Николай Леонов, Алексей Макеев

Подставное лицо

Глава 1

На эту женщину Гуров обратил внимание сразу, как только ступил на тротуар напротив своей девятиэтажки. Даже в вечерних сумерках было заметно, что во всем облике незнакомки, в каждом движении безвольно болтающихся рук, в неровной, размагниченной походке таится какая-то внутренняя, неведомая окружающим боль. На вид женщине было лет тридцать пять, хотя могло быть и больше. Светло-серый костюм сидел на незнакомке как влитой и, скорее всего, был сшит на заказ в каком-то престижном ателье. Когда Гуров поравнялся с женщиной и собрался ее обогнать, чтобы свернуть к дорожке, ведущей к подъезду, незнакомка внезапно покачнулась и, выронив из рук сумочку, стала медленно оседать на асфальт. Мгновенно среагировав, Гуров подхватил женщину на руки и тут же почувствовал, как что-то острое вонзилось в бедро. Его тело мгновенно обмякло, окружающий мир словно отгородила плотная, темная завеса. Но Гуров видел, как к нему быстро подбежали двое верзил и вместе с женщиной, у которой от недавнего «обморока» не осталось и следа, затолкали его в подрулившую к ним большую черную машину.

Потом они куда-то долго ехали, без конца сворачивая то в одну, то в другую сторону. Гуров сидел на заднем сиденье, зажатый с обеих сторон тушами хмурых верзил, и чувствовал накатывающую волну тошноты. Страха он не испытывал, хотя понимал, что едет в одной машине вовсе не со скаутами-альтруистами или некими «добрыми самаритянами». Женщина, отдавая водителю короткие команды, время от времени оглядывалась назад. Вероятно, она опасалась погони. Через серую пелену, застилавшую глаза, Гуров видел ее лицо, еле различимое в подсветке приборной панели, он знал, что где-то уже видел эту женщину. Но где? Никак не мог вспомнить. Его цепкая, безотказная память превратилась в сплошной хаос, в котором кружились отдельные обрывки лиц, имен, дат, адресов, номеров телефонов.

Внезапно машина остановилась. Гурова бесцеремонно вытащили из кабины и, придерживая под руки, повели по какому-то ухоженному мини-парку со скульптурами, фонтанами, крохотными водопадами в традиционном «японском саду камней». Он уже почти пришел в себя, но руки и ноги его все еще плохо слушались. Верзилы ввели Гурова в роскошный вестибюль чьей-то виллы. Затем он оказался в не менее роскошной гостиной с мраморным камином напротив входа. Усадив Гурова в кресло, «быки» пристегнули его наручниками к подлокотникам. Один из парней подошел к выключателю у входа, и приглушенный свет большой хрустальной люстры стал ярким, даже ослепительным. Женщина, которая столь коварно поступила с Гуровым, парализовав его уколом какого-то препарата, тоже вошла в гостиную и, усевшись в кресло у камина, неспешно закурила.

Прошло около минуты. Гуров уже полностью овладел собой, но, понимая, что в его интересах сейчас этого не показывать, сидел, расслабленно прислонясь к спинке кресла и уронив голову на плечо. Где-то за дверью раздались шаги, и в гостиную вошел широко улыбающийся рослый тип с лохматой шевелюрой и дымящейся сигарой в зубах. Хозяин виллы плюхнулся в кресло напротив и некоторое время разглядывал Гурова в упор, а затем, ехидно подмигнув, злорадно поинтересовался:

– Ну вот, Лев Гуров, мы с тобой и увиделись. Не ожидал?

Гуров смотрел на сытую, самодовольную физиономию и не мог поверить своим глазам – перед ним был не кто иной, как крупный столичный криминальный авторитет Молох, по паспорту – Аркадий Малахин. Но Гуров совершенно точно знал, что во время последней отсидки на зоне, куда тот отправился прежде всего благодаря тому, что именно он, Гуров, раскрыл организованные Малахиным каналы поставки кокаина в столичный регион, он был убит сокамерниками по заказу одного из конкурентов по криминальному «бизнесу».

– Малахин… – изобразив сонливость и заторможенность, вяло констатировал Гуров. – Понятно. А кто же вместо тебя умер?

– Мой брат-близнец, – зло усмехнулся Молох. – Мы с ним похожи как две капли воды. А ты, я смотрю, совсем раскис. Эла, – обратился он к женщине, – молодец, сработала как по нотам. Только, похоже, с препаратом перебрала. Видишь – никак не очухается. А мне хотелось бы видеть его бодреньким, любящим жизнь и очень сожалеющим, что с ней ему сейчас придется расстаться.

– Доза обычная. – Эла равнодушно пожала плечами. – Возможно, у него повышенная чувствительность. Впрочем, какая разница, бодренького убивать или полусонного? Ты же приказал его сюда доставить не для того, чтобы перекинуться в покер?

– Разница есть. – Молох изобразил на лице многозначительность. – Я хочу увидеть его страх, я хочу прочесть в его глазах мольбу о пощаде. Он ведь в своей ментовке считается неустрашимым. Сейчас посмотрим, каким он будет в свой последний миг… Конечно, я мог бы просто приказать ребятам связать его покрепче и кинуть в камин. Его агония затянулась бы до бесконечности. Но я ему кое-чем обязан. Когда-то он мог убить меня во время задержания. Помнишь, Гуров? Я выстрелил почти в упор, но пуля тебя миновала. Тут же выстрелил и ты, попав мне в ногу. Хотя мог всадить пулю в сердце на полном законном основании. Поэтому, Гуров, я тебя убью милосердно, не мучая. Я просто вгоню пику в твое сердчишко, и твой ментовской путь на этом завершится. Молись, даю минуту.

Молох не спеша достал из-за спинки кресла старинный кавказский кинжал в богато украшенных ножнах. Обнажив клинок, бандит какое-то время любовался блеском стали, потом медленно подошел к креслу, в котором сидел Гуров и, ухмыльнувшись, широко размахнулся.

Гуров, до того мгновения сидевший все в той же безвольно-апатичной позе, внезапно, словно подброшенный пружиной, круто развернулся вправо и с резким выкриком выбросил вверх левую ногу. Слушая философствования Молоха, он примерно догадывался, что именно тот ему уготовил. Поэтому решил сразу покончить с Молохом, нанеся тому нокаутирующий, смертельный удар под сердце. А потом… А потом – будь что будет. И вот этот миг настал. В долю секунды описав в воздухе дугу, подошва ботинка с сокрушительной силой впечаталась в левый подгрудок бандита. Но, к крайнему изумлению Гурова, его нога вместо рыхлой, раскормленной туши ощутила пустоту, словно он ударил не по человеческому торсу, а по какой-то занавеске.

Открыв глаза, Гуров с удивлением увидел, что сидит на своей постели, весь взмокший. Молох, его вилла и все прочее куда-то бесследно исчезло, Гурова окружал полумрак спальни, чуть разбавленный жиденьким светом ночника. На полу в ногах валялось сброшенное одеяло.

– Ф-фу-у-у! Ч-черт побери! Приснится же такое! – Гуров утер ладонью мокрый лоб. – Прямо как наяву. Хорошо, Марии нет дома, а то напугал бы ее до смерти. Поди заорал во всю глотку. И с чего бы мне этот бандит привиделся?

Окончательно придя в себя, Гуров подошел к холодильнику и, выпив прохладного фруктового соку, снова лег в постель. Теперь увиденное во сне казалось немного смешной нелепицей. Никакого близнеца у Молоха отродясь не было. Не было в живых и его самого. А приснившаяся вилла принадлежала другому крупному криминальному дельцу, наркобарону Хворому. Тот отсиживал назначенные ему восемь лет и на свободе мог появиться еще не скоро.

«Вот работа! – вновь погружаясь в теплую бездну сна, успел подумать Гуров. – Ни наяву от нее не избавиться, ни во сне».

Проснувшись под настойчивую трель будильника, Гуров некоторое время лежал в постели, пытаясь припомнить увиденное под утро. Но в памяти почему-то мелькала лишь какая-то маловразумительная мешанина из смутных образов, картин, движений…

За скромным спартанским завтраком (Гуров готовить умел, и временами неплохо, но очень не любил, тем более когда оставался один и оценить его кулинарные таланты было некому) он обдумывал перипетии предстоящего дня. Вчера без особых затруднений Гуров отпихнулся от малозначащего, ординарного дела, которое можно было раскрыть, не выходя из кабинета. Петр, выдав серию огорченно-разочарованных вздохов, в конце концов был вынужден согласиться и поручить расследование майору Свиридову. Тот после полдня ходил с кислым видом, демонстрируя Гурову, сколь сильно он уязвлен подобным к себе отношением. «О, как я низко пал!» – со скорбью безмолвно вещал его печальный взор.

* * *

Когда, несолидно перепрыгивая сразу через несколько ступенек, Гуров спустился вниз, в его кармане неожиданно запиликал телефон. Звонила Мария.

– Буэнос диас, Гуров! – Ее голос звучал бодро, хотя где-то там, на заднем плане, чувствовалась некоторая усталость. – Как поживаем? Ты, наверное, только проснулся? Сколько сейчас в Москве?

– Здравствуй! Здравствуй, счастье мое! – на лице Гурова заиграла улыбка. – В данный момент я спускаюсь по лестнице, направляясь в свою любимую контору. А на часах сейчас пять минут восьмого. А у вас, в Аргентине, я так понял, вечер? Как гастроли?

– Феноменально! – Мария задорно рассмеялась. – Тут о русской классике знают не больше, чем наши школьники об аргентинской. Так что успех превзошел все ожидания. Нас сегодня пригласили на какой-то прием. Мы только что отыграли, а уже через час надо ехать. Эх, мне так хочется выспаться!.. А у тебя как дела?

– Ловим, – кратко отрапортовал Гуров. – Ну и, понятное дело, по тебе скучаю. Надеюсь очень скоро тебя увидеть.

– Я тоже. – Голос Марии вдруг как бы повлажнел, в нем зазвучали какие-то глубинные, задушевные нотки. – Тоже так соскучилась…

– Лев Иванович! – неожиданно кто-то окликнул Гурова. Он оглянулся и увидел ярую поклонницу таланта Марии Строевой, худощавую, долговязую старшеклассницу Нину с девятого этажа. – Вы сейчас говорите с Марией Леонидовной? Если вас не затруднит, передайте ей от меня большой-большой привет и самые наилучшие пожелания. Я ее вчера по телевизору в новостях видела – такой успех! Фантастика!

– Ну вот, тут еще есть жаждущие тебя дождаться и увидеть на родной московской сцене, – глядя вслед девушке, сообщил Гуров. – Привет тебе огромнейший и все такое прочее. Это Нина… Да, та самая. Так что ждем, ждем и еще раз ждем. Счастливо!

Садясь в кабину своего «Пежо», Гуров чувствовал, как что-то радужное и теплое растет и ширится в его груди. С Марией они перезванивались нечасто. В основном ему звонила она. Гуров не рисковал набирать ее номер, поскольку опасался, что звонок застанет ее либо во время сна, а ему не хотелось лишать Машу отдыха, либо во время репетиции. Отчасти по этим же причинам слишком часто не рисковала его беспокоить и Мария.

«Пежо» медленно полз в длиннющей веренице автомобилей самых разных размеров, форм и расцветок. Где-то впереди, судя по всему, «поцеловались» два лихача, и теперь часа на полтора затор был обеспечен. Утро выдалось безветренное, и поэтому гарь выхлопных газов сизоватым облаком окутывала всю транспортную развязку. Чувствуя, что уже начинает щекотать в горле, Гуров плотно закрыл все окна кабины. Так, по крайней мере, хоть дышалось свободно. Взглянув на часы, он понял, что на работу опоздает неминуемо. С усмешкой оглядевшись по сторонам, Гуров вспомнил читанные им когда-то еще в школе фантастические рассказы и повести, в которых описывалась Москва третьего тысячелетия. О! Как там все было замечательно! По представлениям фантастов шестидесятых-семидесятых, в XXI веке Москва должна была являть собой прекрасный город-сад, в котором вместо чадящих выхлопными газами отечественных и импортных «керосинок» будут бесшумно сновать изящные электромобили, а в небе, над крышами домов будут проноситься стаи летательных аппаратов без крыльев, винтов и прочих приспособлений, вознесенные в небо волшебной силой антигравитации. И вообще все до единого жители столицы Вселенной (на меньшее советские фантасты не соглашались ни за что) будут являть собой образцы ходячей добродетели. Поэтому о преступности в том, вымышленном городе даже не упоминалось. Соответственно, совершенно ненужной была и милиция. Она если где-то и существовала, то лишь для того, чтобы разрешить, скажем, конфликт двух патриотов своего города, которые никак не хотели уступить друг другу право нести пресловутое бревно на очередном субботнике…

«Господи, – Гуров со вздохом покрутил головой, – если бы хоть один в ту пору написал про все эти нынешние долбаные „бригады“, про заказные отстрелы, про похищения, про вымогательство, разбой и грабежи, его бы сочли злостным клеветником, сумасшедшим…»

Шедший метрах в тридцати впереди Гурова тягач с огромным фургоном полуприцепа, замигав сигналом правого поворота, начал медленно вписываться в крутой вираж, ведущий к входу в туннель. В этот момент, нарушая все возможные правила, с правой стороны фургона метнулась бразильянка «Субару», которая, видно, надеялась опередить медлительный и громоздкий грузовой транспорт. Но водитель нахальной легковушки, видимо, не учел, что при повороте фургона его неминуемо занесет внутрь. «Субару», запоздало опомнившись, замедлила ход, но… Даже издалека было слышно, как железо заскрежетало по железу, как пронзительно зазвенели осколки стекол, посыпавшись на дорогу.

Выбросив клубы дыма, тягач растерянно замер. Из его кабины выбрался крупный мужчина в белой кепочке и синей рубахе в клетку. Он удивленно воззрился на зажатую фургоном иномарку и широко развел руками. С трудом отпихнув правую дверцу, из «Субару» выбралась молодая особа в чем-то декольтированно-обтягивающем и, размахивая кулаками, стала кричать. Слушая ее, шофер лишь отмахивался и пожимал плечами. Понимая, что теперь стоять придется довольно долго, Гуров вышел из кабины и направился к месту ДТП.

– Ты, тварь, урод, деревенщина вонючий, да я тебя сейчас сама здесь урою! – визжала хозяйка пострадавшей иномарки. – Я сейчас вызову своего парня, он тебе кишки выпустит. Он солнцевский, с ним шутки плохи!

Слушая ее, Гуров почувствовал острое внутреннее раздражение и нарастающую злость.

– Да ты сама-то куда лезла? – добродушно увещевал визгливую автостервочку шофер тягача. – Давай вызовем гаишников, пусть они рассудят.

– Ну, козел, ты сейчас получишь! – Хозяйка «Субару» достала сотовый и стала яростно тыкать пальцем, набирая чей-то номер.

– Как знаешь. – Шофер невозмутимо тоже доставал сотовый. – Я вызываю гаишников.

В это время «десятка», стоявшая сразу за фургоном, сумела-таки вырулить влево и вклиниться в соседний поток машин. Следом за ней потянулись и все остальные, кто был заперт в своем ряду. Гуров вернулся к машине и, когда минут через пятнадцать был уже перед фургоном, увидел, как к месту аварии подошли трое здоровенных парней. Тот, что шел впереди, был, скорее всего, главарем.

Приблизившись к своей пассии, которая при его появлении несколько притихла, он презрительно кивнул в сторону шофера тягача.

– Этот, что ль? – недовольно поморщился «солнцевский». – Разберемся.

Гуров понимал, что «разбирательство», скорее всего, выльется в заурядное вымогательство. Он прижал машину к краю обочины и снова вышел из кабины.

– А тут и разбираться нечего, – хмурясь, парировал шофер. – Виновата она. Надо ездить, как положено по правилам, а не так, как кому-то вздумается. Я ее не заставлял обгонять фуру справа.

– Если ты сейчас еще хоть что-нибудь вякнешь, – зловеще прищурился братан, – твою морду размажут об твою же жестянку. Понял?

– А это мы еще посмотрим! – сурово насупился шофер, сжимая кулаки.

– Так, ну-ка, что тут у нас?.. – затараторил откуда-то внезапно появившийся худой, щупловатый лейтенант, выглядевший на фоне приятелей скандальной пигалицы легковесно и несерьезно. Он бегло осмотрел место происшествия. – Спешил куда-то? – Гаишник повернулся к шоферу тягача. – Подрезал. Тут и гадать нечего.

– Сами договоритесь или будем составлять акт? – с зевком поинтересовался мордатенький рыжий сержант.

– Да вы что, охренели? – вскипел шофер, судя по всему, никак не ожидавший подобного поворота событий. – Ну, она ведь сама залезла под фуру – это дураку видно. Да что же это такое?

– Ты потише давай, – оскорбленно скривился лейтенант, – а то сейчас отправлю в «обезьянник», а фура пойдет на штрафстоянку. Усек?

– Сбавь обороты, лейтенант. – Гуров неторопливо подошел к ним поближе. – Я свидетель и могу подтвердить, что аварийную ситуацию создала хозяйка этой иномарки.

– Так!.. – Глядя куда-то поверх крыш высоток, лейтенант демонстративно подбоченился, всем своим видом давая понять, кто здесь хозяин. – Мужик, ты куда-то ехал? Езжай дальше, разберемся и без тебя. А то вдруг у тебя самого в документах какие-то погрешности найдутся? Давай, давай…

– Эй, свидетель, – «солнцевский» покосился в сторону Гурова, – вали отсюда, пока цел. Или тебе кое-что наглядно показать?..

Он хотел добавить что-то еще, но, наткнувшись на жесткий, как каменная стена, взгляд Гурова, осекся и, поперхнувшись последними словами, растерянно замолчал.

– Витя Шустрый? – Гуров смерил его взглядом с ног до головы. – А ты, я смотрю, не поумнел. Я же тебя однажды уже предупреждал, что рискуешь, и здорово рискуешь! Хватит корчить из себя короля – это у тебя не очень получается. Даю пять секунд, чтобы ты отсюда исчез.

Враз потускнев и как-то съежившись, Шустрый быстренько ретировался. Отойдя со своими подручными на почтительное расстояние, он достал сотовый и принялся кому-то звонить. Гаишники, ошеломленные реакцией явно небезызвестного им криминального авторитета, присмирели и выжидающе смотрели на Гурова, пытаясь понять, с кем же они имеют дело. Показав удостоверение и пробежав глазами по предъявленным ему «корочкам» гаишников, Гуров жестко поинтересовался:

– Я что-то не пойму, вы кому служите, парни? Закону или бандитской отморози? Что молчим?

– Товарищ полковник, – краснея и заикаясь, начал оправдываться лейтенант. – Он иногородний, а они – дело обычное – чаще всех нарушают. Вот я и подумал…

– Весь вопрос в том, чем именно ты подумал, – усмехнулся Гуров, ткнув его пальцем в оттопыренный нагрудный карман. – Головой или этим карманом. Что там? Доллары? Евро? А… ты в рублях берешь!

– Это зарплата, товарищ полковник, – скороговоркой выдал сержант. – Вот, сегодня дали… Честное слово!

– Ну, ладно, – отмахнулся Гуров. – Сделаю вид, что поверил. А вы сейчас составите акт, как должно. Проверю!

Он сел в «Пежо» и, выбрав прогал в потоке машин, уже несколько поредевшем, направился в сторону соседнего проспекта, где обычно в это время бывало посвободнее.

Дверь своего кабинета Гуров распахнул, когда часовая стрелка близилась к девяти. Стас Крячко сидел за столом, корпя над сканвордом. Увидев Гурова, он хитро ухмыльнулся и, вскинув левую руку ладонью вперед, с деланой торжественностью провозгласил:

– Хай, бледнолицый брат мой, Лев густогривый! Поведай, какие дела и заботы удлинили путь твоего мустанга быстроногого? А то наш великий вождь, Орлиный Зуб, уже звонил из своего вигвама, расточая стрелы гнева и грозясь отсечь томагавком половину квартальной премии.

– Хм… – Гуров пожал плечами. – Странный титул. Ну уж назвал бы этого самого вождя Орлиным Когтем, например. А то получается какое-то анатомическое недоразумение – откуда зубы у орла? К тому же, кто из нас не опаздывал? Ну, тормознулся в непредвиденной пробке. Да еще и в разгар ДТП пришлось вмешаться. Одна «гонщица» залезла на своей иномарке под фургон дальнобойщика. Да еще своего «солнцевского» ухажера на него натравила.

– Ну, внести коррективы в процесс укрепления законности – это святое. – Стас с важностью кивнул. – Только Петру твои объяснения ни к чему. Сейчас он вне себя. Я так понял, где-то что-то произошло, и он прямо-таки жаждет нацелить нас на великие дела. Кстати, пока мы еще здесь, а не там, скажи-ка мне, о эрудированнейший, что такое «горчайшее лекарство»? Пять букв, последняя «н».

– Скорее всего, хинин. Растительный препарат, лекарство, когда-то применявшееся против малярии.

– Ух ты! А я почему-то думал, что оно правильно называется «хина». – Стас вздохнул. – Ладно, а вот «добытчица жемчуга»? Три буквы.

Его последние слова заглушил звонок телефона. Гуров поднял трубку.

– Слушаю, – спокойно, без каких-либо эмоций обронил он.

– Слу-у-шает он, видите ли! – громыхнула мембрана сердитым голосом генерала Орлова. – Явился – не запылился! Где обретался?

– Ты по делу или просто поорать? – сохраняя все то же незыблемое спокойствие, перебил начальника Гуров.

– Оба ко мне! – Орлов от неожиданности даже закашлялся. – Немедленно!

– Спешим на полусогнутых! – проорал со своего места Крячко. – Так как они там именуются, добытчицы эти?

– Ама, по-японски – морская дева. – Гуров направился к выходу. – Пошли, а то большой вождь нас самих за жемчугом нырять заставит.

– Скажи, пожалуйста… – выходя следом, Стас рассуждал сам с собой вслух. – «Ама»… Я сроду и слова-то такого не слыхивал. Пока ломал над ним голову, чего только на ум не приходило – и «оса», и «тля», и «эфа»…

Петр сидел за столом мрачнее грозовой тучи. Судя по всему, и впрямь произошло нечто из ряда вон. Впрочем, суровый вид генерала не помешал Стасу, перед тем как поздороваться, промычать мотивчик песенки: "…Восток – дело тонкое, Петруха!.."

– Хватит, хватит придуряться, шут ты наш гороховый! – Орлов свирепо метнул в Крячко испепеляющий взгляд, но своей цели эта начальственная молния так и не достигла, поскольку наткнулась на глуповато-умильную улыбочку Стаса, способную свести на нет любую порцию вышестоящего гнева. – Ох, горе мне… С кем приходится работать?! Ладно, присаживайтесь. Сегодня ночью у подъезда своего дома тремя выстрелами в упор убит сопредседатель партии "Правое дело" Герман Ритушин. Слышали о таком? Его охранник с тяжелым ранением в реанимации.

– Видел его пару раз по телевизору, – кивнул Гуров. – Но он, заметим, не только сопредседатель своей партии, он еще и очень небедный человек. Он, по-моему, владеет сетью магазинов модной одежды, совладелец одного из крупнейших банков и обладатель контрольного пакета акций ведущей строительной компании.

– Ого! – Петр восхищенно причмокнул. – Вот это я понимаю – человек владеет исчерпывающей информацией. Таких познаний о нашей московской бизнес-элите не имею даже я. Ну так что, пинкертоны мои ненаглядные? Вам и карты в руки! Вы должны раскрыть это дело во что бы то ни стало и побыстрее! А посему работать будете вдвоем. Ваш испытанный тандем – клоуна и философа – себя оправдывал уже не раз. Надеюсь, он и здесь окажется на высоте.

– Петр! Товарищ генерал-лейтенант!.. – Стас смахнул ладонью несуществующую слезу. – Я тронут! Хоть раз в жизни ты назвал меня тем, чем я являюсь на самом деле, – философом. Спасибо, спасибо, друг!..

– Петр, а тебе не кажется, что это дело скорее для фээсбэшников? – с усмешкой покосившись в сторону Стаса, с некоторым сомнением заметил Гуров. – Мы – сыскари, наша клиентура – обычная уголовщина. А вот политика – это их хлеб. Зачем его у людей отнимать?

– Во-первых, Лева, – возмутился Орлов, хлопнув ладонями по столу, – что за мода пошла – с ходу отказываться от порученного дела? Вчера от одного отпихнулся, сегодня – от другого… Ну, совесть-то тоже надо иметь?! Во-вторых, насчет ФСБ не переживайте – они тоже будут этим заниматься. Могу обрадовать, что и Генпрокуратура взяла это дело под особый контроль. Мне теперь придется ежедневно докладывать наверх о ходе расследования. Так что не брыкайтесь и немедленно за работу!

– А ФСБ будет работать автономно или нам с ними придется пересекаться? – почесывая нос, прищурил левый глаз Крячко. – И кто будет представлять сию достойную контору?

– Пересекаться придется. Что-то накопаете вы, что-то – они. – Орлов озабоченно побарабанил пальцами по крышке стола. – Ведомственности и местничества быть не должно. Напомню: убийство надлежит раскрыть в кратчайшие сроки. Заметили? В кратчайшие! А непосредственно контачить будете со старшим лейтенантом Воробьевой Валентиной… Э-э-э… Игоревной.

– А она молодая, красивая? – В глазах Стаса вспыхнуло любопытство, он даже привстал с кресла.

– Не знаю, не видел ни разу. К тому же это значения не имеет – возраст, внешность… Вам предстоит раскрывать преступление, а не флиртовать за казенный счет. Ты мне эти штучки брось! Нам еще не хватало перед чужим ведомством опозориться.

– Значит, говоришь, Воробьева? – задумчиво хмыкнул Крячко. – Полку пернатых прибыло. А опозориться скорее можно не тогда, когда уделяешь внимание интересной женщине, а, наоборот, когда корчишь из себя буку и импотента. Уж чего-чего, а невнимания к себе женщины не прощают.

– Слушай, Казанова! – досадливо поморщился Орлов. – Мне так кажется, что, создавая тебя, природа нечаянно поменяла местами простату и мозги. Все сущее ты меришь на свой… – пренебрежительно сморщив нос, Петр отрицательно покрутил головой. Нет, вовсе не аршин. – Все, эту тему закрываем. Так, Лева, с чего предполагаешь начать расследование? Какую версию считаешь наиболее перспективной?

– Само собой разумеется, ту, что ближе и понятнее, – корыстные мотивы, профессиональная деятельность. Большие деньги, как правило, чаще всего и становятся причиной гибели их обладателей. Политические мотивы, на мой взгляд, куда менее вероятны. В Думу, насколько мне известно, их партия не прошла, Ритушин в ней представлен как одномандатник. Какого-либо радикализма ни в чем не проявил. По-моему, как депутат он себя вообще никак не проявил. Поэтому и начнем с изучения его текущих дел – не задолжал ли кому, не слишком ли потеснил конкурентов, не должен ли ему кто-нибудь очень больших денег…

– Хорошо, действуйте. – Петр подал Гурову скоросшиватель с несколькими подшитыми в нем листами бумаги. – Это исходные материалы – протокол осмотра места происшествия, данные опроса свидетелей – их всего двое. Еще есть первичное заключение судмедэксперта о причинах наступления смерти. Но вы все же не отбрасывайте и политические мотивы. Кстати, Ритушин недавно издал книгу. Наверное, стоило бы посмотреть, что за взгляды он там излагает.

– Господи, как же не хочется забивать голову всякой дребеденью! – Гуров поморщился.

– Кстати, – добавил Орлов, – второй сопредседатель "Правого дела", Виталий Гришкаев, пообещал тому, кто найдет заказчиков и исполнителей убийства, премию – миллион долларов. Стимул, как видите, весьма солидный.

– Впечатляет! – Стас преувеличенно восторженно потер руки. – Лева, мы на что премию будем тратить? У меня есть предложение: поехать в Париж и купить Эйфелеву башню. А, чуть не забыл! Петру-то хоть что-нибудь отстегнем?

– Иди работай, башневладелец хренов! – безнадежно вздохнув, отмахнулся Петр, всем своим видом говоря: горбатого могила исправит.

– Занятный момент, Петр… – Выходя из кабинета, Гуров задержался в дверях. – О Гришкаеве немного наслышан – скряга, каких поискать. Владеет нефтяной компанией, пароходством, металлургическим комбинатом, несколькими газетами. Имеет миллиарды рублей, а за копейку, что хотя бы в перспективе не даст ему дивидендов, готов удавиться. Отсюда вопрос: с чего бы это вдруг такая щедрость?

– Слушай, Лева, я прямо-таки в потрясении: откуда ты все это знаешь? Вот я, например, до этого происшествия даже имена их едва ли смог бы назвать. А тут – такие подробности…

– Все очень просто: когда застрянешь в очередной пробке, трать время не на воркотню по поводу транспортных проблем, а на чтение прессы. Из нее иногда можно почерпнуть очень много интересного. Кстати, наиболее высококлассные шпионы никогда не лазят по чужим сейфам за секретами. Они просто ежедневно читают газеты и журналы страны пребывания и между строк выуживают самые сокровенные тайны.

– Ладно уж, Джеймс Бонд, ступай. – В голосе Петра сквозило легкое разочарование – он и не предполагал, что «ларчик» открывался так просто.

Глава 2

После кратенького совещания в своем кабинете приятели распределили между собой направления поиска. Гуров решил встретиться с вдовой Ритушина, а Крячко вознамерился посетить головной офис его торговой фирмы, чтобы побеседовать с заместителями и помощниками. Когда они уже собрались уходить, неожиданно зазвонил телефон.

– Не иначе, Петра чесотка одолела! – сердито буркнул Стас, поднимая трубку. – Теперь начнет названивать каждые пять минут… Чаво изволите, ваше сиятельство? – утрированно лакейским тоном пропел он в микрофон, но тут же закашлялся, густо покраснев. – Гм… Гм… Извините, накладочка вышла… Да, тут, знаете, нас иногда один телефонный хулиган в генеральских погонах одолевает. Вот я и подумал, что это снова он. Очень… Очень приятно… Что, уже здесь? Ну, сразу видно, что это наша доблестная ФСБ. Все, сейчас выходим. – Он ухмыльнулся и положил трубку. – Эх, вот ведь нарвался! Это не…

– …Орлов, это старший лейтенант Воробьева, – перебив, Гуров закончил тираду Крячко. – Сколько раз говорил тебе, неслуху: однажды так сядешь в калошу, что потом всем управлением будем краснеть. Я так понял, она ждет нас у вестибюля? Пошли, Арлекин Арлекиныч!

Когда они вышли из управления, у входа увидели неброско, но с большим вкусом и даже некоторой аристократичностью одетую в легкий демисезонный костюмчик молодую женщину лет двадцати восьми. Уже прохладный сентябрьский ветерок игриво трепал темно-русые волосы до плеч. Одарив приятелей бирюзой веселого, доброжелательного взгляда, девушка шагнула навстречу и, приветливо улыбнувшись, протянула руку.

– Старший лейтенант Воробьева Валентина Игоревна, – просто, без тени жеманства или кокетства представилась она.

– Станислав Крячко, полковник милиции, оперуполномоченный… э-э-э… вот этой замечательной конторы, – осторожно пожимая ее тонкую, но крепкую руку, Стас кивнул на вывеску управления.

– А вы – Лев Иванович Гуров, – пожимая Гурову руку, Воробьева знающе улыбнулась. – Наслышана о вас. Вы уже в некотором смысле – классик сыска.

– О-о-о… – Гуров со смехом развел руками. – Значит, плохи мои дела. Классик – это что-то сродни музейному экспонату. Вот так и не замечу, как попаду в гербарий.

– Глядя на вас, никогда бы не подумал, что место вашей трудовой деятельности – наследница бывшей пролетарской ВЧК, – с некоторым недоумением констатировал Стас. – Мне почему-то всегда казалось, что в стенах такого ведомства, как ФСБ, до сих пор все поголовно ходят в кожанках и с «маузерами». А тут скорее учительница английского языка или литературы из какой-нибудь элитной школы, в которую до беспамятства влюбляются старшеклассники и в ее честь пишут стихи, даже плачут по ночам в подушку от неразделенной любви…

– Правда? – непринужденно рассмеялась Валентина, окончательно сразив и без того трепещущее от восхищения сердце хронически влюбчивого Станислава. – Но я в большей степени не лирик, а физик – закончила физмат университета.

– О нет! – Крячко решительно замахал руками. – Математики – это ожившие цифровые машины, которые питаются квадратными корнями и икают интегралами… А вы являете собой нечто прямо противоположное.

– Вот и замечательно. – Валентина с улыбкой кивнула. – Значит, сработаемся. Как говорится, сверим наши часы. У нас с вами общее задание – расследование убийства Ритушина, предпринимателя, депутата Госдумы, сопредседателя правой партии. Но вы, я так понимаю, предполагаете вести расследование, отрабатывая версии, опирающиеся на его предпринимательскую деятельность, его финансовые дела и прочее? Верно? Ну что ж, в этом плане мне с вами не тягаться. Поэтому я займусь политическими мотивами, возможно, они все же имеют место быть. Согласны?

– Вы прямо-таки читаете наши мысли, – приятельски улыбнувшись, кивнул Гуров. – Мы только что об этом говорили с генералом Орловым. В данный момент мы направляемся по нескольким адресам – к вдове и прочим родственникам Ритушина, а также в его офис, повидаться с замами и помами.

– Отлично! – Валентина на секунду задумалась. – Мне ж, наверное, тоже нелишне будет заглянуть в его контору. А потом попробую встретиться с "праводельцами".

– Ну, тогда вам – со Станиславом. – Гуров указал на Стаса. – Давайте будем на связи и где-то в обед или сразу после здесь у нас встретимся.

– Хорошо, – все с той же непринужденной улыбкой Валентина согласно кивнула, хотя по ее глазам было видно, что она в большей мере хотела бы поехать месте с Гуровым.

По адресу, взятому в пресс-службе торговой фирмы Ритушина, Гуров разыскал в одном из элитных дачных поселков роскошный трехэтажный коттедж, отгороженный от внешнего мира высокой кирпичной стеной. Подъехав к мощным железным воротам, разукрашенным под хохлому, Гуров посигналил. Из калитки вышел дородный, представительный охранник.

– Лев Иванович? – уважительно поинтересовался он. – Татьяна Павловна ждет вас.

Ворота отъехали вбок, и Гуров направил «Пежо» в глубь просторного двора, окруженного цветниками. Припарковав машину у фонарного столба, на котором висел настоящий дорожный знак «Р» ("Паркинг"), он вошел в прохладный вестибюль этого, судя по всему, весьма дорогого жилища. По беломраморной лестнице с литыми, узорчатыми перилами медленно спустилась молодая женщина в черном траурном платье. На вид ей было лет около тридцати. В руках она держала смятый носовой платок, которым время от времени утирала покрасневшие глаза. Следом за ней спустились двое пожилых мужчин и три женщины – одна молодая, похожая на хозяйку дома ("Видимо, сестра…" – догадался Гуров), и две в годах. Все они также были одеты в траур.

– Вы – Лев Иванович Гуров? – слабым, как бы надтреснутым голосом спросила вдова. – Здравствуйте. Это родные и близкие, пришли разделить наше общее горе. Присаживайтесь, – женщина указала на кресло, примыкающее к низенькому столу, стоящему подле длинного кожаного дивана.

– Татьяна Павловна, – сказав несколько сочувственных слов, Гуров сразу же перешел к делу, – что вы сами думаете о случившемся? Не было ли у вас до этого события каких-либо предчувствий? Не замечали ли вы, что кто-то настроен против вашего супруга?

– Нет, нет… – вдова категорично покачала головой. – Я даже в страшном сне такого не могла бы предвидеть. То, что случилось, для нас как гром среди ясного неба. Герман… О нем даже не хочется говорить – был… Я до сих пор не могу поверить, что его нет. Он человек сильный, волевой, но не деспот. Он хороший дипломат и в любой ситуации мог найти точное, правильное решение. Он никого не загонял в угол, никого не ставил перед выбором "или —или". Я увлекаюсь восточной философией, он этого не разделял. Но именно он в своих делах, повседневной жизни поступал в соответствии с постулатами философских учений. Поэтому ни явных врагов, ни завистников, ни каких-либо злопыхателей он не имел.

– А каковы были его взаимоотношения с Виталием Гришкаевым? Вы его знаете?

– Да, немного знаю, – Татьяна чуть заметно кивнула. – Он был у нас раза два или три. Но… Какого-либо конкретного впечатления о себе не оставил. Герман – это конкретное впечатление с первой же минуты. Гришкаев – час общения с ним, и впечатления абсолютно никакого. Он – ни хороший, ни плохой, ни вялый, ни эмоциональный, ни грустный, ни веселый… Я даже не знаю, какими словами его можно было бы описать.

– Он вашему супругу не завидовал?

– Чему завидовать? Боже! – Татьяна новь промокнула глаза. – Да, мы люди не бедные, но в сравнении с ним – сущая нищета. Кроме того, наш и его бизнес не пересекался. Известность? На экране телевизора он мелькает то и дело. Германа за все время показали лишь раз или два. Нет, завидовать Герману Гришкаев мог едва ли.

Ничего такого, за что можно было бы зацепиться, услышать Гурову так и не удалось. Похожий разговор состоялся и с прочими присутствующими. Родственники недоумевали, уверяли, что такого человека, как Ритушин, могли убить либо по недоразумению, либо по глупости. Единственно конкретное, что удалось узнать, – координаты близкого друга убитого. По словам Татьяны Ритушиной, это был доцент истфака МГУ, с которым Ритушин дружил еще с юности.

Поскольку до полудня было еще далеко, Гуров решил съездить в университет. Набрав номер, взятый у родственников убитого, он услышал мощный бас, который скорее мог бы принадлежать волжскому бурлаку, нежели представителю кабинетной науки. Обладатель баса уведомил Гурова, что не более чем через полчаса он будет свободен и готов с ним встретиться.

Доцент истфака МГУ Юрий Лебедев и внешне представлял собой зрелище довольно впечатляющее. Ростом он был с Гурова и вдобавок к этому имел могучую шею и толстые ручищи.

– Едва ли ошибусь, если предположу, что в недалеком прошлом вы брали призовые места по греко-римской или вольной борьбе, – заметил Гуров, обменявшись с Лебедевым рукопожатием.

Крепость гуровского рукопожатия, судя по всему, на доцента произвела самое благоприятное впечатление, поскольку он добродушно, но с заметной грустинкой улыбнулся и, охотно кивнув, прогудел:

– Совершенно верно. По названным вами видам борьбы имею мастера спорта. Но, я так понимаю, вы изъявили желание увидеться со мной по поводу того, что случилось с Германом? – На лицо Лебедева набежала тень.

– Да, я именно по этому поводу. – Усаживаясь в указанное ему кресло, Гуров мельком осмотрел крохотный кабинетик доцента, который тот, судя по всему, делил с кем-то еще.

Вдоль задней глухой стены в ряд стояло несколько шкафов со стеклянными дверцами, набитых книгами и папками с какими-то бумагами. В ближнем к входной двери стояли кубки и статуэтки. Очевидно, это и были спортивные трофеи Лебедева. Стены пестрели множеством дипломов и грамот.

– О случившемся с Германом рано утром мне сообщила Татьяна, его жена. – Лебедев наморщил лоб и потер виски. – Я с полчаса ходил как шальной, не зная, что думать, что делать, как вообще в это поверить. Это был настоящий шок. Убийство такого человека – абсолютная, невероятная бессмыслица. Я не могу представить, кому выгодна его смерть.

– Смерть всегда бессмысленна, – философски заметил Гуров и, как это случалось с ним уже не раз, чисто автоматически пошарил в кармане, но тут же вспомнил, что сигареты там искать бессмысленно.

– Хотите закурить? – Лебедев предупредительно подвинул к нему лежащую на столе пачку сигарет и зажигалку. – Вот, берите, не стесняйтесь. Сам я уже давно не курю. Но курильщиков понимаю. Это моего соседа по кабинету. Он не жадный. Кстати, чемпион Москвы по шахматам.

– В шахматы играю, и вроде неплохо. – Гуров чуточку слукавил – играл он очень сильно, и в управлении едва ли кто рискнул бы с ним сразиться. – Но раз уж вы не курите, то поддержу и я эту замечательную традицию. Расскажите-ка мне все, что знаете о вашем друге. Меня интересуют его симпатии и антипатии, его предпринимательская и политическая деятельность, его привычки и вкусы. Чем больше деталей, тем лучше. Убийство, это видно по почерку, совершил профессионал. На месте преступления не обнаружено даже стреляных гильз. Свидетели информацию дали крайне скудную. Так что любой штрих из его биографии может стать ключом к раскрытию преступления.

– Попытаюсь… – Лебедев развел руками. – Германа знаю со школы, так что рассказ может получиться бесконечно долгим. Но вкратце скажу так, людей, подобных ему, немного. Это – талант, самородок, умница. Он к нам в школу пришел в восьмом классе. Корнями откуда-то с Новгородчины. Парень он был зажигательный. В баскетбол, футбол, шахматы играл лучше всех. Имел феноменальную память. У новичков обычно в чем сложность? Пока всех запомнит, всех узнает, со всеми освоится – больше года уйдет. А этот уже через неделю знал практически всех по именам. У нас там среди пацанов были свои «бугры», всякие авторитеты полукриминального пошиба… Ну, как и во многих других городских школах. Тем более в нашей, на окраине города.

– Лично вы с ним в то время дружили? – спросил Гуров.

– Друзьями мы с ним стали гораздо позже. – Лебедев вздохнул. – Я до его появления в школе был одним из самых крутых «бугров». Семья неблагополучная, в соседях – бывшие зэки и алкоголики. С кого было брать пример? Поэтому я со спокойной душой верховодил кодлой. Учился плохо. И из восьмого класса собирался уйти в ремесленное. И, скорее всего, кончил бы зоной… Но тут появился Герман.

Меня боялись даже учителя. Его уважали и директор, и первоклашки. Он организовал команду пацанов, которая мою кодлу заблокировала наглухо. И тогда я ему "забил стрелку". Пришли, он – со своими, я – со своими. Предлагаю: давай один на один. Так-то он худощавый был, но дрался здорово. Он свое предложение: что можно доказать кучей дурного мяса? Лучше мериться мозгами. Мол, давай в шахматы на интерес. Я уперся: лучше в карты, в очко. Он, представляете, согласился, хотя в карты был – ни «бум-бум». А условие было очень жестокое. Если проигрывал он, то должен был целый год быть у меня, по сути, в рабстве. Если я – распускаю кодлу и год заканчиваю на «хорошо» и "отлично".

– Необычные условия, – подивился Гуров, – достойные глубоко идейного комсомольца-добровольца.

– Скорее умного, дальновидного человека. – Лебедев в который раз тяжело вздохнул. – Он ведь знал, что пока я главарь – покоя знать не будет. А развалив кодлу и перетащив меня в актив, он разом решил уйму проблем. Сели мы играть. Три раза сыграли без интереса – он учился, а четвертый – по-настоящему. И он выиграл!

– Как же вы после этого?

– О! Для меня это был сущий кошмар. Мне пришлось все повторять чуть ли не с первого класса. Карточный долг – вещь безусловная. Встретил я как-то Германа, стал уговаривать: давай я тебе уплачу обалденный выкуп, а ты мне простишь долг. И он знаете что сделал? Принес мне книгу про Ломоносова. Ну, осилил я ее дня за три. И поверите ли, после этого во мне что-то изменилось. То ли позавидовал Михайле Васильевичу, то ли себя в нем увидел? Но восьмой закончил на четверки, десятый – почти все на пятерки. Правда, Герман мне здорово помог. Вот так с ним и стали закадычными друзьями. Он же меня и в МГУ убедил поступать. Сам пошел на физмат, я – на истфак.

– А в МГУ как обстояли дела?

– Он и в университете был всегда на виду, хотя к этому и не стремился. Его обожали, особенно за розыгрыши. Делал он это мастерски – разыграть мог кого угодно. Правда, кое-кто на него за это злился, но таких было мало.

– Обожал его и прекрасный пол?

– Да, вниманием обделен Герман не был. Но… тут особая история. Он еще в девятом дружил с одной девчонкой из соседней школы. Герман, надо сказать, по своей природе однолюб, а вот его избранница… Сразу после школы выскочила замуж за сынка какого-то туза. Герман страшно переживал, месяц ходил как ненормальный.

– А где она сейчас, эта особа? И как фамилия отца, не припомните?

– Да нет, к нынешней истории это отношения не имеет. – Лебедев отмахнулся. – Они все давно в Америке живут, сюда и носа не кажут. Так вот, в МГУ у него были мимолетные увлечения, но ничего серьезного так ни с кем и не получилось. А вот однажды он в трамвае нашел кем-то забытую библиотечную книгу. По штампу выяснил, из какой она библиотеки, поехал туда, узнал, кто хозяин. Приехал по нужному адресу, позвонил. Ему открыла девчушка лет тринадцати. Он как глянул, так и остолбенел. Кое-как объяснил, в чем дело. Тут вышли ее родители. Оказалось, книгу потерял их дедуля – старческая забывчивость подвела. Пригласили отобедать. Герман согласился. А после этого заезжал к ним еще несколько раз. Потом вдруг понял, что он из-за этой девочки совсем потеряет голову. Бывать у них перестал, пытался о ней забыть…

– Потрясающая история, – усаживаясь поудобнее, отметил Гуров. – Эта девочка – Татьяна Павловна?

– Да, это она. Прошло пять лет, и однажды он встретил ее в коридоре МГУ. Он к той поре защитил кандидатскую, начал писать докторскую. И вот такая встреча – первокурсница и доцент. Ей восемнадцать, ему – двадцать семь. Она была одной из самых заметных в университете. За ней парни ходили табуном, а она все чего-то ждала. А чего ждать? Он себя считал чуть ли не стариком и о том, чтобы с ней объясниться, даже не помышлял. Мучился, терзался, но молчал. И тогда однажды произошло вот что. Справляли мы у него дома день рождения. В дверь звонок. Герман пошел открывать и не возвращается. Мы вышли узнать, в чем дело, а они стоят обнявшись, как будто боятся, что их кто-то может разлучить. Он потом рассказал, что, когда увидел ее у себя на пороге, чуть не лишился чувств. А она вручила ему цветы и объявила, что хочет сделать еще один подарок – дать согласие выйти за него замуж.

– Отчаянная девушка! – рассмеялся Гуров. – Наверное, такое бывает только в романах. Но как же получилось, что Ритушин оказался в бизнесе?

– Причина одна, общая для всех – всеобщий развал и обнищание. В первую очередь науки. – Лебедев горько усмехнулся. – Когда началось все это, я был один, прожить проще. А у Германа к тому времени появилась семья. Да еще больные родители с нищенской пенсией. Он и репетиторством занимался, и в каком-то журнале подрабатывал – статьи писал. Но все это основной проблемы не решало. Перебиваться приходилось с копейки на копейку. И тогда он принял решение – в корне переменить свою жизнь. Он ко мне как-то пришел и объявил: "Наука – это святое. Но принести ей в жертву тех, о ком обязан заботиться, – безнравственно. Взял кредит, купил магазин. Хлебнул, конечно, изрядно – и с рэкетом пришлось дело иметь, и с чинушами. Но постепенно на ноги встал. Иначе и быть не могло – он был сильнейший аналитик, каждый свой шаг просчитывал на десять ходов вперед. Поэтому уже через несколько лет имел сеть магазинов по всей Москва. Потом удачно купил акции в ту пору убыточной строительной компании. Буквально через год конъюнктура рынка изменилась, компания пошла в гору, стала прибыльной, преуспевающей. Поскольку с банками, услугами которых пользовался Гурман, постоянно случались всякие казусы, он вклинился и в банковский сектор. Второразрядный, если не третьеразрядный банк "Русский Крез" сейчас входит в десятку лучших банков Москвы. Потом, поняв, что даже бизнесмены в современной России мало что могут изменить, занялся политикой. Нашел единомышленников, образовал движение "Дело чести", но прошел в Госдуму как одномандатник.

– А вы тоже вошли в его движение?

– Ну а как же! – Лебедев тягостно вздохнул. – Своего лучшего друга поддержать я был просто обязан.

– А сам он потом как оценивал свой путь в политику? Кстати, – Гуров потер переносицу, – я что-то даже не припомню такого депутата, как Ритушин. Положив руку на сердце, можно ли сказать, что его деятельность в Думе была столь же плодотворна, как и в бизнесе?

– Разумеется! – Лебедев оперся о стол локтями, сцепив меж собой пальцы. – Я же вам уже говорил, что Герман ничего не делал "на авось". Как аналитик, он тщательно обдумывал каждый свой шаг. С первых же дней вошел в комитет по законодательству, был заместителем председателя, но фактически основную работу делал именно он. Благодаря Герману из многих законопроектов ушли самые глупые, самые нелепые, а то и просто убийственные положения. Дать людям правильные, справедливые, умные законы он считал главной задачей Думы.

– То есть я так понял, – Гуров прищурился, внутренне ощутив некое подобие зацепки, – его деятельность в Думе определенным кругам могла быть не по вкусу?

