Анна Дубчак

Жертва страсти, или Роман в стиле порно

Глава 1

СМЕРТЬ НИМФОМАНКИ

Игорь Логинов ушел от нее в шесть утра, успев! съесть тарелку пельменей и выпить пол-литра кофе с молоком.

— Ты хоть и прокурор, а ешь как лошадь: много и без разбора, — заметила Наталия, убирая со стола грязные тарелки и в душе испытывая странное чувство разочарования и неудовлетворенности таким вот поведением своего любовника.

— Я и работаю как лошадь, — невозмутимо парировал Логинов, поднимаясь из-за стола и пытаясь обнять ускользающую от него Наталию. — Ты чем-то недовольна?

— А чему радоваться-то? Ты приходишь среди ночи, удовлетворяешь с моей помощью свои физиологические потребности, а чуть свет, будишь меня, чтобы я накормила тебя… У меня что, больше никаких дел нет?

— Да ладно, не бузи, успокойся. Я вот сейчас уйду, а ты можешь еще поспать. Вечером вернусь поздно, поэтому не жди меня и ложись…

Она посмотрела на него с укором, в котором заключалось все: и раздражение по поводу его бесцеремонного вторжения в ее личную жизнь, которое нарушало все ее планы, и возмущение его прямолинейностью, доходящей до абсурда и постоянно балансирующей на грани элементарной грубости. Но с другой стороны, все ее упреки и укоры носили в себе элементы нежности и заботы, поэтому Игорь реагировал на них лишь с видимым недовольством.

— Они встречались уже почти два года: Наталия — учительница музыки и Игорь Логинов — прокурор города. Ей — 26, он — старше ее почти на 10 лет. И все эти два года Наталия находилась в постоянном напряжении. Дело в том, что Игорь с утра до ночи занимался тем, что расследовал преступления и искал преступников, а Наталия при помощи своего дара вольно или невольно помогала ему в этом и никак не могла определить, встречается ли он с ней из-за естественных чувств, возникающих между мужчиной и женщиной (что ее как раз больше бы устроило), либо ему просто нужен источник информации. Поэтому она скорее мучилась, чем получала удовольствие от этого весьма странного тандема.

С другой стороны, Игорь был превосходным любовником. Он был красив, силен, умен и обладал массой других достоинств. И хотя в его отношении к ней, к ее удивительному дару, всегда сквозила ирония, она прощала ему это и, как ни странно, всегда радовалась его приходу.

— До вечера. — Он поцеловал ее в щеку и улыбнулся:

— Не сердись, у меня работа такая. Если удастся — приду пораньше.

Она проводила взглядом высокую стройную фигуру в сером костюме, вдохнула запах его одеколона и вернулась в спальню. Села на постели, затем легла, откинувшись на подушки, и подумала о том, как было бы хорошо вообще не ходить на работу. Она бы спала, играла на рояле и изредка вставала бы, чтобы перекусить, гуляла бы по улицам, путешествовала — словом, жила… А тут приходится ходить в музыкальную школу и обучать нотной грамоте молодых «осликов-учеников», как называет их Игорь.

Так, мечтая и размышляя о невозможности изменить образ жизни, она уснула. А проснулась от резкого звонка. Села на постели и, не увидев рядом с собой Игоря, вспомнила, что он давно уже ушел. Накинув халат, она кинулась в прихожую, чувствуя, что этот ранний визит доставит ей немало удовольствия или, во всяком случае, внесет хоть какое-то разнообразие в ее жизнь. Только вот объяснить, откуда у нее появилось это предчувствие, она вряд ли смогла бы даже себе.

Когда она посмотрела в глазок, то не поверила собственным глазам: на площадке стояла Сара Кауфман, директор косметического салона «Кристина», ее давняя приятельница и единственный человек в городе, знающий ее тайну и всячески поддерживающий ее жизненные принципы.

Несмотря на раннее утро, солнечное и по-июньски многообещающее, на Саре были черные узкие брюки и черная просторная блуза из шифона. Словом, что-то траурное, роковое и непонятное. Черные солнцезащитные очки, черные волосы, черные туфли и даже черные с золотом массивные часы.

— Ты не спишь? — Она почти ворвалась в прихожую и, бросив на столик черную лаковую сумку, огромную и легкую, прошла в гостиную. — Ты извини меня, пожалуйста, Наташенька, что я разбудила тебя, но дело не терпит отлагательства. Ко мне только что приехала сестра Майя. Она в панике, ей страшно: ее собираются убить.

— Майю? За что? Она же совсем еще девочка!

— Не знаю. И она ничего не знает. Ей прислали вот это. — Сара достала из кармана блузы клочок бумаги и протянула его Наталии.

«Вас собираются убить. Будьте осторожны.

Любящий Вас С».

Наталия, увидев записку, окончательно проснулась. Перед ее глазами возникла хрупкая черноволосая девушка редкой красоты. Майя.

— Ты сказала, что она к тебе приехала. Откуда? — Наталия села напротив Сары и, откинув тяжелую волну светлых густых и спутанных волос за спину, тряхнула головой, пытаясь что-то понять.

— Из дому. Она вот уже год как живет одна. Родители купили ей квартиру на Белоглинской… Вот там, в почтовом ящике она и нашла эту записку.

— Так может, это адресовано вовсе и не ей? Или же кто-нибудь с ней пошутил, разве вам такое в голову не приходило?

— Приходило, — кивнула Сара, — но она уверена, что записка адресована именно ей и что ее действительно могут убить.

— Но за что?

— В прошлом году, как ты знаешь, она закончила университет и сразу же после этого устроилась пресс-секретарем к Принцеву. Работа непыльная, платили хорошо, график работы свободный. Она была в курсе всех городских событий, сопровождая Принцева на всяческих мероприятиях…

— Можешь не продолжать, — перебила ее Наталия. — Я вспомнила. Полгода назад Принцева убили. А ведь он был одной из самых влиятельных фигур в правительстве после губернатора. Видишь, как полезно порой читать местные газеты. Но только при чем здесь твоя сестра — непонятно. Разве что она знала убийцу или просто случайно оказалась свидетельницей чего-то, имеющего ко всему этому отношение. Такое бывает. Но тогда почему ею заинтересовались спустя полгода? А кто такой С? Она тоже ничего не знает?

— Тем более любящий… — задумчиво проговорила Сара.

Наталия внимательно посмотрела на нее и вспомнила события двухлетней давности: тогда собирались убить ее, Сару, и Наталия благодаря своему дару смогла предупредить ее о том, как опасен ее молодой любовник… Она просто играла в темноте на своем рояле, и видения, к которым она стала постепенно привыкать как к части своего сознания, позволили ей подсмотреть за убийцей…

— Она встречается с кем-нибудь? — спросила Наталия, направляясь на кухню, чтобы сварить кофе.

— Да. У нее есть мужчина. И, представь себе, его зовут Станислав. На «С».

— Пойдем-ка на кухню. Ты будешь кофе с молоком или без?

— Все равно. — Сара подошла к кухонному окну и встала, скрестив руки на груди. — Какой день! Говорила же я ей, чтобы она поехала на остров и отдохнула. У меня даже была заготовлена путевка, но она отказалась, и знаешь из-за кого?

— Догадываюсь: из-за своего Станислава на букву «С». Угадала?

— Правильно.

Наталия разлила кофе по чашкам, добавила молока и вдруг сказала:

— Я должна ее увидеть. Вот так сразу сказать тебе что-то я не могу. Но мне надо с ней поговорить. Обязательно. Где она сейчас?

— У меня, где же еще? Она боится оставаться в своей квартире.

— Давай мы сейчас ей позвоним и предупредим о своем приезде.

Сара взяла телефон и принялась набирать свой номер. В тихой квартире раздавался лишь звук телефонной пружины: цифра за цифрой и пауза. Затем еще и еще. Наталия, которая мыла чашки на кухне, вся внутренне напряглась: она понимала, что в квартире Сары не берут трубку. Но почему? Неужели Майе настолько страшно, что она даже боится подойти к телефону?

— Ну что, не отвечает? — Она попыталась произнести эту фразу как можно спокойнее.

— Нет, не отвечает. Что же это такое?

— Это может происходить по нескольким причинам: во-первых, Майя не хочет, брать трубку, во-вторых, она отключила телефон, в-третьих, телефон неисправен, в-четвертых… ее убили, — закончила Сара и резко поднялась. — Умоляю тебя, поедем… Только прежде… Попробуй что-нибудь узнать…

— Боюсь, что у меня ничего не получится… Понимаешь, все это достаточно сложно… Я еще не успела как следует вникнуть, я еще не думала об этом…

Ей трудно было объяснить испуганной Саре, что ее видения возникают не на пустом месте, а только если ее действительно что-то волнует. Основные логические нити видений столь же неясны, как и их происхождение. Но попытка не пытка.

Она вошла в свой кабинет, который раньше служил лишь местом занятий, где она давала частные уроки или просто играла для души, а теперь превратился в экспериментальную лабораторию для изучения собственной психики с элементами сюрреализма, помноженного на иллюзию киношного триллера.

— Хорошо, я попробую, — кивнула она побледневшей Саре и скрылась за дверью кабинета. Села за рояль. В комнате, казалось, поселилось солнце. Оно било в открытые окна, сияло на стеклянных предметах, переливалось желто-белыми бликами на блестящей поверхности крышки рояля и согревало все вокруг. Такая благостная обстановка как-то не располагала к мыслям об убийстве, опасности, страхе. Хотелось сесть в машину и помчаться за город, на Волгу, на острова, на пляж…

Наталия тряхнула головой, сосредоточилась и прикоснулась пальцами к клавишам. Закрыла глаза. И тотчас услышала плеск воды, визг детей, щенячий лай… И увидела пляж. Звуки совпадали с картинкой, все встало на свои места. До нее даже донесся запах теплых от жары водорослей, воды, подгоревшего молока (как пахнет в столовых или детских садах); потянуло костром…

— , Наталия играла свободную импровизацию на тему «Розовой пантеры». Дети носились по берегу, шлепая босыми ногами по кромке воды и поднимая вокруг себя фонтанчики прохладных брызг… Дальше картинка стала уплывать куда-то в сторону, показались голубоватые в какой-то дымке камыши, словно человек, видевший все это, скользил вдоль берега на лодке. Затем открылась сиреневая таинственная протока — Наталия скользнула взглядом в глубь нее и понеслась дальше, все быстрее и быстрее; ее восхищенному взгляду предстал удивительный по красоте пейзаж с матово блестевшей водой, от которой поднимался пар, два берега, густо покрытых розовыми и желтыми цветами, и даже корова, светло-коричневая с белыми пятнами, меланхолично жующая траву…

Она сняла пальцы с клавиш, опустила руки на колени и замерла. Ей стало нестерпимо стыдно за свои видения. Как же она теперь объяснит Саре, что вместо того чтобы увидеть Майю или что-то, связанное с ее историей и страхами, она очутилась в благословенном месте отдыха, о котором так долго мечтала, дожидаясь, пока Логинов не возьмет отпуск и не повезет ее на море или на волжские острова…

Мысль о том, что эти видения как-то косвенно связаны с сестрой Сары, ей почему-то в голову не приходила.

Она снова принялась играть. И снова с закрытыми глазами.

На этот раз невидимая лодка с невидимым «оператором» ее видений как по маслу заскользила в глубь потемневшей от сумерек протоки. Вода была черная, в ней отражалось фиолетовое небо с четко очерченными огненно-черными контурами облаков. И вот посреди этого безмолвия, этих ивовых зарослей и цветущих полян на берегах Наталия вдруг увидела на поверхности воды жесткие шелковые листья, круглые и плоские, а между ними словно отлитые из ярко-желтого воска изящные, источающие сильнейший сладковато-болотный аромат кувшинки.

И вдруг — крупный план. Одна кувшинка, большая, душистая до головокружения, а в ней что-то белое, похожее на записку. Вот это уже больше подходило к моменту. И к Майе. И ко всему прочему.

Поэтому когда она вышла из кабинета и увидела стоящую с испуганными глазами Сару, то первое, что она сказала, было:

— Мне срочно надо увидеть Майю.

Но ее в квартире не оказалось. Не было ни луж крови, ни сломанной мебели, ни прочих свидетельств погрома. Квартира была просто пуста.

— Боже, где же она? — Сара поочередно открывала одну за другой все двери своей огромной квартиры, заглянула даже в кладовую, но сестру свою так и не обнаружила.

— Значит, она поехала домой, — предположила Наталия. — Успокоилась и решила вернуться.

— Нет. Все не так. Да и я тебе все рассказала не так, как было. Перестраховалась, понимаешь? — Сара вопреки своим правилам достала из буфета спрятанную на всякий случай пачку легких дамских сигарет «Вог» и закурила. — Она велела никому ничего не рассказывать. Но записку она действительно получила. Сегодня утром. Или, может быть, вчера вечером, я у нее даже не уточнила.

— А что ты рассказала мне не так? — Наталия недоуменно пожала плечами. — Записка была? Была. Майя у тебя в квартире была? Так в чем же дело?

— Она говорила про записку шутя, понимаешь? Она ничего и никого не боялась. И сказала, что записка наверняка адресована не ей, вот в чем все дело.

— Но ведь она пришла к тебе… И показала записку. Если бы она не испугалась, то не придала бы значения этому факту и уж тем более не стала бы посвящать тебя в случившееся. Нет, я думаю, она намеренно рассказала тебе об этом; в случае если с ней что-нибудь случится, то хотя бы ты будешь знать, что ей кто-то угрожал.

— Но ведь записка-то сама по себе не содержит угрозы, — возразила Сара. — Какой-то любящий С, хочет предупредить ее об убийстве и просит быть осторожной.

— А что ты знаешь об этом Станиславе?

— Бывший однокурсник Майи. Хорошо воспитанный молодой человек, влюбленный в нее по уши. Майя смеется над, его чувствами, а он терпит. Из таких, как он, получаются превосходные мужья, но он практически нищ. Преподает в школе русский и литературу, а на эти деньги, сама знаешь, можно купить разве что букет свежих роз, не более того.

— Но ведь если бы Майя любила его, вопрос денег отпал бы? — осторожно спросила Наталия.

— Даже не знаю, что тебе и сказать… — Сара выглядела расстроенной: исчезновение сестры, казалось, потрясло ее.

— Сара, успокойся, — попыталась приободрить ее Наталия. — Может, ты все преувеличила? Ведь если бы все было так серьезно, как ты рассказываешь, Майя бы никуда отсюда не ушла.

Наталия взглянула на часы: половина девятого. Через полчаса у нее начнется урок сольфеджио. Заметив ее беспокойство, Сара всплеснула руками и вздохнула:

— Ты извини меня, пожалуйста, но обещай, что никому об этом не расскажешь, ладно? Просто нервы у меня что-то стали сдавать. Наверное, это после того случая. И еще… Ты сейчас уйдешь, конечно… пообещай мне, что если Майя объявится или ей будет что-нибудь угрожать, то ты поможешь нам. Пойми, у меня, кроме этой девочки, никого больше нет. И если что-то случится, я не переживу. Хорошо? — Сара подошла к Наталии и обняла ее.

«Как же, должно быть, она одинока», — подумала Наталия и тоже обняла Сару. А ведь глядя на эту женщину, ни за что не подумаешь, что она так слаба и уязвима.

— Хорошо, я обещаю.

Они попрощались на пороге. Наталия, не дожидаясь лифта, легко сбежала по ступеням вниз и, уже перед тем как выйти из подъезда, наступила на что-то упругое, что тотчас хрустнуло под ногой. Она вздрогнула, как если бы наступила на живое существо, и взглянула вниз: на ступеньке лежала раздавленная желтая кувшинка. Между ее расплющенными мясистыми лепестками что-то белело. Наталия наклонилась и подняла листок бумаги, пропитанный соком кувшинки. «Я же предупреждал тебя» — было написано на нем теми же чернилами и тем же почерком, что и записка, показанная Сарой. И подпись: «Любящий С».

Наталия села в свой сиреневый «Опель», купленный ею два года назад на гонорар, заработанный на Рафе — убийце Лискиной и Бедрицкой; он же покушался и на жизнь Сары Кауфман, которую Наталия вовремя успела предупредить и тем самым спасла ей жизнь (а вдовец Бедрицкий отблагодарил Наталию за поимку убийцы жены), и поехала в музыкальную школу. И вдруг на полпути остановилась, да так резко, что завизжали тормоза: она вспомнила, что наступил июнь, сейчас пора выпускных экзаменов и никаких занятий по сольфеджио и музыкальной литературе уже нет. Это Игорь с самого утра ввел ее в заблуждение фразой, призывающей идти на работу, чтобы обучать детей музыкальной грамоте.

Весь город был залит солнечным светом. Насколько хватало глаз, повсюду зеленели деревья и цвели цветы, а в воздухе пахло ранней клубникой, которую продавали на каждом углу. Наталия вышла из машины, купила стакан клубники и съела ягоды прямо на улице — немытые, сочные, сладкие и душистые. Затем вернулась в машину, достала ежедневник и открыла его на первой июньской неделе. «Понедельник, 5 июня — зарплата».

В школе пахло краской: родители учеников пришли ремонтировать кабинеты, — а в коридоре уже выстроилась очередь на получение зарплаты. Учителя были одеты совершенно по-летнему и как-то несерьезно, даже сами на себя не были похожи. И только Бланш, самая древняя учительница, которая, несмотря на свои явно преклонные годы, выглядела совсем даже, неплохо, пришла в торжественный день получения зарплаты в белой гипюровой блузке и синей юбке-гофре. От нее пахло «Красной Москвой» и пирожками с капустой, которые она принесла из дома вместе с прошлогодней малиновой наливкой собственного приготовления, чтобы всем вместе в учительской отметить столь знаменательное событие.

— А вот и Наталия Валерьевна! — радостно воскликнула Бланш, ковыляя ей навстречу на каблуках и улыбаясь во весь рот. — А вам сегодня звонили. Мужчина.

«Логинов, что ли?»

— Надо будет, еще позвонит, — как можно беспечнее сказала Наталия и направилась к концу очереди. — Кто последний за зарплатой?

— Вера Ивановна у нас последняя: ей, как и вам, наверно, деньги не нужны… — кокетливо заметила Бланш, которая при всем своем старании и такте не могла обойти вниманием тот факт, что Наталия Валерьевна приезжает на работу на «Опеле», а Веру Ивановну Комиссарову так вообще привозят на «Волге» — служебной машине ее мужа, вице-губернатора. Только вот если с Комиссаровой было все ясно (муж все-таки!), то по поводу Наталии ходили самые разные слухи — вплоть до таинственного и почему-то московского любовника. Но Наталия молчала, не собираясь ни с кем обсуждать источник происхождения своих денег, а просто работала как все и старалась вовремя приходить за зарплатой, в которой конечно же не нуждалась. Это были настолько несерьезные деньги, что по сравнению с теми суммами, которые ей удавалось заработать своим способом, на них можно было купить действительно (как сказала Сара Кауфман) только букет живых роз. Не более того.

Она часто вспоминала слова Сары, которые в общем-то многое перевернули в ее представлениях о своем предназначении да и о роли денег в жизни. «Я тут поняла из твоих слов, — сказала тогда Сара, — что у тебя есть какой-то дар, благодаря которому ты что-то видишь. Используй его, не жди, пока твой прокурор раскрутит это дело. У них своя система, а ты пользуйся случаем. Нельзя быть законченной бессребреницей, это глупо, тем более в наше время, когда кругом анархия и попираются все основополагающие жизненные принципы. И еще: никогда не отказывайся от денег. Если человек предлагает тебе деньги или подарок, значит, надо принять. Если, конечно, речь не идет о взятках. Услуга, если она оплачена, становится драгоценной услугой, и человек, заплативший за нее, будет чувствовать себя намного комфортнее, чем нежели он не сумеет тебя отблагодарить. Нехорошо вынуждать того человека постоянно чувствовать себя обязанным тебе. Сними с него это бремя, освободи его душу. Естественно, если речь идет о действительно стоящей услуге. Думаю, что ты все поняла. Мне уже много лет, я прожила долгую жизнь и немного разбираюсь в людях. Найди убийцу и приведи к Бедрицкому…» — «Но как я докажу, что это он?» — «Найди доказательства, принеси ему на блюдечке. Он тебя после этого боготворить будет».

И она привела Рафа. Хотя так никогда и не узнала, что же произошло между Бедрицким, мужем изнасилованной и зверски убитой Кати, и самим Рафом-убийцей, но после их встречи Раф явился с повинной. Видать, Бедрицкий сломал его не в физическом, а в психологическом плане.

За два года много воды утекло; разные события произошли в их городе, и Сара, с чьей легкой руки Наталия начала свой странный «бизнес», постоянно помогала ей с клиентурой. Дома, в своем кабинете, играя на рояле, Наталия могла видеть многое такое, что позволяло ей разыскивать людей, предугадывать ограбления, предупреждать о реальной опасности и даже заглядывать вперед, когда речь шла о любовных переживаниях, сомнениях… Логинов, по-свойски помогая ей разными советами и давая в ее распоряжение своих помощников — Арнольда Манджиняна и Сергея Сапрыкина, оказывал ей неоценимые услуги в плане медицинских экспертиз и доступа в архивы. Он знал, что Наталия не останется в долгу и когда он в своем очередном расследовании зайдет в тупик, она с помощью своего странного дара выведет его на убийцу. И все равно Игорь до конца не верил во все это. Странное чувство охватывало его, когда оказывалось, что Наташины видения указали ему непосредственно на преступника, а ему оставалось только доказать его вину. Казалось бы, делай вывод и ставь свое дело на поток. Так нет, он постоянно приписывал ее фантазии к совпадениям, к случаю, к странному стечению обстоятельств… Хотя и говорил, что верит ей. Но она все понимала и страшно злилась на него. А однажды, когда он предложил ей пройти медицинское обследование, дело вообще чуть не закончилось полным разрывом. Она замкнулась в себе и долго не позволяла ему приходить. Однако прошло какое-то время, и он, вдруг заявившись к ней без предупреждения, сказал, что хочет, чтобы она стала его женой. Как и всякая женщина, Наталия это оценила в полной мере, но сказала, что вообще не собирается выходить замуж, что занятие это слишком хлопотное, ответственное, а она еще не созрела и все такое прочее. И он не удивился, он был готов к такому ответу, но после этого они стали друг другу как будто ближе.

Он стал приходить к ней чаще и оставаться на ночь. Ненавидя проводить ночи в своей пустой и холодной квартире, Игорь постепенно перевез к Наталии все свои рубашки и книги, купил зубную щетку и бритвенные принадлежности, а по субботам, вместе с Манджиняном или Сапрыкиным ездил на рынок, чтобы закупить продуктов на целую неделю, и отвозил все это к Наталии. Затем, чтобы она не ныла, что на приготовление ужина у нее уходит весь вечер, он купил ей кухонный комбайн, тостер и много умных и быстрых машин такого же плана и, делая это, постоянно ловил себя на мысли, что эти хлопоты приносят ему все больше и больше удовольствия. Он уже давно забыл, что такое чувствовать себя холостым человеком…

Вместе с отпускными Наталия получила чуть больше пятисот тысяч. Сумасшедшие деньги. Она уже собралась уходить домой, когда из учительской до нее донесся звонкий голос Бланш:

— Орехова! Наталия Валерьевна, к теле-фону-у!

Она взяла трубку и услышала взволнованный мужской голос:

— Наталия Валерьевна, у меня к вам убедительная просьба: вы не могли бы сейчас приехать ко мне? Это пятидесятый километр Петровского тракта, небольшая развилка. Я буду вас ждать ровно в двенадцать часов.

— Но кто это? Я вас хотя бы знаю? — Она уже постепенно начала привыкать к тому, что к ней обращаются незнакомые люди с самыми разными просьбами, но всегда на всякий случай спрашивала, не знакома ли она с этим человеком.

— Можно сказать, что мы с вами не знакомы.

— Вас кто-то рекомендовал?

— Извините, но я не могу сейчас с вами разговаривать… — И он бросил трубку.

Чертовщина какая-то. Наталия тут же перезвонила Саре.

— Сара? Это я. У меня только один вопрос: ты в последнее время давала кому-нибудь телефон музыкальной школы? Мне только что позвонил мужчина и попросил о встрече. Это от тебя?

— Нет. Во всяком случае, в последние три дня — точно никому.

— А что слышно о Майе? — Она не могла не спросить, иначе это выглядело бы как предательство.

— Я ездила к ней. — Голос Сары стал глуше, создавалось впечатление, что она вот-вот заплачет… — Дома ее тоже нет.

— Тогда быстро говори мне адрес Станислава, его фамилию и вообще все, что тебе о нем известно.

Через полчаса она уже мчалась в сторону аэропорта, где жил Станислав Шаталов.

Обычная «хрущевка», слепленная из замазанных чем-то желтым панелей, делающих конструкцию хрупкой и опасной. Черный пушистый грибок, захвативший почти половину стены этого мрачного строения, вызывал ассоциации с покрытым лишаями живым существом.

Поднимаясь на пятый этаж и изнемогая от кислого подъездного запаха, Наталия представляла себе, как сунет сейчас под самый нос воздыхателю Майи две записки, надает ему пощечин и, круто развернувшись, уйдет, хлопнув дверью. Или нет, сначала она попытается во всем разобраться. С этой мыслью она остановилась перед дверью с табличкой «15» и позвонила. Никого. На всякий случай она решила позвонить еще раз — снова никакого результата. Тогда она взялась за ручку двери. Тотчас щелкнул замок, дверь поддалась и открылась. Перед ней предстал узкий темный коридор, в лицо ударил отвратительный запах, от которого она чуть не задохнулась. По коже побежали мурашки: она узнала этот запах. Запах смерти. На улице стояла тридцатиградусная жара.

Человек, который начал разлагаться в спальне приблизительно пару дней тому назад (уроки Логинова по судмедэкспертизе не прошли даром), лежал совершенно голый на окровавленных простынях и уже не мог отмахиваться от зеленоватых жирных мух, чувствовавших себя на его теле полноправными хозяевами. Светловолосый, хорошо сложенный, он лежал с кухонным ножом в животе (из распухшей фиолетовой плоти торчала только белая пластмассовая рукоятка) и смотрел в потолок.

Наталия не могла пошевелиться. Тошнота подкатила к самому горлу.

Глава 2

СМЕРТЬ ФИЛОЛОГА

— Игорь, — она позвонила Логинову и разговаривала с ним, отвернувшись от трупа, — ты меня слышишь?

— Прекрасно. Что случилось, заяц? — У него было, по всей вероятности, хорошее настроение, которое так и хотелось испортить.

— Я хочу тебя, — едва справляясь с тошнотой, сказала Наталия. Она накрутила на ладонь свои волосы и поднесла к носу, чтобы дышать их ароматом и не умереть в миазмах разлагающегося тела.

— Ты шутишь? — Логинов перешел на шепот:

— С тобой все в порядке? Мы же, по-моему, только утром… Да-да, товарищ генерал, я все понял. И где он сейчас находится? Записываю…

Она продиктовала адрес.

— В тебе начинает пробуждаться настоящая женщина, — хрипловатым от возбуждения голосом произнес Игорь, — но скажи мне, почему ты хочешь заняться этим не дома, а у своей подружки?

— Потому что у нее здесь так все необычно… Все, я тебя жду, уже раздеваюсь…

Она рассчитала все правильно. Логинов был у двери уже через четверть часа. Настоящий мужчина.

Наталия открыла ему дверь.

— Черт, здесь труп… Ну и свинюха же ты! Хочешь меня импотентом сделать? — Логинов стремительно прошел по коридору и остановился в спальне. Зажав нос, он многозначительно покрутил пальцем свободной руки у своего виска. — Это ты его нашла?

— Ну я. Дальше что? — Она хмыкнула и отвернулась от него.

— Но как ты здесь оказалась? Какие черти тебя сюда занесли? Ты думаешь, у меня мало работы? Так ты мне еще подвалила. Как это, по-твоему, называется?

— Для начала сбавь-ка тон, — перебила его Наталия. — Ты прокурор, вот и работай. Трупы — это по твоей части. А что касается личности этого несчастного, то это, скорее всего, Станислав Шаталов — преподаватель русского языка и литературы в школе номер двадцать один.

— А при чем здесь ты? Он что, твой знакомый?

— Теперь уже нет, но я действительно собиралась с ним познакомиться. — Наталия взглянула на часы. — Вообще-то мне пора. У меня встреча.

— Интересно, с кем же? — механически, не вникая в смысл услышанного, спросил Логинов, присаживаясь на кресло и набирая номер, судя по всему, прокуратуры (куда еще может звонить прокурор, обнаруживший труп, да к тому же еще двухдневной давности?).

— С одним учеником. Он хочет, чтобы я подтянула его по сольфеджио, — говоря это, она, уже направлялась в прихожую и так бы и выскользнула незаметно из квартиры, если бы Игорь не опомнился и не успел схватить ее за руку.

— Ты снова ввязываешься в какое-то дело без меня? Зачем тебе это?

Она молча смотрела ему в лицо. Расскажи она ему про Майю и про записки, про свои видения, он все равно ничего не станет предпринимать — такой уж у него характер. Ему подавай факты, трупы, улики… Ну, положим, труп есть, но разве кувшинка с запиской заинтересует кого-нибудь? Или те восхитительные пейзажи, которые ей привиделись сегодня утром в «классной»? Скорее всего, он воспринял бы это как намек на ее неистребимое желание поехать с ним в отпуск. А ведь эти речные заводи возникли в ее подсознании не случайно. Весь вопрос только в том, какое отношение они имеют к исчезновению Майи и, возможно, к убийству Шаталова.

— Просто мне скучно, — аргументировала она свое желание снова взяться за какое-то расследование, о чем он уже несомненно догадался. — У меня отпуск. Куча свободного времени. Почему бы не помочь людям?

— Но неужели ты думаешь, что я тебя вот так вот запросто отпущу из квартиры, где ты обнаружила труп? Что тебе известно про этого человека и почему ты здесь? Согласись, твое появление в тех местах, где мои люди обнаруживают трупы, выглядит по меньшей мере странным. У тебя что, нюх на них?

— Считай, что так.

— Ты не ври, а давай рассказывай.

— Пока не могу, — вздохнула Наталия. — А будешь приставать, напишу заяву об изнасиловании.

— Наташа, мне не до шуток. Зачем ты пришла в эту квартиру?

— Одна знакомая дала мне этот адрес и попросила узнать, дома этот Шаталов или нет. Вот я и узнала. Теперь поеду и сообщу ей, что он дома.

— Это Сара?

Наталия возмущенно всплеснула руками:

— Ну она, дальше-то что? Этот Шаталов хотел жениться на Сариной сестре, и она попросила меня взглянуть на него, а потом, сам понимаешь… посмотреть на их будущее.

— Ну и как, посмотрела? — усмехнулся он, принимаясь по инерции снова набирать номер телефона. Взгляд его стал отсутствующим, что свидетельствовало о том, что он уже вроде как потерял интерес к разговору: узнал, что требовалось, и конечно же поверил.

— Посмотрела, — мрачно отозвалась Наталия. — Слушай, отстань от меня, ладно? Мне пора. К тому же я просто чувствую, как пропитываюсь этими запахами. Отпусти меня: все, что могла, я тебе рассказала. Только если окажется, что этот человек не Шаталов, я здесь ни при чем.

— Ладно, иди, я приду вечером. — Игорь кивнул, полностью погружаясь в разговор с Сапрыкиным (Наталия услышала его: «Серж, привет, здесь такое дело…»). Пользуясь моментом, перед тем как выйти из квартиры, она заглянула в другую комнату: книги, книги и еще раз книги, обеденный стол и два кресла, причем старых, с обтрепанными подлокотниками, и старый же, желтой мягкой кожи портфель, который ему (бедолаге Шаталову) достался, наверное, еще от отца. Или от деда. Наталия открыла портфель и обомлела: он был просто набит пачками долларов.

Ее бросило в жар. Она знала, что через стенку от нее находится прокурор города, который наверняка знает о существовании этих денег (слишком уж большая сумма, да к тому же еще находящаяся в квартире с трупом; Логинов молчит как рыба и редко когда рассказывает ей о своих делах), и портфель с «зелеными» рассказал бы ему о многом, но у него были свои секреты, у нее — свои. К тому же деньги его, кажется, вовсе не интересовали. Наталия быстро затолкала портфель в пакет, который, как и любая другая женщина, всегда предусмотрительно таскала повсюду с собой в сумочке, и спокойно покинула квартиру преподавателя русского языка и литературы, даже ни разу не оглянувшись. Странное чувство испытала она в этот момент. Нет, это была не жалость к жениху Майи, а нечто более сильное. Ведь Шаталов, Стас Шаталов, который всю жизнь учился, много читал и имел полное право на достойную жизнь, был таким же преподавателем, как и она, Наталия, с той лишь разницей, что обучал детей литературе, а она — музыке. И скорее всего, именно из-за этого у него не складывались отношения с Майей, девушкой, всю свою жизнь прожившей в достатке и не способной смириться с бедностью, на которую бы она себя обрекла, связав свою жизнь со Стасом.

Кто бы что ни говорил, а деньги всегда играли в жизни людей первую роль.

Поэтому, обнаружив в его квартире огромную сумму, она очень быстро связала их появление с желанием покойного раз и навсегда покончить с этой самой бедностью. Очевидно, Стас на что-то решился. Но на что? Что такого он мог сделать, чтобы заработать такие деньги? Убить кого-то? Киллерам, даже самым опытным, за услуги платят много меньше. А ведь в портфеле несколько сот тысяч долларов, потому что пачки сплошь из стодолларовых купюр, и таких пачек там очень много.

Есть еще варианты, как он мог заработать эти деньги: шантаж, наркотики, посредническая деятельность… В противном же случае это фальшивые деньги.

Сказать, что пакет с деньгами жег ей руку, было бы не правдой, поскольку это не только было не так, а напротив — от денег исходило какое-то сияние, которое ослепляло, завораживало и делало каждый шаг Наталии осмысленным. Теперь, когда она всерьез заинтересовалась этим делом, можно было надеяться на свои видения: быть может, уже сегодня они ей подскажут что-то, что прольет свет на это убийство.

Звонок неизвестного мужчины в музыкальную школу путал теперь все ее планы. И если не Сара, то кто мог дать этому человеку ее координаты? Очевидно, все-таки Сара. Больше некому. Но почему тогда она это скрывает? Разве она не заинтересована в своих комиссионных?

Как бы то ни было, но звонок был, и она должна была на него как-то отреагировать.

Заехав домой и спрятав желтый портфель с долларами на антресоли, Наталия поехала в сторону Петровского тракта, нарушая правила движения и рискуя в любую минуту быть задержанной работниками ГАИ.

Миновав благополучно город, она вырвалась на синюю раскаленную трассу, почти пустую в это обеденное время, и засекла километраж. Она имела самое смутное представление о пятидесятом километре. Однако через сорок минут Наталия была на месте: вот она, развилка (две дороги, ведущие в поле и лес, и третья — в Петровск) и указатель, информирующий, что до города — 50 км .

Она съехала на обочину и вышла из машины. В кармане белого легкого жакета у нее лежал небольшой дамский пистолет, который приятно холодил руку. Белые прозрачные шифоновые брюки трепетали на теплом тугом ветерке. Волосы развевались, хлестая по лицу и размазывая густую розовую помаду на губах. Высокая, стройная, она всем своим видом вызывала самые различные эмоции у проезжающих мимо автомобилистов: некоторые притормаживали и спрашивали, не надо ли помочь, другие открытым текстом предлагали более интимные услуги, третьи ограничивались восхищенным свистом и идиотскими ужимками… Черный «Мерседес», плавно притормозив рядом, обдал ее жаркой воздушной волной. Матовое стекло опустилось, и на Наталию взглянуло лицо, изрытое глубокими оспинами и жуткими рваными шрамами. Она едва сдержала себя, чтобы не закричать.

Глава 3

ЧЕЛОВЕК СО ШРАМАМИ

— Мадам Орехова? — произнес высоким фальцетом мужчина и посмотрел на нее своими слезящимися, с воспаленными веками глазами. У Наталии от вида этого лица защипало глаза, ей показалось, что и у нее они сейчас заслезятся, а то и вовсе вытекут.

— Да, это я. А кто вы и что вам от меня надо? — сухо спросила она, чувствуя, что ее заносит в очередную авантюру и она слабеет перед искушением втянуться с головой в новое дело. Кто бы подумал, что в ней столько времени дремал могучий авантюрный дух. Она не боялась этого человека. Более того, она жаждала острых ощущений.

— Вам не обязательно знать мое имя. Достаточно того, что вас мне рекомендовал очень надежный человек. Вы оказали неоценимую услугу его родственнику, и я понял, что вы мастерски работаете. Мне необходима ваша помощь.

— Тогда излагайте. — Она даже не шелохнулась, не пригнулась, чтобы получше услышать этого «рябого». Если ему надо будет, он сам выйдет из машины или же пригласит ее сесть рядом с ним, тем более что в машине, как она успела заметить, он находился один.

— Вы должны увидеть нечто такое, что может послужить вам пищей для размышлений. А потом скажете, насколько перспективно то, чем мы занимаемся, — проговорил мужчина, слегка высунувшись из окна. — Вы согласны проехать за мной?

— Вы могли бы ограничиться сводом учредительных документов, текущей документацией и фотографиями. Я уже работала таким образом, и у меня все получилось. Вы предлагаете мне следовать за вами. Где гарантии, что я буду в безопасности? Ведь вы даже не сказали имя посредника. Не проще было бы взять с собой этого человека и изложить все интересующее вас при нем? Я, разумеется, не прочь заработать деньги, но за вами не поеду. Надо быть последней идиоткой, чтобы поверить вам. Так что как следует подумайте в следующий раз — перед тем как звонить мне. — С этими словами она, открыв дверцу своей машины, села и завела ее. Боковым зрением она видела, как поднялось матовое стекло, «Мерседес» словно умер. Она отъехала, а он еще некоторое время стоял без движения.

Наталия развернулась и помчалась в сторону города. В открытое окно врывался густой от цветочных ароматов, почти горячий воздух с полей, которые тянулись по обе стороны шоссе. Ее, никто не преследовал — чего она так боялась? Словом, напрасно потерянное время. Жалко, что номера «мерса» были заляпаны грязью, — она бы позвонила Сапрыкину и попросила узнать, кто хозяин. Что касается человека со шрамами на лице, то она нисколько не сомневалась в том, что на нем была надета тонкая резиновая маска, причем настолько не по размеру, что надавливала на его веки и мешала смотреть. Какой странный тип. Интересно, кто он и что ему действительно нужно?

Она вернулась домой и на всякий случай снова позвонила Саре.

— Сара, ты уверена, что никому не давала мои координаты?

— Ну конечно, я же тебе уже говорила.

— А что слышно о Майе?

— Ничего. — Сара вздохнула — А ты была у Шаталова? Ты видела его, разговаривала с ним?

— Видеть-то видела, но поговорить с ним мне не удалось.

— Почему? Он что, отказался ответить на твои вопросы?

