге, почти не создавая шума и лишь отъехав от деревни на достаточное расстояние, конюх снял с копыт лошадей обмотки и они продолжили путь.

Им предстояло добраться до небольшого хутора у дороги, хозяин которого был из бывших и имел небольшое контрабандное дело.

Из-за этой особенности он располагал сетью наблюдателей, умевших собирать сведения не привлекая внимания.

Этот бывший уже получил задание и теперь Нордквист намеревался узнать, что ему удалось разнюхать.

К хутору прибыли через четыре часа.

Хозяин услышал гостей и вышел на дорогу, чтобы не беспокоить домашних. Потом зажег факел и проводил отряд в большой сарай, где хранилась упряжь, телеги, борона и плуг. Но имелась там и тайная дверь, за которой находились приличные покои с побеленными стенами, отдельным выходом к отхожему месту, колодцем и черным ходом через подземную галерею.

– Ну, здравствуй, Перец, – сказал Нордквист и они обнялись.

– Командир, я уж и не чаял свидеться!

Бывший разбойник был заметно растроган.

– Но ты, я вижу, все еще в деле! – произнес Нордквист обводя взглядом тайное убежище. – С размахом строил.

– Для себя старался. Но вы присаживайтесь, братцы, здесь у меня и жратва имеется, и выпивка. Если жена шибко донимает, я говорю, что по делам уехал, а сам тут пью в одиночестве.

– Что ж ты пьешь без собутыльников? – спросил Нордквист садясь на мягкую кушетку.

– Работа у меня такая – как завел собутыльников, так сразу и на цугундер. Сдадут собутыльники.

– Это верно. Что там с нашим делом?

– С делом порядок. Мой человечек за ними приглядывает. Но, должен сказать, что вокруг них какой-то кипиш затевается.

– Что за кипиш?

– Что-то серьезное. Повсюду шныри легавых, выспрашивают – кто видел, куда пошли, что делали.

– И все про них?

– Про них самых, командир.

Нордквист покачал головой. Такое внимание к группе, которая, как он рассчитывал, должна была привести к золоту, ему не нравилось. Портилась вся картина действий, рушился весь план.

– Ну и кто за ними гоняется?

– По виду – легавые в цивильном платье.

– Это плохо. Это хуже, чем разбойники.

– Вот и я о том.

Нордквист вздохнул. А что, если все это из-за золота? Вдруг об этом пронюхали, какие-нибудь там, прокуроры или того хуже – здешний королевский наместник граф Линборро? Этот своего не упустит, иные разбойники такому графу и в подметки не годились.

– Что им шьют знаешь?

– Знаю. Мокруху шьют, да такую, что мало не покажется. Говорят будто они в Робертове тринадцать шерифов зарезали.

– Вот это новость! – не удержался от возгласа Барабан, но тут же прикрыл рот ладонью, а остальные сделали вид, что не заметили.

– Значит, так просто от них не отвяжутся, – сказал Нордквист, пытаясь придумать, как спасти дело.

– Только я думаю, что не они шерифов порешили, – продолжил Перец.

– Почему так думаешь?

– По времени не получается. Не могли они еще и в Робертово наведаться, потому, как пешие. Поклажу на мулах волокут, а сами так пехают. Вот, если бы верхом – тогда бы успели.

– И кто, по-твоему, мог шерифов прибрать?

Перец вздохнул и почесал в затылке.

– Ты понимаешь, командир, там – на той стороне, сейчас большая чимара начинается, а потому вдоль границы стало попадаться много ихних легавых – и простых, и в цивильном платье.

– Думаешь могли наведаться?

– Они и раньше наведывались, но редко и по-тихому. Мы, если чего замечали, просто отворачивались и они это ценили, тоже отворачивались, если чего.

– А на что им шерифов резать и шум поднимать?

– Я так думаю, что они всю чимару в своих землях на нашего короля скидывают, что, конечно, очень даже может быть. Ну кто, если не сосед?

– Допустим.

– Вот они и решили в отместку, стало быть. Оно, конечно, пока только догадка, но если я прав, злодеи заграничные должны где-то еще проявиться. И очень заметно – либо деревню сожгут, либо на ярмарке резню устроят.

– Эвона как! – произнес Нордквист и засмеялся. – Да ты тут, прямо, политическим сделался!..

– А куда деваться? – улыбнулся Перец. – Если политику не просекать в моем деле на границе толку не будет.

29

Пока велся этот разговор, в десяти милях к границе, в чаще среди заброшенных построек золотодобытчиков, отдыхал и залечивал легкие раны ингландский отряд сержанта Лансера.

Тех, у кого ранения оказались серьезнее, отвезли к границе, где передали своим. Тела семерых погибших также сумели переправить и от этого сержант Лансер испытывал двойственное чувство – и сожаление о погибших, и удовлетворение тем, что его герои будут лежать в родной земле.

При их службе это была немалая привилегия.

Расположившись в полуразрушенной землянке, где было организованно что-то вроде штаба, сержант дремал рядом с тлеющим походным светильником. Он ждал разведчика, посланного для встречи со связным.

Почувствовав, что кто-то идет, Лансер взялся за кинжал. Полог поднялся и появился капрал Колберг.

– Ты почему не спишь?

– А вы, сэр?

– Я сплю вполглаза.

– Ну и я примерно так же. Там наши от границы вернулись. Но телегу с собой тащить не стали.

– Это правильно.

– Привели еще пятерых из резерва.

– А это очень хорошо, теперь нас восемнадцать. Никаких пакетов не привезли?

– Нет, но они же со ставкой не сообщались, ждали в сарае на нашей стороне.

– Понятно.

– Я сменю посты на свежеприбывших.

– Не возражаю.

– А вы тоже поспите, сэр.

– Посплю. Вот дождусь разведчиков и обязательно посплю. А сейчас пока подремлю.

Капрал ушел и сержант стал дремать привалившись к стене, но минут через двадцать пришел один из часовых и сообщил, что на озере, которое тянулось на полторы мили вглубь карнейской территории, слышен плеск – приближалась лодка.

– Понял, – сказал сержант поднимаясь. – Возвращайся на пост, а я пойду на берег.

И взяв походный светильник, сержант выбрался из землянки.

Нащупав ногой тропу он начал спускаться, невольно думая о том, кто первый выкладывал ее здесь на крутом склоне, натаскивал сюда камни, снимал мох, чтобы они легли на твердую землю.

Потом старатели стали копать породу, спускали ее к берегу и там промывали. Неизвестно сколько лет существовал этот прииск, но они срыли треть горы и насыпали из промытой породы целый полуостров.

Уже на берегу сержант отчетливо услышал, как на озере работают в два весла. Это была лодка разведчиков.

Еще через пару минут их уже можно было различить – они правили на тусклый огонек светильника, который выставил сержант.

Наконец, лодка причалила и сержант увидел, что оба здоровы и не ранены.

– Старший остается, а ты иди спать, – распорядился сержант и подняв фонарь, пошел вглубь заросшего лесом выступа. Старший из пары разведчиков последовал за ним.

– Ну, рассказывай, как сходили.

– Вообщем нормально, сэр. Этот Хоманский не догадывается, что мы знаем, где он живет. Поэтому мы спокойно заняли позицию позади его дома и смотрели – не сообщит ли кому о вызове.

– И что?

– С этим полный порядок. Оделся и пошел к месту, а мы за ним аккуратно двигались. Когда он пришел на место встречи, я как ни в чем не бывало к нему вышел, как будто ждал на месте.

– Ну и славно. Что рассказывал?

– С одной стороны, ничего нового. Тайна канцелярия присылает все больше людей, но прямых сведений о них у него нет, все же городская стража не тот источник.

– Это конечно, – кивнул сержант, продолжая неспешно шагать по высокой траве, подсвечивая светильником.

– Но, если домыслить то, что он не смог дополнить, получается, что они увеличили численность человек на двести, не считая местной агентуры.

– Двести офицеров тайной канцелярии?

– Так точно, сэр.

– Это серьезно. Значит они действительно попытаются раздуть события на юге.

– Именно так, сэр. А куда мы идем?

– Мы идем вглубь этих зарослей, чтобы посмотреть, что находится на этом выступе. Я дважды был на этой базе и всякий раз нам не хватало времени заглянуть сюда.

– Думаете, здесь может быть что-то опасное для нас?

– Я не хочу думать, Джеймс, я хочу знать наверняка. Ну, а что еще вы узнали?

– Есть хорошая новость, сэр. В той сечи у лесничего подозревают совсем других.

– Вот как?

Сержант даже остановился и прибавив в светильнике фитиль, повернулся к разведчику.

– И на кого же думают?

– На какую-то странную команду. Орк, гном, молодой парнишка и какой-то, вроде бы бывший вор. Кое-кто даже говорил, что знаменитый.

– Знаменитый, – усмехнулся сержант и повернувшись, снова пошел в чащу. – До каких времен мы дожили, что уже воры становятся знаменитыми.

– Так точно, сэр, – поддакнул разведчик, продолжая шагать за начальником по сырой траве.

– И что, серьезно за них взялись?

– Хоманский сказал, что серьезно. Оповещена вся стража и подняты люди тайной канцелярии. Даже произошла какая-то история в трактире – через это уже кого-то побили. Потом эти четверо сбежали и сразу нагрянул отряд – в цивильном, разумеется.

– Ну разумеется, – кивнул сержант.

– Но уже было поздно, поэтому даже гоняться не стали – вернулись на дорогу.

30

Что-то попалось сержанту под ногу и он остановился, повыше поднимая светильник.

– Ну-ка, посмотри, Джеймс, – произнес он и толкнул ногой попавшийся предмет. В слабом свете в траве разведчик разглядел темные глазницы.

– Череп, сэр!

– Вот именно.

Сержант стал на ощупь и кое где подсвечивая, приминать траву и скоро они нашли три скелета в различных позах, а чуть дальше еще три, сваленных один на другого.

На костях оставались истлевшие тряпки, тут же были и грубые самодельные ножи, два из которых остались в ребрах скелетов, а остальные валялись среди травы.

– И что же здесь было, сэр, как вы думаете?

– Рядом прииск, значит золото не поделили, – еще прибавляя фитиля, ответил сержант.

– И сколько они здесь лежат?

– Думаю лет десять или больше.

– Может здесь и золото осталось?

– Не думаю, Джеймс. Золото забрал тот, кто выжил в этой схватке. Ну ладно, разведку выступа мы произвели, пошли обратно.

И они двинулись по проторенной тропе. Разведчик был поглощен мыслями об этом ужасном месте, а сержант уже думал о другом.

– Я вот чего думаю, Джеймс, если наши подвиги в лесничестве привязали к этой группе, это дает нам известную свободу действий.

– Так точно, сэр.

– Значит мы можем еще пошуметь и все это снова свалят на других.

– Да, сэр, это хороший план.

– Но для того, чтобы он сработал, мы должны шуметь там, где будет находится эта команды – неподалеку от них, понимаешь?

– Догадываюсь, сэр, что для этого мы должны знать об их нахождении.

– Молодец. Вот поэтому ты сейчас пойдешь и поспишь оставшуюся часть ночи, а потом снова возьмешь своего напарника и двигай к Хомскому.

– Точных сведений у него не будет, сэр, не того он полета птица.

– Это так. Но точного места и не нужно. Если напакостить в трех милях от них, будет попадание в яблочко.

– Понял, сэр.

Отпустив разведчика, сержант поднялся к землянке и нашел у входа капрала Колберга.

– Ты чего здесь?

– Жду новостей, сэр.

– Я, наконец, проверил этот выступ, о котором мы еще в прошлый раз говорили.

– И что там?

– Шесть старых скелетов.

– Вот как? – поразился капрал.

– Да. Судя по всему старатели. Не поделили золото и сошлись на ножах.

– Даже жутко слышать такое, сэр, – поежился капрал.

– Ты меня удивляешь, Колберг, я не раз видел тебя в бою. Тебе ли чего-то бояться?

– В бою мы деремся с такими же как мы людьми, а здесь…

И капрал снова с опаской огляделся – на высокие, уходящие к ночному небу деревья и оголенные корни на обрыве карьера.

– Ладно тебе выдумывать, идем в землянку, расскажу тебе все новости и кое какие планы.

31

Свою смену в карауле Мартин провел на ногах. Сидеть было негде – всюду роса. Он прохаживался вдоль балок, слушая ворчание сонных птиц и попискивание выходивших на промысел мышей.

Уже ближе к рассвету, где-то у реки завыла собака. У Мартина даже мурашки пошли по спине, но вой больше не повторился и он продолжил расхаживаться, пока не потеплели руки и ноги.

Потом пожевал соленый сухарик и совсем приободрился, а вскоре уже стало светать и он, подождав когда появится краешек солнца, начал будить товарищей.

– Ой, как же хочется спать! – пожаловался Рони и потягиваясь зевнул так, что едва не вывихнул челюсть.

– Сколько ни давай ему спать – все мало, – пробурчал гном и отошел к балке по нужде.

– Да как тут спать, когда отсырел весь? В башмаках, как будто жабы живут!

– Отожми обмотки да и дело с концом, – посоветовал Бурраш, энергично разминаясь и притопывая ногами. Он не испытывал никаких особенных неудобство и мог вообще обходиться без мытья и спать не раздеваясь.

– Нет, отвык я от такого житья, – покачал головой Рони, поднимаясь с тонкой накидки и встряхивая ее. – Дома как-то получше. Посвежее.

– Ты бы еще палочки свои взял с щеточками. Небось до сих пор пользуешь?

– И я пользую, и Мартин. А баба Зена нам глину готовит. Зато у меня зубы чистые, а у тебя, как у медведя с ярмарки.

Вернулся гном, на ходу расчесывая бороду гребнем.

– Во! Видел? – торжествую произнес Рони указывая на гнома.

– Чего видел? – не понял Ламтак.

– Хватит болтать, пора выходить на дорогу, – напомнил Мартин. – Отшагаем час, а потом заляжем в хуторе. Как он там называется, Ламтак?

– Большой Лог.

Мартин подошел к муллам и потрепал их гривы, чтобы скорее просыпались. Но они только перебирали ногами и не открывали глаз.

– Они не спят, они идти не хотят, – заметил Ламтак. – Я этих лентяев хорошо знаю.

– Дай им по сухарику, враз проснуться, – посоветовал Бурраш, доставая из ножен меч и проверяя его кромки.

Мартин последовал совету и действительно – едва поднес муллам по сухарику, они тотчас открыли глаза и весело захрустели, встряхивая ушами и всем видом показывая, что находятся в хорошем настроении.

Вскоре компания уже вышла на дорогу. По задумке Мартина следовало пройти мост, чтобы не быть прижатыми к реке, а потом снова затаиться до следующего дня, поскольку, если уж их взялись искать, то пока на большую дорогу лучше не соваться.

– Это самое правильное, – сказал Рони, продолжая видеть недосмотренные сны. – Я даже разгуливаться не буду, чтобы снова завалиться, где-нибудь на сеновале, и поспать часа три или четыре.

– Четыре конечно лучше, – усмехнулся Мартин.

– Погоди, увидишь сейчас девку на каком-нибудь возу и сразу взыграешь, как молодой жеребец, – заметил Ламтак и они с Буррашем засмеялись.

– Ну, смотря какая девка, – пожал плечами Рони.

Вдруг, Мартина за рукав стал покусывать один из мулов.

– Ты чего? – удивился тот.

– Ты ему сухарь давал, теперь они овса просят, – пояснил Бурраш.

– Овса получат, когда на хутор придем.

– Ну так объясни ему, он же не отстанет.

– Как я ему объясню, он же мул?

– Да очень просто.

Бурраш подошел к животным и посмотрев в глаза одному, потому другому, сказал:

– Уже через два часы мы придем на хутор, где вы получите по мере овса и холодненькой воды из колодца. Потерпите?

– И чего они тебе ответили? – усмехнулся Рони, оглядываясь на Бурраша.

– Ничего не ответили, но поняли.

Рони с Ламтаком заговорщически переглянулись и заулыбались. Однако Мартина животные больше не беспокоили, продолжая покорно топать по дороге.

А между тем, на расстоянии полутора сотен шагов за группой плелся соглядатай. Он ночевал возле дороги – прямо на ветках дерева и видел всех, кто проходил, однако велено было вести именно этих. И он вел – ловко и виртуозно, так что никто его не замечал.

Соглядатай редко получал от своей службы такое удовольствие, как в этот раз. Обычно он следил за шерифами, стражниками, купцами и торговцами шерстью – людьми, в основном, обыкновенными, а в теперешнем заказе были такие разные личности, что соглядатай, временами, забывал, что на работе, сравнивая жестикуляцию орка, с жестикуляцией гнома. Сравнивая их походки и тут же отмечая разницу между ними и людьми, которые шли рядом.

Соглядатай хорошо запоминал все эти особенности и мог даже в темноте определить своего клиента, если видел его днем.

Он мог различать не только видимые черты, но даже звук их шагов. И это в его службе очень помогало.

– Так ты думаешь, нас там примут без всяких расспросов? – еще раз уточнил Мартин.

– Да, обычные хозяева. За деньги дают приют всякому, – заверил Ламтак. – Потом пойдут села побольше, а еще дальше город Леонвель, но там дороже берут за хорошие условия. А на хуторе из условий – лежанка на сене, да кусок хлеба с молоком. И сортир в сорока шагах, но зато дешево.

32

Солнце поднималось все выше, понемногу прогревая землю и на дороге стали попадаться отдельные путники, возы, а то и обозы из четырех-пяти возов, но сколько Рони не высматривал, девок там не увидел. После чего пришел к выводу, что молодые девицы любили поспать, а вместо себе посылали только тетушек и старших сестриц.

– Вот и поворот к хуторам! – объявил Ламтак, когда они добрались до съезда на песчаную дорогу.

– А отсюда далеко? – спросил Рони.

– Миля-полторы. Точно не помню. Но не переживай, скоро ткнешься мордой в душистое сено и продолжишь храпеть.

– Почему в сено? Мы даже к соломе привычные, – заметил Бурраш.

– А потому, что тут коровам солому не подмешивают – чистое сено дают, а солома у них свиньям на подстилку идет. Этих свиней у них пропасть. Так вот чтобы не воняли – на них переводят.

– Должно колбасы у них всякой – завались, – мечтательно произнес Бурраш.

– Не без этого.

Вскоре показалось первое поместье из череды других входящих в Большой Лог.

– Во, этих я помню! – воскликнул Ламтак, оживляясь.

– Ну так иди, договаривайся, – сказал Мартин.

– Сей минут! – ответил Ламтак и оставив отряд, засеменил в сторону дома.

Тем временем, в кустах в полусотне шагов, шел совсем другой разговор.

– Ларкин, это они.

– Так точно, капрал, я это понял, – отозвался Ларкин шепотом.

– Давай, скачи к его благородию, пусть тащит свою задницу и всех людей сюда – немедленно!..

– Я понял!

Ларкин уже, было, побежал, но капрал его остановил.

– Постой! Как прискачешь, пусть посылают в Венбеле за остальными – кто знает, как все закрутится.

– Так точно, капрал!

Ларкин выскочил из кустов и все балочками, балочками, добрался до места, где дожидались лошади и дремал охранявший их боец.

– Ну, чего там?

– Пришли!

– Те самые?

– Самей не бывает! Смотри тут в оба!..

Курьер взобрался на коня и похлопал его по шее, приводя в чувство после стольких часов отдыха.

– Эй, а мне то куда, тут сидеть или бежать к остальным?

– Это… Сам решай!.. – ответил курьер и дав лошадь шпоры, поскакал прочь.

Тем временем, после переговоров с хозяином подворья, гном вернулся к своим товарищам.

– Три четверти серебряной терции и нам дают место во втором доме – вон там!

Гном указал на приличную с виду постройку, помазанную глиной и побеленную.

– А жратва? – спросил Бурраш.

– Жратва всякая – мясо вареное и плюшки со сметаной и коровьим маслом.

Возникла пауза, во время которой Мартин, Бурраш и Рони переглянулись.

– Чего? – спросил Ламтак.

– Ты среди нас самый подозрительный, Ламтак, – сказал Мартин. – И ты не заметил, что это предложение какое-то, слишком уж щедрое?

– Ага, чтобы мы не свинтили ни в коем случае, – сказал Рони доставая из мешка арбалет.

– Я просто сказал, что мы почти земляки, что я родился недалеко от Фарнеля.

– Жаль, что такая жрачка мимо меня проходит, – сказал Бурраш, вынимая из ножен меч.

– Эй, ребята, да вы с дуба рухнули! Да здесь так принято! – начал было Ламтак.

– Доставай свою «лопату», шлем и щит, – произнес Мартин тоном не терпящим возражения. – Пойдем в этот второй дом, но ухи всем держать на макухе.

Бурраш подошел к мулам и что-то пошептал им на уши. Гном снял мешок и стал вооружаться. С неохотой, но он, все же был вынужден признать, что хозяин вел себя как-то странно. Хуторяне всегда были расчетливы и прижимисты, а тут – бери что хочешь, ешь что хочешь.

Совсем не хуторские замашки.

Из главного дома выглянул хозяин.

– Ну ты чего, пойдешь, покажешь нам, что да как? – крикнул ему Мартин.

– Сами разберетесь! – отмахнулся тот.

– А деньги вперед?

– Потом расплатитесь!..

– Ну что, Ламтак, тебе нужны другие доказательства? – спросил Мартин, снимая с пояса дубинку.

– А что прикажешь делать – на дорогу бежать?

– Если на дорогу бежать – мы так и не узнаем, кто нас тут ищет и почему, – ответил Мартин. – Идем, как ни в чем не бывало, а в доме – смотрим в оба. Они нас там лечить собрались, а давайте мы их сами полечим.

– А и полечим, – согласился Бурраш, которому это разочарование с обедом и свиными колбасами, казался самым настоящим бесчестием. А за бесчестие он карал сурово.

33

Оставив мулов снаружи, все четверо с оружием и всеми предосторожностями, зашли в дом, но никаких неприятелей там не оказалось. Только слегка пахло пылью и под потолком вились мухи.

– Ну, вроде, тихо, а? – спросил Рони, с заряженным арбалетом обойдя все комнаты.

– Вроде, – ответил Мартин, выглядывая в окно. Может им действительно повезло с хозяевами или цены в последнее время здесь снизились?

Всякое бывает.

Тем временем, по дороге во весь опор уже неслась вторая часть отряда, которую возглавлял лично лейтенант Брэмил.

Известивший его курьер был послан в Кравеч за третьей частью их людей, но и этих, как полагал лейтенант, вполне хватило бы – главное ударить дружно.

А между тем, в дом к гостям зашел хозяин и принес хлеб, колбасу и небольшой бочонок с соленьями.

– Вот, перекусите пока, – сказал он пряча глаза. – Как хозяйка свежего сготовит, а еще приду.

– Как у вас тут, спокойно? – спросил его Мартин.

– Спокойно, ваша милость. Мы ведь на отшибе живем.

– Но дорога рядом.

– Дорога-то рядом, но по ней все больше мимо едут, а к нам – редко. Вот вы приехали и то хорошо. Ну, я пойду, мне еще шлейку подшивать – совсем разболталась.

Хозяин ушел и в доме повисла напряженная тишина.

– Что скажешь, Ламтак? – спросил Мартин.

– Наверное драка будет, – ответил гном и вздохнув, надел шлем.

– Будешь в нем сидеть?

– Он мне не мешает.

– Эй, как будто калитка хлопнула возле сараев, – сообщил Рони и все притихли.

На чердаке что-то гулко ухнуло, а затем, вдруг, вылетело окон и в него полезли атакующие.

Почти тотчас они проломили потолок и посыпались вместе с пылью и известкой. Зазвенели мечи, Рони быстро разрядил арбалет и на пол повалились первые раненые.

Мартин заработал дубинкой, ударяя, то коротко – чтобы огорошить, то с оттяжкой, чтобы отбить руку или поранить.

Нападавших оказалось слишком много – больше дюжины и оттого они мешали друг другу. Среди них было несколько хороших фехтовальщиков, но им негде было развернуться, поэтому первым номером оказался Ламтак, который крушил всех на нижнем уровне.

Пыль еще висела в воздухе и пол из-за этого оказался скользким, но гному это было только на пользу, он успевал ударить мечом, отмахнуться щитом и смело таранил головой, когда руки были заняты, сбивая на пол по два человека за раз.

Мартин молотил и лягался, чему научился у Бурраша, тот снова бил мечом, перехваченным рукавицей, поскольку рубить в полный рост было нельзя из-за низкого потолка.

Плохо приходилось Рони, он был пониже других и полегче, его быстро прижимали к стене, чтобы добить, и выручала только подвижность – о том, чтобы перезарядить арбалет не могло быть и речи.

Поняв, что излишнее количество работает против них, главный из нападавших крикнул, чтобы раненых выводили вон. Воздуху сразу стало больше, а дела у Мартина и его друзей пошли хуже.

Он тут же прозевал удар эфесом по голове и покатился по полу, но удачно подсек ногой нападавшего и припечатал дубинкой.

Рони стали зажимать двое с узкими мечами, работавшими слишком быстро даже для него. Бурраш вовремя пришел на помощь и отбросив их, позволил Рони выскользнуть из гибельных тисков.

Однако, сам получил укол в левое плечо, от быстрого бойца, успевавшего крутить двумя длинными кинжалами – для драке в помещении самым лучшим набором.

Только с Ламтаком никто старался не связываться, к нему не могли подобрать ключ. Он, то бросался вперед, заставляя противника отступать, то отскакивал в сторону, норовя нанести косой удар тяжелым щитом.

Кто-то бросил в окно огромное палено, которым пытались сшибить гнома, но он увернулся, а затем подхватил полено, швырнув в противников сам предпринял очередное наступление, помогая Буррашу удержать фланг.

Мартина снова сшибли на пол – досталось мечом в бок. К счастью, удар был скользящий и он почувствовал лишь жгучую боль, однако добивать его не пытались, помня, как он лихо подсекает ногами.

Мартин вскочил и тяжело дыша, встал перед троими противниками снова ожидая атаки.

– Стойте, всем говорю – стойте! – вдруг крикнул он.

Свои и чужие подались назад разорвав дистанцию. Бойцы противной стороны, тяжело дыша, посмотрели на своего предводителя с парой кинжалов в руках.

– Почему ты сказал остановиться? – спросил тот, вытирая рукавом пот со лба.

– А вот почему…

Не спуская глаз в противников, Мартин присел и поднял увиденный при падении предмет – это была печать тайной канцелярии, которую сорвали во время драки.

– Вы же королевские слуги, правильно?

– И что? – спросил старший, напряженно поглядывая, то на Мартина, то на Бурраша, у которого уже сильно кровоточило плечо.

– А то, что мы на одной стороне. Мы ведь полагали, что вы разбойники.

– А с чего ты взял, что мы на одной стороне?

– Вы и мы – карнейцы, чего нам делить? К тому же, я знаю некоторых офицеров их вашего департамента.

– Лично?

– Лично.

– Кого, например?

– Капитана ван Гульца.

– Ван Гульца? Откуда?

– Когда-то меня арестовали, а он разбирался кто я и откуда. Потом отпустил. А после мы с ним даже в одном деле работали.

– Это в каком же деле? – подозрительно сощурился старший.

– Против герцога Лоринджера. Под Пронсвиллем.

Старший распрямился и поглядел на своих бойцов, которые, все еще, ожидали команды атаковать, но похоже уверенности у старшего поубавилось. Мартин назвал важные имена, которые знал не всякий.

– Ну что, может разберемся в этом недоразумении? Зачем вы напали на нас?

– Мы преследуем вас из-за случившегося с шерифами.

– Так они вам что, на нас нажаловались? – не удержался от восклицания Рони, который прятался за плечом Бурраша.

– Нет, они нам ничего не сказали, к сожалению. Но другие сказали нам, что у вас была ссора.

– Ссора была, – ответил Мартин. – Их лейтенант на нас взъелся прямо в трактире. Потребовал следовать за ним не выставляя никаких обвинений. Мы показали, что не собираемся идти в арест, и он, поняв, что взять нас не по силам, уехал. Конечно был зол.

– То есть, схватки не было?

– Они обошлись парой синяков, – сказал орк.

– Их все убили в деревне Робертово.

– Всех? – поразился Мартин. – Но их была целая дюжина и один человек!..

– Этого оказалось мало.

Повисла тишина, во время которой стало слышно, как где-то неподалеку галопом несется лошадь.

– М-да, получается, что это, скорее всего, это не вы, господа. Хотя я вам, все еще, не до конца поверил.

– Вы всегда сможете найти нас во Фарнеле, мы собирались туда на работу. Или в Пронсвилле, мы там живем.

Офицер задумался, а во дворе застонал один из раненых.

Между тем, стук копыт становился все громче и скоро во двор ворвался курьер.

– Господин лейтенант! Господин лейтенант!.. – закричал он. Затем вбежал в дом и остановился, удивленно оглядывая стоявших с оружием людей.

– Господин лейтенант… – уже тише произнес курьер.

– Что у тебя?

– Господин лейтенант, в семи милях к северо-востоку отсюда, деревню сожгли!

– Кто?

– Неизвестно. Сообщить подробности некому – всех жителей перебили и даже весь скот, а потом подожгли.

– По коням, мы уходим! А с вами, господа, придется разбираться в другой раз и, надеюсь, при других обстоятельствах! – на прощание бросил лейтенант и выскочил вон, а за ним и его люди.

34

По мере того, как лошади все дальше уносили отряд от злополучного хутора, лейтенант Брэмил все больше проникался мыслью, что эта странная четверка не имела к убийству шерифов никакого отношения.

Во-первых, они не выглядели виноватыми. Лейтенант видел, что известие об убийстве шерифов оказалось для них полной неожиданностью. Во-вторых, этот седой знает капитан ван Гульца, да еще увязывает его имя с герцогом Лоринджером. Кто из простых людей вообще слышал, что есть такой герцог? Вот тайная канцелярия – да, герцог был их давним клиентом и противником, пока, как говорят, не ушел в отставку.

Ну и, наконец, это нападение на деревню. Лейтенант Брэмил чувствовал, что убийство шерифов и это преступление – дело рук одной банды. Следовало поскорее добраться до места, проверить следы от оружия на телах, ведь у всех душегубов имелся собственный стиль.

Если бы еще не половина отряда раненных, которые ограничивали скорость и могли вывалиться из седел на полном скаку, отряд мог бы ехать куда быстрее.

И – да, этих четверых он недооценил, тем более не подумал о том, что драка в стесненных условиях была на пользу четверым против двадцати двух. А то, что обошлось раненными, случилось благодаря высокой подготовке его людей – простых солдат положили бы уже половину.

Мили за полторы до сожженной деревни, над которой еще поднимался дым, дорога пошли по низине, вдоль заросших кустарником обочин, а на небольшой возвышенности между нескольких корявых деревьев, сидели незаметными двое наблюдатели.

– Штерн, видишь там впереди?

– Скорее слышу, чем вижу…

– Ну? А теперь?

– Ух ты!

– Не ух ты, а беги к сержанту!

– А сколько их, как думаешь?

– Больше полутора дюжин! Да скорее беги!..

Пока показавшийся отряд выписывал загогулины по извилистой балке, быстроногий наблюдатель примчался к командиру и сходу выпалил:

– Отряд, сэр! Полторы дюжины или больше!

– Верховые?

– Так точно! Идут на рысях и некоторые в седлах бинтами замотаны.

– Стало быть – ранены?

– Так точно, сэр. Но это я издали определил, рассматривать времени не было.

– Колберг! – позвал сержант капрала.

– Слушаю, сэр.

– Ставь арбалетчиков так, чтобы первую пятерку за раз выкосили – там офицеры!

– Понятно, сэр!

– После этого ударим из кустов и, самое главное, Колберг, позаботься, чтобы никто не смог уйти, понимаешь? Мы постараемся, как можно дальше валить все это на мифическую четверку, которую они ищут.

– Я понял, сэр, ни один не уйдет.

– Всё! Всем по местам – удача сама идет к нам в руки!..

С полминуты в кустах было слышно шуршание, а потом все замерли и над дорогой повисла тишина. Ни птицы не нарушали ее, ни порыв ветра – только приближавшийся стук копыт.

Сержант Лансер чувствовал, что немного волнуется и скреб пальцем по еще окровавленному эфесу кинжала. Это был подарок – за верную службу, с четырехконечной звездой в основании эфеса.

Стук копыт становился все громче, а затем показались подпрыгивающие в седлах силуэты. Еще мгновение и в кустах зашептал старший арбалетчик:

– Четыре… три… два… начали!

Защелкали замки и каленые болты взвились в воздухе. Еще полмгновения и первая пятерка – как и заказывали, стала валиться с лошадей. Потом закричали, ударили сбоку остальные и сеча закрутилась, завязываясь в тугой узел.

Противник оказался не прост и хотя многие из оставшихся были ранены, взять их было нелегко. Солдаты бились на удивление стойко и не бежали по слону наверх, понимая, что это бессмысленно.

Подоспели арбалетчики со вновь заряженными инструментами и выбили еще пятерых – самых бойких. Потом уже стали просто добивать и еще через две минуты никого из противников не осталось.

– Никто не ушел? – спросил сержант, вытирая клинок пучком травы.

– Никто, сэр! – ответил капрал. – Они даже не пытались бежать, сэр!

– Да, удивительно.

– А вот и объяснение, – сказал капрал и подойдя к сержанту подал малую печать тайной канцелярии.

– Вот так история! – поразился тот.

– У них у всех такие, а вон у офицера – бляха побольше.

– Теперь понятно, почему они такие бойкие – и в плен не просились, и прочь не бежали.

– Гвардия, так их разэдак. Сколько они нам крови попортили, сколько товарищей положили.

– А сейчас сколько?

– Четверо убитых, один сильно ранен в ногу.

– Кто?

– Вильямсон.

– Верхом сидеть сможет?

– Сможет.

– Тогда перевяжите его покрепче, плесните дурмана, чтобы рана не болела и пусть верхом отправляет к границе. Тащить его с собой можем не можем. И дайте запасную лошадь.

– Слушаюсь, сэр.

– Наших отнесите подальше и похороните так, чтобы никто до поры не понял, что это мы здесь накорулесили.

35

Потеряв пятерых из состава и, насколько было возможно, уничтожив следы своего пребывания на месте боя, отряд двинулся дальше, держась зарослей, лесочков и сторонясь дорог.

Где было многолюдно – обходили, где пара прохожих – пережидали. И так, не слишком быстро, дотопали до самого вечера.

После очередного привала, сержант приказал выставить арьергард, чтобы в темноте в хвост отряду не пристроились лазутчики врага – такое случалось в темное время, когда отряд не замечает врага, а тот ожидает случая, чтобы убить командира или отравить на привале кашу.

В арьергард поставили двоих и они пошли в тридцати шагах позади, изредка останавливаясь, когда им казалось, что был подозрительные шорох.

– Эй, Леман, ты чего сегодня какой-то смурной? – шепотом спросил один из арьергардных.

– Тяжко как-то.

– Дык, мы через каждый час на привал становимся – чего тебе тяжко?

– Я не про это. Гнетет меня тоска – сил нет.

– Откуда тоска-то? Мы ж такую победу одержали да еще над кем – на шакалами самой тайной канцелярии. Я до сих пор радуюсь. Откуда тоска-то?

– Ну, победе этой я тоже обрадовался, но тоска у меня после той деревни.

– А чего не так?

– А того не так, Ряффи, что мы живых людей, как скот резали и даже не мужиков, а всех подряд!..

– Да не ори ты, – одернул его Ряффи и остановившись, прислушался. Потом они пошли дальше.

– Не понимаю я тебя, мы же не первый год служим, ты всякого повидал и карнейцев ненавидишь, а это были карнейцы, пусть бабы и дети малые, но карнейцы. И потом, я не заметил, чтобы ты задумывался в деревне – рубил и колол налево и направо.

– В том то и ужас, Ряффи, я ведь только позже отошел от этого безумия и обомлел, понимаешь?

Леман остановился и силясь в темноте разглядеть лицо товарища, продолжил:

– Я будто бы оттаял и посмотрел на руки, а они в крови, понимаешь? Когда я перестал быть зверем и вернулся к своей человеческой сущности мне стало страшно, Ряффи. Я несу теперь этот камень на себе, а он давит – нестерпимо давит.

– Ладно, пошли, – подтолкнул его напарник. – Давай просто идти, а то от своих отстанем.

Еще через полчаса их сменила другая пара, а они вернулись в общую колонну.

Вскоре подошли к удобному для ночлега месту и сержант Лансер распорядился вставать на ночевку.

Когда из полога было сделано подобие командирской палатки, из темноты к сержанту шагнул солдат:

– Сэр, я должен с вами поговорить, – сказал он негромко.

– Ряффи, это ты?

– Я, сэр.

– Ну, давай отойдем.

И они спустились по склону на дно оврага, где стылый воздух тек словно река и холодил ноги.

– Говори, чего у тебя?

– Леман, сэр.

– А что он?

– Он… Ему не понравился приказ на сожжение деревни.

– Почему?

– Он сказал, что убивать мирных это подло и все такое.

– Но я видел, как он работал, по-моему справлялся, – слегка удивился сержант.

– Так точно, сэр, я тоже видел. Но он сказал, что теперь ужаснулся тому, что сделал и сейчас весь в тоске.

– А ты не пробовал поговорить с ним по-товарищески, прежде чем вот так сразу бежать к командиру?

– В том то и дело, что пробовал, сэр, но он только сильнее распалялся.

– М-да, ну и задачка, – вздохнул сержант и поправил портупею.

– Вы не думайте, сэр, я не какой-нибудь стукач. Если бы он у вас монету спер, чтобы пропить, я бы его прикрыл. Но тут… Я был в экспедиции на Тихумане.

– Я слышал про нее.

– Это был десант, сэр. Мы пытались заткнуть рты этим местным обезьянам, ведь они сорвали ингландские флаги и объявили себя отдельным королевством.

– Да, я помню.

– Нас было три сотни – вполне достаточно, чтобы разогнать этих дикарей. Ну и, конечно, начали с таких вот операций, как в деревне. И у нас тоже завелся один такой нытик, сэр, а мы не обращали на него внимания, кто-то давал выпить, кто-то успокаивал. Однажды ночью он испарился из лагеря, а под утро эти твари атаковали нас с трех сторон. Выжило не больше дюжины.

– Это он их привел?

– Да, сэр. И я не хочу проторять ту же ошибку. Может быть, стоило его просто отправить с раненным Вильямсом, но тогда я еще ничего не знал.

– Ладно, приведи его сюда. Просто позови и приходите вдвое, я здесь подожду.

– Хорошо, сэр, – кивнул Ряффи и поднялся наверх. А когда вернулся с Леманом, сержант ждал их сидя на траве и перед ним, едва теплился огонек походного светильника.

– Присаживайтесь, ребята, – сказал сержант указывая на траву перед собой.

Солдаты сели и Леман покосился на Ряффи.

– Леман, так получилось, что я узнал о твоей тоске, – начал сержант и сразу заметив, каким взглядом Леман наградил Ряффи, поднял руку в останавливающем жесте.

– Нет-нет, ты неправильно понял. Твой товарищ попросил помощи, ведь мы здесь все заодно, ты согласен?

– Так точно, сэр, – угрюмо кивнул Леман.

– Сейчас мы просто побеседуем и уверен, ты будешь в порядке. Так что тебя беспокоит, Леман, скажи мне?

– Я… Мне жаль тех людей, сэр.

– Каких еще людей, Леман?

– Там в деревне, сэр. Мы вели себя неправильно, так нельзя поступать солдатам.

– Я не очень понимаю тебя. Мы убивали врагов, Леман. Мы убивали тех, кто желает нашему королевству только плохого. И будь у них возможность, они бы сделали то же самое, а мы их просто немного опередили. У врагов нет возраста или пола, они всегда враги.

– Но мы тренированные солдаты, сэр, мы должны воевать с солдатами врага, зачем было устраивать эту резню?

– А ты, Леман, знаешь о бунте в Тарлинии?

– Об этом все знают, сэр.

– А ты знаешь сколько деревень уже сожгли бунтовщики?

– Нет, сэр.

– А я тебе скажу – двенадцать. Двенадцать деревень и всех, кто не успел сбежать они уничтожили. А ты знаешь, сколько уже мы перехватили карнейских агентов, которые пытаются пробиться к местам боев с бунтовщиками?

– Нет, сэр, – совсем тихо произнес Леман.

– Четверых за неделю и это те, кого мы перехватили. А другие перебрались с тайными пакетными в которых сообщается, где у нас находятся слабые гарнизоны и как их можно сковырнуть, чтобы захватить города и получить арсеналы. А еще есть карты с указанием тайников, где оружие уже заложено в предыдущие годы. И вот противник ведет эти боевые действия на нашей территории, а ты, попав на его территорию, воевать против врагов почему-то стесняешься. Тоска тебя потом терзает. А это твой долг, Леман. Твой долг отомстить за жертвы в наших деревнях жертвами в деревнях карнейцев.

Закончив речь, сержант замолчал потом взял светильник и поднялся. Солдаты поднялись тоже.

– Ну что, Леман, я ответил на твои вопросы, на которые ты до этого не знал ответов?

– Так точно.

– Полегчало?

– Да, сэр.

– Посмотри мне в глаза, Леман, и повтори, – потребовал сержант.

– Да, сэр! – тверже произнес Леман глядя в лицо сержанту.

– Ну, значит все уладили. Теперь можете идти.

Едва солдаты повернулись, чтобы идти, сержант вдруг сделал шаг и кинжалом ударил Лемана в бок.

Тот вскрикнул, а сержант провернул оружие и Леман повалился на траву.

– Но почему, сэр?! – спросил пораженный Ряффи. – Вы сказали, что поговорили!..

– Мы поговорили, Ряффи, но когда я глянул в его глаза, понял, что он остался при своем мнение – он уже стал превращаться в нашего врага и ты был прав, вовремя предупредив нас о готовящейся беде. Забери его оружие, а я прикажу часовому убрать тело. Потом иди спать, завтра у нас снова тяжелый день.

36

Уже два дня он гостил у барона Вито и все это время барон пребывал на охоте, а его не приученная к охоте молодая супруга, оставалась дома и капитан ван Гульц коротал с ней дни и ночи.

И вот, ван Гульца застали врасплох. И не просто врасплох, а в самом неудобном смысле этого слова, когда в темноте, посреди жаркого свидания в комнате послышался звон шпор и ван Гульц, выскочив из под балдахина и накинув на себя покрывало, крикнул:

– Извините, барон, я бы хотел объясниться!

– Господин капитан, вам приказано срочно явиться в секретную ставку его светлости, – бесстрастным голосом объявил курьер.

Ван Гульц схватил один из новомодных светильников с механическим кресалом и дернув рычажок, запалил фитиль. Потом повернулся к визитеру и поразился – тот бы в мундире курьерской королевской службы, чуть поодаль стоял другой солдат.

– А как вы… – начал было капитан, вспомнив, что самолично проверял все запоры и щеколды, чтобы никто не застал его в столь уязвимом положении, однако, все же, застали. Это был почерк тайной канцелярии и глупых вопросов задавать не следовало.

– Мой друг, пусть солдатики подождут! Вы еще не исполнили всех моих пожеланий! – промурлыкала из под балдахина баронесса.

– Мадам, прошу прощения. Я так же должен и королю – я давал ему клятву задолго до знакомства с вами.

– Ах, капитан… – вздохнула баронесса, а ван Гульц отбросил покрывало, сгреб со стула мундир, подхватил сапоги и меч, и поспешил из комнаты.

Не каждый день его требовали в ставку его светлости.

Когда в коридорах затих звон шпор, баронесса выбралась из под пуховой перины в прозрачном пеньюаре, подошла к окну и зевнула, прикрыв ладошкой красивый ротик. Потом приблизилась к столу и взяв колокольчик позвонила.

В ответ не раздалось не звука, ведь была ночь.

Баронесса позвонила настойчивее и только тогда послышались торопливые шаги служанки.

– Вы звали, госпожа? – спросила она, заправляя под чепчик выбившиеся пряди.

– Да, Мария, звала. Как рассветет, пусть Фриц поедет в охотничий домик.

– Слушаюсь, госпожа, – кивнула служанка.

– Пусть скажет господину барону, что господин капитан уехал и он может возвращаться.

– Непременно, госпожа. Непременно, – поклонилась служанка и вышла вон.

А капитан, покинув баронский дом, пустился в долгую изматывающую скачку по пыльным дорогам, со сменами лошадей в курьерских конюшнях.

Зачем его вызвал глава департамента, ван Гульц не спрашивал, да ему и не сказали бы. Курьерам сообщалась самая малость – доставить срочно и точка. И это в лучшем случае. Бывало, что приказывали доставить живым или мертвым.

Привставая в стременах и, то и дело, придерживая шляпу, которую норовил сорвать встречный ветер, капитан невольно вспоминал все дела за последние полгода.

Захваты, бои, пара дуэлей, правда инкогнито. Вербовка, перевозка секретных донесений. Амурные шашни в пределах разумного, хотя пару раз он забирался в будуары, слишком уж заметных особ и это уже было на грани. Но – обошлось. Или не обошлось?

Ах, эти женщины, они всегда обещали молчать, а потом где-то да и разбалтывали о новым любовнике.

Правда и он им врал, обещая ежедневно помнить, никогда не забывать, всегда навещать, ну и прочую ерунду.

Так обошлось или не обошлось?

Капитан так и терзался этим, пока, после многочасовой гонки, не сошел нетвердыми ногами на качающуюся землю и ухватился за стенку дощатого сарая, постепенно приходя в себя.

– Воды дайте, – попросил он и кто-то из здешнего персонала подал ему кувшин.

Капитан осушил его почти до дна, остатки выли в пригоршню и поплескал на лицо. Потом вытерся кружевным платком и удивленно отпрянул из-за резкого стрельнувшего аромата.

Это был платок Жозефины, она подсунула кружевную вещицу, стащив его собственный – тут даже были ее инициалы.

Капитан захотел тотчас выбросить этот платок, но при людях делать это было неприлично. Он сунул его в карман штанов и спросил:

– Куда идти?

– Следуйте за мной, господин капитан, – сказал тот, что подал ему воду и направился к узкой дверце в стене сарая.

За первой дверью была еще одна, потом другая – с ловушкой. За ней коридор безопасности, с охраной и, наконец, комната одной из многочисленных тайных ставок.

37

Когда ван Гульц вошел в зал, то увидел всё ту же картину, которую видел много раз. Какие-то писари, чернила, карты, сваленные в углу доспехи. И несколько офицеров для связи, неспешно передвигавшие в углу шахматы, или дремлющие опершись на рукоять меча.

Граф Абердин и полковник Френе, сидели возле печи, заменявшей здесь камин. Они курили свои знаменитые трубки и водили короткими указками по расстеленной на столе карте, о чем-то вполголоса беседуя.

Краем глаза, ван Гульц заметил лейтенанта Фернстопа, с которым работал еще в Лиссабоне. Друг друга они не переносили. Фернстоп происходил из дворянского рода, сохранившего и приумножившего свои богатства, поэтому лейтенант всегда претендовал на особое к себе отношение.

Некоторые связи и, в большей мере, щедрые подношения его отца позволили Фернстопу попасть в тайную канцелярию, хотя, обычно, для этого требовалась особая протекция и выслуга в королевской армии или на флоте.

У ван Гульца все это имелось, правда подкачало происхождение, да и богатых родителей у него не было. Спуску лейтенанту Фернстопу он не давал, оттого между ними часто случались ссоры.

В другой раз встречая лейтенанта Фернстопа в том или ином месте, капитан ему даже кивал и тот кивал в ответ. Но нахождение лейтенанта здесь уже не казалось капитану случайным, особенно учитывая те срочные обстоятельства при которых он был сюда доставлен.

– А, вот и наш славный ван Гульц! – произнес граф, как будто только что заметил капитана.

Тот сделал два шага вперед и щелкнул каблуками.

– Прибыл по срочному вызову вашего сиятельства.

– Надеюсь, мы не оторвали вас от важного дела, капитан? – спросил полковник Френе, выходя вперед.

– Нет, господин полковник. Я спал.

– Мы вызвали вас сюда потому, что в приграничных областях королевства появилась очень опасная банда, которая уничтожает подданных его величества, а также его специальных служащих, – сказал полковник.

Капитан посмотрел на графа Абердина, ожидая какой-то подсказки, но тот, казалось, был поглощен созерцанием струйки дыма расходившейся от его трубки.

– Говорите, капитан. Вы, я вижу, хотите спросить о чем-то, – разрешил наконец граф.

– Ваше сиятельство, не хочу показаться нетерпеливым, но у меня есть собственные дела, я сейчас веду наблюдение за…

– Мы знаем о ваших собственных делах, мы ведь получаем ваши отчеты капитан, – кивнул граф.

– Ну, а в каком же качестве я могу тут пригодиться? – пожал плечами ван Гульц.

– Вам известен вор по имени Мартин с прозвищем Счастливчик? – спросил полковник.

– Да, господин полковник, что-то около трех лет назад я встречался с ним в Лиссабоне. Тогда случилась облава, в которую он попал. Выяснив, что за ним нет никаких проступков, я его отпустил.

– И для этого вы избили лейтенанта Фернстопа?

– Я просто не успел предупредить лейтенанта о плане, который возник у меня вдруг.

– Ну и что же это была за план?

– Я хотел получить агента, господин полковник. А чтобы он понял, что я пожертвовал для него многим, пришлось ударить офицера. И впоследствии я перед лейтенантом Фернстопом извинился – он может это подтвердить.

Граф с Френе переглянулись.

– Скажите, дорогой ван Гульц, чего же ценного было в каком-то воре, что для него можно было дать по голове офицеру тайной канцелярии? – спросил граф, внимательно глядя на капитана.

– Ваше сиятельство, это был необычный вор. Он отсидел двадцать лет в остроге Угол – в тюрьме королевского наместника. И остался жив. Уже одно это делало его удивительным.

– И как он был использован?

– Напрямую я его не использовал, не было подходящего случая. Но благодаря тому, что он уцелел, он вывел на нас в Пронсвилле тайный десантный отряд герцога Лоринджера. Мы устроили засаду и положили их всех.

– И как этот вор вывел на вас ингландцев?

– Насколько мне известно, этот Мартин с небольшим отрядом сопровождали обоз, как будто бы даже с золотом. Но точно узнать не удалось. Там по деревням за ними целые хвосты бандитов бегали, на дорогах и в лесу происходили бои – тому потом нашлось множество свидетелей. Но этот отряд выдержал и привел к нам ингландцев.

– И что за отряд был у этого вора?

– К тому моменту, как он пришел в Пронсвилль их осталось четверо. Сам Мартин, с ним еще один бывший вор – совсем еще мальчишка. Еще был орк, из бывших наемников и гном, который также в прошлом наемничал.

Граф с полковником снова переглянулись, а капитан покосился на лейтенанта Фернстопа. Что он тут делает? Разумеется это он рассказал про Мартина-Счастливчика, но наверняка эту историю еще чем-то подзаправил – он бы не удержался, чтобы не подбросить грязи.

– Тут такое дело, ван Гульц, – сказал граф. – Этот вор с командой уничтожили отряд шерифов. Тринадцать человек.

– И лесничего, – добавил полковник.

– Да, и лесничего. А еще сожгли деревню и перебили наш отряд, который мы послали за ними.

– Что? Ваше сиятельство, они что вчетвером перебили тринадцать шерифов? – не поверил капитан.

– Все говорит об этом. Оказалось, что они еще те ухари и тв, ван Гульц, своим рассказом подтвердили это.

– Где же я подтвердил, ваше сиятельство?

– Там где рассказали, что они прошли немалый путь с обозом и вышли – одними из всех. И то, что вор этот семижильный, и орк с гномом при нем – те еще рубаки. Мы их недооценили и они нас переиграли.

– Кстати, их поимкой занимался наш лучший фехтовальщик – лейтенант Брэмил.

– Брэмил убит? – поразился ван Гульц.

– Убит. И с ним еще двадцать один человек. Все люди опытные и искусные, но видимо недостаточно.

– Но… – капитан растерялся, это была какая-то невероятная история. Ну, допустим они неожиданно напали на шерифов, возможно те были на привале, однако Брэмила он знал хорошо, это был отличный боец. Один стоил десятерых.

– Но, я не понимаю зачем вору эти нелепые убийства, ваше сиятельство? Ворам это несвойственно. Их дело – украл по-тихому и сбежал.

– А он перекрасился, – сказал полковник Френе. – Такое ведь тоже сплошь и рядом встречается. Был вором, а стал убийцей. К тому же они могли встать на службу к ингландцам и начать сеять здесь разруху в отместку за наше участие в их беспорядках.

– А что, есть какие-то подтверждения такой истории, господин полковник?

– У них видели дорогой ингландский арбалет. Раскладной и двулучный. Стоит целого состояния.

– Ваше сиятельство, я должен найти их? – спросил ван Гульц.

– Ну, не только найти, но и получше разобраться, потому что в этих областях действуют всякие душегубы. Пока мы склоняемся к истории про вашего знакомца, капитан, но возможно вы сможете раскопать что-то еще.

– А кто здесь из самых известных банд имеется?

– Ландфайтер, – ответил за графа полковник. – Появляется, словно из ниоткуда. Рубит всех подряд. Не колет, заметьте капитан, и не режет, а именно рубит на куски огромной секирой. И с ним его помощники – тоже такого же пошиба. Мы ими уже занимались, но эти события на границе и бунт в Ингландии немного оставили банду Ландфайтера в стороне.

– То есть, они не могли быть этими убийцами?

– Нет, у них слишком заметный почерк с этими топорами. Тут другие работали. К тому же лейтенант Фернстоп съездил на хутор Большой Лог, где была одна из засад на эту опасную четверку и расспросил хозяина – тот утверждает, что был бой. Что там еще, лейтенант?

Фернстоп вышел из-за стола и одернул мундир.

– Я осмотрел дом в котором случилась схватка. Он сильно поврежден, выбиты окна, двери, сломан потолок и повсюду известка. По всем стенам и углам следы от ударов мечами. Кое-где кровь, но немного – не похоже что прямо там были получены тяжелые увечья или кого-то убили. Хозяин сказал, что в какой-то момент все выбежали из дома, запрыгнули на лошадей и ускакали. А затем признался, что спрятался в погреб, потому что боялся, что эти душегубы, как он их назвал, явятся за ним отомстить за засаду. Больше он ничего не видел.

– То есть, тогда отряд лейтенанта Брэмила был еще цел? – спросил капитан.

– Видимо так, но не исключено, что каким-то образом эти четверо где-то их перехватили, – добавил Фернстоп и пожал плечами, потому что это было совсем невероятно.

– Отправляйтесь прямо сейчас, капитан ван Гульц, – произнес граф переходя на официальный тон. Он понимал, что дальнейшая беседа ясности не прибавит. – Там в сарае, подберете себя команду и лошадей. Можете взять и лейтенанта Фернстопа.

– Нет, спасибо, ваше сиятельства. Если вы не против, я заберу сержанта Штерна, я видел его там среди других.

– Штерна значит Штерна. Пятерых будет достаточно?

– Так точно, ваше сиятельство. Первым делом мы наведаемся…

– В Робертово, – подсказал полковник. – Там произошла сеча с шерифами. Если возьмете сержанта Штерна, то он все вам расскажет. Он в курсе всех произошедших событий.

– Спасибо, господин полковник. Ваше сиятельство, я могу идти?

– Идите и держите нас в курсе дела.

38

После схватки на хуторе уйти далеко не получилось, сказывались раны и ушибы которые в бою не были заметны.

Геройская четверка вышагивала кое как и только парочка не воевавших мулов чувствовала себя прекрасно. Животные хорошо ели и пару раз даже пытались перейти на рысь, так им надоело плестись коротким шагом.

– До Фарнеля нам сегодня не дойти, – сказал Бурраш, во время очередной остановки. Его плечо разболелось и пришлось собирать на обочине подходящие травы, чтобы наложить на рану компресс.

Мартин предложил ему порошковые снадобья, купленные в городе у проверенных аптекарей, но Бурраш категорически отказывался.

– Я всю жизнь от колотых ран огнецветом с подорожником лечился и никогда осечек не было. Не стану и сейчас чужие порошки пробовать.

Рони, напротив, намазал отбитые бока аптечной мазью и был этим вполне доволен, Ламтак тоже съел аптечный порошок, поскольку чувствовал головокружение.

– Царапины да порезы – пустяк. Это на гномах, как на собаках заживает, а вот то, что по башки раз пять приложили – уже сказывается. Даже дорога, туда сюда шатается, право слово – жуткая странность. Кажется, что и полететь могу, – делился он, а потом смеялся. И с ним смеялись остальные – это слегка разряжало обстановку, но встречные путники смотрели на группу с подозрением.

Мартину дорога также давалась с трудом, болели руки и плечи, которые он попросту «отмахал», безудержно колотя дубинкой. После схватки палка совсем измочалилась и он ее выбросил, вооружившись запасной – дубовой. Она была, хотя и тяжелее, но увечья могла наносить гораздо более заметные. Мало того, с тяжелой палкой они с Рони приспособиться драться наперехват – как Бурраш с длинным мечом. Получалось очень хорошо, хотя перчатку, все же, требовалось применять железную, а таких у них пока не было – они стоили слишком дорого.

– А Бурраш-то дрался с обычной кожаной, – заметил тогда Рони.

– Бурраш опытный боец, да и по пальцем ему получить не страшно – вон у него какая лапища. А наше с тобой сложении, против его, просто лягушачье.

Помимо плеч и рук, болели отбитые колени и ободранный мечом бок. Поначалу Мартину показалось, что рана более серьезна, но оказалось – только шкура соскоблена и крови было немного.

– А и хорошо мы отбились, братцы, – внезапно сказал Мартин, когда их силы бороться с дорогой уже иссякли и все подумывали, чтобы свернуть к какой-нибудь деревне.

– И миль пять мы уже отмахали, пора бы на заслуженный отдых встать – войско то у нас битое, – добавил Бурраш.

– Ну так выбирайте – налево Бычий Вал, направо Глерис.

– Мне нравится Бычий Вал, название мясное, – сказал орк.

– Мясное то оно мясное, – согласился Ламтак. – Да только прошлый раз налево свернули и нарвались на гостеприимство, так их разэдак. Хорошо, хоть, Мартин договориться смог.

– Давайте свернем направо, на правой стороне Мартин тогда, вон какую хозяйку грудастую подгреб.

– Подгреб то он подгеб, да только она его ухватом чуть не уделала, хорошо я вовремя встрял, – сообщил Бурраш и все засмеялись. – Ладно, давай направо, пусть будет хорошая хозяйка и харчи, как у прошлой. Если б не бежать, я бы там хоть целые сутки отъедался – стряпня была исправная.

– И ничего не заплатили, – вспомнил Ламтак и они стали спускаться с дороги к деревне Глерис, где лаяли собаки, на холме мычали коровы, а по лугу бегала сенокосилка, запряженная парой лошадей и хищно постукивала острыми ножами.

– Первый сенокос, однако, – заметил Бурраш. – Эх, как травой пахнет!

39

Деревня была небольшая, домов в пятьдесят, а потому никакого постоялого двора здесь на глаза на попадалось.

– Эй, разбойники, где тут у вас трактир имеется? – спросил Бурраш пробегавших мальчишек.

Они испуганно шарахнулись к забору и разом замолчали, глядя на орка.

– Ох ты ж, дядя, и страшон, – признался самый старший из них.

Остальные не могли произнести ни слова.

– А чего это сразу я страшон? – обиделся орк. – А вот этот разве не страшон?

И он указал на гнома.

– Нет, этот при бороде и брови вон какие, как у тимонглека.

– У какого тимонглека?

– Тимонглек – лесной человек, который в лесу за порядком следит и тем, кто лес не разоряет, приносит на крыльцо ягоды да грибы.

– А исё сыски! – добавил самый маленький, выглядывая из-за брата.

– Сыски… – пробурчал Бурраш и махнув рукой пошел догонять своих.

– Не переживай, сейчас у взрослых спросим, – сказал Мартин, – вон баба гусей гонит.

И подождав, пока они поравнялись с селянкой, спросил:

– Скажи хозяйка, где тут у вас трактир какой имеется или постоялый двор?

– Двора нету и трахтир сожгли еще в прошлом годе.

– А чего сожгли, чем вам не угодил трактир? – вмешался Бурраш, который был раздосадован отсутствием необходимых условий.

– Так не у нас сожгли, а в Ямполье, у нас его отродясь не было.

– Вот ведь неудача какая, – покачал головой Бурраш.

– Какая ж тут неудача, идите вон к краю деревни, там Леонор живет, достойный человек. У него подворье – полная чаша, только он за постой дерет, как разбойник какой, мы у него ничего не покупаем, лучше в соседнюю деревню идите.

– В Ямполье, – догадался Бурраш.

– В Ямполье, – подтвердила женщина и увидев, что один из гусей пытается пролезть между частоколом в соседский двор, хлестнула его хворостинкой и крикнула:

– Куды ты, разбойник! Куда ты!..

Отряд прошел небольшую деревню насквозь и остановился напротив самого высокого и основательного забора во всем селении. За забором тотчас заялала собака и по ее басовитому тону было ясно, что это лохматая зверюга, а не какая-нибудь шавка для голоса.

Дом бы большой, крытый свежей дранкой, пристройки также были немалые, а значит у хозяина хватало места, чтобы принять отряд на постой.

– Сразу проситься не будем, сначала цену выясним, – сказал Ламтак.

– И что, на улице ночевать будем? – угрюмо спросил Бурраш.

– Раньше тебя это не заботило, – усмехнулся Мартин.

– Дык, когда некуда деваться и в болоте заночуешь. А тут, вон какие хоромы да и жратвы, в таком хозяйстве, всяко навалом, а не только картошка да крупа.

– А чем тебе крупа плоха? – не унимался гном.

– Да что с тобой говорить? Тимонглек!

Орк хотя обидеть гнома, однако того такое прозвище даже позабавило.

– Тимонглек, – повторил он. – Лесной человек. Стало быть в здешнему лесу гномы когда-то жили. И добрые гномы, раз приносили из лесу…

Договорить гном не успел, калитка щелкнула кованной задвижкой и на улицу вышел хозяин в городских полосатый штанах, теплой жилетке и вязанной шляпе с обвисшими краями.

– Чего под моим домом орете, прохожие люди? – спросил он неприветливо и окинул четверку путников оценивающим взглядом. Уже по одному только взгляду можно было понять, что этот своего не упустит.

Лишь остановившись взглядом на паре сытых и ухоженным мулов, хозяин смягчился и подойдя к ним, погладил одного по гриве.

– На постой, что ли пришли проситься?

– Пока только прицениваемся, – вступил в игру гном.

– Если на ночь да с харчами, да для скотины вашей кормежка, вода, чистка навоза. Тогда со всех две серебра.

Бурраш хотел что-то сказать, но Ламтак дернул его за рукав и тот промолчал.

– Что же, хозяин, мы твою цену услышали, а теперь я хочу пройти посмотреть, чего там у тебя в смысле удобствов. Далеко ли до сортира, чиста ли вода в кадушке, а то знаешь, бывает, люди серебро просят, а у самих в кадушках ляги квакают.

– У меня ляги в кадушках никогда не квакали, я за своими кадушками полное наблюдение имею. Так что мне скрывать нечего – иди и смотри. А вы, пока что, господа проезжие, за воротами постойте, а то моя собака может и покусать крепко.

С этими словами хозяин открыл калитку и пропустил туда одного гнома, потом зашел сам и калитку запер.

– Чего-то пенек наш крутить вздумал, – задумчиво произнес орк.

– Ламтак просто так войну не начинает, – усмехнулся Рони.

– Это да, – согласился орк.

Между тем, гном враскачку прошелся по просторному двору, покрытому плотной, коротко кошенной травкой. Свой дом хозяин содержал в полном порядке и прицепиться было не к чему, но Ламтак остановился напротив забора, который отгораживал двор от большого огорода и указав на висевшие на кольях множество башмаков, спросил:

– А скажи, хозяин, чего у тебя башмаки на заборе висят – ворон отгоняешь или для компота на зиму сушишь?

– Сушу от сырости, они всю зиму в пристройке провалялись.

– А чего потом с ними?

– А потом на петли для дверей в курятник или на латки порежу – хомуты старые штопать.

Гном подошел ближе, снял один из башмаков и помяв в руках, спросил:

– А чего чинить не отдашь?

– Не берут уже. Говорят – истерлися до полного предела.

– Понятно, – усмехнулся Ламтак. – И еще сказали, что не чинить надо, а новые покупать, угадал?

– Угадал.

– Это они тебя обманывали, чтобы выгоду большую получить.

– Да я это прокумекал, только что тут сделаешь, пришлось заказывать новые.

– Итого у тебя их тут пять пар, правильно?

– Правильно, считать ты умеешь.

– Я много чего умею. У тебя железный сапожок найдется и молоточек четвертной?

– Да, есть такие.

– А брус дубовый гвоздиков нарезать?

– Тоже имеется.

– Хорошо сушеный?

– Ну, дык, на печи сушу.

– И еще – сало топленное, угли черные из печки и воск.

– Все имеется, а к чему ты спрашиваешь?

– А к тому, что я тебе все эти башмаки сегодня очень даже выгодно починю и даже зачерню, как новенькие, а ты с нас за постой ничего не возьмешь и кормить будешь без жадности.

– А если попортишь без толку?

– Тогда – два серебра, как ты и просишь.

– А давай! – воскликнул хозяин и подставил руку по которой гному тотчас ударил.

– И ножик найди острый, а еще лучше сапожницкий!

– Сапожницкий имеется! Сейчас все принесу!

Хозяин укоротил собаке цепь и побежал открывать ворота, а Ламтак, вставая на носочки, принялся снимать обувь с высоких для него колышков и каждый башмак внимательно осматривал, мял и складывал в кучку.