– Да. – Лебедев хмуро кивнул. – Кое-кто им был очень недоволен. У них в комитете есть такой депутат Свистов. Он Герману прямо говорил, что зря тот так активничает. Мол, лоббировал бы, как и "все нормальные", интересы той или иной группировки, мог бы и свой бизнес раскрутить пошире. Но Герман и так шел в гору и перспективы имел просто блестящие. Он и меня одно время звал к себе. Мол, давай ко мне компаньоном, хватит нищенствовать. Но я не согласился. Бизнес – это особая стихия. А я уже привык к своей нынешней жизни. Она мне нравится.

– А что вы можете сказать о Виталии Гришкаеве? И, кстати, как получилось, что "Дело чести" превратилось в "Правое дело"?

– Гришкаев для меня личность довольно непонятная. Типичный олигарх, без фантазий и иллюзий. Лично мы незнакомы. Видел его всего лишь раз, когда была объединительная конференция "Дела чести" и гришкаевского "Правого фланга". Гришкаев параллельно с Германом тоже баллотировался в Думу, но его «прокатили». А "Правый фланг" в ту пору стремился стать парламентской партией. Вот Гришкаев и предложил Герману объединить усилия. Причем на выгодных для Германа условиях – большая часть положений программы "Дела чести" становилась основой программы новой правоцентристской партии. Около года шли переговоры и дебаты, сверялись и уточнялись позиции. Так вот и появилось "Правое дело".

– Взаимоотношения Ритушина и Гришкаева можно было бы назвать товарищескими, партнерскими? Я уже не говорю – приятельскими?

– Приятельскими – нет. – Лебедев отрицательно качнул головой. – Слишком разные они были люди. Герман – открытый, не жадный, можно даже сказать, щедрый человек, с чувством юмора, настроенный сугубо пророссийски. Гришкаев – суховат, если не сказать – скряга, замкнут. Его кредо: Родина там, где можно делать большие деньги.

– Но почему же Ритушин, наверняка зная о таких качествах Гришкаева, решился с ним объединиться?

– "Правый фланг" представлял не один Гришкаев. Было много и других достаточно ярких личностей. Кстати, в результате этого объединения Герман выиграл гораздо больше, чем Гришкаев. Германа как лидера тут же признали и его новые однопартийцы из "Правого фланга". Он был харизматической личностью. Во всяком случае, о нем вполне серьезно говорили как о будущем премьере. А там… Кто знает? Смешно сказать, но его вполне серьезно убеждали взять фамилию жены. Девичья фамилия Татьяны – Дворянцева. Мол, эта звучит куда значительнее, чем Ритушин.

Когда Гуров закончил разговор, уже выходил из кабинета, Лебедев неожиданно его окликнул:

– Лев Иванович! Обязательно найдите убийцу Германа. Прошу об этом не только как его друг, но и как один из тех, кто после случившегося утратил немалые надежды на наше благополучное завтра.

Глава 3

Гуров вернулся в управление незадолго до полудня. Почти сразу же, следом за ним подъехали и Крячко с Воробьевой.

– Ну, давайте отработаем все то, что удалось нарыть за эти часы, – сев на свое место, объявил Гуров. – Начну с себя. Встретился с вдовой и родственниками Германа Ритушина в их загородном доме. Мне так думается, бытовая версия убийства отпадает начисто. Супружескими изменами и местью за что-то подобное там даже не пахнет. Не похоже и на то, что убийство – следствие дележа имущества, денег, недвижимости. Вдова и родственники в шоке – никто не ожидал, что на Германа Ритушина вообще кто-то может совершить покушение. У них предположений всего два: либо это ошибка исполнителя заказного убийства, либо непонятная выходка какого-нибудь психопата.

Говорил с его лучшим другом, доцентом истфака МГУ. Тот тоже в крайнем недоумении. Убийство воспринимает как невероятную нелепость. Вообще, если суммировать все услышанное о Ритушине, вырисовывается некий идеальный образ. Что-то вроде Володи Ульянова, описанного в Большой советской энциклопедии. Тут куда ни кинь – пример для подражания. И в учебе, и в работе, и в быту, и на общественном поприще. В школе и вузе – круглый отличник, хотя и не паинька, но, безусловно, и не шпана. Эдакий Корчагин образца восьмидесятых. В науке второй Эйнштейн. В бизнесе – второй Бил Гейтс. Вдобавок Третьяков, Савва Морозов и Мамонтов в одном лице. По словам родственников, Ритушин много средств тратил на благотворительность, прежде всего на беспризорных детей. В политике – второй Аденауэр, который, по мнению его друга, мог бы вывести Россию в мировые лидеры. Честно говоря, прямо даже не верится, что такие люди в наше время еще есть.

– Теперь, считай, уже нет, – Стас невесело усмехнулся. – Среди нынешних богатеньких «буратин» он оказался "белой вороной". Может быть, за это и поспешили убрать?

– Ну а мы побывали в центральном офисе холдинга, побеседовали с его сослуживцами, – в разговор вступила Валентина. – Первый зам Ритушина рассказал нам о текущих делах покойного босса. По его словам, Ритушин действительно был не только отличным организатором, но и одаренным дипломатом. Он смог обойти многие подводные камни, на которые напоролся не один предприниматель. У себя в корпорации был настоящим патроном, которого ценили все, от высшего менеджмента до швейцара и уборщицы. Во всяком случае, люди действительно опечалены случившимся. О его перспективных планах в бизнесе удалось узнать следующее. В недалеком будущем он планировал купить еще одну сеть магазинов. Но покупка не была осложнена какими-либо скандалами или махинациями. Претензий со стороны клиентов или смежников не отмечалось. Если что-то и было, то в основном по мелочам. Судебных тяжб ни с кем не вел. Крупных, безнадежных должников не имел. У него хорошо поставлена служба финансового контроля, и тем, кто мог оказаться в «интересном» положении, отказывали очень вежливо, но категорично. Ну и сам Ритушин, если и привлекал инвестиции со стороны, то расплачивался строго в срок.

– Вы общались только с замом или говорили с кем-то еще?

– Конечно! – переглянувшись с Крячко, Валентина кивнула. – Говорила и с финансовым директором, и с начальником службы безопасности.

– И что же говорит их служба безопасности? – заинтересовался Гуров.

– Она представлена ее начальником, бывшим офицером ГРУ, его замом, это выходец из нашей службы, и десятком человек аппарата. Начальник службы безопасности твердо уверен, что крупный московский криминал к убийству отношения не имеет. У них достаточно много платных информаторов во многих группировках, и появись даже какие-то намеки подобного рода – они бы об этом тут же узнали. Да, попытка подмять под себя концерн Ритушина периодически возникала. Но служба безопасности свой хлеб даром не ела. Ее спецы находили, причем очень быстро, уязвимые места тех, кто «наезжал», и создавали им такие хитро закрученные обстоятельства, что тем уже было не до жиру. Одним словом, профи. С чинушами делиться приходилось – это факт. С этой чумой справиться даже сложнее, чем с какой-нибудь крутейшей «бригадой». Поэтому-то Ритушин и был одним из сторонников принятия самых жестких вариантов закона о госслужбе и борьбе с коррупцией.

– А с его «партайгеноссе» Гришкаевым встречались?

– Увы, – Валентина развела руками, – у «партайгеноссе» в последний момент появились какие-то неотложные дела. Зато удалось поговорить с помощником Ритушина в Госдуме. Это Дмитрий Стрельцов – известный журналист, работавший в крупных столичных и общероссийских газетах. Ученик самого Щекочихина. Парень отчаянный, писал разоблачительные статьи, в которых полоскал и правительство, и олигархов, и криминальные структуры. К нему было несколько исков, практически все суды выиграл, но все равно после каждого иска его увольняли. Кто-то за это усердно молился. На него было совершено несколько покушений, после одного из них Дмитрий месяц лежал в больнице. Поэтому живет совершенно один. Его родители несколько лет назад умерли, семью заводить не рискует – боится быть уязвимым. Ритушин узнал о нем, прочитав в газетах об очередном иске к Стрельцову со стороны крупной угольной компании, которую тот разделал под орех за то, что там месяцами не выдавали зарплату рабочим и при этом охотно спонсировали конкурсы типа "мисс ноги" и "мисс грудь". Ритушин Дмитрия сразу же пригласил к себе.

– Понятно, – откинувшись в кресле, Гуров кивнул. – Каково же мнение этого отчаянного парня?

– Он тоже не уверен, что убийство дело рук московских мафиозо. – Валентина задумчиво вертела в руках авторучку. – Считает, что это мог совершить или отморозок-одиночка, или… Несколько месяцев назад Дмитрий случайно узнал о появлении некой левацкой группировки, предположительно террористической направленности. Суть их главной идеологической доктрины внешне весьма благородная – заставить олигархов делиться с народом.

– Кто же их главный идеолог?

– Это выяснить пока не удалось, – огорченно вздохнула Валентина. – Но Дмитрий обещал, что в ближайшие дни постарается получить всю необходимую информацию.

Когда Валентина упомянула о Стрельцове, Гуров заметил, как на лице Крячко в этот момент промелькнуло что-то, похожее на тень вовремя погашенной улыбки.

– Так… – после некоторого раздумья подытожил Гуров. – Исходя из того, что нам удалось узнать, мы можем сделать только самые-самые общие выводы. На которых, понятное дело, ни одной хоть чего-то стоящей версии не построить. А это значит, что мы по-прежнему бежим на месте, не продвинувшись вперед ни на йоту. Следовательно, вторую половину дня мы должны потратить намного более результативно, иначе вечером Петру… то есть генералу Орлову, сообщить будет нечего. Поэтому предлагаю тебе, Станислав, встретиться со свидетелями и поискать новых. Вдруг кто-нибудь еще обнаружится? Я сейчас попытаюсь созвониться с одним… В общем, человеком неправедной жизни. Попробую его разговорить. Ну а вам, Валентина Игоревна… Или можно просто – Валентина? Хорошо, вам, Валентина, я приказывать полномочий не имею, поэтому хотел бы спросить о ваших планах на остаток сегодняшнего дня и на завтра.

– Буду вылавливать Гришкаева – вдруг да удастся узнать от него что-то интересное? Хочу увидеться и с членами исполкома "Правого дела". Попутно буду знакомиться с содержанием этой книжки. – Валентина достала из сумочки толстую брошюру в темно-синей мягкой обложке с ярко-красным заголовком "Тупиковая ветвь социальной эволюции". – Это та самая работа Ритушина. Дмитрий дал. Сказал, что ему понравилась. Так что, надеюсь, и я осилю этот талмуд. Вечером, наверное, созвонимся. Если удастся узнать что-то интересное, сообщу.

Улыбнувшись, Валентина скрылась за дверью. Проводив ее взглядом, Крячко с некоторой грустинкой в голосе доверительно сообщил:

– Сегодня лишний раз получил возможность убедиться в том, что стрела Амура – самое мощное средство огневого поражения. В сравнении с ними гранатомет – сущая безделица. От них никакая броня не спасает.

– Хм-м-м… – Гуров вперил в приятеля испытующий взгляд. – На дворе вроде бы не март, а сентябрь идет полным ходом.

– Ой, только не надо этого зловеще-многозначительного "хм-м-м", – поморщился, как от лимона, Стас. – На сей раз речь не обо мне. Жертвами прицельного огня малолетнего хулигана с крылышками стали совсем другие люди.

– Да? – Гуров с недоверчивой усмешкой побарабанил пальцем по столу. – И кто же они, эти травмированные любовными стрелами?

– ОНА – наша новая знакомая Валюша из ФСБ, а ОН – помощник депутата Госдумы Дмитрий Стрельцов. Это надо было видеть.

– Ага! И поэтому, вместо того чтобы заниматься своими прямыми обязанностями, вы устроили обмен томными взглядами? Интересно, как вам только удалось хоть что-то выяснить по делу?

– Лева, я тебе уже не раз говорил: ты – закостенелый сухарь, начисто лишенный высоких чувств! – с наигранной патетикой воскликнул Стас, вскинув к потолку указательный палец. – Как только тебя Мария терпит? Боже, несчастная женщина! С кем она связала свою жизнь?!

– Так, друг, оставь в покое мою жену и занимайся своими прямыми обязанностями – лови бандитов и убийц. Поэтому сейчас давай-ка отправимся по намеченным адресам. Ближе к вечеру здесь встречаемся, прикидываем, что у нас есть, и идем докладывать Петру. Согласен?

– А у меня есть варианты? – притворно-обреченно спросил Стас.

Гуров, подвинув к себе телефон, снял трубку и набрал номер, не так давно раздобытый ему Амбаром, информатором в криминальной среде.

Несколько месяцев назад в одном из районов новостроек рухнул только что возведенный многоквартирный дом. К счастью, его заселить еще не успели из-за обычной волокиты с утверждением проекта водоснабжения и электропитания. Единственным пострадавшим оказался сторож, которого сбило с ног и завалило волной мусора. Выяснить обстоятельства того происшествия Орлов поручил Гурову, поскольку имелись вполне обоснованные подозрения, что случившееся не просто следствие халатности строителей, пренебрегших СНИПом – своей строительной «библией». В принципе, этим происшествием должен был заниматься Отдел по борьбе с экономическими преступлениями, но в главке рассудили иначе. Тот же Петр Орлов предположил, что в процесс возведения дома вмешались криминальные структуры, которые могли еще на этапе проектирования в его конструкцию заложить некую структурную «мину», которая должна была сработать, если бы строительная компания вдруг отказывалась выполнить притязания мафиозо. Специалисты Госстройнадзора изучили проект около месяца, но ничего особенного в нем не обнаружили. Не вызвали подозрений и использованные при возведении стройматериалы. Поэтому все «концы» сошлись на прорабе, который и стал "козлом отпущения". Но Орлов, опасаясь, что подобные ЧП могут войти в систему и однажды повлечь человеческие жертвы, решил провести дополнительное расследование обрушения дома силами главка. Поэтому Гурову, как это случалось уже не раз, пришлось, "не доведя" до ума одно дело, впопыхах браться за другое.

Гуров тщательно изучил все обстоятельства происшествия, все партнерские и иные связи строительной фирмы. В процессе расследования его заинтересовала одна организация, которая и готовила проект злополучного дома. Причем выяснилось, что был и другой – первоначальный, уже утвержденный проект. Его создавал другой институт. Но в последний момент проект заменили. Стоимость возведения здания по новому проекту значительно удешевлялась за счет более низкой цены – и качества! – стройматериалов. Снижалась, соответственно, и прочность объекта. Это было довольно шокирующей новостью. Но и это не давало однозначного ответа на вопрос: дом рухнул сам или ему в этом "помогли"?

Гуров показал оба проекта одному из старейших московских архитекторов. Изучив их, тот высказался определенно: дублирующий проект имеет особую "точку напряжения", которую обнаружить практически невозможно. Этот участок здания, подобно "критической точке на бронестекле, являлся пересечением всех векторов внутренних напряжений, и поэтому даже незначительное по силе воздействие на эту точку могло привести к тому, что и произошло на самом деле.

После долгого разбора хитросплетений всякого рода темных и полутемных дел строительной фирмы Гурову наконец удалось выяснить, что между ней и проектной организацией существовало тайное соглашение о дележе средств, полученных от «экономии» при строительстве. Но проектная организация хотела забрать себе почти все, а это никак не входило в планы строителей. В итоге они отдали ровно столько, сколько сочли нужным. И дом рухнул.

Теперь причины случившегося были предельно ясны, и у мошенников появилась вполне реальная перспектива отправиться на нары. Но если директора и главного инженера строительной компании задержали без особых проблем, то проектная организация исчезла в мгновение ока. Ее руководитель и специалисты ударились в бега. Однако Гурову все же удалось выяснить, что за этим проектным бюро стоял известный криминальный авторитет Декан, по паспорту – Дукин Тимофей Егорович, который, собственно говоря, и был его хозяином.

По итогам расследования, проведенного Гуровым, Госстройнадзором были проверены все дома, возведенные той компанией, и почти у половины из них были выявлены "точки напряжения". Жизнь сотен людей висела на волоске. Декана нашли, но от ответственности он успешно отвертелся – он не значился ни в одном документе, свидетели "не помнили" ничего, за что можно было зацепить Дукина. Да и адвокаты его были не из последних. Поэтому, избежав суда, он тут же «залег», и даже номер его домашнего телефона был засекречен. Как созвониться с Деканом, знали лишь особо доверенные люди. Поэтому Амбару удалось его достать лишь через третьи руки.

После четвертого или пятого гудка вызова в трубке щелкнуло, и Гуров услышал сонный голос с хрипотцой:

– Да, я слушаю.

– Дукин Тимофей Егорович? – стараясь придать голосу нейтральные интонации, поинтересовался Гуров. – Говорит полковник Гуров, Главное следственное управление. У меня к вам дело. Надо бы встретиться.

– А-а… Откуда у вас мой телефон? – судя по всему, Декан был ошарашен.

– Получил в результате следственных мероприятий, – суховато прокомментировал Гуров. – Собственно говоря, это не столь важно. Гораздо важнее то, о чем я хотел бы побеседовать. Только не надо говорить про неотложные дела и головную боль, поскольку она действительно может появиться, если встретиться вы не захотите. Итак, готов услышать предложение – где и во сколько.

– Да… вам, Лев Иванович, если мне не изменяет память, отказать очень трудно, – обреченно констатировал Декан. – Хорошо, давайте увидимся через полчаса на…. бульваре у памятника.

– Постойте, так это, по-моему, одно из мест, где постоянно тусуются лица с нетрадиционной сексуальной ориентацией? – поморщился Гуров.

– Там они уже больше не тусуются, – устало пояснил Декан. – С недавних пор это место облюбовали молодцы из некоего движения СРРР. Эти «голубых» вымели в два счета.

– Хорошо, договорились, – коротко ответил Гуров и положил трубку.

Прибыв на бульвар в назначенное время, Гуров подошел к памятнику и, бегло окинув взглядом кольцо скамеек, окружающих обширную клумбу, увидел Дукина – пожилого бодрячка с короткой стрижкой «ежиком», в солидном светлом костюме. В руках у него была какая-то аляповато-цветистая газетенка. Неподалеку от бодрячка со скучающим видом потягивали пиво из банок два толстошеих молодых человека. "С охраной заявился", – мысленно усмехнулся Гуров. Подойдя к бодрячку, он на некотором расстоянии от него опустился на скамейку и негромко поинтересовался:

– Что читаем, Тимофей Егорович?

Декан не спеша повернулся.

– А, Лев Иванович?! Вы подошли так бесшумно… Что читаю, спрашиваете? Да так… "Ночной бульвар".

– Известная газетенка. Кое-кто из моих знакомых называет ее "Ночным горшком" – за бездарную форму и довольно грязное содержание. Его редактор, некая Быстряева, – великий "скунс пера".

– Так вам с ней доводилось… пересекаться? – Декан с любопытством покосился в сторону Гурова и негромко хохотнул.

– Да, она как-то раз тиснула статейку о работе нашего отдела. Как раз в ту пору, когда я занимался расследованием обрушения дома. Пользуясь членским билетом Союза журналистов, пришла ко мне, задала уйму вопросов, а потом появилась статья, в которой все было поставлено с ног на голову.

– Не знаю… – Декан пожал плечами. – Я о ней мнения несколько иного. Мне ее газета импонирует. Здесь много объявлений…

– …об оказании интимных услуг? – рассмеялся Гуров. – Да, насчет этого "Ночной бульвар" – впереди планеты всей. Мне думается, его фирменной эмблемой должен бы стать общеизвестный красный фонарь.

– Вы считаете Быстряеву бездарностью? – Декан Гурова как будто поддразнивал. – Мне кажется, она и как журналист талантлива, и как женщина довольно привлекательна.

– Да уж… – Гуров саркастически усмехнулся. – Кстати, я ведь уже тогда догадался, чьими «молитвами», выраженными в долларах, появилась та лживая статейка. Вы не догадываетесь, кто бы ее мог профинансировать?

– Ума не приложу – кто бы это действительно мог быть? – Декан картинно развел руками, но по его лицу было заметно, что он несколько встревожен и уже жалеет, что слишком уж углубился в эту довольно скользкую тему. – Но вы, я так понимаю, изъявили желание увидеться со мной не ради того, чтобы обсудить достоинства и недостатки упомянутого еженедельника?

– Само собой. – Гуров утвердительно кивнул. – Меня интересует, что вы знаете об убийстве предпринимателя, депутата Госдумы Германа Ритушина?

– Э-э-э… Как вы сказали? Герман Ритушин?.. – Декан тянул паузу, лихорадочно прикидывая, говорить ли по существу заданного вопроса или уйти в «несознанку», притворившись ничего не знающим. – Что-то вроде бы знакомое, но что…

– Послушайте-ка, Дукин, кончайте ваньку валять! – Типично зэковская «дурковщина» Гурова всегда очень раздражала, и он, несколько вспылив, жестко заговорил во весь голос: – Я приехал сюда говорить по делу, а не играть в жмурки.

Предположив, что разговор переходит в скандал, охранники начали медленно приподниматься со своей скамейки. Гуров, заметив это движение, повернулся к ним и коротко скомандовал:

– Сидеть! И не рыпаться. Вы, ребятки, тут передо мной из себя рейнджеров не стройте. Не советую!

Декан встревоженно повернулся к своим и торопливо махнул им рукой, давая понять, что им и впрямь лучше не вмешиваться.

– Хорошо, хорошо, Лев Иванович, – уже другим тоном заговорил он, – я действительно лично с Ритушиным знаком не был. Да, в свое время я пытался… наладить с ним сотрудничество.

– Точнее говоря, взять его концерн под свой контроль? – усмехнувшись, уточнил Гуров.

– Ну, если вам больше нравится такая терминология… – Декан сокрушенно развел руками. – Но, вынужден признать, он был настоящий стратег. Его спецслужбы взяли мою, ныне почившую, фирму в такой переплет, что я, откровенно говоря, был не рад своей затее.

– Минувшей ночью его убили, – сообщил Гуров. – Что, если кто-то наподобие вашей «фирмы», вот так же попав в переплет, решил с ним разделаться?

– Вряд ли… – Декан с сомнением покачал головой. – Его спецы работали, опережая любого соперника на несколько ходов вперед. Они любой ход против концерна умели обернуть против того, кто рискнул на него покуситься.

– Но тем не менее его убили, – обронил Гуров.

– Но почему вы так уверены, что это обязательно следствие конфликта интересов между… скажем так, неофициальными структурами? – Декан досадливо поморщился. – Ведь большинство убийств чаще происходит на бытовой почве. Сейчас ведь жизнь-то какая?! Жены «заказывают» мужей, мужья – жен… Разве не так? Ритушин – человек богатый, конфликт внутри семьи – вещь вполне реальная.

– Отпадает. – Гуров коротко качнул головой.

– Лев Иванович, я не берусь уверять вас в голубиной кротости ребят, которые действуют в «бригадах», но это действительно – не их работа. Тут уж хотите верьте, хотите – нет. Другого я ничего сказать не могу… – кряхтя и задыхаясь, заговорил Декан, но вдруг где-то неподалеку послышался мерный топот ног, печатающих шаг, и хор мужских голосов, выкрикивающих какую-то речовку.

Гуров прислушался – джак! джак! джак! – где-то совсем рядом десятки подошв тяжелых ботинок били по асфальту под аккомпанемент мерного речитатива:

– Бей, молот! Бей, молот! Бей, молот! Бей, молот!

– Похоже, это они. – Декан кисловато ухмыльнулся. – Новоявленные "буревестники революции". Лев Иванович, с вашего позволения – откланяюсь. Я, знаете ли, не любитель манифестаций. Тем более пролетарских. Чревато, знаете ли… Поэтому и вам советовал бы держаться от них подальше. Адью!

Он сделал охранникам знак рукой, и все трое быстро удалились. Гуров оглянулся и увидел движущуюся вдоль края тротуара колонну из сорока человек, идущих по четверо в ряд. На вид им было от пятнадцати до двадцати пяти. Одни по виду были еще совсем школьники, другие выглядели более зрело, как студенты старших курсов и молодые рабочие. Все без исключения «буревестники» были облачены в униформу цвета хаки и кепки в стиле "а-ля Че Гевара". У некоторых были отпущены бороды. Начищенные, плотно зашнурованные десантные берцы жестко впечатывались в пыльный асфальт, заставляя содрогаться все окружающее в радиусе полутора десятков метров.

– Бей, молот! Бей, молот! Бей, молот! Бей, молот! – зычно разносилось окрест.

На некотором расстоянии от колонны шли несколько милиционеров, один из которых что-то докладывал по рации. Гуров подошел к нему и, показав удостоверение, поинтересовался:

– Что за «молотобойцы»? Откуда они?

– Толком я и сам не в курсе дела, товарищ полковник. – Капитан пожал плечами. – Разрешение на прохождение колонной префектом подписано. Себя они заявили как военно-исторический клуб "Команданте Че", входящий в клуб "Хоругвь".

– И далеко они направляются?

– В заявке указан маршрут по этому бульвару от Садового кольца до парка. Там их должен ждать автобус. Ранее они тусовались у этого памятника. Выперли «голубых» и стали проводить свои то ли собрания, то ли митинги. С одной стороны, ребята они вроде правильные – ни пьяных, ни обкуренных среди них нет. Не безобразничают, порядок не нарушают. А с другой – черт его знает. Кто и для чего готовит этих «коммандос»? Это у них первое такое показательное прохождение. Говорят, теперь будут так маршировать еженедельно.

Вернувшись в управление, Гуров позвонил Амбару. Константин Бородкин, судя по всему, в этот момент трапезничал, поскольку ответил причмокивая и подчавкивая:

– Але, когоит-то надо?

– Это я. Информация по Герману Ритушину.

– А-а-а… Дык это вы номерочком обшиблись… – хохотнул в трубку Амбар и дал отбой.

Во время последней встречи с Амбаром Гуров договорился с ним о новой системе обмена информацией. Если поручение предполагалось однозначным, не требующим долгих разъяснений и уточнений, Гуров передавал его по телефону одной фразой. Ну а коль в этот момент у Амбара оказывались гости, тот должен был ответить, что звонивший ошибся номером. Из сегодняшнего звонка Амбар должен был понять, что он срочно обязан выудить всю возможную информацию о гибели Германа Ритушина.

Стас почему-то задерживался, и Гуров решил позвонить судмедэксперту Дроздову, чтобы узнать о результатах вскрытия. По своей обычной привычке экая и хмыкая, Дроздов в общих чертах сообщил о том, что ему удалось «накопать» в ходе работы.

– Э-э… Внутренние органы в отличном состоянии, при таком здоровье он и сто лет прожил бы. А вот пулевые ранения… Э-э-э… Все до единого – смертельные. Выстрелы производились сзади, с расстояния семь-восемь метров. Всего выполнено три выстрела, в правое легкое, сердце и голову. Смерть наступила мгновенно. Судя по калибру и типу пули, был использован револьвер системы «кольт» с глушителем.

Положив трубку, Гуров взглянул на часы. Время приближалось к четырем, им предстояла масса бумажных дел, а Стас все не появлялся.

Глава 4

Отправляясь на задание, Станислав Крячко едва ли мог предположить, что ему, помимо обычных формальностей вроде опроса потенциальных свидетелей, доведется вести погоню за машиной каких-то странных и весьма подозрительных типов. Прибыв на улицу Льва Толстого, где в семиэтажном доме, некогда возведенном в стиле ампир, в своей городской квартире проживал Герман Ритушин, он первым делом разыскал обоих свидетелей. Это была супружеская чета пенсионеров, пребывающих в возрасте "божьих одуванчиков". Старики поздним вечером имели обыкновение выгуливать пуделя. Не изменили своей привычке и в тот раз.

– Мы только вышли из-за угла, – прижимая руки к груди, взволнованно говорила женщина, – как услышали несколько хлопков подряд. Тихих таких, как будто кто-то небрежно аплодировал. А от центрального подъезда в темноту метнулся мужчина во всем черном. Тут же загудел мотор, вспыхнули фары, и из-за детской площадки на улицу помчалась машина. Она свернула за угол и куда-то уехала.

– Да, а потом мы подошли к подъезду, а на ступеньках лежит человек без движения, ничком, – подхватил рассказ ее супруг. – Шагах в двух от него – другой, на спине, еще совсем молодой. У этого в правой руке был пистолет. Мы забежали на первый этаж к знакомым и вызвали от них милицию и "Скорую".

– А вот убегавший роста примерно был какого? – спросил его Крячко.

– Трудно судить, – ответила женщина. – Но, мне так кажется, немного выше вас.

В ходе дальнейшего разговора Стасу удалось выяснить лишь, что машина, в которой уехал киллер, выруливая со двора, свернула влево. Марку старики не смогли определить даже примерно.

– Ну уж, наверное, не «Запорожец» – тягостно вздохнул Крячко, понимая, что с такими свидетелями убийц можно будет искать целую вечность.

– Нет, нет, это был не "Запорожец"… – горячо закивали старики, довольные тем, что хоть что-то конкретное с их помощью сыщик смог выяснить.

– Тогда это меняет дело! – изобразив на лице удовлетворенность, воскликнул Крячко. – Раз замеченный вами автомобиль не «запор», вдобавок не «КамАЗ» и не «КрАЗ», то найти его труда не составит.

Сознавая важность возложенной на них миссии, супруги не поленились спуститься вниз и показать на местности, кто, где и в какой момент времени находился. Записав в блокнот полученные данные с указанием временных интервалов, Крячко поблагодарил своих преисполненных энтузиазма помощников и отправился по этажам опрашивать других жильцов дома. К его огорчению, во многих квартирах хозяев не оказалось дома, кое-кто не захотел выйти, невзирая даже на то, что Стас весьма активно сообщал о своей принадлежности к милиции и многозначительно подносил к дверным глазкам служебное удостоверение.

Тем не менее кое-что выяснить ему все же удалось. Последней из тех, кто возвращался домой минувшим вечером, оказалась бойкая продавщица, работающая в магазине, расположенном по соседству. Она пришла домой в двадцать три двадцать, то есть, как прикинул Крячко, всего за три минуты до нападения. Незнакомых людей у подъезда она не заметила, но чужую темно-зеленую «десятку», которая пряталась за детской площадкой в тени тополей, разглядела вполне. Правда, на номер машины не обратила никакого внимания. Еще один пенсионер за два дня до происшествия заметил у дома подозрительного незнакомца. Несмотря на возраст, старик оказался достаточно внимательным и незнакомца запомнил хорошо. Стас договорился с ним о том, что тот подъедет в управление для составления фоторобота. Донельзя довольный достигнутым, он решил на всякий случай обойти и оставшиеся квартиры. В первых двух ему не открыли, сообщив через дверь, что ничего не знают и знать не желают. В следующих трех открыли, но помочь ничем не смогли.

В последней, на первом этаже, Стас чутким ухом сыщика уловил за дверью какое-то непонятное движение. "Ага! – возликовал он. – Дома, голубчики!" Он решительно нажал на кнопку звонка, однако, вопреки его ожиданиям, дверь ему не только не открыли, но почему-то даже не захотели подойти к дверному глазку. Более того – жильцы затаились и перестали подавать какие бы то ни было признаки жизни. Крячко сразу же заподозрил, что жильцы этой квартиры, несомненно, что-то знают. И знают именно то, что его интересует. Но, будучи по своей природе трусоватыми, информацией поделиться не хотят.

Но Стас не собирался отступать. Он прижал палец к кнопке и минут пять стоял, внимая бесконечному "д-з-з-з…", доносящемуся из-за двери. Когда и это не подействовало, он принялся методично молотить кулаком в надежде, что хозяева все же испугаются и начнут грозить вызовом милиции. Увы, жильцы были либо безнадежно глухими, либо информация, каковой они располагали, имела особую ценность, и делиться ею они не хотели ни с кем.

Пришлось пустить в ход свое красноречие:

– Эй, кто есть дома – выходите! Чего затаились? Я знаю, что вы там. Что, надеетесь отсидеться? Так я и до завтра подожду!

К удивлению Стаса, именно последняя фраза и оказалась тем волшебным "Сезам, откройся!", которая заставила хозяев квартиры задвигаться, зашаркать, заходить. Замок наконец щелкнул, и в приоткрывшейся двери, удерживаемой цепочкой, Крячко увидел встревоженное, даже напуганное лицо молодого мужчины в легком спортивном костюме, с коротко стриженными темными волосами и толстым носом.

– Простите, вам кого? – заикаясь, поинтересовался парень.

– Уголовный розыск! – сурово рявкнул Стас, с внутренним удовлетворением отметив, что хозяин квартиры при этих словах несколько побледнел и буквально затрепетал. – Меня интересует все, что вы можете сказать об убийстве вашего соседа по подъезду Германа Ритушина. Когда вы видели его в последний раз?

– У… Это давно… – заикаясь, сообщил мужчина, испуганно хлопая глазами. – Я здесь сейчас бываю нечасто – живу на даче… Вот и сейчас собираюсь туда. Об убийстве и о самом убитом не знаю вообще ничего…

Внутренне чертыхнувшись, Стас вышел из подъезда, но уходить не торопился. Присев на лавочку за кустами, он стал наблюдать за входной дверью. Долго ждать не пришлось. Минут через пять из него и в самом деле вышел тот самый тип с двумя большими, тяжело нагруженными сумками. Озираясь, он прошмыгнул к припаркованной неподалеку «шестерке» и, поставив сумки в багажник, быстро запрыгнул на пассажирское место. Загудел мотор, машина с излишней торопливостью ринулась прочь со двора. "Выходит, его ждали, – усмехнулся Стас. – Ну что ж, голуби, от меня далеко не улетите!" Он сунул руку в карман и похолодел – ключа зажигания от его «мерина» на месте не оказалось! Опрометью он выскочил на дорогу, едва не угодив под колеса серого «Форда», несшегося по улице с огромной скоростью.

– Ты что, совсем охренел?! – со скрежетом затормозив, из кабины выглянула молодая шатенка в темных очках.

– Главное следственное управление! Срочно вон за той машиной! – скороговоркой протараторил Крячко, запрыгнув в «Форд» и торопливо показав свое удостоверение. – «Шестерка», белого цвета, госномер – У два два два ОС. Побыстрее!

– О’кей! – Лихо взяв с места, шатенка задорно улыбнулась. – Догоним без проблем. А за кем хоть гонимся-то?

– Подозреваемые в причастности к убийству предпринимателя, – суховато пояснил Крячко, пристально глядя вслед «шестерке», бегущей впереди в плотном потоке машин.

– Ну-у! – хозяйка «Форда» понимающе кивнула. – Тогда вопросов нет. Ради коллеги можно и тачкой рискнуть.

Мастерски лавируя в потоке машин, она постепенно начала достигать подозрительную «шестерку» и вскоре, что называется, повисла у нее на хвосте.

– Слишком к ней не приближайтесь, – предупредил Стас. – Они не должны догадаться о преследовании. Пусть доведут до своего логова. Вот для них это будет сюрприз.

– Но не исключено, что они вооружены! – встревожилась автоледи, покосившись в сторону Крячко.

– Конечно, не исключено. И, скорее всего, они не с рогатками. Ничего, не впервой!.. – Стас уже немного отошел от первоначальной горячки и теперь мог немного поиграть в супермена. – И не таких брали за жабры.

Он почувствовал, что хозяйке машины приглянулся, и начал потихоньку распускать перед ней хвост. Автоледи, весьма недурная особа, тоже по ходу этой не вполне обычной поездки пустила в дело всякого рода маленькие женские хитрости, чтобы казаться еще более привлекательной. Стоит отметить, ей это удалось без особого труда.

Минут через двадцать погони, больше напоминающей прогулку, ничего не подозревающие хозяева «шестерки» зарулили в тихий переулок и остановились у старой пятиэтажки. Озираясь, из машины выбрался недавний собеседник Стаса и, вытащив из багажника сумки, метнулся в подъезд, а машина, тут же сорвавшись с места, помчалась дальше.

– Жди здесь! Буду брать, – щелкнув предохранителем, Стас метнулся к подъезду.

В несколько секунд преодолев три лестничных пролета, Крячко настиг преследуемого на площадке между вторым и третьим этажами. Тот, оглянувшись, испуганно шарахнулся в угол. Увидев направленный в его сторону ствол пистолета, выронил сумки и поднял руки вверх.

– Не двигаться! – гаркнул Крячко, хотя тот и так стоял не шелохнувшись, глядя в его сторону. – Так, говоришь, собрался на дачу?

– В чем дело? Что вы себе позволяете?! – наконец опомнился парень и решил запротестовать: – На каком основании вы меня задерживаете?

– На основании того, что вы подозреваетесь в убийстве гражданина Ритушина. Это понятно? – Стас буквально сверлил испепеляющим взором несчастного дачника.

– Чего? – выпучив глаза, возопил тот. – Ты че, начальник? Охренел, в натуре?! У меня алиби!

– Алиби?! – Крячко зловеще усмехнулся. – Не беда. Его недолго и проверить. Сейчас поедешь со мной, и мы в одной уютной конторе будем очень мило и предметно беседовать. И я в момент докажу, что ты – соучастник убийства крупного предпринимателя, депутата Госдумы, лидера политической партии Германа Ритушина. Усек?

– Все, начальник, все! Твоя взяла – колюсь. В общем, чистосердечно признаюсь в квартирной краже и раскаиваюсь в содеянном. Вот, взятое из той квартиры барахло, все в целости и сохранности. Как в швейцарском банке. Так что готов по данному делу ответить на любые вопросы. Что касается этого… Ритушина, что ль? Тут я никаким боком. Этого мне шить не надо – я не мокрушник!

– Мать твою!.. – Стас был бесконечно разочарован. – Бери узлы и марш на выход. Туды т-твою растуды!..

Его недавние мечты одним махом раскрыть громкое преступление и утереть нос генералу Орлову вмиг обратились в прах. А ведь как здорово мечталось – громкие статьи в газетах, телеинтервью, премия в миллион долларов (с Левой и Петром он бы обязательно поделился – Стас жлобом отродясь не был)… А там, глядишь, и погоны генерал-майора уже не за горами…

Пихнув на заднее сиденье домушника и закинув в багажник «Форда» сумки, поскучневший и скисший Крячко плюхнулся на свое место. Автоледи, наблюдавшая за ним, встревоженно поинтересовалась:

– Он без наручников? Это не опасно?

– Руки давай сюда! – тяжело вздохнув, скомандовал Стас и с громким щелчком сковал запястья домушника браслетами наручников.

– Вы такой невеселый… – заботливо прощебетала хозяйка «Форда», восхищенно наблюдая за Крячко. – Что-то произошло?

– Увы!.. – Стас сокрушенно хлопнул себя ладонями по коленям. – Обмишурился малость. Думал, что беру крупную акулу, а оказалось, мелкую пиранью. Вор-домушник. За такого разве что устную благодарность по управлению объявят. Тьфу! Это все равно что охотнику-волчатнику поймать суслика.

– Домушник?! – Автоледи пристально посмотрела на задержанного и даже сняла темные очки. – А по-моему, вас, простите, Станислав зовут? Меня – Женя. Так вот, Станислав, не знаю, как для вас, а для меня ваш задержанный – большущая удача. Поясню. На днях приезжаем мы с сестрой к ней на Плющиху и сталкиваемся в подъезде вот с этим типом. Я почему его запомнила? Он выносил такие же набитые сумки. Вежливо так посторонился… Сразу мы ничего и не заметили. А потом вечером она звонит, плачет – из квартиры украдено старинное столовое серебро – подарок ее свекрови, все украшения и пятьдесят тысяч долларов наличными, а еще две шубы, платья, костюмы. Вот так-то, морда твоя бесстыжая! Попался! Куда дел краденое? Отвечай!

– Здесь, у меня в квартире припрятано, – неохотно процедил домушник. – Барахло в целости, а вот баксов половину Витька забрал. Ну, тот, что вез меня на «жиге». Если на казино и телок не потратил – получите назад.

– Тогда пошли за тем, что здесь лежит. – Женя взялась за ручку дверцы, но Стас ее остановил.

– Женечка, не все так быстро, – пояснил он. – Сейчас лучше поступить иначе. Позвоните сестре, и пусть она подъедет к здешнему райотделу. Мы этого типчика туда определим. А после проведения следственных мероприятий и необходимых формальностей она сможет получить обратно свои вещи.

– Тогда вперед! – Женя водрузила очки на нос, и «Форд» вновь помчался по тихой, малолюдной улочке.

Когда Стас и Женя, покончив со всеми формальностями, вновь подошли к ее машине, она неожиданно поинтересовалась:

– Станислав, а как у вас со временем?

– В избытке! – соврал Стас, которому на самом деле пора было отправляться в управление – приближалось время доклада Орлову. Но сладкое томление, угнездившееся в душе, вынудило его ответить на вопрос молодой красивой дамы именно так.

– Тогда есть предложение: отметить сегодняшнее событие. У меня дома залежался замечательный коньяк. Вы не против?

Стоило ли задавать Стасу подобный вопрос? Он решительно распахнул дверцу кабины и, ощущая приятнейшую истому, опустился на пассажирское кресло…

Перебрав в уме все известные метафоры и эпитеты, уместные в данной ситуации, и мысленно адресовав их Стасу, Гуров направился к двери кабинета, чтобы в одиночку идти с докладом к Орлову, как неожиданно на пороге появился Стас, весь взъерошенный и взмыленный, словно за ним только что гналась свора собак. После секундной заминки, сопровождаемой безмолвными «гляделками», Гуров первым нарушил молчание:

– Ку-ку! – с долей сарказма произнес он, пощелкав пальцами справа и слева от лица Стаса, как это имеют обыкновение проделывать психиатры.

– И-го-го! – в тон ему ответил Крячко, уперев руки в бока. – Что смотришь? Устал я, как лошадь. На месте происшествия побывал, свидетелей опросил, нашел еще двоих. Завтра будем иметь фоторобот подозреваемого.

– А-а-а… – Гуров чуть заметно улыбнулся. – Молодец. Это уже что-то существенное.

Раздался телефонный звонок. Гуров поднял трубку. Звонила Валентина.

– Лев Иванович? – По голосу Валентины чувствовалось, что она чем-то очень недовольна. – Происходит что-то непонятное. Гришкаев опять оказался занят, зря прождала его больше часа. Ну а члены исполкома разъехались по служебным командировкам. В общем, день у меня сегодня впустую.

– Ну почему же впустую? – Гуров старался говорить ободряюще. – То, что внутри "Правого дела" не вполне здоровая обстановка, уже о чем-то говорит. Нам тут кое-что удалось накопать, но это не телефонный разговор. Завтра сюда подъехать сможете? Вот и замечательно. К тому же, возможно, к утру появится еще что-нибудь.

– Расстроена? – Стас сочувственно покачал головой.

– Сочувствуешь? – хитро прищурился Гуров.

– Сочувствую, – согласился Крячко. – Между прочим, сегодня я познакомился с такой… Гм… Гм… Ладно, об этом как-нибудь потом.

– Нет, нет. – Гуров категорично замахал руками. – Ты давай выкладывай.

Мысленно кляня себя за несдержанность, Крячко без особого энтузиазма поведал о своем заблуждении, когда вел погоню за домушником, считая того соучастником убийства. О том, как здорово ему помогла Женя и как они препроводили в тамошний райотдел задержанного вора, как совершенно неожиданно пропавший ключ нашелся в заднем кармане брюк…

– Так это же великолепно! – Гуров вполне искренне восхитился подвигами своего приятеля. – Задержание домушника – уже есть что Петру доложить. Но я так понял, на этом твои приключения не закончились?

– Это точно. – Стас сконфуженно ухмыльнулся. – Поехали домой к Жене. Дураку понятно, что не в ладушки играть. Ну у нее там обстановочка – будь здоров! Кругом – хрусталь, кругом – ковры… Мебель – супер-пупер. Предложила выпить хорошего коньячку за знакомство и успех. Ну я разве против? Внутри все уже и так прыгает от предощущения грядущих незабываемых мгновений. Да и она сама, гляжу, раскраснелась, глаза блестят… Сижу я в зале, а мыслями – уже в спальне, и тут нежданно-негаданно из прихожей доносится громкое: ж-ж-ж-ж… Я как тот Винни Пух сразу же смекнул, что это «ж-ж-ж» – неспроста. Кстати, когда ехали, я еще поинтересовался – мол, ты одна? Она засмеялась и ответила, что в принципе совсем одна. А тут вылетает из кухни и объявляет: "Мужа черти принесли! И что ему, козлу, со своими шлюхами в Крыму не отдыхалось? Значит, так: ты у меня по поводу той кражи. Уточняешь детали. Что, первый раз так залетел? Не робей, все – о’кей!" Чмокнула меня и пошла открывать. Слышу из прихожей их голоса. Муж заходит – амбал два на два, меня благодарит, руку жмет. Ну я для виду несколько формальных вопросов задал – и ходу. Вот такая грустная история.

– Ну, Стас! Ну, Дон Жуан Казанович! – Гуров рассмеялся. – Значит, ты сегодня на личном опыте убедился, что бывают не только неправильные пчелы, которые делают неправильный мед, но и неправильные мужья, которые неправильно приезжают из отпуска.

Крячко, намеревавшийся отпустить одну из своих хохм, лишь раскрыл рот, как его тут же перебил отрывистый звонок телефона.

– Та-ак, дождались… – снимая трубку, прокомментировал Гуров. – Петр, мы уже идем.

– Идут они, разгильдяи! – рявкнула трубка голосом Орлова. – Хрен вас дождешься, пока не расчихвостишь как следует! Мне уже из министерства и Генпрокуратуры звонили. Быстро ко мне!

Генерал Орлов, нахохлившись, сидел за столом, одновременно грозный и печальный. Нервно барабаня пальцами по его крышке, он всем своим видом давал понять: "Ну, погодите! Ну, погодите!" Он вопросительно воззрился на них, даже не предложив присесть. Но приятели, молча переглянувшись, сами плюхнулись в кресла, демонстративно закинув ногу на ногу.

– Ну?! – хозяин кабинета наконец нарушил короткое предгрозовое затишье. – Я слушаю.

– Сегодня мы встретились с людьми, так или иначе знавшими Ритушина, – чуть лениво, с некоторой небрежностью Гуров начал свой доклад. – Это позволило более детально воссоздать картину преступления. Удалось установить, что за три минуты до убийства жительница дома видела темно-зеленую «десятку», на которой позже уехал киллер. Есть некоторые приметы убийцы. Вполне вероятно, завтра получим о нем более детальную информацию. Кроме того, удалось отсечь две версии – бытовую и внутрикорпоративную. С семьей и родственниками взаимоотношения у Ритушина были нормальные. В принадлежащем ему концерне явных претендентов на роль преемника не замечено. Поэтому основная версия – заказное убийство из-за столкновения экономических интересов. На втором месте – политический заказ. Но эта версия в стадии отработки, поскольку до сей поры ни с одним из политических сподвижников Ритушина встретиться так и не удалось. Гришкаев хронически занят, члены исполкома "Правого дела" – в разъездах. Версию об убийце-одиночке отвергли сразу. На действия психопата это не похоже – слишком уж тщательно все было подготовлено.

– То есть расследование упорно топчется на месте, – угрюмо резюмировал Орлов. – За сегодняшний день вами не сделано ничего реального, о чем можно было бы сообщить наверх.

– Люди добрые! Вы посмотрите на этого буквоеда в генеральских погонах! – Стас с возмущением всплеснул руками. – Мы целый день как савраски в мыле. Пропахали всю Москву, завтра, вполне вероятно, положим ему на стол фоторобот подозреваемого, а он чего-то там дундит про топтание на месте!

– Сам не дунди! – Петр из-под насупленных бровей сердито сверкнул глазами. – Совсем зарвались! Разбаловал я вас. Если такой умный, на вот тебе телефон и докладывай наверх вместо меня. И посмотрим… – что именно хотел посмотреть генерал Орлов, присутствующие так и не узнали, поскольку раздалась трель телефонного звонка. Звонили по прямому. Слушая своего собеседника, Петр суховато, отрывисто ронял: – Да… ну… та-ак… Да?! – Неожиданно тон его реплик стал запредельно удивленным, и он с откровенным любопытством вперил свой взор в Крячко, беззаботно покачивающего носком ботинка. – Хм-м-м… – Положив трубку, Петр некоторое время молчал, а затем с нескрываемой язвительностью поинтересовался: – И вот это вы называете служебной субординацией? Это, хотите сказать, по-товарищески? Да? Уже в министерстве знают, что нынешним днем оперуполномоченный Станислав Крячко задержал члена воровской шайки, которая обчистила несколько десятков квартир и до сей поры считавшейся неуловимой. А я – ваш непосредственный начальник – узнаю об этом в последнюю очередь от сотрудников министерства. Это, вы считаете, нормально?

– По деревенским понятиям – нормальней некуда, – нахально ухмыльнулся Крячко. – Там, если у кого дочка «залетела», последней о ее интересном положении узнает только родная мать.

– Да и как мы тебе могли сообщить о чем-то другом, кроме расследуемого убийства, если ты буквально рта не даешь открыть? – с долей сарказма заметил Гуров.

– Я им рта не дал открыть! – Орлов возмущенно воздел руки к потолку, собираясь еще что-то добавить, но, видимо, передумал. – Ладно, черт с вами. Что планируете на завтра?