Наталия мысленно представила себе мужчину на окровавленных простынях.

— Это не телефонный разговор, Сара. Если хочешь, приезжай ко мне, и я тебе все объясню. Но предупреждаю сразу: новости мои неутешительные. Так что настраивайся на худшее. Я знаю, ты — сильная женщина…

— Это касается Майи?

— Пока это касается только Шаталова, а насколько пересекались их интересы, мне неизвестно. Так что подъезжай, а я за это время попытаюсь что-нибудь узнать о Майе.

Наталия положила трубку и прислушалась. Ей показалось, что на площадке в подъезде кто-то разговаривает. Она на цыпочках подошла к двери и заглянула в глазок. Ничего не видно. А чтобы увидеть, надо открыть одну из двух дверей. Но тогда ее услышат. Пока она раздумывала, раздался звонок.

Наталия распахнула первую, дверь и посмотрела в глазок. Вот это визит! Этого человека она не видела уже почти два года.

— Глеб Борисович, проходите, пожалуйста. — Она впустила Передреева, мужа Нины Лискиной, убитой Рафом несколькими днями раньше Кати Бедрицкой. Еще один вдовец. Голова совсем седая, но это нисколько не портит его, а даже наоборот, придает его внешности налет трагического шарма, тайны — всего того, что так нравится женщинам.

На нем был светлый костюм, половину лица скрывали строгие черные очки. Высокий, худой, с прокуренным голосом, он сразу приступил к делу.

— Сегодня в двенадцать у вас была назначена встреча с одним человеком. Я прошу вас: выслушайте его и постарайтесь ему помочь.

Он явно имел в виду человека со шрамами, вернее, в маске.

— Вы в курсе его дел? — на всякий случай спросила Наталия, усаживая гостя в кресло. Она ненадолго вышла на кухню и вернулась в комнату с подносом, на котором стояли две чашки с горячим кофе.

— Нет. Абсолютно нет. Я даже не могу сказать вам, что хорошо знаю этого человека.

Он, судя по всему, бизнесмен и предпочитает держать свои дела в секрете. Я знаком с ним постольку поскольку, и, если честно, то меня просил за него небезызвестный вам Бедрицкий. Мы, деловые люди, должны помогать друг другу.

Наталия внимательно посмотрела на Передреева:

— Тогда почему же сам Бедрицкий не обратился ко мне?

— Он сильно болеет. Лежит в больнице и никого не хочет видеть. Похудел так, что его невозможно узнать.

— Понятно. Если хотите курить, курите, — предложила она. — Я сейчас принесу пепельницу…

— Нет-нет, мне пора. Спасибо за кофе. Так вы исполните мою просьбу?

— Хорошо, но гарантировать ничего не могу. Вы, надеюсь, сказали ему об этом? Все, что увижу, — расскажу, а уж дальше пусть он действует сам.

Передреев достал из нагрудного кармана пиджака конверт — плотный и коричневый, какие продаются на почте и в каких отправляют толстые заказные письма, — и протянул Наталии:

— Вот. Это аванс. Здесь две тысячи долларов. Остальное получите от Левы. — Он, проговорившись, сразу же стушевался и мотнул головой. По-видимому, он теперь не знал, как себя вести: то ли попросить у нее, чтобы она забыла только что оброненное им имя, то ли сделать вид, что ничего вообще не произошло, в надежде, что она не обратила на это внимания.

— Я все поняла, — проговорила она, глядя мимо него и тем самым вводя его в очередное заблуждение, чтобы он так и не понял, услышала она имя заказчика или нет. — До свидания. Передайте ему, чтобы он звонил мне в любое время. И еще: он носит совершенно немыслимую маску, от которой меня пробирает мороз по коже. Скажите, что я умею держать язык за зубами и что он спокойно может обойтись без маскарада.

По удивленному выражению лица Передреева Наталия поняла, что ни о какой маске он ничего не знал.

Они тепло попрощались, Передреев ушел, а спустя несколько минут к ней пришел Логинов.

— Послушай, кто это был у тебя только что? Передреев? Что ему от тебя надо?

— Никакого Передреева здесь не было. — Наталия говорила это относительно спокойно, поскольку чашки после кофе она успела сполоснуть и убрать в буфет. — Возможно, он и был в моем подъезде, но только не у меня.

— Ты как всегда врешь, Наташа. Ты постепенно превращаешься в хроническую врушу, это у тебя уже в крови. Хотя тебе хорошо известно, что я все равно все узнаю, — убежденным тоном произнес Игорь. — А теперь поскорее накорми меня, иначе я съем тебя. — Он схватил ее за руку, притянул к себе и принялся покусывать ее щеки, шею, руки, губы…

В такие минуты она уже не принадлежала себе. Ей безумно хотелось, чтобы он почаще вот так приходил к ней, чтобы обнимал и крепко сжимал в своих объятиях, как изголодавшееся по любви большое и нежное животное. Конечно же он заехал к ней не только пообедать. Он не мог простить ей черного юмора, связанного с квартирой Шаталова», и теперь решил добиться своего всеми правдами и не правдами.

— Подожди, ты порвешь мои шифоновые брюки… — Она высвободилась и разделась сама. Дальше все произошло быстро и импульсивно: он подхватил ее на руки и отнес в спальню.

— Как прокурор, я просто обязан это сделать, понимаешь? — говорил он, обрушиваясь на нее всей своей тяжестью и грозя раздавить ее хрупкое тело или в порыве страсти сорвать скальп.

— Хорошо, что ты не палач, — отбивалась она от него, превращая любовный поединок в щенячью возню с визгом и рычанием.

…Они угомонились часа через полтора. Наталия, завернувшись в простыню, пошла на кухню разогревать суп и котлеты — прозаическую еду для утомленного работника прокуратуры.

— Милый, тебе накрошить укропу с петрушкой? — ангельским голоском спросила она его, возникнув в дверях с тарелкой, полной густого ароматного супа. Она знала, что делала, обезоруживая его подручными средствами, чтобы расслабить окончательно и выудить из него все-, что только возможно на сегодняшний день.

Игорь, потянув носом, понял, что с этой женщиной у него все более чем серьезно, и вновь подумал о женитьбе. От супа ему стало так хорошо, что он потерял счет времени и совершенно забыл о том, что к четырем часам к подъезду должна подъехать его служебная «Волга» с голодным и уставшим Арнольдом Манджиняном, который, пока его шеф отдыхал в постельке со своей возлюбленной, выполнял его поручения.

— Бараньи? — блестя глазами, спросил благодарный Логинов, показывая на гору дымящихся котлет с аппетитной шипящей зажаренной корочкой.

— Бараньи, как ты любишь, — елейным голоском ответила Наталия и принесла из кухни большой бокал с вишневым компотам. — Ну как, нашел своих преступников? — поинтересовалась она, глядя ему прямо в глаза. Говорить о деньгах она пока не стала: вдруг он о них ничего не знает, а нейтральное слово «преступник» действует всегда безотказно.

— Столько бьемся, а результатов никаких. Полный ноль, — отвечал с набитым ртом Логинов. — Люди как в воду канули. В разное время, но путевки-то брали в одном и том же бюро. Директор божится, что никого в Коктебель не отправлял, мы проверяли его алиби: на тот момент, когда к нему обращались работники областной думы и люди из городской администрации, в основном мэрии, конечно, он как раз был в отъезде, в Москве. Арнольд звонил туда — все совпадает. А что это означает? — Он так увлекся, что забыл, с кем разговаривает.

— А это означает, что кто-то действовал от его имени. Вернее, прикрывшись его именем. И сколько человек «канули в воду»?

— Представляешь, пятьдесят человек. Как я уже и говорил, в разное время, — начиная еще с зимы… У всех семьи, хотя оказалось и несколько холостых, вот их и хватились позже всех. Понимаешь, уж больно дешевые были путевки — что такое тридцать тысяч вместе с дорогой? И можно было взять только одну. Якобы специально для работников такого уровня. Льготная, что называется, путевка. Я бы и сам взял, хотя, согласись, цена фантастическая…

— Вместе с дорогой? Неплохо живется работникам мэрии, — подлила масла в огонь Наталия, одновременно добавляя компота в бокал. — Мне, что ли, тоже в мэрию устроиться…

— Глупая, все эти люди пропали. Ушли с вещами на вокзал, попрощались с родственниками, хотели уже сесть на поезд — кто на адлерский, кто на сочинский или краснодарский, здесь показания провожающих расходятся, — но в это время подъехал микроавтобус, вышел какой-то человек и сказал, что они не поедут, а полетят, а в автобусе мест для провожающих нет. Ну и эти «туристы» садятся в этот автобус и уезжают. И все. Больше о них ни слуху ни духу.

— То есть автобус должен был их как будто отвезти в аэропорт?

— Вот именно. Но в те дни ни одного самолета в этом направлении днем не отправлялось. Только два ночных рейса и один утренний, в пять часов на Сочи. И все. Спрашивается, куда подевались люди?

Игорь допил компот и встал из-за стола. Затем, вспомнив, что он совершенно голый, быстро оделся, чмокнул Наталию в щеку и улыбнулся:

— Ты, хитрая лиса, все у меня выведала? Но так и быть, я тебя прощаю. Спасибо, за обед, ты превзошла самое себя.

— Вечером будут блинчики. А если не придешь, я приглашу Арнольда с Сергеем, которых ты держишь на голодном пайке, понял?

— Приду, конечно, куда же я денусь.

Он ушел, и в квартире стало тихо! Наталия перемыла посуду и легла в постель, вспоминая события последних трех часов. А ведь ей надо было работать. Отрабатывать две тысячи долларов. Кроме того, ее разбирало любопытство по поводу происхождения желтого портфеля с колоссальной суммой. Но после объятий Игоря она находилась в какой-то прострации и ни о ком, кроме него, не могла думать. Она растянулась на сбитых простынях и закрыла глаза. И словно почувствовала тяжесть и запах его тела, мягкость шелковистых волос, вкус губ, и от нахлынувших воспоминаний и ощущений ей стало жарко. Он совершенно выбил ее из колей. Нет бы ему остаться и повторить все с самого начала… Эта дурацкая работа. Дурацкие деньги.

Она нашла в себе силы подняться, застелить покрывалом постель, затем встала под холодный душ и наконец успокоилась. Зависимость тела от мужчины — что может быть унизительнее. Надо быть выше этого.

С этими мыслями она вошла в «классную»

(или кабинет, что тоже подходило к определению этой странной комнаты) и посвежевшая, в легком халате села за рояль. Белые кружевные занавески играли с солнечными зайчиками в прятки. Слабый ветерок шевелил волосы на голове. Она откинула их за спину, вспомнила одну из своих любимейших мелодий — арию Нормы из одноименной оперы Беллини — и взяла несколько аккордов вступления, мягких и благозвучных.

Сначала она вновь оказалась на берегу реки и услышала щебет птиц, затем картинка будто смазалась невидимой жесткой кистью, и возник темный узкий коридор с большими емкими полками по обеим сторонам. На полках, прижимаясь друг к другу, стояли стеклянные и прозрачные пластмассовые банки с краской: желтой, красной, синей, зеленой, белой… Такими банками в работе пользуются художники. Она словно двинулась вдоль по коридору, пока не посветлело, — возникла просторная мастерская, заставленная мольбертами и огромными картинами — холстами с подрамниками, занимающими почти все пространство мастерской. Не было видно только хозяина.

Движение прекратилось. Последнее, что успела увидеть Наталия, закончив игру, было окно мастерской, выходящее на площадь.

Она оглянулась — ей показалось, что часть мастерской осталась где-то здесь, в комнате, настолько сильно ощущался запах масляных красок.

Ну и к чему все это? Она думала и о человеке в маске, и о желтом портфеле, и об убитом Шаталове, и об Игоре… Что может подсказать ей вид мастерской художника?

Наталия закрыла глаза и попыталась снова наиграть ту же мелодию. И снова возник темный коридор с полками, заставленными красками. Что за чертовщина!

Она вышла из «классной», надела легкие светлые шорты и белую трикотажную блузку, сунула в карман пистолет, накинула на плечо сумку, на другое — фотоаппарат «Полароид» — на всякий случай — и вышла из дома. Видела бы ее мама, уверенная в том, что ее дочка сейчас в поте лица готовит к экзаменам выпускников музшколы… Маме-то хорошо, она живет в Германии, покупает утром молоко за настоящие марки и каждый день качественно улучшает свою жизнь.

Стоп. Хватит думать о маме. Просто надо ей позвонить и справиться о ее и папином здоровье. Это пока все, что она может для них сделать Заперев двери, Наталия спустилась вниз, села в машину и, не выдержав, достала из «бардачка» пачку с сигаретами «Честерфильд». Вытащила одну и закурила. И вдруг увидела приближающуюся к ее дому Сару. Она распахнула дверцу и позвала ее Это была и Сара, и не Сара. Она сильно изменилась за те несколько часов, что они не виделись. Бледная как бумага, с потемневшими глазами и осунувшимся лицом, она выглядела как побитая собака, несмотря на превосходный макияж и дорогую прозрачную одежду в красно-черных тонах.

— Садись, — пригласила ее Наталия. — Что-нибудь еще случилось?

Женщина устало опустилась на сиденье и вдруг закрыла лицо руками.

— Ну же, не молчи. Что произошло?

Сара отняла ладони от лица — они были все в размокшей туши и красной помаде.

Не говоря ни слова, она открыла большую лаковую сумку и достала оттуда плотный целлофановый прозрачный пакет с чем-то черным и длинным, словно обугленные палки.

— Это Майя, — сказала она и, в ужасе швырнув пакет на пол, забилась в истерике.

Глава 4

ХРУСТАЛЬНЫЕ ПЧЕЛЫ

Только спустя полчаса Наталии удалось узнать, что Майя, сестра Сары, еще вчера трагически погибла в автомобильной катастрофе. Она не справилась с управлением, и ее машина, вылетев с трассы и рухнув в овраг, взорвалась и сгорела дотла. Сара в морге опознала два кольца Майи, браслет и останки ее рыжего портфеля (по пряжке). Не осталось ни кусочка плоти, одни обугленные кости.

Наталии пришлось вместе с Сарой вернуться домой, чтобы налить ей водки и уложить спать. Пакет с костями наводил на нее ужас. А в голове носилась одна и та же мысль: почему в машине, кроме костей, не обнаружили ни головы, ни прочих крупных частей тела? Ведь в баке машины может поместиться максимум сорок литров бензина. Этого явно недостаточно для того, чтобы от человека осталось лишь несколько обгоревших костей. Что-то здесь было явно не так. Но разговаривать на эту тему с Сарой было теперь бесполезно: она крепко спала на диване, поджав под себя ноги и положив по-детски ладонь под щеку. Большой настрадавшийся ребенок. Наталии было нестерпимо жаль ее.

Она позвонила Сапрыкину, надеясь на то, что он окажется на месте. Они с Арнольдом словно находились в сговоре с Наталией и всегда старались угодить ей, когда она звонила им и просила что-нибудь для себя выяснить. Прокуратура — это такой сложный и влиятельный общественный орган, что навести там справки о чем-либо, касающемся оперативной информации, труда большого не составляет. Этот вывод Наталия сделала сама, когда убедилась, как же хорошо иметь друзей в прокуратуре. К Логинову она по таким мелочам, как узнать номер машины или какие-нибудь подробности недавнего происшествия, не обращалась: не хотела лишний раз напоминать о себе. Пусть он думает, что она большую часть времени проводит на кухне.

— Сережа? Слава Богу, что ты на месте. Погибла сестра моей подруги Сары, Майя Кауфман. Как фамилия инспектора, который занимается этой катастрофой? Мне необходимо узнать, не было ли в машине помимо обычной запасной канистры с бензином какого-нибудь еще горючего. Очень тебя прошу, выясни это для меня, пожалуйста. Игорю, разумеется, ни слова. Я буду ждать твоего звонка.

Оставив Саре записку, она, не дождавшись звонка Сапрыкина, поехала на набережную. Большой старый дом, примыкавший к террасе бассейна, занимали мастерские художника. Где-то здесь находилась и та, которую Наталия увидела несколько часов назад у себя в «классной».

Щурясь от солнца, она вошла в подъезд и чуть не задохнулась от смердящего кошачьего духа, к которому примешивался еще более отвратительный запах вареного лука. Забравшись на третий этаж, она распахнула надтреснутое тусклое окно и выглянула на улицу. Открывшийся перед ней вид очень походил на тот, который открывался из окна той мастерской. Чем выше она поднималась по лестнице (а дом был шестиэтажный), тем сильнее пахло скипидаром и красками. Специфический запах, сопутствующий художникам и отчасти музеям.

Наталия даже представления не имела, каким образом будет искать мастерскую. Но ее не покидало чувство, что именно там она найдет нечто, что прольет свет на интересующие ее события, которых с каждой минутой все прибавлялось и прибавлялось.

— Вы ко мне? — услышала она чей-то голос и тотчас подняла голову. Сверху на нее смотрело молодое смеющееся лицо. — Я давно за вами наблюдаю. Вас прислал Гусаров?

Это милое лицо принадлежало худощавому парню в потертых джинсах и светлой полотняной рубашке с короткими рукавами. Кудрявая голова делала его очень женственным, но пробивающиеся темные усы все-таки выдавали в нем представителя мужского пола. Большие голубые глаза смотрели на Наталию, буквально раздевая ее.

— Почему Гусаров? — спросила она, надеясь с помощью этого словоохотливого, скорее всего, художника найти то, что она искала.

— Потому что только Гусарову удается разыскать таких девочек, как ты. Поднимайся скорее, мне не терпится тебя раздеть.

Она уже поняла, что ее приняли за потенциальную натурщицу, и вздохнула, представив, что сейчас ей действительно придется раздеться, чтобы войти в доверие к этому юному художнику, помешанному на обнаженных девушках.

Она поднялась по ступенькам и встала рядом с парнем:

— А тебе не кажется, что такое обилие обнаженных тел может дурно сказаться на твоей потенции, а?

— Не понял.

— Я здесь случайно. Ищу одну мастерскую, откуда бы открывался хороший вид на Волгу. Ты не мог бы мне помочь в этом деле?

Он провел пальцем по ремешку ее фотоаппарата и понимающе кивнул.

— Фотокор? Понятно. Лучше, чем из моей мастерской, вида тебе не найти. Но еще лучше он открывается из моей постели. Пойдем, ты не пожалеешь, что познакомилась с Гариком Карапетяном…

— Ты что, действительно сексуальный маньяк? Если ты так уж озабочен, то давай я тебе ампутирую твой орган, и тогда, возможно. ты принесешь несравнимо больше пользы обществу, чем в твоем теперешнем неудовлетворенном состоянии.

И тут кудрявый Гарик вытаращил и без того огромные глаза. Наталия была удовлетворена такой реакцией на ее слова, но вдруг услышала:

— Наталия Валерьевна, это вы? — Юный и нахальный художник в одно мгновение превратился в маленького смущенного мальчика. — Вы меня не узнаете? Это же я, Гарик. Я проучился у вас целых три дня, а потом меня перевели в художественную школу…

Только этого еще не хватало. Бывший ученик. Похоже, их развелось по городу как собак нерезаных.

— Узнала, ну и что? Это не меняет дела. Ты уже вполне взрослый, сформировавшийся молодой человек и, надеюсь, правильно меня понял. Во всяком случае, я не собираюсь забирать свои слова обратно. Ты мне лучше расскажи, из какой мастерской открывается сносный вид на Волгу. Мне надо приятельнице в Англию послать снимок для ее будущей книги. Ты все понял?

Гарик кивнул.

— Я обманул вас. Из моей мастерской, вернее, из мастерской моего отца, виден только внутренний дворик дома губернатора, за которым интересно наблюдать в вечерние часы при помощи бинокля. На Волгу же открывается вид из трех мастерских: Мальцева, Рыбакова и Ильи Алефиренко. Если хотите, можно к ним сейчас зайти — заодно посмотрите их работы, может, что и купите.

Она посмотрела на него снисходительно — другого взгляда он и не заслуживал — и согласилась. Гарик позвонил в одну из массивных, еще довоенного образца дверей и замер, прислушиваясь к звукам. Но им никто не открыл.

— Ильи нет, наверное, вышел. Совсем недавно я видел его в обществе девушки, блондинки… — осекся Гарик и поднялся на последний, шестой, этаж. Позвонил. Им открыл Мальцев — расхлябанный рыжебородый художник, который, икая, пригласил их войти. Он предложил им попробовать малосольных огурцов и заодно взглянуть на его «Хрустальных пчел».

— Что это? — шепотом спросила Наталия, следуя за Гариком вдоль темного, заваленного хламом коридора, в точности такого, какой она и видела.

Они прошли за хозяином в мастерскую, и Наталия увидела огромное полотно, занимающее практически все пространство: на лимонно-желтом фоне — сверкающие, словно действительно сделанные из хрусталя пчелиные соты, а над ними вьются бархатные желто-черные и какие-то уютные, неторопливые пчелы. Но это видно только издали.

Вблизи же картина представляла собой сочную и яркую солнечную цветовую гамму — скопище крупных мазков, жирных и блестящих.

— Мне нравится, — дрогнувшим голосом проговорила Наталия, потрясенная этим шедевром. — Вы продаете?

— Она уже куплена, — сказал Мальцев, протягивая им блюдце с нарезанным малосольным огурцом, от которого пахло почему-то арбузом и укропом.

— Интересно кем?

— Одним американцем, за тысячу баксов.

— Я дам вам две тысячи, — вырвалось у Наталии, и она почувствовала, что готова выложить за картину и больше, чтобы только каждое утро вставать и сразу же видеть ее. Она как завороженная смотрела на нее и не могла отвести глаз. — Понимаете, — она повернулась к Гарику и Мальцеву, с интересом поглядывающим на странную и более чем скромно одетую молодую особу, из уст которой только что «выпала» такая сумма, — я не шучу. Все дело в мироощущении. Эта картина созвучна моей душе, и я хочу ее купить. Скажите вашему американцу, что вы передумали, идет? Даже если картина стоит намного больше, в нашем городе дороже вы ее не продадите. Здесь слишком ценят недвижимость иного плана: дома, квартиры и даже кварталы… Вы согласны?

— И когда вы намерены мне за нее заплатить? — поинтересовался хозяин картины.

— Через час, не раньше.

Мальцев пошел красными пятнами. Он мысленно уже объяснился с американцем и теперь только ждал момента, когда же сможет своими руками подержать такую кучу денег.

— Хорошо, я согласен. Буду вас ждать. Наталия подошла к окну и поняла, что нужная ей мастерская находится левее, как раз там, где им никто не открыл.

— Извините, я не знаю, как вас зовут… А где же ваш сосед, Илья? — спросила она.

— У себя. Во всяком случае, был недавно. Если хотите, подождите его здесь. А вы что, знакомы с ним?

— Нет. Мне сказали, что у него можно купить неплохие натюрморты… — выдумала она на ходу. На что Мальцев скорчил рожу и хохотнул:

— Да он в жизни не писал натюрмортов. У него одни пейзажи. Вот сходите к нему и посмотрите… Кстати, он может вам и не открыть. — Он многозначительно ухмыльнулся. — Когда у него женщина, он ни за что не откроет. Даже родной маме.

— Очень жаль, — пожала плечами Наталия. — В таком случае я съезжу за деньгами. Если хотите, поедемте вместе.

Он, нервничая, съел два огурца подряд и теперь стоял как неприкаянный, все еще не веря в свое счастье.

— Хорошо, поедемте.

— Гарик, если хочешь, поедем с нами, — пригласила она своего бывшего ученика, который едва не изнасиловал ее на лестнице, но тот покраснел и отрицательно покачал головой. Оно и понятно.

Они обернулись за полчаса. Сара все еще спала. Пока Мальцев стоял в прихожей, Наталия перезвонила Сапрыкину и узнала от него, что, как она и предполагала, в машине Майи Кауфман были найдены еще три (!) канистры, причем все с отвинченными крышками. Машину явно хотели сжечь, чтобы замести все следы.

— Тебе не кажется странным, что не нашли голову девушки? — кричала она в трубку, забыв на время о существовании художника и спящей сестры погибшей.

— Кажется. Эксперты взяли несколько костей на анализ, а остальные, как тебе известно, забрала ее сестра, — отвечал скрупулезный и ответственный во всех отношениях Сергей Сапрыкин.

— Спасибо, Сережа, ты настоящий друг.

— Всегда рад помочь, сама знаешь…

Она положила трубку и, вспомнив про Мальцева, хлопнула себя по лбу:

— Извините, я увлеклась… Сейчас вернусь. — Наталия скрылась в спальне и вышла оттуда с коричневым конвертом. Она аккуратно разорвала его и достала новенькие хрустящие долларовые купюры. — Вот, здесь ровно две тысячи. А сейчас поедем за картиной. Я повешу ее в спальне — она займет почти всю стену, и это потрясающе…

…Пока Мальцев в своей мастерской отделял холст от рамки, Наталия, воспользовавшись моментом, выскользнула в подъезд и еще раз позвонила в дверь Ильи Алефиренко (она узнала фамилию от Мальцева). И снова тишина. Она толкнула дверь, и когда та поддалась, ей сделалось нехорошо. Все повторялось: сейчас она войдет в мастерскую и увидит мертвого художника. Да что же это за такое!

Она вернулась к Мальцеву и сказала как ни в чем не бывало:

— Знаете, Петр, — она теперь уже знала и его имя, — там дверь не заперта. Может, он все-таки дома и просто не слышит звонка. Вы не посмотрите?

Мальцев, отряхнув руки, поднялся с пола, где возился с крохотными гвоздями, которыми крепился холст на подрамник, и направился к Дроздову. Вернулся он очень скоро. сказала об этом Логинову, то Алефиренко был бы жив? Но это же абсурд! Ведь она видела лишь мастерскую, не более того. И как должен был отреагировать Логинов на ее заявление о том, что она видела мастерскую художника, окна которой выходят на Волгу? Он бы в лучшем случае поздравил ее с очередными галлюцинациями и посоветовал обратиться к психоаналитику.

Наталия открыла дверь, страх заставил ее сердце биться сильнее. Кто бы мог подумать, что она в своей жизни столкнется со столь острыми ощущениями, причем по своей воле? И все из-за ее упорного желания достичь той степени самодостаточности, когда она сама сможет решать свою судьбу, а такое право ей могут дать только деньги. Так считала она, так считала и Сара…

В мастерской все было перевернуто вверх дном. Сильно пахло растворителем. Наталия даже, представила себе сцену: убийца, после того как вогнал нож в спину художника, стал что-то искать и наверняка выпачкал руки в краске. Потом, откупорив бутылку с растворителем, принялся очищать руки… и от краски, и одновременно от крови. А вот и тряпка. Так и есть: следы синей и коричневой краски и какие-то бурые подозрительные пятна. Она перевела взгляд на художника, вернее, на его скорчившийся в несуразной позе труп. Большое кровавое пятно на спине, эпицентром которого служил нож с белой пластиковой ручкой, было еще влажным.

Понимая, что ей вряд ли удастся установить что-то большее, чем сам факт убийства, Наталия еще раз обошла разгромленную мастерскую, на полу которой валялись опрокинутые пластиковые банки и тубы с красками, разбитая керамическая ваза, по форме напоминавшая этрусскую, полуувядшие ромашки с клевером в луже затхлой желтоватой воды, смятые листы ватмана, и, решив оставить себе что-нибудь на память, подняла небольшую картонку с лубочной картинкой: бело-коричневые и пегие коровы пасутся на зеленом, гладком как шелк лугу. За такой пейзаж она не дала бы даже гривенника.

Вспомнив, что за холст, свернутый в жесткий рулон, она недавно отвалила две тысячи баксов, Наталия быстро покинула квартиру Алефиренко (или мастерскую, как угодно), выбежала на улицу и, отыскав ближайший таксофон, позвонила Логинову:

— Игорь, записывай адрес…

— Снова сюрприз? — отозвался он откуда-то издалека, словно из другого измерения. — Я угадал?

— Угадал. Так ты записываешь?

Глава 5

ЖЕЛТЫЙ ПОРТФЕЛЬ

Она вернулась к машине. Город купался в теплых солнечных лучах; в палисадниках и клумбах звенели пчелы. Хрустальные же пчелы сейчас зазвенят в ее спальне, как раз напротив кровати. Человек умер, его убили, но жизнь-то продолжалась.

Наталия вспомнила про несчастную Сару и поспешила домой.

Услышав ее шаги в прихожей, Сара проснулась. Она сидела и смотрела куда-то в пространство. Лицо ее еще больше осунулось, нос распух, под глазами набрякли сиреневатые мешки. На нее было больно смотреть.

— Сара, дорогая, успокойся. Майю же вес равно не вернуть. Я попыталась что-то узнать об этой страшной катастрофе. Ты можешь мне, конечно, не поверить, но дело нечистое. В машине помимо бензина, находящегося в баке, было еще целых три канистры… Тебе это ни о чем не говорит?

Сара подняла на нее глаза и пожала плечами: по всей видимости, она сейчас туго соображала.

— Она хотела сгореть дотла, понимаешь? Или же кто-нибудь другой хотел этого. Крышки канистр были отвинчены. Все было рассчитано. Попытайся вспомнить, как Майя жила в последнее время. С кем встречалась, куда ездила и чем, в конце концов, занималась? И еще я хотела спросить, где и кем она работала после убийства Принцева?

— Слишком много вопросов, Наташа. Насколько мне известно, у нее были кое-какие сбережения и она особенно не напрягалась по части работы. Писала время от времени какие-то заказные статьи.

— Для кого? Кто ей платил? Под каким именем?

— Под своим, кажется. Это были, как правило, статьи-портреты, представляющие того или иного потенциального политического деятеля. Нейтральные, одним словом. В основном речь шла о государственных чиновниках из мэрии и губернаторского окружения. Ничего особенного, так, мелкие сошки, рвущиеся к власти. Кстати, ты слышала о том, что около пятидесяти человек поехали отдыхать в Коктебель и не вернулись…

— Да что ты? И что же с ними случилось? — Наталия поймала себя на том, с какой легкостью она научилась врать. Впору и самой поверить в то, что она впервые слышит про Коктебель и про все, что с ним связано.

— Не забывай, что я работаю в косметическом салоне. Там свои источники информации. Но что удивительно — у женщины пропал муж, уехал и не вернулся, а она по инерции или по каким-то другим причинам продолжает ходить на косметический массаж, в солярий, регулярно делает маникюр… Я ничего не понимаю.

— Неужели действительно пропало около пятидесяти человек? — продолжала Наталия играть свою роль. — Все одновременно или как?

— С зимы начали пропадать. Путевка сроком на месяц, представь, а стоимость чисто символическая. И жесткое условие: ехать должен только один человек — тот, чье имя указано в путевке. Кто бы отказался?

— А как же, интересно, решались вопросы с отпусками? Неужели они совпадали?

— Устраивались кто как мог: кто по больничному поехал, кто выцарапал второй отпуск, кто за свой счет… Кроме того, говорят, это были министерские путевки от Газпрома или чего-то в этом роде. И что якобы были звонки из Москвы… Но точно-то тебе никто ничего не скажет. Одно ясно — ни один дурак не откажется почти даром отдохнуть на море.

Наталия заметила, что Сара немного успокоилась. Однако спустя некоторое время она снова заговорила о Майе.

— Я не девочка и, конечно, понимаю, что плакать и убиваться бесполезно. Одно меня утешает — я не видела Майю, ее истерзанного тела. Ты извини меня за истерику, которую я устроила там, в машине…

— Да чего уж… — Наталия подумала о том, что будет с престарелыми родителями Сары и Майи, когда они узнают о смерти дочери. Но спрашивать, сообщили ли им уже об этом, она не стала.

— Ты так и не посмотрела насчет Майи? — тихо спросила Сара, понимая, что теперь уже это не имеет никакого значения.

И Наталия рассказала ей о цветущих берегах, кувшинках…

— Кувшинки? У меня создается такое впечатление, словно ты описываешь тот спортивный лагерь, в котором неделю тому назад отдыхала Майя. Я приезжала туда к ней, мы взяли напрокат лодку и уплыли довольно далеко от лагеря… И там были кувшинки. Майя хотела сорвать одну, но не смогла: стебель был очень плотный, упругий; мы даже чуть лодку не опрокинули…

Наталия посмотрела на часы и вспомнила, что обещала Логинову на ужин блинчики. Она сказала об этом Саре.

— Прекрасно. Давай-ка я этим и займусь, — предложила она. — Хотя бы так развеюсь. А потом уйду, не буду вам мешать. Если честно, то я его побаиваюсь.

— А когда же ты займешься похоронами?

— Завтра. — Сара зябко передернула плечами, как будто на нее вдруг повеяло холодом. — Мне необходимо выпить, у тебя осталась водка?

С ней было бесполезно разговаривать на серьезные темы. Она предпочитала зализывать раны по-своему. Наталия, проводив ее на кухню, показала, где находятся нужные продукты, и налила ей полстакана водки, затем направилась в спальню к оставленному там драгоценному холсту «Хрустальные пчелы». Разложив этот шедевр на кровати и полу, настолько он был большим, она пригласила в комнату Сару.

— Боже, сколько света и тепла! — воскликнула Сара, прижимая перепачканные в муке руки к бедрам, чтобы случайно не задеть холст. — Откуда у тебя это чудо?

— Купила сегодня за сумасшедшие деньги. Тебе, значит, нравится?

— Ох, блин сгорел… Конечно, нравится! — И она умчалась на кухню. Водка явно пошла ей на пользу.

Наталия едва успела свернуть рулон и спрятать его под кровать, как раздался телефонный звонок. Она в волнении взяла трубку, словно предчувствуя, кто бы это мог быть.

— Я слушаю.

— Мы с вами сегодня уже виделись, — услышала она знакомый голос и вздрогнула: пора было отрабатывать полученные от Передреева деньги. — Вы не смогли бы подъехать сейчас к ресторану «Европа», я буду ждать вас в своей машине.

— Хорошо, сейчас подъеду.

Она положила трубку и подумала о том, что, когда вернется Логинов, ее, вероятнее всего, дома еще не будет. Увидев Сару в переднике и почуяв запах свежеиспеченных блинов, он, пожалуй, о Наталии даже и не вспомнит. Любитель поесть.

Она усмехнулась, взглянула на себя в зеркало и пошла одеваться. Строгий жемчужно-серый брючный костюм, волосы забраны вверх и сбрызнуты лаком, в сумочке пистолет. Как это все смешно. Куда она едет на ночь глядя? Какую жизнь она для себя выбрала?

Но колесо завертелось, надо было действовать.

Благоухая духами, Наталия зашла на кухню и сказала Саре, что вернется через час.

— Приедет Игорь — покорми его, пожалуйста. За блины он тебе расскажет все, что хочешь… Еда — его слабое место.

Сара горько улыбнулась и снова повернулась к плите: надо было срочно переворачивать блин. На кухне стоял синий чад, и Наталия, чтобы не пропитаться запахом горящего масла, почти выбежала из квартиры, села в машину и не спеша поехала к центру, к ресторану «Европа».

На узкой улочке было припарковано три черных «Мерседеса». В каком из них находился человек в резиновой маске, определить было невозможно. Поэтому она сначала подошла к одному, заглянула в салон и, увидев светловолосую девушку, курившую в одиночестве, извинилась и направилась к следующему автомобилю. Там вообще никого не было. И только в третьем она увидела мерзкую рожу со шрамами.

— Вы смешно выглядите в этой маске, — не выдержав, сказала Наталия, обойдя машину и дождавшись, пока ей откроют дверцу. Она села рядом и повернулась, чтобы получше рассмотреть своего «клиента».

— У вас в любовниках прокурор, а вы хотите, чтобы я показал вам свое лицо? При всем уважении к вам — не могу, и давайте больше не будем на эту тему, договорились?

— Мой прокурор здесь ни при чем. Предупреждаю сразу: если вы собираетесь втянуть меня в какое-нибудь грязное дело, то я завтра же утром верну ваш аванс — на том и распрощаемся, Я делаю свою работу ради денег, это верно, но, как правило, она связана скорее с разоблачением преступников, нежели наоборот. И моя дружба с прокурором до сих пор еще никого не отпугнула. Если же у вас совесть не чиста, то давайте забудем о существовании друг друга. Вот и все.

— Я понял вас, — отозвался мужчина, у него был довольно приятный голос, — но лица вам своего все равно не покажу. Так вы будете слушать меня?

— Да, конечно.

— У меня украли деньги, очень крупную сумму. Теперь вам понятно, почему я скрываю свое лицо?

— Понятно. И что дальше? Вы хотите, чтобы я вам их отыскала?

— Да.

— Назовите размер суммы, в чем лежали деньги и при каких обстоятельствах они похищены.

— Это произошло в спортивном лагере «Ландыш», в тридцати километрах от города. Я снимал там домик. Вышел ненадолго, оставил деньги в желтом портфеле под подушкой, а когда вернулся, их уже не было.

— Да вы смеетесь надо мной! — воскликнула Наталия, не поверив ни единому его слову. — Вы хотите сказать, что спокойно ушли из домика, оставив в нем огромные деньги? Да вы в своем уме? Даже на встречу со мной вы напяливаете эту чертову маску, а с кучей денег поступаете таким вот легкомысленным образом. Это не похоже на вас.

— Похоже или не похоже — не вам судить.

Но все произошло именно так, как я вам только что сказал. Я и вышел-то на минуту… — Он замолчал, переживая, очевидно, вновь это потрясение.

— Хорошо, я поняла. Спортивный лагерь «Ландыш». Номер вашего домика?

— Четвертый. Прямо у берега, на пляже. Так вы поможете мне?

— Постараюсь: Если что увижу, сразу сообщу. Только вот куда?

Мужчина на минуту задумался, потом предложил:

— Я позвоню вам в десять утра. Устроит?

— Не уверена, — покачала головой Наталия. — Лучше сделаем так. Я оставлю в своей двери записку — если мне понадобится выйти из квартиры в это же время, — там будет указано время, когда вы сможете мне перезвонить. По-моему, так будет надежнее. Вы согласны?

— Да.

— Больше у вас ко мне ничего нет?

— Вы очень красивая, — улыбнулся глазами мужчина. И добавил:

— Вот теперь — все.

Выйдя из машины, она перешла улицу, села в свой сиреневый «Опель» и покатила домой.

Наталия чувствовала себя превосходно. Желтый портфель с долларами лежал у нее дома, на антресолях. Можно считать, что она уже выполнила эту работу. Надо будет только переложить деньги в пакет или сумку, а желтый портфель увязать с покойным Шаталовым… Вот черт, а ведь она Саре так ничего и не рассказала о нем…

Приехав домой и обнаружив, что Игорь еще не приходил, она не удивилась. Сару она нашла на кухне. Та сидела, подперев голову руками, и плакала.

— В каком спортивном лагере отдыхала Майя? — спросила Наталия, стараясь хотя бы внешне не акцентировать свое внимание на ее слезах.

Она подняла голову и посмотрела на нее затуманенным взглядом:

— В «Ландыше».