Видно было, что он предвкушал удовольствие от предстоящего занятия делом, в котором знал толк.

40

Гости вошли на широкий двор, хозяин кликнул работника – босого лохматого мужика и тот прибежал, чтобы принять мулов.

Махнув рукой выглянувшей из дома бабе, хозяин приказал начинать стряпать, а сам проводил постояльцев в просторный амбар, где имелось много места для постоя. А также табуреты, стол и несколько топчанов с соломенными матрасами.

Пока постояльцы обустраивались, хозяин натаскал гному все необходимые припасы и тот занялся делом – найдя подходящее место в небольшой мастерской хозяина, не забыв сделать тому комплимент по части порядка и большого выбора инструментов.

– Ну хоть одно доброе слово услышал, а то от нашенских-то, от местных одна погань! В глаза достойным человеком величают, а дня не проходит, чтобы дохлятину в огород не закинули или ворота не обоссали. А все почему?

– Почему? – спросил гном пристраивая на сапожок башмак.

– Завидуют!

– Так ты бы их ухватом, что ли. Подкарауль, да ухватом, – посоветовал гном, подбирая бороду чтобы не мешалась.

– Дык, а что толку? Этим быкам ухват, что комариный укус.

– Так это быки под ворота наливают?

– А то кто же? Людей собака отгоняют, а быкам ничего.

– Стало быть и быки тебе тоже завидуют? – пряча усмешку, спросил гном и принялся вбивать нарезанные из чурбачка гвозди в новую подметку.

– Да я уж и не знаю чего думать. Может колдовство какое.

– Только это и остается, – согласился гном. – Бери медную чашку, да отдай хозяйке, пусть сало топленное с углями прокипятит, но недолго, чтобы окалина села. А потом неси сюда.

– Ага, сей минут сделаем! – с готовностью ответил хозяин. Он уже видел – гном знает, что делает. В каждом его движении сквозил опыт искусного мастера.

Тем времен, пока на печи готовился обед, хозяин притащил из подвала соленья, свиной рулет и копченый окорок. А еще хлеб, сыр и сладкого варенья.

– Скоро горячее будет, а пока отведайте этого, гости дорогие, – произнес хозяин доброжелательно и расставив на столе продукты, убежал наблюдать за гномом, чтобы поднести вовремя, если что понадобится.

– Чем он его так приворожил? – спросил Рони, отрезая ломоть нежной розоватой ветчины.

– Башмаки ему никудышные вычинивает, – пояснил Мартин, принимаясь за еду. – Так что хозяин на таком договоре еще и прибыль поимеет.

– Я за такие припасы нашему тимонглеку все прощаю, – признался орк отдавая должное свиному рулету.

Рони засмеялся.

– Ты зачем его так называешь?

– А чего? Ему даже нравится. Он так понял, что этот тимонглек его родственник.

А Ламтак, тем временем, продолжал творить чудеса со старой обувью. Он поправил каблуки, подбил подметки, лихо обрезал краешки, намазал все пары черным дегтем, который навел из горячего сала с углем и воском. А потом еще обстукал молоточком носы, так что у старой обуви получилась еще и форма.

– Ай, чего творит! Ай, мастер! – не мог нарадоваться хозяин.

К тому времени, когда гном принялся полировать обувь суконкой, в мастерской собрались его попутчики и даже работник, а баба хозяина, припав к окошку, тоже дивилась успехам мастера.

Когда работа была сдана, Ламтак помыл руки с душистым мылом, который подал лично хозяин, а потом им поднесли лучшей наливки из лесных ягод, которую хозяин для себя настаивал пять лет.

41

В деревне стали гаснуть огни – местные рано ложились спать, чтобы еще до восхода взяться за свои сельские дела, которых было не переделать.

В лесу темнело быстрее. Птицы занимали места для ночлега на ветках и в гнездах. Только ежи, змеи да совы, наполнялись бодростью, чтобы начать свой ночной промысел.

В заболоченном озере заквакали лягушки, но тут же умолкли, когда в заводи ударил хвостом сом.

Подождав, они снова начали свой концерт, однако вскоре опять смолкли и тогда стал заметен повторяющийся звук. Шевельнулась торчавшая из пригорка коряга, потом, вдруг, поднялась, словно ее вытолкнули изнутри и под ней показался черный зев пещеры.

Прошло еще какое-то время, а затем оттуда стали появляться силуэты в длинных черных балахонах. Их набралось не менее двух десятков и они двинулись прочь из леса, туда, где в засыпающей деревне еще теплилось несколько огоньков.

По мере того, как лес становился реже, в него проникал остаточный свет угасавшего дня и кое где, среди идущих, стала тускло поблескивать сталь.

Процессия молча проследовала через поле и остановилась шагах в сорока от крайнего, самого большого дома в деревне.

Почуяв неладное, завыла собака, потом еще одна.

Вдруг, на дороге, шедшей мимо поля – появился другой силуэт. Он был не таким заметным, как те, что стояли черным островом у края деревни и оказался худощавым, похожим на подростка, человеком.

Он шел, чтобы выяснить – правильно ли определил издали нужный дом, куда встали постоем его клиенты и засмотревшись на деревню, не заметил, как дорогу ему перекрыл высокий, невесть откуда взявшийся незнакомец.

– Ты кто? – пророкотал тот страшным голосом.

– Я? Я просто прохожий.

– Прохожий с синей кожей, – сострил незнакомец и откуда-то с поля донеслось приглушенного гоготание.

– Да у меня и денег-то нет, – пролепетал соглядатай, чувствуя, как ужас сковывает его тело.

– А нам деньги не нужны, – сказал незнакомец, делая шаг вперед.

– Ой, что это у вас в руках, дяденька? – испугался соглядатай.

– А вот что! – выкрикнул незнакомец и замахнувшись разрубил несчастного надвое.

– А вот что… – повторил он еще раз и вокруг повисла тишина – замолчали даже собаки.

Сделав свое дело, главарь повернулся и пошел к лесу.

– Когда остальных кончать будем? – спросил его кто-то из своих.

– Позже. Он сказал – подождать.

Никто не спросил, кто этот «он» – все уже знали. И молча направились за своим предводителем – обратно в лес, в пещеру, в тайные подземные галереи.

42

Давно уже ван Гульц не бывал в этих места. Названия, одно другого заковыристее, мелькали на полустершихся деревянных дощечках, дорога становилась все пыльнее, а настроение все хуже.

Похоже наступало время хандры, которая случалось с капитаном раз в год, а то и чаще. И когда наступала эта самая хандра, хотелось бросить службу и внезапно закрутить роман или с кем-нибудь подраться. А еще хорошо попьянствовать с недельку или отправиться на войну.

Он пробовал все варианты и все они ему помогали.

Покачиваясь в седле и с ненавистью глядя на все возы, что ехали навстречу и пылили, как целый кавалерийский полк, Ван Гульц перебирал возможности развеять свою тоску.

Итак – роман. Он ехал в деревню и закрутить роман там, едва ли было возможно. А домогательство к местным девкам могло обратиться скандалом. Нет, этот вариант не подходил, поскольку капитан был на службе.

Другое дело – подраться. Опять же, он ехал в деревню, где можно было найти повод, чтобы подраться, однако драться на кулаках с простыми мужиками офицеру тайной канцелярии было не по чину.

Пропьянствовать неделю. Это был бы неплохой вариант, только этой недели у капитана не было. У него и дня не было для хорошей суточной пьянки и потому оставалось только война. Но и войны также не ожидалось.

Однако, делать что-то было нужно, капитан по себе знал, что в состоянии хандры у него никакие дела не клеились.

Ван Гульц чуть дернул повод и поехал рядом с сержантом Штерном.

– Слыш, Штерн, ты же вроде из местных? – негромко спросил он.

– Так точно, господин капитан.

– Где тут можно выпивки хорошей достать?

– Бражки или чего покрепче?

– Покрепче.

– Через полмили будет поворот направо – деревня Линов. Там есть трактир. Перегонка плохая, но крепкая.

– Хорошо, тогда принимай командование, а я пришпорю жеребца и после вас догоню.

– Конечно, господин капитан.

Ван Гульц дал лошади шпоры и перевел на крупную рысь. Через полмили свернул по указному направления и у самого горизонта увидал крыши домов, это была Линов.

Проскакав по наезженной полевой дороги, он уже с окраины увидел трактир и пару привязанных к коновязи лошадей.

Поставив свою рядом, он поднялся на крыльцо и едва вошел в трактир, двое гостей и сам хозяин встали по стойке смирно, словно солдаты.

«Услышали звон шпор,» – догадался капитан. Шпоры были не какой-нибудь редкостью, но простецкие звякали, как гвозди, а дорогие офицерские – звенели, словно клинок.

Мундир на нем был без знаков различий – такие часто носили отставники, однако здешних завсегдатаев было не провести. Они поклонились и отошли в сторону, а трактирщик услужливо улыбнулся и спросил:

– Чего изволите, ваше благородие?

– Перегонка нужна.

– Извольте, этого добра у нас много! И для вас – самое лучшее!

Сказав это, трактирщик убежал куда-то, а затем вернулся с двумя кувшинами с узкими горлышками, закрытыми деревянными пробками.

– Вот, ваше благородие, извольте. По четыре медных за кувшин.

– Недорого, – сказал ван Гульц. Выдернул одну из пробок и понюхав, так затряс головой, что едва не слетела шляпа.

– Что это, разбойник ты эдакий? Ты этим людей травишь?

– Да что вы, ваше благородие? Вон они люди – пьют и еще просят, – и он кивнул на местных.

Капитан посмотрел на этих двоих и они только пожали плечами, дескать пьем и ничего.

– Из чего это дерьмо? – спросил он трактирщика, проверяя чем пахнет из другого кувшина – из него пахло также.

– Чистый виноград, ваше благородие! – начал заверять трактирщик, однако смотреть в глаза избегал.

– А по-моему воняет картошкой и не простой картошкой, а гнилой, которая в подвале не долежала, я правильно понимаю?

– Ваше благородие… – потупившись произнес трактирщик. – Люди у нас простые, они всяким оревуарам не обучены. Им годится, а для вас…

Трактирщик развел руками.

– Извините, ничего не найдется. Мы же в деревне живем, благородных господ не видим.

– Не поверю, что в целой деревне, а тут домов сто…

– Сто пятнадцать.

– Тем более! Что, во всей деревне никто перегонку хорошую не делает.

– Так запрещено без налогов-то, ваше благородие. Вот у меня королевский ордер имеется, могу показать. Потому как я в казну уплатил двадцать монет серебром. А для себя-то кто такие деньжищи платить станет?

– Значит так…

Капитан приблизил лицо к побледневшему трактирщику.

– Даешь мне адрес с хорошей перегонкой или я твой трактир подожгу, да поеду восвояси.

Будучи в хандре, капитан выглядел хмуро и весьма убедительно.

Трактирщик судорожно сглотнул, покосился на двоих местных и прошептал:

– Есть один человек, ваше благородие, только…

– Что только?

– Только не арестовывайте его пожалуйста. А то ведь насовсем вы его не посадите, а он вернется и пристукнет. Обещал уже.

– Мне не арестовывать, дурья ты башка. Мне выпить нужно срочно и не отравиться! – не сдержался капитан, которого накатившая хандра захватывала все сильнее.

Трактирщик снова зыркнул на местных и склонился к капитану ближе.

– Зовут Тифан Дройцих. Как отсюда, так сразу налево по улице. Забор купоросом крашенный, а за домом большой яблоневый сад. С яблоков и гонит. Не перегонка, а нектар.

43

Нужный дом капитан нашел без особого труда и сидя на лошади, через высокий крашенный забор рассмотрел большой яблоневый сад, где на деревьях уже завязывались плоды будущего урожая.

Там, среди деревьев и копошился хозяин дома, которого капитан и окликнул, опершись на забор.

– Эй, хозяин, поди сюда – разговор имеется!

Оценив издалека непростого гостя, мужик почесал под войлочной шляпой, вонзил лопату в землю и пошел открывать калитку.

К тому моменту, капитан уже спешился и едва хозяин открыл, без приглашения зашел во двор.

– Что у вас за дело ко мне, ваше благородие? – с опаской поинтересовался мужик и оглянулся на каменную надстройку над погребом.

«Догадался о чем разговор пойдет,» – усмехнулся ван Гульц.

– Скажу прямо. Мне нужно меры четыре хорошей перегонки. Я слышал лучше твоей в округе не найти.

Мужик вздохнул и сняв шляпу сказал:

– Ваше благородие, нельзя перегонку без казенного ордера делать. А это деньги немыслимые.

– Тащи мне перегонку, я заплачу сколько скажешь, – сказал капитан и достав кошелек встряхнул им перед лицом мужика.

– Неси скорее, мне ехать пора – я на секретной службе.

– На секретной? – ахнул мужик и подался назад.

– Ты что дурак, разницы не знаешь? На секретной, а не на казенной! Мне налоги твои не нужны, я изменами занимаюсь!..

– Дык, нет у нас никакой измены, – развел руками мужик.

– Точно нет?

– Точно.

– Тогда куплю у тебя четыре меры перегонки. Плачу любые деньги!

По виду владельца сада, капитан понял, что тот не разобрал разницы между секретной и казенной службами, совсем запутался и решил, видимо, сдаваться. Поэтому, весь обмякший, пошел в погреб и вынес кожаную котомку в которой, положенные, для пущей сохранности в шерстяные носки, лежали прозрачные колбы из настоящего стекла.

– Ба! Да это что же – стекло? – поразился капитан, доставая из носка бутылку.

– Так точно, ваше благородие, по заграничной моде.

– Да я в стекле видел только ароматы у благородных дам, а тут перегонка! – продолжал удивляться капитан. Он уже сквозь стенки сосуда видел, что перегонка прозрачна, как слеза и решил тотчас ее попробовать, однако деревянная пробка оказалась чем-то залита.

– Чего это у тебя? – спросил капитан.

– Сургуч, ваше благородие. По заграничной моде.

– Небось все контрабандное, и сургуч, и колбы?

Мужик не ответил и достав садовый нож, освободил пробку от сургуча.

– Извольте, ваш благородие, – сказал он, возвращая бутылку.

Ван Гульц вынул пробку и понюхав из голышка не удержался от благостной улыбки. Это действительно был нектар. А потом сделал маленький глоток и удовлетворенно закивал. То что нужно. Пожалуй, он пробовал такое всего раза три.

– Сколько я тебе за них должен?

– За две?

– Да, остальное забирай, я не грабитель, я деньги плачу.

– Один серебряный за две колбы.

– Ух ты! Дороговато! – покачал головой капитан.

– Это из-за стекла, ваше благородие. Могу перелить в простой кувшин, будет втрое дешевле.

Капитан подумал и замотал головой.

– Нет, так возьму. А эти колбы у меня в любой лавке заберут, еще и в прибытке останусь. И носки на них тоже надень – небось в цену серебра входят.

– Входят, ваше благородие, – улыбнулся довольный мужик.

Расплатившись, капитан вышел за ворота, положил обе бутылки в седельную сумку, но забравшись на лошадь, подумал и достав открытую колбу, сделал несколько больших глотков. Подождал, когда согреется нутро и выпил еще. Потом закупорил колбу, убрал в сумку и поехал к дороге.

Хандра отступала, капитан чувствовал это. Жеребец резвее перебирал копытами, дорога не была такой пыльной и рожи возниц на кривых телегах, уже не казались капитану разбойницкими.

Приняв на дороге еще, он легко догнал свой отряд и поровнявшись с сержантом, спросил:

– Порядок?

– Так точно, господин капитан. А вы, я вижу, нашли чего искали?

– Нашел, сержант.

– Я только забыл вас предупредить, что пить тамошнее пойло дело рискованное. Они его из гнилой картошки гонят.

– Это я уже выяснил, потому и брать не стал.

Находясь под парами, капитан стал немного более откровенен, чем обычно.

– Удалось добыть, ну просто потрясающий товар, – понижая голос сообщит тот. – Хочешь дам попробовать?

– Нет, ваш благородие. Я на службе опасаюсь, поскольку попал разок под раздачу – чуть в отставку не поперли.

– А я, признаться, уже не опасаюсь, – сказал капитан. – Если меня и попрут, то совсем за другое.

– Слабый пол? – усмехнулся сержант.

– А и вполне может быть, – кивнул капитан и подумал, что можно поддать еще, однако при подчиненных было неприлично. – Далеко нам еще ехать?

– В ночь приедем, господин капитан.

– Ночью мы никаких разбирательств там провести не сможет.

– Заночуем у старосты, а с утра и начнем.

– Да, это все, что нам остается, сержант. Все что нам остается.

44

Капитан ван Гульц еще дважды отставал от отряда, чтобы «проверить обстановку» и возвращался веселым и полным сил. Но в деревне Робертово уже не добавлял и лег спать вместе с остальными в сенном сарая у старосты, хотя сержант Штерн убеждал его лечь в доме.

– Вы офицер, он будет рад принять вас, господин капитан.

– А ты видел его жену, сержант?

– Ну… Вроде видел.

– Не вроде, сержант. Ему сорок, а ей едва двадцать пять и она смотрит на каждого военного, как на своего избавителя.

– Господин капитан, я не очень понимаю…

– Ты не понимаешь, а я избегаю, друг мой. Если она атакует меня, я не смогу отбиться. Понимаешь?

– А, вы этом смысле?

– В этом, Штерн. Поэтому давай спать, завтра разберемся что и как. Кстати, сортир у них налево от конюшни или направо?

– Налево, а направо – купальня.

– Хорошо, что уточнил, – пробормотал капитан уже засыпая. – Хорошо, что уточнил.

Утром, еще до восхода, он выскочил из сенника и помчался к дощатому туалету, но тот был уже занят. Тогда капитан рванулся к купальне, полагая, что избыток воды ее не испортит, но купальня оказалась забитой гвоздями – староста не впервые принимал военных. Оставалось выскочить за конюшню, на горы старого навоза и там справить какую угодно нужду – навоз прощал все. В итоге капитан вернулся в сенник спокойным, уравновешенным и где-то даже приободренным.

– Господин капитан, вы уже поднялись?

– Да, решил слегка освежиться после вчерашнего, – ответил ван Гульц, не погружаясь в подробности.

– Желаете немедленно поднять группу?

– Нет, сержант, пусть люди поспят еще пару часов. А вы сходите в сортир, он, кстати, только что освободился.

И капитан царственным жестом указал на старосту, который в подштанниках побрел от дощатой будки к дому.

– Очень вовремя, господин капитан, спасибо за наводку, – поблагодарил сержант и побежал к месту облегчения. А капитан, будучи натурой пытливой, стал вспомнить, что же они такое ели накануне вечером.

Он вспомнил прибытие в Робертово, вспомнил эту красотку, как ее… Ах да, жену старосты. Казалось бы простая крестьянка, а какие формы, как она двигалась разнося эти, как их… Разносолы!

– Тертый творог! – воскликнул он и даже теперь, при упоминании продукта почувствовал в животе постороннее брожение.

Их угостили творогом с перетертой свининой и чесноком. Это было волшебно! Но видимо свинину, в сваренном виде, долго держали в погребе, отсюда и отравление.

Как бы там ни было, с восходом солнца поднялись остальные, а вскоре подали завтрак – прямо в сад, возле колодца.

– Странное дело, ваше благородие, у нас такого прежде не бывало, – рассказывал староста доедая кашу. – Теперь мы остались без лесничего, а как такое возможно? Лесничий – хозяин леса, без него все деревья истребят, ягодники повыдергают и болота сольют. В этом деле досмотр нужен, а хозяина нету.

После завтрака направились в лесничество – отряд верхом, староста на телеге.

– А что же у вас на месте никого нет? – спросил капитан, когда они уже подъезжали.

– А кто там нужен, ваше благородие?

– Положено охрану какую-нибудь.

– Дык, чего там охранять? Оружие забрали и мундиры поснимали – они теперь в исподнем лежат, брать у них нечего.

В лесничестве было тихо. Только мелкие птички рылись в старом навозе и упорхнули, едва появились верховые.

– Вон тама они – в леднике, – сказал староста спрыгивая с телеги и направляясь к сараю, с подоткнутой палкой дверцей.

Пока шел к сараю, ван Гульц огляделся. Повсюду еще оставались следы недавней схватки – взрытая земля, множество следов и уже, почти смытые дождем потеки крови там, где лежали убитые.

Староста открыл сарай, зажег стоявшая на полке масляную лампу и подняв толстую, покрытую инеем крышку, осветил спускавшуюся в темноту лестницу.

– Ну что, ваше благородие, первым пойдете?

– Нет, ты давай, – отказался ван Гульц и староста начал спускаться, освещая себе дорогу.

– Штерн, оставь людей снаружи, – сказал капитан и пошел за старостой.

– Слушаюсь, господин капитан.

Ван Гульц уже почти достиг дна глубокого ледника, когда услышал, как сержант отдает приказания. Затем он услышал, как захлопнули крышку ледника и резко обернулся, но – нет, дневной свет лился в квадратное отверстие, а затем в нем появился спускавшийся сержант.

«Показалось,» – подумал капитан и пошел за старостой, который уже не раз бывал в этом леднике.

– Это еще при позапрошлом лесничем строили, для сборщиков ягод, для добытчиков. Тогда много было зверя в лесу и били его без всяких ограничений. Разделывали и мясо на лед клали, промысел велся весь год.

– Да уж, с размахом строили, – сказал капитан, поеживаясь.

Наконец, они добрались до сложенных на полках тел шерифов. Те лежали в один ряд – тихие, успокоенные. Лица некоторых были изувечены, но для капитана это было не так важно. Взяв у старосты лампу, он добавил фитиля и начал осматривать раны, чтобы по их виду определить, кто убил этих людей.

Каждый боец имел собственный стиль – пехотинцев учили работать пикой, реже палашом. Кавалеристы рубили сверху, не соревнуюсь в фехтовании.

Убийцы били сбоку – неожиданно. Но здесь капитан видел всевозможные стили, а значит те, кто напал на шерифов имели разностороннюю подготовку. Били кинжалами, мечами и стреляли из арбалетов. И, конечно, это могли сделать Мартин и его сподвижники. Правда те еще использовали дубинки – он сам видел их в деле во время боя под Пронсвиллем. Здесь же имелась лишь пара следов от ударов чем-то похожим, но если бы использовались дубинки, этих следов было бы больше.

Помимо всего прочего, капитан, в четырех случаях, сумел рассмотреть характерный след от удара широким кинжалом. Удар был настолько силен, что вокруг раны остался след в виде четырехгранной звезды, должно быть выгравированной на эфесе.

– Ну что тут, господин капитан? – негромко спросил подошедший сержант.

– Я увидел все, что было нужно. Можно ехать дальше.

– А дальше – это куда?

– К деревне, которую спалили. Ну, и где положили отряд Брэмила, надеюсь их тоже положили в ледник.

– Должны были, господин капитан. Согласно правилам.

45

Отдых, отдых, отдых. Глава тайной канцелярии нуждался в нем. Да, внешне он выглядел невозмутимым и некоторым его подчиненным казалось, что его сиятельство никогда не спит, но эта репутация давалась нелегко.

Следовало управлять огромной шпионскую сеть за пределами королевства, следовало бороться со шпионами соседей внутри королевства. Требовалось, надлежащим образом, отслеживать обстановку при дворе, чтобы не получить удар в спину, как случилось с его предшественником.

Прежде, когда граф Абердин, на протяжении многих лет, был только правой рукой свое предшественника, он тащил на себе не меньше работы, но хотя бы придворные интриги его не касались, а в теперешнем положении политики было значительно больше.

С кем первым поздороваться при встрече, в какой департамент прежде зайти во время визита в столицу. На какой карете подъехать на званый ужин к тому чиновнику, а на какой к другому.

Одним из преимуществ его должности была необязательность одеваться по существующему, в тот или иной сезон, модному коду. Считалось, что главе тайной канцелярии следует выглядел скромнее и незаметнее.

А вот генералам не везло, их заставали расфуфыриваться в пух и прах. И одно дело штабные – тем привычно и даже радостно, но настоящие боевые офицеры от этого страдали и выглядели в кружевах и белоснежных понтолонах совершенно нелепо.

Однако, теперь граф Абердин мог на пару суток, забыть обо всем этом. И даже о службе – пока все наладилось и шло своим чередом. За эту передышку он был благодарен полковнику Френе, который, почему-то, ненавидел свой титул барона.

«Называйте меня полковником, ваше сиятельство, и этого будет достаточно,» – говорил он. Почему-то именно сейчас, раскуривая трубку с особым табаком, присланным из-за моря, граф Абердин вспомнил об этом. А еще он подумал – что бы сказал на это король, который даровал Френе этот титул.

«Табак хорош,» – подумал граф, затягиваясь в очередной раз. Пламя свечей в комнате, начало, как будто, расплываться, а его тело становилось невесомым.

Да, граф слышал, что такой табак вызывает привыкание и может напрочь погубить человека и его карьеру, но иногда ему требовалось расслабиться по-настоящему и это снадобье очень помогало.

Не везде были условия для уединения, но его помощник нашел один такой дом, хозяева которого собирались его продавать. Строение стояло на отшибе в одном из селений и его сняли на пару суток.

Завезли кое какую мебель, ковры, подушки – все как любил граф. Забили досками окна – для безопасности и сохранения тайны, а еще выставили охрану, но так чтобы не бросалась в глаза. Только из своих.

Постепенно, граф погрузился в забытье и вошедший в комнату сержант, взял из его ослабевшей руки еще дымящуюся трубку.

Держа ее подальше от себя, чтобы не вдохнуть пьянящий дым, он отнес ее к столу и закрыл специальной крышечкой, чтобы погасла.

Еще раз взглянув на графа, сержант неслышно вышел.

Была уже ночь и предполагалось, что его сиятельство проспит до обеда следующего дня, однако, еще не начало светать, когда к воротам прискакал курьер переадресованный полковником Френе. А спустя пару минут, сержант Уоллес стал трясти графа, пытаясь его разбудить.

– Ваше сиятельство! Ваше сиятельство – срочная депеша! Ваше сиятельство!..

Однако разбудить графа не получалось, слишком сильно еще было действие заморского табака.

– Капрал, неси воды из колодца!

– Сколько?

– Тащи два ведра!

Пока капрал бегал за водой, сержант стащил графа на пол, раздел его и отодвинул подальше дорогую мебель. Едва капрал вернулся, сержант выхватил у него первое ведро и окатил графа ледяной водой. Тот, вдруг, сел на и оглядевшись, спросил:

– А что, десерт еще не приносили? Я отлучился всего на минуту…

– Давай второе!

Схватив второе ведро, сержант начал лить воду на голову его сиятельству. Когда вода закончилась, граф кивнул и пробормотал:

– Благодарю вас, мне пожалуйста, с имбирем…

– Ваше сиятельство! Вам срочная депеша от короля! – проорал сержант нагибаясь над графом и лишь после этого, его сиятельство повел глазами в его строну и спросил:

– Почему сразу не сказал? И… почему я весь мокрый?

– Вы купались, ваше сиятельство! – сказал сержант подхватывая графа под руки и поднимая с пола. Затем набросил на него большое полотенце и принялся растирать.

– Тащи тансалию! – не прекращая этого занятия, крикнул сержант и это было адресовано капралу. Тот выскочил в другую комнату и притащил кувшин, в котором настаивался сладкий напиток, который его сиятельство пил, когда просыпался после заморского табака. Тансалия хорошо бодрила.

– Довольно, Уоллес! Ты мне голову открутишь! – запросил пощады граф и сержант посторонился, а ему на смену подошел капрал и подал глиняную чашку с напитком.

– О, разве уже утро? – удивился граф, но чашку принял и стал пить.

– Вам срочная депеша от короля, ваше сиятельство, – напомнил сержант.

– Я помню. Где она?

– У курьера. Он ждет на крыльце.

– А, ну да, – кивнул граф. Курьеры для особых поручений передавали депеши только лично адресату.

– Давай мне штаны, что ли, не могу я королевскую депешу в халате принимать.

– Вот, пожалуйста, ваше сиятельство. И штаны и чулки и мундир. Вам башмаки или сапоги?

– Хотелось бы в башмаках – в них полегче, но чую придется надевать сапоги. Депеши просто так не разносят, – сказал граф и допив остатки тансалии, встряхнул головой и зашатался, но его подхватил сержант.

– Крепкое зелье, однако. Я до сих пор вижу какое-то пламя, что ли…

Вскоре, с помощью сержанта, граф оделся и уже вполне бодрым вышел к курьеру, которого пригласили в комнату.

Это был представительный майор – высокий и широкоплечий.

«Кирасир, наверное, бывший,» – подумал граф, обращая внимания на тяжелый кавалерийский меч, в то время, как курьерской службе полагалось оружие пехотного профиля.

Принесли больше свечей, граф получил пакет и вскрыв его при майоре, пробежал глазами и кивнул.

– Депеша получена, майор, можете быть свободны, – сказал он.

Курьер козырнул, щелкнул каблуками и вышел, громко звеня шпорами.

– Точно кирасир… – пробормотал граф, когда дверь за майором закрылась. Потом еще раз посмотрел в депешу и обращаясь к капралу, сказал:

– Выйди, постой на крыльце.

Капрал тотчас выскочил, а граф подтянул сержанта за рукав и сказал негромко:

– Прочти мне, а то я даже букв разобрать не могу.

– Слушаюсь, ваше сиятельство!

– Да не ори, – одернул его граф. – Шепотом читай.

– Тут коротко, ваше сиятельство. Его величество вызывает вас к себе.

– В столицу, что ли? – отшатнулся граф.

– Никак нет, двор переехал на лето в приморскую резиденцию Ди Шатель. Это в двух днях пути.

– Да? Да. Я ведь знаю, где это. Ох и крепкое зелье, опять я везде пламя вижу. И вот что, сержант, я в таком состоянии верхом ехать не могу.

– Так вы и не ездите верхом, ваше сиятельство, мы передвигаемся в почтовой карте.

– А, точно!

И граф хлопнулся себя по лбу, однако снова зашатался и сержант опять подхватил его.

– Ваше сиятельство, вы присядьте и подождите. Я сейчас обо всем распоряжусь, а багаж у нас весь с собой, даже архивы.

– Ладно, Уоллес, давай распоряжайся и подавай карету. Ох и забористое зелье, ох и забористое.

46

Несмотря на сильную тряску, его сиятельство, таки проспал до обеда – как и всегда бывало после приема заморского табака.

Очнувшись окончательно, он сел на широком диване, выглянул из-под занавески на обочину дороги и спросил:

– Где мы сейчас?

– Проехали Бренвальдское озеро, ваше сиятельство, – ответил сержант Уоллес, который караулил сидя на особом сидении в дальнем конце салона.

– Понятно, – кивнул граф. – Ты вот что – пусть остановят где-то, мне по нужде выйти…

– Сейчас распоряжусь, ваше сиятельство.

Сержант поднялся на специальную ступеньку и открыл люк в потолке, чтобы напрямую посовещаться с возницей.

Свежий воздух ворвался в салон и граф повел по взъерошенным волосам. Ему нужно было на свежий воздух и не только по нужде.

– Сейчас остановит, ваше сиятельство, – пообещал сержант, закрывая люк.

Граф кивнул. Вскоре лошади стали бежать медленнее, колеса грохотать тише и, в конце концов, тяжелый экипаж остановился, а соскочивший с запяток солдат, распахнул дверцу и разложил складную лесенку, чтобы граф мог сойти.

Его сиятельство спустился на обочину и с удовольствием прошелся по пыльной траве, сбивая сапогами уже успевшие отцвести одуванчики.

– Ваше сиятельство, вам что-нибудь подать? – спросил сержант, спускаясь следом и держа ящичек для всякий нужных в дороге принадлежностей.

– Нет, я по легкой нужде, – ответил граф и пошел в рощу, куда уже умчались четверо спешившихся охранников, чтобы проверить – нет ли в роще какой угрозы.

Угрозы не оказалось и они пробежав рощу насквозь, остановились на границе поля, чтобы стеречь покой его светлости.

Граф справил нужду под высокой березой и неспешно пошел обратно, с неохотой осознавая, что придется ехать и ехать. А еще где-то ночевать – в каком-нибудь неприспособленном углу.

Хотя, в его карете, которая внешне выглядела, как обычная почтовая, имелось все необходимое для походной жизни. А ее стенки, под деревянной отделкой, были проложены кольчужной тканью, оттого ее нельзя было взять даже из тяжелого пехотного арбалета.

С другой стороны это добавляло веса, поэтому вместо двух пар рессор, использовались четыре, а вместо четверки лошадей карету тащила шестерка.

Разумеется, любой сведущий человек или даже разбойник с ходу отличил бы этот экипаж от обычной почтовой кареты, но для большинства это был экипаж королевской службы.

На таких перевозили не только важные депеши, но и деньги, и тогда охрана с четырех солдат увеличивалась до восьми, однако в случае с каретой графа, их было двенадцать, не считая солдата на запятках, вооруженного кучера и сержанта Уоллеса, находившегося при графе.

Помимо количества, охрану отличало и качество. Впереди была пара всадников на крупных кирасирских лошадях, которые могли нести на себе даже доспехи. Однако, поскольку лошади все время были на ходу, им оставляли только нагрудники, которые годились на тот случай, когда пришлось бы что-то таранить.

Эти лошади были обучены бесстрашно идти на таран даже телеги с камнями, если бы таковая встала на дороге.

47

Ночь прошла в беспокойстве, поскольку вокруг дома, где остановился граф, кто-то шнырял и охране пришлось до утра обшаривать окрестности, не давая спать проживавшим в соседних домах крестьянам.

Рано утром, еще до рассвета, его светлость позавтракал, а затем подошел к окну и наблюдал за тем, как среди не разошедшегося тумана на деревенские луга шло целое стадо коров.

При этом, хозяева скота, всего лишь открывали ворота и скотина сама становилась в колонну, которая надлежащим порядком двигалась по улице.

Графа это представление очень развлекло, прежде он никогда не видел, как именно эти коровы выходят в луга и как у них все организованно.

– А нет, охрана все же имеется! – произнес он, заметив пастуха.

Сзади кашлянул сержант Уоллес.

Граф повернулся.

– Ты когда-нибудь видел такое действо, Уоллес?

– Так точно, ваше сиятельство. У меня тетушка жила в деревне.

– А я, признаться, нет. Я видел, как коровы пасутся на лугу, я видел как они, иногда, переходят дорогу и весьма некстати. Но вот как все это начинается – узнал впервые. Ну, что мы готовы?

– Так точно, ваше сиятельство. Если все будет благополучно, прибудем еще до полуночи.

Через десять минут карета, в сопровождении охраны, пронеслась по улице, где только что брели коровы, и направилась прямиком в сторону моря.

Граф старался как-то отвлечься, смотреть в окно на проносившиеся пейзажи, однако мыслями возвращался, то к событиям у границы, но в большей мере – к причине вызова к королю.

Вряд ли что-то серьезное, однако король есть король.

«Хорошо бы взять за необходимость писать что-то в депеше – повод вызова такой-то,» – подумал граф и сам улыбнулся такой глупой мысли.

«А еще тайная канцелярия,» – укорил он себя.

В королевскую летнюю резиденцию граф Абердин прибыл позже, чем планировал – помешал разлив какого-то ручья, который превратил всю дорогу в непролазную грязь и пришлось делать огромный крюк по сельским дорогам, а в каких-то местах даже пробираться по целине и полям, иначе экипаж мог опрокинуться.

Карету шефа тайной канцелярии опознали еще в первом оцеплении охраны – примерно за милю до дворца и далее граф поехал в сопровождении офицера дворцовой стражи, который мог без остановок пройти все тайные дозоры и перед ним открывались все ворота.

Прибыв на место, экипаж остановился возле одного из гостевых флигелей и граф, со вздохом облегчения, ступил, наконец, на твердую землю, словно моряк после долгого плавания.

– Наконец-то комфорт, – произнес он заходя в гостиную и падая в одно из кресел.

– Еще свечей, ваше сиятельство? – спросил старший распорядитель, ведавший расквартированием гостей короля.

– О да, пожалуй. Его величество давно уже спит?

– Не так давно, ваше сиятельство, – ответил распорядитель и сделал знак лакею, чтобы нес свечи. – Три часа назад еще был ужин, а салют закончился только час назад.

– Салют? В честь чего?

– Герцог Фуанс, ваше сиятельство. Он празднует рождение первенца и оплатил весь сегодняшний праздник, а наш король мудр, он сказал – платите герцог, а мы выпьем за ваше дитя.

Принесли свечи и распорядитель отправил лакея, а сам принялся зажигать новые свечи от старых и вставлять в канделябры и подсвечники.

– Там у меня еще багаж в карете…

– Карету мы уже отпустили, ваше сиятельство, а багаж занесли в спальную. Или, если желаете, в кабинет?

– Пусть лежит, куда поставили. А люди мои где?

– Половина пошла помыться – у нас там своя купальня имеется. А другая половина ужинает.

– Ну и ладно, – кивнул граф. – А свечей уже достаточно, а то еще угорим тут.

– Что вы, ваше сиятельство, я окошко приоткрытом держу именно на такой случай. И флигелек вам подобрал самый просторный, поскольку…

– Хватить, Фингель, говори чего надо.

Распорядитель вздохнул и одернул мундир.

– Ваше сиятельство, поспособствуйте вызволить мое чадо. Он глупый еще – совсем мальчишка!

– Ему тридцать лет, какой же это мальчишка?

– Ну, закружила ему голову эта… падшая женщина, ваше сиятельство. Вы же видели ее? Ну кто против такой устоит, а Ричард он такой, знаете ли, неподготовленный, что ли.

– Все на так просто, документы уже составлены и подписаны.

На лице Фингеля отобразилось бесконечное отчаяние, он подался вперед, намереваясь пасть на колени, но граф установил его. Он устал с дороги и ему совсем не хотелось участвовать в это драме.

Сын распорядителя связался со шпионкой – «дамой полусвета», как про таких говорили. Разумеется, до вершин светских общество она не добралась, но тайная канцелярия сумела выяснить, что шпионка провела несколько ночей с весьма заметными вельможами, настолько заметными, что даже попытка снять с них допрос вызвала бы настоящий скандал, который непременно докатился бы до короля.

Поэтому арестовывали фигуры поменьше да пожиже, но и этого было достаточно, чтобы составить полную картину. Девица интересовалась всеми внутриполитическими событиями, от простых сплетен – кто и с кем при дворе спит, до точных размеров взяток, какие берут те или иные чиновники.

Кому именно предназначались сведения узнать не успели. Хотя девицу вовремя арестовали, на пересылке она соблазнила двух часовых и унтерофицера, после чего сбежала. Последний раз ее видели на палубе торгового судна, которое отплыло в вечер побега.

Одним из несчастных, попавших в ее сеть, оказался сын распорядителя Фингеля, который был желаемой добычей, поскольку через его отца можно было узнавать о всех гостях короля, а стало быть, и следить за политическими линиями королевства.

– Ладно, давай мы поступим так – я дам ему написать покаянную бумагу, как будто он сам сообщил об этой девке. Потом мы его выпустим и пусть живет себе спокойно, но больше такого – ни-ни, второй раз не простим.

– Ваше сиятельство! Благодетель! – запричитал распорядитель и, все же, упал на колени.

– Все-все-все! – замахал руками граф. – Прямо сейчас дам распоряжение и завтра он вернется в отеческий дом. А сейчас – оставь меня, я хочу спать.

Избавившись, таким образом, от распорядителя, граф поднялся и подойдя к буфету достал колбу с ликером.

Вынул пробку и понюхал – напиток имел густой вишневый аромат. Граф налил в рюмку и сделал глоток.

Беседа с распорядителем оказалась весьма кстати. Его сына он, конечно же, выпустит, но подписав бумагу о сотрудничестве, тот вовлечет в сотрудничество и своего отца. А это очень хорошо для тайной канцелярии и сбережет много сил и времени самому графу Абердину.

– Что ж, за нового агента, – сказал он себе и выпил ликер, а потом подумал и налил еще. Все же агент был действительно ценный.

48

Несмотря на то, что раньше полудня король аудиенций не проводил, граф Абердин поднялся рано. Ему следовало привести себя в порядок и то, как он выглядел на дальних рубежах королевства, не было уместным во дворце – пусть даже и летнем.

Отказавшись от услуг сержанта Уоллеса, который обычно брил и подстригал графа, его сиятельство вызвал придворного мастера и тот привел его в порядок, пока другой лакей под наблюдением Уоллеса, готовил для графа мундир, сорочки и панталоны.

К девяти часам утра его сиятельство уже позавтракал и оделся в обычный мундир, в то время как представительский туалет лакеи уже держали наготове. Имея запас времени, его светлость отправился гулять по парку до самой набережной, с интересом наблюдая за садовыми работниками, которые безостановочно подметали, подстригали, вскапывали и белили, пока господа и сам король изволили почивать.

К обеду тут уже никого не оказывалось, поэтому когда бы король и его придворные сюда не попадали, им всегда казалось, что удивительный прядок и кусты, стриженные под медведя или оленя, появлялись сами собой.

Дойдя до моря, граф полюбовался на чаек, рассмотрел охранные посты по всей береговой полосе и даже корабль с пограничным штандартом, который находился в четверти мили от берега на тот случай, если появится нарушитель желающий покуситься на покой монарха.

Неожиданно, на берегу появился сержант Уоллес, он всю дорогу бежал и теперь едва переводил дух.

– Ваше сиятельство, его величество уже поднялся и узнав, что вы здесь, велел придти, как будете готовы!

– Ну, давай поспешим! Вот незадача-то! – покачал головой граф устремляясь следом за сержантом. Теперь он уже не знал, что и думать. Может, следовало, накануне ночью доложить королю о своей прибытии?

Как бы там ни было, переодеться удалось быстро – лакеи оказались весьма расторопными и опытными. Несмотря на то, что граф намеревался надеть сапоги – в них он казался себе мужественнее, пришлось остановиться на чулках и башмаках с пряжками – надеть их оказалось быстрее.

Впрочем, как оказалось, он мог придти в чем был, поскольку еще не было одиннадцати и никого из придворных во дворце не было – они спали. А его величество, также еще не одевался и встретил графа на залитой солнцем веранде украшенной плетущимися растениями, большие цветы которых источали сладковатый аромат.

Король был в просторной бархатной куртке, какой-то нелепой треуголке и в шелковых штанах наподобие охотничьего костюма. Видно было, что это осталось со вчерашнего маскарада и сегодня праздник должен был продолжиться.

– А вот и мой дорогой граф Абердин! – воскликнул король и шеф тайной канцелярии поклонился.

– Рад видеть вас в хорошем расположении духа, ваше величество.

– А уж как я рад, граф. Я ведь трое суток ждал вас, но это из-за плохих дорог, я понимаю. Итак, мой дорогой, я получил письмо от нашего дражайшего «кузена Вилли», – сообщил король счастливо улыбаясь и достал из кармана перевязанный ленточкой свиток.

– От ингландского короля, ваше величество?

– Ну да, вы же знаете, что мы с Роджером Двенадцатым троюродные братья.

– Так точно, ваше величество, я только не знал, что вы поддерживаете переписку.

– Да ничего мы не поддерживаем, граф, это он сам вдруг прислал мне свою депешу.

Король сдернул ленточку и развернул свиток.

– «Дорогой кузен, моей любезный друг, Август Второй король карнейский»! А, каково завораживает змей?

– Весьма уважительное обращение, ваше величество.

– Весьма, граф! Весьма! И это после стольких тайных войн и злонамеренных влияний на нашу монарахию.

– Возможно, королю Роджеру требуется поддержка, ему сейчас нелегко, ваше величество.

– О! Я очень надеюсь на то, что ему сейчас нелегко, дорогой граф. Что там сейчас у них, если коротко?

– Бунт, ваше величество.

– Ну это вы совсем коротко, давай поподробнее.

– Рабочий Сайлезских рудников поднялись первыми, у них затопило шахты вместе с людьми. Потом занялись бунтом еще два рудника, а это уже пять тысяч рабочих. Потом нам удалось немного подыграть и в дело подключились крестьяне двух уездов – прошлый год у них был неурожайный.

– И что же вы сделали?

– Мы пустили слух, что ингландский король выдал им вспомоществование, а наместники эти деньги присвоили. Долго уговаривать людей не пришлось, теперь у них полыхает, как надо.

– Хорошо, мой друг. Хотел бы я видеть, как эти твари корчатся в огненной ловушке.

– Они и корчатся, ваше величество, им отступать некуда.

– Что там у них в Тарлинии?

– Войско генерала Гетвига атакует флеши, ваше величество. Несут большие потери, поскольку бунтовщики хорошо вооружены и управляются знающими командирами.

– Когда вы доставили туда командиров?

– В последние две недели, ваше величество. Раньше не получалось.

– Отлично. Ну, а что у нас?

– Ваш кузен пытается испортить жизнь на границе, но мы ему противостоим.

– Потери есть?

– Потери допустимые, ваше величество. Война есть война.

– Да, – вздохнул король. – А кто такой ван Гульц? Я все чаще о нем слышу.

– Ван Гульц, ваше величество? – переспросил граф, чтобы выиграть время. Ему и в голову не приходило, что во время аудиенции всплывет имя подчиненного не самого высокого звания.

– Да, ван Гульц.

– Сейчас я припоминаю, ваше величество, такой офицер в моем департаменте имеется. Но что вы про него слышали, может мне тоже стоит узнать об этом?

– Пожалуй, что стоит, дорогой граф. Айберемский паша жаловался, что тот забирался к нему в гарем. А вы знаете, что паша пользуется нашим расположением и является представителей правящей династии Сибульбеков. Если нам удастся посадить его на трон…

– Я понимаю, ваше величество. Я поговорю с этим ван Гульцем. Обещаю, больше он и близко не подойдет к этому паше и его гарему.

– Очень хорошо. И еще он избил приемного сына герцога Лунвера. Прямо где-то на улице – я не все понял. Но, кажется, этот отрок стал приставать к какой-то простолюдинке, она закричала, тут подоспел проходивший мимо офицер и дал этому приставале по лицу. Полагаю, это смотрелось весьма пафосно. И герцог накатал мне обличающее письмо с жалобой – на двойном пергаменте и я должен что-то предпринять.

– Вы можете сказать, что капитан ван Гульц посажен в карцер на неделю.

– Я скажу на месяц!

– Как будет угодно вашему величеству, – поклонился граф.

– По большому счету, это герцог он и не герцог вовсе. Если бы не эти соглашения по Ротер-Шливенландскому миру сто пятьдесят лет назад, быть ему латифундьером не больше. А тут – герцог!

Король всплеснул руками.

– Но оставим это.

– А как же охрана, ваше величество? Неужто приемный сын этого герцога ходит без охраны?

– С охраной! Но офицер навалял и пасынку, и охране! – радостно сообщил король и засмеялся.

Вдруг, в оранжерее появилась дама, которую граф прежде не видел. Он поклонился ей и она подошла к королю, намереваясь, видимо, поприветствовать его – они уже были на короткой ноге.

– Доброе утро, дорогая моя, это граф Абердин, глава тайной канцелярии.

Граф еще раз поклонился и краем глаза приметил, что под ажурными кружевами и невесомыми шелками дамы нет нижних юбок. Заметил это и сам король.

– Дорогая моя, кажется вы забыли кое-что из вашего туалета…

– Ах, простите, ваше величество! – всплеснула руками красавица и захихикав засеменила прочь. – И вы простите меня, граф!

– Вот как у нас случается, – сказал король, чувствуя смущение. – Извините меня за доставленное неудобство.

– Это не неудобство, ваше величество, это подтверждение вашего безупречного вкуса.

– Ах, даже так? – король улыбнулся. – Благодарю за поддержку, дорогой друг, а что касается вкуса… Она прекрасна, не правда ли?

– Вне всякого сомнения, ваше величество.

– Почему вы не спросите, что об этом думает королева?

– Ваше величество, я давно на службе и не задаю глупых вопросов.

– Да, этого у вас не отнять, граф. Так что мы напишем моему кузену? Я ведь должен дать ему ответ.

– Отпишите то же, что и он вам. Кучу сдержанных любезностей.

– Граф Ракеви, наш министр департамента внешних сношений, рекомендует коснуться проблемы жарнейских степей. Ингландцы много лет противостоят набегам тамошних кочевников и, тем самым, не позволяют им добраться до наших земель.

– Было бы неплохо, ваше величество. С одной стороны поблагодарить за эту работу, а с другой, как бы намекнуть, что у кочевников может появиться больше возможностей – лошади, вооружение, хорошие командиры.

– Да-да, граф, вы совершенно правы.

– Разумеется, нужно сделать это тонко, но достаточно заметно, чтобы кузен вашего величества все понял.

– Сколько нужно денег, чтобы вы заметно помогли бунтовщикам, граф?

– Пятьдесят тысяч золотом, ваше величество, – не задумываясь ответил шеф тайной канцелярии.

– Дадим вам десять. Нет, пятнадцать тысяч золотом, так что присылайте поручительство, я подпишу.

– Благодарю, ваше величество, эта помощь очень вовремя.

Король задал еще несколько малозначащих вопросов относительно обстановки на границе и отпустил графа к его делам.

Довольный, что аудиенция не принесла каких-то неприятностей, граф, поплутав с непривычки по коридорам дворца, сумел наконец сориентироваться и держась постов гвардии, вышел во двор, где его ожидал сержант Уоллес, весь начищенный и выглаженный, как на парад.

– Все в порядке, – сказал граф на ходу, прочитав вопрос в глазах подчиненного. – Пообедаем и покатим обратно. И вот что – записку мою коменданту тюрьмы доставили?

– Отвез лично, ваше сиятельство. Он при мне вызвал арестованного и взял с него все необходимые обязательства. Все они подписаны арестантом и я забрал их с собой.

– Полагаю, в сейф не положил?

– Ни в коем случае, ваше сиятельство, все при мне – в нательной сумке.

И сержант хлопнул себя по правому боку.

– Это хорошо. Найди мне Фингеля, распорядителя. Я должен дать ему кое какие наставления.

– Слушаюсь, ваше сиятельство! – ответил сержант и бегом помчался выполнять приказание, так что, к тому времени, когда граф вернулся во флигель, распорядитель был уже там.

– Рад видеть вас в добром здравии, ваше сиятельство! – воскликнул он радостно.

– И я рад. Все мы рады, – сказал граф проходя в гостиную и садясь в кресло. – Так что твой сын? Он здоров?

– Здоров, ваше сиятельство. Помылся, покушал и теперь спит.

– Вот и славно. А теперь к нашим делам. Значит каждую неделю, по пятницам к тебе будет приходить человек и ты будешь передавать ему список господ, которые приезжают погостить при дворе. Так же нужно знать зачем они приехали – по какой надобности.

– Я не всегда знаю об этом, ваше сиятельство.

– Ничего. Пиши то, что знаешь.

49

Наконец, к обеду текущего дня, Мартин и его друзья вступили в городок Фарнель, куда добирались с такими трудностями и приключениями. Обычно молчаливый и невозмутимый Ламтак теперь вертел головой, нервно поправлял бороду и вытирал об штаны вспотевшие ладони.

– Столько лет прошло, а все как будто вчера! – воскликнул он в конце концов. – Вон в той булочной я покупал баранки! Соленые такие, почти всегда черствые – других купить денег не было.

– Я бы сейчас съел и черствых баранок, – сказал Бурраш.

– Ты бы всегда чего-нибудь съел, – заметил ему Мартин, разглядывая довольно странный над вид дома. Они здесь были очень старые, с толстыми стенами из обожженных кирпичей. Кое где на этих стенах рос зеленый лишайник и это добавляло им возраста.

Гномов в городке хватало, однако не столько, сколько ожидал увидеть Мартин в этом краю.

– Здесь всегда было так мало гномов, Ламтак? – спросил Рони, который также был разочарован увиденным.

– Нет, раньше-то, конечно побольше, но и городок был меньше. Вот в этих старых районах гномы так и живут, а пришлые вон там на холме – вона сколько хором отгрохали.

И гном махнул рукой в сторону нового восточного района, где высились двух и трехэтажные строения, в то время, как в центральный старой части все дома были одноэтажными и местами будто вросшими в землю.

– И вон ту лавку я помню, – сказал гном, когда прошли еще немного. – Там кафтанчик красивый висел – прямо на меня. Я все думал накоплю на кафтанчик, но – не получилось.

– Зато в армии тебе выдали хороший кафтанчик, – добавил Бурраш.

– Это да, там выдали. Только уже ношенный, вернее снятый с другого гнома, которого прирезали ночью в лагере.

– Кто прирезал? – спросил Рони.

– То ли дезертиры, то ли лазутчики вражеские. Гном и другие солдаты стояли в карауле и на нескольких постах их зарезали. Так что пришлось кафтанчик сначала постирать, а пряжки и вовсе глиной да песочком почистить… О, вон и кондитерская лавка! Я там тянучки покупал – по две медяшки за десяток!

– Хорошо жил, – сказал Мартин, улыбаясь. – Я пацаном этого не видел. Мне тетка сладкого не давала.

– А почему? – спросил гном.

– Говорила, что сладкое плохо действует на зубы.

– Ну, выходит права была, у тебя все зубы на месте.

Мартин невольно коснулся лица, задумавшись. Ему раньше и в голову не приходило, что возможно это строгая тетка спасла его зубы.

Вдруг, к путникам подошел какой-то странный человек, со всклокоченными волосами. Из одежды на нем были рубаха и портки, а поверх всего – кожаный фартук испачканный кровью.

– Почем лошадок продаете, хозяева? – спросил он подходя к мулам и они от него отпрянули, грозя вырвать у Рони поводья.

– Эй, ну-ка руки не протягивай! – пригрозил он незнакомцу.

– Почему лошадок продадите, хозяин? – вновь обратился тот – теперь уже к Мартину, в котором разглядел главного в этой группе.

– Мы ничего не продаем, иди себе.

– Я лошадок покупаю. На мясо. Мне лошадки нужны, почем продаете, хозяин?

Этот странный тип все не отставал и Мартину пришлось его толкнуть, так что тот упал. Заметив беспорядок к ним поспешил стражник – без алебарды и меча с одной дубинкой на поясе.

Мартин уже приготовился к неприятностям, но стражник не проявил никакой агрессии, напротив – он подошел к упавшему чудаку и сказал:

– Иди домой, Лило, не приставай к прохожим.

Стражника чужак послушался и поднявшись, побрел прочь.

– А вы сами откуда убудете и куда путь держите? – спросил стражник приветливо, однако было видно, что он исполняет свою работу.

– Из Пронсвилля в Фарнель, – сказал Ламтак. – Считай уже пришли.

– И куда дальше?

– В Ювелирный Дом.

– А, ну это немного дальше – за городом.

– Знаю, я тут раньше жил.

– Должно быть давно жил, я тебя не знаю. Ладно, пойдемте я вас немного провожу, мне на рынок надо – это по дороге.

И стражник увязался с ними – отказать ему было нельзя.

– А разве рынок перенесли? – спросил гном, когда они с площади попали на широкую, по здешним меркам, улицу. Скорее всего проходную, поскольку она более других была завалена навозом.

– Перенесли, уже пять лет как.

– Раньше то он на горке был.

– На горке, – кивнул стражник, поправляя дубинку. – Только там теперь все застроили, вот и перенесли рынок на место рва.

– Так рва больше нету? – удивился Ламтак.

– Нету. И вони больше нету.

– А дерьмо куда теперь стекает?

– Дерьмо убрали в глиняные трубы, по заграничной моде. Специально мастеров из Ингландии вызывали.

– А у самих-то руки кривые? – вмешался Бурраш.

– Ой, не терзай, парень, – отмахнулся стражник. – Местных никто и не спрашивал, у нас перед заграницей просто преклоняются. Даже мэр и, страшно сказать – королевский прокурор.

– А этот в грязном фартуке – он кто? – спросил Рони, которому не давал покоя этот попавшийся на площади бродяга.

– Это Лило-Мясник. Вернее бывший мясник. У него была хорошая лавка и доля на городской бойне. Доходов на все хватало, только жил он один – бабы не уживались с ними, сбегали.

– А чего сбегали?

– Неизвестно. Молчали и все, – пожал плечами стражник.

– А вы чего ж не стребовали ответа, вы же власть? Я имею ввиду – городская стража.

– А по нашему, если не прибили никого, не обворовали, значит и дела никакого не имеется.

– Вот видишь, Рони, нечего интересного, – сказал Мартин. – А ты-то себе, небось, навыдумывал.

Рони улыбнулся. Он любил фантазировать и бывало, так ясно представлял себе какой-нибудь ужас, что потом заснуть не мог.

– Тут вы ошибаетесь, господин хороший, это очень даже интересно, – продолжил стражник. – Я же вам не рассказал про историю Лило. Он вернулся месяца два назад, а до того пропадал месяцев пять и где пропадал неизвестно, потому как пропал нормальный человек, с понятиями, а вернулся то, что вы сами видели.

– И где он был? – спросил Рони.

– Не говорит, вернее говорит – мясо рубил, а когда спрашиваешь – где, он лишь отвечает – много мяса рубил. И что интересно – он с топором своим пропал и с ним же вернулся. Только топор весь грязный, как будто его не мыли и не чистили вовсе. Такая вот странная история.

50

Рассказав эту историю, стражник ушел на рынок по своим делам, а отряд Мартина вышел из городка и двинулся к расположенному в долине Ювелирному Дому – небольшому городку, разросшемуся в имении некогда известного предводителя гномов.

– Только ты без эти ваших приседаний, слышишь? – напомнил гному Бурраш. Он видел, что его товарищ волнуется.

– Я буду говорить сам и я… Я будут тверд.

– Да не будешь ты тверд, – заметил ему Мартин. – Если нужно поздороваться, ты это сделаешь, как у вас заведено, а о деле пусть говорит Бурраш.

– Ну… хорошо, – пожал плечами гном и немного успокоился. В конце концов, он был со своими друзьями, которые могли поддержать не только мечом, но и словом.

Территория Ювелирного Дома была огорожена высоким деревянным забором, больше походившим на частокол, а вокруг были во множестве разбиты огороды, на которых работали гномы и работники из людей. Они были так заняты своим делом, что даже не разогнулись, чтобы посмотреть кто наведался к ним в гости.

Ворота во владение были открыты и на них дежурили двое охранников – обычных деревенских парней, широких в плечах и вооруженных обитыми железом дубинками.

– Вы кто такие и к кому идете? – спросил шагнувший навстречу охранник.

Гном вышел вперед и сказал:

– Я Ламтак из Хунура, пришел оказать услугу своему бывшему хозяину – господину Таигли-сыну. А это мои товарищи, они тоже приглашены.

– Ну, проходите, – пожал плечами охранник и посторонился.

– Эй, это что – все? – удивленно спросила Бурраш. – У вас тут война или что?

– У нас нет войны, ваша милость, – смутился охранник.

– А с Домом Литейщиков?

– Ну так там не война, просто спор. И они сюда не придут, они законы уважают.

– Но нас ты почему пропускаешь? Там в мешках может оружие оказаться, у меня вон – меч на поясе.

– Про вас нам уже давно сказано – придет гном и с ним еще кто-то.

– И что, любой гном сгодился бы?

Парень почесал в затылке и сказал:

– А давайте я вам старшего вызову?

– Давай. Только мы пойдем к дому, так что твой старший пусть туда подгребает, – добавил Бурраш и пошел догонять товарищей. К смотревшему ему вслед охраннику подошел товарищ.

– Это кто такой строгий? Уж не новый ли нам командир?

– Вряд ли, это же иноземец – орк.

– Ну, а мы гномам кто?

– Мы местные, стало быть им земляки.

– А гном-то этот – здоров.

– Да уж не ювелир, руки вон, словно лопаты.

– Но если этот строгий нам командиром станет – загоняет до седьмого пота.

– Загоняет, – согласился первый охранник. – Вон у него меч какой – все ножны битые.

– Бывалый, видать.

– Видать. А вот я бы на войну не пошел, а ты бы?

– Я бы тоже не пошел. А ты почему?

– Я сначала обжениться хочу, а то с войны придешь увечный – ни обжениться, ни хозяйство поставить. А ты почему?

– А мне страшно. Там на войне не побалуешь.

– Не побалуешь.

51

Жилая часть и само представительство Ювелирного Дома представляло собой вытянутую в обе стороны от парадного входа строение, где-то даже похожее на конюшню. Однако выстроено оно было, как и центральная часть Фарнеля, из обожженного кирпича – очень основательно и с окошками вроде бойниц.

И это Бурраш одобрил. Однако двустворчатые двери были легкие, поставлены в новой коробке, прибитой к старой – из мореного дуба, которая когда-то держала двери весом, как разводной мост. Об этом свидетельствовали огромные старые петли, кованные неизвестным кузнецом лет двести назад. А может и все триста.

Подошел местный гном и принял мулов, двери отворились и появился еще один гном-служитель, но его сейчас же отодвинул другой, который всем сразу не понравился.

– Ага! – сказал он, подбоченившись. – Пришло войско потешное!

Потом, обращаясь к служителю, добавил:

– Иди в комнаты, Альбан, это не гости, а такие же слуги, как ты. Они сами дорогу найдут.

Бурраш посмотрел на Ламтака, полагая, что тот чего-то скажет, но Ламтак только сопел.

– Не торопись, – шепнул Мартин орку и тот стал подниматься на крыльцо, глядя поверх неприветливого гнома.

– Эй, верзила! Ну-ка доложи мне – кто ты таков? – потребовал тот, топнув ногой.

– А ты-то кто? Старший лакей? – усмехнулся орк.

– Бурраш… – напомнил Мартин.

Рони захихикал. Ему понравилось, как орк осадил невежу.

– Я господин Дунлап, распорядитель и полномочный представитель господина Таигли! Его мастерских и хранилищ!

– Ну так пропускай нас, чего встал? А то развернемся и уйдем – мы не гордые.

– Вы, может, и развернетесь! – гном снова притопнул ногой. – Да только он – не посмеет!

– А чего с него одного толку-то, господин Дунлап? – вмешался в разговор Мартин, понимая, что Бурраш только раззадорит этого невежу. – У нас, между прочим, и более денежные дела имеются, чем за ваше серебро за тыщу миль киселя хлебать.

– Я – Дунлап и Ловрезона, не советовал господину Таигли нанимать вас. У нас за такие деньги люди со всех деревень прибегут – сотни три, не меньше!

– Я чего мы тогда сюда приперлись? – спросил Бурраш обращаясь к Мартину. – Пусть нагоняет свои три сотни, а мы домой вернемся.

И он сделал вид, что собирается спуститься с крыльца, но тут уже Дунлап схватил его за рукав.

– Ладно-ладно! Это была только острастка, я вас слегка окоротил, городских, потому что вы о себе, больно высокого мнения. Здесь, мол, сельские дурачки живут, а мы, между прочим, поближе вас к учености живем, через пять миль – граница!

– Я так понимаю, его прямо сейчас можно в тайную канцелярию сдавать, – спокойно сказал Рони и по тому, как расширились глаза господина Дунлапа, стало ясно, что тот сильно перепугался.

– Идемте, господин Таигли ждет вас, – пробормотал он и быстренько скрылся в здании, так что Бурраш за ним едва поспевал.

Впрочем, далеко идти не пришлось и скоро они оказались в просторной комнате, напоминавшей рабочий кабинет. Однако столов здесь было несколько, а вдоль стен были размещены какие-то комоды с десятками маленьких выдвижных ящичков. На комодах стояли увеличительные стекла на подставке и еще какие-то штуки, чтобы смотреть.

Мартин с Рони переглянулись. Они надеялись видеть здесь витрины, как в ювелирных лавках, но тут пахло жженым железом, как в кузне и не было ни единого намека на золото или бриллианты.

Разглядывая обстановку, гости не сразу заметили главу цеха, поскольку он, будучи гномом, был еще и худощавым, а его борода выглядела жидковато.

– Здравствуй, Ламтак, – произнес он тонким голосом с каким-то надрывом. Ламтак подошел к нему и они обнялись.

– Как я рад, что ты приехал, Ламтак, – признался Таигли и Мартину показалось, что это были искренние слова.

– Присаживайся, Ламтак, и вы, господа, тоже располагайтесь, кому где удобно. У нас тут разная мебель – подойдет всякому.

Гости расселись, в то время, как Дунлап остался стоять в дверях.

– Вы знаете, – сказал Таигли забираясь на стул, оборудованный парой ступенек. – Когда я был ребенком, Ламтак казался мне таким большим и я думал, что вырасту и буду таким же. Но вот я вырос, а Ламтак стал еще больше! Я никогда тебя не догоню, Ламтак!..

– Зато вы приумножили дело вашего батюшки, господин Таигли, – произнес гном и Мартин, следя за ситуацией, невольно кивнул, одобряя то, как начал говорить Ламтак.

Теплый прием Таигли его успокоил и он больше не запинался.

– Я видел много добра от вашего батюшки и готов помочь вам.

– Да, я нуждаюсь в помощи, – кивнул Таигли. – У нас было два больших луга, там самая лучшая трава и у нас было хорошее молочное стадо, а теперь мы вынуждены резать коров, а это зря – в Фарнеле хорошо продаются и сметана, и творог, и даже сыр. У нас прекрасная сыроварня, Ламтак! Я обязательно угощу тебя сыром. Но… Этот сыр из старых запасов, новых мы уже не делаем.

– Кто отнял ваши луга, господин Таигли?

– Дом Литейщиков. Он поставили граничные камни и когда мы стали их убирать, привели какого-то законника, якобы с листком, где наши луга отобраны самим наместником. Но мы заплатили другому законнику и он узнал – ничего подобного наместник не подписывал и это просто бандитская выходка.

– Власти не помогли, насколько я знаю?