– Завтра похороны Ритушина. Мне думается, одному из нас нелишне будет там поприсутствовать, – задумчиво сказал Гуров. – Стоит понаблюдать, кто и как придет проводить его в последний путь. Второе, что надо бы сделать, – организовать съемки похорон скрытой камерой, а еще лучше – двумя, чтобы потом не спеша рассмотреть повнимательнее каждого, идущего в процессии. И последнее. Завтра спозаранок нужно будет послать пару опытных саперов к месту предстоящего захоронения. В этом убийстве есть что-то демонстративное. Поэтому я, признаться, опасаюсь, как бы «демонстрацию» не продолжили во время похорон. Кстати, хоронить его будут, насколько мне известно, на Котляровском кладбище. Что-то уж очень нехорошие аналогии напрашиваются.

– Мысль дельная, – согласно закивал Петр. – Сегодня же решим эти вопросы. Кстати, может, видеосъемку поручить фээсбэшникам? У них в этом вопросе спецы поопытнее. А саперы и у нас найдутся. Уточните, где будет место захоронения, и часам к восьми пошлем туда ребят. Эх, мужики… Будь у вас поменьше выпендрежа, цены б вам не было.

– Вот именно!!! – верный своей привычке, Стас опять нашел куда встрянуть. – Ломаного гроша в базарный день не дали бы! А так с какого боку ни взгляни – самородки. Вот это я понимаю…

– Все, все! Марш отсюда. – Орлов замахал руками. – Хватит пустозвонить, идите работать. А то еще пять минут общения с вами – и мозги закипят. Кыш!

Вернувшись к себе, Гуров набрал номер сотового телефона Валентины. Вкратце он сообщил ей о своей задумке произвести на похоронах Ритушина скрытую видеосъемку, а также саперную разведку на Котляровском кладбище.

– Лев Иванович, я с вами солидарна. Саперов пошлет генерал Орлов? Хорошо, я сейчас решу вопрос с видеооператорами. У них есть ребята – виртуозы в этом деле. Наверное, я тоже поприсутствую на похоронах. От вас едет Станислав?

– Он самый. – Гуров многозначительно подмигнул Стасу. – А я попробую встретиться со столичным политбомондом, ну и еще кое с кем…

Когда он положил трубку, Крячко вопросительно мотнул головой.

– И что же означает эта пошлая мимика? – Он утрированно подмигнул в ответ.

– Что-что… – Гуров рассмеялся, – завтра будешь работать в паре с молодой, интересной леди, да еще и стопарь на халяву опрокинешь – за упокой души раба божьего… А мне, грешному, предстоит встречаться с занудливыми снобами, мнящими себя светочами истины на политическом Олимпе России. Видишь – ради друга делю «вершки» и «корешки» не в свою пользу. Цени!

– Ценю, ценю. По курсу, приравненному к СКВ. Жаль только, Петр нас частенько ценит по курсу монгольского тугрика. – Зазвонил телефон. – Если это Петр, – Крячко озабоченно почесал нос, – готов поверить в его телепатические способности.

Но это был Амбар.

– Лев Иваныч! – заговорил он таинственным полушепотом. – Есть информация. Давайте встретимся в кафешке. В той самой, у метро. А то в других, куда ни ткнись, – сплошь знакомые ры… То есть лица.

– Все, Стас, я поехал. – Гуров вздохнул, положив трубку. – Рандеву с информатором. Опять придется конспирации ради таскаться в переполненном метро. Но куда денешься? Завтра утром созвонимся, вдруг обстановка изменится и планы срочно придется менять.

– Хо-кей! – на английский манер бодро выпалил Крячко, вскинул соединенные в кольцо большой и указательный пальцы правой руки.

– Ох, тоже мне, "шериф из Мичигана"! – рассмеялся Гуров, покидая кабинет.

Глава 5

Пережевывая пельмени под оптимистичный голос диктора одного из телеканалов, извещающего об очередном визите в нашу страну правителя одной из стран Южно-Американского континента, которая когда-то под нашим чутким руководством успешно строила социализм, Гуров морщился, взирая на сияюще-лоснящееся лицо "высокого гостя".

"Интересно, во что теперь влетит нам "вечная дружба" со свободолюбивым народом? – Наливая чай, Гуров грустно усмехнулся. – В какую копеечку?"

Зазвонил телефон. Лишь прикоснувшись к трубке, Гуров уже знал, что это все тот же неугомонный Стас Крячко.

– Лева, привет! – Голос Стаса звучал вполне беззаботно, но друг и соратник безошибочно угадал в нем многозначительные нотки. – Все остается в силе? Хорошо. Слушай, я подумал, что до погребальной церемонии времени еще много, может, мне с нашими парнями на Котляровское махнуть? А уж оттуда я отправлюсь к Ритушиным. Как на это смотришь?

– Нормально смотрю, – одобрил Гуров. – Главное, чтобы успел. Ты что-то еще хотел сказать?

– Лев, краем уха слышал, что ты вчера опять в какую-то историю вляпался? – Теперь в голосе Стаса уже явственно ощущались нотки озабоченности. – Вроде в метро ты кого-то чуть не пришил?

– Чуть… да нет, тут малость и перебрали, и переврали, – и даже не видя Гурова, Стас догадался, что тот до хруста стиснул в кулаке трубку.

– Хорошо, увидимся, потом расскажешь. – Стас был предельно заинтересован. – Сейчас созвонюсь с Валентиной, согласую наши сегодняшние дела.

Положив трубку, Гуров отхлебнул чай, опять вспоминая вчерашнее.

Прибыв на станцию метро, он втиснулся в сутолоку подземного перехода и, поднявшись по лестнице, увидел, как лейтенант с угловатым, прыщавым лицом остановил совсем еще молодую, хорошенькую девушку с двумя большими сумками. Что-то в лице прыщавого Гурову не понравилось с первого же взгляда, и он приостановился, чтобы понаблюдать за происходящим. Проверив документы девушки, лейтенант неожиданно сунул их себе в карман и взял ее под руку, чтобы куда-то вести.

– В чем дело? – Та изумленно смотрела на лейтенанта, безуспешно пытаясь высвободить руку. – Куда вы меня хотите вести и почему?

– У вас не в порядке документы, – безапелляционно заявил прыщавый. – Пройдемте в отделение, там проверим подлинность паспорта.

– Но меня ждут… – Чуть не плача, девушка вновь попыталась вырваться из его рук. – С чего вы взяли, что паспорт не в порядке?

– Есть признаки того, что на нем переклеено фото. Пройдемте, пройдемте, не надо создавать проблем себе самой. Их теперь у вас и так в избытке.

– Я ничего не понимаю! – По щеке девушки побежала слезинка. – Что за бред! Я буду жаловаться!

– Пожалуйста, – пренебрежительно поморщился прыщавый. – Сколько угодно. Но пока что вам придется пройти со мной.

– Андрюха, чего ты к ней прицепился? – не выдержав, вмешался круглолицый лейтенант, видимо, напарник, с сочувствием глядя на девушку. – Уж эту-то зачем?

– Во-первых, не Андрюха, а товарищ лейтенант, – зло огрызнулся прыщавый. – А во-вторых, она задержана в рамках проведения операции «Вихрь-антитеррор». Так что помалкивай, салага, и не лезь не в свое дело. Понял?

Он довольно грубо повел сникшую девушку по проходу, изображая на лице суровую непроницаемость. Гуров, стараясь не привлекать внимания, последовал за ними. Подойдя к двери с надписью «Милиция», прыщавый толкнул девушку внутрь и, воровато оглядевшись, шагнул следом. Выждав около минуты, Гуров толкнул дверь, но она оказалась запертой. Тогда он несколько раз сильно ударил по ней кулаком. Дверь приоткрылась, из-за нее выглянул лысеющий старлей и недовольно пробурчал:

– Чего долбишь? Ты кто такой?

– Главное следственное управление, – жестко отчеканил Гуров, взявшись за ручку.

Сержант испуганно оглянулся и попытался захлопнуть дверь, но Гуров успел подставить ботинок и, видя, что тот силится не пустить его внутрь, уже не говоря ни слова, коротким мощным ударом отправил сержанта в долгий нокаут. Войдя внутрь, Гуров огляделся. Из-за двери, судя по всему, бытовки доносился странный шум, напоминающий стоны, перемежающиеся с глухими ударами. Рывком распахнув дверь, Гуров увидел довольно мерзкую картину. Прыщавый, повалив девушку на диван, одной рукой зажимал ей рот, а другой, хрипло сопя, сдирал с нее одежду.

Услышав скрип двери, он вскочил на ноги и торопливо повернулся к Гурову:

– Тебя кто пустил сюда, чмо? Пшел вон, пока цел!

Гуров почувствовал, как у него зашумело в ушах и сами собой сжались кулаки. Не помня себя, он всю свою силу вложил в удар, отбросивший прыщавого в угол, где тот, распластавшись по стенке, тряпичной куклой сполз на пол. Форменная куртка прыщавого окрасилась красной, тягучей слизью, которая залила рот и подбородок. Сжавшись в комок, содрогаясь от безутешного плача, девушка, не двигаясь, лежала на диване.

– Ну все, все, давай успокоимся. – Гуров с трудом сдерживал себя, чтобы не выхватить пистолет и не всадить в подонка всю обойму. – Ну не плачь, все уже позади. Тебя больше никто не обидит. – Гуров угловато, неловко погладил ее по голове, и когда девушка немного успокоилась, шагнул к прыщавому. – Этого урода я отсюда вытащу, а ты приведи одежду в порядок и выходи. Сейчас вызову опергруппу, этих мерзавцев упакуем и отправим куда следует. Но потребуются твои свидетельские показания. Не побоишься написать заявление обо всем, как было?

– Нет. – Девушка качнула головой, утирая слезы.

Гуров вытащил прыщавого в дежурку и, достав из ящика стола наручники, застегнул его руку с рукой начавшего приходить в себя сержанта. Сев за стол, он снял трубку телефона, но в этот момент в помещение вошел милицейский капитан. Ошарашенно выпучив глаза, капитан схватился за кобуру.

– Ты кто и что тут де… – Он не договорил и отдернул руку, увидев ствол пистолета, направленный в его сторону.

– Полковник Гуров, Главное следственное управление. – При виде его служебного удостоверения капитан окончательно сник, разом утратив недавнюю величавость. – Ну а теперь отвечай – кто ты и что здесь делаешь? – в свою очередь поинтересовался Гуров.

– Начальник наряда капитан Гуськов, – хлопая глазами, заискивающе сообщил тот.

– Так, капитан, как могло случиться, что на вверенном тебе участке охраны законности и правопорядка творится полный беспредел? Как ты мог допустить, чтобы твой подчиненный, и я думаю, не он один, совершал гнусность, которую даже в уголовной среде считают явлением недостойным?

– Да, я виноват… Не проконтролировал… Вот… – Капитан говорил, судорожно суча руками. – Я даже не знаю, как это объяснить…

– То есть, я так понял, ты и сам соучастник всего этого безобразия? – утверждающе спросил Гуров. – Оружие на стол! Руки сюда.

Когда на запястьях капитана защелкнулись наручники, тот побледнел, его челюсть отвисла, по лицу заструился обильный пот.

– Това… Товарищ полковник… – тяжело завздыхал он, но Гуров его перебил:

– Гражданин, гражданин полковник. Запоминай, гражданин Гуськов, бывший капитан милиции. – Он набрал номер управления и вызвал опергруппу с охраной. – Слушаю твое чистосердечное признание. Сколько подобных случаев ты можешь назвать, когда и при каких обстоятельствах совершались преступления, кто их зачинщик и соучастник?

– Точно число я не припомню… – Голос капитана осип, став жалким и блеющим. – Но, понимаете. Здесь очень много особ легкого поведения. Мы их деятельность пресекать обязаны – задерживать, составлять протоколы об административном правонарушении. В мое отсутствие некоторые из них сами предлагали нашим сотрудникам свои услуги, чтобы те их за это отпустили. Потом… – Капитан замялся.

– Потом это вошло в систему, – продолжил за него Гуров. – А потом, войдя, так сказать, во вкус, вы стали хватать всех подряд, независимо от того, кем они являются. Другими словами, ваш отдел переродился в банду похотливых подонков. Ну что ж, суд, я думаю, по достоинству оценит ваши "подвиги".

– Не уверен, гражданин полковник, – капитан многозначительно покачал головой. – Уж, во всяком случае, сядет кто угодно, но только не этот лейтенант. – Он указал на прыщавого, все еще лежащего без движения. – Обратите внимание на его фамилию – Орлов.

– Ну и что? – Гуров саркастически усмехнулся. – Да хоть – Кофи Аннан.

– Разве вам она ни о чем не говорит? – удивился капитан. – А по-моему, она вам должна быть знакома – начальник главка генерал-лейтенант Орлов.

– А этот мерзавец ему кем доводится? – Гуров с сомнением посмотрел на прыщавого.

– Племянником! – со значением в голосе провозгласил капитан.

– Да-а-а? – с нескрываемой иронией протянул Гуров. – А ну-ка, сейчас уточним… – Он набрал номер Орлова. – Петр Николаевич, будь добр, припомни, что это за племянник у тебя служит в отделе охраны станции метро? – Закончив говорить, Гуров нажал на кнопку громкой связи.

– Лева, ты о чем это? – загромыхал в тесной комнатушке голос Петра. – Никакого племянника у меня там нет и сроду не было. А в чем, собственно, дело-то?

– А дело в том, товарищ генерал-лейтенант, что я только что в помещении милицейского наряда охраны станции метро на Кольцевой задержал его сотрудника, лейтенанта Орлова, который пытался совершить садистское насилие над пассажиркой метро. И еще двоих как соучастников. Тут вот, старший наряда, капитан Гуськов, предполагает, что благодаря своей фамилии насильник без проблем уйдет от ответственности.

– Что-о-о-о?!! – Динамик буквально взорвался рыком Орлова. Уже пришедшие в себя прыщавый и сержант, лежа на полу, испуганно съежились. – Туды их растуды! Мать их… Ублюдки паскудные! Моей фамилией посмели прикрывать свое скотство? Да их, сук, враз на рельсы положу под электропоезд! Вызывай опергруппу и всех, в наручниках, без знаков различия – в Бутырку!

– Уже вызвал… – Гуров положил трубку. – Ну что, капитан? Прощайся с погонами. Прямо как у Высоцкого – никогда ты не будешь майором.

Одним рывком он сорвал с капитана погоны и швырнул их в мусорную корзину. Затем то же самое проделал с лейтенантом и сержантом. Скрипнула дверь. Из бытовки, испуганно глядя на происходящее, вышла девушка.

– Не робей! – ободряюще кивнул ей Гуров. – Ты откуда?

– Я из Астрахани, приехала к тете. – Голос девушки все еще дрожал от пережитого волнения. – Она пообещала устроить меня на работу в хороший детский сад. У нас насчет работы сложновато. А можно мне взять свои документы? – попросила она.

– Само собой разумеется. – Гуров достал из кармана прыщавого ее паспорт. – Садись за стол, бери бумагу, авторучку и пиши на имя начальника Главного следственного управления заявление о том, что здесь произошло.

Дверь распахнулась, и в помещение вошли трое милиционеров – сержант и двое рядовых. Увиденное их явно потрясло. Форменная куртка капитана, лишенная погон, лейтенант и сержант без знаков различия – это выглядело впечатляюще.

– А-а-а… Что здесь происходит? – наконец решился нарушить молчание один из пришедших.

– Всем предлагаю сесть вон туда, в угол, – негромко, но жестко распорядился Гуров. – Эти граждане задержаны как подозреваемые в совершении тяжких преступлений. Вам, очевидно, тоже придется в ближайшее время определить свой статус – подозреваемого или свидетеля.

Через несколько минут в помещении дежурки появилось еще несколько человек. Это прибыла опергруппа с отделением охраны. Парни с автоматами хмуро смотрели на своих недавних коллег. Препоручив задержанных заботам старшего, Гуров спросил у девушки:

– Твоя тетя отсюда далеко живет?

– Нет. – Та уже полностью пришла в себя и держалась вполне свободно. – Она рядом со станцией метро.

Проводив девушку до дверей квартиры, Гуров, спускаясь по лестнице, оглянулся.

– Плохо о Москве не думай, – улыбнулся он. – Поверь, нормальных, хороших людей здесь гораздо больше, чем всякой нечисти.

– Я в этом уже убедилась, – со скромным лукавством улыбнулась девушка, нажимая на кнопку звонка.

С Амбаром Гуров столкнулся в дверях заугольной, третьесортной кафешки. Тот, не дождавшись полковника, уже собирался уходить. Поскольку Амбар за время ожидания всю свою наличку для «конспирации» просадил на пиво (а больше полусотни он с собой никогда не брал), Гурову пришлось (опять же для "конспирации") купить пиво не только себе, но и ему.

В ходе последующего разговора Амбар поведал, что от одного из клиентов своего притона он случайно услышал нечто интересное об убийстве Ритушина. Якобы тот от своего родственника – крупного барыги, имеющего близкие связи с верхушкой московских криминальных структур, – слышал, будто в убийстве предпринимателя серьезную заинтересованность проявляла крупная строительная фирма "Московский Эверест", которую возглавляет некий Леонид Жалин. А еще, пожаловался информатор, в их околотке назначили нового участкового. Прежний, как и многие другие его коллеги, брал с Амбара божескую дань и не препятствовал функционированию притона. А вот теперь на его место заступил другой, который мзду брать то ли еще не научился, то ли, к несчастью, шибко «правильный», то есть оказался порядочным, и это резко осложнило возможности Амбара ударно трудиться на ниве укрепления общественного правопорядка. Гурову пришлось пообещать в срочном порядке разрулить эту проблему.

Покончив с завтраком, Гуров начал обзванивать представителей различных политических партий, координаты которых вчера взял из компьютерной базы данных. Не без труда ему удалось договориться о встрече с представителем левой партии Денисовским. Тот встречу назначил в одном из ДК, директором которого он являлся. Удалось договориться и с правыми либералами. Член политсовета партии Фирнштейн предложил Гурову поприсутствовать на открывающейся сегодня конференции Ассоциации предпринимателей "Элита бизнеса", которую устроители наметили провести в одной из лучших гостиниц столицы.

Около получаса полавировав в утренней дорожной сутолоке, Гуров остановился у довольно обветшалого здания с толстыми белыми колоннами.

Денисовский оказался высоким, худощавым мужчиной лет сорока, чем-то похожим на флегматичного аиста. Поздоровавшись, он пригласил Гурова в свой кабинет. Отхлебнув недурно сваренный кофе, Гуров поинтересовался, как Денисовский расценивает убийство Ритушина.

– Как и всякий нормальный человек – считаю это явлением противоестественным, – ответил тот, пожав плечами. – Если вас интересует мое мнение о возможных причинах убийства, то я считаю, что они кроются в его предпринимательской деятельности. Собственно говоря, это явление обычное для эпохи первоначального накопления капиталов, пик которой пришелся на девяностые. Но она и сейчас еще далеко не завершена. Предпринимательские, банкирские, мафиозные кланы еще не все растащили по своим «закромам». Есть еще немного объектов, из-за которых, к сожалению, крови прольется в обозримой перспективе более чем достаточно. Наш рынок в состоянии постоянного дележа. А из-за этого, согласитесь, стреляют.

– То есть, вы считаете, – уточнил Гуров, – причина случившегося кроется исключительно в плоскости недобросовестной конкуренции, допускающей физическое устранение конкурента как средство достижения экономических целей. А как вы смотрите на возможные политические мотивы убийства?

– С большим сомнением. – Денисовский отрицательно качнул головой. – Во-первых, совершенно непонятно, какая именно политическая группировка могла бы добиться каких-либо, так сказать, «дивидендов», устранив Ритушина? "Правое дело" – не из самых сильных и влиятельных движений. Конкуренцию оно едва ли кому составляло. Да, если бы, скажем, накануне крупных выборов вот так же устранили сильного лидера парламентской партии, это, возможно, и изменило бы соотношение сил. Правда, еще неизвестно, в какую сторону. Но здесь и партия не та, и ситуация иная. Нет, политических мотивов я не вижу вообще.

– Недавно я стал свидетелем марша небольшой колонны экзальтированных юношей, нарядившихся под Че Гевару, которые выкрикивали речевку: "Бей, молот!" Вы о них что-нибудь слышали?

– А-а… – В улыбке Денисовского сквозила явная ирония. – И слышал, и видел. Правда, знаю о них немногое. Они вообще, надо сказать, информацию о себе почти не дают. Называется это движение СРРР – Спасение Родины – революционный реванш. Появилось менее года назад на питерских окраинах среди безработной и просто неприкаянной молодежи. Но те, кто его образовал, я так думаю, люди не бедные. Они легко приобрели и сняли помещения для своих штабов, не знают проблем с экипировкой, находят деньги на опытных психологов и политтехнологов.

Подозреваю, что пацанам соответствующим образом «промывают» мозги и лепят из них настоящих штурмовиков. Сейчас вроде бы у них есть филиалы и в других городах. Где именно – мне неизвестно. Слышал также, что они уже установили контакты с антиглобалистами. Но грезят все же "мировой революцией".

– А ваша партия чего-то наподобие в своей идейной базе не содержит?

– Шутите! – рассмеялся Денисовский. – Да, у нас левая платформа, но она сродни европейским соцдемпартиям. Мы – сторонники построения шведской модели социализма. Ведь уже в те времена, когда мы воспевали на все лады наш «развитой» социализм, у них был нормальный – народный, рыночный. А этого маршами и стрельбой на баррикадах не построишь.

– В таком случае чисто теоретически можно предположить, что именно эти «молотобойцы» или им подобные и убили Ритушина, истребив тем самым, с их точки зрения, "хищную акулу капитализма"?

– Возможно, они и экстремисты, но не уверен, что дураки. – Денисовский задумчиво отхлебнул уже остывший кофе. – Учинить такое, едва образовавшись, – это сродни самоубийству. Если, скажем, следствию удастся доказать их причастность к покушению на Ритушина и найти конкретных заказчиков и исполнителей, то это будет их полным крахом. Нет, тут что-то другое. А вот что касается перспектив разрастания левого экстремизма в целом, то они довольно определенны. Хоть наши официальные политологи, экономисты и твердят с трибун о наметившемся повороте в лучшую сторону, это далеко не так. И дело не в том, что я представляю левую партию, поэтому так и говорю. Главным индикатором благополучия нашего Отечества я считаю положение дел в русской, российской деревне. А оно плачевно. Деревня, в основной своей массе, обезлюживается и люмпенизируется.

– А почему для вас индикатор именно деревня, а не город?

– Город космополитичен по своей сути, он сам себя никогда не воспроизводил. Россию воспроизводила деревня. Она была хранительницей традиций и нравственности. А сейчас? Сельская молодежь спивается в массовом порядке, разлагается еще в больших масштабах, чем городская. И вот из таких вот люмпенизированных деревень и будут черпать экстремисты легионы своих штурмовиков. История, сами знаете, имеет свойство повторяться дважды.

– Да, да, я наслышан, – кивнул Гуров. – Первый раз – как трагедия, а вторая раз – как фарс…

– Верно. – Денисовский тягостно вздохнул. – Но иногда кровавый фарс бывает страшнее самой трагедии. Как это было уже не раз.

Выйдя на улицу, Гуров вспомнил, что в начале разговора отключил свой сотовый, чтобы тот в самый неподходящий момент не оборвал ход беседы. Едва он включил телефон, как тот тут же ожил, тирликаньем известив о том, что кто-то хочет с ним связаться. Включив связь, Гуров услышал голос Стаса:

– Лев, что случилось? Уже час не могу до тебя дозвониться. – Слушая его, Гуров понял, что у Стаса есть какие-то интересующие новости. – В общем, Лева, ты был прав на все сто. Мы с ребятами обшарили территорию, прилегающую к месту, где будут хоронить Ритушина, и, представь себе, в двух местах нашли взрывные радиоуправляемые устройства. Эксперты их уже осмотрели, определили как талантливо изготовленные самоделки. Но самое интересное вот что: оба устройства практически лишены поражающих свойств. То есть они были рассчитаны на психологический эффект. Это действительно была бы демонстрация. Только чего?

– Да-а… Вот это фокус-покус! – Гурова эта информация удивила, хотя именно он сам вчера предположил вероятность подобного развития событий. – Ты знаешь, мне кажется, об этой находке лучше пока никому не говорить. Судя по всему, организаторы убийства Ритушина не намеревались лишать жизни кого-то еще. А вот чего они пытаются всем этим достичь – надо подумать. Ты с Петром уже созванивался? Он-то что думает по этому поводу?

– Да, мы созванивались. Он сказал, чтобы ты срочно заехал в управление.

"Ну вот, – нахмурился Гуров, – теперь опоздаю на встречу с Фирнштейном". Он набрал номер Орлова, но телефон генерала был занят. Занят был и факс, и телефон секретаря. Видимо, Петр без конца с кем-то обсуждал некие архиважные дела, а его секретарша Верочка, верная своей привычке, в рабочее время обсуждала с кем-то из подружек перипетии вчерашнего свидания. Махнув рукой, Гуров помчался в главк.

Когда он вошел в приемную Орлова, Верочка положила трубку и голосом, все еще наполненным нотками недавнего смеха, озабоченно известила:

– Ой, Лев Иванович! А Петр Николаевич вас разыскивает уже около часа!

– Ну да, ну да, – усмехнулся Гуров. – И ты сейчас именно об этом говорила по телефону.

Верочка покраснела и уткнулась в какие-то бумаги. Войдя к Петру, Гуров увидел его с телефонной трубкой, словно приросшей к уху.

– Разумеется… Разумеется… Да, конечно… Само собой… Безусловно. Будем держать под контролем, – то и дело вставлял он.

Положив трубку, Петр некоторое время как будто даже ошалело глядел на Гурова, словно припоминая, кто бы это мог быть.

– Ты хотел меня видеть. – Гуров развел руками и чуть поклонился, шаркнув ногой. – Я – вот он. Слушаю.

– У меня недавно был представитель Генпрокуратуры, хотел побеседовать с тобой. А ты постоянно где-то в бегах. И по телефону тебя не разыщешь. Ты его отключил?

– Конечно. – Гуров вопросительно смотрел на Орлова, и тот в его глазах читал немой вопрос: и какого же ты хрена оторвал меня от дела? – У меня была довольно-таки важная встреча, и я не хотел, чтобы наш разговор прерывали…

– Лева, но ты же должен понимать! – сердито буркнул Орлов, скорее оправдываясь, чем наезжая. – Обстановка накалена, и меня уже задергали вопросами типа: "Ну, так вы уже поймали или нет?" Что делать, если каждый считает себя вторым Шерлоком Холмсом?

– Это не ново… – Гуров со вздохом откинулся в кресле. – Как сказал много столетий назад Шота Руставели: "Каждый мнит себя стратегом, видя бой со стороны". Мир не меняется.

– Был я не так давно в Грузии, ездил по делам. – Петр достал сигарету и щелкнул зажигалкой. – Похоже, их верхушка ни хрена не читает своего классика. Так же, как и наши – своих. Я бы каждому российскому чиновнику порекомендовал Салтыкова-Щедрина читать. А то названивают мне эти господа, и каждый требует: немедленно доложите, как продвигается расследование! Ах, вы еще никого не задержали?! Впору выходить на улицу и хватать первого встречного, чтоб было кого им показать!

– Петр, я тебе уже не раз говорил – это издержки твоего начальственного положения. Терпи, казак, то есть генерал, министром будешь! – рассмеялся он.

– Ну ладно, – Петр устало ткнул недокуренную сигарету в пепельницу, – расскажи, что там у тебя новенького.

– В данный момент я должен находиться на встрече с представителем одной из правых политических группировок, промышленником и банкиром Фирнштейном. А перед этим была встреча с представителем левых, Денисовским. Тот считает версию политического «заказа» маловероятной. Кое-что разузнал от него об эрэровцах. Ну, это новая левацкая группировка. К ним надо было бы приглядеться повнимательнее.

– Что, есть какие-то факты, подозрения? – насторожился Орлов.

– Пока ни того, ни другого. – Гуров развел руками. – Но чувствую, что каким-то «сквозняком» тянет и оттуда… Ладно, поехал я, может быть, еще успею поймать Фирнштейна.

Подрулив к гранд-отелю класса люкс – разумеется, по российским меркам, – Гуров вошел вестибюль и, показав охранникам удостоверение, поинтересовался, не закончилась ли конференция "Элиты бизнеса". Заглянув в список приглашенных, охранник сообщил, что через пару минут в конференц-зале заканчивается общая часть, после чего делегаты конференции будут работать по секциям. Он проводил Гурова до конференц-зала и, объяснив другому охраннику, дежурившему у дверей, кто и зачем пожаловал, впустил его внутрь.

В зале, оформленном довольно помпезно, заседало около сотни человек, преимущественно грузных и лысых. Впрочем, не менее трети присутствующих составляли бизнес-леди. В нос сразу же ударил запах дорогого парфюма, в глазах запестрело от «кутюрных» нарядов миллионеров обоего пола. К Гурову подошел молодой человек в белой рубашке с галстуком-бабочкой и ненавязчиво, вполголоса, поинтересовался, чего желает господин…

– Оперуполномоченный по особо важным делам. – Гуров окончил за него вопрос и показал удостоверение. – У меня договоренность о встрече с господином Фирнштейном.

– Присядьте, пожалуйста, – вежливый молодой человек указал Гурову на свободный ряд мест, – сейчас будет перерыв, и вы сможете увидеться.

Опустившись в крайнее кресло, Гуров еще раз огляделся. На небольшой трибуне, украшенной замысловатым творением отечественных геральдов, заканчивал выступление дородный мужчина с окладистой русой бородой, эдакий Тит Титыч Мухоморов, который сытым, густым баритоном вещал присутствующим нечто для них очень приятное.

– Мы, российские, русские промышленники, предприниматели – соль земли русской, должны сделать все возможное для ее благополучия и процветания, – завершил он под весьма одобрительные аплодисменты участников конференции. «Соль», жизнерадостно гудя, как пчелиный рой, обнаруживший ненароком пропущенное поле цветущей гречихи, начала подниматься с мест и потянулась к выходу из зала.

"Да, семь десятилетий даром не прошли – и здесь все те же «призываем-с» и "одобряем-с". – С легкой иронией Гуров смотрел на шествующих мимо него вершителей экономических судеб. – Настоящий советский партхозактив". Его размышления прервал чей-то голос. Гуров поднял голову и увидел перед собой недавнего выступающего.

– Лев Иванович Гуров? – протягивая руку, поинтересовался тот. – Василий Трофимович Фирнштейн, предприниматель. Судя по вашему удивленному взгляду, вы озадачены отсутствием пейсов и ермолки, столь популярных ныне у многих обладателей фамилии, подобной моей. Увы, они остались у моего прадеда, бедного часовщика Исаака Фирнштейна. А во мне намешано столько, что я бы затруднился решить, какой наряд предпочесть на сегодня – русский кафтан, запорожские шаровары, осетинскую черкеску или татарскую тюбетейку.

– Приятно видеть, когда в человеке соседствуют наблюдательность с чувством юмора, – ответив на рукопожатие, рассмеялся Гуров. – Понимая вашу загруженность, постараюсь не отнимать слишком много времени.

– Да, – озабоченно кивнул Фирнштейн, – времени в обрез, поэтому есть предложение пройти в буфет и там, за чашкой кофе, насколько это позволят рамки перерыва, побеседовать.

В буфете, больше похожем на зал престижного ресторана, собеседники устроились за свободным столиком.

– Как я вам уже говорил по телефону, – Гуров отхлебнул глоток хорошего кофе, – мне поручено расследование дела об убийстве предпринимателя, депутата, сопредседателя "Правого дела" Германа Ритушина.

– Да, да, да… – Посерьезнев, Фирнштейн покачал головой. – И вас интересует, не известно ли мне что-либо о тех, кто мог бы желать его гибели? Откровенно говоря, покушение на Ритушина для меня загадка не меньшая, чем для вас. Незадолго до вашего прихода мы почтили его память минутой молчания и направили венок от участников конференции. Часть делегатов, лично знавших Ритушина, в скором времени направится проводить его в последний путь. Сам я с ним знаком, что называется, шапочно. Но могу сказать, что он пошел бы очень далеко. Американцы о таких, как он, говорят: "Сделал себя сам". В нем замечательно сочетались гроссмейстерский расчет, умеренный азарт опытного игрока и невероятная работоспособность.

– Один из его знакомых сказал, что он через несколько лет мог бы даже претендовать на кресло премьера. Это действительно так?

– Вполне. – Фирнштейн решительно кивнул. – У него был колоссальный потенциал, который он успел реализовать лишь частично.

– А он в ваше объединение… Или как это назвать? В общем, в "Элиту бизнеса" входил?

– Именно сегодня и планировалось принять его в нашу ассоциацию, причем в качестве члена президиума. Приглашение ему было направлено, он ответил согласием. Но, к сожалению, судьба распорядилась по-другому.

– А Виталий Гришкаев, его, так сказать, соратник по "Правому делу", у вас состоит? Ведь его финансовая "весовая категория" на два порядка превышает то, чего достиг Ритушин.

– Нет, он в "Элите бизнеса" не представлен. С одной стороны, он и сам сюда не рвался, а с другой – часть членов президиума по отношению к нему настроена несколько настороженно. Хотите спросить, как настроен я? Отвечу так – нейтрально. Наши с ним финансовые интересы не пересекаются, мы и не друзья, и не оппоненты.

– Есть информация, что Гришкаев объявил премию в миллион долларов тому, кто найдет и заказчика, и убийцу.

– Вот как?! – Фирнштейн был явно удивлен. – Ну тогда, как говорится, где-то в брянских или тамбовских лесах околела не одна дюжина волков. Насколько мне известно, Гришкаев на такие щедрые жесты не способен. Похоже, на смерти своего однопартийца он хочет сделать себе неплохую рекламу. Вообще-то, при своем миллиардном состоянии, он как тот Скуперфильд из детской сказки "Незнайка на Луне". Тут скорее не он хозяин своих капиталов, а они всецело владеют им. И раз уж Гришкаев начал кидаться миллионами долларов, то это неспроста.

– А вам знаком, – Гуров посмотрел на часы – перерыв уже подходил к концу, – владелец строительной фирмы "Московский Эверест"?

– Знаком, и хорошо знаком, – охотно согласился Фирнштейн. – Вы предполагаете, что это он мог «заказать» сильного конкурента? Совершенно не согласен. Нет, он не святой, но и не подонок. Кстати, я могу спросить: вероятность причастности главы «Эвереста» вы просто предполагаете или на сей счет просочилась какая-то информация?

– Просочилась, – кивнул Гуров.

– Да-а! – Фирнштейн ненадолго задумался. – Что-то мне подсказывает – вас пытаются пустить по ложному следу. Не удивлюсь, если вдруг обнаружатся улики, прямо указывающие на главу «Эвереста». В таком случае, окажись на вашем месте посредственность от сыска, финал расследования предугадать было бы проще простого. Но я о вас наслышан. Думаю, вам под силу отделить зерна от плевел. Это не попытка польстить, это констатация факта.

– А насколько велика вероятность причастности к убийству… – Гурова перебил мелодичный перезвон, извещающий о конце перерыва, но Фирнштейн, не изъявив намерения встать и уйти, кивнул ему головой, давая понять – спрашивайте, успеется, – …левацких группировок? – продолжил вопрос Гуров. – Я имею в виду такие объединения, как, например, некое СРРР?

– Что-то такое я о них слышал, но представление имею очень приблизительное. – Фирнштейн напряженно прищурился, глядя куда-то в пространство. – Знаете, эти так называемые леваки скорее политический балаган, нежели что-то реально значащее. Думаю, времена Каляевых и Желябовых ушли безвозвратно. Мне кажется, я в этом почти уверен, в убийстве Ритушина кроется чья-то грандиозная афера. Кто-то начал очень опасную игру. И смерть Ритушина – всего лишь ход. Боюсь, следующие ходы будут еще более громкими.

Выйдя из гостиницы, Гуров посмотрел на часы. Время приближалось к двум. Под ложечкой сосало уже давно, но по-настоящему голод он ощутил только сейчас. Ехать домой было далековато, да и не очень хотелось лишний раз погружаться в скучноватую тишину одиночества в пустой квартире. Гуров решил заехать в одно из своих излюбленных кафе, которое было в десятке минут езды. Он сел в «Пежо» и, аккуратно вклинившись в поток машин, потащился вслед за фиолетовой «семеркой», смиренно следовавшей за тяжеловесным фургоном «бычка». Это означало, что возможность пообедать значительно отдаляется. Гуров втянул носом доносящийся с тротуара запах жареной, пареной и еще невесть как приготовленной снеди. В нескольких шагах от него, обосновавшийся в закутке палатки, уроженец южных краев острым ножом срезал с огромной «морковки» из мяса, насаженной на медленно вращающийся вертел, аппетитно дымящиеся, обжаренные грилем пласты пресловутой шаурмы, попутно всячески рекламируя свой товар. Гурову захотелось немедленно, тут же у тротуара, припарковать «Пежо» и присоединиться к молодой парочке, которая аппетитно уплетала жаркое, временами отхлебывая пиво. Но совсем недавно замеченный им знак остановку здесь запрещал категорически (что не помешало нескольким автонахалам его проигнорировать), а во-вторых, к уличной стряпне Гуров всегда относился несколько настороженно.

Со вздохом сожаления он продолжил путь. Неожиданно в кармане брюк ожил телефон.

– Лева, это Стас. – Голос Крячко не выражал ничего, кроме безмерной скуки. – Стою на паперти храма Святого Иоанна Златоуста, уже началось отпевание. Ну, что сказать? Ничего особенного заметить пока не удалось. Если бы не находки на кладбище, считал бы сегодняшний день потерянным впустую. Валентина сейчас в самой церкви. Народу там – не протолкнуться. Очень много, так сказать, «телеэкранных» лиц. Кого тут только я не видел! Даже не подумал бы, что столько «шишек» соберется. Тут и из Госдумы, и какие-то фирмачи, и из разных партий, и из МГУ, и еще не поймешь кто – то ли сочувствующие, то ли – любопытствующие. Все как один выражают или скуку, или скорбь. Явного или скрытого злорадства пока не заметил ни у одного.

– А Гришкаев появился? – внимательно следя за дорогой, поинтересовался Гуров.

– А вот его-то как раз и не видать. Впрочем, краем уха слышал, что он планирует прибыть прямо на кладбище. Вроде бы к нему нежданно-негаданно приехали с блицвизитом представители ОПЕК. А еще прошел слушок, что он опасается покушения. Якобы соответствующую информацию раздобыла его служба безопасности.

– Да-а-а?! – Услышанное Гурова несколько удивило. – Интересный случай. Наших милиционеров кто-то объявил вне закона. Ладно, нет ничего – и то хлеб, как говорится. Но ты все же будь до конца. Вдруг что-то да выявится? Кстати, как решили вопрос с разминированием?

– Удалили взрывное устройство на безлюдную аллейку, убавили тротила до минимума – лишь бы хлопнуло на уровне новогодней петарды. Прилегающую территорию будем держать под контролем. Решили так: пусть бабахнут, и мы тут же накроем этих «пиротехников». Ну а ты сейчас куда направляешься?

– Хочу перекусить в "Синем фазане", а потом попытаюсь встретиться с одним любопытным человеком. Мне буквально на днях дали его координаты. Ладно, вечером увидимся. – Гуров сунул телефон в карман, но тот вновь издал требовательное тирликанье.

– Лева, привет! – Голос Марии, при первых же звуках которого у Гурова что-то дрогнуло в груди, был исполнен какой-то ностальгией и чем-то еще – знойным, обжигающим. – Извини, если позвонила не вовремя, но не удержалась – соскучилась по тебе, по дому, по Москве… Все тут сейчас, кто – кутит, кто – дрыхнет, а у меня сна – хоть бы чуть. Хочу домой!

– И я тоже очень соскучился. – Гуров едва успел среагировать на резкое торможение «семерки» и быстро подрулил к обочине. – Ты даже не представляешь – как. Тебя дома нет – и ехать туда не хочется. А вы когда возвращаетесь?

– В следующий понедельник. Каким рейсом и во сколько – сообщу дополнительно.

Когда разговор уже подходил к концу и Гуров собирался сказать на прощание что-то доброе и теплое, связь неожиданно оборвалась. Выругавшись, Гуров обнаружил, что на его счету закончились деньги.

– Черт! Вчера ведь собирался положить и забыл! – сердито чертыхнулся он и вновь тронулся с места.

В "Синем фазане" Гуров бывал, по меньшей мере, раз в месяц и поэтому здесь считался чуть ли не завсегдатаем. Хорошенькая, улыбчивая официантка Тая, остановившись у его столика, приветливо поинтересовалась:

– Вам как всегда?

– А вы помните, что именно входит в "как всегда"? – улыбнулся Гуров.

– Ну а как же! – Тая изобразила рукой нечто многозначительное. – Кто не знает вкусов самого Льва Ивановича?!

Тоненькая, стройная, она направилась за заказом, изящно лавируя меж столиков, словно выполняя какие-то танцевальные па. Гуров неожиданно поймал себя на том, что не отрываясь смотрит ей вслед с совершенно необъяснимым внутренним любопытством. "Стоп! Ты что же это – молоденькими девушками начал увлекаться?! – строго одернул он себя, решительно отвернувшись к окну. – Ай-я-яй! Совсем стыд потерял – ведь только сейчас законной жене рассусоливал что-то такое про любовь… Ну и ну! А впрочем… Уж скорее бы она возвращалась!.."

Перекусив, Гуров в ближайшем салоне электроники пополнил финансовые резервы своего сотового телефона и созвонился с человеком, которого до этого никогда не видел. К его удивлению, тот как будто ждал его звонка и охотно согласился встретиться, даже не вдаваясь в то, кто именно хотел бы его видеть.

Глава 6

Прибыв на одну из знаменитых столичных улиц, где раньше проживал нархозовский, профсоюзный, комсомольский и прочий общественный и столичный бомонд, Гуров поднялся на третий этаж старого, но необычайно добротно сложенного здания. На звонок в высокую дубовую дверь к нему вышел еще крепкий мужчина в годах, сухощавый и жилистый. Он больше напоминал не бывшего партхозяйственика, а интеллигентного кузнеца или мастера-краснодеревщика.

Гуров поздоровался и достал удостоверение, но тот с добродушной улыбкой небрежно махнул рукой – это ни к чему.

– Проходите, Лев Иванович, – с деревенским радушием пригласил он. – Я и так вижу, что вы из органов. И по очень серьезному делу.

Войдя внутрь, Гуров сразу же ощутил разницу между своей квартирой в типовой девятиэтажке и жилищем, возведенным для былой госэлиты. Потолки, окна, двери, стены – все было не таким, все было сработано с особым шиком, казалось, с безграничным запасом прочности. В зале, обставленной дорогой мебелью первой половины прошлого века, как-то непривычно смотрелся компьютер, стоящий в углу на специальном столике. Столь же чужеродно выглядели на фоне старомодных шкафов и этажерок современный телевизор и музыкальный центр. Впрочем, несколько аккуратных шеренг конвертов с виниловыми (по старой терминологии – долгоиграющими) пластинками и проигрыватель, покоящийся на одной из этажерок, говорили о том, что хозяин квартиры не был чужд и техническим новшествам прошлого века.

Присев на старинный стул, очень похожий на один из тех, что искал незабвенный Остап Бендер, и отхлебнув чаю из чашки с изображениями вождей эпохи нарождающегося социализма, Гуров словно окунулся в неведомое прошлое – пору странной, почти фантасмагорической жизни.

– Вы не стесняйтесь. – Хозяин квартиры подвинул к нему поближе вазочку с печеньем. – Это "Красный Октябрь", сникерсам не чета. Так что же вас привело ко мне, Лев Иванович? В общих чертах я представляю интересующую вас тему, но хотел бы узнать конкретнее. Я, знаете ли, не ясновидящий, не телепат, мысли на расстоянии не читаю. Хотя некоторыми способностями обладаю.

– Позавчера вечером убили довольно известного человека, хотя и в весьма узких кругах, – предпринимателя и начинающего политика Германа Ритушина.

Гуров подробно рассказал своему собеседнику все, что ему и Стасу с Валентиной удалось выяснить за эти дни. Временами кивая головой, тот внимательно выслушал долгий рассказ Гурова.

– Понимаю… Вы решили обратиться за помощью к старому спецслужбисту в надежде, что тот поможет выбрать наиболее перспективную версию? – Хозяин квартиры задумчиво подпер голову рукой.

– Да, именно так, Михаил Захарович, – охотно согласился Гуров. – Сроки очень сжаты, у нас нет никакой возможности поочередно отрабатывать множество версий. Поэтому мы должны сосредоточиться на одной, единственно правильной. А в условиях штурмовщины и тормошиловки это сделать, по сути, невозможно. Человек, который мне рекомендовал встретиться с вами, имел в виду несколько иные тупиковые ситуации. Он вас представил как Вольфа Мессинга номер два, который в состоянии с первого же взгляда сказать о человеке – говорит тот правду или лжет.

– Вот как?! – Хозяин квартиры рассмеялся. – Ну, это уже из области мифотворчества. До Вольфа Мессинга мне далековато. Кстати, в конце сороковых я его однажды видел. Мне удалось достать билет на его специальное выступление для особого, узкого круга зрителей. Это было нечто невероятное. Как я понял, широкой публике он не демонстрировал и половины своих возможностей.

– Интересно, это почему же?

– Так ведь жили мы тогда в эпоху воинствующего материализма. И любой фокус должен был объясняться с материалистической точки зрения. А Мессинг показывал такие «фокусы», что их объяснить попросту было невозможно. Они граничили с мистикой и колдовством. Вот он и показывал народу то, что разрешалось свыше, а особо избранным – то, на что был способен. А на том сеансе для меня произошло нечто необычное. Проходя мимо меня, Вольф Мессинг вдруг остановился и сказал: "У вас неплохие задатки. Думаю, молодой человек, вас ждет большое будущее". И в самом деле – вскоре у меня обнаружились необычные способности. Я научился видеть руками, в том числе и предметы, скрытые непрозрачной оболочкой, обострилась и интуиция. В университете я половине группы угадывал номера экзаменационных билетов.

– А за это не перепадало? – рассмеялся Гуров.

– Нет. Угадать я мог всего за пару минут до того, как он был взят. Так что… Кстати, вы мне только позвонили, а я уже примерно знал, кто и зачем мне звонит. Но, скажу сразу, я не рентген, не ходячий полиграф. Ну, по-другому, "детектор лжи". Поэтому давайте подумаем вместе: чем именно я могу вам помочь? Как вы себе это представляете?

– Сейчас мои коллеги на похоронах Ритушина. Они наблюдают за этой грустной процедурой, ожидая чего-либо, выходящего из ряда вон. Вплоть до неуместных ухмылок кого-либо из присутствующих. Я уверен, что причастные к убийству или даже сам заказчик там будут обязательно. Необходимо выявить, пусть и по косвенным признакам, – кто хоть краешком «коготка» увяз в этом деле. Ну а уж потом вычислить «птичку» будет проще. Поэтому мы, помимо визуального наблюдения, решили организовать и скрытую видеосъемку. Думаю, скоро видеозапись будет готова, и я очень хотел бы, чтобы вместе с нами ее посмотрели и вы.

– Хм… – Михаил Захарович пожал плечами. – Давайте попробуем. Где намечается видеопросмотр?

– У нас в управлении. Я вас доставлю и туда, и обратно. – Гуров вынул из кармана сотовый и набрал номер Стаса.

Крячко откликнулся сразу же. Он сообщил, что Ритушина уже похоронили и рабочие похоронной фирмы уже начали устанавливать памятник и ограду. Примерно через полчаса он обещал быть в управлении с видеокассетами.

– Я так понял, нам нужно выезжать уже сейчас. – Михаил Захарович встал из-за стола и направился в соседнюю комнату. – Переоденусь.

Через несколько минут он вышел одетый в темный, отменно сидящий на нем костюм. Теперь старик выглядел гораздо значительнее, и казалось, от него исходила некая властность, некое право повелевать.

– Извините за комплимент, но в те времена, я так понял, начальники выглядели более начальственно, – приятельски улыбнулся Гуров.

Михаил Захарович ничего не ответил, лишь чуть развел руками, как бы говоря: уж такое было время. Они вышли из квартиры и стали спускаться по гладким, вытесанным из камня ступеням лестницы. Михаил Захарович, несмотря на груз лет, шел легко, без малейшего намека на характерное стариковское шарканье. Когда они приблизились к застекленной двери подъезда, старик внезапно остановился и крепкой, сухощавой рукой схватил Гурова за рукав.

– Вы сюда ехали, «хвоста» за собой не замечали? – Михаил Захарович говорил спокойно, но в его взгляде была заметна тревога.

– Нет, нет. – Гуров припомнил весь свой маршрут. – Точно – нет. Если кто-то повисает сзади, я его замечаю уже чисто автоматически. Никого сзади не было.

– А кто знает о том, что вы поехали ко мне?

– Никто. Даже лучший друг. Я ему сказал, что у меня встреча. Но с кем и где – не знает даже он.

– Понятно… – чему-то усмехнулся Михаил Захарович. – Следует думать так, что разыскиваемые вами злоумышленники не прочь продемонстрировать свою вездесущность и всеосведомленность. Видите вон того молодого человека, который смотрит в сторону нашего подъезда? Он послан сюда, чтобы нас с вами убить. Но один ли он? Сейчас посмотрим… – Некоторое время старик пристально следил за каждым движением незнакомца, затем коротко кивнул. – Есть и второй. Тот спрятался вон за тем деревом.