— Не может быть… — Наталия в который уже раз за день закурила. Они сидели в чистенькой, проветренной кухне, где на столе высилась гора горячих блинов, и курили на пару.

— Почему не может быть?

— Да это я так, не бери в голову. Ты лучше скажи: готова ли ты узнать правду о Шаталове? — спросила она и сразу же вспомнила отвратительный большой кухонный нож с белой ручкой, который торчал из тела Станислава Шаталова, жениха погибшей Майи.

— Что еще ужасного ты собираешься мне сообщить? — Сара была наэлектризована до предела. Но ничего лучше шоковой терапии на тот момент все равно придумать было невозможно.

— Я же была у него утром. Дверь открылась, и я вошла. Словом, он был мертв. Затем убили Майю — я в «этом нисколько не сомневаюсь, потому что Майя навряд ли сама положила в машину три канистры с расплескивающимся на ходу бензином… Она же не самоубийца… И еще — где ее голова? Я понимаю, что тебе неприятно говорить об этом, но ведь мне часто приходится общаться с Игорем, Сапрыкиным, Арнольдом, и я постоянно задаю им разные вопросы… Так вот, тело Майи не могло сгореть дотла. Больше того: те кости, которые лежат сейчас у тебя в сумке, могут быть и не ее…

— Как так? — Сара выронила зажженную сигарету, пепел рассыпался по столу. — А как же ее украшения, браслет, пряжка от сумки?

— Но головы-то нет. Все это очень странно, поверь мне. Если хочешь, мы с тобой прямо сейчас съездим к одному моему знакомому патологоанатому и расспросим его обо всем. Он объяснит тебе все куда более квалифицированно, чем я. Но главное — ты поверишь ему.

И тут Сара встала и подошла к окну. Люди довольно часто в сложные минуты своей жизни обращают свой взор на небо. Подходят к окну и подолгу смотрят на звезды или пролетающие облака.

— Там была голова, — глухо проговорила она, — просто я ее не взяла. Не захотела брать. Я не могла поверить, что эта обгоревшая кругляшка с пустыми обугленными глазницами — Майя. Я так и сказала тому человеку, который мне все это показывал.

Наталия ошеломленно уставилась на нее — она была потрясена. Сара — совершенно непредсказуемая женщина. Эстетка до мозга костей. Надо же! Притащила из морга груду костей, а череп взять не сочла необходимым.

— Хочешь, я тебе поиграю? — неожиданно, чтобы как-то разрядить тягостную атмосферу, предложила она. — Что-нибудь нейтральное, спокойное, чтобы ты пришла в себя…

Сара взяла себя в руки, и они вдвоем прошли в «классную», где в синих сумерках сверкал черным лаком элегантный белозубый рояль.

— Зажечь свет? — спросила Наталия.

— Да нет, не стоит, — тихо отозвалась Сара. В темноте она показалась Наталии поразительно красивой и утонченной. Черные кудри ее, высоко поднятые и уложенные на затылке, блестели в свете уличного фонаря, который где-то на треть освещал комнату и делал кружевные занавески на окне ослепительно белыми.

Наталия мазнула легким арпеджио по клавишам и заиграла одну из замечательных арий «Травиаты» — «В Париж мы уедем…».

Далее все происходило помимо ее воли.

Страшная картина, которую она увидела, заставила ее среагировать самым естественным образом: она закричала и вскочила со стула. Сердце ее бешено колотилось. Она смотрела перед собой невидящими глазами, ей, казалось, не хватало дыхания. Сара, перепуганная не меньше ее, подбежала к ней и схватила за руку:

— Что с тобой? Что ты увидела? — Она нежно обняла ее за плечи и усадила снова за рояль, поскольку это было ближе всего.

Наталия тяжело дышала.

— Сегодня у меня трудный день, — проговорила она осипшим голосом и посмотрела на клавиши, как на источник всех ее несчастий. — Понимаешь, я увидела спальню, маленькую и темную, на постели лежит девушка с перерезанным горлом. Кровь напитала простыню и стекает редкими каплями на паркетный пол. Где-то вон там, в правом углу. — Она поднялась и включила свет. — Смотри, — сказала она высоким, каким-то не своим голосом, — видишь?

Сара обошла рояль и, присев, увидела на паркетном полу «классной» несколько капель, похожих на кровь.

— Это еще что такое? — Сара дотронулась до одной капли и поднесла палец к носу. — Похоже, действительно кровь… Чертовщина какая-то… Ты не ранена? У тебя не может идти кровь?

— Нет, — Наталия все же на всякий случай осмотрела себя, — со мной все в порядке. А у тебя?

Пока они разговаривали, кровь бесследно исчезла.

— Послушай, да тут у тебя с ума можно сойти! — воскликнула Сара. — Запросто. Бедняжка, так ты очень скоро испортишь себе нервную систему. Тебе надо постараться внушить себе, что это только видения, чтобы не травмировать свою психику. Ты никогда не занималась аутотренингом?

— Да я только этим и занимаюсь. Знаешь, Сара, я иногда жалею о том, что не такая, как все… Черт бы побрал эти дурацкие видения… Если бы ты знала, как я сейчас испугалась… Скажи, а ты-то сама… ничего не видела?

— Видела только тебя с закрытыми глазами, играющую на рояле. Ты была прекрасна, но внезапно нахмурила брови, лицо исказилось, и ты закричала так, что у меня кровь застыла в жилах.

— Значит, снова кого-то убили, — с горечью проговорила Наталия. — Эта девушка с перерезанным горлом. Сара, я успела заметить, что у нее роскошная рыжая грива, белая кожа и потрясающее тело. На вид ей лет восемнадцать, не больше. Я обязана, понимаешь, просто обязана взглянуть на нее еще раз… А потом позвонить Логинову. Он убьет меня за эти звонки. И будет пытать почем зря… Ты посиди рядом со мной, а я снова попробую увидеть.

Она продолжила прерванную мелодию и снова увидела спальню с мертвой девушкой на постели. Появился крупный план — словно нарочно для того, чтобы она могла поближе рассмотреть еще совсем недавно такое красивое юное лицо. Наталии показалось, что она уже где-то видела эту девушку. Но где? Ассоциации связали ее образ с группой обнаженных, с оранжевыми, блестящими от крема торсами мужчин — бритоголовых, с нагло ухмыляющимися физиономиями.

Не в силах дальше смотреть на эту неподвижную маску смерти, она прекратила игру и опустила руки на колени.

— Взгляни, на этот раз крови на полу не было? — спросила она у внимательно наблюдающей за ней Сары.

— Нет. Только как будто пахнуло какими-то очень знакомыми мне духами. Кажется, «Красный Кензо».

— Но у меня нет таких духов. Значит, это запах оттуда.

Когда у двери раздался пронзительный в этот ночной час звонок, обе женщины вздрогнули. Наталия облегченно вздохнула:

— Это Игорь. — И, проронив эту фразу (в общем-то ничем не примечательную), она вдруг подумала о том, что ждала Игоря, ждала его весь этот сумасшедший день, ей хотелось, чтобы он поскорее пришел и успокоил ее… Ей с ним будет спокойнее, это она знала твердо.

Глава 6

ПОЗДНИЙ УЖИН

У Игоря был вид смертельно уставшего человека. Бледное лицо, глаза с покрасневшими веками, опущенные уголки рта — все свидетельствовало о великом множестве проблем и задач, обрушившихся на голову этого в общем-то еще молодого прокурора города.

— Сара напекла тебе блинов, — сказала Наталия, встречая Игоря в дверях и сразу настраивая его на присутствие в квартире еще одного человека. Она невольно произнесла эту фразу каким-то извиняющимся тоном, отчего тотчас же почувствовала легкую досаду на себя. В итоге ее можно понять: Сара так одинока и нуждается в поддержке, что она не имела права выставлять ее на улицу ради… даже ради Логинова. Он-то с ней не больно церемонится и поступает так, как считает нужным.

— Я сначала в душ, а потом уже все остальное, — проговорил уставшим голосом Игорь, прямо в прихожей снимая пиджак и скрываясь в ванной.

Когда он вышел оттуда в халате до пят (подарок Наталии), на столе уже стояли разогретые бараньи котлеты, блины, соусник со сметаной и прозрачный стеклянный чайник со свежезаваренным чаем.

По лицу Логинова Наталия с удовлетворением поняла, что он сейчас испытывал нечто вроде счастья, оказавшись в этом теплом и душистом мирке, называемом кухней. Это было даже похоже на семью. Вот только Наталия к роли жены пока никак не подходила, хотя он об этом и не догадывался. Набросившись на еду, он ощущал себя почти что мужем, которого ждали, чтобы накормить, о котором постоянно заботились, и ему и в голову не приходило, что женщина, сидящая перед ним и смотрящая ему в рот, живет совершенно обособленной от него жизнью. И что она не собирается раскрываться ему полностью, как раковина-беззубка, которая попалась в сеть. Она скорее умрет, чем позволит залезть себе в душу.

— Как дела? — спросил он, когда с котлетами было покончено. Он едва справлялся с одолевавшим его сном, но старался все же не подавать виду. Появившаяся на мгновение на кухне Сара вежливо поздоровалась с ним и сразу же исчезла.

— Меня посещают видения, — сказала Наталия, понимая, что кое-что она все равно вынуждена будет ему рассказать, так, во всяком случае, подсказывает ей гражданский долг. — Хотя ты мне и не веришь, но сегодня, по-моему, ты смог лишний раз убедиться в том, что мои видения имеют прямое отношение к преступлениям… Шаталов, Алефиренко… И еще… не знаю, как и сказать… Понимаешь, прямо перед твоим приходом мы с Сарой сидели в «классной», я играла мелодию из «Травиаты» и вдруг увидела девушку с перерезанным горлом…

Логинов уронил вилку вместе с накрученным на нее блином. Откинувшись на спинку стула, он замотал головой:

— Нет, это невозможно. Я, наверное, никогда не привыкну к тому, что ты мне говоришь… Как ты думаешь, почему я приехал так поздно?

Наталия пожала плечами: мало ли…

— Ты сам говорил, у тебя работа такая…

— Что тебе известно об этой девушке? — вздохнул он, словно уже наверняка знал, что они ведут речь об одном и том же.

— Только то, что она лежит в спальне на постели с перерезанным горлом. Жуткое зрелище, я так испугалась… И еще… Ее лицо показалось мне почему-то знакомым. Такое впечатление, словно я ее где-то совсем недавно видела…

— Представь себе, что я только что оттуда, — произнес Игорь. — Нам позвонила ее соседка и все рассказала… Кто-то был у нее, мужчина или женщина, а потом этот «кто-то» зарезал ее. На кухне под столом наши люди нашли сверток со спортивным костюмом темно-синего цвета с красными лампасами, джинсовую бейсболку, белую футболку и кроссовки сорок пятого размера, а в прихожей — спиннинг и снасти… На столе лежал раскрошенный фруктовый кекс и стояли две чашки с остатками чая.

— А что сказала соседка, она кого-нибудь видела?

— Нет. И даже ничего не слышала. Она случайно зашла к Арсиньевич — убитую звали Лора Арсиньевич, — чтобы позвонить. Дверь была не заперта. Ну а остальное ты уже себе представляешь…

— А сколько ей лет? Она где-нибудь училась? Работала?

— Да ты допрашиваешь меня, как следователь, — впервые за весь вечер слабо улыбнулся Логинов, обмакивая блинчик в сметанную лужицу у себя на тарелке. — Она официально числилась безработной и даже получала пособие — это тоже со слов соседки, — но судя по обстановке квартиры, по одежде и тому количеству денег, найденных у нее в коробке из-под французских духов, она существовала, конечно, не только на пособие. Мне всегда непонятны мотивы убийц, которые после совершения преступления оставляют деньги и драгоценности — которых, кстати, тоже было немало, — а не забирают их с собой. Казалось бы, убил — так бери все, что может пригодиться, и уноси ноги.

— Этот факт лишь подтверждает то, что мотив убийства кроется не в корысти, а в чем-то более существенном… Возможно, девушка что-то знала… Она не проститутка? — неожиданно спросила Наталия.

— Трудно сказать. Ее достаток можно объяснить несколькими возможными причинами: родители, богатый любовник, муж. Сейчас ее личной жизнью и семьей занимается Сапрыкин.

— Игорь, я прошу тебя… — Наталия набрала побольше воздуха в легкие, сильно волнуясь перед предстоящим разговором, — я прошу тебя принимать меня в расчет. Ты понимаешь, о чем я тебе говорю и что имею в виду?

— Да я теперь просто вынужден принимать тебя в расчет. Ты сегодня навела меня на два трупа, а если бы не звонок соседки Арсеньевич…

— Вот именно! Что бы ты делал, если бы вам никто не позвонил? Ты бы принял во внимание то, что я увидела! Я бы рассказала тебе о спальне и девушке с перерезанным горлом… И ты бы стал искать эту квартиру, эту спальню, да?

— Наверное. Только мне было бы сложно кому-либо объяснить свои поступки…

— А ты и не обязан никому ничего объяснять.

Игорь посмотрел на нее долгим взглядом и сказал:

— У меня такое чувство, будто ты мне хочешь рассказать еще что-то, или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаешься. Мне есть что тебе рассказать. В последнее время я часто стала видеть один и тот же речной пейзаж: тихие заводи, ивовые заросли, туман над водой, желтые кувшинки… А в кувшинках приблизительно такие вот записки… — И она достала из кармана халата записку, найденную ею в подъезде, в раздавленной кувшинке.

Логинов пробежал ее глазами и вернул.

— Надо бы проверить. А ты с чем или с кем это связываешь?

— С Майей, — громко сказала Сара, неожиданно появившаяся в дверях. — Ведь так?

— Так, — согласилась Наталия. — Именно так. И как мне кажется, смерть твоей сестры, Сара, имеет непосредственное отношение к ее пребыванию в спортивном лагере «Ландыш». Я собираюсь завтра туда съездить. Кто-нибудь из вас поедет со мной?

— Я не могу, — честно признался Игорь, — поверь, это не зависит от меня. Столько накопилось дел, столько кругом происходит непонятных убийств, что я не могу себе позволить потратить день на поездку с тобой в спортивный лагерь. Не обижайся. На мне ведь еще эти пропавшие пятьдесят человек… У нас, правда, как будто появилась небольшая зацепка… Нашлась девушка, которая работает в одной фирме на цветном ксероксе. Она сказала, что один человек заказал ей шестьдесят бланков туристических путевок. Она еще спросила его, зачем ему так много, а он ответил, что необходимо срочно отправить группу туристов в Коктебель, что якобы человек, ответственный за путевки, вовремя не приехал, ну и все такое прочее… Мы показали ей несколько бланков, и она опознала именно тот, который был у каждого из «туристов»…

— И как выглядел этот человек? — спросила Наталия, наливая всем чаю и приглашая измученную Сару принять участие в ужине.

— Если я тебе расскажу, ты не поверишь, — вдруг сказал Игорь. — Представь, это настоящий монстр. Высокий, стройный, но с отвратительной рожей, изрезанной шрамами и оспинами…

Наталия похолодела. Цепь преступлений замкнулась. Она тотчас же поняла, что паутина, в которую попало одновременно так много людей, реально существует. Она даже мысленно выстроила логическую цепь: МАЙЯ — «ЛАНДЫШ» — ЖЕЛТЫЙ ПОРТФЕЛЬ — КОКТЕБЕЛЬ — ИСЧЕЗНУВШИЕ ЧИНОВНИКИ — ЧЕЛОВЕК СО ШРАМАМИ. Непонятно было одно: имеют ли отношение к той цепочке убийства Шаталова, Алефиренко и Арсиньевич? Но то уже дело времени. А сейчас пора было отдыхать.

— Давайте спать, — предложила она. — Не знаю, как вы, а я смертельно устала…

— Да, ты права, сегодня был неимоверно тяжелый день. — Сара смахнула со щеки выскользнувшую слезинку. — А завтра мне предстоит отправиться в похоронное бюро…

И все сразу вспомнили, что забыли помянуть красивую еврейскую девушку по имени Майя.

Глава 7

МАРОДЕРКА. ЕЩЕ ЧЕТЫРЕ ТЫСЯЧИ «ЗЕЛЕНЫХ»

Проводив Игоря и Сару, предварительно накормив их завтраком, Наталия, оставшись одна, поняла, что в «Ландыш» она поедет, судя по всему, тоже одна. Но прежде ей необходимо было вспомнить, где раньше она могла видеть симпатичное личико Лоры Арсиньевич. Она перемыла посуду, сварила кофе, выпила целую чашку, выкурила сигарету и, поклявшись себе больше не курить никогда, зажгла еще одну…

Распахнув окно, она поняла, что в город пришла жара; не спасала даже близость реки. Несмотря на раннее утро, солнечные лучи уже палили вовсю, нагревая успевший остыть за ночь воздух.

Надев белые шорты, красную майку и испанские легкие сандалии на босу ногу, а также прихватив полотняную дорожную сумку со всем необходимым, Наталия решила для начала съездить на квартиру Арсиньевич (благо за завтраком у Логинова удалось узнать ее адрес).

Она жила на набережной в пятиэтажном доме старой, роскошной планировки: высокие потолки, лепные затейливые балкончики, огромные кухни и комнаты и даже каморка для домработницы.

Припарковав машину за квартал от дома, Наталия поднялась на второй этаж и увидела, что дверь квартиры опечатана: поперек двери, цепляясь за косяк, была наклеена полоска бумаги с печатью. Да, серьезное препятствие, ничего не скажешь. Можно было, конечно, позвонить соседке и договориться с ней на предмет прыжка с одного балкона на другой, но неизвестно еще, что из себя представляет эта соседка. А что, если она беспробудная дура?

Поэтому, убедившись в том, что в подъезде пока тихо, Наталия достала из сумки перочинный нож и собралась было уже сунуть его в щель, чтобы поддеть замок, как вдруг заметила, что правая половинка полоски практически не приклеена, а просто вплотную подходит к косяку. Но больше всего ее удивил тот факт, что и эта — уже третья по счету — дверь оказалась незапертой. Неужели работники прокуратуры и компания сонных экспертов допустили такую оплошность, что забыли сделать элементарное: запереть дверь ключами хозяйки, которые наверняка находились в квартире, да намазать побольше клея на косяк!

В любом случае она не намерена была отступать. Казалось, само провидение послало ей этих недотеп, чтобы дать возможность спокойно, без помех осуществить свой замысел, а именно — узнать об этой Арсиньевич как можно больше.

Она толкнула перед собой дверь и вошла в прихожую, наполненную неясными тенями и шорохами. В лицо сразу же пахнуло тяжелым спертым запахом застоявшегося дыма сигарет с примесью известного уже Наталии аромата «Красного Кензо».

Когда она прикрывала за собой дверь, то была уверена, что полоска бумаги, которой так бездарно «опечатали» квартиру, по-прежнему продолжает создавать видимость приклеенной. Но она чуть не умерла от страха, когда в оранжевом прямоугольнике двери, ведущей в одну из комнат, увидела высокую крупную фигуру.

— Стоять, не двигаться! — резко, звонким голосом сказала Наталия, доставая из сумки пистолет и целясь в неподвижный силуэт.

— Не стреляйте, — пробормотал кто-то и двинулся на нее, — я соседка Ларочки, зашла вот, чтобы помыть пол, а то кровищи-то сколько…

Наталия дрожащей рукой нащупала на стене выключатель и зажгла свет. Она увидела пухлую особу в зеленом шелковом халате, прижимающую к груди какой-то сверток, который при ближайшем рассмотрении оказался цветным полотняным рюкзачком, — такие носят подростки. Одутловатое лицо женщины говорило о том, что у нее больные почки. На вид ей можно было дать чуть больше пятидесяти. Зрелая женщина, умная, которая решила слегка помародерствовать в квартире убитой молодой соседки.

— Вы чем же полы мыли, рюкзаком, что ли? — поинтересовалась Наталия, решительно вырывая его из рук обалдевшей от страха женщины. — Я же сказала, стоять и не двигаться. Меня послали за очень важной уликой, а кто послал вас? Муж? Или кто-то еще? — Наталия, не сводя глаз с женщины, щелкнула замочком рюкзака и заглянула внутрь: как она и предполагала, там были украшения и кое-какие вещи. — Как вам не стыдно? — Она в упор рассматривала перепуганную женщину. — Видели же, что дверь опечатана, и все равно вошли, чтобы украсть то, что вам никогда не принадлежало.

— Я же не золото-бриллианты, это-то добро все ваши люди забрали, я же только мелочевку… Покойница-то широко жила, у нее что ни вещь, то игрушка… А ей уже все равно… Бедняжка…

— Раз уж вы здесь, мне надо задать вам несколько вопросов, — с серьезным видом произнесла Наталия, жестом приглашая соседку пройти в комнату.

— Меня уже ночью расспрашивали, записывали, а потом я все подписала. А что вас интересует?

— Для начала я оформлю ваше незаконное вторжение в эту квартиру, — начала она, доставая из сумки большой блокнот и ручку.

— Может, не надо, — слабо запротестовала женщина, пытаясь чуть ли не обнять Наталию, — я же ничего такого не взяла, ничего, вы же сами видели, ни золота, ни бриллиантов, которых у нее был целый сундучок…

— Тогда сначала ответьте мне на такой вопрос: с кем в последнее время встречалась Арсиньевич? Я имею в виду ее подруг, ровесниц.

— В основном с Оксаной Рыбак. Иногда, правда, заходила к ней еще одна девушка, тоже красивая, молоденькая, только я не знаю ее имени. Но очень серьезная девушка. Когда она приходила, Лора очень нервничала. Я так думаю, что эта девушка обещала ей помочь с работой. Ведь Лорочка ходила на биржу отмечаться…

— Вас как зовут? — строгим голосом спросила Наталия. Эта тетка оказалась здесь так некстати, что в ее же интересах было как можно скорее избавиться от нее.

— Нина Михайловна Леонтьева. Я вас прошу, не надо ничего протоколировать. Я вот сейчас уйду и все, ну прошу вас… Словно меня здесь и не было…

— Вот что, Нина Михайловна, вы сейчас идите домой и в течение недели из города никуда не выезжайте, понятно? Так нужно для следствия.

Ей уже было противно играть роль следователя прокуратуры, поэтому, когда соседка ушла, Наталия заперла за ней дверь и облегченно вздохнула. Она неторопливо обошла большую квартиру и очень удивилась, обнаружив, что из трех больших комнат Лора почему-то предпочла крохотную комнатку для домработницы, превратив ее в спальню… Почему?

Обстановка остальных комнат оказалась необычной: современная мебель, обитая белым плюшем, зеркальные шкафы, толстые бело-розовые ковры. Все красиво, дорого, со вкусом, но выглядит как нежилое. Словно все подготовили для того, чтобы сфотографировать для рекламного журнала. И только в той, тесной спальне, где, кроме широкой кровати, тумбочки и туалетного столика, ничего не было, чувствовалось присутствие женщины. Даже после ее смерти.

Обои в желтый и розовый цветочек придавали спальне приятно-мещанский вид. Множество флакончиков и баночек на туалетном столике свидетельствовали о том, что Лора пользовалась только «Эсте Лаудер» и «Ланкомом» — элитарной, безумно дорогой косметикой. Вопрос: «Откуда у этой девушки были деньги?» — напрашивался сам собой.

Наталия стояла на пороге спальни и смотрела на окровавленные шелковые простыни. Дурноты, обычной в этих случаях, она уже не чувствовала. Должно быть, стала привыкать к присутствию следов смерти.

Итак: Оксана Рыбак. И еще какая-то девушка.

Она обошла всю квартиру в поисках хотя бы одной-единственной вещи, которая могла бы принадлежать мужчине, но ничего не нашла. Значит, у Лоры не было любовника, который оставался бы у нее на ночь. Иначе Наталия непременно бы обнаружила в ванной кисточку для бритья, бритвенные принадлежности, какой-нибудь дезодорант или одеколон для мужчин… Но ничего этого не было. Абсолютно. Только упаковка презервативов под подушкой. Непочатая.

Стоп! Непочатая. А что, если она кого-нибудь ждала, лежа в постели? Или нет. Не так. Он пришел, они вдвоем выпили по чашке чая с кексом, после чего Лора легла в постель, а ее гость якобы пошел в ванную, а сам достал откуда-то нож или бритву, подошел к девушке и запрокинул ей голову… Какой ужас! Лора ожидала поцелуя, а он безжалостно перерезал ей горло…

Оксана Рыбак… И вдруг ее взгляд упал на настенные часы: половина десятого. О боже, она совершенно забыла про своего клиента с желтым портфелем. Вернее, без него. В десять часов он или кто-то из его людей подъедет к ее дому за запиской, в которой должна содержаться информация о времени их встречи.

Прихватив из шкафа несколько предметов женского туалета — все кружевное, из тонкого шелкового трикотажа, с вышивками и лентами, — Наталия позволила себе предположить, что Лора все-таки время от времени занималась проституцией. Скромная безработная девушка, не имеющая постоянного любовника, не могла бы позволить себе такой роскоши. А это белье, взятое на время, могло запросто пролить свет на ее тайну. В городе всего три-четыре магазина, торгующих такими дорогими вещами. Можно поработать в этом направлении.

Но сейчас необходимо было возвращаться домой, чтобы встретиться с клиентом и отработать деньги. Она так расслабилась на этот счет, поскольку случай помог ей увидеть желтый портфель еще до встречи с ним, что напрочь забыла о его существовании. При встрече она скажет ему одну-единственную фразу, которая тотчас освободит ее от ответственности и будет к тому же еще и чистой правдой.

— Ваш портфель я увидела в квартире человека по фамилии Шаталов, — сказала она самым естественным тоном, когда уже сидела в черном «Мерседесе» своего клиента.

— Шаталов, — повторил он задумчиво. — Разве вы ничего не слышали?

— А что я должна была о нем слышать? — беспечно проговорила Наталия, на самом же деле испытывая стыд за разыгрываемый спектакль. Наверное, он ее сейчас убьет, если она не скажет, где лежат деньги. Отвалить две тысячи баксов только за то, чтобы узнать, что портфель находится в квартире, кишащей ментами, это уже слишком…

— Разве ваш прокурор ничего не сказал вам?

— Давайте без тумана. О чем идет речь?

— О том, что Шаталова вчера убили. Стало быть, ваша задача усложняется: вы должны узнать, нашли в его квартире желтый портфель или нет.

— А может, мне для вас еще с крыши спрыгнуть? — холодно произнесла она, намекая, что свои деньги уже отработала.

— Насчет крыши не знаю, все зависит только от вас. Но вы правы, на вашем месте я поступил бы именно так.

— То есть? — У Наталии по коже пробежал мороз.

— Узнав, что убили некоего Шаталова, сказал бы, что желтый портфель находится именно у него в квартире, а потом бы разыгрывал полную невинность. Ведь ваш дар такой же туманный, как и вы сами. И вы умудряетесь из этого самого тумана делать неплохие деньги.

— Но я вас не обманываю. А чтобы убедить в реальности моих видений и их непосредственном отношении к вам, мне достаточно произнести сейчас всего одно слово, которое всплыло вчера вечером, во время моего сеанса… — Она сделала многозначительную паузу, понимая, что наступил наконец тот момент, когда этот урод сбавит тон, а заодно и свою спесь, и по-другому взглянет на нее. Вот где пригодилась ее дружба с прокурором. Странно, но никакие угрызения совести ее уже не мучили, напротив, она вдруг почувствовала себя очень уверенно.

— Ну и что это за слово? — вяло произнес он.

— Коктебель. — Наталия даже кожей ощутила, как в машине наэлектризовалась обстановка и уплотнился воздух; и человек слева от нее стал почти задыхаться в своей нелепой резиновой маске.

— Вам душно? Так, может, вы снимете свою маску? А то я хотела еще рассказать вам про шестьдесят копий бланков туристических путевок…

— Значит, говорите, портфель у Шаталова? — с некоторой нервозностью проговорил он. — И как же мне теперь его раздобыть?

— Вы заплатили мне только аванс. Даже не поинтересовавшись о полном расчете заметьте, я назвала вам конкретную квартиру, причем даже с фамилией человека, который взял ваш портфель. А это многого стоит. Вы явно недооцениваете мой талант. А ведь я могла бы вам только сказать: деревянная дача (к примеру), обои в полоску, зеленая тахта, а под ней труп человека… Интересно, как бы вы тогда искали ваш желтый портфель или еще что-то… Мои видения не всегда отличаются такой конкретизацией, как в случае с вами. А вы, вместо того чтобы это оценить, ставите мне свои условия.

— Приношу свои извинения. Сколько я вам еще должен?

— Раз вы сейчас стеснены в средствах, то уж так и быть, я возьму столько же, то есть всего две тысячи долларов, хотя обычно беру в три-четыре раза больше, чем аванс. У меня такие правила.

Он помолчал, думая, очевидно, о копиях туристических бланков и о Коктебеле, к которому, вполне возможно, и имел отношение, как вдруг услышал слова, от которых вздрогнул, поскольку их смысл вполне соответствовал образу его мыслей.

— И не вздумайте меня убивать. Я веду дневник, куда записываю сюжеты всех своих видений и имя человека, кто мне их заказывал. Если со мной что-нибудь случится, то первый, кто узнает, откуда дует ветер, будет…

— .. Логинов. Я вас понял, — кивнул мужчина. — Удобно вы устроились, ничего не скажешь. Живете под крылышком у прокурора и делаете за его спиной такие бабки…

— Это не бабки. Это деньги. Предпочитаю разговаривать на литературном языке. Слово «деньги» действует на меня более впечатляюще, нежели какие-то там «бабки» или «лимоны». Бабки с дедками, лимоны на рынке, деньги — у меня, вот и весь расклад. Как вы думаете, почему я еще жива? Потому что работаю честно и не выдаю секретов своих клиентов. Иначе моя работа была бы бессмысленной. Вы согласны?

Мужчина, казалось, был несколько обескуражен и пытался принять какое-то решение.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Я заплачу вам две тысячи и дам дополнительно две в качестве еще одного аванса, если вы возьметесь каким угодно способом разыскать эти деньги. В случае, если желтый портфель окажется у меня, я заплачу вам еще пять тысяч. Согласны?

— Но вы же понимаете, что мне трудно вам что-либо гарантировать. Предположим, я выйду на ваш портфель, вы с моей помощью возьмете его, а в нем окажутся старые газеты… Что ж, и в этом случае вы заплатите мне пять тысяч долларов? Ни за что не поверю.

— И правильно сделаете. Я дам вам пять тысяч только в том случае, если в портфеле будут деньги. Хотя бы часть.

— А если это будет всего десять долларов или рублей? — насмешливо спросила Наталия.

— Вы словно издеваетесь надо мной.

— Да бросьте вы дергаться! Вы заинтересованы в своих деньгах, а я — в своих!

— Хорошо. — Не будем терять время. Повернитесь — там, на заднем сиденье, лежит дипломат. В нем деньги. Вы не подадите мне его?

— А вам что же, мешает маска?

— А хоть бы и так…

— И не подумаю. Ваш дипломат, сами и доставайте — она демонстративно уставилась в окно. Спустя некоторое время она все же повернулась к нему и увидела, как мужчина захлопывает дипломат и протягивает ей небольшую пачку «зеленых».

— Когда мы с вами встретимся? — спросил он, и Наталия в который уже раз подумала о том, какой красивый у него голос, и что интересно было бы взглянуть на его лицо.

— Звоните мне. Лучше всего поздно вечером.

— Когда прокурор лежит на вашем диване с газетой в руках?

— Если вы не оставите свой тон, то я откажусь работать с вами. Запомните, глупый вы человек, что Логинов работает сам по себе, а я — сама по себе. Он ничего не знает о моем маленьком бизнесе. Но если кто-нибудь из клиентов откроет рот и расскажет ему о моих гонорарах, то, во-первых, он не поверит, а во-вторых, клиенту же будет хуже… Вы же не слабоумный, должны понимать. Вы находитесь в своей нише, я в своей, а Логинов — вообще на другой планете. Деньги его не интересуют — это так, информация на всякий случай. Логинов — типичный альтруист. А теперь мне пора. — Она сунула деньги в сумку и вышла из машины.

Через полтора часа она была уже в «Ландыше».

Глава 8

ПУТЕШЕСТВИЕ В ТУМАНЕ

Прозрачная от солнца чайного цвета вода с зеленоватым отливом, обжигающий ноги песок на пляже, аккуратные летние домики на сваях, молодые дубы и ивы, голубые лодки на пристани, деревенские торговки с ведрами, в которых лежали красно-зеленые яблоки, маленькие и даже на вид кислые, парниковые огурчики, свежая рыба… Здесь, на этом побережье, царила лень и пахло вареной капустой из столовой, единственного во всей округе высокого, сплошь состоящего из стекла и бетона здания.

Наталия, достаточно быстро освоившись, нашла директора лагеря и оплатила крайний домик, у камышей, за три дня, чтобы не вызвать подозрения. Оставив машину на стоянке, она открыла каким-то странным ключом хлипкую дверцу своего домика, получила у кастелянши, серое влажное белье, три одеяла, примитивный набор посуды, ознакомилась с висевшим на окрашенной в зеленый цвет стене расписанием (завтрак, обед, ужин), переоделась и пошла загорать на пряж.

Вода и солнце быстро сделали свое дело: проснулся аппетит. Пляжники, все как один, побрели к своим домикам, чтобы переодеться и отправиться на обед. Наталия взглянула на часы: два часа.

В столовой под гомон полуголодных отдыхающих и звон посуды она пыталась представить себе здесь Майю, но не смогла. Такая избалованная девушка, как она, должна была отдыхать на Адриатике или Средиземноморье, но никак не на такой «турбазе», как все называли этот спортивный лагерь.

Макароны с жареной говядиной и водянистый полусладкий компот ничего, кроме изжоги, не вызвали. И даже не утолили голод. Купив возле пристани пакет с розовой черешней, Наталия вернулась на пляж, позагорала с полчаса, а затем снова пошла на пристань, где познакомилась с лодочником, который заправлял маленьким речным флотом лагеря. Крупный веселый мужчина в майке неопределенного цвета и пузырящихся на коленях спортивных брюках голубоватого оттенка предложил Наталии старенькую узкую лодочку.

— Две тысячи в час, — произнес он, словно извиняясь, что подсунул молодой и красивой леди эту несчастную посудину вместо яхты с хромированными деталями.

— Вы здесь давно? — спросила Наталия тоном любопытствующей туристки, праздной и ленивой.

— Всю жизнь, — ответил он, помогая ей сесть в лодку. — Веслами пользоваться умеете?

— Каталась как-то в парке… Кстати, здесь у вас недавно отдыхала моя знакомая, Майя. Вы ее наверняка видели. Она такая…

— ., такая черненькая, худенькая, да? Майя. Как же, яркая девушка. Только она поувереннее вас будет и из лодки почти не вылазила. Бывало, в столовую сходит, покушает и снова на лодку. Прямо как рыбка. Она нерусская, брови черные, глазищи тоже черные или голубые, сейчас не скажу… Но красивая, как артистка… За ней все мужчина один ухаживал, расспрашивал меня, в какую протоку она свернула, мне же видать с мостика… Но она ни с кем не общалась. Все одна и одна. С островов, бывало, привезет целую охапку цветов, банку еще у меня спрашивала…

— Вы так много мне о ней рассказали… Уж не влюбились ли вы в нее сами? — попробовала пошутить Наталия, обрадованная тем, что ей достался такой словоохотливый собеседник. — И давно она здесь была?

— Дня два как уехала… А пробыла что-то около трех-четырех дней, но я ее почему-то запомнил… Она сильно отличалась от всех отдыхающих. У нас же тут, у обслуги, скукотища, так мы все смотрим на отдыхающих и пытаемся представить их жизнь…

— Ну и что же вы можете, например, рассказать о Майе? — Наталия говорила таким тоном, словно ее это мало интересовало и она просто поддерживала разговор.

— Умная она и вежливая. Но, скорее всего, не замужем или замужем за человеком много старше себя.

— Вот это наблюдение… Но почему? — искренне удивилась Наталия, никак не ожидавшая от простого лодочника таких занятных рассуждений. «Тоже мне, физиономист…»

— Да потому, что ей скучно будет со своими ровесниками.

— Понятно. А кто за ней ухаживал-то?

— Мужчина. Тоже интересный. Худой, но красивый… Мне даже хотелось, чтобы они там, в какой-нибудь протоке, и познакомились, но они всегда возвращались порознь и, как мне кажется, даже не видели друг друга…

— Какой вы все-таки наблюдательный, — не выдержав, заметила Наталия и, поблагодарив лодочника за помощь, отчалила от берега.

Вот она, тихая заводь, и эти цветущие берега, которые она видела в своей «классной», сидя за роялем. Да, так действительно можно свихнуться. Права была Сара, когда предупреждала о том, что надо беречь свое здоровье и в особенности нервную систему.

Она скользила, не напрягаясь, вдоль протоки, окуная длинные легкие весла в маслянисто-темную воду и не переставая восхищаться открывающимися пейзажами. Здесь было на что посмотреть: справа зеленый луг с пасущимися на нем коровами, ивы, полощущие свои белесо-зеленые космы в воде, цветочные поляны, семейство молодых и ранних простодушных подсолнухов, живописные тишайшие заводи с кувшинками и лилиями…

Она размышляла о Майе. Что заставило ее покинуть эти райские места? Почему Сара сказала, что она предложила Майе отдохнуть… Как там она выразилась? Ах, да: «Говорила же я ей, чтобы она поехала на остров и отдохнула. У меня даже была заготовлена путевка, но она отказалась, и знаешь из-за кого?»

Почему же тогда Сара ничего не рассказала ей о том, что Майя незадолго до этих странных записок (а может, и в их бытность) отдыхала в «Ландыше»? И еще: та кувшинка, которую она обнаружила в подъезде, на лестнице? Как все сложно, запутанно…

Спрашивается, зачем кому-то писать такие идиотские записки? Чтобы предупредить? Но если так, то почему это надо делать таким претенциозным, можно даже сказать, экзальтированным способом? Почему в кувшинке?

И тут она поняла происхождение кувшинки. Когда нос лодки плавно скользнул в зеленый плавучий ковер из жестких листьев, среди которых цвели желтые, неестественные в своей геометрической точности кувшинки. Что стоит засунуть записку в цветок? Человек, который это делал, знал маршрут Майи. Почему же тогда он, не воспользовавшись возможностью здесь, к примеру, в тихой заводи, познакомиться с Майей и предупредить о готовящемся преступлении, фаршировал кувшинки пространными записками? Потому что никакого преступления не было и в помине — просто кому-то надо было, чтобы Майя уехала из лагеря. Но почему? Может, она могла кого-то там встретить и узнать, может, кто-то хотел, чтобы она вернулась в город… Стас? «…Но она отказалась, и знаешь из-за кого?»

Стас? Она могла отказаться, чтобы быть вместе со Стасом… У него в школе были экзамены, и Майя… А что, собственно, такого особенного сделала Майя? Ну уехала в лагерь без Стаса.