– Не помогли, здесь все сами по себе, – вздохнул Таигли. – Хорошо дорогой Дунлап взялся отыскать вас, вроде бы он слышал, что вы благополучно вернулись с войны и живете где-то в Пронсвилле. Вот так все и получилось.

Ламтак посмотрел на Бурраша, потом на Мартина.

– Когда мы можем начать, господин Таигли? – спросил он.

– Чем быстрее, тем лучше. И вот еще что, я назначил вам по двадцать серебряных терций, но я добавлю еще по десять золотом, если вы сделаете все быстро.

– Но господин Таигли! – воскликнул от двери Дунлап.

– Ай, перестань! Это не тот случай, когда нужно экономить! – отмахнулся хозяин цеха и было слышно, как Дунлап недовольно засопел.

– Господин Таигли, кто может рассказать нам о ваших обидчиках?

– Наш старший охранник Рулмин. Он не только все знает, но и сталкивался с ними не раз. Но, увы, у них больше сил.

52

Прибывшей команде выделили место для жилья и старший охранник Рулмин вызвался проводить их. Он уже был наслышан о строгом орке-солдате и, на всякий случай, вел себя рядом с ним тихо.

– И давно ты здесь служишь? – спросил его Бурраш.

– Четыре года, ваша милость.

– Не надо этих «ваша милость», зови меня Буррашем.

– Хорошо, ваша милость, будут так звать.

– Так и что, какие тут у вас стычки бывали?

– Прежде не было особых стычек, если не считать, что иногда пьяный мужик на телеге заедет, грядки подавить или там – ограду сломает. Воров тут нет, да и собаки у нас хорошие – через забор перелезть можно, а вот уйти уже никак.

– Собаки это хорошо, – сказал Бурраш и в этот момент они подошли к древнему домику, который выглядел, словно курятник, но курятник основательный. Стены побелели от дождей, завалинка, кое где, покрылась мхом, а по черепичной крыше расползлись вьющееся растения с цветами над которыми вились пчелы.

– А пасека еще осталась? – с просил Ламтак.

– Осталась пасека, правда не большая. Раньше, говорят, полторы тысячи ульев набиралось, сейчас лишь пара сотен.

Внутри домик выглядел как землянка – низкие потолки, узкие окошки-бойницы, однако было чисто и стояли деревянные кровати с грядушками и матрасами уже заправленные бельем.

Также, здесь нашелся нужник с выгребной ямой, а по медной трубе подавалась вода.

– А еще есть прудик – совсем недалеко, там можно мыться и купаться. Мы из него огороды поливаем, – сообщил старший охранник.

– Толковое жилье, – за всех ответил Мартин и принялся развязывать мешок с вещами. – Сам-то служил?

– Так точно, подручным солдатом у шерифов.

– Ну и что, часто приходилось с контрабандистами драться?

– Совсем не приходилось, ваша милость, – ответил Рулмин, с интересом поглядывая на странные, коробочки которые доставал Мартин. – Я же подручным был. Палатки ставил, дрова носил, оружие чистил, стоял в карауле. А что это у вас за невидаль такая?

– Это, братец, щеточки такие, чтобы зубы мыть.

– Я видел такие штуки у ингландцев! Мне там несколько раз бывать приходилось – в Лидзи, мы туда войлок возили. Там они, очень даже запросто зубы моют, но я не знал, что и у нас такое водится.

– Мы же с Пронсвилля, парень! – заметил ему Бурраш, проверяя насколько мягкая у него постель. – А Пронсвилль это порт, это торговля с заморскими странами, там такое увидеть можно, что только держись.

– А я моря никогда не видел, – вздохнул Рулмин.

– Ладно, давай по делу, – напомнил ему Мартин. – Сколько людей у этих литейщиков?

– Работников в деревне сотни три. Поставщиков я не считаю, они то приезжают, то уезжают. Охрана есть, тридцать мечей, да еще наемники, я извиняюсь, орки черные.

– Черные орки? А ты знаешь, как они выглядят? – поднялся с койки Бурраш.

– Так точно. Когда служил у шерифов, мне на границе наш сержант их показывал. Они проезжали с обозами, как охрана. Но недалеко. У нас был приказ пропускать их только с теми обозами, которые идут не дальше двадцати миль. Опасными их очень считали. К ним только сержант наш и подходил, а остальные шерифы побаивались.

– А как они выглядели? – уточнил Бурраш.

– Чуть вас пощуплее, господин Бурраш, но по виду сильно злее. Глазища, как у зверей каких. Я даже не знаю, как их нанимать можно, с ними же никакого сладу быть не может самого хозяина могут зарезать, я так думаю.

– Как вооружены те черные орки, которых ты у литейщиков видел? – спросил Мартин, вытягиваясь на койке.

– Вооружены хорошо. По два меча – длинный и короткий, щит, как вон у господина Ламтака, только пошире и потоньше.

– Шлемы были? – спросил гном.

– Наверное и шлемы где-то имеются, но нам не показывали. Мы для них не соперники, они с нами и без шлемов справятся.

– Ты с ними разговаривал?

– Нет, господин Ламтак, я говорил с их охранным предводителем – Бертозой кличут. А эти наемники стояли шагах в пятнадцати, но и того было достаточно. Мы сразу убрались.

– Бертоза этот грубил? – с просил Бурраш.

– Ничуть не было, я даже сам удивился. Напротив, эдак с ухмылочкой говорил и даже голоса не повышал. Вот, говорит, моя команда. Хочешь драться или пусть хозяева свои дела решают? А я что? Я говорю конечно пусть решают. На том и разошлись, а их камни на межах так и остались.

– Ладно, мы тут меж собой немного потолкуем, а ты распорядись нам пожрать принести, а то мы с самого утра в дороге.

– Разумеется распоряжусь, всего будет вдоволь – вон какие у нас огороды.

– Постой-постой! – остановил Рулмина Бурраш. – Огороды это хорошо, а как насчет мяса?

– Мясо? Мясо мы редко едим, но для вас все будет. Свиней своих нет – в деревнях покупаем, если требуется, зато гусей навалом. У вас гусь за мясо считается, а то свинью ждать дольше придется?

– Очень даже считается, особенно если гуся два, – сказал орк.

– Тогда я мигом!

И повеселевший охранник выскочил из дома.

53

Мартин прикрыл глаза и задремал, слушая как в окошке бьется муха. Потом посмотрел на стекло, оно было ровное, без потеков, не то что в Пронсвилле, где через стекло глядишь, как через воду в ручье, все бежит и дергается.

– Хорошие здесь стекла ставят, – сказал он.

– С Ингландии возят, – пояснил Ламтак. – Здесь перевоз недорогой.

– Заметили, как Рулмин этот обрадовался нашему приезду? – спросил Бурраш.

– Дык, по нам видно, что не орехи кушать пришли, – впервые за долгое врем высказался Рони.

– О, малой наш проснулся, – засмеялся Бурраш. – Ты чего так долго молчал?

– Думал.

– О чем так долго думать можно?

– Ламтак, скажи, а у гномов девицы бывают? Почему их нигде не видно?

– Эк тебя занимает! – снова засмеялся Бурраш и Мартин тоже не удержался. Ламтак вздохнул, огладил бороду и сказал:

– Девицы гномов называются глинпа. Пока она глинпа, ее из дому не выпускают и никому не показывают, чтобы не сглазили.

– А как же вы женитесь, если невесту не видите?

– Если она увечная, родители такого скрывать не будут.

– Так тебе главное чтобы не увечная была?

– А что еще?

– Кстати, а почему у этого парня имя, как у гнома? – спросил Мартин.

– А, точно! – поддержал Бурраш. – То-то я гляжу он какой-то не такой.

– Потому что у него дед и бабка – гномы, – пояснил Ламтак и заулыбался, довольный произведенным эффектом.

– Как такое быть может? – удивился Бурраш.

– Они взяли приемным сыном отца Рулмина.

– А зачем?

– Затем, что тогда в этих местах гномам селиться запрещали законы местной общины, только если дети человеческие – как-то так. Вот они и взяли из большой бедной семьи мальчика на воспитание и община разрешила им селиться. Вот и все.

– Хитрые вы гномы, – покачал головой Бурраш.

– Что думаете насчет нашего дела? – спросил Мартин.

– Надо провести разведку боем, – предложил Бурраш. – Навалимся разок, если дело пойдет сразу их и опрокинем, а если у них силы большие, отступим. Главное телегу подогнать, чтобы отойти, если что. Ну и Рони будет прикрывать с арбалетом. У тебя болтов хватает?

– Хватает. Я даже те, что в канцелярских вгонял – тоже собрал. Они их там же побросали.

– А ты что скажешь, Ламтак? Нет ли у вас тут, какого-нибудь, важного порядка, что дескать, сначала объявить войну, а уже потом начинать?

– Раньше такое было, – кивнул Ламтак. – А сейчас – сами слышали, у кого сила тот и прав. Поэтому я с Буррашем согласен. Ударим по ним и посмотрим, как дело завяжется.

В ожидании обеда, Мартин с Рони решили сходить на пруд искупаться. Ламтак вызвался пройтись с ними – ему хотелось посмотреть на те места, где он когда-то жил, а Бурраш идти на пруд отказался.

– Мне так часто мыться не надо, – сказал он. – Я лучше здесь поваляюсь.

По пути на пруд, Рони задавал Ламтаку разные вопросы. Что здесь растет на огородах? Бывают ли среди гномов воры? По скольку детей бывает у гномов и почему гномы не выращивают свиней?

После того, как получил все ответы, спросил еще:

– А место, где ты родился далеко?

– Миль десять.

– Правда? И что, там еще остался кто-то из родственников?

– Братья, сестры и родители.

– А ты не хочешь их навестить?

– Зачем?

Рони с Мартином переглянулись, им казалось, что они много знают о своем боевом товарище, но оказалось, что не знают почти ничего.

– Ладно, я вижу куда ты клонишь, Рони, и чтобы ты меня больше не донимал, скажу – гномы живут долго, поэтому у нас много родственников. Но это у вас родственники считаются близкими, а нас не совсем так. Я бы, может, и съездил к родителям, чтобы увидеть места где вырос, но меня там не примут, потому что я ушел в солдаты и не стал дальше работать на Дом Ювелиров. Если я приеду – передо мной захлопнут двери все, когда я знаю или почти все.

– Ты… наверное переживаешь?

– Почему это?

– Но ты же совсем один?

– У меня есть вы, друзья проверенный в бою. Вы за меня жизнью рискуете, какой родственник пойдет на это?

Мартин с Рони были вынуждены согласиться с гномом.

– Мне не о чем жалеть, сейчас сделаем дело, заработаем еще денег и я вернусь к своей мастерской. А потом найду себе глинпу, женюсь и будет у меня своя семья. Вот так-то.

54

Вышедший из-за туч месяц осветил дорогу и семерых верховых. Из-за темноты и плохой дороги они двигались медленно.

Центральный тракт был куда ровнее и там они могли бы прибавить, но тракт теперь считался опасным.

– Туда нам нельзя, – пояснил Перец, когда они еще только собирались выезжать. – Стражники лютуют, хватают каждого, кто чужой и рожей не вышел.

– А как узнают, что чужой, по одежде? – спросил Нордквист.

– Если бы! В лицо всех знают – городок то небольшой, едва две тысячи наберется. Да еще посты на ночь за город выносят – мили за полторы и ждут поживы. Поэтом в объезд пойдем, свернем пораньше. Дорога там дрянь, зато на стражников не нарвемся.

И вот теперь насчет дрянной дороги все подтверждалось. В какой-то момент лошади уже стали спотыкаться через шаг и пришлось спешиваться и дальше вести их на поводу.

– Неделю как дожди прошли, а потом здесь на ломовых телегах камень возили – на холмах строительство большое идет, вот и возят, – пояснял новый проводник, которого нашел Перец. – По указу властей, ездить на ломовых после дождя нельзя, но кто ж эти указы соблюдает, когда у подрядчика такой гешефт намечается. Вот и побили дорогу.

– Перец, а чего ты про своего шныря-то говорил? Я тебя еще перебил, а потом уж забыли.

– Дык, пропал он. Я поначалу не знал что и думать, он же про дела мои знал. А ну как к страже попал или того хуже – к шерифам.

– А оказалось чего?

– Зарубили его.

– Зарубили? И где?

– А вот то местечко, где мы в полдень проходили. Там его и нашли недалеко от деревни.

– А зачем зарубили? Грабили, что ли?

– Мой стражник, которого кормлю, сказал что медяки не взяли, а просто рассекли надвое одним ударом.

– М-да. Похоже кто-то лютует по дорогам.

– А тут и думать нечего, командир, – угрюмо произнес шедший следом боец Нордквиста. – Ландфайтер это, его манера людей рубить.

– Может и так…

– Стой, командир, – Перец взял Нордквиста за локоть. – Лужа тут здоровенная, обойти надо.

– Ну у тебя глаза, Перец, я вот только чую, как тиной воняет, а самой лужи не увидел.

– Так я же еще в шайке ночным дозором ходил, командир, ты меня сам отправлял.

– Это точно, – вздохнул Нордквист и вновь мысли о восстановлении собственной территории овладели им.

Через час мучений дорога пошла получше из-за того, что грунт стал песчаный и вода в нем не держалась.

– Далеко еще? – спросил Нордквист у проводника.

– А вот, ваша милость, огоньки, это окраина Фарнеля. Мы его справа обходим.

– А чем это так воняет?

– Это еще не воняет, ваша милость, вот через полмили – завоняет так завоняет.

И он оказался прав, по мере продвижения отряда, запах становился все сильнее и в конце концов, группа прошла мимо большого зловонного рва, который, как раз, осветился вышедшим из-за тучи месяцем.

– Это что за дерьмо? – спросил Нордквист.

– Это, ваша милость, сточный пруд из города сюда перенесли.

– Как это перенесли?

– А землю отсюда вынимали отвозили в пруд и там сбрасывали, а дерьмо по канаве сюда перебралось. Потом в канаву трубы положили и стало все по заграничному.

– Не знаю, как по-заграничному, но воняет крепко.

– Это теперь оно здесь воняет, а раньше прямо в городе было. Но теперь там все чисто и даже рынок сделали.

Лишь под утро Нордквист и его группа прибыли к месту – в пригород Фарнеля. Поскольку район стоял на остатках известковых скал, местность эта особым спросом на пользовалась и селились тут люди небогатые.

Однако было здесь и свое преимущество – район возвышался над долиной, в которой располагалось владение гнома Таигли.

Уже начинался рассвет, когда Нордквиста, как важного гостя, проводили к лестнице и он, с чердака сарая, при первых лучах солнца увидел долину и все расположенные в ней постройки.

– Стало быть они там? – спросил он проводника, который и был владельцем дома.

– Так точно, ваша милость. Прежде чем к вам отправляться, я лично наблюдал, как они в ворота к гномам заходили.

– Молодец, вот держи, как договаривались.

И Нордквист протянул небольшой кошелек.

Проводник тотчас открыл его и при свете молодой зари, сумел рассмотреть монеты – это было серебро.

– Я вот чего спросить хотел, ваша милость, – произнес проводник пряча деньги, – чем они вам так насолили, что за ними…

Договорить проводник не успел, встретившись с тяжелым взглядом Нордквиста.

– Я наверное пойду, – пробормотал он попятившись. – Воду скипятить надо, кашу варить будем… У меня крупа отборная… Кашу варить…

С этими словами он исчез на лестнице, а Нордквист снова посмотрел на долину и произнес:

– Кашу варить. Балабол.

Постояв немного, Нордквист тоже вернулся в дом и распорядился, чтобы кто-то из бойцов все время следил за происходящим во владении гномов.

– Ты, Тартенс, встанешь первым, – сказал он указывая на самого рослого из своих бойцов. – Остальные пока пусть отсыпаются, меняться будете через два часа.

– А чего там смотреть, командир? – спросил Тартенс.

– Смотри куда гости ходить будут, что за дела мутить. Одни, с подкреплением, верхами, пешком или на подводе. Понял?

– Понял.

– Ты, Зандер, местный. Какие у гномов дела для этой шоблы найдутся? – спросил Нордквист у хозяина, который у раскаленной плиты разогревал бобы с мясом.

Нордквист уже знал, зачем приехала сюда четверка интересовавших его наемников – ему рассказал гном Дунлап, однако старый разбойник никому не доверял, а Дунлапу в особенности, поэтому всегда старался проверять сведения.

– У них литейщики землю отобрали, а сами они слабые, тем более что у литейщиков разбойники в друзьях.

– Что за разбойники? Чья-то шайка?

– Не то, чтобы шайка, но серьезные бойцы у них имеются, а у гномов Таигли только деревенские ребята с дубинками. Видать гномы решили вызвать подмогу.

– А литейщики не гномы?

– Не гномы. Когда-то давно, говорят, были гномы, но потом сначала появились у них подмастерья из людей, а со временем и вовсе гномы от этого дела отошли.

– Эк, у вас тут все перемешалось.

Примерно через час, когда все, кроме проводника Зандера, уже храпели на топчанах, вернулся здоровяк Тартенс и подойдя к печи, спросил:

– Когда жратва-то поспеет?

– А все уже поспело, можешь прямо сейчас покушать.

– Я то покушаю, только… – Тартенс посмотрел на спящего Нордквиста. – Я командиру доложить должен, там у них движуха началась.

– Значит буди и докладывай, раз дело такое.

Тартенс растолкал предводителя и тот, едва открыв глаза, поднялся, как будто не спал.

– Что там у тебя?

– Две ходких телеги на рессорах, по две лошади в каждой. На первой гном и здоровый кто-то, может даже этот орк. А на второй местная ботва с дубинками. Сидят кучно, количества не разобрать, но думаю не больше дюжины.

– Куда поехали?

– Как из ворот, так сразу налево повернули и по дороге от нас и мимо пруда.

– Это куда, они, Зандер? – спросил Нордквист.

– Это они, похоже, в сторону села Кусутур. Село смешанное. Там и люди и гномы проживают. Правда, дальше от него – еще мили через три, начинается лес, а в лесу на месте бывшей вырубке теперь стоит деревня Равба. Хотя, на мой взгляд не деревня, а чистый воинский лагерь, хотя там у них и дома деревянные, и печки, и бабы с детишками имеются.

– А серьезные бойцы, про которых ты говорил?

– Я сам не видел, но поговаривают на окраине в длинном доме у них все это ополчение и обретается.

55

Все же, порассуждав накануне вечером, разведку боем решили не применять и обойтись простой разведкой.

– Спешить нам некуда, а дело проведем правильно, – сказал Мартин вдвинувший это предложение.

– А что, может так и лучше, – согласился Бурраш. – Тем более нам еще монет обещали подбросить. Не будем спешить, отправим утром на место Ламтака – он местный, ну и я с ним, в качестве пугала.

– А я? У меня ведь арбалет, – напомнил Рони.

– Посиди пока с арбалетом, мы только поглядим и сразу обратно, – пообещал Бурраш.

– А местный гвардейцев, что не возьмете? – спросил Мартин. – Я думаю следует, они всех в лицо знают.

– Обязательно возьмем, это без вопросов, – сказал Бурраш. – Я прямо сейчас найду Рулмина и мы обо всем договоримся.

И вот, с первыми лучами солнца, разведка ушла на задание.

Местные заверили, что там повсюду можно проехать на подводе, поэтому взяли два экипажа и отбыли, а Мартин с Рони еще немного поспали, потом плотно позавтракали и принялись ходить по окрестности, дышать воздухом и осматривать всякие достопримечательности.

– Вон те далекие домишки на камнях мне очень даже нравятся, – сказал Рони, указывая на нагромождение лачужек и сараев, издали похожих на какой-то птичий остров. Жили там люди небогатые, а потому каждый строил, как мог и из чего находил.

– Хорошее место для наблюдателей, вся долина, как на ладони, – сказал Мартин.

– Во всем ты видишь опасность.

– Потому что я старше тебя. Ты видишь птичек и солнышко, потому что мечтаешь о девицах и всяких отношениях. А я уже мозгую иначе.

И Мартин снова пристально посмотрел в сторону приклеенных к скалам домиков, таких забавных и таких таинственных.

Ждать возвращения разведчиков пришлось до вечера. От них не было никаких вестей и Мартина начал тревожиться, однако к ужину они появились в полном составе, только уставшие и голодные.

Сказали, что все в порядке, но сначала хотели бы поесть.

– А то брюхо к хребтине прилипло, – пожаловался Бурраш. Вскоре им принесли ужин, а еще широкую черную доску и кусок мела.

– Это я попросил, – сказал Бурраш, опустошая одно блюдо за другим.

– Там все уж больно занятно устроено, поэтому будем чертить диспозицию, – добавил он, налегая на сыр и овощи.

Мартин с Рони молчали дожидаясь торжественного момента. Их разбирало любопытство, однако из уважения к уставшим товарищам, они не подавали виду, что пытаются их торопить.

Наконец, с ужином было покончено. Ожидавшие на крыльце работники тотчас вошли и стали убирать со стола, с ними же пришел Рулмин, который принес два масляных светильника с большими колпаками из чистого стекла. Света от них было столько, что Мартину поначалу даже щурился.

– Что, слишком ярко? – спросил Рулмин.

– Мы к такому не привыкшие, но пускай, сейчас приспособимся.

Тем временем, Бурраш положил на стол крашенную сажей доску и взявшись за мел начал рисовать карту местности.

– Вот тут у них деревня на двадцать четыре дома. И сразу скажу – собак мы не приметили, видать они только на охрану рассчитывают.

– Ну и хорошо, нам меньше мороки.

– Дома большие, длинные, в них по три четыре семьи обитаются. А вот тут у них кузня. Труба широкая, стало быть железо толстое могут ковать, я правильно понял, Ламтак?

– Правильно, – кивнул гном. – И толстое, на лемех или там на ось для ломовой телеги, и если надо для отжига, это для оттяжки мечей из трех полос. Сам то я не делал, но видал, как другие склепывают крепкие мечи. Но для этого надо много жару, а для жару широкую трубу.

– Так, с кузней закончили, – сказал Бурраш. – Вот тут за домами ближе к лесу стоят амбары и сараи длинные, как портовые склады. Я полагаю, там всякие товары для продажи, поскольку Рулмин сказал, они на торговле хорошо пробавляются.

– Так точно, от литейщиков у них только название осталось. Торговцы они теперь, потому им и охрана хорошая требуется, чтобы обозы гонять, – подтвердил старший охранник.

– А вот здесь на краю ихней деревни стоит дом, где живут те мужики, которые без баб и детишек. Там же были и наемники, мы полдня на них глядели.

– Действительно черные орки? – не удержался от вопроса Рони.

– Действительно, – кивнул Бурраш. – Их там пятеро.

Все помолчали, каждый по своему обдумывая ситуацию.

– Эти сдаваться не будут, – сказал Мартин. – И отступать не будут.

– Не будут, – кивнул Бурраш.

– Стало быть с них и начинать надо, – добавил Рони.

– И лучше сразу арбалетом, – предложил Ламтак. – Если они будут подранены, дело пойдет быстрей. А как с ними сладим, остальные сами топоры побросают.

– Они там с топорами, что ли? – спросил Мартин.

– Нет, мужики с дубинками и мечами, но у некоторых легкие топоры за поясом.

– Для метания?

– Да.

– Метательные топорики – это плохо.

– Но таких там не больше десятка. К тому же нас топориками не испугаешь, в нас вон секиры метали.

– Секира тяжелая, потому летит медленно и ее хорошо видно, – начал вспоминать Мартин. – Предводитель у них где?

– Вот тут, – указал на доску Бурраш. – Зовут Шкиддер. Как с наемниками разберемся, встряхнем его, чтобы понял чего да как.

– Рулмин, сколько людей ты сможешь вывести? – спросил Мартин.

– Могу двадцать.

– Хорошо. Там на месте ваше дело не подпускать местных охранников, пока мы с наемниками все решим.

– Понял. Их, конечно, поболе будет, но продержаться какое-то время мы сможем.

– Этого будет достаточно. Выйдем во второй половине ночи, а в атаку пойдем перед рассветом, чтобы хоть что-то видно было.

– Я все понял.

– Тогда иди к своим и объясни, что будет драка, но пока не говори с кем.

– Хорошо.

56

Изрядно находившись за день, отряд ингландцев ушел из подлесков вглубь лесной чащи, чтобы в безопасности провести ночь.

Весь день был потрачен на разведывание обстановки – сержант Лансер собирался повторить акции устрашения и сжечь еще пару деревень – теперь он знал какие именно. А подбирал их так, чтобы было удобной подойти и удобно скрыться, поскольку теперь здесь повсюду шныряли поисковые отряды из городских стражников, пограничных шерифов и даже агентов тайной канцелярии – наиболее умелых и коварных.

Прошлый раз удалось нанести им серьезный урон, но только потому что место для засады было очень удачным, хватало арбалетчиков, да и половина отряда тайной канцелярии были подранены. Если не считать своих потерь, это была большая удача. Однако, удачно устраивая свои засады, можно попасться в чужие. Вот почему двигаться здесь было очень сложно – нельзя было попасться на глаза ни единому человеку, но одновременно требовалось получать больше информации.

Вот и сейчас, отмахиваясь от голодного гнуса, сержант ожидал возвращения одного из своих разведчиков – тот наведывался к ингландскому агенту, который давно тут жил и иногда предоставлял сведения приходившим по паролю связным.

Наконец, уже после того, как солдаты поели холодного мяса с черствым хлебом и начали засыпать, вернулся разведчик которого привел к сержанту капрал Колберг.

– Присаживайтесь, господа, – предложил сержант и, как всегда, зажег в походной лампе небольшой огонек.

Разведчик с капралом присели на сухую листву – в густой чаще трава совсем не росла за исключением ландышей, которыми сейчас все еще пахло.

– Сэр, я виделся с этим Гораном и он произвел на меня впечатление человека весьма острожного. Даже когда я назвал пароль, он смотрел на меня, как на заплутавшего прохожего и постреливал глазами по сторонам – проверялся, стало быть.

– Это похвально и в его положении необходимо.

– Так точно. Но, в конце концов, мы с ним переговорили и он сказал, что видел в городке, что у дороги, отряд из шести человек. Дескать, люди уваренные, строгие. При оружии, но без орлов на мундирах.

– Тайна канцелярия?

– Он так считает, сэр. Сказал, что узнает их сразу.

– Что они делали в городке?

– Он сказал, что заходили в трактир. Сами были в пыли – то есть, только с дороги. Якобы выясняли путь до деревни, в которую мы наведывались.

– Если это расследователи, значит скоро пойдут по нашему следу, – сказал капрал.

– Да, – согласился сержант. – Времени у нас все меньше. Сожжем еще две деревни и домой, нужно пересидеть, пока они остынут и разбегутся. А потом мы снова наведаемся.

Пока командиры совещались, часть солдат спала, а трое находились в карауле и прислушивались к каждому шороху, чтобы не пропустить коварного врага.

Солдаты в отряде были не новички и хорошо знали, как хитер бывает неприятель.

Где-то раздался щелчок и часовой насторожился. Но тут же расслабился – это щелкнуло в древесном стволе, а вовсе не сучок под чьей-то ногой. Зимой, особенно в мороз, такое случалось часто, однако и теперь тоже – если дерево старое и сухое. Солдат старался не думать о том, как долго еще стоять и терпеть этот стылый воздух, который будто свозил из открытой двери.

Подняв ноги, но поставил их на поваленное дерево, чтобы не так мерзли.

И снова где-то щелкнуло, уже в другом месте.

– Да что же это такое? – прошептал часовой, дотрагиваясь до рукояти меча – это придало ему уверенности.

Внезапно холод потек вдоль спины и часовой поежился, потом, почувствовав на себе чей-то взгляд, он резко обернулся и увидел высокий черный силуэт – неподвижный, словно столб. В первое мгновение солдат даже не понял, что это. А потом тускло блеснуло широкое лезвие и последовал страшный удар.

– Что это? – спросил капрал Колберг, привставая. – Вы слышали?

Пришедший с разведки солдат и сержант Лансер прислушались и тут, совсем рядом в чаще, раздался чудовищный хохот, как будто смеялась сама бездна, а затем, одна за другой, подлетели старые, вросшие в землю коряги, из под которых стали выскакивать враги, вооруженные огромными тесаками.

Ингландцы подняли тревогу и стали защищаться, закипел бой, но врагов было больше и они появлялись отовсюду, выскакивая из под земли и обдавая ингландцев комьями сырого грунта.

Казалось, их не смущала темнота, они стремительно перемещались и рубили не останавливаясь.

Вскоре все было кончено и последнего, попытавшегося сбежать настигли на лесной дороге. Однако, какое-то время страшная команда еще стояла в темноте над своими жертвами и кровь стекала с их чудовищных орудий.

Потом главарь ударил топором в землю и от этого удара вздрогнул весь лес. С деревьев посыпались листья, обвалились берега на ближайшей речке. Загугукали встревоженные совы, замерли мыши, перестав точить корешки. А затем листву подхватил холодный ветер и сквозь шелест трав послышалось:

– Крови довольно. Теперь мне нужны живые…

– Кто? – спросил Ландфайтер, закатив глаза. Ледяной ветер трепал его, словно молодое дерево.

– Спускайтесь, я покажу.

Ветер стих. Люди-тени в длинных одеяниях, на негнущийся ногах вернулись к ямам и попрыгали в них. Земля над ними сомкнулась и старые коряги встали на место.

57

Первые несколько миль дороги до деревни Равба были приличными, об этом Бурраш с Ламтаком уже знали. Лошади шли сами, а бойцам оставалось только дремать сидя на телегах.

Большое село Кусутур пришлось обойти, чтобы не поднимать тревогу, ведь по дороге ехало пять подвод с пассажирами.

По мере того, как приближались к месту, бойцы большого отряда старались дышать ровнее и прислушиваться к тому, что происходило вокруг. Даже лошади и те, казалось, начали ступать тише.

Мили за две до леса спешились и оставив телеги под присмотром пары бойцов, стали выдвигаться к деревне. Бурраш с Ламтаком шли впереди, поскольку лучше других видели в темноте.

Так вся группа шагала еще часа два, то и дело останавливаясь, едва орк с гномом подавали тревожные сигналы. Однако причинами тревоги оказывались, либо вспорхнувшие птицы, либо бродячая собака или заброшенная на дерево тряпка, которая в темноте приняла вид стоявшего под ветками наблюдателя.

К окраине деревни, где находился дом с наемниками, подошли, как и планировали – перед самым рассветом. Бойцы по команде залегли в высокую траву и стали ждать распоряжений.

– Я кого-то вижу, – сказал Бурраш.

– Кого? – спросил Ламтак.

– А вон, по деревни какие-то шастают.

Гном пригляделся и подтвердил:

– Да, шастают. И много. Мартин, приглядись ты это видишь?

Мартин попытался, но прямо перед собой ничего разглядеть не получилось, тогда он применил другой способ, которым пользовался еще будучи молодым вором – он чуть повернул голову и посмотрел боковым зрением, сразу заметив темные высокие тени, которые перемещались по деревне.

– Так что делать будем? – спросил подползший Рулмин.

– Ждем когда прояснится и тогда начнем, – ответил Мартин. – Так и передай своим – пусть успокоятся.

Рулмин уполз и Мартин продолжил приглядываться.

Вскоре хождения по деревне прекратились, но вдруг послышался вскрик, который оборвался с бульканьем, будто утопленный в болоте.

– Ну что, уже достаточно видно, а Мартин? – спросил Рони.

– Да, разобрать вполне можно. Скажи Рулмину, что мы начинаем. Их дело придерживать деревню, а мы сразу к этому дому. Только тихо.

Тайный отряд поднялся из травы и без шума и лязга, стал выходить на позиции противника. Мартин порадовался, что несмотря на слабость войска Рулмина, двигаться они умели совершенно беззвучно.

«Наверное охотятся, когда время есть…» – подумал он сжимая в руке дубинку.

Пробравшись вдоль стены под окном, Мартин и его бойцы остановились возле крыльца и прислушались. Потом орк стал подниматься по ступеням и одна из них скрипнула. Все замерли, ожидая какой-то тревоги, но было тихо и Бурраш, приоткрыв незапертую дверь проскользнул внутрь. За ним пошел Ламтак и Мартин успел подумать, что все может случиться проще, чем он думал.

Поднявшись следом за товарищами, он прокрался за ними в большую комнату, где должны были спать наемники, но их топчаны были смяты и пусты. Сапоги, башмаки, обмотки все оставалось возле топчанов, но самих наемников не было.

– Осмотрите здесь все, – тихо сказал Мартин, подозревая, что это какая-то ловушка. Однако почему, устраивая ловушку, черные орки забыли обуться? Какая драка босиком, да без оружия, которое висело на гвоздях над каждым спальным местом?

– Никого нет, – сообщил Бурраш, говоря уже без опаски.

– Никого нет, я пролез все закоулки, – подтвердил Ламтак появляясь с другой стороны.

– Куда же они подевались? Одежка и снаряжение здесь…

– И дух солдатский в воздухе, такой, что топор вешать можно, – добавил Бурраш. – А солдат нету.

– А ну давайте в деревне поищем, – сказал Мартин и первым выскочил вон.

– Ну что? – спросил Рони, стоя наготове с заряженным арбалетом.

– Никого нет. Нужно в деревне искать.

И они двинулись от крайнего дома к центру деревни, который, впрочем уже заняли бойцы Рулмина. Однако они стояли на месте и не двигались, предпочитая не начинать сечу первыми.

– Ну что? – спросил шепотом Мартин.

– Тихо, – ответил Рулмин.

– Давайте в дом ихнего предводителя.

– Понял, – кивнул Рулмин и отвернувшись, стал шепотом отдавать распоряжения.

– Бурраш, ты давай в тот дом, а Ламтак в следующий – только загляните, есть ли там кто.

Уже скоро бойцы Рулмина, Бурраш и Ламтак вышли пожимая плечами.

– Никого нет и это Шкиддер куда-то пропал, – сообщил Рулмин.

– Никого нет, Мартин, – то же сказал Бурраш. – Одежка лежит, люлька качается, а никого людей нету.

– И там такая же картина, – подтвердил Ламтак указывая на дом в котором побывал.

– И чего будем делать дальше? – спросил Рони, который стоял чуть позади Мартина, чтобы первым увидеть возможно угрозу. Его арбалет был при нем и готов к стрельбе.

– Так, Рулмин, давай, проверяйте все дома подряд. Нужно найти хоть кого-то!

Первые лучи солнца осветили верхушки деревьев. Мартин стоял посреди деревни и смотрел, как бегают Бурраш, Ламтак и люди Рулмина, выискивая хоть кого-то.

– Эй, ваша милость, подите сюда! – крикнул один из охранников стоя у распахнутой двери. Мартин подбежал к нему, заглянул внутрь и попятился.

В небольшой предбаннике перед входом в дом лежало разрубленное надвое тело мужчины и все вокруг было залито кровью.

– Вот это удар, – сказал появившийся рядом Бурраш.

Мартин невольно поднял голову, проверяя высоту потолков – но потолка здесь не было, а до стропил высоко, значит возможность размахнуться была.

– Больше ничего нет? – спросил Мартин у Бурраша.

– Всю деревню облазили – никого. Только куры там дальше в сараях, но это все.

Мартин повернулся и спустился с крыльца, но тут его взгляд выхватил справа силуэт мальчишки, который, покачиваясь стоял возле угла крайнего дома – у самого леса.

– Эй, мальчик… – позвал Мартин, боясь, что тот куда-то пропадет вместе с секретом исчезновения всех жителей.

– Мальчик! – крикнул он громче, переходя на бег.

Ребенок посмотрел в его сторону и уже хотел сделать шаг, как вдруг, чьи-то длинные руки потянулись из-за угла, схватили мальчишку и он дико закричал, а Мартин помчался, что было сил и следом побежал Рони.

За домом оказалась протоптанная тропинка, которая вела к сараям, но Мартин увидел скачущего через лес похитителя с долинными белыми волосами и в развевающейся черной хламиде, и тотчас погнался за ним.

Казалось, что он сокращает дистанцию и похититель скоро сдастся, но вдруг, впереди поднялся врытая в землю пень и похититель с ребенком нырнул в образовавшуюся яму.

Мартин с разбегу вцепился в корягу и снова выдернул ее корни из земли, а подскочивший Рони, один за другим, вогнал в убегавшего два балта.

Не в силах больше держать открытой яму, Мартин отпустил корягу, однако дикий рев исполненный боли и отчаяния был слышен еще какое-то время.

Подбежали Бурраша и Ламтак – оба готовые к бою. Потом Рулмин с парой своих бойцов.

– Рони попал в него!

– В кого? – спросил Бурраш.

– Какой-то мужик с длинными волосами украл ребенка! Они сейчас там!

И Мартин стукнул дубинкой по торчавшей из земли коряге.

– Хорошо, Рони, готовь арбалет, мы с Мартином и остальными навалимся, а Ламтак заглянет, – предложил орк. – Заглянешь?

– Загляну, – кивнул гном, поправляя шлем и изготавливаясь к бою.

Мартин, Бурраш, Рулмин и еще двое солдат снова навалили на коряжину, открывая проход и гном, не задумываясь бросился вниз. Однако, вопреки ожиданием, ни звона мечей и глухих ударов и криков не послышалось и вскоре гном сам без посторонней помощи, по уступам и корням выбрался наверх.

– Закрывайте, – сказал он и коряжину отпустили на место.

– Ничего там нет, сырая яма и все стены закрыты – я вон мечом потыкал, никакой тайной двери не обнаружил.

И гном принялся травой вытирать грязь с меча.

– Стало быть – колдовство, – вздохнул Мартин.

– Стало быть, – в тон ему подтвердил Ламтак.

– А я в него – два болта вогнал, – растерянно произнес Рони. Болты ему было жалко.

58

Они еще постояли и пошли к домам, предстояло решить что делать дальше.

– Предлагаю возвращаться, – сказал Мартин. – Надо выждать еще несколько дней и наведываться сюда, вдруг население вернется и наемники эти, хотя… Вряд ли.

– А и то верно, – сразу согласился Бурраш. – Отоспимся и отъедимся. А то я не люблю все эти дела с колдовством. Нечестно это как-то.

Между тем, Рулмин отправил самого скорого бойца бегом, чтобы тот направил телеги навстречу.

Было уже совсем светло и на деревьях запели птицы, а где-то под кряжами, под слоями чернозема, песков и глины, в тайных полостях и пещерах, шагали нагруженные людьми носильщики.

Они носили и носили тела, пока в огромном зале, освещенном синеватым светом тлеющих на стенах факелов – не дававших ни тепла, ни дыма, не образовалась огромная куча человеческих тел.

После этого носильщики в длинных одеяниях и заляпанных кровью фартуках, встали вокруг этой кучи, ожидая появления заказчика.

Вскоре он появился, в длинном до пят черном плаще и накинутом на голову капюшоне закрывавшим все лицо.

– Эта вся твоя добыча, Ландфайтер? – пророкотал он останавливаясь рядом с предводителем банды.

– Это все, чтобы там нашли, мессир.

– Но одного ты, все же, не донес?

– Я… Я не удержался.

– Ты не удержался, – кивнул заказчик.

– Я принес все, что вы хотели, а теперь помогите мне.

– Ты про эти железки торчащие из твоей спины?

– Да, они подстрелили меня… – Ландфайтер говорил прерывисто, из-за того что чувствовал боль. – Эти наемники… Их четверо, они…

– Я знаю кто они.

– Да? – удивился Ландфайтер.

– Да. Встречались раньше. Но пока я не могу тебе помочь.

– Почему?

– Если извлечь эти жала из твоей спины, ты истечешь… Что там у тебя в жилах? Ты снова провалишься туда, откуда я тебя вытащил.

– И что же делать? – в отчаянии воскликнул Ландфайтер и лицо его перекосилось от отчаяния – он страдал, он сильно страдал.

– Ты должен привыкнуть к это боли, только тогда мы выдернем из тебя эти гвозди. А теперь уходите, вы мне больше не нужны.

– И еще одно, мессир…

– Что еще?

– Этот Гонзалес, мне говорили, что выдели его.

– Кто?

– Люди видели.

– Люди видели, – повторил заказчик. – Но даже если ты увидишь его сам – не бойся, для тебя он не опасен.

– А нельзя ли как-то избежать этого? Ведь мы где-то… антиподы.

Заказчик не ответил, а потом повторил:

– Уходите, вы мне больше не нужны. Рубите свое мясо и можете больше не сдерживаться.

Ландфайтер постоял еще немного, у него были и другие вопросы к заказчику, однако пока он их задавать не решился и повернувшись, пошел прочь – в один из множества туннелей. Его бойцы, не проронив ни слова, тяжело раскачиваясь двинулись следом. Вскоре все они скрылись в туннеле и заказчик, одним жестом обрушил вход в этот туннель, чтобы ему никто не мешал.

А потом прошелся вокруг груды тел, внимательно прислушиваясь к их дыханию – они были еще живы и должны были оставаться такими достаточно долго.

Выброшенный из солнечного мира, колдун создавал под землей свой собственный, но чтобы чувствовать тепло не видя солнца, ему нужны были живые люди – много живых людей. Поэтому год за годом он делал все, чтобы их у него становилось больше. Сделав еще пару кругов вокруг горы тел, он вдруг хлопнул в ладоши и эта куча зашевелилась. Люди стали подниматься, осматриваться, но ничего не понимали и молчали.

– Туда! – властно пророкотал заказчик, указав острым пальцам путь в едва освещенный туннель.

– Туда! – повторил он и пленники, выстраиваясь в колонну, послушно двинулись в указанном направлении.

Колонна двигалась довольно долго, погруженные в сонное состояние пленники, едва переставляли ноги, но когда пошли последние, заказчик с удивлением обнаружил пятерых черных орков в одних подштанниках.

– Эти то мне на что? – произнес он, но подумав, решил куда-нибудь их пристроить.

59

Капитан ван Гульц накануне плохо спал, в доме, где пришлось заночевать оказались клопы, да такие злые и голодные, что промучившись полночи, капитан ушел спать в сенник, но там было холодно и он ворочался до утра.

Потом подали скверный завтрак и если бы не остатки перегонки, он наверное бы отравился. Однако обошлось.

После завтрака выдвинулись в деревню Арнур, которую недавно сожгли неизвестные злодеи. То есть, пока все валили на Мартина-Счастливчика и его друзей, но капитан в это уже не верил. Сначала еще допускал такую возможность, а теперь уже нет.

О том, что пепелище близко, стало понятно еще за целую милю – с той стороны дул ветер и в воздухе появился запах дыма, видимо что-то еще тлело.

– Должно горит еще, господин капитан, – сказал ехавший рядом сержант, приподнимаясь в стременах.

– Горит, – вздохнул ван Гульц. – Где мы тела то искать будем?

– Помощник старосты говорил, что где-то в погребе их держат и даже охрану приставили, чтобы собаки не растащили. Но там, почитай, ничего не сталось – злодеи всех пожгли.

– В леднике, что ли?

– Да какой там ледник, это деревня, а не лесничьи владения. Так лежат, безо льда всякого.

Объехав вставшую на пути рощицу, путники увидели сгоревшую деревню. Теперь это было черное пятно с клочком выгоревшего леса. Возможно лес горел бы и дальше, но весна была дождливой, а потому воды в деревьях было достаточно, поэтому опалив кроны на краю леса, огонь вглубь не пошел.

– Даже труб печных не видно.

– Дык, у них тут по ингландской привычке, дымоходы наискось кладут, вот и пообрушились.

– А почему наискось?

– А кто их знает? – пожал плечами сержант. – Говорят так теплее, но я не проверял.

Шагов за двести до крайнего пепелища, капитан спешился и остальные последовали его примеру.

– Ну-ка, подержи, – сказал капитан передавая поводья одному из солдат, а сам пошел к пепелищу ближе, внимательно рассматривая оставшиеся на земле следы.

Конечно, многое тут истоптали, когда осматривали – и стражники из ближайшего городка, и какие-нибудь чиновные лица. Но их следы были свежее и отчетливее, а вот следы тех, кто тут лютовал были другими – размазанными и уже присыпанные пылью. Они делали все на бегу, словно атаковали. Где-то на не сгоревшей траве были еще заметны кровавые потеки – крови было много. Злодеи проливали ее безо всякого ограничения и было ясно, что уничтожение жителей было одной из их целей.

Они прошли через всю деревню и теперь стал понятен источник дыма, который они уловили по дороге. Деревня давно прогорела, а дым шел от костра, возле которого сидел, судя по свежеоструганной дубине, мужик поставленный охранять останки.

Заметив служивых людей, ведущих лошадей на поводу, он поднялся и одернул рубаху, чтобы выглядеть достойно. То, что это никакие не злодеи, а именно те, кого ему велено было дожидаться, он понял сразу.

– Здравия желаю, ваше благородие! – поздоровался он издалека, приставив к ноге дубину, как будто это была алебарда.

– Здравствуй, – ответил капитан, подходя ближе. – Кто таков и кем поставлен?

– Ярмил я, ваше благородие, из Крумного, это в пяти верстах вдоль кардона если. А поставил меня Груман-Хоромой, я ему за покос должен остался, а его на это дело, хотел снарядить стражник наш окружной.

– То есть, ты тут долг перед Хромым отрабатываешь?

– Так точно, ваше благородие! – радостно кивнул мужик, поправляя войлочную шапку.

– А дыму чего так много развел? Мы тебя за полторы версты почуяли.

– Дык, ваше благородие, смердит так, что сил нет рядом находиться. Вроде и по ветру садился, и так и сяк, а все равно до тошнотворения доходит. Вот дымом и перебиваю.

– Понятно. Ну, веди, показывай, где да что.

– Извольте, ваше благородие, а то вторые стуки тут сижу, а сплю вон там, в шалаше. Оно, конечно, близко и опять же смердит, да только если далеко, не услышишь, как лисы подкрадаются. А они – сволочи, тут все время круги нарезают.

Они подошли к свежевырытой землянке и мужик сдернул большой полог из старых шкур. Под ними оказались срезанные ветки, которые и скрывали сами тела.

Мужик убрал ветки и стоявшие позади капитана солдаты стали отворачиваться. Это были даже не тела, а их фрагменты – сначала сильно изувеченные, а затем подожженные.

Но капитан отворачиваться не стал, он видел вещи и пострашнее.

Спустившись в яму, ван Гульц стал переходить с места на место, временами переворачивая останки подобранной палкой.

Наконец, нашел, что искал и сказал:

– Однако и тут удача…

А потом выбрался из ямы и направился к костру.

– Так что, ваше благородие, уже закрывать яму-то?

– Закрывай, – ответил капитан, становясь возле костра.

Мужик вернул на место ветки и полог, а потом подбежал костру.

– Так чего мне теперь, уходить, али оставаться?

– А чего тебе говорили?

– Хромой сказал надо дождаться служивых людей, они все обскажут.

– Сержант, покажи жетон и поедем, – сказал капитан и стал спускаться с пригорка к лошадям.

Сержант показал мужику жетон и сказал:

– Все, служивые люди все осмотрели, теперь можете хоронить.

– Большое вам спасибо, господа хорошие, а то я тут совсем замучился.

60

Ехать к следующему месту расследования пришлось недолго, большая деревня, где находились тела служащих тайной канцелярии убитых в засаде, находилась всего в пяти милях. Они, как раз, ехали к сожженной деревне, когда на них напали.

Уже потом тела отвезли в большую деревню, поскольку там имелся ледник.

Разумеется, для такого использования он предназначен не был и староста хотел запретить класть трупы в общественный ледник. Однако ему под нос сунули жетон и он даже побледнел от мысли, что был так близко к пропасти, пытаясь перечить столь важным господам.

И мужикам своим деревенским, которые, хотели было, горло драть, так и пояснил – для высоких, понимаешь, государственных нужд. И, дескать, тайная королевская служба. Тут и те заткнулись – дураков, чтобы бунтовать, в деревне не оказалось. Но зевак хватало. Сначала за всадниками увязались только мальчишки, потом к леднику стали подтягиваться бабы и старики, которые не ходили в поле.

Капитан хмурился, но ругаться не стал, такое происходило всюду и если зеваки послушно держались на расстоянии и переговаривались вполголоса, он их не гнал.

В леднике имелся свой служитель, седой мужичонка непонятного возраста и глухой.

Он и староста спустились с ван Гульцем и сержантом Штерном в холодный подвал, где уже было зажжено достаточной количество светильников.

Капитан взял один из них, прибавил фитиль и пошел вдоль ряда положенных на настиле тел. Многих из них, при жизни, он хорошо знал, а с лейтенантом Брэмилом у них даже было что-то вроде приятельских отношений, хотя виделись они редко – служили в разных частях королевства.

Офицер, два сержанта, два капрала и еще один солдат получили тяжелые ранения арбалетными болтами, а потом их добили.

Ван Гульц внимательно осмотрел раны и у двоих обнаружил уже знакомую впечатанную в тело четырехгранную звезду.

– Опять тот же знак, господин капитан? – спросил сержант.

– Я же тебе, вроде, ничего не говорил.

– Не говорили, господин капитан, но я давно на службе.

– Этого я не учел. Ну что, пойдем на воздух?

Они поднялись по лестнице и выйдя на улицу, стали жмуриться от яркого солнца. Зеваки, которых заметно прибавилось, загудели как пчелиный рой.

– Куда теперь, господин капитан? – спросил сержант.

– Там, вроде, трактир имеется?

– Так точно.

– А давай поедим, дело наше почти сделано.

– Конечно, господин капитан, и у меня, и у ребят уже брюхо подводит. Самое время отобедать.

И они пошли пешими к трактиру, ведя лошадей на поводу. Солдаты пошли следом, а за ними и собравшиеся зеваки, однако по мере продвижения, часть публики отстала отправившись по домам, справедливо рассудив, что все самое интересное уже случилось.

– Ну так и что теперь, господин капитан? – осторожно спросил сержант, когда они вязали лошадей к коновязи.

– Мы свое дело сделали. Вернемся и я дам доклад высокому начальству. А ты что думал?

– Ничего. Стало быть с этих четверых поклеп снимать будут?

– Это не мне решать, но судя по всему, так все и будет.

Они поднялись по широким скрипучим ступеням и зашли в трактир, пропахший дымом и подгоревшим жиром.

Заметив серьезного господина и строгих по виду солдат – пусть и без знаков различия, трактирщик заметался, торопливо предлагая гостям, все что имелось и даже то, что хранилось в погребах для семейного употребления.

– Давай нам харч обыкновенный, – отмахнулся капитан опускаясь на стул. – Вот только, может, перегонка у тебя найдется? Хорошо бы не твоя, а того мужика из деревни у которого яблочный сад? Небось слышал о таком?

Трактирщик заговорщически улыбнулся и убежал в кладовые, в то время, как пожилая стряпуха стал выносить стоявшую на печи похлебку и картофель со шкварками.

Сержант, было, сел с солдатами, но ван Гульц кивнул ему на стул рядом. Не то, чтобы он нуждался в обществе сержанта, просто капитан считал, что авторитет унтерофицеров следовало поддерживать.

Ну и потом, он собирался выпить, и сержант становился чем-то вроде его подельника и болтать лишнего потом не станет, ведь карьера в их непростом департаменте зависла не только от собственных подвигов, но и от чужих доносов.

Ван Гульц за карьеру не держался, но работа в тайной канцелярии ему нравилась. Вот и женщины высокого положения благоволили к нему потому, что капитан не стремился через постель проложить дорогу к высоким чинам.

Появился хозяин и поставил на стол фаянсовый графин с узким горлышком.

Капитан вынул пробку и понюхал. Да, запах той самой яблочной перегонки присутствовал, однако хозяин, все же влил туда добрую половину перегонки местного производства, хотя и не из гнилой картошки.

Ван Гульц посмотрел на трактирщика, который напряженно сутулясь ждал вердикта своему пойлу. Но в чем его обвинять? Хорошо, что, всего лишь, разбавил.

– Спасибо, братец, это то, что нужно.

Трактирщик низко поклонился и отошел – тревога в его глазах погасла. Он опасался, что капитан различит добавку, но обошлось.

«Городские. Они в этом мало понимают,» – пояснил трактирщик для себя. А капитан налил себе и чуть плеснул сержанту.

– Или побольше? – спросил он, прекрасно понимаю, что тот откажется.

– Нет-нет, господин капитан, благодарю вас.

– Ну как знаешь, – пожал плечами капитан и налил себе до полного.

Все же хорошо, когда есть возможность выпить после сделанной работы. А этот Фернстоп, сволочь, хотел ему подгадить, ведь это он рассказал графу про знакомство с вором.

Капитан залпом выпил перегонку и стал закусывать картошкой.

Какое-то время он и его группа были поглощены едой. Солдаты, с разрешения капитана, заказали себе пива.

Когда пришлось время уходить, они стали расплачиваться и в этот момент к трактиру, на измученной лошади, подъехал стражник с капральскими нашивками.

Бросив поводья, он соскочил на крыльцо и вбежав в трактир, облегченно вздохнул.

– Здравия желаю, ваше благородие! Думал уже не застану вас на дороге!..

– А ты кто таков?

– Капрал городской стражи из Венселя!..

– Венсель далеко отсюда.

– Так точно, нас же со всех концов согнали, чтобы беспорядкам препятствовать. Вот и с нашего города пятнадцать человек привезли, мы на хуторе обертаемся и выезжаем по первому вестовому.

– Понятно, нас то зачем ищешь?

– Дык, ваше благородие! Наш сержант приказал скакать и найти где-то на здешней дороге отряд из шести человек из тайной службы. Я по деревням, а там говорят – не было никого. Я в другую, а там сказали – проезжали, на пепелище отправились. Я на пепелище, а там мужик сказал вы к дороге поехали, ну а на дороге вот эта деревня большая. Я заехал и удачно. Счастливым случаем.

Капитан вздохнул. Перегонка уже вовсю начала действовать и он стал опасаться, что из-за разлившегося по телу хмеля не понимает, что торопливо разъясняет ему стражник.

– Ну хорошо, капрал, ты нас нашел. Что дальше?

– Дык, кровопролитие, ваше благородие! В десяти милях отсюда, возле заброшенной дороги на каменоломни.

– Не знаю такой дороги. А ты, сержант?

– Я ее знаю, господин капитан, – ответил тот.

– Ну тогда едем. Ты с нами, капрал? – спросил капитан, проходя мимо стражника.

– Я то с вами, ваше благородие, да только лошадка моя дорогой побитая, не чета вашим свеженьким. Вы поезжайте, я потихоньку следом попендюхаю!

– Ну, попендюхай, – разрешил капитан.

Его отряд отвязал лошадей, вскочил в седла и помчалась на дело, а стражник с крыльца посмотрел им вслед, облегченно вздохнул и вернулся в трактир.

– Пиво есть, хозяин? – спросил он.

– У нас все имеется, – не без гордости ответил трактирщик.

– Тогда давай мне три меры здесь и в кожаном мешке – мер двадцать.

– О! Это мы мигом! – обрадоваться трактирщик большому заказу.

– Ну, это не мне одному, конечно, – пояснил стражник беря с дубового подноса бесплатный соленый сухарик, которые клали для повышения аппетита и завлечения новых посетителей.

– А хоть и одному… – произнес трактирщик выволакивая тугой кожаный мешок в котором булькало пиво.

Стражник принял у него тяжелую ношу, поставил рядом с собой, потом выпил две меры залпом и достав кошелек, начал расплачиваться.

– А что это за офицер такой? – спросил хозяин, пряча деньги.

– Это? Это, я тебе скажу, высокие чины из самого верху… – переходя на полушепот произнес стражник и со значением пошевелив бровями. Потом поднял тяжелый мешок и вышел.

61

Казалось лошади были рады возможности размяться и не сбавляли ход, даже когда приходилось скакать в гору.

Солнце и скачка понемногу выветривали хмель из головы капитана, а брызги из ручьев, которые они преодолевали, только добавляли свежести. В результате, к тому времени, когда они выбрались на старую, полузаросшую дорогу до каменоломни, капитан чувствовал себя трезвым, а впереди замаячил небольшой пост из стражников, видимо охранявших место недавнего кровопролития.

Заметив всадников, они поднялись с земли, радуясь, что приехал хоть кто-то.

– Здравия желаю, ваше благородие! – крикнул выскочивший навстречу сержант-стражник.

– Здравствуй, сержант, – ответил капитан спешиваясь. – Это у вас тут кровопролитие?

– Так точно, ваше благородие! Это мужики местные поехали, стало быть, за камнем – там еще кое какой остался, а на обочине тело, стало быть. Они к нам прибежали, кричать стали, мы, стало быть, сюда. А сами то мы кто? Да никто – ничего не знаем, потому как доставленные по приказу. Вот хорошо местный шериф попался и сказал, что офицер секретный поехал на пепелище, вот его и ищите, а других не скоро дождетесь. Вот я капрала своего и послал. Вы его видели, ваше благородие?

– Видели мы твое капрала, только он где-то в трактире застрял, должно коня своего пивом отпаивает.

Солдаты ван Гульца засмеялись.

– Ну, я ему этого коня припомню, – пригрозил сержант. – Извольте за мной, ваше благородие, сейчас сами всю картину увидите. Тошнотворительная, вам скажу, картина. Никогда такую не видел.

Капитан оставил лошадь солдатам, сержант тоже и пошел следом.

А стражники, едва начальство удалилось, снова уселись на траву – они сидели давно и одурели от жары и безделья.

Вскоре капитан увидел первое разрубленное тело – кровавые потеки в траве, оброненный меч и тучи мух, которые вились над останками.

Тело было рассечено уже на земле, чуть выше пояса. Удар оказался таким сильным, что оружие прошло через тело и войдя в грунт, разбросало по сторонам, теперь уже подсохшие комья. Кожаный жилет со стальными накладками жертву от такого удара не спас.

Пояс с кинжалом остались нетронутыми, хотя обычно все забирали в качестве трофея. Башмаки были крепкие, навроде флотских, скорее всего ингландские, но здесь в такой обуви ходили многие.

– Это все? – спросил ван Гульц.

– Нет, ваше благородие, это только само начало! Идите за мной, тут в лесочке главная сеча и разразилась.

И сержант-стражник повел его и сержанта Штерна вглубь леса.

– Вот так картина, – произнес ван Гульц, заметив сразу несколько изрубленных тел. И везде удары были избыточной силы, отчего в некоторых случая половинки тел отлетали друг от друга на некоторое расстояние.

Здесь также были мухи, которые поднимались тучами, едва рядом появлялись люди.

– Трофеи никто не забирал… – произнес капитан.

– Нет-нет, ваше благородие, я своих в кулаке держу! Нам тут никаких провинностей не надо!..

– Я не про тебя, я про злодеев. Вон какие эфесы дорогие попадаются, а вот на кинжале золотая отделка…

– Но по виду это ингландцы, господин капитан.

– Почему так решил?

– Рожи квадратные – не наша порода. Стригутся иначе – затылки голые, здесь такое не принято. Опять же, швы на башмаках двойные. Солдатские это башмаки казенного пошива.

– Молодец, сержант, кругом прав. Это тайный отряд ингланцев, вот только чего они тут делали и кто их порубил?

– Кто порубил, господин капитан, вы и сами знаете – другой такой манеры ни у каких разбойников не сыщешь, – вмешался сержант Штерн.

– Это да, – кивнул ван Гульц. – Но с чего такая размолвка? Если это «банда мясников», почему порубили и не ограбили?

– Они, в последнее время, совсем не грабят, господин капитан. Все больше изуверствуют.

– Давайте осматривать оружие, нам нужен широкий флотский кинжал с четырехконечной звездой на чаше, – сказал капитан и они принялись переворачивать каждый клинок, выискивая нужную отметину и вскоре сержант Штерн его нашел.

– Господин капитан, кажется тот самый! – сказал он и обойдя окровавленные останки, подал кинжал ван Гульцу.

Тот узнал звезду, едва взглянув на оружие. Это была та самая гравировка, оставлявшая узнаваемый след на телах.

– Кинжал мы заберем с собой. Остальное оружие нужно собрать и сдать под документ, – сказал ван Гульц сержанту-стражнику.

– Слушаюсь, ваше благородие!

62

Вернувшись во владения господина Таигли, Мартин отпустил своих бойцов отдыхать, а сам направился в ставку предводителя, чтобы доложить обо все, что произошло.

Между тем, Таигли не находил себе места, волнуясь о результатах экспедиции. Он понимал, что в случае провала, литейщики начнут мстить и тогда дело может дойти до бегства. А что такое бегство? Бегство для гнома это позор и потеря всего, что веками наживали предки.

Без него люди и гномы останутся без работы, а его фабричные цеха, скорее всего, разрушат, чтобы он никогда не смог вернутся.

– Не волнуйтесь так, господин Таигли, я хоть и невысокого мнения об этой команде, но они мастера своего дела, – как мог успокаивал своего шефа Дунлап. Помимо того, что он лично порекомендовать эту четверку, определенные обязательства у него оставались и перед Нордквистом, который едва ли обрадовался бы, узнав, что эта четверка сгинула в схватке.

Но тут в комнату вошел слуга-гном.

– Они вернулись, хозяин, – сказал он поклонившись. – Высокий седой идет сейчас к вам.

– Где он? – бросился вперед Таигли.

– Он уже на дорожке.

– Он уже на дорожке! – повторил Дунлап, становясь рядом с Таигли.

Послышались шаги, Мартин вошел в зал и кивнул в знак приветствия.

– Ну? – подался вперед Таигли.

– Мы выдвинулись согласно намеченному плану, господа, но противника на месте не застали, – сказал Мартин, наблюдая за реакцией своих работодателей.

– Как не застали? – воскликнул Таигли. Он весь был на нервах.

– Как не застали? – чуть более спокойно переспросил Дунлап.

– Деревня оказалась пуста. Все жители и все наемники исчезли, оставив все свои вещи нетронутыми. Видимо что-то случилось ночью, потому что постели смяты.

– Но как такое может быть? – поразился Таигли, поворачиваясь к Дунлапу.

– Да, господин Мартин, будьте добры объяснить господину Таигли.

Тот вздохнул и пройдя на середину комнаты устало опустился на стул, а Дунлап и Таигли забежали наперед и уставились на него, ожидая рассказа.

– По всей видимости все жители деревни литейщиков были похищены какой-то бандой разбойников. Одного их жителей, который, видимо, пытался сопротивляться, они зарубили. Последнего утащили прямо на наших глазах, мы преследовали похитителей, но у них были тайные ходы под землей и мы никого не поймали.

– Так, минуточку! – громко произнес Дунлап, оживляясь. – Если нет литейщиков, значит лужки снова наши?

– Да, больше никто не может помешать вам быть их владельцами.

– Замечательно! – произнес Дунлап и хлопнул в ладоши. – И еще, господин Мартин, вы сказали, что схватки не было?

– Не было, только небольшая погоня и пара выстрелов из арбалета.

– Замечательно еще раз! Значит мы вам ничего не должны!..

И поймав возмущенный взгляд Таигли, Дунлап поправился:

– Ничего, сверх той суммы, о которой договаривались до вашего сюда приезда.

– Значит никакого золота не будет? – уточнил Мартин.

– Не будет, правильно, господин Таигли?

Тот вздохнул.

– Ну, господин Мартин, вы ведь сами сказали, что боя не было и никто из вас не пострадал.

Мартин улыбнулся. Далеко Ламтаку до землячков.

– Что ж, значит давайте рассчитаемся прямо сейчас и мы отправимся домой – и так уже подзадержались.

Ламтак и Таигли переглянулись.

– Несите серебро, господа, – повторил Мартин, поднимаясь. – Дело сделано, мы можем ехать немедленно. Вот, разве что, покушаем… Или вы за это у нас что-то вычтете?

– Смотря сколько и что вы собираетесь кушать, господин Мартин, – произнес Таигли. – Вы ведь полюбили гусятину, а у нас гуси очень хорошие и весьма дорогие. И поскольку вы, видимо, собираетесь отобедать плотно…

– Нет-нет, я передумал. Обедать здесь мы не станем, лучше поедим в Фарнеле, уверен это встанет нам дешевле. А сейчас – серебро на стол!

И Мартин хлопнул по столу ладонью.

– Но, мы могли бы покормить вас по ценам Фарнеля, – предложил Таигли.

– Да, мы могли бы, – закивал Дунлап. Внутренне он ликовал, поскольку опасался, что получи эти четверо золотую премию от господина Таигли, то возможно, не поехали бы пополнять запасы из тайных хранилищ, а сразу бы поперлись домой. Это в планы Дунлапа никак не входило.

– Нет. Мы уезжаем, поэтому давайте произведем расчет немедленно.

Гномы еще раз переглянулись и Таигли сказал:

– Господин Мартин вправе сам принимать решения. Подождите меня, я сейчас вернусь.

И он вышел из помещения, после чего Мартин снова сел и стал ждать, прикрыв глаза и всем видом показывая, что дремлет.

Дунлап постоял немного, потом тоже сел, на стул для гномов и стал делать вид, что смотрит в окно, а на самом деле, косился на Мартина. У него впервые появилась возможность рассмотреть того поподробнее. И еще он подумал, что хорошо бы захватить кого-то из четверки и пытать, пока не выдадут расположение золотого хранилища. Пятьдесят тысяч, подумать страшно!

Дунлап закрыл глаза и представил, как спускается в подвал и открывает кованный железом сундук, а в нем – золотые монеты!

Разумеется, в пути ему будут помогать люди Нордквиста, которые полагали, что смогут избавиться от глуповатого гнома, но у него на их счет тоже был свой план.

Полностью погрузившись в свои мечтания, Дунлап вдруг злорадно расхохотался, но тотчас очнувшись, вскочил со стула и прошел к окну.

– Что за шум? – спросил Таигли, появляясь с мешком серебра, который он старался прикрыть своим телом и оттого шел немного боком.

– Никакого шума, – ответил Дунлап.

– Но я же слышал, что кто-то кричал.