– Я сейчас вызову опергруппу. – Гуров достал сотовый.

– Вызывайте. – Михаил Захарович стоял, энергично растирая руки. – Ну а я приму свои меры.

Он глубоко вздохнул и, недвижимо глядя на неизвестного, одновременно с резким выдохом выбросил руки ладонями вперед с широко расставленными пальцами. В то же мгновение парень схватился за живот обеими руками и, корчась, словно от невыносимой боли, повалился на землю. Из-за дерева к нему выбежал другой, недоуменно озираясь. Старик повторил свои загадочные манипуляции, и второй тоже рухнул, скрежеща зубами и побледнев от нестерпимой боли.

Когда Михаил Захарович и Гуров, выйдя из подъезда, подошли к киллерам поближе, те были не в состоянии не только выполнить свое задание, но и просто сопротивляться. Гуров проверил их одежду и достал припрятанные под пиджаками иностранные пистолеты с глушителем.

– Ну вот, теперь можете немного расслабиться, – удовлетворенно кивнул Михаил Захарович, проведя над ними рукой.

Киллеры, покрывшись крупными каплями пота, немного порозовели и обессиленно растянулись на булыжнике двора.

– Ну что, парни, побеседуем. – Гуров обошел киллеров так, чтобы быть в поле их зрения. – Так, кто вы и чье задание выполняете?

– Мы… Прохожие. Случайные прохожие, – морщась, выдавил крупный мордастый парень, с ненавистью глядя то на Гурова, то на Михаила Захаровича. – Нам плохо, вызовите "Скорую".

– Сейчас приедет, – кивнул Гуров. – Мы не из "ноль три", а из "ноль два". Это, я бы сказал, очень оригинально – гулять по городу, «случайно» заходя во дворы с такими вот "игрушками". – Он указал на пистолеты. – Значит, отвечать на вопросы вы не настроены? Хорошо. Будем беседовать в более подходящей обстановке.

Со стороны улицы донеслись звуки милицейской сирены и рев мотора. Во двор на полном ходу влетел милицейский «уазик», из которого выпрыгнули четверо парней в масках и «брониках» с автоматами на изготовку.

– Всем стоять, никому не двигаться! – жестко скомандовал один из них с лейтенантскими погонами.

– Все в порядке, я – полковник Гуров. – Он показал прибывшим удостоверение. – Этих «героев» упакуйте в «браслеты» и прямым курсом – в следственный изолятор.

– Все врассыпную! Ложись! – неожиданно скомандовал Михаил Захарович, рванув Гурова за рукав.

В мгновение ока оперативники, среагировав на предупреждение, метнулись в разные стороны и распластались на покатых булыжниках, выстилающих двор. Гуров и Михаил Захарович успели укрыться за деревом, за которым недавно прятался один из киллеров. И тут же почти одновременно грянули два взрыва, вслед за которыми послышался звон битого стекла, вой охранной сигнализации припаркованных во дворе машин и встревоженное карканье ворон, плотной статей взмывающих с крыш соседних домов.

Послышались встревоженные голоса, во двор стали стекаться напуганные люди. Там, где только что лежали задержанные киллеры, в воздухе таяли клубы сероватого дыма. В радиусе нескольких метров валялись истерзанные взрывчаткой отдельные части тел и дымились лужицы застывающей крови. Зрелище было не для слабонервных. Жильцы домов толпились у подъездов, не решаясь приблизиться к месту происшествия.

– А, ч-черт! – сердито плюнул Гуров, вызывая по телефону экспертов. – Вот это они отмочили! Как говорится, на ровном месте да мордой об асфальт. Спасибо, Михаил Захарович, что успели предупредить, а то и нам бы всем досталось. Я только никак не пойму – когда же они ухитрились включить взрыватели?

– Их взорвали со стороны. – Михаил Захарович покачал головой, глядя на то, что осталось от киллеров. – Я в последнюю секунду почувствовал смертельную угрозу от спрятанных в их карманах переговорных устройств типа японских «токи-уоки». В них был солидный заряд пластита. А привел взрыватели в действие тот, кто поджидал их в машине за ближайшими домами. Кто-то его предупредил, что киллеры обезврежены, и тогда он их немедленно ликвидировал. Сами понимаете, искать эту машину бесполезно – она скрылась в тот момент, когда сработала радиомина.

– Михаил Захарович, не жалеете, что согласились нам помочь? – ощущая некоторую неловкость, улыбнулся Гуров. – А то как-то некрасиво получается – втянул я вас в историю, и вам теперь приходится рисковать собой.

– Разве это риск!.. – старик негромко рассмеялся. – В свое время мне довелось побывать в таком пекле, что случившееся сейчас – не более чем мелкий, малозначащий эпизод.

Через несколько минут на «Пежо» Гурова они отправились в управление. По дороге Михаил Захарович, не вдаваясь в детали, поведал Гурову о своей былой работе в одном из специальных подразделений КГБ, где его необычайные способности не раз помогали выйти из весьма трудных положений.

– Сами понимаете, что засылали к нам не каких-нибудь чудаков-ботаников Жаков Паганелей, – глядя на дорогу, неспешно повествовал старик. – К нам проникали люди, подготовленные по высшему классу. И среди них тоже было немало тех, кто обладал особыми качествами – суггестией, гипнозом и прочим. Таких, что называется, голыми руками не возьмешь. Поэтому нашему отделу без работы сидеть не приходилось.

– Ну, я так полагаю, и от нас к ним ехали не всегда Жаки Паганели… – усмехнулся Гуров.

– На этот счет сказать ничего не могу. – Михаил Захарович многозначительно улыбнулся. – На этой теме еще лет триста будет стоять гриф "Совершенно секретно". Кстати, говорят, до сих пор не рассекречены многие документы эпохи Петра Великого.

Подрулив к управлению, Гуров из машины на всякий случай вышел первым. Он цепким взглядом окинул улицу и, не заметив ничего, что внушало бы подозрения, открыл дверцу Михаила Захаровича.

– Я ценю вашу заботу обо мне, – старик аккуратно поправил костюм, – но не стоит лишнего беспокойства. Если бы нам угрожала опасность, я бы это уже ощутил. Кстати, сейчас покончим с делами, и я покажу вам несколько упражнений, способствующих обострению интуиции и противостоянию внушению извне. Думаю, вам это будет нелишне.

В кабинете их уже дожидались Стас и Валентина. Крячко принес из соседнего отдела видеоплеер. Рядом с ним на столе лежали две мини-кассеты. Увидев Гурова и Михаила Захаровича, Стас, встав с места, подвинул стул гостю, усадив его напротив экрана монитора. Валентина вставила одну из кассет и нажала на кнопку пуска.

– Похороны заняли около трех часов, – пояснила она, – но операторы снимали выборочно самое характерное, поэтому суммарная продолжительность отснятого занимает не более сорока минут.

На экране замелькали кадры, изображающие внутреннюю обстановку квартиры Ритушиных. У гроба с покойным сидели родственники. Гуров сразу же узнал Татьяну Ритушину. Подле нее стояли два мальчика лет семи и десяти, между которыми, недвижно глядя на отца, лежащего в гробу, стояла девочка лет шести. Вдоль стен стояли люди. Одни приходили, другие, постояв у гроба, выходили на улицу. Слышалось шарканье шагов, тихий гомон приглушенных голосов, кто-то за кадром всхлипывал.

Камера поочередно брала в кадр лица пришедших проститься. Гуров смотрел на экран не отрываясь, но ничего особенного в лицах людей он не замечал. Михаил Захарович тоже внимательно смотрел на монитор, однако сидел, не шелохнувшись, и увиденное не комментировал. Затем пошли кадры выноса Ритушина из квартиры.

– А ну-ка, стоп! – неожиданно скомандовал Михаил Захарович. – Немного назад отмотайте. Стоп. Вон тот мужчина с проплешиной, в коричневом костюме. Кто он?

– Так, минуточку… – Валентина быстро пролистала блокнот. – А-а, это казначей исполкома "Правого дела" Козявкин. Он, вы считаете, в чем-то фальшивит?

– Похоже, да, – не отрывая от него взгляда, Михаил Захарович кивнул. – Да, определенно фальшивит. Смерть Ритушина принесла ему какое-то непонятное облегчение. Скорее всего, Ритушин его в чем-то уличил, но обнародовать этого не успел. Козявкин, судя по всему, очень доволен случившимся.

– Да, действительно, прямо цветет, – согласился Гуров. – Им займемся обязательно. Но давайте смотреть дальше.

Когда на экране появился кадр, где люди шествовали в окружении кладбищенских оград и памятников, Стас неожиданно оживился.

– Стоп, стоп! – замахал он рукой. – Вон того, с черными усами, видите? Это, мне так кажется, тоже из тех, кто нам нужен. Лева, ты фоторобот, кстати, еще не видел? Посмотри. По-моему, одно и то же лицо.

Гуров сличил отпечатанный принтером рисунок человеческого лица и черноусого, замеченного Стасом на экране монитора среди участников похоронной процессии. Безусловно, это был один и тот же человек. Взглянув на фоторобот, это же подтвердил и Михаил Захарович.

– Это один и тот же человек, – задумчиво сказал старик. – Должен отметить, что хотя и причастен к убийству, но играл не главную, а вспомогательную роль. Скорее всего, соглядатая, наводчика. Заметно так же и то, что его мучают угрызения совести. Если бы вам удалось найти этого человека, он смог бы прояснить очень многое. Да, и еще. Очень странно, но я не ощущаю никакой связи между недавно увиденным нами… э-э-э… Козявкиным и этим человеком.

– Вот как?! – удивился Гуров. – А я уж было подумал, что это одна шайка-лейка. Выходит, ситуация, можно так сказать, многоуровневой сложности?

– Да-а… – Михаил Захарович покачал головой. – Распутать ее будет непросто. Чувствуется, что убийство совершили люди, которые продумали все до мелочей. Не удивлюсь, если вдруг окажется, что исполнителя и его ближайших помощников уже нет в живых. Да и на этом черноусом явная печать обреченности. Его вам нужно срочно разыскать, иначе – и это вполне вероятно – очень скоро он может быть найден где-нибудь в пруду или придорожной лесополосе.

– Он зачем-то подходил к депутату Госдумы Свистову, – снова заглянув в блокнот, сообщила Валентина. – Около минуты они о чем-то беседовали, и довольно оживленно.

– К Свистову?! – Гуров задумался. – Эту фамилию я уже слышал. О нем мне говорил Лебедев, друг покойного Ритушина. И, я так понял, мнения Лебедев о Свистове не самого лучшего. Очень хорошо. Значит, зацепка у нас есть. Сегодня же нужно выйти на Свистова и установить личность черноусого.

– Беру это на себя. – Валентина что-то отметила в блокноте. – На похоронах мы разговаривали с Дмитрием, и он обещал, что сегодня познакомит меня с человеком, который может рассказать нечто очень важное. Заодно попробую через него выйти и на этого Свистова.

Она включила видеоплеер, и на экране монитора вновь заходили, задвигались люди, произнося возвышенно-хвалебные речи, кидая в прямоугольник могилы обязательные горстки земли, возлагая букеты и венки. В один из моментов Валентина сама остановила изображение и указала на высокого сухопарого сутулого мужчину в дорогом английском костюме, с большими залысинами и бледными, водянистыми глазами. Мужчина стоял рядом с вдовой и что-то говорил, тяжело двигая жесткими, словно деревянными губами. Сквозь медь оркестра, исполняющего Шопена, не было слышно ни слова, но можно было догадаться, что сутулый говорит нечто сочувственное.

– А это, прошу любить и жаловать, – с долей иронии в голосе объявила Валентина, – господин Гришкаев собственной персоной. На этой кассете нет его выступления – оно на другой. Но, думаю, для первого впечатления будет достаточно.

В тот момент, когда гроб опускали в могилу, Гришкаев с непонятной обеспокоенностью взглянул на часы и огляделся. Неожиданно неподалеку раздались два хлопка, как будто кто-то откупорил бутылки шампанского. На них мало кто из стоящих у могилы обратил внимание. А вот сам Гришкаев отреагировал на хлопки с явным недоумением.

– Ага! – торжествующе воскликнул Стас, ткнув пальцем в экран монитора. – Вот он и заказчик. Грохни заряды, как он хотел, это можно было бы засчитать как состоявшееся покушение. Во как задергался, что не по его вышло!

– Установили, кто привел в действие эти "хлопушки"? – Гуров посмотрел на Стаса.

Тот со вздохом развел руками.

– Не вышло. Думаю, кто-то из стоящих в толпе. Сунул руку в карман – и будьте здоровы!

– Хм-м-м… – Михаил Захарович долго, испытующе смотрел на экран. – Это, скажу я вам, очень занятная личность. Человек с лицом-маской. Такое ощущение, будто его со всех сторон окружает беспросветная тьма. Да и внутри его самого что-то непроницаемо-темное. Не берусь утверждать, но кажется, что заказчиком убийства мог быть именно он. А ну-ка, медленно промотайте этот кусочек с самого начала.

Валентина медленно вращала пальцем ролик ручной перемотки, а на мониторе, сопровождаемое звуками взрывов, судорожно дергалось изображение соболезнующего Гришкаева. Неожиданно из-за его спины всего лишь на мгновение выглянул какой-то субтильный бородач в неприметном серовато-коричневом пиджаке.

– Стоп! Бородатого в кадр! – с изумлением в голосе воскликнул Михаил Захарович, всем телом подавшись вперед. – О-го-го! Знаю его, знаю. Это некто Крапивинский. Сильнейший суггестолог. Значит, он работает на Гришкаева. Весьма опасный получился коктейль.

– Михаил Захарович, – Стас озадаченно повернулся к старику, – а почему же я его не заметил? Уж такую приметную физию запомнил бы с первого раза. Валь, а ты его не припоминаешь? Может, ты его заметила?

– Нет, не помню такого. – Валентина наморщила лоб. – Хотя… Где-то на самом краешке памяти что-то смутное мелькает, но тут же теряется.

– Это и не удивительно. – Михаил Захарович грустно усмехнулся. – Он заблокировал вашу память. На то он и суггестолог. Да-а, времена… Чего только люди не пускают в ход, чтобы дорваться до больших денег, до безграничной власти. И яд, и пули, и гипноз, и суггестию, и даже магию чернее черной.

– Магию?! – рассмеялся Стас. – Ну, Михаил Захарович, уж это вы хватили! Насчет гипноза – согласен, вещь реальная. А вот магия… Об этом даже говорить как-то неловко.

– Увы, но вы не правы. – На лице старика промелькнула загадочная улыбка. – Я откуда знаю Крапивинского? Мы ведь из одной «фирмы». Только работали в разных отделах. Эти отделы хоть и были секретны, но постольку-поскольку. А вот еще имелись отделы столь засекреченные, что даже сегодня сам факт их былого – а возможно, и нынешнего – существования является тайной за семью печатями. И уж туда соваться – опаснее опасного.

– Как вы считаете, что мог делать этот Крапивинский на похоронах Ритушина? – Гуров забарабанил пальцами по столу, но спохватился и подпер голову кулаком. – Если он работает на Гришкаева, то в чем смысл его пребывания на кладбище?

– Причины могли быть самые разные. – Михаил Захарович пожал плечами. – Например, он мог быть там как координатор личной охраны Гришкаева. Вы же говорили, что Гришкаев якобы опасался покушения? Тот же Крапивинский, пользуясь своими способностями, мог в толпе без особых проблем вычислить киллера и вывести на него охрану. А то и сам, пользуясь суггестией, нейтрализовать его, воздействуя на сознание. Мог выполнять функции предохранения от возможного аналогичного воздействия со стороны. Кто знает? А вдруг в толпу затесался его коллега с намерением вызвать у Гришкаева, скажем, сердечный приступ? Но подобное маловероятно. Скорее всего, он сам воздействовал на окружающих, чтобы вызвать у них определенное отношение к его хозяину. Скажем, чтобы люди ощущали к нему доверие, симпатии, уважение. Видите – телеоператоры почти одного его и снимают. Представляете, кто завтра будет героем дня? Ну что ж, давайте посмотрим другую кассету.

И вновь на экране замелькали кадры траурной церемонии. Второй оператор отснял прибытие к церкви VIP-персон, приехавших на отпевание. Сразу же общее внимание привлек депутат Свистов, который, поднимаясь по ступенькам ко входу в церковь, неуклюже перекрестился, словно к его руке была привязана пудовая гиря, и споткнулся буквально на ровном месте.

– Человек очень грязный, – негромко прокомментировал Михаил Захарович, – но к убийству отношения, скорее всего, не имеет. В храм его не пускают грехи, им не отмоленные и никем не прощенные. Как говорят англичане, его «шкаф» забит скелетами. И «скелеты» эти – один отвратительнее другого.

Затем в кадре появился ряд машин, выстроившихся у кладбищенской ограды.

– Мы специально попросили оператора, чтобы он взял в кадр их номера, – не отрываясь от экрана, сообщила Воробьева.

Неожиданно откуда-то из-за поворота вынырнул большой темно-синий лимузин с тонированными стеклами, из которого вышел Гришкаев. Тут же из двух черных джипов высыпали рослые парни в одинаковых черных костюмах и темных очках. Они быстро рассредоточились, судя по всему, обеспечивая безопасность своего босса. Следом за Гришкаевым из лимузина выбрался Крапивинский. Гришкаев, сняв и спрятав в карман темные очки, чуть заметно усмехнулся своими деревянными губами и что-то сказал Крапивинскому.

– О! Господин Гришкаев ходом жизни доволен чрезвычайно, – с сарказмом заметил Михаил Захарович. – Если на тех кадрах он хотя бы с фальшью изобразил подобие скорби, то наедине со своими приближенными даже не скрывает внутреннего упоения. Он прямо-таки ликует. Тут уж сто против одного, что заказчик убийства он, и только он.

– Безусловно с вами согласен. – Гуров досадливо поморщился. – Но как бы это доказать официально? Ведь одно наше мнение, не подкрепленное документальными фактами, не примет во внимание ни один суд. Ладно, смотрим дальше. Что здесь? Скорбный спич Гришкаева?

Задумчиво-величественный Гришкаев, стоя у изголовья гроба Ритушина, произносил обязательные фразы о тяжести утраты, понесенной "Правым делом", о великих надеждах, возлагавшихся на безвременно погибшего, о вечной памяти в сердцах однопартийцев… и старался вложить в свой бесцветный, пресный, словно замороженный голос горечь и душевную теплоту, но получалось это так натянуто и искусственно, что за выступающего было просто неловко.

– Странное ощущение, – едко усмехнулся Крячко. – Почему-то кажется, что лежащий в гробу выглядит куда более живым, чем эта лицемерная мумия.

– Теперь все понятно. – Гуров отрывисто ударил кулаком по ладони, услышав гришкаевский пассаж о том, что"…товарищи Германа по партии подхватят эстафету добрых дел и великих свершений на благо Отечества, которых он немало совершил на посту депутата Госдумы…" – Гришкаев не смог пройти в Госдуму, несмотря на свои миллиарды, и поэтому решил пробраться туда, прикрываясь чужой славой и авторитетом. Убитый Ритушин – его однопартиец. Теперь можно идти на выборы под лозунгом: голосуйте за Гришкаева – продолжателя дел Ритушина. Но – боже мой! – неужели этот пост стоит человеческой жизни?!

– Лев Иванович, – старик покачал головой, – если бы все упиралось только в депутатский пост. Тут, я чувствую, кроется нечто куда более грандиозное. Кстати, какова ваша внушаемость и подверженность гипнозу?

– Неважная. – Гуров развел руками. – Меня уже пробовали гипнотизировать в медицинских целях, но безуспешно.

– Это, я вам скажу, замечательно. – Михаил Захарович его ответом был явно доволен. – Просмотрев видеоматериалы, я пришел к выводу, что господин Гришкаев к своей цели готов идти по трупам. И устранять он будет, едва ли ошибусь, всякого, кто хоть на шаг приблизится к его разоблачению. Поэтому вам надо быть настороже. Этого Крапивинского опасайтесь больше всего. Мне не хотелось бы узнать из прессы о том, что полковник милиции Гуров внезапно, без особых причин, застрелился из служебного пистолета. Эти фокусы он делать мастер.

– Тогда сразу два вопроса. – Гуров откинулся в кресле. – Во-первых, если он такой всемогущий, этот Крапивинский, то почему его не задействовали для устранения Ритушина? Зачем стрелять? Куда проще – организовать сердечный приступ. И во-вторых, вам теперь наверняка понадобится охрана. Ведь он может попытаться нейтрализовать и вас. Разве не так?

– Отвечу. Ритушин, я так понял, был очень сильный человек. – Старик задумчиво вертел в руках фоторобот черноусого, лежавший на столе. – И, возможно, на него воздействовать суггестией было бесполезно. Поэтому и был пущен в ход банальный киллер с пистолетом. Что касается меня, то я теперь едва ли могу представлять для них интерес. Видеозаписи мы уже просмотрели, свою точку зрения я уже высказал. Поздно.

– Ну что ж, большое вам спасибо. – Гуров поднялся со своего места. – Давайте довезу вас до дому.

Почти всю дорогу они ехали молча. Лишь у своего дома Михаил Захарович тихо произнес:

– Какие времена настали!.. И что ж еще нас ждет?!

– Провожу-ка я вас до квартиры, – предложил Гуров и, несмотря на несогласие старика, вышел из машины.

Когда они подошли к подъезду, Михаил Захарович неожиданно остановился.

– Ничего не понимаю… – Он растерянно прижал ладони к ушам. – Такое ощущение, что я начал глохнуть.

Они поднялись по лестнице, никого не встретив, и, еще раз оглядевшись по сторонам, Гуров попрощался со стариком и начал спускаться вниз. Он слышал, как звякнула связка ключей, как щелкнул замок… Гуров был уже на лестничной площадке первого этажа, как вдруг что-то его остановило. Внезапная тревога охватила все его существо, и он, сам не понимая почему, ринулся обратно, доставая на ходу пистолет и снимая его с предохранителя. Беззвучно, по-кошачьи, он взлетел по желтоватым каменным плитам ступеней и, вынырнув из-за последнего лестничного пролета, увидел Михаила Захаровича, лежащего на полу безвольной куклой, в то время как неизвестный верзила, стянув шею старика удавкой, тащил его в глубь квартиры. Рядом с ними стоял… уже знакомый Гурову Крапивинский, который держал над головой Михаила Захаровича руку с растопыренными пальцами, видимо, подавляя волю жертвы к сопротивлению.

Было ясно, что еще несколько секунд, и старика спасти уже будет невозможно. Кроме того, присутствие Крапивинского ставило под вопрос и безопасность самого Гурова. Резкий хлопок выстрела с гулким уханьем прокатился по всем этажам. Выпучив глаза, верзила рухнул на колени и медленно завалился на бок. Крапивинский выбросил в сторону Гурова ладони с растопыренными пальцами, и тот сразу же почувствовал невыносимую боль в темени. Его рука с пистолетом вдруг, перестав слушаться, сама по себе стала подниматься к виску. Гуров, задыхаясь, закрыл глаза ладонью левой руки, одновременно нажав большим и средним пальцами на особые точки у надбровных дуг, которые час назад показал ему Михаил Захарович. Правая рука тут же обвисла, несколько ослабла головная боль.

Гуров убрал руку от лица и встретился глазами с липким, пронизывающим взглядом Крапивинского. Мгновенно накатила мутная волна тошноты, вновь заломило в темени, невидимые, костлявые пальцы болезненно стиснули сердце. Уже теряя сознание, Гуров невероятным усилием воли вскинул правую руку и трижды нажал на спуск. Словно переломившись пополам, Крапивинский ткнулся в пол макушкой и тут же, вытянувшись на полу, завозился, как огромный червяк, с хриплым свистом хватая ртом воздух. Чувствуя дрожь во всем теле, Гуров торопливо вошел в прихожую и, с трудом оторвав руки верзилы от концов удавки, снял ее с шеи старика.

Михаил Захарович открыл глаза и, болезненно морщась, потрогал пальцами синюшно-багровую борозду, оставшуюся на шее от петли.

– Лев Иванович, огромное вам спасибо, – тяжело дыша, прошептал он. – А где Крапивинский? Он скрылся?

– С Крапивинским покончено, – утирая с лица обильный пот, тяжело выдохнул Гуров. – Вон он, у вашей двери.

– Лев Иванович, перед тем как вызвать опергруппу, возьмите в этом шкафчике нож, сотрите с него отпечатки и вложите в руку Крапивинского, – торопливо прошептал старик. – Вам нужно обоснование того, почему вы применили оружие. Вам могут не поверить, и тогда, боюсь, вы сами окажетесь в роли обвиняемого. Быстрее!

После секундного колебания Гуров распахнул стенной шкафчик, встроенный у входной двери. Он понимал, что Михаил Захарович, безусловно, прав. Если выстрел на поражение в версии еще можно было объяснить необходимостью спасения человека, которому угрожала скорая, неминуемая гибель, то как обосновать сразу три выстрела, и все – на поражение? Для суда это могло свидетельствовать только об одном: явном намерении убить того, кто в руках не имел даже палки.

Быстро отыскав висящий на стене в чехле старый охотничий нож, Гуров достал его и накинул на рукоять тряпку, замеченную на дне шкафа, но вытереть не успел – внезапно соседняя с квартирой старика дверь распахнулась, раздались чьи-то шаги, и женский голос взвыл, заполонив пространство подъезда плачем, проклятиями и причитаниями:

– Боже мой! Кеша! Да что же это с тобой сделалось-то?! Да кто ж убить тебя посмел, будь ты проклят во веки веков! Ой-ей-ей-ей-ей! Кеша!!! – всплескивая руками, вопила невидимая из прихожей женщина.

– Поздно! – Михаил Захарович с помощью Гурова поднялся на ноги, досадливо покрутив головой. – Так вот они откуда взялись, эти мерзавцы, – они у моей соседушки прятались.

– А кто она такая? – быстро спросил Гуров.

– Тварь, – коротко ответил старик. – Ее папаша был личным охранником Берии. Из гадов был. Пытал "врагов народа", похищал для своего хозяина наложниц, а потом их уничтожал, если была угроза огласки. Дочка пошла в папу. Два раза была замужем, оба мужа умерли при загадочных обстоятельствах. Детей у нее не было – видно, бог на их породе решил поставить точку. Теперь живет одна, ненавидит весь белый свет. Думаю, на этой почве и снюхалась с себе подобным.

Гуров достал телефон и, созвонившись с управлением, вызвал опергруппу. В подъезде тем временем стало довольно людно. Жильцы дома, встревоженные выстрелами и причитаниями, толпились на верхних и нижних пролетах лестницы. Гуров проверил карманы верзилы, но никаких документов при нем не было. В них не было вообще ничего, кроме еще одной удавки и пары тонких кожаных перчаток.

Выйдя на лестничную площадку, он увидел стоящую на коленях пред трупом Крапивинского блеклую, худую женщину с хищным, кривоватым носом и желтыми, совиными глазами.

– Ой, горе! Ой, горе! – голосила она, как-то неестественно, картинно, даже вычурно, заламывая руки. – И чтоб отсохла та рука, что в тебя стреляла, и чтоб не знал этот гад ни счастья, ни удачи. – Увидев Гурова, женщина вскочила на ноги и заголосила с еще большим остервенением: – Это ты, это ты его убил, ментяра проклятый!

– Хватит, хватит кликушествовать! – выйдя следом за Гуровым, негромко, но твердо прикрикнул Михаил Захарович. – Эти два мерзавца меня едва не задушили. – Он потряс в воздухе удавкой. – Видела? Это во-первых. А во-вторых, откуда ты знаешь, что он из милиции? Признайся – они у тебя прятались, перед тем как на меня напасть? Я уверен – ты их прямая соучастница.

– Врешь! Врешь! Врешь! – визгливо и уже безо всякого намека на слезливые нотки завопила женщина, размахивая руками. – Я его не знаю, который душить тебя начал. А Кеша это видел и вышел тебе помочь, тебя спасти. Понял?! А этот вот его убил, не знаю за что. Я везде об этом скажу, и в суде, и в прокуратуре! Я вам покажу, как людей безвинно убивать!

Ее крики заглушил гул язвительных реплик. Чувствовалось, что среди жильцов дома соседка Михаила Захаровича была не на лучшем счету. Где-то внизу послышались мужские голоса, кто-то поднимался по лестнице. Это прибыла опергруппа.

Глава 7

Едва утром следующего дня Гуров вошел в свой кабинет, на его столе тут же зазвонил телефон. Верочка, секретарша Орлова, сообщила, что Петр Николаевич срочно хотел бы его видеть. Слушая Верочкино щебетание, Гуров понял – произошло что-то очень скверное.

Вчера вечером во время доклада Гуров рассказал Петру о происшедшем в квартире Михаила Захаровича. Тот, к его удивлению, отреагировал довольно спокойно и даже пошутил насчет умения Гурова стрелять без промаха и в бредовом состоянии. В принципе, остался доволен он и самим докладом. Валентина, которая тоже решила зайти к генералу, рассказала о содержании прочитанной ею книги Ритушина.

– Это настоящий антибюрократический манифест, изложенный в форме острого памфлета, – листая книгу, комментировала она. – Думаю, очень многие чинуши будут возмущены его доводами и выводами. Материал изложен просто, легко, без натуги. Поэтому читать было очень интересно. Если судить по этой книге, Ритушин, придя во власть, поголовье бюрократов подсократил бы ощутимо. Он здесь обрисовал конкретные пути вытеснения бюрократии из жизни государства и общества. Даже назвал статьи законов, которые нуждаются в замене.

– Да-а, на «святое» покусился… – насмешливо констатировал Орлов и, дослушав доклад, отпустил всех с миром, не проявив и малейшего намерения устроить финальный (что стало уже традицией) разнос.

Судя по всему, за ночь что-то существенно изменилось. В том, что это действительно так, Гуров убедился сразу же, едва вошел к Петру в кабинет. Тот сидел за столом невыспавшийся и скучный. Увидев Гурова, Орлов изобразил неопределенно-кислую мину и, кивком пригласив Гурова присесть, кряхтя и вздыхая, начал трактовать что-то не очень вразумительное.

– Черт его знает, как оно все получается? Как ни работай, как ни крутись, в результате – сплошная головная боль. И вот с этим делом, растуды его… И надо же было тебе втюхаться со стрельбой. О-хо-хо-хо-хо…

– Петр, а можно сказать определеннее и не заходить от Матфея и Луки? – Гуров сердито нахмурился. – Говори прямо: что произошло?

– Ну, если прямо и покороче, – Петр как будто даже обрадовался такой реакции Гурова, – то тебя приказано от дела отстранить и провести очень жесткое служебное расследование. Обстоятельства вчерашнего инцидента, в ходе которого ты применил огнестрельное оружие, там, – Петр указал глазами на потолок, – кое у кого вызвали серьезные сомнения. Все же, согласись, сразу два трупа…

– Четыре, почтеннейший, четыре, – едко рассмеявшись, поправил Гуров. – Ты забыл еще про двух киллеров, ликвидированных их же собственными хозяевами тремя часами ранее. А на этот инцидент как смотрят господа с нашего Олимпа, хотелось бы знать?

– Этот случай выделен в отдельное производство, по нему уже возбуждено уголовное дело, – морщась и пряча глаза, сообщил Орлов. – Тут к тебе – никаких претензий.

– Да уж спасибо, утешил! – язвительно усмехнулся Гуров.

– Зря иронизируешь, – стиснул кулаки Орлов. – Я, между прочим, из-за тебя кое с кем из министерства пересобачился буквально полчаса назад. Ты себе даже представить не можешь, какая телега катит на нас, грешных! Там сейчас раздули такое кадило, что хоть святых выноси. Так-то вот. И то, что ты всего лишь отстранен, а не отправлен в Лефортово, как кое-кто на этом настаивает, согласись, уже о чем-то говорит.

– Догадываюсь, кто так резко задергался… – Гуров сцепил пальцы, глядя в окно. – Великий московский олигарх, господин Гришкаев. Этот денежный мешок сделал беспроигрышный ход. Если бы я не уложил его холуя, то сегодня лежал бы в морге, а ты бы корпел над сочинением прощального слова. Но коль уж получилось так, как получилось, то он все равно добился желаемого – от расследования убийства его "горячо любимого" соратника я отстранен. Тут дураку понятно, чего он испугался – мы включили его в круг подозреваемых. Видимо, его холуй-экстрасенс просек факт скрытой видеосъемки и доложил барину, что тот может быть расшифрован. Собственно говоря, так и произошло. Гришкаевская довольная ухмылочка перед входом на кладбище и явное беспокойство, когда не сработали мины, говорят только об одном – он автор и того, и другого.

– Ты уверен? – Орлов устало потер глаза. – Считаешь, взрывные устройства были заложены по его приказу? Смысл?

– Наглядно показать, что на него и впрямь кто-то покушается. Якобы он подвергался риску быть убитым. Вот тебе и ореол мученика. Но ничего не вышло – раскусили его. Есть предложение – факт их установки не разглашать, даже если кто-то спросит. И вот уж тут выиграем мы… Хотя, о чем это я? Я теперь уже за бортом. И кому же поручено вести расследование?

– Я настоял, чтобы дело передали Стасу. – Орлов неожиданно ухмыльнулся и хитро подмигнул. – Улавливаешь? Так что формально ты отстранен, а фактически… Зачем кидаться на глухую стену с голыми кулаками? Ее можно просто обойти. Кстати, мне по секрету сообщили, что Гришкаев поклялся отомстить виновнику смерти своего любимого сотрудника Крапивинского. Так что, сам понимаешь…

– Пошел он! – Гуров сердито рассмеялся. – Напугал ежа голой жопой! Пусть молится, чтобы ему достались хорошие сокамерники, когда он отправится на нары.

– Значит, сейчас напишешь рапорт, потом ответишь на вопросы следователя городской прокуратуры. Ну… Что тебе объяснять? Сам все знаешь. Но ты не тушуйся. Скажу по совести…

– Постой! – Гуров резко поднялся с места, внезапно ощутив биение неожиданной мысли. – Одну секунду.

Сопровождаемый удивленным взглядом Орлова, он вышел в приемную и спросил у Верочки, которая подшивала какие-то бумаги:

– Вчера в управлении посторонних не было? Никто не входил в кабинет Петра Николаевича в его отсутствие?

– А, вы спрашиваете о тепловиках? – Верочка тоже, судя по всему, была очень удивлена вопросом Гурова. – Так они каждый год в это время ходят, проверяют трубы и батареи. Вот и вчера они приходили, смотрели тут все. А Петр Николаевич как раз был на обеде. А что? Я заходила с ними, они ничего не трогали. И завхоз наш был. Неужели что-то взяли?

– Да нет, нет. – По лицу Гурова было видно, что он принял какое-то решение. – А Петр Николаевич об их визите знает?

– Да… как-то забыла ему сказать. А что, это очень важно?

– Возможно… – неопределенно обронил Гуров, возвращаясь в кабинет.

Не говоря ни слова, он прижал палец к губам и направился к окну, где пышно зеленели в горшках самые разнообразные комнатные растения – предмет гордости Верочки. Быстро осмотрев кактусы, каланхоэ и прочие ботанические диковинки, Гуров обратил внимание на один из горшков, над которым кучерявился плотный шар из широких листьев. Осторожно раздвинув середину шара, Гуров заметил что-то, чернеющее в самой гуще. Он приподнял лист и увидел небольшой продолговатый предмет, похожий на заколку от галстука. Все сразу же стало ясно. Кто-то из вчерашних слесарей оказался тем самым пресловутым "засланным казачком".

Несколько мгновений Гуров размышлял, как лучше поступить в подобной ситуации. Можно было объявить вслух о находке шпионской аппаратуры. Но было ясно, что противник об этом тут же узнает и в дальнейшем будет работать намного тоньше и хитрее. Решение пришло внезапно. Отступив на пару шагов от подоконника, Гуров патетически воскликнул, повергнув Орлова в крайнее изумление:

– Петр, откуда у тебя на подоконнике этот ужас! Как ты мог у себя в кабинете держать ядовитейшую мерзость?! Это же африканская спинопупоза анахриум! Е-мое! То-то я гляжу, стоит зайти в твой кабинет, как у меня начинается жуткая головная боль.

– Правда?! – Петр был ошеломлен и сидел, растерянно хлопая глазами. – А вот я, бывает, сижу в кабинете целыми днями – и ничего. Странно…

– Видимо, у тебя уже появилось привыкание, – авторитетно изрек Гуров. – Опасный синдром. Ты «подсел» на это растение. Значит, у тебя уже вторая стадия. Это в ближайшее время может привести к тяжким последствиям – утрата логического мышления, потеря чувства реальности.

– Блин! Ты знаешь, и я замечаю, что у меня иногда бывает такое – вроде как бы клинит… Тогда эту… свинопопу надо отправить в мусорное ведро. И немедленно!

– Нет, нет! Только не здесь! Я сейчас же сам вынесу эту отраву на улицу и выкину в мусорный контейнер.

Гуров осторожно кончиками пальцев поднял с подоконника горшок и быстро вышел из кабинета. Минут через пять он вернулся и, плюхнувшись в кресло, некоторое время с загадочной усмешкой рассматривал недоумевающе-растерянного Петра. Потом громко расхохотался. Орлов растерянно наблюдал за ним, пожимая плечами, и наконец робко поинтересовался:

– Это что, так на тебя растение подействовало? – вызвав еще более громкий приступ хохота.

– Петр, жаль, что ты сейчас не видел себя со стороны, – уже спокойно сказал Гуров. – Это было что-то невероятное. Тебя так напугало бедное, ни в чем не повинное растение, что ты даже в лице переменился. Как я его там обозвал? Спинопупоза анахриум? Аж самому понравилось. Да, давно я так не смеялся.

– Постой, постой… – с недоумением перебил его Орлов. – Так это ты меня разыгрывал?! Ну ты даешь! Это что за глупые шутки. Уж от кого-кого, но от тебя я бы в жизни этого не ожидал. Уж такой дури даже Стас не догадался бы отмочить.

– Всем привет. – Влетев в кабинет, Крячко остановился, уперев руки в бока. – Кому опять Стас дорогу перебежал?

– Стас пока никому, а вот Лев Иванович, я так понял, по части хохмачеев решил составить тебе конкуренцию, – с плохо скрываемым раздражением отчеканил Орлов.

– Петр, помолчи минуту! – Гуров смотрел совершенно серьезно, хотя в его глазах временами мелькали искорки смеха. – Ты знаешь, что вчера в твое отсутствие здесь побывали посторонние? Да, в твоем кабинете слесари из тепловых сетей осматривали трубы и радиаторы отопления. И вот кто-то из них, невзирая на присутствие завхоза и Верочка, ухитрился в гуще листьев спрятать «жучок». Как мне об этом в голову стукнуло – я и сам не знаю. Ну а когда нашел, решил разыграть, но не тебя, а тех, кто слушал наш разговор. Пусть думают, что мы – лохи, которых можно развести без проблем.

– Ни хрена себе! – Орлов всплеснул руками. – Сегодня же прикажу технической службе обследовать все помещения главка. Вдруг они где-нибудь еще этих самых «жучков» оставили? Ну и ну! Совсем обнаглели, твари. И наши – хороши! Завтра мне в кабинет бомбу подложат, а они и не заметят. Что у тебя, Станислав?

– Две новости. Одна хуже другой. Начну с менее хреновой. Мне только что сообщили ребята из ППС, что под утро на Моховой был найден сбитый неизвестным автомобилем тот самый черноусый. По мнению экспертов, смерть наступила мгновенно. Теперь новость очень скверная. Те же парни рассказали и об аварии, случившейся около часа ночи. Пострадавшие – наша Валюшка и Дмитрий. Оба в тяжелейшем состоянии. Они вечером встречались со Свистовым, потом ездили к кому-то в Раменское. И вот на обратном пути их кто-то очень грамотно подрезал. Машина в лепешку. Ребята чудом остались живы.

– Туды твою… – Петр ударил по столу крепко сжатыми кулаками. – Вот это номер! Я с таким еще ни разу не сталкивался. Что творится-то?! Концы обрубаются просто беспощадно. Никого, даже своих, не щадят. Т-а-ак… И что же мы на данный момент имеем? Леву от дела отстранили… Да, Стас, теперь ты будешь вести расследование единолично. Валентину едва не убили. Возможного свидетеля уничтожили. Какие будут предложения?

– Как можно плотнее обложить Гришкаева, – задумчиво произнес Гуров. – Но так, чтобы это глаза никому не мозолило.

– Предлагаешь установить прослушку телефонов, наружку и прочее? – прищурился Орлов. – Официально это не так-то просто будет сделать. Нужны веские основания. Да и эффект может оказаться обратным – о том, что его обложили, Гришкаев может узнать раньше, чем это случится. Досадно, но это факт – его «уши» есть даже в министерстве.

– Петр, а это что же, теперь я один, что ли, буду заниматься этим делом? – Стас выглядел чрезвычайно удрученным. – И с чего вдруг Леву начали пинать?

– С гришкаевской подачи вчера в министерстве и Генпрокуратуре заколыхало не на шутку. Как же! Опер убил безоружного человека, который пришел на выручку пенсионеру, подвергшемуся нападению неизвестного преступника. И не последнюю роль в этом сыграло заявление некой Кукухиной, которая открытым текстом сообщила, что лично видела, как Крапивинский пытался помочь старику, а опер, невзирая на это, выпустил в него три пули.

– Стоп, стоп! – спохватился Стас. – А заявление Михаила Захаровича, получается, уже не в счет? Его-то показания тоже должны учитывать!

– Учли… – грустно усмехнулся Орлов. – Отчасти, что касается того, кто его душил, кстати, рецидивиста, уже не раз сидевшего за грабеж и нанесение тяжких телесных, так его нападение расценено как разбойное с целью грабежа. А вот участие в этом Крапивинского подвергается сомнению. К старику он не прикасался, а такого понятия, как суггестия, в Уголовном кодексе нет. У нас пока нет возможности доказать, что он подельник того уголовника и что в тот момент представлял для Льва реальную угрозу.

– И как же нам теперь быть? – Стас устало опустился в кресло.

– С сегодняшнего дня Лева на работу не приходит. Пока идет расследование, он как бы в неоплачиваемом отпуске. Разумеется, если его невиновность будет доказана, заработок будет возмещен. Но… Это мелочи, – Орлов досадливо вздохнул, – вам теперь придется встречаться чуть ли не нелегально. Я уверен, что гришкаевская свора будет следить за каждым его шагом и при первой же возможности поднимать вой по поводу потакания руководства УВД «менту-убийце». Представляю, какой визг сегодня будет в газетах этого долбаного олигарха…

Орлов оказался прав. Возвращаясь домой, Гуров купил в киоске несколько городских газет. Он намеренно взял только издания, подчиненные Гришкаеву, и не любимый им "Ночной бульвар". На первой же полосе вся гришкаевская газетная «рать» дала кричащие заголовки, один другого хуже. "Мент-убийца любит "троицу", – вещала "Московская новь", намекая на три выстрела, сделанные Гуровым. Желто-черный заголовок "Доверительного разговора" был едва заметен на фоне огромной «шапки» "Душегуб при чине". Синюшненькая "Утренняя звезда" всхлипнула нудноватым: "Безвинная кровь вопиет. Слышат ли это на Петровке?" "Ночной бульвар" Быстряевой поместил на полполосы коллаж, который изображал Гурова в эсэсовской форме, с заголовком по диагонали: "Мюллер был бы доволен".

Медленно поднимаясь по ступенькам, Гуров обдумывал, чем бы ему теперь заняться. Вести расследование втемную, не имея официальных полномочий, легко только на бумаге, на страницах детективных романчиков, где их главные героини, уподобившись бойкой англичанке Флетчер или детективной старушке мисс Марпл, с легкостью необычайной выводят жуликов и убийц на чистую воду. И все-то у них получается, и все-то у них распутывается… В реальной жизни все куда сложнее. Особенно если за тобой по пятам тащатся соглядатаи, а возможно, и наемные убийцы.

Гуров, едва отъехав от управления, сразу же заметил за собой «хвост». За его «Пежо», сменяя друг друга, суетливо поспешали то синяя «Тойота», то белая «Ауди». Когда он, поставив в гараж машину, шел к подъезду, то даже спиной чувствовал чей-то недружелюбный взгляд. Чтобы рассмотреть шпиона получше, Гуров решил воспользоваться первой подвернувшейся возможностью. На лавочке у подъезда, утирая покрасневшие глаза, сидела девочка лет десяти со скакалкой. Гуров припомнил, что она живет в одной из квартир второго этажа.

– Что за слезы? Кто тебя обидел? – Гуров остановился так, чтобы ему можно было боковым зрением видеть дорожку, идущую вдоль подъездов.

– Светка-вредина обзывается, – девочка обиженно шмыгнула носом. – Все время на меня: швабра да швабра! А я что, виновата, что такая расту?

– Подумаешь! – рассмеялся Гуров, продолжая внимательно следить за дорожкой. – Это она тебе завидует, вот и дразнится. Вон знаменитую актрису Сару Бернар в детстве тоже дразнили шваброй. Ну и что? Тех, кто дразнил, сто лет как забыли, а Сару Бернар помнят до сих пор. – Он сунул руку в карман пиджака и неожиданно нашел там что-то металлическое. Оказалось, это невесть как туда попавшая стреляная пистолетная гильза. Увидев, как при виде блестящей вещицы у девочки загорелись глаза, Гуров протянул гильзу ей. – Если нравится – на, возьми.

– А… Это от настоящего пистолета?! – Девочка восхищенно разглядывала красную медь капсуля, с ямочкой, оставленной бойком.

– От самого настоящего, – ободряюще улыбнулся Гуров, направляясь к двери подъезда. – От боевого.

Во время разговора он успел заметить довольно невзрачного, но явно не хлипкого типа в джинсовом костюме, который всего на секунду выглянул из-за опоры бетонного козырька одного из подъездов. Хотя до соглядатая было не менее трех десятков метров и видел он его всего лишь считаные мгновения, лицо шпика Гуров успел рассмотреть и запомнить.

Выпив чаю, Гуров расположился в кресле у окна и быстро просмотрел газеты. Материалы оказались довольно серыми и маловразумительными. Их авторы, старательно избегая предметного анализа конкретных фактов, больше упирали на эмоции, на метафоры и эпитеты. "Пустозвоны! – мысленно усмехнулся Гуров, небрежно бросив газеты на подоконник. – Бездарные тупицы. Даже расчихвостить как следует не умеют. Тоже мне, "акулы пера"! Скунсы и есть скунсы…" Лишь на "Ночном бульваре" он задержался несколько дольше. Коллаж, который, по замыслу его авторов, должен был бы отобразить "истинное лицо мента-убийцы", скорее напоминал иллюстрацию к сериалу про знаменитого Штирлица. "Ну ни дать ни взять – штандартенфюрер в рейхсканцелярии, – рассмеялся Гуров, рассматривая бравого «арийца» с его собственным, неизвестно откуда позаимствованным лицом. – Где они мое фото, заразы, раздобыли?" – недоуменно отметил он, усилием воли заставив себя хотя бы пробежать глазами написанное.

Читать быстряевские «рассуждалки» для Гурова было худшим наказанием, но все же пришлось. Хотелось узнать – что же на сей раз выдала "гениальная журналистка". Дико перевирая случившееся, Быстряева в своем обычном, слезливо-занудливом стиле живописала тяготы и страдания, выпавшие на "несчастную женщину, на глазах которой убили ее близкого человека". Кое-как переварив этот пассаж, Гуров попытался осилить еще один абзац. Но, дойдя до бумажного всхлипа о том, что"…горемычная вдова, годами не знавшая мужской ласки, едва найдя свое счастье, вновь была его лишена. Кто теперь примет к себе ее истосковавшееся тело? Кто одарит ее пылкой и нежной любовью?!", он скомкал газету и швырнул ее в дальний угол комнаты.

– Тьфу! – плюнул Гуров, ощущая жгучее желание немедленно пойти и вымыть руки. – То, что Быстряева беспросветная дура, – это понятно. Но не до такой же степени?!

Неожиданно он ощутил запредельную усталость, которая копилась в нем все эти дни. "Да катись оно боком! – потягиваясь, Гуров встал и прошелся по комнате. – А что, если просто лечь и отоспаться? В конце концов, хоть какая-то польза будет от всей этой катавасии".

Уснул он быстро, мысленно успев досчитать лишь до десяти. Спал он долго и безмятежно. Его разбудил настойчивый звонок телефона. Протирая глаза, Гуров поднял трубку и услышал незнакомый мужской голос. Человек, который представился следователем городской прокуратуры, сообщил, что хотел бы встретиться с ним в течение ближайшего часа. "Та-а-ак… Процесс пошел", – кинув трубку на место, поморщился Гуров.

Разговор со следователем прокуратуры, лысоватым толстячком средних лет, получился затяжным и довольно нудным. Следователь, норовивший изъясняться сугубо профессионально, долго и скучно объяснял Гурову, почему тот должен чистосердечно сознаться в предумышленном убийстве невинного человека. По его мнению, дело это – яснее ясного, и дабы не усугублять и без того трудного положения "гражданина Гурова", тот просто обязан признать себя виновным и покаяться, так сказать, "не отходя от кассы". Поскольку Гуров ни признавать себя виновным, ни тем более каяться не собирался, следователь, начав потихоньку закипать, весьма непрозрачно намекнул на возможность использования такой меры, как заключение Гурова под стражу в следственный изолятор.