Уехала же Наталия одна, без Логинова. Мало ли существует причин, по которым люди временно расстаются? К тому же неизвестно, какие отношения были у Майи со Стасом. Может, они были просто друзьями?

Наталия жалела сейчас об одном: что не успела как следует расспросить обо всем Сару. Она наверняка что-то от нее скрывает. Но почему? Ведь она первая пришла к ней и обратилась за помощью. Оно и понятно: кому понравится получать подобные устрашающие записки.

Возможна и еще одна версия: Майя, натыкаясь каждый день на записки и предполагая, что они адресованы именно ей (но почему? ведь там нет даже обращений?!), испугалась и уехала из лагеря. Приехала к сестре, рассказала ей об этом в довольно ироничной форме… А дальше что? Почему она погибла? Почему погиб Стас? Эти две смерти наверняка как-то связаны. На кому понадобилось убивать этих молодых еще людей? За что? И еще. Спортивный лагерь «Ландыш». А не слишком ли часто она за последние пару дней слышала это название? Ведь желтый портфель украли из домика именно в этом лагере. А не могут ли просто (во всяком случае, по логике вещей) украсть этот портфель у человека со шрамом…

А что, если Стас и Майя действовали сообща? Майя, предположим, навела Стаса на желтый портфель и отвлекла его хозяина, выманив его из домика, с тем, чтобы Стас смог выкрасть деньги?

Как это было непохоже на Майю!

Рассуждая подобным образом, Наталия поняла, что заблудилась. Петляя в протоках и наслаждаясь открывавшимися ей видами, она совершенно потеряла ориентир и теперь оказалась в туманном тупике, окруженном ивовыми зарослями. На воду спускался еще более густой туман, похожий на дым, голубоватый и словно какой-то ядовитый…

Ей стало страшно… Лодка тупо клюнула носом в илистый берег, стало необыкновенно тихо. Казалось, само небо спустилось на землю и накрыло все живое с головой, даже коров, которых Наталия несколько минут назад видела недалеко от берега, за молодой порослью ив.

Она вышла на берег, подтащила лодку, привязав ее за поваленное полусгнившее бревно, и осмотрелась. Берег был пологий, стоящие чуть поодаль дубы с размытыми корнями, казалось, вцепились в песок мертвой хваткой — настолько их разветвленные корни напоминали растопыренные пальцы гигантских рук, И за ними, на едва различимой в тумане поляне, она вновь увидела коров… Они, казалось, тоже застыли в ожидании, пока не рассеется туман. И перестали жевать траву Перестали жевать. И вдруг до Наталии дошло, что, если здесь поблизости пасутся коровы, значит, неподалеку находится человеческое жилье. А это уже успокаивало.

Вдыхая влажный, густой белый воздух, Наталия подошла к корове, рыжей, в белых пятнах, и ей показалось, что что-то в ней есть неестественное, нереальное… Она протянула руку, коснулась крупа животного, и тут же волосы на ее голове зашевелились… Она, Наталия, закричала так, как кричат люди, увидев привидение или оживших мертвецов. Корова была неживая. Гладкая и прохладная на ощупь.

Наталия уже не помнила, как снова оказалась в лодке, оттолкнулась от берега и быстро заработала веслами. Она никогда в жизни еще так не гребла. Скользя из протоки в протоку, она не то что не чувствовала усталости, но даже не думала о том, что, быть может, вместо того чтобы выплыть к пристани, она еще глубже увязает в паутине протоков. Поэтому, когда она увидела смутные огни на берегу и узнала вереницу желтых и оранжевых домиков на сваях, ей было уже все равно. Она дрожала от страха. Больше всего на свете ей хотелось сейчас оказаться у себя дома, на диване. Но ей предстояло ночевать в полном одиночестве в домике. Даже при всем желании она не сможет сейчас, в это предвечернее время, вернуться в город. Просто не имеет права. Она должна расследовать эти убийства любой ценой.

Лодочник, завидев ее, стал махать руками и что-то кричать.

— Что случилось? — спросила она, устало подгребая к причалу и царапнув дном лодки, заехала на песчаный берег. Она вынула весла и протянула их хозяину. — Думали, что я угнала лодку?

— Нет, что вы! Просто такого тумана у нас давно не было. Я испугался, что вы заблудились в протоках. Такое бывает даже с мужчинами. Вы такая бледная. С вами все в порядке?

— Да, спасибо. — Оказавшись на берегу, Наталия поняла, что едва держится на ногах. — Скажите, кстати, как вас зовут?

— Александр Карпович, — подобострастно и даже несколько артистично ответил лодочник.

— Скажите, Александр Карпович, а кто в прошлый заезд (она произвольно назвала время пребывания своего клиента заездом) жил в четвертом домике?

— В четвертом? Да там никогда никто не живет. Он — аварийный. У него сваи разрушились. Не все, конечно. Там обычно ночуют «дикари», которые либо опоздали на автобус, либо на теплоход.

— А человека со шрамами вы не видели? — рискуя, спросила Наталия.

— Нет.

— А человека с желтым портфелем?

— Вы что, из милиции?

Она тотчас покраснела и поняла, что в своих расспросах зашла слишком далеко.

— Да нет, дело не в этом… Просто я ищу своего мужа. Он, кажется, был здесь со своей любовницей. Мне рассказала об этом Майя. Вот почему я сюда приехала. — И она опустила голову.

— Извините, не знал. Но я не дурак, понимаю, насколько все это деликатно. Если хотите, я порасспрашиваю тут у своих, они мне расскажут.

Наталия поблагодарила симпатичного толстяка-лодочника и побрела вдоль берега к своему домику. Поравнявшись с номером четвертым, она внимательно осмотрела его и пришла к выводу, что если в нем не скакать, а вести себя смирно, то переночевать там действительно можно. Возможно, что и сейчас в этом домике кто-то прячется.

Поднимаясь к себе на крыльцо, она вдруг почувствовала, как сзади ее кто-то сильно обхватил за плечи.

— Попалась? — услышала она знакомый голос и чуть не задохнулась от возмущения.

Глава 9

СЕКРЕТЫ ОТ ПРОКУРОРА

«Где ты был раньше?» — спрашивала она его мысленно, глядя, как Логинов распаковывает небольшую дорожную сумку и достает оттуда коробки с печеньем и конфетами, а также апельсины, помидоры и даже консервированную ветчину.

— Если бы ты знал, как испугал меня, — повторила она уже в который раз фразу, вновь и вновь возвращавшую ее к тому ужасу, который она пережила полчаса назад.

— Извини, но я хотел сделать тебе сюрприз, — улыбался ей Логинов, радуясь как ребенок, что наконец-то вырвался на свободу из душного города, кишащего убийцами и маньяками, ворами и проститутками — всей той грязью, среди которой ему приходится работать.

— Как же тебя отпустили? — спросила она его с недоверием в голосе.

— Я же прокурор, у меня везде могут быть дела. Вот ты, к примеру, одно из моих самых приятных, хотя и запутанных дел. Можно, я тебя немного распутаю? — Он помог ей снять легкомысленную красную маечку и растрепал ее волосы. — Скажи, ты рада мне?

— Конечно, рада, — как-то вымученно произнесла она, вспоминая с непреходящим ужасом неподвижную мертвую корову, холодную и гладкую на ощупь, и ее аж передернуло от отвращения. Нет, никогда она больше не поплывет одна на лодке. Никогда.

Чуть позже, когда голова ее покоилась на его плече, она прониклась к Игорю такой нежностью, что внутри ее что-то растаяло — комочек льда, зовущийся недоверием, и она уже готова была рассказать ему о своих подозрениях, о записках для Майи, о желтом портфеле, но в эту благостную для нее минуту, когда в ней жила только женщина, в дверь постучали.

— Извините, — услышала она ставший уже знакомым голос лодочника. Наталия встала и быстро оделась.

— Лежи тихо, очень тебя прошу, — приложив палец к губам, прошептала она Логинову и выскользнула из домика.

Небо было затянуто тучами, собирался дождь. Александр Карпович смотрел на нее с заговорщическим видом и явно собирался поделиться с ней из ряда вон выходящей информацией.

Наталия, запахивая на себе джинсовую куртку, по возможности отошла как можно дальше от домика, села на узкую пляжную скамейку и жестом пригласила лодочника сесть рядом.

— Вы что-нибудь узнали? — спросила она.

— Узнал. Про человека с желтым портфелем. И про человека со шрамом. Вы не поверите, но это один и тот же человек. Именно он ночевал в этом аварийном домике несколько дней тому назад. Значит, это и есть ваш муж? — с горечью заметил он. — И вы считаете, что он вам изменял? С таким лицом? Вы уж простите меня.

— Некоторым женщинам такие нравятся, — отозвалась она с грустными нотками в голосе. — И это все, что вы мне собирались рассказать? Но, по правде говоря, это для меня не новость. Мне же Майя рассказывала… Просто мне бы хотелось узнать, с какой именно женщиной он здесь жил.

— Официантка, моя хорошая знакомая, которая накрывала на столы, видела, как ваш муж ужинал с… Майей. И похоже, что они были знакомы. Разговаривали вполголоса, даже не улыбаясь друг другу, словно обсуждали какие-то важные дела.

— Послушайте, Александр Карпович, вы-то сами раньше не служили в КГБ или ФБР? Кто бы мог подумать, что в таком месте, как это, я встречу такого наблюдательного, проворного и умного человека. У вас грамотная речь, вы очень исполнительны, вы — культурный человек… скажите, зачем вы помогаете мне?

— Мне нравится иметь дела с красивыми женщинами. Я из вечных холостяков, которые до самой смерти будут волочиться за юбками. Вот и все. Кроме того, я просто умираю от скуки. Ваша история внесла в мою жизнь забытый дух авантюризма, и я счастлив.

— Вы не пьете?

— Непьющий лодочник — это анахронизм.

— Тогда не откажитесь, возьмите вот это, — она достала из кармашка куртки деньги и протянула ему, — выпейте за мое здоровье, а потом за упокой души… Майи.

Лодочник побледнел. Ветер с реки растрепал его седые волосы. Он выглядел испуганным.

— Это вы ее убили? Вы знали, что она встречается с вашим мужем?

— Нет, конечно. Она сама рассказала мне о муже. Она не была его любовницей. Майя совершенно другого сорта женщина. К сожалению, она позавчера погибла в автомобильной катастрофе. Вот такой несчастный случай…

— А я-то, старый кретин, собирался открыть вам глаза. Вот идиот… — говоря это, он взял деньги и машинально сунул их в карман. — Вы извините меня… Да, чуть не забыл… Эта же официантка дала мне фотографию, забытую на столике одним отдыхающим, рыбаком. Как мне кажется, тем самым, который пытался ухаживать за Майей. Вот, взгляните. Никого не узнаете?

Он протянул ей черно-белую фотографию, на которой была изображена группа людей на фоне столовой спортивного лагеря. Очевидно, снимок был сделан в первый день заезда.

Наталия увидела стройную фигурку Майи, и ей показалось, что та ей подмигнула… с того света. Рядом с ней интересный мужчина, светловолосый, высокий, спортивного склада. Открытое лицо, приятная улыбка. Майе как будто бы нравилось его присутствие рядом с ней.

— Кто это? — спросила Наталия у лодочника.

— Один отдыхающий. Майя и с ним иногда садилась за один столик. Он то приезжал, то уезжал, видать, занятой человек.

— А вот это что за мальчик?

— А это и есть тот молодой человек, который все расспрашивал про Майю и следовал за нею на лодке, но так и не осмелился познакомиться.

— Скажите, и надолго уплывала Майя?

— Почти на весь день. Может, она стихи писала и набиралась на реке вдохновения?

— А почему вы сказали о стихах?

— Потому что она носила с собой что-то вроде планшета. Вот я и подумал тогда, что она писательница или поэтесса. У нее внешность подходящая.

— Планшет? Может, это был этюдник, такой, знаете, как у художников? — предположила Наталия и вновь переключила свое внимание на преследовавшего Майю молодого человека. Ведь это он наверняка пугал ее записками. — По-моему, он слишком изящный для мужчины, — заметила она, бросив быстрый взгляд на своего собеседника. — Вам не кажется?

— Вкусы у всех разные… — пожал плечами лодочник.

— А там, в протоках, куда я сегодня заплыла, вообще-то обитаемое место? Я имею в виду берег, где пасутся коровы?

— Да, конечно. Там неподалеку небольшая экспериментальная ферма. А коровы, кажется, голландские. Молока, говорят, дают много.

— Значит, если бы я сошла на берег, то не потерялась бы окончательно?

— Нет, что вы! — воскликнул лодочник. — Там бы вас и приютили, и накормили. Я был у них, видел коров.

«Какие странные коровы… на ощупь. Неужели у голландских коров даже нет шерсти, нисколько?» Наталия вспомнила то чувство брезгливости, которое охватило ее там, на берегу, когда она дотронулась до одной из этих коров, и почувствовала мерзкую гладкость и холод. Черт знает что!

— Вы позволите мне оставить у себя эту фотографию? — кокетливо склонив голову, попросила она.

— Конечно. Она все равно ничья.

— А где останавливался вот этот белобрысый красавчик?

— В двенадцатом домике.

— А этот «изящный»?

— В домике для гостей, в лесу, номер я не знаю.

— И все равно: вы очень осведомленный человек. Это поразительно. ФБР много потеряло, не пригласив вас на службу. Честное слово.

«Бывший гэбэшник», — поставила она ему диагноз и про себя презрительно ухмыльнулась. А вслух произнесла несколько дежурных фраз благодарности.

— Вы одна? — неожиданно спросил лодочник, кивая на домик.

Наталия почувствовала, что он начинает уже надоедать ей своим любопытством.

— Одна, — ответила она, непроизвольно краснея и вспоминая, в каком виде оставила на постели Логинова.

— А то мне показалось, что к вам сюда направлялся мужчина, высокий такой, представительный, в белой куртке и джинсах.

Она ничего не ответила и встала, давая тем самым понять, что не намерена дальше продолжать разговор. Довольно с него и того, что она вообще «снизошла» до этого вездесущего лодочника.

Дождавшись, когда он отойдет на приличное расстояние, Наталия вернулась в домик и тщательно заперлась изнутри.

— Я видел, как ты разговаривала с этим типом. Ты что, снова что-то копаешь? — Логинов смотрел на нее в упор. В руках он держал наполовину очищенный апельсин, от которого по всей комнате разлился замечательный аромат.

— У тебя же есть от меня секреты, значит, и я имею на это право, — вспомнила она золотое правило о лучшем способе защиты — нападении.

— Нет. Мне стоило бы подумать об этом раньше и полностью изолировать тебя от общества. Ты же моя женщина? Да или нет?

— Я принадлежу тебе как мужчине, не больше… Поверь, я тебе еще ни разу ни с кем не изменила, но человек внутри меня до чрезвычайности свободолюбив, поэтому лучше тебе бросить свои собственнические замашки и заняться непосредственно моим телом, а не душой и тем более не головой. Представь, что ее у меня нет вовсе.

Он смотрел на нее с недоумением.

— Но ведь это же опасно, как ты не понимаешь, — вдруг неожиданно серьезно сказал он. — Лучше расскажи мне… Какое видение толкнуло тебя сюда? Неужели опять Майя? Но ведь с ней как будто все ясно.

И снова волна искушения во всем признаться, все ему рассказать затмила ее сознание. Она едва сдерживала себя, но все же промолчала. Только заметила как бы между прочим, чтобы не показаться невежливой и в то же время воспользоваться возможностью хотя бы как-то объяснить свое пребывание в этом лагере:

— А тебе разве не кажется подозрительным, что жених Майи убит, а сама она на следующий день погибла в автокатастрофе, причем сгорела дотла?.. Что это — простое совпадение? Я лично в это не верю. Вот почему я здесь. Хожу, расспрашиваю лодочников, официанток, кастелянш, — на одном дыхании выпалила она. Про фотографию решила промолчать — вдруг Логинов захочет ее «приватизировать»?

— И долго еще ты здесь будешь загорать? — уходя от ответа, спросил он.

— Сколько понадобится, а что? Ты против?

— Если тебе хочется услышать мое мнение, то знай: мне спокойней, когда ты дома. Ты вполне могла бы дождаться моего отпуска, и мы поехали бы сюда вместе…

— Своим не обязательно было дожидаться отпуска. Просто я тебя еще ночью попросила съездить со мной. И я не верю, что ты воспринял мою предстоящую поездку как обыкновенное желание отдохнуть на природе. Ты же не дурак.

— Да, это так. Поэтому я еще больше волновался о тебе. Кроме того, мы установили слежку за одним типом, и вдруг оказалось, что он на своем «мерсе» ошивается возле твоего подъезда. Более того: ты садилась к нему в машину и о чем-то разговаривала. О чем? Что тебя связывает с Ядовым?

Она нашла в себе силы не удивляться и не показала виду, что благодарна ему за такую ценную информацию: теперь она знала фамилию своего заказчика, «рябого», «человека со шрамом». «Ядов — вот это фамилия. Коротко, ясно и очень ядовито».

— Он сообщил мне, что мой старый знакомый, Бедрицкий, болен и хочет меня видеть, — произнесла она своим обычным тоном.

— И все?

— Нет. Он хочет, чтобы я поприсутствовала на поминках его жены.

— Кого, Ядова?

— Нет, Бедрицкого.

— Но ведь прошло столько времени… — Игорь недоуменно пожал плечами.

— Ничего не могу тебе сказать… А ты, кстати, когда собираешься возвращаться в город?

— Утром. Ты не поедешь со мной?

Она взглянула ему прямо в глаза и поняла, что он действительно боится за нее, что он все бросил и приехал не к ней, а за ней. Он хочет увезти ее домой и спрятать там ото всех и вся. Приберечь в целости и сохранности, как свою собственность. Для себя. Он собственник, как и все мужчины.

— Я собираюсь здесь побыть еще два дня и вернусь. Не беспокойся за меня, пожалуйста, Она могла бы сказать ему о том, что у нее с собой пистолет, но реакция этого «блюстителя закона» непредсказуема: у нее не было права на хранение и использование оружия. Она покупала его с рук вместе с набором пуль. Поэтому она снова промолчала. А что бы он сказал, если бы узнал, что у нее в сумке находятся четыре тысячи долларов, полученных ею от Ядова, за которым Логинов и его люди установили слежку?..

— А зачем вы следите за Ядовым? Он что-нибудь натворил?

— Он, по описаниям, похож на того «монстра», который заказывал туристические бланки на цветном ксероксе. Это Сапрыкин, умница, заметил, что Ядов носит маску. Наверняка кто-нибудь привез из-за границы.

— А как он выглядит на самом деле? — как можно спокойнее спросила Наталия, понимая, что это описание может ей сильно помочь в ее деле.

Но Логинов молчал. Он как-то вдруг погрустнел и сидел теперь с отсутствующим видом, продолжая очищать уже шестой по счету апельсин.

Наталия на миг почувствовала себя просто преступницей, авантюристкой, которая предала своего друга и любовника из-за денег. Но угрызения совести помучили ее одно мгновение, не больше. Испытав на собственной шкуре, что значит жить на скудную зарплату учительницы музыки, она не могла вот так запросто отречься от своих принципов. Она станет богатой и поедет в длительное путешествие по земному шару. Хотя бы побывает на всех материках. Жизнь всего одна, и она не собирается прозябать в этой глуши всю жизнь. А Логинов… Она будет ждать, пока он не созреет. Он мужчина, он должен уметь зарабатывать деньги. Прокурор — это почетно и сложно, ответственно и вместе с тем рискованно. Но это жесткий оклад, на который не прокормить семью. В этом она была уверена твердо. «Если не он, то хотя бы я заработаю столько, чтобы хватило нам обоим до конца жизни…»

Она улыбнулась своим мыслям и ласково потрепала Игоря по волосам.

— Поцелуй меня, — попросила она, поймав его настороженный взгляд. Взгляд мужчины, который боится, что его бросит женщина. И именно в этом была ее сила.

Игорь даже не остался на завтрак. Они простились с ощущением, что так и не успели сказать друг другу что-то очень важное.

Проводив его до ворот лагеря и посмотрев вслед удаляющейся на огромной скорости черной «Волге», Наталия, вздохнув, вернулась в домик и, достав блокнот, составила план действий на день:

1. Домик Майи. Узнать номер.

2. Белобрысый, домик номер 12.

3. «Изящный» — домик для гостей, в лесу, узнать номер.

4. Вернуться в город и хорошенько порасспросить Сару.

На завтрак подавали перетомленную пшенную кашу, хлеб с маслом и сыром и кофе. Дома Наталия бы ни за что не сварила себе кашу, но здесь, на природе, она оказалась весьма кстати.

Номер домика, где останавливалась Майя, как и номер домика для гостей, ей помог узнать все тот же лодочник. И вот уже спустя полчаса Наталия, пользуясь тем, что домик Майи, стоявший почти на самом берегу, оставался пустым (по словам лодочника, этот домик считался одним из самых дорогих, поскольку в нем была мягкая мебель, холодильник и телевизор), без труда проникла в него через окно, которое открыла при помощи перочинного ножа. Она выбрала момент, когда отдыхающие после завтрака расползлись кто в сауну, кто в бильярдную, а некоторые залегли в шезлонгах на деревянной террасе возле павильона, торгующего чипсами и пивом, и поэтому была почти уверена, что ее никто не увидит.

С реки дул ветер, и, судя по всему, приближался дождь.

Спрыгнув с узкого подоконника на пол, сбитый из деревянных плит, Наталия оглянулась и поняла, что Майя действительно жила в более благоустроенном жилье, нежели она. Достаточно широкие кровати на упругих матрацах, обшитых шелком, овальное большое зеркало на стене, бар, прозрачный карточный столик, телевизор…

Лодочник сказал, что после Майи здесь еще никто не жил. Стало быть, лежащий на столике порнографический журнал со звучным названием «Нимфа», который открыто рекламировался по первому каналу ОРТ и расходился по России огромными тиражами, принадлежал тоже Майе? Об этом журнале много спорили, поскольку вопрос о шокирующей население рекламе этого откровенного журнала с фотографиями обнаженных девушек в непристойных позах возникал в прессе практически, ежедневно. Но издание считалось таллинским, реклама щедро оплачивалась и журнал шел нарасхват. Прекрасная финская полиграфия, дизайн — все было выполнено на высочайшем уровне. Выпады в прессе лишь привлекали внимание к «Нимфе» и были выгодны издателям журнала. А то, что само название «Нимфа» являлось однокоренным к слову «нимфетка», о которых, в принципе, и шла речь в журнале, очень скоро стало ясно всем. «Нимфетка Оксана любит принимать душ по утрам в обществе своего любимого пуделя Кая…» «Нимфетка Машенька любит только шерстяных мужчин…» Наталия захлопнула журнал, свернула его в трубочку и сунула в карман куртки. «А что, если Майя была „розовой“ девушкой? И от этого у нее возникли проблемы с Шаталовым?..» — подумала она, сантиметр за сантиметром осматривая две комнаты, но ничего, кроме фантиков от шоколадных конфет и пустого флакона «Красного Кензо», не обнаружила. И вдруг она вспомнила, где совсем недавно слышала название этих духов. «Красный Кензо». Этими же духами пахло в спальне убитой Лоры Арсиньевич.

Но мало ли женщин любят эти крепкие, пряные и действительно какие-то «красные» духи.

Она покинула домик таким же путем, как и проникла в него, через окно.

Далее по плану был домик номер 12 белобрысого красавчика, который на фотографии был изображен рядом с Майей и который, по словам лодочника, иногда сидел с ней за одним столом. Надо бы проверить, что он из себя представляет и почему так часто уезжал. Теперь каждая мелочь могла иметь значение. Ведь Майя погибла именно после пребывания в этом спортивном лагере. И, скорее всего, ее убили. Развинтили болты в машине, предварительно поставив в багажник канистры с бензином.

В домике номер 12 явно кто-то жил: сандалии на пороге, следы ног в песочном обрамлении, полотенце, бьющееся на ветру. Ветер. Интересно, что будут делать эти отдыхающие, если пойдет дождь? Им и сейчас-то прохладно на террасе. Неужели их отдых ограничится походами в столовую и изнурительным, расслабляющим тело и душу сном?

Волны, такие же неспокойные, как на море в предштормовую погоду, обрушивались на берег с шипением и гулом. Хотя ветер пока был еще все-таки теплым. Хорошо бы он смог разогнать тучи.

— Вы ко мне? — услышала Наталия голос за спиной и вздрогнула. И тотчас перед ней возник человек, о котором она еще пару минут тому назад думала. Он действительно был высок, красив, светлые волосы были слегка растрепаны. Спортивная фигура, открытое лицо… Но нет, она не попадется на его удочку. Как, возможно, попалась Майя.

Мужчина был одет в дорогой спортивный костюм из тонкой ткани бирюзового цвета с белыми полосками.

— Нет, я не к вам, — ответила она и собралась уже было пойти отсюда прочь, как он обошел ее и встал у нее на пути.

— Не уходите, я вас очень прошу. Здесь смертельно скучно, поэтому я приглашаю вас к себе в гости. Понимаю, что это звучит по меньшей мере бестактно, но тем не менее…

Она почувствовала, как ее обдало жаркой волной, настолько незнакомец был красив и обаятелен. Даже стоять с ним оказалось приятно. Она понимала Майю. Вот, кстати, о Майе-то, возможно, ей и удастся с ним поговорить.

Она, сощурив глаза, внимательно посмотрела на него.

— Интересно, как же вы себе это представляете?

— Что это? — Он снова улыбнулся. До чего же приятна была эта улыбка.

— Не уверена, что это удобно… — принялась она вяло кокетничать, — но и мне тоже скучно. У вас хотя бы есть телевизор?

— Конечно. У меня есть все. Даже мятный ликер. Заходите, я умею обращаться с женщинами и обещаю вам, что вы останетесь довольны проведенным временем… Вас как зовут?

И вот теперь вдруг она поняла, что слышала уже где-то этот голос. Но где? Может, когда звонила Логинову, а взял трубку кто-то другой?

— Наталия.

— А меня Сергей. Ну же, смелее…

В его домике было еще более уютно и комфортно, чем у Майи. В то время как на улице совсем потемнело от туч, которые стремительно заволокли все небо, убив последнюю надежду на солнечный день, в комнате Сергея вспыхнул светильник, и стало настолько светло, что Наталия зажмурила глаза.

— Нравится? — спросил Сергей.

— Да, это, пожалуй, не сравнить с теми курятниками, в каких живут остальные… Вы, наверное, бизнесмен? Или новый русский?

— У меня небольшая макаронная фабрика. Вот и весь секрет. А чем занимаетесь вы? — Он достал из бара хрустальную бутылку с зеленоватой жидкостью.

«Мятный ликер, — подумала Наталия, — интересно, догадается ли он сделать коктейль?», а вслух произнесла:

— Я преподаю в музыкальной школе сольфеджио, музыкальную литературу и общее фортепиано. Поэтому, собственно, и живу в обыкновенном домике…

— Вы спрашивали про телевизор? Пожалуйста. — Сергей включил телевизор, снял с себя куртку и остался в белой футболке.

Наталия подумала, что у него, должно быть, много любовниц. Он был просто неотразим. И ей даже стало стыдно за свои мысли.

— Такая красивая девушка и одна. Почему? — Он присел рядом с ней на ковер и положил свою голову ей на колени. Это было так неожиданно, что Наталия резко отдернула руки, словно боясь обжечься о шелковистые, цвета выгоревшей соломы волосы мужчины. — О чем вы постоянно разговариваете с лодочником? — спросил он. — Что ему нужно от вас? Учтите, это непростой человек, он способен на многое… Вы понимаете, о чем я говорю?

В комнате стало душно от той мужской силы, которая обволакивала Наталию, начиная с плеч и кончая ступнями. Ей казалось, что Сергей сжимает ее в своих объятиях. Это было выше ее сил. Она почувствовала, что краснеет, но пошевелиться не было сил. Его голова раскаленным грузом жгла ее колени.

— Ты ведь хочешь меня, да? — Он поднял голову и встретился с ней взглядом. У него были спокойные серые глаза и красиво очерченные губы. И хотя сейчас его губы были плотно сжаты, она знала, что они готовы для поцелуя уже давно.

Она дышала часто, взволнованно. Наталия стыдилась своих чувств, своего физического влечения к этому совершенно незнакомому ей человеку. Он словно околдовал ее. Она забыла про Майю. Про все. Она почти не чувствовала, как он раздевал ее и укладывал на кровать. И только тяжесть его тела привела ее в чувство, и она смогла ответить на его страсть. Она никогда не понимала своего тела, и сейчас, отдавшись во власть опытного и неутомимого Сергея, ничего, кроме наслаждения, не чувствовала. Быть может, тому виной был мятный ликер или запах блестящих светлых волос мужчины, аромат мужского тела или те слова, которые шептал ее новый любовник?

За окном шел дождь, вода струилась по стеклам. По телевизору показывали «Подводную одиссею команды Кусто». Наталия лежала вытянувшись на постели и подыскивала слова, чтобы поскорее уйти. После взрыва страсти она чувствовала себя пресыщенной, мысли путались, ей хотелось одного — забыть обо всем, что произошло. «Плоть слаба, — вспомнила она фразу из какого-то известного любовного романа, название которого ускользало из сознания, как рыбки, выпущенные из аквариума в море. — Да, безусловно, плоть слаба, и это очень грустно… Это все равно что расписаться в собственной слабости и беспринципности…»

— Сейчас время обеда, если хочешь, я принесу тебе что-нибудь поесть, — предложил мужчина, и Наталия вдруг почувствовала себя страшно одинокой. Он был ей совсем чужим. И что она делает здесь, в этой постели с чужим мужчиной? Ей стало стыдно. Иногда, после близости пусть даже и с малознакомым человеком, все равно остается ощущение того, что ты приобрела еще одного неразговорчивого и влюбленного в тебя мужчину…

С Сергеем же было ощущение потери, а не приобретения. Она потеряла на какое-то время себя, свое тело и конечно же Логинова.

— Хорошо, я как раз проголодалась. И еще, если не трудно, купи у деревенских торговок каких-нибудь фруктов… — Она говорила, не поворачивая головы, боясь встретиться с ним взглядом. И вдруг она почувствовала, как он сам разворачивает ее, склоняется над ней (она зажмурила глаза) и довольно нежно целует ее в щеку. Она кивнула, но глаза так и не открыла.

Она слышала, как он ушел. Быстро вскочив, Наталия подбежала к окну: Сергей легкой походкой шел вдоль берега. Дождя не было, редкие солнечные лучи, успевшие пробиться сквозь несущиеся по небу разорванные фиолетовые облака, играли в его белесой шевелюре.

Дождавшись, пока он уйдет достаточно далеко, она оделась и выбежала из домика. Через заросли ив, увязая в песке, она добралась до своего неказистого жилья и заперлась в нем. Здесь не было душа, не в пример апартаментам «белых людей». Поэтому невозможно было придумать ничего лучше, чем надеть купальник и смыть с себя следы своей постыдной страсти в речной прохладной воде.

Она вышла на пляж в бикини и задрожала от холода. У ее ног волновалась серая мутная ледяная вода. Наталия сделала несколько шагов, затем еще и, наконец решившись, рыбкой нырнула в эту холодную зыбь, мгновенно отрезвев и уже в воде осознав весь ужас своего поступка. Плавая и извиваясь всем телом, она словно наказывала себя за те удовольствия, которым предавалась весь день. Да, он обманул ее, когда сказал, что сейчас время обеда. Время ужина, так было бы точнее. Но ничего, она еще успеет завершить свои личные дела на этом берегу. Ей осталось навестить домик для гостей, где жил «изящный» мужчина, который писал записки для Майи.

Наталия вернулась к себе, растерлась полотенцем, переоделась и, прихватив сумку — единственный свой багаж, — чтобы уже больше сюда не возвращаться, вышла из домика и пошла короткой дорогой в сторону небольшой дубовой рощицы, где и располагались двухэтажные домики для гостей.

Отыскав нужный (ей показал на него еще лодочник), она осторожно поднялась на крыльцо и постучала. Она еще не знала, что скажет человеку, открывшему ей дверь, но понимала, что проникнуть внутрь просто обязана: а вдруг тот мужчина оставил там какие-то улики в виде блокнота и ручки, с помощью которых и были написаны записки, адресованные Майе?

На стук вышла высокая светловолосая девушка. Вид у нее был уставший, почти изможденный. Она была в халате, босая. Между пальцами правой руки зажата тлеющая сигарета.

— Мне нужно освободить дом? — спросила она', нахмурив брови. — Извините, у меня еще не собрано. Я что-то потеряла ориентир… Какое сегодня число?

«Уж не наркоманка ли она», — мелькнуло в голове у Наталии.

Она ответила ей и продолжала стоять на пороге, ожидая, как дальше будут развиваться события.

— Да вы проходите, на улице собачий холод, — пригласила ее девушка. — Садитесь вот сюда, в кресло. С погодой вам явно не повезло. Если хотите, я оставлю вам спиртное, у меня здесь отличный коньяк, лимонная водка и мятный ликер…

Услышав про мятный ликер, Наталия покраснела. Теперь она вряд ли когда позволит себя напоить мятным ликером.

— Можно вас спросить, вы не застали здесь вашего предшественника, молодого мужчину? Он жил в этом домике всего несколько дней тому назад.

— О нет, вы ошибаетесь, здесь жила только я. Взгляните на слой пыли на столике и горы пепла в пепельницах… Чтобы превратить это милое жилье в такой свинарник, мне потребовался целый месяц. Так что это не я, вернее, никакого мужчины здесь не было.

Наталия пожала плечами. Вероятно, лодочник что-то напутал.

— И как вам здесь отдыхалось? — Она решила для поддержания, разговора задавать самые нейтральные вопросы, понимая, что уйти теперь, когда она почти что взяла на себя роль будущей хозяйки этого домика, почти невозможно. Она заметила на столе среди пустых бутылок, переполненных пепельниц и грязных тарелок окровавленные бинты, бутылочку с йодом, ножницы, пластырь. Запястья девушки были забинтованы и в нескольких местах закреплены пластырем. «Да она, наверное, потенциальная самоубийца и резала себе вены…»

— Какой здесь отдых?! Одна работа и еще раз работа… — Девушка говорила рассеянно, бегая по комнате в поисках вещей, то и дело бросаясь то в один угол, то в другой. Была в ее движениях какая-то суетливость, небрежность. Казалось, до этого дня за нее всю черную работу выполняли другие, таким беспомощным и неприспособленным существом она выглядела.

У нее было стройное длинноногое тело, длинные, ниже пояса (правда, грязные) волосы пепельного оттенка, большие зеленые глаза, прямой, чуть вздернутый нос (немного нахальный, упрямый) и большой чувственный рот. Она сняла халат и осталась в узких оранжевых шортах и черной вязаной короткой кофточке, не закрывающей живот. Современная девица — прожигательница жизни. Приехала сюда зализывать раны после неудавшегося любовного романа.

Когда все вещи были уложены, она взяла в руки пакет и вытряхнула оттуда спортивный мужской костюм и кроссовки огромного размера. Все новое, с этикетками.

— Послушайте, вы не замужем? — вздохнув, спросила девушка у Наталии. — А то возьмите это барахло. Мне оно уже ни к чему, а вам может еще пригодиться. Берите, это не с покойника же. Просто обстоятельства сложились таким образом, что мне хотелось бы избавиться от этого…

«Ну точно: неудавшаяся любовь. Она, видать, хотела провести это время в лагере со своим принцем и даже купила ему спортивную одежду, а он не приехал. Возможно, бросил ее. Такую красивую и сексапильную. Вот бы ей познакомиться с Сергеем…»

И тут Наталия заметила под грудой мусора на полу точно такой же иллюстрированный журнал «Нимфа», какой видела утром в домике Майи. Неужели молодые девушки читают его? Это было для нее открытием. Ладно бы там печатали фотографии голых мужчин, это было бы понятно, но рассматривать женские половые органы…

— Это ваш журнал? — как бы между прочим спросила она.

— Мой, — несколько напряженно ответила девушка. — Хотите полистать? Знаете, многие девушки хотели бы купить этот журнал, но почему-то стесняются это сделать. По-моему, это глупо.

Наталия, ничего не ответив, подняла с пола журнал и, свернув его в трубочку, как и предыдущий, сунула в другой карман куртки.

— Если вы здесь давно, то, наверное, видели здесь девушку, такую черненькую, красивую, ее звали Майей… — нерешительно начала она, делая вид, что рассматривает узор на обоях. Девушка, в это время упаковывающая мусор в большой полиэтиленовый пакет, вдруг резко выпрямилась, и в глазах ее Наталия прочла страх. «С чего бы это?» — Что с вами?

— Со мной? — она как-то очень быстро пришла в себя. — Ничего, ровным счетом ничего.

И Наталия поняла, что страх, увиденный ею только что в глазах незнакомки, был вызван отнюдь не ее вопросом, а тем, что девушка внезапно увидела в окне. Она даже подошла к окну и теперь стояла, прижавшись лбом к стеклу, и куда-то напряженно смотрела.

Наталия тоже приблизилась к окну, чтобы иметь возможность взглянуть, что же так могло ее испугать. И тут она увидела бредущего по берегу… Сергея. «Может, у них роман?»

И в это время произошло нечто: девушка судорожно распахнула окно и, высунувшись из него почти наполовину, произвела бесшумный выстрел из неизвестно откуда взявшегося пистолета. Затем еще и еще. Пули пробивали на лету ветви деревьев и наверняка вонзались в мокрый песок побережья, а не в плоть молодого белокурого мужчины.

— Мразь! — прошипела девушка, опуская руку с пистолетом вниз. Она не попала в него. Потом, вспомнив о существовании Наталии, медленно повернула к ней голову, и Наталия увидела прозрачные зеленые глаза, в которых было столько злости, что хватило бы на всех обманутых женщин на свете. — Бога ради, забудьте то, что видели. И не бойтесь меня, вам я никогда не причиню зла, равно как и другим. Просто этот человек должен умереть. Он держал меня в конюшне несколько суток, видите? — Она подставила под нос Наталии забинтованные запястья. — Это все его работа. Он так стянул руки ремнями, что я едва не потеряла их. Кровь-то не поступала… Мне чудом удалось освободиться.

Она не была похожа на сумасшедшую.

— Этот мужчина держал вас в конюшне? Но почему? Он что, извращенец? Сексуальный маньяк? — Наталия попробовала свести разговор к сексу, чувствуя, однако, что дело пахнет криминалом. Но она не должна была выдавать свои собственные мысли и догадки. Пусть девушка принимает ее за недалекую девицу, которая ничем, кроме секса, не интересуется. «Впрочем, последние несколько часов моей жизни свидетельствуют именно об этом», — с горечью констатировала она.