– Просто я… чихнул. Два или три раза.

Дунлап напряженно покосился на Мартина, опасаясь, что тот что-то скажет, но гость промолчал.

– Вот ваши деньги, господин Мартин, – сказал Таигли останавливаясь перед Мартином и все еще прижимая к себе мешочек с монетами.

– Высыпайте на стол, я буду пересчитывать.

– Да, – кивнул Таигли и после недолгой борьба с собой, высыпал на стол содержимое и положил мешочек рядом.

Мартин подошел и стал быстро сбрасывать монеты в мешочек, одновременно считая их.

– Вы считаете быстро, почти как гном, – заметил Таигли, но Мартин не прерываясь закончил счет, затянул мешочек и сказал.

– Всего вам хорошего, господа, я удаляюсь. И запомните – Ламтак вам больше ничего не должен.

– Но Ламтак гном и у нас с ним собственные отношения, которые… – начал было Дунлап, но Мартин указал на него пальцем и тот замолчал.

– Ламтак больше вам ничего не должен, – повторил Мартин. – Если узнаю, что вы попытаетесь терзать его какими-то там обязательствами, я вернусь и строго с вас спрошу. Строго!

Сказав это, Мартин направился к выходу, но тут, протопав по крыльцу сапогами, в зал вбежал Рулмин.

– Что случилось, Рулмин? – спросил Дунлап.

– Господин Таигли, господин Дунлап, дело совершенно невиданное, к нам пожаловал Рудур Форренбутольф!

– Рудур Форренбутольф? – переспросил Дунлап.

– Но, что ему от нас нужно? Они же, вроде, все… – начал было Таигли и посмотрел на Мартина. – Их же теперь нет, правильно?

– Кто такой этот Рудур Форренбутольф? – спросил тот в свою очередь.

– Это предводитель литейщиков, самый главный, как у нас господин Таигли, – пояснил Дунлап. – Только он живет Фарнеле. Чего ему нужно, Рулмин? Гони его в шею, нам тут не нужно больше литейщиков, мы избавились от них и уже расплатились, так что гони его!

– Вообще-то он спрашивает господина Мартина или кого-то из его товарищей.

– Вот как? – удивился Дунлап и они с Таигли уставились на Мартина.

– Вы имеете с Рудуром Форренбутольфом какие-то дела, господин Мартин?

– Нет, не имею. Но сейчас я пойду и выясню, что ему нужно. Или, если хотите, можете позвать его в дом.

– Ни в коему случае! – воскликнул Таигли. – Это наши враги! Они хотели отобрать у нас лужки!

– Да! Ни в коему случае! – повторил Дунлап, но потом что-то пришло ему в голову и он попросил Мартина задержаться.

– Постойте, господин Мартин, подождите одну минуту.

Мартин остановился, вопросительно глядя на Дунлапа, а тот приблизился к Таигли и стал что-то шептать ему на ухо. На лице предводителя Ювелирного Дома появилось, сначала удивление, потом тревога и, наконец, согласие.

– Да, вот тут господин Дунлап сказал, что лучше, если вы поговорите прямо здесь.

– Ну хорошо, – сказал Мартин. – Давай, Рулмин, зови его.

– Понял, – ответил охранник и выскочил вон, а Мартин вернулся к стулу и с достоинством занял прежнее место.

Потянулись минуты тягостного ожидания для гномов и возрастающего любопытства Мартина. Он приехал воевать против наемников этих самых литейщиков. Потом литейщики или часть их – исчезли и появился этот Рудур Форренбутольф.

А еще он крепко сердился на жадных гномов. В самом начале этот Таигли произвел на него куда лучшее впечатление. Впрочем, теперь его здесь ничто не держало и Мартин предполагал, что они переберутся в городской трактир, хорошо поедят, выпьют, а с утра поедут домой – вот и все.

63

Через какое-то время на дорожке появился гость и с ним пара спутников, которые вели своих лошадей и лошадь предводителя. Они двигались под конвоем четырех охранников Рулмина, которые настороженно поглядывали на нежданных гостей – литейщикам здесь крепко не доверяли.

Мартин поднялся и подошел к окну. Рудур Форренбутольф был невысок ростом, но широк в плечах и носил охотничьи сапожки, больше подходившие для городских франтов, чем для настоящей охоты. У него была синяя шапочка из ингландской шерсти, кафтан по последней моде с разрезами, куда продевались руки, и отделанный серебряной чеканкой пояс.

Этот стиль одежды был Мартину знаком. Так одевались преуспевающие воры, которые стояли на грани перевода части своих дел в легальную плоскость.

Наконец, главный гость и Рулмин вошли в помещение.

– Здравствуйте, господин Таигли, – учтиво произнес предводитель литейщиков.

– И вам здравствуйте, господин Форренбутольф, – также учтиво ответил Таигли. – По делу к нам заехали или просто по-соседски решили заглянуть?

– По соседски заглянул, а тут и дело нашлось, господин Таигли, – сказал гость придерживаясь традиционного протокола.

– Какое же дело?

– Я слышал у вас гости появились – заезжие и серьезные. Мне бы с ними поговорить, поскольку у меня в таких господах надобность появилась.

– И какая же надобность?

– Деревня у меня пропала. Вся как есть – до последнего человечка.

– Деревня? – переспросил Таигли и посмотрел на Дунлапа. – Да разве же такое бывает?

– Прежде и сам бы не поверил, но теперь… – Рудур Форренбутольф посмотрел на Мартина, который сидел у окна с отсутствующим видом.

– А давайте поговорим, – сказал Мартин, поднимаясь и выходя к предводителю литейщиков, тем самым, разрушая весь рисунок местных традиций. – Давайте поговорим, господин Форренбутольф, что вы хотели узнать?

– Как вас зовут, господин…?

– Мартин.

– Господин Мартин, как вы уже слышали, у меня люди пропали.

– Я это знаю.

– Ну да, мне доложили, что видели, как вы ехали со стороны нашей деревни. Так что вы там видели?

– Почти ничего. Только одного убитого и мальчика, которого не успели спасти.

– И куда же он подевался?

– Его утащил какой-то разбойник, к сожалению мы не смогли его догнать.

– Я слышал о вашем прибытии сюда… – Форренбутольф посмотрел на Таигли. – Господин Таигли имел полное право нанять вас.

– Лужки теперь снова наши! – подал голос Дунлап.

– Ваши. Мне теперь не до лужков. Я хочу узнать, куда подевались мои люди и самое главное – не случится ли это снова, вдруг эти разбойники нагрянут другой раз в другую нашу деревню.

– Постойте, господин Форренбутольф, вы полагаете, что они могут начать захватывать народ и в других местах? – спросил Таигли и на его лице читалась все возрастающая тревога.

– Ну конечно, если тут номер прошел, они могут и дальше разбойничать. А потом продавать товар на невольничьих рынках.

– И гномов? – тихо спросил Дунлап.

– Могут и гномов. Это как работорговцы попросят – кто им нужен, того и притащат.

Гномы переглянулись.

– Тогда, если разбойники вернутся, когда господин Мартин уедет, они могут похитить всех нас?

Форренбутольф на это только пожал плечами. Его сейчас больше заботили собственные проблемы, шутка ли дело – пропали люди с целой деревни! Хорошо, хоть, склады остались нетронутыми.

Гномы отошли и стали шептаться, а потом Таигли вышел вперед и сказал:

– Господин Мартин, мы возобновляем наш с вами договор, что касалось оплаты сверх ранее оговоренного.

– А я не возобновляю, – ответил Мартин.

Гномы в недоумении переглянулись.

– Но вы не можете! – воскликнул Дунлап.

– Могу.

– Так, что же, нам теперь нужно обсудить наш договор, господин Мартин? – вмешался Форренбутольф, полагая что самое время перехватить наемников.

– Нет, на нашей территории вы можете договариваться только после нас! – воскликнул Таигли и его лицо сделалось красным. – Господин Мартин, я предлагаю возобновить договор на новых условиях и даже… Уф!

– Нет, господин Таигли! – в отчаянии закричал Дунлап.

– И даже на ваших условиях, господин Мартин! – выпалил Таигли и было видно, каких усилия над собой потребовала от гнома эта фраза. Казалось, он вот-вот потеряет сознание, но ухватившись за спинку стула господин Таигли устоял.

– Хорошо, – сказал Мартин. – Если мы станем работать на господина Форренбутольфа, то, тем самым, будем беспокоить злодеев, а значит у них не будет времени напасть вашу усадьбу, господин Таигли. Разумеется, мы будем находиться неподалеку, на тот случай, если злодеи вдруг пожалуют прямо сюда, хотя я в этом сомневаюсь. Помогая вашему соседу, мы будем держать на примете все окрестности, ведь нельзя же позволить злодеям отсидеться где-то неподалеку. Такой расклад вас устроит?

Гномы снова переглянулись, они начали высчитывать, взвешивать и подводить итог. Видя их мучения, Мартин сказал:

– Полагаю вы не против, тем более, что это вам будет стоить, всего лишь, полуторное увеличение обговоренной раньше премии.

– Полуторное? – переспросил Таигли и было видно, что ему полегчало.

– Да, всего лишь.

– Это не «всего лишь»! – возмутился Дунлап и его борода заколыхалась. – Полуторная, это…

Но вспомнив, что говорит в присутствии враждебного соседа, Дунлап замолк и слышно было только его сопение.

– Итак, господин Таигли, если вы не против, я провожу господина Форренбутольфа до ворот и мы обсудим с ним детали. А после я вернусь и мы поговорим об одной услуге, которая мне понадобится.

С этими словами Мартин вышел следом за гостем, который также торопился, чтобы скорее договориться и начать действовать.

– Вы поймите, господин Мартин, у нас большое дело, торговля, а тут такое! – начал рассказывать он, пока они шли к воротам.

– Кто вам о нас рассказал, господин Форренбутольф? – вполголоса спросил Мартин, поглядывая по сторонам и замечая напряженные взгляды людей и гномов, которые уже знали, что в Дом Ювелиров наведался враг.

– Ну, я же говорил, мы слышали, что Таигли запросил помощи, – также вполголоса стал отвечать Форренбутольф. – Потом выяснили, кого именно. Только не спрашивайте о подробностях, господин Мартин, уж вы то должны понимать, что есть вещи о которых лучше не спрашивать.

– Надеюсь рекомендации были хорошие?

Форренбутольф усмехнулся.

– Более чем. Поэтому я предлагаю вашей команде сотню золотых, если вы перебьете банду и триста, если вернете мне моих людей.

– И черных орков?

– Этих, как получится. Для меня важнее – мои люди.

– Вы хотите чтобы мы расположились где-то на вашей территории?

– Как посчитаете нужным. Можете у меня, разумеется я с вас за этого никаких вычетов делать не стану, – улыбнулся Форренбутольф.

– Вы… что-то слышали?

– Нет, догадался. Я давно живу в этих краях, поэтому знаю соседей как облупленных.

– Хорошо, господин Форренбутольф, как насчет аванса?

– У меня с собой пятьдесят терций золотом.

– Годится, – кивнул Мартин и они вышли за ворота, где Форренбутольф, незаметно для охранников Таигли, сунул в карман Мартину увесистый мешочек.

– Итак, когда вы начнете, господин Мартин?

– Завтра с раннего утра. Где находится ваша ставка?

– Вообще-то в городе. Но пока здесь все не разгребу, ищите меня в деревне Бурман, это десять миль отсюда. Там у нас склады и пошивочные мастерские. И повторяю – я окажу любую помощь. Оружие, подводы, лошади, бойцы. Они у нас, конечно, та же деревня, что и охрана господина Таигли, но иногда без помощников никак нельзя.

– Тут вы правы. Ну, до завтра.

– До завтра, господин Мартин.

Они пожали друг другу руки, Форренбутольф вскочил в седло и вместе с сопровождающими телохранителями они поскакали прочь.

64

Провожая всадников взглядом, Мартин подошел к стоявшему в воротах Рулмину.

– Что ты о нем знаешь?

– Они наши враги, господин Мартини.

– И все?

– А большего и не надо. Живет в Фарнеле, несколько раз видел его там мельком – с охраной ходит.

– А господин Таигли?

– Ну, и он тоже.

– Ладно, – кивнул Мартин и вернулся в дом, где его ждали предводитель Ювелирного Дома и Дунлап.

– Ну, о чем вы договорились? – сходу начало расспрос Дунлап.

– Мы договорились, что я определюсь, где нам удобнее находиться – для пользы общего дела, здесь или у него.

– В Бурмане?

– Да. Но я, конечно, могу учесть и ваши пожелания, – сказал Мартин, заранее предугадывая, каково будет решение хозяина и по какой причине.

А гномы понимали друг друга без слов. Держать в усадьбе четверых едоков, которые любят мясо, при том, что и так уже придется отвалить им немало золота – это чересчур расточительно.

– Мы не в претензии, – сказал Дунлап.

– Да, мы не в претензии, господин Мартин, – повторил Таигли. – Если вам удобнее и к тому же полезнее для общего дела, располагайтесь у господина Форренбутольфа.

– Вот и отлично. И теперь еще услуга, о которой я говорил. Я хочу вперед получить полуторную премию и отправить все наши деньги в Пронсвилль.

– Но как мы сможем отправить деньги? Неужели с обычным курьером? – спросил Дунлап.

– Да, дорога дальняя и это очень опасно, – поддержал его Таигли. Они справедливо полагали, что неизвестно еще чем закончится эта охота за похитителями и могло так статься, что платить будет некому.

– Тащить золото в дорогу – глупая затея, тут я с вами согласен. Поэтому пошлете курьерского посланника с поручением в банковскую контору к вашим же гномам. Только и всего.

Гномы снова переглянулись, этот наемник ставил их в безвыходное положение – отказать ему было нельзя.

– Значит так, составите поручение на восемьдесят терций серебром и шестьдесят плюс пятьдесят – золотом.

– А откуда пятьдесят, мы о таком не договаривались! – воскликнул Дунлап.

– Не беспокойтесь, это другие деньги, – сказал Мартин и высыпал на ладонь содержимое кошелька. – Это мои деньги и я оставлю их у вас, а вы их впишите в поручение.

– Ну так оставляйте ваши деньги, – сказал Дунлап, не отводя взгляда от целой горсти золотых монет, которую высыпал на стол Мартин.

В этот момент ему хотелось думать, что эти монеты из того самого золотого клада, который скрывали Мартин и его товарищи.

– Завтра рано утром должно быть готово поручение в банк. Будет поручение – оставлю деньги. И принесите нам чернила с бумагой, мы напишем домой пару писем.

С этими словами, Мартин ссыпал монеты обратно в мешочек.

– Я вижу вы все продумали, господин Мартин, – произнес Таигли.

– Да, господин Таигли. Иначе нельзя.

– Как бы там ни было, приятно узнать, что вы не только с дубинкой управляться умеете.

Дунлап котел было вставить слово, но Таигли остановил его поднятой рукой.

– Помолчи, Дун. Утром у вас будет поручение в банк Торвеля, он представляет в Пронсвилле наши интересы. Полагаю, курьер должен будет принести подтверждение от кого-то из ваших агентов?

– Да.

– И кто же это, если не секрет?

– Не секрет. Это наша экономка.

– Экономка? – не удержался Таигли.

– Вы доверяете свои деньги экономке? – также поразился Дунлап.

– Да, доверяю. Ну, я пойду, пора обедать и не забудьте, пожалуйста, бумагу и чернила.

– Да-да, – кивнул Таигли, оставаясь под впечатлением услышанного.

65

Вернувшись, наконец, в домик, где они квартировали, Мартин с облегчением снял башмаки и лег на кровать.

– Ну что, поедем теперь домой? – спросил Рони, приоткрыв глаза. В ожидании обеда он дремал.

– Да, пора бы, у меня в мастерской дел накопилось… – поддержал тему Ламтак, свесив с кровати короткие ножки.

– А ты что скажешь, Бурраш? – спросил Мартин.

– Мне все равно. Можно еще потаскаться, а порту меня есть кому подменить.

– Никаких больше тасканий! – строго произнес Ламтак спрыгивая с кровати. – Ты получил расчет?

– Да, вот дали наше серебро, – с этими словами Мартин бросил на стол тяжелый мешочек с восемью десятком монет.

– А как же премия? – удивился Ламтак. – Обещали же премию…

– Так как будто не гном, Ламтак, – усмехнулся Бурраш.

– Зажали? – упавшим голосом спросил Ламтак.

– Сказали, что мы не воевали совсем, а потому премия нам не положена, – ответил Мартин.

В этот момент в дверь постучали, потом она приоткрылась и показался гном прислуживавший господину Таигли.

– Вот чернила, бумага и гусиные перья, – сказал он ставя на стол большую коробку.

– А обедать когда подадут? – спросил с кровати Бурраш. – Скажи чтобы уже тащили, жрать охота сил нет!

– Я передам, – кивнул гном и вышел.

– Зачем нам бумага? – спросил гном, догадываясь, что принадлежности заказал Мартин.

– Затем, что мы напишем письмо Зене, а ты можешь составить какие-то распоряжения своему работнику, который тебя заменяет.

– Я не буду ничего оставлять, потому что без меня…

Договорить гном не успел, на стал брякнулся мешочек с золотом – гном определил это по звуку.

– Откуда это? Сколько там? – спросил он, схватив мешочек и начав его развязывать.

– Это аванс, если начнем работать дальше.

– Неужели жадное гномьё решило разориться? – не поверил Бурраш, поднимаясь с койки.

– Но-но, ты, оглобля! – возмутился Ламтак.

– Да это я не про тебя, ты то наш. Можно сказать уже орк, только маленький.

На эту шутку Ламтак уже не реагировал, торопливо пересчитывая монетки.

– Полсотни! – воскликнул он и ссыпав деньги в мешочек, огладил бороду.

– Этот аванс от господина Форренбутольфа, самого главного предводителя литейщиков.

– Мы станем работать на врага гномов? – поразился Ламтак.

– Нет, мы будем работать и на тех, и на других. Я убедил Таигли, что это не пойдет ему во вред. Таким образом, пятьдесят золотом аванс, если покончим с этой бандой дадут еще пятьдесят. Но если найдем и пропавших людей, заказчик доплатит до трехсот.

– Триста золотом? – сразу уточнил Ламтак.

– Золотом.

– Но это вряд ли, если глядеть по тому, что они с тем беднягой сделали, разрубив его надвое, – заметил Бурраш. – Остальным тоже несдобровать.

– Правильно, – согласился Мартин. – Поэтому пока, Ламтак будем думать, только про сотню золотом и еще шестьдесят золотом с твоих его землячков, за то, что мы и теперь все еще будем служить им.

– Вот ты их развел так развел! – восхитился Рони. – Ремесло не пропьешь, да Мартин?

– Прекрати, – искренне смутился тот. – Просто я напомнил им, что банда все еще на свободе и если мы уедем с нашим серебром, то они со своим золотом останутся один на один с бандитами, которые могут в любой момент вернуться.

– Мудро и прозорливо! – произнес гном, понимая кверху палец. Затем, подпрыгнув, забрался на неудобный стул, открыл коробку и стал разбирать принадлежности для письма.

– Будешь писать своему работнику? – спросил Мартин.

– Буду.

Гном выбрал перо и внимательно его осмотрел.

– Конечно, совсем меня он не заменит, но я тут заработаю больше, чем моя мастерская за целый год.

– А что мы Зене напишем? – спросил Рони, подходя к столу.

– Напишем, чтобы не беспокоилась. Что у нас все в порядке и мы немного задержимся.

66

Днем, больше для развлечения, Нордвист ходил по Фарнелю, прикрыв лицо полями обвислой шляпы. Заходил в лавки, покупал что-то по мелочи и смотрел, приглядывался к горожанам. Он хотел понять этих людей, узнать чем они дышат и какого достатка, потому что подумывал провернуть здесь кое какие делишки.

Проводник Зандер, у которого они остановились, был ему провожатым, но больше на тот случай, если остановят стражники.

Лицо у Нордквиста было такое, что к нему всегда проявляли интерес служители порядка, а Зандер на этот случай, всегда мог сыграть роль родственника у которого Нордквист гостил.

Вечером, после ужина, он снова поднялся на чердак и стал смотреть на огни в долине. В этот момент, ему доложили, что пришел гном.

– Тот самый, командир, наводчик, – доложил телохранитель.

– Хорошо, пусть там во дворе подождет, я сейчас спущусь, – сказал Нордквист, немного раздосадованный тем, его побеспокоили. После еды ему требовалось какое-то время спокойно посидеть, в противном случае начинало крутить брюхо и дело заканчивалось поносом.

Поддерживая рукой живот, Нордвист вышел во двор, где в дальнем уголке стоял насупившийся гном, а телохранитель Тартенс нависал над ним, следя за каждым движением.

– Ты чего его там прижал, пусть сюда идет, – сказал Нордквист присаживаясь на крыльцо.

– Дык это, командир, мне чего-то показалось, что это не он. А вроде и он, – Тартенс оглянулся на обиженного гнома. – Вот я и решил, что лучше пере-того, чем недо-того.

И решив, что удачно пошутил, охранник засмеялся.

– Все в порядке, оставь нас.

Охранник поднялся в дом, гном подошел ближе и приглядевшись к нему, Нордквист сказал:

– А ты и вправду какой-то не такой.

– Да все я такой, просто бороду подравнял у городского цирюльника.

– А-а, точно, – согласился Нордквист. – А чего, сам-то не мог?

– Что значит сам? Это же борода! А борода для гнома…

– Ладно, не пыхти, – одернул его Нордквист, чувствуя, что брюхо на этого визитера плохо реагирует. – Говори по делу.

– А по делу, – Дунлап снял шапку, почесал голову и снова надел. – Мартин и его шайка пока залегли у нас.

– А чего, не сделали дело?

– Там история приключилась такая, что они пришли, а людей в деревне потаскали и даже черных орков, как щенков в мешке унесли.

– Вот так дела! – поразился Нордквист. – И чего это такое оказалось?

– Да пока непонятно. В деревне нашли только одного, которого пополам разрубили.

– Пополам?

– Да, они сказали – одним ударом.

– Понятно.

– Чего понятно?

– Если у тебя все, иди домой, не то хватятся, а тебя нету.

– Я сказал что задержусь, но…

Гном поправил бороду.

– Но, пожалуй, пойду, если что – сообщу немедленно.

– Скатертью дорога, – пробурчал Нордквист, недовольный тем, что первоначальный план приходится менять. Они надеялись, что выполнив задание гномов, Мартин пойдет к хранилищу золотых монет, но теперь он задерживался на неизвестный срок.

– Ну что, командир? – спросил Тартенс, выходя на крыльцо.

– Ушел твой любимец.

– А сказал чего?

– Садись.

Тартенс уселся на крыльцо и доски под ним скрипнули.

– Ландфайтер людей из деревни покрал, а одного разделал.

– Да ты что? Это гном сказал?

– Он самый. Счастливчик пошел на сечу, а сечь то и некого – деревня пустая – мясники опустошили.

– Оба-на! И чего теперь делать будем?

– Пока ждать. А выпадет случай – поджарим Ландфайтера.

– Как же, поджаришь его, он сам кого хочешь поджарит, да перед этим еще кишки выпустит! У него людей полно, командир, его в лоб не свалишь.

– У меня на его лоб своя хитрость имеется.

– Какая хитрость?

– А вот принеси мой мешок.

Тартенс убежал в дом и вскоре вернулся с дорожным мешком Нордквиста.

Тот развязал его, забрался руками на самое дно – под смены белья, новые штаны и шелковые рубашки и вытащил нечто завернутое в холщовую салфетку.

– Ой! И чего это? – спросил Тартенс.

Нордвист развязал веревочку и размотав салфетку, положил на ладонь нечто напоминающее большое веретено, с привязанной к ней медной лампой.

– И чего это?

– «Ксантимия фламе», – пояснил Нордквист, бережно оглаживая непонятную штуку.

– Это ты по-каковски сказал?

– По-заморски.

– Ну, а чего она делает, эта флама?

– Она может две дюжины человек, стоящие перед ней, сделать калеками.

– Это что? Порубит на куски? – уточнил Тартенс и захихикал, настолько нелепой казалась ему эта мысль. Какая-то медь да дерево и чтобы две дюжины бойцов в канаву отправить.

– Нет, дурак, все намного страшнее. Они сожжет их так, чтобы будут орать три дня и помрут в страшных мучениях.

– Ну… – Тартенс взглянул на непонятную штуку другими глазами. – Ну и откуда тут огонь, если даже медь холодная?

– Вот из этого места. Жерло называется.

– Жерло, – завороженно произнес Тартенс. – А когда огонь-то?

– С этим, брат, шутить нельзя. Тут вот колесико для огня, ключиком заводишь, палочку дергаешь и пламя выходит страшное шагов на восемь шарашит, так что одни уголья.

– Так Ландфайтер, вроде, колдун немного. Не?

– Есть такое дело, – вздохнул Нордквист. – А колдовство только огнем и пересилишь. Если хотим на дороге хозяевами стать, с Ландфайтером схлестнуться придется. И тогда эта штука нам здорово пригодится.

С этими словами Нордквист любовно завернул «ксантимию фламе» в тряпицу и убрал в мешок.

67

Вечером группе капитана ван Гульца пришлось остановиться возле небольшого водоема – круглого озерца, заросшего по берегам осокой и кувшинками, но имевшим достаточно чистой воды, чтобы искупаться.

– Заночуем здесь, – сказал ван Гульц. – Постираем подштанники, а то нехорошо в ставку к начальству ехать вонючими козлами.

Солдаты засмеялись. Отдых и купание сейчас было то, что нужно, ведь до ближайшего городка с трактиром оставалось не меньше четырех часов пути по темноте, а уж о том, чтобы там помыться не могло быть и речи. Мытье на постоялых дворах вообще не приветствовалось, а вот пьянство – пожалуйста. От пьянства постояльцев был весомый доход, а от мытья только суета и сырость.

В сумках солдат имелось достаточно сыра, хлеба и ветчины, чтобы организовать ужин у костра, а в слое песка на берегу, капитан разглядел серую глину – ею, как мыльной травой, можно было хорошо отстирывать белье.

Еще у капитана оставалось полмеры перегонки, но ее он решил оставить на завтра, на вечер после доклада – вчера на дороге, ван Гульц встретился с одним из посыльных тайной канцелярии – просто столкнулись на разъезде. От него капитан узнал, где теперь находилась передвижная ставка графа Абердина и куда ехать на доклад.

Пока солдаты разжигали костер, капитан с сержантом разделись, намочили и натерли белье серой глиной, а потом стали мыться сами, также используя глину, как средство для мыться – в качестве мочалок сгодились пучки молодой осоки.

Помыли даже головы и сержант заметил, что от глины его волосы куда свежее, чем после мыльной воды.

– Кабы везде такая хорошая глина была, нам бы этого мыла даром не нужно было, – сказал он. – Только купчинам ингландским деньги дарим, лучше бы свое.

– У них мыло тоже не чужое, его за морем чимгизы варят и ингланцам продают, а уже они его красиво нарезают и нам везут втридорога, – пояснил капитан.

– А я гляжу, отметок то у вас немало, ваше благородие, – сказал сержант имея ввиду множеств шрамов на теле капитана. – И все за тайную канцелярию?

– Нет, – покачал головой капитан. – За тайную канцелярию только треть, а самые страшные – в армии. Там случалось и на копье нарываться. А по мелочи – следы дуэлей. Молодой был очень вспыльчивый.

Капитану улыбнулся и покачал головой, вспоминая.

Потом они присели на корточки и стали стирать откисшее белье, выбивая из него глину.

– Хорошо у вас получается, ваше благородие, другие господа такого не могут.

– Это все война. Кто такого делать не умел, чесался бесконечно до крови – вши заедали.

Прополоскав и отжав белье, они надели его и пошли к костру, который уже развели солдаты.

– Все, идите и вы купайтесь, – сказал капитан. – А мы с сержантом за костром приглядим.

Пока солдаты купались и стирали, стало совсем темно, а мокрое белье на сержанте и капитане – высохло. Они съели ветчины с хлебом и пошли устраивать ночлег – собирать сухую траву для подстилки.

Солдаты у костра громко переговаривались, деля еду и смеясь каким-то анекдотам, а ван Гульц шел вдоль прибережных кустов и там, где цеплялся за стебли плетучей травы, нагибался и вырывал подходящий клок.

Собрав достаточно для подстилки, он поднялся по берегу и двинулся обратно, с удовольствием вдыхая наполненный травяными ароматами воздух. Днем уже бывало достаточно тепло, чтобы земля прогревалась, заставляя цветущие травы отдавать медовые ароматы.

Цветочные запахи заставляли капитана вспоминать о женщинах, с которыми у него были отношения – тех, которые особенно запомнились.

Были среди них и простые белошвейки, и дамы имевшие немалое влияние. Ван Гульц полагал, что достаточно осторожен в своих похождениях и об этом мало кто знает, иначе бы на службе уже намекнули. Но пока не намекали.

Неожиданно, легкий ветерок усилился и по ногам пробежала, прямо таки, зимняя стужа.

Внезапный ветер донес какой-то стук – то ли в дверь, то ли в ворота. Но здесь на мили не было никаких построек.

– Впустите нас!.. Впустите!.. – жалобно простонал кто-то и ван Гульц стал настороженно озираться. Но вокруг – никого, только порывы ветра несли поднятый с земли мусор.

Встряхнув головой, чтобы сбросить с лица очередную ветку – ведь руки были заняты охапкой травы, ван Гульц всего в нескольких шагах увидел группу заплутавших путников. Ветер трепал их длинные волосы и черные рубища, и капитан, каким-то непостижимым образом, смог разглядеть в темноте лица, по крайней мере, тех, кто стоял ближе.

Одни что-то шептали, другие стонали и только ближайший к ван Гульцу путник, отчетливо произносил:

– Помощь… Нам нужна помощь…

В костре щелкнул сучок, заржала лошадь и отвлекшись на мгновение, капитан уже не увидел перед собой никаких путников, а ветер вдруг стих, уступив место равномерному движению теплого, напоенного ароматами воздуха.

У ван Гульца было чувство, будто он на мгновений заглянул в пропасть.

Вернувшись к костру, капитан заметил, что солдаты ведут себя как обычно, а сержант устраивал неподалеку лежку – значит не было у них никаких видений и он не стал рассказывать о своих.

Ван Гульц пошел к своей лошади и в седельном мешке нашел оставшуюся перегонку. Да, он держал ее на завтрашний день, но так получилось, что сегодня она ему была нужнее.

68

Выехали с первыми лучами солнца и к полудню добрались до большой ухоженной деревни, в которой, впрочем, теперь не имелось никакой надобности – они были сыты и неплохо выспались – особенно капитан.

Ему очень помогла остававшаяся перегонка.

Проехав через деревню, группа выбралась на большую насыпную дорогу, которая, извиваясь между болотами, доставила их к городку Биллам, в котором сейчас должна была находиться ставка шефа тайной канцелярии.

Несмотря на то, что караулившие на перекрестке люди узнали некоторых из группы ван Гульца, тому пришлось предъявить свой жетон и лишь после этого, мирные с виду «крестьяне» пропустили отряд к ставке, расположившейся в доме бывшего бургомистра, который временно отбыл в гости к родственникам.

– Одно непонятно, ваше благородие, зачем так часто переезжать? – спросил сержант.

– Ты сам видел останки ингландцев, Штерн, а также то, что они успели натворить, включая уничтожение отряда Брэмила. Точно так они могут добраться и до ставки.

– Но так часто…

– Именно так часто. Случаи нападения уже были и не один. Спасла только хорошая охрана и наблюдение.

Оставив отряд за большим амбаром, где была устроена коновязь для прибывающих солдат, охраны и курьеров, ван Гульц прошел тропинкой через заброшенный огород и взойдя на крыльцо, постучал.

Ему открыли и он опять предъявил жетон, хотя впустивший его капрал знал капитана в лицо.

Независимо от места нахождения ставки в главной комнате ничего не менялось. Другим были столы, стулья, печи, камины, но капитан знал, что слева окажутся писари, в дальнем углу столы с картами, вдоль стен разместятся стулья на которых будут дремать резервные агенты и прибывшие курьеры, а граф Абердин и полковник Френе будут сидеть возле печи и потягивать погасшие трубки.

Примерно так все и оказалось, только у комнаты оказался проход в смежное помещение, где ван Гульц заметил несколько кирасирских офицеров и лейтенанта Фернстопа.

Присутствие кирасирских офицеров означало, что где-то под городам стоят отряды регулярных войск. О том, зачем они сюда прибыли, можно было только догадываться.

Появившегося в проеме капитана заметили.

Граф отложил трубку и поднялся, за ним поднялся полковник Френе и они двинулись к прибывшему. Ван Гульц сделал несколько шагов и остановившись кивком поприветствовал начальство.

– Повествуйте, капитан, – сказал граф.

– Здравия желаю, ваше сиятельство. И вас, полковник, я тоже раз видеть.

– Что-то он сегодня слишком радостный, – заметил Френе.

– Что удалось узнать? Поймали ваших знакомцев-душегубов? – спросил граф и по его глазам было видно, что он это не серьезно.

– Нет, ваше сиятельство, напротив. Удалось выяснить, что они тут не при чем.

– И каким же образом?

– Вот, – произнес ван Гульц, предъявляя замотанный в тряпку предмет. Граф принял его, размотал и они с Френе увидели залитый старой кровью кинжал.

– Ну и куда мы должны смотреть?

– Вот сюда, ваше сиятельство, вот на эту четырехконечную звезду на чашке. При добивающем колющем ударе с избыточной силой, чашка впечатывалась в тело жертвы и помимо раны оставляла этот знак. Он был найден на телах убитых шерифов, на тех полусгоревших жертвах в сожженной деревне, а также на телах наших людей, попавших в засаду по дороге к этой сгоревшей деревне.

– Так-так, – произнес граф, внимательно осматривая лезвие, чашку и рукоять кинжала.

– Ингландская работа на флотский манер, – заметил Френе.

– Вот именно, – согласился граф. – А где же вы, дорогой капитан, подобрали эту драгоценность?

– Наверное вам уже доложили об уничтожении отряда злодеев, ваше сиятельство?

– Пока в общих чертах.

– Их там полтора десятка, всех прикончили страшными рубящими ударами. Оружие было применено разное – от секиры, до разделочного тесака. Рубили сверху, рубили наискось, рубили поперек, когда жертвы падали на землю.

– Представляю, что там творилось, – покачал головой Френе. – Но кто же мог такое сделать?

– Пока все предположения крутятся вокруг этой новой банды, которая появилась на дорогах три месяца назад, господин полковник.

– И хотя с ваших знакомых подозрение снято, – произнес граф, заворачивая трофей в тряпицу, – вам нужно найти их и подробно расспросить. Мы не можем просто так остановить расследование по докладу нашего служащего, не подшив соответствующий документ.

– Так это был доклад, ваше сиятельство?

– Не нахожу необходимым обсуждать это с вами, капитан.

– Это был Фернстоп, ваше сиятельство?

– Так хочется поговорить, капитан?

Взгляд граф сделался строгим.

– Прошу прощения, ваше сиятельство.

– А вот давайте и поговорим, отойдем от полковника в уголок и посекретничаем.

69

Они отошли в единственный незанятый угол и опустились на пару расшатанных стульев.

– Я только сегодня вернулся из Ди Шатель, капитан.

– Вы были у короля, ваше сиятельство?

– Да, вызвали курьером срочно. Пришлось поторопиться. О том, зачем меня вызывал король я с вам говорить не собираюсь, капитан, однако среди прочего его величество касался и вашей персоны.

– Что?! – поразился ван Гульц, поднимаясь.

– Сядьте, не привлекайте внимание.

Капитан вернулся на место, он был сильно удивлен таким сообщением.

– Его величество знает о вас, капитан, он слышал о ваших заслугах, однако не только на поле боя с врагами королевства. Вы понимаете о чем я?

– Я… Догадываюсь, ваша светлость.

– Полагаю, капитан, вам нужно быть внимательнее в ваших амурных похождениях. Если вы нравитесь высокопоставленным дамам, это еще не означает, что такое положение дел устраивает их мужей – очень влиятельных чиновников при дворе его величества.

– Мне неловко, ваше сиятельство, что вам прошлось выслушивать это от короля.

– Да ничего страшного, дело ведь не в том, что я в очередной раз узнал что-то про одного из своих подчиненных. Вы ценный офицер в нашем ведомстве, капитан ван Гульц, но одно слово влиятельного человека и все решится на грязной дороге – выстрелом из арбалета. Вы понимаете меня?

– Я буду внимательнее, ваше сиятельство, обещаю.

– Ну вот и хорошо, – кивнул граф, однако не был уверен, что ван Гульц последует его совету. Такие люди, обычно, пренебрегали осторожностью.

– Теперь снова о делах. Как вы заметили, капитан, в соседней комнате находятся кирасиры. Они присланы нам для усиления, поскольку я больше не намерен терять людей, как в случае с лейтенантом Брэмилом. Что бы там ни было с вашими знакомыми ворами, нам нужно внести ясность – кто разбойничает в приграничных землях. Поэтому сразу принимайте новый приказ – берите полусотню кирасир и отправляйтесь искать ваших воров.

И заметив на лице капитана недоумение, граф сказал:

– Да-да-да, вы сняли с них подозрение в убийствах подданных его величества, но мы еще не выслушали их показания. Ведь по нашим сведениям, схватка между ними и отрядом лейтенанта Брэмила, все же состоялась. Да, до убийства дело не дошло, но обе стороны успели получить ранения, прежде чем бой был прерван. К тому же, я уверен, эти ваши пройдохи могут рассказать что-то, кроме того, что мы знаем о ситуации в районе.

– Наверняка, ваше сиятельство. Что ж, я приложу все силы чтобы найти их.

– И, если будет случай, преследуйте шайки ингландских злодеев. Тот отряд, который к нашей пользе был уничтожен другой бандой, наверняка не единственный и как только за границей узнают, что он исчез, ингландцы вышлют новый, в этом я не сомневаюсь.

Граф поднялся, давая понять, что приватный разговор закончен. И капитан поднялся тоже.

– Жалование за прошлый и этот месяц можете получить прямо сейчас, один из дармоедов, дремлющих вон там – казначей, при нем большая казна. Правда золота нет – только серебро. Выписывать требование в казну?

– Нет, ваше сиятельство, деньги пока есть, а в казне жалование сохраннее.

– Ну, как скажете, – сказал граф. – Тогда прямиком – в ту комнату, возьмите лейтенанта Рубенса и его полусотню. Это будет ваше личное войско и вперед, к победам. Жду результатов, дорогой капитан.

Сказав это, граф направился к печи, где в одиночестве раскуривал трубку полковник Френе, а капитан пошел в смежную комнату, чтобы познакомиться с кирасиром. Заметив его движение – сержант-казначей подскочил на месте.

– Господин капитан, жалование получать будете?

– Спи-спи, приятель, – отмахнулся капитан и сержант снова повалился на старую скамейку, сразу погрузившись в сон.

Капитан прекрасно знал, что скрывалось за этой обыденной операцией по получению жалования в странствующей ставке.

Сержант-казначей носил кирасирскую защиту и двое его помощников – капрал и рядовой, также были закрыты в крепкую ингландскую сталь, обшитую сукном цвета мундира. Но и это не спасало их от стрел и болтов грабителей, которые, не боясь охраны из полудюжины кавалеристов, все же нападали на кареты казначейства, чтобы заполучить набитое в мешочки золото и серебро.

Вот почему казначеи носили тяжелые мечи, больше подходящие для панцирной пехоты. Они отлично владели ими и могли противостоять впятеро большей банде, и часто израненными добирались до городских гарнизонов.

Именно тайной канцелярии приходилось расследовать случаи ограбления и капитан ван Гульц неоднократно выезжал на места трагедий, где кровью была залита вся дорога, десятками валялись трупы грабителей и исколотые тела казначеев, которые до последнего боролись за королевские золото и собственную жизнь.

Ван Гульц отсалютовал сонным казначеям, а потом вошел в комнату, где вели неспешные разговоры офицеры – кирасиры, пехотинцы и с ними лейтенант Фернстоп.

– Какая встреча, дорогой собрат! – деланно обрадовался Фернстоп.

– И не такая уж неожиданная, – бросил в ответ ван Гульц. – Кто здесь лейтенант Рубенс, господа?

– Я! Я Рубенс! – бросился к нему рослый кирасир, радуясь, что впервые в жизни участвует в, сколько-нибудь, стоящем мероприятии, ведь карнейское королевство уже несколько лет не вело войн. Это радовало короля, гражданское население, но только не армию.

– Вы и ваши люди отправляетесь со мной, для нас есть особое задание.

– Слушаюсь, господин капитан.

– В таком случае, капитан, я тоже отправляюсь с вами, – заявил какой-то офицер, вставая с единственного в помещении кресла.

Это был штандарт-лейтенант из дворцового полка охраны, все солдаты которого проверялись до третьего колена на предмет лояльности к власти. А уж об офицерах и говорить было нечего – лучшие из лучших, рослые из рослых, самое безупречное происхождение, прекрасное образование. Служба дворцовой охраны являлась альтернативой департаменту тайной канцелярии, часто с ней сталкивалась и, случалось, конфликтовала. Однако руководство тайной канцелярии, в таких ситуациях, всегда спешило отступить, поскольку уступало в придворных связях.

– А вы то тут каким боком, господин лейтенант? – спросил ван Гульц, намеренно произнося звание офицера не полностью.

– Штандарт-лейтенант, капитан, – тут же поправил тот.

– Ну, даже если так. Что вы собираетесь делать в нашем походе, ведь посещение каких-либо дворцов мы не планируем и вам нечего будет охранять.

В помещении воцарилась тишина, офицеры злорадно улыбались, однако смеяться в голос опасались – у офицеров службы дворцовой охраны была хорошая память.

– Вот мое предписание, капитан, – сказал штандарт-лейтенант, подавая свернутый вчетверо лист дорогой восковой бумаги. Он решил уйти от пикировки, поскольку понимал, что союзников среди простых офицеров у него нет. Даже этот Фернстоп, который подобострастно ловил его взгляды, сейчас улыбался колкостям капитана.

Ван Гульц пробежался по тексту, отметив королевскую печать и вернул предписание штандарт-лейтенанту.

В предписании было сказано, что все департаменты обязаны оказывать содействие штандарт-лейтенанту Винзелю в его особой миссии.

– Ну, раз у вас есть такая бумага, берите себе полусотню и делайте что хотите. Чего вы ко мне жметесь, штандарт-лейтенант Винзель?

– Я не обязан вам ничего объяснять, капитан.

– Идемте, лейтенант Рубенс, покажете мне своих кавалеристов, – сказал ван Гульц и они с кирасиром вышли. Штандарт-лейтенант последовал за ними. Когда все трое оказались на улице, ван Гульц отпустил вперед Рубенса и придержав Винзеля за локоть, сказал:

– Вот что, штандарт-лейтенант, ситуация здесь сложная, задача у меня трудная, поэтому – будете мешаться, я найду способ от вас избавиться.

70

Ранним утром, с первыми лучами солнца, две подводы выехали за пределы владения господина Таигли. На первой сидели Мартин со своими товарищами и всеми пожитками, на второй пятеро помощников, правда без Рулмина.

У въезда в деревню Равба, откуда исчезли все жители, подводу встретили трое присланных господином Форренбутольфом проводников.

– Утро доброе, ваше благородие, – произнес один из них выходя вперед.

– И тебе доброе утро, – ответил Мартин спрыгивая с телеги. – Вы тут с вечера сидите?

– Так точно, ваше благородие, едва не померзли ночью. Хорошо дранки прихватили, а то бы не сдюжили.

Мартин не знал, что такое дранки, но понял, заметив на всех троих толстые жилетки сотканные из солома и грубых ниток.

– Тихо было?

– Так точно, ваше благородие. Тише не бывает. Мы то, конечно, побаивались, что сила злодейская снова заявится, а у нас только палки.

– Ну понятно. Давайте оставим телеги здесь, а вы ребята, – Мартин повернулся к помощникам из усадьбы, – поставь одного часового, чтобы мешки наши стерег, остальные пойдут с нами.

– А что мы делать будем? – спросил один из помощников, самый крепкий на вид парень.

– Пока ничего. Будете идти за нами, а появится случай – придете на помощь.

– Ага, – кивнул парень, хотя по его лицу было видно, что он ничего не понял.

Рони достал арбалет, Бурраш вынул из ножен меч, а Ламтак надел рукавицы, после чего взял с телеги щит, а меч пока оставил в ножнах.

– Ну, пошли, – сказал Мартин и они направились к деревне, настороженно вглядываясь в еще не разошедшийся утренний туман.

Проводники, затаив дыхание, стали красться следом, а замыкающими были четверо охранников с усадьбы. Они до побеления пальцев сжимали дубины, ожидая что вот-вот из опустевших домов начнет выскакивать злодейская сила, но деревню прошли и никто не выскочил. Мартин приказал охранникам с проводниками проверить дома, пока он со своими бойцами стояли на краю леса и всматривались в густой мрак под елями – лес будто еще не знал, что наступило утро.

Вскоре прибежали проводники и помощники.

– Что впереди? – спросил Бурраш у проводников. – Может какие коряги, буераки, болото?

– Болото далеко – миль пять будет, а буераки имеются и коряг там видимо-невидимо, – сказал старший из проводников.

– Коряги-то никому не нужны, – добавил другой. – Сушняк – другое дело, его в печку сунуть можно, а корягу-то куда? Сырая и сыплется. Даже если просушишь – не горит, зараза, только дыму делает.

– Думаешь поискать под корягами? – спросил Мартин.

– Ты же сам за длинноволосым прошлый раз бежал. Давай с них и начнем, народу много, будем поднимать, может чего где и найдем.

– Надо искать коряги, где следы остались – трава примятая, а то и подошвы, – предложил Ламтак.

– Хорошая мысль, – согласился Мартин и повернулся к проводникам.

– Слышали, ребята?

– Так точно, ваше благородие.

– Тогда ведите к буеракам – будем поднимать коряги, ходы искать.

– И что за ходы?

– Если найдем, я вам скажу.

71

Прежде, жители деревни Равба по лесу ходили много, кто за дровами, кто за грибами и ягодами, поэтому весь ближний лес был исполосован тропинками. Однако по мере того, как отряд углублялся в чащу, тропинок становилось меньше, а те что были, становились едва заметны.

Несколько раз появлялись следы чужаков – тяжелые, от башмаков большого размера, но странное дело – выйти по этим следам никуда не удавалось. Они, вдруг, терялись, пропадая возле поваленных деревьев или коряг.

Зная по предыдущему опыту, что могло скрываться под такими корягами, Бурраш с помощью других бойцов пытался поднимать их, однако поддавались лишь некоторые и под ними находили только вспаханную землю и разбегавшихся жуков, ящериц или змей.

Когда дошли до буераков – старых, почти затянувшихся и заросших лесом оврагов, нашли здесь множество подходящих коряг, а также следов обуви большого размера.

Некоторые деревья носили рубцы от ударов топором или секирой.

– На зарубки непохоже, – заметил Ламтак, поковыряв натекшую смолу.

– Со злобы рубили, – обронил один из проводников.

– Почему так думаешь? – спросил Мартин.

Проводник пожал плечами.

– Просто мне так видится, ваше благородие. А зачем еще по дереву бить?

Мартин согласился. Рубить эти деревья не собирались и уж точно, таким образом, не отмечали.

– Давайте поднимем вот эту, – сказал Мартин, заметив что Бурраш рассматривает следы возле одной из торчащих коряг.

Орк попробовал сам, но у него не получилось – коряга была тяжела.

Тогда навалились все вместе и она поднялась вместе с корнями и пластом земли, открывая яму с отводом в сторону.

– Ишь ты, – сказала Мартин, заглянув туда. – И в прошлый раз так же было – вроде и есть лаз, а все равно перекрыт.

– Видно слово знать надо, – опять вмешался тот же проводник.

– Какое слово?

– Ну, дык, тайное.

– И что будет, если знаешь?

– Тогда стена будет открыта.

– И где такое слово взять?

– Этого я не знаю, ваше благородие, – попятился проводник. – Нам такое не ведомо.

– Ладно, давайте отпускайте!

Все разом отскочили от коряги и она плюхнулась на место, ударив так, что содрогнулась почва.

– Вона как… – почти шепотом произнес кто-то из помощников.

– Так, братцы, давайте растянемся пошире и пойдем по буеракам – искать коряги со следами рядом. Кто найдет, зовите остальных и снова поднимать будем.

Они взялись за дело, поначалу энергично, но занятие это было тяжелое и вскоре все начали уставать, к тому же открытые ямы выглядели одинаково – имелся лаз, начало хода, которое затем перекрывала стена из утрамбованного грунта.

Мартин велел сделать перерыв и все расселись под деревьями, уныло поглядывая по сторонам.

– Сейчас отдохнем, встанем цепью и пойдем обратно, – сказал Мартин, уже сейчас прикидывая, что нужно изменить в их поисках, поскольку с этими ямами, похоже, ничего не выходило. Может быть, потрясти этого проводника, который говорил про нужное слово? Сам он может и не знать это слово, но возможно укажет человека, которому оно известно.

Такие специальные люди имелись повсюду, Мартин это знал.

Отдохнув, они поднялись, растянулись в цепь и побрели обратно. Еще пару раз перевернули коряги и те, почти забрали весь остаток сил.

Снова пришлось отдыхать, а на следующем переходе, Мартин, краем глаза, заметил что-то мелькнувшее между деревьями.

– Эй! – крикнул он, еще не поняв, что там и этот крик привлек внимание Рони. Он тоже закричал, а за ним и другие.

Теперь Мартин увидел ту же картину, что и в прошлый раз – здоровенный мужик скакал между деревьями, волоча на плечах одного из проводников, который болтался без чувств и Мартин подумал, что похититель его уже убил.

Началось преследование и скоро Мартин отстал от остальных – они продолжали гнаться за похитителем, а потом Рони замер с арбалетом и, один за другим, сделал два выстрела.

Похититель стал припадать на одну ногу и, в конце концов, опрокинулся потеряв свою ношу. Однако тут же вскочил и в его руках блеснул разделочный тесак, которыми рубили говяжьи кости.

Бурраш подскочил с мечом наготове и похититель бросился к нему с ревом, чтобы нанести единственный сокрушающий удар, однако орк быстро сократил дистанцию и, сделав выпад, вогнал меч в грудь противнику.

Но того это не остановило, безумец попытался дотянуться до Бурраша тесаком, все сильнее насаживая себя на клинок и продолжая махать оружием. Тогда Бурраш дернул меч в сторону, сбрасывая противника с клинка и тот рухнул на землю, продолжая рычать и делать попытки подняться.

Подбежал Рони – он хотел хотел вернуть свои болты, но не успел что-то сказать, как из-за ближайшего, покрытого лишайником ствола, вышел еще один громила и взмахнув топором, бросился на Рони.

Тот, каким-то чудом успел пригнуться и тяжелое лезвие ударило в сосну, отчего с нее посыпались шишки и иголки.

Громила взревел, выдернул топор, чтобы закончить дело, но подоспевший Ламтак лихо метнул свой щит, который угодил нападавшему в голову. Другому такого удара было бы достаточно, но громилу он лишь слегка оглушил. Однако гном был уже близко и с размаху вонзил меч в противника, затем выдернул и ударил еще пару раз для верности, после чего громила, наконец, выпустил из рук топор и коснувшись дерева сполз по его стволу на землю.

Стали подбегать стражники усадьбы и оставшиеся двое проводников. Они не сильно запыхались, поскольку совсем не торопились поспеть к драке. И Мартин их понимал, начни они схватку с длинноволосыми, те бы их уже положили.

Мартин подошел к бесчувственному проводнику и похлопал его по щекам. Бедняга открыл глаза и сразу сел, удивленно оглядываясь.

– А чего здесь было? – спросил он и вдруг увидел убитого чужака.

– Ой, а чего здесь было!? – воскликнул он уже испуганно.

– Этот тащил тебя на плече, ты помнишь? – спросил Мартин.

– Не… Не помню, ваше благородие!..

– А как он на тебя нападал – тоже не помнишь?

– Дык… – пострадавший развел руками. – Закрутилось все, завертелося и я ничего не помню. Трясло сильно, это да, а больше ничего.

– Идти можешь?

Пострадавший поднялся и его качнуло, однако он удержался и протянул руки односельчанам. Они обнялись и принялись плакать от потрясения.

– А крови то почти нет, – заметил Рони, выдернув из ноги первого громилы свои болты.

– Хорошая работа, – сказал ему Бурраш.

– Я сразу понял, что иначе его не взять. В прошлый-то раз такой же с моими болтами в спине ушел. И хоть бы хны. Поэтому решил в ногу бить.

– Так, хватить тут слезы лить! – прикрикнул Мартин на воющих проводников и они, зашмыгав носами и утираясь, стали успокаиваться.

– В фартуках, как мясники, – заметил Бурраш, вытирая мхом свой меч.

– А крови-то и правда нету, – заметил Ламтак, также вычищая свое оружие. – И боли они, как будто, не чувствовали.

– Похоже на то, – согласился Бурраш. – Но фартуки препоганые. Кровью в несколько слоев залитые и кровь эта не с бойни.

– Это факт, – согласие Мартин.

Они постояли еще, налаживая дыхание и соображая, что делать дальше.

– Ну что, их надо отсюда забирать, – сказал Мартин.

– А на кой? – не понял Бурраш.

– На той. Неизвестно, как дальше дела пойдут, а тут доказательство нашей службе для господина Форренбутольфа.

– Правильно мыслишь, Мартин, – заметил гном.

– А чего их тащить, Мартин? Вот свидетели, они подтвердят, что здесь было, – сказал Рони.

– Вот что значит молодость, – покачала головой Ламтак. – Да никакой рассказ не заменит таких трофеев.

– Да чего ему делать с ними, этому Форренбутольфу?

– Это не наше дело, – сказал Мартин. Потом повернулся к проводникам и охранникам.

– Вы их сейчас потащите волоком до самой деревни. Бурраш покажет как это правильно делать, чтобы не надорваться. Покажешь, Бурраш?

– Конечно, чего тут скрывать. За химо хватайте.

– За куда? – осторожно спросил один из проводников.

– За воротник – с двух сторон. Поднимайте и тащите. И топоры их не забудьте.

И помощники потащили. Сначала неумело, с кряхтением и причитаниями, но потом наладились и дело пошло. А Мартин, Рони, Бурраш и Ламтак шли в арьергарде и поглядывали назад, чтобы снова не прозевать внезапную атаку.

Когда часовой у телег заметил возвращающийся отряд, он поначалу обрадовался, но увидев, что они притащили, потерял дар речи.

Лошади дернулись прошлось срочно хватать их под уздцы.

– Поговори с ними, как ты умеешь, Бурраш, – сказал Мартин, а то они постромки сорвут.

72

На окраину деревни Бурман, где находилась временная ставка господина Форренбутольфа, прибыли как раз к обеду.

Он лично выбежал встречать наемников на большом дворе, намереваясь узнать новости, но заметив прикрытые дерюгой тела, сбавил шаг, не зная, что и думать.

– Ну, здравствуйте, хозяин, – сказал Мартин и сойдя с телеги протянул Форренбутольфу руку.

Тот вяло ее пожал, поскольку все его внимание было приковано к прикрытой дерюгой телам.

– Кто там? – спросил он.

– Сами поглядите, – ответил Мартин сделав царственный жест и когда Форренбутольф подошел к телеге, Бурраш сбросил дерюгу.

Хозяин прикрыл ладонью рот, чтобы не вскрикнуть. Это было еще хуже того, что он боялся увидеть. Он боялся потерять проводников, а тут – трупы каких-то чудовищ. Назвать их людьми или даже орками он не мог. Оскаленный пасти, длинные волосы, жуткие кожаные фартуки, покрытые кровавой коростой.

– Ка… Как это случилось?

– Они пытались похитить одного из ваших, – сказал Мартин.

– Вон того, всклокоченного! – добавил Ламтак, неожиданно появляясь рядом с Форренбутольфом, отчего тот вздрогнул.

– Но ведь они теперь объявят мне войну!

– Постойте, господин Форренбутольф, а до это они что вам объявляли? – удивился Мартин. – Утащили людей с деревни, разве это не война?

– Да, но…

– Так может нам уехать? – спросил Бурраш.

– Не-не-не! – замотал головой Форренбутольф. – Вы все правильно сделали и это только доказательство того, что вы именно те, на кого я и рассчитывал. Действуйте дальше. А мой слуга Ватерпас… Ватерпас!

– Я здесь, ваша милость, – подал голос слуга, стоявший в паре шагов от Форренбутольфа.

– Отведи этих господ в приготовленный дом и приведи девиц, если пожелают.

– Девиц не надо, – отказался Бурраш.

– Не надо девиц, – подтвердил Мартин.

– Эй, а я что, совсем никакого голоса не имею!? – воскликнул Рони и Ламтак засмеялся.

– Чего смеешься, тебе твоих глинп искать и искать, а мне прямо сейчас предлагают!

– Девки отбирают силы и делают солдата жидким, как каша-размазня, пояснил Бурраш. – Вернемся в Пронсвилль, там свое наверстаешь.

– Ну, это да, – вынужденно согласился Рони.

– А с этими что делать? – спросил Ватерпас, кивая на тела злодеев.

– Может сделаем с них приманку? – предложил Ламтак.

– Как это? – спросил Мартин.

– Найдем подходящую корягу с ямой, положим их рядом и будем ждать появления остальной братвы.

– Для этого достаточно фартуков и топоров! – заметил ему Рони.

– С чего ты взял? – спросил Бурраш и все уставились на Рони.

Тот подал плечами.

– А я и не знаю. Само как-то вырвалась.

Мартин с Буррашем и Ламтаком переглянулись.

– А что, хороший совет, – сказал гном. – Снимайте с них фартуки и забирайте топоры, что с ними будет делать хозяин – не наше дело.

С оружием и фартуками злодеев, Мартин и его команды пришли в просторную избу, которая стояла неподалеку от огромного бревенчатого домом господина Форренбутольфа.

– Тут все, что только пожелаете, господа, – рассказывал Ватерпас водя гостей по новому жилищу. – Вот тут спуск в погреб, там найдутся квашенные овощи и даже засахаренные фрукты – яблочки и прочие ягоды. А в отдельном бочонке соленые рыжики. Вы любите рыжики?

– Только под пиво, – сострил Бурраш.

– А вот и пиво там тоже имеется – в отдельном бочонке. И еще лампа справа, только искрой чиркнуть и все сами увидите. Опять же – колбасы, ветчина, копченая рабы на веревке. Все что пожелаете!..

– Да, хорошо нас принимает новый хозяин, – заметил Бурраш, когда Ватерпас ушел.

– Хорошо, – вздохнул Рони, все еще помня о девицах, от которых был вынужден отказаться.

«Им хорошо, они старые,» – думал он, отчего становилось только хуже. Тогда он снова взялся перебрать арбалет и проверить количество болтов.

73

Отъевшись и выспавшись до окончания дня, к ночи команда Мартина была готова к действиям. Когда стало темнеть, они выдвинулись в лес и найдя пару подходящих коряг, под которыми были обнаружены ямы, выбрали самую, на их взгляд, подходящую. После чего положили в нескольких шагах от нее фартуки и трофейное оружие, а потом разошлись по сторонам и каждый занял свою позицию.

Предполагалось атаковать злодеев, если они выберутся из ямы.

Темнело, Мартина стал донимать гнус и он, достав кусочек синей ванили, стал натирать им лицо и руки.

Сидя в засаде он старался не двигаться, тогда время летело быстрее. К полуночи стало холодать и комары разлетелись. По стволам деревьев прошел легкий ветерок и Мартину показалось, что он тут совершенно один.

Неприятное ощущение. Так и хотелось крикнуть: эй, Бурраш, ты здесь? Но нельзя, возможно прямо сейчас где-то под землей, крался враг, привлеченный запахом захваченных трофеев.

Но почему запахом? Мартин пожал плечами, просто пришло в голову, но он был уверен, что они должны были что-то почуять. Может даже не сегодня, а в следующий раз. Но время есть и есть возможность потрясти того проводника, который говорил про специальное слово. Действительно, глупо пытаться воевать с таким коварным врагом вслепую.

Мартин так увлекся собственными размышлениями, что совсем позабыл про цель своего сидения под кустом. А потом он, скорее почувствовал колыхание воздуха, чем что-то услышал и чуть скосив глаза вправо, заметил во мраке силуэт. Некто высокий стоял всего в паре шагов и Мартин заметил его лишь потому, что смотрел снизу вверх и силуэт чужака четко вырисовывался на фоне еще светлеющего неба, проглядывающего меж древесных крон.

Мартин стал лихорадочно соображать. Он мог ударить врага кинжалом или поразить в голову дубинкой, однако как тот здесь оказался, ведь их ждали из разведанных ям? Посидев неподвижно еще немного, он разглядел в темноте еще несколько врагов – и все они пришли откуда-то с тыла, окружив сидевших в засаде Мартина и его товарищей.

Страшный сосед справа шевельнулся и, как показался Мартину – заметило его. Или не заметил? Но вот теперь точно заметил и стал замахиваться!

Мартин тут же ударил его в бок кинжалом, прокатился по земле и вскочив, добавил дубинкой.

– Нас окружили! – крикнул он и отскочил в сторону, поскольку противник оставался на ногах и взмахнул огромным тесаком, срезав толстую ветку.

И тотчас лес ожил, наполнившись криками и стуком. Ночные гости работали тяжелым оружием налево и направо, и лишь проворство отважной четверки не позволяло им попадать по целям.

Изредка звучала сталь – когда Бурраш отбивал атаку точным ударом, а гном, как всегда, бил снизу.

За этих двоих Мартин был спокоен, они прекрасно видели в темноте, а вот им с Рони приходилось туго и они надеялись только на чутье и везение.

Оба работали дубинками, иногда, как и их враги, лупя по деревьям и кустам, казавшимся наступавшими врагами.

А между тем, этих врагов прибавлялось и пару раз Мартину досталось вскользь по плечу, а один раз топор врезался в дерево над его головой.

– Отходим! – крикнул он и отскочил от очередного дерева, по которому тотчас ударила секира.

Щелкнул арбалет и какой-то громила повалился навзничь. Где-то рядом зазвенела сталь и еще один враг свалился на землю.

– Я здесь, Мартин! – крикнул Бурраш и размахнувшись, метнул в темноту трофейный топор, который сразу нашел цель.

Слева зарычал раненый Ламтаком враг.

– Ламтак, отходим! – крикнул ему Мартин.

– Я уже здесь, не шуми, – отозвался гном, оказываясь за спиной Мартина.

– Рони!

– Я сей-час… – выдохнул тот, обрабатывая противника дубинкой и не давая ему возможности прицельно ударить секирой. В какой-то момент он отскочил, громила взмахнул топором, но Рони ударил его дубинкой по рукам и противник выронил оружие.

– Я отхожу! – крикнул Рони.

– Давайте! Мы с Ламтаком прикрываем! – крикнул Бурраш и длинным выпадом остановил бросившегося за ними чужака.

– Бурраш, отходи!.. – позвал Рони и различив еще один силуэт, всадил в него болт.

Гном, со своего фланга, спрятавшись за деревом, пропустил мимо двух чужаков и атаковал их сзади, свалил обоих за пару ударов.

Теперь можно было отходить быстрее и отряд перешел на рысь.

Где-то треснуло дерево, потом загудело другое – враги в отчаянии метали топоры, но было уже поздно, Мартин с товарищами успели уйти и скоро оказались возле деревни, где встретили дозор из пяти вооруженных топорами и дубинками мужиков – они грелись у костра и ели кашу.

Мартин приказал одному из них бежать к хозяину, чтобы тот прислал еще человек двадцать.

– Скажи в лесу был бой со злодеями и, возможно, они пойдут на деревню – надо спешить!

– Ага! – кивнул мужик и помчался за подмогой. А оставшиеся четверо заметно сникли.

– Ваша милость, а может и нам того – до деревни отбыть? Не ровен час и правда злодеи нагрянут?

– Не бойся, мы вместе их остановим, – сказал Мартин, хотя совершенно не был в этом уверен. То, что им удалось выскользнуть без потерь, было большой удачей.

Тем временем, орк подошел к костру и осмотрев клинок меча сказал:

– Крови почти нет.

– И я тоже заметил, – добавил Ламтак, демонстрируя свой меч.

Эти детали окончательно добили дозорных мужичков и их взяла дрожь.

А между тем, в деревне всерьез восприняли угрозу и скоро к месту дозора прибежало не двадцать, а около полусотни заспанных мужиков – с факелами, вилами и дубинами.

– Ну, вот и подмога, – сказал Мартин, замечая что в последних рядах спешит и сам господин Форренбутольф. На нам была кольчуга, а в руках узкий дуэльный меч, однако держал он его в руках, едва ли не впервые.

Рядом были двое охранников с полуторными мечами и они выглядели куда увереннее.

– Ну, что тут случилось? Что? – принялся расспрашивать он Мартина.

– Давайте отойдем, – сказал тот, увлекая работодателя в сторону.

– Вы меня пугаете, господин Мартин, – произнес тот шепотом.

– Да ничего страшного, господин Форренбутольф, нам удалось выманить злодеев, просто их появилось слишком много. Мы приняли бой и отступили из леса.

– Ужас какой! Они в нашем лесу?

– Это не ужас, это удача. Вы, ведь, сами хотели чтобы мы нашли их – так вот – они здесь.

– Но я… – господин Форренбутольф слегка задыхался от волнения. – Но я думал, что вы найдете их где-то подальше и уничтожите их там же. Как-то так.

– Наверное, для вас, так было бы лучше, но они здесь и, видимо, не собирались останавливаться на одной вашей деревне. Им нужна еще одна. А потом еще.