– То есть вы хотите использовать незаконные методы проведения дознания – психологическое давление, запугивание?.. Надеюсь, до рукоприкладства не дойдет? – Гуров был совершенно спокоен, но что-то в его взгляде заставило следователя покрыться мелким потом. – Я, конечно же, далек от мысли, что некий очень состоятельный господин, который уже добился моего отстранения от расследования убийства Германа Ритушина, определенным образом простимулировал рвение отдельных должностных лиц, чтобы те меня еще и в СИЗО засандалили. Вы согласны? Или я ошибаюсь?

– Я беру с вас подписку о невыезде, и можете быть свободны. Пока, – недовольно выдавил следователь, сунув Гурову лист бумаги. – Идите.

Выйдя из прокуратуры, Гуров некоторое время стоял возле своего «Пежо», пытаясь ощутить возможное присутствие какой-либо угрозы. Однако ничего подобного не ощущалось. Бегло осмотрев автомобиль, Гуров вырулил на дорогу. Уже начался очередной час пик, и автомобильный поток, словно вода через прорвавшуюся рухнувшую плотину, заполонил улицы и проспекты города. Хорошо зная Москву, Гуров мысленно прикинул, по какому маршруту, пусть даже и более длинному, он минует обычные для этого времени пробки и доберется до дому гораздо раньше той поры, когда в телеэфир выйдут когда-то им обожаемые Хрюша со Степашкой. Но сейчас он спешил увидеть не их, а финальную встречу «Динамо» и "Спартака"…

Когда он проезжал мимо густо заросшего молодой порослью сквера, зад машины внезапно завилял, и Гуров, поняв, что спустило колесо, поспешил прижаться к обочине. Выйдя из машины, он увидел сплюснутую правую покрышку, из которой торчал замысловато изогнутый гвоздь. Гуров достал домкрат, но вдруг услышал где-то неподалеку шум голосов. Было похоже на то, что идет буйное выяснение отношений, к тому же на кулаках. "Поди, алкаши бутылку никак не разделят", – подумал Гуров, но в этот момент послышался шелест и хруст веток, и из сквера на дорогу выбежала девушка. Гуров ее сразу же узнал. Это была официантка Тая из "Синего фазана".

– Тая, что случилось? У вас неприятности? – спросил он, вытирая руки ветошью.

– Ой, Лев Иванович! Какая удача! Помогите, прошу вас, – там какие-то отморозки избивают Сашу, моего парня.

– Ну-ка, быстро туда, – скомандовал Гуров сам себе и бросился вслед за девушкой.

На безлюдной аллее шла нешуточная потасовка. Трое рослых детин, сбив с ног худощавого парня, издевательски гогоча, зло пинали его тяжелыми ботинками. У одного из нападающих Гуров увидел в руке длинный острый нож. Привычным движением он сунул руку под мышку, но тут с досадой вспомнил, что сегодня сдал свой пистолет. Оставалось надеяться на одни лишь кулаки.

– Эй, а ну, прекратили! – жестко скомандовал Гуров, остановившись так, чтобы хулиганы не смогли на него напасть.

– Чего-о? – с ехидным вывертом прогнусавил тот, что был с ножом, и резко развернулся в сторону Гурова.

Он профессионально выполнил финт ножом, и будь на месте Гурова человек неподготовленный, по меньшей мере резаная полоса через всю грудь тому была бы обеспечена. Однако Гурову доводилось видывать кое-что и похлеще. Поэтому он легко ушел от удара и, удачно перехватив руку с ножом, одним движением вывернул ее в плечевом суставе до треска рвущихся связок.

– А-а-а-ай!.. – визгливо взвыл недавний «супермен», роняя нож и падая на траву.

Прочие тут же отпрянули назад. Один из парней быстро сунул руку в карман – то ли за кастетом, то ли за пистолетом, но Гуров успел поднять с земли нож нападавшего и, вскинув руку, коротко предупредил:

– Еще движение, и эта пика будет торчать у тебя из кадыка. Обоим стоять, не двигаясь.

Однако шпана, изрядно струхнув, с воплем "рвем!" метнулась врассыпную, бросив на произвол судьбы своего приятеля. Тот с зеленовато-серым лицом сидел на земле и, постанывая, придерживал за локоть травмированную руку.

Тая, подбежав к другу, помогла ему подняться на ноги. Жестоко избитый парень старался держаться прямо, но было видно, что это ему дается с трудом.

– Давайте к машине, – Гуров указал на невидимую за кустами дорогу. – А я сейчас вызову наряд, пусть этого, – он кивнул на молодчика с вывернутой рукой, – прокатят на казенном «такси». На своей эту братию возить желания нет никакого.

Придерживая хулигана за шиворот, Гуров довел его до "Пежо".

Пока дожидались прибытия милицейского наряда, Гуров успел поменять колесо. Он хотел вызвать «Скорую», но Саша отказался, сказав, что отлежится дома.

Ненадолго заехав в местный райотдел, Гуров взялся развести Сашу и Таю по домам. Когда они тронулись, Гуров увидел, как к райотделу подрулила уже знакомая «Ауди» и из нее вышел сутуловатый тип с большим портфелем и торопливо зашагал к входу. Гуров понял, что где-то этого человека уже видел. И даже не раз. Поворошив память, он вспомнил, что это известный в узких кругах столицы адвокат, специализирующийся на отстаивании интересов всякого рода криминальных дельцов, главарей бандитских кланов и даже самых гнусных маньяков, защищать которых в суде отказывались все прочие адвокаты. "Как же его?! Вроде Кляпин… – напряженно вспоминал Гуров. – Точно, Кляпин. А они, гады, оперативно работают! Уже успели и эту драку взять на заметку, и адвокатишку в райотдел доставить. Понятно, зачем… Сейчас он бандита будет перелицовывать в пострадавшего".

Направив машину в сторону набережной Яузы, где неподалеку друг от друга жили Тая и Саша, Гуров вскоре заметил «Тойоту», крадущуюся за ним менее чем в сотне метров. Тая в это время помогла Саше снять порванный в нескольких местах тонкий пиджак из черной кожи – одно время супермодный наряд кинобогемы. Она осматривала ссадины и проверяла, нет ли переломов костей. В очередной раз взглянув в салонное зеркало, Гуров заметил на черной майке-футболке, обтягивающей крепко сложенный торс Саши, профиль Че Гевары, совсем недавно виденный на майках "молотобойцев".

– Вы поклонник команданте Че? – постаравшись придать вопросу шутливый оттенок, поинтересовался Гуров.

– Эта наша форменная майка, – подкашливая, охотно сообщил Саша. – При военно-историческом клубе «Хоругвь» есть секция, которая так и называется – "Команданте Че". Она посвящена латиноамериканским революционерам. Мы изучаем испанский язык, историю их движения, оружие, которое они использовали. Вообще это очень интересное занятие.

– А что за организация – СРРР? Я видел, как на днях их колонна маршировала по бульвару. Что означает их речовка: "Бей, молот!"?

– А-а-а… – Саша слабо рассмеялся. – Они тоже из наших, но образовали что-то наподобие комсомола в современном варианте. СРРР означает – Спасение Родины – революционный реванш. Но это, я считаю, просто блажь, от нечего делать. Они возомнили себя эдакими Робин Гудами, которые с помощью кулаков сделают мир более счастливым. Носителем истины они считают "сермяжную правду от сохи", вернее, от кузнечного молота. Он, дескать, создал современную цивилизацию, он же ее должен и перековать. Вот отсюда и речовка. Мол, бей молот, перековывай этот несовершенный мир. Я не думаю, что они готовы идти слишком далеко. По-моему, это все то же "выпускание пара". Хотя… – Саша неожиданно замолчал, словно что-то вспомнив.

– Хотя есть и что-то, выходящее за рамки простого "выпускания пара"? – со все той же безмятежной шутливостью Гуров продолжил его мысль.

– Можно сказать, да. – Саша вздохнул, судя по всему, испытывая внутреннюю борьбу – говорить или не говорить? – Вы, Лев Иванович, я так понимаю, из силовых структур?

– В известной мере, – Гуров неопределенно пожал плечами. – Я, говоря литературным языком, сыщик. Ловлю бандитов, хулиганов, насильников, убийц и прочую отморозь. Правда, в некотором роде бывший. С сегодняшнего дня меня отстранили от работы, надеюсь, временно.

– Случилось что-то серьезное? – сочувственно поинтересовалась Тая.

– Да. Более чем. – Гуров вел машину, время от времени посматривая в зеркало на тянущийся сзади «хвост», каковым на этом промежутке пути вновь стала "Ауди". – Возможно, вы об этом уже слышали и читали. Сейчас и на телеканалах, и в газетах на все лады склоняют «мента-убийцу», который якобы убил невинного человека.

– А, слышал, слышал… – кивнул Саша. – По «ящику» закатывала истерику какая-то особа пренеприятнейшего вида.

– Между прочим, склоняют вас далеко не все, – в разговор вступила Тая. – Я сегодня на работе по радио слышала интервью человека, которого вы спасли. Он говорил, что вы применили оружие в рамках закона, и если бы вы стреляли не на поражение, вас обоих не было бы в живых.

– Да?! – Гуров был очень удивлен и в глубине души обрадован тем, что есть люди, способные не продаваться криминальным олигархам и открыто говорить правду. – Ну что ж, значит, еще не все потеряно.

– А что вообще произошло, если не секрет? – широко раскрыв глаза, спросила Тая.

– Двое преступников, один из которых уголовник со стажем, другой – бывший спецслужбист, владеющий суггестией – одной из форм гипноза, пытались убить пожилого человека, взявшегося нам помочь в расследовании громкого заказного убийства. Три дня назад убили известного предпринимателя и восходящего политика Германа Ритушина. Слышали? Вот этим делом я и занимался. Видимо, кто-то очень не хочет, чтобы были найдены и исполнители, и заказчик. Почему я об этом так подробно рассказываю? Среди версий убийства была и такая – политический терроризм. Предлагалась ликвидация леворадикалами "акулы капитализма", каковым он мог выглядеть в их глазах. Так сказать, "акт социального возмездия".

– Понимаю, о чем вы. – Саша кивнул и задумчиво спросил: – Вы подозреваете членов СРРР? Их у нас еще «ревбригами» зовут. Ну, в смысле, члены революционных бригад?

– В некоторой степени – да. Вы же не возьметесь утверждать, что эти «молотобойцы» именно такие, какими хотят выглядеть перед окружающими? Ведь это же обычное явление – расхождение между имиджем и реальным внутренним содержанием. Вы, Саша, в «ревбригадах» не состоите?

– Нет, – Саша отрицательно мотнул головой. – Мне предлагали вступить, но у меня вечная нехватка времени. Я учусь на выпускном в Бауманке, делаю дипломную, так что мне не до маршей или диспутов. Раз в месяц хожу встретиться с ребятами из "Команданте Че", этого достаточно. А ревбриги собираются чуть ли не через день. Если уж действительно у милиции есть подозрения в отношении их, давайте познакомлю вас с Мариной Перовской. Она, кстати, дальняя родственница тех самых Перовских. Поговорите с ней. Марина возглавляет московскую организацию СРРР.

– Да-а, видимо, это у нее наследственное – тяга к революционной деятельности, – усмехнулся Гуров. – А кто она вообще?

– Вообще-то она очень правильный человек – прямой, искренний, открытый. Сейчас заканчивает юридический. Она поступила туда лет семь назад, но получилось так, что три года жизни у нее были отняты. В общем, когда она училась на втором курсе, поехала во Францию по линии обмена студентами. А кто-то из сотрудников института, занимавшихся этими вопросами, был связан с криминальной группировкой, специализировавшейся на похищениях девушек для продажи в подпольные бордели. Вот он Марину и подставил, чтобы она оказалась в их руках. Два года ее держали взаперти, насильно пичкали наркотиками и… Освободили ее случайно, во время рейда тамошней полиции.

Этот поставщик сразу же исчез, может, сбежал куда-то очень далеко, а может, свои же «коллеги» грохнули. Марина вернулась домой еле живая. Год лечилась от наркозависимости. Сейчас вот опять учится. Но те, кто ее знал, говорили, что это теперь совсем другой человек. Раньше она была веселая, беззаботная, сейчас – настоящая Немезида, богиня возмездия. Буржуев ненавидит как класс. Хотя, разумеется, уголовщина ей чужда. Убийства человека, пусть он и богатый буржуа, она бы никогда не одобрила.

– Ну что ж, если она будет не против, я с ней обязательно встречусь. Телефон мой запишите. В случае чего сообщите, где и когда с ней можно увидеться.

Гуров продиктовал номер телефона и снова в зеркале увидел все тот же «хвост», уже начавший надоедать. Вырулив на набережную, Гуров подъехал к дому старой постройки. Вместе с Таей они проводили Сашу до дверей его квартиры. Затем Гуров завез девушку и отправился домой. Солнце уже село, начало смеркаться. Видя в зеркале машины соглядатая, Гуров чувствовал, как его подмывает прижать кого-то из них где-нибудь в тихом тупике и дать там хорошего «дрозда», чтобы жизнь не казалась медом. Но он понимал, что именно этого от него и хотят добиться. Еще неизвестно, каким боком выйдет сегодняшний случай. Недаром ведь гришкаевские прихвостни привезли в милицию продажного адвоката.

Гуров на ходу набрал номер Петра Орлова. Услышав голос Гурова, тот, судя по всему, обрадовался.

– Ну вот, наконец-то, – отметил он. – А мы тут со Станиславом сидим гадаем, чем там наш Лева занимается.

Гуров вкратце рассказал о своем визите к следователю прокуратуры и драке, в которую ему пришлось вмешаться. Позиция следователя Петра насторожила и обеспокоила.

– Знаешь, Лева, – сердито сопя в трубку, прорычал Орлов, – я понял, что за фрукта тебе подмастрячили. Слышал о таком. Его и свои сукой считают. Скорее всего, он с потрохами куплен Гришкаевым. И этот сегодняшний случай, боюсь, он в полной мере обратит против тебя. Будь настороже. Я попробую в этот процесс вмешаться. Есть тут у меня кое-какие козыри… Но это не телефонный разговор. Вот с тобой Станислав хочет пообщаться.

– Лева, нам бы встретиться, – услышал Гуров голос Крячко. – Давай прикинем, как это можно сделать.

– Стас, за мной тащится обнаглевший «хвост», который даже не маскируется. Причем сразу две машины – «Тойота» и «Ауди». Давай так, если оторвусь, встретимся минут через сорок в "Синем фазане". Тут по пути есть хитрый лабиринт улочек, попробую сбросить "хвосты".

– Ладно, Лева, действуй, – чему-то хохотнул Стас. – Если оторваться не удастся, дуй через… мост, где специальный пост ГАИ. Запомнил? Ну, тогда удачи.

Прекрасно зная этот район, Гуров резко свернул в малозаметный проезд и, полавировав по всевозможным закоулкам, вынырнул на оживленную улицу в самом неожиданном месте. Однако каково же было его изумление, когда он вновь увидел сзади словно привязанную к нему «Тойоту». "Однако!" – мысленно подивился Гуров, вновь ныряя в лабиринт проходных дворов и хитросплетение переулков. Но и на сей раз, вырулив на простор широкого бульвара, он понял, что от «хвоста» избавиться так и не удалось. «Ауди» его здесь словно поджидала, у Гурова вдруг зашевелились какие-то смутные подозрения – соглядатаи как будто читали его мысли. Что-то здесь было не так.

Решив больше не играть в кошки-мышки, Гуров направился, как и советовал Стас, к мосту. Миновав пост ГАИ, он увидел в зеркало, как стоящий у обочины сотрудник широким взмахом жезла, сопровождаемым трелью свистка, остановил «Ауди», истерически заскрежетавшую тормозами. "Стас постарался…" – догадался Гуров. Он быстро свернул в первый попавшийся двор и осмотрел машину. Так и есть – сзади под бампером «Пежо» кто-то установил крохотный радиомаячок. "Ах вы, сволочи! – сердито рассмеялся Гуров. – Ну ладно, я вам устрою радиоигру "догоняйку"!" Увидев неподалеку стоявший в тени деревьев старый «Запорожец» без стекол и колес, Гуров установил маячок на его бампере и, не мешкая, покинул двор, заранее предвкушая то, как отреагируют шпики, обнаружив вместо «Пежо» разграбленный "Запорожец".

Стас уже сидел в кафе, вальяжно потягивая из высокого бокала безалкогольное пиво. Видимо, тоже приехал на своей машине. Налив и Гурову, Крячко с таинственным видом сообщил:

– Говорят, уже начали выпускать и безалкогольную водку с запахом и вкусом настоящей. Выпей ее хоть литр – кайфа ни в одном глазу. Зато похмелье – как от обычной.

– Молодец, Стас, не унываешь, – рассмеялся Гуров. – И насчет гаишников неплохо организовали. Твоя идея?

– Ну… Я предложил, Петр позвонил. В общем, плод коллективного творчества, – заскромничал Крячко. – Так вот, я хотел обсудить с тобой некоторые наши дела. Ты же должен быть в курсе. Сегодня я встретился с Козявкиным. Это тот исполкомовец "Правого дела". У мужика явно рыльце в пуху. Но скользкий. Уверял, что с Ритушиным они были в наилучших отношениях. Прямо чуть ли не братья родные. Толком от него узнать ничего не удалось. Правда, признался, что вчера к нему заезжали Дмитрий и Валентина. Но, дескать, он и им ничем помочь не смог. А глаза бегают, бегают… Видимо, они его чем-то все же сумели прижать. Но чем? Пытался к ним пробиться – не пускают. Оба в тяжелейшем состоянии, в коме, мы с Петром прикинули, что гришкаевские уроды могут их в реанимации достать, поэтому выставили круглосуточную охрану.

– Это правильно, – кивнул Гуров. – Судя по тому, какую Гришкаев развил бурную деятельность, он не остановится ни перед чем. А они, безусловно, где-то что-то накопали. И это что-то – очень важное. А врач сказал, когда, хотя бы предположительно, с ними можно будет пообщаться?

– У Вали состояние тяжелое, но прийти в себя она может в любой момент. А вот Дмитрию досталось больше. У него очень сильная черепно-мозговая травма, множественные переломы. Раздроблена левая коленная чашечка, теперь, скорее всего, он навсегда обречен ходить с палочкой.

– Мерзавцы! – Гуров отставил полупустой бокал. – Так, что еще у нас нового?

– Вместо Вали назначили другого. – Стас неопределенно поморщился. – Этот какой-то себе на уме. Хочет вести расследование самостоятельно, без нас. Видимо, ему по душе роль «рейнджера-одиночки». Я его, кстати, даже не видел. Он позвонил, мы малость поговорили, определились и распрощались. Да, еще я сегодня выловил Свистова. Тоже еще тот налим. Заявил, что черноусого впервые увидел на кладбище. Дескать, подошел, попросил прикурить. Но тем не менее с ним разговор оказался результативнее. Он проговорился, что вместе с Гришкаевым кончали Плехановку, а потом, уже из других источников, мне удалось выяснить, что у них был еще один общий друг, иорданец Аль-Маруни. Кто такой – не в курсе?

– Честно говоря, нет, – признался Гуров. – Даже не слышал.

– А я вот услышал – один из столпов ближневосточного терроризма. Не хило?

– Да-а-а!.. – Гуров действительно был поражен. – Молодец, Стас, это ты действительно зацепил очень даже занятную ниточку. Это нашим фээсбэшникам полезно было бы узнать. Жаль, с Валентиной такое произошло.

– Да сказал я ему об этом, – Стас безнадежно махнул рукой. – Как его? Капитан ФСБ Алексей Урусов. Петр же сразу тогда предупредил – никакого местничества. Выполняю его директиву…

– Ну что ж… Так и должно быть, – Гуров пожал плечами. – Какие планы на завтра?

– Думаю, надо детально изучить славную биографию нашего олигарха. Уверен, что есть в ней такие страницы, которые он, скорее всего, хотел бы утаить. Попробую разыскать людей, которые знали его достаточно близко в разные годы. Кстати, невероятное событие – сегодня он сам заявился к Петру. Жаловался на тебя, что ты лишил его одного из лучших сотрудников. Уверял, что это дело не позволит спустить на тормозах. Опять заявлял, что кто-то начал за ним настоящую охоту. Уверял в своей любви к Ритушину, без конца повторял, как потрясен его смертью, что это вызвало в их партии острый кризис, что она близка к развалу.

– Ну, этому бы я вполне поверил, – усмехнулся Гуров. – С его «харизмой» не партией, а катафалком управлять. Он что, думал: устранит сильного человека и сам за счет этого станет сильнее? А он еще и дурак, оказывается.

– Ну а у тебя какие дела на завтра?

– Меня, скорее всего, опять вызовет к себе следователь. Теперь уже по поводу сегодняшнего происшествия. Я там одному отморозку довольно-таки крепко уделал плечо – как бы не разрыв связок. А следователь, я в этом уверен, повернет дело так, будто я – маньяк-самоучка, и постарается запихать меня в СИЗО. А вообще у меня предполагается встреча с руководителем московских ревбригов – членов левацкой группировки СРРР. Это некая Марина Перовская, будущий юрист, человек очень непростой судьбы.

К удивлению Гурова, Стас на сей раз даже не пытался сострить в своем обычном стиле по поводу его встречи с женщиной.

Когда они выходили из кафе, впервые за этот день Гуров не увидел назойливо маячивших гришкаевских соглядатаев.

Глава 8

Возвращаясь домой, Гуров вдруг подумал, что пора бы и ему вплотную заняться приставленными к нему шпиками. Официально избавиться от их опеки едва ли было возможно. Для этого требовалось бы доказать факт слежки, найти веские доводы, что она не просто вмешательство в его личную жизнь, но еще представляет собой возможную угрозу покушения на его жизнь и здоровье. Поэтому решать эту проблему можно было лишь одним путем – бить врага его же оружием.

Гуров поставил «Пежо» в бокс гаражной автостоянки и направился к проходной. Но уже на полпути он почувствовал внутреннее беспокойство. Видимо, упражнения по развитию интуиции оказались весьма эффективными, с усмешкой подумал Гуров. Но, как бы там ни было, он почувствовал опасность. Нужно было принимать какое-то решение.

Подойдя к проходной, он попросил охранника, пожилого крепыша Семеныча, ненадолго отключить освещение на решетчатой ограде автостоянки в тот момент, когда он достигнет участка, где без труда можно было снять один из прутьев решетки. Семеныча просьба удивила, но он, зная Гурова, согласился без лишних расспросов. Подойдя к ограде, Гуров махнул рукой и, едва по всему ее периметру погасли фонари, быстро снял прут, протиснулся наружу и снова поставил его на место. Затем он, не теряя ни секунды, пригнувшись, добежал до того места, где начинался забор из высоких железобетонных плит. Когда фонари загорелись вновь, Гуров уже находился в густой тени, и его невозможно было бы разглядеть даже с близкого расстояния.

Стараясь не шуметь, он крадучись двинулся в сторону проходной. Выглянув из-за угла, он увидел в свете фар машины, подъезжающей к автостоянке, человека, который притаился за раскидистым кустом, росшим невдалеке от ворот стоянки. Гуров тут же узнал уже виденного им парня в джинсовом костюме. Тот ждал, что он выйдет из ворот. Пользуясь гулом мотора, Гуров стремительно кинулся к ничего не подозревающему соглядатаю, и когда тот, все же расслышав шорох шагов, доносящихся сзади, оглянулся, было уже поздно. Резкий удар ребром ладони по основанию шеи уложил его на землю. Когда он пришел в себя, то обнаружил, что его руки крепко стянуты за спиной его же брючным ремнем, а рот закупорен кляпом, вернее – джинсовой кепочкой.

К изумлению шпика, тот, кто вообще не должен был даже подозревать о его существовании, спокойно стоял на свету и изучал его служебное удостоверение. Лежа у бетонной стены, он смотрел на высокую, сильную фигуру человека, залитую пронзительным бело-фиолетовым светом ртутного фонаря, и чувствовал, как по его спине забегали холодные, липкие мурашки, поскольку в чужих руках находился документ, который никто из посторонних не должен был видеть ни при каких обстоятельствах. В силу годами выработанной привычки на «дело» он шел, не оставляя при себе абсолютно ничего, что могло бы способствовать его опознанию. И тут такой прокол! А ведь хозяева за это по голове не погладят… Шпика раздирала тревога и сомнения. Ну что же он молчит, этот мент, что он собирается делать?

Гуров услышал, как на земле завозился, заворочался соглядатай, пытаясь то ли уползти, то ли встать.

– Лежать! – коротко скомандовал он, глядя на него в упор, отчего тому вдруг сделалось совсем нехорошо. – Так, значит, это у нас сотрудник службы безопасности нефтяной компании "Рашен ойл"? Удостоверение номер десять пятьдесят пять, действительно до… Понятно… А это, значит, служебное оружие.

Шпик даже застонал от досады и бессильной злобы, увидев в руках мента, так ловко его вычислившего и перехитрившего, свой «фроммер», которым чрезвычайно гордился. Гуров вытащил кляп из его рта и, внушительно покачав стволом «фроммера», убедительно пообещал:

– Не орать – пристрелю в момент, без предупреждения. Беседовать будем так: я – спрашиваю, ты – отвечаешь. Быстро и без запинки. Кто тебя послал и с какой целью?

– Начальник нашей службы безопасности. Я должен следить за вами и о каждом шаге докладывать ему.

– Сколько всего человек задействовано для слежки и какова конечная цель этой акции? Напоминаю – говорить откровенно!

– Четверо. Двое посменно у дома и при пешем передвижении. Двое на автотранспорте. Конечная цель… Ее пока конкретно не ставили, но поговаривали, что уже есть решение устроить что-то типа несчастного случая со смертельным исходом или имитировать самоубийство.

– Понятно… «Мент-убийца» покончил с собой?.. Неплохая идея, а что же Ритушина убили без имитации несчастного случая или самоубийства? Глядишь, у наших боссов гораздо меньше было бы головной боли.

– Про Ритушина ничего не знаю. Мы к этому делу касательства не имели – детьми клянусь. Нет, нет, правда, мы тут ни при чем.

– А что вообще знаешь про этот случай?

– Ну… Говорили, что он стал нос совать не туда, куда надо. Вроде они с «папой» из-за чего-то крепко разругались. А что уж не поделили – я не в курсе.

– "Папа" – это Гришкаев? Понятно… Видимо, из-за махинаций с нефтью. Насколько я знаю, он в несколько раз занижает показатели добычи и на этом делает сумасшедшие бабки.

– Да где там в несколько раз! – завозился соглядатай. – Ну, если только наполовину. Он-то и в депутаты пер, чтобы в случае чего его судом не достали.

– Понятно. А ДТП, в котором пострадали наши коллеги, – тоже ваших рук дело? Машина – «десятка», белая. Минувшей ночью на Ленинградке ее подрезали. В ней были двое, молодые мужчина и женщина.

– Про ДТП не слышал, но говорили про какую-то машину, в которой нужно найти дискету со сливом на «папу». Вроде бы искали, но не нашли.

– А кто и что мог на него слить?

– Мог бывший начальник службы безопасности. Он год назад уволился – я тогда у них еще не работал, его не знаю. Но слышал, что с «папой» у них вражда нешуточная. Вроде из-за женщины. Он на какую-то сотрудницу запал, даже собирался на ней жениться. Ну а «папа» принудительно сделал ее своей любовницей, да еще так, чтобы шеф безопасности все узнал в деталях. У того, понятно, самолюбие заиграло, он разругался с «папой» вдрызг и тут же ушел. А слить можно очень многое. Там за что ни возьмись…

– Ну и ну! Да неужели эта мумия еще и за женщинами ухаживает?

– "Папа"?! Да Казанове до него, как до Луны раком! Это просто мало кто о нем знает, а на деле он из жохов – жох! Баб меняет, как перчатки.

– Хорошо. Я ценю твою откровенность и думаю, что наше плодотворное сотрудничество будет продолжено. В конце концов это тебе же на пользу. Ваш «папа» под «колпаком», и его перемещение из виллы в СИЗО – дело времени. А то, что вслед за олигархом трясут в первую очередь его службу безопасности и охрану, сам хорошо знаешь. Так что зарабатывай, парень, очки на будущее – зачтется. Ладно, я тебя сейчас развязываю, отдаю тебе твой пугач, правда, без патронов, и дежурь на здоровье. Но теперь ты будешь работать уже не на «папу», а на меня. И первое, что я хотел бы иметь, – ежедневную информацию обо всех перемещениях и встречах Гришкаева. Приветствуется и любая другая информация, сам понимаешь, какого характера.

Гуров развязал шпику руки, и тот, растирая затекшие кисти, поднялся на ноги.

– Не доверяете?.. – кисло усмехнулся соглядатай, получив удостоверение и пистолет без обоймы.

– А доверие, милейший, надо заслужить. – Гуров достал из кармана какой-то предмет. – Просто так никто никому не доверяет. Вот, кстати, послушай. Я записал наш разговор на свой сотовый, чтобы ты в случае чего не наделал глупостей. – Он нажал кнопку, и в вечерней тишине зазвучал только что состоявшийся диалог. – Все, о чем мы сейчас говорили, и все полученное от тебя в дальнейшем останется в тайне. Конфиденциальность гарантирую. Связь поддерживаем так: обычную информацию в письменном виде кидаешь в мой почтовый ящик, если что срочное – звонишь по сотовому.

– Есть… – вздохнул недавний шпик, обреченно разведя руками.

Сбрасывая в прихожей туфли, Гуров услышал звонок телефона.

– Лева, привет! – Голос Марии, даже преодолев половину земного шара, сохранил свое волнующее обаяние. – У нас раннее утро. Сегодня я впервые по-настоящему выспалась. Как ты? Что новенького?

– Да я ничего. – Гуров постарался придать голосу безмятежность и умиротворение. – У меня, счастье мое, все в порядке. А новенького… Да как и обычно – ловим и ловим, а они все не кончаются…

– Что, серьезные проблемы? – В голосе Марии зазвучала тревога. – Левка, ты мне только не ври! Я ж тебя на любом расстоянии насквозь вижу. Как ни притворяйся – меня не проведешь. Что там у тебя?

– Господи, да ничего особенного! – Гуров рассмеялся вполне естественно, но, как видно, Марию этот смех не убедил. – Обычная работа. Это ж когда у нас было, чтобы и гладко, и без проблем? Честное пионерское!

– Ладно, скоро буду дома. Разберемся, – великодушно пообещала Мария.

Еще немного поговорив о погоде в Москве и Буэнос-Айресе, наговорив друг другу массу любезностей (что лишний раз подтвердило правило – разлука обостряет чувства), они пожелали на прощание доброго дня и спокойной ночи…

Открыв глаза, Гуров долго вспоминал, что же ему приснилось. Наконец с большим облегчением он вспомнил, что во сне он летал легко и свободно, как птица. Он отталкивался от вершины высокой горы и парил в небе, а потом спускался на другую вершину и вновь отталкивался… "Странно, – размышлял Гуров, причесываясь перед зеркалом, – говорят, что если летаешь во сне, значит, растешь. Куда ж еще расти-то?!" Когда он уже заканчивал завтрак – традиционные холостяцкие пельмени, – неожиданно зазвонил телефон.

– Кому это приспичило – ни свет ни заря? – недовольно проворчал Гуров, откладывая вилку. – Скоро буду обходиться без будильника – звонари разбудят.

"Ранней пташкой" оказался следователь прокуратуры. Стараясь придать своему невзрачному тенорку оттенок значительности и властности, он объявил, что ждет Гурова к себе в самое ближайшее время в связи с "вновь обнаружившимися обстоятельствами". Уловив в голосе следователя плохо скрытое ликование ("Ну, я тебе теперь устрою!"), Гуров решил позвонить Петру. Тот оказался на своем рабочем месте.

– Петр, ты что, в кабинете уже и ночуешь? – сочувственно поинтересовался Гуров. – А у меня к тебе дело. Только что звонил мой «ангел-хранитель» из городской прокуратуры. У меня такое ощущение, что он все же попытается выполнить свою угрозу насчет Лефортова. Похоже, ставки в игре начали резко возрастать. А повод у него, кстати, хоть и хлипкий, но реальный. Я тебе об этом вчера рассказывал.

– Да, Лева, с тобой скучать не приходится, – грустно заключил Орлов, протяжно и громко вздохнув. – Я никак не пойму: почему ты, как магнит, буквально притягиваешь к себе всевозможные неприятности? Ладно, я буду на связи. Если что – сразу же звони. Как, говоришь, фамилия следователя? Слепцов? Ну добро, созвонимся.

Когда Гуров вошел в кабинет следователя, тот, едва не выскочив из-за стола, разразился длинной, высокопарной тирадой:

– Гражданин Гуров, вы представляете серьезную опасность как для отдельных граждан, так и для общества в целом. Безжалостно расстреляв невинного человека, вы совершенно не раскаялись в содеянном и продолжаете творить зло на улицах столицы. Вчера вечером вы нанесли тяжелейшую травму молодому человеку и угрожали убить его ножом. Как это следует понимать?

– Вопрос задан риторически? А то, может быть, вы уже знаете на него и ответ? Или вас и в самом деле интересуют обстоятельства вчерашнего происшествия на бульваре? – Гуров с иронией смотрел на следователя, и тот, чувствуя эту убийственную иронию, едва не скрежетал зубами от раздражения и злости.

– Да, я хотел бы узнать, почему вы нанесли увечье человеку и за что хотели его убить? Что это – мания? Думаю, тут не лишней была бы психиатрическая экспертиза. Объясните, что происходит?

– Что происходит? – Гуров коротко рассмеялся. – Происходит препаскудное изнасилование истины продажными адвокатами и предвзятыми следователями. Кстати, в причинах этой предвзятости стоило бы разобраться особо. Я же по вашему лицу вижу, что давать вам какие-либо объяснения – все равно что объяснять глухому нотную грамоту. Вы же ни за что не поверите, что этот ваш "молодой человек" вместе с еще двумя подобными ему отморозками зверски избивал ногами случайного прохожего, который прогуливался по аллее со своей девушкой. Вам невозможно доказать, что это у "молодого человека" в руке был нож. Вы ни за что не согласитесь с тем, что эти трое подонков стали причиной драки, приставая к девушке, за которую и вступился ее друг. У вас ведь другая версия, не правда ли?

– Вот именно! – с оттенком надменности следователь снисходительно улыбнулся. – Теперь я просто уверен, что вам верить нельзя, ни единому вашему слову. Вот у меня на столе конкретное заявление от пострадавшего, который сообщает иные факты. По его словам, он пытался представиться понравившейся ему девушке. Но тут на него напал ранее отвергнутый ею поклонник. Завязалась драка. Проходя мимо, вы, вместо того чтобы их разнять и вступиться за пострадавшего, принялись его избивать и травмировали ему плечо, разорвав суставные связки. А затем, достав нож, грозились… Читаю: "Эта пика будет торчать у тебя из кадыка". Это ваши слова?

– Мои, мои, – с сарказмом усмехнулся Гуров. – Только адресованы они были дружкам этого мерзавца, один из которых намеревался достать пистолет. Что ж про них ничего не говорится? И еще. А как же заявления действительно пострадавшего и его девушки?

– Девушку вы запугали. И она была вынуждена оговорить невинного человека. А этот ваш "действительно пострадавший" лжет вместе с вами, чтобы запутать следствие. Где результаты медицинского освидетельствования вашего протеже? Их нет. А вот – смотрите, заключение медицинского эксперта, который осматривал молодого человека, изувеченного вами. Вот свидетельские показания прохожих. Они полностью подтверждают его слова.

– Ну и ну! – Гуров рассмеялся от души, поражаясь наглости продажных службистов. – Небось всю ночь трудились не покладая рук, стряпая эту липу?

– Зря смеетесь, гражданин Гуров. – Следователь зловеще улыбнулся. – Учитывая опасность, какую вы представляете для общества, я принимаю решение о помещении вас в следственный изолятор. Охрана!

– А теперь послушайте, что хочет вам сказать генерал-лейтенант Орлов. – Гуров протянул ему свой сотовый, который до этого незаметно включил.

– О чем мне с ним разговаривать? – Следователь пренебрежительно скривился, но телефон все же взял.

Гуров не слышал, что говорил Петр, но тут же со следователем вдруг стали происходить непонятные метаморфозы. Он внезапно съежился, сник, позеленел, его голос осип и стал робким, заискивающим.

– Да… Да, товарищ генерал-лейтенант… Я все понял. Клянусь вам, это нелепое недоразумение. Я вам все-все объясню. Это просто… Э-э-э… Кто-то меня преднамеренно подставил. Что вы, что вы! Ни в коем случае!.. Слушаюсь… Да, да, сейчас же…

Обливаясь потом, следователь медленно положил сотовый на край стола и, пряча глаза, неуверенно махнул рукой охранникам в милицейском камуфляже, которые вошли минуту назад по его распоряжению. Те, переглядываясь и пожимая плечами, покинули кабинет. Все так же, не поднимая глаз, следователь приглушенно откашлялся и сипловато объявил Гурову, что тот может быть свободен. Гуров невозмутимо положил сотовый в карман и спокойно направился к двери. Выходя из кабинета, он оглянулся. На лице следователя, глядевшего ему вслед, было такое буйное сочетание бессильной злости, страха и досады, что Гуров не вытерпел и, выйдя из здания прокуратуры, сразу же позвонил Орлову.

– Петр, это было феноменальное зрелище – за минуту дутый Голиаф превратился в смертельно напуганного пигмея. Будь добр, открой секрет – что ж ты ему такое невероятное сообщил?

– А-а-а!… – рассмеялся Орлов. – Любопытство одолело. Да тут никаких секретов. Просто со вчерашнего дня, сразу после твоего звонка, мы взяли этого умника под плотное наблюдение. И надо же, такая удача: его удалось сфотографировать в ресторане в компании с одним весьма подозрительным гражданином. Причем в момент передачи ему какого-то свертка. После этого на стоянке у дома, где проживает этот "блюститель закона", наши ребята пощупали его «БМВ». Нашли тайничок, в котором лежали денежки – пятьдесят тысяч баксов. Но самое ценное было то, что на свертке сохранились пальчики как посредника, передавшего их в ресторане, так и господина следователя. Вот я его и спросил: откуда дровишки? Ну все, сейчас им займутся его же собственные коллеги. С руководством прокуратуры я уже созвонился. А у тебя сегодня что?

– Жду звонка этого парня из клуба "Команданте Че" – вдруг глава революционеров Марина Перовская согласится встретиться? Хотя, как я понял, это маловероятно. Вечером жду первый письменный отчет своего нового информатора. Это один из гришкаевских шпиков, которого я раскрутил вчера вечером. Кое-что интересное он мне уже порассказал, я этот разговор записал на свой сотовый. Давай тебе его сброшу, может, тоже что-то нужное извлечешь. Только просьба – его не рассекречивать. Это только для тебя.

– Хорошо, давай. – По голосу Орлова чувствовалось, что он информацией Гурова очень доволен. – Лева, ты молодец, не тушуешься. Ну, будь!

Гуров открыл дверцу машины, и в этот момент телефон в кармане пропиликал что-то из Моцарта. К удивлению Гурова, это был вчерашний Саша.

– Лев Иванович, Марина с вами встретиться согласна. – В голосе Саши чувствовалось удивление. – Вы знаете, когда я сказал о том, кто хочет ее увидеть, она даже как будто обрадовалась. Штаб-квартира ревбригов в Кунцеве. Сейчас скажу адрес…

Гуров включил двигатель и, взглянув в салонное зеркало, сразу увидел белую «Ауди», готовую сорваться с места. "Не хватало еще «хвоста» за собой притащить". Он недовольно нахмурился, нажал на акселератор, и «Пежо» помчался вдоль по улице, но в несколько ином направлении. Гуров решил избавиться от соглядатаев старым, испытанным способом. Подъехав к одному из старинных домов, он припарковал машину среди десятка других авто, стоявших во дворе. Здесь базировалась одна из юридических фирм, у которой была неплохо организована охрана служебной стоянки.

Сунув швейцару зеленую бумажку и шепнув ему несколько слов, Гуров вошел в подъезд. Теперь шпики, притащившиеся вслед за ним на «Ауди», гарантированно должны бы здесь застрять до той поры, пока он не выйдет обратно. А выйти обратно он мог не ранее чем через несколько часов, поскольку в Кунцево решил ехать на маршрутном экспрессе. Выйдя через черный ход, пятью минутами позже Гуров был на привокзальной площади. Он зашел в салон новенького бело-голубого автобуса и сел на свободное место. Впрочем, свободных мест здесь было больше половины.

Гуров взглянул на часы. Часовая стрелка приближалась к десяти. "О-го-го! – мысленно воскликнул он. – Ведь еще только утро началось, а уже и обед не за горами!"

После недолгих поисков по Кунцеву Гуров нашел заурядную панельную девятиэтажку. Зайдя в крайний подъезд, напротив входа он увидел табличку на металлической двери: "Штаб военно-исторического клуба "Команданте Че". "Интересно, – отметил он про себя, – про ревбриг – ни слова. С чего бы?" Он нажал кнопку звонка и, когда дверь открылась, увидел перед собой крепкого парня в уже виденной им форме.

– Вам кого? – четко, по-военному поинтересовался тот.

– Марину Перовскую. У нас с ней назначена встреча.

– Володя, это ко мне, – донесся звучный голос из глубины комнаты, и Гуров увидел перед собой красивую молодую женщину с копной густых темных волос. Большие серые глаза женщины смотрели пристально и строго. Одета она была во все ту же «чегеваровскую» форму.

– Здравствуйте, Лев Иванович, проходите, – пригласила она, и Гуров вошел в чисто убранное помещение, вдоль стен и посередине которого стояло множество стульев и скамеек.

В углу на столе были разложены какие-то газеты и журналы, многие из которых на иностранных языках. На стенах висели плакаты – копии тех, что издавались еще в семнадцатом – двадцатых годах. Особенно бросался в глаза красноармеец со своим знаменитым вопросом: "Ты записался добровольцем?"

Пройдя вслед за Мариной в крохотный кабинетик, в котором, помимо стола и нескольких стульев, имелось три больших шкафа, набитых самыми разными книгами, и довольно новый компьютер, покоящийся на специально приспособленной для него этажерке. Марина села за стол и пригласила сесть Гурова.

– Марина… – Гуров сделал паузу, выжидающе глядя на Перовскую.

– Алексеевна. Но можно просто – Марина. – Она доброжелательно улыбнулась и неожиданно спросила: – Лев Иванович, вы меня не узнаете?

– Я?! – Гуров этим вопросом был несколько ошарашен. – А мы с вами уже встречались? Впрочем, да. Где-то я вас уже видел.

– Значит, я и в самом деле изменилась очень сильно. – Перовская с чуть заметной грустинкой усмехнулась. – Лет десять назад вы приходили к нам в школу, рассказывали о своей работе. Я, помнится, буквально, одолела вас вопросами.

– Да, да, да… Вспомнил! – Гуров с изумлением смотрел на Марину, не веря своим глазам. – У вас была такая роскошная длинная коса… Нет, вы выглядите замечательно – поверьте на слово. Но вы и в самом деле совсем другая.

– Вы на меня тогда произвели огромное впечатление. В вас я увидела образец настоящего мужчины. Думаю, что я тогда не ошиблась. Наверное, именно благодаря вам… – Марина вдруг помрачнела и тягостно вздохнула, – я не возненавидела мужчин как пол, как биологический вид. Знаете, самое грустное заключается в том, что после пережитого внутренне я сама себе кажусь старухой. Сейчас мне кажется, что я старше вас.

– Время лечит. – Гуров посмотрел на ее тонкие руки и внезапно почувствовал, как на него нахлынула нестерпимая жалость и одновременно ненависть к тем, кто посмел глумиться над этой хрупкой красотой.

– Смотря что… – Марина печально улыбнулась и вдруг как будто и в самом деле стала лет на двадцать старше. – Я никогда никого не смогу полюбить. Скорее всего, я никогда не смогу стать матерью. Теперь я могу только что-то отстаивать, за что-то бороться. Ладно, что об этом говорить? Вас интересует, не имеет ли наш клуб отношения к убийству Германа Ритушина? Могу ответить однозначно: нет. Я вообще не представляю, кому в голову могла прийти мысль заподозрить нас в уголовщине?

– Собственно говоря, всерьез вас никто в этом и не подозревал. А я пришел потому, что хотел бы прояснить для себя некоторые вопросы. Вот, скажем, ваш клуб "Команданте Че" входит в военно-исторический клуб «Хоругвь». С этим более-менее все понятно. Но вот такое формирование, как СРРР, которое непосредственно вы и возглавляете, смотрится, мягко говоря, неординарно. Вот о нем-то – да, мнения неоднозначные.

– Ревбригада появилась недавно. – Марина смотрела на Гурова открыто, не пряча взгляда, ее голос звучал твердо и убедительно. – Всего восемь месяцев назад. Смысл ее появления и существования заключается в том, что это как бы противовес правоэкстремистским и криминальным формированиям. Вы хотя бы приблизительно знаете, сколько сейчас в России людей, владеющих оружием и имеющих его? При этом состоящих в частных охранных фирмах, в сыскных агентствах, в криминальных и полукриминальных группировках. Их сотни тысяч, если не миллионы. А вы представляете, на чьей стороне окажется вся эта мощная, профессиональная, но государству не подчиненная армия, случись фашистский переворот наподобие пиночетовского? Да, нынешняя система власти далека от идеала. Но сейчас, в условиях пусть даже формальной демократии, есть возможность высказывать самые разные мнения. Фашизм сровняет все с землей. Поэтому на базе военно-исторического клуба и возникло его военно-патриотическое ответвление.

– Марина, вы возглавляете московских ревбригов. Но они есть, я слышал, и в других городах. Кто же осуществляет общее руководство, кто его главный идеолог? Ведь любое движение подобного рода нуждается в какой-то идеологии.

– Это только для вас, Лев Иванович. – Марина стиснула пальцы рук. – Отряды ревбрига возглавляют комиссары. Я комиссар московской ревбригады. Все вопросы СРРР решает совет комиссаров. Его возглавляет Геннадий Ильичев. Он помощник депутата Госдумы Свистова. Кстати, Геннадий и основал клуб "Команданте Че". Он же стал и инициатором образования на его базе военно-патриотического движения СРРР. Я в "Команданте Че" уже три года, с первых дней его существования. А нынешней весной Геннадий сообщил мне о создании ревбрига и предложил принять в этом участие. Я сразу же согласилась, поскольку считаю, что кто-то должен противостоять безусловно готовящейся пиночетовщине.

– Ага-а-а… – Гуров задумчиво покачал головой. – Значит, он помощник Свистова… Однако! Странный симбиоз – депутат, лакействующий перед денежными мешками, и комиссар революционной, пусть и в некотором смысле игрушечной, организации. Надо полагать, непримиримой к "акулам капитализма". Хм… Еще один неудобный вопрос. Форма, аренда помещений, тренеры, психологи – ведь все это стоит большущих денег. Интересно, кто же вас субсидирует?

– Эти проблемы решает Геннадий, – судя по всему, последний вопрос для Марины оказался неожиданным. – У него огромные связи с теми же, как вы говорите, "акулами капитализма". Наш клуб официально зарегистрирован, у него есть даже свой банковский счет. Вот СРРР зарегистрировать никак не удается. Бюрократы окружной и городской администрации упираются.

– А в каком банке ваш счет? – Гуров вдруг почувствовал, что близок к какой-то весьма занятной находке.

– Раньше он был в каком-то другом банке, а с прошлого года в "Русском Крезе". Очень надежный банк, работает в сфере строительных инвестиций. Туда и поступают всякие пожертвования, в том числе наши взносы. Мы, кстати, у себя ввели взносы. Как когда-то в комсомоле.

– А как бы мне увидеться с Геннадием? Он здесь бывает?

– Бывает. Собственно говоря, здесь у нас как бы и московский, и центральный штаб. Но сегодня он собирался ехать в Ростов. Там запланировано организовать новую ячейку.

– Он отправляется в Ростов, который на Дону? – уточнил Гуров.

– Нет, в Ростов Великий. Совсем в другую сторону и гораздо ближе.

Закончив разговор, Гуров встал и попрощался.

– Я так рада была вас увидеть, – пожав Гурову руку, призналась Марина. – Словно на какое-то мгновение вернулась в свой десятый, словно и не было в моей жизни тех проклятых двух лет боли, унижения и отчаяния. Спасибо вам.

Через час с небольшим Гуров вышел из парадного подъезда юридической фирмы. Швейцар доложил ему, что «Ауди» простояла здесь все это время. Ее водитель очень нервничал. Он начал было крутиться подле «Пежо», но после окрика швейцара ушел к своей машине и уже больше не подходил. Едва Гуров запустил двигатель, тут же о себе дал знать сотовый. Звонил Стас.

– Лева, я только что из Склифа. Удалось поговорить с охранником Ритушина. Он уже пришел в себя. Есть довольно интересная информация. Как бы нам увидеться?