— Если бы… Он — убийца. Он убил моего мужа. И пока я не уничтожу эту скотину, я не смогу спокойно спать. Непонятно только, что он здесь делает? Он уже давно должен быть в городе…

Это было похоже на бред. Да, если бы не то стечение обстоятельств, при котором оказывалось, что многие из отдыхающих каким-то образом связаны с криминалом. УБИЙСТВО МАЙИ. АВТОР ЗАПИСОК МАЙЕ. ЖЕЛТЫЙ ПОРТФЕЛЬ. УБИЙСТВО ШАТАЛОВА. Теперь вот — ПОКУШЕНИЕ НА СЕРГЕЯ. ДЕВУШКА-ВДОВА, ОБВИНЯЮЩАЯ СЕРГЕЯ В УБИЙСТВЕ СВОЕГО МУЖА.

— Согласитесь, это необычно — присутствовать при попытке убийства человека, — сказала Наталия и чуть не добавила: «…с которым провела почти весь день в постели». — Может, мне лучше уйти? Тем более что на берегу еще много таких же домиков. Я могу сказать начальнику лагеря, что именно этот домик меня как раз и не устраивает. Что в нем грязно, наконец. Чтобы это выглядело более правдоподобно. Я уйду, а вы можете прямо сейчас продолжать охоту на этого человека. Я очень уважаю чувства людей, поэтому убивайте себе на здоровье. Я не шучу и не иронизирую. Будь у меня побольше храбрости, я бы даже помогла вам и уж, во всяком случае, решила все свои проблемы…

Девушка смотрела на нее с недоверием.

— Вы это серьезно?

— Вполне. Некоторые мужчины вовсе не имеют права на жизнь.

— Ну, это вы хватили через край. У меня нет разделения между полами в отношении права на жизнь. Есть разные мужчины и разные женщины. Вообще-то я люблю мужчин, у меня их было много…

— Но знайте, что я все равно восхищаюсь вами. Может, я могу вам чем-нибудь помочь?

— К сожалению, это не только моя тайна. Я не имею права никому ничего рассказывать. Хотя вы мне и очень симпатичны. Даже нет, не так… не «хотя», а именно потому, что вы мне очень симпатичны. Скоро все закончится и меня казнят. Я даже не буду защищаться. Но пока я жива, пока мое сердце бьется, я буду мстить… — Она с какой-то тоской посмотрела на заросли, в которых скрылся Сергей; скорее всего, он так и не услышал выстрелов, потому что даже не прибавил шагу.

— Извините, — Наталия легонько дотронулась до плеча девушки, — я не знаю, как вас зовут; а что бы вы сделали, если бы меня здесь не было?.. Побежали за ним?

— Наверняка. А имя мое знать вам тоже не обязательно. Боюсь, оно скоро будет известно очень и очень многим людям. В прокуратуре, например, — сказала она, глядя в упор на Наталию, словно испытывая ее на силу взгляда. — А теперь послушайте, что я вам сейчас скажу: уезжайте из этого страшного места. Я серьезно. Вы себе даже представить не можете, как все запутано. Если хотите спать спокойно — возвращайтесь домой, в город. Скоро здесь будет чересчур весело.

От ее слов Наталии стало не по себе. По спине пробежал холодок.

«Нет, она не похожа на сумасшедшую. Возможно, с ее помощью я могла бы узнать о Майе…»

Наталия повторила вопрос, связанный с тем, не видела ли она здесь девушку по имени Майя.

— Видела. Но она меня — нет, — загадочно ответила она. — А что, вы с ней знакомы? — Чувствовалось, что она нервничает.

— Была, — тихо ответила Наталия. — К сожалению.

— Что такое? Вы разочаровались в Майе?

— Она погибла два дня тому назад.

Девушка смертельно побледнела.

Глава 10

НИМФЕТКА ЛОРА И УЧИТЕЛЬ ФИЗКУЛЬТУРЫ

Наталия возвращалась в город. Накрапывал дождь. Небо, налитое зловещей синевой и выпачканное черными размазанными тучами, надвигалось на землю и грозило раздавить ее вместе с машиной. Впервые ее так мучили угрызения совести. Она явно перемахнула через барьер, который нормальные люди называют стыдом, и теперь не знала, как вернуться на место в относительно чистом нравственном обличье. Извечный вопрос всех женщин, которые хотя бы раз изменяли своим мужчинам: «Как же я теперь взгляну ему в глаза?», — мучил ее и сбивал с толку. Чем меньше оставалось до города, тем нестерпимей становились ее ощущения. Она физически ощущала свою измену. Ее тело еще помнило руки Сергея и требовало его возвращения. Чтобы как-то успокоиться, она остановила машину и, выйдя на обочину, сделала несколько шагов. «Надо заставить себя думать о деле. На чем я остановилась?» А остановилась она на том, что девушка у нее на глазах чуть не убила ее новоиспеченного любовника. Да, на этом богом забытом острове происходит черт знает что такое! И она совершенно правильно сделала, что уехала оттуда. И Логинов был прав, когда переживал за нее. Но, вспомнив Логинова, ей снова стало стыдно. Она вернулась в машину и попыталась сосредоточиться на том, что предпримет, чтобы как-то ублажить его, чтобы он ничего не понял из того, что наверняка прочтет в ее глазах. Он умеет читать ее мысли и чувства в самых общих чертах. Внезапно влечение к белобрысому Сергею прошло и уступило место нежности, направленной на Логинова. Наталия въехала в город и тут же с головой окунулась в его зеленые, мокрые от дождя улицы, покатила по набережной, думая о своем. И хотя было уже довольно поздно и магазины должны были быть закрыты, один все же еще работал: он светился своей прозрачной роскошной витриной, и разноцветные лампочки, мигая без устали, напоминали прохожим, что называется он «Рафаэль».

Магазин итальянской моды. Дорогой и по этой причине практически всегда пустой. Наталия притормозила, достала из сумки пакет с бельем Лоры Арсиньевич и вышла из машины. Если ей повезет, то она сейчас узнает что-нибудь о девушке. Продавщицы — это же такие любопытные существа — обязательно хоть что-то да расскажут.

Наталия поднялась на высокое крыльцо и взялась за позолоченные круглые ручки дверей. Они тотчас же раскрылись, приглашая войти в ярко освещенный зал, уставленный кронштейнами с одеждой и прозрачными стеллажами, заставленными парфюмерией, шляпками и галантереей., В глазах зарябило от разодетых в пух и прах манекенов, которых Наталия сначала приняла за продавцов. Но потом сориентировалась и направилась к отделу с нижним бельем. Как она и ожидала, такого белья, какое было у Лоры, здесь не оказалось.

— Вам помочь? — услышала она тонкий девичий голосок и вздохнула. При других обстоятельствах она бы отшила эту девицу, которая как рыба-прилипала будет повсюду сопровождать ее, пока она не уйдет из магазина. Но теперь-то она как раз ей пригодится.

— Да, мне, знаете, просто необходимо помочь. Взгляните, — она достала из пакета комплект черного белья, — в вашем магазине такого гарнитура не было?

Девушка широко раскрыла глаза и как-то странно посмотрела на нее.

— Да… Это наше белье. Ни в одном магазине города вы больше не увидите ничего подобного, но это единственный экземпляр, ручная работа. Это ваше белье?

— В том-то и дело, что нет. Но мне бы очень хотелось приобрести точно такое же.

— Вы хотите обмануть меня. — Щеки девушки покраснели, она казалась очень взволнованной. — Это же Лорины вещи. Ее убили, а вы ходите и… Что вам здесь надо?

— Я из милиции, — изменившимся, полным достоинства леденящим голосом произнесла Наталия. — Именно это я и хотела узнать. Значит, это белье Арсиньевич покупала здесь. А вы были с ней знакомы лично?

— Мы с ней учились два года вместе, в одной школе. Вы не знаете, за что ее убили? И кто?

— Пока нет. Но вот пытаемся выяснить. Вы случайно не Оксана Рыбак?

— Нет. Но ее я тоже знаю.

— А вас как зовут?

— Селеста.

— Красивое имя. Селеста, мы не могли бы поговорить?

— Но мы же и так разговариваем.

— У меня машина на улице. Постарайтесь отпроситься на полчаса. Это очень важно.

Она ушла, постукивая каблучками по мраморным плиткам пола, а когда вернулась, Наталия заметила у нее в руках сверток'.

— Что это?

— Вы же хотели поговорить… Пойдемте. В машине Селеста сразу же попросила разрешения закурить.

— Понимаете, я ждала, что кто-нибудь придет и начнет задавать мне вопросы. Вот поэтому у меня и был такой взгляд. Я как увидела эти вещи, так не выдержала. Я целую ночь не спала, все вспоминала ее… Пыталась представить человека, способного на то, чтобы ее убить. Как вы думаете, это мужчина или женщина?

Наталия пожала плечами. Неужели женщина способна на такое? Скорее всего, конечно, мужчина, но это всего лишь предположение. Поэтому она не ответила, а задала встречный вопрос:

— Сколько стоит этот гарнитур и когда она его покупала?

— Шестьсот долларов. А покупала она его на прошлой неделе.

— Лора часто Заходила в этот магазин?

— Когда я ей звонила, в день завоза. Она очень любила красивое белье и тратила на него большие деньги. Я знаю, о чем вы хотите меня спросить: не знаю ли я, откуда у нее были эти деньги? Скажем так: я догадывалась. Да по ее нарядам нетрудно было догадаться.

Ведь она же нигде не работала. Не знаю только, у нее был один мужчина или несколько. Как-то раз я пыталась навестить ее, пришла, позвонила — она подошла к двери и спросила, кто это, но, услышав, что я, извинилась и сказала, чтобы я зашла часа через три. Я, понятное дело, не вернулась. Можно сказать, обиделась. Да и кому понравится, когда ему так отвечают. Хотя, с другой стороны, если бы у меня, скажем, дома был мужчина, я бы тоже не открыла. Но тогда и к двери бы подходить не стала. Сделала бы вид, что никого нет дома. Ведь обычно так поступают. Но Лора наверное, кого-нибудь ждала, раз подошла к двери.

— Из того, что вы мне только что рассказали, я поняла одно: она не была вашей подругой. Просто приятельницей. И единственное, что вас связывало в последнее время, так это ваша работа в «Рафаэле»? Лора была очень выгодной клиенткой, которой можно было продать хорошую вещь за какую угодно цену. И вы этим пользовались, не так ли?

— Как и любая бы другая на моем месте, — ответила Селеста, опустив голову. — Она сама мне переплачивала и никогда не брала сдачу. Лора чувствовала, что я понимаю, чем она занимается, и когда мерила что-то в кабинке, всегда смотрела на меня с какой-то грустной насмешкой. Словно хотела сказать: не завидуй, это не то, что тебе надо. Но она была такая красивая, такая… У нас все девчонки приходили посмотреть на нее, когда она что-нибудь примеряла. А что же тогда говорить про мужчин.

— Она никогда в вашем присутствии не называла имени мужчины? Знаете, к примеру, как иногда говорят: «Мне Иванов сказал брать только зеленое». Такого не было?

— Нет. Иначе я бы запомнила. Мне же любопытно было узнать хотя бы что-то о ее жизни.

— Но ведь вы же знали ее в школе. Какая она была?

— В школе? — Селеста заметно оживилась. — Она была, во-первых, самая красивая, а во-вторых, самая таинственная. У нее, по-моему, был роман с учителем физкультуры. Как сейчас помню: Северин Виктор Владимирович. Он был значительно старше Лоры, но они где-то встречались.

— Она сама вам об этом рассказывала?

— Нет. Она вообще никогда ничего не рассказывала. Молчала как рыба, но мы знали, чувствовали.

— Кто это — мы?

— Класс. Мы следили за их романом. Понимаете, когда шли занятия, они всегда держались в стороне, говорили о чем-то вполголоса. Не раз их видели вместе вечером на улице, в районе аэропорта, где жил Северин. Они гуляли. Я лично встретила их однажды в кафе, правда, сделала вид, что не заметила. Но учитель физкультуры — это далеко не все. Она встречалась со многими мальчиками, и я долго не могла понять, зачем ей это нужно. Нам было лет по двенадцать-тринадцать, я не знала даже, откуда берутся дети.

— Скажите, Селеста, но раз Арсиньевич встречалась с Севериным так открыто, это не могло не вызвать скандала в масштабе школы. Ведь это бросалось в глаза: взрослый мужчина встречается со своей ученицей.

— Конечно. Скандал был, и Северин вылетел из школы. Но это не повлияло на их отношения. Они так и продолжали встречаться. — Девушка подняла голову и откинула со лба влажные от пота волосы. Она сильно нервничала. — Понимаете, он приходил поздно вечером в школу, и они запирались в комнате, где хранились лыжи.

— А вы откуда знаете?

— Подсматривала в замочную скважину.

— А что у вас в пакете? — поинтересовалась Наталия. — Это имеет какое-то отношение к нашему разговору?

— Имеет. — Селеста развернула пакет и достала оттуда журнал «Нимфа». — Вот, взгляните.

Наталия хотела сказать, что у нее таких журналов уже целых два, но промолчала. Раскрыла журнал где-то посередине и увидела Арсиньевич. Фотографию Лоры, где она была изображена в одной из самых откровеннейших поз. На ее великолепном теле было надето то самое черное белье, которое Наталия только что держала в руках.

— И когда ты об этом узнала? — Она неожиданно для себя перешла на «ты». — Это она тебе подарила журнал?

— Я же говорила, что Лора — очень скрытный человек. Я случайно увидела эту фотографию. Нам этот журнал кто-то принес в магазин, ну я и полистала, конечно. Представьте мое удивление, когда я увидела Лору. Там около десятка ее фотографий. И обратите внимание, как мастерски они сделаны. Журнал печатается в Финляндии, я уже посмотрела, а зарегистрирован в Москве, но кто фотограф — взгляните сюда, на первую страницу. Видите?

Наталия не переставала удивляться. Она уже знала, как действовать дальше. Но терять связь с наблюдательной Селестой не собиралась. Они обменялись телефонами.

— Звоните, если узнаете что-нибудь новое, — сказала она на прощание. — Кстати, вы не знаете точного адреса Северина?

— Знаю. Аэропорт, 2, квартира 34.

Проехав несколько кварталов, Наталия взглянула на часы: девять тридцать. Все ее планы относительно того, чтобы приготовить ужин для Логинова и сообщить ему о том, что она уже в городе и с нетерпением ждет его, полетели ко всем чертям. Образ учителя физкультуры не отпускал ее. Неистребимое любопытство, которое, она уже чувствовала это, когда-нибудь погубит ее, погнало ее в сторону аэропорта. Поэтому, когда перед ней возникли очертания горы — сверкающей вечерними огнями, янтарными и манящими своим теплом, — на вершине которой и находился аэропорт с гудящими самолетами и пространственным голосом диктора, объявляющего о прибытии или посадке, она прибавила скорость и спустя несколько минут мягко остановилась уже прямо напротив центрального входа. Затем, понимая, что увлеклась, она отъехала назад и свернула в небольшой двор между двумя пятиэтажными домами, один из которых и был под номером 2. Вошла в подъезд и поднялась на второй этаж. Вот она, дверь, обитая рыжей искусственной кожей, с позолоченной табличкой с комером «34». Наталия позвонила. Дверь открыл мужчина лет пятидесяти. Худощавый, загорелый, высокий, коротко стриженный, седой, с бесстрастным лицом. На нем был зеленый длинный халат. На шее висело белое махровое полотенце.

— Вы Северин? — спросила Наталия.

— Я Северин. Проходите.

Она вошла в прихожую, белую и роскошную, и остановилась. Северин жил на широкую ногу.

— Вы фотограф?

— Да, я фотограф. Проходите же, не стесняйтесь. Вы от Ядова? — Наталия почувствовала, как он осмотрел ее: как натуру, как будущую фотомодель.

— Почти, — ответила она, удивившись услышанной фамилии. «И здесь Ядов. Залил своим ядом весь город, куда ни сунься — сплошной Ядов».

— Я как раз свободен. Вон там маленькая комнатка, где вы сможете раздеться.

— Но я не собираюсь раздеваться. Я пришла к вам по поводу Лоры.

— Так вы от Лоры?

И по тому, каким спокойным голосом он это сказал, она сделала вывод, что Северин ничего не знает.

— Да, можно сказать, что от Лоры. Мне вам нужно что-то сказать…

— Вы так и будете стоять в прихожей? Я же сказал — проходите.

Она прошла в просторную комнату, в которой ничего, кроме красного кожаного дивана и таких же кресел, не было. Разве что софиты и фотоаппарат, установленный на треноге.

— Присаживайтесь. Вы, наверное, в первый раз пришли сниматься?

— Я пришла к вам поговорить о Лоре.

— Она уехала? — Когда он задал этот вопрос, Наталия поняла, что Северин намеренно не смотрит в ее сторону, словно боится что-то услышать. «Значит, Лора собиралась уехать?»

— Нет, она не уехала. Она теперь никогда не сможет никуда уехать, потому что ее больше нет. Она умерла. Ее убили. Зарезали, как поросенка. Понятно? — выпалила она одним духом.

Северин резко повернулся к ней и замотал головой:

— Да вы с ума сошли! Лору убили? Когда? Она рассказала ему все, что знала.

— Я пришла к вам потому, что сама хочу найти убийцу Лоры, Ведь вы же любили ее или я что-то путаю?

Северин сел и обхватил голову руками. Он молчал какое-то время, а потом сказал:

— Это я во всем виноват. Если бы не я, у нее бы совершенно иначе сложилась жизнь. Вот вы сейчас сказали о любви. А кто может сказать, что такое любовь? Когда я видел ее, я терял голову. Из-за нее я лишился работы, семьи, я остался без детей и без будущего. Но у меня была она, ее нежность. Лора — совершенно удивительная девушка. Мужчина, который хотя бы один раз побывал с ней в постели, становился ручным. И объяснить, в чем заключалась ее сила, просто невозможно. Это сама природа. Кроме того, ведь вы же видели ее? Она была необычайно привлекательна. Красива.

— Она занималась проституцией?

— Навряд ли то, чем она занималась, можно было так называть. У нее было несколько постоянных любовников, которые содержали ее. Причем каждый знал о существовании остальных. Но иногда Лора приходила и ко мне. Она сильно изменилась за последние пару лет. Но она стала лучше, женственнее, что ли.

— Скажите, а какое отношение вы имеете к журналу «Нимфа»?

— Я фотографирую для них.

— А как вы на них вышли? Ведь, насколько мне известно, журнал московский, а печатают его в Финляндии. У вас есть знакомые в Москве?

— Да нет же. Просто у меня есть приятель Ядов, который является как бы посредником. Он говорит, что ему нужно, я делаю снимки, а он платит мне. Сам. И очень недурственно.

— И давно вы знакомы с Ядовым? — как бы между прочим спросила Наталия.

— Нет. Примерно с полгода. Это Лора познакомила меня с ним.

— А как она отзывалась о Ядове? Что-нибудь говорила?

— Нет. Она вообще мало говорила. И тем более о своих знакомых. Лора — очень скрытный человек. Я не могу поверить, что ее больше нет. Это какая-то дикость. Кому понадобилось убивать ее? Разве что из-за ревности? Ведь мужчины, с которыми она жила, были, как правило, женаты. Благополучны. Но в наше время, чтобы убивать из-за страсти… Это насколько же экзальтированным должен быть человек!

— К вам часто обращались с просьбой сфотографировать для «Нимфы»? Надеюсь, вы понимаете, о чем идет речь. Ведь в этом журнале не простые снимки.

— Конечно… Я фотографировал многих девушек. Практически всех, кто изображен в журнале. Мне и самому было удивительно, что хозяева журнала так доверяют мне… Ведь в Москве много профессионалов. Но у меня хорошая техника. Я ведь ушел из спорта и занялся фотографией. Продал квартиру своей покойной матери и купил себе все это. — Он обвел вокруг рукой, показывая аппаратуру, установленную в комнате.

— И они все местные? Я имею в виду девушек.

— Да. Их присылал ко мне Ядов. Они совсем еще девочки, очень скованные, поэтому приходилось с ними работать на психологическом, так сказать, уровне.

— Вы спали с ними? — Наталия посмотрела фотографу прямо в глаза.

— Иногда. — Он равнодушно пожал плечами. — Они сами этого хотели. Но послушайте, разве это относится к делу? Вы вообще кто, следователь?

«Главное, вовремя спросить», — подумала с усмешкой Наталия, которая практически все, что ей надо было, для себя выяснила.

— Следователь. Вы придете на похороны Лоры? И вообще: кто ее будет хоронить? У нее кто-нибудь был?

— Родители. Вполне нормальные люди.

— Они что-нибудь знали о том, какой образ жизни она ведет и чем занимается?

— Догадывались. Но она давала им денег, поэтому они молчали. Так поступают многие родители.

— Скажите, а как же так случилось, что вы и она… в школе, в помещении для лыж… Неужели вы не могли остановиться, взять Себя в руки?

Она спрашивала его об этом, словно хотела услышать приблизительно о тех чувствах, которые охватили сегодня ее там, на берегу, когда она увидела беловолосого мужчину.

— Это была ее инициатива, — услышала она словно из тумана. — Я оставил двух девочек привести в порядок раздевалку. Одна ушла, а Лора осталась. Она была высокая и хрупкая. Не сказать, чтобы обладала женскими формами. Но грудь уже была развита, и создавалось такое впечатление, словно она не знала, что ей с ней делать. Несоответствие этой физической развитости и совершенно детского лица. Но это так возбуждает. Я вошел в раздевалку как раз в тот момент, когда Лора стояла в одних трусиках и пыталась стянуть с головы тесный свитерок. Она не видела меня. Я подошел к ней и обнял. Она, вздрогнув всем телом, замерла. Я знал, что в школе, кроме нас двоих, никого не было. Даже уборщица предупредила меня о том, что уйдет пораньше. Двери школы были заперты, и я еще подумал тогда о том, что если Лора вздумает кричать, то ее все равно никто не услышит. Вот такие были мысли. Представляете, что я чувствовал?

— Вы хотите сказать, что изнасиловали ее?

— Нет, ничего подобного. Я помог ей снять свитер. Она стояла передо мной раскрасневшаяся, растрепанная и такая соблазнительная, что я совершенно потерял голову. Она попросила меня раздеться. Причем сказала это просто, словно речь шла о лыжах или дневнике. Сказала, что хочет увидеть голого мужчину. И когда я разделся, она принялась рассматривать меня. Я чуть с ума не сошел.

Я спросил ее, знает ли она об отношениях, существующих между мужчиной и женщиной, и она ответила, что мужчина должен содержать женщину, что так, во всяком случае, говорит ее мама. И я понял, что она ничего не знает. Совершенно ничего. Тогда я спросил ее, хочет ли она чего-нибудь и какие чувства испытывает. Она сказала, что сильные, что ей снятся какие-то очень странные сны. Но объяснить, что именно она хочет, так и не смогла. И тогда я отнес ее в спортзал на маты и сделал с ней все, что захотел.

Наталия отвернулась к окну. Она не ожидала, что рассказ Северина будет столь откровенным.

— Вы, наверное, хотите спросить, как она к этому отнеслась? Реакция ее была потрясающая. Она молча оделась и ушла. Я всю ночь не спал, думал, что она все расскажет матери и что меня посадят. Но на следующее утро она пришла ко мне в спортзал, вернее, в маленький кабинет, примыкающий к залу, минут за пятнадцать до начала урока, заперла дверь и, раздевшись наполовину, легла прямо на стол, заваленный журналами и бумагами. Я же говорил, что она была неразговорчивая. Нов такой ситуации слова излишни. Я задернул шторы и тоже разделся. Прозвенел звонок, а я не мог от нее оторваться. А ведь у меня была жена, я только утром был с ней… Начался урок, я вышел из кабинета в зал, а она оставалась там отдыхать на матах. На первый урок она не пошла. Когда я вернулся, она крепко спала. Как ребенок.

— Вы так рассказываете о ней, словно она была каким-то бессловесным животным.

— Поначалу так оно и было. Но потом она выросла. Лора много читала, хорошо знала историю и любила географию. Мечтала о путешествиях. Разумеется, о чем-то мы говорили, но только не о чувствах, как это принято у женщин.

— И как долго вы с ней встречались?

— Последний раз она ночевала у меня в прошлую пятницу. Мы, можно сказать, не расставались с ней.

— Так вы любили ее?

— Наверное. Ведь я не мог жить без нее. Я и сейчас не представляю себе, как буду жить дальше…

— Послушайте, Северин, неужели в жизни мужчины секс занимает столь значительное место? Неужели ради удовлетворения своих половых потребностей мужчины бросают семьи и уходят к проституткам?

— Не только из-за этого. Но и это тоже играет большую роль. Особенно для мужчины. Что касается Лоры, то она была моей… Вы не поймете меня, потому что вы женщина. Понимаете, ее тело было словно продолжением моего. Я привык к ее присутствию, мог угадать любое ее желание, знал, как сделать, чтобы ей было хорошо. Я знал, что она любит, умел приготовить ее любимые бутерброды, салаты, супы. Заниматься ею, доставлять ей наслаждение было почти смыслом моей жизни. Вот и посудите сами, любил я ее или нет.

Наталия обратила внимание, что Северин, рассказывая о Лоре, не отдает себе отчета в том, что ее нет. «Он еще не осознал это до конца».

— Мне очень жаль. — Она поднялась с кресла и, взглянув в сторону красного дивана, на котором была сфотографирована Лора (этот снимок в журнале занимал целый разворот), почувствовала подкатывающую к горлу тошноту.

Нет Лоры, нет ее тела, несколько мужчин в городе будут страдать и оплакивать ее красоту. Судя по всему, она была создана для любви, для мужчин, для радости и счастья. Но все же кто-то ведь ее убил. Но кто? Она вспомнила слова Северина о том, что Лору могли убить из-за ревности, потому что она встречалась с женатыми мужчинами. Убийца — женщина? Нет, это абсурд. Здесь замешано на чем-то другом. Но на чем?

Она вышла из квартиры с чувством, что сделала несчастным одного из любовников Лоры. Если бы она не пришла и не рассказала ему о ее смерти, он был бы в неведении хотя бы еще один день. Она отняла у него один день счастья.

На улице стало прохладно. Со стороны аэропорта доносились звуки работающих мощных турбин самолетов. Из палисадника, примыкающего к дому номер 2, пахло флоксами.

Наталия села в машину и поехала домой. По дороге, остановившись возле таксофона, она на всякий случай позвонила Логинову домой. Никто не отвечал. Значит, он на работе. Она набрала номер, затем другой, еще один… Ей отвечали, что его нет, что он уехал куда-то за город. Итак, по всей вероятности, сегодня она его не увидит. Что ж, так ей и надо.

Глава 11

ИГРЫ НЕ ДЛЯ СЛАБОНЕРВНЫХ

Только оказавшись дома и упав на диван, она поняла, насколько устала. День был насыщен событиями, о некоторых из которых она откровенно жалела. В квартире было тихо. Не слышно было даже журчания воды в кранах. Включив свет в прихожей, кухне и гостиной, Наталия, отдохнув немного, вернулась на кухню, открыла холодильник и увидела, что он просто ломится от продуктов.

«Логинов! Он здесь, он ждет меня! Как же я не догадалась заглянуть в спальню!» Она вбежала туда, включила свет, но увидела, что кровать пуста. Значит, он закупил продуктов в расчете на то, что она приедет и что-нибудь приготовит, а сам поехал снова на работу. Бедняжечка. Забыв про усталость и засучив рукава, Наталия принялась за стряпню. Разморозив в микроволновке свиную печень, она почистила луковицу, несколько картофелин, и уже через час ужин был готов.

Логинов все не ехал, значит, оставалось еще время. И она потратила его на вишневый пирог. Но и этого казалось мало. Она знала, что Логинов любит больше всего, он сам как-то признался ей, когда они вспоминали свое детство. Но манную кашу с изюмом и орехами в половине первого ночи готовить не стала. Поняла, что ее снова, как и Остапа, «понесло». Отрезав себе кусок пирога и расположившись на диване перед телевизором, она стала ждать Логинова. Но прошел еще час, потом еще, а его все не было. Она хотела снова перезвонить ему домой или на работу, но посчитала, что и так уже вполне достаточно для него сделала. Выключила свет и легла спать. Среди ночи ее разбудил телефонный звонок.

— Это я, — услышала она знакомый голос и несколько секунд пыталась определить чей.

Потом все же догадалась. Ведь она сама ему сказала, чтобы он звонил поздно вечером.

— Господин Ядов? — спросила она сонным голосом. — Я же просила вас звонить мне поздно вечером, а не рано утром. Сейчас около трех. Что вам угодно?

— Я отказываюсь от ваших услуг. Вы ни черта не делаете, живете в свое удовольствие и наживаетесь на чужой беде. Мне срочно нужен желтый портфель. С моими деньгами. Если в течение трех часов вы мне его не найдете, можете себе представить, что с вами будет.

— Нет. Не могу себе представить. Да и не буду. Я знаю, где находится ваш портфель и спрятанные в нем деньги. Причем давно. И про вас все знаю. Но не хочу, понимаете, не хочу вот так просто, за какие-нибудь несколько тысяч долларов отдавать их вам. Неужели не понятно?

Сказав это, она поняла, что явно переборщила. Находясь в полусне, она раскрыла ему всю правду. О чем думала, то и сказала. Холодный пот, свидетельствующий о животном страхе, в один момент разбудил ее и привел в чувство. Между тем на другом конце провода тоже шла запоздалая реакция: Ядов молчал, переваривая услышанное. Такой наглости от хрупкой учительницы музыки он никак не ожидал. И, очевидно, размышлял, блефует она или вообще сейчас не в себе и несет полную чушь.

— Вы слышите меня? — подала голос Наталия, с трудом справляясь с волнением. — Портфель с деньгами у меня. Где мы с вами встретимся?

— Каковы будут ваши условия? — неожиданно для себя услышала она, предугадывая несколько другой тон своего собеседника.

— Половина.

— Послушай, детка, но ведь это сто пятьдесят тысяч долларов. Ты не зарабатывала их кровью и потом, как я.

— Кровью? Интересно, чьей же? — язвительно поинтересовалась она.

— Я подъеду через двадцать минут. Жди меня и никуда не уходи.

— Портфель с деньгами будет стоять возле двери. У меня нет ни малейшего желания встречаться с вами.

Что делает ночь?! Зачем она все рассказала Ядову? Он же запросто может ее убить. Но теперь, когда она так подставилась, обратного пути не было. Оставалось одно: отдать деньги, но потом, по возможности, их же и вернуть. Ядов не такой человек, чтобы зарабатывать сотни тысяч долларов честным путем. Он наверняка кого-нибудь обокрал. Быть может, тех же самых чиновников из местной администрации, которых сплавил по фальшивым путевкам в Коктебель. Шантажировал взятками или еще чем… Только не понятно, куда он подевал их всех, все-таки пятьдесят человек. Не переубивал же. Такое количество трупов не так легко спрятать.

Достав с антресолей желтый портфель, Наталия хотела отсчитать половину, но передумала. Пусть забирает все. Она вышла из квартиры, когда до приезда Ядова оставалось пять минут. Оставив на пороге квартиры портфель с деньгами, она спустилась вниз, вышла из подъезда и спряталась в кустах, устроившись таким образом, чтобы было удобно наблюдать за дорогой. Конечно, она рисковала, когда оставляла такую сумму, можно сказать, на улице. Но ей хотелось удивить Ядова, поразить его до глубины души, чтобы он отстал от нее и вообще забыл о ее существовании. Кроме того, сам факт того, что она все-таки нашла деньги, сыграет в ее пользу: он расскажет это своему окружению, и у нее появится клиентура. К подъезду подкатила серебристая «Мазда». Из нее вышел человек все с той же отвратительной маской на лице. Уличный фонарь прекрасно осветил мужчину, в походке которого Наталия вдруг уловила что-то знакомое. Горячая волна пробежала от затылка вдоль по спине, волнуя и обжигая. Что это? Откуда эта музыка чувств? Неужели в риске, в состоянии опасности она стала находить почти физическое удовольствие? Она превращается в какую-то извращенку.

Ядов торопливо зашел в подъезд, а Наталия осторожно приблизилась к машине. Разумеется, он ее не запер. Он спешил за своими деньгами. Он, этот самоуверенный тип, который даже не стал запирать машину из-за того, что почти не сомневался в том, что она отдаст ему деньги за одно мгновение. Сейчас он, наверное, уже поднялся и увидел на пороге желтый портфель. Открыл его и принялся лихорадочно пересчитывать пачки. Интересно, какие чувства он испытывает? Счастье, граничащее с помешательством?

Думая об этом, Наталия забралась на заднее сиденье и опустила голову, ожидая возвращения Ядова. И едва она успела это сделать, как услышала торопливые шаги. Водитель сел за руль, ей на голову упало что-то тяжелое, но относительно мягкое и упругое. «Мазда» тронулась. Ядов включил музыку. В машине была встроена первоклассная музыкальная система. Колонки надрывались от грохота то ли «металла», то ли рока. Все шло по плану.

Пользуясь моментом, она слегка отодвинулась, нащупала в темноте замок портфеля — а это именно он свалился ей на голову… идиот Ядов не догадался оставить его при себе, все-таки триста тысяч долларов! — и открыла его. Затем вывалила все деньги и принялась запихивать их себе в карманы, под рубашку, куда только возможно. Больше всего пачек уместилось на груди. Практически все. Затем она так же, не поднимая головы, придвинулась вплотную к дверце и слегка приоткрыла ее.

Машина мчалась на огромной скорости. Наталия знала, что скоро будет поворот, а это как раз возле пикета ГАИ — здесь Ядов не посмеет гнать, он наверняка сбросит скорость, и тогда можно будет прыгнуть. И она прыгнула. Раскрыла дверцу пошире и под грохот музыки, если так можно, конечно, назвать какофонию звуков, сотрясающих машину, выбросила свое тело на обочину. Перекатившись, свернувшись клубочком, сгруппировавшись, как учил ее Логинов, она все равно больно ударилась плечом об асфальт и почувствовала, как что-то хрустнуло в ноге. Машина умчалась.

Наталия лежала в сквере Борцам революции, под кустом боярышника и благодарила Бога за то, что пачки долларов, которыми она была обложена, оказались такими пухлыми, что смягчили удар. Надо было срочно возвращаться домой. Ядов наверняка звонил ей, чтобы сказать пару слов, возможно, благодарности за найденные деньги. Если он сейчас вернется (а такое запросто может случиться), то она должна открыть ему дверь как ни в чем не бывало и изобразить удивление, презрение, недоумение, раздражение и еще целую гамму эмоций, чтобы только убедить его в том, что она действительно не понимает, что произошло и почему он заявился снова, ведь деньги-то она ему отдала.

Только ради этой сцены стоило вовремя оказаться дома. Поэтому, перебежав через дорогу, она остановила одинокий белый «Москвич», хозяин которого рыскал по городу в поисках заработка.

— Вы что, беременная? — спросил он, когда они уже почти подъехали к ее дому. Человек, видать, был словоохотливым и хотя бы на прощание решил что-то спросить.

Она усмехнулась: она была беременная долларами, которыми были набиты ее рубашка и куртка.

— Знаете, — сказала она ему, с трудом выходя из машины: у нее болело все тело, а торопиться все равно надо было, — у меня беременность хроническая.

— Как это? — удивился водитель, принимая из ее рук две десятитысячные купюры. Он от радости, может, и не услышал, но она все же ответила, прежде чем скрыться в подъезде:

— Муж у меня хороший… таких поискать…

Как она и предполагала, не успела она спрятать деньги в пакет и сунуть под диван, как раздался настойчивый звонок в дверь. Накинув халат на голое тело (она разделась, наверное, за одну секунду) и на ходу размазывая питательный крем по лицу, Наталия, подражая героине Сидни Шелдона, отчаянной авантюристке Трейси, предстала перед Ядовым в полном маскараде.

— Послушайте, идите вы к черту! — возмутилась она. — Деньги вы получили, с гонораром меня обманули, по телефону нагрубили и после всего этого имеете наглость возвращаться?

— Не кричите, дайте мне войти. — Ядов, приблизив к ней свое изуродованное резиновое лицо, почти ввалился в прихожую, оттеснив Наталию к стене. — На лестнице не разговаривают о таких вещах.

— Да мне плевать, о чем будет идти речь на этот раз.

— Вы не поверите, но у меня только что похитили эти проклятые деньги. Портфель пуст. Вот, можете полюбоваться. — И он потряс перед удивленным лицом Наталии пустым желтым портфелем. — Они были здесь, это точно. Но теперь их нет. Кто-то пробрался в машину и выкрал их. Дверца была открыта. Она, кстати, задела о фонарный столб и оторвалась.

— А я тут при чем? Больше я на вас работать не буду.

— Но ведь вы же нашли портфель. Что вам стоит поработать еще раз? Обещаю, что на этот раз буду щедрым.

Наталия сделала вид, что обдумывает его предложение.

— Десять тысяч долларов, — наконец сказала она. — Плюс условие.

— Все что угодно.

— Вы снимете маску.

— Зачем вам это? — удивился Ядов. — Неужели вы еще не догадались, кто я?

— Нет, — искренне ответила Наталия и тут вдруг вспомнила, что стоит перед мужчиной с кремом на лице. — Извините, я сейчас. — Она вернулась уже с очищенным лицом, и даже успев припудрить нос. В прихожей стоял человек, которого она хорошо знала.

— Черт, — вырвалось у нее. — Только этого еще не хватало…

У мужчины были светлые волосы. Вернее, те же светлые волосы, то же мужественное лицо, то же волнующее тело…

— Сергей, вы не должны появляться в моем доме. С минуты на минуту приедет Логинов. Я бы не хотела, чтобы он начал меня расспрашивать о том, что у меня с вами общего. Тем более что приблизительно этот вопрос он мне уже задавал.

— Вот как? — Он обнял ее и прижал к себе. — И что же ты ответила, кошечка?

— Что не знаю никакого Ядова.

Она не посмела предупредить Сергея о том, что Логинов подозревает его в причастности к исчезновению пятидесяти чиновников из областной администрации. По сути, выходило, что она встречалась с мужчинами, принадлежащими к диаметрально противоположным социальным нишам: прокурором и потенциальным преступником. Или просто преступником. Что, собственно, и требовалось доказать. И ей, и Логинову. Но как же могло случиться, что в Ядове она не узнала своего любовника с турбазы? Провести с ним столько часов в постели, слышать его голос и оказаться в такой идиотской ситуации. Один — ноль в его пользу. Но как теперь узнать, спал он с ней просто как с понравившейся ему женщиной или как с подругой прокурора, которая к тому же еще и работает на него. И еще: случайно ли он оказался на турбазе или у него там были дела. Если так, то не связаны ли они с ее пребыванием там? И если нет, то с чем? С кем? И что за чертовщина вообще происходит на этой злосчастной турбазе? Почему Ядова собиралась убить девушка, утверждающая, что он держал ее в конюшне? Зачем ему это было надо?

На какое-то время она выпала из состояния реального восприятия происходящего и теперь стояла, уставившись на Сергея, и подсознательно хотела одного: чтобы как можно скорее пришел Логинов. Слишком уж много загадок, совпадений и странностей. Ей все это одной не осилить.