– Фу! Ну что за жизнь, а? И что теперь делать, господин Мартин?

– Сейчас ваше войско останется дежурить – доверьтесь охранникам, пусть они управляют дозорами, а мы пойдем спать.

– А что потом?

– Потом мы проснемся, позавтракаем и сходим на место боя, посмотреть, что там и как. И примем новое решение.

– Хорошо, господин Мартин, и… – работодатель крепко пожал Мартину руку. – И спасибо вам, если бы не вы, я бы не знал, что и делать!..

74

Несмотря на опасения, команда Мартина, держа оружие под рукой, поужинала в своем просторном жилище и легла спать, предварительно заперев дверь.

Ночь прошла спокойно, хотя, пару раз, Мартин просыпался и с дубинкой в руках подходил, то к одному окну, то к другому. Ему казалось, что там кто-то ходит.

– Ты чего? – всякий раз спрашивал его Ламтак, открывая глаза, как будто и не спал.

– Ничего, просто проверяю.

– Ну хорошо, – говорил орк, ощупывая лежащий рядом меч.

Тем не менее, утром Мартин почувствовал себя отдохнувшим и они с Рони даже помыли зубы щетками и освеженными сели за стол – с утра им принесли кашу с маслом и медом.

На улице было солнце и все вчерашние страхи и переживания, казались сейчас не такими значительными.

После завтрака все вышли на воздух – погреться.

Они сели на скамейку и стали дремать, но неожиданно Рони встрепенулся и толкнул Мартина в плечо.

– Ты чего? – удивился тот.

– Слушай, если их погнать и погнать быстро, мы узнаем слово!

– Ты о чем? – не сразу понял Мартин.

– Ну, они же как-то открывают ямы, правильно?

– Правильно.

– А когда с добычей убегают, когда человека крадут, они же это слово на ходу должны сказать, чтобы яма вовремя открылась, правильно?

– Ну, наверное.

– Рони верно говорит, – заметил Бурраш. – Надо только подслушать вовремя, в этом вся загвоздка.

– И как мы это сделаем? – спросил Мартин.

– На живца ловить нужно! – сказал Ламтак спрыгивая с, высокой для него, лавки. – Возьмем с собой несколько мужичков и погоним вперед. Кого-то злодеи сцапают, а мы за ними.

– Но надо быстро бежать, прошлый раз мы не успели.

– Прошлый раз опешили просто, – сказал Рони. – В этот раз я не отстану, можешь не сомневаться.

На том и порешили, тотчас принявшись собираться в лес. А когда снова вышли из дома, увидели господина Форренбутольф. Он выглядел уставшим и скорее всего, не спал.

– Вы снова туда? – спросил он уже без прежнего волнения.

– Туда, – подтвердил Мартин. – Как прошла ночь?

– Тихо было. Ни единого звука или шороха.

– Нам бы человека три в помощь, но только тех, кто посвежее – после отдыха.

– Там на дозоре сейчас все свежие. Берите кого хотите, они уже знают, что нужно повиноваться.

– Хорошо, желаю вам отоспаться, – сказал Мартин и они направились к границе, которую охраняли люди Форренбутольфа.

Там действительно теперь находилась дневная смена и вместо пятерых накануне, теперь дежурила дюжина.

– Так, ребята, господин Форренбутольф приказал мне взять троих из вас в помощники. Пойдете ты, ты и вот ты, рыжий.

– Меня Маклак, кличут, ваше благородие, – обиделся рыжий.

– Ну, стало быть Маклак. Всё, пошли, время не ждет.

И они выдвинулись к лесу усиленной командой. Новобранцы были одновременно, горды тем, что выбрали именно их, однако и побаивались наслушавшись ужасов от ночной смены.

– А вы, стало быть, видели злодеев-то, ваше благородие? – спросил у Мартина рыжий, с опаской поглядывая на строгого Бурраша. Гномов он не боялся, они здесь селились повсюду, а вот орки попадались редко.

– Видел, – кивнул Мартин.

– Ну и каковы они?

– Злые они и страшные потому, как злодеи.

– Говорят сила у них особая и рубят человека надвое, хоть даже доской обыкновенной.

– Про доску не скажу – не видел, а рубят чем и ты можешь. Вон у тебя какой топор.

75

До места вчерашнего боя добрались довольно быстро, а вчера в ночи Мартину казалось, что бежать было очень далеко.

Деревья, еще на подходе к месту схватки, носили следы тяжелого оружия. Из глубоких рубцов на соснах уже натекла смола.

Вот срубленные ветки кустов, вот осыпавшаяся хвоя, в за очередным деревом, Мартин увидел тело первого злодея. Потом еще одного. Всего насчитали шестерых, при том, что трое из них были добиты своими в их неподражаемой позе – рассечены надвое.

Оружия нигде видно не было его забрали, но фартуки остались с погибшими.

Трава с ночи не поднялась – вокруг все было притоптано, однако следов к корягам, из под которых тогда ожидали появление злодеев, не было.

– Ушли тем же путем, как и появились, – сказал Бурраш.

– А ты их видел, Мартин? – спросил Рони.

– Случайно заметил, когда один справа от меня встал. Но как он подошел я даже не услышал.

– Я видел, – сказал Ламтак. – Они кольцом подходили и, стало быть, вышли сразу из нескольких ям.

– Продуманные, – кивнул Бурраш.

– Предлагаю построиться цепью и пойти, скажем, туда, – Мартин указал направление на юг. – Найдем следы и выйдем к ямам из которых они выходили.

– А дальше что? – спросил Рони.

– Не знаю пока, – сказал Мартин и выразительно поглядел на Рони. Тот, вспомнив замысел, кивнул.

– Вы трое – на левый фланг, – сказал Мартин помощникам. – И расходитесь шагов на двадцать.

– И чего делать? – уточнил рыжий.

– Иди и смотри следы и зарубки. Ты же слышал – будем отслеживать злодеев по следам. У них здоровенные башмаки и следы глубокие, так что не проглядишь.

Цепь построили и пошли в указанном направлении, изредка перекликаясь и обмениваясь мнениями.

Рони тоже шел по левому флангу, чтобы быть ближе к помощникам, но тот случай, если кого-то из них попытаются похитить.

Затем Ламтак, Мартин и по правому флангу Бурраш.

Следы заметили сразу, но шли они как-то путано, то сходясь на одну тропинку, то расходясь. По всему было видно, что шли злодеи издалека, подкрадывались тихо и иногда собирались вместе, видимо для того, чтобы старший дал им новые указания.

Мартин, то и дело поглядывал на левый фланг, где среди деревьев брели помощники. Оно конечно, было не очень честно использовать живых людей в качестве подсадных уток, но иного выхода не было, к тому же Мартин был уверен, что от Рони злодеи не уйдут, тот действительно бегал очень быстро.

Сейчас он шел с арбалетом наготове и дубинкой на поясе, и при случае пускал в ход любое из своих оружий.

Они шли уже полчаса и у Мартина появилось чувство, что никто уже ни на кого не нападет. Следы еще попадались, но уже непонятно было принадлежали они злодеям или здесь шлялся кто-то из местных, ведь деревня была неподалеку.

Где-то закричала птица и Мартин прислушался, а в следующее мгновение закричали от страха помощники и между деревьев замелькал силуэт в развевающихся черных одеждах с гривой длинных нечесаных волос.

Мартин сорвался с места и помчался за ним, ожидая что вот-вот увидит преследующего похитителя Рони, однако не увидел. Вместо Рони за похитителем увязался рыжий мужик, а вот Рони, о ужас, болтался на плече громилы, скакавшего словно налегке.

– За ноги! Хватай его за ноги! – крикнул Мартин рыжему, но похоже в этой погоне тот ничего не расслышал.

Внезапно, наперед похитителю сумел забежать другой осмелевший помощник. Он пытался задержать злодея, но тот отшвырнул его свободной рукой, словно кошку и бедняга врезался в дерево.

Рыжий прибавил ходу и стал нагонять похитителя, который, пока, и не думал уставать, в то время, как Мартин начинал чувствовать усталость, ведь бежать приходить по глубокому сырому мху и корням.

Впереди подскочила коряга, Мартин видел, как отлетели комья земли, а стало быть, яма открылась! Еще десяток шагов и Рони пропадет в подземелье!..

Похоже, рыжий это тоже понял и в последнем броске, зацепи руками ноги похитителя. Остановить его он не сумел, но громила споткнулся и едва не упал, потеряв, тем самым, драгоценные мгновений. А в следующие мгновение ему в бедро врезался щит Ламтака, пущенный с такой отчаянной яростью, что едва не переломил громилу надвое.

Тот выронил Рони, оттолкнулся уцелевшей ногой и перевалился в яму, после чего коряга с корнями, словно крышка, шлепнулась на место.

Мартин подбежал к Рони и тронул его. Тот застонал, однако продолжал оставаться в беспамятстве.

Подскочили Бурраш и Ламтак.

– Как он? – спросил гном.

– Жив и вроде цел.

– Похоже, с ним приключилось, то же, что и с тем мужиком, которого в прошлый раз пытались похитить, – сказал Бурраш.

– Похоже, – согласился Мартин и легонько похлопал Рони по щекам. Тот открыл глаза и посмотрел на Мартина.

– Где мой арбалет?

– Ты его обронил, сейчас пойдем и найдем.

– А… что случилось?

Рони попытался подняться и поморщился.

– Где у тебя болит?

– Нигде не болит, просто тошно как-то…

И опершись на руку Мартина, Рони сел.

– Что тут было, ребята? – спросил он глядя на Бурраша, Ламтака и трех подошедших помощников. У рыжего была расцарапана щека, другой зажимал рану на голове, а третий был в порядке и принес арбалет.

– О! – обрадовался Рони и сумел встать на ноги.

– Спасибо, братец, – поблагодарил он деревенского и взяв арбалет проверил механизмы и запас болтов. Все было на месте и полностью работало.

Тем временем, Ламтак нашел свой щит и подойдя к коряге постучал по ней ногой, прислушиваясь к гудению, которое расходилось под землей.

– Там есть пустоты, только как туда забраться?

– Сегодня мы ничего не будем делать, мы пойдем обратно к деревне, – сказал Мартин.

Никто не возражал. После случившегося следовало взять перерыв и все обдумать.

Держась все вместе и настороженно озираясь, группа была вынуждена покинуть лес и бойцы с помощниками перевели дух, лишь оказавшись на открытом пространстве. Тогда и Рони окончательно пришел в себя, но вспомнить, как его похитили – не мог.

– Я просто шел и шел, а потом уже лежу и Мартин надо мной склонился. Вот и все, – сказал он, когда его пытались расспросить о случившимся.

– Ну что, тогда будем думать, что делать дальше, – сказал Мартин.

– Будем думать, – согласился с ним Бурраш. Сегодня они едва не потеряли одного из четверых, а значит сильно недооценили угрозу.

76

Воспользовавшись очередным подходящим случаем, когда удалось выбраться в город, Дунлап снова посетил убежище Нордквиста, который уже освоился на новом месте и даже подумывал начать свое возвращение на трон хозяина дорог именно с этих мест. Тому были причины и главная – близкая граница, а стало быть, большое количество ходового товара и контрабанды.

Нордквист заметил, что местные контрабандисты работали небольшими артелями, не имея собственных отрядов, а значит их можно было прижать и заставить делиться.

Даже по приблизительным прикидкам, это бы принесло Нордквисту, куда больший доход, чем прошлая молодая и безалаберная жизнь вожака дорожных разбойников. Да, тогда у него было больше скандальной славы к которой он стремился. Теперь же он стал значительно старше и мудрее, поэтому предпочитал тишину и незаметность.

В былые годы его отряд доходил до сотни разбойников, а сейчас, по его подсчетам, он вполне бы мог обойтись и парой дюжин крепких молодцов. Крепких и дисциплинированных, как Тартенс.

С Дунлапом Нордквист снова разговаривал во дворе, правда теперь не на крыльце, а под навесом на скамейке. Этот навес хозяин дома собирал летом, когда становилось жарко и теперь для него было самое время.

– Вы загорели, – вместо приветствия заметил Дунлап.

– И малость отощал, – в тон ему ответил Нордквист. – Здесь больше ветра и больше воздуха. В большом городе не так.

– Да. Я всегда удивлялся, как вы там выживаете.

– В Пронсвилле даже гномы выживают.

– Ну… – Дунлап пожал плечами. – Их там совсем немного.

– Что нового принес?

– Мартин, со своими солдатами, сцепились с бандой мясников.

– С чего это видно? – ровным голосом спросил Нордквист, хотя эта новость его очень взволновала.

– В прошлый раз я говорил, что мясники деревню опустошили.

– Говорил.

– Так вот там Мартин и его солдаты, едва не поймали одного из мясников. Но сказали, что он успел в яме укрыться.

– В какой яме?

– Будто там оказалась коряга, которая открывается, а под ней ход подземный – такие дела.

– И что в тому ходу? Говори!..

Забывшись, Нордквист даже схватил гнома за рукав и тот удивленно посмотрел на него.

– Чего вам эта яма, господин Нордквист?

– Просто мне любопытно, как эти бандиты прячутся, – снизил тон Нордквист, отпуская рукав гнома.

– Не смогли они пролезть в этот ход, он колдовством зарыт.

– Ну, это дело понятное. Это все новости?

– Мартин ушел к нашему соседу – господину Форренбутольфу.

– Зачем это?

– Господин Форренбутольф предводитель Дома Литейщиков.

– Это мне ни о чем не говорит, я ваших домов пока не знаю, – заметил Нордквист.

– Дому Литейщиков принадлежит деревня из которой людей покрали.

– А! Стало быть он нанял их для мести, что ли?

– Скорее для охраны. Господин Форренбутольф опасается, что мясники вернутся и обчистят следующую деревню.

– У него их много, что ли?

– Пять деревень с людьми и складами полными товаров. Они перекупщики.

– Так-так, – произнес Нордвист, о чем-то напряженно раздумывая. – Я так понимаю, ты теперь о них ничего не знаешь?

– Обижаете, господин Нордквист, – усмехнулся гном и огладил бороду. – У меня везде свои глаза и уши.

– Ну так говори.

– Они ходил в лес – коряги задирать, чтобы еще ямы поискать.

– Это самое верное.

– У них наши охранники были на побегушках и одного из них потащил мясник, так вот они того мясника прибили и еще одного, который там оказался.

– Значит этого Ландфайтера можно бить, – произнес Нордквист, ни к кому не обращаясь.

– Какого Ландфайтера? – тотчас спросил Дунлап. Он, разумеется, слышал это имя, однако чуть вскользь и больше со слухами.

– Не обращай внимание, трепи дальше. Или у тебя все?

– Нет, не все, – с достоинством ответил гном и снова огладил бороду. – Был еще бой. Темной ночью. И господин Мартин с дружками ухитрились уложить шестерых мясников.

– Вот так ребята! – восхищенно покачал головой Нордквист. – Нет, они мне определенно нравятся!

– Но они были вынуждены бежать, чтобы не полечь самим, – добавил гном.

– Это ничего. Мы, бывало, от кирасиров так драпали, что даже узлы с барахлом бросали. И от драгун тоже драпали, поскольку драгун хоть и полегче, и его сшибить с коня можно, да только он, зараза, проворнее и злее кирасира.

– Это почему же? – поинтересовался Дунлап.

– Я так разумею, что это от железа или от лошадей.

– А чего же там с лошадьми не так? – усмехнулся Дунлап. Как и многие гномы он, лошадей, побаивался и предпочитал иметь дело с мулами. Лошадьми в их имении занимались люди.

– У кирасира лошадь ширококостная, потому как кирасир роста немалого и дюж в плечах. А еще на нем кираса весит много и все это потянет только миганос. Миганос порода спокойная, пожрать любит и воды пьет мало. А под драгуном лошадка пожиже и нервная – арамандинской породы.

– И почему же она нервная?

– А потому, что воды много пьет, а это всегда от нервов. Зато и бегает быстрее, не стоится ей на месте. Даже у коновязи ногами перебирает и завсегда лягнуть норовит, сволочь.

– Много вы о лошадях знаете, господин Нордквист, вы что в кавалерии служили?

– Нет, – Нордквист засмеялся. – Я по молодости седла воровал да уздечки снимал. Хорошее дело было, если не ловили. Вот и узнал все про лошадей – хочешь не хочешь, а пришлось, когда копытом пару раз получил.

Они помолчали немного и потом Нордквист сказал:

– Вот что, дорогой друг, мне очень важно узнать, где этот Мартин-Счастливчик ведет бои с мясниками. Понимаешь?

Дунлап кивнул. Уже само обращение «дорогой друг» говорило о том значении, которое эти сведения имели для Нордквиста.

Дунлап даже подумал, что сможет этот как-то обыграть, что-то на этом выгадать. Но чуть поразмыслив, решил не делать ничего, кроме того, что просил Нордквист, поскольку не совсем понимал зачем его подельнику эти сведения.

77

Капитан ван Гульц вел приданную ему полусотню кирасиров по дороге, которая тянулись через приграничную территорию с запада на восток. Он уже знал, что Мартин-Счастливчик направился в Фарнель, однако не торопился искать его, поскольку пока в районе было неспокойно и его полусотне хватало других дел.

Заезжая в каждый встречный городок, которые здесь попадались через пять-десять миль, ван Гульц, первым делом, следовал в околоток, чтобы там от начальника стражников узнавать все невеселые новости города и его окрестностей.

А новости были таковы, что помимо засланных шпионов с ингландской стороны, которые устраивали поджоги и распространяли панические слухи, поднимали головы, прижатые было, шайки городских бандитов и дорожных разбойников. Стражники жаловались, что работы все больше, а злодеи становятся все более дерзкими. А некоторые из них, чтобы запугать население и конкурентов, пытались работать под банду мясников, которая получила широкую и страшную известность.

– Но мы то их быстро отличаем, ваше благородие, – говорил ван Гульцу один из стражницких старшин. – Бьют они слабенько и тела жертв только кромсают. Тут сразу видно – форсу напустить хотят.

– А что с поджогами?

– Жгут, вот и все, что могу сказать. Не успеешь человека в одно место послать, где поджигателя видели, а он уже в другой деревне амбары поджигает и что самое страшное…

Старшина сделал паузу, старясь набраться решимости, прежде чем сказать это самое страшное – не загудеть бы самому в кутузку.

– Говори не бойся, это же не твои слова, а злоумышленников.

– Вот правда, ваша, господин офицер! Не мои слова. А говорили они, будто поджигают по приказу короля, вроде как земли эти он королю ингландскому Ричарду в кости проиграл. Но теперь ему жалко их в цветущем виде отдавать, вот и жгут, дескать, по королевскому приказу, чтобы Ричарду не досталось ни амбаров, ни домов, ни народу, который скоро будут в готтанские степи перегонять. А ведь там сушь, ваше благородие! Как там люди выживать станут?..

– Да что же ты, дурак, сам-то в эту чушь веришь? – возмутился ван Гульц.

– Почему же я-то, ваше благородие? И в мыслях не было!..

Ван Гульц взглянул на побледневшее лицо старшины, махнул рукой и вышел из околотка.

Противник выбрал верную стратегию, здешние люди во все верили, а многие, так и вовсе преклонялись перед ингландским королем и прятали в сундуках портреты ингландских династий. Впрочем, винить их в этом было трудно, поскольку в результате многочисленных войн, приграничные территории переходили от одного королевства к другому и многие старики в приграничьи все еще неплохо говорили по-ингландски.

К городу Гарвинч полусотня прибыла в обед, отмахав с утра двадцать пять миль.

Остановив кавалерию у небольшое реки, на въезде в город, ван Гульц посчитал, что для первого дня – перехода достаточно и приказал лейтенанту кирасиров идти к бургомистру и просить место для ночлега.

Штандарт-лейтенанта Винзеля он старался не замечать и тот пока держался от него на расстоянии.

Ван Гульца это устраивало.

«Может еще добром разойдемся,» – подумал он, однако сам в это не верил. Этого Винзеля капитан видел впервые и никогда о нем не слышал, однако был уверен, что тот имеет на его счет какой-то собственный план.

– Капитан, вы позволите составить вам компанию? – спросил вдруг штандарт-лейтенант, когда ван Гульц направился в город.

Капитан, хотел было, сказать что-нибудь пожестче, но передумал, решив посмотреть, что будет делать Винзель.

– Извольте, штандарт-лейтенант, мне дороги не жалко.

И они поехали почти рядом. Ван Гульц, то и дело подгонял лошадь, а штандарт-лейтенант пытался с ним поравняться, чтобы начать разговор.

– Какова ситуация, капитан? Что нам угрожает от этих коварных ингландцев?

– От ингландцев всегда одни неприятности, – ушел от прямого ответа ван Гульц.

– Что вы намерены делать дальше?

– Пока не решил, все будет зависеть от обстановки.

– Не хотите отобедать со мной? Мне кажется пришло время промочить горло и выровнять те неприятные моменты, которые были нами допущены при знакомстве?

– Отчего же не выпить? Выпьем. Вот только поделаю все дела в городе и выпьем.

– Так давайте сговоримся на вечер. Городок приличный, вон я вижу башню с часами. Стало быть под часами и встретимся.

– Давайте в лучшем заведении в восемь часов.

– Замечательно, капитан. Вы платите за закуску, а самое лучшее вино за мой счет.

– Договорились, – в тон ему ответил ван Гульц. Потом заметил подходящий переулок и сказал:

– Ну, я поехал по делам. Встретимся в назначенный час.

И дернув повод, свернул в сторону.

– В назначенный час! – повторил штандарт-лейтенант Винзель, глядя в спину удаляющемуся капитану и улыбка сползла с его лица.

– Дай только время, выскочка, я научу тебя манерам, – пробормотал он и дав жеребцу шпоры, поскакал к площади.

78

Несмотря на дорожный мундир, осанка, дорогое седло и породистая лошадь выдавали в Винзеле человека непростого, случайно поправшего в этот провинциальный городок. Поэтому когда он подъехал к стражнику, стоявшему возле ряда торговых лавок, тот вытянулся, как перед начальством и отдал незнакомцу честь.

– Я тоже рад тебя видеть, приятель, – покровительственным тоном произнес Винзель, снисходительно поглядывая сверху вниз. – А скажи-ка мне, какая тут у вас лучшая гостиница?

– «Золотой кулон», ваше благородие!

– А где этот кулон находится?

– Так это вам туда, прямо через площадь, ваше благородие. На площадь окна выходят, а вход, стало быть, с торговой улицы. Очень приличное заведения.

– Замечательно, – произнес штандарт-лейтенант, развернул лошадь и поехал через площадь к «Золотому кулону».

Его приятно удивила чистота торговой улицы, хотя там было многолюдно, а отсутствие навоза возле крашенной коновязи у входа в гостиницу, указывало на частую уборку посреди дня.

Привязав лошадь, Винзель вошел в гостиницу, где тотчас был встречен ее владельцем, который окна конторки приметил непростого господина – в их краях человек в перчатках выдавал себя с головой.

– Добрый день, ваше благородие. Желаете получить апартамент?

– Желаю, – кивнул штандарт-лейтенант снимая перчатки.

– У нас два этажа. Желаете повыше или пониже?

– Давайте повыше, чтобы меньше беспокоили.

– Извольте, есть такая возможность, – с поклоном ответил хозяин. – Может быть доставить ваш багаж?

– Доставить. Пошлите человека на окраину – к речке. Там остановились кавалеристы. У них в обозе мой багаж – доставьте его сюда. И, дайте, что ли, бумаги с чернилами, я напишу записку.

– Извольте сюда, к бюро, ваше благородие, – указал хозяин и Винзель прошел к конторке, где быстро набросал на четвертушке бумаги несколько строк.

Хозяин с поклоном принял ее и предложил провести гостя в апартамент, но тот отказался.

– У меня еще дела, поставьте багаж в лучший апартамент на втором этаже, я буду вечером.

– Слушаюсь, ваше благородие, – снова поклонился хозяин. А штандарт-лейтенант направившись к двери, вдруг остановился и спросил:

– А где тут королевская канцелярия?

– В здании ратуши, ваше благородие. Здесь все рядом – на площади.

Надевая перчатки, Винзель вышел на улицу, отвязал лошадь, но садиться не стал, повел ее на поводу, поскольку тут действительно было близко.

Остановив лошадь у коновязи, Винзель спросил у стоявшего возле входа стражника, где находится королевская канцелярия города и тот сказал, что на последнем – третьем этаже.

Винзель кивнул и войдя в ратушу, не сразу нашел лестницу, поскольку в просторном холле были свалены какие-то куклы и обшитые цветной материей ящики – город готовился к празднику.

Поднявшись по узкой лестнице на третий этаж, штандарт-лейтенант оказался перед единственной дверью и толкнув ее, оказался в просторной и скромно обставленной комнате.

– Добрый день, – сказал он щуплому невысокому чиновнику в потертом гражданском мундире. Тот вышел из-за конторки и остановился, не ответив на приветствие.

Тогда Винзель достал из рукава свой жетон и предъявил его. Чиновник внимательно посмотрел на печать, кивнул и тут же спросил:

– Каково ваше звание?

– Штандарт-лейтенант.

– Очень приятно, господин штандарт-лейтенант. А я советник Шульц. Проходите и присаживайтесь, только осторожно, мебель у нас не новая.

Винзель прошел к указанному стулу, сел и бросил на подоконник перчатки.

– Прошу о нашем разговоре и даже самом визите никому не рассказывать.

– Разумеется, господин штандарт-лейтенант.

– Я хочу знать, где в вашем городе собирается всякая сволочь. Торговцы зельем, ворье.

– Есть такие места. Одни более злачные, другие – менее.

– Давайте более, у меня мало времени.

– Это, так называемый, «шалман Кудеяра». Притон находится на северо-западе, возле сточного болота. Эта публика так его и называет – «шалман».

– Хорошо. И еще одно – мне нужна одежда, чтобы я выглядел должным образом. Так ведь я пойти не могу.

– Разумеется, господин штандарт-лейтенант, сейчас я вас всем обеспечу.

– Прямо здесь? – удивился Винзель.

– Так точно. Нам ведь разные приказы спускают, приходится как-то соответствовать.

Он подошел к стоявшему у стены большому сундуку, открыл его и стал рыться в куче тряпья. И вскоре предоставил Винзелю на выбор верхнюю одежду, шляпы, башмаки и пару сапог.

– Думаю с размером я угадал, а насчет чистоты не извольте беспокоиться. Все чистое, просто нарочно потерто и замазано.

Винзель поднялся и стал выбирать подходящий туалет.

– За лошадью вы присмотрите?

– Я могу даже забрать ее в свою конюшню.

– Нет, если я задержусь, отведите ее хозяину гостиницы, пусть пристроит.

– Это в «Золотом кулоне»?

– Да, я остановился у них.

– Будет сделано, господин штандарт-лейтенант. Там же я оставлю и ваше платье с сапогами.

79

Стражник у входа в ратушу был крайне удивлен, когда из дверей вышел человек очень похожий на бродягу. Ссутулившись, он широкими шагами пошел через площадь, а стражник все смотрел ему вслед, чувствуя какую-то подмену. Одежда на бродяге была драная, однако шагал он слишком бодро.

А Винзель спешил, у него действительно было мало времени.

Город был небольшой и штандарт-лейтенант за полчаса вышел на его окраину. В том, что это была именно та окраина, какая нужно, можно было не сомневаться. Мостовая была разрушена, в сточной канаве текла вонючая жижа, а у стен, то тут то там, стояли женщины торговавшие телом и внимательно оглядывали каждого прохожего.

Самые дерзкие, даже хватали за руку и бесстыдно задирали подол демонстрируя свои прелести.

Если прохожий испуганно отшатывался, проститутки начинали хрипло хохотать и кричать вслед несостоявшимся клиентам ругательства.

Однако тронуть Винзеля никто из них не решился, поскольку в нем они подозревали переодетого стражника, которые, таким образом, выискивали жертвы для ареста.

Новый бургомистр поклялся избавить город от проституции и, время от времени, в злачных районах проходили облавы, а попавшиеся проститутки попадали в тюрьму на три месяца.

Вскоре улица закончилась и потянулись грунтовые дорожки петлявшие среди сараев и каких-то времянок. Проститутки исчезли, появились пьяницы и те, кто употреблял зелье.

Сточные канавы тоже закончились и зловонные стоки просто текли по дороге, местами перехватывая их и создавая зловонные запруды.

– Эй, ты, подай на опохмелку! Не то в говне искупаю! – потребовал пьяница, который, однако не мог отойти от стены бревенчатого сарая, поскольку сразу бы упал – не столько из-за хмеля, сколько из-за слабости измученного зельем тела.

Винзель остановился, потом подошел к пьянице и достав медную монету, сказал:

– Возьми, друг, поправься. И скажи мне, где шалман Кудеяра?

– Барахло толкнуть хочешь? – спросил пьяница и с трудом ухватил монету негнущимися пальцами.

– Возможно.

– Так вон он шалман, где дым из трубы идет…

Винзель бросил взгляд, куда указал пьяница и действительно, уже в полусотне шагов увидел постройку из сырого кирпича, наполовину вросшую в землю, на которой торчала жестяная труба из которой валил черный дым.

– Ишь, как стараются, должно варево какое готовят… – сказал пьянчуга и оттолкнувшись от стены, добежал до следующей постройке, чтобы передохнуть. А Винзель направился к шалману.

Поднявшись по скрипучим ступеням, он остановился перед массивной дубовой дверью, у которой не было даже ручки и, немного подумав, постучал.

В двери открылось небольшой окошко и на гостя глянул какой-то заросший мужик.

– Чего надо? – спросил он неприветливо.

– Мне внутрь зайти нужно.

– Да ты ряженый какой-то! Бургомистров шнырь, что ли?

– Нет, я по делу.

– По какому делу?

– Барахло продать.

– Покажь.

– Пусти внутрь, тогда покажу.

– Вали отсюдова, – буркнул заросший мужик и захлопнул окошко.

Винзель постучал сильнее и окошко снова открылось.

– Вот смотри, – Винзель показал золотую монету. – Так откроешь?

И он протянул монету, как будто желая отдать нечесаному мужику. Загипнотизированный блеском золота, тот потянулся за ней, а Винзель схватил его за запястье и вытянул всю руку наружу.

– Или открывай, или покалечу! – пообещал он и так вывернул руку, что мужик взвыл и тут же щелкнул замком.

Винзель распахнул дверь, одновременно выволакивая охранника шалмана наружу и втолкнув его совсем, захлопнув дверь и закрыл на крючок.

– Эй, открой! – закричал тот снаружи, но Винзель не стал его слушать и приподняв занавеску, прошел в небольшой зал со столиками, за некоторыми из которых, сидели посетители.

Кто-то напивался в одиночестве, кто-то был с девицей. Другие, склонившись над столом, обсуждали новые преступления, настороженно зыркая по сторонам, когда кто-то проходил мимо.

– Ты кто такой? – спросил у Винзеля, вышедший из темной комнаты человек невысокого роста в простой чистой одежде.

– Ты Кудеяр? – догадался Винзель.

– Я то Кудеяр. А ты кто таков? Я тебя не знаю, – сказал владелец шалмана и его рука скользнула к поясу, где у него был нож.

– Спокойно, я пришел по делу.

– По какому еще делу?

– Мне нужен лихой человек. Найдешь такого?

– У нас за просто так не разговаривают.

– А за столько разговаривают? – спросил Винзель показав серебряную терцию.

Кудеяр взял монету и спрятал в карман. Потом указал на стол у окошка и сказал:

– Садись и жди, сейчас придет к тебе лихой человек. Скажешь, чего хочешь.

Винзель уже направился к столу, когда Кудеяр спросил:

– А где Момля?

– Момля? Бородатый такой? Он снаружи, возле двери.

– Живой?

– Живой конечно, чего ему сделается.

Кудеяр пошел взглянуть на Момлю, а Винзель сел за указанный столик и стал ждать. Вскоре рядом появилась молоденькая особа, однако это было не то, о чем успел подумать Винзель. Девушка поставил перед ним деревянную кружку с пивом и улыбнувшись, ушла.

Штандарт-лейтенант посмотрел ей вслед и покачал головой. Она была очень недурна и это удивительно, что в подобных местах могли показываться такие девушки.

80

Винзель прождал минут десять, прежде чем к нему подошел обещанный человек и молча опустился на стул напротив.

– Ты кто? – спросил он, вперив в Винзеля тяжелый взгляд.

– Я заказчик. Мне нужно убрать одного господина.

– Уф… – выдохнул лихой человек, обдавая Винзеля волной перегара и запахом какой-то кислятины. Штандарт-лейтенант едва сдержался, чтобы не отвернуться.

– Че… Чу… Какого такого… господина? – спросил лихой человек и прикрыл глаза, как будто сразу уснул.

– Я покажу.

Собеседник Винзеля снова открыл глаза и спросил:

– Ты пиво допивать будешь?

– Нет, бери, – сказал штандарт-лейтенант отодвигая кружку.

Мужик схватил ее и выпил в три глотка. Потом поставил на стол и какое-то время сидел прикрыв глаза.

Наконец, на его лице появилась улыбка, он открыл глаза и взглянул на заказчика совершенно осмысленным взглядом.

– Меня Чикуром кличут. А ты кто?

– Я бы не хотел назвать себя.

– Понимаю. Будешь просто «ваше благородие».

– Сгодится.

– Еще бы не сгодилось. Ты как платить собираешься, ваше благородие?

– Сначала, я бы хотел обговорить некоторые условия…

– Обговаривай, – разрешил Чикур.

– Я бы не хотел, чтобы ты сам выполнял эту работу. Возьми человека три, которые сделают ее за тебя.

– Светиться не хочешь ваше благородие?

– Рад, что ты понял.

– Ну, мы, конечно не белой кости, но кое чего кумекаем. Ладно, найду я других людей, чтобы тебя не видели. А что за господин?

– Я покажу его.

– Нет, ты скажи мне, что он за фрукт, чего от него ждать? Может его просто удавить получится?

– Нет, нужно человека три и чтобы неожиданно.

– Военный?

– Да.

– Это дороже.

– Я готов, но по результатам работы.

– Тогда пятнадцать золотом. Половину вперед.

– На пятнадцать согласен, но вперед три золотом. Остальные, как дело сделаете. К тому же у меня всей суммы нет, к вашему брату с полным кошельком лучше не являться.

Чикур засмеялся и кивнул.

– Да, принеси ты все золото, отсюда бы не ушел. Или, все же, принес?

– Можешь обыскать.

Чикур отмахнулся.

– Ладно, верю. Давай три монеты и говори когда и где.

Винзель положил на стол три золотых терции, покосился на стоявшего неподалеку Кудеяра и стал говорить тише:

– Сегодня, когда на башне пробьет восемь, мы встречаемся на площади и идем пьянствовать. Ты смотри за нами и покажи своим людям на него, только со мной не перепутай.

– Не изволь беспокоиться, ваше благородие, не спутаю.

– Мы просидим в заведении полчаса – не больше. Я найду повод уйти, а вы подстережете его и…

– А куда он пойдет, знаешь?

– К сожалению не знаю. Но вы люди местные, сами найдете момент.

– Найдем, ваше благородие, не сомневайся.

– Как сделает работу приходи к пруду, там возле мостка для гуляния и буду тебя ожидать.

– Это – где деревца?

– Да, ивы, вроде. Как раз к делу будет почти темно, думаю вы справитесь.

– Справимся, ваше благородие, не впервой.

На том они и расстались. Винзель поднялся и направился к выходу. Стоявший там Кудеяр лично выпустил его на волю, а Момля куда-то подевался.

81

Штандарт-лейтенант провернул свои дела быстрее, чем планировал, поэтому самолично вернулся в ратушу, чтобы забрать платье и лошадь. Правда, имел непродолжительный разговор с охранником, но тот впустил, якобы оборванца, узнав его в лицо.

– Вы, ваше благородие, прямо лицедей какой, – сказал тот, поняв что перед ним переодетый чин. – Проходите, конечно, нечто я не понимаю.

И советник Шульц был рад увидеть столичного щеголя в полном здравии.

– Хорошо, что все обошлось, штандарт-лейтенант, – сказал он, пряча в сундук сданные одежды. – Честно сказать – опасался я за вашу камедью. Слишком уж наскоро, здесь это опасно.

Винзель ничего не сказал. Он вернул одежду, привел в порядок свой внешний вид и коротко кивнув советнику, вышел вон.

Потом забрал лошадь с коновязи, пешком вернулся в гостиницу и передав ее тамошнему конюшему, поднялся в свой апартамент, куда уже доставили багаж из кирасирского обоза.

Обнаружив в углу столик с чашей для умываний, Винзель сбросил перчатки и шляпу, и с облегчением погрузил руки в воду. Потом умылся, вытерся вышитой салфеткой и отбросив ее, повалился на кровать, глядя в крашеный эмалью потолок.

Хотелось раздеться, забраться под шелковое покрывало и уснуть, но впереди еще было много работы.

Он вспомнил слова своего начальника, графа Рефендлера:

– Ты должен уничтожить его, Альбер. Самолично или с помощью наемников, но я больше не хочу слышать, что он пробирается в спальню госпожи Рефендлер или любой другой достойной дамы.

– А сделаю это, ваше сиятельство. Он столь же противен мне, как и вам.

И действительно, даже никогда не видев этого человека, Альбер Винзель возненавидел его с того самого момента, когда узнал, что к ему благоволит прекрасная Диана.

Винзель был моложе ее на семь лет, однако влюбился в тот же момент, когда впервые, почти случайно, увидел ее в купальне на берегу моря.

Что-то случилось с деревянными шторками, возможно ветер случайно открыл их и, едва заметив эту брешь, Винзель был не в состоянии пройти мимо. Он припал к окошку и не отрывался, пока Диана не вышла из воды и не закуталась в легкий кашемир.

Каково же было его потрясение, когда он узнал, что эта прекрасная нимфа, в тайне от супруга, бегает на свидание с каким-то солдафоном.

Первой мыслью Винзеля тогда было найти этого мерзавца и проткнуть мечом. К тому же, за армейского офицеришку, убитого на дуэли, он получил бы не больше недели домашнего ареста. Однако, выяснение личности любовника, привело к капитану тайной канцелярии ван Гульцу, который славился тяжелой и верной рукой, когда дело касалось дуэлей, коих с ним давно никто не проводил – все охотники давно закончились.

Какое-то время Винзель мучился от любви и ненависти – любви к Диане и ненависти к ее любовнику, который, как ему удалось выяснить, пользовался расположением и других известным дам. Но затем ему на помощь пришел начальник Винзеля и супруг Дианы.

– Поговорим начистоту, Альбер. Я знаю, что Диана иногда позволяет себе отдельные отлучки и отношусь к этому с пониманием. Но, до сих пор, ее избранниками были персоны весьма достойные, а теперь этот капитан. Человек без происхождение, без родословной. Его существование для меня позор и прямое оскорбление. Я мог бы упрятать его в подвал, но скандала при этом не избежать, а потому хочу просить тебя о помощи.

– Я готов, ваше сиятельство, – сразу согласился Винзель и они стали обсуждать детали.

Находясь под впечатлением этих нелегких воспоминаний, штандарт-лейтенант пришел на площадь, где встретил капитана ван Гульца. И хотя уже смеркалось и народу на площади хватало, Винзель легко узнал капитана. Ему помогала ненависть.

– Ну как, капитан, переделали все ваши дела? – спросил он, стараясь казаться приветливым.

– Боюсь, их никогда не переделать, штандарт-лейтенант. Так что, идем пьянствовать?

– Предлагаю в «Преторию», мне ее рекомендовал хозяин гостиницы.

– Что же, идемте.

И они пошли через площадь в ресторацию, куда пускали не всех, даже имевших достаточно средств, чтобы оплатить счет.

– Да тут цены, я полагаю, выше всяких пределов, – заметил ван Гульц, когда они подошли к резным дверям с позолоченными ручками и двумя, разодетыми в богатое шитье, охранниками.

– Не обращайте внимания, я пригласил вас, поэтому о ценах не беспокойтесь.

– Это очень мило с вашей стороны, штандарт-лейтенант.

– Ничего, мне даже приятно, мы выпьем за содружество департаментов.

– Не имею ничего против, – ответил капитан. Он действительно был рад, что не придется выбрасывать кучу денег на «представительские расходы», ведь это была, не совсем та статья, на которую ему выдавала деньги казна.

Разве поверит граф Абердин, что пришлось наводить мосты с королевской охраной, как с враждебной стороной.

82

Охранники ресторации пропустили господ офицеров без лишних слов, затевать споры с военными было себе дороже.

В заведении гостей встретил распорядитель и провел к столику в уютной нише – под бархатные портьеры, со стульями с обивкой из парчи и белоснежной хрустящей скатертью на столе.

Приняв у них перчатки и шляпы, и подав список с перечнем блюд, он отлучился, а ему на смену пришел столовник, однако разодет он был, как церемониймейстер на королевском балу.

Офицеры сделали заказ и он, расшаркавшись бесконечное количество раз, побежал сообщить команде поваров о пожеланиях господ.

– Похоже пряжки на его башмака и впрямь золотые, – озадаченно произнес вон Гульц.

– Да и жемчуг в брошке – тоже, – поддержал Винзель. – Похожие брошки носят королевские церемониймейстеры. По крайней мере, на осеннем балу тот щеголял в такой же, помните?

– Я не могу помнить этого, штандарт-лейтенант, я был на службе. Но даже если бы не был, меня к такому события не подпустили бы на полет стрелы.

– Нет, ну я тоже там был только по службе, – слегка смутился Винзель. – Приятно одним глазком взглянуть на то, что там происходит. Дамы просто восхитительны, а кавалеры мужественны.

– В рейтузах? – усмехнулся ван Гульц.

– И мне эта ингландская мода не по нраву.

Стали приносить холодные блюда и вина в высоких колбах из дорогого стекла.

– Отличные штуки, – заметил ван Гульц, щелкнув пальцем по одной их колб. – А как-то возил в такой перегонку. Куда удобнее, чем в кувшине.

– Вы пьете жгучий концентрат? – удивился Винзель.

– Пью, и даже с удовольствием. Иногда в дороге очень помогает.

– Возможно. А я слышал, что лучше получать его у лекарей и в небольших количествах – в лечебных целях.

– Я в тех же целях и применяю, только обхожусь без лекарей и мерку сам определяю. Без лекарей дешевле выходит.

– Понимаю, – кивнул Винзель, хотя не представлял, как это можно пить. Однажды он попробовал и едва не сжег себе язык. Потом еще три дня не чувствовал никакого вкуса.

– А если хотите, мы можем спросить этой вашей перегонки, – сказал он, поднимая стеклянный бокал с вином, которое стоило никак не меньше трех терций золотом за полуторный кувшин.

Винзель подумал, что напоив капитана перегонкой он значительно облегчит свою задачу.

– Нет, буду пить что дают, – сказал тот. – Боюсь, потребуй я перегонки, вытолкают взашей за оскорбление заведение.

Они посмеялись, потом выпили по бокалу и тут же им стали подносить горячее.

Прошло совсем немного времени, когда Винзель неожиданно хлопнул себя по лбу и вскочил со стула.

– Ах я дырявое ведро, совсем забыл про свое дело! Эй, столовой! Чего мы вам должны?

– А что случилось, штандарт-лейтенант? – спросил ван Гульц.

– Не обращайте внимания, капитан. Сидите и спокойно ужинайте, я забыл про одно важное дело – разморило меня от отдыха, такое, увы, бывает! Тысяча извинений, но я убегаю…

Подошедший распорядитель получил оплату и даже немного сверху, поблагодарил Винзеля и тот покинул ресторацию, на ходу надевая шляпу и перчатки.

Оказавшись на площади, он огляделся и сразу приметил троицу громил, а чуть поодаль и Чикура, с которым имел договор. Пройдя мимо окон заведения, Винзель взглянул на сидевшего за столом ван Гульца и неспешным шагом направился к пруду, где у моста должен был услышать доклад.

С одной стороны, Винзелю хотелось поскорее получить подтверждение о выполнении заказа, но с другой он понимал, что лучше был ван Гульц посидел подольше и вылакал все принесенное видно – целых две колбы.

83

А капитан, между тем, никуда не спешил и был рад возможности отужинать за чужой счет, да еще в отсутствие Винзеля.

Торопливость, с которой штандарт-лейтенант покинул ресторацию, показалась капитану подозрительной, однако у того здесь действительно могли быть неотложные дела – департамент королевской охраны имел обширную сеть агентов и ван Гульцу, разумеется, никаких объяснений не требовалось. Он и сам частенько уходил посреди веселья.

Однако, засиживаться тоже следовало, завтра ожидался ранний марш и ван Гульц, выпив еще вина, с сожалением посмотрел на почти целую колбу того, что они не допили. Будь заведение попроще, он бы взял его собой, а тут… В конце концов, не он за все платил, так что пусть остается.

Ван Гульц поднялся из-за стола, распорядитель подал ему шляпу и перчатки и капитан вышел из заведения.

– Приходите к нам еще, ваше благородие! – сказал на прощанье распорядитель.

– Непременно… – обронил ван Гульц, остановившись на площади и поправляя пояс с тяжелым мечом и кинжалом. Он чувствовал себя слегка захмелевшим, а значит завтра его не ожидало тяжкое пробуждение.

Бросив напоследок взгляд в сторону каких-то громил он направился в сторону казенных складов, где власти выделили место для размещения кирасир.

Никаких особых условия там не обнаружилось, но помещение было хорошо покрашено и выстелено свежей соломой, а солдатам большего и не требовалось. Ван Гульц решил, что заночует вместе со всеми, поскольку не хотел тратиться на гостиницу, да и добираться с утра к складам совсем не хотелось. Уж лучше поспать эти лишние полчаса.

Пройдя через площадь, ван Гульц свернул на улицу, прикидывая где можно срезать, чтобы сократить дорогу. Однако город он не знал, а в неосвещенных переулках можно было запросто заблудиться, а то и угодить в канаву с помоями.

– Лучше уж пройду лишнего, но среди фонарей, – сказал себе капитан.

– Эй, ваше благородие, не хочите женского тела?! – крикнула из под фонаря проститутка.

– Премного благодарен, но не в этот раз, – весело ответил капитан и прошел мимо.

– Эй, ребятушки, а вам ничего не надо? Можно с троими, а плату возьму только с двух! Ну чего молчите, али немые?

– Отвали, – негромко прорычал кто-то и проститутка замолчала, а ван Гульц оглянулся. В двадцати шагах позади шли три подозрительных субъекта и на его опытный взгляд, что-то прятали под одеждой.

Впрочем, в любом городе хватало всякой швали, поэтому капитан не придал этому большого значения.

Заметив улочку с парой фонарей, капитан подумал, что все же, срежет дорогу и повернул направо.

Мостовая здесь была похуже, пахло покрепче, но через полквартала начинались склады, где его ждал соломенный тюфяк и, возможно, солдатская каша с костра. После изысканной пищи в ресторации он только сильнее почувствовать голод.

Пройдя улицу до середины, ван Гульц услышал шорох подошв и оглянувшись, увидел, что троица следовавших за ним громил, бежит выхватывая из под сюртуков оружие.

– Да что же это такое… – произнес капитан и одновременно выхватил из ножен меч и кинжал.

Заметив это, налетчики разомкнулись, чтобы напасть разом со всех сторон. У двоих были йоркские тесаки, а у третьего – длинный дуэльный меч и держал он его весьма уверенно.

«Бывший кавалерист,» – определил ван Гульц опытным взглядом.

«Кавалерист» атаковал первым, сплетая мечом замысловатые кружева. Ван Гульц отступил к фонарю и дождавшись, когда с ним поравнялись двое других, сделал выпад и выбил кинжал у того, что был справа. Потом сделал вид, что хотел добить его, а на самом деле, бросился к «кавалеристу», который уже спешил на выручку подельнику.

Два быстрых удара мечом и кинжал вошел в бок налетчика. Затем ван Гульц развернулся вместе с обмякшим телом и швырнул его на того, который атаковал с тыла.

Бедняга споткнулся и капитан накрыл его сверху быстрым ударом сверху.

В этот момент, подобравший свой тесак громила попытался метнуть оружие в капитана, но ван Гульц легко отбил железяку и контратаковал, ранив противника в плечо.

Тот упал, а капитан приставив к его горлу кинжал, спросил:

– Кто приказал? Говори, у тебя мало времени!

– Никто, ваше благородие! Думали тебя пограбить!

Ван Гульц ударил рукоятью меча по раненному плечу и громила завыл от боли.

– Прости, ваше благородие, Чикур нам назначил! Сказал пришить господина следует и денег за это дадут!

– Кто даст?

– Не ведаю, честное слово, ваше благородие! Мы было, расспрашивать взялись, а он – не ваше дело! Так втемную и пошли, по три золота на рыло обещали, коли быстро тебя зарубим…

– Где найти этого Чикура?

– Он за нами шел, ваше благородие, сам видеть хотел…

Ван Гульц посмотрел в конец улицы и увидел мелькнувший силуэт убегавшего человека. Видимо это и был Чикур.

– Где он бывает?

– В шалмане Кудеяра.

– Ладно, – сказал ван Гульц и поднявшись, заехал сапогом в живот громиле. Тот скрючился и потерял сознание.

– Это тебе наука будет, – сказал капитан больше для себя и стал думать – то ли наплевать и отправиться спать, то ли заявиться в околоток и узнать о Чикуре больше. В конце концов, он продолжил путь к казенным складам.

Тем временем, Чикур несся, что было сил, чтобы оказаться подальше от этого страшного человека. Он пасся неподалеку, намереваясь придти на помощь товарищам, если у них возникнут проблемы, но проблемы возникли так быстро, что он не успели ничего сделать.

Трах-бах и все трое валяются на земле. Что ему оставалось? Только бежать, тем более, что этот вояка, похоже, успел его заметить и возможно прямо сейчас, срезая по проулкам и дворам, несся, прыгая через лужи, чтобы выпустить кишки незадачливому Чикуру.

Чем яснее возникала картина озлобленного офицера, тем более Чикур прибавлял ходу, налетая на прогуливающиеся парочки, выскакивая перед повозками и мордами лошадей, и все дальше и дальше несясь прочь от злополучного района.

Очнулся Чикур, лишь когда запахло тиной возле пруда, только там он перешел на шаг и стал думать, что скажет заказчику.

Ну, во-первых, выставит претензию. Люди были посланы завалить фраера, а там, можно сказать, зверюга неведомая. Там и семи налетчиков было бы мало, следовало бить издалека из арбалета. И лучше пехотного, который в таких случаях возили прямо на телеге. Подкатили, пехтур прицелился – ударил, а дальше конягу вожжами по спине и никто уже ничего не видел.

Но такой подход дорогого стоил. Обычно пехтуру возили из Пангеле, где у них стоял гарнизон, а это полтора суток по дороге. Сами-то воры с такой машинкой обращаться не могли, хотя в их схронах хватало всякой всячины. Однако, одно дело спереть или перекупить, а совсем другое, научиться правильно обращаться.

Пройдя вдоль берега и немного успокоившись, Чикур выбрался на «городскую тропу» – мощенную камнем дорожку для прогулок в светлое время. В темное время здесь делать было нечего, хотя на середине моста имелся тусклый фонарь – тусклый оттого, чтобы фитиль был закручен до самого короткого, поскольку магистрат экономил масло.

«По мне так и вообще бы его не зажигали,» – подумал Чикур и увидел заказчика, а тот увидел его и шагнул навстречу.

– Непорядок, ваше благородие! – сходу пустился в атаку Чикур. – Надо бы доплатить за такого клиента! Мои товарищи…

– Что с делом? – спросил заказчик хватая Чикура за грудки.

– Па-апрашу уважения, ваше благородие. Ты тут в гостях, а не хозяин.

– Так зарубили или нет?! – воскликнул заказчик и отшвырнул Чикура в сторону.

– Да какой зарубили? Он сам всех зарубил! Потому что ты, ваше благородие, выдал нам его, как рядового фраера, а он мокрушник, каких поискать! Давай золото за моих павших товарищей, сука! А то твои кишки на сапоги протекут!..

С этими словами Чикур выхватил нож и сделал несколько угрожающих движений, демонстрируя насколько он решителен.

– Ну понятно, твои ребята не потянули… – кивнул заказчик и достал из кармана кошелек. – Ладно уж, бери, моя вина, что не предупредил вас.

Чикур ухмыльнулся и шагнув перед протянул руку, однако ответом ему был удар кинжалом в печень, а затем рука в перчатке зажала ему рот, чтобы не орал. Еще мгновение и тело упало в воду, а заказчик вытер о траву кинжал и пошел восвояси. Больше его здесь ничто не держало.

84

При свете зелено-голубых бездымных факелов, десятки людей перемещались под высокими сводами пещеры и, то приседали, то вставали, имитируя вполне узнаваемые движения.

Вот они пашут, а вот сеют. А вот у них праздник и они водят хороводы и поют песни. Беззвучные песни, которые не слышит никто кроме них.

В одной пещере были люди белой породы, в другой пещере проводили свои обычаи люди с черной кожей, потом еще были желтые люди, краснокожие. И все они вели себя так, будто все еще жили в своих деревнях и занимались теми же делами – даже делали детей, но все беззвучно, тихо, так что, даже не колыхалось холодное пламя зелено-голубых факелов.

– Теперь ты видел все, Ландфайтер, – сказал заказчик.

– Я не просил, мессир.

– Ты не просил сам, просил твой разум. Теперь ты успокоился.

– Да, я чувствуя себя спокойнее.

– Хорошо, теперь спрашивай о деле.

– Зачем вам все эти зомби, мессир? Они ведь не настоящие люди, а эти несколько черных орков, они сгорают, точно тонкая свеча!

– То, что быстро сгорают – неважно. И пусть горят, если таково их сложение. Меня интересуют только люди, они живучи в сравнении с другими.

– Но зачем они вам, мессир? Это ведь не настоящий мир…

– Мир не настоящий, зато люди – настоящие. Пока они ходят, улыбаются, водят хороводы, я получаю тепло их рук, а они тают, как поленья на костре, но горят медленно, Ландфайтер, очень медленно.

– Мессир, правильно ли я понял, что помимо меня вам помогают многие другие бригадиры?

– Вот именно, мой дорогой, но ты для меня не один из многих – они пришли сами, а тебя я сумел поменять…

– Напоминая об этом вы меня раните, как те два болта, что торчат из под моей лопатки.

– Ах это? Пустяк! – воскликнул заказчик и одним движением выдернул из тела Ландфайтера засевшие в нем четырехгранные болты.

Ландфайтер вскрикнул, изогнулся и несколько раз ударился головой о каменную стену, но затем пришел в себя и облегченно вздохнул, заставив колыхаться пламя факелов.

– Ну что, полегчало? – усмехнулся заказчик.

– Теперь да, мессир, но я, как будто, привык к этим шкворням. Как вы мне и приказали.

– Я не приказал, я попросил. А теперь говори, зачем пришел и ватагу свою привел?

– Худо, мессир, худо дело. Дозволь изничтожить этих врагов, они моих фартуков изрядно проредили.

– И как изрядно?

– Восемь фартуков за два дня. Если так дело и дальше пойдет, не знаю, где солдат новых набирать буду – мясники закончились.

– Неужто все?

– Мастера все при мне, а на местах только их ученики остались.

Мессир вздохнул. С одной стороны, Ландфайтер нуждался в помощи, а с другой – начни он тут свару немалую, враги мессира сейчас же почуют откуда эфир дует, придут и устроят передел, а мессиру этого никак не хотелось. Он все еще был недостаточно силен. Изворотлив – да, но не силен.

– Если сможешь убить их быстро – делай. Но долгой войны я не допущу.

– Сделаю, мессир. Сделаю быстро. А теперь пойду.

И Ландфайтер попятился в темноту подземных переходов.

– Пора сечу готовить, чтобы наверняка. Чтобы быстро!..

Выйдя из большой галереи, он спустился в тайный склеп, где на каменных пеньках сидело все его воинство – примерно четыре дюжины мясников, захваченных со всех округи.

Руки – привычные, глаза – верные, головы чугунные, даже кулак отскочит.

Еще год назад Ландфайтер был один, а теперь – вон их сколько.

– Я решил покончить с Мартином-Счастливчиком. Пришло время ему узнать, что значит настоящий выход мясников, а не какие-то там одиночные схватки.

– Мы с тобой, победитель… – прожужжали все, кто сидел на каменных колодах.

– Устроим им разделку по желанию заказчика. Я правильно сказал, мастера?

– Ты правильно сказал, победитель, – прожужжали бойцы и Ландфайтер улыбнулся.

Мясо. Они были безвольным и бесправным мясом, а он имел право выбирать. Хотя бы иногда. С тех пор, как покинул бессрочную яму о которой, ни рассказать, ни описать, поскольку никто из живущих о подобном не слышал.

– Отдыхайте, ребята, – сказал Ландфайтер, хлопнул в ладоши и факелы на стенах погасли, погрузив грот в абсолютную темноту.

Ландфайтер хорошо видел в темноте и вернувшись в галерею, направился к выходу наверх, ему требовалось чаще бывать на воздухе, чтобы лучше чувствовать запахи, осязать кору деревьев, траву, листья. От долгого пребывания в бездонной яме, он потерял эти способности и теперь с жадностью возвращал себе краски внешнего мира.

Внезапно, в темной галерее колыхнулся воздух, факелы вспыхнули сами собой и перед Ландфайтером, словно из под пола, вырос силуэт. Сначала его черты были невнятны, но вот он сделал над собой усилие и Ландфайтер подался назад – он узнал Гонзалеса.

– Верни меня обратно… – произнес тот и шагнул вперед, а за ним, стали проявляться новые силуэты. Некоторые из них также стали обретать черты, а другие уже не могли. Последние ряды и вовсе оставались полутенями.

– Убирайся! Твое место теперь в яме!..

– Верни меня обратно, ты занял мое место!..

– Я занял твое, ты занял мое. Это была честная сделка, разве ты не помнишь?

И Ландфайтер рассмеялся.

– Ты обманул – мы играли на деньги!

– Это ты так думал, глупец. Ты проиграл и теперь ты должен быть там, где тебе и положено быть.

– Ну что же, раз так я утащу и тебя с собой! – произнес Гонзалес. Его руки неестественно вытянулись и острые пальцы, словно клещи впились в горло Ландфайтера.

– А тебя уничтож-ж-жу… Я утащ-щу тебя с собой… – шипел Гонзалес, все сильнее смыкая пальцы.

– Нет… Не-е-ет! – взвыл Ландфайтер, чувствуя что призрак одолевает его. Там, наверху, при солнечном свете он ничего не весил и мог проявляться только по ночам, однако здесь его сила была так же реальна, как и тех в чьих жилах еще текла кровь.

– Я разор-р-рву тебя! Ты пойдешь в яму! А я вернусь обратно!..

– Ты не вернешься, потому что тебя никто не помнит!..

После этих слов хватка Гонзалеса ослабла.

– Это не так, – сказал он, – меня помнят.

– Никто тебя не помнит, ты исчез слишком давно!.. – снова ударил словами Ландфайтер и Гонзалес отпустил его. В его глазах была растерянность.

– Я не верю тебе. Кто-то помнит меня, мои люди, они…

– Да все твои люди, вернее то что от них осталась стоят за твоей спиной!

А там – наверху, наверняка еще найдутся те, кто помнит, как ты их избил, ограбил, сделал калекой. Но это ведь не считается, Гонзалес.

– Не считается, – выдохнул тот.

– А больше там наверху у тебя никого нет! А раз тебя никто не помнит, убирайся в яму!.. Пошел прочь!..

И Гонзалес растворился, как будто его и не было. А с ним и остатки его отряда.

Ландфайтер потер шею и пошел своей дорогой, вспоминая, как однажды, в его мутное сознание постучался кто-то, кто предложил эту сделку. Его ненадолго вытащат из ямы, а он поймает кого-то на место себя и станет свободен. Ну, или почти свободен.

Тогда, в городском шалмане Ландфайтеру и попался разбойник Гонзалес, дела которого катились под гору и он искал утешения в выпивке и азартных играх.

Они сговорились сыграть в кости и Ландфайтер немного проиграл, чтобы вызвать у противника азарт, который бы притушил остатки осторожности разбойника. А затем предложил сыграть по большой ставке, показав горку золотых монет и Гонзалес завелся. Однако, перед началом кона, Ландфайтер отвлек внимание Гонзалеса и спрятал под игровой доской листок с заклинанием, написанными мессиром Чандамом на которого он теперь работал.

Игра состоялась, Гонзалес проиграл, но столько золота, по его словам, у него не было. Да похоже, не было вообще, поэтому он сказал, что будет должен и постарается вернуть долг, как можно скорее.

Ландфайтер не возражал, дело было уже сделано. Он вернулся к мессиру Чандаму и снова оказался в яме, но уже ненадолго. Вскоре Гонзалес и его люди заняли место Ландфайтера, а он получил возможность, почти что жить.

Мессир требовал крови и Ландфайтер проливал ее. Хозяин требовал живых людей и Ландфайтер таскал их, как каких-нибудь, ворованных гусей. И хотя это была не жизнь, ощущения казались весьма похожими.

85

Был полдень и солнце уже сильно припекало, однако двое мелких грабителей оставались на обочине дороги, поджидая хоть какой-то поживы.

Однако, мимо проезжали, то обозы с угрюмыми возницами, то казенные кареты с охраной, так что даже не подступиться.

– Ладно, пойдем к дядьке, он обещал заплатить, если сарай разберем, – сказал один из грабителей и почесал живот. Они даже не завтракали, а время катилось к обеду и непонятно было – найдется им сегодня добыча или нет.

– Да сколько там твой дядька заплатит? Крохи одни, – отмахнулся подельник.

– На эти крохи в трактир пожрать сходим и пивка выпьем.

– На такие деньги особенно не разожрешься. Дадут вчерашнюю похлебку кислую, да черствый хлеб.

– Я бы и от такого не отказался, – вздохнул первый грабитель. – Давай уйдем, а к вечеру вернемся. В темноте даже на ходу можно мешок с телеги рвануть. Чего мы сейчас то высиживаем?

– Я хочу жирного карася поймать, понимаешь? Чтобы неделю есть, пить и с девками в городе кувыркаться.

– С ними покувыркаешься, а потом хворь выводи.

– Можем и уйти, но тогда пойдем тряхнем твоего дядьку.

– Да как такое можно? Ты бы своего тряхнул? – возмутился первый грабитель.

Второй ему не ответил. Дядя его напарника имел торговлю в большом селе и деньги у него водились.

Вдруг, на дороге появился одинокий всадник, оба грабителя увидели его издалека и тут же поднялись. Уже издали было видно, что лошадь хорошая, за такую можно выручить столько, что и за месяц не прогуляешь.

– Ну, что я тебе говорил, – ухмыльнулся второй грабитель, перекладывая нож из кармана – в рукав. – А ты все свое гнул – давай уйдем, давай уйдем. Вот сейчас и уйдем, да еще и с добычей.

– Я со спины прыгаю? – уточнил первый, тоже доставая нож.

– Да, все как обычно.

– Коняга больно рослая.

– Ничего, подпрыгнешь повыше. Надо стащить его на землю, а не пырять через одежку. Прошлый раз залили все кровью – ни продать, ни сменять.

– Сегодня чисто сработаем – без крови.

Между тем, по мере того, как всадник приближался, становилось ясно, что в седле не мужчина.

– Баба какая-то, – сказал первый.

– Хех! Так даже лучше!..

– Да она старая.

– Старая-молодая, удавим и все дела. И улыбайся, улыбайся… А то хлестнет коня хворостиной и только мы ее и видели.

Вопреки опасениям, одинокая всадница, к тому же немолодая, не испугалась их появлению и даже улыбнулась, придержав разбежавшегося жеребца.

– Здорово, ребятушки! – поприветствовала она их. – Совсем, гляжу, отощали, если посреди бела дня на дело решились?

Разбойники переглянулись. Все происходило совсем не так, как они ожидали и как происходило раньше.

Верховые, если что-то подмечали, пытались прорваться сквозь разбойников нахлестывая лошадей, а то и возвращались обратно – уходя к горизонту галопом.

Всякое случалось, но чтобы так.

– Слушай, давай валить отсюда, что-то мне эта тетка не нравится, – признался первый.

– Дядьку не грабь, тетка не нравится. Мы так совсем с голоду подохнем, рожа ты мужицкая! Давай, крути юлу! Нам бабло сейчас в руки посыплется.

– Не крути юлу, парень. И жить будешь, а то и женишься! – с усмешкой произнесла наездница.

– Ах ты сука старая! Ты смеяться надо мной!.. – воскликнул второй разбойник и бросился на всадницу размахивая ножом.

Она не стала убегать, а напротив дала жеребцу шенкеля и ударила носком башмака нападавшего прямо в кадык – на том схватка и закончилась.

– Как тебя зовут, парень? – спросила всадница, останавливая коня рядом с онемевшим налетчиком, который повел себя благоразумнее.

– Гуцал, тетенька.

– Беги с этого места, Гуцал, и найди себе хорошую работу.

– Меня дядя приглашал – за лошадьми приглядывать, – ответил Гуцал, глядя на корчившегося подельника.

– Иди к своему дяде и займись делом, иначе закончишь, как и твой дружок.

С этими словами, наездница хлестнула лошадь и поскакала вперед, а Гуцал, постояв немного, развернулся и побежал прочь. Теперь его к разбойной жизни уже никто не принуждал.

А баба Зена поехала дальше – это была именно она.

Получив письмо и поручение в банк, она обрадовалась и огорчилась одновременно.

Обрадовалась оттого, что ее ребятки нашли денежную работу, а огорчилась потому, что слишком хорошо знала те места, где им теперь приходилось работать. Это были гиблые районы и тому, в ее жизни, было много примеров.

Помимо исчезнувшего с войском Гонзалеса, были и те, кто уходил и не возвращался. И не то, чтобы на дело, а просто – в деревню купить еды.