– Ну давай в наше «явочное» кафе, – предложил Гуров. – Как только оторвусь от «хвоста», сразу же туда подъезду.

На этот раз от «хвоста» он смог оторваться на удивление быстро. Очевидно, уже начал вырабатываться своего рода определенный опыт. Когда он подъехал к "Синему фазану", Стас еще только припарковывал своего «мерина». Так-то эти дни он ездил на служебной «Волге», но ради конспирации решил «выгулять» застоявшееся авто. Заняв места за столиком, приятели заказали обед. Оба с утра были на ногах и к этому времени уже успели проголодаться.

Принявшая заказ Тая с Гуровым была чрезвычайно любезна и предупредительна.

– Лев Иванович! – увидев Гурова, воскликнула она. – Очень рада вас видеть. Вам – как всегда?

– Да, на двоих. У нас вкусы почти одинаковые.

– Лева!.. – глядя вслед удаляющейся Тае, восхищенно прошептал Крячко. – Какие нимфы выражают тебе свое обожание! Я потрясен. Похоже, она от тебя без ума.

– Не-а!.. – Гуров снисходительно рассмеялся. – У этой девушки есть жених, хороший парень. А ее отношение ко мне объясняется очень просто – это вот ее с парнем я вчера выручил на бульваре. Слава богу, мне вовремя попался гвоздь в заднее колесо. А то даже не знаю, что с ними было бы вообще. Как видишь, иногда и гвоздю в колесе бываешь благодарен. Сегодня я встретился с руководительницей ревбригов. Оказывается, мы знакомы. Когда-то в их школе я проводил встречу, где рассказывал о нашей работе. Она мне запомнилась своими «почему» и «как». Но сейчас – это совсем другой человек. Она пережила такое…

– Личная драма?

– Страшнее. Два года рабства. Сам понимаешь, о чем речь… Я бы этих гнид, которые наших девчонок в бордели продают, приговаривал бы к скармливанию крокодилам или пираньям. Утверждает, что их ревбриг создан в качестве противовеса, как они считают, возможной пиночетовщине. Но руководит-то им знаешь кто? Помощник депутата Госдумы Свистова, некий Геннадий Ильичев. Представляешь, какой получается винегрет?

– О-хре-неть! – Стас кивком поблагодарил Таю за доставленный ею заказ и вооружился вилкой. – Ну-ка, ну-ка, поподробнее… – Выслушав Гурова, Стас долго молчал, трудясь над прожаренным антрекотом. – Мне кажется, надо обязательно съездить в Ростов. И немедленно. Что-то мне помощник Свистова доверия не внушает.

– Я тоже думаю – нужно, – согласился Гуров. – Тем более что тут просматривается ниточка, ведущая к Гришкаеву. Ну а мне завтра хотелось бы разобраться вот с чем. Их банковский счет, имею в виду клуба "Команданте Че", – в "Русском Крезе", совладельцем которого был Ритушин. Надо выяснить – случайность это или… Вдруг здесь тоже что-то кроется? Да и откуда, из каких источников на этот счет поступают деньги – знать тоже было бы полезно.

– Ладно, – комкая в руках бумажную салфетку, Стас расслабленно откинулся на стуле. – Сегодня же поговорю с Петром. Если даст «добро» – спозаранок еду туда. Надо будет посмотреть, где и что там собирается организовывать этот Ильичев. А кормят здесь, между прочим, отменно. Мне понравилось. В прошлый раз мы, помнится, обошлись одним кофе? Зря. Многое потерял. А тебе завтра, наверно, надо бы заехать к Петру. Мне так кажется, у него будут основания опять отдать тебе это расследование. Сегодня я был у охранника Ритушина. Он уже пришел в себя, и информацию я получил презанятнейшую. В общем, когда они в тот вечер с Ритушиным подходили к подъезду дома, он вдруг почувствовал, что как будто оглох. А его руки словно отнялись. И тут – выстрелы. Падая, он успел разглядеть в тени дерева такого щупловатого мужичка с бородой. Я показал ему фото нескольких человек и среди них Крапивинского. Он его опознал с первого раза в присутствии свидетелей. Это запротоколировано, так что наш усопший суггестолог из терпилы становится подозреваемым.

– Стас! – Гуров возмущенно стукнул кулаком по столу. – Сколько раз я тебе уже говорил – ты неподражаем в своей, извини, бестолковщине. Про это ты мне должен был сообщить в первую очередь, а не рассусоливать про «нимф» и качество антрекотов. Это же все меняет! И на хрен нам с тобой нужно было разыгрывать тайную встречу Юстаса с Алексом?

– А вот и нет! – Крячко многозначительно развел руками. – Сейчас он только разруливает эту ситуацию, а посему до сегодняшнего вечера ты, скорее всего, – подозреваемый в убиении «безвинного» бандюгана. Если все утрясти удастся, он тебе, думаю, и сам позвонит. О! Слышишь? Твой телефон. Легок наш Петр на помине.

Но это был не Орлов. Звонил Фирнштейн.

– Лев Иванович, извините великодушно, если побеспокоил в неурочный час, но хотел бы сообщить вам кое-какую информацию, которая, возможно, окажется полезной. – В голосе Фирнштейна, внешне спокойном и невозмутимом, все же ощущались оттенки растерянности и обиды. – После нашей с вами недавней встречи произошло нечто неожиданное и даже невероятное. Вчера утром, когда я улетел в Питер по своим делам, памятный нам обоим господин Гришкаев, уже не знаю, как это ему удалось, в мое отсутствие и без моего ведома собрал президиум нашей ассоциации. И на этом заседании он вначале был принят в президиум, а затем избран его председателем. Правда, часть проголосовала против… Но их никто не услышал. Лев Иванович, это просто какая-то черная магия! Сегодня скандал – мой сейф вскрыт, печать, коды, ключи – все похищено.

– Василий Трофимович, успокойтесь. – Гуров устало рассмеялся. – Никакой тут черной магии нет в помине, да и не было. Все, как говорил один известный детектив, элементарно. Начнем с того, что это дает Гришкаеву. У вас, я так понимаю, есть некий коллективный фонд, и очень немаленький. Верно? Предположим, его нужно «прихватизировать». Но как? Для этого собирается убойный компромат на членов президиума, а в нужный момент используется для их шантажа. У Гришкаева три газеты, по триста тысяч тиража каждая. Если в них что-то такое опубликовать, то, сами понимаете… Ну и все – они в его руках. Его избирают, он тут же потрошит «закрома» фонда, прибирает к рукам уйму акций, становится на порядок богаче. Завтра же вы его свергаете, но дело уже сделано. Кстати, у вас в уставе есть пункт о праве председателя в определенных кризисных ситуациях единолично решить судьбу фонда?

– Есть… – горестно прошептал Фирнштейн. – Но – боже мой! – кто б мог подумать, что такое вообще возможно?!

– Создавая устав, вы «примеряли» его на себя и не думали, что его можно взломать, как обыкновенный сейф. – Гуров ощутил невольное сочувствие к облапошенным миллионерам. – Вот за то, что позвонили, – большое спасибо. Это дает нам возможность сделать кое-какие серьезные выводы и даже – может быть – хоть чем-то вам помочь.

Закончив разговор с Фирнштейном, Гуров вкратце изложил Стасу суть случившегося. Крячко схватился за голову и язвительно захохотал:

– Бли-и-ин! Вор у вора дубинку украл!

– Ну, судить тут можно по-разному. – Гуров, напротив, был очень серьезен. – Скажем, Ритушина вором я бы не назвал. Да и дело не в этом, не в украденных миллиардах. Исходя из того, что случилось, можно предположить, что Гришкаев пошел на это не от легкой жизни. Видимо, ему срочно нужны очень-очень большие деньги в зарубежном банке. Ведь «общак» миллионеров хранится именно там. Следовательно, в ближайшее время Гришкаев планирует смыться за «бугор». Причина? Видимо, понял, что мы шаг за шагом подбираемся к его персоне и рано или поздно придется сесть. Прямые концы, ведущие к убийству Ритушина, он, безусловно, обрубил. Но Гришкаев столько нажил себе "заклятых друзей", что в любой момент на него могут «слить» компромат. Отсюда такая поспешность.

– Тогда надо спешить. – Стас поднялся с места. – Сейчас же еду к Петру, посоветуюсь с ним. Как бы этот деятель, удирая за «бугор», не надумал "хлопнуть дверью". Как думаешь? Такая сволочь на все способна.

– Да, это очень даже реально. Мне и Лебедев говорил, что избытком патриотизма Гришкаев не страдает. Скорее наоборот. Поэтому такой вариант тоже надо иметь в виду. Знать бы, что у него на уме?.. Что же все-таки накопали Валентина с Дмитрием?.. Сейчас я, наверное, заеду к ним, вдруг да можно будет пообщаться? Ведь не случайно же мой новый информатор упомянул про дискету с компроматом на их "папу".

– А, вот еще! – Стас снова опустился на стул. – Черноусого помнишь? Сегодня днем его опознали. Его жена заявила о пропаже мужа. Как оказалось, он заместитель начальника службы безопасности "Московского Эвереста". Правда, работал там всего три месяца. До этого он ударно трудился в службе безопасности издательства «Тропосфера», которое принадлежит нашему драгоценнейшему Гришкаеву. Какова была его роль в убийстве Ритушина – можно только гадать, но вот то, что кто-то пытается "перевести стрелки", видно даже слепому. Ну, теперь, кажется, все, что хотел сказать. Значит, я сейчас туда, туда, туда… – глядя в потолок, Крячко загибал пальцы. – Ну к ночи, может быть, и освобожусь…

– А к чему это ты про ночь вспоминаешь? – о чем-то догадываясь, иронично прищурился Гуров.

– К чему, к чему… – Стас многозначительно засопел носом. – К тому, что меня будет ждать Женя. Помнишь такую? "Спартсмэнка, комсомолка, красавица"…

– Что, муж опять на юга укатил? – рассмеялся Гуров. – А вдруг опять – "ж-ж-ж"?

– Исключено. – Крячко с хрустом потянулся. – Тому подтверждение – ночь минувшая. Ну, не смотри ты на меня так, товарищ моралист. Дама позвонила, мол, коньяк тебя ждет. Ну, поехал. Отпустила только под утро. Еду от нее и думаю: ее благоверный придурок или полный идиот? Променять такую женщину на других – это вообще головы не иметь.

– Ну давай, давай, товарищ плейбой, – смеясь, Гуров хлопнул Крячко по плечу и направился к выходу.

Глава 9

Отсутствие служебного удостоверения, оставленного в сейфе Орлова, равно как и отсутствие табельного оружия для Гурова было равносильно утрате слуха или речи. Теперь решать те или иные вопросы приходилось гораздо дольше, за счет огромных нервных затрат. Прибыв в клинический госпиталь, он был вынужден около десяти минут дискутировать в вестибюле с дежурным врачом, не желавшим и слышать о допуске Гурова в палату интенсивной терапии, где все еще находились Валентина и Дмитрий. Не помогали уверения в том, что он любимый дядя обожаемой племянницы, что эта встреча для них обоих имеет жизненно важное значение. Когда Гуров, убедившись, что обычным путем в палату ему попасть не удастся, уже начал обдумывать окольные пути, например, через окно одной из бытовок, к нему неожиданно подошел крепкий, рослый мужчина лет тридцати в неприметном сером костюме.

– Простите, – вежливо обратился он к Гурову, – вы дядя Валентины Игоревны? Понимаете, ее родственников я знаю наперечет, и поэтому у меня такое впечатление, что вы ей такой же дядя, как я – тетя. Согласны? – Незнакомец смотрел вполне миролюбиво, но Гуров видел, как тот, сгруппировавшись, готов был мгновенно отреагировать на его любое движение.

– А-а, понял. – Гуров с серьезнейшим видом кивнул головой. – Вы из детского садика "Красная Шапочка", где Валя работает старшим воспитателем. Ну а я – дядя Лева Гуров из соседних яслей. Мы с Валей совместно занимались казаками-разбойниками. Вот, – он показал пакет с фруктами и сладостями, – думал ее проведать.

– И какой же у вас к ней вопрос? – Незнакомец чуть расслабился.

– Да вот интересно было бы узнать, с кем они встречались в тот вечер, после чего случилось ДТП. Вероятно, им с Дмитрием удалось выяснить что-то очень важное. Тем более что я получил информацию о некой дискете с компроматом на весьма состоятельного господина.

– Дискеты нет. Она исчезла из машины. – Незнакомец озабоченно нахмурился. – Хорошо, давайте пройдем к Валентине Игоревне, только ненадолго. Она уже вышла из комы, но еще очень слаба.

Войдя в палату, Гуров ощутил острый запах лекарств. Валентина лежала, закрыв глаза, ее голова была плотно обмотана бинтами, открытым осталось лишь лицо. Дежурный врач, который вошел первым, наклонился над Валентиной и тихо спросил:

– Валентина Игоревна, как вы себя чувствуете? Вы можете говорить? Здесь к вам пришли.

Валентина медленно повернула голову и открыла глаза. Увидев Гурова, она заметно улыбнулась.

– Здравствуйте, Валя. – Гуров достал из объемистого пакета букет ярко-алых роз. – Это вам от нас со Станиславом, чтобы вы, видя перед собой этот цвет жизни, поскорее поправлялись. Ну и еще тут кое-что витаминно-сладкое. Употребите, когда разрешат доктора. Кроме всего прочего, огромный привет и наилучшие пожелания от всего нашего управления.

– Спасибо, – еле слышно проговорила Валентина. – Лев Иванович, мы с Димой встречались с бывшим начальником службы безопасности Гришкаева. Он дал нам дискету, на ней банковские счета и схема перекачки денег в центры подготовки террористов. Она в моей сумке.

– Валя, пожалуйста, подробно опишите вашу сумку, – попросил Гуров. – Это очень важно. А главное – куда именно вы спрятали дискету.

– Сумка из коричневой кожи, прямоугольная с закругленными углами, средней величины… – Валентина перевела дух и продолжила: – Застежка «молния», сбоку кармашек, тоже на «молнии». Ремешок узкий, к сумке крепится цепочками из желтого металла. Дискета спрятана в донышке, между кожей дна и картонкой… Ее что, не нашли?

– Просто… не знали, что искать. Теперь обязательно найдем, – уверенно сказал Гуров, успев сделать незаметный знак рукой своему спутнику, который, судя по всему, уже собирался сообщить о безрезультатности поисков.

Когда они вышли из палаты, тот, поняв свою оплошность, смущенно откашлялся и тронул Гурова за рукав.

– Спасибо, Лев Иванович, вовремя остановили. А то чуть было не ляпнул, что в машине вообще ничего не оказалось. Для нее это, конечно, было бы ударом. Такое пережить – и все впустую. Но вы, я так понял, все же сумку предполагаете найти? Должен сказать, мы обшарили в машине каждый квадратный сантиметр, однако все безрезультатно.

– А когда вы осматривали машину? – шагая по лестнице вниз, поинтересовался Гуров.

– ДТП произошло около часу ночи, на стоянку машину приволокли к трем. Ну, часов в пять утра наши сотрудники вместе с гаишниками ее осмотрели. Правда, тогда о существовании дискеты никто даже не подозревал. Но сумку забрали бы обязательно. Однако никакой сумки там не было вообще. На месте ДТП, по словам гаишников, тоже вроде бы чего-то похожего на личные вещи не замечалось. Мы о дискете узнали всего три часа назад, когда Валентина Игоревна впервые пришла в себя и первое, что сказала, – найдите дискету.

Услышав в кармане пиликанье сотового, Гуров извинился и достал телефон. Звонил Стас.

– Лева, эта мумия рубит концы направо и налево. – Голос Стаса был усталый и злой. – Сегодня в лесу, невдалеке от Ленинградки – там рядом дачный поселок Вороновка, – найден труп человека со следами жутких пыток. По наколкам на теле трое жителей Вороновки опознали в нем проживавшего там же некоего Белкина. Как удалось выяснить, он когда-то работал у Гришкаева начальником службы безопасности. Вероятно, Валя и Дмитрий были у него. Их, как получивших важную информацию, устранили, устроив ДТП, а его пытали, чтобы выяснить, что он успел рассказать.

– Хреново. – Гуров готов был скрежетать зубами. – Он дал им дискету с банковскими счетами, что позволяло отследить связи Гришкаева с ближневосточными террористическими центрами. Но в машине ничего не найдено. Кто-то успел ее обследовать раньше.

– Да-а-а… – Крячко тягостно вздохнул. – Прямо дьявольщина какая-то! Значит, так. В Ростов я еду сегодня же. Петр дал «добро». Да, и еще. Зайди к нему, забери ксиву и оружие – он тебя отстоял. Доказал-таки, что Крапивинский действительно опасный преступник, обладавший особыми психокинетическими способностями.

– Слава богу! Хоть чем-то порадовал. Будем на связи. Если что – немедленно звони. – Сунув сотовый в карман, он поймал вопросительный взгляд своего спутника. – Тот, к кому ездили Валя и Дмитрий, найден убитым. Все. Сейчас срочно еду на аварийную стоянку. Она, по-моему, рядом с пересечением Ленинградки и МКАД.

Через полчаса Гуров входил в кабинет Орлова. Тот, хоть его появления и ждал, все же был ошарашен стремительностью, с которой полковник влетел в кабинет. Несколько учащенно дыша после ускоренной пробежки по коридорам и лестницам управления, Гуров коротко поздоровался и протянул руку в нетерпеливом жесте – давай!

– Лева, ты что, на пожар или с пожара? – Петр, лязгнув ключами, открыл сейф. – Что, даже не присядешь?

– Некогда, некогда, – забирая пистолет и удостоверение, отмахнулся Гуров, – нужно срочно разыскать сумку Валентины. В ней убойный компромат на Гришкаева.

– Стас уже умчался в Ростов… – Петр задумчиво потер лоб. – Может, тебе ребят в подмогу дать?

– Они могут понадобиться завтра, – уже из приемной бросил Гуров.

"Пежо" понесся по улице под жиденькими струйками «слепого» дождя. Притормозив у одного из перекрестков, Гуров неожиданно увидел знакомую, немного нескладную фигуру. Сомнений быть не могло – это «голосовал» Денисовский. Он явно куда-то спешил. Хоть время и поджимало, тем не менее Гуров не смог проехать, не остановившись.

– Вам куда? – спросил он, выглянув из машины.

– О, Лев Иванович! Ради бога, выручите! Мне тут совсем близко, в детскую клинику. Туда положили мою внучку с аппендицитом. А я, как на грех, оказался "безлошадным". – Он указал на старенькие «Жигули», припаркованные у обочины. – Пропала искра – хоть караул кричи.

– Быстро садитесь, а то и у меня полнейший цейтнот. – Гуров нажал на акселератор, и машина свернула в сторону от ранее намечавшегося маршрута.

– Лев Иванович, помните, мы обсуждали «молотобойцев» из СРРР? – Денисовский круто повернулся к Гурову. – Так вот, ребята эти, оказывается, имеют тылы весьма серьезные. И знаете где? В окрестностях Ростова Великого. Да, да, в тех краях. А узнал я это от своего родственника. Он отставник, служил в Забайкалье. Родился и вырос на берегах озера Неро. Там есть большое такое село Судаково. Ростов от него через озеро на другой стороне. И вот этот отставник каждое лето приезжал туда в отпуск порыбачить, поохотиться. И в прошлом году отдыхал в родных краях. В нынешнем году вышел в отставку, вернулся в Судаково на постоянное жительство. Месяца два назад поехал на рыбалку, а там на озере есть островок такой, совершенно ничейный. Родственник, случалось, там по нескольку дней жил. Подплывает он к этому островку, а его встречают хлопцы с автоматами и объявляют, что остров то ли кем-то куплен, то ли взят в аренду. Но хоть так, хоть эдак, на остров ступить не моги. Вот рядом – можешь, а на самом острове появляться запрещено. Ну, мой родственник возмутился, пошел выяснять, в чем дело. Но, странная вещь – никто ничего не знает. А только в обществе охотников ему по секрету сказали о том, что на острове с весны хозяйничает какой-то военно-исторический клуб. Чем он там занимается – держится в секрете. Поэтому, что там за люди, родственник так и не узнал. А недавно он приезжал в Москву и рассказал об этом мне. Я сразу понял, о ком речь – форма у тех, на острове, точно такая же, как и у здешних «молотобойцев». Но сами-то они, я так думаю, купить остров не могли. Им кто-то его приобрел. Но для чего? Вот она, хваленая демократия с разгулом компрадорской буржуазии…

– Секундочку! – быстро доставая сотовый, перебил его Гуров. – А как попасть в это Судаково?

– Ехать по Ярославке до Поречья Рыбного. Это не доезжая Ростова. А от Поречья – вправо, там одна дорога, вдоль берега озера, прямо до Судакова.

– Понял, – Гуров быстро набрал номер Крячко. – Стас, ты где сейчас? – спросил он, услышав в трубке голос приятеля.

– Только что проехал Петровское, это большой такой поселок. А что?

– Петровское до Поречья или после? – Гуров вопросительно посмотрел на Денисовского. – До? Отлично. Стас, Скоро будет другой поселок – Поречье Рыбное. От него вправо – село Судаково. Езжай туда… Неподалеку от села на озере – остров. Там база ревбригов. Разведай, что к чему, но на рожон не лезь. При первой же возможности я к тебе подъеду.

Оставив Денисовского у клиники, Гуров помчался в сторону Ленинградского шоссе. Аварийная стоянка, огороженная высоким забором из сетки-рабицы, была расположена рядом со стационарным постом ГАИ и бросалась в глаза даже издалека, поражая разнообразием жестоких травм, полученных железными «конями» в дорожных переделках. Старший наряда, широкоплечий лейтенант с густыми усищами, проводил Гурова к превратившейся в сплющенную жестянку машине Дмитрия Стрельцова. Увидев донельзя искалеченную «десятку», Гуров некоторое время стоял, недоумевая – да можно ли было выжить в этой кошмарной мясорубке?

– В сорочке оба родились… – сумрачно пробасил лейтенант. – Из кабины еле вытащили. Когда их машину кто-то подрезал, они по склону насыпи раз пять перевернулись. Это не считая того, что у обочины «десятка» пробила ограждение, а под насыпью крыша кабины припечаталась к бетонной опоре.

– На месте ДТП каких-либо вещей, выпавших из машины, не обнаруживалось?

– Так ведь ночь была. Что там увидишь? – Лейтенант развел руками.

– А далеко отсюда место происшествия? – Гуров еще раз заглянул в сплющенный салон.

– Километра три. Если хотите, давайте поедем, я покажу, – предложил лейтенант.

Когда «Пежо» притормозил у обочины, где ремонтники уже успели заменить ограждение, Гуров некоторое время смотрел на склон, где по чьему-то замыслу должны были оборваться две человеческие жизни. "Значит, чудеса все же бывают", – подумал Гуров, спускаясь по щебню, вмятому кувыркавшейся машиной. Походив вокруг и не найдя ничего, кроме осколков битого стекла и обычного придорожного мусора, Гуров устало пошел вверх по склону.

– Скажите, а у вас тут никто не промышляет кражами из машин, стоящих на аварийной стоянке? – развернув «Пежо» в обратном направлении, спросил он у лейтенанта.

– Ловили тут как-то одного, – тот сердито поморщился. – Ну и что? Отделался мелким штрафом. Думаю, что мародерствовать не бросил, просто стал действовать похитрее и уже не попадается.

– Ну-ка, подробнее о нем, – попросил Гуров.

– Да его паспортных данных я не помню. Сам он такой щупловатый, лысый. А! Нос у него приметный – посреди как будто перерублен, – обрадованно вспомнил лейтенант.

– Хорошо, – одобрил Гуров. – Это уже что-то. Пройду-ка я вдоль забора. Может, что интересное попадется.

– Вы имеете в виду, нет ли в нем дыр? – рассмеялся лейтенант. – Нет, все тут сваркой прохвачено. Да и освещение по периметру хорошее.

Гуров лишь усмехнулся в ответ и медленно пошел вдоль ограды, время от времени пиная сетку и что-то высматривая за ее пределами. Он уже прошел почти до конца стоянки, выходящей на пустырь, поросший кустарником, когда его нога вдруг провалилась вместе с сеткой и у самой земли образовался узкий лаз, вполне достаточный, чтоб через него мог пробраться человек некрупного телосложения.

– Мать твою! Когда ж они, сволочи, успели?! – Лейтенант, следовавший за Гуровым, растерянно воззрился на выявленную лазейку в заборе.

Гуров опустился на корточки и внимательно осмотрел землю у лаза. Переворошив рукой мусор, он поднял небольшую зеленую пуговицу с узором из точек и завитушек.

– Думаете, она с одежды вора? – уважительно поинтересовался лейтенант.

– Возможно. – Гуров пожал плечами, пряча находку в карман и доставая сотовый. – Сейчас попробуем выяснить, что же это за "неуловимый Джо" у вас тут орудует…

Он набрал номер Амбара, но к телефону почему-то никто не подходил. Пятый, шестой, восьмой гудок… Когда Гуров уже собирался дать отбой, на десятом гудке в трубке щелкнуло, и послышался голос Бородкина:

– Але, але! Слушай! Кто там? Уж в сортир-то не выйдешь – донимают! А-а, это вы-ы… А что, что за проблемы?

– Среди твоих знакомых есть любитель полазить в битых машинах на аварийной стоянке? Роста небольшого, щупловатый, лысый, характерная примета – нос посередине как будто перерублен.

– А-а, так его Рублем и зовут, – хохотнул Амбар. – Фамилии и где живет – не знаю. Помню только, что кличут его Семеном… А-а-а, постойте-ка! Как же, как же! Он живет-то там, где раньше я сам жил. Это улица Зеленая, дом двадцать восемь. Квартиры не знаю.

Минут пятнадцать спустя Гуров мчался по Зеленой – окраинной улице, где вперемежку стояли отживающие свой век пятиэтажки и теснящие их элитные дома-башни со всевозможными наворотами. Двадцать восьмой дом бестолково притулился на задворках пятнадцатого и девятнадцатого, из-за чего Гуров вынужден был потратить лишние десять минут на его поиски. Подрулив к крайнему подъезду, Гуров огляделся по сторонам и, заметив на лавочке одинокого пенсионера с газетой, направился к нему.

Старик, к счастью, оказался жильцом этого дома и знал всех соседей. Знал он и Семена Рубля, о котором мнения был невысокого.

– Мелкий человек, несерьезный, – рассказывая о Семене, старик пренебрежительно махнул рукой. – Вороват. Говорят, он первый на всяких авариях. Как ворон падаль чует, так и он – чужую беду. Кто-то рассказывал, что он даже с умирающих до приезда «Скорой», бывало, успевал снять украшения и выгрести из карманов деньги. Одно слово – мародер. А живет он со своей сожительницей вон в том подъезде, квартира… Да, пятидесятая. По-моему, сейчас должен быть дома.

Поднимаясь по замусоренной, грязной лестнице, Гуров услышал доносящийся сверху звук шагов. Он поднял голову и… увидел идущего навстречу щуплого мужичишку с перебитым носом. Заступив Рублю дорогу, Гуров строго поинтересовался:

– Гражданин, документики при себе? Предъявите, – и показал ему свое удостоверение.

– А это… Документов при себе не имею. Они дома. Это надо идти на соседнюю улицу, – пуча глаза, убедительно затараторил тот.

– Слушай, Рубль, ты мне голову не морочь, – сурово насупился Гуров. – Ты живешь в пятидесятой квартире этого дома. Так что давай-ка зайдем, кое о чем потолкуем.

– А я против! – Рубль неожиданно выпятил плоскую грудь. – Без моего согласия никто туда зайти не имеет права. А я его не даю!

– Ну и ладно, – усмехнулся Гуров, доставая сотовый. – Сейчас я приглашу ребят с КП ГАИ, что на Ленинградке, и они подтвердят, что видели, как ты убегал от аварийной стоянки на пустырь после совершения кражи. К тому же у меня есть улика. – Он достал из кармана пуговицу и приложил ее рядом с пуговицей на тускло-зеленой, застиранной куртке Рубля, что была наподобие тех, какие носят дорожные рабочие. – Ого! Совпадает полностью. Ну что? Я к тебе или ты – в КПЗ? Состав преступления налицо. Имею право оформить твое задержание на трое суток. Пока… А там – видно будет.

– Чего вы хотите? – Сникнув, Рубль заговорил занудливо и уныло.

– Где дамская сумка из серой «десятки»? Коричневая такая, кожаная, на ремешке? Позавчера ночью кто-то ее украл. Единственно, кто мог ее взять, это ты.

– Я ее не украл, а нашел. – Рубль авторитетно вскинул палец. – Она была на том же месте, где машина с откоса кувыркнулась. Ее гаишники не заметили, а я утром там случайно проходил, гляжу – валяется. Ну… Она же там просто валялась, значит, была ничейной. Денег в ней не было. Чьи-то документы… Да я в них и не заглядывал.

– Где сумка, документы и все прочее, что в ней было? – категорично, отметая любые возможные отговорки, жестко спросил Гуров.

– Дома… У Люськи, сожительницы моей. Счас, возверну. Только… Мне это зачтется как содействие следствию в качестве свидетеля? Вот вам крест – эту сумку я нашел, а не схапал.

– Хорошо. Но при одном условии. Если тебя еще раз застукают за мародерством, ты сядешь гарантированно. Но только там будут знать, за что именно ты сел, думаю, ты понимаешь, как на зоне относятся к крысам и шакалам.

– Хорошо, хорошо, я вас понял, – посерев и скиснув окончательно, залепетал Рубль. – Больше не повторится…

Почти вбежав в недурно обставленную прихожую, Рубль, не разуваясь, метнулся в спальню, откуда тут же раздался сварливый женский голос:

– Ты что, охренел?! Ты куда прешься на своих колесах? А ну, канай отсюда.

– Тихо, тихо, тихо! – хрипло оборвал Рубль эту тираду. – Где сумка? Ну та, что я тебе давеча принес? Давай сюда, да поживее. Ксивы, что тут лежали, где? Кидай в нее, кидай. Быстро! Это что? Губнушка? Оттуда? Давай сюда.

Выйдя из спальни, Рубль протянул Гурову, судя по всему, именно ту сумку, которая и была нужна. Следом из спальни вышла довольно смазливая особа, которая выглядела лет на пятнадцать моложе Рубля. Кокетливо изогнувшись в дверном проеме, она алчно осмотрела сильную фигуру Гурова и вкрадчиво промурлыкала:

– А вы к нам надолго? Хотите, чайку поставлю…

– Я те поставлю! Я те поставлю! – ревниво зашипел Рубль, покосившись в ее сторону. – Все в целости, как там и было. Разве что губнушкой она малость попользовалась.

– Губнушку можно и оставить. – Гуров достал из сумочки губную помаду и протянул просиявшей при этом сожительнице Рубля.

Ему подумалось, что Валя вряд ли захочет оставить себе губную помаду, побывавшую в чужих руках. Выйдя из подъезда, он сел в машину и вытряхнул из сумки ее содержимое, затем нашел место, где подкладка отделялась от твердого донышка. Пошарив пальцами, нашел промежуток, в котором… Невероятно! Лежала обыкновенная на вид компьютерная дискета. Не веря своей удаче, Гуров запустил двигатель и тут неожиданно ощутил смутную тревогу. Он вдруг вспомнил, что сегодня не видел ни «Ауди», ни «Форда». Зато незнакомая «Мазда» несколько раз мелькнула в зеркале заднего вида. "А что, если сегодня они применили другую тактику? – стискивая руками руль, размышлял Гуров. – Что, если до этого они демонстративно шпионили за мной из хитрого умысла, чтобы потом, в нужный момент, проследить незаметно? А ведь это вполне реально… Они могли следить за мной у аварийной стоянки и сделать вывод, что я ищу дискету. Ну а поездка сюда, скорее всего, убедила их в том, что я ее нашел. Значит, сейчас они, скорее всего, попытаются ею завладеть…"

Гуров достал из кобуры свой безотказный «макаров», который иногда ему казался продолжением его собственной руки, и, сняв с предохранителя, положил рядом на пассажирское сиденье – те, кто охотятся за дискетой, сейчас, скорее всего, пойдут на открытое вооруженное нападение. Поскольку выезд из двора был один-единственный – на всех других направлениях громоздились кучи глины, вывороченной из-под фундамента начатых неподалеку новостроек, наиболее реально его могли подкараулить в узкой «мышеловке» между пятнадцатым домом и старыми, ржавыми гаражами-ракушками.

Еще раз оглядевшись, Гуров включил передачу, и «Пежо» двинулся в сторону прогала, за которым виднелась узкая полоска улицы. Когда машина приблизилась к переулку между рядами гаражей, из него, загораживая дорогу, стремительно вылетела «Мазда». Распахнув дверцу, из нее почти на ходу выскочил бритоголовый тип в черных очках и кожаном пиджаке с иностранным короткоствольным автоматом в руках. Однако лысый его только лишь успел поднять, Гуров, целясь прямо через стекло своей машины, выпустил несколько пуль подряд. Хлопки выстрелов в тесном пространстве кабины показались оглушительными. И если бы Гуров, стреляя, не успел приоткрыть рот, серьезной травмы барабанных перепонок ему избежать бы не удалось. Но и без того в ушах пискляво зазвенело, слух мгновенно притупился. Глаза застлало пороховым дымком.

Мотор «Мазды» взревел, юркнув по стене дома углом бампера, машина невероятным образом сумела вывернуть влево и ринулась прочь, в сторону улицы. Стрелять ей вслед Гуров не стал – шальная пуля могла бы наделать немало бед. Быстро достав сотовый, Гуров связался с управлением, в нескольких словах сообщил о случившемся, заодно назвав номер сбежавшей «Мазды». Затем он вызвал «Скорую», хотя не был уверен, что она еще может понадобиться.

Когда Гуров приехал в управление, уже начало смеркаться. Петр, кипящий и свирепый, сидел за столом, ведя с кем-то заочную телефонную полемику. Судя по всему, собеседник Орлова был наделен большими полномочиями, тогда как по части такта и, вероятно, интеллекта все обстояло с точностью до наоборот. Петр, изо всех сил сдерживая себя, старался разъяснить своему упертому оппоненту, что расследование убийства Ритушина продвигается весьма успешно, что уже определен круг подозреваемых, что не сегодня завтра будет установлен заказчик… Но его объяснения никого ни в чем не убеждали. Лицо Петра покраснело, став похожим на запрещающий сигнал светофора. Казалось, еще минута, и он, забыв субординацию, разразится самыми крутыми «перлами» из разряда непечатных выражений.

Гурова, который вошел в кабинет, довольно громко хлопнув дверью, Петр как будто даже не заметил. Не дожидаясь приглашения, Гуров сел напротив Орлова и с сочувственной усмешкой закинул ногу на ногу.

– Да ищем мы, ищем! – не выдержав, наконец взорвался Орлов, став интенсивно красным, как вареный рак. – Найдем обязательно… А я говорю – найдем!

– Дискету, что ль? – небрежно поинтересовался Гуров. – Она у меня.

– Что?.. – Орлов растерянно опустил трубку, недоуменно глядя на него, словно видел впервые. – Какая дискета? А-а? Дискета?! Молодец! Да, да, – заговорил он совсем другим тоном – твердым, уверенным, с оттенком горделивого ликования. – Дискета найдена. Как это кем? Нашим лучшим сотрудником, Львом Ивановичем Гуровым. В каком смысле "тем самым"? С него обвинения уже сняты, он вновь руководит расследованием. Да, министр знает. Нет, возражений не имеет.

Бросив трубку, Петр устало потянулся.

– Лев, спасибо, что выручил – помог развязаться с этим идиотом. – Он сокрушенно покрутил головой. – Полчаса – не меньше – парил мне мозги. И до чего тупой – слов нет. Вот завтра же поймай ему убийцу – и все тут. Ну а дискета-то где?

– Вот она. – Гуров достал дискету из кармана. – Подключи ребят, соображающих в банковском деле, и выжмите из этой дискеты все по максимуму.

Неожиданно зазвонил сотовый. Достав телефон из кармана, Гуров услышал голос Лебедева, друга Ритушина.

– Лев Иванович, – историк, это чувствовалось даже на расстоянии, чем-то был озабочен, – я случайно вспомнил один наш разговор с Германом. Он, когда еще только образовалось "Правое дело", от одного из новых однопартийцев получил любопытную информацию. Суть дела в том, что для всех, даже хорошо знающих Гришкаева, большой загадкой было происхождение его стартового капитала. Ну, посудите сами: скромный чиновничек из Госплана вдруг становится миллионером. Его богатство растет как на дрожжах, и он за считаные два-три года выходит в миллиардеры. Так вот, тот человек, к сожалению, Герман мне его не назвал, сообщил ему, что богатеть Гришкаев начал в середине девяностых после краткой деловой поездки на Ближний Восток. Ездил он, кстати, в Иорданию. Да, и вот еще что интересно. Даже большие друзья Гришкаева сомневаются в том, что он реальный хозяин своей империи. Есть предположения, что он всего лишь подставное лицо каких-то очень темных зарубежных структур.

– Спасибо, Юрий, вы дали очень интересную и важную информацию. Чем занимаетесь?

– Сегодня ездил в Серебряный Бор, там проводил свои показательные выступления и военно-исторический клуб «Хоругвь». Они меня пригласили как консультанта. До этого обычно приезжали ко мне на работу, а тут решили показать, чего достигли. Я и сам потехи ради помахал мечом и пострелял из арбалета. Ну мне тут же, учитывая мои габариты, на следующей встрече предложили сыграть у них Илью Муромца. Думаю попробовать.

– А почему именно вы взялись их консультировать?

– Так мой любимый конек – Средневековье, – рассмеялся Лебедев. – Моя диссертация называлась знаете как? "Влияние творческой мысли русских оружейников на политические процессы средневековой Руси". Так что «хоругвевцы» обратились по адресу.

– Кстати, а там не появлялись члены клуба "Команданте Че"? – поинтересовался Гуров. – Правда, они не по вашей части – эпоха иная. Но, может быть, заметили? Они в форме латиноамериканских революционеров прошлого века.

– Ну как же не заметил? Заметил. С одной «революционеркой» даже немного познакомился. Такая, знаете…

– Ее зовут Марина Перовская? – поражая Лебедева своей осведомленностью, утвердительно спросил Гуров. – Да, ее не заметить невозможно. Личность неординарная.

– Гм… Хм… – смутился Лебедев. – Получилось так, что когда я снимал доспехи, то запутался в завязках. В это время она проходила мимо, и я попросил ее помочь распутаться. А у меня на левом плече выколота эмблема нашей части, где я служил. Я был на Севере, в морпехах. И вот там у нас была мода – на рисунке якоря выкалывать свою группу крови и резус-фактор. Она у меня первая, резус положительный. Марина это увидела и сказала, что, мол, у нас с ней – как в джунглях у Киплинга: "Мы с тобой – одной крови, ты и я". В смысле, и у нее тоже группа первая, резус – плюс. Ну, слово за слово… Правда, она почему-то была какая-то невеселая. Настоящая царевна Несмеяна.

– Возможно, какие-то проблемы. Ну, спасибо за информацию. – Гуров сунул сотовый в карман и, поймав вопросительный взгляд Орлова, пояснил: – Друг покойного Ритушина звонил. По его словам, никто не знает, с каких коврижек Гришкаев в непостижимо короткие сроки стал тем, кем стал. Есть информация, что он начал богатеть после визита в Иорданию. Поэтому многие подозревают, что на самом деле он всего лишь ширма, а хозяин – за "бугром".

– А вот на этой дискете, скорее всего, документальное подтверждение данного факта. – Петр встал из-за стола. – День уже, считай, закончился. Сейчас пойду к нашим «хакерам». Пусть дискету разберут по косточкам. Ты домой?

– Ненадолго. – Гуров устало махнул рукой. – Перекусить, поменять рубашку и все такое прочее, забрать из почтового ящика корреспонденцию. Потом думаю махнуть к Стасу, на подмогу. Кстати, выясни номер счета ревбригов в "Русском Крезе". Думаю, результат будет ошеломляющий. Да, и мне сейчас нужна дежурная машина – у моей прострелено лобовое стекло. Сейчас загоню в СТО – пусть поменяют.

Уже стемнело, когда Гуров вошел в свой подъезд. В его почтовом ящике что-то белело. Вскрыв конверт, он достал тетрадный лист бумаги, на котором корявым почерком было написано следующее: "Гришкаев сегодня встречался с каким-то арабом. Они были на фазенде босса, о чем разговаривали, никто не знает. Но Гришкаев после этого ходил злой и испуганный. Назавтра заказал билет на самолет. Куда собрался лететь – неизвестно". Набрав номер Орлова, Гуров вкратце сообщил содержание записки.

– Петр, он собирается драпать. – Гуров говорил, взбегая по лестнице, и поэтому его речь сопровождалась громким дыханием. – Плевать на то, что кто-то скажет, что кто-то закатит истерику. Но мы его упустить не имеем права…

– Лев, ты что там, за собой железнодорожный состав тащишь? Сопишь, как паровоз, – наконец, не выдержав, спросил его Петр.

– Поднимаюсь по лестнице на свой этаж, – доставая из кармана ключи, рассмеялся Гуров. – В данном случае важна не громкость сопения, а значимость информации.

– Лифт не работает? – посочувствовал Орлов.

– Работает. Это я для поддержания формы. – Входя в квартиру, Гуров краем глаза успел заметить, как чья-то тень метнулась с верхней лестничной площадки на следующий этаж. – Петр, будь на связи, похоже, сейчас опять намечается что-то экстраординарное.

Он положил сотовый на тумбочку и приник к дверному глазку. Несколько секунд спустя на лестнице слева что-то мелькнуло, на мгновение появилась откуда-то сбоку чья-то рука, и в глазке настал беспросветный мрак. Гуров понял, что его залепили жвачкой или пластилином. Не теряя ни мгновения, он выхватил пистолет и, сняв его с предохранителя, резко толкнул кого-то дверью. Дверь ударилась о что-то тяжелое, и кто-то с воплем за ней упал. Тут же с лестницы раздался сухой хлопок, и на стене прихожей образовалось «блюдце» от следа пули. Вероятно, у стрелявшего не выдержали нервы, и он выпустил пулю раньше времени. Не мешкая, Гуров присел и, вынырнув из-за угла снизу, нажал на спуск. Но киллер уже успел кинуться наутек, прыгая через ступеньки вверх по лестнице, напоследок выстрелив в своего напарника. Тот, так и не сумев подняться на ноги, вытянулся и мгновенно затих.

Гуров ринулся следом за бежавшим, но тут сверху донесся стук закрывающихся дверей лифта, и по гулу, доносящемуся из лифтовой шахты, он понял, что киллер спускается. Вероятно, бандиты оставили меж створок лифта какой-то предмет и этим его заблокировали. Теперь нужно было спешить вниз. Рискуя переломать ноги или свернуть шею, Гуров помчался, прыгая через ступеньки. Когда он был уже на площадке первого этажа, лифт только лишь успел достичь второго. К удивлению Гурова, он там и остановился. "Что ж это он затеял, тварь?" – настороженно глядя вверх, Гуров невольно напрягся. И тут с лестничной площадки второго этажа внезапно донесся непонятный стук, вслед за которым послышался испуганный женский вскрик и громкий лязг захлопнувшейся металлической двери.

"Сука! Мразь! – вскипел Гуров. – Он заложников взял, урод". За пару секунд вбежав на второй этаж, Гуров остановился в недоумении – все двери здесь были металлическими. В какую же из квартир ворвался бандит? Решение пришло мгновенно. Гуров быстро нажал кнопки звонка у всех дверей. Через некоторое время двери двух квартир открылись, в них показались недоумевающие люди.

– Никто чужой к вам не заходил? – быстро спросил Гуров. – Все понятно. Срочно звоните в милицию – в эту квартиру ворвался преступник. – Он подошел к безмолвствующей двери и крикнул, постучав по ней рукоятью пистолета: – Откройте дверь, милиция!

К его удивлению, дверь как-то неуверенно, даже робко, распахнулась. Из-за нее выглянула женщина, которая, испуганно глядя на Гурова, прерывающимся голосом сообщила:

– А он сбежал, спрыгнул с лоджии… Слава богу, я успела запереться в ванной, а кроме меня, дома больше никого нет.

– Идемте, покажете, куда именно он побежал. – Гуров решительно шагнул в квартиру, поскольку у него все же было подозрение, что бандит притаился там, заставив женщину сказать о его бегстве.

– А милицию-то, милицию вызывать? – уплетая бутерброд, невозмутимо спросил мужчина в спортивных брюках и футболке.

– Обязательно. И скажите, что распоряжение отдал полковник Гуров.

С хозяйкой квартиры они прошли на лоджию. Там действительно была распахнута рама, а внизу, в тени дома, темнели высокие кусты сирени. "Вот куда он сиганул!" Поставив пистолет на предохранитель, Гуров сунул его в кобуру.

– Вы его лицо хорошо запомнили? – выходя из квартиры, спросил ее Гуров.

– Ой, нет, нет! Я была так напугана, так напугана, что ничего не запомнила. – Женщина категорично замахала руками, давая понять, что она ничего не знает и знать не желает.

Гуров вновь поднялся на свой этаж. У распахнутой двери его квартиры толпились соседи.

– Он что, в вас стрелял? – встревоженно спросил отставной военный, который жил этажом выше, глядя на пулевое отверстие на шее убитого.

– Нет, стрелял другой. Тому удалось скрыться, – досадливо вздохнул Гуров. – Вот, пожалуйста, своего подельника хлопнул. – Войдя в прихожую, он прикрыл за собой дверь и вновь набрал номер Орлова. – Представь себе, Петр, не прошло и десяти минут, как наш олигарх опять отличился. Теперь меня караулили у моей квартиры. Видимо, собирались поставить на дверь растяжку. Один сбежал, второй убит своим помощником. Ну, чтобы нам в руки живым не попал, я его рассчитывал задержать. Так вот, чтобы наш олигарх не вздумал улетучиться, сегодня же нужно установить наружку, да и прослушку заодно. А то кабы он нам на прощанье не устроил заваруху. А прощения, в случае чего, попросим после победы. Проиграть нам никак нельзя.

– Ладно, убедил. Попробую. – Орлов тягостно вздохнул. – Машину тебе уже отправил. Минут через десять будет.

Перед тем как выехать, Гуров созвонился со Стасом. Тот откликнулся сразу же. Крячко сообщил, что прибыл в Судаково под видом любопытствующего зеваки, рафинированного горожанина, неспособного корову отличить от лошади, свято убежденного в том, что хлеб буханками произрастает в поле.

– Стас, ты смотри не переиграй. – Гуров к самодеятельности приятеля всегда относился несколько настороженно. – Там тоже не дураки и фальшь заметят сразу. А это даст почву для подозрений, если у «островитян» в селе есть свои глаза и уши. Я выезжаю. Ты где остановился?

– Как въезжаешь в село, первый дом с правой стороны. Тут живут бабулька с дедом. Я их, кстати, уже предупредил, что ко мне должен приехать друг.

Сев в «Волгу», Гуров в нескольких словах объяснил водителю, куда ехать, и, поудобнее устроившись в кресле, постарался уснуть. Три часа пути для него пролетели незаметно. Время от времени, окидывая сонным взглядом далекие огоньки пролетающих мимо сел, он снова погружался в беспокойный, дорожный сон. Разбудило его безмолвие и отсутствие тряски. Он повернулся к шоферу и увидел того мирно посапывающим за рулем.

– Мы что, уже приехали? – Гуров удивленно огляделся, всматриваясь в редкие огоньки окон, светящихся невдалеке.

– Приехали… – Потягиваясь, водитель выпрямился и мотнул головой в сторону села: – Вот оно, Судаково.

– Ну, пошли, – предложил Гуров, открывая дверцу кабины. – Здесь, что ль, будешь ночевать?

– Зачем? – Водитель смачно зевнул. – Сейчас еще с полчасика вздремну, чтобы не уснуть за рулем, – и "на хаус". В гостях, как говорится, хорошо, а дома – лучше. Спокойной ночи.

– Ну и тебе счастливо доехать. – Гуров захлопнул дверцу и направился к домам. Достав сотовый, он набрал номер Крячко. – Стас, ты еще не спишь? Я уже приехал, выходи встречать. Можно без хлеба и соли. Уже не говоря про оркестр.

– Иду навстречу тебе с фонариком. Три коротких – это я, – бодро откликнулся Стас.

Через несколько минут Гуров сидел за уставленным столом в горнице деревенского дома. Его хозяин, бывший больничный фельдшер, несмотря на поздний час, усердно потчевал гостя. Стас сидел напротив и хохотал от души, слушая отговорки Гурова.

– Ты ешь, ешь, – увещевающе махал он рукой, – все равно ведь заставит.

Когда эта гастрономическая пытка наконец закончилась, приятели вышли на крыльцо обсудить свои завтрашние дела. Поскольку Стас, прибывший сюда уже вечером, толком ничего разузнать не смог, а родственник Денисовского оказался в отъезде, решили утром провести "разведку боем" – отправиться в район острова и уже там, на месте, определиться.

Глава 10

Утро выдалось на редкость спокойным. По улицам села стелился жиденький туман. Когда приятели вышли на улицу, хозяин уже давно хлопотал в сараях и загонах для скотины.