— Ты приехал на турбазу, потому что узнал, что я там? — решилась она все-таки задать мучивший ее вопрос. — Ты хотел проверить, как я буду искать твои деньги?

— Нет. Я очень удивился, увидев тебя, и, кроме того, боялся, что ты меня узнаешь.

— Слишком много знакомых мне людей побывало на этой турбазе. С чего бы это?

— И кто же?

— Майя, например, сестра моей приятельницы Сары. Еще один человек, учитель русского языка и литературы, некий Шаталов, на квартире которого и был обнаружен желтый портфель. Тебе не кажется подозрительным, что ни Майи, ни Шаталова уже нет в живых?

— Мне все в твоих словах кажется подозрительным. Как тебе удалось раздобыть портфель?

— Мне помогли мои видения. И пусть тебя это не беспокоит. Я же не спрашиваю тебя, каким образом тебе удалось заработать такую кучу денег. Каждый работает, как может.

— Но денег нет. И пока мы с тобой здесь беседуем, они отдаляются от меня все дальше и дальше. Ты не можешь мне помочь?

— Нет. Особенно теперь, когда я узнала, кто ты. Как ты мог так использовать меня? Уходи, я не хочу тебя видеть.

Ее трясло. Голова раскалывалась. Она не понимала, почему он не уходит. Неужели он действительно рассчитывает на ее помощь? На результат ее видений?

— У меня только что похитили деньги, — тихо произнес Сергей. — Я предлагаю тебе заработать. Помоги же мне.

— Все это сильно напоминает розыгрыш. Как же так могло случиться, что ты снова потерял эти деньги? Скажи лучше, что ты все это придумал, чтобы прийти сюда. Ведь это же совершеннейший бред: получить портфель с деньгами и через четверть часа потерять их. Ты останавливался где-нибудь, машина хоть на мгновение оставалась без присмотра?

— Нет. Я с портфелем сел в машину, кинул его на заднее сиденье и поехал домой. Но через какое-то время услышал, как разбилась дверь… Шарахнулась о столб и оторвалась. В машине звучала громкая музыка, поэтому до этого я ничего не слышал… Возможно, пока я был в подъезде, в машину кто-то залез. Бомж какой-нибудь, к примеру. Я в полной растерянности. Прошу тебя, помоги.

— А что, если я тебе откажу? Ты запрешь меня в конюшне?

Она хотела увидеть его реакцию на эти слова и увидела. В его глазах промелькнуло удивление и, как ей показалось, даже страх. А дальше произошло то, чего она никак ожидала. Сергей достал из кармана пиджака пистолет и направил прямо ей в голову.

— Где она? — услышала Наталия его голос и не узнала его. Одна фраза, оброненная ею, превратила его в совершенно другого человека. От него исходил какой-то леденящий холод. Глаза напоминали рыбьи, бесчувственные. Лицо мгновенно побледнело, затем посерело. Рука, держащая пистолет, дрожала.

— Кто? Я дома одна. Ты, кажется, собираешься убить меня? Но за что? За то, что я отказываюсь искать твои деньги? — Она говорила с трудом, потому что направленное ей в лицо дуло наводило ужас. От страха у нее заболел живот. Закружилась голова.

— Где Стелла?

— Это та девушка, которую ты запер в конюшне? Несколько часов тому назад я видела ее довольно далеко отсюда. Она ищет тебя и хочет убить.

— Она сумасшедшая и охотится за мной.

— Если бы меня заперли в конюшне и связали руки, то первое, что бы я сделала, освободившись, это нашла насильника и убила. Это нормально. А что касается того, что она сумасшедшая, то позволь с тобой не согласиться. И вообще, опусти пистолет. Это нечестно: ты находишься в моем доме и угрожаешь мне. Я не знаю, зачем ты запирал ее и какие у вас вообще отношения, но одно мне предельно ясно: я постараюсь больше никогда с тобой не встречаться. Забудь и ты о моем существовании. И что бы ты мне сейчас ни сказал, пытаясь запугать или шантажировать нашими отношениями, запомни хорошенько: Логинова я не боюсь. Можешь рассказать ему все что угодно. Он не поверит ни единому твоему слову. А у тебя будут неприятности, причем крупные. А теперь убирайся отсюда, чтобы больше я тебя не видела.

Она сделала движение в его сторону, чтобы как-то оттеснить его к двери, как вдруг он схватил ее за руку и больно сжал ее:

— Я приеду завтра в шесть. Договор остается в силе. Десять тысяч баксов. Раз тебе удалось разыскать эти деньги в первый раз, то, значит, тебе ничего не будет стоить найти их и во второй. Иначе пусть твой прокурор готовит тебе венок на гроб.

Метаморфозы, произошедшие с ним за каких-нибудь несколько минут, были поразительными. Из обаятельного и красивого мужчины он превратился в постаревшего, с порочным лицом уголовника. Резко обозначились складки вокруг рта с тонкими побелевшими губами, нос заострился, а глаза словно ввалились. Взгляд источал одну лишь злобу.

Он ушел, а Наталия продолжала стоять на одном месте, не в силах пошевелиться от перенесенного потрясения, вызванного поведением этого странного человека. В последнее время ей нередко приходилось жалеть о том, что она проводит свои расследования в общем-то на дилетантском уровне. Она прекрасно осознавала, что ее дела шли бы куда лучше, будь у нее побольше профессионализма или если бы ей хотя бы помогал Логинов. Но ни о каком сотрудничестве не могло быть и речи. Весь смысл ее работы основывался на самостоятельности и сводился к полному осознанию своей самодостаточности. Кроме того, ей самой необходимо было поверить в свой дар, в существование связи между явлениями, которые происходили в реальной жизни, и ее видениями.

Ее бурная деятельность, подогреваемая природным любопытством и естественным для каждого нормального человека желанием жить безбедно, иногда вызывала в ее душе что-то наподобие отвращения к себе, но сила инерции, безнаказанность и щекочущий нервы риск брали верх, и все оставалось по-прежнему. Контрасты, которые до предела наполняли ее жизнь, действовали похлеще нар котика: невозможно было заставить себя остановиться, чтобы вернуться к прежнему образу жизни. Дух состязательности в сочетании со страстью к авантюрам заставляли ее по-новому взглянуть на некоторые вещи, на которые она прежде не обращала никакого внимания. Даже к смерти она стала относиться иначе: внушила себе, что ее молодость будет гарантировать ей жизнь до известных человеческих пределов и что умрет она естественной смертью по истечении энергетических запасов ее организма. Но не от пули, яда и тому подобной чепухи.

Тщательно заперев все двери, она достала пакет с деньгами Ядова и перепрятала в более надежное место: в большую коробку из-под шоколадного печенья. Ночь глядела на нее сквозь окна холодной синевой и наводила ужас. Сон не приходил: надо было что-то предпринимать, чтобы не умереть от страха. И тогда она позвонила Саре. Понимала, что поступает как эгоистка, по-свински, но все равно позвонила.

— Сарочка, приезжай, умоляю. У меня от страха стучат зубы. Я влипла по уши. Логинову позвонить не могу, потому что… потому что не могу, и все. Ты приедешь?

И она услышала приятный и какой-то особенно теплый, проникновенный голос Сары:

— Конечно, о чем речь… Сейчас вот умоюсь холодной водой, чтобы окончательно проснуться, и приеду. Я знаю, что такое страх. Не переживай, ты не будешь ночевать одна. Все, жди.

И она повесила трубку.

Глава 12

УТОПИЯ В СТИЛЕ ПОРНО

Приехала Сара, и в квартире сразу стало шумно, словно прибавилось жизни. Ночь расцвела электрическим светом, зазвучала ненавязчивым джазом, доносящимся из забытых надолго колонок музыкального центра. Сара понимала толк в настроении человека, испытавшего стресс, и знала, что надо сделать, чтобы из этого самого стресса вывести.

— Понимаешь, главное — создать фон, — говорила она, перемещаясь бесшумно по квартире и зажигая везде свет. — Чтобы ты чувствовала, что вокруг жизнь, что кругом люди, суета и прочее… Это очень важно. Я по себе знаю. И еще не мешало бы перекусить. Еда, знаешь, тоже успокаивает. Что ты тут приготовила для своего Логинова?

За каких-нибудь десять минут Наталия рассказала ей практически все, что произошло с ней на турбазе, начиная со странной прогулки по туманным протокам, где она испугалась коровы, и кончая сценой с пистолетом, которым девушка по имени Стелла пыталась убить Ядова. Призналась она и в своей неумеренной чувственности, которая и поставила ее в теперешнее идиотское положение. И про Ядова, заставлявшего ее под угрозой смерти работать на него. Она умолчала только о деньгах. И не случайно. Сара, услышав о такой сумме, скорее всего, потеряла бы рассудок или, во всяком случае, чувство реальности. И наверняка попыталась бы выяснить, откуда у Ядова такие деньги. Но так как ей самой это оказалось бы не под силу, то она попросила бы заняться этим Наталию. И все вернулось бы на круги своя. Нет, Сара не тот человек, с кем можно обсуждать такие вещи.

Услышав рассказ Наталии, Сара покачала головой и посмотрела на нее как на умалишенную:

— Ты соображаешь, что делаешь? Танцуешь на острие ножа и удивляешься, откуда взялась кровь. Зачем ты дала знать Ядову о том, что тебе известно о его причастности к Коктебелю, туристическим путевкам и пропавшим чиновникам? Поверь мне, твоя дружба с прокурором тебя не спасет. Больше того, она может тебе навредить. И буквально в считанные часы. Ты ведешь себя чересчур самоуверенно и совершенно не заботишься о собственной безопасности. Так нельзя. Так ты можешь погибнуть.

Они сидели на кухне и пили чай с вишневым пирогом. Приход Сары привел Наталию в чувство, и она со стыдом обнаружила, что за своими страхами совершенно забыла расспросить подругу о том, как прошли похороны останков Майи. Она решила хоть и с запозданием, но все же исправить положение.

— Похороны? — Сара потянулась за сигаретой. — Да что рассказывать. Я просто внушила себе, что моя Маечка теперь в раю. Ей бы не понравилось, если бы я впала в глубокую депрессию и изменила своим представлениям о жизни. Ведь я-то не умерла, а потому должна продолжать жить. А о Майе я думаю постоянно. Я никогда не смогу ее забыть.

— Скажи, неужели ты действительно похоронила… — у нее не хватило духа произнести слова «кости» или что-нибудь в том же духе.

— Ничего особенного. Положила в гроб пакет с останками, оформила все документы, свидетельство о смерти и все такое прочее и прямо на катафалке, который мне предложили за вполне умеренную плату там же, в похоронном бюро, отвезла на Воскресенское кладбище. Там похоронены все наши родственники. Обычная процедура, и нечего брать это все в голову. Посмотри на меня: разве по мне можно сказать, что я пару дней тому назад пережила смерть любимого мною человека? То-то и оно. Надо сдерживать свои эмоции. Да-да, ты правильно меня поняла. Подумаешь, увидела белобрысого парня. Разве так можно?

Она действительно выглядела совершенно невозмутимой. Разрумянившаяся, с холеным лицом, обрамленным блестящими черными кудрями, Сара в своем красном итальянском платье за полторы тысячи долларов (подарок очередного любовника) смотрелась прекрасно. Жизнеутверждающе. Даже вызывающе, если учитывать смерть сестры. Она спокойно уплетала один кусок пирога за другим, подливала себе чаю и как бы ненароком добавляла туда по несколько капель коньяку.

— Да, кстати, ты упомянула имя Стелла, — продолжая жевать, проговорила Сара. — Красивое, не правда ли?.. Так вот, Стелла, как тебе должно быть известно, имя достаточно редкое. Поэтому я тебе кое-что скажу. Быть может, это поможет тебе в расследовании. Стелла — так звали жену Принцева. Ты можешь мне ее описать? Она довольно часто приходила ко мне в салон, но после смерти мужа перестала. Говорят, она его любила, и очень сильно. Чуть с ума не сошла. А после его смерти поклялась отомстить убийце, если таковой отыщется.

— Ну и как, отыскался? — Наталия затаила дыхание. Ей показалось, что еще немного, и ей станет известно что-то очень важное. — Говори же, не томи…

— Не знаю. Так ты сможешь описать ее или нет?

— Конечно. Высокая блондинка с потрясающей фигурой.

— Это она. Определенно. Таких длинных ног мне еще не приходилось видеть. Говорят, несмотря на ее внешние данные, Принцев долгое время не решался жениться на ней, все наводил о ней справки. Все-таки он был помощником главы администрации, его правой рукой… Но Стелла досталась ему даже девственницей и ни разу, говорят, ему не изменила. У них был настоящий роман, как в кино. И так трагически закончился. Ну что ты смотришь на меня; ешь, все пройдет — и у тебя, и у этой девочки. Мне не понятно только одно: куда подевался твой Логинов?

Наталия вспыхнула. Она и хотела его видеть и не хотела. Боялась. И немного даже жалела о том, что была так откровенна с Сарой. Хотя в этом плане на нее можно было положиться. Она не из болтливых.

— Если хочешь, я ему сама позвоню. У вас же, у влюбленных, вечно столько сложностей… А я позвоню и приглашу его к телефону. Скажу, что ты приехала домой и что у тебя температура. Ты согласна?

Наталия пожала плечами.

— Как хочешь.

Но Саре тоже не повезло: Игоря не было ни дома, ни на работе.

— Не переживай, ложись спать, а утром он обязательно где-нибудь объявится. Он же прокурор, он просто обязан быть на своем рабочем месте. Ложись-ложись, а я вот тут рядом, с твоего разрешения. Только запомни, Наташа, когда на душе плохо, постарайся раздобыть где-нибудь каплю коньяка или горячего вина, ляг и обязательно укройся теплым одеялом. Тепло — оно расслабляет, поэтому хочется спать. А сон в твоей ситуации — самое главное.

Она говорила еще что-то, но Наталия уже не слушала. С чувством благодарности к Саре она медленно, но верно погружалась в глубокий спасительный сон. За весь день ей так и не пришла в голову мысль еще раз испытать судьбу и попытаться что-нибудь выяснить при помощи своего дара. Больше того, она напрочь о нем забыла.

Утром, проснувшись, она застала Сару за странным занятием: та внимательнейшим образом просматривала журнал «Нимфа». В пижаме, растрепанная, она сидела в кресле, курила и листала журнал. Рядом на столике стояла чашка с кофе.

— Доброе утро, Сара. Вот бы никогда не подумала, что тебя интересуют голые женщины.

Но Сара не пошевелилась — она продолжала смотреть страницу за страницей, даже не удосужившись ответить на приветствие.

— Что с тобой? — Наталия подошла к ней и встала за ее спиной. — Ты увидела кого-то из знакомых?

Сара наконец захлопнула журнал и швырнула его на стол.

— Черт! Кто бы мог подумать?! — Она встала и принялась ходить по комнате, совершенно не замечая Наталию, стоящую посреди комнаты и с удивлением смотрящую на нее. — Прошло столько времени, а я ничего не знаю. Какое свинство!

— Может, ты все-таки расскажешь, что произошло? Ты с утра выкурила уже полпачки сигарет. Сара, очнись. — Наталия взяла ее за руку.

Сара повернулась к ней. Глаза ее смотрели жалобно, как смотрит человек, который только что узнал, что его предали.

— Послушай, где ты купила этот журнал?

— Нигде. Я взяла его у одной знакомой, А в чем, собственно, дело? Они продаются на всех перекрестках и в киосках. Этот журнал, как это ни странно, даже рекламируется по телевидению. — Она намеренно ничего не говорила о Лоре Арсиньевич, надеясь услышать о ней же от Сары. Не может быть, чтобы она ее не узнала. Лора наверняка посещала ее салон, нежилась в солярии или делала маникюр. «Почему она молчит? Почему не скажет о том, что узнала свою клиентку?»

— Этот журнал должен был называться «Русская Венера». Я лично держала в руках первый экземпляр. Но потом человек, с которым мы все это организовали, умер. Мне сказали, что журнал больше выходить не будет. Я подписала все документы, какие понадобились для того, чтобы закрыть дело, получила назад часть денег и вышла из состава соучредителей. А теперь мне становится известным, что журнал процветает, только сменил название и соучредителя. Тебе, может, это ни о чем не говорит, но мне-то говорит о многом.

— Сара, неужели ты имеешь отношение к этому журналу? Мне просто не верится.

— Глупая. Ты никак не хочешь понять, что меня кинули на сто миллионов. Теперь понятно? Сказали, что деньги прогорели, что ничего назад не вернешь, — я подписала документы… Пойми, они меня просто вычеркнули, а все мои денежки пустили в дело. Ты не смотри, что я такая деловая и рациональная… Когда погиб Принцев, я переживала всей душой. И если честно, то мне было в тот момент глубоко наплевать на деньги.

— На сто миллионов?

— Ладно. Садись, я тебе кое-что расскажу. Понимаешь, Принцев был необыкновенным человеком. И на губернаторский пост рвался не из-за амбиций, а просто чувствовал в себе силы что-то изменить в городе. Он много знал и за это поплатился. Когда его впустили в свой круг, думали, что он сделан из того же теста, что и они все. Но он оказался человеком другой породы. Он не собирался сотрудничать с мафией. Я говорю тебе это открытым текстом, чтобы ты понимала, в какое время живешь. Все насквозь прогнило. Причем до такой степени, что сам губернатор пытался занять у мафии деньги на выплату зарплаты рабочим… Тебе это о чем-нибудь говорит? Они полностью развалили бюджет области — надо было срочно добывать деньги.

Из Финляндии к Принцеву приехал его брат, Кирилл. Он уже десять лет как живет в Хельсинки. Они вдвоем обратились ко мне и предложили вложить деньги в откровенно порнографический журнал. У них уже был и бизнес-план, словом, все расчеты. Дело в том, что в Финляндии очень дешевая полиграфия, а у Кирилла большие связи в Москве по части распространения подобной литературы. Это если издавать у нас, то прогоришь в первый же месяц, а на тех условиях, о которых они мне рассказали, можно было просто озолотиться. Кроме того, Принцев хотел издать книгу, разоблачающую губернатора и его окружение. У него были пленки с копиями телефонных разговоров и просто бесед с представителями крупных мафиози, которые поделили город и область на сектора и обложили данью. Я говорю тебе совершенно очевидные вещи, а ты смотришь на меня как на сумасшедшую.

— Так что конкретно хотел Принцев: издавать журнал, с тем чтобы заработать деньги для города, как я поняла, или же издать книгу, чтобы разоблачить губернатора?

— И то и другое. Понимаешь, из Москвы пришли деньги на погашение пенсий и разных там пособий, но до людей они не дошли, осели в карманах сама понимаешь кого…

— Но ведь это утопия — зарабатывать деньги таким вот образом.

— Это тебе так только кажется. — Сара досадливо поморщилась. — Мы организовали все это довольно быстро. Сколотили группу, в которую входили Майя, Шаталов, Северин, Ядов, Лора Арсиньевич, Илюша Алефиренко, Стелла, я и Принцев. Шаталов был редактором. Он должен был редактировать и журнал и, главное, книгу, которая в рукописном варианте была уже написана Принцевым. Майя была пресс-секретарем Принцева и одновременно его правой рукой. Она составляла макет номера и следила за его переправкой в Хельсинки.

— Неужели этот журнал вышел?

— Представь себе, да. Но только он не дошел до Москвы. Почти весь тираж был раскуплен там же, в Финляндии, благодаря Кириллу, брату Принцева… Это был невиданный успех. Я понимала, конечно, что издание порнографического журнала — не самое достойное занятие. Но первый номер окупил практически все наши расходы.

— Но прежде чем издавать подобный журнал, его надо было зарегистрировать.

— Об этом тоже позаботился Кирилл. Он зарегистрировал его, кажется, в Таллине или Риге…

— Но в чем же успех этого журнала?

— Во-первых, прекрасная работа Северина как фотографа. Затем сами девушки, Лора Арсиньевич, например… И конечно же дешевизна. Это получился качественный, но в то же время очень недорогой журнал. Мы начали готовить следующий номер, но Принцева убили. Я думаю, что это из-за пленок, записей и документов, которые у него были.

— А где же все это теперь? У Стеллы?

— Нет. Они были у Ядова, но он отдал их мне.

— А ты, ты-то с ними что сделала? — заинтригованная услышанным, спросила Наталия.

— Ничего. Я же не борец. У меня их выпросила Майя.

— Майя? Принцева убили, и ты после всего этого могла их спокойно отдать Майе? Я ничего не понимаю.

— И не поймешь. Майя была влюблена в Принцева. Он был для нее всем, понимаешь? Папка с его рукописями — это единственное, что от него осталось…

— А что было дальше?

— Я же тебе уже рассказала. Приехал Ядов, причем сразу же после похорон Принцева, и сказал, что о существовании нашего издательского центра узнали в налоговом управлении, что для того, чтобы замять назревающий скандал, необходимо заплатить…

— Дать взятку?

— Надо же, какая ты сообразительная. Именно. Взятку. И что ни о какой издательской деятельности теперь вообще не может быть речи. А когда я ему напомнила о своих деньгах, он начал трясти у меня перед глазами какими-то расчетами, из которых якобы следовало, что он потерял на этом деле куда больше денег, чем я. И тогда я подумала: Сара, зачем тебе скандал? У тебя есть твой маленький бизнес, твой салон, есть деньги, наконец. Забудь про эти сто миллионов. Ты только представь, что будет, если ты ввяжешься в эту драку. И вот когда я представила, так сразу же и забыла о потерянных деньгах.

— А кто убил Принцева, не догадываешься?

— Нет. Об этом не знает никто. Его нашли в машине с простреленной головой. Прямо рядом с его домом.

— Да-да, я знаю, об этом писали в газетах.

— Так вот, Наташа, взгляни-ка сюда. — Она взяла в руки журнал «Нимфа» и раскрыла на развороте, где в бесстыдной позе лежала живая и красивая Лора Арсиньевич. — Видишь выходные данные? Та же типография, тот же шифр, те же фотографии, которые были сделаны еще при жизни Принцева…

— Это Ядов, — без тени сомнения в голосе заявила Наталия.

— Вот и я тоже так думаю, — кивнула Сара. — Сказал, что поставил на этом деле точку, а сам…

— А где находился ваш издательский центр?

— Даже не знаю. По-моему, Ядов снимал какое-то помещение в центре. Ты мне сегодня рассказывала о нем, а я вот что хочу тебе сказать, Наташа. Ядов — действительно очень опасный человек, и ты не случайно его испугалась… Ведь ты испугалась, скажи, я права?

— Да, не то слово.

— Ты даже меня разбудила среди ночи и позвала к себе. Мне кажется, что от него можно ожидать чего угодно. Ведь когда мне Маечка рассказала о записках и угрозах, я в первую очередь подумала именно о нем. Я даже хотела, чтобы ты вышла на него и отдала его в руки Логинова, но теперь предупреждаю тебя, что это очень опасно. Если Ядов издает журнал — а это так, ты же сама видишь, — то у него много денег. А с деньгами он неуязвим. Во всяком случае, при той системе, в которой мы живем. Только не понятно, что ему, собственно, понадобилось от тебя? Ты говорила, что он хочет заставить тебя работать на него. В чем же заключается его просьба?

— У него украли крупную сумму денег, и он просит меня найти их. — Теперь не имело смысла что-то скрывать от Сары.

— Ах, вон оно что. Так ему и надо.

— Сара, скажи, неужели ты действительно ни разу до этого не брала в руки «Нимфу»?

— Ты не веришь мне? Да после всего, что произошло, мне было просто противно прикасаться к подобным журналам. Пойми ты наконец, что мы собирались заработать деньги не только на пенсии и пособия. Конечно же они должны были пойти на выборы. Мы работали на нашего будущего губернатора — Принцева. И почему я все это должна тебе разжевывать?

— Да потому, что звучит все это уж слишком наивно. Утопия. И мне странно слышать это из твоих уст, Сара. Ты взрослая женщина и говоришь такие вещи… порнографический журнал, пенсии, пособия. Это просто в голове не укладывается.

— Хорошо. Насчет пенсий мне тоже показалось это несколько не правдоподобным, но Принцев обладал даром убеждать, а у меня его никогда не было. Давай закончим этот разговор. Ядов — он и в Африке Ядов. Будь с ним поосторожнее и, если сможешь, помоги ему найти деньги. С ним лучше не связываться. Ну не расстраивайся. — Она взяла Наталию за руку и сжала ее. Рука у нее была горячая и сухая. — Только впредь будь более разборчивой. Хотя я тебя понимаю, у меня у самой был любовник, похожий на Ядова. Помнишь?

Разговор с Сарой оставил в душе Наталии неприятный осадок. Быть может, впервые она усомнилась в искренности своей старшей подруги. Уж слишком странными показались ей все эти объяснения относительно издания журнала: создавалось впечатление, что Сара всеми правдами и не правдами пытается как-то оправдаться перед ней. Причем не забывает что-то сказать и в оправдание Принцева. И еще: она разговаривала с Наталией, как с глупой девчонкой, совершенно не разбирающейся в политике. Пусть так. Но даже школьнице было бы ясно, что кандидату в депутаты областной Думы, кандидату на губернаторский пост для достижения своих целей (какими бы благородными они ни были, если послушать Сару) прежде всего необходимы деньги. Причем немалые. Тех небольших сумм, которые выделяет кандидатам на выборы государство, хватает разве что на транспортные расходы да тысячу-другую листовок, учитывая дороговизну типографских услуг. Поэтому кандидаты, как правило, обращаются за поддержкой к крупным финансовым фигурам, причем самого разного пошиба, не гнушаясь и вышеупомянутой мафией. Но Принцев, очевидно, встав в оппозицию к нынешней власти и, соответственно, презрев, говоря высокопарно, возможную поддержку криминального капитала, выбрал для, себя достаточно оригинальный способ добывания денег.

Издание порнографического журнала — что может быть нелепее?! Но судя по рассказам Сары и той сумме денег, которая по воле случая и благодаря усилиям самой Наталии лежала теперь в коробке из-под шоколадного печенья, «Нимфа» приносила немалый доход. И заправлял теперь всем этим Ядов. Если Принцеву нужны были деньги для проведения своих выборов (а он наверняка сбивал с толку Сару более благородными мотивами, вспомнить те же пенсии и пособия, вот бред-то!), то после его смерти Ядов, прикарманив деньги Сары и напугав ее возможными неприятностями, благополучно отделался от нее. Выждал какое-то время и снова выпустил номер. Только уже под другим названием. И наверняка пользуясь теми же связями, которые предоставил им в свое время Кирилл, брат Принцева. Прибыль от второго номера он, скорее всего, пустил на расширение производства, взятки и рекламу. И только следующие номера стали приносить уже чистейший доход.

Сара на кухне мыла посуду, а Наталия, удобно расположившись в кресле и делая вид, что у нее болит голова, продолжала размышлять.

Кто из первой группы сотрудников знал о существовании журнала и продолжал работать над его изданием?

1. Северин Виктор Владимирович — фотограф.

2. Арсиньевич Лора — фотомодель. Убита.

3. Майя Кауфман — специалист в плане компьютерной графики, автор макета и просто незаменимый администратор, человек ответственный, но явно преследующий свои цели. Скорее всего — денежные. Убита.

4. Шаталов Стас — редактор, профессиональный литератор, друг Майи и человек, который остро нуждался в деньгах. Убит.

5. Алефиренко Илья — художник. Убит.

6. Стелла Принцева — могла лишь поддерживать связь с Кириллом на правах родственницы и получать от этого проценты. Хочет убить Ядова за то, что он держал ее в конюшне.

А вот здесь стоит как следует подумать. А что, если Стелла тоже не знала об издании «Нимфы»? А узнав, решила помешать, поскольку поняла, что Ядов пытается открыто нажиться на идее и деньгах ее мужа, горячо любимого ею Принцева. Или, что также возможно, она подозревает в убийстве мужа того же Ядова и пытается ему отомстить самостоятельно, не привлекая к этому милицию? Если же у нее расстроена психика, то она делает это грубо, выдает себя с головой, и Ядову ничего не остается, как убрать ее. По каким-то причинам он не хочет ее убивать (может, он надеется при помощи денег скрыться за границу — в этом случае ему вовсе не обязательно убивать Стеллу, достаточно ее спрятать куда-нибудь на время, на конюшню, например). У него вполне достаточно времени, чтобы с деньгами доехать до аэропорта. Но деньги исчезают. И почему-то из домика на какой-то дешевой турбазе. Спрашивается: какой черт его туда занес? И что они там вообще делали: Майя, Шаталов, Ядов, Стелла, наконец… Стоп. Стелла. Наталия бросилась в прихожую и достала из пакета мужской спортивный костюм и кроссовки.

Стелла сказала, что эти вещи совершенно новые, но ей уже не понадобятся. Кому предназначался этот костюм и кроссовки? И еще: где-то она уже слышала про спортивный костюм… темно-синего цвета с красными лампасами, джинсовую бейсболку и кроссовки сорок пятого размера. И еще про спиннинг, снасти… И она вспомнила; все эти вещи, точнее, сверток с этими вещами нашли в квартире убитой Лоры Арсиньевич.

Догадка, возникшая в результате сопоставления некоторых фактов, казалась глупой. Но чтобы проверить ее, необходимо было показать кое-кому фотографию Стеллы. Но где взять эту фотографию?

Забыв о том, что на кухне хозяйничает неунывающая Сара, Наталия позвонила Сапрыкину:

— Привет, это я. Не хочу спрашивать тебя, где Логинов, потому что мне нет до этого никакого дела; ты помоги мне, пожалуйста, кое-что выяснить, я тебя очень прошу. — Она говорила очень быстро, не давая ему возможности вставить даже слово: ей не хотелось слышать о Логинове. Боялась, что он подумает, будто она без него уже и дня не может прожить. Но ведь прожила. И еще проживет. — Сережа…

— Логинов исчез, — услышала она голос Сергея и почувствовала, как вся покрылась мурашками. — Он поехал искать тебя в «Ландыш», просил никому об этом не говорить. А ты-то сама откуда звонишь?

— Из дому, — краснея, ответила она. У нее от волнения горло как будто сузилось, и она перешла на шепот. — Я вчера еще приехала домой. Ждала его…

— Я с самого утра поехал туда, искал его, но ни его, ни машины не нашел. Не знаем, что и думать.

— А может, он вовсе и не ко мне поехал, — нерешительно предположила Наталия. — Сказать-то можно все что угодно.

— Ты сама-то веришь в то, что говоришь? — Она услышала, как Сапрыкин вздохнул. — Что у тебя за дело ко мне? Опять занимаешься самодеятельностью?

Наталия хотела было вспылить (не хватало только, чтобы Сапрыкин упрекал ее в том же тоне, что и Логинов!), но рассудок взял верх: если она с ним поссорится, то останется в еще более дурацком положении. Без фактов и документов ее работа превратится в топтание на одном месте. У кого тогда она будет спрашивать, кому принадлежит та или иная машина, кто проживает по такому-то адресу, сколько требуется времени, чтобы труп покрылся пятнами такого-то размера… Она же дилетант. Это известно всем.

— Занимаюсь, — попыталась она ответить нейтральным тоном, но произнесла чуть ли не плача, — и мне нужна твоя помощь. У вас в архиве нет фотографии Стеллы Принцевой, вдовы Принцева, убитого полгода назад?

— Не знаю, как насчет архива, но у меня лично есть несколько фотографий Стеллы.

— Ты шутишь?

— Ничего подобного. Просто мы с ней учились в одном классе. И я, представь себе, был в нее влюблен. Тебе срочно надо?

— Да, а что? Ты собираешься уехать? — всполошилась Наталия.

— Да нет, просто я сейчас буду в твоих краях и мог бы подвезти.

— Они у тебя что, с собой?

— Конечно, — невозмутимо ответил Сапрыкин.

— Послушай, ты не разыгрываешь меня?

— Нет.

— Тогда приезжай, я тебя жду. А что касается Логинова, то я боюсь за него…

Глава 13

НЕСОСТОЯВШАЯСЯ ПОЕЗДКА В КОКТЕБЕЛЬ, ИЛИ «ПЕЙТЕ, ДЕТИ, МОЛОКО…»

—С кем это ты сейчас разговаривала? — неожиданно появилась в дверях Сара. — Со своим прокурором?

— Нет, не угадала. Логинов пропал. Поехал вчера за мной в «Ландыш» и не вернулся. А разговаривала я с Сапрыкиным. Он должен сейчас подъехать ко мне с фотографией Стеллы.

— Стеллы? Это еще зачем?

— Мне необходимо кое-что выяснить.

— А может, ты все же угомонишься и прекратишь расследование? — вдруг сказала Сара. — У тебя же нервы уже ни к черту.

— Не могу. Слишком уж много совпадений. Мне кажется, что я на верном пути.

— Как хочешь, — пожала она плечами, — тогда я пойду? Раз ты успокоилась, мне здесь делать нечего… Ведь так?

— Не знаю, что будет вечером и тем более ночью, но пока со мной все в порядке.

Сара молча собралась и направилась в прихожую.

— И все-таки советую тебе оставить в покое Ядова. Кстати, ты ведь, кажется, так и не села за рояль. Ты не хочешь посмотреть, чем ему можно помочь?

— Похоже, ты и сама не прочь узнать, где находятся его денежки? А, Сара?

— Конечно. Но решать тебе.

Она ушла, а через несколько минут в дверь позвонил Сапрыкин. Он отдал ей две фотографии и почти сразу же уехал.

— Думаю, тебе лучше некоторое время побыть дома, — на прощанье сказал он — Я не знаю, чем ты сейчас занимаешься, но Логинов пропал, вся прокуратура стоит на ушах.

— Скажи, Сережа, не в службу, а в дружбу, вы откопали что-нибудь про Ядова?

— Ты и об этом знаешь? Скажу только одно: мы его ищем. Он засветился в одном нехорошем деле и, возможно, имеет отношение к серии убийств. Если ты в курсе, то наверняка знаешь, о ком идет речь. Больше мне тебе сказать пока нечего.

Он ушел, а Наталия разложила перед собой фотографии, на которых крупным планом была изображена Стелла — красивая девушка с легкой улыбкой на лице. Большие глаза, светлые волосы и чуть вздернутый нос, придававший лицу особую прелесть. Где-то она уже видела это лицо, эти глаза и нос… Именно на фотографии.

Она пошла в прихожую и принесла оттуда, из кармана джинсовой куртки, черно-белую фотографию, которую дал ей лодочник. И словно услышала его слова: «А это и есть тот молодой человек, который все расспрашивал про Майю и следовал за нею на лодке, но так и не осмелился познакомиться…» Вот она, долгожданная разгадка: лицо молодого мужчины и лицо Стеллы. Одно и то же лицо. А вот и спортивный костюм. Значит, Стелла, надев парик с короткими волосами и белую бейсболку, спортивный костюм и непомерно большие кроссовки, превратилась в молодого мужчину, который зачем-то преследовал Майю. А ведь это он, вернее, она подбрасывала в кувшинки записки… Зачем? А затем, чтобы испугать Майю и заставить ее уехать из «Ландыша». Ну почему, почему все вертится вокруг этой турбазы? Что в ней такого особенного? Почему Логинов, который отправился туда вчера вечером, пропал? Может, ему повезло и он вышел на след убийцы Шаталова, Майи, Лоры Арсиньевич и Алефиренко?

Наталия принесла сумку, в которой хранила все, что было каким-то образом связано с событиями последних дней, и, обнаружив лубочный пейзаж с пасущимися на лугу коровами, почувствовала вдруг какую-то нервозность. Ее раздражали эти коровы. Эту картинку она прихватила из мастерской Алефиренко. Зачем ему было рисовать такую чепуху? Это далеко не шедевр. И вряд ли он рисовал это по вдохновению. Разве что на заказ. Но для чего? Кому? Похоже на эскиз. Коровы навели на мысль проверить, действительно ли в районе «Ландыша» находится экспериментальная молочная ферма, о которой рассказывал ей лодочник. Но как это сделать?

Она оделась и поехала в районную администрацию. В отделе, ведающем сельским хозяйством, Наталия, представившись журналисткой, справилась, действительно ли существует такая ферма и кто там хозяин. Ей ответили, что в тех краях находится ферма, куда в прошлом году завезли голландских коров, и что она продает свою продукцию молочному комбинату. Хозяин там некий Ядов, вполне благополучный фермер, исправно платящий налоги и собирающийся в ближайшем будущем расшириться, то есть открыть колбасный цех и для этой цели заняться выращиванием свиней.

Наталия вышла из здания администрации в шоке. Даже закурила прямо на улице. «Пейте, дети, молоко, будете здоровы!» Сев в машину, она помчалась в «Ландыш».

Первый человек, которого она увидела, был Александр Карпович.

— Снова к нам? — заулыбался он, идя ей навстречу. — А что же ваш муж? Он был здесь вчера вечером.

— Какой еще муж?

— Тот, который уже приезжал к вам в тот день, когда мы с вами беседовали возле вашего домика, помните, я еще дал вам фотографию? Вы хоть и сказали мне, что в домике никого нет, но я же видел… Так вот, он искал вас вчера, расспрашивал, когда вы уехали.

— Ну и что вы ему ответили? — Она чуть было не сказала «наплели», уж слишком любопытен и назойлив был этот лодочник. «Его убить мало за шпионские замашки».

— Сказал, что вы уехали. Вот и все.

«Все ли?» Ведь он мог выследить и то, с кем и где она провела весь день. «Какой неприятный человек».

— И он уехал?

— Не знаю. У меня пропала лодка, и я отправился ее искать.

— Мне бы хотелось покататься, — сказала Наталия. — Вы не могли бы одолжить одну из ваших лодок? Я заплачу или оставлю паспорт, как хотите.

— Зачем? Вы мне очень симпатичны. Кроме того, я вам верю. Берите любую, вон ту, например, розовую. Вы не заблудитесь?

Он спросил это так, словно уже заранее знал, куда она отправляется. Еще, чего доброго, напросится в провожатые.

— Нет. Я знаю, куда плыть, — заверила она лодочника. — Просто мне необходимо побыть одной.

— У вас, у молодых женщин, одни сложности на уме. Жили бы себе спокойно. А то ездите порознь отдыхать, а потом мучаетесь ревностью, — зачем-то сказал он, выдавая ей весла и помогая оттолкнуться от берега.