Людей из шайки отряжали за харчами специально, те брали мешки, короба и уходил к деревне, которую было видно на горизонте. И исчезали. В деревнях их не видели, а их следы обрывались.

Одним словом, Зена очень обеспокоилась и сопроводив курьера в банк, чтобы все было честь по чести, лично завизировала приемный документ и снабдив вестового пирожками, в тот же день отправила обратно, планируя и свой срочный выезд.

Купила крепкого коня, дала наставление работникам, собрала котомку и с утра выехала за город.

Куда ехать знала, а вот что будет делать, этого Зена тогда не представляла. Хотелось просто узнать, что с ее ребятами все в порядке.

Они были единственными близкими людьми для нее и ее семьей.

86

Ночью пришло сообщение, что двоих рыбаков возле реки утащили в яму неизвестные личности – высокого роста, длинноволосые и с топорами.

Это сообщил третий рыбак – он уцелел потому, что находился подальше и пока за ним гнались, успел, бросив удочки, сбежать без башмаков – потому получилось быстро. Придя в себя после полстакана дешевой перегонки он подробно рассказал обо всем старосте ближайшей деревни, а тот немедленно выслал гонцов в деревню Бурман, где, как он знал, квартировали охотники за бандой мясников.

Всполошил охранников, те всполошили Мартина и остальных. Дольше спать уже никто не мог, поэтому решили сразу собираться.

С первыми лучами вышли на дорогу, помощников не брали – обошлись одной телегой и запряженной в нее кобылой.

Несмотря на недалекое расстояние, пришлось пободаться с тяжелой дорогой, которая, то вползала на холмы, то спускалась в балки, где приходилось погружаться в грязь по самые ступицы. Где-то она и вовсе терялась, разбегаясь на десяток проторенных путей, которые пропадали в рощах среди осин. Приходилось возвращаться и снова искать путь по едва заметным признакам.

В результате, времени в пути они потратили, куда больше, чем рассчитывали и приехали к деревенскому старосте, когда солнце уже клонилось к закату.

– Очень рад вас видеть, ваша милость! Спасибо что приехали! – сходу затараторил тот обращаясь к Мартину. По всему было видно, что он волнуется.

– Только я ждал вас к полудню, вечером то, знаете ли, как-то жутковато. У нас теперь на речку и сунуться бояться, а ведь там и стирка, и рыбалка. Мы рыбу привыкли кушать, раков, кашу из кувшинки, а тут – никакого выхода, сидим и трясемся. Опять же – за ребятишками смотреть приходится, они бегут купаться, ведь уже жарко.

– Нам нужно место, где бы мы могли переночевать и человек, который покажет, где все случилось, – сказал Мартин.

– Ну, если мой сенник подойдет – милости просим.

– Вполне подойдет. И телегу пристройте с лошадкой.

– Все сделаю, вы нам главное помощь окажите, господа хорошие.

Пока староста бегал искать проводника, его дочь вынесла гостям холодного молока.

– Это бесплатно? – сразу уточнил Ламтак.

– Конечно бесплатно, – улыбнулась девушка, поглядывая на Рони.

Только после этого гном начал пить.

Бурраш от молока отказался и попросил воды, Мартин тоже с удовольствием выпил холодной воды из колодца, а староста привел проводника – мужика лет сорока, который, как выяснилось, и был тем уцелевшим рыбаком, приятелей которого утащили чудища.

– Благодарствие вам большое, за то что приехали, – заговорил мужик едва они вышли за ворота. – Вон у вас то – и мечи, и машинки всякие стрелометные, а мы то что – люди простые, окромя вил да лопат ничего не держим.

– Казам, ты куда это пошел? – спросил какой-то высунувшийся из-за забора сосед.

– Люди из войска приехали, вот веду злодеев искать!

Так, пока шли через деревню, мужик с десяток раз сообщал односельчанам кого и куда ведет. Кто-то цокал языком, кто-то качал головой, а другие в страхе прятались, не зная чего ждать от этих новостей на ночь глядя.

Речка оказалась живописная, с заросшими песчаными берегами. Вода в ней была чистая и Рони захотел искупаться.

– Дотерпите до завтра, ваша милость, при солнечном дне-то эта нечисть, я полагаю, появляться не захочет, – предупредил его мужик.

– Да это я так, – отмахнулся Рони, проверяя замки на арбалете.

– Ишь ты, штуковина у вас какая. Небось с такой штукой злодеи не забалуют.

– Не забалуют, мужик, ты давай показывай – откуда они выходили и куда скрылись, – напомнил Бурраш, которого стал раздражать болтливый селянин, всем растрезвонивший про их приезд. А если в деревне вражеский сообщник?

– Вон оттедова они вышли, а побежали во-о-он туда! – мужик приподнялся на носочки, чтобы указать на балку, где скрылись похитители.

После этого проводника отпустили и он вернулся в деревню, а Мартин с товарищами, стали занимать позиции для наблюдения и атаки.

Учитывая прежние ошибки, становиться решили так, чтобы тыл прикрывала река.

– Пока ничего нового придумать не сможем, попытаемся, хотя бы, проредить их, – сказал Мартин. – Рони, как новые болты?

– Ну, не такие красивые, но в работу годятся. Кузнец хорошо закалил жала, так что можно бить даже в легкий панцирь.

В этот раз по флангам встали Бурраш и Ламтак, а Мартин с Рони посередине. Стало темнеть и через какое-то время Бурраш спустился к реке попить воды. Но не успел он наклониться, как чья-то длинна рука вылетела из воды и цепкие пальца, словно удавкой, стянули запястье орка. Затем последовал рывок, но Бурруш успел упереться ногами, на давая чудовищу утащить себя в воду.

Орка дернули еще роз и ноги поползли по песку, тогда он сам рванул чудовище из реки и оно вылетело вместе с донными корнями за которые держалось.

– Я тебе покажу, сволочь! – воскликнул Бурраш и размотав за длинную руку, приложил чудовище о ствол осины, потом еще и еще раз. После чего отпустил обмякшего врага.

На шум сбежались остальные.

– Чего тут случилось? – просил Мартин.

– А вон… – указал орк переводя дух.

– Морлинг, – сказал Ламтак, подходя ближе.

– Здоровенный, морской наверное, – добавил Рони.

– Похоже ты его уделал, – сказал Мартин подходя ближе. – Как ты его поймал?

– Я попить хотел, только нагнулся, а он меня хвать за руку – как клещами, и в воду потянул, – Бурраш потер запястье, пытаясь разглядеть остались ли кровоподтеки. – Пришлось его выхватить, да об дерево.

В полумраке, над поверхностью реки показались три кочки и Мартин сразу узнал их.

– Там вон еще гостим появились. Рони, держи арбалет наготове.

– Я их почти не вижу, Мартин.

– Ничего, стреляй, как получится, болтов у тебя теперь много.

Между тем, морлинг шевельнулся, затем открыл глаза, в которых отразился молодой месяц.

– Шва… Бва…

– Живой, жаба болотная, – сказал орк и сплюнул.

– Я приподниму его, может чего дельного скажет, – сказал Ламтак, обходя лежавшего у дерева морлинга.

– Осторожно, он может тебя придушить, – сказал Рони.

– Не придушит, – сказа Ламтак уверенно беря морлинга за плечи. – Это вон орки у нас добрые, пару раз башкой об дерево и все. А я, пока каждую косточку не поломаю, не успокоюсь, да, чумара болотная?

С этими словами, Ламтак так встряхнул морлинга, что у него лязгнули клыки.

– Убебрите от меня гномма… – попросил морлинг, приваливаясь к дереву.

– Будешь вести себя смирно, тебя никто не тронет, – пообещал Мартин. – Ты чего на товарища нашего напал?

– Да ни на какома товаринща я не нанпадал, просто кушать хочется, – признался морлинг.

– Ты ведь морской?

– Ну, и чинво?

– Чего в реке делаешь?

– Если убинвать не будете, отпунтсите в воду, мне вам сказать ненчего.

– На кой нам тебя убивать, – вмешался орк. – Мы лягушек не едим.

– Отпустим его, Бурраш? – спросил Мартин.

– По мне – пусть валит к своим, – пожал плечами орк. – Их, как волков – не переделаешь.

– Ладно, последний вопрос и ползи обратно в реку.

– Говонри…

– Ты случайно не знаешь Густава? Он тоже из морских морлиногов.

Услышав это имя, морлинг вздрогнул и зашипел.

– Ты чего это? – строго спросил Ламтак.

Морлинг сердито на него покосился и сказал:

– Густав мойн брат.

– Во как! – удивился Бурраш и засмеялся. – Так мы твоего братца, как облупленного знаем!

– Он враг мне.

– Вот так переходы, – удивился орк. – Это как же?

– Он бронсил дом и ушел по течению на север. Хорошие морлинги так не понступают.

– Ну, а чего вы тут делаете? – снова спросил Бурраш. После обнаружения общих знакомых он был не прочь поговорить с морлингом.

– А вот он говорил, что вонпрос был последний, – заметил морлинг указав рукой-плетью на Мартина. Тот развел руками и Бурраш посторонился, давай морлингу дорогу к реке.

Тот, словно змея, быстро прополз к кромке воды и нырнул без всплеска, однако тут же вынырнул и сказал:

– Вот ты – старший, подойди сюда.

– Это зачем же? – насторожился Мартин.

– Сказать тебе кое что надо.

– Ну так говори…

– Нет, я так не могу. Подойди, я должен сказать тихо. А твой детеныш с арбалеткой пусть станет сбоку – так тебе спокойнее будет.

– Какой я тебе детеныш!? – возмутился Рони. – Я давно взрослый человек!

В ответ морлинг как-то странно протявкал, однако всем было ясно, что это смех.

Мартин подошел, а морлинг приподнялся из воды.

– Слуншай сюда, старший. Когда все начнется, будьте поближе к воде.

– Что начнется?

– Что наджнется, то и наджнется. Будьте ближе к воде. Я все сказал.

С этими словами, морлинг нырнул и ушел на глубину.

– Что он тебе говорил? – спросил Рони.

– Сказал, чтобы держались ближе к воде, когда все начнется.

– Ага, как же. Это Бурраш такой здоровый, его в тину не затянешь, а мы то с тобой полегче будем.

87

Ударная группа Ландфайтера находился в полной готовности. Тридцать бойцов сидели на камнях в темном гроте и ожидали приказа. Их топоры были отточены, а тесаки, впервые за долгое время, отчищены белым песком.

Мясники были готовы к решительному натиску, чтобы покончить с теми, кто бросил им вызов.

А кто бросил этот вызов? Четверка каких-то недомерков. Их всего четверо, но в этом то и была их опасность. Их нельзя было взять навалом – они хорошо двигались, видели поле боя, понимали друг друга без слов, разили на расстоянии их арбалета, рубили сверху тяжелым мечом орка, и секли, вспарывали снизу мечом гнома.

Не позволяли развернуться и что-то толком разглядеть, обрушивая дождь ударов жужжащими, как крылья шмеля, дубинками.

– Ну и почему же ты с ними не покончил? – спросил мессир Чандам у Ландфайтера в последнюю их встречу и в голосе заказчика сквозила насмешка.

– Это не отряд, мессир, вчетвером они представляют собой какой-то непонятный нам механизм. И самое главное – в бою они нас не боятся, а это очень-очень плохо.

– Значит думайте, соображайте, ищите особые способы.

– А может вы, мессир, поможете нам?

– Нет, я не могу.

– Но почему?

– Они слишком заметны. Я тут навел справки… Одним словом, мне не нужна огласка, понимаешь?

– Нет.

– Ну, это и не важно. Тут я тебе ничем не могу помочь, поэтому просто собери силы и раздави их, невзирая на потери.

– Мне нужно беречь своих бойцов.

– С чего ты взял?

– Вы сами говорили, что у нас еще много работы.

– Я найду тебе новых бойцов.

– Но мне нужны мясники, а их в округе уже не осталось.

– Почему именно мясники?

– Работа топором, хруст костей – им это понятно.

– Пустяк, – отмахнулся мессир Чандам. – Можно взять дровосеков и заморочить их, что они рубят деревья.

Этот разговор был уже в прошлом. Позже Ландфайтер приказал похитить двух рыбаков, чтобы привлечь к этому, удобному для нападения, месту четверку отважных охотников и вот они явились и заняли позиции. Пришли охотиться на Ландфайтера и его бойцов, не подозревая, что сами будут добычей в этой охоте.

– Пришло время, мои солдаты! – объявил Ландфайтер, как говорил всякий раз, перед выходом наверх.

– Мы будем рубить их, Ландфайтер?

– Да, Бриджтейн, мы будем рубить их!

– Мы будем кромсать их, мой предводитель? – затряс бородой самый старший боец отряда.

– Да, Хансин, мы будем кромсать их так мелко, чтобы потом рыбешкам было чего покушать в быстрой реке!

– Мы готовы, Ландфайтер, веди нас! – стали кричать и вскакивать с мест бойцы в заскорузлых фартуках.

На стенах загорелись факелы и яркость их зеленоватого пламени, стала нарастать одновременно с усилением волнения отряда.

– Мы идем! – крикнул Ландфайтер и взмахнув секирой, пошел в галерею и за ними, гомоня и толкаясь, бросились бойцы отряда.

88

Мартин ничего не видел, но услышал, как подпрыгнули сорванные со сгнивших корней старые пни и как загудела земля от топота тяжелых ног.

– Внимание! Они идут!.. – крикнул он и стал выкладывать перед собой горючие припасы – перемешанные с мочевиной опилки, которые горели ярким пламенем давая много света.

Этого хватило бы на пару минут, но долгого боя ночью все равно бы не получилось.

Сверкнула вспышка кремниевого огнива и Мартин, запалив фитиль, швырнул сверток туда, где он предполагал выход вражеского отряда. Однако не успел заряд разгореться, как Мартин услышал топот с противоположной стороны и снова зажег другой сверток и швырнул в том направлении.

Между тем, орк уже заработал мечом, а потом крикнул:

– Мартин, их очень много!

И в этот момент с другого фланга в бой вступил гном.

Было слышно, как он чередует удары мечом и своим страшным щитом.

«Бам-бам!» – разрядил арбалет Рони и где-то в темноте заорали двое раненных, однако перезарядиться ему не дали и он был вынужден обороняться дубинкой.

Мартин успел зажечь еще один заряд и бросил к кустарнику, из которого вдруг выскочили трое громил с топорами в руках.

Они заревели и бросились в атаку, и только он прыгнул в сторону, как тяжелое лезвие вонзилось в землю, а промахнувшийся взвыл и снова бросился на Мартина, однако встретился с сопротивлением и получив полдюжины ударов, слегка опешил, однако его место тотчас занял другой, норовя располовинить Мартина с одного удара.

Пришлось снова прыгать и бить, бить и прыгать, чтобы не попасть под одно из кромсающих лезвий.

Камни искрили от частых ударов, кусты ложились за рядом ряд, молодые деревца почти что вскрикивали от очередного удара и чуть постояв, падали на бок.

А между тем, брошенные Мартином пакеты уже прогорали и он не мог себе представить, что будет, когда они с Рони не смогут ничего видеть. Да, Бурраш с Ламтаком видели в темноте превосходно, но что они будут делать вдвоем, когда эти чудовища покончат с Мартином с Рони?

«Что наджнется, то и наджнется. Будьте ближе к воде. Я все сказал,» – это были слова морлинга, которые Мартин вдруг вспомнил. О чем он хотел сказать?

– Бурраш! Ламтак! Рони! Давайте к воде! Все на кромку воды! – прокричал он и стал пробиваться на берег. Однако мясники, будто что-то почуяв, встали стеной не пуская его на песок. Пришлось идти на обман и мчаться – в сторону, чтобы увлечь преследователей, а потом, огорошив их серией ударов, перескочить на следующий ярус камней и обвалившегося грунта.

Но тут, словно из под земли, поднималась новая пара рубщиков, а то и две.

В какой-то момент Мартин потерял равновесие и подкатился под уклон, слыша совсем рядом лязгающие звуки врезавшихся в берег секир. Они не успевали за катившимся беглецом и все секли, секли, секли что попало!

Сумев вскочить на ноги, Мартин быстрой серией отразил несколько ударов и на короткое время пресек атаку. А затем, в несколько прыжков, оказался на самой кромке воды, где уже находились Рони и Ламтак, а Бурраш, ввязавшись в жестокую сечу, отражал атаки со всех сторон и Мартин впервые увидел орка в такой распаленном состоянии.

От него можно было зажечь солому, Бурраш рычал и рассекал воздух мечом, чередуя ударами кинжала.

Он был в своей стихии, он правил боем и отвлечь его сейчас не было никакой возможности.

Враги стонали и оседали, теряли конечности, скатывались по круче, роняя топоры. Мартин стал опасаться, что будучи не в себе, орк пропустит разящий удар, но не таков был ветеран Бурраш.

В какой-то момент, он воспользовался брешью в рядах врагов, нырнул рыбкой, и прокатившись по песку, поднялся с мечом и кинжалом в руках.

– Ну ты молодец! – воскликнул Мартин и в ту же минуту, с обеих сторон, по берегу к ним кинулись резервы противника – воя и подпрыгивая, вздымая грязные лохмы волос и потрясая оружием.

Развязка казалось неизбежной – бежать было неуда, маневрировать негде, а сверху спешили те, кто был подранен или слегка отстал – еще не меньше десятка.

Но неожиданно, те, кто мчался по берегу, стали падать, словно подкошенные. Руки-плети морлингов вылетали из воды и хватали громил за ноги. Те орали, брыкались, пытались применить топоры, но рук становилось все больше и спеленутые злодеи, с бульканием уходили под воду.

Некоторым удавалось вырваться. Но они уже были не бойцы, а стремительные броски морлингов не прекращались.

К тому моменту, когда мясники Ландфайтера поняли в чем дело, больше половины атаковавших с флангов резервов были потеряны, а подтянувшихся Мартин и его товарищи контратаковали в лоб и скоро обернули в бегство.

Рони успел зарядить арбалет и подстрелил одного из убегавших, а в Ландфайтера, в это раз, промахнулся. Услышав знакомый свист над самой головой, предводитель в ужасе растолкал сообщников и первым прыгнул в яму. И на этом битва была закончена.

89

Когда стало ясно, что враги не вернутся, Мартин тяжело опустился на песок. Из-за туч вышел месяц и на водной глади появилась дорожка.

Плеснулась вода и показалась голова морлинга.

– Спасибо за помощь, – сказал Мартин.

– Это не была понмощь. Это была моя ранбота.

– Все равно спасибо, вы нам здорово помогли.

– А вы понмонгли нам. Я же сказал тебе – держись берега. Нам нужно было переловить их всех, но не нполучилось.

– Так в чем состоит ваша работа?

Морлинг оглянулся и Мартин тоже посмотрел в ту же сторону. Вода в одном месте реки, словно кипела. Мартин догадывался, что происходило на дне, но старался об этом не думать.

– Мы работаем на мессира Вальдасара. Он нанял нас в свою дружину.

– Воевать с мясниками?

– Мясники служат Чандаму – врагу Вальдасара. Вальдасар сбросил его в нижний мир – почти убил, но тот сумел укрепиться в нем и стал создавать собственную империю. Он преуспел и скоро сможет выступить против Вальдасара.

– Я надеялся, что все эти ужасы останутся в Змеебаде, – вздохнул Мартин.

Морлинг захихикал.

– Ты смешной. В Змеебаде все напоказ, а тут то же самое, только не так заметно.

– Вы тут еще задержитесь? – спросил Мартин поднимаясь.

– Да, если что – приходи к воде. Пока они здесь, нам нужно оставаться поблизости.

– Отсюда их не достать, там внизу у них полно всяких нор, но все запечатано.

– Я знаю. Нужно знать слово. Тут много подземных рек, которые могли бы вывести в эти подземелья, но и там нужно слово.

– А этот ваш Вальдасар знает?

– Если бы хотел сказать – сказал бы.

– Там у них должны быть пленники.

– У Чандама очень много пленников. Думаю сотни.

– И местные там есть?

– Есть. Мы их даже слышим, но пробраться, как я уже говорил, не получается.

– Ты стал говорить лучше.

– Мы быстро учимся.

– Да, я знаю. Ну ладно, надеюсь еще свидимся.

– Я уверен в этом и еще…

– Что?

– Густав. Давно ты его видел?

– И года не прошло.

– И как он?

– Был в порядке, здорово нам помогал.

Морлинг кивнул и больше не говоря ни слова, скрылся под водой.

– Ну что, пойдем отсюда? – спросил Бурраш.

– А чего нам остается? Больше, чем сделано нам не сделать, – сказал Мартин. – А чего это вы насобирали?

Мартин подошел и тронул ногой тускло блеснувшее лезвие на песке.

– Трофеи.

– И сколько собрали?

– Семнадцать топоров, секир и тесаков, – доложил Рони. – Давай, хватай вот эти четыре, а то у нас уже рук не хватает.

– Особенно у меня… – пробурчал Ламтак, который держал на плечах четыре огромные секиры.

– Нести, конечно, тяжело, но мы должны предоставить это нашим работодателям, чтобы показать, что мы не зря ихний хлеб едим, – сказал Мартин.

– И надеемся мы не только на хлеб, – заметил Ламтак, первым начав подниматься по круче.

– Раненые были? – спросил Мартин, идя за гномом.

– Не было! – ответил Бурраш. – Все раненные сбежали, даже те, кого я хорошо приложил. В основном, морлинги хорошо поработали, мы-то, едва отмахивались.

– Это – да, – согласился Мартин, чувствуя, как все тело саднит от порезов, царапин и ссадин. А еще во рту, в ушах, под одеждой – везде был песок.

Выбравшись на берег, они переложили трофеи поудобнее и направились к деревне, предвкушая отдых после, столь жесткой и неравной схватки.

В деревне было тихо, да так, что молчали даже собаки.

– Все дрыхнут без задних ног, – заметил Рони. – Не хотелось бы будить хозяев.

– А мы и не будем, – сказал Бурраш. – Нам место в сеннике выделили – туда и пойдем. Только пожрать бы.

– Думаю староста, что-нибудь, принес, – сказал Мартин. – Какой дом-то, вы чего-нибудь видите?

– Ну-ка, стойте, – сказал шедший первым Ламтак и сбросив трофейные секиры, вытащил из ножен меч.

– Ты чего? – спросил Бурраш, которому начала передаваться тревога гнома.

– Ворота. Видишь?

Тут даже Мартин увидел, что ворота одного из дворов распахнуты настежь. И это посреди ночи.

– Подождите, пусть он проверит, – сказал Бурраш и гном вошел во двор.

Мартин, Рони и орк стояли, обратившись в слух. Было слышно, как ходит гном, как поднимается на крыльцо и заходит в дом. Вот он спустился, пробежал до хозяйственных построек и помчался обратно.

– Ну, чего там? – спросил Рони. Его арбалет был уже заряжен.

– Никого нет! Ни единого человечка!

– Неужели и этих покрали?! – ужаснулся Мартин. – Мы же их, вроде, побили сегодня, как они могли?

– Дык, там и скотины нет! Хлев еще теплый – корова только стояла, а теперь нет. И телеги нет, и лошадь только что увели.

– А в доме как?

– Как будто при пожаре – одежку забрали, стулья перевернуты, тяжелые сундуки открыты, а малых нет – должно утащили.

Тут Бурраш присел на корточки и повел пальцами по дороге.

– И чего ты там нащупал?

– Колея тут от колес. Телега выезжала на дорогу и вон туда поехала, – он указал рукой вдоль по улице.

– Ну, не могли же мясники людей с телегами в подземелье утащить, а? – обратился Мартин к товарищам.

– Я сейчас в соседний дом наведаюсь, может там кого разыщу, – предложил гном.

Сделать это оказалось нетрудно, ворота хотя и оказались заперты, калитка открылась свободно. Там Ламтак, уже смелее вскочил на крыльцо, протопал по дому, также привычно промчался к сараям и вернулся с тем же результатом:

– Та же загадочная картина. Сбежали и собирались второпях. Забрали всю скотину, даже собаку. Ей, вон, костей куриных вынесли, а самой собаки нету.

При упоминании куриных костей, Бурраш сглотнул. А Рони волновался за дочку старосты – она ему понравилась.

– У-е! Гу-гу! Уе-гу-гу! – завыл кто-то совсем рядом и даже Бурраш присел выставив перед собой меч.

Как оказалось, страшные звуки издавал какой-то местный житель с вилами наперевес.

«Вы кто такие?» – хотел спросить он, но от страха получался только вой и оханье.

– Эй, дед, да ты нас перепугал совсем! – первым пришел в себя Рони.

– У меня свиней двадцать штук, я их никому не отдам – ты хуч режь меня, не отдам! – заголосил местный, размахивая вилами.

– Постой, не ори, расскажи куда люди девались, – попросил Рони.

– Оу – воу… – никак не мог успокоиться старик, выставляя перед собой трехзубые вилы.

– Ты нормальным языком говори, пока тебе морду в задницу не воткнули, – неожиданно вмешался Ламтак и это возымело действие.

Старик опустил вилы и сообщил:

– Ушла деревня. Вся, как есть, ушла.

– Куда ушла, отец? – уточнил Мартин.

– К тракту пошли. Под защиту короля нашего.

По голосу было ясно, что последний свидетель бегства вот-вот начнет плакать и Бурраш ткнул его под ребра.

– Ну-ка, по делу, папаша, говори чего знаешь.

– Дык, Казам, этот, побежал к реке показать королевским слугам, кого там и как утащили.

– А что потом было?

– Все побежали! Он кричал – там великая сеча, так что только бежать.

– И что?

– И все побежали. Похватали детей, добро какое успели – в узлы и на телеги. Вся деревня поднялась и уехала. К тракту.

– А вы почему остались? – спросил Мартин.

– Свиньи у меня. Двадцать голов, полугодки. Они на телегу не поместятся, вот я и подумал здесь переждать, а в случае чего полагал в погребе спрятаться. У меня погреб хороший – каменный. Еще батюшка мой делал.

– Людей нужно вернуть, дед. Лошадь у тебя имеется?

– Имеется.

– Садись и доезжай до тракта или куда там положено и скажи, что злодеям нанесен немалый урон, так что пусть возвращаются.

– А вы куда?

– Мы в сарай к старосте пойдем, он нам туда ночевать назначил.

90

Телега с кибиткой тряслась и подпрыгивала на кочках, потому что проводник – Зандер, посоветовал ехать по объездной дороге.

– Если прямо к Ювелирному Дому подъедем – спалим вашего стукача, – сказал он.

– Хорошо, езжай как знаешь. А как нам его лучше вызвать?

– Я пойду. Скажу, что торгую семенами щавеля – они на своих огородах его неимоверное количество растят и телегами в город возят. Скажу, что хорошие семена и они позовут управляющего.

– Годится, так и сделаем, – согласился с ним Нордквист и теперь терпеливо сносил страдания на кочковатой дороге.

Помимо Зандера, с ним были силач Тартенс, самый толковый из новой банды, а еще Барлай и Суроп. Им Нордквист не особенно доверял, эти могли и продать при случае, однако оба хорошо владели тесаками, поскольку какое-то время гоняли по морю с шайкой морских разбойников.

Потом их шхуна нарвалась на корабль королевских пограничников, началась погоня, но драные паруса подвели разбойников, а потому под страхом быть сожженными вместе со шхуной, они сдались на милость короля. Но за морской разбой в Карнейском королевстве полагалась виселица и уже оказавшись в кандалах на берегу, трое из разбойников попытались бежать, прыгнув с причала в том месте, где они знали – был воздушный пузырь.

Двое из них этот пузырь отыскали с кандалами на руках и ногах, а вот третьему не удалось и он остался на дне.

Добравшись до нужного места, Зандер оставил пассажиров на телеге и ушел в сторону владения господина Таигли.

Барлай с Суропом выбрались из телеги, чтобы помочиться и размять ноги, а Тартенс остался с Нордквистом.

– Я это, командир, не понял, а чего мы сюда двинули? Чего нам не сиделось на обширке Зандера?

– Мы сюда двинули, чтобы не прошлепать главный момент.

– Как так? Мы же ждем сигнала от гнома.

– Ждем. Но будет ли этот сигнал? Я хорошо тебя знаю и могу тебе доверять, а он мне никто. Смекаешь?

– Так что, гнома валить будем?

– Нет. По крайней мере не сейчас. Мы пойдем наниматься к этому Мартину-Счастливчику.

– Вот это поворот! – поразился Тартенс.

– Да. Если пошлет подальше – вернемся на обширку к Зандеру. А коли свезет, станем к Мартину так близко, что никакому гному даже не снилось. Мало того – если Мартин крепко врежет по Ландфайтеру…

– Ух ты! – поразился Тартенс прозорливости своего командира.

– Да-да, тут у нас сплошные выгоды. Надо только гному это подать помягче.

– Ему это не понравится. Он скажет это обход.

– Да, обход. Но зачем нам лишний посредник? Чего нам с ним делиться, если все сами будем первыми узнавать?

– Толково. А зачем нам сейчас с ним базарить?

– Чтобы он нам легенду обеспечил подходящую. Ну и чтобы шума не поднимал от жадности. Представь, если бы он от кого-то узнал, что мы с обширки съехали? Попалил бы все дело.

– Так, может, все же, завалить его?

– Нельзя. Шум поднимется. Это ж не бродяга какой-нибудь – он управляющий в большом имении, где у них там всякие фабрики да цеха. Его сразу искать начнут, а нам этот шухер здесь ни к чему.

– Это да. Вон уже братва возвращается. Может пожрем, а командир?

– Пожрите, я не хочу.

Примерно через часа вернулся Зандер – пешком, а Дунлап приехал на двуколке запряженной мулом.

Нордквист, чтобы продемонстрировать уважение, выбрался из кибитке и подошел к Дунлапу, который выглядел взволнованным.

– Вы с ума сошли? – прошипел он косясь на остальных бандитов.

– Отойдем, – сказал Нордвист и пошел в сторону пустоши.

Гном соскочил с двуколки и заковылял следом.

– Вы с ума сошли, Нордквист? Нас ведь могут увидеть вместе! – повторил гном и стал настороженно озираться.

– Не беспокойся, здесь никого из ваших нет. Зандер бы заметил.

– Да дело даже не в том, что заметят, господин Таигли может сложить два плюс два и поймет, что мои участившиеся отлучки имеют под собой причину.

– Ладно, не шуми. Я решил выйти из подполья, так сказать. Легализоваться, понимаешь?

– Нет.

– Выправить ксиву, засветиться, сыграть в открытую. Теперь понял?

– Не понял, но начал догадываться. Вы хотите все ускорить?

– Вот это правильно слово, – кивнул Нордвист и оглянулся. Его люди расположившись на травке, ели хлеб и сыр, которые привезли в корзинке.

– А как же вы хотите это сделать? – спросил Дунлап, испытующе глядя на Нордквиста снизу вверх.

– Я хочу поехать к Мартину-Счастливчику и предложить ему помощь.

– Зачем?! – поразился гном.

– Затем, что сидя у Зандера мы много не знаем, а так, если получится, мы сможем получать все новые сведения.

– А как же я?

– Ты в доле. Это твоя наводка и если что-то выгорит – ты получишь свою часть.

– Но тогда, видимо, моя часть будет меньше, чем мы договаривались?

– А как мы договаривались?

– Ну как же? Мы говорили о равном разделе золотого запаса.

– Хорошо, что ты предлагаешь? Сидеть и ждать? А если они завтра свинтят, где мы их искать будем? Ведь, если они к золотишку намылятся, по-любому все хвосты обрубят. Раз – и нету их. Или ты думаешь, что Мартин дурак?

– Я не думаю, что он дурак.

– Значит давай, помогай нам слепить легенду.

– Какую легенду?

– Что это ты и твой хозяин послали нас ему на помощь, понимаешь?

– Мой хозяин уже заплатил одним наёмникам, зачем ему еще одни?

– Тогда это ты заплатил, а не хозяин.

– А мне зачем? И потом, если дело дойдет до господина Таигли и он спросит – что происходит, Дунлап, ты уже за моей спиной проворачиваешь какие-то свои гешефты, что я ему на это скажу? Что?

Нордквист задумался. Требовалось найти какой-то подходящий повод.

– А он поверит, если ты скажешь, что люди пошли воевать бесплатно?

– Нет, – замотал головой гном. – Кто может воевать бесплатно?

– Тот, кому заплатили другие.

– Что-то я вас не понимаю, господин Нордвист. Вы делаете какие-то непонятные мне заявления.

– Хорошо. Ландфайтера знаешь?

– Ну, так именно против него и…

– Стоп, вижу что знаешь. Так вот у этого Ландфайтера могут быть враги. Ведь он на дороге кого-то отодвинул, правильно? Наступил кому-то на хвост, врубаешься?

– Ага, – кивнул гном. – Ну так, а в чем моя доля?

– Это про золото?

– Нет, золото это потом, я про сейчас.

Нордвист посмотрел на Дунлапа долгим взглядом, однако тот не испугался.

– Про сейчас мы не договорились, господин Нордквист.

– Ладно. Два серебра.

– Десять! Я очень рискую!

– Пять!

– Семь, моя должность – это все, что у меня есть!..

– Шесть серебром и я прямо сейчас кладу их тебе в карман… милый друг.

Нордквист с трудом держался приветливого тона, но в этот раз он даже выдавил из себя улыбку.

– Таки да, мы договорились, – кивнул гном и протянул руку. Нордквист достал из кармана кошелек, отсчитал шесть терций серебром и отдал гному.

– Так, – сказал тот, ссыпая их в свой кошель. – Что мы должны донести до нашего господина Таигли?

– Ты был в городе, к тебе подошли люди, немного подозрительные. Ты немного обгадился.

– Струсил…

– Пусть будет так.

– Они сказали – ты Дунлап? Ты сказал – а как же. Они спросили – говори, где Ландфайтер, иначе пожалеешь. А ты сказал – с нашим удовольствием, мы к нему имеем неприязнь. Нормально излагаю?

– Таки да, – кинул гном.

– Тогда едем дальше. Ты там чего-то бла-бла-бла, дескать я могу посодействовать и прочее, но нужно разрешение моего господина. А они, типа, у тебя мало времени, дуй к господину. Но лучше, если он будет не против, потому что…

– Дальше я сам что-нибудь придумаю, – кивнул гном.

– Вот и замечательно, нам главное иметь отмазку перед Счастливчиком. Дескать мы от вас, врубаешь?

– Да, теперь врубаюсь.

– Чудненько. Тогда мы отбываем… В какое село?

– Деревня Бурман. Даже если их там нет, вы точно узнаете где они. Это во владении господина Форренбутольфа.

– Вот погоняло-то.

– Что?

– Не парься. Буду держать тебя в курсе дел, пока… дорогой друг.

Выговорив это, Нордквист едва не скривился, однако его, все же, передернуло.

91

Господин Форренбутольф снова и снова пересчитывал боевые трофеи, надеясь найти какой-то подлог, дескать, купили где-то топоры и предъявили. Но нет, таких топоров не продавали на рынке и в лавках, их делали на заказ, он знал это. И топоры, и тесаки были разделочными, какими пользовались мясники.

Еще попалась пара секир, переделанных из армейских алебард, но это так же была хорошая работа на заказ, а значит все трофеи были подлинными.

– Что скажете, господин Форренбутольф? – спросил Мартин.

– Премного… удивлен. Да, удивлен. Когда один-два это понятно, но столько, да еще вчетвером.

Форренбутольф развел руками.

– А что насчет мои людей?

– Пока ищем пути, и как видите, кое что уже разведали.

– Будете и дальше вылавливать их?

– Пока не знаем. Враг очень коварен, приходиться быть начеку и все время менять тактику.

– Как вы сказали? Вот это последнее слово…

– Подход менять приходится. Поэтому пока будем их истреблять, а как они ослабнут – попытаемся прорваться к ним в подземелье.

– Ох… – выдохнул господин Форренбутольф, только представив это подземелье. Ему уже два дня снились кошмары и он лишь усилием воли заставлял себя оставаться ночевать в селе, а не бежать в свой городской дом. Если он сбежит, что делать остальным?

– Как мне поступить с этими трофеями? Не придут ли они за ними?

– Не придут, – сказал Мартин, хотя сам вовсе не был в этом уверен, ведь один раз они, таким образом, уже выманивали мясников на битву – именно положив, недалеко от ям их топоры.

– Хорошо, тогда убирайте, – приказал господин Форренбутольф своим бойцам, которые стояли тут же и с ужасом взирали на страшные инструменты, которые, по всем признакам, повидали немало кровавой работы.

– Чего стоите?! – прикрикнул Форренбутольф. И лишь после этого мужики спохватились и стали собирать трофеи. Потом потащили их в сарай, а Форренбутольф снова развел руками и сказал:

– Вот такие у нас солдаты. Не знаю, чтобы я делал без вас.

– Мы пойдем отдыхать, распорядитесь насчет обеда, – попросил Мартин.

– Конечно идите, сейчас все будет. Может еще перегоночки? У меня есть очень злая, знаете ли.

– Нет, если будет пиво – этого достаточно.

– Договорились.

Мартин развернулся и пошел к своим – они сидели на крыльце ближайшего амбара и ждали, когда старший закончит доклад.

– Ну что, он рад? – спросил Рони, поднимаясь.

Мартин оглянулся на господина Форренбутольф, тот шел низко опустив голову.

– Да кто его поймет? Думаю, он немного напуган нашими успехами, боится, что мясники ему это припомнят.

– Дык это война, тут нельзя иначе, – высказал Бурраш, отряхивая штаны.

– Идемте уже, – буркнул гном. – Я уже есть хочу, как целых два орка.

Все засмеялись и отряд двинулся к своей избе, но каково же было их удивление, когда возле крыльца их апартаментов они обнаружили телегу на который сидело четверо незнакомцев, а рядом еще пятеро бойцов Форренбутольфа.

– Вот, – сказал один из них. – От города ехали, сказали к вам. Ну, мы пошли с ними, вон у них там – тесаки.

И старший из охранной группы кивнул на телегу.

– Ну и кто вы такие? – спросил Мартин, а орк и Рони стал по обеим сторонам от него.

– Мы добровольцы, – сказал самый старый, соскочив с телеги и трое его спутников тоже сошли на землю и встали рядом с ним.

– Ты чего, плохо слышал? Кто такие спрашивают, – сурово заметил Рони.

– Строгий парнишка, – сказал старший и его приятели засмеялись. – Мы добровольцы, приехали помочь вам добить эту гадину – Ландфайтера.

– А от кого вы будете? – спросил Мартин. – Кто вам платит?

– Да это ночевщики, Мартин, – усмехнулся Рони, покачивая взведенным арбалетом.

– А че это сразу ночевщики, может мы воры? – обиделся здоровый парень, должно быть правая рука пожилого. Другой бы не решился говорить без разрешения.

– До воров вы не дотягиваете, морды больно простые, – сказал Мартин. – Но если вы и ночевщики, ваш интерес нам понятен. Ландфайтер пугает на дороге купцов, а вам от этого большой убыток. Так что если вы ночевщики – вам это в плюс. Только откуда вы про нас узнали и как сюда добрались?

– Мы шли не за вами, мы шли по следу Ландфайтера, – сказал старший. – А уже от местных узнали, что есть такие лихие бойцы, которые бьют мясников в хвост и гриву. Вот мы и хотим вам помочь, чтобы, значит, поскорее дело решить. На всякий случай порасспросили в большом хозяйстве у гномов, они вроде, не против.

– А кого спрашивали?

– Не знаю, какого-то из ихнего начальства. Пыхтит сильно и глазами вращает.

– Дунлап?

– Да, вроде так. Я в их именах нихрена не понимаю и постоянно путаюсь. Извини, брат, если что, – добавил старший из ночевщиков, обращаясь к Ламтаку.

– Ну, я ничего против помощников не имею, но мы тут в гостях. Ежели господин Форренбутольф пожелает выделить вам место и харч, оставайтесь в селе и будете выходить с нами. Если он будет против, ищите приют где-то в другой деревне и мы будем вызывать вас вестовым, вот как-то так.

– Толково изложил. А теперь давай знакомиться, я Нордквист, этот здоровый – Тартенс. Эти двое шустрых – Барлай и Суроп.

– Очень приятно, господа. А я Мартин, со мной мой напарник – Рони. Он у нас арбалетчик. А ударная сила, это вот Ламтак и Бурраш. Вот такая у нас группа.

– Весьма наслышаны. Ну, мы пойдем проситься к господину Форренбутольфу. Надеюсь сегодня еще увидимся.

– Непременно. Вечером.

92

Кирасирская полусотня лейтенанта Рубенса, встала на краткий отдых посреди просторной площади небольшого городка. Недавно здесь прошел сильный дождь и вся площадь была покрыта большими лужами, поэтому небольшой обоз кирасир, был расставлен на сухих островках, а сами кавалеристы спешились вдоль узкой мощеной камнем дорожки, которая осталась сухой.

Дорожка вела к единственному трактиру в городке и по ней, в обоих направления, двигались горожане – в том числе и молодые женщины из порядочных семейств, а также служанки, белошвейки и прачки, на которых кирасиры обращали особое внимание.

Никаких вольностей кавалеристы себе не позволяли, кроме разве, парочки-другой особенных слов – вполне приличных, по мнению самих кавалеристов.

Рубенс, ван Гульц и Винзель сидели в трактире – в особой ложе для высокородных гостей. Но это был, всего лишь, помост в углу, отделявший ложу от остального зала.

Была еще занавеска для создания обстановки приватности, но судя по накопившейся на ней пыли, ее давно не отодвигали.

Ван Гульц потягивал вино и даже не думал заказывать перегонки. Сейчас ему было нужно не забытье, а медленное расслабление.

Десять часов кирасирская полусотня носилась по приграничным деревням, вылавливаю ингландскую банду. По всему было видно, что это смена для той, что пропала по ударом мясников Ландфайтера.

Отряд ингландцев уходил в леса, но здешние места были исполосованы дорогами лесорубов и контрабандистов, а потому тяжелая кавалерия все время висела у ингландцев на хвосте.

Битва состоялась у скалы Высокий Камень и несмотря на хорошую подготовку злодеев, кирасиры обошлись без погибших и тяжелораненых. Это была победа, но прежде всего – удача.

Даже штандарт-лейтенант Винзель, в это операции, проявил себя и впервые за все время применил меч в бою, а не в дуэльной драке.

Простые кавалеристы на трактир не особенно тратились. Некоторые покупали себе пиво и шли обедать в обоз, где имелись сухари, редька и солонина.

– Ну, пора на воздух, – сказал ван Гульц, поднимаясь из-за стола и оставляя рядом с тарелкой пару монет. Его примеру последовали его спутники и трое офицеров, отяжелевшие от еды, вышли на расшатанное крыльцо.

Ехать дальше никому не хотелось. Куда больше они желали завалиться на какую-нибудь койку в трактирном номере на втором этаже и проспать до вечера. Но люди они были военные, а значит подневольные и Рубенс с Винзелем ждали от ван Гульца команды «по коням!» Но капитан медлил, желая еще немного насладиться минутами отдыха.

На площади показалась женщина верхом на дорогой лошади – совсем не женской. Это был батерлей, терпевший на войне все тяготы и лишения кавалерийской службы. Даже истекая кровью эти лошади выносили из сечи своих раненых хозяев.

– Это еще что такое? – удивился Винзель.

– Вот так номер! Женщина на батерлее! – воскликнул Рубенс.

– Причем женщина немолодая, – добавил ван Гульц. – А сидит по-мужски в панзанийских шароварах.

– Давайте же расспросим ее, господа, мне до жути интересно, кто она и куда направляется, – предложил Рубенс.

– Давайте, – пожал плечами ван Гульц.

– Доброго вам дня, матушка! – первым начал лейтенант Рубенс, спускаясь с крыльца и беря лошадь наездницы под уздцы, чтобы облегчить ей спуск на землю.

Но к удивлению офицеров, матушка соскочила легко, как лихой кавалерист и заметив вытянувшиеся физиономии, улыбнулась.

– Не удивляетесь, ребятки, я давно верхом езжу.

– А почему же у вас такой серьезный жеребец, матушка? – спросил ван Гульц и спустившись, похлопал лошадь по мускулистой породистой шее.

– Дык, хорошая лошадь в дороге не помеха. Чуть дай ему у шпоры – унесет к горизонту, – с улыбкой ответила матушка. – А вы, никак, военные люди?

– Не без этого, – подал голос Винзель.

– Но ты-то, не особенно военный, дружок, – заметила ему женщина.

– А как вы определили?

– Сапоги на тебе дорогие, стек вместо длинного хлыста, меч золотом отделанный и слишком узкий для кавалериста. А еще рубаха с манжетами. Нет, ты не кирасир, это и по мундиру видно. Вон он – да!

И женщина указал на Рубенса.

– А я кто по вашему, матушка? – спросил ван Гульц. Его позабавила проницательность этой женщины.

– Ты одет, как тебе нравится, но самый главный из них. А еще ты подъюбочник и у тебя через это много проблем.

– Нет так уж и много.

– Ну уж одна-то большая точно есть, – серьезно произнесла женщина и улыбка сползла с лица ван Гульца.

– Капитан, а давайте угостим нашу новую знакомую, – неожиданно предложил Винзель. – Что вы предпочтете, матушка, гороховую похлебку с мясом или конскую колбасу?

– Чего я предпочитаю здесь нетути, я заехала купить хлеба, а все остальное у меня с собой – в сумке.

И женщина хлопнула по кожаному дорожному мешку, который болтался с одной стороны седла, однако ван Гульц заметил, что с другой стороны в мешке находились отнюдь не пироги.

Желая смутить быструю на язык матушку, он обошел жеребца и похлопал по второй половине пожитков.

– А что у вас тут, матушка? – спросил он.

– Оборонительные приспособления. В дороге всякое может случиться.

– Держу пари – уже случалось! – сказал Винзель, спускаясь к остальным. – И что вы делали, матушка, когда вам преграждали дорогу?

– А что я могу делать? – пожала плечами матушка. – Я начинаю наставлять несчастных, ведь прожила уже немало и многое повидала.

– И лихие люди слышат ваши призывы?

– Кто не дурак, тот слышит, – ответила женщина.

– А для дураков там припасен арбалет, – добавил ван Гульц.

– Арбалет для другого, – сказал матушка. – А для дурака и кинжала хватит.

– Хозяин, поди сюда! – крикнул лейтенант Рубенс и трактирщик немедленно выскочил на крыльцо.

– Какого хлеба вам надобно, матушка? – спросило офицер.

– Ну, пусть несут свежего – мне не важно какая мука – ржаная или пшеничная. Я свежее люблю.

– Из свежего – пышки, госпожа, – поклонился хозяин, понимая, что к этой простой женщине преклонных лет, господа офицеры прониклись уважением.

– Вот их и неси.

– Сию минуту…

Трактирщик убежал и вскоре вернулся с высокой стопкой горячих пышек.

– О! – обрадовалась матушка. – Я все беру!

Она собралась достать кошелек, но лейтенант Рубенс ее остановил.

– Нет, матушка, позвольте я вас угощу, – и подал трактирщику несколько монет. Тот поклонился и убежал, а стопка пушек перекочевал в руки матушки, которая быстро спрятала их в холщовый мешок, а потом в седельную суму.

– Куда теперь? – спросил ван Гульц.

– В Фарнель.

– В Фарнель? Так и мы туда же!

– Прямо сейчас? – спросила женщина.

– Прямо сейчас.

– Я могу пойти с вами – кашеваром. Но вы должны платить мне по серебру в неделю.

– Это нам по силам. А что вам для этого нужно?

– Двух помощников и медный котел.

– У нас всего этого в избытке. Даже кашевар имеется, только говорит, каналья, что в дороге каша не сварится.

– Сварится, – сказала матушка. – Еще как сварится, поверьте мне, я не первый раз кашу варю для ходового отряда.

– Тогда милости просим. Вы не против, господа?

– Ни в коем случае! – улыбнулся Рубенс.

– Буду счастлив, – не так радостно ответил Винзель. В этой женщине он видел, пока неясную для себя, угрозу.

93

Едва рассвело, у дверей шалмана Кудеяра появились первые четверо посетителей, в то время, как вчерашние еще дрыхли в «нумерах» – нишах подвального помещения, расположенного под самим шалманом.

– Ну что, Криклый, давай, трезвонь.

– А чего я-то?

– Ты все замутил, ты орал пошли к Кудеяру. Вот пришли.

– Не, ну кинули-то тебя, Лопата!

– Кинули меня, – согласился бродяга с подбитым глазом и синяком на пол лица. – Но орал ты. И если бы не орал, мы бы добили этот бочонок с тухлым пивом.

– Да, Криклый, – поддержал Лопату третий из компании. – Сейчас бы уже допивали.

– Ну и потравились бы, – сказал Криклый, однако делать было нечего. Он действительно выступал за справедливость, за месть, за наказание, то да се. Но это было в пригороде, в шалмане какой-то шлюхи, где их кормили, едва ли не крысами. Там хмель тухлого пива сыграл с Криклым дурную шутку – он почувствовал себя героем и потребовал немедленно идти к Кудеяру за воровской правдой.

И вот они пришли к Кудеяру, но на стылом предутреннем воздухе геройство куда-то улетучилось вместе с хмелем и Криклого била нервная дрожь, хотелось сбежать отсюда и зарыться в каком-нибудь сарае, пока не рассветет.

Но отступить теперь – означало напрочь растерять остатки авторитета, сильно пошатнувшегося после неудачного ограбления лавочника из Нахаловки. Торгаш первым достал тесак и едва не распотрошил троих налетчиков, так что им потом пришлось неделю лечиться травами и тратить остатки пропивных денег на чистые тряпки и лекаря.

При этом именно Криклый был закоперщиком этого ограбления, уверяя, что хозяин – каша, надави и отдаст все деньги – даже спрятанное в саду золотишко.

Собрав остатки мужества, Криклый постучал.

– Бей сильнее! – потребовали сподвижники.

Криклый стал бить сильнее, мечтая о том, чтобы в шалмане все перепились, его бы никто не услышал и он, без позора, смог бы уйти отсюда живым. А вот выйди сюда сам Кудеяр, неизвестно, как это воспримет.

«А хорошо бы он к тетке уехал. В деревню,» – подумал Криклый постучав в третий раз. Но не успел он подумать о том, может ли у Кудеяра в деревне оказаться тетка, как узкое окошко в двери открылось и показалась заспанная рожа замкового шалмана – Момли.

– Че нада? – просипел он.

– Эта… – Криклый оглянулся на свою компанию, ища поддержки, но те притихли, словно мышки.

Поняв, что нужно опираться только на себя и остатки авторитета, Криклый сказал.

– Я Криклый, с Вонючкина тупика.

– И че?

– С хозяином побеседовать надо.

– Сейчас? – удивился Момля и зевнул.

Криклый надеялся, что его громогласно пошлют подальше и тогда его репутация и жизнь будут спасены, ведь явиться в такой час к Кудеяру, означало разбудить его, а разбудить такого человека по пустяку, означало… Лучше даже не представлять.

– Не, ну ежели он спит, то мы с пониманием… – негромко произнес Криклый. Момля почесал бороду и сказал:

– Сейчас погляжу.

И захлопнул окошко.

Криклый обернулся к товарищам и натянул на лицо нервную улыбку.

– Молодец, Криклый, – поддержал его Лопата.

– Молодец, – подняли руки Коржик и Записной.

Криклому немного полегчало, но тут он услышал недовольный голос Кудеяра. Криклый узнал его, хотя слышал всего пару раз.

– Ну и что там за гости?

– Дык, тебя просют, целое обчество, не мог не побеспокоить, – отвечал Момля.

Дверь шалмана распахнулась и пред онемевшим Криклым возник сам Кудеяр, в замшевых коротких сапогах, в шерстяных синих шароварах и расстегнутой шелковой рубахе. Непокорный чуб спадал на глаза и Кудеяр отбрасывал его движением руки.

– Кто такие и чего хотите? – спросил он, стараясь держаться вежливого воровского фасона. Считалось, что авторитет должен быть приветлив каждому вору, пусть даже самому мелкому.

– Дело к тебе, Кудеяр… – промямлил Криклый, едва не обратившись в вору «ваше благородие».

– Что за дело?

– Воров обижают, Кудеяр.

– Кто обижает? – удивился Кудеяр отбрасывая со лба вьющиеся волосы.

– Тут как бы… Рассказать требуется, – произнес Криклый, полагая, что уж теперь то ему дадут под зад коленом, но неожиданно Кудеяр отступил вглубь помещения и сказал:

– А проходите, зал у нас пустой, там и поговорим.

Это была победа. Это был миг торжества и обернувшись к своим, Криклый, небрежным жестом пригласил их следовать за ним. И они последовали.

94

В зале было тихо, даже не скажешь, что это тот самый шалман о котором в городе много говорили не только жители, но и воры.

– Давайте к столу, братва, – сказал Кудеяр занимая место за ближайшим столиком.

Гости не успели рассесться на жестких стульях, как Момля притащил пару кувшинов слитого с остатков пива и тарелку говяжьих котлет, слегка надкусанных, но для пришлой братвы это не имело значения.

Они были очарованы доступностью такого человека, как Кудеяр.

– Так, с кем я имею дело? – спросил он когда все заняли свои места.

– Я Криклый, с Вонючкина тупика, – снова представился Криклый.

– А я – Лопата. Меня многие знают, – представился Лопата, слегка смущенный из-за теплого приема.

– Слышал про тебя, Лопата.

– Я – Коржик. Я по булочным работаю, черствяк тырю, свежие булки торгаши ближе к себе ставят, а потому черствяк взять проще.

– Знаю тебя, Коржик, – кивнул Кудеяр.

– А я Записной, я шрикер, Кудеяр.

– Записной? Никогда не слышал, – качнул головой авторитет.

– Ну как же! Небось слышал, как на день города человек в дерьмо свалился?

– Не только слышал, но и видел.

– Так это был я! – обрадованно воскликнул Записной. – Я ж кошелек тиснул у начальника городской стражи, а они меня почти за руку схватили! Бежать было некуда, а тут эта яма… Я подумал – оттуда точно доставать не станут!

– И не ошибся, – кивнул Кудеяр и улыбнулся. – Молодец, башковитый. А кошель утопил?

– Нет! Хотел утопить, если б тянуть взялись, но они носы позажимали да ушли. Тут я сам выбрался, а потом в пруд побежал, да до вечера и просидел, пока запах не выветрился. А в кошеле было пять золотых.

– Хорошо взял.

– Дык, за такое можно и в дерьме искупаться.

Все сдержанно посмеяться, глядя на реакцию Кудеяра. Похоже, что пока он их мочить не собирался.

– Ладно, люди добрые – чего явились?

– Явились потому, Кудеяр, что один расфуфыренный фраер нанял нас на дело, да не сказал, с кем будем нос к носу толковню вести, – сказал Криклый.

– То есть?

– Значит так. Чикур нашел нас троих и сказал, что расфуфыренный фраер с золотишком в кармане, хочет нас нанять, чтобы какого-то пустого человечишку в канаву закатать.

– Ну?

– А то, что это оказался не пустой человечишко, а какой-то, просто, дракон туды его в локоть!

– Это как же? – не понял Кудеяр.

– Давай тебе Лопата расскажет, он там и пострадал своей мордой.

– Если Лопата пострадал – ты чего вписываешься?

– А я его дружняк не разлей вода, Кудеяр. Он человек скромный, никогда лишнего не попросит, не то что штыкари. Он молчит и все. А я говорю – идем к Кудеяру, он рассудит. Если скажет в болото затянуть, так и сделаем. А если скажет за правду воровскую объявить – тут мы согласны. Тут и мы сами встрянем.

– Так, ты значит, его дружняк, а пострадал от беспредела Лопата.

Лопата кивнул, а Криклый сказал:

– Так точно.

– Ладно, Лопата, чего там было?

– Ну так это… – Лопата говорить был не мастак и перемеживал слова длинными паузами, во время которых он честно думал. – Ну так это… ну… Пошли мы на дело, фраера прибрать… Это самое… А там, это – темно…

– Ты давай сразу к беспределу, – подтолкнул его Криклый.

– Ну, это… Тесаки достали, обступили… А он – раз!.. Вжик-вжик и ливер на мостовой. Мне только в морду заехал раза два, только и все дела. Вот и все. Я, это самое… Ну я вскочил, когда очнулся… Гляжу – темно, братва холодная лежит, Чикура нету. А я знаю, что Чикур сказал – на пруду размен будет… Ну это… Ломанулся на пруд, а там у мосточка Чикур лежит, глаза закатил и брюхо распорото.

– Это с ним так фраер расфуфыренный рассчитался, – вставил свое мнение Криклый.

Наступила тишина. Гости внимательно следили за Кудеяром, а он молчал погрузившись в свои мысли.

– А знаете, братва, я ведь этого фраера расфуфыренного видел.

– Да ну? – не удержался Криклый.

– Видел. И не где-нибудь, а в этой самой зале. Он приходил сюда человека нужного искать, показал деньги, а я ему Чикура и сосватал! О-хо-хо!

Кудеяр покачал головой и Момля тотчас метнулся на кухню, а затем поставил перед хозяином шкалик с чистой, как слеза, перегонкой и маринованным огурчиком.

Кудеяр дернул шкалик, закусил и выдохнул.

– Вот что я скажу братва… – он сделал Момле какой-то знак, после чего тот снова убежал. – Это дело мы фраеру расфуфыренному так не спустим, хотя чую я будет нам за это по всему городу шухер.

– Мы много шухеров повидали! – сказал Криклый.

– Это – да. А потому мы в деле…

Прибежал Момля и положил перед хозяином кошель. Тот подвинул его Криклому и сказал:

– Вот тебе кошель серебра, Криклый. Ты, походу, здесь самый шустрый. Собери шоблу и давайте по следам расфуфыренного. Нужно будет больше, еще дам, но расфуфыренный должен быть в канаве.

Сказав это, Кудеяр поднялся и вышел из зала. Гостям тоже ничего не оставалось, как покинуть заведения и пришли в себя они только снова оказавшись возле крыльца.

Громыхнула закрытая Момлей двери, воры огляделись и посмотрели друг на друга.

– Ну и бучу ты затеял, Криклый, – со вздохом произнес Записной.

– Да уж да, – кивнул Коржик.

– Так это… – Криклый, казалось, тоже не вполне понимал, что теперь делать. Потом открыл кошель и посчитав серебро, затянул шнурок и сунул кошель за пояс.

– Так, это самое, братва! Идем набирать лошадей и вперед!

– А ты понимаешь, что нам теперь обратного ходя нету, если расфуфыренного не закатаем? – спросил Лопата.

– Понимаю. Только делать нечего, теперь только вперед.

95

Это был второй вечер с кавалеристами, где баба Зена блеснула своими талантами. Даже в отсутствии привычной печки, она при помощи повара и пары подручных солдат, сумела испечь пироги, приготовив их в печке сложенной из найденных на обочине кирпичей.

Начинку делали солдаты – из собранного на обочине щавеля и украденных в деревне гусиных яиц. Коровье масло имелось с запасом, а потому получилось очень вкусно – Зена даже сама не помнила, когда ее пироги выходили такими хорошими.

Кирасиры были счастливы, вновь и вновь подходя за добавкой.

Ван Гульц, Рубенс и даже Винзель – также приходили дважды, хотя Винзель, получая пирог в первый раз и обронил что-то вроде – пироги это еда простолюдинов.

Появившись во второй раз, он перевел свои слова в шутку, но эту фальшь заметила не только Зена, но и ее помощники – повар и пара солдат.

– А вить он сволочь, матушка, – сказал один из кавалеристов. Но Зена подала ему взбитый из сахара и ягод можжевельника сироп и велела попробовать. Она предпочитала, ни с кем не делиться своими мнениями. Тем более, что в кавалерии она служила только вторые сутки.

Между тем, вскоре после ужина в расположение полусотни прискакал какой-то городской стражник и сообщил, что у какой-то деревни замечен вражеских отряд – то ли воры, то ли ингландцы.

Ван Гульц, как старший, тот час нарядил группу из десяти всадников и вместе с Рубенсом умчался на вызов. Винзель остался, сославшись на недомогание в животе и Зена внимательно за ним следила.

Она заметила, что офицер перестал хвататься за живот, едва группа ван Гульца ускакала в темноту.

Оставив стряпчие приготовления помощникам, Зена ушла продолжила следить за Винзелем.

По всему выходило, что он готовился к схватке – проверял меч и кинжал, достал из седельной сумки арбалет. Затем сложил все это в мешок, закинул его за спину и стараясь быть незаметным, ушел со стоянки кирасиров, пользуясь близостью кустарника.

Зена, также незаметно для других, скользнула следом, на ходу снимая передник и засовывая за пояс. С собой у нее был только небольшой кинжал, который она прятала за коротким сапогом.

Винзель не понравился ей с самого начала, впрочем и она ему тоже, это Зена сразу заметила. Однако, она не подавала виду и улыбалась ему, как и остальным, предлагая горячие пироги.

Для себя Зена решили, что будет наблюдать за этим офицером, хотя ей это было и ни к чему, ведь она воспользовалась местом стряпухи, чтобы получать больше информации. Ван Гульц был не простым военным, Зена разобралась в этом еще в момент знакомства и теперь, когда она стала свидетельницей прибытия к нему многочисленных курьеров, ее убежденность в правильности решения только укрепилась.

Почти всегда ей удавалось подслушать, о чем докладывают ван Гульцу обеспокоенные курьеры, но пока это никак не было связанно с Мартином, Рони, Ламтаком и Буррашем.

Бесшумно, как тень, Зена следовала за Винзелем и уже догадывалась, что он задумал, ведь они шли вдоль проселочной дороги по которой должна была возвращаться группа с которой уехал капитан.

Когда Винзель выбрал подходящее место и достал из мешка арбалет, все стало окончательно ясно. Зена, конечно, видела, что Винзель и ван Гульц почти не разговаривали, а если этого нельзя было избежать, говорили подчеркнуто сухо и официально.

Что там между ними произошло она не знала, но видимо что-то серьезное.

Стараясь не сильно отмахиваться от комаров, Зена просидела в кустах около часа, пока, наконец, не послышался топот копыт и скрип телеги. Винзель привстал с арбалетом наготове, но это оказались две подводы с мужиками, ехавшие откуда-то с казенных работ – скорее всего из лесничества.

Винзель присел и Зена тоже приготовилась ждать сколько надо, заранее выдумывая объяснение своего отсутствия.

Но долго ждать не пришлось, уже через четверть часа послышался топот и на этот раз, никакого тележного скрипа слышно не было.

Винзель снова привстал, а Зена обдула небольшой камешек, который давно припасла, найдя на дороге. Вот злодей приложил арбалет к плечу и стал целиться. Зена подумала, что он неплохой стрелок, если при слабом лунном свете не боялся ошибиться. Всадники показались из-за поворота, Винзель замер и Зена метнула мелкий камень, который щелкнул стрелка по шляпе.

Это была так неожиданно, что арбалет в руках Винзеля подпрыгнул и болт ушел в небо.

Отряд ничего не заметил и проскакал мимо, а Зена, воспользовавшись топотом лошадей, отползла подальше, а затем поднялась и стала быстро уходить.

Потом и вовсе перешла на бег, так что к тому времени, когда прибывшие кирасиры, расседлав лошадей, направились к костру за отваром, Зена появилась у котла, чтобы налить им сладкий напиток.

Пришел и ван Гульц. Зена подала ему кружку и спросила:

– Ну и чего там случилось?

– Сбежали они, матушка. Чего-то почувствовали или кто-то их предупредил. Мы только следы рассмотрели на мокрой дороге, но в лес на лошадях не поехали.

– В ночном лесу вам с ними не совладать, если их много.

– Не меньше дюжины, – сказал ван Гульц, о чем-то раздумывая. Потом допил отвар, поблагодарил Зену и ушел спать, а спустя четверть часа к костру, как ни в чем не бывало, со стороны обоза вышел Винзель.

Он был без шляпы и в расстегнутом мундире, то есть выглядел по-домашнему.

– Чем угощаете, хозяйка? – спросил он с деланной веселостью.

– Сладким настоем, господин штандарт-лейтенант, – ответила Зена и подала офицеру кружку с отваром.

В этот момент подошел повар и спросил:

– Зена, ты где пропадала целый час? Я уж испугался – не случилось ли чего?

– Ничего страшного, брюхо подводит. Здоровье уже не то.

– А! Ну так ты порошок прими, у нас сундучке есть хороший порошок – хош от брюха, хош от жара поможет.

С этими словами повар ушел, а Зена посмотрела на Винзеля и они встретились взглядами.

– Вы мне, матушка, яду в настой не подбросили?

– Дык нету яда-то, – в тон ему ответила Зена. Винзель криво усмехнулся и ушел с кружкой в сторону обозных подвод.

96

Рони снился страшный сон, где он в который раз переживал собственное похищение – тогда, в лесу, когда они охотились на мясников, да он сам стал их добычей.

Рони не рассказывал своим, но он почти еженощно видел это похищение. В какую-то ночь урывками, а в другую – куда дольше.

Там он болтался вниз голой, видел пятки башмаков похитителя, чувствовал отвратительный запах псины от немытого тела и, наконец, слышал треск и скрежет с которым, отрывая корни, поднимались старые замшелые пни, обнажая глубокие ямы, где можно было пропасть навсегда.

И всякий раз Рони до жути боялся, что в этот раз друзья не успеют его отбить и он пропадет в этой яме.

Дернув ногой, Рони вскрикнул во сне и открыл глаза, когда его растолкал Бурраш.

– Ты чего, малой? Чего приснилось? – спросил он.

– Бурраш, это ты?

– А кто же еще?

Проснулся Мартин, он щелкнул огнивом и зажег масляный фонарь.