– Вы на озеро? Сегодня будет ясно. Раз туман – значит, дождь отменяется. А то и так два дня подряд лил, – заметил он.

– Да уж… – вздохнул Крячко. – Ну, я тебе скажу, и дороги в здешних краях! Своего «мерина» чуть не угробил. Ладно. Все, что ль, взяли? Бинокль привез?

– Привез, привез, – уведомил его Гуров. – Поехали.

Проехав через лес, в котором уже вовсю расхозяйничалась осень, опера оказались на обрывистом берегу, покрытом черными пятнами кострищ и закиданном всевозможными бутылками и упаковочными пакетами. За деревьями обширным синим зеркалом раскинулось озеро Неро. Тишина и покой царили над его гладью. Оно как будто спало в обрамлении лесистых берегов. В сотне метров от берега, видимый как на ладони, кучерявился зеленью клочок суши площадью в несколько футбольных полей. Из гущи деревьев, растущих на нем в нескольких местах, к небу поднимались синеватые струйки дыма. Видимо, на острове кто-то жег костры.

Гуров подошел к краю обрыва, который продолжался крутым склоном, заканчивавшимся узкой полоской пологого берега, и, выбрав удобную позицию, достал из футляра мощный морской бинокль. Теперь остров был виден, как будто он находился в двух шагах. Сразу же бросились в глаза палатки из маскировочного материала, укрытые меж стволов берез и осин. Людей подле них видно не было. Неожиданно из кустов вынырнул парень в форме ревбригов и быстро поднял к лицу полевой бинокль. Гуров едва успел нырнуть за соседний куст. Стас сразу же отреагировал на это, спрятавшись за дерево.

– Что там такое? – почему-то шепотом, как будто его могли услышать находящиеся на острове, спросил он.

– Там, Стас, тоже, оказывается, умеют пользоваться биноклями, – рассмеялся Гуров. – Что, боишься – нас услышат? Тут больше риска в том, что могут увидеть. И тогда фактор скрытности будет утрачен.

– Ты уже надумал, как подобраться к этим "островитянам"?

– Пока нет… Хотя посмотри – вон, видишь? Надувная лодка, в ней два рыбака. Они плывут вдоль острова. По-моему, ставят сети.

– Браконьеры? Или из этой же "теплой компашки"?

– Из этой компашки вряд ли… – Неожиданно Гуров хитро улыбнулся. – Есть одна идея. Видишь, они крутятся у самого берега, а на них никто не наезжает? А что, если нам порыбачить вместо них?

– Это как? – Крячко недоумевающе воззрился на Гурова.

– Если не обманывает оптика, это – два деда. – Гуров снова поднес к глазам бинокль. – Попробуем с ними договориться, чтобы они ненадолго уступили нам свою лодку и одежду.

– Идея – супер! – Стас восхищенно вскинул кулак. – В общем, как говорится, и объегорим, и подкузьмим. Только где бы нам бороды раздобыть? Ближе подплывем, сразу ведь раскусят.

– Да, может, бороды и не понадобятся, – не отрываясь от бинокля, Гуров пожал плечами, – охрана не сидит же сиднем на берегу. Уж будем красться так, чтобы нас не заметили.

Полчаса спустя к берегу, густо поросшему ивняком, причалила надувная лодка, из которой в холодную сентябрьскую воду спрыгнул босыми ногами долговязый дед лет семидесяти пяти. Его приятель, поеживаясь, смотрел на долговязого и что-то ему усердно доказывал. Когда лодка была уже на берегу, кусты внезапно раздвинулись, и перед ошарашенными стариками появились двое незнакомцев весьма сурового вида. Струхнув, рыбаки замерли, боясь шелохнуться или проронить слово.

– Привет, мужики, – стараясь придать голосу оттенок дружелюбия, улыбнулся Гуров. – Как рыбалка?

– Да… Ничего… – настороженно разглядывая незнакомцев, проронил долговязый. – В смысле, почти ничего не поймал. – При этом он пытался незаметно запихнуть ногой в густой бурьян мокрый, скользкий мешок, в котором билась и трепыхалась крупная рыба.

– Вы что, нас за рыбнадзор приняли? – рассмеялся Стас. – Можете не расстраиваться, мы не оттуда. У нас к вам одно дело есть.

– Какое такое дело? – Старики насторожились еще больше.

– Нам ненадолго нужна ваша лодка и верхняя одежда. Дело магарычовое. – Гуров выставил вилкой большой палец и мизинец, изобразив интернациональный жест выпивох.

– А на кой это вам? – недоуменно вытаращился рыжеватый плотный дед в потрепанной бейсболке.

– Мы из налоговой. Только это – большой секрет, – упреждающе поднял палец Крячко. – Нам сообщили, что на этом островке какие-то фирмачи прячут большую партию товаров, укрытую от налогообложения. Надо проверить информацию. Сами понимаете – они не платят налоги, а вам потом задерживают пенсию.

– Во, блин! – сокрушенно покачал головой долговязый. – И кто бы мог подумать. Хитро, хитро устроились. А видимость вон какую делают – будто у них тут спортивный лагерь.

– А они что, и в самом деле занимаются спортом? – чуть равнодушно спросил Гуров.

– А то! – Дед в бейсболке многозначительно воздел руки. – Иной раз так «якают», что аж эхо по всему озеру раскатывается. А то, бывает, начинают друг друга дубасить палками. И уж так лупят, что страшно делается – как только не поубиваются… Плавают очень много, бывает. И тоже, в воде учатся драться на ножах. А уж ножи кидают – одно загляденье. Как в кине. Метров за десять – швырк! – и нож на ладонь в дерево влазит. Ох и ловкие тут ребята! Вы кабы им в руки не попались, а то пришибут – глазом не моргнут.

– Да, ребяты, – озабоченно поскреб бороду долговязый. – Лодку-то вам чего и не дать? Только, если вас там раскроют, ее мы, поди, больше и не увидим. Тогда-то как нам быть? Она нас кормит. А новую купить при нашей пенсии и не надейся.

– Ладно, даем вам тысячу залог. Устроит? – сунув руку в карман, спросил Крячко.

– Лодка-то четыре стоит. Новая то есть, – поджал губы дед в бейсболке. – Две!

Получив две тысячи рублей, старики сняли брезентовые куртки, какие обычно носят сварщики, и передали операм свои головные уборы – туристическую панаму с «молнией» на тулье и когда-то синюю бейсболку. Надев на себя этот «прикид», Гуров поинтересовался, часто ли охранники появляются на берегу острова.

– Когда как, – пожал плечами долговязый. – Но не больно часто. Вот недавно они тут были, значит, появятся не раньше чем через час. А то и два. Нас-то они не гоняют. Уже привыкли. Мол, ловите – дело ваше, только чтоб на остров не совались.

Опера забрались в лодку, Гуров сел за весла и попытался грести. Первый опыт оказался неудачным: лодка закрутилась на месте, как собака, ловящая собственный хвост. Но потом Гуров начал приспосабливаться. И лодка бодро понеслась по глади озера, лишь иногда нервно виляя, когда у Гурова из-под сорвавшегося весла вылетали фонтаны брызг. Минуты через три они были у стены камыша, обрамляющего этот участок берега. Заметив прогал, где камыш рос не так густо, Гуров загнал лодку туда и, увидев повалившееся в воду дерево, кое-как подгреб к нему. Подтягиваясь за сучья, он затолкал лодку в самую гущу зарослей, где ее найти было бы невозможно. Затем взобрался на ствол дерева и, пригнувшись, двинулся по нему к берегу. Кряхтя и вздыхая, следом за ним потянулся Стас. Они спрыгнули в гущу камыша, утонув в сырой, прибрежной глине чуть ли не по самые щиколотки. Запомнив ориентиры, по которым было бы легче найти лодку, они крадучись пошли через камыш, стараясь не издавать лишнего шума. Вскоре они выбрались на сухой пригорок, поросший густым, колючим кустарником. При виде цепких зарослей, увешанных паутиной, Стас недовольно скривился. Но, увидев, как Гуров, пригнувшись почти до самой земли, двинулся в глубь колючих зарослей, с тяжким вздохом направился следом.

Гуров уже тогда, на берегу озера, постарался прикинуть расположение объектов, замеченных им на острове, и рассчитать, как туда лучше пробраться. Его очень заинтересовала большая зеленая палатка, стоявшая на отшибе, что-то наподобие походного цейхгауза. Именно к ней он и решил пробраться в первую очередь. Стас, который довольно смутно представлял, куда именно они направляются (хотя Гуров, пока они плыли, постарался изложить ему свои планы самым дотошным образом), почти на четвереньках двигался следом молча, лишь иногда издавая недовольное шипение, когда сорвавшаяся колючая ветка хлестала его по лицу или он натыкался голыми руками на острые терновые шипы.

Они пробирались через терновник не более пяти минут, но им эти минуты показались долгим часом. Лишь взглянув на часы, Гуров понял, что время у них в запасе еще имеется. Когда кустарник закончился, им пришлось ползти по густой высокой траве, мокрой от росы. Осторожно раздвигая стебли разросшейся по-осеннему багряно-бурой череды, обильно усыпанной мелкими двурогими вилочками семян, которые сыпались за шиворот, цеплялись за одежду, Гуров внезапно увидел перед собой тонкую натянутую леску. Он замер, некоторое время лежа без движения.

– Что там у тебя? – чуть слышно прошептал Крячко.

– Растяжка, – одним дыханием ответил Гуров, пытаясь разглядеть, куда она ведет. – Боюсь, как бы она не оказалась двойного действия – и на расстояние, и на разрыв.

– Что будем делать? – расстроился Стас, недовольно хмурясь и сопя.

– Попробуем найти окольный путь. Чтобы проползти, не трогая растяжки. Ну-ка, посмотри, там, справа, что такое?

– Ложбина! – обрадовался Стас. – И, по-моему, вполне приличная, уж, во всяком случае, хватит, чтобы по ней проползти.

Гуров достал из кармана складной нож и не спеша срезал толстые стебли травы, росшие в ложбине прямо под растяжкой. Потом он снял с себя брезентовую робу и, вжимаясь в землю, осторожно пополз по ложбине. Когда он оказался по другую сторону растяжки, следом пополз и Стас, кляня про себя "этих уродов", которые надумали поставить мину с растяжкой.

Неожиданно трава закончилась, и приятели увидели перед собой ту самую загадочную палатку, от которой их отделяла скошенная полоса шириной не более трех метров. К удивлению оперов, за все время, что они находились на острове, никто так и не подал признаков жизни. Остров как будто обезлюдел.

– Лева, что-то я никак не въеду: а где эти самые "молотобойцы"? – недоуменно озираясь, прошептал Стас.

– Испугались тебя и затаились, – беззвучно рассмеялся Гуров. – Может быть, у них сейчас какая-нибудь особая тренировка. Типа игры в молчанку. Может, это и кстати? Нам что сейчас главное? Добраться до палатки, посмотреть, что в ней, и поскорее отсюда свалить. Если, конечно, не подвернется что-нибудь более интересное.

– Лева! Смотри! – Привстав в траве, Стас указал на кусты шиповника, за которыми виднелась площадка, где в "позе лотоса", выставив перед собой руки с пальцами, сплетенными самым невероятным образом, сидели крепкие, коротко остриженные парни с сильными, мускулистыми руками.

– Да-а… – Гуров тоже привстал, затем подполз поближе к шиповнику и, раздвинув ветки, осмотрел странную компанию повнимательнее. – Похоже, они медитируют. Набираются космической энергии, – усмехнувшись, сообщил он Стасу, который подполз следом.

Они уже собирались вновь вернуться к палатке, как неожиданно, издав протяжный крик, парни разом поднялись на ноги. Их было около полусотни человек. Стоя в шахматном порядке, они внимательно взирали на стоящего напротив них плотного, жилистого крепыша с тугими, рельефными жгутами мускулов и хищным, орлиным носом. Скорее всего, это был уроженец далеких южных краев.

– Сто против одного – это не татарин, не кавказец, не турок. Это араб, – вглядываясь в смуглое лицо иноземца, прошептал Крячко.

– Скорее всего, ты прав, – кивнул Гуров. – Но вот что он тут делает? Видимо, какой-то инструктор.

В это время откуда-то сбоку к арабу подошли двое, одетые в «чегеваровскую» форму. Один, широченный и высокий, смотрел на окружающих холодным, безразличным взглядом. Второй, высокий и худощавый, с интеллигентным лицом, вышел вперед и, поправив ежик волос, провозгласил:

– Бойцы! Поздравляю вас с завершением первого этапа обучения. Вы постигли многое из того, что должен уметь настоящий воин, борющийся со вселенским злом. Вы постигли искусство владения всеми видами холодного и огнестрельного оружия. Вы способны вести бой с превосходящими силами противника. Вас научили, и в этом огромная заслуга нашего уважаемого инструктора Хасана, не бояться лишений и боли.

Вам не страшны раны, вам не страшны пытки, вам не страшна сама смерть. Очень скоро вам предстоит продолжить свое обучение в условиях реальных сражений, где вы будете противостоять настоящему, а не условному противнику. Наш враг, как и враг всего человечества, – властолюбивые жидомасоны, которые правят во многих странах мира. В том числе и у нас, на святой Руси. Мы должны покончить с их вековым владычеством и, плечом к плечу с нашими братьями по оружию из братских стран арабского мира, вернуть власть тем, кто должен ею обладать по праву. Долой всемирных сионистских олигархов. Родина или смерть! Бей, молот!

– Бей, молот! Бей, молот! Бей, молот! – зычно гаркнули молодые глотки, спугнув с окружающих деревьев пригревшихся на солнышке ворон.

– Ого-го! – шепотом отметил Гуров, вслушиваясь в речь выступавшего. – У этих ребят планы и в самом деле – наполеоновские. И готовятся они, я так понял, не к пионерской "Зарнице".

– Интересно, – Стас наблюдал за происходящим, задумчиво покусывая травинку, – а это что за деятель? Какой-то уж больно лощеный.

– Это, по-моему, и есть их главарь – Геннадий Ильичев, он же помощник депутата Госдумы Свистова. Я его мельком видел в их штабе, когда ездил в Кунцево, на одном из фотостендов. Теперь понятно, почему они ввели такой режим секретности. Тут готовят "пушечное мясо" для каких-то нам пока неизвестных террористических акций. А стоит за всем этим, я более чем уверен, тот самый Аль-Маруни.

– Ну и что же теперь? – Стас вопросительно посмотрел на Гурова. – Возвращаемся к палатке? А то вдруг в сегодняшней программе «молотобойцев» – коллективная игра в прятки? Обнаружат в момент.

– Да, надо сматываться. А то… – Гуров осторожно отпустил ветви шиповника и пополз по влажной, уже примятой их коленями и ладонями земле.

Когда они вернулись на прежнее место, со стороны палатки доносились чьи-то голоса. Неожиданно ее тент колыхнулся. Очевидно, кто-то находился внутри. Что-то глухо стукнуло, послышалось сопение, и из-за палатки показались двое парней в форме, которые несли большой зеленый ящик.

– Стрелять, что ль, собрались? – задумчиво хмыкнул Крячко.

– Похоже на то, – кивнул Гуров. – Сейчас сделаем так. Я быстренько подбегаю к палатке, вспарываю тент, смотрю, что там внутри. Ты на подстраховке. Оружие приготовь, но это – на самый-самый крайний случай. Мне будет достаточно несколько секунд, и сразу же уходим.

– Тише! – Стас распластался, прижавшись головой к земле. – Кто-то идет.

Гуров скосил глаза вправо и увидел часового, неспешно бредущего вокруг палатки. Его автомат был небрежно накинут на плечо, на лице блуждающая мечтательная улыбка. Он даже что-то мурлыкал себе под нос.

– Подождем еще? – прошептал Стас, едва часовой скрылся за палаткой.

Но Гуров молча вынырнул из зарослей и одним пружинистым, почти бесшумным прыжком достиг тента. И не теряя ни мгновения, он быстро разрезал толстую синтетическую ткань рядом со швом, чтобы это не бросалось в глаза. Раздвинув руками края разреза, он в течение двух-трех секунд вглядывался в полумрак палатки и затем столь же стремительно вернулся обратно. Едва он укрылся в траве, из-за угла палатки выглянул часовой, но почему-то по своему прежнему маршруту не пошел, а зевнул и, потоптавшись, снова скрылся.

– Пошли! – шепотом скомандовал Гуров, и опера быстро поползли в сторону озера. Выбираясь из терновника, они обнаружили, что их ожидает весьма неприятный сюрприз: у того самого места, где они пробирались через камыши, стояли двое охранников с автоматами и озабоченно осматривали оставленный ими след. По их интонации было понятно, что они подозревают о появлении на острове непрошеных гостей.

– Вот заразы! – сердито прошептал Стас. – И откуда их нелегкая вынесла? Что будем решать?

– Чуть подождем, – так же почти беззвучно ответил Гуров. – Горячку пороть не стоит. Но если они вдруг пойдут к лодке, догоняем – и обоих в отключку.

Охранники тем временем еще раз огляделись по сторонам и двинулись в глубь камыша. В тот же миг опера ринулись следом, в доли секунды преодолев расстояние, отделявшее их от охранников. Те оглянулись, но слишком поздно, поскольку нападения со стороны тыла не могли даже предполагать. Их пальцы рефлекторно надавили на спусковые крючки автоматов, однако орудие, поставленное на предохранитель, не сработало. Коротко замахнувшись, Гуров точным отработанным ударом отправил ближнего к нему охранника в глубокий нокаут.

Второй, стоявший чуть дальше, от удара Крячко успел уклониться, но Стас тут же провел удар ногой в солнечное сплетение, а Гуров, обрушив ребро ладони на шею противника, окончательно его обезвредил.

– Быстро руки им вяжем, в рот кляп – и ходу! – вполголоса скомандовал Гуров, выдергивая из брюк охранника длинный узкий кожаный ремень.

Заткнув рот охранникам, опера, пригибаясь, поспешили к берегу. Неожиданно откуда-то из зарослей, хлопая крыльями и громко крякая, стремительно вспорхнула стая диких уток.

– Твари, мать вашу! Нашли время… – проворчал Крячко, провожая птиц свирепым взглядом.

Спускаться с сучковатого дерева в лодку оказалось намного сложнее, чем до этого выбираться из нее наверх. Гуров едва не опрокинулся вместе с лодкой. Довольно ветхое плавсредство за время их пребывания на острове успело утратить часть воздуха, и поэтому дощечка-банка, на которую опустилось увесистое тело опера, почти до половины продавила зеленые клеенчатые «колбасы» бортов, вздыбив корму лодки. Стасу повезло еще меньше. Он ухитрился зацепиться карманом джинсов за толстый острый сук, и крепкая ткань с треском разорвалась на самом видном месте седалища. Вдобавок левая нога Крячко соскользнула с банки и окунулась в воду.

– Так твою разэдак! – Донельзя раздосадованный Стас наконец-то опустился на скамеечку-банку, которая тоже вмялась в борт до уровня воды.

Этот надувной «боливар» двоих крупных дюжих мужиков удерживать на плаву явно не собирался. То справа, то слева подпуская под скамейки проворные струйки воды, лодка еще больше огрузла, заполнившись водой почти до половины.

– Блин!!! – Стас достал из-под своей банки черпак с длинной ручкой. – Вот холодрыга-то! Ног совсем уже не чую.

– Постой, – Гуров подал ему насос, похожий на половинку футбольного мяча, – сначала лучше подкачай баллоны. А то точно ко дну пойдем. Потом отчерпаешь.

Он вставил весла в уключины и начал выгребать из зарослей, тогда как Крячко усердно сдавливал обеими руками насос, с хриплым хлюпаньем загоняя в баллоны порции воздуха. Его старания оказались не напрасными. Когда они вышли из камышей на открытую воду, борта вновь округлились и вода внутрь лодки поступать перестала. Бросив насос, Стас вооружился черпаком. Гуров, пристально вглядываясь в удаляющийся остров, налегал на весла, и лодка, повинуясь его мощным резким махам, резво побежала по воде, оставляя два длинных, расходящихся в стороны "уса".

Когда они были всего в десятке метров от зарослей прибрежного ивняка, со стороны острова внезапно грохнуло несколько выстрелов, затем раздался рев мотора, и на озеро из камыша вылетел надувной зелено-голубой катер. На катере, изготовив автоматы, сгрудилось около десятка человек в камуфляже и черных масках.

– Москва – Воронеж, хрен догонишь! – с издевкой хохотнул Стас, когда лодка ткнулась в берег и они, спрыгнув прямо в воду, забросили ее подальше в кусты. – Ну и «Титаник», мать его! – продолжал ерничать Крячко, взбираясь по склону вслед за Гуровым. – Чуть пузыри не пустили. Могли бы и предупредить, старые пердуны, что это не лодка, а решето.

– Да, зря мы с собой не взяли автоматы… – хмуро глядя на катер, быстро приближающийся к месту их высадки, недовольно констатировал Гуров. – Ладно, попробуем их немного осадить. А то, гляди-ка, разлетелись…

Он достал пистолет и, едва в прогале между кустами показался борт катера, выруливающего к берегу, быстро прицелился и несколько раз нажал на спуск. Кахх! Кахх! Кахх! – трескуче раскатилось над берегом и озерной гладью. Судя по всему, по меньшей мере одно попадание оказалось точным. Катер с коротким, громким шипением осел на левый борт и беспомощно закрутился на месте. Его двигатель несколько раз всхлипнул и заглох. Сидевшие в нем, встревоженно галдя, повалились в воду и, торопливо срывая с себя тянущие ко дну оружие и амуницию, отчаянно молотили руками по воде.

– Ну ты, Лева, прямо Робин Гуд – классно их уделал! – восхищенно отметил Стас, доставая ключ от своего «мерина», но тут же вновь разразился бранью: – Туды т-твою кочерыжку! Колесо спустило! Да что ж это за день такой?! Мать их так, раздолбаев судаковских – ну какая сволочь печную золу вперемешку с гвоздями выбрасывает посреди улицы?!

– О-го-го! – подбежав к нему, Гуров удрученно покачал головой. – Дело дрянь. Слышишь? Они еще один катер выслали. Заводи. Погоним на спущенном. Главное, подальше уйти в чащобу. А там они нас пусть поищут!

Натужно ревя мотором, виляя из стороны в сторону, «Мерседес» покатил по узковатой лесной дороге. Стас яростно вращал рулем, чудом избегая заносов и столкновения с толстенными березами, теснящимися вдоль обочины. Впереди замаячила развилка.

– Давай вправо! Отсюда хоть поближе к большаку, – предложил Гуров.

– Хорошо, вправо, – согласился Крячко. – Но бензина у нас еще минут на пять такой езды. Вчера, блин, забыл заправиться…

– Тогда давай вон в ту чащу, – Гуров указал на плотную стену молодого сосняка. – Там спрячем твоего «мерина» и дальше будем пробираться пехом. Тут до Поречья всего километров пятнадцать, за пару часов добежим. А там наймем такси.

– А тебе не кажется, что за нами сейчас будет вести погоню целая «зондеркоманда» неслабо подготовленных головорезов? – невесело усмехнулся Стас, заруливая в самую гущу подлеска. – Тут впору залечь в какую-нибудь берлогу…

– Залечь не получится. Нам нужно во что бы то ни стало попасть в Москву, – наваливая на капот и крышу машины охапки лапника, устало выдохнул Гуров. – Сейчас нужно срочно созвониться с Петром. Пусть даст команду, чтобы сюда из Ростова направили ОМОН. Этих «тимуровцев» с острова надо побыстрее «паковать», пока они не наломали дров. А ломать дрова, я так думаю, они умеют.

Гуров набрал номер Орлова, но тот почему-то долго не откликался. Наконец в трубке послышался знакомый голос, хотя и искаженный слабым радиосигналом. Гуров, насколько это было возможно, вкратце обрисовал ситуацию, в которой они оказались, а также предложил немедленно отправить на Неро группу захвата. Очевидно, Орлов слышал Гурова еще хуже, чем тот его. Он без конца переспрашивал каждое слов, с трудом усваивая полученную информацию. Когда Гуров стал говорить об обнаруженном им в палатке-цейхгаузе целом арсенале, в трубке что-то пискнуло и голос Петра пропал совсем.

– Черт знает что! – Гуров сердито сунул сотовый в карман. – Надо переходить на спутниковую связь. Так… Хочешь – не хочешь, а несколько минут этот сеанс связи у меня отнял. Теперь придется смываться отсюда в режиме снайперского бега, временами переходя на спринтерские рывки. Вперед!

Они побежали через лес по тропинке, едва заметной меж деревьями. Размокшая обувь ерзала на ногах. Каждый шаг сопровождало хлюпанье, слышимое далеко вокруг.

– Лева, что-то надо делать, – не выдержав разрывающегося звукового сопровождения, оглашающего всю округу, Стас остановился. – Уж лучше босиком бежать.

Гуров молча сбросил туфли и, нарезав сухой травы, сделал стельки. Когда он обулся вновь, хлюпанье исчезло. Кряхтя и вздыхая, то же самое проделал и Крячко. Теперь они бежали почти бесшумно, если не считать глухого топота каблуков и похрустывания сухих веток, время от времени попадавших под ноги.

– Лева, я вдруг почему-то засомневался, что за нами кто-то гонится, – громко сопя, философски предположил Стас, мечтая поскорее где-нибудь устроиться на привале. – Ведь они не могут знать, куда мы направляемся? Значит, не знают и куда бежать.

– Знают, и хорошо знают, – энергично работая локтями, бросил через плечо Гуров. – Тут такая местность, что, кроме как в Поречье, нам направиться больше некуда. Конечно, найти нас в лесу им не так-то просто, но они могут перед Поречьем выставить заградительную цепь. Думаю, транспорт для переброски людей у них найдется.

– Но сзади – ни звука, – не унимался Крячко. – Ни топота, ни треска…

– А ты думаешь, за нами будут гнаться с воплями и улюлюканьем? – усмехнулся Гуров. – Нет уж, наивный ты наш. Нас будут бесшумно скрадывать, как охотники осторожного зверя. Возможно, даже постараются обойтись без выстрелов. Усек? То-то же. А учитывая то, что у них и численное, и огневое преимущество, нам остается только одно – ноги и еще раз ноги. Так что шире шаг!

– Да уж куда еще шире! – утирая с лица струи жаркого пота, пропыхтел Крячко. – За твоими длиннющими ходулями поди угонись!

Тропинка, по которой они бежали, вихляла то вправо, то влево. Неожиданно она вывела на большую поляну, за которой явственно поблескивала вода.

– Вот это называется – приплыли! – Стас недоуменно оглядывался. – Это что же? Выходит, мы опять вернулись туда, откуда бежали?

– Нет, скорее всего, это безымянное лесное озерцо. Но нам оно некстати. Теперь придется делать крюк, и немалый. – Гуров тоже быстро огляделся и побежал через поляну наискосок.

Теперь они бежали по сплошному бездорожью, путаясь в колючих зарослях ежевики, спотыкаясь о скрытые в густой высокой траве валежины и коряги.

– Единственное, что утешает, – им тоже сейчас бежать не мед! – на ходу снимая свой знаменитый кожаный пиджак, резюмировал Стас, едва не споткнувшись о толстенный корень, торчавший из земли.

Рубашка на его спине промокла до такой степени, будто он только что побывал под тропическим дождем. Впрочем, этот незапланированный кросс по лесу вымотал и Гурова. Он тоже чувствовал, что рубашка начала липнуть к телу, а сердце готово было выпрыгнуть из грудной клетки. Но, несмотря ни на что, нужно было бежать, бежать, бежать…

Неожиданно где-то справа послышался звук, похожий на гул мотора. Опера переглянулись и, не говоря ни слова, рванули в одну сторону. Пробежав около полукилометра, они видели забуксовавший на лесной дороге «ушастый» "Запорожец", подле которого суетился старик, что-то пихая под колеса.

– Дед, если вытолкаем, выручишь? До Поречья подбросишь? – С трудом переведя дух, Стас вытер лицо подкладкой пиджака.

– Да как же, как же, хлопцы! – обрадовался старик. – Конечно, подвезу. Сам-то тут уж больше часа парюсь. А что это вы такие взмыленные? За вами что, волки гнались?

– Двуногие, – упираясь в капот «Запорожца», ответил Гуров. – Мы своим «Москвичом» процарапали джип каких-то крутых. Теперь они за нами по всему лесу гоняются.

– Вот твари! Понаплодилось их, буржуев недобитых! – зло плюнул старик, торопливо садясь за руль.

Мотор взревел, из-под колес полетели комья грязи, и «ушастый» медленно выполз на сухой пригорок. Садясь в непривычно тесную кабину, Стас невольно рассмеялся:

– Эх, хороша украинская "иномарка"!

Однако его ирония оказалась напрасной. «Ушастый», рванув с места, проявил незаурядную прыть, довольно резво побежав по изобилующей рытвинами и колдобинами извилистой дороге. Когда гул мотора стих в отдалении, на дорогу выбежали двое в камуфляже с масками, скрывающими лицо, и автоматами на изготовку. Осмотрев следы, отпечатавшиеся на мягком грунте, неизвестные о чем-то вполголоса посоветовались, после чего один из них достал из кармана рацию и сообщил по ней об увиденном на дороге.

Хозяин «Запорожца» оказался человеком весьма радикальных настроений. Он поминутно клял наступившие времена, без конца восклицая:

– Сталина, Сталина надо! Он бы навел порядок!

Приятели, внимания его речам, согласно кивали, думая совершенно о другом. Гурова больше всего беспокоило то, что Ильичев наверняка сейчас уже подъезжает к Москве.

– Ну, ребята, еще минут десять, и выйдем на большак, – сноровисто лавируя меж рытвин, объявил старик. – А там и до Поречья – рукой подать.

– Вы нам лучше здесь остановите, – тронув его за плечо, попросил Гуров. – Тут мы и пешком доберемся. Если вас кто остановит, скажете, что мы с вами ехали и вышли километром дальше от этого места. Все, спасибо, пока!

– Пока, парни, пока… – Старик смотрел им вслед, понимающе кряхтя и сочувственно вздыхая.

Его «Запорожец» запрыгал по дороге дальше, а приятели стремглав кинулись в чащу, ориентируясь на доносящийся издалека шум машин. Они крадучись бежали через плотные щетки лесного подроста, вслушиваясь в лесные шумы. Неожиданно к птичьему гомону и шелесту листвы примешался странный для леса, едва различимый лязг металла. Опера, не сговариваясь, кинулись в ложбину меж молодых сосен, поросшую высоким бурьяном, не заметив, что совсем близко от них высится холм лесного муравейника. Но делать было нечего – перебраться на другое место, не обнаружив себя, было уже невозможно. Менее чем через минуту совсем неподалеку послышались осторожные шаги. Растянувшись широкой цепью, мимо них прошли пятеро автоматчиков в камуфляже и масках.

– Живее, живее! – вполголоса командовал тот, что шел в середине цепи. – Они не должны ускользнуть. Босс дал приказ – ликвидировать на месте, где бы их ни встретили, хоть в лесу, хоть в городе.

– Босс приказал… – едко заметил его сосед. – А ты его хотя бы раз видел? Кто он вообще? На кого работаем?

Было слышно, как главарь ответил на это замечание короткой раздраженной фразой. Но что именно он сказал, разобрать уже не удалось.

Едва шаги преследователей затихли в отдалении, опера разом выскочил из зарослей, яростно обтряхивая с себя муравьев.

– Черт бы вас побрал, тварюги кусачие, – зло ворчал Крячко, срывая с себя рубашку и осматривая муравьиные укусы.

– Радуйся, что это всего лишь наши, российские лесные муравьи, а не южноамериканские марабунта. Эти сожрали бы без остатка за считаные минуты, – не менее энергично, чем Стас, воюя с шестиногими агрессорами, сообщил Гуров.

– Мне и этих достаточно. – Крячко, морщась, надел рубашку. – И так все горит, где они покусали. Давай драпать, да поскорее, а то двуногие «марабунты» вернутся, и уж тогда нам точно будет полный "абзац".

Теперь, уже не таясь, они побежали дальше. Вскоре лес закончился, и Гуров с Крячко оказались на окраине большого поселка.

– Слушай, а может, пойдем к коллегам? – Стас выжидательно посмотрел на Гурова. – Возьмем у них машину…

– Не уверен, что это подходящая идея. – Он озабоченно нахмурился. – Не берусь подозревать всех подряд, но тот факт, что под носом местных властей обосновалась база, по сути, террористов, говорит о многом. Видимо, тут есть те, кто их прикрывает. И прикрывает плохо. Так что нам – только на такси.

– Хорошо, почему не на автобус? – Стас достал сигарету и впервые за это утро с наслаждением закурил.

– Потому что Ильичев уже где-нибудь в Кунцеве, нацеливает своих «молотобойцев» на какие-нибудь "подвиги".

– Что ты имеешь в виду? – Стас прищурился, выпустив клуб дыма.

– Думаю, что, спасая шкуру своего хозяина, он может пойти на многое. Не исключаю и такого паскудства, как захват школы, детсада, больницы. Чтобы отвлечь внимание и дать этому Франкенштейну уйти за "бугор".

– Лева, а ты по части «ужасов» не пережимаешь? – Крячко скептически поморщился. – Уж какие они ни экстремисты, но не до такой же степени! Ладно там какие-нибудь отмороженные Хаттабы и прочая мразь. Но это же наши, российские, в большинстве своем – русские парни. Неужели ты считаешь, они на это пойдут?! Бред!

– Не забывай, что с ними работал такой спец по «перенастройке» мозгов, как Крапивинский. Он вполне мог внедрить в их сознание психологический модуль беспрекословного подчинения тому, кто скажет кодовую фразу, которая в долю секунды нормального, здравомыслящего человека превратит в безмозглого зомби.

– Ч-черт! – Стас нервно затоптал окурок. – Лев, мне кажется, что Петр вряд ли смог разобрать все то, что ты ему тогда сообщил по телефону. Может, перезвонишь?

– Давай, сейчас попробую созвониться.

Гуров достал телефон, но тот вдруг ожил сам, запиликав "Наша служба и опасна и трудна". Стас невольно фыркнул – уж очень юморной показалась ему озвучка номера их непосредственного начальника мелодией из сериала про знаменитых "знатоков".

– Лева, Стас, где вы там? – Голос Орлова был слышен четко и внятно.

– Мы на окраине Поречья Рыбного. Кстати, тут слышимость отличная. Ты меня в тот раз хорошо расслышал? Я тебе говорил про лагерь, где готовят, судя по всему, провахаббитских террористов.

– Да, да, туда уже выслана рота спецназа.

– Связь с ними есть? Тогда надо предупредить, что на острове нехилый арсенал всевозможного оружия. Я заглядывал в их цейхгауз – он в обычной палатке. Так вот, там штабеля ящиков, в которых, как я понял, новейшее автоматическое оружие, в том числе и для ведения подводного боя. Есть там гранатометы и огнеметы, даже боевые арбалеты с оптическим прицелом. Инструктором у них некий Хасан, похожий на ближневосточного араба. У него нет мочки правого уха.

– Хасан Ас-Бахрам, правая рука Аль-Маруни?! – Орлов был безмерно удивлен. – Вот дела! Его Интерпол и спецслужбы десятка стран разыскивают по всему миру, а он окопался в нашей российской глубинке. Тогда нашим спецназовцам нужно серьезное подкрепление. Это зверюга матерый, такого голыми руками не возьмешь. Из-за него потери могут быть такие, что… Ладно, подключим всех.

– Петр, помнишь адрес штаба ревбригов в Кунцеве? Туда тоже нужно срочно отправить ОМОН. Я уверен, что Ильичев уже там. Боюсь, как бы он не отчебучил чего-нибудь наподобие массового захвата заложников.

– Кстати, недавно нам поступила анонимная информация о вероятности подобного теракта. Но… Знаешь, ее в какой-то мере восприняли как некую провокацию.

– А зря! – На скулах Гурова заходили желваки. – Нам сейчас надо как-то выбраться отсюда. С местным райотделом связываться не будем – их могли купить с потрохами.

– Нет, нет, – торопливо заверил Петр, – в Поречье все в порядке. Идите в поселковый отдел, я распоряжусь, чтобы вам немедленно выделили транспорт.

Через четверть часа по трассе в сторону Москвы мчалась уже довольно потрепанная милицейская «пятерка». Несмотря на потертый вид, машина шла легко, без натуги обгоняя новые образцы отечественных и заграничных авто. Но сразу же за Переславлем-Залесским скорость пришлось вначале сбавить, а затем и вовсе перейти на черепаший ход из-за ДТП, случившегося прямо посреди трассы.

Глядя на несколько иномарок с битыми дверцами, развороченными капотами и багажниками, которые загородили почти все полосы движения, из-за чего их приходилось объезжать по обочине, Гуров обратил внимание на толпу крепких, рослых мужиков в коже и фетре, размахивающих кулаками и довольно громко выясняющих отношения. Лицо одного из них, вероятно, виновника аварии, Гурову показалось знакомым.

– Ну и ну! – удивился он. – Да это же наш старый знакомый – Витя Шустрый, солнцевский авторитет. Да, вид у него явно не авторитетный.

Тем временем обстановка среди конфликтующих начала накаляться. Оппонент Шустрого, крупный, представительный гражданин с толстым животом, выпирающим из кожаного пальто, что-то вопя, схватил Витю за грудки и занес крепко сжатый кулак.

– Ого! – ухмыльнулся Стас. – Уже начата воспитательная работа. А Витя-то, похоже, струхнул…

– Как бы они тут пальбу не устроили. – Гуров нахмурился.

– Останови-ка, а то, пока приедут гаишники, еще и огнестрел появится.

Лейтенант, водитель «пятерки», пристроился в «кильватор» донельзя побитой «Тойоты». Гуров вышел из кабины и молча направился к скандалистам. Приотстав от него на два шага, Стас шел, держа руку в кармане на рукояти «макарова», уже снятого с предохранителя. Лейтенант тоже вышел из машины, демонстративно сунув правую руку за пазуху.

– О-о-о!!! Лев Иванович! – обрадованно завопил Витя Шустрый, увидев знакомое лицо. – Лев Иванович, вот вы разберитесь и скажите, кто тут виноват! Вот идите сюда и посмотрите – ну не я устроил этот «кельбан». Какой-то козел на "Опель Асконе" меня подрезал, я и закрутился по всем полосам сразу. Вы гаишникам команду дайте – он сейчас должен к Москве подъезжать.

– А это кто такой? – вполголоса поинтересовался обладатель живота.

– Самый крутой опер. Круче не бывает, – с какой-то даже горделивостью в тоне сообщил Шустрый.

– Ладно, отваливаем. – Гражданин с животом сделал знак верзилам, которые держали Шустрого, и те беспрекословно ретировались к громадному, ощутимо помятому джипу. – Стрелку забьем позже, – хмуро бросил он на прощание, и изувеченный джип помчался прочь.

– Убедился, Витя, – Гуров говорил серьезно, но в его глазах светилась ирония, – как нехорошо бывает, если на невиновного собак вешают? То-то же. А этот «Опель» сейчас в Москву заедет вряд ли. Если бы ты его номер заметил, тогда его бы в момент нашли. А так – зарулит в придорожную СТО – и ищи-свищи. А ты всем этим орлам за битые машины платить будешь.

– Блин! Слышь, Сэм, – обратился он к сидящему на пассажирском месте «Лендкрузере» парню со вздувшимся, побитым лицом, – ты номер того козла не заметил?

– Заметил, – с трудом ворочая разбитыми, опухшими губами, выдавил Сэм. – Вроде О, три четверки. Какие еще буквы – не разобрал.

– Хорошо, я сейчас подключу ГАИ. – Гуров достал сотовый. – А вы что, гаишников сюда не вызывали?

– Нет, – как-то неуверенно развел руками Шустрый. – Думали, что разберемся по понятиям и без мен… Милиции то есть.

– Да, хорошо, я смотрю, разобрались. – Стас с усмешкой кивнул в сторону пассажира "Ленкрузера". – Весь фейс покоцали. Не в ДТП же так досталось? Кстати, какой, говоришь, его номер? Три четверки? Лев Иванович, можно на пару слов? – Отойдя с Гуровым в сторону, он громким шепотом сообщил: – Ты знаешь, где вчера я видел этот «Опель»? В Судакове. Его около колонки мыл какой-то тип. Правда, на Ильичева он не похож, но я уверен – это машина ревбригов. И ДТП случилось только потому, что Ильичев страшно спешил.

Пока Гуров набирал номер управления, Стас вновь подошел к Шустрому.

– Он с какой стороны тебя подрезал? – спросил Крячко, осматривая побитый "Лендкрузер".

– С левой, – о чем-то думая, хмуро ответил Шустрый. – Переднее крыло задел по касательной.

– Значит, у него должна быть повреждена правая передняя часть машины. А сколько человек было в "Опеле"?

– Не меньше четырех. – Шустрый говорил медленно, словно с трудом припоминая. – Одного, что сидел спереди, справа, успел заметить. Какой-то нерусский, то ли азер, то ли чечен…

– Значит, вместе с Ильичевым в Москву отправился и Хасан Ас-Бахрам… – садясь в машину, констатировал Гуров. – Скорее всего, это был он. И что же они сейчас предпримут? Наверняка что-то очень громкое. Не случайно же к Гришкаеву прикатил какой-то эмиссар с Ближнего Востока. Е-мое! А не сам ли это Аль-Маруни пожаловал?

– Если это действительно он, то тогда ситуация складывается чрезвычайно опасная. – Крячко сидел, разминая кисти рук, словно они у него затекли, и, глядя в окно на подъехавшую к месту ДТП машину гаишников, добавил: – Да, а кстати, дискета хоть что-нибудь дала?

– Судя по всему, пока что нет. – Гуров отрицательно качнул головой. – Информация зашифрована. Спецы ломают голову, но пока что подступиться к шифру не удалось.

– Хреново! – Стас выглядел крайне раздосадованным. – Может быть, если бы ее раскололи, мы бы сейчас знали, чего нам ждать от этих «буревестников», черт бы их побрал.

В кабине воцарилось молчание. Лишь уже перед самой Москвой, увидев МКАД, лейтенант поинтересовался:

– Вас куда прикажете доставить?

– Главное следственное управление. Знаешь это где?

– Я Москву неплохо знаю, так что мимо не проедем, – бодро известил лейтенант.

Глава 11

Петр расхаживал по кабинету мрачнее тучи. Когда Гуров и Крячко появились в дверях, он на их приветствие лишь устало кивнул.

– Ну, что тут у нас? – Гуров сел в кресло, через плечо глядя на Орлова.

– Минут десять назад принесли расшифровку информации, содержащейся на дискете. Там ее три блока. Первый – номера банковских счетов, где лежат гришкаевские миллионы, и пути перекачки денег на счета террористических группировок. Все они начинаются в одном из кипрских банков, а затем разными путями через пятые и шестые руки идут и на Ближний Восток, и в Северную Африку, и в Индонезию, и даже к нам, на Северный Кавказ. Но самое интересное, что одна из цепочек заканчивается в уже известном нам банке "Русский Крез". Теперь уже, вне всяких сомнений, революционных «молотобойцев» содержит "акула капитализма" Гришкаев.

– Да, комбинацию он затеял какую-то заумную, – доставая сигареты, Стас многозначительно хмыкнул. – Я никак не уразумею: чего конкретно он добивается? Что-то уж больно мудрено закручивает.

– Второй блок информации, – продолжил Петр, – сведения об объемах нефти, проданной, так сказать, левым путем. Как явствует из данных, высокосортная нефть выдавалась за третьесортную, а то и просто за некую "нефтесодержащую жидкость". Там целый список должностных лиц, регулярно получавших взятки за пособничество. Поскольку содержатся данные только лишь за последние полгода, трудно даже сказать, какой урон был нанесен нашей экономике. Сколько миллионов долларов – если не миллиардов – бесследно ушло за границу. Особенно если взять во внимание третий блок информации – вывоз за рубеж проката легированных сталей под видом металлолома. И тоже под патронажем целой «плеяды» высокопоставленных взяточников.

– Все это, конечно, здорово. Но сейчас беспокоит совсем другое. – Гуров жестко стиснул кулаки. – В любой момент может произойти то, что происходило, к сожалению, уже не раз, – захват какого-либо объекта, торг с подонками… Как все это опротивело! Давайте напряжем извилины и попытаемся определить: что нас может ждать в ближайшие часы? Кстати, как у нас обстоят дела с блокированием уже выявленных объектов?

– На озере Неро, мне звонили перед самым вашим приходом, операция близка к завершению. – Орлов заложил руки за спину и снова заходил по кабинету. – По нашей просьбе военные дали в подкрепление два «Крокодила»… Ну, это вертолеты такие. А с воды остров окружили катера со спецназом, в составе которого есть спецы по акватлону. Но думаю, столкновения не будет. «Островитян» по громкой предупредили, что в случае сопротивления весь остров будет перепахан «КУРСами». Те сейчас ведут торг, мол, можно ли надеяться на полное снисхождение.

– А в Кунцеве? – выбивая носками ботинок нервную чечетку, спросил Крячко.

– Не барабань – и так нервы на пределе, – поморщился Орлов. – Туда уже ОМОН прибыл, взломал двери, но в помещении никого не было обнаружено. Где они сейчас скучковались, эти «молотобойцы», и что именно замышляют – вообще непонятно. Ты считаешь, они действительно могут быть очень опасны?

– При определенных условиях – чрезвычайно. – Гуров тоже поднялся на ноги. – Они могли быть зомбированы Крапивинским. Если это и в самом деле так, то мы можем столкнуться с самым безжалостным противником, начисто лишенным инстинкта самосохранения, понятий совести, долга и чести.

– Ваши соображения на этот счет? – Петр наконец взял себя в руки и сел в свое кресло.

– Ввести в столице чрезвычайное положение, – членораздельно произнес Гуров, – и немедленно!

– С ума сошел? – Орлов постучал себя пальцами по темени. – Кто это разрешит? Нам только этого не хватало! Завтра в Брюсселе будет подписание крупнейших инвестиционных соглашений, куча других документов, которые нам во как нужны! А тут такой бедлам… Да кто с нами захочет сотрудничать в таком разе?!

– Стоп! – Гуров поднял указательный палец. – Что мы тут гадаем на кофейной гуще? Ведь все просто, как задница новорожденного! Это ведь и есть конечная цель тех, кто затевает всю эту свистопляску. И я могу сказать, какие именно объекты могут подвергнуться нападению террористов. Прежде всего это биржи – товарно-сырьевая и фондовая. Не исключено, что ревбриги могут атаковать офисы крупнейших компаний и банков. В том числе и в других городах. Если это произойдет, к вечеру фондовый рынок обрушится, и завтра никаких соглашений подписано не будет. Наши предприятия, выставленные на торги, или вообще никого не заинтересуют, или уйдут за копейки. Может начаться массовый отток капиталов, прокатит волна банкротств. В общем итоге мы рискуем пережить потрясение на порядок хуже того самого дефолта. Бюджет будущего года можно будет смело выкидывать в мусорную корзину. И опять, уже в который раз, нам придется все начинать сначала…

– Мать их!.. – Орлов торопливо поднял трубку и набрал номер министерства. Сообщив по инстанциям свои доводы по вероятному развитию событий, он утер платком лоб, покрывшийся мелким бисером влаги. – Вы теперь куда?

– Как я понял из нашего утреннего разговора, Гришкаева мы прохлопали? – Гуров вопросительно посмотрел на Петра. – Хреново. Хуже не придумаешь.

– Лева, ты хочешь невозможного! – стукнув кулаками по столу, взорвался Орлов. – У нас до расшифровки дискеты не было никаких оснований, чтобы его задержать. Наружку мы установили, но было уже слишком поздно – он куда-то исчез.

– А вместе с ним и его гость с Ближнего Востока, – резюмировал Гуров. – Что-то мне подсказывает – это был Аль-Маруни.

– Если бы это был Аль-Маруни, его бы наши фээсбэшники вычислили еще на границе. – Теперь Петр и сам начал отбивать чечетку носками ботинок, но, наткнувшись на укоризненный взгляд Стаса, конфузливо хмыкнул и снова заходил по кабинету. – Вы мне так и не ответили – что планируете на ближайшие несколько часов?

– Задача у нас сейчас одна – найти место сбора ревбригов. – Гуров натужно повел плечами, словно на них громоздился непомерный груз, и потер глаза костяшками больших пальцев. – Я сейчас сгоняю в Серебряный Бор, а Стас – на тот проспект, где они маршировали в последнее время.

– Хорошо. Подкрепление вам не требуется?

– Пока нет. – Гуров направился к выходу. – Но, возможно, оно понадобится. Будем на связи.

Служебная «Волга», совершая стремительные броски от пробки до пробки, в целом продвигалась в сторону Серебряного Бора, как считал Гуров, слишком медленно. Он ерзал на пассажирском сиденье, то и дело глядя на часы. Выйдя из управления, он пытался созвониться с Мариной Перовской, но ее телефон почему-то был отключен. Это наводило на очень тревожные мысли. "Успеть! Не опоздать! Успеть! Не опоздать!" – занудливым речитативом кто-то невидимый нашептывал ему на ухо. Внезапно в кармане запиликал телефон. Гуров с удивлением услышал в трубке голос Денисовского. Тот говорил очень сбивчиво и, судя по всему, был крайне взбудоражен.