И снова тихая речная гладь, спокойные зеленые берета, извилистые протоки. Цветы и ивы. Вот он, берег, на котором она увидела коров. Дубы с размытыми корнями, поваленное бревно, к которому она и привязала лодку. Когда она увидела корову — рыжую, в белых пятнах, — чувство гадливости вновь охватило ее. Крупное животное стояло неподвижно в нескольких метрах от нее. Не шелохнувшись, Наталия с бьющимся сердцем подошла поближе и протянула руку. Коснулась коровы и вновь отдернула ее. Все, как прошлый раз. Только сейчас она не закричит, а попытается понять, почему вид коровы вызывает у нее такое омерзительное чувство. Она снова коснулась шерсти коровы — но это была не шерсть. Корова была совершенно гладкая на ощупь. Гладкая и холодная. Она стояла таким образом, что Наталия не видела ее морды, а только заднюю часть туловища и левый бок. Но ей стало совсем уж не по себе, когда она обошла животное и, к своему ужасу, обнаружила, что это муляж. Корова была сделана из материала, напоминающего папье-маше. В двух шагах от нее стояла еще одна, тоже искусственная, только черная, с белым пятном на боку, Оставив позади себя странных «коров», Наталия забралась на небольшой пригорок, и перед ней открылся великолепный вид: низина, зеленая, вся в цветах, застроенная несколькими рядами белых бараков. Вот она, экспериментальная ферма, принадлежащая Ядову. Высокая изгородь, сделанная из металлической сетки «рабица», не скрывала пасущееся на территории фермы стадо. Но на этот раз коровы были настоящие. Они двигались, жевали траву, пытались прямо там же, на глазах у всех, заниматься любовью, если так можно было назвать этот грубый, по-настоящему животный акт. Территория была огромная и, судя по расположенному на ней высокому строению, напоминавшему вышку в тюрьмах, охранялась. Кроме белых вытянутых построек, предназначенных для содержания скота, Наталия разглядела еще несколько невысоких кирпичных домиков, очевидно, для работников фермы. Красный джип, серая «газель», грузовик, белая «Волга» и серебристая «Мазда» — автомобильный парк Ядова. Неужели Сара об этом ничего не знала? Знала, конечно. Но скрывала. А раз так, значит, у нее были (или до сих пор есть) на это причины. Ай да Сара!

Если она сейчас подойдет к высоким металлическим воротам, то непременно встретится с кем-нибудь из работающих на ферме. А что она им скажет? Представится журналисткой? А если выйдет Ядов? Тогда тем более: она скажет, что все хорошенько обдумала и согласна на него работать. Только таким образом ей удастся попасть на территорию странной фермы. А то, что за понятием «ферма» скрывается нечто другое, она уже нисколько не сомневалась: где это видано, чтобы вокруг обыкновенной, пусть даже и экспериментальной фермы «паслись» картонные коровы? К чему этот дичайший маскарад? И вдруг она вспомнила, как еще осенью ее внимание привлекла напечатанная в местной газете заметка одного журналиста о том, что, пролетая на вертолете над рекой Лизель, он заметил сверху «пасущихся» на снегу странных коров. Он был так поражен, что на следующий же день выбил себе путевку, с тем чтобы проверить этот факт, но коров на этом месте не обнаружил.

«Боже, какая нелепица! Ну зачем, зачем Ядову понадобились эти коровы?»

Выбрав на поляне невысокую кочку, Наталия устроилась на ней и, не сводя взгляда с ворот, стала ждать какого-нибудь движения. Может, ей повезет, и она увидит самого Ядова? Она была почти уверена, что именно здесь он и спрятал свой миниатюрный издательский центр. В одном из этих строений. Оригинальная идея, ничего не скажешь. Но все же: зачем ему эти коровы? И вдруг она поняла. Журналист обнаружил их не случайно. Она вспомнила, что на тот момент, когда эта статья была напечатана, уже выпал снег. А ведь был еще только октябрь. Где-то самое начало месяца. Значит, коровы остались с лета, то есть с тепла. Он оформил документацию на молочную ферму, наверняка взял крупный кредит под это дело, но, вместо того чтобы привозить племенных коров из Голландии и закупать корма, закупил компьютеры и прочую необходимую для подготовки к изданию журнала технику. Построил небольшую автономную электростанцию (Наталия с трудом разглядела ее на задворках фермы) и начал работать. Северин рыскал по городу в поисках девушек-фотомоделей, давая, к примеру, объявления в газетах (это все не составляет труда проверить), и фотографировал их; Шаталов писал тексты и одновременно являлся редактором журнала, Майя осуществляла связь с финнами и, скорее всего, сама отвозила дискеты в Хельсинки… А художник Алефиренко нарисовал эскизы муляжей коров, которых предполагалось расставить таким образом, чтобы создать иллюзию присутствия на территории несуществующей пока фермы настоящего стада.

Так оно все и было. Но внезапно выпал снег. И коровы еще некоторое время оставались стоять под открытым небом. Пока их не увидел пролетающий на вертолете журналист и не написал об этом заметку. Кто-то из заинтересованных лиц прочел ее, и коров тут же убрали. А весной снова выставили. А совсем недавно (если судить по срокам и следуя логике вещей) Ядов, получив деньги за очередной номер журнала, на самом деле закупил коров и занялся параллельно с издательской деятельностью разведением молочного стада. Ну и бред! Кто же там работает? Где люди?

И вдруг ей стало жарко. Неужели Ядов, вместо того чтобы отправить чиновников из администрации в Коктебель, привез их сюда, на свою ферму, чтобы они работали на него? Неужели такое возможно? Да он сумасшедший! Или у него патологически развито чувство юмора. Разве он не в силах предположить, что его ждет, когда все это раскроется? Насильно удерживать людей на ферме и заставлять их выносить навоз, ухаживать за скотом и, возможно, доить коров — ведь это же уголовно наказуемое преступление! Конечно, он все прекрасно понимал, потому и решился уехать. Накопил денег, скорее всего, не заплатив своим сотрудникам, купил билет… Но тут что-то произошло. Но что? А то, что пока он находился в «Ландыше», на турбазу приехал Шаталов. И приехал, скорее всего, за Майей.

Теперь все встало на свои места. Наталия наконец поняла, почему именно на этой турбазе пересекались маршруты всех участников этой чудовищной авантюры: они здесь отдыхали, а работали на так называемой ферме. Возможно, что Шаталов приехал на турбазу по своим делам. А заодно, чтобы встретиться с Майей. Как бы то ни было, он мог обнаружить в домике Ядова портфель с деньгами.

А увидев деньги, решил, что сама судьба подбросила их ему. Ведь деньги играли в жизни его возлюбленной далеко не последнюю роль. С такими деньгами он запросто мог добиться ее согласия стать его женой. Более того, они могли действовать сообща. Майя, предположим, сама вызвала Ядова из домика, отвлекла его, а Шаталов в это время вынес деньги.

Теперь возникает самый главный вопрос: кто убийца? Кому понадобилось убивать Шаталова? Ядову? Но тогда почему же он не взял деньги? Ведь они лежали на самом виду. Значит, не он. И не Майя. Майя не смогла бы убить человека, который любил ее. В этом не было бы никакого смысла. Но тогда кто? Тот, кто хотел убрать всех свидетелей деятельности Ядова. Но кто? Стоп. Снова Стелла. Зачем ей надо было, чтобы Майя уехала с турбазы? Чтобы без помех расправиться с Ядовым, вот зачем. Она же ясно выразила свое желание убить его во что бы то ни стало. Она думает, что он — убийца ее мужа, Принцева, и охотится за ним. Или же она, как и Майя с Шаталовым, хотела отнять у Ядова деньги? И запугивала Майю, чтобы та уехала и не мешала ей? В любом случае в том, что произошло, во всех преступлениях, случившихся с этой группой, виноват наверняка один и тот же человек. И он явно психически нездоров. Ядов?

Стало прохладно. Наталия, устав ждать, поднялась и нерешительно направилась к заграждению. «Будь что будет», — решила она и нажала на кнопку звонка, установленного на воротах. Она не услышала самого звонка, но тут же увидела вышедшего из строения человека с автоматом. Настоящий охранник. В маскировочном зеленом пестром костюме и пилотке. Лицо — бесстрастное, глаза смотрят мимо человека, в пространство.

— Вы кто? — спросил парень. На вид ему было от силы лет двадцать пять.

— Я к Ядову. Скажите, Орехова. Он знает. Их разделяли ворота. Охранник, кивнув, быстрым шагом направился к расположенному дальше остальных строений жилому зданию, к которому вела посыпанная гравием аккуратная дорожка. На крыльце дома, сложенного из белого кирпича, в круглых каменных чашах цвели бархотки. Охранник скрылся за дверью. Вернулся в сопровождении Ядова. Увидев стоящую за воротами Наталию, Ядов прибавил шагу.

— Неужели это ты? — Он не скрывал своего удивления. — Но как ты меня нашла? Проходи. Я как раз обедаю. Ты знала про ферму?

— Да кто про нее не знает-то, — усмехнулась она, подавляя в себе растущий животный страх перед этим человеком.

— Что ты хочешь этим сказать? — Ядов на мгновение отвел от нее взгляд, чтобы набрать код замка, которым были заперты ворота. Наконец они открылись. Наталия неуверенно шагнула навстречу Сергею.

Она шла следом за ним, смотрела на его спину и никак не могла взять в толк, как же случилось, что она не узнала в нем «человека в маске». Ведь у него такой характерный голос. И как ни странно, с приятным мягким тембром. Они вошли в дом. Современная обстановка. Светло, просторно, пахнет чем-то вкусным.

— Проходи, не смущайся…

— Сергей, я хотела тебе сказать…

— Меня зовут не Сергей. — Он приобнял ее и улыбнулся; Перед ней снова был тот ослепительный блондин с повадками хищника, обаятельный и сексапильный. — Мое настоящее имя Лев Борисович Ядов. Ты должна была об этом знать. Раз уж ты все обо мне знаешь.

— Я такого не говорила. Но я не могу называть тебя Левой или Львом Борисовичем. Для меня ты Сергей. Но твой последний визит испугал меня, не скрою. Я приехала сюда, чтобы сказать тебе, что согласна с тобой работать. Больше того, я хочу, чтобы ты меня увез отсюда. Ты понимаешь, о чем я. Мы разыщем твои деньги и уедем.

Она выпалила это одним духом и теперь ждала его реакции. Если он ей откажет или выяснится, что он никуда не собирался, то она пропала. Она рисковала по крупному, но другого случая войти в доверие к этому странному и непредсказуемому человеку у нее, возможно, не будет.

Он медленно повернулся к ней и заглянул ей в глаза. Лицо его было напряжено, чувствовалось, что он не доверяет ей. Губы были плотно сжаты, глаза смотрели не мигая, на лбу выступила испарина.

— Ты действительно хочешь уехать со мной? — наконец спросил он, и она незаметно вздохнула: кажется, он ей поверил.

— Да. Я все про тебя знаю. Но мне все равно. Мне только нужен был такой человек, как ты. Ты согласен взять меня с собой? Не думай, это не из-за денег, я тоже не нищая. Просто я эти два дня хожу сама не своя. Как ты думаешь, смогла бы я тебе отдаться вот так, запросто, если бы видела тебя впервые и ничего не знала о тебе?

— Не знаю, вас, женщин, не поймешь… — Он продолжал внимательно смотреть ей в глаза, пытаясь уловить оттенки фальши.

— Мне кажется, что я знаю тебя давно.

— От Сары? Ты знаешь обо мне от Сары?

— Нет. Ты же забыл о моих видениях. Мне не нужна никакая Сара, чтобы понять, что ты из себя представляешь. Ты — сильный, понимаешь, во всех отношениях. А мне нужен именно такой мужчина. Я только боюсь… — она подняла на него глаза и выдержала его взгляд, — боюсь, что ты, получив с моей помощью деньги, бросишь меня или убьешь…

— Я никогда никого не убивал. Но уехать хотел, если честно, один. Женщины для меня существуют постольку поскольку, и ты должна об этом знать. Я могу взять тебя просто как компаньона, но не больше.

— Я не нравлюсь тебе? — Ей показалось, что уж эту фразу она произнесла искренне. Еще бы, ведь он затронул ее женское самолюбие.

— Нравишься. Но я предпочитаю быть свободным. Ну чего ты стоишь, пойдем сядем и спокойно все обсудим. — Он заметно оживился и даже как будто расслабился.

Они вошли в комнату, где стоял накрытый к обеду стол. Женщина неопределенного возраста, войдя следом, внесла и поставила блюдо с горячими пельменями. Молча достала из буфета графин с водкой, еще один прибор и ушла, прикрыв за собой дверь.

— Выпьешь? — спросил Ядов.

— Немного. — Наталия чувствовала, что если сейчас не выпьет, то сойдет с ума от страха, который не отпускал ее ни на секунду. Он сдавливал горло и мешал дышать.

— Давай выпьем за удачу, — сказал Ядов и подбадривающе улыбнулся ей. — Не бойся, я тебя не обижу…

Она выпила. Затем еще и еще. Съела тарелку горячих пельменей и снова выпила. Голова у нее закружилась. Стало легко и хорошо. Но она еще осознавала, где находится и с кем, а потому решила молчать.

— Закуришь? — Это было последним, что она услышала. Дальше она почти ничего не помнила, кроме того, что у нее словно пропал слух, она оглохла и начала проваливаться куда-то, не ощущая собственного тела, ничего… Сознание полностью отключилось. И вместо страха перед сидящим рядом с ней человеком она испытала страх перед смертью, которая привиделась ей в каком-то странном полунищенском обличье, худая, бледная и какая-то лоснящаяся, липкая… Наталия захотела закричать, но не услышала своего голоса. Ей показалось, что она открыла рот и даже издала какой-то звук, но он растворился в наплывающей дурноте.

Глава 14

ВЫСТРЕЛЫ НА ФЕРМЕ

Она услышала какие-то голоса и проснулась. Это был голос Ядова. Он разговаривал с женщиной.

— ...если понадобится промыть желудок, уговорите ее, пожалуйста… Мне нужно, чтобы она как можно скорее пришла в себя. Это очень важно.

— Хорошо, я сделаю все так, как вы говорите, но только ответьте на вопрос: когда вы вернетесь? Мне кажется, что вы уезжаете насовсем. Я чувствую это. Такие страшные вещи происходят кругом. Вы же слышали об убийстве Лоры? И Стас, и Майя, и этот ваш художник… Мне страшно, Лев Борисыч. Скажите: Марта, я не вернусь. И тогда я уж буду точно знать, что мне делать. — Голос у женщины был взволнованный. Но она разговаривала с Ядовым так, словно знала его давно и не боялась задавать лишних вопросов. Они были близки. Возможно, что она знакомая его родителей или вообще дальняя родственница. Наталия поймала себя на том, что в критические минуты всегда думает о всякой ерунде вроде этой: какая ей разница, что это за женщина?

— Да, Марта, вполне вероятно, что я не вернусь. На всякий случай сообщаю, что все документы оформил на одну женщину, ты ее хорошо знаешь. Она толковая и найдет выход из положения.

— А что будем делать с этими?

Наталия почувствовала, как у нее мороз побежал по коже. Неужели она сейчас услышит что-то об этих несчастных?

— Ничего. Они хорошо проинструктированы. Работа на свежем воздухе явно пошла им на пользу. Они все скажут, что их держали в заложниках. А где и кто, зачем и почему — они не знают. Их держали в закрытом помещении без окон, кормили сносно и, так и не получив за них никакого выкупа, отпустили. Завязали глаза, посадили в машину и везли почти весь день. Они так и не поняли, что с ними случилось. В противном случае их ждет смерть.

— Лев Борисыч, вы меня знаете, я никому ничего не скажу, но пообещайте мне, что, когда окажетесь на месте, пришлете письмо. Я ведь не чужая вам. Служила верой и правдой. Обещаете?

— Хорошо, Марта. Я пришлю тебе письмо. Но пока я не уезжаю. Я же тебе говорил…

— И вы верите, что они отыщутся?

— Эта девушка должна мне помочь.

— И вы уедете с ней?

— Да. Она мне нужна. А я — ей. Все, Марта. Мне пора. Сейчас придет автобус, и все будет кончено. Жди меня ближе к ночи, а девушке — ее, кстати, зовут Наташей — скажи, чтобы не волновалась. Покорми ее, приведи в чувство. Ну все, я поехал.

Раздались удаляющие шаги, затем хлопнула дверь и все стихло.

Наталия открыла глаза. Она лежала в спальне. Голова не то чтобы болела, но казалась какой-то невесомой, пустой. И зачем она только напилась? Лежа в чужой постели, в чужом доме, на чужой территории, рядом с абсолютно чужими людьми, она поклялась себе, что больше никогда в жизни не опустится до такого: надо же, переспать с незнакомым мужчиной, а потом еще вдобавок и напиться с ним. Прав был Логинов, абсолютно прав, когда советовал ей бросить свои идиотские расследования. Ничего, кроме нервотрепки и лжи, которой она себя окружила, в ее жизни не прибавилось. Разве что деньги… «Вот черт, придется этому преступнику отдавать его деньги, так просто мне не отвертеться…»

Она поднялась и, пошатываясь, подошла к окну. То, что она увидела, потрясло ее.

На территории фермы стоял небольшой автобус. Вокруг замерли вооруженные охранники — человек пять. Из барака выходили цепочкой люди. Мужчины в потрепанных костюмах, но при галстуках. Зрелище и горькое и комическое. Рядом с автобусом стояла «Мазда», в ней сидел Ядов. Судя по тому, что лицо его было как-то затемнено, Наталия поняла, что он снова надел маску. «Какой дешевый маскарад. На что он рассчитывает, что эти люди будут молчать? Не такие же они идиоты, чтобы испугаться этого безумца. Хотя, если они провели несколько месяцев на ферме и до сих пор не сбежали, это говорит само за себя». Она уже представила себе, как сегодня в вечерних новостях сообщат о возвращении пятидесяти чиновников: депутатов, представителей администрации, помощников министров, заведующих отделами мэрии и прочих… Это будет сенсацией. Попытки взять интервью наверняка закончатся отказом бывших «заложников» что-либо рассказывать о себе. Кому это приятно: признаваться в том, что они, вместо того чтобы создавать новые законы и следить за порядком в городе и области, наводили порядок в хлеву, ухаживая за коровами и вычищая навоз. Об этом, скорее всего, никто и никогда не узнает. Интересно, что Ядов сделает с водителем автобуса и охранниками? Убьет их как свидетелей этого дичайшего преступления или забудет о них тотчас же, как только поднимется по трапу самолета? И какая роль в этой игре отведется ей, Наталии? Она вчера от страха наговорила такого, что теперь ей придется не только возвращать деньги, но и лететь вместе с Ядовым если не за границу, то уж, во всяком случае, в Москву. Там у него наверняка открыт валютный счет, куда поступают деньги из Финляндии… В любом случае в Москве у него найдутся дела.

— Проснулись?

Услышав голос, она вздрогнула. В спальню вошла женщина, которую Ядов называл Мартой и которая прислуживала им за столом. Какая-то серая, неопределенного возраста, с непроницаемым лицом и равнодушными глазами.

— Марта, а что будет с водителем автобуса и охранниками?

— Не переживайте, это надежные люди. Хотите холодного соку?

— Да, конечно…

Марта ушла, и Наталия снова уставилась в окно. Двери автобуса захлопнулись. Сначала проехала «Мазда», затем автобус. И когда он поравнялся с окнами спальни, в которой находилась Наталия, стало ясно, что окна автобуса плотно зашторены. Раз на глазах пленников не было никаких повязок, значит, Ядов никогда уже сюда не вернется. Невозможно, находясь в автобусе, даже с зашторенными в нем окнами, не определить маршрут. Значит, Ядов тем самым подставляет новую хозяйку фермы, обрекая ее на серьезные неприятности и ввязывая в эту грязную авантюру. Это так, значит, он будет рассчитываться с Сарой за вложенные в журнал деньги (а то, что речь шла именно о Саре, не было никакого сомнения).

И тут раздались выстрелы. Сначала два подряд, а потом еще. Наталия упала на пол, да так неудачно, что нога, которой она ударилась еще прошлой ночью, выпрыгивая из машины, оказалась снова ушибленной, и так сильно, что у нее потемнело в глазах. То, что стреляла не охрана, стало ясно уже через несколько мгновений. Судя по звукам, ферму окружили со всех сторон. «Это Логинов, — вихрем пронеслось у нее в голове. — Он выслеживал Ядова и потому не появился в положенное время в городе». Послышался визг тормозов, затем где-то неподалеку раздался взрыв. В спальню вбежала Марта с графином.

— Послушай, все кончено. — Она, грохнув графином о ночной столик, бросилась на пол рядом с Наталией и схватила ее за руку. — Понимаешь, все кончено! Льва Борисыча нет. Я только что видела из окна, как его машина взорвалась, врезавшись в дерево. Ферма окружена. Умоляю тебя, скажи, когда нас схватят, что меня тоже держали заложницей. Умоляю тебя. Тебе же все равно, что говорить, а у меня три внучки. Я не выживу в тюрьме, мне уже скоро шестьдесят.

— И давно вы служите у Ядова?

— Давно. Ты обещаешь мне?

— Обещаю, — кивнула Наталия. — Но тогда и вы должны будете сказать, что я тоже была пленницей или заложницей, мне все равно… Скажите, что меня привезли днем и заперли в спальне, хорошо?

— Я все скажу, как надо.

— А охранники?

— Они здесь ни при чем. У них даже с документами все в порядке. Они официально устроились охранять ферму. Двое из них — мои племянники.

— Марта, а вы не знаете, кто убил Лору, Шаталова, Майю, Алефиренко?

— Не знаю. — Женщина, испуганно глядя на Наталию, замахала руками. — И Лев Борисыч не знает. Когда это случилось, он был здесь, можете мне поверить.

— Но кто же тогда?

— Никто не знает.

В дом ворвались какие-то люди в масках. Схватив Наталию и Марту, они надели им наручники и вывели из дома. На территории фермы скопилось много людей. Охранники, тоже в наручниках, лежали на траве лицами вниз. Перепуганное стадо коров забилось в самый дальний угол фермы. В ворота стремительно въехала черная «Волга», и из нее вышел Логинов. Увидев стоящую возле крыльца Наталию в наручниках, он сказал что-то подошедшему к нему человеку в, маске — мужчина бросился к Наталии и снял с нее наручники. Она не знала, подходить ей к Логинову или нет, но потом все же решилась.

— Привет, — сказала она, стараясь не смотреть ему в глаза. — Слушай, скажи, пожалуйста, своим людям, чтобы они освободили Марту. Это моя знакомая, ее тоже держали здесь насильно…

Она подняла глаза и увидела обращенный на нее взгляд Игоря: он был смертельно напуган, но старался не подавать виду. «Он думал, что меня уже нет в живых. А я вела себя как последняя дрянь».

— С тобой все в порядке? — услышала она его охрипший голос. — Он тебе ничего не сделал?

— Нет. Все хорошо. А он… что с ним?

— Врезался на полной скорости в дерево.

— А автобус? — со страхом в голосе спросила она.

— Людей пересаживают в другой автобус, там «скорая», словом, мы, кажется, не опоздали. Ты случайно не знаешь, куда их хотели отвезти?

— Знаю. В город.

— Ничего не понимаю. Иди, садись в мою машину. У меня к тебе серьезный разговор. Если хочешь, возьми с собой и свою знакомую. Но только объясни ей, что она понадобится нам на очень непродолжительное время. Где-то до вечера мы продержим ее у себя, а потом отпустим. Это необходимо. Но ты-то, ты-то как здесь оказалась?

— Потом расскажу. — И она, прихрамывая, подошла к Марте.

— Не волнуйтесь, идемте за мной, я по дороге вам все объясню.

Глава 15

УЖИН ВДВОЕМ

Они возвращались домой глубокой ночью. Позади был сумасшедший день. Логинов, боясь, что Наталия снова исчезнет, все время держал ее рядом с собой. Даже настоял на том, чтобы она присутствовала на допросах охранников, Марты и остальных работников фермы. Но перед тем как привезти ее в прокуратуру, он сам лично отвез ее в травмпункт и проследил, чтобы ей сделали снимок ноги. Кость была цела, однако гематома оказалась настолько серьезной, что пришлось накладывать повязку и даже заехать в аптеку за мазью.

— Ты что, так и будешь меня повсюду с собой возить? — иногда подавала голос Наталия, чувствуя, как внутри нее пробуждается уснувший на время бунтарский дух. — Я что, твоя собственность?

— А тебе вообще никто слова не давал. Все, что можно было, ты уже сделала.

— Вот ты не послушался меня, не заехал в «Ландыш», а я лодку-то не вернула, — посетовала она. — Лодочник будет ждать меня.

— Подождет. Нашла о ком переживать. Твой лодочник сядет на моторку и через пять минут разыщет твою лодку.

— Но все равно, нехорошо как-то получилось…

— Слушай, ты действительно не понимаешь, что произошло, или притворяешься? — возмущенно произнес Игорь. — Я что-то ни-» как не пойму.

— Я не притворяюсь.

— Ты не понимаешь, что Ядов мог тебя убить? Что он схватил тебя только лишь потому, что ты — моя девушка?

— Хочешь сказать, что я мешаю твоей работе? Давай расстанемся.

— Расстанемся… С тобой расстанешься, — горько усмехнулся он. — Будь ты поумнее, так сидела бы дома и смотрела телевизор. Ты мертвых хотя бы раз видела?

— Логинов, по-моему, у тебя где-то зашкалило. Тебе не кажется, что в последнее время я только тем и занимаюсь, что натыкаюсь повсюду на трупы: Шаталов, Алефиренко, Лора…

— Тогда мне не понятно твое легкомыслие. Зачем ты связалась с Ядовым?

— В каком смысле? — покраснела Наталия и отвернулась к окну. Они мчались по ночным улицам города. В открытое окно врывался прохладный влажный ветер. Он приятно освежал лицо и был как нельзя кстати. «Неужели Логинов что-нибудь знает?»

— В прямом. Вы были с ним просто неразлучны. Говори, что ему от тебя было надо?

— Он хотел узнать будущее.

— Издеваешься?

— Нет, нисколько. Кроме того, он чувствовал, что его хотят убить. Вот он и попросил меня узнать, кто именно собирается это сделать.

— Ну и что, ты узнала?

— Узнала. Стелла, вдова Принцева.

— Стелла? — Логинов изумленно вскинул брови. — И ты хочешь сказать, что увидела ее в своих видениях?

— Нет. Если честно, я даже не успела хорошенько взяться за это. Просто я сама присутствовала в момент покушения Стеллы на жизнь Ядова. Это было в «Ландыше». Случайно оказавшись…

— Вот только этого не надо! — вспылил Логинов. — Случайно! И это ты мне говоришь? Разве ты можешь где-нибудь оказаться случайно? Если бы я не был с тобой знаком, то запросто обвинил бы тебя во всех этих убийствах. Ладно, рассказывай дальше.

— Стелла достала пистолет с глушителем — все происходило в ее домике — и выстрелила в окно прямо в проходящего мимо Ядова. Но он так ничего и не услышал. А она промахнулась.

— А она тебе не объяснила, зачем ей понадобилось его убивать?

— Объяснила: он держал ее на какой-то конюшне.

— И все? И она оставила тебя в покое?

— Ну да, а что? — Наталия удивленно посмотрела на него.

— А то, что Стелла, дорогая моя, тяжело больной человек, психически больной… Ее недавно выпустили из психушки, и она сразу же начала преследовать Ядова. Все, приехали. Как хочешь, но я тебя одну уже не оставлю. Хочешь ты или не хочешь, но я поднимусь к тебе.

За ужином Наталия попросила его поподробнее рассказать про Стеллу. В уютной кухне казалось, что все, что произошло с ней в последнее время, было сном, навеянным каким-нибудь боевиком, но никак не реальностью. Логинов был нежен, и Наталия поняла, что про Ядова, про их случайную связь он, слава богу, ничего не знает.

— Понимаешь, — говорил он, — Стелла уверена, что это именно Ядов убил ее мужа. Потому что, как она говорит, кроме него, никто не был заинтересован в его смерти. Все работавшие на него люди неплохо зарабатывали. А деньги — великий стимул, сама знаешь.

— Послушай, а откуда ты знаешь о работавших на него людях и вообще обо всем этом?

— Мне рассказала Стелла.

— Но когда? — удивилась Наталия.

— Я поехал за тобой в «Ландыш» и встретил ее.

— Где?

— На турбазе, я же говорю.

— Ну и?..

— Она собиралась уезжать оттуда. Когда я понял, что тебя там нет, то повернул назад и увидел ее.

— Так ты что, был с ней знаком?

— Был. Ну что ты на меня так смотришь? Это было давно, сто лет назад.

— Ты говоришь это таким тоном, словно вы с ней были не просто знакомыми.

— Так оно и было. Мы с ней встречались некоторое время. Меня с ней познакомил Сапрыкин. Так вот, не перебивай меня. Она села ко мне в машину и все рассказала — Что рассказала?

— Она призналась в том, что убила Лору, потому что та переспала с Принцевым. Убила Алефиренко, потому что он, по ее словам, принимал участие в убийстве Принцева и помогал Ядову. Убила Шаталова, потому что и он якобы был соучастником убийства. Понимаешь, в ее словах полностью отсутствует логика. Она словно сорвалась с оси и закружилась в своих ощущениях, желаниях, чувствах… Говорят, она слишком сильно любила Принцева и после его смерти несколько раз пыталась покончить с собой. Кроме того, ей было — по ее же словам — противно заниматься этим журналом. Она ревновала Принцева ко всем девицам, которых поставлял ему Северин…

Наталия с трудом пыталась переварить услышанное.

— Но тогда почему же она не убила Северина? — недоуменно спросила она.

— Мне она, во всяком случае, сказала, что просто не успела. Похоже, она собиралась истребить всех, принимавших участие в издании этой самой «Нимфы».

— Так, значит, ты не сам до всего дошел? Тебе все принесли на блюдечке с золотой каемочкой? — разочарованно протянула Наталия, вспоминая, какие усилия потребовались ей, чтобы узнать о существовании журнала и фермы.

— Да, здесь ты права, — согласился Логинов. — Мне просто повезло.

— А Майю тоже убила Стелла?

— Говорит, что нет. Но скорее всего, она. Я видел ее глаза… Они совершенно пустые. Она сгорела изнутри.

— Ты арестовал ее?

— Конечно. Она сама сказала, что устала метаться, кого-то искать и убивать. Ее по ночам мучают кошмары. Ты бы видела ее, она так похудела.

— Ты еще пожалей ее, — язвительно проговорила Наталия. — Кстати, а она не рассказала тебе, зачем Ядов запер ее в конюшне?

— Ядов, во-первых, домогался ее. С самого первого дня, как познакомился. Еще несколько лет тому назад. А после смерти Принцева совсем с ума сошел, преследовал ее и умолял выйти за него замуж. Может, еще и по этой причине она вбила себе в голову, что это именно он убил ее мужа. Когда у нее наступил кризис и она чуть не умерла от потери крови — она же резала себе вены! — ее положили в больницу. А две недели тому назад выпустили. Она сразу приехала к Ядову и бросилась на него с ножом. Вот он ее и запер в конюшне. Связал руки и не появлялся два дня. Представляешь, что с ней было? Но ей удалось каким-то образом освободиться и сбежать. Она хотела поджечь ферму, но ей, представляешь, было жалко коров! Кошмарная история.

— А откуда она узнала про людей, которых Ядов насильно держал на ферме?

— Он давно шутил на эту тему, и поэтому, когда эти чиновники исчезли, она сразу смекнула, чьих рук это дело. Она даже грозилась разоблачить его. Странно, что Ядов не убил ее. У него, похоже, тоже не все дома.

— Значит, Майю убила не она?

— Говорит, что нет.

— Игорь, а ты не мог бы мне устроить встречу со Стеллой? — Наталия умоляюще посмотрела на него.

— А тебе это надо?

— Надо. Я бы хотела порасспрашивать ее о Саре. Понимаешь, Сара в свое время вложила крупную сумму в издание журнала, и мне бы хотелось узнать об этом поподробнее. Я слышала, что Ядов собирался уехать за границу и что все документы на ферму он якобы переоформил на Сару. У нее могут быть неприятности, а ведь она тут ни при чем. Я это точно знаю.

Наталия говорила почти через силу, поскольку сама была уверена в противоположном: конечно же Сара все знала, но когда убили Шаталова (а его убили раньше, чем погибла Майя), она испугалась за сестру и захотела выяснить, чьих рук это дело. Но спросить об этом напрямую не решилась. И здесь очень кстати пригодились записки.

— Игорь, а тебе Стелла ничего не говорила о записках, которыми она запугивала на турбазе Майю? Ведь она переодевалась мужчиной и на лодке преследовала ее, чтобы только подсунуть ей эти дурацкие записки. Тебе об этом ничего не известно?

— Господи, а ты-то откуда все это знаешь? — Логинов не переставал удивляться ее осведомленности.

— Да вот знаю.

— Видишь ли, это трудно объяснить, но Стелла почему-то именно к Майе относилась как-то по-особенному, по-человечески. Говорила, что ей жалко ее. Что она действительно хотела, чтобы Майя как можно скорее уехала из «Ландыша», потому что та мешала ей охотиться за Ядовым. Ведь Майя на лодке часто ездила на ферму, к Ядову. Привозила фотографии от Северина, выполняла самые разные его поручения.

— Она имела доступ к его финансовым делам?

— Разумеется. Все деньги шли через ее руки.

— Значит, Сара…

— Что? — быстро спросил Логинов.

— Нет, ничего. Я прошу тебя, Игорь, постарайся сделать так, чтобы Сара не пострадала из-за этой истории…

— А по-моему, твоя Сара как раз обо всем знала. Просто после того, как убили Принцева, она испугалась и вышла из игры.

— То, что она вышла из игры, это правда, но то, что она знала… Нет, она ничего не знала.

— Ты и сама не веришь в то, что говоришь. Но я постараюсь выполнить твою просьбу.

Главное, что мы нашли людей и освободили их, а убийца Лоры, Алефиренко и Шаталова арестована. А с Майей просто произошел несчастный случай, — Это тебе так удобно считать, а на самом деле ее убили, и ты прекрасно знаешь об этом.

И все-таки у Логинова был вид человека, очень довольного собой. Еще бы: раскрыть сразу столько преступлений! И так быстро!

Наталия вспомнила Стеллу. Да, пожалуй, он прав относительно ее болезни. Как лихо она тогда выстрелила из окна. Запросто, словно целилась не в человека, а в комара. А какая она, должно быть, сильная, раз сумела убить двух мужчин и перерезать горло Лоре Арсиньевич. Только человек с нездоровой психикой способен на такие страшные убийства. И в принципе бессмысленные. Ведь Принцева застрелили в машине. Убийцей мог оказаться кто угодно. Но почему Стелла подумала именно на Ядова? Может, она и сомневалась на этот счет, но после того как узнала о том, что он взял издание журнала в свои руки да еще организовал ферму, на которой заставил работать пятьдесят чиновников, все ее сомнения развеялись? Будь Принцев жив, Ядов был бы у него на побегушках, это как пить дать.

Логинов вскоре уснул. Он спал, как человек, выполнивший свой долг: спокойно и безмятежно. В отличие от Наталии, которая долго не могла уснуть, ворочалась, лежала с открытыми глазами и все думала, вспоминая пережитое за последние несколько дней, и никак не могла взять в толк почему Логинов, арестовав Стеллу, успокоился? Ведь она ему была не чужая и к тому же, как он говорил, страдала серьезным заболеванием. Так почему же он посчитал, что дело закрыто? Вернее, не так: почему он поверил ей? Неужели сам факт признания снимает подозрения с остальных? Быть может, потому, что он уверен, что Стеллу все равно не посадят, а признают невменяемой и снова отправят в психушку? Но Логинов не похож на бездушного человека. Более того, он словно бравировал перед Наталией своей победой в расследовании, которое в принципе и не проводил. Разве он не мог отпустить Стеллу? Или хотя бы спрятать, чтобы, взяв Ядова, разобраться во всем самому. Так нет же, он официально арестовал ее, надел наручники и посадил в камеру предварительного заключения. Как он мог так поступить с девушкой, которую, быть может, когда-то любил? Неужели для него долг перед законом важнее, чем долг перед человеком? Перед совестью?

Наталия осторожно, чтобы не разбудить Логинова, встала с постели, прошла на кухню и, включив свет, поставила чайник на плиту. Нашла в буфете пачку сигарет и закурила, «Значит, — рассуждала она, — ему ничего не будет стоить когда-нибудь посадить и меня…» Да хотя бы за то, что она натворила за последнее время, ее уже можно осудить. За кражу трехсот тысяч долларов из квартиры Шаталова, а потом из машины Ядова. Хищение в особо крупных размерах. Или взять тот факт, что она довольно часто оказывалась на месте преступления раньше милиции. Разве ее нельзя заподозрить в убийстве того же самого Шаталова или Алефиренко. А ее присутствие на ферме? Мало ли что она сказала, а может, она была заодно с Ядовым?

Все ее рассуждения сводились к необъективности Логинова и его черствости и даже жестокости по отношению к Стелле. С такой легкостью арестовать девушку, с которой когда-то встречался и которую, может, любил? Она понимала, что ее доводы можно оспорить, но даже, учитывая отличие в восприятии мира мужчин и женщин, все равно ей казалось, что Логинов поступил не по-мужски. Если он так обошелся со Стеллой, значит, когда-нибудь он так же поступит и с ней. И когда она пришла к такому выводу, ей невыносима стала сама мысль о том, что Логинов спокойно лежит на ее постели, что он ел пищу, приготовленную ее руками. Она начинала его тихонько ненавидеть. Больше того, ей захотелось куда-нибудь уйти.

Наталия умылась, переоделась, захватила сумку, с которой никогда не расставалась, положив туда предварительно пистолет, деньги и губную помаду, и на цыпочках, неслышно вышла из квартиры.

Она имела самое туманное представление о том, что собирается делать и куда идти. Можно было, конечно, поехать к Саре. Но за один день она так много о ней узнала, что встреча с этой неисправимой авантюристкой могла только испортить и без того скверное настроение. Она отключила сигнализацию в своей машине, мокнущей под тихим дождичком возле дома, села за руль и тронулась с места.

Глава 16

СЕВЕРИН

В городе было тихо, безлюдно. Все-таки три часа ночи. Стелла сидит за решеткой, обхватив руками свою безумную голову, а Логинов спит. Счастливый, что поймал преступницу.

Проезжая мимо своей музыкальной школы, Наталия притормозила. В одном из классов, на первом, но высоком этаже горел свет: кто-то забыл выключить. Она вышла из машины и подошла к двери. Заперта. Подняла голову и увидела, что в этом самом классе распахнуто окно. Искушение подняться по дереву и залезть в окно было так велико, что она, позабыв об осторожности, легко запрыгнула на низкую ветку, оттуда на подоконник и уже через пару минут была в классе. Больше всего она боялась застать там кого-нибудь из знакомых. Она знала, что учительница ритмики, к примеру, довольно часто использовала музыкальную школу как место для ее встреч с любовником. Об этом знали только самые близкие ее подруги и относились к этому с пониманием. Но сейчас, в три часа ночи они в конспиративных целях ни за что бы не включили свет. Стало быть, в школе никого. Однако на всякий случай Наталия, конечно, все проверила, обошла классы и наведалась даже в кабинет звукозаписи. Никого, Тогда она зашла в концертный зал, вернее, зальчик, в котором на возвышении стоял небольшой рояль «PETROFF». Не зажигая света, она села на круглый специальный стул, открыла крышку рояля и заиграла первое, что ей взбрело в голову — ми-минорный грибоедовский вальс. Закрыв глаза, она играла до тех пор, пока не почувствовала на своих щеках влагу. Тогда, не отрывая пальцев от клавиш, она открыла глаза и увидела, что сидит за роялем прямо посреди улицы. Идет дождь, машина с горящими фарами летит прямо на рояль — Наталия зажмуривается, и машина пролетает сквозь нее, обдав брызгами… Но они какие-то легкие и даже как будто приятные., . И вдруг ей показалось, что она видит девушку. Совершенно голую, идущую ей навстречу. Длинные светлые волосы, голова опущена, руками она закрывает грудь. Тело ее бледное и мокрое от дождя. Она приближается, и Наталия с ужасом узнает в ней Лору Арсиньевич. Она подходит настолько близко, что до Наталии доносится запах, которым пропитана ее кожа, запах приторных духов «Красный Кензо». Понимая, что это всего лишь видения, Наталия изо всех сил сдерживается, чтобы не закричать и не зажмуриться: ей хочется узнать, что будет дальше; но Лора проходит сквозь нее, унося с собой все свои ароматы и свое нежное тело. Казалось, она не чувствует холода и дождя. Куда она идет?