– Чего тут у вас? – хрипло спросил он и не дожидаясь ответа, поднялся, отпер дверь и вышел на улицу по нужде. А когда вернулся, Бурраш уже лежал на своем топчане, а Рони не спал и смотрел в закопченный потолок.

– Ты чего колобродишь? – спросил Мартин и взяв кружку, зачерпнул из бадейки воды. Попил и вернулся к своей койке.

– Мне кажется…

– Чего?

– Мартин, мне кажется я вспомнил… – произнес Рони со странной интонацией.

– Чего вспомнил?

Рони сел на своем топчане и сказал:

– Мне кажется, я вспомнил слово, которое говорил мясник, который тащил меня.

– Но ты же был без чувств.

– Да.

– И что это за слово?

– Дюйм.

– Дюйм? – переспросил Мартин.

– Дюйм, – подтвердил Рони.

– Простое слишком, нет?

– Нормальное. Если длинное слово, его на ходу не произнесешь, дыхание не хватит.

– Это да, – согласился Мартин. – Ну хорошо, завтра обязательно испробуем. А теперь спи давай.

– Ага, – ответил Рони и лег. Мартин притушил фонарь и Рони, успокоившись, сразу заснул и спал без кошмарных сновидений.

А потом наступило утро, отряд поднялся и Рони с Мартином по давно заведенной привычке «помыли» зубы.

За плотным завтраком стали обсуждать новость и оказалось, что Ламтак был в курсе о найденном слове.

– Ты не спал? – удивился Мартин.

– С вами разве поспишь? То воду пьете, то в сортир бегаете.

– А ты в сортир ночью не бегаешь? – спросил его Бурраш.

– У нас так не заведено. Ночью надо спать, а в сортир утром сходить можно, – безапелляционно заметил Ламтак.

Бурраш хотел сказать что-то в пику Ламтаку, но только махнул рукой.

– Чего рукой машешь? – насторожился тот.

– Ничего. Мартин, так мы этих ночевщиков дорожных берем с собой или как?

– Думаю надо взять, – сказал Мартин. – Надо их в деле проварить, посмотрим чего они могут.

– А вдруг подстава? Вдруг они Ландфайтером засланные? – предположил Рони.

– Вряд ли. Но присматривать за ними будем обязательно.

97

К новичкам Мартин отправился лично. Они жили в небольшом доме выделенном им господином Форренбутольфом.

Это решение он принял не сам и сначала посоветовался с Мартином. Тот сказал: а почему нет, пусть покажут на что способны, помощь будет не лишней, если они действительно что-то могут.

Мартин постучал в окошко, потом в дверь. И вскоре она распахнулась и вышел сам Нордквист.

– Ну что, выдвигаемся? – спросил он поеживаясь от утренней свежести.

– Да. У нас кое какие новости, но об этом позже. Когда вас ждать?

– Четверть часа дадите?

– Дадим.

– Тогда мы соберемся.

Мартин вернулся к своим, которые, сидя на травке, кто досыпал, а кто смотрел на восход, вспоминая чем и как они сегодня завтракали.

Кормили здесь хорошо, куда лучше, чем у гномов. И заметил это, как ни странно, именно Ламтак.

– Они не жадные, – сказал он, впервые увидев обеденный стол который им приготовили.

Нордквист и его люди пришли вовремя. Подтянутые, бодрые, жующие остаток завтрака.

– Ну что, куда двинем? – спросил Нордквист.

Мартин отвел его в сторону и пояснил, что идут они испытать слово, которое приснилось его товарищу.

– Опа-на! А с чего ему такое привиделось?

– Его едва в яму не утащили, но наши помощники – мужики Форренбутольфа, помогли отбить.

– Тогда понятно, – кивнул Нордквист.

– Так вы в игре?

– Ты еще спрашиваешь? Да мы только для того и приперлись!..

– А в яму за нами полезете?

– Мартин, рассчитывай на нас, как на самого себя. Нам мясники очень даже опасны, а может опасней чем вам. Вы то, в случае неудачи, к себе в Пронсвилль сбежите, а нам тут неподалеку жить, понимаешь?

– Понимаю, – после паузы ответил Мартин. Похоже Нордквист действительно не врал или врал совсем немного. И они вместе встали на марш.

До леса было недалеко, через полчаса большая сводная группа уже плутала меж высокими деревьями и косясь друг на друга, бойцы держали руки поближе к рукоятям мечей. Все же, в таком составе они вышли впервые.

– Ну что, пришли к трухляшкам, – сказал Нордквист поглядывая на замшелые пни и черные лапы елок.

– Пришли, – согласился Мартин, оглядывая зловещее пространство. По всему выходило, что именно здесь следовало начать проникновение в подземное царство банды мясников.

– Так и чего? Будешь выпускать своего?

– Буду, – ответил Мартин еще не вполне понимая, что станет делать потом. – Рони, давай, поднимай пенек своим словом и уходи в яму, а мы снаружи, тем же словом, постараемся тебя вызволить.

Выбирать подходящий пень предложили Рони, он вышел на поляну, оглядел несколько возможных ям и подойдя к неприметному, зеленоватому пню, сказал:

– Дюйм!

И ничего не произошло. Рони уже, было, думал повторить слово, но в этот момент, пенек поднялся и на Рони пахнуло старой, гнилой землей.

– Мартин я вижу яму! – крикнул он.

Услышав это, все тотчас присели и стало так тихо, что было слышною, как щебечут птицы, однако вражеское войско не появилось.

Все немного подождали, потом пенек ухнул на место.

Мартин поднялся и подойдя к тому месту, где была яма, обследовал все пространство вокруг.

– Похоже твое слово сработало, – сказал он появившемуся Рони.

– Ну еще бы!

Подошел Нордквист.

– Я немало перепугался, – признался он. – Так мы пойдем вниз или как?

– Пойдем, – заверил его Мартин. – Это мы для понимания сделали. Чтобы, что да как.

– Понятно, – кивнул Нордквист. – Короче, как скомандуете, за нами не заржавеет.

– Ну что, Рони, полезешь с Ламтаком? А мы снаружи слово скажем, если ваше оттуда не сработает.

Рони вздохнул и подумав, кивнул.

– Полезу. Если с Ламтаком – мне не страшно.

– Ты как? – обратился Мартин к гному.

– Я готов, – сказал тот поправляя шлем.

– Тогда поехали. Мы будем считать до пятидесяти. Если вы изнутри не откроетесь, мы проорем слово.

– А получится? – спросил Рони.

– Я сейчас попробую, – сказал Мартин. – Я сам открывать буду.

Рони с заряженным арбалетом и Ламтак подошли тому месту, где в прошлый раз вместе с пнем поднимались пласты земли.

Мартин собрался с силами и четко произнес:

– Дюйм!

И пенек даже подпрыгнул от такой команды, потом откинулся, как крышка и образовавшаяся яма еще подалась границами вширь, достигнув ног Рони и Ламтака.

– Эх, зараза… – произнес Рони и первым сиганул на дно. Едва он посторонился, следом прыгнул Ламтак, а затем они прошли в черный зев открывшейся пещеры.

– Раз! Два! Три!.. – начал считать Мартин.

– Не теперь считай, а когда закроется! – крикнул из пещеры Рони.

– Ах да, – кивнул Мартин и стал ждать. Прошло совсем немного времени и стена пещеры закрылась.

– Эй, вы меня слышите?! – крикнул он нагибаясь к яме. – Э-ге-гей!

– Бу-бу-бу-бу-бу! – прозвучало в ответ. Разобрать слов было невозможно, но то, что какие-то голоса были слышны уже радовало.

– Ты считать забыл! – напомнил Бурраш.

– Не забыл, уже восемнадцать, – ответил Мартин и продолжил счет. Однако, в этот момент огромный пень шлепнулся на прежнее место и все стало выглядеть так, как и прежде.

Пока была видна яма, Мартин чувствовал с Рони и Ламтаком какую-то связь, а теперь – их, как будто, и не было.

– Эй, Мартин! Нужно что-то делать! – воскликнул Бурраш.

– Пока только двадцать четыре, – ответил тот. – Мы на пятьдесят договаривались!

– Эй, Мартин, давай уже открывай их! Даже мне страшновато! – подал голос Нордквист. Он и его друзья выглядели взволнованными. И не потому, что жалели чужих бойцов, просто было страшно. Всем.

– Ладно, скомандую на сорока! – сказал Мартин и мысленно отсчитав до нового срока, произнес:

– Дюйм! – но ничего не случилось. В лесу все так же пели птицы, сверху светило солнышко, деревья качались от набегавшего ветерка, но ничего не происходило.

Мартин, вдруг, увидел город Пронсвилль с высоты птичьего полета, увидел, как набегают на берег белые барашки волн, как где-то в рыбацкой деревне рыбаки сушат сети, а их жены перебирают привезенный улов.

«Да что же это такое?» – удивился Мартин и в себя его привел крик Рони:

– Руку подай! Подай мне руку!

Мартин бросился к краю ямы и рывком выбросил Рони наверх, потому подался чуть ниже и ухватил Ламтака, почти без усилий выдернул и его.

Яма закрылось, а все свои оказались на месте.

– Ну ты и дернул! – покачал головой Рони. – Я думал до деревни закинешь!..

– Да уж силен, – согласился Ламтак.

– Просто… испугался малость, – улыбнулся Мартин. – Боялся, что вас затянет.

Все засмеялись с облегчением и Нордквист со своими бойцами, тоже.

– Чего там было-то? – спросил он.

– Да вроде ничего, – сказал Рони.

– Темно?

– Темно, но где-то там – дальше, – и Рони махнул рукой вспоминая направление, – как будто есть освещение. Что-то вроде ламп.

– Зеленым светом они светят, – подтвердил Ламтак.

– А иногда вроде синим, – сказал Рони.

– Да, то зеленым, то синим, как-то так.

– А слово вы оговорили оттудова? – спросил Бурраш.

– Говорили, – кивнул Рони. – Оттудова не работает.

– Раза три говорили, – подтвердил Ламтак. – И вот, что я вам скажу – оттудова это слово, как будто крепче стену делает. Она из земляной будто в каменную превращается.

– Нужно узнать обратное слово, – сказал Нордквист.

– Нужно, – согласился Мартин. – Но мы его не знаем. Значит требуется оставить снаружи человека, который на какой-то счет, его произнесет.

– А если на этот счет там уже живых не будет? Пока яма была открыта, что-то едва слышалось, а когда пенек на место встал – тогда что было слышно?

– Ничего, – сказал Мартин.

– Ничего, – подтвердил Ламтак. – Мы то же почуяли, когда яма закрылась. Как будто нас заживо замуровали. Сразу страх появился.

– Да, сразу появился страх, – сказал Рони и вздохнул. – Я даже про арбалет забыл.

Все задумались. Это была задачка не из простых.

– О! Я вспомнил! – воскликнул Бурраш. – Стойте здесь, сейчас я все сделаю!

И не дожидаясь какой-то реакции окружающих, Бурраш унесся в сторону деревни и всем оставалось только гадать.

Но гадали они недолго. Скоро с шумом и шуршанием, Бурраш прискакал обратно волоча за собой срубленное мечом молодую паклинку.

– Я ведь чего подумал… – сказал он, начиная кинжалом срубать сучки и ветки. – Я ведь вспомнил, как мы с нашими в Роллиянге переговаривались…

– Роллиянг – это крепость в сорока милях к северу от Змеебада, – пояснил Ламтак.

– И не просто крепость, а крепость, сложенная из сырого глиняного кирпича… – поправил его Бурраш, продолжая ожесточенно срубать с принесенного деревца ветки.

Нордквист вопросительно посмотрел на Мартина, но тот только пожал плечами.

– А я поясню! – будто услышав мысли товарищей, произнес Бурраш, не оставляя работы. К его ногам с шуршанием падали все новые ветки. – Дело случилось так, что мы сумели перебросить через стену сотню наших бойцов – десант, который должен был открыть ворота. Ну, вроде как был договор с кем-то изнутри – я-то был солдат, подробностей не знаю.

– Ты дерево зачем приволок? – спросил Мартин.

– Да ты дослушай! Бойцы наши попали в засаду, дрались геройски и из всей сотни только три десятка пробились в подвал, завалили дверь и остались в полном окружении. Но тут им на счастье, наш патруль под стеной услышал их стук. Чего там и как понять было невозможно, между ними оказалось футов пятнадцать сырой глины – крепость-то глиняная была. И тогда кто-то придумал дырку вертеть в стене – лить воду в дыру и жердь крутить, чтобы дело шло. Дескать, когда стену насквозь пройдем, то будем переговаривать стуком – по этой жерди. И вот представьте, господа…

Бурраш срубил еще несколько ветвей и осмотрел получившуюся длинную жердь.

– И вот представьте, господа, дыру мы провертели, отражая ежедневные и еженощные атаки луренгов, которые пытались отбросить нас от стены. Пробили насквозь жердь и по ней наши товарищи, стуком стали сообщать все, что видели с другой стороны.

– Ты предлагаешь держать связь через эту жердь? – догадался Мартин.

– Да, через эту жердь, – подтвердил Бурраш и оглядел результат работы. – Теперь, сколько бы там стен и ям не закрывалось, мы по стуку сможем узнать – где и какая проруха имеется.

– Хорошо придумал, Бурраш! – обрадовался Мартин и достав кинжал, стал помогать орку обрабатывать ствол паклинки.

– Эй, дружок, а дело то чем закончилось? – спросил Нордквист, подходя к Буррашу.

– Ты о чем? – спросил тот.

– Ну, про этих тридцать ваших бойцов…

– А… – Бурраш кивнул. – Зарезали их всех. Ночью сбили заслон и всех до одного зарезали. Они даже сопротивляться не могли – там потолок очень низкий был.

Нордквист кивнул и отошел к своим.

– Ну, кто теперь полезет? – спросил Мартин, когда жердь была готова.

– Ну я, конечно, – не слишком радостно произнес Рони.

– И я с ним! – вызвался Бурраш и Мартин не возражал, только он и Ламтак могли хорошо видеть в темноте подземелья.

– Эй, братва, возьмите одного нашего – на пробу, – подал голос Нордквист. – Давай ты, Барлай.

– Как скажешь, командир, – отозвался боец и вышел вперед.

98

Уговорились, что снаружи скажут слово досчитав до сорока, а до этого времени будут перестукиваться солдатскими сигнальными знаками, хотя имелась и воровская азбука. Но ее знали не все, а солдатская была знакома и ворам и бывшим солдатам.

Мартин произнес слово, старый пенек со скрежетом поднялся и хлопнулся на бок. Разверзлась яма и в ее стене показался вход в подземные лабиринты.

– Ну, давайте! – сказал Мартин и Рони, а за ними Бурраш и Барлай, сиганули на дно. Им спустили конец длинной жерди и они прошли в пещерный зев.

Прошло еще несколько мгновений и стена схлопнулась, даже паленым запахло. Затем шлепнулся на место пенек, да так, что завибрировал конец прихлопнутой жерди.

«Тук-тук-туду-тук-тук…» – простучали по жерди.

– «Внимание-внимание», слышишь? – обрадовался Ламтак и принялся отстукивать – «смотрю-смотрю».

Снизу забарабанили – «атака с правого фланга».

Ламтак ответил – «атаку подтверждаю».

Снизу простучали – «поднимайтесь – поднимайтесь – все вперед – все вперед!»

– Эй, а может они взаправду? – спросил Нордквист.

– Дюйм! – крикнул Мартин и из распахнувшейся ямы послышался шум битвы и крики.

– Вперед! – скомандовал Мартин и первым прыгнул в яму. За ним посыпались Ламтак и Нордквист с двумя своими бойцами.

Подкрепление подошло вовремя, противник наседал с двух сторон, но к счастью, здешние потолки были достаточно высокими, чтобы Бурраш мог гасить врага мощными осаживающими ударами.

Было достаточно светло, на стенах, одновременно вздрагивая, пылали странного цвета голубые факелы. Мартину и его товарищам противостояло около сорока бойцов, которые не могли действовать одновременно из-за слишком узких проходов. Однако, что удивили Мартина, здесь было лишь несколько мясников, а основную часть подземного войска представлял сброд из разных наций и даже эпох.

Тут были левандийцы, времен короля Ульберда, основавшего империю Ингландцев три сотни лет назад. Здесь были альбейские наемники, воевавшие костными мечами и дагами. Черные орки, нубийцы, закованные в латы рыцари Хенрика Прекрасного, отставшего от похода Всего Искусного Мира. Это могло удивлять, восторгать и все что угодно, если бы этот сброд не рубил сплеча всем, чем был вооружен.

Как всегда – помог Ламтак. Он ввинтился вдоль стены, начав с левого фланга подрубать вражескую пехоту.

Мартин только молотил дубинкой, стараясь выбивать мечи, а Рони, помимо дубинки, выхватывал моменты, когда одним движением успевал вздернуть на собачку обе тетивы, а в другой свободный момент, забрасывал в лотки – сам не понимая как, пару новых болтов.

Потом снова битва, от дубинок летела щепа и в следующий свободный момент, Рони двумя выстрелами, поражал самых активных бойцов противника.

Несмотря на численный перевес, враг нес потери и стал пятиться.

Нордквист работал костяной дубиной, его подельники рубились морскими тесаками, как на какой-нибудь, шхуне.

Слегка скосив взгляд, Мартин заметил, что эта яростная драка им нравится, хотя оба бывших пирата уже получили по нескольку ранений, что было им не впервой.

– Режь, Барлай! – орал Суроп выделывая кренделя отточенным тесаком.

– Руби их, Суроп! – вторил напарник и он вдвоем наваливались на врага, надежно блокируя свой фланг.

99

Противник получил неслышимую команду и стал быстро отступать. У Мартина и его команды появилась передышка, однако Рони первым понял, что это ловушка.

– Эй, а мы можем выбраться обратно? – спросил он.

Мартин и остальные огляделись – все были здесь, а стало быть, наверху не осталось никого, кто смог бы сказать слово «дюйм».

Он коснулся торчавшей из земляной стены жерди. Хорошая была задумка, но что теперь?

– Нужно пробиваться туда, где есть выход, – сказал он.

– Или захватить кого-то из местных, которые обратное слово знают, – предложил Рони, завязывая тряпицей рассеченный лоб.

– Тогда – вперед. Бурраш, Ламтак, вы лучше всех видите в темноте – если погаснут эти… светильники, толку от нас будет мало.

Тем временем, Нордквист перевернул одного из поверженных врагов и покачал головой:

– И с каких же мест эти бродяги?

– Никто тебе не скажет, – сказал ему Мартин. – А теперь, вперед…

И перескакивая через убитых и раненых врагов, отряд двинулся по правой – самой освещенной галерее и Мартин сделал вид, что не заметил, как Нордквист сунул за пояс отделанный серебром кинжал.

Он бы и сам не отказался от трофеев, но сейчас главным было – вырваться из этой ловушки, ведь здесь была территория противника.

А враг, между тем, перегруппировался и получив новые указания, дал пройти чужакам лишь семьдесят шагов, чтобы атаковал снова. И в этот раз первыми были пущены лучники.

Бурраш, Ламтак и Рони с Мартином, заученно присели выставив, кто мечи с кинжалами, кто щит, а кто котомки – и стрелы угодили в защиту, а вот Тартенс – правая рука Нордквиста, получил стрелу в бедро, а Суроп и вовсе – в грудь.

После обстрела, вперед пошла пехота – правде без мясников, которые в предыдущей схватке потеряли двоих.

– Копейщики, Бурраш! – крикнул Мартин, отражая выпады вооруженных копьями бойцов.

Их лица были масками ужаса и смерти, непонятно откуда они здесь взялись – почти голые, с татуированной кожей и заплетенными в косах цветами неведомых и далеких земель.

Выкрикивая слова на незнакомом языке, они бросались вперед, пытаясь опередить Мартина и его бойцов, однако кровь подземных сидельцев была холодна и они не могли соперничать с теми, кто лишь четверть часа назад видел солнце.

Подземный правитель бросил в бой лучших бойцов, но они падали, падали и падали, попадая под удары Бурраша и Ламтака, которых трудно было чем-то удивить. Они сходу подстраивались под любого нового противника, однако, когда враг стал ослабевать, в коридорах появилось то, что заставило Бурраша с Ламтаком разинуть от удивления рты. Это было боевые слоны.

Не такие огромные, как о них говорили, но холками эти животные упирались под высокие потолки.

Их бивни были унизаны заточенными насадками, и ноги закрыты двухслойной кольчугой.

Животные, словно боевые кони, били по полу ногами и их глаза горели ненавистью. Погонщики – по дюжине на каждого, едва сдерживались животных, за продетые в уши цепи. Но вот – последовала команда и хрюкая, как кабаны, пара слонов, почти галопом, пошла в атаку.

Они не разбирались своих или чужих, и первым делом, растерзали своих же солдат.

Мартину и его людям ничего не оставалось, как броситься бежать, при том, что приходилось помогать Тартенсу волочить полуживого Суропа.

Из него выдернули стрелу, однако кровотечение остановить пока не удавалось, несмотря на быструю перехватку из чистых тряпиц.

Мартин и его войско выбрали верную тактику – они помчались в сторону периферийных галерей, которые, хотя и были хуже освещены, зато имели потолки пониже, а проходы поуже.

Последним мчался Бурраш, ухитряясь отбивать удары оснащенных палицами хоботов.

Где-то он подпрыгивал, где-то ускорялся, а в другом месте – на повороте, смело вступал в поединок, пока боевой слон, толкавшийся со своим напарником, пытался развернуться в сужающейся галерее.

В тот момент, когда сузившиеся галереи, казалось, сулили убегавшим полную безопасность, сырые земляные стены стали рушиться и со всех сторон начали вываливать вооруженным деревянными мечами глостеры.

Они вопили, гугукали и вслепую метали дротики, который врезались в стены и щиты отступавшего войска, угрожая вот-вот увеличить число раненых и пострадавших.

Факелов здесь не было – только сырая промозглая темнота. Бурраш и Ламтак что-то видели и предупреждали отступавшую группу, однако глостерам свет был не нужен и они вываливались из стен повсюду – даже там, куда войска Мартина только собиралось отступать.

Едва дышавший Суроп получил ранение дротиком, пронзившим его насквозь.

Возможно при других обстоятельствах Нордквист его бы бросил, но у новых союзников были другие принципы и ему пришлось самому тащить бойца, который едва дышал.

Наконец, когда уже казалось, что боевые животные увязли в узких галереях, глостеры обрушились водопадом в кромешной темноте, да так, что бы непонятно кого бьешь – своих или чужих.

Рони зажался в каком-то из углу и бил дубинкой наотмашь, добавляя кинжалом с левой руки.

Примерно также дрались и остальные, а глостеры все пребывали и казалось, что скоро нечем будет дышать, поскольку эти твари склеивали все возможно пространство – даже то, которое ничем не освещалось.

Мартина пару раз ударили в ребра – удары были слабые и обошлось только ранами, без сломанных костей. Но он чувствовал, что сопротивление отряда не бесконечно, в то время, как глостеров становилось все больше и больше.

В какой-то момент они должна были остановиться и пасть, как многие другие, павшие под мечами.

Мартин уже рассчитал оставшиеся силы – бить следовало так, чтобы сносить голову за полтора удара. Да, полсотни он переработает, ну а потом – всему свое время.

Однако что-то пошло не так, что-то изменило его расчеты.

Глостеры стали пятиться, их порядки утончались, а затем Мартин уже смог различать звуки боя так, будто все происходило на открытом месте.

Мартин, как полоумный, бил своей дубинкой, даже не понимая, что порой лупит в пустоту. Он думал лишь о том, чтобы выжить, хотя и не до конца понимал – думал ли он на самом деле.

Но враг стал заметно прореживаться и битва рассыпалась на десятки отдельных очагов.

В какой-то момент Мартин остался без пары для схватки и обнаружил, что какое-то освещение в галерее имеется – чуть более синее, чем выше по ступеням, но он хорошо различал длинноруких морлингов, которые душили, рвали на части и топили противостоявших им глостеров.

– Уходим, Мартин! Хватай своих и уходим! – крикнул морлинг, показавшийся Мартину знакомым, хотя их внешности он ничуть не различал.

– Да куда же уходить?

– Через реку! Через подземную реку – они ее закрыть не сумели! – крикнул морлинг. – Только набери воздуха и поднырни, там снаружи обычная река!..

Мартин узнал этого морлинга и принялся подгонять своих, а также Нордквиста с его бойцами к подземной реке, из которой и прибыло подкрепление.

Группа уже собиралась погрузиться в кипящую, от пузырьков, воду подземной реки, когда в галерею прорвались мясники – на стенах вспыхнули редкие факелы и Мартин увидел их во всей красе – в окровавленных фартуках, с топорами и тесаками в руках.

Они что-то орали и подпрыгивая неслись к реке.

Бросившуюся навстречу группу морлингов, мясники изрубили в одно мгновение – почти не задержавшись и Мартин уже собрался скомандовать занять оборону, как вперед вышел Нордквист и сказал:

– А позволь мне, Счастливчик.

И не дожидаясь ответа поднял руку с жестяным раструбом и щелкнул колесиком кресала. И тот же миг полыхнуло красные с белыми искрами пламя, которое обрушилось на подбегавших мясников. Рев огня и вопль, исторгнутый из двух дюжин глоток, разорвал подземелье. Одежда на мясниках вспыхнула, их кровавые фартуки стали скручиваться в рулоны, а позади всего этого бились застрявшие в узких пещерах боевые животные и молотили по стенам пристегнутыми к хоботам стальными булавами.

– Уходим! – крикнул Мартин еще раз, старясь перекричать стоявший в подземелье вой. На помощь первому отряду мясников бежало подкрепление, однако в дыму и среди катавшихся по полу обожженных, пробиться к реке было не так просто.

100

Едва Мартин оказался в ледяной воде, кто-то подхватил его за ногу и так дернул, что Мартин испугался. Он наверняка бы вскрикнул от неожиданности, если бы не находился под водой.

Мелькнула предательская мысль – что морлинги их попросту утопят, однако Мартин гнал сомнения прочь, он поверил морлингу, тот выглядел искренним.

Вскоре он увидел свет – там, где подземная река вырывался наружу. Тот, кто тащил его – подтолкнул снизу и едва ли не выбросил на берег.

Отфыркиваясь, Мартин вышел из воды и сел на камень, глядя как выныривают и выбираются на берег его бойцы.

Вот и Нордквист, тряся бородой, вышел на берег, волоча со своими бойцами раненного – но, похоже, это путешествие тот не перенес.

Они пытались его откачивать, а к Мартину подплыл, тот самый морлинг – родственник Густава и спросил:

– Ну и как ты?

– Я в порядке, вам спасибо. Сами то как?

– Не очень, – признался морлинг. – Восьмерых наших положили мясники Ландфайтера и глостеры.

– Глостеров я не ожидал, – признался Мартин.

– Да и я тоже. А еще эти – с носами…

– Элефанты, называются.

– Я таких зверей раньше не видел.

– Я видел на картинке. У одного вора выиграл, а тот украл у какого-то заморского пирата. Там много разных зверей было нарисовано – диковинных.

– Пока с ними глостеры, нам не победить.

– Да, с этим будет трудно, – подтвердил Мартин и чихнул. – Хорошо бы подмогу от вашего господина.

– Я уже думал об этом и я, конечно, попрошу его… А иначе…

– Все здесь ляжем, а он не получит никакой победы.

– Я ему так и скажу.

– Как вы, вообще, туда проникли? Ты же говорил – река закрыта.

– Да, река была закрыта, но видно, когда вы сумели распечатать сухопутных проход, открылась и подземная река. А потом она не закрылась, потому мы и выбрались. Иначе бы там остались.

– Повезло нам, – сказа Мартин. – Как я узнаю о новостях насчет помощи вашего господина?

– Просто приди к реке.

– Сегодня?

– Нет, сегодня еще рано. Завтра вечером.

– Договорились, – кивнул Мартин и морлинг, чуть отплыв, скрылся под водой.

Договорившись с союзником, Мартин подошел к своим. Он сидели на камнях, подставляя солнцу лицо и руки. Чуть поодаль стояли над распростертым телом Суропа Нордвист и двое оставшихся его бойцов.

Мартин подошел к ним и сказал:

– Вы храбро действовали, братцы. А этот твой пышущий факел здорово нам помог. Что это такое?

– Штука заморская, – хитро улыбнувшись ответил Нордквист.

– А еще раз она пыхнуть может?

– К сожалению – нет.

– Жаль, нам бы такая еще пригодилась. Ну что, пойдемте в деревню.

– Пойдем, Счастливчик, а братва предаст тело нашего товарища земле. Вон там в роще, Тартенс.

– Я понял, командир, – кивнул тот и они с Барлаем, схватив Суропа за руки поволокли тело в сторону рощи.

– О чем с синими говорил, если не секрет? – спросил Нордквист, когда он и Мартин, со своими бойцами, брели по высокой траве в сторону деревни.

– Скорее всего они получат помощь, но какую, пока, сказать не могу. Они и сами не знают.

101

Свое место на обозной телеге Зена заняла, едва начало светать. К тому моменту повар отряда и двое приданных ему кавалеристов почистили картофель и принялись нарезать лук, морковь и зеленый перец.

– Здравствуйте, матушка! – поздоровались они.

– Доброе утро, братцы, – отозвалась Зена.

– Что-то вы припозднились, матушка, – заметил ей повар.

– Чего это? – деланно изумилась Зена, устраиваясь на подпрыгивающей на неровной дороге телеге.

– Через два часа будет завтрак, а нам нечего подать.

Они ехали с полуночи, чтобы скорее подтянуться к какому-то важному месту и ван Гульц, с кирасирами, то и дело уносились в темноту, а затем возвращались. Однако возвращались все и раненых не было.

– Это тебе нечего подать, а я подам сечку на пару, – ответила Зена.

– Сечку за сутки замочить следует.

– Так дураку и сто верст не крюк, – усмехнулась Зена. – А у меня крупа за час подходит, если знать, как замочить.

Повар поджал губы и промолчал. Зена была в отряде несколько дней, а уже показала свои способности в стряпне.

Кирасиры ее тоже полюбили, называли матушкой, а ему кричали – где мясо, прохиндей?

А где может быть мясо, если его даже не выдали? Шпик – пожалуйста, соленый. Но он в кашу годился, а мяса и близко не было. Правда, выдавался королевский аншлуйг – одно серебро на полусотню, чтобы прикупить всякого свежего товару. Ну, там, чеснок, лук, соль, перенасция и сушеный щавель. Однако Зена, затребовав этот аншлуйг, возвращалась с целой корзиной потрошеных кур и устраивала – «пир на весь мир». Так что всем доставалось по крайне мере, по куриной ножке или грудке. А о потрохах и говорить было нечего. И, при том, суп варился из яичной лапши, желтой и очень вкусной. Где она такого набирала на величину аншлуйга, понять было невозможно.

Повар и знать не мог, что Зена на рынке добавляла к казенным деньгам собственные, чтобы лучше решить свою задачу – узнать, где находятся ее «приемные дети» – Мартин Рони и Бурраш с Ламтаком.

Двоих последних, она зачислила в свои позже, но все же зачислила, поскольку чувствовала к ним какую-то материнскую привязанность.

О своих детях она задумалась поздно – уже когда ей было ближе к сорока – раньше все мысли занимала карьера, схватки, ограбления, убийства.

Одним словом – сейчас она была готова вкладывать деньги в свою легенду и это у нее получалось.

Крупа было замочена, отряд встал на очередной привал, а Зену теперь интересовало совсем другое – местоположение офицера Винзеля и помогавшего ему кирасира.

Денщики здесь были запрещены, но Винзель доплачивал помощнику из собственного кармана, а ван Гульц и лейтенант Рубенсом, закрывали на это глаза.

Они делали вид, что ничего не замечают, а он делал вид, что им не мешает. В конце концов, он больше не увязывался за ними на выезды по деревням, где кто-то видел чужаков.

Однако, по мнению Зены, лучше бы Винзель куда-то выезжал, в расположении полусотни он ее беспокоил. Она уже не раз замечала, как он наблюдал за ней исподтишка, встав где-нибудь, где его не было видно. Но она чувствовал его взгляд и понимала, что это не спроста. И была уверенна, что он догадывался о ее излишней осведомленности.

Пока она занималась кашей, Винзель снова вышел на наблюдательную позицию – они стояли возле заброшенного дома на окраине селения и он пристроился в доме, поглядывая через выставленное окно.

– Эй, Гортбирс, принеси воды! – крикнул повар одному из помощников.

– Я принесу, – сказала Зена. – Заодно ногу расхожу, а то, как будто, потягивать стала.

– Если потягивает – хорошо крапиву приложить, – заметил повар.

– Ну, может, и приложу потом, – сказала Зена и подхватив ведро направилась к ручью, который протекал в сотне шагов от стоянки.

Проходя мимо телеги, она подхватила шерстяное одеяло, по цвету похожее на ее одежду.

В старом доме началось какое-то движение. Зена заметила это краем глаза, но виду не подала и отказалась от помощи отдыхавших кирасир, которые хотели вместо нее сбегать за водой.

– Ничего, ребятки, я сама. Ногу расхаживать буду.

Шагов за сорок до ручья, начинался терновник – колючий и плотный, а через него бежала извилистая дорожка, уже почти заросшая с тех пор, как в заброшенном доме кто-то жил и каждый день ходил за водой.

Но, похоже, здесь имелась и другая дорожка, Зена слышала, как по ней, стараясь не шуметь, кто-то быстро передвигался. Он засеменила быстрее – нужно было поскорее вернуться.

Вот и ручей и небольшая воронка, из которой следовало набрать воды.

Зена опустила ведро, аккуратно вытащили его без всплеска и поставила под куст. Затем накинула на куст одеяло так, чтобы было похоже на стоящего человека, а затем отошла и спряталась в зарослях крапивы, о пользе которой ей говорили совсем недавно.

Шорох в зарослях прекратился и Зена хорошо себе представляла, как человек замер, затаив дыхание, а потом – щелк! И болт, задев пару мелких веточек, ударил точно в одеяло, сбив его на землю.

Поняв, что попал, стрелок побежал прочь уже не опасаясь шуметь, а Зена подошла к одеялу, подняла его и вытащила болт, который пробил только один слой, увязнув в мягкой шерсти.

Это был хороший, тяжелый болт из кипяченного в рыбном клее дерева с кованным четырехгранным наконечником, легко рассекавшим даже крепкую кольчугу. Однако против мягкой шерсти он пасовал.

Сунув болт за пояс, Зена закинула одеяло на плечо и подняв ведро, пошла обратно.

В этот раз она избежала гибели, но Винзель на этом не остановится, а стало быть ей, следовало, покинуть отряд, как можно быстрее.

Сказать ван Гульцу, что уходит и убраться сегодня же – еще до вечера. А заодно предупредить, чтобы поберегся.

102

Штандарт-лейтенант Винзель, как ни в чем не бывало, сидел возле одной из телег и кушал орехи, но увидев Зену замер и лицо его сделалось каменным.

Впрочем, он быстро справился с собой, а потом даже поднялся и подошел к кухонной телеге, где происходило приготовление завтрака.

– Доброе утро, матушка, – сказал Винзель останавливаясь рядом.

– Доброе утро, ваше благородие. Завтракать пришли? Так еще рановато.

– Завтракать подожду, орешки вот разгрызаю.

– А чего же не спите? Господин ван Гульц, вон, наскакался за ночь, теперь дрыхнет.

– Я после завтрака завалюсь. Я к вам, матушка, подошел, чтобы справиться о здоровье. Как оно?

И Винзель склонил голову, чтобы заглянуть Зене в глаза. А та взяла закипевшую на очаге воду и нарочито небрежно плесканула в котел с крупой. Винзель отскочил и посмотрел на бриджи. Потом отряхнул их и сказал негромко:

– Ехали бы вы восвояси, матушка, а то может так случиться, что захвораете.

– Да уже собралась, – ответила Зена не прерывая работу. – Сегодня вечером уеду.

– А что так?

– Время пришло. Теперь вы и без меня управитесь.

Винзель хотел что-то сказать, но не стал и просто ушел к своему возу, где был весь его багаж и овес для лошади.

Так, за стряпней и разговорами прошел день. Отряд оставался на месте – новых вестовых пока не прибывало, и Зена, заложив в котел две меры бобов для похлебки к ужину, направилась к ван Гульцу, который о чем-то разговаривал с лейтенантом Рубенсом.

– Здравия вам желаю, господа офицеры, – сказала она, подходя к ним.

– Что-то случилось? – спросил ван Гульц.

– Пришло время расставаться, – грустно улыбнулась Зена.

– А мы уже к вам привыкли, матушка Зена! – огорчился лейтенант Рубенс.

– Ничего, найдете себе кого-нибудь помоложе и посноровистее. Господин капитан, давайте отойдем ненадолго, поговорить нужно…

Ван Гульц извинился перед Рубенсом и следом за Зеной отошел к соседней телеге.

– Так что случилось? – спросил он.

– Пару дней назад Винзель пытался вас подстрелить.

– Как это?

– Вы тогда с отрядом к границе мотались, а когда возвращались, он, при луне, пытался ссадить вас с седла.

– И почему не ссадил?

– Камушек в голову попал.

– Понятно.

– Но теперь он догадался, кто кинул камушек и решил избавиться сначала от меня. Поэтому я и уезжаю, но мне уже и так пора по своим делам.

– Что ж, предупрежден, значит вооружен, – сказал ван Гульц и достав из кармана кошелек, выудил три серебряные монеты, которые протянул Зене.

– Расчет? Но здесь много.

– Благодарность за камушек, – сказал ван Гульц.

Зена убрала деньги и пошла попрощаться с кирасирами, который как и лейтенант Рубенс, огорчились ее отъезду.

А повар сказал:

– Ну вот еще выдумала, как же мы без тебя обходиться будем?

– Так тебе же моя стряпня не нравилась, – напомнила Зена.

– Да хороша твоя стряпня, это я для порядка недовольство высказывал!

Как бы там ни было, но Зена быстро собралась и еще раз махнув кирасирам, рысью погнала лошадь в сторону небольшого города, до которого было пять миль.

Для застоявшейся в обозе лошади, это было не расстояние и скоро – уже в сумерках, Зена прибыла к трактиру на окраине городка. Возле коновязи дремали четыре мула, а с крыльца спускались их хозяева – четверо подвыпивших путников, которые, между собой, продолжали обсуждать высокие цены и недостаточно приветливого хозяина.

– И все же, Криклый, я бы его мордой по стене повозил. За такие слова у нас наказывают…

– Вот, когда он к нам приедет, тогда и накажешь, а здесь он у себя дома…

– О, смотрите, бабуся на дорогой лошадке! – воскликнул другой из четверки, заметив Зену.

Та соскочила на землю и крикнула:

– Хозяин, лошадь прими в конюшню!

На ее властную окрик выглянул бородатый мужик в фартуке и заметив дорогую лошадь, быстро сбежал по ступеням, растолкав зазевавшихся посетителей-скандалистов.

– Прикажете расседлать? – спросил он, беря лошадь под уздцы.

– Расседлай, спинку протри, ну и овес, чтоб без жучков.

– Разумеется, добрая женщина!

– Ты это – погоди лошадку уводить, – очнулся один из четверки и попытался выхватить уздечку из рук работника.

– Ну-ка, грабли прибери, пока не обломала, – строго заметила Зена и сбросив на землю седельные сумки, больно ткнула хама в солнечное сплетение.

– Уй-уй-уй… – завыл тот, скрючиваясь.

– А ты чего такая неуважительная, бабуся? – возмутился старший в этой компании.

– Хочешь чтобы объяснила? – спросил Зена и холодное лезвие кинжала коснулось горла слишком смелого хама.

– Я… я не это…

– Кто такие? Как тут оказались? Местечко не по масти для себя выбрали, – сказала Зена, сразу определив, что это не дорожные воры, а городские. Их дело шнырять по улицам и в темноте сшибать на мостовую загулявших работяг или, если повезет, перепивших приказчиков.

– А, ты… мы же свои, да? Баба…

– Еще раз скажешь это слово – рот до ушей разрежу, – казал Зена, однако кинжал опустила.

Наблюдавший эту картину работник поспешил к конюшне волоча на поводу лошадь Зены.

– Дык, может выпьем за знакомство?

– Может и выпьем, если деньги водятся.

– Водятся, нам обчество выделило…

– На что выделило? – продолжала расспрашивать Зена.

Воры стали переглядываться.

– Можете не говорить, – отмахнулась Зена и собралась уже подняться в трактир.

– Нет, подожди, добрая женщина. Я расскажу тебе, может чем поможешь…

– Ну рассказывай, только быстро.

– Фраер один нас злобно кинул и товарища нашего прирезал.

– И как кинул?

– Сговорил другого фраера уделать.

– Военного, – добавил еще один из четверки.

– Ага, военного. Только тот оказался скор на руку, о чем первый фраер – ни гу-гу. А когда наш товарищ пошел разбираться и ответ взять, тот его уделал на краю пруда.

– А почему военный-то?

– Дык, у нас там полусотня стояла кавалеристов.

– Кирасиров, – подсказал другой из четверки.

– Так, – кивнула Зена. – А как военный фраер выглядел, кто-нибудь знает?

– Я, вроде, помню – кожаный прикид на нем был – замша такая из бычьей кожи, вроде легкой брони у военных. И вся в шрамах и царапинах. Нам бы, как увидеть это, сразу смекнуть, что он тот еще волчара, а мы – лопухнулись.

– Ну хорошо, а злобный фраер, как выглядел?

– Из нас его никто не видел, только Чикур.

– Это которого он у пруда уделал?

– Да! Но он говорил, что мерзок был этот фраер. Сладкий, но тухлый.

Зена кивнула.

– Усы у него были? Может манжеты кружевные?

– А, точно! Чикур говорил – усики, как у карнейского короля с главного портрета! И вот эти – кружева на рукавах! Он их все время поправлял, так Чикур говорил!

– Значит так, братва, оплачиваете мне хороший ужин, а я вам прямо сейчас этого злобного фраера сдам. Только военного фраера не трогать, он справный офицер.

– Да мы к нему никаких притензиев, – сказал Лопата. – Он меня держаком приложил по морде, а мог пошинковать. Так что к нему вопросов нету.

– Тогда пошли в трактир.

– Там хозяин орать станет…

– Не станет, мы же теперь скудеть не будем, а, братишка? Как твое погоняло-то?

– Записной, матушка.

– Ладно, Записной, пойдем.

Они поднялись в трактир и Зена, подозвав трактирщика, сделал большой заказ, заставив, ее новых знакомых тут же расплатиться, а когда трактирщик убежал на кухню, сказала:

– Зовут его Винзель. Штандарт-лейтенант королевской стражи.

– Эвона как! – поразился старший группы.

– Да. Так что можете прямо сейчас двигать по той дороге, по которой я приехала. Прибудете к деревне Тработ. Там, на дальней окраине, заброшенный дом – возле него стоит полусотня. Могут, конечно, пойти куда-то в ночь, если нарочный с донесением прибудет, но ночью идут медленно, так что даже на своих муллах вы их догоните.

103

Проводив братву, Зена перевела дух и принялась за ужин. Приготовлено было не так, как умела она, но для путевых передряг даже такой ужин был кстати.

И похлебка, и жаренное мясо, и вчерашние калачи с медом под горячее вино. Съев почти все, Зена приказал остатки завернуть с собой и поднялась в выделенную для нее комнату, которую показал ей лично хозяин заведения.

– Как вам, госпожа? Есть еще две свободные, но окна выходят, извините, к сортиру.

– Меня это устраивает, – сказала Зена, заметив как он заискивает.

Да, она не выглядела, родственницей губернатора края, но хозяин видел, как она осадила четверку воров и понимал, что в этой немолодой женщине скрыта неизвестная ему сила.

Ну и, потом, у нее была дорогая породистая лошадь, на которых по большой дороге, не каждый рискнул бы поехать – такой товар привлекал разбойников. Однако поехала и доехала, да еще заставила воров оплатить хороший ужин.

Хозяин вспомнил, как выглядывал из кухни и улыбался, злорадствуя на то, как она осаживала этих мерзавцев.

– Спасибо, голубчик, ступай себе, а я спать лягу.

– Про вашу коняжку не беспокойтесь, госпожа, ей обеспечен самый лучший уход, – напоследок сообщил хозяин и прикрыл дверь. А Зена упала на мягкую кровать и улыбнулась. Давно она не дышала воздухом дорожной свободы, когда только ты, твоя удача и клинок. Ну, и еще – наглость и готовность немедленно ввязаться в драку – сколько бы твоих врагов не было.

И так ей приходилось поступать не единожды.

Случалось, уходила, харкая кровью и зажимая пальцами сквозные раны, но выживала и возвращалась на дорогу, а потом находила обидчиков и закрывала вопрос.

Да, она мстила, а потом бежала, куда глаза глядят, поскольку по ее следам – и она это знала, бежали, скакали, вынюхивали три или четыре бригады отъявленных мерзавцев – кровавых убийц, офицеров королевской службы и разных прочих охотников.

Слишком высокий за нее выставляли куш. И так – тридцать лет.

Тридцать лет она жила, то в землянках, то в королевских опочивальнях, а потом в полевых шалашах и опять в графских имениях. Пока была молодой, многое покрывала своей красотой и смелостью, но позже пришлось добывать пропитание трудом и умением. А куда деваться?

Зена считала себя закаленной железной бабой, которая ничего не боялась. Она не боялась внешних врагов, но опасалась лишь одного – одиночества.

Чтобы никто никогда о тебе не спрашивал, не интересовался, не говорил – а когда она вернется. Это именно то – смерть при жизни. Но так получилось, что у нее образовалась собственная семья и она была этому безмерно рада, а когда возникла угроза потерять эту семью, Зена, не задумываясь, пустилась в путь.

Чай не впервой.

В дверь постучали и это для Зены было в новинку.

– Кто там? Входите! – крикнула она прихватывая кинжал.

– Госпожа – там снаружи вас спрашивают!

«Ну вот – отдохнула,» – подумала Зена представляя себе разномастную шеренгу врагов с которыми ей за свою жизнь удалось встретиться.

– Сейчас спущусь, – ответила она и, поднявшись, достала из мешка короткий арбалет. Зарядила его и спрятала в мешок поменьше. Кинжал сунула за пояс, накрыв выпущенной наверх кофтой.

Теперь она была готова к визиту неизвестно кого.

Спустившись в зал, Зена спросила работника, кто ее звал.

– Они на улице, госпожа.

– Много их? – спросила Зена, осматривая пустой зал, в которой уже погасили половину светильников.

– Там не разберешь, как будто больные какие-то…

– Больные? – не поняла Зена.

– Да, едва разговаривают. Я их сюда не пустил – вдруг заразные.

– Огня дай…

– Да вам не потребуется госпожа, я уже на столбе светильник запалил, он у нас всю ночь горит.

Не зная уже, что думать, Зена подошла к двустворчатой двери, еще раз ощупала в мешке заряженный арбалет и толкнув створку, вышла на крыльцо.

На столбе, шагах в десяти, действительно горел масляный фонарь, однако света почти не давал, по крайней мере, в первое мгновение Зена ничего не разглядела, но после, справа от нее – у забора, шевельнулись какие-то тени и тогда Зена выдернула из мешка арбалет.

– Кто здесь? Выходи давай! – крикнула она и от забора к крыльцу кто-то стал двигаться.

Это был человек, который едва переставлял ноги и с ним оказались спутники, но сколько их понять было невозможно – полумрак и налетавшие порывы ветра, заставлявшего трепать одежду неизвестных визитеров, скрывали их.

– Зена… – прошелестел человек приближавшийся к крыльцу.

– Кто ты? Кто? – спросила Зена, чувствуя, как ее охватывает страх. Она не побоялась бы и целой банды, но это было что-то другое.

Порыв ветра заставив светильник затрещать, длинный фитиль полыхнул ярким пламенем и Зена увидела лицо визитера, которое показалось ей знакомым.

Страх сразу ушел и Зена спустилась с крыльца.

– Зена… помоги мне… Помоги, Зена…

– Гонзалес?

– Гонзалес… – утвердительно кивнул он и слабо улыбнулся.

– Но… откуда ты? Ты же исчез, тебя давно не было…

– Меня и сейчас нет, Зена… Помоги мне…

– Чем я могу помочь?

– Ты должна помнить меня, правда?

– Да, я помню тебя, хотя мы и были во враждующих бандах.

– Э… Это… неважно. Главное, чтобы ты меня помнила…

– Но что с тобой и куда ты подевался? И эти люди – они с тобой?

– Это то, что от них осталось…

Зена пригляделась и поняла истинный смысл сказанного Гонзалесом. Те, кто стоял за его спиной, уже слабо напоминали людей. От кого-то остались только раздуваемые ветром лохмотья, другие выглядели почти прозрачными, словно сотканными из густого тумана.

– Так чем я могу помочь тебе, Гонзалес? – снова уточнила Зена.

– Просто помни обо мне, Зена… Просто помни… – сказал он и в этот момент, налетевший порыв ветра почти потушил фонарь. Фитиль затрещал, пламя едва не погасло, а когда разгорелось вновь, Гонзалеса и остатков его свиты уже не было.

Зена постояла еще немного, тяжело вздохнула и вернулась в трактир.

104

Какие-то восемь миль в полной темноте растянулись на все двадцать, по крайней мере, так казалось Криклому, Лопате, Коржику и Записному. Не привычные к верховой езде, даже на спокойных мулах, они то и дело спешивались и даже, в некоторых случаях, пытались наощупь определить куда сворачивает дорога, поскольку им казалось, что они уже давно заплутали и едут не туда.

Однако, все их сомнения и беспокойства оказывались напрасными, умные животные прекрасно чувствовали дорогу и топали по проезжему не забираясь на целину. Тем не менее, четверка воров уже была близка к отчаянию, когда впереди, вдруг, залаяли деревенские собаки и это означало, что ночное путешествие почти закончено.

Тут же, в небе, прошла череда низких туча и выглянула луна – стало светло и понятно куда ехать. Однако, не успела четверка выбраться на центральную улицу деревни, как им навстречу стала выезжать колонна кирасиров.

Первый вез на стремени небольшой походный фонарик, на который ориентировались остальные.

Скрипели портупеи, звенели уздечки и сонные лошади недовольно трясли головами.

Воры сгрудились на обочине и во все глаза смотрели на проезжавших кавалеристов. Когда закончились всадники, покатились телеги небольшого обоза – всего четыре экипажа. Когда колонна проехала и улеглась пыль, Криклый спросил:

– Ну что, Лопата, ты этого манерного заметил?

– Нет, – улыбаясь ответил тот.

– А чего же лыбишься?

– Я того – военного фраера узнал.

– Сказано же было – его не трогать.

– Мы его трогать не будем, но там где он, там и этот манерный.

– Ответит за Чикура! – закричал вдруг Записной и успокоившиеся, было, собаки снова начали лаять.

– Ты чего орешь? – строго спросил Коржик, которому Записной проорал прямо в ухо.

– Это я так… Вырвалось просто, – смутился Записной, поскольку не хотел признаваться, что перетрусил, когда мимо проезжали такие огромные и строгие кирасиры. Они выглядели, даже, пострашнее городских стражников – все ж таки те не верховые.

Постояв еще немного, воры забрались в седла и поехали следом за колонной. Сначала осторожно, а потом уже ничего не боясь. Но едва становился слышен грохот обозных телег, воры натягивали поводья, придерживая мулов.

Кирасиры двигались до самого утра или лишь с рассветом встали у реки возле кого-то городка.

Воры также вышли на берег, но в трех сотнях шагов.

– Ну и чего теперь? – спросил Записной, когда все спешились.

– Погоди… – отмахнулся Криклый и отскочив к кустам принялся их поливать.

– Уф, еле дотерпел. Я уж думал они никогда не остановятся.

– Зябко, хорошо бы костерок сварганить, – предложил Коржик.

– Нельзя, – обрезал Лопата. – Они нас сразу вычислят.

– Ну, а чего делать, зябко же? – поежился Коржик и у него даже зубы застучали.

– Иди за кусты и попрыгай там, – то ли в шутку, то ли всерьез предложил Криклый. – Скоро светать начнет и потеплеет. А как светло будет, будем выбираться к кирасирам и выслеживать манерного.

Мулов увели дальше, за высокий прибрежный кустарник, где они сейчас же принялись обгладывать ветки, а сами воры сгрудились за другим кустом и поеживаясь ждали, когда рассветет – садиться на покрывшуюся росой траву никому не хотелось.

В конце концов, решили бросить на траву куртки и смогли сесть, а потом и задремали, да так, что едва не проспали самое главное – кирасиры, проспав пару часов до рассвета, стали куда-то собираться.

– Ох и жизнь у этих солдатов, – покачал головой Записной и широко зевнув, стал встряхивать куртку, чтобы одеться.

– А ты думал, они только по кабакам шастают? – усмехнулся Коржик.

– Ну, на войне-то я их не видел.

– Я так кумекаю, братва, что нам нужно сниматься с места, обойти это войско подальше и ждать на дороге к городу.

– А почему к городу? – спросил Лопата.

– Потому что они туда, рано или поздно, двинут, а мы будем уже готовы. Ну, не по полям же, да долам, за ними скакать, да еще на наших мулах?

С Криклым все согласились. Находиться поближе к городу им было куда привычнее.

Воры забрали своих мулов и пошли в обход пешими, но едва, совершив обход, вышли на дорогу, мимо промчалась дюжина кирасиров во главе со строгим офицером.

Тот, на ходу, бросил на них быстрый взгляд и Лопате показалось, что он его узнал.

– Даже мурашки по спине! – признался он, когда кирасиры проскакали мимо.

105

Часа через полтора, воры прибыли к месту, подходящему для засады – дорога в город здесь проходила между заросшими сосновым бором теснинами.

Объехать эти узкие ворота было невозможно, а потому группа расположилась на одном из холмов, где можно было отсыпаться на сухой хвое и, одновременно, держать дорогу под наблюдением.

С этой высоты она просматривалась миль на пять – почти до самой стоянки кирасиров.

– Я первый постою, а вы дрыхните, – сказал Криклый, приваливаясь к стволу сосны.

– А если никто не поедет, Криклый? – спросил Записной.

– Ну… тогда сядем им на хвост будем пытать счастья в другом месте. Нам на голяк возвращаться нельзя, Кудеяр не поймет.

– Это точно, – вздохнул Записной и уже в который раз пожалел, что ввязался в это дело. С одно стороны, хотелось заработать хоть какой-то авторитет, а с другой – пока он был серой мышью с него и спрос был никакой. Тырил себе потихоньку и на жизнь хватало. А как все сложится теперь?

Часа через два Криклый растолкал Лопату.

– Чего ты? – недовольно спросил тот и смахнул прилипшую к щеке хвою.

– Давай, топай на дорогу.

– А чего случилось? – спросил Лопата, неохотно поднимаясь.

– Ничего, пока, не случилось, но твой строгий офицер вернулся час назад или около того. У них там тихо, дымок видно. Должно жрать готовят.

– И отсыпаются, – сказал Лопата и потянулся. – Ладно, вались, а я поглядывать буду.

Часа полтора Лопата дежурил, позевывая и отмахивал от прогревшихся на солнце мошек.

В лагере неспешно ходили солдаты, видимо собираясь уже обедать. Лопата даже носом потянул, словно рассчитывая что-то почувствовать. Он бы с удовольствием похлебал горяченького, поскольку от сухарей и соленой колбасы уже болели десны.

Вдруг, Лопата заметил одинокого всадника, который, как и предполагал Криклый, двигался в сторону города, но кто это был?

Лопата посидел еще, наблюдая из под руки и, наконец, разобрался, что это его знакомый – строгий-добрый офицер. Похоже, он тут был самым главным, поскольку, едва приехав, снова был верхом и ехал по делам.

– Поганая у вас, королевских слуг, работа, – сказал Лопата и подобравшись к Криклому, толкнул в бок, испытывая удовлетворение от того, что, тем самым, отомстил братку.

– Чего там? – не открывая глаза спросил подельник.

– Строгий правит в город.

– О, я ж говорил…

Усилием воли, Криклый заставил себя сесть и отлепил от лица прошлогоднюю хвою, оставившую на щеке характерный рисунок.

– Где он?

– А вона… – кивнул Лопата, и Криклый стал щуриться – навести резкость сразу не получалось.

– Понятно. Ты это… Пожрать у тебя чего-нибудь есть?

– Колбаса… Соленая только…

– Ладно, давай так, а то за сухарями к конягам топать надо.

– Ты их конягами называешь? – усмехнулся Лопата, продолжая следить за всадником.

– Давай колбасу.

Лопата протянул полукруг, твердой, как камень, бараньей колбасы.

– Теперь я его хорошо вижу, – сказал Криклый, принявшись грызть колбасный круг. – Давай, поднимай этих – общая побудка.

Лопата с удовольствием растолкал Коржика и Записного.

– Хорош спать, готовьте пики!

– Ой! – вскрикнул Записной и в испуге поджал ноги, даже не открывая глаз.

– А мне отлить надо, – сообщил Коржик, щурясь на солнце.

– Давай отливай, только на четвереньках отползай, а сто Строгий заметит, – сказал Лопата.

– А это кто?

– Погоняло офицера.

– Понятно, – ответил Коржик уползая по колючей подстилке.

Тем временем, офицер уже подъезжал к узкому горлышку между теснинами и в этот момент, вдруг заржал какой-то из мулов.

То ли он почуял чужого жеребца, то ли ему чего-то привиделось, но заорал он так пронзительно, что офицер тотчас придержал коня и тот закрутился на месте.

– Вот сволочь, – прошипел Криклый, вжимаясь в землю. – Зарезать подлеца – на холодец пустить.

– Только бы не заметил, – прошептал Лопата. Однако обошлось, офицер вновь пришпорил коня и поехал дальше, как ни в чем не бывало.

Они еще какое-то время смотрели вслед всаднику, когда Лопата, посмотрев в другую сторону, сказал:

– Ну ты красавец, Криклый…

– Чего?

– Смотри, – Лопата указал на дорогу по которой, вне всякого сомнения, ехал их враг. Даже издалека была видна его высокая горделивая посадка, а также торчавшие из рукавов кружева.

– Да, похоже это он, – сказал Криклый. – Значит так, Лопата, мы с тобой устроим на дороге свалку, а Коржик метнет пику. Метнешь, Коржик?

– А чего ж не метнуть? – пожал тот плечами. – Из-за кустика поднимусь и метну.

– А я чего буду делать? – подал голос Записной. Ему не хотелось участвовать в этом нападении, однако его скромность потом могли бы припомнить.

– Будешь на стреме стоять – смотреть на дорогу, чтобы кавалерия не нагрянула, понял? – спросил Криклый.

– Так точно, – козырнул Записной радуясь, что ему досталась несложная работа.

– Ну все, разобрались. Пошли на дорогу.

Они бегом спустились с холма, прошлись по обочинам, выискивая лучшие позиции и Коржик занял место за небольшим кустом, приготовив две тяжелые пики. Он метал их лучше многих и именно за этот талант был уважаем в сообществе воров.

Всадник приближался и в момент, когда он миновал самое узкое место, Криклый с Лопатой сцепились посреди дороги и стали кататься в пыли, награждая друг друга тумаками.

Всадник придержал коня и брезгливо сморщился.

– Эй вы, оборванцы! Ну-как пошли прочь! Прочь, я сказал!..

На всякий случай всадник выхватил длинный меч и поднял его, показывая, что не шутит.

Драка прекратилась и Криклый, чтобы сбить жертву с толку, вдруг спросил:

– Ваше благородие, а это вы штандарт-лейтенант Винзель?

Винзель опешил. Откуда этот бродяга мог знать его имя? Он натянул поводья, останавливая лошадь и в этот момент, вышедшие из-за куста Коржик, метнул пику.

Винзель вскрикнул, закачался в седле и все трое разом бросились к жертве.

106

Тем временем, ван Гульц спокойно доехал до городка, где в местном околотке для него был оставлен пакет.

Городок был обычный, похожий на многие другие, так что капитан, при его беспокойной службе, начал их уже путать – то ли проезжал здесь, то ли нет. Рваный режим и прерывистый марш вымотали ван Гульца, хотя свою норму сна он привычно набирал, падая на часок-другой, пока не появлялось новое дело. А чтобы лучше спалось, ставил неподалеку сержанта Бруна, который, по мнению, капитана был самым понятливым.

– А зачем, господин капитан? – спросил сержант в первый раз, услышав подобный приказ.

Ван Гульц тогда вздохнул, ему не хотелось, чтобы кто-то еще в отряде погружался в эту мучительную паранойю.

– Я не всем доверяю, поэтому, когда я сплю, ты должен следить за тем, чтобы никто не приближался, даже чтобы муху отогнать. Понял?

– Так точно, понял.

Так Брун стал приглядывать за ван Гульцем, пока тот перехватывал очередной час, а сам отсыпался, когда капитан, по вызову очередного вестового, уносился с дюжиной кавалеристов к очередному месту, где видели злодеев или кого-то, кто был похож на банду пришлых.

«Хорошо бы напиться,» – подумал ван Гульц, проезжая мимо очередного трактира. Пусть бы даже это была плохая перегонка или даже кислое пиво.

В таком настроении, капитан добрался до околотка, спросив прежде дорогу у пары городских стражников.

После того, как он предъявил печать, местный сержант вынес пакет запечатанный красным сургучом и демонстративно отвернулся, показывая, что даже не думает заглядывать в государственные секреты.

Ван Гульц вскрыл письмо, быстро прочитал, а затем порвал казенную бумагу на мелкие кусочки и бросив, в стоявший тут же ящик, вышел вон.

Ему предписывалось двигаться к следующему городку, где также были замечены вражеские отряды – ингландцы не оставляли попыток устроить беспорядки на сопредельной территории Карнейского королевства.

Отвязав лошадь от коновязи, ван Гульц запрыгнул в седло и поехал обратно, однако проезжая мимо одного из заведений, которое ему приглянулось, не удержался и заглянул на минутку, чтобы махнуть малую мерку перегонки. Потом запил ее хорошим пивом, закусил жареной свининой и в приподнятом настроении продолжил путь.

И солнце уже не казалось ему жарким, мухи надоедливыми, а телеги на дороге – неповоротливыми корытами с глупыми возницами.

Где-то он, даже, подмигнул девице, а мальчишкам, бежавшим по улице с деревянными мечами – помахал рукой.

Выехав за пределы городка и миновав огороды, ван Гульц оказался на пустынной дороге и уже готов был подремать сидя в седле, однако скоро вдалеке, между заросших сосновым бором холмов, заметил какое-то движение. Поначалу капитан решил, что это его кавалеристы отправились по дороге неизвестно зачем, но подъехав ближе, обнаружил нескольких стражников и с ними городского старшину – главного стражника города и окрестностей.

С ними были несколько мужиков и пара телег.

Ван Гульцу пришлась спешиться, чтобы разузнать, что происходит.

– Вам сюда нельзя, ваша милость! – остановился его стражник преграждая дорогу алебардой.

– Пропусти его! – скомандовал старшина и стражник отошел.

– Что здесь происходит? – спросил ван Гульц и вдруг узнал лошадь Винзеля, которую держал под уздцы один из мужиков.

– А вы, ваша благородие, кто будете? – осторожно поинтересовался старшина.

Капитан быстрым движением выбросил на ладонь печать на шнурке и тут же ее убрал.

– Понятно, ваше благородие. Пройдите сюда…

И он проводил ван Гульца к месту происшествия, где на телеге лежало прикрытое мешками тело.

Мешки сняли и старшина спросил:

– Вам известно, кто это, ваше благородие?

– Да, известно. Это штандарт-лейтенант Винзель. Он выполнял неизвестную мне миссию в моем отряде.

– Это которые кирасиры?

– Да, кирасиры.

– Ваше благородие, нам бы нужно получить от вас документ с подтверждением личности убитого, а также приемную на лошадь подписать – лошадь дорогая.

– Нам лошадь не нужна. К тому же штандарт-лейтенант не был моим подчиненным, старшина. Поэтому все связанное с этим делом передавайте судье, пусть он с королевской администрацией решают, что делать. А мы уже сегодня вечером движемся дальше – у нас приказ.

– Понимаю, ваше благородие.

– Интересно почему лошадь не взяли, – сказал ван Гульц.

– Тоже не понима. Так-то всего обчистили – оружия при нем не было, кошелька также. А еще пояс украден, должно дорогой был.

– Да, этот пояс я видел, – подтвердил ван Гульц. – Грабители вполне могли на него позариться.

– А вы, прошу прощения, когда здесь проезжали?

– Часа три назад.

– И ничего особенного не замечали?

Ван Гульц вспомнил рев мула где-то в бору, а еще четверку каких-то бродяг с мулами, стоявших на обочине – он тогда проскакал мимо них с дюжиной кавалеристов.

– Нет, не могу ничего такого припомнить, иначе я бы заметил.

– Наверняка бы заметили.

– Все, я вам больше не нужен?

– Так точно, ваше благородие, извините, что задержали.

– Ничего, старшина, я же понимаю. И дайте мне человека, которому можно передать вещи погибшего.

– Конечно, ваше благородие, сейчас я кого-нибудь назначу.

107

По давно заведенный привычке, Зена проснулась рано. Выглянула в окно, потом выдернула из щели в полу один из кинжалов, которым стопорила дверь на ночь и накинув теплую кофту, спустилась на первый этаж и вышла на улицу по нужде.

Восход еще только только намечался, по земле стелился холодный туман, но во дворе уже трудился работник, подбирая поленья посуше, чтобы растопить печку. Увидев постоялицу, он, как человек воспитанный, ничего сразу не сказал и заговорил с Зеной, лишь когда она возвращалась.

– Доброе утро, госпожа. Желаете дозоревать или вам настою принести с ягодами?

– А какие у вас ягоды?