– Лев Иванович? Слава богу, нашел ваш номер. Я звоню из нашего ДК. Тут у нас творится невесть что. Пришли эти самые ревбриги, выпроводили на улицу участников фольклорных ансамблей, а сотрудников ДК и меня вместе с ними заперли в бытовке. Телефоны оборваны, мобильники изъяты. Я чудом сумел спрятать. Они задумывают что-то очень серьезное. Поверьте, я не преувеличиваю. В зале их собралось около сотни человек, и они все подходят и подходят. В общем, очень на вас надеемся.

Поблагодарив Денисовского за информацию, Гуров скомандовал:

– На следующем перекрестке уходим вправо. В Серебряный Бор не едем. Теперь нам в другую сторону.

Набрав номер Петра, он сообщил ему о месте сбора ревбригов.

– Лева, ты сейчас туда? – обеспокоенно поинтересовался Петр. – Смотри, сам к ним не смей соваться. Прибудет ОМОН, тогда уж…

– Нет, так не пойдет, – перебил его Гуров. – Наоборот, нужно попробовать разрешить эту ситуацию, не ломая через колено. Не исключено, что у них есть оружие. Доводить до открытого боя считаю недопустимым.

Через четверть часа он был перед уже знакомым фасадом старого Дома культуры, у входа в вестибюль стояли два милиционера с рациями, дубинками и автоматами. Подойдя к ним, Гуров показал свое удостоверение, но сержанты на него отреагировали довольно вяло. Они переглянулись, но с места не сдвинулись. Стало ясно, что милиционеры на самом деле просто ряженые. Но, не подавая виду, Гуров строго их спросил:

– Вы из какого отделения? С какой целью сюда направлены? Парни, вы в молчанку со мной не играйте – не советую. Впрочем, ладно, с вами мы потом поговорим. Я приглашен сюда неким Геннадием Ильичевым. Так что посторонитесь-ка, не создавайте себе проблем.

"Сержанты" чуть недоуменно переглянулись. Было видно, что они заколебались.

– Да ладно, пусть идет, – наконец махнул рукой один из них. – Если что – там есть кому разобраться.

Пройдя в зрительный зал, Гуров увидел в нем около двухсот человек в «чегеваровской» форме, запрудивших первые ряды кресел. На сцене стоял Ильичев и, размашисто жестикулируя, произносил, как догадался Гуров, недавно начатую речь.

– …Многовековая история святой Руси свидетельствует о том, что только народ, ее населяющий, сам вершил свою судьбу. Новгородское вече и поныне остается пока недосягаемым для нас образцом подлинного народоправления и народовластия. Что же мы видим сегодня? Попрание кучкой политических выскочек и наглых, вороватых толстосумов, в большинстве своем – ненавидящих Русь и ее традиции, пришлых жидомасонов. Доколе мы будем терпеть подобное поругание правды, чести и достоинства народа?! – Зал на эту речь реагировал по-разному: кто-то бешено аплодировал, кто-то недоуменно озирался по сторонам, кто-то, не шелохнувшись, настороженно смотрел на докладчика, видимо, пытаясь уловить суть его выступления. – Мы, лучшие представители молодежи России, ясно видим, что наша страна с ее славным прошлым в настоящее время сознательно губится. Кто-то очень не хочет, чтобы у нашего народа было великое будущее. Наши национальные богатства за бесценок вывозятся за рубеж, наш народ все больше и больше погружается в пучину нищеты. Можем ли мы оставаться пассивными созерцателями того, как распродается наше Отечество? Нет и еще раз – нет! И поэтому мы должны показать всякого рода политиканам, всем этим зажравшимся нуворишам, что мы не собираемся мириться с их продажным владычеством! Бей, молот!

– Бей, молот! Бей, молот! Бей, молот! Бей, молот! – выбрасывая вверх руки, сжатые в кулак, хором прокричали слушатели.

Теперь уже мало кто выглядел скованным или растерянным. Толпа, спрессованная общим девизом, постепенно начала настраиваться в унисон речи своего предводителя. Дождавшись тишины, Ильичев продолжил:

– Сегодня настал тот день, когда мы должны показать всему миру, что в России есть люди, способные выступить на защиту поруганной Родины. А спасение Родины это…

– Революционный реванш! – рявкнул мощный хор голосов.

– Около двух десятилетий назад бездарные партократы предали завоевания Великого Октября. Ваша задача – вернуть их народу. Но буржуазия и лакействующие перед ней политиканы хотят нанести нашему Отечеству новый удар, который может для Руси стать последним. Завтра намечено подписание соглашений, которые, по существу, превращают святую Русь в американскую колонию. Мы должны этому воспрепятствовать любой ценой. Может быть, даже ценой собственной жизни! Бей, молот!

– Бей, молот! Бей, молот! Бей, молот! – все больше и больше воодушевляясь, неистовствовал зал.

Сидя за спинами последнего ряда «молотобойцев», Гуров пытался увидеть в зале Марину Перовскую, но в общей массе «чегеваровской» униформы сделать это было очень непросто.

"А мозги-то им промыли основательно… – размышлял он, выбирая момент, чтобы вклиниться в изречения Ильичева и остудить пыл особо горячих голов, сбить вздымающуюся волну истерии. – Такие и впрямь пойдут штурмовать все, что только им укажут. Натаскали их профессионально…"

– Я горд и счастлив видеть вас, своих товарищей, способных совершить подвиги, равные тем, что оставили в памяти народной наши русские былинные богатыри. Отстоим же свое многострадальное Отечество! Сейчас командиры десяток разъяснят поставленную перед ними задачу, и вы пойдете…

– Геннадий, ты о чем?! – перебив расходившегося Ильичева, в первом ряду встала Марина. – Ты на что их толкаешь? Это противоречит нашей программе и уставу! В них нет положения о вооруженном противостоянии властям, и я, как комиссар…

– Ты с этого момента – не комиссар! – в свою очередь зло перебил ее Ильичев. – Арнольд, принимай полномочия!

– Есть принять полномочия! – неподалеку от Марины со своего места браво поднялся рослый крепыш.

– Долой сионистов, долой подлых акул капитализма…

– На деньги которых ты и устроил весь этот балаган. – Твердый, строгий голос Гурова заставил Ильичева вздрогнуть. – А если точно, на деньги твоего хозяина, миллиардера Гришкаева. Главного разорителя России.

Встав с кресла, Гуров по проходу неспешно направился к сцене.

– Ты кто такой? Тебя кто сюда пустил? – срываясь на визг, Ильичев стиснул кулаки и побагровел. – Не слушайте его – он провокатор!

– Я – полковник Гуров, Главное следственное управление. – Выйдя к первому ряду, Гуров повернулся к залу лицом. – Ну а этот, – он кивнул в сторону Ильичева, – и в самом деле то ли Гапон, то ли Азеф – решать вам. Он толкает вас на убой, чтобы вы ценой своей жизни и жизней других ни в чем не повинных людей помогли его хозяину опрокинуть Россию в хаос и смуту. А то, что господин Ильичев уже давно без остатка продан, думаю, в полной мере подтвердит вот эта распечатка данных, хранившихся на некой дискете. Здесь хорошо видно, какие суммы и когда получал в банке "Русский Крез" господин Ильичев. Есть и схема перекачки денег со счетов Гришкаева на счета вашего СРРР. Марина, ознакомьтесь и подтвердите.

В зале повисла мертвая тишина. Ошеломленные услышанным, недавние «буревестники» замерли. Марина четким шагом подошла к Гурову и, взяв у него лист бумаги, с интересом углубилась в изучение изложенных на нем данных.

– Нет, ну надо же! – опомнившись от первого потрясения, язвительно провозгласил Ильичев. – Прямо-таки сцена из "Оптимистической трагедии". Все, довольно цацкаться с провокаторами. Взять их!

– Сидеть! – гневно выкрикнула Марина, увидев, что несколько человек направились к ним, намереваясь выполнить приказ Ильичева. – Лишить меня полномочий комиссара может только совет комиссаров! Поняли? А что касается этого документа, то я не сомневаюсь в его подлинности. Я объявляю Геннадия Ильичева провокатором и предателем!

– Что?! – взвыл Ильичев, выхватив из кармана пистолет. – На, получи, сука!

Грянул выстрел, Марина покачнулась и стала падать, но Гуров успел ее подхватить, запоздало сообразив, что ему следовало бы заранее приготовить оружие. Но, к его удивлению, сразу же, вслед за первым выстрелом, прозвучал еще один из зала. Ильичев с воплем схватился за правое плечо и повалился на сцену. Несмотря на трагичность момента, Гурову вдруг как-то некстати подумалось: "Стас бы сейчас обязательно ляпнул что-нибудь типа: "Уж теперь-то Станиславский ни за что не крикнул бы своего знаменитого: "Не верю!"

Выстрелы взбудоражили зал, все вскочили с мест, никто не знал, как теперь быть, кого слушать, кому подчиняться. К Гурову подбежал уже знакомый ему Володя, с глазами, полными отчаяния. Он подхватил Марину и осторожно усадил в кресло.

– У нее ранение в грудь, – быстро сказал ему Гуров. – На, возьми чистый носовой платок, зажми рану, а я сейчас вызову "Скорую".

Но в этот момент на сцене, шатаясь, поднялся Ильичев и, кривясь от боли, срывающимся голосом выкрикнул:

– Слушать всем: над миром наше знамя ра…

Его прервал еще один выстрел. Пуля, пробив Ильичеву голову, опрокинула его навзничь, и он безмолвно рухнул с глухим, громким стуком. Стрелял Гуров. В последнее мгновение он понял, что слова, произносимые Ильичевым, – и есть та самая кодовая фраза, которая может превратить всех этих людей в безумную, злобную, звериную стаю, о последствиях такого превращения можно было только догадываться.

Весь зал при первых же звуках кодовой фразы замер, как будто его поразила невидимая молния или мощный разряд электрошока. Словно те злосчастные крысы из средневековой легенды, что услышали звук волшебной дудочки Крысолова, ревбриги стояли, расслабленно покачиваясь из стороны в сторону, и ждали завершения команды, вбитой им в мозг злобным талантом уродливого гения суггестики. Но ее завершения не было, и это повлекло тяжелейший психический срыв всех, кто был подвержен психокинетическому коду. Один из стоящих вблизи Гурова вдруг упал на пол и с хрипом стал корчиться в эпилептическом припадке. С другими тоже происходило что-то невероятное. Кто-то будто переживал наркотическую «ломку», еще кто-то одновременно истерически плакал и хохотал, другие бродили взад-вперед, как лунатики, совершенно не реагируя на окружающее. К удивлению Гурова, на Володю, хлопотавшего у Марины, безвольно лежащей на кресле, код Крапивинского никакого действия не возымел. Когда Гуров, перекрикивая шум в зале, сумел-таки объяснить диспетчеру «Скорой», куда следует направить машину, двери с грохотом распахнулись, и в зал с нескольких сторон ворвались спецназовцы, взяв под прицел многолюдную толпу, которую, казалось, выпустили из палат психиатрической клиники.

– Я полковник Гуров! Не стрелять! – Гуров знаком руки подозвал к себе командира спецназа. – Похоже, вам придется взять на себя роль санитаров – этим людям нужна срочная психиатрическая помощь. Транспорт для них я уже вызвал.

– Понятно. – Майор внимательно огляделся по сторонам и сунул в кобуру приготовленный к бою пистолет Стечкина. – Но тут, я гляжу, у вас два огнестрела, из них один с летальным исходом. Кстати, а это кто? – Он кивнул в сторону Володи.

– Капитан Урусов, Федеральная служба безопасности. – Володя, оказавшийся Алексеем, выпрямился и, оглянувшись, громко позвал: – Санитары, сюда! Раненая здесь.

Врач «Скорой», сдержанный и немногословный, осмотрев Марину, суховато констатировал:

– Скверно! Очень большая кровопотеря… нужно срочно делать переливание. У пострадавшей при себе документов нет? Нужно выяснить группу ее крови.

– Группа первая, резус положительный, – наблюдая за его манипуляциями, сообщил Гуров.

– Вы это точно знаете? – Врач строго сверкнул линзами очков.

– Точнее некуда – она сама об этом говорила.

– Да-а… Такой группы у нас может и не быть. – Врач кивком головы отдал команду санитарам, и те, подхватив носилки, понесли их к выходу, временами посматривая на безумие, царящее в зале. – Такая кровь и раньше-то была дефицитом, а уж в нынешнюю пору…

– Одного донора я вам найду сейчас. – Гуров набрал номер Юрия Лебедева. Услышав уже знакомый рокочущий бас, он торопливо сообщил: – Срочно нужна ваша помощь. Марина Перовская в тяжелом состоянии, она ранена в грудь – большая кровопотеря.

– Все понял. Немедленно выезжаю, – враз изменившимся голосом откликнулся Лебедев.

Объяснив Юрию, в какую клинику отправлена Марина, Гуров вновь обратился к майору:

– Так, за сценой есть бытовка. В ней заперты директор и сотрудники этого ДК. Распорядитесь, чтобы их выпустили. Ну а мы, наверное, на выход.

Когда Гуров и Алексей Урусов вышли на крыльцо, они увидели скопившиеся перед ДК спецмашины – милицейские, санитарные, прибыла даже одна пожарная. По ступенькам к зданию бежали санитары. Гуров не сразу заметил в этой людской круговерти приближающегося к ним генерала Орлова, рядом с которым вышагивал Стас Крячко.

– Лева, Лев Иванович, от лица службы выношу благодарность. Молодец! Буду ходатайствовать о представлении к награде. – Петр стиснул и потряс руку Гурова.

– Вот, позвольте представить, – Гуров указал на Алексея, – капитан Урусов, ФСБ. Помог обезвредить главаря.

– Это вы у них были, как Штирлиц в абвере! – Стас понимающе кивнул. – А то я все никак в толк не возьму: звонить – звонит, а встретиться не хочет.

– Я уже полгода как внедрен в эту группировку. Нам многое удалось узнать о ревбригах, но вот выйти на того, кто ее финансирует, не получалось. Вот, благодаря дискете, добытой Валентиной Воробьевой, нам удалось получить документальное подтверждение о причастности ко всему этому Гришкаева.

– Эх, блин! – Крячко хлопнул себя по лбу. – Забегались с делами и после того раза Валю больше так и не навестили!

– Да ничего, у них с Дмитрием все в порядке. Я вчера ей звонил. – Алексей, судя по всему, собирался уходить, но в этот момент в его кармане что-то задребезжало.

Достав телефон, он коротко о чем-то переговорил и с озабоченным видом сунул его обратно карман.

– Что-то случилось? – поинтересовался Орлов.

– Да, товарищ генерал. – Алексей выглядел очень раздосадованным. – Только что на МКАД была перестрелка. Дэпээсники попытались остановить джип, но тот не подчинился. Началась погоня, потом завязалась перестрелка. Тяжело ранен сотрудник ДПС. Водитель и пассажир джипа убиты наповал. Так вот, пассажир – не кто иной, как Виталий Гришкаев. Водитель, предположительно, Хасан Ас-Бахрам.

– Тьфу, мать его так! – Орлов едва не сорвался на непечатный слог. – Лева, Стас, немедленно проведите опознание. Нам нужно точно знать – они это или нет.

– Если не возражаете, то я хотел бы поехать с вами. – Алексей оглядел свою «чегеваровскую» форму. – Правда, вид у меня несколько экзотический, но деваться некуда.

В зале морга, сумрачном и прохладном, пропахшем карболкой и формалином, на обитых оцинкованным железом столах под бязевыми простынями недвижно лежали два человеческих тела. Уже осмотревший их судмедэксперт неторопливо излагал итоги проведенного обследования.

– Этот усопший, – он указал на ближний анатомический стол, – мужчина лет пятидесяти, европейской внешности, погиб от пулевого ранения в голову. Причем выстрел был произведен почти в упор.

– Что?! – Гуров, Крячко и Урусов удивленно переглянулись. – Вы ничего не путаете? То есть, предположительно, он был убит пулей, выпущенной не из автомата сотрудников ДПС, а из оружия его попутчика? – высказал Гуров общее недоумение.

– Да, скорее всего, – согласился эксперт. – К тому же пулевое отверстие соответствует калибру пистолета иностранного производства, найденного в руке человека, сидевшего за рулем. Да и частицы пороха, обнаруженные на коже, вокруг места ранения, свидетельствуют о том же – водитель убил своего пассажира, после чего, в ходе перестрелки, был убит сам. У него три ранения грудной клетки, из них одно смертельное – пуля пробила аорту. Он значительно моложе, ему нет и тридцати, он явно уроженец далекого Юга. Можете убедиться сами – у него черты лица уроженца южного Средиземноморья.

Эксперт откинул простыню. С первого же взгляда Гуров узнал это лицо – именно этого человека сегодня утром он видел на острове озера Неро. Стас неопределенно хмыкнул и глубокомысленно покачал головой. Лишь Алексей подтвердил вслух:

– Да, это Хасан Ас-Бахрам. Я его мельком видел пару раз, но только недавно смог узнать его настоящее имя. Непонятно, почему этот травленый волк так легко попал под выстрел? Сомневаюсь, чтобы его чутье подвело… Что-то тут не так. Видимо, тому были веские причины.

Гришкаева все трое также узнали без особых затруднений.

– Он, – коротко за всех объявил Крячко.

– Хм, действительно, это Виталий Гришкаев, – помолчав, высказался и Алексей. – Ну а его-то за что «приговорили»? Вроде друзья-соратники. И на тебе!

– Как видно, он слишком много знал… – усмехнулся Гуров. – Очевидно, Хасан его убил, когда стало ясно, что от погони им не уйти. А вот о том, почему они не затаились в какой-нибудь норе, пока все не утихнет, подумать стоит. Хотя… Я, похоже, догадываюсь, кто их мог спугнуть.

Выйдя из морга на темную улицу, все трое облегченно вздохнули.

– Нет, мужики, хоть жмуриков я и не боюсь, но работать в таком заведении и за миллион не согласился бы. – Крячко категорично мотнул головой.

– Лев Иванович, вы сказали, что догадываетесь, кто мог спугнуть этих двоих. – Алексей вопросительно посмотрел на Гурова. – Кто же это, если не секрет?

– Да какие секреты!.. – Гуров достал сотовый. – Сейчас созвонимся с одним господином. Думаю, он нам все прояснит.

– А-а! Понял! Ты имеешь в виду Фирнштейна? – обрадованный своей догадкой, воскликнул Стас.

– Верно, – набирая номер, Гуров кивнул. – Только орать об этом на всю округу вовсе не обязательно.

Фирнштейн откликнулся после первого же гудка.

– Лев Иванович? – удивился он, услышав голос Гурова. – О вас я только сегодня вспоминал. Как поживаете, что у вас нового?

– Спасибо, Василий Трофимович, живем. Будьте добры, скажите, пожалуйста: вы со своей стороны не предпринимали каких-либо действий по отношению к небезызвестному Виталию Гришкаеву?

– Честно говоря – да, кое-что предпринимали. – Фирнштейн чуть смущенно закашлялся. – Несколько членов правления нашей ассоциации в частном порядке наняли лучшего сыщика агентства. Специалисты там работают очень сильные, и они очень быстро обнаружили место, где скрывается Гришкаев. Но… Увы, все закончилось весьма печальным образом.

– А что произошло? – поинтересовался Гуров, начиная догадываться, как развивались события.

– Агенты обезвредили охранников Гришкаева, но его самого задержать не удалось. При нем оказался какой-то головорез, который уложил на месте двоих и тяжело ранил третьего сыщика. После этого они оба скрылись в неизвестном направлении. Теперь, как говорится, ищи ветра в поле.

– Василий Трофимович, скажите, – в голосе Гурова зазвучал металл, – а почему, обнаружив Гришкаева, эти самые сыщики не обратились за помощью к милиции и спецслужбам, а занялись самодеятельностью? Хотя, в принципе, и так понятно, что ваши коллеги решили разобраться с Гришкаевым в частном порядке, "по понятиям". Я не ошибаюсь?

– Лев Иванович, поверьте на слово – это была не моя идея. Как вы считаете, куда мог скрыться Гришкаев?

– Отскрывался Гришкаев. Отбегался. Сегодня он был убит. Находится в морге. Так что претензий ему предъявить уже никто не сможет. Я так понимаю, теперь ваш фонд свои деньги назад получит вряд ли?

– Да-а… Вот это новость!.. – Фирнштейн был явно удручен. – Ну что ж… Мы ошиблись, а за ошибки надо платить. Куда денешься? Такова жизнь. Лев Иванович, дабы содействовать торжеству истины, позвольте передать вам один очень интересный информационный материал, который, я уверен, может оказаться очень полезным.

– И что же это такое?

– Видеокассета, обнаруженная нашими людьми в одном тайнике… Ну, неважно, где он находился, этот тайник. Главное то, что на ней заснято. Сейчас мой помощник завезет ее в управление и оставит для вас у дежурного. Желаю успехов и всяческих благ.

Когда разговор был закончен, Гуров в общих чертах рассказал Алексею и Стасу об услышанном от Фирнштейна.

– Ну что, наши дела здесь завершены, и есть смысл отправиться в управление, чтобы посмотреть на сон грядущий некий загадочный видеосюжет. Едем? – Гуров направился к «Волге», Стас и Алексей последовали за ним.

Получив у дежурного упакованную в большой конверт мини-видеокассету, Гуров и его спутники направились в кабинет Орлова.

– Ну что, и в самом деле – Гришкаев? – нетерпеливо поинтересовался Петр, едва Гуров показался на пороге.

– Он, – кивнул Гуров, усаживаясь в кресло. – Правда, опознание проводили вот только мы втроем. Я звонил госпоже Гришкаевой, но секретарша ответила, что хозяйка соизволит взглянуть на усопшего муженька чуть позже, когда у мадам появится просвет в неотложных делах.

– Нечего сказать – «любящие» супруги… – саркастически резюмировал Орлов. – Ну а второй – Хасан Ас-Бахрам? В этом тоже уверены? То, что мы общими усилиями не допустили всякого рода безобразий, которые могли бы произойти, наш большой плюс. А вот то, что теперь убийство Ритушина рискует стать одним из хронических «висяков» – к сожалению, громаднейший минус.

– Не будем спешить с выводами. – Гуров двумя пальцами поднял перед собой конверт, держа его за уголок. – Сейчас посмотрим, что нам прислал один доброжелатель. Во всяком случае, обещали кино весьма нескучное.

К удивлению самого Гурова (не говоря уже об остальных), видеокассета и впрямь оказалась носителем в определенном смысле бесценной информации. Когда засветился экран монитора, в центре кадра появился Гришкаев, сидящий за роскошно уставленным столом. При этом края кадра были затенены мутной пеленой, словно съемка велась через какое-то отверстие.

– Сто против одного – видеосъемка скрытая, Гришкаев о ней даже не подозревает! – указав на экран, провозгласил Крячко.

– Это называется попасть пальцем в небо, – рассмеялся Гуров. – Тут и ребенку понятно, что она скрытая.

– Звук прибавьте! – распорядился Петр. – О! Тише!

– Я очень рад приветствовать тебя, уважаемый… (Вместо имени собеседника Гришкаева из динамиков раздалось громкое "пии-и!".) Давай немного посидим за этим скромным гостеприимным дастарханом. Вот, прошу отведать это замечательное блюдо. Могу заверить, что оно приготовлено с учетом восточных традиций…

Гришкаев увлекся восхвалением изысканных блюд, его собеседник с сильным восточным акцентом ему в этом вторил, поэтому их разговор своим содержанием мог заинтересовать разве что завзятого чревоугодника, но никак не оперов. Однако на пятой или шестой минуте этого витиевато-гастромического диалога прозвучало и то, что заставило оперов затаить дыхание, – разговор зашел о Ритушине. Невидимый в кадре собеседник Гришкаева поинтересовался ситуацией, сложившейся после образования "Правого дела".

– В целом, уважаемый… (пи-и-и), дела идут неплохо. Герман с упоением играет роль харизматического лидера, активно наращивает численность партийных рядов, укрепляет позиции партии среди правоцентристских группировок. Некоторые уже сейчас изъявляют намерения объединиться с нами на паритетных началах. А там, глядишь, и они присовокупятся к нам со всем своим электоратом. Эдак год-два, и мы дорастем до парламентской партии.

– Ну, если все так прекрасно, то чем же ты, друг мой, озабочен? – Голос собеседника звучал, как сквозь слой ваты, и его еле удавалось расслышать.

– Все хорошо, за исключением некоторых неприятных моментов. – Гришкаев недовольно поморщился. – Я в нем несколько разочаровался, как в человеке. Во-первых, он завзятый чистоплюй. Если у него появилось подозрение о не вполне легальном происхождении денежных средств, он тут же начинает устраивать сцены на тему: я не занимаюсь теневыми сделками. Это, конечно, его самый сильный недостаток. Я открыл в его банке счет, питающий наше с тобой общее детище. Так он и туда начал совать свой нос. Он заподозрил, что кто-то через его банк пытается отмыть незаконные деньги.

– Да, если он узнает, чьи деньги идут на ревбригов, то вопросов у него может появиться еще больше… – вздохнул собеседник. – В самом деле – миллиардер, создавший и содержащий левацкую группировку… Тут уж он и вовсе может оказаться неуправляемым.

– Он, по-моему, уже закусил удила. – Гришкаев нахмурился. – Есть подозрения, что он начал зондаж моей нефтяной отрасли. Не исключено, что зондирует и металлургическую. Представляешь, какой шум может поднять этот чистоплюй, если вдруг в свои руки получит информацию об истинном положении дел? Это будет равносильно катастрофе.

– Спаси Аллах от такого союзника!

– Учти, уважаемый… (пи-и-и), ведь это ты предложил объединиться с ним.

– Я все помню и ни от чего не отрекаюсь. Но кто бы мог предполагать, что в России еще есть такие… Как у вас называют? А! Белые вороны. Вот. Но что толку посыпать голову пеплом? Что случилось, то случилось. Надо подумать, как нам нейтрализовать этого неуемного Ритушина.

– Боюсь, дело зашло слишком далеко, и его может угомонить только общеизвестная дама в саване с косой. – Лицо Гришкаева исказилось злобной гримасой.

– Ты в этом уверен, уважаемый Виталий? – Голос собеседника звучал настороженно и вкрадчиво. – Не получится ли, что, убив его до той поры, когда он, сам того не ведая, выполнит поставленную нами задачу, мы зарежем курицу, несшую золотые яйца? Твой авторитет, будем откровенны, уступает популярности Германа. А нам нужно, чтобы ты гарантированно прошел в Госдуму. А твой козырной туз – это он, вернее, его трагическая кончина в нужный нам момент. По мнению аналитиков, он без пяти минут министр финансов или даже вице-премьер. Но в эту колоду должен попасть ты. Герой погибает, его лучший друг и сподвижник занимает место героя. А убив его сейчас, мы теряем слишком многое. В бизнесе тебя знают, а вот в политике ты пока, извини, ноль.

– Ты жесток, друг мой, в своих оценках. – Гришкаев криво усмехнулся.

– На Востоке говорят: правдивый враг лучше лживого друга. А правдивый друг – это друг вдвойне, потому что он не даст ошибиться. Поэтому я еще раз спрашиваю: разумно ли сжигать троянского коня раньше того, как он поможет тебе войти в ныне закрытую для тебя крепость?

– Если этот "троянский конь", того гляди, ворвется в нашу крепость, его нужно уничтожить до того, как он это сделает.

– Хорошо. Но как же ты думаешь оборвать жизненный путь своего коллеги-соперника? Он умрет от болезни, погибнет в авиакатастрофе, покончит с собой сам?

– Я об этом думал уже не раз, – Гришкаев глядел куда-то в сторону холодным, змеиным взглядом, – и пришел к выводу, что чем загадочней и неопределенней будет кончина Ритушина, тем больше косых взглядов будет брошено в мою сторону. Его смерть должна быть однозначной, даже обыденной. Его убьет заурядный киллер, который потом бесследно исчезает. Тогда будут думать, что это – психопат-одиночка, конкуренты, скажем, по строительному бизнесу – тут мы даже поможем с уликами. В конце концов, ультралевые "красные бригады"…

– Ни в коем случае! – Голос собеседника стал жестким. – Это наш главный козырь. Клуб "Команданте Че" и тем более его чадо – СРРР, должны быть вне всяческих подозрений. Эти парни однажды своими жизнями помогут нашему великому делу, когда наступит час икс. Как успехи господина Крапивинского?

– Успехи бесподобные. Его пациенты перед ним – как кролики перед удавом. – Гришкаев засмеялся. – Кашпировский отдыхает. Парни даже не подозревают, что они теперь – всего лишь живые роботы, управляемые одним нажатием кнопки. Я один раз наблюдал за этим – жуткое зрелище. Когда они в сомнамбулическом состоянии, им можно приказать убить их собственных родителей – сделают, не моргнув глазом.

– Это хорошо. Но сам Крапивинский надежен? Он не выйдет из-под твоего контроля?

– Это я предусмотрел, еще когда только его нашел. На него у меня есть такие рычаги воздействия, что он едва ли посмеет допустить самое малое непослушание. Кстати, я его планирую задействовать при устранении Германа. Чтобы не произошло сбоя, он парализует охрану. Ненадолго, на пару секунд. А потом уберет киллера. Устроит ему или инфаркт, или инсульт.

– Когда предлагаешь покончить с Ритушиным?

– Вот еще недельку за ним понаблюдаем. Если он и в самом деле окажется не тем, кто нам нужен, его песенка спета… Ну а если под угрозой окажется осуществление "программы максимум", перейдем к "программе минимум" – по дестабилизации обстановки в России.

Экран потемнел, в динамике раздалось шипение.

– Лева, откуда у тебя эта кассета? – Орлов изучающе смотрел на Гурова.

– Передал Фирнштейн. Его люди нашли ее в каком-то тайнике. Предполагаю, что это тайник Хасана. После того как тот убил двух частных сыщиков на подпольной хате Гришкаева, где они скрывались, видимо, Фирнштейн послал туда свою команду. Вероятно, "Элита бизнеса" рассчитывала использовать эту видеозапись, чтобы прижать Гришкаева и заставить его вернуть украденные у них деньги. Ну а когда Фирнштейн узнал, что Гришкаев убит, отдал ее нам.

– Интересно бы узнать, – Алексей встал с места и прошелся, заложив руки в карманы брюк, – кто мог снять этот сюжет? И для чего?

– Скорее всего, сняли все те же «забугорные» друзья Гришкаева… – убежденно заявил Гуров. – Возможно, сам Гришкаев начал выходить из-под их контроля, достаточно вспомнить историю с фондом "Элиты бизнеса". Вот они и придумали для него такие «видеоудила», чтобы в случае чего он не зарывался.

– Тут есть еще одно "но", – со своего места встал и Орлов. – По моему предположению, собеседником Гришкаева здесь явно был Аль-Маруни. Съемку вел Хасан по его распоряжению. Но тот тоже оказался парень не промах и снял так, чтобы эти кадры в определенной степени стали компроматом и на заказчика. Мало ли чего…

– Да… – Алексей усмехнулся. – Пауки со вселенскими амбициями… Кстати, граждане, а кто-нибудь из здесь присутствующих сегодня обедал? Вот так… Никто! Я умираю с голоду. Есть предложение – где-нибудь неподалеку совместить обед с ужином в знак того, что наше дело можно считать завершенным.

Утром Гуров и Крячко решили хоть на время, забыв служебную рутину, посвятить несколько часов, как назвал это Стас, "душеспасительным мероприятиям". Накупив всяких вкусностей, каковые традиционно презентуют обитателям больничных палат, и цветов, приятели отправились к Валентине и Дмитрию. Дождавшись конца обхода, приятели наконец смогли пройти в палату Дмитрия. Интуиция их не подвела – у его постели сидела Валентина, посвежевшая и улыбающаяся. Да и Дмитрий выглядел вполне бодро.

Намерение оперов сообщить последние новости оказалось несколько запоздалым. Валентина уведомила их, что еще вчера вечером, перед самым отбоем, к ним заезжал Алексей и все уже рассказал.

– Проворный парень – как веник с электромоторчиком… – недовольно проворчал Стас. – Интересно, куда он сейчас упорхнул?

– Скорее всего, помчался проведать ту девушку из ревбригов, которая вчера была ранена, – хитро улыбнувшись, таинственным тоном сообщила Валентина.

Вероятно, эту тему с Дмитрием они уже обсуждали, поскольку и тот, слушая их, чуть заметно улыбнулся.

Валентина оказалась права. Когда Гуров и Стас Крячко в белых халатах поднялись на третий этаж клиники, напротив двери одной из палат они увидели двоих мужчин. Один из них, высокий и плечистый, прохаживался взад-вперед, второй – плотный, сухощавый, стоял перед дверью палаты, уперев руки в бока.

– Кого я вижу! – Гуров толкнул Стаса в бок. – Юрий! Алексей! Вас что, не пускают? – Он указал на букеты цветов и пакеты гостинцев, которые лежали на стульях.

– Да вот, Лев Иванович, – Юрий Лебедев сердито развел руками, – этот эскулап хренов прямо как цербер какой – костьми готов лечь у ее палаты, лишь бы нас туда не пустить!

В этот момент дверь распахнулась, и в коридор вышел высокий молодой мужчина в зеленом полотняном костюме и шапочке.

– Граждане посетители, – объявил он, – напрасно вы здесь толпитесь. Девушка в тяжелом состоянии, поэтому сегодня к ней могут быть допущены только самые близкие люди, и то очень ненадолго. Вы ей кем доводитесь?

– Если это имеет значение, то я ей – кровный родственник. – Юрий гордо выпятил грудь. – Со вчерашнего дня в ее жилах – моя кровь.

– Это очень похвально, это достойно всяческого одобрения, но давайте денька через два. – Врач убеждал взрослых мужчин тем же тоном, как если бы ему пришлось увещевать детсадовских капризуль.

– Скажите, доктор, а вы женаты? – неожиданно спросил Алексей.

– Н-нет… Но какое это имеет значение?! – вспылил доктор, кончики его ушей заметно покраснели.

– Я просто пытаюсь понять, насколько такой режим продиктован заботой о Марине и насколько – какими-то личными мотивами, – усмехнулся Урусов.

– Знаете что? Давайте-ка лучше пройду к ней я, в качестве дедушки, – без тени улыбки предложил Гуров.

– Да уж… Дедушка… – Врач с сарказмом посмотрел на Гурова. – Уж назвался бы дядей… А вы кто на самом деле?

– Полковник Гуров, Лев Иванович.

– А-а, Лев Иванович?! – Взгляд врача стал удивленным. – Да, да… Она о вас упоминала. Пройдите, но только не более чем на две-три минуты.

Увидев Гурова, Марина слабо улыбнулась бледными, бескровными губами.

– Лев Иванович, спасибо, что вы здесь, – чуть слышно сказала она. – Видите, какая нелепая, странная судьба! Я сейчас думаю о том, что вчера могли закончиться все мои мучения, все терзания и проблемы. Пуля прошла в миллиметре от легочной артерии. От вечности меня отделял всего лишь миллиметр… И даже не знаю, что лучше… – Марина отвернулась, по ее щекам побежали слезы. – Пожалуйста, не смотрите на меня! Сейчас я, наверное, выгляжу ужасно… Не говорите «нет»… Лев Иванович, я знаю, зачем сюда пришли Юрий и Володя. Пожалуйста, объясните им, что я их понимаю, но сказать «да» не смогу никому. Моя душа обратилась в груду пепла… Видите, я даже заплакать смогла впервые за все эти годы.

– Это хорошо, – ободряюще улыбнулся Гуров. – Это первая капель. Значит, зима уже закончилась. И следом за ней обязательно придет весна. И когда это случится, ты поймешь, как же это прекрасно, что вчера ты все же разминулась с этой самой вечностью…

Выйдя из клиники под серое сентябрьское небо, моросящее мелким дождем, Гуров приятельски хлопнул Стаса по плечу.

– Ну что, коллега, сегодня нас ждут великие бумажные дела? Впрочем, за все эти испытания я буду достойно вознагражден.

– Неужто всучат "орден Сутулого"? – Стас изобразил безудержное ликование.

– Нет, сегодня прилетает Мария. В шестнадцать ноль-ноль еду ее встречать. Господи, как же опротивело возвращаться домой, заранее зная, что дома никого нет… Обещала привезти настоящий индейский головной убор. Так что, глядишь, выбьюсь в какие-нибудь вожди краснокожих…

Титаническая работа Гурова по бумажному оформлению всех перипетий проведенного расследования была им выполнена в рекордно короткие сроки. Уже к пятнадцати часам он зашел к Петру и сообщил, что всю наработанную им «макулатуру» он свалил Игорю Гойде.

– Пусть "доклевывает", – сообщив Петру о завершении работы, Гуров великодушно махнул рукой, – там осталась кое-какая второстепенная мелочовка.

– Встретишь Марию, – Орлов поправил узел галстука, – от меня ей большой привет и поздравления с настоящим триумфом их труппы. Сегодня был в министерстве. Нас за раскрытие убийства Ритушина похвалили. Но и попеняли, что такой хищник, как Аль-Маруни, до сих пор гуляет на свободе. А он в Москве – это определенно.

– Хм… – Гуров пожал плечами. – Так нас на его задержание и не ориентировали. Я его даже в глаза ни разу не видел. Что уж чудят? Тем более что он в большей степени подпадает под интересы фээсбэшников.

– Это я уже объяснил. Но у начальства, сам знаешь, свои представления о том, что мы должны, а что – нет. Кстати, если хочешь – взгляни. Вот он, этот фрукт заморский, которого ловят международные спецслужбы.

Петр подал цветной снимок, и Гуров увидел на нем пожилого бородача с бритой головой и колючим взглядом профессионального убийцы.

– Смотрит-то, как волчара оголодалый, – усмехнулся Гуров, возвращая снимок. – Ну ладно, мне пора. Скоро уже ехать. А я еще машину не забрал из СТО.

…Огромный, вальяжный «Ил» после длинной пробежки по взлетно-посадочной полосе наконец остановился, и к нему подрулил высоченный трап с надписью «Аэрофлот». Из необъятно-толстого чрева самолета на трап высыпали крохотные фигурки людей. Гуров смотрел не отрываясь в надежде увидеть, как выходит Мария. Но заметить ее почему-то не удавалось. Тиская в руках букет, Гуров вдруг ощутил явственное беспокойство – уж не случилось ли чего?

Он присоединился к шумливой толпе встречавших и напряженно приготовился ждать. Наконец стеклянная дверь в зал ожидания распахнулась, и Гуров увидел жену в ликующем потоке прибывших. На ней было яркое платье и легкая, роскошная шляпа с лихо заломленным краем.

– Ну как? Стиль – а-ля латина! – обняв его, рассмеялась Мария. – Что, сразу и не узнал? За цветы спасибо. По-моему, так ты меня встречаешь впервые. Молодец! А вообще признайся – не слишком заскучал? А то, может быть, так надоела, что и рад был отдохнуть?

– Рад, рад… – Гуров снова прижал ее к себе, – рад тебя видеть. А соскучился – это не то слово… Ну что? Едем домой? Сегодня у нас по программе – банкет в роскошном ресторане. Не возражаешь?

– Мария Леонидовна, здравствуйте! – неожиданно рядом послышался чей-то знакомый голос. – Я так счастлива, что вы снова здесь. Поздравляю вас с успешным завершением гастролей.

Гуров оглянулся и увидел все ту же соседку Нину, которая, конфузливо краснея, протягивала Марии букет цветов.

– Нина, ты специально приехала сюда, чтобы встретить Марию Леонидовну? – спросил Гуров, еще больше смутив девушку. – Ну что, тогда давай мы тебя до дому довезем? Все лучше, чем на автобусе или метро добираться.

Вырулив со стоянки, он повел «Пежо» в густом потоке машин, которых заметно прибавилось с приближением вечернего часа пик.

– Ну и как тебе Буэнос-Айрес? Не появилось искушения остаться там навсегда? – Гуров скосил глаза в сторону Марии.

– Сначала понравился. Это как непрерывный праздник – везде музыка, такое непринужденное веселье… Потом быстро приелся, и я уже на третий или четвертый день почувствовала: а все же Москва лучше. А у тебя как тут? Небось сплошные погони и перестрелки? Когда мы говорили по телефону, ты мне что-то недоговаривал. Что, были проблемы?

– Откуда?! – Гуров безнадежно отмахнулся. – Скучища сплошная. Целыми днями протирали штаны да писали бумажки.

– Ы-ы! – вдруг послышалось с заднего кресла. – Нахал бессовестный!

Гуров мельком увидел в салонном зеркале, как Нина кому-то показывала язык.

– Что случилось, Нина? – смеясь, спросил он у девушки.

– Да вон, слева от нас, в желтом такси какой-то, не поймешь кто, на Марию Леонидовну нагло так таращился и еще мне подмигивать надумал! – возмущенно пояснила девушка.

– Правильно отреагировала – знай наших! – рассмеялась и Мария.

Гуров посмотрел влево и увидел желтую «Волгу», на переднем пассажирском месте которой сидел южанин лет сорока пяти, с правильными чертами лица и черными «джигитскими» усиками. Встречный ветер трепал темные завитки его волос. Мужчина, глядя перед собой, что-то смеясь говорил таксисту. Потом он с улыбкой посмотрел в сторону «Пежо», и они с Гуровым на какое-то мгновение встретились взглядами. Гуров видел его глаза всего долю секунды, но тут же ощутил какое-то внутреннее напряжение, что-то его вдруг крайне обеспокоило. Хотя в облике незнакомца не было ничего вызывающего и он не был похож на тех, кого последнее время разыскивала милиция.

И тем не менее этот человек кого-то напоминал.

Заметив перемену в лице мужа, Мария участливо поинтересовалась:

– Что-то случилось? Ты вдруг так помрачнел… Не из-за этого же "мигальщика"?

– М-м-м… Не знаю… Показалось, наверное. – Гуров вел машину, чувствуя сильнейшее искушение повнимательнее рассмотреть пассажира такси.

В это время левый ряд машин прибавил ходу, и «Волга» ушла вперед, обогнав «Пежо». Гуров успел лишь мельком еще раз взглянуть на южанина, как внезапно понял со всей определенностью: это он! Быстро набрав на сотовом номер Петра, Гуров тоном, не вызывающим сомнений и возражений, сообщил:

– Петр, я нашел его. Как это кого? Аль-Маруни. Правда, он изменил внешность – сбрил бороду и нацепил парик. Но это он! Сейчас он едет в такси. Это «Волга» желтого цвета, госномер – жа семь семь один тэ о. Запомнил? Судя по направлению, он едет на Павелецкий. Видимо, хочет свалить в сторону Юга. Сам понимаешь почему – там скрыться гораздо легче.

– Лева, ты Марию-то хоть встретил? – после некоторого молчания спросил Орлов.

– Да, она со мной в машине. И еще одна пассажирка… А что?

– Ты уж ими-то не рискуй. Номер машины сейчас же объявим всем постам. На Павелецкий вышлем усиленную опергруппу. В общем, спасибо за наблюдательность, вези своих пассажиров домой, Марии привет.

– Лева, объясни мне толком: что случилось? Что происходит? Кто он такой, этот… Муруни, что ль? – Мария выглядела встревоженной, но ее голос был тверд и спокоен.

– Этот ваш «мигальщик» – крупный карманник. Петр за вас очень беспокоится и приказал мне вести вас домой. Тебе от него привет.

– Ладно, Лева, – Мария вздохнула, – делай как знаешь. Ведь если мы сейчас поедем домой, ты будешь весь вечер бегать из угла в угол. Правда, Ниной рисковать мы не имеем права… Он ведь не карманник, а бандит?

– Нет, нет, – запротестовала девушка. – На меня не обращайте внимания. Если что – я лягу на пол. Я – за погоню! Вперед!

– Хорошо, будем следовать так, чтобы он ничего не заподозрил. При малейшей опасности из машины выходите. Поняли?

Гуров перестроился в левый ряд, чтобы в точности повторять все маневры «Волги». Когда, достигнув очередного перекрестка, где нужно было сворачивать влево, такси внезапно ушло прямо, Гуров понял: террорист что-то заподозрил и теперь попытается оторваться. Гуров позвонил Петру и сообщил, что на Павелецкий он не едет, а пытается запутать следы.

– По-моему, он таксиста держит на мушке – уж очень нервно тот стал маневрировать, – наблюдая за «Волгой», отметил Гуров.

– Ты что, его преследуешь?! – рявкнул Орлов, но Гуров тут же отключил телефон.

Теперь он, уже не скрываясь, гнался за такси, которое напуганной птицей мчалось по улицам, переулкам, ныряя в проходные дворы…

– Дело пахнет керосином… – Гуров попытался пошутить, но шутка явно не задалась. – Так, обеим пригнуться и не высовываться. Стреляет он, я думаю, профессионально. Ага! Если он сейчас свернет направо – то все, влипнет гарантированно.

Как бы откликаясь на его пожелание, такси круто свернуло в извилистый переулок, который заканчивался тупиком. Оставив машину у одного из старинных особняков, своим фасадом выходившего почти до середины переулка, Гуров выхватил пистолет и кинулся вслед за такси. «Волга» стояла у арки, ведущей во внутренний дворик. Гуров вспомнил – именно здесь он когда-то взял Молоха. Подбежав к машине, он коротко спросил у напуганного водителя:

– Где?

Тот молча ткнул рукой в сторону арки. Гуров знал в этом дворе все углы и закоулки. Все входные двери подъездов здесь исстари запирались на ключ, и поэтому единственный выход отсюда был только через чердаки, а забраться туда можно было по пожарной лестнице, которая крепилась к глухой стене в узком, тесноватом «аппендиксе». Скорее всего, стоя под аркой, прикидывал Гуров, террорист думает, что он попытается настичь его со стороны входа во двор. А что, если сделать наоборот? Гуров быстро взобрался на арку и по лепнине угла дома, придерживаясь за проржавевшую водосточную трубу, добрался до края крыши, крытой железом. Отчаянным рывком он выбрался на громыхающую жесть кровли и нырнул в ближайшее слуховое окно. Гуров бежал по чердаку, рискуя разбить голову об одну из почерневших от времени балок, увешанных тенетами паутины. Быстро сориентировавшись, он на цыпочках подкрался к слуховому окну, находящемуся вблизи пожарной лестницы. Потекли мучительные мгновения.

Снаружи было тихо, и Гуров с каждой секундой все больше убеждался в том, что тот может захватить его машину, взяв в заложницы Марию и Нину. Его бросило в холодный пот. Когда, по его расчетам, ждать уже не было смысла, он решил спуститься во двор по пожарной лестнице. Вдруг снаружи что-то звякнуло, захрустело и послышались чьи-то осторожные шаги. Затаив дыхание, Гуров замер у окна. Через несколько мгновений в окне показался пассажир такси, который, заглянув ненадолго внутрь, приостановился, видимо, чтобы сориентироваться в чердачной темноте. Не раздумывая, Гуров коротко ударил его по темени тяжелой рукоятью пистолета. Бандит молча повалился внутрь. Забрав из его руки пистолет, Гуров крепко стянул его кисти за спиной и, схватив куском веревки щиколотки, притянул сзади ноги к рукам. Устало утерев со лба пот, Гуров похлопал террориста ладонью по щеке, приводя того в чувство. Бандит застонал и, открыв глаза, что-то сказал на непонятном языке.

– Ну, вот и замечательно, – одобрил Гуров, срывая с его головы приклеенный парик, обнажив обширный, багрово-синюшный кровоподтек, расплывающийся на бритом темени. – Жить будешь, но уже не убежишь. Мы здесь немного поскучаем – за тобой скоро приедут.

Рассовав пистолеты по карманам, Гуров спустился по пожарной лестнице. Но едва его ноги коснулись земли, со всех сторон послышались непонятные возгласы. Словно выросшие из-под земли люди в камуфляже скрутили ему руки за спину и прижали лицом к стене.

– Отставить! – услышал Гуров голос Алексея Урусова, и державшие его руки тут же разжались. – Лев Иванович, вы вездесущи. Сначала вы спугнули нашего «клиента», теперь он, благодаря вам, вообще исчез в неизвестном направлении…

– Ошибаетесь. – Гуров указал на слуховое окно. – Он там и уже «упакован». Так что примите и распишитесь в получении. – Он отдал Алексею пистолет, взятый у бандита, и, отряхивая костюм, направился к выходу со двора.

Припарковав «Пежо» невдалеке от своего дома, Гуров достал из багажника сумки, и они с Марией направились к подъезду. Нина, донельзя довольная сегодняшними приключениями, помчалась рассказывать о них подружкам. Проходя мимо лавочки, на которой заседали бабуськи (по определению Крячко – ТАСС – тусовка абсолютно сведущих соседок), супруги с ними поздоровались, на что те ответили очень вежливыми приветствиями. Однако, когда Гуров и Мария удалились от обитательниц лавочки на десяток шагов, одна из бабусек громко вздохнула.

– Везет же людям! – причмокнула она. – Жена – красавица, машина заграничная, работа непыльная. Утром уехал, вечером – приехал. Не клят, не мят…

– Да, да, не говори! – подхватили другие. – И за что только такое счастье-то?

Услышав этот диалог, супруги молча переглянулись и вошли в подъезд, где от души расхохотались. Гуров посмотрел на часы. Время приближалось к семи. Закончился еще один день его «непыльной» работы.