«Куда она шла?»

Наталия, уже сидя в машине, в который раз задавала себе один и тот же вопрос. То, что она увидела Лору не случайно, было понятным. Но Лоры уже не было в живых. Значит, эта картинка из ее прошлого. А кто лучше всего знал Лору? Какая-то Оксана Рыбак?

Она развернула машину и поехала на квартиру Арсиньевич. Вошла в нее с помощью ключа, который прихватила с собой, когда уходила отсюда вместе с соседкой. Даже полоску бумаги с печатью ей удалось сохранить в первозданном виде. А ключ-то наверняка был этой самой соседки.

Она надеялась застать все в таком же виде, в каком оставила, но очень скоро поняла, что ошиблась. Половины вещей уже не было. Ни мебели, ни драгоценностей. Похороны были назначены на завтра. Она слышала от Логинова, что приехали родители Лоры. Значит, это они похозяйничали здесь. Но где тогда Лора? Неужели ее оставили в морге? Хотя вполне вероятно, что у родителей в городе была своя квартира, куда они и перевезли тело дочери.

— Кто здесь?

Вспыхнул свет, и Наталия зажмурилась. Перед ней стоял Северин. Серебристый ежик волос на его голове блестел при свете электрической лампы. Он был в черных брюках и черной водолазке. Лицо далеко не заспанное.

— Это я, — дрожа всем телом ответила Наталия. — А вы что здесь делаете?

— У вас что, есть ключ? — сухо спросил он, словно и не слышал вопроса. Он был явно недоволен внезапным появлением здесь непрошеных гостей.

— Есть. Я пришла, чтобы найти адрес Оксаны Рыбак.

— Зачем он вам? Она все равно вам ничего не расскажет.

— Почему? Она же дружила с ней.

— Никакой Оксаны Рыбак не существует.

— Как так?

— Очень просто.

Наталия была совершенно сбита с толку.

— Я вижу, что вы недовольны моим приходом, — проговорила она. — Согласна, это не совсем этично — заходить без спроса в квартиру, где недавно убили человека. Но я ищу убийцу, а что здесь делаете вы?

— Во-первых, я вам не верю. Я справлялся о вас. Вы — никто. Девушка, занимающаяся самодеятельностью. Ходите по чужим квартирам, расспрашиваете людей, а на каком основании?

— Да, вы сто раз правы, — согласилась она, все еще находясь в шоке от того, что встретила Северина в этой квартире. — Сколько раз я говорила себе: брось заниматься этими вещами… Но не могу. Я уже столько знаю, что мне осталось только найти еще пару звеньев или даже одно, последнее, и все встанет на свои места. Согласитесь, что расследовать несколько убийств сразу небезопасно.

— Вы же находитесь под крылышком прокурора, так что не надо вешать мне лапшу на уши. Я хорошо осведомлен. А теперь я прошу вас уйти. Здесь, за стеной находится Лора. И я пришел к ней, чтобы попрощаться.

— Лора? Вы шутите?

— Ее родители позволили мне провести здесь ночь. Тем более что ее мать не в силах сделать это. Она находится в реанимации, ее жизнь в опасности. Сердце.

— А отец? — спросила Наталия.

— Он у своих друзей. Пьет. Вот такой расклад. Были бы у нее другие родители, они бы меня и на шаг к гробу не подпустили.

Он повернулся и пошел. Наталия по инерции последовала за ним. Они вошли в спальню. На том месте, где еще недавно стояла кровать с окровавленными простынями, возвышался гроб, обитый белым атласом. В нем, в кружеве, которое пышной пеной скрывало ее вплоть до подбородка, лежала окруженная несколькими горящими свечками Лора. Бледное лицо ее было нахмурено. Наталия подумала, что нелегко, должно быть, Северину, влюбленному в нее, сидеть всю ночь возле гроба и предаваться воспоминаниям.

И вдруг он заговорил:

— В тот день она должна была прийти ко мне. У нас была договоренность. Я ведь говорил вам, что мы встречались время от времени. Но Лора сильно изменилась, мне даже казалось, что она избегала этих встреч. Так вот… она не пришла. И я решил сам пойти к ней. Приехал, позвонил, но мне никто не открыл. Тогда я вернулся домой за биноклем. У меня превосходный бинокль. Я зашел в подъезд противоположного дома и нашел ее окна. Я знал ее привычку не зашторивать окон. Это было в какой-то степени элементом эксгибиционизма, который ей был присущ, как, впрочем, каждой, знающей толк в наслаждениях женщине. И я увидел ее в постели с Шаталовым. Я был потрясен. У нее и так было вполне достаточно мужчин, но они хотя бы содержали ее… Шаталов же был полным ничтожеством. Плебеем в самом натуральном смысле этого слова. Он играл с Майей в высокую платоническую любовь, а сам, оказывается, развлекался с Лорой. Первой мыслью было ворваться к ним и высказать Лоре все, что я о ней думаю, но с другой стороны, ведь это же я сделал ее такой ненасытной… Поэтому я примерно с час еще стоял в подъезде, отвернувшись от окна и пытаясь взять себя в руки. А когда повернулся, то увидел, к своему еще большему удивлению, входящего в подъезд Лоры Алефиренко. Не могу сказать, пришел ли он к ней случайно или нет, но через несколько минут я уже наблюдал за этой троицей… Я знаю, о чем вы сейчас подумали. Да, вы правы. Я не мог простить ей того, что она променяла свидание со мной на этих, .. Мне бы уйти, забыть обо всем, что я видел, но я продолжал стоять и смотреть в бинокль. Они были голые, мерзкие и занимались такими вещами… Я понимал ее, когда она это делала ради денег или хотя бы с достойными мужчинами, но Шаталов, Алефиренко… Я чуть с ума не сошел. Очнулся я уже на улице. Меня, не поверите, стошнило. Не помню, как я очутился в своем гараже, завел машину и поехал в «Ландыш». Там неподалеку находится ферма… Короче, мне надо было срочно увидеть Ядова и забрать у него причитающиеся мне деньги. Я хотел нанять киллеров и избавиться от этой троицы, а потом уехать куда-нибудь подальше из этого проклятого города. Вот вам и ревность и чувство собственничества, все что угодно. Ядов устроил на ферме что-то вроде офиса. Он вообще человек с причудами.

Наталия онемела от услышанного и находилась в состоянии, близком к шоку. Тем более что разговор происходил в спальне, где находилась покойница.

— Вы действительно хотели убить Лору и ее любовников? Но это же… нельзя же убивать людей только за то, что они… даже не знаю, как сказать. Каждый человек волен поступать так, как ему заблагорассудится. Вы и так сломали ей жизнь, превратили в нравственного урода. Вы развратили ее! Неужели вам это не понятно?

— Все правильно. Но ведь вам же нужна правда, а правда не всегда имеет логическое объяснение. Это, девочка, эмоции. Чувства. Называйте как хотите, но я пересказал вам всю гамму чувств, которая охватила меня в тот момент. Так вот. Ферма большая, я искал Ядова, расспрашивал работников, и мне сказали, что он недавно катался верхом. Тогда я отправился в самый дальний угол фермы, где располагалась конюшня. Я услышал стоны. Подошел и увидел, что ворота заперты на засов. А внутри кто-то был. И стонал. Я открыл и увидел привязанную к стойлу Стеллу. Вы себе представить не можете, как я был потрясен. Я слышал, что ее выпустили из клиники, но встретить ее в таком месте… У нее во рту был кляп. И судя по ее изможденному состоянию, она находилась в конюшне уже несколько часов. Я развязал ее, и она потеряла сознание.

Незаметно для людей, находящихся в это время на ферме, я вынес ее через запасные ворота, которыми пользовались обычно, когда выводили коней, и положил на траву. Затем вернулся к центральным воротам, сел в машину и забрал ее по дороге. В машине она так и не пришла в себя. А очнулась только у меня дома. И рассказала, что приехала на ферму несколько дней назад, сняла домик в «Ландыше» и ждала удобного случая, чтобы убить Ядова. Она была уверена, что ее мужа убил именно он. Взглянув на нее, я понял, что ее напрасно выпустили из больницы. Она была явно не в себе. Но я понимал ее. Ведь она осталась без человека, которого любила. Слабая нервная система не выдержала такой психологической нагрузки и дала сбой. И тогда я вконец затуманил ей мозги…

— Дальше можете не продолжать, — прервала его Наталия. — Вы сказали ей, что в убийстве Принцева также принимали участие и Шаталов с Алефиренко, а Лора… а она была любовницей Принцева, ведь так?

— Да. Так. Я понимал, что ее все равно не посадят. Что она в любом случае окажется на больничной койке. Я был не в себе. Я описывал ей покушение, которое сочинил прямо на ходу, в красках, как и встречи Принцева с Лорой. Я был зол на Лору и поэтому не ведал, что творил.

— И что она?

— Она сказала, что готова убить всех троих, что ей все равно… Я дал ей возможность привести себя в порядок, накормил и сделал ей укол. Сказал, что успокоительный, а на самом деле вкатил ей лошадиную дозу снотворного. Она уснула. Я взял на кухне все ножи, какие только нашел, вложил ей по очереди в руки, чтобы на них были отпечатки ее пальцев, и поехал к Алефиренко.

Он встретил меня с улыбкой и пригласил выпить. Сказал, что у него на днях была Лора и что он собирается написать ее портрет. Он отвернулся, чтобы достать бутылку вина, и я всадил ему нож. Потом поехал к Шаталову. Он про Лору молчал, но выглядел возбужденным. Заявил, что скоро женится на Майе. Я так понял, что Ядов ему хорошо заплатил, что ли. Такие люди, как Шаталов, радуются только тогда, когда у них появляются деньги…

— : Вы убили его и после этого поехали к Лоре?

— Да. Сначала я хотел с ней просто поговорить. Она пригласила меня на кухню и поставила чайник. Сказала, что у нее есть лимонные кексы. Она вообще была сластеной. Оставила меня одного на кухне и пошла в ванную. Я был уверен, что она принимает душ, чтобы потом лечь со мной в постель. Знаете, я ведь пришел со спортивным костюмом Стеллы, который был на ней… Мужской костюм и огромные кроссовки — она надевала это для того, чтобы ее не узнала Майя. Парик мы оставили на конюшне…

— Скажите, а почему она так оберегала Майю?

— Это потом. Я положил пакет с костюмом и кроссовками под стол. Я еще не был уверен, что убью ее. Если бы она была ласкова со мной, то ничего бы не случилась. Но она вышла из ванны и сказала, что с минуты на минуту к ней должен прийти какой-то мужчина. И я понял, что она готовилась, мылась и душилась не для меня. Она стояла передо мной обнаженная, от ее тела исходило такое благоухание, что у меня закружилась голова. Она была ослепительно хороша. И все это предназначалось не для меня. Я сказал ей, что ждал ее прихода, что соскучился по ней. И тогда она сказала: хорошо, давай быстрей, может, успеем. Она ушла в спальню и позвала меня. Я вошел к ней и попросил ее закрыть глаза. Когда брызнула кровь, она открыла глаза и как-то сердито посмотрела на меня, а потом глаза ее начали стекленеть. Она умерла очень быстро. Да, Ларочка? — Северин склонился и поцеловал ее в губы. — Теперь она никому, кроме меня, не нужна. Вот увидите, завтра на похоронах не будет ни одного из ее любовников. Никто не захочет светиться в этом грязном деле.

— Вы обещали рассказать мне про Майю…

— А, это… Стелла и Майя были давними подругами. Майя любила Принцева, а он предпочел Стеллу. И Стелла знала об этом и всегда жалела Майю. Это она уговорила Принцева, чтобы он взял Майю пресс-секретарем. Но мне кажется, что Стелла просто хотела, чтобы Майя всегда была на виду. Она очень ревнивая, эта Стелла.

— Стелла сейчас в тюрьме. Почему?

— Потому что я, когда вернулся от Лоры, разбудил ее и внушил ей мысль, будто она убила и Шаталова и Алефиренко. Она мне не поверила, и тогда я повез ее сначала к одному, затем к другому и напоследок к Лоре. Я показал ей ножи и сказал, что она совершила все это в невменяемом состоянии.

— И как она отреагировала на это?

— Знаете, как будто успокоилась. И сказала, что теперь остался один Ядов. Я предложил ей побыть еще какое-то время у меня, потому что она была очень слаба, но Стелла и слышать об этом не хотела. Она поехала искать Ядова на ферму. И вот теперь вы говорите, что она в тюрьме. Ее нашли по отпечаткам пальцев?

— Боже, вы так спокойно рассуждаете об этом, — не выдержала Наталия. Цинизму этого человека не было предела. — Ядов погиб вчера на ферме. Как раз тогда, когда он собирался вывезти своих «административных» работников. Вы что-нибудь знали об этом?

— Знал, конечно. Я сам помогал ему все это организовывать. Поначалу мы хотели просто развлечься, потому что почти на каждого из них у него был компромат, собранный еще Принцевым в бытность, когда тот баллотировался на губернаторский пост. Но потом надо было привозить коров, чтобы как-то оправдать перед банком, где он брал кредиты, поступление денег.

— Скажите, эти картонные муляжи коров — тоже идея Ядова?

— Его. Он вообще большой оригинал. Представьте, привезли коров — сразу встал вопрос, кто же будет работать на ферме, а тут эта история с чиновниками. Я понимал, что это полный бред, но он никого не хотел слушать. Он же самодур. Кроме того, у него появились деньги. Причем немалые.

— Неужели это все «Нимфа»? Вы хотя бы представляете себе, какими суммами он располагал?

— В точности сказать не могу, но они исчислялись сотнями тысяч долларов.

— А каким образом они к нему поступали?

— Часть из Финляндии, часть из Москвы, но это был мизер…

— То-то и оно, что мизер. На подобном журнале невозможно заработать такие бешеные деньги. Равно как и на молоке и мясе. Неужели вам никогда не приходило это в голову?

— Приходило, конечно. Но зачем я буду задавать нескромные вопросы? Он платил мне, и я молчал.

— Где он хранил наркотики? — глядя на него в упор, спросила Наталия.

— А везде. Его фермерский дом, который он называл сараем, был просто нафарширован героином. К нему приезжали какие-то люди и увозили товар, расплачиваясь долларами.

— Охрана знала об этом?

— Пожалуй, что нет. Ни охрана, ни работающие у него чиновники ничего не знали. Думаю, что в курсе его дел была Марта, его домработница и, кажется, нянька.

— А Майя? Она знала? Не мог Ядов убить ее как свидетельницу? Что, если она его шантажировала?

— Майя? — Северин криво усмехнулся и покачал головой. — Нет. Она была слишком умна, чтобы шантажировать. Скорее всего, она и осуществляла связь с Узбекистаном и Турцией, откуда шли караваны. Она же и встречала «челноков». Размещала их в «Ландыше».

— Значит, автомобильная катастрофа? Несчастный случай?

— Она любила скорость. Я никогда не садился к ней в машину. Если честно, боялся.

— Что вы теперь намерены делать, Виктор Владимирович? Убьете меня!

— Зачем? — удивился он. — Я рассказал вам правду, но вы все равно ничего не сможете доказать. Стелла в тюрьме. Будет суд, после которого ее положат в клинику для душевнобольных. Схема — элементарная.

— И вам не жалко ее?

— Жалко. Мне и Лору жалко. — Он уныло склонил голову. — Она больше никогда не встанет и не обнимет меня.

— Можно, я расскажу вам свой сон? Он касается Лоры.

— Расскажите, Бога ради, — пожал плечами Северин. Он говорил уже с трудом, хрипел и подкашливал. — Мне она почему-то не снится.

— Представьте: улица, идет дождь, а под дождем девушка, обнаженная. Это Лора. Она не чувствует холода. Что это?

Северин пристально посмотрел Наталии в глаза.

— Вы хотите сказать, что вам все это приснилось? Не разыгрывайте меня. Это вам кто-то рассказал, даже, возможно, сама Лора. Это произошло с ней на самом деле. Когда у нее случился первый конфликт с родителями, она сбежала из дому в чем мать родила. Одежду ее заперли, двери — тоже. Так она вылезла через окно и ночью (родители были на даче) пришла ко мне. Она тогда ужасно замерзла и, как мне помнится, так и не смогла согреться.

Она часто жаловалась на холод. Даже в жару. Но мне кажется, что она искала другое тепло. А я ей его, видно, не смог дать. Ни я, ни кто-то другой. Она хотела любви, вы понимаете меня? Но ведь не каждому дано испытать это чувство.

— Но ведь вы же ее любили? — возразила она.

— А кто сейчас может сказать, любовь это была или страсть?

— Бы отпустите меня? — спросила Наталия, не веря в то, что ей удастся и на этот раз выйти сухой из воды. Слишком уж много Северин рассказал ей. И на самоубийцу, которому нечего скрывать, он тоже не походил. Она замерла.

— Да-да, конечно… Идите, я и так потратил на вас полночи. Скоро рассвет, а я еще как следует не попрощался со своей Лорой.

Наталия вышла из спальни, но потом вернулась:

— Виктор Владимирович, а почему вы сказали, что Оксаны Рыбак не существует?

Он не ответил.

— Виктор Владимирович, вы слышите меня? — Она сделала несколько шагов в его сторону. Северин сидел в кресле, но никак не реагировал на ее присутствие. Он был мертв. Умер. За одно мгновение.

Наталия на всякий случай включила свет и подошла к нему совсем близко. Пощупала пульс. Все было кончено.

В машине она поняла, что Северин умер от любви. Он убивал людей из-за своей любви, а потом умер сам.

Наталия мчалась по начинающим светлеть улицам и думала о том, как бы ей убедить Логинова отпустить Стеллу. Ведь ножи, находящиеся на экспертизе, лишний раз докажут ее виновность.

По щекам катились слезы. Она остановила машину и разрыдалась.

Глава 17

ОТСУТСТВИЕ КРЫЛЬЕВ

На похороны Лоры они поехали вдвоем. Логинов, выслушав за завтраком историю Северина, выглядел растерянным. Он как будто похудел за эти последние дни. Щеки впали, глаза потемнели и смотрели куда-то в пространство. Задумчивый вид придавал его облику флер романтичности и таинственности. Кроме того, он был очень красив. Но, несмотря на это, Наталия по-прежнему испытывала к нему смешанное чувство любви, как ей казалось, и недоверия. Она не верила, что ему удастся освободить Стеллу. Ему, как прокурору, проще было бы все-таки признать убийцей именно ее, нежели Северина. Но с другой стороны, после всего, что ему утром наговорила Наталия, он не мог закрыть на эти факты глаза.

С самого утра позвонив Сапрыкину, он приказал обыскать дом Ядова на ферме, на что Сергей ответил ему, что они обыскали его еще вчера и ничего особенного не нашли.

— И ни грамма наркотиков? — переспросил Логинов. Наталия, стоявшая рядом, все слышала.

— Ни грамма.

Логинов положил трубку. Наталия ушла на кухню, достала там с полки большую жестяную коробку из-под шоколадного печенья и высыпала на пол пачки долларов.

— А это что еще такое? — Игорь присел на корточки и взял в руки одну пачку. — Настоящие. Откуда? Такая сумма?!

— Теперь тебе понятно, почему в доме Ядова не обнаружили наркотики? Потому что он их успел продать, чтобы с этими деньгами уехать за границу. Скажи, среди его личных вещей были билеты? Ну что же ты молчишь?

— Были, — он кивнул, — причем на разные дни. Через Москву в Хельсинки, оттуда прямым чартерным рейсом в Стамбул… И листок с расписанием самолетов в Вену, Париж и куда-то там еще. Но откуда у тебя эти деньги?

— Я нашла их на квартире Шаталова.

— Шаталова?!

— Да. Он украл их у Ядова. А я все это время водила Ядова за нос, чтобы только не возвращать их ему. Ты же ничего, ничегошеньки не знаешь…

— Как же я могу что-то знать, если ты мне ничего не рассказываешь? Ты забралась в свою скорлупу и живешь там своей жизнью.

— А ты — своей, — не осталась в долгу Наталия. — Скажи лучше, что теперь делать с этими деньгами?

Он недоуменно уставился на нее:

— Как — что? Отдать государству, конечно.

— Эх, Логинов, — вздохнула она. — Ничему-то тебя жизнь не учит. Ты только представь себе, как бы ты смог изменить свою жизнь с такими деньжищами! Триста тысяч долларов. Шутка ли. А ты — отдать государству.

— А ты как бы хотела? Прикарманить деньги, добытые торговлей наркотиками и потратить их на свои нужды? Это безнравственно.

— У тебя, Логинов, даже язык казенный: «потратить на свои нужды». Безнравственно? А не безнравственно заправлять казенную машину бензином, купленным на свои деньги? А приходить ко мне без цветов и конфет не безнравственно? А во всем себе отказывать, получая гроши за преподавание в музыкальной школе — не безнравственно? А я, между прочим, всю жизнь отдала музыке. И что в результате?

— По-моему, как раз ты ни в чем себе и не отказываешь, — вставил Логинов. Он сложил пачки долларов в аккуратные стопки и теперь любовался своей работой. По его виду нетрудно было догадаться, что он пребывает уже в эйфории от мысли, что принесет в прокуратуру эти деньги.

— А ты хотя бы раз поинтересовался, откуда у меня деньги? Может, это ты купил мне на прошлой неделе туфли из змеиной кожи? Или бюстгальтер за двести долларов? Или покрывало на нашу кровать стоимостью четыреста с лишним долларов?

— Четыреста долларов? — Логинов встал с полу и с недоверием посмотрел ей в лицо. — Все, больше мне его не стели. Я буду спать на полу, на коврике. У двери. И вообще, давай закончим этот разговор. Ты прекрасно могла бы обойтись и без туфель, и без такого дорогого бюстгальтера и тем более покрывала. Хочешь, я сам буду твоим покрывалом и туфлями и всем остальным. Ты только скажи… — он обнял ее и прижал к себе. — Я, конечно, все понимаю, но меня уже не исправить. Если надо, возьми себе немного денег — купишь картошки к ужину, масла, еще каких-нибудь продуктов… Хотя нет, давай я сам сегодня заеду в магазин с Сапрыкиным, и мы привезем тебе целую гору еды.

Она, ничего не сказав, высвободилась из его объятий и ушла на кухню. «Горбатого могила исправит».

— У тебя только одна еда на уме, — сказала она в сердцах, грохая тарелку с солянкой на стол. — Иди, прокурор, завтракай.

На вопрос, зачем же она сама отдала ему в руки такие деньги, она отвечать не хотела. Импульсивный поступок. Возможно, она побоялась, что их будут искать. Отдала и отдала. У нее еще есть четыре тысячи долларов, о которых Логинов никогда в жизни не узнает.

И вот теперь они ехали на кладбище. Всю дорогу Наталия рассказывала ему о своих похождениях, упустив лишь эпизод, связанный с ее пребыванием в домике Ядова на турбазе.

— Я тоже привяжу тебя, как Стеллу, в конюшне, — пригрозил Логинов. — Надо же, шляешься где-то по ночам. Неужели тебе не страшно было разговаривать с Севериным?

— Страшно. Мне вообще всегда страшно. Я же трусиха.

Они подъехали к воротам кладбища.

— Все, прибыли. — Игорь помог ей выйти из машины. — Дальше пойдем пешком. Куда народ идет, туда и мы. Кстати, на каком кладбище похоронена сестра Сары?

— Где-то здесь.

У могилы собралась целая толпа. Гроб был установлен на табуретах. Рядом с ним стоял мужчина, высокий и худой, с печальными глазами и красным отечным лицом. Весь в черном.

— Отец. Напился с самого утра, — услышала Наталия знакомый голос позади себя и оглянулась.

— Нина Михайловна? — узнала она в стоящей рядом женщине соседку Лоры.

— Товарищ следователь? — разволновавшись, женщина просто не знала куда себя деть. — И вы тут? Господи, как жалко девочку-то.

— Послушайте, говорите тише, — зашептала испуганно Наталия, боясь, что Логинов услышит, как та назвала ее «товарищем следователем». — Никто не должен знать, кто я.

— Понимаю, — с серьезным видом произнесла Нина Михайловна. — Вы в прошлый раз спрашивали меня про Оксану Рыбак. Она только что была здесь. Приехала на черном «Мерседесе», шикарная особа. Только в рыжем парике. Но я ее все равно узнала, хоть она вся и была закутана до бровей в черный газовый шарф.

— Где она?

— Уже уехала. С ней была женщина, черноволосая, тоже шикарная. Они обе поцеловали Ларочку в лоб и ушли. Минут пять назад, наверное.

Наталия повернулась к Логинову, который, задумавшись, смотрел, как к гробу все подходят и подходят люди:

— Подожди меня здесь. Мне надо срочно увидеть одного человека.

Логинов, схватив ее за руку, притянул к себе:

— Никуда ты не пойдешь Стой и не привлекай к себе внимания — Но это очень важно.

— Тогда я пойду с тобой.

Они вышли на дорогу, и Наталия почти бегом бросилась к кладбищенским воротам. Логинов молча бежал следом.

— Что еще случилось? Может, ты мне что-нибудь объяснишь?

— Сначала давай сядем в твою развалюху и попытаемся догнать черный «Мерседес».

При слове «догнать» Логинов, почуяв знакомую страсть к погоням, ни слова не говоря сел за руль.

— Поехали. Где, говоришь, твой черный «мерс»?

Уже через несколько минут, вылетев на асфальтированное шоссе, они увидели мчащуюся по направлению к городу черную шикарную машину. И даже не черную, а темно-синюю. Но только это был не «Мерседес». Наталия сразу узнала эту машину. «БМВ», новенькая, сверкающая хромированными деталями, гордость хозяйки, за которую она выложила тридцать тысяч долларов.

— Ты знаешь, кто в машине? — спросил Логинов.

— Догадываюсь.

— Понятно. Так и будешь молчать?

— Я пока не уверена. Давай быстрее, они сворачивают!

— Эта дорога ведет в аэропорт. Если я сейчас не сбавлю скорость, то они нас увидят. Ведь в машине двое. Можешь ты мне наконец сказать, что это за люди, или я сейчас развернусь и повезу тебя в противоположную сторону?

— Пока не могу.

Через четверть часа они въехали в аэропорт и остановились в нескольких метрах от синего «БМВ». Две женщины, открыв багажник, достали два рыжих чемодана и направились к входу в здание аэровокзала.

— Майя! — крикнула Наталия и сжала кулаки. Никогда в жизни ей еще не приходилось испытывать такую сложную гамму чувств — от злости до презрения.

Женщина, что помоложе, действительно закутанная почти по брови в черный газовый шарф, обернулась. И это было ее ошибкой.

Подбежавшая следом Сара тоже оглянулась, и глаза ее расширились от ужаса:

— Наталия? Ты? — И тут ее взгляд стал жестким: она увидела Логинова. — И вы здесь, Игорь Валентинович?

— И я, — развел он руками. — Вы, кажется, куда-то собрались?

Майя разжала пальцы — чемодан рухнул к ее ногам.

— Послушайте, давайте разойдемся по-хорошему. — Сара бросилась к Наталии и схватила ее за руку. — Я тебе потом все объясню. Дай Маечке улететь. У нее самолет через сорок минут. Она ни в чем не виновата. Я сама ее прятала, потому что боялась за нее. Пусть себе летит. Может, у нее наладится жизнь. В этом городе трудно почувствовать себя по-настоящему счастливой. Ты слышишь меня?! Ну что ты уставилась на нее? Она жива и здорова. А мы, — она перешла на едва различимый шепот, — с тобой рассчитаемся.

Наталия, выдернув руку из ее сухой и горячей ладони, взглянула на Логинова и вздохнула.

— Мы обознались, — сказала она через силу, — пойдем отсюда.

Логинов, ничего не понимая, стоял, не в силах оторвать взгляда от Майи.

— Счастливого полета, — сквозь зубы процедила Наталия и, резко развернувшись на каблуках, пошла к машине.

Логинов, догнавший ее через несколько секунд, хлопнул ладонью себя по лбу.

— А ты сильнее бей, сильнее… — Наталия уже не контролировала себя. Предательство Сары было таким очевидным, что она старалась заставить себя не думать об этом.

— Так, значит, она жива? Постой, куда ты? Ты хочешь позволить им уехать?

— Разве ты не понял? Едет одна Майя. И пускай себе едет. Может, хотя бы у нее будет нормальная жизнь. И мы бы с тобой улетели, если бы ты не заграбастал триста тысяч баксов… Все. Обещай, что оставишь Сару в покое. Раз она похоронила свою сестру, значит, так было надо. И как же я раньше не догадалась, что обгоревших костей ничего не стоит набрать на том же кладбище и что Оксана Рыбак и Майя Кауфман — одно и то же лицо? Ну так что, обещаешь?

— Мне так трудно с тобой, Наташа, — вдруг услышала она и посмотрела Игорю в глаза. — Я серьезно. Давай действительно отдохнем, а? Уедем куда-нибудь к черту на кулички! Прямо сейчас или нет, завтра… Хотя нет, завтра я тоже не смогу. Так, где-то через неделю.

Наталия отвернулась и уставилась в окно.

— Логинов, у тебя есть зажигалка?

Глава 18

СТРАННАЯ ВСТРЕЧА

— Девушка, хотите «Кампари»?

Наталия открыла глаза. Прямо над ней склонился загорелый до черноты парень в темных очках и голубых плавках. «Тоже мне, плейбой».

— Я пью только молоко, — ответила она. — Особенно в жару. Еще вопросы будут?

— Будут. Я наблюдаю за вами вот уже три дня. Вы случайно не лесбиянка? Оглянитесь, сколько красивых мужчин вокруг, а вы все одна и одна.

— Знаете, я не для того прилетела на Багамы, чтобы, встретив здесь русского хама, отдаться ему прямо на пляже. Подите прочь, пока я не вызвала полицию. Все ясно?

Парень пожал плечами и запрыгал дальше, перескакивая через распластанные на горячем песке полуобнаженные тела загорающих.

Не дождавшись, когда же Логинов возьмет отпуск, она сорвалась и улетела на Багамы одна. Сказала, что едет к тетке в деревню. И он поверил. Грош цена такому прокурору.

Поселившись в отеле первого класса, Наталия все дни напролет грелась на солнышке, обедала в каком-нибудь бистро неподалеку от пляжа, а вечером ужинала в ресторане на морском берегу. Словом, вела совершенно отшельнический образ жизни. Ни с кем не общалась, и, что самое удивительное, у нее даже вообще не возникало желания с кем-либо говорить. Она отдыхала.

Чувствуя, что прогрелась окончательно, она поднялась с лежака и, накинув белую шелковую тунику, побрела в отель.

Там, в прохладном номере, разделась, приняла душ и по телефону заказала обед в номер. Лень было куда-то идти. Лень думать. Лень даже есть и спать.

В номер постучали. Для обеда вроде рановато.

— Войдите.

И она вошла. В белых льняных брюках и золотистой майке. Села перед Наталией в кресло и достала сигареты, — А я все думала, ты это или не ты. — Майя выглядела отдохнувшей и слегка поправившейся. От прежней еврейской девочки со впалыми щеками и длинными черными кудрявыми волосами осталось разве что выражение лица: спокойное и умное. Короткая стильная стрижка; волосы, правда, теперь ярко-рыжего цвета; бледно-розовые губы; влажные, слегка навыкате, голубые глаза в обрамлении густых черных ресниц. Красивая. Как сказала соседка Лоры — шикарная. — Согласись, странная встреча.

— Да, действительно. — Наталия плотнее запахнула белый банный халат и теперь с интересом ждала, что же будет дальше.

— Понимаешь, мы с Сарой очень тебя уважаем. И я хочу, чтобы ты знала правду.

— По-моему, все уже и так известно. Стеллу отпустили и теперь где-то лечат, во Франции, кажется.

— Да. У Сары знакомые в Тулузе. Думаю, что у Стеллы есть надежда…

— А еще… — Наталия закрыла глаза и мысленно перенеслась в свой небольшой провинциальный город, кишащий убийцами и ворами. — Сара продала ферму, если не ошибаюсь, Бедрицкому. А остальных благополучно похоронили.

— Ты не помнишь меня девочкой? — неожиданно спросила Майя.

— Помню. Сара показывала твои фотографии. И что дальше?

— Я была жутко некрасивая.

— Знаешь, мне твои душещипательные истории ни к чему. Я приехала сюда, чтобы отдохнуть. И это просто какой-то ужас, что здесь, в этом раю, встретила тебя.

— Это не ужас. Это закономерность. Мне позвонила Сара — я в это время жила в Берлине — и сказала, что у тебя билет до Сан-Сальвадора. Занесла же тебя нелегкая. Я два дня ищу тебя по всему острову.

— Вообще-то я прекрасно обходилась и без твоего общества. И нечего меня записывать в подруги. Говори, какое у тебя ко мне дело, и расстанемся по-хорошему.

— Принцева убила я.

Наталия выронила стакан с содовой. Он упал, но не разбился. И только на розовом ковре появилось темное пятно.

— Меня это не интересует.

— Он был помешан на Стелле, а я ревновала.

— Да подите вы к черту со своей ревностью! Если все из-за ревности будут убивать друг друга, то что получится? И ты еще так спокойно говоришь об этом!

— Я ношу это в себе, как мертвого ребенка, и не знаю, как мне жить дальше.

— Сара знает?

— Знает.

— Вот и посоветуйся с ней. Она умеет реанимировать оптимизм и благостное мироощущение. У нее это хорошо получается. Ты сказала мне? Излила душу? И — до свидания. Сейчас мне принесут обед, после чего я посплю часа три-четыре. А ты будешь метаться между аэропортами в поисках фланелевой жилетки, в которую можно будет выплакаться. Зачем я тебе? Ну убила ты Принцева, убила талантливого мужика, красивого, молодого, любившего свою жену и мечтавшего…

Господи, и так все ясно. Мне больше всего в этой истории жалко Стеллу. Вы вот удовлетворяли свои амбиции, набивали мошну деньгами, по уши увязли в дерьме, а Стелла из-за ваших грязных делишек и сомнительного свойства чувств лежит в психушке и зализывает раны. Это, по-твоему, справедливо?

— Мы не оставим ее. А здесь я вот еще для чего… — Она достала из сумочки конверт. — Это твой гонорар. От Сары. Она благодарит тебя за все, что ты для нас сделала, и надеется, что, когда ты вернешься домой, вы помиритесь.

— Это все? Негусто. — Наталия взяла конверт, вскрыла его и пересчитала деньги.

— Нет, не все. Сара сказала, что, если ты согласишься поехать со мной в Берлин, там тебя ждет еще один сюрприз.

— В Берлин? — Глаза ее заблестели. Пусть себе Логинов гоняется за своими преступниками и питается одними концентратами, раз он такой принципиальный и честный. Будь он поумнее, то сидел бы сейчас здесь, в этом номере, и пил холодный джин с тоником. Но он сам выбрал свой путь. — Значит, говоришь, в Берлин?

Она заметно оживилась, сняла халат и переоделась в зеленое платье из хрустящего упругого шелка. Затем подошла к телефону:

— Девушка, я заказывала в четыреста восьмой номер обед. Будьте добры, два обеда. — И, повернувшись к Майе, следящей за ней удивленным взглядом, спросила:

— Ты когда-нибудь пробовала омаров с лимонами? Нет? Вот и отлично… Девушка, и шампанского, розового и очень холодного.

Она положила трубку и подошла к окну. За пляжем, напоминающим пеструю ткань, шумел океан. Белое солнце заливало все вокруг своим жарким светом и сверкало на стеклах зданий, магазинов, похожих: на застывшее голубое желе бассейнах. Но хотелось контрастов. Хотелось в пасмурный, чопорный Берлин с его строгими улицами и старинными зданиями, музеями и театрами, маленькими кафе и ресторанчиками. Хотелось услышать резкую, словно рубленую, немецкую речь, послушать геометрически выстроенную классическую немецкую музыку.

Повернувшись к Майе, которая продолжала с интересом наблюдать за происходящими с ней метаморфозами, Наталия вдруг с ужасом поняла, что известие о возможной поездке в Европу произвело на нее большее впечатление, чем признание Майи в убийстве. Неужели она так очерствела, что перестала воспринимать смерть как явление противоестественное?! Она сидит в одной комнате с убийцей и тем самым как бы принимает этот факт как должное. А взяв деньги, расписывается в сообщничестве.

— А как ты его убила? Что ты при этом чувствовала?

Майя достала сигарету. Она сидела, опустив голову, и молчала. А потом сказала:

— Я написала ему любовное письмо, в котором умоляла о встрече. А он показал его Стелле. Она позвонила мне и сказала, что она все знает и это не является для нее новостью, что она очень сочувствует мне. Извинилась за мужа за то, что он прочитал ей письмо, и пригласила меня в гости, на чашку чая… — Она горько усмехнулась. — Я приехала к их дому за час до назначенного времени и застала как раз тот момент, когда Принцев собирался выходить из машины. Понимаешь, они приглашали меня на чашку чая. Из жалости. Собирались, наверное, вправить мне мозги. Но и не прийти я тоже не могла. Ведь я же зависела от них, от него. Но больше всего меня убивала мысль о том, что после чая, когда я уеду домой, Стелла ляжет в кровать с Принцевым… И возможно, они посмеются надо мной. А потом… займутся любовью. А я в это время буду давиться слезами в своей холодной постели.

— Неужели ты так сильно любила его?

— Да. Поэтому-то я и выстрелила. У меня был пистолет с глушителем, мне дал его сам Принцев на всякий случай. Он вообще был заботливым. Когда я поняла, что он мертв, я вытерла пистолет шарфом и сунула ему в карман. А потом… потом поднялась к Стелле и как ни в чем не бывало пила с ней чай. С тортом. Стелла то и дело подходила к окну: ждала мужа. Пока не поняла, что машина-то стоит, а его все нет и нет. Она выбежала из дома, а дальше даже страшно вспоминать…

Наталия ничего ей не сказала. «Она будет жить с этим всю жизнь. А что может быть ужаснее?..»

В дверь постучали. «Это принесли обед. Жизнь продолжается».