– У нас всякие ягоды имеются. И садовые, и лесные. Могу принести черных – черника, голубика, паслен, ежевика и черемуха. А могу красных – малина, клюква, вишня и немного калины для острого запаха.

– Давай красных, паслен то я не очень уважаю. И да – умываться принеси. Можешь не нагревать, я холодной воды не боюсь.

– Одну минуту, госпожа! Сейчас же прибегу! – радостно сообщил работник. Он любил поговорить, но обычно в одиночестве трудился часов до девяти, когда просыпался хозяин и некоторые редкие постояльцы, а тут – шести не пробило, а он уже хорошо поговорил с приветливой госпожой.

– Вот, кабы каждый день так, – сказал он и поспешил на кухню с охапкой дров.

А еще через час, когда первые лучи стали пригревать землю и разгонять туман, Зена выехала на городскую дорогу, которая вела на большой приграничный тракт, откуда она намеревалась добраться до Фарнеля.

Городская дорога была песчаной и ехать приходилось по более плотной обочине, где лошадь не так вязла, а по песку петляли, только телеги и подрессоренные бегунки.

Миль через пять Зена выехала на тракт, где было меньше песка, больше известковой пыли и весьма оживленно – в столь ранний час в Фарнель стремились многие, в основном торговые путники, которые везли масло, рыбу, шерсть, репу. Фарнель славился тем, что к нему сходилось несколько дорог, а стало быть покупателей и продавцов там хватало.

Но то, что в приграничном крае было неспокойно, замечалось на каждом шагу. На тракте, то и дело попадались вестовые кавалеристы, спешащие кто в какую сторону. Пару раз встречались марширующие пехотинцы – отрядами по полусотне, а городские стражники, известные своим пьянством, выглядели бдительнее обычного. И хотя их лица были, так же красны, на проезжавших они смотрели внимательно и даже сурово.

Если бы Зена ехала до самой ночи, она непременно добралась бы до Фарнеля, однако это означало неопределённость с местом для ночевки, да еще по грабительским ценам, а потому, не доезжая семи миль до города, она свернула с тракта и направила жеребца к гостинице, которую, без сомнения, держали гномы. Об этом свидетельствовали две коновязи разной высоты, крыльцо со сдвоенной лестнице – с высокими и низкими степенями и, наконец, входная дверь с длинной рукояткой, за которую могли хвататься, как высокие, так и невысокие ростом постояльцы.

Правда гостиницами гномов пользовались, в основном, гномы, а люди или, тем более, орки предпочитали обходить их стороной. Конечно гномов это обижало, однако они упрямо обустраивали свои заведения для посетителей разного роста. Пусть даже это выходило им дополнительными расходами, которые редко оправдывались.

Во дворе гостиницы трудились двое работников, сметая конский помет и заменяя его песком, привезенным с берега ближайшей речки. Заметив всадницу на рослом дорогом жеребце, они прекратили разбрасывать песок, а один из них взбежал по крыльцу и хлопнул дверью, исчезнув в коридорах гостиницы, однако не успела Зена подъехать к высокой коновязи, как на крыльцо, вместо работника, выскочил хозяин заведения. Зена это поняла по бархатной куртке и серебряной цепочке на шелковой рубашке.

– Добрый вечер, госпожа! Вертонсис Кварку к вашим услугам! Я владелец этой гостиницы, она вам понравилась?

– Очень понравилась, господин Карку, – сказала Зена, которая знала, как уважить гномов, выживавших на чужой земле. – Поэтому я к вам и завернула. Другие гостиницы меня ничем не удивят.

– Крок! – крикнул хозяин и остававшийся в ступоре работник бросился к соскочившей на землю Зене и принял поводья.

– Заметьте, госпожа, мы не боимся лошадей и лошади не боятся нас, – сказал Кварку, очень гордясь этим достижением. И действительно, снимая седельные сумки Зена отметила, что Крок похлопывает ее лошадь по боку – выше он не доставал, а та, кивала головой и касалась губами плеча гнома – они понимали друг друга.

Оттолкнув хозяина, на крыльцо выскочил первый работник и спустившись к Зене, подхватил сумки.

Господин Кварку сейчас же распахнул двери и Зена, как королева с пажами, проследовала в гостиницу, где к собственном удивлению заметила глимп – женщин гномов, которых их мужчины, обычно, скрывали от посторонних глаз, отчего иногда казалось, что гномы это общество одних мужчин.

– Извольте осмотреть наши лучшие апартаменты, госпожа! – предложил Кварку.

– Да, ладно, – отмахнулась Зена. – Мне подойдет любой апартамент, уж вы то меня не обманете, правда?

– Правда, госпожа, как есть правда.

Тем не менее, Зена все же прошлась по коридору и заглянула в несколько комнат, выбрав для себя подходящую и тотчас, пока она и Кварку возвращались в вестибюль, работники и глинпы с грохотом потащили в указанный номер большую кровать – до этого там стояла мебель для гномов.

После того, как Зена вселилась и расставила свои вещи по углам комнаты, она, по настойчивым просьбам владельца гостиницы, приняла участие в посиделках в небольшом зале с камином, где помимо самого Кварку, присутствовали еще несколько важным гномов из здешней колонии.

Не обласканные вниманием людей, они, тем не менее, преуспевали в своих коммерческих начинаниях, и у каждого была какая-нибудь мастерская, цех по пошиву обуви, валянию шерсти или выделки овчин.

– А вы, госпожа, откуда и куда путешествуете? – спросил Кварку, после того, как коротко рассказал о каждом из гостей и подал Зене круглый стеклянный сосуд с пуншем.

– Я приехала посмотреть город Фарнель, – сказала она осторожно пробуя напиток. За все времена, которые Зена провела в скитаниях, она хорошо изучила привкус множества ядов и точно могла сказать – сколько положено и какого.

Но нет, пунш оказался не отравлен.

– Чем же так интересен наш город? – спросил гном, изготовлявший мебель известную по всей округе.

– Фарнель стоит близко к границе. Здесь много ингландских товаров и это привлекает многих.

– А откуда вы прибыли, госпожа? – поинтересовался тот, цеха которого производили здесь каждую седьмую пару хромовых сапог.

– Я приехала из Пронсвилля.

– Из Пронсвилля? – поразились одни гномы.

– Из самого Пронсвилля! – восхитились другие.

– Но это же далеко! – заметил Кварку.

– Да, это далеко, – согласилась Зена. – Но не мне учить гномов, что чем больше расстояние между городами, тем жирнее гешефт.

После этой фразы ей, едва не зааплодировали, сразу признав почти своей.

– А что вы могли бы здесь предложить? Может мы заведем с вами дела? – поинтересовался гном, занимавшийся посредническими услугами и скупкой извести.

– Я ищу беглецов от королевского суда, они скрылись еще в Лиссабоне. В Пронсвилле за них дают уже вдвое, а здесь – даже вчетверо.

– О! Среди нас такие гешефты не приняты!

– Потому и не предлагаю поучаствовать, – улыбнулась Зена.

– Как вам нравится в этом заведении? – спросил один из гостей. – Все же оно больше подходит для гномов.

– Мне принесли большую кровать, – пожала плечами Зена, хотя поняла куда клонит спросивший.

– Но ведь люди нас не очень жалуют. Мы в их глазах, конечно, получше, чем морлинги…

Тут все засмеялись.

– Я с гномами на короткой ноге. Один, даже, является мне почти приемным сыном, – выдала Зена, заставив гномов позабыть про приличия. Они стали шумно обсуждать услышанное, временами переходя на какие-то малоизвестные Зене языки.

Наконец, Кварку одернул гостей, напомнив, что они здесь не одни.

– А откуда же взялся этот гном, который стал вам почти родственником? – спросил хозяин гостиницы.

– Я не знаю. Взялся и взялся. В одной компании с орком, между прочим.

Тут на лица присутствующих проступило полное непонимание. Орк с гномом? Как такое может быть?

– Вроде бы они служили в одной армии. Когда-то давно, мне об этом мало что известно.

– А как его имя, госпожа? – спросил владелец башмачного цеха.

Тут пришло время смеяться Зене.

– Чего же смешного я сказал, госпожа?

– Ничего не сказали. Но я подумала, что вы по его имени хотите узнать какой это гном – с материка или с полуострова Бамми.

И эта новость также застала гномов врасплох, они не предполагали, что кто-то из людей мог так хорошо разбираться в их гномьем мироустройстве.

– Ну хорошо, госпожа, а какие гномы тут присутствуют? – спросил Кварку, заинтригованный и вместе с тем счастливый от того, что столь интересная постоялица оказалась именно в его гостинице, а не в заведении этого выскочки Бурлангу.

– Все вы с полуострова.

– А может затесался один с материка? – усмехнувшись спросил торговец деревянными скалками, лодками и туесками – лучшими во всем крае.

– Нет, господа, никто у вас не затесался, – сказала Зена в очередной раз хлебнув пунша. – А почему я так думаю? Потому что для вас проще пустить в свое общество кого-то из людей, чем материкового гнома. Вы считаете их грубыми и неотесанными, а они вас называют – слабаками. Одного я не могу понять, где находится этот полуостров Бамми и о каком материке говорят гномы?

Задав этот вопрос, Зена обвела примолкшее общество осоловелым взглядом.

– Ну, Кварку, давай ты, если другие дрейфят! – сказала она.

Хозяин гостиницы огляделся и сказал:

– Мы не знаем, где находится этот полуостров, госпожа. И мы не знаем, где находится материк. Должно быть это размежевание произошло много лет назад, когда у гномов был собственный мир.

– Собственный мир под солнцем! – продекламировала Зена и протянула опустевший бокал. – Ну-ка, добавь, я еще говорить буду…

Кварку послушно наполнил бокал и Зена продолжила.

– Потом у вас был долгий период подземной жизни – три тысячи лет, я правильно говорю?

– Правильно, – подтвердил Кварку.

– А выбравшись наверх, вы вдруг оказались в чужом мало понятном для вас мире, где уже не оказалось, ни вашего материка, ни полуострова Бамми.

С этими словами, Зена сделала еще пар глотков – пунш был хорош, однако она не забывала про спрятанный под кофтой кинжал. Даже хмельная и немолодая Зена могла за себя постоять.

– Как много рассказал вам этот гном – ваш дальний родственник, – заметил кто-то их гостей.

– Он ничего мне не рассказывал, он меня даже побаивается, – призналась Зена. – Но мне уже немало лет и я много, где побывала и многое слышала, а кое что даже видела собственными глазами. И теперь мой вопрос…

Все подались вперед, стараясь не пропустить не единого слова.

– Где-то в окрестностях Фарнеля находится Ювелирный Дом. Мне нужно узнать точнее, где он и все такое прочее.

– Нет ничего проще, госпожа, проезжайте через весь город, а за ним, сразу за неряшливыми постройками местных скваттеров, вы увидите в долине превосходное огородное хозяйство, а в самом владении несколько длинных построек – это ювелирные цеха.

– Кварку!.. – напомнил о себе один из гостей.

– Ой, да никого я не хвалю! Я простоя стараюсь получше указать госпоже, как найти нужное место.

– Ладно, ребята, с вами было весело, но пора уже спать, – сказала Зена, поднимаясь.

– Спокойной ночи, госпожа, – почти что хором произнесли все гости и Зена вышла в коридор.

108

Город Фарнель значительно отличался от всех небольших городов, которые Зене приходилось видеть ранее.

Высокие дома, черный камень на мостовых, суровые взгляды городских стражей. И еще – не было бродячих собак, Зена не увидела здесь ни одной, а в других местах они появлялись почаще воробьев, устраивавших драки возле каждой кучи навоза.

Следуя рекомендациям гномов с которыми беседовала накануне, Зена проехала по главной улице города и миновала шумное торжище, на глаз оценив количество денег, проходивших через Фарнель.

Проехав по ремесленному кварталу, где пахло, то горячим железом, то столярным клеем, Зена выбралась на окраину Фарнеля и сразу узнала долину, которую описывали гномы.

Слева и справа от дороги, местами с глубоко пробитой колеей, вздымались дощатые постройки, весьма затейливой формы, но хотя выглядели они не слишком приглядно, стояли здесь уже давно.

Зена пустила лошадь под гору, продолжая из под ладони рассматривать долину и расположенное в миле владения Ювелирного Дома. По дороге шедшей вокруг усадьбы двигались телеги, которые что-то везли в Ювелирный Дом и напротив – вывозили.

Зена уже знала, что помимо собственно ювелирных работ, здешние гномы занимались огородничеством и разведением скота. Они брались за любое дело, которое сулило хороший доход.

Уже когда она спустилась в долину, навстречу попалось несколько возов, доставлявших в город свежую зелень. А на участках расположенных вокруг владения гномов, было много работников, которые обрабатывали землю, собирали урожай или что-то сажали. Зена знала толк в огородах – у нее в Пронсвилле имелся собственный, поэтому она по достоинству оценила и качество работ, и результаты.

Едва сдерживаясь от вопросов работникам, трудившимся на пышных грядках, Зена доехала до ворот владения, где дежурили двое охранников.

– Здорова, служба! – поприветствовала она их.

– И вам не хворать, госпожа, – ответил один из них, с удивлением разглядывая лошадь, каких в их краях не бывало. Слишком уж породистая и дорогая, а верховой и вовсе необычный – немолодая женщина в юбке-шароварах, какие, по слухам, бывали лишь в панзанийских землях, где только песок да колючки.

– Знаете ли вы господина Дунлапа, ребята?

– Знаем, госпожа, это управляющий всего имения.

– Вот он то мне и нужен. Извольте вызвать его сюда.

– А как вас назвать?

– Скажите – родственница из Пронсвилля.

– А разве у господина Дунлапа есть в Пронсвилле родственники?

– Так ты у него и спроси.

Стражнику больше сказать было нечего и он рысцой отправился к главному зданию, но ему на замену тотчас прибыл другой охранник.

Долго Зене ждать не пришлось, однако она сошла на дорогу и стала прохаживаться. Вскоре из ворот осторожно выглянул Данлоп и лишь потом направился к незваной гостье.

– Здравствуйте, господина Дунлап.

– Здравствуйте…

– Зена. Просто Зена.

– Да, я понял, – кивнул гном и нервно поправил бороду. – Чем обязан и откуда вам известно мое имя?

– Мне от вас недавно привет присылали, с курьером.

– Ах вон оно что! – почти обрадовался Дунлап, он опасался, что появление новых незнакомцев, это какие-то козни опасного партнера Нордквиста.

– Однако, Зена, я представлял вас немного иначе, наш курьер описывал вас по другому.

– Это из-за шаровар, наверное. Да и пирожками я его сильно закармливала.

– И что вас заставило примчаться в такую даль?

– Я беспокоюсь о своих ребятах, господин Дунлап. С ними все в порядке?

– О ребятах? Вы кого имеете ввиду, Зена?

– Всех четверых: Рони, Мартина, Ламтака и Бурраша.

– Но ведь последние двое не вашей породы.

– Это не важно. Так, что с ними, как у них дела и как у вас? Огороды я уже видела и кое что мне написали в письме.

Вид Зены, ее уверенный голос и командирские манеры смущали Дунлапа, он не знал, как себя с ней вести.

– Ну, с ними все в порядке, насколько нам известно. Они, все еще, работают на нас и на еще одного нанимателя, его зовут господин Форренбутольф.

– И где они?

– У него имеется собственное владение, это там, – гном махнул короткой ручкой куда-то в сторону.

– Далеко?

– Семь миль. Вот по той дороге поедете, а там в деревнях спросите. Вам нужна деревня Бурман. Там у господина Форренбутольфа что-то вроде военного штаба, там и ваши… ребята должны находиться.

– Они, что же, одни воюют с разбойниками?

– Нет, им помогают охранники господина Форренбутольфа, мужики с его деревни и там еще, кое какие люди… – тут Данлоп отвел глаза и Зена подумала, что об этих людях тоже хорошо бы разузнать.

– Я поеду навестить их, господин Данлоп, но если не увижусь, то вы не говорите им, что меня видели, хорошо?

Данлоп поднял на Зену глаза и закивал.

Наконец, она взобралась в седло и поехал по указанной Дунлапом дороге, а он посмотрел ей вслед и облегченно перевел дух.

Подумать только, это ее охранник, которого посылали курьером, называл экономкой. Но это не экономка, а целый старшина городской стражи.

109

Под утро противник нанес неожиданный удар – на окраине деревни запылали амбары, закричали стоявшие в ночном дозоре мужики.

Мартин и его отряд быстро соскочили с топчанов и похватав оружие, выскочили из избы. Они увидели, как под натиском нескольких мясников и пары десятков разношерстного сброда, с которым уже приходилось встречаться, ополченцы господина Форренбутольфа бегут к центру деревни.

Подскочил Нордквист с двумя оставшимися бойцами и вместе с Мартином и его солдатами они атаковали противника с двух сторон, отсекая его от обезумевших от страха мужиков.

Рони быстро сделал два выстрела, ранив двух мясников, Бурраш сбил еще одного, а Ламтак, как всегда, ввинтился в ряды противника снизу и пройдя их группу насквозь, оставил на земле четверых раненных.

Нордквист бился расчетливо и экономно, но его бойцы действовали более дерзко, особенно здоровяк Тартенс.

Мартин тоже не забирался глубоко в свалку, «подправляя» рисунок боя быстрыми контратаками там, где это было нужно. А Рони, с поразительный скоростью, перезаряжал арбалет и, раз за разом, вышибал самых активных.

Противник был остановлен, затем подоспели охранники Форренбутольфа и агрессоров погнали обратно. И поскольку основная работа была сделана, бойцы Мартина и Нордквиста за остальными не побежали, тем более, что отступало вражеское войско сильно прореженным.

Но вдруг, снова послышались панические вопли деревенских, когда на окраине их встретили залпом из луков. Пришлось наёмникам снова мчаться к месту схватки, но к тому времени все уже успокоилось.

Остатки противника отступили в сторону леса, а бойцы господина Форренбутольфа прекратили их преследовать, опасаясь нарваться на еще одну засаду.

Пока одни отбивались, другая часть местных налаживала тушение пожаров. Люди бегали с ведрами, шайками, подгоняли телеги с бочками. Ветра не было поэтому что-то сумели отстоять и не дать пожару распространиться.

Однако то, что успело разгореться – сгорело дотла и по мере того, как осыпались пожарища, на смену огненному зареву пришел восход.

Стали собирать убитых и раненных, появился господин Форренбутольф. На него было страшно смотреть – в какой-то смятой шляпе и разорванной рубахе с пятнами крови, как будто он сам участвовал в битве.

По щекам его текли слезы и он размазывал вместе с сажей.

– Мартин, друг мой! – закричал работодатель, бросаясь наемнику на грудь и зарыдал.

– Да что с вами, господин Форренбутольф? Неужто вы так переживаете ваши потери? – спросил Мартин, окидывая взглядом ряды положенных тел. Получалось, что противник положил здесь полтора десятка, сам потеряв почти двадцать бойцов. Не такая плохая арифметика, учитывая, что оборонялись мужики и полуобученные охранники.

– Я раздавлен, Мартин! Раздавлен!..

– Успокойтесь, господин Форренбутольф, они нанесли удар, потому что не уверены в своих силах. Они пытаются что-то изменить, но…

– Замириения! – прокричал Форренбутольф оттолкнув Мартина. – Я требую замирения! Я хочу отрядить посольство, чтобы оно договорилось о мире! Я могу заплатить золотом!.. Пусть они назовут цену и я найду столько золота, сколько они потребуют!..

Мартин опешил. Он ожидал чего угодно, только не такого самоунижения, ведь даже ювелирные гномы и те, помимо жажды денег, заботились о чести. Этот же был готов все отдать, да еще приплатить. Так зачем вести войну, пошел бы сам в подземелье – даром!

– Какое же теперь замирение, господин Форренбутольф? – удивился Мартин. – Мы сейчас в преимуществе, вот они и кинулись сюда.

– Ну сколько, сколько еще это можно выносить, а? Когда вы сумеете одолеть их? Вон у них какие солдаты – просто какие-то заморские! Я таких в жизни не видел!

– Солдаты разные, соглашусь с вами, и очень даже диковинные, но мы еще немного повоюем с ними и обязательно одолеем.

– Я прямо сегодня пошлю – вот его, – вмешался Нордквист, указывая на Барлая. – Он поедет и приведет еще полдюжины бойцов. Хороших и проверенных, не то, что здешние мужички.

– К тому же этот враг ни на какие договоры не пойдет, – добавил Мартин. – Его добивать нужно.

Слова наемников приободрили Форренбутольфа. Он вытер грязным кулаком слезы и кивнул.

– Хорошо, давайте попробуем и вы, господин Нордквист, вызывайте своих друзей, мы с радостью примем любую помощь.

Форренбутольф ушел, разошлись по своим избам и наемники.

– Не нравится мне этот Нордквист, – сказал Рони, когда они вернулись к себе и стали готовиться к завтраку.

– А чего так? – спросил Мартин.

– Не знаю, – пожал плечами Рони. – Не нравится и все.

Он проверил арбалет и поставил его в угол.

– Малой прав, – заметил Ламтак. – Есть у этого вора какая-то задняя мыслишка. Он когда на тебя смотрит исподтишка, у него в глазах блеск нехороший появляется.

– А теперь еще подкрепление подгонит, – напомнил Бурраш. – Ну что, где наш завтрак?

– Рановато еще для завтрака, – возразил Мартин.

– А для драки не рановато было? Нет, вы можете ждать, а я схожу в кухонную избу, найду чего-нибудь, может даже вчерашнего.

Бурраш ушел и вскоре вернулся со вчерашней кашей и куском конины.

Солнце поднималось все выше и скоро наемникам – тем и другим, принесли завтрак, что не помешало орку сначала доесть вчерашнее, а потом приняться за свежее.

В избе Мартина еще завтракали, а Нордквист с Барлаем уже вышли к дороге. Подручный вел на поводу лошадь, выслушивая последние наставления командира.

– Короче, скажешь ему, что мне нужно человек шесть, но если найдет больше – можно и целую дюжину.

– А если закочевряжится?

– Не закочевряжится, он мне должен. А если уж совсем зубы скалить начнет, скажи, что я сам к нему приеду.

Какое-то время они шли вдоль дороги, пропуская мимо, то одного всадника, то другого. То телегу с припасами для войска Форренбутольфа, то пораненных, которых отправляли в город.

Внезапно, Нордквист остановился, будто натолкнулся на стену, а потом обернулся и посмотрел вслед всаднику на рослом, дорогом жеребце.

– Что такое, командир? – спросил Барлай, недоуменно поглядывая, то на Нордквиста, то на удавшегося всадника.

– Ты видел?

– Что командир?

– Ты видел, кто сидел в седле?

– Не успел, а что такое?

– Наверное показалось, – сказал Нордквист. – Столько времени прошло. Показалось.

110

Ландфайтер в бешенстве метался по подземных коридорам, намереваясь найти Чандама и поговорить с ним о том, как складывается их взаимодействие. А складывалось оно из рук вон плохо. Если раньше хозяин откликался на каждый вызов Ландфайтера, то теперь все чаще приходилось сидеть и ждать, когда же он соизволит появиться.

– Мессир Чандам! Мессир Чандам! – начал кричать Ландфайтер и обрушивал свой топор на сыпучие стены, местами вызывая целые обвалы.

– Мессир Чандам, вы нужны мне! Мессир, вы нужны мне срочно!..

Ландфайтер безумствовал несколько часов, пока в одной из темных галерей, позади него раздался тихий хлопок, а затем Чандам произнес:

– Ну и к чему ты громишь все вокруг, ведь это наше единственное убежище…

Ландфайтер резко развернулся и его топор сам собой поднялся над головой.

– Но-но, – усмехнулся Чандам. – Ты же не думаешь, что я позволю тебе своевольничать. Пойдем к источнику, там и поговорим.

И Чандам исчез, словно его не было, он всегда так делал, а Ландфайтер поплелся в источнику один.

Когда он вошел под своды грота, в котором журчал родник, Чандам сидел на своим любимом камне и смотрел на дрожащую поверхность воды отражавшую синие и зеленые сполохов холодных факелов.

– Сегодня перед рассветом, я давал команду атаковать деревню наемников.

– Хорошо, – кивнул Чандам.

– Ничего хорошего, мессир, их заметили и устроили горячую встречу. Половина солдата осталась лежать, а нам удалось сжечь лишь пару амбаров и избу.

– Ну и порубили, наверное, немало?

– Порубили-то порубили, – Ландфайтер вздохнул. – Но порубили просто мужиков, которые и драться то как следует не могли. А наемники остались целыми.

– Ну, не все сразу, – как-то уклончиво произнес Чандам, продолжая глядеть на воду.

– Вам не жалко ваших солдат? Моих полегло всего трое, еще трое пришли хромыми, однако они скоро смогут работать топорами, а вот ваших уже не вернуть, мессир.

– На то и солдаты, чтобы их тратить.

– Но вы собирали их очень долго…

– Столетиями, – подтвердил Чандам. – Хотя, сказать по правде, большую часть удалось перенять по случаю.

Тут он улыбнулся и поднял взгляд на Ландфайтера.

– Ну давай, задавай тот вопрос, который жжет тебя.

– О да, мессир! Он очень меня жжет! Почему вы больше не помогаете нам так, как помогали раньше? Прежде мы могли разом возникать за спинами врагов и рубили их без промедления, а теперь мы топаем пешими и они успевают дать отпор.

– Как там твои лесорубы?

– Вроде… вроде ничего, мессир, осваиваются.

– Не хуже мясников?

– Не хуже.

Чандам кивнул и снова перевел взгляд с воды на Ландфайтера. Теперь мессир выглядел постаревшим разом на сто лет.

– Видишь ли, ваше магическое появление за спинами врагов, стоило немалых затрат силы. Пока вы были моей единственной заботой, я мог позволить себе эти траты, но теперь многое переменилось – мой враг услышал, как я строю свою новую империю. Шум, поднятый нами, достиг его ушей и этого следовало ожидать.

– Морлинги?

– Да, это его наемники. И что самое неприятное – кажется они сговорились с сухопутными этим…бандитами, что ли?

– У меня с ними особые счеты, мессир, но они верткие.

Ландфайтер сжал огромный кулак до хруста костей.

– Они ловкие, хорошо дерутся и словно кошки чувствуют опасность.

– И тем не менее, пока тебе придется довольствоваться пешими походами, однако не поверху, а по галереями. К тому же я открою тебе новые, ты получаешь ключ в следующий уровень.

– О, мессир! Это лучше, это значительно лучше! Я смогу подбираться к врагам ближе!..

– Я тоже так думаю.

– А морлинги? Нельзя ли с ними что-то сделать?

– Очень мешают?

– Они…

Ландфайтер снова сжал кулаки.

– Они вязкие, проворны под водой и запросто сдергивают в воду любого, кто подойдет слишком близко.

– Ну, я мог бы вскипятить реку, но тогда мой враг найдет меня очень быстро, ударит по подземным водоносным слоям и убьет наших глостеров.

– Глостеров жалко, они неплохо дрались в прошлый раз и крепко связывали морлингов. А вот эти…

Ландфайтер сделал несколько непонятных жестов руками.

– Носотрубы или губоносы…

– Это были элефанты. Настоящие боевые элефанты.

– Ну, они, конечно, наводили ужас и были очень злы, но в результате потоптали больше ваших разномастных солдаты, а потом застряли в узкой галерее.

– Просто они устарели, пока хранились в подземелье. А когда-то, лет триста назад, на острове Куинби, они сходились в первых рядах враждующих армий. Ах, что это было за время!

Чандам прикрыл глаза и мечтательно вздохнул.

– Ну, хорошо, больше никаких элефантов. Ты получишь ключ от второго контура и постараешься сковырнуть эту деревню. Сожги там все и изруби всех, кого застанешь. Нам нужно добыть еще тысячу пленников, а препятствием к этому остается только деревня.

111

Нарубив сосновых веток, Зена устроила себе лежбище по кустом авеллы и соорудила из плаща нечто наподобие навеса. Получилось уютно.

Запах авеллы, конечно, мог переносить не каждый, однако Зена по опыту знала, что следует перетерпеть несколько минут, а потом запах, как будто исчезнет, зато в награду за терпение, авелла отпугнет муравьев, клещей и всякий гнус. Срезав пару веток с куста, Зена прицепила их на гриву жеребцу, которого привязала в дести шагах – меж кустами шиповника.

С той стороны, где не было кустов, навалила сухих терновых веток, заперев, таким образом, убежище для жеребца.

Разумеется, от волков такая загородка помочь не могла, но она могла задержать их на пару минут, пока хозяйка, в случае нападения, не услышит шум и не придет на помощь.

Но это так – на крайний случай, а сегодня ночью – Зена была уверенна, никаких волков не будет. Сейчас у них хватало другой добычи – боровые олени и кабаны приносили потомство, поэтому волки жировали без необходимости идти на столкновением с человеком.

Встряхнув кожаную торбочку для воды она спустилась к заводи, которую образовывала небольшая речушка.

Над камышами вились мошки, негромко переговаривались лягушки. Водомерки скакали у дальнего берега, но возле этого их не было.

Зена знала в чем дело, поэтом у не дойдя до воды пару шагов, достала кинжал и показала его тому, кто следил за ней из запруды.

Вода тотчас вскипела пузырями и вместе с горой водорослей, поднялась голова огромного морлинга – такими они вырастали, если доживали до преклонных лет, однако случалось это не часто.

– Ринсен? – удивленно произнесла Зена.

– Уф-ха… Уф-ха-ха… – побулькало чудовище и встряхнув головой разбросало по заводи водоросли.

Мошки мигом растворились среди кустов, лягушки нырнули в тину.

– А ведь помнишь мои совета, лиса!.. – прошамкал морлинг и выпростав огромную уродливую длань погрозил Зене длинным пальцем.

– Как не помнить такую науку, жизнь мне спасала неоднократно, – сказала она безбоязненно подходя к воде. – Ты-то как? Уж не чаяла увидеть тебя живым – столько лет прошло.

– Ох! Я уж и сам не чаял, но удача пока на моей стороне.

– Ты что же, меня караулил?

– Тебя, – кивнул морлинг.

– А чего так?

– Ты Гонзалеса помнишь?

– Как не помнить? Я его недавно видела и до сих пор не уверена – видение ли? Призрак ли это был?

– Ни то, ни се, – кивнул морлинг. – Бедняга попал в переплет, лежит на дне ямы бездонной, а только страдает не за себя – обманули его.

– Что-то такое я и предполагала.

– Мы встретились в грунтовых песках, ему туда проще добраться, а я по старой памяти охочусь там на глостеров.

– И не боишься? Они же тебе дважды приговаривали!

– Уже пятикратно, подружка! Пятикратно! – пробулькал морлинг-гигант и выставил на водой свою пятерню. Зена отметила, что за последние тридцать лет ее старый знакомый действительно «подрос», стал раза в три больше, чем при их первой встрече.

А встреча состоялась случайно. Она тогда сама бежала вдоль ручья уходя от погони. Конь пал подбитый стрелой, помощника зарезали в засаде. Сама она получила ранение в бок – не глубокое, но крови было много.

Отлежавшись в канавке и набравшись сил, она двинулась вдоль речки и скоро наткнулась на издыхающего морлинга, невесть как выбравшегося на берег.

Над ним уже вились зеленые мухи, донимали оводы, подбирались черные полозы, чтобы отведать мертвечины. Он выглядел мерзко – дохлятина дохлятиной, однако был еще жив и Зене стало жаль его, она продумала, что и сама, едва миновала подобной участи.

Столкнув его на воду, Зена посидела рядом пару часов, наблюдая как к морлингу возвращается жизнь. Приподнимала над водой, когда он задыхался и погружала к холодным ключам, когда ему было душно.

Когда морлинг оклемался, он коснувшись на прощание ее руки ушел на глубину, а затем в течении следующих пяти лет они виделись раз двадцать. И всякий раз он ухитрялся быть там, где Зена бежала из очередной засады, которых было немало, ведь обидела оно очень многих.

Преследователей выхватывали прямо с берега, в них швыряли тиной и песком, склоняли поперек пути плакучие ивы. Но бывало Зена виделась с морлингом и в спокойной обстановке. Они разговаривали, обменивались мнениями, давали друг другу советы.

А потом, Зене пришлось скитаться по сухопутным местам и они потерлись, а вот теперь – столько лет спустя – снова свиделись.

– Мне сказали, что там, – морлинг указал направление, – есть развилка трех дорог. Гонзалес просил тебя быть в этом месте через час после захода. Он сказал, что ты единственная, кто помнит его и это для него очень важно.

– А какое тебе дело до него, Ринсен? – удивилась она.

– Я не знаю. А какое тебе дело было до меня тогда на берегу?

– Тоже не знаю, – пожала плечами Зена и улыбнулась. – Хорошо, я буду там. Что мне еще делать, если не шляться после захода по дорожным развилкам?

И они рассмеялись, каждый по-своему.

– Ладно, давай торбочку, небось за водой пришла?

– За водой, – ответила Зена протягивая морлингу кожаный мешочек.

Она не знала откуда, но тот всегда набирал ей такой воды, от которой прибавлялось сил, улучшалось зрение, и, казалось, даже, время отступало после нескольких глотков воды, которую добывал Ринсен.

Морлинг появился спустя минуту с полной торбой ключевой секретной воды.

Зена приняла ее и уточнила:

– Далеко до развилки?

– Сказывали – полторы мили.

– Ну тогда – прощай, Ринсен, мне пора.

– И тебе прощай, может еще свидимся.

112

После заката быстро стемнело, но на поляне, где сходились три дороги, летала беспокойная стайка желтоватых светлячков.

Вдруг, на дороге, ведущей с запада, появились запоздалые путники – их было не меньше десятка. В развевающихся одеждах, опираясь на посохи они медленно брели по пыльной дороге.

Дойдя до поляны, путники остановились и встали полукругом лицом к лесу. Один из них негромко хлопнул в ладоши и носившиеся над травами светлячки, метнулись к середине полукруга и вспыхнув ярче, выстроились в виде вертикального столба, ярче осветив путников.

Оказалось, все они были совершенно одинаковы – точные копии друг друга. Одинаково седые, длиннобородые старцы в одинаковых просторных одеяния и с одинаковыми посохами.

По земле пробежал ветерок, вившиеся столбом светлячки колыхнулись, но все же не разлетелись.

– А вот и он, – сказал один из старцев.

– Не опоздал, – сказала другая копия. Заклубился туман и из него неслышно шагнул изможденный путник, который выглядел так, словно прошагал много миль, не меняя одежд и не состригая волосы. Когда туман разошелся по земле, оказалось, что за спиной путника стояло несколько, еще более изможденных его товарищей.

– Здравствуй, Гонзалес, – сказал один из старцев.

– Здравствуйте… мессир Вальдасар… – прошелестел Гонзалес. Он уже не мог произносить слова внятно. – Почему вы… не один…

– Я один, но я на вражеской территории, здесь всякое возможно.

И в этот момент, с одного из деревьев сорвалась большая черная птица. Разогнавшись, она перешла в пике и с треском врезалась в того старца, который в этот момент говорил.

Раздался громкий хлопок, атакованная копия старца исчезла, а в воздухе закружились остатки перьев и запахло паленым.

– Видишь, а чем я тебе говорил, – сказал другой старец.

– Хорошая попытка, Чандам! – прокричал третий и остальные захихикали.

– Я исчезаю… Мне кажется я исчезаю… – простонал Гонзалес и стало совсем тихо.

Старцы переглянулись.

– Хорошо, проси, – сказал один из них.

– Помогите мне, мессир… Ландфайтер захватил мою жизнь… поменяв ее на свою долю…

– Ты должен знать, Гонзалес, что вернуться в этот мир ты можешь, если докажешь, что тебя здесь кто-то еще помнит. Есть такие?

– Есть…

– Кто же?

– Я… я не могу вспомнить имя… Не могу… – прошелестел Гонзалес и его голос стал едва различим. Даже трепетания крылышек светлячков заглушали его.

– Я его помню! – раздался вдруг уверенный голос и на поляну вышла Зена.

Старцы разом повернулись на ее голос.

– Это Зена… – сказал Гонзалес.

– Я знаю ее, – ответил за всех один из старцев.

– Что ж, условия выполнено, – сказал другой. – Отправляйся туда, где тебе сейчас быть удобнее, Гонзалес, скоро я изгоню Ландфайтера из твоей жизни и верну ему его заслуженную долю.

В этот момент страшно затрещали огромные сосны и ровно одиннадцать их, переломившись пополам, рухнули на ровный полукруг старцев.

Столб из светлячков распался и погас и Зена почувствовала, как ее накрыла волны пыли, попадая в глаза и забиваясь в рот и нос. Пришлось отступить, интуиция подсказывала Зене, что это не конец представления.

И действительно – вдруг, чуть в стороне от предыдущего места, вновь засветилась стайка светлячков и Зена увидела чудовищный завал из расщепленных деревьев и обломанных ветвей, а к запаху пыли примешался острый аромат сосновой смолы.

Из-за обломанных сосен на окраине леса, вышел еще один старец.

– Я все равно заберу у тебя твоего мясника, Чандам! – прокричал он и засмеялся. – Я рад, что ты потратил столько сил на это красочное представление!

Зена почти услышала, как скрежещет зубами некий невидимый гигант. Несколько деревьев стали потрескивать, но видимо сил у Чандама действительно было мало или же он решил их сберечь для главной битвы.

– Ты кто? – спросил старец, обратив внимание на Зену.

– Я – Зена.

– Ну-да, – кивнул он подходя к нагромождению из расщепленных стволов. – Тебе пора домой, Зена.

– Я знаю, но я хотела бы еще задержаться.

– Понимаю. Что ж, задержись, но ненадолго.

113

Пополнение к отряду Нордквиста пришло рано утром, было слышно, как ездившим за новичками Барлай что-то объясняет им, о том, как расположены дома в деревне. Мартин услышал это сквозь сон, приоткрыл глаза и заметив, что только-только начало светать, снова уснул.

А между тем, Нордквист ждал прибытия пополнения и встретил новичков одетым, а Тартенс поставил на стол оставшиеся с ужина закуски и кувшин с отваром.

Прибыло восемь человек – больше чем рассчитывал Нордквист, однако выглядели они не крепче Барлая.

Сначала прибывшие поочередно назвались, затем сели за стол – как оказалось, они были очень голодны – Барлай увел их до ужина.

– Ничего, братва, пока поскребите что есть, а потом будет завтрак и вам натаскают жратвы.

– Так что за работа? – спросил один из прибывших, внимательно разглядывая Нордквиста. От своего теперешнего командира он слышал об этом постаревшем разбойнике много интересного.

– Дело не сложное. В подземный лаз больше не сунемся – опасно там.

– Какой подземный?

– Ну, это там – в лесу, – и Нордквист махнул рукой указывая направление. – Прежде мы без разведки были, а теперь-то с понятием, поэтому дело наше разобраться с четырьмя наемниками.

– Крутые? – спросил рябой бандит, полируя зубами говяжьи ребра.

– Да, бойцы отменные, потому вы мне и понадобились. Но большой сечи не ожидаю – мы тут ихние дружки, они от нас подставы не ожидают. Валить будем седого – он главный у них и погоняло у него Счастливчик. Потом еще – орка, его Буррашем кличут и еще гнома – зовут Ламтаком.

– Гномы бывают посильнее иного быка, – заметил бородатый со шрамом через все лицо.

– Вот потому будем бить разом и неожиданно. В живых нужно оставить только самого молодого – Рони. Он у них стрелок и бывший вор.

– Бывший? – усмехнулся рыжий откладывая кость.

– Не удивляйся. Счастливчик тоже из бывших воров, двадцатку в гнилом замке отмотал.

– Двадцатку?

– То-то и оно. Да и Бурраш, который орк, тоже на киче попарился. Но где и сколько я не знаю.

– А чего малого в живых оставлять? – уточнил бородатый.

– Мне его расспросить потом придется, а то дружки его старшие боюсь, молчать будут.

– Этот не промолчит, – заметил Тартенс, перебив старшего на правах его заместителя. – Ножичек разогреем на костре и любой заговорит.

– Ну, где-то так.

После завтрака Мартин объявил большой построение. Вышли все: люди Нордквиста и отряд деревенских бойцов, состоящий вперемешку из мужиков и охранников. Всего набралось тридцать четыре бойца и это, по здешним меркам, считалось сильным войском.

– А это, значит, твое пополнение, Нордквист? – спросил Мартин, отведя командира наемников в сторону.

– А чего, не понравились? – улыбнулся тот, сверля Мартина настороженным взглядом.

– Смурные какие-то.

– Дык, это ж разбойники, ты же знаешь. Дикие они, такое отношение им не понятно. Пооботрутся, будут смотреть веселее.

– Ну хорошо, давай сегодня оботрем их – выдвигаемся в лес, разведывать подступы к врагу, не то ночью они опять налет совершить могут.

– Что ж, в лес так в лес, – согласился Нордквист, подумав, что там подвернется случай и он убьет Мартина.

Поначалу-то разбойник собирался проследить за четверкой наемников, подождав, когда они двинут за золотишком, но после первых схваток с Ландфайтером понял, что ждать опасно – он и сам может полечь в очередном бою. Теперь Нордквисту уже не хотелось участвовать в войне, требовалось лишь захватить молодого Рони и разговорить его под пытками.

Но отказаться от вылазки в лес он не мог и войско выступило в полном составе, оставив в деревне только охрану.

В этот раз сил не распыляли – держались военным построением. Поднимали пни, открывали ходы тайным словом, но поскольку в подземелье соваться опасались, за весь день не встретили ни одного солдата противника, а потому, к вечеру, вернулись в деревню усталыми и слегка разочарованными.

Мартин и его бойцы были недовольны тем, что не удалось воспользоваться всей сил собранного отряда, чтобы сокрушить, а может и вовсе добить Ландфайтера, а Нордвист был раздосадован тем, что при таком скоплении людей у него не было ни единой возможности ударить Мартина кинжалом.

Как бы там ни было, войско отужинало и разошлось по избам, однако часа через два, когда измучившиеся бойцы стали засыпать, Мартин, вдруг, вышел из избы и сходив к охранникам, приказал им достать все имеющиеся смоляные факелы и разнести по избам, а также приготовить огниво и кресала у кого есть.

– Если нападение повторится, преследовать будем с огнем, – пояснил он тем, кто задавал вопросы.

Принесли факелы и Нордквисту.

– Вот! – сказал охранник заходя в его избу и сваливая у стены связку факелов.

– Это еще что? – спросил главный разбойник, которому не спалось, хотя по всей избе уже стоял храп.

– Распоряжением господина Мартина, на случай если в ночи неприятель снова нагрянет. Приказано приготовить огниво на такой случай.

– А, это – да, дело нужное.

Охранник ушел, оставив Нордквиста наедине со своими думами.

114

Ключом ко второму контуру подземных галерей было слово и это слово Ландфайтер получил, когда дремал среди своего поредевшего войска.

Мясники похрапывали, кто сидя, а кто и стоя. Они не нуждались в еде, только пили воду из источника и работали – рубили налево и направо. Их питала сила мессира Чандама, но она не были неисчерпаемой и приходило время, когда мясники падали, полностью опустошенные, а им на смену приходили новые.

Ключевое слово появилось в голове Ландфайтера внезапно, словно военный приказ. Он подскочил и тотчас на стенах засияли сине-зеленые факелы, а мясники стали пробуждаться от тяжелой дремы.

– Мы идем в бой! – хрипло выкрикнул Ландфайтер, вскидывая руку в топором.

– Мы идем в бой! – не стройно прокричали его бойцы, которых набиралось чуть более двадцати, однако теперь им в помощь Чандам передал часть накопленного за столетия сброда – солдат разных народов и рыцарей разных эпох. Они были медлительны, говорили на разных не понятных друг другу языках, однако их было много – Чандам отдал Ландфайтеру целую сотню.

Предводитель мясников выскочил в большую галерею и за ним, пополняясь из боковых галерей, стало выстраиваться войско, которое, через какое-то время, уже маршировало в ногу. Где-то в задних рядах даже застучал барабан, неизвестно когда и где плененный вместе с барабанщиком.

Когда они достигли тупика галереи, Ландфайтер произнес ключевой слово и стены разошлась, открывая новую галерею и череду загоравшихся на стенах факелов.

Боковых ходов и ответвлений в новом контуре оказалось значительно больше, хотя в ширину они были поуже, а высоту пониже.

Ландфайтер отлично ориентировался, он будто видел стоявшие на поверхности дома и замечал каждый отходящий в их сторону проход.

– Варцен и десять с ним! Туда! – указывал он топором и названный мясник с группой разношерстных бойцов шел в указанный проход.

– Ташейру, Гугус и Лерой, с вами десять человек – сюда, под избу!

– Амарган, Арелифан и Цоколь – сюда под избу и с вами двадцать человек!.. Атака после удара, слышите?! Атака после удара!..

Войско на марше быстро уменьшалось – бойцы распределялись по направлением. Наконец, когда рядом с Ландфайтером осталось пятеро его мясников и двадцать солдат из сборного войска, вожак замахнулся и ударил топором в стену.

Гул от удара разошелся по всему подземелью и все отряды разом рванулись в атаку, взрезая землю из подполий, погребов и даже выгребных ям, поскольку те были самыми глубокими.

И так, с волнами зловония, крича и гремя оружием они стали врываться в избы и амбары, взламывая полы и сокрушая стены. В один миг деревня наполнилась жутким воплями, ругательствами и звоном оружия.

Охрана вокруг деревни заметалась, не зная что предпринять, ведь происходило что-то совершенно непонятное. А схватки стали вырываться за пределы тесных помещений, бойцы выбивали рамы и двери, прыгали откуда-то из под крыш – кто-то спасался, а кто-то догонял.

Многие дрались в исподнем белье, кто-то в крови, кто-то в нечистотах.

Мартин с группой оказались на высоте, вовремя потревожившись из-за шума в подполье, а потому перебили атаковавших не дав им выбраться на простор и сбросив обратно в подпол.

Потом зажгли факелы и выскочили из избы, сходу ввязавшись в бой, который вели Нордквист и его бойцы – они спали крепче и потому успели понести потери.

Однако, не особенно заметные, поскольку группа Нордквиста активно теснила противника, в то время, как многие из охраны и мужиков были побиты и просто спасались бегством от преследовавших их мясников.

Где-то стучал барабан и Мартину подумалось, что это лишь кажется.

– Нордквист, давай к дому Форренбутольфа, а то нам никто не заплатит! – крикнул Мартин и его группа понеслась к центру деревни, на ходу сшибая попадавшихся врагов.

Несмотря на первоначальный успех, когда Ландфайтеру и его гвардии удалось изрубить спавших по избам охранников, теперь они стали вязнуть в обороне деревенских. Придя в себя, мужики стали теснить их, нападая из-за углов и бросая с крыш тяжелые глиняные кирпичи, из которых были сложены трубы.

Между тем, не желавшие воевать Нордквист и его солдаты, были вынуждены броситься на помощь Мартину и господину Форренбутольфу – Нордквист опасался, что носители золотого секрета полягут под топорами мясников.

Благодаря совместным действий наемников, противник, наконец, сломался и начался его исход – живых, едва живых и раненых.

Побежал и Ландфайтер, с группой из полудюжины мясников. Многие из них были ранены и хотя не чувствовали боли, передвигались с большим трудом.

Уже стало светать и Мартин приказал начать преследование, после чего все защитники деревни, кто еще держался на ногах, вооружившись брошенным повсюду трофейным оружием, бросились в погоню за отступавшим врагом.

– Главного не упустите! Главного!.. – хрипло кричал Мартин, который уже размочалил свою дубинку и теперь был вооружен кинжалом и подобранным где-то дуэльным мечом, укороченным в сельской кузнице.

Оружие было старым и ржавым, но Мартин этого не замечал – накал битвы был слишком высок. Не замечал он и мелких ран, разрубленных башмаков и рассеченной вместо со кожей рубахи.

Другие выглядели не лучше – в пылу боя на такое не обращали внимания, ведь времени, чтобы снарядиться для битвы у них не было и все панцири, накладки, кольчуги – осталось в избе.

Мартин отчетливо видел прихрамывающего гиганта – это был Ландфайтер. Хорошо бы прибавить и прикончить мерзавца, но ноги едва слушались Мартина и он понимал, что прибавить не может. Но неожиданно, главарь стал, будто тонуть в болоте – земля под его ногами и ногами приспешников, начала словно разжижаться. Еще несколько шагов и они, вдруг, провались все вместе.

Поначалу Мартин подумал, что мясники, таким хитрым способом, ускользнули от него, однако страшные душераздирающие крики отозвавшиеся эхом в глубокой пропасти, заставили его остановиться на краю бездонной ямы.

Но вот она стала осыпаться и Мартин попятился, попятились и другие, а яма все осыпалась и осыпалась, пока не закрылась вовсе, как будто ее и не было.

– Бежим! Бежим, мы должны открыть подземелье! – скомандовал Мартин после недолгой паузы и они продолжили бег в сторону леса, до которого уже было рукой подать.

Между тем, никто даже не заметил стоявших в стороне людей, которые будто вышли из туманной дымки.

Ветер трепал их длинные волосы и истлевшие лохмотья, люди плакали, падали на колени и целовали землю на которую сумели вернуться.

115

Мартин наделся догнать в лесу остатки вражеского войска и покончить с ними, но забыл об этом, едва оказался среди высоких сосен. Земля здесь ходила ходуном, осыпалась хвоя и было темно, как будто тучи опустились на самые макушки.

Но впереди, между деревьев, еще мелькали бегущие и Мартин продолжил преследование, не обращая внимания на полумрак и сотрясение земли.

Через какое-то время преследователи выскочили на большую поляну и низкие тучи стал расходиться, пропуская лучи утреннего солнца. Однако, идти дальше было нельзя – подземные удары становились сильнее. Вокруг в панике метались люди и никто уже не помышлял о битве, преследовании или отступлении. Земля поднималась волнами, которые катились через поляну и затухали в древесных корневищах. Однако ям и разрывов не возникало и волнение земли никак не нарушало даже травяной покров.

– Что будем делать, Мартин?! – прокричал Рони.

– Я не знаю, – ответил тот.

– Уходить нужно! – крикнул Ламтак. – Сейчас здесь такое начнется, что мало не покажется!..

– Хорошо, уходим! – согласился Мартин, однако в этот момент, еще один мощный удар подбросил всех, кто стоял на ногах и они повалились на землю, а сверху на них обрушился дождь из хвои и мелких веток.

Этот удар разрушил земляной покров на поляне и из образовавших вдруг ям, поднялись два гиганта, высотой с дом. Они были похожи на слепленных из земли и кореньев человекоподобных чудовищ и крепко сжимали друг друга, стараясь разорвать противника лапами с острыми когтями.

Оба утопали в земле по колено, рычали так, что содрогалась земля, и давили, рвали и снова сдавливали друг друга.

Солнце, то освещало их, прорываясь сквозь клочья туч, то тучи вновь напирали, погружая поляну в полутьму и тогда полыхали ослепительные молнии, словно подбадривая молохов и те с новыми силами обрушивали друга на друга удары и ревели сильнее прежнего.

Вскоре они стали погружаться в землю, как погружается в болото обыкновенный человек. Их схватка не ослабевала, но теперь крики и рычание становилось все глуше и глуше, а земля над ними стала клокотать, словно вода с пузырями воздуха.

Наконец, последний удар сотряс землю, после чего стало тихо.

Мартин не сразу поверил, что все прекратилось.

– Все вроде, а? – спросил Бурраш, поднимаясь с земли.

– Как будто закончилось… – сказал Ламтак. Мартин тоже поднялся, а с ним и Рони.

Выглянуло солнце и только тогда, Мартин заметил, как много людей появляется среди деревьев. Они всё пребывали и прибывали, выползая из под поднявшихся коряг и трухлявых пней.

Сначала людей были десятки, а потом уже целые сотни.

– Вот это да! – произнес Рони, глядя, как эти люди движутся прочь из леса.

Исход пленников из подземелий продолжался не менее часа. Это были те, кто мог идти, но оставалось изрядное количество тех, кто ослаб или получил ранение. Теперь они не были подвластны злой воле Чандама и Мартин не видел в них врагов.

– Экое диво, – произнес один из бойцов Нордквиста, который вместе с остальной шайкой и предводителем наблюдали за Мартином и его бойцами. – Я такого в жизни не видел!

– А я, прямо, едва не обделался, – признался другой.

– Ладно, завтра набрешетесь! – одернул их Нордквист, который и сам еще был под впечатлением всего пережитого. Пока пленники подземелья непрерывным потоком шли из леса, он мучительно пытался придумать способ, как обратить все это к своей выгоде, но так и не придумал, поскольку золотое дело, связанное с Мартином, было куда надежнее и понятнее.

– Теперь они ослабли и побиты. Самое время ударить – никто за них не ввяжется.

– Мы готовы, командир, – сказал рябой.

– Ну, тогда… – Нордквист уже поднял руку, чтобы скомандовать, но в чаще щелкнула тетива и арбалетный болт вонзился ему в спину.

Нордквист охнул и помедлив мгновение, повалился лицам вниз.

Не успели еще бандиты что-то сообразить, как из-за дерева вышла женщина с заряженным арбалетом и кинжалом за поясом.

– Ты… ты что за… – попытался задать вопрос рябой, но увидев, что арбалет направлен в его сторону – попятился.

– Пошли вон, сявки, – приказала незнакомка. – Кто побежит последним получит в задницу подарок. Ну!

Напуганные и сломленные внезапным нападением, бандиты бросились наутек, ломая ветки и перепрыгивая через коряги. Вскоре их уже не стало видно.

Тем временем, Нордквист, стоная от боли, нашел в себе силы повернуться на бок и увидев Зену, горько усмехнулся.

– Значит… не показалось… – произнес он.

– Не показалось, Нордквист.

– Знал бы, что ты еще жива…

– Не трать силы, я знаю, что бы ты сделал. Но мне не было до тебя никакого дела, пока ты не покусился на мою семью.

И наведя арбалет, Зена выстрелила еще раз.

116

Когда Мартин и его бойцы подошли к деревне, она была похожа на пчелиный улей. Повсюду на земле сидели люди и таращились по сторонам, привыкая к давно забытому дневному свету, свежему воздуху, траве.

Здесь были похищенные мясниками из деревни господина Форренбутольфа, здесь были жнецы с деревянными серпами в одеждах шафранного цвета, а также люди с темной кожей одетые в овчину, другие носили грубый лен, а третье – тонкий шелк. Кто-то находил земляков заговаривая с ними на своем языке, а были и те, кто лишь в ужасе взирал на все происходящее, не в состоянии понять, как оказался тут, вдруг потеряв свой край, свою страну и свою эпоху.

Столь же разнообразны были и те воины, с которыми Мартину и его бойцам уже приходилось встречаться в бою. Но теперь они не проявляли никакой враждебности и выглядели такими же удивленными и потерянными, как и остальные.

– Знаете, чего я сейчас хочу, братцы, – сказал Рони, глядя на все это гудящее сборище.

– Сбежать отсюда, – угадал Ламтак.

– Да!

– Поддерживаю, – сказал Мартин. – Я бы с удовольствием умылся у ручья или в озере, чем ждать здесь своей очереди у поилки.

– Воды на всех тут все равно не хватит, – подвел итог Бурраш. – Давай искать начальника, надеюсь он не пострадал.

На их удачу среди этого базара вдруг появился господин Форренбутольф. Он выглядел побитым и не успел сменить рубашку, однако смотрел уже куда бодрее.

– Мы бы хотели ухать, господин Форренбутольф! – сказал ему Мартин. – Получить свои деньги и убраться отсюда – у вас тут и без нас хватает забот.

– Ох и хватает, господин Мартин! Ох и хватает! Я сейчас же разрешу этот вопрос и вам отдадут деньги! Только я, буквально раздавлен, всем этим количеством людей. Я даже не знаю на каких языках с ними говорить!

– Ничего, со временем наладится.

– Должен ли я куда-то сообщить о них, ведь это иностранцы?

– Когда вас спросят, тогда и ответите, вы же их не из-за кордона доставили.

– Вы полагаете я могу поселить их на своей земле?

– И поселить и дать работу. Расширяйтесь, господин Форренбутольф, сейчас самое время.

– Хорошо! Хорошо, господин Мартин! Я пришлю казначея – стойте здесь и никуда не уходите!

Сказав это, Форренбутольф развернулся и побежал прочь, видно было что он взволнован, но вообщем – доволен.

– Я подожду казначея, а вы идите, собирайте пожитки, который вороги ночью не потоптали и заберите наших мулов, если их также не потратили, – сказал Мартин. У него тоже был повод радоваться – возможность, наконец, сбежать отсюда. Он только сейчас понял, как соскучился по своему дому и по Пронсвиллю.

А спустя час четверо герое уже шагали по дороге, слегка прихрамывая, но счастливо улыбаясь. Они сполна получили расчет и даже премию сверх ранее обещанной. Правда, продуктов им не досталось – едоков в деревне теперь было слишком много.

– Ничего, доберемся до Фарнеля – там и оторвемся, – пообещал больше себе, чем другим, Бурраш.

– Нет, в Фарнеле дорого и продукты хуже, – возразил практичный Ламтак. – За город нужно выходить, там и расположимся на постой, заодно и покушаем.

– А помыться? – напомнил Рони.

– А помоемся мы в пруду у Ювелирного Дома. Небось чего-то они нам еще должны.

– Ты стал слишком смелым, – заметил Ламтаку Мартин. – Прежде в их сторону даже посмотреть лишний раз опасался.

– Опасался. Но теперь все переменилось, – сказал Ламтак не поясняя причины перемен.

К обеду добрались до Ювелирного Дома и поздоровавшись с охранниками, прошли мимо ворот – сразу к пруду. Охрана тотчас доложила Дунлапу и тот прибежал на пруд.

– Вот, решили попользоваться вашей водичкой, господин Дунлап. Вы не против? – спросил Мартин, стоя по пояс в воде.

– Нам не жалко, пользуйтесь, – пожал плечами запыхавшийся гном. – А вы, что же, уезжаете?

– Да, – сказал Рони. – Мы свое дело сделали. Злодеев победили, вам ничто не угрожает.

– Правда? Радость то какая! – деланно обрадовался Дунлап и покосился на Ламтака, стиравшего исполосованную рубаху.

– И поскольку денежные дела с вами мы утрясли заранее, передавайте привет господину Таигли, – добавил Мартин. – Мы заходить не стали, чтобы не беспокоить вас без дела.

– Непременно передам, – кивнул Дунлап и нервно поправил бороду. – А вы не подскажите, господина Нордквиста вы там не встречали?

– Встречали, только он куда-то подевался со своими бойцами.

– А куда он мог подеваться?

– Там война была, дружок, – напомнил Бурраш басом. – Настоящая сеча.

Помывшись, Мартин с товарищами оделись в мокрое и побрели в сторону города, так и не поняв, зачем Дунлап так интересовался Нордквистом. Их мысли теперь были далеко.

Рони уже вспоминал симпатичных соседок, предвкушая свидания после разлуки, Ламтак планировал, как вести дело в своей мастерской. Бурраш боялся, что без него ватаги в порту сопьются и снова возьмутся за ножи.

А Мартин просто хотел вернуться к пирогам бабы Зены и размеренной жизни в пригороде.

Через Фарнель прошагали на едином дыхании, хотелось поскорее выбраться за город и отдохнуть, да и голод уже давал о себе знать.

Бурраш, не удержавшись, купил себе пирог с мясом, но остальные решили подождать и поесть горячей еды в комфортных условиях.

Часам к шести вечера, уже уставшие от дороги, Мартин с товарищами остановились у трактира, который приметили еще по пути в Фарнель.

– Ой, скорее, братцы! У меня уже брюхо к хребту прилипло! – простонал Бурраш и бросив поводья мула, бегом взбежал по деревянным ступеням.

Мартин засмеялся и покачав головой, стал снимать седельные мешки. На шум выглянул работник и узнав, что господа расположатся на ночь, сейчас же стал им помогать – отвязал животных от коновязи и увел на конюшню.

Рони с Ламтаком потащили мешки в заведение, где им сразу показали комнату, куда все можно сложить, а Мартин еще задержался под вечерним солнышком и утерев с лба пот, вдруг заметил на дороге колонну кавалеристов – примерно из полусотни всадников.

Не доехав до трактира шагов сто, колонна стала сворачивать на пустырь, вместе с небольшим обозом на четыре телеги.

Однако, один офицер остался на дороге и опустив поводя расслабленно покачивался в седле. Умная лошадь сама шла к коновязи, ведь ей возле трактира всегда перепадало яблоко или подсоленная корка хлеба.

Заметив Мартина, всадник смотрел на него какое-то время, затем усмехнулся и спрыгнув на землю, стал вязать лошадь. Теперь уже и Мартин узнал его.

– Ваше благородие, вы ли это?

– Я, приятель, – усмехнулся капитан.

– Вот ведь случаются встречи. Вы в трактир?

– Да вот, едем в Фарнель.

– А чего там не так, если вы с войском?

– Да мы, собственно, не в сам город, а через него. Получили сведения, что там происходят какие-то военные действия. Шайки бандитские, убийства, похищение целых деревень. Пришло время вмешаться.

– Вы малость опоздали, ваше благородие, – улыбнулся Мартин.

– Ну, раз ты такой знающий, пойдем присядем за столик, покушаем, а заодно ты расскажешь мне что и как. Да и я тебе кое чего расскажу. Договорились?

– Договорились, ваше благородие.

117

Они вместе зашли в зал и Бурраш, Мартин и Рони замахали Мартину, чтобы шел к ним – они уже ели принесенную им похлебку, но Мартин попросил свою порцию за другой стол, куда они с ван Гульцем и сели.

Капитан тоже потребовал похлебку.

– Я думал офицеру кушают чего получше, – сказал Мартин.

– Я тоже так думал, пока не стал офицером, – ответил ван Гульц и они засмеялись.

– Так значит, ты уже ведешь своих бойцов обратно?

– Так точно, господин капитан. Сделали работу и попали, как раз, в те события, о которых вам докладывали.

– И что же там было? – спросил ван Гульц откладывая ложку.

– Много всего. Вы так запоминать будете?

– Ты прав, не нужно одну работу делать дважды. Эй, хозяин!

К столу подбежал трактирщик и подобострастно склонился перед офицером.

– Принеси чернил и бумаги хорошей. Да не жадничай, я заплачу.

– Слушаюсь, ваше благородие! – снова поклонился трактирщик и рысью убежал в конторку, а когда вернулся, капитан уже раздвинул тарелки и приготовил место для письменных принадлежностей.

Рони, Бурраш и Ламтак с изумление следили за этими приготовлениями. А между тем, для света, были поданы еще два больших канделябра в восемь свечей.

Мартин рассказывал не меньше часа и капитан все это записывал, правда с некоторыми сокращениями, иначе не хватило бы времени и никакой бумаги.

Лейтенант Рубенс, зайдя в трактир, увидел капитана занятым и не стал мешать, сев за отдельный столик.

Когда работа была сделана, капитан велел убрать принадлежности, а стопку листов спрятал в сумку.

– Вот теперь я вооружен не хуже панцерника, – сказал он и жестом подозвал трактирщика.

– Принеси-ка нам, братец, чего покрепче.

– Перегонки, ваше благородие?

– Давай, – кивнул капитан и трактирщик убежал.

– Что, господин капитан, нужные новости я вам представил?

– Разумеется, ведь ты с самого пекла и сам все видел. Но про колдовство я, пожалуй, докладывать не стану, наше начальство такого не любит.

– Такие донесения никто не любит, – согласился Мартин. Тут им принесли еще закуски и мерку перегонки. Они ее разлили в глиняные чашки и выпили.

– А вы-то чего мне хотели рассказать? – напомнил Мартин.

– Ах да! – кивнул капитан. – Совсем недавно тебя в государственные преступники и злейшие изменники записывали, думали, что ты с командой деревни жжешь, да шерифов калечишь.

– Да как же так, ваше благородие? – поразился Мартин.

– Ну, это не я так думал, это другие. Но я провел расследование и все разъяснилось.

– И кто же был?

– Ингландские банды и Ландфайтер. Такие, брат, дела.

После этого долгого разговора, Мартин с капитан расстались. Один ушел к своим товарищам за столик, а другой к лейтенанту Рубенсу.

Утром они уже не увиделись и Мартин с бойцами благополучно отбыл домой.

Дорога бежала легко, словно лента и в Пронсвилль команда прибыла, даже слегка отдохнувшей. По крайней мере, большинство ссадин и порезов у них затянулись.

Бурраш с Ламтаком тотчас отправились по своим делам, им не терпелось наладить все, что разладилось, а уже потом, через пару дней, они обещали наведаться на пироги бабы Зены.

Мартина с Рони, Зена встретила радостно, как и следовало встречать героев. И пироги, и отвары, и мед, и сметана все было подано немедленно, а поев, они еще долго ходили по разросшемуся огороду и Зена показывала чего и где нового наросло, а двум работником из-за спины показывала кулак и те ниже склонялись к грядкам, поскольку уже знали силу кулака хозяйки.

Потом герои помылись с горячей водой, надели чистое выпаренное белье и уже в ужин похвалились заработанными деньгами, а Зена рассказала в каком банке, теперь, лежит ихняя казна.

Совместно они решили, что пусть пока деньги в банке, поскольку платить векселями удобнее, а в погребах золото спрятано надежнее.

О своем путешествии Зена ничего не рассказала. Лошадиный навоз в сарае прибрали, а коня она отвела лошаднику, чтобы продал за процент.

Как стало темнеть, Рони, несмотря на усталость, сбежал на свидание, а Мартин и Зена вышли на крыльцо, поставили лампу и еще долго разговаривали о делах хозяйственных и о том, что теперь то Рони точно женится и пора выяснять цену камня, чтобы построить для него новый дом.